30.06.2009
Подробнее
МАЛЫЙ ТЕАТР БЛАГОДАРИТ АДМИНИСТРАЦИЮ ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ
В адрес главы администрации области Олега Бетина поступила благодарность от художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина за плодотворное сотрудничество в организации и проведении Рыбаковского театрального фестиваля.
МАЛЫЙ ТЕАТР БЛАГОДАРИТ АДМИНИСТРАЦИЮ ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ
В адрес главы администрации области Олега Бетина поступила благодарность от художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина за плодотворное сотрудничество в организации и проведении Рыбаковского театрального фестиваля.
«Авторитет фестиваля растет на глазах, – говорится в послании. – К нам поступают заявки из Ставрополя и Краснодара, Иркутска и Красноярска, Новосибирска и Казани. Фестиваль привлек внимание русских театров из ближнего зарубежья».
Юрий Соломин подчеркнул, что этот праздник не состоялся бы без активной поддержки со стороны областной исполнительной власти. В завершение письма он выразил надежду на продолжение сотрудничества.
Управление пресс-службы и информации администрации области
В адрес главы администрации области Олега Бетина поступила благодарность от художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина за плодотворное сотрудничество в организации и проведении Рыбаковского театрального фестиваля.
«Авторитет фестиваля растет на глазах, – говорится в послании. – К нам поступают заявки из Ставрополя и Краснодара, Иркутска и Красноярска, Новосибирска и Казани. Фестиваль привлек внимание русских театров из ближнего зарубежья».
Юрий Соломин подчеркнул, что этот праздник не состоялся бы без активной поддержки со стороны областной исполнительной власти. В завершение письма он выразил надежду на продолжение сотрудничества.
Управление пресс-службы и информации администрации области
29.06.2009
Подробнее
«Памяти Бориса Ивановича Равенских» Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
«Памяти Бориса Ивановича Равенских»
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
«Памяти Бориса Ивановича Равенских»
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
1
Впервые я попал в Москву совершенно случайно и всего на несколько часов. Дом, в который я вошел, был ветхим дореволюционным строением, человек, с которым я познакомился, был старый букинист, постоянно обитавший в давно исчезнувших мирах, по каковой причине уделил мне всего несколько минут внимания. Судьбе, однако, угодно было, чтобы и этот мой первый приезд в Москву, и дом, в который я вошел, и старый букинист остались со мной на всю жизнь..
Случилось это полвека тому назад, когда мы все были, что называется, пылью на ветру; человеческие судьбы складывались и разрушались мгновенно.
После трех с половинной лет службы в пехотном полку, под солдатской лямкой, вдруг забрезжил свет. Весной 1952 года вышла моя первая, всего в несколько десятков страничек, но все — таки книжка. Дальше — больше. Чуть ли не на второй день приняли в Союз писателей, еще через несколько дней, на съезде, выбрали членом правления этого самого союза и, не дав опомниться, направили, как тогда было принято, в Сталинабад приветствовать таджикских писателей от имени солнечной Молдавии.
В те времена самолет из Кишинева до Сталинабада добирался трое суток. В первый день, с посадкой в Киеве, долетели до Москвы. На второй день был перелет из Москвы до Актюбинска. Само собой, летал я впервые.
После четырех часов сплошной болтанки, автобусом доставили нас, полуживых, на Кузнецкий мост и посоветовали часок — другой погулять по столице, пока освободится общежитие Постоянного представительства Молдавии.
Поднимаюсь вверх по Кузнецкому, выхожу на Лубянку, и тут же вырастает предо мной старенькое двухэтажное строение, на фронтоне которого красуется заветное: “Букинистический магазин”.
Не знаю, как и чем объяснить, но в первые послевоенные годы нашим идолом была КНИГА, нашим любимым занятием было ЧТЕНИЕ. В клубах, библиотеках, в книжных магазинах висело расписанное на все лады знаменитое выражение Горького: ЛЮБИТЕ КНИГУ — ИСТОЧНИК ЗНАНИЯ.
Печатали много, цены были соразмерны нашему скромному достатку. Гордостью каждого дома была полка с книгами, стеллажи в библиотеках трещали от непомерного груза, даже наша полковая библиотека в Тирасполе, где я служил, могла бы сделать честь любому высшему учебному заведению.
На улицах, на парковых скамеечках, на кухнях, на вечеринках, в поле и на завалинках, только и разговоров было что о книгах. Кто что достал, кто что прочитал, что за книга, как называется, легко ли читается и что там, в этой книге, особо интересного.
Побывать в Москве и вернуться без книги считалось делом неразумным, невероятным, непостижимым.
Букинистический магазин на Лубянке, как потом оказалось, считался одной из достопримечательностей Москвы, мало кому уступавшей по объему книг, альбомов, карт и всевозможных раритетов. Народу в то послеобеденное время, когда я в него забрел, было мало, человека три — четыре.
А красота, Бог ты мой, какая красота! Верхние полки блистали позолоченными корешками всевозможных изданий Брокгауза и Эфрона. Чуть ниже шли дореволюционные издания классиков, золотой век русской литературы в парадной форме. Рангом ниже скромно теснились лауреаты Сталинских премий, современные, прогрессивные писатели Запада. И это еще не все. В соседних залах — отделы альбомов, древних карт и раритетов, куда пускали и обслуживали в основном знатоков и западных дипломатов.
Странно, подумал я, такое пиршество, такое изобилие — и ни покупателей, ни продавцов. Однако, чу, в углу за прилавком какая — то тень зашевелилась. То был пожилой еврей маленького роста, сутулый и в очках такой немыслимой диоптрии, что видел он в основном периферийным зрением, и потому, вступив со мной в беседу, смотрел не на меня, а куда — то совсем в другую сторону.
- Что пожелает такой молодой человек?
- Книгу.
- Я понимаю, что книгу. Спичками и мылом не торгуем. А какую, позвольте узнать, вы хотели бы книгу?
- Мне бы какую — нибудь редкую и не очень дорогую.... В пределах разумного...
- Судя по вашему акценту, вы откуда — то с юга?
- Из Кишинева.
- Так. Из Кишинева. И что вас заставило тащиться в такую даль?
- Проездом. Лечу в Сталинабад
- В Сталинабад! Как интересно! А зачем вы туда летите?
- Приветствовать съезд таджикских писателей.
- Так, — сказал старый букинист, резюмируя для истории содержание нашей беседы. — Молодой человек летит из Кишинева в Сталинабад приветствовать съезд таджикских писателей. Будучи проездом в Москве, заглянул к нам в магазин приобрести книгу. Редкую, недорогую, и еще какие будут ваши условия?
- Полезную.
- Полезную для вас или для таджиков?
- Желательно, чтобы и для меня, и для таджиков....
Старик задумчиво поплелся вдоль полок, точно углублялся в дремучий лес, в котором ему были знакомы каждая тропинка, каждый куст, каждая полянка.
- Да вот она!
Достал затерявшийся между полками небольшой томик в черном переплете, смахнул шершавой ладонью с него пыль и широким жестом сеятеля положил книгу на прилавок.
- Тридцать рублей. Будете вспоминать.
Само собой, я ее тут же купил. Сказать по правде, смутно помню, как долетел до Сталинабада, что было на том съезде и как вернулся обратно в Кишинев.
“Дни нашей скорби” — так называлась моя книга. То был сборник статей и документов: о чем писала русская и мировая пресса до Ухода, во время Ухода и после Ухода Льва Николаевича Толстого из Ясной Поляны. Краткая, сочная, объемная дореволюционная журналистика. Начало века, сотрясающаяся в предреволюционных муках Россия, потрясающая картина заката художника мирового значения.
Конечно, полковая библиотека за три с лишним года службы потрудилась надо мной основательно. Я был в курсе основных трудов Толстого, но голос самого художника, который меня почему — то особенно увлекал, все время уходил в длинные рассуждения, растворяясь в описываемых событиях, а тут голос Толстого гремел раскатом вне художественной стихии чуть ли не на каждой странице. Что ни сло — во — то золото. Короткие реплики, незамысловатые житейские замечания о том о сем но, Бог ты мой, какой ум, какая мощь!! Какая всесокрушающая жажда правды!!
Много позже я узнал, что книга эта была в ту пору полузапрещенной, о ней мало кто знал в России, что же до Кишинева, то там о ее существовании вообще никто и не подозревал. Таким образом, я вернулся из Сталинабада, как говорится, матерым толстоведом, знал то, что мало кто знал в Кишиневе. И, разумеется, как это водится в маленьких провинциальных городках, на каждом шагу — дай почитать.
Выпускать такое сокровище из рук я не решался и потому откупался пересказом особенно мне понравившихся эпизодов. Рассказывать я любил и, надо думать, умел. Слух о том, что начинающий писатель, который все еще ходит в гимнастерке, знает массу подробностей об Уходе Толстого из Ясной Поляны, разлетелся по всему городу.
Меня стали приглашать в разные дома на вечерники, или тусовки, как они теперь называются. Как и все интеллектуалы в первом поколении, я закреплял прочитанное бесконечными пересказами. И настал день, когда я знал эту книгу наизусть, от корки до корки. Похвалив меня за невероятную память, книгу таки умыкнули, она пошла по рукам, и следы ее затерялись, но ее потеря помогла мне еще лучше усвоить прочитанное. Многие подробности и фразы я помню до сих пор, хотя прошло добрых полсотни лет.
Например, помню заметку из суворинского “Нового времени” под заглавием “Прислуга об уходе Льва Николаевича”. Кухарки всхлипывали, кучера несли Бог весть что, сторожа имели свое суждение обо всем, а заканчивалась эта заметка фразой, которая потрясла меня своей щемящей простотой: “Почтарь Филька ничего сообщить не мог”.
Он и сегодня стоит, этот Филька, как живой, перед моими глазами. При всей расположенности русского человека поболтать с кем угодно, о чем угодно, Филька был настолько ошеломлен, раздавлен, убит горем, что ничего, решительно ничего сообщить не мог. Ком стоял в горле. Этим и вошел в историю.
Четверть века спустя после моей поездки в Сталинабад в двух шагах от той же Лубянки, в знаменитом Малом театре, состоялась премьера спектакля по моей пьесе “Возвращение на круги своя” об Уходе Льва Николаевича из Ясной Поляны.
В полночь, после премьеры и после того, что в таких случаях полагается, я поднялся на Лубянку. Ни того двухэтажного старого дома, ни знаменитого букинистического магазина, ни, разумеется, старого букиниста уже не было. Но брошенные им семена, каким — то чудом скатившись с площади вниз, проросли на сцене Малого театра живым театральным действом.
Низкий поклон тебе, Самуил Иосифович. Так, кажется, звали того старого букиниста.
2
На втором году обучения слушателей Высших литературных курсов поджидала экскурсия в Ясную Поляну. “К старику на порку”, — устрашали мы друг друга. Видит Бог, хотя среди нас было довольно много известных в стране писателей, даже лауреаты Сталинских премий водились, пороть было за что.
Поездка несколько раз откладывалась — то не давали приличного автобуса, то Николай Павлович Пузин, негласный наследник Ясной, большой знаток Толстого, приболел. Наконец все кое — как уладилось и в середине осени, ранним утром, выехали.
Человеческой природе присуще прикрывать свое волнение наигранным весельем, и чем глубже волнение, тем неудержимее и нелепее само веселье. Всю дорогу от Москвы до Тулы наш автобус разрывало от беспричинного, стадного хохота.
Многие взяли с собой еду и питье — три с лишним часа езды в один конец, проголодаешься, небось. У кого — то оказались сардельки, кажется, у нашего друга из Дагестана. Одна из этих сарделек была выкрадена, превращена в древний символ плодородия, ее бросали через головы из одного конца салона в другой, ей посвящали стихи и эпиграммы. Запомнилась эпитафия Юрия Левитанского:
Это была не сардэль,
А сосиска, в самом дэль
После Тулы оставшийся путь проехали в молитвенной тишине.
К великому нашему удивлению, нас, похоже, не ждали. У знаменитых башенок, обозначающих въезд в усадьбу, торчал одиноко, сгорбившись от холода, старичок с фотоаппаратом.
- Разрешите представиться, — заговорил он простуженным голосом в несколько старомодном стиле; старомодным было на нем все — и одежда, и обувь, и шапка. — Фотокорреспондент тульской областной газеты. С вашего разрешения, пару снимков для печати, ну и так, за небольшую плату, если кто пожелает...
Запечатлев наш курс, фотограф побежал по известным ему дорожкам за сотрудниками музея, которые, устав нас ждать, пошли по свои делам. Мы же гурьбой, медленно стали подниматься к барскому дому, а сердце в груди колотится, Боже, они ведь отсюда взлетели, чтобы разойтись по всему миру — и “Анна Каренина”, и “Война и мир”... Шутка сказать!!
А думал ли ты, дорогой читатель, отчего нас охватывает такое волнение, когда приближаемся к знаменитой обители? Думал ли ты, кем является, в сущности, читатель художественной литературы? Мы ведь не только читали, мы сотрудничали, творили вместе с Львом Николаевичем, мы были его помощниками, его соавторами, мы дописывали, каждый для себя, толстовские сочинения.
Мы росли и мужали, постигали мир и обогащались духовно на книгах Толстого. О Наташе Ростовой Толстой сообщает всего несколько подробностей, задает направление, высоту тона, остальное мы уже дорисовываем сами.
Мы и наряжали ее, отправляя на бал; вместе с Толстым мы создавали тех героев, которых носим в душе всю жизнь...
- А где Дерево бедных?! — услыхал я вдруг свой собственный голос.
К тому времени я перечитал столько материалов о Толстом, что, казалось, знал о Ясной Поляне решительно все. И вдруг — главное украшение усадьбы, знаменитый на весь мир ясень, Дерево бедных, под которым собиралась беднота и ждала, когда барин выйдет, исчезло. Ни самого ясеня, ни скамейки, ни колокола, висевшего на нижней ветке.....
- Заходите, пожалуйста, милости просим... Вот тут в ящике войлочные тапочки — у нас, как во всех знаменитых музеях мира, принято их надевать, чтоб не портить полы, но для вас, так и быть, сделаем исключение...
Мы не пожелали быть исключением. Надевали тапки, а дама — экскурсовод поджидала нас в дверях. Лицо ее светилось гостеприимством, а в глазах застыло презрение к “мастерам соцреализма”.
- Где Дерево бедных?! — тупо продолжал настаивать я.
- Тише, — прошептал мне старый фотограф, замыкавший шествие. И, подойдя совсем близко, добавил: — В Ясной Поляне не принято настаивать на своих вопросах...
Как и все музеи, дом Ясной Поляны был холоден и пустынен. Никогда не думал, что отсутствие человеческого тепла в доме может так удручать. К тому же эта дама, играющая в любезность.... Голос казенен, строг и сух. Информация общеизвестная и минимальная. Никаких подробностей, никаких изюминок.
- Вот тут, внизу, кабинет.
- А эти поперечные балки под потолком зачем?
- Так строили раньше. Укрепляли стены.
- А железные крючки зачем повесили?
- Когда забивали скот, на эти крючки вешали туши, чтобы мясо не портилось.
- Что же, тут висели туши, а рядом, за столиком, Лев Николаевич писал “Войну и мир”?!
- Ну зачем так упрощать! Здесь была кладовая в дни молодости Льва Николаевича, затем кладовая была переделана в летний рабочий кабинет. Тут побелили, прибрали, ну а балки с крючками как висели, так и остались... К тому же настоящий рабочий кабинет Льва Николаевича наверху, давайте поднимемся. Вот спальня, вот кровать, вот знаменитая швейная машина Zingher, на которой Софья Андреевна шила Льву Николаевичу знаменитые блузы — другого он не носил.
- Сохранилась в доме хоть одна такая блуза?
- Вы что, столько времени прошло с тех пор!!
- Моль их, что ли, сожрала?
- В России и кроме моли было много чего. Разве вы не пели вместе со всеми — “весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем... ” Какие там блузы!!
- А сама машинка в рабочем состоянии, на ней можно шить?
- Кто знает!
- Вы не пробовали?
- Мы филологи, а не швеи. Вот письменный стол Льва Николаевича. Обратите внимание — полка со словарем Брокгауза и Эфрона поставлена низко, над самым столом, чтобы можно было пользоваться словарем, не вставая.
- Как, и это вся библиотека Льва Николаевича?! Где знаменитые книжные шкафы, о которых упоминают и Чехов, и Горький?..
- В коридоре, в проходах, кругом книжные шкафы.
- А можно их открыть?
- Зачем?
- Чтобы посмотреть.
- Что смотреть?
- Книги с пометками Льва Николаевича.
- Первые два шкафа открыты. Можете посмотреть. Только осторожно.
- А что в остальных шкафах?
- Тоже книги, но их трогать нельзя.
- Почему?
- Опечатаны. Сургучной печатью.
- Кем?
- Теми, у кого есть сургучная печать.
- А почему опечатали?
- Не знаете, почему?
- Не знаем.
- Из — за пометок.
- Что крамольного могут содержать пометки Льва Николаевича?!
- Еще как могут!! Представьте себе, напротив приведенной цитаты из Маркса карандашом Льва Николаевича: “Ха — ха”. Кому это понравится?!
- И когда их опечатали?
- Кажется, а тридцатом, сразу после отъезда Александры Львовны за границу.
- И что, с тех самых пор?!..
- Так и стоят. Только пыль вытираем с них перед большими праздниками.
Покидали мы Яснополянскую усадьбу в глубочайшем унынии. Бывает, что, хотя хозяева оставили этот мир, какой — то жилой дух былого все еще хранят стены дома, какой — то отзвук шагов, голосов... И надо же, именно тут, в Ясной, где, казалось, все отмечено Провидением, увековечена святая энергия постоянного совершенствования, именно тут все остыло, выветрилось, покрылось печалью небытия...
- А все — таки, — заговорил вдруг волжским баритоном один из наших слушателей, который, хоть и демобилизовался, все еще носил форму полковника Советской армии. — Вас, кажется, спросили про Дерево бедных?
Экскурсовод навострила ушки. Вопрос с южным акцентом можно было пропустить, а на волжский говорок надо реагировать.
- Да, кажется, кто — то что — то спросил, но вопрос этот сложный, запутанный... Не будем тратить на него ваше драгоценное время.
- Мы никуда не спешим. Итак, о Дереве бедных мы ведем речь. Почему его нет на месте?
Экскурсовод внимательно нас оглядела, видимо прикидывая, в какой степени мы посвящены в государственные дела и до какой степени можно нам доверять. Конечно, “мастера соцреализма” классом ниже литературы прошлого века, и все — таки... Полковник есть полковник. К тому же у многих на груди были ордена. Эти люди воевали, они за Россию проливали кровь и они сегодня хотят знать, куда девалось Дерево бедных.
(Прослушав отрывок из “Мертвых душ”, Пушкин воскликнул: “Боже, до чего грустна наша Русь... ” И в самом деле, до чего же она грустна, даже во дни самых своих светлых праздников, когда ее сыновья в зените мировой славы...)
С годами Дерево бедных разрослось так, что перекрывало почти всю крышу барского дома. Сухая листва гнила на кровле из года в год, во время бурь и непогоды дерево било ветками по крыше, местами пробило жесть, дом стал протекать. Яснополянский музей, бедный, как и все литературные музеи, взвыл и пал к ногам Минкульта с просьбой о помощи.
Министерство культуры, всесторонне обсудив создавшуюся ситуацию, обратилось в Минлесхоз с просьбой помочь сохранить и барский дом Ясной Поляны, и Дерево бедных так, чтобы это было на вечные времена. Один Толстой был на всю Россию. Больше не было и, возможно, не будет такого, как он.
Минлесхоз ответил, что такие вещи он делает запросто, при условии перечисления соответствующей суммы на соответствующий счет. Деньги были перечислены, договора заключены, и ранним утром, когда музейщики еще спали, сотрудники Института консервации древесины приехали, спилили Дерево бедных, очистили от веток, погрузили, увезли в Москву, высушили в своих печах, покрыли каким — то импортным лаком, обтянули пленкой, привезли обратно в Ясную, выгрузили и сказали:
- Все! На вечные времена! Отныне ни червь, ни карь, ни огонь, ни влага — ничто его не возьмет!!
- Так — так — так... И где же оно теперь, Дерево бедных?
- Там, за сараем, под навесом...
Возвращались молча. За три с половиной часа — ни стихов, ни реплик, ни эпиграмм. Так, изредка соседи по скамейке о чем — то тихо перешепчутся, и опять едем в полной немоте. Кто — то на какой — то остановке купил бутылку водки, но питье не пошло. Изредка бывает в России что вот, водка есть, а не пьется.
Я сидел на последней скамеечке, у окошка, и чувствовал себя кругом виноватым. Конечно, в какой — то степени эту поездку спровоцировал я сам своими бесконечными рассказами об Уходе Толстого, но кто мог знать, что Уход был столь абсолютным, столь фундаментальным, что в России даже блузы — толстовки — и те пали жертвой мировой революции!
Но нет! Велик Господь! Пусть революционные массы крушат основы устоявшихся держав, пусть всесильные министерства пишут друг другу реляции и перечисляют деньги, пусть пилят знаменитое Дерево и сушат его в своих печах, что до меня, то в моей душе как — то вдруг, само собой, ожило и зашелестело Дерево бедных.
Оно по — прежнему прочно, могуче стояло у порога яснополянского дома, и в доме горел свет, слышна была музыка, в доме Толстых принимали гостей... Я сидел у своего окошка, слушал Шопена, реплики хозяев, реплики гостей и уже знал, что пройдут годы и я непременно это напишу.
Если не писать о том, что вдруг, каким — то чудом в твоей душе ожило и зашелестело, незачем учиться в Москве на Высших литературных курсах, незачем считать себя писателем, да и жить, по правде говоря, незачем.....
3
В послевоенные годы наши умы были захвачены масштабностью. Все стремились мыслить масштабно, действовать масштабно, писать, конечно же, тоже масштабно. Самые незамысловатые рассказы простых людей о пережитом тяготели к эпическому жанру. В самой литературе царили “Война и мир”, “Тихий дон”, “Угрюм — река”, “Сага о Форсайтах”...
Бунт Григория Мелехова будил мастеров слова по ночам, и они долго ломали головы — как это Шолохову удалось сказать правду о нашем времени и не быть при этом расстрелянным?! Возможно ли это в принципе? А если один уже прошел по этому тонкому льду, почему бы и нам не попробовать!
Прозаики бредили романами в трех томах. Я не упомню сколько — нибудь заметной журнальной публикации того времени, в конце которой не значилось бы таинственное — “Конец первой книги”. Быть прозаиком и не сочинить своей эпопеи было немыслимо, недостойно, если хотите — не по — мужски.
Само собой, после окончания ВЛК, после того, как на сцене ЦТСА прошла премьера моей первой пьесы “Каса маре”, редактор журнала “Дружба народов” Василий Смирнов, закоренелый прозаик — деревенщик, стал расспрашивать, как дела с романом. Пишу я его или нет, он даже не поинтересовался, потому что в ту пору все писали романы. Заключили договор и выплатили под него аванс, прекрасно понимая что, живя в однокомнатной квартире с двумя малыми детьми, трехтомную эпопею не поднимешь.
Познай самого себя — говорили древние. И что вы думаете? Это далеко не бесполезное занятие. Оказалось, что мой роман каким — то образом уже угнездился во мне. Он собирался долго, сам собою, как собираются вешние воды после схода снежных покровов, и первая его часть, “Степные баллады”, сложилась, вернее говоря, спелась легко, за одно лето, и уже в начале следующего, 1963 года, была напечатана. Однако шум вокруг этого романа возник еще до его появления в печати.
Каждую осень “Дружба народов” проводила во всех Союзных республиках кампанию по подписке. В качестве образцов рассылали что — нибудь из того, что лежало в портфеле журнала, для публикации в местной печати. В том году разослали мои “баллады”, благо каждая из них представляла собой как бы отдельный рассказ.
Слухи о том, что в Баку, Тбилиси и Талинне печатаются какие — то были из жизни молдавской деревни, дошли до Кишинева и заставили местное начальство высоко поднять свои партийно — государственные брови. Это было больше, чем нарушение порядка, эта была неслыханная дерзость. Коммунистическая партия, абсолютная владычица на своей территории, не выносила, если что — либо происходило без ее ведома...
Тем временем “Советская Молдавия”, чтобы не отстать от других центральных газет Союзных республик, напечатала одну из баллад, пообещав читателю еще два отрывка в последующих номерах. Увы, они так и не появились. Грянул гром в высших сферах, редактор Николай Гладилин схватил свой выговор, публикация захлебнулась.
Конечно, главные политические события в те годы, как, впрочем, и теперь, происходили и продолжают происходить под ковром, однако никто и ничто не мешает нам гадать, что там под ковром происходит. И это не плод праздного любопытства или нездорового интереса; от этого зависит сама наша жизнь.
Так или иначе, в Молдавии меня вдруг перестали печатать, издавать, приглашать на встречи с читателями, и как — то все время давали понять, что не надо слишком много брать на себя, не для тебя, мол, широкие полотна и незачем идти дальше той крамольной ремарки, которой завершалась моя публикация в журна — ле — “Конец первой книги”. До этого, мол, еще надо дорасти. Дослужиться. Постарайся найти общий язык с местным начальством. С другой стороны, вторая книга романа уже существовала, не написать ее было невозможно.
Что делать? Ехать в Москву. Свет идет с востока, гласит древняя мудрость.
По дороге в Москву я долго размышлял на вагонной полке — чем те безобидные картинки народной жизни могли так задеть кишиневских самодуров? Скорее всего, дыханием истории. Партия не могла и мысли допустить, что какой — то там деревенский самоучка, сержантик, который за три с лишним года умудрился не дослужиться хотя бы до старшего сержанта, вознамерился мыслить широко, масштабно, рассказывая всему миру историю своего народа. Это была не то что крамола, это было святотатство, ибо партия сама творила историю, сама решала, кому, как и что рассказать. У нее для этой цели были Институты, Академии, тысячи специалистов всевозможных направлений, средства, материальная база, а тут какой — то пахарь — единоличник, которого никто никогда ни на что не уполномочивал...
В некоторых странах бывшего соцлагеря затеяли закон о люстрации, попросту говоря, ищут тех, кто сотрудничал с органами КГБ. Не знаю, как в других бывших республиках с этим обстоит дело, что до Молдавии, то, по словам одного из крупных партийных вождей прошлого, если, не дай Бог, дойдет до люстрации, останемся без интеллигенции, потому что сотрудничали все.
До конца своих дней буду помнить тончайшую работу этих мастеров плести интриги. Вдруг умолкает домашний телефон. Дверной звонок уходит в неоплаченный отпуск. В почтовом ящике одна пыль. Близкий друг, изобразив немыслимую спешку, бросает на ходу таинственное: “Не знаю, чего они от тебя хотят, ей же ей — не знаю... ” Родные из деревни не отвечают на письма.
Разделяй и властвуй — это римское изобретение стало универсальным, оно использовалось в глубокой древности и используется до сих пор во всем мире, что уж говорить о Кишиневе, над которым витают остатки латинской речи... Одного не учли мои гонители — художника невозможно разделить с творением его духа — словом. И если то слово одухотворенно, оно все равно родится, все равно будет жить, все равно уйдет в мир и станет орудием недовольных, а недовольных властями в мире полным — полно, что уж говорить о Кишиневе...
Теперь уж и не припомню, то ли я в самом деле в юности был остроумен, то ли молва приписывала мне добрую половину антисоветских колкостей, но я вдруг был взят на особый учет. Заткнуть человеку рот — это в Кишиневе умели. Главное было — испортить настроение, а там уж ему не до острот. Туда не выберут, туда не включат, в эту бригаду хоть и возьмут, но дадут слово под самый конец, когда изнемогающая публика больше смотрит на выход, чем на трибуну.
По моему глубочайшему убеждению, смысл культуры заключается в том, что, просвещая, она одновременно заражает дух свободой, без которой человеческая жизнь теряет смысл, ну а в русской культуре чего — чего, а свободы духа, причем неограниченной, дерзкой, хоть отбавляй. Важно и то, что, единожды зародившись, человеческий дух живет по своим собственным законам. Рожденная духом энергия никуда не девается, она просто накапливается, накапливается, после чего в один прекрасный день взрывается...
И она таки взорвалась. Поскольку нас все время гнали, причем упорно, методично, грубо, с запада на восток, осенью 1965 года, выступая на очередном съезде писателей, я как бы мимоходом заметил, что, раз уж наш язык происходит от латинского корня, разумно было бы перейти и на латинский алфавит. Это соображение могло бы проскочить как обыкновенная шалость начинающего литератора, если бы зал не взорвался овациями.
Немедленно было созвано бюро ЦК, съезд был объявлен националистическим, нас, вновь избранных в правление, тут же вызвали на ковер.
Помнится, дело было в декабре, мело снежком, похолодало. Мы шли ранним утром к начальству на ковер, каждый своей дорогой, как кому было удобнее. Лично я шел по центральной улице, и, когда вышел на площадь Победы, меня вдруг догнал мой приятель Ион Чобану. Это был неплохой прозаик, неплохой человек, но почему — то всегда, абсолютно всегда, очень приближенный к властям и потому очень информированный. Догнав, он дружески обнял меня на ходу и тихо, мечтательно произнес:
- Какое счастье, что твоя жена москвичка и тебе, в случае чего, есть куда податься...
- Ты считаешь....?
- И чем раньше, тем лучше.
- Для кого?
- И для тебя, и для нас....
Москва так Москва. Как — то так случилось, что в первые же дни по приезде в Москву я встретил во дворе Союза писателей Александра Абрамовича Аникста, знаменитого ученого — филолога, любимца наших ВЛК, прочитавшего нам курс по Шекспиру. В личные отношения он с нами не входил, но, по некоторым признакам, следил за работами своих бывших студентов.
Завидев меня, остановился и, отведя в сторонку, спросил:
- Как подвигается вторая книга романа? Первая понравилась.
- Сложно.
- Почему?
- В Кишиневе бунтуют.
- Против чего?
- Против всего. И против “Степных баллад”, и против “Каса маре”, и против того, что в детстве отдали меня в школу и выучили грамоте...
Александр Абрамович, тонкий ценитель юмора, улыбнулся.
- Ну, теперь уж поздно, теперь уж ничего не поделаешь...
- Как сказать! Вчера получил повестку из Кишиневского горсовета. Грозятся отобрать квартиру.
- Ну и пускай. У вас, как я слышал, есть крыша в Москве?
- Крыша — то есть, но, отобрав квартиру, они лишат меня возможности туда ездить, лишат информации, лишат возможности духовного общения с моими корнями.
Александр Абрамович высоко поднял свою красивую голову и снисходительно улыбнулся.
- Духовное общение не входит в компетенцию ЦК.
- В чью же компетенцию оно входит?
Поднял глаза к голубым небесам.
- Только и только Его это воля. Вчера, к примеру, я провел чудный вечер с замечательным японским поэтом. На сегодня у меня приготовлены легендарные записки тибетского монаха. Не говоря уж о мире Шекспира, в котором я провожу всю свою жизнь. Духовный мир никому не подвластен, не подконтролен, не подчинен. Это единственная наша реальная свобода, самим Господом дарованная. Цените ее, ибо духовный мир — это среда нашего с вами обитания, форма существования человеческого рода.
- Александр Абрамович, униженный дух творить не может.
- А вы и не давайте себя унижать.
- Как?! Чем мне ответить на те грязные потоки, что несутся на меня с юга?..
Аникст снова высоко, по — царски поднял свой просвещенный лоб и философски завершил нашу беседу:
- ПРЕНЕБРЕГИТЕ.
После чего, отвесив поклон, удалился.
О, этот воистину великий, магический, неукротимый русский язык! В том положении, в котором я тогда находился, спасти замысел, открыть дорогу второй книге могло только это единственное слово: ПРЕНЕБРЕГИТЕ!
И все встало на свои места. В самом деле, художник — не слуга, а летописец своего народа, он не просто владелец двухкомнатной квартиры на улице Ленина, под окнами которой бегают троллейбусы с пяти утра, а КНЯЗЬ ДУХА, пророк, которому суждены не лавровые венки, а камни, и чем яростнее, чем настойчивее будут травить, тем, стало быть, ты их глубже достал и, стало быть, да здравствует свет, да скроется тьма!
Итак, выбор был сделан. Оставалось перейти Рубикон. Вернувшись в Кишинев, наскоро собрав книги и кое — какие пожитки, упаковал все это в два ящика, сел в поезд и уехал в Москву. Думал, на время, а оказалось — на всю жизнь.
Молдавский критик Василий Коробан впоследствии отметил, что после первой книги роман несколько изменил свое русло. Вторая часть, вышедшая под названием “Бремя нашей доброты”, стала более жесткой, целеустремленной, бескомпромиссной.
В те годы “Дружба народов” печатала серию книг в качестве приложения к журналу и, зная мое материальное положение, редакция постаралась, чтобы в начале 1968 года, следом за журнальной публикацией, роман вышел отдельной книгой.
Буря, поднявшаяся с юга, не ведала границ. Требовали изъять роман из продажи, изо всех библиотек, закрыть сам журнал “Дружба народов”, ставя его в один ряд с журналами “Звезда” и “Ленинград”. Один из документов этой эпопеи сохранился в архивах ЦК и опубликован.
В ответ на безумства Ивана Бодюла, первого секретаря ЦК компартии Молдавии, журнал выдвинул “Бремя нашей доброты” на Ленинскую премию. Роман прошел на ура в Комитете по Ленинским премиям, по слухам, за него даже успели проголосовать, но пришло грозное письмо Бодюла из Кишинева. Комитет прекрасно понимал, что это послание написано как минимум в два адреса, а воевать с вышестоящими органами у него не было возможности, и он благоразумно сдался.
Роман повис между небом и землей: он как будто был, но в то же время его как будто и не было.
Справедливости ради нужно сказать, что спустя какое — то время роман напечатали в издательстве “Молодая гвардия” тиражом в сто тысяч экземпляров, но у меня до сих пор осталось ощущение, что издали всего сто экземпляров, которые заказал сам автор, потому что за все последующие годы нигде, ни в одном книжном магазине, ни в одной из библиотек я своего романа не встречал. То, что его замолчала критика, само собой разумеется. Было множество попыток заблокировать его перевод на другие языки. Такого романа в советской литературе не существует, сказали в высоких сферах. А высокие сферы, они высокие и есть. В результате “Бремя нашей доброты” все — таки больше не было, чем было.
Набив руку и, как говаривали в старину, пострадав за правду, самое время было приниматься за Уход Толстого из Ясной Поляны. Мы все когда — нибудь уходим из своего гнезда, чтобы больше туда не возвращаться. Уходим физически, уходим духовно, уходим помыслами и надеждами.
Поехал в Малеевку, начал писать повесть, но живой голос Толстого, который меня когда — то околдовал по дороге в Сталинабад, мощно прорывался на каждой странице, и жалко было заглушать его своими авторскими описаниями. Не та фигура, чтобы о ней рассказывать, Толстому самому нужно было предоставить слово.
И вот “Возвращение на круги своя”, эпопея, исполнявшаяся мною в устных вариантах на протяжении четверти века, наконец легла на чистые листы бумаги. Как будто хорошо, но достаточно ли хорошо, чтобы выпустить работу из дома? Это одна из самых деликатных проблем писательской жизни, на которую указывал еще Гоголь, считавший, что написанный текст должен отлежаться у писателя не менее семи лет. Не знаю, как другие, но я с большим трудом отрываю от себя написанное и, семь не семь, а хоть недельку — другую даю полежать...
Как — то поздней осенью Алесь Адамович, затащил меня на Таганку. Не помню теперь ни самой пьесы, ни названия спектакля, но что меня потрясло до основания в тот вечер, так это песня Владимира Высоцкого.
Актер, поэт и певец, взобравшись в глубине сцены на натянутые провода, исполнял, кажется впервые, свою знаменитую “Идет охота на волков”. Здесь, внизу, на земле, все горело, взрывалось, уничтожалось. От этого кромешного ада его прямо вытолкнуло, выбросило вверх, и он, вцепившись в телеграфные провода, едва удерживая гитару и самого себя на весу, на лету, на одном дыхании пел:
Идет охота на волков,
Идет охота......
Высоцкий помог мне оторваться от земли и с высоты птичьего полета увидеть свою страну, самого себя и свою судьбу. Смириться с кишиневским самодурством я не мог, идти против него тоже было невозможно, поскольку добрая часть кишиневских орлов перелетела в Москву. Оставалось одно — писать в ЦК.
Андрей Лупан, поэт и мой друг, который в то время работал секретарем в Союзе, узнав, что я пишу в ЦК, попросил дать прочесть, прежде чем отправить. Я поехал к нему в гостиницу “Москва”, где он в ту пору жил.
- Надо жестче, — тихо шептал он, озираясь вокруг и задыхаясь, ибо прожил жизнь с одним легким, о чем мало кто в Кишиневе знал. — Неужели ты не понимаешь, куда они тебя загнали?! Они же волчий билет тебе повесили на шею!.. Они довели тебя до края пропасти. У тебя нет выбора! Пиши.
Я дописал, отнес свое послание в окошко приема писем ЦК, и, пока шел домой по Сретенке на свою треклятую Колхозную п
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
1
Впервые я попал в Москву совершенно случайно и всего на несколько часов. Дом, в который я вошел, был ветхим дореволюционным строением, человек, с которым я познакомился, был старый букинист, постоянно обитавший в давно исчезнувших мирах, по каковой причине уделил мне всего несколько минут внимания. Судьбе, однако, угодно было, чтобы и этот мой первый приезд в Москву, и дом, в который я вошел, и старый букинист остались со мной на всю жизнь..
Случилось это полвека тому назад, когда мы все были, что называется, пылью на ветру; человеческие судьбы складывались и разрушались мгновенно.
После трех с половинной лет службы в пехотном полку, под солдатской лямкой, вдруг забрезжил свет. Весной 1952 года вышла моя первая, всего в несколько десятков страничек, но все — таки книжка. Дальше — больше. Чуть ли не на второй день приняли в Союз писателей, еще через несколько дней, на съезде, выбрали членом правления этого самого союза и, не дав опомниться, направили, как тогда было принято, в Сталинабад приветствовать таджикских писателей от имени солнечной Молдавии.
В те времена самолет из Кишинева до Сталинабада добирался трое суток. В первый день, с посадкой в Киеве, долетели до Москвы. На второй день был перелет из Москвы до Актюбинска. Само собой, летал я впервые.
После четырех часов сплошной болтанки, автобусом доставили нас, полуживых, на Кузнецкий мост и посоветовали часок — другой погулять по столице, пока освободится общежитие Постоянного представительства Молдавии.
Поднимаюсь вверх по Кузнецкому, выхожу на Лубянку, и тут же вырастает предо мной старенькое двухэтажное строение, на фронтоне которого красуется заветное: “Букинистический магазин”.
Не знаю, как и чем объяснить, но в первые послевоенные годы нашим идолом была КНИГА, нашим любимым занятием было ЧТЕНИЕ. В клубах, библиотеках, в книжных магазинах висело расписанное на все лады знаменитое выражение Горького: ЛЮБИТЕ КНИГУ — ИСТОЧНИК ЗНАНИЯ.
Печатали много, цены были соразмерны нашему скромному достатку. Гордостью каждого дома была полка с книгами, стеллажи в библиотеках трещали от непомерного груза, даже наша полковая библиотека в Тирасполе, где я служил, могла бы сделать честь любому высшему учебному заведению.
На улицах, на парковых скамеечках, на кухнях, на вечеринках, в поле и на завалинках, только и разговоров было что о книгах. Кто что достал, кто что прочитал, что за книга, как называется, легко ли читается и что там, в этой книге, особо интересного.
Побывать в Москве и вернуться без книги считалось делом неразумным, невероятным, непостижимым.
Букинистический магазин на Лубянке, как потом оказалось, считался одной из достопримечательностей Москвы, мало кому уступавшей по объему книг, альбомов, карт и всевозможных раритетов. Народу в то послеобеденное время, когда я в него забрел, было мало, человека три — четыре.
А красота, Бог ты мой, какая красота! Верхние полки блистали позолоченными корешками всевозможных изданий Брокгауза и Эфрона. Чуть ниже шли дореволюционные издания классиков, золотой век русской литературы в парадной форме. Рангом ниже скромно теснились лауреаты Сталинских премий, современные, прогрессивные писатели Запада. И это еще не все. В соседних залах — отделы альбомов, древних карт и раритетов, куда пускали и обслуживали в основном знатоков и западных дипломатов.
Странно, подумал я, такое пиршество, такое изобилие — и ни покупателей, ни продавцов. Однако, чу, в углу за прилавком какая — то тень зашевелилась. То был пожилой еврей маленького роста, сутулый и в очках такой немыслимой диоптрии, что видел он в основном периферийным зрением, и потому, вступив со мной в беседу, смотрел не на меня, а куда — то совсем в другую сторону.
- Что пожелает такой молодой человек?
- Книгу.
- Я понимаю, что книгу. Спичками и мылом не торгуем. А какую, позвольте узнать, вы хотели бы книгу?
- Мне бы какую — нибудь редкую и не очень дорогую.... В пределах разумного...
- Судя по вашему акценту, вы откуда — то с юга?
- Из Кишинева.
- Так. Из Кишинева. И что вас заставило тащиться в такую даль?
- Проездом. Лечу в Сталинабад
- В Сталинабад! Как интересно! А зачем вы туда летите?
- Приветствовать съезд таджикских писателей.
- Так, — сказал старый букинист, резюмируя для истории содержание нашей беседы. — Молодой человек летит из Кишинева в Сталинабад приветствовать съезд таджикских писателей. Будучи проездом в Москве, заглянул к нам в магазин приобрести книгу. Редкую, недорогую, и еще какие будут ваши условия?
- Полезную.
- Полезную для вас или для таджиков?
- Желательно, чтобы и для меня, и для таджиков....
Старик задумчиво поплелся вдоль полок, точно углублялся в дремучий лес, в котором ему были знакомы каждая тропинка, каждый куст, каждая полянка.
- Да вот она!
Достал затерявшийся между полками небольшой томик в черном переплете, смахнул шершавой ладонью с него пыль и широким жестом сеятеля положил книгу на прилавок.
- Тридцать рублей. Будете вспоминать.
Само собой, я ее тут же купил. Сказать по правде, смутно помню, как долетел до Сталинабада, что было на том съезде и как вернулся обратно в Кишинев.
“Дни нашей скорби” — так называлась моя книга. То был сборник статей и документов: о чем писала русская и мировая пресса до Ухода, во время Ухода и после Ухода Льва Николаевича Толстого из Ясной Поляны. Краткая, сочная, объемная дореволюционная журналистика. Начало века, сотрясающаяся в предреволюционных муках Россия, потрясающая картина заката художника мирового значения.
Конечно, полковая библиотека за три с лишним года службы потрудилась надо мной основательно. Я был в курсе основных трудов Толстого, но голос самого художника, который меня почему — то особенно увлекал, все время уходил в длинные рассуждения, растворяясь в описываемых событиях, а тут голос Толстого гремел раскатом вне художественной стихии чуть ли не на каждой странице. Что ни сло — во — то золото. Короткие реплики, незамысловатые житейские замечания о том о сем но, Бог ты мой, какой ум, какая мощь!! Какая всесокрушающая жажда правды!!
Много позже я узнал, что книга эта была в ту пору полузапрещенной, о ней мало кто знал в России, что же до Кишинева, то там о ее существовании вообще никто и не подозревал. Таким образом, я вернулся из Сталинабада, как говорится, матерым толстоведом, знал то, что мало кто знал в Кишиневе. И, разумеется, как это водится в маленьких провинциальных городках, на каждом шагу — дай почитать.
Выпускать такое сокровище из рук я не решался и потому откупался пересказом особенно мне понравившихся эпизодов. Рассказывать я любил и, надо думать, умел. Слух о том, что начинающий писатель, который все еще ходит в гимнастерке, знает массу подробностей об Уходе Толстого из Ясной Поляны, разлетелся по всему городу.
Меня стали приглашать в разные дома на вечерники, или тусовки, как они теперь называются. Как и все интеллектуалы в первом поколении, я закреплял прочитанное бесконечными пересказами. И настал день, когда я знал эту книгу наизусть, от корки до корки. Похвалив меня за невероятную память, книгу таки умыкнули, она пошла по рукам, и следы ее затерялись, но ее потеря помогла мне еще лучше усвоить прочитанное. Многие подробности и фразы я помню до сих пор, хотя прошло добрых полсотни лет.
Например, помню заметку из суворинского “Нового времени” под заглавием “Прислуга об уходе Льва Николаевича”. Кухарки всхлипывали, кучера несли Бог весть что, сторожа имели свое суждение обо всем, а заканчивалась эта заметка фразой, которая потрясла меня своей щемящей простотой: “Почтарь Филька ничего сообщить не мог”.
Он и сегодня стоит, этот Филька, как живой, перед моими глазами. При всей расположенности русского человека поболтать с кем угодно, о чем угодно, Филька был настолько ошеломлен, раздавлен, убит горем, что ничего, решительно ничего сообщить не мог. Ком стоял в горле. Этим и вошел в историю.
Четверть века спустя после моей поездки в Сталинабад в двух шагах от той же Лубянки, в знаменитом Малом театре, состоялась премьера спектакля по моей пьесе “Возвращение на круги своя” об Уходе Льва Николаевича из Ясной Поляны.
В полночь, после премьеры и после того, что в таких случаях полагается, я поднялся на Лубянку. Ни того двухэтажного старого дома, ни знаменитого букинистического магазина, ни, разумеется, старого букиниста уже не было. Но брошенные им семена, каким — то чудом скатившись с площади вниз, проросли на сцене Малого театра живым театральным действом.
Низкий поклон тебе, Самуил Иосифович. Так, кажется, звали того старого букиниста.
2
На втором году обучения слушателей Высших литературных курсов поджидала экскурсия в Ясную Поляну. “К старику на порку”, — устрашали мы друг друга. Видит Бог, хотя среди нас было довольно много известных в стране писателей, даже лауреаты Сталинских премий водились, пороть было за что.
Поездка несколько раз откладывалась — то не давали приличного автобуса, то Николай Павлович Пузин, негласный наследник Ясной, большой знаток Толстого, приболел. Наконец все кое — как уладилось и в середине осени, ранним утром, выехали.
Человеческой природе присуще прикрывать свое волнение наигранным весельем, и чем глубже волнение, тем неудержимее и нелепее само веселье. Всю дорогу от Москвы до Тулы наш автобус разрывало от беспричинного, стадного хохота.
Многие взяли с собой еду и питье — три с лишним часа езды в один конец, проголодаешься, небось. У кого — то оказались сардельки, кажется, у нашего друга из Дагестана. Одна из этих сарделек была выкрадена, превращена в древний символ плодородия, ее бросали через головы из одного конца салона в другой, ей посвящали стихи и эпиграммы. Запомнилась эпитафия Юрия Левитанского:
Это была не сардэль,
А сосиска, в самом дэль
После Тулы оставшийся путь проехали в молитвенной тишине.
К великому нашему удивлению, нас, похоже, не ждали. У знаменитых башенок, обозначающих въезд в усадьбу, торчал одиноко, сгорбившись от холода, старичок с фотоаппаратом.
- Разрешите представиться, — заговорил он простуженным голосом в несколько старомодном стиле; старомодным было на нем все — и одежда, и обувь, и шапка. — Фотокорреспондент тульской областной газеты. С вашего разрешения, пару снимков для печати, ну и так, за небольшую плату, если кто пожелает...
Запечатлев наш курс, фотограф побежал по известным ему дорожкам за сотрудниками музея, которые, устав нас ждать, пошли по свои делам. Мы же гурьбой, медленно стали подниматься к барскому дому, а сердце в груди колотится, Боже, они ведь отсюда взлетели, чтобы разойтись по всему миру — и “Анна Каренина”, и “Война и мир”... Шутка сказать!!
А думал ли ты, дорогой читатель, отчего нас охватывает такое волнение, когда приближаемся к знаменитой обители? Думал ли ты, кем является, в сущности, читатель художественной литературы? Мы ведь не только читали, мы сотрудничали, творили вместе с Львом Николаевичем, мы были его помощниками, его соавторами, мы дописывали, каждый для себя, толстовские сочинения.
Мы росли и мужали, постигали мир и обогащались духовно на книгах Толстого. О Наташе Ростовой Толстой сообщает всего несколько подробностей, задает направление, высоту тона, остальное мы уже дорисовываем сами.
Мы и наряжали ее, отправляя на бал; вместе с Толстым мы создавали тех героев, которых носим в душе всю жизнь...
- А где Дерево бедных?! — услыхал я вдруг свой собственный голос.
К тому времени я перечитал столько материалов о Толстом, что, казалось, знал о Ясной Поляне решительно все. И вдруг — главное украшение усадьбы, знаменитый на весь мир ясень, Дерево бедных, под которым собиралась беднота и ждала, когда барин выйдет, исчезло. Ни самого ясеня, ни скамейки, ни колокола, висевшего на нижней ветке.....
- Заходите, пожалуйста, милости просим... Вот тут в ящике войлочные тапочки — у нас, как во всех знаменитых музеях мира, принято их надевать, чтоб не портить полы, но для вас, так и быть, сделаем исключение...
Мы не пожелали быть исключением. Надевали тапки, а дама — экскурсовод поджидала нас в дверях. Лицо ее светилось гостеприимством, а в глазах застыло презрение к “мастерам соцреализма”.
- Где Дерево бедных?! — тупо продолжал настаивать я.
- Тише, — прошептал мне старый фотограф, замыкавший шествие. И, подойдя совсем близко, добавил: — В Ясной Поляне не принято настаивать на своих вопросах...
Как и все музеи, дом Ясной Поляны был холоден и пустынен. Никогда не думал, что отсутствие человеческого тепла в доме может так удручать. К тому же эта дама, играющая в любезность.... Голос казенен, строг и сух. Информация общеизвестная и минимальная. Никаких подробностей, никаких изюминок.
- Вот тут, внизу, кабинет.
- А эти поперечные балки под потолком зачем?
- Так строили раньше. Укрепляли стены.
- А железные крючки зачем повесили?
- Когда забивали скот, на эти крючки вешали туши, чтобы мясо не портилось.
- Что же, тут висели туши, а рядом, за столиком, Лев Николаевич писал “Войну и мир”?!
- Ну зачем так упрощать! Здесь была кладовая в дни молодости Льва Николаевича, затем кладовая была переделана в летний рабочий кабинет. Тут побелили, прибрали, ну а балки с крючками как висели, так и остались... К тому же настоящий рабочий кабинет Льва Николаевича наверху, давайте поднимемся. Вот спальня, вот кровать, вот знаменитая швейная машина Zingher, на которой Софья Андреевна шила Льву Николаевичу знаменитые блузы — другого он не носил.
- Сохранилась в доме хоть одна такая блуза?
- Вы что, столько времени прошло с тех пор!!
- Моль их, что ли, сожрала?
- В России и кроме моли было много чего. Разве вы не пели вместе со всеми — “весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем... ” Какие там блузы!!
- А сама машинка в рабочем состоянии, на ней можно шить?
- Кто знает!
- Вы не пробовали?
- Мы филологи, а не швеи. Вот письменный стол Льва Николаевича. Обратите внимание — полка со словарем Брокгауза и Эфрона поставлена низко, над самым столом, чтобы можно было пользоваться словарем, не вставая.
- Как, и это вся библиотека Льва Николаевича?! Где знаменитые книжные шкафы, о которых упоминают и Чехов, и Горький?..
- В коридоре, в проходах, кругом книжные шкафы.
- А можно их открыть?
- Зачем?
- Чтобы посмотреть.
- Что смотреть?
- Книги с пометками Льва Николаевича.
- Первые два шкафа открыты. Можете посмотреть. Только осторожно.
- А что в остальных шкафах?
- Тоже книги, но их трогать нельзя.
- Почему?
- Опечатаны. Сургучной печатью.
- Кем?
- Теми, у кого есть сургучная печать.
- А почему опечатали?
- Не знаете, почему?
- Не знаем.
- Из — за пометок.
- Что крамольного могут содержать пометки Льва Николаевича?!
- Еще как могут!! Представьте себе, напротив приведенной цитаты из Маркса карандашом Льва Николаевича: “Ха — ха”. Кому это понравится?!
- И когда их опечатали?
- Кажется, а тридцатом, сразу после отъезда Александры Львовны за границу.
- И что, с тех самых пор?!..
- Так и стоят. Только пыль вытираем с них перед большими праздниками.
Покидали мы Яснополянскую усадьбу в глубочайшем унынии. Бывает, что, хотя хозяева оставили этот мир, какой — то жилой дух былого все еще хранят стены дома, какой — то отзвук шагов, голосов... И надо же, именно тут, в Ясной, где, казалось, все отмечено Провидением, увековечена святая энергия постоянного совершенствования, именно тут все остыло, выветрилось, покрылось печалью небытия...
- А все — таки, — заговорил вдруг волжским баритоном один из наших слушателей, который, хоть и демобилизовался, все еще носил форму полковника Советской армии. — Вас, кажется, спросили про Дерево бедных?
Экскурсовод навострила ушки. Вопрос с южным акцентом можно было пропустить, а на волжский говорок надо реагировать.
- Да, кажется, кто — то что — то спросил, но вопрос этот сложный, запутанный... Не будем тратить на него ваше драгоценное время.
- Мы никуда не спешим. Итак, о Дереве бедных мы ведем речь. Почему его нет на месте?
Экскурсовод внимательно нас оглядела, видимо прикидывая, в какой степени мы посвящены в государственные дела и до какой степени можно нам доверять. Конечно, “мастера соцреализма” классом ниже литературы прошлого века, и все — таки... Полковник есть полковник. К тому же у многих на груди были ордена. Эти люди воевали, они за Россию проливали кровь и они сегодня хотят знать, куда девалось Дерево бедных.
(Прослушав отрывок из “Мертвых душ”, Пушкин воскликнул: “Боже, до чего грустна наша Русь... ” И в самом деле, до чего же она грустна, даже во дни самых своих светлых праздников, когда ее сыновья в зените мировой славы...)
С годами Дерево бедных разрослось так, что перекрывало почти всю крышу барского дома. Сухая листва гнила на кровле из года в год, во время бурь и непогоды дерево било ветками по крыше, местами пробило жесть, дом стал протекать. Яснополянский музей, бедный, как и все литературные музеи, взвыл и пал к ногам Минкульта с просьбой о помощи.
Министерство культуры, всесторонне обсудив создавшуюся ситуацию, обратилось в Минлесхоз с просьбой помочь сохранить и барский дом Ясной Поляны, и Дерево бедных так, чтобы это было на вечные времена. Один Толстой был на всю Россию. Больше не было и, возможно, не будет такого, как он.
Минлесхоз ответил, что такие вещи он делает запросто, при условии перечисления соответствующей суммы на соответствующий счет. Деньги были перечислены, договора заключены, и ранним утром, когда музейщики еще спали, сотрудники Института консервации древесины приехали, спилили Дерево бедных, очистили от веток, погрузили, увезли в Москву, высушили в своих печах, покрыли каким — то импортным лаком, обтянули пленкой, привезли обратно в Ясную, выгрузили и сказали:
- Все! На вечные времена! Отныне ни червь, ни карь, ни огонь, ни влага — ничто его не возьмет!!
- Так — так — так... И где же оно теперь, Дерево бедных?
- Там, за сараем, под навесом...
Возвращались молча. За три с половиной часа — ни стихов, ни реплик, ни эпиграмм. Так, изредка соседи по скамейке о чем — то тихо перешепчутся, и опять едем в полной немоте. Кто — то на какой — то остановке купил бутылку водки, но питье не пошло. Изредка бывает в России что вот, водка есть, а не пьется.
Я сидел на последней скамеечке, у окошка, и чувствовал себя кругом виноватым. Конечно, в какой — то степени эту поездку спровоцировал я сам своими бесконечными рассказами об Уходе Толстого, но кто мог знать, что Уход был столь абсолютным, столь фундаментальным, что в России даже блузы — толстовки — и те пали жертвой мировой революции!
Но нет! Велик Господь! Пусть революционные массы крушат основы устоявшихся держав, пусть всесильные министерства пишут друг другу реляции и перечисляют деньги, пусть пилят знаменитое Дерево и сушат его в своих печах, что до меня, то в моей душе как — то вдруг, само собой, ожило и зашелестело Дерево бедных.
Оно по — прежнему прочно, могуче стояло у порога яснополянского дома, и в доме горел свет, слышна была музыка, в доме Толстых принимали гостей... Я сидел у своего окошка, слушал Шопена, реплики хозяев, реплики гостей и уже знал, что пройдут годы и я непременно это напишу.
Если не писать о том, что вдруг, каким — то чудом в твоей душе ожило и зашелестело, незачем учиться в Москве на Высших литературных курсах, незачем считать себя писателем, да и жить, по правде говоря, незачем.....
3
В послевоенные годы наши умы были захвачены масштабностью. Все стремились мыслить масштабно, действовать масштабно, писать, конечно же, тоже масштабно. Самые незамысловатые рассказы простых людей о пережитом тяготели к эпическому жанру. В самой литературе царили “Война и мир”, “Тихий дон”, “Угрюм — река”, “Сага о Форсайтах”...
Бунт Григория Мелехова будил мастеров слова по ночам, и они долго ломали головы — как это Шолохову удалось сказать правду о нашем времени и не быть при этом расстрелянным?! Возможно ли это в принципе? А если один уже прошел по этому тонкому льду, почему бы и нам не попробовать!
Прозаики бредили романами в трех томах. Я не упомню сколько — нибудь заметной журнальной публикации того времени, в конце которой не значилось бы таинственное — “Конец первой книги”. Быть прозаиком и не сочинить своей эпопеи было немыслимо, недостойно, если хотите — не по — мужски.
Само собой, после окончания ВЛК, после того, как на сцене ЦТСА прошла премьера моей первой пьесы “Каса маре”, редактор журнала “Дружба народов” Василий Смирнов, закоренелый прозаик — деревенщик, стал расспрашивать, как дела с романом. Пишу я его или нет, он даже не поинтересовался, потому что в ту пору все писали романы. Заключили договор и выплатили под него аванс, прекрасно понимая что, живя в однокомнатной квартире с двумя малыми детьми, трехтомную эпопею не поднимешь.
Познай самого себя — говорили древние. И что вы думаете? Это далеко не бесполезное занятие. Оказалось, что мой роман каким — то образом уже угнездился во мне. Он собирался долго, сам собою, как собираются вешние воды после схода снежных покровов, и первая его часть, “Степные баллады”, сложилась, вернее говоря, спелась легко, за одно лето, и уже в начале следующего, 1963 года, была напечатана. Однако шум вокруг этого романа возник еще до его появления в печати.
Каждую осень “Дружба народов” проводила во всех Союзных республиках кампанию по подписке. В качестве образцов рассылали что — нибудь из того, что лежало в портфеле журнала, для публикации в местной печати. В том году разослали мои “баллады”, благо каждая из них представляла собой как бы отдельный рассказ.
Слухи о том, что в Баку, Тбилиси и Талинне печатаются какие — то были из жизни молдавской деревни, дошли до Кишинева и заставили местное начальство высоко поднять свои партийно — государственные брови. Это было больше, чем нарушение порядка, эта была неслыханная дерзость. Коммунистическая партия, абсолютная владычица на своей территории, не выносила, если что — либо происходило без ее ведома...
Тем временем “Советская Молдавия”, чтобы не отстать от других центральных газет Союзных республик, напечатала одну из баллад, пообещав читателю еще два отрывка в последующих номерах. Увы, они так и не появились. Грянул гром в высших сферах, редактор Николай Гладилин схватил свой выговор, публикация захлебнулась.
Конечно, главные политические события в те годы, как, впрочем, и теперь, происходили и продолжают происходить под ковром, однако никто и ничто не мешает нам гадать, что там под ковром происходит. И это не плод праздного любопытства или нездорового интереса; от этого зависит сама наша жизнь.
Так или иначе, в Молдавии меня вдруг перестали печатать, издавать, приглашать на встречи с читателями, и как — то все время давали понять, что не надо слишком много брать на себя, не для тебя, мол, широкие полотна и незачем идти дальше той крамольной ремарки, которой завершалась моя публикация в журна — ле — “Конец первой книги”. До этого, мол, еще надо дорасти. Дослужиться. Постарайся найти общий язык с местным начальством. С другой стороны, вторая книга романа уже существовала, не написать ее было невозможно.
Что делать? Ехать в Москву. Свет идет с востока, гласит древняя мудрость.
По дороге в Москву я долго размышлял на вагонной полке — чем те безобидные картинки народной жизни могли так задеть кишиневских самодуров? Скорее всего, дыханием истории. Партия не могла и мысли допустить, что какой — то там деревенский самоучка, сержантик, который за три с лишним года умудрился не дослужиться хотя бы до старшего сержанта, вознамерился мыслить широко, масштабно, рассказывая всему миру историю своего народа. Это была не то что крамола, это было святотатство, ибо партия сама творила историю, сама решала, кому, как и что рассказать. У нее для этой цели были Институты, Академии, тысячи специалистов всевозможных направлений, средства, материальная база, а тут какой — то пахарь — единоличник, которого никто никогда ни на что не уполномочивал...
В некоторых странах бывшего соцлагеря затеяли закон о люстрации, попросту говоря, ищут тех, кто сотрудничал с органами КГБ. Не знаю, как в других бывших республиках с этим обстоит дело, что до Молдавии, то, по словам одного из крупных партийных вождей прошлого, если, не дай Бог, дойдет до люстрации, останемся без интеллигенции, потому что сотрудничали все.
До конца своих дней буду помнить тончайшую работу этих мастеров плести интриги. Вдруг умолкает домашний телефон. Дверной звонок уходит в неоплаченный отпуск. В почтовом ящике одна пыль. Близкий друг, изобразив немыслимую спешку, бросает на ходу таинственное: “Не знаю, чего они от тебя хотят, ей же ей — не знаю... ” Родные из деревни не отвечают на письма.
Разделяй и властвуй — это римское изобретение стало универсальным, оно использовалось в глубокой древности и используется до сих пор во всем мире, что уж говорить о Кишиневе, над которым витают остатки латинской речи... Одного не учли мои гонители — художника невозможно разделить с творением его духа — словом. И если то слово одухотворенно, оно все равно родится, все равно будет жить, все равно уйдет в мир и станет орудием недовольных, а недовольных властями в мире полным — полно, что уж говорить о Кишиневе...
Теперь уж и не припомню, то ли я в самом деле в юности был остроумен, то ли молва приписывала мне добрую половину антисоветских колкостей, но я вдруг был взят на особый учет. Заткнуть человеку рот — это в Кишиневе умели. Главное было — испортить настроение, а там уж ему не до острот. Туда не выберут, туда не включат, в эту бригаду хоть и возьмут, но дадут слово под самый конец, когда изнемогающая публика больше смотрит на выход, чем на трибуну.
По моему глубочайшему убеждению, смысл культуры заключается в том, что, просвещая, она одновременно заражает дух свободой, без которой человеческая жизнь теряет смысл, ну а в русской культуре чего — чего, а свободы духа, причем неограниченной, дерзкой, хоть отбавляй. Важно и то, что, единожды зародившись, человеческий дух живет по своим собственным законам. Рожденная духом энергия никуда не девается, она просто накапливается, накапливается, после чего в один прекрасный день взрывается...
И она таки взорвалась. Поскольку нас все время гнали, причем упорно, методично, грубо, с запада на восток, осенью 1965 года, выступая на очередном съезде писателей, я как бы мимоходом заметил, что, раз уж наш язык происходит от латинского корня, разумно было бы перейти и на латинский алфавит. Это соображение могло бы проскочить как обыкновенная шалость начинающего литератора, если бы зал не взорвался овациями.
Немедленно было созвано бюро ЦК, съезд был объявлен националистическим, нас, вновь избранных в правление, тут же вызвали на ковер.
Помнится, дело было в декабре, мело снежком, похолодало. Мы шли ранним утром к начальству на ковер, каждый своей дорогой, как кому было удобнее. Лично я шел по центральной улице, и, когда вышел на площадь Победы, меня вдруг догнал мой приятель Ион Чобану. Это был неплохой прозаик, неплохой человек, но почему — то всегда, абсолютно всегда, очень приближенный к властям и потому очень информированный. Догнав, он дружески обнял меня на ходу и тихо, мечтательно произнес:
- Какое счастье, что твоя жена москвичка и тебе, в случае чего, есть куда податься...
- Ты считаешь....?
- И чем раньше, тем лучше.
- Для кого?
- И для тебя, и для нас....
Москва так Москва. Как — то так случилось, что в первые же дни по приезде в Москву я встретил во дворе Союза писателей Александра Абрамовича Аникста, знаменитого ученого — филолога, любимца наших ВЛК, прочитавшего нам курс по Шекспиру. В личные отношения он с нами не входил, но, по некоторым признакам, следил за работами своих бывших студентов.
Завидев меня, остановился и, отведя в сторонку, спросил:
- Как подвигается вторая книга романа? Первая понравилась.
- Сложно.
- Почему?
- В Кишиневе бунтуют.
- Против чего?
- Против всего. И против “Степных баллад”, и против “Каса маре”, и против того, что в детстве отдали меня в школу и выучили грамоте...
Александр Абрамович, тонкий ценитель юмора, улыбнулся.
- Ну, теперь уж поздно, теперь уж ничего не поделаешь...
- Как сказать! Вчера получил повестку из Кишиневского горсовета. Грозятся отобрать квартиру.
- Ну и пускай. У вас, как я слышал, есть крыша в Москве?
- Крыша — то есть, но, отобрав квартиру, они лишат меня возможности туда ездить, лишат информации, лишат возможности духовного общения с моими корнями.
Александр Абрамович высоко поднял свою красивую голову и снисходительно улыбнулся.
- Духовное общение не входит в компетенцию ЦК.
- В чью же компетенцию оно входит?
Поднял глаза к голубым небесам.
- Только и только Его это воля. Вчера, к примеру, я провел чудный вечер с замечательным японским поэтом. На сегодня у меня приготовлены легендарные записки тибетского монаха. Не говоря уж о мире Шекспира, в котором я провожу всю свою жизнь. Духовный мир никому не подвластен, не подконтролен, не подчинен. Это единственная наша реальная свобода, самим Господом дарованная. Цените ее, ибо духовный мир — это среда нашего с вами обитания, форма существования человеческого рода.
- Александр Абрамович, униженный дух творить не может.
- А вы и не давайте себя унижать.
- Как?! Чем мне ответить на те грязные потоки, что несутся на меня с юга?..
Аникст снова высоко, по — царски поднял свой просвещенный лоб и философски завершил нашу беседу:
- ПРЕНЕБРЕГИТЕ.
После чего, отвесив поклон, удалился.
О, этот воистину великий, магический, неукротимый русский язык! В том положении, в котором я тогда находился, спасти замысел, открыть дорогу второй книге могло только это единственное слово: ПРЕНЕБРЕГИТЕ!
И все встало на свои места. В самом деле, художник — не слуга, а летописец своего народа, он не просто владелец двухкомнатной квартиры на улице Ленина, под окнами которой бегают троллейбусы с пяти утра, а КНЯЗЬ ДУХА, пророк, которому суждены не лавровые венки, а камни, и чем яростнее, чем настойчивее будут травить, тем, стало быть, ты их глубже достал и, стало быть, да здравствует свет, да скроется тьма!
Итак, выбор был сделан. Оставалось перейти Рубикон. Вернувшись в Кишинев, наскоро собрав книги и кое — какие пожитки, упаковал все это в два ящика, сел в поезд и уехал в Москву. Думал, на время, а оказалось — на всю жизнь.
Молдавский критик Василий Коробан впоследствии отметил, что после первой книги роман несколько изменил свое русло. Вторая часть, вышедшая под названием “Бремя нашей доброты”, стала более жесткой, целеустремленной, бескомпромиссной.
В те годы “Дружба народов” печатала серию книг в качестве приложения к журналу и, зная мое материальное положение, редакция постаралась, чтобы в начале 1968 года, следом за журнальной публикацией, роман вышел отдельной книгой.
Буря, поднявшаяся с юга, не ведала границ. Требовали изъять роман из продажи, изо всех библиотек, закрыть сам журнал “Дружба народов”, ставя его в один ряд с журналами “Звезда” и “Ленинград”. Один из документов этой эпопеи сохранился в архивах ЦК и опубликован.
В ответ на безумства Ивана Бодюла, первого секретаря ЦК компартии Молдавии, журнал выдвинул “Бремя нашей доброты” на Ленинскую премию. Роман прошел на ура в Комитете по Ленинским премиям, по слухам, за него даже успели проголосовать, но пришло грозное письмо Бодюла из Кишинева. Комитет прекрасно понимал, что это послание написано как минимум в два адреса, а воевать с вышестоящими органами у него не было возможности, и он благоразумно сдался.
Роман повис между небом и землей: он как будто был, но в то же время его как будто и не было.
Справедливости ради нужно сказать, что спустя какое — то время роман напечатали в издательстве “Молодая гвардия” тиражом в сто тысяч экземпляров, но у меня до сих пор осталось ощущение, что издали всего сто экземпляров, которые заказал сам автор, потому что за все последующие годы нигде, ни в одном книжном магазине, ни в одной из библиотек я своего романа не встречал. То, что его замолчала критика, само собой разумеется. Было множество попыток заблокировать его перевод на другие языки. Такого романа в советской литературе не существует, сказали в высоких сферах. А высокие сферы, они высокие и есть. В результате “Бремя нашей доброты” все — таки больше не было, чем было.
Набив руку и, как говаривали в старину, пострадав за правду, самое время было приниматься за Уход Толстого из Ясной Поляны. Мы все когда — нибудь уходим из своего гнезда, чтобы больше туда не возвращаться. Уходим физически, уходим духовно, уходим помыслами и надеждами.
Поехал в Малеевку, начал писать повесть, но живой голос Толстого, который меня когда — то околдовал по дороге в Сталинабад, мощно прорывался на каждой странице, и жалко было заглушать его своими авторскими описаниями. Не та фигура, чтобы о ней рассказывать, Толстому самому нужно было предоставить слово.
И вот “Возвращение на круги своя”, эпопея, исполнявшаяся мною в устных вариантах на протяжении четверти века, наконец легла на чистые листы бумаги. Как будто хорошо, но достаточно ли хорошо, чтобы выпустить работу из дома? Это одна из самых деликатных проблем писательской жизни, на которую указывал еще Гоголь, считавший, что написанный текст должен отлежаться у писателя не менее семи лет. Не знаю, как другие, но я с большим трудом отрываю от себя написанное и, семь не семь, а хоть недельку — другую даю полежать...
Как — то поздней осенью Алесь Адамович, затащил меня на Таганку. Не помню теперь ни самой пьесы, ни названия спектакля, но что меня потрясло до основания в тот вечер, так это песня Владимира Высоцкого.
Актер, поэт и певец, взобравшись в глубине сцены на натянутые провода, исполнял, кажется впервые, свою знаменитую “Идет охота на волков”. Здесь, внизу, на земле, все горело, взрывалось, уничтожалось. От этого кромешного ада его прямо вытолкнуло, выбросило вверх, и он, вцепившись в телеграфные провода, едва удерживая гитару и самого себя на весу, на лету, на одном дыхании пел:
Идет охота на волков,
Идет охота......
Высоцкий помог мне оторваться от земли и с высоты птичьего полета увидеть свою страну, самого себя и свою судьбу. Смириться с кишиневским самодурством я не мог, идти против него тоже было невозможно, поскольку добрая часть кишиневских орлов перелетела в Москву. Оставалось одно — писать в ЦК.
Андрей Лупан, поэт и мой друг, который в то время работал секретарем в Союзе, узнав, что я пишу в ЦК, попросил дать прочесть, прежде чем отправить. Я поехал к нему в гостиницу “Москва”, где он в ту пору жил.
- Надо жестче, — тихо шептал он, озираясь вокруг и задыхаясь, ибо прожил жизнь с одним легким, о чем мало кто в Кишиневе знал. — Неужели ты не понимаешь, куда они тебя загнали?! Они же волчий билет тебе повесили на шею!.. Они довели тебя до края пропасти. У тебя нет выбора! Пиши.
Я дописал, отнес свое послание в окошко приема писем ЦК, и, пока шел домой по Сретенке на свою треклятую Колхозную п
27.06.2009
Подробнее
ТЕАТР НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА» 27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
ТЕАТР НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я»...
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я»...
ТЕАТР НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я», — говорил Борис Иванович Равенских . О народном артисте СССР, выдающемся театральном режиссере, с именем которого связан значительный период в истории русского театра, рассказывает документальный фильм «Драматическая песня. Борис Равенских», который телеканал «Культура» показывает к 95-летию со дня рождения мастера (27 июня, в 18:35). Так же будет показан спектакль Малого театра «Царь Федор Иоаннович» (27 июня, 15:15). Это первое обращение Бориса Равенских к драматургии Алексея Толстого. Замечательные декорации, костюмы и грим достоверно воссоздают атмосферу и быт Российского государства в XVI веке. Блестящий актерский ансамбль, замечательная режиссура, великолепная сценография, музыка, звучание хоровой капеллы имени А. Юрлова стали залогом того феноменального успеха спектакля, который позволяет ему три десятилетия украшать собой афишу театра. Первым исполнителем роли царя Федора стал Иннокентий Смоктуновский . Однако через некоторое время Федора стал играть Юрий Соломин . Эта роль и поныне в его репертуаре.
Борис Иванович Равенских родился 14 (27) июня 1914 года в Петербурге. Уже в 17 лет, в 1931 году Равенских оказывается на театральной сцене: он становится актером Ленинградского ТРАМа — Театра рабочей молодежи. В 1932 Борис Равенских — студент режиссерского факультета Ленинградского театрального института на курсе знатока комедии дель арте и театра эпохи Возрождения профессора В. Н. Соловьева.
В 1935 году курсовую работу молодого студента (отрывок из «Кармен» Мериме) увидел В. Э. Мейерхольд и, не дав ему закончить курс, забрал «самородка из крестьян» в свой театр, назначил его режиссером-ассистентом и сразу же поручил самостоятельную работу над спектаклем «Медведь» по пьесе А. П. Чехова. Три года работы с Мейерхольдом наложили свой отпечаток на всю дальнейшую деятельность режиссера.
От Мейерхольда пришла страсть к ярким мизансценам и нелюбовь к «бытовой» манере актерской игры. От Мейерхольда — неожиданность пространственных решений и умение находить пластическую метафору для литературного образа, и, наконец, самое главное: Мейерхольд сумел воспитать в своих учениках точное ощущение времени, понимание его проблем и потребностей.
После работы с Мейерхольдом молодой режиссер десять лет проработал в Московском драматическом театре имени К. С. Станиславского, вначале под непосредственным руководством М. Н. Кедрова, одного из лучших знатоков и преподавателей системы Станиславского. Это были годы первых самостоятельных постановок, первых творческих радостей и огорчений, первых открытий в его спектаклях. «С любовью не шутят», «Свадьба с приданым» — почти четверть века прошла со дня премьеры спектакля в Театре Сатиры, но и по сей день поют песни Бориса Мокроусова, созданные тогда, повторяются прибаутки и поговорки сельского балагура Курочкина в исполнении Виталия Доронина .
«Самые любимые воспоминания о моих работах связаны с именем Виталия Дмитриевича Доронина, — вспоминал Борис Равенских. — На мой взгляд, он — прекрасное воплощение характера русского национального героя. В нем сочетается удаль с задушевностью, бесшабашность с добротой, озорство с исповедальностью. Он великолепно поет и пляшет. Он может играть все — от частушек до Толстого, от былинного богатыря до Есенина... С ним всегда хотелось из душной коробки-сцены уйти репетировать на природу, в поле...»
Такая «влюбленность» режиссера в сценическое дарование Виталия Доронина объяснялась прежде всего пристрастием Бориса Равенских к народной теме, столь близкой традициям Малого театра. Недаром после «Свадьбы с приданым» и Равенских, и Доронин были приглашены в коллектив старейшего русского театра. Здесь режиссеру посчастливилось работать со многими крупными мастерами.
Многие краски режиссерской палитры Равенских — поэтическое видение мира, романтические образы, подчеркнутый лиризм и музыкальность, любовь к страстному, темпераментному («пламенному», как он сам говорил) проявлению характера, чувство юмора — все это невольно заставляет проводить параллели с творчеством основателя «поэтического кино» — Александра Довженко. Требования Довженко к режиссуре — «поэтический дух, художественный ход обобщений, выбор прекрасного среди красивого, вечного в повседневном, эпического в обычном» — стали творческой заповедью Равенских.
Важными для театра Равенских считал музыку и балет. В его спектаклях музыка всегда становилась одним из главных выразительных средств. Она была не только фоном для создания настроения, но зачастую выступала в качестве самостоятельного действующего лица. Да и сами спектакли ставились режиссером по законам музыкальной драматургии с учетом силы звука, выразительности паузы. В балете режиссера привлекала скульптурность позы и жеста, слияние музыки и пластики. «Пластика тела определяет логику чувств», — любил повторять Равенских. «Режиссура — это умение точно определить задачу каждого куска и найти для него максимально выразительное внешнее решение», — говорил он.
Работая над спектаклем, Равенских действовал порой интуитивно, руководствуясь прежде всего эмоциями, а не сухой логикой. Репетировать он мог бесконечно: сам процесс творчества для него был неизмеримо интереснее и увлекательнее результата. «Борис Иванович, — говорили ему актеры, — это уже, пожалуй, перебор, сверх меры». «Ничего, ничего, — поспешно отвечал он, — перед премьерой все лишнее будем вывозить грузовиками». И добавлял еще музыки, еще пантомимы, еще одну песню или танец. Художественная целостность спектакля достигалась не за счет сдержанности и простоты, а за счет сопряжения сложных постановочных решений.
«Драматургия родилась из поэзии, — любил повторять режиссер. — Веками шли они рядом. Вспомним Шекспира и Пушкина, Шиллера и Лермонтова, Блока и Лорку, Маяковского и Брехта, а в наши дни — Сельвинского, Светлова... За настоящей пьесой всегда стояла личность большого поэта. А сейчас поэты ушли из театра. Это трагично. Театр теряет образность языка, пронзительность эмоций...» Равенских работал, пользуясь всеми средствами художественной выразительности одновременно. Музыка, свет, цвет, мизансцена часто имели такое же значение, как игра артиста.
Борис Равенских считал, что для любого режиссера встреча с талантливым артистом другого поколения очень важна и полезна, это всегда открытие новых горизонтов. Так было, когда молодой режиссер впервые столкнулся с прославленными «стариками» Малого театра. Так было, когда уже известный постановщик начал работать с молодыми актерами. Сценический образ всегда создавался для определенного актера, с учетом максимального использования всех присущих ему и только ему психофизических данных. Поэтому так любили работать с Равенских мастера, и так опасались работы с ним недавние выпускники театральных школ. На репетициях он подробно не объяснял задание, не разбирал досконально образ «за столом»: «Я не могу объяснять актеру, что прежде чем открыть дверь, надо взяться за ручку, а прежде чем за неё взяться, надо ее увидеть», — заявлял он. И стремясь как можно быстрее «выйти на сцену», «подбрасывал» актеру клубок ассоциаций, метафор. «Я с радостью подчинилась его режиссерскому «деспотизму». А справедливее сказать — «магнетизму», — писала Е. М. Шатрова...
Равенских долго готовился ставить «Царя Федора Иоанновича»: «Я уже «слышал» спектакль внутренне, «видел» его, знал, чего хочу от композитора, от художника, от актеров, — вспоминал режиссер. — Но не было исполнителя на главную роль. Я искал возможность нового решения образа и возможность для себя поискать на нехоженых тропах. И вот появился Смоктуновский. Предстояло слить воедино Толстого, Свиридова, Юрлова, Смоктуновского, традиции Малого театра и свое собственное видение в одно целое. И это при том, что «Царем Федором» когда-то открылся МХАТ... Безумно тяжелая задача! Иногда я даже думал, а не бросить ли все это? Но, к счастью, Иннокентий Михайлович стал моим соратником в этом мучительном процессе. Я счастлив, что мы с ним встретились, потому что мы оба искали на одной дороге, в одном направлении. Случались такие репетиции, когда мы оба впадали в отчаяние, но были дни, когда мы становились счастливыми. Смоктуновский — артист тончайшей духовной конструкции, предельно развитой интуиции. Он абсолютно органичен, обладает высоким вкусом, чувствует мельчайшие нюансы образа, нетерпим к любым проявлениям пошлости и банальности на сцене, безжалостно выкорчевывает всякую неправду в себе, в партнере, в режиссере. В нем счастливо сочетаются вера в свои возможности с жесточайшей требовательностью к себе, полная свобода импровизации с бескомпромиссным отбором. Партнерам и режиссеру при работе со Смоктуновским необходимы полная самоотдача, огромный духовный заряд, богатая фантазия и предельная интуиция. Поэтому работу над «Царем Федором» я отношу к числу незабываемых встреч с теми художниками, рядом с которыми творчески растешь».
В конце 60-х годов Равенских поставил своеобразную трилогию о Советской власти. В трилогию вошли «Драматическая песня» М. Анчарова и Б. Равенских, по мотивам романа «Как закалялась сталь» и биографии Николая Островского, «Поднятая целина» по роману Шолохова, и «Метель» — пьеса Леонида Леонова, которая получила сценическое воплощение спустя четверть века после того, как была написана.
На сцене Малого театра режиссер поставил много спектаклей: «Инженер» Е. Каплинской, «Самый последний день» Б. Васильева, «Птицы нашей молодости» И. Друце, «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого, «Русские люди» К. Симонова, «Мезозойская история» М. Ибрагимбекова, «Возвращение на круги своя» И. Друце.
В конце 70-х годов Равенских покинул Малый театр и пришел в Большой, чтобы осуществить свою мечту о слиянии музыкального и драматического начал. В 1978 году он поставил оперу Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка», а в январе 1980 получил разрешение создать собственный театр, в котором надеялся собрать своих учеников, но… не успел. 10 января 1980 года Бориса Равенских не стало.
По материалам сайта Государственного академического Малого театра
Телеканал «Культура» 19.06.2009
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я», — говорил Борис Иванович Равенских . О народном артисте СССР, выдающемся театральном режиссере, с именем которого связан значительный период в истории русского театра, рассказывает документальный фильм «Драматическая песня. Борис Равенских», который телеканал «Культура» показывает к 95-летию со дня рождения мастера (27 июня, в 18:35). Так же будет показан спектакль Малого театра «Царь Федор Иоаннович» (27 июня, 15:15). Это первое обращение Бориса Равенских к драматургии Алексея Толстого. Замечательные декорации, костюмы и грим достоверно воссоздают атмосферу и быт Российского государства в XVI веке. Блестящий актерский ансамбль, замечательная режиссура, великолепная сценография, музыка, звучание хоровой капеллы имени А. Юрлова стали залогом того феноменального успеха спектакля, который позволяет ему три десятилетия украшать собой афишу театра. Первым исполнителем роли царя Федора стал Иннокентий Смоктуновский . Однако через некоторое время Федора стал играть Юрий Соломин . Эта роль и поныне в его репертуаре.
Борис Иванович Равенских родился 14 (27) июня 1914 года в Петербурге. Уже в 17 лет, в 1931 году Равенских оказывается на театральной сцене: он становится актером Ленинградского ТРАМа — Театра рабочей молодежи. В 1932 Борис Равенских — студент режиссерского факультета Ленинградского театрального института на курсе знатока комедии дель арте и театра эпохи Возрождения профессора В. Н. Соловьева.
В 1935 году курсовую работу молодого студента (отрывок из «Кармен» Мериме) увидел В. Э. Мейерхольд и, не дав ему закончить курс, забрал «самородка из крестьян» в свой театр, назначил его режиссером-ассистентом и сразу же поручил самостоятельную работу над спектаклем «Медведь» по пьесе А. П. Чехова. Три года работы с Мейерхольдом наложили свой отпечаток на всю дальнейшую деятельность режиссера.
От Мейерхольда пришла страсть к ярким мизансценам и нелюбовь к «бытовой» манере актерской игры. От Мейерхольда — неожиданность пространственных решений и умение находить пластическую метафору для литературного образа, и, наконец, самое главное: Мейерхольд сумел воспитать в своих учениках точное ощущение времени, понимание его проблем и потребностей.
После работы с Мейерхольдом молодой режиссер десять лет проработал в Московском драматическом театре имени К. С. Станиславского, вначале под непосредственным руководством М. Н. Кедрова, одного из лучших знатоков и преподавателей системы Станиславского. Это были годы первых самостоятельных постановок, первых творческих радостей и огорчений, первых открытий в его спектаклях. «С любовью не шутят», «Свадьба с приданым» — почти четверть века прошла со дня премьеры спектакля в Театре Сатиры, но и по сей день поют песни Бориса Мокроусова, созданные тогда, повторяются прибаутки и поговорки сельского балагура Курочкина в исполнении Виталия Доронина .
«Самые любимые воспоминания о моих работах связаны с именем Виталия Дмитриевича Доронина, — вспоминал Борис Равенских. — На мой взгляд, он — прекрасное воплощение характера русского национального героя. В нем сочетается удаль с задушевностью, бесшабашность с добротой, озорство с исповедальностью. Он великолепно поет и пляшет. Он может играть все — от частушек до Толстого, от былинного богатыря до Есенина... С ним всегда хотелось из душной коробки-сцены уйти репетировать на природу, в поле...»
Такая «влюбленность» режиссера в сценическое дарование Виталия Доронина объяснялась прежде всего пристрастием Бориса Равенских к народной теме, столь близкой традициям Малого театра. Недаром после «Свадьбы с приданым» и Равенских, и Доронин были приглашены в коллектив старейшего русского театра. Здесь режиссеру посчастливилось работать со многими крупными мастерами.
Многие краски режиссерской палитры Равенских — поэтическое видение мира, романтические образы, подчеркнутый лиризм и музыкальность, любовь к страстному, темпераментному («пламенному», как он сам говорил) проявлению характера, чувство юмора — все это невольно заставляет проводить параллели с творчеством основателя «поэтического кино» — Александра Довженко. Требования Довженко к режиссуре — «поэтический дух, художественный ход обобщений, выбор прекрасного среди красивого, вечного в повседневном, эпического в обычном» — стали творческой заповедью Равенских.
Важными для театра Равенских считал музыку и балет. В его спектаклях музыка всегда становилась одним из главных выразительных средств. Она была не только фоном для создания настроения, но зачастую выступала в качестве самостоятельного действующего лица. Да и сами спектакли ставились режиссером по законам музыкальной драматургии с учетом силы звука, выразительности паузы. В балете режиссера привлекала скульптурность позы и жеста, слияние музыки и пластики. «Пластика тела определяет логику чувств», — любил повторять Равенских. «Режиссура — это умение точно определить задачу каждого куска и найти для него максимально выразительное внешнее решение», — говорил он.
Работая над спектаклем, Равенских действовал порой интуитивно, руководствуясь прежде всего эмоциями, а не сухой логикой. Репетировать он мог бесконечно: сам процесс творчества для него был неизмеримо интереснее и увлекательнее результата. «Борис Иванович, — говорили ему актеры, — это уже, пожалуй, перебор, сверх меры». «Ничего, ничего, — поспешно отвечал он, — перед премьерой все лишнее будем вывозить грузовиками». И добавлял еще музыки, еще пантомимы, еще одну песню или танец. Художественная целостность спектакля достигалась не за счет сдержанности и простоты, а за счет сопряжения сложных постановочных решений.
«Драматургия родилась из поэзии, — любил повторять режиссер. — Веками шли они рядом. Вспомним Шекспира и Пушкина, Шиллера и Лермонтова, Блока и Лорку, Маяковского и Брехта, а в наши дни — Сельвинского, Светлова... За настоящей пьесой всегда стояла личность большого поэта. А сейчас поэты ушли из театра. Это трагично. Театр теряет образность языка, пронзительность эмоций...» Равенских работал, пользуясь всеми средствами художественной выразительности одновременно. Музыка, свет, цвет, мизансцена часто имели такое же значение, как игра артиста.
Борис Равенских считал, что для любого режиссера встреча с талантливым артистом другого поколения очень важна и полезна, это всегда открытие новых горизонтов. Так было, когда молодой режиссер впервые столкнулся с прославленными «стариками» Малого театра. Так было, когда уже известный постановщик начал работать с молодыми актерами. Сценический образ всегда создавался для определенного актера, с учетом максимального использования всех присущих ему и только ему психофизических данных. Поэтому так любили работать с Равенских мастера, и так опасались работы с ним недавние выпускники театральных школ. На репетициях он подробно не объяснял задание, не разбирал досконально образ «за столом»: «Я не могу объяснять актеру, что прежде чем открыть дверь, надо взяться за ручку, а прежде чем за неё взяться, надо ее увидеть», — заявлял он. И стремясь как можно быстрее «выйти на сцену», «подбрасывал» актеру клубок ассоциаций, метафор. «Я с радостью подчинилась его режиссерскому «деспотизму». А справедливее сказать — «магнетизму», — писала Е. М. Шатрова...
Равенских долго готовился ставить «Царя Федора Иоанновича»: «Я уже «слышал» спектакль внутренне, «видел» его, знал, чего хочу от композитора, от художника, от актеров, — вспоминал режиссер. — Но не было исполнителя на главную роль. Я искал возможность нового решения образа и возможность для себя поискать на нехоженых тропах. И вот появился Смоктуновский. Предстояло слить воедино Толстого, Свиридова, Юрлова, Смоктуновского, традиции Малого театра и свое собственное видение в одно целое. И это при том, что «Царем Федором» когда-то открылся МХАТ... Безумно тяжелая задача! Иногда я даже думал, а не бросить ли все это? Но, к счастью, Иннокентий Михайлович стал моим соратником в этом мучительном процессе. Я счастлив, что мы с ним встретились, потому что мы оба искали на одной дороге, в одном направлении. Случались такие репетиции, когда мы оба впадали в отчаяние, но были дни, когда мы становились счастливыми. Смоктуновский — артист тончайшей духовной конструкции, предельно развитой интуиции. Он абсолютно органичен, обладает высоким вкусом, чувствует мельчайшие нюансы образа, нетерпим к любым проявлениям пошлости и банальности на сцене, безжалостно выкорчевывает всякую неправду в себе, в партнере, в режиссере. В нем счастливо сочетаются вера в свои возможности с жесточайшей требовательностью к себе, полная свобода импровизации с бескомпромиссным отбором. Партнерам и режиссеру при работе со Смоктуновским необходимы полная самоотдача, огромный духовный заряд, богатая фантазия и предельная интуиция. Поэтому работу над «Царем Федором» я отношу к числу незабываемых встреч с теми художниками, рядом с которыми творчески растешь».
В конце 60-х годов Равенских поставил своеобразную трилогию о Советской власти. В трилогию вошли «Драматическая песня» М. Анчарова и Б. Равенских, по мотивам романа «Как закалялась сталь» и биографии Николая Островского, «Поднятая целина» по роману Шолохова, и «Метель» — пьеса Леонида Леонова, которая получила сценическое воплощение спустя четверть века после того, как была написана.
На сцене Малого театра режиссер поставил много спектаклей: «Инженер» Е. Каплинской, «Самый последний день» Б. Васильева, «Птицы нашей молодости» И. Друце, «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого, «Русские люди» К. Симонова, «Мезозойская история» М. Ибрагимбекова, «Возвращение на круги своя» И. Друце.
В конце 70-х годов Равенских покинул Малый театр и пришел в Большой, чтобы осуществить свою мечту о слиянии музыкального и драматического начал. В 1978 году он поставил оперу Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка», а в январе 1980 получил разрешение создать собственный театр, в котором надеялся собрать своих учеников, но… не успел. 10 января 1980 года Бориса Равенских не стало.
По материалам сайта Государственного академического Малого театра
Телеканал «Культура» 19.06.2009
26.06.2009
Подробнее
«КУЛЬТУРУ НАДО ОБЕРЕГАТЬ, ИНАЧЕ ЕЕ НЕ СТАНЕТ»
«КУЛЬТУРУ НАДО ОБЕРЕГАТЬ, ИНАЧЕ ЕЕ НЕ СТАНЕТ»
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ...
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ...
«КУЛЬТУРУ НАДО ОБЕРЕГАТЬ, ИНАЧЕ ЕЕ НЕ СТАНЕТ»
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ. Всего в гастрольной афише театра — 9 спектаклей. Об организации беспрецедентных по масштабу гастролей корреспонденту «Известий» рассказали худрук Малого театра Юрий Соломин, его директор-распорядитель Геннадий Аничкин и заместитель директора Санкт-Петербургского филиала компании «ФосАгро» Владимир Балуков.
вопрос: Сейчас все говорят про кризис и бедственное положение культуры. И вдруг — двухнедельные гастроли с участием звезд первой величины. Как такое стало возможно в это сложное время?
Юрий Соломин: Опыт действительно уникальный. Последние большие гастроли были у нашего театра 4 года назад. Кстати, тогда мы тоже приезжали в Петербург. Вы правы: организовывать сегодня какие-то выезды очень сложно, даже при участии Министерства культуры. Не люблю слово «спонсор», не хочу его произносить. Поэтому скажу так: нынешние гастроли — заслуга компании «ФосАгро», которая нам помогает. И нам, и зрителям. Потому что именно благодаря этой поддержке и помощи мы смогли привезти в Петербург 9 спектаклей, из них 3 — премьерные. Причем «Дети солнца» по пьесе Горького — совсем новая работа, на сцене Малого театра этот спектакль идет всего несколько месяцев. Надо отметить, что приехали мы в основном составе, все наши звезды выходят на сцену. Петербургские зрители смогли увидеть Элину Быстрицкую, Эдуарда Марцевича, Бориса Невзорова, Александра Клюквина. В спектаклях участвуют несколько актеров, которых я без стеснения могу назвать уникальными. Это старейшая наша актриса Татьяна Александровна Еремеева, когда-то она блистала в «Мадам Бовари» и «Ярмарке тщеславия». Недавно ей исполнилось 96 лет, но она на сцене, случай редкий, может быть единственный в мире. И вместе с ней выходит наша молодежь, средний состав. Иными словами, спектакли в Петербурге ничем не отличаются от тех, что идут в Москве. И все стало возможно только при участии «ФосАгро». Это очень важный момент в нынешней ситуации. Потому что культуру именно сегодня нужно оберегать, иначе ее просто не станет.
вопрос: Организация гастролей — разовая акция, или между театром и компанией существует долговременное сотрудничество?
Геннадий Аничкин: К гастролям мы готовились давно, и они проходят успешно, зрители нас хорошо принимают, зал всегда полный. Что же касается нашего сотрудничества, то в мае прошлого года при участии «ФосАгро» был создан фонд поддержки Малого театра. Он активно работает, у нас много программных проектов, например, выпуск спектаклей Малого театра на DVD. Сейчас коллекция насчитывает 12 дисков, на очереди — еще 8. Кроме того, фонд поддерживает ветеранов сцены, с начала года нашу помощь получили 15 человек. Еще одна заслуга — установка памятника замечательному артисту Виктору Борцову, он ушел из жизни в мае 2008-го. Сейчас идет реконструкция памятника Ермоловой, и мы надеемся, что к сентябрю она будет завершена. Существует проект создания библиотеки Малого театра. Кроме того, благодаря поддержке фонда мы объявили две акции для наших зрителей. Одна из них называется: «Всей семьей в театр, начните с Малого». Родители, купившие два билета, могут бесплатно привести на спектакль ребенка. А в Международный день театра, 27 марта, объявили еще одну акцию: «Второй билет бесплатно». Она адресована молодежи, прежде всего — студентам. Достаточно купить билет в театр и предъявить студенческий любой формы обучения, чтобы получить второй билет на спектакль бесплатно. То есть молодой человек может таким образом пригласить в Малый театр свою подругу, родителей.
вопрос: И напоследок несколько слов о самой компании «ФосАгро».
Владимир Балуков: Если кратко, то «ФосАгро» — вертикально интегрированный холдинг по производству минеральных удобрений, в основном фосфатных. В состав нашей компании входят «Апатит» в Мурманской области, два череповецких предприятия: «Азот» и «Аммофос», ООО «Балаховские минеральные удобрения» в Саратовской области, профильный НИИ в Москве и транспортно-экспедиционная компания «ФосАгроТранс» в Петербурге. И надо отметить, что помимо шефских связей с Малым театром, у компании «ФосАгро» есть еще давние связи с Вооруженными силами. Мы взяли шефство над подводными лодками «Псков», «Кострома», «Вепрь» в Видяево. Оказываем помощь большому крейсеру «Петр Великий», противолодочному кораблю Северного флота «Адмирал Чебаненко» и целому ряду других воинских частей. Помимо этого компания уделяет большое внимание развитию детского творчества. При участии «ФосАгро» было создано общероссийское движение «ДРОЗД», что расшифровывается как «Дети России образованы и здоровы». Что же касается Петербурга, то здесь при нашем активном участии и поддержке проходит фестиваль самодеятельных театров. Это серьезный и интересный проект, достаточно упомянуть, что худрук фестиваля — талантливый актер, режиссер Александр Галибин. Конечно, удается не все, но наш принцип такой: чем можем, тем помогаем.
Инга Дроздова
«Известия-СПБ» 26.06.2009
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ. Всего в гастрольной афише театра — 9 спектаклей. Об организации беспрецедентных по масштабу гастролей корреспонденту «Известий» рассказали худрук Малого театра Юрий Соломин, его директор-распорядитель Геннадий Аничкин и заместитель директора Санкт-Петербургского филиала компании «ФосАгро» Владимир Балуков.
вопрос: Сейчас все говорят про кризис и бедственное положение культуры. И вдруг — двухнедельные гастроли с участием звезд первой величины. Как такое стало возможно в это сложное время?
Юрий Соломин: Опыт действительно уникальный. Последние большие гастроли были у нашего театра 4 года назад. Кстати, тогда мы тоже приезжали в Петербург. Вы правы: организовывать сегодня какие-то выезды очень сложно, даже при участии Министерства культуры. Не люблю слово «спонсор», не хочу его произносить. Поэтому скажу так: нынешние гастроли — заслуга компании «ФосАгро», которая нам помогает. И нам, и зрителям. Потому что именно благодаря этой поддержке и помощи мы смогли привезти в Петербург 9 спектаклей, из них 3 — премьерные. Причем «Дети солнца» по пьесе Горького — совсем новая работа, на сцене Малого театра этот спектакль идет всего несколько месяцев. Надо отметить, что приехали мы в основном составе, все наши звезды выходят на сцену. Петербургские зрители смогли увидеть Элину Быстрицкую, Эдуарда Марцевича, Бориса Невзорова, Александра Клюквина. В спектаклях участвуют несколько актеров, которых я без стеснения могу назвать уникальными. Это старейшая наша актриса Татьяна Александровна Еремеева, когда-то она блистала в «Мадам Бовари» и «Ярмарке тщеславия». Недавно ей исполнилось 96 лет, но она на сцене, случай редкий, может быть единственный в мире. И вместе с ней выходит наша молодежь, средний состав. Иными словами, спектакли в Петербурге ничем не отличаются от тех, что идут в Москве. И все стало возможно только при участии «ФосАгро». Это очень важный момент в нынешней ситуации. Потому что культуру именно сегодня нужно оберегать, иначе ее просто не станет.
вопрос: Организация гастролей — разовая акция, или между театром и компанией существует долговременное сотрудничество?
Геннадий Аничкин: К гастролям мы готовились давно, и они проходят успешно, зрители нас хорошо принимают, зал всегда полный. Что же касается нашего сотрудничества, то в мае прошлого года при участии «ФосАгро» был создан фонд поддержки Малого театра. Он активно работает, у нас много программных проектов, например, выпуск спектаклей Малого театра на DVD. Сейчас коллекция насчитывает 12 дисков, на очереди — еще 8. Кроме того, фонд поддерживает ветеранов сцены, с начала года нашу помощь получили 15 человек. Еще одна заслуга — установка памятника замечательному артисту Виктору Борцову, он ушел из жизни в мае 2008-го. Сейчас идет реконструкция памятника Ермоловой, и мы надеемся, что к сентябрю она будет завершена. Существует проект создания библиотеки Малого театра. Кроме того, благодаря поддержке фонда мы объявили две акции для наших зрителей. Одна из них называется: «Всей семьей в театр, начните с Малого». Родители, купившие два билета, могут бесплатно привести на спектакль ребенка. А в Международный день театра, 27 марта, объявили еще одну акцию: «Второй билет бесплатно». Она адресована молодежи, прежде всего — студентам. Достаточно купить билет в театр и предъявить студенческий любой формы обучения, чтобы получить второй билет на спектакль бесплатно. То есть молодой человек может таким образом пригласить в Малый театр свою подругу, родителей.
вопрос: И напоследок несколько слов о самой компании «ФосАгро».
Владимир Балуков: Если кратко, то «ФосАгро» — вертикально интегрированный холдинг по производству минеральных удобрений, в основном фосфатных. В состав нашей компании входят «Апатит» в Мурманской области, два череповецких предприятия: «Азот» и «Аммофос», ООО «Балаховские минеральные удобрения» в Саратовской области, профильный НИИ в Москве и транспортно-экспедиционная компания «ФосАгроТранс» в Петербурге. И надо отметить, что помимо шефских связей с Малым театром, у компании «ФосАгро» есть еще давние связи с Вооруженными силами. Мы взяли шефство над подводными лодками «Псков», «Кострома», «Вепрь» в Видяево. Оказываем помощь большому крейсеру «Петр Великий», противолодочному кораблю Северного флота «Адмирал Чебаненко» и целому ряду других воинских частей. Помимо этого компания уделяет большое внимание развитию детского творчества. При участии «ФосАгро» было создано общероссийское движение «ДРОЗД», что расшифровывается как «Дети России образованы и здоровы». Что же касается Петербурга, то здесь при нашем активном участии и поддержке проходит фестиваль самодеятельных театров. Это серьезный и интересный проект, достаточно упомянуть, что худрук фестиваля — талантливый актер, режиссер Александр Галибин. Конечно, удается не все, но наш принцип такой: чем можем, тем помогаем.
Инга Дроздова
«Известия-СПБ» 26.06.2009
25.06.2009
Подробнее
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ»
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра. Эти беспрецедентные по длине гастроли увенчались товарищеским матчем между московскими гостями и актерами БДТ. В роли художественного руководителя Юрий Соломин никак не выглядит «солидным мужем». Он по-мальчишески хохочет, пикируется с актерами в буфете и обсуждает все: от прочтения классики Островского до фильма «Эммануэль».
В глазах у чиновников — страх
— Как выживает ваш театр в кризис? Привезти на гастроли девять спектаклей по нынешним временам — роскошь!
— Конечно, если б не спонсоры, мы бы никогда не смогли выехать с таким большим репертуаром в Петербург. Нам помогли создать Фонд Малого театра. Он существует не только для гастрольных поездок, но и для поддержки тех актеров, которые нуждаются в уходе, в лечении, в лекарствах.
— Первое, что вы сыграли на питерской сцене, — «Ревизор». Персонаж Хлестаков нынче понятен, актуален для зрителя?
— Еще как! Хлестаков ведь ничего не делал, чтоб стать известным фигурантом. Он просто приехал в городишко, проигрался, остался на бобах… На бутылку негде денег взять, еще и Осип слуга просит: дай пожрать. И вдруг кто-то его увидел, набежали губернаторы и, как сказали бы сегодня, руководители служб. Да потому что они по жизни боятся! И у них в глазах — этот страх. Спектакль «Ревизор» — очень актуален. Это назидание всем современным чиновникам. Все равно, ребята, попадетесь. Не сегодня, так завтра. Не в XXI веке, так в XXII-м.
— А чиновники-то поняли назидание? Как реагируют?
— Честно скажу, они в театр не ходят. Тем более на «Ревизора». Они ж знают, о чем идет речь еще со школьной программы. О современных чиновниках — что говорить? «Да, надо принимать новые законы», — вещают нам по ТВ. Ребята, все законы у нас существуют, только они не выполняются! Как-то в связи с этим я предложил назначить меня начальником ГАИ. Поставил бы на ключевые посты немцев или японцев. Уверяю вас, порядок сразу наступит идеальный. Никакого кумовства и взяток.
Сухой закон в театре отменен!
— Малый театр играет по большей части классику. Почему?
— Она очень современна. Островский был блестящий экономист. Возьмите его пьесу, любую, там все рассказано. «Волки и овцы», «Свои люди — сочтемся». Проценты-шмоценты… И еще есть такая пьеса Бальзака (она у нас тоже шла) «Делец». Когда я посмотрел текст, то понял, что Мавроди читал это произведение. Там точно его пирамида!
— То есть вы противник авангарда? Что думаете о современном искусстве, где много эксцентрики, цирка, буффонады и внешних эффектов? Можно ли этому противостоять?
— Конечно, нет. Это ничего общего с драматическим искусством не имеет. Когда-то мне такой вопрос в Японии задали, куда я привез фильм «Мелодия белой ночи». На фестивале он шел в двух залах. А накануне была премьера «Эммануэль». Я, конечно, пошел ее посмотреть. На пресс-конференции во время нашей премьеры мне задали вопрос: «А вы видели «Эммануэль?» — «Видел, — ответил я, — мы можем и хлеще!» Но искусство — это совсем другое. (Улыбается.) На мой взгляд, «Эммануэль» — фильм для нездоровых людей. А здоровые могут делать «это» гораздо красивее, чем там показано.
— Правда ли, что, став руководителем Малого театра, вы первым делом отменили сухой закон?
— Помню, как я первый раз напился. В школе на выпускном вечере. И спал на диване, мне было так плохо! Отец наклонился утром надо мной, а я бормочу что-то невнятное. «Тьфу, лучше б я сам выпил!» — сказал он. Отец меня никогда ни за что не ругал, но этой фразой дал понять: не умеешь — не пей. (Я, правда, сейчас научился.) А в 60–70-е годы во многих театрах действительно был сухой закон. Это ужасно, в буфете продавались только пиво и три жалкие сосиски. И вот мы приехали на гастроли в Болгарию, а там в театре все есть — шампанское, коньяк, водка… У нас этого не было, и я с нетерпением ждал момента, когда смогу изменить ситуацию. В 1988 году коллектив избрал меня руководителем Малого театра, и первое, что я сказал Виктору Коршунову: «Давай в буфете — все! Все, что можно! И пиво всех сортов, и водку, и коньяк, и вино…» И знаете, — по сегодняшний день в буфетах никто из артистов не напивается. Приходят, отыграв первый акт, выпивают по рюмочке и закусывают спокойно. Здорово, когда не прячется никто и не разливает водку по граненым стаканам под столом.
«Нас осталось мало…»
— Вы, как народный артист СССР, не считаете, что звания нынче дают кому попало? Кто их только не получает: Николай Басков, Филипп Киркоров, вот Бориса Моисеева орденом наградили…
— Дают всем. Я даже имею некоторое отношение к присуждению этих званий. Фамилии, которые были названы, комиссия не пропустила. Но, к сожалению, есть другие подводные коллизии. Кстати, народных и заслуженных артистов СССР сейчас у нас осталось меньше сотни, включая ближнее зарубежье. Перед смертью замечательная актриса Софико Чаурелли смогла снять фильм о своей семье. В какой-то момент ее спросили: «Вот вы — народная артистка СССР, а СССР нет, как вас теперь объявлять?» Она ответила: «Я народная артистка исчезнувшей цивилизации!» Это врезалось мне в память. Потому что исчезнувшую цивилизацию под названием СССР я очень ценю. Там были мои учителя, родители, дедушки, бабушки…
— Когда вас называют «символом эпохи», вы к этому с юмором относитесь?
— В последнее время стал задумываться, как нас мало осталось. Возраст берет свое. А раньше я никогда не прислушивался к этим определениям: «символ», «секс-символ», «шмекс-символ» — это все придуманное! Я просто жил, работал. И был успех, а особенных провалов — вроде не было. Это уже оправдание моего существования в профессии.
— Когда уходят коллеги, вам грустно?
— Это в последнее время происходит часто. Уходят те, с кем я работал. Одногодки, а кто-то даже моложе… Что не приносит в жизнь оптимизма. К тому же я знаю, почему так происходит. «Наши» актерские болезни — инсульты, инфаркты. Они связаны с нервами, с экстремальными моментами, с внезапными вводами в спектакль, с работой на износ. Ты совершаешь невозможное и потом полжизни харкаешь кровью. Потому что внутренний компьютер дает сбой и ставит где-то в тебе метку. И ни один врач это не может вылечить. Лечит это сам артист. И то не всегда.
«Я стараюсь всех прощать»
— Инфаркты и инсульты — а еще и обиды, которые не прощены. Вы с этим согласны?
— Безусловно. Я стараюсь всех прощать. И не помнить зла. Но внутренняя пружина все равно часто на пределе. Обычно врачи в таких случаях советуют медитировать. Музыку спокойную слушать. Лекарства лекарствами, но они только зажимают стресс. Не снимают его.
— Многие из людей в пожилом возрасте боятся ходить к врачам. Как бы чего не нашли… У вас есть такой страх?
— Просто я «попался» в 2003 году (Юрию Соломину сделали операцию на сердце. — Авт.) и теперь вынужден показываться в клиниках и делать профилактику. А до того времени — что вы! К врачам ни ногой! Я и инфаркт на ногах перенес. Если б не мой пес, который однажды просто заставил поехать в клинику, меня, наверное, уже на свете не было…
— Как это — заставил?
— За мной приехала машина из театра. А дома говорили, что надо обязательно показаться доктору перед спектаклем, чувствовал себя как-то неладно. «А… — махнул рукой, — поеду в театр, заеду в клинику на обратной дороге». Когда стал садиться в машину — собака оказалась на моем месте. Очень умная и старая была. Я говорю: «Ласка, уйди!» А та — сидит. Даже водитель ее прогнать не мог. В итоге я поехал не на своем месте и задумался: а почему она, всегда послушная, так сделала? Видно, что-то подсказать мне хочет. Скомандовал шоферу: давай в поликлинику, а потом уже в Малый театр. И когда я приехал к врачам, меня тут же госпитализировали.
— Сколько животных сейчас с вами живет?
— У меня в мае умер любимец, старый был, 14 лет, немецкая овчарка. А сейчас две собаки осталось. И пять кошек.
— Уход кого из ваших коллег, друзей ударил по сердцу больнее всего?
— Это невозможно определить. Когда не стало брата, мне казалось, я умер вместе с ним. Вот узнал, что не стало Пети Вельяминова. Я с ним работал, снимался в кино. Три года назад, когда мы были на гастролях, он мне вручал знак, которым меня какое-то общество наградило. Я видел, что он медленно поднимается на сцену и еле ходит. У меня сердце дрогнуло, глядя на него. Но я ему очень благодарен за тот отрезок жизни, когда мы снимались вместе в фильме «Сувенир для прокурора». Мы много разговаривали, и он меня многому научил. А ведь у него была страшная жизнь! Но чем больше человек пережил, тем он душевнее. Такие люди никогда не ранят других.
— Что за перстень у вас на руке?
— Перстень мне подарила жена, я даже не знаю, что в нем за камень. Но она свято верит, что это талисман. И что он мне помогает, поэтому я не снимаю перстень уже 10 лет.
Общалась Наталья Черных
МК в ПИТЕРЕ 25.06.2009
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ» «Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ»
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ»
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра. Эти беспрецедентные по длине гастроли увенчались товарищеским матчем между московскими гостями и актерами БДТ. В роли художественного руководителя Юрий Соломин никак не выглядит «солидным мужем». Он по-мальчишески хохочет, пикируется с актерами в буфете и обсуждает все: от прочтения классики Островского до фильма «Эммануэль».
В глазах у чиновников — страх
— Как выживает ваш театр в кризис? Привезти на гастроли девять спектаклей по нынешним временам — роскошь!
— Конечно, если б не спонсоры, мы бы никогда не смогли выехать с таким большим репертуаром в Петербург. Нам помогли создать Фонд Малого театра. Он существует не только для гастрольных поездок, но и для поддержки тех актеров, которые нуждаются в уходе, в лечении, в лекарствах.
— Первое, что вы сыграли на питерской сцене, — «Ревизор». Персонаж Хлестаков нынче понятен, актуален для зрителя?
— Еще как! Хлестаков ведь ничего не делал, чтоб стать известным фигурантом. Он просто приехал в городишко, проигрался, остался на бобах… На бутылку негде денег взять, еще и Осип слуга просит: дай пожрать. И вдруг кто-то его увидел, набежали губернаторы и, как сказали бы сегодня, руководители служб. Да потому что они по жизни боятся! И у них в глазах — этот страх. Спектакль «Ревизор» — очень актуален. Это назидание всем современным чиновникам. Все равно, ребята, попадетесь. Не сегодня, так завтра. Не в XXI веке, так в XXII-м.
— А чиновники-то поняли назидание? Как реагируют?
— Честно скажу, они в театр не ходят. Тем более на «Ревизора». Они ж знают, о чем идет речь еще со школьной программы. О современных чиновниках — что говорить? «Да, надо принимать новые законы», — вещают нам по ТВ. Ребята, все законы у нас существуют, только они не выполняются! Как-то в связи с этим я предложил назначить меня начальником ГАИ. Поставил бы на ключевые посты немцев или японцев. Уверяю вас, порядок сразу наступит идеальный. Никакого кумовства и взяток.
Сухой закон в театре отменен!
— Малый театр играет по большей части классику. Почему?
— Она очень современна. Островский был блестящий экономист. Возьмите его пьесу, любую, там все рассказано. «Волки и овцы», «Свои люди — сочтемся». Проценты-шмоценты… И еще есть такая пьеса Бальзака (она у нас тоже шла) «Делец». Когда я посмотрел текст, то понял, что Мавроди читал это произведение. Там точно его пирамида!
— То есть вы противник авангарда? Что думаете о современном искусстве, где много эксцентрики, цирка, буффонады и внешних эффектов? Можно ли этому противостоять?
— Конечно, нет. Это ничего общего с драматическим искусством не имеет. Когда-то мне такой вопрос в Японии задали, куда я привез фильм «Мелодия белой ночи». На фестивале он шел в двух залах. А накануне была премьера «Эммануэль». Я, конечно, пошел ее посмотреть. На пресс-конференции во время нашей премьеры мне задали вопрос: «А вы видели «Эммануэль?» — «Видел, — ответил я, — мы можем и хлеще!» Но искусство — это совсем другое. (Улыбается.) На мой взгляд, «Эммануэль» — фильм для нездоровых людей. А здоровые могут делать «это» гораздо красивее, чем там показано.
— Правда ли, что, став руководителем Малого театра, вы первым делом отменили сухой закон?
— Помню, как я первый раз напился. В школе на выпускном вечере. И спал на диване, мне было так плохо! Отец наклонился утром надо мной, а я бормочу что-то невнятное. «Тьфу, лучше б я сам выпил!» — сказал он. Отец меня никогда ни за что не ругал, но этой фразой дал понять: не умеешь — не пей. (Я, правда, сейчас научился.) А в 60–70-е годы во многих театрах действительно был сухой закон. Это ужасно, в буфете продавались только пиво и три жалкие сосиски. И вот мы приехали на гастроли в Болгарию, а там в театре все есть — шампанское, коньяк, водка… У нас этого не было, и я с нетерпением ждал момента, когда смогу изменить ситуацию. В 1988 году коллектив избрал меня руководителем Малого театра, и первое, что я сказал Виктору Коршунову: «Давай в буфете — все! Все, что можно! И пиво всех сортов, и водку, и коньяк, и вино…» И знаете, — по сегодняшний день в буфетах никто из артистов не напивается. Приходят, отыграв первый акт, выпивают по рюмочке и закусывают спокойно. Здорово, когда не прячется никто и не разливает водку по граненым стаканам под столом.
«Нас осталось мало…»
— Вы, как народный артист СССР, не считаете, что звания нынче дают кому попало? Кто их только не получает: Николай Басков, Филипп Киркоров, вот Бориса Моисеева орденом наградили…
— Дают всем. Я даже имею некоторое отношение к присуждению этих званий. Фамилии, которые были названы, комиссия не пропустила. Но, к сожалению, есть другие подводные коллизии. Кстати, народных и заслуженных артистов СССР сейчас у нас осталось меньше сотни, включая ближнее зарубежье. Перед смертью замечательная актриса Софико Чаурелли смогла снять фильм о своей семье. В какой-то момент ее спросили: «Вот вы — народная артистка СССР, а СССР нет, как вас теперь объявлять?» Она ответила: «Я народная артистка исчезнувшей цивилизации!» Это врезалось мне в память. Потому что исчезнувшую цивилизацию под названием СССР я очень ценю. Там были мои учителя, родители, дедушки, бабушки…
— Когда вас называют «символом эпохи», вы к этому с юмором относитесь?
— В последнее время стал задумываться, как нас мало осталось. Возраст берет свое. А раньше я никогда не прислушивался к этим определениям: «символ», «секс-символ», «шмекс-символ» — это все придуманное! Я просто жил, работал. И был успех, а особенных провалов — вроде не было. Это уже оправдание моего существования в профессии.
— Когда уходят коллеги, вам грустно?
— Это в последнее время происходит часто. Уходят те, с кем я работал. Одногодки, а кто-то даже моложе… Что не приносит в жизнь оптимизма. К тому же я знаю, почему так происходит. «Наши» актерские болезни — инсульты, инфаркты. Они связаны с нервами, с экстремальными моментами, с внезапными вводами в спектакль, с работой на износ. Ты совершаешь невозможное и потом полжизни харкаешь кровью. Потому что внутренний компьютер дает сбой и ставит где-то в тебе метку. И ни один врач это не может вылечить. Лечит это сам артист. И то не всегда.
«Я стараюсь всех прощать»
— Инфаркты и инсульты — а еще и обиды, которые не прощены. Вы с этим согласны?
— Безусловно. Я стараюсь всех прощать. И не помнить зла. Но внутренняя пружина все равно часто на пределе. Обычно врачи в таких случаях советуют медитировать. Музыку спокойную слушать. Лекарства лекарствами, но они только зажимают стресс. Не снимают его.
— Многие из людей в пожилом возрасте боятся ходить к врачам. Как бы чего не нашли… У вас есть такой страх?
— Просто я «попался» в 2003 году (Юрию Соломину сделали операцию на сердце. — Авт.) и теперь вынужден показываться в клиниках и делать профилактику. А до того времени — что вы! К врачам ни ногой! Я и инфаркт на ногах перенес. Если б не мой пес, который однажды просто заставил поехать в клинику, меня, наверное, уже на свете не было…
— Как это — заставил?
— За мной приехала машина из театра. А дома говорили, что надо обязательно показаться доктору перед спектаклем, чувствовал себя как-то неладно. «А… — махнул рукой, — поеду в театр, заеду в клинику на обратной дороге». Когда стал садиться в машину — собака оказалась на моем месте. Очень умная и старая была. Я говорю: «Ласка, уйди!» А та — сидит. Даже водитель ее прогнать не мог. В итоге я поехал не на своем месте и задумался: а почему она, всегда послушная, так сделала? Видно, что-то подсказать мне хочет. Скомандовал шоферу: давай в поликлинику, а потом уже в Малый театр. И когда я приехал к врачам, меня тут же госпитализировали.
— Сколько животных сейчас с вами живет?
— У меня в мае умер любимец, старый был, 14 лет, немецкая овчарка. А сейчас две собаки осталось. И пять кошек.
— Уход кого из ваших коллег, друзей ударил по сердцу больнее всего?
— Это невозможно определить. Когда не стало брата, мне казалось, я умер вместе с ним. Вот узнал, что не стало Пети Вельяминова. Я с ним работал, снимался в кино. Три года назад, когда мы были на гастролях, он мне вручал знак, которым меня какое-то общество наградило. Я видел, что он медленно поднимается на сцену и еле ходит. У меня сердце дрогнуло, глядя на него. Но я ему очень благодарен за тот отрезок жизни, когда мы снимались вместе в фильме «Сувенир для прокурора». Мы много разговаривали, и он меня многому научил. А ведь у него была страшная жизнь! Но чем больше человек пережил, тем он душевнее. Такие люди никогда не ранят других.
— Что за перстень у вас на руке?
— Перстень мне подарила жена, я даже не знаю, что в нем за камень. Но она свято верит, что это талисман. И что он мне помогает, поэтому я не снимаю перстень уже 10 лет.
Общалась Наталья Черных
МК в ПИТЕРЕ 25.06.2009
Подробнее
НОВОСТИ НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА» К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
НОВОСТИ НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская ...
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская ...
НОВОСТИ НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская . Обаяние «великой старухи» Малого театра было настолько сильным, что сам Станиславский – основатель «конкурирующей организации» – вынес вердикт: «Только Садовская имеет право делать то, что она делает. Перед гением смолкают все законы сцены». Она родилась в семье певца оперной труппы императорских театров и унаследовала от отца неординарные вокальные данные и увлечение народной песней. Ольга Садовская готовилась стать пианисткой, но судьба распорядилась иначе. В 1867 году она случайно выступила в спектакле Артистического кружка «В чужом миру похмелье». Именно тогда она осознала свое призвание к сцене. Сегодня со дня рождения Ольги Садовской исполняется 160 лет. Рассказывают «Новости культуры».
Наталья Михайловна Садовская свою знаменитую бабушку лично не знала. Знакомилась с ней по рассказам отца и биографическим книгам, в которых можно найти немало восхищенных отзывов современников Ольги Осиповны. «Шаляпин о ней сказал – «архигениальнейшая». Станиславский сказал: «Бриллиант чистой воды». Можно перечислять и перечислять. А когда ее спросили: «Как это вы так, Ольга Осиповна, играете?» – «А я, батюшка, не играю. Я просто говорю», – рассказывает внучка актрисы Наталья Садовская.
Фантастический голос и поразительное чувство слова – это козырные карты Ольги Осиповны. Ей удавались и оттенки народного говора, и аристократические интонации. Садовскую можно было слушать с закрытыми глазами. Одной только ее речи было достаточно для полного погружения в образ и материал.
«Она из авторского слова выявляла такие оттенки смысла, лукавства, веселья, едкости, желчности – в зависимости от роли, что каждое слово, как говорила о ней Яблочкина, было «кругло», – замечает театровед Борис Любимов.
К сожалению, услышать этот голос могли только современники. Потомкам остались лишь фотографии. На них – история всей театральной династии Садовских. На почетном месте – конечно, Ольга Осиповна. В этом доме все напоминает о ней.
«Если кто не верит, что этому столу столько лет, почти двести, это доказательство. Вот Ольга Осиповна сидит за этим столом. А сзади тоже доказательство – буфет тот же самый», – показывает Наталья Садовская.
Вторым домом актрисы стал Малый театр, а Островский – главным драматургом. Ольга Осиповна и ее муж – тоже известный актер Михаил Провыч – часто гостили в усадьбе Александра Николаевича в Щелыково. Ольга Садовская была любимой актрисой драматурга.
«Он действительно писал для нее роли. Восхищался ее исполнением. По поводу ее исполнения роли Домны Пантелеевны в «Талантах и поклонниках» говорил, что она играет ее идеально», – продолжает театровед Борис Любимов.
Играть героиню, которая на много лет старше ее самой – для Ольги Осиповны это была обычная ситуация. С молодого возраста она играла зрелых женщин, если не сказать старух. Свою легендарную коллегу понимает актриса Мадлен Джабраилова. В театре «Мастерская Петра Фоменко» у нее разные роли, и среди них есть Мурзавецкая в «Волках и овцах». Ее Джабраилова играет дольше других.
«Эта роль мне досталась, когда мне было девятнадцать лет, максимум двадцать. А роль 65-летней не скажу старухи – пожилой женщины – нужно было думать, как это должно выглядеть. Часть того, что я делаю, это грим, естественно. Грим есть. Теперь главное – сыграть», – поясняет актриса.
На то, чтобы состариться на тридцать лет у актрисы уходит около получаса. Грим очень помогает. Но внешнее перевоплощение – это не самое сложное и, конечно, не самое важное. Долгое время Мадлен Джабраилова 65-летнюю даму играла и вовсе без косметики. Кстати, в этом они с Ольгой Садовской похожи, ведь ее грим тоже всегда был предельно прост.
Часто на сцене грим почти незаметен. Зато слышна речь и видно мастерство. Об этом знает Мадлен Джабраилова, знала об этом и Ольга Осиповна Садовская. Когда она выходила на сцену, грим, костюмы и декорации отходили на второй план. Кажется, именно к этому и стремится каждый актер.
Телеканал «Культура» 25.06.2009
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская . Обаяние «великой старухи» Малого театра было настолько сильным, что сам Станиславский – основатель «конкурирующей организации» – вынес вердикт: «Только Садовская имеет право делать то, что она делает. Перед гением смолкают все законы сцены». Она родилась в семье певца оперной труппы императорских театров и унаследовала от отца неординарные вокальные данные и увлечение народной песней. Ольга Садовская готовилась стать пианисткой, но судьба распорядилась иначе. В 1867 году она случайно выступила в спектакле Артистического кружка «В чужом миру похмелье». Именно тогда она осознала свое призвание к сцене. Сегодня со дня рождения Ольги Садовской исполняется 160 лет. Рассказывают «Новости культуры».
Наталья Михайловна Садовская свою знаменитую бабушку лично не знала. Знакомилась с ней по рассказам отца и биографическим книгам, в которых можно найти немало восхищенных отзывов современников Ольги Осиповны. «Шаляпин о ней сказал – «архигениальнейшая». Станиславский сказал: «Бриллиант чистой воды». Можно перечислять и перечислять. А когда ее спросили: «Как это вы так, Ольга Осиповна, играете?» – «А я, батюшка, не играю. Я просто говорю», – рассказывает внучка актрисы Наталья Садовская.
Фантастический голос и поразительное чувство слова – это козырные карты Ольги Осиповны. Ей удавались и оттенки народного говора, и аристократические интонации. Садовскую можно было слушать с закрытыми глазами. Одной только ее речи было достаточно для полного погружения в образ и материал.
«Она из авторского слова выявляла такие оттенки смысла, лукавства, веселья, едкости, желчности – в зависимости от роли, что каждое слово, как говорила о ней Яблочкина, было «кругло», – замечает театровед Борис Любимов.
К сожалению, услышать этот голос могли только современники. Потомкам остались лишь фотографии. На них – история всей театральной династии Садовских. На почетном месте – конечно, Ольга Осиповна. В этом доме все напоминает о ней.
«Если кто не верит, что этому столу столько лет, почти двести, это доказательство. Вот Ольга Осиповна сидит за этим столом. А сзади тоже доказательство – буфет тот же самый», – показывает Наталья Садовская.
Вторым домом актрисы стал Малый театр, а Островский – главным драматургом. Ольга Осиповна и ее муж – тоже известный актер Михаил Провыч – часто гостили в усадьбе Александра Николаевича в Щелыково. Ольга Садовская была любимой актрисой драматурга.
«Он действительно писал для нее роли. Восхищался ее исполнением. По поводу ее исполнения роли Домны Пантелеевны в «Талантах и поклонниках» говорил, что она играет ее идеально», – продолжает театровед Борис Любимов.
Играть героиню, которая на много лет старше ее самой – для Ольги Осиповны это была обычная ситуация. С молодого возраста она играла зрелых женщин, если не сказать старух. Свою легендарную коллегу понимает актриса Мадлен Джабраилова. В театре «Мастерская Петра Фоменко» у нее разные роли, и среди них есть Мурзавецкая в «Волках и овцах». Ее Джабраилова играет дольше других.
«Эта роль мне досталась, когда мне было девятнадцать лет, максимум двадцать. А роль 65-летней не скажу старухи – пожилой женщины – нужно было думать, как это должно выглядеть. Часть того, что я делаю, это грим, естественно. Грим есть. Теперь главное – сыграть», – поясняет актриса.
На то, чтобы состариться на тридцать лет у актрисы уходит около получаса. Грим очень помогает. Но внешнее перевоплощение – это не самое сложное и, конечно, не самое важное. Долгое время Мадлен Джабраилова 65-летнюю даму играла и вовсе без косметики. Кстати, в этом они с Ольгой Садовской похожи, ведь ее грим тоже всегда был предельно прост.
Часто на сцене грим почти незаметен. Зато слышна речь и видно мастерство. Об этом знает Мадлен Джабраилова, знала об этом и Ольга Осиповна Садовская. Когда она выходила на сцену, грим, костюмы и декорации отходили на второй план. Кажется, именно к этому и стремится каждый актер.
Телеканал «Культура» 25.06.2009
24.06.2009
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ СТАЛИ ВОЗМОЖНЫ БЛАГОДАРЯ СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННОМУ БИЗНЕСУ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ СТАЛИ ВОЗМОЖНЫ БЛАГОДАРЯ СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННОМУ БИЗНЕСУ»
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой...
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ СТАЛИ ВОЗМОЖНЫ БЛАГОДАРЯ СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННОМУ БИЗНЕСУ»
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой.
«Спасибо огромное за доставленное удовольствие. Блестящая игра актеров и искрометный юмор впечатляют и отзываются в сердце радостью. Милости просим к нам в Петербург: будем рады возможности восхищаться чаще!» — так отзывается о спектакле Малого «На каждого мудреца довольно простоты» одна из зрительниц.
Его театральная труппа была создана при Московском университете еще в 1756 году, сразу после известного Указа Императрицы Елизаветы Петровны. Однако вовсе не из-за этого Малый называли «вторым Университетом». Его влияние на русскую культуру и настроения в обществе на протяжении многих десятилетий было столь велико, что театр до сих пор по праву считают одним из важных центров духовной жизни страны. Не напрасно Указом Президента России ему присвоен статус национального достояния, и он наряду с Большим, Третьяковкой и Эрмитажем включен в список особо ценных культурных объектов страны.
Театр не изменяет традициям. Его труппа насчитывает около 130 человек, среди которых немало ярких и самобытных «звезд». В их числе и 96-летняя народная артистка Татьяна Еремеева, до сих пор выходящая на сцену. Государственный академический Малый театр, единственный из всех драматических, сохранил не только свой актерский состав, но и хор. И даже малый симфонический оркестр, в составе которого заняты музыканты высочайшего профессионального уровня. Но он вовсе закостенел в творчестве: ежегодно Малый выпускает 4-5 новых спектакля.
Нынешние более чем двухнедельные гастроли театра в Петербурге – первые столь длительные за последние 4 года. И решиться на них, учитывая особую требовательность труппы к деталям, качеству костюмов и декораций, было нелегко. Ведь в этот раз на суд «искушенного петербургского зрителя», как оценил его художественный руководитель театра Юрий Соломин, труппа представила сразу 9 спектаклей. В их числе – 3 премьерных.
- Мы показываем в Петербурге свои лучшие постановки. – подчеркнул он. – Среди которых очень популярные у зрителя «Мнимый больной», «Горе от ума», «Три сестры», а также «На всякого мудреца довольно простоты» и «Ревизор». Последний в современной истории театра в Петербурге играем впервые. Так же как и спектакль «Дети Солнца» по пьесе Максима Горького.
Выступая на пресс-конференции в АБН, Юрий Соломин отметил, что столь масштабный выезд руководимого им коллектива вряд ли был бы возможен без участия в его финансировании компании «ФосАгро».
- Приятно осознавать, что в России есть тот самый социально ориентированный бизнес. Мы сотрудничаем с «ФосАгро» с прошлого года и ощущаем серьезную поддержку. – констатировал худрук Малого театра. — И речь идет не только о театре: у этой компании есть и масса других благотворительных проектов.
Действительно, «ФосАгро» участвует в реализации целого ряда проектов в сфере российского детского спорта и образования, помогает нескольким воинским частям и кораблям Северного флота. Не стоит она в стороне и от социальных проблем. «Помогаем чем можем. – констатировал замдиректора ее петербургского филиала Владимир Бамуков. И, обращаясь к Юрию Соломину, добавил. – Вы работайте, а мы будем адъютантами Вашего Превосходительства»… И в знак уважения, а также в качестве поздравления с недавно прошедшим днем рождения, сотрудники компании вручили актеру яркую футболку с надписью «Народный артист СССР – всегда в основном составе»…
Как подчеркнул директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин, благодаря поддержке мецената уже удалось выпустить на DVD 12 спектаклей, а к следующему, 254-му сезону, дисков будет уже 20. Благодаря помощи компании театр помогает ветеранам, реставрирует памятники, организует благотворительные акции. Например, детям бесплатно уже предоставлено около 1,5 билетов, а участниками акции «второй билет — второй университет» стали свыше тысячи человек. В ее рамках студент, покупающий один билет, второй может взять бесплатно.
- Классика тем и хороша, что, несмотря на возраст пьес, она интересна самым разным людям. Там все написано как-будто для нашего времени. – резюмировал Юрии Соломин. – Ведь у того же Островского очень много пьес об экономике. А «Делец» Бальзака? А Гоголь? Классика – она всегда и везде востребована и современна.
А в подтверждение его слов актер Малого театра, народный артист РФ Александр Клюквин продекламировал:
- Мы куда-то идем. Куда-то ведут нас. Но не мы не знаем куда, ни те, которые ведут нас…
Гастроли Государственного академического Малого театра на сцене БДТ продлятся до 1 июля.
«REGIONS.RU/Новости Федерации» 24.06.2009
«REGIONS.RU/Новости Федерации»
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой.
«Спасибо огромное за доставленное удовольствие. Блестящая игра актеров и искрометный юмор впечатляют и отзываются в сердце радостью. Милости просим к нам в Петербург: будем рады возможности восхищаться чаще!» — так отзывается о спектакле Малого «На каждого мудреца довольно простоты» одна из зрительниц.
Его театральная труппа была создана при Московском университете еще в 1756 году, сразу после известного Указа Императрицы Елизаветы Петровны. Однако вовсе не из-за этого Малый называли «вторым Университетом». Его влияние на русскую культуру и настроения в обществе на протяжении многих десятилетий было столь велико, что театр до сих пор по праву считают одним из важных центров духовной жизни страны. Не напрасно Указом Президента России ему присвоен статус национального достояния, и он наряду с Большим, Третьяковкой и Эрмитажем включен в список особо ценных культурных объектов страны.
Театр не изменяет традициям. Его труппа насчитывает около 130 человек, среди которых немало ярких и самобытных «звезд». В их числе и 96-летняя народная артистка Татьяна Еремеева, до сих пор выходящая на сцену. Государственный академический Малый театр, единственный из всех драматических, сохранил не только свой актерский состав, но и хор. И даже малый симфонический оркестр, в составе которого заняты музыканты высочайшего профессионального уровня. Но он вовсе закостенел в творчестве: ежегодно Малый выпускает 4-5 новых спектакля.
Нынешние более чем двухнедельные гастроли театра в Петербурге – первые столь длительные за последние 4 года. И решиться на них, учитывая особую требовательность труппы к деталям, качеству костюмов и декораций, было нелегко. Ведь в этот раз на суд «искушенного петербургского зрителя», как оценил его художественный руководитель театра Юрий Соломин, труппа представила сразу 9 спектаклей. В их числе – 3 премьерных.
- Мы показываем в Петербурге свои лучшие постановки. – подчеркнул он. – Среди которых очень популярные у зрителя «Мнимый больной», «Горе от ума», «Три сестры», а также «На всякого мудреца довольно простоты» и «Ревизор». Последний в современной истории театра в Петербурге играем впервые. Так же как и спектакль «Дети Солнца» по пьесе Максима Горького.
Выступая на пресс-конференции в АБН, Юрий Соломин отметил, что столь масштабный выезд руководимого им коллектива вряд ли был бы возможен без участия в его финансировании компании «ФосАгро».
- Приятно осознавать, что в России есть тот самый социально ориентированный бизнес. Мы сотрудничаем с «ФосАгро» с прошлого года и ощущаем серьезную поддержку. – констатировал худрук Малого театра. — И речь идет не только о театре: у этой компании есть и масса других благотворительных проектов.
Действительно, «ФосАгро» участвует в реализации целого ряда проектов в сфере российского детского спорта и образования, помогает нескольким воинским частям и кораблям Северного флота. Не стоит она в стороне и от социальных проблем. «Помогаем чем можем. – констатировал замдиректора ее петербургского филиала Владимир Бамуков. И, обращаясь к Юрию Соломину, добавил. – Вы работайте, а мы будем адъютантами Вашего Превосходительства»… И в знак уважения, а также в качестве поздравления с недавно прошедшим днем рождения, сотрудники компании вручили актеру яркую футболку с надписью «Народный артист СССР – всегда в основном составе»…
Как подчеркнул директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин, благодаря поддержке мецената уже удалось выпустить на DVD 12 спектаклей, а к следующему, 254-му сезону, дисков будет уже 20. Благодаря помощи компании театр помогает ветеранам, реставрирует памятники, организует благотворительные акции. Например, детям бесплатно уже предоставлено около 1,5 билетов, а участниками акции «второй билет — второй университет» стали свыше тысячи человек. В ее рамках студент, покупающий один билет, второй может взять бесплатно.
- Классика тем и хороша, что, несмотря на возраст пьес, она интересна самым разным людям. Там все написано как-будто для нашего времени. – резюмировал Юрии Соломин. – Ведь у того же Островского очень много пьес об экономике. А «Делец» Бальзака? А Гоголь? Классика – она всегда и везде востребована и современна.
А в подтверждение его слов актер Малого театра, народный артист РФ Александр Клюквин продекламировал:
- Мы куда-то идем. Куда-то ведут нас. Но не мы не знаем куда, ни те, которые ведут нас…
Гастроли Государственного академического Малого театра на сцене БДТ продлятся до 1 июля.
«REGIONS.RU/Новости Федерации» 24.06.2009
«REGIONS.RU/Новости Федерации»
Подробнее
«НАЧНИТЕ С МАЛОГО!» Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
«НАЧНИТЕ С МАЛОГО!»
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
«НАЧНИТЕ С МАЛОГО!»
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге. На сценах Выборгского Дворца культуры и БДТ им. Товстоногова с середины июня и до начала июля идут лучшие спектакли Малого; некоторые постановки петербуржцы еще не видели – например, «Ревизора» в постановке Ю.Соломина и выпущенный несколько месяцев назад спектакль «Дети солнца» по М. Горькому.
Вчера в Агентстве Бизнес Новостей прошла пресс-конференция по предварительным итогам гастрольного тура. Труппа приехала в Санкт-Петербург в самом звездном своем составе. Директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин рассказал, что театр готовился к гастролям в Петербурге давно: «Сейчас мы уже видим, что все идет успешно, залы полны на каждом спектакле. Надеемся, что и вторая половина гастролей пройдет так же»,– сказал он.
Художественный руководитель театра, народный артист СССР Юрий Соломин сказал, что последний раз Малый театр приезжал в Петербург 4 года назад. Однако нынешний приезд – это самые масштабные гастроли Малого театра в Северной столице за последнюю четверть века. Юрий Мефодьевич отметил, что такие большие поездки в наше время стало безумно сложно организовывать даже с помощью Министерства культуры. «Я должен сразу сказать, что если бы не помощь компании «ФосАгро» – я намеренно избегаю слова «спонсорство», поскольку наши отношения намного глубже и человечнее, – заметил Юрий Соломин, – то мы бы просто не смогли привезти такое количество спектаклей, да ещё и премьерных. Так что именно партнёрство с этим холдингом обеспечило праздник и нам, и петербургской театральной публике – доброй и интеллигентной».
Заместитель директора Санкт-Петербургского филиала компании «ФосАгро» Владимир Балуков, отвечая на вопрос о том, почему именно Малый театр был взят компанией «под крыло», сказал просто: «Театров в России и в Москве много, но Малый театр, старейший театр в стране, у нас один».
Директор театра Геннадий Аничкин особо отметил, что созданный с помощью и при непосредственном участии компании Фонд Малого театра содействует труппе не только в организации гастрольных поездок, но и помогает коллективу – тем, кто нуждается в лечении, в лекарствах; фонд поддерживает ветеранов сцены и актёров, которые оказались в трудных жизненных ситуациях. Здесь слово вновь взял Юрий Соломин:
– Главное, что деятельность Фонда выражается в конкретных делах. Мы, как можем, помогаем нашим зрителям, нашим артистам – не важно, заслуженным, народным или вообще без звания: у нас это не имеет значения. Все ветераны сцены, молодые актёры, медицинские работники, артисты театрального оркестра – все они приносили и приносят пользу и славу Малому театру, и театр, в свою очередь, тоже должен о них позаботиться. Кстати, я не могу не сказать о некоторых наших воистину уникальных актёрах: вчера, например, в спектакле «Горе от ума» у нас играла 96-летняя актриса Татьяна Александровна Еремеева, когда-то блиставшая в ролях Бекки Шарп («Ярмарка тщеславия»), Миссис Эрлин («Веер леди Уиндермиер»), Эммы Бовари («Госпожа Бовари») – она была классической героиней Малого театра. Её во время войны вывезли из Тамбова, и Татьяна Еремеева служит в труппе с 1944 года. Народная артистка России Елизавета Михайловна Солодова, правда, запрещает называть свой возраст, но в Малый театр она была приглашена в 1948 году.
А теперь уже третий год в Тамбове не без нашей помощи учреждена премия имени легендарного актёра Николая Рыбакова, имевшего прямое отношение и к Тамбову, и к Малому театру. Роль Несчастливцева Островский посвятил Николаю Хрисанфовичу Рыбакову, а позже в Малом театре эту роль исполнял его сын, актёр Константин Николаевич Рыбаков. Об этом сохранились воспоминания В. А. Нелидова: «Несчастливцев, не надо забывать, списан с отца артиста, и когда в названном спектакле Рыбаков произнес слова «сам Николай Хрисанфыч Рыбаков подошел ко мне» и т. д. – теперь, как принято говорить, «зал задрожал от аплодисментов», а у артиста, не ожидавшего оваций, когда он заканчивал реплику, текли из глаз слезы». Мы учредили эту премию специально для лучших и старейших артистов России, именно провинциальных артистов, а не представителей актёрского цеха Петербурга и Москвы».
По словам Геннадия Аничкина, за короткий период работы Фонда (с мая прошлого года) сделано уже немало: например, начат выпуск видеозаписей спектаклей Малого театра на DVD – и к открытию 254-ого сезона 4 сентября на дисках появится уже двадцать постановок; планируется создание библиотеки Малого театра. Кроме того, создана долгосрочная программа по приведению в надлежащий вид захоронений великих актеров, могилы которых сегодня находятся в запустении.
На неизбежные вопросы о том, как театр выживает во времена экономического кризиса, Геннадий Аничкин рассказал, что в марте был запущен проект «Второй университет – второй билет!». Его суть заключается в том, что всем студентам по предъявлении студенческого билета при покупке одного билета на любой вечерний спектакль второй билет выдаётся бесплатно. В акции могут принимать участие студенты (причём не только московские!) всех форм обучения вузов и средних специальных учебных заведений. А другая благотворительная культурная акция «Всей семьей – в театр! Начните с Малого!» позволяет зрителям, купившим два билета, получить бесплатно третий – для ребенка от 5 до 14 лет. Многодетные семьи получают два детских билета. Юрий Соломин добавил к этому, что деньги за эти билеты ни правительство Москвы, ни Министерство культуры театру не компенсируют. Юрий Соломин также сказал: «Кстати, в Малом театре (единственном в Москве) с 1 марта были на 15 процентов снижены цены на билеты. Помимо этого, билеты на гастрольные спектакли Малого в провинции никогда не продаются по заоблачным ценам: у нас всегда перед гастролями в город выезжает специальный администратор, который разбирается в местной ситуации, и исходя из этого, мы устанавливаем цены – они всегда много ниже, чем в Москве».
Петербуржцы вряд ли могут надеяться на повторение гастролей в следующем сезоне: Юрий Соломин сказал, что «предложений о гастролях поступает очень много, особенно из регионов; однако мы не можем постоянно быть в разъездах, у нас есть большая и малая сцена, а также московские зрители тоже».
После Петербурга театр отправится в Казань, а затем – в Апатиты Мурманской области. Также в этом году спектакли Малого увидят в Финляндии и Японии. В Японию актеры везут свой «чеховский репертуар». С сентября по октябрь, пока Малый будет гастролировать, на его основной сцене свои спектакли москвичам покажут артисты петербургского БДТ имени Г. Товстоногова.
Александр Кириллов, «Фонтанка.ру» 24.06.2009
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге. На сценах Выборгского Дворца культуры и БДТ им. Товстоногова с середины июня и до начала июля идут лучшие спектакли Малого; некоторые постановки петербуржцы еще не видели – например, «Ревизора» в постановке Ю.Соломина и выпущенный несколько месяцев назад спектакль «Дети солнца» по М. Горькому.
Вчера в Агентстве Бизнес Новостей прошла пресс-конференция по предварительным итогам гастрольного тура. Труппа приехала в Санкт-Петербург в самом звездном своем составе. Директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин рассказал, что театр готовился к гастролям в Петербурге давно: «Сейчас мы уже видим, что все идет успешно, залы полны на каждом спектакле. Надеемся, что и вторая половина гастролей пройдет так же»,– сказал он.
Художественный руководитель театра, народный артист СССР Юрий Соломин сказал, что последний раз Малый театр приезжал в Петербург 4 года назад. Однако нынешний приезд – это самые масштабные гастроли Малого театра в Северной столице за последнюю четверть века. Юрий Мефодьевич отметил, что такие большие поездки в наше время стало безумно сложно организовывать даже с помощью Министерства культуры. «Я должен сразу сказать, что если бы не помощь компании «ФосАгро» – я намеренно избегаю слова «спонсорство», поскольку наши отношения намного глубже и человечнее, – заметил Юрий Соломин, – то мы бы просто не смогли привезти такое количество спектаклей, да ещё и премьерных. Так что именно партнёрство с этим холдингом обеспечило праздник и нам, и петербургской театральной публике – доброй и интеллигентной».
Заместитель директора Санкт-Петербургского филиала компании «ФосАгро» Владимир Балуков, отвечая на вопрос о том, почему именно Малый театр был взят компанией «под крыло», сказал просто: «Театров в России и в Москве много, но Малый театр, старейший театр в стране, у нас один».
Директор театра Геннадий Аничкин особо отметил, что созданный с помощью и при непосредственном участии компании Фонд Малого театра содействует труппе не только в организации гастрольных поездок, но и помогает коллективу – тем, кто нуждается в лечении, в лекарствах; фонд поддерживает ветеранов сцены и актёров, которые оказались в трудных жизненных ситуациях. Здесь слово вновь взял Юрий Соломин:
– Главное, что деятельность Фонда выражается в конкретных делах. Мы, как можем, помогаем нашим зрителям, нашим артистам – не важно, заслуженным, народным или вообще без звания: у нас это не имеет значения. Все ветераны сцены, молодые актёры, медицинские работники, артисты театрального оркестра – все они приносили и приносят пользу и славу Малому театру, и театр, в свою очередь, тоже должен о них позаботиться. Кстати, я не могу не сказать о некоторых наших воистину уникальных актёрах: вчера, например, в спектакле «Горе от ума» у нас играла 96-летняя актриса Татьяна Александровна Еремеева, когда-то блиставшая в ролях Бекки Шарп («Ярмарка тщеславия»), Миссис Эрлин («Веер леди Уиндермиер»), Эммы Бовари («Госпожа Бовари») – она была классической героиней Малого театра. Её во время войны вывезли из Тамбова, и Татьяна Еремеева служит в труппе с 1944 года. Народная артистка России Елизавета Михайловна Солодова, правда, запрещает называть свой возраст, но в Малый театр она была приглашена в 1948 году.
А теперь уже третий год в Тамбове не без нашей помощи учреждена премия имени легендарного актёра Николая Рыбакова, имевшего прямое отношение и к Тамбову, и к Малому театру. Роль Несчастливцева Островский посвятил Николаю Хрисанфовичу Рыбакову, а позже в Малом театре эту роль исполнял его сын, актёр Константин Николаевич Рыбаков. Об этом сохранились воспоминания В. А. Нелидова: «Несчастливцев, не надо забывать, списан с отца артиста, и когда в названном спектакле Рыбаков произнес слова «сам Николай Хрисанфыч Рыбаков подошел ко мне» и т. д. – теперь, как принято говорить, «зал задрожал от аплодисментов», а у артиста, не ожидавшего оваций, когда он заканчивал реплику, текли из глаз слезы». Мы учредили эту премию специально для лучших и старейших артистов России, именно провинциальных артистов, а не представителей актёрского цеха Петербурга и Москвы».
По словам Геннадия Аничкина, за короткий период работы Фонда (с мая прошлого года) сделано уже немало: например, начат выпуск видеозаписей спектаклей Малого театра на DVD – и к открытию 254-ого сезона 4 сентября на дисках появится уже двадцать постановок; планируется создание библиотеки Малого театра. Кроме того, создана долгосрочная программа по приведению в надлежащий вид захоронений великих актеров, могилы которых сегодня находятся в запустении.
На неизбежные вопросы о том, как театр выживает во времена экономического кризиса, Геннадий Аничкин рассказал, что в марте был запущен проект «Второй университет – второй билет!». Его суть заключается в том, что всем студентам по предъявлении студенческого билета при покупке одного билета на любой вечерний спектакль второй билет выдаётся бесплатно. В акции могут принимать участие студенты (причём не только московские!) всех форм обучения вузов и средних специальных учебных заведений. А другая благотворительная культурная акция «Всей семьей – в театр! Начните с Малого!» позволяет зрителям, купившим два билета, получить бесплатно третий – для ребенка от 5 до 14 лет. Многодетные семьи получают два детских билета. Юрий Соломин добавил к этому, что деньги за эти билеты ни правительство Москвы, ни Министерство культуры театру не компенсируют. Юрий Соломин также сказал: «Кстати, в Малом театре (единственном в Москве) с 1 марта были на 15 процентов снижены цены на билеты. Помимо этого, билеты на гастрольные спектакли Малого в провинции никогда не продаются по заоблачным ценам: у нас всегда перед гастролями в город выезжает специальный администратор, который разбирается в местной ситуации, и исходя из этого, мы устанавливаем цены – они всегда много ниже, чем в Москве».
Петербуржцы вряд ли могут надеяться на повторение гастролей в следующем сезоне: Юрий Соломин сказал, что «предложений о гастролях поступает очень много, особенно из регионов; однако мы не можем постоянно быть в разъездах, у нас есть большая и малая сцена, а также московские зрители тоже».
После Петербурга театр отправится в Казань, а затем – в Апатиты Мурманской области. Также в этом году спектакли Малого увидят в Финляндии и Японии. В Японию актеры везут свой «чеховский репертуар». С сентября по октябрь, пока Малый будет гастролировать, на его основной сцене свои спектакли москвичам покажут артисты петербургского БДТ имени Г. Товстоногова.
Александр Кириллов, «Фонтанка.ру» 24.06.2009
Подробнее
«МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКОРИЛ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ СВОИМ ИСКУССТВОМ»
«МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКОРИЛ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ СВОИМ ИСКУССТВОМ»
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра....
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра....
«МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКОРИЛ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ СВОИМ ИСКУССТВОМ»
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра. Малый приехал в Питер в самом звездном актерском составе и привез в город на Неве девять спектаклей, три из которых пройдут на питерских сценах впервые.
Сцен этих, кстати, две. Гастроли, которые продлятся 18 дней, Малый театр начал на сцене ДК «Выборгский» и продолжил в легендарном БДТ им. Г.А.Товстоногова. В северной столице театр представит спектакли по пьесам Островского Горького, Грибоедова, Гоголя, Моэма и других классиков мировой драматургии.
Столь длительные гастроли это для Российских театров явление не новое, но уже основательно подзабытое старое. Вспомнить лучшие времена Малому театру помог генеральный партнер — компания «ФосАгро». Сотрудничество театра и крупного химического холдинга не ограничивается организацией гастролей. Фонд Малого театра, созданный при помощи компании, помогает ветеранам театра, тем, кто по состоянию здоровья уже не может выходить на сцену. Кроме того, фонд подготовил коллекцию лучших спектаклей Малого театра и они будут изданы на DVD.
Как отметил директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин, в театре с успехом проходят две акции, направленные на привлечение молодого и совсем юного зрителя. В рамках акции — «Всей семьей в театр. Начните с Малого» — двое взрослых, купивших билеты на спектакль, могут получить бесплатно до четырех билетов для своих детей. Вторая акция рассчитана на студентов. Учащийся вуза, купивший билет в театр, при предъявлении студенческого может получить второй билет бесплатно.
Стремясь поддерживать провинциальные театры, Малый 16 лет назад учредил фестиваль имени Островского, в рамках которого показывают свое искусство провинциальные театры, и с тех проводит его с периодичностью раз в два года. Ближайший фестиваль пройдет в апреле 2010 года.
Малый театр часто называют музейным, с улыбкой подчеркнул художественный руководитель Малого Юрий Соломин. Так часто говорят особенно в тех случаях, когда хотят нас обидеть. Но мы не обижаемся. Мы — хранители классических культурных традиций, классического русского литературного языка. Мы стремимся сохранить мелодику русского языка. Ведь Чехов, Островский, Гоголь, Тургенев — это музыка русской речи. Это надо чувствовать и уметь передавать зрителю.
Когда идешь по улицам исторического центра Санкт-Петербурга, то все вызывает восторг, поделился впечатлениями художественный руководитель Малого театра. Это музей под открытым небом. Но когда заходишь в дворики, то понимаешь, сколько еще труда надо вложить. Здесь прекрасный зритель, тонко разбирающийся в искусстве, искушенный. Здесь прекрасные театры — Александринка, оперетты, и особенно БДТ. В этом театре прекрасная атмосфера, особая аура. Этот театр надо беречь, он требует срочного и серьезного ремонта. Потерять историческое здание этого театра — недопустимо.
Малый театр, отдающий предпочтение классическим пьесам, в следующем сезоне поставит пьесу современного автора Александра Галина. В ней будут задействованы трое ветеранов театральной труппы. Также со следующим годом у театра связаны обширные гастрольные планы.
Но еще в этом году театр покажет свои спектакли в Казани. Это произойдет в сентябре. В это время на основной сцене Малого пройдут гастроли БДТ им Г.А.Товстоногова. А в октябре Малый театр отправляется в Японию с программой составленной из спектаклей по пьесам Чехова. На днях руководство театра едет в Хельсинки смотреть театральные площадки и договариваться о гастрольном туре.
В конце этого года театр будет отмечать весьма знаменательное событие — исполняется 200 лет со дня учреждения театрального училища при Малом театре. Выпускники училища им. Щепкина во все времена составляли основу актерской труппы Малого театра.
Правда. Ру 24.06.2009
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра. Малый приехал в Питер в самом звездном актерском составе и привез в город на Неве девять спектаклей, три из которых пройдут на питерских сценах впервые.
Сцен этих, кстати, две. Гастроли, которые продлятся 18 дней, Малый театр начал на сцене ДК «Выборгский» и продолжил в легендарном БДТ им. Г.А.Товстоногова. В северной столице театр представит спектакли по пьесам Островского Горького, Грибоедова, Гоголя, Моэма и других классиков мировой драматургии.
Столь длительные гастроли это для Российских театров явление не новое, но уже основательно подзабытое старое. Вспомнить лучшие времена Малому театру помог генеральный партнер — компания «ФосАгро». Сотрудничество театра и крупного химического холдинга не ограничивается организацией гастролей. Фонд Малого театра, созданный при помощи компании, помогает ветеранам театра, тем, кто по состоянию здоровья уже не может выходить на сцену. Кроме того, фонд подготовил коллекцию лучших спектаклей Малого театра и они будут изданы на DVD.
Как отметил директор-распорядитель Малого театра Геннадий Аничкин, в театре с успехом проходят две акции, направленные на привлечение молодого и совсем юного зрителя. В рамках акции — «Всей семьей в театр. Начните с Малого» — двое взрослых, купивших билеты на спектакль, могут получить бесплатно до четырех билетов для своих детей. Вторая акция рассчитана на студентов. Учащийся вуза, купивший билет в театр, при предъявлении студенческого может получить второй билет бесплатно.
Стремясь поддерживать провинциальные театры, Малый 16 лет назад учредил фестиваль имени Островского, в рамках которого показывают свое искусство провинциальные театры, и с тех проводит его с периодичностью раз в два года. Ближайший фестиваль пройдет в апреле 2010 года.
Малый театр часто называют музейным, с улыбкой подчеркнул художественный руководитель Малого Юрий Соломин. Так часто говорят особенно в тех случаях, когда хотят нас обидеть. Но мы не обижаемся. Мы — хранители классических культурных традиций, классического русского литературного языка. Мы стремимся сохранить мелодику русского языка. Ведь Чехов, Островский, Гоголь, Тургенев — это музыка русской речи. Это надо чувствовать и уметь передавать зрителю.
Когда идешь по улицам исторического центра Санкт-Петербурга, то все вызывает восторг, поделился впечатлениями художественный руководитель Малого театра. Это музей под открытым небом. Но когда заходишь в дворики, то понимаешь, сколько еще труда надо вложить. Здесь прекрасный зритель, тонко разбирающийся в искусстве, искушенный. Здесь прекрасные театры — Александринка, оперетты, и особенно БДТ. В этом театре прекрасная атмосфера, особая аура. Этот театр надо беречь, он требует срочного и серьезного ремонта. Потерять историческое здание этого театра — недопустимо.
Малый театр, отдающий предпочтение классическим пьесам, в следующем сезоне поставит пьесу современного автора Александра Галина. В ней будут задействованы трое ветеранов театральной труппы. Также со следующим годом у театра связаны обширные гастрольные планы.
Но еще в этом году театр покажет свои спектакли в Казани. Это произойдет в сентябре. В это время на основной сцене Малого пройдут гастроли БДТ им Г.А.Товстоногова. А в октябре Малый театр отправляется в Японию с программой составленной из спектаклей по пьесам Чехова. На днях руководство театра едет в Хельсинки смотреть театральные площадки и договариваться о гастрольном туре.
В конце этого года театр будет отмечать весьма знаменательное событие — исполняется 200 лет со дня учреждения театрального училища при Малом театре. Выпускники училища им. Щепкина во все времена составляли основу актерской труппы Малого театра.
Правда. Ру 24.06.2009
Подробнее
«СОСЕДИ АФАНАСИЯ КОЧЕТКОВА»
Предлагаем вашему вниманию запись передачи, сделанной на телеканале «Столица» и посвященной памяти Афанасия Ивановича Кочеткова
«СОСЕДИ АФАНАСИЯ КОЧЕТКОВА»
Предлагаем вашему вниманию запись передачи, сделанной на телеканале «Столица» и посвященной памяти Афанасия Ивановича Кочеткова
«Соседи Афанасия Кочеткова» (443 Мб)
Предлагаем вашему вниманию запись передачи, сделанной на телеканале «Столица» и посвященной памяти Афанасия Ивановича Кочеткова
«Соседи Афанасия Кочеткова» (443 Мб)
Подробнее
АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ КОЧЕТКОВ
24 июня исполняется пять лет со дня безвременной смерти замечательного актера и человека, народного артиста России Афанасия Ивановича Кочеткова. Почтить память мастера мы решили публикацией очерка Натальи Старосельской из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2003).
АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ КОЧЕТКОВ
24 июня исполняется пять лет со дня безвременной смерти замечательного актера и человека, народного артиста России Афанасия Ивановича Кочеткова. Почтить память мастера мы решили публикацией очерка Натальи Старосельской из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2003).
Очень трудно (а для меня так просто невозможно) писать портрет артиста или режиссера, идти на интервью с ним, если не испытываешь любви. Никакое знание биографии и судьбы, никакой интерес, даже самый пристальный, не заменят этого необходимого чувства, которое одно лишь способно создать атмосферу для разговора ли, для одинокого ли сидения за листом бумаги в ожидании вдохновения.
Оно не придет, если не любишь своего героя.
То есть разговор, конечно, так или иначе состоится, портрет напишется, но любой, даже самый непритязательный, читатель уловит в печатных страницах что-то не объяснимое словами, но ощутимое каким-то свыше данным всем нам чувством.
Впрочем, может быть, это вовсе не универсальный закон; может быть, он кажется необходимым лишь мне — не знаю. Но стараюсь писать лишь о тех, с кем связывает странное, в какой-то степени мистическое ощущение: я смотрю на человека сквозь его роли — и внезапно в личности артиста раскрывается нечто, что не только объединяет между собой самые, казалось бы, разные его работы. Нечто, делающее его добрым, близким и понятным знакомым, которого нельзя не полюбить...
Афанасий Иванович Кочетков, как говорит он сам, начинал типично для поколения, к которому принадлежит. Родился в деревне Балахоновка Самарской области, отец погиб на фронте, и его могилу дети разыскали много лет спустя под Старой Руссой, где шли страшные, кровопролитные бои. Этот опыт столкновения с трагедией (отец погиб в 1942 году), так близко и так горько пережитый в подростковом возрасте, не мог не отложиться в памяти и в характере будущего артиста.
А еще на характер не могла не повлиять природа, среди которой рос, которую впитывал в себя с ранних лет. Афанасий Иванович, кажется, настолько любит места своего детства, что само слово «Волга» произносит как-то удивительно — протяжно, долго, и глаза начинают светиться изнутри каким-то восторгом.
И все-таки с Волги пришлось уехать. В университет Афанасий Кочетков поступал в Кишиневе и в 1952 году закончил Кишиневский университет по специальности инженер-геолог. Потом приехал в Москву попытать счастья на подмостках. Вряд ли он решился бы на это, если бы не встреча с Дмитрием Николаевичем Журавлевым в студенческие годы, когда известный артист выступал в Кишиневе с концертом. После концерта Кочетков «набрался нахальства», узнал, в каком номере гостиницы остановился Дмитрий Николаевич и отправился к нему. Журавлев слушал молодого человека на протяжении 40 минут и затем произнес: «Что ж, советую вам попробовать...».
Эти слова стали для будущего инженера-геолога смутной надеждой, мечтой, но надо было закончить университет. А после университета необходимо было отработать положенный срок по распределению. Но можно ли было думать о такой прозе, можно ли было не поддаться искушению, когда сам Дмитрий Николаевич Журавлев советовал попробовать свои силы?!
Оказавшись в Москве, Кочетков отправился в Щукинское училище поступать на курс Б.Захавы и А.Орочко. Экзамены он сдал, но поступление оказалось недействительным — молодой инженер-геолог должен был отправляться туда, где был необходим именно в этом своем качестве. На целых три года, обязательных после получения диплома!.. И кто знает, как сложилось бы, если бы не случай. Впрочем, в данном контексте это слово необходимо написать с прописной буквы торжественно и высокопарно — Его Величество Случай!
Скорее всего, как истинный представитель своего поколения, воспитанный и сформированный на таких чувствах, как долг, обязанность, романтика трудных дорог, Афанасий Кочетков отправился бы безропотно «по месту прохождения службы» инженера-геолога, если бы не вспомнил, что до Щукинского училища прошел консультации в Щепкинском. Зачем он отправился туда, уже точно зная, что необходимо уезжать из Москвы? — сегодня Афанасий Кочетков и сам не может ответить на этот вопрос. Судьба вела.
В Щепкинском училище Кочетков появился в последний день работы приемной комиссии, председателем которой была Вера Николаевна Пашенная. «Она сделала то, чего никто, кроме нее, сделать не смог бы, — рассказывает Афанасий Иванович, и в словах его такое волнение, такая благодарность, словно случилось это не полвека без малого назад, а вчера. — Вера Николаевна позвонила в министерство и «выпросила» меня. Письмо, которое она написала по моему поводу, до сих пор хранится в моем личном архиве как, может быть, самое драгоценное воспоминание».
Так Кочетков оказался на курсе, которым руководили Мария Осиповна Кнебель и Вениамин Иванович Цыганков. И здесь снова нельзя не упомянуть Его Величество Случай — это был единственный курс Марии Осиповны в Щепкинском училище...
В 1956 году, когда Кочетков заканчивал училище, к ним на курс пришел молодой режиссер Андрей Александрович Гончаров — он искал артистов для Театра киноактера. В те годы театральные режиссеры были невероятно увлечены кинематографом, им казалось, что соединение театра и кино позволит совершить немало открытий, поможет артисту раскрыться по-новому, одинаково органично ощущая себя на сцене и на экране. Пережил такой период и Андрей Александрович Гончаров. Правда, для него он был совсем не долгим, спустя два года, в 1958-м, началась та длительная и мучительная история, что тянется едва ли не по сей день — театр влачит существование странное, почти загадочное. И едва ли не на каждом съезде Союза кинематографистов вновь и вновь дискутируется смысл этого образования, которое трудно назвать театром в привычном для каждого смысле слова.
Но это — другая история. В судьбе Афанасия Кочеткова она значительного следа не оставила. Артист начал сниматься в кино едва ли не с первых месяцев поступления в Театр-студию. Первым его режиссером был Владимир Басов — у него Кочетков снялся в фильмах «Первые радости» и «Необыкновенное лето» по романам Константина Федина. Затем роли последовали одна за другой, роли центральные, значительные. Афанасий Кочетков сыграл Смо-лярчука в фильме «Над Тиссой», Герасима в «Му-му», Довбуша в киноленте «Олекса Довбуш», Антонова («Одиночество»), Мосто-венко («Сердце России»), Смурова («Первое свидание»), Романа («Длинный день»), Харитонова («Обыкновенная Арктика»), Антона («Поговорим, брат»), Дубодела («Люди на болоте»), Данилу («Угрюм-река»)... Но все это было уже позже, а пока вернемся к истокам.
Неизвестно, как сложилось бы, если бы в 1958 году театр не расформировали. «Я оказался не у дел, — вспоминает Афанасий Иванович, — по штату меня перевели на киностудию «Ленфильм». Снимался я очень много». Тем временем Театр киноактера вновь открыли уже в качестве театра-студии при «Мосфильме» — об этом периоде Кочетков вспоминает с видимым удовольствием: ему довелось работать тогда с Эрастом Гариным и его женой Хесей Локшиной. В поставленном Эрастом Павловичем «Мандате» Кочетков сыграл отца Агафангела. Можно только представить себе, насколько интересными были репетиции — Эраст Гарин, не только хорошо знавший, но, по свидетельству многих, буквально влюбленный в Николая Эрдмана, вольно и невольно копировавший своего кумира в манере речи, жестах, игравший в известном спектакле Всеволода Эмильевича Мейерхольда, умел заразить артистов не только общей идеей, но и масштабом характеров.
Щуров – «Фома Гордеев» М.Горького
Само время, казалось, благоприятствовало замыслу Гарина — недолгая, но пьянящая «оттепель» позволяла многое из того, что казалось совсем недавно невозможным. Удивительный актер, ощущающий природу гротеска, «трагического балагана» (по выражению А.В.Сухово-Кобылина), как мало кто из известных нам творцов, Гарин остро чувствовал, какие щедрые возможности скрыты в пьесе Николая Эрдмана. И какой школой она может стать для артистов и театра, и кинематографа...
После «Мандата» Эраст Павлович задумал ставить «Ричарда III»; на главную роль были назначены два состава — Сергей Бондарчук и Афанасий Кочетков. Однако ни одному из артистов сыграть Ричарда не довелось...
И вновь наступил для Афанасия Кочеткова «кинопериод». Артист много снимался, становился подлинной звездой отечественного экрана конца 50-х — начала 60-х годов, эпохи надежд, чаяний. В эти годы Кочетков близко сошелся с Николаем Крючковым, Борисом Андреевым, Владимиром Дружниковым, Петром Алейниковым. Они принадлежали другому поколению, уже вошли в сознание зрителей знаками эпохи побед, свершений. Они были лицами этой эпохи, ее гордостью, славой. Ведь в ту пору отношение к кинематографу было совершенно иным — поистине самое массовое из искусств, советское кино воспринималось частью жизни. Давайте вспомним, как наши мамы стремились одеться и причесаться «под Любовь Орлову», «под Марину Ладынину», «под Валентину Серову», как наши отцы хотели походить на героев Дружникова, Крючкова, сколько обаяния и очаровательного хулиганства несли в себе персонажи Алейникова...
Об этом можно вспоминать и говорить очень долго, но важно другое: с каким жадным интересом впитывал в себя рассказы и опыт своих старших товарищей молодой Афанасий Кочетков, какую замечательную школу проходил он на съемочных площадках! А ведь он снимался в те годы в двух-трех картинах в год, и почти в каждой рядом были звездные партнеры...
Но Щепкинская школа, пройденная Кочетковым, не могла не давать о себе знать. Тянуло на сцену, хотелось вернуться в театр. И видимо, поэтому с радостью воспринял Афанасий Иванович приглашение на телевидение — Андрей Гончаров начал работу над телевизионным спектаклем «Закон зимовки» по Борису Горбатову. Роль Бута должен был играть Михаил Астангов, но болезнь помешала артисту, и режиссер пригласил Афанасия Кочеткова.
Этот телевизионный спектакль (а в ту пору их было совсем немного, поэтому каждый смотрелся с огромным вниманием) имел серьезный резонанс. О «Законе зимовки» заговорили, заспорили и на страницах прессы, и в разного рода дискуссиях. Андрей Александрович Гончаров решил вновь вернуться к Горбатову — теперь уже на сцене Московского театра драмы на Спартаковской. Спектакль, в который режиссер пригласил Афанасия Кочеткова, стал возвращением артиста на сцену. Здесь, в Театре на Спартаковской, Афанасий Кочетков играл начальников крупных строительств, идейных лидеров, хорошо знакомый по драматургии и кинематографу тех лет тип советского человека — строителя светлого будущего, неколебимо верящего в идеалы существующего строя и эти идеалы яростно проповедующего. Именно в этом театре проявились такие черты таланта Афанасия Кочеткова, как суровая простота и героический пафос, умение органически сочетать почти житейскую обыденность и предельную метафоричность.
Перейденов – «Холопы» П.П.Гнедича
В каждом из сыгранных Кочетковым персонажей ощущался характер — сильный, немного жестковатый, в каком-то смысле плакатный, но каждый раз за этими чертами проглядывало нечто не только живое и полнокровное, но и вызывающее невольное уважение вот к такому характеру, вот к такой уверенности в жизни и себе. И еще вызывающее ощущение некой загадки — что же в нем такое есть необыкновенное, в этом артисте Афанасии Кочеткове?.. Тем не менее, Кочеткову этого было явно мало; хотелось испытать себя в чем-то непривычном, неожиданном. Нет, артист не страдал от некоторой одноплановости своих ролей, но пора было что-то менять в уже достаточно прочно сложившемся стереотипе.
Вновь помог Его Величество Случай.
Еще будучи студентом Щепкинского училища, Кочетков познакомился с режиссурой Бориса Равенских. Артист вспоминает, как однажды Мария Осиповна Кнебель, придя на занятия, сказала: «Смотрела «Власть тьмы». Всем советую посмотреть. Всем! Настоящая режиссерская работа». Кнебель любили, к ее советам прислушивались и спектакль посмотрели. И по сей день помнит Кочетков удивительное ощущение от спектакля — вплоть до запаха сена, вплоть до простора, который, казалось, сквозил через декорации, захватывая в свой плен. «Режиссер, не оправдывая героев, сохраняя всю многосложность их характеров, не сглаживая, а, напротив, даже заостряя конфликт пьесы, — рассказывает Кочетков, — поставил спектакль о духовно-нравственных исканиях и обостренной совестливости русского человека, не позволяющих силам зла одержать верх над добрым началом в его душе. Это был спектакль, поднимающийся над бытом и этнографией, философский, поэтический...»
В 1964 году Борис Иванович Равенских неожиданно для многих, в том числе и для самого артиста, пригласил Афанасия Кочеткова в спектакль «Романьола» Луиджи Скуарцины, на роль графа Гарден-ги. «Я был поражен!.. Это было совершенно враскосяк с тем, что я играл прежде, — вспоминает Афанасий Иванович, — и вдруг — итальянец, аристократ, граф! Интересно! Подобный риск, видимо, доставлял самому режиссеру творческое наслаждение. Он ставил трудновыполнимые задачи и в результате открывал что-то новое, неожиданное. Это был, может быть, один из самых интересных периодов в моей жизни. Борис Иванович доводил всех нас буквально до физического изнеможения, но именно на этой работе я понял: какое же это счастье, когда артисту дается роль, полностью противоположная его стереотипу! Выстроив для меня в роли графа Гарден-ги поразительно сложные мизансцены (я постоянно был в движении, в действии), он совершенно раскрепостил меня!.. Он умел очистить актера от повседневной шелухи, от театральных штампов, от всего наносного, мешающего созданию полноценного художественного образа. Он знал, как избавить актера от скованности».
Кент – «Король Лир» У.Шекспира
Я хорошо помню время, когда Афанасий Иванович Кочетков играл на сцене Театра им. А.С.Пушкина. Здесь он сыграл не только своего циничного, жестокого и порочного графа, но и Никколо Паганини в спектакле «Легенда о Паганини». До сей поры помнится придуманное Равенских и замечательно воплощенное Кочетковым рождение музыки — Паганини Кочеткова не «играл» на скрипке, он смотрел на нее, брал в руки, и музыка словно рождалась в его душе и становилась слышной для нас, неотрывно следящих за актером...
Кочетков в этот период играл очень много, продолжал сниматься в кино. Похожий на молодого Горького (он и воплотил образ писателя-Буревестника на киноэкране ни мало ни много в шести кинолентах!), Афанасий Кочетков, как казалось тогда, прочно попал во власть «большого штампа», которым не брезговал театр, но особенно любило пользоваться советское киноискусство — именно такой тип героя был необходим: «цельнокройный» внешне и внутренне, приверженец единой идеи, готовый жертвовать всем ради нее. Таким был его Порфирий Сыроваров в спектакле «Метель» Л.Леонова. Человек драматической судьбы, прошедший путь белой гвардии, а затем дорогу героя-интернационалиста в Испании, Сыроваров Афанасия Кочеткова был фигурой мощной и поистине трагической.
В дневниковых записях Бориса Равенских есть очень любопытное наблюдение: «Образы Леонова требуют актерской воли. Огромной. Все заряжены динамитом. Актер должен вывернуться наизнанку, чтобы сыграть эти роли. Нужно ворваться в душу, чтобы расшевелить все в кровь... Надо не потерять свою природу, а в то же время надо двигаться ближе к образу».
Когда читаешь репетиционные записи Равенских, его размышления о будущем спектакле, за скупыми строками, за эмоциональными характеристиками персонажей и мизансцен мне отчетливо видится процесс работы Афанасия Кочеткова. И — больше: процесс его формирования как актера и личности, как мастера определенного склада. И для понимания природы этого артиста необходимо вспоминать, перечитывать, познавать тот давний период его работы. Без этого не обойтись...
Кстати, Кочетков вспоминает о нем не только ностальгически, но и с чувством какой-то досады: ведь, в сущности, ничего не сохранилось. Только на бумаге. Артист и сегодня испытывает боль от того, что Борис Иванович Равенских, будучи неравнодушен к кино, к телевидению, не умел, подобно другим режиссерам, переводить свои спектакли на их язык. Снятой на телевидении из всех спектаклей Равенских оказалась лишь «Поднятая целина», но этот вариант мало что может рассказать сегодняшним зрителям (если он еще каким-то чудом сохранился!) о том спектакле: о его атмосфере, эмоциональном воздействии, о том, каким был вообще поэтический, страстный, порой до плакатности яркий театр Бориса Равенских.
И еще об одном вспоминает Афанасий Кочетков с болью. «Как же бездарна наша российская традиция ничего не сохранять! Как я ругаю и эту традицию, и себя! Леонид Максимович Леонов приходил к нам на репетиции, говорил не только о себе, но о русской литературе, культуре — записывать надо было все!.. Ничего не осталось...»
Стародум – «Недоросль» Д.И.Фонвизина
Сегодня, когда промелькнула не одна эпоха нашей жизни и многое изменилось до полной неузнаваемости, а то, что прежде раздражало, вспоминается порой с чувством сентиментальным и ностальгическим, я, пожалуй, могу наконец определить для себя ту черту человеческого и творческого дарования Афанасия Ивановича Кочеткова, что привлекала к нему тогда и продолжает с той же настойчивостью привлекать сегодня. Это — предельно ярко выраженное чувство собственного достоинства. В наши дни это свойство приобретает поистине завораживающие смысл и значение, потому что являет собой черту не просто актерского мастерства, а именно личности, просвечивающей сквозь это мастерство.
На протяжении десятилетий она привлекала и продолжает с годами все более отчетливо привлекать в Афанасии Кочеткове. И когда отмечался со всей торжественностью юбилей Малого театра, у меня появился повод познакомиться с артистом и поговорить с ним о том, как же сам Афанасий Иванович ощущает эту свою особенность, это свойство, качество. Эту точку, в которой сходятся личностное и творческое.
- Афанасий Иванович, наверное, мой вопрос покажется Вам в каком-то смысле бестактным, уж простите заранее. Вы для меня всегда были и остались одним из актеров, у которых есть поразительное качество — его и в прежние времена было явно не в избытке, а уж сегодня это просто редкость! Я говорю об удивительном чувстве собственного достоинства, которое излучаете Вы и Ваши персонажи. Вы выходите на сцену, а я почти физически ощущаю идущую от Вас уверенность, мужественность, достоинство. Неловко, но все же спрошу: как у Вас получается, что каждый Ваш герой наделен этим вот чувством?
- Мне трудно ответить на этот вопрос. Просто у меня никогда не получится роль, если она не проникла в самое мое существо, не захватила до глубины души. Я рад, что прошел Щепкинскую школу — это было общение с удивительными личностями, олицетворявшими само человеческое достоинство. Уже на моей памяти, когда в 1978 году пришел в Малый театр, ушла целая плеяда замечательных мастеров, которых никогда и ни с кем невозможно было спутать. Знаете, есть такие сосны — корабельные. Вот такими они и были. А на их месте, взамен корабельной рощи, возник уже смешанный лес. Красиво, конечно, но... тут ничего уж не поделаешь. А вообще, по-моему, чувство собственного достоинства всегда было в природе русского актера.
- А может быть, это чувство возникает только тогда, когда есть твердая нравственная позиция?
- Конечно! Хорошо, что Вы сами это назвали, сейчас ведь подобные понятия не в чести... Я очень мучаюсь, пока не захватит меня ощущение, что мой персонаж — это я. Вот тогда и появляется позиция и не только позиция, но и ощущение, что она — твоя. Я много лет играю в «Недоросле» Стародума и думаю: Господи, когда же это наконец кончится?! Надоело ужасно, но вдруг на каком-то спектакле пришли на утренник школьники, и по их реакции я неожиданно понял, что в наше время отсутствия каких бы то ни было позиций им интересна позиция этого персонажа, его философия, его размышления. И, уловив это, стал играть как-то по-другому. Я такие вещи мгновенно чувствую, и если у меня, актера, нет четкой позиции, нет твердого понимания, что есть Добро, что есть Зло, — рано или поздно это ощутят и мои зрители, и им станет неинтересно. А если их захватит... что ж, значит, есть надежда...»
Спектакль идет уже много лет, но, судя по словам Афанасия Ивановича, если есть в нем надежда, значит, есть и некий скрытый запас: что-то непредсказуемое внезапно становится важным именно сейчас, сегодня, здесь, обретая новое дыхание. Есть назидательность и назидательность: в нашей смутной реальности почти невозможно предугадать, чем, когда и как именно отзовется в зрителе заложенная в основу классического произведения мораль. Может быть, в этом отчасти и кроется счастье профессии?..
В том, как отзывается в сегодняшней жизни характер, принадлежащий далеким временам.
Например, боярина Дружины Андреича Морозова из спектакля «Князь Серебряный» — человека, для которого ничего нет и не может быть выше понятий чести и достоинства. И никакая царская власть, что от Бога, которой готов он служить верой и правдой, не заставит старого Морозова изменить своим нравственным понятиям, не согласующимся с этой властью. И тогда каким-то причудливым образом в душе человека глубоко верующего происходит раскол.
Или гордый, свободолюбивый и непримиримый Перейденов в «Холопах» Гнедича — с ним не так-то просто справиться, его не согнешь, этого крепкого не только телом, но и духом человека!..
Или Магистр в спектакле «Король Густав Васа» А.Стриндберга.
Поливанов – «Картина» Д.Гранина
Человек твердых принципов, высокой нравственности, обладающий, может быть, самой «главной» властью — над самим собой, своими чувствами, расчетами. Кочетков сыграл эту роль поистине блистательно, уверенно выведя персонаж второго плана на первый.
Кочетков играл разные роли, но почти в каждой из них главной темой артиста оставалась именно эта убежденность, эта верность однажды и навсегда избранным идеалам. Предельная честность и боль за несправедливость. Даже в его купце Большове («Свои люди — сочтемся»), персонаже отнюдь не простом, лукавство было как будто чуточку заимствованным, не природным, не родным. Когда же Самсон Силыч попадал в собственноручно расставленные сети и вынужден был на горьком опыте убедиться в том, что дети намного превосходят своих отцов в искусстве предательства и подлости, потому что для них эти свойства стали природными и родными, — его боль, его внутреннее, глубокое, невысказанное и, может быть, не до конца понятое раскаяние в прежней жизни захватывало зрителей ощущением невымышленной трагедии...
Кочетков на сцене Малого театра вообще играл в классике довольно много; это естественно для артиста, прошедшего Щепкин-скую школу, прославленную школу актерского мастерства, с уникальным сегодня умением носить костюм, ступать по сцене, тщательно и обдуманно интонировать каждое слово, играя Городничего в «Ревизоре» или Веррину в «Заговоре Фиеско в Генуе», трагика Громилова в «Талантах и поклонниках» и главу дома Ванюшиных («Дети Ванюшина»), Тесея в «Федре» и Силана в «Горячем сердце»...
Но судьба распорядилась так, что сначала Афанасию Кочеткову предстояло воплотить образы советской классики.
Думаю, что эта страница (точнее — многие страницы) биографии артиста представляют невымышленную важность и серьезность. Сегодня мы склонны одним махом зачеркнуть все то, что некогда штудировали в школе и институтах — в этом переписывании собственной судьбы, собственного прошлого, в пренебрежительном отношении к недавним прежним идеалам сквозит, если вдуматься, все та же ущербность (только с оборотной стороны), что была в наших фальшивых утверждениях о величии произведений, так и не сумевших перешагнуть границы времени, когда они создавались.
А ведь есть среди них те, что можно и нужно перечитать и сегодня, чтобы понять что-то очень важное в собственной истории, в логике развития нашего общества, лишь на первый, беглый, взгляд никакой логике не подчиняющегося.
В самих себе, в конце концов.
Ведь не все было ложным — это очень важно сегодня помнить.
Большинство героев, сыгранных Афанасием Ивановичем Ко-четковым, были поистине настоящими людьми, преданными идее и не умеющими или не желающими разбираться в том, что может произрасти из этой идеи, когда из задумчивой тишины кабинетов она, по выражению Достоевского, «выходит на улицу». Сколько истинной чистоты и истинного величия остается в ней, ставшей достоянием разноликой толпы. В них, этих героях, сказался, как ни странно, фанатизм сродни религиозному — насильно прививаемый обществу атеизм оборачивался ревностным служением земному идеалу, подменяющему вечный. Таким был Макар Нагульнов из «Поднятой целины».
Вышневский – «Доходное место» А.Н.Островского
...Когда в Малом театре праздновался 70-летний юбилей Афанасия Кочеткова, после одного из поздравлений вдруг зазвучала в притихшем зале музыка. Мало кто помнит сегодня, в каком спектакле звучала она когда-то, вызывая чувства сильные, эмоциональные. Кочетков взял в руки микрофон и негромко, как будто боясь спугнуть мелодию, произнес: «Спектакль «Поднятая целина», постановка Бориса Ивановича Равенских...» И вышли на сцену артисты Пушкинского театра Роман Вильдан и Валентин Буров. Они сыграли маленький фрагмент того давнего спектакля, естественно, в соответствии с юбилейными правилами переделав текст. И было радостно и немножко грустно, потому что именно в такие минуты понимаешь, как же оно быстро проходит, Время. А вместе с ним и наша жизнь. И почему-то именно в эти минуты непостижимым каким-то образом оживает давний, забытый, как кажется, пафос, делавший тот или иной спектакль частью нашей судьбы.
Словно почувствовав это, Валентин Буров снял с себя нагуль-новскую кубанку и надел ее на Кочеткова, стоявшего перед зрительным залом в костюме Магистра из «Короля Густава Васы» А.Стриндберга, что шел на сцене в тот вечер. И удивительное возникло ощущение — словно соединились какие-то невидимые точки разных времен. Соединились силой личности одного человека. Того, что стоял перед нами на сцене...
Афанасий Иванович Кочетков справедливо считает, что для изучения истории отечественного театра надо очень серьезно заняться периодом 60 — 70-х годов, чрезвычайно интересными и плодотворными десятилетиями в жизни театрального искусства. «Это был захлест, — говорит артист, — тот захлест, в котором наш театр был не ремеслом, а необходимой частью существования. И для зрителей тоже».
В каком-то смысле, для них, может быть, — в первую очередь...
Да, многое стерлось в памяти за прошедшие десятилетия. Мало кто вспомнит сегодня тот бурный и очень специфический расцвет Театра им. А.С.Пушкина, что был при Борисе Равенских; его ро-
мантические, приподнятые спектакли, его пафос утверждения, буквально переливавшийся со сцены в зрительный зал.
... Спектакль «Поднятая целина» начинался монологом-исповедью Макара Нагульнова. Красное, полыхающее огнем небо, темная, вздыбленная земля, и в сполохах тревожного, колеблющегося света — человек в кубанке. Он обращается к зрительному залу с рассказом о людях своего поколения, о том, как они жили и умирали, любили и страдали, боролись за счастье и свободу, о том, как понимали они это счастье и эту свободу. Это был разговор, откровенный с точки зрения того времени, но он трогал и глубоко волновал, потому что его поэтическая нота становилась прологом к спектаклю, создавая атмосферу не парадности, но лирического размышления.
В то же время, что и Равенских, ставил «Поднятую целину» в своем БДТ Георгий Александрович Товстоногов. Разумеется, получились совершенно разные спектакли — не просто по режиссерскому почерку и актерскому исполнению. По самому своему настрою. Равенских в спектакле создал атмосферу романтически осознанного подвига. Фанатичность людей, задумавших переделать мир, выглядела здесь яркой, будоражащей, в какой-то мере излишне пафосной. Гибель героя становилась яркой метафорой (до сей поры помнится пластический этюд, созданный режиссером в сцене смерти Тимофея Рваного или выразительный эпизод гибели Нагульнова и Давыдова). «Актеры в спектаклях Равенских должны были выкладываться полностью, — вспоминает Кочетков о том времени. — Решения режиссера всегда требовали от исполнителей добавочных эмоциональных затрат и психологических мотивировок. В его спектаклях невозможно было существовать формально, иначе неизбежно выпирали каркас и механика роли. Скрыться за простотой, естественностью, обаянием в постановках Равенских было нельзя. Не наполняя кровью, живой жизнью, темпераментом роль, не стоило играть в спектаклях этого режиссера».
Кочетков говорит о том, что в работе с Борисом Ивановичем было все: удачи и поражения, взаимопонимание и обиды, но никогда не было лишь одного — скуки. Она пришла к артисту позже, когда Равенских ушел в Малый театр, взяв с собой молодых артистов — Алексея Локтева, Валерия Носика и Владимира Сафронова. А в Пушкинский театр пришел Борис Никитич Толмазов.
Вернее сказать, поначалу работа шла интересно. Хотя, как признается Кочетков, непросто было, выйдя из мощного биополя Равенских, оказаться в другом, значительно менее завораживающем. Но начались репетиции «Судьбы человека» Шолохова, где артист играл с огромной душевной отдачей. А как могло быть иначе? — ведь это была история поколения Афанасия Кочеткова, ничего не надо было выдумывать, наигрывать, все с детства стояло в его глазах и обжигало память.
Спектакль стал заметным явлением в жизни театральной Москвы, о нем много писали, о работе Кочеткова, сыгравшего Андрея Соколова, было сказано немало высоких справедливых слов. Но на этом завершился какой-то этап в жизни артиста. Кочеткову стало казаться, что наступила исчерпанность, что роли Нагульнова и Соколова подвели черту под определенным периодом жизни, в которой были замечательные персонажи, подлинные герои, но оставалось что-то неприкосновенное, глубоко скрытое и — все еще невостребованное в его мастерстве...
И вновь — игра Случая.
Магистр Олаус (Виктор Борцов — Пандерс Персон) «Король Густав Васа» А. Стриндберга
В 1978 году Михаил Иванович Царев пригласил Кочеткова на разговор. Сказал, что Леонид Хейфец будет ставить в Малом театре «Короля Лира», артисту предлагалась роль графа Кента. Казалось бы, образ вполне в духе тех, чьи черты особенно совпадают с личностью Афанасия Кочеткова, — прямой, честный и неподкупный человек, готовый служить только истине и осуждающий своего повелителя за поверхностное отношение к людям, за любовь к лести. Осуждающий, но тем не менее преданный ему до самого конца.
Это был персонаж мировой классики, а Кочеткова, может быть, и неосознанно тянуло именно к литературе, проверенной веками.
Это была священная для Кочеткова сиена, на которой он некогда совершил первые свои, робкие, студенческие шаги. И артист решился круто поменять судьбу.
«Толмазов меня отговаривал, — рассказывает Афанасий Иванович, — говорил, что я не буду занят в Малом театре столько, сколько занят в Пушкинском. Но я был тверд в своем решении. К тому же... как причудливо иногда играет людьми судьба! Примерно через год мы оказались в одной гримерке Малого театра с этим великим дипломатом и одним из последних могикан того давнего периода — Борисом Никитичем Толмазовым...»
Да, наверное, если посмотреть на «послужной список» артиста, окажется, что в Малом театре (по крайней мере, в первые годы прихода сюда Кочеткова) он играл значительно меньше. Но это были совершенно разные роли, которые трудно подвести под одну черту, под один стереотип. В труппу Афанасий Кочетков вписался органично — ученик Щепкинского училища, для которого эта сцена с самого начала не была чужой; артист большого диапазона, умеющий великолепно, выразительно очертить облик своего персонажа несколькими штрихами, даже молчанием, Кочетков представал на сцене Малого театра в различных ипостасях. Он играл роли классического репертуара и современного, здесь пригодилась и школа Бориса Равенских, и большой опыт работы в кино, и давние уроки Андрея Гончарова. Все соединилось, встало на
свои места. И те черты, что казались в какой-то период жизни невостребованными, глубоко скрытыми, оказались востребованными, необходимыми.
Для купца Большова...
Для Стародума...
Для боярина Морозова...
Для лукавого царедворца Василия Шуйского.
Для Луп-Клешнина.
Для человека, прошедшего жизнь вместе со своей эпохой -гранинского Поливанова из спектакля «Картина». Для меня по сей день эта работа Афанасия Кочеткова в спектакле Леонида Хейфе-ца остается необычайно выразительной и сильной.
Для Кента...
Для Старика в «Русских людях»...
Для Лисицына в «Вызове»...
Для Нила Андреича Тычкова в инсценировке гончаровского «Обрыва».
Вот на этом персонаже Афанасия Кочеткова хотелось бы остановиться чуть подробнее, потому что в отображении провинциального самодура, третирующего всех обитателей маленького городка и прилегающих усадеб, самые привлекательные черты индивидуальности артиста благодаря высокому мастерству обернулись своей изнаночной стороной. И это было необычайно интересно!
Ведь если вдуматься, Тычков — личность, фанатично преданная идее «старой правды» (выражение И.А.Гончарова), страстно проповедующая былые, окостеневшие идеалы. Но как и почему этот русский Тартюф вообразил себя блюстителем нравов и хозяином жизни? В отличие от французского Тартюфа, он прожил на этом месте всю жизнь и на глазах жителей городка выстраивалась его ошеломляющая карьера... Вот это умение отрешиться от собственного прошлого с наивностью ребенка и поверить в собственное величие и могущество обрисованы Афанасием Кочетковым с удивительной точностью и живостью!..
Казалось бы, артист строит образ на вполне привычных «атрибутах», но все они вместе и каждый в отдельности словно бы смещены со знакомых точек, чуть искажены, чуть подернуты гротеском — и начинают от этого выглядеть, словно в разбитом зеркале. Уродливо и страшно одновременно. Как уродлив и страшен сам этот тип Нила Андреича Тычкова, отнюдь не канувший в прошлое, отнюдь не забытый. Классический — в самом широком смысле понятия...
Работа Афанасия Кочеткова над образом Тычкова представляется поистине ювелирной. Литературоведение достаточно серьезно и давно изучает эти совершенно особые типажи — «обрусевшие», приобретшие специфически национальные черты образы мировой культуры, кочующие из произведения в произведение и удивительным образом сохраняющие вечное и неизменное при отчетливо очерченном временном и индивидуальном начале. Это — особая задача, особый манок для думающего, глубокого актера. Кочетков небольшой ролью Тычкова в «Обрыве» сумел это доказать со всей очевидностью.
Во всех персонажах Афанасия Кочеткова резко заявляет о себе характер — твердый, по-настоящему мужской (что особенно важно в наше время, утратившее, как представляется, отчетливость начал — мужского и женского), лишенный воздушного обаяния. Сам Афанасий Иванович называет свой характер плохим, трудным. Ему, конечно, виднее. Но, мне кажется, и сегодня, перешагнув 70-летний рубеж, артист полон сил и энергии для создания совершенно определенных героев. Сам Кочетков не уточняет, каких именно: «Хотел бы сыграть парочку ролей моего возраста...» — вот и все, что он говорит по этому поводу.
Но я думаю, это должны быть персонажи близкого артисту мировоззрения. Кочетков никогда, на протяжении почти полувековой своей творческой жизни, не изменял себе: ни к чему и ни к кому не подлаживался, не кривил душой, в любой ситуации сохраняя чувство собственного достоинства. Он и сегодня верит в т
24 июня исполняется пять лет со дня безвременной смерти замечательного актера и человека, народного артиста России Афанасия Ивановича Кочеткова. Почтить память мастера мы решили публикацией очерка Натальи Старосельской из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2003).
Очень трудно (а для меня так просто невозможно) писать портрет артиста или режиссера, идти на интервью с ним, если не испытываешь любви. Никакое знание биографии и судьбы, никакой интерес, даже самый пристальный, не заменят этого необходимого чувства, которое одно лишь способно создать атмосферу для разговора ли, для одинокого ли сидения за листом бумаги в ожидании вдохновения.
Оно не придет, если не любишь своего героя.
То есть разговор, конечно, так или иначе состоится, портрет напишется, но любой, даже самый непритязательный, читатель уловит в печатных страницах что-то не объяснимое словами, но ощутимое каким-то свыше данным всем нам чувством.
Впрочем, может быть, это вовсе не универсальный закон; может быть, он кажется необходимым лишь мне — не знаю. Но стараюсь писать лишь о тех, с кем связывает странное, в какой-то степени мистическое ощущение: я смотрю на человека сквозь его роли — и внезапно в личности артиста раскрывается нечто, что не только объединяет между собой самые, казалось бы, разные его работы. Нечто, делающее его добрым, близким и понятным знакомым, которого нельзя не полюбить...
Афанасий Иванович Кочетков, как говорит он сам, начинал типично для поколения, к которому принадлежит. Родился в деревне Балахоновка Самарской области, отец погиб на фронте, и его могилу дети разыскали много лет спустя под Старой Руссой, где шли страшные, кровопролитные бои. Этот опыт столкновения с трагедией (отец погиб в 1942 году), так близко и так горько пережитый в подростковом возрасте, не мог не отложиться в памяти и в характере будущего артиста.
А еще на характер не могла не повлиять природа, среди которой рос, которую впитывал в себя с ранних лет. Афанасий Иванович, кажется, настолько любит места своего детства, что само слово «Волга» произносит как-то удивительно — протяжно, долго, и глаза начинают светиться изнутри каким-то восторгом.
И все-таки с Волги пришлось уехать. В университет Афанасий Кочетков поступал в Кишиневе и в 1952 году закончил Кишиневский университет по специальности инженер-геолог. Потом приехал в Москву попытать счастья на подмостках. Вряд ли он решился бы на это, если бы не встреча с Дмитрием Николаевичем Журавлевым в студенческие годы, когда известный артист выступал в Кишиневе с концертом. После концерта Кочетков «набрался нахальства», узнал, в каком номере гостиницы остановился Дмитрий Николаевич и отправился к нему. Журавлев слушал молодого человека на протяжении 40 минут и затем произнес: «Что ж, советую вам попробовать...».
Эти слова стали для будущего инженера-геолога смутной надеждой, мечтой, но надо было закончить университет. А после университета необходимо было отработать положенный срок по распределению. Но можно ли было думать о такой прозе, можно ли было не поддаться искушению, когда сам Дмитрий Николаевич Журавлев советовал попробовать свои силы?!
Оказавшись в Москве, Кочетков отправился в Щукинское училище поступать на курс Б.Захавы и А.Орочко. Экзамены он сдал, но поступление оказалось недействительным — молодой инженер-геолог должен был отправляться туда, где был необходим именно в этом своем качестве. На целых три года, обязательных после получения диплома!.. И кто знает, как сложилось бы, если бы не случай. Впрочем, в данном контексте это слово необходимо написать с прописной буквы торжественно и высокопарно — Его Величество Случай!
Скорее всего, как истинный представитель своего поколения, воспитанный и сформированный на таких чувствах, как долг, обязанность, романтика трудных дорог, Афанасий Кочетков отправился бы безропотно «по месту прохождения службы» инженера-геолога, если бы не вспомнил, что до Щукинского училища прошел консультации в Щепкинском. Зачем он отправился туда, уже точно зная, что необходимо уезжать из Москвы? — сегодня Афанасий Кочетков и сам не может ответить на этот вопрос. Судьба вела.
В Щепкинском училище Кочетков появился в последний день работы приемной комиссии, председателем которой была Вера Николаевна Пашенная. «Она сделала то, чего никто, кроме нее, сделать не смог бы, — рассказывает Афанасий Иванович, и в словах его такое волнение, такая благодарность, словно случилось это не полвека без малого назад, а вчера. — Вера Николаевна позвонила в министерство и «выпросила» меня. Письмо, которое она написала по моему поводу, до сих пор хранится в моем личном архиве как, может быть, самое драгоценное воспоминание».
Так Кочетков оказался на курсе, которым руководили Мария Осиповна Кнебель и Вениамин Иванович Цыганков. И здесь снова нельзя не упомянуть Его Величество Случай — это был единственный курс Марии Осиповны в Щепкинском училище...
В 1956 году, когда Кочетков заканчивал училище, к ним на курс пришел молодой режиссер Андрей Александрович Гончаров — он искал артистов для Театра киноактера. В те годы театральные режиссеры были невероятно увлечены кинематографом, им казалось, что соединение театра и кино позволит совершить немало открытий, поможет артисту раскрыться по-новому, одинаково органично ощущая себя на сцене и на экране. Пережил такой период и Андрей Александрович Гончаров. Правда, для него он был совсем не долгим, спустя два года, в 1958-м, началась та длительная и мучительная история, что тянется едва ли не по сей день — театр влачит существование странное, почти загадочное. И едва ли не на каждом съезде Союза кинематографистов вновь и вновь дискутируется смысл этого образования, которое трудно назвать театром в привычном для каждого смысле слова.
Но это — другая история. В судьбе Афанасия Кочеткова она значительного следа не оставила. Артист начал сниматься в кино едва ли не с первых месяцев поступления в Театр-студию. Первым его режиссером был Владимир Басов — у него Кочетков снялся в фильмах «Первые радости» и «Необыкновенное лето» по романам Константина Федина. Затем роли последовали одна за другой, роли центральные, значительные. Афанасий Кочетков сыграл Смо-лярчука в фильме «Над Тиссой», Герасима в «Му-му», Довбуша в киноленте «Олекса Довбуш», Антонова («Одиночество»), Мосто-венко («Сердце России»), Смурова («Первое свидание»), Романа («Длинный день»), Харитонова («Обыкновенная Арктика»), Антона («Поговорим, брат»), Дубодела («Люди на болоте»), Данилу («Угрюм-река»)... Но все это было уже позже, а пока вернемся к истокам.
Неизвестно, как сложилось бы, если бы в 1958 году театр не расформировали. «Я оказался не у дел, — вспоминает Афанасий Иванович, — по штату меня перевели на киностудию «Ленфильм». Снимался я очень много». Тем временем Театр киноактера вновь открыли уже в качестве театра-студии при «Мосфильме» — об этом периоде Кочетков вспоминает с видимым удовольствием: ему довелось работать тогда с Эрастом Гариным и его женой Хесей Локшиной. В поставленном Эрастом Павловичем «Мандате» Кочетков сыграл отца Агафангела. Можно только представить себе, насколько интересными были репетиции — Эраст Гарин, не только хорошо знавший, но, по свидетельству многих, буквально влюбленный в Николая Эрдмана, вольно и невольно копировавший своего кумира в манере речи, жестах, игравший в известном спектакле Всеволода Эмильевича Мейерхольда, умел заразить артистов не только общей идеей, но и масштабом характеров.
Щуров – «Фома Гордеев» М.ГорькогоСамо время, казалось, благоприятствовало замыслу Гарина — недолгая, но пьянящая «оттепель» позволяла многое из того, что казалось совсем недавно невозможным. Удивительный актер, ощущающий природу гротеска, «трагического балагана» (по выражению А.В.Сухово-Кобылина), как мало кто из известных нам творцов, Гарин остро чувствовал, какие щедрые возможности скрыты в пьесе Николая Эрдмана. И какой школой она может стать для артистов и театра, и кинематографа...
После «Мандата» Эраст Павлович задумал ставить «Ричарда III»; на главную роль были назначены два состава — Сергей Бондарчук и Афанасий Кочетков. Однако ни одному из артистов сыграть Ричарда не довелось...
И вновь наступил для Афанасия Кочеткова «кинопериод». Артист много снимался, становился подлинной звездой отечественного экрана конца 50-х — начала 60-х годов, эпохи надежд, чаяний. В эти годы Кочетков близко сошелся с Николаем Крючковым, Борисом Андреевым, Владимиром Дружниковым, Петром Алейниковым. Они принадлежали другому поколению, уже вошли в сознание зрителей знаками эпохи побед, свершений. Они были лицами этой эпохи, ее гордостью, славой. Ведь в ту пору отношение к кинематографу было совершенно иным — поистине самое массовое из искусств, советское кино воспринималось частью жизни. Давайте вспомним, как наши мамы стремились одеться и причесаться «под Любовь Орлову», «под Марину Ладынину», «под Валентину Серову», как наши отцы хотели походить на героев Дружникова, Крючкова, сколько обаяния и очаровательного хулиганства несли в себе персонажи Алейникова...
Об этом можно вспоминать и говорить очень долго, но важно другое: с каким жадным интересом впитывал в себя рассказы и опыт своих старших товарищей молодой Афанасий Кочетков, какую замечательную школу проходил он на съемочных площадках! А ведь он снимался в те годы в двух-трех картинах в год, и почти в каждой рядом были звездные партнеры...
Но Щепкинская школа, пройденная Кочетковым, не могла не давать о себе знать. Тянуло на сцену, хотелось вернуться в театр. И видимо, поэтому с радостью воспринял Афанасий Иванович приглашение на телевидение — Андрей Гончаров начал работу над телевизионным спектаклем «Закон зимовки» по Борису Горбатову. Роль Бута должен был играть Михаил Астангов, но болезнь помешала артисту, и режиссер пригласил Афанасия Кочеткова.
Этот телевизионный спектакль (а в ту пору их было совсем немного, поэтому каждый смотрелся с огромным вниманием) имел серьезный резонанс. О «Законе зимовки» заговорили, заспорили и на страницах прессы, и в разного рода дискуссиях. Андрей Александрович Гончаров решил вновь вернуться к Горбатову — теперь уже на сцене Московского театра драмы на Спартаковской. Спектакль, в который режиссер пригласил Афанасия Кочеткова, стал возвращением артиста на сцену. Здесь, в Театре на Спартаковской, Афанасий Кочетков играл начальников крупных строительств, идейных лидеров, хорошо знакомый по драматургии и кинематографу тех лет тип советского человека — строителя светлого будущего, неколебимо верящего в идеалы существующего строя и эти идеалы яростно проповедующего. Именно в этом театре проявились такие черты таланта Афанасия Кочеткова, как суровая простота и героический пафос, умение органически сочетать почти житейскую обыденность и предельную метафоричность.
Перейденов – «Холопы» П.П.ГнедичаВ каждом из сыгранных Кочетковым персонажей ощущался характер — сильный, немного жестковатый, в каком-то смысле плакатный, но каждый раз за этими чертами проглядывало нечто не только живое и полнокровное, но и вызывающее невольное уважение вот к такому характеру, вот к такой уверенности в жизни и себе. И еще вызывающее ощущение некой загадки — что же в нем такое есть необыкновенное, в этом артисте Афанасии Кочеткове?.. Тем не менее, Кочеткову этого было явно мало; хотелось испытать себя в чем-то непривычном, неожиданном. Нет, артист не страдал от некоторой одноплановости своих ролей, но пора было что-то менять в уже достаточно прочно сложившемся стереотипе.
Вновь помог Его Величество Случай.
Еще будучи студентом Щепкинского училища, Кочетков познакомился с режиссурой Бориса Равенских. Артист вспоминает, как однажды Мария Осиповна Кнебель, придя на занятия, сказала: «Смотрела «Власть тьмы». Всем советую посмотреть. Всем! Настоящая режиссерская работа». Кнебель любили, к ее советам прислушивались и спектакль посмотрели. И по сей день помнит Кочетков удивительное ощущение от спектакля — вплоть до запаха сена, вплоть до простора, который, казалось, сквозил через декорации, захватывая в свой плен. «Режиссер, не оправдывая героев, сохраняя всю многосложность их характеров, не сглаживая, а, напротив, даже заостряя конфликт пьесы, — рассказывает Кочетков, — поставил спектакль о духовно-нравственных исканиях и обостренной совестливости русского человека, не позволяющих силам зла одержать верх над добрым началом в его душе. Это был спектакль, поднимающийся над бытом и этнографией, философский, поэтический...»
В 1964 году Борис Иванович Равенских неожиданно для многих, в том числе и для самого артиста, пригласил Афанасия Кочеткова в спектакль «Романьола» Луиджи Скуарцины, на роль графа Гарден-ги. «Я был поражен!.. Это было совершенно враскосяк с тем, что я играл прежде, — вспоминает Афанасий Иванович, — и вдруг — итальянец, аристократ, граф! Интересно! Подобный риск, видимо, доставлял самому режиссеру творческое наслаждение. Он ставил трудновыполнимые задачи и в результате открывал что-то новое, неожиданное. Это был, может быть, один из самых интересных периодов в моей жизни. Борис Иванович доводил всех нас буквально до физического изнеможения, но именно на этой работе я понял: какое же это счастье, когда артисту дается роль, полностью противоположная его стереотипу! Выстроив для меня в роли графа Гарден-ги поразительно сложные мизансцены (я постоянно был в движении, в действии), он совершенно раскрепостил меня!.. Он умел очистить актера от повседневной шелухи, от театральных штампов, от всего наносного, мешающего созданию полноценного художественного образа. Он знал, как избавить актера от скованности».
Кент – «Король Лир» У.ШекспираЯ хорошо помню время, когда Афанасий Иванович Кочетков играл на сцене Театра им. А.С.Пушкина. Здесь он сыграл не только своего циничного, жестокого и порочного графа, но и Никколо Паганини в спектакле «Легенда о Паганини». До сей поры помнится придуманное Равенских и замечательно воплощенное Кочетковым рождение музыки — Паганини Кочеткова не «играл» на скрипке, он смотрел на нее, брал в руки, и музыка словно рождалась в его душе и становилась слышной для нас, неотрывно следящих за актером...
Кочетков в этот период играл очень много, продолжал сниматься в кино. Похожий на молодого Горького (он и воплотил образ писателя-Буревестника на киноэкране ни мало ни много в шести кинолентах!), Афанасий Кочетков, как казалось тогда, прочно попал во власть «большого штампа», которым не брезговал театр, но особенно любило пользоваться советское киноискусство — именно такой тип героя был необходим: «цельнокройный» внешне и внутренне, приверженец единой идеи, готовый жертвовать всем ради нее. Таким был его Порфирий Сыроваров в спектакле «Метель» Л.Леонова. Человек драматической судьбы, прошедший путь белой гвардии, а затем дорогу героя-интернационалиста в Испании, Сыроваров Афанасия Кочеткова был фигурой мощной и поистине трагической.
В дневниковых записях Бориса Равенских есть очень любопытное наблюдение: «Образы Леонова требуют актерской воли. Огромной. Все заряжены динамитом. Актер должен вывернуться наизнанку, чтобы сыграть эти роли. Нужно ворваться в душу, чтобы расшевелить все в кровь... Надо не потерять свою природу, а в то же время надо двигаться ближе к образу».
Когда читаешь репетиционные записи Равенских, его размышления о будущем спектакле, за скупыми строками, за эмоциональными характеристиками персонажей и мизансцен мне отчетливо видится процесс работы Афанасия Кочеткова. И — больше: процесс его формирования как актера и личности, как мастера определенного склада. И для понимания природы этого артиста необходимо вспоминать, перечитывать, познавать тот давний период его работы. Без этого не обойтись...
Кстати, Кочетков вспоминает о нем не только ностальгически, но и с чувством какой-то досады: ведь, в сущности, ничего не сохранилось. Только на бумаге. Артист и сегодня испытывает боль от того, что Борис Иванович Равенских, будучи неравнодушен к кино, к телевидению, не умел, подобно другим режиссерам, переводить свои спектакли на их язык. Снятой на телевидении из всех спектаклей Равенских оказалась лишь «Поднятая целина», но этот вариант мало что может рассказать сегодняшним зрителям (если он еще каким-то чудом сохранился!) о том спектакле: о его атмосфере, эмоциональном воздействии, о том, каким был вообще поэтический, страстный, порой до плакатности яркий театр Бориса Равенских.
И еще об одном вспоминает Афанасий Кочетков с болью. «Как же бездарна наша российская традиция ничего не сохранять! Как я ругаю и эту традицию, и себя! Леонид Максимович Леонов приходил к нам на репетиции, говорил не только о себе, но о русской литературе, культуре — записывать надо было все!.. Ничего не осталось...»
Стародум – «Недоросль» Д.И.ФонвизинаСегодня, когда промелькнула не одна эпоха нашей жизни и многое изменилось до полной неузнаваемости, а то, что прежде раздражало, вспоминается порой с чувством сентиментальным и ностальгическим, я, пожалуй, могу наконец определить для себя ту черту человеческого и творческого дарования Афанасия Ивановича Кочеткова, что привлекала к нему тогда и продолжает с той же настойчивостью привлекать сегодня. Это — предельно ярко выраженное чувство собственного достоинства. В наши дни это свойство приобретает поистине завораживающие смысл и значение, потому что являет собой черту не просто актерского мастерства, а именно личности, просвечивающей сквозь это мастерство.
На протяжении десятилетий она привлекала и продолжает с годами все более отчетливо привлекать в Афанасии Кочеткове. И когда отмечался со всей торжественностью юбилей Малого театра, у меня появился повод познакомиться с артистом и поговорить с ним о том, как же сам Афанасий Иванович ощущает эту свою особенность, это свойство, качество. Эту точку, в которой сходятся личностное и творческое.
- Афанасий Иванович, наверное, мой вопрос покажется Вам в каком-то смысле бестактным, уж простите заранее. Вы для меня всегда были и остались одним из актеров, у которых есть поразительное качество — его и в прежние времена было явно не в избытке, а уж сегодня это просто редкость! Я говорю об удивительном чувстве собственного достоинства, которое излучаете Вы и Ваши персонажи. Вы выходите на сцену, а я почти физически ощущаю идущую от Вас уверенность, мужественность, достоинство. Неловко, но все же спрошу: как у Вас получается, что каждый Ваш герой наделен этим вот чувством?
- Мне трудно ответить на этот вопрос. Просто у меня никогда не получится роль, если она не проникла в самое мое существо, не захватила до глубины души. Я рад, что прошел Щепкинскую школу — это было общение с удивительными личностями, олицетворявшими само человеческое достоинство. Уже на моей памяти, когда в 1978 году пришел в Малый театр, ушла целая плеяда замечательных мастеров, которых никогда и ни с кем невозможно было спутать. Знаете, есть такие сосны — корабельные. Вот такими они и были. А на их месте, взамен корабельной рощи, возник уже смешанный лес. Красиво, конечно, но... тут ничего уж не поделаешь. А вообще, по-моему, чувство собственного достоинства всегда было в природе русского актера.
- А может быть, это чувство возникает только тогда, когда есть твердая нравственная позиция?
- Конечно! Хорошо, что Вы сами это назвали, сейчас ведь подобные понятия не в чести... Я очень мучаюсь, пока не захватит меня ощущение, что мой персонаж — это я. Вот тогда и появляется позиция и не только позиция, но и ощущение, что она — твоя. Я много лет играю в «Недоросле» Стародума и думаю: Господи, когда же это наконец кончится?! Надоело ужасно, но вдруг на каком-то спектакле пришли на утренник школьники, и по их реакции я неожиданно понял, что в наше время отсутствия каких бы то ни было позиций им интересна позиция этого персонажа, его философия, его размышления. И, уловив это, стал играть как-то по-другому. Я такие вещи мгновенно чувствую, и если у меня, актера, нет четкой позиции, нет твердого понимания, что есть Добро, что есть Зло, — рано или поздно это ощутят и мои зрители, и им станет неинтересно. А если их захватит... что ж, значит, есть надежда...»
Спектакль идет уже много лет, но, судя по словам Афанасия Ивановича, если есть в нем надежда, значит, есть и некий скрытый запас: что-то непредсказуемое внезапно становится важным именно сейчас, сегодня, здесь, обретая новое дыхание. Есть назидательность и назидательность: в нашей смутной реальности почти невозможно предугадать, чем, когда и как именно отзовется в зрителе заложенная в основу классического произведения мораль. Может быть, в этом отчасти и кроется счастье профессии?..
В том, как отзывается в сегодняшней жизни характер, принадлежащий далеким временам.
Например, боярина Дружины Андреича Морозова из спектакля «Князь Серебряный» — человека, для которого ничего нет и не может быть выше понятий чести и достоинства. И никакая царская власть, что от Бога, которой готов он служить верой и правдой, не заставит старого Морозова изменить своим нравственным понятиям, не согласующимся с этой властью. И тогда каким-то причудливым образом в душе человека глубоко верующего происходит раскол.
Или гордый, свободолюбивый и непримиримый Перейденов в «Холопах» Гнедича — с ним не так-то просто справиться, его не согнешь, этого крепкого не только телом, но и духом человека!..
Или Магистр в спектакле «Король Густав Васа» А.Стриндберга.
Поливанов – «Картина» Д.ГранинаЧеловек твердых принципов, высокой нравственности, обладающий, может быть, самой «главной» властью — над самим собой, своими чувствами, расчетами. Кочетков сыграл эту роль поистине блистательно, уверенно выведя персонаж второго плана на первый.
Кочетков играл разные роли, но почти в каждой из них главной темой артиста оставалась именно эта убежденность, эта верность однажды и навсегда избранным идеалам. Предельная честность и боль за несправедливость. Даже в его купце Большове («Свои люди — сочтемся»), персонаже отнюдь не простом, лукавство было как будто чуточку заимствованным, не природным, не родным. Когда же Самсон Силыч попадал в собственноручно расставленные сети и вынужден был на горьком опыте убедиться в том, что дети намного превосходят своих отцов в искусстве предательства и подлости, потому что для них эти свойства стали природными и родными, — его боль, его внутреннее, глубокое, невысказанное и, может быть, не до конца понятое раскаяние в прежней жизни захватывало зрителей ощущением невымышленной трагедии...
Кочетков на сцене Малого театра вообще играл в классике довольно много; это естественно для артиста, прошедшего Щепкин-скую школу, прославленную школу актерского мастерства, с уникальным сегодня умением носить костюм, ступать по сцене, тщательно и обдуманно интонировать каждое слово, играя Городничего в «Ревизоре» или Веррину в «Заговоре Фиеско в Генуе», трагика Громилова в «Талантах и поклонниках» и главу дома Ванюшиных («Дети Ванюшина»), Тесея в «Федре» и Силана в «Горячем сердце»...
Но судьба распорядилась так, что сначала Афанасию Кочеткову предстояло воплотить образы советской классики.
Думаю, что эта страница (точнее — многие страницы) биографии артиста представляют невымышленную важность и серьезность. Сегодня мы склонны одним махом зачеркнуть все то, что некогда штудировали в школе и институтах — в этом переписывании собственной судьбы, собственного прошлого, в пренебрежительном отношении к недавним прежним идеалам сквозит, если вдуматься, все та же ущербность (только с оборотной стороны), что была в наших фальшивых утверждениях о величии произведений, так и не сумевших перешагнуть границы времени, когда они создавались.
А ведь есть среди них те, что можно и нужно перечитать и сегодня, чтобы понять что-то очень важное в собственной истории, в логике развития нашего общества, лишь на первый, беглый, взгляд никакой логике не подчиняющегося.
В самих себе, в конце концов.
Ведь не все было ложным — это очень важно сегодня помнить.
Большинство героев, сыгранных Афанасием Ивановичем Ко-четковым, были поистине настоящими людьми, преданными идее и не умеющими или не желающими разбираться в том, что может произрасти из этой идеи, когда из задумчивой тишины кабинетов она, по выражению Достоевского, «выходит на улицу». Сколько истинной чистоты и истинного величия остается в ней, ставшей достоянием разноликой толпы. В них, этих героях, сказался, как ни странно, фанатизм сродни религиозному — насильно прививаемый обществу атеизм оборачивался ревностным служением земному идеалу, подменяющему вечный. Таким был Макар Нагульнов из «Поднятой целины».
Вышневский – «Доходное место» А.Н.Островского...Когда в Малом театре праздновался 70-летний юбилей Афанасия Кочеткова, после одного из поздравлений вдруг зазвучала в притихшем зале музыка. Мало кто помнит сегодня, в каком спектакле звучала она когда-то, вызывая чувства сильные, эмоциональные. Кочетков взял в руки микрофон и негромко, как будто боясь спугнуть мелодию, произнес: «Спектакль «Поднятая целина», постановка Бориса Ивановича Равенских...» И вышли на сцену артисты Пушкинского театра Роман Вильдан и Валентин Буров. Они сыграли маленький фрагмент того давнего спектакля, естественно, в соответствии с юбилейными правилами переделав текст. И было радостно и немножко грустно, потому что именно в такие минуты понимаешь, как же оно быстро проходит, Время. А вместе с ним и наша жизнь. И почему-то именно в эти минуты непостижимым каким-то образом оживает давний, забытый, как кажется, пафос, делавший тот или иной спектакль частью нашей судьбы.
Словно почувствовав это, Валентин Буров снял с себя нагуль-новскую кубанку и надел ее на Кочеткова, стоявшего перед зрительным залом в костюме Магистра из «Короля Густава Васы» А.Стриндберга, что шел на сцене в тот вечер. И удивительное возникло ощущение — словно соединились какие-то невидимые точки разных времен. Соединились силой личности одного человека. Того, что стоял перед нами на сцене...
Афанасий Иванович Кочетков справедливо считает, что для изучения истории отечественного театра надо очень серьезно заняться периодом 60 — 70-х годов, чрезвычайно интересными и плодотворными десятилетиями в жизни театрального искусства. «Это был захлест, — говорит артист, — тот захлест, в котором наш театр был не ремеслом, а необходимой частью существования. И для зрителей тоже».
В каком-то смысле, для них, может быть, — в первую очередь...
Да, многое стерлось в памяти за прошедшие десятилетия. Мало кто вспомнит сегодня тот бурный и очень специфический расцвет Театра им. А.С.Пушкина, что был при Борисе Равенских; его ро-
мантические, приподнятые спектакли, его пафос утверждения, буквально переливавшийся со сцены в зрительный зал.
... Спектакль «Поднятая целина» начинался монологом-исповедью Макара Нагульнова. Красное, полыхающее огнем небо, темная, вздыбленная земля, и в сполохах тревожного, колеблющегося света — человек в кубанке. Он обращается к зрительному залу с рассказом о людях своего поколения, о том, как они жили и умирали, любили и страдали, боролись за счастье и свободу, о том, как понимали они это счастье и эту свободу. Это был разговор, откровенный с точки зрения того времени, но он трогал и глубоко волновал, потому что его поэтическая нота становилась прологом к спектаклю, создавая атмосферу не парадности, но лирического размышления.
В то же время, что и Равенских, ставил «Поднятую целину» в своем БДТ Георгий Александрович Товстоногов. Разумеется, получились совершенно разные спектакли — не просто по режиссерскому почерку и актерскому исполнению. По самому своему настрою. Равенских в спектакле создал атмосферу романтически осознанного подвига. Фанатичность людей, задумавших переделать мир, выглядела здесь яркой, будоражащей, в какой-то мере излишне пафосной. Гибель героя становилась яркой метафорой (до сей поры помнится пластический этюд, созданный режиссером в сцене смерти Тимофея Рваного или выразительный эпизод гибели Нагульнова и Давыдова). «Актеры в спектаклях Равенских должны были выкладываться полностью, — вспоминает Кочетков о том времени. — Решения режиссера всегда требовали от исполнителей добавочных эмоциональных затрат и психологических мотивировок. В его спектаклях невозможно было существовать формально, иначе неизбежно выпирали каркас и механика роли. Скрыться за простотой, естественностью, обаянием в постановках Равенских было нельзя. Не наполняя кровью, живой жизнью, темпераментом роль, не стоило играть в спектаклях этого режиссера».
Кочетков говорит о том, что в работе с Борисом Ивановичем было все: удачи и поражения, взаимопонимание и обиды, но никогда не было лишь одного — скуки. Она пришла к артисту позже, когда Равенских ушел в Малый театр, взяв с собой молодых артистов — Алексея Локтева, Валерия Носика и Владимира Сафронова. А в Пушкинский театр пришел Борис Никитич Толмазов.
Вернее сказать, поначалу работа шла интересно. Хотя, как признается Кочетков, непросто было, выйдя из мощного биополя Равенских, оказаться в другом, значительно менее завораживающем. Но начались репетиции «Судьбы человека» Шолохова, где артист играл с огромной душевной отдачей. А как могло быть иначе? — ведь это была история поколения Афанасия Кочеткова, ничего не надо было выдумывать, наигрывать, все с детства стояло в его глазах и обжигало память.
Спектакль стал заметным явлением в жизни театральной Москвы, о нем много писали, о работе Кочеткова, сыгравшего Андрея Соколова, было сказано немало высоких справедливых слов. Но на этом завершился какой-то этап в жизни артиста. Кочеткову стало казаться, что наступила исчерпанность, что роли Нагульнова и Соколова подвели черту под определенным периодом жизни, в которой были замечательные персонажи, подлинные герои, но оставалось что-то неприкосновенное, глубоко скрытое и — все еще невостребованное в его мастерстве...
И вновь — игра Случая.
Магистр Олаус (Виктор Борцов — Пандерс Персон) «Король Густав Васа» А. Стриндберга В 1978 году Михаил Иванович Царев пригласил Кочеткова на разговор. Сказал, что Леонид Хейфец будет ставить в Малом театре «Короля Лира», артисту предлагалась роль графа Кента. Казалось бы, образ вполне в духе тех, чьи черты особенно совпадают с личностью Афанасия Кочеткова, — прямой, честный и неподкупный человек, готовый служить только истине и осуждающий своего повелителя за поверхностное отношение к людям, за любовь к лести. Осуждающий, но тем не менее преданный ему до самого конца.
Это был персонаж мировой классики, а Кочеткова, может быть, и неосознанно тянуло именно к литературе, проверенной веками.
Это была священная для Кочеткова сиена, на которой он некогда совершил первые свои, робкие, студенческие шаги. И артист решился круто поменять судьбу.
«Толмазов меня отговаривал, — рассказывает Афанасий Иванович, — говорил, что я не буду занят в Малом театре столько, сколько занят в Пушкинском. Но я был тверд в своем решении. К тому же... как причудливо иногда играет людьми судьба! Примерно через год мы оказались в одной гримерке Малого театра с этим великим дипломатом и одним из последних могикан того давнего периода — Борисом Никитичем Толмазовым...»
Да, наверное, если посмотреть на «послужной список» артиста, окажется, что в Малом театре (по крайней мере, в первые годы прихода сюда Кочеткова) он играл значительно меньше. Но это были совершенно разные роли, которые трудно подвести под одну черту, под один стереотип. В труппу Афанасий Кочетков вписался органично — ученик Щепкинского училища, для которого эта сцена с самого начала не была чужой; артист большого диапазона, умеющий великолепно, выразительно очертить облик своего персонажа несколькими штрихами, даже молчанием, Кочетков представал на сцене Малого театра в различных ипостасях. Он играл роли классического репертуара и современного, здесь пригодилась и школа Бориса Равенских, и большой опыт работы в кино, и давние уроки Андрея Гончарова. Все соединилось, встало на
свои места. И те черты, что казались в какой-то период жизни невостребованными, глубоко скрытыми, оказались востребованными, необходимыми.
Для купца Большова...
Для Стародума...
Для боярина Морозова...
Для лукавого царедворца Василия Шуйского.
Для Луп-Клешнина.
Для человека, прошедшего жизнь вместе со своей эпохой -гранинского Поливанова из спектакля «Картина». Для меня по сей день эта работа Афанасия Кочеткова в спектакле Леонида Хейфе-ца остается необычайно выразительной и сильной.
Для Кента...
Для Старика в «Русских людях»...
Для Лисицына в «Вызове»...
Для Нила Андреича Тычкова в инсценировке гончаровского «Обрыва».
Вот на этом персонаже Афанасия Кочеткова хотелось бы остановиться чуть подробнее, потому что в отображении провинциального самодура, третирующего всех обитателей маленького городка и прилегающих усадеб, самые привлекательные черты индивидуальности артиста благодаря высокому мастерству обернулись своей изнаночной стороной. И это было необычайно интересно!
Ведь если вдуматься, Тычков — личность, фанатично преданная идее «старой правды» (выражение И.А.Гончарова), страстно проповедующая былые, окостеневшие идеалы. Но как и почему этот русский Тартюф вообразил себя блюстителем нравов и хозяином жизни? В отличие от французского Тартюфа, он прожил на этом месте всю жизнь и на глазах жителей городка выстраивалась его ошеломляющая карьера... Вот это умение отрешиться от собственного прошлого с наивностью ребенка и поверить в собственное величие и могущество обрисованы Афанасием Кочетковым с удивительной точностью и живостью!..
Казалось бы, артист строит образ на вполне привычных «атрибутах», но все они вместе и каждый в отдельности словно бы смещены со знакомых точек, чуть искажены, чуть подернуты гротеском — и начинают от этого выглядеть, словно в разбитом зеркале. Уродливо и страшно одновременно. Как уродлив и страшен сам этот тип Нила Андреича Тычкова, отнюдь не канувший в прошлое, отнюдь не забытый. Классический — в самом широком смысле понятия...
Работа Афанасия Кочеткова над образом Тычкова представляется поистине ювелирной. Литературоведение достаточно серьезно и давно изучает эти совершенно особые типажи — «обрусевшие», приобретшие специфически национальные черты образы мировой культуры, кочующие из произведения в произведение и удивительным образом сохраняющие вечное и неизменное при отчетливо очерченном временном и индивидуальном начале. Это — особая задача, особый манок для думающего, глубокого актера. Кочетков небольшой ролью Тычкова в «Обрыве» сумел это доказать со всей очевидностью.
Во всех персонажах Афанасия Кочеткова резко заявляет о себе характер — твердый, по-настоящему мужской (что особенно важно в наше время, утратившее, как представляется, отчетливость начал — мужского и женского), лишенный воздушного обаяния. Сам Афанасий Иванович называет свой характер плохим, трудным. Ему, конечно, виднее. Но, мне кажется, и сегодня, перешагнув 70-летний рубеж, артист полон сил и энергии для создания совершенно определенных героев. Сам Кочетков не уточняет, каких именно: «Хотел бы сыграть парочку ролей моего возраста...» — вот и все, что он говорит по этому поводу.
Но я думаю, это должны быть персонажи близкого артисту мировоззрения. Кочетков никогда, на протяжении почти полувековой своей творческой жизни, не изменял себе: ни к чему и ни к кому не подлаживался, не кривил душой, в любой ситуации сохраняя чувство собственного достоинства. Он и сегодня верит в т
23.06.2009
Подробнее
«В ИЖЕВСКЕ ПРОЙДУТ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ В ВЫСШЕЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМЕНИ М.С. ЩЕПКИНА»
«В ИЖЕВСКЕ ПРОЙДУТ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ В ВЫСШЕЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМЕНИ М.С. ЩЕПКИНА»
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство»...
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство»...
«В ИЖЕВСКЕ ПРОЙДУТ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ В ВЫСШЕЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМЕНИ М.С. ЩЕПКИНА»
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство».
Министерству культуры Удмуртской Республики распоряжением Правительства Удмуртской Республики поручено в 2009 году организовать набор студентов национального целевого курса в количестве 20 человек для Государственного национального театра Удмуртской Республики. Сегодня в театре существует острая необходимость в высококвалифицированных артистах драмы, имеющих высшую квалификацию. Студенты будут обучаться в течение 4 лет на бюджетной основе в Высшем театральном училище им. М.С.Щепкина при Государственном академическом Малом театре России. В течение полугода велась работа по предварительному отборочному прослушиванию абитуриентов. Обязательными условиями при отборе абитуриентов были: знание удмуртского языка, музыкальные и артистические способности. Всего на прослушивание подано 124 заявления, из них 77 –от девушек, 47 – от юношей. По мере поступления заявлений от учащихся средних и средних профессиональных учебных заведений комиссией по отборочному прослушиванию проводились индивидуальные консультации, разъяснялись требования к поступающим, оценивались творческие способности. В результате отборочные прослушивания прошли 113 человек.
Приемная комиссия, куда входят профессорско-преподавательский состав Высшего театрального училища им. М.С.Щепкина, первый заместитель министра культуры УР, актёры Национального театра, будет проводить вступительные экзамены с 25 по 30 июня 2009 года. Абитуриенты должны представить сертификаты по результатам ЕГЭ (русский язык, литература), и пройти дополнительные испытания творческой и профессиональной направленности: «Мастерство актёра», «Сценическая речь», «Пластика», «Коллоквиум».
Министерство культуры УР
«Моя Удмуртия» лента новостей 23.06.2009
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство».
Министерству культуры Удмуртской Республики распоряжением Правительства Удмуртской Республики поручено в 2009 году организовать набор студентов национального целевого курса в количестве 20 человек для Государственного национального театра Удмуртской Республики. Сегодня в театре существует острая необходимость в высококвалифицированных артистах драмы, имеющих высшую квалификацию. Студенты будут обучаться в течение 4 лет на бюджетной основе в Высшем театральном училище им. М.С.Щепкина при Государственном академическом Малом театре России. В течение полугода велась работа по предварительному отборочному прослушиванию абитуриентов. Обязательными условиями при отборе абитуриентов были: знание удмуртского языка, музыкальные и артистические способности. Всего на прослушивание подано 124 заявления, из них 77 –от девушек, 47 – от юношей. По мере поступления заявлений от учащихся средних и средних профессиональных учебных заведений комиссией по отборочному прослушиванию проводились индивидуальные консультации, разъяснялись требования к поступающим, оценивались творческие способности. В результате отборочные прослушивания прошли 113 человек.
Приемная комиссия, куда входят профессорско-преподавательский состав Высшего театрального училища им. М.С.Щепкина, первый заместитель министра культуры УР, актёры Национального театра, будет проводить вступительные экзамены с 25 по 30 июня 2009 года. Абитуриенты должны представить сертификаты по результатам ЕГЭ (русский язык, литература), и пройти дополнительные испытания творческой и профессиональной направленности: «Мастерство актёра», «Сценическая речь», «Пластика», «Коллоквиум».
Министерство культуры УР
«Моя Удмуртия» лента новостей 23.06.2009
Подробнее
АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ ГРУЗИНСКИЙ
23 июня исполняется 110 лет со дня рождения замечательного актера Малого театра Александра Павловича Грузинского. Страничка посвящена его жизни и творчеству…
АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ ГРУЗИНСКИЙ
23 июня исполняется 110 лет со дня рождения замечательного актера Малого театра Александра Павловича Грузинского. Страничка посвящена его жизни и творчеству…
ФОТОГАЛЕРЕЯ
А.П.Грузинский – Василий Блаженный в спектакле «Иван Грозный» А.Н.Толстого. Полная запись спектакля
ГРУЗИНСКИЙ Александр Павлович (23 июня 1899 – 9 января 1968) – русский советский актер. В 1925 г. окончил Высшие драматические курсы при Малом театре. С 1 сентября 1921 г. – артист вспомогательного состава, артист в труппе Малого театра по день смерти. В 1937 г. получил звание заслуженного артиста РСФСР. С 26.10.1949 г. — народный артист РСФСР. В 1949 г. удостоен ордена «Знак Почета»
РОЛИ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА (выборочно):
23.03.23 (п.) Тришка, портной «Недоросль» Д.И. Фонвизина
03.04.26 (п.) хозяин кабачка «Лево руля!» В.Н. Билль-Белоцерковского
03.02.30 (п.) Загорецкий «Горе от ума» А.С. Грибоедова
20.03.33 (п.) Гришка «На бойком месте» А.Н. Островского
04.11.37 (п.) крестьянин «На берегу Невы» К.А. Тренева
1938 Фольгин «Любовь Яровая» К.А. Тренева
01.03.39 (п.) Нотариус Крюшо «Евгения Гранде» по О. Бальзаку
Прокурор «Комедианты» Х. Бенавенте
Остап «В степях Украины» А.Е. Корнейчука
27.05.43 (п.) Кунц «Нашествие» Л.М. Леонова
06.03.45 (п.) Василий Блаженный «Иван Грозный» А.Н. Толстого
19.06.45 (п.) Сэр Эгьючик «Двенадцатая ночь» В. Шекспира
01.11.45 (п.) Профессор «Самолет опаздывает на сутки» Н.С. Рыбака и И.А. Савченко
22.03.47 (п.) Воробьев «За Камой-рекой» В.А. Тихонова
25.01.49 (п.) лакей «Рюи Блаз» В. Гюго
11.09.49 (п.) суетливый мужичек «Наш современник» К.Г. Паустовского
21.12.49 (п.) старик «Незабываемый 1919-й» В.В. Вишневского
29.04.51 (в.) Шмага «Без вины виноватые» А.Н. Островского
18.10.52 (в.) Джекоб Картер «Дорога свободы» Г. Фаста
24.04.55 (п.) Герцог Браччиано «Ванина Ванини» по Стендалю
30.12.55 (п.) 1-я ведьма «Макбет» В. Шекспира
04.12.56 (п.) муж Марины «Власть тьмы» Л.Н. Толстого
16.01.57 (в.) Жильбер Совэн «Ночной переполох» М.-Ж. Соважона
23.04.57 (п.) Васильев «Село Степанчиково и его обитатели» Ф.М. Достоевского
07.11.57 (в.) Благое «Доктор философии» Б. Нушича
08.11.57 (п.) Кокорышкин «Нашествие» Л.М. Леонова (спектакль-концерт)
1958 г. (в.) Адъютант барона Танаки «Порт-Артур» И. Попова, А. Степанова
1958 г. (в.) человек в канотье «Вечный источник» Д.И. Зорина
18.04.60 (в.) письмоводитель «Живой труп» Л.Н. Толстого
04.01.61 (в.) Чир «Любовь Яровая» К.А. Тренева
06.02.61 (в.) 1-й джентльмен «Ярмарка тщеславия» В. Теккерея
23.02.62 (в.) Сенька-Решка «Весенний гром» Д.И. Зорина
18.03.62 (в.) почтальон «Карточный домик» О.Н. Стукалова
25.03.62 (в.) адъютант Танаки «Порт-Артур» И. Попова, А. Степанова
27.04.62 (в.) хозяин Никкиля «Каменное гнездо» Х. Вуолийоки
17.09.63 (в.) больной «Палата» С.И. Алешина
20.09.63 (п.) шарманщик «Госпожа Бовари» Г. Флобера
09.01.64 (в.) сват «Власть тьмы» Л.Н. Толстого
25.03.64 (п.) Кропилкин «Дачники» М. Горького
26.03.64 (в.) Сэр Питт Кроули «Ярмарка тщеславия» В. Теккерея
18.04.64 (п.) Джо «Человек из Стратфорда» С.И. Алешина
16.05.64 (п.) Ильич «Светит, да не греет» А.Н. Островского и Н.Я. Соловьева
19.03.65 (п.) Царь «Умные вещи» С.Я. Маршака
29.01.66 (в.) Благое «Доктор философии» Б. Нушича
РЕЖИССЕРСКИЕ РАБОТЫ:
16.04.48 г. режиссер-ассистент спектакля «Доходное место» А.Н. Островского (постановка К.А. Зубова и В.И. Цыганкова)
03.06.53 г. «Стакан воды» Э. Скриба (спектакль возобновлен режиссерами Б.П. Бриллиантовым и А.П. Грузинским)
04.12.56 г. режиссер-ассистент спектакля «Власть тьмы» Л.Н. Толстого (постановка Б.И. Равенских)
РОЛИ В КИНО И НА ТВ:
1967 – «Случай в гостинице» (телеспектакль), пан Янек
1967 – «Бабье царство», старик
1966 – «Черт с портфелем» пожилой наборщик
1966 – «Скверный анекдот», Млекопитаев
1966 – «Королевская регата», дед Тараса дьячок
1966 – «Дневные звезды», эпизод
1966 – «Дачники», Кропилкин, сторож
1965-1967 – «Война и мир», эпизод
1960 – «Евгения Гранде», нотариус
1959 – «Растеряева улица» (телеспектакль), портной
1939 – «Мои университеты», Кузин
ПУБЛИКАЦИИ
Биографические данные (из личного дела А.П.Грузинского)
Татьяна Еремеева об А.П.Грузинском
Некролог
23 июня исполняется 110 лет со дня рождения замечательного актера Малого театра Александра Павловича Грузинского. Страничка посвящена его жизни и творчеству…
ФОТОГАЛЕРЕЯ
А.П.Грузинский – Василий Блаженный в спектакле «Иван Грозный» А.Н.Толстого. Полная запись спектакля
ГРУЗИНСКИЙ Александр Павлович (23 июня 1899 – 9 января 1968) – русский советский актер. В 1925 г. окончил Высшие драматические курсы при Малом театре. С 1 сентября 1921 г. – артист вспомогательного состава, артист в труппе Малого театра по день смерти. В 1937 г. получил звание заслуженного артиста РСФСР. С 26.10.1949 г. — народный артист РСФСР. В 1949 г. удостоен ордена «Знак Почета»
РОЛИ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА (выборочно):
23.03.23 (п.) Тришка, портной «Недоросль» Д.И. Фонвизина
03.04.26 (п.) хозяин кабачка «Лево руля!» В.Н. Билль-Белоцерковского
03.02.30 (п.) Загорецкий «Горе от ума» А.С. Грибоедова
20.03.33 (п.) Гришка «На бойком месте» А.Н. Островского
04.11.37 (п.) крестьянин «На берегу Невы» К.А. Тренева
1938 Фольгин «Любовь Яровая» К.А. Тренева
01.03.39 (п.) Нотариус Крюшо «Евгения Гранде» по О. Бальзаку
Прокурор «Комедианты» Х. Бенавенте
Остап «В степях Украины» А.Е. Корнейчука
27.05.43 (п.) Кунц «Нашествие» Л.М. Леонова
06.03.45 (п.) Василий Блаженный «Иван Грозный» А.Н. Толстого
19.06.45 (п.) Сэр Эгьючик «Двенадцатая ночь» В. Шекспира
01.11.45 (п.) Профессор «Самолет опаздывает на сутки» Н.С. Рыбака и И.А. Савченко
22.03.47 (п.) Воробьев «За Камой-рекой» В.А. Тихонова
25.01.49 (п.) лакей «Рюи Блаз» В. Гюго
11.09.49 (п.) суетливый мужичек «Наш современник» К.Г. Паустовского
21.12.49 (п.) старик «Незабываемый 1919-й» В.В. Вишневского
29.04.51 (в.) Шмага «Без вины виноватые» А.Н. Островского
18.10.52 (в.) Джекоб Картер «Дорога свободы» Г. Фаста
24.04.55 (п.) Герцог Браччиано «Ванина Ванини» по Стендалю
30.12.55 (п.) 1-я ведьма «Макбет» В. Шекспира
04.12.56 (п.) муж Марины «Власть тьмы» Л.Н. Толстого
16.01.57 (в.) Жильбер Совэн «Ночной переполох» М.-Ж. Соважона
23.04.57 (п.) Васильев «Село Степанчиково и его обитатели» Ф.М. Достоевского
07.11.57 (в.) Благое «Доктор философии» Б. Нушича
08.11.57 (п.) Кокорышкин «Нашествие» Л.М. Леонова (спектакль-концерт)
1958 г. (в.) Адъютант барона Танаки «Порт-Артур» И. Попова, А. Степанова
1958 г. (в.) человек в канотье «Вечный источник» Д.И. Зорина
18.04.60 (в.) письмоводитель «Живой труп» Л.Н. Толстого
04.01.61 (в.) Чир «Любовь Яровая» К.А. Тренева
06.02.61 (в.) 1-й джентльмен «Ярмарка тщеславия» В. Теккерея
23.02.62 (в.) Сенька-Решка «Весенний гром» Д.И. Зорина
18.03.62 (в.) почтальон «Карточный домик» О.Н. Стукалова
25.03.62 (в.) адъютант Танаки «Порт-Артур» И. Попова, А. Степанова
27.04.62 (в.) хозяин Никкиля «Каменное гнездо» Х. Вуолийоки
17.09.63 (в.) больной «Палата» С.И. Алешина
20.09.63 (п.) шарманщик «Госпожа Бовари» Г. Флобера
09.01.64 (в.) сват «Власть тьмы» Л.Н. Толстого
25.03.64 (п.) Кропилкин «Дачники» М. Горького
26.03.64 (в.) Сэр Питт Кроули «Ярмарка тщеславия» В. Теккерея
18.04.64 (п.) Джо «Человек из Стратфорда» С.И. Алешина
16.05.64 (п.) Ильич «Светит, да не греет» А.Н. Островского и Н.Я. Соловьева
19.03.65 (п.) Царь «Умные вещи» С.Я. Маршака
29.01.66 (в.) Благое «Доктор философии» Б. Нушича
РЕЖИССЕРСКИЕ РАБОТЫ:
16.04.48 г. режиссер-ассистент спектакля «Доходное место» А.Н. Островского (постановка К.А. Зубова и В.И. Цыганкова)
03.06.53 г. «Стакан воды» Э. Скриба (спектакль возобновлен режиссерами Б.П. Бриллиантовым и А.П. Грузинским)
04.12.56 г. режиссер-ассистент спектакля «Власть тьмы» Л.Н. Толстого (постановка Б.И. Равенских)
РОЛИ В КИНО И НА ТВ:
1967 – «Случай в гостинице» (телеспектакль), пан Янек
1967 – «Бабье царство», старик
1966 – «Черт с портфелем» пожилой наборщик
1966 – «Скверный анекдот», Млекопитаев
1966 – «Королевская регата», дед Тараса дьячок
1966 – «Дневные звезды», эпизод
1966 – «Дачники», Кропилкин, сторож
1965-1967 – «Война и мир», эпизод
1960 – «Евгения Гранде», нотариус
1959 – «Растеряева улица» (телеспектакль), портной
1939 – «Мои университеты», Кузин
ПУБЛИКАЦИИ
Биографические данные (из личного дела А.П.Грузинского)
Татьяна Еремеева об А.П.Грузинском
Некролог
Подробнее
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
«Звуковой архив Малого театра»
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
Роль Василия Блаженного была одной из наиболее значимых в творчестве Александр Павловича Грузинского. Предлагаем посетителям сайта послушать полную запись спектакля, сделанную по трансляции из зала Малого театра в 1950 году.
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
Роль Василия Блаженного была одной из наиболее значимых в творчестве Александр Павловича Грузинского. Предлагаем посетителям сайта послушать полную запись спектакля, сделанную по трансляции из зала Малого театра в 1950 году.
«Звуковой архив Малого театра»
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
Роль Василия Блаженного была одной из наиболее значимых в творчестве Александр Павловича Грузинского. Предлагаем посетителям сайта послушать полную запись спектакля, сделанную по трансляции из зала Малого театра в 1950 году.
А.Н.Толстой
«ИВАН ГРОЗНЫЙ»
Пьеса в 5 действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ
Царь Иван Грозный – Георгий Ковров
Старицкая Ефросинья Ивановна, тетка царя Ивана – Татьяна Панкова
Старицкий Владимир Андреевич, двоюродный брат царя Ивана – Александр Коротков
Его дочь – Ирина Ликсо
Марья Темрюковна, черкесская княжна, затем царица – Елена Гоголева
Михаил Темрюкович, ее брат – Иосиф Лепштейн
Василий, блаженный – Александр Грузинский
Филипп, игумен Соловецкого монастыря, затем митрополит московский – Олег Федоровский
Малюта Бельский-Скуратов – Анатолий Ржанов
Василий Грязной – Николай Рыжов
Федор Басманов – Борис Телегин
Воротынский Михаил Иванович – Владимир Савельев
Юрьев Никита Романович – Тимофей Ванюков
Сильвестр, поп, правитель государства во времена юности Ивана — Петр Старковский
Курбский Андрей Михайлович – Сергей Конов
Козлов Юрий Всеволодович, его постельничий – А.Истомин
Оболенский-Овчина Дмитрий Петрович – Николай Шамин
Репнин Михаил Дмитриевич – Владимир Владиславский
Магнус, принц датский – Николай Афанасьев
Толмач – Н.Бударин
Дьяк Висковатый – В.Станюлис
Дьяк Новосильцев – В.Вилль
Скоморох – С.Чернышев
Лекарь – В.Вилль
Первый купец московский – И.Лагутин
Второй купец московский – К.Михитаров
Третий купец московский – И.Верейский
Купчиха – Л.Гайликовская
Первый ремесленник – Г.Куликов
Второй ремесленник – А.Шереметьев
Мужик из раздор – С.Калабин
Князь Ухтомский – Л.Титов
Князь Масальский – П.Садовский
Князь Трубецкой – В.Головин
Морозов – С.Калабин
Бек Булатович – А.Литвинов
Колдун – А.Шереметьев
В остальных ролях — актеры Малого театра и студенты театрального училища им. М.С.Щепкина
Режиссура – П.М.Садовского, К.А.Зубова, Б.И.Никольского
Режиссер-ассистент — А.П.Грузинский
Художник – П.П.Соколов-Скаля
Музыка – Ю.А.Шапорина
Запись по трансляции из зала Малого театра сделана в 1950 году.
Из книги Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1941 – 1995»
«ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
В годы войны Судаков поставил спектакль «Иван Грозный» по пьесе А.Н.Толстого. Дело в том, что, находясь в эвакуации в Челябинске, писатель работал, правда недолго, в качестве заведующего литературной частью Малого театра и, естественно, отдал этому театру свою пьесу. В Челябинске над пьесой велась предварительная работа. Премьера же состоялась в Москве, 6 марта 1944 года и, как отметила «Правда», «спектакль имел большой успех» (См.: «Иван Грозный» в Малом театре. — «Правда», 1944, 19 окт.).
Но скоро работу Судакова подвергли суровой критике, спектакль сняли с репертуара, переделали. Новый вариант спектакля вышел в режиссуре П.М.Садовского, К.А.Зубова и Б. И. Никольского.
Что же произошло?
Послушаем сначала Судакова. Он говорил, что собирается вместе с коллективом создать «монументальный спектакль, глубоко идейный, высокопатриотический и художественно правдивый.
Вслед за новейшими историческими исследованиями спектакль должен на материале талантливой пьесы Толстого воссоздать правдивый образ царя Ивана».
И дальше режиссер рассказывал, какой он представлял первую сцену спектакля. «Солнечный зимний день. Красная площадь, покрытая сугробами. Древние башни Кремля. К Лобному месту собираются посадские, крестьяне. Подъезжают бояре, великолепные радуги переливаются па их богатых одеяниях» («Иван Грозный» в Малом театре. — «Литература и искусство», 1944, 16 сент.). (Художником выступал П. П. Соколов-Скаля, это была его первая театральная работа.)
Когда Зубов приступил к работе над новой редакцией спектакля, он пытался объяснить, что его не удовлетворяло в постановке Судакова. Это, по его определению, «был костюмно-боярский спектакль», построенный на дурной декламации. Бояре оказались показанными целиком людьми тупыми, невежественными, и становилось непонятным, почему Ивану стоило стольких усилий сломить их волю, утвердить свое могущество. «Неудовлетворительно, — продолжал Зубов, — оказались поставлены сцены «На Лобном месте» и «У гроба отравленной царицы». Возле Лобного места актеры декламировали, хотя именно здесь вспыхивали острые схватки между Иваном и боярами. В финале спектакля Иван восклицал: «Опричники, в поход! Басманов, саблю мне подай!» И, действительно, обнаженная сабля появлялась в руках у царя. Конечно, это противоречило исторической правде» (См. в кн: Цюрупа Э. Константин Александрович Зубов. М., «Искусство», 1953, с. 73).
Бесспорно, в спектакле, поставленном Судаковым, было немало сусального, декламационного, но главная причина, по которой спектакль Судакова решительно отвергался, все же оказалась в другом. Режиссер, а за ним и артист Соловьев, игравший Грозного, подчеркивали неврастеничность царя, доходившую до патологии, с другой стороны, боярство представлялось тупой и темной массой, не способной противостоять царю. Все это придавало спектаклю мрачный, даже темный колорит. Конечно, это в большой степени шло от пьесы.
Между тем, в эти годы многие историки, поддерживаемые И.В.Сталиным, начали утверждать Ивана IV как прогрессивного политического деятеля, активно способствовавшего развитию русского государства. Такое отношение к Грозному до известной степени объяснялось тем, что он вел многие победоносные войны, стремился вывести страну к морю. В условиях Великой Отечественной войны этого нельзя было не учитывать. Но главное, что Грозный действовал в отношении врагов, часто мнимых, решительно и беспощадно. Именно это импонировало Сталину. Постоянная подозрительность Грозного, его нетерпимость ко всем инакомыслящим, жесткая с ними расправа также привлекали Сталина.
Показываемые в пьесе «Иван Грозный» события в основном относятся к 1564—1571 годам. Драматург какие-то исторические факты сблизил, от показа каких-то отказался. В это время Иван IV, стремясь ко все большей централизации государственной власти, вел активную борьбу против остатков феодальной раздробленности Руси, что объективно имело положительное значение. Но, отличаясь садистскими наклонностями, царь прибегал к излишней жестокости. Многие бояре, и не только они, без всякой вины подвергались пыткам, казням, ссылкам в отдаленные земли. В стране господствовали хаос, беззаконие, губительно сказывавшиеся и на политической, и на экономической сторонах жизни государства. В 1556 году была введена опричнина, пользовавшаяся почти бесконтрольным нравом разорять и наказывать. Наговоры, взаимные доносы опутали государство. Никто не мог жить спокойно. Казнили последнего удельного князя, двоюродного брата царя В.А.Старицкого, в келье задушили митрополита Филиппа. Царь превращался в тирана.
В современном исследовании, посвященном эпохе Грозного, говорится: «Положение страны в результате правления Грозного было тяжелым, хозяйство разрушено, все слои русского общества выражали недовольство: дворянство — тяжестью службы, купечество — невыносимостью налогового бремени, крестьянство — надвинувшимся крепостничеством» 9Корецкий В. Одна из загадок XVI века. — «Знание—сила», 1980, № 12, с. 41). Страна переживала жестокий экономический кризис.
Грозный не только убил сына — царевича Ивана, но и
пытался изнасиловать жену другого сына, царевича Федора,
- Ирину. А когда на крик женщины сбежались люди, царь приказал их казнить. Вероятно, за то, что они проявили излишнее любопытство.
Мучительно боясь смерти, особенно без покаяния, Грозный посылал на казнь людей, которые, как ему казалось, могли приблизить его смерть. Так он приказал сжечь волхвов. Бориса Годунова избил, в результате чего у того на теле образовались страшные язвы (заволочья). Таковы объективные факты.
Между тем, в военные годы в некоторых исторических трудах, а чаще в газетных и журнальных статьях все действия Ивана IV представлялись как безусловно прогрессивные. Д.И.Заславский, никакой не историк, а фельетонист и публицист, в статье, посвященной драматической повести А.Н.Толстого «Иван Грозный» (так драматург жанрово определил свое произведение), писал: «Иван IV последователен и неуклонен с молодых лет в проведении укрепления царского самодержавия, в интересах роста русской державы». И далее Заславский утверждал, что бояре тянулись к Польше, с ее шляхетскими вольностями и беспомощным королем. Бояре боялись победы Ивана в Ливонский войне, так как это могло лишить их нрава на отъезд. Отъезд теперь трактовался как измена. «Иван IV казнил бояр, но эти казни надо рассматривать в плане его военных действий. (...) Это выдающийся государственный деятель, основная черта в котором — великая любовь к своему отечеству. Иван бывал гневен, но он умел и пошутить, он мечтатель. Он стал царем и хотел быть царем, потому что в себе ощущал силу растущей русской державы. Вступая в борьбу с боярами, продолжал Заславский, Грозный опирался на народ, тем самым он утверждался как народный царь».
Конечно, и Судаков до известной степени идеализировал Грозного, но все-таки до таких крайностей он не доходил, время, которое он показывал, представлялось мрачным, даже безысходным. А это вступало в противоречие с точкой зрения на Грозного как на народного царя, которая все больше поддерживалась Сталиным. Короче говоря, спектакль, поставленный Судаковым, решено было из репертуара изъять, а пьесу поставить заново, предложив это сделать другим режиссерам.
Собираясь заново ставить «Ивана Грозного», театр обратился к драматургу с просьбой переделать пьесу, и тот на это предложение согласился, конечно, он поддался установкам, исходившим от Сталина.
В новом варианте Толстой рассматривал деятельность Грозного целиком сквозь призму ее прогрессивного значения для развития русского государства. Теперь, согласно пьесе, Грозный играл определяющую роль в борьбе с реакционным боярством, решительно настроенным против сильного царя. Бояре хотят жить тихо, примирясь с отсталостью Руси, соглашаясь на покорство по отношению к внешним врагам, наглухо закрывшим для страны выход к морю. И подвиг Ивана, но утверждению Толстого, в том и заключался, что он взрывал эту тишину, хотел утвердить Русь как великую морскую державу.
Грозный, говорилось в пьесе, долго не начинал казни, сдерживал себя, молил Бога, чтобы он смирил его, яростно себя истязал. В новом варианте пьесы Толстой рисовал портрет царя-патриота, защитника русской земли, ориентирующегося не на бояр, а на народ.
В спектакле Судакова на сцене царили мрак и безысходность, печать обреченности лежала на судьбе царя и государства. И в этом отношении первый вариант пьесы и постановка ее Судаковым безусловно стояли ближе к исторической правде.
Новый спектакль оказался пронизан оптимизмом. Один из рецензентов писал: «Мы впервые видим на сцене подлинную историческую фигуру, борца «за пресветлое царство», горячего патриота своего времени, могучего государственного деятеля» (Голубов С. Новая постановка пьесы А.Толстого на сцене Малого театра. — «Правда», 1945, 30 мая).
В новом варианте пьесы появилась картина «В рабочем покое царя». Здесь действовали Иван и Мария Темрюковна. Заново оказалась поставлена картина «У Лобного места».
Бояре потеряли карикатурность, среди них появились новые персонажи — Массальский, князь Ухтомский. Опоэтизированы отношения между Иваном и Марией Темрюковной.
В исполнении Н.А.Соловьева Грозный представал как мыслитель. Театр старался представить царя человеком возвышенным, лишенным всех тех дурных качеств, которые издавна ему приписывали. В цитированной выше рецензии так и сказано: «В чистом и ясном образе встает замечательный правитель России, царь Иван, прозванный Грозным». В другой рецензии утверждалось, что «на сцене Малого театра мы видели Ивана IV именно как гиганта духа и характера» Костылев В. Иван Грозный. — «Красная звезда», 1945, 7 июня). Но при таком решении образа становилось непонятным: почему же все-таки Ивана прозвали Грозным?
В пределах заданного Соловьев играл хорошо, но сама ложность посылки приводила к тому, что образ царя представлялся искаженным. Впечатляющей была сцена с дьяками в девятой картине. «В горящем взоре, судорожных движениях, в страстных речах Ивана, приказывающего боярам целовать крест его сыну, зритель видел не только взрыв бешенства человека, окруженного врагами, но и мучительное желание в последние минуты жизни убедиться, что дело его жизни будет продолжено, что друзья не изменят ему» (Калитин Н. «Иван Грозный» в Малом театре. — «Сов. искусство», 1945, 1 июня).
Артист делал убедительными переходы от истерики к бешенству, от нежности к суровости, от ласки к гневу. Удачно проводились эпизоды, в которых почти не было внешнего действия, когда Грозный обдумывал и решал. Но в целом образ Грозного оказывался ложным.
Все писавшие о спектакле высоко оценивали исполнение артистом А.П.Грузинским роли юродивого, прозванного Василием Блаженным. «Яркая, правдивая фигура, удивительно тонко отражающая в своем юродстве древнюю богомольную Русь. Устами блаженненького народ высказывал свои настроения и затаенные мысли сильным мира вельможам и царям» Костылев В. Иван Грозный. — «Красная звезда». 1945, 7 июня). Жадно ловил каждое слово Василия Иван, за религиозной оболочкой скрывались здравые народные рассуждения. Впрочем, в этих почти панибратских общениях царя всея Руси с нищим, в том, как нищий поучал государя, присутствовало нечто фальшивое, мелодраматическое.
Одной из наиболее активных противниц Грозного выступала мстительная боярыня Евфросинья Старицкая, жена родного дяди царя. Борясь за право на престол для своего сына Владимира, она отравляла любимую жену Ивана. Роль Евфросииьи играла В.Н.Пашенная. Артистка стремилась к сатирическому заострению образа, показывала реакционную Русь. Такую женщину — жестокую и лукавую, тупую и упрямую
— не запугаешь, она жила своим умом, ни в малой степени не считаясь с интересами государства.
Малюта Скуратов — А.И.Ржанов — представал человеком большой физической силы, железной воли и обольстительного ума, о его жестокости почти не говорилось, что, конечно, вступало в прямое противоречие с историей.
У Н.И.Рыжова Василий Грязной был прежде всего человеком буйной силы, похожим на одного из славных богатырей древней Руси.
Е.Н.Гоголева вначале показывала полудикую черкесскую княжну, даже не ходящей, а прыгающей по царским палатам. Но чем дальше, тем больше Мария превращалась в ближайшего друга царя. Мастерство Гоголевой сказывалось в том, что каждая деталь роли была продумана и отделана.
К сожалению, в пьесе, а затем и в спектаклях очень примитивным выглядел у артиста Н.Н.Далматова духовник царя, поп Сильвестр.
Из числа бояр выделялся претендент на царский престол Владимир Старицкий (А.И.Коротков). Он — тишайший. Слова цедит сквозь зубы. Целует крест на верность Ивану и снова его целует, чтобы снять клятву верности при поднесении отравленного яблока царице. В одной из сцен Иван и Владимир сталкивались. Снова готов целовать крест Владимир, и страшную казнь обещает ему Иван. «Ах, зачем я щадил вас?» — в смятении и гневе спрашивал Иван. «Но, да не задрожит моя рука, поражая врагов царства русского».
Артист Н.Н.Шамин, играя Оболенского-Овчину, освободился во втором варианте постановки от нарочитого комикования. Ведь бояре за свои убеждения шли и на плаху и на дыбу. Многие из них отличались несгибаемыми характерами. Оболенский принадлежал к их числу.
Б.В.Телегин показывал Федора Басманова человеком дерзким, веселым и преданным повелителю.
В спектакле красочными были декорации, талантливой музыка Ю.А.Шапорина, хотя она мало связывалась с действием, звучала, так сказать, сама по себе.
Но при всем этом нельзя не повторить, что общая направленность спектакля оказалась принципиально неверной. Показывая Ивана Грозного в качестве положительного героя, чуть ли не борца за народное дело, спектакль искажал историческую истину.
20.06.2009
Подробнее
ТАТЬЯНА ЕРЕМЕЕВА Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
ТАТЬЯНА ЕРЕМЕЕВА
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
ТАТЬЯНА ЕРЕМЕЕВА
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
В каждом своем сценическом создании она прежде всего женщина. Женщина с головы до пят. И каждый созданный ею на сцене Малого театра образ опровергает пущенную на заре новейшей эпохи фразу о «бесполом искусстве» доперестроечных времен.
Даже хитрая, пронырливая мещанка Раечка Еремеевой, проявлявшая неуместную в научной среде настырность для устройства собственной жизни на началах комфорта (спектакль 1953 года по пьесе Николая Погодина «Когда ломаются копья»), представала перед зрителями молодой, интересной, как говорили в те годы, женщиной. Несмотря на ее гусарские замашки. Критик Ю. Ханютин оставил запись рисунка роли: «Вот она на цыпочках входит в квартиру Брешко, которого прочит себе в супруги. По-кошачьи мягко она несет свою фигуру, чуть пугаясь собственной дерзости, приведшей ее сюда, непрошеную, осматривает все углы пока чужой квартиры и, удовлетворенная осмотром, вульгарно-щеголевато помахав рукой, восклицает: «Богат и славен...» Да, было нечто обворожительное в Раечке — Еремеевой. Небеспричинно казались «двумя Афродитами, утешающими взор», академику Картавину его молодая жена Виктория и ее «родственница и интимный друг» Раечка, свидетельствовал в книге «Сам о себе» игравший Картавина Игорь Ильинский.
Такие ямочки, как на щеках актрисы, в старину называли «ямочками граций». А тогда знали толк в женских прелестях.
Ценили в женщине голос, каким она разговаривала, — мягкий, нежный, глубокий, плавно-переливчатый. И что за беда, если послышатся иногда капризная нотка или настойчивая, властная интонация. Так то зависит от роли, какую играет актриса. Голос ее Раневской в третьем акте «Вишневого сада», когда все в доме под шум затеянного некстати бала напряженно ждут известий об окончании торгов, забыть невозможно. Звуком, тоном, нервной пульсацией ритма передаваемая мгновенная смена настроений, одновременные смех и слезы, покаянные нотки, неудержимо рвущиеся наружу жалобы на судьбу, проходящие как тень, как легкое облако воспоминания о здешнем горе и парижском счастье, тончайший, неуловимый переход от насмешки над бедолагой Петей Трофимовым к горькому, неутешному, но недолгому плачу над незадавшейся жизнью... Просто чудодейство какое-то!
А ведь эта Раневская была сыграна в начале 80-х. Критика даже недоумевала по поводу казавшихся странными распределения ролей и общей трактовки, когда на первый план вышел Фирс — Ильинский (он и поставил спектакль) с темой достойного ухода из жизни. Но что значит зрелое мастерство: многие Раневские, в исполнении более молодых актрис, забылись напрочь, а эта, из Малого театра, что-то очень важное, новое в Чехове открывала. Как весьма проницательно заметил видевший спектакль литературовед Владимир Турбин, никто, кроме старого слуги, до конца не выдерживает экзамена, который, увы, предстоит неизбежно каждому человеку. Хотя в минуты духовного просветления кто-то из них догадывается: одарить проходимца золотою монетой лучше, чем пуститься в торговлю землей, на которой жили забытые предки. Так вот отчего голос той Раневской до сих пор отдается в душе.
Героини Еремеевой могли внезапно рассмеяться приятным слуху и сердцу звуком наподобие колокольчика, а то еще и рукой как-то по-особенному поводили. Уж на что был нерешителен один гоголевский герой, да и тот признавал: «А, черт, как подумаешь, право, какие в самом деле бывают ручки. Ведь просто, брат, как молоко». — «Будто у них только что ручки! — резонно замечал в ответ более опытный по женской части собеседник. — У них, брат... Ну да что и говорить! у них, брат, просто черт знает чего нет».
Прелестные, белые, с тонкими пальчиками руки — это славно. Актрисе же нужно научить свои руки быть особенно выразительными, чтобы жест был отчетливым и говорящим. Как у Еремеевой в «Лесе» (спектакль был поставлен И. Ильинским в 1974 году). Пока Несчастливцев (Роман Филиппов) рассказывал Гурмыжской байку о том, как отомстил один провинциальный актер обидевшей его женщине, жене антрепренера, рука тетушки оказывалась плененной в огромных ладонях племянника.
«По окончании вечера стали все прощаться, подходит и он к хозяйке: «пожалуйте ручку», говорит, — Несчастливцев выждал эффектную паузу, — та ему подала, он ей, тетушка, было палец и откусил прочь».
При этих словах Гурмыжская вырывала свою холеную, унизанную кольцами руку и чуть ли не отпрыгивала от племянника. И все-таки пришлось Раисе Павловне в то злополучное для нее утро вынуть из заветной шкатулки тысячу рублей и собственноручно передать их племяннику. Так не хотелось изнеженным пальчикам расставаться с деньгами... За что все-таки высказала племяннику досаду: «...но мне кажется, что можно было бы тебе вести себя поделикатнее, я все-таки дама».
И моложава, и миловидна, и ласково-улыбчива, и одета комильфо эта русская помещица, а глаза у нее злые-презлые. И ведь артистка вовсе не разоблачает свою героиню. Не раздевает ни в нравственном смысле, давая образу сатирическое освещение (у Татьяны Еремеевой гораздо более тонкий инструментарий), ни в прямом смысле слова, как то повелось с рубежа 80—90-х годов в театре и кинематографе. С тех пор российский зритель вдоволь насмотрелся на барынек якобы Островского и Чехова, являвшихся на сцену в неглиже, в каких-то «панталончиках от Тулуз-Лотрека» по удачному выражению театрального обозревателя. Еремеева просто направила на свою героиню мощный луч, просветила им ее насквозь, как рентгеном, и зрителю стало ясно, какова на самом деле Раиса Павловна Гурмыжская — до самого донышка, до самого потаенного внутреннего уголка.
Большой знаток таинственных вопросов пола Василий Васильевич Розанов обращал внимание на то, как разнообразны движения кисти руки и ее индивидуальные формы у разных людей. У кисти руки — свои способности, море способностей, у нее есть память, она может играть и кокетничать. Про кокетство рук — словно бы про Татьяну Еремееву в роли Анны Антоновны Атуевой сказано («Свадьба Кречинского», постановка Леонида Хейфеца, 1971 год). Рукавчики тамошних нарядов вроде бы и закрывают руку до самой кисти, но, когда актриса всплескивала руками либо делала еще какое-то энергичное движение, пышная оборка открывала локоть. А поскольку тетушка Атуева в первом акте хлопотлива до суетливости, воодушевленная желанием завести в московском доме порядки по самой последней европейской моде, без устали руководит подвеской нового колокольчика, то обнажаемые локти ее так и мелькают, так и мелькают.
Обратимся еще раз к авторитету русского литератора Розанова, полагавшего, что бугорок локтя, эта прелестная закругленность, выражает сущность руки, возле быстро движущегося локотка вьется что-то такое неуловимое, дух какой-то, «феруэр» называет его Розанов, следуя персидской терминологии. И делает вывод: Обломов и женился, в сущности, на «феруэре», который вился около локтей его квартирной хозяйки.
Все замечательно изложено у нашего оригинальнейшего мыслителя, включая напоминание о родстве России с Востоком. Единственное «но»: женщин из простонародья, каковую выбрал себе в жены Обломов, Татьяне Еремеевой, кажется, играть не доводилось. Ее героини — женщины образованные, интеллигентные, благородного, что называется, происхождения.
С 1944 года, когда Татьяна Александровна была принята в труппу Малого театра, ее послужной список составили следующие роли: Виола в «Двенадцатой ночи» Шекспира (дебют на прославленной сцене), Луиза в шиллеровской трагедии «Коварство и любовь», Элиза Дулитл в «Пигмалионе» Шоу, Снегурочка из сказки А.Н. Островского, Королева в «Рюи Блазе» Гюго, Эмилия Галотти в одноименной драме Лессинга, Глафира в «Волках и овцах», Эмма Бовари в инсценировке романа Флобера, Ребекка Шарп в «Ярмарке тщеславия» Теккерея, Панова в «Любови Яровой» К. Тренева, миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермир» О. Уайльда, королева Анна в «Стакане воды» Э. Скриба, Анна Андреевна в гоголевском «Ревизоре»... Вот и первая четверть века на сцене Дома Островского пробежала.
Из множества спектаклей того времени с участием актрисы остановлюсь на «Ярмарке тщеславия». Говоря нынешним языком, в Малом театре появился «хит» нескольких сезонов, спектакль-чемпион, выдержавший со дня постановки в 1958 году до октября 1974 года 500 представлений. Достоин занесения в Книгу рекордов Гиннесса и такой факт: в этой премьере Малого театра роль миссис Кроули — истинной представительницы и вдохновительницы «ярмарки тщеславия» — сыграла уже отметившая свое 90-летие Александра Александровна Яблочкина. И еще: это был режиссерский дебют замечательного актера Игоря Владимировича Ильинского, ему принадлежали идея обращения к классическому роману Теккерея, подготовка инсценировки и постановка, осуществленная совместно с В.И. Цыганковым. Татьяна Александровна Еремеева была режиссером спектакля, а потом долго блистала в роли Бекки Шарп.
Многие зрелищные элементы того спектакля, думаю, с интересом воспринимались бы и сегодня, хотя нынешняя публика избалована телекиновидеокартинками до такой степени, что зачастую путает жизнь, реальность первую, со «второй реальностью», отражающейся на экране. А театр — это волшебство, он оживлял метафору «ярмарки жизни», «ярмарки тщеславия». Вертелся большой барабан, расписанный картинками жизни Лондона начала XIX столетия. Крутилась ярмарочная карусель: из-за кулис выплывали на диковинных зверях главные герои — на белом лебеде, на слоне, на конях, миссис Кроули появлялась в кресле. Ребекка Шарп, кокетливо улыбаясь, ехала на черной пантере: стопроцентное соответствие седока и «скакуна». Грациозность и несравненное изящество дикого зверя, даже если он в клетке зоопарка, могут обмануть разве уж совсем несмышленыша. Мягкая подушечка лапы такой «кошечки» скрывает страшные когти и таит возможность внезапного железного удара. Но, даже все понимая, невозможно было не подпасть под чары этой авантюристки: женственна, обаятельна, умна да в придачу еще и энергична. А что хитра, корыстна, бессердечна и лицемерна, так спросите за то с общества, порождением которого это действующее лицо является.
Нет, положительно Ребекка Шарп — современный характер. Пожалуй, Бекки нынче нетрудно было бы прижиться на российской почве... Да еще кое-чему поучить наших соотечественников, тоже рвущихся во власть и ищущих возможности сколотить капиталец. Нахрапистому индивидуализму, к примеру, когда каждый только сам за себя, когда «мой дом — моя крепость», когда, чтобы выжить в обществе, надо вступить в «войну всех против всех», строить отношения с другими людьми не на основе солидарности, сотрудничества, к каковым властно взывает XXI столетие, а по типу незатухающей конкурентной борьбы. Перенося подобные отношения как норму и в сферу частной жизни, любви, сердечных привязанностей.
Нет, у русской женщины, какой отразилась она в искусстве, все-таки иной сгиб ума, иная, как модно сегодня говорить, ментальность. Все ищут взаимопонимания, беспрерывно о том толкуют, ждут любви, которая первенствует среди ценностей абсолютно. Климат у нас такой, наверное: в холод особенно хочется тепла, согревающий душу взгляд, дружеское прикосновение руки, ласковое слово в особой цене.
Лев Толстой в «Войне и мире» приводит заветную мысль о том, что мужчина может испытать редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчин, но «не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтоб обогатить свой ум и при случае пересказать то же, или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве», а другие — «настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасывания в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины», угадывая тайный смысл всей душевной работы, в собеседнике происходящей.
Согласимся, что чем дальше, тем больше героини Татьяны Еремеевой становились «настоящими женщинами» в том смысле, который имел в виду автор «Анны Карениной».
Во вторую половину творческой жизни в Малом театре актрисе выпала удача сыграть в спектакле «Возвращение на круги своя» по пьесе-притче Иона Друцэ, поставленном Борисом Равенских, Софью Андреевну Толстую рядом со Львом Николаевичем — Игорем Ильинским. Софья Андреевна — образ трагический. Можно не любить эту женщину, но следует признать, что личностью она была выдающейся, силой духа обладала необыкновенной. Быть женой гения, не потеряв собственной индивидуальности, — много ли сыщешь в истории подобных примеров? Прожить вместе сорок восемь лет, родить тринадцать детей, выжило из которых семеро, трудиться долгие годы, как проклятая, быть женой, матерью, нянькой, домоправительницей, переписчицей тысячестраничных произведений мужа, его литконсультантом по «женскому вопросу», моделью, с которой художник Толстой рисовал пленительные, незабываемые женские образы... и не быть допущенной проститься с умирающим «Левочкой»? Такой драматический, переворачивающий душу сюжет могла придумать только сама жизнь. Была в этом скрещении судеб какая-то неразгаданность, тайна, словно говорили нам исполнители главных ролей, и не будем срывать покров с этой тайны, уважая право каждого человека, в том числе и великого, на сокровенную жизнь.
И какая удача для всех нас, что Ильинский и Еремеева успели сыграть в пьесе, свободной от фрейдистских концепций и смакования подробностей интимной жизни Толстых, в перестроечные времена от этого было бы уже никуда не деться.
Итак, Гурмыжская, Раневская, Атуева и даже Войницкая (работа актрисы в «Дяде Ване») — все это женщины, одаренные способностью «всасывать в себя», впитывать «все лучшее, что только есть в проявлениях мужчины». Вот только мужчины на их пути встречались не вполне идеальные (скажем так). Парижский любовник Раневской. Недоучившийся гимназист Алексис Гурмыжской. Профессор Серебряков — объект платонического поклонения, обожания для вдовы тайного советника Марии Васильевны Войницкой, будто была она восторженной курсисткой, а не матерью взрослого, неудачливого сына Ивана Петровича и не бабушкой милой Сонечки, которой тоже на роду особой удачи написано не было. В какой-то момент Мария Васильевна предпочла отвернуть свой взор от не радующей ничем действительности и уйти в мир иллюзорный, уткнуться в брошюры с изложением «передовых идей». Как смешно и грустно выходило у Еремеевой, когда ее героиня пыталась соединиться с реальностью, что никак не удавалось. Маман призывала сына Жана во всем слушаться Александра, словно последний все еще был блестящим молодым ученым, мужем ее дочери, давно умершей. И не замечала, не хотела замечать, что перед ней находится состарившийся, растерявшийся в непривычных условиях существования человек, отставленный от кафедры профессор, и единственным источником дохода для него и его жены служат деньги, выручаемые с имения, принадлежащего Соне.
Между прочим, дам, подобных Войницкой, и сегодня нетрудно встретить. Разве мало мы видали в последние годы милых, симпатичных, интеллигентного вида старушек с очередной книжкой, толкующей о либерально-демократических свободах. И как искренне изумлялись всякий раз эти читательницы, когда их кумиры начинали опровергать то, что несколько лет назад сами же защищали.
Анна Антоновна Атуева, дама в летах, но свежая, темпераментная, героем своего романа (платонического, конечно) выбрала Михаила Васильевича Кречинского. В исполнении Владимира Кенигсона это был красавец мужчина, жгучий брюнет благородной наружности, обходительный, с безукоризненными манерами, светский лев, покоритель женских сердец, герой-любовник словом. Правда, находящийся в весьма плачевных обстоятельствах, поиздержался, знаете ли. Но этого обычно весьма трезво смотрящая на жизнь Атуева не видела. Ее голова вскружилась от желания все поставить в московском доме на лучшую ногу, а кто, как не Михаил Васильевич, с его вкусом и тактом, мог бы помочь обделать все в совершенном виде. Сама по натуре обольстительница, Атуева оказалась обольщенной Кречин-ским. Стала его помощницей в сватовстве к своей племяннице Лидочке, себе на беду та полюбила Кречинского первой глубокой любовью, которую тетушка беспрерывно подогревала. Ловко отвела Атуева глаза и своему братцу — основательному помещику Муромскому. Так туго закрутила пружину интриги, что она лопнула бы все равно, не будь даже честного Нелькина, влюбленного в Лидию и выводящего мошенника на чистую воду, да и всей этой аферы с драгоценной булавкой.
Сорвалось дело у карточного игрока и ценителя женской красоты. И как ведь ловко он «обрабатывал» тетку, уверяя ее, что в прекрасном доме Муромских одного нет — «мущи-ны», держал руки Анны Антоновны в своих, прося дать ему из этих рук счастье — руку ее племянницы, Лидии Петровны, а потом благодарно целовал у Атуевой руки. (Какое филигранное, редко встречаемое сегодня мастерство демонстрировал этот актерский дуэт! Весной 2001 года телеканал «Культура» показал снятый на пленку спектакль Малого театра «Свадьба Кречинского», чем доставил несказанное удовольствие зрителям.) А что стыда и срама пришлось позже вынести почтенному семейству, так то остается за рамками прекрасной русской пьесы, традиционной для репертуара Дома Островского.
Но вот я все твержу: героиня Татьяны Еремеевой — всегда настоящая женщина, женщина с головы до пят. А как в этот ряд поставить грибоедовскую графиню Хрюмину, едва таскающую ноги глухую тетерю, какое-то ископаемое существо, продолжающее выезжать в свет, хотя даже сама поняла: «Когда-нибуть я с пала та в могилу»?
А очень даже эта последняя роль вписывается в галерею образов, созданных народной артисткой России Татьяной Еремеевой. Шедевром, право, истинным шедевром дарит зрителей актриса в новой постановке «Горя от ума» (премьера состоялась в конце 2000 года, режиссер Сергей Женовач). Ослепительно явление ее графини-бабушки. На ней изысканное, струящееся платье жемчужно-серого цвета в тон благороднейшей седине волос, сверкают глаза, серьги в ушах, камни на пальцах. Воображая себя воздушной, легкой, будто шестнадцатилетняя девушка на первом своем балу, графиня-бабушка вплывает в залу пританцовывая, даром что в руке клюка.
Публика приветствует этот выход овацией. Впала бедняжка в детство? Превратилась в заводной механизм для сопровождения внучки по балам? Бог весть, но рядом с такой бабушкой графиня-внучка старообразна и скучна.
Порхая и кланяясь, играя веером, расточая милостивые улыбки и светские любезности, вон каждой из шести княжон Тугоуховских какое-то приятное словечко на ушко шепнула, графиня-бабушка завершила круг по сцене и оказалась у большого зеркала. Увидав свое отражение, сделала перед зеркалом лихой поворот, радуясь чему-то, как девчонка... И, различив печь, время-то зимнее, тихими стопами повлеклась к ней. Сначала погрела ладони, потом опустилась подле на скамеечку, привалившись бочком к теплым изразцам, спиной к зрителям, и задремала.
Встрепенулась при слове «старушки». Глуха-глуха графиня Хрюмина, а уж такое не услышать не могла. «Старушки все — народ сердитый», — то Чацкий без устали обличал всех подряд в разговоре с Софьей.
При таковых словах бабушка-графиня очнулась. Вскочила да как руками замашет. Где она? Что, кто здесь? Мужчина? Призрак ли какой? Мельмот Скиталец? Чайльд Гарольд? Да это Чацкий...
Что ж, дойдет и до нее очередь, когда гости на бале станут злословить молодца, сошел с ума, мол. И тогда она скажет свое слово, а то старушки сердитые, вишь ли, ему не по нраву: «Тесак ему да ранец, в солдаты! Шутка ли! Переменил закон!»
И вот, наконец, разъезд. Пока графиня-внучка плачет, честя фамусовских гостей «уродами с того света», бабушка, укутываемая в будто на вырост сшитую шубку с горностаевым капюшоном, устало говорит свои знаменитые слова: «Когда-нибудь я с бала да в могилу». Говорит, отбросив ребячливый тон, неожиданно обнаруживая весьма здравые понятия: хоть не под силу в ее-то годы по балам таскаться, а долг велит ехать. Надо же внучку замуж выдать. Жениха порядочного нынче трудно сыскать, вон Чацкий какую кутерьму устроил, а невест не счесть, у одних князей Тугоуховских аж шесть дочерей на выданье.
Вот уж удивила так удивила этой ролью Татьяна Еремеева. Хоть всегда почитали ее за великую мастерицу, виртуозно владеющую секретами ремесла. Истинная кружевница, бисерщица, Татьяна-искусница!
Прав поэт: талант — единственная новость, которая всегда нова. А потому, почтеннейшая публика, спешите видеть!
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
В каждом своем сценическом создании она прежде всего женщина. Женщина с головы до пят. И каждый созданный ею на сцене Малого театра образ опровергает пущенную на заре новейшей эпохи фразу о «бесполом искусстве» доперестроечных времен.
Даже хитрая, пронырливая мещанка Раечка Еремеевой, проявлявшая неуместную в научной среде настырность для устройства собственной жизни на началах комфорта (спектакль 1953 года по пьесе Николая Погодина «Когда ломаются копья»), представала перед зрителями молодой, интересной, как говорили в те годы, женщиной. Несмотря на ее гусарские замашки. Критик Ю. Ханютин оставил запись рисунка роли: «Вот она на цыпочках входит в квартиру Брешко, которого прочит себе в супруги. По-кошачьи мягко она несет свою фигуру, чуть пугаясь собственной дерзости, приведшей ее сюда, непрошеную, осматривает все углы пока чужой квартиры и, удовлетворенная осмотром, вульгарно-щеголевато помахав рукой, восклицает: «Богат и славен...» Да, было нечто обворожительное в Раечке — Еремеевой. Небеспричинно казались «двумя Афродитами, утешающими взор», академику Картавину его молодая жена Виктория и ее «родственница и интимный друг» Раечка, свидетельствовал в книге «Сам о себе» игравший Картавина Игорь Ильинский.
Такие ямочки, как на щеках актрисы, в старину называли «ямочками граций». А тогда знали толк в женских прелестях.
Ценили в женщине голос, каким она разговаривала, — мягкий, нежный, глубокий, плавно-переливчатый. И что за беда, если послышатся иногда капризная нотка или настойчивая, властная интонация. Так то зависит от роли, какую играет актриса. Голос ее Раневской в третьем акте «Вишневого сада», когда все в доме под шум затеянного некстати бала напряженно ждут известий об окончании торгов, забыть невозможно. Звуком, тоном, нервной пульсацией ритма передаваемая мгновенная смена настроений, одновременные смех и слезы, покаянные нотки, неудержимо рвущиеся наружу жалобы на судьбу, проходящие как тень, как легкое облако воспоминания о здешнем горе и парижском счастье, тончайший, неуловимый переход от насмешки над бедолагой Петей Трофимовым к горькому, неутешному, но недолгому плачу над незадавшейся жизнью... Просто чудодейство какое-то!
А ведь эта Раневская была сыграна в начале 80-х. Критика даже недоумевала по поводу казавшихся странными распределения ролей и общей трактовки, когда на первый план вышел Фирс — Ильинский (он и поставил спектакль) с темой достойного ухода из жизни. Но что значит зрелое мастерство: многие Раневские, в исполнении более молодых актрис, забылись напрочь, а эта, из Малого театра, что-то очень важное, новое в Чехове открывала. Как весьма проницательно заметил видевший спектакль литературовед Владимир Турбин, никто, кроме старого слуги, до конца не выдерживает экзамена, который, увы, предстоит неизбежно каждому человеку. Хотя в минуты духовного просветления кто-то из них догадывается: одарить проходимца золотою монетой лучше, чем пуститься в торговлю землей, на которой жили забытые предки. Так вот отчего голос той Раневской до сих пор отдается в душе.
Героини Еремеевой могли внезапно рассмеяться приятным слуху и сердцу звуком наподобие колокольчика, а то еще и рукой как-то по-особенному поводили. Уж на что был нерешителен один гоголевский герой, да и тот признавал: «А, черт, как подумаешь, право, какие в самом деле бывают ручки. Ведь просто, брат, как молоко». — «Будто у них только что ручки! — резонно замечал в ответ более опытный по женской части собеседник. — У них, брат... Ну да что и говорить! у них, брат, просто черт знает чего нет».
Прелестные, белые, с тонкими пальчиками руки — это славно. Актрисе же нужно научить свои руки быть особенно выразительными, чтобы жест был отчетливым и говорящим. Как у Еремеевой в «Лесе» (спектакль был поставлен И. Ильинским в 1974 году). Пока Несчастливцев (Роман Филиппов) рассказывал Гурмыжской байку о том, как отомстил один провинциальный актер обидевшей его женщине, жене антрепренера, рука тетушки оказывалась плененной в огромных ладонях племянника.
«По окончании вечера стали все прощаться, подходит и он к хозяйке: «пожалуйте ручку», говорит, — Несчастливцев выждал эффектную паузу, — та ему подала, он ей, тетушка, было палец и откусил прочь».
При этих словах Гурмыжская вырывала свою холеную, унизанную кольцами руку и чуть ли не отпрыгивала от племянника. И все-таки пришлось Раисе Павловне в то злополучное для нее утро вынуть из заветной шкатулки тысячу рублей и собственноручно передать их племяннику. Так не хотелось изнеженным пальчикам расставаться с деньгами... За что все-таки высказала племяннику досаду: «...но мне кажется, что можно было бы тебе вести себя поделикатнее, я все-таки дама».
И моложава, и миловидна, и ласково-улыбчива, и одета комильфо эта русская помещица, а глаза у нее злые-презлые. И ведь артистка вовсе не разоблачает свою героиню. Не раздевает ни в нравственном смысле, давая образу сатирическое освещение (у Татьяны Еремеевой гораздо более тонкий инструментарий), ни в прямом смысле слова, как то повелось с рубежа 80—90-х годов в театре и кинематографе. С тех пор российский зритель вдоволь насмотрелся на барынек якобы Островского и Чехова, являвшихся на сцену в неглиже, в каких-то «панталончиках от Тулуз-Лотрека» по удачному выражению театрального обозревателя. Еремеева просто направила на свою героиню мощный луч, просветила им ее насквозь, как рентгеном, и зрителю стало ясно, какова на самом деле Раиса Павловна Гурмыжская — до самого донышка, до самого потаенного внутреннего уголка.
Большой знаток таинственных вопросов пола Василий Васильевич Розанов обращал внимание на то, как разнообразны движения кисти руки и ее индивидуальные формы у разных людей. У кисти руки — свои способности, море способностей, у нее есть память, она может играть и кокетничать. Про кокетство рук — словно бы про Татьяну Еремееву в роли Анны Антоновны Атуевой сказано («Свадьба Кречинского», постановка Леонида Хейфеца, 1971 год). Рукавчики тамошних нарядов вроде бы и закрывают руку до самой кисти, но, когда актриса всплескивала руками либо делала еще какое-то энергичное движение, пышная оборка открывала локоть. А поскольку тетушка Атуева в первом акте хлопотлива до суетливости, воодушевленная желанием завести в московском доме порядки по самой последней европейской моде, без устали руководит подвеской нового колокольчика, то обнажаемые локти ее так и мелькают, так и мелькают.
Обратимся еще раз к авторитету русского литератора Розанова, полагавшего, что бугорок локтя, эта прелестная закругленность, выражает сущность руки, возле быстро движущегося локотка вьется что-то такое неуловимое, дух какой-то, «феруэр» называет его Розанов, следуя персидской терминологии. И делает вывод: Обломов и женился, в сущности, на «феруэре», который вился около локтей его квартирной хозяйки.
Все замечательно изложено у нашего оригинальнейшего мыслителя, включая напоминание о родстве России с Востоком. Единственное «но»: женщин из простонародья, каковую выбрал себе в жены Обломов, Татьяне Еремеевой, кажется, играть не доводилось. Ее героини — женщины образованные, интеллигентные, благородного, что называется, происхождения.
С 1944 года, когда Татьяна Александровна была принята в труппу Малого театра, ее послужной список составили следующие роли: Виола в «Двенадцатой ночи» Шекспира (дебют на прославленной сцене), Луиза в шиллеровской трагедии «Коварство и любовь», Элиза Дулитл в «Пигмалионе» Шоу, Снегурочка из сказки А.Н. Островского, Королева в «Рюи Блазе» Гюго, Эмилия Галотти в одноименной драме Лессинга, Глафира в «Волках и овцах», Эмма Бовари в инсценировке романа Флобера, Ребекка Шарп в «Ярмарке тщеславия» Теккерея, Панова в «Любови Яровой» К. Тренева, миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермир» О. Уайльда, королева Анна в «Стакане воды» Э. Скриба, Анна Андреевна в гоголевском «Ревизоре»... Вот и первая четверть века на сцене Дома Островского пробежала.
Из множества спектаклей того времени с участием актрисы остановлюсь на «Ярмарке тщеславия». Говоря нынешним языком, в Малом театре появился «хит» нескольких сезонов, спектакль-чемпион, выдержавший со дня постановки в 1958 году до октября 1974 года 500 представлений. Достоин занесения в Книгу рекордов Гиннесса и такой факт: в этой премьере Малого театра роль миссис Кроули — истинной представительницы и вдохновительницы «ярмарки тщеславия» — сыграла уже отметившая свое 90-летие Александра Александровна Яблочкина. И еще: это был режиссерский дебют замечательного актера Игоря Владимировича Ильинского, ему принадлежали идея обращения к классическому роману Теккерея, подготовка инсценировки и постановка, осуществленная совместно с В.И. Цыганковым. Татьяна Александровна Еремеева была режиссером спектакля, а потом долго блистала в роли Бекки Шарп.
Многие зрелищные элементы того спектакля, думаю, с интересом воспринимались бы и сегодня, хотя нынешняя публика избалована телекиновидеокартинками до такой степени, что зачастую путает жизнь, реальность первую, со «второй реальностью», отражающейся на экране. А театр — это волшебство, он оживлял метафору «ярмарки жизни», «ярмарки тщеславия». Вертелся большой барабан, расписанный картинками жизни Лондона начала XIX столетия. Крутилась ярмарочная карусель: из-за кулис выплывали на диковинных зверях главные герои — на белом лебеде, на слоне, на конях, миссис Кроули появлялась в кресле. Ребекка Шарп, кокетливо улыбаясь, ехала на черной пантере: стопроцентное соответствие седока и «скакуна». Грациозность и несравненное изящество дикого зверя, даже если он в клетке зоопарка, могут обмануть разве уж совсем несмышленыша. Мягкая подушечка лапы такой «кошечки» скрывает страшные когти и таит возможность внезапного железного удара. Но, даже все понимая, невозможно было не подпасть под чары этой авантюристки: женственна, обаятельна, умна да в придачу еще и энергична. А что хитра, корыстна, бессердечна и лицемерна, так спросите за то с общества, порождением которого это действующее лицо является.
Нет, положительно Ребекка Шарп — современный характер. Пожалуй, Бекки нынче нетрудно было бы прижиться на российской почве... Да еще кое-чему поучить наших соотечественников, тоже рвущихся во власть и ищущих возможности сколотить капиталец. Нахрапистому индивидуализму, к примеру, когда каждый только сам за себя, когда «мой дом — моя крепость», когда, чтобы выжить в обществе, надо вступить в «войну всех против всех», строить отношения с другими людьми не на основе солидарности, сотрудничества, к каковым властно взывает XXI столетие, а по типу незатухающей конкурентной борьбы. Перенося подобные отношения как норму и в сферу частной жизни, любви, сердечных привязанностей.
Нет, у русской женщины, какой отразилась она в искусстве, все-таки иной сгиб ума, иная, как модно сегодня говорить, ментальность. Все ищут взаимопонимания, беспрерывно о том толкуют, ждут любви, которая первенствует среди ценностей абсолютно. Климат у нас такой, наверное: в холод особенно хочется тепла, согревающий душу взгляд, дружеское прикосновение руки, ласковое слово в особой цене.
Лев Толстой в «Войне и мире» приводит заветную мысль о том, что мужчина может испытать редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчин, но «не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтоб обогатить свой ум и при случае пересказать то же, или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве», а другие — «настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасывания в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины», угадывая тайный смысл всей душевной работы, в собеседнике происходящей.
Согласимся, что чем дальше, тем больше героини Татьяны Еремеевой становились «настоящими женщинами» в том смысле, который имел в виду автор «Анны Карениной».
Во вторую половину творческой жизни в Малом театре актрисе выпала удача сыграть в спектакле «Возвращение на круги своя» по пьесе-притче Иона Друцэ, поставленном Борисом Равенских, Софью Андреевну Толстую рядом со Львом Николаевичем — Игорем Ильинским. Софья Андреевна — образ трагический. Можно не любить эту женщину, но следует признать, что личностью она была выдающейся, силой духа обладала необыкновенной. Быть женой гения, не потеряв собственной индивидуальности, — много ли сыщешь в истории подобных примеров? Прожить вместе сорок восемь лет, родить тринадцать детей, выжило из которых семеро, трудиться долгие годы, как проклятая, быть женой, матерью, нянькой, домоправительницей, переписчицей тысячестраничных произведений мужа, его литконсультантом по «женскому вопросу», моделью, с которой художник Толстой рисовал пленительные, незабываемые женские образы... и не быть допущенной проститься с умирающим «Левочкой»? Такой драматический, переворачивающий душу сюжет могла придумать только сама жизнь. Была в этом скрещении судеб какая-то неразгаданность, тайна, словно говорили нам исполнители главных ролей, и не будем срывать покров с этой тайны, уважая право каждого человека, в том числе и великого, на сокровенную жизнь.
И какая удача для всех нас, что Ильинский и Еремеева успели сыграть в пьесе, свободной от фрейдистских концепций и смакования подробностей интимной жизни Толстых, в перестроечные времена от этого было бы уже никуда не деться.
Итак, Гурмыжская, Раневская, Атуева и даже Войницкая (работа актрисы в «Дяде Ване») — все это женщины, одаренные способностью «всасывать в себя», впитывать «все лучшее, что только есть в проявлениях мужчины». Вот только мужчины на их пути встречались не вполне идеальные (скажем так). Парижский любовник Раневской. Недоучившийся гимназист Алексис Гурмыжской. Профессор Серебряков — объект платонического поклонения, обожания для вдовы тайного советника Марии Васильевны Войницкой, будто была она восторженной курсисткой, а не матерью взрослого, неудачливого сына Ивана Петровича и не бабушкой милой Сонечки, которой тоже на роду особой удачи написано не было. В какой-то момент Мария Васильевна предпочла отвернуть свой взор от не радующей ничем действительности и уйти в мир иллюзорный, уткнуться в брошюры с изложением «передовых идей». Как смешно и грустно выходило у Еремеевой, когда ее героиня пыталась соединиться с реальностью, что никак не удавалось. Маман призывала сына Жана во всем слушаться Александра, словно последний все еще был блестящим молодым ученым, мужем ее дочери, давно умершей. И не замечала, не хотела замечать, что перед ней находится состарившийся, растерявшийся в непривычных условиях существования человек, отставленный от кафедры профессор, и единственным источником дохода для него и его жены служат деньги, выручаемые с имения, принадлежащего Соне.
Между прочим, дам, подобных Войницкой, и сегодня нетрудно встретить. Разве мало мы видали в последние годы милых, симпатичных, интеллигентного вида старушек с очередной книжкой, толкующей о либерально-демократических свободах. И как искренне изумлялись всякий раз эти читательницы, когда их кумиры начинали опровергать то, что несколько лет назад сами же защищали.
Анна Антоновна Атуева, дама в летах, но свежая, темпераментная, героем своего романа (платонического, конечно) выбрала Михаила Васильевича Кречинского. В исполнении Владимира Кенигсона это был красавец мужчина, жгучий брюнет благородной наружности, обходительный, с безукоризненными манерами, светский лев, покоритель женских сердец, герой-любовник словом. Правда, находящийся в весьма плачевных обстоятельствах, поиздержался, знаете ли. Но этого обычно весьма трезво смотрящая на жизнь Атуева не видела. Ее голова вскружилась от желания все поставить в московском доме на лучшую ногу, а кто, как не Михаил Васильевич, с его вкусом и тактом, мог бы помочь обделать все в совершенном виде. Сама по натуре обольстительница, Атуева оказалась обольщенной Кречин-ским. Стала его помощницей в сватовстве к своей племяннице Лидочке, себе на беду та полюбила Кречинского первой глубокой любовью, которую тетушка беспрерывно подогревала. Ловко отвела Атуева глаза и своему братцу — основательному помещику Муромскому. Так туго закрутила пружину интриги, что она лопнула бы все равно, не будь даже честного Нелькина, влюбленного в Лидию и выводящего мошенника на чистую воду, да и всей этой аферы с драгоценной булавкой.
Сорвалось дело у карточного игрока и ценителя женской красоты. И как ведь ловко он «обрабатывал» тетку, уверяя ее, что в прекрасном доме Муромских одного нет — «мущи-ны», держал руки Анны Антоновны в своих, прося дать ему из этих рук счастье — руку ее племянницы, Лидии Петровны, а потом благодарно целовал у Атуевой руки. (Какое филигранное, редко встречаемое сегодня мастерство демонстрировал этот актерский дуэт! Весной 2001 года телеканал «Культура» показал снятый на пленку спектакль Малого театра «Свадьба Кречинского», чем доставил несказанное удовольствие зрителям.) А что стыда и срама пришлось позже вынести почтенному семейству, так то остается за рамками прекрасной русской пьесы, традиционной для репертуара Дома Островского.
Но вот я все твержу: героиня Татьяны Еремеевой — всегда настоящая женщина, женщина с головы до пят. А как в этот ряд поставить грибоедовскую графиню Хрюмину, едва таскающую ноги глухую тетерю, какое-то ископаемое существо, продолжающее выезжать в свет, хотя даже сама поняла: «Когда-нибуть я с пала та в могилу»?
А очень даже эта последняя роль вписывается в галерею образов, созданных народной артисткой России Татьяной Еремеевой. Шедевром, право, истинным шедевром дарит зрителей актриса в новой постановке «Горя от ума» (премьера состоялась в конце 2000 года, режиссер Сергей Женовач). Ослепительно явление ее графини-бабушки. На ней изысканное, струящееся платье жемчужно-серого цвета в тон благороднейшей седине волос, сверкают глаза, серьги в ушах, камни на пальцах. Воображая себя воздушной, легкой, будто шестнадцатилетняя девушка на первом своем балу, графиня-бабушка вплывает в залу пританцовывая, даром что в руке клюка.
Публика приветствует этот выход овацией. Впала бедняжка в детство? Превратилась в заводной механизм для сопровождения внучки по балам? Бог весть, но рядом с такой бабушкой графиня-внучка старообразна и скучна.
Порхая и кланяясь, играя веером, расточая милостивые улыбки и светские любезности, вон каждой из шести княжон Тугоуховских какое-то приятное словечко на ушко шепнула, графиня-бабушка завершила круг по сцене и оказалась у большого зеркала. Увидав свое отражение, сделала перед зеркалом лихой поворот, радуясь чему-то, как девчонка... И, различив печь, время-то зимнее, тихими стопами повлеклась к ней. Сначала погрела ладони, потом опустилась подле на скамеечку, привалившись бочком к теплым изразцам, спиной к зрителям, и задремала.
Встрепенулась при слове «старушки». Глуха-глуха графиня Хрюмина, а уж такое не услышать не могла. «Старушки все — народ сердитый», — то Чацкий без устали обличал всех подряд в разговоре с Софьей.
При таковых словах бабушка-графиня очнулась. Вскочила да как руками замашет. Где она? Что, кто здесь? Мужчина? Призрак ли какой? Мельмот Скиталец? Чайльд Гарольд? Да это Чацкий...
Что ж, дойдет и до нее очередь, когда гости на бале станут злословить молодца, сошел с ума, мол. И тогда она скажет свое слово, а то старушки сердитые, вишь ли, ему не по нраву: «Тесак ему да ранец, в солдаты! Шутка ли! Переменил закон!»
И вот, наконец, разъезд. Пока графиня-внучка плачет, честя фамусовских гостей «уродами с того света», бабушка, укутываемая в будто на вырост сшитую шубку с горностаевым капюшоном, устало говорит свои знаменитые слова: «Когда-нибудь я с бала да в могилу». Говорит, отбросив ребячливый тон, неожиданно обнаруживая весьма здравые понятия: хоть не под силу в ее-то годы по балам таскаться, а долг велит ехать. Надо же внучку замуж выдать. Жениха порядочного нынче трудно сыскать, вон Чацкий какую кутерьму устроил, а невест не счесть, у одних князей Тугоуховских аж шесть дочерей на выданье.
Вот уж удивила так удивила этой ролью Татьяна Еремеева. Хоть всегда почитали ее за великую мастерицу, виртуозно владеющую секретами ремесла. Истинная кружевница, бисерщица, Татьяна-искусница!
Прав поэт: талант — единственная новость, которая всегда нова. А потому, почтеннейшая публика, спешите видеть!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ТВОРЧЕСКИМ ЮБИЛЕЕМ!
20 июня исполняется 65 лет работы на сцене Малого театра Татьяны Александровны Еремеевой. С нескрываемым почтением поздравляем старейшину театра и желаем Татьяне Александровне хорошего самочувствия, прекрасного настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на старейших московских подмостках.
19.06.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ! 19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
Подробнее
«АКТЕРЫ БДТ ПОБИЛИ СОТРУДНИКОВ МАЛОГО ТЕАТРА»
«АКТЕРЫ БДТ ПОБИЛИ СОТРУДНИКОВ МАЛОГО ТЕАТРА»
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче...
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче...
«АКТЕРЫ БДТ ПОБИЛИ СОТРУДНИКОВ МАЛОГО ТЕАТРА»
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче.
Поединок начался с небольшим опозданием: спортсмены попросили несколько минут на разминку. Но когда «заслуженные» и «народные» вышли на поле, немногочисленные зрители не пожалели потраченного на ожидание времени.
Матч получился очень напряженным. Актеры так выразительно пинали мяч, словно играли в спектакле. Питерские болельщики всячески старались поддержать родную команду: «Малый! Победи Большой!»
После начала второго таймы фанаты Малого театра принялись судорожно смотреть на часы. Петербуржцы были явно сильнее.
- Четыре минуты продержались… Десять! — иронизировали на трибунах.
Матч завершился традиционно со счетом 1:1. Однако арбитра такое положение дел не устроило. Кубок-то один! Назначили серию из трех пенальти. И вновь петербургские актеры показали себя во всей красе. Голкипер БДТ отразил два удара. Сотрудники Малого театра лишь обреченно вздохнули. Награда перешла в руки петербуржцев.
Сегодня вечером на подмостках БДТ новоявленные спортсмены будут раздавать поклонникам автографы. А в сентябре актеры вновь выйдут на футбольное поле – на этот раз бороться за Кубок Лаврова.
КОНКРЕТНО
Кто записался в артисты
Футбольная команда БДТ
1. Алексей Фалилеев, капитан, артист
2. Анатолий Петров, артист
3. Алексей Винников, артист
4. Андрей Аршинников, артист
5. Евгений Славский, артист
6. Семен Мендельсон, артист
7. Николай Горшков, артист
8. Иван Федорук, артист
9. Антон Шварц, артист
10. Петр Кузнецов, монтировщик
11. Михаил Пятницкий, сотрудник службы безопасности
12. Александр Макаров, старший администратор
13. Дмитрий Макаров, главный администратор
Футбольная команда Малого театра
1. Борис Клюев, капитан, народный артист России
2. Виктор Низовой, вратарь, заслуженный артист
3. Александр Борода, продюсер
4. Василий Дахненко, артист
5. Василий Зотов, артист
6. Игорь Григорьев, артист
7. Михаил Мартьянов, артист
8. Максим Хрусталев, артист
Елена ЛИВСИ, Сергей — 18.06.2009
«Комсомольская правда» С.-Петербург
http://spb.kp.ru/online/news/501831/
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче.
Поединок начался с небольшим опозданием: спортсмены попросили несколько минут на разминку. Но когда «заслуженные» и «народные» вышли на поле, немногочисленные зрители не пожалели потраченного на ожидание времени.
Матч получился очень напряженным. Актеры так выразительно пинали мяч, словно играли в спектакле. Питерские болельщики всячески старались поддержать родную команду: «Малый! Победи Большой!»
После начала второго таймы фанаты Малого театра принялись судорожно смотреть на часы. Петербуржцы были явно сильнее.
- Четыре минуты продержались… Десять! — иронизировали на трибунах.
Матч завершился традиционно со счетом 1:1. Однако арбитра такое положение дел не устроило. Кубок-то один! Назначили серию из трех пенальти. И вновь петербургские актеры показали себя во всей красе. Голкипер БДТ отразил два удара. Сотрудники Малого театра лишь обреченно вздохнули. Награда перешла в руки петербуржцев.
Сегодня вечером на подмостках БДТ новоявленные спортсмены будут раздавать поклонникам автографы. А в сентябре актеры вновь выйдут на футбольное поле – на этот раз бороться за Кубок Лаврова.
КОНКРЕТНО
Кто записался в артисты
Футбольная команда БДТ
1. Алексей Фалилеев, капитан, артист
2. Анатолий Петров, артист
3. Алексей Винников, артист
4. Андрей Аршинников, артист
5. Евгений Славский, артист
6. Семен Мендельсон, артист
7. Николай Горшков, артист
8. Иван Федорук, артист
9. Антон Шварц, артист
10. Петр Кузнецов, монтировщик
11. Михаил Пятницкий, сотрудник службы безопасности
12. Александр Макаров, старший администратор
13. Дмитрий Макаров, главный администратор
Футбольная команда Малого театра
1. Борис Клюев, капитан, народный артист России
2. Виктор Низовой, вратарь, заслуженный артист
3. Александр Борода, продюсер
4. Василий Дахненко, артист
5. Василий Зотов, артист
6. Игорь Григорьев, артист
7. Михаил Мартьянов, артист
8. Максим Хрусталев, артист
Елена ЛИВСИ, Сергей — 18.06.2009
«Комсомольская правда» С.-Петербург
http://spb.kp.ru/online/news/501831/
18.06.2009
Подробнее
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Москва, Кремль
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Москва, Кремль
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
Выдающийся российский актер, режиссер и педагог, всю свою жизнь Вы храните верность искусству и щедро дарите его людям. Яркое и глубокое драматическое дарование, неисчерпаемая творческая энергия, способность вдохновлять и объединять талантливых людей помогают Вам в работе с труппой легендарного Малого театра, спектакли которого пользуются большим успехом у публики. Важно, что несмотря на большую занятость, Вы не жалеете сил и времени для своих учеников, делитесь с ними интересными идеями и секретами профессионального мастерства.
Желаю Вам новых успехов, громких премьер, крепкого здоровья и благополучия.
Медведева Светлана Владимировна
Москва, Кремль
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
Выдающийся российский актер, режиссер и педагог, всю свою жизнь Вы храните верность искусству и щедро дарите его людям. Яркое и глубокое драматическое дарование, неисчерпаемая творческая энергия, способность вдохновлять и объединять талантливых людей помогают Вам в работе с труппой легендарного Малого театра, спектакли которого пользуются большим успехом у публики. Важно, что несмотря на большую занятость, Вы не жалеете сил и времени для своих учеников, делитесь с ними интересными идеями и секретами профессионального мастерства.
Желаю Вам новых успехов, громких премьер, крепкого здоровья и благополучия.
Медведева Светлана Владимировна
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!»
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра
В жизни этого человека был момент, когда он из «адъютантов» перешел в категорию «превосходительств». Как оказалось, ненадолго. Потому что в министерском кресле чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Но и тогда он не расставался с родным Малым театром. Так и ходит он всю жизнь в адъютантах его превосходительства – классического российского театра, служить которому начал задолго до того, как сыграл в одном из популярнейших отечественных телефильмов свою «звездную» роль – капитана Кольцова, принесшую ему всесоюзную славу. В Малом театре Юрий Соломин давно уже един в трех лицах: актер, режиссер и художественный руководитель. А еще он преподает в Театральном училище им. М. Щепкина, которое когда-то закончил. В эти дни Малый театр гастролирует в Петербурге.
– Юрий Мефодьевич, я посмотрел репетицию «Ревизора», и знаете, к какому выводу пришел? Что современной России не хватает хлестаковых.
– Хлестаковых у нас достаточно.
– Не думаю. Иногда, оказывается, и такие, как Хлестаков, прохиндеи и жулики могут быть полезны.
– Хлестаков не жулик! Он – никто!
– Но разворошил же он чиновничье болото некоего уездного города!
– Это не он разворошил. Они! Сами! Чиновники! Чиновники и являются главными действующими лицами нашего спектакля. И не случайно сейчас много говорят о чиновниках. Не только о крупных, но и о мелких. Я несколько лет назад столкнулся с ними при решении одного сугубо личного дела, которым, к сожалению, у меня не было времени заняться самому. Вот я и поручил его человеку, который знает все ходы-выходы, одним словом – профессионал в своем деле. Сколько понадобилось времени, чтобы довести дело до конца, до последней подписи, как вы думаете? Полтора года! Притом что моя фамилия в нашей стране, как вы понимаете, не последняя. Мне была интересна эта история еще и в профессиональном плане – я тогда ставил «Ревизора». В конечном счете вопрос был решен за 24 часа.
– Кто-то вмешался?
– Я. Один звонок, и – вопрос решен. Как во времена Гоголя, так и в современной России от чиновников очень многое зависит. Они берут взятки. Выселяя людей, они плодят армию бомжей. И так далее, и так далее, и так далее. Они знают, что поступают плохо, но – поступают! Вдруг раздается: «Приехал кто-то…» Испуг, страх. И – забегали, забегали! А Хлестаков что? Он слуге Осипу говорит: «Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают?» Осип: «Да, слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?.. Уезжайте отсюда… Погуляли здесь два денька – ну и довольно. Не ровен час, какой-нибудь другой наедет...» Хлестаков: «Нет, мне еще хочется пожить здесь…» Это гоголевский текст. А чего не «пожить»? Хорошо-то как! Тебя возят, тебя принимают, тебе – то, тебе – это. И человек, побывший какое-то время Хлестаковым, обязательно станет где-то каким-то чиновником.
А Городничий тоже хорош! Сегодня во время репетиции я сказал артистам: «Обратите внимание, что Городничий говорит купцам: «Теперь я вас... у!.. обманываете народ... А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было?..» Что же получается? Значит, он, Городничий, выражаясь современным языком, откат получал. Вопрос о чиновниках у нас в России – особый разговор.
– Юрий Мефодьевич, вы были министром культуры в первом постсоветском российском правительстве. Сейчас в числе государственных приоритетов не оказалось культуры. Не хотели бы вновь занять министерское кресло? Чтобы исправить положение.
– Никогда в жизни!
– Не хотите побороться за культуру?
– А я борюсь. Разве это не видно из репертуара, который мы привезли? Помимо «Ревизора» – «Власть тьмы», «Горе от ума». Мы сохраняем не только академический театр – мы сохраняем русскую речь. Сохраняем музыку речи. Наши авторы – Грибоедов, Толстой, Островский, Чехов. Они же по-другому говорили, не так, как говорят сегодня. В их речи не было быстроты. Да и интонации у нас сейчас не свойственные нашему родному языку. Надо либо на одном языке разговаривать, либо на другом. Зачем же умышленно их перемешивать? Меня могут назвать русофилом, но я хочу у себя на Родине читать вывески на русском языке. Я не понимаю, почему нужно говорить «супермаркет»? И так далее, и так далее, и так далее.
– После выхода в телеэфир «Адъютанта его превосходительства» вы стали кумиром. Ваш Кольцов – красивый, обаятельный, умный, образованный, благородный, обходительный. Эти чисто человеческие характеристики в полной мере можно отнести и к вам. Но ведь у Кольцова выправка, и какая! Можно подумать, что вы – потомственный дворянин бог знает в каком поколении.
– Я в жизни встречал таких людей.
– В Чите?
– И в Москве. Наблюдал, как они себя держат, как ходят, как одеты. Эти люди оставались офицерами даже тогда, когда были на пенсии. На нашей пенсии. Одного майора или подполковника, сейчас уже точно не помню, я, будучи студентом Щепкинского училища, видел в скверике у Большого театра. Высокий, стройный. Было ему далеко за 75. А выправка у него! Всегда с лайковыми перчатками, одну обязательно держал в левой руке. С этим образом я не расстаюсь уже более полувека. И всякий раз, когда предлагали роли вроде Кольцова, Телегина из «Хождения по мукам», мне не нужно было его вызывать – он появлялся сам.
– Я буквально вчера читал об одном телеведущем, ему еще, по-моему, нет и 30 лет, а у него – первая жена, вторая, третья, четвертая. Одна жена бросила его, другую бросил он. И все, как ни странно, счастливы! Даже дети. Хотя для детей развод родителей всегда трагедия. Вы со своей женой вместе уже…
– 52 года! Кстати, два года назад мы и не вспомнили о золотой свадьбе. Студенты наши напомнили и устроили нам праздник. Мы им так благодарны! Мы просто за-бы-ли! У нас как-то буднично все начиналось. Ольга не из Москвы, я не из Москвы. 1957 год. Нам жить негде было. Какая там квартира! С пропиской проблемы. Выбили – на полгода. Как будто мы советской власти враги. Поэтому снимали какие-то углы. И брак свой мы не сразу зарегистрировали… Я не понимаю людей, которые бросают детей. В конце концов, ты же выбирал спутницу жизни. Ну наступи на горло собственной песне. Не песни, конечно, а… в общем, на другой орган…
– Юрий Мефодьевич, мы планируем поставить интервью на 18 июня, на день вашего рождения. Дата не круглая, и все же… Как собираетесь отмечать?
– В семье. Долгие годы у нас в театре в июне отмечались подряд четыре дня рождения: 14-го – Вити Борцова, 18-го – мой, между этими двумя датами – еще двоих. Практически всю неделю праздновали. А в последнее время мне не хочется отмечать свои дни рождения вне дома. В день рождения очень много лести, лжи. Я знаю, что этот человек говорит про меня за глаза и что будет говорить, поздравляя. Иногда останавливаю: «Не надо, я все знаю». Я, может быть, и не все знаю, но слушать, что он хочет мне сказать, не хочу. Да и к подаркам отношение у меня… Самолет мне все равно не подарят…
– Ну почему? Сейчас есть маленькие самолеты. Могут и подарить.
– …А машины мне уже дарили.
– Машина – тоже подарок дорогостоящий. Может расцениваться как взятка.
– Нет. Во-первых, мне дарили люди, с которыми я никакими деловыми отношениями не связан. Поклонники. А во-вторых, это происходило на виду у всех, при полном зрительном зале…
Беседовал Владимир Желтов
«Невское время» 18 июня 2009 г.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!» Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!»
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!»
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра
В жизни этого человека был момент, когда он из «адъютантов» перешел в категорию «превосходительств». Как оказалось, ненадолго. Потому что в министерском кресле чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Но и тогда он не расставался с родным Малым театром. Так и ходит он всю жизнь в адъютантах его превосходительства – классического российского театра, служить которому начал задолго до того, как сыграл в одном из популярнейших отечественных телефильмов свою «звездную» роль – капитана Кольцова, принесшую ему всесоюзную славу. В Малом театре Юрий Соломин давно уже един в трех лицах: актер, режиссер и художественный руководитель. А еще он преподает в Театральном училище им. М. Щепкина, которое когда-то закончил. В эти дни Малый театр гастролирует в Петербурге.
– Юрий Мефодьевич, я посмотрел репетицию «Ревизора», и знаете, к какому выводу пришел? Что современной России не хватает хлестаковых.
– Хлестаковых у нас достаточно.
– Не думаю. Иногда, оказывается, и такие, как Хлестаков, прохиндеи и жулики могут быть полезны.
– Хлестаков не жулик! Он – никто!
– Но разворошил же он чиновничье болото некоего уездного города!
– Это не он разворошил. Они! Сами! Чиновники! Чиновники и являются главными действующими лицами нашего спектакля. И не случайно сейчас много говорят о чиновниках. Не только о крупных, но и о мелких. Я несколько лет назад столкнулся с ними при решении одного сугубо личного дела, которым, к сожалению, у меня не было времени заняться самому. Вот я и поручил его человеку, который знает все ходы-выходы, одним словом – профессионал в своем деле. Сколько понадобилось времени, чтобы довести дело до конца, до последней подписи, как вы думаете? Полтора года! Притом что моя фамилия в нашей стране, как вы понимаете, не последняя. Мне была интересна эта история еще и в профессиональном плане – я тогда ставил «Ревизора». В конечном счете вопрос был решен за 24 часа.
– Кто-то вмешался?
– Я. Один звонок, и – вопрос решен. Как во времена Гоголя, так и в современной России от чиновников очень многое зависит. Они берут взятки. Выселяя людей, они плодят армию бомжей. И так далее, и так далее, и так далее. Они знают, что поступают плохо, но – поступают! Вдруг раздается: «Приехал кто-то…» Испуг, страх. И – забегали, забегали! А Хлестаков что? Он слуге Осипу говорит: «Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают?» Осип: «Да, слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?.. Уезжайте отсюда… Погуляли здесь два денька – ну и довольно. Не ровен час, какой-нибудь другой наедет...» Хлестаков: «Нет, мне еще хочется пожить здесь…» Это гоголевский текст. А чего не «пожить»? Хорошо-то как! Тебя возят, тебя принимают, тебе – то, тебе – это. И человек, побывший какое-то время Хлестаковым, обязательно станет где-то каким-то чиновником.
А Городничий тоже хорош! Сегодня во время репетиции я сказал артистам: «Обратите внимание, что Городничий говорит купцам: «Теперь я вас... у!.. обманываете народ... А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было?..» Что же получается? Значит, он, Городничий, выражаясь современным языком, откат получал. Вопрос о чиновниках у нас в России – особый разговор.
– Юрий Мефодьевич, вы были министром культуры в первом постсоветском российском правительстве. Сейчас в числе государственных приоритетов не оказалось культуры. Не хотели бы вновь занять министерское кресло? Чтобы исправить положение.
– Никогда в жизни!
– Не хотите побороться за культуру?
– А я борюсь. Разве это не видно из репертуара, который мы привезли? Помимо «Ревизора» – «Власть тьмы», «Горе от ума». Мы сохраняем не только академический театр – мы сохраняем русскую речь. Сохраняем музыку речи. Наши авторы – Грибоедов, Толстой, Островский, Чехов. Они же по-другому говорили, не так, как говорят сегодня. В их речи не было быстроты. Да и интонации у нас сейчас не свойственные нашему родному языку. Надо либо на одном языке разговаривать, либо на другом. Зачем же умышленно их перемешивать? Меня могут назвать русофилом, но я хочу у себя на Родине читать вывески на русском языке. Я не понимаю, почему нужно говорить «супермаркет»? И так далее, и так далее, и так далее.
– После выхода в телеэфир «Адъютанта его превосходительства» вы стали кумиром. Ваш Кольцов – красивый, обаятельный, умный, образованный, благородный, обходительный. Эти чисто человеческие характеристики в полной мере можно отнести и к вам. Но ведь у Кольцова выправка, и какая! Можно подумать, что вы – потомственный дворянин бог знает в каком поколении.
– Я в жизни встречал таких людей.
– В Чите?
– И в Москве. Наблюдал, как они себя держат, как ходят, как одеты. Эти люди оставались офицерами даже тогда, когда были на пенсии. На нашей пенсии. Одного майора или подполковника, сейчас уже точно не помню, я, будучи студентом Щепкинского училища, видел в скверике у Большого театра. Высокий, стройный. Было ему далеко за 75. А выправка у него! Всегда с лайковыми перчатками, одну обязательно держал в левой руке. С этим образом я не расстаюсь уже более полувека. И всякий раз, когда предлагали роли вроде Кольцова, Телегина из «Хождения по мукам», мне не нужно было его вызывать – он появлялся сам.
– Я буквально вчера читал об одном телеведущем, ему еще, по-моему, нет и 30 лет, а у него – первая жена, вторая, третья, четвертая. Одна жена бросила его, другую бросил он. И все, как ни странно, счастливы! Даже дети. Хотя для детей развод родителей всегда трагедия. Вы со своей женой вместе уже…
– 52 года! Кстати, два года назад мы и не вспомнили о золотой свадьбе. Студенты наши напомнили и устроили нам праздник. Мы им так благодарны! Мы просто за-бы-ли! У нас как-то буднично все начиналось. Ольга не из Москвы, я не из Москвы. 1957 год. Нам жить негде было. Какая там квартира! С пропиской проблемы. Выбили – на полгода. Как будто мы советской власти враги. Поэтому снимали какие-то углы. И брак свой мы не сразу зарегистрировали… Я не понимаю людей, которые бросают детей. В конце концов, ты же выбирал спутницу жизни. Ну наступи на горло собственной песне. Не песни, конечно, а… в общем, на другой орган…
– Юрий Мефодьевич, мы планируем поставить интервью на 18 июня, на день вашего рождения. Дата не круглая, и все же… Как собираетесь отмечать?
– В семье. Долгие годы у нас в театре в июне отмечались подряд четыре дня рождения: 14-го – Вити Борцова, 18-го – мой, между этими двумя датами – еще двоих. Практически всю неделю праздновали. А в последнее время мне не хочется отмечать свои дни рождения вне дома. В день рождения очень много лести, лжи. Я знаю, что этот человек говорит про меня за глаза и что будет говорить, поздравляя. Иногда останавливаю: «Не надо, я все знаю». Я, может быть, и не все знаю, но слушать, что он хочет мне сказать, не хочу. Да и к подаркам отношение у меня… Самолет мне все равно не подарят…
– Ну почему? Сейчас есть маленькие самолеты. Могут и подарить.
– …А машины мне уже дарили.
– Машина – тоже подарок дорогостоящий. Может расцениваться как взятка.
– Нет. Во-первых, мне дарили люди, с которыми я никакими деловыми отношениями не связан. Поклонники. А во-вторых, это происходило на виду у всех, при полном зрительном зале…
Беседовал Владимир Желтов
«Невское время» 18 июня 2009 г.
30.06.2009
МАЛЫЙ ТЕАТР БЛАГОДАРИТ АДМИНИСТРАЦИЮ ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ
В адрес главы администрации области Олега Бетина поступила благодарность от художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина за плодотворное сотрудничество в организации и проведении Рыбаковского театрального фестиваля.
29.06.2009
«Памяти Бориса Ивановича Равенских» Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
«Памяти Бориса Ивановича Равенских»
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
Ион Друцэ РЕПЛИКА ТОЛСТОГО
России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата. (Л. Н. Толстой)
27.06.2009
ТЕАТР НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА» 27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
ТЕАТР НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я»...
27 ИЮНЯ 95 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БОРИСА РАВЕНСКИХ
«...Задача театра — будить в человеке поэтический взгляд на мир, привносить в жизнь дух активного творчества... Только самое главное, философски обобщенное и образно точное. Как в поэзии. Так мыслю суть театра – я»...
26.06.2009
«КУЛЬТУРУ НАДО ОБЕРЕГАТЬ, ИНАЧЕ ЕЕ НЕ СТАНЕТ»
«КУЛЬТУРУ НАДО ОБЕРЕГАТЬ, ИНАЧЕ ЕЕ НЕ СТАНЕТ»
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ...
Свой 253-й сезон государственный Малый театр завершает в Петербурге. В эти дни знаменитые «Три сестры», «Тайны Мадридского двора», «Любовный круг» идут на сцене БДТ...
25.06.2009
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ» «Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
«АКТЕР ПОЛЖИЗНИ ХАРКАЕТ КРОВЬЮ»
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
«Адъютант его превосходительства» привез в Петербург все лучшие спектакли Малого театра...
25.06.2009
НОВОСТИ НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА» К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
НОВОСТИ НА ТЕЛЕКАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская ...
К 160-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЛЬГИ САДОВСКОЙ
Если Марию Ермолову современники называли «музой трагедии», то титул «музы комедии» носила ее современница – Ольга Садовская ...
24.06.2009
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ СТАЛИ ВОЗМОЖНЫ БЛАГОДАРЯ СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННОМУ БИЗНЕСУ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ СТАЛИ ВОЗМОЖНЫ БЛАГОДАРЯ СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННОМУ БИЗНЕСУ»
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой...
В Петербурге продолжаются гастроли одного из старейших театров России, московского Малого. И несмотря на то, что его труппа придерживается исключительно классического репертуара, популярность театра остается неизменно высокой...
24.06.2009
«НАЧНИТЕ С МАЛОГО!» Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
«НАЧНИТЕ С МАЛОГО!»
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
Свой 253-й сезон Малый театр – государственный, академический, а также старейший театр России завершает масштабными гастролями в Санкт-Петербурге....
24.06.2009
«МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКОРИЛ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ СВОИМ ИСКУССТВОМ»
«МОСКОВСКИЙ МАЛЫЙ ТЕАТР ПОКОРИЛ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ СВОИМ ИСКУССТВОМ»
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра....
В Санкт-Петербурге продолжается длительный гастрольный тур старейшего театра Москвы — государственного академического Малого театра....
24.06.2009
«СОСЕДИ АФАНАСИЯ КОЧЕТКОВА»
Предлагаем вашему вниманию запись передачи, сделанной на телеканале «Столица» и посвященной памяти Афанасия Ивановича Кочеткова
24.06.2009
АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ КОЧЕТКОВ
24 июня исполняется пять лет со дня безвременной смерти замечательного актера и человека, народного артиста России Афанасия Ивановича Кочеткова. Почтить память мастера мы решили публикацией очерка Натальи Старосельской из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2003).
23.06.2009
«В ИЖЕВСКЕ ПРОЙДУТ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ В ВЫСШЕЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМЕНИ М.С. ЩЕПКИНА»
«В ИЖЕВСКЕ ПРОЙДУТ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ В ВЫСШЕЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ ИМЕНИ М.С. ЩЕПКИНА»
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство»...
В Государственном национальном театре УР пройдут вступительные экзамены в Высшее театральное училище имени М.С.Щепкина (г.Москва) для обучения по специальности высшего профессионального образования «Актёрское искусство»...
23.06.2009
АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ ГРУЗИНСКИЙ
23 июня исполняется 110 лет со дня рождения замечательного актера Малого театра Александра Павловича Грузинского. Страничка посвящена его жизни и творчеству…
23.06.2009
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
«Звуковой архив Малого театра»
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
Роль Василия Блаженного была одной из наиболее значимых в творчестве Александр Павловича Грузинского. Предлагаем посетителям сайта послушать полную запись спектакля, сделанную по трансляции из зала Малого театра в 1950 году.
А.П.ГРУЗИНСКИЙ В СПЕКТАКЛЕ «ИВАН ГРОЗНЫЙ» А.Н.ТОЛСТОГО
Роль Василия Блаженного была одной из наиболее значимых в творчестве Александр Павловича Грузинского. Предлагаем посетителям сайта послушать полную запись спектакля, сделанную по трансляции из зала Малого театра в 1950 году.
20.06.2009
ТАТЬЯНА ЕРЕМЕЕВА Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
ТАТЬЯНА ЕРЕМЕЕВА
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
Очерк Татьяны Сергеевой из книги «Звезды Малого театра» (М., 2002).
20.06.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ТВОРЧЕСКИМ ЮБИЛЕЕМ!
20 июня исполняется 65 лет работы на сцене Малого театра Татьяны Александровны Еремеевой. С нескрываемым почтением поздравляем старейшину театра и желаем Татьяне Александровне хорошего самочувствия, прекрасного настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на старейших московских подмостках.
19.06.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ! 19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
19 июня актеру Ильичеву Валерию Алексеевичу исполняется 70 лет. От души поздравляем Валерия Алексеевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и интересных творческих предложений!
19.06.2009
«АКТЕРЫ БДТ ПОБИЛИ СОТРУДНИКОВ МАЛОГО ТЕАТРА»
«АКТЕРЫ БДТ ПОБИЛИ СОТРУДНИКОВ МАЛОГО ТЕАТРА»
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче...
Сегодня на питерском стадионе «Коломяги-спорт» в футбол гоняли не спортсмены, а актеры. Команды Государственного Академического Малого Театра России и БДТ им. Товстоногова решили сразиться в товарищеском матче...
18.06.2009
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Москва, Кремль
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
Артисту театра и кино, художественному руководителю Государственного академического Малого театра России, народному артисту СССР Ю.М.СОЛОМИНУ
Уважаемый Юрий Мефодьевич!
От всей души поздравляю Вас с Днем рождения и желаю удачи и добра.
18.06.2009
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!» Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ОПЯТЬ В МИНИСТРЫ? НИКОГДА В ЖИЗНИ!»
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
Экс-глава Министерства культуры предпочитает бороться за свое дело при помощи репертуара Малого театра...
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка