08.07.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
Юрий Соломин сыграл немало блестящих ролей, получил звание народного артиста СССР, был министром культуры и полвека посвятил одному из старейших театров страны.
Поверить в то, что Юрию Мефодьевичу Соломину стукнуло семьдесят — невозможно. Он в великолепной форме, много играет, летает по сцене, как мотылек. Несмотря на солидность, присущую званию народного артиста СССР и должности художественного руководителя одного из старейших театров страны, в разговоре он может быть по-юношески запальчивым и резким. Огонь в глазах загорается, когда касаются вопроса о традициях и судьбе российского репертуарного театра. О Малом театре, куда он пришел мальчишкой, Юрий Мефодьевич готов говорить без устали. Равно как и о своих коллегах. О себе — не очень. Даже накануне юбилея.
- Юрий Мефодьевич, вы на сцене больше 50 лет. Актерство вам по-прежнему в радость или уже чувствуется усталость?
- Что говорить обо мне, когда на «актерский праздник» в «Горе от ума» выходят Еремеева, Панкова, которым, по их же словам, «за 87 и за 92»! Работают классно, и творческой усталости у них нет. Николай Александрович Анненков, который в свои 100 лет выходил на сцену, заходил ко мне в кабинет за два года до смерти и спрашивал: «Ты подумал о моей перспективе?
- Функции художественного руководителя вас не «заедают»?
- Нет, просто сейчас осложнилась ситуация. Надо думать не только о проблемах искусства, но и о быте актеров. Я с гордостью говорю, что наши сотрудники получают вторую зарплату, которую платит театр.
- Деньги в высоких кабинетах выбиваете?
- Лет пять назад это практиковалось. Но с каждым годом я все больше понимал, что, хотя в лицо мне не скажут «нет», никто ничего не сделает.
К сожалению, у нас пока не поняли, что экономику можно возродить только при наличии здорового, образованного и культурного человека. Родина должна начинаться не с «ниндзи», а с доброго и умного Иванушки-дурачка. Тогда молодежь не будет чесать в затылке, отвечая на вопрос, кто победил в Великой Отечественной войне.
- Многие называют Малый театр музеем. «Музейность» — это признак стагнации?
- Это признак стабильности. Мы же уважительно относимся к тому, что англичане дотошно блюдут свои традиции. Например, их законности не одна сотня лет. Взять те же музеи: мы же не относимся к Третьяковке или Русскому музею скептически: а, дескать, рухлядь... Там ведь собраны шедевры! Также и в Малом театре: мы стараемся сохранить традиции, накопленные за две сотни лет. Разве это плохо, когда у народа есть традиции?! Как только нарушаются традиции, перестает существовать народ. Поэтому, когда про Малый театр говорят — «музей», это меня не только не обижает, но и вызывает гордость за то, что мы сохраняем переданное нам нашими предшественниками.
- На улице — терроризм, убийства, насилие, а у вас в Малом — тишь да благодать: изысканная костюмная классика...
- Я не считаю, что «Коварство и любовь» Шиллера — тишь и благодать. Это — политический спектакль! Разве не современен сюжет, когда сын ради любви к простой девушке пошел против отца-президента? ! Там есть такая фраза: «Если ты меня не простишь, то я расскажу всем, как становятся президентами! « А разве не актуальны «экономические» пьесы Островского: те же «Волки и овцы» или «Свои люди — сочтемся»?! Когда люди смотрят «Дельца», то не верят, что это написал Бальзак. Потому что это — типичная структура «МММ». Нет, мы не в стороне! А то, что у нас не раздеваются на сцене... Так ведь ни Шиллер, ни Чехов не планировали раздевать своих персонажей. Мы за экологию в театре! Поверьте, плохого классики нам не оставили. Поэтому мы решили: пусть наша основная сцена будет только классической.
- Вы не только актер, но и режиссер. И иногда даже играете в своих спектаклях. Это ведь, наверное, дело не простое?
- Я попробовал это делать в «Чайке» и в последнем водевиле «Таинственный ящик». Это очень трудное дело. Но поскольку этот водевиль жил во мне 25 лет, я решился в нем сыграть. Тридцать с лишним лет назад мы планировали его поставить, причем играть вместе с «Пучиной», как это было принято в русском театре: драма и водевиль в один вечер. Не вышло. Потом я поставил его в училище. И тогда увидел, что это тема, которая актуальна всегда — о судьбе актера.
- Почти полвека работать в одном месте — не скучно?
- Не испытываю желания куда-то уйти. Хотя было время, приглашали в другие театры. А сейчас — и в антрепризы. Но я никогда не предаю тех людей, с которыми работаю. Мы вместе с этими людьми выдержали многое, даже период неудач, когда нас щипали со всех сторон. Мы устояли и заняли свою нишу. А самое главное — это мой дом. Я пришел сюда в 18 лет.
Павел Подкладов
Русский курьер (Москва).- 20.06.2005
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
Юрий Соломин сыграл немало блестящих ролей, получил звание народного артиста СССР, был министром культуры и полвека посвятил одному из старейших театров страны.
Поверить в то, что Юрию Мефодьевичу Соломину стукнуло семьдесят — невозможно. Он в великолепной форме, много играет, летает по сцене, как мотылек. Несмотря на солидность, присущую званию народного артиста СССР и должности художественного руководителя одного из старейших театров страны, в разговоре он может быть по-юношески запальчивым и резким. Огонь в глазах загорается, когда касаются вопроса о традициях и судьбе российского репертуарного театра. О Малом театре, куда он пришел мальчишкой, Юрий Мефодьевич готов говорить без устали. Равно как и о своих коллегах. О себе — не очень. Даже накануне юбилея.
- Юрий Мефодьевич, вы на сцене больше 50 лет. Актерство вам по-прежнему в радость или уже чувствуется усталость?
- Что говорить обо мне, когда на «актерский праздник» в «Горе от ума» выходят Еремеева, Панкова, которым, по их же словам, «за 87 и за 92»! Работают классно, и творческой усталости у них нет. Николай Александрович Анненков, который в свои 100 лет выходил на сцену, заходил ко мне в кабинет за два года до смерти и спрашивал: «Ты подумал о моей перспективе?
- Функции художественного руководителя вас не «заедают»?
- Нет, просто сейчас осложнилась ситуация. Надо думать не только о проблемах искусства, но и о быте актеров. Я с гордостью говорю, что наши сотрудники получают вторую зарплату, которую платит театр.
- Деньги в высоких кабинетах выбиваете?
- Лет пять назад это практиковалось. Но с каждым годом я все больше понимал, что, хотя в лицо мне не скажут «нет», никто ничего не сделает.
К сожалению, у нас пока не поняли, что экономику можно возродить только при наличии здорового, образованного и культурного человека. Родина должна начинаться не с «ниндзи», а с доброго и умного Иванушки-дурачка. Тогда молодежь не будет чесать в затылке, отвечая на вопрос, кто победил в Великой Отечественной войне.
- Многие называют Малый театр музеем. «Музейность» — это признак стагнации?
- Это признак стабильности. Мы же уважительно относимся к тому, что англичане дотошно блюдут свои традиции. Например, их законности не одна сотня лет. Взять те же музеи: мы же не относимся к Третьяковке или Русскому музею скептически: а, дескать, рухлядь... Там ведь собраны шедевры! Также и в Малом театре: мы стараемся сохранить традиции, накопленные за две сотни лет. Разве это плохо, когда у народа есть традиции?! Как только нарушаются традиции, перестает существовать народ. Поэтому, когда про Малый театр говорят — «музей», это меня не только не обижает, но и вызывает гордость за то, что мы сохраняем переданное нам нашими предшественниками.
- На улице — терроризм, убийства, насилие, а у вас в Малом — тишь да благодать: изысканная костюмная классика...
- Я не считаю, что «Коварство и любовь» Шиллера — тишь и благодать. Это — политический спектакль! Разве не современен сюжет, когда сын ради любви к простой девушке пошел против отца-президента? ! Там есть такая фраза: «Если ты меня не простишь, то я расскажу всем, как становятся президентами! « А разве не актуальны «экономические» пьесы Островского: те же «Волки и овцы» или «Свои люди — сочтемся»?! Когда люди смотрят «Дельца», то не верят, что это написал Бальзак. Потому что это — типичная структура «МММ». Нет, мы не в стороне! А то, что у нас не раздеваются на сцене... Так ведь ни Шиллер, ни Чехов не планировали раздевать своих персонажей. Мы за экологию в театре! Поверьте, плохого классики нам не оставили. Поэтому мы решили: пусть наша основная сцена будет только классической.
- Вы не только актер, но и режиссер. И иногда даже играете в своих спектаклях. Это ведь, наверное, дело не простое?
- Я попробовал это делать в «Чайке» и в последнем водевиле «Таинственный ящик». Это очень трудное дело. Но поскольку этот водевиль жил во мне 25 лет, я решился в нем сыграть. Тридцать с лишним лет назад мы планировали его поставить, причем играть вместе с «Пучиной», как это было принято в русском театре: драма и водевиль в один вечер. Не вышло. Потом я поставил его в училище. И тогда увидел, что это тема, которая актуальна всегда — о судьбе актера.
- Почти полвека работать в одном месте — не скучно?
- Не испытываю желания куда-то уйти. Хотя было время, приглашали в другие театры. А сейчас — и в антрепризы. Но я никогда не предаю тех людей, с которыми работаю. Мы вместе с этими людьми выдержали многое, даже период неудач, когда нас щипали со всех сторон. Мы устояли и заняли свою нишу. А самое главное — это мой дом. Я пришел сюда в 18 лет.
Павел Подкладов
Русский курьер (Москва).- 20.06.2005
07.07.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!» «Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!»
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!»
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!»
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
В СЛЕДУЮЩЕМ году исполняется 250 лет государственности русского театра. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала указ о создании в России императорских театров. И в XIX, и в XX веках для русского театра писали самые блестящие умы эпохи — Пушкин, Тургенев, Чехов, Симонов, Розов, Арбузов… А в XXI веке мы рискуем лишиться нашей национальной гордости — репертуарного театра. О попытках провести в России театральную реформу, о нашей истории и нашем будущем — разговор с актером и режиссером Юрием СОЛОМИНЫМ.
«Идет борьба между театром развлечения и театром думающим»
— ЮРИЙ Мефодьевич, вы были первым министром культуры России. Скажите, что за прошедшие 15 лет мы в культуре потеряли, а что приобрели? Какое место в мире сейчас занимают наши музыканты, писатели, артисты?
— Слава богу, хороших музыкантов у нас достаточно. Сегодня в мире нет ни одного оркестра, где бы ни играли российские исполнители. И очень хорошо, что два года назад наши симфонические оркестры получили президентские гранты. Это дало возможность сохранить коллективы. Ведь если здесь музыканты не будут получать достойную зарплату, они будут уезжать. Оказалось, что у нас очень много талантливых вокалистов, но их сразу же со студенческой скамьи забирают западные театры. Так почему бы не создать им условия здесь? Сейчас же получается, что с Запада в Россию они возвращаются звездами и ублажают здесь определенную публику. А это неправильно.
Что приобрели? Свободу. Свободу выбора репертуара. Раньше даже Малый театр не мог ставить те пьесы, которые хотел. К счастью, этой свободой мы смогли правильно распорядиться. Театры не кинулись на порнуху и не скатились в дикую критику властей.
— А что мы потеряли?
— Еще пока не потеряли, но теряем свое культурное значение в мире. Я активно против театральных реформ, которые затеяли чиновники, и все наивно спрашиваю: «Кто и зачем это предлагает?» Мне отвечают: «Мы хотим, чтобы вы лучше жили, дурачки!» Да нет же! Нам лучше не надо! Нам и так хорошо. Вы только нас не трогайте, дайте нам жить так, как мы привыкли, как привык зритель, — и все будет в порядке.
Сейчас идет борьба между театром развлечения и театром серьезным, думающим. Таких театров мало, но они есть. Та же Мастерская Петра Фоменко.
— За кем останется победа?
— Надеюсь, что за думающим. Здесь очень много будет зависеть от воспитания. Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи. На самом же деле никакая демократия не может оправдать матерщину, плевки на улице и прочие безобразия.
— И как заставить народ вновь вести себя цивилизованно?
— Учить! В детском саду, в школе, по телевизору. Учить думцев. Я иногда смотрю заседания Думы и не могу понять: почему они ходят вместо того, чтобы сидеть на своих местах и заниматься обсуждением законов? Поэтому, видимо, и законы такие принимаются, в которые потом надо вносить изменения, дополнения. И не надо ставить опыты над образованием! Я бы посоветовал министру образования вспомнить, что он дошел до степеней известных благодаря тому — старому — образованию. Вспомнить всех наших лауреатов Нобелевской премии, всех тех, кто запускал ракеты, создавал «катюши» и т. д. Они все учились по той программе, которая существовала в советских школах. Эта программа нормально развивает мышление человека. И я не понимаю чиновников, которые сегодня абсолютно серьезно предлагают убрать из школьной программы литературу. Мол, если дети захотят, они сами Пушкина прочитают. А не захотят, так и не надо их заставлять.
Но извините! Как можно не заставлять ребенка мыть руки или чистить зубы? Он тогда просто не будет знать, что это нужно делать. Но это же элементарная гигиена! А культура — это гигиена души.
«Если бы в мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы бы давно жили на пустыре»
— ВЫ сыграли в одном из самых популярных советских сериалов — «Адъютант его превосходительства». Показали новый образ советского военного — интеллигентного, любвеобильного, чувствующего. Ваш адъютант сменил на экранах мужлана в тельняшке и с пистолетом в руке. Адъютанта, увы, убили, а за ним и образ «человека с ружьем» тоже потихоньку рассеялся. Так какой же тип оказался более жизнеспособным?
— Думаю, что адъютант — если вы об этом спрашиваете. И если этот фильм до сих пор показывают по телевизору.
— А кто торжествует в сегодняшней жизни?
— Сегодня правит бал третье измерение. Это и не мужлан в тельняшке, но и не интеллигент. Это КАК БЫ интеллигент. Он как бы много знающий, как бы понимающий, как надо правильно жить другим. Но для себя он при этом делает все, как ему надо.
В пропаганде подобного образа не последнюю роль сыграло телевидение. Когда с экрана герои рекламных роликов тычут в меня пальцем: «Это твой стиль жизни», я ломаю телевизор. Или плюю. Потому что меня это раздражает. Ну что я, простой человек, должен сделать, чтобы этого стиля достичь? Чтобы купить ту дорогущую машину или одежду, которую рекламируют каждый день. Убить, ограбить? Кого-то такая навязчивая реклама лишь нервирует, а кто-то действительно готов пойти на преступление, чтобы достичь этого миража.
Я помню, как мне тоже хотелось устроенного быта. У меня только в 1961 году появилось свое жилье — комната в коммуналке, а до этого скитался по общежитиям. И вот я, молодой человек, ходил по Арбату, заглядывал в окна квартир, смотрел на эти абажуры и думал: «Люди, которые там живут, они же уже пожилые! Им ничего не надо! Эх, мне бы, молодому, такое богатство!» Но я не шел на грабеж или убийство, а ночами отправлялся подрабатывать в массовку, где мы всей толпой изображали шум за сценой. Постепенно я заработал и квартиру, и прочие блага. Все должно идти естественным путем. А подобные призывы заполучить все и сразу натравливают детей на родителей, внуков — на бабушек и дедушек. Но такого не должно быть! Стиль жизни — это прежде всего уклад твоей семьи. И всего общества, в котором ты можешь существовать на те средства, которые у тебя есть.
— Вспомним еще одну вашу роль — полковника КГБ, которого вы сыграли в фильме «ТАСС уполномочен заявить…». Вы гордились тем, что сыграли человека, принадлежащего к организации, которую боялся весь мир?
— А я и сейчас испытываю гордость. И не только за «ТАСС уполномочен заявить…», но и за фильмы «Инспектор уголовного розыска», «Преступление», «Крик тишины». Знаете почему? Потому что во всех государствах существуют комитеты госбезопасности, только они там называются по-другому. А агент 007 — это кто? Разве не полковник Славин, которого я сыграл в «ТАССе»? Между прочим, КГБ делал много хорошего. Да, были какие-то вещи неприятные. Но без контрразведки, без экономической разведки не может существовать и не существует ни одно государство. Ну, может, какой-нибудь Мозамбик без них и обходится, но развитые страны — нет!
— А что вы испытывали, когда в эпоху Ельцина начались гонения на КГБ и все с упоением кричали «Ату!»?
— Я не испытывал радости, не кричал «Ату!», даже когда убирали памятник Дзержинскому с Лубянки. Это же история! Пусть плохая, но наша история. Знаете, если бы во всем мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы давно бы жили на пустыре. Я недавно вернулся из Рима, где мы снимали художественно-документальный фильм о зарождении христианства. И подумал: а если бы в Италии разрушили Колизей? Почему? Да потому что там гладиаторов мучили, казнили первых христиан. Или во Франции снесли бы памятники, связанные с Наполеоном, потому что этот человек причинил французам много горя. Мы бы тогда лишились тех исторических точек, того базиса, на котором строилась культура следующих поколений. Совершенно необязательно всем гордиться, но и делать вид, что всего не было, тоже нельзя. Все эти попытки замолчать историю сказываются на тех, кто придет нам на смену. Не снесла же Германия концлагеря, хотя могла бы сделать это, — чтобы людям глаза не кололо. И мы тоже должны помнить обо всем плохом, что совершили, чтобы не повторять этого вновь.
— Вы — художественный руководитель одного из известнейших российских театров. Представьте, что вы ставите пьесу об империи. В первом действии — крах, во втором — появляются ростки нового, пусть уродливого временами, но нового. Что мы увидим в третьем акте?
— Все зависит от того, что мы сделаем со вторым актом — занавеса-то еще не было! Если не будем пропалывать, то все мерзкое победит. Знаете, сорняк всегда стремится захватить максимальное пространство — так уж устроено в природе.
— У пьесы будет счастливый конец?
— Мне бы хотелось… Мне бы хотелось, чтобы спустился откуда-нибудь человек и сказал: «Я пришел! Остановитесь, люди!»
Юлия ШИГАРЕВА
Аргументы и факты, выпуск 27 (1288) от 6 июля 2005 г.
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
В СЛЕДУЮЩЕМ году исполняется 250 лет государственности русского театра. В 1756 году императрица Елизавета Петровна издала указ о создании в России императорских театров. И в XIX, и в XX веках для русского театра писали самые блестящие умы эпохи — Пушкин, Тургенев, Чехов, Симонов, Розов, Арбузов… А в XXI веке мы рискуем лишиться нашей национальной гордости — репертуарного театра. О попытках провести в России театральную реформу, о нашей истории и нашем будущем — разговор с актером и режиссером Юрием СОЛОМИНЫМ.
«Идет борьба между театром развлечения и театром думающим»
— ЮРИЙ Мефодьевич, вы были первым министром культуры России. Скажите, что за прошедшие 15 лет мы в культуре потеряли, а что приобрели? Какое место в мире сейчас занимают наши музыканты, писатели, артисты?
— Слава богу, хороших музыкантов у нас достаточно. Сегодня в мире нет ни одного оркестра, где бы ни играли российские исполнители. И очень хорошо, что два года назад наши симфонические оркестры получили президентские гранты. Это дало возможность сохранить коллективы. Ведь если здесь музыканты не будут получать достойную зарплату, они будут уезжать. Оказалось, что у нас очень много талантливых вокалистов, но их сразу же со студенческой скамьи забирают западные театры. Так почему бы не создать им условия здесь? Сейчас же получается, что с Запада в Россию они возвращаются звездами и ублажают здесь определенную публику. А это неправильно.
Что приобрели? Свободу. Свободу выбора репертуара. Раньше даже Малый театр не мог ставить те пьесы, которые хотел. К счастью, этой свободой мы смогли правильно распорядиться. Театры не кинулись на порнуху и не скатились в дикую критику властей.
— А что мы потеряли?
— Еще пока не потеряли, но теряем свое культурное значение в мире. Я активно против театральных реформ, которые затеяли чиновники, и все наивно спрашиваю: «Кто и зачем это предлагает?» Мне отвечают: «Мы хотим, чтобы вы лучше жили, дурачки!» Да нет же! Нам лучше не надо! Нам и так хорошо. Вы только нас не трогайте, дайте нам жить так, как мы привыкли, как привык зритель, — и все будет в порядке.
Сейчас идет борьба между театром развлечения и театром серьезным, думающим. Таких театров мало, но они есть. Та же Мастерская Петра Фоменко.
— За кем останется победа?
— Надеюсь, что за думающим. Здесь очень много будет зависеть от воспитания. Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи. На самом же деле никакая демократия не может оправдать матерщину, плевки на улице и прочие безобразия.
— И как заставить народ вновь вести себя цивилизованно?
— Учить! В детском саду, в школе, по телевизору. Учить думцев. Я иногда смотрю заседания Думы и не могу понять: почему они ходят вместо того, чтобы сидеть на своих местах и заниматься обсуждением законов? Поэтому, видимо, и законы такие принимаются, в которые потом надо вносить изменения, дополнения. И не надо ставить опыты над образованием! Я бы посоветовал министру образования вспомнить, что он дошел до степеней известных благодаря тому — старому — образованию. Вспомнить всех наших лауреатов Нобелевской премии, всех тех, кто запускал ракеты, создавал «катюши» и т. д. Они все учились по той программе, которая существовала в советских школах. Эта программа нормально развивает мышление человека. И я не понимаю чиновников, которые сегодня абсолютно серьезно предлагают убрать из школьной программы литературу. Мол, если дети захотят, они сами Пушкина прочитают. А не захотят, так и не надо их заставлять.
Но извините! Как можно не заставлять ребенка мыть руки или чистить зубы? Он тогда просто не будет знать, что это нужно делать. Но это же элементарная гигиена! А культура — это гигиена души.
«Если бы в мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы бы давно жили на пустыре»
— ВЫ сыграли в одном из самых популярных советских сериалов — «Адъютант его превосходительства». Показали новый образ советского военного — интеллигентного, любвеобильного, чувствующего. Ваш адъютант сменил на экранах мужлана в тельняшке и с пистолетом в руке. Адъютанта, увы, убили, а за ним и образ «человека с ружьем» тоже потихоньку рассеялся. Так какой же тип оказался более жизнеспособным?
— Думаю, что адъютант — если вы об этом спрашиваете. И если этот фильм до сих пор показывают по телевизору.
— А кто торжествует в сегодняшней жизни?
— Сегодня правит бал третье измерение. Это и не мужлан в тельняшке, но и не интеллигент. Это КАК БЫ интеллигент. Он как бы много знающий, как бы понимающий, как надо правильно жить другим. Но для себя он при этом делает все, как ему надо.
В пропаганде подобного образа не последнюю роль сыграло телевидение. Когда с экрана герои рекламных роликов тычут в меня пальцем: «Это твой стиль жизни», я ломаю телевизор. Или плюю. Потому что меня это раздражает. Ну что я, простой человек, должен сделать, чтобы этого стиля достичь? Чтобы купить ту дорогущую машину или одежду, которую рекламируют каждый день. Убить, ограбить? Кого-то такая навязчивая реклама лишь нервирует, а кто-то действительно готов пойти на преступление, чтобы достичь этого миража.
Я помню, как мне тоже хотелось устроенного быта. У меня только в 1961 году появилось свое жилье — комната в коммуналке, а до этого скитался по общежитиям. И вот я, молодой человек, ходил по Арбату, заглядывал в окна квартир, смотрел на эти абажуры и думал: «Люди, которые там живут, они же уже пожилые! Им ничего не надо! Эх, мне бы, молодому, такое богатство!» Но я не шел на грабеж или убийство, а ночами отправлялся подрабатывать в массовку, где мы всей толпой изображали шум за сценой. Постепенно я заработал и квартиру, и прочие блага. Все должно идти естественным путем. А подобные призывы заполучить все и сразу натравливают детей на родителей, внуков — на бабушек и дедушек. Но такого не должно быть! Стиль жизни — это прежде всего уклад твоей семьи. И всего общества, в котором ты можешь существовать на те средства, которые у тебя есть.
— Вспомним еще одну вашу роль — полковника КГБ, которого вы сыграли в фильме «ТАСС уполномочен заявить…». Вы гордились тем, что сыграли человека, принадлежащего к организации, которую боялся весь мир?
— А я и сейчас испытываю гордость. И не только за «ТАСС уполномочен заявить…», но и за фильмы «Инспектор уголовного розыска», «Преступление», «Крик тишины». Знаете почему? Потому что во всех государствах существуют комитеты госбезопасности, только они там называются по-другому. А агент 007 — это кто? Разве не полковник Славин, которого я сыграл в «ТАССе»? Между прочим, КГБ делал много хорошего. Да, были какие-то вещи неприятные. Но без контрразведки, без экономической разведки не может существовать и не существует ни одно государство. Ну, может, какой-нибудь Мозамбик без них и обходится, но развитые страны — нет!
— А что вы испытывали, когда в эпоху Ельцина начались гонения на КГБ и все с упоением кричали «Ату!»?
— Я не испытывал радости, не кричал «Ату!», даже когда убирали памятник Дзержинскому с Лубянки. Это же история! Пусть плохая, но наша история. Знаете, если бы во всем мире уничтожали святыни прошлых эпох, мы давно бы жили на пустыре. Я недавно вернулся из Рима, где мы снимали художественно-документальный фильм о зарождении христианства. И подумал: а если бы в Италии разрушили Колизей? Почему? Да потому что там гладиаторов мучили, казнили первых христиан. Или во Франции снесли бы памятники, связанные с Наполеоном, потому что этот человек причинил французам много горя. Мы бы тогда лишились тех исторических точек, того базиса, на котором строилась культура следующих поколений. Совершенно необязательно всем гордиться, но и делать вид, что всего не было, тоже нельзя. Все эти попытки замолчать историю сказываются на тех, кто придет нам на смену. Не снесла же Германия концлагеря, хотя могла бы сделать это, — чтобы людям глаза не кололо. И мы тоже должны помнить обо всем плохом, что совершили, чтобы не повторять этого вновь.
— Вы — художественный руководитель одного из известнейших российских театров. Представьте, что вы ставите пьесу об империи. В первом действии — крах, во втором — появляются ростки нового, пусть уродливого временами, но нового. Что мы увидим в третьем акте?
— Все зависит от того, что мы сделаем со вторым актом — занавеса-то еще не было! Если не будем пропалывать, то все мерзкое победит. Знаете, сорняк всегда стремится захватить максимальное пространство — так уж устроено в природе.
— У пьесы будет счастливый конец?
— Мне бы хотелось… Мне бы хотелось, чтобы спустился откуда-нибудь человек и сказал: «Я пришел! Остановитесь, люди!»
Юлия ШИГАРЕВА
Аргументы и факты, выпуск 27 (1288) от 6 июля 2005 г.
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ МАЛОГО ТЕАТРА ЮРИЙ СОЛОМИН НА СЦЕНЕ УЖЕ ПОЧТИ ПОЛВЕКА, В КИНО СЫГРАЛ МНОЖЕСТВО РОЛЕЙ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ВСЕНАРОДНО ЛЮБИМОГО АДЪЮТАНТА ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – КАПИТАНА КОЛЬЦОВА. А НЕДАВНО НА ПЕРВОМ КАНАЛЕ ВЫШЕЛ СЕРИАЛ «МОСКОВСКАЯ САГА», ГДЕ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ – ПРОФЕССОРА БОРИСА ГРАДОВА – СЫГРАЛ СОЛОМИН, А ЕГО ЛЮБИМОГО ПСА ПИФАГОРА – СОБСТВЕННАЯ ОВЧАРКА МАКЛАЙ.
– Всю жизнь, сколько себя помню, люблю собак. Первую мою собаку мне принесла мама. Тогда вышел фильм «Джульбарс», и я безумно мечтал о таком же Джульбарсе. Вот мама и принесла мне щенка, сказала: «Вот тебе овчарка». Когда же эта «овчарка» выросла, то оказалась дворняжкой, и не Джульбарсом, а Джульбой. Потом всю жизнь несчастных дворняжек и кошек, которых надо выхаживать, подбирала жена. Она даже умудрялась делать это в общежитии. Я никогда не возражал. Но мечта об овчарке жила в моей душе с раннего детства, хотя я понимал, что это большая ответственность. Наконец, на юбилей, когда мне исполнилось 60, мне прямо в театр принесли щенка овчарки. Это и есть Маклай.
– Маклай, наверное, скучает – вы заняты в театре, снимаетесь. А он грустит в одиночестве.
– Маклай вовсе не одинок. Сейчас он прекрасно уживается у меня с тремя собаками. Самая старшая, Ляля, живет у нас уже 12 лет, а есть еще ее дочка Лушка и Яшка. Все они, кроме Маклая, беспородные, но я люблю их от этого ничуть не меньше.
– И вся эта компания живет дружно?
– Всякое бывает. Иногда и ссорятся. Но кончается все всегда миром.
– А как же вы кормите всю эту ораву? Это сколько же нужно всего наготовить?
– Честно говоря, времени у меня на это совершенно не хватает. Собаки все крупные, аппетит у них хороший. Но я нашел выход из положения. Перешел на сухой корм. Покупаю Pedigree, и все довольны.
– А собаки не мешают вам работать?
– Животные всегда помогают мне в трудные моменты. Когда я готовил роль царя Федора, работал по 10–12 часов. Домой приходил совершенно без сил, а в это время у нас жили две кошки и у них были котята – целых 11 штук. Жена видела, что разговаривать со мной невозможно, и подпускала ко мне котят, всех! Они начинали по мне ползать, и я как-то успокаивался. Потом я узнал, что англичане выяснили – кошки забирают ненужную энергию. А с собаками я разговариваю – рассказываю порой то, что никому не могу рассказать. Знаю, они все поймут и никому не расскажут.
Беседовала ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВА
«РОДНАЯ ГАЗЕТА» № 24(110), 01 июля 2005 г., полоса 11
НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ МАЛОГО ТЕАТРА ЮРИЙ СОЛОМИН НА СЦЕНЕ УЖЕ ПОЧТИ ПОЛВЕКА, В КИНО СЫГРАЛ МНОЖЕСТВО РОЛЕЙ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ВСЕНАРОДНО ЛЮБИМОГО АДЪЮТАНТА ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – КАПИТАНА КОЛЬЦОВА. А НЕДАВНО НА ПЕРВОМ КАНАЛЕ ВЫШЕЛ СЕРИАЛ «МОСКОВСКАЯ САГА», ГДЕ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ – ПРОФЕССОРА БОРИСА ГРАДОВА – СЫГРАЛ СОЛОМИН, А ЕГО ЛЮБИМОГО ПСА ПИФАГОРА – СОБСТВЕННАЯ ОВЧАРКА МАКЛАЙ.
– Всю жизнь, сколько себя помню, люблю собак. Первую мою собаку мне принесла мама. Тогда вышел фильм «Джульбарс», и я безумно мечтал о таком же Джульбарсе. Вот мама и принесла мне щенка, сказала: «Вот тебе овчарка». Когда же эта «овчарка» выросла, то оказалась дворняжкой, и не Джульбарсом, а Джульбой. Потом всю жизнь несчастных дворняжек и кошек, которых надо выхаживать, подбирала жена. Она даже умудрялась делать это в общежитии. Я никогда не возражал. Но мечта об овчарке жила в моей душе с раннего детства, хотя я понимал, что это большая ответственность. Наконец, на юбилей, когда мне исполнилось 60, мне прямо в театр принесли щенка овчарки. Это и есть Маклай.
– Маклай, наверное, скучает – вы заняты в театре, снимаетесь. А он грустит в одиночестве.
– Маклай вовсе не одинок. Сейчас он прекрасно уживается у меня с тремя собаками. Самая старшая, Ляля, живет у нас уже 12 лет, а есть еще ее дочка Лушка и Яшка. Все они, кроме Маклая, беспородные, но я люблю их от этого ничуть не меньше.
– И вся эта компания живет дружно?
– Всякое бывает. Иногда и ссорятся. Но кончается все всегда миром.
– А как же вы кормите всю эту ораву? Это сколько же нужно всего наготовить?
– Честно говоря, времени у меня на это совершенно не хватает. Собаки все крупные, аппетит у них хороший. Но я нашел выход из положения. Перешел на сухой корм. Покупаю Pedigree, и все довольны.
– А собаки не мешают вам работать?
– Животные всегда помогают мне в трудные моменты. Когда я готовил роль царя Федора, работал по 10–12 часов. Домой приходил совершенно без сил, а в это время у нас жили две кошки и у них были котята – целых 11 штук. Жена видела, что разговаривать со мной невозможно, и подпускала ко мне котят, всех! Они начинали по мне ползать, и я как-то успокаивался. Потом я узнал, что англичане выяснили – кошки забирают ненужную энергию. А с собаками я разговариваю – рассказываю порой то, что никому не могу рассказать. Знаю, они все поймут и никому не расскажут.
Беседовала ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВА
«РОДНАЯ ГАЗЕТА» № 24(110), 01 июля 2005 г., полоса 11
05.07.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы...
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Свое 70-летие Юрии СОЛОМИН встретил, преисполненный творческих планов
Невозможно поверить, что Юрию Мефодьевичу Соломину — народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра, профессору Щепкинского училища — уже 70!
Над столом в кабинете Юрия Мефодьевича висит изображение Георгия Победоносца — мужественного воина с мирным именем землетруженика. Как известно, Юрий — славянская форма имени Георгий. Наверное, святой, издревле почитаемый в Москве, по-своему помогает тезке, который именно здесь состоялся как артист.
В 1953 году восемнадцатилетний Соломин из далекой Читы приехал в Москву и поступил в Щепкинское училище. Стал студентом мастерской одного из лучших его педагогов — Веры Николаевны Пашенной. Совету своего великого учителя — «Нужно играть так, как будто ты играешь в первый и последний раз!» — следует всю свою жизнь.
Как-то Юрий Мефодьевич подсчитал, сколько снимался в военных фильмах («Весна на Одере», «Оборона Севастополя», «Море в огне», «Блокада», «Кочующий фронт» и другие) — получилось лет пять! Все это время он ходил в форме, съемки шли на военных полигонах, на учениях. Соломин считает, что честно отслужил в армии и дослужился до звания генерал-майора: в «Соколове» играл генерала Шаференко. Но, конечно, как помнят мои ровесники, по-настоящему широкую известность Юрию Мефодьевичу принесла в 1970-е роль капитана Кольцова в многосерийном телевизионном фильме «Адъютант его превосходительства». Правда, киноленту эту выпустили не сразу: в ЦК посчитали, что белая гвардия в ней изображена с симпатией. Потом все же показали.
После блистательного проката «Дерсу Узала» Соломину предлагали остаться за границей. Ему очень хотелось поработать с западными кинорежиссерами! Но Юрий Мефодьевич не мог представить, как это его так долго не будет в Малом театре.
На родной сцене он прожил многие судьбы великих людей нашего прошлого, привык мыслить масштабами истории. Среди более полусотни ролей русской и зарубежной классики — главные в спектаклях «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Пучина», «Леший», «Дядя Ваня», «Сирано де Бержерак», «Живой труп», «Чайка», «Веер леди Уиндермиер»...
Когда в 1976 году Соломина вводили на роль царя Федора Иоанновича, зрители постоянно звонили в Малый театр, чтобы узнать, кто же будет этим новым исполнителем. И успокаивались, услышав ответ находчивого администратора: царя, мол, будет играть «адъютант его превосходительства».
С 1989 года Соломин — первый избранный самим коллективом художественный руководитель Малого театра. По его словам, ему, разумеется, прежде всего хочется играть: куда спокойнее было бы выходить на сцену, принимать цветы от зрителей, а не решать после спектакля массу организационных вопросов... Но кто-то же должен делать и это.
На агрессивное засилье американских мюзиклов в нашей столице Юрий Соломинответил по-своему — старинным русским водевилем, где сыграл главную роль. Все это и многое другое говорит о непоколебимой вере Соломина в то, что его родной Малый театр, несмотря ни на что, был и остается кафедрой, вторым университетом, чья миссия сеять в душах людей разумное, доброе, вечное...
- Юрий Мефодьевич, Малый театр отличала и отличает от всех других традиционная русская классическая драматургия. Но насколько сегодня русская классика близка и понятна молодому зрителю?
- Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы. Изобретены орудия влияния на сознание, многократно превышающие потенциал драматической сцены. Происходит выхолащивание нашей культуры.
Мы кричим: «Наркотики!». Но забываем, откуда они появились. Нам показывали западные фильмы и говорили: это демократия! Наше общество такую «демократию» и переняло.
Для того чтобы воспитать поколение, нужно хотя бы десять лет. В семье привить любовь к ценностям отечественной культуры, нравственной в самом широком смысле слова, ныне очень трудно, потому что в каждом доме есть... телевизор. Большинство передач, мне кажется, какие-то криминализированные, сексуально озабоченные, их авторы пытаются эту озабоченность вселить и в зрителей. С экранов телевизоров исчезли, увы, герои русских народных сказок.
- Кто спорит, хотелось бы, чтобы молодежь постигала жизнь через русскую классическую культуру. Но, возможно, молодежь не увидела в ней проблем, тем, созвучных дню сегодняшнему? И вина в этом в том числе лежит на театрах.
- У классиков можно найти все, созвучное сегодняшнему дню. Даже на вопрос о прибавке зарплаты учителям. В чеховской «Чайке» учитель Медведенко говорит Тригорину: «Вы бы написали пьесу об учителях. Ведь они получают 23 рубля — и то не вовремя. И для них все равно: круглая Земля или квадратная»... Зал моментально реагирует. Меня потом спрашивают: «Это что — вы сами придумали? Неужели это Чехов?». Или в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по драме Алексея Толстого Шуйский говорит: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой...» И зритель тут же откликается. Мы не намекаем на сегодняшнюю Думу — избави Бог! Текст пьесы воспринимается каждым зрителем по-своему. Не нужно делать из произведений классиков шоу на тему сегодняшней жизни — хорошей или плохой. Ибо они предчувствовали, предвидели будущее.
А что происходит в некоторых театрах? Кто имеет, скажем, право ставить спектакли «на тему» Гоголя, Чехова... Или берут и меняют названия произведений великих драматургов, переводят их в иной жанр, продолжают, изобретают новые финалы.
Если пьесу Островского «Лес» назвать «Нужна драматическая актриса», то это, я считаю, нарушение экологии культуры. Все равно, что реку повернуть вспять. Повернуть реку Островского! Кто дал право?
Таких, как мы, артисты Малого театра, которые отстаивают экологию культуры, некоторые критики называют «вчерашним днем»: мол, это традиционное... И в слово «традиционное» вкладывают такую нехорошую интонацию. «Это традиции, ну чего вроде бы...» Но это же традиции, созданные предками! Они же не придуманы вчера, а складывались столетиями... Да, наша позиция требует определенного мужества. Однако Малый театр ее отстаивал, отстаивает и будет отстаивать всегда. Мы первый репертуарный театр нашей страны, созданный указом императрицы Елизаветы Петровны. Своим искусством продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека. Нередко нас называют русофилами, националистами... А мы традиционалисты, сохраняющие отечественную культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет. В начале 1990-х годов вышел Указ президента РФ о национальном достоянии, куда вошли 17 объектов культуры. В их числе были два театра — Большой и Малый. Некоторые коллеги из других театров тогда возмущались. Я же на язвительные замечания отвечал: «Не сердитесь, господа! Вы — лучше! Но у нас просто люстр больше». Насчет люстр — чистая правда.
- Кроме люстр, в Малом есть еще целое созвездие актеров старшего поколения. А вот молодых звезд маловато. Почему не выращиваете своих или не приглашаете на спектакли известных актеров других театров?
- Новые актеры приходят к нам только на постоянную работу. Приглашение же актеров на какую-то роль — разрушение школы Малого театра, которую нам задали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Толстой... Гордимся, что наша труппа состоит на 80-90 процентов из выпускников Щепкинского училища. Убежден: чтобы человек стал звездой, прежде всего он должен пройти школу. Наблюдая за студентами с самого первого курса, мы уже думаем над тем, какой дипломный спектакль им предложить. А еще... Мы учим студентов выживать. Сегодня, чтобы актеру выжить, нужно быть профессионалом, мастером своего дела. Говорю студентам с самого первого занятия: в актерском мастерстве, как в музыке, существует семь нот, которые вы должны знать. Если музыкант из семи нот запомнит только четыре, то музыки не будет.
- Малый называют не только «вторым университетом». Еще при жизни Александра Николаевича Островского за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название — «Дом Островского»...
- Островский — живой и вечный. Он уже сто лет репертуарный и в провинции, и в Москве. Тут одна причина — его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают — он выполнит обещанное. Так было. Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня более всего востребованы его «экономические пьесы» — «Свои люди — сочтемся», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Трудовой хлеб»... В советское время они принимались по-другому. Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было. Когда Леонид Андреевич Волков ставил в Малом театре «Свои люди — сочтемся» с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой (я там слугу Тишку играл), пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма... А мы ничего не понимали. Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал. Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы — тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, все стало понятно.
- Не могу не спросить о вашем отношении к проекту закона, по которому все государственные театры приравняют к бюджетным организациям: прибыль — Минкультуры, а оно уже станет ее распределять между учреждениями.
- В результате таких законов могут пострадать в первую очередь театры в регионах страны. По России много столетних театров и таких, которым более ста лет. Какая система! Поэтому у нас и была мощная драматургия. Сегодня далеко не в каждом городе есть губернатор, который ходит в театр и любит искусство. Скажет, что на развитие театра у него нет денег, — и точка. Да и зачем, мол, нам свой театр? Гастролеры приедут... А ведь весь мир завидует стабильному русскому театру-дому. На Западе другой принцип — собирается группа артистов, которая вынуждена каждый день играть на износ одно и то же. Три месяца, полгода, год...
Неужели и нам также ставить шаблонные пьески, легко швыряясь текстом? Играть тридцать раз подряд в коммерческом режиме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Чехова, Достоевского, Толстого, Горького невозможно: умрет Актер! Когда страна слабеет, беднеет, ее полпредами в мире становятся деятели искусств. Но как только положение чуть-чуть налаживается, власти забывают, чем они нам обязаны.
- В 2006 году — 250-летие указа императрицы Елизаветы Петровны о создании и субсидировании государственного русского театра. Собираетесь ли отмечать это событие?
- Знаменательную дату отметят сразу два театра — Малый в Москве и Александринка в Петербурге. В наших коллективах есть уже и совместный проект: проехать с лучшими спектаклями по России друг другу навстречу и встретиться где-нибудь в середине пути. Эта акция нужна не столько театрам-юбилярам, сколько России.
- Юрий Мефодьевич, вы много выступаете в защиту русского языка. А удается ли сохранить его высокое качество в самом Малом театре?
- Наши актеры, слава Богу, по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Наш театр этим гордится.
- Малый театр выступил инициатором выпуска аудиокниг...
- Мы взяли на себя сей труд, чтобы дать возможность всем, кто начинает изучать русский язык и литературу, научиться правильно говорить по-русски. Когда задумывали этот проект, нам хотелось, чтобы наши аудиокниги слушали, например, дети-инвалиды, которые не имеют возможности ходить в школу. Но оказалось, что это нужно и здоровым.
Артисты Малого театра вложили в проект всю душу. Живая русская речь должна во что бы то ни стало звучать во всех уголках нашей необъятной страны, соединяя всех, кто любит и ценит русскую словесность.
Беседовал Николай ГОЛОВКИН
«Россия», 30.06.2005
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Свое 70-летие Юрии СОЛОМИН встретил, преисполненный творческих планов
Невозможно поверить, что Юрию Мефодьевичу Соломину — народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра, профессору Щепкинского училища — уже 70!
Над столом в кабинете Юрия Мефодьевича висит изображение Георгия Победоносца — мужественного воина с мирным именем землетруженика. Как известно, Юрий — славянская форма имени Георгий. Наверное, святой, издревле почитаемый в Москве, по-своему помогает тезке, который именно здесь состоялся как артист.
В 1953 году восемнадцатилетний Соломин из далекой Читы приехал в Москву и поступил в Щепкинское училище. Стал студентом мастерской одного из лучших его педагогов — Веры Николаевны Пашенной. Совету своего великого учителя — «Нужно играть так, как будто ты играешь в первый и последний раз!» — следует всю свою жизнь.
Как-то Юрий Мефодьевич подсчитал, сколько снимался в военных фильмах («Весна на Одере», «Оборона Севастополя», «Море в огне», «Блокада», «Кочующий фронт» и другие) — получилось лет пять! Все это время он ходил в форме, съемки шли на военных полигонах, на учениях. Соломин считает, что честно отслужил в армии и дослужился до звания генерал-майора: в «Соколове» играл генерала Шаференко. Но, конечно, как помнят мои ровесники, по-настоящему широкую известность Юрию Мефодьевичу принесла в 1970-е роль капитана Кольцова в многосерийном телевизионном фильме «Адъютант его превосходительства». Правда, киноленту эту выпустили не сразу: в ЦК посчитали, что белая гвардия в ней изображена с симпатией. Потом все же показали.
После блистательного проката «Дерсу Узала» Соломину предлагали остаться за границей. Ему очень хотелось поработать с западными кинорежиссерами! Но Юрий Мефодьевич не мог представить, как это его так долго не будет в Малом театре.
На родной сцене он прожил многие судьбы великих людей нашего прошлого, привык мыслить масштабами истории. Среди более полусотни ролей русской и зарубежной классики — главные в спектаклях «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Пучина», «Леший», «Дядя Ваня», «Сирано де Бержерак», «Живой труп», «Чайка», «Веер леди Уиндермиер»...
Когда в 1976 году Соломина вводили на роль царя Федора Иоанновича, зрители постоянно звонили в Малый театр, чтобы узнать, кто же будет этим новым исполнителем. И успокаивались, услышав ответ находчивого администратора: царя, мол, будет играть «адъютант его превосходительства».
С 1989 года Соломин — первый избранный самим коллективом художественный руководитель Малого театра. По его словам, ему, разумеется, прежде всего хочется играть: куда спокойнее было бы выходить на сцену, принимать цветы от зрителей, а не решать после спектакля массу организационных вопросов... Но кто-то же должен делать и это.
На агрессивное засилье американских мюзиклов в нашей столице Юрий Соломинответил по-своему — старинным русским водевилем, где сыграл главную роль. Все это и многое другое говорит о непоколебимой вере Соломина в то, что его родной Малый театр, несмотря ни на что, был и остается кафедрой, вторым университетом, чья миссия сеять в душах людей разумное, доброе, вечное...
- Юрий Мефодьевич, Малый театр отличала и отличает от всех других традиционная русская классическая драматургия. Но насколько сегодня русская классика близка и понятна молодому зрителю?
- Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы. Изобретены орудия влияния на сознание, многократно превышающие потенциал драматической сцены. Происходит выхолащивание нашей культуры.
Мы кричим: «Наркотики!». Но забываем, откуда они появились. Нам показывали западные фильмы и говорили: это демократия! Наше общество такую «демократию» и переняло.
Для того чтобы воспитать поколение, нужно хотя бы десять лет. В семье привить любовь к ценностям отечественной культуры, нравственной в самом широком смысле слова, ныне очень трудно, потому что в каждом доме есть... телевизор. Большинство передач, мне кажется, какие-то криминализированные, сексуально озабоченные, их авторы пытаются эту озабоченность вселить и в зрителей. С экранов телевизоров исчезли, увы, герои русских народных сказок.
- Кто спорит, хотелось бы, чтобы молодежь постигала жизнь через русскую классическую культуру. Но, возможно, молодежь не увидела в ней проблем, тем, созвучных дню сегодняшнему? И вина в этом в том числе лежит на театрах.
- У классиков можно найти все, созвучное сегодняшнему дню. Даже на вопрос о прибавке зарплаты учителям. В чеховской «Чайке» учитель Медведенко говорит Тригорину: «Вы бы написали пьесу об учителях. Ведь они получают 23 рубля — и то не вовремя. И для них все равно: круглая Земля или квадратная»... Зал моментально реагирует. Меня потом спрашивают: «Это что — вы сами придумали? Неужели это Чехов?». Или в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по драме Алексея Толстого Шуйский говорит: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой...» И зритель тут же откликается. Мы не намекаем на сегодняшнюю Думу — избави Бог! Текст пьесы воспринимается каждым зрителем по-своему. Не нужно делать из произведений классиков шоу на тему сегодняшней жизни — хорошей или плохой. Ибо они предчувствовали, предвидели будущее.
А что происходит в некоторых театрах? Кто имеет, скажем, право ставить спектакли «на тему» Гоголя, Чехова... Или берут и меняют названия произведений великих драматургов, переводят их в иной жанр, продолжают, изобретают новые финалы.
Если пьесу Островского «Лес» назвать «Нужна драматическая актриса», то это, я считаю, нарушение экологии культуры. Все равно, что реку повернуть вспять. Повернуть реку Островского! Кто дал право?
Таких, как мы, артисты Малого театра, которые отстаивают экологию культуры, некоторые критики называют «вчерашним днем»: мол, это традиционное... И в слово «традиционное» вкладывают такую нехорошую интонацию. «Это традиции, ну чего вроде бы...» Но это же традиции, созданные предками! Они же не придуманы вчера, а складывались столетиями... Да, наша позиция требует определенного мужества. Однако Малый театр ее отстаивал, отстаивает и будет отстаивать всегда. Мы первый репертуарный театр нашей страны, созданный указом императрицы Елизаветы Петровны. Своим искусством продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека. Нередко нас называют русофилами, националистами... А мы традиционалисты, сохраняющие отечественную культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет. В начале 1990-х годов вышел Указ президента РФ о национальном достоянии, куда вошли 17 объектов культуры. В их числе были два театра — Большой и Малый. Некоторые коллеги из других театров тогда возмущались. Я же на язвительные замечания отвечал: «Не сердитесь, господа! Вы — лучше! Но у нас просто люстр больше». Насчет люстр — чистая правда.
- Кроме люстр, в Малом есть еще целое созвездие актеров старшего поколения. А вот молодых звезд маловато. Почему не выращиваете своих или не приглашаете на спектакли известных актеров других театров?
- Новые актеры приходят к нам только на постоянную работу. Приглашение же актеров на какую-то роль — разрушение школы Малого театра, которую нам задали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Толстой... Гордимся, что наша труппа состоит на 80-90 процентов из выпускников Щепкинского училища. Убежден: чтобы человек стал звездой, прежде всего он должен пройти школу. Наблюдая за студентами с самого первого курса, мы уже думаем над тем, какой дипломный спектакль им предложить. А еще... Мы учим студентов выживать. Сегодня, чтобы актеру выжить, нужно быть профессионалом, мастером своего дела. Говорю студентам с самого первого занятия: в актерском мастерстве, как в музыке, существует семь нот, которые вы должны знать. Если музыкант из семи нот запомнит только четыре, то музыки не будет.
- Малый называют не только «вторым университетом». Еще при жизни Александра Николаевича Островского за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название — «Дом Островского»...
- Островский — живой и вечный. Он уже сто лет репертуарный и в провинции, и в Москве. Тут одна причина — его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают — он выполнит обещанное. Так было. Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня более всего востребованы его «экономические пьесы» — «Свои люди — сочтемся», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Трудовой хлеб»... В советское время они принимались по-другому. Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было. Когда Леонид Андреевич Волков ставил в Малом театре «Свои люди — сочтемся» с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой (я там слугу Тишку играл), пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма... А мы ничего не понимали. Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал. Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы — тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, все стало понятно.
- Не могу не спросить о вашем отношении к проекту закона, по которому все государственные театры приравняют к бюджетным организациям: прибыль — Минкультуры, а оно уже станет ее распределять между учреждениями.
- В результате таких законов могут пострадать в первую очередь театры в регионах страны. По России много столетних театров и таких, которым более ста лет. Какая система! Поэтому у нас и была мощная драматургия. Сегодня далеко не в каждом городе есть губернатор, который ходит в театр и любит искусство. Скажет, что на развитие театра у него нет денег, — и точка. Да и зачем, мол, нам свой театр? Гастролеры приедут... А ведь весь мир завидует стабильному русскому театру-дому. На Западе другой принцип — собирается группа артистов, которая вынуждена каждый день играть на износ одно и то же. Три месяца, полгода, год...
Неужели и нам также ставить шаблонные пьески, легко швыряясь текстом? Играть тридцать раз подряд в коммерческом режиме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Чехова, Достоевского, Толстого, Горького невозможно: умрет Актер! Когда страна слабеет, беднеет, ее полпредами в мире становятся деятели искусств. Но как только положение чуть-чуть налаживается, власти забывают, чем они нам обязаны.
- В 2006 году — 250-летие указа императрицы Елизаветы Петровны о создании и субсидировании государственного русского театра. Собираетесь ли отмечать это событие?
- Знаменательную дату отметят сразу два театра — Малый в Москве и Александринка в Петербурге. В наших коллективах есть уже и совместный проект: проехать с лучшими спектаклями по России друг другу навстречу и встретиться где-нибудь в середине пути. Эта акция нужна не столько театрам-юбилярам, сколько России.
- Юрий Мефодьевич, вы много выступаете в защиту русского языка. А удается ли сохранить его высокое качество в самом Малом театре?
- Наши актеры, слава Богу, по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Наш театр этим гордится.
- Малый театр выступил инициатором выпуска аудиокниг...
- Мы взяли на себя сей труд, чтобы дать возможность всем, кто начинает изучать русский язык и литературу, научиться правильно говорить по-русски. Когда задумывали этот проект, нам хотелось, чтобы наши аудиокниги слушали, например, дети-инвалиды, которые не имеют возможности ходить в школу. Но оказалось, что это нужно и здоровым.
Артисты Малого театра вложили в проект всю душу. Живая русская речь должна во что бы то ни стало звучать во всех уголках нашей необъятной страны, соединяя всех, кто любит и ценит русскую словесность.
Беседовал Николай ГОЛОВКИН
«Россия», 30.06.2005
04.07.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Что прячет в сейф Юрий Соломин?
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Что прячет в сейф Юрий Соломин?
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей...
Что прячет в сейф Юрий Соломин?
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей...
Что прячет в сейф Юрий Соломин?
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей. Старинная мебель, антикварные часы, уникальные портреты и скульптуры, хранящие аромат ушедших эпох…
Стены Малого театра скрывают столько тайн и загадок, что порой даже старожилы удивленно пожимают плечами. Ваг, к примеру, стоял в уголке музея театра бюст Виктора Гюго и простоял бы так еще неизвестно сколько, если бы не одна грузинская журналистка, готовившая книгу о знаменитом актере Сумбатове-Южине. Роясь в архивах, она обнаружила, что друзья подарили ему на юбилей скульптуру французского романтика работы самого Родена! После смерти актера наследники передали ее театру. Как говорит Юрий Соломин: «У нас никогда никто на дары клейма не ставил». Вот Роден и «затерялся» в кулуарах театра. Когда же выяснилось авторство веши, с «Гюго» смахнули пыль и водрузили на видное место. Потом, как ценный экспонат, решили передать бюст в Музей им. Пушкина, а совсем недавно его выставили в Музее-квартире Сумбатова-Южина в Спиридоньевском переулке.
И сколько еще таких тайн хранит Малый театр! Юрий Соломин рассказывает: «У нас множество бесценных вещей. Есть серебряные венки Марии Ермоловой, Александра Сумбатова, Александра Ленского, серебряная ручка Островского, я не говорю уж о фотографиях, письмах и книгах. Но есть предметы, истории которых мы не знаем. Например, никому не ведомо, откуда в Малом появились вот эти часы». И Юрий Мефодьевич кивает в сторону напольных часов в углу кабинета, на циферблате которых значится: «1726 год. Лондон». Напротив — настольные часы 1747 года. «Подумать только, ведь они старше нашего театра! Скорее всего, это подарки от родственников актеров, работавших в Малом, — строит догадки худрук. — И таких часов у нас — с десяток».
И в наши дни сотрудники, актеры и простые зрители дарят театру уникальные вещи. Например, недавно Юрию Мефодьевичу передали на хранение экземпляр «Горя от ума» 1887 года издания. Конечно, дарители понимали, что книга найдет здесь свое достойное место. «Мы стараемся сохранить традиции отечественного театра, которому уже два с половиной века. — говорит Соломин. — И не обижаемся, а гордимся, когда Малый театр сравнивают с музеем. Потому мы и вещи бережем». Верность традициям соблюдается даже в цветовой гамме здания и интерьера театра. С самого его основания здесь господствуют голубой, желтый, темно-синий и зеленый цвета.
За годы работы в Малом театре эти стены стали для Юрия Мефодьевича родными, и чуть ли не с каждой вещью у него связана та или иная история. Вот диван и стулья в его кабинете — молчаливые «участники» спектакля «Горе от ума». «Этот диван я помню еще с моих студенческих лет. Было это в середине 50-х, — вспоминает Соломин. — Диван стоял в фойе перед сиеной, дожидаясь своего «выхода». И когда мы не были заняты, ложились на него — умещалось человек пять — и дремали». Долгое время диван и прочие веши из этого мебельного гарнитура разрозненно стояли по всему театру. И лишь когда в 90-х годах в Малом сделали ремонт, Юрию Мефодьевичу предложили собрать их вместе. Оказалось, что тут даже не один, а два антикварных гарнитура, происхождение которых покрыто тайной. (Говорят, что часть мебели была вывезена из Германии после войны. В те годы многие театры получали подобные вещи в качестве реквизита.) Мебель отдали на капитальную реставрацию и затем расставили в кабинете худрука. «До этого кабинет был обставлен добротной, но простой дубовой мебелью, и когда я увидел, как все изменилось, даже испугался, — признается Соломин. — Получился настоящий музей! Я на всякий случай спросил у реставратора: «А сидеть-то на этом можно? Наверное, только красные веревочки вешать и смотреть на всю эту красоту!» Но он меня успокоил: оказывается, мебель «живет», когда ею пользуются».
Ковер, устилающий кабинет, тоже дань «музейным» традициям. В этой комнате он почти 60 лет. И по легенде когда-то украшал огромный зал в замке одного из главарей Третьего рейха. К сожалению, в кабинете руководителя Малого он целиком не уместился, пришлось края обрезать. Но, пожалуй, самая главная достопримечательность кабинета — огромный сейф в стене, ровесник самого театра. Встарь корифеи Императорского театра, такие как Сумбатов, Ленский или Ермолова, получали вознаграждение золотом. По воспоминаниям, Ермоловой платили 12 тысяч золотых рублей в год. Тогда это были солидные деньги, и актеры держали их в этом сейфе. «Но поскольку мы уже не Императорский театр и не получаем золотом, теперь здесь хранятся только бумаги», — смеется Соломин.
Среди этой антикварной роскоши поместилась клетка с попугайчиком. Зовут это симпатичное существо Федором. Юрий Мефодьевич обожает птиц и животных, дома у него четыре собаки и кошка. «Я не представляю, как можно без них, — признается он. — Помню, когда мы с женой были студентами, обитали в общежитии, с нами и тогда жили кошки и собаки. Коша я очень устаю, еду на дачу к своим собакам. День-полтора пообщаешься со зверьем, и все стрессы уходят. Ведь с ними можно и поговорить, и погулять, и молча посидеть. Они все понимают и никогда не полезут к тебе играть, если у тебя плохое настроение...»
Правда, в прошлом году по вине своих любимцев Юрий Мефодьевич попал в больницу. Разнимал овчарку Маклая и безродного Яшку, которого подобрали и вылечили от чумки; кто-то из собак ударил его клыком по руке. Была задета кость, началось заражение крови, актер много времени провел в больнице и до сих пор ходит на процедуры, разрабатывает пальцы руки. Но о происшедшем вспоминает со смехом: «Думаю, это Мак-лай меня задел. Надо было видеть, как он меня встречал, когда я вернулся из больницы! Обычно-то он подбежит, встанет на задние лапы, а передние кладет мне на плечи. А тут побежал, остановился и не знает, как себя дальше вести. Но я его успокоил: «Ладно, Маклай, всякое бывает...» А вечером постарался остаться с ним наедине. Включил телевизор, лег на диван, он — напротив. Наблюдаю за ним, а он долго-долго тоскливо на меня смотрит. Подозвал я его к себе, успокоил, мол, ничего, бывает, пройдет. И тут он голову положил мне на грудь и тяжко, но с облегчением вздохнул». Кстати, Маклай снимался вместе с хозяином в «Московской саге» и после одного из съемочных дней, когда Юрий Мефодьевич не успел отвезти его на дачу, зашел в кабинет в Малом театре. Место ему понравилось, и первым делом он оставил свой «след» на старинном ковре. А потом, заметив чирикающего попугайчика, бросился рассматривать пернатого поближе, но тут же свалил клетку, и Федор вылетел на волю. С тех пор четвероногим посетителям в кабинет худрука вход воспрещен...
Ирина ДАНИЛОВА
Фото Михаила КЛЮЕВА
«7 дней» № 27, 4-10 июля.
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей. Старинная мебель, антикварные часы, уникальные портреты и скульптуры, хранящие аромат ушедших эпох…
Стены Малого театра скрывают столько тайн и загадок, что порой даже старожилы удивленно пожимают плечами. Ваг, к примеру, стоял в уголке музея театра бюст Виктора Гюго и простоял бы так еще неизвестно сколько, если бы не одна грузинская журналистка, готовившая книгу о знаменитом актере Сумбатове-Южине. Роясь в архивах, она обнаружила, что друзья подарили ему на юбилей скульптуру французского романтика работы самого Родена! После смерти актера наследники передали ее театру. Как говорит Юрий Соломин: «У нас никогда никто на дары клейма не ставил». Вот Роден и «затерялся» в кулуарах театра. Когда же выяснилось авторство веши, с «Гюго» смахнули пыль и водрузили на видное место. Потом, как ценный экспонат, решили передать бюст в Музей им. Пушкина, а совсем недавно его выставили в Музее-квартире Сумбатова-Южина в Спиридоньевском переулке.
И сколько еще таких тайн хранит Малый театр! Юрий Соломин рассказывает: «У нас множество бесценных вещей. Есть серебряные венки Марии Ермоловой, Александра Сумбатова, Александра Ленского, серебряная ручка Островского, я не говорю уж о фотографиях, письмах и книгах. Но есть предметы, истории которых мы не знаем. Например, никому не ведомо, откуда в Малом появились вот эти часы». И Юрий Мефодьевич кивает в сторону напольных часов в углу кабинета, на циферблате которых значится: «1726 год. Лондон». Напротив — настольные часы 1747 года. «Подумать только, ведь они старше нашего театра! Скорее всего, это подарки от родственников актеров, работавших в Малом, — строит догадки худрук. — И таких часов у нас — с десяток».
И в наши дни сотрудники, актеры и простые зрители дарят театру уникальные вещи. Например, недавно Юрию Мефодьевичу передали на хранение экземпляр «Горя от ума» 1887 года издания. Конечно, дарители понимали, что книга найдет здесь свое достойное место. «Мы стараемся сохранить традиции отечественного театра, которому уже два с половиной века. — говорит Соломин. — И не обижаемся, а гордимся, когда Малый театр сравнивают с музеем. Потому мы и вещи бережем». Верность традициям соблюдается даже в цветовой гамме здания и интерьера театра. С самого его основания здесь господствуют голубой, желтый, темно-синий и зеленый цвета.За годы работы в Малом театре эти стены стали для Юрия Мефодьевича родными, и чуть ли не с каждой вещью у него связана та или иная история. Вот диван и стулья в его кабинете — молчаливые «участники» спектакля «Горе от ума». «Этот диван я помню еще с моих студенческих лет. Было это в середине 50-х, — вспоминает Соломин. — Диван стоял в фойе перед сиеной, дожидаясь своего «выхода». И когда мы не были заняты, ложились на него — умещалось человек пять — и дремали». Долгое время диван и прочие веши из этого мебельного гарнитура разрозненно стояли по всему театру. И лишь когда в 90-х годах в Малом сделали ремонт, Юрию Мефодьевичу предложили собрать их вместе. Оказалось, что тут даже не один, а два антикварных гарнитура, происхождение которых покрыто тайной. (Говорят, что часть мебели была вывезена из Германии после войны. В те годы многие театры получали подобные вещи в качестве реквизита.) Мебель отдали на капитальную реставрацию и затем расставили в кабинете худрука. «До этого кабинет был обставлен добротной, но простой дубовой мебелью, и когда я увидел, как все изменилось, даже испугался, — признается Соломин. — Получился настоящий музей! Я на всякий случай спросил у реставратора: «А сидеть-то на этом можно? Наверное, только красные веревочки вешать и смотреть на всю эту красоту!» Но он меня успокоил: оказывается, мебель «живет», когда ею пользуются».
Ковер, устилающий кабинет, тоже дань «музейным» традициям. В этой комнате он почти 60 лет. И по легенде когда-то украшал огромный зал в замке одного из главарей Третьего рейха. К сожалению, в кабинете руководителя Малого он целиком не уместился, пришлось края обрезать. Но, пожалуй, самая главная достопримечательность кабинета — огромный сейф в стене, ровесник самого театра. Встарь корифеи Императорского театра, такие как Сумбатов, Ленский или Ермолова, получали вознаграждение золотом. По воспоминаниям, Ермоловой платили 12 тысяч золотых рублей в год. Тогда это были солидные деньги, и актеры держали их в этом сейфе. «Но поскольку мы уже не Императорский театр и не получаем золотом, теперь здесь хранятся только бумаги», — смеется Соломин.
Среди этой антикварной роскоши поместилась клетка с попугайчиком. Зовут это симпатичное существо Федором. Юрий Мефодьевич обожает птиц и животных, дома у него четыре собаки и кошка. «Я не представляю, как можно без них, — признается он. — Помню, когда мы с женой были студентами, обитали в общежитии, с нами и тогда жили кошки и собаки. Коша я очень устаю, еду на дачу к своим собакам. День-полтора пообщаешься со зверьем, и все стрессы уходят. Ведь с ними можно и поговорить, и погулять, и молча посидеть. Они все понимают и никогда не полезут к тебе играть, если у тебя плохое настроение...»Правда, в прошлом году по вине своих любимцев Юрий Мефодьевич попал в больницу. Разнимал овчарку Маклая и безродного Яшку, которого подобрали и вылечили от чумки; кто-то из собак ударил его клыком по руке. Была задета кость, началось заражение крови, актер много времени провел в больнице и до сих пор ходит на процедуры, разрабатывает пальцы руки. Но о происшедшем вспоминает со смехом: «Думаю, это Мак-лай меня задел. Надо было видеть, как он меня встречал, когда я вернулся из больницы! Обычно-то он подбежит, встанет на задние лапы, а передние кладет мне на плечи. А тут побежал, остановился и не знает, как себя дальше вести. Но я его успокоил: «Ладно, Маклай, всякое бывает...» А вечером постарался остаться с ним наедине. Включил телевизор, лег на диван, он — напротив. Наблюдаю за ним, а он долго-долго тоскливо на меня смотрит. Подозвал я его к себе, успокоил, мол, ничего, бывает, пройдет. И тут он голову положил мне на грудь и тяжко, но с облегчением вздохнул». Кстати, Маклай снимался вместе с хозяином в «Московской саге» и после одного из съемочных дней, когда Юрий Мефодьевич не успел отвезти его на дачу, зашел в кабинет в Малом театре. Место ему понравилось, и первым делом он оставил свой «след» на старинном ковре. А потом, заметив чирикающего попугайчика, бросился рассматривать пернатого поближе, но тут же свалил клетку, и Федор вылетел на волю. С тех пор четвероногим посетителям в кабинет худрука вход воспрещен...
Ирина ДАНИЛОВА
Фото Михаила КЛЮЕВА
«7 дней» № 27, 4-10 июля.
01.07.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака...
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Адъютант его превосходительства – Театра
Перефразируя слова поэта, скажем: артист в России больше, чем артист. Особенно если это художник такого ранга, мастерства и таланта, как Юрий Соломин. Его творческие ипостаси многогранны: актер, режиссер (кино- и театральный), педагог художественный руководитель Малого театра, в прошлом — министр культуры. Что здесь главное? Наверное, важен синтез. Соломин был и остается «адъютантом его превосходительства» Искусства. Разве что высокий чиновничий опыт не слишком вдохновил артиста. Столкнувшись с неизбежным бюрократическим менталитетом, Соломин спустя полтора года с момента своего назначения на министерский пост добровольно подал в отставку. Видимо, решив, что сможет быть полезнее на более локальном поприще. Ведь все-таки главное в его жизни есть — это Малый театр.
С ним связано все, начиная с неосознанных юношеских мечтаний. Мальчик из далекой Читы, где трехэтажные дома считались «небоскребами» артистом хотел быть всегда. Оно и понятно, ведь родился он в семье музыкантов, учеников Ленинградской консерватории. И не важно, что работали потом родители в читинском Доме пионеров, главнее — внутренний камертон, сказавшийся на воспитании. Братья Соломины, Юрий и Виталий, сами музыкальную династию не продолжили. Но она не прервалась — дочь Юрия Мефодьевича и его внучка связали свою жизнь именно с музыкой.
Он же, увидев некогда по телевизору документальный фильм «Малый театр и его мастера» иного пути для себя, как на старейшие московские подмостки, и не представлял. Мечты сбылись — Соломин с первой же попытки стал студентом Театрального училища имени Щепкина, а в 1957 году его зачислили в прославленную труппу. И уже больше пятнадцати лет Юрий Мефодьевич несет на своих плечах нелегкое, но почетное бремя художественного руководства Малым театром.
Хотя тогда, в 50-е, начинающий артист, конечно, и подумать не смел о столь высоком поприще. Он просто работал, азартно и увлеченно, подобно сотням молодых коллег. Играл комсомольцев, красноармейцев, «розовских мальчиков». В общем, типичных молодых героев своего времени. А первой настоящей сценической победой стала роль Хлестакова в гоголевском «Ревизоре» сломавшая оптимистически-положительное амплуа. Его Иван Александрович стал кумиром московской публики на целых 15 лет. Годы спустя Соломин вернулся к этой пьесе в качестве режиссера, передав свою роль брату Виталию.
Как и у всех, бывали простои — безоблачная актерская судьба вряд ли возможна. Но Соломин всегда помнил уроки своего педагога Веры Пашенной — не плакать от обид, но искать себя в других областях творчества: в кино, на телевидении, на эстраде. Вот тут-то и случились встречи с его знаменитыми экранными персонажами: Кольцовым из «Адъютанта его превосходительства», Телегиным из «Хождения по мукам» Славиным из «ТАСС уполномочен заявить» и многими другими, сделавшими Соломина любимцем миллионов зрителей.
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака в одноименном спектакле Малого театра. Но одно для него всегда остается незыблемым — уважение к национальным традициям русского театра. Их отчаянная защита, их бережное сохранение — пусть на отдельно взятом островке под названием Малый театр.
Упреки в консервативной старомодности и традиционализме, которые сыплются на Малый театр, Соломина чаще всего раздражают. Он убежден — Малый иным быть не может. При условии, конечно, что эти традиции не выродились в штампы, не отдают мертвечиной. Художественный руководитель старается этого не допустить. Одна из его недавних «руководящих» побед — приглашение в Малый режиссера Сергея Женовача, умеющего сочетать вкус к классике с неагрессивными проявлениями нового театрального языка. Его спектакли «Горе от ума» и «Правда — хорошо, а счастье лучше» стали событиями в театральной жизни Москвы. А сам Соломин в первом из них блистательно сыграл Фамусова.
Благодаря этому мудрому решению Соломина немного поутихли упреки и в том, что Малый не желает знаться с «прогрессивной» режиссурой, предпочитая актерские постановочные откровения. Быть модным наперекор всему — не удел Малого театра. А что касается актерской режиссуры, то Соломин полагает, что только такой она и может быть. По крайней мере, в Малом, этой цитадели Актера. Не самовыражение, но раскрытие национального характера, утверждение авторской идеи. Вот чего он добивается и в своих спектаклях, а поставлено уже немало — чеховские «Чайка» и «Три сестры», «Лес» Островского, «Коварство и любовь» Шиллера. Кстати, именно при Соломине на сцене Малого появились практически все пьесы Чехова. Тем самым были отданы старые долги великому драматургу.
Но, имея явную тягу к режиссуре, Соломин, став художественным руководителем театра, отнюдь не бросился заполнять репертуар своими спектаклями. Права на постановку он ждал едва ли не десять лет считая, что его нужно заслужить, завоевать авторитет, не ущемлять возможностей других режиссеров. И лишь когда ему показалось, что артисты готовы поверить и пойти за ним, отважился поставить «Чайку».
К титулу «национальное достояние» которым козыряет ряд российских театров, Соломин относится с известной долей иронии. Как-то даже сострил: «Все театры хорошие, но у нас люстр больше». А что вы хотите — не здание, а музей, живая история, которую нужно сохранять не только в высоком смысле, но и с точки зрения банальных ремонтов и реконструкций. Все это — тоже во многом забота Соломина. Но, повторим, ирония касается лишь титула. То, что Малый и впрямь должен оставаться национальным достоянием русского театра, Соломин оспаривать не берется.
Сегодня он продолжает играть на сцене, сниматься в кино и телесериалах (определенного, впрочем, уровня), преподавать, руководить, заниматься общественной работой. Он давно стал мэтром, но не впал в равнодушную успокоенность. Он по-прежнему азартен и темпераментен, любим публикой и уважаем студентами. И за старейший московский театр, пока там Соломин, можно не беспокоиться — он в надежных руках.
Ирина АЛПАТОВА
«Культура», 23.06.2005
Адъютант его превосходительства – Театра
Перефразируя слова поэта, скажем: артист в России больше, чем артист. Особенно если это художник такого ранга, мастерства и таланта, как Юрий Соломин. Его творческие ипостаси многогранны: актер, режиссер (кино- и театральный), педагог художественный руководитель Малого театра, в прошлом — министр культуры. Что здесь главное? Наверное, важен синтез. Соломин был и остается «адъютантом его превосходительства» Искусства. Разве что высокий чиновничий опыт не слишком вдохновил артиста. Столкнувшись с неизбежным бюрократическим менталитетом, Соломин спустя полтора года с момента своего назначения на министерский пост добровольно подал в отставку. Видимо, решив, что сможет быть полезнее на более локальном поприще. Ведь все-таки главное в его жизни есть — это Малый театр.
С ним связано все, начиная с неосознанных юношеских мечтаний. Мальчик из далекой Читы, где трехэтажные дома считались «небоскребами» артистом хотел быть всегда. Оно и понятно, ведь родился он в семье музыкантов, учеников Ленинградской консерватории. И не важно, что работали потом родители в читинском Доме пионеров, главнее — внутренний камертон, сказавшийся на воспитании. Братья Соломины, Юрий и Виталий, сами музыкальную династию не продолжили. Но она не прервалась — дочь Юрия Мефодьевича и его внучка связали свою жизнь именно с музыкой.
Он же, увидев некогда по телевизору документальный фильм «Малый театр и его мастера» иного пути для себя, как на старейшие московские подмостки, и не представлял. Мечты сбылись — Соломин с первой же попытки стал студентом Театрального училища имени Щепкина, а в 1957 году его зачислили в прославленную труппу. И уже больше пятнадцати лет Юрий Мефодьевич несет на своих плечах нелегкое, но почетное бремя художественного руководства Малым театром.
Хотя тогда, в 50-е, начинающий артист, конечно, и подумать не смел о столь высоком поприще. Он просто работал, азартно и увлеченно, подобно сотням молодых коллег. Играл комсомольцев, красноармейцев, «розовских мальчиков». В общем, типичных молодых героев своего времени. А первой настоящей сценической победой стала роль Хлестакова в гоголевском «Ревизоре» сломавшая оптимистически-положительное амплуа. Его Иван Александрович стал кумиром московской публики на целых 15 лет. Годы спустя Соломин вернулся к этой пьесе в качестве режиссера, передав свою роль брату Виталию.
Как и у всех, бывали простои — безоблачная актерская судьба вряд ли возможна. Но Соломин всегда помнил уроки своего педагога Веры Пашенной — не плакать от обид, но искать себя в других областях творчества: в кино, на телевидении, на эстраде. Вот тут-то и случились встречи с его знаменитыми экранными персонажами: Кольцовым из «Адъютанта его превосходительства», Телегиным из «Хождения по мукам» Славиным из «ТАСС уполномочен заявить» и многими другими, сделавшими Соломина любимцем миллионов зрителей.
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака в одноименном спектакле Малого театра. Но одно для него всегда остается незыблемым — уважение к национальным традициям русского театра. Их отчаянная защита, их бережное сохранение — пусть на отдельно взятом островке под названием Малый театр.
Упреки в консервативной старомодности и традиционализме, которые сыплются на Малый театр, Соломина чаще всего раздражают. Он убежден — Малый иным быть не может. При условии, конечно, что эти традиции не выродились в штампы, не отдают мертвечиной. Художественный руководитель старается этого не допустить. Одна из его недавних «руководящих» побед — приглашение в Малый режиссера Сергея Женовача, умеющего сочетать вкус к классике с неагрессивными проявлениями нового театрального языка. Его спектакли «Горе от ума» и «Правда — хорошо, а счастье лучше» стали событиями в театральной жизни Москвы. А сам Соломин в первом из них блистательно сыграл Фамусова.
Благодаря этому мудрому решению Соломина немного поутихли упреки и в том, что Малый не желает знаться с «прогрессивной» режиссурой, предпочитая актерские постановочные откровения. Быть модным наперекор всему — не удел Малого театра. А что касается актерской режиссуры, то Соломин полагает, что только такой она и может быть. По крайней мере, в Малом, этой цитадели Актера. Не самовыражение, но раскрытие национального характера, утверждение авторской идеи. Вот чего он добивается и в своих спектаклях, а поставлено уже немало — чеховские «Чайка» и «Три сестры», «Лес» Островского, «Коварство и любовь» Шиллера. Кстати, именно при Соломине на сцене Малого появились практически все пьесы Чехова. Тем самым были отданы старые долги великому драматургу.
Но, имея явную тягу к режиссуре, Соломин, став художественным руководителем театра, отнюдь не бросился заполнять репертуар своими спектаклями. Права на постановку он ждал едва ли не десять лет считая, что его нужно заслужить, завоевать авторитет, не ущемлять возможностей других режиссеров. И лишь когда ему показалось, что артисты готовы поверить и пойти за ним, отважился поставить «Чайку».
К титулу «национальное достояние» которым козыряет ряд российских театров, Соломин относится с известной долей иронии. Как-то даже сострил: «Все театры хорошие, но у нас люстр больше». А что вы хотите — не здание, а музей, живая история, которую нужно сохранять не только в высоком смысле, но и с точки зрения банальных ремонтов и реконструкций. Все это — тоже во многом забота Соломина. Но, повторим, ирония касается лишь титула. То, что Малый и впрямь должен оставаться национальным достоянием русского театра, Соломин оспаривать не берется.
Сегодня он продолжает играть на сцене, сниматься в кино и телесериалах (определенного, впрочем, уровня), преподавать, руководить, заниматься общественной работой. Он давно стал мэтром, но не впал в равнодушную успокоенность. Он по-прежнему азартен и темпераментен, любим публикой и уважаем студентами. И за старейший московский театр, пока там Соломин, можно не беспокоиться — он в надежных руках.
Ирина АЛПАТОВА
«Культура», 23.06.2005
30.06.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин: «Украли звездный час»
Действительный член Академии творчества, народный артист СССР, художественный руководитель Государственного Академического Малого театра, народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР (за роль капитана Кольцова в телесериале «Адъютант его превосходительства»), лауреат многих других премий, профессор Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина. А еще 50 ролей в театре и 50 — в кино. Это все — о нем, Юрии Мефодьевиче Соломине.
Знаменитый актер и художественный руководитель легендарного Малого театра снова в Челябинске. Причем не только в рамках гастролей своего театра, но и как участник открывающегося завтра кинофорума «Золотой Витязь».
Последний раз он был здесь пять лет назад. Мы с ним беседовали. Интервью было озаглавлено словами Юрия Мефодьевича: «Театр не умрет никогда!»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой, которую хранит и бережет нынешний коллектив театра. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О непреходящем восхищении драматургией Чехова и Островского, язык пьес которых свеж и актуален сегодня и вечно. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду. О недавних восхитительных с точки зрения и труппы, и зрителей гастролях Малого в Японии. Я сказала Юрию Мефодьевичу:
- У вас ведь давние отношения с Японией, если иметь в виду съемку в фильме Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
- О, да. Когда-то я представлял премьеру фильма и в Челябинске. Как давно это было! Мы и после окончания работы над фильмом поддерживали с Куросавой тесные отношения. Удивительный был человек! Когда Малый театр приехал в 1990 году в Японию первый раз на гастроли и я был уже в качестве худрука, то Куросава-сан в буклете, очень красиво изданном японцами, тепло представил наш театр. Подобного никогда ни для кого не делал, а нас уважил. Куросавы нет уже три года. Но осталась фирма «Куросава-продакшн» в Иокогаме, которой руководит его сын. Он продюсер, а дочка — художник по костюмам. Поддерживаем отношения и с «правой рукой» великого режиссера Нагами-сан, она работала у него вторым режиссером. Только с Куросавой, больше ни с кем. Когда в последний раз приехали на гастроли, она уже стояла у гостиницы и ждала нас. Больной старый человек! Ей за 80 лет. Вот такое у них отношение.
Общение с Куросавой было для меня кинематографической школой. Ведь я учился на театрального актера, а разница между работой в театре и кино большая. Шел 1974 год, когда я начал сниматься в «Дерсу Узала». Месяц Куросава репетировал с нами на «Мосфильме». Он нам все подробно рассказывал, даже о том, какой оптикой будут снимать. Я думал: «Зачем мне эта оптика? « Но в тайге, где проходили съемки, знание оптики спасло положение. Крупный план держали на одной камере, а средний и общий на другой. Монтировать разные ракурсы было легко. И еще он хорошо рисовал. Выпускник академии художеств, он только в 30-х годах начал заниматься кинематографом. Кстати, еще тогда хотел снять «Дерсу Узала» в Японии и отказался, поняв, что снимать можно только в тех местах, где события происходили. И только спустя 40 лет вернулся к этому проекту. Работал очень четко. И очень внимательно прислушивался к нам: «А что скажет Соломин-сан? « Он был мой сэнсэй. Учитель. Тогда у Японии и СССР были сложные отношения. Но Куросаве разрешили снимать в Приморском крае везде, где он покажет. Добился этого Николай Трофимович Сизов, директор «Мосфильма» и замминистра культуры. Он уважал Куросаву. Говорил: «Если Куросава скажет, чтобы в тайге подводная лодка всплыла, она должна всплыть! «
- «Дерсу Узала» был удостоен «Оскара»…
- Лучше не вспоминать, а то заплачу. Советских киноактеров на эту церемонию не выпускали. Это было в 1976 году. Помню, мне один критик, который побывал на этом событии, рассказывал мимоходом: «Когда объявили победу фильма «Дерсу Узала», весь зал встал». Представляете, каково мне это было слышать! Позже, когда впервые в Москве был прямой эфир церемонии вручения «Оскара», в зале «Россия» собрали всех, кто завоевал этот титул. Там и я был, и Меньшов, и Алентова. Приехали американские актеры, которые вели передачу из Москвы. Это было часа в четыре утра из-за разницы во времени с Голливудом. И когда я напрямую все это увидел, как там люди встали (а вы можете догадаться, что это за люди), я ушел из зала. Пошел домой, в горле комок. В общем, у меня украли звездный час.
- Почему вы долго не снимались в кино? И что для вас значит сериал «Московская сага»?
- Трудно совмещать два таких важных дела, как театр и кино. Я должен каждый день быть в театре. 12-часовой рабочий день даже без перерыва на одно заведение. Поесть тебе принесут, но за тебя никто не сходит в другое место. В общем, я отказываюсь. Хотя отказывать всегда тяжело. Начинаются разные пересуды. Неточное цитирование в прессе, высказывания по поводу того, кто кого обидел. Ну а «Московская сага», может, кому-то не нравится, но кому-то она нравится, безусловно. Я это чувствую, встречая людей, особенно преклонного, пожилого или среднего возраста, которые, завидев меня, смотрят этак понимающе и улыбаются.
Последние несколько месяцев мне пришлось иметь отношения с медициной. Как-то молодая медсестра ведет меня на процедуру и, доверительно беря за руку, говорит с придыханием: «Профессор Градов! « Она запомнила моего героя! Для меня это важно не потому, что она меня узнала. Значит, что-то ее в фильме зацепило. Это для меня как хорошая рецензия.
Когда кто-то говорит, что таких событий, о которых рассказывает фильм, не было, я отвечаю: «Было! И у меня в семье было». Может, в чем-то был перебор. Но это издержки телевизионной специфики. Съемочная группа монтировала последние серии, когда на телеэкранах уже шли первые.
Я считаю, что финал смонтирован неудачно. Появляется абсолютно другая тема. Я жалею, что не было в картине того финала, который соответствовал первоначальному замыслу. Смерть профессора Градова снималась иначе, чем была показана, — не такой конкретной. Эпизод должен был выглядеть так: в кадре только его лицо и огромное поле с цветами. А по этому полю бежали навстречу все его убиенные родственники, снятые замедленной съемкой, и даже собака бежала впереди всех. Я сказал создателям фильма, что не прощу им этого, потому что тот финал был «на унос». Но своей работой я доволен. А особенно нравятся женские роли.
Все девчонки сыграли хорошо. Я от Будиной не ожидал такой пронзительной игры после «Идиота», там она мне не понравилась — резкая была, Аглая не такая. А на съемках «Саги» познакомились, и я рад этому. Оля — милейшее существо, порядочнейший человек. В фильме проявилась такой, какая есть в жизни. Из роли Инны Чуриковой тоже кое-что было вырезано, но, слава богу, у нее остались две очень сильные сцены. Я тоже с нею прежде никогда не работал, но по училищу знаком. Она ведь наше Щепкинское училище окончила. А все, кто его оканчивает, хорошие актеры.
Лидия САДЧИКОВА
«Челябинский рабочий», 21.05.2005
Юрий Соломин: «Украли звездный час»
Действительный член Академии творчества, народный артист СССР, художественный руководитель Государственного Академического Малого театра, народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР (за роль капитана Кольцова в телесериале «Адъютант его превосходительства»), лауреат многих других премий, профессор Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина. А еще 50 ролей в театре и 50 — в кино. Это все — о нем, Юрии Мефодьевиче Соломине.
Знаменитый актер и художественный руководитель легендарного Малого театра снова в Челябинске. Причем не только в рамках гастролей своего театра, но и как участник открывающегося завтра кинофорума «Золотой Витязь».
Последний раз он был здесь пять лет назад. Мы с ним беседовали. Интервью было озаглавлено словами Юрия Мефодьевича: «Театр не умрет никогда!»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой, которую хранит и бережет нынешний коллектив театра. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О непреходящем восхищении драматургией Чехова и Островского, язык пьес которых свеж и актуален сегодня и вечно. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду. О недавних восхитительных с точки зрения и труппы, и зрителей гастролях Малого в Японии. Я сказала Юрию Мефодьевичу:
- У вас ведь давние отношения с Японией, если иметь в виду съемку в фильме Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
- О, да. Когда-то я представлял премьеру фильма и в Челябинске. Как давно это было! Мы и после окончания работы над фильмом поддерживали с Куросавой тесные отношения. Удивительный был человек! Когда Малый театр приехал в 1990 году в Японию первый раз на гастроли и я был уже в качестве худрука, то Куросава-сан в буклете, очень красиво изданном японцами, тепло представил наш театр. Подобного никогда ни для кого не делал, а нас уважил. Куросавы нет уже три года. Но осталась фирма «Куросава-продакшн» в Иокогаме, которой руководит его сын. Он продюсер, а дочка — художник по костюмам. Поддерживаем отношения и с «правой рукой» великого режиссера Нагами-сан, она работала у него вторым режиссером. Только с Куросавой, больше ни с кем. Когда в последний раз приехали на гастроли, она уже стояла у гостиницы и ждала нас. Больной старый человек! Ей за 80 лет. Вот такое у них отношение.
Общение с Куросавой было для меня кинематографической школой. Ведь я учился на театрального актера, а разница между работой в театре и кино большая. Шел 1974 год, когда я начал сниматься в «Дерсу Узала». Месяц Куросава репетировал с нами на «Мосфильме». Он нам все подробно рассказывал, даже о том, какой оптикой будут снимать. Я думал: «Зачем мне эта оптика? « Но в тайге, где проходили съемки, знание оптики спасло положение. Крупный план держали на одной камере, а средний и общий на другой. Монтировать разные ракурсы было легко. И еще он хорошо рисовал. Выпускник академии художеств, он только в 30-х годах начал заниматься кинематографом. Кстати, еще тогда хотел снять «Дерсу Узала» в Японии и отказался, поняв, что снимать можно только в тех местах, где события происходили. И только спустя 40 лет вернулся к этому проекту. Работал очень четко. И очень внимательно прислушивался к нам: «А что скажет Соломин-сан? « Он был мой сэнсэй. Учитель. Тогда у Японии и СССР были сложные отношения. Но Куросаве разрешили снимать в Приморском крае везде, где он покажет. Добился этого Николай Трофимович Сизов, директор «Мосфильма» и замминистра культуры. Он уважал Куросаву. Говорил: «Если Куросава скажет, чтобы в тайге подводная лодка всплыла, она должна всплыть! «
- «Дерсу Узала» был удостоен «Оскара»…
- Лучше не вспоминать, а то заплачу. Советских киноактеров на эту церемонию не выпускали. Это было в 1976 году. Помню, мне один критик, который побывал на этом событии, рассказывал мимоходом: «Когда объявили победу фильма «Дерсу Узала», весь зал встал». Представляете, каково мне это было слышать! Позже, когда впервые в Москве был прямой эфир церемонии вручения «Оскара», в зале «Россия» собрали всех, кто завоевал этот титул. Там и я был, и Меньшов, и Алентова. Приехали американские актеры, которые вели передачу из Москвы. Это было часа в четыре утра из-за разницы во времени с Голливудом. И когда я напрямую все это увидел, как там люди встали (а вы можете догадаться, что это за люди), я ушел из зала. Пошел домой, в горле комок. В общем, у меня украли звездный час.
- Почему вы долго не снимались в кино? И что для вас значит сериал «Московская сага»?
- Трудно совмещать два таких важных дела, как театр и кино. Я должен каждый день быть в театре. 12-часовой рабочий день даже без перерыва на одно заведение. Поесть тебе принесут, но за тебя никто не сходит в другое место. В общем, я отказываюсь. Хотя отказывать всегда тяжело. Начинаются разные пересуды. Неточное цитирование в прессе, высказывания по поводу того, кто кого обидел. Ну а «Московская сага», может, кому-то не нравится, но кому-то она нравится, безусловно. Я это чувствую, встречая людей, особенно преклонного, пожилого или среднего возраста, которые, завидев меня, смотрят этак понимающе и улыбаются.
Последние несколько месяцев мне пришлось иметь отношения с медициной. Как-то молодая медсестра ведет меня на процедуру и, доверительно беря за руку, говорит с придыханием: «Профессор Градов! « Она запомнила моего героя! Для меня это важно не потому, что она меня узнала. Значит, что-то ее в фильме зацепило. Это для меня как хорошая рецензия.
Когда кто-то говорит, что таких событий, о которых рассказывает фильм, не было, я отвечаю: «Было! И у меня в семье было». Может, в чем-то был перебор. Но это издержки телевизионной специфики. Съемочная группа монтировала последние серии, когда на телеэкранах уже шли первые.
Я считаю, что финал смонтирован неудачно. Появляется абсолютно другая тема. Я жалею, что не было в картине того финала, который соответствовал первоначальному замыслу. Смерть профессора Градова снималась иначе, чем была показана, — не такой конкретной. Эпизод должен был выглядеть так: в кадре только его лицо и огромное поле с цветами. А по этому полю бежали навстречу все его убиенные родственники, снятые замедленной съемкой, и даже собака бежала впереди всех. Я сказал создателям фильма, что не прощу им этого, потому что тот финал был «на унос». Но своей работой я доволен. А особенно нравятся женские роли.
Все девчонки сыграли хорошо. Я от Будиной не ожидал такой пронзительной игры после «Идиота», там она мне не понравилась — резкая была, Аглая не такая. А на съемках «Саги» познакомились, и я рад этому. Оля — милейшее существо, порядочнейший человек. В фильме проявилась такой, какая есть в жизни. Из роли Инны Чуриковой тоже кое-что было вырезано, но, слава богу, у нее остались две очень сильные сцены. Я тоже с нею прежде никогда не работал, но по училищу знаком. Она ведь наше Щепкинское училище окончила. А все, кто его оканчивает, хорошие актеры.
Лидия САДЧИКОВА
«Челябинский рабочий», 21.05.2005
29.06.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин. Гримок
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин. Гримок
Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого...
Юрий Соломин. Гримок
Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин. Гримок
Анкета героя
Родился: 18 июня 1935 года в Чите
Образование: окончил Высшее театральное училище им. Щепкина
Карьера: с 1957-го работает в Малом театре. С 1961 года преподает в Театральном училище им. Щепкина.
С 1990-го по 1992 г. министр культуры РФ. Профессор, президент Ассоциации русских драматических театров
Снялся в фильмах: «Адъютант его превосходительства», «Хождение по мукам», «Мелодии белой ночи», «Московская сага» и др. Как режиссер работал для Свердловской киностудии и Центрального телевидения
В театре: сыграл 50 ролей, в том числе в спектаклях «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Сирано де Бержерак» и др. Как режиссер ставит спектакли в России и за рубежом
Награды: лауреат Государственной премии России и премии «Золотой овен» , кавалер ордена Дружбы народов, ордена «За заслуги перед Отечеством» и ордена японской Академии «За вклад в мировую культуру»
***
Невероятной красоты кабинет худрука Малого — картины, зеркала, позолота. За высокими окнами гудит Петровка. В клетке что-то бормочет попугай Федя. Непрерывно трезвонит то мобильный, то городской телефон. Хозяин всего этого великолепия Юрий Соломин немногословен: «Да, буду обязательно», «Не забыл. Помню, что уже три», «Поздравьте его от меня — у него сегодня день рождения», «С билетами все нормально?» А теперь уже нам: «Извините, в четыре я должен уйти». Соломин отвечает по существу, иногда замолкает, потом задумчиво: «Это надо обдумать — сразу сказать не могу».
- Юрий Мефодиевич, вы играли разведчиков, ученых, путешественников, врачей. А кем бы вы могли быть, если бы не стали актером?
- Вот не знаю! Никогда не задумывался. Уж кем-нибудь да стал бы... Хотя сейчас ничего другого делать не умею.
- Страна вас узнала по-настоящему после «Адъютанта его превосходительства» , а вы как-то сказали, что больше любите роль фашиста Штубе в фильме «И был вечер, и было утро» .
- Люблю я все свои роли. Но когда читаешь сценарий, никогда не знаешь, как дело пойдет. Роль или ложится, или нет. Мне всегда было интересно играть отрицательных персонажей с точки зрения их положительного понимания. Артист должен докопаться, с чего все началось. К счастью, серийных убийц играть не доводилось. Фашизм — зло, но играя разведчика-фашиста Штубе, я пытался понять, как он стал нацистом. Я тогда говорил режиссеру: «Что значит отрицательный?» Искал правоту героя. Штубе пытался взорвать корабль, но он был технически грамотным человеком, капитаном, дворянином, отдал российскому флоту много лет... и почему он должен подчиняться матросу-большевику?... А популярность приходит неожиданно, часто — когда сам неудовлетворен работой.
«На работе актера отражается все — и доброе, и злое, и талантливое, и бездарное. «Весь мир — театр». Если знаменитый шекспировский афоризм прочесть в обратном порядке, возникает новый смысл: «Театр — это весь мир».
- Вас иногда называют российским Жераром Филиппом...
- Мне это очень лестно, я люблю этого актера. Немногие могут встать с ним на один уровень. Хотя хороших актеров много, и наша театральная школа пока держит высокую планку.
- Один режиссер заметил, что каждая роль — это полное переливание крови. Правда, что вы худеете после спектакля?
- Все худеют, а съемки еще больше изнуряют, просто я это взял и проверил. Взвесился до и после »Царя Федора Иоанновича» — двух килограммов как не бывало.
- Ваша будущая постановка — «Ревизор». Опять классика. Вообще, Малый не идет на эксперименты. С чем это связано — с «духовным климатом помещения»?
- Я считаю, что не для театра, а для зрителя надо сохранять тот — изначальный — театр. На будущий год Малому 250 лет. Жизнь меняется, но остаются вехи. И пусть нас обзывают музеем — я этим только горжусь. Надо уметь сохранять достоинство, никому не подражая и уважая то, что создали твои предки. Мало ли кто что придумает? Новое должно рождаться, а не заимствоваться. Растиражировать можно все, но каждый искусственный повтор — это уничтожение собственной индивидуальности.
«Не надо соревноваться с Чеховым, Достоевским, Толстым. Они уже доказали свой талант, мы должны донести его до зрителей. Если люди плачут, сопереживают — значит, это современно. Естественно, что-то со временем меняется. Островский сам предлагал делать в своих пьесах купюры. Но я за то, чтобы классическое произведение ставилось по тем параметрам, по которым написал его автор. Чехов не писал в «Вишневом саде», что Яша на глазах у публики совершает половой акт с Дуняшей, а я видел это своими глазами».
- Все ваши герои аристократично безразличны к мнению о себе. Вы такой же?
- С возрастом, который подкрался и на который я никогда не обращал внимания — жил, рос... и вдруг семьдесят, — стал прислушиваться не только к себе, но и к тем, кому доверяю. А доверяю я зрителю. Если ходит на спектакли, улыбается на улице, здоровья желает — чего еще надо артисту?
- В начале смутных 90-х вы были министром культуры...
- В чиновники я шел не ради денег, и что-то мне удалось сделать. А когда понял, что мои услуги больше не нужны, перешел площадь Ногина и вернулся в этот кабинет, из которого, впрочем, полностью никогда не уходил.
- Многие о вас отзываются как о мягком человеке, а я что-то не верю.
- И правильно, не верьте! Я считаю так: если ты руководишь хоть одним человеком, думай о нем — тогда и тебе будет лучше. И я поражаюсь, как этого не понимают сильные мира сего. Я в Малом с семнадцати лет, скоро будет столько же, как меня не назначили, а избрали художественным руководителем театра, коллектив избрал — и я этим горжусь. Какой я — не знаю, но с детства слабого не обижал и считаю, что зло должно быть наказано.
- Власть изменила ваш характер?
- Изменила. Не суть мою, но восприятие. Многому перестал верить. Не в том смысле, что разочаровался, а просто лучше понимать стал. Близко узнал многих, кто нами сейчас руководит.
- Ваш красный разведчик Кольцов — характер сложный: сильный, но иногда дает слабину, смелый, но способен отступить. У вас были какие-нибудь подсказки для роли?
- Вообще, у Кольцова был реальный прототип, но мы с ним никогда не встречались, хотя фильм он смотрел и одобрил. А помог мне один майор медицинской службы, которого я в студенческие годы встречал в скверике рядом с училищем. Я и сейчас советую студентам готовить роль на улице. Мы когда видели кого-то фактурного, звали его гримок. Так вот этот майор был лет семидесяти, высокий, худой. Сапоги как краги, весь начищенный, в левой руке — перчатка. В нем было столько благородства, уверенности, красоты! Работу в «Адъютанте» вообще вспоминаю с огромным удовольствием, хотя мы работали по две смены и я так уставал, что однажды вдруг забыл, что должен говорить. Дело было летом, в Киеве. Меня вывели на улицу, я отдышался и вернулся на площадку...
- Интересно, что утверждение вас на роль обычно идет небыстро. Так было и в «Адъютанте», и в советско-японских «Мелодиях белой ночи», и в последнем сериале — «Московская сага».
- Я никогда ролей не добивался. А если какая-то возня идет, так пусть себе, как говорится, вскрытие покажет. Иногда пробуешься на одну роль, а режиссер решает дать тебе другую. Так, кстати, и было в «Адъютанте»: меня сначала пригласили на роль белогвардейца-садиста. А сценарий «Московской саги» я согласился почитать больше из вежливости, но увлекся сюжетом. В шутку предложил: «Если позволите сыграть с моей собакой Маклаем, я согласен».
Вообще-то, у нас четыре собаки и кошка. Маклай — единственный породистый пес. Я всегда мечтал об овчарке, и мне его подарили. Маклаю на этой неделе девять лет. Но расскажу вам обо всех, чтобы не обиделись. Еще есть двенадцатилетняя Ляля, ее дочь Лушка и Яков Михайлович, жена подобрала его с чумкой. Кошка Дуся тоже приемыш, попала к нам в весьма плачевном состоянии.
- Значит, собака доктора Градова Пифагор — это ваш Маклай?! А вам в градовском характере какие-то гримки помогали?
- Таких людей я знал лично, и не только среди врачей, просто среди интеллигенции. Да и самому приходится постоянно делать выбор и отвечать за свои поступки, хотя, конечно, не так, как пришлось Борису Градову.
- Вы очень органичны и за операционным столом, и на фоне природы, как в «Дерсу Узала». Хотя человек вы, наверное, городской...
- В детстве я не любил природу и не понимал отца, который страстно любил лес. С годами изменился. Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого. Наш опыт мы добываем из опыта этих существ.
- Кстати, о мироздании. Как это получилось, что вашим именем назвали планету?
- Это для меня было полной неожиданностью. После спектакля по пьесе Островского «Лес» вдруг сотрудники Крымской обсерватории поднимаются на сцену и вручают мне свидетельство N 10054 о присвоении вновь открытой планете диаметром семь километров моего имени. Я сказал, что себе беру шесть соток, остальные отдаю театру.
- После добровольного ухода из министерского кресла вы в политику не играете?
- Нет, больше не причастен, однако интересуюсь миром, в котором живу. А Россия — это мой дом, моя жизнь, и смотрю я на нее то с радостью, то с болью.
«У всякого человека две памяти. Одна похожа на записную книжку. Это память мозга. В ней все аккуратно записано: даты, цифры, телефоны... Это очень хорошая и нужная книжка. Жаль только, что с годами чернила в ней выцветают. Другая память похожа на альбом с картинками. Порядка в нем куда меньше, зато картинки раскрашены, некоторые страницы пахнут разными запахами, а некоторые даже звучат. Это память чувств».
- Вы много ездили по миру. Какая из поездок вам особенно дорога?
- Первая. Первое всегда в жизни главное. Конец 60-х, Италия, съемки фильма «Красная палатка». Какие актеры там играли — Клаудиа Кардинале, Массимо Джиротти, Шон Коннери, Питер Финч, он Нобиле играл! И сам старик Нобиле приезжал к нам, ему уже было за девяносто. Увидеть его вживе — это тоже не хухры-мухры!... Еще вспоминаю, как прилетели мы в Рим ночью и нас сразу повезли к Колизею. Меня поразило обилие в нем кошек разных окрасов. А вообще удивляться приходилось на каждом шагу — для многих, и для меня тоже, это была первая поездка за рубеж, тем более в капиталистическую страну.
- Зато ваша внучка с детства много путешествует. Она сейчас с вами или в Англии?
- Сашка с нами, в Москве, учится в Гнесинской школе по классу фортепиано. Очень занята, но много читает и старается ходить в театры. В конце июня ей исполняется пятнадцать.
- А вы сами кроме работы в театре и преподавания успеваете чем-нибудь заниматься? Телевизор хоть иногда смотрите?
- Времени нет. И свои-то передачи редко ухватываю. Новости смотрю ежедневно — можно найти подходящее время. Еще стал смотреть бокс: болею за Костю Цзю.
- Какой ваш любимый праздник?
- Новый год. Встречаю его сначала по читинскому времени — когда здесь шесть вечера, потом по московскому. С этого года начал отмечать День Победы. Великий праздник, и прошел он достойно.
Вспоминаешь всех, кого уже нет. Жаль, все меньше остается людей, перед которыми надо снимать шапку.
- Что бы вы хотели иметь из того, чего у вас нет?
- Ничего мне больше не надо. Все у меня есть.
В интервью использованы фрагменты из книги Ю.М. Соломина «От адъютанта до его превосходительства».
Ольга ДУНАЕВСКАЯ
ТВ Парк, 27.06.2005
Юрий Соломин. Гримок
Анкета героя
Родился: 18 июня 1935 года в Чите
Образование: окончил Высшее театральное училище им. Щепкина
Карьера: с 1957-го работает в Малом театре. С 1961 года преподает в Театральном училище им. Щепкина.
С 1990-го по 1992 г. министр культуры РФ. Профессор, президент Ассоциации русских драматических театров
Снялся в фильмах: «Адъютант его превосходительства», «Хождение по мукам», «Мелодии белой ночи», «Московская сага» и др. Как режиссер работал для Свердловской киностудии и Центрального телевидения
В театре: сыграл 50 ролей, в том числе в спектаклях «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Сирано де Бержерак» и др. Как режиссер ставит спектакли в России и за рубежом
Награды: лауреат Государственной премии России и премии «Золотой овен» , кавалер ордена Дружбы народов, ордена «За заслуги перед Отечеством» и ордена японской Академии «За вклад в мировую культуру»
***
Невероятной красоты кабинет худрука Малого — картины, зеркала, позолота. За высокими окнами гудит Петровка. В клетке что-то бормочет попугай Федя. Непрерывно трезвонит то мобильный, то городской телефон. Хозяин всего этого великолепия Юрий Соломин немногословен: «Да, буду обязательно», «Не забыл. Помню, что уже три», «Поздравьте его от меня — у него сегодня день рождения», «С билетами все нормально?» А теперь уже нам: «Извините, в четыре я должен уйти». Соломин отвечает по существу, иногда замолкает, потом задумчиво: «Это надо обдумать — сразу сказать не могу».
- Юрий Мефодиевич, вы играли разведчиков, ученых, путешественников, врачей. А кем бы вы могли быть, если бы не стали актером?
- Вот не знаю! Никогда не задумывался. Уж кем-нибудь да стал бы... Хотя сейчас ничего другого делать не умею.
- Страна вас узнала по-настоящему после «Адъютанта его превосходительства» , а вы как-то сказали, что больше любите роль фашиста Штубе в фильме «И был вечер, и было утро» .
- Люблю я все свои роли. Но когда читаешь сценарий, никогда не знаешь, как дело пойдет. Роль или ложится, или нет. Мне всегда было интересно играть отрицательных персонажей с точки зрения их положительного понимания. Артист должен докопаться, с чего все началось. К счастью, серийных убийц играть не доводилось. Фашизм — зло, но играя разведчика-фашиста Штубе, я пытался понять, как он стал нацистом. Я тогда говорил режиссеру: «Что значит отрицательный?» Искал правоту героя. Штубе пытался взорвать корабль, но он был технически грамотным человеком, капитаном, дворянином, отдал российскому флоту много лет... и почему он должен подчиняться матросу-большевику?... А популярность приходит неожиданно, часто — когда сам неудовлетворен работой.
«На работе актера отражается все — и доброе, и злое, и талантливое, и бездарное. «Весь мир — театр». Если знаменитый шекспировский афоризм прочесть в обратном порядке, возникает новый смысл: «Театр — это весь мир».
- Вас иногда называют российским Жераром Филиппом...
- Мне это очень лестно, я люблю этого актера. Немногие могут встать с ним на один уровень. Хотя хороших актеров много, и наша театральная школа пока держит высокую планку.
- Один режиссер заметил, что каждая роль — это полное переливание крови. Правда, что вы худеете после спектакля?
- Все худеют, а съемки еще больше изнуряют, просто я это взял и проверил. Взвесился до и после »Царя Федора Иоанновича» — двух килограммов как не бывало.
- Ваша будущая постановка — «Ревизор». Опять классика. Вообще, Малый не идет на эксперименты. С чем это связано — с «духовным климатом помещения»?
- Я считаю, что не для театра, а для зрителя надо сохранять тот — изначальный — театр. На будущий год Малому 250 лет. Жизнь меняется, но остаются вехи. И пусть нас обзывают музеем — я этим только горжусь. Надо уметь сохранять достоинство, никому не подражая и уважая то, что создали твои предки. Мало ли кто что придумает? Новое должно рождаться, а не заимствоваться. Растиражировать можно все, но каждый искусственный повтор — это уничтожение собственной индивидуальности.
«Не надо соревноваться с Чеховым, Достоевским, Толстым. Они уже доказали свой талант, мы должны донести его до зрителей. Если люди плачут, сопереживают — значит, это современно. Естественно, что-то со временем меняется. Островский сам предлагал делать в своих пьесах купюры. Но я за то, чтобы классическое произведение ставилось по тем параметрам, по которым написал его автор. Чехов не писал в «Вишневом саде», что Яша на глазах у публики совершает половой акт с Дуняшей, а я видел это своими глазами».
- Все ваши герои аристократично безразличны к мнению о себе. Вы такой же?
- С возрастом, который подкрался и на который я никогда не обращал внимания — жил, рос... и вдруг семьдесят, — стал прислушиваться не только к себе, но и к тем, кому доверяю. А доверяю я зрителю. Если ходит на спектакли, улыбается на улице, здоровья желает — чего еще надо артисту?
- В начале смутных 90-х вы были министром культуры...
- В чиновники я шел не ради денег, и что-то мне удалось сделать. А когда понял, что мои услуги больше не нужны, перешел площадь Ногина и вернулся в этот кабинет, из которого, впрочем, полностью никогда не уходил.
- Многие о вас отзываются как о мягком человеке, а я что-то не верю.
- И правильно, не верьте! Я считаю так: если ты руководишь хоть одним человеком, думай о нем — тогда и тебе будет лучше. И я поражаюсь, как этого не понимают сильные мира сего. Я в Малом с семнадцати лет, скоро будет столько же, как меня не назначили, а избрали художественным руководителем театра, коллектив избрал — и я этим горжусь. Какой я — не знаю, но с детства слабого не обижал и считаю, что зло должно быть наказано.
- Власть изменила ваш характер?
- Изменила. Не суть мою, но восприятие. Многому перестал верить. Не в том смысле, что разочаровался, а просто лучше понимать стал. Близко узнал многих, кто нами сейчас руководит.
- Ваш красный разведчик Кольцов — характер сложный: сильный, но иногда дает слабину, смелый, но способен отступить. У вас были какие-нибудь подсказки для роли?
- Вообще, у Кольцова был реальный прототип, но мы с ним никогда не встречались, хотя фильм он смотрел и одобрил. А помог мне один майор медицинской службы, которого я в студенческие годы встречал в скверике рядом с училищем. Я и сейчас советую студентам готовить роль на улице. Мы когда видели кого-то фактурного, звали его гримок. Так вот этот майор был лет семидесяти, высокий, худой. Сапоги как краги, весь начищенный, в левой руке — перчатка. В нем было столько благородства, уверенности, красоты! Работу в «Адъютанте» вообще вспоминаю с огромным удовольствием, хотя мы работали по две смены и я так уставал, что однажды вдруг забыл, что должен говорить. Дело было летом, в Киеве. Меня вывели на улицу, я отдышался и вернулся на площадку...
- Интересно, что утверждение вас на роль обычно идет небыстро. Так было и в «Адъютанте», и в советско-японских «Мелодиях белой ночи», и в последнем сериале — «Московская сага».
- Я никогда ролей не добивался. А если какая-то возня идет, так пусть себе, как говорится, вскрытие покажет. Иногда пробуешься на одну роль, а режиссер решает дать тебе другую. Так, кстати, и было в «Адъютанте»: меня сначала пригласили на роль белогвардейца-садиста. А сценарий «Московской саги» я согласился почитать больше из вежливости, но увлекся сюжетом. В шутку предложил: «Если позволите сыграть с моей собакой Маклаем, я согласен».
Вообще-то, у нас четыре собаки и кошка. Маклай — единственный породистый пес. Я всегда мечтал об овчарке, и мне его подарили. Маклаю на этой неделе девять лет. Но расскажу вам обо всех, чтобы не обиделись. Еще есть двенадцатилетняя Ляля, ее дочь Лушка и Яков Михайлович, жена подобрала его с чумкой. Кошка Дуся тоже приемыш, попала к нам в весьма плачевном состоянии.
- Значит, собака доктора Градова Пифагор — это ваш Маклай?! А вам в градовском характере какие-то гримки помогали?
- Таких людей я знал лично, и не только среди врачей, просто среди интеллигенции. Да и самому приходится постоянно делать выбор и отвечать за свои поступки, хотя, конечно, не так, как пришлось Борису Градову.
- Вы очень органичны и за операционным столом, и на фоне природы, как в «Дерсу Узала». Хотя человек вы, наверное, городской...
- В детстве я не любил природу и не понимал отца, который страстно любил лес. С годами изменился. Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого. Наш опыт мы добываем из опыта этих существ.
- Кстати, о мироздании. Как это получилось, что вашим именем назвали планету?
- Это для меня было полной неожиданностью. После спектакля по пьесе Островского «Лес» вдруг сотрудники Крымской обсерватории поднимаются на сцену и вручают мне свидетельство N 10054 о присвоении вновь открытой планете диаметром семь километров моего имени. Я сказал, что себе беру шесть соток, остальные отдаю театру.
- После добровольного ухода из министерского кресла вы в политику не играете?
- Нет, больше не причастен, однако интересуюсь миром, в котором живу. А Россия — это мой дом, моя жизнь, и смотрю я на нее то с радостью, то с болью.
«У всякого человека две памяти. Одна похожа на записную книжку. Это память мозга. В ней все аккуратно записано: даты, цифры, телефоны... Это очень хорошая и нужная книжка. Жаль только, что с годами чернила в ней выцветают. Другая память похожа на альбом с картинками. Порядка в нем куда меньше, зато картинки раскрашены, некоторые страницы пахнут разными запахами, а некоторые даже звучат. Это память чувств».
- Вы много ездили по миру. Какая из поездок вам особенно дорога?
- Первая. Первое всегда в жизни главное. Конец 60-х, Италия, съемки фильма «Красная палатка». Какие актеры там играли — Клаудиа Кардинале, Массимо Джиротти, Шон Коннери, Питер Финч, он Нобиле играл! И сам старик Нобиле приезжал к нам, ему уже было за девяносто. Увидеть его вживе — это тоже не хухры-мухры!... Еще вспоминаю, как прилетели мы в Рим ночью и нас сразу повезли к Колизею. Меня поразило обилие в нем кошек разных окрасов. А вообще удивляться приходилось на каждом шагу — для многих, и для меня тоже, это была первая поездка за рубеж, тем более в капиталистическую страну.
- Зато ваша внучка с детства много путешествует. Она сейчас с вами или в Англии?
- Сашка с нами, в Москве, учится в Гнесинской школе по классу фортепиано. Очень занята, но много читает и старается ходить в театры. В конце июня ей исполняется пятнадцать.
- А вы сами кроме работы в театре и преподавания успеваете чем-нибудь заниматься? Телевизор хоть иногда смотрите?
- Времени нет. И свои-то передачи редко ухватываю. Новости смотрю ежедневно — можно найти подходящее время. Еще стал смотреть бокс: болею за Костю Цзю.
- Какой ваш любимый праздник?
- Новый год. Встречаю его сначала по читинскому времени — когда здесь шесть вечера, потом по московскому. С этого года начал отмечать День Победы. Великий праздник, и прошел он достойно.
Вспоминаешь всех, кого уже нет. Жаль, все меньше остается людей, перед которыми надо снимать шапку.
- Что бы вы хотели иметь из того, чего у вас нет?
- Ничего мне больше не надо. Все у меня есть.
В интервью использованы фрагменты из книги Ю.М. Соломина «От адъютанта до его превосходительства».
Ольга ДУНАЕВСКАЯ
ТВ Парк, 27.06.2005
24.06.2005
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?...
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?..
Мне приходится работать не только в театре, но и в кино. С разными режиссерами. С актерами из разных театров и даже разных стран. Бывает так, что на съемочной площадке мы, партнеры, ведем диалог на языках разных народов. И фильм получается! Есть в нем и художественная целостность, и единство атмосферы, стилистики, и свобода, естественность партнерской связи.
Приходилось мне играть роли, созданные на сцене Малого театра, с труппами иностранными или в театрах наших национальных республик. В Праге, например, в Театре на Виноградах, играл царя Федора из трилогии А. К. Толстого. Говорил по-русски, мои партнеры — на своем языке. Особых затруднений никто не испытывал. Зритель, судя по отзывам, тоже.
Играл царя Федора и в Йошкар-Оле. В очень хорошем театре, с очень хорошими актерами. И вынес оттуда самые добрые воспоминания и чувство благодарности.
Такие примеры говорят вроде бы в пользу тех, кто утверждает полную освобожденность актера от какого бы то ни было эстетического театрального направления.
Однако давайте вспомним репертуар, стиль, сценографические принципы и самый способ сценического существования актера в таких, например, коллективах, как Малый театр и Театр имени Вл.Маяковского, МХАТ и Театр на Таганке, Ленинградский БДТ имени М. Горького и Театр имени Ленсовета... Кому в голову придет утверждать, что эти театры не имеют собственного «лица»? В каждом из них развивается свое эстетическое направление. И верность этому направлению — единственный, на мой взгляд, путь к творческой полноценности актера.
За четверть века моей работы было немало случаев, когда я имел возможность откликнуться на весьма заманчивые предложения режиссеров других театров. Приходилось это и на ту пору, когда либо Малый театр был не на взлете, либо у меня не очень хорошо шли дела. Бес нашептывал, что актерский век недолог и надо успеть высказать все, что хотелось бы. Надо спешить! Но я не ушел из Малого театра. Я был воспитан в эстетике этого творческого организма. Бывали в нем и неудачные спектакли, и нелучшее исполнение ролей (в том числе, разумеется, и у меня!), но это — мой театр.
В нем пока еще существует своя эстетика. Я с грустью и тревогой произношу это «пока еще», потому что — и это тоже не лучшее приобретение в нашей театральной жизни — в театр стало приходить чужое. Приходят люди, получившие признание в кино, воспитанные в других представлениях о традициях и новаторстве. Это дает театру кратковременный успех — не больше. Организм должен сам справляться с болезнями. Если он будет жить только на лекарствах, существование его незавидно и недолговечно.
В жажде поисков, новизны мы иногда поругиваем традиции, не отделяя отживших корней от здоровых, забывая о том, что традиции подвижны во времени, как подвижен воспитанный на них художник.
Наивны те, кто полагают, будто глубокие и прочные традиции тормозят новаторские поиски в постановках пьес классического репертуара и произведений современной тематики. В том, что это не так, я убедился на собственном опыте.
В дипломном спектакле «Чайка» мне, студенту, была поручена роль Треплева. О мастерстве не могло быть и речи, и я полностью доверял руководителю курса Вере Николаевне Пашенной и режиссеру спектакля Ирине Витольдовне Полонской. Они же предложили мне искать аргументы в защиту Треплева как талантливого человека, погибшего бесславно и несправедливо. В те годы бытовал другой взгляд на Треплева: в нем видели трагедию несостоявшегося, в отличие от Нины Заречной, таланта. Прошло много лет, и теперь именно такое решение образа, которое предложили мне мои учителя — верные хранители традиций Малого театра, представляется наиболее верным.
Замечу попутно, что я так и не сыграл Треплева на профессиональной сцене или в кино. И вообще не играл чеховских персонажей, хотя Антон Павлович — мой любимый писатель, как любим он и многими моими товарищами, актерами Малого театра.
И то, что Чехов до сих пор не пришел на сцену Малого театра, объясню неправильным представлением о традициях этого коллектива. Очевидно, какая-то инерция прошлого мешает нам брать в репертуар великое наследие Шекспира, Мольера, слишком осторожно относиться к встречам с Л.Толстым. Все они — авторы, близкие эстетике Малого театра. И я с печалью осознаю, что «мои» люди в их пьесах остаются молодыми, а я ухожу от них все дальше.
Но вот мысленно пересматриваю свой репертуар в драматургии А. Н. Островского. Здесь обижаться не на что: Малый театр старается достойно нести звание «Дома Островского». Играл я Тишку в комедии «Свои люди — сочтемся», Кисельникова в «Пучине» — роль, которой можно посвятить актерскую жизнь.
Традиции и новаторство не просто сосуществуют — они связаны между собой самым тесным образом. Так, прочно в традициях Малого театра заложена заинтересованность режиссеров в актере, в его судьбе, в его творческом развитии. Здесь, как нигде, понимали, что время, может быть, ни к кому так не беспощадно, как к актеру. В заботе об актерах формировался и репертуар Малого театра. Успех его режиссуры всегда покоился на актерской устремленности к новым вершинам, на страсти нашей к «езде в незнаемое».
Великим М. Щепкиным были заложены основы преемственности — связи актерских поколений. Письма его к своему ученику П.Шумскому стали уже театральной хрестоматией. Сознание необходимости этой преемственности позвало меня в Театральное училище имени М. С. Щепкина, к педагогической работе с молодежью.
Мне кажется, я унаследовал от своих учителей главное качество педагога — терпение. Оно всегда подвергалось испытаниям, а в последние годы — особенно. Молодежь приходит к нам, заранее и ко всему на свете настроенная критически. Откуда это? Ответ, мне кажется, надо искать в изобилии разнообразной, а порой и противоречивой информации, которую получает современный человек. Иному факт кажется уже закономерностью, представление о вещах путается с истинным пониманием их. Надо ли говорить, что педагогическая работа — передовая линия борьбы за культуру, за творческую связь времен, за традиции?
Я не устаю повторять своим ученикам: «Искусство — не спорт. Не надо настраиваться на соревнование с товарищем. Соревнуйся с самим собой! Добивайся своего нового качества!» Это — этический принцип актеров Малого театра.
Вспоминаю, как впервые стал партнером таких актеров, как Вера Николаевна Пашенная, Николай Афанасьевич Светловидов, Владимир Александрович Владиславский, Петр Александрович Константинов. Их отношение ко мне было поистине родительским. И не только их. Елена Митрофановна Шатрова после первого моего выхода на сцену в роли Хлестакова поднялась наверх, в нашу молодежную артистическую, и подарила мне книгу с доброй напутственной надписью.
Все эти выдающиеся актеры Малого театра были не похожи друг на друга, у них были вовсе не покладистые характеры, но их объединяла верность Малому театру и забота о его будущем. И сегодня я вижу, как загораются глаза молодых актеров, когда к ним обращено слово старших товарищей по труппе, как высоко ценят они похвалу и замечание мастера.
Если же говорить о работе молодых, то — при всем хорошем в ней,— мне кажется, что не хватает молодым азарта, стремления к глубинной разработке роли, одержимости, если хотите, то есть именно тех черт, которые всегда отмечали наших мастеров.
Нелегко до конца разобраться в причинах этого явления, но две из них назову: молодые актеры и даже студенты много снимаются в кино, на телевидении. Плохого здесь ничего нет, но, судя по невысокому уровню драматургического материала, который им предлагается, по поверхностному исполнению, можно сделать вывод, что к молодым актерам предъявляются заниженные требования. Тем не менее популярность актеров растет, и стоит ли удивляться, что они начинают подвергать сомнению высокие принципы, которые им прививает театральная школа?
И второе: в театральных рецензиях редко содержится вдумчивый анализ актерской работы, особенно если это касается каких-то негативных сторон. Рецензенты, на мой взгляд, излишне щедры на похвалы. Не успевает молодой актер сыграть успешно две-три роли, как его награждают всеми имеющимися в русском языке похвальными эпитетами. Актеру просто уже некуда и незачем стремиться, все вершины покорены. Нужно иметь большую силу воли и очень критически относиться к себе, чтобы не полюбить себя столь любимого.
Александра Александровна Яблочкина в своей книге «75 лет в театре» вспоминает; «Федотова была прекрасным учителем. От своих учеников она требовала беззаветной любви к делу. Она стремилась воспитать в нас беспощадную строгость к себе и ненависть к лени. И она умела добиваться результатов, ибо знала хорошо, что такое труд и как прекрасны его плоды. Федотова не терпела пошлости, тонко чувствовала малейшую фальшь, презирала людей, пятнавших... великое дело театра».
Профессия актера не начинается ремеслом и ремеслом не кончается. Художник, в котором не воспитаны историчность подхода к современным проблемам, увлеченность творческим поиском, чуткость к «музыке современного этапа революции» (вспомним, что А. Блок призывал к умению слышать эту «музыку»), неизбежно придет к тому, что время оставит его далеко позади.
Нет ничего обиднее, чем сознание, что зритель в зале умнее, чем вы на сцене или экране. Что время обогнало вас. Что тема, которую вы отстаивали, принадлежит прошлому. Надо обладать умением угадать, как поймет и как разделит с вами зритель ваши мысли и чувства, ваш взгляд на героя и обстоятельства, надо уметь повести зрителя за собой, найти верный путь к взаимопониманию с ним. Все это требует от актера прежде всего четкого мировоззрения, без которого все в его творчестве обратится в беспорядочный и пестрый калейдоскоп.
Актерское искусство уходит вместе со своим творцом, не остается в веках, как, например, поэма «Двенадцать». И все же, если говорить о той эпохе, картина революционного времени будет неполной, если в ней не окажется рядом с Горьким, Маяковским, Блоком, Алексеем Толстым таких актеров, как Качалов, Москвин, Хмелев, Степан Кузнецов, Пашенная, Турчанинова, Рыжова, Черкасов, Бабочкин, Марецкая, Ливанов, Тарасова, Грибов... Значит, каждый из нас, актеров, может сказать себе: «Нет, весь я не умру...» И уже за одно это стоит отдавать себя искусству без остатка.
Юрий СОЛОМИН,
народный артист РСФСР
«Театральная жизнь», 1983, №6
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?..
Мне приходится работать не только в театре, но и в кино. С разными режиссерами. С актерами из разных театров и даже разных стран. Бывает так, что на съемочной площадке мы, партнеры, ведем диалог на языках разных народов. И фильм получается! Есть в нем и художественная целостность, и единство атмосферы, стилистики, и свобода, естественность партнерской связи.
Приходилось мне играть роли, созданные на сцене Малого театра, с труппами иностранными или в театрах наших национальных республик. В Праге, например, в Театре на Виноградах, играл царя Федора из трилогии А. К. Толстого. Говорил по-русски, мои партнеры — на своем языке. Особых затруднений никто не испытывал. Зритель, судя по отзывам, тоже.
Играл царя Федора и в Йошкар-Оле. В очень хорошем театре, с очень хорошими актерами. И вынес оттуда самые добрые воспоминания и чувство благодарности.
Такие примеры говорят вроде бы в пользу тех, кто утверждает полную освобожденность актера от какого бы то ни было эстетического театрального направления.
Однако давайте вспомним репертуар, стиль, сценографические принципы и самый способ сценического существования актера в таких, например, коллективах, как Малый театр и Театр имени Вл.Маяковского, МХАТ и Театр на Таганке, Ленинградский БДТ имени М. Горького и Театр имени Ленсовета... Кому в голову придет утверждать, что эти театры не имеют собственного «лица»? В каждом из них развивается свое эстетическое направление. И верность этому направлению — единственный, на мой взгляд, путь к творческой полноценности актера.
За четверть века моей работы было немало случаев, когда я имел возможность откликнуться на весьма заманчивые предложения режиссеров других театров. Приходилось это и на ту пору, когда либо Малый театр был не на взлете, либо у меня не очень хорошо шли дела. Бес нашептывал, что актерский век недолог и надо успеть высказать все, что хотелось бы. Надо спешить! Но я не ушел из Малого театра. Я был воспитан в эстетике этого творческого организма. Бывали в нем и неудачные спектакли, и нелучшее исполнение ролей (в том числе, разумеется, и у меня!), но это — мой театр.
В нем пока еще существует своя эстетика. Я с грустью и тревогой произношу это «пока еще», потому что — и это тоже не лучшее приобретение в нашей театральной жизни — в театр стало приходить чужое. Приходят люди, получившие признание в кино, воспитанные в других представлениях о традициях и новаторстве. Это дает театру кратковременный успех — не больше. Организм должен сам справляться с болезнями. Если он будет жить только на лекарствах, существование его незавидно и недолговечно.
В жажде поисков, новизны мы иногда поругиваем традиции, не отделяя отживших корней от здоровых, забывая о том, что традиции подвижны во времени, как подвижен воспитанный на них художник.
Наивны те, кто полагают, будто глубокие и прочные традиции тормозят новаторские поиски в постановках пьес классического репертуара и произведений современной тематики. В том, что это не так, я убедился на собственном опыте.
В дипломном спектакле «Чайка» мне, студенту, была поручена роль Треплева. О мастерстве не могло быть и речи, и я полностью доверял руководителю курса Вере Николаевне Пашенной и режиссеру спектакля Ирине Витольдовне Полонской. Они же предложили мне искать аргументы в защиту Треплева как талантливого человека, погибшего бесславно и несправедливо. В те годы бытовал другой взгляд на Треплева: в нем видели трагедию несостоявшегося, в отличие от Нины Заречной, таланта. Прошло много лет, и теперь именно такое решение образа, которое предложили мне мои учителя — верные хранители традиций Малого театра, представляется наиболее верным.
Замечу попутно, что я так и не сыграл Треплева на профессиональной сцене или в кино. И вообще не играл чеховских персонажей, хотя Антон Павлович — мой любимый писатель, как любим он и многими моими товарищами, актерами Малого театра.
И то, что Чехов до сих пор не пришел на сцену Малого театра, объясню неправильным представлением о традициях этого коллектива. Очевидно, какая-то инерция прошлого мешает нам брать в репертуар великое наследие Шекспира, Мольера, слишком осторожно относиться к встречам с Л.Толстым. Все они — авторы, близкие эстетике Малого театра. И я с печалью осознаю, что «мои» люди в их пьесах остаются молодыми, а я ухожу от них все дальше.
Но вот мысленно пересматриваю свой репертуар в драматургии А. Н. Островского. Здесь обижаться не на что: Малый театр старается достойно нести звание «Дома Островского». Играл я Тишку в комедии «Свои люди — сочтемся», Кисельникова в «Пучине» — роль, которой можно посвятить актерскую жизнь.
Традиции и новаторство не просто сосуществуют — они связаны между собой самым тесным образом. Так, прочно в традициях Малого театра заложена заинтересованность режиссеров в актере, в его судьбе, в его творческом развитии. Здесь, как нигде, понимали, что время, может быть, ни к кому так не беспощадно, как к актеру. В заботе об актерах формировался и репертуар Малого театра. Успех его режиссуры всегда покоился на актерской устремленности к новым вершинам, на страсти нашей к «езде в незнаемое».
Великим М. Щепкиным были заложены основы преемственности — связи актерских поколений. Письма его к своему ученику П.Шумскому стали уже театральной хрестоматией. Сознание необходимости этой преемственности позвало меня в Театральное училище имени М. С. Щепкина, к педагогической работе с молодежью.
Мне кажется, я унаследовал от своих учителей главное качество педагога — терпение. Оно всегда подвергалось испытаниям, а в последние годы — особенно. Молодежь приходит к нам, заранее и ко всему на свете настроенная критически. Откуда это? Ответ, мне кажется, надо искать в изобилии разнообразной, а порой и противоречивой информации, которую получает современный человек. Иному факт кажется уже закономерностью, представление о вещах путается с истинным пониманием их. Надо ли говорить, что педагогическая работа — передовая линия борьбы за культуру, за творческую связь времен, за традиции?
Я не устаю повторять своим ученикам: «Искусство — не спорт. Не надо настраиваться на соревнование с товарищем. Соревнуйся с самим собой! Добивайся своего нового качества!» Это — этический принцип актеров Малого театра.
Вспоминаю, как впервые стал партнером таких актеров, как Вера Николаевна Пашенная, Николай Афанасьевич Светловидов, Владимир Александрович Владиславский, Петр Александрович Константинов. Их отношение ко мне было поистине родительским. И не только их. Елена Митрофановна Шатрова после первого моего выхода на сцену в роли Хлестакова поднялась наверх, в нашу молодежную артистическую, и подарила мне книгу с доброй напутственной надписью.
Все эти выдающиеся актеры Малого театра были не похожи друг на друга, у них были вовсе не покладистые характеры, но их объединяла верность Малому театру и забота о его будущем. И сегодня я вижу, как загораются глаза молодых актеров, когда к ним обращено слово старших товарищей по труппе, как высоко ценят они похвалу и замечание мастера.
Если же говорить о работе молодых, то — при всем хорошем в ней,— мне кажется, что не хватает молодым азарта, стремления к глубинной разработке роли, одержимости, если хотите, то есть именно тех черт, которые всегда отмечали наших мастеров.
Нелегко до конца разобраться в причинах этого явления, но две из них назову: молодые актеры и даже студенты много снимаются в кино, на телевидении. Плохого здесь ничего нет, но, судя по невысокому уровню драматургического материала, который им предлагается, по поверхностному исполнению, можно сделать вывод, что к молодым актерам предъявляются заниженные требования. Тем не менее популярность актеров растет, и стоит ли удивляться, что они начинают подвергать сомнению высокие принципы, которые им прививает театральная школа?
И второе: в театральных рецензиях редко содержится вдумчивый анализ актерской работы, особенно если это касается каких-то негативных сторон. Рецензенты, на мой взгляд, излишне щедры на похвалы. Не успевает молодой актер сыграть успешно две-три роли, как его награждают всеми имеющимися в русском языке похвальными эпитетами. Актеру просто уже некуда и незачем стремиться, все вершины покорены. Нужно иметь большую силу воли и очень критически относиться к себе, чтобы не полюбить себя столь любимого.
Александра Александровна Яблочкина в своей книге «75 лет в театре» вспоминает; «Федотова была прекрасным учителем. От своих учеников она требовала беззаветной любви к делу. Она стремилась воспитать в нас беспощадную строгость к себе и ненависть к лени. И она умела добиваться результатов, ибо знала хорошо, что такое труд и как прекрасны его плоды. Федотова не терпела пошлости, тонко чувствовала малейшую фальшь, презирала людей, пятнавших... великое дело театра».
Профессия актера не начинается ремеслом и ремеслом не кончается. Художник, в котором не воспитаны историчность подхода к современным проблемам, увлеченность творческим поиском, чуткость к «музыке современного этапа революции» (вспомним, что А. Блок призывал к умению слышать эту «музыку»), неизбежно придет к тому, что время оставит его далеко позади.
Нет ничего обиднее, чем сознание, что зритель в зале умнее, чем вы на сцене или экране. Что время обогнало вас. Что тема, которую вы отстаивали, принадлежит прошлому. Надо обладать умением угадать, как поймет и как разделит с вами зритель ваши мысли и чувства, ваш взгляд на героя и обстоятельства, надо уметь повести зрителя за собой, найти верный путь к взаимопониманию с ним. Все это требует от актера прежде всего четкого мировоззрения, без которого все в его творчестве обратится в беспорядочный и пестрый калейдоскоп.
Актерское искусство уходит вместе со своим творцом, не остается в веках, как, например, поэма «Двенадцать». И все же, если говорить о той эпохе, картина революционного времени будет неполной, если в ней не окажется рядом с Горьким, Маяковским, Блоком, Алексеем Толстым таких актеров, как Качалов, Москвин, Хмелев, Степан Кузнецов, Пашенная, Турчанинова, Рыжова, Черкасов, Бабочкин, Марецкая, Ливанов, Тарасова, Грибов... Значит, каждый из нас, актеров, может сказать себе: «Нет, весь я не умру...» И уже за одно это стоит отдавать себя искусству без остатка.
Юрий СОЛОМИН,
народный артист РСФСР
«Театральная жизнь», 1983, №6
23.06.2005
Подробнее
Юрий СОЛОМИН, народный артист СССР: КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Юрий СОЛОМИН, народный артист СССР:
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России».
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России».
Юрий СОЛОМИН, народный артист СССР:
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России». Но как убедился накануне наш корреспондент, настроение у Юрия Мефодьевича вовсе непраздничное.
— Никаких юбилейных торжеств, — сказал он, — проводить не собираюсь. Театр наш находится на гастролях в Нижнем Новгороде, новый сезон откроем в Санкт-Петербурге. Где-нибудь в начале ноября думаю сыграть на родной сцене спектакль «Таинственный ящик», которому отдал очень много сил. Пусть будет в честь юбилея. А сейчас не до этого. Тем более очень неприятный сюрприз только что получил. Эдакий своеобразный «подарок» к своему юбилейному дню от так называемой Роскультуры — Федерального агентства по культуре и кинематографии.
Юрий Мефодьевич пояснил далее, о чем идет речь, и попросил опубликовать это как свидетельство своей большой сегодняшней боли.
— Двенадцать лет назад меня удостоили чести стать президентом Международной ассоциации русских театров («МАРТ»). Создание этой общественной организации было продиктовано жизнью. Ведь вместе с разрушением единой великой страны мы лишились единого театрального пространства, которое на протяжении многих десятилетий представлял собой многонациональный советский театр и в котором существовали многочисленные русские театры союзных республик.
После развала Советского Союза они оказались за рубежом и с массой трудных проблем. Ведь только в Казахстане около пятнадцати русских театров. Есть они и на Украине, в Грузии, Армении — да во всех республиках СНГ и Прибалтики. Возникла потребность сообща решать некоторые проблемы. Необходимость постоянного творческого общения испытывают и русские театры, находящиеся в национальных республиках Российской Федерации: в Казани, Улан-Удэ, Йошкар-Оле и т.д.
Вот для творческой поддержки всех этих коллективов и создавалась наша ассоциация. Мы старались как могли. Проводили фестивали русских театров, встречи их руководителей, другие мероприятия, направленные на укрепление и развитие творческих контактов. Сначала центр ассоциации был в Йошкар-Оле. Затем по ряду причин перенесли его в Москву. Но характерно вот что: за все эти годы, как ни странно, мы не получили никакой поддержки со стороны Министерства культуры, а теперь — Федерального агентства, руководимого Швыдким.
Почему? Как объяснить такое? По-моему, объяснить можно лишь одним: полным пренебрежением к делу, которым мы занимались, и к русским театрам, о которых идет речь. Значит, не для всех в руководстве нашей культурой они интересны и важны. И вот теперь — этот факт, который не просто взволновал, а буквально потряс меня. Послушайте, какую бумагу получил я в ответ на свои обращения с просьбой материально помочь нам собрать руководителей русских театров, чтобы я мог отчитаться перед ними и чтобы вместе мы обсудили ряд крайне наболевших проблем. Обратите внимание: речь даже не о проведении фестиваля. Хотя я знаю, несколько фестивалей, возникших уже после нас, получают помощь и поддержку. Ну а нам — другое:
«Уважаемые коллеги! В связи с вашей заявкой на включение в план мероприятий Роскультуры 2005 года конференции руководителей русских театров России и ближнего зарубежья на тему «Сохранение и развитие русской театральной школы, взаимообмен театральных культур», которую Ассоциация русских театров Российской Федерации планирует провести в сентябре, управление современного искусства сообщает следующее.
В настоящее время Роскультура проводит работу по рассмотрению творческих проектов, заявленных на включение в план 2006 года. Последний срок приема заявок — 1 июня 2005 года. Что касается плана деятельности в 2005 году, то он находится в стадии активной реализации. Все лимиты финансовых средств распределены по плановым мероприятиям. Соответственно рассматривать вашу заявку не представляется возможным.
С уважением и наилучшими пожеланиями искренне Ваш — заместитель начальника управления современного искусства А.Б.Волков».
Что могу сказать по этому поводу? Типичная отписка! Заявку мы подали давно, несколько месяцев назад. На 2005 год. В апреле я лично обратился в эту инстанцию второй раз, поскольку нет у меня возможности на свои деньги привезти людей в Москву и обеспечить здесь их проживание, а они тоже возможности такой не имеют.
Поймите, мне надоели эти формальные отписки. Надоело ходить по кабинетам с протянутой рукой, что я делал уже не раз. Меня вынуждают отказаться от руководства ассоциацией, хотя я понимаю всю важность дела, во имя которого она была создана.
Может быть, Министерство культуры возьмет русские театры под свою опеку, используя все наши материалы и наработки? Или Союз театральных деятелей? Не знаю, найдется ли в конце концов кто-то из руководителей, кому судьба этих театров не безразлична. Ведь они — носители русской культуры во многих регионах России и в республиках ближнего зарубежья. А кто же будет заботиться о русской культуре, о ее традициях, о ее сегодняшнем и завтрашнем дне?
Положение на сегодня с деньгами в нашей стране меня удивляет и удручает. Говорят, у государства есть большой стабилизационный фонд. Говорят, деньги где-то лежат под какие-то проценты на какой-то особый случай. Но что за «особый случай» имеется в виду? Наверное, трудное состояние многих наших театров особенной заботы для государства не представляет, так же как и трудное состояние образования, науки, армии. Во всяком случае, реформы, которые здесь проводят сейчас, по моим наблюдениям, оборачиваются зачастую не к лучшему, а к худшему.
Вот и реформа театра, нависшая над нами, воспринимается как серьезная угроза. Может быть разрушена театральная система, которой мы по праву гордились и которой завидовали наши коллеги за рубежом. Во главу угла ставится не искусство, а деньги, прибыль. Но ведь искусство и бизнес далеко не всегда совместимы! Да, надо думать о финансовых сборах в театре, о содержании театрального здания, но без поддержки государства настоящей культуре трудно выживать. И что будет, если государство окончательно на произвол судьбы бросит театры, особенно в регионах — так называемые провинциальные?
В любом городе, каким бы провинциальным и небольшим он ни был, театр всегда находится в центре, олицетворяя значение, которое ему придавалось, и уважение, которым был окружен. А теперь представьте, посчитают где-то наверху и скажут: мол, невыгоден. И устроят в театральном здании какой-нибудь развлекательный центр. Ну и что будет? У нас уже сколько замечательных клубов и дворцов культуры отдано за последние годы под казино и прочие коммерческие заведения, ничего общего с культурой не имеющие! Они не воспитывают людей, как традиционный русский театр и не развивают их эстетически, — наоборот, разлагают и растлевают.
Вот о чем душа болит.
Когда-то, в нелегкое время для Малого театра, который в будущем году отметит свое 250-летие, Александр Николаевич Островский воскликнул: «Господи, когда же кончится издевательство над русским драматическим театром?»
Право, и мне сегодня хочется так воскликнуть, думая о нашем российском театре в целом и о реформе, которая угрожает ему. Всевозможных издевательств в нынешней нашей жизни, увы, хватает. Не станет ли эта реформа очередным издевательством, причем весьма болезненным не только собственно для театра, но и для всей страны по имени Россия?
Записал Виктор КОЖЕМЯКО.
«Советская Россия»
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России». Но как убедился накануне наш корреспондент, настроение у Юрия Мефодьевича вовсе непраздничное.
— Никаких юбилейных торжеств, — сказал он, — проводить не собираюсь. Театр наш находится на гастролях в Нижнем Новгороде, новый сезон откроем в Санкт-Петербурге. Где-нибудь в начале ноября думаю сыграть на родной сцене спектакль «Таинственный ящик», которому отдал очень много сил. Пусть будет в честь юбилея. А сейчас не до этого. Тем более очень неприятный сюрприз только что получил. Эдакий своеобразный «подарок» к своему юбилейному дню от так называемой Роскультуры — Федерального агентства по культуре и кинематографии.
Юрий Мефодьевич пояснил далее, о чем идет речь, и попросил опубликовать это как свидетельство своей большой сегодняшней боли.
— Двенадцать лет назад меня удостоили чести стать президентом Международной ассоциации русских театров («МАРТ»). Создание этой общественной организации было продиктовано жизнью. Ведь вместе с разрушением единой великой страны мы лишились единого театрального пространства, которое на протяжении многих десятилетий представлял собой многонациональный советский театр и в котором существовали многочисленные русские театры союзных республик.
После развала Советского Союза они оказались за рубежом и с массой трудных проблем. Ведь только в Казахстане около пятнадцати русских театров. Есть они и на Украине, в Грузии, Армении — да во всех республиках СНГ и Прибалтики. Возникла потребность сообща решать некоторые проблемы. Необходимость постоянного творческого общения испытывают и русские театры, находящиеся в национальных республиках Российской Федерации: в Казани, Улан-Удэ, Йошкар-Оле и т.д.
Вот для творческой поддержки всех этих коллективов и создавалась наша ассоциация. Мы старались как могли. Проводили фестивали русских театров, встречи их руководителей, другие мероприятия, направленные на укрепление и развитие творческих контактов. Сначала центр ассоциации был в Йошкар-Оле. Затем по ряду причин перенесли его в Москву. Но характерно вот что: за все эти годы, как ни странно, мы не получили никакой поддержки со стороны Министерства культуры, а теперь — Федерального агентства, руководимого Швыдким.
Почему? Как объяснить такое? По-моему, объяснить можно лишь одним: полным пренебрежением к делу, которым мы занимались, и к русским театрам, о которых идет речь. Значит, не для всех в руководстве нашей культурой они интересны и важны. И вот теперь — этот факт, который не просто взволновал, а буквально потряс меня. Послушайте, какую бумагу получил я в ответ на свои обращения с просьбой материально помочь нам собрать руководителей русских театров, чтобы я мог отчитаться перед ними и чтобы вместе мы обсудили ряд крайне наболевших проблем. Обратите внимание: речь даже не о проведении фестиваля. Хотя я знаю, несколько фестивалей, возникших уже после нас, получают помощь и поддержку. Ну а нам — другое:
«Уважаемые коллеги! В связи с вашей заявкой на включение в план мероприятий Роскультуры 2005 года конференции руководителей русских театров России и ближнего зарубежья на тему «Сохранение и развитие русской театральной школы, взаимообмен театральных культур», которую Ассоциация русских театров Российской Федерации планирует провести в сентябре, управление современного искусства сообщает следующее.
В настоящее время Роскультура проводит работу по рассмотрению творческих проектов, заявленных на включение в план 2006 года. Последний срок приема заявок — 1 июня 2005 года. Что касается плана деятельности в 2005 году, то он находится в стадии активной реализации. Все лимиты финансовых средств распределены по плановым мероприятиям. Соответственно рассматривать вашу заявку не представляется возможным.
С уважением и наилучшими пожеланиями искренне Ваш — заместитель начальника управления современного искусства А.Б.Волков».
Что могу сказать по этому поводу? Типичная отписка! Заявку мы подали давно, несколько месяцев назад. На 2005 год. В апреле я лично обратился в эту инстанцию второй раз, поскольку нет у меня возможности на свои деньги привезти людей в Москву и обеспечить здесь их проживание, а они тоже возможности такой не имеют.
Поймите, мне надоели эти формальные отписки. Надоело ходить по кабинетам с протянутой рукой, что я делал уже не раз. Меня вынуждают отказаться от руководства ассоциацией, хотя я понимаю всю важность дела, во имя которого она была создана.
Может быть, Министерство культуры возьмет русские театры под свою опеку, используя все наши материалы и наработки? Или Союз театральных деятелей? Не знаю, найдется ли в конце концов кто-то из руководителей, кому судьба этих театров не безразлична. Ведь они — носители русской культуры во многих регионах России и в республиках ближнего зарубежья. А кто же будет заботиться о русской культуре, о ее традициях, о ее сегодняшнем и завтрашнем дне?
Положение на сегодня с деньгами в нашей стране меня удивляет и удручает. Говорят, у государства есть большой стабилизационный фонд. Говорят, деньги где-то лежат под какие-то проценты на какой-то особый случай. Но что за «особый случай» имеется в виду? Наверное, трудное состояние многих наших театров особенной заботы для государства не представляет, так же как и трудное состояние образования, науки, армии. Во всяком случае, реформы, которые здесь проводят сейчас, по моим наблюдениям, оборачиваются зачастую не к лучшему, а к худшему.
Вот и реформа театра, нависшая над нами, воспринимается как серьезная угроза. Может быть разрушена театральная система, которой мы по праву гордились и которой завидовали наши коллеги за рубежом. Во главу угла ставится не искусство, а деньги, прибыль. Но ведь искусство и бизнес далеко не всегда совместимы! Да, надо думать о финансовых сборах в театре, о содержании театрального здания, но без поддержки государства настоящей культуре трудно выживать. И что будет, если государство окончательно на произвол судьбы бросит театры, особенно в регионах — так называемые провинциальные?
В любом городе, каким бы провинциальным и небольшим он ни был, театр всегда находится в центре, олицетворяя значение, которое ему придавалось, и уважение, которым был окружен. А теперь представьте, посчитают где-то наверху и скажут: мол, невыгоден. И устроят в театральном здании какой-нибудь развлекательный центр. Ну и что будет? У нас уже сколько замечательных клубов и дворцов культуры отдано за последние годы под казино и прочие коммерческие заведения, ничего общего с культурой не имеющие! Они не воспитывают людей, как традиционный русский театр и не развивают их эстетически, — наоборот, разлагают и растлевают.
Вот о чем душа болит.
Когда-то, в нелегкое время для Малого театра, который в будущем году отметит свое 250-летие, Александр Николаевич Островский воскликнул: «Господи, когда же кончится издевательство над русским драматическим театром?»
Право, и мне сегодня хочется так воскликнуть, думая о нашем российском театре в целом и о реформе, которая угрожает ему. Всевозможных издевательств в нынешней нашей жизни, увы, хватает. Не станет ли эта реформа очередным издевательством, причем весьма болезненным не только собственно для театра, но и для всей страны по имени Россия?
Записал Виктор КОЖЕМЯКО.
«Советская Россия»
Подробнее
18 июня исполнилось 70 лет художественному руководителю государственного академического Малого театра актеру Юрию Соломину Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
18 июня исполнилось 70 лет художественному руководителю государственного академического Малого театра актеру Юрию Соломину
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
18 июня исполнилось 70 лет художественному руководителю государственного академического Малого театра актеру Юрию Соломину
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
— Дорогой Юрий Мефодьевич! Мне выпала честь и радость близко узнать вас в совместной работе над фильмом «Московская сага», и поэтому я могу уверенно сказать: вы не только создали образ несгибаемого русского интеллигента, но вы и сами являетесь таким человеком. В вас счастливым образом соединились глубокий ум и легкий юмор, темперамент и выдержка, достоинство и простота, талант, сердечность и мужество. В одночасье став знаменитым в качестве «адъютанта», вы десятилетия спустя заняли высшие строчки в рейтинге популярности рядом с молодыми звездами. Такая долгая и блестящая актерская судьба — сама по себе победа. Будьте живы-здоровы многие лета, по-прежнему любимы вашей семьей, зрителями, учениками и «братьями нашими меньшими», которым вы отдаете столько души и сил. Надеюсь на новые встречи с вами в жизни, на экране и на сцене родного Малого театра.
«КоммерсантЪ»
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
— Дорогой Юрий Мефодьевич! Мне выпала честь и радость близко узнать вас в совместной работе над фильмом «Московская сага», и поэтому я могу уверенно сказать: вы не только создали образ несгибаемого русского интеллигента, но вы и сами являетесь таким человеком. В вас счастливым образом соединились глубокий ум и легкий юмор, темперамент и выдержка, достоинство и простота, талант, сердечность и мужество. В одночасье став знаменитым в качестве «адъютанта», вы десятилетия спустя заняли высшие строчки в рейтинге популярности рядом с молодыми звездами. Такая долгая и блестящая актерская судьба — сама по себе победа. Будьте живы-здоровы многие лета, по-прежнему любимы вашей семьей, зрителями, учениками и «братьями нашими меньшими», которым вы отдаете столько души и сил. Надеюсь на новые встречи с вами в жизни, на экране и на сцене родного Малого театра.
«КоммерсантЪ»
21.06.2005
Подробнее
ПРИКАЗ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ АКАДЕМИЧЕСКОМУ МАЛОМУ ТЕАТРУ РОССИИ № 191-к от 17 июня 2005 г.
ПРИКАЗ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ АКАДЕМИЧЕСКОМУ МАЛОМУ ТЕАТРУ РОССИИ № 191-к от 17 июня 2005 г.
ПРИКАЗ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ АКАДЕМИЧЕСКОМУ МАЛОМУ ТЕАТРУ РОССИИ № 191-к от 17 июня 2005 г.
18 июня с.г. Народный артист СССР, профессор, академик, Президент Международной ассоциации Русских театров, кавалер Ордена «За заслуги перед Отечеством» П-й ст., Художественный руководитель Малого театра России Юрий Мефодьевич СОЛОМИН отмечает своё 70-летие.
Вся творческая деятельность Юрия Мефодьевича неразрывно связана с прославленным Малым театром России, куда он пришел служить в 1957 году после окончания Театрального училища им. М.С. Щепкина (курс В.Н. Пашенной).
Яркий многогранный талант, великолепные внешние данные, подлинный артистизм и мастерство сочетаются в нем с удивительной работоспособностью и безграничным сценическим обаянием, которое роднит всех его героев, с успехом сыгранных Юрием Соломиным в различные периоды его творческой биографии. А сыграно им только на сцене Малого театра - более 60 центральных и ведущих ролей. К наиболее выдающимся его работам следует отнести: Хлестаков («Ревизор»), Кисельников («Пучина»), Пепино («Украли консула»), Сирано («Сирано де Бержерак»), Протасов («Живой труп»), Войницкий («Леший»), Николай П-й («...И аз воздам»), Иван Петрович («Дядя Ваня»), Тригорин («Чайка»), царь Федор («Царь Федор Иоаннович») и многие, многие другие. Из последних по времени его работ следует отметить роли Сен-Феликса ( «Таинственный ящик») и Фамусова («Горе от ума»), за которую Юрий Мефодьевич был удостоен Государственной премии Российской Федерации.
В 1988 г. Юрий Соломин был избран коллективом Малого театра своим художественным руководителем. Превосходные человеческие качества, душевная тонкость художника, интеллигентность и глубокая порядочность, знание психологии людей и особенностей театральной жизни, глубокая преданность родному театру и приверженность его богатым традициям, а также огромный талант руководителя позволяют Юрию Соломину на протяжении более 15 лет возглавлять и вести за собой коллектив театра.
Широкое всенародное признание получили работы Юрия Соломина в кино и на телевидении. На его счету более 60 кинематографических работ, среди которых: капитан Кольцов («Адъютант его Превосходительства»), Телегин («Хождение по мукам»), Славин («ТАСС уполномочен заявить»), Айзенштайн («Летучая мышь»), Трактирщик («Обыкновенное чудо»), Штубе («И был вечер, и было утро»), Геттель («Сильные духом»), Арсеньев («Дерсу Узала»), за которую ему была присуждена премия «Оскар» и многие другие. Из последних полюбившихся многочисленным зрителям ролей Юрия Мефодьевича - профессор Градов из телесериала «Московская сага».
Известен Ю.Соломин и своими режиссерским работами. В кино: 2-х серийный фильм «Скандальное происшествие в Брикмилле», 3-х серийный фильм «Берег его жизни», «В начале было слово» и другие. В театре: «Ревизор», «Чайка», «Лес», «Три сестры», «Коварство и любовь» и последняя по времени его работа водевиль «Таинственный ящик», где он исполнил главную роль.
Особое место в творческой биографии Юрия Соломина занимает его преподавательская деятельность. Начиная с 1961 г. и по настоящее время он преподает в Театральном училище им. М.С. Щепкина, являясь профессором кафедры «мастерство актера» и Художественным руководителем курса. На протяжении многих лет труппа Малого театра пополняется талантливой молодежью - учениками Ю.Соломина, а многие высокопрофессиональные артисты, прошедшие его школу, работают во многих театрах России и ближнего зарубежья.
За большие заслуги и вклад в развитие славянской, русской и мировой культуры Юрию Соломину присвоены звания: «Народный артист СССР», «Народный артист Кыргызстана» и «Заслуженный деятель искусств Республики Марий-Эл». Награжден орденами: «Дружбы народов», «За заслуги перед Отечеством», Орденом Академии искусств Японии, Орденом князя Даниила Московского, Орденом святого Петра, многими медалям и Почетными грамотами.
Юрий Соломин является трижды лауреатом Государственных премий РСФСР и РФ, лауреатом премии «Золотой Овен», награжден медалью г. Читы за номером- 1, является «Почетным гражданином города Арсеньева», в 1998 Русский биографический институт удостоил Ю.Соломина почетным званием «ЧЕЛОВЕК ГОДА».
Обладая талантом актера, педагога, общественного деятеля и руководителя Юрий Соломин по праву возглавляет Государственный академический Малый театр, являющийся гордостью и национальным достоянием России.
Горячо и сердечно поздравляя Юрия Мефодьевича Соломина с 70-летием, коллектив театра желает ему доброго здоровья, счастья, благополучия, долгих лет жизни, вдохновения, оптимизма и новых творческих свершений.
За многолетнее плодотворное и преданное творческое служение «Дому Островского» и в связи с ЮБИЛЕЕМ объявить Юрию Мефодьевичу СОЛОМИНУ БЛАГОДАРНОСТЬ.
Генеральный директор В.И. Коршунов
18 июня с.г. Народный артист СССР, профессор, академик, Президент Международной ассоциации Русских театров, кавалер Ордена «За заслуги перед Отечеством» П-й ст., Художественный руководитель Малого театра России Юрий Мефодьевич СОЛОМИН отмечает своё 70-летие.
Вся творческая деятельность Юрия Мефодьевича неразрывно связана с прославленным Малым театром России, куда он пришел служить в 1957 году после окончания Театрального училища им. М.С. Щепкина (курс В.Н. Пашенной).
Яркий многогранный талант, великолепные внешние данные, подлинный артистизм и мастерство сочетаются в нем с удивительной работоспособностью и безграничным сценическим обаянием, которое роднит всех его героев, с успехом сыгранных Юрием Соломиным в различные периоды его творческой биографии. А сыграно им только на сцене Малого театра - более 60 центральных и ведущих ролей. К наиболее выдающимся его работам следует отнести: Хлестаков («Ревизор»), Кисельников («Пучина»), Пепино («Украли консула»), Сирано («Сирано де Бержерак»), Протасов («Живой труп»), Войницкий («Леший»), Николай П-й («...И аз воздам»), Иван Петрович («Дядя Ваня»), Тригорин («Чайка»), царь Федор («Царь Федор Иоаннович») и многие, многие другие. Из последних по времени его работ следует отметить роли Сен-Феликса ( «Таинственный ящик») и Фамусова («Горе от ума»), за которую Юрий Мефодьевич был удостоен Государственной премии Российской Федерации.
В 1988 г. Юрий Соломин был избран коллективом Малого театра своим художественным руководителем. Превосходные человеческие качества, душевная тонкость художника, интеллигентность и глубокая порядочность, знание психологии людей и особенностей театральной жизни, глубокая преданность родному театру и приверженность его богатым традициям, а также огромный талант руководителя позволяют Юрию Соломину на протяжении более 15 лет возглавлять и вести за собой коллектив театра.
Широкое всенародное признание получили работы Юрия Соломина в кино и на телевидении. На его счету более 60 кинематографических работ, среди которых: капитан Кольцов («Адъютант его Превосходительства»), Телегин («Хождение по мукам»), Славин («ТАСС уполномочен заявить»), Айзенштайн («Летучая мышь»), Трактирщик («Обыкновенное чудо»), Штубе («И был вечер, и было утро»), Геттель («Сильные духом»), Арсеньев («Дерсу Узала»), за которую ему была присуждена премия «Оскар» и многие другие. Из последних полюбившихся многочисленным зрителям ролей Юрия Мефодьевича - профессор Градов из телесериала «Московская сага».
Известен Ю.Соломин и своими режиссерским работами. В кино: 2-х серийный фильм «Скандальное происшествие в Брикмилле», 3-х серийный фильм «Берег его жизни», «В начале было слово» и другие. В театре: «Ревизор», «Чайка», «Лес», «Три сестры», «Коварство и любовь» и последняя по времени его работа водевиль «Таинственный ящик», где он исполнил главную роль.
Особое место в творческой биографии Юрия Соломина занимает его преподавательская деятельность. Начиная с 1961 г. и по настоящее время он преподает в Театральном училище им. М.С. Щепкина, являясь профессором кафедры «мастерство актера» и Художественным руководителем курса. На протяжении многих лет труппа Малого театра пополняется талантливой молодежью - учениками Ю.Соломина, а многие высокопрофессиональные артисты, прошедшие его школу, работают во многих театрах России и ближнего зарубежья.
За большие заслуги и вклад в развитие славянской, русской и мировой культуры Юрию Соломину присвоены звания: «Народный артист СССР», «Народный артист Кыргызстана» и «Заслуженный деятель искусств Республики Марий-Эл». Награжден орденами: «Дружбы народов», «За заслуги перед Отечеством», Орденом Академии искусств Японии, Орденом князя Даниила Московского, Орденом святого Петра, многими медалям и Почетными грамотами.
Юрий Соломин является трижды лауреатом Государственных премий РСФСР и РФ, лауреатом премии «Золотой Овен», награжден медалью г. Читы за номером- 1, является «Почетным гражданином города Арсеньева», в 1998 Русский биографический институт удостоил Ю.Соломина почетным званием «ЧЕЛОВЕК ГОДА».
Обладая талантом актера, педагога, общественного деятеля и руководителя Юрий Соломин по праву возглавляет Государственный академический Малый театр, являющийся гордостью и национальным достоянием России.
Горячо и сердечно поздравляя Юрия Мефодьевича Соломина с 70-летием, коллектив театра желает ему доброго здоровья, счастья, благополучия, долгих лет жизни, вдохновения, оптимизма и новых творческих свершений.
За многолетнее плодотворное и преданное творческое служение «Дому Островского» и в связи с ЮБИЛЕЕМ объявить Юрию Мефодьевичу СОЛОМИНУ БЛАГОДАРНОСТЬ.
Генеральный директор В.И. Коршунов
Подробнее
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой...
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой...
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В этот день по телеканалу «Культура» показывается спектакль «Чайка», поставленный Юрием Соломиным в Малом театре, где он вдобавок исполняет роль Тригорина. За 48 лет работы в императорском театре Соломин воплотил бесчисленное количество характеров и сделал немало интересных спектаклей как режиссер. Многие театральные коллективы гордятся его учениками, которые наверняка завалят своего любимого профессора поздравительными телеграммами.
- Юрий Мефодиевич, ваш юбилей совпал с юбилеем Малого театра. Может быть, это знак того, что судьба всю жизнь благоволила вам... Добавляет ли вам это сегодня спокойствия и уверенности в себе?
- В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой и поэтому в моей трудовой книжке только одна запись: «Принят в Малый театр в 1957 году». Я считаю себя крепким, хорошим профессионалом, конкурировать мне ни с кем не страшно, потому что так, как сделаю я, никто не сделает.
- Словом, вы знаете себе цену...
- Конечно, и надо было прожить большой отрезок жизни, чтобы убедиться в этом. Ведь мы раньше выстраивали свою творческую судьбу независимо от денег. Прежде, когда за одно мое выступление на концерте платили столько, сколько я получал за месяц работы в театре, у меня никогда не было искушения: «Ой, а давай я в десять раз сделаю больше концертов — и тогда в десять раз больше получу». Артисты никогда не спрашивали, сколько им заплатят за тот или иной фильм. Другое дело — теперь: везде рыночные отношения. Они мне не всегда по душе, потому что торг в искусстве неуместен. Сегодня мне говорят: «Вот вам полагается такая-то сумма». Конечно, можно попросить больше, но я не прошу. Если меня это не устраивает, то нахожу какие-то причины, чтобы отказаться, никого при этом не обижая... Вот и весь рынок.
- В свое время телефильм «Адъютант Его превосходительства» посмотрела вся страна, и вы стали чуть ли не национальным героем. Недавний телесериал «Московская сага», в котором вы играли одну из главных ролей, тоже по-своему хорош. Скажите, что вас особенно подкупило в этом материале?
- Срез жизни нескольких поколений и то, что эти истории реальные. Я лично знал таких людей, которые прошли через сталинские лагеря и репрессии 37-го. Нашу семью это тоже коснулось. Все это называется историей Государства Российского, историей нашей жизни, поэтому я хочу, чтобы моя внучка знала об этом и видела это на экране. К истории вообще надо относиться осторожно, не забывая, что каждый из нас оставляет в ней свой след. Вот сейчас стало очень модно печатать дневники, но не дневники Пушкина, Толстого или Суворова, а популярных артистов, которые подчас плохо пишут о своих коллегах потому, что их обидели или не дали роли. Я даже стал остерегаться таких «борзописцев», мало ли что они обо мне могут написать... Одно время я тоже записывал все, что накопилось на душе, а потом решил порвать. Не хочу, чтобы кто-то, найдя это в моем письменном столе, заглядывал туда, куда я не хочу никого пускать.
- Жаль, а вдруг вы решите написать книгу... Ну а если нет, то, наверное, другие напишут, как вы самозабвенно защищали свой театр, как становились на сторону слабого, хотя вам это было невыгодно.
- Я вообще не могу видеть, когда оскорбляют и унижают человека, зная, что он не может ответить. Так, однажды я не сдержал слово, данное жене, что не буду выступать на одном судьбоносном театральном собрании, чтобы не оказаться в дураках. Но когда оно началось, то напрочь забыл об обещании и ринулся на защиту несправедливо обиженного. Мне уже было все равно, как я выгляжу: дураком или наивным простаком: в первую очередь, человека надо было спасать. Сначала я думал, что такой порыв случаен, но потом, когда стал наблюдать за собой, то понял: защищать униженных и оскорбленных — моя планида.
- Я думаю, Малому театру повезло, что у него есть такой «наивный» художественный руководитель.
- Поймите, я защищаю не только Малый театр, а всю русскую театральную школу. Вот сейчас исполнится 17 лет, как я сижу в кабинете художественного руководителя. Я могу кому-то нравиться или не нравиться, но если я здесь продержусь еще несколько лет, то буду уважать себя. Вы помните, как два года назад на нас нападали критики, обвиняли в замшелости, консерватизме. Теперь отстали. Но иногда еще гавкают, еще пытаются укусить, если не меня, то режиссера, который поставил спектакль.
- Юрий Мефодиевич, а вы никогда не сомневаетесь в себе?
- Сомневаюсь.
- Но об этом никто не знает?
- Если я буду сомневаться прилюдно, то меня даже мои две собаки не послушаются, когда я им буду приказывать.
- А ошибки свои признаете?
- Да, только о них тоже не распространяюсь. Этого нельзя делать, если руководишь большим коллективом. Нельзя бить себя в грудь: «Я ошибся!» Ну чего бить-то, поезд ушел...
- Почему вы говорите «если еще несколько лет удастся продержаться»? Неужели при вашем опыте и мастерстве так трудно оставаться на посту худрука?
- Трудно, потому что это очень лакомый кусочек для тех, кто хочет повести театр в другую сторону — подальше от традиций русского психологического искусства. При этом я абсолютно уверен: люди в коллективе меня понимают — и те, кто «за», и те, кто не очень любит меня.
- Ваши противники внутри коллектива мирятся с вами потому, что работать в Императорском театре престижно?
- Слово «престижно» здесь не подходит. Если это по-настоящему творческий человек, то он понимает: стены Малого театра питают его, даже если он здесь получает меньше, чем мог бы получать на стороне.
- Тем не менее ваши актеры играют в спектаклях других театров. Взять хотя бы Валерия Баринова, получившего «Золотую маску» за главную роль в спектакле Камы Гинкаса «Скрипка Ротшильда». Вы же ни одного актера со стороны на спектакли Малого театра не приглашаете. Почему?
- Потому что это все равно, что приглашать в хорошее хирургическое отделение на операцию специалиста со стороны. Зачем?
- И «звезды» вас тоже не привлекают?
- Во-первых, «звезды» бывают разные. Есть популярные, зарабатывающие себе успех на мелькании в телевизоре, а есть по-настоящему известные благодаря своему таланту, и между ними большая разница. И потом, ради чего привлекать популярных артистов в наш театр? Для кассы? Но мы в этом не нуждаемся. Как только человек из другого театра приходит на одну роль в спектакль, ничего хорошего из этого не выходит: он все равно чувствует себя гастролером и ансамбля не получается. А вот воспитать группу молодых актеров в театре, довести их до степеней известных — это намного сложнее, это те традиции, которые должны передаваться от поколения к поколению. Ведь одно дело, когда песни военных лет поют все кому не лень, и совсем другое — когда их поет Дмитрий Хворостовский. Это был первый концерт в праздничные майские дни, от которого я получил удовольствие, у меня комок стоял в горле. Причем он не расшаркивался, не просил: «Подайте мне еще аплодисментов», — как это делают многие поп-звезды.
- Значит, сегодня любой актер, несмотря на повсеместную коммерциализацию искусства, должен сохранять свое творческое достоинство?
- И человеческое тоже. Очень трудно сохранять верность тому делу, которому служишь. Я понимаю, все хотят быть миллионерами. И я тоже хочу. Но тогда надо заниматься не театром, а бизнесом.
- Чем сейчас некоторые актеры параллельно и занимаются.
- Я их не критикую и не завидую им. У них есть еще и такой талант. Ну и дай Бог. Сейчас, к сожалению, очень трудно становится жить, потому что везде только «Дай, дай, дай...» Назовите мне, где за последнее время на что-нибудь снизили цены. За квартиру — повысили, за электричество — повысили, за газ — повысили, на хлеб — повысили, на молоко... Разве только наш театр не повысил цены на билеты.
- Вы готовы к той театральной реформе, которая зреет в недрах Министерства культуры?
- Нет, не готов, везде говорил и буду говорить, что это не реформа, а перераспределение театральной собственности. Не говоря уже о тех мифических попечительских советах, которые будут указывать театрам, куда им плыть, а художественные руководители будут у них на побегушках. Я понимаю, что государство не может содержать 600 театров в России, но нельзя же рубить так грубо, чуть ли не топором. В связи с этим я вспоминаю слова Земляники, попечителя богоугодных заведений в пьесе Гоголя «Ревизор» которую я начал репетировать: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек если выживет, то и так выживет».
- Но ведь вы собирались ставить «Короля Лира», а не «Ревизора»?
- Дело в том, что в следующем сезоне мы отмечаем 250 лет Малого театра, и без «Горя от ума», без «Ревизора» юбилей, я считаю, невозможен. Дважды я уже участвовал в «Ревизоре», но в начале этого сезона вновь заявил о постановке этой великой пьесы Гоголя. Все это время я искал режиссера, с несколькими из них разговаривал, но они по тем или иным причинам не смогли взяться за постановку. И тогда я подумал: а почему не я? Ведь спектакль я точно не испорчу. Прекрасно понимаю, что некоторые критики станут коситься на меня, так как это будет отнюдь не авангардный спектакль. Я уверен, что Гоголя не надо осовременивать, его текст и сегодня звучит как колокол. И попечители богоугодных заведений существуют, и взятки дают, и ревизоров подкупают. Одним словом, человеческая комедия продолжается.
- Как вы будете отмечать свой день рождения?
- Не знаю. Наверное, проведу его с семьей, может быть, кто-то из друзей подойдет. Юбилеи — не моя стихия. Бог дал мне актерские способности, и я благодарен Всевышнему за это. Я также благодарен своим родителям, которые меня родили и воспитали, благодарен педагогам, выучившим меня и наставившим на верный путь.
Лебедина Любовь
«Труд», 18 июня 2005 года
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В этот день по телеканалу «Культура» показывается спектакль «Чайка», поставленный Юрием Соломиным в Малом театре, где он вдобавок исполняет роль Тригорина. За 48 лет работы в императорском театре Соломин воплотил бесчисленное количество характеров и сделал немало интересных спектаклей как режиссер. Многие театральные коллективы гордятся его учениками, которые наверняка завалят своего любимого профессора поздравительными телеграммами.
- Юрий Мефодиевич, ваш юбилей совпал с юбилеем Малого театра. Может быть, это знак того, что судьба всю жизнь благоволила вам... Добавляет ли вам это сегодня спокойствия и уверенности в себе?
- В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой и поэтому в моей трудовой книжке только одна запись: «Принят в Малый театр в 1957 году». Я считаю себя крепким, хорошим профессионалом, конкурировать мне ни с кем не страшно, потому что так, как сделаю я, никто не сделает.
- Словом, вы знаете себе цену...
- Конечно, и надо было прожить большой отрезок жизни, чтобы убедиться в этом. Ведь мы раньше выстраивали свою творческую судьбу независимо от денег. Прежде, когда за одно мое выступление на концерте платили столько, сколько я получал за месяц работы в театре, у меня никогда не было искушения: «Ой, а давай я в десять раз сделаю больше концертов — и тогда в десять раз больше получу». Артисты никогда не спрашивали, сколько им заплатят за тот или иной фильм. Другое дело — теперь: везде рыночные отношения. Они мне не всегда по душе, потому что торг в искусстве неуместен. Сегодня мне говорят: «Вот вам полагается такая-то сумма». Конечно, можно попросить больше, но я не прошу. Если меня это не устраивает, то нахожу какие-то причины, чтобы отказаться, никого при этом не обижая... Вот и весь рынок.
- В свое время телефильм «Адъютант Его превосходительства» посмотрела вся страна, и вы стали чуть ли не национальным героем. Недавний телесериал «Московская сага», в котором вы играли одну из главных ролей, тоже по-своему хорош. Скажите, что вас особенно подкупило в этом материале?
- Срез жизни нескольких поколений и то, что эти истории реальные. Я лично знал таких людей, которые прошли через сталинские лагеря и репрессии 37-го. Нашу семью это тоже коснулось. Все это называется историей Государства Российского, историей нашей жизни, поэтому я хочу, чтобы моя внучка знала об этом и видела это на экране. К истории вообще надо относиться осторожно, не забывая, что каждый из нас оставляет в ней свой след. Вот сейчас стало очень модно печатать дневники, но не дневники Пушкина, Толстого или Суворова, а популярных артистов, которые подчас плохо пишут о своих коллегах потому, что их обидели или не дали роли. Я даже стал остерегаться таких «борзописцев», мало ли что они обо мне могут написать... Одно время я тоже записывал все, что накопилось на душе, а потом решил порвать. Не хочу, чтобы кто-то, найдя это в моем письменном столе, заглядывал туда, куда я не хочу никого пускать.
- Жаль, а вдруг вы решите написать книгу... Ну а если нет, то, наверное, другие напишут, как вы самозабвенно защищали свой театр, как становились на сторону слабого, хотя вам это было невыгодно.
- Я вообще не могу видеть, когда оскорбляют и унижают человека, зная, что он не может ответить. Так, однажды я не сдержал слово, данное жене, что не буду выступать на одном судьбоносном театральном собрании, чтобы не оказаться в дураках. Но когда оно началось, то напрочь забыл об обещании и ринулся на защиту несправедливо обиженного. Мне уже было все равно, как я выгляжу: дураком или наивным простаком: в первую очередь, человека надо было спасать. Сначала я думал, что такой порыв случаен, но потом, когда стал наблюдать за собой, то понял: защищать униженных и оскорбленных — моя планида.
- Я думаю, Малому театру повезло, что у него есть такой «наивный» художественный руководитель.
- Поймите, я защищаю не только Малый театр, а всю русскую театральную школу. Вот сейчас исполнится 17 лет, как я сижу в кабинете художественного руководителя. Я могу кому-то нравиться или не нравиться, но если я здесь продержусь еще несколько лет, то буду уважать себя. Вы помните, как два года назад на нас нападали критики, обвиняли в замшелости, консерватизме. Теперь отстали. Но иногда еще гавкают, еще пытаются укусить, если не меня, то режиссера, который поставил спектакль.
- Юрий Мефодиевич, а вы никогда не сомневаетесь в себе?
- Сомневаюсь.
- Но об этом никто не знает?
- Если я буду сомневаться прилюдно, то меня даже мои две собаки не послушаются, когда я им буду приказывать.
- А ошибки свои признаете?
- Да, только о них тоже не распространяюсь. Этого нельзя делать, если руководишь большим коллективом. Нельзя бить себя в грудь: «Я ошибся!» Ну чего бить-то, поезд ушел...
- Почему вы говорите «если еще несколько лет удастся продержаться»? Неужели при вашем опыте и мастерстве так трудно оставаться на посту худрука?
- Трудно, потому что это очень лакомый кусочек для тех, кто хочет повести театр в другую сторону — подальше от традиций русского психологического искусства. При этом я абсолютно уверен: люди в коллективе меня понимают — и те, кто «за», и те, кто не очень любит меня.
- Ваши противники внутри коллектива мирятся с вами потому, что работать в Императорском театре престижно?
- Слово «престижно» здесь не подходит. Если это по-настоящему творческий человек, то он понимает: стены Малого театра питают его, даже если он здесь получает меньше, чем мог бы получать на стороне.
- Тем не менее ваши актеры играют в спектаклях других театров. Взять хотя бы Валерия Баринова, получившего «Золотую маску» за главную роль в спектакле Камы Гинкаса «Скрипка Ротшильда». Вы же ни одного актера со стороны на спектакли Малого театра не приглашаете. Почему?
- Потому что это все равно, что приглашать в хорошее хирургическое отделение на операцию специалиста со стороны. Зачем?
- И «звезды» вас тоже не привлекают?
- Во-первых, «звезды» бывают разные. Есть популярные, зарабатывающие себе успех на мелькании в телевизоре, а есть по-настоящему известные благодаря своему таланту, и между ними большая разница. И потом, ради чего привлекать популярных артистов в наш театр? Для кассы? Но мы в этом не нуждаемся. Как только человек из другого театра приходит на одну роль в спектакль, ничего хорошего из этого не выходит: он все равно чувствует себя гастролером и ансамбля не получается. А вот воспитать группу молодых актеров в театре, довести их до степеней известных — это намного сложнее, это те традиции, которые должны передаваться от поколения к поколению. Ведь одно дело, когда песни военных лет поют все кому не лень, и совсем другое — когда их поет Дмитрий Хворостовский. Это был первый концерт в праздничные майские дни, от которого я получил удовольствие, у меня комок стоял в горле. Причем он не расшаркивался, не просил: «Подайте мне еще аплодисментов», — как это делают многие поп-звезды.
- Значит, сегодня любой актер, несмотря на повсеместную коммерциализацию искусства, должен сохранять свое творческое достоинство?
- И человеческое тоже. Очень трудно сохранять верность тому делу, которому служишь. Я понимаю, все хотят быть миллионерами. И я тоже хочу. Но тогда надо заниматься не театром, а бизнесом.
- Чем сейчас некоторые актеры параллельно и занимаются.
- Я их не критикую и не завидую им. У них есть еще и такой талант. Ну и дай Бог. Сейчас, к сожалению, очень трудно становится жить, потому что везде только «Дай, дай, дай...» Назовите мне, где за последнее время на что-нибудь снизили цены. За квартиру — повысили, за электричество — повысили, за газ — повысили, на хлеб — повысили, на молоко... Разве только наш театр не повысил цены на билеты.
- Вы готовы к той театральной реформе, которая зреет в недрах Министерства культуры?
- Нет, не готов, везде говорил и буду говорить, что это не реформа, а перераспределение театральной собственности. Не говоря уже о тех мифических попечительских советах, которые будут указывать театрам, куда им плыть, а художественные руководители будут у них на побегушках. Я понимаю, что государство не может содержать 600 театров в России, но нельзя же рубить так грубо, чуть ли не топором. В связи с этим я вспоминаю слова Земляники, попечителя богоугодных заведений в пьесе Гоголя «Ревизор» которую я начал репетировать: «Хороших лекарств мы не употребляем. Простой человек если выживет, то и так выживет».
- Но ведь вы собирались ставить «Короля Лира», а не «Ревизора»?
- Дело в том, что в следующем сезоне мы отмечаем 250 лет Малого театра, и без «Горя от ума», без «Ревизора» юбилей, я считаю, невозможен. Дважды я уже участвовал в «Ревизоре», но в начале этого сезона вновь заявил о постановке этой великой пьесы Гоголя. Все это время я искал режиссера, с несколькими из них разговаривал, но они по тем или иным причинам не смогли взяться за постановку. И тогда я подумал: а почему не я? Ведь спектакль я точно не испорчу. Прекрасно понимаю, что некоторые критики станут коситься на меня, так как это будет отнюдь не авангардный спектакль. Я уверен, что Гоголя не надо осовременивать, его текст и сегодня звучит как колокол. И попечители богоугодных заведений существуют, и взятки дают, и ревизоров подкупают. Одним словом, человеческая комедия продолжается.
- Как вы будете отмечать свой день рождения?
- Не знаю. Наверное, проведу его с семьей, может быть, кто-то из друзей подойдет. Юбилеи — не моя стихия. Бог дал мне актерские способности, и я благодарен Всевышнему за это. Я также благодарен своим родителям, которые меня родили и воспитали, благодарен педагогам, выучившим меня и наставившим на верный путь.
Лебедина Любовь
«Труд», 18 июня 2005 года
08.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
ВСЕНАРОДНЫЙ АДЪЮТАНТ
Юрий Соломин считает, что будущее России начнется с Иванушки-дурачка.
07.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!» «Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!»
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
Юрий Соломин: «Мой полковник Славин — это же их агент 007!»
«Я часто слышу: «Демократия! Свобода!» Да, демократия — это свобода. Свобода высказывания. Но не свобода поведения. А мы перепутали эти вещи», — считает художественный руководитель Малого театра Юрий СОЛОМИН.
07.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
Юрий Соломин: «С собаками я разговариваю. Они все поймут и никому не расскажут»
05.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы...
ГЕНЕРАЛ ТЕАТРАЛЬНОГО ВОЙСКА
Для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, побуждал к поиску нравственных ориентиров да и просто служил достойным способом развлечения. Сегодня души молодых дезориентированы...
04.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Что прячет в сейф Юрий Соломин?
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Что прячет в сейф Юрий Соломин?
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей...
Что прячет в сейф Юрий Соломин?
На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей...
01.07.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака...
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА – ТЕАТРА
Соломину всегда нравилось ломать каноны, штампы, в том числе и представления о себе как о социальном герое или «человеке в форме» Не зря же одной из лучших и любимых своих ролей он считает не Кольцова, а Сирано де Бержерака...
30.06.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «Украли звездный час»
Его «установки», судя по высказываниям на пресс-конференции, ничуть не изменились. Он также свято дорожит тем, что служит в Малом с его уникальной русской театральной школой. Впрочем, он еще о многом говорил. О театральной реформе. О погоде, когда после московских холодных дождей челябинская жара погнала артистов Малого покупать в местных магазинах летнюю одежду...
29.06.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин. Гримок
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
Юрий Соломин. Гримок
Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого...
Юрий Соломин. Гримок
Природа для меня — солнце, снег, дождь, комары — это просто воздух, которым мы дышим. Люди — крохотные частички в мироздании, тоже такие комарики, и я не пытаюсь быть умнее всего живого...
24.06.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?...
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ВЕРНОСТИ
Есть такое утверждение: современный актер не привязан к конкретному театральному направлению. Он способен играть и на сцене МХАТа, и в Малом театре, и на подмостках Театра на Таганке. Современный актер свободен от эстетического направления? Не нуждается?.. Свободен?...
23.06.2005
Юрий СОЛОМИН, народный артист СССР: КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Юрий СОЛОМИН, народный артист СССР:
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России».
КОГДА ЖЕ КОНЧИТСЯ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД РУССКИМ ТЕАТРОМ?
Неюбилейный монолог выдающегося актера
Художественному руководителю Государственного академического Малого театра, народному артисту СССР Юрию СОЛОМИНУ сегодня исполняется 70 лет. И, конечно, любимый миллионами актер принимает в эти дни множество поздравлений, среди которых — искренние поздравления читателей «Советской России».
23.06.2005
18 июня исполнилось 70 лет художественному руководителю государственного академического Малого театра актеру Юрию Соломину Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
18 июня исполнилось 70 лет художественному руководителю государственного академического Малого театра актеру Юрию Соломину
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
Его поздравляет кинорежиссер Дмитрий Барщевский:
21.06.2005
ПРИКАЗ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ АКАДЕМИЧЕСКОМУ МАЛОМУ ТЕАТРУ РОССИИ № 191-к от 17 июня 2005 г.
ПРИКАЗ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ АКАДЕМИЧЕСКОМУ МАЛОМУ ТЕАТРУ РОССИИ № 191-к от 17 июня 2005 г.
21.06.2005
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой...
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В моей профессии нельзя чувствовать себя спокойно. Во всяком случае, теперь-то я точно знаю, что судьба подарила мне возможность заниматься любимой работой...
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка