ФОТО ДМИТРИЯ БОЧАРОВА

«Листая старые подшивки»

ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «ВОТ ТАКИЕ ПИРОГИ С КАПУСТОЙ»

Наталья Батаен, «Экран и сцена», 25 ноября 1993 года

«Листая старые подшивки»

ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «ВОТ ТАКИЕ ПИРОГИ С КАПУСТОЙ»

Наталья Батаен, «Экран и сцена», 25 ноября 1993 года

Если вам необходимо убедиться, что жизнь прекрасна, то придите к народной артистке России Татьяне Петровне Панковой и поговорите с ней. Она абсолютно молодой человек, несмотря на юбилейные 75.
Ее амплуа, по традиционному определению, «старухи». Их за 50 лет служению сцене Малого театра она сыграла более шестидесяти. И каких — Мерчуткина в «Юбилее», Ефросинья Старицкая в «Иване Грозном», Степанида в «Мещанах», Пошлепкина в «Ревизоре», Матрена во «Власти тьмы», Кабаниха в «Грозе», Хлестова в «Горе от ума», Сваха в «Женитьбе Бальзамнова». Всех не перечислить. В день бенефиса зрители увидели ее в образе Фетиньи Мироновны из нового спектакля театра «Не было ни гроша, да вдруг алтын».

— Татьяна Петровна, скажите, вам хотелось когда-нибудь сыграть роль молодой героини?
— Вы знаете, никогда. Я пришла в театр в 43-м году и сразу начала с семидесятилетних. Только сейчас иногда играю роли моложе своего возраста. Мой педагог по училищу и художественный руководитель Малого театра Константин Александрович Зубов говорил: «Таня, силой своей власти я могу дать вам любую роль. Но считаю, что со мной вы прошли школу, а пойдя за старухами, вы пройдете университет. Потому что они просверливают в спектакле такую дырку, которую нужно заполнять и заполнять собой». И я долгое время была на одних ролях, во втором составе, с такими великими актрисами, как Пашенная, Рыжова, Турчанинова. И училась быть старухой.
— Вам рано открылось ваше призвание?
— Началось все с того, что я долго уходила от этой мысли, но ничего не могла с собой поделать.
Мои родители не имели отношения к искусству. Мама преподавала математику, а папа был крупный инженер. Но интеллигентная ленинградская семья, в сущности, не могла быть далека от искусства. И пошли в театр. Моя душа тоже была там. Старший брат служил в Большом драматическом, и, конечно, все генеральные репетиции и спектакли были просмотрены.
В театр тянуло невероятно, но по причине своей внешности я пыталась эту мысль отгонять. К тому же у меня были приличные успехи в математике, победы на олимпиадах (взяла 19-е место по стране, а среди женщин первое), и, получив аттестат, как тогда говорили, с золотым обрезом, я была принята без экзаменов в университет. Но скоро поняла, что в силу своего темперамента научным работником не буду, перешла в Политехнический и закончила его по отделению металлургии.
Положив папе на стол диплом, отправилась в Москву держать экзамены в театр. Именно в Малый. Потому что однажды во время его гастролей в Ленинграде я оказалась на спектакле «Дети Ванюшина» и поняла: если и быть актрисой, то только Малого театра.
Читала отрывок из «Воскресенья» и монолог Лауренсии. В школе у нас был драмкружок, который вела княгиня Наталья Александровна Ольденбург-Корнилова. Потрясающая личность. Жила очень бедно, ходила почти в лохмотьях, но искусству служила беззаветно. Ставила у нас Лопе де Вега. И мы все оказались завороженными Лауренсией. Прочитала, и меня, как ни странно, приняли.
Курс вел, как я уже говорила, Константин Александрович Зубов, великолепнейший артист, настоящий интеллигент, замечательный человек. Нельзя сказать о каких-то его особых достоинствах — у него было все и все в меру. Второй педагог — Александр Павлович Грузинский. О нем можно стихи складывать. Учитель с большой буквы! Он знал все — настроение каждого ученика, о чем с ним говорить сегодня, а о чем завтра. Повезло нам.
— Мечтали ли тогда о какой-то роли?
— Конкретно — нет. Даже и сейчас нет такой конкретной мечты. Теперь, пройдя жизнь, могу сказать, что хочется сыграть, показать то, что коснулось тебя и тобой пережито. А какая роль на это ляжет, не угадаешь. Вообще мне бы очень хотелось, но, к сожалению, это невозможно в силу обстоятельств сыграть Бабуленьку в «Игроках» Достоевского. Самое главное в этом образе — осознание цены ошибки. Я знаю цену ошибкам, и поэтому мне хотелось бы ее сыграть.
— Сколь же велика цена вашим ошибкам?
— Вот об этом не скажу. О них лучше не говорить. Хотя... В начале войны я помчалась домой в Ленинград, ненадолго перед эвакуацией училища в Челябинск. Мама все спрашивала: может быть, им уехать в Свердловск? Но тогда говорили о быстрой войне, и я отсоветовала уезжать, зачем бросать дом, тем более, что все скоро кончится. В блокаду у меня все погибли.
В Челябинске я получила три письма. В первом, оно пришло 3 мая, было извещение, что старший брат и муж погибли на одном корабле — они играли в театре Краснознаменного Балтфлота. Второе — 30 мая, где сообщалось, что сестра и моя няня умерли. И 29 июня — что умерли мама и папа. Все подряд. И если говорить об ошибках, то надо мной так и висит — вдруг мама послушала меня? Когда такое случается в жизни, то вряд ли какие огорчения могут казаться очень серьезными, и переносятся довольно легко.
Знала я и нужду, и голод. Благосостояние меня как-то не волнует. Хотя, безусловно, отсутствие его в моем возрасте тяжко. Но особого значения этому не придаю. Знаю только, что не ошибка: выбор профессии — театр. Ведь самое главное для человека найти дело, которое не будешь считать работой. Я все время получаю счастье, даже в том случае, если роль не получается и над ней мучаешься. Грубо говоря, найти свою профессию — это найти место под солнцем. А уж если оно на экваторе, а я считаю Малый театр экватором, то в таком случае человек не имеет право ни говорить о несчастье, ни пребывать в дурном настроении, ни на что-то жаловаться.
— Кто из ваших старух любимая?
— Любимая? Фоминишна из «Свои люди — сочтемся». Она по силе своей доброты напоминает мне няню. Мне кажется, я даже интонационно ее немного копировала. Поэтому она мне особенно дорога.
— У ваших образов всегда есть прототипы?
— В общем, конечно. Хотя случается по-разному. Сейчас я увлечена системой Михаила Чехова, а он, в отличие от Станиславского, говорил, что в работе над ролью нужно идти не от себя, а от образа. У меня бывает и так, и так. Иногда прочтешь роль, сразу видишь ее внешне и не можешь потом от этого отделаться, пытаешься- идти к себе и хоть как-то оживить тот возникший как бы из папье-маше образ. А иногда, наоборот, не знаешь даже, какой костюм наденешь, не видишь. Все происходит независимо от тебя. Твердо знаешь про образ только одно — чего данный персонаж сделать не может.
— А если ваш персонаж не слишком привлекателен?
— Понять человека и пожалеть его всегда есть за что. Знаете, никто не любит Матрену из «Власти тьмы». Собственно, за что любить-то — сколько зла принесла. Но она это делала, оказывается, от любви к сыну. Или вот у любимого мною Бальзака «Кузина Бетта» — несостоявшаяся моя роль. Так вот, кузина — отвечает на добро своей сестры только злом, потому что завидует ей. Там есть место, где она размышляет вслух, из чего вы понимаете, что добро, маленькое или большое, имеет абсолютную ценность, а зло — ненасытно и не приносит удовлетворения. Вот об этом можно говорить в каждой роли, добрую старуху играешь или противную.
— Более 30 ролей вы сыграли в кино. Съемочная площадка не конкурирует со сценой?
— Я очень люблю кино. Ведь когда снимаешься, то каждый день переживаешь премьеру — зафиксировали на пленки самый маленький эпизодик и уже навсегда. Кино помогает поддерживать актерскую форму, и в театре роли начинают идти лучше. А попала туда я неожиданно. Снимали «Анну на шее», Сашин-Никольский, актер нашего театра, играл главную роль. Режиссер Анненский пришел посмотреть его в «Ревизоре», а я там играла Пошлепкину. И на следующий день меня вызвали на студию. Начала сниматься в крохотном эпизоде как девушка от портнихи, но так приглянулась режиссеру, что превратилась в саму портниху, и для меня написали несколько сцен. Потом была дама в розовом в «Герое нашего времени». И так пошло. Из крупных ролей Анна Терентьевна в «Медовом месяце», Нанетта в «Евгении Гранде» и много эпизодов, которые все люблю. Недавно снялась у молодого режиссера Андрея Добровольского в картине «Сфинкс», где играю старую русскую интеллигентку.
— Помнится, у вас была мать декабриста Анненкова из «Звезды пленительного счастья»?
— Это чудесный кусок моей жизни. Работа в фильме подарила мне глубокое вхождение в тему, столь привлекательную для меня, в замечательный период русской истории. Необычайно интересный и богатый образ увлек меня сразу и стал большой школой. В театре я пользуюсь более яркими красками, а кино требует особой достоверности и правды. Владимир Мотыль удивительный режиссер, и если мне удалось сделать что-то интересное в роли, то только благодаря ему. Он заставлял нас на съемочной площадке не просто играть, а мыслить, глубоко переживать происходящее.
— Что привлекает вас в профессии актера больше всего?
— По-моему, это такая великолепная профессия, что в ней нет ничего отрицательного. Знаете, есть страдания ненужные. А в нашем деле они все нужные, все по существу согревают. Потом актер никогда не бывает одинок. Он всегда со своей ролью. И она настолько близка, даже, мне кажется, ближе детей, правда, детей у меня, к сожалению, не было, но мне так кажется. И я очень люблю состояние, когда работаешь над ролью. Она все время с вами. Идешь, например, в гости, вошли в дверь, а роль вас ждет на лестнице. Вы вышли, и она опять рядом. Знаете, я верю, что энергия людей никуда не исчезает. В этом смысле Малый театр совершенно особый. Гениальные актеры прошлого, великие люди с высочайшей духовной силой, когда-то игравшие на этой сцене, оставили здесь свою энергию. И она помогает, сама сцена что-то сообщает, когда на нее ступаешь. Театр настолько пропитан энергиями гениев, что само это место делает вас актером.
— Татьяна Петровна, что вы любите делать в жизни?
— Готовить и принимать гостей. Придумывать всякие угощения. Есть и традиционные блюда, которые постоянны, на них приходят гости. Например, мои пирожки с капустой. Для прежних посиделок в Доме актера пекла по 300 штук. Их даже в стихах кто-то воспел. А еще безмерно люблю путешествовать. Раньше сама создавала туристические группы в театре. Мы всю Европу по нескольку раз объездили.
— Возвращаться в прежние места не боитесь?
— Нет. Всегда что-то новое увидишь. Вот в Ленинград после блокады ехать было тяжело. За два года с фронтовым театром были почти на всех фронтах. У меня есть боевая медаль «За оборону Заполярья» и знак ветерана Карельского фронта. Так вот, когда нас направили на Север, мне дали разрешение съездить домой. Пришла на Васильевский, где мы жили, квартира открыта, а на столе разложенный папой пасьянс. И никого. Тогда я поняла, что такое ВСЕ. Оно уже не оставляет надежд.
— Вы мечтаете о чем-нибудь?
— Только этим и занимаюсь!
— О чем, если не секрет?
— Ну, прежде всего о том, чтобы на закате лет еще поиграть. Беседу вела

Наталия БАТАЕН

Елена Дмитриева, Мурманская ГТРК, 13 июля 2011 года

ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ ТАТЬЯНЫ ПАНКОВОЙ

Елена Дмитриева, Мурманская ГТРК, 13 июля 2011 года

9 июля скончалась Татьяна Петровна Панкова — великая актриса, человек необыкновенного таланта и удивительной души. В Москве в Малом театре пройдёт церемония прощания с народной артисткой России. Так получилось, что своё последнее интервью Татьяна Петровна дала Мурманскому областному радио. Прошлой осенью в Мурманске гастролировал прославленный Малый театр. Старейший театральный коллектив России приехал в столицу Заполярья впервые за послевоенное время. Как оказалось, до этого Малый театр гастролировал у нас в 1943 году, выступая перед воинами Северного флота и Карельского фронта. После тех гастролей несколько артистов фронтового филиала были награждены боевой медалью «За оборону Советского Заполярья». Была среди них и только поступившая в труппу Татьяна Панкова. Впереди у неё была огромная жизнь. Можно сказать, что прошла она в Малом театре, на сцене которого Татьяна Петровна сыграла более ста ролей. Народная артистка России имела солидный список наград, из которых больше всего ценила военные медали: «За Победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Медаль Жукова», и, конечно, «За оборону Советского Заполярья». В прошлом году вместе с театром приехать в Мурманск Татьяна Петровна не смогла — возраст, ей было 93 года. Но она согласилась пообщаться с нами по телефону. Оказалось, что это было её последнее интервью. Мы говорили о спектаклях, ролях, о гастролях театра на Севере во время войны. Меня поразило с какой теплотой, доверием и уважением отнеслась Татьяна Петровна к моим вопросам. Благодаря ей у нас получился удивительный незабываемый разговор.

Татьяна Петровна Панкова рассказала: «У меня много медалей. Больше, чем, по-моему, надо для меня и за 30 лет, и 40 лет, и 50 лет, и 60. Всё медали, медали, а когда я куда-нибудь иду, я надеваю только эту медаль. Горда очень ею. Когда мне приходится по просьбе выступать где-то в юбилейные дни, с огромным удовольствием не даю себе возможности отказать в этом. Я езжу и рассказываю о фронте и иногда даже плачу, когда рассказываю. Потому что это были удивительные дни. И вот кажется, что счастье и радость несовместимы со словом война, но у меня это совмещается. Потому что была такая востребованность нас как актёров, мы чувствовали такую необходимость, что мы здесь нелишние. Очень жаль, что я не могу сейчас поехать в Мурманск. Спасибо вам! Желаю успеха, удачи, радости! Храни вас Господь!»

«Татьяну Петровну любили все, говорится в некрологе – зрители, критики, коллеги-артисты. В Малом театре она пользовалась непререкаемым авторитетом, который зиждился не только на возрасте, но и на человеческих качествах Панковой. Её отличали доброта, тактичность, интеллигентность, редкостное жизнелюбие, отменное чувство юмора. Принимая близко к сердцу чужие проблемы, Татьяна Петровна всегда старалась помочь– и словом, и делом». Сегодня в Москве слова прощания Татьяне Петровне Панковой говорят коллеги, друзья, многочисленные поклонники её огромного таланта. С теплотой, восхищением и благодарностью вспоминают о ней и в Мурманске.


Елена Дмитриева, Мурманская ГТРК, 13 июля 2011 года

«Листая старые подшивки»

ЖИЗНЬ ТРАДИЦИИ,

или Свирепая требовательность к себе актрисы Панковой
([link Lvov-AnohinB">Борис Львов-Анохин «Независимая газета», 16 декабря 1993 г.)

«Листая старые подшивки»

ЖИЗНЬ ТРАДИЦИИ,

или Свирепая требовательность к себе актрисы Панковой

Татьяна Панкова — яростный апологет и защитник Малого театра, и действительно, в ее игре оживают его традиции, кажется, что за ней встает целая вереница знаменитых характерных актрис далекого и более близкого прошлого — С.П. Акимова, Н.В. Рыкалова, Н.М. Медведева, что ее осеняет могучая тень В.О. Массалитиновой, которую мы еще помним в знаменитых ее ролях. Традиция Малого театра — игра широкими мазками, сочность масляных красок, масштабный охват быта, красота и полнозвучие русской речи — все это заставляет говорить о Панковой как о носительнице живой традиции, которая, к сожалению, порой кажется почти угасшей. При этом она абсолютно индивидуальна, никого и ни в чем не повторяет.

Панкова часто бывает на сцене чудной, смешной, гомерически нелепой, басовито шумной, пластично громоздкой. Она хитро и искусно умеет обыграть уморительную грацию танцующей слонихи или гиппопотамихи, ни на секунду не теряя при этом обаяния прирожденной артистичности, ухитряясь быть легкой и стремительной при основательной громоздкости большинства своих героинь.

Кого бы она ни играла, какими бы пожилыми или старыми ни были ее героини (а почти всегда они бывают именно такими), она в какие-то минуты на сцене кажется большим, неуклюжим, смешно переваливающимся ребенком, которого легко обрадовать и легко обидеть, которого ничего не стоит осчастливить или непоправимо обмануть. Она заливисто, неудержимо смеется и горько, взахлеб плачет, вспыхивает, как порох, и тут же успокаивается, если что-нибудь отвлечет или увлечет ее.

Играя сваху в «Женитьбе Бальзаминовая А.Н. Островского, она ' появлялась в широкой юбке, сшитой из каких-то ярких тряпок, как лоскутное одеяло, — замоскворецкая шутиха, купеческая клоунесса. А плечи ее были покрыты скромнейшей коричневой накидкой — деталь наряда горькой вдовицы, намек на «сиротство», на «недостатки», на бедственное положение. На голове ее красовался довольно чинный чепец, а на нем водружена была крохотная, кокетливая шляпка с цветочками, явно чей-то подарок, пожертвованный за ненадобностью. В руках — сбруя с бубенцами, которыми она звонко возвещала свое, всегда несколько театрализованное появление.

Восьмидесятилетняя Элоиза и ее стошестилетняя матушка в «Мамуре» Жана Сармана давно уже поменялись ролями — престарелая мадам Муре вела себя, как шаловливая девчонка, а дочь — как солидная, строгая мать. Элоиза Панковой могла казаться даже черствой в своей суровости, но, как зеленые побеги сквозь корявую кору старого дерева, в ней то и дело пробивались и грустная нежность, и почти суеверный страх за едва теплившуюся жизнь матери, и горячая ненависть к тупым и злым членам семейства Муре.

В последней картине она стояла у постели умирающей Мамуре, крупные слезы неудержимо катились по ее лицу, и вдруг мы понимали, что когда не станет матери, она не останется в этом доме, не склонит головы перед его наглым хозяином, наверное, где-нибудь в монастыре доживет одинокие дни, скоротает свое сиротство, укроет от посторонних глаз свою больше чем дочернюю — материнскую боль, тоску женщины, потерявшей ребенка — мать.

В роли Тельбы («Утренняя фея» А. Касоны) Панкова соединяла ворчливую простоту, внешнюю обыденность с внутренней патетикой, масштабом философского охвата роли. Она как будто «ничего не делала», ничего не играла, но вы чувствовали, что ее присутствие было необходимо всем окружающим. Она была как большая старая печь, которая тоже ведь «ничего не делает», просто согревает дом своим теплом.

А между тем в ней жила неутихающая боль — семерых сыновей потеряла она в один день во время взрыва шахты. И выжить ей помогла ее вера, ее подлинная религия — жизнь. Она свято верила в жизнь, которая для нее была и богом, и долгом, и служением, и молитвой, и, несмотря ни на что, радостью.

Энона Панковой («Федра» Ж. Расина) — не безликая наперсница трагической героини, а ее мрачная жрица, зловещая вдохновительница, жестокая и лукавая советчица, готовая фанатически принести все в жертву, чтобы сохранить и утвердить царственное, почти божественное величие своей воспитанницы.
Суровый безулыбчатый юмор, какое-то комедийное величие есть в эпизодической роли Евсевны в «Холопах» П. Гнедича. Столетняя старуха, пережившая царствования Петра Великого, Елизаветы, Екатерины Второй, Павла, почти неподвижно сидит на высокой печи и чаще всего невпопад роняет сверху свои увесистые реплики с поистине эпическим равнодушием. Старость ограничила ее движения, но не сделала слабой, дряхлой. Она высится как некий монумент, обломок петровской эпохи. Кажется, что она вырублена из камня, может быть, из осколка того самого валуна, на котором стоит Фальконетов всадник.

В роли Фетиньи Епишкиной из пьесы А.Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» Панкова покорно сносит жестокие побои мужа и взвивается на дыбы от малейшей обиды соседей, мучается от жгучей, непереносимой зависти и демонстрирует идолоподобную надменность. В сытом благодушии она являет собою существо человекоподобное, а в ненависти — звероподобное. Но вполне человеком не бывает никогда.

Что бы ни играла Панкова, ее создания трудно представить вне интерьера Малого театра, вне его уютной праздничной пышности, вне роскоши его пурпурно-золотых лож.

К сожалению, мы теряем лучшие традиции наших лучших театров. Нам остается тосковать по волшебству сценической атмосферы, уходящей из Художественного театра, сожалеть, что сценическая речь актеров Малого театра уже не может считаться образцовой, как это когда-то было.

Панкова одна из немногих современных актрис, которая хранит и утверждает определенную школу, определенную театральную культуру. Этому способствуют и ее ревностное, самозабвенное отношение к театру, ее свирепая требовательность к себе.

«Как вы живете, Татьяна Петровна?» — спрашиваешь ее при встрече. «Проваливаю роль», — почти неизменно, с отчаянной убежденностью отвечает она.

Когда-то Панкова играла в какой-то неудачной постановке комедии Карло Гольдони. Оказавшись в Венеции, она разыскала на какой-то площади памятник Гольдони, бухнулась перед ним на колени и воскликнула со всем своим темпераментом — «Прости, Карло, что я так плохо играла в твоей пьесе!»

Недавно Панкова отметила свое семидесятилетие и пятидесятилетие служения сцене. Я думаю, что в эти дни Гольдони отпустил ей все грехи, а великие тени Гоголя, Островского, Толстого (она прекрасно играла в их пьесах) благословили ее на долгую жизнь и счастливое творчество.

Борис Львов-Анохин

«Независимая газета», 16 декабря 1993 г.

Она была одной из последних старух Малого театра. Сегодня в Москве простились с актрисой Татьяной Петровной Панковой. Гражданская панихида прошла в родном для актрисы Малом театре, которому Панкова служила 70 лет, где сыграла более ста ролей. Рассказывают «Новости культуры».

МАЛЫЙ ТЕАТР ПРОСТИЛСЯ С ТАТЬЯНОЙ ПАНКОВОЙ

Она была одной из последних старух Малого театра. Сегодня в Москве простились с актрисой Татьяной Петровной Панковой. Гражданская панихида прошла в родном для актрисы Малом театре, которому Панкова служила 70 лет, где сыграла более ста ролей. Рассказывают «Новости культуры».

До последнего она продолжала выходить на сцену. Коллеги отмечали ее потрясающий, зычный голос. Какой она могла быть разной: и трагической, и простонародно-веселой. Артисты театра, много лет знавшие Панкову, сегодня вспоминали ее уникальный талант. Вместе с тем, в каждой ее роли, в каждом произнесенном слове чувствовались дух Малого театра, связь с традицией. Ее свахи, няни и бабушки надолго останутся в памяти зрителей, приходивших в Малый специально «на Панкову». По традиции, актрису проводили громкими аплодисментами. А в храме Воскресения на Успенском Вражке прошло отпевание.

«Это был необыкновенный ребенок. Человек открытой души, невероятной непосредственности, невероятной детской искренности и юмора и доброты», – говорит народный артист России Александр Коршунов.

«Необыкновенное внимание к молодежи! Как она поддерживала, как приходила на каждую премьеру, приходила в Щепкинское училище, у них брала современный дух, который она переносила на сцену Малого театра. Это был постоянный диалог. Восторженный, азартный диалог», – вспоминает народный артист России Василий Бочкарев.

«Культура», 13 июля 2011 года

Видеорепортаж Вести.ру

Она жила Малым театром. И практически жила в Малом театре. Еще в прошлом сезоне, в 93 года, Татьяна Панкова выходила на сцену.

УШЛА ИЗ ЖИЗНИ ТАТЬЯНА ПАНКОВА

Видеорепортаж Вести.ру

Она жила Малым театром. И практически жила в Малом театре. Еще в прошлом сезоне, в 93 года, Татьяна Панкова выходила на сцену. И только в этом году играть уже не могла из-за болезни. Коллеги по театру звонили, интересовались, как самочувствие, навещали. И ждали, когда же Татьяна Петровна вернется домой - в Малый театр.

Они собирались встречать ее с цветами. Но случилось так, что цветы теперь несут на прощание.

«Есть актеры-явления, самородки. Их невозможно ни повторить, ни заменить. Таким человеком была Татьяна Петровна. Вечная ей благодарность, память. И она, действительно, в ауру Малого театра вошла навсегда», - говорит народный артист России Александр Коршунов.

Она сыграла здесь больше 100 ролей, проработала 68 лет. Воплотила на сцене лучшие традиции Щепкинской школы. Кстати, в Щепкинское училище поступила уже дипломированным математиком. Еще студенткой сыграла первую из своих легендарных «старух» - бабу Василису в спектакле «Отечественная война 1812 года» по Льву Толстому. Никогда не играла молодых, только опытных, умудренных годами, но всегда, как дебютантка, как в первый раз, как будто в этот момент решалась вся ее судьба.

«Плисецкая сказала, что приходит опыт - уходит прыжок. А у Татьяны Петровны, как у драматической актрисы, с опытом остается прыжок. И этот прыжок всегда разнообразный. С такими нюансами, которые определяют ее большой талант», - говорит народный артист России Василий Бочкарев.

Про нее говорили: на сцене может просто сидеть, ничего не говорить, а глаз отвести невозможно.

В кино - и в эпизоде сыграет так, что никогда не забудешь. Десятки киноролей.

Всесоюзную популярность принесла «Звезда пленительного счастья». В картине Владимира Мотыля Татьяна Панкова так убедительна, что, вопреки всем законам логики, на улицах к ней потом подходили со словами: «Вы же мать декабриста Анненкова!»

Своей второй мамой ее сегодня называют многие. И вспоминают, как помогала, давала советы, иногда ругала, но никогда не проходила мимо.

«В общении она была очень приветливая, очень радостная. Всегда принимала с открытыми объятиями», - вспоминает народный артист России Эдуард Мацкевич.

«Я помню, как однажды я ее подвозил домой, мы к ней поднялись в квартиру. Это было перед самым Новым годом. И она сказала: «вот, Валера, эта дверь в Новый год всегда открыта. С друзьями, супругой, можешь приходить всегда. И когда тебе плохо. Я всегда тебя здесь жду», - делится народный артист России Валерий Баринов.

Ее гримерка опустела. Из театра Татьяна Панкова ушла навсегда. По театральной традиции - под аплодисменты.

Дина Иванова
Вести.ру, 13 июля 2011 года

Умерла Татьяна Панкова

ДОСТОЙНАЯ СТАРОСТИ

Умерла Татьяна Панкова

На 95-м году жизни скончалась одна из старейших актрис Малого театра, народная артистка России Татьяна Панкова.

По первому образованию Татьяна Панкова была «технарем»: после школы пошла на физико-математический факультет университета в родном Ленинграде. В семье все увлекались театром, младший брат потом тоже стал известным актером, играл у Товстоногова в БДТ, но Татьяна боялась со своей «неактерской» внешностью идти в театральный. На физмате училась без радости, мечтая о сцене, но «математика», как ни странно, всегда чувствовалась в ее ролях. Панкова была актрисой темпераментной, яркой, даже озорной, словом, прирожденной лицедейкой, но без точного расчета даже столь одаренный актерским талантом человек ни за что не добился бы того, чего добилась она. Играя всю жизнь по преимуществу небольшие, неглавные роли, Татьяна Панкова никогда не оставалась незамеченной, а очень часто даже оставляла позади премьеров.

Почти 60 лет она прослужила в московском Малом театре. Вся биография Панковой, в сущности, является специфическим «малотеатровским» феноменом — только здесь по-прежнему всерьез говорят про актерские амплуа, только в этой почтенной академии до сих пор сохраняется неформальный титул «великая старуха», каковой и была Татьяна Панкова, взявшая эстафету от Елены Шатровой и Веры Пашенной. Только здесь столь важно жить очень долго физически, потому что актеров принято «выдерживать», будто аристократические напитки, так что требуемую крепость и ароматы талант часто обретает в те годы, когда по обычным законам пора на пенсию. Панкова с молодых лет играла в основном возрастные роли, никогда, говорят, не была недооцененной, но лишь когда ее физический возраст сравнялся со средним возрастом ее персонажей — а потом превзошел его — она вступила в пору настоящего творческого расцвета.

Ее имя никогда не писали крупными буквами на афишах. Но те, кто впервые приходил в Малый, при выходе актрисы из-за кулис, при первых звуках ее необычайно выразительного, низкого, густого голоса, который нельзя было перепутать ни с чьим еще, находили имя в программке — чтобы потом, перед другими спектаклями, заранее радоваться, вновь находя его: имя гарантировало хотя бы десять минут настоящего актерского искусства. Снималась Панкова и в кино, хотя, конечно, именно сцена Малого, одновременно торжественная и по-домашнему уютная, была для нее родным домом. Но наверняка помнят актрису и те, кто никогда не был в Малом театре,— матерью декабриста Анненкова из фильма «Звезда пленительного счастья», властной, упрямой старухой, не способной все-таки пойти против собственного сына. В этом эпизоде была вся Панкова, умевшая любой человеческий характер укрупнить до незабываемой отчетливости.

Роман Должанский
«КоммерсантЪ», 13 июля 2011 года

Родным и близким Т.П.Панковой

ТЕЛЕГРАММА ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ

Родным и близким Т.П.Панковой

Примите мои соболезнования в связи с кончиной Татьяны Петровны Панковой.
Яркая, талантливая актриса, она посвятила себя искусству, начав творческий путь в составе фронтовой бригады Малого театра. Татьяна Петровна связала с ним всю свою дальнейшую жизнь, исполнила множество незабываемых ролей в кино, покорив сердца зрителей мастерством и темпераментной игрой.
Добрая и светлая память о Татьяне Панковой навсегда сохранится в сердцах всех, кто знал и высоко ценил ее.

Дмитрий Медведев

ТЕЛЕГРАММЫ, ПРИШЕДШИЕ В МАЛЫЙ ТЕАТР В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ ТАТЬЯНЫ ПЕТРОВНЫ ПАНКОВОЙ

Малый театр
Юрию Соломину

Уважаемый Юрий Мефодьевич! Дорогие мои коллеги, друзья!
Отечественная культура понесла огромную потерю: ушла из жизни выдающаяся актриса Татьяна Петровна Панкова, отдавшая без малого семьдесят лет своей жизни прославленной сцене Малого театра. Татьяна Петровна до конца дней была предана своей профессии, верна своему театральному дому. Горько сознавать, что уходит поколение великих стариков – хранителей традиций русской театральной школы. Вечная им благодарность и низкий поклон. Светлая память о Татьяне Петровне всегда будет жить в наших сердцах. Ее имя сохранит история отечественного искусства.

Ваш Александр Калягин



***
Уважаемые коллеги!

Выражаем вам глубокое соболезнование с связи с уходом из жизни замечтательной актрисы Татьяны Петровны Панковой.
Татьяна Петровна до последних лет своей долгой и плодотворной творческой жизни играла на одной из прославленнейших сцен нашей страны, являясь хранительницей традиций великих мастеров русской актерской школы. Ее уход – невосполнимая потеря для ее родственников, ее коллег, для зрителей, которые ходили в Малый «на Панкову».
Мы скорбим вместе со всеми, кому была дорога Татьяна Петровна, и надеемся, что память о ней надолго сохранится в стенах Малого театра, которому она верой и правдой служила всю свою жизнь.

Коллектив Театра на Таганке


***
Государственный академический
Малый театр

Художественному руководителю
Народному артисту СССР
Ю.М.Соломину

Уважаемый Юрий Мефодьевич!
Дорогие коллеги!

Коллектив Театрального музея им. А.А.Бахрушина выражает глубокие соболезнования в связи со смертью народной артистки России Татьяны Петровны Панковой.
Это невосполнимая утрата для мира театра и кино, для отечественной культуры в целом.
Татьяна Петровна была любима многими поколениями зрителей. Память о ней навсегда останется в наших сердцах.
Скорбим вместе с Вами.

Генеральный директор
Д.В.Родионов

«Великая утрата» – так говорят сегодня в Малом театре. На 95-м году жизни скончалась одна из его старейших актрис – Татьяна Панкова. Почти семьдесят лет Татьяна Петрова прослужила на этой сцене, сыграла здесь больше ста ролей. Коллеги говорят, что до последних дней маститая актриса играла свежо и проникновенно, словно восторженная дебютантка. Каждой роли отдавалась так, словно в этот момент решалась ее творческая судьба. Рассказывают »Новости культуры»

ВЕЛИКАЯ УТРАТА МАЛОГО ТЕАТРА – УШЛА ИЗ ЖИЗНИ ТАТЬЯНА ПАНКОВА

«Великая утрата» – так говорят сегодня в Малом театре. На 95-м году жизни скончалась одна из его старейших актрис – Татьяна Панкова. Почти семьдесят лет Татьяна Петрова прослужила на этой сцене, сыграла здесь больше ста ролей. Коллеги говорят, что до последних дней маститая актриса играла свежо и проникновенно, словно восторженная дебютантка. Каждой роли отдавалась так, словно в этот момент решалась ее творческая судьба. Рассказывают »Новости культуры».

Её называли «великолепной старухой». Она не обижалась и даже гордилась этим. Еще студенткой училища Щепкина сыграла бабу Василису в спектакле «Отечественная война 1812 года» по Толстому. Когда ей было немногим больше двадцати, в ее репертуаре уже была 70-летняя боярыня Старицкая в «Иване Грозном».

«Надо сказать, что довольно скоро она стала получать острохарактерные роли в разных спектаклях. Часто она играла во втором составе, ее это никоим образом не смущало. Ей не казалось, что каким-то образом ущемлены ее интересы», – говорит искусствовед Борис Поюровский.

Панковой всегда было интересно играть своих «старух». Более сотни ролей на сцене Малого театра в комедиях, трагифарсах, водевилях и даже детских сказках.

«Есть люди, которые могут прийти на сцену и сесть, а не можешь оторвать глаз. Вот такой тайной была награждена Господом Татьяна Петровна. На нее хотелось смотреть всегда. Она играла смешные роли, публика умирала, меня душили слезы», – вспоминает Валерий Баринов.

В 1954 году в ее жизни появилось кино. Режиссер Анненский пригласил Панкову на крохотный эпизод, а потом решил добавить специально для нее еще одну сцену. С присущей ей иронией актриса говорила о кино – «головная боль». Но именно киноэкран принес всенародную популярность. Три десятка фильмов и одна из самых запоминающихся ролей – мать декабриста Анненкова.

«Когда мы приехали на гастроли в Читу и пошли в церковь, где венчались декабристы, то к ней кинулись служители этого музея со словами: «Боже мой, кто к нам приехал! К нам мама приехала, мама Аненнкова!». Ее воспринимали абсолютно как мать Анненкова, живую во плоти», – рассказывает народный артист России Александр Коршунов.

Ей было 94, но она не могла жить без сцены. Каждый сезон спрашивала: «Есть ли для меня роль?». Для Панковой они были всегда. Ее потрясающий голос – зычный, почти в баритональном регистре, был узнаваем моментально. Публика Малого ее обожала. И вот она ушла – царственная, величественно смешная, простонародно-веселая... Вместе с ней ушла целая галерея неповторимых образов истинно русского театра.

Прощание с Татьяной Панковой состоится 13 июля в Малом театре. Гражданская панихида начнется в 11:00.

Памяти Татьяны Панковой посвящена программа «Эпизоды». Смотрите в эфире телеканала «Культура» 13 июля, в 18:45.

«Культура», 11 июля 2011 года

Не стало Татьяны Панковой (Марина Райкина «Московский комсомолец», 11 июля 2011 года)

ИЗ МАЛОГО ТЕАТРА УШЛА «ВЕЛИКАЯ СТАРУХА»

Не стало Татьяны Панковой (Марина Райкина «Московский комсомолец», 11 июля 2011 года)

Под траурную музыку закрыл свой сезон Малый театр. Умерла «великая старуха» Татьяна Панкова. Ей было 94.

Великая старуха — совсем не случайное название для Дома Островского. Долгожительство актеров здесь традиция: Яблочкина умерла на 98-м, Анненков — на 101-м году. Здравствует и продолжает работать Татьяна Еремеева — ей 98. «В Малом умели беречь актеров, — говорит Элина Быстрицкая, ей я дозвонилась в Вильнюс. Ведь отпуск. — Не могу объяснить, как это передавалось, но то, что у нас работают до последнего, — это факт».

Татьяна Петровна Панкова как раз до последнего выходила на сцену. По первой своей профессии математик, она тем не менее оставила любимое дело и посвятила жизнь театру. Еще год назад она уверяла меня, что математика, любовь к формулам — это поэзия, сохранившаяся в ее сердце навсегда. Но сцена, сцена… служение ей для Панковой осталось превыше всего. И формула оказалась проста, с двумя известными: «Дом Островского — 68 лет». Как ответить на главный вопрос этой задачи: как прожить почти 70 лет на одном месте, в одной труппе? Это уравнение она для себя давно решила. Вот вехи биографии: в самом начале войны из театрального училища пришла в Малый, сразу попала на фронт — во фронтовые бригады, слава Богу, осталась жива, а дальше — театр, спектакли, роли. Мало главных — в основном вторые, эпизодические, но какие!!!

У Татьяны Петровны была такая специфическая фактура (высокая, с низким неподражаемым голосом), что молодую артистку режиссеры с ходу определяли на роли старух (самая гениальная — мать поручика Анненкова в «Звезде пленительного счастья»). И вот что удивительно: артистка не возражала и даже гордилась тем, что почти не сыграла своих ровесниц. «Старух-то куда интереснее играть. Сколько можно найти красок!» — говорила она, так что все старухи были ее. А уж раскрасить их она умела так, что даже эпизодическая роль не забывалась.

Жизнь была непростая: мужа похоронила, детей не было, но витальности Татьяны Петровны можно было только позавидовать. Сильная, заводная, мобильная, она не сидела на месте. Путешествия были ее такой же страстью, как математика в молодости. Не останавливали ни расстояния, ни собственные годы. А как она любила жизнь! Гостей принимала, водочку с закуской выставляла и накрывала, как было принято в прежние, никому теперь не ведомые годы. Она как будто с другой планеты. И формулировала так, как сейчас уже не говорят. Например, рассказывая о старых артистах Малого, в частности об Остужеве, она произнесла фразу: «Я не смела ему сказать». Кто сейчас так мыслит — «не смела»? Почему не смела и что это за фокусы?

Несколько месяцев назад Татьяна Петровна сломала ногу, попала в больницу. Вышла, все надеялись, что жизнь ее ладится, актриса вернется, но… Смерть выбрала для нее совсем неподходящий момент: театр закрылся, артисты-коллеги разъехались. А может быть, в силу природной деликатности она не захотела никого раньше времени расстраивать?

Прощание с Татьяной Панковой состоится 13 июля в 11.00 в Малом театре (Щепкинское фойе). В 12.00 — отпевание в храме в Брюсовом переулке, кремирование пройдет в Николо-Архангельском крематории.

Марина Райкина
«МК», 11 июля 2011 года

Татьяна Панкова. Творческий портрет. Передача телеканала «Культура» (2005)

Время и место похорон пока не называют, в некрологе, который пришел по из Малого театра, традиционный и неизбежный список ролей, вехи официальной биографии тут и там перебивается разрывается горестным всплеском рук, не официальным – «наша дорогая, любимая «старуха».

ТАТЬЯНА ПАНКОВА ЖИЛА ДОЛГО, И ИГРАЛА ДО ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ

Время и место похорон пока не называют, в некрологе, который пришел по из Малого театра, традиционный и неизбежный список ролей, вехи официальной биографии тут и там перебивается разрывается горестным всплеском рук, не официальным – «наша дорогая, любимая «старуха».

Панкова была одной из великих старух Малого театра, театра, который по праву гордится не только актерами-долгожителями, но особым амплуа – старух, в Малом – всегда или почти всегда великих. Панкова, которая роли немолодых героинь играет, вернее – играла не одно десятилетие, можно сказать, смолоду, была такой – великой старухой, занимала ближайшую к сцене гримуборную, в которой до нее сидела Гоголева, а до Гоголевой – Яблочкина, в Малом всегда понятно, кто кому наследует.

Панковой было 94 года, она продолжала выходить на сцену, голос у нее был потрясающий, зычный и одновременно подвижный, богатый интонациями в неизменно хрипловатом низком – даже не контральтовом, а почти баритональном регистре. В театральный – в Щепкинское училище – она поступила, успев получить уже одно, серьезное образование, по первому была математиком. В труппу Малого пришла в 43-ем, когда театр находился в эвакуации, в Челябинске. Одна из первых ролей – Мерчуткина в чеховском «Юбилее». Роли получала из рук других, великих, от Веры Николаевны Пашенной – роль Ефросиньи Старицкой в «Царе Иване Грозном» и Кабанихи в «Грозе», от Шатровой – Матрёна во «Власти тьмы» и т.д. Она могла быть серьезной и даже трагической в своих ролях, мелодраматичной, могла быть очень смешной, юмор чувствовала, причем разный, могла быть и царственно, величественно смешной и простонародно-веселой, сама была смешлива, - как она играла Хлёстову и Тугоуховскую в «Горе от ума», или Евсеевну в «Холопах», Авдотью Назаровну в «Иванове» или Манефу в «Мудреце». Островский – конечно, ее хлеб, но Панкова всегда была готова экспериментировать. Помню, однажды я спросил ее, было бы ей интересно сыграть что-то в «новой драме», где – я уже боялся даже, когда спрашивал – встречается нецензурная лексика. – «Очень!» - мгновенно и живо откликнулась Панкова. – «Очень хотела бы!» Интервью, которое я брал у нее на «Маяке» стал для меня одновременно и уроком актерского ремесла. Она сидела, что-то говорила, вдруг резко откидывалась на стуле перед микрофоном. Через стекло я видел, как вздрогнула звукорежиссер прямого эфира, а Панкова – ровно настолько, насколько она откинулась от микрофона, настолько громче начинала говорить. И приближаясь к микрофону, так же автоматически «убавляла» звук.

В кино она тоже чаще появлялась в эпизодах, однако достаточно сказать – мать Костолевского, то есть, конечно, декабриста Ивана Анненкова в «Звезде пленительного счастья», - суровая, почти жестокая, точно жесткая, но все равно безумно любящая своего «непутевого» сына. Панкова, помимо сказанного, была еще на редкость интеллигентным человеком, очень отзывчивым, точно чувствовала себя еще и наследницей той императорской сцены, первые актрисы которой когда-то стояли у истоков Всероссийского театрального общества.

Она была уникальна, неповторима, а вместе с тем в каждой ее роли, в каких-то словах, произнесенных публично, на людях всегда чувствовался дух Малого театра, связь с традицией. Она жила долго, и играла до последних дней, а все равно горько. Очень горько. И утрата – тяжелейшая и точно – невосполнимая.

Григорий Заславский
«Независимая газета», 11 июля 2011 года

Очерк Александра Иняхина из книги «Звёзды Малого театра» (М., 2002).

ТАТЬЯНА ПАНКОВА

Очерк Александра Иняхина из книги «Звёзды Малого театра» (М., 2002).

Театральная Олимпиада в Москве весной 2001 года открылась изумительным спектаклем «Арлекин, или Слуга двух господ», поставленным великим Джорджо Стрелером в «Пикколо Театро ди Милано» больше полувека назад.
Сидя 25 апреля в ложе родного Малого театра и явно наслаждаясь невыразимым совершенством этого зрелища, народная артистка России Татьяна Петровна Панкова, наверное, с улыбкой вспоминала, как в Венеции «каялась» перед памятью Карло Гольдони в том, что, как ей казалось, плохо играла в его комедии «Бабьи сплетни».
Актриса свято помнит завет своего учителя по Щепкин-ской школе Константина Александровича Зубова: «Артисты растут на провалах».
Но привычное, ритуальное порой самоедство в случае Панковой абсолютно напрасно, ибо она — одна из самых органичных, точных и чутких актрис Дома Островского.
На сцене Малого театра Татьяна Панкова с 1943 года (хотя в статусе первокурсницы вышла на эти подмостки еще раньше, в сезоне 1939/40 года, изображая в «Отелло» прислужницу-турчанку).
Ролей с тех волшебных времен, когда на одной сцене можно было оказаться с великим и обожаемым Остужевым, пусть в качестве «фона», переиграно множество. От, казалось бы, самых незначительных до центральных.
Внешность актрисы, что называется, трудная, но для жанровых задач выигрышная (если, к примеру, придется сыграть тещу Кисы Воробьянинова из «Двенадцати стульев»). Голос тоже природа подарила богатый: раскатистый, густого тембра (было дело, записала даже фонограмму ржания «той самой» лошади, что гарцует под легендарным командармом Ворошиловым в «Первой Конной»). Эффектная, гиперболическая внешность дополнена прямо-таки вулканическим темпераментом. Бесчисленные мамки и няньки, свахи и кухарки, кормилицы и наперсницы, а еще всякого рода «старухи с неопределенною профессией» — набор в таких случаях неизбежный и в чем-то любую актрису ограничивающий. Больше того, сложилось так, что Панкова смолоду играла старух, а это тоже порой опасно для актерской судьбы. Но и тут она избежала однообразия и приблизительности. Мамку Ивана Грозного Онуфриевну в «Князе Серебряном» А. К. Толстого, что сегодня идет на сцене Малого, Панкова играет столь же многозначно и темпераментно, как когда-то Ефросинью Старицкую в «Иване Грозном» АН. Толстого, введясь на эту роль с благословения Веры Николаевны Пашенной.
В спектакле же «Сотворение мира» по пьесе Н. Погодина сыграла Семеновну — мать двоих детей — так мощно и сердечно, что молодую актрису сравнивали с самой Марией Михайловной Блюменталь-Тамариной, чью тонкую душевную природу не то что превзойти — повторить немыслимо. Да и нянька Демидьевна в трагедии Л. Леонова «Нашествие» была явно под стать созданиям когорты Малого театра 40-х. Когда показала Алексею Денисовичу Дикому все, что разглядела и напридумывала для своей Пошлепкиной из «Ревизора», — услышала восторженное: «Только ничего не прибавляйте!» А за кухарку Степаниду в «Мещанах» М. Горького получила и вовсе нежданный дар — огромную корзину сирени... от самого Соломона Михоэлса. Жизнь меж тем могла пойти совсем по иному руслу. Вняв настойчивым требованиям родни, Татьяна сначала кончила физмат Ленинградского государственного университета, но, получив диплом, ринулась в Москву — в школу Малого театра, гастрольные спектакли которого ее потрясли и покорили. Сработало не простое упрямство, а зов природы: отец, крупный потомственный инженер, сам не был чужд творчеству — читал и сочинял стихи. Школьные годы Татьяны прошли на Васильевском, в знаменитой гимназии Шаффе (проще школе № 206), где сосредоточенно изучали литературу и ставили речь, а театральный кружок вела Наталья Федоровна Ольденбург-Корнилова, человек удивительного таланта и трудной судьбы.
Так или иначе, все четверо детей семьи Панковых стали актерами. Старший брат Татьяны Василий, сокурсник Ефима Копеляна, работавший в Театре Балтфлота, погиб на войне. Нина вместе с братом Павлом училась в Студии при Большом драматическом театре, позже играла на его сцене Татьяну в «Разломе» и Антонину в «Достигаеве и других». Но большую часть жизни проработала в Москве, почти три десятка лет преподавала в ГИТИСе актерское мастерство.
Павел же был знаменит, пожалуй, не меньше самой Татьяны. Артист варламовско-давыдовской закваски, Панков играл Варравина в Театре комедии у Акимова в фантасмагорическом спектакле по пьесе «Дело» А. В. Сухово-Кобылина на таком градусе фантастического реализма, что эта его работа вошла в историю российского театра. Татьяну Петровну, кстати, Акимов тоже звал к себе и, говорят, очень обиделся, когда она отказалась. А ведь какая могла бы получиться увлекательная сценическая жизнь в праздничных, преувеличенно театральных созданиях Николая Павловича Акимова, где гипертрофированному темпераменту и озорству Татьяны Панковой всегда нашлось бы применение...
Судьбой же были уготованы иные испытания. Первый муж, артист БДТ Борис Шляпников, погиб в войну, на корабле, вместе со старшим братом Василием. Второй супруг, актер Малого театра Константин Назаров, с которым прожила недолго, сгинул по причине, сгубившей многих российских актеров. Это оставило в душе Татьяны Петровны тягостное чувство вины: не сумела уберечь. Утешением стали несколько десятилетий счастливого брака с известным дирижером, профессором Гнесинского института Олегом Михайловичем Агарковым. Их дом, как и дом ее отца, был «художественным» — в нем не переводились гости и вдохновенные творческие занятия. Однако племянники, в отличие от самих Панковых-старших, все пошли в науку.
Нынче, не без удовольствия пересматривая лирическую кинокомедию «Медовый месяц», поставленную вслед всенародно любимой «Укротительницы тигров» с теми же Людмилой Касаткиной и Павлом Кадочниковым, но куда более занятную и даже социально острую для своего времени, следишь не только за тем, как любят, мучая друг друга, одинаково упрямые главные герои. Весьма интересны в картине и милые родственники героини, два научных деятеля, которых — вместе — сыграли Павел и Татьяна Панковы. Они оба были не менее упрямы. Но это упрямство совершенно иной природы. Занятые «чистой» наукой, честные и порядочные, они странным образом стабилизировали «завихрения» героини, не давая безалаберной девице превратиться в черствую стерву.
Судьба Панковой-киноактрисы тоже сложилась удачно. В ее киносудьбе есть даже роли, что называется, памятные любителям кинематографа. Чего стоит эпизод из «Анны на шее», где всем сразу запомнилась не то чтобы льстивая, а скорее восторженная портниха, произносящая одну-единственную фразу: «Не женщина — фея!» Слова эти, сказанные в лицо героине Аллы Ларионовой, одной из самых красивых русских актрис, были, как говорится, в кон.
Снималась Татьяна Панкова немало: фильмы «Княжна Мэри», «День рождения», «Екатерина Воронина», «Твой современник» смотрела вся страна. Но звездный час актриса пережила в роли матери декабриста Анненкова из пафосно-романтической исторической эпопеи Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья». Татьяну Петровну вослед режиссеру увлекла возможность рассказать о благородстве поколения, чистоте помыслов людей, сознающих свою обреченность.
В судьбе княгини Анненковой было много «достоевщины». Но не в поверхностно-невротическом, а глубинном выражении. Дочь сибирского губернатора Якоби, она не знала недостатка в женихах. Правда, многих больше привлекала возможность торговать с Китаем, открывавшаяся при таком родстве. Папенька, однако, требовал соблюдения единственного условия: жить в Сибири! Нашелся-таки человек, влюбившийся по-настоящему, но, желая порадовать супругу букетом ранних цветов, попал в ледоход и, простудившись, помер. Старший сын проигрался и был похоронен у дороги, как самоубийца. Что сталось с младшеньким, всем известно по картине, которую, похоже, и помнят в основном по красивой любовной истории, разыгранной Игорем Костолевским и Эвой Шикульской под изумительный романс Исаака Шварца и Булата Окуджавы.
Роль самовластной старухи Анненковой в этом фильме вызывающе эффектна. Буйная самодурша, не знающая «этикету» хозяйка, подобно фонвизинской Простаковой, любит сыночка без памяти, но и к «французке» ревнует люто. Лишь убедившись, что страсть, связавшая детей, не «больная», не пустая, допускает невесту до своей особы, «прощая» ей сына и признавая за нею право на характер.
Темная сила соседствует в ее душе с неутоленной тоской, неуправляемость натуры — с зоркостью и умением видеть суть творящегося вокруг. Желание настоять на своем так же сильно, как понимание, что от судьбы не уйдешь, — и новая жизнь, законы которой неведомы ей самой, пройдя через кровь, мучения, трагедии и страсти, окажется права. Анненкова, подобно Бабуленьке из «Игрока» Ф.М. Достоевского, даже ошибаясь, не теряет азарта, хотя всегда знает истинную цену своим ошибкам.
Мечта сыграть Бабуленьку живет в душе Татьяны Петровны Панковой постоянно. Исступленное клокотание страсти, смелая ярость в борьбе с судьбой, доброта и неуступчивость, приступы гнева и отходчивость — все краски яркой натуры, не ведающей удержу, доступны героиням актрисы. Все «происходят» из Достоевского, но проявляются в самых разных обстоятельствах совершенно по-разному. Играть «на пределе» Татьяна Панкова стремится всегда.
Она была Кабанихой в «Грозе», хозяйкой притона Бубновой из «Униженных и оскорбленных», Матреной во «Власти тьмы», унаследовав эту роль от Елены Митрофановны Шатровой так же, как и Василису Волохову в «Царе Федоре Иоанновиче». Весь спектр «темных натур» был ею освоен сполна. Но даже у Матрены Курослеповой из «Горячего сердца» или госпожи Кукушкиной из «Доходного места» виделись актрисе свои резоны бороться за собственное, пусть уродливое, понимание счастья, для которого и они ведь тоже, как ни смешно, родились на свет.
Сегодня Татьяна Петровна Панкова гримируется там же, где готовились выйти на сцену Александр Иванович Южин, Вера Николаевна Пашенная, Елена Николаевна Гоголева. Критики сравнивают ее с самой Варварой Осиповной Массалитиновой по смелости и органике, по природной сочности дарования. Актриса всегда играет поражающе просто и при этом ярко. Масштаб воплощаемых ею характеров всегда натурален, а непосредственность гомерична.
Эпической фигурой казалась тетя Катя в «Иване Рыбакове» В. Гусева, зато Сойка из «Доктора философии» Б. Нушича была сильно «подвинута» в сторону эксцентрики. В ее служанках сквозь хлопоты и заботы чудился почти свирепый сторожевой рефлекс и маниакальное служение хозяину или идее. В одном лице могли сойтись инстинкты дочери, матери, гувернантки, сиделки. Такими были Элоиза в «Мамуре», Евсеевна в «Холопах». Такой была Энона — кормилица и наперсница царицы из «роскошной» трагедии Жана Расина «Федра». Актриса искала здесь языческие краски ужаса «подавляющей» преданности, доходящей до религиозного фанатизма.
В телевизионной версии знаменитого в свое время спектакля Малого театра «Евгения Гранде» по Бальзаку Татьяна Панкова сыграла еще одно воплощение преданности и надежности, служанку Нанетту. Это была очень интересная, хотя и «фоновая» роль, да и сам спектакль явно дорог театру, значим для его художественной истории.
В телевизионной редакции молодых героев гастрольно сыграли артисты «со стороны» — крайне популярные, прозвучавшие в свое время как лидеры нового поколения Ариадна Шенгелая и Михаил Козаков. Несчастная влюбленная дочь скряги и вероломный столичный красавец жили своим, весьма, надо признать, изысканным сюжетом, а из остальных персонажей получился собирательный образ плотно спаянного, настырного, тупого и лживого общества, нищего духом и пронизанного стяжательством.
Нанетта, не лишенная природной зоркости, совестливая, полная достоинства, к этому обществу, разумеется, не принадлежала, а наблюдала его со стороны, явно имея по его поводу собственное мнение. И сердцем чувствовала, к чему приведет милую Эжени омут неугасимой и наивной, всепоглощающей и напрасной любви.
Душа героини Ариадны Шенгелая, напрасно, но упорно ждавшей от любимого исполнения обещаний, к финалу высыхала и черствела. Лишь на самом ее дне оставалось нечто человеческое — то была последняя привязанность к ворчливой, но мудрой старухе Нанетте. Они были дороги друг другу.
Татьяна Петровна не устает поражать своей творческой отзывчивостью и восприимчивостью. В довольно уже давнем спектакле «Живой труп» по пьесе Л.Н. Толстого, поставленном в старом здании на Ордынке Виталием Соломиным, где было много наивного, ученического, но была и очевидная искренность в отношении к «недописанному» классиком сюжету, попытка самостоятельно в нем разобраться, Панкова вышла в крохотной роли старой цыганки Настасьи Ивановны, матери Маши. Старуху мучили тяжелые предчувствия. Она не знала, что с ними делать, старалась по-своему повлиять и на своенравную дочь, и на «затуманившегося» чужака, пытаясь в каждом из них пробудить достоинство — и своего тоже не теряла.
Нынче, в волшебно преображенном здании филиала, вовсе непохожем на бывший неуютный и тусклый «вагон дальнего следования», а, напротив, превратившемся в торжественный храм муз, Татьяна Петровна играет Анну Антоновну Атуеву, туповатую и настырно упрямую тетку Лидочки Муромской, с чьей тяжелой руки закручивается весь омут жуткой чертовщины в знаменитой трилогии А.В. Сухово-Кобылина. Ведь именно тетушкина инициатива, именно ее лопоухое попустительство дают движение авантюрному сюжету «Свадьбы Кречинского» (во всяком случае, актриса заставляет своим решением роли об этом задуматься).
Главная новость здесь в том, что вместо самой пьесы, ставившейся в 70-х годах на основной сцене Л. Хейфецем для Владимира Кенигсона, Виталий Соломин, упорно стремящийся в режиссуру, обратился к довольно давно отыгранному по всей стране мюзиклу А.Колкера и К.Рыжова, что, на первый взгляд, вступает в противоречие с традициями театра.
Но сами по себе возникшие противоречия оказались, во-первых, содержательны, интересны по смыслу, а во-вторых, заметно освежили актерскую технику. Да и сам спектакль получился по-своему ярким, чему причиной неофитский азарт постановщика и прямое соавторство модного сценографа Юрия Харикова, превращавшего сценическое пространство трагикомедии то в арену для корриды (Кречинский ведь дарит Муромскому бычка), то в оплывающий ледяной замок, то в стартовую площадку для возможного полета героев из пушки на Луну в духе ранних кинофеерий Мельеса (правда, внутри обеих золотых пушек оказываются вполне уместные в данном случае адские топки).
И хотя музыки стало заметно меньше, звучит она скромнее, но прибавилось фантасмагории, бесовщины и дьявольщины.
Герой, отравленный азартом игры, пытается сам себя убедить, что способен еще и на искренние чувства. Юная, но явно разочарованная в жизни Лидочка, влюбившаяся всерьез, к финалу становится способна на жертвы ради любви. И только «упертая» дуреха тетушка, по-медвежьи переваливаясь, вся в пенных кружевах, знай себе поет про тягу к светской жизни и столичной роскоши. Ослеплен-ность ее внушает подобие священного ужаса, ибо каждому ведомо, что прежде, чем наказать, Господь сначала отнимает разум. В воплощении Т. Панковой Анна Антоновна Атуева, сама того не ведая, превращалась в «лоно зла», если не его источник.
Серьезно и вдохновенно играла актриса в столь же неожиданном для Малого театра спектакле по рыцарской фантастической драме Генриха фон Клейста «Кетхен из Хайльбронна».
Постановочный дуэт из ФРГ — режиссер Клаус Вагнер и художник Томас Пекне — создали стильную среду из живого, «дышащего» некрашеного светлого дерева, одели персонажей в монохромные романтичные длиннополые одежды. Но все таинственное, волшебное, даже сказочное, что происходит в пьесе, оказалось пронизано вроде бы несвойственной Малому театру иронией.
История трогательной самоотверженной любви юной девушки прозвучала в спектакле с поправкой на постмодернизм, заново входивший в моду на нашей сцене в начале 90-х.
Фигурой, на которой концентрировалась вся эта придуманность, становилась вероломная невеста графа, Кунигунда фон Турнек, прославленная красавица, а в действительности безобразная колдунья. Эта жуткая тетка представала в двух ипостасях: юной чаровницей (С. Аманова) и одноглазой старой ведьмой, которую, тоже не баз иронии, Татьяна Панкова наделяла нешуточной мистической силой.
В не менее мистической истории, «Утренней фее» А. Касоны, поставленной Б.А. Львовым-Анохиным со всем вниманием к поэтической природе этой притчи о силе любви и смерти, сыгранная Т. Панковой служанка Тельга, напротив, воплощала не покидающее дом тепло жизни, широкую натуру и могучий дух вполне земного человека, озабоченного простыми насущностями быта, который столь же значим, как само бытие.
И все-таки интереснее следить за тем, как Татьяна Петровна Панкова «разбирается» со своими эксцентрическими героинями, будь то сваха Красавина в «Женитьбе Бальзаминова» или Фетинья Епишкина из пьесы А.Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Тут актрисе предоставлен зачастую полный простор для выхлестов вулканического темперамента и чудес гиперболического реализма.
Всех этих женщин Татьяна Панкова живописует масляными красками. Ее героини всегда живут на пределе «энергетических» возможностей. Выражаются сочно, объемно, даже звонко. В этом актриса — прямая наследница Веры Николаевны Пашенной, Евдокии Дмитриевны Турчаниновой, Варвары Николаевны Рыжовой. Диапазон возможностей смолоду казался (и, как выясняется, остался) уникальным. Недаром еще в студенчестве она сыграла — последовательно — Кабаниху в «Грозе» и... Раневскую в «Вишневом саде». Но главный «видовой признак» артистки Панковой как приверженки Малого театра — природный аппетит к слову Островского, его «суриковским» тонам.
При этом, не нарушая базовых свойств характеров, актриса охотно и весело обостряет их эксцентрические признаки: театральность, ярмарочность, многоцветность.
Занятнее всего это получается, когда Панкова играет свах. К примеру, ее Красавину из «Женитьбы Бальзаминова» называли свахой-клоуном при купцах-скоморохах. Она была отчаянной фантазеркой, кажется, готовой выдумывать для самой себя — лишь бы скучно не было — какое-то подобие домашнего театра.
Но, если людям от красавинских «представлений» была сплошная и очевидная польза, то Фетинья Епишкина из спектакля «Не было ни гроша...», поставленного Э. Марцевичем, становилась средоточием темных сил мутной замоскворецкой житухи с ее гнилым нищенством, лживой моралью и убогими иллюзиями.
Въедливая сплетница, Фетинья надменна и завистлива. Она фантазирует, буквально пузырится злобой, непрерывно ища повод для очередного припадка ненависти. В этой «субстанции» она купалась, но и зверела, тупо и темно ожесточаясь на всех и вся. Временами казалось, что перед нами жертва домостроя. Но по сути Фетинья оставалась профессиональной склочницей, явно нашедшей себя в этой всегда чреватой несчастьями жизни.
Авдотья Назаровна, дама с неопределенною профессией из чеховского «Иванова», совсем недавно поставленного Виталием Соломиным, густо характерна и самодостаточна, как контрабас. Она тоже хочет иметь вес и значение в обществе, нагло не замечая, что у всех вызывает изжогу сама необходимость общения с нею. Характер этой беззастенчивой тетки опять вылеплен ярко, с чеканной ясностью.
Не менее внушительна сыгранная чуть раньше старая княгиня Тугоуховская, не оставляющая надежд даже на тихом «сборище» посреди Великого поста найти жениха для любой из своих шестерых дочерей, которые, как говорится, давно крышу проросли.
Роль, по сюжетной функции, простая, но исполнена полнозвучно и азартно. Что-то есть в этой старухе, самой ее мании почти фольклорное, забавно-раритетное, нелепо-обаятельное.
Самое занятное, что все возможное многообразие подобных «объектов портретирования» Татьяна Петровна Панкова обнаруживает в реальных характерах и судьбах, не позволяя усомниться в их натуральности и исторической конкретности. А уморительный гротеск игровых акцентов постоянно рождается из природного человеческого нутра, умением познавать которое так сильна из века в век актерская школа Малого театра.

С Татьяной Панковой беседует театральный критик Майя Фолкинштейн («Театральные вести» (Санкт-Петербург» № 2 за 2010 год).

«ПОСЛЕ ГАСТРОЛЕЙ В ПЕТЕРБУРГЕ В МОСКВЕ НАЧИНАЕШЬ ИГРАТЬ ЛУЧШЕ…»

С Татьяной Панковой беседует театральный критик Майя Фолкинштейн («Театральные вести» (Санкт-Петербург» № 2 за 2010 год).

Театральному училищу имени М. С. Щепкина исполнилось двести лет. Столь солидную «дату» Москва отметила достойно, без пафоса торжественным вечером в Малом театре, гостями которого стали выпускники училища разных поколений. И среди них — Татьяна Панкова, одна из старейших отечественных актрис, чей профессиональный «стаж» исчисляется семьюдесятью годами. Это ли не повод побеседовать с Татьяной Петровной? Предполагалось, что речь пойдет исключительно о юбилее щепкинской школы. Но говорили мы и о театре в целом, и о единственном в биографии актрисы Малом театре в частности, и о корифеях «Дома Островского». А еще — о родном для Татьяны Петровны Петербурге и о театральной династии Панковых, «корни» которой находятся как раз в городе на Неве.

— Артистом был мой младший брат, Павел. Он работал в БДТ. Его очень ценил Георгий Александрович Товстоногов, в чьих спектаклях Павел играл большие роли. И, вообще, был успешным, хорошим актером. Актрисой стала и сестра Нина. Она, как и Павел, окончила Студию при Большом драматическом театре. Нина тоже играла в БДТ. В ее репертуаре были Купава в «Снегурочке», Татьяну в «Разломе», другие крупные роли. Нина пережила в Ленинграде блокаду. И оставаться в этом городе ей, вероятно, было тяжело. Видимо, по этой причине Нина переехала в Москву. Устроиться в театр не смогла и стала преподавать в ГИТИСе. Преподавала там тридцать лет. Имела и научную степень, и другие регалии.… Был у нас и еще один брат, старший — Василий, тоже артист. Василий погиб во время войны, вместе с бригадой Театра Балтийского флота, где он служил. Их корабль подорвался на мине. Папа считал, что это Вася «заразил» нас театром. Но, мне-то кажется, что в этом повинен сам папа. Ведь он великолепно читал стихи, мог облечь в стихотворную форму любую сказку. Так что, родоначальником нашей династии против своего желания оказался отец. Хотя он и не имел никакого отношения к театру. Он был крупным инженером. И к театру относился скептически. Поэтому, когда я объявила о своем желании поступать в театральный институт, он мне сказал: «Сначала приобрети профессию, а потом будешь заниматься своей ерундой». И я пошла в Университет, на физико-математический факультет, что, кстати, мне очень пригодилось впоследствии. Ведь любое образование — гуманитарное или техническое, обогащает человека, его кругозор. Между прочим, у нас в Ленинграде, в годы моего студенчества редко кто заканчивал один факультет. Многие сдавали экзамены, например, на физико-математическом и тут же бежали на исторический. Слушать лекции академика Евгения Тарле. Когда Тарле говорил о Наполеоне, он так нервничал, что у него даже слезы текли. Так он волновался. Он обожал Наполеона… Уникальные педагоги были и в Щепкинском училище. Тот же Зубов, курс которого я закончила.
Я много читала о том, каким педагогом был Станиславский, но, анализируя то, что я получила от Зубова, мне кажется, что Зубов, как педагог, был не хуже Константина Сергеевича, а в чем-то, может быть, даже лучше него. Константин Александрович сразу требовал от нас профессионализма. И с первых дней обучения погружал нас в атмосферу Малого театра. Мы участвовали в массовках, иногда говорили несколько слов, на деле, а не на словах постигая азы профессии.

— А что еще отличало Школу Малого театра?

— Конечно, всегда была приоритетна безукоризненная речь. У нас за этим особо следила Евдокия Дмитриевна Турчанинова, которая за малейшую провинность строго наказывала. Требовали от нас быть правдивыми на сцене. И неизменно уступать «пальму первенства» партнеру. Так как в Малом театре есть негласный закон: сначала — партнер, а потом уже — ты. Но главное нас учили полнейшему вживанию в образ, полнейшей отдаче на сцене. Был такой случай. Великолепная актриса Дарья Васильевна Зеркалова блистательно играла Элизу Дулитл в «Пигмалионе» Б. Шоу. Однажды она в первом акте неудачно подвернула ногу и сломала лодыжку. Ужас! Но она доиграла. Потом, после спектакля ей сапожок разрезали, иначе не могли снять его с опухшей ноги…. И сегодня в Малом театре также не жалеют себя и мастера старшего, среднего поколения, и молодые актеры. Сохраняет свои традиции и Щепкинское училище, годы учебы в котором — самые счастливая пора в жизни артиста. Вы «летаете» на «крыльях» успеха! Вас приняли в Училище! Для вас все ново. Вы видите перед собой настоящих актеров. Вы ими восхищаетесь. И у вас полно надежд. «Ну, ничего, — говорите вы себе, — эта роль не получилась, но вот следующая обязательно получится!». И так до конца учебы. А уж, если вас пригласили в труппу Малого театра, то это просто верх счастья! Особенно, если он всегда был вашей мечтой, как у меня. Я могла поступить учиться в Ленинграде, где тоже были великолепные театры — Александринский, Большой драматический, в самом расцвете была акимовская «Комедия». Но что-то меня не удовлетворяло. Какая-то во всем сквозила холодность. Все у питерских артистов было чуть-чуть «на цыпочках», чуть-чуть «на котурнах». Но вот однажды к нам приехал на гастроли Малый театр. И я пошла на спектакль «Дети Ванюшина», где главную роль замечательно, очень сердечно исполнял Николай Николаевич Рыбников. И я сказала себе: «Я хочу играть только так!». И уехала в Москву. Поступила в Щепкинское училище. Это был 1939-ый год. А официально я в труппе Малого с 1943-его. Шестьдесят шесть сезонов! Чем безмерно счастлива. И даже думать себе не позволяю о том, что когда-нибудь придется уходить. До сих пор играю. Правда, сейчас одних старух.

— Но, насколько известно, Вы играли их и в молодости?

— Да, с самого начала. В двадцать три года мне давали сорок. Первая роль — Ефросинья Старицкая в «Иване Грозном». Это уже такое «амплуа». Но ведь и Корчагина-Александровская в «Александринке» в двадцать с небольшим лет играла в каком-то спектакле старую, седую большевичку, а Блюменталь-Тамарина и вовсе никогда не получала роли молодых героинь, которые справедливости ради стоит заметить, по сравнению с ролями пожилых людей менее интересны. Возрастные роли, зачастую, выписаны намного богаче, содержательнее. Я с удовольствием их играю. Независимо от того, каков объем этих ролей. Мой учитель Константин Александрович Зубов говорил: «В искусстве не важно «что», важно «как». Да и в Малом театре принято ответственно относиться к любой работе. Вот Вам пример. Режиссер кино Сергей Юткевич ставил у нас спектакль «Южный узел». В нем крохотную роль Матери солдата играла Вера Николаевна Пашенная. У нее была всего одна реплика. Когда в колонне солдат героиня Пашенной видела своего сына, который спрашивал ее: «Маманя, где папаня?», она должна была ответить: «Убили папаню». Пашенная произносила эту фразу, подходила к самой авансцене и крестила войско. У всех, кто это видел, мурашки бежали по телу. И таких примеров можно привести немало. Малый театр славен великими артистами. Когда я пришла в театр, на его подмостки выходили Остужев и Рыбников, Пашенная и Турчанинова, Рыжова и Белевцева… Следующее поколение — Зеркалова, Гоголева.… Сейчас тоже есть прекрасные артисты. Но таких индивидуальностей, как, скажем, Рыжова нет. Она была неповторима!

— А Вам никогда не предлагали преподавать в Щепкинском училище?

— Предлагали. И Коршунов. И Зубов, сразу после того, как я окончила Училище, звал меня в ассистенты. И это, наверное, было бы интересно передать свой опыт молодым. Но я очень нетерпелива. Я начинаю раздражаться, если вижу, что кто-то не может выполнить простое, на мой взгляд, задание. А с таким настроением нельзя идти на урок. И потом, я всегда была востребована в театре. Утром репетировала. Вечером играла. Поспишь немного и опять бежишь на репетицию. Все время была в работе. Снималась в кино. Много гастролировала. В том числе и в Ленинграде. Это изумительный город. Кажется, все здесь так, как в Москве. И — все не так! После того, как некоторое время поиграешь в Петербурге, и в Москве начинаешь играть лучше. Потому что, здесь другой зритель, более требовательный что ли. По уровню выше московского. Как будто питерская грандиозная архитектура не позволяет им понижать культурный уровень. И нам невольно приходится «подтягиваться». Но я не ругаю Москву. Я ее люблю. Восхищаюсь москвичами, их азартом, их деловым настроем. Но Петербург в моей душе всегда будет занимать особое место.


Беседу вела Майя Фолкинштейн.
«Театральные вести» (Санкт-Петербург» № 2 за 2010 год).

Ушла из жизни старейшая актриса Малого театра...

ХРАНИТЕЛЬНИЦА ТРАДИЦИЙ

Ушла из жизни старейшая актриса Малого театра

9 июля скончалась Татьяна Петровна Панкова, одна из старейших актрис Малого театра, на сцене которого она после окончания Щепкинского училища сыграла более ста ролей и проработала 68 лет. Народная артистка России имела солидный список наград и медалей, из которых больше всего ценила военные медали: «За оборону Советского Заполярья», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и «Медаль Жукова».

Вспоминая различные эпизоды своей жизни, Татьяна Панкова часто рассказывала о том, как однажды на фронте она играла с товарищами спектакль перед одним зрителем. Это не было высокое начальство: майор уходил на опасное задание и политрук его части попросил специально сыграть для него хоть что-нибудь. Как вспоминала Татьяна Петровна, «мы играли комедию так, как будто собрались все солдаты, была такая собранность, такое напряжение и такое желание все сделать для этого майора, потому что в голове сидело – «увидим ли мы его потом?». Когда мы отыграли, никто не мог уснуть. Ждали, когда придет известие. И приходит тот же политрук и говорит, это было в то время для фронта очень странно: «Помолимся за его душу…» – майор погиб»…

В биографии актрисы, проработавшей 68 лет в Малом театре, больше сотни ролей, но те, сыгранные в составе фронтовой бригады, занимали место особое и отдельное. Может, потому, что Отечественная война тяжко прошлась по семье: в блокадном Ленинграде умерли родители, погиб на фронте старший брат Василий, первым пошедший в актеры и заразивший театральной бациллой двух сестер и младшего брата. Отец увлечение театром не поощрял, и его любимица-дочка Танюша сначала окончила физико-математическое отделение Ленинградского университета, положила на стол папе диплом, а потом поехала в Москву, в Щепкинское училище.

Бывают биографии похожие на путь ручья. Блуждает герой по низинам и косогорам, пока не попадет на свое русло, много испишет страниц-черновиков, пока не выработает свой почерк. У Татьяны Панковой жизненный путь представляется несгибаемой линией. Выбрав раз, театр ли, мужа ли, – осталась верна на всю жизнь. О таких говорят – «кремень-баба», и счастливы, если такая окажется рядом.

Острохарактерную молодую актрису быстро определили на роли… старух, да еще не в первом составе, а дублировать великих старух Малого театра – Пашенную, Рыжову, Турчанинову… Многие бы взбунтовались, а она отнеслась к своему жребию как подарку: идти след вслед за мастерицами, набираться опыта, какого ни в одном училище не научишься. И из робкой дебютантки скоро сложилась актриса-мастер, отличающаяся разнообразием интонаций в бытовым ролях, юмором и смелостью в ролях комических, редким чувством меры и прекрасным владением старомосковской речью, которая сказывается не только в употреблении определенных звуков и ударений, но и в звуках голоса, в мимике лица.

Она много снималась в кино (одной из самых известных ее киноролей, стала Анненкова в фильме «Звезда пленительного счастья» режиссера В. Мотыля (1975). Ее ценили такие разные режиссеры как Алексей Дикий, Борис Равенских, Сергей Женовач. Любили партнеры, радостно приветствовал зрительный зал, обожавший ее свах, нянюшек, тетушек, бабушек, грозных властительниц и лукавых наперсниц, – Татьяна Панкова создала целую галерею разнообразных женских типов, не смущаясь объемом роли. Она играла Ефрасинью Старицкую в «Иване Грозном», Матрену во «Власти тьмы», Кабаниху в «Грозе», Кукушкину в «Доходном месте», Гельбу в «Утренней фее», старуху Тинкер в «Ярмарке тщеславия», Энону в «Федре», Элоизу в «Мамуре», Евсеевну в «Холопах». А рядом роли, которые только талант актрисы не давал назвать «эпизодическими». «Я люблю маленькие роли и получаю огромное наслаждение, работая над ними, – уверяла актриса, – Потому что в маленький промежуток времени надо вложить все, что ты вкладываешь в большую роль. И какой у нее характер, злая она или добрая, любит сына или не любит. Это такое наслаждение в маленьком штрихе находить черту характера». Ее княгиню Тугоуховскую в «Горе от ума» зал встречал громом аплодисментов. Сергей Женовач собрал на балу у Фамусова всю блистательную старую гвардию Малого театра и каждому поставил свой бенефисный выход-номер, еще раз показав, что «нет маленьких ролей, а только маленькие актеры».

Долгие годы Татьяна Панкова занимала гримуборную великой Веры Пашенной, о которой всегда много рассказывала, не замечая, что для собеседников она сама давно стала хранительницей духа Малого театра.

Актер Василий Иванович БОЧКАРЕВ:
– Татьяна Петровна являлась связующим звеном между прошлым и настоящим Малого театра, ведь она ветеран войны, прошла войну в концертных бригадах и буквально по сей день выходила на сцену. Она подавала пример бескорыстного служения театру, показывала нам, как нужно относиться к своему делу, передавала традиции, опыт…Татьяна Петровна была этаким Дон Кихотом Малого театра. И, что особенно ценно, была человеком, который откликался на любые проблемы, помогала всем без исключения. Это невосполнимая утрата для нас всех.

Записала Ирина МУСТАФИНА
Ольга ЕГОШИНА
«Новые известия», 11 июля 2011 года

9 июля ушла из жизни одна из старейших актрис Малого театра, народная артистка России Татьяна Петровна Панкова. Коллектив Малого театра глубоко скорбит и приносит свои соболезнования родным и близким актрисы.

Прощание с Татьяной Петровной Панковой состоится в Малом театре 13 июля в 11:00.

НЕКРОЛОГ

На Малый театр обрушилось непоправимое горе – 9 июля на 95-м году жизни скончалась прославленная «великая старуха», народная артистка России Татьяна Петровна Панкова. Не стало удивительно светлого и мудрого человека, прожившего долгую, не всегда лёгкую, но, если задуматься, счастливую жизнь.
По первому образованию Панкова была математиком – актёрская профессия казалась её родителям чем-то несерьёзным. Но Татьяне всё же удалось воплотить свою мечту – в 1939 году она поступила в ВТУ им. М.С.Щепкина на курс знаменитого К.А.Зубова.
В 1943 году Татьяна Петровна была принята в труппу Малого театра. Коллектив в это время находился в челябинской эвакуации. Энергичная молодая актриса активно включилась в работу фронтовых бригад, а впоследствии и фронтового филиала театра. В её репертуаре были Мерчуткина («Юбилей» А.П.Чехова), Анфиса («Женитьба Бальзаминова» А.Н.Островского) и Арина Федотовна («Не в свои сани не садись» А.Н.Островского). С этими и другими работами Татьяне Петровне довелось за два года объездить все фронты.
Возрастные роли Панкова начала играть, будучи совсем молодой актрисой. Никогда не повторяя уже имеющийся рисунок (от В.Н.Пашенной ей перешли Ефросинья Старицкая («Царь Иван Грозный» А.Н.Толстого), Кукушкина («Доходное место» А.Н.Островского) и Кабаниха («Гроза» А.Н.Островского), от Е.М.Шатровой – Матрёна («Власть тьмы» Л.Н.Толстого) и Василиса Волохова («Царь Фёдор Иоаннович» А.К.Толстого)), актриса создавала абсолютно новый образ, органично вливающийся в общую концепцию спектакля.
Она выходила на сцену Малого театра на протяжении 68 лет. За это время сменилось несколько поколений зрителей, ходивших «на Панкову», запомнивших и полюбивших такие работы Татьяны Петровны, как миссис Пирс («Пигмалион» Дж.Б.Шоу), Пошлёпкина («Ревизор» Н.В.Гоголя), Нанетта («Евгения Гранде» О. де Бальзака), Тинкер («Ярмарка тщеславия» У.Теккерея), Зыбкина («Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского), Долгова («Касатка» А.Н.Толстого), Хлёстова и княгиня Тугоуховская («Горе от ума» А.С.Грибоедова), Элоиза («Мамуре» Ж.Сармана), Красавина («Женитьба Бальзаминова» А.Н.Островского), Тельба («Утренняя фея» А.Касоны), Энона («Федра» Ж.Расина), Евсевна («Холопы» П.П. Гнедича), Онуфриевна («Князь Серебряный» А.К.Толстого), Епишкина («Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского), Анфуса Тихоновна («Волки и овцы» А.Н.Островского), Кораблёва («Воскресение» Л.Н.Толстого), Авдотья Назаровна («Иванов» А.П.Чехова), Манефа («На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского)… Все творческие достижения Татьяны Петровны перечислить просто невозможно, ведь она сыграла более 100 ролей!
Её амплуа не имело чётко очерченных границ. За годы служения Малому театру Панковой довелось играть и в комедиях, и в трагедиях, и в драмах. Актриса уникальной органики и мощного сценического темперамента, Татьяна Петровна была абсолютно убедительна во всех жанрах. Она никогда не боялась экспериментов и «новых форм», пример тому – эксцентричная тётушка Атуева, которую Панкова блестяще сыграла в мюзикле «Свадьба Кречинского» по А.В.Сухово-Кобылину.
Панкова была широко известна и как киноактриса. Она снималась у таких режиссёров, как И.Анненский («Анна на шее», «Екатерина Воронина», «Татьянин день»), Э.Рязанов («Жестокий романс»), Н.Кошеверова («Медовый месяц»), И.Авербах («Голос»). Наибольшую популярность ей принесла роль властной матери декабриста Ивана Анненкова в замечательном фильме В.Мотыля «Звезда пленительного счастья».
Татьяну Петровну любили все – зрители, критики, коллеги-артисты. В Малом театре она пользовалась непререкаемым авторитетом, который зиждился не только на возрасте, но и на человеческих качествах Панковой. Её отличали доброта, тактичность, интеллигентность, редкостное жизнелюбие, отменное чувство юмора. Принимая близко к сердцу чужие проблемы, Татьяна Петровна всегда старалась помочь – и словом, и делом.
Театральный сезон в Малом завершился на скорбной ноте, мы прощаемся с одной из старейших актрис, нашей дорогой «великой старухой» Татьяной Петровной Панковой. Она ушла, но память о ней сохранится, пока жив Малый театр. Выражаем искренние соболезнования родным и близким покойной.

Коллектив Малого театра

Очерк Светланы Овчинниковой из серии «Библиотека Малого театра». М., 2001.

ТАТЬЯНА ПАНКОВА

Очерк Светланы Овчинниковой из серии «Библиотека Малого театра». М., 2001.

У артистов - всегда удивительные судьбы: удивительно прекрасные, или удивительно трагические, или удивительно никакие, несостоявшиеся... Рядовых судеб не бывает. Как не бывает рядовых ролей.
Но и среди удивительных судеб случаются уникальные. Как судьба Татьяны Петровны Панковой - актрисы редчайшего и, пожалуй, самого чтимого в Малом театре амплуа.
Чтимого с незапамятных времен. Причем только и именно в Малом театре. Имя этому амплуа - Великая старуха. А имена - Ольга Осиповна Садовская, Варвара Николаевна Рыжова, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Александра Александровна Яблочкина, Вера Николаевна Пашенная, Елена Митрофановна Шатрова... И она - Татьяна Петровна Панкова.
Замечательно написал много и хорошо поработавший в Малом театре режиссер Леонид Хейфец:
«Великие старухи!.. До нынешних поколений вряд ли дошла их музыка. Музыка их жизни, музыка их речи, музыка их душевного, сердечного, неподражаемого, искреннего поведения на сцене Великого Малого театра.
И время не то, и песни не те. Всё это так. А вот ведь Москвин-Федор на радиопленке зовет жену: «Аринушка!..» И сквозь грохот и толщу десятилетий музыка его души пробивается и бессмертна потому, что искренность и боль не имеют временных границ. Они сквозь века.
Убежден, что музыка Рыжовой и Турчаниновой, Шатровой и Зеркаловой ни на секунду не устарела. Не устарел же Рахманинов или Скрябин, наконец!»
Среди Великих старух есть те, что смолоду играли молодых и лишь в старости восходили на вершины этого амплуа.
А есть единицы, раритеты, которые старух уже играли совсем молодыми. В Малом это Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина и Татьяна Петровна Панкова.

С двадцатилетнего возраста она играет старух. И так блистательно, что трудно ее представить в другом амплуа. Не только сейчас, когда актрисе 85 лет, но и более чем полвека назад. На амплуа «работает» все: низкий басовитый голос, несуетность сценического поведения, бешеный темперамент и резкие черты лица, про которое сама Панкова, обладающая отвагой и юмором, шутит:
«Я очень некрасива. Да-да, не смотрите на меня так. Сейчас я Полина Виардо или Наталья Гончарова в сравнении с той, какой была в молодости».
В двадцать три года она, например, сыграла сложнейшую роль семидесятилетней Ефросиньи Старицкой в «Иване Грозном».
Сыграла после двух дней репетиций, с лету, с ходу, когда Вера Николаевна Пашенная сломала ногу. И при этом пошла в трактовке Ефросиньи своим, а не заимствованным у великой предшественницы путем. В ее мрачно-честолюбивой Ефросинье Панкова не подчеркивала ни религиозного фанатизма, ни боярской спеси, ни исступленной ненависти к Грозному. Она была прежде всего и больше всего корыстолюбива. Расчетливая, сметливая, хитрая, она не верила ни в Бога, ни в черта, была неразборчива в средствах и очень искусна в дворцовых интригах.
«Волчица овцеобразная» - называл ее Грозный. Пашенная была более «волчицей», Панкова - «овцеобразной», но от этого не становилась менее страшной. Ловко пользуясь сословными предрассудками, она склоняла на свою сторону бояр, грубовато прикрикивала на Владыку, озорно и с издевочкой разговаривала с царицей...
Но!
«Волчица» натягивала овечью шкуру, по-звериному чуя опасность. Вот разгневанный Иван, исцелившийся от страшного недуга, протягивает боярам крест для целования, - и Ефросинья, опасливо косясь на грозного царя, первая подталкивает сына к кресту.
Или, завидев Грозного, внезапно появившегося в покоях царицы, сразу сгибается пополам и, касаясь руками пола, чуть ли не на четвереньках, крестясь и охая, причитая что-то елейным голоском, уползает в дверь...
А как - молча! - проходила она мимо гроба молодой царицы, ею, Ефросиньей, отравленной. Истово крестясь, отбивая поклоны, с самой смиренной миной...
Панкова создала мощный образ «лукавого царедворца» - из тех, о ком позже в «Царе Федоре Иоанновиче» Федор скажет: ...Не вдруг отец покойный Стал Грозным государем! Чрез окольных Он грозен стал...
Такой виделась Евфросинья - Панкова из зала.
А - со сцены?
«Вера Николаевна сломала ногу в щиколотке. Это было надолго. А спектакль очень любил Сталин. Смотрел его шесть или семь раз. В то время, как вы понимаете, желание правительства без внимания не оставляли и меня назначили на Евфросинью. Это была моя вторая роль в Малом театре после «Сотворения мира» Погодина, где я сыграла Семеновну - мать двоих детей. И первое огромное счастье.
После этой роли меня стали сравнивать с великой Блюменталь-Тамариной, которая вообще с девятнадцати лет играла старух.
С этой ролью связан и самый сильный испуг в моей жизни. Дело было так: 2 мая 1945 года я играла роль Ефросиньи. Вдруг приезжает Сталин. Меня за два дня ввели на роль - и сразу такой зритель!
Мы сыграли первый акт, и вдруг антракт затягивается на целых 45 минут, чего в театральной практике никогда не бывает. Я в ужасе - решила, что все наверняка из-за меня, - вот скажет: «Я приехал, а мне подсунули девчонку на роль семидесятилетней героини». Постепенно беспокойство стало овладевать всем руководством театра, ситуация становилась зловещей. Но в этот момент пришли из ложи и сказали, что можно продолжать...
Оказалось, Сталин во время антракта подписывал приказ по салюту Победы 9 мая». В судьбе Панковой много мистического... Сам ее приход в профессию был необычен. В семье отца - крупного инженера и матери - известного математика, автора учебника, родилось четверо детей: две девочки и два мальчика. И все стали актерами! И всех не минула трагедия войны...
Старший брат, Василий, окончил театральную школу при Большом Драматическом театре в Ленинграде; однокурсник и друг Ефима Копеляна, он был, как рассказывает Татьяна Петровна, самым талантливым, «заразившим» своих сестер и брата театральной «бациллой». Но в войну был призван служить в театр Балтийского флота. Их корабль налетел на мину, из актеров в живых остались двое... Десять часов два артиста держались на воде, спасая женщин и детей. А когда сами сели в последнюю лодку, их расстреляли на бреющем полете немецкие самолеты... Василий погиб.
Сестра Нина оставалась во время войны в Ленинграде. У нее было тяжелейшее ранение, год госпиталя, а потом поступление в ту же студию при Большом Драматическом театре. Тогда - имени Горького, сейчас - имени Товстоногова.
Училась она на одном курсе с братом - Павлом Панковым, ставшим одной из блистательнейших звезд товстоноговской труппы: «Редчайший артист варламовско-давыдовской складки, когда живописно все: натура, фактура, голос и главное - талант», писали о нем. Но после десятого класса Павел попал на фронт. Их погрузили на баржу и отправили в неизвестном направлении. От него долго не было никаких вестей.


Оказалось, ребят направили в какую-то школу, затем на фронт, где Павел отморозил ноги. Их оттирали спиртом и давали пить спирт. И так он там пристрастился к нему, что стал с тех пор пить постоянно.
«Но он всегда оставался на высоте - трезвый ли, пьяный ли. Причем Павел нашел в себе силы сделать перерыв - не пил два года до рождения детей, чтобы они родились здоровыми. А под конец беременности жены вторым ребенком опять сорвался. Но потом снова нашел в себе силы, чтобы побороть пагубную привычку. Последние 23 года, до самой смерти, он не пил. И очень много играл - на сцене и в кино».
Впрочем, в БДТ они были приняты оба: брат и сестра. И Нина Петровна играла там хорошие роли. Но сказалось ранение, да и увлеклась педагогической работой. Сейчас живет в Москве и преподает в РАТИ - Российской академии театрального искусства.
А Татьяна Петровна, окончив училище при Малом театре в 1943 году, сразу была принята во фронтовой филиал. И играла буквально на передовой - в семистах метрах от линии фронта. Часто, как только начинался спектакль, летели «мессершмитты», актеры прятались под сцену, гасили свет. Представление шло иногда по восемь-девять часов. И только в декабре 45-го ее отозвали в Москву - играть в пьесе Погодина «Сотворение мира».

А до того была целая эпопея: Татьяну отец в театральный не пустил, сказав: «Сначала положи солидный диплом на стол, а потом иди куда хочешь». И она поступила на математический факультет Ленинградского университета. Закончила его. И в 39-м году уехала в Москву, никому не сказав, зачем.
И только когда поступила в Щепкинское училище при Малом театре, собралась написать об этом отцу. Но... сама получила гневное письмо из дома. Дело в том, что газета «Советская культура» напечатала фотографию четырех человек, «рапортовавших» об успешном поступлении в школу Малого театра. И надо же такому случиться! - среди четверых была и она...
«Надо же такому случиться!» про Татьяну Петровну Панкову можно твердить постоянно.
Надо же такому случиться! Панкова ввелась на роль Пашенной, которая не признавала дублеров. Объясняя это так: «Я не боюсь, что кто-то еще сыграет мою роль. Это даже хорошо, потому что не всегда есть вдохновение. Но для меня роль - живой человек. И вот она ушла к другой. Возникает чувство, будто она мне изменила. Ну и уходи! Я перестаю любить роль и начинаю играть все хуже и хуже».
Но когда юная Панкова сыграла Старицкую, то получила от Пашенной благословение и сережки в подарок...
И - надо же такому случиться! - именно Панкова помогла Вере Николаевне Пашенной сыграть ее последний спектакль.
«Вера Николаевна Пашенная в последние годы жизни очень болела. И настал день, когда я играла вместо нее Кабаниху в «Грозе». Смотрю, она перестала ходить в театр. Встречаю ее дочь Ирину Витольдовну Полонскую:
- Неужели Вера Николаевна не будет больше играть?
- Таня, у нее очень мало сил, она боится, что не доиграет спектакль.
- Да нет, она отлично доиграет. Скажите, что я буду сидеть в гриме и костюме за кулисами, пусть она играет - не сможет, выйду и доиграю я.
Вера Николаевна согласилась и стала играть. Сначала говорила: «Гримироваться не надо». Потом: «Танечка, загримируйтесь, но костюма не надевайте. Успеем». И через некоторое время: «Будьте в полной форме». Так я дежурила за кулисами во время всех ее последних «Гроз». И вот однажды, отыграв два акта, она сказала: «Таня, идите, я не могу больше». Я отвечаю: «Вера Николаевна, если вы сейчас не выйдете, вы никогда уже не выйдете на сцену. Давайте я буду стоять в кулисах. Если вы бросите платок - дам занавес». Она вышла на сцену и начала играть. Задыхается, потом смотрю - одышка проходит... Все доиграла. Потом сказала мне: «Танечка, я на вашей воле доиграла. Но главное - зритель ничего не заметил». Это одна из традиций Малого театра: как бы тебе ни было плохо - ты должна радовать зрителя своей работой.
Татьяна Петровна Панкова радует зрителя уже более шестидесяти лет.

Так, играя сегодня Епишкину в пьесе Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» - бабу глупую, по-своему сердечную, но еще более - занозистую, из тех, что сидят день-деньской на лавочке да перемывают косточки всей округе, Панкова с другой Великой старухой Малого, Галиной Яковлевной Деминой, играющей Мигачеву, изрядно озоруют, несмотря на почтенный возраст и свой, и героинь. Выпивают, сосватав в одночасье детей, и хмельно запевают: «Шумел камыш, деревья гнулись...» Начинает Демина тоненьким своим, чистеньким голоском, а потом подхватывает басом профундо Панкова: «А ночка те-о-мная была»... Зал рыдает от хохота, а две замечательные актрисы строят умильно-невинные рожицы, едва не начиная хохотать вместе с публикой...
Ее озорство, которое точнее можно и нужно величать лицедейством, неизменно вызывает признание и симпатию.
Так давным-давно - надо же такому случиться! - сыграла она Степаниду в «Мещанах» Горького. На премьере всех засыпали цветами, и только скромная исполнительница скромной роли -Таня Панкова - осталась ни с чем. Но... к концу спектакля принесли в кадке куст сирени. Все заволновались: кто? кому? А в цветах была записка: «Панковой от Михоэлса»... Великий актер сразу оценил юное дарование.
Панкова - удивительный собеседник. По степени откровения. И доверчивости. И чувства юмора. То вдруг расскажет:
«Училище я окончила на сплошные долги. Поскольку была очень точна, меня всегда выручали. Последний долг отдала Игорю Владимировичу Ильинскому, который никому не одалживал денег - только мне. Потому что знал: если я сказала, что верну второго днем, то это не будет второго вечером».
Или попробуйте, скажите ей, что она не знала провалов. И услышите в ответ:
«Ну что вы! Я так плохо играла в пьесе Гольдони «Бабьи сплетни», что, когда приехала в Венецию, отыскала памятник Гольдони, встала перед ним на колени и попросила прощения за то, что я его так опозорила». А вообще-то - надо же такому случиться! Так не бывает с актерами, но...
«Я, может быть, одна из немногих не боюсь провалов. И не страдаю, если что не выходит. Часто вспоминаю слова своего учителя Константина Александровича Зубова: «Таня, поймите, растут не на успехах, растут на провалах. Именно тогда начинаешь думать, где что берется, от чего надо избавиться... Не бойтесь провалов!» И я действительно не боюсь. Я за собой признаю пять ролей. Они в удовольствие. Остальные - на уровне профессионализма».
Актриса, конечно, чуть-чуть лукавит. Когда еще были «Бабьи сплетни», а она до сих пор показывает фотографии себя в парике, восклицая: «Разве можно в таком играть?!» Переживает...
Да и про пять ролей... Из более чем шестидесяти? Ох, лукавый счет.
Помню, как строгая, чинная, аккуратно причесанная, в аккуратнейшем кружевном парадном переднике, гордо несущая свое стародевическое достоинство, появлялась восьмидесятилетняя Элоиза Панковой за передвижным креслом своей стошестилетней матери - Гоголевой в спектакле «Мамуре» по пьесе Жана Сармана. Дочь-мать, дочь-гувернантка, дочь-служанка и сиделка. Панкова приоткрывала человеческую судьбу и душевную глубину самоотверженной одинокой женщины, обездоленной во всем, всецело посвятившей себя служению единственно близкому существу...
Неужели актриса только «профессионально работала» в этой роли?
А в роли Тельбы в «Утренней фее» Алехандро Кассоны? Казалось, Панкова как будто «ничего не делает», ничего не играет, просто все время прибирает в доме, кормит детей, прядет, вяжет, привычно работает и непрерывно ворчит, разговаривает сама с собой, почти не обращаясь ни к кому в отдельности. Но вы очень скоро чувствуете, что если еще теплится жизнь в этом оледеневшем в культе погибшей Анжелики доме, то только благодаря ее дыханию, ее сердитой воркотне, просто благодаря ее присутствию, благодаря благодетельной естественности ее существования...
Такая вот актриса Панкова, что может играть очень смело, броско, сочно, но при этом оставаться безупречно органичной.
Эта яркая простота, естественная масштабность, почти гомерическая непосредственность и есть выражение исконной традиции Малого театра, его истинного стиля.
Актриса эта в полной мере обладает одним из самых необходимых актерских качеств - способностью абсолютной, всепоглощающей веры во все, что происходит на сцене. Но непосредственность Панковой особенная: клокочущая, яростная, порой исступленная. В ней причудливо соединяются доброта и упрямая неуступчивость, гневность и отходчивость, добродушие и испепеляющая свирепость, жалостливость при самом крутом характере и эпическая монументальность при неугомонной, хлопотливой стремительности...



А какая она рассказчица! Даром что книгу никак не соберется писать.
Вот один эпизод. Надо же такому случиться!
«Впервые на сцену я вышла студенткой 1-го курса училища в сезон 1939/40... В «Отелло» вместе с такой же ученицей изображала прислужницу-турчанку. Мы сидели по краям сцены, а посредине шел разговор Отелло и Яго, где последний убеждал мавра в измене Дездемоны. В какой-то момент мы должны были покинуть сцену. Напарница моя это сделала, а я... Дело в том, что Отелло играл Остужев и я, завороженная его игрой, забыв обо всем, осталась на месте. И тогда, Царство Небесное им обоим, Терехов, игравший Яго, сделал знак рукой: уходи! И я, вместо того, чтобы ускользнуть в ближайшую кулису, пошла к противоположной, через всю сцену, впереди игравших актеров.
Тут я поняла, что такое сценическое время в отличие от обычного. Я шла, шла и думала, что никогда уже не дойду до спасительной кулисы...
Потом я подошла к Александру Алексеевичу и извинилась, но Остужев сочувственно сказал: «Ничего страшного». Как мне рассказали, он великолепно обыграл мой промах: зажал рукой рот Яго и не отпускал его, пока я не исчезла...» Татьяне Петровне часто приходилось играть с Великими старухами. Но еще чаще - за них. Так, еще совсем молоденькой, в 1952 году на гастролях в Ленинграде сыграла она няньку Фелицату в пьесе Островского «Правда - хорошо, а счастье лучше» за Варвару Николаевну Рыжову.
Узнала, что надо играть, - за полтора часа до начала спектакля. А роль огромная, сложная, лицедейская, трагикомическая! Учила ее в автобусе по дороге в Выборгский Дом культуры, где должны были играть. Суфлер потребовала, чтобы в сцене вырезали люк и сделали суфлерскую будку. А партнерами Панковой были великие Турчанинова и Яковлев. Они играли с исполнительницей-дебютанткой так заботливо - будто за руку водили. И когда в последнем уже акте Фелицата заплясала от радости, то радость эта была двойная: героини, у которой все уладилось с сыном, и актрисы, которая сыграла-таки роль в обстоятельствах экстремальнейших.
«Главным для меня в том случае был урок, преподнесенный нашими «стариками»: не играй свою роль, а играй партнера».
Это был не единственный их урок.
«Я как-то срочно играла за Турчанинову. Подхожу за кулисами к Варваре Николаевне Рыжовой и говорю: «Повторим текст, я что-то волнуюсь». «Душка моя, зачем здесь повторять? Здесь темно. Выйдем на сцену, там светло, увидим друг друга и сделаем все, что надо».
Так все и случилось. Как со мной работала Рыжова! Ее глаза были заняты только мной. Только увидит, что я занервничала, - тут же возьмет руку, погладит. Мне даже казалось, что она подскажет, если я забуду. Зубов говорил мне: «Я могу дать вам любую роль в первом составе. Но учтите - со мной вы прошли школу. Идя вслед за нашими «старухами», вы пройдете университет». Она прошла этот «университет». Закончив его блестяще. Как сыграла она Матрену в спектакле - шедевре Бориса Равенских «Власть тьмы»! Сыграла темную, хитрую, злобную старуху, легко и уверенно «организующую» все - вплоть до убийства. Мрачный, тягостный ужас охватывал от одного только знакомства с ее «героиней»...
Как прелестно невозмутима была в «Холопах» Гнедича, играя девяностолетнюю Евсеевну. «Советская культура» тогда написала: «Она не играет дряхлости, никакой старушечьей суетливости. Неподвижно сидит на печи, словно высеченная из гранитной глыбы, и изрекает свои уморительные сентенции. Два императора и две императрицы царствовали на ее веку, с одинаковым хладнокровием она
говорит о них, о смерти мужа, о гибели деда, который гусем объелся, и опять-таки при всей смехотворности это у Панковой фигура могучая, несокрушимая, живой символ старого русского быта...»
Как трагична она в роли суетливо-угодливой убийцы Волохо-вой в «Царе Федоре Иоанновиче». У смачно, пиршественно игравшей Панковой случались роли трагические, для нее - непривычно «тихие», сосредоточенные, страдательные. И она играла их не менее успешно, чем разухабистых своих героинь из Островского.
А как она играла в изысканном Расине, в его трагедии «Федра»! Восторженная критика писала тогда:
«Энона в трагедии Ж. Расина «Федра» напоминает фанатичную жрицу, страстно поклоняющуюся своему божеству, своему идолу - страдающей и влюбленной царице. Монологи Эноны у Панковой напоминают заклинания или молитвы, кажутся обрядами какого-то мрачного колдовства, трагической ворожбы. Потеряв привязанность Федры, Энона Панковой бестрепетно, почти равнодушно идет навстречу смерти - жизнь не имеет цены, если ее божество отвернуло от нее свой лик».
А ведь роль кормилицы и наперсницы Федры - Эноны традиционно предполагала некую безликость: наперснице трагической героини надлежит оставаться «в тени». Но Панкова и в этой роли сыграла могучую личность, трагическую судьбу человека, ослепленного язычески неистовой, фанатичной преданностью, страстью почти религиозного служения, стирающей границы между добром и злом, между долгом и преступлением...
Но что критики! Зрители посвящают актрисе стихи.
Надо же такому случиться! - ввелась Татьяна Петровна на роль Анфусы Тихоновны в спектакль по пьесе Островского «Волки и овцы» - роль смешной и нелепой старушки, у которой текста-то «уж бы» да «бы уж». И получила вот что:

В Татьяне Панковой
Все с блеском, все ново.
С талантом безмерным
И классике верным
Играет так броско,
Что даже Островский
Ей крикнул бы «Браво!»
А зрители, право,
Запомнят надолго,
Как «овцы» и «волки»
Играли чудесно,
Но всех интересней –
Поверьте на слово –
ТАТЬЯНА ПАНКОВА.


Это вовсе не единственные стихи, сочиненные для актрисы и об актрисе. Публика любит индивидуальность. Любит самоотдачу. Любит лицедейство. И - актрису Панкову, которая все это ей, публике, дарит, и дарит щедро.
Сколько удовольствия - и сколько споров доставила она своим исполнением роли свахи в «Женитьбе Бальзам и нова».
Одни писали:
«В роли свахи в «Женитьбе Бальзаминова» А. Н. Островского ее увлекали не только и не столько жанровые краски и подробности, сколько почти скоморошья, озорная стихия игры, хитростей, риска, с которыми связана ее профессия».
А другие:
«В исполнении Т. Панковой мы встречаем неожиданную вариацию знаменитых свах Островского. Ее Красавина немолода и не очень удачлива, хотя и пытается скрыть это за излишней суетливостью и веселостью. Когда и вторая попытка женить незадачливого Мишеньку кончается крахом, ее бойкость вдруг сменяется усталостью, грустнеют и гаснут глаза, вся она как-то мгновенно сникает, с безнадежной покорностью твердя Бальзаминову: «Пойдем! Пойдем!»
Так кто же прав в оценке Акулины Гавриловны Красавиной? Все. Потому что Панкова играет разнообразно, и веселость в ее игре не мешает страданию, комическое не зачеркивает трагическое. Они сосуществуют в огромном таланте актрисы, который вмещает все нюансы состояний ее героинь...
Играя сваху, она появлялась в широкой юбке, сшитой из каких-то ярких тряпиц, как лоскутное одеяло - замоскворецкий Арлекин, купеческая клоунесса. Сваха-скоморох, до смерти любящая свои особые представления, обряды, прибаутки и часто в увлечении игрой попадающая впросак.
С первого взгляда влюблялась она в Мишу Бальзаминова, словно учуяв в нем милое ее сердцу чудачество, фантазерство. Эту нежность вы ощущали все время, а в ней - нечто далеко запрятанное, человечное - одиночество, щемящее чувство несбывшегося материнства. Увлекательно балаганная, «вкусная» игра Панковой становилась вдруг сердечной, трогательной...
Эти балаганность и трогательность - и в ее Анне Антоновне Атуевой, тетке героини мюзикла «Свадьба Кречинского» по мотивам Сухово-Кобылина. Где Панкова - в ее-то годы - пляшет, поет и заражает своей роскошной, озорной энергией всех вокруг: на сцене и в зале...
Виталий Соломин, поставивший «Свадьбу Кречинского» и сыгравший заглавную роль, особенно привязан к этой актрисе. Вот и в совсем недавней его премьере - чеховском «Иванове» - Татьяна Петровна сыграла Авдотью Назаровну - «старуху с неопределенною профессией», сыграла ярко, смешно, бенефисно...
Татьяна Петровна много играет в театре и много снимается в кино. Ее давно уже узнают на улицах. Но об этом с ней лучше не говорить, а то непременно припомнит случай:
«Случай смешной и в то же время позорный. После вы-
хода фильма «Твои современник», где я сыграла вахтершу, которая давала студентам деньги под проценты, пришла я на Тишинский рынок. Задержалась у одного прилавка, продавец-грузин узнал меня по этой роли. Вдруг он начал кричать: «Вот такая же сволочь попалась моему сыну! Она его еще и заразила, стерва!» И так он кричал на весь рынок, что я забыла, зачем пришла. Уходила, как по раскаленным углям...» А вот о ролях с актрисой можно говорить сколько угодно.
«Я играла в «Униженных и оскорбленных» Бубнову - хозяйку притона. И очень любила эту роль. Ведь как бывает на сцене - есть роль, которая не удалась и осталась чужой, а есть роль, которая неизвестно почему получилась. Когда Алексей Дикий (замечательнейший, воистину великий режиссер. - СО.) взялся за «Ревизора» и я впервые прочитала на репетиции Пошлепкину, он сказал: «Только ничего не добавляйте. Пусть так, как вы сейчас прочитали, и останется». Вы знаете, что это за роль - Февронья Петровна Пошлепкина? Как говорят в театре - «без ниточки». То есть так мала, что умещается на страничке, и не надо нитки, чтоб ее скрепить... И вот на крошечном пространстве роли актриса показала судьбу человека. Несчастной бабы, вздорной, ругательницы, бьющейся отчаянно в поисках правды, управы на притеснителей - и все бесполезно... Бьется ее Пошлепкина, словно птица между двумя рамами: нет выхода, а бьется...
«Панкова играет страсти, одержимость своих героинь, их судьбы, а не бытовое существование».
Правда. Да не вся. Панкова умеет каким-то чудом или одним ей известным образом сочетать то и другое: судьбы с бытовым существованием. Потому как в жизни они неразделимы. А Панкова очень жизненная актриса.
Потому так востребована в кино.
Впервые ее пригласили сниматься в «Анне на шее». На роль портнихи, которая должна была выносить коробку с платьем и говорить одну фразу. Вдруг режиссер Анненский остановил съемку. И Панкова подумала, что он выгонит ее из фильма. Но - надо же такому случиться! - режиссер дописал актрисе сцену и придумал для нее еще одну. А потом всегда приглашал в свои фильмы: «Княжна Мэри», «День рождения», «Екатерина Воронина»... Он называл Панкову «своим автографом».
Но самой любимой ролью, самым любимым фильмом, принесшим Панковой всенародную славу, был кинохит «Звезда пленительного счастья».
«Сыгранная мною княгиня Анненкова была дочерью губернатора Якоби, ведавшего всей Сибирью. Он в то время начинал торговать с Китаем, и богатство у него, естественно, было несметное. Женихи летели, как мухи на мед. Дочка же - то есть я - окончила институт благородных девиц, была воспитанна и интеллигентна.
Говоря о ее замужестве, отец ставил одно условие: жить в Сибири. Но ухажеры-то мечтали о Петербурге, поэтому постепенно все сами собой отпали. И только Анненков, который ее безумно любил, готов был пойти на все.
Они поженились, у них родилось двое детей, но счастье длилось недолго. Однажды, в день ее рождения, он попал в ледоход. Держа в одной руке букет первых подснежников, переплыл реку - лишь бы успеть поздравить любимую. После чего заболел воспалением легких и умер.
Она была сказочно богата, но кончила жизнь в нищете. К ней постоянно наведывались какие-то люди и представлялись родственниками мужа, прося денег, а иные ее просто обворовывали.
Старший сын Анненковой однажды разорился в играх. Она выслала ему деньги, как говорят, с проклятием. Он решил отыграться и вернуть ей все, но проигрался еще больше. После чего застрелился и был похоронен у дороги как самоубийца.
Но начинала я карьеру в кино с массовок, с озвучаний. Например, голос у меня низкий, и я горжусь тем, что ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной» - это моя запись!» Юмор Панковой поистине неистощим...
Она сыграла много - и в театре, и в кино. Но самую любимую роль пока еще ждет. Продолжает ждать.
Несколько лет тому назад, в юбилей Достоевского, нашему русскому режиссеру один американский продюсер предложил сделать «Игрока». Там должна была сниматься Настасья Кински и другие известные актеры из Франции, Англии, Германии. Бабуленьку должна была играть Панкова.
В один прекрасный день она с коллегами прилетела в Баден-Баден. Но там вдруг обнаружилось, что счет американского продюсера арестован...
Все вернулись по домам. Фильм не состоялся. А продюсер с горя заболел.
Бабуленьку актриса давно хотела сыграть. Даже говорила об этом режиссеру Львову-Анохину, который работал в Малом театре. Их желания совпали. Но вскоре Борис Александрович из Малого ушел. Опять все оборвалось...
«А роль Бабуленьки для меня по-прежнему остается заветной. И мысль Достоевского, которую он выразил в этом образе: о том, что русский человек не может жить на чужбине, что там он теряет самое себя, по-прежнему очень актуальна». Человек очень откровенный, она отвечает на любой, самый личный вопрос: она красиво проживает жизнь, и ей нечего скрывать:
«Я трижды была замужем. Мой первый супруг, Борис Шляпников, был актером БДТ. Я вышла замуж чуть ли не в десятом классе. Но он оказался на том же самом корабле, что и мой старший брат. И погиб вместе ним.
Второй муж, Костя Назаров, великолепно начинал в Малом театре, но он, к сожалению, спился. Его уволили из театра, так как он уже не мог остановиться. Я ушла от него. Может быть, зря. Наверное, надо было ему помочь. Но тогда бы пришлось выбирать между ним и театром, а я не хотела бросать сцену. Впоследствии я часто думала, что все мои жизненные несчастья и огорчения связаны с тем, что я оставила этого слабого человека...
А в третий раз я вышла за аспиранта консерватории Олега Агаркова. Он стал известным дирижером, педагогом, профессором, руководил Камерным оркестром института. Так что в нашем доме всегда звучала музыка, собиралась молодежь...» Сейчас Татьяна Петровна живет только ролями... Впрочем, так было всегда.
На доске в Малом вывешены распределения ролей в новых спектаклях, которые начнут репетировать в следующем сезоне. Там снова имя народной артистки России Татьяны Петровны Панковой.

9 января – день рождения старейшины Малого театра, народной артистки России Татьяны Петровны Панковой. Дорогая Татьяна Петровна, мы с огромным удовольствием делим с Вами радость этого дня! Желаем Вам хорошего самочувствия, бодрости духа и новых встреч со зрителем на подмостках родного театра!