21 февраля с днем рождения поздравляем артиста Малого театра Василия Владимировича Дахненко.

Желаем Василию доброго здоровья, семейного счастья и больших творческих успехов.

21 февраля с днем рождения поздравляем артиста Малого театра Василия Владимировича Дахненко. В творческом активе Василия Дахненко немало превосходно сыгранных ролей на прославленной драматической сцене. Среди них: Князь Черкасский в «Царе Борисе» А.К.Толстого, писатель Дероше в «Таинственном ящике» П.А.Каратыгина, Дон Адриано в «Усилиях любви…» У.Шекспира, Г-н D в «Горе от ума» А.С.Грибоедова, Советник в «Снежной королеве» Е.Шварца, в «Последней жертве» А.Н.Островского у Василия роль Наблюдателя… Кроме того, не первый год в составе футбольной команды, актер успешно выступает за честь Малого театра. «Все качки стоят у стенки — перед Васею Дахненко» — радостно скандируют болельщицы всякий раз, едва завидят своего любимца на поле.
Желаем Василию доброго здоровья, семейного счастья и больших творческих успехов.

В субботу, 19 февраля в 11.10 слушайте на «Радио России» (дв – 261 кГц, св – 873 кГц, укв – 66,44 МГц, а также 1-я кнопка проводного вещания) авторскую программу Людмилы Борзяк «Диалоги о культуре», посвященную спектаклю «Чайка» в Малом театре.

В субботу, 19 февраля в 11.10 слушайте на «Радио России» (дв – 261 кГц, св – 873 кГц, укв – 66,44 МГц, а также 1-я кнопка проводного вещания) авторскую программу Людмилы Борзяк «Диалоги о культуре», посвященную спектаклю «Чайка» в Малом театре.
В передаче принимают участие: народный артист СССР Ю.М.Соломин, народные артисты России И.В.Муравьева, А.В.Коршунов, В.К.Бабятинский, В.И.Езепов, заслуженная артистка России В.В.Светлова, артистка О.В.Молочная, режиссер-постановщик В.Н.Драгунов и художник-постановщик, заслуженный работник культуры России А.К.Глазунов.

Актёры, занятые в спектаклях с 22 по 27 февраля 2005 года.

Актёры, занятые в спектаклях с 22 по 27 февраля 2005 года.

22 февраля, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, И.В.Иванова, Э.А.Быстрицкая, Т.П.Панкова, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Т.И.Короткова, И.В.Тельпугова, Д.Н.Подгорная, И.А.Ликсо, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Ю.И.Каюров, Д.Д.Кознов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, П.Д.Складчиков, А.Е.Фаддеев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.

22 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, В.В.Андреева, О.Г.Жевакина, И.А.Жерякова, Л.В.Ещенко, Ю.В.Сафронова, В.И.Езепов, В.В.Петров, К.В.Демин, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, Д.Н.Солодовник, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, П.В.Абрамов, сотр.Малец.

23 февраля, основная сцена, утро, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Т.П.Панкова, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, В.А.Низовой, А.Т.Манке, А.Н.Анохин.

23 февраля, основная сцена, вечер, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Л.В.Титова, Е.К.Глушенко, Т.П.Панкова, А.В.Коршунов, Э.Е.Марцевич, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, Ю.Б.Ильин, А.Р.Хомятов, Вл.Б.Носик, Д.Н.Зеничев.

23 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Свадьба, свадьба, свадьба!»: Е.Г.Харитонова, А.Н.Евдокимова, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, С.Г.Аманова, М.А.Стерникова, М.И.Фомина, Н.П.Швец, З.Е.Андреева, А.С.Потапов, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, А.К.Вахтеров, В.А.Коняев, А.С.Кудинович, А.М.Торопов, К.В.Демин, В.В.Бунаков, В.А.Дубровский, Д.Д.Кознов, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов, А.Н.Анохин, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, Е.В.Арановский.

24 февраля, основная сцена, «Царь Борис»: Н.И.Корниенко, О.В.Молочная, О.А.Чуваева, Г.А.Егорова, А.М.Жарова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарев, А.Ю.Белый, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, В.А.Сафронов, П.П.Петров, Ю.Б.Ильин, В.В.Бунаков, Г.Ю.Оболенский, В.Г.Зотов, К.В.Демин, В.А.Коняев, А.Ю.Ермаков, В.А.Дубровский, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, П.Д.Складчиков, С.С.Еремеев, И.С.Григорьев, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, А.Е.Фаддеев, Д.А.Жулин, В.А.Андрианов, Д.Н.Солодовник.

24 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.П.Полякова, Е.М.Базарова, Т.И.Короткова, Г.Я.Демина, В.А.Борцов, А.Р.Хомятов, Вл.Б.Носик, Д.Н.Зеничев.

25 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Бешеные деньги»: Л.П.Полякова, С.Г.Аманова, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, М.А.Стерникова, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, С.С.Симакина, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Баринов, К.В.Дёмин, С.Л.Теов, Д.Н.Солодовник, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, С.А.Вещев, П.В.Абрамов, Е.В.Арановский, В.А.Андрианов, В.А.Ильичев.

25 февраля, малая сцена на Б.Ордынке, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.О.Дмитриева, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, С.В.Потапов, Д.Н.Зеничев, В.В.Дахненко(2 роли), В.А.Дубровский.

26 февраля, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: К.В.Моисеева, И.В.Муравьёва, Э.А.Быстрицкая, Т.П.Панкова, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, А.М.Жарова(2 роли), В.Г.Зотов, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, М.Г.Фоменко, А.Ю.Ермаков, П.В.Абрамов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев.

26 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Л.А.Суворкина, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Д.Н.Подгорная, В.В.Андреева, И.В.Иванова, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, В.И.Езепов, В.В.Петров, В.А.Низовой, А.Р.Хомятов, А.В.Вершинин, А.Н.Анохин, Д.Н.Солодовник, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, сотр.Малец.

26 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Трудовой хлеб»: И.А.Жерякова, Е.О.Дмитриева, Г.Я.Демина, А.И.Охлупина, Ю.В.Сафронова, Н.П.Швец, В.А.Баринов, Г.В.Подгородинский, Д.Н.Зеничев, В.А.Борцов, О.В.Доброван, С.А.Кагаков.

27 февраля, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, О.В.Молочная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.

27 февраля, сцена сцена на Б.Ордынке, «Пучина»: О.А.Чуваева, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, Д.Н.Подгорная, Е.М.Базарова, И.В.Тельпугова, Е.О.Порубель, И.А.Жерякова, Л.В.Ещенко, С.С.Симакина, Полина Бородкина, А.В.Коршунов, Д.Н.Зеничев, В.А.Баринов, В.А.Дубровский, А.К.Вахтеров, В.А.Сафронов, Д.Д.Кознов, С.А.Кагаков, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, студ.Кадыров, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, П.В.Абрамов, Умаров Феликс.

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ИВАН АНДРЕЕВИЧ РЫЖОВ

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ИВАН АНДРЕЕВИЧ РЫЖОВ

Одного из товарищей по своей многолетней работе в Малом театре — Ивана Андреевича Рыжова — мне хочется вспомнить прежде всего не как прекрасного артиста, каким он был, истинного сына Малого театра, а как очень хорошего, безукоризненно порядочного человека, Товарища с большой буквы, товарища в самом глубоком значении этого слова.

В 1932 году в Малом театре отмечался мой сорокалетний юбилей. В юбилейном спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» Островского принимал участие в роли Елеси сын Ивана Андреевича народный артист РСФСР Николай Иванович Рыжов. Сам Иван Андреевич был тяжело болен, ждали конца с минуты на минуту. Его болезнь, его близкий конец мы, актеры Малого театра, любившие Ивана Андреевича, тяжело переживали. Надо было представить горе сына! И мы, конечно, понимали, что участвовать в юбилейном спектакле он, очевидно, не сможет. Каково же было удивление, когда Николай Иванович Рыжов (или Коля Рыжов, как мы все его зовем, зная его с детских лет) твердо заявил, что он непременно играть будет — такова воля его умирающего отца, который, призвав его к себе, сказал: «Помни: что бы ни случилось, ты должен играть. Это сорокалетний юбилей нашего товарища!»

Иван Андреевич умер 11 января, спектакль же состоялся 12 января.

Каков же был смысл его последних слов? Особое уважение ко мне? Особое дружеское расположение? Возможно. Но все это гораздо глубже. Эти слова — высокое сознание товарищеского долга и в первую очередь беззаветное, до последнего дыхания служение артиста искусству.

В артистических биографиях прошлого вы редко встретите ровный, гладкий, беспрепятственный путь к театральной славе.

В прошлом путь в театр проходил через страстную, напряженную, часто неравную борьбу, через уход из семьи, разрыв с ней, разрыв со своей средой. Многие погибли в этой борьбе от нищенской жизни, так и не увидев сцены. Но страсть к театру не умирала, как жива она и сейчас, как будет жить вечно. Несомненно, актером надо родиться.
Быть актером — это значит быть человеком жадным к жизни, хочется прожить не одну, а тысячу жизней. С каждым сценическим образом, с каждой новой ролью — новая жизнь. Вот откуда артистическая интуиция, вот откуда артистическое видение.
Иван Андреевич Рыжов родился в Москве в 1866 году. В 1875 году девятилетним мальчиком он попадает в театральное училище. В те времена в училище было только балетное отделение, и по окончании школы учеников обычно распределяли в Большой и Малый театры: способных к балету—в Большой, остальных — в Малый, в драму.
Иван Андреевич Рыжов, к своему несчастью, оказался способным к балету. Но балет не увлекает его, у него склонность к драме. Малый театр, на афишах которого пестрят такие имена, как Г. Н. Федотова, М. Н. Ермолова, Н. А. Никулина, И. В. Самарин, М. П. Садовский, А. П. Ленский, А. М. Решимов, Н. И. Музиль, — вот кто пробуждает любовь Рыжова к драме. Там, в зрительном зале Малого театра, куда Рыжов проникал еще мальчиком, кропотливо я бережно собирая пятачки, отпущенные на завтраки, чтобы купить театральный билет, — там он очень рано интуитивно познал все величие драматического искусства, познал его захватывающую силу, его радость, его потрясение. И он живет мечтой стать драматическим артистом.

Иногда учеников из театрального училища брали для участия в толпе в спектаклях Малого театра; среди них был и Рыжов. Сколько волнений! Сколько радости!

Иногда на долю Рыжова выпадают и маленькие рольки. Все это еще больше укрепляет его любовь к драме. Но когда в 1882 году Рыжов кончил театральное училище, его определили в балетную труппу Большого театра.

Он танцовщик — путь ясен!

Танцуя в балете, Иван Андреевич свободное от спектаклей Большого театра время отдает любительским спектаклям.

Наконец после шести лет работы в балете Рыжов твердо решает порвать с ним и перейти в драму. Он просит управляющего Московской конторой императорских театров Пчельникова перевести его в Малый театр. Но времена уже изменились: понятно, что без подготовки, без школы трудно быть актером. По предложению Островского, были организованы специальные курсы драматического искусства. Пчельников предложил Рыжову поступить на эти курсы, одновременно оставаясь танцовщиком Большого театра.

В 1889 году Иван Андреевич поступает на эти курсы драматического искусства в класс Правдина, и, как ему ни тяжело совмещать работу в Большом театре с учением на драматических курсах, он преодолевает все трудности и в 1892 году, кончив курсы, зачисляется в труппу Малого театра как драматический актер. Мечта сбылась. Воля победила трудности. У Ивана Андреевича прекрасная внешность: хороший рост, он элегантен, красив, у него великолепная, натренированная в балете фигура — и ему поручают роли любовников.

Мне особенно хочется подчеркнуть мысль о том, что тогда актеру достаточно было иметь прекрасную внешность, как у Рыжова, чтобы ему обязательно стали поручать роля любовников. А ведь для молодого актера полезно играть самые разнообразные роли. Работа только в одном амплуа может выработать у молодого, мало еще опытного актера определенные штампы. А когда актер «всеобъемлющ», когда у него широкий творческий диапазон, тогда у него возникает интерес к созданию самых разнообразных образов, и он не носит на себе табличку с названием амплуа — «любовник», «герой-любовник», «рубашечный любовник», «герой-неврастеник», «бытовой», «характерный» и т. д.

Если уж говорить об амплуа Рыжова, то, несмотря на «балетную внешность», он был скорей «рубашечный любовник». У него была большая задушевность и прекрасная народная речь на сцене, особая широта, чисто русская, тоже народная. В «Каширской старине», например, он и в самом деле воскрешал в роли Василия русскую старину ритмом, речью, задушевностью.

В боярском костюме он был особенно хорош — настоящий старорусский молодец.
В «Василисе Мелентьевой» Островского Рыжов играл Андрея Колычева, верно раскрывая характер русского человека — цельность, бесстрашие, целомудрие. Его Колычев вначале еще не знает сущности души Мелентьевой, он верит ей, он покорен, искренно влюблен в нее, он ждет, что она будет его женой и что все будет «так, как положено» — честно, открыто, как и должно все быть. «Идя» дальше за Василисой Мелентьевой, он с ужасом узнает, что должен совершить преступление, отравить царицу Анну. Когда-то царица Анна была просто боярышней Анной Васильчиковой, на которую Андрей Колычев, живя в доме Васильчиковых, «по своему низкому положению» не смел поднять глаз. Колычев переживает тяжелую душевную борьбу. И Рыжов тонко передавал все переживания Колычева. Опутанный хитростью и подлостью Мелентьевой, он решается на отравление царицы Анны и, решившись, уже без оглядки идет на преступление. И какой взрыв горя, раскаяния, укоров совести, жажды мести возникает у Колычева — Рыжова, когда он убеждается в обмане. Образ Колычева был создан Рыжовым сильно, верно, талантливо, с большой искренностью.

Рыжов был прекрасным Борисом в «Грозе» Островского. Он очень верно создавал образ хорошего, но не сильного духом русского человека, задавленного обстоятельствами — боязнью перед богатым дядей. Когда Катерина обращалась к Борису с последней отчаянной надеждой:

«Возьми меня с собой отсюда»... — в ответ звучало робко и безнадежно:

«Нельзя мне. Катя»... —

Возникало чувство возмущения против робкого Бориса, каким его создавал Рыжов. Было ясно, что Борис предчувствует, знает, что Катерина погибнет, но ничем не может помочь. Вместо действенного протеста только жалкое восклицание:

«Эх, кабы сила»

Хочется мне еще упомянуть об одной роли в пьесе Истомина «Сестры Кедровы». В роли полицейского пристава Рыжов воплотил весь комплекс характерных особенностей лиц этой категории, подчеркнув их с особой щеголеватостью, но этот пристав был настолько живой, что казалось, будто вы видели много таких в прежние времена, — так прекрасно это было сделано.

Труппа Малого театра встретила Ивана Андреевича с необыкновенной сердечностью. Уже осенью первого своего сезона работы в театре ему поручают роль Лаэрта в «Гамлете». Офелию играет М. Н. Ермолова, Гамлета — А. И. Южин, короля — Ф. П. Горев. Рыжов с честью выходит из этого испытания, и его артистический путь определен, ясен, расчищен. Он с головой, весь без остатка, уходит в работу.

Г. Н. Федотова в свой двадцатипятилетний юбилей ставит «Василису Мелентьеву» Островского. Рыжову в этом спектакле поручается роль Андрея Колычева, о которой я уже сказала выше.

Н. А. Никулина в свой двадцатипятилетний юбилей ставит «Власть тьмы» Л. Н. Толстого, где Рыжов играет Никиту.

Он прекрасный Лионель в «Орлеанской деве» Шиллера, где Жанну д\\\\\\\'Арк играет М. Н. Ермолова.

Все эти роли по праву наполняли сердце Рыжова гордостью, но эта гордость не отвлекала его от работы, не уводила его от творчества, а, наоборот, обязывала его к еще большему труду, погружала его в тот глубокий, непрерывный артистический труд, который шлифует истинный талант. Это то, чем живет каждый подлинный артист.

И сама обстановка Малого театра того времени, его огромная творческая насыщенность, великие артисты, с которыми Рыжову ежедневно приходилось соприкасаться, вести непрерывное общение в спектаклях, особенно обязывали трудиться «не покладая рук». В те годы Малый театр достиг полного расцвета, здесь умели создавать образы Шекспира, Шиллера, Гете, Виктора Гюго, Мольера, Грибоедова, Гоголя, Островского; умели с такой же легкостью, образностью разговаривать на языке Островского, как говорил он сам; умели сохранять живую русскую речь во всей ее чистоте и величии. Всем этим жил и Рыжов.

Успех не покидает Ивана Андреевича долгие годы его артистического пути. За ним остается репутация серьезного актера, который не просто играет то, что положено или указано режиссером, а умеет самостоятельно мыслить, раскрывать и заострять сценический образ, делать его объемным и живым. А. П. Ленский обратил внимание на Рыжова и в одной из своих докладных записок упоминает среди нескольких других и имя Ивана Андреевича Рыжова, отзываясь о нем как о ценном актере.

Невозможно перечислить все роли, сыгранные Рыжовым на сцене Малого театра, — их было слишком много. Но долгие годы он был на амплуа «любовников». И вот однажды в пьесе «Высшая школа» (автора не помню; пьеса о цирковых артистах) Иван Андреевич играл наездника. В этой роли он раскрыл свое дарование с неизвестной до тех пор стороны — яркую характерность. Его наездник был непревзойденным шедевром. Прошло много лет, а я до сих пор вижу наездника — Рыжова, — так это было великолепно. Наездник был словно выхваченным из жизни, у него была профессия, у него была биография, за ним на сцену шло его прошлое. Разговаривая по этому поводу с Иваном Андреевичем и хваля его наездника, я услышала от него, что характерные роли привлекают его больше всего, а «любовников» он играл «по назначению». Это, конечно, не совсем верно; как я уже писала, Иван Андреевич был прекрасным Борисом в «Грозе» Островского великолепным Колычевым в «Василисе Мелентьевой» и во многих, многих других ролях, все созданные им «по назначению» сценические образы были всегда убедительны, художественны, тактичны и волнующи.

Иван Андреевич был необыкновенно трудолюбив. Будучи очень занятым по Малому театру, он еще находил время для преподавательской работы, спеша передать свой опыт, свои знания молодежи. Ряд лет он преподавал в Филармонии по классу драмы, а позже — в школе Малого театра.

Каков был метод его преподавания? Несомненно, свой собственный — это прежде всего. Но, конечно, он стремился вдохнуть в молодежь то пламя, то горение, чем был полон его родной Малый театр.

Вот что мне рассказала в письме одна из его бывших учениц артистка М. И. Миллиоти: «Мы, ученики, не только уважали, любили Ивана Андреевича, а буквально обожали его, как институтки За что? Вероятно, за его большое чувство ко всем нам. Мне кажется, его желание преподавать было желанием раствориться во всех нас, сделаться вновь юным и таким же вновь страстно жаждущим подниматься на вершину искусства. Мы же, все ученики первого курса, были не только у подножия искусства, а только по дороге к этому подножию. Во всех нас на экзаменах что-то мелькнуло, искра правды, искренности, и нас приняли в школу. Но, как часто бывает, это мелькнувшее так и остается мелькнувшим, никогда не вспыхнувшим и не раскрытым. На долю Ивана Андреевича выпадала самая трудная задача: дать каждому из нас верное направление, угадать нас, поддержать нас, не обмануть наши чаяния и надежды.

Его задача была нас всех, еще таких неловких, неуклюжих, не умеющих двигаться по сцене, сделать пригодными к сценическому действу. Нам мешали руки, ноги, мускульная напряженность. Мы умели горячо мыслить, наша фантазия была неистощима, наши сердца были полны страсти и пыла, но, увы, мы еще не умели все это выразить.

Иван Андреевич все это отлично понимал и был к нам очень внимателен, бережно относясь ко всем нашим недостаткам, не высмеивая никогда и никогда не подчеркивая, а стараясь помочь избавиться от недостатков и возвеличивая наши достоинства.

Он был прост со всеми, но сдержан, корректен, исключительно вежлив, как бы вызывая всем этим и в нас ответные качества и чувство самоуважения. Он как-то сразу завоевал наше доверие. Мы почувствовали в нем твердую опору.

Чему он нас учил? Правде—прежде всего. Верности чувствований. У него была исключительная педагогическая черта — умение индивидуально подойти к каждому из нас. Он знал, что одному нужно дать самому разобраться во всем, предоставить свободу и уметь не спугнуть его; другому — помочь советом; третьего — «подогреть» и т. д. и т. д. Изучая каждого ученика, он соответственно с этим пробовал его в том или другом отрывке. Отрывки из пьес мы выбирали сами, но, конечно, согласовывая с Иваном Андреевичем. Иногда наш выбор отвергался или из-за качества пьесы, или потому, что роль не увязывалась с выбравшим ее. И всегда мы убеждались в зоркости его глаза.

Как он добивался от нас правды? Он предлагал ученику представить, как будто события пьесы произошли в жизни ученика. Потом он слушал, постепенно раскрывая перед учеником особенности этого сценического образа, его характерность, его быт. Таким образом он сливал индивидуальность ученика с образом роли, погружая его в ту жизнь и растворяя его в той жизни. Рождался новый человек — сценический образ.

Иван Андреевич был последователем глубокого реализма. Он учил создавать живых людей. Я, например, играла у Ивана Андреевича отрывки: из «Воспитанницы» — Надю, из «Поздней любви» — Людмилу, из «Тушино» — Людмилу; все это девушки, но все они разные по внутреннему и внешнему рисунку. И этого всегда добивался Иван Андреевич от всех нас. Он не выносил «слез», а требовал глубоких чувств и умел подводить к этим чувствам, заставляя жить на сцене, действовать. Был врагом нарочитого жеста, доказывая, что жест — результат внутреннего движения, но в то же время следя, чтобы и такой жест был пластичен и красив. Иван Андреевич воспитывал нас на классиках, и прежде всего на Островском. А самое главное: он умел внушить нам подлинное артистическое горение, уважение к искусству, любовь к родному языку, любовь к театру. Он выращивал нас, как птенцов, пестовал нас в буквальном смысле этого слова, и на второй курс, в руки других преподавателей, мы уже попадали оперенными, отглаженными, выправленными и на что-то уже похожими. Иван Андреевич закладывал в нас фундамент любви к театру, к труду, и этот фундамент был прочным и крепким. Я уверена, что светлая память об Иване Андреевиче Рыжове живет в сердце каждого из его учеников».

Из этого письма видно, что Иван Андреевич стремился передать своим ученикам то, чем жил сам,— щепкинский реализм. Щепкинский реализм был артистическим кредо Рыжова. как истинного сына Малого театра. Память об Иване Андреевиче светла в моем сердце.

В январе на основную сцену Малого театра вернулись два спектакля, которые уже более полугода были в разлуке с москвичами – «Три сестры» и «Чайка» А.П.Чехова.

Мы поздравляем всех участников спектаклей с возвращением, и просим их поделиться воспоминаниями о Японии.

В январе на основную сцену Малого театра вернулись два спектакля, которые уже более полугода были в разлуке с москвичами – «Три сестры» и «Чайка» А.П.Чехова. А дело объясняется тем, что эти две постановки ездили на гастроли в Страну восходящего солнца, то бишь Японию, где знают и ценят русское театральное искусство.
Гастроли, проходившие в первой половине октября, были приурочены к знаменательной дате, которую отмечал весь мир, – 100-летию со дня смерти великого русского драматурга Антона Павловича Чехова. Творчество Чехова перевернуло господствовавшее представление о театре, и до сих пор чувства, мысли, метания и поиски чеховских интеллигентов вызывают огромный интерес у людей самых разных стран.
У Малого театра давние творческие связи с Японией. Эти гастроли – четвертые по счету. На этот раз они проходили в Токио, в Театре «Артсфера». Знатоки театрального искусства не могут припомнить случая, чтобы зарубежный театр встречал столь восторженный прием у японской публики, обычно очень сдержанной. Ни землетрясение, ни тайфун не смогли помешать успеху «Чайки» и «Трех сестер».
Артисты вернулись в Москву уже давно, а вот декорации ехали гораздо дольше и прибыли только зимой. Мы поздравляем всех участников спектаклей с возвращением, и просим их поделиться воспоминаниями о Японии.

Александр Михайлов
Самое замечательное для меня было, что я отпраздновал свое 60-летие именно на гастролях в Японии, на спектакле «Чайка». Было очень трогательно. Испекли пирог, написали «Поздравляем с 60-летием!» Принесли суши, которые я очень люблю. И все собрались в гримерной после спектакля – и наши актеры, и многие японцы, которые нас принимали. Был такой чудесный братский ужин. Японцы говорили замечательные слова, через переводчика, а кто-то из них даже пытался говорить на русском языке! Было красиво.
Мне нравится Япония, я был там четыре раза, и всегда с удовольствием приезжаю. Японские зрители немножко отличаются от наших. Их реакция на протяжении спектакля почти незаметна, но финал всегда потрясает, это бурные овации. Они долго не отпускают актеров со сцены. Японцы чуть сдержаннее, чем мы, в эмоциях, но зато в финале они дают полную волю своим чувствам.
Многие жители Японии говорят: «Нам близка российская культура». Кстати, японские мелодии чем-то напоминают русские, резко отличаясь от китайских, корейских. Очень мелодичная сама по себе нация, очень высока музыкальная культура. И поэтому тяга к России у них огромная, и в Чехова они все просто влюблены. У меня был разговор с одним японцем, который сказал: «Мы – часть России». Я спрашиваю: «В каком смысле?» — «А посмотрите на форму Байкала и нашего острова. Когда произошло смещение континентов, из центра Сибири был вырван кусок, сместился на край континента, поэтому мы к России и тянемся». Ну, это одна из версий-шуток, но он говорил на полном серьезе. И я действительно думаю, что у нас, как ни странно, очень много общего.

Ирина Муравьева
Для меня до сих пор загадка – почему японцы так любят Чехова? За месяц до гастролей мы с Ольгой Пашковой приезжали в Японию на пресс-конференцию, нас много расспрашивали о чеховских пьесах, а мы, в свою очередь, задали этот вопрос. Они ответили — им нравится, например, что в «Трех сестрах» присутствуют все четыре времени года. И я подумала – они видят в этом образы, которые встречаются в японской поэзии. Что-то тайное они там находят, и, наверное, не то, что мы. Какая-то своя философия, жизнь художественной богемы начала века… Первый-то план они понимают, как мы, а второй как-то по-другому. Мысли и чувства, которые вызывают произведения Чехова, у японцев другие. Все-таки это Восток, особая культура. Так для меня это и осталось загадкой. Может быть, когда мы поедем в Японию в следующий раз, я разгадаю, что же им так нравится в Чехове.

Александр Ермаков
Когда я работал в Театре Пушкина, у нас был поставлен спектакль «Палата номер шесть» по Чехову. И мы с этим спектаклем объездили весь мир, кроме Востока. Я знал, как воспринимают Чехова западные зрители. Но никогда не был в Японии, хотя очень хотел посмотреть ее – Страну восходящего солнца, страну высочайших технологий. Почему японцев так интересует Чехов? Я смотрел со сцены в зрительный зал, как они следят за спектаклем, как им переводят текст. У них философский склад ума: каждый иероглиф выражает некое понятие… Для них, например, очень важна смена времен года, которая всегда есть в чеховских спектаклях, – именно как философская тема. Антон Павлович дает нам пищу для размышлений — возможность домыслить, по-своему понять происходящее. Это и близко японской культуре.
Для жителей Японии очень важны традиции. Например, они приходили на спектакль в кимоно. И они ценят те традиции, которые существуют в Малом театре – декорации, костюмы той эпохи, бережное отношение к тексту – это все нас сближает.
Один раз мы играли спектакль «Три сестры» вечером. В Токио был тайфун. Затопило метро, автомобили стояли. Спектакль мы задержали на тридцать минут. Пройти по улицам было невозможно, ураган сносил всех! И, тем не менее, больше половины зрителей пришли на спектакль. А сколько раздалось звонков с просьбами о дополнительном спектакле – от тех, кто не смог придти! Мы смотрели из окон, что творилось на улице – ломало деревья, страшный ливень, ветер… А потом, на следующий день, мы видели все это по телевизору и думали: ну надо же, а зрители еще пришли знакомиться с русской культурой! Меня это потрясло.
У нас была творческая встреча с интеллигенцией Японии, и меня особенно обрадовало, что там присутствовали японские актеры, которые в свое время играли Машу и Вершинина в «Трех сестрах». Мы услышали от японцев множество теплых слов о наших спектаклях, о том, какие они получили сильные впечатления. Нам рассказали, что у них нет слова «Браво», это голосовое восклицание, и в театре оно звучит очень редко. Так вот, это восклицание мы слышали на каждом спектакле «Три сестры». И когда заканчивался спектакль, нам аплодировали стоя, и пять раз приходилось открывать занавес. У японцев такого вообще не бывает, публика сдержанная. А здесь – высшая похвала!

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

НИКОЛАЙ ИОСИФОВИЧ ВАСИЛЬЕВ

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

НИКОЛАЙ ИОСИФОВИЧ ВАСИЛЬЕВ

Есть среди моих товарищей, актеров Малого театра, недостаточно отмеченные, забытые талантливые люди. В свое время эти актеры были украшением сцены Малого театра и внесли свою лепту в историю русского сценического искусства. К ним относится и Николай Иосифович Васильев, проработавший на сцене Малого театра ряд лет и создавший галерею художественных образов.
История Николая Иосифовича Васильева проста, она похожа на судьбы многих и многих русских актеров. Он выходец из народа. Детство бедное, лишенное особых эстетических впечатлений, способных заронить в душу ребенка тягу к искусству, к красоте.
Родился Васильев в 1864 году, 28 ноября, в подмосковном селе Ростокино. Свои ранние годы он провел в городе Борисоглебске Тамбовской губернии, где при железнодорожной больнице отец Николая Иосифовича работал фельдшером.
Жизнь семьи была полна труда, забот и борьбы за кусок хлеба. Следить за сыном и воспитывать его не хватало времени. Мальчик пользовался полной свободой, был предоставлен самому себе. И вот эта-то свобода, бесконтрольность над вкусами, тишина, простор и простота провинциальной жизни и оказались первыми и верными возбудителями любви к искусству. В мальчике рано проснулась любовь к рисованию. Все, что видел, наблюдал, он стремился передать в рисунке. Часто в бесхитростный и неумелый рисунок мальчика — изображение полей, лесов и далей — вплетались невиданные замки, дома строгих пропорций. В этих рисунках было то чувство линии, с которым рождаются подлинные художники.
Как ни скромны были средства родителей Николая Иосифовича, все-таки его отец, видя склонность мальчика к рисованию, решается отправить сына в Москву в Училище живописи ваяния и зодчества.
Шестнадцатилетний Васильев был принят в Училище по классу архитектуры. Он прошел большую часть курса, и, казалось, судьба его уже определена, но... это великое случайное «но» вдруг смешало все расчеты сына и отца. Николай Иосифович попадает на спектакль в Малый театр и выходит из театра завороженным, покоренным и опьяненным силой правды сценического искусства. С этого момента нет в нем иной мечты, кроме одной, — сделаться актером и отдать свои способности, жизнь Малому театру. Все остальное потеряло для него свою привлекательность. Сила его мечты была настолько велика, что никакие расчеты его не остановили. Все пути и возможности, кроме театра, показались ему ненужными, и он в двадцать лет решается держать экзамен в Филармоническое училище на драматическое отделение.
Он был принят в число учеников!
Экзамен прошел настолько хорошо, что директор Филармонии П. А. Шостоковский обратил на молодого Васильева особое внимание. Зная, что Васильев беден, Шостоковский всячески помогает нуждающемуся молодому артисту. Имя Шостоковского Васильев всегда вспоминал с особой признательностью.
В лице знаменитого М. П. Садовского Васильев находит прекрасного учителя, руководителя, надежного друга и покровителя.
Васильев был принят в число учеников Филармонии в 1884 году и 22 марта 1884 года в экзаменационном спектакле в пьесе Хмельницкого «Воздушные замки» играл на сцене Малого театра роль слуги Виктора, а 22 января 1885 года, то есть через год, благодаря покровительству М. П. Садовского, оценившего его блестящие способности, он был уже принят в труппу Малого театра как актер.
Началась новая жизнь и долгие годы великого искуса, когда нужно терпение, терпение и еще раз терпение! Васильев ряд лет исполняет выходные роли, и только изредка выпадают на его долю более или менее ответственные роли в бенефисных спектаклях.
И неизвестно, как бы сложилась сценическая судьба Васильева, если бы ему, как и многим молодым талантам Малого театра, не пришел на помощь Александр Павлович Ленский. Ленский, реформатор и поборник «живого дыхания» искусства на сцене Малого театра, понимал трагедию молодых сил театра, потерявших надежду испробовать себя в больших ролях.
По инициативе Александра Павловича Ленского молодежь театра стали занимать в утренних спектаклях Малого театра. Эти утренники воскресили надежду, раздвинули горизонты в, казалось бы, безвыходной и бесперспективной жизни молодых талантов. Васильеву благодаря этим утренникам удалось сыграть ряд ответственных ролей в пьесах А. Н. Островского: Тесова («На пороге к делу»), Кисельникова («Пучина»), Тихона («Гроза») и др.
А 1 сентября 1898 года в Новом театре, организованном гением и настойчивостью Александра Павловича Ленского, Васильев играет Хлестакова в «Ревизоре» и в этой роли обнаруживает многообещающую силу, незаурядность и блеск своего дарования, дарования искреннего, глубокого, правдивого, многогранного и необыкновенно обаятельного.
Васильев на сцене обладал «таинственным» свойством — обаянием. Что же это за свойство? Талант еще не является сущностью человека-актера. Обаяние же не что иное, как человеческая сущность актера. Можно быть очень талантливым и не обаятельным. А можно быть обаятельным на сцене и не очень талантливым, но благодаря обаянию все-таки вызывать симпатии зрителя. Но когда у актера талант сливается воедино с обаянием, то есть с его симпатичной индивидуальностью, его человеческой сущностью, тогда актер безраздельно овладевает вниманием зрителя, делается властителем зрителя, ведет его за собой и покоряет. Таков был Николай Иосифович Васильев.
Васильев умел сочными красками создавать рисунок образа, делать его объемным и живым. Вот почему его Хлестаков был Хлестаковым Гоголя. Лучшего Хлестакова, чем Васильев, я не видела на русской сцене. Хлестаков Васильева был необыкновенно «легок» и оправдывал слова Гоголя: «Легкость в мыслях необыкновенная». Васильевский Хлестаков лгал — фантазировал вдохновенно, веря в то, что ему представлялось в ту минуту, Фантазируя, он «не видел» окружающих, вот почему полет его фантазии еще больше подчеркивал ужас, трясину жизни провинциальных чиновников, от страха перед ревизором потерявших представление о реальности. Хлестаков Васильева был настолько убедителен в своем ничтожестве, что «помрачение умов» городничего и окружающих вызывало в зрителе то возмущение, тот «смех сквозь слезы», которым сильна и вечна сатирическая комедия Гоголя. Причем Васильев в этой роли и внешне изящен, обаятелен — он был дворянским недорослем, уже вкусившим соблазны столичной жизни. Все в Хлестакове Васильева было Молодо, искренне: и его отчаяние, когда он без копейки денег застрял в чужом городе,— так хочется есть, а обеды не отпускаются без денег; и его радость при виде обеда, когда он его добился; и его страх перед городничим; и легкость перехода от отчаяния к радости, когда выход найден и все вновь становится легкие и приятным.
Роль Хлестакова утверждает Васильева, как талантливого актера. Она является решающей в его сценической жизни. Он наконец-то признан как исключительный талант, и в Новом театре и на основной сцене Малого театра ему поручается ряд ответственных ролей: Слендер в «Виндзорских проказницах» Шекспира, Андрей Белугин — в «Женитьбе Белугина» Островского, князь Мышкин в «Идиоте» по Достоевскому.
Успех в этих ролях у Николая Иосифовича был большой, вполне заслуженный и оправданный. Рекомендация М. П. Садовского оказалась верной, хотя в свое время могла показаться смелой и преждевременной, тем более потому, что М. П. Садовский рекомендовал юного ученика Васильева самому Александру Николаевичу Островскому, стоявшему в то время во главе Малого театра.
Васильев великой силой интуиции постигал замысел и затаенные желания авторов и не только следовал за ними, а как бы расширял и углублял создаваемые образы, окрашивая их сочными красками, присущими только ему, его индивидуальности.
Васильеву было свойственно умение слушать партнера, воспринимать его живые чувства и ответно отдавать свои чувства, возбуждая в партнере новые творческие эмоции.
Можно было только поражаться его прозорливости в роли князя Мышкина в «Идиоте». Васильев, человек среднего роста, в этой роли минутами казался высоким. Он был прост в этой роли и изящен, несмотря на небрежность и известную скромность одежды в начале спектакля. Он сумел подчеркнуть классовую принадлежность князя Мышкина.
Необыкновенно трогателен и проникновенен был он в сцене второго действия, когда Ганя ударяет по щеке князя Мышкина. Васильев — Мышкин долго смотрит в глаза Гани, потом быстрым движением закрывает лицо руками и тихим, проникновенным голосом, полным слез, говорит: «О как вы будете стыдиться своего поступка!» А когда Васильев с сердечным укором говорит Настасье Филипповне: «А вам и не стыдно? Разве вы такая, какой теперь представляетесь? Да может ли это быть?»— зритель был покорен умом и благородством несчастного князя.
Талант Васильева, искрометный, подлинный и глубокий, рос и отшлифовывался с каждым спектаклем, с каждой новой ролью. Все крупные роли Васильеву приходилось играть и в поездках Малого театра. Его блестящего Хлестакова видели и Варшава, и Пенза, и Одесса, и Самара, и Нижний Новгород, и Ярославль, и Кострома, и Уфа, и Казань.
Зорко и верно сумел Васильев распознать трагедию чистой души Кисельникова в «Пучине» Островского и проникновенно донести ее до зрителя. Кисельников — Васильев был привлекателен в первых сценах спектакля, он весь светился радостью, был полон веры в лучшее, доверия и любви к людям. На его глазах — пелена собственной честности и веры в доброе начало. За ней он не видит, не понимает, не представляет уродства, жестокости, косности и беспощадности купеческого быта Боровцовых, его страшных трясин, засасывающих доверчивых людей. Душа Кисельникова, чистая и нежная, полна любви к Глафире, и он слепо идет за этой любовью. Всю неровность и бесполезность борьбы с миром Боровцовых Васильев раскрывал последовательно, тонко, с мастерством настоящего художника и доходил в этой роли до трагических высот, в то же время соблюдая стиль пьесы Островского, сохраняя красоту и силу языка Островского, остроту его слова.
Все созданные Васильевым образы укрепили его положение в Малом театре, и, казалось, наступило полное благополучие — он вышел на широкую дорогу подлинного творчества и признания. Но тяжелая болезнь на несколько лет отрывает его со сцены. Надо представить всю глубину отчаяния Николая Иосифовича, чтобы понять, какая это была для него трагедия.
И вот, когда Николай Иосифович наконец поправился, oн уж не смог «расправить крылья», и блестящий актер в 90-х годах совсем сходит со сцены. Но любовь к театру осталась прежней, и он делается преподавателем сценического искусства в том же Филармоническом училище, где когда-то так ярко начиналась его артистическая жизнь.
Николай Иосифович Васильев умер пятидесяти лет в 1914 году.
Ушел блестящий талант, тонкий художник сцены, прекрасный товарищ и чудесный партнер.
С Васильевым ушло большое сердце чуткого русского человека и актера, беззаветно отданное русскому искусству и Малому театру.

Президент России Владимир Путин подписал указ о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством II степени» генерального директора Государственного академического Малого театра России Коршунова Виктора Ивановича.

Сердечно поздравляем Виктора Ивановича с высокой правительственной наградой и желаем крепкого здоровья и всего самого наилучшего!

Президент России Владимир Путин подписал указ о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством II степени» генерального директора Государственного академического Малого театра России Коршунова Виктора Ивановича - за выдающийся вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность.
Сердечно поздравляем Виктора Ивановича с высокой правительственной наградой и желаем крепкого здоровья и всего самого наилучшего!

Юрий Соломин: «Музей – это звучит гордо!»

В жизни художественного руководителя Государственного академического Малого театра России Юрия Мефодьевича Соломина в последнее время хватало самых разных событий

Юрий Соломин: «Музей – это звучит гордо!»

В жизни художественного руководителя Государственного академического Малого театра России Юрия Мефодьевича Соломина в последнее время хватало самых разных событий: летом 2003 года в его постановке вышла премьера водевиля «Таинственный ящик» П.Каратыгина, замысел которого бродил в режиссере, четверть века. А через некоторое время из-за него были прерваны съемки чеховской «Чайки». Артист был срочно госпитализирован и отправлен на операцию за границу. Вернувшись после лечения к работе, он с удвоенной энергией взялся за постановку «Трех сестер». В результате получился, на взгляд автора этих строк, лучший спектакль Малого театра последних лет. Я шел на встречу с художественным руководителем по коридорам знаменитого Дома Островского на стенах которого «по-музейному» расположились портреты тех, кто составил эпоху и славу русского театра...

- Многие называют Малый театр музеем. Это не обижает? Не кажется ли Вам, что «музейность» - это признак стагнации?
- Это - признак стабильности. Мы же уважительно относимся к тому, что англичане дотошно блюдут свои традиции. Например, их законности не одна сотня лет. Взять наши великолепные хранилища: мы же не относимся к Третьяковке или Русскому музею скептически: а, дескать, рухлядь... Там ведь собраны шедевры! Также и в Малом театре: мы стараемся сохранить лучшие традиции отечественного театра, накопленные за две с лишним сотни лет. Разве это плохо, когда у народа есть традиции?! Как только они нарушаются, перестает существовать народ. Поэтому, когда про Малый театр говорят - «музей», это не только не обижает, но и вызывает гордость за то, что мы сохраняем переданное нам нашими великими предшественниками. Это относится даже к вещам. Вот, например, этот ковер: я уже пятьдесят лет в Малом (вместе с училищем), а он все лежит. А этот красавец-стол или кресла! Их выносили на сцену, когда Михаил Иванович Царев играл Чацкого!
- В той же Третьяковке наряду с Репиным и Суриковым есть и Кандинский, и Малевич. В Малом театре возможен, например, «Черный квадрат»?
- Если это Малевич - да! Если «под Малевича» - нет! Подражание - это почти всегда плохо. Да, наряду с классиками есть и современные художники. Но, к сожалению, новая драматургия ориентирована, прежде всего, на антрепризу. На небольшие мобильные спектакли, которые укладываются в чемодан, с тремя-четырьмя артистами. А для «театров с колоннами», как нас иногда иронически величают, они не пишут.
- Рядом с Вами в таком же «театре с колоннами» идут спектакли на злобу дня. Ведь на улице - терроризм, убийства, насилие, а в Малом - тишь да благодать: изысканная костюмная классика...
- Я не считаю, что «Коварство и любовь» Шиллера - тишь и благодать. Это - политический спектакль, драма отцов и детей. О молодежи, в конце концов! Разве не современен сюжет, когда сын ради любви пошел против знатного отца?! Там есть такая фраза: «Если ты меня не простишь, то я расскажу всем, как становятся президентами!» В спектакле любят, страдают и борются, и в зале много молодежи! А «Лес» Островского! Это же пьеса о «творческих работниках» (Смех). Об актерах, которые противостоят унижению и побеждают своим благородством! А разве не актуальны «экономические» пьесы Островского: те же «Волки и овцы» или «Свои люди - сочтемся»?! Когда зрители смотрят «Дельца», то с трудом верят, что это написал Бальзак. Потому что там типичная структура МММ. (Смех). Нет, мы не в стороне! А то, что у нас не раздеваются на сцене... Так ведь ни Шиллер, ни Чехов не планировали раздевать своих персонажей. Мы за экологию в театре! Поверьте, плохому классика не учит. Поэтому мы решили: пусть наша основная сцена будет только классической. Сейчас многие люди (и не только россияне) приходят в Малый театр учиться русскому языку. Во-первых, потому что наши актеры умеют хорошо говорить. А во-вторых, потому, что такие тексты, которые мы играем, можно произносить только хорошим языком. Я в этой связи вспоминаю своего учителя Веру Николаевну Пашенную, которая говорила: «Я заплатила рубль двадцать, и хочу все видеть, слышать и понимать!» Вот и все «заповеди» нашей школы.
- А как Вы относитесь к другим театрам, к «подвальным», например?
- Очень хорошо. Более того, зная, как им порой плохо живется, мы помогаем им и декорациями, и костюмами, и париками, и даже материально.
Могу также с гордостью сказать, что в 2004 году уже в шестой раз мы будем проводить фестиваль, который называется «Островский в Доме Островского». В нем участвуют только провинциальные коллективы. За десять лет к нам приезжали больше тридцати театров: от Владивостока до Костромы. И это тоже помощь - творческая. Для многих из них - это редкая возможность показать себя в Москве. Отдадим должное и Министерству культуры, которое помогает нам в этом деле. Надо видеть глаза этих провинциальных актеров, когда они выходят на нашу сцену... Стараемся помогать и школам, и армии, и больницам. Это вообще в традициях нашего театра, да и нашего народа.
- Иногда злые языки утверждают, что в Малом театре съедают режиссеров...
- Нет, хороших мы никогда не едим, а плохие - невкусные, их есть вредно!
- Но, все же, положа руку на сердце, «главный хранитель музея» может прийти к молодому режиссеру и что-то твердо ему посоветовать?
- Да, это может быть. Дело в том, что эти сцена и зал не выдерживают примитивизма, к примеру, в оформлении. Вот, приезжали англичане и французы. У них там из декораций было всего две ступенечки, лестница да ширмочки. Это у нас «не работает». Нужно учитывать и архитектуру здания, и торжественную цветовую гамму.
- Не могу забыть вашего потрясающего Фамусова в «Горе от ума». Впечатление, что Вы в этом спектакле открыли какое-то новое качество сценического существования. Актерство Вам, по-прежнему, - в радость, или все же чувствуется некоторая усталость?
- «Жизненная» усталость, конечно, есть. А актерской просто не может быть. Что говорить обо мне, когда на «актерский праздник» в «Горе от ума» выходят Самойлов, Еремеева, Панкова, которым, по их же словам, «за 87 и за 92»! Работают они классно, и творческой усталости у них нет. Наоборот, они всегда мягко интересуются: планируется ли что-нибудь для них в будущем? Николай Александрович Анненков, который в 100 лет смог выйти на сцену, заходил ко мне за два года до смерти и спрашивал: «Ты подумал о моей перспективе?»
- А функции художественного руководителя Вас не «заедают»?
- Нет, просто сейчас осложнилась ситуация. Надо думать не только о проблемах искусства, но и о быте актеров. Хочется взять молодого человека в труппу, а он, оказывается, из провинции. Мало того, еще из «простой» семьи, папа и мама квартиру ему не купят. А нынче это почти единственный вариант остаться жить и работать в Москве. Так что, приходится выкручиваться. Думаем и об экономической стороне, и я с гордостью говорю, что наши сотрудники получают вторую зарплату, которую платит театр.
- У театра есть хороший спонсор?
-Нет.
- В таком случае, откуда «дровишки»?
- Мы работаем.
- Практикуете ли Вы лично «показ лица» в больших кабинетах для выбивания денег или других благ?
- Лет пять назад - да, попробовал. Но постепенно понял, что, хотя в лицо мне не говорят «нет», но при этом никто ничего не делает. Власть имущие могли бы, например, в юбилей театра помочь квартирами. Но этого не происходит. Единственное, о чем мы можем просить: продать квартиру по государственной цене, как это практикуется в отношении некоторых министров или депутатов. Но и это получается очень редко. Пока в нашей стране не дошли до понимания того, что экономику можно возродить только при наличии здорового, образованного и культурного гражданина. Родина не может начинаться с «ниндзи». Молодежь не должна чесать в затылке, отвечая на вопрос, кто победил в Великой Отечественной войне. Сегодня Малый театр как никогда остро чувствует свою миссию.
- О чем ваши «Три сестры», какова главная тема спектакля?
- Во-первых, наш спектакль - о несостоявшейся любви почти у всех действующих лиц. Во-вторых, она - о неустроенности интеллигенции и армии. В-третьих, - о благородстве одних и «неблагородстве» других. В-четвертых, - о провинции.
- Вы - абсолютно чеховский актер, я ожидал, что сыграете Вершинина...
- Во-первых, для этой роли я уже не подхожу по возрасту. Не говоря уже о том, что я вообще себя в ней не вижу. Кроме того, я же начальник, потому нельзя под себя грести. Я для себя решил: одна роль раз в два года. Нельзя сыграть все, что хочется. Кроме того, у нас много хороших актеров.
- А как Вам вообще играется в своих постановках?
- Я попробовал это делать в «Чайке» и в последнем водевиле «Таинственный ящик». Это очень трудное дело. Но поскольку этот водевиль жил во мне 25 лет, я решился в нем сыграть. Тридцать с лишним лет назад мы планировали его поставить, причем играть вместе с «Пучиной», как это было принято в русском театре: драма и водевиль в один вечер. Не вышло. Потом я поставил его в училище. И тогда увидел, что это - тема! Тема, которая актуальна всегда - о судьбе актера. Мы решили его поставить еще и потому, что у нас в театре есть замечательный оркестр. Мне хотелось, чтобы он зазвучал в полную силу. Более того, он стал главным действующим лицом спектакля.
- Юрий Мефодьевич, не могу не спросить о том, что тревожило всех нас, начиная с лета. Как писала пресса, Вас увезли со съемок «Чайки» в тяжелом состоянии. Как чувствуете себя сейчас?
- Чувствую себя хорошо. А в то время даже не предполагал, что все было настолько серьезно. Я очень благодарен всем, кто поддержал меня тогда. Скажу честно, что мне очень не понравилась волна, которая поднялась в прессе в те дни. Доходило до того, что репортеры прорывались ко мне в палату или фотографировали через открытую дверь... Наверное, деньги зарабатывали. Но в целом я был потрясен вниманием людей, зрителей. На улицах до сих пор спрашивают о здоровье. Это очень дорогого стоит… А тогда, повторяю, было непросто: мне надо было срочно оперироваться. Решено было сделать это в Италии. Я очень благодарен людям из съемочной группы фильма «Московская сага», которые мне очень помогли тогда. И МИДу, который сделал визу за четыре дня. А когда мы с женой прилетели в Милан и не знали поначалу, куда податься, то первые слова, которые я услышал, были на чисто русском языке: «Юрий Мефодьевич, здравствуйте!» Оказалось, что в клинике, где мне предстояло оперироваться, работают двое русских врачей - Игорь и Борис. Кстати, оба из Новосибирска, почти мои земляки. Их там очень ценят. «Погрузили» в машину, привезли в прекрасную клинику в город Бергамо. Не могу забыть тех дней: на первый взгляд грозного, но на самом деле доброго хирурга г-на Рипассини, маму Игоря, которая готовила мне обеды, делала морковный сок! А какого класса там обслуживающий персонал! Ко мне обычно и в наших больницах относятся неплохо, но они-то не знали, кто я такой. В течение нескольких дней заходили в палату через каждые двадцать минут! Ночью даже с фонариком. И Игорь с Борисом каждый день проведывали меня. Мы вспоминали Россию, общих знакомых. Но они - нет-нет, да пощупают пульс...
- У Вас много наград и званий. Как Вы к ним относитесь?
- Нормально отношусь. Когда было празднование 175-летия театра, я попросил коллектив прийти на гала-представление в лучших костюмах и надеть все ордена, медали и почетные знаки, полученные за годы работы в театре. И когда на генеральной репетиции открылся занавес, даже наши работники, сидевшие в зале, ахнули. На сцене все буквально горело! И я видел радость коллег, которые по тридцать лет не надевали свои награды. А ведь это - часть их биографии. Мы стараемся всегда отмечать юбилейные даты работы в театре: от 25 до 70 и далее лет! Представляете себе: 90 лет Евгению Валерьяновичу Самойлову и 60 с гаком лет творческой деятельности! Эти люди - наше национальное достояние! Хотелось бы правда, чтобы к почетным званиям государство могло им дать еще что-нибудь, хоть какие-нибудь льготы...
- А Вам почти полвека работать в одном месте, «в музее» - не скучно? Не хочется что-то новое попробовать где-то на стороне?
- Было время: приглашали в другие театры. А сейчас - в антрепризы. Но я никогда не смогу оставить людей, с которыми мы вместе выдержали многое, прошли полосу неудач, когда нас щипали со всех сторон. Мы устояли и заняли свою достойную нишу. А самое главное: это мой дом. Я пришел сюда в 18 лет.

Вопросы задавал
Павел ПОДКЛАДОВ.

Февраль, 2004 г.

Сегодня в спортивном комплексе «Динамо» (ул Лавочкина, 32)

состоялась встреча по минифутболу между командами московских театров:

Малого, Сфера, РАМТа и Театра на Юго-Западе.

С гордостью за родной театр сообщаем, что наша футбольная команда одержала очередную победу в поединке: Малый – Сфера – со счетом - 3:0, 2:0; Малый – Театр на Юго-Западе со счетом – 1:0; Малый – РАМТ – со счетом 3:1.

Мы вышли в финальный турнир во многом благодаря вашей поддержке на трибунах и в интернете.

Ждем вас снова на стадионе 28 февраля (о времени сообщим дополнительно).

Фотогалерея

14 февраля от всего сердца поздравим Ларису Викторовну Белоокую – Директора-распорядителя Малого театра, заслуженного работника культуры России с днем рождения и пожелаем ей отменного здоровья, радости и добра, удачи во всем!

«135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

НАДЕЖДА АЛЕКСЕЕВНА НИКУЛИНА

«135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

НАДЕЖДА АЛЕКСЕЕВНА НИКУЛИНА

Надежда Алексеевна Никулина — крупнейший талант. По яркости, темпераменту, непосредственности могу ее сравнить с М.Н.Ермоловой, но только она была комической, характерной актрисой. Огромный талант Никулиной недостаточно оценен современниками, быть может, потому, что комическое амплуа не так захватывает, не так будоражит чувства зрителя, как трагическое.
Надежда Алексеевна родилась в Москве 12 августа 1845 года в купеческой семье. Ее первым учителем драматического искусства в театральном училище был артист Дмитриевский, а потом Самарин.
В год смерти Михаила Семеновича Щепкина Никулина окончила театральное училище. Ей тогда исполнилось 16 лет.
Никулина часто бывала в семье М.С.Щепкина с неразлучным другом своих юных лет Гликерией Николаевной Федотовой. Надежда Алексеевна вспоминала, что по субботам в доме Щепкина собиралась масса народу — профессора, артисты, литераторы — и она имела возможность видеть знаменитостей и лучших людей своего времени.
При жизни Щепкина Никулиной, как воспитаннице, приходилось играть крошечные роли; с Михаилом Семеновичем ей довелось играть в мелодраме «Помешанная» и в драматическом водевиле «Матрос».
Творческая жизнь Никулиной тесно связана с А.Н.Островским. Надежда Алексеевна вспоминала с большой теплотой:
«Всегда необыкновенно ласковый и внимательный... Островский пользовался всеобщей любовью... Под обаянием его личности находились все, вплоть до низших служащих театра... А какой деликатный режиссер! На репетициях он никогда не находился на авансцене, а скромно и молча наблюдал позади играющих. Слушает внимательно, а уж после делает указания и замечания.
А когда он сам читал свои пьесы — было настоящее событие.
«Островский читает». Голос у него негромкий, но чрезвычайно выразительный».
Надежда Алексеевна была любимицей Островского еще в драматической школе. Специально для бенефиса Никулиной Островский написал пьесу «Шутники», с которой началось участие Надежды Алексеевны в пьесах Островского, писавшего некоторые роли прямо для нее. Островский относился к Никулиной всегда очень дружески и несомненно имел большое влияние на развитие ее таланта.
В роли Верочки в «Шутниках» она давала образ очаровательной девочки-куколки, наивной, живой, настоящего ребенка. Но кроме огненного веселья, жизнерадостности у нее было много тепла, глубины, необыкновенной искренности, сердечности.
Современник Никулиной поэт А.Н.Плещеев писал об исполнении ею роли Верочки: «Более свежести, правды, искренности нам не случалось встречать в ролях наивной девочки. Казалось, что г-жа Никулина не играет, что она такая и есть на самом деле; ни одной фальшивой, аффектированной ноты, ни тени рутины... Каждая новая роль ее показывает, что она работает над собой, учится, думает, а это, право, такая редкость, что невольно порадуешься этому явлению».
Кроме Верочки для Никулиной были написаны роли Глафиры («Волки и овцы») и Вари («Дикарка»). Никулина все роли получала из рук самого Островского и играла во всех его пьесах: Купаву («Снегурочка»), Поликсену («Правда — хорошо»), Настю («Не было ни гроша»), Мамаеву («На всякого мудреца»), Женю («Трудовой хлеб»), Коринкину («Без вины виноватые»), Смельскую («Таланты и поклонники»), Надю («Воспитанница»), Елену («Женитьба Белугина») и др. Особенно хороша она была в роли Варвары в «Грозе». Эта роль ко мне перешла от Никулиной, которая к тому времени была уже в преклонном возрасте.
Я видела ее в роли царицы Анны в «Василисе Мелентьевой» Островского. Лирика, мягкость, нежность, грусть, огромная жажда любви у молодой женщины, запертой в тереме грозным мужем, привлекали и трогали зрителя до слез. Благородство, гнев, оскорбленное царское достоинство в сцене с Малютой были замечательны по силе контраста с предыдущей сценой. Покорность судьбе, горький нежный упрек в интонации и затаенная любовь к Колычеву, принесшему от царя отравленный кубок, оставляли глубокое впечатление.
Я видела ее в роли Глашки в «Каширской старине» Д. Аверкиева. Русская девушка, огневая, быстрая, ловкая, озорная. Глашка в «Хрущевских помещиках» Федотова — засидевшаяся, откормленная, глупая, неуклюжая девка, дочь кулака, считающая себя умной и красивой. Она кокетничает с молодым барчуком, мечтает выйти за него замуж, изливает в большом монологе свои мечты. Публика заливалась смехом, глядя на эту глупую особь женского пола. Никулина составляла изумительную пару с О. О. Садовской, игравшей ее мать, тоже тупую, но старую, забитую мужем, дуру. Вы сразу видели, что это мать и дочь.
В «Осколках минувшего» Ге Никулина играла характерную роль Абаровой, забитой, бедной женщины. Вдруг вспыхивает в ней чувство человеческого достоинства, и она дает горячую отповедь тому обществу, которое унижало и презирало ее. Переход от комических нот к драматическим был так внезапен, так стремителен и горяч, что ошеломлял зрителей, и зал гремел аплодисментами.
Никулина была чудной городничихой в «Ревизоре» Н. Гоголя. Уверенная в своем превосходстве перед .всеми, мечтающая о поклонниках и соревнующаяся в этом со своей дочерью, она с неподдельным увлечением спорит с ней о том, на кого больше глядел Хлестаков. В азарте она рассказывает о своих победах над ротмистром Старокопытовым и млеет при этом. Все это искренне, убедительно для зрителя, который видел, что разуверить и убедить эту женщину в чем-либо, противном ее пониманию, нет возможности.
В «Плодах просвещения» Л. Толстого Надежда Алексеевна играла толстую барыню — Толбухину. Она необычайно много говорит, всем мешает, пристает, верит непреложно во все явления спиритизма, фантазирует о небывалых проявлениях его.
Причем все, что она играла, было без малейшего шаржа, нажима. Это было художественное отображение.
Надежда Алексеевна до старости сохранила большой темперамент, и, вероятно, поэтому на сцене она никогда не была старухой, хотя играла старух и надевала седой парик. Никулина — вся порыв, движение, огонь, интуиция.
В свой пятидесятилетний юбилей Надежда Алексеевна была полноценной артисткой. В пьесе «Большие и маленькие» Персианиновой, шедшей в этот день, публика с увлечением и удивлением наслаждалась ее темпераментом. Когда она, по роли пожилая дама, услыхав военную музыку, вдруг вскочила и стала говорить, как это увлекает ее, и пустилась танцевать с подлинным огнем, то нельзя было удержаться от оваций, видя этот неувядший источник жизни в изображаемой ею немолодой женщине.
Надежда Алексеевна кроме русских пьес переиграла бездну ролей западного репертуара, везде тонко чувствуя особенности изображаемого лица.
Никулина очень любила наряжаться на сцене и обожала роли, где можно было переодеваться по пять-шесть раз. Часто она говорила: «Ну что это за роль! Не хочу ее играть. Там надеть нечего». Она ни за что не хотела играть роль в «Хрущевских помещиках»... «Не хочу одеваться уродом». Потом, после долгих упрашиваний, она эту роль сыграла и полюбила ее.
Надежда Алексеевна была чудесным товарищем, о котором я вспоминаю всегда с глубокой благодарностью. Мне приходилось играть с ней одну и ту же роль, но она никогда не позволяла дублировать, а всегда заявляла, чтобы я играла с ней в правильную очередь. Не знаю, кто еще другой мог так относиться к молодой нетитулованной актрисе. Для такой большой артистки, как Никулина, это было необыкновенно по-товарищески.
Когда я играла Лизу в «Горе от ума», Никулина смотрела из-за кулис и слезы градом катились у нее. Она говорила: «Я вспоминаю, как я играла, я больше никогда не смогу играть». И позднее, когда я после нее получила роль городничихи, она была ко мне необычайно доброжелательна.
Федотова рассказывала мне, что Никулина играла с ней вместе Лелечку в «Блуждающих огнях» Л. Антропова. Это сильная драматическая роль. Живая, веселая девочка превращается в глубоко страдающую женщину, когда узнает, что ее сестра отняла у нее мужа. Федотова играла ее сестру, блестящую кокетку. Гликерия Николаевна говорила, что во время их объяснения она не могла справиться с собой и плакала горькими слезами, слушая Никулину, — так это было глубоко искренне, трогательно.
В жизни Надежда Алексеевна была всегда веселая, жизнерадостная, прекрасная гостеприимная хозяйка. Скромная и простая в обращении со всеми, она не кичилась своими исключительными дарованием и успехом. У нее всегда собиралось большое общество. Под пасху бывала большая компания, среди которой неизменно присутствовал Н. Ф. Горбунов — блестящий рассказчик-актер. Они ходили в Кремль — главным образом потолкаться среди народа. Возвратившись оттуда. Горбунов развлекал всех своими рассказами, сюжет которых он только что подслушал.
За год до смерти Надежды Алексеевны Никулиной, в 1923 году, в Малом театре состоялся торжественный спектакль, в котором принял участие и Художественный театр.
Этим спектаклем отмечался юбилей Г. Н. Федотовой и Н. А. Никулиной — шестидесятилетие их служения родному русскому театру.

Сегодня в Центральном Доме актера, что на Старом Арбате, открылась ежегодная выставка «От эскиза до спектакля», где были показаны работы постановочных цехов и мастерских московских театров.

Фотогалерея.

Сегодня в Центральном Доме актера, что на Старом Арбате, открылась ежегодная выставка «От эскиза до спектакля», где были показаны работы постановочных цехов и мастерских московских театров. Выставка эта приурочена к началу очередного сезона в Доме актера и на ней столичные театры представляют реквизит и бутафорию своих спектаклей, искусство грима, шляпы и костюмы, всю технологию изготовления.
Малый театр уже в четвертый раз демонстрирует искусство и умение своих художников, бутафоров, мастеров по пошиву, гримеров и мебельщиков… На этот раз коллектив нашего театра показал коллекцию из нового спектакля «Свадьба, свадьба, свадьба!», премьера которого состоялась на сцене филиала в конце 2004 года.
На открытии выступили народные артисты России Т.П.Панкова, Л.В.Юдина и В.К.Бабятинский, заслуженная артистка России В.В.Светлова, художник А.К.Глазунов, и другие.
Экспозиция продлится до 15 февраля.


Фотогалерея.

14 февраля 2005 года в 12.00, в ДС «Динамо» пройдут игры первого этапа «Зимнего кубка» по минифутболу

ПРИХОДИТЕ ПОДДЕРЖАТЬ КОМАНДУ МАЛОГО ТЕАТРА!

14 февраля 2005 года в 12.00, в ДС «Динамо» пройдут игры первого этапа «Зимнего кубка» по минифутболу!

Наша группа:
- Малый театр
- РАМТ
- театр Сфера
- участник «вне конкурса»

Участник «вне конкурса» ещё не определён.

Адрес: Москва, ул.Лавочкина, 32

Проезд: ст.м.Водный Стадион, далее авт.70, 698 до ост. «Ул.Лавочкина» или: ст.м.Речной Вокзал, далее пешком

Актёры, занятые в спектаклях с 15 по 20 февраля 2005 года.

Актёры, занятые в спектаклях с 15 по 20 февраля 2005 года.

15 февраля, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, Л.В.Юдина, Т.П.Панкова, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, А.М.Жарова, Н.П.Швец, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, М.Г.Фоменко, А.Ю.Ермаков, П.В.Абрамов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев.

15 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Усилия любви…»: Д.Н.Подгорная, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, О.Г.Жевакина, В.Г.Зотов, Д.А.Жулин, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, М.Г.Фоменко.

16 февраля, основная сцена, «Таинственный ящик»: О.Л.Пашкова, И.В.Иванова, В.В.Андреева, А.В.Клюквин, Э.Е.Марцевич, А.Е.Фаддеев, А.Ю.Ермаков, Б.В.Клюев, А.С.Кудинович, П.В.Абрамов.

16 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Свадьба, свадьба, свадьба!»: Е.Г.Харитонова, А.Н.Евдокимова, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, С.Г.Аманова, М.А.Стерникова, М.И.Фомина, Н.П.Швец, З.Е.Андреева, А.С.Потапов, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, А.К.Вахтеров, В.А.Коняев, А.В.Коршунов, А.М.Торопов, К.В.Демин, В.В.Бунаков, В.А.Дубровский, Д.Д.Кознов, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов, А.Н.Анохин, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, Е.В.Арановский.

17 февраля, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, О.В.Молочная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.

17 февраля, сцена сцена на Б.Ордынке, «Пучина»: О.А.Чуваева, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, Д.Н.Подгорная, Е.М.Базарова, Н.П.Швец, Е.О.Порубель, И.А.Жерякова, Л.В.Ещенко, С.С.Симакина, Полина Бородкина, А.В.Коршунов, Д.Н.Зеничев, В.А.Баринов, В.А.Дубровский, А.К.Вахтеров, В.А.Сафронов, С.Л.Тезов, П.Д.Складчиков, С.А.Коршунов, Д.Н.Солодовник, студ.Кадыров, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, П.В.Абрамов, Умаров Феликс.

18 февраля, основная сцена, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.И.Бочкарев, О.В.Доброван, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, В.В.Дахненко, Ю.Б.Ильин, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, П.В.Абрамов, В.А.Андрианов.

18 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, С.Г.Аманова, Ю.В.Сафронова, А.И.Ларина, М.А.Стерникова, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, С.С.Симакина, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Баринов, К.В.Дёмин, Д.Д.Кознов, Д.Н.Солодовник, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, С.А.Вещев, А.Е.Фаддеев, Е.В.Арановский, В.А.Ильичев.

19 февраля, основная сцена, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Г.Я.Дёмина, Л.С.Аникеева, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, С.А.Коршунов, Д.А.Жулин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.

19 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Корсиканка»: Е.К.Глушенко, В.А.Баринов, Б.В.Клюев, В.А.Коняев, Д.Н.Зеничев, В.А.Дубровский, П.Д.Складчиков.

20 февраля, основная сцена, утро, «Недоросль» спектакль: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Н.Н.Верещенко, А.М.Жарова, И.В.Иванова, С.С.Еремеев, Д.Н.Солодовник, О.С.Мартьянов, В.А.Сафронов, В.Г.Зотов, А.С.Потапов, Д.Н.Зеничев, А.М.Торопов, В.А.Коняев, А.Т.Манке, В.А.Ильичев, И.С.Григорьев.

20 февраля, основная сцена, вечер, «Царь Иоанн Грозный»: Е.Г.Харитонова, Ю.В.Сафронова, Н.Н.Верещенко, Я.П.Барышев, Г.В.Подгородинский, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, Б.В.Клюев, А.Ю.Ермаков, К.В.Демин, В.Г.Богин, А.В.Коршунов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, А.Н.Анохин, Вл.Б.Носик, П.Д.Складчиков, О.С.Мартьянов, В.В.Бунаков.

20 февраля, сцена на Б.Ордынке, «Усилия любви…»: Д.Н.Подгорная, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, О.Г.Жевакина, В.Г.Зотов, Д.А.Жулин, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, М.Г.Фоменко.

ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА



В четверг президент России Владимир Путин встретился с театральными деятелями - Александром Калягиным, Олегом Табаковым, Марком Захаровым, Валерием Фокиным, Юрием Соломиным, Кириллом Лавровым.

ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА

В четверг президент России Владимир Путин встретился с театральными деятелями - Александром Калягиным, Олегом Табаковым, Марком Захаровым, Валерием Фокиным, Юрием Соломиным, Кириллом Лавровым. Среди приглашенных был также директор «Эрмитажа» Михаил Пиотровский. За несколько месяцев ожесточенных споров вокруг «реформы театра» правительству и деятелям культуры прийти к компромиссу так и не удалось. Дело шло к «культурной революции». Но как оказалось, судьба любой реформы в нашей стране (в том числе и театральной) зависит только от одного человека. И вы его знаете.

На встрече Путина и театральных деятелей из печатных изданий присутствовали только «Известия». Пятнадцать минут пообщавшись с театральными деятелями в присутствии прессы, Владимир Путин остался с ними наедине. За час были решены все проблемы, которые мучили театральных деятелей в течение нескольких месяцев. После встречи они вышли с просветленными лицами.

Обеспокоенные «реформой учреждений социальной сферы», куда входит и театр, театральные деятели несколько месяцев били тревогу. Были митинги, письма протеста (даже в ЮНЕСКО с предложением внести русский репертуарный театр в список «нематериального наследия человечества»), гневные интервью. Деятели театра были так взволнованы по нескольким причинам: в результате реформ здания театров могут быть перепрофилированы. То есть вместо театра, который признан художественно несостоятельным, вполне может впоследствии функционировать дискотека или казино. Планировалось также создание попечительского совета, который имеет неограниченные функции контроля за репертуаром и средствами театра. И третье - внебюджетный счет театра должен был попасть под надзор государства: за спонсорскими деньгами, которые получает театр, устанавливается строгий контроль.

Президент собрал театральных деятелей на следующий день после публикации интервью Александра Калягина в «Известиях» «Театру уготован летальный исход» (среда, 9 февраля) и его обращения к Михаилу Фрадкову - пообщаться на тему «усовершенствования юридических и правовых форм существования учреждений культуры».

Вместо Фрадкова с деятелями культуры пообщался Путин. В результате президентом был предложен следующий компромисс. Внебюджетный счет останется, попечительский совет не станет надзирать за репертуаром, а будет осуществлять лишь контроль за средствами. И даже называться станет по-иному: что-то вроде «наблюдательного совета». После общения с президентом театральные деятели, вышедшие к прессе, по-театральному не стеснялись в выражениях своего восторга.

Зал, где президент принял деятелей театра, небольшой: шикарные хрустальные люстры, круглый стол с табличками, где указаны фамилии приглашенных. Появление Владимира Путина предварило нещадное щелканье фотоаппаратов. Путин вошел, а за ним - вереница деятелей нашей культуры: Владимир Владимирович приветствовал, каждого отдельно. С Марком Захаровым о чем-то коротко поговорил, не отпуская его руки. Когда все сели согласно табличкам, Путин начал разговор: «В обществе довольно активно развивается дискуссия по поводу усовершенствования юридических и правовых оснований существования учреждений культуры», - начал президент. Путин понимает обеспокоенность тех, кто хочет исключить неверные шаги и возможный ущерб русской культуре. Цель государства: усовершенствовать способ существования учреждений культуры и обеспечить к ним максимальный доступ. «Я в вашем распоряжении», - произнес Путин, и на этих словах журналистов попросили покинуть место дискуссии и ждать ее результатов.

Основной проблемой диалога между деятелями театра и реформаторами (по крайней мере публичного) было то, что актеры и режиссеры не очень понимали юридический язык представителей Министерства экономики, а реформаторы не очень разбирались в специфике существования театра. Диалог почти всегда сводился к несоприкасающимся монологам.

После встречи складывалось ощущение, что деятели культуры радовались буквально всему: и лестной для них мизансцене, и благополучной развязке пьесы, и хорошей игре актеров. Для полноты картины не хватало, пожалуй, только бурных и продолжительных аваций.


Артур СОЛОМОНОВ
09:28 11.02.05
Известия.RU

Сегодня, 11 февраля, отмечает свой день рождения народный артист России Александр Викторович Коршунов — изумительный актер, блестящий режиссер и прекрасный педагог Щепкинского училища. Представитель славной театральной династии Еланских-Судаковых-Коршуновых — сам Александр Викторович на сцене неустанно подтверждает свое право быть почетным членом своей знаменитой семьи. Пожелаем актеру отменного здоровья, душевного равновесия, хорошего настроения и новых премьер!

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ФЕДОР ПЕТРОВИЧ ГОРЕВ

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ФЕДОР ПЕТРОВИЧ ГОРЕВ

Бывают таланты, опрокидывающие все каноны и представления о школах. Таков был Федор Петрович Горев. Его таланту была свойственна огромная сила интуиции, глубина и верность проникновения в сущность создаваемого сценического образа. Можно смело сказать: не Горев вел свой талант, а талант Горева владел им безраздельно, необъяснимо властно. Когда Горева спрашивали: «Как вы достигли этого? Где вы об этом читали?» —он спокойно отвечал: «Из роли. Роль читал». И ему можно было верить, потому что, вероятно, Гореву и не приходилось ничего читать, кроме ролей.
У Горева был обширнейший круг знакомства, его знали всюду и везде, и он держал себя со всеми удивительно просто, хотя с известным достоинством, но без всякой заносчивости. Многие недопонимали простоты Горева и считали его недалеким, и это, конечно, неверно. Федор Петрович не получил образования, и он не скрывал этого, спрашивая открыто у других о том, чего не знал. Вот эта-то простота и могла производить впечатление некоторой его недалекости. Но у Горева были мудрость и чуткость таланта, заменявшие ему образование.
Творчество Федора Петровича было захватывающим, искренним и волнующим. Интуитивное творчество — не правило в искусстве, а исключение, и было бы грустно, если бы актеры, не обладая горевским талантом, подражали бы лишь его
поведению.
Горев, вероятно, до конца и не понимал всей огромности, всей силы, всей исключительности своего таланта и относился к нему небрежно, не берег его, не развивал, а щедрой рукой рассыпал, разбрасывал его и исчерпал без остатка.
Его дарование было светом не звезды, а светом блестящего Ослепительного, мгновенно промелькнувшего метеора, несмотря на то, что на сцене одного только Малого театра он выступал в течение шестнадцати лет в ролях первого любовника.
У Федора Петровича были все данные занимать амплуа любовника и классического героя. Он был очень красив и элегантен: правильный, хоть с небольшой горбинкой нос, выразительные красивые глаза. Горев обладал прирожденной артистичностью. На сцене он мог быть пылким, страстным, нежным, благородным, жертвенным, мог быть настоящим героем, способным на самые великодушные поступки. В жизни Федор Петрович был сгустком человеческих слабостей, недостатков и достоинств, более ярких, чем в обычных людях.
Слово «богема» не только подходило к Гореву —он был воплощением прежней актерской богемы —- с кутежами, картами, с даром потерянным временем в бесшабашном угаре среди компаний, в которых «все свои» и где, в сущности, мало знают друг друга, где легко занимают деньги без отдачи и с такой же легкостью раздают свои направо и налево, не считая их, когда они есть. И надо только удивляться устойчивости дарования Горева. При таком образе жизни читать и работать не хватало времени. Актеры полагались на вдохновение, которое не всегда и не ко всем приходило, но Федор Петрович долгое время был счастливым исключением, пока не пришел и его час.
Кто же открыл Горева? Актер Докучаев! Тот самый Докучаев, фамилия которого упоминается у Сухово-Кобылина, когда Расплюев жалуется: «После докучаевской трепки не жить».
Докучаев — провинциальный актер прошлого столетия. Однажды, играя в уездном городе Сумы (прежней Харьковской губернии), Докучаев с группой товарищей-актеров случайно попал в мануфактурную лавку и обратил внимание на молодого приказчика, с шутками и прибаутками я в то же время со всей серьезностью убеждавшего покупательницу — простую женщину — в добротности приобретенного ею ситца. Докучаев был поражен внешностью этого юноши, его врожденной пластичностью и свободой движений, красотой его лица и фигуры. Юноша оказался сыном хозяина лавки — бывшего солдата из кантонистов. Было совершенно ясно, что юноша вполне удовлетворен своим положением и не мечтает о большем. И вот тут-то актер Докучаев «запел сладким голосом змия-искусителя».
Он пригласил юношу в театр, дав контрамарку.
С этого момента перевернулась вся жизнь молодого приказчика в Сумах — будущего Ф. П. Горева. Он познакомился с театром и вкусил его «отраву». Докучаев же в своем «искушении» пошел дальше. Он дал юноше несколько маленьких ролей, начитал ему их, показал, как держаться на сцене. Ученик, подобно губке, впитывал в себя все, что преподавал ему его учитель, и все воспринимал легко и быстро. Убедившись в талантливости своего ученика, Докучаев увез его в Харьков и определил в труппу антрепренера Дюкова, и... Горев стал профессиональным актером.
В Малый театр он попал тридцати лет в 1880 году сложившимся актером с четырнадцатилетним профессиональным стажем. Четырнадцать лет актерской жизни у Федора Петровича прошли на подмостках огромной российской провинции, они сдружили его со множеством провинциальных актеров и прочно привязали его сердце к товарищам и соратникам первых лет артистической работы.
Провинциальные скитания Горева полны приключений, горестных страданий, часто нужды, артистических взлетов и достижений, порой ослепительных успехов. Во всех заметках и статьях о творчестве Горева единодушно отмечается его необыкновенный талант, талант кристально чистый и живой, талант широчайшего диапазона от высокой трагедии и драмы до водевиля. В водевиле актеру дается полная свобода, и часто играемое «что» заменяется «как». Горев был неисчерпаем в своем веселье и изощрен в сценическом выражении водевильных тонкостей: искренно увлекался сам и увлекал за собой всех.
Старые товарищи по провинциальной сцене вспоминали Горева как человека с добрым и великодушным сердцем. И в самом деле у него было хорошее сердце. Однажды в одном из ресторанов во время кутежа Горев обратил внимание на способного юного скрипача и поговорил с ним. Этот скрипач рассказал Гореву свою трудную, невеселую жизнь. Юноша приехал в Москву из какого-то еврейского местечка в надежде учиться музыке, но жить ему было негде, денег не было, и его, как еврея, в Москве не прописывали. В дореволюционное время в Москве могли жить евреи, только имеющие права купцов первой гильдии или же крещеные. Оказалось, что юноше и в ту ночь негде было ночевать. Горев забрал его к себе домой, а на следующий день, надев фрак, поехал к московскому градоначальнику хлопотать о прописке скрипача. Градоначальник предложил Гореву усыновить молодого скрипача, предварительно окрестив его в православную веру. Горев так и сделал. Он не ошибся в способностях своего неожиданного приемного сына, вовремя поддержав его: приемный сын Горева — ныне народный артист СССР, великолепный дирижер Большого театра Ю.Ф.Файер.
У Горева была способность искренне и глубоко раскаиваться и чувствовать свою вину. Однажды, спускаясь по театральной лестнице, я почувствовала, как кто-то сзади больно ущипнул меня. Несмотря на свою молодость и крайнюю застенчивость, я вдруг мгновенно вскипела и, полная негодования, повернулась и... увидела Горева!
— Как вам не стыдно! — сказала я ему очень горячо. Горев был ошеломлен силой моего негодования, на секунду даже растерялся и стал усиленно извиняться. Я никак не могла
успокоиться.
— Ну, простите меня, простите, — все повторял он. — А в знак того, что я ничего дурного не думал и не хотел, я буду сейчас играть для вас.
Он привел меня за кулисы. Был его выход. Шла пьеса «Жизнь Илимова» В. Лихачева. В этой пьесе была волнующая сцена, и Горев так вдохновенно сыграл эту сцену, что я забыла свою обиду. А он, отыграв, обежал кругом сцены и, войдя в левую кулису, где стояла я, спросил:
— Ну что, простила?
Не только я, но многие прощали Гореву его промахи, потому что на сцене он был истинный волшебник и заставлял восхищаться и удивляться своей подлинной жизнью в ролях.
У каждого художника сцены есть свой особый подход к созданию сценических образов. Очевидно, роль властно овладевала Горевым, и это рождение образа не было уж таким простым и у него.
Актер Хлебников рассказал мне, как он случайно был свидетелем «метода» работы Горева над ролью. Федор Петрович репетировал в театре большую ответственную роль. Был он какой-то необычайный, задумчивый, рассеянный. В тот день Хлебников с Горевым после репетиции пошли в ресторан. Играли на бильярде. Горев, в обычные дни прекрасный игрок, играл в этот день вяло, неохотно и вдруг, бросив кий среди игры, сел в кресло, сказал «Погоди» и, забыв о Хлебникове, устремил взгляд на пустую стену. Сидел долго, молча, с открытыми глазами. Потом вдруг вскочил: «Да, теперь я знаю, что нужно». Как будто на пустой стене ресторана он увидел всю свою роль, ее сценическую жизнь, а увидев и поняв, освободился от какой-то тяжести, угнетавшей его, и... стал снова прежним Горевым. Отсюда можно уже понять, как была богата, разнообразна, чутка его фантазия, его чувство видения.
Чувство видения жизни сценического образа и умение перебросить это за рампу у Горева достигало такой правды и было так художественно тонко, что зрительный зал и мы, актеры, следили за его игрой с затаенным дыханием. Помню, шла пьеса из времен Византийской империи — «Теофано» Аверкиева, — в которой Горев играл императора Никифора-Фоку. Представьте себе византийский дворец, пустынный и мрачный. Император Никифор-Фока — Горев крадется по залам этого дворца, и кажется ему: вот-вот из-за какого-нибудь угла, из складок портьеры блеснет предательский кинжал. Никифор-Фока — Горев полон страха перед этим. Все это отражалось на лице актера. Он создавал такое настроение, что, когда падал занавес, публика некоторое время сидела в оцепенении. Даже нам, актерам, делалось жутко, мы забывали о сцене и чувствовали себя свидетелями подлинной жизни византийского императора. После спектакля к Гореву пришел за кулисы профессор историк, знаток Византии, и стал спрашивать, как ему удалось создать такой верный психологический рисунок образа императора.
— Вы точный портрет Никифора-Фоки! — сказал профессор Гореву.
— Я читал роль,— ответил тот.
Когда великолепный, сверкающий талант Горева звучал в ансамбле с гениальностью М. Н. Ермоловой, то игра Федора Петровича достигала вершин искусства. Горев и Ермолова как бы дополняли друг друга. В пьесе «Якобиты» Ф. Коппе Мария Николаевна Ермолова играла якобитку — защитницу Иакова Стюарта (как известно, казненного на плахе), которая пытается поднять восстание в пользу Иакова, а Горев играл слепого старика Ангуса. Их диалог достигал такой силы, такой правды звучания, доходил до таких художественных высот, что зрители забывали о сцене, и если бы Горев и Ермолова сделали бы только знак, то все зрители без исключения бросились бы, не рассуждая, на защиту Иакова Стюарта.
Маркиз де Тремуйль в пьесе «Граф де Ризоор» В. Сарду в исполнении Горева был придворный блестящий кавалер, владеющий шпагой и мечом, кутила, беспутный и вместе с тем благородный человек. Он великолепно умел носить костюм и по манерам и тону выглядел, как настоящий вельможа при дворе. Откуда все это у него было? Когда у него спрашивали: «Федор Петрович, как вы изучаете роль?» Он отвечал: «Как? Выучу и пойду играть».
Я вспоминаю игру Горева вместе с Южиным в пьесе «Рюи Блаз» В. Гюго. Южин играл Рюи Блаза. В сцене в сенате Южин, который в это время находился в полном расцвете таланта, казалось, затмил Горева. Когда он кончил свой монолог, к нему подошел Саллюстий; его играл Горев, играл очень просто, но в этой простоте он был страшен и неповторим. Я даже не могу рассказать, как он достиг этого. И вот, когда Саллюстий, желая указать Рюи Блазу его место, место лакея, говорил ему: «Закрой окно» и «Подними платок», то в его спокойствии была такая сила, что Южин со своим великолепным голосом, огромным темпераментом бледнел в этой роли перед Горевым. Лучшие горевские роли и уж, конечно, его роли в классическом репертуаре были огромными полотнами непревзойденного художника, они дышали правдой жизни, тонкостью художественной отделки деталей. А его паузы, знаменитые полнозвучные горевские паузы! Зрители специально ходили в театр, чтобы «послушать» их.
Иногда на сцене секундная пауза кажется вечностью; горевские же паузы нередко достигали пяти минут. Эти паузы жили, волновали, потрясали и заставляли зрителя следить за каждым движением артиста с напряжением и глубоким вниманием. Ибо пауза не есть пустота или перерыв — это самая напряженная жизнь на сцене, требующая от актера истинного вдохновения и высокой техники.
Горев замечательно играл неврастеников. В его исполнении была большая глубина, необыкновенное благородство, сила темперамента и пылкость, он мог истерзать души зрителей.
Горев играл в пьесе «Порыв» Н. Ракшанина. По ходу действия он за кулисами после бурной сцены должен был убить, не помню уж, свою жену или возлюбленную. Публика не знала, что делалось за кулисами, но, когда он выходил, сразу чувствовалось, что человек этот совершил какое-то преступление. Горев выдерживал громадную паузу. Руки его тряслись, лицо было бледно, в глазах застыл ужас. Он с трудом закуривал папиросу. Эта пауза потрясала, и ради нее ходили по нескольку раз смотреть Горева в роли Томилина.
Но у Горева были так же и плохо сыгранные роли. Ему не удавались роли jeune premier. В этих ролях он начинал «ломаться» (как писал Белинский о Мочалове), и в его голосе появлялся «петух».
Из провинции еще в 1879 году Федор Петрович Горев был приглашен на Александрийскую сцену Петербурга, но пробыл там только год, потому что «не нашлось для него роли». И когда он в 1880 году перешел в Москву в Малый театр, он стал любимцем московских зрителей; он радовал их своим великолепным Чацким, волновал своим исполнением многих шиллеровских ролей, среди которых был и «горевский» тонкий, блестящий Мортимер из «Марии Стюарт»; позже он утвердил себя и прекрасным исполнением Репетилова в «Горе от ума» и целой галереей мастерски созданных самых разнообразных ролей, в которые он вносил прежде всего искренность переживаний, темперамент, верность образу и простоту слова. Горев, как истинный художник сцены, обладал тонким чутьем и понимал, что только искреннее, душевное слово доходит до зрителя и покоряет его правдой, человечностью. Но как художник он чувствовал и границы простоты и был далек от вульгарности и ложного правдоподобия — он был истинный реалист в искусстве. Горев был артист сложной и тонкой техники, и все это шло у него не от образования, не от холодного ума, а от интуиции, от мудрости и широкого дыхания его необыкновенного дарования.
На сцене Малого театра Горев в первый раз проработал больше десяти лет и, не поладив с начальством, ушел в провинцию, а потом вновь в Александрийский театр, утвердив себя в нем на этот раз как талантливый актер. Но в том же Александрийском театре Гореву пришлось пережить большое унижение:
князь Волконский, назначенный директором императорских театров, не посчитался ни с талантом Горева, ни с его заслугами перед русским искусством и уволил его «за ненадобностью». Неожиданность и несправедливость удара для эмоционального Горева были столь велики, что он не вынес этого, сразу постарел и пошел «на убыль». Защиты, моральной поддержки актерам в то время ждать было неоткуда — каждый актер дрожал за себя, и ни у кого не было уверенности, что на завтра и его не уволят «за ненадобностью».
Алексей Максимович Горький говорил, что человек рождается в сопротивлении окружающей обстановке. Горев уступил. Он не вынес удара, растерялся, не сопротивлялся «неудаче», примирился с ней. Это примирение стало его гибелью, началом заката, хотя в то время ему было только сорок девять лет.
И хотя в 1904 году Горев был вновь принят в Московский Малый театр, но он пришел туда уже как раненый, умирающий лев и быть прежним блестящим Горевым уже не смог.
К чести Федора Петровича нужно сказать, что он не заискивал перед начальством и своими товарищами по столичному театру, сделавшимися за это время «кумирами» московского зрителя. Горев держался с достоинством, больше дружа и общаясь с товарищами прежних лет — артистами провинции, помогая широко каждому забитому жизнью актеру.
У Горева была прекрасная человеческая черта: если умирал кто-либо из его товарищей, он непременно провожал его прах на кладбище; Горев шел за гробом с непокрытой головой и был строгим, задумчивым, углубленным в какие-то свои думы, которые никому не хотел ни рассказать, ни поведать. Словно он предчувствовал, что умрет среди чужих, на больничной койке, и о его смерти узнают случайно.
Умер он 7 июня 1910 года. Как только его не стало, все как будто опомнились — кого они потеряли, и появились некрологи, статьи в газетах и журналах.
Горев радовал и волновал многие годы силой и красотой своего необыкновенного таланта. Он — гордость русского театра, его творчество — крупнейший вклад в сокровищницу русского искусства.

Сегодня в спектакле «Свадьба, свадьба, свадьба!» А.П.Чехова Александр Коршунов впервые исполнит роль Эпаминонда Максимовича Апломбова.

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ОСИП АНДРЕЕВИЧ ПРАВДИН

«К 135-летию со дня рождения Е.Д.Турчаниновой»

Е.Д.Турчанинова

ОСИП АНДРЕЕВИЧ ПРАВДИН

Когда вспоминаешь своих ушедших товарищей по Малому театру, то понимаешь, насколько мы небрежны и как мало ценим общение с талантливыми людьми. Видимо, это общение было настолько привычным, естественным, нормальным, и, главное, — казалось все долговечным, непрерываемым... Но люди уходят, и только наша память восстанавливает их живые образы.
Осип Андреевич Правдин был одним из крупнейших актеров Малого театра. Это был актер большого плана, широкого артистического диапазона и предельного чувства реализма. На сцене Малого театра Осип Андреевич проработал сорок три года из пятидесяти лет своей артистической деятельности. За эти годы перед Правдиным прошли разные театральные направления. Но артист сумел пронести неизменными свои симпатии к здоровому и светлому реализму. «Реализм — это единое на потребу русскому театру», — говорил обычно Осип Андреевич, отдавая вдохновение и мастерство реалистическому русскому театру.
Отличительным свойством характера Осипа Андреевича Правдина были живое восприятие окружающей среды и заразительная веселость.
Он полнокровно жил каждую секунду, с интересом погружаясь в гущу жизненных явлений, событий, серьезно и вдумчиво относясь к причинам и следствиям этих явлений. Он все анализировал, сопоставлял и артистическим чутьем отбирал из жизни самое характерное и нужное для творчества. Вот почему сценические образы Правдина были всегда верны и овеяны дыханием жизни.
Осип Андреевич лично знал Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, А. Ф. Писемского, А. П. Чехова. Был Членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. Сам выступал на литературном поприще, опубликовав ряд статей на театральные темы и переведя на русский язык несколько пьес (среди них «Вечерняя заря» А. Бейфейна, шедшая на сцене Малого театра).
Для Правдина слово жить — значило узнавать и познавать, все видеть самому, быть в движении, в путешествиях, поездках. И каждый свой отпуск он уезжал или в гастрольные поездки по России с группой товарищей, или же за границу — в Италию и во Францию, где изучал западное театральное искусство и, погружаясь в «глубины прошлого», бродил по музеям и картинным галереям. Его непоседливый характер в один из отпусков занес его даже в Египет.
Осип Андреевич придавал огромное значение разностороннему развитию актера и утверждал, что для овладения актерским искусством кроме таланта нужна школа. Сам Правдин был актером без школы, человеком практики в сценической работе как почти все актеры его поколения. Вся его жизнь, работа были для него многолетней школой — он учился не переставая и неустанно отшлифовывал свой талант.
Правдин родился 29 июня 1848 года в обеспеченной семье. По желанию своего отца, купца Трейлебена (фамилия Правдин — псевдоним артиста), он должен был поступить в Морской корпус и начать жизнь, далекую от театра. Но случилось так, что Осип Андреевич в юности однажды участвовал в любительском спектакле в дачном месте под Петербургом. Это решило его судьбу. Театр и актерская работа сделались для него единственным смыслом жизни. Его желание и воля оказались сильнее родительской власти.
Участие в любительских спектаклях привело его на казенную сцену в Гельсингфорсе. (Это было еще тогда, когда актеры играли при свете масляных ламп.) Позже он играл в Киеве, Новочеркасске, Тифлисе, Петербурге, выступая в водевилях, легких комедиях и даже в оперетках. Но все это были искания и пробы. Только на тридцатом году жизни Осип Андреевич нашел свое призвание, а осознал себя как актер высокой комедии лишь с вступлением в труппу Малого театра.
В Малом театре каждому дебютанту нужно было показать себя в трех вещах.
Первый дебют Правдина состоялся 5 марта 1878 года в пьесе А. Плещеева «Мужья одолели». Он играл Ивана Ивановича Шмерца — обрусевшего немца и был, по рассказам старших товарищей, неподражаем.
Во второй дебют Осип Андреевич читал «Записки сумасшедшего» Н. В. Гоголя, специально обработанные другом Правдина, талантливым писателем В. А. Слепцовым. (Позднее Правдина «Записки сумасшедшего» читал постоянно и с неизменным успехом по всей провинции знаменитый Андреев-Бурлак.)
В третий дебют Правдин был Аркашкой в «Лесе» А. Н. Островского.
Дебюты прошли превосходно. Правдин был приглашен в труппу Малого театра с окладом 900 рублей в год, 15 рублей разовых и полубенефисом. С этого момента началась его настоящая творческая жизнь.
Вступив в труппу Малого театра, Правдин очень быстро завоевал симпатии зрителей и занял прочное место, как талантливый актер реалистического направления. Он преданно и нежно любил Малый театр, глубоко уважал «Дом Щепкина» и гордился званием артиста Малого театра.
За долгие годы работы на сцене Малого театра Правдин переиграл множество ролей классического и современного репертуара. Причем он никогда не делал разницы между центральными и эпизодическими ролями. Он работал над ними с одинаковым увлечением, отделывал детали и со всей глубиной старался проникнуть в сущность воплощаемого образа. Благодаря присущей Осипу Андреевичу наблюдательности он создал галерею разнохарактерных, типических, жизненных фигур.
Талант Правдина был ярким и разнообразным. Осип Андреевич увлекал своей игрой зрителей, покорял своим темпераментом и правдой, чувством стиля, точным знанием эпохи. Он понимал силу сценической речи. И в самом деле, его речь была великолепной благодаря выразительной и безукоризненной дикции. Его сценические образы всегда поражали тонкостью грима и всего внешнего облика, верного и созвучного до мелочей внутренней правде воплощаемого лица.
Центральное место занимали у Правдина роли классического репертуара: Чугунов («Волки и овцы»), Оброшенов («Шутники»), Корпелов («Трудовой хлеб»). Мирон («Невольницы»), Кучумов («Бешеные деньги»), Василий Шуйский (в «Борисе Годунове» Пушкина и «Дмитрии Самозванце» Островского), городничий («Ревизор»), камердинер Федор Иванович («Плоды просвещения»). Поэтическая душа, склонный к частым переездам, бродяга по натуре учитель Корпелов и страдающий, благородный отец Оброшенов — два чудесных создания Правдина.
Правдин был горячим и постоянным поклонником Мольера. Его Гарпагон («Скупой») и Арган («Мнимый больной») могут быть смело причислены к лучшим образцам исполнения Мольера на русской сцене. Ни одна постановка мольеровских пьес в Малом театре не прошла без участия Осипа Андреевича Правдина.
Роли немцев были его «специальностью», как острили за спиной Правдина его товарищи. В самом деле, он переиграл много немцев: Шааф — («Месяц в деревне» Тургенева), Остергаузен, Брист («Джентльмен», «Старый закал» Сумбатова-Южина), Ютнер («Старый Гейдельберг»), фон Шлетов («Молодежь»), Зихель («Друг Фриц» Э. Шатриана). Последняя роль — одна из признанных жемчужин в репертуаре знаменитого Поссарта. Правдин играл ее замечательно и был очень трогателен.
«Немцы» в исполнении Правдина были разнообразны и колоритны — это были живые, настоящие люди, наполненные кровью и нервами, иногда смешные, немного жалкие, иногда дельцы, но всегда отличные от других в своих национальных особенностях и социальной сущности. Умение Правдина передавать национальный характер сценического образа и его социальная зоркость делали эти сценические образы непохожими один на другой. Мастерство Правдина, яркого художника, всегда поражало и восхищало.
Осип Андреевич хорошо владел несколькими иностранными языками, много читал и был всесторонне развит. Мысль поставить «Венецианского купца» Шекспира на сцене Малого театра в 1916 году принадлежала Правдину. Он считал Шекспира — высшим выражением реализма и был его большим почитателем. Он ратовал за Шекспира на русской сцене, хотя в то время (1900—1916) многие считали великого драматурга устаревшим, предпочитая ему сумеречные пьесы декаданса. А Правдина всегда влекла глубина и полновесность Шекспира, густота и сочность его красок.
В шекспировском репертуаре Правдин исполнял роли Полония в «Гамлете», ткача Основу в «Сне в летнюю ночь», Клотена в «Цимбелине». Шейлока в «Венецианском купце» Осип Андреевич играл в очередь с Южиным. Каждый из них в этой роли был по-своему хорош, и если Южин поражал трагической мощью своего Шейлока и темпераментом, то Правдин, не будучи трагическим актером, поражал глубиной и более верным национальным колоритом.
Осип Андреевич на протяжении всех сорока трех лет работы в Малом театре играл Аркашку Счастливцева в «Лесе» Островского. Этот образ ,все время отделывался им во всех деталях внешнего и внутреннего рисунка, пока не создался замечательный правдинский Аркашка Счастливцев, глубоко человечный в своем «падении», — укор тому социальному строю, тем невыносимым условиям быта, в которых жили и по-своему творили провинциальные актеры.
Преемником Правдина в роли Аркашки Счастливцева был его ученик и прекрасный талантливый актер Николай Капитонович Яковлев, чей талант он всегда особо отмечал. Осип Андреевич был всегда дружески расположен к Яковлеву, много работал с ним, помогая ему расширить свой кругозор, и часто совершал свои путешествия за границу в компании с Яковлевым.
Правдин преподавал на драматическом отделении филармонии и в школе Малого театра. В числе его прославленных учеников, кроме Яковлева, были Е. К. Лешковская, М. А. Потоцкая, Ф. А. Парамонов, А. А. Левшина, И. А. Рыжов, А. Т. Полякова и другие.
Осип Андреевич был блестящим педагогом и чудесным Другом своих учеников. Он верил в молодые силы театра и, зная, как трудно бывает молодым актерам получить большие роли на основной сцене, привлекал к ним способных молодых актеров, когда организовывал летние поездки и давал им в этих ролях творческий простор.
К числу такой молодежи принадлежала и я. Вспоминаю я эти поездки, и возможность свободно творить, и Осипа Андреевича Правдина с глубокой благодарностью.
После революции Правдин не прекращал педагогической работы. Кроме того, он принимал участие во всех делах театра, состоял членом дирекции. Свободные дни он посвящал просмотру спектаклей. И вот на семьдесят третьем году своей жизни, 30 октября 1921 года, Осип Андреевич Правдин в свой свободный вечер смотрел «Посадника» А. К. Толстого. Он заходил во время антракта за кулисы и в этот вечер был живым, веселым подвижным, несмотря на свой возраст. И никто — ни он, ни товарищи — не предполагал, что видятся последний раз. По возвращении домой Правдина постиг удар.
Его смерть потрясла всех своей неожиданностью. Просто не верилось, что Осипа Андреевича вдруг не стало, и почти каждый из нас говорил: «Как? Осип Андреевич? Да ведь я только что виделся, разговаривал с ним?! Не может быть!» Но весть о его смерти была правдой. Со смертью Осипа Андреевича семья Малого театра лишилась большого актера, для которого «Дом Щепкина» был настоящей школой и настоящей alma mater. Заветы Щепкина о реалистическом воплощении образа на сцене были единственным законом, которому Правдин следовал в своем творчестве.

В Щепкинском фойе перед началом спектакля состоится выступление оркестра Малого театра.

Начало в 18.30

В Щепкинском фойе перед началом спектакля состоится выступление оркестра Малого театра.

Начало в 18.30

В программе:

12 февраля
Й.Брамс
«Венгерский танец №1 и №2»
Симфония №3, часть 3

18 февраля
А.Дворжак
«Симфония №9» часть 2
«Славянские танцы» №1, №8

26 февраля
Ф.Лист
Вариации на тему Л.Бетховена
«Афинские развалины»
Л.Бетховен
«Концерт №2 для фортепьяно с оркестром», часть 1
Солист:
Лауреат международных конкурсов,
Солист Московской филармонии
Михаил Рыба