22.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
«Листая старые подшивки»
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче...
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче...
«Листая старые подшивки»
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
— 50 лет — это, конечно, немало. Но все в этом мире относительно. Когда-то нам тридцатилетние казались глубокими старцами, а нынче вроде уже и 50 — не возраст. А как ты себя в нем ощущаешь?
— Двояко. С одной стороны, как будто уже не мальчик, а с другой... В Малом театре всегда считалось, и мне это когда-то говорил Михаил Иванович Царев, что настоящий артист начинается с пятидесяти.
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче.
— Ясно, стало быть, самое трудное у тебя впереди. Ну, а если оглянуться назад? Что тебе хочется вспоминать из своей жизни в театре, а что наоборот — хочется забыть? Иными словами, удачи и неудачи?
— Я бы так не делил. Было и то, и другое, но вспоминать хочется все. Ну первое — естественно, а вот неудачи... Если о них не помнить, то это, в общем-то, способ самого себя обкрадывать. Ведь отрицательный результат — это тоже результат. И хотя расхожим стало мнение, что учиться лучше на ошибках чужих, я все-таки считаю, что на своих большему научишься.
—
А вообще удачей я считаю всю свою творческую биографию. Она не очень гладкая, состоит из многих, на первый взгляд, может быть, лишних движений. Я уходил из театров, возвращался. Были тупики с мучительными поисками выхода, жажда найти своего режиссера... В общем, не скучно. А главное, я все время старался оправдать те большие надежды, которые на меня возлагали мои учителя, начиная с чудесного педагога Дворца пионеров Киевского района Москвы А. Г. Кудашевой-Тинниковой, куда я пришел заниматься во втором классе, и кончая мхатовскими В. Я. Станицыным, В. И. Топорковым, К. Н. Головко, В. К. Монюковым, выдавшими мне в свое время столько авансов, наверное, не совсем мною заслуженных, что всю свою жизнь я нахожусь под страхом обмануть их ожидания. И каждый раз, когда меня постигала неудача, вот это воспоминание о моих учителях давало мне новые силы.
— То есть можно сказать, что неудачи тебя взбадривают.
— Если хочешь, да.
— Завидую. Это ценнейшее качество характера. Слава, сейчас у читателя может возникнуть ощущение, что я беседую с артистом, вся жизнь которого состоит из неудач. Надо обладать очень большой фантазией, чтобы посчитать таковым народного артиста РСФСР Вячеслава Езепова. Твоя творческая судьба в Малом театре складывается, по-моему, очень неплохо.
— Но и непросто. Я ведь начинал в Киеве, в Театре Леси Украинки, и это был замечательный период содружества с прекрасным режиссером М. Ю. Резниковичем. Там я сыграл Крылова в «Иду на грозу» по Д. Гранину, Чехова в «Насмешливом моем счастье» Л. Малюгина... Затем волею судеб я оказался в Театре Ленинского комсомола в Москве, очень недолго, а после был приглашен в Малый театр, в котором проработал шесть лет, и снова уехал в Киев.
— И опять вернулся в Малый.
— Да, думаю, на сей раз навсегда.
— Скажи, а за что ты любишь Малый театр? Я надеюсь, ты его любишь?
— Люблю. Можно сказать, трудной, выстраданной любовью. Когда я четыре года ходил в школу-студию МХАТа мимо Малого театра, мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь буду в нем работать.
А люблю я Малый театр за очень многое, но главным его достоинством считаю абсолютное отсутствие стремления быть модным. Актерское пребывание на сцене в Малом театре всегда честное. Я говорю об актерской школе. Не было в истории Малого периодов, когда манера игры менялась в зависимости от каких бы то ни было веяний. Ведь как это бывает, сегодня модно на сцене пошептать, завтра — покричать, послезавтра — на голове постоять. Так вот, в Малом никогда такими фокусами не занимались. Для актера здесь существует прекрасная возможность идти в глубь профессии.
— Слава, из разговора с тобой я поняла, что ты из тех актеров, которые не считают профессию режиссера в театре случайной.
— Еще бы! Вся моя жизнь всегда очень зависела от того, удавалось мне найти своего режиссера или нет.
— Судя по афишам последних лет, мне кажется, ты его нашел.
— Да, встреча с Борисом Морозовым для меня одна из самых больших удач. И началась она со спектакля «Леший» А. П. Чехова, в котором я сыграл Илью Ильича Дядина — Вафлю. Назначение меня на эту роль было своего рода экспериментом, и Морозов пошел на него. За мной одно время прочно закрепилось амплуа ну... как бы это сказать, негодяев, что ли. Я без устали играл и переиграл всех мерзавцев и злодеев в Малом театре. Среди них были и интересные для меня работы — Ганефельд в «Перед заходом солнца» Гауптмана, и «философ» в «Криминальном танго» Раннета, и Глумов в «Бешеных деньгах» Островского... Но в какой-то момент я понял, что вечно выходить на сцену то с кастетом, то с пистолетом, то с ножом может здорово надоесть. Кстати, я тогда и ушел из Малого. Меня очень угнетало это однообразное использование моих возможностей.
— В таком случае, Морозов с его смелостью и потрясающим умением вытягивать из актера то, что в нем заложено природой, для тебя что-то вроде подарка судьбы.
— Да. И я безумно счастлив, что все это имеет свое продолжение. После Вафли был Юровский в «И Аз воздам», и совсем новая работа в премьерном спектакле «Убийство Гонзаго» Йорданова.
— А как у тебя складывались отношения с кинематографом?
— Странно. У меня что-то около сорока картин, но многие из них, причем лучшие, имели несчастливую судьбу. Хотя я начинал с великолепной роли Смоковникова в многосерийной телевизионной картине «Хождение по мукам», снимался еще в одном сериале «Былое и думы» по Герцену... Есть у меня и какая-то популярность, и фотографии мои продаются в киосках, но, повторяю, отношения с кинематографом у меня странные.
— Но все-таки фотографии продаются, наверное, это приятно?
— Понимаешь, дело в том, что у меня дома висят портреты В. Топоркова и Мамонта Дальского — это предки моей жены. В этом плане мне очень повезло, в том смысле, что вешать рядом свои портреты в продолжение этой цепочки было бы по меньшей мере самонадеянным. Это очень помогает ощущать себя в пространстве, понимать, грубо говоря, что ты не первый, не последний и не самый лучший артист на свете. Для артиста очень важно помнить, что в этой профессии есть, были и будут гении. Это дает возможность не слишком себя переоценивать. А когда я выхожу на сцену вместе, например, с Н. А. Анненковым, а мне посчастливилось последнее время играть с этим уникальным мастером сразу в двух спектаклях, так вот рядом с ним я сохраняю замечательную способность оставаться учеником.
— Банальный вопрос сейчас задам, но, увы, от него никуда не деться: твои творческие планы?
— Актеру говорить о своих творческих планах сложно. Сам от себя, от своего желания он не зависит. Сейчас я репетирую в «Детоубийце» Ф. Горенштейна, режиссер спектакля В. Бейлис. Премьера должна состоятся в декабре. Что будет завтра? Не знаю, но надеюсь…
— И последнее. Что-то стало модным среди артистов ругать свою профессию. Все время в различных интервью раздаются стенания, дескать, самая бесправная, унизительная, ужасная во всех отношениях... Ты любишь свою профессию?
— Да.
С народным артистом РСФСР В. И. Езеповым беседовала Ирина КМИТ.
«Вечерняя Москва» 28 октября 1991 года.
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
— 50 лет — это, конечно, немало. Но все в этом мире относительно. Когда-то нам тридцатилетние казались глубокими старцами, а нынче вроде уже и 50 — не возраст. А как ты себя в нем ощущаешь?
— Двояко. С одной стороны, как будто уже не мальчик, а с другой... В Малом театре всегда считалось, и мне это когда-то говорил Михаил Иванович Царев, что настоящий артист начинается с пятидесяти.
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче.
— Ясно, стало быть, самое трудное у тебя впереди. Ну, а если оглянуться назад? Что тебе хочется вспоминать из своей жизни в театре, а что наоборот — хочется забыть? Иными словами, удачи и неудачи?
— Я бы так не делил. Было и то, и другое, но вспоминать хочется все. Ну первое — естественно, а вот неудачи... Если о них не помнить, то это, в общем-то, способ самого себя обкрадывать. Ведь отрицательный результат — это тоже результат. И хотя расхожим стало мнение, что учиться лучше на ошибках чужих, я все-таки считаю, что на своих большему научишься.
—
А вообще удачей я считаю всю свою творческую биографию. Она не очень гладкая, состоит из многих, на первый взгляд, может быть, лишних движений. Я уходил из театров, возвращался. Были тупики с мучительными поисками выхода, жажда найти своего режиссера... В общем, не скучно. А главное, я все время старался оправдать те большие надежды, которые на меня возлагали мои учителя, начиная с чудесного педагога Дворца пионеров Киевского района Москвы А. Г. Кудашевой-Тинниковой, куда я пришел заниматься во втором классе, и кончая мхатовскими В. Я. Станицыным, В. И. Топорковым, К. Н. Головко, В. К. Монюковым, выдавшими мне в свое время столько авансов, наверное, не совсем мною заслуженных, что всю свою жизнь я нахожусь под страхом обмануть их ожидания. И каждый раз, когда меня постигала неудача, вот это воспоминание о моих учителях давало мне новые силы.
— То есть можно сказать, что неудачи тебя взбадривают.
— Если хочешь, да.
— Завидую. Это ценнейшее качество характера. Слава, сейчас у читателя может возникнуть ощущение, что я беседую с артистом, вся жизнь которого состоит из неудач. Надо обладать очень большой фантазией, чтобы посчитать таковым народного артиста РСФСР Вячеслава Езепова. Твоя творческая судьба в Малом театре складывается, по-моему, очень неплохо.
— Но и непросто. Я ведь начинал в Киеве, в Театре Леси Украинки, и это был замечательный период содружества с прекрасным режиссером М. Ю. Резниковичем. Там я сыграл Крылова в «Иду на грозу» по Д. Гранину, Чехова в «Насмешливом моем счастье» Л. Малюгина... Затем волею судеб я оказался в Театре Ленинского комсомола в Москве, очень недолго, а после был приглашен в Малый театр, в котором проработал шесть лет, и снова уехал в Киев.
— И опять вернулся в Малый.
— Да, думаю, на сей раз навсегда.
— Скажи, а за что ты любишь Малый театр? Я надеюсь, ты его любишь?
— Люблю. Можно сказать, трудной, выстраданной любовью. Когда я четыре года ходил в школу-студию МХАТа мимо Малого театра, мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь буду в нем работать.
А люблю я Малый театр за очень многое, но главным его достоинством считаю абсолютное отсутствие стремления быть модным. Актерское пребывание на сцене в Малом театре всегда честное. Я говорю об актерской школе. Не было в истории Малого периодов, когда манера игры менялась в зависимости от каких бы то ни было веяний. Ведь как это бывает, сегодня модно на сцене пошептать, завтра — покричать, послезавтра — на голове постоять. Так вот, в Малом никогда такими фокусами не занимались. Для актера здесь существует прекрасная возможность идти в глубь профессии.
— Слава, из разговора с тобой я поняла, что ты из тех актеров, которые не считают профессию режиссера в театре случайной.
— Еще бы! Вся моя жизнь всегда очень зависела от того, удавалось мне найти своего режиссера или нет.
— Судя по афишам последних лет, мне кажется, ты его нашел.
— Да, встреча с Борисом Морозовым для меня одна из самых больших удач. И началась она со спектакля «Леший» А. П. Чехова, в котором я сыграл Илью Ильича Дядина — Вафлю. Назначение меня на эту роль было своего рода экспериментом, и Морозов пошел на него. За мной одно время прочно закрепилось амплуа ну... как бы это сказать, негодяев, что ли. Я без устали играл и переиграл всех мерзавцев и злодеев в Малом театре. Среди них были и интересные для меня работы — Ганефельд в «Перед заходом солнца» Гауптмана, и «философ» в «Криминальном танго» Раннета, и Глумов в «Бешеных деньгах» Островского... Но в какой-то момент я понял, что вечно выходить на сцену то с кастетом, то с пистолетом, то с ножом может здорово надоесть. Кстати, я тогда и ушел из Малого. Меня очень угнетало это однообразное использование моих возможностей.
— В таком случае, Морозов с его смелостью и потрясающим умением вытягивать из актера то, что в нем заложено природой, для тебя что-то вроде подарка судьбы.
— Да. И я безумно счастлив, что все это имеет свое продолжение. После Вафли был Юровский в «И Аз воздам», и совсем новая работа в премьерном спектакле «Убийство Гонзаго» Йорданова.
— А как у тебя складывались отношения с кинематографом?
— Странно. У меня что-то около сорока картин, но многие из них, причем лучшие, имели несчастливую судьбу. Хотя я начинал с великолепной роли Смоковникова в многосерийной телевизионной картине «Хождение по мукам», снимался еще в одном сериале «Былое и думы» по Герцену... Есть у меня и какая-то популярность, и фотографии мои продаются в киосках, но, повторяю, отношения с кинематографом у меня странные.
— Но все-таки фотографии продаются, наверное, это приятно?
— Понимаешь, дело в том, что у меня дома висят портреты В. Топоркова и Мамонта Дальского — это предки моей жены. В этом плане мне очень повезло, в том смысле, что вешать рядом свои портреты в продолжение этой цепочки было бы по меньшей мере самонадеянным. Это очень помогает ощущать себя в пространстве, понимать, грубо говоря, что ты не первый, не последний и не самый лучший артист на свете. Для артиста очень важно помнить, что в этой профессии есть, были и будут гении. Это дает возможность не слишком себя переоценивать. А когда я выхожу на сцену вместе, например, с Н. А. Анненковым, а мне посчастливилось последнее время играть с этим уникальным мастером сразу в двух спектаклях, так вот рядом с ним я сохраняю замечательную способность оставаться учеником.
— Банальный вопрос сейчас задам, но, увы, от него никуда не деться: твои творческие планы?
— Актеру говорить о своих творческих планах сложно. Сам от себя, от своего желания он не зависит. Сейчас я репетирую в «Детоубийце» Ф. Горенштейна, режиссер спектакля В. Бейлис. Премьера должна состоятся в декабре. Что будет завтра? Не знаю, но надеюсь…
— И последнее. Что-то стало модным среди артистов ругать свою профессию. Все время в различных интервью раздаются стенания, дескать, самая бесправная, унизительная, ужасная во всех отношениях... Ты любишь свою профессию?
— Да.
С народным артистом РСФСР В. И. Езеповым беседовала Ирина КМИТ.
«Вечерняя Москва» 28 октября 1991 года.
20.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» КРИК АГНИЧКИ
«Листая старые подшивки»
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно...[link Lvov-AnohinB">
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно...[link Lvov-AnohinB">
«Листая старые подшивки»
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно.
В последнее время у нее немного ролей, самая последняя — таинственная и холодная Снежная королева, в сказочном могуществе которой Щербинина находит глубоко спрятанную боль одиночества.
Преданность актрисы Малому театру не исключала ее невольной полемики с некоторыми его традициями.
Большеглазая, тоненькая, хрупкая Катерина в «Грозе», поставленной Б. Бабочкиным, была принята актерами старейшего театра с некоторой настороженностью — сказывалась привычка к сценическим стереотипам. Стоит вспомнить, что в свое время худенькая, иконописная Катерина знаменитой Е. Рощиной-Инсаровой, сестры В. Пашенной, тоже вызвала нарекания, упреки в недостаточной бытовой убедительности.
В Катерине Щербининой не было исключительности — ни особой религиозной экзальтации, ни сокрушительной бури страстей. Просто она не могла лгать, соблюдать нелепые ритуалы, покорно сносить незаслуженные обиды. Ее прямота, деликатность, естественное чувство достоинства были оскорблены дикими обычаями, варварским обиходом. В ней не ощущалось интеллектуального превосходства, она была проста, даже простодушна, но в ней была природная интеллигентность, врожденная и воспитанная свободной жизнью у матери, о которой она вспоминает с нежностью.
Щербинина играла трагедию интеллигентного человека, погибающего в абсолютно неинтеллигентной среде. Ее Катерина была похожа на подснежник, слишком рано выглянувший из-под толщи снега. Время года для этой Катерины — ранняя весна, зацветающие луга, прохладный ветерок, ласковое, но еще неяркое солнце. Несмотря на некоторую «оппозицию» в театре, работа Щербининой вызвала интерес и признание даже у таких тонких ценителей, как Святослав Рихтер.
До «Грозы» и после нее было немало интересных ролей — она дебютировала в роли Сони («Дачники», постановка Б. Бабочкина), соединив радостную порывистость юности с юмором и насмешливой проницательностью незаурядной упрямицы. В Антонине («Достигаев и другие», тоже постановка Б. Бабочкина) Щербининой с редким чувством стиля удалось воплотить душу русского декаданса, соединить трагическую надломленность, опустошенность с упрямым своеволием, отчаянную безудержность, даже озорство с усталой грацией модерна.
Бабочкин не хотел, чтобы обреченность Антонины была явной, ее самоубийство должно явиться неожиданностью, но вместе с тем он говорил — «она живая, совсем живая, но носик у нее уже заострился». У Щербининой в этой сложной роли все было живое — и каприз, и скука, и едкий юмор, но за всем этим ощущалась мрачная тень безысходности.
Психологическая парадоксальность была и в ее Наталье из «Фальшивой монеты» — аристократка и распустеха, ироничная и полная скрытого драматизма.
В телефильме «Скучная история», где Бабочкин был не только ее режиссером, но и гениальным партнером, Щербинина с большим изяществом воплотила печальную инерцию бесцельной и бессмысленной жизни. Она опять-таки была вполне живой, умной, привлекательной женщиной и вместе с тем уже как бы тенью человека, символом почти призрачного существования.
Бабочкин сыграл большую роль в формировании мастерства Щербининой, он ставил перед ней весьма трудные задачи, заставлял напряженно искать глубину, второй план каждой роли.
Она успешно играла и в спектаклях других режиссеров — ее Нелли в «Униженных и оскорбленных» была лишена даже намека на штампы травести, актриса передавала нешуточную боль израненной и ожесточившейся души.
А в «Красавце-мужчине» веселая, изящная Сусанна Лундышева изображала купчиху Обалдуеву с почти буффонным озорством и резкостью. Лизанька в «Пучине», аристократичная Инна в «Детях Ванюшина», Шарлотта в «Вишневом саде», где легкость ее фокусов, грустная нота шуток говорят не только о драме абсолютного одиночества, но и о горечи неосуществленной артистичности.
Щербинина была часто занята и в моих спектаклях — работать с ней интересно, она одержима профессией, театр занимает главное место в ее жизни. Ее Медынская («Фома Гордеев») лишена черт провинциальной кокетки, соблазнительницы. Утонченное, изысканное существо, она была искренне увлечена Фомой, но отлично сознавала свою абсолютную несовместимость с ним, и с грустью, даже с болью отвергала его, пыталась отрезвить, образумить печальной нежностью, тревожной заботливостью сестры. В «Утренней фее» А. Касоны у нее две роли — светлой Аделы и истерзанной жизнью Анжелики. Актриса своеобразно обостряла ситуацию и характеры героинь — в ее Аделе было исступленное, жертвенное служение, истовость праведной католички, а в — Анжелике — отчаяние, граничащее с богохульством.
Дарование Щербининой интересно раскрылось в двух, по сути дела, небольших ролях — наездницы Гразиелы в «Мамуре» и Агнички в «Холопах». В «Мамуре» она была занята в одной картине, но ее выход, сцена, танец несли с собой праздничное обаяние цирка, что было очень важно в этом спектакле. Легкая, радостная, приподнятая, она была феей цирка, олицетворением его поэзии. В том, как ее Гразиела простодушно предлагала влюбленному юноше «большую любовь или маленькую прогулку», светилась чистота, абсолютная нерасчетливость, благословенное легкомыслие доброго и щедрого сердца.
Ее последняя реплика перед выходом на арену была — «Седлать Матадора!» Она звучала повелительно, звонко, в счастливом предвкушении манежа, огней, аплодисментов, власти над горячей, норовистой, ею же укрощенной лошади. Это был крик упоения, отваги, веселого торжества.
А в «Холопах» воспитанница старой княжны Агничка, узнав, что ее любовник — молодой князь похитил дочь чиновника Веточкина, кричала совсем по-другому. Не знаю, как определить точно — она то ли кричала, то ли визжала, то ли верещала — но это был немыслимо пронзительный, невозможно долгий вопль отчаяния, возмущения, ужаса. От неожиданности все вздрагивали и в зрительном зале и на сцене. Негодующий визг ошеломленной и обиженной девчонки рождался непроизвольно, от искреннего потрясения, но длился так долго от лицемерного желания показать всю глубину отвращения угнетенной невинности к подобному бесстыдству.
Когда Щербинина на репетиции впервые издала этот невероятный звук, я замер от неожиданности и засмеялся. Но решил смягчить гротесковую резкость приема и попросил визжать не так долго. Но тут все присутствующие на репетиции актеры, помощник режиссера, суфлер и, кажется, даже рабочие сцены стали упрашивать меня ничего не менять, — так понравилась всем эта находка. Я уступил им на радость, а, главное, как оказалось потом, на радость зрителям. Этот крик вызывал смех, а иногда и аплодисменты. Визг Агнички веселил весь театр.
Шоферы, дожидавшиеся Е.Н. Гоголеву, чтобы отвезти ее домой, входили в вестибюль и спрашивали у дежурных вахтерш, слушавших спектакль по внутренней трансляции, — «Щербинина уже кричала?» Если отвечали — кричала, надо было быть у машины — представление шло к концу.
Агничка Щербининой — сама беззащитность, кротость, девичье послушание. Но все это было пропитано каким-то ядом: розан прелестен, но его шипы весьма ощутимы. Преувеличенная, надменная аристократичность манер, некоторая принужденность гордой осанки свидетельствовали как раз о происхождении довольно низком. Язвительная насмешливость слышалась в самых смиренных интонациях, а внешняя кротость ответов бедной сироты вдруг оборачивалась почти вызывающей дерзостью. Кислая мина как будто рассчитана на жалость и вместе с тем содержала в себе что-то похожее на презрение. За маской горестного сиротства пылало неуемное, злое, сумасшедшее честолюбие, мечта о судьбе мадам Помпадур. Так сложна была «аранжировка» Щербининой роли Агнички.
Всегда бывает трудно найти краткую формулу той или иной артистической индивидуальности. Дарование Щербининой я бы определил так — лирическая характерность. Сочетание тонкого лиризма и острой характерности определяет своеобразие творческой личности одной из самых интересных актрис Малого театра.
Борис Львов Анохин
«Экран и сцена», 15-22 мая 1997 года
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно.
В последнее время у нее немного ролей, самая последняя — таинственная и холодная Снежная королева, в сказочном могуществе которой Щербинина находит глубоко спрятанную боль одиночества.
Преданность актрисы Малому театру не исключала ее невольной полемики с некоторыми его традициями.
Большеглазая, тоненькая, хрупкая Катерина в «Грозе», поставленной Б. Бабочкиным, была принята актерами старейшего театра с некоторой настороженностью — сказывалась привычка к сценическим стереотипам. Стоит вспомнить, что в свое время худенькая, иконописная Катерина знаменитой Е. Рощиной-Инсаровой, сестры В. Пашенной, тоже вызвала нарекания, упреки в недостаточной бытовой убедительности.
В Катерине Щербининой не было исключительности — ни особой религиозной экзальтации, ни сокрушительной бури страстей. Просто она не могла лгать, соблюдать нелепые ритуалы, покорно сносить незаслуженные обиды. Ее прямота, деликатность, естественное чувство достоинства были оскорблены дикими обычаями, варварским обиходом. В ней не ощущалось интеллектуального превосходства, она была проста, даже простодушна, но в ней была природная интеллигентность, врожденная и воспитанная свободной жизнью у матери, о которой она вспоминает с нежностью.
Щербинина играла трагедию интеллигентного человека, погибающего в абсолютно неинтеллигентной среде. Ее Катерина была похожа на подснежник, слишком рано выглянувший из-под толщи снега. Время года для этой Катерины — ранняя весна, зацветающие луга, прохладный ветерок, ласковое, но еще неяркое солнце. Несмотря на некоторую «оппозицию» в театре, работа Щербининой вызвала интерес и признание даже у таких тонких ценителей, как Святослав Рихтер.
До «Грозы» и после нее было немало интересных ролей — она дебютировала в роли Сони («Дачники», постановка Б. Бабочкина), соединив радостную порывистость юности с юмором и насмешливой проницательностью незаурядной упрямицы. В Антонине («Достигаев и другие», тоже постановка Б. Бабочкина) Щербининой с редким чувством стиля удалось воплотить душу русского декаданса, соединить трагическую надломленность, опустошенность с упрямым своеволием, отчаянную безудержность, даже озорство с усталой грацией модерна.
Бабочкин не хотел, чтобы обреченность Антонины была явной, ее самоубийство должно явиться неожиданностью, но вместе с тем он говорил — «она живая, совсем живая, но носик у нее уже заострился». У Щербининой в этой сложной роли все было живое — и каприз, и скука, и едкий юмор, но за всем этим ощущалась мрачная тень безысходности.
Психологическая парадоксальность была и в ее Наталье из «Фальшивой монеты» — аристократка и распустеха, ироничная и полная скрытого драматизма.
В телефильме «Скучная история», где Бабочкин был не только ее режиссером, но и гениальным партнером, Щербинина с большим изяществом воплотила печальную инерцию бесцельной и бессмысленной жизни. Она опять-таки была вполне живой, умной, привлекательной женщиной и вместе с тем уже как бы тенью человека, символом почти призрачного существования.
Бабочкин сыграл большую роль в формировании мастерства Щербининой, он ставил перед ней весьма трудные задачи, заставлял напряженно искать глубину, второй план каждой роли.
Она успешно играла и в спектаклях других режиссеров — ее Нелли в «Униженных и оскорбленных» была лишена даже намека на штампы травести, актриса передавала нешуточную боль израненной и ожесточившейся души.
А в «Красавце-мужчине» веселая, изящная Сусанна Лундышева изображала купчиху Обалдуеву с почти буффонным озорством и резкостью. Лизанька в «Пучине», аристократичная Инна в «Детях Ванюшина», Шарлотта в «Вишневом саде», где легкость ее фокусов, грустная нота шуток говорят не только о драме абсолютного одиночества, но и о горечи неосуществленной артистичности.
Щербинина была часто занята и в моих спектаклях — работать с ней интересно, она одержима профессией, театр занимает главное место в ее жизни. Ее Медынская («Фома Гордеев») лишена черт провинциальной кокетки, соблазнительницы. Утонченное, изысканное существо, она была искренне увлечена Фомой, но отлично сознавала свою абсолютную несовместимость с ним, и с грустью, даже с болью отвергала его, пыталась отрезвить, образумить печальной нежностью, тревожной заботливостью сестры. В «Утренней фее» А. Касоны у нее две роли — светлой Аделы и истерзанной жизнью Анжелики. Актриса своеобразно обостряла ситуацию и характеры героинь — в ее Аделе было исступленное, жертвенное служение, истовость праведной католички, а в — Анжелике — отчаяние, граничащее с богохульством.
Дарование Щербининой интересно раскрылось в двух, по сути дела, небольших ролях — наездницы Гразиелы в «Мамуре» и Агнички в «Холопах». В «Мамуре» она была занята в одной картине, но ее выход, сцена, танец несли с собой праздничное обаяние цирка, что было очень важно в этом спектакле. Легкая, радостная, приподнятая, она была феей цирка, олицетворением его поэзии. В том, как ее Гразиела простодушно предлагала влюбленному юноше «большую любовь или маленькую прогулку», светилась чистота, абсолютная нерасчетливость, благословенное легкомыслие доброго и щедрого сердца.
Ее последняя реплика перед выходом на арену была — «Седлать Матадора!» Она звучала повелительно, звонко, в счастливом предвкушении манежа, огней, аплодисментов, власти над горячей, норовистой, ею же укрощенной лошади. Это был крик упоения, отваги, веселого торжества.
А в «Холопах» воспитанница старой княжны Агничка, узнав, что ее любовник — молодой князь похитил дочь чиновника Веточкина, кричала совсем по-другому. Не знаю, как определить точно — она то ли кричала, то ли визжала, то ли верещала — но это был немыслимо пронзительный, невозможно долгий вопль отчаяния, возмущения, ужаса. От неожиданности все вздрагивали и в зрительном зале и на сцене. Негодующий визг ошеломленной и обиженной девчонки рождался непроизвольно, от искреннего потрясения, но длился так долго от лицемерного желания показать всю глубину отвращения угнетенной невинности к подобному бесстыдству.
Когда Щербинина на репетиции впервые издала этот невероятный звук, я замер от неожиданности и засмеялся. Но решил смягчить гротесковую резкость приема и попросил визжать не так долго. Но тут все присутствующие на репетиции актеры, помощник режиссера, суфлер и, кажется, даже рабочие сцены стали упрашивать меня ничего не менять, — так понравилась всем эта находка. Я уступил им на радость, а, главное, как оказалось потом, на радость зрителям. Этот крик вызывал смех, а иногда и аплодисменты. Визг Агнички веселил весь театр.
Шоферы, дожидавшиеся Е.Н. Гоголеву, чтобы отвезти ее домой, входили в вестибюль и спрашивали у дежурных вахтерш, слушавших спектакль по внутренней трансляции, — «Щербинина уже кричала?» Если отвечали — кричала, надо было быть у машины — представление шло к концу.
Агничка Щербининой — сама беззащитность, кротость, девичье послушание. Но все это было пропитано каким-то ядом: розан прелестен, но его шипы весьма ощутимы. Преувеличенная, надменная аристократичность манер, некоторая принужденность гордой осанки свидетельствовали как раз о происхождении довольно низком. Язвительная насмешливость слышалась в самых смиренных интонациях, а внешняя кротость ответов бедной сироты вдруг оборачивалась почти вызывающей дерзостью. Кислая мина как будто рассчитана на жалость и вместе с тем содержала в себе что-то похожее на презрение. За маской горестного сиротства пылало неуемное, злое, сумасшедшее честолюбие, мечта о судьбе мадам Помпадур. Так сложна была «аранжировка» Щербининой роли Агнички.
Всегда бывает трудно найти краткую формулу той или иной артистической индивидуальности. Дарование Щербининой я бы определил так — лирическая характерность. Сочетание тонкого лиризма и острой характерности определяет своеобразие творческой личности одной из самых интересных актрис Малого театра.
Борис Львов Анохин
«Экран и сцена», 15-22 мая 1997 года
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Сцены из 2 и 3 действий пьесы (5,6 Мб)
Суслов Б.А.Бабочкин
Юлия Филипповна – Э.А.Быстрицкая
Двоеточие – И.А.Любезнов
Марья Львовна – Е.М.Солодова
Басов – Н.А.Анненков
Шалимов – Е.П.Велихов
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Сцены из 2 и 3 действий пьесы (5,6 Мб)
Суслов Б.А.Бабочкин
Юлия Филипповна – Э.А.Быстрицкая
Двоеточие – И.А.Любезнов
Марья Львовна – Е.М.Солодова
Басов – Н.А.АнненковШалимов – Е.П.Велихов
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
19.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
«Листая старые подшивки»
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе...
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе...
«Листая старые подшивки»
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе. Тогда даже на фоне балетных девочек Валя выделялась красотой и статью, и я не слишком удивился, услышав впоследствии, что она стала солисткой мюзик-холла. Потом я на какое-то время потерял ее из виду, и вряд ли бы мы снова встретились, не приди я как-то в Малый и не усмотри в программке ее фамилию. «Ужель та самая...?» — мелькнула мысль. Сомнения отпали сразу же после ее выхода на сцену — так двигаться могла только она. После спектакля мне, естественно, захотелось поговорить с ней – узнать, что называется, «какими судьбами?»
— Конечно, скажи мне кто в детстве, что я стану актрисой Малого, я бы смеялась долго и громко, — начала свой рассказ Валентина Светлова. Хотя, чужой театру я не была с самого рождения. Даже моя первая кроватка стояла в общежитии Большого театра, на Кузнецком. Папа, солист оперы Владимир Гаврюшов, обладал басом совершенно необъятного диапазона, пел Гремина, Берлагу, Спарафучилли, Собакина и другие ведущие партии. К сожалению, из богатой коллекции его пластинок у меня осталась лишь одна, с романсами Даргомыжского, и та — о, ужас! — расколота.
- Твое образование началось с музыкальной школы?
— Да, музыкой я начала заниматься в 5 лет, в Центральной музыкальной школе со мной занималась одна из лучших педагогов того времени Анаида Степановна Сумбатян. Но мне очень хотелось танцевать, и родители перевели меня в районную музыкальную школу, где была балетная студия. Правда, я была слишком длинная — в папу, и педагоги утверждали: «Девочку никто не поднимет». Пришлось уйти, но любовь к танцам оказалась настолько сильной, что я продолжала ходить во всякие балетные студии, кружки и т. д. И после музыкальной школы, уже поступив в музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова, все равно занималась балетом — очень хотелось на сцену. Не за горами были вступительные экзамены в консерваторию, да на глаза мне вдруг попалось объявление о наборе артисток в московский мюзик-холл. Втайне от родителей я пришла на творческий конкурс и, успешно сдав экзамен, была зачислена в труппу.
- Мама в обморок не упала?
- Родители и вправду были в шоке — столько сил и денег было потрачено на музыку — и на тебе! Но я никогда не жалела и не жалею: работа в мюзик-холле была наичудеснейшим временем моей жизни. Во-первых, меня постоянно фотографировали для афиш. А во-вторых, с этой группой я объездила все уголки СССР, побывала в Польше и Франции. Родители смирились, хотя папа иногда ворчал: дочь на танцульках! На рояле же я играла теперь только для себя — но с удовольствием. Учила сложнейшие вещи – «Элегию» и прелюдии Рахманинова, Скрябина.
- А как тебя угораздило выйти замуж за футболиста? Правда, футболист он был отменный - играл за «Спартак», сборную СССР. И все же футбол и искусство — это, извини, «конь и трепетная лань».
- Когда мы гастролировали в Киеве, в этой же гостинице остановился «Спартак». Там я и познакомилась с самым симпатичным футболистом команды Славой Амбарцумяном. Через семь месяцев мы поженились. Славина популярность меня ошеломляла: о нем каждый день что-то писали, говорили по радио, показывали по телевидению. Когда в первый раз мы с мамой пришли в Лужники и на табло загорелась надпись «Гол забил Амбарцумян», а диктор торжественным голосом это объявил, я почувствовала необыкновенную гордость. Представляешь, сотни тысяч людей, восторженно скандирующих имя мужа, бросающих в воздух пиджаки, кепки — фантастическая картина!
- Ты и в «футбольные» компании ходила?
- А как же! Мы дружили с Кавазашвили, Хусаиновыми, Бесковыми, Рожковым (он был свидетелем на нашей свадьбе). Никаких предубеждений по отношению к футболистам у меня не было и нет. Славиным кумиром был Игорь Нетто. Я даже думаю, что он и в жены меня взял потому, что женой Нетто была Ольга Яковлева.
- Но тогда ты еще не была актрисой Малого... Кстати, как это случилось?
- После рождения дочери Оли, я вскоре вернулась на работу: Слава тяжело заболел, перестал играть, и работать пришлось мне. К сожалению, ему сейчас очень тяжело: мы разошлись, болезнь, увы, не отступает, он получает пенсию по инвалидности...
Но ты спросил о Малом. Так вот, наш худрук Александр Павлович Конников как-то мне сказал: «Валя, у тебя хорошие способности — стань актрисой». Я обрадовалась, ведь к театру меня подспудно тянуло всегда. Вот и решила поступать сразу в три театральных училища — так была в себе уверена. И прошла... во все три! А в Щепкинском оказалась только потому, что там находились мои документы. И Слава Богу — у меня был прекрасный педагог. Знаешь кто? Сам Николай Александрович Анненков, патриарх русской сцены! Кстати, мы с ним сейчас бьем рекорды: я — самая молодая бабушка из всех актрис, он — самый старый актер мира: ему 97, а он не только играет, но еще и нас поучает.
- Продолжим о театре или о поворотах судьбы?
- Хочешь о поворотах — пожалуйста. Вот тебе поворот первый. Еще в училище я решила попробовать свои силы на телевидении. В качестве диктора. Взяли. И весь четвертый курс, не оставляя учебы, я проработала диктором телевидения. Вела праздничные передачи по первому каналу. Художественный руководитель дикторского отдела Игорь Кириллов тогда говорил мне: «Валя, у тебя на телевидении очень большое будущее, только не уходи». Но я ушла.
- Не жалеешь?
- Да ты что — меня ведь приняли не куда-нибудь, а в Малый! Приняли Царев и Равенских. Им понравился дипломный спектакль «Дни Турбиных», в котором я играла Елену Тальберг. Папа говорил, что в мире существуют только два театра — Большой и Малый, все остальное — клубы. К тому же мне в то время безумно нравился Юрий Соломин, он как раз снялся в фильме «Адъютант его превосходительства».
— И в дуэте с его братом Виталием ты сразу же сыграла Софью?
— Не сразу. Сначала была «Мезозойская история», но спектакль быстро сняли. А Софья возникла, можно сказать, неожиданно: в пятницу Царев просто назначил мой выход на воскресенье, представляешь — через двое суток!
- И что, ты двое суток учила роль?
- Нет, роль я знала и раньше, но чтобы почти без репетиций... Помогла уверенность в себе. Вышла и сыграла. Как потом написали критики, «очень неплохо».
- У тебя была собственная концепция роли. То есть, ты вроде бы и не злодейка, и вовсе, как учат в школе, «не близка к фамусовскому обществу».
- Я хотела показать, что Софья когда-то по-настоящему любила Чацкого и была очень ранена тем, что он уехал. Я не думаю, что у Софьи были какие-то близкие отношения с Молчалиным, это как бы клин, которым она пытается выбить первую любовь. Я играла Софью около пятнадцати лет, даже будучи уже бабушкой. Потом были и другие интересные работы: у любимого мной Львова-Анохина я сыграла Эстель в «Мамуре», Исмену — в «Федре». А затем в спектакле-празднике «Холопах» — Дунечку, которую когда-то играла Гоголева. Последняя моя работа — Полина Андреевна в новом спектакле «Чайка».
- А как тебя занесло в «покои» Крупской? Еще один поворот?
- Я всегда мечтала попасть в Париж. И вдруг Сергей Юткевич приглашает меня на роль Крупской в фильме «Ленин в Париже». Ну а ради Парижа кого не сыграешь... Прошла пробы — поехала. Хочешь посмеяться? Приезжаю я в Париж, такая элегантная, в красном плаще, шляпе, французы-осветители увидели меня и тонко подметили (а я понимаю по-французски): «Если бы Крупская на самом деле была такой, Ленин занимался бы совсем другим делом». Кстати, в молодости Крупская была тоненькая, высокая, с длинной шеей, стройная, можно сказать, даже симпатичная (я всегда защищаю своих героинь). Такой, какой мы знаем ее по фотографиям, она стала после операции.
- И роль Крупской сделалась твоим коньком?
- Не смейся, но после этой роли мне тут же предлагают сняться в двадцативосьмисерийном телевизионном фильме «Ленин — страницы жизни». Это художественно-документальный фильм, в котором Губенко читал от имени Ленина, я, естественно, от имени Крупской. Нас даже выдвинули на Ленинскую премию, но «подкузьмила» наступившая перестройка.
- Друзья «Наденькой» не величали?
— Нет, но когда вновь предложили сыграть Н. К., я решила, что это перебор: поди-ка потом с лицом Крупской сыграй что-нибудь еще!
- А какое лицо тебе нравится больше всего?
— Ты спрашиваешь, кто мои любимые актрисы? Одри Хепберн, Лайза Минелли и Катя Максимова.
- Я даже знаю почему. Потому что они все танцуют.
Не только. Потому что, как говорил патриарх «Спартака» Николай Петрович Старостин, «эти женщины не отсюда, они — оттуда». По-моему, это актрисы, у которых есть дар и тонкой комедийности и лиризма — редкое сочетание.
-Итак, твоя жизнь «из огня да в полымя»: из музыки — в балет, из балета — в драму, из драмы — на телевидение, от Крупской — к Чехову. А на другую-то жизнь время остается?
— Как тебе сказать... Есть у меня дочь, она сейчас работает на «Радио-101». Я безумно люблю внучку Лизу. Ей 11 лет. По-моему, она очень способная девочка: хорошо рисует, говорит по-французски, играет на скрипке, причем делает это с удовольствием. Мечтаю, чтобы она продолжила традиции прадедушки, стала певицей, но кто знает... Но... Мне бы так хотелось иметь полноценную семью. По-моему, это — единственная опора, на которой держится все остальное. К сожалению, поздновато я поняла, что семейные отношения без взаимных уступок невозможны.
- Давай о чем-нибудь повеселее. Например, о твоем хобби.
— Хобби? Это не хобби, это — настоящее сумасшествие. Только не падай: я — архитектор!
- ??
— Да-да. Практически сама построила домик. Купила книги по архитектуре, внимательно их изучила. Потом нарисовала чертеж, сделала макет — сшила нитками, а затем... Затем узнала, сколько метров фундамента нужно положить, как его заливать бетоном, сколько нужно кирпичей, как класть брус, как обивать стены «вагонкой», как делается откос крыши, чтобы вода стекала, как проводить коммуникации, канализацию и отопление. На себе носила кирпичи и доски. Хочешь перестроить квартиру — могу в деталях тебе все просчитать.
- Спасибо. К сожалению, перестраивать нечего. Ну а женскими-то делами ты занимаешься? Готовишь, например?
- Спрашиваешь! Я ужасно люблю поесть, хотя знаю, что, актрисам лучше этого не делать, а значит — люблю готовить. Предпочитаю французскую кухню.
- Тогда дай читателям «Сударушки» какой-нибудь рецепт.
- Запросто. Вот блюдо, которое называется «буабез а ля рюс». Готовится оно так: сначала недолго варятся 2 картошки, 1 перчик, 1 морковка, 2 луковицы и 3 помидорины. Потом добавляется немного оливкового масла. В этот бульон кладутся 3 сорта рыбы, одна из них должна быть типа карпа. Солю, перчу по вкусу. Когда «буабез» почти готов, кидаю туда креветок. Вкуснота — пальчики оближешь!
- Ну и в заключение, были ли какие-нибудь смешные случаи в твоей жизни?
- Смешное? А про театр можно? Так вот у меня есть два недостатка: я дико рассеянна, никогда не помню ни времени, ни чисел. И еще я безумно, невероятно люблю баню. Сижу я как-то в своих любимых «Сандунах» и от души парюсь. С веничком, конечно. Вдруг стук в дверь, и в парную — прямо в шубе и шапке — влетает наша заведующая режиссерским управлением и истошным голосом вопит: «Валька, что ж ты делаешь, ведь «Федра» уже десять минут как началась!» Я мгновенно набрасываю одежду — это на распаренное-то тело, — шапку подмышку и на своих длинных ногах несусь по Неглинной. Она — за мной, да куда ей! Прибегаю в гримерную как раз в тот момент, когда мой костюм пытаются подогнать под Ирку Печерникову — а она вдвое меньше меня! Но на сцену — можешь мне поверить? — выскочила в самый нужный момент. Партнёры, конечно, обалдели, но да ничего: спектакль я не сорвала!
Беседовал Виктор ДЕНИСОВ
«Сударушка» 15 апреля 1997 года.
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе. Тогда даже на фоне балетных девочек Валя выделялась красотой и статью, и я не слишком удивился, услышав впоследствии, что она стала солисткой мюзик-холла. Потом я на какое-то время потерял ее из виду, и вряд ли бы мы снова встретились, не приди я как-то в Малый и не усмотри в программке ее фамилию. «Ужель та самая...?» — мелькнула мысль. Сомнения отпали сразу же после ее выхода на сцену — так двигаться могла только она. После спектакля мне, естественно, захотелось поговорить с ней – узнать, что называется, «какими судьбами?»
— Конечно, скажи мне кто в детстве, что я стану актрисой Малого, я бы смеялась долго и громко, — начала свой рассказ Валентина Светлова. Хотя, чужой театру я не была с самого рождения. Даже моя первая кроватка стояла в общежитии Большого театра, на Кузнецком. Папа, солист оперы Владимир Гаврюшов, обладал басом совершенно необъятного диапазона, пел Гремина, Берлагу, Спарафучилли, Собакина и другие ведущие партии. К сожалению, из богатой коллекции его пластинок у меня осталась лишь одна, с романсами Даргомыжского, и та — о, ужас! — расколота.
- Твое образование началось с музыкальной школы?
— Да, музыкой я начала заниматься в 5 лет, в Центральной музыкальной школе со мной занималась одна из лучших педагогов того времени Анаида Степановна Сумбатян. Но мне очень хотелось танцевать, и родители перевели меня в районную музыкальную школу, где была балетная студия. Правда, я была слишком длинная — в папу, и педагоги утверждали: «Девочку никто не поднимет». Пришлось уйти, но любовь к танцам оказалась настолько сильной, что я продолжала ходить во всякие балетные студии, кружки и т. д. И после музыкальной школы, уже поступив в музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова, все равно занималась балетом — очень хотелось на сцену. Не за горами были вступительные экзамены в консерваторию, да на глаза мне вдруг попалось объявление о наборе артисток в московский мюзик-холл. Втайне от родителей я пришла на творческий конкурс и, успешно сдав экзамен, была зачислена в труппу.
- Мама в обморок не упала?
- Родители и вправду были в шоке — столько сил и денег было потрачено на музыку — и на тебе! Но я никогда не жалела и не жалею: работа в мюзик-холле была наичудеснейшим временем моей жизни. Во-первых, меня постоянно фотографировали для афиш. А во-вторых, с этой группой я объездила все уголки СССР, побывала в Польше и Франции. Родители смирились, хотя папа иногда ворчал: дочь на танцульках! На рояле же я играла теперь только для себя — но с удовольствием. Учила сложнейшие вещи – «Элегию» и прелюдии Рахманинова, Скрябина.
- А как тебя угораздило выйти замуж за футболиста? Правда, футболист он был отменный - играл за «Спартак», сборную СССР. И все же футбол и искусство — это, извини, «конь и трепетная лань».
- Когда мы гастролировали в Киеве, в этой же гостинице остановился «Спартак». Там я и познакомилась с самым симпатичным футболистом команды Славой Амбарцумяном. Через семь месяцев мы поженились. Славина популярность меня ошеломляла: о нем каждый день что-то писали, говорили по радио, показывали по телевидению. Когда в первый раз мы с мамой пришли в Лужники и на табло загорелась надпись «Гол забил Амбарцумян», а диктор торжественным голосом это объявил, я почувствовала необыкновенную гордость. Представляешь, сотни тысяч людей, восторженно скандирующих имя мужа, бросающих в воздух пиджаки, кепки — фантастическая картина!
- Ты и в «футбольные» компании ходила?
- А как же! Мы дружили с Кавазашвили, Хусаиновыми, Бесковыми, Рожковым (он был свидетелем на нашей свадьбе). Никаких предубеждений по отношению к футболистам у меня не было и нет. Славиным кумиром был Игорь Нетто. Я даже думаю, что он и в жены меня взял потому, что женой Нетто была Ольга Яковлева.
- Но тогда ты еще не была актрисой Малого... Кстати, как это случилось?
- После рождения дочери Оли, я вскоре вернулась на работу: Слава тяжело заболел, перестал играть, и работать пришлось мне. К сожалению, ему сейчас очень тяжело: мы разошлись, болезнь, увы, не отступает, он получает пенсию по инвалидности...
Но ты спросил о Малом. Так вот, наш худрук Александр Павлович Конников как-то мне сказал: «Валя, у тебя хорошие способности — стань актрисой». Я обрадовалась, ведь к театру меня подспудно тянуло всегда. Вот и решила поступать сразу в три театральных училища — так была в себе уверена. И прошла... во все три! А в Щепкинском оказалась только потому, что там находились мои документы. И Слава Богу — у меня был прекрасный педагог. Знаешь кто? Сам Николай Александрович Анненков, патриарх русской сцены! Кстати, мы с ним сейчас бьем рекорды: я — самая молодая бабушка из всех актрис, он — самый старый актер мира: ему 97, а он не только играет, но еще и нас поучает.
- Продолжим о театре или о поворотах судьбы?
- Хочешь о поворотах — пожалуйста. Вот тебе поворот первый. Еще в училище я решила попробовать свои силы на телевидении. В качестве диктора. Взяли. И весь четвертый курс, не оставляя учебы, я проработала диктором телевидения. Вела праздничные передачи по первому каналу. Художественный руководитель дикторского отдела Игорь Кириллов тогда говорил мне: «Валя, у тебя на телевидении очень большое будущее, только не уходи». Но я ушла.
- Не жалеешь?
- Да ты что — меня ведь приняли не куда-нибудь, а в Малый! Приняли Царев и Равенских. Им понравился дипломный спектакль «Дни Турбиных», в котором я играла Елену Тальберг. Папа говорил, что в мире существуют только два театра — Большой и Малый, все остальное — клубы. К тому же мне в то время безумно нравился Юрий Соломин, он как раз снялся в фильме «Адъютант его превосходительства».
— И в дуэте с его братом Виталием ты сразу же сыграла Софью?
— Не сразу. Сначала была «Мезозойская история», но спектакль быстро сняли. А Софья возникла, можно сказать, неожиданно: в пятницу Царев просто назначил мой выход на воскресенье, представляешь — через двое суток!
- И что, ты двое суток учила роль?
- Нет, роль я знала и раньше, но чтобы почти без репетиций... Помогла уверенность в себе. Вышла и сыграла. Как потом написали критики, «очень неплохо».
- У тебя была собственная концепция роли. То есть, ты вроде бы и не злодейка, и вовсе, как учат в школе, «не близка к фамусовскому обществу».
- Я хотела показать, что Софья когда-то по-настоящему любила Чацкого и была очень ранена тем, что он уехал. Я не думаю, что у Софьи были какие-то близкие отношения с Молчалиным, это как бы клин, которым она пытается выбить первую любовь. Я играла Софью около пятнадцати лет, даже будучи уже бабушкой. Потом были и другие интересные работы: у любимого мной Львова-Анохина я сыграла Эстель в «Мамуре», Исмену — в «Федре». А затем в спектакле-празднике «Холопах» — Дунечку, которую когда-то играла Гоголева. Последняя моя работа — Полина Андреевна в новом спектакле «Чайка».
- А как тебя занесло в «покои» Крупской? Еще один поворот?
- Я всегда мечтала попасть в Париж. И вдруг Сергей Юткевич приглашает меня на роль Крупской в фильме «Ленин в Париже». Ну а ради Парижа кого не сыграешь... Прошла пробы — поехала. Хочешь посмеяться? Приезжаю я в Париж, такая элегантная, в красном плаще, шляпе, французы-осветители увидели меня и тонко подметили (а я понимаю по-французски): «Если бы Крупская на самом деле была такой, Ленин занимался бы совсем другим делом». Кстати, в молодости Крупская была тоненькая, высокая, с длинной шеей, стройная, можно сказать, даже симпатичная (я всегда защищаю своих героинь). Такой, какой мы знаем ее по фотографиям, она стала после операции.
- И роль Крупской сделалась твоим коньком?
- Не смейся, но после этой роли мне тут же предлагают сняться в двадцативосьмисерийном телевизионном фильме «Ленин — страницы жизни». Это художественно-документальный фильм, в котором Губенко читал от имени Ленина, я, естественно, от имени Крупской. Нас даже выдвинули на Ленинскую премию, но «подкузьмила» наступившая перестройка.
- Друзья «Наденькой» не величали?
— Нет, но когда вновь предложили сыграть Н. К., я решила, что это перебор: поди-ка потом с лицом Крупской сыграй что-нибудь еще!
- А какое лицо тебе нравится больше всего?
— Ты спрашиваешь, кто мои любимые актрисы? Одри Хепберн, Лайза Минелли и Катя Максимова.
- Я даже знаю почему. Потому что они все танцуют.
Не только. Потому что, как говорил патриарх «Спартака» Николай Петрович Старостин, «эти женщины не отсюда, они — оттуда». По-моему, это актрисы, у которых есть дар и тонкой комедийности и лиризма — редкое сочетание.
-Итак, твоя жизнь «из огня да в полымя»: из музыки — в балет, из балета — в драму, из драмы — на телевидение, от Крупской — к Чехову. А на другую-то жизнь время остается?
— Как тебе сказать... Есть у меня дочь, она сейчас работает на «Радио-101». Я безумно люблю внучку Лизу. Ей 11 лет. По-моему, она очень способная девочка: хорошо рисует, говорит по-французски, играет на скрипке, причем делает это с удовольствием. Мечтаю, чтобы она продолжила традиции прадедушки, стала певицей, но кто знает... Но... Мне бы так хотелось иметь полноценную семью. По-моему, это — единственная опора, на которой держится все остальное. К сожалению, поздновато я поняла, что семейные отношения без взаимных уступок невозможны.
- Давай о чем-нибудь повеселее. Например, о твоем хобби.
— Хобби? Это не хобби, это — настоящее сумасшествие. Только не падай: я — архитектор!
- ??
— Да-да. Практически сама построила домик. Купила книги по архитектуре, внимательно их изучила. Потом нарисовала чертеж, сделала макет — сшила нитками, а затем... Затем узнала, сколько метров фундамента нужно положить, как его заливать бетоном, сколько нужно кирпичей, как класть брус, как обивать стены «вагонкой», как делается откос крыши, чтобы вода стекала, как проводить коммуникации, канализацию и отопление. На себе носила кирпичи и доски. Хочешь перестроить квартиру — могу в деталях тебе все просчитать.
- Спасибо. К сожалению, перестраивать нечего. Ну а женскими-то делами ты занимаешься? Готовишь, например?
- Спрашиваешь! Я ужасно люблю поесть, хотя знаю, что, актрисам лучше этого не делать, а значит — люблю готовить. Предпочитаю французскую кухню.
- Тогда дай читателям «Сударушки» какой-нибудь рецепт.
- Запросто. Вот блюдо, которое называется «буабез а ля рюс». Готовится оно так: сначала недолго варятся 2 картошки, 1 перчик, 1 морковка, 2 луковицы и 3 помидорины. Потом добавляется немного оливкового масла. В этот бульон кладутся 3 сорта рыбы, одна из них должна быть типа карпа. Солю, перчу по вкусу. Когда «буабез» почти готов, кидаю туда креветок. Вкуснота — пальчики оближешь!
- Ну и в заключение, были ли какие-нибудь смешные случаи в твоей жизни?
- Смешное? А про театр можно? Так вот у меня есть два недостатка: я дико рассеянна, никогда не помню ни времени, ни чисел. И еще я безумно, невероятно люблю баню. Сижу я как-то в своих любимых «Сандунах» и от души парюсь. С веничком, конечно. Вдруг стук в дверь, и в парную — прямо в шубе и шапке — влетает наша заведующая режиссерским управлением и истошным голосом вопит: «Валька, что ж ты делаешь, ведь «Федра» уже десять минут как началась!» Я мгновенно набрасываю одежду — это на распаренное-то тело, — шапку подмышку и на своих длинных ногах несусь по Неглинной. Она — за мной, да куда ей! Прибегаю в гримерную как раз в тот момент, когда мой костюм пытаются подогнать под Ирку Печерникову — а она вдвое меньше меня! Но на сцену — можешь мне поверить? — выскочила в самый нужный момент. Партнёры, конечно, обалдели, но да ничего: спектакль я не сорвала!
Беседовал Виктор ДЕНИСОВ
«Сударушка» 15 апреля 1997 года.
Подробнее
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину...
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину.
С днем рождения его поздравляет народная артистка СССР актриса Элина Быстрицкая:
– Много говорить не буду, иначе это сочтут подхалимажем, чего бы мне не хотелось. Скажу кратко. Я поздравляю Юрия Соломина с днем его рождения и желаю ему крепкого здоровья, удачи и счастья – всего, что в его лице послужит на благо нашего славного Малого театра.
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину.
С днем рождения его поздравляет народная артистка СССР актриса Элина Быстрицкая:
– Много говорить не буду, иначе это сочтут подхалимажем, чего бы мне не хотелось. Скажу кратко. Я поздравляю Юрия Соломина с днем его рождения и желаю ему крепкого здоровья, удачи и счастья – всего, что в его лице послужит на благо нашего славного Малого театра.
18.06.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
16.06.2006
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Монолог Иванова из 3 действия пьесы (1,9 Мб)
Иванов – М.И.Царев
Сцены Иванова и Анны Петровны (Сарры) из 1 и 3 действий пьесы(3,6 Мб)
Иванов – Б.А.Бабочкин
Анна Петровна – К.Ф.Роек
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Монолог Иванова из 3 действия пьесы (1,9 Мб)
Иванов – М.И.Царев
Сцены Иванова и Анны Петровны (Сарры) из 1 и 3 действий пьесы(3,6 Мб)
Иванов – Б.А.Бабочкин
Анна Петровна – К.Ф.Роек
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
Подробнее
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ДАВЫДОВ
Страничка рассказывает о жизни и творчестве актера, прозванного современниками «дедушкой русского театра»…
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ДАВЫДОВ
Страничка рассказывает о жизни и творчестве актера, прозванного современниками «дедушкой русского театра»…
ДАВЫДОВ Владимир Николаевич (настоящие имя и фамилия — Иван Николаевич Горелов; 7(19).1.1849, Новомиргород, — 23.VI.1925, Москва) — русский актер. Народный артист Республики (1922). Родился в небогатой дворянской семье, отец Давыдова — поручик уланского полка. Учился в тамбовской гимназии, принимал участие в школьных спектаклях, исполняя самые разнообразные (в т. ч. и женские) роли. После окончания гимназии (1866) приехал в Москву. Увлекшись сценой, игрой актеров Малого театра, Давыдов начал брать уроки драматического искусства у известного актера Малого театра И.В.Самарина. В 1867-80 Давыдов играл в провинции (Орел, Саратов, Казань, Воронеж, Астрахань, Тамбов и др.), в основном в антрепризе П. М. Медведева. В этот период Давыдову приходилось выступать в различных жанрах — от трагедии до оперетты, благодаря чему у него уже в молодости выработалась замечательная по гибкости и разнообразию актерская техника. В 1880 Давыдов дебютировал на сцене петербургского Александринского театра и был принят в труппу. Работал в этом театре до 1924 (в 1886 — 1888 играл в театре Корша в Москве), с 1924 был актером Малого театра.
На столичной сцене Давыдов сразу завоевал симпатии зрителей блестящим мастерством, тонким вкусом, художественным тактом. Его творчество отличалось подлинным проникновением во внутреннюю сущность образа, глубиной психологического анализа, ярко выраженной демократической направленностью. Виртуозное владение всеми средствами внешней выразительности, безукоризненная техника перевоплощения в сочетании с органически присущим Давыдову чувством жизненной правды позволяли ему одинаково успешно выступать в комедийных, трагических, водевильных и даже женских ролях. Часто в одной пьесе Давыдов исполнял в разные периоды самые различные роли: в «Ревизоре», например, он играл Бобчинского, Шпекина, Пошлепкину, Хлестакова, Осипа, Городничего, Землянику. Крупнейшие достижения артиста связаны с русской классикой. Давыдов был замечательным исполнителем ролей Фамусова (1879), Городничего; Подколесина и Кочкарева («Женитьба»). Играя роль Фамусова, Давыдов давал обличит. характеристику бюрократа средней руки, чиновника, выросшего на мечтах о «крестишках и местечках». Под маской внешнего благодушия проступала хищническая сущность Городничего. Большое место в творчестве Давыдова занимала драматургия Островского, в произведениях которого Давыдов сыграл свыше 80 ролей. Лучшие из них — Хлынов («Горячее сердце»), Бальзаминов («Праздничный сон — до обеда»), Подхалюзин («Свои люди — сочтемся»), Каркунов («Сердце- не камень»). Островский высоко ценил талант Давыдова и сам поручал ему роли в своих пьесах. Глубокое знание народной жизни и быта сказались в исполнении Давыдовым ролей в пьесах Л.Н. Толстого — Аким, Митрич («Власть тьмы»), 3-й мужик («Плоды просвещения»). Образы крестьян Давыдов рисовал с любовью и теплотой. В Акиме Давыдова бесхитростная простота, порой слабость неожиданно переходили в горькое негодование (заключительная сцена с сыном). После того как Давыдов прочитал Толстому «Власть тьмы», великий писатель спросил актера: «Откуда вы так хорошо знаете тон русского крестьянина?». Давыдов был одним из первых русских актеров, приблизившихся к эстетике Чехова еще до открытия Московского Художественного театра. Художнику целостного, светлого мироощущения, Давыдову были близки чеховские темы гражданской ответственности человека перед обществом и самим собой, обличения пошлости и лицемерия. Мастер простой формы, достигавший в своих сценических образах органической ясности характера, Давыдов в то же время проникновенно раскрывал внутреннюю жизнь персонажа, сложные изменения его психологии. Он сочетал умение крупно, масштабно характеризовать сценического героя с тонкой нюансировкой. Лучшие чеховские роли Давыдова: Иванов (о. п., 1887), Фирс («Вишневый сад», 1905), Чебутыкин («Три сестры», 1910). Не имея возможности выступать на Александринской сцене в пьесах Горького (произведения которого не допускались к постановке в императорских театрах), Давыдов в 1903 году играл роль Луки («На дне») в спектакле-концерте, организованном силами актеров Александринского театра, и роль Бессеменова («Мещане») в выездных спектаклях.
Преемник гуманистической традиций Мартынова, Д., так же как и его великий предшественник, часто обращался к образу «маленького человека». Играя роли чиновника Ладыжкина («Жених из долгового отделения» Чернышева), отставного унтер-офицера Ергачева («Ай да французский язык!» Оникса), Давыдов показывал горе «простых людей», их неустроенность, постоянное унижение, надломленную психологию, вызывал горячее сочувствие зрителей к судьбе своего героя. Тема эта была раскрыта Давыдовым также в образах Мошкина и Кузовкина («Холостяк», 1882, и «Нахлебник» Тургенева), Оброшенова («Шутники» Островского). Неоднократно сравнивая характер дарования Давыдова и Мартынова, критика отмечала, что драматизм Давыдова казался менее напряженным, чем у Мартынова, а комизм содержал жизнерадостную веселость и игривость.
Одна из крупнейших ролей Давыдова — Расплюев («Свадьба Кречинского», 1875), которую он играл в течение 50 лет. Его Расплюев был жалок и трогателен, смешон и отвратителен. В роли Расплюева актер достигал большой силы обобщения, показывал «расплюевщину» как социальное зло, уродующее и губящее человека. Играя роли Гарпагона, Шейлока (1897); Фальстафа («Виндзорские проказницы» Шекспира, 1904), Давыдов не следовал установившимся традициям исполнения, он трактовал их как обыденных людей с противоречивыми чертами характера. Проблема взаимоотношения таланта и мастерства, вдохновения и труда всегда волновала Давыдова Он не признавал ни чистой «эмоциональности», игры «нутром», ни одностороннего увлечения актерской техникой, игры, в которой нет «ни души, ни мысли, ни чувств своих». Обладая незаурядным темпераментом, богатой интуицией, Давыдов никогда не полагался на свое вдохновение, а напряженно и упорно работал. Он говорил: «Путь актера — путь необыкновенно трудный, почему актеру всю жизнь необходимо учиться и совершенствоваться. На сцене недостаточно обладать талантом, это еще только полдела, надо еще уметь и любить работать...» (Вивьен Л. С., В. Н. Давыдов и его школа, в кн.: Записки о театре, 1958, с. 35).
Давыдов был знаком с Островским, Л. Толстым, Салтыковым-Щедриным, Г. Успенским, Чеховым, Григоровичем и другими писателями. Человек большой культуры, Давыдов изучал при подготовке ролей смежные области искусства — литературу, живопись. Тетради его ролей были испещрены заметками, рисунками, эскизами планировок. Обладая редкими голосовыми данными, мастерством сценической речи, Давыдов придавал слову драматурга новые, часто неожиданные, оттенки. Его интонационная разработка образов Фамусова, Городничего, Расплюева отличалась необычайной психологической точностью. Он заложил традиции речевой характеристики, которым следовали впоследствии многие актеры, в т. ч. и деятели советского театра. Последовательным актером-реалистом остался Давыдов и в период реакции, когда увлечение декадентскими течениями коснулось русского театра. Он резко выступал против премьерства, пренебрежения ансамблем. Давыдов много гастролировал. Летом 1918, находясь в Архангельске, актер оказался в районе английской оккупации. Вырвавшись из «архангельского пленения», как сам Давыдов называл эти годы, он в июне 1920 вернулся в Петроград в труппу Академического театра драмы (б. Александринского); играл свои старые роли — Городничего, Расплюева, Подколесина, Оброшенова. В 1920 исполнил в пьесе «Фауст и город» Луначарского роль старика Бунта. Давыдов был выдающимся театральным педагогом, учителем и творческим наставником многих крупных актеров. Театрально-педагогическую деятельность начал в 1883. Преподавал в Петербургском театральном училище. Среди его учеников — В.Ф. Комиссаржевская, Н.Н. Ходотов, А.А. Усачев, Л.С. Вивьен, В.Л. Юренева, К.А. Зубов и др.
Соч.:
Рассказ о прошлом, Л.-М., 1962;
Письма В. Н. Давыдова. Публикация А. Н. Кочетова, в сб.: Театральное наследство, М., 1956.
Лит.:
Брянский А., В.Н. Давыдов. 1849-1925. Жизнь и творчество, Л.-М., 1939;
Никитин Н., Чехов и Давыдов; «Звезда», 1945, № 5-6, с. 99-102;
Вивьен Л. С., В.Н. Давыдов и его школа, в кн.: Записки о театре, Л.-М., 1958;
Владыкина В., Давыдов, в сб.: Труд актера, вып. III, М., 1958, с. 20-43;
Юрьев Ю., Записки, Л.-М., 1948;
Малютин Я.О., Актеры моего поколения, Л., 1959.
Страничка рассказывает о жизни и творчестве актера, прозванного современниками «дедушкой русского театра»…
ДАВЫДОВ Владимир Николаевич (настоящие имя и фамилия — Иван Николаевич Горелов; 7(19).1.1849, Новомиргород, — 23.VI.1925, Москва) — русский актер. Народный артист Республики (1922). Родился в небогатой дворянской семье, отец Давыдова — поручик уланского полка. Учился в тамбовской гимназии, принимал участие в школьных спектаклях, исполняя самые разнообразные (в т. ч. и женские) роли. После окончания гимназии (1866) приехал в Москву. Увлекшись сценой, игрой актеров Малого театра, Давыдов начал брать уроки драматического искусства у известного актера Малого театра И.В.Самарина. В 1867-80 Давыдов играл в провинции (Орел, Саратов, Казань, Воронеж, Астрахань, Тамбов и др.), в основном в антрепризе П. М. Медведева. В этот период Давыдову приходилось выступать в различных жанрах — от трагедии до оперетты, благодаря чему у него уже в молодости выработалась замечательная по гибкости и разнообразию актерская техника. В 1880 Давыдов дебютировал на сцене петербургского Александринского театра и был принят в труппу. Работал в этом театре до 1924 (в 1886 — 1888 играл в театре Корша в Москве), с 1924 был актером Малого театра.
На столичной сцене Давыдов сразу завоевал симпатии зрителей блестящим мастерством, тонким вкусом, художественным тактом. Его творчество отличалось подлинным проникновением во внутреннюю сущность образа, глубиной психологического анализа, ярко выраженной демократической направленностью. Виртуозное владение всеми средствами внешней выразительности, безукоризненная техника перевоплощения в сочетании с органически присущим Давыдову чувством жизненной правды позволяли ему одинаково успешно выступать в комедийных, трагических, водевильных и даже женских ролях. Часто в одной пьесе Давыдов исполнял в разные периоды самые различные роли: в «Ревизоре», например, он играл Бобчинского, Шпекина, Пошлепкину, Хлестакова, Осипа, Городничего, Землянику. Крупнейшие достижения артиста связаны с русской классикой. Давыдов был замечательным исполнителем ролей Фамусова (1879), Городничего; Подколесина и Кочкарева («Женитьба»). Играя роль Фамусова, Давыдов давал обличит. характеристику бюрократа средней руки, чиновника, выросшего на мечтах о «крестишках и местечках». Под маской внешнего благодушия проступала хищническая сущность Городничего. Большое место в творчестве Давыдова занимала драматургия Островского, в произведениях которого Давыдов сыграл свыше 80 ролей. Лучшие из них — Хлынов («Горячее сердце»), Бальзаминов («Праздничный сон — до обеда»), Подхалюзин («Свои люди — сочтемся»), Каркунов («Сердце- не камень»). Островский высоко ценил талант Давыдова и сам поручал ему роли в своих пьесах. Глубокое знание народной жизни и быта сказались в исполнении Давыдовым ролей в пьесах Л.Н. Толстого — Аким, Митрич («Власть тьмы»), 3-й мужик («Плоды просвещения»). Образы крестьян Давыдов рисовал с любовью и теплотой. В Акиме Давыдова бесхитростная простота, порой слабость неожиданно переходили в горькое негодование (заключительная сцена с сыном). После того как Давыдов прочитал Толстому «Власть тьмы», великий писатель спросил актера: «Откуда вы так хорошо знаете тон русского крестьянина?». Давыдов был одним из первых русских актеров, приблизившихся к эстетике Чехова еще до открытия Московского Художественного театра. Художнику целостного, светлого мироощущения, Давыдову были близки чеховские темы гражданской ответственности человека перед обществом и самим собой, обличения пошлости и лицемерия. Мастер простой формы, достигавший в своих сценических образах органической ясности характера, Давыдов в то же время проникновенно раскрывал внутреннюю жизнь персонажа, сложные изменения его психологии. Он сочетал умение крупно, масштабно характеризовать сценического героя с тонкой нюансировкой. Лучшие чеховские роли Давыдова: Иванов (о. п., 1887), Фирс («Вишневый сад», 1905), Чебутыкин («Три сестры», 1910). Не имея возможности выступать на Александринской сцене в пьесах Горького (произведения которого не допускались к постановке в императорских театрах), Давыдов в 1903 году играл роль Луки («На дне») в спектакле-концерте, организованном силами актеров Александринского театра, и роль Бессеменова («Мещане») в выездных спектаклях.
Преемник гуманистической традиций Мартынова, Д., так же как и его великий предшественник, часто обращался к образу «маленького человека». Играя роли чиновника Ладыжкина («Жених из долгового отделения» Чернышева), отставного унтер-офицера Ергачева («Ай да французский язык!» Оникса), Давыдов показывал горе «простых людей», их неустроенность, постоянное унижение, надломленную психологию, вызывал горячее сочувствие зрителей к судьбе своего героя. Тема эта была раскрыта Давыдовым также в образах Мошкина и Кузовкина («Холостяк», 1882, и «Нахлебник» Тургенева), Оброшенова («Шутники» Островского). Неоднократно сравнивая характер дарования Давыдова и Мартынова, критика отмечала, что драматизм Давыдова казался менее напряженным, чем у Мартынова, а комизм содержал жизнерадостную веселость и игривость.
Одна из крупнейших ролей Давыдова — Расплюев («Свадьба Кречинского», 1875), которую он играл в течение 50 лет. Его Расплюев был жалок и трогателен, смешон и отвратителен. В роли Расплюева актер достигал большой силы обобщения, показывал «расплюевщину» как социальное зло, уродующее и губящее человека. Играя роли Гарпагона, Шейлока (1897); Фальстафа («Виндзорские проказницы» Шекспира, 1904), Давыдов не следовал установившимся традициям исполнения, он трактовал их как обыденных людей с противоречивыми чертами характера. Проблема взаимоотношения таланта и мастерства, вдохновения и труда всегда волновала Давыдова Он не признавал ни чистой «эмоциональности», игры «нутром», ни одностороннего увлечения актерской техникой, игры, в которой нет «ни души, ни мысли, ни чувств своих». Обладая незаурядным темпераментом, богатой интуицией, Давыдов никогда не полагался на свое вдохновение, а напряженно и упорно работал. Он говорил: «Путь актера — путь необыкновенно трудный, почему актеру всю жизнь необходимо учиться и совершенствоваться. На сцене недостаточно обладать талантом, это еще только полдела, надо еще уметь и любить работать...» (Вивьен Л. С., В. Н. Давыдов и его школа, в кн.: Записки о театре, 1958, с. 35).
Давыдов был знаком с Островским, Л. Толстым, Салтыковым-Щедриным, Г. Успенским, Чеховым, Григоровичем и другими писателями. Человек большой культуры, Давыдов изучал при подготовке ролей смежные области искусства — литературу, живопись. Тетради его ролей были испещрены заметками, рисунками, эскизами планировок. Обладая редкими голосовыми данными, мастерством сценической речи, Давыдов придавал слову драматурга новые, часто неожиданные, оттенки. Его интонационная разработка образов Фамусова, Городничего, Расплюева отличалась необычайной психологической точностью. Он заложил традиции речевой характеристики, которым следовали впоследствии многие актеры, в т. ч. и деятели советского театра. Последовательным актером-реалистом остался Давыдов и в период реакции, когда увлечение декадентскими течениями коснулось русского театра. Он резко выступал против премьерства, пренебрежения ансамблем. Давыдов много гастролировал. Летом 1918, находясь в Архангельске, актер оказался в районе английской оккупации. Вырвавшись из «архангельского пленения», как сам Давыдов называл эти годы, он в июне 1920 вернулся в Петроград в труппу Академического театра драмы (б. Александринского); играл свои старые роли — Городничего, Расплюева, Подколесина, Оброшенова. В 1920 исполнил в пьесе «Фауст и город» Луначарского роль старика Бунта. Давыдов был выдающимся театральным педагогом, учителем и творческим наставником многих крупных актеров. Театрально-педагогическую деятельность начал в 1883. Преподавал в Петербургском театральном училище. Среди его учеников — В.Ф. Комиссаржевская, Н.Н. Ходотов, А.А. Усачев, Л.С. Вивьен, В.Л. Юренева, К.А. Зубов и др.
Соч.:
Рассказ о прошлом, Л.-М., 1962;
Письма В. Н. Давыдова. Публикация А. Н. Кочетова, в сб.: Театральное наследство, М., 1956.
Лит.:
Брянский А., В.Н. Давыдов. 1849-1925. Жизнь и творчество, Л.-М., 1939;
Никитин Н., Чехов и Давыдов; «Звезда», 1945, № 5-6, с. 99-102;
Вивьен Л. С., В.Н. Давыдов и его школа, в кн.: Записки о театре, Л.-М., 1958;
Владыкина В., Давыдов, в сб.: Труд актера, вып. III, М., 1958, с. 20-43;
Юрьев Ю., Записки, Л.-М., 1948;
Малютин Я.О., Актеры моего поколения, Л., 1959.
15.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
«Листая старые подшивки»
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА...
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА...
«Листая старые подшивки»
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА.
- Инна, несколько лет назад в одной газете появилась заметка Юрия Соломина под названием «Сибирячка, которой рукоплескал Хейльбронн». Этой сибирячкой были вы?
- Да, я.
- Что это за история?
- История была такая. В конце 3-го курса Юрий Мефодьевич сказал, что я назначена на главную роль в пьесе «Кэтхен из Хейльбронна», которую ставил немецкий режиссер К. Вагнер. Кэтхен — это национальная героиня из немецкого города Хейльбронн. Репетиции шли по жесткому графику в течение месяца. Эта напряженная работа очень много дала мне, студентке: я окунулась в ритм работы, с которым, естественно, не сталкивалась в институте. Я словно влетела в театр, на сцену, ни о каком постепенном вхождении, присматривании к партнерам не было и речи. С этим спектаклем мы ездили в Германию, в Хейльбронн, где сохранен дом Кэтхен, где берегут легенду о ней. Это было уже на 4-м курсе, и, конечно, зрители рукоплескали, как я теперь понимаю, своей национальной героине. Любой актрисе, играющей эту роль, был обеспечен успех. Для меня это было огромное событие, первая главная роль.
- Юрий Соломин сам сибиряк, ему приятно было написать об успехе землячки...
- Я из Омска. Интерес к театру был заложен там, в студии, у великолепного педагога Людмилы Григорьевны Шурыгиной. Именно она привила мне любовь к театру и вообще к искусству, дала нам настоящее широкое образование в этой сфере. Эти годы были счастьем. Из нашей театральной студии почти все сейчас в Москве. Вообще мне очень повезло с педагогами. После школы я поступила в Театральное училище им. Щепкина на курс к Юрию Мефодьевичу и Ольге Николаевне Соломиным. Этим педагогам я обязана всем. Могу с гордостью сказать: это мои учителя.
- Теперь вы сами педагог Щепкинского института?
После окончания я продолжала ходить на курс мастерства, хотя уже играла и репетировала в театре. При распределении педагогических отрывков Юрий Мефодьевич сказал: «Вот этот отрывок будет репетировать со студентами Рахвалова». Многие спрашивают: «Как ты можешь преподавать? Что ты знаешь сама, чтобы учить других?» Действительно, ну кто я такая? Вчерашняя студентка, которая сама недавно с трепетом ходила по этим коридорам... Известно, что даже не все артисты со стажем решаются преподавать. Но я почему-то не испытывала страха. Может быть, потому, что вместе со студентами я тоже учусь? Ведь рядом Юрий Мефодьевич и Ольга Николаевна, которые всегда помогут, подскажут. Вообще это интересная и увлекательная работа. У меня уже было три дипломных спектакля. А то, что я играю на сцене, огромный плюс. Я могу передать то, что мною пережито, продумано.
- Особенно я это осознала, когда ставила с корейскими студентами дипломный спектакль «Чайка», — я сама играю на сцене Нину Заречную.
- Вы могли бы, как Нина Заречная, которую вы играете в «Чайке», уехать с провинциальной труппой?
- Наверно, когда я оканчивала студию в Омске, то могла бы, но теперь нет. И не потому, что пренебрежительно отношусь к провинции. Я до того вросла в Малый театр, что без него себя уже не мыслю.
- Нина Заречная талантливая актриса?
- Я считаю, что талантливая.
- Не кажется ли вам, что Нина довольно жестоко говорит Треплеву о своей любви к Тригорину?
- Многие знакомые мне говорят: «Ну зачем, зачем ты ему это сказала?» Как будто я вольна переделывать текст Чехова. Да, наверно, слова «Я люблю его» (то есть Тригорина) звучат для Треплева жестоко. Но Нина совсем не хочет причинить ему страдания. Она говорит правду скорее для себя, чем для него. Когда мы в чем-то признаемся близким, то не всегда задумываемся о том, что наши слова их могут больно ранить. Конечно же, Нина не подозревает, что после ее ухода произойдет трагедия.
- Нина познакомилась с изнанкой русской действительности, поездила с провинциальной труппой, испытала грубость и приставания купцов...
- Понимаю, что вы хотите сказать. Конечно, Нина соприкоснулась с грубостью действительности, но эта грязь не изменила ее натуры. Кто-то не в силах выдержать пошлости окружающей жизни. Треплев, например, не смог вырваться из жизненных пут, а Нина нашла выход, она оказалась сильнее. Она чистая и цельная натура. Чайка. Недаром Чехов так назвал пьесу. Я именно так ее прочитала. И это выстраданная мною позиция. Слишком долго я шла к Нине. Все, чем я жила в Омске, все, что дал мне мой педагог из студии, все, что я сама пережила, когда приехала в Москву из провинции, — все вошло в образ Нины.
- На одном из первых спектаклей «Лес» зал в ужасе замер: ваш партнер Александр Ермаков — Несчастливцев, по сюжету на руках вытащивший вас из пруда, чуть не уронил вас...
- В этой сцене такое покрытие, к которому мы не успели привыкнуть: кочки, трава... Партнер вынес меня на руках, и в это мгновение я почувствовала, что он теряет равновесие и то ли развернула его рукой, держась за его шею, то ли помог господь Бог, но мы удержались. Скажу больше: никто в театре, в том числе и Александр Юрьевич, не знал, что я была тогда беременна. А вот другой случай приводит меня просто в ужас до сих пор. Идут занятия по мастерству актера. Весь педагогический состав в сборе.
Вечером спектакль «Царь Федор Иоаннович». У меня небольшая роль княжны Мстиславской. Это вторая явка в театр к семи часам. В шесть звонок Юрию Мефодьевичу. Я слышу такой разговор: «Да, она рядом сидит. Да... Ну, что делать...» И я, похолодев, понимаю, что в театре что-то случилось. Юрий Мефодьевич кладет трубку и тихо говорит: «Иди». Сама не знаю, какое чувство мне подсказало, но я догадалась, что сейчас буду играть одну из главных ролей — царицу Ирину. Я никогда не играла эту роль, не знала текста и мизансцен, но была, как мы говорим, «в материале». Юрий Мефодьевич был все время со мной. За час до начала мы успели что-то пройти.
- Что же случилось?
- У актрисы был приступ аппендицита. Положение было безвыходное: замены нет, а отменить спектакль нельзя. Эдуард Евгеньевич Марцевич — царь Федор, Виктор Иванович Коршунов — Годунов все взяли на себя, старались мне помочь, и, кажется, никто в зале абсолютно ничего не заметил. Кто-то из студентов прибежал посмотреть, сохранилась даже моя фотография в роли царицы Ирины, сыгранной один раз.
- И вы не сбились с текста?
- Спектакль состоялся. Для меня это было главное. Только через несколько дней я начала осознавать весь ужас происшедшего, а тогда я не отдавала себе отчет в том, что делала. Вот теперь я ни за что не согласилась бы повторить такое. Это тихое, спокойное «иди» Юрия Мефодьевича придало мне сил.
- Когда вы репетировали роль княгини Екатерины Дашковой в «Хронике дворцового переворота», вы познакомились с той эпохой?
- Я всегда начинаю готовить роль с материалов вокруг пьесы. Тем более это необходимо, когда твоя героиня — исторический персонаж. Это знание придает некоторую уверенность, имеешь дело не только со словами. Я читала все записки княгини Дашковой, знаю ее биографию. Она была крестницей Петра III, племянницей государственного канцлера Воронцова. Это была своенравная и самолюбивая натура, преданная императрице Екатерине и рисковавшая своей судьбой в дни переворота. До конца дней она пребывала в заблуждении, что совершила этот переворот. На самом же деле ее роль была скромной.
- Актеры Малого театра не очень жалуют антрепризы, а вы согласились бы принять участие в коммерческом спектакле?
- Я не пробовала и не знаю, что это такое. Меня сейчас тревожит совсем другое: я перечитываю классику и хочу себя найти заново. Сыграла я несколько больших ролей, какой-то этап пройден. А что дальше? Кем я буду дальше? Я ищу в себе новое качество, ищу себя другую, пусть даже в своем нынешнем репертуаре. Я чувствую, что могу сказать что-то новое, открыть в себе что-то, раздвинуть рамки привычного. Я меняюсь, и героини должны меняться вместе со мной, но как? Я вдруг это реально ощутила и пытаюсь найти ответ.
- Что вам запомнилось из взаимоотношений со зрителями?
- Приятно, когда выходишь из театра и автограф просят молодые зрители. Другое время, другое поколение, но они по-прежнему тянутся к искусству. Однажды две девочки подошли: «А можно когда-нибудь с вами встретиться? Нам очень хочется с вами поговорить». Помню еще, как на гастролях в Чите, где мы играли спектакль «Дядя Ваня», после окончания какая-то женщина подарила мне герань, очевидно, срезанную дома. Я представила жизнь этой скромной женщины, которая отдала мне самое дорогое — не розы, не гвоздику... Эти цветы остались для меня самым дорогим подарком.
- Инна, ваш огромный театр всегда заполнен зрителями. Чем это объяснить?
- Это просто очень хороший театр! В Челябинске во время гастролей я как зрительница ходила и смотрела спектакли, в которых не была занята. Смотрела и думала: «Боже мой, какой хороший у нас театр, какие хорошие артисты». Потом пошла за кулисы и говорю: «Я побывала в хорошем театре!»
«Театральная афиша»
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА.
- Инна, несколько лет назад в одной газете появилась заметка Юрия Соломина под названием «Сибирячка, которой рукоплескал Хейльбронн». Этой сибирячкой были вы?
- Да, я.
- Что это за история?
- История была такая. В конце 3-го курса Юрий Мефодьевич сказал, что я назначена на главную роль в пьесе «Кэтхен из Хейльбронна», которую ставил немецкий режиссер К. Вагнер. Кэтхен — это национальная героиня из немецкого города Хейльбронн. Репетиции шли по жесткому графику в течение месяца. Эта напряженная работа очень много дала мне, студентке: я окунулась в ритм работы, с которым, естественно, не сталкивалась в институте. Я словно влетела в театр, на сцену, ни о каком постепенном вхождении, присматривании к партнерам не было и речи. С этим спектаклем мы ездили в Германию, в Хейльбронн, где сохранен дом Кэтхен, где берегут легенду о ней. Это было уже на 4-м курсе, и, конечно, зрители рукоплескали, как я теперь понимаю, своей национальной героине. Любой актрисе, играющей эту роль, был обеспечен успех. Для меня это было огромное событие, первая главная роль.
- Юрий Соломин сам сибиряк, ему приятно было написать об успехе землячки...
- Я из Омска. Интерес к театру был заложен там, в студии, у великолепного педагога Людмилы Григорьевны Шурыгиной. Именно она привила мне любовь к театру и вообще к искусству, дала нам настоящее широкое образование в этой сфере. Эти годы были счастьем. Из нашей театральной студии почти все сейчас в Москве. Вообще мне очень повезло с педагогами. После школы я поступила в Театральное училище им. Щепкина на курс к Юрию Мефодьевичу и Ольге Николаевне Соломиным. Этим педагогам я обязана всем. Могу с гордостью сказать: это мои учителя.
- Теперь вы сами педагог Щепкинского института?
После окончания я продолжала ходить на курс мастерства, хотя уже играла и репетировала в театре. При распределении педагогических отрывков Юрий Мефодьевич сказал: «Вот этот отрывок будет репетировать со студентами Рахвалова». Многие спрашивают: «Как ты можешь преподавать? Что ты знаешь сама, чтобы учить других?» Действительно, ну кто я такая? Вчерашняя студентка, которая сама недавно с трепетом ходила по этим коридорам... Известно, что даже не все артисты со стажем решаются преподавать. Но я почему-то не испытывала страха. Может быть, потому, что вместе со студентами я тоже учусь? Ведь рядом Юрий Мефодьевич и Ольга Николаевна, которые всегда помогут, подскажут. Вообще это интересная и увлекательная работа. У меня уже было три дипломных спектакля. А то, что я играю на сцене, огромный плюс. Я могу передать то, что мною пережито, продумано.
- Особенно я это осознала, когда ставила с корейскими студентами дипломный спектакль «Чайка», — я сама играю на сцене Нину Заречную.
- Вы могли бы, как Нина Заречная, которую вы играете в «Чайке», уехать с провинциальной труппой?
- Наверно, когда я оканчивала студию в Омске, то могла бы, но теперь нет. И не потому, что пренебрежительно отношусь к провинции. Я до того вросла в Малый театр, что без него себя уже не мыслю.
- Нина Заречная талантливая актриса?
- Я считаю, что талантливая.
- Не кажется ли вам, что Нина довольно жестоко говорит Треплеву о своей любви к Тригорину?
- Многие знакомые мне говорят: «Ну зачем, зачем ты ему это сказала?» Как будто я вольна переделывать текст Чехова. Да, наверно, слова «Я люблю его» (то есть Тригорина) звучат для Треплева жестоко. Но Нина совсем не хочет причинить ему страдания. Она говорит правду скорее для себя, чем для него. Когда мы в чем-то признаемся близким, то не всегда задумываемся о том, что наши слова их могут больно ранить. Конечно же, Нина не подозревает, что после ее ухода произойдет трагедия.
- Нина познакомилась с изнанкой русской действительности, поездила с провинциальной труппой, испытала грубость и приставания купцов...
- Понимаю, что вы хотите сказать. Конечно, Нина соприкоснулась с грубостью действительности, но эта грязь не изменила ее натуры. Кто-то не в силах выдержать пошлости окружающей жизни. Треплев, например, не смог вырваться из жизненных пут, а Нина нашла выход, она оказалась сильнее. Она чистая и цельная натура. Чайка. Недаром Чехов так назвал пьесу. Я именно так ее прочитала. И это выстраданная мною позиция. Слишком долго я шла к Нине. Все, чем я жила в Омске, все, что дал мне мой педагог из студии, все, что я сама пережила, когда приехала в Москву из провинции, — все вошло в образ Нины.
- На одном из первых спектаклей «Лес» зал в ужасе замер: ваш партнер Александр Ермаков — Несчастливцев, по сюжету на руках вытащивший вас из пруда, чуть не уронил вас...
- В этой сцене такое покрытие, к которому мы не успели привыкнуть: кочки, трава... Партнер вынес меня на руках, и в это мгновение я почувствовала, что он теряет равновесие и то ли развернула его рукой, держась за его шею, то ли помог господь Бог, но мы удержались. Скажу больше: никто в театре, в том числе и Александр Юрьевич, не знал, что я была тогда беременна. А вот другой случай приводит меня просто в ужас до сих пор. Идут занятия по мастерству актера. Весь педагогический состав в сборе.
Вечером спектакль «Царь Федор Иоаннович». У меня небольшая роль княжны Мстиславской. Это вторая явка в театр к семи часам. В шесть звонок Юрию Мефодьевичу. Я слышу такой разговор: «Да, она рядом сидит. Да... Ну, что делать...» И я, похолодев, понимаю, что в театре что-то случилось. Юрий Мефодьевич кладет трубку и тихо говорит: «Иди». Сама не знаю, какое чувство мне подсказало, но я догадалась, что сейчас буду играть одну из главных ролей — царицу Ирину. Я никогда не играла эту роль, не знала текста и мизансцен, но была, как мы говорим, «в материале». Юрий Мефодьевич был все время со мной. За час до начала мы успели что-то пройти.
- Что же случилось?
- У актрисы был приступ аппендицита. Положение было безвыходное: замены нет, а отменить спектакль нельзя. Эдуард Евгеньевич Марцевич — царь Федор, Виктор Иванович Коршунов — Годунов все взяли на себя, старались мне помочь, и, кажется, никто в зале абсолютно ничего не заметил. Кто-то из студентов прибежал посмотреть, сохранилась даже моя фотография в роли царицы Ирины, сыгранной один раз.
- И вы не сбились с текста?
- Спектакль состоялся. Для меня это было главное. Только через несколько дней я начала осознавать весь ужас происшедшего, а тогда я не отдавала себе отчет в том, что делала. Вот теперь я ни за что не согласилась бы повторить такое. Это тихое, спокойное «иди» Юрия Мефодьевича придало мне сил.
- Когда вы репетировали роль княгини Екатерины Дашковой в «Хронике дворцового переворота», вы познакомились с той эпохой?
- Я всегда начинаю готовить роль с материалов вокруг пьесы. Тем более это необходимо, когда твоя героиня — исторический персонаж. Это знание придает некоторую уверенность, имеешь дело не только со словами. Я читала все записки княгини Дашковой, знаю ее биографию. Она была крестницей Петра III, племянницей государственного канцлера Воронцова. Это была своенравная и самолюбивая натура, преданная императрице Екатерине и рисковавшая своей судьбой в дни переворота. До конца дней она пребывала в заблуждении, что совершила этот переворот. На самом же деле ее роль была скромной.
- Актеры Малого театра не очень жалуют антрепризы, а вы согласились бы принять участие в коммерческом спектакле?
- Я не пробовала и не знаю, что это такое. Меня сейчас тревожит совсем другое: я перечитываю классику и хочу себя найти заново. Сыграла я несколько больших ролей, какой-то этап пройден. А что дальше? Кем я буду дальше? Я ищу в себе новое качество, ищу себя другую, пусть даже в своем нынешнем репертуаре. Я чувствую, что могу сказать что-то новое, открыть в себе что-то, раздвинуть рамки привычного. Я меняюсь, и героини должны меняться вместе со мной, но как? Я вдруг это реально ощутила и пытаюсь найти ответ.
- Что вам запомнилось из взаимоотношений со зрителями?
- Приятно, когда выходишь из театра и автограф просят молодые зрители. Другое время, другое поколение, но они по-прежнему тянутся к искусству. Однажды две девочки подошли: «А можно когда-нибудь с вами встретиться? Нам очень хочется с вами поговорить». Помню еще, как на гастролях в Чите, где мы играли спектакль «Дядя Ваня», после окончания какая-то женщина подарила мне герань, очевидно, срезанную дома. Я представила жизнь этой скромной женщины, которая отдала мне самое дорогое — не розы, не гвоздику... Эти цветы остались для меня самым дорогим подарком.
- Инна, ваш огромный театр всегда заполнен зрителями. Чем это объяснить?
- Это просто очень хороший театр! В Челябинске во время гастролей я как зрительница ходила и смотрела спектакли, в которых не была занята. Смотрела и думала: «Боже мой, какой хороший у нас театр, какие хорошие артисты». Потом пошла за кулисы и говорю: «Я побывала в хорошем театре!»
«Театральная афиша»
Подробнее
«К 160-летию со дня рождения Г.Н.Федотовой» УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
«К 160-летию со дня рождения Г.Н.Федотовой»
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой...
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой...
«К 160-летию со дня рождения Г.Н.Федотовой»
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой. В течение 35 лет играя Катерину в «Грозе», эта актриса постоянно совершенствовала роль, добиваясь филигранной отделки и благородной простоты исполнения. Неслучайно о Федотовой писали не только как об артистке, наделенной мощным сценическим темпераментом, удивительной интуицией и поразительной искренностью, но и как о человеке, сочетающем свой природный талант с огромным трудолюбием. Никогда не полагаясь на «нутро «, она уделяла огромное внимание сценической технике: мимике, голосу, жесту. Того же актриса требовала и от партнеров. Федотова фактически была режиссером всех постановок, в которых участвовала. И вполне закономерно, что Станиславский, считавший Гликерию Николаевну своей наставницей, пригласил ее преподавать не только актерское мастерство, но и режиссуру в организованное им Общество искусства и литературы. Сама же актриса всю жизнь помнила уроки Щепкина, благословившего ее и предсказавшего большое будущее, когда ей не было еще и шестнадцати. А главному его завету — работать всю жизнь — она неизменно следовала до последних дней пребывания на сцене.
Ее воспоминания о детстве были скупы и отрывочны. Родилась в Орле в 1846 году. Родители умерли, и до шести лет девочка росла в маленьком, чистеньком доме дедушки, стоящем на берегу Оки, которую она очень любила. Ей нравилось наблюдать из своего окна за тем, как река летом мирно текла или широко разливалась и как зимой ее сковывал лед. Дедушка, служивший чиновником одного из присутственных мест, возвращаясь домой, нередко приносил ей гостинцы. И все же девочка чувствовала свое сиротство. Бывало ей, словно в тумане, являлся черноволосый человек в военной одежде -именно таким, по рассказам домочадцев, она представляла своего отца, не вернувшегося с Крымской войны.
Жизнь Гликерии переменилась самым неожиданным образом после того, как в их доме вместе с мужем поселилась необыкновенно красивая, великолепно одетая дама с удивительно прекрасными глазами. Она позволяла девочке играть золотыми монетами и казалась ей сказочной феей. Однажды Гликерия услышала, как дедушка сказал, обращаясь к этой роскошной даме: «Она сиротка, что из ее может здесь выйти!» А потом вдруг спросил у внучки: «Хочешь ехать в Москву?» — на что она, конечно, ответила утвердительно, хотя и представить тогда не могла, что в ее жизни наступил один из тех поворотных моментов, которые определяют всю дальнейшую судьбу. Богатая красавица, казавшаяся существом из другого мира, вдруг проявила к сироте такое неожиданное внимание и заботу, которых девочка была лишена.
Появление прекрасной дамы в жизни шестилетней Гликерии было таким же неожиданным, как и ее исчезновение. Передав девочку на попечение своей дальней родственнице, незнакомка больше не появлялась. Однако, так или иначе, а отныне местом обитания Гликерии стал уютный московский домик с садом, где росло множество маргариток, которые навсегда остались любимыми цветами актрисы. Девочку поручили няне Мавре Петровне, впоследствии до конца жизни не покидавшей свою воспитанницу, Гликерия рано научилась читать, а через год ее отдали в немецкий пансион на Чистых прудах. У нее появились многочисленные друзья, а самой любимой подругой была Женни Реймер. И когда через два года ее забрали из пансиона и отдали в Театральное училище, Гликерия так затосковала, что даже слегла. Она стала настойчиво просить о том, чтобы ее перевели туда же, куда и Женни.
Так, в августе 1856 года десятилетняя Гликерия, носившая тоща фамилию удочерившей ее помещицы Позняковой, оказалась в балетном классе Театрального училища. После тихого пансиона все ей здесь казалось непривычно суетным и шумным. Занятия продолжались до 12 часов, затем изучались научные дисциплины, а после пяти вечера всех занятых в спектаклях воспитанниц увозили в театр, где они выступали в детских ролях, изображали эльфов, пажей и крестьянок.
Особо любознательным ученицам также доставляло удовольствие, сидя на ступеньках лестницы, наблюдать за репетициями старших воспитанниц драматического класса, который вел В.А.Дмитревский. Но вскоре Гликерия перестала быть только зрительницей. Рослой и физически развитой девочке уже в 11 лет поручили роль со словами. Правда, выйдя впервые на сцену, она едва не лишилась чувств и не видела ничего, кроме черной пропасти зрительного зала, хотя он освещался масляными лампами, запах которых всегда был приятен и дорог актрисе, поскольку напоминал о самых первых, а потому самых ярких театральных впечатлениях. Хотя не все они были столь прекрасными и волшебными.
После того как вместо масляных ламп провели газ, в одним из балетных спектаклей за низкой декорацией положили трубку с отверстиями, из которых и шел свет Когда одна из танцовщиц слишком быстро перешагнула через эту трубку, пламя заколыхалось и мгновенно охватило ее легкий костюм. На глазах у Гликерии девушка буквально сгорела заживо. Спасти танцовщицу не удалось, она умерла в страшных муках. Эта жуткая сцена в потрясенном воображении юной воспитанницы невольно оказалась связанной с балетом, к которому она и так в последнее время все больше и больше охладевала. Возможно, в этом эпизоде ей почудился знак свыше, и тринадцатилетняя (ликерия твердо решила перейти в драматический класс В.А.Дмитревского, давно привлекавший и манивший ее.
***
С первых же дней занятий будущая актриса почувствовала, что наконец-то вышла на свою настоящую дорогу. Она вдруг ощутила себя взрослой, ей захотелось как можно больше знать и уметь. С особой жадностью Гликерия набросилась на книги, которые доставала везде, где только могла. Взахлеб читала Диккенса, Дюма, Тургенева... Вскоре она стала появляться в маленьких ролях на сцене Малого театра, получив возможность наслаждаться игрой знаменитых артистов и слушать их замечания и наставления. Едва ли не впервые выйдя на сцену в настоящей роли, Гликерия оказалась рядом с Михаилом Семеновичем Щепкиным в пьесе «Матрос» Т.Соважа и Ж.Делюрье. С тех пор и в других спектаклях великий артист следил за ее работой и бывало мучил свою ученицу, которая от страха репетировала порой в полуобморочном состоянии.
Другим ее учителем был Иван Васильевич Самарин, который окончательно поверил — в то, что из Гликерии может выйти настоящая драматическая артистка после того, как она поразила его своим эмоциональным чутьем и необыкновенной впечатлительностью во время работы над образом пушкинской Татьяны. А вскоре он доверил своей ученице роль Верочки в пьесе П.Боборыкина «Ребенок» где сам выступал в качестве бенефицианта. Гликерия не подвела, ее неоднократно вызывали на поклоны, о ее дебюте писали как об одном из блистательнейших. Однако Щепкин быстро охладил ее возможные восторги и иллюзии: «Бог дал тебе способности, но ты еще ничего не умеешь, — заявил он. — Не обращай внимания на этот успех, — все радуются на игру девочки, но если не пойдешь дальше, то этот успех скоро кончится. Данный тебе божий дар налагает на тебя большую ответственность. Пойми это и работай всю жизнь!»
Театральное руководство было менее строгим к юному дарованию и хотело принять Гликерию на службу сразу после дебюта в январе 1862 года, однако это оказалось невозможным, поскольку молодой актрисе не исполнилось еще шестнадцати лет. Таким образом, официального зачисления в труппу Малого пришлось ждать еще пять месяцев. Однако они оказались для Гликерии столь насыщенными и бурными, что пролетели незаметно. Она продолжала выступать в спектаклях Малого и Большого театров. Щепкин, полностью взявший актрису под свое покровительство, не без гордости знакомил подающую большие надежды ученицу со своими знаменитыми друзьями. Вскоре после дебюта ей назначили жалованье, и она почувствовала себя настоящей артисткой, хотя еще продолжала учебу. И несмотря на то, что первые полученные Гликерией деньги у нее украли вместе с кошельком, она гордилась и радовалась своему новому положению.
Лето же и вовсе стало для молодой актрисы сплошным праздником. Она провела его в доме Щепкиных среди гостеприимных домочадцев и многочисленных гостей. На знаменитых обедах Щепкина собирались известные люди и талантливая молодежь. Серьезные разговоры об искусстве легко сочетались с веселыми играми юных воспитанников, резво бегавших в горелки и игравших в фанты. Гликерия просто купалась в атмосфере тепла и ласки, простоты и уюта, которые царили в щепкинском доме.
***
Еще весной во время одной из репетиций она заметила в театре белокурого молодого человека, которого раньше не видела. Он обратил на себя внимание прежде всего тем, что совершенно не был похож на актера, не заботился о своей внешности и выглядел несколько мешковатым и неуклюжим. Прической, манерами и костюмом кудрявый блондин больше напоминал студента. Он действительно не так давно оставил университет после студенческих волнений и собирался дебютировать в Малом. Возможно, одной из причин такого решения стало впечатление, которое произвела на него в «Ребенке» воспитанница Познякова. Потрясенный незнакомец поспешил попросить у классной дамы разрешения представиться молодой актрисе. Так Гликерия впервые услышала его имя — Александр Филиппович Федотов. Они нередко виделись за кулисами, а летом Федотов стал приезжать в дом Щепкина прежде всего потому что там была Гликерия.
С началом сезона у молодой актрисы появилось много новых ролей. Было счастье пребывания на сцене, успех у публики и похвалы даже таких высокопоставленных особ, как император Александр II. В ту зиму он со своим двором подолгу жил в Москве и нередко посещал театральные спектакли вместе с императрицей Марией Александровной, которая также благосклонно оценила игру молодой актрисы. Гликерия была приглашена в императорскую ложу, а после спектакля получила первый царский подарок — брошь с бирюзой. Успех закономерно увеличивал и количество ролей.
Между тем Александр Федотов, уже поступивший в Малый, уделял Гликерии все больше внимания и старался как можно чаше улучить момент, чтобы перекинуться с ней словами. Правда, это было не так просто: классные дамы очень строго следили за дисциплиной и выполнением установленных правил. Однако, несмотря на все запреты, молодым людям с помощью разнообразных уловок все же удавалось украдкой встречаться. Но их хитрости вскоре были раскрыты, и одна из искренне любивших Гликерию актрис, сделав Федотову выговор, попросила его не компрометировать молодую воспитанницу. С тех пор они лишь изредка могли видеться в доме Щепкина или писать друг другу письма.
Наконец, получив согласие Гликерии, Федотов решил отправить свою мать Варвару Владимировну к начальнику училища, чтобы просить для сына руки воспитанницы Позняковой. Все, включая Самарина и Щепкина, упорно отговаривали семнадцатилетнего жениха и шестнадцатилетнюю невесту от опрометчивого поступка — Гликерии еще как минимум год следовало продолжать учебу. Однако вопреки всему юная невеста уже чувствовала себя счастливой в доме будущего мужа, который ей было разрешено посещать по праздникам. Свадьбу сыграли в феврале 1863 года. Поскольку родных у Гликерии не было, к венцу ее повезли из училища, где юную невесту провожали нарядные воспитанницы. А на паперти ее встретил Щепкин и благословил со слезами на глазах. После венчания молодые с немногочисленными гостями отправились в маленькую квартирку, которую они сняли на Б.Дмитровке.
***
В пору медового месяца Федотовой поступило из театра предложение, которое ее одновременно и обрадовало, и напугало. Приехавший на гастроли из Петербурга актер Павел Васильев решил взять для бенефиса «Грозу» А.Н.Островского, где сам исполнял роль Тихона, а на роль Катерины настоятельно просил назначить Федотову. «Хотя я была уже замужней женщиной, но не перестала еще быть той же глупой, наивной девчонкой, — вспоминала позднее Гликерия Николаевна. -Тоска, стремления Катерины, ее греховные помыслы, ужас совершившегося греха, гнет окружающих, — инстинктивно я все это чувствовала, но передать, конечно, не умела. Меня никто не спрашивал, могу я или не могу, хочу я или не хочу играть эту роль, а просто велели выучить и привезли на репетицию... Впоследствии я больше всех других ролей любила Катерину и больше, и больше сживалась с этим дивным, трогательным образом. В последний раз я сыграла и простилась с бедной Катериной, когда мне было уже 52 года»
С каждым разом любимая героиня обретала новые черты и глубину переживаний. И если в начале в ней было больше порывистой экзальтации, то постепенно образ становился все более живым и достоверным, а самым сильным моментом спектакля оказалась сцена покаяния, в которой зрителей потрясала сила душевного страдания, приводящая Катерину не только к раскаянию, но и к гибели. Актриса постоянно искала дополнительные достоверные детали, особую мелодику речи, уделяла много внимания манере поведения своей героини. «Ее походка, сдержанные жесты, поклоны, знание старообразного, старорусского этикета, манера держать себя на людях, говорить со старшими, одеваться, носить платок и так далее — все это сразу переносило в далекое прошлое и воскрешало картины жестокого, старого русского быта» — вспоминала актриса Малого театра Е.Д.Турчанинова.
В мае 1863 года, когда спектакли закончились, молодожены поехали в отпуск за границу. Берлин ничем не удивил Федотову. Зато в Кельне, любуясь знаменитым собором, она испытывала наслаждение, смешанное со священным ужасом. Восторг вызвало и путешествие по Рейну: милые, нарядные маленькие городки и старинные замки, расположенные по его берегам. Из Германии Федотовы выехали в Париж. Они поселились недалеко от суетно-веселого Монмартра, но почти не бывали в своем удобном, прекрасно меблированном номере. Праздничный, нарядный город манил их своими знаменитыми музеями и многочисленными театрами...
Путешествие было похоже на сказку, но по возвращении в Москву супругов ждало печальное известие: во время гастрольной поездки по провинции скончался Михаил Семенович Щепкин. Для Гликерии это была невосполнимая потеря. Она прощалась с близким человеком и с родным домом, в котором видела столько внимания, участия и заботы. Вспомнились ей и последние встречи с учителем, когда он навещал молодоженов. Разве могла она предположить, что видела его в последний раз?!
***
К концу 60-х годов она становится ведущей артисткой Малого театра, играет очень много в пьесах как классических, так и современных. Правда, ее активная сценическая жизнь прерывается на целых два года. В 1870-м Гликерию Николаевну настигает тяжелая болезнь, которая едва не приводит актрису к гибели. Но преодолев все, в 1872 году Федотова возвращается на сцену. И если поначалу в ее работах преобладает тяга к сентиментальной мелодраматической патетике, то со временем ее все чаще привлекает более серьезный репертуар. Очень многое дает актрисе работа в спектаклях по произведениям А.Н.Островского. Федотова сыграла в 29 его пьесах, а некоторые роли, в частности Снегурочка и Василиса Мелентьева, были написаны специально для нее.
Василиса долгие годы оставалась в репертуаре актрисы. Драматург сам проходил с ней роль. Федотова была близка ему истинно русским складом своего дарования, глубоким пониманием особенностей национального характера. Поражало его и великолепное владение словом, которое было присуще Федотовой. Ее Василиса Мелентьева была женщиной страстной и волевой, хитрой и тщеславной, смелой и дерзкой. В игре актрисы не было ничего искусственно устрашающего, напротив, ее героиня выглядела на удивление живой и убедительной. Столь же достоверна была Федотова и в ролях совершенно иного плана. Так, в пьесе А.Н.Островского «Бешеные деньги» она с блеском и виртуозностью сыграла в разное время обеих Чебоксаровых — сначала дочь, а затем мать. Самоуверенная светская аристократка Лидия прекрасно сознавала силу и власть своей красоты и расчетливо пользовалась ею, а позднее старшая Чебоксарова столь же умело и ловко обращалась с поклонниками своей дочери.
Однако одной из самых заметных работ Гликерии Федотовой в пьесах А.Н.Островского стала ее Отрадина -Кручинина в «Без вины виноватых» которую она впервые сыграла 15 января 1884 года. Наиболее сильна была актриса в те моменты роли, когда ей удавалось вызвать слезы сострадания к несчастной женщине, покинутой возлюбленным, и к убитой горем матери, потерявшей сына. Возможно, немалую роль здесь сыграли личные мотивы. «Чувства самой Гликерии Николаевны, вызванные пережитой в свое время семейной драмой, придали образу Отрадиной особенную полноту и яркость эмоциональной окраски, — отмечал биограф Федотовой Г.Гоян. — Для творчества большого художника личная драма не может пройти бесследно. Пережитые артисткой страдания и горе, передуманное в бессонные ночи, — все переплавилось, озарилось внутренним светом, и отлились новые, более совершенные формы сценического искусства».
В первом действии, когда Отрадина переживала крах своей любви, зрители плакали вместе с актрисой, которую переполняли отчаяние и негодование, убийственное презрение и острая тоска, нервная сила и душевный трепет. «Раскрывая тему страдающей женщины, Федотова, артистка яркого колорита и сознательного мастерства, с наибольшей удачей изображала бурное страдание, нервное потрясение, остромелодраматические ситуации, истерические сцены, захватывая зрителей силой эмоциональной напряженности, страстностью и остротой чувств» — писал знаток Малого театра Н.Г.Зограф. Наверное, неслучайно в большинстве отзывов об исполнении этой роли Федотовой фамилия Отрадина упоминается чаще, чем Кручинина. Вероятно, судьба актрисы Кручининой увлекала исполнительницу гораздо меньше, чем судьба женщины и матери Отрадиной.
***
Федотова действительно играла пережитое и прочувствованное ею самой, но по горькой иронии судьбы она, того не подозревая, сыграла и то, что ей еще только предстояло пережить. В 1909 году Гликерия Николаевна тоже потеряла сына. Но в отличие от своей героини, в конце концов вновь обретавшей насильственно оторванного от нее ребенка, Федотова утратила его навсегда. Александр Александрович Федотов, родившийся в 1864 году, был артистом, режиссером и педагогом Малого театра. Человек интеллигентный, образованный и неравнодушный ко всему, что происходит в театре, который был дорог ему с детских лет, он во всем поддерживал мать и всегда вставал на ее защиту.
А Гликерия Николаевна все чаще нуждалась в поддержке. Годы брали свое, она прекрасно понимала, что переход на возрастные роли неизбежен, но он давался ей нелегко, как почти любой актрисе, долгие годы блиставшей в амплуа лирических и мелодраматических героинь. В одних только шекспировских пьесах Федотова сыграла около двадцати ролей, среди которых — Корделия в «Короле Лире» Офелия в «Гамлете» Юлия в «Ромео и Юлии» Бианка и Катарина в «Укрощении строптивой», Оливия в «Двенадцатой ночи» Утрата и Паулина в «Зимней сказке» Порция в «Венецианском купце» Клеопатра в «Антонии и Клеопатре» Эмилия в «Отелло». .. Одной из лучших ролей Федотовой считалась шиллеровская Елизавета в «Марии Стюарт». Эта королева была прежде всего несчастной женщиной, болезненно переживающей неизбежное первенство даже поверженной Марии, а жестокий приговор, вынесенный Елизаветой сопернице, был лишь попыткой избавиться от мучавшей ее ревности.
Казалось бы, Федотовой не о чем было беспокоиться. Гликерия Николаевна пользовалась в театре неизменным авторитетом. Как актриса, верная щепкинской школе, она безупречно владела мастерством и с удовольствием передавала его своим ученикам. И тем не менее в 1895 году Федотова, отличавшаяся крайней требовательностью к себе и неизменным чувством ответственности, решается просить предоставить двухгодичный отпуск без сохранения содержания для освоения новых для нее приемов актерской техники, необходимых ей для перехода на возрастные роли.
***
Отпуск был дан, однако вернувшись в театр по истечении оговоренного срока, Федотова вдруг почувствовала себя лишней. Недоумение и обида заставляют ее обратиться в Петербург к министру императорского двора, в подчинении которого были театры. «Всю свою жизнь, с детского возраста, я отдала Императорскому театру, где 35 лет добросовестно работала, неся на своих плечах репертуар и пользуясь неизменно милостивым вниманием государя императора Александра Николаевича.., — пишет Гликерия Николаевна. — Я не говорю уже о публике, всегда считавшей меня своей любимицей... С падением репертуара, давно уже начавшимся, я все более и более стала тяготиться необходимостью играть мало меня интересующие роли и стала просить Дирекцию отпустить меня на два года в отпуск... Теперь я нахожусь в самом странном положении. С одной стороны, я нахожусь на службе, так как мой отпуск окончился, а с другой, — я не получаю жалования и не участвую в спектаклях. Я уже не говорю, как оскорбительно мне, как женщине и как артистке с крупным именем, такое странное и невнимательное отношение ко мне Дирекции, на которую я работала всю жизнь, но такое поведение прямо ведет за собой крупные материальные убытки для меня. Здесь может быть только два ответа: или я не нужна совсем, и мой 35-летний труд Дирекция сводит на нет, или я имею право на оклад, равный окладу моих товарищей... Право, я ничем не заслужила такого бесчеловечного и жестокого отношения к себе».
Лишь по прошествии определенного времени Федотова смогла действительно вернуться в театр. Как и предполагала, она перешла на возрастные, часто острохарактерные роли. Сатирически заостренно сыграла алчную, лицемерную ханжу Мурзавецкую в «Волках и овцах» А.Н.Островского и не менее гротескно исполнила роль барственно-надменной, вздорно-капризной Звездинцевой в «Плодах просвещения» Л.Н.Толстого. Казалось бы, актриса вышла на какую-то новую дорогу в совершенствовании своего мастерства. Однако в 1905 году тяжелая болезнь вынудила ее уйти со сцены уже навсегда. Полученный на нервной почве подагрический неврит с ревматическими осложнениями, развивавшийся в течение нескольких лет, лишил ее возможности самостоятельно передвигаться и приковал к инвалидному креслу.
Первое время Гликерия Николаевна еще надеялась вернуться на сцену, той же надеждой снова увидеть свою любимицу жили и зрители. В те первые годы ее вынужденного затворничества сын исправно сообщал матери театральные новости, которыми она всегда живо интересовалась, радуясь успехам и переживая неудачи. Федотова по-прежнему стремилась жить жизнью Малого театра, хотя постепенно мрачные мысли о невозможности снова выйти на подмостки одолевали ее все больше и больше. «Теперь, когда я пользуюсь незаслуженным покоем, когда моя личная жизнь кончилась, я живу только прошлым, а в настоящем меня бесконечно волнуют несчастия, которые преследуют нашу родную сцену и моих дорогих товарищей; как горячо я чувствую мою неразрывную связь со всеми нашим товарищами, а в особенности с Вами, моя несравненная Мария Николаевна» — пишет она М.Н.Ермоловой. Возвращение на сцену не состоялось, но зато Гликерия Николаевна, перебравшись в любимую Федоровку, словно вернулась в свое детство на берега Оки. Только теперь она смотрела на ее переменчивые воды уже не любопытными глазами девочки-сиротки, а глазами великой актрисы и мудрой женщины, познавшей немало печалей и немало радостей...
Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», 15.06.2006
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой. В течение 35 лет играя Катерину в «Грозе», эта актриса постоянно совершенствовала роль, добиваясь филигранной отделки и благородной простоты исполнения. Неслучайно о Федотовой писали не только как об артистке, наделенной мощным сценическим темпераментом, удивительной интуицией и поразительной искренностью, но и как о человеке, сочетающем свой природный талант с огромным трудолюбием. Никогда не полагаясь на «нутро «, она уделяла огромное внимание сценической технике: мимике, голосу, жесту. Того же актриса требовала и от партнеров. Федотова фактически была режиссером всех постановок, в которых участвовала. И вполне закономерно, что Станиславский, считавший Гликерию Николаевну своей наставницей, пригласил ее преподавать не только актерское мастерство, но и режиссуру в организованное им Общество искусства и литературы. Сама же актриса всю жизнь помнила уроки Щепкина, благословившего ее и предсказавшего большое будущее, когда ей не было еще и шестнадцати. А главному его завету — работать всю жизнь — она неизменно следовала до последних дней пребывания на сцене.
Ее воспоминания о детстве были скупы и отрывочны. Родилась в Орле в 1846 году. Родители умерли, и до шести лет девочка росла в маленьком, чистеньком доме дедушки, стоящем на берегу Оки, которую она очень любила. Ей нравилось наблюдать из своего окна за тем, как река летом мирно текла или широко разливалась и как зимой ее сковывал лед. Дедушка, служивший чиновником одного из присутственных мест, возвращаясь домой, нередко приносил ей гостинцы. И все же девочка чувствовала свое сиротство. Бывало ей, словно в тумане, являлся черноволосый человек в военной одежде -именно таким, по рассказам домочадцев, она представляла своего отца, не вернувшегося с Крымской войны.
Жизнь Гликерии переменилась самым неожиданным образом после того, как в их доме вместе с мужем поселилась необыкновенно красивая, великолепно одетая дама с удивительно прекрасными глазами. Она позволяла девочке играть золотыми монетами и казалась ей сказочной феей. Однажды Гликерия услышала, как дедушка сказал, обращаясь к этой роскошной даме: «Она сиротка, что из ее может здесь выйти!» А потом вдруг спросил у внучки: «Хочешь ехать в Москву?» — на что она, конечно, ответила утвердительно, хотя и представить тогда не могла, что в ее жизни наступил один из тех поворотных моментов, которые определяют всю дальнейшую судьбу. Богатая красавица, казавшаяся существом из другого мира, вдруг проявила к сироте такое неожиданное внимание и заботу, которых девочка была лишена.
Появление прекрасной дамы в жизни шестилетней Гликерии было таким же неожиданным, как и ее исчезновение. Передав девочку на попечение своей дальней родственнице, незнакомка больше не появлялась. Однако, так или иначе, а отныне местом обитания Гликерии стал уютный московский домик с садом, где росло множество маргариток, которые навсегда остались любимыми цветами актрисы. Девочку поручили няне Мавре Петровне, впоследствии до конца жизни не покидавшей свою воспитанницу, Гликерия рано научилась читать, а через год ее отдали в немецкий пансион на Чистых прудах. У нее появились многочисленные друзья, а самой любимой подругой была Женни Реймер. И когда через два года ее забрали из пансиона и отдали в Театральное училище, Гликерия так затосковала, что даже слегла. Она стала настойчиво просить о том, чтобы ее перевели туда же, куда и Женни.
Так, в августе 1856 года десятилетняя Гликерия, носившая тоща фамилию удочерившей ее помещицы Позняковой, оказалась в балетном классе Театрального училища. После тихого пансиона все ей здесь казалось непривычно суетным и шумным. Занятия продолжались до 12 часов, затем изучались научные дисциплины, а после пяти вечера всех занятых в спектаклях воспитанниц увозили в театр, где они выступали в детских ролях, изображали эльфов, пажей и крестьянок.
Особо любознательным ученицам также доставляло удовольствие, сидя на ступеньках лестницы, наблюдать за репетициями старших воспитанниц драматического класса, который вел В.А.Дмитревский. Но вскоре Гликерия перестала быть только зрительницей. Рослой и физически развитой девочке уже в 11 лет поручили роль со словами. Правда, выйдя впервые на сцену, она едва не лишилась чувств и не видела ничего, кроме черной пропасти зрительного зала, хотя он освещался масляными лампами, запах которых всегда был приятен и дорог актрисе, поскольку напоминал о самых первых, а потому самых ярких театральных впечатлениях. Хотя не все они были столь прекрасными и волшебными.
После того как вместо масляных ламп провели газ, в одним из балетных спектаклей за низкой декорацией положили трубку с отверстиями, из которых и шел свет Когда одна из танцовщиц слишком быстро перешагнула через эту трубку, пламя заколыхалось и мгновенно охватило ее легкий костюм. На глазах у Гликерии девушка буквально сгорела заживо. Спасти танцовщицу не удалось, она умерла в страшных муках. Эта жуткая сцена в потрясенном воображении юной воспитанницы невольно оказалась связанной с балетом, к которому она и так в последнее время все больше и больше охладевала. Возможно, в этом эпизоде ей почудился знак свыше, и тринадцатилетняя (ликерия твердо решила перейти в драматический класс В.А.Дмитревского, давно привлекавший и манивший ее.
***
С первых же дней занятий будущая актриса почувствовала, что наконец-то вышла на свою настоящую дорогу. Она вдруг ощутила себя взрослой, ей захотелось как можно больше знать и уметь. С особой жадностью Гликерия набросилась на книги, которые доставала везде, где только могла. Взахлеб читала Диккенса, Дюма, Тургенева... Вскоре она стала появляться в маленьких ролях на сцене Малого театра, получив возможность наслаждаться игрой знаменитых артистов и слушать их замечания и наставления. Едва ли не впервые выйдя на сцену в настоящей роли, Гликерия оказалась рядом с Михаилом Семеновичем Щепкиным в пьесе «Матрос» Т.Соважа и Ж.Делюрье. С тех пор и в других спектаклях великий артист следил за ее работой и бывало мучил свою ученицу, которая от страха репетировала порой в полуобморочном состоянии.
Другим ее учителем был Иван Васильевич Самарин, который окончательно поверил — в то, что из Гликерии может выйти настоящая драматическая артистка после того, как она поразила его своим эмоциональным чутьем и необыкновенной впечатлительностью во время работы над образом пушкинской Татьяны. А вскоре он доверил своей ученице роль Верочки в пьесе П.Боборыкина «Ребенок» где сам выступал в качестве бенефицианта. Гликерия не подвела, ее неоднократно вызывали на поклоны, о ее дебюте писали как об одном из блистательнейших. Однако Щепкин быстро охладил ее возможные восторги и иллюзии: «Бог дал тебе способности, но ты еще ничего не умеешь, — заявил он. — Не обращай внимания на этот успех, — все радуются на игру девочки, но если не пойдешь дальше, то этот успех скоро кончится. Данный тебе божий дар налагает на тебя большую ответственность. Пойми это и работай всю жизнь!»
Театральное руководство было менее строгим к юному дарованию и хотело принять Гликерию на службу сразу после дебюта в январе 1862 года, однако это оказалось невозможным, поскольку молодой актрисе не исполнилось еще шестнадцати лет. Таким образом, официального зачисления в труппу Малого пришлось ждать еще пять месяцев. Однако они оказались для Гликерии столь насыщенными и бурными, что пролетели незаметно. Она продолжала выступать в спектаклях Малого и Большого театров. Щепкин, полностью взявший актрису под свое покровительство, не без гордости знакомил подающую большие надежды ученицу со своими знаменитыми друзьями. Вскоре после дебюта ей назначили жалованье, и она почувствовала себя настоящей артисткой, хотя еще продолжала учебу. И несмотря на то, что первые полученные Гликерией деньги у нее украли вместе с кошельком, она гордилась и радовалась своему новому положению.
Лето же и вовсе стало для молодой актрисы сплошным праздником. Она провела его в доме Щепкиных среди гостеприимных домочадцев и многочисленных гостей. На знаменитых обедах Щепкина собирались известные люди и талантливая молодежь. Серьезные разговоры об искусстве легко сочетались с веселыми играми юных воспитанников, резво бегавших в горелки и игравших в фанты. Гликерия просто купалась в атмосфере тепла и ласки, простоты и уюта, которые царили в щепкинском доме.
***
Еще весной во время одной из репетиций она заметила в театре белокурого молодого человека, которого раньше не видела. Он обратил на себя внимание прежде всего тем, что совершенно не был похож на актера, не заботился о своей внешности и выглядел несколько мешковатым и неуклюжим. Прической, манерами и костюмом кудрявый блондин больше напоминал студента. Он действительно не так давно оставил университет после студенческих волнений и собирался дебютировать в Малом. Возможно, одной из причин такого решения стало впечатление, которое произвела на него в «Ребенке» воспитанница Познякова. Потрясенный незнакомец поспешил попросить у классной дамы разрешения представиться молодой актрисе. Так Гликерия впервые услышала его имя — Александр Филиппович Федотов. Они нередко виделись за кулисами, а летом Федотов стал приезжать в дом Щепкина прежде всего потому что там была Гликерия.
С началом сезона у молодой актрисы появилось много новых ролей. Было счастье пребывания на сцене, успех у публики и похвалы даже таких высокопоставленных особ, как император Александр II. В ту зиму он со своим двором подолгу жил в Москве и нередко посещал театральные спектакли вместе с императрицей Марией Александровной, которая также благосклонно оценила игру молодой актрисы. Гликерия была приглашена в императорскую ложу, а после спектакля получила первый царский подарок — брошь с бирюзой. Успех закономерно увеличивал и количество ролей.
Между тем Александр Федотов, уже поступивший в Малый, уделял Гликерии все больше внимания и старался как можно чаше улучить момент, чтобы перекинуться с ней словами. Правда, это было не так просто: классные дамы очень строго следили за дисциплиной и выполнением установленных правил. Однако, несмотря на все запреты, молодым людям с помощью разнообразных уловок все же удавалось украдкой встречаться. Но их хитрости вскоре были раскрыты, и одна из искренне любивших Гликерию актрис, сделав Федотову выговор, попросила его не компрометировать молодую воспитанницу. С тех пор они лишь изредка могли видеться в доме Щепкина или писать друг другу письма.
Наконец, получив согласие Гликерии, Федотов решил отправить свою мать Варвару Владимировну к начальнику училища, чтобы просить для сына руки воспитанницы Позняковой. Все, включая Самарина и Щепкина, упорно отговаривали семнадцатилетнего жениха и шестнадцатилетнюю невесту от опрометчивого поступка — Гликерии еще как минимум год следовало продолжать учебу. Однако вопреки всему юная невеста уже чувствовала себя счастливой в доме будущего мужа, который ей было разрешено посещать по праздникам. Свадьбу сыграли в феврале 1863 года. Поскольку родных у Гликерии не было, к венцу ее повезли из училища, где юную невесту провожали нарядные воспитанницы. А на паперти ее встретил Щепкин и благословил со слезами на глазах. После венчания молодые с немногочисленными гостями отправились в маленькую квартирку, которую они сняли на Б.Дмитровке.
***
В пору медового месяца Федотовой поступило из театра предложение, которое ее одновременно и обрадовало, и напугало. Приехавший на гастроли из Петербурга актер Павел Васильев решил взять для бенефиса «Грозу» А.Н.Островского, где сам исполнял роль Тихона, а на роль Катерины настоятельно просил назначить Федотову. «Хотя я была уже замужней женщиной, но не перестала еще быть той же глупой, наивной девчонкой, — вспоминала позднее Гликерия Николаевна. -Тоска, стремления Катерины, ее греховные помыслы, ужас совершившегося греха, гнет окружающих, — инстинктивно я все это чувствовала, но передать, конечно, не умела. Меня никто не спрашивал, могу я или не могу, хочу я или не хочу играть эту роль, а просто велели выучить и привезли на репетицию... Впоследствии я больше всех других ролей любила Катерину и больше, и больше сживалась с этим дивным, трогательным образом. В последний раз я сыграла и простилась с бедной Катериной, когда мне было уже 52 года»
С каждым разом любимая героиня обретала новые черты и глубину переживаний. И если в начале в ней было больше порывистой экзальтации, то постепенно образ становился все более живым и достоверным, а самым сильным моментом спектакля оказалась сцена покаяния, в которой зрителей потрясала сила душевного страдания, приводящая Катерину не только к раскаянию, но и к гибели. Актриса постоянно искала дополнительные достоверные детали, особую мелодику речи, уделяла много внимания манере поведения своей героини. «Ее походка, сдержанные жесты, поклоны, знание старообразного, старорусского этикета, манера держать себя на людях, говорить со старшими, одеваться, носить платок и так далее — все это сразу переносило в далекое прошлое и воскрешало картины жестокого, старого русского быта» — вспоминала актриса Малого театра Е.Д.Турчанинова.
В мае 1863 года, когда спектакли закончились, молодожены поехали в отпуск за границу. Берлин ничем не удивил Федотову. Зато в Кельне, любуясь знаменитым собором, она испытывала наслаждение, смешанное со священным ужасом. Восторг вызвало и путешествие по Рейну: милые, нарядные маленькие городки и старинные замки, расположенные по его берегам. Из Германии Федотовы выехали в Париж. Они поселились недалеко от суетно-веселого Монмартра, но почти не бывали в своем удобном, прекрасно меблированном номере. Праздничный, нарядный город манил их своими знаменитыми музеями и многочисленными театрами...
Путешествие было похоже на сказку, но по возвращении в Москву супругов ждало печальное известие: во время гастрольной поездки по провинции скончался Михаил Семенович Щепкин. Для Гликерии это была невосполнимая потеря. Она прощалась с близким человеком и с родным домом, в котором видела столько внимания, участия и заботы. Вспомнились ей и последние встречи с учителем, когда он навещал молодоженов. Разве могла она предположить, что видела его в последний раз?!
***
К концу 60-х годов она становится ведущей артисткой Малого театра, играет очень много в пьесах как классических, так и современных. Правда, ее активная сценическая жизнь прерывается на целых два года. В 1870-м Гликерию Николаевну настигает тяжелая болезнь, которая едва не приводит актрису к гибели. Но преодолев все, в 1872 году Федотова возвращается на сцену. И если поначалу в ее работах преобладает тяга к сентиментальной мелодраматической патетике, то со временем ее все чаще привлекает более серьезный репертуар. Очень многое дает актрисе работа в спектаклях по произведениям А.Н.Островского. Федотова сыграла в 29 его пьесах, а некоторые роли, в частности Снегурочка и Василиса Мелентьева, были написаны специально для нее.
Василиса долгие годы оставалась в репертуаре актрисы. Драматург сам проходил с ней роль. Федотова была близка ему истинно русским складом своего дарования, глубоким пониманием особенностей национального характера. Поражало его и великолепное владение словом, которое было присуще Федотовой. Ее Василиса Мелентьева была женщиной страстной и волевой, хитрой и тщеславной, смелой и дерзкой. В игре актрисы не было ничего искусственно устрашающего, напротив, ее героиня выглядела на удивление живой и убедительной. Столь же достоверна была Федотова и в ролях совершенно иного плана. Так, в пьесе А.Н.Островского «Бешеные деньги» она с блеском и виртуозностью сыграла в разное время обеих Чебоксаровых — сначала дочь, а затем мать. Самоуверенная светская аристократка Лидия прекрасно сознавала силу и власть своей красоты и расчетливо пользовалась ею, а позднее старшая Чебоксарова столь же умело и ловко обращалась с поклонниками своей дочери.
Однако одной из самых заметных работ Гликерии Федотовой в пьесах А.Н.Островского стала ее Отрадина -Кручинина в «Без вины виноватых» которую она впервые сыграла 15 января 1884 года. Наиболее сильна была актриса в те моменты роли, когда ей удавалось вызвать слезы сострадания к несчастной женщине, покинутой возлюбленным, и к убитой горем матери, потерявшей сына. Возможно, немалую роль здесь сыграли личные мотивы. «Чувства самой Гликерии Николаевны, вызванные пережитой в свое время семейной драмой, придали образу Отрадиной особенную полноту и яркость эмоциональной окраски, — отмечал биограф Федотовой Г.Гоян. — Для творчества большого художника личная драма не может пройти бесследно. Пережитые артисткой страдания и горе, передуманное в бессонные ночи, — все переплавилось, озарилось внутренним светом, и отлились новые, более совершенные формы сценического искусства».
В первом действии, когда Отрадина переживала крах своей любви, зрители плакали вместе с актрисой, которую переполняли отчаяние и негодование, убийственное презрение и острая тоска, нервная сила и душевный трепет. «Раскрывая тему страдающей женщины, Федотова, артистка яркого колорита и сознательного мастерства, с наибольшей удачей изображала бурное страдание, нервное потрясение, остромелодраматические ситуации, истерические сцены, захватывая зрителей силой эмоциональной напряженности, страстностью и остротой чувств» — писал знаток Малого театра Н.Г.Зограф. Наверное, неслучайно в большинстве отзывов об исполнении этой роли Федотовой фамилия Отрадина упоминается чаще, чем Кручинина. Вероятно, судьба актрисы Кручининой увлекала исполнительницу гораздо меньше, чем судьба женщины и матери Отрадиной.
***
Федотова действительно играла пережитое и прочувствованное ею самой, но по горькой иронии судьбы она, того не подозревая, сыграла и то, что ей еще только предстояло пережить. В 1909 году Гликерия Николаевна тоже потеряла сына. Но в отличие от своей героини, в конце концов вновь обретавшей насильственно оторванного от нее ребенка, Федотова утратила его навсегда. Александр Александрович Федотов, родившийся в 1864 году, был артистом, режиссером и педагогом Малого театра. Человек интеллигентный, образованный и неравнодушный ко всему, что происходит в театре, который был дорог ему с детских лет, он во всем поддерживал мать и всегда вставал на ее защиту.
А Гликерия Николаевна все чаще нуждалась в поддержке. Годы брали свое, она прекрасно понимала, что переход на возрастные роли неизбежен, но он давался ей нелегко, как почти любой актрисе, долгие годы блиставшей в амплуа лирических и мелодраматических героинь. В одних только шекспировских пьесах Федотова сыграла около двадцати ролей, среди которых — Корделия в «Короле Лире» Офелия в «Гамлете» Юлия в «Ромео и Юлии» Бианка и Катарина в «Укрощении строптивой», Оливия в «Двенадцатой ночи» Утрата и Паулина в «Зимней сказке» Порция в «Венецианском купце» Клеопатра в «Антонии и Клеопатре» Эмилия в «Отелло». .. Одной из лучших ролей Федотовой считалась шиллеровская Елизавета в «Марии Стюарт». Эта королева была прежде всего несчастной женщиной, болезненно переживающей неизбежное первенство даже поверженной Марии, а жестокий приговор, вынесенный Елизаветой сопернице, был лишь попыткой избавиться от мучавшей ее ревности.
Казалось бы, Федотовой не о чем было беспокоиться. Гликерия Николаевна пользовалась в театре неизменным авторитетом. Как актриса, верная щепкинской школе, она безупречно владела мастерством и с удовольствием передавала его своим ученикам. И тем не менее в 1895 году Федотова, отличавшаяся крайней требовательностью к себе и неизменным чувством ответственности, решается просить предоставить двухгодичный отпуск без сохранения содержания для освоения новых для нее приемов актерской техники, необходимых ей для перехода на возрастные роли.
***
Отпуск был дан, однако вернувшись в театр по истечении оговоренного срока, Федотова вдруг почувствовала себя лишней. Недоумение и обида заставляют ее обратиться в Петербург к министру императорского двора, в подчинении которого были театры. «Всю свою жизнь, с детского возраста, я отдала Императорскому театру, где 35 лет добросовестно работала, неся на своих плечах репертуар и пользуясь неизменно милостивым вниманием государя императора Александра Николаевича.., — пишет Гликерия Николаевна. — Я не говорю уже о публике, всегда считавшей меня своей любимицей... С падением репертуара, давно уже начавшимся, я все более и более стала тяготиться необходимостью играть мало меня интересующие роли и стала просить Дирекцию отпустить меня на два года в отпуск... Теперь я нахожусь в самом странном положении. С одной стороны, я нахожусь на службе, так как мой отпуск окончился, а с другой, — я не получаю жалования и не участвую в спектаклях. Я уже не говорю, как оскорбительно мне, как женщине и как артистке с крупным именем, такое странное и невнимательное отношение ко мне Дирекции, на которую я работала всю жизнь, но такое поведение прямо ведет за собой крупные материальные убытки для меня. Здесь может быть только два ответа: или я не нужна совсем, и мой 35-летний труд Дирекция сводит на нет, или я имею право на оклад, равный окладу моих товарищей... Право, я ничем не заслужила такого бесчеловечного и жестокого отношения к себе».
Лишь по прошествии определенного времени Федотова смогла действительно вернуться в театр. Как и предполагала, она перешла на возрастные, часто острохарактерные роли. Сатирически заостренно сыграла алчную, лицемерную ханжу Мурзавецкую в «Волках и овцах» А.Н.Островского и не менее гротескно исполнила роль барственно-надменной, вздорно-капризной Звездинцевой в «Плодах просвещения» Л.Н.Толстого. Казалось бы, актриса вышла на какую-то новую дорогу в совершенствовании своего мастерства. Однако в 1905 году тяжелая болезнь вынудила ее уйти со сцены уже навсегда. Полученный на нервной почве подагрический неврит с ревматическими осложнениями, развивавшийся в течение нескольких лет, лишил ее возможности самостоятельно передвигаться и приковал к инвалидному креслу.
Первое время Гликерия Николаевна еще надеялась вернуться на сцену, той же надеждой снова увидеть свою любимицу жили и зрители. В те первые годы ее вынужденного затворничества сын исправно сообщал матери театральные новости, которыми она всегда живо интересовалась, радуясь успехам и переживая неудачи. Федотова по-прежнему стремилась жить жизнью Малого театра, хотя постепенно мрачные мысли о невозможности снова выйти на подмостки одолевали ее все больше и больше. «Теперь, когда я пользуюсь незаслуженным покоем, когда моя личная жизнь кончилась, я живу только прошлым, а в настоящем меня бесконечно волнуют несчастия, которые преследуют нашу родную сцену и моих дорогих товарищей; как горячо я чувствую мою неразрывную связь со всеми нашим товарищами, а в особенности с Вами, моя несравненная Мария Николаевна» — пишет она М.Н.Ермоловой. Возвращение на сцену не состоялось, но зато Гликерия Николаевна, перебравшись в любимую Федоровку, словно вернулась в свое детство на берега Оки. Только теперь она смотрела на ее переменчивые воды уже не любопытными глазами девочки-сиротки, а глазами великой актрисы и мудрой женщины, познавшей немало печалей и немало радостей...
Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», 15.06.2006
Подробнее
МАРИЯ ДМИТРИЕВНА ЛЬВОВА-СИНЕЦКАЯ
Страничка посвящена актрисе Малого театра, современнице М.С. Щепкина и многолетней партнерше П.С. Мочалова…
МАРИЯ ДМИТРИЕВНА ЛЬВОВА-СИНЕЦКАЯ
Страничка посвящена актрисе Малого театра, современнице М.С. Щепкина и многолетней партнерше П.С. Мочалова…
ЛЬВОВА-СИНЕЦКАЯ МАРИЯ ДМИТРИЕВНА (1795–1875), русская драматическая актриса. Актерский путь начала в провинции (Рязань, Кострома). В 1812 ее увидел на рязанской сцене будущий директор императорских театров Ф.Кокошкин. Позднее он помог ей перебраться в Москву и подготовить роль для дебюта (Прелестина в «Мизантропе» Мольера в переделке Кокошкина на сцене Пашковского театра в бенефис П.Мочалова, 1815). Занятия Львовой-Синецкой с Кокошкиным продолжались: с ним она уехала в Петербург, где участвовала в домашних спектаклях. В 1823 (почти одновременно с М.Щепкиным) была принята в труппу Малого театра на первые роли в драме и комедии; дебют состоялся 23 октября в комедии А.Писарева «Лукавин», переделке шеридановской «Школы злословия» (роль Досажаевой). На исполнительскую манеру Львовой-Синецкой большое влияние оказали ее наставники (Кокошкин, а позднее князь А.Шаховской, воспитывавшие свою подопечную в традициях классицизма) и круг людей, собиравшихся в ее гостиной (И.Крылов, Н.Гнедич, А.Грибоедов, П.Вяземский, С.Аксаков, М.Погодин, И Гончаров и др.).
Актриса безупречно владела словом: на концертах успешно выступала с декламацией в сопровождении оркестра. Летописец русского театра П.Арапов свидетельствовал: «...выражение сильных страстей рельефно оттенялось в голосе, в натуральных движениях, в прекрасной мимике Синецкой». Значительное влияние на актрису оказали романтический стиль игры ее многолетнего партнера П.Мочалова и «толкующий комизм» правдиво-реалистичного исполнения Щепкина. Как и Мочалов, Львова-Синецкая пренебрегала характерностью, а ее исполнение (как и игра знаменитого трагика) строилось на контрастах, на переходах от кажущегося спокойствия к бурному выражению страстей.
Для бенефиса Львовой-Синецкой в 1824 Грибоедов в соавторстве с Вяземским написали водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», в котором бенефициантка исполнила обе роли – и сестры, и брата. В молодости актриса охотно играла в легких комедиях и водевилях, но в зрелые годы стремилась к драматическим и трагическим образам. Среди ее ролей Мария Стюарт («Мария Стуарт» П.-А.Лебрена, 1825), Агнесса («Школа женщин» Мольера, 1825), Амалия («Тридцать лет, или Жизнь игрока» В.Дюканжа и М.Дино, 1828), княгиня Радугина («Пустодомы» А.Шаховского, 1828), Антигона («Эдип в Афинах» В.Озерова, 1829), Елизавета Валуа («Дон Карлос, инфант испанский» Ф.Шиллера, 1830), Софья («Горе от ума» Грибоедова, 1831), Берта («Прародительница» Ф.Грильпарцера, 1831), Эйлалия («Ненависть к людям и раскаяние» А.Коцебу, 1832), Марина Мнишек («Рука всевышнего отечество спасла» Н.Кукольника, 1834), Анна Андреевна («Ревизор» Н.Гоголя, 1836, первая исполнительница), Гертруда («Гамлет» Шекспира в переводе Н.Полевого, 1837), миссис Пэдж («Виндзорские кумушки» Шекспира, 1838) и др. С начала 1840-х годов переходит на роли благородных матерей и старух: синьора Капулетти («Ромео и Юлия» Шекспира, 1841), графиня Томская, признанная современниками одним из самых блестящих сценических творений актрисы («Хризомания, или Страсть к деньгам» А.Шаховского по «Пиковой даме» А.Пушкина, 1846), графиня Радомирская (Старая аристократка Ю.Коженевского, 1853), княгиня Тугоуховская («Горе от ума» Грибоедова, 1858) и др. В пьесах А.Островского была первой исполнительницей ролей Пелагеи Егоровны («Бедность не порок», 1854), Степаниды («Не так живи, как хочется», 1854) и Бальзаминовой («Праздничный сон – до обеда», 1857). По словам Арапова, «из всех исчисленных драматических ролей заслуженной артистки ни одна не была исполнена на авось...». В 1860 Львова-Синецкая покинула сцену.
Умерла Львова-Синецкая в Москве 3 (15) декабря 1875.
Лит.:
Аксаков С.Т., Литературные и театральные-воспоминания, Избр. соч., М.- Л., 1949, с. 443-44;
Арапов П.Н., М.Д. Львова-Синецкая, Драматический альбом с портретами русских артистов и снимками с рукописей, М., 1850;
«ЕИТ». Сезон 1895-1896, приложение, кн. 1, ШБ , 1896, с. 133-34.
Страничка посвящена актрисе Малого театра, современнице М.С. Щепкина и многолетней партнерше П.С. Мочалова…
ЛЬВОВА-СИНЕЦКАЯ МАРИЯ ДМИТРИЕВНА (1795–1875), русская драматическая актриса. Актерский путь начала в провинции (Рязань, Кострома). В 1812 ее увидел на рязанской сцене будущий директор императорских театров Ф.Кокошкин. Позднее он помог ей перебраться в Москву и подготовить роль для дебюта (Прелестина в «Мизантропе» Мольера в переделке Кокошкина на сцене Пашковского театра в бенефис П.Мочалова, 1815). Занятия Львовой-Синецкой с Кокошкиным продолжались: с ним она уехала в Петербург, где участвовала в домашних спектаклях. В 1823 (почти одновременно с М.Щепкиным) была принята в труппу Малого театра на первые роли в драме и комедии; дебют состоялся 23 октября в комедии А.Писарева «Лукавин», переделке шеридановской «Школы злословия» (роль Досажаевой). На исполнительскую манеру Львовой-Синецкой большое влияние оказали ее наставники (Кокошкин, а позднее князь А.Шаховской, воспитывавшие свою подопечную в традициях классицизма) и круг людей, собиравшихся в ее гостиной (И.Крылов, Н.Гнедич, А.Грибоедов, П.Вяземский, С.Аксаков, М.Погодин, И Гончаров и др.).
Актриса безупречно владела словом: на концертах успешно выступала с декламацией в сопровождении оркестра. Летописец русского театра П.Арапов свидетельствовал: «...выражение сильных страстей рельефно оттенялось в голосе, в натуральных движениях, в прекрасной мимике Синецкой». Значительное влияние на актрису оказали романтический стиль игры ее многолетнего партнера П.Мочалова и «толкующий комизм» правдиво-реалистичного исполнения Щепкина. Как и Мочалов, Львова-Синецкая пренебрегала характерностью, а ее исполнение (как и игра знаменитого трагика) строилось на контрастах, на переходах от кажущегося спокойствия к бурному выражению страстей.
Для бенефиса Львовой-Синецкой в 1824 Грибоедов в соавторстве с Вяземским написали водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», в котором бенефициантка исполнила обе роли – и сестры, и брата. В молодости актриса охотно играла в легких комедиях и водевилях, но в зрелые годы стремилась к драматическим и трагическим образам. Среди ее ролей Мария Стюарт («Мария Стуарт» П.-А.Лебрена, 1825), Агнесса («Школа женщин» Мольера, 1825), Амалия («Тридцать лет, или Жизнь игрока» В.Дюканжа и М.Дино, 1828), княгиня Радугина («Пустодомы» А.Шаховского, 1828), Антигона («Эдип в Афинах» В.Озерова, 1829), Елизавета Валуа («Дон Карлос, инфант испанский» Ф.Шиллера, 1830), Софья («Горе от ума» Грибоедова, 1831), Берта («Прародительница» Ф.Грильпарцера, 1831), Эйлалия («Ненависть к людям и раскаяние» А.Коцебу, 1832), Марина Мнишек («Рука всевышнего отечество спасла» Н.Кукольника, 1834), Анна Андреевна («Ревизор» Н.Гоголя, 1836, первая исполнительница), Гертруда («Гамлет» Шекспира в переводе Н.Полевого, 1837), миссис Пэдж («Виндзорские кумушки» Шекспира, 1838) и др. С начала 1840-х годов переходит на роли благородных матерей и старух: синьора Капулетти («Ромео и Юлия» Шекспира, 1841), графиня Томская, признанная современниками одним из самых блестящих сценических творений актрисы («Хризомания, или Страсть к деньгам» А.Шаховского по «Пиковой даме» А.Пушкина, 1846), графиня Радомирская (Старая аристократка Ю.Коженевского, 1853), княгиня Тугоуховская («Горе от ума» Грибоедова, 1858) и др. В пьесах А.Островского была первой исполнительницей ролей Пелагеи Егоровны («Бедность не порок», 1854), Степаниды («Не так живи, как хочется», 1854) и Бальзаминовой («Праздничный сон – до обеда», 1857). По словам Арапова, «из всех исчисленных драматических ролей заслуженной артистки ни одна не была исполнена на авось...». В 1860 Львова-Синецкая покинула сцену.
Умерла Львова-Синецкая в Москве 3 (15) декабря 1875.
Лит.:
Аксаков С.Т., Литературные и театральные-воспоминания, Избр. соч., М.- Л., 1949, с. 443-44;
Арапов П.Н., М.Д. Львова-Синецкая, Драматический альбом с портретами русских артистов и снимками с рукописей, М., 1850;
«ЕИТ». Сезон 1895-1896, приложение, кн. 1, ШБ , 1896, с. 133-34.
14.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
«Листая старые подшивки»
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
Какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
Какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
«Листая старые подшивки»
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
В нашем городе с большим успехом проходят гастроли Малого театра. Три спектакля - «Волки и овцы», «Тайны Мадридского двора» и «Корсиканка» - вызвали повышенный интерес у тверской публики, так что на всех представлениях аншлаг. И неудивительно: сам коллектив старейшего в России театра в представлениях не нуждается, гости к своему визиту в Тверь отнеслись ответственно - в спектаклях заняты звезды первой величины. Так что местные театралы смогли насладиться игрой Ирины Муравьевой, Евгении Глушенко, Валерия Баринова, Людмилы Поляковой, Виктора Борцова и других именитых мастеров сцены. А вот самый, пожалуй, краткий и емкий отзыв зрителя на спектакль «Волки и овцы»: «Мне захотелось немедленно прочесть Островского».
А какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
- Виктор Андреевич, на пресс-конференции, посвященной началу гастролей, вы признались, что вас с Тверью связывают особые отношения. Гастролировали, снимались?
- И то, и другое. В Калинин впервые приехал на съемки кинофильма «И снова Анискин» в 1978 году. Жили в мотеле, а снимали в Городне. Жесткий график съемок не позволял даже побывать в городе, посмотреть его. Время шло, закончилось лето, ударили первые утренники. И когда я наконец получил возможность приехать в Калинин, первое, что сделал, - купил теплое белье.
Через девять лет были «Гардемарины». И тут случилось несколько и драматичных, и комических, и приключенческих сюжетов. Чуть с жизнью не расстался на виду у собравшейся публики у Путевого дворца! А дело было так. Я играл Гаврилу, слугу одного из героев. Самоотверженному «дядьке», хоть тот и числился в камердинерах, зачастую приходилось участвовать в рискованных проделках барина и его друзей. Водрузившись на козлы кареты (надо сказать, что она была бутафорская, сделанная из картона, и впряжена в нее была обычная лошадка из какого-нибудь хозяйства), я должен был резко повернуть перед камерой. Дубль, другой, третий. И вдруг карета наезжает на бордюр и... карета рассыпается. Я лечу и попадаю между колесами и лошадью, которая в нерве начинает меня бить копытом. Я потерял сознание, едва успев увернуться. От более серьезных повреждений спасло нехрупкое телосложение, но спина болела долго. Здесь же, в Калинине, снимали эпизод, как преданный слуга лезет через высокую ограду за барчуком, страдая от грузности и нелепости положения. И мне тоже пришлось пострадать. Потому что пришлось падать, даже порвал, пардон, штаны. А из ближайшего садика за моими пассажами наблюдали дети и воспитательницы. Досада усугубилась тем, что тверские мучения пропали втуне - в итоге тот же эпизод снимали в Москве. Зато какое путешествие я совершил вниз по Волге! Был отпуск, и жена дожидалась меня в доме отдыха актеров «Щелыково», что под Кинешмой. В съемках возник перерыв, и я решил туда рвануть водным путем, а так как теплоходы из Калинина ходили только круизные, то пришлось пробираться на борт почти пиратским путем. И всю дорогу шел дождь! Так и доехал до Костромы.
Багаж мой оставался в Калинине, и я ждал приглашения на продолжение съемки. Но тут выяснилось, что режиссер сломала ногу, и съемки продолжились только через год. Так что мои сандалии и легкие рубашки ждали меня среди 47 ящиков с реквизитом.
А потом были выступления на сцене областного драматического театра, где Малый давал «И аз воздам» в рамках театрального фестиваля, и много интересных встреч с тверскими коллегами. Вот потому-то Тверь для меня не просто точка на географической карте.
- Раз уж мы заговорили о кинематографе, грех обойти вниманием самую заметную вашу роль - Савва Игнатьевич из «Покровских ворот».
- С Михаилом Козаковым моя творческая судьба пересекалась не единожды, я снялся у него в пяти фильмах. Для роли искали этакого «героя двора», и я сразу припомнил такого дядьку из своего оренбургского детства. Правда, Савва был героем только во дворе, а по сути ну чистый подкаблучник властной супруги. И поначалу мне показалась эта история довольно грустной. Но в итоге получился и ностальгически светлый, и по-настоящему смешной фильм. А вы знаете о том, что «Покровским воротам» пришлось полежать на полке?
- Да неужели?! Что же показалось в нем сомнительным чиновникам от киноискусства?
- Кому-то - скрытый антисемитский подтекст, другие усмотрели издевку над ветеранами войны. Но ведь Савву - участника войны - «играют» только вещи: фотокарточка военных времен, аккордеон и песенка «Розамунда», вероятно, привезенные из Германии. Некоторые фразы подрезали, и фильм через девять месяцев вышел на экраны. И сразу завоевал сердца зрителей. А вот с одним из обитателей коммунальной квартиры на Арбате - артистом Велюровым, а если быть точнее - с замечательным актером Леонидом Броневым мы познакомились и подружились задолго до «Покровских ворот». А было это в начале 50-х в городе Оренбурге...
- Значит, оттуда «есть пошел» актер Малого театра Виктор Борцов?
- Оттуда. То есть там я родился и вырос, а артист вышел... из «тарелки». Да-да, радиоприемника, который висел у нас в комнате. Эта была особая культура, о которой до сих пор вспоминает старшее поколение. Мы узнавали по голосам всех артистов и ведущих. «Театр у микрофона», литературные чтения... Великолепный Москвин каждый день был в эфире! И я заучивал на слух целые куски и ставил «концерты» во дворе. Потом было первое сознательное посещение театра, на что я отозвался собственной «постановкой». Молодежь тогда увлекалась театром: в школах, домах пионеров были многочисленные драмкружки. Через это я прошел и еще на школьной сцене «заразился» комедией. Правда, меня все время старались занять на серьезных ролях (видимо, мой рост не давал покоя постановщикам классики). А потом я стал пропадать за кулисами профессионального театра. Там и познакомился с только что приехавшим сюда молодым артистом Броневым. Он открыл для меня все богатство русской театральной классики - ведь на сцене по большей части шли советские агитационные постановки.
Впоследствии получилось так, что и поступать в Москву мы отправились чуть ли не одновременно с Броневым. Я поступил в «Щепку» при Малом театре, а он, уже состоявшийся артист, - на третий курс школы-студии МХАТ. Курс у нас был великолепный: Соломин-старший, Эйбоженко, Филиппов. Михаил Иванович Царев преподавал искусство сценической речи. Как он читал! «Бородино» звучало так, что ты попадал на поле великой битвы.
Великим счастьем было попасть после окончания училища в Малый театр. Скоро исполнится полвека, как я там служу. И это, признаюсь, награда судьбы. Одно время мы по молодости комплексовали: вот «Современник», вот «Таганка» экспериментируют... Но классическое искусство, которому хранит верность наш театр, не просто вечно - оно интересно! На пьесы Островского молодежь ходит, чтобы насладиться языком. Новые постановки, например по ранней пьесе драматурга «Трудный день» (у нас спектакль идет под названием «День на день не приходится»), имеют оглушительный успех.
- Вы переиграли почти весь репертуар вашего театра. Сложилось амплуа - добродушный, простоватый здоровяк, этакий простофиля. Не «жмут» рамки?
- Нет-нет! Наоборот, я был счастлив, когда, случайно подменив заболевшего Доронина в «Любови Яровой», сыграл роль Шванди. Вердикт старших коллег был таков: «Да что же мы его во фраках держим?! У него комедийный талант! Немедленно к Ильинскому!»
- Вам предлагают роли в кино, в телесериалах?
- Снимаюсь, но немного. Всего у меня около 40 работ в кино. Не хватает времени, а в кино, по выражению моего коллеги, главное - уметь ждать: когда позовут, уметь пересиживать окна в съемках. Из-за занятости в театре приходится отказываться от интересных предложений. К тому же в отечественном кинематографе случаются странные вещи: фильмы не выходят к зрителю, но уже совсем по другим причинам, чем раньше. Так, осел на полке хороший кинофильм «Наследник» с крепким актерским составом - Александр Пороховщиков. Валерий Баринов, Владимир Качан.
- И напоследок: как сложилась ваша семейная жизнь?
- Мы были еще достаточно молодыми актерами, когда великая актриса Вера Пашенная нам сказала: «Все будет в вашей жизни зависеть от того, кто рядом». Рядом со мной именно тот человек, с которым легко делить и радости, и невзгоды нашей непростой актерской жизни. Благодарю за это Бога.
- Виктор Андреевич, очень скоро - 14 июня - вам исполняется 70 лет. Заранее поздравлять не принято, однако позвольте пожелать вам здоровья и успехов. И неоднократных встреч с нами, тверскими зрителями.
Беседу вела Наталья НИКОЛАЕВА.
«Вече Твери», 22.05.2004
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
В нашем городе с большим успехом проходят гастроли Малого театра. Три спектакля - «Волки и овцы», «Тайны Мадридского двора» и «Корсиканка» - вызвали повышенный интерес у тверской публики, так что на всех представлениях аншлаг. И неудивительно: сам коллектив старейшего в России театра в представлениях не нуждается, гости к своему визиту в Тверь отнеслись ответственно - в спектаклях заняты звезды первой величины. Так что местные театралы смогли насладиться игрой Ирины Муравьевой, Евгении Глушенко, Валерия Баринова, Людмилы Поляковой, Виктора Борцова и других именитых мастеров сцены. А вот самый, пожалуй, краткий и емкий отзыв зрителя на спектакль «Волки и овцы»: «Мне захотелось немедленно прочесть Островского».
А какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
- Виктор Андреевич, на пресс-конференции, посвященной началу гастролей, вы признались, что вас с Тверью связывают особые отношения. Гастролировали, снимались?
- И то, и другое. В Калинин впервые приехал на съемки кинофильма «И снова Анискин» в 1978 году. Жили в мотеле, а снимали в Городне. Жесткий график съемок не позволял даже побывать в городе, посмотреть его. Время шло, закончилось лето, ударили первые утренники. И когда я наконец получил возможность приехать в Калинин, первое, что сделал, - купил теплое белье.
Через девять лет были «Гардемарины». И тут случилось несколько и драматичных, и комических, и приключенческих сюжетов. Чуть с жизнью не расстался на виду у собравшейся публики у Путевого дворца! А дело было так. Я играл Гаврилу, слугу одного из героев. Самоотверженному «дядьке», хоть тот и числился в камердинерах, зачастую приходилось участвовать в рискованных проделках барина и его друзей. Водрузившись на козлы кареты (надо сказать, что она была бутафорская, сделанная из картона, и впряжена в нее была обычная лошадка из какого-нибудь хозяйства), я должен был резко повернуть перед камерой. Дубль, другой, третий. И вдруг карета наезжает на бордюр и... карета рассыпается. Я лечу и попадаю между колесами и лошадью, которая в нерве начинает меня бить копытом. Я потерял сознание, едва успев увернуться. От более серьезных повреждений спасло нехрупкое телосложение, но спина болела долго. Здесь же, в Калинине, снимали эпизод, как преданный слуга лезет через высокую ограду за барчуком, страдая от грузности и нелепости положения. И мне тоже пришлось пострадать. Потому что пришлось падать, даже порвал, пардон, штаны. А из ближайшего садика за моими пассажами наблюдали дети и воспитательницы. Досада усугубилась тем, что тверские мучения пропали втуне - в итоге тот же эпизод снимали в Москве. Зато какое путешествие я совершил вниз по Волге! Был отпуск, и жена дожидалась меня в доме отдыха актеров «Щелыково», что под Кинешмой. В съемках возник перерыв, и я решил туда рвануть водным путем, а так как теплоходы из Калинина ходили только круизные, то пришлось пробираться на борт почти пиратским путем. И всю дорогу шел дождь! Так и доехал до Костромы.
Багаж мой оставался в Калинине, и я ждал приглашения на продолжение съемки. Но тут выяснилось, что режиссер сломала ногу, и съемки продолжились только через год. Так что мои сандалии и легкие рубашки ждали меня среди 47 ящиков с реквизитом.
А потом были выступления на сцене областного драматического театра, где Малый давал «И аз воздам» в рамках театрального фестиваля, и много интересных встреч с тверскими коллегами. Вот потому-то Тверь для меня не просто точка на географической карте.
- Раз уж мы заговорили о кинематографе, грех обойти вниманием самую заметную вашу роль - Савва Игнатьевич из «Покровских ворот».
- С Михаилом Козаковым моя творческая судьба пересекалась не единожды, я снялся у него в пяти фильмах. Для роли искали этакого «героя двора», и я сразу припомнил такого дядьку из своего оренбургского детства. Правда, Савва был героем только во дворе, а по сути ну чистый подкаблучник властной супруги. И поначалу мне показалась эта история довольно грустной. Но в итоге получился и ностальгически светлый, и по-настоящему смешной фильм. А вы знаете о том, что «Покровским воротам» пришлось полежать на полке?
- Да неужели?! Что же показалось в нем сомнительным чиновникам от киноискусства?
- Кому-то - скрытый антисемитский подтекст, другие усмотрели издевку над ветеранами войны. Но ведь Савву - участника войны - «играют» только вещи: фотокарточка военных времен, аккордеон и песенка «Розамунда», вероятно, привезенные из Германии. Некоторые фразы подрезали, и фильм через девять месяцев вышел на экраны. И сразу завоевал сердца зрителей. А вот с одним из обитателей коммунальной квартиры на Арбате - артистом Велюровым, а если быть точнее - с замечательным актером Леонидом Броневым мы познакомились и подружились задолго до «Покровских ворот». А было это в начале 50-х в городе Оренбурге...
- Значит, оттуда «есть пошел» актер Малого театра Виктор Борцов?
- Оттуда. То есть там я родился и вырос, а артист вышел... из «тарелки». Да-да, радиоприемника, который висел у нас в комнате. Эта была особая культура, о которой до сих пор вспоминает старшее поколение. Мы узнавали по голосам всех артистов и ведущих. «Театр у микрофона», литературные чтения... Великолепный Москвин каждый день был в эфире! И я заучивал на слух целые куски и ставил «концерты» во дворе. Потом было первое сознательное посещение театра, на что я отозвался собственной «постановкой». Молодежь тогда увлекалась театром: в школах, домах пионеров были многочисленные драмкружки. Через это я прошел и еще на школьной сцене «заразился» комедией. Правда, меня все время старались занять на серьезных ролях (видимо, мой рост не давал покоя постановщикам классики). А потом я стал пропадать за кулисами профессионального театра. Там и познакомился с только что приехавшим сюда молодым артистом Броневым. Он открыл для меня все богатство русской театральной классики - ведь на сцене по большей части шли советские агитационные постановки.
Впоследствии получилось так, что и поступать в Москву мы отправились чуть ли не одновременно с Броневым. Я поступил в «Щепку» при Малом театре, а он, уже состоявшийся артист, - на третий курс школы-студии МХАТ. Курс у нас был великолепный: Соломин-старший, Эйбоженко, Филиппов. Михаил Иванович Царев преподавал искусство сценической речи. Как он читал! «Бородино» звучало так, что ты попадал на поле великой битвы.
Великим счастьем было попасть после окончания училища в Малый театр. Скоро исполнится полвека, как я там служу. И это, признаюсь, награда судьбы. Одно время мы по молодости комплексовали: вот «Современник», вот «Таганка» экспериментируют... Но классическое искусство, которому хранит верность наш театр, не просто вечно - оно интересно! На пьесы Островского молодежь ходит, чтобы насладиться языком. Новые постановки, например по ранней пьесе драматурга «Трудный день» (у нас спектакль идет под названием «День на день не приходится»), имеют оглушительный успех.
- Вы переиграли почти весь репертуар вашего театра. Сложилось амплуа - добродушный, простоватый здоровяк, этакий простофиля. Не «жмут» рамки?
- Нет-нет! Наоборот, я был счастлив, когда, случайно подменив заболевшего Доронина в «Любови Яровой», сыграл роль Шванди. Вердикт старших коллег был таков: «Да что же мы его во фраках держим?! У него комедийный талант! Немедленно к Ильинскому!»
- Вам предлагают роли в кино, в телесериалах?
- Снимаюсь, но немного. Всего у меня около 40 работ в кино. Не хватает времени, а в кино, по выражению моего коллеги, главное - уметь ждать: когда позовут, уметь пересиживать окна в съемках. Из-за занятости в театре приходится отказываться от интересных предложений. К тому же в отечественном кинематографе случаются странные вещи: фильмы не выходят к зрителю, но уже совсем по другим причинам, чем раньше. Так, осел на полке хороший кинофильм «Наследник» с крепким актерским составом - Александр Пороховщиков. Валерий Баринов, Владимир Качан.
- И напоследок: как сложилась ваша семейная жизнь?
- Мы были еще достаточно молодыми актерами, когда великая актриса Вера Пашенная нам сказала: «Все будет в вашей жизни зависеть от того, кто рядом». Рядом со мной именно тот человек, с которым легко делить и радости, и невзгоды нашей непростой актерской жизни. Благодарю за это Бога.
- Виктор Андреевич, очень скоро - 14 июня - вам исполняется 70 лет. Заранее поздравлять не принято, однако позвольте пожелать вам здоровья и успехов. И неоднократных встреч с нами, тверскими зрителями.
Беседу вела Наталья НИКОЛАЕВА.
«Вече Твери», 22.05.2004
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – юбилей народного артиста России Александра Сергеевича Потапова. С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес актера и желаем ему хорошего самочувствия, радостного настроения и удачи во всем!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – юбилей народного артиста России Александра Сергеевича Потапова. В праздничный как для самого актера, так и для всего русского театра год судьба поднесла Александру Потапову настоящий юбилейный подарок – возможность сыграть Городничего в «Ревизоре» - роль, о которой мечтают многие, но которая достается избранным. Спектакль и Городничий – Александр Потапов ждут встречи со зрителем в новом сезоне. Кроме того, замечательного актера можно увидеть и по достоинству оценить его искусство в спектаклях «Чайка» (Шамраев), «Царь Борис» (Луп-Клешнин), «Свадьба, свадьба, свадьба» (Чубуков), «На всякого мудреца довольно простоты» (Мамаев), «Лес» (Восмибратов) и «Вишневый сад» (Симеонов-Пищик). С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес Александра Сергеевича Потапова и желаем ему хорошего самочувствия, радостного настроения и удачи во всем!
14 июня – юбилей народного артиста России Александра Сергеевича Потапова. В праздничный как для самого актера, так и для всего русского театра год судьба поднесла Александру Потапову настоящий юбилейный подарок – возможность сыграть Городничего в «Ревизоре» - роль, о которой мечтают многие, но которая достается избранным. Спектакль и Городничий – Александр Потапов ждут встречи со зрителем в новом сезоне. Кроме того, замечательного актера можно увидеть и по достоинству оценить его искусство в спектаклях «Чайка» (Шамраев), «Царь Борис» (Луп-Клешнин), «Свадьба, свадьба, свадьба» (Чубуков), «На всякого мудреца довольно простоты» (Мамаев), «Лес» (Восмибратов) и «Вишневый сад» (Симеонов-Пищик). С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес Александра Сергеевича Потапова и желаем ему хорошего самочувствия, радостного настроения и удачи во всем!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – день рождения народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. С удовольствием присоединяемся к стройному и многоголосому хору поздравлений в адрес любимого артиста многих поколений зрителей, желаем Виктору Андреевичу неизменно крепкого здоровья, удачи и радости новых встреч со зрителем!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня поздравляем с днем рождения одного из старейших артистов Малого театра, народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова. Желаем замечательному артисту и человеку доброго здоровья, прекрасного настроения и интересных творческих предложений!
Подробнее
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ ГРИГОРИЯ ГОБЕРНИКА
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ ГРИГОРИЯ ГОБЕРНИКА
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра...
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра...
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ ГРИГОРИЯ ГОБЕРНИКА
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра. Под его музыку в «Собачьем сердце» профессор Преображенский и доктор Борменталь учили Шарикова уму-разуму, в «Бесприданнице» Лариса любила Паратова, в «Чайке» страдал Треплев, в «Женитьбе» сватались к Агафье Тихоновне, в «Доходном месте» Полинька примеряла шляпку, в «Много шума из ничего» Бенедикт маскируется под статую, герои «Таинственного ящика» пляшут и поют, а в «Мнимом больном» разыгрывают целую оперу. Он окончил композиторское отделение Новосибирской консерватории им. Глинки. Его дипломная работа называлась «Коллаж-концерт». Потом были «Античная поэма» для симфонического оркестра, «Концерт в лицах» для хора, балет «Мольер», две детские оперы, пять мюзиклов, но, сочинив ещё в студенческие годы музыку для драматического театра, Григорий Гоберник увлёкся и посвятил этому всю жизнь.
После окончания консерватории он пришёл в Новосибирский ТЮЗ на должность заведующего музыкальной части, но скоро стал художественным руководителем. Композитор, возглавляющий драматический театр, случай редкий, если не единственный. Во времена Гоберника ТЮЗ изменился, зазвучал по-новому, приобрёл широкую известность. Восемь лет назад он стал заместителем художественного руководителя московского Малого театра. Он отвечает за всё, как сам говорит, что касается звука. Для Малого театра он писал и раньше: «Леший», «Пир победителей», «Преступная мать, или Второй Тартюф», «Убийство Гонзаго». Сейчас зрители могут слышать его музыку в спектаклях «Три сестры», «Корсиканка», «Таинственный ящик», «Мнимый больной».
Объяснительные
Мы с коллегами отмечали Старый Новый год. Как-то я прочитал объяснительные артистов, которые накопились за сезон. Потом это стало традицией, и каждый раз 13 января я читал уважительные причины, которые артисты указывали в случае неявки на работу. Среди них были: «Вчера вечером съела что-то несъедобное и не смогла утром прийти в театр», «Всю ночь под моим окном мяукал озабоченный кот. Я заснул только под утро и поэтому проспал репетицию», «Достала импортную краску для волос. Вечером покрасила волосы, а утром обнаружила, что они зелёного цвета. В таком виде я не могла показаться вам на глаза», «С утра отвёз тёщу на вокзал. Поезд подали с опозданием на три часа. Я не мог оставить тещу одну на вокзале. Она могла не дождаться подачи поезда и вернуться к нам домой».
Трудно петь
Я написал музыку к спектаклю «Собачье сердце» для Ленинградского театра имени Ленсовета. В пьесе Швондер со своими активистами всё свободное время занимался хоровым пением. Я придумал незатейливый мотивчик, разложил его на несколько голосов и стал разучивать с артистами. На одной из репетиций попросил артиста, который пел средним голосом: «Пожалуйста, выделите свою партию». На что он мне, вздохнув, ответил: «Вы знаете, мне очень трудно петь с выделениями».
Мелодия скрипящего круга
В одном из провинциальных театров режиссёр начал ставить спектакль, а я, сидя у себя дома, писал к этому спектаклю музыку. У каждого из нас был текст пьесы, и мы общались по телефону. Вдруг он звонит и просит меня: «В первом акте для перехода с картины на картину напиши, пожалуйста, музыку, и чтобы она звучала как можно громче». Я удивился: «Там же по смыслу это абсолютно не нужно». Он привёл мне исчерпывающий аргумент: «В этом месте переход осуществляется с помощью сценического круга, а он скрипит до невозможности». Я написал музыку и назвал её «Мелодия скрипящего круга».
Пожарный
Раньше спектакли принимала комиссия при управлении культуры. Они просмотрели спектакль на производственную тему. Во время обсуждения заместитель начальника управления, представительная дама сказала: «Очень полезный спектакль. Очень точный в мелочах, даже на заднем плане артист работает очень талантливо. Интересное решение». На самом деле в театр пришёл новый пожарный, который дотошно следил, чтобы всё было в порядке во вверенном ему хозяйстве. Во время прогона спектакля ему показалось, что в районе задника что-то искрит. Недолго думая, он вышел на сцену и стал проверять проводку. Его-то дама из министерства и отметила как особо талантливого артиста.
Свет
Режиссёр Виктор Орлов во время репетиций в полумраке записывал ошибки и неточности, а потом читал их артистам. После прогона спектакля «Любовь необъяснимая» он читает: «Жена поздно погасила свет». Артисты переглянулись, в спектакле никакой жены не было. На всякий случай поинтересовались: «Вы кого имеете в виду?» Он долго пытался разобраться в своих каракулях, а потом радостно сообщил: «Жанна поздно погасила свет». Жанна была помощником режиссёра.
Графин
В театре была женщина, отвечающая за реквизит, которая очень боялась, что он ненароком куда-то денется. Стоило артисту использовать в сцене какую-то вещь, как она тут же относила её в комнату и запирала на ключ. С годами это превратилось в манию, и вещи стали исчезать со сцены, не успев побывать в руках артистов. Был случай, когда артисту на сцене, не по тексту, пришлось несколько раз спрашивать: «А где подсвечник?» В другом спектакле артистка, не обнаружив веер, принялась обмахиваться газетой. Хуже всех пришлось артисту, герой которого, чтобы отравить соперника, насыпал яд в графин. Когда в следующей сцене он со словами: «Я вам сейчас налью вина» направился к столику, хрустального графина, над которым тряслась реквизиторша, там не оказалось. Она решила, что графин уже отыграл своё и спрятала его под замок. Пришлось артисту спасать положение. Он протянул пустой бокал и сказал: «Я вам уже налил». Партнёр отреагировал правильно. Нимало не смутившись, он сделал вид, что осушил бокал.
Правила письма
Режиссёр Борис Морозов ставил «Чайку» в Тель-Авиве. Я писал музыку дома. К нему уезжал человек, и я передал фонограмму, записанную на плёнку, но попросил сделать копию и её отвезти. Морозов сел слушать, ничего понять не смог. На пленке звучала какая-то какофония. Решил дождаться меня. Когда я прилетел, он поставил мне пленку. Сначала я тоже ничего не смог разобрать, а потом понял. Плёнку после копирования не перемотали, и мы слушали музыку задом наперёд. Я предложил Борису Афанасьевичу: «Здесь пишут справа налево, может быть, и музыку оставим в таком виде?» Морозов юмор оценил, но в спектакле музыка звучала как следует.
Выговор
Шёл спектакль в новосибирском «Глобусе». Отыгравший артист ушёл со сцены, снял костюм, сидел в гримерной, отдыхал. Вдруг слышит по трансляции объявляют: «Всем артистам, занятым в спектакле выйти на поклон». Он помчался кланяться и выскочил на сцену в трусах. Зрители покатывались со смеху, но самому артисту было не до смеха, когда на следующий день ему объявили выговор за появление на публике в неприличном виде.
Встреча
Это был тот год, когда М.С. Горбачёв выдвинул на выборах вторично свою кандидатуру. Он приехал в Новосибирск, и нас предупредили, что он посетит наш театр «Глобус». Шла репетиция спектакля «Прощальная гастроль князя К.». Входит Горбачёв. Репетиция останавливается. Артистки приглашают Михаила Сергеевича на сцену, усаживают его в кресло, начинают с ним фотографироваться. Когда он покинул театр, раздался голос режиссёра Анатолия Морозова: «Женщины города Мордасова, я третий день бьюсь, чтобы вы сыграли сцену встречи князя, а вы не можете. Только что я воочию убедился, что вы всё можете. Ну-ка быстренько повторите, что вы сейчас здесь делали, но с князем».
Второй муж
В спектакле «Прощальная гастроль князя К.» режиссёр Анатолий Морозов назначил два состава исполнителей. В первом отца Зиночки играл артист высокого роста. Артист неплохой, но что греха таить, злоупотреблял. Однажды в паузах между своими появлениями на сцене он так наклюкался, что к концу первого акта вообще не держался на ногах. Мы срочно вызвали артиста из второго состава, благо он жил недалеко от театра. Тот приехал, переоделся и вышел на сцену. Мы были очень довольны, что вовремя подсуетились. В недоумении были зрители. Они никак не могли взять в толк, почему это отец Зиночки уменьшился в размерах. Артист, который появился во втором акте, был ниже среднего роста. В конце концов, в зале решили, что мать Зиночки между первым и вторым актом вторично вышла замуж. Чтобы не смущать зрителей, больше мы таких замен не делали, но за этим артистом во время спектакля установили жёсткий контроль.
Записала Татьяна Петренко
«Театральная афиша», апрель 2006
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра. Под его музыку в «Собачьем сердце» профессор Преображенский и доктор Борменталь учили Шарикова уму-разуму, в «Бесприданнице» Лариса любила Паратова, в «Чайке» страдал Треплев, в «Женитьбе» сватались к Агафье Тихоновне, в «Доходном месте» Полинька примеряла шляпку, в «Много шума из ничего» Бенедикт маскируется под статую, герои «Таинственного ящика» пляшут и поют, а в «Мнимом больном» разыгрывают целую оперу. Он окончил композиторское отделение Новосибирской консерватории им. Глинки. Его дипломная работа называлась «Коллаж-концерт». Потом были «Античная поэма» для симфонического оркестра, «Концерт в лицах» для хора, балет «Мольер», две детские оперы, пять мюзиклов, но, сочинив ещё в студенческие годы музыку для драматического театра, Григорий Гоберник увлёкся и посвятил этому всю жизнь.
После окончания консерватории он пришёл в Новосибирский ТЮЗ на должность заведующего музыкальной части, но скоро стал художественным руководителем. Композитор, возглавляющий драматический театр, случай редкий, если не единственный. Во времена Гоберника ТЮЗ изменился, зазвучал по-новому, приобрёл широкую известность. Восемь лет назад он стал заместителем художественного руководителя московского Малого театра. Он отвечает за всё, как сам говорит, что касается звука. Для Малого театра он писал и раньше: «Леший», «Пир победителей», «Преступная мать, или Второй Тартюф», «Убийство Гонзаго». Сейчас зрители могут слышать его музыку в спектаклях «Три сестры», «Корсиканка», «Таинственный ящик», «Мнимый больной».
Объяснительные
Мы с коллегами отмечали Старый Новый год. Как-то я прочитал объяснительные артистов, которые накопились за сезон. Потом это стало традицией, и каждый раз 13 января я читал уважительные причины, которые артисты указывали в случае неявки на работу. Среди них были: «Вчера вечером съела что-то несъедобное и не смогла утром прийти в театр», «Всю ночь под моим окном мяукал озабоченный кот. Я заснул только под утро и поэтому проспал репетицию», «Достала импортную краску для волос. Вечером покрасила волосы, а утром обнаружила, что они зелёного цвета. В таком виде я не могла показаться вам на глаза», «С утра отвёз тёщу на вокзал. Поезд подали с опозданием на три часа. Я не мог оставить тещу одну на вокзале. Она могла не дождаться подачи поезда и вернуться к нам домой».
Трудно петь
Я написал музыку к спектаклю «Собачье сердце» для Ленинградского театра имени Ленсовета. В пьесе Швондер со своими активистами всё свободное время занимался хоровым пением. Я придумал незатейливый мотивчик, разложил его на несколько голосов и стал разучивать с артистами. На одной из репетиций попросил артиста, который пел средним голосом: «Пожалуйста, выделите свою партию». На что он мне, вздохнув, ответил: «Вы знаете, мне очень трудно петь с выделениями».
Мелодия скрипящего круга
В одном из провинциальных театров режиссёр начал ставить спектакль, а я, сидя у себя дома, писал к этому спектаклю музыку. У каждого из нас был текст пьесы, и мы общались по телефону. Вдруг он звонит и просит меня: «В первом акте для перехода с картины на картину напиши, пожалуйста, музыку, и чтобы она звучала как можно громче». Я удивился: «Там же по смыслу это абсолютно не нужно». Он привёл мне исчерпывающий аргумент: «В этом месте переход осуществляется с помощью сценического круга, а он скрипит до невозможности». Я написал музыку и назвал её «Мелодия скрипящего круга».
Пожарный
Раньше спектакли принимала комиссия при управлении культуры. Они просмотрели спектакль на производственную тему. Во время обсуждения заместитель начальника управления, представительная дама сказала: «Очень полезный спектакль. Очень точный в мелочах, даже на заднем плане артист работает очень талантливо. Интересное решение». На самом деле в театр пришёл новый пожарный, который дотошно следил, чтобы всё было в порядке во вверенном ему хозяйстве. Во время прогона спектакля ему показалось, что в районе задника что-то искрит. Недолго думая, он вышел на сцену и стал проверять проводку. Его-то дама из министерства и отметила как особо талантливого артиста.
Свет
Режиссёр Виктор Орлов во время репетиций в полумраке записывал ошибки и неточности, а потом читал их артистам. После прогона спектакля «Любовь необъяснимая» он читает: «Жена поздно погасила свет». Артисты переглянулись, в спектакле никакой жены не было. На всякий случай поинтересовались: «Вы кого имеете в виду?» Он долго пытался разобраться в своих каракулях, а потом радостно сообщил: «Жанна поздно погасила свет». Жанна была помощником режиссёра.
Графин
В театре была женщина, отвечающая за реквизит, которая очень боялась, что он ненароком куда-то денется. Стоило артисту использовать в сцене какую-то вещь, как она тут же относила её в комнату и запирала на ключ. С годами это превратилось в манию, и вещи стали исчезать со сцены, не успев побывать в руках артистов. Был случай, когда артисту на сцене, не по тексту, пришлось несколько раз спрашивать: «А где подсвечник?» В другом спектакле артистка, не обнаружив веер, принялась обмахиваться газетой. Хуже всех пришлось артисту, герой которого, чтобы отравить соперника, насыпал яд в графин. Когда в следующей сцене он со словами: «Я вам сейчас налью вина» направился к столику, хрустального графина, над которым тряслась реквизиторша, там не оказалось. Она решила, что графин уже отыграл своё и спрятала его под замок. Пришлось артисту спасать положение. Он протянул пустой бокал и сказал: «Я вам уже налил». Партнёр отреагировал правильно. Нимало не смутившись, он сделал вид, что осушил бокал.
Правила письма
Режиссёр Борис Морозов ставил «Чайку» в Тель-Авиве. Я писал музыку дома. К нему уезжал человек, и я передал фонограмму, записанную на плёнку, но попросил сделать копию и её отвезти. Морозов сел слушать, ничего понять не смог. На пленке звучала какая-то какофония. Решил дождаться меня. Когда я прилетел, он поставил мне пленку. Сначала я тоже ничего не смог разобрать, а потом понял. Плёнку после копирования не перемотали, и мы слушали музыку задом наперёд. Я предложил Борису Афанасьевичу: «Здесь пишут справа налево, может быть, и музыку оставим в таком виде?» Морозов юмор оценил, но в спектакле музыка звучала как следует.
Выговор
Шёл спектакль в новосибирском «Глобусе». Отыгравший артист ушёл со сцены, снял костюм, сидел в гримерной, отдыхал. Вдруг слышит по трансляции объявляют: «Всем артистам, занятым в спектакле выйти на поклон». Он помчался кланяться и выскочил на сцену в трусах. Зрители покатывались со смеху, но самому артисту было не до смеха, когда на следующий день ему объявили выговор за появление на публике в неприличном виде.
Встреча
Это был тот год, когда М.С. Горбачёв выдвинул на выборах вторично свою кандидатуру. Он приехал в Новосибирск, и нас предупредили, что он посетит наш театр «Глобус». Шла репетиция спектакля «Прощальная гастроль князя К.». Входит Горбачёв. Репетиция останавливается. Артистки приглашают Михаила Сергеевича на сцену, усаживают его в кресло, начинают с ним фотографироваться. Когда он покинул театр, раздался голос режиссёра Анатолия Морозова: «Женщины города Мордасова, я третий день бьюсь, чтобы вы сыграли сцену встречи князя, а вы не можете. Только что я воочию убедился, что вы всё можете. Ну-ка быстренько повторите, что вы сейчас здесь делали, но с князем».
Второй муж
В спектакле «Прощальная гастроль князя К.» режиссёр Анатолий Морозов назначил два состава исполнителей. В первом отца Зиночки играл артист высокого роста. Артист неплохой, но что греха таить, злоупотреблял. Однажды в паузах между своими появлениями на сцене он так наклюкался, что к концу первого акта вообще не держался на ногах. Мы срочно вызвали артиста из второго состава, благо он жил недалеко от театра. Тот приехал, переоделся и вышел на сцену. Мы были очень довольны, что вовремя подсуетились. В недоумении были зрители. Они никак не могли взять в толк, почему это отец Зиночки уменьшился в размерах. Артист, который появился во втором акте, был ниже среднего роста. В конце концов, в зале решили, что мать Зиночки между первым и вторым актом вторично вышла замуж. Чтобы не смущать зрителей, больше мы таких замен не делали, но за этим артистом во время спектакля установили жёсткий контроль.
Записала Татьяна Петренко
«Театральная афиша», апрель 2006
13.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Листая старые подшивки»
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость»...
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость»...
«Листая старые подшивки»
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
Гори, гори, моя мечта
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость».
Глаза голубые, рост — средний, волосы — темные, взгляд - загадочный, темперамент — непредсказуемый. Такой мы увидели царицу в «Царе Иоанне Грозном», Глафиру в «Волках и овцах», роковую Смельскую в «Талантах и поклонниках». И все — в течение одного года.
Именно год назад Юрий Соломин дал карт-бланш своей ученице: пригласил Елену Харитонову в Малый — и не откуда-нибудь, а из Самары, от Петра Монастырского.
Согласитесь, быть примой в театре провинциальном или столичном — две большие разницы, как говорят в одном южном городе. Но там же говорят: кто не рискует, тот не пьет приятный шипучий напиток. Сдается, что Лена уже может принимать из него ванны, — в смысле риска. То есть работы.
— Я абсолютно не жалею о семи годах в театре Монастырского, куда попала по распределению, — говорит она, — потому что пришлось очень много играть. Я была Грушенькой в «Братьях Карамазовых», «Миллионершей» у Шоу, Глафирой в «Волках и овцах», Инкин в «Перед заходом солнца». Был свой зритель, свой успех...
Как известно, Соломин строг, но справедлив. К ученикам. Авансов лишних не дает. Но судьбу каждого выпускника Щепки прослеживает — и Лена не стала исключением. Самарцы приезжали в столицу, учитель смотрел, как растег ученица. Подумал-подумал, да и пригласил — как в сказке. Просто сказал, что работа будет. Она поверила. И уже спустя несколько месяцев вышла на сцену альма-матер царицей в «Царе Иоанне Грозном» — искренней, жертвенной, беззащитной.
— Когда мы начинали работать, Владимир Николаевич (Драгунов, режиссер. - Н.
Б.) говорил нам с Михайловым: должна быть любовь! Мало любви! Я поняла: это стержень роли - любовь к мужу, сыну, родине. Она включает в себя и боль, и жалость, и понимание. Для русской женщины тех времен эти понятия однозначные — жена могла дать мужу только любовь.
И в Глафире («Волки и овцы». — Н. Б.) опять важна любовь… Вроде бы она гоняется за деньгами, но настолько увлекается «добычей», что моменты захвата становятся абсолютно искренними. Ей нужно уже не богатство, но человек... Такая динамика образа...
А Смельская («Таланты и поклонники». — Н. Б.) это душа общества. Она радостно заполняет собой все пространство, не желая упустить свой шанс. Она добра — дарит платья Негиной. Но когда посягают на ее «я» — актриса выпускает, свои коготки. Вообще, между актрисами редко бывает дружба... Это ж театр - все ясно - понятно, играем — про себя.
Она теребит шарф, отражаясь во всех зеркалах гримерки, а я пытаю про зависть к молодой — красивой — талантливой.
- Не знаю. По крайней мере я этого не ощущаю... Может быть, где-то за спиной что-то и происходит. Но я не жалуюсь ни на что.
Еще бы — хотела учиться в Щепке, как старший брат, — поступила. С первого захода (детская мечта стать актрисой или певицей), приехав из сибирского Бердска и обрушив на головы приемной комиссии лавину — Пушкина, Тургенева, Шолохова, Остапа Вишню. Хотела сыграть в дипломном спектакле Тори, гори, моя звезда» жену художника — сыграла. Хотела работать в «академическом стиле» - работает. Хотела играть классику — играет. Хотя и пробовала себя в современной драматургии — но что-то не то. Не тянет пока в антрепризу или в кино (хотя от съемок у хорошего режиссера не откажется). Словом, «чистый жанр» — хотя родители к театру отношения не имели, но к творчеству — самое прямое — мама любила петь, отец хорошо рисовал. Дочка же играет на гитаре и читает книжки. Самые разные.
— От состояния души зависит. Сегодня одним горю, завтра - другим. Правда, Пушкин и Достоевский — всегда.
Так же Лена Харитонова выбирает цвета одежды. Сегодня ей нравятся пастельные, вчера — яркие и черные. И еда. Иногда фрукты. Иногда — мясо. Системы нет. Привычки — есть. Например, ей скучны светские тусовки, ночные клубы: она человек домашний, хотя и с редким сочетанием звезд — Козерог и Дракон. В личной жизни все в порядке: «Люблю и любима». А мечты?
— У меня они, конечно, есть, — спокойно и рассудительно говорит актриса. — Но не хочу предвосхищать события и дразнить гусей.
Актерское суеверие? Похоже. Но при этом и самокритичность страшная, неженское упорство.
— У меня много плохих качеств. О них умолчу. Но одно хорошее стараюсь в себе культивировать. Это целеустремленность. Не люблю останавливаться на достигнутом. Хочу идти дальше вперед. И все время делать себя лучше. Как это? Совершенствоваться...
Наталья БОБРОВА.
«Московский комсомолец», октябрь 1995 г.
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
Гори, гори, моя мечта
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость».
Глаза голубые, рост — средний, волосы — темные, взгляд - загадочный, темперамент — непредсказуемый. Такой мы увидели царицу в «Царе Иоанне Грозном», Глафиру в «Волках и овцах», роковую Смельскую в «Талантах и поклонниках». И все — в течение одного года.
Именно год назад Юрий Соломин дал карт-бланш своей ученице: пригласил Елену Харитонову в Малый — и не откуда-нибудь, а из Самары, от Петра Монастырского.
Согласитесь, быть примой в театре провинциальном или столичном — две большие разницы, как говорят в одном южном городе. Но там же говорят: кто не рискует, тот не пьет приятный шипучий напиток. Сдается, что Лена уже может принимать из него ванны, — в смысле риска. То есть работы.
— Я абсолютно не жалею о семи годах в театре Монастырского, куда попала по распределению, — говорит она, — потому что пришлось очень много играть. Я была Грушенькой в «Братьях Карамазовых», «Миллионершей» у Шоу, Глафирой в «Волках и овцах», Инкин в «Перед заходом солнца». Был свой зритель, свой успех...
Как известно, Соломин строг, но справедлив. К ученикам. Авансов лишних не дает. Но судьбу каждого выпускника Щепки прослеживает — и Лена не стала исключением. Самарцы приезжали в столицу, учитель смотрел, как растег ученица. Подумал-подумал, да и пригласил — как в сказке. Просто сказал, что работа будет. Она поверила. И уже спустя несколько месяцев вышла на сцену альма-матер царицей в «Царе Иоанне Грозном» — искренней, жертвенной, беззащитной.
— Когда мы начинали работать, Владимир Николаевич (Драгунов, режиссер. - Н.
Б.) говорил нам с Михайловым: должна быть любовь! Мало любви! Я поняла: это стержень роли - любовь к мужу, сыну, родине. Она включает в себя и боль, и жалость, и понимание. Для русской женщины тех времен эти понятия однозначные — жена могла дать мужу только любовь.
И в Глафире («Волки и овцы». — Н. Б.) опять важна любовь… Вроде бы она гоняется за деньгами, но настолько увлекается «добычей», что моменты захвата становятся абсолютно искренними. Ей нужно уже не богатство, но человек... Такая динамика образа...
А Смельская («Таланты и поклонники». — Н. Б.) это душа общества. Она радостно заполняет собой все пространство, не желая упустить свой шанс. Она добра — дарит платья Негиной. Но когда посягают на ее «я» — актриса выпускает, свои коготки. Вообще, между актрисами редко бывает дружба... Это ж театр - все ясно - понятно, играем — про себя.
Она теребит шарф, отражаясь во всех зеркалах гримерки, а я пытаю про зависть к молодой — красивой — талантливой.
- Не знаю. По крайней мере я этого не ощущаю... Может быть, где-то за спиной что-то и происходит. Но я не жалуюсь ни на что.
Еще бы — хотела учиться в Щепке, как старший брат, — поступила. С первого захода (детская мечта стать актрисой или певицей), приехав из сибирского Бердска и обрушив на головы приемной комиссии лавину — Пушкина, Тургенева, Шолохова, Остапа Вишню. Хотела сыграть в дипломном спектакле Тори, гори, моя звезда» жену художника — сыграла. Хотела работать в «академическом стиле» - работает. Хотела играть классику — играет. Хотя и пробовала себя в современной драматургии — но что-то не то. Не тянет пока в антрепризу или в кино (хотя от съемок у хорошего режиссера не откажется). Словом, «чистый жанр» — хотя родители к театру отношения не имели, но к творчеству — самое прямое — мама любила петь, отец хорошо рисовал. Дочка же играет на гитаре и читает книжки. Самые разные.
— От состояния души зависит. Сегодня одним горю, завтра - другим. Правда, Пушкин и Достоевский — всегда.
Так же Лена Харитонова выбирает цвета одежды. Сегодня ей нравятся пастельные, вчера — яркие и черные. И еда. Иногда фрукты. Иногда — мясо. Системы нет. Привычки — есть. Например, ей скучны светские тусовки, ночные клубы: она человек домашний, хотя и с редким сочетанием звезд — Козерог и Дракон. В личной жизни все в порядке: «Люблю и любима». А мечты?
— У меня они, конечно, есть, — спокойно и рассудительно говорит актриса. — Но не хочу предвосхищать события и дразнить гусей.
Актерское суеверие? Похоже. Но при этом и самокритичность страшная, неженское упорство.
— У меня много плохих качеств. О них умолчу. Но одно хорошее стараюсь в себе культивировать. Это целеустремленность. Не люблю останавливаться на достигнутом. Хочу идти дальше вперед. И все время делать себя лучше. Как это? Совершенствоваться...
Наталья БОБРОВА.
«Московский комсомолец», октябрь 1995 г.
09.06.2006
Подробнее
«Листая старые подшивки» ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
«Листая старые подшивки»
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр...
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр...
«Листая старые подшивки»
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр
Многим трудно дается переход от студенческой жизни к актерской. Мне было нетрудно: для меня училище и театр неразделимы. Я словно перешла из одной комнаты в другую, потому что училище и театр всегда вместе: на сборах труппы, на юбилеях, на всяких мероприятиях: семь студентов с нашего курса были заняты в спектаклях театра. Я поступила в училище с кучей комплексов, неуверенная, нерешительная, но Юрий Мефодьевич и Ольга Николаевна Соломины поверили в меня и внушили веру в свои силы. Четыре года они нас учили, все нам отдавали, даже кормили, приносили масло, сыр, мы пекли куличи, зажигали свечи на Пасху, пили чай, вместе с педагогами отмечали дни рожденья. Курс был очень дружный, талантливый. Мы выпустили 6 спектаклей, из нас вполне мог бы получиться театр.
На четвертом курсе, после каникул, Ольга Николаевна сказала мне: «Марцевич ставит «Воскресение» Толстого, скоро будет распределение. Ты — Катюша Маслова. Представляешь, такое бывает раз в сто лет! «Катюша давалась мне тяжело. Эдуард Евгеньевич Марцевич очень помогал мне и вообще относился ко мне как к близкому человеку. Никогда не забуду, как на одном спектакле, после сцены в тюрьме, когда круг увозил нас за кулисы, Татьяна Петровна Панкова (она играет Кораблеву) похлопала меня по плечу и, ничего не сказав, встала и пошла. У меня словно открылось второе дыхание. Судьба всегда посылает мне людей, которые согревают меня искоркой своей души. «Новая встреча, и свет засиял».
Учась у наших выдающихся мастеров, я поняла, что слезы — это не главное для актрисы. Все равно их не видно дальше десятого ряда. Важно передать внутреннее состояние, эту боль в душе. Слезы, которые стоят в глазах и не капают, — это сложнее, и этому я буду учиться всю жизнь. Сейчас я репетирую Лизу в «Горе от ума» с режиссером С. Женовачом, играю Ефросинью в «Царе Петре и Алексее».
Желание стать актрисой возникло у меня очень давно. Когда мне было 4 года, я вставала на бордюр у памятника Ленину в Саратове и читала стихи, пела песни, а «слушатели» дарили мне конфеты и пряники. Вся паша семья певческая. Сохранились записи дедушкиного голоса, напоминающего голос Шаляпина. И мне передалась от мамы любовь к русской народной песне. Я родилась на Волге, люблю широту и приволье русской природы. Когда я впервые вошла в Малый театр, я сразу поняла, что это мое, что это наши истоки, наша культура, здесь зародился русский театр, русское искусство. Я хочу выходить на эту сцену свободной, хочу, чтобы мои героини были свободными. Я заново родилась здесь, по-новому начала ходить, слушать, думать, видеть, я стала верить в Бога. Однажды на репетиции «Воскресения» я читала монолог и вдруг увидела в самом углу последней ложи глаза, а потом стало вырисовываться лицо, лицо Христа. Это было потрясение. Я помню, как закричала: «Иисус Христос!» А Юрий Мефодьевич Соломин мне сказал: «Вот так и играй!»
«Театральная афиша», май 2000 г.
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр
Многим трудно дается переход от студенческой жизни к актерской. Мне было нетрудно: для меня училище и театр неразделимы. Я словно перешла из одной комнаты в другую, потому что училище и театр всегда вместе: на сборах труппы, на юбилеях, на всяких мероприятиях: семь студентов с нашего курса были заняты в спектаклях театра. Я поступила в училище с кучей комплексов, неуверенная, нерешительная, но Юрий Мефодьевич и Ольга Николаевна Соломины поверили в меня и внушили веру в свои силы. Четыре года они нас учили, все нам отдавали, даже кормили, приносили масло, сыр, мы пекли куличи, зажигали свечи на Пасху, пили чай, вместе с педагогами отмечали дни рожденья. Курс был очень дружный, талантливый. Мы выпустили 6 спектаклей, из нас вполне мог бы получиться театр.
На четвертом курсе, после каникул, Ольга Николаевна сказала мне: «Марцевич ставит «Воскресение» Толстого, скоро будет распределение. Ты — Катюша Маслова. Представляешь, такое бывает раз в сто лет! «Катюша давалась мне тяжело. Эдуард Евгеньевич Марцевич очень помогал мне и вообще относился ко мне как к близкому человеку. Никогда не забуду, как на одном спектакле, после сцены в тюрьме, когда круг увозил нас за кулисы, Татьяна Петровна Панкова (она играет Кораблеву) похлопала меня по плечу и, ничего не сказав, встала и пошла. У меня словно открылось второе дыхание. Судьба всегда посылает мне людей, которые согревают меня искоркой своей души. «Новая встреча, и свет засиял».
Учась у наших выдающихся мастеров, я поняла, что слезы — это не главное для актрисы. Все равно их не видно дальше десятого ряда. Важно передать внутреннее состояние, эту боль в душе. Слезы, которые стоят в глазах и не капают, — это сложнее, и этому я буду учиться всю жизнь. Сейчас я репетирую Лизу в «Горе от ума» с режиссером С. Женовачом, играю Ефросинью в «Царе Петре и Алексее».
Желание стать актрисой возникло у меня очень давно. Когда мне было 4 года, я вставала на бордюр у памятника Ленину в Саратове и читала стихи, пела песни, а «слушатели» дарили мне конфеты и пряники. Вся паша семья певческая. Сохранились записи дедушкиного голоса, напоминающего голос Шаляпина. И мне передалась от мамы любовь к русской народной песне. Я родилась на Волге, люблю широту и приволье русской природы. Когда я впервые вошла в Малый театр, я сразу поняла, что это мое, что это наши истоки, наша культура, здесь зародился русский театр, русское искусство. Я хочу выходить на эту сцену свободной, хочу, чтобы мои героини были свободными. Я заново родилась здесь, по-новому начала ходить, слушать, думать, видеть, я стала верить в Бога. Однажды на репетиции «Воскресения» я читала монолог и вдруг увидела в самом углу последней ложи глаза, а потом стало вырисовываться лицо, лицо Христа. Это было потрясение. Я помню, как закричала: «Иисус Христос!» А Юрий Мефодьевич Соломин мне сказал: «Вот так и играй!»
«Театральная афиша», май 2000 г.
Подробнее
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ БОРИСА КЛЮЕВА
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ БОРИСА КЛЮЕВА
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота...
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота...
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ БОРИСА КЛЮЕВА
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота. В их школе училась внучка К.М. Половиковой, актрисы Театра им. Маяковского, мамы Валентины Серовой. Когда Борис был в шестом классе, Клавдия Михайловна поставила с учениками школы спектакль «Чёртова мельница». Успех был потрясающий, а Борю Клюева, который играл чёрта первого разряда Люциуса, стали без очереди пропускать в школьном буфете. Вот тогда он впервые и почувствовал славу, и, быть может, тогда в нём и проснулись актерские гены. Борис Клюев уже тридцать семь лет служит в Малом театре. Многие смешные истории связаны у него с родным театром.
Так держать!
Студентом я выходил в массовке в спектакле «Любовь Яровая». Анненков играл Кошкина. Мы, несколько человек, должны были его арестовать и увести со сцены. Артисты нас предупредили: «Анненков студентов проверяет. Он может вырваться, и вы посыплетесь, как горох».
Когда подошла эта сцена, я выбежал и вцепился в него мёртвой хваткой. Он рванулся, и правый рукав его кожанки остался у меня в руках. Кое-как мы утащили его за кулисы. Наградой нам была его похвала: «Молодцы, хорошо держали!»
«Я же ищу!»
У нас был артист Буренков Евгений Дмитриевич, про которого Вера Николаевна Пашенная говорила: «Это трактор!» Он был такой русский, широкой души человек, основательный, громкий, и всё делал по правде. Идут репетиции «Разбойников» Шиллера. Режиссёр Леонид Заславский говорит: «Сейчас будет сцена, где разбойники приходят в лес с награбленным. Они только что убивали, поджигали. Здесь нужен зуд крови!» Все переглянулись. Режиссёр говорит: «Ну да, наверное, это сложно, тогда поищите другое внутреннее состояние — апофеоз вакханалии!» Артисты в недоумении. Режиссёр вздыхает: «Ну, в общем, нужно, чтобы каждый нашёл что-то для себя».
На сцене стояли пилоны, которые во дворце изображали колонны, а в лесу на них откидывались шипы, и они становились деревьями. Это были большие фанерные конструкции, полые внутри. Я играл разбойника Шварца. Мы вбегаем в лес, я бросаю тюк с вещами, падаю рядом, а Буренков подошёл к дереву и стал биться головой об него. Послышался невообразимый гул. Все остановились. Режиссер, сидя в зале, спрашивает: «Женя, что ты делаешь?» Буренков повернулся и с обидой в голосе сказал: «Лёня, я же ищу!»
Рог
Идут репетиции «Летних прогулок» А. Салынского. Режиссёр Леонид Хейфец делает замечания Руфине Нифонтовой. На сцене стоял большой дебаркадер. Артисты поднимались по лестнице, скрытой от зрителей задником и выходили на сцену на уровне второго этажа. Нифонтова должна была уйти со сцены через дверь, после чего появлялся Буренков. Он стоит за дверью, готовится. Помощник режиссёра говорит ему: «Евгений Дмитриевич, у вас шнурок на ботинке развязался». Буренков наклоняется и начинает завязывать шнурок. В это время раздосадованная замечаниями режиссёра Нифонтова, которая никогда до этого, а уж тем более позже, себе такого не позволяла, подходит к двери и с размаху открывает её ногой. Послышался грохот и шум рухнувшего тела. Все бросились к Буренкову. Он встал, слегка покачнувшись, сказал на ходу: «Ничего, ничего» — и, выйдя на сцену, начал свой серьёзный монолог. Сначала его слушали, потом стали улыбаться, к концу уже смеялись. Серьёзным был только Буренков. Он ведь не мог видеть, как во время монолога у него на лбу появилась шишка и стала расти. Достигнув огромных размеров и превратившись в большой рог, она расти перестала, а рог начал синеть. Тут уж улыбнулся, по-моему, даже Хейфец.
Головастик
Приезжаем мы с артистом нашего театра Романом Филипповым в Киев на гастроли. Нас встречает помощник режиссёра: «Ребята, нужно быстро сняться». Он везёт нас на съёмочную площадку, а там молодой режиссёр, только что окончивший ВГИК. Такой а ля Тарковский: джинсы, клетчатая рубашка, широкие американские подтяжки, джинсовая кепочка. Режиссер говорит Филиппову: «Мы снимаем комедию. Вы проходите по мостику, теряете равновесие, падаете в воду, уходите на глубину. Когда всплываете, головой попадаете в плавающее на поверхности канотье».
Роман всё выполнил, а режиссёр: «Нет, не смешно. Переоденьте артиста. Вам надо будет сделать всё то же самое, но ещё набрать в рот воды и, когда попадёте головой в канотье, выпустить воду струйкой». Роман опять выполняет всё, что сказал ему режиссёр, а тот опять недоволен: «Нет, не смешно. Ассистент режиссёра, поймайте мне головастика! Значит, так. Вы сделаете всё то же самое, но вместе с водой выплюнете головастика». И тут Филиппов, сидя в воде, посылает режиссёра
далеко и надолго. Оторопевший режиссёр переспрашивает: «Это вы мне?» Филиппов отвечает: «Тебе, тебе!» Режиссёр объявляет перерыв, подходит к Филиппову: «Роман Сергеевич, вы всё это могли сказать мне один на один». Филиппов буркнул: «Но ведь вы мне при всех говорили».
Рабочий
Мы с Валерием Носиком подготовили программу и ездили с ней по стране. Нас замечательно принимали. Мы с ним разные, я большой, он маленький. У Валерия было пристрастие к зелёному змию, и с ним случилась такая история.
Ставрополь. Лето. Жара. Валера после «хорошего приёма» лежит в номере гостиницы, накрывшись простынёй с головой. За окном шум, колышется занавеска и мужской голос спрашивает: «У тебя можно подцепиться?» Валера дрожащим голосом отвечает: «Можно». Раздаётся лязг, и за батарею цепляется крюк. Через некоторое время тот же голос спрашивает: «Через тебя можно пройти?» Валера тем же дрожащим голосом отвечает: «Можно». Стягивает с головы простыню и видит, что на подоконнике появляется человек, спрыгивает на пол, проходит через комнату и выходит в коридор. Валерий садится на кровати: «Так это же человек! Это же рабочий, который в люльке за окном! А я-то подумал, что я с богом разговариваю, и чуть было не дал себе слово больше не пить».
Вместо двери
Идёт спектакль. На сцене Царь. Слуга приносит письмо на подносе, протягивает его Царю, тот берет письмо, слуга уходит. На роль слуги ввели молодого актёра. Выходя с подносом, он увидел изумлённые глаза Царя и понял, что сделал что-то не так. Оглянувшись, он, к своему ужасу, обнаружил, что вошёл через окно. Тогда он бросил поднос и убежал со сцены. Долго ходил, переживал, потом пошёл в гримёрную извиняться: «Простите меня, я разволновался и поэтому перепутал и вошёл через окно». Старый актёр хорошо поставленным голосом произнёс: «Дорогой мой, то, что вы вошли в окно, это полбеды, но когда вы ушли через камин, вот это уже беда».
«Умри, несчастный!»
Провинциальный театр 19-го века. На сцене герой и злодей. В финале герой убивает злодея. Идёт спектакль. Герой вытаскивает пистолет и говорит: «Умри, несчастный!», а выстрела нет. Он выразительно смотрит за кулисы, снова направляет пистолет. Уже не говорит, а кричит: «Умри, несчастный!» Выстрела нет. После третьей попытки он со злости бросает пистолет, кидается к злодею, бьёт его сапогом в живот и убегает. Злодей, оставшись один на сцене, начинает корчиться, сгибается в три погибели, но понимает, что такой удар никак не сможет отправить его на тот свет. Вдруг его осеняет, и он радостно кричит: «А сапог-то отравлен!» — и падает замертво.
Вес взят!
В телесериале «Михайло Ломоносов» я играл графа Григория Орлова. Там был эпизод, где я должен взять на руки Екатерину и отнести её в карету. Снимали в Петродворце. Екатерину играла молодая актриса из Таллинна, довольно плотного телосложения. На ней было платье с кринолином — это нижняя юбка на металлических обручах и сверху ещё несколько юбок. Я физически человек сильный, но не смог её поднять сразу. Когда же я, что называется, взял вес, возникла другая проблема. Металлические обручи поднялись, и верхняя юбка легла мне на лицо. Я ничего не вижу, прошу её: «Говори, куда мне идти». Она на ломаном русском отвечает: «Я сама не знаю». Идти надо было метров пятнадцать. Я прошёл пять и завалился в какую-то канаву. Стали думать, как же победить этот кринолин. Ничего не придумали, и я на полусогнутых, вслепую, еле-еле дотащил её до кареты, и мы рухнули у заднего колеса. Падение при монтаже вырезали, а всё остальное смотрится на удивление бодренько.
Записала Татьяна Петренко
«Театральная афиша», май 2006
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота. В их школе училась внучка К.М. Половиковой, актрисы Театра им. Маяковского, мамы Валентины Серовой. Когда Борис был в шестом классе, Клавдия Михайловна поставила с учениками школы спектакль «Чёртова мельница». Успех был потрясающий, а Борю Клюева, который играл чёрта первого разряда Люциуса, стали без очереди пропускать в школьном буфете. Вот тогда он впервые и почувствовал славу, и, быть может, тогда в нём и проснулись актерские гены. Борис Клюев уже тридцать семь лет служит в Малом театре. Многие смешные истории связаны у него с родным театром.
Так держать!
Студентом я выходил в массовке в спектакле «Любовь Яровая». Анненков играл Кошкина. Мы, несколько человек, должны были его арестовать и увести со сцены. Артисты нас предупредили: «Анненков студентов проверяет. Он может вырваться, и вы посыплетесь, как горох».
Когда подошла эта сцена, я выбежал и вцепился в него мёртвой хваткой. Он рванулся, и правый рукав его кожанки остался у меня в руках. Кое-как мы утащили его за кулисы. Наградой нам была его похвала: «Молодцы, хорошо держали!»
«Я же ищу!»
У нас был артист Буренков Евгений Дмитриевич, про которого Вера Николаевна Пашенная говорила: «Это трактор!» Он был такой русский, широкой души человек, основательный, громкий, и всё делал по правде. Идут репетиции «Разбойников» Шиллера. Режиссёр Леонид Заславский говорит: «Сейчас будет сцена, где разбойники приходят в лес с награбленным. Они только что убивали, поджигали. Здесь нужен зуд крови!» Все переглянулись. Режиссёр говорит: «Ну да, наверное, это сложно, тогда поищите другое внутреннее состояние — апофеоз вакханалии!» Артисты в недоумении. Режиссёр вздыхает: «Ну, в общем, нужно, чтобы каждый нашёл что-то для себя».
На сцене стояли пилоны, которые во дворце изображали колонны, а в лесу на них откидывались шипы, и они становились деревьями. Это были большие фанерные конструкции, полые внутри. Я играл разбойника Шварца. Мы вбегаем в лес, я бросаю тюк с вещами, падаю рядом, а Буренков подошёл к дереву и стал биться головой об него. Послышался невообразимый гул. Все остановились. Режиссер, сидя в зале, спрашивает: «Женя, что ты делаешь?» Буренков повернулся и с обидой в голосе сказал: «Лёня, я же ищу!»
Рог
Идут репетиции «Летних прогулок» А. Салынского. Режиссёр Леонид Хейфец делает замечания Руфине Нифонтовой. На сцене стоял большой дебаркадер. Артисты поднимались по лестнице, скрытой от зрителей задником и выходили на сцену на уровне второго этажа. Нифонтова должна была уйти со сцены через дверь, после чего появлялся Буренков. Он стоит за дверью, готовится. Помощник режиссёра говорит ему: «Евгений Дмитриевич, у вас шнурок на ботинке развязался». Буренков наклоняется и начинает завязывать шнурок. В это время раздосадованная замечаниями режиссёра Нифонтова, которая никогда до этого, а уж тем более позже, себе такого не позволяла, подходит к двери и с размаху открывает её ногой. Послышался грохот и шум рухнувшего тела. Все бросились к Буренкову. Он встал, слегка покачнувшись, сказал на ходу: «Ничего, ничего» — и, выйдя на сцену, начал свой серьёзный монолог. Сначала его слушали, потом стали улыбаться, к концу уже смеялись. Серьёзным был только Буренков. Он ведь не мог видеть, как во время монолога у него на лбу появилась шишка и стала расти. Достигнув огромных размеров и превратившись в большой рог, она расти перестала, а рог начал синеть. Тут уж улыбнулся, по-моему, даже Хейфец.
Головастик
Приезжаем мы с артистом нашего театра Романом Филипповым в Киев на гастроли. Нас встречает помощник режиссёра: «Ребята, нужно быстро сняться». Он везёт нас на съёмочную площадку, а там молодой режиссёр, только что окончивший ВГИК. Такой а ля Тарковский: джинсы, клетчатая рубашка, широкие американские подтяжки, джинсовая кепочка. Режиссер говорит Филиппову: «Мы снимаем комедию. Вы проходите по мостику, теряете равновесие, падаете в воду, уходите на глубину. Когда всплываете, головой попадаете в плавающее на поверхности канотье».
Роман всё выполнил, а режиссёр: «Нет, не смешно. Переоденьте артиста. Вам надо будет сделать всё то же самое, но ещё набрать в рот воды и, когда попадёте головой в канотье, выпустить воду струйкой». Роман опять выполняет всё, что сказал ему режиссёр, а тот опять недоволен: «Нет, не смешно. Ассистент режиссёра, поймайте мне головастика! Значит, так. Вы сделаете всё то же самое, но вместе с водой выплюнете головастика». И тут Филиппов, сидя в воде, посылает режиссёра
далеко и надолго. Оторопевший режиссёр переспрашивает: «Это вы мне?» Филиппов отвечает: «Тебе, тебе!» Режиссёр объявляет перерыв, подходит к Филиппову: «Роман Сергеевич, вы всё это могли сказать мне один на один». Филиппов буркнул: «Но ведь вы мне при всех говорили».
Рабочий
Мы с Валерием Носиком подготовили программу и ездили с ней по стране. Нас замечательно принимали. Мы с ним разные, я большой, он маленький. У Валерия было пристрастие к зелёному змию, и с ним случилась такая история.
Ставрополь. Лето. Жара. Валера после «хорошего приёма» лежит в номере гостиницы, накрывшись простынёй с головой. За окном шум, колышется занавеска и мужской голос спрашивает: «У тебя можно подцепиться?» Валера дрожащим голосом отвечает: «Можно». Раздаётся лязг, и за батарею цепляется крюк. Через некоторое время тот же голос спрашивает: «Через тебя можно пройти?» Валера тем же дрожащим голосом отвечает: «Можно». Стягивает с головы простыню и видит, что на подоконнике появляется человек, спрыгивает на пол, проходит через комнату и выходит в коридор. Валерий садится на кровати: «Так это же человек! Это же рабочий, который в люльке за окном! А я-то подумал, что я с богом разговариваю, и чуть было не дал себе слово больше не пить».
Вместо двери
Идёт спектакль. На сцене Царь. Слуга приносит письмо на подносе, протягивает его Царю, тот берет письмо, слуга уходит. На роль слуги ввели молодого актёра. Выходя с подносом, он увидел изумлённые глаза Царя и понял, что сделал что-то не так. Оглянувшись, он, к своему ужасу, обнаружил, что вошёл через окно. Тогда он бросил поднос и убежал со сцены. Долго ходил, переживал, потом пошёл в гримёрную извиняться: «Простите меня, я разволновался и поэтому перепутал и вошёл через окно». Старый актёр хорошо поставленным голосом произнёс: «Дорогой мой, то, что вы вошли в окно, это полбеды, но когда вы ушли через камин, вот это уже беда».
«Умри, несчастный!»
Провинциальный театр 19-го века. На сцене герой и злодей. В финале герой убивает злодея. Идёт спектакль. Герой вытаскивает пистолет и говорит: «Умри, несчастный!», а выстрела нет. Он выразительно смотрит за кулисы, снова направляет пистолет. Уже не говорит, а кричит: «Умри, несчастный!» Выстрела нет. После третьей попытки он со злости бросает пистолет, кидается к злодею, бьёт его сапогом в живот и убегает. Злодей, оставшись один на сцене, начинает корчиться, сгибается в три погибели, но понимает, что такой удар никак не сможет отправить его на тот свет. Вдруг его осеняет, и он радостно кричит: «А сапог-то отравлен!» — и падает замертво.
Вес взят!
В телесериале «Михайло Ломоносов» я играл графа Григория Орлова. Там был эпизод, где я должен взять на руки Екатерину и отнести её в карету. Снимали в Петродворце. Екатерину играла молодая актриса из Таллинна, довольно плотного телосложения. На ней было платье с кринолином — это нижняя юбка на металлических обручах и сверху ещё несколько юбок. Я физически человек сильный, но не смог её поднять сразу. Когда же я, что называется, взял вес, возникла другая проблема. Металлические обручи поднялись, и верхняя юбка легла мне на лицо. Я ничего не вижу, прошу её: «Говори, куда мне идти». Она на ломаном русском отвечает: «Я сама не знаю». Идти надо было метров пятнадцать. Я прошёл пять и завалился в какую-то канаву. Стали думать, как же победить этот кринолин. Ничего не придумали, и я на полусогнутых, вслепую, еле-еле дотащил её до кареты, и мы рухнули у заднего колеса. Падение при монтаже вырезали, а всё остальное смотрится на удивление бодренько.
Записала Татьяна Петренко
«Театральная афиша», май 2006
22.06.2006
«Листая старые подшивки» АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
«Листая старые подшивки»
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче...
АРТИСТ НАЧИНАЕТСЯ С… ПЯТИДЕСЯТИ
Как любили говаривать мхатовские старики, в искусстве только первые тридцать лет трудно, а потом... не легче...
20.06.2006
«Листая старые подшивки» КРИК АГНИЧКИ
«Листая старые подшивки»
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно...[link Lvov-AnohinB">
КРИК АГНИЧКИ
Исполнилось тридцать лет служения Людмилы Щербининой в Малом театре. Служения, ибо к своему долгу актрисы она относится ревностно, истово, самозабвенно...[link Lvov-AnohinB">
20.06.2006
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ДАЧНИКИ» М.ГОРЬКОГО
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
19.06.2006
«Листая старые подшивки» СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
«Листая старые подшивки»
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе...
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ, А ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ… РОЛИ
Актриса Малого театра Валентина Светлова знакома мне с детских лет: наши отцы работали в Большом, а потому мы и жили в одном доме, и проводили «многия лета» в габтовских пионерских лагерях в Поленове и Анапе...
19.06.2006
ЭЛИНА БЫСТРИЦКАЯ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня исполняется 71 год художественному руководителю Государственного академического малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину...
18.06.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
18 июня – день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, терпения в его нелегком деле и, конечно, новых ролей на сцене родного театра!
16.06.2006
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ СПЕКТАКЛЯ «ИВАНОВ» А.П.ЧЕХОВА
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
16.06.2006
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ДАВЫДОВ
Страничка рассказывает о жизни и творчестве актера, прозванного современниками «дедушкой русского театра»…
15.06.2006
«Листая старые подшивки» ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
«Листая старые подшивки»
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА...
ИННА РАХВАЛОВА: «ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ВМЕСТИЛАСЬ В ОБРАЗ НИНЫ ЗАРЕЧНОЙ»
На сцене Малого театра сегодня активно работает новое поколение мастеров, которые глубоко, можно сказать, кровно восприняли вековые традиции коллектива. Одна из них — заслуженная артистка РФ Инна РАХВАЛОВА...
15.06.2006
«К 160-летию со дня рождения Г.Н.Федотовой» УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
«К 160-летию со дня рождения Г.Н.Федотовой»
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой...
УЧЕНИЦА ЩЕПКИНА, НАСТАВНИЦА СТАНИСЛАВСКОГО
В 2006 году исполнилось 160 лет со дня рождения одной из ведущих актрис Малого театра второй половины XIX века Гликерии Николаевны Федотовой...
15.06.2006
МАРИЯ ДМИТРИЕВНА ЛЬВОВА-СИНЕЦКАЯ
Страничка посвящена актрисе Малого театра, современнице М.С. Щепкина и многолетней партнерше П.С. Мочалова…
14.06.2006
«Листая старые подшивки» ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
«Листая старые подшивки»
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
Какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
ВИКТОР БОРЦОВ: В ТВЕРИ Я ЧУТЬ НЕ ПОГИБ
Какие впечатления остались у московских звезд от выступления на тверской сцене? Об этом и о многом другом наша беседа с ведущим актером Малого театра - народным артистом России Виктором БОРЦОВЫМ.
14.06.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – юбилей народного артиста России Александра Сергеевича Потапова. С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес актера и желаем ему хорошего самочувствия, радостного настроения и удачи во всем!
14.06.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – день рождения народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. С удовольствием присоединяемся к стройному и многоголосому хору поздравлений в адрес любимого артиста многих поколений зрителей, желаем Виктору Андреевичу неизменно крепкого здоровья, удачи и радости новых встреч со зрителем!
14.06.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня поздравляем с днем рождения одного из старейших артистов Малого театра, народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова. Желаем замечательному артисту и человеку доброго здоровья, прекрасного настроения и интересных творческих предложений!
14.06.2006
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ ГРИГОРИЯ ГОБЕРНИКА
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ ГРИГОРИЯ ГОБЕРНИКА
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра...
Григорий Гоберник, Заслуженный деятель искусств России, композитор, заместитель художественного руководителя Малого театра...
13.06.2006
«Листая старые подшивки» ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Листая старые подшивки»
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость»...
ЧИСТЫЙ ТЕАТР
«Пришла в Малый, села в зрительный зал, открыла занавес — и увидела сказку. Прекрасную. Дорогую. В других театрах занавес открывает убогость»...
09.06.2006
«Листая старые подшивки» ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
«Листая старые подшивки»
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр...
ВЧЕРАШНИЕ ВЫПУСКНИКИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
Инна Иванова, Малый театр...
09.06.2006
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ БОРИСА КЛЮЕВА
АКТЕРСКИЕ БАЙКИ БОРИСА КЛЮЕВА
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота...
Борис Владимирович Клюев, несмотря на то, что родился в семье актёра, хотел стать моряком торгового флота...
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка