05.01.2007
Подробнее
ЮБИЛЕЙ «СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ»
5 января на сцене филиала Малого театра прошло 600-е представление сказки Е.Шварца «Снежная королева». От души поздравляем всех участников постановки и желаем им дальнейших творческих успехов!
31.12.2006
Подробнее
Уважаемые любители театрального искусства! От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом! Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством! Здоровья Вам и хорошего настроения! до встр
Уважаемые любители театрального искусства!
От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья Вам и хорошего настроения!
до встречи в Малом театре!
Художественный руководитель Ю.М.Соломин
Генеральный директор В.И.Коршунов
От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья Вам и хорошего настроения!
до встречи в Малом театре!
Художественный руководитель Ю.М.Соломин
Генеральный директор В.И.Коршунов
30.12.2006
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ТЕАТР – ЭТО СОПРИКОСНОВЕНИЕ С КОСМОСОМ»
Кажется, что Марцевичу подвластно все. Его любят зрители, уважают партнеры. О большом актере Малого театра рассказывают «Новости культуры»...
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ТЕАТР – ЭТО СОПРИКОСНОВЕНИЕ С КОСМОСОМ»
Сегодня юбилей отмечает Эдуард Марцевич. Актеру исполнилось 70 лет. Вдохновенное лицедейство, юмор и острая характерность. Кажется, что Марцевичу подвластно все. Его любят зрители, уважают партнеры. О большом актере Малого театра рассказывают «Новости культуры».
Он приходит в театр за два часа до начала спектакля. Говорит, важно отряхнуть не только пыль с уличных ботинок, перед сценой надо отряхнуть пыль с души. «Вообще, эта профессия – умение думать сердцем, не мозгом, а именно сердцем. Вот для меня лично – то свойство русского исповеднического начала в русском театре, которое было свойственно всегда. Это откровения самых глубинных болевых точек понимания жизни, человека, его места в обществе, его греха и добра. Это соприкосновение с космосом», – говорит народный артист России Эдуард Марцевич.
Это соприкосновение с космосом – из детства. Марцевич сам из актерской семьи. Вырос в театре. Чуть позже стал заниматься пением, танцами, а вот в чтецкий и драматический кружок отец не пускал, так как не верил в способности сына. Однако настойчивость юного Эдика победила. Как-то заболел актер, и на выездном концерте срочно потребовалась замена. Именно с этого момента началась актерская, пока еще самодеятельная, но уже карьера. Хорошая драматургия, ответственные роли. «Вот такую школу предыдущую я прошел, и в Москву когда приехал, то тут получил сразу удар. В ГИТИСе сказали: у вас умные глаза, но искусством театра вам заниматься не надо. Идите на математический факультет», – вспоминает Марцевич.
На математический не пошел, а пошел в Щепкинское училище и попал на курс знаменитого педагога Константина Зубова. После дипломного спектакля, «Оптимистической трагедии», о Марцевиче заговорили. Стало известно, что его примут в Малый театр. Но он был болен «Гамлетом», и когда Охлопков пригласил его на эту роль в Театр Маяковского, не раздумывал ни минуты. Шекспир, Софокл, Арбузов – это в театре. В кино – «Отцы и дети», «Аннушка», «Война и мир», «Красная палатка». После смерти Охлопкова, которого и по сей день считает самым главным учителем, Эдуард Марцевич вернулся в Малый.
«Все, что он делает, каждая роль все больше и больше доказывает, что мы имеем дело с очень крупным русским артистом», – утверждает народный артист России Юрий Соломин. Сегодня день Эдуарда Евгеньевича расписан по минутам: кино, телевидение, режиссура, но на первом месте, конечно, театр и пять сложнейших ролей классического русского репертуара. «Ведь что такое призвание или талант, или, там, способности? На мой взгляд, какая-то сила сверху и Господь Бог дал тебе какую-то искру для того, чтобы ты служил вот этому делу – театру», – убежден Марцевич.
«Культура», 29.12.2006
Сегодня юбилей отмечает Эдуард Марцевич. Актеру исполнилось 70 лет. Вдохновенное лицедейство, юмор и острая характерность. Кажется, что Марцевичу подвластно все. Его любят зрители, уважают партнеры. О большом актере Малого театра рассказывают «Новости культуры».
Он приходит в театр за два часа до начала спектакля. Говорит, важно отряхнуть не только пыль с уличных ботинок, перед сценой надо отряхнуть пыль с души. «Вообще, эта профессия – умение думать сердцем, не мозгом, а именно сердцем. Вот для меня лично – то свойство русского исповеднического начала в русском театре, которое было свойственно всегда. Это откровения самых глубинных болевых точек понимания жизни, человека, его места в обществе, его греха и добра. Это соприкосновение с космосом», – говорит народный артист России Эдуард Марцевич.
Это соприкосновение с космосом – из детства. Марцевич сам из актерской семьи. Вырос в театре. Чуть позже стал заниматься пением, танцами, а вот в чтецкий и драматический кружок отец не пускал, так как не верил в способности сына. Однако настойчивость юного Эдика победила. Как-то заболел актер, и на выездном концерте срочно потребовалась замена. Именно с этого момента началась актерская, пока еще самодеятельная, но уже карьера. Хорошая драматургия, ответственные роли. «Вот такую школу предыдущую я прошел, и в Москву когда приехал, то тут получил сразу удар. В ГИТИСе сказали: у вас умные глаза, но искусством театра вам заниматься не надо. Идите на математический факультет», – вспоминает Марцевич.
На математический не пошел, а пошел в Щепкинское училище и попал на курс знаменитого педагога Константина Зубова. После дипломного спектакля, «Оптимистической трагедии», о Марцевиче заговорили. Стало известно, что его примут в Малый театр. Но он был болен «Гамлетом», и когда Охлопков пригласил его на эту роль в Театр Маяковского, не раздумывал ни минуты. Шекспир, Софокл, Арбузов – это в театре. В кино – «Отцы и дети», «Аннушка», «Война и мир», «Красная палатка». После смерти Охлопкова, которого и по сей день считает самым главным учителем, Эдуард Марцевич вернулся в Малый.
«Все, что он делает, каждая роль все больше и больше доказывает, что мы имеем дело с очень крупным русским артистом», – утверждает народный артист России Юрий Соломин. Сегодня день Эдуарда Евгеньевича расписан по минутам: кино, телевидение, режиссура, но на первом месте, конечно, театр и пять сложнейших ролей классического русского репертуара. «Ведь что такое призвание или талант, или, там, способности? На мой взгляд, какая-то сила сверху и Господь Бог дал тебе какую-то искру для того, чтобы ты служил вот этому делу – театру», – убежден Марцевич.
«Культура», 29.12.2006
Подробнее
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
30 декабря – день рождения актрисы Малого театра Натальи Леонидовны Борониной. С удовольствием поздравляем Наталью Леонидовну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и творческих успехов!
29.12.2006
Подробнее
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Правительственная телеграмма
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Многогранный талант и яркая индивидуальность позволили вам в полной мере реализовать свой богатый творческий потенциал, завоевать профессиональное признание и искреннюю любовь зрителей. Они высоко ценят ваши роли в театре и кинематографе, интересные режиссёрские работы и авторские программы.
Желаю новых успехов и вдохновения! Поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
В.Путин.
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Многогранный талант и яркая индивидуальность позволили вам в полной мере реализовать свой богатый творческий потенциал, завоевать профессиональное признание и искреннюю любовь зрителей. Они высоко ценят ваши роли в театре и кинематографе, интересные режиссёрские работы и авторские программы.
Желаю новых успехов и вдохновения! Поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
В.Путин.
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Вольность» (1,9 Мб)
«К Чаадаеву» (0,4 Мб)
«Деревня» (1,5 Мб)
«Песнь о вещем Олеге» (2,4 Мб)
«Узник» (0,3 Мб)
«Я помню чудное мгновенье» (0,5 Мб)
«19 октября» (3,5 Мб)
«Пророк» (0,6 Мб)
«Во глубине сибирских руд» (0,4 Мб)
«Анчар» (0,8 Мб)
«На холмах Грузии» (0,3 Мб)
«Зимнее утро» (0,5 Мб)
«Я Вас любил» (0,2 Мб)
«Поэту» (0,4 Мб)
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Вольность» (1,9 Мб)
«К Чаадаеву» (0,4 Мб)
«Деревня» (1,5 Мб)
«Песнь о вещем Олеге» (2,4 Мб)
«Узник» (0,3 Мб)
«Я помню чудное мгновенье» (0,5 Мб)
«19 октября» (3,5 Мб)
«Пророк» (0,6 Мб)
«Во глубине сибирских руд» (0,4 Мб)
«Анчар» (0,8 Мб)
«На холмах Грузии» (0,3 Мб)
«Зимнее утро» (0,5 Мб)
«Я Вас любил» (0,2 Мб)
«Поэту» (0,4 Мб)
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Подробнее
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Подробнее
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Подробнее
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
Подробнее
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
Подробнее
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года!
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года! Эта газета связана с моей молодостью, да и в последующей моей жизни это одна из центральнейших газет. Так что «Правда» у меня и в сердце, и в голове. Я думаю, она и сегодня остается в душе многих и многих людей в России.
Пусть таких людей в наступающем году станет еще больше. Мне хочется и старшему поколению, и молодым, которые читают «Правду» (а я знаю, что они читают!), пожелать сил, здоровья и замечательных свершений в Новом, 2007 году.
Юрий Соломин
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 29.12.2006
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года! Эта газета связана с моей молодостью, да и в последующей моей жизни это одна из центральнейших газет. Так что «Правда» у меня и в сердце, и в голове. Я думаю, она и сегодня остается в душе многих и многих людей в России.
Пусть таких людей в наступающем году станет еще больше. Мне хочется и старшему поколению, и молодым, которые читают «Правду» (а я знаю, что они читают!), пожелать сил, здоровья и замечательных свершений в Новом, 2007 году.
Юрий Соломин
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 29.12.2006
28.12.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
27 декабря Петр Жихарев впервые сыграл роль Королевича в детском спектакле «Сказка о царе Салтане» А.С.Пушкина. Поздравляем актера с его первой большой ролью на сцене Малого театра и желаем ему дальнейших творческих успехов!
Подробнее
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 года
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью...
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью. «Где моя сумка, детка?» - вопрошает она, и я в растерянности начинаю крутить головой. И хотя я не знаю, где что лежит в ее гримерной комнате, командирский голос Людмилы Петровны не оставляет выбора: сумку надо найти...
Народная артистка России, лауреат государственной премии. Палитра ее ролей - от Розы в «Маленьком принце» до Филицаты в «Правда - хорошо, а счастье лучше». Актриса только что снялась в новом блокбастере у Егора Кончаловского и сыграла бабушку в фильме по роману Гончарова «Обрыв», ее Конягину в сериале «Казус Кукоцкого» уже успела оценить публика. И вот новая премьера, на этот раз театральная, - Анна Андревна в «Ревизоре» в ее родном Малом театре...
- Людмила Петровна, вы окончили Щепкинское училище, но в Малый театр пришли не сразу. Почему?
- Там просили немного подождать. А меня тогда приглашали абсолютно все театры, куда показывался курс. Я подумала - зачем ждать? И пошла путешествовать по театрам. Выбрала Театр им. Станиславского, но не угадала: Борис Александрович Львов-Анохин видел во мне только комедийный талант. А я, в те времена высокая, худая, романтическая девушка, мыслила себя кем угодно, только не комедийной артисткой\' Он сразу ввел меня в «Энциклопедиста» вместо Дзидры Ри-тенберг, жены Урбанского. В этой постановке моим партнером был Евгений Павлович Леонов, и сам спектакль получился просто замечательным. Но благодаря ему у меня появился комплекс: уж очень не хотелось быть комедийной артисткой!
- Вы не пожалели о своем выборе?
- Нет, что вы! В Театре им. Станиславского тогда была уникальная труппа - все очень известные и талантливые актеры. Но атмосфера более чем странная. Помню, я дважды писала заявление об уходе, мотивируя тем, что «не хочу пересиживать очередного главного режиссера»... Львов-Анохин вскоре после моего появления был вынужден уйти, на его место пришел Кузенков, через три года его сменил Ваня Бобылев, а еще через три года место главного режиссера опять освободилось. Начался очередной период междуцарствия. И тогда у нас появился Леонид Викторович Варпаховский, который поставил «Продавца дождя». Удивительный был человек! Ни на чем не настаивал, не узурпировал актера. Я делала то, что сама считала нужным, и в результате все равно приходила к тому, что придумал он!
- Вероятно, это и был его стиль, вы просто не замечали, как он вас направляет.
- В том-то и дело, что он не заставлял, а именно направлял в нужную сторону. Например, у меня в «Продавце дождя» была такая сцена (я, наконец-то, дорвалась до трагических моментов!). Девушка, некрасивая и никому не нужная, возвращается домой из города, где ей должны были сосватать жениха. А над ней посмеялись! И, вернувшись домой, она начинает об этом рассказывать. Леонид Викторович предложил мне сесть в кресло-качалку и, монотонно раскачиваясь взад-вперед, без лишних эмоций поведать обо всем, что произошло. «Так не бывает! -воскликнула я, - Вы только представьте себе, как ее там оскорбили! И - монотонно поведать?!» Стала размахивать руками, семимильными шагами ходить по сцене. Варпаховский имел терпение все это высмотреть. Наконец, я утомилась и сама села в эту качалку. «Так вы, - говорю, - хотите, чтобы я просто раскачивалась?» - и вдруг поняла, что именно так и надо! Когда у человека болит душа, он не будет кричать.
- Известность пришла к вам как раз после этой роли?
- Накануне премьеры режиссер мне сказал: «Милочка, завтра вы проснетесь знаменитой». И это действительно случилось, как исполнялось все, что он говорил. Однажды еще в училище сказал мне: «Милочка, помяните мое слово, мы с вами еще встретимся». Представьте, что я почувствовала, когда он пришел в театр в 1973 году?! А в 1975 году в стенах театра образовалась странная троица - Морозов, Райхельгауз и Васильев во главе с Андреем Поповым. Начался стремительный подъем. Вся Москва ломилась к нам. Тогда вышли спектакли: «Брысь костлявая», «Сирано де Бержерак», «Взрослая дочь молодого человека» и первый вариант «Вассы Железновой». У Васильева в то время была странная присказка - «Пусть все уходит в легенду». Он явно недооценивал момент. Позже, когда мы оказались в Театре на Таганке, многие выдающиеся люди говорили нам: «Я буду внукам рассказывать, что жил во времена, когда выпустили спектакль «Серсо»... А Васильев все равно упорно твердил: «Пусть все уходит в легенду»!
- Тем не менее, ваш звездный час наступил.
- Не только мой. Он наступил для всех нас. Жора Бурков, Алик Филозов, Вася Бочкарев, Лиза Никищихина, Алла Балтер, Юра Гребенщиков, Боря Романов, Митя Щербаков... Когда выпускали «Серсо», к нам пришел еще и Леша Петренко. Фантастическая была труппа! Все взрослые люди (за сорок), много испытавшие и многое понявшие в жизни, совершенно сознательно пошли за Васильевым. Нам тогда казалось, что мы нашли своего гуру, учителя, на которого могли молиться. Мы прощали ему абсолютно все.
- Как вас приняли в Театре на Таганке?
- Мы не были полноправными актерами театра на Таганке, не влились в труппу и в их спектаклях не были задействованы. Существовали отдельно, и при этом, слава богу, еще и зарплату какую-то получали. И так почти три года! Помню, Анатолий Васильев снял любительской камерой фильм под названием «Не идет». Сейчас, спустя двадцать лет, я гляжу на эти кадры - как мы движемся, как смотрим друг на друга, и понимаю: это было гениально! Васильев умел поставить сцену так, что всем казалось, будто мы импрови-
зируем, а у нас каждый поворот был выверен до сантиметра.
Все мечтали попасть на «Серсо», согласны были висеть на потолке, лишь бы увидеть этот спектакль... И, поскольку уже наступили времена перестройки, нас едва ли не первых выпустили за границу. До этого кто ездил? Знатные сталевары да артисты балета. И вдруг - нормальные люди, актеры, которые импровизируют, танцуют джаз... Европа от нас, не побоюсь этого слова, ошалела.
- И вдруг все закончилось, настолько неожиданно, что многие не поняли, почему?
- Мы сами не поняли. Васильев сделал разбор пьесы «Долгий день уходит в ночь», собирался ставить ее после того, как гастрольные страсти улягутся. Но в этот момент на нас обрушилось несчастье - погиб Юра Гребенщиков (я должна была в новом спектакле мы будем играть с ним в паре). После этого мы отправились во второе гастрольное турне. Париж, Рим... Представьте, к нам за кулисы пришли Феллини с Мазиной. Ма-зина целовала мне руки, а Феллини смотрел на меня и говорил: «Надо попробовать еще
что-то в театре поставить!» Все было замечательно, но что-то странное случилось с самим Васильевым. Чем огромнее был успех, тем дальше он от нас отдалялся...
В Риме произошла история, после которой я поняла: это все, продолжения не будет. Представьте: фойе театра, идет пресс-конференция. Мы сидим группой - перешептываемся, а отдельно от нас расположился маэстро (я называла Анатолия Васильева «маэстро») в окружении переводчиц, и они ему что-то наперебой шепчут... Наконец, Леша Петренко не выдержал, встал и говорит: «Господа, минуточку внимания! - и машет одной из переводчиц. - Девушка, подойдите ко мне. Я хочу вам представить уникальную труппу из Москвы...» - и начинает рассказывать про каждого из нас. Надо было видеть лицо Васильева! Я тогда поняла, что этой выходки он нам никогда не простит. Так и случилось.
- И куда вы потом пошли?
- В моей жизни начался трудный период. Идти было некуда, а у меня на руках ребенок и больная мать. Мне попросту нечем было их кормить! Но Бог опять сотворил чудо - в самый тяжелый момент позвонили со студии им? Горького и предложили сыграть роль мамы в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому. Однажды я сижу, гримируюсь перед съемками и вдруг вижу: из соседней гримерной выходит Юрий Мефодьевич Соломин, который был моим педагогом в Щукинском училище. Обменялись приветствиями, он спрашивает: «Где ты?» «Нигде» - отвечаю. И вдруг... предлагает мне пойти в Малый! Не знаю, как ему удалось, но через два дня я была зачислена в труппу Малого театра.
- В Малом театре вы, наконец, обрели себя?
- Я пришла безо всяких амбиций, не претендуя ни на что. Так измучилась, что хотела только одного - покоя. Будут мне давать какие-нибудь эпизоды, и хорошо... Но жизнь удивительным образом переменилась, буквально через два года судьба опять мне помогла. Мы должны были ехать в Казахстан, везти «Дядюшкин сон». Отменить гастроли было невозможно. Но вдруг заболевает ведущая актриса, и меня берут на ее место. Я за шесть дней выучила роль (а это 72 страницы текста!) и ввелась в спектакль. Сыграла десять спектаклей подряд, и совершенно освободилась - словно упали веревки, которыми я была связана. Мне стало хорошо, свободно. Я стала получать такое удовольствие на сцене, что теперь она для меня даже реальнее, чем сама жизнь...
Я с упоением, со страстью, с наслаждением играю Островского. Мне это ужасно нравится! Я созрела для него. Сейчас мне все равно, что играть, - комедию или трагедию. Меня так много внутри, и так много я понимаю в этой жизни, что хватит на все жанры. Страшно признаться, но я уже шестнадцатый сезон в Малом театре! Практически весь Островский - мой. А в ноябре у нас состоялась премьера «Ревизора», где мне посчастливилось сыграть городничиху Анну Андрев-ну. Прежде, чем начать репетировать, я полетела в Рим и зашла в любимое кафе Гоголя (оно расположено близ площади Испания). Сидела в этом кафе, пила каппучино и мысленно проговаривала свою роль... Тогда у меня появилось ощущение, что Гоголь сказал: «Да!».
- Вы сказали, что у вас не было амбиций, но разве актриса может без них существовать. Возможно, они у вас появились со временем?
- Нет, все осталось по-прежнему. Я считаю, что моя миссия - просветлять пространство. Пусть хотя бы сто человек, посмотрев спектакль, станут лучше, свободнее. У меня теперь совсем не та жизнь, что была прежде. Сын вырос, мама ушла в лучший мир, и я практически всю себя подчинила театру. Я не испытываю дискомфорта, даже когда играю по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Мне не важно, какая полоса в жизни - черная или белая. Это раньше я была романтической барышней - часто обижалась, была подвержена перепадам настроения... Теперь я научилась отрицательную энергию перерабатывать в положительную. Если что-то складывается не так, я говорю себе: «Больно? Ничего! Мы пойдем дальше!» Вот сейчас, к примеру, у меня болит плечо. Это плохо? Да. Что, вы думаете, я делаю? Иду и плаваю по полтора часа в день, не поддаюсь этой боли!
- В чем же секрет такого упрямого отношения к жизни?
- Нужна отдушина. Я всегда очень любила небо, землю, но не умела эту любовь реализовать. Небо - мой отец, и мать моя - земля. В землю мы все уйдем, а небеса обычно вопрошаем: «Господи, есть ты или нет тебя?» Для меня очень важно иметь дело с землей. Поэтому я купила в Подмосковье дом, достаточно близко, чтобы иметь возможность поехать туда в любой момент. Теперь вечерами сижу на заднем дворе у костра и разговариваю с небом...
Лада ЕРМОЛИНСКАЯ
«Театральный курьер», январь 2007
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью. «Где моя сумка, детка?» - вопрошает она, и я в растерянности начинаю крутить головой. И хотя я не знаю, где что лежит в ее гримерной комнате, командирский голос Людмилы Петровны не оставляет выбора: сумку надо найти...
Народная артистка России, лауреат государственной премии. Палитра ее ролей - от Розы в «Маленьком принце» до Филицаты в «Правда - хорошо, а счастье лучше». Актриса только что снялась в новом блокбастере у Егора Кончаловского и сыграла бабушку в фильме по роману Гончарова «Обрыв», ее Конягину в сериале «Казус Кукоцкого» уже успела оценить публика. И вот новая премьера, на этот раз театральная, - Анна Андревна в «Ревизоре» в ее родном Малом театре...
- Людмила Петровна, вы окончили Щепкинское училище, но в Малый театр пришли не сразу. Почему?
- Там просили немного подождать. А меня тогда приглашали абсолютно все театры, куда показывался курс. Я подумала - зачем ждать? И пошла путешествовать по театрам. Выбрала Театр им. Станиславского, но не угадала: Борис Александрович Львов-Анохин видел во мне только комедийный талант. А я, в те времена высокая, худая, романтическая девушка, мыслила себя кем угодно, только не комедийной артисткой\' Он сразу ввел меня в «Энциклопедиста» вместо Дзидры Ри-тенберг, жены Урбанского. В этой постановке моим партнером был Евгений Павлович Леонов, и сам спектакль получился просто замечательным. Но благодаря ему у меня появился комплекс: уж очень не хотелось быть комедийной артисткой!
- Вы не пожалели о своем выборе?
- Нет, что вы! В Театре им. Станиславского тогда была уникальная труппа - все очень известные и талантливые актеры. Но атмосфера более чем странная. Помню, я дважды писала заявление об уходе, мотивируя тем, что «не хочу пересиживать очередного главного режиссера»... Львов-Анохин вскоре после моего появления был вынужден уйти, на его место пришел Кузенков, через три года его сменил Ваня Бобылев, а еще через три года место главного режиссера опять освободилось. Начался очередной период междуцарствия. И тогда у нас появился Леонид Викторович Варпаховский, который поставил «Продавца дождя». Удивительный был человек! Ни на чем не настаивал, не узурпировал актера. Я делала то, что сама считала нужным, и в результате все равно приходила к тому, что придумал он!
- Вероятно, это и был его стиль, вы просто не замечали, как он вас направляет.
- В том-то и дело, что он не заставлял, а именно направлял в нужную сторону. Например, у меня в «Продавце дождя» была такая сцена (я, наконец-то, дорвалась до трагических моментов!). Девушка, некрасивая и никому не нужная, возвращается домой из города, где ей должны были сосватать жениха. А над ней посмеялись! И, вернувшись домой, она начинает об этом рассказывать. Леонид Викторович предложил мне сесть в кресло-качалку и, монотонно раскачиваясь взад-вперед, без лишних эмоций поведать обо всем, что произошло. «Так не бывает! -воскликнула я, - Вы только представьте себе, как ее там оскорбили! И - монотонно поведать?!» Стала размахивать руками, семимильными шагами ходить по сцене. Варпаховский имел терпение все это высмотреть. Наконец, я утомилась и сама села в эту качалку. «Так вы, - говорю, - хотите, чтобы я просто раскачивалась?» - и вдруг поняла, что именно так и надо! Когда у человека болит душа, он не будет кричать.
- Известность пришла к вам как раз после этой роли?
- Накануне премьеры режиссер мне сказал: «Милочка, завтра вы проснетесь знаменитой». И это действительно случилось, как исполнялось все, что он говорил. Однажды еще в училище сказал мне: «Милочка, помяните мое слово, мы с вами еще встретимся». Представьте, что я почувствовала, когда он пришел в театр в 1973 году?! А в 1975 году в стенах театра образовалась странная троица - Морозов, Райхельгауз и Васильев во главе с Андреем Поповым. Начался стремительный подъем. Вся Москва ломилась к нам. Тогда вышли спектакли: «Брысь костлявая», «Сирано де Бержерак», «Взрослая дочь молодого человека» и первый вариант «Вассы Железновой». У Васильева в то время была странная присказка - «Пусть все уходит в легенду». Он явно недооценивал момент. Позже, когда мы оказались в Театре на Таганке, многие выдающиеся люди говорили нам: «Я буду внукам рассказывать, что жил во времена, когда выпустили спектакль «Серсо»... А Васильев все равно упорно твердил: «Пусть все уходит в легенду»!
- Тем не менее, ваш звездный час наступил.
- Не только мой. Он наступил для всех нас. Жора Бурков, Алик Филозов, Вася Бочкарев, Лиза Никищихина, Алла Балтер, Юра Гребенщиков, Боря Романов, Митя Щербаков... Когда выпускали «Серсо», к нам пришел еще и Леша Петренко. Фантастическая была труппа! Все взрослые люди (за сорок), много испытавшие и многое понявшие в жизни, совершенно сознательно пошли за Васильевым. Нам тогда казалось, что мы нашли своего гуру, учителя, на которого могли молиться. Мы прощали ему абсолютно все.
- Как вас приняли в Театре на Таганке?
- Мы не были полноправными актерами театра на Таганке, не влились в труппу и в их спектаклях не были задействованы. Существовали отдельно, и при этом, слава богу, еще и зарплату какую-то получали. И так почти три года! Помню, Анатолий Васильев снял любительской камерой фильм под названием «Не идет». Сейчас, спустя двадцать лет, я гляжу на эти кадры - как мы движемся, как смотрим друг на друга, и понимаю: это было гениально! Васильев умел поставить сцену так, что всем казалось, будто мы импрови-
зируем, а у нас каждый поворот был выверен до сантиметра.
Все мечтали попасть на «Серсо», согласны были висеть на потолке, лишь бы увидеть этот спектакль... И, поскольку уже наступили времена перестройки, нас едва ли не первых выпустили за границу. До этого кто ездил? Знатные сталевары да артисты балета. И вдруг - нормальные люди, актеры, которые импровизируют, танцуют джаз... Европа от нас, не побоюсь этого слова, ошалела.
- И вдруг все закончилось, настолько неожиданно, что многие не поняли, почему?
- Мы сами не поняли. Васильев сделал разбор пьесы «Долгий день уходит в ночь», собирался ставить ее после того, как гастрольные страсти улягутся. Но в этот момент на нас обрушилось несчастье - погиб Юра Гребенщиков (я должна была в новом спектакле мы будем играть с ним в паре). После этого мы отправились во второе гастрольное турне. Париж, Рим... Представьте, к нам за кулисы пришли Феллини с Мазиной. Ма-зина целовала мне руки, а Феллини смотрел на меня и говорил: «Надо попробовать еще
что-то в театре поставить!» Все было замечательно, но что-то странное случилось с самим Васильевым. Чем огромнее был успех, тем дальше он от нас отдалялся...
В Риме произошла история, после которой я поняла: это все, продолжения не будет. Представьте: фойе театра, идет пресс-конференция. Мы сидим группой - перешептываемся, а отдельно от нас расположился маэстро (я называла Анатолия Васильева «маэстро») в окружении переводчиц, и они ему что-то наперебой шепчут... Наконец, Леша Петренко не выдержал, встал и говорит: «Господа, минуточку внимания! - и машет одной из переводчиц. - Девушка, подойдите ко мне. Я хочу вам представить уникальную труппу из Москвы...» - и начинает рассказывать про каждого из нас. Надо было видеть лицо Васильева! Я тогда поняла, что этой выходки он нам никогда не простит. Так и случилось.
- И куда вы потом пошли?
- В моей жизни начался трудный период. Идти было некуда, а у меня на руках ребенок и больная мать. Мне попросту нечем было их кормить! Но Бог опять сотворил чудо - в самый тяжелый момент позвонили со студии им? Горького и предложили сыграть роль мамы в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому. Однажды я сижу, гримируюсь перед съемками и вдруг вижу: из соседней гримерной выходит Юрий Мефодьевич Соломин, который был моим педагогом в Щукинском училище. Обменялись приветствиями, он спрашивает: «Где ты?» «Нигде» - отвечаю. И вдруг... предлагает мне пойти в Малый! Не знаю, как ему удалось, но через два дня я была зачислена в труппу Малого театра.
- В Малом театре вы, наконец, обрели себя?
- Я пришла безо всяких амбиций, не претендуя ни на что. Так измучилась, что хотела только одного - покоя. Будут мне давать какие-нибудь эпизоды, и хорошо... Но жизнь удивительным образом переменилась, буквально через два года судьба опять мне помогла. Мы должны были ехать в Казахстан, везти «Дядюшкин сон». Отменить гастроли было невозможно. Но вдруг заболевает ведущая актриса, и меня берут на ее место. Я за шесть дней выучила роль (а это 72 страницы текста!) и ввелась в спектакль. Сыграла десять спектаклей подряд, и совершенно освободилась - словно упали веревки, которыми я была связана. Мне стало хорошо, свободно. Я стала получать такое удовольствие на сцене, что теперь она для меня даже реальнее, чем сама жизнь...
Я с упоением, со страстью, с наслаждением играю Островского. Мне это ужасно нравится! Я созрела для него. Сейчас мне все равно, что играть, - комедию или трагедию. Меня так много внутри, и так много я понимаю в этой жизни, что хватит на все жанры. Страшно признаться, но я уже шестнадцатый сезон в Малом театре! Практически весь Островский - мой. А в ноябре у нас состоялась премьера «Ревизора», где мне посчастливилось сыграть городничиху Анну Андрев-ну. Прежде, чем начать репетировать, я полетела в Рим и зашла в любимое кафе Гоголя (оно расположено близ площади Испания). Сидела в этом кафе, пила каппучино и мысленно проговаривала свою роль... Тогда у меня появилось ощущение, что Гоголь сказал: «Да!».
- Вы сказали, что у вас не было амбиций, но разве актриса может без них существовать. Возможно, они у вас появились со временем?
- Нет, все осталось по-прежнему. Я считаю, что моя миссия - просветлять пространство. Пусть хотя бы сто человек, посмотрев спектакль, станут лучше, свободнее. У меня теперь совсем не та жизнь, что была прежде. Сын вырос, мама ушла в лучший мир, и я практически всю себя подчинила театру. Я не испытываю дискомфорта, даже когда играю по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Мне не важно, какая полоса в жизни - черная или белая. Это раньше я была романтической барышней - часто обижалась, была подвержена перепадам настроения... Теперь я научилась отрицательную энергию перерабатывать в положительную. Если что-то складывается не так, я говорю себе: «Больно? Ничего! Мы пойдем дальше!» Вот сейчас, к примеру, у меня болит плечо. Это плохо? Да. Что, вы думаете, я делаю? Иду и плаваю по полтора часа в день, не поддаюсь этой боли!
- В чем же секрет такого упрямого отношения к жизни?
- Нужна отдушина. Я всегда очень любила небо, землю, но не умела эту любовь реализовать. Небо - мой отец, и мать моя - земля. В землю мы все уйдем, а небеса обычно вопрошаем: «Господи, есть ты или нет тебя?» Для меня очень важно иметь дело с землей. Поэтому я купила в Подмосковье дом, достаточно близко, чтобы иметь возможность поехать туда в любой момент. Теперь вечерами сижу на заднем дворе у костра и разговариваю с небом...
Лада ЕРМОЛИНСКАЯ
«Театральный курьер», январь 2007
27.12.2006
Подробнее
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
26.12.2006
Подробнее
ТЕПЛОМ И СВЕТОМ ЛЮБЯЩЕЙ ДУШИ
В Малом театре – «Бедность не порок»
ТЕПЛОМ И СВЕТОМ ЛЮБЯЩЕЙ ДУШИ
В Малом театре – «Бедность не порок»
Вслед за «Ревизором» в постановке Юрия Соломина Малый театр ознаменовал свое 250-летие премьерой спектакля по А. Н. Островскому - «Бедность не порок». Осуществил эту новую работу на сцене филиала народный артист России Александр Коршунов.
ЕСЛИ ПРИЗНАТЬ за истину (а это так!), что всякий спектакль начинается уже с выбора пьесы, то здесь, по-моему, режиссер оказался очень точен. Чего мог искать один из талантливых интерпретаторов Островского в его драматургии сегодня? Пожалуй, именно того, что на нынешней сцене почти отсутствует. Назовите это русским духом или атмосферой русской народной культуры, но нельзя не согласиться: в комедии «Бедность не порок», раннем и в чем-то не самом совершенном создании великого драматурга, уничтоженное чуть не напрочь современным антинациональным театром живет.
И вот после глубинной трагической «Пучины» зрелого Островского берет Александр Коршунов пьесу, вроде бы несравнимую по психологическому мастерству. Но находит в ее простодушной наивности столько поэзии - народной, русской, исконной, так любовно и увлеченно переносит ее на сцену, создавая завораживающий образ чуда, творимого в зимние святочные вечера, что чудо это захватывает и пленяет зал с поистине волшебным очарованием.
Достойные союзники при этом у режиссера. Начиная с гениальной свиридовской мелодии, отдаленно возникающей в затемненном зрительном зале еще до открытия занавеса, словно откуда-то из неземной выси. А затем, когда занавес раскроется, вы будете восхищены пастельной картиной заснеженного городка в морозных отсветах наступающего вечера, и этим будто затерянным в сугробах домом со старинным фонарем у крыльца, и озорно летящими снежками пробегающих в игре парней и девушек. Сценография Ольги Коршуновой в сочетании с режиссерской пантомимой-заставкой, тоже дающей определенный настрой, сразу вводят вас в тот реальный и вместе с тем полусказочный мир, который у Островского не случайно открывается чтением «Бовы Королевича» маленьким Егорушкой.
Ну а далее талантливыми соавторами драматурга и режиссера-постановщика станут все причастные к музыкальному, песенному и танцевальному решению спектакля, поскольку их-то роль тут необыкновенно велика. Назову хотя бы некоторых: А.Н. Котов - музыкальная постановка, Г.В. Гусева - хормейстер, Б.С. Ефремов - музыкальный консультант-этнограф, А.А. Лещинский - балетмейстер, П.С. Казьмирук - педагог-хореограф. Замечательны и солисты оркестра Малого театра, ставшие полноправными участниками сценического действа, и студенты Щепкинского училища, в очередной раз доказавшие, особенно в сценах святочной вечерки с ряжеными, что учат их как надо и чему надо.
После первого спектакля, показанного зрителям, довелось мне слышать разговор критиков: не перебор ли «этнографии», не сократить ли эти сцены, где звучат русские обрядовые, игровые, лирические песни? Посмотрев еще один спектакль, почти два месяца спустя, я сокращений не заметил. И хорошо! Но если они все-таки были, умоляю: не нужно больше укорачивать то, что, вне всяких сомнений, составляет одну из важнейших основ успеха этой постановки - в нынешних условиях по-своему редкостной. Пусть-ка назовут мне среди московских театральных премьер на сегодня что-нибудь в этом духе равное. Походите, поищите в заполонившей сцены холодной «концептуалистской» зауми, а по сути - многозначительной пустоте, выдаваемой за «нечто»...
Нет уж, дайте возможность людям сполна насладиться русской поэтической стихией, воссоздаваемой во всей ее красоте и самобытности. Я начал с этой темы, а не с актерских работ вовсе не потому, что они в спектакле где-то на втором плане. Актерский ансамбль заслуживает высокой оценки. Но дело еще в том, что основной конфликт, вокруг которого развертывается драматическое действие, туго сплетен с темой русского искусства, о которой я говорю. Вернее - с отношением к русскому искусству и русской культуре в целом, которое остро волновало Александра Николаевича Островского полтора столетия назад, а теперь приобрело характер вопроса окончательного: быть или не быть?
И это куда больше, нежели вопрос только моды, о чем с горечью говорит у Островского Пелагея Егоровна, осуждая новоявленные пристрастия мужа: «Перенял... все эти штуки-то, перенял». Это вопрос, если угодно, идеологии в культуре, которую можно сформулировать одной фразой той же Пелагеи Егоровны: «Теперь все ему наше русское не мило...»
Вполне относится такое нынче не к одному лишь сегодняшнему Гордею Карпычу или даже целому сонму гордеев карпычей, для которых безоговорочный пример во всем - «агличин», то бишь иностранец. Вы про телевидение, задающее тон стране, населению, обществу, можете с полной очевидностью сказать, что все русское ему не мило. И где услышите лучшие русские хоры или лучших певцов, исполняющих русские, советские песни?
Конечно, современный Гордей Карпыч словами своего предтечи полуторавековой давности отвечает мне сейчас: «Разве в этом образование-то состоит, что дурацкие песни петь? « Русские - в их понимании обязательно дурацкие. Чтобы образованность, «цивилизованность» свою показать, нужно восторгаться, к примеру, «Битлз» и называть их «глотком свободы». Ведь именно это произнес недавно заезжему «агличину» сам российский президент.
У Островского в пьесе русские песни возникают вместе со стихами Кольцова, которые тоже словно духовный пароль. На спектакле Малого кто-то, наверное, с радостью вспоминает, а кто-то и просто впервые узнает, что был, оказывается, такой народный поэт на Руси.
А песни актеры поют великолепно! Душой поют. Стоит только Мите, пытающемуся развеять свою тоску-кручину (его с наивной и угловатой искренностью играет Григорий Скряпкин), пригласить дружков: «Давайте-ка лучше сядемте в кучку да полегоньку песенку споем» - и замрет зал от их спонтанного трио, в котором солирует Денис Курочка, исполняющий Яшу Гуслина, а подпевает еще Сергей Потапов в роли бесшабашного Гриши Разлюляева. Он-то вдобавок и пляшет как искрометно! С молодой вдовой Аннушкой в блестящем воплощении Ирины Жеряковой у них получается славный дуэт.
Пишу особо обо всем этом, поскольку речь в данном случае не о вставных «концертных» номерах, а о сущностной линии авторского замысла. Такое исполнение народных песен и танцев призвано опровергнуть агрессивную установку Гордея Торцова на перенимаемую моду, убедительно подтверждая правоту его жены, которая любит «по-старому... да по-нашему, по-русскому».
В этом спектакле, кстати, Пелагея Егоровна - заслуженная артистка России Татьяна Лебедева - моложе, чем обычно принято ее представлять. Но и тут есть какая-то своя художественная логика. Они с нянькой Любови Гордеевны - Ариной, которую играет заслуженная артистка России Зинаида Андреева, хоть и не правомочны крутой окорот Гордею дать, но в острейшую минуту, когда решается Любина судьба, с молчаливой отчаянностью наступают на него с двух сторон, и мы больше верим в неожиданную возможность последовавшего исхода.
У самой Любы, как и у Мити, - трудная роль. Нужно играть любовь чистую, возвышенную, какая и тогда, я думаю, понятна была не всем, а нынче в глазах многих едва ли не вовсе становится анахронизмом. Но Любовь Ещенко очень достоверно передает целомудренность чувств своей героини.
Тема отношения к отечественной культуре неотделима в пьесе и спектакле от темы нравственной. Она уже в заголовке: «Бедность не порок». Это провозглашает один из любимых героев Островского и Малого театра Любим Торцов, роль которого здесь взял на себя сам постановщик - актер превосходный.
«Хорошо тому на свете жить, у кого нету стыда в глазах!» - говорит Любим. А у него есть, да еще какой. Надрывающий душу, что мы кожей чувствуем, слушая пронзительные исповеди незадачливого купеческого брата, которые со сдержанной страстью обращает к нам Александр Коршунов. Если уж по полной правде, они вольно или невольно обращены (полемически!) и к нынешним «новым русским». Достаточно вспомнить современную Хакамаду с ее людоедским афоризмом: «Быть бедным неприлично». Воровать - ничего, если удачливо, а быть бедным, но честным, вишь ты, все же порок. Такая мораль!
Хакамадину мораль - не столь демонстративно, однако весьма зловеще - несет в спектакле фабрикант Африкан Савич Коршунов, исполняемый заслуженным артистом России Кириллом Деминым. Сквозь кошачьи вкрадчивые повадки и приглушенные интонации «доброго старичка» вдруг проглянет в сцене объяснения с Любой такой оскал зла, что аж сердце кровью обольется. Эвон перекличка фабрикантов-то через века! За деньги - все. И что стоит, скажем, киллера нанять, ежели встал кто поперек дороги...
Пожалуй, Гордей Карпыч Торцов, каким ярко играет его заслуженный артист России Дмитрий Кознов, при всем классическом самодурстве купца из «темного царства», до африкановской «высоты» в чем-то еще не дотягивает. Его цилиндр и броский малиновый сюртук, тотчас вызывающий ассоциацию с малиновыми пиджаками эпохи второго пришествия капитализма в Россию, да и все это хамство вперемежку с рьяным подобострастием к будущему «зятюшке» изнутри отмечены все же печатью какой-то неуверенности в себе, своего рода неполноценности.
Он пугает, а нам не страшно. Смешно - это да. Ведь мы смотрим комедию, происходящую к тому же во время Святок. Когда возможны всякие чудеса. Вот и чудо образумления самодура случилось. Некоторая психологическая немотивированность пьесы в финале максимально компенсирована средствами актерскими и режиссерскими.
Добро побеждает. И побеждает в конечном счете чудо погружения в русскую культуру, которое творит на сцене великий Малый театр.
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 26.12.2006
В Малом театре – «Бедность не порок»
Вслед за «Ревизором» в постановке Юрия Соломина Малый театр ознаменовал свое 250-летие премьерой спектакля по А. Н. Островскому - «Бедность не порок». Осуществил эту новую работу на сцене филиала народный артист России Александр Коршунов.
ЕСЛИ ПРИЗНАТЬ за истину (а это так!), что всякий спектакль начинается уже с выбора пьесы, то здесь, по-моему, режиссер оказался очень точен. Чего мог искать один из талантливых интерпретаторов Островского в его драматургии сегодня? Пожалуй, именно того, что на нынешней сцене почти отсутствует. Назовите это русским духом или атмосферой русской народной культуры, но нельзя не согласиться: в комедии «Бедность не порок», раннем и в чем-то не самом совершенном создании великого драматурга, уничтоженное чуть не напрочь современным антинациональным театром живет.
И вот после глубинной трагической «Пучины» зрелого Островского берет Александр Коршунов пьесу, вроде бы несравнимую по психологическому мастерству. Но находит в ее простодушной наивности столько поэзии - народной, русской, исконной, так любовно и увлеченно переносит ее на сцену, создавая завораживающий образ чуда, творимого в зимние святочные вечера, что чудо это захватывает и пленяет зал с поистине волшебным очарованием.
Достойные союзники при этом у режиссера. Начиная с гениальной свиридовской мелодии, отдаленно возникающей в затемненном зрительном зале еще до открытия занавеса, словно откуда-то из неземной выси. А затем, когда занавес раскроется, вы будете восхищены пастельной картиной заснеженного городка в морозных отсветах наступающего вечера, и этим будто затерянным в сугробах домом со старинным фонарем у крыльца, и озорно летящими снежками пробегающих в игре парней и девушек. Сценография Ольги Коршуновой в сочетании с режиссерской пантомимой-заставкой, тоже дающей определенный настрой, сразу вводят вас в тот реальный и вместе с тем полусказочный мир, который у Островского не случайно открывается чтением «Бовы Королевича» маленьким Егорушкой.
Ну а далее талантливыми соавторами драматурга и режиссера-постановщика станут все причастные к музыкальному, песенному и танцевальному решению спектакля, поскольку их-то роль тут необыкновенно велика. Назову хотя бы некоторых: А.Н. Котов - музыкальная постановка, Г.В. Гусева - хормейстер, Б.С. Ефремов - музыкальный консультант-этнограф, А.А. Лещинский - балетмейстер, П.С. Казьмирук - педагог-хореограф. Замечательны и солисты оркестра Малого театра, ставшие полноправными участниками сценического действа, и студенты Щепкинского училища, в очередной раз доказавшие, особенно в сценах святочной вечерки с ряжеными, что учат их как надо и чему надо.
После первого спектакля, показанного зрителям, довелось мне слышать разговор критиков: не перебор ли «этнографии», не сократить ли эти сцены, где звучат русские обрядовые, игровые, лирические песни? Посмотрев еще один спектакль, почти два месяца спустя, я сокращений не заметил. И хорошо! Но если они все-таки были, умоляю: не нужно больше укорачивать то, что, вне всяких сомнений, составляет одну из важнейших основ успеха этой постановки - в нынешних условиях по-своему редкостной. Пусть-ка назовут мне среди московских театральных премьер на сегодня что-нибудь в этом духе равное. Походите, поищите в заполонившей сцены холодной «концептуалистской» зауми, а по сути - многозначительной пустоте, выдаваемой за «нечто»...
Нет уж, дайте возможность людям сполна насладиться русской поэтической стихией, воссоздаваемой во всей ее красоте и самобытности. Я начал с этой темы, а не с актерских работ вовсе не потому, что они в спектакле где-то на втором плане. Актерский ансамбль заслуживает высокой оценки. Но дело еще в том, что основной конфликт, вокруг которого развертывается драматическое действие, туго сплетен с темой русского искусства, о которой я говорю. Вернее - с отношением к русскому искусству и русской культуре в целом, которое остро волновало Александра Николаевича Островского полтора столетия назад, а теперь приобрело характер вопроса окончательного: быть или не быть?
И это куда больше, нежели вопрос только моды, о чем с горечью говорит у Островского Пелагея Егоровна, осуждая новоявленные пристрастия мужа: «Перенял... все эти штуки-то, перенял». Это вопрос, если угодно, идеологии в культуре, которую можно сформулировать одной фразой той же Пелагеи Егоровны: «Теперь все ему наше русское не мило...»
Вполне относится такое нынче не к одному лишь сегодняшнему Гордею Карпычу или даже целому сонму гордеев карпычей, для которых безоговорочный пример во всем - «агличин», то бишь иностранец. Вы про телевидение, задающее тон стране, населению, обществу, можете с полной очевидностью сказать, что все русское ему не мило. И где услышите лучшие русские хоры или лучших певцов, исполняющих русские, советские песни?
Конечно, современный Гордей Карпыч словами своего предтечи полуторавековой давности отвечает мне сейчас: «Разве в этом образование-то состоит, что дурацкие песни петь? « Русские - в их понимании обязательно дурацкие. Чтобы образованность, «цивилизованность» свою показать, нужно восторгаться, к примеру, «Битлз» и называть их «глотком свободы». Ведь именно это произнес недавно заезжему «агличину» сам российский президент.
У Островского в пьесе русские песни возникают вместе со стихами Кольцова, которые тоже словно духовный пароль. На спектакле Малого кто-то, наверное, с радостью вспоминает, а кто-то и просто впервые узнает, что был, оказывается, такой народный поэт на Руси.
А песни актеры поют великолепно! Душой поют. Стоит только Мите, пытающемуся развеять свою тоску-кручину (его с наивной и угловатой искренностью играет Григорий Скряпкин), пригласить дружков: «Давайте-ка лучше сядемте в кучку да полегоньку песенку споем» - и замрет зал от их спонтанного трио, в котором солирует Денис Курочка, исполняющий Яшу Гуслина, а подпевает еще Сергей Потапов в роли бесшабашного Гриши Разлюляева. Он-то вдобавок и пляшет как искрометно! С молодой вдовой Аннушкой в блестящем воплощении Ирины Жеряковой у них получается славный дуэт.
Пишу особо обо всем этом, поскольку речь в данном случае не о вставных «концертных» номерах, а о сущностной линии авторского замысла. Такое исполнение народных песен и танцев призвано опровергнуть агрессивную установку Гордея Торцова на перенимаемую моду, убедительно подтверждая правоту его жены, которая любит «по-старому... да по-нашему, по-русскому».
В этом спектакле, кстати, Пелагея Егоровна - заслуженная артистка России Татьяна Лебедева - моложе, чем обычно принято ее представлять. Но и тут есть какая-то своя художественная логика. Они с нянькой Любови Гордеевны - Ариной, которую играет заслуженная артистка России Зинаида Андреева, хоть и не правомочны крутой окорот Гордею дать, но в острейшую минуту, когда решается Любина судьба, с молчаливой отчаянностью наступают на него с двух сторон, и мы больше верим в неожиданную возможность последовавшего исхода.
У самой Любы, как и у Мити, - трудная роль. Нужно играть любовь чистую, возвышенную, какая и тогда, я думаю, понятна была не всем, а нынче в глазах многих едва ли не вовсе становится анахронизмом. Но Любовь Ещенко очень достоверно передает целомудренность чувств своей героини.
Тема отношения к отечественной культуре неотделима в пьесе и спектакле от темы нравственной. Она уже в заголовке: «Бедность не порок». Это провозглашает один из любимых героев Островского и Малого театра Любим Торцов, роль которого здесь взял на себя сам постановщик - актер превосходный.
«Хорошо тому на свете жить, у кого нету стыда в глазах!» - говорит Любим. А у него есть, да еще какой. Надрывающий душу, что мы кожей чувствуем, слушая пронзительные исповеди незадачливого купеческого брата, которые со сдержанной страстью обращает к нам Александр Коршунов. Если уж по полной правде, они вольно или невольно обращены (полемически!) и к нынешним «новым русским». Достаточно вспомнить современную Хакамаду с ее людоедским афоризмом: «Быть бедным неприлично». Воровать - ничего, если удачливо, а быть бедным, но честным, вишь ты, все же порок. Такая мораль!
Хакамадину мораль - не столь демонстративно, однако весьма зловеще - несет в спектакле фабрикант Африкан Савич Коршунов, исполняемый заслуженным артистом России Кириллом Деминым. Сквозь кошачьи вкрадчивые повадки и приглушенные интонации «доброго старичка» вдруг проглянет в сцене объяснения с Любой такой оскал зла, что аж сердце кровью обольется. Эвон перекличка фабрикантов-то через века! За деньги - все. И что стоит, скажем, киллера нанять, ежели встал кто поперек дороги...
Пожалуй, Гордей Карпыч Торцов, каким ярко играет его заслуженный артист России Дмитрий Кознов, при всем классическом самодурстве купца из «темного царства», до африкановской «высоты» в чем-то еще не дотягивает. Его цилиндр и броский малиновый сюртук, тотчас вызывающий ассоциацию с малиновыми пиджаками эпохи второго пришествия капитализма в Россию, да и все это хамство вперемежку с рьяным подобострастием к будущему «зятюшке» изнутри отмечены все же печатью какой-то неуверенности в себе, своего рода неполноценности.
Он пугает, а нам не страшно. Смешно - это да. Ведь мы смотрим комедию, происходящую к тому же во время Святок. Когда возможны всякие чудеса. Вот и чудо образумления самодура случилось. Некоторая психологическая немотивированность пьесы в финале максимально компенсирована средствами актерскими и режиссерскими.
Добро побеждает. И побеждает в конечном счете чудо погружения в русскую культуру, которое творит на сцене великий Малый театр.
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 26.12.2006
05.01.2007
ЮБИЛЕЙ «СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ»
5 января на сцене филиала Малого театра прошло 600-е представление сказки Е.Шварца «Снежная королева». От души поздравляем всех участников постановки и желаем им дальнейших творческих успехов!
31.12.2006
Уважаемые любители театрального искусства! От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом! Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством! Здоровья Вам и хорошего настроения! до встр
Уважаемые любители театрального искусства!
От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья Вам и хорошего настроения!
до встречи в Малом театре!
Художественный руководитель Ю.М.Соломин
Генеральный директор В.И.Коршунов
От всей души поздравляем Вас с Новым 2007 годом!
Надеемся, что наступающий год будет для всех нас добрым, радостным и принесёт много прекрасных встреч с искусством!
Здоровья Вам и хорошего настроения!
до встречи в Малом театре!
Художественный руководитель Ю.М.Соломин
Генеральный директор В.И.Коршунов
30.12.2006
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ТЕАТР – ЭТО СОПРИКОСНОВЕНИЕ С КОСМОСОМ»
Кажется, что Марцевичу подвластно все. Его любят зрители, уважают партнеры. О большом актере Малого театра рассказывают «Новости культуры»...
30.12.2006
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
30.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
30 декабря – день рождения актрисы Малого театра Натальи Леонидовны Борониной. С удовольствием поздравляем Наталью Леонидовну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и творческих успехов!
29.12.2006
«Звуковой архив Малого театра» ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
29.12.2006
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
29.12.2006
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
29.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29.12.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
29.12.2006
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
29.12.2006
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
29.12.2006
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
29.12.2006
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года!
28.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
27 декабря Петр Жихарев впервые сыграл роль Королевича в детском спектакле «Сказка о царе Салтане» А.С.Пушкина. Поздравляем актера с его первой большой ролью на сцене Малого театра и желаем ему дальнейших творческих успехов!
28.12.2006
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью...
27.12.2006
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка