01.11.2010
Подробнее
«ГОРЮ ОТ УМА» — 10 ЛЕТ!
1 ноября исполняется 10 лет со дня премьеры комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», поставленной на сцене Малого театра режиссером Сергеем Женовачем. За эти годы спектакль прошел 174 раза...
«ГОРЮ ОТ УМА» — 10 ЛЕТ!
1 ноября исполняется 10 лет со дня премьеры комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», поставленной на сцене Малого театра режиссером Сергеем Женовачем. За эти годы спектакль прошел 174 раза. С самого первого представления и до сих пор спектакль пользуется огромным успехом у публики. На нем выросло уже не одно поколение школьников. Постановка Сергея Женовача – лаконичная, серьезная, новаторская и вместе с тем традиционная – была высоко оценена критикой и стала колыбелью для многих выдающихся актерских работ, среди которых в первую очередь следует назвать Фамусова в исполнении Юрия Соломина, получившего за эту роль Государственную премию России. В спектакле принимали и принимают участие актеры всех поколений: Татьяна Еремеева, Татьяна Панкова, Элина Быстрицкая, Юрий Каюров, Анатолий Торопов, Людмила Полякова, Владимир Дубровский, Светлана Аманова, Ольга Пашкова, Дмитрий Кознов, Алена Охлупина, Глеб Подгородинский, Виктор Низовой, Ирина Леонова, Ольга Молочная, Александр Вершинин, Дмитрий Зеничев, Инна Иванова, Ольга Жевакина и др. Свои последние роли в этой постановке сыграли Виктор Павлов (Загорецкий), Евгений Самойлов (князь Тугоуховский) и Ирина Ликсо (графиня-бабушка).
За 10 лет спектакль смогли посмотреть и оценить зрители во многих городах России и ближнего зарубежья. Гастрольная афиша постановки включает такие города, как Санкт-Петербург, Киев, Минск, Казань, Ярославль, Астрахань, Тюмень, Владимир, Екатеринбург и др. Несколько раз спектакль был заснят для показа по телевидению.
От души поздравляем всех, кто участвует в спектакле, с юбилеем! Желаем постановке еще многих лет успешного существования на сцене театра!
1 ноября исполняется 10 лет со дня премьеры комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», поставленной на сцене Малого театра режиссером Сергеем Женовачем. За эти годы спектакль прошел 174 раза. С самого первого представления и до сих пор спектакль пользуется огромным успехом у публики. На нем выросло уже не одно поколение школьников. Постановка Сергея Женовача – лаконичная, серьезная, новаторская и вместе с тем традиционная – была высоко оценена критикой и стала колыбелью для многих выдающихся актерских работ, среди которых в первую очередь следует назвать Фамусова в исполнении Юрия Соломина, получившего за эту роль Государственную премию России. В спектакле принимали и принимают участие актеры всех поколений: Татьяна Еремеева, Татьяна Панкова, Элина Быстрицкая, Юрий Каюров, Анатолий Торопов, Людмила Полякова, Владимир Дубровский, Светлана Аманова, Ольга Пашкова, Дмитрий Кознов, Алена Охлупина, Глеб Подгородинский, Виктор Низовой, Ирина Леонова, Ольга Молочная, Александр Вершинин, Дмитрий Зеничев, Инна Иванова, Ольга Жевакина и др. Свои последние роли в этой постановке сыграли Виктор Павлов (Загорецкий), Евгений Самойлов (князь Тугоуховский) и Ирина Ликсо (графиня-бабушка).
За 10 лет спектакль смогли посмотреть и оценить зрители во многих городах России и ближнего зарубежья. Гастрольная афиша постановки включает такие города, как Санкт-Петербург, Киев, Минск, Казань, Ярославль, Астрахань, Тюмень, Владимир, Екатеринбург и др. Несколько раз спектакль был заснят для показа по телевидению.
От души поздравляем всех, кто участвует в спектакле, с юбилеем! Желаем постановке еще многих лет успешного существования на сцене театра!
Подробнее
ВЛАДИМИР ДРАГУНОВ ПОЗДРАВЛЯЕТ ВЛАДИМИРА САФРОНОВА С ЮБИЛЕЕМ
ВЛАДИМИР ДРАГУНОВ ПОЗДРАВЛЯЕТ ВЛАДИМИРА САФРОНОВА С ЮБИЛЕЕМ
Владимир Алексеевич – обаятельный человек и артист. Он очень приятен в общении. Любая репетиция – это общение, и важно, чтобы оно было доверительным и благожелательным. Владимир Алексеевич очень тактичен, но в то же время профессионально въедлив. Это актер нечастого обаяния, с ним приятно работать партнерам, по крайней мере, я могу говорить за тех, кто работал с ним в моих постановках. Он очень хорошо вписывается в творческую компанию.
В нем хорошо сочетаются юмор, ирония и серьезность, без чего невозможна работа актера. С ним интересно искать решение роли, сцены, спектакля. Мне приходилось ставить с ним и комедии, и трагедии, и мне кажется, что он убедителен в самых разноплановых ролях, поэтому я не приковывал бы его к какому-то одному амплуа. Есть ощущение, что какой-то своей главной, большой и значительной роли он еще не сыграл. Владимиру Алексеевичу еще очень рано подводить какую-то итоговую черту под своим творчеством, тем более что в Малом театре 70 лет – это расцвет актерской жизни. Я уверен, что Владимир Алексеевич способен на очень интересные творческие свершения.
Малый театр – это долгий театр, войти в него полностью сложно. Владимир Алексеевич Сафронов – это один из тех актеров-проводников, благодаря которым начинаешь здесь что-то понимать, что-то нащупывать.
Из тех образов, которые Владимир Алексеевич создал в наших совместных спектаклях (Центурион «Царь Иудейский» К.Романова, Верделен в «Дельце» О. де Бальзака, Мстиславский в «Царе Иоанне Грозном» А.К.Толстого, Салай Салтанович в «Последней жертве» и Татищев «Дмитрии Самозванце и Василии Шуйском» А.Н.Островского), я не могу выделить какого-либо одного. В каждой из них он умел и умеет удивлять.
К сожалению, сам я еще не видел его последней роли – Клайва в «Любовном круге», но по отзывам его партнеров и тех, кто уже видел спектакль, я понял, что ввод прошел успешно. Это тем более радостно, что у Владимира Алексеевича было не так много времени на подготовку этой большой роли. Хотя сам он, насколько я знаю, еще не вполне удовлетворен некоторыми деталями этой своей работы. Но он профессионал, и иначе быть не может! Он все время работает, стремится сделать лучше. Ему интересно жить! Что очень важно, ведь некоторым уже и в 30 бывает не интересно. А у него такой юбилей, но он не потерял вкуса к жизни. Когда ты с ним общаешься, он заряжает энергией жизнелюбия!
Поздравляю Владимира Алексеевича с юбилеем и желаю ему больше здоровья, больше сил, больше радостных событий, большей творческой реализованности!
Записал Максим Редин
Владимир Алексеевич – обаятельный человек и артист. Он очень приятен в общении. Любая репетиция – это общение, и важно, чтобы оно было доверительным и благожелательным. Владимир Алексеевич очень тактичен, но в то же время профессионально въедлив. Это актер нечастого обаяния, с ним приятно работать партнерам, по крайней мере, я могу говорить за тех, кто работал с ним в моих постановках. Он очень хорошо вписывается в творческую компанию.
В нем хорошо сочетаются юмор, ирония и серьезность, без чего невозможна работа актера. С ним интересно искать решение роли, сцены, спектакля. Мне приходилось ставить с ним и комедии, и трагедии, и мне кажется, что он убедителен в самых разноплановых ролях, поэтому я не приковывал бы его к какому-то одному амплуа. Есть ощущение, что какой-то своей главной, большой и значительной роли он еще не сыграл. Владимиру Алексеевичу еще очень рано подводить какую-то итоговую черту под своим творчеством, тем более что в Малом театре 70 лет – это расцвет актерской жизни. Я уверен, что Владимир Алексеевич способен на очень интересные творческие свершения.
Малый театр – это долгий театр, войти в него полностью сложно. Владимир Алексеевич Сафронов – это один из тех актеров-проводников, благодаря которым начинаешь здесь что-то понимать, что-то нащупывать.
Из тех образов, которые Владимир Алексеевич создал в наших совместных спектаклях (Центурион «Царь Иудейский» К.Романова, Верделен в «Дельце» О. де Бальзака, Мстиславский в «Царе Иоанне Грозном» А.К.Толстого, Салай Салтанович в «Последней жертве» и Татищев «Дмитрии Самозванце и Василии Шуйском» А.Н.Островского), я не могу выделить какого-либо одного. В каждой из них он умел и умеет удивлять.
К сожалению, сам я еще не видел его последней роли – Клайва в «Любовном круге», но по отзывам его партнеров и тех, кто уже видел спектакль, я понял, что ввод прошел успешно. Это тем более радостно, что у Владимира Алексеевича было не так много времени на подготовку этой большой роли. Хотя сам он, насколько я знаю, еще не вполне удовлетворен некоторыми деталями этой своей работы. Но он профессионал, и иначе быть не может! Он все время работает, стремится сделать лучше. Ему интересно жить! Что очень важно, ведь некоторым уже и в 30 бывает не интересно. А у него такой юбилей, но он не потерял вкуса к жизни. Когда ты с ним общаешься, он заряжает энергией жизнелюбия!
Поздравляю Владимира Алексеевича с юбилеем и желаю ему больше здоровья, больше сил, больше радостных событий, большей творческой реализованности!
Записал Максим Редин
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
1 ноября народному артисту России Владимиру Алексеевичу Сафронову исполняется 70 лет. Сердечно поздравляем Владимира Алексеевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и неиссякаемого вдохновения!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
1 ноября – день рождения актера Малого театра Михаила Александровича Мартьянова. От души поздравляем Михаила и желаем ему здоровья, благополучия и новых ролей на родных подмостках!
31.10.2010
Подробнее
НИКОЛАЙ РЫЖОВ
Очерк В.Рыжовой из сборника «Малый театр. 1917-1974». том 2
НИКОЛАЙ РЫЖОВ
Очерк В.Рыжовой из сборника «Малый театр. 1917-1974». том 2
В спектакле Малого театра «На бойком месте», который игрался много лет назад, довелось мне впервые увидеть на сцене Николая Ивановича Рыжова. И хотя выступал он в небольшой роли, а помнится до сих пор. Из всех исполнителей только двое и запомнились: В. Н. Пашенная — Евгения, да Рыжов в роли купчика Непутевого, характер которого точно соответствовал его фамилии. Он появлялся на сцене всего несколько раз и подолгу не задерживался: выйдет, поскандалит и уйдет. Передохнет немного, наберется сил для нового скандала — опять выходит. И все-таки он остался в памяти, тогда как другие образы, более значительные в развитии конфликта и сюжета, стерлись временем и последующими впечатлениями. Почему?
Этот Непутевый вызывал странно двойственное отношение: поведение молодого купчика должно было бы возмущать, а герой Рыжова, вопреки логике, вызывал живую симпатию. «Непутевость» его была от широты души, от удали молодецкой, от избытка сил, которые некуда приложить. Он напивался и, напившись, скандалил. Он буйствовал, требовал к себе отношения особого, почтительного, пробовал даже угрожать хозяевам постоялого двора, но делал это не по злобе, а по дури, мужицкой, хмельной, которая просвечивала добродушием.
Буйство не было, собственно, сущностью этого Непутевого. Он жил в формах, не им придуманных, общепринятых в купеческом быту. Вести себя по-другому он просто не умел, даже не думал, что можно по-другому. Он вообще не задумывался, он действовал бессмысленно, глупо, но искренне и непосредственно. Когда ему возражали или отказывали в чем-нибудь, он удивлялся — это нарушало его привычные представления о жизни.
И был он необычайно обаятелен и в своем буйстве, и в своем удивлении, и в непреодолимой душевной дремучести своей.
Эта первая увиденная работа Рыжова раскрыла направленность творческих устремлений к воплощению на сцене самобытного русского характера, взятого в совокупности черт и свойств, характера, определенного временем и средой. Все последующие работы Рыжова убедят в преданности его этому характеру — многосложному, емкому, порой непостижимому во внутренней противоречивости своей и совершенно неисчерпаемому. Показанный в разных ипостасях своего существования, он составит не только главный, но по существу единственный мотив творчества Рыжова, который прозвучит в лучших его сценических созданиях.
Особый и глубокий смысл обретут в исполнении актера образы людей духовно богатых, доверчиво открытых жизни: образы тех, кто живет мыслями века, проблемами века, борьбой века. Пьер Безухов в «Отечественной войне 1812 года»; Василий Грязной в «Иване Грозном»; ворчун Фомин, человек простой и бескомпромиссный, в «Иване Рыбакове»; командир катера, бывший редактор газеты Лишев, человек высокого представления о долге, воинской чести и человеческом достоинстве в спектакле «За тех, кто в море!»; крестьянин в солдатской шинели — Блохин в «Порт-Артуре», — в них русский характер проявится в прекрасных и драгоценных чертах и свойствах своих. Актер раскроет душевную красоту и цельность, преданность делу, органическую потребность в активной деятельности на благо народа, глубину патриотизма.
А рядом с ними оживут иные герои — придут из далекого прошлого российской действительности многочисленные купеческие и дворянские отпрыски. Оживет погруженный в сонное отупение и духовную застойность мир русских обломовых, неподвижный, нелепый дикостью своих законов и догм мир «темного царства».
Столкнется в героях Рыжова высокое и низменное, благородное и пошлое, прекрасное и безобразное, столкнутся вера и цинизм, душевная теплота и холод равнодушия; в единстве и борьбе этих крайностей раскроется поразительная многоликость русского человека, удивительные контрасты русского характера, глубинному исследованию которого посвятит артист всю свою жизнь.
Такая органическая и абсолютная сосредоточенность на теме, чрезвычайно для него важной и дорогой, имеет прочную основу. Истоки ее — в биографии актера.
Говорить о Николае Ивановиче Рыжове, значит говорить о предопределенности жизненного пути. Перед ним никогда не стояла проблема выбора — он принадлежал театру и своей профессии раньше, чем пришел в нее.
Рыжов — представитель старейшей театральной династии, возникновение которой восходит к эпохе М. С. Щепкина, первого Прова Садовского и Л. Никулиной-Косицкой. В 1846 году в труппу Малого театра вступили две сестры — Варвара и Евгения Бороздины. Дочь рано умершей Варвары Васильевны — Варвара Бороздина-младшая — тоже стала артисткой Малого театра. Она вышла замуж за Николая Игнатьевича Музиля, друга А. Н. Островского, исполнителя многих ролей в его пьесах, которые драматург нередко писал специально к бенефисам артиста. Их дочь — Варвара Николаевна Музиль, ставшая женой Ивана Андреевича Рыжова, и была матерью Николая Ивановича Рыжова, продолжившего традицию театральной семьи уже в четвертом поколении.
Он вырос в атмосфере творчества и любви к искусству. Он вырос среди людей, чьи имена уже тогда были овеяны легендами. Сначала он этого, разумеется, не понимал. Для него Мария Николаевна Ермолова, прежде чем он узнал ее как великую артистку, гордость русской сцены, была просто бабушкой его друга Коли Зеленина и подругой его собственной бабушки Варвары Петровны Бороздиной.
Театр был для Рыжова единственным миром, который поглотил все остальные, большие и малые миры, но он никогда не был тайной, загадкой. Мальчик видел, как репетируют мама и папа, как они учат роли, как готовятся к спектаклю. Театр был чудом, но чудом привычным, повседневным. Мальчик никогда не «играл в театр», как другие дети, он знал, что значит играть на сцене.
В возрасте девяти лет он вместе с Колей Зелениным выступал в сцене из «Женитьбы» Н. В. Гоголя, исполняя роль Степана. Зрительным залом была знаменитая Белая гостиная в ермоловском особняке на Тверском бульваре, где В. Серов писал портрет великой артистки, а зрителем была Мария Николаевна. Маленькие смельчаки и не подозревали, с каким трепетом играли бы в этой обстановке профессиональные актеры. Чувство трепета, и удивления, и восторга пришло позднее, когда Рыжов начал познавать и понимать театр, когда чудо перестало быть обыкновенным.
Конечно, живя в атмосфере искусства, с детства дыша этим воздухом, Рыжов не представлял себе иного пути в жизни, кроме пути в театр.
Его напутствовали в творчество замечательные, выдающиеся актеры. Когда он вступал на актерское поприще, Александра Александровна Яблочкина, друг его матери, подарила Рыжову небольшую мраморную дощечку. На одной ее стороне изображены два белых голубя, на другой написано: «Томазо Сальвини». Яблочкина получила ее в дар от знаменитого трагика во время гастролей Сальвини в России, когда он играл Отелло, а она — Дездемону.
Сейчас этот подарок кажется символическим. Вручая юноше произведение народных итальянских мастеров, артистка как бы передавала ему эстафету подлинного искусства, торжество которого видела в гармонии народности и мастерства.
Когда Рыжов был студентом второго курса, на его спектакль пришла Мария Николаевна Ермолова, и он выходил на сцену уже не так уверенно, как когда-то в Белой гостиной.
В 1917 году Ермолова писала Варваре Николаевне Рыжовой о ее сыне: «Дай бог дожить мне до того времени, когда он будет в Малом театре».
Через год, когда его приняли в труппу, она напутствовала его самого: «Да благословит тебя господь, дорогой Коля, с началом твоего служения в Малом театре. Я ужасно рада за тебя, там твое место, дорогой мой, а не скитаться по разным театрам. Люби всем сердцем искусство и Малый театр, работай и трудись изо всех сил. Не огорчайся, если что и потерпеть придется. Все мы прошли через это. Не раздражайся, не волнуйся, думай только об искусстве, и все будет хорошо. Прости за советы, люблю тебя всей душой и желаю от всего сердца успеха и счастья... Не волнуйся очень при дебюте. Любящая от души М. Ермолова».
А скоро он стал ее партнером, выступал вместе с Ермоловой на сцене, пока еще не основной, не в Малом театре, а в помещении «Колизея», где в первые послереволюционные годы артисты старейшего русского театра играли время от времени свои спектакли. В пьесе А.Н.Островского «Без вины виноватые» Ермолова выступала в роли Кручининой. Мурова играл Иван Андреевич Рыжов. С тех пор как Николай Рыжов стал актером, образ Мурова как бы раздвоился: первое действие играл сын, остальные — отец.
Совсем «семейным» спектаклем была «Поздняя любовь», где отец и сын играли двух братьев — Николая и Дормедонта, а Варвара Николаевна Рыжова — их мать.
В спектакле «Горе от ума» Николаю Рыжову поручили бессловесную роль в массовке третьего акта. Молодой актер нафантазировал себе этакого бравого гусара в стиле Дениса Давыдова; он стоял среди гостей в зале, картинно опершись обеими руками на эфес шпаги. В этой-то роли и обратил на него внимание В. Н. Давыдов, когда выступал в Москве в роли Фамусова. «Тебе бы сыграть Молчалина», — эти слова замечательного артиста оказались пророческими. В 1923 году Николай Рыжов получил дебют на основной сцене Малого театра в роли Молчалина.
Он выходил на сцену не просто безвестным дебютантом, а представителем славной актерской династии, которая ни в одном поколении не посрамила свою фамилию Бороздиных-Музилей-Рыжовых, продолжая не только род, но и его славу. И вот уже в течение полувека Николай Рыжов достойно несет творческую эстафету своих отцов, дедов и прадедов.
Рыжов унаследовал не только талант и любовь к искусству, но и преданность теме русского национального характера, взятого в самых разных его проявлениях, но всегда и во всем подлинного, не придуманного, а увиденного, услышанного, познанного в самой глубинной сути его.
С драматургией А. Н. Островского связаны основные творческие удачи артиста, сыгравшего в пьесах великого драматурга более тридцати ролей: от первых — Дормедонта («Поздняя любовь»), Платона («Правда — хорошо, а счастье лучше»), Васи («Таланты и поклонники») и до последних — помещика Милонова в «Лесе» и чиновника в отставке Худобаева в телевизионном спектакле «Светит, да не греет».
Иван Иванович Городулин в комедии «На всякого мудреца довольно простоты» был в исполнении Рыжова, может быть, самым русским из всех Городулиных на нашей сцене. Типично московский барин, гурман и добряк, он не входил, а вплывал в гостиную Мамаевой. Он делал замысловатый круг по комнате, прежде чем приблизиться к хозяйке, будто давал ей и зрителям возможность полюбоваться собой, оценить себя по достоинству, не пропустив ни одной мелочи. Не приходил, а приносил себя в дар этому дому. Холеный, розовощекий, улыбчатый, он распространял вокруг себя аромат дорогих духов и благодушия. Как он нравился себе! И как великолепен был его дуэт с Мамаевой, — две родственные души, два влюбленных в себя существа, ждущих и жаждущих восхищения, — они кокетничали, острили, ворковали, прекрасно чувствуя себя в обществе друг друга. Комплименты срывались с языка Городулина — Рыжова прежде, чем он успевал осознать, о чем говорит. Его слова вообще возникали и существовали независимо от мысли.
Глумов буквально ошарашивал непосредственного Городулина своими рассуждениями. Герой Рыжова смотрел на собеседника с удивлением и восторгом, принимая его как еще один подарок судьбы, благосклонной к нему и не оставляющей своими благодеяниями.
Он весь был воплощением довольства жизнью. Хороший обед, основательный и изысканный, пышная речь на сытый желудок, сладкий сон до полудня — предел жизненных потребностей этого Городулина, в котором русская обломовщина свила себе уютное гнездышко. И обаятелен он был при этом, и пленял наивностью своего бездумного бытия, и восхищал победной мажорностью поющей в нем удовлетворенности собою.
Представитель школы Малого театра, Рыжов последовательно воплощает в своем творчестве принципы и особенности ее реализма, реализма масштабных, крупных форм. Актер стремится к достоверности бытовой, к раскрытию социальной и человеческой определенности персонажа, но, создавая свои сценические портреты, он не прибегает к подробной нюансировке, а ищет краски, выявляющие существо человека, и кладет их мазками крупными и определенными. Его не интересуют тонкости душевных движений Городулина, но ему важна принадлежность героя к некой «интеллектуальной элите» своего общества при абсолютном отсутствии высоких духовных запросов.
Сам выход Городулина с точки зрения элементарной достоверности не соответствует жизненной правде, так в гостиную не входят. Но такое появление — визитная карточка героя, определенным образом его представляющая. Актер сразу настраивает зрителя на нужную ему «волну» иронического отношения к персонажу.
Момент преувеличения, интенсификации красок вообще характерен для Рыжова. У него это — сценический прием, «подсказывающий» залу ту или иную оценку героя. Каждую черту Городулина — его удовлетворенность собой, его веселость, благодушие, непосредственность — актер выражает как бы со знаком плюс. И в самой предельности черт, в их абсолютности открывалась зрителю внутренняя пустота этого человека.
Рыжов не пользуется постепенностью в экспозиции характера, не заставляет зрителя гадать, что это за человек. Его герои становятся ясными с первых же минут своей сценической жизни.
Вот появляется в саду Амос Панфилыч Барабошев («Правда — хорошо, а счастье лучше»). Тщательно причесанные на прямой пробор кудри, дорогой сюртук с пижонским, лихо торчащим из кармана платочком, брюки в клетку, перстни на пальцах, французский прононс — наимоднейший образец подправленного знаками европейской цивилизации русского купеческого отпрыска. Стоит ему произнести несколько фраз, и вы оцените меткость характеристики, данной ему нянькой Фелицатой: «балалайка бесструнная». С поразительной легкостью говорит этот Барабошев обо всем: о женихе для дочери и о сопернике-соседе, который где-то раздобыл в будущие зятья полковника; о свахе, которая может найти генерала, и об «ундере»; о своем даре красноречия и о том, что у него разума «для дому достаточно». Идет он по саду за грозной своей маменькой, как большое дитя, сыплет непонятными для старухи иностранными словами, а в глазах — страдание, мысли все время к ней возвращаются, к «холодненькой», до которой Мавра Тихоновна никак не желает допустить сына. Поэтому, о чем бы ни зашел разговор, Барабошев все найдет возможность свернуть его на любимую тему. А как заговорит о винах или о том, что лучше принимать утром, его посещает вдохновение. Здесь он эрудит и философ, здесь он не знает себе равных.
Вдохновенный поклонник застолья и мощных возлияний, человек отменного здоровья, Амос Панфилыч обременен в жизни только одной заботой — выбрать удачный момент для обращения к скуповатой маменьке «по финансовому вопросу». Все остальное не имеет для него значения. Даже в исконном купеческом самодурстве не находит он удовлетворения, даже на Платона как следует рассердиться не может.
И пока будет длиться этот красочный и жизнерадостный спектакль, пока герои его будут бороться за свое счастье, будет ходить по сцене занятый все той же финансовой заботой добродушный и пустой человек, будет плести свои немыслимые словесные кружева и покорно следовать советам жулика Мухоярова. И вздохнет, наконец, облегченно, когда снимут с него все деловые обязанности и предоставят самому себе, хоть это и не разрешит его финансовых затруднений.
Духовную нетронутость, целинность героя, у которого, по его собственному признанию, «в уме суждения нет», актер раскрывает сочно, «вкусно», эффектно и в результате — беспощадно.
С Барабошевым актер встречался в своей творческой жизни дважды — в 1940 году и в 1965. Время и новая сценическая трактовка произведения не могли не внести определенные коррективы в образ. Сам портрет в основных своих контурах сохранился, ибо очень точно был нарисован художником, запечатлевшим самые существенные, составляющие живую природу образа черты, но отдельные смысловые акценты заострили его. Амос Панфилыч стал менее добродушным и безобидным (в сценах с Платоном особенно), его участие в развитии общего нравственного конфликта стало активнее. Обаяние некой духовной первозданности ушло, глупость стала более очевидной и явной. Отношение актера к герою обрело характер откровенно насмешливый.
Каждая роль Рыжова — законченный портрет, включающий и индивидуальную неповторимость характера, и жанровую природу образа, и социальную его оценку. И все это выявляется в непосредственной сценической жизни героя. Рыжов, верный реалистическим традициям русского театра, стремится к максимальному раскрытию человека изнутри. Но он отбирает сценические краски таким образом, что за естественным течением жизни персонажа безошибочно угадывается позиция самого актера.
Прямолинейность социальных оценок несвойственна Рыжову, она всегда обедняет образ, делает его однозначным, схематичным. В спектакле «Бесприданница» в соответствии с общим режиссерским решением Рыжов играл Вожеватова откровенно расчетливым, холодным, равнодушным дельцом, обнаженно иллюстрируя сущность представителя купечества новой формации. В результате исчезла душевная теплота взаимоотношений Вожеватова и Ларисы. В финале, когда он безразлично проходил мимо Ларисы, просившей его хотя бы о сочувствии, этот Вожеватов становился страшным. Холодностью своей, равнодушием своим. Но в этом не было момента неожиданности — результат игрался с самого начала.
Актер мягкой сценической манеры, никогда не навязывающий зрителю своих оценок, Рыжов в этой роли вынужден был играть именно оценку, а не характер. Но таким был весь спектакль, где все виновные в трагедии Ларисы превратились из живых людей в «отрицательные персонажи», утратив свою объемность и получив взамен однозначность и категоричность обвинительной формулировки.
Рыжову всегда интересен человек, а не тезис, его искусство сильно жизненной наполненностью, желанием и умением раскрыть характер изнутри. Именно этим ценна одна из самых замечательных работ актера — образ Лыняева в спектакле «Волки и овцы».
Лыняев Рыжова — еще одна разновидность великовозрастных русских обломовых, при этом наиболее обаятельная. Мягкий, добрый, безвольный, он мечтает только об одном — прилечь где-нибудь в тихом уголке и заснуть. Актер относится к своему герою снисходительно, даже сочувственно. Он видит внутреннюю деликатность Лыняева, его неспособность к сопротивлению чужой, более сильной воле. Лыняев из породы «овец». В дремучем лесу, где царствуют Мурзавецкие и Беркутовы, он может быть только жертвой. Он хочет уйти, спрятаться от людей, воздвигнуть между ними и собой некий непроницаемый барьер. Но прочности в его существовании нет. Только и чувствует он себя спокойно в обществе Купавиной, такой же «овцы», как он сам. Глафиры же испугался сразу. И хоть кокетничает с ней, но при первой возможности убегает прочь, подальше от опасности.
На тончайших нюансах строит актер сцену знаменитого разговора Лыняева с Глафирой. Он долго слушает ее болтовню с наивной уверенностью, что к нему все это никакого отношения не имеет. Не без удовольствия включаясь в игру, он так входит в роль, что начинает искренне переживать за обиженного черствой девицей старого холостяка. Неожиданность развязки рассказа вдруг настораживает его — округлившимися от удивления глазами смотрит Лыняев — Рыжов на Глафиру. Но его испуг длится только мгновение. Останови Лыняев это мгновение, он, может быть, был бы спасен. Однако в своей безмятежной уверенности, что опасность уже миновала, он и не заметил, как цепкие руки Глафиры обвились вокруг его шеи. Беспомощно озираясь по сторонам, еще надеясь на чудесное спасение, он будет бормотать: «Я женюсь» с таким отчаянием, с таким страданием, что вызовет искреннее к себе сочувствие. И улыбку.
Инертность, внутренняя податливость Лыняева — от лени, от сонной одури бессмысленного бытия, где лыняевы добровольно идут в кабалу. Актер подчеркивает предельность этой лени, какую-то завораживающую, магическую силу ее. Глафира лишь на мгновение пробуждает Лыняева от спячки, окончательное его пробуждение не состоялось и не состоится никогда. Он пойдет в рабство, покорится судьбе и будет нести свой крест.
Безразличие ко всему на свете, сон-культ, сон-мечта, сон-поэзия. Все остальное в жизни — ради этого восхитительного процесса выключения из всяких жизненных забот. И это необратимо, безнадежно. Как чума, как проказа, душевная апатия захватывает человека целиком, без остатка, без надежды на спасение.
Целая группа образов, созданных Рыжовым в пьесах А. Н. Островского, — исследование истоков этой распространенной в русском обществе болезни, духовной неподвижности, застойности. Актер раскрывает разные ее проявления и видит причину в бесцельности жизни, в движении по замкнутому кругу, которое убивает в людях энергию, способность к деятельности.
За этими образами встает целый пласт русской жизни — наиболее нейтральная и общественно пассивная часть общества из среды дворянства и купечества. Подвергая анатомированию разные характеры, актер раскрывает через них грани одного социального явления; эти герои Рыжова почти тождественны в своей изолированности, замкнутости в круге мелких эгоистических интересов. Городулин еще имел выходы в жизнь, еще поддерживал контакты с внешним миром. Круг Барабошева ограничивается миром собственной семьи. В течение всего спектакля он не выходит за пределы дома и сада. Он живет за забором, который будет охранять «ундер», и в жизнь по ту сторону забора Амос Панфилыч вырваться не может. Лыняев прячется от людей на диване — единственном месте, где он чувствует себя в безопасности.
И как бы завершая эту галерею, венчая ее, возникает в творчестве Рыжова еще одно странное существо — отставной чиновник Худобаев из телевизионного спектакля «Светит, да не греет» (роль эту актер несколько лет назад играл и в театре).
Мир этого человека замыкается в нем самом. У него нет даже своего дома, своего дивана. Никто не охотится за ним, как за Лыняевым, никто не ждет его. Он один на земле. А когда пытается вырваться из своего одиночества, он оказывается никому не нужным. Ему даже не отказывают — его отшвыривают, холодно и жестоко. И он не оскорбляется, не возмущается — он удивляется: почему, за что? И не понимает.
Актер играет сцену сватовства Худобаева к Реневой очень драматично. Он ничем не компрометирует своего героя. Его приготовления к сватовству, его волнение трогательны, намерения благородны. Растерянный, потрясенный, пораженный холодным отказом Реневой, он являет собой фигуру трагическую.
Принципиальным на этом пути исследований характера общественно пассивного был образ Горича в «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Роль трудная, всего несколько фраз, произнесенных на сцене, а за ними должна вставать целая человеческая жизнь.
Когда Горич — Рыжов появлялся на балу у Фамусова, лениво и покорно следуя за своей супругой, казалось, будто это Лыняев с Глафирой выехали в свет. Но вот вспомнил Чацкий об их прошлых днях — и загорелись огоньки в глазах Платона Михайловича, Горич смеялся над собой.
В образе этом, в судьбе этой угадывались многие другие. Перед Чацким возник не друг юности, а призрак иного мира. Этого Платона Михайловича даже память о прошлом не очень тревожила. Он был добродушен, смеялся над собой беззлобно и без боли. Угнетала его только обязанность таскаться по балам — ему бы, как Лыняеву, в уютный уголок, на диван, и заснуть. Мертвый человек — символ мертвого мира.
Таков был объективный итог образа. А играл актер сочно и мягко, не шаржируя и не прибегая к сатирическим мазкам, играл типично московского барина, ленивого, безвольного, доброго.
Так от образа к образу, от спектакля к спектаклю ведет Рыжов тщательные изыскания, проникая в мир прошлого, но глядя на людей, его населяющих, из своего «сегодняшнего далека». Актер говорит о том, как поражала болезнь бездуховности людей хороших и небесталанных, как превращалась их жизнь в бессмысленное и бесцельное существование. Он говорит о страшной разрушительной силе этой болезни, которая парализует волю человека, приводит к духовной инертности, к удовлетворенности малым. Через частные судьбы, через конкретные характеры выходит актер к большому разговору о смысле человеческого бытия.
В этом разговоре особое значение обретают образы людей — борцов, активно участвующих в битвах жизни, творящих и созидающих ее. Самобытная красота, душевная широта и открытость, внутренняя сила и стойкость восхищают в них актера.
Таким был образ солдата Филиппа Блохина в спектакле «Порт-Артур».
В сценической эпопее, раскрывающей одну из трагических страниц русской истории, солдату Блохину было отведено совсем немного места. Но ценность художественного образа измеряется не объемом текста, а значительностью того содержания, которое обнаружил и раскрыл в нем актер.
Благодаря Рыжову Филипп Блохин стал выразителем главной темы спектакля — темы героизма простого человека, несущего на плечах своих тяжесть войны, а в душе — груз личной ответственности за судьбу народа, за судьбу Родины.
Актер играл сложно и просто одновременно. Просто по форме выражения, сложно по насыщенности образа, по его многомерности и емкости.
Основательность, несуетность, трезвая рассудительность крестьянина ощущались в этом солдате. И доброта. И мудрость. И душевная тонкость.
Загребая в могучие объятия подвыпившего Борейко, Блохин торопился увести поручика на батарею — в свой дом, в солдатскую семью. Он действовал в этот момент по логике мудрого и исконно русского обычая, стремясь спрятать подвыпившего подальше от чужих глаз. Как нянька любимое дитя, уволакивал он своего командира от позора, от осуждения сторонних.
Блохин действовал здесь не как подчиненный, а как преданный друг. И была в его отношении к Борейко трогательная доброта, она просвечивала за грубоватыми манерами, выражалась в самой «непочтительности», в нарушении официальности формы обращения солдата с офицером. Характер Блохина наиболее ярко раскрывался в сцене бунта на батарее.
Начиналась она обыденно. Солдатский быт, простой, немудренный, будничные разговоры, грубоватый юмор. Эту атмосферу нарушало прибытие генерала Фока, а вместе с ним будто входило предчувствие беды. Оно рождалось от тона генерала, от его манеры держаться с солдатами.
Грубость генерала, его хамский тон до поры до времени не встречали сопротивления, хотя в самом молчании солдат чувствовалось, как постепенно накаляется атмосфера. В такой ситуации всегда нужен первый, за ним пойдут остальные. И первым становился Блохин. «Окружай его», — эти слова герой Рыжова произносил тихо, спокойно, но так твердо, что они звучали как приказ, как призыв к бою. И единым строем вставали за Блохиным его друзья. И трусливо начинал отступать перед ними генерал. Не богатырской силы Блохина пугался он, а мощи восставшего его духа, вспыхнувшего в нем непокорства.
Рыжов играл эту сцену сдержанно, он был почти статичен, но, преисполненный гнева, бесстрашия и решимости, Филипп Блохин вырастал в эти минуты в фигуру почти символическую. Он олицетворял собой пробуждающийся к активному сопротивлению народ.
Великолепным завершением спектакля становилась финальная сцена, когда Борейко рвал приказ о сдаче Порт-Артура и застывала в боевой готовности его батарея, не сдавшаяся, не покорившаяся, продолжавшая борьбу. Эта картина, очень эмоциональная по решению, как бы подводила идейный итог — выражала мысль о силе патриотизма русского солдата.
Из созвучия многих мотивов слагалось многогранное единство образа Блохина, созданного Рыжовым. Из полнокровия народной стихии характера. Из остроты и емкости идейного, гражданского его содержания. Из мудрости и точности образных обобщений.
При очень скромном драматургическом материале Блохин стал одной из центральных фигур в спектакле «Порт-Артур» благодаря поразительному раскрытию актером мощи и красоты русского характера.
Народность Рыжова и в тяге к простоте и ясности сценического выражения; в созданных Рыжовым образах всегда поражает властное ощущение подлинности, непридуманности. За каждым сценическим характером актера стоит груз жизненных наблюдений. А умение выйти за рамки отдельного факта к большим социальным и художественным обобщениям, проследить через обыденные, житейские приметы сложные связи человека с миром придает искусству Рыжова особую значимость.
Народность актера — в удивительном владении искусством сценической речи, традиционным в Малом театре. Каждый его персонаж говорит по-своему, и своеобразная «округлость» слова, например у Городулина, является важным средством характеристики героя, так же как французский прононс у Барабошева и простонародность интонаций у Блохина.
Народность — в точности мастерства, у Рыжова совершенно особенного. Он представитель старшего поколения Малого театра, и в его искусстве как бы соединились две школы: старая и новая. В нем — черты великого русского интуитивизма, который позволяет увидеть человека в совершенно неожиданных проявлениях, непостижимых для рационального анализа. Интуитивизм не исключает анализа, он только предполагает наличие какого-то «тайного» хода к образу, его не объяснишь, он или есть в актере от природы или его нет. Спросите Рыжова, как он угадал характер Городулина или Барабошева, и он вам объяснит все, кроме этого, самого главного и самого непостижимого в актерском творчестве откровения.
В нем — и черты новой школы, школы высокого профессионализма, которому покоряется любой драматургический материал и который в конце концов и создает впечатление абсолютной «легкости» всего, что актер делает на сцене, и вообще впечатление, что он «ничего не делает». Эта особенность издавна свойственна представителям школы Малого театра, где никогда не ценилась показная техника, самоценная и обращающая на себя внимание. В адрес артистов этого театра, даже самых знаменитых, даже великих, не высказывалось и не высказывается восхищение по поводу того, как они играют. Важно, что они играют. Важен характер, важен человек на сцене, его суть, его сегодняшнее понимание.
Народность Рыжова и в самом отношении его к человеку — добром и доброжелательном всегда. Актер любит своих героев. Даже Городулина, даже Барабошева. Понимает их никчемность, пустопорожность, духовную ограниченность, а любит. Талант Рыжова — добрый талант. Поэтому так обаятельны все его герои. Поэтому вызывают они у зрителя чаще всего улыбку добрую, как улыбка самого исполнителя.
Народность его, наконец, в праздничном, небудничном ощущении своей профессии, самого акта сценического творчества, радости сегодняшней встречи со зрителем.
Когда-то, много лет назад, Рыжов играл в спектакле «Наш современник» роль Пущина. Когда его герой шумно врывался в пушкинскую обитель в Михайловском, казалось, вместе с этим Пущиным врывалось само дыхание жизни, бьющая, через край энергия, жизнерадостный оптимизм.
Этот победный, торжествующий мотив начинает звучать каждый раз, когда на сцену выходит Рыжов. Актер всегда играет так, как будто испытывает огромную радость от самого пребывания на подмостках, от нынешней встречи с людьми, которые заполнили зрительный зал, встречи единственной и неповторимой...
В. Рыжова
Очерк В.Рыжовой из сборника «Малый театр. 1917-1974». том 2
В спектакле Малого театра «На бойком месте», который игрался много лет назад, довелось мне впервые увидеть на сцене Николая Ивановича Рыжова. И хотя выступал он в небольшой роли, а помнится до сих пор. Из всех исполнителей только двое и запомнились: В. Н. Пашенная — Евгения, да Рыжов в роли купчика Непутевого, характер которого точно соответствовал его фамилии. Он появлялся на сцене всего несколько раз и подолгу не задерживался: выйдет, поскандалит и уйдет. Передохнет немного, наберется сил для нового скандала — опять выходит. И все-таки он остался в памяти, тогда как другие образы, более значительные в развитии конфликта и сюжета, стерлись временем и последующими впечатлениями. Почему?
Этот Непутевый вызывал странно двойственное отношение: поведение молодого купчика должно было бы возмущать, а герой Рыжова, вопреки логике, вызывал живую симпатию. «Непутевость» его была от широты души, от удали молодецкой, от избытка сил, которые некуда приложить. Он напивался и, напившись, скандалил. Он буйствовал, требовал к себе отношения особого, почтительного, пробовал даже угрожать хозяевам постоялого двора, но делал это не по злобе, а по дури, мужицкой, хмельной, которая просвечивала добродушием.
Буйство не было, собственно, сущностью этого Непутевого. Он жил в формах, не им придуманных, общепринятых в купеческом быту. Вести себя по-другому он просто не умел, даже не думал, что можно по-другому. Он вообще не задумывался, он действовал бессмысленно, глупо, но искренне и непосредственно. Когда ему возражали или отказывали в чем-нибудь, он удивлялся — это нарушало его привычные представления о жизни.
И был он необычайно обаятелен и в своем буйстве, и в своем удивлении, и в непреодолимой душевной дремучести своей.
Эта первая увиденная работа Рыжова раскрыла направленность творческих устремлений к воплощению на сцене самобытного русского характера, взятого в совокупности черт и свойств, характера, определенного временем и средой. Все последующие работы Рыжова убедят в преданности его этому характеру — многосложному, емкому, порой непостижимому во внутренней противоречивости своей и совершенно неисчерпаемому. Показанный в разных ипостасях своего существования, он составит не только главный, но по существу единственный мотив творчества Рыжова, который прозвучит в лучших его сценических созданиях.
Особый и глубокий смысл обретут в исполнении актера образы людей духовно богатых, доверчиво открытых жизни: образы тех, кто живет мыслями века, проблемами века, борьбой века. Пьер Безухов в «Отечественной войне 1812 года»; Василий Грязной в «Иване Грозном»; ворчун Фомин, человек простой и бескомпромиссный, в «Иване Рыбакове»; командир катера, бывший редактор газеты Лишев, человек высокого представления о долге, воинской чести и человеческом достоинстве в спектакле «За тех, кто в море!»; крестьянин в солдатской шинели — Блохин в «Порт-Артуре», — в них русский характер проявится в прекрасных и драгоценных чертах и свойствах своих. Актер раскроет душевную красоту и цельность, преданность делу, органическую потребность в активной деятельности на благо народа, глубину патриотизма.
А рядом с ними оживут иные герои — придут из далекого прошлого российской действительности многочисленные купеческие и дворянские отпрыски. Оживет погруженный в сонное отупение и духовную застойность мир русских обломовых, неподвижный, нелепый дикостью своих законов и догм мир «темного царства».
Столкнется в героях Рыжова высокое и низменное, благородное и пошлое, прекрасное и безобразное, столкнутся вера и цинизм, душевная теплота и холод равнодушия; в единстве и борьбе этих крайностей раскроется поразительная многоликость русского человека, удивительные контрасты русского характера, глубинному исследованию которого посвятит артист всю свою жизнь.
Такая органическая и абсолютная сосредоточенность на теме, чрезвычайно для него важной и дорогой, имеет прочную основу. Истоки ее — в биографии актера.
Говорить о Николае Ивановиче Рыжове, значит говорить о предопределенности жизненного пути. Перед ним никогда не стояла проблема выбора — он принадлежал театру и своей профессии раньше, чем пришел в нее.
Рыжов — представитель старейшей театральной династии, возникновение которой восходит к эпохе М. С. Щепкина, первого Прова Садовского и Л. Никулиной-Косицкой. В 1846 году в труппу Малого театра вступили две сестры — Варвара и Евгения Бороздины. Дочь рано умершей Варвары Васильевны — Варвара Бороздина-младшая — тоже стала артисткой Малого театра. Она вышла замуж за Николая Игнатьевича Музиля, друга А. Н. Островского, исполнителя многих ролей в его пьесах, которые драматург нередко писал специально к бенефисам артиста. Их дочь — Варвара Николаевна Музиль, ставшая женой Ивана Андреевича Рыжова, и была матерью Николая Ивановича Рыжова, продолжившего традицию театральной семьи уже в четвертом поколении.
Он вырос в атмосфере творчества и любви к искусству. Он вырос среди людей, чьи имена уже тогда были овеяны легендами. Сначала он этого, разумеется, не понимал. Для него Мария Николаевна Ермолова, прежде чем он узнал ее как великую артистку, гордость русской сцены, была просто бабушкой его друга Коли Зеленина и подругой его собственной бабушки Варвары Петровны Бороздиной.
Театр был для Рыжова единственным миром, который поглотил все остальные, большие и малые миры, но он никогда не был тайной, загадкой. Мальчик видел, как репетируют мама и папа, как они учат роли, как готовятся к спектаклю. Театр был чудом, но чудом привычным, повседневным. Мальчик никогда не «играл в театр», как другие дети, он знал, что значит играть на сцене.
В возрасте девяти лет он вместе с Колей Зелениным выступал в сцене из «Женитьбы» Н. В. Гоголя, исполняя роль Степана. Зрительным залом была знаменитая Белая гостиная в ермоловском особняке на Тверском бульваре, где В. Серов писал портрет великой артистки, а зрителем была Мария Николаевна. Маленькие смельчаки и не подозревали, с каким трепетом играли бы в этой обстановке профессиональные актеры. Чувство трепета, и удивления, и восторга пришло позднее, когда Рыжов начал познавать и понимать театр, когда чудо перестало быть обыкновенным.
Конечно, живя в атмосфере искусства, с детства дыша этим воздухом, Рыжов не представлял себе иного пути в жизни, кроме пути в театр.
Его напутствовали в творчество замечательные, выдающиеся актеры. Когда он вступал на актерское поприще, Александра Александровна Яблочкина, друг его матери, подарила Рыжову небольшую мраморную дощечку. На одной ее стороне изображены два белых голубя, на другой написано: «Томазо Сальвини». Яблочкина получила ее в дар от знаменитого трагика во время гастролей Сальвини в России, когда он играл Отелло, а она — Дездемону.
Сейчас этот подарок кажется символическим. Вручая юноше произведение народных итальянских мастеров, артистка как бы передавала ему эстафету подлинного искусства, торжество которого видела в гармонии народности и мастерства.
Когда Рыжов был студентом второго курса, на его спектакль пришла Мария Николаевна Ермолова, и он выходил на сцену уже не так уверенно, как когда-то в Белой гостиной.
В 1917 году Ермолова писала Варваре Николаевне Рыжовой о ее сыне: «Дай бог дожить мне до того времени, когда он будет в Малом театре».
Через год, когда его приняли в труппу, она напутствовала его самого: «Да благословит тебя господь, дорогой Коля, с началом твоего служения в Малом театре. Я ужасно рада за тебя, там твое место, дорогой мой, а не скитаться по разным театрам. Люби всем сердцем искусство и Малый театр, работай и трудись изо всех сил. Не огорчайся, если что и потерпеть придется. Все мы прошли через это. Не раздражайся, не волнуйся, думай только об искусстве, и все будет хорошо. Прости за советы, люблю тебя всей душой и желаю от всего сердца успеха и счастья... Не волнуйся очень при дебюте. Любящая от души М. Ермолова».
А скоро он стал ее партнером, выступал вместе с Ермоловой на сцене, пока еще не основной, не в Малом театре, а в помещении «Колизея», где в первые послереволюционные годы артисты старейшего русского театра играли время от времени свои спектакли. В пьесе А.Н.Островского «Без вины виноватые» Ермолова выступала в роли Кручининой. Мурова играл Иван Андреевич Рыжов. С тех пор как Николай Рыжов стал актером, образ Мурова как бы раздвоился: первое действие играл сын, остальные — отец.
Совсем «семейным» спектаклем была «Поздняя любовь», где отец и сын играли двух братьев — Николая и Дормедонта, а Варвара Николаевна Рыжова — их мать.
В спектакле «Горе от ума» Николаю Рыжову поручили бессловесную роль в массовке третьего акта. Молодой актер нафантазировал себе этакого бравого гусара в стиле Дениса Давыдова; он стоял среди гостей в зале, картинно опершись обеими руками на эфес шпаги. В этой-то роли и обратил на него внимание В. Н. Давыдов, когда выступал в Москве в роли Фамусова. «Тебе бы сыграть Молчалина», — эти слова замечательного артиста оказались пророческими. В 1923 году Николай Рыжов получил дебют на основной сцене Малого театра в роли Молчалина.
Он выходил на сцену не просто безвестным дебютантом, а представителем славной актерской династии, которая ни в одном поколении не посрамила свою фамилию Бороздиных-Музилей-Рыжовых, продолжая не только род, но и его славу. И вот уже в течение полувека Николай Рыжов достойно несет творческую эстафету своих отцов, дедов и прадедов.
Рыжов унаследовал не только талант и любовь к искусству, но и преданность теме русского национального характера, взятого в самых разных его проявлениях, но всегда и во всем подлинного, не придуманного, а увиденного, услышанного, познанного в самой глубинной сути его.
С драматургией А. Н. Островского связаны основные творческие удачи артиста, сыгравшего в пьесах великого драматурга более тридцати ролей: от первых — Дормедонта («Поздняя любовь»), Платона («Правда — хорошо, а счастье лучше»), Васи («Таланты и поклонники») и до последних — помещика Милонова в «Лесе» и чиновника в отставке Худобаева в телевизионном спектакле «Светит, да не греет».
Иван Иванович Городулин в комедии «На всякого мудреца довольно простоты» был в исполнении Рыжова, может быть, самым русским из всех Городулиных на нашей сцене. Типично московский барин, гурман и добряк, он не входил, а вплывал в гостиную Мамаевой. Он делал замысловатый круг по комнате, прежде чем приблизиться к хозяйке, будто давал ей и зрителям возможность полюбоваться собой, оценить себя по достоинству, не пропустив ни одной мелочи. Не приходил, а приносил себя в дар этому дому. Холеный, розовощекий, улыбчатый, он распространял вокруг себя аромат дорогих духов и благодушия. Как он нравился себе! И как великолепен был его дуэт с Мамаевой, — две родственные души, два влюбленных в себя существа, ждущих и жаждущих восхищения, — они кокетничали, острили, ворковали, прекрасно чувствуя себя в обществе друг друга. Комплименты срывались с языка Городулина — Рыжова прежде, чем он успевал осознать, о чем говорит. Его слова вообще возникали и существовали независимо от мысли.
Глумов буквально ошарашивал непосредственного Городулина своими рассуждениями. Герой Рыжова смотрел на собеседника с удивлением и восторгом, принимая его как еще один подарок судьбы, благосклонной к нему и не оставляющей своими благодеяниями.
Он весь был воплощением довольства жизнью. Хороший обед, основательный и изысканный, пышная речь на сытый желудок, сладкий сон до полудня — предел жизненных потребностей этого Городулина, в котором русская обломовщина свила себе уютное гнездышко. И обаятелен он был при этом, и пленял наивностью своего бездумного бытия, и восхищал победной мажорностью поющей в нем удовлетворенности собою.
Представитель школы Малого театра, Рыжов последовательно воплощает в своем творчестве принципы и особенности ее реализма, реализма масштабных, крупных форм. Актер стремится к достоверности бытовой, к раскрытию социальной и человеческой определенности персонажа, но, создавая свои сценические портреты, он не прибегает к подробной нюансировке, а ищет краски, выявляющие существо человека, и кладет их мазками крупными и определенными. Его не интересуют тонкости душевных движений Городулина, но ему важна принадлежность героя к некой «интеллектуальной элите» своего общества при абсолютном отсутствии высоких духовных запросов.
Сам выход Городулина с точки зрения элементарной достоверности не соответствует жизненной правде, так в гостиную не входят. Но такое появление — визитная карточка героя, определенным образом его представляющая. Актер сразу настраивает зрителя на нужную ему «волну» иронического отношения к персонажу.
Момент преувеличения, интенсификации красок вообще характерен для Рыжова. У него это — сценический прием, «подсказывающий» залу ту или иную оценку героя. Каждую черту Городулина — его удовлетворенность собой, его веселость, благодушие, непосредственность — актер выражает как бы со знаком плюс. И в самой предельности черт, в их абсолютности открывалась зрителю внутренняя пустота этого человека.
Рыжов не пользуется постепенностью в экспозиции характера, не заставляет зрителя гадать, что это за человек. Его герои становятся ясными с первых же минут своей сценической жизни.
Вот появляется в саду Амос Панфилыч Барабошев («Правда — хорошо, а счастье лучше»). Тщательно причесанные на прямой пробор кудри, дорогой сюртук с пижонским, лихо торчащим из кармана платочком, брюки в клетку, перстни на пальцах, французский прононс — наимоднейший образец подправленного знаками европейской цивилизации русского купеческого отпрыска. Стоит ему произнести несколько фраз, и вы оцените меткость характеристики, данной ему нянькой Фелицатой: «балалайка бесструнная». С поразительной легкостью говорит этот Барабошев обо всем: о женихе для дочери и о сопернике-соседе, который где-то раздобыл в будущие зятья полковника; о свахе, которая может найти генерала, и об «ундере»; о своем даре красноречия и о том, что у него разума «для дому достаточно». Идет он по саду за грозной своей маменькой, как большое дитя, сыплет непонятными для старухи иностранными словами, а в глазах — страдание, мысли все время к ней возвращаются, к «холодненькой», до которой Мавра Тихоновна никак не желает допустить сына. Поэтому, о чем бы ни зашел разговор, Барабошев все найдет возможность свернуть его на любимую тему. А как заговорит о винах или о том, что лучше принимать утром, его посещает вдохновение. Здесь он эрудит и философ, здесь он не знает себе равных.
Вдохновенный поклонник застолья и мощных возлияний, человек отменного здоровья, Амос Панфилыч обременен в жизни только одной заботой — выбрать удачный момент для обращения к скуповатой маменьке «по финансовому вопросу». Все остальное не имеет для него значения. Даже в исконном купеческом самодурстве не находит он удовлетворения, даже на Платона как следует рассердиться не может.
И пока будет длиться этот красочный и жизнерадостный спектакль, пока герои его будут бороться за свое счастье, будет ходить по сцене занятый все той же финансовой заботой добродушный и пустой человек, будет плести свои немыслимые словесные кружева и покорно следовать советам жулика Мухоярова. И вздохнет, наконец, облегченно, когда снимут с него все деловые обязанности и предоставят самому себе, хоть это и не разрешит его финансовых затруднений.
Духовную нетронутость, целинность героя, у которого, по его собственному признанию, «в уме суждения нет», актер раскрывает сочно, «вкусно», эффектно и в результате — беспощадно.
С Барабошевым актер встречался в своей творческой жизни дважды — в 1940 году и в 1965. Время и новая сценическая трактовка произведения не могли не внести определенные коррективы в образ. Сам портрет в основных своих контурах сохранился, ибо очень точно был нарисован художником, запечатлевшим самые существенные, составляющие живую природу образа черты, но отдельные смысловые акценты заострили его. Амос Панфилыч стал менее добродушным и безобидным (в сценах с Платоном особенно), его участие в развитии общего нравственного конфликта стало активнее. Обаяние некой духовной первозданности ушло, глупость стала более очевидной и явной. Отношение актера к герою обрело характер откровенно насмешливый.
Каждая роль Рыжова — законченный портрет, включающий и индивидуальную неповторимость характера, и жанровую природу образа, и социальную его оценку. И все это выявляется в непосредственной сценической жизни героя. Рыжов, верный реалистическим традициям русского театра, стремится к максимальному раскрытию человека изнутри. Но он отбирает сценические краски таким образом, что за естественным течением жизни персонажа безошибочно угадывается позиция самого актера.
Прямолинейность социальных оценок несвойственна Рыжову, она всегда обедняет образ, делает его однозначным, схематичным. В спектакле «Бесприданница» в соответствии с общим режиссерским решением Рыжов играл Вожеватова откровенно расчетливым, холодным, равнодушным дельцом, обнаженно иллюстрируя сущность представителя купечества новой формации. В результате исчезла душевная теплота взаимоотношений Вожеватова и Ларисы. В финале, когда он безразлично проходил мимо Ларисы, просившей его хотя бы о сочувствии, этот Вожеватов становился страшным. Холодностью своей, равнодушием своим. Но в этом не было момента неожиданности — результат игрался с самого начала.
Актер мягкой сценической манеры, никогда не навязывающий зрителю своих оценок, Рыжов в этой роли вынужден был играть именно оценку, а не характер. Но таким был весь спектакль, где все виновные в трагедии Ларисы превратились из живых людей в «отрицательные персонажи», утратив свою объемность и получив взамен однозначность и категоричность обвинительной формулировки.
Рыжову всегда интересен человек, а не тезис, его искусство сильно жизненной наполненностью, желанием и умением раскрыть характер изнутри. Именно этим ценна одна из самых замечательных работ актера — образ Лыняева в спектакле «Волки и овцы».
Лыняев Рыжова — еще одна разновидность великовозрастных русских обломовых, при этом наиболее обаятельная. Мягкий, добрый, безвольный, он мечтает только об одном — прилечь где-нибудь в тихом уголке и заснуть. Актер относится к своему герою снисходительно, даже сочувственно. Он видит внутреннюю деликатность Лыняева, его неспособность к сопротивлению чужой, более сильной воле. Лыняев из породы «овец». В дремучем лесу, где царствуют Мурзавецкие и Беркутовы, он может быть только жертвой. Он хочет уйти, спрятаться от людей, воздвигнуть между ними и собой некий непроницаемый барьер. Но прочности в его существовании нет. Только и чувствует он себя спокойно в обществе Купавиной, такой же «овцы», как он сам. Глафиры же испугался сразу. И хоть кокетничает с ней, но при первой возможности убегает прочь, подальше от опасности.
На тончайших нюансах строит актер сцену знаменитого разговора Лыняева с Глафирой. Он долго слушает ее болтовню с наивной уверенностью, что к нему все это никакого отношения не имеет. Не без удовольствия включаясь в игру, он так входит в роль, что начинает искренне переживать за обиженного черствой девицей старого холостяка. Неожиданность развязки рассказа вдруг настораживает его — округлившимися от удивления глазами смотрит Лыняев — Рыжов на Глафиру. Но его испуг длится только мгновение. Останови Лыняев это мгновение, он, может быть, был бы спасен. Однако в своей безмятежной уверенности, что опасность уже миновала, он и не заметил, как цепкие руки Глафиры обвились вокруг его шеи. Беспомощно озираясь по сторонам, еще надеясь на чудесное спасение, он будет бормотать: «Я женюсь» с таким отчаянием, с таким страданием, что вызовет искреннее к себе сочувствие. И улыбку.
Инертность, внутренняя податливость Лыняева — от лени, от сонной одури бессмысленного бытия, где лыняевы добровольно идут в кабалу. Актер подчеркивает предельность этой лени, какую-то завораживающую, магическую силу ее. Глафира лишь на мгновение пробуждает Лыняева от спячки, окончательное его пробуждение не состоялось и не состоится никогда. Он пойдет в рабство, покорится судьбе и будет нести свой крест.
Безразличие ко всему на свете, сон-культ, сон-мечта, сон-поэзия. Все остальное в жизни — ради этого восхитительного процесса выключения из всяких жизненных забот. И это необратимо, безнадежно. Как чума, как проказа, душевная апатия захватывает человека целиком, без остатка, без надежды на спасение.
Целая группа образов, созданных Рыжовым в пьесах А. Н. Островского, — исследование истоков этой распространенной в русском обществе болезни, духовной неподвижности, застойности. Актер раскрывает разные ее проявления и видит причину в бесцельности жизни, в движении по замкнутому кругу, которое убивает в людях энергию, способность к деятельности.
За этими образами встает целый пласт русской жизни — наиболее нейтральная и общественно пассивная часть общества из среды дворянства и купечества. Подвергая анатомированию разные характеры, актер раскрывает через них грани одного социального явления; эти герои Рыжова почти тождественны в своей изолированности, замкнутости в круге мелких эгоистических интересов. Городулин еще имел выходы в жизнь, еще поддерживал контакты с внешним миром. Круг Барабошева ограничивается миром собственной семьи. В течение всего спектакля он не выходит за пределы дома и сада. Он живет за забором, который будет охранять «ундер», и в жизнь по ту сторону забора Амос Панфилыч вырваться не может. Лыняев прячется от людей на диване — единственном месте, где он чувствует себя в безопасности.
И как бы завершая эту галерею, венчая ее, возникает в творчестве Рыжова еще одно странное существо — отставной чиновник Худобаев из телевизионного спектакля «Светит, да не греет» (роль эту актер несколько лет назад играл и в театре).
Мир этого человека замыкается в нем самом. У него нет даже своего дома, своего дивана. Никто не охотится за ним, как за Лыняевым, никто не ждет его. Он один на земле. А когда пытается вырваться из своего одиночества, он оказывается никому не нужным. Ему даже не отказывают — его отшвыривают, холодно и жестоко. И он не оскорбляется, не возмущается — он удивляется: почему, за что? И не понимает.
Актер играет сцену сватовства Худобаева к Реневой очень драматично. Он ничем не компрометирует своего героя. Его приготовления к сватовству, его волнение трогательны, намерения благородны. Растерянный, потрясенный, пораженный холодным отказом Реневой, он являет собой фигуру трагическую.
Принципиальным на этом пути исследований характера общественно пассивного был образ Горича в «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Роль трудная, всего несколько фраз, произнесенных на сцене, а за ними должна вставать целая человеческая жизнь.
Когда Горич — Рыжов появлялся на балу у Фамусова, лениво и покорно следуя за своей супругой, казалось, будто это Лыняев с Глафирой выехали в свет. Но вот вспомнил Чацкий об их прошлых днях — и загорелись огоньки в глазах Платона Михайловича, Горич смеялся над собой.
В образе этом, в судьбе этой угадывались многие другие. Перед Чацким возник не друг юности, а призрак иного мира. Этого Платона Михайловича даже память о прошлом не очень тревожила. Он был добродушен, смеялся над собой беззлобно и без боли. Угнетала его только обязанность таскаться по балам — ему бы, как Лыняеву, в уютный уголок, на диван, и заснуть. Мертвый человек — символ мертвого мира.
Таков был объективный итог образа. А играл актер сочно и мягко, не шаржируя и не прибегая к сатирическим мазкам, играл типично московского барина, ленивого, безвольного, доброго.
Так от образа к образу, от спектакля к спектаклю ведет Рыжов тщательные изыскания, проникая в мир прошлого, но глядя на людей, его населяющих, из своего «сегодняшнего далека». Актер говорит о том, как поражала болезнь бездуховности людей хороших и небесталанных, как превращалась их жизнь в бессмысленное и бесцельное существование. Он говорит о страшной разрушительной силе этой болезни, которая парализует волю человека, приводит к духовной инертности, к удовлетворенности малым. Через частные судьбы, через конкретные характеры выходит актер к большому разговору о смысле человеческого бытия.
В этом разговоре особое значение обретают образы людей — борцов, активно участвующих в битвах жизни, творящих и созидающих ее. Самобытная красота, душевная широта и открытость, внутренняя сила и стойкость восхищают в них актера.
Таким был образ солдата Филиппа Блохина в спектакле «Порт-Артур».
В сценической эпопее, раскрывающей одну из трагических страниц русской истории, солдату Блохину было отведено совсем немного места. Но ценность художественного образа измеряется не объемом текста, а значительностью того содержания, которое обнаружил и раскрыл в нем актер.
Благодаря Рыжову Филипп Блохин стал выразителем главной темы спектакля — темы героизма простого человека, несущего на плечах своих тяжесть войны, а в душе — груз личной ответственности за судьбу народа, за судьбу Родины.
Актер играл сложно и просто одновременно. Просто по форме выражения, сложно по насыщенности образа, по его многомерности и емкости.
Основательность, несуетность, трезвая рассудительность крестьянина ощущались в этом солдате. И доброта. И мудрость. И душевная тонкость.
Загребая в могучие объятия подвыпившего Борейко, Блохин торопился увести поручика на батарею — в свой дом, в солдатскую семью. Он действовал в этот момент по логике мудрого и исконно русского обычая, стремясь спрятать подвыпившего подальше от чужих глаз. Как нянька любимое дитя, уволакивал он своего командира от позора, от осуждения сторонних.
Блохин действовал здесь не как подчиненный, а как преданный друг. И была в его отношении к Борейко трогательная доброта, она просвечивала за грубоватыми манерами, выражалась в самой «непочтительности», в нарушении официальности формы обращения солдата с офицером. Характер Блохина наиболее ярко раскрывался в сцене бунта на батарее.
Начиналась она обыденно. Солдатский быт, простой, немудренный, будничные разговоры, грубоватый юмор. Эту атмосферу нарушало прибытие генерала Фока, а вместе с ним будто входило предчувствие беды. Оно рождалось от тона генерала, от его манеры держаться с солдатами.
Грубость генерала, его хамский тон до поры до времени не встречали сопротивления, хотя в самом молчании солдат чувствовалось, как постепенно накаляется атмосфера. В такой ситуации всегда нужен первый, за ним пойдут остальные. И первым становился Блохин. «Окружай его», — эти слова герой Рыжова произносил тихо, спокойно, но так твердо, что они звучали как приказ, как призыв к бою. И единым строем вставали за Блохиным его друзья. И трусливо начинал отступать перед ними генерал. Не богатырской силы Блохина пугался он, а мощи восставшего его духа, вспыхнувшего в нем непокорства.
Рыжов играл эту сцену сдержанно, он был почти статичен, но, преисполненный гнева, бесстрашия и решимости, Филипп Блохин вырастал в эти минуты в фигуру почти символическую. Он олицетворял собой пробуждающийся к активному сопротивлению народ.
Великолепным завершением спектакля становилась финальная сцена, когда Борейко рвал приказ о сдаче Порт-Артура и застывала в боевой готовности его батарея, не сдавшаяся, не покорившаяся, продолжавшая борьбу. Эта картина, очень эмоциональная по решению, как бы подводила идейный итог — выражала мысль о силе патриотизма русского солдата.
Из созвучия многих мотивов слагалось многогранное единство образа Блохина, созданного Рыжовым. Из полнокровия народной стихии характера. Из остроты и емкости идейного, гражданского его содержания. Из мудрости и точности образных обобщений.
При очень скромном драматургическом материале Блохин стал одной из центральных фигур в спектакле «Порт-Артур» благодаря поразительному раскрытию актером мощи и красоты русского характера.
Народность Рыжова и в тяге к простоте и ясности сценического выражения; в созданных Рыжовым образах всегда поражает властное ощущение подлинности, непридуманности. За каждым сценическим характером актера стоит груз жизненных наблюдений. А умение выйти за рамки отдельного факта к большим социальным и художественным обобщениям, проследить через обыденные, житейские приметы сложные связи человека с миром придает искусству Рыжова особую значимость.
Народность актера — в удивительном владении искусством сценической речи, традиционным в Малом театре. Каждый его персонаж говорит по-своему, и своеобразная «округлость» слова, например у Городулина, является важным средством характеристики героя, так же как французский прононс у Барабошева и простонародность интонаций у Блохина.
Народность — в точности мастерства, у Рыжова совершенно особенного. Он представитель старшего поколения Малого театра, и в его искусстве как бы соединились две школы: старая и новая. В нем — черты великого русского интуитивизма, который позволяет увидеть человека в совершенно неожиданных проявлениях, непостижимых для рационального анализа. Интуитивизм не исключает анализа, он только предполагает наличие какого-то «тайного» хода к образу, его не объяснишь, он или есть в актере от природы или его нет. Спросите Рыжова, как он угадал характер Городулина или Барабошева, и он вам объяснит все, кроме этого, самого главного и самого непостижимого в актерском творчестве откровения.
В нем — и черты новой школы, школы высокого профессионализма, которому покоряется любой драматургический материал и который в конце концов и создает впечатление абсолютной «легкости» всего, что актер делает на сцене, и вообще впечатление, что он «ничего не делает». Эта особенность издавна свойственна представителям школы Малого театра, где никогда не ценилась показная техника, самоценная и обращающая на себя внимание. В адрес артистов этого театра, даже самых знаменитых, даже великих, не высказывалось и не высказывается восхищение по поводу того, как они играют. Важно, что они играют. Важен характер, важен человек на сцене, его суть, его сегодняшнее понимание.
Народность Рыжова и в самом отношении его к человеку — добром и доброжелательном всегда. Актер любит своих героев. Даже Городулина, даже Барабошева. Понимает их никчемность, пустопорожность, духовную ограниченность, а любит. Талант Рыжова — добрый талант. Поэтому так обаятельны все его герои. Поэтому вызывают они у зрителя чаще всего улыбку добрую, как улыбка самого исполнителя.
Народность его, наконец, в праздничном, небудничном ощущении своей профессии, самого акта сценического творчества, радости сегодняшней встречи со зрителем.
Когда-то, много лет назад, Рыжов играл в спектакле «Наш современник» роль Пущина. Когда его герой шумно врывался в пушкинскую обитель в Михайловском, казалось, вместе с этим Пущиным врывалось само дыхание жизни, бьющая, через край энергия, жизнерадостный оптимизм.
Этот победный, торжествующий мотив начинает звучать каждый раз, когда на сцену выходит Рыжов. Актер всегда играет так, как будто испытывает огромную радость от самого пребывания на подмостках, от нынешней встречи с людьми, которые заполнили зрительный зал, встречи единственной и неповторимой...
В. Рыжова
30.10.2010
Подробнее
ГОЛЬДОНИ В ГОСТЯХ У ОСТРОВСКОГО
В Малом театре удался международный проект — спектакль «Влюблённые» поставил итальянец Стефано де Лука
ГОЛЬДОНИ В ГОСТЯХ У ОСТРОВСКОГО
В Малом театре удался международный проект — спектакль «Влюблённые» поставил итальянец Стефано де Лука
Заметна борьба с чужеродным элементом и увлечение «врагом». Для Малого театра, стабильного, крепкого, но и законно не желающего отвечать на призывы времени, это важный опыт: внедрение чужой режиссуры. Раз в два сезона необходимо такие опыты повторять.
Получилась хорошая, честная работа, результат обширных российско-итальянских контактов Малого театра.
С некоторых пор приглашения западных режиссёров в российский репертуарный театр стали в Москве уже не сенсацией, а нормой, но вряд ли кто-либо мог ожидать, что цитадель академизма и традиционализма пойдёт на подобный контакт с Европой.
Было время, в самом начале 2000-х, когда несколько сезонов подряд в репертуаре главной национальной сцены не было не то что иностранцев в списке режиссёров, не было и постановок нерусских пьес вообще.
На самом деле это правильно, что руководство Юрия Соломина всячески сопротивляется влиянию среды и оставляет за собой право несколько пуристского, идеалистического отношения к миссии Малого театра.
Статус обязывает к охранительной позиции. Но успех спектакля «Влюблённые» благовестит о другом: подобное консервирование Малого театра в самом себе отражается на состоянии труппы (по-прежнему прекрасной, очень развитой и умелой, точной и ансамблевой, правда несколько раздутой).
Во «Влюблённых» Карло Гольдони, где итальянец предлагает артистам Малого играть в три раза быстрее обычного и существовать в парадоксальном пластическом рисунке, заметно и сопротивление труппы режиссёрскому вызову, и умелое его освоение.
Заметна и борьба с чужеродным элементом, и увлечение «врагом». Для современного Малого театра, стабильного, крепкого, но и законно не желающего отвечать на призывы времени, это важный опыт: внедрение чужеродной и просто чужой режиссуры.
Раз в два сезона необходимо такие опыты повторять. Как постройнел, как заиграл иными красками, как стал привлекательным Малый театр, приютивший Сергея Женовача в годы его «безработицы»: событиями всероссийского масштаба стали «Горе от ума», «Правда — хорошо, а счастье лучше» и «Мнимый больной», где прекрасные артисты Малого театра заиграли сильнее, точнее, серьёзнее.
Очень важно, что следующий шаг в сторону раскрепощения собственного традиционализма был сделан в столь необычную сторону — в сторону классической итальянской комедии.
Половину успеха спектакля обеспечивает тот факт, что «Влюблённые» вводят неизвестную в России пьесу Карло Гольдони в контекст отечественного театра.
Эффект можно было бы усилить фантазией: представьте себе, если бы Малый театр в XXI веке открыл для России новую, доселе неизвестную, взятую из тайников 49-ю пьесу Александра Островского.
Стефано де Лука показывает совершенно другой Малый, заставляя артистов с очень грузной русской школой, обременённой психологией и мессианством, хотя бы попытаться взлететь над сценой и порхать бабочкой в южном воздухе, с южным темпераментом, с чувством небывалой лёгкости.
Главное, чего не удаётся артистам легко и сразу, — это беглая речь. Гольдони (а пьеса «Влюблённые» переведена специально для Малого театра) очень многословен, а в традициях русского театра каждый звук необходимо произносить осмысленно и основательно, и порою щебетание двух влюблённых здесь выглядит не как музыкальная речь, колокольчиковый перезвон, а как чеховские диалоги, где каждое слово в колодец падает.
Но преодолено многое, важнее физическое раскрепощение и лёгкий, светлый, словно бы незатейливый рисунок ролей.
Стефано де Лука предложил артистам совершенно иной способ существования на сцене: это как школу классического балета поменять на дискретную, разрушительную, деструктивную современную хореографию.
И в главной героине Эуджении (просто-таки голливудская красавица Ольга Абрамова) важны прежде всего позы, положение рук, изысканные рафинированные манеры, которые, скажем, в драматургии Островского или Гоголя были бы просто неприменимы, выглядели беспощадно фальшиво, нелепо.
Артисту крайне необходим этот перекрёстный опыт режиссуры, как культуристу — смена тренажёров для мускулатуры.
Необыкновенно изящны сценография итальянки Лейлы Фтейты и свет Клаудио де Паче.
Настоящее театральное чудо: первая картина идёт под занавесом из мелкой сетки, зазерняющей «картинку», и художники дают нам минуту насладиться интерьером, павильоном, перспективой высокого Ренессанса.
Анфиладой высоченных комнат с бело-серыми стенками, где штукатурка потрескалась, где мутно блестит паркет, а из итальянских окон и со стеклянного потолка льёт бесконечно чистый свет и разливается медовыми оттенками по всей сценической архитектуре.
Осенние листья шуршат. Свечи горят. Развевается тюль. Светотени гуляют по сцене. Всё в дымке. Есть в этом спектакле притягательность картин старых мастеров — художники дают не только эффект присутствия «в живописи», но и эффект состаривания картины, её историчность.
И рядом с прекрасной сценической живописью царствует галантная, как всегда, еле-еле заметная музыка Григория Гоберника.
Заново обнаруженная пьеса Гольдони — крайне интересная, хотелось бы, чтобы она пошла по российским сценам дальше.
В ней современный сюжет, сходный с одной из главных тем современной европейской пьесы — кризисом института брака: двое любовников перед неминуемой свадьбой пребывают в конфликтном расположении духа: сближения — расставания, нежность и ненависть, «сход-развал».
Как в известной русской сказке: Журавель и Цапля друг к другу в гости ходят жениться: то один уступит, то другой, то один загордится, то другой.
Перед нами два нарцисса, которые любят друг друга, но любой шаг навстречу воспринимается ими как унижение самости. Они, итальянские тинейджеры, не могут пока ещё обнаружить того спасительного вихря эмоций, той сексуальной страсти, которая даст женщине чувство успокоения в выборе, а мужчине чувство доверия.
Они пока ещё не в состоянии отдаться силе любви, силе судьбы, покориться провидению — современный человек чересчур рационален и себялюбив, чтобы даже за секунду до гибели опереться на поддержку рока как на костыль.
Горе-любовникам нужно сломать друг друга, сломать тщеславие — и пока телесного контакта между ними не случится, пока пар не выпустят молоденькие, оказавшись единым организмом, колоть друг друга будут всё больнее и больнее.
Замечательно комедийно играет Виктор Низовой роль суетливого и угодливого купца Фабрицио (и выглядит тоже словно сошедший со старых картин), который легко торгует племянницей, не имея приданого в кармане.
Интересную роль наперсницы главной героини, которая пребывает на той опасной грани, чтобы не стать её же соперницей, завистницей, играет Ирина Жерякова — с вечно заплаканными глазами, со стремлением закрыться, сжаться в своём теле, стать ракушкой для самой себя, забыться и убиться в заботе о другом человеке.
Виртуозно играет эпизодическую роль графа Роберто Александр Дривень — бесполое существо, лукавый гермафродит в синих очках, скрывающих истинные чувства; лицо графа столь обильно накрашено, сколь и смыто, безлико — персонаж, который отчётливо осознаёт свою факультативность.
Интересно работает главный герой-любовник Олег Доброван, которому всё-таки непросто сойти с позиции статного красавца, каким его представляют режиссёр и драматург, и сыграть нечто трагическое.
Именно в интонации Олега Добрована комедия Гольдони выходит на грань трагедии. Едва ли не пародийный любовный конфликт вот-вот может перерасти в человеческую драму — и режиссёр, и артисты эту грань твёрдо держат.
Любовная игра, любовные колкости буквально уничтожают героев, разрушают их изнутри; любовная схватка доводит двух строптивых страстотерпцев до изнеможения и истребляет потребность друг в друге.
Павел Руднев
«Частный корреспондент», 29 октября 2010 года
В Малом театре удался международный проект — спектакль «Влюблённые» поставил итальянец Стефано де Лука
Заметна борьба с чужеродным элементом и увлечение «врагом». Для Малого театра, стабильного, крепкого, но и законно не желающего отвечать на призывы времени, это важный опыт: внедрение чужой режиссуры. Раз в два сезона необходимо такие опыты повторять.
Получилась хорошая, честная работа, результат обширных российско-итальянских контактов Малого театра.
С некоторых пор приглашения западных режиссёров в российский репертуарный театр стали в Москве уже не сенсацией, а нормой, но вряд ли кто-либо мог ожидать, что цитадель академизма и традиционализма пойдёт на подобный контакт с Европой.
Было время, в самом начале 2000-х, когда несколько сезонов подряд в репертуаре главной национальной сцены не было не то что иностранцев в списке режиссёров, не было и постановок нерусских пьес вообще.
На самом деле это правильно, что руководство Юрия Соломина всячески сопротивляется влиянию среды и оставляет за собой право несколько пуристского, идеалистического отношения к миссии Малого театра.
Статус обязывает к охранительной позиции. Но успех спектакля «Влюблённые» благовестит о другом: подобное консервирование Малого театра в самом себе отражается на состоянии труппы (по-прежнему прекрасной, очень развитой и умелой, точной и ансамблевой, правда несколько раздутой).
Во «Влюблённых» Карло Гольдони, где итальянец предлагает артистам Малого играть в три раза быстрее обычного и существовать в парадоксальном пластическом рисунке, заметно и сопротивление труппы режиссёрскому вызову, и умелое его освоение.
Заметна и борьба с чужеродным элементом, и увлечение «врагом». Для современного Малого театра, стабильного, крепкого, но и законно не желающего отвечать на призывы времени, это важный опыт: внедрение чужеродной и просто чужой режиссуры.
Раз в два сезона необходимо такие опыты повторять. Как постройнел, как заиграл иными красками, как стал привлекательным Малый театр, приютивший Сергея Женовача в годы его «безработицы»: событиями всероссийского масштаба стали «Горе от ума», «Правда — хорошо, а счастье лучше» и «Мнимый больной», где прекрасные артисты Малого театра заиграли сильнее, точнее, серьёзнее.
Очень важно, что следующий шаг в сторону раскрепощения собственного традиционализма был сделан в столь необычную сторону — в сторону классической итальянской комедии.
Половину успеха спектакля обеспечивает тот факт, что «Влюблённые» вводят неизвестную в России пьесу Карло Гольдони в контекст отечественного театра.
Эффект можно было бы усилить фантазией: представьте себе, если бы Малый театр в XXI веке открыл для России новую, доселе неизвестную, взятую из тайников 49-ю пьесу Александра Островского.
Стефано де Лука показывает совершенно другой Малый, заставляя артистов с очень грузной русской школой, обременённой психологией и мессианством, хотя бы попытаться взлететь над сценой и порхать бабочкой в южном воздухе, с южным темпераментом, с чувством небывалой лёгкости.
Главное, чего не удаётся артистам легко и сразу, — это беглая речь. Гольдони (а пьеса «Влюблённые» переведена специально для Малого театра) очень многословен, а в традициях русского театра каждый звук необходимо произносить осмысленно и основательно, и порою щебетание двух влюблённых здесь выглядит не как музыкальная речь, колокольчиковый перезвон, а как чеховские диалоги, где каждое слово в колодец падает.
Но преодолено многое, важнее физическое раскрепощение и лёгкий, светлый, словно бы незатейливый рисунок ролей.
Стефано де Лука предложил артистам совершенно иной способ существования на сцене: это как школу классического балета поменять на дискретную, разрушительную, деструктивную современную хореографию.
И в главной героине Эуджении (просто-таки голливудская красавица Ольга Абрамова) важны прежде всего позы, положение рук, изысканные рафинированные манеры, которые, скажем, в драматургии Островского или Гоголя были бы просто неприменимы, выглядели беспощадно фальшиво, нелепо.
Артисту крайне необходим этот перекрёстный опыт режиссуры, как культуристу — смена тренажёров для мускулатуры.
Необыкновенно изящны сценография итальянки Лейлы Фтейты и свет Клаудио де Паче.
Настоящее театральное чудо: первая картина идёт под занавесом из мелкой сетки, зазерняющей «картинку», и художники дают нам минуту насладиться интерьером, павильоном, перспективой высокого Ренессанса.
Анфиладой высоченных комнат с бело-серыми стенками, где штукатурка потрескалась, где мутно блестит паркет, а из итальянских окон и со стеклянного потолка льёт бесконечно чистый свет и разливается медовыми оттенками по всей сценической архитектуре.
Осенние листья шуршат. Свечи горят. Развевается тюль. Светотени гуляют по сцене. Всё в дымке. Есть в этом спектакле притягательность картин старых мастеров — художники дают не только эффект присутствия «в живописи», но и эффект состаривания картины, её историчность.
И рядом с прекрасной сценической живописью царствует галантная, как всегда, еле-еле заметная музыка Григория Гоберника.
Заново обнаруженная пьеса Гольдони — крайне интересная, хотелось бы, чтобы она пошла по российским сценам дальше.
В ней современный сюжет, сходный с одной из главных тем современной европейской пьесы — кризисом института брака: двое любовников перед неминуемой свадьбой пребывают в конфликтном расположении духа: сближения — расставания, нежность и ненависть, «сход-развал».
Как в известной русской сказке: Журавель и Цапля друг к другу в гости ходят жениться: то один уступит, то другой, то один загордится, то другой.
Перед нами два нарцисса, которые любят друг друга, но любой шаг навстречу воспринимается ими как унижение самости. Они, итальянские тинейджеры, не могут пока ещё обнаружить того спасительного вихря эмоций, той сексуальной страсти, которая даст женщине чувство успокоения в выборе, а мужчине чувство доверия.
Они пока ещё не в состоянии отдаться силе любви, силе судьбы, покориться провидению — современный человек чересчур рационален и себялюбив, чтобы даже за секунду до гибели опереться на поддержку рока как на костыль.
Горе-любовникам нужно сломать друг друга, сломать тщеславие — и пока телесного контакта между ними не случится, пока пар не выпустят молоденькие, оказавшись единым организмом, колоть друг друга будут всё больнее и больнее.
Замечательно комедийно играет Виктор Низовой роль суетливого и угодливого купца Фабрицио (и выглядит тоже словно сошедший со старых картин), который легко торгует племянницей, не имея приданого в кармане.
Интересную роль наперсницы главной героини, которая пребывает на той опасной грани, чтобы не стать её же соперницей, завистницей, играет Ирина Жерякова — с вечно заплаканными глазами, со стремлением закрыться, сжаться в своём теле, стать ракушкой для самой себя, забыться и убиться в заботе о другом человеке.
Виртуозно играет эпизодическую роль графа Роберто Александр Дривень — бесполое существо, лукавый гермафродит в синих очках, скрывающих истинные чувства; лицо графа столь обильно накрашено, сколь и смыто, безлико — персонаж, который отчётливо осознаёт свою факультативность.
Интересно работает главный герой-любовник Олег Доброван, которому всё-таки непросто сойти с позиции статного красавца, каким его представляют режиссёр и драматург, и сыграть нечто трагическое.
Именно в интонации Олега Добрована комедия Гольдони выходит на грань трагедии. Едва ли не пародийный любовный конфликт вот-вот может перерасти в человеческую драму — и режиссёр, и артисты эту грань твёрдо держат.
Любовная игра, любовные колкости буквально уничтожают героев, разрушают их изнутри; любовная схватка доводит двух строптивых страстотерпцев до изнеможения и истребляет потребность друг в друге.
Павел Руднев
«Частный корреспондент», 29 октября 2010 года
29.10.2010
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 2 НОЯБРЯ ПО 7 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 2 НОЯБРЯ ПО 7 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 2 НОЯБРЯ ПО 7 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
2 ноября, основная сцена,«Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.Г.Богин, А.Р.Хомятов, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, С.И.Видинеев, Ю.Б.Ильин, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
3 ноября, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, А.Н.Евдокимова, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.Н.Скряпкин, А.Ю.Ермаков, А.Т.Манке, И.С.Григорьев, П.В.Абрамов.
5 ноября, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, И.В.Иванова, Э.А.Быстрицкая, Е.М.Солодова, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Т.И.Короткова, И.В.Тельпугова, Д.Н.Подгорная, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Ю.И.Каюров, Д.Д.Кознов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
6 ноября, основная сцена, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский»: Т.Н.Лебедева, Н.Н.Верещенко, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, В.В.Петров, В.А.Сафронов, В.Г.Богин, С.Л.Тезов, С.А.Вещев, Д.Д.Кознов, С.А.Кагаков, В.А.Дубровский, Ю.Б.Ильин, А.К.Вахтеров, С.И.Видинеев , М.Н.Хрусталев, В.А.Андрианов, В.В.Дахненко, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов.
7 ноября, основная сцена, утро, «Недоросль»: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Л.А.Милюзина, Е.А.Кулешова, А.М.Жарова, С.С.Еремеев, Д.Н.Солодовник, В.К.Бабятинский, Я.П.Барышев, А.Е.Дривень, Д.Д.Кознов, К.В.Демин, А С.И.Видинеев, В.А.Коняев, А.К.Вахтеров, П.С.Жихарев, А.Т.Манке.
7 ноября, основная сцена, вечер, «Ревизор»: Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, К.Е.Блохина, Л.А.Суворкина, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, студ. Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Ф.Э.Марцевич, В.В.Дахненко.
2 ноября, сцена филиала, «Бешеные деньги»:
А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Н.Н.Верещенко, Н.А.Титаева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.Л.Тезов, Г.О.Вавилов, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, К.М.Юдаев, Т.С.Каратаев, М.Н.Хрусталев, Е.В.Арановский, С.А.Вещев.
3 ноября, сцена филиала, «Сон героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
4 ноября, сцена филиала, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, Е.К.Глушенко, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, А.Е.Фаддеев, А.Т.Манке, А.Н.Анохин.
5 ноября, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: Н.Н.Верещенко, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, А.Е.Иванова, П.В.Долинская, Л.В.Ещенко, В.И.Езепов, В.В.Петров, К.В.Демин, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, П.В.Абрамов, С.В.Потапов, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, Д.А.Марин, Ф.Э.Марцевич, А.Н.Анохин, А.Т.Манке.
6 ноября, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
7 ноября, сцена филиала, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, Т.Н.Рыжова Ю.В.Сафронова, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, М.А.Мартьянов, Т.С.Каратаев, В.В.Дахненко, П.Д.Складчиков, Д.А.Марин, В.А.Дубровский С.Л.Тезов, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов.
7 ноября, сцена филиала, вечер, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, П.Д.Складчиков.
7 ноября, малая сцена филиала, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Л.А.Милюзина, Е.О.Порубель, А.В.Коршунов, Д.Д.Кознов, С.В.Потапов, Д.Н.Зеничев, Д.А.Марин, В.А.Дубровский.
2 ноября, основная сцена,«Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.Г.Богин, А.Р.Хомятов, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, С.И.Видинеев, Ю.Б.Ильин, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
3 ноября, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, А.Н.Евдокимова, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.Н.Скряпкин, А.Ю.Ермаков, А.Т.Манке, И.С.Григорьев, П.В.Абрамов.
5 ноября, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, И.В.Иванова, Э.А.Быстрицкая, Е.М.Солодова, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Т.И.Короткова, И.В.Тельпугова, Д.Н.Подгорная, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Ю.И.Каюров, Д.Д.Кознов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
6 ноября, основная сцена, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский»: Т.Н.Лебедева, Н.Н.Верещенко, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, В.В.Петров, В.А.Сафронов, В.Г.Богин, С.Л.Тезов, С.А.Вещев, Д.Д.Кознов, С.А.Кагаков, В.А.Дубровский, Ю.Б.Ильин, А.К.Вахтеров, С.И.Видинеев , М.Н.Хрусталев, В.А.Андрианов, В.В.Дахненко, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов.
7 ноября, основная сцена, утро, «Недоросль»: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Л.А.Милюзина, Е.А.Кулешова, А.М.Жарова, С.С.Еремеев, Д.Н.Солодовник, В.К.Бабятинский, Я.П.Барышев, А.Е.Дривень, Д.Д.Кознов, К.В.Демин, А С.И.Видинеев, В.А.Коняев, А.К.Вахтеров, П.С.Жихарев, А.Т.Манке.
7 ноября, основная сцена, вечер, «Ревизор»: Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, К.Е.Блохина, Л.А.Суворкина, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, студ. Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Ф.Э.Марцевич, В.В.Дахненко.
2 ноября, сцена филиала, «Бешеные деньги»:
А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Н.Н.Верещенко, Н.А.Титаева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.Л.Тезов, Г.О.Вавилов, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, К.М.Юдаев, Т.С.Каратаев, М.Н.Хрусталев, Е.В.Арановский, С.А.Вещев.
3 ноября, сцена филиала, «Сон героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
4 ноября, сцена филиала, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, Е.К.Глушенко, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, А.Е.Фаддеев, А.Т.Манке, А.Н.Анохин.
5 ноября, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: Н.Н.Верещенко, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, А.Е.Иванова, П.В.Долинская, Л.В.Ещенко, В.И.Езепов, В.В.Петров, К.В.Демин, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, П.В.Абрамов, С.В.Потапов, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, Д.А.Марин, Ф.Э.Марцевич, А.Н.Анохин, А.Т.Манке.
6 ноября, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
7 ноября, сцена филиала, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, Т.Н.Рыжова Ю.В.Сафронова, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, М.А.Мартьянов, Т.С.Каратаев, В.В.Дахненко, П.Д.Складчиков, Д.А.Марин, В.А.Дубровский С.Л.Тезов, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов.
7 ноября, сцена филиала, вечер, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, П.Д.Складчиков.
7 ноября, малая сцена филиала, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Л.А.Милюзина, Е.О.Порубель, А.В.Коршунов, Д.Д.Кознов, С.В.Потапов, Д.Н.Зеничев, Д.А.Марин, В.А.Дубровский.
28.10.2010
Подробнее
ПОД БОМБАМИ ИГРАЛИ ВОДЕВИЛИ
Старейшая актриса Малого театра Татьяна Панкова: «У меня много медалей, но по торжественным случаям я надеваю только одну - «За оборону Советского Заполярья»
ПОД БОМБАМИ ИГРАЛИ ВОДЕВИЛИ
Старейшая актриса Малого театра Татьяна Панкова: «У меня много медалей, но по торжественным случаям я надеваю только одну - «За оборону Советского Заполярья»
Факт сам по себе удивительный - актриса награждена боевой медалью! Выяснилось это накануне недавнего приезда в Мурманск Малого театра со спектаклем «Волки и овцы». Татьяна Петровна, кстати, играет в нем Анфусу. К сожалению, в Мурманск Татьяна Петровна приехать не смогла (все-таки 93 года), хотя и очень хотела. О том, что она награждена медалью «За оборону Советского Заполярья», мне рассказали сотрудники литературной части Малого театра. Они же помогли связаться с актрисой по телефону.
Волнуясь, набираю номер. Голос Панковой невозможно спутать ни с кем. Помните мать декабриста Анненкова в фильме Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья»? Это одна из самых известных киноролей Панковой.
Готовясь к разговору, я искала информацию о том, как в годы войны в Заполярье оказались актеры старейшего театра страны. Увы, обращения в краеведческий музей и в музей Северного флота ни к чему не привели - материалов о гастролях в Заполярье Малого театра там нет. Кое-какие сведения об этой странице истории можно почерпнуть на сайте Малого театра, где говорится, что в 1943 году был организован специальный фронтовой филиал театра, задачей которого было художественное обслуживание действующих частей Красной Армии. При организации этого филиала руководством Малого театра был учтен опыт работы народного артиста РСФСР Рыбникова, заслуженных артистов Карцева, Леонтьева, Лебедева, Юдиной и других в Первом фронтовом театре ВТО, выезжавшем в начале 1942 года на Северный флот.
Почти сразу после формирования фронтовой филиал отправился на Север. В его составе находилась и только что принятая в труппу начинающая актриса Татьяна Панкова. Было ей тогда 26 лет. К этому времени она успела поучиться в Ленинградском университете на физмате, окончить ленинградский политех (отделение металлургии!), Щепкинское училище, выйти замуж и овдоветь. Ее муж Борис Шляпников был актером БДТ. Вместе со старшим братом актрисы Василием Панковым (уже известным в то время артистом театра и кино) в августе 1941-го они оказались на одном корабле и геройски погибли, спасая женщин и детей с тонущего корабля в Балтийском море.
На гастролях Малого театра в Ленинграде Татьяна увидела спектакль «Дети Ванюшина», где играл выдающийся актер Николай Рыбников. Она была настолько потрясена увиденным, что решила: «Только в Малый! Хочу играть, как актеры этого театра». Так в ее жизни появился театр, которому народная артистка России служит уже 67 лет. На ее счету более ста ролей в самых разных спектаклях.
- Как случилось, что во время войны Малый театр оказался на Севере?
- Я только поступила в труппу. Но дело в том, что молодому актеру сразу прийти на роли не получалось. Поэтому я очень была рада, что организовался фронтовой филиал Малого театра (сначала были бригады). Это был тоже Малый театр, его отделение. Этот опыт много мне дал как актрисе, потому что мы играли пьесы, прежде совершенно не знакомые. «Не в свои сани не садись», например. Они редко где идут. И все они очень правдивые, что чувствовали наши зрители. У меня, к примеру, был такой случай. Мы ждали зрителей. Они летели с задания. Были такие самолеты «Аэрокобра», где помещался только один человек и бомба торпедирующая. Летчики задерживались, но к вечеру появились. Им сразу дали по 50 граммов спирта, они пришли в себя, и мы чуть не в 11 ночи начали спектакль. Я играла тетушку, которая мечтает выдать свою племянницу за гусара, человека из высшего света, куда тетка всегда стремилась. И таким образом я разбиваю жизнь хорошему жениху этой Дунюшки, разбиваю совершенно, чтобы выдать за гусара, который, в общем-то, гонится только за деньгами этого купца. Там есть место, где я самозабвенно играю на гитаре и пою «Черные кудри». И вдруг слышу ропот какой-то в зале и вижу, что у меня дымится платье. Это, видимо, еще не вышедший из состояния стресса офицер пульнул в меня, как в человека, ненавистного ему.
- А где именно это было, не помните?
- Боюсь сказать. Мы ведь объездили все побережье - Ура-Губа, Сеть-Наволок, очень во многих местах побывали. Такой подъем был у актеров, понимание, что они делают удивительно полезные вещи… Мы просто ждали вечера, чтобы начать играть. Очень хорошо принимали и Чехова, и Островского, и русские водевили Каратыгина.
- А в самом Мурманске были?
- У нас база была в Мурманске, потом - в Полярном. У меня там было очень личное переживание, удивительное, потрясающее. Вместе с актером Виталием Клишем мы пошли в госпиталь выступать перед ранеными. Ну, как обычно, читали стихи, рассказы. В тот день пришли в палату, где два человека лежали. Клиш начал читать смешные стишки, и я чувствую, никто не слушает. Я говорю, Виталий, подожди, давай я расскажу, а то не хватит времени, у меня сказка длинная. И начала читать сказку Горького, как мать убивает сына за измену Родине. Вижу, немножко прислушиваются. Но потом опять интерес пропал. Не это им было нужно. Ну, говорим, извините, вы, наверное, устали, мы пойдем, а вы полежите, отдохните. И вдруг один из раненых просит: «Девушка, пожалуйста, откиньте одеяло». Я немножко смутилась, но откинула одеяло. И вижу - там лежит обрубок: ни обеих ног, ни руки нету. Я не знала даже, что сказать. А он говорит: «У меня под подушкой адрес. Меня взяли на фронт буквально со свадьбы. Напишите моей жене, пожалуйста, то, что вы видите. Только правду, не утаивайте ничего. И скажите, что я желаю ей счастья, что вечно буду ее любить». Даже сказал, буду молиться, чтоб у нее все было хорошо.
Я обомлела. Адрес взяла, ходила с ним несколько дней и, вы верите, не могла написать ни одного слова. Как получилось, что написала, ей-богу, даже не помню. Но только отправила это письмо, и через три или четыре дня женщина приехала за своим мужем и забрала его. Позднее мы переписывались, у них было двое детей, и они были счастливы. И всё благодарили меня. К сожалению, он умер через семь лет. Этот случай я запомнила на всю жизнь. И его письма, и их взаимоотношения - и жена мне писала, и он. Я просто была счастлива, хотите верьте, хотите нет - как письмо, так я ревела.
На полуострове Рыбачьем, на границе с Норвегией, мы попали в переделку. Со стороны Петсамо в нас били прямой наводкой. Помню, шли на «хиггинсах», такие были катера. Нас высаживали на побережье, а катерники с торпедами шли на перехват кораблей, которые везли из Норвегии алюминий для Германии. Потом они заходили за нами, и мы возвращались домой. Как-то мы попали под такой ливень огня, что, когда пришли к командующему Северным флотом Головко, чтобы подписал нам бумагу перед отъездом, он страшно ругался, что актеров вывезли в такое опасное место. Но мы тем не менее с честью выдержали испытания, и он нас похвалил. После этого представил, боюсь соврать, шесть или восемь актеров Малого театра к медали «За оборону Советского Заполярья». Мы их получили еще во время войны. Могу сказать, что у меня много наград (только орденов Почета у Татьяны Петровны три. - Авт.). Но если я куда-нибудь иду, надеваю только эту медаль - «За оборону Советского Заполярья».
Елена ДМИТРИЕВА
Опубликовано в «Мурманском вестнике» 28.10.2010 г.
Старейшая актриса Малого театра Татьяна Панкова: «У меня много медалей, но по торжественным случаям я надеваю только одну - «За оборону Советского Заполярья»
Факт сам по себе удивительный - актриса награждена боевой медалью! Выяснилось это накануне недавнего приезда в Мурманск Малого театра со спектаклем «Волки и овцы». Татьяна Петровна, кстати, играет в нем Анфусу. К сожалению, в Мурманск Татьяна Петровна приехать не смогла (все-таки 93 года), хотя и очень хотела. О том, что она награждена медалью «За оборону Советского Заполярья», мне рассказали сотрудники литературной части Малого театра. Они же помогли связаться с актрисой по телефону.
Волнуясь, набираю номер. Голос Панковой невозможно спутать ни с кем. Помните мать декабриста Анненкова в фильме Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья»? Это одна из самых известных киноролей Панковой.
Готовясь к разговору, я искала информацию о том, как в годы войны в Заполярье оказались актеры старейшего театра страны. Увы, обращения в краеведческий музей и в музей Северного флота ни к чему не привели - материалов о гастролях в Заполярье Малого театра там нет. Кое-какие сведения об этой странице истории можно почерпнуть на сайте Малого театра, где говорится, что в 1943 году был организован специальный фронтовой филиал театра, задачей которого было художественное обслуживание действующих частей Красной Армии. При организации этого филиала руководством Малого театра был учтен опыт работы народного артиста РСФСР Рыбникова, заслуженных артистов Карцева, Леонтьева, Лебедева, Юдиной и других в Первом фронтовом театре ВТО, выезжавшем в начале 1942 года на Северный флот.
Почти сразу после формирования фронтовой филиал отправился на Север. В его составе находилась и только что принятая в труппу начинающая актриса Татьяна Панкова. Было ей тогда 26 лет. К этому времени она успела поучиться в Ленинградском университете на физмате, окончить ленинградский политех (отделение металлургии!), Щепкинское училище, выйти замуж и овдоветь. Ее муж Борис Шляпников был актером БДТ. Вместе со старшим братом актрисы Василием Панковым (уже известным в то время артистом театра и кино) в августе 1941-го они оказались на одном корабле и геройски погибли, спасая женщин и детей с тонущего корабля в Балтийском море.
На гастролях Малого театра в Ленинграде Татьяна увидела спектакль «Дети Ванюшина», где играл выдающийся актер Николай Рыбников. Она была настолько потрясена увиденным, что решила: «Только в Малый! Хочу играть, как актеры этого театра». Так в ее жизни появился театр, которому народная артистка России служит уже 67 лет. На ее счету более ста ролей в самых разных спектаклях.
- Как случилось, что во время войны Малый театр оказался на Севере?
- Я только поступила в труппу. Но дело в том, что молодому актеру сразу прийти на роли не получалось. Поэтому я очень была рада, что организовался фронтовой филиал Малого театра (сначала были бригады). Это был тоже Малый театр, его отделение. Этот опыт много мне дал как актрисе, потому что мы играли пьесы, прежде совершенно не знакомые. «Не в свои сани не садись», например. Они редко где идут. И все они очень правдивые, что чувствовали наши зрители. У меня, к примеру, был такой случай. Мы ждали зрителей. Они летели с задания. Были такие самолеты «Аэрокобра», где помещался только один человек и бомба торпедирующая. Летчики задерживались, но к вечеру появились. Им сразу дали по 50 граммов спирта, они пришли в себя, и мы чуть не в 11 ночи начали спектакль. Я играла тетушку, которая мечтает выдать свою племянницу за гусара, человека из высшего света, куда тетка всегда стремилась. И таким образом я разбиваю жизнь хорошему жениху этой Дунюшки, разбиваю совершенно, чтобы выдать за гусара, который, в общем-то, гонится только за деньгами этого купца. Там есть место, где я самозабвенно играю на гитаре и пою «Черные кудри». И вдруг слышу ропот какой-то в зале и вижу, что у меня дымится платье. Это, видимо, еще не вышедший из состояния стресса офицер пульнул в меня, как в человека, ненавистного ему.
- А где именно это было, не помните?
- Боюсь сказать. Мы ведь объездили все побережье - Ура-Губа, Сеть-Наволок, очень во многих местах побывали. Такой подъем был у актеров, понимание, что они делают удивительно полезные вещи… Мы просто ждали вечера, чтобы начать играть. Очень хорошо принимали и Чехова, и Островского, и русские водевили Каратыгина.
- А в самом Мурманске были?
- У нас база была в Мурманске, потом - в Полярном. У меня там было очень личное переживание, удивительное, потрясающее. Вместе с актером Виталием Клишем мы пошли в госпиталь выступать перед ранеными. Ну, как обычно, читали стихи, рассказы. В тот день пришли в палату, где два человека лежали. Клиш начал читать смешные стишки, и я чувствую, никто не слушает. Я говорю, Виталий, подожди, давай я расскажу, а то не хватит времени, у меня сказка длинная. И начала читать сказку Горького, как мать убивает сына за измену Родине. Вижу, немножко прислушиваются. Но потом опять интерес пропал. Не это им было нужно. Ну, говорим, извините, вы, наверное, устали, мы пойдем, а вы полежите, отдохните. И вдруг один из раненых просит: «Девушка, пожалуйста, откиньте одеяло». Я немножко смутилась, но откинула одеяло. И вижу - там лежит обрубок: ни обеих ног, ни руки нету. Я не знала даже, что сказать. А он говорит: «У меня под подушкой адрес. Меня взяли на фронт буквально со свадьбы. Напишите моей жене, пожалуйста, то, что вы видите. Только правду, не утаивайте ничего. И скажите, что я желаю ей счастья, что вечно буду ее любить». Даже сказал, буду молиться, чтоб у нее все было хорошо.
Я обомлела. Адрес взяла, ходила с ним несколько дней и, вы верите, не могла написать ни одного слова. Как получилось, что написала, ей-богу, даже не помню. Но только отправила это письмо, и через три или четыре дня женщина приехала за своим мужем и забрала его. Позднее мы переписывались, у них было двое детей, и они были счастливы. И всё благодарили меня. К сожалению, он умер через семь лет. Этот случай я запомнила на всю жизнь. И его письма, и их взаимоотношения - и жена мне писала, и он. Я просто была счастлива, хотите верьте, хотите нет - как письмо, так я ревела.
На полуострове Рыбачьем, на границе с Норвегией, мы попали в переделку. Со стороны Петсамо в нас били прямой наводкой. Помню, шли на «хиггинсах», такие были катера. Нас высаживали на побережье, а катерники с торпедами шли на перехват кораблей, которые везли из Норвегии алюминий для Германии. Потом они заходили за нами, и мы возвращались домой. Как-то мы попали под такой ливень огня, что, когда пришли к командующему Северным флотом Головко, чтобы подписал нам бумагу перед отъездом, он страшно ругался, что актеров вывезли в такое опасное место. Но мы тем не менее с честью выдержали испытания, и он нас похвалил. После этого представил, боюсь соврать, шесть или восемь актеров Малого театра к медали «За оборону Советского Заполярья». Мы их получили еще во время войны. Могу сказать, что у меня много наград (только орденов Почета у Татьяны Петровны три. - Авт.). Но если я куда-нибудь иду, надеваю только эту медаль - «За оборону Советского Заполярья».
Елена ДМИТРИЕВА
Опубликовано в «Мурманском вестнике» 28.10.2010 г.
27.10.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
24 октября первый раз в комедии А.Н.Островского «Последняя жертва» роль Флора Федулыча Прибыткова сыграл народный артист России Владимир Георгиевич Богин. От души поздравляем Владимира Георгиевича и желаем ему неиссякаемого вдохновения и успеха!
Подробнее
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
29 октября в спектакле «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова роль Людовика Великого — 1-й раз играет народный артист России Валерий Константинович Бабятинский.
Подробнее
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
30 ноября 2010 г. на сцене филиала пойдет спектакль «Свадьба, свадьба,
свадьба!» вместо спектакля «Касатка». Приносим извинения за возможные неудобства!
свадьба!» вместо спектакля «Касатка». Приносим извинения за возможные неудобства!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
27 октября — день рождения актрисы Малого театра Ольги Владимировны Молочной. От души поздравляем Ольгу и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и новых свершений на подмостках Малого театра!
26.10.2010
Подробнее
ВАЛЕРИЙ НОСИК И ВИКТОР ПАВЛОВ: АРТИСТЫ РУССКОЙ ДРАМАТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
В октябре этого года каждому из них исполнилось бы 70 лет. О народных артистах России Валерии Носике и Викторе Павлове вспоминают их коллеги по театральному цеху, друзья и родные.
Они родились в разных семьях, но в одном городе и в один год с интервалом в три дня. Витя 6 октября, а Валера 9 октября 1940 г. Они так и пойдут по жизни рядом, разными, но театральными дорогами, которые приведут их в один театр — Малый. Для многих поколений советских зрителей они запомнятся, прежде всего, своими киноработами: комедийными, а порой и трагическими. В жизни они были добрыми и отзывчивыми, какими и остались в памяти...
В октябре этого года каждому из них исполнилось бы 70 лет. О народных артистах России Валерии Носике и Викторе Павлове вспоминают их коллеги по театральному цеху, друзья и родные.
ЮРИЙ СОЛОМИН, художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР
Витя и Валера были прекрасными людьми и большими Артистами. Именно так, с большой буквы. Они вобрали в себя очень много русской драматической школы. Играли роли комедийные, характерные. Но даже когда они выходили на сцену, чувствовалось, что эта одежда им коротка, узка и нужно нечто большее... Так же, как Игорь Ильинский в своё время был знаменитым комиком Советского Союза, а в конце жизни стал великим трагическим артистом, сыграв Льва Толстого, Фирса. Это свойственно, в большей степени, русским актёрам.
С Виктором Павловым мы снимались вместе в «Адъютанте его превосходительства» Я считаю, он сыграл там величайшую трагическую роль — бандита Мирона Осадчего. Тогда шла речь о присвоении ему Государственной премии за эту роль. Но, видимо, сочли неправильным давать премию отрицательному персонажу, и её получили ведущие артисты, режиссёр, оператор фильма.
А как он играл Аркашку Счастливцева в «Лесе»! Уникальное было исполнение, недаром Витя получил за него международную премию Станиславского. А когда у него начались проблемы с памятью, я предложил роль практически без слов — Гибнера в «Ревизоре». Тогда Виктора очень поддержал брат Валеры Носика Володя: репетировал за него в надежде, что на премьере Виктор всё равно сыграет это гениально. Но до премьеры Витя Павлов не дожил...
Валеру Носика я тоже знал очень давно, ещё со времён ТЮЗа. Он был человеком уникальной доброты. Как руководитель театра, где много актёров, талантливых, хороших профессионалов, я чувствую сегодня нехватку нескольких людей в труппе, в первую очередь, Валеры и Вити. Это были безотказные люди. Во все времена Малый театр вёл большую шефскую работу. Мы ездили и ездим с концертами по всей стране. Когда нужно было куда-то срочно отправляться, Валера только говорил: «Подожди, я посмотрю в своей записной книжке. Да, могу». А когда его не стало, утром на рабочем столе нашли записную книжку с адресами, куда он должен был поехать на следующий день — предприятия, школы...
Валера с Витей были воспитаны теми актёрами, тем театром, кинематографом, которые занимались воспитанием человеческой нравственности, а не зарабатыванием денег, как сегодня.
БОРИС КЛЮЕВ, народный артист России
Валера Носик был моим очень большим другом. Мы много ездили с концертами: Сочи, Ставропольский край... Это был удивительный человек, которого любили все. Маленький, без гордыни, с вечной папиросочкой.
Мы каждый год гастролировали. Как-то был такой случай. В Ставрополе он спит за занавеской на балконе, укрывшись простынёй с головой, и вдруг голос: «У тебя можно пристегнуться?» Валера с удивлением: «Можно» — даже не снимая простыни с головы. И крючок «чок!». А через какое-то время тот же голос опять: «Через тебя пройти можно?» — Валера: «Можно» И оттуда выскакивает человек, рабочий, грязный, в сапогах, в комбинезоне, идёт через весь номер. Валера говорит: «Слушай, а ведь я сейчас думал, что я с Господом Богом разговариваю!»
Валеру мы по-прежнему помним, по-прежнему любим. Табличка с фамилией Носик около нашей уборной висит до сих пор. На его месте теперь сидит брат, Володя Носик.
Витю Павлова я знал тоже очень давно. В 1962 году я поступил в училище, а он учился уже на четвёртом курсе. Витя тогда нас, студентов первого курса, поражал своей одарённостью. Он был как алмаз — блистал всеми своими гранями. Я никогда не забуду дипломный спектакль «Макар Дубрава», когда трое молодых актёров вышли играть стариков: Витя Павлов, Олег Даль и Миша Кононов. Они вышли — и раскололись: стали смеяться и ничего не могли с собой сделать, упали за кулисы, всё там сломали. Дипломы они, правда, получили, не могли не получить!
Витя сразу заявил о себе. Он был человеком-оркестром: свистел, пел, изображал что-то всё время — и центром любой компании. При внешней, кажущейся простоте человеком Витя был сложным, но актёром — гениальным. Его Градобоев в «Горячем сердце» — это просто шедевр. Многое ещё можно было сыграть...
СЕРГЕЙ ЖЕНОВАЧ, художественный руководитель Студии театрального искусства, лауреат Государственной премии России, заслуженный деятель искусств России
С Виктором Павловым довелось работать только однажды, когда десять лет назад ставил в Малом театре «Горе от ума». Он играл небольшую роль, но я могу сказать одно: он великий артист!
ЯРОСЛАВ БАРЫШЕВ, народный артист России (однокурсник Виктора Павлова)
Когда мы с Витей Павловым пришли в Щепку, курс впервые набирал Н.А. Анненков — ведущий актёр Малого театра. В этот поток попали Олег Даль, Миша Кононов, Виталий Соломин, Витя Павлов, Сева Соболев... Курс был мощный — можно было сделать свой театр! Мы играли спектакль «Коллеги» по В. Аксёнову, пришёл сам автор, посмотрел и сказал в адрес Вити Павлова: «Вот этого я не писал. Но это очень здорово!» Витя, прежде чем прийти в училище, много играл в самодеятельности, где у него сформировался набор наработанных штампов. Раньше считалось, что чем больше штампов, тем талантливее актёр. Правда, Николай Александрович Анненков с этими актёрскими клише активно боролся.
Витя был разносторонне талантлив: хорошо рисовал. Во время репетиции «Короля Лира» набросал «почеркушечки», а потом показал М.И. Царёву, и тому очень понравилось, он даже покраснел...
Витя очень популярен был и узнаваем. Помню нашу с ним прогулку по Петербургу, там его везде зазывали: «Заходите к нам! Заходите!»
Он очень любил своих девочек, про жену и дочку всё время говорил — девочки мои. Вот такие скудные у меня воспоминания. Очень его не хватает!
Валера Носик был очень мягким, очень общительным человеком. Он был востребован и в театре, и в кино. Его всегда узнавали. Я не помню, чтобы он от роли отказывался, ни от маленькой, ни от большой. Его любили приглашать участвовать в концертах, поскольку Валера хорошо владел пантомимой. Я помню его пантомиму по чеховской «Хирургии»: он там и за доктора, и за пациента играл одновременно. Это было потрясающе!
Мы с ним встречались в спектакле «Князь Серебряный». Я играл Ивана Грозного, а он юродивого. С ним очень интересно было работать. Благодаря своей мягкости, интеллигентности он всегда проникал в суть образа.
Его любили очень разные люди: Михаил Царёв, Игорь Ильинский (Ильинский ввёл его на роль Аркашки в «Лесе»), Борис Равенских... Витя остался в памяти хорошим, добрым, замечательным человеком. Что сказать? Так и надо было жить!
ЕВГЕНИЯ ГЛУШЕНКО, народная артистка России
Могу только сказать, что Виктор Павлов и Валерий Носик были замечательными актёрами, замечательными людьми, партнёрами, что очень важно. У них было чему поучиться: уважению к профессии, прежде всего. А по отношению к себе я ощущала удивительную доброту и участие.
С Витей Павловым мы снимались в фильме «Зина-Зинуля» и были какое-то время постоянно рядом: в одном фильме, в одном театре, даже жили в одной гостинице на гастролях в Сочи. А номера, как во многих южных городах, с балконами в одну линию. Я ему однажды крикнула через балкон: «Витенька. У тебя нет ничего пожевать?» — «Минуточку». И тут же на хрустальном подносе образовались бутерброды. Он был очень хозяйственным!
А с Валерой, когда я только пришла в театр, мы играли в спектакле «Конёк Горбунок». Я была так зажата, что он меня всё время подбадривал,: «Ничего, не волнуйся, мы все такие были». Это дорогого стоит! Хороший партнер подаёт не себя. И Витя, и Валера были хорошими партнёрами. Мои воспоминания о них очень тёплые.
ВИТАЛИЙ КОНЯЕВ, народный артист России
С Валерой Носиком я познакомился, когда он поступал в Щепкинское училище. Тогда ему было ij лет, но выглядел он на одиннадцать. Он мне понравился своей искренностью. И я бегал по комиссиям, просил, чтобы к нему внимательно отнеслись, потому что, как мне показалось, он человек трепетный, устремлённый к Богу. Но тогда его не приняли. А через год я узнал, что он поступил во ВГИК и учится там. Потом для меня было приятной новостью, что Борис Равенских приходит в Малый театр и приводит с собой Валерия Носика, Владимира Сафронова, Алексея Локтева — своих лучших актёров.
Я видел Валеру в театре Пушкина, где он рвал сердце в спектаклях. Главное для него была отдача, полная, беспредельная. В Малом театре у нас состоялся триумвират: Носик, Роман Филиппов и я. Мы писали капустники, стихи, куплеты озорничали немножко. Сейчас мне этих людей очень не хватает. Когда хоронили Носика, мы шли по кладбищу, и вдруг я вижу громадную фотографию Романа Филиппова, который улыбается и как бы зовёт нас: вот я здесь! Но это очень печальное ощущение...
Витю Павлова я в шутку звал артистом московских театров. Он играл в театре Ермоловой, «Современнике», в театре Маяковского — и делал это везде блестяще! У него была такая мощно выраженная индивидуальность, фееричная, с чувством юмора, темпераментная. Когда он вместо кого-то играл почтмейстера Шпекина в «Ревизоре», спектакль зажил заново!
Все его помнят по фильмам. Он много и безжалостно для себя снимался. Вопреки всем врачебным запретам уезжал в Китай, ещё куда-то. Я его помню в последние годы жизни, когда он перенёс два инсульта и еле ходил по улице к Малому театру. У него тогда были безумно беззащитные глаза. Но когда он сыграл Аркашку Счастливцева в спектакле «Лес», это был фейерверк! Вот таким и должен быть актёр, по Островскому, — человеком, который много пережил, который обожает своё дело, который мечется из Керчи в Вологду и обратно. И главное, что для него театр -это искусство.
После инсульта Вите стала изменять память, и каждый спектакль для него стал героическим подвигом, потому что роль он выдумывал. Например, на сцене ему говорил Александр Ермаков, исполнитель роли Несчастливцева: «Что-то у тебя такие усы?» А Виктор отвечал: «Это у меня не усы, а хвосты». Или вместо того, чтобы взять и сказать: «У меня в мешке мои ордена», говорил вдруг: «Я возьму на спину эту мозоль». И зал ликовал. Виктор мог говорить всё, что угодно — его любили именно за эту искренность. А в юности он волновался, что из него актёра не получится: в Щепкинском училище параллельно учился ещё и на гримёра.
Он очень любил животных, птиц. После постановки Виталием Соломиным пьесы «Клоуны» в театре остались голуби. Когда перестали идти спектакли, птиц некуда было деть, и Витя, пожалев их, устроил на крыше голубятню. Как-то он повёл меня на крышу, свистнул, и в небо поднялись двадцать белоснежных голубей. Витя относился к ним очень трепетно. Говорил, что это души умерших актёров. Я его. потом звал «Тот, который мне открыл небо!»
ВЛАДИМИР НОСИК, заслуженный артист России (младший брат Валерия Носика)
Старший брат, он всегда старший брат, тем более такой, как Валера! Я всегда им гордился.
В 60-е меня потрясла его небольшая работа в фильме Игоря Таланкина «Вступление». Его увлечение театром подтолкнуло попробовать свои силы на этом поприще.
Участие брата в своей жизни я всегда ощущал: он объяснял, помогал, подсказывал. Для меня была примером та самоотдача, то горение, та верность профессии, которую он исповедовал. Это вдохновляет даже сейчас, когда его уже нет. Я часто вспоминаю мудрые Валерины советы, и это мне помогает. Он всегда с нами, с нашей семьёй.
Материал подготовлен к публикации Ольгой КАРЕЛИНОЙ
Театральный мир, октябрь 2010
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
«Звуковой архив Малого театра»
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
«Звуковой архив Малого театра»
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
«Воевода» А.С.Пушкина (6,5 Мб)
Читает народный артист СССР Пров Михайлович Садовский
Запись 1941 года.
А.С.Пушкин
ВОЕВОДА
Поздно ночью из похода
Воротился воевода.
Он слугам велит молчать;
В спальню кинулся к постеле;
Дернул полог... В самом деле!
Никого; пуста кровать.
И, мрачнее черной ночи,
Он потупил грозны очи,
Стал крутить свой сивый ус...
Рукава назад закинул,
Вышел вон, замок задвинул;
«Гей, ты, кликнул, чертов кус!
А зачем нет у забора
Ни собаки, ни затвора?
Я вас, хамы!.. Дай ружье;
Приготовь мешок, веревку,
Да сними с гвоздя винтовку.
Ну, за мною!.. Я ж ее!»
Пан и хлопец под забором
Тихим крадутся дозором,
Входят в сад — и сквозь ветвей,
На скамейке у фонтана,
В белом платье, видят, панна
И мужчина перед ней.
Говорит он: «Все пропало,
Чем лишь только я, бывало,
Наслаждался, что любил:
Белой груди воздыханье,
Нежной ручки пожиманье...
Воевода все купил.
Сколько лет тобой страдал я,
Сколько лет тебя искал я!
От меня ты отперлась.
Не искал он, не страдал он;
Серебром лишь побряцал он,
И ему ты отдалась.
Я скакал во мраке ночи
Милой панны видеть очи,
Руку нежную пожать;
Пожелать для новоселья
Много лет ей и веселья,
И потом навек бежать».
Панна плачет и тоскует,
Он колени ей целует,
А сквозь ветви те глядят,
Ружья наземь опустили,
По патрону откусили,
Вбили шомполом заряд.
Подступили осторожно.
«Пан мой, целить мне не можно, —
Бедный хлопец прошептал: —
Ветер, что ли; плачут очи,
Дрожь берет; в руках нет мочи,
Порох в полку не попал. »
«Тише ты, гайдучье племя!
Будешь плакать, дай мне время!
Сыпь на полку... Наводи...
Цель ей в лоб. Левее... выше.
С паном справлюсь сам. Потише;
Прежде я; ты погоди».
Выстрел по саду раздался.
Хлопец пана не дождался;
Воевода закричал,
Воевода пошатнулся...
Хлопец, видно, промахнулся:
Прямо в лоб ему попал.
28 октября 1833
ЗВУКОВОЙ АРХИВ МАЛОГО ТЕАТРА
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
«Воевода» А.С.Пушкина (6,5 Мб)
Читает народный артист СССР Пров Михайлович Садовский
Запись 1941 года.
А.С.Пушкин
ВОЕВОДА
Поздно ночью из похода
Воротился воевода.
Он слугам велит молчать;
В спальню кинулся к постеле;
Дернул полог... В самом деле!
Никого; пуста кровать.
И, мрачнее черной ночи,
Он потупил грозны очи,
Стал крутить свой сивый ус...
Рукава назад закинул,
Вышел вон, замок задвинул;
«Гей, ты, кликнул, чертов кус!
А зачем нет у забора
Ни собаки, ни затвора?
Я вас, хамы!.. Дай ружье;
Приготовь мешок, веревку,
Да сними с гвоздя винтовку.
Ну, за мною!.. Я ж ее!»
Пан и хлопец под забором
Тихим крадутся дозором,
Входят в сад — и сквозь ветвей,
На скамейке у фонтана,
В белом платье, видят, панна
И мужчина перед ней.
Говорит он: «Все пропало,
Чем лишь только я, бывало,
Наслаждался, что любил:
Белой груди воздыханье,
Нежной ручки пожиманье...
Воевода все купил.
Сколько лет тобой страдал я,
Сколько лет тебя искал я!
От меня ты отперлась.
Не искал он, не страдал он;
Серебром лишь побряцал он,
И ему ты отдалась.
Я скакал во мраке ночи
Милой панны видеть очи,
Руку нежную пожать;
Пожелать для новоселья
Много лет ей и веселья,
И потом навек бежать».
Панна плачет и тоскует,
Он колени ей целует,
А сквозь ветви те глядят,
Ружья наземь опустили,
По патрону откусили,
Вбили шомполом заряд.
Подступили осторожно.
«Пан мой, целить мне не можно, —
Бедный хлопец прошептал: —
Ветер, что ли; плачут очи,
Дрожь берет; в руках нет мочи,
Порох в полку не попал. »
«Тише ты, гайдучье племя!
Будешь плакать, дай мне время!
Сыпь на полку... Наводи...
Цель ей в лоб. Левее... выше.
С паном справлюсь сам. Потише;
Прежде я; ты погоди».
Выстрел по саду раздался.
Хлопец пана не дождался;
Воевода закричал,
Воевода пошатнулся...
Хлопец, видно, промахнулся:
Прямо в лоб ему попал.
28 октября 1833
ЗВУКОВОЙ АРХИВ МАЛОГО ТЕАТРА
25.10.2010
Подробнее
ИТАЛЬЯНСКИЙ ДЕСАНТ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
В филиале Малого театра вышла премьера по пьесе Карло Гольдони «Влюбленные».
ИТАЛЬЯНСКИЙ ДЕСАНТ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
В филиале Малого театра вышла премьера по пьесе Карло Гольдони «Влюбленные».
Как в оперном мировом театре есть практика приглашать «по национальному признаку»: русских – ставить русскую музыкальную классику, французов – французскую и т. д., так, отчасти по – оперному, поступили и в Малом, позвав итальянца ставить на русской сцене венецианского классика. Впрочем, такие подходы есть и в драматическом театре, к примеру, в «Комеди Франсез», когда у них «Лес» ставил Петр Фоменко, а «Маскарад» Анатолий Васильев.
Итальянский режиссер Стефано ди Лука привез в Москву свою команду: художника Лейлу Фтейта, художника по свету Клаудио де Паче, чтобы поставить родного автора Гольдони вместе с русскими молодыми артистами.
В распоряжении режиссера оказались именно молодые, которых в старейшем театре России не то что бы не балуют ролями, а… долго выдерживают. А тут им дали шанс и поработать с приглашенным итальянским режиссером, и выступить, так сказать, молодой сборной на сцене филиала.
С точки зрения стратегии репертуара все выстроено логично, если не сказать безупречно. В афише значится название, которого нет ни в одном театре: «Влюбленные» Гольдони. Актеры Малого получают новый творческий опыт в совместной работе с иностранным режиссером.
Надо сказать, что российская традиция постановок этого автора предельно приближена к водевилю. Для нас Гольдони – это «Трактирщица», «Слуга двух господ» (пьеса известна благодаря телефильму как «Труффальдино из Бергамо»).
Но, судя по всему, для итальянцев Гольдони не такой уж весельчак. И в постановке Piccolo Teatro di Milano «Дачников» этого автора, которую мы видели на сцене Малого в рамках гастролей два года назад, и в постановке «Влюбленных», уже осуществленной с нашими артистами, режиссеры выводят Гольдони из плена бытовой комедии. И режиссер, актер Тони Сервилло ставил трилогию «Дачников» через призму Чехова, и приглашенный в Малый Стефано ди Лука ищет в смешном печальное.
Влюбленные Эуджения (Ольга Абрамова) и Фульдженцио (Олег Доброван) мучают друг друга ревностью, подозрениями. Любовь для них становится изнурительным состоянием взаимного недоверия, доводящего поочередно то одного, то другого до исступления. И это в равной степени как смешно, так и тревожно.
Наверное, и сам режиссер уверен, что Гольдони писал комедию по форме и драму по существу, поскольку зачастую в пьесах венецианца влюбленная героиня, измученная подозрениями, решается на отчаянный шаг и неожиданно для себя соглашается на брак с другим: чтобы избавиться от терзаний, прыгнуть в омут. К счастью, у влюбленных все благополучно разрешается, они одолевают препятствия, воздвигнутые ими самими, женятся – и можно рукоплескать счастливому финалу.
Однако Стефано ди Лука настойчиво создает не столь оптимистичную атмосферу по ходу самого спектакля и проводит мысль, что счастье может быть разрушено в любое мгновение руками самих влюбленных. Ведь если бы Эуджения все-таки вышла замуж не за Фульдженцио, а за графа Роберто, то оказались бы несчастными все трое в любовном треугольнике, даже водевильный граф (Александр Дривень).
Эта ежеминутная неясность в их отношениях, когда друг без друга они не могут, а встретившись, смертельно ссорятся, страх, что все будет потеряно режиссер и художник подчеркивают в сценографии. Зачастую в спектакле используется прозрачный занавес серо-голубого цвета – в этой гамме решен весь спектакль. Мы видим героев словно и через дымку столетий, и просто легкий туман, когда силуэты угадываются, но все неясно, почти призрачно.
Итальянцы, живущие в красоте так долго, создают ее с легкостью везде, к чему прикасаются. На сцене филиала мы видим дом обедневшего горожанина, которому надо выдать племянницу замуж без приданого. Дом обедневшего Фабрицио может быть решен в спектакле по-разному: полным запустения, невзрачным, с голым бытом, поскольку у хозяина нет даже столовых приборов, чтобы принять гостей. Однако режиссер и художник предпочитают другое решение: этот дом отмечен вкусом.
Длинные окна венецианского палаццо, стены, по которым прошли трещины и где-то осыпалась штукатурка, анфилады комнат, уходящие в глубину, в которой мы видим силуэты обитателей – все это создает особую атмосферу дома с историей, с прошлым. Здесь живут давно, здесь, быть может, и не замечают красоты жилища, но сделают все, чтобы сохранить его.
Однако сам Фабрицио, которого играет Виктор Низовой, талантливый актер труппы (блистательный Скалозуб или Чепурной в «Детях солнца»), увы, в этой роли упрощает свой характер. Он как раз играет водевильного простака, а не горожанина, который живет здесь не в первом поколении. Актер пропускает в роли возможность сделать свой характер объемным, найти возможность балансировать между комедией и лирической драмой. Его интересует только питание и рынок. Он не взаимодействует в партнерстве с актерами, играющими влюбленных. Он равнодушен к судьбе своей племянницы. Но играть простака не означает играть просто, напротив, это амплуа предполагает щедрую комедийность, способность находить смешное, нелепое, ставить себя в дурацкое положение чаще, чем это делается сейчас, быть щедрее на выдумку.
Вообще все, что касается игры, предполагающей балансировку между комедией и лирикой, в актерской игре оставляет желать лучшего. Ольга Абрамова и Олег Доброван, изображающие влюбленных, пока не овладели этой грациозностью игры. Они отдельно комедийны, отдельно драматичны, оттого кажутся тяжеловесами, выходящими в легком весе. Порой кажется, играют они не Гольдони, а Шиллера, а порой – водевиль, но не комедию.
Пожалуй, в большей мере, чем другие, жанр почувствовала Ирина Жерякова, играющая старшую сестру, вдову Фламминию. Актриса уловила, что надо не столько вживаться в судьбу несчастной женщины, которая все время находится между молотом и наковальней. Ей надо мирить влюбленных, ей надо успокаивать дядю, думать о том, как выжить, поскольку денег нет, и только выгодная партия сестры может спасти их почти отчаянное положение.
Актриса не вживается в конкретику этих обстоятельств, а предпочитает иронию над своей героиней, склонной к патетике существования. Ее Фламминия – наперсница в античной трагедии с маленьким тортиком в руках. Она обыгрывает свою фактуру крупной женщины, заламывает, как полагается в трагедии, руки, заполняет демонстрацией своих чувств арену страстей. Но в отличие от своих партнеров Ирина Жерякова не играет трагедию, а играет в трагедию. Оттого получается смешно, и смешно в жанре.
Этот опыт, эта встреча актеров Малого театра с итальянским десантом все равно кажется важной. Гольдони не только автор «Трактирщицы», но комедий, где скрыт трепет и нежность к хрупким чувствам, которыми еще предстоит овладеть молодежи Малого.
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера» специально для РИА Новости
24 октября 2010 года
В филиале Малого театра вышла премьера по пьесе Карло Гольдони «Влюбленные».
Как в оперном мировом театре есть практика приглашать «по национальному признаку»: русских – ставить русскую музыкальную классику, французов – французскую и т. д., так, отчасти по – оперному, поступили и в Малом, позвав итальянца ставить на русской сцене венецианского классика. Впрочем, такие подходы есть и в драматическом театре, к примеру, в «Комеди Франсез», когда у них «Лес» ставил Петр Фоменко, а «Маскарад» Анатолий Васильев.
Итальянский режиссер Стефано ди Лука привез в Москву свою команду: художника Лейлу Фтейта, художника по свету Клаудио де Паче, чтобы поставить родного автора Гольдони вместе с русскими молодыми артистами.
В распоряжении режиссера оказались именно молодые, которых в старейшем театре России не то что бы не балуют ролями, а… долго выдерживают. А тут им дали шанс и поработать с приглашенным итальянским режиссером, и выступить, так сказать, молодой сборной на сцене филиала.
С точки зрения стратегии репертуара все выстроено логично, если не сказать безупречно. В афише значится название, которого нет ни в одном театре: «Влюбленные» Гольдони. Актеры Малого получают новый творческий опыт в совместной работе с иностранным режиссером.
Надо сказать, что российская традиция постановок этого автора предельно приближена к водевилю. Для нас Гольдони – это «Трактирщица», «Слуга двух господ» (пьеса известна благодаря телефильму как «Труффальдино из Бергамо»).
Но, судя по всему, для итальянцев Гольдони не такой уж весельчак. И в постановке Piccolo Teatro di Milano «Дачников» этого автора, которую мы видели на сцене Малого в рамках гастролей два года назад, и в постановке «Влюбленных», уже осуществленной с нашими артистами, режиссеры выводят Гольдони из плена бытовой комедии. И режиссер, актер Тони Сервилло ставил трилогию «Дачников» через призму Чехова, и приглашенный в Малый Стефано ди Лука ищет в смешном печальное.
Влюбленные Эуджения (Ольга Абрамова) и Фульдженцио (Олег Доброван) мучают друг друга ревностью, подозрениями. Любовь для них становится изнурительным состоянием взаимного недоверия, доводящего поочередно то одного, то другого до исступления. И это в равной степени как смешно, так и тревожно.
Наверное, и сам режиссер уверен, что Гольдони писал комедию по форме и драму по существу, поскольку зачастую в пьесах венецианца влюбленная героиня, измученная подозрениями, решается на отчаянный шаг и неожиданно для себя соглашается на брак с другим: чтобы избавиться от терзаний, прыгнуть в омут. К счастью, у влюбленных все благополучно разрешается, они одолевают препятствия, воздвигнутые ими самими, женятся – и можно рукоплескать счастливому финалу.
Однако Стефано ди Лука настойчиво создает не столь оптимистичную атмосферу по ходу самого спектакля и проводит мысль, что счастье может быть разрушено в любое мгновение руками самих влюбленных. Ведь если бы Эуджения все-таки вышла замуж не за Фульдженцио, а за графа Роберто, то оказались бы несчастными все трое в любовном треугольнике, даже водевильный граф (Александр Дривень).
Эта ежеминутная неясность в их отношениях, когда друг без друга они не могут, а встретившись, смертельно ссорятся, страх, что все будет потеряно режиссер и художник подчеркивают в сценографии. Зачастую в спектакле используется прозрачный занавес серо-голубого цвета – в этой гамме решен весь спектакль. Мы видим героев словно и через дымку столетий, и просто легкий туман, когда силуэты угадываются, но все неясно, почти призрачно.
Итальянцы, живущие в красоте так долго, создают ее с легкостью везде, к чему прикасаются. На сцене филиала мы видим дом обедневшего горожанина, которому надо выдать племянницу замуж без приданого. Дом обедневшего Фабрицио может быть решен в спектакле по-разному: полным запустения, невзрачным, с голым бытом, поскольку у хозяина нет даже столовых приборов, чтобы принять гостей. Однако режиссер и художник предпочитают другое решение: этот дом отмечен вкусом.
Длинные окна венецианского палаццо, стены, по которым прошли трещины и где-то осыпалась штукатурка, анфилады комнат, уходящие в глубину, в которой мы видим силуэты обитателей – все это создает особую атмосферу дома с историей, с прошлым. Здесь живут давно, здесь, быть может, и не замечают красоты жилища, но сделают все, чтобы сохранить его.
Однако сам Фабрицио, которого играет Виктор Низовой, талантливый актер труппы (блистательный Скалозуб или Чепурной в «Детях солнца»), увы, в этой роли упрощает свой характер. Он как раз играет водевильного простака, а не горожанина, который живет здесь не в первом поколении. Актер пропускает в роли возможность сделать свой характер объемным, найти возможность балансировать между комедией и лирической драмой. Его интересует только питание и рынок. Он не взаимодействует в партнерстве с актерами, играющими влюбленных. Он равнодушен к судьбе своей племянницы. Но играть простака не означает играть просто, напротив, это амплуа предполагает щедрую комедийность, способность находить смешное, нелепое, ставить себя в дурацкое положение чаще, чем это делается сейчас, быть щедрее на выдумку.
Вообще все, что касается игры, предполагающей балансировку между комедией и лирикой, в актерской игре оставляет желать лучшего. Ольга Абрамова и Олег Доброван, изображающие влюбленных, пока не овладели этой грациозностью игры. Они отдельно комедийны, отдельно драматичны, оттого кажутся тяжеловесами, выходящими в легком весе. Порой кажется, играют они не Гольдони, а Шиллера, а порой – водевиль, но не комедию.
Пожалуй, в большей мере, чем другие, жанр почувствовала Ирина Жерякова, играющая старшую сестру, вдову Фламминию. Актриса уловила, что надо не столько вживаться в судьбу несчастной женщины, которая все время находится между молотом и наковальней. Ей надо мирить влюбленных, ей надо успокаивать дядю, думать о том, как выжить, поскольку денег нет, и только выгодная партия сестры может спасти их почти отчаянное положение.
Актриса не вживается в конкретику этих обстоятельств, а предпочитает иронию над своей героиней, склонной к патетике существования. Ее Фламминия – наперсница в античной трагедии с маленьким тортиком в руках. Она обыгрывает свою фактуру крупной женщины, заламывает, как полагается в трагедии, руки, заполняет демонстрацией своих чувств арену страстей. Но в отличие от своих партнеров Ирина Жерякова не играет трагедию, а играет в трагедию. Оттого получается смешно, и смешно в жанре.
Этот опыт, эта встреча актеров Малого театра с итальянским десантом все равно кажется важной. Гольдони не только автор «Трактирщицы», но комедий, где скрыт трепет и нежность к хрупким чувствам, которыми еще предстоит овладеть молодежи Малого.
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера» специально для РИА Новости
24 октября 2010 года
23.10.2010
Подробнее
«ВЛЮБЛЕННЫЕ» («INNAMORATI») КАРЛО ГОЛЬДОНИ
Фоторепортаж Евгения Люлюкина…
«ВЛЮБЛЕННЫЕ» («INNAMORATI») КАРЛО ГОЛЬДОНИ
ФОТОРЕПОРТАЖ ЕВГЕНИЯ ЛЮЛЮКИНА
Необычно было видеть в стенах Малого театра итальянские мотивы: несколько надуманно-жеманные движения, чрезмерная мимика, обращённая в зал, гротесковые позы... Я бы назвал это — сочетание русской и итальянской классики. Получилось забавно и экспрессивно. Хотя, иногда складывалось впечатление, что наши артисты не всегда понимают для чего так выгибать спинку.
От костюмов я в полном восторге (женских особенно): лёгкая нагота, выраженная в неприкрытости бюста, украшенного пикантной мушкой неистово будоражит сознание. Надеюсь, вы понимаете о чём я, а тут ещё и снимать нужно. Но мы, фотографы, как всегда находимся в выигрышном положении, так как смотрим на сцену хорошо вооружённым глазом, хотя и одним.
Так сложилось в этот раз, что я пришёл на прогон спектакля с фотоаппаратом OLYMPUS E-PL1, который взял на тест-драйв. О своих впечатлениях напишу позже…
ФОТОРЕПОРТАЖ ЕВГЕНИЯ ЛЮЛЮКИНА
Необычно было видеть в стенах Малого театра итальянские мотивы: несколько надуманно-жеманные движения, чрезмерная мимика, обращённая в зал, гротесковые позы... Я бы назвал это — сочетание русской и итальянской классики. Получилось забавно и экспрессивно. Хотя, иногда складывалось впечатление, что наши артисты не всегда понимают для чего так выгибать спинку.
От костюмов я в полном восторге (женских особенно): лёгкая нагота, выраженная в неприкрытости бюста, украшенного пикантной мушкой неистово будоражит сознание. Надеюсь, вы понимаете о чём я, а тут ещё и снимать нужно. Но мы, фотографы, как всегда находимся в выигрышном положении, так как смотрим на сцену хорошо вооружённым глазом, хотя и одним.
Так сложилось в этот раз, что я пришёл на прогон спектакля с фотоаппаратом OLYMPUS E-PL1, который взял на тест-драйв. О своих впечатлениях напишу позже…
22.10.2010
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ОКТЯБРЯ ПО 31 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ОКТЯБРЯ ПО 31 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ОКТЯБРЯ ПО 31 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
26 октября, основная сцена, «Чайка»: И.В.Муравьёва, О.В.Молочная, Т.И.Короткова, А.И.Охлупина, Д.Н.Подгорная, С.А.Коршунов, В.К.Бабятинский, Ю.М.Соломин, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, В.Г.Богин, А.Н.Анохин, П.В.Абрамов.
27 октября, основная сцена, «Царь Иоанн Грозный»: Е.Г.Харитонова, Т.В.Скиба, Н.Н.Верещенко, Я.П.Барышев, А.Н.Анохин, В.А.Коняев, А.Р.Хомятов, В.И.Езепов, А.Ю.Ермаков, К.В.Дёмин, В.Г.Богин, А.В.Коршунов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, И.С.Григорьев, Вл.Б.Носик, А.К.Вахтеров, О.С.Мартьянов, В.В.Бунаков.
28 октября, основная сцена, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский»: Т.Н.Лебедева, Е.Г.Харитонова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, В.Г.Богин, Вл.Б.Носик, С.А.Вещев, А.Р.Хомятов, С.А.Кагаков, В.А.Дубровский, В.В.Дахненко, А.К.Вахтеров, С.И.Видинеев , П.Д.Складчиков, В.А.Андрианов, Ю.Б.Ильин, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов.
29 октября, основная сцена, «Мольер» («Кабала святош»): Т.Н.Лебедева, Л.А.Милюзина, Е.М.Солодова, Н.Н.Верещенко, А.Е.Иванова, И.В.Тельпугова, П.В.Долинская, А.М.Жарова, Ю.М.Соломин, В.К.Бабятинский, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, А.Е.Фаддеев, М.Н.Хрусталев, А.Ю.Белый, А.Р.Хомятов, В.В.Дахненко, К.В.Демин, Д.Н.Зеничев, Ю.Б.Ильин, С.А.Вещев, А.Н.Анохин, Е.В.Арановский, П.В.Абрамов, Г.О.Вавилов, И.С.Григорьев, А.Е.Дривень, П.С.Жихарев, Т.С.Каратаев, В.А.Андрианов, А.Т.Манке, М.А.Мартьянов, К.М.Юдаев.
30 октября, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, Е.М.Базарова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, А.С.Кудинович, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, студ. Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, C.В.Потапов, В.В.Дахненко.
31 октября, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, О.В.Молочная, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, Л.А.Суворкина, Н.А.Титаева, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.А.Андреева, Э.Е.Марцевич, Д.Н.Солодовник, Д.Д.Кознов, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, А.Н.Анохин, М.Н.Хрусталёв.
26 октября, сцена филиала, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.А.Милюзина, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, Т.С.Каратаев, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
27 октября, сцена филиала, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, А.Е.Дривень.
28 октября, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
29 октября, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: О.В.Молочная, Т.В.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, Д.Н.Подгорная, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, В.А.Низовой, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, Г.Н.Скряпкин, Д.А.Марин.
30 октября, сцена филиала, «Сон Героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
31 октября, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, О.Г.Жевакина, Е.О.Порубель, А.В.Коршунов, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, В.А.Андрианов.
26 октября, основная сцена, «Чайка»: И.В.Муравьёва, О.В.Молочная, Т.И.Короткова, А.И.Охлупина, Д.Н.Подгорная, С.А.Коршунов, В.К.Бабятинский, Ю.М.Соломин, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, В.Г.Богин, А.Н.Анохин, П.В.Абрамов.
27 октября, основная сцена, «Царь Иоанн Грозный»: Е.Г.Харитонова, Т.В.Скиба, Н.Н.Верещенко, Я.П.Барышев, А.Н.Анохин, В.А.Коняев, А.Р.Хомятов, В.И.Езепов, А.Ю.Ермаков, К.В.Дёмин, В.Г.Богин, А.В.Коршунов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, И.С.Григорьев, Вл.Б.Носик, А.К.Вахтеров, О.С.Мартьянов, В.В.Бунаков.
28 октября, основная сцена, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский»: Т.Н.Лебедева, Е.Г.Харитонова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, В.Г.Богин, Вл.Б.Носик, С.А.Вещев, А.Р.Хомятов, С.А.Кагаков, В.А.Дубровский, В.В.Дахненко, А.К.Вахтеров, С.И.Видинеев , П.Д.Складчиков, В.А.Андрианов, Ю.Б.Ильин, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов.
29 октября, основная сцена, «Мольер» («Кабала святош»): Т.Н.Лебедева, Л.А.Милюзина, Е.М.Солодова, Н.Н.Верещенко, А.Е.Иванова, И.В.Тельпугова, П.В.Долинская, А.М.Жарова, Ю.М.Соломин, В.К.Бабятинский, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, А.Е.Фаддеев, М.Н.Хрусталев, А.Ю.Белый, А.Р.Хомятов, В.В.Дахненко, К.В.Демин, Д.Н.Зеничев, Ю.Б.Ильин, С.А.Вещев, А.Н.Анохин, Е.В.Арановский, П.В.Абрамов, Г.О.Вавилов, И.С.Григорьев, А.Е.Дривень, П.С.Жихарев, Т.С.Каратаев, В.А.Андрианов, А.Т.Манке, М.А.Мартьянов, К.М.Юдаев.
30 октября, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, Е.М.Базарова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, А.С.Кудинович, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, студ. Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, C.В.Потапов, В.В.Дахненко.
31 октября, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, О.В.Молочная, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, Л.А.Суворкина, Н.А.Титаева, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.А.Андреева, Э.Е.Марцевич, Д.Н.Солодовник, Д.Д.Кознов, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, А.Н.Анохин, М.Н.Хрусталёв.
26 октября, сцена филиала, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.А.Милюзина, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, Т.С.Каратаев, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
27 октября, сцена филиала, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, А.Е.Дривень.
28 октября, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
29 октября, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: О.В.Молочная, Т.В.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, Д.Н.Подгорная, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, В.А.Низовой, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, Г.Н.Скряпкин, Д.А.Марин.
30 октября, сцена филиала, «Сон Героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
31 октября, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, О.Г.Жевакина, Е.О.Порубель, А.В.Коршунов, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, В.А.Андрианов.
01.11.2010
«ГОРЮ ОТ УМА» — 10 ЛЕТ!
1 ноября исполняется 10 лет со дня премьеры комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», поставленной на сцене Малого театра режиссером Сергеем Женовачем. За эти годы спектакль прошел 174 раза...
01.11.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
1 ноября народному артисту России Владимиру Алексеевичу Сафронову исполняется 70 лет. Сердечно поздравляем Владимира Алексеевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и неиссякаемого вдохновения!
01.11.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
1 ноября – день рождения актера Малого театра Михаила Александровича Мартьянова. От души поздравляем Михаила и желаем ему здоровья, благополучия и новых ролей на родных подмостках!
01.11.2010
ПАМЯТЬ
1 ноября исполняется 125 лет со дня рождения режиссера Малого театра, народного артиста СССР Константина Павловича Хохлова (1885 – 1956).
31.10.2010
ПАМЯТЬ
31 октября исполняется 110 лет со дня рождения народного артиста СССР Николая Ивановича Рыжова (1900 – 1986).
30.10.2010
ГОЛЬДОНИ В ГОСТЯХ У ОСТРОВСКОГО
В Малом театре удался международный проект — спектакль «Влюблённые» поставил итальянец Стефано де Лука
29.10.2010
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 2 НОЯБРЯ ПО 7 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 2 НОЯБРЯ ПО 7 НОЯБРЯ 2010 ГОДА
28.10.2010
ПОД БОМБАМИ ИГРАЛИ ВОДЕВИЛИ
Старейшая актриса Малого театра Татьяна Панкова: «У меня много медалей, но по торжественным случаям я надеваю только одну - «За оборону Советского Заполярья»
27.10.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
24 октября первый раз в комедии А.Н.Островского «Последняя жертва» роль Флора Федулыча Прибыткова сыграл народный артист России Владимир Георгиевич Богин. От души поздравляем Владимира Георгиевича и желаем ему неиссякаемого вдохновения и успеха!
27.10.2010
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
29 октября в спектакле «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова роль Людовика Великого — 1-й раз играет народный артист России Валерий Константинович Бабятинский.
27.10.2010
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
30 ноября 2010 г. на сцене филиала пойдет спектакль «Свадьба, свадьба,
свадьба!» вместо спектакля «Касатка». Приносим извинения за возможные неудобства!
свадьба!» вместо спектакля «Касатка». Приносим извинения за возможные неудобства!
27.10.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
27 октября — день рождения актрисы Малого театра Ольги Владимировны Молочной. От души поздравляем Ольгу и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и новых свершений на подмостках Малого театра!
26.10.2010
ВАЛЕРИЙ НОСИК И ВИКТОР ПАВЛОВ: АРТИСТЫ РУССКОЙ ДРАМАТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
В октябре этого года каждому из них исполнилось бы 70 лет. О народных артистах России Валерии Носике и Викторе Павлове вспоминают их коллеги по театральному цеху, друзья и родные.
26.10.2010
«Звуковой архив Малого театра» ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
«Звуковой архив Малого театра»
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
ПРОВ САДОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХОТВОРЕНИЕ А.С.ПУШКИНА «ВОЕВОДА»
25.10.2010
ИТАЛЬЯНСКИЙ ДЕСАНТ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
В филиале Малого театра вышла премьера по пьесе Карло Гольдони «Влюбленные».
22.10.2010
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ОКТЯБРЯ ПО 31 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ОКТЯБРЯ ПО 31 ОКТЯБРЯ 2010 ГОДА
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка