8 ноября в спектакле «Таинственный ящик» П.А.Каратыгина роль Джульетты первый раз сыграла актриса Анастасия Горячева. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

Отнять пальму первенства у Юрия Каюрова, вероятно, никому не удастся: на его счету шестнадцать кино- и телефильмов, где он исполнил роль Ленина. Плюс два спектакля в родном Малом театре. А в третьем, уже совсем недавно, Каюров фактически изобразил… самого себя — известного актера, который когда-то играл Ленина. В преддверии годовщины Октябрьской революции «Культура» расспросила артиста о главной роли в его жизни.

культура: Юрий Иванович, на улицах Вас узнают по-прежнему?
Каюров: К счастью, да. До сих пор. Вспоминают разные картины, и ленинские в том числе, и всегда очень тепло.
культура: Вам не кажется, что роль вождя пролетариата была предопределена свыше — военную службу Вы проходили не где-нибудь, а на «Авроре»?
Каюров: Во время Великой Отечественной крейсер, включенный в систему противовоздушной обороны Ленинграда, получил повреждения и сел на грунт. Я попал на этот легендарный корабль, когда его подняли и отбуксировали на судоремонтный завод, располагавшийся на Васильевском острове. Шел 1946 год, мне тогда было 17 лет, и я никак не мог определиться, чем заниматься в жизни. Какое-то время учился в Куйбышевском военно-морском авиационном училище, но понял: это не мое. Меня отчислили и отправили служить на «Аврору». Задача оказалась несложная — отскребать ржавчину. Зато когда крейсер привели в порядок (он должен был стать учебной базой Нахимовского училища), мне довелось выстрелить из того самого орудия — 7 ноября 1947-го этот залп был сигналом к началу праздничного салюта в честь 30-летия революции.
культура: Выходит, бурного кинобудущего ничто не предвещало?
Каюров: Напротив. «Аврора» в то время жила насыщенной кинематографической жизнью. Она участвовала в съемках фильма «Крейсер «Варяг», и мы с азартом бегали в массовке. Роль капитана играл Борис Ливанов. Кто бы мог подумать, что спустя много лет мы с ним снова встретимся на съемочной площадке — в «Кремлевских курантах». Но тогда я ничего о Ливанове не знал. Потом была картина «Счастливого плавания!», где главную роль исполнял Николай Константинович Черкасов. До сих пор помню, как он приходил на съемку, гримировался и, пока в кадр не позовут, устраивался на полубаке вздремнуть, прикрыв голову капитанской фуражкой. Но мысли об актерской профессии пробудило во мне не кино.
культура: Как же так?
Каюров: А так! Вы же знаете, в те времена популярны были разнообразные «народные университеты». Помполит по фамилии Бабурин регулярно водил нас на занятия в такой университет, работавший во Дворце культуры имени Кирова. Вот в этом ДК я и наткнулся на объявление о наборе в театральную студию. В театр ходил редко, что это такое, представлял слабо, все решило природное любопытство. Руководили студией Ирина Всеволодовна Мейерхольд, дочь великого режиссера, и Василий Васильевич Меркурьев — выдающиеся педагоги. Они и дали мне путевку в жизнь, настояв, чтобы по окончании службы я поступал в театральный.
культура: После Ленинградского театрального института Вы оказались в Саратове. Как же Вас обнаружили московские киношники?
Каюров: А актеров тогда искали не только по столицам. К нам в Саратов приехала помощник режиссера картины «В начале века». Ходила по театрам, смотрела «ленинские» спектакли. У нас был такой, но играл я в нем совсем не Владимира Ильича. Тем не менее она вызвала меня на пробы. Гримировал уникальный мастер, его весь Советский Союз знал — Антон Осипович Анджан. Он работал с Щукиным на фильме «Ленин в 1918 году», с Борисом Бабочкиным на «Чапаеве». Сделал так, что я стал похож на молодого тридцатилетнего Ильича. Анатолий Михайлович Рыбаков приглядел другого актера, но окончательное решение было за худсоветом «Мосфильма», который возглавлял Пырьев. Соискателей оказалось много, пробы вместе с ним смотрели Алексей Яковлевич Каплер, Михаил Ильич Ромм — имена-то какие! Вот Иван Александрович и выбрал меня. Благодаря ему получил главную роль всей творческой жизни. Я много интересного сыграл и в театре, и в кино, но все, что связано с Лениным, стоит особняком. С этим для меня ничто не сравнится.

культура: Как к роли готовились? О чем думали?
Каюров: Волновался, конечно, страшно. Впрочем, нас в институте учили работать тщательно и скрупулезно. Пересмотрел все сохранившиеся документальные кадры, все художественные фильмы, в первую очередь «Ленин в Октябре» с Борисом Щукиным и «Человек с ружьем» с Максимом Штраухом.
культура: Образ, созданный Щукиным, считался эталонным, ведь это первое появление Ильича в художественном кино. Со времени смерти Ленина прошло всего 13 лет, и еще были живы люди, не просто видевшие, но знавшие его. Однако, похоже, Вы не особо ориентировались на эталон.
Каюров: Я абсолютно сознательно уходил от точного копирования. Даже не грассировал почти. И пальцы за жилет не закладывал, да и жилет на мне был не всегда. Мы снимали в другое время, в 1960-м, и прекрасно понимали: абсолютное внешнее сходство — не главное. Когда через три года делали для телевидения «Сквозь ледяную мглу», это уже считалось в порядке вещей.
культура: В этой картине события разворачиваются в 1906–1907 годах, и Владимир Ильич там скорее философ, нежели политик. Но передать работу мысли безумно сложно. Не зря же Вячеслав Тихонов отшучивался, что в сценах раздумий Штирлица повторял таблицу умножения. А каким приемом пользовались Вы?
Каюров: Да не было у меня никаких приемов! Просто погружался в материал, в само время и, главное, в работы, написанные Лениным в период, о котором мы снимали. Например, готовясь к съемкам фильма «Шестое июля», штудировал «Очередные задачи Советской власти», созданные в марте того же года. Мне нравилось во все это вникать. Ильич думал о том, о чем писал, а я — о прочитанном у него. Подобное погружение, вероятно, срабатывало.
культура: У Щукина, судя по воспоминаниям очевидцев, ключом к образу стал ленинский смех. А у Вас?
Каюров: Нет универсального ключика, которым можно «открыть» этого персонажа. Они каждый раз разные. Даже в том случае, когда Ильич появляется только в эпизодах. Не секрет: по юбилейным датам эпизоды с участием Ленина вставлялись куда только было возможно. В 1969-м на Киевской киностудии Евгений Матвеев снимал фильм о лейтенанте Шмидте «Почтовый роман». Дело шло к столетию вождя, и руководство настоятельно рекомендовало сделать так, чтобы Ленин появился на экране. Евгений Семенович протестовал, но в конце концов его заставили, и замечательный сценарист Даниил Храбровицкий дописал очень симпатичную сцену Ленина и Дзержинского, беседующих об отважном очаковце. Понимаю, не ответил на вопрос, но раскладывать актерскую работу по полочкам, на мой взгляд, занятие бессмысленное.
культура: В Малый театр, где Вы служите уже более полувека, попали благодаря Владимиру Ильичу?
Каюров: Да, так получилось, что в ноябре 1967 года меня пригласили в Малый — нужен был исполнитель на роль Ленина в спектакль о Джоне Риде, который по своей пьесе поставил руководивший тогда театром Евгений Рубенович Симонов. Я колебался — любил Саратов, свой театр, где у меня было много замечательных ролей. Жена настояла — давай рискнем, осуществим мечту трех чеховских сестер. Так мы и оказались в Москве.
культура: «Шестое июля», картина о восстании левых эсеров в 1918 году, стоит в кинолениниане особняком: мастерская стилизация под хронику, сюжет держится на чистой политике — убийство Мирбаха, арест Дзержинского. Получился крутой, как теперь сказали бы, политический боевик.
Каюров: Вы говорите из сегодняшнего дня. Тогда мы рассуждали иначе. Для меня это фильм о человеке, вынужденном действовать в чрезвычайных обстоятельствах, принимая на себя ответственность не только за свои, но и за чужие ошибки и заблуждения. Мы хотели показать лидера, способного принимать решения и отвечать за их последствия. Режиссер картины Юлий Карасик был потрясающим профессионалом. Он с меня буквально не слезал: тут надо так, а здесь — эдак! Иногда это приводило в отчаяние, но в итоге именно он из меня выжал такого Ленина.

культура: При внимательном рассмотрении приходится признать, что кинолениниана отнюдь не была «серийным производством», из картины в картину штампующим один и тот же образ.
Каюров: В своих лучших проявлениях — безусловно! Художнику штамповка не интересна.
культура: С течением времени играть Владимира Ильича становилось легче или сложнее?
Каюров: Я бы так вопрос не ставил. Скорее, каждый раз, как в первый. Конечно, накапливалась информация, приходило понимание, поэтому человеческое волнение уходило, оставалось только творческое, без которого наша профессия невозможна.
культура: Что Вам самому казалось в Вашем герое наиболее важным?
Каюров: Трудно выделить какое-то одно качество. В «Кремлевских курантах» это был человек, умеющий видеть свет во тьме — не терять присутствия духа и веры в себя, даже когда твои планы всем кажутся несбыточными. Очень ценное для человека качество в любые времена. В фильме «Ленин в Париже» есть сцена, когда Владимир Ильич узнает о самоубийстве Лафарга и его жены. Удрученный, он задает вопрос, который может показаться риторическим: кто им дал право распоряжаться своими жизнями? Умение идти до конца, не сдаваться мне лично очень по душе. Я всегда старался, чтобы это был человек из плоти и крови, а не овеществленная легенда.
культура: Когда начался пересмотр советской истории, изменилось что-то в Вашем отношении?
Каюров: Герой художественного произведения и реальное историческое лицо — далеко не одно и то же. Меня всегда удивляет самоуверенность людей, которые, сидя на диване, говорят об ошибках, допущенных Лениным, рассуждают о том, как надо и как не надо управлять государством. Стараюсь не впускать в себя этот негатив. Я любил своего персонажа и хотел, чтобы его полюбили зрители.

культура: Выходит, прав старый гример Семен из спектакля «Сон героини», говоривший Вашему персонажу, заслуженному артисту, всю жизнь игравшему вождя: «Мы его любили таким, каким вы его сыграли»?
Каюров: Александр Галин написал замечательную пьесу о крахе легенды, которая питала и возвышала сердца и души. Я с удовольствием играл в этом спектакле. Мы не обладали той информацией, которую можно найти сегодня. Но дело не только в том, что нам-де не были известны темные стороны его биографии, а государственная пропаганда сделала из него идеального человека. Пропаганда тут ни при чем. В любые времена необходимо знать: есть те, кто готов бороться за наше счастье! Разве не об этом свидетельствует история, не на этом стоят многие религиозные учения, и в первую очередь христианство? Для рожденных в СССР подобной фигурой оказался Ленин. Мы прожили в Советском Союзе большую часть жизни, и хотя его теперь не существует, это не означает, что мы должны отказаться от своей Родины. У Андрея Дементьева есть замечательное стихотворение: «Грядущее не примирить с минувшим. / Не подружить «сегодня» / И «вчера». / Я кораблем остался затонувшим / В той жизни, / Что, как шторм, уже прошла. / Но память к кораблю тому вернулась. / Рискованная, как аквалангист. / Она вплыла в мою былую юность, / И снова я наивен, / Добр и чист...»
культура: Номер, в котором будет опубликована наша беседа, юбилейный, «Культуре» исполняется 90 лет.
Каюров: Ваша газета всегда лежит на моем столе. К сожалению, поблизости от дома киоски исчезли, выйти купить самому уже не получается, но и ее, и журнал «Свой» стараются приносить все, кто меня навещает. Из каждого номера можно узнать столько интересного, прежде неведомого — такие биографии человеческие! Читаешь и думаешь: как же богата Россия замечательными людьми!

Виктория Пешкова, "Культура", 7 ноября 2019 года

В День народного единства в московском «Иллюзионе» состоялась мировая премьера киноверсии спектакля Малого театра «Смута. 1609–1611».

Создание кинематографических версий театральных спектаклей — уже устоявшаяся мировая практика: масштабные постановки, которые не могут быть сыграны в гастрольном режиме, демонстрируют в кинотеатре, и таким образом лучшие оперы и драмы — от итальянской «Ла Скала» или, скажем, шекспировского «Глобуса» — могут увидеть в любой точке мира.

Неудивительно, что для одного из первых отечественных экспериментов в области создания киноверсии драматического спектакля была выбрана «Смута. 1609–1611 гг.». Эту мощнейшую постановку перенести в «гастрольный» режим в принципе невозможно. Десятки актеров, массовые сцены и сложнейшая декорация — все это делает «Смуту» эпичнейшим зрелищем, которое не теряет своего размаха и на большом экране.
Надо отметить, что у данного спектакля весьма непростая судьба: изначально инсценировку романа Владимира Мединского «Стена» должен был ставить в МХАТе им. Горького один из лучших российских театральных режиссеров Валерий Белякович, однако внезапная смерть прервала работу мастера. В итоге задуманное воплотил на сцене Малого театра Владимир Бейлис.
«Смута» не зря носит точный временной подзаголовок «1609–1611»: фактически перед нами один — но чрезвычайно важный! — эпизод сложнейшего периода русской истории — оборона Смоленска от польских интервентов. Гигантская башня-декорация, вращаясь на сцене, модифицируется то в покои короля Сигизмунда, то в фортификационные укрепления русских, то в пограничный трактир, где, собственно, и начинается действо и сходятся два сквозных персонажа — Григорий Колдырев (Алексей Фаддеев) и его приятель, немецкий наемник Фриц Мейер (Олег Доброван).
Узнав о том, что польский властитель планирует овладеть Смоленском, Григорий отправляется домой, а Фриц, напротив, собирается за звонкую монету служить во вражеских войсках. Впрочем, сразу оговаривая, что делает это не по зову сердца, а ради банальной наживы. Дальше герои окажутся в водовороте трагических событий: Григорий потеряет отца, убитого захватчиками, сыграет важную роль в обороне города, а Фриц поймет, что душевные порывы куда важнее злата-серебра, и обретет в итоге любовь там, где и не ожидал.

Структура «Смуты» весьма напоминает другой знаменитый спектакль из тех же времен. В определенной мере данная работа — драматический оммаж «Жизни за царя», причем в ее классической, дореволюционной постановке, сделанной Егором Розеном вместе с Глинкой. Здесь перед нами и смешение бытовых картин с историческими событиями, и должное пространство для художественного вымысла, подчеркивающее основную идею, и возвышающий пафос финала, дающий зрителю торжественную надежду, несмотря на гибель одного из ключевых героев.
Ровно так же перед нами возникает польский двор во главе с властным и честолюбивым королем Сигизмундом (отличная работа Валерия Бабятинского — возможно, лучшая в действе), сменяющийся сценами в Смоленске, где воевода Шеин, центральный персонаж истории, в беседе с монахом Савватием и определяет основную тему всего спектакля. И это тема покаяния. Исторические испытания, выпавшие на долю страны, как мыслит русский полководец, есть следствие властных грехов — убийства царевича Димитрия в Угличе, «неправедного» восшествия на престол Бориса Годунова; и покаяние, а фактически — рефлексия истории является основным спасительным путем для народа и Отечества. Как следствие, еще одно испытание, которое предстоит выдержать русским людям и которое сосредотачивается в диалоге между Савватием и польским ксендзом, состоит в том, что вместе с поляками на нашу землю приходит католичество, а значит, и инквизиция со всеми вытекающими отсюда ужасами. И данная дискуссия — вовсе не критика экуменизма, а некое предупреждение, что в период войны даже кажущиеся возможными союзниками (ксендз предлагает Савватию договориться на конфессиональном уровне) могут оказаться очередными агентами врага.
«Смута» — это еще и приключенческая драма, в лучших традициях иных военных фильмов (к примеру, того же «Освобождения» Юрия Озерова). Да, в сюжете ясно обозначена полярность: граница между «своими» и «чужими» проведена предельно четко, предательство — тягчайший из грехов, а вот трусость может быть искуплена подвигом. Да, такой пафос и некоторая прямолинейность выглядят несколько непривычно для современной театральной сцены, которая допускает множественность трактовок, но у «Смуты» несколько иная цель. Она ведет знаковый разговор о недопустимости сговора со злом: «коготок увяз — всей птичке пропасть». В минуту исторического кризиса и противостояния двух враждебных сил невозможно остаться в стороне, а важно определиться, с кем ты, — в бою не бывает центристских позиций.

Есть в данной истории и своеобразный макгаффин: таинственное сокровище, спрятанное в подвалах Смоленска. Поляки полагают, что именно там и схоронена государственная казна. Но каково же удивление Сигизмунда, когда он, добравшись-таки до сундуков, обнаруживает там... книги — знаменитую «Либерию» Ивана Грозного, царскую библиотеку, ценности которой, по сути, не понимает. «Вот оно, золото русских!» — восклицает пораженный король (а у зрителя тем временем возникает ассоциация с более поздними событиями, когда исторические артефакты, как та же Янтарная комната, увы, но оказываются в руках захватчиков).
«Смута» на сцене Малого отлично дополняет и развивает уже много лет идущие здесь спектакли о Смутном времени — в первую очередь, трилогию А.К. Толстого: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис». К слову, последний из спектаклей — также в постановке Владимира Бейлиса — вместе со «Смутой» составляет определенную историческую дилогию. И то, что пьеса по роману «Стена» стала своеобразной «первой ласточкой» киновоплощений постановок Малого театра, дает надежду, что и другие спектакли смогут добраться до своего зрителя, пусть и на экранах кинотеатров. А там, кто знает, может быть, к Малому в его просветительском начинании присоединятся и остальные ведущие театры нашей страны.

26 октября 1824 года московская драматическая труппа, которая в дальнейшем и стала Малым театром, дала на сцене особняка купца Василия Варгина первое представление-балет «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря» князя Александра Шаховского и балетмейстера Шарля Дидло. В честь этого события в театре устроили экскурсию для прессы, кроме Щепкинского и Ермоловского, показали новое Щепкинское фойе, настоящий выставочный и концертный зал, где мы посмотрели дефиле исторических костюмов.

Там же увидели проект памятника Гоголю работы актера, режиссера и педагога Александра Ленского (1847–1908). Увидели единственную сохранившуюся с исторических времен гримерную Александра Ивановича Южина (1857–1927), первого директора театра, которая служила актеру и его кабинетом.

Пообщались с актерами, Борисом Клюевым и Полиной Долинской, исполнителями ролей Арбенина и Нины в вечернем спектакле «Маскарад». Спустились в театральный «трюм», в котором когда-то царствовали моряки, с ловкостью вязавшие декорации с помощью морских узлов. Через прорезь увидели дно поворотного круга, хорошо знакомого зрителям. Приспособление появилось в театре в 1900 году. В финансовом отношении предприятие было неподъемным, но в России, как всегда, нашлись рационализаторы. У Александра Ленского и механика сцены Карла Вальца механизм заработал по принципу кофейной машины, поворачивать его мог один человек. Сейчас круг вращается во всех пространственных измерениях одним нажатием кнопки на пульте звукорежиссера. Светотехническое шоу стало достойным завершением праздничной экскурсии.

Из истории Дома Островского: особняк купца Василия Варгина был построен в 1821 году, через три года перестроен архитектором Осипом Бове. В 1840-м году, когда здание у купца выкупили, архитектор Константин Тон построил новую сцену и зрительный зал, форма и размер которых не изменились до сегодняшнего дня.
В первое время слово «малый» писалось не с заглавной буквы, потому что говорило лишь о том, что это здание меньше, чем стоящий рядом «большой» театр. И только к середине XIX века слова «Большой» и «Малый» стали именами собственными.

Здание Малого театра, построенного в устье реки Неглинки, преследовала череда ремонтов – фундамент постоянно подмывало. Самая грандиозная реконструкция была проведена в 1945–1947 годах под руководством архитектора Александра Великанова. И наконец, последний ремонт, который проводился в 2011–2016 годах, в театре надеются, закрыл вопрос с фундаментом. Театр теперь, как говорят экскурсоводы, «как на тарелочке, стоит на специально выстроенном фундаменте, который опирается на сваи». Современная реконструкция проводилась по чертежам архитектора Великанова, и главная задача специалистов заключалась в том, чтобы восстановить Малый театр 2-й половины XX века. Равнялись на эталон.

И о чем же думалось во время этих прогулок по изысканных интерьерам театра, изукрашенным золоченой лепниной? Конечно, о том, что было представлено на великой сцене почти за два столетия, кто представлял, и кто побывал в качестве гостей. Из названий спектаклей сегодня звучат лишь два: кроме «Лилии Нарбонской», «Игроки» Гоголя, это самая свежая премьера. Из актерских имен произносят великого романтика Павла Мочалова (1800 – 1848), крепостного помещика Демидова, представлявшего Ринальдо в той самой «Лилии Нарбонской», первого Ромео, Гамлета и Лира Малого театра, на другом фланге – корифеи разных периодов Малого, молодежь, о которой никогда не забывает худрук Юрий Соломин. Ну а из гостей – от королев Великобритании и Нидерландов, Сталина и космонавтов до великих гастролеров – Листа, итальянского трагика Сальвини, Анны Маньяни и Анни Жирардо, «Комеди франсез и «Пикколо ди Милано», – кто здесь только не побывал.

В Щепкинское фойе проходим по зрительской тропе, где классики в нишах напоминают, что Малый театр сегодня – это театр большой мировой литературы.
А портреты Михаила Щепкина (1788–1863), основоположника русской актерской школы, и Павла Мочалова, от которого пошла вся эта плеяда, включая Щепкина; а так же Ермолова, Садовские, Ленский, Южин, Остужев, Зубов, Царев, Нильский, современные актеры – об актерской традиции. Связана она с большими индивидуальностями, которые способны создавать на сцене уникальный ансамбль, даря зрителю ощущение актерского единства, от которого «два шага до режиссерского театра». Отзвуки лекции все же долетают до нашего слуха. И про сложный путь репертуарного развития театра, и про особое внимание к историческим спектаклям, и к идее художественного единства, в которое должны быть вовлечены не только артисты, но все создатели спектакля. Отдельный разговор про Смутное время, первый спектакль на эту тему был поставлен в театре в 1831 году по роману Загоскина «Юрий Милославский», недавний – в 2018-м по «Стене» Мединского. А всего более 30 раз коллектив обращался к этой теме.

А вот и само дефиле. Под волнующую музыку актеры демонстрируют одежду эпохи Смутного времени – боярские шубы, кафтаны из золотой парчи, убранство цариц. Исторические костюмы представлены из пяти спектаклей – хроники Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» в постановке Владимира Драгунова (2007), костюмы Ларисы Ломакиной; трилогии Алексея Толстого – «Смерть Иоанна Грозного» также в постановке Драгунова (1995), «Царь Федор Иоаннович» – Бориса Равенских (1973), оба спектакля оформлял Евгений Куманьков; «Иван Грозный» – Прова Садовского и Константина Зубова (1944), костюмы Павла Соколова-Скаля; «Борис Годунов» Пушкина – Константина Хохлова (1937), художник Владимир Щуко. Можно отметить, как менялись костюмы в течение 70 лет, избавляясь от нарочитой роскоши, становясь все более стилизованными, скромными, аскетичными, даже боярские одежды лишались своей грузности и неповоротливости. Идею театра показывать исторические костюмы не в музейных витринах, а на дефиле можно только приветствовать.

В Ермоловском фойе нас встречает один из ведущих актеров Малого театра, народный артист России Борис Клюев (на фото). Борис Владимирович проводит экскурсию «по волнам своей памяти» и, между строк, дает ясно понять, как легко в молодости совершить роковую ошибку при выборе пути. Его, выпускника Щепкинского училища, которого брали в Малый театр, но он мечтал работать у Юрия Завадского в Театре им.Моссовета, спас от таковой актер моссоветовец. «Ты, что ли, дурак, – сказал он ему, – это же императорский театр, как можно сравнивать?!».

Прошли годы, прежде чем Дом Островского стал для актера Клюева его «домом, религией, Отечеством».
«Для меня привлекательны традиции Малого театра и его история, – говорит актер. – Конечно, здания, построенного купцом Варгиным, давно нет, но в новом постарались сохранить все, как было, вот и Ермоловское фойе осталось таким же.

Молодости свойственно нахальство, и когда я впервые вышел на сцену, мне казалось, что сейчас покажу этим “старикам”, а среди них были – Михаил Жаров, Елена Шатрова, Георгий Куликов, Нелли Корниенко, Роман Филиппов, Виктор Борцов – как надо. А потом неожиданно понял – не все так, как мне кажется: Михаил Иванович говорит реплику, и зал его принимает, говорю я – нет. Я очень расстроился, долго думал, в чем ошибка, пытался разговаривать со стариками – “Работать надо”. Помню ощущение, которое испытал у доски приказов. В толпе переговаривались: “Вот посмотрите, еще кого-то в театр взяли, какой-то Клюев, ну, берут и берут”. Меня это возмутило, и я сказал: “Вообще-то Клюев – это я”. Тогда толпа развернулась, посмотрела на меня снизу вверх и сказала: “Ну, посмотрим-посмотрим”. И вот это философское “посмотрим-посмотрим” долго шло вместе со мной: был не свободен, зажат, от волнения перехватывало горло, но я всегда помнил слова своего педагога Леонида Андреевича Волкова: “Артисту помогает воля, вот вместе с ней – вперед: “Я тебя завоюю, мой зритель!”. И постепенно это пришло.
К сожалению, период беззаботной молодости проходит, осознав себя в профессии, ты мягко входишь в состояние, которое деликатно называют “зрелостью”. Это тоже этап, который нужно прожить, и, спасибо вековой традиции, в нашем театре есть роли для каждого возраста – для молодых, для тех, кто постарше, для среднего, зрелого и пожилого возраста.

Помню, в 90-х, когда начался хаос перестройки, и наше искусство рухнуло. Василий Лановой сказал: “Хорошо Малому театру, у них был Островский”. Действительно, театр наш классический, а я уверен: учиться нужно на классике, остальное – вещь возрастная. Когда ты молод и полон сил, ты готов танцевать, петь, прыгать, экспериментировать, но, когда лет через 15–20 смотришь, как твои коллеги ходят в простынях в подвальном помещении, неся перед собой свечи, и находят в этом эстетику, я начинаю бояться за этих людей. Практика показывает, что они так и не сыграют ничего значимого.

Не забыть, как Михаил Иванович Царев сказал, когда мы играли с ним в “Горе от ума”: “Если мужчина не сыграл ничего интересного до 40 лет, а женщина – до 30, так и не сыграют, но женщине легче, в нее может влюбиться режиссер”. Вот наше время, казалось бы, твори, выдумывай, пробуй, никаких худсоветов, но оно так и не подарило нам ни одной интересной пьесы, ни одного режиссера.

Парадокс, но при худсоветах было огромное количество режиссеров, которые вошли в историю театра, а “вы, нынешние, – нутка!”, как говорит Фамусов в “Горе от ума”. И нужно отдать должное нашему худруку Юрию Мефодьевичу Соломину, который традиции, очень хорошие, не потерял.
Мы ставим классику, никогда на сцене Малого театра не услышите мат, не увидите оголенные тела. Не понимаю этой эстетики. И как же приятно слышать от зрителей, что у нас актеры, “которых слышно”. Работа со словом – одна из наших традиций.

Также у нас нет звездности, потому что, если ты прозвучал в каком-то сериале, это не значит, что что-то умеешь на сцене. Обычно старики говорили: “А ты выйди и попробуй три часа зрителей удержать, это совсем другое искусство”. Мы гордимся тем, что Малый театр и Александринка – первые театры России, родившиеся по указу Елизаветы, и стараемся сохранять традиции».

Полина Долинская сказала, что у театра есть душа: «Для меня самыми трепетными моментами оказываются те, когда после спектакля одной из последних покидаю театр. В полной тишине спускаюсь по лестничным пролетам, заглядываю на сцену, где уже нет декораций, отмечаю, какой же огромный у нас зрительный зал – в эти моменты я чувствую дыхание театра».

Нина Катаева, специально для «Столетия», 05.11.2019

Михаил Иванович был массивный, высокий. Когда он появлялся в дверях подъезда Малого театра, шел мимо застывшего в кресле каменного драматурга Островского, прохожие смотрели на него и улыбались. А Жаров улыбался им. Казалось, что у него не жизнь, а сказка – веселая, беззаботная…

Он был родом из дореволюционной жизни. Родился на границе веков – в 1899 году. Жил в Москве, в Большом Спасском переулке. Потом переехал на Самотеку. Его мама была безграмотной. Читать она выучилась по вывескам.

Миша работал вместе с отцом в типографии Бахмана. Отец был печатником, сын – наборщиком. «Пятьдесят копеек в день на харчах отца» - вот условия, записанные в моей расчетной книжке, утвержденной «Московским столичным по фабричным делам присутствием, – писал Жаров в своей книге «Жизнь, театр, кино». – На всю жизнь запомнил я специфический запах типографии: смесь краски, свинца и свежей бумаги. Обедать мы ходили в Сергиевский народный дом, где отец заказывал для себя и для меня «щи с малым мясом», а иногда, после получки, «щи с мясом большим…»

Отец мечтал, чтобы Миша стал директором типографии. Но – не получилось. У сына было другое увлечение.
Жаров стал статистом в оперном театре Зимина на Большой Дмитровке – там, где сейчас Театр оперетты. Гонорар ему не полагался, а контрамарку – пожалуйста. И на репетиции труппы мог приходить, и за кулисами вертеться.
Жаров обомлел, узрев живого Шаляпина. Потом он видел певца десятки раз в спектаклях: «Мы часто говорим: "колоссальный успех", "потрясающий", "необыкновенный". Но какие бы слова мы ни подобрали, они не передадут и сотой части того настоящего успеха, который выпадал почти каждый раз на долю Шаляпина».

В театре Жаров стал помощником режиссера. Он составлял проект репертуара, давал объявления газеты, выпускал афиши. Однажды ему поручили обзвонить газеты и сообщить, что завтра вместо заболевшего Василия Дамаева поет Юрий Кипаренко-Даманский.
Жаров оповестил все газеты, кроме «Московского листка». Не успел, было уже поздно… Хозяин театра, узнав о промашке, лишил его жалованья за месяц. Слезы градом катились по его лицу. От обиды Жаров хотел уйти из театра. Но сдержался – уж очень ему хотелось стать артистом…
Он пошел на экзамен в Малый театр. Надо было прочитать стихотворение, изобразить какую-то сценку. А известные артисты, которые сидели в комиссии, решали, брать новичка в труппу или нет.

Жарова тогда не приняли. Его взяли в Малый двадцать с лишним лет спустя. Там он служил больше сорока лет. И сыграл свыше трех десятков ролей.
Но я сильно забежал вперед...
В 1917-м, прямо перед историческим Октябрем, Жарову исполнилось 18 лет. И тут Москва вскинулась, закипела митингами. Народ собирался на Скобелевской – ныне Тверской площади и у памятника Пушкину. Жаров стоял в толпе и слушал, разинув рот…
По его воспоминаниям не понятно, кому он сочувствовал. Если бы большевикам, то сказал бы об этом открыто. А так будущий актер просто сделал зарисовку тех дней.

Жаров вступил в народную милицию. Вместе с другими милиционерами пошел в Головин переулок, где находилось полицейское управление. Но там остался лишь один городовой, который стерег винтовки. Остальные полицейские разбежались. От формы у городового были только брюки. Он был в розовой рубашке в мелкий горошек, и в жилете.
Милиционеры позвонили по телефону и доложили, что управление захвачено. Потом сели пить чай: «Все было слишком прозаично, даже этот городовой, так непохожий на грозу московских улиц, свирепых «фараонов», кричавших: «Осади назад!». Он ходил толстомордый, красный, в русской рубашке и молчал, исподлобья глядя на нас и прислуживая, как в трактире».
Было уже поздно, и Жаров отпросился у командира-студента. Сказал, что мама беспокоится. Командир разрешил, но просил утром вернуться: «Но этому не суждено было случиться. Наутро мать не пустила меня делать революцию: «Сиди дома, без тебя обойдутся».

Как в стихотворении Демьяна Бедного: «В Красной армии штыки, чай, найдутся, без тебя большевики обойдутся».

…Первую – мимолетную – роль опричника Жаров сыграл в кино, разумеется, в немом в 1915 году. Фильма – так тогда выражались – называлась «Царь Иван Васильевич Грозный». Большая роль Жарову досталась только в 1925 году. Это была картина «Дорога к счастью».
Очень символично – Жаров много снимался в кино, играл в разных театрах. Их след давно простыл. Только Камерный театр Таирова помнят камни Тверского бульвара. И широкие, торопливые шаги Жарова, спешащего на репетицию.

Жаров не требовал непременно заглавной роли. Мог сыграть и эпизодическую, и вполне проходную: «В ту пору вообще не было, кажется, кинотеатра, в котором не шла бы какая-нибудь картина с моим участием. Это было радостно, но и очень стесняло…»
Почему он был таким «всеядным»? Хотелось много зарабатывать? Нет, скорее, продолжал изучать жизнь. И никак не мог утолить свой актерский голод…
И все же он был больше актером кино, чем артистом театра. Его герои были богаты, вальяжны, довольны – и собой, и жизнью. Они получали удовольствие от вина, карт, денег, риска. Жаров казался сильным, уверенным в себе.

Да и в жизни он легко влюблялся и моментально влюблял в себя. Его жизнь была бурной, как шампанское, выпущенное из бутылки. Наверное, поэтому ему так завидовали зрители, у которых все было по-другому – тяжелый, скученный быт, безденежье. Актер дарил надежду – большую, чем большевистские вожди своими речами и обещаниями…

Жизнь Жарова – ожидание кино и его предвкушение. Дискуссии, обсуждения, встречи с коллегами.
В первом советском звуковом фильме «Путевка в жизнь» Николая Экка Жаров очень достоверно сыграл бандита Жигана. Картина шла при аншлаге несколько месяцев. Залихватская песня «Нас на свете два громилы» превратилась в шлягер. А сам бандит стал кумиром молодежи. И это в героическое время созидания – великих строек, трудовых и военных побед!

Среди поклонников Жарова появились представители криминального мира. Однажды в магазине вор выхватил у него кошелек и был таков. Однако уже через несколько минут Жаров все получил обратно. Причем с извинениями за нерадивого напарника: «Вот гад! Своих не узнает…»
В фильме «Петр Первый» Жаров исполнил роль светлейшего князя Меншикова, сначала фаворита Петра Первого, потом – низвернутого с пьедестала и отправленного в ссылку. За эту работу актер был удостоен первой Сталинской премии.

На самом деле у Жарова было три Сталинских премии. Но Сталина он никогда не видел. Только однажды написал ему. Когда началось дело врачей и арестовали родителей его жены Майи – чету Гельштейн. Тогда Жаров обратился за помощью к вождю.

У актера и поэта Леонида Филатова есть стихотворение «Полоса препятствий». Там есть такие строки:

«Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос, /

Сладко елось тебе и спалось, /

Только жизнь чередует жару и мороз,
Только жизнь состоит из полос... /

И однажды затихнут друзей голоса, /
Сгинут компасы и полюса, /

И свинцово проляжет у ног полоса, /

Испытаний твоих полоса... /

Для того-то она и нужна, старина, /

Для того-то она и дана, /

Чтоб ты знал, какова тебе в жизни цена /

С этих пор и на все времена…»

Жаров преодолел свою полосу препятствий. Он просил вождя разобраться и отпустить невиновных людей. Это было опасно, но актер не испугался.
Жаров выступил на партийном собрании в Малом театре. Бросил побелевшими губами в притихший зал: «Вы ждете, что я сейчас от тестя и тещи откажусь? А я скажу так: очень жалею, что редко встречался с этими умными, интеллигентными людьми. Они бывали свободны вечерами, а я вечерами всегда был на работе…»
Сталин Жарову не ответил по уважительной причине – он умер. Вскоре родителей жены выпустили на свободу. И все, кто недавно отвернулся от него, изображали радость, протягивали руку. Но Жаров упорно не замечал их, не отвечал на приветствия…

На съемках фильма «Петр Первый» он познакомился с автором романа о русском императоре писателем Алексеем Толстым. После одной из сцен, где снимали атаку петровской кавалерии, Жаров, не сходя с лошади, подъехал к писателю: «Он стоял рядом с Людмилой Ильиничной в кругу друзей, помолодевший и очень красивый, его массивная голова немного покачивалась, но глаза излучали бездну света, а пухлые губы что-то шептали. Он долго и размеренно тряс меня за руку, потом почему-то вдруг вынул платок, протер очки и высморкался, как делают в тех случаях, когда слезы попадают в нос…»

Жаров принял участие в двух экранизациях чеховских произведений. Фильм «Медведь», где ему составила дуэт блестящая Ольга Андровская, смотрится до сих пор на одном дыхании. Как, впрочем, и лента «Человек в футляре». В той картине компанию Жарову составил великолепный Николай Хмелев.
Перечислить даже самые значительные роли актера невозможно: их слишком много. И везде Жаров представал разнохарактерным лицедеем, искусным мастером перевоплощения. Кажется, работа над образом не доставляла ему никаких хлопот. Сбросит один костюм, легко облачится в другой и начнет монолог…
Нельзя сказать, что комедия «Беспокойное хозяйство» – шедевр. Лента вполне рядовая, без откровений. Но – памятная. Во-первых, Жаров впервые выступил в ней, как режиссер и актер. Во-вторых, его партнершей стала яркая Людмила Целиковская. В картине они – летчик и оперная певица – влюблялись друг в друга. Но есть еще в третьих и в четвертых…

В 1943 году Целиковская стала женой Жарова. Разница в возрасте была огромной – в двадцать лет. Через пять лет актриса, уже к несчастью Жарова, ушла к соседу по дому – известному сталинскому архитектору Каро Алабяну. Впрочем, потом она не раз пожалела об этом…
С годами Жаров изменился, характер, прежде кипящий, взрывной, стал более ровным. Ролей, после которых зрители бы восхищенно воскликнули: «Шедевр!», уже не было. Да и не ждал их Михаил Иванович – всему свое время. Было…
Он снялся в трех фильмах о деревенском участковом Анискине. Персонаж Жарова был мудрым, всезнающим. Пожилой милиционер всех поучал, сыпал советами. Роль была чужой, не свойственной прежним героям Жарова – весельчакам, кутилам, лихим ухажерам.
Впрочем, фильмы об Анискине имели успех…

Последние годы выдались для Жарова рваными, нервными, остро пахнувшими лекарствами. Жаров спорил с Игорем Ильинским, выяснял отношения с тезкой – Царевым. Изнуряли долгие, на грани срыва беседы с Борисом Равенских, в которых главный режиссер театра настаивал на своем, сгибал. Других актеров и вовсе унижал – не без удовольствия, с победительной усмешкой.
Равенских звонил ночью и говорил: «Буду корежить и кромсать пьесу – вы не обращайте внимания. Все для вас, а вы только думайте о своей роли. Если вам что-нибудь не понравится, то не говорите мне этого во время работы на сцене, а приходите в кабинет, где можете в самых черных красках предъявлять мне претензии…»
Равенских и с Царевым ругался. По этому поводу режиссер Анатолий Эфрос сострил: «Отношения между Равенских и Царевым носят ярко выраженный аграрный характер: оба хотят друг друга поглубже закопать в землю».

Михаил Иванович все чаще приезжал на дачу. Полол грядки, поливал цветы. Присаживался в тени, слушал пенье птиц и шелест травы. В июле 1977 года записал в дневнике: «Какая-то грусть на душе – такое впечатление, что уже все в прошлом, а хочется, ох как хочется работать».

Жить Жарову оставалось четыре с лишним года. Но работы становилось все меньше. Оставалось только грустить и вспоминать. Однако с тем, что осталось в памяти, актер не стал ни с кем делиться. Написал только первую книгу мемуаров. Хотя обещал и вторую…

Валерий Бурт, специально для «Столетия», 29.10.2019

В Москве состоялась премьера киноверсии спектакля «Смута. 1609-1611» по роману министра культуры России Владимира Мединского. Смотрите фрагмент выпуска передачи "Доброе утро" на Первом канале от 05.11.2019

Уважаемые зрители!

14 ноября на Основной сцене пойдет комедия Н.В.Гоголя "Ревизор" (вместо комедии А.С.Грибоедова "Горе от ума"). Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Билеты действительны.

Для возврата билетов, приобретенных электронным способом, необходимо до начала мероприятия отправить сообщение на e-mail: refund@maly.ru, указав номер билета, подлежащего возврату. Деньги за билеты будут возвращены на банковскую карту, которая была использована при оплате данных заказов. Электронные билеты, замененные на билеты на бланке строгой отчетности, возвращаются в кассу театра до начала мероприятия.

30 октября на сцене филиала в Когалыме роль Телятева в комедии А.Н.Островского «Бешеные деньги» первый раз сыграл артист Александр Волков. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

30 октября на сцене филиала в Когалыме роль Кучумова в комедии А.Н.Островского «Бешеные деньги» первый раз сыграл артист Алексей Дубровский. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

30 октября на сцене филиала в Когалыме роль Василькова в комедии А.Н.Островского «Бешеные деньги» первый раз сыграл артист Александр Наумов. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

Дорогие друзья!
5 ноября мы приглашаем вас на концерт, который мы посвящаем одной очень важной дате, значимому событию в истории нашей страны – параду на Красной Площади 7 ноября 1941 года.

Этот парад был приурочен тогда к очередной годовщине октябрьской революции, но смысл его был в другом. Весь мир увидел в тот день, что наша армия и народ готовы защищать свою страну до последнего при любых обстоятельствах.

Именно этой первой психологической победе в Великой Отечественной войне мы и посвящаем наш концерт.

В нем примут участие народные артисты России Ольга Пашкова и Александр Вершинин, заслуженный артист России Василий Дахненко, аристы Ирина Леонова, Ольга Молочная, Александра Иванова, Аксиния Пустыльникова, Петр Абрамов, Сергей Потапов и Константин Юдаев.
Прозвучат песни военных лет.

Ждем вас 5 ноября на Большой Ордынке, 69. Начало в 19:00.

Дорогие друзья!

Если вы уже планируете новогодние праздники, то скорее спешите за билетами. Афиша на декабрь и январь уже на сайте. В ней большая детская новогодняя программа, с которой мы поможем вам разобраться!

С 30 декабря по 8 января детские спектакли будут идти с интермедиями. Перед началом и в антракте на Исторической сцене вас встретят любимые герои из пушкинских сказок, а Сцена на Ордынке станет местом, где маленьким зрителям приоткроют тайны волшебного мира театра.

В камерной обстановке Мемориальной квартиры Южина уже с 7 декабря полюбившиеся всем «Приключения новогодних игрушек».

Друзья, один важный момент! Будьте внимательны и билеты покупайте только на официальном сайте maly.ru, а не на сайтах-дублерах.

31 октября (на сцене филиала в Когалыме) в «Снежной королеве» Е.Шварца первый раз роль Принца Клауса сыграл артист Кирилл Шварценберг. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

2 ноября в Государственном академическом Малом театре (Большая Ордынка, 69) состоится 200-е представление возобновлённой в 2013 г. комедии А.П.Чехова «Вишнёвый сад».

Спектакль о смене эпох, которая отзывается болью в каждом сердце, был поставлен в 1982 г. выдающимся актёром и режиссёром И.В.Ильинским. «Вишнёвый сад» стал событием в культурной жизни Москвы, не утратив своего звучания по сей день. Великолепная чеховская драматургия, пленительная музыка В.И.Мороза, изящные декорации В.А.Клотца и, конечно же, слаженное звучание актёрского ансамбля – вот слагаемые бесспорного успеха «Вишнёвого сада».

Постановка снискала любовь нескольких поколений зрителей и неизменно привлекала внимание критиков и театральной общественности. Первое возобновление спектакля состоялось в 1988 г. Второе через четверть века осуществил художественный руководитель Малого театра Ю.М.Соломин.

От всей души поздравляем с прекрасным юбилеем весь творческий коллектив спектакля «Вишнёвый сад» и в особенности бессменных исполнителей своих ролей С.Г.Аманову, В.К.Бабятинского, А.Е.Фаддеева, Л.Н.Щербинину, С.С.Еремеева, П.С.Жихарева! Желаем постановке долгой и яркой сценической жизни и неослабевающего внимания публики!

Народный артист России Борис Клюев — о том, как театральное здание стало отечеством

Зданию Малого театра исполнилось 195 лет. С одной стороны, сумасшедшие цифры, с другой... Ну что для истории и искусства какие-то два века? Около 50 лет я неразрывно связан с этим домом. Мне есть что вспомнить. Это будет не столько объективная история Малого театра, сколько моя личная. А раз она будет субъективна, то пусть так и называется: «Мой Малый театр».

В далеком октябре 1824 года архитектор Осип Бове закончил перестройку дома купца Василия Варгина, и московская труппа Императорского театра впервые вышла на сцену обновленного здания. Сначала прозвучала увертюра композитора Алексея Верстовского, а после было сыграно представление-балет «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря» сочинения князя Александра Шаховского и балетмейстера Шарля Дидло. Так началась история взлетов и падений Малого театра, а моя началась в 1969 году, когда я окончил Театральное училище имени Щепкина.

Есть у Федерико Феллини знаменитый фильм «Амаркорд», что означает «Я помню». Режиссер вспоминает свое детство, юношеские впечатления, ту самую прекрасную пору, о который мы все чаще задумываемся в зрелом возрасте. С любовью перебираем воспоминания, иногда с теплотой, а порой с горечью рассуждаем о том или ином выборе, не перестаем удивляться своей наивности и максимализму... Наверное, мне трудно быть объективным еще и потому, что ничего другого, кроме Малого театра, я не знаю. Нигде в других театрах не служил.

Будучи студентом, проходил практику в Малом, видел великих актеров, был счастлив, когда меня взяли в труппу. Тогда я еще не до конца понимал, как мне повезло. Мне хотелось чего-то нового, я мечтал работать в Театре имени Моссовета, где тогда царил Юрий Завадский. Там был интересный репертуар, очень красивые актеры, и мне хотелось быть среди них. Я туда показывался, и вроде меня брали. Но потом умные люди сказали: «Ты что, дурак? Иди в Малый — это же Императорский театр!»

Фото Евгения Лююкина

Очень хорошо помню, когда повесили приказ о распределении ролей. Это была одна из первых моих крупных работ — в спектакле «Так и будет» Константина Симонова. Вокруг доски собралась толпа. Переглядываются, возмущаются: «Вы посмотрите, еще кого-то в театр взяли. Какой-то Клюев!» Я не сдержался и сказал: «Вообще-то Клюев — это я!» Тогда толпа развернулась, посмотрела на меня сверху вниз, и кто-то выдал знаменитое: «Ну посмотрим, посмотрим». Это философское выражение очень долго шло со мной по жизни.

Молодости свойственно нахальство. Мне казалось, что сейчас-то я покажу старикам, как надо играть! А эти старики, на минуточку, были Михаил Жаров, Елена Шатрова, Нелли Корниенко, Роман Филиппов и многие другие. А потом вдруг увидел: Михаил Иванович говорил реплику, и зал тут же реагировал. Я произносил слова — в ответ тишина. Честно сказать, очень расстроился. Долго думал: в чем дело, где ошибся? Пытался разговаривать со стариками — уходили от ответа, говорили, работать надо.

Признаюсь, первое время было тяжело, были и провалы, и проходные спектакли, что вполне нормально. Очень многое делали журналисты, создавая прекрасные мифы. Когда Иннокентий Смоктуновский переехал в Москву и играл Иванова, то в одном издании вышла огромная хвалебная статья с подробным анализом, оценкой каждого его шага, взгляда, жеста. Из Минска приехала мать одного из наших актеров специально посмотреть этот спектакль, а после изрекла: «Все-таки статья была интереснее». Нужно было прожить и такие периоды.

Важно, что Малый театр — дом Островского. Помню, когда в 1990-е начался хаос и рухнуло наше искусство, Василий Лановой сказал: «Хорошо Малому театру: у них есть Островский». Учиться нужно на классике. Замечательно, когда ты молод, полон сил, готов танцевать, прыгать, экспериментировать. Но когда лет через 20 видишь, как твои коллеги ходят в простынях в подвальном помещении и находят в этом какую-то эстетику, я вдруг начинаю бояться за этих людей. И, к сожалению, практика показывает, что ничего потом не получается. Они так и не вырастают в больших артистов.

Никогда не забуду, как в молодости Михаил Царев сказал мне: «Если мужчина не сыграл ничего интересного до 40 лет, то, скорее всего, так и не сыграет. У женщины срок и того меньше — до 30. Но ей легче, в нее может влюбиться режиссер, и тогда может что-то получиться». Практика показывает, что да, получается.
Нужно отдать должное нашему художественному руководителю Юрию Соломину, который не потерял традиции — мы по-прежнему ставим классику. Никогда на сцене Малого театра вы не услышите мат, не увидите оголенного тела. Когда-то давно я попал на спектакль немецкого театра, где играл знаменитый актер, уже сильно пожилой. Впереди меня сидела мама с мальчиком. В какой-то момент актер стал раздеваться: снял рубашку, потом штаны. Когда он разделся догола, это представляло не очень эстетическое зрелище. Но больше всего потряс мальчик, сказавший: «Мама, а что это?» Мама не нашлась, что ответить, обещала объяснить дома.

Сегодня, к сожалению, того здания, которое было построено купцом Варгиным, уже нет, но мы всё равно в новом-старом здании постарались сохранить всё, как было. Малый театр стал моей религией, моим отечеством, моим домом. Хотя последнее утверждение отчасти спорно. Театр — это все-таки рабочее место. Ты никогда не сможешь чувствовать себя здесь полностью дома. В любой момент может случиться ситуация, которая всё изменит. Помню, у меня был приступ, меня забрали в больницу и сделали операцию. А когда вернулся, то увидел, что на мои роли ввели других артистов...

Очень хорошо помню последний ремонт в Малом театре. Однажды пришел, открыл входную дверь и увидел, что в полу огромная яма глубиной метров пять, фундамент виден. Посмотрел на это и заплакал. Понял, что здесь будет уже другой театр, не тот, в котором я прожил долгую жизнь. После ремонта мы переехали в обновленное здание, я пришел в гримерку, стал обживать ее. Но тот момент, когда стоял перед ямой, не забуду никогда. Наверное, такое острое чувство может вызывать только что-то очень родное и близкое...

«Известия», 31 октября 2019 года

23 октября в комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты» роль Софьи Игнатьевны Турусиной первый раз сыграла народная артистка России Ольга Пашкова. Поздравляем Ольгу Леонидовну и желаем новых творческих успехов!

Весной 2019 года в Малом театре открылась Детская театральная студия. Преподаватели: профессиональные актеры и музыканты. Многие из них преподают в Щепкинском училище при Малом театре. Студия ставит своей целью привить детям любовь и вкус к драматическому искусству, развить речь, пластику, воображение и фантазию. Ученики студии задействованы в спектаклях театра.

Директор Малого театра Тамара Михайлова: «Идея создания Детской студии при Малом театре назрела давно, но для того чтобы воплотить проект в жизнь, нужно было все основательно продумать. Ведь сейчас в городе много курсов актерского мастерства, студий для детей и подростков. Мы же хотели создать такую театральную студию, в которой работали бы настоящие профессионалы своего дела, владеющие русской литературной речью, мастерством драматического искусства, вокала и пластики на самом высоком уровне – то, с чем традиционно связывают Малый театр. Так и возникла Детская студия, в которой с детьми занимаются профессиональные актеры и музыканты. Некоторые из артистов при этом преподают в Щепкинском училище при Малом театре. И в их силах привить подрастающему поколению вкус к драматическому искусству.»

Александра Соломина, художественный руководитель Детской студии Малого театра:

Кого возьмут учиться в Детскую студию Малого театра?
Мы берем любого ребенка, у которого есть желание приобщиться к театральному миру. Главный и решающий критерий — это желание самого ребенка. У нас есть небольшой отбор, прослушивание — дети читают, как правило, какое-нибудь стихотворение или басню. Но мы не судим по качеству чтения, а смотрим на желание ребенка себя проявить. У нас три группы: первая для малышей с 4 до 6 лет, средняя — от 7 до 9 лет, а старшая от 10 до 13 лет.

Как пройти вступительный конкурс?
Малышей у нас берут без прослушивания. Они приходят, и мы смотрим в каком темпе они развиваются, готовы ли заниматься или пока им рано, контактные они или нет. А средняя группа и старшая уже читают стихотворение и проходят собеседование, на котором мы пытаемся понять, чем ребенок интересуется и есть ли у него творческая жилка, любит ли он читать и какой у него кругозор. После собеседования, как правило, все становится ясно — будет ли ребенок хорошо заниматься или нет.

Чему научатся дети в студии?
У детей две дисциплины: пластическое воспитание с элементами растяжки и классического танца, а второе — сдвоенное в одном занятии актерское мастерство и сценическая речь. Идет развитие речевого аппарата. Ведь, к сожалению, очень многие дети приходят к нам с основательными дефектами речи. Мы стараемся с этим интенсивно работать не с логопедической точки зрения, а своими театральными методами. А мастерство актера у нас преподают по адаптированной под детей системе, которую используют в Щепкинском училище. Здесь детей учат раскрепощению, развивают их воображение и умение фантазировать, их обучают правильно себя подавать, что безусловно им пригодится во взрослой жизни.

Дети-учащиеся студии будут задействованы в спектаклях Малого театра?
Они не просто будут, они уже задействованы. У нас в прошлом сезоне уже ввели одного мальчика в спектакль «Метель», а сейчас мы вводим двоих ребят в постановку «Золушка» на роль пажа. Такая практика для нас естественная. Наши ученики — это дети, растущие в нашем театре и впитывающие эту атмосферу. Получается, что мы воспитываем и будущего нашего зрителя, и будущего артиста.

Как понять, что ребенка нужно отдать в театральную студию? В каком возрасте лучше сделать это?
Изначально решение принимают родители. Но дети постарше сами приводят к нам родителей, чтобы показать, куда они хотят пойти учиться. Если ребенка все время тянет выступать и ему нужен зритель, он тянется к сценическим формам выражения, любит читать стихи, петь и танцевать на публику, то тут очевидно, что ребенка нужно отдавать в театральную студию. Но есть еще и другой момент: у нас есть несколько детей, которые будучи далекими от всего этого, сами захотели прийти к нам, заявив на собеседовании, что пришли, чтобы раскрепоститься, почувствовать свободу и поставить себе речь. То есть у нас есть дети, которые самостоятельно и очень осознанно приняли это решение. И, как правило, они самые усердные ученики.

Важно ли ставить сценическую речь детям с детства?
Не обязательно сценическую, вообще, детям ставить речь нужно начинать как можно раньше. О человеке очень много говорит его речь и манера общения. Безусловно этот навык в будущем очень сильно облегчит ему жизнь. Мы сразу с родителями уточняем занимались или занимаются ли их дети дополнительно еще с логопедами, потому что речь и способность точно передавать свои мысли окружающим — один из важнейших инструментов коммуникации.

Правда, что актеры Малого театра стали преподавателями для Детской студии?
Именно так и есть. У нас очень сильная команда педагогов: Александр Наумов — наш артист, Константин Юдаев, который одновременно и артист, и преподаватель Щепкинского училища, актрисы Любовь Ещенко, Екатерина Базарова, Наталья Калинина. Единственное, кто из педагогов у нас не выступает в театре — это Анастасия Соломина. Она много лет протанцевала в балете Моисеева и преподает сейчас детям пластику.

Как проходит общение взрослых актеров и маленьких участников студии?
Общение зависит от возраста детей. С маленькими нужно бережнее и мягче разговаривать. А когда дети постарше, очень важно следить за дисциплиной, потому что без нее учебный процесс невозможен. Ребенок должен с первого занятия понимать, что он пришел к нам учиться, а не развлекаться. Наши педагоги общаются с детьми на равных без какого-либо снисхождения, а именно как коллега с будущим коллегой.

Родители могут присутствовать на занятии студии?
Нет. Родители общаются с педагогами через общий родительский чат, где они получают всю обратную связь. Родители приходят к нам, как правило, только на большие отчетные концерты.

workingmama.ru

31 октября 2019 года на сцене филиала Малого театра в г. Когалыме состоится тысячное представление спектакля «Снежная королева» по пьесе Евгения Шварца.

Кто из нас в детстве не читал о мальчике, увезённом злой волшебницей в ледяное царство? Кто не следил, затаив дыхание, за приключениями самоотверженной Герды, искавшей по всему свету своего названного брата? Знаменитая сказка о любви и преданности, способных преодолеть любые преграды, принадлежит к числу спектаклей-долгожителей Малого театра – премьера состоялась 28 декабря 1995 года.

«Снежная королева» идёт почти четверть века. Все эти годы постановка пользуется неизменной популярностью у юных и взрослых зрителей, по праву считаясь одним из лучших детских спектаклей Москвы. Среди составляющих подобного успеха – волшебная музыка Владимира Мороза и Сергея Баневича, удивительно красивая сценография Александра Глазунова и, конечно же, множество прекрасных актёрских работ.

От всей души поздравляем режиссёра-постановщика Виталия Иванова и коллектив спектакля «Снежная королева» с замечательным юбилеем! Желаем, чтобы зимняя сказка на протяжении ещё многих лет восхищала и радовала всё новые поколения зрителей!

Дорогие друзья!
В ближайшие дни на сцене филиала в Когалыме и в Сургуте сразу нескольким артистам предстоит исполнить новые роли в спектаклях.

30 октября зрители нашего филиала смогу оценить почти полностью обновленный состав спектакля «Бешеные деньги» А.Н.Островского. Первый раз сыграют: роль Василькова – артист Александр Наумов, роль Телятева – артист Александр Волков, роль Кучумова – артист Алексей Дубровский.
Горожанами и горожанками на сцену выйдут Кирилл Шварценберг, Мария Кривенцева, Варвара Шаталова и Екатерина Казакова.

5 ноября на сцене Сургутской филармонии роль Глумова в «Бешеных деньгах» первый раз исполнит заслуженный артист России Виктор Бунаков.

А 31 октября в «Снежной королеве» Е.Шварца первый раз в качестве Принца Клауса выйдет артист Кирилл Шварценберг.

Желаем всем успешных вводов!

26 октября зданию Малого театра исполнилось 195 лет. С его сцены до сих пор можно услышать классическое московское произношение, которое постепенно исчезает. Metro побывало в театре и выяснило особенности этого говора

ДеньгАми или дЕньгами?

За час до начала спектакля "Волки и овцы" по Островскому мы сидим в гримёрке с одним из мэтров театра Владимиром Дубровским. Он служит в Малом полвека, исполнив около 90 ролей классического и современного репертуара.

– Наш театр неслучайно называют "вторым университетом", а также "домом Островского", ведь именно Александр Николаевич создал сценический московский русский язык, – отмечает Дубровский. – По сей день, играя его пьесы, мы говорим "шЕмпанское". Это даже не звук "е", а нечто трудноуловимое между "е" и "а". Слова "позже", "приезжий" мы произносим с двумя мягкими "ж", а вместо "верх" говорим "верьх". Отдельная тема – окончания слов. Возьмём мою фамилию. По-старомосковски её стоит произносить так: "ДубровскЫй". А ещё старики учили: когда речь идёт о мелкой сумме, надо говорить "деньгАми", когда о крупной – "дЕньгами".

По словам Дубровского, ещё до революции в Малый театр специально приходили слушать правильную, литературную московскую речь. Её легко обнаружить в русской классике – произведениях Островского, Гоголя, Грибоедова, пьесы которых составляли основу репертуара театра. К слову, Грибоедов написал "Горе от ума" в 1824 году, когда и открылось здание Малого на Театральной площади.

2 театра остаются хранителями традиций московского говора – Малый и МХТ имени Чехова.

– Почему мы редко ставим современные пьесы? Просто драматурги очень часто переходят на не свойственный Малому театру сленговый язык, который, на мой взгляд, нехорошо пропагандировать со сцены, – признаётся Дубровский. – Старое произношение уходит, но люди должны слышать его хотя бы в наших пьесах. Кстати, на сцену Малого театра никогда не допускались актёры с региональным говором – костромским, сибирским, южным, "окающим" волжским и другими. Их по несколько лет переучивают на кафедре сценической речи Щепкинского училища.

"Учить старомосковскому говору не надо. Но необходимо бороться с бедностью речи, словами-паразитами".
Владимир Дубровский, народный артист России

Винная пробка и кулак

Карина Саханенко, играющая с Дубровским в гоголевской "Женитьбе", не без труда поборола свой говор.

– Я приехала из Биробиджана, где разговаривают на жутком наречии! – не скрывает красавица-актриса. – У меня были очень широкие, протяжные гласные, я их не редуцировала. Пришлось подолгу ходить с винной пробкой или кулаком во рту, повторяя скороговорки. Это была тяжелейшая муштра. Спустя полгода появились первые результаты.

Сегодня у Карины не только безупречная сценическая речь. Девушка способна в момент отличить один говор от другого.

– Москвичи делают акцент на предударную гласную, у них размеренная, мягкая речь. Она более культурная, чем в регионах, но тоже не идеальная. Даже коренных жителей столицы, которые мечтают стать актёрами, приходится переучивать.

ЭКСПЕРТ
Оксана Грунченко
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института русского языка им. Виноградова РАН
Московская речь действительно положена в основу литературного русского произношения. Так сложилось, что мы Акаем, а не Окаем. Мы Икаем, а не Екаем. Это было изначально характерно для фонетической стороны речи нашего региона. Учёные признают, что московские варианты "дожжь", "булоШная" возможны, они не отступление от нормы. Просто это характерно для представителей старшего поколения. Кроме того, здесь имеют вес семейные традиции, род занятий. Если вы искусствовед из семьи потомственных интеллигентов, жителей арбатских переулков, в вашей речи, возможно, это будет проскальзывать. В речи остальных людей это будет восприниматься как фонетическое позёрство. Таким образом они намеренно обозначают принадлежность к некой социальной группе.
Вклад подрастающего поколения в сохранение таких форм преувеличивать не стоит. Они не умирают благодаря тому, что есть московские театры с их традициями сценической московской речи и просто носители эталонного русского языка – например, Василий Лановой. Он, кстати, не является потомственным москвичом, не разговаривал так от рождения, но был высоко мотивирован и научился говорить образцово.
Добьёмся ли мы столь высокой мотивации у школьника – большой вопрос. Если он час в неделю будет слушать образцовую в фонетическом отношении речь, но при этом жить в ином языковом окружении, это окажется неэффективным.

Дмитрий Роговицкий, "Метро", 28 октября 2019 года