Новости

Что прячет в сейф Юрий Соломин?

На днях замечательному актеру и режиссеру Юрию Соломину исполнилось 70 лет. Почти 50 из них он отдал Малому театру, в 1988 году еще и возглавил старейшую российскую сцену. Кабинет Юрия Мефодьевича в театре – это настоящий музей. Старинная мебель, антикварные часы, уникальные портреты и скульптуры, хранящие аромат ушедших эпох…

Стены Малого театра скрывают столько тайн и загадок, что порой даже старожилы удивленно пожимают плечами. Ваг, к примеру, стоял в уголке музея театра бюст Виктора Гюго и простоял бы так еще неизвестно сколько, если бы не одна грузинская журналистка, готовившая книгу о знаменитом актере Сумбатове-Южине. Роясь в архивах, она обнаружила, что друзья подарили ему на юбилей скульптуру французского романтика работы самого Родена! После смерти актера наследники передали ее театру. Как говорит Юрий Соломин: «У нас никогда никто на дары клейма не ставил». Вот Роден и «затерялся» в кулуарах театра. Когда же выяснилось авторство веши, с «Гюго» смахнули пыль и водрузили на видное место. Потом, как ценный экспонат, решили передать бюст в Музей им. Пушкина, а совсем недавно его выставили в Музее-квартире Сумбатова-Южина в Спиридоньевском переулке.

И сколько еще таких тайн хранит Малый театр! Юрий Соломин рассказывает: «У нас множество бесценных вещей. Есть серебряные венки Марии Ермоловой, Александра Сумбатова, Александра Ленского, серебряная ручка Островского, я не говорю уж о фотографиях, письмах и книгах. Но есть предметы, истории которых мы не знаем. Например, никому не ведомо, откуда в Малом появились вот эти часы». И Юрий Мефодьевич кивает в сторону напольных часов в углу кабинета, на циферблате которых значится: «1726 год. Лондон». Напротив — настольные часы 1747 года. «Подумать только, ведь они старше нашего театра! Скорее всего, это подарки от родственников актеров, работавших в Малом, — строит догадки худрук. — И таких часов у нас — с десяток».

И в наши дни сотрудники, актеры и простые зрители дарят театру уникальные вещи. Например, недавно Юрию Мефодьевичу передали на хранение экземпляр «Горя от ума» 1887 года издания. Конечно, дарители понимали, что книга найдет здесь свое достойное место. «Мы стараемся сохранить традиции отечественного театра, которому уже два с половиной века. — говорит Соломин. — И не обижаемся, а гордимся, когда Малый театр сравнивают с музеем. Потому мы и вещи бережем». Верность традициям соблюдается даже в цветовой гамме здания и интерьера театра. С самого его основания здесь господствуют голубой, желтый, темно-синий и зеленый цвета.

За годы работы в Малом театре эти стены стали для Юрия Мефодьевича родными, и чуть ли не с каждой вещью у него связана та или иная история. Вот диван и стулья в его кабинете — молчаливые «участники» спектакля «Горе от ума». «Этот диван я помню еще с моих студенческих лет. Было это в середине 50-х, — вспоминает Соломин. — Диван стоял в фойе перед сиеной, дожидаясь своего «выхода». И когда мы не были заняты, ложились на него — умещалось человек пять — и дремали». Долгое время диван и прочие веши из этого мебельного гарнитура разрозненно стояли по всему театру. И лишь когда в 90-х годах в Малом сделали ремонт, Юрию Мефодьевичу предложили собрать их вместе. Оказалось, что тут даже не один, а два антикварных гарнитура, происхождение которых покрыто тайной. (Говорят, что часть мебели была вывезена из Германии после войны. В те годы многие театры получали подобные вещи в качестве реквизита.) Мебель отдали на капитальную реставрацию и затем расставили в кабинете худрука. «До этого кабинет был обставлен добротной, но простой дубовой мебелью, и когда я увидел, как все изменилось, даже испугался, — признается Соломин. — Получился настоящий музей! Я на всякий случай спросил у реставратора: «А сидеть-то на этом можно? Наверное, только красные веревочки вешать и смотреть на всю эту красоту!» Но он меня успокоил: оказывается, мебель «живет», когда ею пользуются».

Ковер, устилающий кабинет, тоже дань «музейным» традициям. В этой комнате он почти 60 лет. И по легенде когда-то украшал огромный зал в замке одного из главарей Третьего рейха. К сожалению, в кабинете руководителя Малого он целиком не уместился, пришлось края обрезать. Но, пожалуй, самая главная достопримечательность кабинета — огромный сейф в стене, ровесник самого театра. Встарь корифеи Императорского театра, такие как Сумбатов, Ленский или Ермолова, получали вознаграждение золотом. По воспоминаниям, Ермоловой платили 12 тысяч золотых рублей в год. Тогда это были солидные деньги, и актеры держали их в этом сейфе. «Но поскольку мы уже не Императорский театр и не получаем золотом, теперь здесь хранятся только бумаги», — смеется Соломин.

Среди этой антикварной роскоши поместилась клетка с попугайчиком. Зовут это симпатичное существо Федором. Юрий Мефодьевич обожает птиц и животных, дома у него четыре собаки и кошка. «Я не представляю, как можно без них, — признается он. — Помню, когда мы с женой были студентами, обитали в общежитии, с нами и тогда жили кошки и собаки. Коша я очень устаю, еду на дачу к своим собакам. День-полтора пообщаешься со зверьем, и все стрессы уходят. Ведь с ними можно и поговорить, и погулять, и молча посидеть. Они все понимают и никогда не полезут к тебе играть, если у тебя плохое настроение...»
Правда, в прошлом году по вине своих любимцев Юрий Мефодьевич попал в больницу. Разнимал овчарку Маклая и безродного Яшку, которого подобрали и вылечили от чумки; кто-то из собак ударил его клыком по руке. Была задета кость, началось заражение крови, актер много времени провел в больнице и до сих пор ходит на процедуры, разрабатывает пальцы руки. Но о происшедшем вспоминает со смехом: «Думаю, это Мак-лай меня задел. Надо было видеть, как он меня встречал, когда я вернулся из больницы! Обычно-то он подбежит, встанет на задние лапы, а передние кладет мне на плечи. А тут побежал, остановился и не знает, как себя дальше вести. Но я его успокоил: «Ладно, Маклай, всякое бывает...» А вечером постарался остаться с ним наедине. Включил телевизор, лег на диван, он — напротив. Наблюдаю за ним, а он долго-долго тоскливо на меня смотрит. Подозвал я его к себе, успокоил, мол, ничего, бывает, пройдет. И тут он голову положил мне на грудь и тяжко, но с облегчением вздохнул». Кстати, Маклай снимался вместе с хозяином в «Московской саге» и после одного из съемочных дней, когда Юрий Мефодьевич не успел отвезти его на дачу, зашел в кабинет в Малом театре. Место ему понравилось, и первым делом он оставил свой «след» на старинном ковре. А потом, заметив чирикающего попугайчика, бросился рассматривать пернатого поближе, но тут же свалил клетку, и Федор вылетел на волю. С тех пор четвероногим посетителям в кабинет худрука вход воспрещен...

Ирина ДАНИЛОВА
Фото Михаила КЛЮЕВА

«7 дней» № 27, 4-10 июля.