27 сентября в комедии А.Н.Островского "Свои люди - сочтемся!" роль Аграфены Кондратьевны первый раз сыграла актриса Ирина Жерякова. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

Афиша Малого театра пополнилась еще одним спектаклем, напрочь переворачивающим представление о «Доме Островского» как о живом анахронизме. Вряд ли его можно назвать «музеем», разве что меняющимся музеем в меняющемся мире. Режиссер Владимир Иванов, известный мастер музыкального спектакля, убежден: если попали в затруднительное положение — «Всегда зовите Долли!».

При выборе пьесы для бенефисного спектакля, к тому же приуроченного к солидной круглой дате, актерам свойственно замахиваться на что-нибудь трагично-эпическое в духе Вильяма нашего Шекспира. Уж очень хочется изумить почтенную публику накалом страстей и амплитудой переживаний. Всеми любимая Ирина Муравьева, отметившая в этом году юбилей, поступила с точностью до наоборот, подарив себе, партнерам и зрителям шумный, яркий, искрящий бешеной энергией карнавал, который в русской интерпретации нью-йоркской истории получил название «Всегда зовите Долли!». Ее неунывающая героиня стремится во что бы то ни стало осчастливить всех, кто попадается ей на пути, и у нее это прекрасно получается.

Сюжет о ловкой особе, готовой поспособствовать счастью влюбленных, а заодно и наладить свою личную жизнь, смело можно отнести к разряду «вечных». Но если классицизм, как правило, отводил эту роль расторопным служанкам, то в XIX веке авторы все чаще стали поручать важную миссию женщине свободной и независимой. О мюзикле Джерри Хермана «Хелло, Долли» слышали даже те, кто не является поклонником данного жанра: это одна из непотопляемых бродвейских постановок, к тому же еще и покорившая полмира благодаря вовремя подсуетившемуся Голливуду.

Немногие знают, что корни истории растут из фарса австрийского драматурга Иоганна Непомука Нестроя «Einen Jux will er sich machen» (в вольном переводе: «Ему хочется пошутить»), написанного в 1842 году. Популярная пьеса не раз адаптировалась разными авторами под новые времена и нравы. Ее грузинская версия известна отечественному зрителю как «Ханума» Авксентия Цагарели, а вот англизированная, «A day well spent» («Хорошо проведенный день»), созданная в середине позапрошлого века переводчиком и драматургом Джоном Оксенфордом, однажды попалась на глаза Торнтону Уайлдеру. «Сваха» (кстати, поначалу она именовалась «Купец из Йонкерса») была написана в середине 1950-х и имела вполне удачную сценическую историю, но подлинного триумфа достигла почти через десять лет в результате объединенных усилий либреттиста Майкла Стюарта и композитора Джерри Хермана.

Зритель, пришедший в филиал Малого театра на Ордынке, непременно услышит музыку, оцененную десятком премий Tony. Но слова, положенные на нее, как и вся драматургическая основа спектакля, поставленного Владимиром Ивановым, — не калька знаменитого мюзикла. Вместе с поэтом Сергеем Плотовым Иванов сочинил очень «нашенскую» историю, не меняя ни исходного места действия, ни имен персонажей. Зато в характерах просматривается та обстоятельность, какая свойственна русскому психологическому театру. И это при том, что скорость раскручивания интриги не замедлена ни на секунду, а остроты более чем злободневны.

Ирина Муравьева делает свою неунывающую Долли не просто земным воплощением Счастливого случая, с помощью которого все влюбленные доберутся до вожделенного хеппи-энда. В сцене разговора с умершим мужем, пожалуй, единственной по-настоящему трагичной в этом спектакле, перед нами предстает женщина, спрятавшая от чужих глаз свое страдание. «Я всегда хотела счастья, — произносит Долли, обращая глаза к небесам, — здесь, сейчас и для всех». Но понимает: такого счастья, как с Энтони, у нее уже не будет. Однако горести и утраты не лишили героиню любви к жизни, этого единственного действенного эликсира молодости. Горасу Вандергельдеру (Валерий Афанасьев) она искренне симпатизирует, видя в скупердяе и зануде такую же страдающую от одиночества душу. Так почему бы не попытаться осчастливить его, а заодно и еще десяток достойных лучшей участи людей?
К слову, мистер Горас не очень тянет на лавочника, как он заявлен в программке. Респектабельности ему вполне хватит на владельца среднего бизнеса. Но за солидной оболочкой прячется человек, который больше всего на свете боится, что окружающие узнают о его ранимой и чуткой душе.

Об исполнителях второстепенных ролей, почти о каждом, можно писать отдельный дифирамб: актеры Малого умеют в несколько реплик уместить такие глубины, что только диву даешься. Их отточенная техника превращает классических, можно сказать, архетипических персонажей в живые типажи сегодняшнего дня, с которыми зритель каждый день ездит в метро, делит open-space в офисе или подлокотник кресла в театре. Алена Охлупина (Флора Ван Хойзен) дает изящный шарж на самоотверженную старую деву. Ирина Жерякова (Эльза) и Григорий Скряпкин (Малачи Стэк) сочными мазками рисуют эдаких классических Труффальдино и Смеральдину, приноровившихся к новому веку. Александр Дривень (Рудольф) — воплощение обаятельного до невозможности Фигаро, мастера на все руки. Максим Хрусталев (Хакл) и Сергей Потапов (Такер) — две ипостаси «маленького человека» Чаплина.

Из этого тонко настроенного ансамбля, пожалуй, несколько выбиваются Ольга Абрамова (Ирэн Моллой) и Дарья Мингазетдинова (Минни) — образы, сделанные по лекалам Рокси Харт и Велмы Келли из «Чикаго», получились слишком плоскими. Да и играющим юных влюбленных, из-за которых, собственно, и началась вся история, Дарье Шевчук (Эрменгарда) и Дмитрию Триумфову (Эмброз) пока не хватает искренности и непосредственности.

Зато самых высоких похвал достоин удивительно слаженный «кордебалет»: он двигается (балетмейстер Елена Богданович, репетитор Наталья Цыбульская) и поет (педагог по вокалу Галина Гусева) с той самозабвенной легкостью и азартом, которые в традиционном мюзикле, опирающемся более на технику, нежели на актерское мастерство, не так часто встретишь. И пусть в оркестровой яме нет оркестра, зато у самой авансцены, рядом со зрителями пристроился тапер и по совместительству аранжировщик Вячеслав Жуков, время от времени позволяющий себе маленькие музыкальные «хулиганства». Ничего удивительного, ведь перед нами не мюзикл, а «старый, добрый» музыкальный спектакль — правнук еще более старого русского водевиля, сделанный в лучших традициях этого любимого зрителем жанра.

Виктория Пешкова, "Культура", 25 сентября 2019 года

В программке спектакля Малого театра «Всегда зовите Долли!» перед именем исполнительницы главной роли Ирины Муравьевой на четырех строчках перечислены ее звания и награды. А можно было бы просто написать: любимая актриса миллионов. Если на сцене Муравьева, то зал полон.
Для своего бенефиса актриса выбрала комедию Торнтона Уайлдера «Осторожно, сваха!», в 1969 году ставшую мюзиклом «Хелло, Долли». По мотивам пьесы Т. Уайлдера С. Плотов и В. Иванов написали для представления в Малом театре текст, который звучит современно, а шутки с восторгом принимаются зрителем, поскольку в них отражены реалии сегодняшнего дня.

Роль свахи Долли Леви словно создана для Ирины Муравьевой, обаятельной, привлекательной, полной лукавства и неиссякаемой жизненной энергии. Умеющей шутить и смеяться над происходящим и над собой, вселяющей в окружающих оптимизм и веру в свои силы. Одетая в шикарные туалеты Долли (Ирина Муравьева) напевает пританцовывает, мирит, интригует, сватает, помогает влюбленным и убеждает скрягу-лавочника Гораса Вандергельдера (Валерий Афанасьев) жениться на ней, прекрасной и неотразимой.

Режиссер спектакля Владимир Иванов, признанный постановщик музыкальных комедий (его «Мадемуазель Нитуш» более 15 лет с аншлагами идет на Вахтанговской сцене), органично соединяет комедию характеров и положений с танцевальными и вокальными номерами, которые темпераментно и азартно исполняют молодые актеры и студенты Театрального института им. М.С. Щепкина. Художник Максим Обрезков помещает приметы конкретного быта (прилавок в магазине, шляпная мастерская, ресторанный зал) в условно-театральное пространство. И эта театральность становится главной: зрителю все время напоминают, что он в театре, на представлении. Она позволяет актерам продемонстрировать свое умение существовать в вымышленном и прекрасном мире игры. Все актеры хороши, изобретательны, органичны. Но нельзя не сказать, что Алена Охлупина невероятно смешна в роли эксцентричной Флоры Ван Хойзен, а ее монументальная кухарка Эльза в исполнении Ирины Жеряковой своей земной конкретностью выгодно подчеркивает субтильность и наивность хозяйки.

Валентина Федорова, "Театральная афиша столицы", август-сентябрь 2019 года

Дорогие друзья!

Предлагаем вашему вниманию запись ток-шоу «Действующие лица» на радио «Культура». Ведущие передачи Владислав Борецкий и Оксана Подрига так представляют своих гостей: «Малый – один из старейших традиционных театров Москвы. Однако наряду со всенародными любимцами, пожилыми маститыми артистами, на подмостки выходит молодёжь, о которой мы знаем гораздо меньше. Мы решили встретиться с молодыми представителями труппы Малого театра и поговорить с ними о жизни в искусстве. К тому же, гости нашей программы – участники спектакля "Васса" по пьесе М.Горького, чей юбилей в этом году отмечает весь мир».

Слушать запись

После реставрации открылась основная сцена исторического здания Малого театра. Возвращаются старые спектакли и рождаются новые. Одним из премьерных спектаклей стала "Васса Железнова — первый вариант" Максима Горького. Сегодня, когда общество отошло от жёстких социальных идеологем, театру стал интересен именно первый вариант пьесы, который в 1910 году сам Горький назвал "Васса Железнова. Мать". Важность для Горького темы матери как основы семьи и общества в целом подчёркивает тот факт, что незадолго до этого, в 1906 году, им был написан известный роман "Мать". Его главная героиня Пелагея Ниловна выступает в роли "пролетарской Богородицы", принимая и разделяя жертву своего сына-революционера, отдающего жизнь за спасение людей, и поднимаясь до величайших духовных высот в подвиге самопожертвования.

Васса Железнова представляет купеческое сословие, к началу ХХ века переродившееся в буржуазию. Горький показывает, что те, кто должен быть, казалось бы, хранителем традиции, устоев семьи, должен быть верным христианином, в действительности ведут себя прямо противоположно. И Васса, в отличие от Пелагеи Ниловны, жертвует другими ради спасения и благополучия своих детей, в итоге способствуя их гибели, духовной и физической.

Именно то самое "дело", не раз упоминаемое Вассой Петровной (на современном языке — бизнес), гонка за материальным благополучием как "гарантом счастья", сегодня, как и сто с лишним лет назад, становится одной из главных причин распада семей и расчеловечивания людей.

Мы уже не знаем, что такое катарсис — даже само это слово почти забыто. Но благодаря премьерной "Вассе Железновой…" Малого театра в постановке народного артиста России Владимира Бейлиса, который сумел вдохновить весь творческий коллектив на столь яркую и запоминающуюся работу, эта "радость через сострадание" становится доступной зрителям. Фундаментальным свойством сегодняшней "Вассы…" является удивительная гармония драматургии, режиссуры, игры актёров, работы художников по декорациям и костюмов, музыки и света. Слаженность всех "элементов" рождает чудо — формы классического русского театра наполняются глубокой жизнью, абсолютно понятной и близкой нашим современникам.

Полноправным соавтором премьеры можно считать народного художника России Эдуарда Кочергина с его великолепной сценографией, которая даёт образ рушащегося жутковатого дома Вассы Железновой. Первая картина — домашний иконостас с лампадками в глубине дома, дома без крыши и без стен на фоне тёмного неба и падающего снега, неприкаянные странные голуби… Дом, окутанный бесконечной тьмой и холодом, создаёт ощущение обречённости, которое будет сопровождать зрителя от первой сцены до последней. Костюмы художника Анны Алексеевой-Кочергиной точны и естественно вплетены в ткань спектакля.

Музыка композитора, народного артиста России Григория Гоберника, усиливает тревогу, рождает ощущение гуляющего ветра среди пустеющего дома. И дальше, на протяжении всего действа, композитор тонко отражает суть происходящего в сдержанных музыкальных фразах, которые становятся неотъемлемой частью драматургии спектакля.

Легендарный образ горьковской героини: сильной, умной женщины, для которой весь смысл жизни — в её детях, как продолжателях "дела". Но Васса, плоть от плоти своей среды, где главное мерило жизни — материальный успех, видит счастье своих детей, прежде всего, в приумножении богатства, — так её воплощает народная артистка России Людмила Титова, используя в своей работе скорее чеховские, нежели горьковские краски, нарочито уходя от внешних характеристик волевой, властной хозяйки дома.. "Ничего не сделаешь, так все живут, так надо жить",— будто слышим мы не высказанные вслух мысли Вассы. Но она — не злодейка: "Матери все удивительные: великие грешницы и мученицы великие… для детей не стыдно и не грешно… Богородица меня поймёт…" — в этом отчаянная надежда Вассы на оправдание.

Актриса находит точные интонации и пластику, которые в каждой сцене дают ощущение правды и видимого действия, и того, что творится внутри у её героини. Такая сдержанность выглядит чрезмерной, но в конце спектакля становится понятно, что актриса таким образом подводила нас к сильнейшему потрясению от трагического финального монолога, в ходе которого она буквально овладевает сердцами зала и заставляет его сжаться от боли и сострадания к великой грешнице Вассе Железновой.

Анна, дочь Вассы, которую играет Полина Долинская, давно отрезала себя от родного дома. Мы видим, как сперва настороженно и отстранённо Анна ведёт себя при встрече с матерью. Она давно живёт так, чтобы не чувствовать боли, угрызений совести, она повидала в жизни многое. Такой актриса мастерски рисует Анну. Но постепенно в ней просыпается родственное чувство и сострадание к матери. Долинская делает явным то, почему Анна — единственная достойная продолжательница дела Вассы. Оправдает ли она надежды матери?.. Актриса не делает ни одного лишнего движения, но мы прекрасно понимаем всё, что происходит с её героиней.

Павел, сын Вассы, в исполнении Станислава Сошникова — трагический персонаж. Актёр играет очень достоверно, с глубоким чувством и тогда, когда герой захлёбывается от ненависти, и тогда, когда он бесконечно слаб в своей любви к матери и жене, в своём желании быть любимым. Владея большой эмоциональной амплитудой, актёр может уже через минуту после сцены пронзительной слабости взорваться демонической злобой. И на таком контрасте Сошников играет весь спектакль…

Людмилу, жену Павла, сыграла молодая актриса Ольга Абрамова. Роль Людмилы, на первый взгляд, довольно прямолинейна. Абрамова с большой душевной щедростью наделяет свою героиню яркими красками, которые, переливаясь, открывают глубину и красоту её души. Она единственная видит в хозяйке дома добрую душу, заключённую в тюрьме ложных правил и идеалов. Современные молодые актрисы, увы, не умеют быть наивными на сцене. А вот Абрамовой веришь, её искренность заразительна и убедительна. Прекрасная пластика помогает ей дорисовать красоту своей героини. Грех, который сто лет назад воспринимался гораздо страшней, чем сейчас, остаётся грехом. Но искренность актрисы помогает нам прощать Людмилу и жалеть её.

Другого сына Вассы, Семёна, играет актёр Алексей Коновалов. Нередко подобных персонажей актёры играют почти небрежно, поскольку те настолько выразительно написаны драматургом, что, вроде, и играть-то ничего не надо. Коновалову удалось избежать подобного соблазна. Очень быстро сквозь нарочитый смех, бурную реакцию на всякие скабрёзности мы замечаем, что Семён — не такой уж дурачок, каким он себя выставляет. Этот парень прячется от гнёта матери и законов дома Железновых в благодушии… лицемерном благодушии. Шаг за шагом актёр смывает краски с ложной безобидности Семёна.

Актрисе Ольге Жевакиной, играющей Наталью, жену Семёна, удалось наделить лицемерную героиню типическими чертами, в то же время делая образ ярким и запоминающимся. У Жевакиной Наталья омерзительна и страшна, даже когда должна быть смешной. Очень зрелая, интересная и талантливая работа.

Вторая актриса, сыгравшая Наталью, жену Семёна, — Ирина Жерякова. Двуличную Наталью, эту псевдо­святошу, актриса с большим вкусом "наградила" множеством характеризующих деталей, которые делают образ живым и узнаваемым. Может быть, И. Жерякова раньше времени проявляет притворство Натальи, но это, похоже, следствие бурного темперамента актрисы, которой "прощаешь" всё, потому что она абсолютно убедительна и обаятельна. Вполне возможно, что образ Натальи ещё в развитии, так как Жерякова ввелась на роль недавно. Но уже сейчас — это блестящая работа.

Прохор Железнов. Брат умирающего Захара Железнова, хозяина дома, в исполнении заслуженного артиста России Александра Вершинина подан через яркие балаганные краски: он шумит, хулиганит, играет на гитаре, поёт — и всё это делает превосходно. Но постепенно актёр открывает "второе дно" своей роли. В начале спектакля он воспринимается как чистое зло: соблазнил юную жену родного племянника-горбуна нагло и напоказ, но потом мы видим, что он — так же как и все — изнывает под гнётом Вассы, которая вместе с мужем обманом завладела его деньгами и заставила быть участником семейного "дела"… Он считает себя вправе "вернуть им всё зло" и делает это с удовольствием. Так из балагура и наглеца актёр превращает Прохора в драматическую фигуру.

Михайлу Васильева, управляющего Вассы и отца Людмилы, убедительно сыграл Михаил Фоменко. Актёр показывает нам героя человеком верным, умным, надёжным соратником "дела" Железновых, который готов на всё ради этого самого "дела". И, хоть ведёт он себя, по сути, как верный пёс, актёру удаётся наделить героя чувством внутреннего достоинства. Он не подобострастен, он искренне отдал себя в волю Вассы, служить которой для него — честь… или он надеется на большее?..

Дунечку, дальнюю родственницу Железновых, играет заслуженная артистка России Татьяна Скиба, которая настолько органично, с такой любовью и фантазией создаёт образ своей героини, что за ней очень интересно наблюдать. Дунечка трогательна в том, как старается выслужиться, чтобы быть нужной в доме, и её искренне жаль, когда Семён устраивает над ней расправу за подслушивание…

Молодая актриса Алёна Колесникова играет Липу, горничную, судьба которой сплетена с семьёй Железновых порочно крепко. Актриса делает Липу искренней, смелой, даже вызывающе смелой, но это носит какой-то современно-феминистический налёт. Её попытки вырваться из этой семьи не должны быть "революционными", Липа — из низших слоёв общества, знает своё место, но связь с сыном Вассы, приведшая её к преступлению, даёт ей какое-то внутреннее право ожидать жалости, понимания. Её душа наполнена противоречивыми чувствами, она жертва, ставшая палачом, и она хочет забыть о своём грехе.

В роли отца Егора выступил заслуженный артист России Пётр Складчиков, перед которым стоит сложная задача. С этим образом актёру трудно справляться, потому что персонажа этого в пьесе нет, как нет и этой сцены, а потому образ, к сожалению, не проработан на уровне замысла.

Актёр искренне играет набожного батюшку, почти монаха, благо фактура актёра — худой, аскетичный. Отец Егор даже пытается отговориться от суммы пожертвования, будто она велика. В общем, благоговейный русский священник. Возникает противоречие. В начале пьесы мы слышим, что отец Егор соглашается на лжесвидетельство и просит за это 300 рублей. Васса чертыхается, но соглашается… Но тогда это должен быть совершенно другой образ! Мы должны увидеть волка в овечьей шкуре, готового за хорошие деньги идти на страшный грех. Тогда эту роль и всю эту сцену нужно решать совсем иначе.

Также этому персонажу не хватает точности в деталях, связанных со спецификой произношения молитвословий на церковно-славянском языке, в котором гласные и согласные читаются так же, как пишутся, и нет буквы "ё". Есть вопросы и к тому, какие именно мы слышим молитвы из известной многим панихиды. Да и обручального кольца священники не носят…Без этих соответствий нарушается правдивость сцены, а очень жаль, потому что сама идея замечательная и этот эпизод прекрасно вписывается в общую ткань спектакля.

И наконец, Анисье, горничной в исполнении Натальи Хрусталёвой, веришь, что ей жутковато в этом странном доме. Актриса органично вписывается в актёрский ансамбль спектакля.

Последняя сцена. Развязка. Снова падает снег на фоне горящих лампад. Слышны далёкие детские голоса. Закрывается занавес, но спектакль не закончился.

Отчего так безумно жалко Вассу, которая даже в преступных делах предстаёт перед нами страдающей матерью, идущей на многие жертвы, отказывая себе в простых человеческих радостях? Ведь нам очевидно, что её самопожертвование — ложь, поскольку в нём нет Божественной правды. Корень жертвенности Вассы — её эгоизм, её воля устроить жизнь по своей, а не Господней воле. И как ответ вспоминаются слова Евангелия от Матфея: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", — войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего…", эти слова расставляют точки над "i", всё встаёт на свои места — не спасает любовь без Бога, как не устоит дом без крыши.

Лия Руткис,"Завтра", 28 апреля 2017 года

29 января в спектакле «Васса Железнова – первый вариант» М.Горького роль Натальи первый раз сыграла актриса Ирина Жерякова. Поздравляем Ирину и желаем ей новых творческих успехов!

29 января в спектакле «Васса Железнова – первый вариант» М.Горького роль Натальи впервые исполнит актриса Ирина Жерякова.

У Ирины удивительная актёрская и человеческая энергетика. Вот уже 12 лет она радует зрителей Малого театра своими ролями, большими или маленькими – не важно; каждый раз, выходя на сцену, она дарит частичку присущего ей тепла и душевности. Интервью, опубликованное в последнем номере газеты «Малый театр» – о жизни в профессии, и, конечно, о последних работах.

– Ира, с чего всё началось?

– В детстве я мечтала играть на скрипке. Когда в доме появился чёрно-белый телевизор, показывали симфонический оркестр, и я с двумя линейками в руках «играла» вместе с ним. В пятом классе подружка позвала меня в театральный кружок. Я втянулась, участвовала в спектаклях и литературных вечерах. Классе в шестом я впервые попала в театр – на «Царскую невесту» в Большой театр, потрясший меня своим великолепием. А следующая поездка была в «Сферу» на «Маленького принца». После спектакля я стала случайной обладательницей автографа Александра Викторовича Коршунова. Представь моё изумление, когда в первый же день поступления я встретила его в коридоре Щепки!

– Как ты считаешь, что самое главное дал тебе твой педагог – Виктор Иванович Коршунов?

– Профессию и умение доверять себе. Делить на 25 всё, что ты слышишь, все советы, которые тебе дают – порой их бывает очень много. В начале первого курса мне было нелегко в Москве, и я даже хотела уходить. Но поскольку брал меня в училище сам Виктор Иванович, я не могла его подвести, так я тогда решила. Это было бы всё равно что предать своих родителей. Нас учили прекраснейшие педагоги – Коршунов, Петрова, Сулимов, Гребенщикова, Никольская, Шаронова... И была удивительная, по-настоящему семейная атмосфера, мы все чувствовали себя защищёнными.

– Роли в пьесах А.Н.Островского занимают в твоём послужном списке значительное место. Насколько это твой автор?

– Это наш отец родной (смеётся). С удовольствием играю!

– Роль Анны Ивановны в спектакле Александра Коршунова «Бедность не порок» прозвучала в твоём исполнении настолько глубоко, трепетно и ярко, как никогда раньше. Спектаклю уже десять лет. Сложно ли играть одну роль так долго?

– Для меня «Бедность не порок» – всегда радостная встреча с друзьями. Перед каждым спектаклем мы собираемся на вокальную и танцевальную репетиции, и что бы ни происходило (давно не играли, кто-то болен, какие-то проблемы у каждого из нас и т.д.), атмосфера начинает складываться уже во время этих репетиций, а мы получаем возможность отдохнуть в любимой игровой стихии. За эти годы накопилось много разных шуточных традиций и ритуалов, например, на распевке Оля Жевакина должна стоять с одной стороны от меня, Серёжа Потапов – с другой. А если меняемся местами, то уже и петь не можем (смеётся). Мы все очень любим «Бедность не порок», и скучаем, если она долго не идёт. Премьера состоялась уже давно, и поначалу с посещаемостью были проблемы, но потом, видимо, сработало сарафанное радио, и уже давно мы без аншлагов не играем.

– Как рождалась роль?

– Александр Викторович буквально заколдовал и заманил нас в эту искреннюю и добрую святочную историю. Большая работа и поддержка была от ансамбля «Сирин», от Андрея Котова и Гали Гусевой, которая так и осталась в Малом, чему мы очень рады. Они заразили нас любовью к народному пению. Огромный вклад внесли балетмейстеры Антон Лещинский и Петя Казьмирук. Я помню, как сочинялись все наши танцы. Ведь моим партнёром оказался Серёжа Потапов, которого сложно перетанцевать, и надо было что-то выдумать яркое. Так родились мои «дроби» на подносе.

– Потом была череда вводов – Розалина в «Усилиях любви» У. Шекспира, Анисья во «Власти тьмы» Л. Толстого и Наталья Ивановна в «Трёх сестрах» А.П.Чехова. Две последние роли ты сыграла с разницей в четыре дня…

– Да, случилось такое положение в театре, и надо было выручать. Получалось, что утром я играла Розалину в музыкальном спектакле с пением и танцами, а вечером Анисью. Незабываемые времена. Когда не выпускаешь спектакль сама, играть, действительно, сложно. А во «Власти тьмы» всё усугублялось тем, что мне нужно было впервые исполнить роль матери. Я понимала, что материал в актёрском плане мой, но чувствовала, что ещё рановато. Однако в силу производственной необходимости и такого доверия, я кинулась в это дело, не давая себе возможности оглядываться назад. Ведь главное – сыграть не по кускам, а пронести всю роль единым целым через спектакль. Помню свой второй спектакль «Власть тьмы»: я стояла за кулисами на коленях, судорожно перелистывала тетрадку с текстом роли и всеми пометками к ней, проверяла слова, задачи, мизансцены – впереди три часа неизвестности! И в какой-то момент я просто отшвырнула папку подальше, поняв, что «перед смертью не надышишься» – будь что будет! И пошла на сцену. Я благодарна за эти огромные роли и тот бесценный опыт, который возможно получить лишь благодаря быстрому вводу.

– Расскажи, пожалуйста, о сотрудничестве с двумя режиссёрами – Адольфом Шапиро и Стефано де Лука.

– Работа с Шапиро над «Детьми солнца» – огромный подарок судьбы, одно из самых прекрасных событий в моей жизни. Адольф Яковлевич – это Вселенная, умнейший человек, с которым можно часами говорить буквально обо всём. Он собрал потрясающую команду, и было огромным удовольствием видеть, как каждый её участник раскрывался на репетициях, и как рождался спектакль, который так нас сплотил. Я всегда из зала смотрела первый акт, в котором не занята, а потом шла играть второй. Лишь один раз я не смогла это сделать – когда заменяла Ольгу Жевакину в роли горничной Фимы, сбегавшей из дома Протасова, а затем играла свою Лушу. После этого спектакля кто-то рассказывал про зрителей, которые хвалили актрису, игравшую Фиму, и ругали исполнительницу роли Луши (смеётся). «Дети солнца» – это счастливая пора, большие опыт и знания, которые прорастают в тебе и со временем проявляются в других работах. «Влюблённые» («Innamorati») в постановке Стефано де Лука – совсем другая история. Это Италия, комедия дель арте. И, тем не менее, мы делали её по-своему, по-русски. Да и задачи такой – «изображать» у нас не было. Стефано, конечно, объяснял разные нюансы этого жанра, заражал своим итальянским темпераментом, энергетикой языка, и в конце концов мы ловили себя на том, что уже без переводчика понимаем его подсказки. Сейчас мы очень скучаем по «Влюблённым».

– Последние две работы в пьесах Островского – Аполлинария Панфиловна («Сердце не камень») и Круглова («Не всё коту масленица») – говорят о том, что ты вполне успешно переходишь на более возрастные роли. Как ты сама это ощущаешь?

– Что касается «Сердца не камень», то героиня лишь немного старше меня. И в этом нет никакого логического противоречия. Во все времена разница в возрасте у мужа и жены могла быть очень значительной. Богатый подрядчик Халымов берёт в жены молодую девушку – это нормально. Когда начались репетиции «Не всё коту масленица», постановщик спектакля Виталий Николаевич Иванов рассказал, что видит мою героиню отнюдь не пожилой вдовой, которая уже поставила на себе крест. Это бодрая женщина, и возраст ей не помеха. И у неё есть своё, вполне конкретное «женское» отношение к купцу Ахову. Я не сразу приняла такую точку зрения, но в результате постаралась её для себя оправдать. В этой роли много противоречий, но также и любви, милосердия. Конечно, есть накопившая обида на Ахова, но есть и понимание, что мужик-то он неплохой!

Беседовал Максим Редин

В последнее время пьеса Александра Островского «Не всё коту масленица» была поставлена сразу в шести московских театрах – как видим, пьеса очень востребована. Сам драматург называл её просто «этюдом», предназначенным скорее для знатоков. Большое достоинство пьесы – богатый, меткий язык, характерный для купеческой среды своего времени (написано произведение в 1871 году). Кроме того, преимуществом для наших дней является и довольно короткий объём – спектакль уложился в два с небольшим часа вместе с антрактом.

Актуальной для сегодняшней жизни представляется главная коллизия пьесы – противоборство двух взглядов на проблему: «Решают ли деньги всё в жизни?» Именно поступки и речи персонажей, каждый из которых по-своему ищет ответ на этот вопрос, и порождают драматизм происходящих в произведении событий.
И если для богатого купца-«миллионщика» Ермила Зотовича Ахова (Виктор Низовой) ответ очевиден: «…Для нашего брата, ежели что захотелось, дорогого нет…», то у купеческой вдовы Дарьи Федосеевны Кругловой (Ирина Жерякова) и её молоденькой дочери Агнии (Дарья Мингазетдинова) на этот счёт большие сомнения. Горький опыт жизни с покойным мужем – домашним мучителем, подсказывает Кругловой, что не в деньгах счастье, и не хочет она отдавать свою дочь за ещё одного тирана. Довольно сложен и своеобразен образ Агнии. Она неопытна, но по-девичьи горда, строптива, готова разлюбить и прогнать молодого приказчика Ипполита (Глеб Подгородинский) за то, что тот испугался гнева своего дяди и хозяина Ахова. Агния заигрывает и с Аховым, но разговаривает с ним насмешливо, почти издеваясь (самодовольный богатей не замечает её иронии).

Тщательная проработанность характеров и диалогов персонажей делает действие живым, естественным, заставляет зрителей сопереживать героям, тем более что и достаточно опытные В.Низовой и Г.Подгородинский, и молодая актриса Д. Мингазетдинова ярко передают блеск отточенных реплик.

Наиболее трудная часть для любой постановки этой пьесы А. Островского заключается в том, чтобы убедительно сыграть сцену, в которой Ипполит умудряется получить у Ахова пятнадцать тысяч рублей – невыплаченное жалованье за долгие годы верной службы. Драматург мотивирует этот эпизод, где прожжённый делец Ахов даёт слабину, с помощью речей других персонажей – Кругловой, а также Феоны (Зинаида Андреева), ключницы Ахова: они характеризуют купца как человека в сущности бестолкового, который не может обойтись в ведении торговых дел без племянника. Таким образом, можно предположить, что, приставив нож к своему горлу, Ипполит напугал Ахова перспективой лишиться надёжного управляющего, и купец предпочёл пожертвовать небольшой по масштабам его капитала суммой.

Однако такая логика в этой сцене спектакля как-то не прозвучала, и показалось, что Ахов сдался слишком уж легко и быстро. Спектакль поставлен достаточно традиционно, с красочными, детально выполненными декорациями и костюмами (художник – Александр Глазунов). Здесь нет некоторых модных тенденций – играть в одеждах сегодняшнего дня или, например, советского времени, стилизовать язык героев (в некоторых постановках умудряются убрать из речи Ипполита словоерс – частицу «-с» в конце фраз, которая как раз в значительной степени характеризует героя как робкого и скромного человека).

Тем не менее, режиссёр Виталий Иванов оживил спектакль некоторыми зрелищными приёмами – танцами и пением под тальянку (музыкальное оформление Максима Дунаевского), комичными появлениями косноязычной кухарки Маланьи (Наталья Боронина), выходящей на сцену то с ощипанным петухом, то с огромным кухонным ножом (который у неё и забирает Ипполит, чтобы имитировать покушение на самоубийство). Сам Ипполит тоже добавляет буффонады, то убегая из комнаты через окно, то прячась от Ахова за небольшим круглым зеркалом.

Однако эти оживляющие детали вставлены ненавязчиво и не разрушают эстетику спектакля, который в целом достойно выдержан в традициях «дома Островского».

Ильдар САФУАНОВ, "Литературная Россия", 27 мая 2016 года

Малый театр, А.Н. Островский «Не все коту масленица»

Валерия Гуменюк «Театральная афиша», Май 2016 г.

В Малом снова обратились к творчеству родного автора – комедии А.Н. Островского «Не все коту масленица». Пьеса любима публикой и артистами не только за захватывающий сюжет, но и за неувядающую актуальность. Удивительно, но за 150 лет мало что изменилось в людях. Денежный вопрос все так же заставляет юных девушек задуматься, с кем жизнь прожить – с милым сердцу, добрым, но робким и бедным или богатым, но спесивым и злым? «Не все коту масленица» – одна из тех пьес, которые увлекают своей жизненностью и точно схваченными образами.
Режиссер Виталий Иванов ставит Островского, сохраняя все подробности эпохи писателя. Художник Александр Глазунов полностью воссоздает на сцене уютную столовую в доме вдовы и дочки небогатого купца. Вообще, быт того времени в спектакле выписан с особой любовью: неторопливо, со вкусом пьют чай из блюдец, с удовольствием разливают вишневую наливку. Однако страсти в этом почти лубочном мире царят отнюдь не шуточные. Хорошенькая и бойкая Агния влюбляется в доброго, но застенчивого Ипполита, служащего управляющим у своего дяди – купца-миллионщика Ахова. Тут бы и свадьбу сыграть, но только не платит дядя племяннику ни копейки и в грош не ставит, норовит унизить при людях, да еще и в поклонники к юной красавице навязывается! Однако смелость и хитрость, как известно, города берут и здесь тоже к хорошему концу приводят.
Кажется, что спектакль сыгран актерами с особой любовью. Здесь все хороши: кокетливая, порывистая Агния (Дарья Мингазетдинова) составляет ироничный и эмоциональный дуэт со своей матерью в ярком исполнении Ирины Жеряковой. Виктор Низовой чрезвычайно убедителен в возрастной роли чванливого купца Ахова, одуревшего от сознания собственного богатства. И, конечно, безусловная актерская удача – Глеб Подгородинский в роли Ипполита, виртуозно играющий человека робкого, но настойчивого и знающего себе цену. Актер буквально завораживает публику тем, как в несмелом Ипполите под действием любви пробуждаются и достоинство, и дерзость, и решительность. Очевидно, что такой герой заслуживает счастья.

«Сердце не камень» в Государственном академическом Малом театре

Александр КОЛЕСНИКОВ, «Proscaenium. Вопросы театра», №3-4 2015

«Сердце не камень» Александра Островского вновь на сцене Малого театра, - пьесы здесь не было более пятидесяти лет. Сменилось несколько поколений артистов и зрителей. Сценическая традиция, если она и имелась, утрачена. Ни пересматривать нечего, ни опереться не на что - нет мифологем. Соответственно нет и штампов. Действия интерпретаторов направляются лишь загадками самой пьесы, которые не раз в ее сценической истории обнаруживали себя. Ощутимы они и сейчас - как творческие, исполнительские, так и в более общем плане, как взгляд на русскую духовную феноменологию.
Автор оставил в наследство много неопределенностей, расшифровка которых сама по себе драматургична.
Сердце не камень - к кому относится?
К героине, которая стоически, по-христиански терпела многие злоумышления и сжалилась над своими мучителями, отпустила всех с миром и прощением? К жестокосердному Потапу Каркунову, перед смертью осознавшему собственную жизнь, как сплошное надругательство над человечностью и запросившему прощения: «Поручаю душу мою богу...»? Или к Ерасту, который позволил втянуть себя в интригу против любимой женщины, а потом вышел из игры с раскаянием?
При этом «Сердце на камень» соткана из тем и фигур предшествующего творчества Островского, и мы видим их свободное обращение. Ераст, который выслушивает поучения больного на всю голову хозяина, - ну, чистый Егор Дмитриевич Глумов за конторкой, в разговоре с богатым дядюшкой. Он же, Ераст, прячет в смежной комнатке некстати оказавшуюся у него Ольгу, как тот же Глумов - Мамаеву при появлении внезапно нагрянувшего Голутвина
(Кстати, Василий Зотов - нынешний исполнитель роли Глумова в Малом театре).
Вера Филипповна старательно погружается в расчеты за своим столиком, подобно Купавиной; Константин, алчный племянник, съеденный мыслью о дядиных миллионах, что уплывают из рук, - одноприроден Мурзавецкому. Наконец, сам Каркунов, угрожающий пистолетом жене, как будто бы отсылает нас к Карандышеву: «Так не доставайся ж ты никому!». Есть тут свои волки и овцы, свои мудрецы и стряпчие, вся портретная галерея, которая отчасти провоцирует театр сыграть собирательную пьесу Островского.
Спор о завещании миллионного состояния купца Каркунова включен в интригу против прекрасной женщины - его жены Веры Филипповны. И то, что она прекрасна и чиста придает особый оттенок всей грязной истории. Возникает дополнительная, а по сути главная, оппозиция человеческого благородства и злого уродства. В более обобщенном виде это вполне спор Добра и Зла, только на пространстве более камерном, менее заметном и эпичном, чем на романных просторах Достоевского. Но сходный по своей сути. И фраза главного героя даже на лексическом уровне указывает причину его острой спешки: «Выкупать надо душу-то из аду кромешного».
Всевластный миллионщик Каркунов, человек с каменным сердцем еще вполне управляющий ситуаций и людьми вокруг себя - фабрикой и домочадцами, - почуял близость конца. Физического или морального - не важно. Но более всего в плане некой расплаты за неправедное прошлое. Чисто русское покаяние, застает героя внезапно и ранит глубоко, после чего он начинает обратный отсчет прожитой жизни. Все это вслед за Островским воспринято и воплощено артистом Василием Бочкаревым крупно и как бы безмотивно. Мы не знаем, почему вдруг душа его Потап Потапыча надорвалась и запросилась к очищению - видно, срок ей пришел. По русской литературной традиции - никаких внешних причин и быть не должно, чтобы человек стал готовиться к великому предстоянию. Внезапность, внешняя безмотивность и глубокая внутренняя причинность удивительно переданы артистом. И удивительно, каким не простым оказывается очистительный шаг героя. Спорадическое движение роли у Бочкарева и есть одновременно страдательный, пафосный, истерический, карикатурный до юродства путь к просветлению (поначалу - хоть какому-то). Провозгласить благочестие как цель и враз стать благочестивым не дано, это было бы слишком легко. Так он поначалу и мыслит, распределяя миллионные средства на молитвы за спасение собственной души. Эти мотивы, совсем недавно талантливо разработанные выдающимся артистом Малого театра на материале Достоевского (Фома Опискин в «Селе Степанчикове и его обитателях»), здесь сгущаются, достигая степени мощного актерского высказывания. Оно распределено и возрастает по всей роли, но сконцентрировано в финале. В наступающих сумерках, которые постепенно поглощают богатый дом Каркунова, Потап Потапыч быстро-быстро бормочет молитву, боясь не успеть дочитать до конца, пятится вглубь сценического пространства... Слова Священного Писания наползают одно на другое, почти неразличимые; фигура героя как будто бы уменьшается в росте, тонет в полумраке; в последней мольбе душа человека жаждет упредить уход бренного тела.
Внешние причины каркуновского внутреннего переворота рассыпаны по пьесе, но режиссер-постановщик Владимир Драгунов их собирает и концентрирует.
Спектакль свидетельствует (намекает) об исчерпанности определенного человеческого типа, о наступлении иного культурно-исторического, цивилизационного этапа в жизни России. На сцене уже не дремучий купеческий (домашний, лавочный) быт Самсон Силыча Большого, Дикого, Лютова, им подобных... Есть ощущение оконченное и распада традиционного уклада жизни, рождении (вторжении) новой культуры и новых людских отношений. В оформлении Марии Рыбасовой решительно изменен интерьер каркуновского дома. Мы попадаем в удивительное по своей элегантности жилище - с многоцветными стеклами-витражами, пластикой и фактурой, мотивами и линиями стиля модерн. Преодолена патриархальная тяжесть. Планировка широка и свободна, не стиснута обязательствами перед темным царствованием хозяина, начинавшего свое дело лет тридцать-сорок назад. Сегодня его сейф, как и прежде, полон, но оснащен тайной «тревожной кнопкой», при нажатии которой фабричные мгновенно примчатся и расправятся с грабителями. В доме имеется телефон (здесь спектакль даже обгоняет время). Разорившийся и опустившийся племянник хозяина - Константин Каркунов «прилюдно» и многократно принимает наркотики. Артист Глеб Подгородинский вполне современно, со знанием дела процедуру демонстрирует, высыпая порошок на тыльную сторону ладони, втягивая его носом, немедленно обнаруживая прилив бодрости и новых (идиотских) помышлений по дискредитации Веры Филипповны и захвата состояния, принадлежащего ей по закону. Поскольку эта деталь (формально - игра с предметом) настойчиво повторяется, то можно сказать, что во многом от нее возникает сама манера поведения персонажа. А именно: Каркунов-младший действует вроде бы целенаправленно, но в то же время как бы и в безобразном бреду, что сказывается в его пластике, непрестанной динамике, в захвате пространства - ближних и дальних планов сцены; в метаниях от стола к столу, от двери к двери, от партнера к партнеру... Редкий случай рождения в драме почти балетной партии, которую в Большом театре мы бы назвали гротескной. Неутомимость движений, эмоциональный «завод» талантливого Подгородинского увлекают, но, манипуляций с наркотическим порошком, «балетности», пожалуй, и многовато, чересчур для Островского.
Намеренный стилистический сдвиг пьесы - из указанного автором времени в более позднее, почти предчеховское, - рождает ряд режиссерских инициатив. Исчезла, например, ключница - старуха Огуревна, из вечных хранительниц (хранителей) русского дома - кто чай подаст, уложит, угомонит домочадцев, присмотрит за вещами и хозяевами. Подобные персонажи написаны, сохранены и поздним Островским. Но в спектакле Владимира Драгунова, видимо, померла Огуревна от долгого служения дому, который теперь управляется Человеком (так обозначено в программке). Неразговорчивый и решительный, он ловко владеет длинным бильярдным кием; без слов, кивком головы, согласно воле хозяина, устанавливает начало и конец пребывания посетителей, - физически надежный сотрудник, своего рода, тайная полиция Каркунова. Артист Станислав Сошников в минималистской манере сумел многое рассказать об укладе Дома и «фобиях» хозяина, более всего - о под ступившем к горлу страхе, который заставляет купца прятаться в дальних комнатах, поручив место своего обитания неусыпной охране Режиссерская находка лаконична, убедительна и к месту.
Молодые герои - Вера Филипповна - Лидия Милюзина и приказчик Ераст - Василий Зотов живут в новом культурном пространстве и его представляют. Одетые с иголочки и со вкусом они как бы подняты на подиум. Внешне - почти идеальны. Но главное - они другие, чем их окружение. (Переход от вековечной купеческой архаики к новейшей эстетике - 1900-х годов - демонстрируют костюмы Оксаны Ярмольник).
Строгая, замкнутая, неизменно серьезная, ни разу не улыбнувшаяся Вера Филипповна - Милюзина одной из моих коллег по профессии напомнила учительницу младших классов. Неплохое сравнение, если призвать на память русских женщин более позднего, чем у Островского, времени, почитавших долг учительства достойным и едва ли не единственно возможным в среде, где нравственные основы необходимо удерживать, в их поддержку проповедовать, а может быть, им учить. Так или иначе, но опасной ходульности в роли актриса избежала. Нет ничего назидательного в ее разговорах и общении с партнерами. Похоже, что с гнетом и грехами мужа и его среды она борется личной безупречностью и чистотой, собственным поведением, умом и женским достоинством. Ее сила в странном сочетании - смирения и неколебимости в поступках и жизненных правилах.
С какой радостью ее «ловят» муж, родственники и знакомые, ожидая, готовя ее падение, чтобы она стала вровень со всеми! Но она другая - актриса это передает. Ее инакость - еще и в красоте, подкрепленной нравственной силой, которая, однако, могла быть выражена сильнее, рельефнее проявиться в
сценическом поведении героини - диалогах, реакциях. Жаль, но почти исчезла глубокая религиозность Веры Филипповны, ее православная вера, у Островского - истовая и поэтическая. Режиссеру, а следовательно, исполнительнице, молодая супруга купца Каркунова видится в будущем чуть ли не горьковской Вассой Железновой. (Поэтому во второй половине спектакля у нее - неожиданно - очки на носу; хозяйственная сосредоточенность, уверенность, почти увлеченность в обращении с деловыми бумагами и деньгами). Что ж - возможно и такое... В решениях и прочтениях своих пьес «необъятный» русский гений - Островский многое допускает. Но хотелось бы большего разнообразия в роли, несколько монотонной; а еще - мягкости, женственности, трогательности, что не так уж и сложно для Лидии Милюзиной, одной из самых красивых и способных молодых актрис Малого театра.
Повторим, что исполнительская традиция пьесы и главной роли скудна, и почти не сохранилась даже в Малом театре, бережливом по отношению к своему прошлому, даром, что Веру Филипповну играли Федотова и Ермолова. Наш знаменитый критик и театровед Борис Владимирович Алперс, писал, что текст Островского многозначен настолько, что откроется лишь через сотворчество автора и режиссера. Спустя пятьдесят с лишним лет после последней постановки «Сердца не камень» в Малом театре (1954), мы снова приходим к тому, что перед нами не «пьеса жизни» в ее классическом понимании, а одна из русских нравственных утопий, авторская установка которой каждый раз должна входить в контакт с меняющимися историческими, духовными и культурными реалиями времени.
Ераст в спектакле - фигура примечательная, но смутная и словно бы не договоренная. Будучи лицом подчиненным, как и Вера Филипповна, в исполнении Василия Зотова он ни в коей мере не выглядит забитым и подавленным. Артист обозначает «дистанцию огромного размера» между ним и его прямыми предшественниками из театра Островского - приказными подхалюзинского толка. Весьма привлекательный, хорошо воспитанный молодой человек заметно отстранен от обитателей Дома, не скрывает своего превосходства над ними, - над глупым племянником Каркунова - в особенности. Страха перед жестоким
озорником-хозяином у него нет. И внезапное решение самодура не отдавать конторщику честно заработанные им деньги - не потрясает.
Его трудно заподозрить в черном коварстве Кажется, и сам он до поры этого в себе не подозревает... Вопрос зачем этому молчаливому, смелому молодому человеку интрига против женщины, которая не сделала ему ничего плохого? Нет ответа...
Что здесь? Легкомыслие? Временное помрачение? Мщение за отобранные деньги? Или пробывший в доме Каркунова немалое время он уже проникся цинизмом к людям, к «святой» хозяйке в том числе, которую не любит, а по привычке красавца - мужчины, (у Островского очарователя, «шармера» по амплуа) пробует соблазнить? Роль балансирует между двумя вариантами - вроде бы подлец, а вроде и раскаявшийся грешник. В спектакле чуть теплится вера в его обращение. Но чаще всего, он Веру Филипповну поучает.
Отказываясь от огромного наследства и признаваясь мужу в том, что не выполнит его требования - остаться вечной вдовой, она не называет имя избранника. Исходя из этого театр дает понять, что героиня если и выйдет замуж, то необязательно за Ераста, явившегося под занавес блестящим молодым человеком нашедшим отличное место с хорошим заработком. (Как новое искушение безгрешной Веры Филипповны). Выходит, что ее признание мужу, лишь опасный «тест», уготованный напоследок себе и ему, который вызовет последнюю вспышку ярости Каркунова. Театр явно склоняется к такому решению. Вот только интересно ли, увлекательно ли оно?
В спектакле, поставленном по пьесе где речь идет о «сердце», которое - «не камень» у обоих молодых героев нет ни любви, ни страсти, ни чувственного влечения. Любит, ревнует жаждет мести, едва не убивает жену, молит о прощении один лишь старый Каркунов - Василий Бочкарев.
Вера Филипповна печальна и строга, к финалу - деловита. Ераст выглядит элегантным, красивым «сухарем». От этого и спектакль «сух». Можно считать пьесу Островского и странной, и недоговоренной, и загадочной, но никак не малодейственной. Жизнь в ней делает самые неожиданные повороты, персонажи возносятся и падают, и не только нравственном смысле, айв жизненно-конкретном.
Острые сюжетные положения, завязка интриги - ловушки для молодой простодушной женщины, саморазоблачение злодеев играются бегло, в проброс, «обозначаются», как будто бы не заслужив особых сценических усилий Кульминации пропущены, все течет ровно и однообразно.
Из второстепенных персонажей одни (умный, ироничный, циничный Исай Халымов - Владимир Дубровский с женой Апполинарией - Ирина Жерякова) сыграны лучше Другие (неверная супруга младшего Каркунова Ольга - Наталья Калинина, Иннокентий странник - Георгий Вавилов) хуже. Ирина Жерякова спасается мастерским характерным портретированием своей бывалой и опытной, несмотря на молодой возраст героини. Но все перечисленные - лишь бытовые фигуры, не слишком связанные с основным действием.
Жаль молодых артистов: работали - работали, текст выучили, а зачем - не понятно. Актеры проговоривают ситуации, а не разыгрывают их, не претворяют в действие и переживание Режиссер как будто надеется, что старая пьеса вывезет «сама собой».
Сюжет излишне просто подходит к финалу Зрителю «доложены» итоги. Звучат проникновенные слова Островского, но у молодых исполнителей театр живого человека, света и добра не возникает. Нравственная утопия Островского, искавшего, как и Достоевский «абсолютно прекрасного человека» и находившего его на подмостках русского Театра, читается лишь благодаря замечательному Василию Бочкареву.
Спектакль укрепляет нас в мысли, что пьеса познана лишь на уровне текста, хотя известно что добросовестное считывание слов не гарантирует серьезного художественного результата и живого современного отклика.

16 октября в 19:00 в Малом театре (сцена на Ордынке) состоится первая премьера нового сезона – комедия А.Н.Островского «Сердце не камень». Постановка режиссера Владимира Драгунова станет пятой по счету интерпретацией этой пьесы великого русского драматурга на сцене Малого.

Сюжет на первый взгляд прост и незатейлив: богатый купец болен и хочет составить завещание, но его гложут сомнения, кому оставить свое нешуточное состояние – молодой жене, ленивому племяннику, бедным, чтобы ежедневно поминали его в молитвах? История, как, впрочем, всегда у Островского, современна и созвучна любому времени. В исполнении Василия Бочкарева купец Каркунов не просто капризный самодур, а делец, оригинал и коллекционер, наживший богатство благодаря мудрости, азарту и хитрости. Лишь перед лицом внезапной болезни он спасует и, подтачиваемый жадными до денег родственниками, усомнится в чистоте и верности своей жены (Лидия Милюзина). Молодая женщина ведет скромный затворнический образ жизни, не принимая ухаживаний со стороны, но совесть не позволяет ей солгать мужу и сказать, что после его смерти она больше никогда никого не полюбит. В чью пользу Каркунов решит завещание, остается загадкой до самого конца спектакля.

В спектакле заняты народные артисты России Василий Бочкарев и Владимир Дубровский, заслуженные артисты России Глеб Подгородинский и Василий Зотов, артисты Лидия Милюзина, Ирина Жерякова, Наталья Калинина, Георгий Вавилов и Станислав Сошников.

Режиссер-постановщик – заслуженный артист России Владимир Драгунов.
Художник-постановщик — лауреат Государственной премии России, народный художник России Мария Рыбасова.
Композитор — народный артист России Григорий Гоберник.
Художник по костюмам — Оксана Ярмольник.