«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Адъютант давно Превосходительство

«Юре – 70? Да не может быть!»

Кого сегодня сыграет Соломин в юбилейном спектакле? (Шушуканье театралов.)

Адъютант давно Превосходительство
«Юре – 70? Да не может быть!»
Кого сегодня сыграет Соломин в юбилейном спектакле? (Шушуканье театралов.) Мать честная, да, по традициям, Малого юбилеи, на лето выпавшие, справляются «в сезоне», т.е. в октябре... Театр-то нынче на гастролях в Нижнем (с аншлагами). Соломин — в Москве, в своем кабинете. Референт несет ему «список редакций»: заявки на интервью. Отказать. Мужчина должен иметь веские основания, прежде чем что-то кому-то сказать. А «наболтать»... никогда!
А без этого и не стал бы обыкновенный мальчик из Читы эталоном мужской красоты в отечественном кино.
— О, это ее величество кинематографичность (от слова — фотогеничность)! — изумляется Виктор Борцов, близкий друг Юрия Соломина (я звоню ему в номер нижегородской гостиницы). — В жизни-то Юра такой простой, а на пленке — непременно лорд!
Они с Борцовым (вошедшим в анналы как Савва Игнатьевич из «Покровских ворот») вместе поступали в Щепкинское. Когда-то.
— Что же читал Соломин на вступительном?
— Стихи про паспорт: «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза...». Обуреваем эмоциями! И — заодно — задействовал всю мебель, что стояла в аудитории. Громко так, задорно.
...Хоть и в разных группах учились, но на лекциях сидели неразлучно. Бывало, только педагог за порог, Соломин резко вскакивал со скамейки и делал в воздухе шпагат: мол, насиделся-настрадался. Выпускался он Треплевым — первая серьезная роль. А то в училище всё стариков каких-то играл: дядя Миша, дядя Петя... Скоро Соломина взяли в Малый.
— Жили всемером в одной комнатушке на Трифоновке. Вот жизнь была! — продолжает Борцов.
—Ужас!
— А что — ужас? Ни ссор, ни распрей каких... А до этого всё углы снимали. Помню Юру тех лет: ну, маленький мальчик. Чуб, как у Гитлера, да шрам еще (теперь от него и следа не осталось)... Помню, этакий предбанничек при входе в подъезд, бежит по нему вахтерша: «А ваш красавец-то — щас в кино его видела — так в «Адъютанте» сыграл, у-у!» Думаю: «Какой такой красавец?» А потом пошли как-то в фотоателье, что в проезде Художественного театра. Там, знаете ли, карточки делали в чудном коричневом тоне... Юра набок волосы зачесал, снялся в профиль, и я первым увидел... Жерара Филипа.
...Поезд шел в Одессу. Гастроли. В вагоне — весь цвет Малого театра. Дождь льет. Долог путь. Но вот состав — к перрону... Кому люди всегда цветы несли? Правильно: Жарову, Быстрицкой, Веснику. Но в тот день они остались без роз: ведь по телеку как раз последнюю серию «Его превосходительства» крутили. Соломин сорвал банк. По цветам. А он, кстати, приехал Хлестакова играть.
— Мало кто знает, что свою знаменитую роль царя Федора Иоанновича Юра подготовил
всего за 10 дней. Тогда ведь Смоктуновский тихо так ушел во МХАТ, вот и дали Юре...
И уже долгое время в этой роли Юрий Мефодьевич рука об руку идет со своим «золотым дублером» — Эдуардом Марцевичем. Они совсем не похожи, но...
— Тут как-то Юру укусила собака, — рассказывает Эдуард Евгеньевич. — И что вы хотите: проходит несколько дней, и моя собака швыряет меня на дерево! Вот до какого «родства» дошло.
— Как же это она вас?
— Поводок на руку намотал, а она понесла... Эх, Юра: человечный, реалистичный, порядочный. Многим ему обязан: уже будучи худруком, он первым позволил мне ставить спектакли. Сегодня день для него радостно-грустный, но он верным курсом ведет Малый театр.
— И женщинам нравится...
— Нравился всегда! Хотя верный семьянин, у него прекрасные жена, дочка Даша и внучка Саша прелестная. Когда мы с ним впервые встретились на фильме «Красная палатка», я спросил: «Почему вас не снимали прежде?» А вот... простые лица нужны были — куда там до «аристократичности»!
Счастлив, кто видел в роли Федора Иоанновича и Соломина, и Марцевича:
— Мой царь — это временами мелькающая тень отца, Иоанна, его царь — более нежная, земная структура. Мы по-доброму друг к другу относимся. Никакой конкуренции. У нас даже дачи рядом. Ему на съемки надо или за рубеж — говорит: «Эдик, сыграй сегодня».
Особый случай — Соломин киношный. После «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (и роли императора в одном «местном» фильме) он — самый почитаемый русский актер в Японии. Их особая любовь — «Вишневый сад» из рук Малого театра. Всецело его своим считают: «Когда рубят вишню — приходит смерть».
— Для меня вся актерская братия делится на актеров и артистов, — говорит Владимир Фокин, режиссер фильма «ТАСС уполномочен заявить...». — Так вот, Юрий Мефодьевич — артист. Человек, с которым можно выходить на виртуознейшие актерские изыски, носитель и хранитель Школы... А сколько ему лет, кстати?
— 35-го года рождения.
— Семьдесят? С ума сойти! Надо же! Вот так «странный юбилей»! А я его вижу недавно по телевизору: молод, бодр, энергичен. То, что я встретился с ним на съемках, — подарок судьбы. И мы — подспудно, конечно, — пытались его сложным образом Славина несколько уйти от стереотипов «Адъютанта его превосходительства». Потому-то фильм жив до сих пор — и ему благодаря: я не про КГБ снимал и не про контрразведку. А человеческую историю о нашей трудной жизни, о том, как отражается политика на благополучии простых граждан...
Это благополучие Соломин часто в прежние годы отстаивал на разных партсобраниях. Как вспоминают коллеги, «громил всех и вся, за словом в карман не лез».
Виктор Борцов:
— А сейчас ему здоровье нужно. Юре не так давно операцию на сердце делали в Италии. И я желаю ему на многие лета в профессии оставаться. Ведь если мы не работаем, это ж совсем другая жизнь получается... А в Малом есть у кого пример брать в этом отношении. Люди и в 90 играют. Вспомнить Елену Гоголеву... Уйдет со сцены — и это ж «пятое действие» было, когда ей предстояло на коляске спуститься с лестницы один этаж. Пусть помнят об этой силе духа те, кто Малый «музеем» и «пыльной классикой» пытаются называть!

Ян СМИРНЩКИЙ.

«Московский комсомолец», 18 июня 2005 год

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Ухватиться за Соломина

Когда я думаю о 70-летии Юрия Соломина, то представляю прежде всего мальчишку, жившего на Дальнем Востоке, которому только что исполнилось шесть лет, а через четыре дня началась война...

Ухватиться за Соломина

Когда я думаю о 70-летии Юрия Соломина, то представляю прежде всего мальчишку, жившего на Дальнем Востоке, которому только что исполнилось шесть лет, а через четыре дня началась война.

Потом голодное детство, боль и счастье, война и победа, напряжение, которым в те годы жила вся страна. Это осталось в том поколении навсегда, просто у актеров это всегда виднее — проявление боли, радости, отчаяния и победительного настроения. Я представляю мальчишку, который в первый раз увидел фильм, посвященный Малому театру, и понял, что это его судьба и что учиться надо не где-нибудь, а в Щепкинском училище при Малом театре. С тех пор 52 года связывают его с Щепкинским училищем — студент, потом педагог, потом руководитель курса, заведующий кафедрой, воспитатель нескольких поколений артистов Малого театра. Его учителем была Вера Николаевна Пашенная, одна из величайших русских актрис своего поколения. Он говорит о ней с любовью, так же как о Щепкинском училище и Малом театре, в котором так счастливо остался. Не знаю, может ли он убить за Малый театр, но умереть за Малый театр он может. За Малый театр и еще, быть может, за собак, которых он любит с той страстью, с какой относятся к животным только очень любящие природу и божий мир люди. В Малом театре у него без малого 50 лет ролей и потрясающие встречи с актерами, среди которых были Игорь Ильинский, Михаил Жаров, Михаил Царев, Николай Анненков, Борис Бабочкин. Но он помнит даже безвестных актеров театра, с которыми играл в эпизодах. И, может, в этом понимании значимости каждого актера, великого и маленького, заключается подлинный смысл профессии, которая вымирает в сегодняшнем театре, — художественного руководителя. Для Соломина Малый театр — это и встреча с режиссерами Борисом Равенских, Леонидом Варпаховским, Леонидом Хейфецем, Борисом Морозовым, Петром Фоменко, рядом с которыми он поднимался как актер. Его первые большие роли были связаны с современной драматургией, с пьесами Виктора Розова «Неравный бой», «Перед ужином». И в конце 50-х годов в Малом театре Соломин как актер вносил ту же струю жизни, которая била и в театре «Современник» Олега Ефремова, и в постановках Анатолия Эфроса в Центральном Детском театре. Его первая центральная роль в классике — Хлестаков в «Ревизоре», поставленном Ильинским, игравшим когда-то эту роль и у Мейерхольда, и в Малом театре. Соломин сейчас репетирует новый «Ревизор» и свой опыт теперь будет передавать молодым актерам. Конечно, он прославился в кино, в роли адъютанта его превосходительства, но у него была и роль в фильме Куросавы «Дерсу Узала», заслужившем «Оскар». Правда, Соломин об этом узнал только спустя десятилетия, как бывало когда-то в нашей стране. В своих выступлениях Соломин бывает необыкновенно серьезным, пламенным, страстным, но близкие ему люди знают, что в жизни он человек необычайной веселости, остроумия и розыгрышей. Недаром один из последних его спектаклей — водевиль, а из последних его ролей — Фамусов. Сегодня он мог бы сыграть и булгаковского Мольера, и шекспировских Короля Лира или Просперо из «Бури», но работа в должности художественного руководителя театра не может не ограничить его возможности как актера. Он возглавил Малый театр в 1988 году, в то время когда геральдического льва демократическим копытом какой только осел не лягал. Малому театру предстоял капитальный ремонт, и начинающий руководитель Соломин его выдержал, так же как и нападки прессы. Он вернул Москве и России два здания театра, сохранил труппу и зрителя. К нему вернулись уходившие Виктор Павлов, Ирина Муравьева, Лиля Полякова, перешел из Театра Станиславского Борис Невзоров. И так происходит потому, что Соломин обладает уникальным качеством — способностью не затаптывать взаимоотношения, которые были когда-то между людьми, а сохранять их, чтобы в какой-то момент снова возродить. А это единственный способ сохранить традиции.

Борис Любимов

«Российская газета», 18 июня 2005 года

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

У адъютанта его превосходительства юбилей...

Банальная фраза, но в данном случае не подберешь другую — таких актеров нынче не делают. Таких, что живут под девизом «интеллигентность и сдержанность». И еще верность...

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

У адъютанта его превосходительства юбилей...

Банальная фраза, но в данном случае не подберешь другую — таких актеров нынче не делают. Таких, что живут под девизом «интеллигентность и сдержанность». И еще верность. Один театр, одна жена, две прекрасные дочери. Особенная гордость — внучка. Александра блестяще сдала экзамен в престижной Лондонской музыкальной школе, что позволило ей обучаться там бесплатно.

Он не играет лицом, не делает телом лишних движений, а смотришь на это лицо — не отведешь взгляда. Много внутри накоплено. Этому, наверное, способствуют и семья (братья Соломины родились в семье провинциальных русских интеллигентов, Мефодий Викторович посвятил жизнь поиску молодых талантов в Забайкалье, дал многим путевку на большую сцену), и школа (школа Малого театра, курс великой Веры Пашенной). Теперь Юрий Мефодьевич и сам учит студентов в родной «Щепке».

В театре он уже около 50 лет, давно стал его худруком. Впрочем, в биографии Соломина в начале девяностых была и должность министра культуры. Перечисление его званий, театральных и киноролей, пожалуй, может занять весь сегодняшний номер «КП», хотя, разумеется, первое, что придет в голову каждому:

- Павел Андреевич, вы шпион?

- Видишь ли, Юра...

Чудесный «Адъютант его превосходительства» — фильм на все времена. И когда все за «красных», и когда все за «белых», потому что и тех, и других в картине не сделали ходульными дураками.

А кому-то, может быть, больше запомнился Генрих Айзенштайн из «Летучей мыши». И комедийная, и по-мужски обаятельная роль наказанного «коварного изменщика».

Многое можно вспомнить, но главное, что хочется сказать сегодня: «Мы вас от всей души поздравляем. Радуйте нас и впредь своими ролями!»

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Соломин Юрий Мефодьевич. Родился 18 июня 1935 года в Чите. В Малом театре работает с 1957 года, после окончания училища. Народный артист СССР. Самые известные спектакли: «Ревизор», «Царь Федор Иоаннович», «Пучина», «Леший», «Дядя Ваня», «Сирано де Бержерак», «Живой труп», «Чайка».

Самые известные роли в кино: «ТАСС уполномочен заявить», «Адъютант его превосходительства», «Летучая мышь», «Обыкновенное чудо», «Дерсу Узала».

Ольга БАКУШИНСКАЯ

КСТАТИ

«Он живой и светится!»

Режиссер Сергей Женовач рассказывает, как ставил в Малом театре «Горе от ума» с Соломиным в роли Фамусова:

- Для меня он всегда остается дядей Пашей. Почему? Потому что когда мы репетировали «Горе от ума», то, чтобы сбить налет штампа, налет общего места, у нас был Саша Чацкий, была Сонечка и был дядя Паша, в доме которого все происходило. Для него же суть жизни — везде успеть, пристроить дочку, сказать добрые слова. И в то же время он все про всех понимает. Театр играет эту историю на ногах, весь спектакль они летают по площадке. И Соломин летает.

У Драгунского есть такой рассказ: «Он живой и светится». Вот он живой и светится.

Что удивительно: руководитель театра, он не позволял себе делать замечания ни мне, ни партнеру, лишь на ухо говорил: «Можно, я скажу?»

Был такой случай, когда его покусали собаки, руку забинтовали, пришлось даже несколько раз его заменить. И когда он пришел, предупредил всех: я, наверное, не смогу сейчас рукой работать. А у него сцена, где он Лизу обнимает. Но вот вышел — увидел партнершу, и уже левая рука пошла двигаться, порхать, и он обо всем забыл... Юрий Мефодьевич — это глыба.

Ольга КУЧКИНА.

«Комсомольская правда», 18 июня 2005 года

Президент России Владимир Путин, поздравив актера и режиссера театра и кино Юрия Соломина с 70-летием, наградил его орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени. Как сообщает пресс-служба главы государства, Ю.М. Соломин награжден за выдающийся вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность...

Президент России Владимир Путин, поздравив актера и режиссера театра и кино Юрия Соломина с 70-летием, наградил его орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени. Как сообщает пресс-служба главы государства, Ю.М. Соломин награжден за выдающийся вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность.

В направленном художественному руководителю Малого театра поздравлении президент, в частности, отмечает, что с именем народного артиста СССР «связана целая эпоха в истории отечественного театра и кинематографа».

«Роли, блистательно сыгранные Вами, — свидетельство многогранного таланта, яркой индивидуальности и филигранного владения актерской профессией. Диапазон Ваших творческих возможностей поистине уникален. Сегодня Вы возглавляете легендарный Малый театр России, ставите прекрасные спектакли, много сил и энергии отдаете педагогической деятельности», — говорится в послании.

Между тем, в 1999 году Юрий Соломин был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени. В 2001 году он стал лауреатом Международной премии Станиславского как лучший актер, а также лауреатом Государственной премии РФ.

Лента.ru

18 июня исполняется 70 лет народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра Юрию Мефодьевичу Соломину.

Мы сердечно поздравляем Юрия Мефодьевича Соломина с юбилеем и желаем неизменно крепкого здоровья, радости и новых замечательных ролей во славу Малого театра.

18 июня исполняется 70 лет народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра Юрию Мефодьевичу Соломину.
Широкую известность и зрительскую любовь Соломину принесла роль капитана Кольцова в многосерийном телефильме «Адъютант его превосходительства».
В творческой биографии Соломина были и другие, не менее заметные кинороли — Трояни в киноэпосе Михаила Калатозова «Красная палатка», Телегин в телефильме по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам», и, конечно, Арсеньев в оскароносном «Дерсу Узала». Этот фильм, принес артисту международное признание, но главное — подарил встречу и, впоследствии, дружбу с великим режиссером Акирой Куросава.
Последняя по времени работа актера в кино — Сорин в экранизации чеховской «Чайки».
В театре были сыграны Кисельников («Пучина» А.Островского), Михаил Яровой («Любовь Яровая» К.Тренева), Хлестаков («Ревизор» Н.Гоголя), Сирано («Сирано де Бержерак» Э.Ростана), Протасов («Живой труп» Л.Толстого), Войницкий («Леший», «Дядя Ваня»), Тригорин («Чайка» А.Чехова) и, конечно, царь Федор Иоаннович из легендарного одноименного спектакля, который больше тридцати лет не сходит с афиши.
В репертуаре Малого театра идут спектакли, поставленные режиссером Ю.М.Соломиным –«Лес», «Коварство и любовь», «Таинственный ящик», «Три сестры».
Некоторое время артист Юрий Соломин не баловал своих почитателей новыми ролями, большую часть времени отдавая руководству театра, режиссуре и преподавательской деятельности в родном Щепкинском училище.
Сейчас на сцене театра, который Юрий Соломин возглавляет уже семнадцать лет, актера можно увидеть в спектаклях: «Горе от ума», «Чайка», «Дядя Ваня», «Таинственный ящик».
Торжества в честь юбиляра в Малом театре перенесены на осень, когда откроется новый театральный сезон.
Мы сердечно поздравляем Юрия Мефодьевича Соломина с юбилеем и желаем неизменно крепкого здоровья, радости и новых замечательных ролей во славу Малого театра.

18 июня на радиостанции «Подмосковье» в 16.05 (св – 846 КГц) слушайте программу Натальи Гариной «Свет рампы», посвященную юбилею народного артиста СССР Ю.М.Соломина с участием театрального критика Н.Старосельской

18 июня в14.20 на 1 канале ТВ смотрите программу «Юрий Соломин. Адъютант уполномочен заявить» к юбилею художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Ю.М.Соломина

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Юрий Соломин: «КУРОСАВА СКАЗАЛ, ЧТО СОЛОМИН-САН ОБЛАДАЕТ РЕЖИССЕРСКИМИ ДАННЫМИ»

Не люблю наглость, глупость, пошлость. И не могу смотреть, как при мне обижают слабого. Не могу позволить, чтобы кого-то унижали, даже если он виноват, — я всегда встреваю...

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Юрий Соломин: «КУРОСАВА СКАЗАЛ, ЧТО СОЛОМИН-САН ОБЛАДАЕТ РЕЖИССЕРСКИМИ ДАННЫМИ»

В субботу исполняется семьдесят лет прекрасному русскому актеру, художественному руководителю Малого театра Юрию Мефодьевичу Соломину . С Юрием Соломиным встретился специальный корреспондент «Известий» Артур Соломонов.
известия: Закончив школу в Чите, вы поехали поступать в Москву, в Щепкинское училище. Ехали восемь суток и двенадцать часов. Помните эту поездку — попутчиков, свое состояние, мысли?

Юрий Соломин: Я поехал в Москву вместе с отцом. У него был бесплатный железнодорожный билет, и он решил его использовать. Все эти дни я лежал на верхней полке, почти ни с кем не общаясь. Попутчиков не помню, и честно говоря, даже отца не помню. Я очень волновался, всю дорогу готовился, что-то доучивал. Все мысли были направлены на то, чтобы провести это мероприятие (смеется). Я сомневался в себе. Мне кажется, было бы хуже, если бы я был напорист. В общем, я уверен, что лучше, когда в актере больше сомнений, чем нахальной самоуверенности.

известия: И вы до сих пор, несмотря на ваши многочисленные звания, регалии и чины, предпочитаете в себе сомневаться?

Соломин: Сомнения остаются. Только я об этом никому не говорю. Нельзя. Я думаю, их нужно сохранять, но не показывать.

Посмотрите, как боксеры — а я сейчас стал болеть за бокс, потому что там много наших и они часто побеждают — готовятся к выходу на ринг. Они почти не смотрят до поединка на партнера, но краем глаза его видят. Кажется, они не столько убеждены в своей силе, сколько хотят убедить в ней противника. Или штангисты: какая внутренняя сила и сосредоточенность в них появляется, когда они подходят к штанге! Так же у артистов.

У нас был один артист — Иван Александрович Любезнов, за которым я долго наблюдал. Он был весельчак, анекдотчик, вокруг него всегда были толпы слушателей — молодых и старых. И перед тем как выйти на сцену, он говорил своим слушателям: «Сейчас я эпизод отыграю и анекдотец дорасскажу». И выбегал на подмостки. Потом я понял, что это был его способ подготовки к выходу на сцену.

известия: Помните свою первую встречу с великой актрисой Верой Пашенной, на курс которой вы поступали?

Соломин: Был первый тур. Я и сейчас некрупного телосложения, но тогда был еще худее. Вот представьте — половина меня сегодняшнего выходит и читает героические стихи и монологи! (смеется). Потом, все-таки восемь дней пути дали о себе знать. Я был такой полуумытый, закопченный паровозным дымом. Знакомых в Москве у нас не было, и мы с отцом жили на даче в Монино у его друзей. Условий в общем для жизни не было. Но репертуар был героический! Я читал Твардовского, Маяковского, монолог Нила из «Мещан» Горького. И возникал диссонанс между моими физическими данными, некоторой закопченностью, что ли, и теми пафосными речами, которые я произносил.

Кроме того, у меня на левой щеке был шрам — незадолго до поступления мне вырезали жировик. И когда я первый раз вышел с этим шрамом, Вера Николаевна спросила, разглядывая мое лицо: «Откуда вы?» — «Из Читы». Она спросила меня про этот шрам, но, мне кажется, не очень поверила. И я начал читать стихи Маяковского о советском паспорте. Читал размашисто, с пафосом, торжественно. Пашенная упала от хохота. И вся комиссия хохотала. Она, смеясь, стала меня останавливать и давать советы. Это теперь я знаю: если педагог останавливает абитуриента с серьезным лицом — значит, дело его плохо. А если экзаменатор видит, что человек способный, но пока специфики своих способностей не знает, и начинает советовать и улыбаться, тогда считай, что все может закончиться хорошо.

Так я добрался до третьего тура. У отца моего к тому времени украли все документы и деньги, и нам нужно было либо уезжать домой, либо оставаться. И отец мне сказал: «Иди к Пашенной, узнай, хочет ли она тебя брать. Если нет — сразу уедем». И я его послушал. Пошел к Вере Николаевне, она, на мое счастье, оказалась в училище. Она вышла, узнала меня. Я ей рассказал эту историю про пропажу документов и денег и сказал, что, мол, если вы меня берете, то берите, а если нет — я вернусь с отцом обратно в Читу. После паузы она сказала: «Ну оставайся». Таким образом моя судьба была решена.

известия: Сейчас вы — профессор Щепкинского училища. Как меняются абитуриенты? Есть ли разница в репертуаре, энергетике по сравнению с теми ребятами, что поступали, скажем, десятилетие назад?

Соломин: Перемены есть, и они, к сожалению, не к лучшему. Репертуар стал однообразнее. Школьная подготовка по литературе стала ощутимо хуже. Абитуриенты меньше читают и, соответственно, мало думают. Я не говорю обо всех, но тенденция такова.

известия: Какое впечатление на вас произвел маршал Рокоссовский, когда вы школьником в Чите выступали перед ним?

Соломин: Это уж я потом узнал, что мы, пионеры, выступали перед самим Рокоссовским. Когда закончилась война с Германией и началась — с Японией, все наши войска проходили через Читу. И мы, пионеры, в Доме офицеров приветствовали воинов. Я помню, что Рокоссовский после нашего выступления вышел на сцену и всем уделил внимание: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. И только потом нам сказали, что это был Рокоссовский.

Помню, как в Дом пионеров, где я занимался в драматическом кружке, к нам приехал Борис Андреев. А я тогда был то ли в девятом, то ли в десятом классе, и руководитель нашего кружка сказал, что я собираюсь поступать в театральный институт в Москве. И Андреев произнес какие-то теплые напутственные слова в мой адрес.

Потом, когда я уже стал артистом, получил звание заслуженного, Андреев пришел к нам в театр. И я ему напомнил, как много лет назад он напутствовал меня в артисты. Он, конечно, не помнил этого, но благородно сделал вид, что узнал меня (смеется).

известия: Как вы в Чите смогли полюбить Малый театр?

Соломин: В 1949 году Малому театру исполнялось 125 лет. Это очень широко отмечалось, был снят фильм «Малый театр и его мастера». Этот фильм в одном из читинских кинотеатров я посмотрел много раз. Я увидел и училище, которое готовит артистов, и запомнил его адрес — Неглинная, 6. Я видел Садовских, Турчанинову, Пашенную, Ильинского, Зубова, Царева, Жарова... Это, конечно, было потрясение. А потом мне посчастливилось работать с ними. Всегда у меня мечта была — стать артистом. Режиссуре я не придавал значения. Для меня режиссер был скорее администратором.

известия: Но сейчас вы так не думаете?

Соломин: Я никогда не мечтал стать больше, чем артистом. Первый раз я поставил «Лес» Островского с легкой руки Акиры Куросавы. Он где-то в интервью за рубежом сказал, что Соломин-сан обладает режиссерскими данными. И меня пригласили в болгарский театр.

известия: Раз уж вы заговорили о великом японском режиссере Акире Куросаве, расскажите о своей работе с ним над фильмом «Дерсу Узала», который получил «Оскар». Вы же потом с ним дружили.

Соломин: В нашей стране, я думаю, несколько человек, которые знали близко Акиру Куросаву. Раз-два... И вот из этих «раз-два» я — или «раз», или «два». Тридцать с лишним лет мы с ним переписывались.

известия: Как изменилась театральная публика Малого театра?

Соломин: Публика наша не меняется. Просто приходят дети и внуки тех людей, которых приводили сюда бабушки и дедушки, мамы и папы. Очень много людей, которые приезжают в Москву на несколько дней, они хотят посмотреть и Большой, и Малый театры.

известия: Малый театр — возможно, единственный в Москве, который дает возможность говорить об эстетическом конфликте поколений. Во всех других более-менее заметных театрах давно уже ставят модные режиссеры, идут премьеры по современным пьесам, нашим и зарубежным. А чтобы попасть в Малый, режиссер словно должен взять эстетическую крепость.

Соломин: Мода меняется. То носили брюки клеш, то носили «дудочки». То мы вставляли клинья в брюки, то ушивали их. Потом длинные волосы отпускали.

известия: Простите за, может быть, несколько некорректный вопрос: вы читали пьесы, например, Сары Кейн, Марка Равенхилла или наших современных драматургов — братьев Пресняковых, Василия Сигарева, других?

Соломин: Нет.

известия: Как тогда вы можете утверждать, что на это не стоит обращать внимания? Что это что-то вроде брюк клеш?

Соломин: Я проработал пятьдесят лет в театре и могу что-то угадывать интуитивно. Я их пьес не читал, но знаю, какие темы в них подняты. Мне эти темы не интересны, как и многим зрителям. Потом, для меня мат на сцене — это исключено. Хотя в жизни порой приходится к нему прибегать.

известия: Что вас на это может спровоцировать?

Соломин: Я не люблю наглость, глупость, пошлость. И не могу смотреть, как при мне обижают слабого. Не могу позволить, чтобы кого-то унижали, даже если он виноват, — я всегда встреваю. Если виновного просто «посылают» по-русски — ладно, но когда методично и долго унижают, я этого перенести не могу.

известия: Вы нередко с большой долей презрения говорите о «поколении, которое выбрало пепси». Вы сознательно ставите себя в оппозицию к очень большому числу людей, и на самом деле не таких уж глупых. И, что еще важнее, это ведь — публика, которая ходит в театры, может быть, не в Малый театр, но ходит.

Соломин: В конце концов, я — дедушка, и я имею право сказать тем, кто мне по возрасту приходится внуком, что их путь мне кажется неверным. Ведь, если говорить совсем просто, те, кто постоянно пьет пепси, через какое-то время попадут к врачу с заболеванием желудка. Их просто хочется предостеречь. Вот смотрю я на молодого человека, который откроет бутылку пепси, отопьет глоточек и ходит с этой бутылкой целый день, показывая, что он принадлежит к «поколению пепси», и не могу не сказать: «Родной, подключи мозги!»

И почему в театре мы должны быть ориентированы на него? Почему мы должны не поднимать его до себя, а, учитывая его вкусы и привычки, идти у него на поводу? Вы правы, эти молодые люди — театральная публика, но с ними нужно серьезно работать и учить...

Почему надо на сцене ржать, как ржет на улицах это самое «поколение пепси»? Почему речь должна быть невнятной? Зачем все это переносить на сцену? Ведь сцена должна быть выше жизни — не случайно она приподнята над зрительным залом.

известия: Когда вы утверждаете, что что-то в искусстве верно, а что-то неправильно, вы, кажется, безоговорочно убеждены в непогрешимости собственного мнения.

Соломин: Нет, это неправда. Давайте разберемся: театр создан для того, чтобы было слышно, видно и понятно. Даже лет тридцать назад про нас говорили: «Ну, в Малом театре ведь все выговаривают четко». А почему не должно быть слышно? Почему должно быть «как в жизни» — смазано? А искажение автора? Когда режиссеры разрушают великие пьесы? Почему режиссер считает, что он может встать вровень с Чеховым, Островским, Шекспиром? А если оденут всех героев в современную одежду — это что, современное решение?

известия: А разве во времена вашей молодости не было конфликта поколений и вам не казалось, что «старики» говорят не по делу?

Соломин: Конфликт, конечно, был. Но не такой, как нынче. Чтобы кто-то из нас не уступил место пожилому человеку?

Сленг до добра русский язык не доведет. Русский язык очень музыкален — так же, как музыкален итальянский. Ведь на их языке даже слово «кретин» звучит прекрасно: «Кретино!» (смеется).

Вот когда я слушаю современные песни, мне кажется, что из них ушла мелодичность. Это ведь не такие простые вещи, как кажется на первый взгляд, и это не к добру. Мне думается, так же, как подрываются основы мелодичности в музыке, подрываются и основы русского языка.

Или вот еще какая проблема. После третьего тура мы проверяем музыкальность человека: его умение слушать музыку, двигаться под нее. И счастье, если один из десяти умеет станцевать цыганочку — с выходом, русский танец — размашисто, под музыку Чайковского — душевно, и вальс. И если совсем недавно из десяти абитуриентов пять могли выполнить это задание, нынче — дай Бог, один. Начинаются конвульсивные, рваные движения. Вот такие изменения происходят с поступающими, а значит, с молодым поколением.

Несколько лет назад я на вступительных экзаменах так завелся, что с порванным мениском стал показывать, как танцевать вприсядку. Потом неделю лежал, но тогда сдержаться не мог.

И это неумение танцевать — серьезная вещь, это нарушение координации движений, которое свидетельствует о психических нарушениях.

И если мы примем во внимание искажение русского языка и неспособность большинства молодых к музыке и танцу — что мы получим? Что дальше? Начинается все с маленького. И ответьте мне теперь, в чем я не прав? Честно. Мне очень интересно.

известия: Приведу вот такой пример: в книге «Театральная Москва» Нелидова есть глава, где он рассказывает, как в конце XIX века некоторые актеры Малого театра воспринимали недавно возникший Художественный театр. Так вот, некоторые актеры Малого называли мхатовцев «шептунами», «чеховцами» и «марионетками из Камергерского переулка». Как показала история, эти люди ошибались. Что дает вам уверенность, что в оценке некоторых современных явлений вы не ошибаетесь так же, как они?

Соломин: Я не уверен, что большинство артистов Малого так говорило. Между многими актерами МХТ и Малого были очень добрые отношения. Немирович-Данченко и Сумбатов-Южин были женаты на родных сестрах. Вера Пашенная была замужем за артистом МХТ Грибуниным. Ермолову МХТ боготворил. Так что, я думаю, автор книги сильно преувеличил. И на моем веку, когда были Грибов, Ливанов, Массальский, Ершов, Белокуров, — это же были любимые артисты наши! И мы Станиславского никогда не забываем, а наоборот, благодарны ему за ту правду, которую он говорил о Малом театре.

известия: Помните, каким был ресторан Всероссийского театрального общества в то время, когда вы были студентом, и в первые годы вашей работы в театре?

Соломин: Тогда ресторан был совсем иным, чем сейчас. Когда мы получали зарплату, то шли туда и за два рубля шикарно обедали. И там можно было встретить великих артистов. И ты мог прийти в этот ресторан и даже в долг поесть. Или за тебя кто-то мог заплатить из коллег.

известия: Когда-то вы хотели сыграть Иосифа Сталина, но этого сделать не удалось.

Соломин: Нас подвел режиссер Юрий Еремин. Он протянул время, и мы не успели выпустить спектакль.

известия: Что вас привлекло в личности Сталина?

Соломин: Был такой факт: ливанский священник, когда началась война России и Германии, удалился в катакомбы молиться о победе наших войск и написал письмо Сталину с несколькими требованиями. Среди них — облететь с иконой вокруг Москвы. И Сталин, с руганью и скандалом, это сделал. И в 1947 году этот священник прилетел в Москву. Этот факт был зафиксирован в пьесе, и этот эпизод был самым сильным. За это я пьесу и полюбил, но — не сложилось.

известия: У вас с братом Виталием были эстетические разногласия?

Соломин: С годами это обрастает всякими несуразицами, небылицами. Он воспитывался здесь же. То, что у него было свое видение театра, однозначно. Но мы с ним были воспитаны в одной театральной вере.

Артур Соломонов
«Известия», 17 июня 2005 года

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Юрий Соломин: «Мне не стыдно за все, что я делал»

Пожалуй, самый аристократичный и интеллигентный герой советского кино, Соломин уже вошел в историю своими блестящей театральной игрой и ролями в фильмах «Адъютант его превосходительства»...

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина» Юрий Соломин: «Мне не стыдно за все, что я делал»

В субботу, 18 июня, всенародно любимому актеру Юрию Соломину исполняется 70 лет. Пожалуй, самый аристократичный и интеллигентный герой советского кино, он уже вошел в историю своими блестящей театральной игрой и ролями и в фильмах «Адъютант его превосходительства», «Хождение по мукам», «ТАСС уполномочен заявить» и «Обыкновенное чудо». Накануне юбилея Юрий СОЛОМИН ответил на вопросы «Новых Известий».

– Юрий Мефодиевич, над вашим креслом в кабинете главы Малого театра висит икона. Раньше, наверное, Ленин висел?

– Икону мне подарили в Патриархии. Но знаете, в этом кабинете ведь никогда не висели портреты ни Ленина, ни Сталина. Здесь всегда были лишь три портрета – Щепкина, Островского и Александра Павловича Ленского – великого русского актера и педагога.

– Ваш театр зовется «академическим». В чем же, по-вашему, сегодня проявляется академизм? Многие теперь воспринимают его как синоним старой рутины, ни чем не связанной с сегодняшним днем. Кажется, это нужно нашим бабушкам, дедушкам и лишь отчасти – среднему поколению...

– Академичность сегодня заключается в точности. Есть ведь академические технические институты, есть консерватория – тоже академия. Академические театры сохраняют какие-то устои, традиции, которые, к счастью, еще не нарушены. Почему же их нужно разрушать? Не лучше ли их сохранить? Ведь традиция может перетекать во что-то новое. Вот есть же традиция отмечать Новый год. Что в этом плохого? Для меня плохо, что Деда Мороза стали называть Санта-Клаусом. Зачем?

Понимаете, мы – странный народ... Теперь вот нас зовут россиянами, хотя я этого слова не воспринимаю. Есть ведь русские, есть татары, есть евреи, есть чеченцы, есть узбеки, украинцы, грузины и так далее. Вот у меня в прошлом году закончила курс корейская студия – студенты из Южной Кореи четыре года учились. И я все время говорил им: «Ни в коем случае вы не должны отказываться от своего национального. Пожалуйста, впитывайте в себя культуру Запада, западноевропейского театра, русского театра, но не забывайте, что вы – корейцы. Вы должны все это перемолоть в себе и рассчитать, что нужно зрителю, который будет вас смотреть. А ставить в Корее спектакли так, как ставят их в Германии или в США, – зачем?»

– Значит, академичность – это сохранение традиций?

– Я все-таки думаю, что да. Это традиции, которые никогда не умрут. Нет, кто-то, конечно, что-то «изобретет» и поставит спектакль по-другому. Например, поставят «Без вины виноватых» Островского, разденут там всех донага... Ну и что? Раздеть можно, можно отрезать что-нибудь. А для чего? Ведь Островский, или Шекспир, или Чехов про это ничего не писали.

Вот как-то я смотрел «Вишневый сад» в одном театре. Там есть два персонажа – слуги. И они занимаются там на сцене тем, что надо показывать совершенно в другом месте. Для чего это делают? Ведь Чехов не писал о том, кто с кем живет.

– Говорят, что в юности вы, посмотрев фильм про Малый театр, сказали: «Это – мое. Тут я буду работать»?

– Да, это правда. В 1949 году я увидел фильм, который назывался «Малый театр и его мастера», он был снят к 125-летию театра. Все артисты Малого потрясли меня, просто покорили. В том же фильме говорилось и о театральном училище имени Щепкина, что на Неглинной, 6. Я это запомнил, приехал в Москву и поступил.

– И как вы ощущали себя рядом с этими, как их называли, «великими стариками»?

– Знаете, более добрых, более доброжелательных людей я пока не встречал. Мне посчастливилось играть с Ильинским, Царевым, Жаровым, Гоголевой, Шатровой, Бабочкиным. С ними я играл главные роли. Существовала такая интересная традиция. Если в театре появлялся новый актер, то ему обязательно что-то дарили эти «великие старики», каждый в меру своих возможностей. Например, кто-то мог подарить фотографию артиста, драматурга, кто-то книгу. Это были знаки внимания.

– Вот вы говорите, что они были добрыми, искренними, открытыми. Как же можно было оставаться такими в лживой атмосфере советского общества, когда все делалось с оглядкой на цензуру?

– Артист не может солгать себе. Он мог играть всякие лживые роли, но вот он видел молодого артиста, который, в сущности, никто. Он видел, что у него есть талант, и на премьере подходил к нему и говорил: «Деточка, я хочу подарить вам книгу. Ты знаешь, чья это книга? Это книга такого-то автора...» Причем это была не просто книжка...

Знаете, я ведь играю всегда дядю Ваню в галстуке, который мне подарила Татьяна Александровна Еремеева, жена Игоря Владимировича Ильинского. В свое время я долго не мог найти такого галстука, который был описан у Чехова – василькового цвета. И однажды на репетиции она просто подошла ко мне и сказала: «Вот, посмотрите, если он вам подойдет. Это галстук Игоря Владимировича». Вот в нем-то я играю уже много лет. И у меня такое ощущение, что если его потеряют в костюмерной, то я уже больше не смогу сыграть. Казалось бы, что тут такого? Но ведь это галстук Ильинского!

– Вы ведь были министром культуры РСФСР. Трудно ли было вам, творческому человеку, согласиться на эту должность? Наверное, внутри чувствовали, что хотели попробовать себя в этой роли?

– Во-первых, я согласился возглавить не министерство, скажем, здравоохранения, а министерство культуры. К тому времени я был профессором и кое-что понимал в педагогике. У меня было поставлено несколько спектаклей, фильмов – и значит, кое-что я понимал и в режиссуре. К этому времени я переиграл много ролей. Значит, вполне мог возглавить ту отрасль, где что-то понимаю.

И потом, что касается «хотел себя попробовать»... Ничего я пробовать не хотел. Кстати, в то время, когда мне предложили этот пост, у меня было несколько серьезных предложений: преподавать в Штутгарте в театральном вузе, поставить «Женитьбу» Гоголя в Мексике – у меня уже и билет был на руках – и, кроме того, на «Ленфильме» должна была начаться очень интересная для меня работа. То есть материально я терял очень много. К тому времени я уже был художественным руководителем Малого театра. Когда же согласился, то сразу сказал: «Я не собираюсь долго здесь сидеть и протирать одним местом кресло». Меня кресло министра не волновало, меня волновала наша культура, меня волновали театр, балет, музыка, меня волновали учебные заведения, которые находились не в очень хорошем состоянии. Понятно, что вас все это волновало, как любого нормального человека. А что-нибудь конкретное для исправления положения вы сделали?

– А почему вы думаете, что нет? Например, было отменено постановление о том, что все театральные коллективы должны выполнять норму пятьсот спектаклей в год. Когда же люди должны были репетировать? Ведь иногда играли по десять спектаклей в день, чтобы выполнить норму. Но первое, что я сделал, – прибавил суточные учащимся музыкальных и хореографических школ. И еще при мне в бюджет стали закладывать два процента на культуру. Это сделано было именно в мою бытность министром культуры.

– Раньше было меньше?

– Раньше и того не было.

– Как с вами общались ваши коллеги, когда вы стали чиновником?

– Каким чиновником? О чем вы говорите?! Чиновник тот, у кого нет профессии и кто держится за свой стул. А мне-то что за охота была держаться за кресло министра? Да к тому же я ведь сам ушел... Хотя меня пытались уйти.

– Кто?

– Не хочу называть их фамилий. Не хочу даже вспоминать о них! Я понимал, за что некоторым я стал неугоден. Меня ведь трудно было в чем-то обвинить. Но я мог в глаза сказать: «Ничего вы в этом не понимаете!» И говорил. Так что мне «пристраиваться чиновником» было не из-за чего. Поэтому мне и не стыдно сегодня смотреть в глаза моим коллегам. Я знал, что уйду с этого поста – только вот чуть-чуть сдвину положение.

– Юрий Мефодиевич, как вы думаете, если бы у вас не было роли в фильме «Адъютант его превосходительства», была бы у вас такая популярность?

– Не знаю. Мне трудно сказать. Ну, может быть, был бы какой-то другой фильм, годом или двумя позже... Кстати, я мог бы стать популярным и раньше – за два года до «Адъютанта» у меня было приглашение сняться в другом фильме. Но не получилось.

– Что за фильм?

– Не хочу говорить. Там история связана с актером, который стал теперь популярным, очень известным. Я его не виню, так уж сложилось, сработали интриги. А узнал я об этом, когда уже снялся в «Адъютанте» – несколько лет спустя, отдыхая с одним режиссером в Болгарии.

Знаете, для меня лично «Адъютант» был ведь важен не славой. Как ни странно – именно после этой картины я стал задумываться: так ли уж были правы красные в гражданской войне? Ведь те, против кого они воевали, были умными, честными и преданными своей присяге людьми.

Я вам так скажу: в том фильме и враги, и, так сказать, «наши» были умными. Разве можно генерала Ковалевского называть неумным? Он был умным генералом, преданным России. Я думал: каким же тогда должен быть герой, который был против него? Так что все было снято правильно. Когда враг слабее тебя, ты не герой, а дырка от бублика.

– Но ведь ваш герой подвел человека, который, как вы сказали, был умный и верен присяге...

– А вы знаете, что этот фильм несколько месяцев пролежал на полке? Именно по тем самым причинам, про которые вы говорите. Дескать, и подход у режиссера не такой, и выбор актеров неоднозначен. В общем, сразу этот фильм не произвел впечатления на тех людей, которые должны были его выпускать.

– А какими еще ролями в кино вы гордитесь?

– Гордиться я не могу. Но мне не стыдно за все, что делал. Другой вопрос – фильм может быть популярен, а может быть непопулярен. Не могу отказаться от фильма «Сильные духом», где я сыграл гестаповца, тоже разведчика, только не нашего, а фашистского. Пусть это отрицательная роль, но я ведь не играл отрицательного немца. Мне не стыдно за фильмы «Хождение по мукам» и «ТАСС уполномочен заявить», за «Летучую мышь» и «Обыкновенное чудо». Хотя были и другие фильмы, не такого высокого класса, но и они тоже пользовались успехом.

– Тем не менее у вас есть много поводов для гордости. Вы руководите театром, который знают во всем мире. Вы бывший министр, ныне профессор...

– И даже академик. Ну и что же с того? На лбу мне, что ли, написать об этом и гордиться? Гораздо дороже любой гордости люди, которые рядом... Знаете, иногда на рынке с меня не берут денег, говорят: «Можно, мы вам вместо цветов помидоры подарим?»

– Вы что же, еще и на рынок сами ходите?

– А кто же за меня будет ходить? Хожу иногда...

– Юрий Мефодиевич, считается, что в 70 лет люди начинают брюзжать, не принимать ничего нового. Это похоже на правду?

– Это вам решать, вы же со мной беседуете.

– Ну, что-то не заметно...

– Вот и напишите, что в свои семьдесят Соломин не брюзжит и нормально принимает все новое... И все же семьдесят – это больше, чем шестьдесят. И это я ощущаю.

Андрей Морозов

«Новые Известия», 17 июня 2005 года

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Юрию Соломину – 70!

Самая главная «составляющая» соломинского юбилея – это актерские его работы, всегда запоминающиеся и современные. Перечислить его роли в театре и в кино – будет уже не статья, а книга...

«К юбилею Юрия Мефодьевича Соломина»

Юрию Соломину – 70!

18 июня народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра и просто замечательный русский актер Юрий Соломин отмечает 70-летний юбилей.

«Домом Островского» называют Малый театр, и это его высокое звание ни разу не посрамил, не унизил нынешний его руководитель – Соломин. Если можно так сказать, «мода» в жизненной линии Соломина – это его старомодность, ощущаемая им как верность жизни, высокая гражданственность и яркий талант. Его новаторство – это не лихое забвение добытого веками, но, напротив, умное приращение к творческим богатствам, такова программа артиста и театрального деятеля Соломина. Не самая, кстати, типическая сегодня при понимании свободы творчества как свободы от норм художественности, человечности и даже морали.

И конечно же, самая главная «составляющая» соломинского юбилея – это актерские его работы, всегда запоминающиеся и современные. Перечислить его роли в театре и в кино – будет уже не статья, а книга. У него нет узкого амплуа: он романтик в роли вдохновенного Сирано де Бержерака; психолог в роли царя Федора; покоритель символа, когда играет Хлестакова; он ищет правого и виноватого в характере последнего российского императора Николая II; он неврастеник и социальный герой в чеховском репертуаре; он до предела достоверен и фантастичен в комедиях Островского. А кто не помнит его киношедевр – роль адъютанта его превосходительства капитана Кольцова!

Среди наиболее значимых актерских побед Соломина, конечно, Фамусов в «Горе от ума» . Здесь он и вальяжный барин старой хлебосольной Москвы, и хитрый, жесткий нынешний губернатор иных регионов, когда магия чина обращается в мафию чиновничества. Его героя и жаль, но он еще и новых молчалиных воспитает, и новых скалозубов приветит.

Остается пожелать Юрию Соломину творческих побед, здоровья и мужества. Все это сейчас необходимо тем, кто любит искусство, а не себя в искусстве, кто хочет радовать массы, а не только подсчитывать кассу.

Инна Вишневская
«Родная газета», 17 июня 2005 года

смотрите на телеканале «Культура»

Линия жизни. Юрий Соломин

18 июня народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра, профессору театрального училища им. Щепкина Юрию Соломину исполняется 70 лет.

10 июня в 20:45 смотрите на телеканале «Культура»

Линия жизни. Юрий Соломин

18 июня народному артисту СССР, художественному руководителю Малого театра, профессору театрального училища им. Щепкина Юрию Соломину исполняется 70 лет. В сегодняшней передаче Юрий Мефодьевич рассказывает о том, как влюбился в Малый театр и приехал из Читы поступать в Щепкинское училище, о великих актерах: Вере Пашенной, Игоре Ильинском, Михаиле Цареве; о ролях в кино, о работе с режиссером Акирой Куросавой и о многом другом.

Назовите при старших имя артиста Юрия Соломина. «Это «Адъютант его превосходительства», — наверняка скажут они. Эта роль в историко-приключенческом фильме стала одной из самых ярких в биографин актёра.А вы, ребята, конечно, можете вспомнить его по фильмам «Обыкновенное чудо», «Школьный вальс», «Хождение по мукам», «Московская сага»...

Назовите при старших имя артиста Юрия Соломина. «Это «Адъютант его превосходительства», — наверняка скажут они. Эта роль в историко-приключенческом фильме стала одной из самых ярких в биографин актёра. А вы, ребята, конечно, можете вспомнить его по фильмам «Обыкновенное чудо», «Школьный вальс», «Хождение по мукам», «Московская сага»...

Над столом в кабинете народного артиста СССР Ю.М. Соломина, художественного руководителя Государственного академического Малого театра, висит изображение Георгия Победоносца — мужественного воина с мирным именем землетруженика. Наверное, он по-своему помогает тёзке (Юрий — славянская форма имени Георгий). О войне и победе, которая 60 лет назад принесла мир на нашу землю, с известным актёром побеседовала корреспондент «Пионерки» Елена МИХАЙЛОВА:

— Юрий Мефодьевич, когда началась война, вы были совсем ещё маленьким человеком. Какой вам запомнилась та пора?
— Я родился и жил в Забайкалье, в Чите. Здесь и войну встретил, в 1943 году в школу пошёл. Хоть и было это в глубоком тылу, но и там война есть война. Все испытывали и голод, и холод. Жил город без света. Чего у нас не было, так это бомбёжек. В Читу было эвакуировано очень много заводов и военных предприятий, а все большие здания отданы под госпитали. И наша школа № 5 тоже стала госпиталем. Однажды к нам, первоклассникам, пришла учительница Наталья Павловна Большакова и спросила: «Кто хочет выступать?» Все закричали: «Я! Я!» И я вместе с ребятами стал тянуть руку. Слово «выступать» показалось каким-то магическим. Конечно, все двадцать пять человек не могли пойти на выступление, наверное, нас всё-таки выбирали. В число этих отобранных попал и я. Что помню про своё выступление? Стою в центре палаты среди раненых. Пел ли я, танцевал, читал ли что-то, сейчас не могу сказать. Помню, что один из зрителей дал мне кусочек сахара. Я его как зажал в руке, так, наверное, весь день с ним и проходил. А пришёл домой, ладошку разжал... Сахар в ней был какой-то мокрый, раскисший. Но во всяком случае в этот день мы дома пили чай с сахаром, а я ещё и вылизывал сладкую свою ладошку! Наверное, это был самый счастливый и радостный день. Вот такое у меня одно из первых впечатлений о войне.
— А во что тогда ребята играли?
— Девяносто пять процентов времени мы проводили на улице, во дворах. Бегали, играли в самые обычные игры. Из дерева выпиливали всякие пистолетики. Зимой ещё катались на коньках и санках. Выло и такое развлечение: цеплялись крючками за борта машин и катились за ними.
Сейчас я думаю: некоторая актёрская фантазия, что довела меня до работы в театре и кино, уже тогда начала проявляться. Представляете! Видимо, после посещений госпиталя я стал заматывать руку в тряпку или убирал её под рукав и ходил так по городу. Или палку брал и начинал прихрамывать. Какой же смешной я был! Но тогда казалось, что все смотрят на меня и думают: «Вот какой маленький, а воевал!» Хотелось, наверное, особого уважения, потому что к людям, которые лежали в госпитале, все очень уважительно относились. Для нас они были герои, и хотелось им подражать.
— Многие, вспоминая войну, сознаются, что какой бы страшной она ни была, осталась очень яркой страницей в жизни. Определила какие-то нравственные ценности, важное в личности воспитала. Вы можете то же и про себя сказать?
— Абсолютно согласен с этими людьми. Во время войны, теперь я ясно это чувствую, взрослые очень внимательно относились к детям. По мере возможности оберегали, подкармливали. Пример особой душевности и нравственности для меня — всё та же учительница Наталья Павловна. Приходили мы в школу не сказать чтобы сытые. Ну чай, кусочек хлеба съедим дома. С такой кормёшкой уже ко второму уроку успевали здорово проголодаться. Так Наталья Павловна к этому времени кипятила на печке чайник. Кипяток разливала по нашим кружкам, что хранились у каждого в парте, и добавляла в него принесённый из дома разведённый сахарин. Тут открывалась дверь, и к нам вносили противень, наполненный пирожками с ливером. Урок посвящался тому, что мы ели эту вкусноту, а учительница что-то рассказывала.
...Я когда уже в Москве в институте учился, встречал на улицах похожие пирожки. Перепробовал все, какие видел: была потребность ещё раз испробовать вкус того военного лакомства. Так по сегодняшний день я его и не нашёл. Вспоминаю эти пирожковые уроки и вечно буду благодарить старших за то, что сохранили наше поколение.
— Юрий Мефодьевич, а конец войны каким запомнился?
— Это я был уже большой! Помню, что в тот день прошёл дождь и стало тепло. Мы с соседкой, Валькой Маклаковой, качались во дворе на качелях: к большим деревьям привязаны верёвки, и на них уложена толстая доска. Раскачивались так, что прямо выше крыш взлетали. Вдруг на улицу стали выбегать люди. Обнимаются, кричат... Я не расслышал, что кричали, потому что Валька резко соскочила, и тяжеленная доска ударила меня по голове. Очевидно, на какое-то мгновение я даже сознание потерял. А когда пришёл в себя, смотрю: все целуются, бегают, и никто почему-то на меня не обращает внимания. Тут, похоже, опять моё актёрство вылезло наружу: я не встал, а пополз по палисаднику, изображая раненого бойца. Я выжил, я герой! Игра и реальность жили во мне. Когда я встал на ноги, кто-то подбежал и закричал: «Война закончилась!» Так я, «раненый», и встретил 9 Мая.
— Среди ваших театральных и киногероев очень много людей в погонах. Когда вам предстояли такие роли, помогали ли собственные военные воспоминания?
— В каждом человеке существует свой компьютер. В мой было заложено что-то актёрское. Вот почему мои детские воспоминания — как кадры из фильма, я их такими вижу. Мальчишкой очень эмоционально воспринимал тогдашнюю жизнь, мечтал подражать военным, с удовольствием смотрел фильмы о них. Так, наверное, в маленького человека и закладывался патриотизм. Вполне возможно, что отложившиеся в памяти моего компьютера образы солдат, героев-фронтовиков и помогали мне создавать образы в кино и театре. Одним из первых был фильм «Весна на Одере», «командовал» там ротой разведчиков. И пошло! «Оборона Севастополя», «Море в огне», «Блокада», «Кочующий фронт»... Подсчитал я как-то, сколько снимался в этих фильмах, получилось лет пять! Всё это время я ходил в форме, съёмки шли на военных полигонах, на учениях, попадали мы и под взрывы, а зимой в воду проваливались. Считаю, что честно отслужил в армии и дослужился до звания генерал-майора: в фильме «Соколове» играл генерала Шаференко.
— Что вы считаете важным сказать читателям «Пионерской правды» в связи с большим праздником — 60-летием Победы?
— Я бы сказал так, как сказал бы и своей внучке: гордость должна быть, и любовь к своей Родине, уважение к своей нации, к своему народу, языку, к своей земле. Эта земля тебе может чем-то не нравиться... Но находиться на ней, пить её воду и сквернословить по этому поводу — последнее дело. Разное было в нашей истории. Кому-то не хочется это вспоминать, это другой вопрос. Но всё, что было, мне кажется, ребята должны знать. А возможности для узнавания у них есть. Трудная, горькая, героическая — наша история. Мне кажется, ничего нет лучше правды.


«Пионерская правда», спецвыпуск к 60-летию победы