Новости

ДУША МАЛОГО ТЕАТРА

26 октября 1824 года московская драматическая труппа, которая в дальнейшем и стала Малым театром, дала на сцене особняка купца Василия Варгина первое представление-балет «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря» князя Александра Шаховского и балетмейстера Шарля Дидло. В честь этого события в театре устроили экскурсию для прессы, кроме Щепкинского и Ермоловского, показали новое Щепкинское фойе, настоящий выставочный и концертный зал, где мы посмотрели дефиле исторических костюмов.

Там же увидели проект памятника Гоголю работы актера, режиссера и педагога Александра Ленского (1847–1908). Увидели единственную сохранившуюся с исторических времен гримерную Александра Ивановича Южина (1857–1927), первого директора театра, которая служила актеру и его кабинетом.


Пообщались с актерами, Борисом Клюевым и Полиной Долинской, исполнителями ролей Арбенина и Нины в вечернем спектакле «Маскарад». Спустились в театральный «трюм», в котором когда-то царствовали моряки, с ловкостью вязавшие декорации с помощью морских узлов. Через прорезь увидели дно поворотного круга, хорошо знакомого зрителям. Приспособление появилось в театре в 1900 году. В финансовом отношении предприятие было неподъемным, но в России, как всегда, нашлись рационализаторы. У Александра Ленского и механика сцены Карла Вальца механизм заработал по принципу кофейной машины, поворачивать его мог один человек. Сейчас круг вращается во всех пространственных измерениях одним нажатием кнопки на пульте звукорежиссера. Светотехническое шоу стало достойным завершением праздничной экскурсии.


Из истории Дома Островского: особняк купца Василия Варгина был построен в 1821 году, через три года перестроен архитектором Осипом Бове. В 1840-м году, когда здание у купца выкупили, архитектор Константин Тон построил новую сцену и зрительный зал, форма и размер которых не изменились до сегодняшнего дня.
В первое время слово «малый» писалось не с заглавной буквы, потому что говорило лишь о том, что это здание меньше, чем стоящий рядом «большой» театр. И только к середине XIX века слова «Большой» и «Малый» стали именами собственными.


Здание Малого театра, построенного в устье реки Неглинки, преследовала череда ремонтов – фундамент постоянно подмывало. Самая грандиозная реконструкция была проведена в 1945–1947 годах под руководством архитектора Александра Великанова. И наконец, последний ремонт, который проводился в 2011–2016 годах, в театре надеются, закрыл вопрос с фундаментом. Театр теперь, как говорят экскурсоводы, «как на тарелочке, стоит на специально выстроенном фундаменте, который опирается на сваи». Современная реконструкция проводилась по чертежам архитектора Великанова, и главная задача специалистов заключалась в том, чтобы восстановить Малый театр 2-й половины XX века. Равнялись на эталон.


И о чем же думалось во время этих прогулок по изысканных интерьерам театра, изукрашенным золоченой лепниной? Конечно, о том, что было представлено на великой сцене почти за два столетия, кто представлял, и кто побывал в качестве гостей. Из названий спектаклей сегодня звучат лишь два: кроме «Лилии Нарбонской», «Игроки» Гоголя, это самая свежая премьера. Из актерских имен произносят великого романтика Павла Мочалова (1800 – 1848), крепостного помещика Демидова, представлявшего Ринальдо в той самой «Лилии Нарбонской», первого Ромео, Гамлета и Лира Малого театра, на другом фланге – корифеи разных периодов Малого, молодежь, о которой никогда не забывает худрук Юрий Соломин. Ну а из гостей – от королев Великобритании и Нидерландов, Сталина и космонавтов до великих гастролеров – Листа, итальянского трагика Сальвини, Анны Маньяни и Анни Жирардо, «Комеди франсез и «Пикколо ди Милано», – кто здесь только не побывал.


В Щепкинское фойе проходим по зрительской тропе, где классики в нишах напоминают, что Малый театр сегодня – это театр большой мировой литературы.
А портреты Михаила Щепкина (1788–1863), основоположника русской актерской школы, и Павла Мочалова, от которого пошла вся эта плеяда, включая Щепкина; а так же Ермолова, Садовские, Ленский, Южин, Остужев, Зубов, Царев, Нильский, современные актеры – об актерской традиции. Связана она с большими индивидуальностями, которые способны создавать на сцене уникальный ансамбль, даря зрителю ощущение актерского единства, от которого «два шага до режиссерского театра». Отзвуки лекции все же долетают до нашего слуха. И про сложный путь репертуарного развития театра, и про особое внимание к историческим спектаклям, и к идее художественного единства, в которое должны быть вовлечены не только артисты, но все создатели спектакля. Отдельный разговор про Смутное время, первый спектакль на эту тему был поставлен в театре в 1831 году по роману Загоскина «Юрий Милославский», недавний – в 2018-м по «Стене» Мединского. А всего более 30 раз коллектив обращался к этой теме.


А вот и само дефиле. Под волнующую музыку актеры демонстрируют одежду эпохи Смутного времени – боярские шубы, кафтаны из золотой парчи, убранство цариц. Исторические костюмы представлены из пяти спектаклей – хроники Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» в постановке Владимира Драгунова (2007), костюмы Ларисы Ломакиной; трилогии Алексея Толстого – «Смерть Иоанна Грозного» также в постановке Драгунова (1995), «Царь Федор Иоаннович» – Бориса Равенских (1973), оба спектакля оформлял Евгений Куманьков; «Иван Грозный» – Прова Садовского и Константина Зубова (1944), костюмы Павла Соколова-Скаля; «Борис Годунов» Пушкина – Константина Хохлова (1937), художник Владимир Щуко. Можно отметить, как менялись костюмы в течение 70 лет, избавляясь от нарочитой роскоши, становясь все более стилизованными, скромными, аскетичными, даже боярские одежды лишались своей грузности и неповоротливости. Идею театра показывать исторические костюмы не в музейных витринах, а на дефиле можно только приветствовать.

В Ермоловском фойе нас встречает один из ведущих актеров Малого театра, народный артист России Борис Клюев (на фото). Борис Владимирович проводит экскурсию «по волнам своей памяти» и, между строк, дает ясно понять, как легко в молодости совершить роковую ошибку при выборе пути. Его, выпускника Щепкинского училища, которого брали в Малый театр, но он мечтал работать у Юрия Завадского в Театре им.Моссовета, спас от таковой актер моссоветовец. «Ты, что ли, дурак, – сказал он ему, – это же императорский театр, как можно сравнивать?!».


Прошли годы, прежде чем Дом Островского стал для актера Клюева его «домом, религией, Отечеством».
«Для меня привлекательны традиции Малого театра и его история, – говорит актер. – Конечно, здания, построенного купцом Варгиным, давно нет, но в новом постарались сохранить все, как было, вот и Ермоловское фойе осталось таким же.


Молодости свойственно нахальство, и когда я впервые вышел на сцену, мне казалось, что сейчас покажу этим “старикам”, а среди них были – Михаил Жаров, Елена Шатрова, Георгий Куликов, Нелли Корниенко, Роман Филиппов, Виктор Борцов – как надо. А потом неожиданно понял – не все так, как мне кажется: Михаил Иванович говорит реплику, и зал его принимает, говорю я – нет. Я очень расстроился, долго думал, в чем ошибка, пытался разговаривать со стариками – “Работать надо”. Помню ощущение, которое испытал у доски приказов. В толпе переговаривались: “Вот посмотрите, еще кого-то в театр взяли, какой-то Клюев, ну, берут и берут”. Меня это возмутило, и я сказал: “Вообще-то Клюев – это я”. Тогда толпа развернулась, посмотрела на меня снизу вверх и сказала: “Ну, посмотрим-посмотрим”. И вот это философское “посмотрим-посмотрим” долго шло вместе со мной: был не свободен, зажат, от волнения перехватывало горло, но я всегда помнил слова своего педагога Леонида Андреевича Волкова: “Артисту помогает воля, вот вместе с ней – вперед: “Я тебя завоюю, мой зритель!”. И постепенно это пришло.
К сожалению, период беззаботной молодости проходит, осознав себя в профессии, ты мягко входишь в состояние, которое деликатно называют “зрелостью”. Это тоже этап, который нужно прожить, и, спасибо вековой традиции, в нашем театре есть роли для каждого возраста – для молодых, для тех, кто постарше, для среднего, зрелого и пожилого возраста.


Помню, в 90-х, когда начался хаос перестройки, и наше искусство рухнуло. Василий Лановой сказал: “Хорошо Малому театру, у них был Островский”. Действительно, театр наш классический, а я уверен: учиться нужно на классике, остальное – вещь возрастная. Когда ты молод и полон сил, ты готов танцевать, петь, прыгать, экспериментировать, но, когда лет через 15–20 смотришь, как твои коллеги ходят в простынях в подвальном помещении, неся перед собой свечи, и находят в этом эстетику, я начинаю бояться за этих людей. Практика показывает, что они так и не сыграют ничего значимого.


Не забыть, как Михаил Иванович Царев сказал, когда мы играли с ним в “Горе от ума”: “Если мужчина не сыграл ничего интересного до 40 лет, а женщина – до 30, так и не сыграют, но женщине легче, в нее может влюбиться режиссер”. Вот наше время, казалось бы, твори, выдумывай, пробуй, никаких худсоветов, но оно так и не подарило нам ни одной интересной пьесы, ни одного режиссера.


Парадокс, но при худсоветах было огромное количество режиссеров, которые вошли в историю театра, а “вы, нынешние, – нутка!”, как говорит Фамусов в “Горе от ума”. И нужно отдать должное нашему худруку Юрию Мефодьевичу Соломину, который традиции, очень хорошие, не потерял.
Мы ставим классику, никогда на сцене Малого театра не услышите мат, не увидите оголенные тела. Не понимаю этой эстетики. И как же приятно слышать от зрителей, что у нас актеры, “которых слышно”. Работа со словом – одна из наших традиций.


Также у нас нет звездности, потому что, если ты прозвучал в каком-то сериале, это не значит, что что-то умеешь на сцене. Обычно старики говорили: “А ты выйди и попробуй три часа зрителей удержать, это совсем другое искусство”. Мы гордимся тем, что Малый театр и Александринка – первые театры России, родившиеся по указу Елизаветы, и стараемся сохранять традиции».


Полина Долинская сказала, что у театра есть душа: «Для меня самыми трепетными моментами оказываются те, когда после спектакля одной из последних покидаю театр. В полной тишине спускаюсь по лестничным пролетам, заглядываю на сцену, где уже нет декораций, отмечаю, какой же огромный у нас зрительный зал – в эти моменты я чувствую дыхание театра».


Нина Катаева, специально для «Столетия», 05.11.2019



Дата публикации: 08.11.2019

26 октября 1824 года московская драматическая труппа, которая в дальнейшем и стала Малым театром, дала на сцене особняка купца Василия Варгина первое представление-балет «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря» князя Александра Шаховского и балетмейстера Шарля Дидло. В честь этого события в театре устроили экскурсию для прессы, кроме Щепкинского и Ермоловского, показали новое Щепкинское фойе, настоящий выставочный и концертный зал, где мы посмотрели дефиле исторических костюмов.

Там же увидели проект памятника Гоголю работы актера, режиссера и педагога Александра Ленского (1847–1908). Увидели единственную сохранившуюся с исторических времен гримерную Александра Ивановича Южина (1857–1927), первого директора театра, которая служила актеру и его кабинетом.


Пообщались с актерами, Борисом Клюевым и Полиной Долинской, исполнителями ролей Арбенина и Нины в вечернем спектакле «Маскарад». Спустились в театральный «трюм», в котором когда-то царствовали моряки, с ловкостью вязавшие декорации с помощью морских узлов. Через прорезь увидели дно поворотного круга, хорошо знакомого зрителям. Приспособление появилось в театре в 1900 году. В финансовом отношении предприятие было неподъемным, но в России, как всегда, нашлись рационализаторы. У Александра Ленского и механика сцены Карла Вальца механизм заработал по принципу кофейной машины, поворачивать его мог один человек. Сейчас круг вращается во всех пространственных измерениях одним нажатием кнопки на пульте звукорежиссера. Светотехническое шоу стало достойным завершением праздничной экскурсии.


Из истории Дома Островского: особняк купца Василия Варгина был построен в 1821 году, через три года перестроен архитектором Осипом Бове. В 1840-м году, когда здание у купца выкупили, архитектор Константин Тон построил новую сцену и зрительный зал, форма и размер которых не изменились до сегодняшнего дня.
В первое время слово «малый» писалось не с заглавной буквы, потому что говорило лишь о том, что это здание меньше, чем стоящий рядом «большой» театр. И только к середине XIX века слова «Большой» и «Малый» стали именами собственными.


Здание Малого театра, построенного в устье реки Неглинки, преследовала череда ремонтов – фундамент постоянно подмывало. Самая грандиозная реконструкция была проведена в 1945–1947 годах под руководством архитектора Александра Великанова. И наконец, последний ремонт, который проводился в 2011–2016 годах, в театре надеются, закрыл вопрос с фундаментом. Театр теперь, как говорят экскурсоводы, «как на тарелочке, стоит на специально выстроенном фундаменте, который опирается на сваи». Современная реконструкция проводилась по чертежам архитектора Великанова, и главная задача специалистов заключалась в том, чтобы восстановить Малый театр 2-й половины XX века. Равнялись на эталон.


И о чем же думалось во время этих прогулок по изысканных интерьерам театра, изукрашенным золоченой лепниной? Конечно, о том, что было представлено на великой сцене почти за два столетия, кто представлял, и кто побывал в качестве гостей. Из названий спектаклей сегодня звучат лишь два: кроме «Лилии Нарбонской», «Игроки» Гоголя, это самая свежая премьера. Из актерских имен произносят великого романтика Павла Мочалова (1800 – 1848), крепостного помещика Демидова, представлявшего Ринальдо в той самой «Лилии Нарбонской», первого Ромео, Гамлета и Лира Малого театра, на другом фланге – корифеи разных периодов Малого, молодежь, о которой никогда не забывает худрук Юрий Соломин. Ну а из гостей – от королев Великобритании и Нидерландов, Сталина и космонавтов до великих гастролеров – Листа, итальянского трагика Сальвини, Анны Маньяни и Анни Жирардо, «Комеди франсез и «Пикколо ди Милано», – кто здесь только не побывал.


В Щепкинское фойе проходим по зрительской тропе, где классики в нишах напоминают, что Малый театр сегодня – это театр большой мировой литературы.
А портреты Михаила Щепкина (1788–1863), основоположника русской актерской школы, и Павла Мочалова, от которого пошла вся эта плеяда, включая Щепкина; а так же Ермолова, Садовские, Ленский, Южин, Остужев, Зубов, Царев, Нильский, современные актеры – об актерской традиции. Связана она с большими индивидуальностями, которые способны создавать на сцене уникальный ансамбль, даря зрителю ощущение актерского единства, от которого «два шага до режиссерского театра». Отзвуки лекции все же долетают до нашего слуха. И про сложный путь репертуарного развития театра, и про особое внимание к историческим спектаклям, и к идее художественного единства, в которое должны быть вовлечены не только артисты, но все создатели спектакля. Отдельный разговор про Смутное время, первый спектакль на эту тему был поставлен в театре в 1831 году по роману Загоскина «Юрий Милославский», недавний – в 2018-м по «Стене» Мединского. А всего более 30 раз коллектив обращался к этой теме.


А вот и само дефиле. Под волнующую музыку актеры демонстрируют одежду эпохи Смутного времени – боярские шубы, кафтаны из золотой парчи, убранство цариц. Исторические костюмы представлены из пяти спектаклей – хроники Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» в постановке Владимира Драгунова (2007), костюмы Ларисы Ломакиной; трилогии Алексея Толстого – «Смерть Иоанна Грозного» также в постановке Драгунова (1995), «Царь Федор Иоаннович» – Бориса Равенских (1973), оба спектакля оформлял Евгений Куманьков; «Иван Грозный» – Прова Садовского и Константина Зубова (1944), костюмы Павла Соколова-Скаля; «Борис Годунов» Пушкина – Константина Хохлова (1937), художник Владимир Щуко. Можно отметить, как менялись костюмы в течение 70 лет, избавляясь от нарочитой роскоши, становясь все более стилизованными, скромными, аскетичными, даже боярские одежды лишались своей грузности и неповоротливости. Идею театра показывать исторические костюмы не в музейных витринах, а на дефиле можно только приветствовать.

В Ермоловском фойе нас встречает один из ведущих актеров Малого театра, народный артист России Борис Клюев (на фото). Борис Владимирович проводит экскурсию «по волнам своей памяти» и, между строк, дает ясно понять, как легко в молодости совершить роковую ошибку при выборе пути. Его, выпускника Щепкинского училища, которого брали в Малый театр, но он мечтал работать у Юрия Завадского в Театре им.Моссовета, спас от таковой актер моссоветовец. «Ты, что ли, дурак, – сказал он ему, – это же императорский театр, как можно сравнивать?!».


Прошли годы, прежде чем Дом Островского стал для актера Клюева его «домом, религией, Отечеством».
«Для меня привлекательны традиции Малого театра и его история, – говорит актер. – Конечно, здания, построенного купцом Варгиным, давно нет, но в новом постарались сохранить все, как было, вот и Ермоловское фойе осталось таким же.


Молодости свойственно нахальство, и когда я впервые вышел на сцену, мне казалось, что сейчас покажу этим “старикам”, а среди них были – Михаил Жаров, Елена Шатрова, Георгий Куликов, Нелли Корниенко, Роман Филиппов, Виктор Борцов – как надо. А потом неожиданно понял – не все так, как мне кажется: Михаил Иванович говорит реплику, и зал его принимает, говорю я – нет. Я очень расстроился, долго думал, в чем ошибка, пытался разговаривать со стариками – “Работать надо”. Помню ощущение, которое испытал у доски приказов. В толпе переговаривались: “Вот посмотрите, еще кого-то в театр взяли, какой-то Клюев, ну, берут и берут”. Меня это возмутило, и я сказал: “Вообще-то Клюев – это я”. Тогда толпа развернулась, посмотрела на меня снизу вверх и сказала: “Ну, посмотрим-посмотрим”. И вот это философское “посмотрим-посмотрим” долго шло вместе со мной: был не свободен, зажат, от волнения перехватывало горло, но я всегда помнил слова своего педагога Леонида Андреевича Волкова: “Артисту помогает воля, вот вместе с ней – вперед: “Я тебя завоюю, мой зритель!”. И постепенно это пришло.
К сожалению, период беззаботной молодости проходит, осознав себя в профессии, ты мягко входишь в состояние, которое деликатно называют “зрелостью”. Это тоже этап, который нужно прожить, и, спасибо вековой традиции, в нашем театре есть роли для каждого возраста – для молодых, для тех, кто постарше, для среднего, зрелого и пожилого возраста.


Помню, в 90-х, когда начался хаос перестройки, и наше искусство рухнуло. Василий Лановой сказал: “Хорошо Малому театру, у них был Островский”. Действительно, театр наш классический, а я уверен: учиться нужно на классике, остальное – вещь возрастная. Когда ты молод и полон сил, ты готов танцевать, петь, прыгать, экспериментировать, но, когда лет через 15–20 смотришь, как твои коллеги ходят в простынях в подвальном помещении, неся перед собой свечи, и находят в этом эстетику, я начинаю бояться за этих людей. Практика показывает, что они так и не сыграют ничего значимого.


Не забыть, как Михаил Иванович Царев сказал, когда мы играли с ним в “Горе от ума”: “Если мужчина не сыграл ничего интересного до 40 лет, а женщина – до 30, так и не сыграют, но женщине легче, в нее может влюбиться режиссер”. Вот наше время, казалось бы, твори, выдумывай, пробуй, никаких худсоветов, но оно так и не подарило нам ни одной интересной пьесы, ни одного режиссера.


Парадокс, но при худсоветах было огромное количество режиссеров, которые вошли в историю театра, а “вы, нынешние, – нутка!”, как говорит Фамусов в “Горе от ума”. И нужно отдать должное нашему худруку Юрию Мефодьевичу Соломину, который традиции, очень хорошие, не потерял.
Мы ставим классику, никогда на сцене Малого театра не услышите мат, не увидите оголенные тела. Не понимаю этой эстетики. И как же приятно слышать от зрителей, что у нас актеры, “которых слышно”. Работа со словом – одна из наших традиций.


Также у нас нет звездности, потому что, если ты прозвучал в каком-то сериале, это не значит, что что-то умеешь на сцене. Обычно старики говорили: “А ты выйди и попробуй три часа зрителей удержать, это совсем другое искусство”. Мы гордимся тем, что Малый театр и Александринка – первые театры России, родившиеся по указу Елизаветы, и стараемся сохранять традиции».


Полина Долинская сказала, что у театра есть душа: «Для меня самыми трепетными моментами оказываются те, когда после спектакля одной из последних покидаю театр. В полной тишине спускаюсь по лестничным пролетам, заглядываю на сцену, где уже нет декораций, отмечаю, какой же огромный у нас зрительный зал – в эти моменты я чувствую дыхание театра».


Нина Катаева, специально для «Столетия», 05.11.2019



Дата публикации: 08.11.2019