12.10.2010
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 октября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и новых работ на подмостках Малого театра!
30.06.2010
Подробнее
«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре...
«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре
Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».
А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.
Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.
Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).
Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…
Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.
Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.
Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.
И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.
Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.
Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.
Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.
А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.
Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.
Майя Фолкинштейн.
«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.
«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре
Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».
А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.
Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.
Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).
Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…
Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.
Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.
Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.
И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.
Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.
Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.
Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.
А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.
Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.
Майя Фолкинштейн.
«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.
19.02.2010
Подробнее
СЫГРАТЬ НЕ ЖИЗНЬ, НО ПРИГОВОР
В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра
СЫГРАТЬ НЕ ЖИЗНЬ, НО ПРИГОВОР
В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра
Для чего мы перечитываем любимые книги, которые можем цитировать буквально наизусть, и пересматриваем любимые фильмы, каждый кадр которых мы в состоянии воспроизвести с закрытыми глазами картографически точно? Давайте оставим в стороне хрестоматийное «чтобы в известном каждый раз открывать для себя что-то неведомое». Согласитесь, это случается далеко не всегда. А вот что неизбежно происходит каждый раз, так это погружение в атмосферу, в некое пространство, где нам по той или иной причине хочется оказываться снова и снова. Прикосновение к привычному нам порой нужнее, чем потрясение от ранее неизведанного. Так уж мы устроены. И поэтому отсутствие каких бы то ни было неожиданных режиссёрских ходов в спектакле по пьесе, которую принято считать классической, не всегда является недостатком постановки.
Атмосфера эпохи солнцеподобного Людовика при всей её театральной условности растворена в самом воздухе сцены. Всё так, как и хочется зрителю, пришедшему на спектакль «не про сегодня»: вычурные массивные люстры, тяжёлые бархатные занавесы, золочёные балюстрады, причудливая мебель… Станислав Бенедиктов «историчен» в сценографии (под стать и костюмы Валентины Комоловой) ровно настолько, насколько это не противоречит, с одной стороны, самой истории, а с другой – нашим сегодняшним представлениям о ней. Похоже, совмещать несовместимое – его любимое занятие. И музыка, написанная к спектаклю Григорием Гоберником, эту атмосферу только подчёркивает. Ненавязчиво, но убедительно. Ощущение неминуемой беды, нависшей над героями, совсем не обязательно усиливать беззаботным менуэтом. Музыка на контрасте с действием давно уже перестала быть новацией, более того – почти превратилась в штамп.
Булгаковская атмосфера, то есть сотканная им самим еле уловимая инфернальность происходящего, режиссёром Владимиром Драгуновым сохранена предельно бережно. Жаль только, что не всем актёрам удаётся существовать в ней достаточно органично. Но когда на сцене появляются Борис Клюев (великолепный в своём саркастичном пренебрежении ко всем и вся король Людовик) или Александр Клюквин (фанатично верящий в свою непогрешимость архиепископ Шаррон), об этом как-то забываешь. Ибо незримая для посторонних борьба за власть, которую ведут между собой властитель светский с властителем духовным, увлекает и напряжённостью интриги, и виртуозностью исполнения.
Но заманчивее всего попытаться разгадать, какого Мольера играет Юрий Соломин. Мы привыкли к тому, что «Кабала святош» – это в первую очередь «хроника», не историческая, разумеется, а психологическая, гибели таланта под сапогом хоть и просвещённого, но деспота. Что в каждой постановке режиссёр вместе с актёром, играющим Мольера, обязательно ставят чёткие акценты: будь то поединок творца с системой, закулисная сторона театрального бытия или муки любви и творчества. Но главное и непременное условие постановки – это отзеркаливание в той или иной степени судьбы Мольера в судьбе исполнителя. Так было и с Олегом Ефремовым, и с Юрием Любимовым, и с Сергеем Юрским, и даже, пусть и с оговорками, с Олегом Табаковым. Когда в версии Театра сатиры режиссёр Юрий Ерёмин и Александр Ширвиндт этот канон нарушили, в недоумении пребывали многие – и среди критиков, и среди зрителей, и лишь спустя несколько месяцев те и другие согласились, что ставить во главу угла конфликт человека с самим собой в контексте булгаковской пьесы столь же правомерно, сколь и конфликт художника с властью. Это, если вдуматься, и делает сатировский спектакль таким близким зрителю: он ведь в массе своей художником не является и с властью в конфликт предпочитает не вступать, а вот с самим собой, как любой нормальный человек, – регулярно.
Юрий Соломин тоже, по всей видимости, не стремился к тому, чтобы наложить судьбу Мольера на свою собственную. И скорее всего, вовсе не потому, что этот неистовый человек ему не близок или в его жизни не было коллизий, сходных с теми, что пришлось испытать его, в некотором смысле, коллеге (не будем забывать, что Мольер тоже был худруком). Может, всё дело в том, что Мольер – булгаковский персонаж отнюдь не тождественен Мольеру – историческому лицу. Второй – человек, не лишённый большинства пороков и слабостей, свойственных человеку. Первый – квинтэссенция проблемы, которая больше всего мучила Булгакова.
Михаил Афанасьевич и сам признавал, что «писал романтическую драму, а не историческую хронику». Но для романтической драмы Соломин всё-таки слишком отстранён от своего героя. Он, скорее, анализирует его поступки, чем совершает их вместе с ним. И похоже, что волнуют актёра не собственно поступки, а то, как его герой выстраивает свою жизнь, а значит, и смерть. Вот для чего актёру нужна эта дистанция. Булгаковский Мольер не мог иначе жить, не мог и умереть иначе. Но Соломин констатирует это не в экстатическом порыве прозрения, как обычно происходит в этой пьесе, а с трезвостью аналитика, закончившего сложный расчёт. За всё надо платить, за свои принципы и убеждения – дороже всего, то есть собственной жизнью.
Первое обращение Малого театра к творчеству Михаила Булгакова получилось неоднозначным. Но кто сказал, что однозначность оценок – абсолютное благо для произведения искусства?
Виктория ПЕШКОВА
«Литературная газета», 19 февраля 2010 года
В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра
Для чего мы перечитываем любимые книги, которые можем цитировать буквально наизусть, и пересматриваем любимые фильмы, каждый кадр которых мы в состоянии воспроизвести с закрытыми глазами картографически точно? Давайте оставим в стороне хрестоматийное «чтобы в известном каждый раз открывать для себя что-то неведомое». Согласитесь, это случается далеко не всегда. А вот что неизбежно происходит каждый раз, так это погружение в атмосферу, в некое пространство, где нам по той или иной причине хочется оказываться снова и снова. Прикосновение к привычному нам порой нужнее, чем потрясение от ранее неизведанного. Так уж мы устроены. И поэтому отсутствие каких бы то ни было неожиданных режиссёрских ходов в спектакле по пьесе, которую принято считать классической, не всегда является недостатком постановки.
Атмосфера эпохи солнцеподобного Людовика при всей её театральной условности растворена в самом воздухе сцены. Всё так, как и хочется зрителю, пришедшему на спектакль «не про сегодня»: вычурные массивные люстры, тяжёлые бархатные занавесы, золочёные балюстрады, причудливая мебель… Станислав Бенедиктов «историчен» в сценографии (под стать и костюмы Валентины Комоловой) ровно настолько, насколько это не противоречит, с одной стороны, самой истории, а с другой – нашим сегодняшним представлениям о ней. Похоже, совмещать несовместимое – его любимое занятие. И музыка, написанная к спектаклю Григорием Гоберником, эту атмосферу только подчёркивает. Ненавязчиво, но убедительно. Ощущение неминуемой беды, нависшей над героями, совсем не обязательно усиливать беззаботным менуэтом. Музыка на контрасте с действием давно уже перестала быть новацией, более того – почти превратилась в штамп.
Булгаковская атмосфера, то есть сотканная им самим еле уловимая инфернальность происходящего, режиссёром Владимиром Драгуновым сохранена предельно бережно. Жаль только, что не всем актёрам удаётся существовать в ней достаточно органично. Но когда на сцене появляются Борис Клюев (великолепный в своём саркастичном пренебрежении ко всем и вся король Людовик) или Александр Клюквин (фанатично верящий в свою непогрешимость архиепископ Шаррон), об этом как-то забываешь. Ибо незримая для посторонних борьба за власть, которую ведут между собой властитель светский с властителем духовным, увлекает и напряжённостью интриги, и виртуозностью исполнения.
Но заманчивее всего попытаться разгадать, какого Мольера играет Юрий Соломин. Мы привыкли к тому, что «Кабала святош» – это в первую очередь «хроника», не историческая, разумеется, а психологическая, гибели таланта под сапогом хоть и просвещённого, но деспота. Что в каждой постановке режиссёр вместе с актёром, играющим Мольера, обязательно ставят чёткие акценты: будь то поединок творца с системой, закулисная сторона театрального бытия или муки любви и творчества. Но главное и непременное условие постановки – это отзеркаливание в той или иной степени судьбы Мольера в судьбе исполнителя. Так было и с Олегом Ефремовым, и с Юрием Любимовым, и с Сергеем Юрским, и даже, пусть и с оговорками, с Олегом Табаковым. Когда в версии Театра сатиры режиссёр Юрий Ерёмин и Александр Ширвиндт этот канон нарушили, в недоумении пребывали многие – и среди критиков, и среди зрителей, и лишь спустя несколько месяцев те и другие согласились, что ставить во главу угла конфликт человека с самим собой в контексте булгаковской пьесы столь же правомерно, сколь и конфликт художника с властью. Это, если вдуматься, и делает сатировский спектакль таким близким зрителю: он ведь в массе своей художником не является и с властью в конфликт предпочитает не вступать, а вот с самим собой, как любой нормальный человек, – регулярно.
Юрий Соломин тоже, по всей видимости, не стремился к тому, чтобы наложить судьбу Мольера на свою собственную. И скорее всего, вовсе не потому, что этот неистовый человек ему не близок или в его жизни не было коллизий, сходных с теми, что пришлось испытать его, в некотором смысле, коллеге (не будем забывать, что Мольер тоже был худруком). Может, всё дело в том, что Мольер – булгаковский персонаж отнюдь не тождественен Мольеру – историческому лицу. Второй – человек, не лишённый большинства пороков и слабостей, свойственных человеку. Первый – квинтэссенция проблемы, которая больше всего мучила Булгакова.
Михаил Афанасьевич и сам признавал, что «писал романтическую драму, а не историческую хронику». Но для романтической драмы Соломин всё-таки слишком отстранён от своего героя. Он, скорее, анализирует его поступки, чем совершает их вместе с ним. И похоже, что волнуют актёра не собственно поступки, а то, как его герой выстраивает свою жизнь, а значит, и смерть. Вот для чего актёру нужна эта дистанция. Булгаковский Мольер не мог иначе жить, не мог и умереть иначе. Но Соломин констатирует это не в экстатическом порыве прозрения, как обычно происходит в этой пьесе, а с трезвостью аналитика, закончившего сложный расчёт. За всё надо платить, за свои принципы и убеждения – дороже всего, то есть собственной жизнью.
Первое обращение Малого театра к творчеству Михаила Булгакова получилось неоднозначным. Но кто сказал, что однозначность оценок – абсолютное благо для произведения искусства?
Виктория ПЕШКОВА
«Литературная газета», 19 февраля 2010 года
29.01.2010
Подробнее
«МОЛЬЕР»
Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского.
«МОЛЬЕР»
Игра Света и Тени, столкновение сияющего в лучах пространства и мира тьмы. По барочному пышный полупрозрачный пунцовый занавес, опущенная вниз огромная хрустальная люстра, сверкающая льдинками хрусталя. И над всем плывут торжественные аккорды органа. Откуда-то из загадочной глубины сцены раздаются голоса, смех, овации. Так начинается этот спектакль…
Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского. Но, предпочтя второе название трагедии – «Мольер» и сместив акценты, режиссер-постановщик спектакля В.Драгунов создал произведение о судьбе великого творца и служителях Мельпомены, о том, что ему близко и особенно интересно - о суматошной, странной, волшебной жизни театра, о свете рампы, преображающей обыденность.
Нет, от конфликта искусства и власти, являвшегося по замыслу автора главной пружиной действия, никуда не уйдешь, как никуда не денешься и от святош Общества святых даров. Они – все тут во главе с архиепископом Шарроном (н.а. России А.Клюквин). Безликие, с прозвищами вместо имен, обряженные в рубища аскетов, они убеждены, что Истина, дающая право на высшую власть, доступна лишь им. Затаившись во мраке, как хищники, выжидают они момент, чтобы наброситься на добычу. А добыча – вся тут, как на ладони: в центре своего мироздания - ярко освещенной сцены, с жизнью, словно выставленной напоказ, беспечная, дразнящая и полнящая ряды врагов. Срывая маски, этот непочтительный комедиант выставляет на посмешище все и вся: нуворишей-буржуа, докторов-шарлатанов, модных жеманниц с их претенциозными салонами, кичливых аристократов и даже – о, ужас! –ханжество церковных стяжателей.
Нет, он далеко не праведник, этот господин де Мольер (н.а. CCCР Ю.Соломин). Предприимчивый антрепренер, лицедей, настолько сросшийся со своей маской, что продолжает порой играть и в жизни, умеющий, где надо, быть вкрадчиво-льстивым, а, где можно – вспыльчиво-гневным, обуреваемый страстями любовник, ребячливо просто признающийся в измене преданной подруге Мадлене (з.а. России Т. Лебедева), несчастный муж-рогоносец ветреной кокетки Арманды (М. Андреева), обвиняемый, к тому же, в инцесте. Но, прежде всего, он – художник, отважно бросающий вызов миру, сохраняющий в искусстве величие духа. Творец Дон Жуана, Гарпагона, Альцеста, Тартюфа.
Все это – Мольер М. Булгакова. Все это – Мольер Ю.Соломина.
Как достоверен, органичен актер в противоречиях характера, в эмоциональных проявлениях своего героя. Радостное возбуждение после успеха нового представления, взрывы яростного негодования по разным поводам и виноватое недовольство собой, когда вспышка гнева стихает, поклонение королю-покровителю, замешанное на искреннем восхищении Луи ХIV, в котором видит не только всесильного владыку, но и талантливого собрата по ремеслу - актера, находящегося на сцене каждую минуту жизни и блистательно исполняющего одну-единственную роль. А когда король лишает Мольера своего покровительства и защиты, фактически предавая в руки Кабалы, сколько горечи, какая безысходность звучат в словах: «Я лизал ему шпоры, моля – не раздави. Раздавил!»
Есть нечто символичное в том, что именно Ю.М.Соломин – замечательный актер и художественный руководитель старейшего театра России, на собственном опыте знающий всю тяжесть ответственности за свой коллектив, создает образ великого коллеги. Там, за кулисами, мало что изменилось за прошедшие триста лет. Все те же интриги, капризы, обиды, все тот же флирт, влюбленности, привязанности, измены и предательства. Все те же предпремьерные тревоги и волнения, суета и – объединяющее всех вдохновение, радость сотворчества. И сплачивающая всех беда. Закулисная жизнь театра, показанная изобретательно и ярко, важный мотив постановки.
«Искусство цветет при сильной власти», - утверждал Мольер. «Солнце Франции» - Людовик XIV (н.а. России Б. Клюев) – истинный ценитель прекрасного. В период его царствования пышным цветом расцвели таланты Расина, Корнеля, Буало и, конечно же, Мольера. Он и сам в молодости отдал дань сцене, выступая в аллегорических придворных балетах. Жизнь двора, подчиненная строгому регламенту этикета, была подобна театру того времени, подчинявшегося классицистическим законам триединства, требовавшая особой напевности в декламации трагических героев, плавной величавости, неспешности движений. И Людовик Б. Клюева хорошо помнит уроки сцены, в любых обстоятельствах сохраняя неподвижность мимики, импозантность поз, важную неторопливость жестов, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в незыблемости своей власти. И все же, нет-нет, да и проскользнет в интонациях, в мелькнувшей усмешке – что-то вроде самоиронии или – в чуть опущенных уголках сжатых губ - презрительно-высокомерное отношение к предавшему учителя и приемного отца доносчику Муаррону (А.Фаддеев). Он весьма искусно скрывает страх перед силой Кабалы, требующей жертвы - пока лишь Мольера. Но, понимая, что короля делает свита, помня ужас Фронды, осознает, что при любом неверном шаге раболепный двор, смутные тени святош, что маячат за спиной Шаррона, превратятся в необузданное скопище темных сил, обращенных против него самого. Тартюфы - повсюду. Не будет же король рисковать из-за комедианта!
Скрывая бессилие маской праведного гнева, он отступает. Что ж, случается, и солнце скрывают тучи! И если даже король не устоял под натиском Кабалы, то с какой легкостью манипулирует она простыми смертными – недалеким, но не знающим поражений в дуэлях лихим бретером д’Орсиньи (А.Хомятов), науськивая его на затравленного Мольера, сломленной, больной Мадленой, в предчувствии смерти впавшей в религиозный экстаз.
Спектакль построен на контрастах – да и как иначе в истории, интрига которой строится на вечной борьбе Света и Тьмы. Резкие смены настроений в следующих друг за другом сценах, столкновение двух миров – в оформлении (художник-постановщик – народный художник России С. Бенедиктов, художник по свету – заслуженный деятель искусств России Д. Исмагилов). Карнавальная праздничность, радужные краски театрального закулисья, ослепительная пышность дворцовых апартаментов, веселая безалаберность жилища Мольера – и сине-серый сумрак обители Кабалы – подземелья с огромной темной лестницей, по которой, опускаясь в пропасть предательства, приходят сюда испуганные, обманутые, униженные люди.
Контрасты – и в одежде персонажей: разряженные по моде ХVII века – в пышных пудреных париках, в разноцветных роскошных туалетах, кружевах, золоте, рюшах, оборках – люди света - актеры, король, придворные. И бесформенные одинаковые сутаны, скрывающие лица капюшоны святош (художник по костюмам – В.Комолова).
«Пьеса из музыки и света» - авторский подзаголовок драмы. Музыка, написанная для «Мольера» (композитор - н.а. России Г. Гоберник) – один из важнейших компонентов спектакля. С первых минут, когда и на сцене-то еще никого нет, она, подобно увертюре, вводит в иную, неведомую реальность парадно-торжественным строем органа, в котором постепенно появляются зловещие ноты.
Искусно стилизованная под различные жанры эпохи Людовика-Солнце, музыка звучит на протяжении всего действия. И одна и та же музыкальная тема может из возвышенного церковного хорала перейти в клавесинные трели любовной песенки, а потом зазвучать тревожными аккордами, сопровождаемыми четким ритмом ударных, напоминающими беспокойное биение сердца.
Пьеса, повествующая о вехах судьбы гениального комедиографа, стоила автору нескольких лет страданий, споров, отстаивания права на собственное видение, и даже ссор до разрыва отношений. А затем – через месяц после успешной премьеры в Художественном театре – разгромная рецензия в газете «Правда», напечатанная по указанию Сталина, снятие с репертуара всех пьес Булгакова и, фактически, запрет на творчество. Интриги Кабалы?
Ныне на сочинения Булгакова – большой спрос. Ставится все и повсеместно, что, наверное, вполне справедливо. Может, все-таки, Кабала ослабела и силы – уже не те? Но по-прежнему есть свет и тень. Есть жизнь и смерть. И одного без другого не существует. Но тленна лишь плоть, ибо преображенный в творчестве дух - бессмертен.
Автор - Нила Петрова.
«Театральный мир».
Игра Света и Тени, столкновение сияющего в лучах пространства и мира тьмы. По барочному пышный полупрозрачный пунцовый занавес, опущенная вниз огромная хрустальная люстра, сверкающая льдинками хрусталя. И над всем плывут торжественные аккорды органа. Откуда-то из загадочной глубины сцены раздаются голоса, смех, овации. Так начинается этот спектакль…
Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского. Но, предпочтя второе название трагедии – «Мольер» и сместив акценты, режиссер-постановщик спектакля В.Драгунов создал произведение о судьбе великого творца и служителях Мельпомены, о том, что ему близко и особенно интересно - о суматошной, странной, волшебной жизни театра, о свете рампы, преображающей обыденность.
Нет, от конфликта искусства и власти, являвшегося по замыслу автора главной пружиной действия, никуда не уйдешь, как никуда не денешься и от святош Общества святых даров. Они – все тут во главе с архиепископом Шарроном (н.а. России А.Клюквин). Безликие, с прозвищами вместо имен, обряженные в рубища аскетов, они убеждены, что Истина, дающая право на высшую власть, доступна лишь им. Затаившись во мраке, как хищники, выжидают они момент, чтобы наброситься на добычу. А добыча – вся тут, как на ладони: в центре своего мироздания - ярко освещенной сцены, с жизнью, словно выставленной напоказ, беспечная, дразнящая и полнящая ряды врагов. Срывая маски, этот непочтительный комедиант выставляет на посмешище все и вся: нуворишей-буржуа, докторов-шарлатанов, модных жеманниц с их претенциозными салонами, кичливых аристократов и даже – о, ужас! –ханжество церковных стяжателей.
Нет, он далеко не праведник, этот господин де Мольер (н.а. CCCР Ю.Соломин). Предприимчивый антрепренер, лицедей, настолько сросшийся со своей маской, что продолжает порой играть и в жизни, умеющий, где надо, быть вкрадчиво-льстивым, а, где можно – вспыльчиво-гневным, обуреваемый страстями любовник, ребячливо просто признающийся в измене преданной подруге Мадлене (з.а. России Т. Лебедева), несчастный муж-рогоносец ветреной кокетки Арманды (М. Андреева), обвиняемый, к тому же, в инцесте. Но, прежде всего, он – художник, отважно бросающий вызов миру, сохраняющий в искусстве величие духа. Творец Дон Жуана, Гарпагона, Альцеста, Тартюфа.
Все это – Мольер М. Булгакова. Все это – Мольер Ю.Соломина.
Как достоверен, органичен актер в противоречиях характера, в эмоциональных проявлениях своего героя. Радостное возбуждение после успеха нового представления, взрывы яростного негодования по разным поводам и виноватое недовольство собой, когда вспышка гнева стихает, поклонение королю-покровителю, замешанное на искреннем восхищении Луи ХIV, в котором видит не только всесильного владыку, но и талантливого собрата по ремеслу - актера, находящегося на сцене каждую минуту жизни и блистательно исполняющего одну-единственную роль. А когда король лишает Мольера своего покровительства и защиты, фактически предавая в руки Кабалы, сколько горечи, какая безысходность звучат в словах: «Я лизал ему шпоры, моля – не раздави. Раздавил!»
Есть нечто символичное в том, что именно Ю.М.Соломин – замечательный актер и художественный руководитель старейшего театра России, на собственном опыте знающий всю тяжесть ответственности за свой коллектив, создает образ великого коллеги. Там, за кулисами, мало что изменилось за прошедшие триста лет. Все те же интриги, капризы, обиды, все тот же флирт, влюбленности, привязанности, измены и предательства. Все те же предпремьерные тревоги и волнения, суета и – объединяющее всех вдохновение, радость сотворчества. И сплачивающая всех беда. Закулисная жизнь театра, показанная изобретательно и ярко, важный мотив постановки.
«Искусство цветет при сильной власти», - утверждал Мольер. «Солнце Франции» - Людовик XIV (н.а. России Б. Клюев) – истинный ценитель прекрасного. В период его царствования пышным цветом расцвели таланты Расина, Корнеля, Буало и, конечно же, Мольера. Он и сам в молодости отдал дань сцене, выступая в аллегорических придворных балетах. Жизнь двора, подчиненная строгому регламенту этикета, была подобна театру того времени, подчинявшегося классицистическим законам триединства, требовавшая особой напевности в декламации трагических героев, плавной величавости, неспешности движений. И Людовик Б. Клюева хорошо помнит уроки сцены, в любых обстоятельствах сохраняя неподвижность мимики, импозантность поз, важную неторопливость жестов, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в незыблемости своей власти. И все же, нет-нет, да и проскользнет в интонациях, в мелькнувшей усмешке – что-то вроде самоиронии или – в чуть опущенных уголках сжатых губ - презрительно-высокомерное отношение к предавшему учителя и приемного отца доносчику Муаррону (А.Фаддеев). Он весьма искусно скрывает страх перед силой Кабалы, требующей жертвы - пока лишь Мольера. Но, понимая, что короля делает свита, помня ужас Фронды, осознает, что при любом неверном шаге раболепный двор, смутные тени святош, что маячат за спиной Шаррона, превратятся в необузданное скопище темных сил, обращенных против него самого. Тартюфы - повсюду. Не будет же король рисковать из-за комедианта!
Скрывая бессилие маской праведного гнева, он отступает. Что ж, случается, и солнце скрывают тучи! И если даже король не устоял под натиском Кабалы, то с какой легкостью манипулирует она простыми смертными – недалеким, но не знающим поражений в дуэлях лихим бретером д’Орсиньи (А.Хомятов), науськивая его на затравленного Мольера, сломленной, больной Мадленой, в предчувствии смерти впавшей в религиозный экстаз.
Спектакль построен на контрастах – да и как иначе в истории, интрига которой строится на вечной борьбе Света и Тьмы. Резкие смены настроений в следующих друг за другом сценах, столкновение двух миров – в оформлении (художник-постановщик – народный художник России С. Бенедиктов, художник по свету – заслуженный деятель искусств России Д. Исмагилов). Карнавальная праздничность, радужные краски театрального закулисья, ослепительная пышность дворцовых апартаментов, веселая безалаберность жилища Мольера – и сине-серый сумрак обители Кабалы – подземелья с огромной темной лестницей, по которой, опускаясь в пропасть предательства, приходят сюда испуганные, обманутые, униженные люди.
Контрасты – и в одежде персонажей: разряженные по моде ХVII века – в пышных пудреных париках, в разноцветных роскошных туалетах, кружевах, золоте, рюшах, оборках – люди света - актеры, король, придворные. И бесформенные одинаковые сутаны, скрывающие лица капюшоны святош (художник по костюмам – В.Комолова).
«Пьеса из музыки и света» - авторский подзаголовок драмы. Музыка, написанная для «Мольера» (композитор - н.а. России Г. Гоберник) – один из важнейших компонентов спектакля. С первых минут, когда и на сцене-то еще никого нет, она, подобно увертюре, вводит в иную, неведомую реальность парадно-торжественным строем органа, в котором постепенно появляются зловещие ноты.
Искусно стилизованная под различные жанры эпохи Людовика-Солнце, музыка звучит на протяжении всего действия. И одна и та же музыкальная тема может из возвышенного церковного хорала перейти в клавесинные трели любовной песенки, а потом зазвучать тревожными аккордами, сопровождаемыми четким ритмом ударных, напоминающими беспокойное биение сердца.
Пьеса, повествующая о вехах судьбы гениального комедиографа, стоила автору нескольких лет страданий, споров, отстаивания права на собственное видение, и даже ссор до разрыва отношений. А затем – через месяц после успешной премьеры в Художественном театре – разгромная рецензия в газете «Правда», напечатанная по указанию Сталина, снятие с репертуара всех пьес Булгакова и, фактически, запрет на творчество. Интриги Кабалы?
Ныне на сочинения Булгакова – большой спрос. Ставится все и повсеместно, что, наверное, вполне справедливо. Может, все-таки, Кабала ослабела и силы – уже не те? Но по-прежнему есть свет и тень. Есть жизнь и смерть. И одного без другого не существует. Но тленна лишь плоть, ибо преображенный в творчестве дух - бессмертен.
Автор - Нила Петрова.
«Театральный мир».
12.01.2010
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН СЫГРАЛ БУЛГАКОВСКОГО МОЛЬЕРА
Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.
ЮРИЙ СОЛОМИН СЫГРАЛ БУЛГАКОВСКОГО МОЛЬЕРА
Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.
На старейшей московской сцене в постановке Владимира Драгунова идёт пьеса «Мольер». Истинным талантам во все времена жилось непросто – эту известную мысль Булгаков развивает на примере биографии знаменитого французского комедианта, который, казалось бы, всегда был любим властью. Но высочайшее покровительство может ограничивать свободу творца сильнее, чем любые гонения…
Режиссёр Владимир Драгунов и художник Станислав Бенедиктов выстраивают на сцене семнадцатый век, проявляя себя настоящими мастерами иллюзии. Общей стилистике спектакля, его эмоциональной приподнятости, радостной взволнованности соответствует и музыка Григория Гоберника.
Конечно, булгаковский Мольер вовсе не тождественен Мольеру историческому. Это фигура скорее символическая, воплощение духа творчества писателя и актёра. Ему свойственны и слабости, и удивительные взлёты. Юрий Соломин в роли Мольера играет и хитрость художника, трагически зависящего от власти, и великолепную внутреннюю свободу, и страх одиночества, и великодушие… В этой работе множество нюансов, не поддающихся даже перечислению. Мольер-человек, друг, влюблённый, актёр, писатель… Тонкий психологизм актёра Юрия Соломина ни для кого не новость. Но особенно восхищает то, как он играет трагические сцены – вспышки горя, ярости, протеста, которые не могут не всколыхнуть душу каждого сидящего в зале.
В то же время «Мольер» – пьеса о театре, а следовательно, она требует слаженного ансамбля. В этой постановке играют вместе представители самых разных поколений артистов Малого театра, но чувствуется, что все они являются единой сплочённой командой. И мэтр отечественного театра и кино Борис Клюев в роли короля Людовика, и юная Маша Андреева, играющая ветреную Арманду, и Татьяна Лебедева, нашедшая подлинно трагические ноты для своей Мадлены, – равно убедительны. Каждая из красок, внесённых этими артистами в палитру спектакля, прекрасно сочетается с остальными.
И невольно приходит на ум мысль, что труппа Малого театра, к счастью, как и встарь, является одной из лучших трупп, ибо в ней можно найти блестящих артистов каждого амплуа и, соответственно, сыграть даже самую сложную пьесу. Вот бретёр и забияка по прозвищу Помолись (Антон Хомятов), вот очаровательная хрупкая Риваль (Наталья Верещенко), вот высокий и суровый «тёмный рыцарь» Лагранж (Александр Ермаков). Данные каждого артиста как нельзя более соответствуют создаваемому ими образу. И все вместе они рождают волшебную атмосферу спектакля.
Татьяна Семашко
«Парламентская газета», 18.12.2009
Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.
На старейшей московской сцене в постановке Владимира Драгунова идёт пьеса «Мольер». Истинным талантам во все времена жилось непросто – эту известную мысль Булгаков развивает на примере биографии знаменитого французского комедианта, который, казалось бы, всегда был любим властью. Но высочайшее покровительство может ограничивать свободу творца сильнее, чем любые гонения…
Режиссёр Владимир Драгунов и художник Станислав Бенедиктов выстраивают на сцене семнадцатый век, проявляя себя настоящими мастерами иллюзии. Общей стилистике спектакля, его эмоциональной приподнятости, радостной взволнованности соответствует и музыка Григория Гоберника.
Конечно, булгаковский Мольер вовсе не тождественен Мольеру историческому. Это фигура скорее символическая, воплощение духа творчества писателя и актёра. Ему свойственны и слабости, и удивительные взлёты. Юрий Соломин в роли Мольера играет и хитрость художника, трагически зависящего от власти, и великолепную внутреннюю свободу, и страх одиночества, и великодушие… В этой работе множество нюансов, не поддающихся даже перечислению. Мольер-человек, друг, влюблённый, актёр, писатель… Тонкий психологизм актёра Юрия Соломина ни для кого не новость. Но особенно восхищает то, как он играет трагические сцены – вспышки горя, ярости, протеста, которые не могут не всколыхнуть душу каждого сидящего в зале.
В то же время «Мольер» – пьеса о театре, а следовательно, она требует слаженного ансамбля. В этой постановке играют вместе представители самых разных поколений артистов Малого театра, но чувствуется, что все они являются единой сплочённой командой. И мэтр отечественного театра и кино Борис Клюев в роли короля Людовика, и юная Маша Андреева, играющая ветреную Арманду, и Татьяна Лебедева, нашедшая подлинно трагические ноты для своей Мадлены, – равно убедительны. Каждая из красок, внесённых этими артистами в палитру спектакля, прекрасно сочетается с остальными.
И невольно приходит на ум мысль, что труппа Малого театра, к счастью, как и встарь, является одной из лучших трупп, ибо в ней можно найти блестящих артистов каждого амплуа и, соответственно, сыграть даже самую сложную пьесу. Вот бретёр и забияка по прозвищу Помолись (Антон Хомятов), вот очаровательная хрупкая Риваль (Наталья Верещенко), вот высокий и суровый «тёмный рыцарь» Лагранж (Александр Ермаков). Данные каждого артиста как нельзя более соответствуют создаваемому ими образу. И все вместе они рождают волшебную атмосферу спектакля.
Татьяна Семашко
«Парламентская газета», 18.12.2009
Подробнее
«ДРАМА СУДЬБЫ», ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ К МОЛЬЕРУ
Михаил Булгаков на сцене Малого театра
«ДРАМА СУДЬБЫ», ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ К МОЛЬЕРУ
Михаил Булгаков на сцене Малого театра
«Проникая в далёкую эпоху, в «призрачный и сказочный Париж XVII века», Булгаков написал не просто «романтическую драму».
Он подключился к той ее разновидности, которую романтики называли «драмой судьбы».
Анатолий Смелянский.
Само по себе уже очень значимое событие в истории нашего театра: Малый театр впервые обратился к драматургии Михаила Булгакова, выбрав для постановки очень близкую его опыту и мировоззрению пьесу о великом драматурге и актёре Жане-Батисте Мольере. Разумеется – и об этом надо сказать сразу! – подступ к Мольеру невозможен без точно увиденного актёра-исполнителя, который рискнул бы взять на себя крайне сложную, многослойную, всю в эмоциональных конрастах и «подводных течениях» творческую задачу – привнести на сцену свое индивидуальное видение исторического характера, к которому с разной мерой успеха обращались и обращаются многие маститые мастера.
Достаточно, например, напомнить, что ещё недавно в МХТ шла эта пьеса (её первое название «Кабала святош»); сейчас в роли Мольера в Сатире выступил А.Ширвиндт, а в МХТ её играл О.Табаков. Имена говорят сами за себя. И вот сегодня – совершенно неожиданный и пронзительно убедительный Юрий Соломин… Но ещё очень важно иметь в труппе, приступая к новому сценическому решению шедевра Булгакова, исполнителя на роль короля Людовика XIV, с которым тесно связано очень многое в судьбе Мольера. И такой актёр в Малом есть: это Борис Клюев. Поэтому, обратившись к постановке, опытный и умный мастер, режиссёр Владимир Драгунов уже знал, какую гигантскую роль предстоит сыграть, нет, прожить на сцене этому талантливому дуэту. И актёры это глубоко осознавали тоже. И не только названный дуэт, но и ансамбль (правда, с разной мерой убедительности), начиная с главных персонажей (кстати, личностей исторически достоверных) и кончая теми, у кого была в моментальном мини-портрете буквально одна реплика (к примеру, Шарлатан с клавесином или Суфлёр)…
Крайне важно и ответственно было создать сценический «климат», обстановку разворота событий на сцене, и тут очень интересную сценографическую трактовку предложил художник Станислав Бенедиктов. Уже самое первое появление Мольера и его актёров на сцене, когда в зале спектакль смотрит сам король, — эта огромная, парадная люстра перед внутренним занавесом создаёт отличную иллюзию театра «Пале-Рояль». «Сцена» зримо и незримо присутствует в действии постоянно, при этом используется минимум чисто «декорационного» решения, но «игра» этим минимумом происходит очень ёмко и впечатляюще. Как, скажем, кресло или стол в центре сцены, где друг против друга сидят король и Мольер, когда король предлагает опекаемому им в то время драматургу и актёру поужинать с ним. Когда в самом финале сцены Людовик произносит вроде бы кротко и без нажима (но как, по сути, жёстко!) фразу о «Тартюфе»: «Так что я уж вас попрошу эту пьесу не играть», в ответ на неё в зале вспыхивают аплодисменты. Однако по лицу Мольера — Соломина, да и в улыбке короля–Клюева нельзя не увидеть и не почувствовать, что, как говорится в «Гамлете», не всё «спокойно в Датском королевстве».
Обращаясь к тому, каким мы видим Мольера в исполнении («прожитии») Юрия Соломина, хочется привести слова Анатолия Эфроса: «Он не умел жить легко. Он жил мучительно». И на наших глазах разворачивается не «романтическая драма», как называл свое многострадальное детище автор, а подлинная «драма судьбы». И сколько в ней, в этой драме?! И талант, и любовь, и предательство, и разочарование, и страдание, и счастье, и радость бытия на сцене и в любви к молоденькой жене Арманде Бежар, и порой наивность и отчаяние, и некая обречённость, и страсть к театру и творчеству, и такая пронзительная сердечная боль, что зрительское дыхание перехватывает!.. Каждое появление Соломина – удивительная органика, естественность, какой-то даже новый для него стремительный темперамент, а кроме того – пластика, в которой и характер, и настроение, и возраст – ведь на наших глазах проходит довольно много лет. И если бесспорный апофеоз Мольера — Соломина в предфинальном поразительном, страстном монологе, то мрачная сцена в подземелье – судилище «кабалы святош» — высокий драматизм, даже трагизм. И трагизм редкой впечатляющей силы!.. Взаимоотношения с внебрачной легкомысленной дочерью Армандой, ставшей его женой, за что Мольер был ещё более предан анафеме церковниками, а вместе с тем потерял и покровительство короля. Всё, что связано очень сложным контактом Мольера с Людовиком – эгоцентристом до мозга костей, тираном, страдающим манией величия, способным одаривать и изничтожать, — прожито этим самым дуэтом в спектакле предельно остро и ярко. Нет слов, без такого «многоликого» короля, каким его даже в мельчайших полутонах рисует Борис Клюев, спектакля столь значительной и многозначной глубины, наверное, не было бы вовсе. У Мольера на сцене немало соперников и предателей, когда дело касается даже его приёмного сына (очень интересно выступает в этой роли молодой Алексей Фаддеев) или наглого, блистательного аристократа и дуэлянта маркиза Д’Орсиньи (удачная работа Антона Хомятова). Теплом и даже нежностью «дышат» взаимоотношения героя с его слугой, тушильщиком свечей Жаном-Жаком Бутоном (этот характер совершенно непривычно раскрывает молодой, в отличие от обычного «возрастного» решения, актёр Максим Хрусталев). На высоком уровне, страстно и горько (так положено по судьбе героини) играет актрису Мадлену Бежар Татьяна Лебедева. И все эти роли, как говорится, решены «крупным планом». А вот очень важная роль главного врага Мольера Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа, к сожалению, «провисает». Зловещая фигура главы «кабалы святош» заявлена номинально (Александр Клюквин). Лукавый и лживый «чёрный» архиепископ не несёт в себе в нужной мере тот острый поворот темы творчества и тирании, таланта и трагедии, который заложен в Шарроне требованиями пьесы и который, как ни досадно, почему-то часто не даётся и другим актёрам в других версиях «Мольера».
Главное свершилось: несомненная творческая удача Юрия Соломина и Бориса Клюева. А значит, и несомненная удача режиссёра Владимира Драгунова. А значит – новый полёт полной страсти и глубинного смысла музыки Григория Гоберника. И нет сомнения в том, что, впервые обратившись к Булгакову и приблизив его проблематику и высокое дыхание к нам, к каждому из нас – в самых разных аспектах, театр сделал большое дело. И я считаю полезным закончить впечатления о премьере «Мольера» словами постановщика; его волнует прежде всего судьба человека: «Тема художника написана. От неё никуда не уйдёшь, хочешь не хочешь. Есть король и мастер, эта тема всё равно будет звучать. Другой вопрос – выпячивать её, делать её главной или нет. И я решил, что важнее выявить общечеловеческую тему».
Это не просто слова, они особо подчёркивают философскую стереоскопическую ценность и цельность происходящего на сцене. Это то, что мы видим, что чувствуем. И большое спасибо Малому театру за этот бесценный подарок. Всем спасибо. Всем…
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 18.12.2009
Михаил Булгаков на сцене Малого театра
«Проникая в далёкую эпоху, в «призрачный и сказочный Париж XVII века», Булгаков написал не просто «романтическую драму».
Он подключился к той ее разновидности, которую романтики называли «драмой судьбы».
Анатолий Смелянский.
Само по себе уже очень значимое событие в истории нашего театра: Малый театр впервые обратился к драматургии Михаила Булгакова, выбрав для постановки очень близкую его опыту и мировоззрению пьесу о великом драматурге и актёре Жане-Батисте Мольере. Разумеется – и об этом надо сказать сразу! – подступ к Мольеру невозможен без точно увиденного актёра-исполнителя, который рискнул бы взять на себя крайне сложную, многослойную, всю в эмоциональных конрастах и «подводных течениях» творческую задачу – привнести на сцену свое индивидуальное видение исторического характера, к которому с разной мерой успеха обращались и обращаются многие маститые мастера.
Достаточно, например, напомнить, что ещё недавно в МХТ шла эта пьеса (её первое название «Кабала святош»); сейчас в роли Мольера в Сатире выступил А.Ширвиндт, а в МХТ её играл О.Табаков. Имена говорят сами за себя. И вот сегодня – совершенно неожиданный и пронзительно убедительный Юрий Соломин… Но ещё очень важно иметь в труппе, приступая к новому сценическому решению шедевра Булгакова, исполнителя на роль короля Людовика XIV, с которым тесно связано очень многое в судьбе Мольера. И такой актёр в Малом есть: это Борис Клюев. Поэтому, обратившись к постановке, опытный и умный мастер, режиссёр Владимир Драгунов уже знал, какую гигантскую роль предстоит сыграть, нет, прожить на сцене этому талантливому дуэту. И актёры это глубоко осознавали тоже. И не только названный дуэт, но и ансамбль (правда, с разной мерой убедительности), начиная с главных персонажей (кстати, личностей исторически достоверных) и кончая теми, у кого была в моментальном мини-портрете буквально одна реплика (к примеру, Шарлатан с клавесином или Суфлёр)…
Крайне важно и ответственно было создать сценический «климат», обстановку разворота событий на сцене, и тут очень интересную сценографическую трактовку предложил художник Станислав Бенедиктов. Уже самое первое появление Мольера и его актёров на сцене, когда в зале спектакль смотрит сам король, — эта огромная, парадная люстра перед внутренним занавесом создаёт отличную иллюзию театра «Пале-Рояль». «Сцена» зримо и незримо присутствует в действии постоянно, при этом используется минимум чисто «декорационного» решения, но «игра» этим минимумом происходит очень ёмко и впечатляюще. Как, скажем, кресло или стол в центре сцены, где друг против друга сидят король и Мольер, когда король предлагает опекаемому им в то время драматургу и актёру поужинать с ним. Когда в самом финале сцены Людовик произносит вроде бы кротко и без нажима (но как, по сути, жёстко!) фразу о «Тартюфе»: «Так что я уж вас попрошу эту пьесу не играть», в ответ на неё в зале вспыхивают аплодисменты. Однако по лицу Мольера — Соломина, да и в улыбке короля–Клюева нельзя не увидеть и не почувствовать, что, как говорится в «Гамлете», не всё «спокойно в Датском королевстве».
Обращаясь к тому, каким мы видим Мольера в исполнении («прожитии») Юрия Соломина, хочется привести слова Анатолия Эфроса: «Он не умел жить легко. Он жил мучительно». И на наших глазах разворачивается не «романтическая драма», как называл свое многострадальное детище автор, а подлинная «драма судьбы». И сколько в ней, в этой драме?! И талант, и любовь, и предательство, и разочарование, и страдание, и счастье, и радость бытия на сцене и в любви к молоденькой жене Арманде Бежар, и порой наивность и отчаяние, и некая обречённость, и страсть к театру и творчеству, и такая пронзительная сердечная боль, что зрительское дыхание перехватывает!.. Каждое появление Соломина – удивительная органика, естественность, какой-то даже новый для него стремительный темперамент, а кроме того – пластика, в которой и характер, и настроение, и возраст – ведь на наших глазах проходит довольно много лет. И если бесспорный апофеоз Мольера — Соломина в предфинальном поразительном, страстном монологе, то мрачная сцена в подземелье – судилище «кабалы святош» — высокий драматизм, даже трагизм. И трагизм редкой впечатляющей силы!.. Взаимоотношения с внебрачной легкомысленной дочерью Армандой, ставшей его женой, за что Мольер был ещё более предан анафеме церковниками, а вместе с тем потерял и покровительство короля. Всё, что связано очень сложным контактом Мольера с Людовиком – эгоцентристом до мозга костей, тираном, страдающим манией величия, способным одаривать и изничтожать, — прожито этим самым дуэтом в спектакле предельно остро и ярко. Нет слов, без такого «многоликого» короля, каким его даже в мельчайших полутонах рисует Борис Клюев, спектакля столь значительной и многозначной глубины, наверное, не было бы вовсе. У Мольера на сцене немало соперников и предателей, когда дело касается даже его приёмного сына (очень интересно выступает в этой роли молодой Алексей Фаддеев) или наглого, блистательного аристократа и дуэлянта маркиза Д’Орсиньи (удачная работа Антона Хомятова). Теплом и даже нежностью «дышат» взаимоотношения героя с его слугой, тушильщиком свечей Жаном-Жаком Бутоном (этот характер совершенно непривычно раскрывает молодой, в отличие от обычного «возрастного» решения, актёр Максим Хрусталев). На высоком уровне, страстно и горько (так положено по судьбе героини) играет актрису Мадлену Бежар Татьяна Лебедева. И все эти роли, как говорится, решены «крупным планом». А вот очень важная роль главного врага Мольера Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа, к сожалению, «провисает». Зловещая фигура главы «кабалы святош» заявлена номинально (Александр Клюквин). Лукавый и лживый «чёрный» архиепископ не несёт в себе в нужной мере тот острый поворот темы творчества и тирании, таланта и трагедии, который заложен в Шарроне требованиями пьесы и который, как ни досадно, почему-то часто не даётся и другим актёрам в других версиях «Мольера».
Главное свершилось: несомненная творческая удача Юрия Соломина и Бориса Клюева. А значит, и несомненная удача режиссёра Владимира Драгунова. А значит – новый полёт полной страсти и глубинного смысла музыки Григория Гоберника. И нет сомнения в том, что, впервые обратившись к Булгакову и приблизив его проблематику и высокое дыхание к нам, к каждому из нас – в самых разных аспектах, театр сделал большое дело. И я считаю полезным закончить впечатления о премьере «Мольера» словами постановщика; его волнует прежде всего судьба человека: «Тема художника написана. От неё никуда не уйдёшь, хочешь не хочешь. Есть король и мастер, эта тема всё равно будет звучать. Другой вопрос – выпячивать её, делать её главной или нет. И я решил, что важнее выявить общечеловеческую тему».
Это не просто слова, они особо подчёркивают философскую стереоскопическую ценность и цельность происходящего на сцене. Это то, что мы видим, что чувствуем. И большое спасибо Малому театру за этот бесценный подарок. Всем спасибо. Всем…
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 18.12.2009
Подробнее
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЧЕРВЯ
В Малом театре сыграли «Мольера»...
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЧЕРВЯ
В Малом театре сыграли «Мольера». И что вы думаете? Обыграли!
Партия продолжалась два с лишним часа с антрактом — спектакль режиссера Владимира Драгунова с народным артистом СССР Юрием Соломиным в главной роли.
А кто сказал, что роль Мольера в «Кабале святош» — это экзамен для большого артиста? Кульминация, пиковая точка? Что это детектор лжи, к которому артист прибегает, чтобы прилюдно обнажиться, хоть раз сказать о себе всю правду людям? Мало ли что напридумывают критики. А может быть, у Владимира Драгунова была другая трактовка. Какая — сходите, узнаете: зачем раскрывать секреты?
И почему, собственно, не сходить? «Мольер» — как пьеса и о театре в том числе — вам много чего интересного расскажет о ликах, фигуре и других местах как Мельпомены, так и Талии начала XXI века. Спектакль сильный: то плакать хочется, то вдруг смеяться. То опять сильно плакать. А главное, каждый из главных героев-мужчин — это отдельный незабываемый спектакль в спектакле. Их собственный.
Взять хотя бы короля Людовика (Борис Клюев) — на нем глаз отдыхает:
— Маркиз, вы пришли ко мне играть краплеными картами?
— Так точно, ваше величество. Обнищание моего имения…
Вежливый, спокойный, не манерный, обыкновеннейший король: вот мешок денег, а вот тюрьма; вот мое расположение, а вот твоя смерть. И все это малыми средствами — практически не прибегая ни к мимике, ни к изменению тембра. Клюев решил для себя «Мольера» в постановке Владимира Драгунова на редкость просто: пошел от себя. И не проиграл. Потому что умен и честен. Жаль, что Людовик сравнительно мало пребывает на сцене (на то и король!); его последний выход с фразкой «Я вам не помешаю?» (в момент, когда верноподданные жарко плюются) оставляет чувство легкого одиночества…
Но зал — полон, и все продолжают смотреть спектакль. А смотреть есть что, находок тьма, ведь это первое обращение Малого театра к Булгакову. Уже смакуешь, думая, каким же будет второе.
— Ваше величество, где вы найдете такого другого блюдолиза, как Мольер? — говорит Мольер (Соломин), обращаясь к залу. Но величества в зале нет. В зале вообще интересно: над порталом сцены — советский герб, а над «царскими ложами», соответственно, царские гербы. Исторически верно. И как-то не всегда успеваешь за страданиями много чего повидавшего в жизни Мольера. Вот все другие играют — и не сомневаются. Клюев — король, Клюквин — архиепископ. Мощно, строго. А Мольер такой сложный, сомневающийся. Даже в какой-то момент допускаешь: а не мелковата ли эта роль для столь большого артиста? Но — классика есть классика, что уж теперь…
Заканчивается все трагично и мрачно. Черный задник, как нынче модно на панихидах, одинокий Мольер и голос «за кадром»: 17 февраля был похищен без покаяния неумолимой смертью. Там еще (в пьесе) сцена была, где одноглазый (маркиз д\\\'Орсиньи, дуэлянт) должен вбежать на сцену, горимый желанием Мольера убить, но в сердцах втыкает шпагу в пол и убегает. Решили пропустить. И правильно: это бы нисколько не изменило общего благоприятного впечатления от случившегося.
«МК», 21.12.2009
В Малом театре сыграли «Мольера». И что вы думаете? Обыграли!
Партия продолжалась два с лишним часа с антрактом — спектакль режиссера Владимира Драгунова с народным артистом СССР Юрием Соломиным в главной роли.
А кто сказал, что роль Мольера в «Кабале святош» — это экзамен для большого артиста? Кульминация, пиковая точка? Что это детектор лжи, к которому артист прибегает, чтобы прилюдно обнажиться, хоть раз сказать о себе всю правду людям? Мало ли что напридумывают критики. А может быть, у Владимира Драгунова была другая трактовка. Какая — сходите, узнаете: зачем раскрывать секреты?
И почему, собственно, не сходить? «Мольер» — как пьеса и о театре в том числе — вам много чего интересного расскажет о ликах, фигуре и других местах как Мельпомены, так и Талии начала XXI века. Спектакль сильный: то плакать хочется, то вдруг смеяться. То опять сильно плакать. А главное, каждый из главных героев-мужчин — это отдельный незабываемый спектакль в спектакле. Их собственный.
Взять хотя бы короля Людовика (Борис Клюев) — на нем глаз отдыхает:
— Маркиз, вы пришли ко мне играть краплеными картами?
— Так точно, ваше величество. Обнищание моего имения…
Вежливый, спокойный, не манерный, обыкновеннейший король: вот мешок денег, а вот тюрьма; вот мое расположение, а вот твоя смерть. И все это малыми средствами — практически не прибегая ни к мимике, ни к изменению тембра. Клюев решил для себя «Мольера» в постановке Владимира Драгунова на редкость просто: пошел от себя. И не проиграл. Потому что умен и честен. Жаль, что Людовик сравнительно мало пребывает на сцене (на то и король!); его последний выход с фразкой «Я вам не помешаю?» (в момент, когда верноподданные жарко плюются) оставляет чувство легкого одиночества…
Но зал — полон, и все продолжают смотреть спектакль. А смотреть есть что, находок тьма, ведь это первое обращение Малого театра к Булгакову. Уже смакуешь, думая, каким же будет второе.
— Ваше величество, где вы найдете такого другого блюдолиза, как Мольер? — говорит Мольер (Соломин), обращаясь к залу. Но величества в зале нет. В зале вообще интересно: над порталом сцены — советский герб, а над «царскими ложами», соответственно, царские гербы. Исторически верно. И как-то не всегда успеваешь за страданиями много чего повидавшего в жизни Мольера. Вот все другие играют — и не сомневаются. Клюев — король, Клюквин — архиепископ. Мощно, строго. А Мольер такой сложный, сомневающийся. Даже в какой-то момент допускаешь: а не мелковата ли эта роль для столь большого артиста? Но — классика есть классика, что уж теперь…
Заканчивается все трагично и мрачно. Черный задник, как нынче модно на панихидах, одинокий Мольер и голос «за кадром»: 17 февраля был похищен без покаяния неумолимой смертью. Там еще (в пьесе) сцена была, где одноглазый (маркиз д\\\'Орсиньи, дуэлянт) должен вбежать на сцену, горимый желанием Мольера убить, но в сердцах втыкает шпагу в пол и убегает. Решили пропустить. И правильно: это бы нисколько не изменило общего благоприятного впечатления от случившегося.
«МК», 21.12.2009
18.12.2009
Подробнее
«ЛЮБОВЬ И ДЕНЬГИ». «ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВЕ» - 5 ЛЕТ!
В день юбилея спектакля, поставленного Владимиром Драгуновым в 2004 году, предлагаем вниманию посетителей сайта статью Ольги Петренко, написанную для буклета «Видео-библиотеки Малого театра».
«ЛЮБОВЬ И ДЕНЬГИ». «ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВЕ» - 5 ЛЕТ!
В день юбилея спектакля, поставленного Владимиром Драгуновым в 2004 году, предлагаем вниманию посетителей сайта статью Ольги Петренко, написанную для буклета «Видео-библиотеки Малого театра».
«Старик, влюблённый в молодую вдову, старается под видом покровительства и попечительства разлучить её с любимым ею молодым человеком, в чём и успевает. Молодому человеку подставляют девушку, выдавая её за богатую невесту; он увлекается и изменяет вдове. Та, не перенеся измены, сходит с ума, а он, узнав об этом и в припадке отчаяния, лишает себя жизни» (Фабула будущей пьесы изложена А.Н.Островским на 1-м листе чернового автографа «Последней жертвы», который хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки).
Пьесу со столь мелодраматичным сюжетом А.Н.Островский задумал писать ещё в декабре 1874 г., однако осуществил свой замысел лишь несколько лет спустя. Персонажи остались те же, а вот мотивацию их действий Островский «перетасовал» практически до неузнаваемости. Трижды менялось и название пьесы: от первоначальной «Жертвы века» драматург отказался в пользу «Попечителей», окончательным же вариантом стала «Последняя жертва».
Как и большая часть современных ему писателей, Островский черпал сюжеты своих произведений из жизни, в том числе и из уголовной хроники тех лет. Так, в феврале 1877 г. всю страну всколыхнул процесс «Клуба червонных валетов» - молодых мошенников, большая часть которых являлась отпрысками известных в России фамилий. (Кстати говоря, одесский филиал этого «Клуба» возглавляла Софья Блювштейн - легендарная Сонька Золотая Ручка.) «Валеты» проворачивали аферы с банковскими билетами и ювелирными магазинами, жили за счёт богатых дам, не гнушались и подделкой векселей. Эта некрасивая история очевидно перекликается с линиями и Дульчина, и Лавра Мироныча. Что же касается Юлии Тугиной, её образ мог быть навеян личной драмой писателя. Известно, что в молодости Александр Николаевич был влюблён в актрису Малого театра Любовь Никулину-Косицкую и даже сватался к ней, но получил отказ, крайне тяжело им пережитый. Мотив предпочтения «недостойного» очень важен в творчестве Островского, достаточно назвать такие его пьесы, как «Бесприданница», «Трудовой хлеб», «Красавец мужчина», та же «Последняя жертва». Ещё одним возможным прототипом Юлии Тугиной многие специалисты склонны считать актрису Александринского театра Юлию Линскую, прославившуюся исполнением роли Кабанихи в «Грозе». Линская была женой богатого купца Ильи Громова; рано овдовев, она влюбилась в начинающего актёра Михаила Аврамова, который был моложе Юлии Николаевны на 17 лет, и снова вышла замуж. Карьеры он, несмотря на все старания Линской, так и не сделал, зато успешно промотал колоссальное состояние супруги. Актриса умерла в беспросветной нищете в 1871 г.
Островский начал писать «Последнюю жертву» 24 августа 1877 г. и окончил через 2 месяца, 26 октября. Полностью сосредоточиться на работе он не мог, т.к. вынужден был параллельно заниматься тремя чужими пьесами, продажей дома и переездом в Москву на новую квартиру. Плюс ко всему, до конца осени он обязался закончить ещё одно оригинальное произведение. Из переписки Островского с другом, актёром Фёдором Бурдиным видно, насколько тяжело давалась великому драматургу его новая, 40-ая по счёту пьеса. «После твоего отъезда я принялся за пьесу и от умственного напряжения так расстроил нервы, что потерял сон и аппетит и дошёл до отчаяния. …Свою пьесу я кончу в сентябре непременно, если не умру до тех пор» (27 августа). «Над своей пьесой я работаю день и ночь, до истощения сил, и скоро её кончу. Когда я допишу последнее слово, я тебе сообщу, что это за вещь и как она называется. …Здоровье моё отвратительно, нервы разбиты, не знаю, как дотянуть до Москвы, чтобы лечиться серьёзно» (3 сентября). «…Пишу пьесу, собираю последние силы, чтоб её кончить. Трогательно драматический сюжет…, в который я погружаюсь всей душой, ещё более расстраивает меня» (6 сентября). Через месяц после начала работы над «Последней жертвой» тон корреспонденции становится более оптимистичным: «Любезнейший друг Фёдор Алексеевич, пьеса моя подвигается к концу, вещь выходит большая и, кажется, сценичная» (24 сентября). 12 октября Островский сообщил Бурдину, что окончил пьесу. Следующие две недели ушли на доработку и переписку комедии. «Вот уж другой день мы сидим переписываем пьесу: я пишу черновой экземпляр с карандаша; два экземпляра для театра и один для печати, итого вчетвером, и всё-таки я боюсь, что мы не поспеем кончить в четверг. Хлопочи, любезнейший друг! Нельзя ли будет назначить экстренное заседание Комитета. Я… так заработался, что каждую минуту боюсь, что слягу» (между 16-20 октября).
А.Н.Островский закончил переписывать «Последнюю жертву» глубокой ночью 21 октября. Дальше события развивались стремительно. Уже 22-го один из четырёх экземпляров был передан в Санкт-Петербург, в тот же день пьеса прошла одобрение Театрально-литературного комитета, а 23-го – драматического цензора. Между тем, Островский, отослав текст в Петербург, продолжал работать над пьесой. Окончательный вариант был готов только 26 октября. По просьбе М.Е.Салтыкова-Щедрина драматург отдал «Последнюю жертву» в журнал «Отечественные записки»; комедия была впервые опубликована в январском номере за 1878 г.
Первое чтение «Последней жертвы» состоялось 22 октября 1877 г. на квартире Ф.А.Бурдина. Пьеса вызвала живой интерес и самые восторженные отклики: «Слышавшие её… возвестили, что она изобилует новыми типами; что она по своим крупным достоинствам, по яркости бытовой речи, по драматизму положений может быть поставлена наряду с капитальнейшими вещами Островского, относящимися к самой блестящей поре его деятельности» («Слово», март 1878 г.). Тогда же в ряде газет появились статьи с изложением содержания «Последней жертвы», что крайне не понравилось автору. «Любезнейший друг Фёдор Алексеевич, благодарю тебя за хлопоты, - писал Островский Бурдину 29 октября. - Не скрою, что литературный вечер, устроенный по поводу моей пьесы, мне не очень приятен. Уж пускай бы только судачили о достоинствах; а то рассказывать сюжет пьесы, которая половину интереса имеет в неожиданностях! Где же так водится?»
Опасения Островского были небеспочвенны: «Последняя жертва» готовилась к премьере в Малом театре, причём режиссурой занимался сам драматург. В те времена спектакли создавались очень быстро, на это уходило не больше двух-трёх недель. Правда, и шли такие постановки от силы несколько месяцев. «Последняя жертва» не стала исключением. Премьера состоялась 8 ноября 1877 г. (в Санкт-Петербурге – 2 декабря) и продержалась на сцене всего два месяца. В последний раз пьеса «дана была 10 января [1878 г."> в бенефис Шумского и дала полный сбор (3000 р.), с тех пор её и сняли с репертуара» (из письма Ф.А.Бурдину от 30 января 1878 г.). К тому времени всё внимание драматурга было поглощено постановкой его новой пьесы «Женитьба Белугина». Это и понятно. К 1877 г. Островский был отцом шестерых детей, большая семья требовала больших расходов. Тема денег занимала очень важное место не только в творчестве, но и в частной жизни Александра Николаевича. «Ни славы я не ищу, ни значения особенного не придаю своей новой комедии; мне нужно только, чтобы она хоть несколько подержалась на репертуаре и принесла мне кой-что за мой труд», - вполне откровенно писал Островский в ноябре 1877 г. петербургскому актёру Н.Ф.Сазонову, уговаривая его не отказываться от роли Дульчина.
Однако то, что первая «Последняя жертва» шла в сезоне 1877/78 г. всего 11 раз, вовсе не означает, что это был спектакль-однодневка. В постановке участвовали такие выдающиеся актёры, как Г.Н.Федотова (Юлия), А.П.Ленский (Дульчин), С.В.Шумский (Флор Федулыч), С.П.Акимова (Глафира Фирсовна), Н.И.Музиль (Салай Салтаныч), И.В.Самарин (Лавр Мироныч), М.П.Садовский (Иногородный) и др. Спектакль встретил самый тёплый приём как у зрителей, так и со стороны театральной критики. «Моя пьеса «Последняя жертва» имела в Москве очень большой успех» - сообщал А.Н.Островский в письме Н.Я.Соловьёву от 22 ноября 1877 г.
По единодушному мнению рецензентов, лучшими исполнителями были признаны Шумский и Самарин. «Русская газета» (номер от 12 ноября 1877 г.) не скупилась на похвалы: «Шумский как нельзя правдивее и точнее передал этот тип. От него так и веяло разумным спокойствием, тихою любовью и присутствием большой силы воли… Исполнение лучшей сцены в пьесе – сцены Тугиной, когда она просит денег, - представляло верх совершенства». Что же касается игры И.В.Самарина, «Современные известия» признали её безупречной.
Г.Н.Федотова недолго выступала в роли Тугиной. Прошло всего несколько спектаклей, и Юлию начала играть другая актриса – М.Н.Ермолова.
Впоследствии «Последняя жертва» выдержала множество постановок на различных сценических площадках, была экранизирована, однако Ермолова остаётся эталонной исполнительницей роли Тугиной. «Ермолова во всём шла за Островским, - пишет театровед и богослов С.Н.Дурылин. - Юлия Тугина у Ермоловой была и москвичка, и купчиха, и любящая, самоотверженная женщина с светлой душой.
Незабываема знаменитая «ермоловская» пауза над карточкой Лавра Мироныча, приглашающего на свадьбу его дочери с Дульчиным. В этой паузе было раздумье горя; на прекрасном лице молчащей Юлии — Ермоловой можно было прочесть всю повесть её любви, со сменою радости, надежды, сомнений. Молчание говорило здесь сильнее и внятнее всяких слов. Пауза была необычайной по своей длительности и по наполненности живейшим драматическим содержанием.
Однажды Вл.И.Немирович-Данченко спросил у Ермоловой: «Мария Николаевна, сколько минут вы молчите в четвёртом действии «Последней жертвы»? «Сколько помолчится, столько и помолчу», — был простой ответ великой артистки».
Сцена, о которой идёт речь (10-ое явление IV действия), едва ли не самая сложная в роли
Юлии Тугиной. Приведём её здесь с незначительными сокращениями:
ЮЛИЯ. Ах, Флор Федулыч, горе, горе! (Показывает билет.) Вот посмотрите!
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (взглянув на Михевну). Какая неосторожность-с!
МИХЕВНА. Да разве я, батюшка, знала.
ЮЛИЯ. Флор Федулыч, помогите! Хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то. Он мне на всё документы выдал…
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Вам одно остаётся, Юлия Павловна, пренебречь.
ЮЛИЯ. Конечно, не надо мне его, не надо. А деньги-то, Флор Федулыч, ведь почти всё моё состояние... Я хочу получить.
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Получить с него невозможно-с, но вы не беспокойтесь.
ЮЛИЯ. Нет, я возьму... За что же... После такой обиды... Нет, помилуйте, за что же я ему подарю?..
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. У него ничего нет-с.
ЮЛИЯ. Как нет? Есть. У него имение большое, богатое... Он мне планы показывал.
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Положительно ничего нет-с. Я верные известия имею. Было после отца имение, да давным-давно продано и прожито-с.
ЮЛИЯ (с испугом). Значит, и это был обман? (Едва держится на ногах.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Успокойтесь, успокойтесь!
ЮЛИЯ. Я покойна... Да неужели, да неужели он так бесстыден?
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Вы очень доверчивы-с... Пренебречь его следует, пренебречь!
ЮЛИЯ. Ограблена и убита! (Садится.) Я нищая, обиженная совсем... За что же они ещё смеются-то надо мной, на свадьбу-то приглашают? Ах, ах! (Обморок.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (Михевне). Им дурно. Поскорей что-нибудь-с!
Михевна уходит.
ЮЛИЯ (в бреду). Сероватое платье-то себе заказала... Правду люди-то говорили, а я не верила... Теперь как же?.. Две у него невесты-то? Сероватое я платье-то заказала... Ах, нет, желтоватое. (Несколько придя в себя.) Ах, что это я говорю?.. (Тихонько смеётся.) Ха, ха, ха! Флор Федулыч! Ха, ха, ха! (Подаёт руку Флору Федулычу.) Надеть подвенечное платье и флёр д\'оранж, да и ехать на бал... ха, ха, ха!.. Они рядом будут сидеть... взять бокал... Совет вам да любовь... ха, ха, ха! Ну, поцелуйтесь! (Обморок.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (Михевне). Опять обморок, и руки похолодели. Этим не шутят-с, скорей за доктором-с... Это уж близко смерти-с...
«Многие исполнительницы Юлии вычёркивали из роли эти слова о деньгах, - продолжает С.Н.Дурылин. - При этом приводились как будто веские мотивы: как может любящая женщина в момент сильнейшего горя, измены любимого человека, вспомнить о деньгах. Это психологически невозможно.
Однако соображения эти неосновательны… Для купеческой вдовы Тугиной, оставшейся без всякой опоры в жизни, не имеющей никакой профессии, разорение — это бесприютность, полная катастрофа… Крик Юлии о деньгах — только внешнее проявление её предельного горя и беспомощности».
Тугина принадлежит к лучшим образам, созданным великой актрисой, игравшей эту роль на протяжении многих лет. Сама же «Последняя жертва» - из числа тех пьес, которые пользуются особой исполнительской любовью. Известно, что её брали для своих бенефисов Н.И.Музиль (премьера 1877 г.) и С.В.Шумский (1878 г.), О.О.Садовская (премьера 1895 г.). И здесь самое время подробнее поговорить о предшествующих нынешней постановках «Последней жертвы» на сцене Малого театра.
В прежние времена, поскольку декорации обычно брали из подбора, было в порядке вещей, когда спектакль шёл в течение сезона-двух, потом исчезал из репертуара, а через несколько лет происходило его возобновление.
Оригинальных постановок «Последней жертвы» было три. Первая, напомним, увидела свет 8 ноября 1877 г. и шла вплоть до января 1878-го. Однако уже в июне 1879 г. Ермолова, успевшая к тому времени несколько раз сыграть Юлию, включает эту постановку в репертуар своих петербуржских гастролей. Известно, что при жизни А.Н.Островского (драматург умер в 1886 г.) «Последняя жертва» шла в Малом театре 18 раз.
Премьера второй постановки состоялась 11 апреля 1895 г. Спектакль отличался превосходным актёрским составом. В роли Тугиной снова блистала М.Н.Ермолова, Прибыткова сыграл К.Н.Рыбаков, Глафиру Фирсовну – О.О.Садовская, Дульчина – А.И.Южин, Дергачёва – М.П.Садовский. А.П.Ленский, первый исполнитель Дульчина, на этот раз выступил в роли Лавра Мироныча. Эта постановка имела грандиозный успех и шла на сцене Малого до 1906 г.
Третья «Последняя жертва» была выпущена уже в 1908-м. Спектакль шёл в сокращённом варианте, без III действия, которое происходит в клубном саду. Поскольку Юлия там не появляется, многие исполнительницы, начиная с петербурженки М.Г.Савиной, играли пьесу «с купюрами», чего никогда не делала М.Н.Ермолова. Однако в новой постановке была занята уже Н.А.Смирнова.
В 1917 г. «Последняя жертва» стала одним из спектаклей, перешедших в текущий репертуар первых лет Советской власти из дореволюционного сезона. После чего печальная история молодой купеческой вдовы надолго исчезла со сцены Малого театра.
Возвращение «Последней жертвы» состоялось 18 декабря 2004 г. Для режиссёра-постановщика Владимира Драгунова это был первый опыт обращения к творчеству великого драматурга. «Я думаю, что персонажи Островского так же объёмны и многогранны, как, например, персонажи Чехова, - говорит Владимир Николаевич. – Мне кажется, надо в меру сил и дарования ломать стереотипы, которые существуют в прочтении его пьес, но делать это доказательно, опираясь, прежде всего, на авторский текст, а не на свои отвлечённые фантазии».
Главным результатом ломки стереотипов оказалось то, что на первый план вышла тема любви, зарождающейся между Юлией и Флором Федулычем в исполнении Людмилы Титовой и Василия Бочкарёва. Назовём и остальных участников спектакля: это Людмила Полякова (Глафира Фирсовна), Олег Доброван и Антон Хомятов (Дульчин), Борис Клюев (Лавр Мироныч), Владимир Сафронов (Салай Салтаныч), Екатерина Базарова и Евгения Дмитриева (Ирина), Пётр Складчиков (Дергачёв), Ольга Чуваева (Михевна) и др.
Долгожданная премьера сразу же вызвала восторженный зрительский приём. Порой доходило до курьёзов. Так, на одном из спектаклей во время сцены, где Юлия просит у Флора Федулыча денег для Дульчина, какой-то зритель крикнул из зала Прибыткову-Бочкарёву: «Она тебя любит!», тем самым предугадав счастливый финал.
Островский «подарил» Юлии Павловне и Флору Федулычу три сцены, из которых, как уже говорилось выше, самой сложной для исполнительницы является последняя: Тугина, узнав об измене Дульчина, в самый драматический момент вдруг вспоминает о своих деньгах. В Малом театре нашли интересное решение, нисколько не противоречащее трактовке пьесы в целом: «В данном случае слово «деньги» играется как «история взаимоотношений», - говорит В.Бочкарёв. - Юлия может упоминать о деньгах, но это не имеет значения. Она не понимает, что говорит… Юлия заводит речь о деньгах, документах, планах, о свадьбе – это всё клубок, который она не в состоянии распутать. У нас решение более отстранённое. Фантасмагория – самое точное слово».
Так получилось, что в течение полутора театральных сезонов ещё два московских коллектива, МХТ им. Чехова и «Ленком», обратились к этой же самой пьесе. Наша «Последняя жертва» стала последней в прямом смысле слова. Критики, получив возможность сравнивать, отдали предпочтение паре Титова-Бочкарёв, которых Ольга Егошина назвала лучшим любовным дуэтом 2004 г. «В Малом театре решили поставить Островского прежде всего как пьесу о большой любви, - пишет она в «Новых известиях» за 20 декабря 2004 г. - Василий Бочкарёв и Людмила Титова точно и верно играют все перипетии рождающегося чувства. Каждое слово может качнуть качели отношений. Каждое движение – как по тонкой досточке. Чужие, плохо знакомые люди сначала конфузятся друг друга. Потом начинают уважать. Они узнают друг друга в ситуации почти экстремальной… Длинный разговор, закончившийся поцелуем благодарности, актёры превращают в мост, приведший двух людей друг к другу. Такие далёкие вначале, они расстаются неожиданно близкими».
«Словно боясь потерять милый образ, Прибытков-Бочкарёв стоит лицом к залу, прикрывая глаза одной рукой, и вдруг начинает напевать знаменитый романс Неморино из «Любовного напитка» Доницетти: “Una furtiva lagrima” («Одну нежную слезу я видел на глазах любимой…») (Константин Цареградский, Утро.ru, 27 декабря 2004 г.).
«Жанр… определён драматургом, как комедия, - пишет Майя Фолкинштейн в «Современной драматургии»-№ 2 за 2005 г. – Однако к ней так и тянет добавить эпитет «высокая». В «Последней жертве» всё рядом: смех и слёзы, отчаяние и надежда».
«Наиболее удачный спектакль «Последняя жертва»… получился в Малом театре. У них всё, как у людей. Они Островского больше жизни любят… Это мог бы получиться очередной… спектакль Малого театра, но играет Василий Бочкарёв. Его Прибытков вышел на сцену, сказал, что любит, и все сразу поверили, что это глубоко и навсегда. Единственный из трёх Прибытковых он сказал фразу «Дорогого стоит», и все поняли, что он на самом деле имеет в виду: слов сильнее он пока не находит, но чувствует в правильном направлении» (Инна Вишневская, «Дом Актёра»-№ 5, 2005 г.).
За исполнение роли Флора Федулыча Прибыткова Василий Бочкарёв был награждён «Золотой Маской», высшей театральной премией страны. «Моя «Золотая Маска» во многом является заслугой Владимира Николаевича Драгунова и партнёров по спектаклю, - сказал Бочкарёв. – Спасибо за терпение и поддержку!»
Предлагаемая Вашему вниманию запись была осуществлена 5 апреля 2006 г. В этот день Антон Хомятов дебютировал в роли Дульчина. Сам же спектакль являлся участником сразу трёх фестивалей – «Островского в Доме Островского», «Золотой Маски» и «Золотого витязя» (Василий Бочкарёв стал лауреатом в номинации «Лучшая мужская роль»).
В день юбилея спектакля, поставленного Владимиром Драгуновым в 2004 году, предлагаем вниманию посетителей сайта статью Ольги Петренко, написанную для буклета «Видео-библиотеки Малого театра».
«Старик, влюблённый в молодую вдову, старается под видом покровительства и попечительства разлучить её с любимым ею молодым человеком, в чём и успевает. Молодому человеку подставляют девушку, выдавая её за богатую невесту; он увлекается и изменяет вдове. Та, не перенеся измены, сходит с ума, а он, узнав об этом и в припадке отчаяния, лишает себя жизни» (Фабула будущей пьесы изложена А.Н.Островским на 1-м листе чернового автографа «Последней жертвы», который хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки).
Пьесу со столь мелодраматичным сюжетом А.Н.Островский задумал писать ещё в декабре 1874 г., однако осуществил свой замысел лишь несколько лет спустя. Персонажи остались те же, а вот мотивацию их действий Островский «перетасовал» практически до неузнаваемости. Трижды менялось и название пьесы: от первоначальной «Жертвы века» драматург отказался в пользу «Попечителей», окончательным же вариантом стала «Последняя жертва».
Как и большая часть современных ему писателей, Островский черпал сюжеты своих произведений из жизни, в том числе и из уголовной хроники тех лет. Так, в феврале 1877 г. всю страну всколыхнул процесс «Клуба червонных валетов» - молодых мошенников, большая часть которых являлась отпрысками известных в России фамилий. (Кстати говоря, одесский филиал этого «Клуба» возглавляла Софья Блювштейн - легендарная Сонька Золотая Ручка.) «Валеты» проворачивали аферы с банковскими билетами и ювелирными магазинами, жили за счёт богатых дам, не гнушались и подделкой векселей. Эта некрасивая история очевидно перекликается с линиями и Дульчина, и Лавра Мироныча. Что же касается Юлии Тугиной, её образ мог быть навеян личной драмой писателя. Известно, что в молодости Александр Николаевич был влюблён в актрису Малого театра Любовь Никулину-Косицкую и даже сватался к ней, но получил отказ, крайне тяжело им пережитый. Мотив предпочтения «недостойного» очень важен в творчестве Островского, достаточно назвать такие его пьесы, как «Бесприданница», «Трудовой хлеб», «Красавец мужчина», та же «Последняя жертва». Ещё одним возможным прототипом Юлии Тугиной многие специалисты склонны считать актрису Александринского театра Юлию Линскую, прославившуюся исполнением роли Кабанихи в «Грозе». Линская была женой богатого купца Ильи Громова; рано овдовев, она влюбилась в начинающего актёра Михаила Аврамова, который был моложе Юлии Николаевны на 17 лет, и снова вышла замуж. Карьеры он, несмотря на все старания Линской, так и не сделал, зато успешно промотал колоссальное состояние супруги. Актриса умерла в беспросветной нищете в 1871 г.
Островский начал писать «Последнюю жертву» 24 августа 1877 г. и окончил через 2 месяца, 26 октября. Полностью сосредоточиться на работе он не мог, т.к. вынужден был параллельно заниматься тремя чужими пьесами, продажей дома и переездом в Москву на новую квартиру. Плюс ко всему, до конца осени он обязался закончить ещё одно оригинальное произведение. Из переписки Островского с другом, актёром Фёдором Бурдиным видно, насколько тяжело давалась великому драматургу его новая, 40-ая по счёту пьеса. «После твоего отъезда я принялся за пьесу и от умственного напряжения так расстроил нервы, что потерял сон и аппетит и дошёл до отчаяния. …Свою пьесу я кончу в сентябре непременно, если не умру до тех пор» (27 августа). «Над своей пьесой я работаю день и ночь, до истощения сил, и скоро её кончу. Когда я допишу последнее слово, я тебе сообщу, что это за вещь и как она называется. …Здоровье моё отвратительно, нервы разбиты, не знаю, как дотянуть до Москвы, чтобы лечиться серьёзно» (3 сентября). «…Пишу пьесу, собираю последние силы, чтоб её кончить. Трогательно драматический сюжет…, в который я погружаюсь всей душой, ещё более расстраивает меня» (6 сентября). Через месяц после начала работы над «Последней жертвой» тон корреспонденции становится более оптимистичным: «Любезнейший друг Фёдор Алексеевич, пьеса моя подвигается к концу, вещь выходит большая и, кажется, сценичная» (24 сентября). 12 октября Островский сообщил Бурдину, что окончил пьесу. Следующие две недели ушли на доработку и переписку комедии. «Вот уж другой день мы сидим переписываем пьесу: я пишу черновой экземпляр с карандаша; два экземпляра для театра и один для печати, итого вчетвером, и всё-таки я боюсь, что мы не поспеем кончить в четверг. Хлопочи, любезнейший друг! Нельзя ли будет назначить экстренное заседание Комитета. Я… так заработался, что каждую минуту боюсь, что слягу» (между 16-20 октября).
А.Н.Островский закончил переписывать «Последнюю жертву» глубокой ночью 21 октября. Дальше события развивались стремительно. Уже 22-го один из четырёх экземпляров был передан в Санкт-Петербург, в тот же день пьеса прошла одобрение Театрально-литературного комитета, а 23-го – драматического цензора. Между тем, Островский, отослав текст в Петербург, продолжал работать над пьесой. Окончательный вариант был готов только 26 октября. По просьбе М.Е.Салтыкова-Щедрина драматург отдал «Последнюю жертву» в журнал «Отечественные записки»; комедия была впервые опубликована в январском номере за 1878 г.
Первое чтение «Последней жертвы» состоялось 22 октября 1877 г. на квартире Ф.А.Бурдина. Пьеса вызвала живой интерес и самые восторженные отклики: «Слышавшие её… возвестили, что она изобилует новыми типами; что она по своим крупным достоинствам, по яркости бытовой речи, по драматизму положений может быть поставлена наряду с капитальнейшими вещами Островского, относящимися к самой блестящей поре его деятельности» («Слово», март 1878 г.). Тогда же в ряде газет появились статьи с изложением содержания «Последней жертвы», что крайне не понравилось автору. «Любезнейший друг Фёдор Алексеевич, благодарю тебя за хлопоты, - писал Островский Бурдину 29 октября. - Не скрою, что литературный вечер, устроенный по поводу моей пьесы, мне не очень приятен. Уж пускай бы только судачили о достоинствах; а то рассказывать сюжет пьесы, которая половину интереса имеет в неожиданностях! Где же так водится?»
Опасения Островского были небеспочвенны: «Последняя жертва» готовилась к премьере в Малом театре, причём режиссурой занимался сам драматург. В те времена спектакли создавались очень быстро, на это уходило не больше двух-трёх недель. Правда, и шли такие постановки от силы несколько месяцев. «Последняя жертва» не стала исключением. Премьера состоялась 8 ноября 1877 г. (в Санкт-Петербурге – 2 декабря) и продержалась на сцене всего два месяца. В последний раз пьеса «дана была 10 января [1878 г."> в бенефис Шумского и дала полный сбор (3000 р.), с тех пор её и сняли с репертуара» (из письма Ф.А.Бурдину от 30 января 1878 г.). К тому времени всё внимание драматурга было поглощено постановкой его новой пьесы «Женитьба Белугина». Это и понятно. К 1877 г. Островский был отцом шестерых детей, большая семья требовала больших расходов. Тема денег занимала очень важное место не только в творчестве, но и в частной жизни Александра Николаевича. «Ни славы я не ищу, ни значения особенного не придаю своей новой комедии; мне нужно только, чтобы она хоть несколько подержалась на репертуаре и принесла мне кой-что за мой труд», - вполне откровенно писал Островский в ноябре 1877 г. петербургскому актёру Н.Ф.Сазонову, уговаривая его не отказываться от роли Дульчина.
Однако то, что первая «Последняя жертва» шла в сезоне 1877/78 г. всего 11 раз, вовсе не означает, что это был спектакль-однодневка. В постановке участвовали такие выдающиеся актёры, как Г.Н.Федотова (Юлия), А.П.Ленский (Дульчин), С.В.Шумский (Флор Федулыч), С.П.Акимова (Глафира Фирсовна), Н.И.Музиль (Салай Салтаныч), И.В.Самарин (Лавр Мироныч), М.П.Садовский (Иногородный) и др. Спектакль встретил самый тёплый приём как у зрителей, так и со стороны театральной критики. «Моя пьеса «Последняя жертва» имела в Москве очень большой успех» - сообщал А.Н.Островский в письме Н.Я.Соловьёву от 22 ноября 1877 г.
По единодушному мнению рецензентов, лучшими исполнителями были признаны Шумский и Самарин. «Русская газета» (номер от 12 ноября 1877 г.) не скупилась на похвалы: «Шумский как нельзя правдивее и точнее передал этот тип. От него так и веяло разумным спокойствием, тихою любовью и присутствием большой силы воли… Исполнение лучшей сцены в пьесе – сцены Тугиной, когда она просит денег, - представляло верх совершенства». Что же касается игры И.В.Самарина, «Современные известия» признали её безупречной.
Г.Н.Федотова недолго выступала в роли Тугиной. Прошло всего несколько спектаклей, и Юлию начала играть другая актриса – М.Н.Ермолова.
Впоследствии «Последняя жертва» выдержала множество постановок на различных сценических площадках, была экранизирована, однако Ермолова остаётся эталонной исполнительницей роли Тугиной. «Ермолова во всём шла за Островским, - пишет театровед и богослов С.Н.Дурылин. - Юлия Тугина у Ермоловой была и москвичка, и купчиха, и любящая, самоотверженная женщина с светлой душой.
Незабываема знаменитая «ермоловская» пауза над карточкой Лавра Мироныча, приглашающего на свадьбу его дочери с Дульчиным. В этой паузе было раздумье горя; на прекрасном лице молчащей Юлии — Ермоловой можно было прочесть всю повесть её любви, со сменою радости, надежды, сомнений. Молчание говорило здесь сильнее и внятнее всяких слов. Пауза была необычайной по своей длительности и по наполненности живейшим драматическим содержанием.
Однажды Вл.И.Немирович-Данченко спросил у Ермоловой: «Мария Николаевна, сколько минут вы молчите в четвёртом действии «Последней жертвы»? «Сколько помолчится, столько и помолчу», — был простой ответ великой артистки».
Сцена, о которой идёт речь (10-ое явление IV действия), едва ли не самая сложная в роли
Юлии Тугиной. Приведём её здесь с незначительными сокращениями:
ЮЛИЯ. Ах, Флор Федулыч, горе, горе! (Показывает билет.) Вот посмотрите!
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (взглянув на Михевну). Какая неосторожность-с!
МИХЕВНА. Да разве я, батюшка, знала.
ЮЛИЯ. Флор Федулыч, помогите! Хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то. Он мне на всё документы выдал…
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Вам одно остаётся, Юлия Павловна, пренебречь.
ЮЛИЯ. Конечно, не надо мне его, не надо. А деньги-то, Флор Федулыч, ведь почти всё моё состояние... Я хочу получить.
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Получить с него невозможно-с, но вы не беспокойтесь.
ЮЛИЯ. Нет, я возьму... За что же... После такой обиды... Нет, помилуйте, за что же я ему подарю?..
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. У него ничего нет-с.
ЮЛИЯ. Как нет? Есть. У него имение большое, богатое... Он мне планы показывал.
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Положительно ничего нет-с. Я верные известия имею. Было после отца имение, да давным-давно продано и прожито-с.
ЮЛИЯ (с испугом). Значит, и это был обман? (Едва держится на ногах.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Успокойтесь, успокойтесь!
ЮЛИЯ. Я покойна... Да неужели, да неужели он так бесстыден?
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ. Вы очень доверчивы-с... Пренебречь его следует, пренебречь!
ЮЛИЯ. Ограблена и убита! (Садится.) Я нищая, обиженная совсем... За что же они ещё смеются-то надо мной, на свадьбу-то приглашают? Ах, ах! (Обморок.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (Михевне). Им дурно. Поскорей что-нибудь-с!
Михевна уходит.
ЮЛИЯ (в бреду). Сероватое платье-то себе заказала... Правду люди-то говорили, а я не верила... Теперь как же?.. Две у него невесты-то? Сероватое я платье-то заказала... Ах, нет, желтоватое. (Несколько придя в себя.) Ах, что это я говорю?.. (Тихонько смеётся.) Ха, ха, ха! Флор Федулыч! Ха, ха, ха! (Подаёт руку Флору Федулычу.) Надеть подвенечное платье и флёр д\'оранж, да и ехать на бал... ха, ха, ха!.. Они рядом будут сидеть... взять бокал... Совет вам да любовь... ха, ха, ха! Ну, поцелуйтесь! (Обморок.)
ФЛОР ФЕДУЛЫЧ (Михевне). Опять обморок, и руки похолодели. Этим не шутят-с, скорей за доктором-с... Это уж близко смерти-с...
«Многие исполнительницы Юлии вычёркивали из роли эти слова о деньгах, - продолжает С.Н.Дурылин. - При этом приводились как будто веские мотивы: как может любящая женщина в момент сильнейшего горя, измены любимого человека, вспомнить о деньгах. Это психологически невозможно.
Однако соображения эти неосновательны… Для купеческой вдовы Тугиной, оставшейся без всякой опоры в жизни, не имеющей никакой профессии, разорение — это бесприютность, полная катастрофа… Крик Юлии о деньгах — только внешнее проявление её предельного горя и беспомощности».
Тугина принадлежит к лучшим образам, созданным великой актрисой, игравшей эту роль на протяжении многих лет. Сама же «Последняя жертва» - из числа тех пьес, которые пользуются особой исполнительской любовью. Известно, что её брали для своих бенефисов Н.И.Музиль (премьера 1877 г.) и С.В.Шумский (1878 г.), О.О.Садовская (премьера 1895 г.). И здесь самое время подробнее поговорить о предшествующих нынешней постановках «Последней жертвы» на сцене Малого театра.
В прежние времена, поскольку декорации обычно брали из подбора, было в порядке вещей, когда спектакль шёл в течение сезона-двух, потом исчезал из репертуара, а через несколько лет происходило его возобновление.
Оригинальных постановок «Последней жертвы» было три. Первая, напомним, увидела свет 8 ноября 1877 г. и шла вплоть до января 1878-го. Однако уже в июне 1879 г. Ермолова, успевшая к тому времени несколько раз сыграть Юлию, включает эту постановку в репертуар своих петербуржских гастролей. Известно, что при жизни А.Н.Островского (драматург умер в 1886 г.) «Последняя жертва» шла в Малом театре 18 раз.
Премьера второй постановки состоялась 11 апреля 1895 г. Спектакль отличался превосходным актёрским составом. В роли Тугиной снова блистала М.Н.Ермолова, Прибыткова сыграл К.Н.Рыбаков, Глафиру Фирсовну – О.О.Садовская, Дульчина – А.И.Южин, Дергачёва – М.П.Садовский. А.П.Ленский, первый исполнитель Дульчина, на этот раз выступил в роли Лавра Мироныча. Эта постановка имела грандиозный успех и шла на сцене Малого до 1906 г.
Третья «Последняя жертва» была выпущена уже в 1908-м. Спектакль шёл в сокращённом варианте, без III действия, которое происходит в клубном саду. Поскольку Юлия там не появляется, многие исполнительницы, начиная с петербурженки М.Г.Савиной, играли пьесу «с купюрами», чего никогда не делала М.Н.Ермолова. Однако в новой постановке была занята уже Н.А.Смирнова.
В 1917 г. «Последняя жертва» стала одним из спектаклей, перешедших в текущий репертуар первых лет Советской власти из дореволюционного сезона. После чего печальная история молодой купеческой вдовы надолго исчезла со сцены Малого театра.
Возвращение «Последней жертвы» состоялось 18 декабря 2004 г. Для режиссёра-постановщика Владимира Драгунова это был первый опыт обращения к творчеству великого драматурга. «Я думаю, что персонажи Островского так же объёмны и многогранны, как, например, персонажи Чехова, - говорит Владимир Николаевич. – Мне кажется, надо в меру сил и дарования ломать стереотипы, которые существуют в прочтении его пьес, но делать это доказательно, опираясь, прежде всего, на авторский текст, а не на свои отвлечённые фантазии».
Главным результатом ломки стереотипов оказалось то, что на первый план вышла тема любви, зарождающейся между Юлией и Флором Федулычем в исполнении Людмилы Титовой и Василия Бочкарёва. Назовём и остальных участников спектакля: это Людмила Полякова (Глафира Фирсовна), Олег Доброван и Антон Хомятов (Дульчин), Борис Клюев (Лавр Мироныч), Владимир Сафронов (Салай Салтаныч), Екатерина Базарова и Евгения Дмитриева (Ирина), Пётр Складчиков (Дергачёв), Ольга Чуваева (Михевна) и др.
Долгожданная премьера сразу же вызвала восторженный зрительский приём. Порой доходило до курьёзов. Так, на одном из спектаклей во время сцены, где Юлия просит у Флора Федулыча денег для Дульчина, какой-то зритель крикнул из зала Прибыткову-Бочкарёву: «Она тебя любит!», тем самым предугадав счастливый финал.
Островский «подарил» Юлии Павловне и Флору Федулычу три сцены, из которых, как уже говорилось выше, самой сложной для исполнительницы является последняя: Тугина, узнав об измене Дульчина, в самый драматический момент вдруг вспоминает о своих деньгах. В Малом театре нашли интересное решение, нисколько не противоречащее трактовке пьесы в целом: «В данном случае слово «деньги» играется как «история взаимоотношений», - говорит В.Бочкарёв. - Юлия может упоминать о деньгах, но это не имеет значения. Она не понимает, что говорит… Юлия заводит речь о деньгах, документах, планах, о свадьбе – это всё клубок, который она не в состоянии распутать. У нас решение более отстранённое. Фантасмагория – самое точное слово».
Так получилось, что в течение полутора театральных сезонов ещё два московских коллектива, МХТ им. Чехова и «Ленком», обратились к этой же самой пьесе. Наша «Последняя жертва» стала последней в прямом смысле слова. Критики, получив возможность сравнивать, отдали предпочтение паре Титова-Бочкарёв, которых Ольга Егошина назвала лучшим любовным дуэтом 2004 г. «В Малом театре решили поставить Островского прежде всего как пьесу о большой любви, - пишет она в «Новых известиях» за 20 декабря 2004 г. - Василий Бочкарёв и Людмила Титова точно и верно играют все перипетии рождающегося чувства. Каждое слово может качнуть качели отношений. Каждое движение – как по тонкой досточке. Чужие, плохо знакомые люди сначала конфузятся друг друга. Потом начинают уважать. Они узнают друг друга в ситуации почти экстремальной… Длинный разговор, закончившийся поцелуем благодарности, актёры превращают в мост, приведший двух людей друг к другу. Такие далёкие вначале, они расстаются неожиданно близкими».
«Словно боясь потерять милый образ, Прибытков-Бочкарёв стоит лицом к залу, прикрывая глаза одной рукой, и вдруг начинает напевать знаменитый романс Неморино из «Любовного напитка» Доницетти: “Una furtiva lagrima” («Одну нежную слезу я видел на глазах любимой…») (Константин Цареградский, Утро.ru, 27 декабря 2004 г.).
«Жанр… определён драматургом, как комедия, - пишет Майя Фолкинштейн в «Современной драматургии»-№ 2 за 2005 г. – Однако к ней так и тянет добавить эпитет «высокая». В «Последней жертве» всё рядом: смех и слёзы, отчаяние и надежда».
«Наиболее удачный спектакль «Последняя жертва»… получился в Малом театре. У них всё, как у людей. Они Островского больше жизни любят… Это мог бы получиться очередной… спектакль Малого театра, но играет Василий Бочкарёв. Его Прибытков вышел на сцену, сказал, что любит, и все сразу поверили, что это глубоко и навсегда. Единственный из трёх Прибытковых он сказал фразу «Дорогого стоит», и все поняли, что он на самом деле имеет в виду: слов сильнее он пока не находит, но чувствует в правильном направлении» (Инна Вишневская, «Дом Актёра»-№ 5, 2005 г.).
За исполнение роли Флора Федулыча Прибыткова Василий Бочкарёв был награждён «Золотой Маской», высшей театральной премией страны. «Моя «Золотая Маска» во многом является заслугой Владимира Николаевича Драгунова и партнёров по спектаклю, - сказал Бочкарёв. – Спасибо за терпение и поддержку!»
Предлагаемая Вашему вниманию запись была осуществлена 5 апреля 2006 г. В этот день Антон Хомятов дебютировал в роли Дульчина. Сам же спектакль являлся участником сразу трёх фестивалей – «Островского в Доме Островского», «Золотой Маски» и «Золотого витязя» (Василий Бочкарёв стал лауреатом в номинации «Лучшая мужская роль»).
12.12.2009
Подробнее
МОЛЬЕРЫ В КАБАЛЕ
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
МОЛЬЕРЫ В КАБАЛЕ
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
Два театра в Москве теперь играют эту пьесу, и оба поменяли ее название - «Мольер», а не «Кабала святош»: в прошлом сезоне состоялась премьера в Театре сатиры, а в этом - в середине ноября - сыграли премьеру в Малом театре.
Пьеса Михаила Булгакова «Кабала святош» при жизни автора имела непростую сценическую судьбу. Тяжело репетировалась, а, дойдя до зрителя, не выдержала цензурных гонений и была поспешно исключена из репертуара МХАТа.
Помимо политических обстоятельств, неблагоприятных писателю, в этой пьесе заложена проблема, с которой столкнулся сам Михаил Афанасьевич. Можно обозначить ее конфликтом интересов театра и драматурга. Станиславский, например, полагал, что в том Мольере, как его написал Булгаков, нет гениальной искры, и настойчиво просил переписать героя. Булгаков же полагал, что в пьесе, если что и менять, то уж только не образ Мольера. «Театр выпил у меня три литра крови», — съязвил однажды автор на мхатовской репетиции.
Мольер Булгакова — слабый и стареющий актер-драматург у края судьбы, когда в одночасье ему закрывают театр, когда исчезает молодая жена (она же, возможно, дочь), когда он лишается покровительства короля, поскольку подозревается в инцесте - этот образ сценически не привлекателен. Короля-солнце куда как легче играть.
Созданная в годы сталинской диктатуры пьеса имела еще один мощный подтекст — взаимоотношения художника и власти. И взгляд Булгакова на эту проблему, хотим мы того или нет, был далек от либеральных убеждений. Он поддерживал абсолютную власть. Король и Мольер еще могут договориться, но им никогда не даст этого сделать орден святош, который видит в таком союзе угрозу своему существованию.
Так что несвободен не только создатель театра — несвободен и король.
Самый отвратительный образ пьесы, которая у Булгакова называется «Кабала святош», образ той самой кабалы, тайной инквизиции, преследующей, пытающей. Пользуясь моментом, «кабала святош» - церковники-инквизиторы - делают свое дело. Именем Бога они добивают Мольера, который прежде рискнул в пьесе «Тартюф» высмеять ханжество церкви.
Она не гнушается добиваться признаний угрозами, а если надо, в аргумент вступит «испанский сапог». Воля тайного ордена распространяется по всей Франции, и эта сеть делает все, чтобы раздавить жертву, которая не хочет повиноваться такой власти. Мольер получает все сполна за «Тартюфа». Свою месть кабала плетет грамотно и беспощадно.
Есть еще одно свойство у литературы Булгакова присутствующий во многих произведениях автобиографический писательский слой. В иносказательной форме он пишет о себе, рифмуя пусть не впрямую, а опосредованно, но все-таки свою судьбу с Мольером, и через образ Людовика - свои отношения со Сталиным. А кабалу рифмует с идеологическими надзирателями, советской цензурой, марксистско-ленинской инквизицией и политической полицией.
Есть классические пьесы мирового репертуара, которым необходима рифма с текущим временем, и вместе с тем такой пьесе трудно совпасть с моментом эпохи; «Кабала святош» в их числе. О какой жестокой цензуре, которая душит художника, можно говорить сегодня, когда все настойчивее раздаются голоса и о необходимости внутренней цензуры творцов, и о самоограничении книжного рынка или укрощения вседозволенности телевидения.
Ныне художник сам свой цензор!
Но где «короли - солнце», покровительствующие искусствам? И так ли уж зависим сегодня художник от стражей идеологии? Конечно, зависим, но не физически, как во времена Булгакова, и не духовно - зависим экономически.
Итак, два «Мольера» в Москве, в Театре Cатиры и в Малом театре. И там, и там Мольера играют худруки: Александр Ширвиндт и Юрий Соломин, которые отбрасывают тот самый биографический авторский подтекст, и присваивают в роли все то, что связано с судьбою театра. Почти погодки, два знаменитых актера пережили разные режимы советского и постсоветского времени, и если того и другого свести в разговоре за воспоминаниями о власти, что прошла у них на глазах, то они бы много чего интересного могли б рассказать. Оба с высоты своего теперь уже исторического опыта смотрят устало и трезво на то, что они - комедианты, и комедианты эти обречены на зависимость, что от Сталина, что от Хрущева и Брежнева, что от Путина и Медведева.
В природе честного комедианта - играть, и за возможность выходить на сцену он готов платить самую высокую цену. А когда еще за тобой и театр, то ты готов к любым унижениям, чтобы спасти труппу, чтобы играть «Тартюфа», чтобы взрывать публику правдой и смехом.
Театру нужны покровители, чтобы выживать, и театру нужна свобода, чтобы творить. В Театре сатиры Людовик молод (Станислав Николаев), Мольер стар. Такая подчеркнутая разница в возрасте делает подобострастие хозяина Пале Рояля особо ощутимой. Но Мольер Ширвиндта, пластаясь перед монархом мальчишкой, все-таки оставляет лазейку для достоинства перед самим собой: актер подчеркивает, что он всего лишь играет в унижение. Мольер Соломина простодушнее, прямее и проще, поэтому вести для себя двойную игру ему никак не возможно. Он подчиняется правилам королевского гнета, гнет себя и понимает, что гнет. Оттого, быть может, и горечь осознания своего унижения у Мольера – Соломина сильнее, когда он криком кричит, что зря так пластался, зря. Мольер Ширвиндта тоже кричит, но снова в силу вступает горькая ирония комедианта, а с ней и тайная похвала: да, унижался, но все-таки лицедействовал, играл, ломал комедию, пусть и в мало почтенной роли по жизни.
В Малом, возможно, со стороны режиссера Владимира Драгунова не последовало подсказок большому артисту довести эту сложную роль (не сказать – сложнейшую) до образного обобщения. Соломин играет себя, из себя и опирается на свое пережитое. Однако роли необходимо сообщить повадку другого героя. Пусть этот простодушный Мольер будет от сохи, от народа, и тогда он окажется, как бы ни расшаркивался, неуклюжим на празднике жизни у Людовика, но и остроумным; опрокидывающим королевскую сервировку, как слон в посудной лавке - но и сражающим короля блеском мгновенного каламбура.
Людовика в Малом играет Борис Клюев. Он властитель в самом расцвете сил, сам артистичен, и ему веришь, что этот король готов покровительствовать искусствам. Зная цену льстивому слову, он также отзывчив и на талантливый спич. Правда, такой король должен согнуть в бараний рог всю кабалу, которой он совсем не боится, а значит, и не зависим от нее. Этот Людовик обрывает свои отношения с Мольером скорее из прихоти, чем по государственной необходимости.
Пока самыми убедительными сценами Юрия Соломина остаются те, в которых слышна усталость. У него нет сил негодовать на измену молодой жены, нет сил прощать или не прощать предательство. Силы берегутся подсознательно лишь к очередному появлению на сцене: там вся жизнь, а значит, и смерть тоже там. Ради этого стоит простить всех, кто рядом, чтобы всем вместе доиграть спектакль до конца.
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости, 11 декабря 2009 года
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
Два театра в Москве теперь играют эту пьесу, и оба поменяли ее название - «Мольер», а не «Кабала святош»: в прошлом сезоне состоялась премьера в Театре сатиры, а в этом - в середине ноября - сыграли премьеру в Малом театре.
Пьеса Михаила Булгакова «Кабала святош» при жизни автора имела непростую сценическую судьбу. Тяжело репетировалась, а, дойдя до зрителя, не выдержала цензурных гонений и была поспешно исключена из репертуара МХАТа.
Помимо политических обстоятельств, неблагоприятных писателю, в этой пьесе заложена проблема, с которой столкнулся сам Михаил Афанасьевич. Можно обозначить ее конфликтом интересов театра и драматурга. Станиславский, например, полагал, что в том Мольере, как его написал Булгаков, нет гениальной искры, и настойчиво просил переписать героя. Булгаков же полагал, что в пьесе, если что и менять, то уж только не образ Мольера. «Театр выпил у меня три литра крови», — съязвил однажды автор на мхатовской репетиции.
Мольер Булгакова — слабый и стареющий актер-драматург у края судьбы, когда в одночасье ему закрывают театр, когда исчезает молодая жена (она же, возможно, дочь), когда он лишается покровительства короля, поскольку подозревается в инцесте - этот образ сценически не привлекателен. Короля-солнце куда как легче играть.
Созданная в годы сталинской диктатуры пьеса имела еще один мощный подтекст — взаимоотношения художника и власти. И взгляд Булгакова на эту проблему, хотим мы того или нет, был далек от либеральных убеждений. Он поддерживал абсолютную власть. Король и Мольер еще могут договориться, но им никогда не даст этого сделать орден святош, который видит в таком союзе угрозу своему существованию.
Так что несвободен не только создатель театра — несвободен и король.
Самый отвратительный образ пьесы, которая у Булгакова называется «Кабала святош», образ той самой кабалы, тайной инквизиции, преследующей, пытающей. Пользуясь моментом, «кабала святош» - церковники-инквизиторы - делают свое дело. Именем Бога они добивают Мольера, который прежде рискнул в пьесе «Тартюф» высмеять ханжество церкви.
Она не гнушается добиваться признаний угрозами, а если надо, в аргумент вступит «испанский сапог». Воля тайного ордена распространяется по всей Франции, и эта сеть делает все, чтобы раздавить жертву, которая не хочет повиноваться такой власти. Мольер получает все сполна за «Тартюфа». Свою месть кабала плетет грамотно и беспощадно.
Есть еще одно свойство у литературы Булгакова присутствующий во многих произведениях автобиографический писательский слой. В иносказательной форме он пишет о себе, рифмуя пусть не впрямую, а опосредованно, но все-таки свою судьбу с Мольером, и через образ Людовика - свои отношения со Сталиным. А кабалу рифмует с идеологическими надзирателями, советской цензурой, марксистско-ленинской инквизицией и политической полицией.
Есть классические пьесы мирового репертуара, которым необходима рифма с текущим временем, и вместе с тем такой пьесе трудно совпасть с моментом эпохи; «Кабала святош» в их числе. О какой жестокой цензуре, которая душит художника, можно говорить сегодня, когда все настойчивее раздаются голоса и о необходимости внутренней цензуры творцов, и о самоограничении книжного рынка или укрощения вседозволенности телевидения.
Ныне художник сам свой цензор!
Но где «короли - солнце», покровительствующие искусствам? И так ли уж зависим сегодня художник от стражей идеологии? Конечно, зависим, но не физически, как во времена Булгакова, и не духовно - зависим экономически.
Итак, два «Мольера» в Москве, в Театре Cатиры и в Малом театре. И там, и там Мольера играют худруки: Александр Ширвиндт и Юрий Соломин, которые отбрасывают тот самый биографический авторский подтекст, и присваивают в роли все то, что связано с судьбою театра. Почти погодки, два знаменитых актера пережили разные режимы советского и постсоветского времени, и если того и другого свести в разговоре за воспоминаниями о власти, что прошла у них на глазах, то они бы много чего интересного могли б рассказать. Оба с высоты своего теперь уже исторического опыта смотрят устало и трезво на то, что они - комедианты, и комедианты эти обречены на зависимость, что от Сталина, что от Хрущева и Брежнева, что от Путина и Медведева.
В природе честного комедианта - играть, и за возможность выходить на сцену он готов платить самую высокую цену. А когда еще за тобой и театр, то ты готов к любым унижениям, чтобы спасти труппу, чтобы играть «Тартюфа», чтобы взрывать публику правдой и смехом.
Театру нужны покровители, чтобы выживать, и театру нужна свобода, чтобы творить. В Театре сатиры Людовик молод (Станислав Николаев), Мольер стар. Такая подчеркнутая разница в возрасте делает подобострастие хозяина Пале Рояля особо ощутимой. Но Мольер Ширвиндта, пластаясь перед монархом мальчишкой, все-таки оставляет лазейку для достоинства перед самим собой: актер подчеркивает, что он всего лишь играет в унижение. Мольер Соломина простодушнее, прямее и проще, поэтому вести для себя двойную игру ему никак не возможно. Он подчиняется правилам королевского гнета, гнет себя и понимает, что гнет. Оттого, быть может, и горечь осознания своего унижения у Мольера – Соломина сильнее, когда он криком кричит, что зря так пластался, зря. Мольер Ширвиндта тоже кричит, но снова в силу вступает горькая ирония комедианта, а с ней и тайная похвала: да, унижался, но все-таки лицедействовал, играл, ломал комедию, пусть и в мало почтенной роли по жизни.
В Малом, возможно, со стороны режиссера Владимира Драгунова не последовало подсказок большому артисту довести эту сложную роль (не сказать – сложнейшую) до образного обобщения. Соломин играет себя, из себя и опирается на свое пережитое. Однако роли необходимо сообщить повадку другого героя. Пусть этот простодушный Мольер будет от сохи, от народа, и тогда он окажется, как бы ни расшаркивался, неуклюжим на празднике жизни у Людовика, но и остроумным; опрокидывающим королевскую сервировку, как слон в посудной лавке - но и сражающим короля блеском мгновенного каламбура.
Людовика в Малом играет Борис Клюев. Он властитель в самом расцвете сил, сам артистичен, и ему веришь, что этот король готов покровительствовать искусствам. Зная цену льстивому слову, он также отзывчив и на талантливый спич. Правда, такой король должен согнуть в бараний рог всю кабалу, которой он совсем не боится, а значит, и не зависим от нее. Этот Людовик обрывает свои отношения с Мольером скорее из прихоти, чем по государственной необходимости.
Пока самыми убедительными сценами Юрия Соломина остаются те, в которых слышна усталость. У него нет сил негодовать на измену молодой жены, нет сил прощать или не прощать предательство. Силы берегутся подсознательно лишь к очередному появлению на сцене: там вся жизнь, а значит, и смерть тоже там. Ради этого стоит простить всех, кто рядом, чтобы всем вместе доиграть спектакль до конца.
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости, 11 декабря 2009 года
07.12.2009
Подробнее
ВПЕРВЫЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА В МОСКВЕ ПОЯВИЛСЯ СПЕКТАКЛЬ ПО ПЬЕСЕ М. БУЛГАКОВА
И в театре сегодня экспериментируют. Малый академический называют оплотом театрального консерватизма и домом Александра Островского. Но неожиданно для всех сюда пожаловал Михаил Булгаков. А за собой привел «Мольера». Так переименовал драматург (по требованию цензуры) пьесу «Кабала святош». О жизни по пьесе или пьесе о жизни – Мария Критская.
ВПЕРВЫЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА В МОСКВЕ ПОЯВИЛСЯ СПЕКТАКЛЬ ПО ПЬЕСЕ М. БУЛГАКОВА
И в театре сегодня экспериментируют. Малый академический называют оплотом театрального консерватизма и домом Александра Островского. Но неожиданно для всех сюда пожаловал Михаил Булгаков. А за собой привел «Мольера». Так переименовал драматург (по требованию цензуры) пьесу «Кабала святош». О жизни по пьесе или пьесе о жизни – Мария Критская.
Дух Мольера — в кулисах, его пьесы — на сцене - для Малого театра давно традиция. Но еще никогда в этих стенах великий мастер комедии не делился со зрителем драмой. Тем более, собственной жизни. Тем более той, что когда-то поведал Михаил Булгаков.
Художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин подтверждает: «Действительно, Булгаков никогда не шел у нас. Думаю, он часто хаживал в Малый театр в свое время, но спектакли его не были поставлены по разным обстоятельствам».
Булгаков закончил работу над пьесой 80 лет назад — 6 декабря 1929. Спустя некоторое время, автор давал объяснения репертуарному комитету: «Я хотел написать пьесу о светлом гении Мольера, задавленном черной кабалой». Но кабала сошла со страниц, написанных Булгаковым, в его жизнь и стала диктовать собственный сценарий.
«Хотелось передать перспективу его работы, его мыслей, его ощущений, - говорит режиссер Владимир Драгунов. - Ведь у него очень непростая судьба и очень непростая жизнь была в 20-е годы. В это время его спектакли запретили, а книги перестали печатать. И он достаточно трагически ощущал себя в этой жизни».
«Мольера», наконец, представили во МХАТе. После пяти лет репетиций. А изъяли из репертуара после семи аншлаговых показов. Конфликты со Станиславским и Немировичем-Данченко, жестокая критика коллег и цензура морально уничтожили писателя. Именно после «Мольера» Булгаков разорвал отношения со МХАТом, назвав его «кладбищем своих пьес». А хулителей отправил служить прототипами на страницы романа «Мастер и Маргарита». У Юрия Соломина с критикой свои отношения.
По словам художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина, критика бывает разной – талантливой и бездарной. Например, есть один критик, которые в течение 15 лет первым всегда пишет о всех премьерах в Малом театре. Но ни разу он не сказал доброго слова. И это в то время, как многие актеры и режиссеры получают премии за эти работы. Так что зачастую критика вызывает улыбку, но по большому счету она - ничто.
Худрук Малого Театра ради роли Мольера вышел на сцену впервые после долгого перерыва. Для него эта пьеса особенная: «культура и власть» — тема, затронутая Булгаковым, наболевшая для любого художника.
Постановщик Владимир Драгунов замечает: игры с властью — лишь одна из звучащих в пьесе мелодий, и делать ее лейтмотивом спектакля он не собирался. Все, что нужно сказать по этому поводу, Булгаков написал в тексте пьесы.
«Конечно, во многом он, говоря о Мольере, говорил и о себе. Но мне кажется, что большая трагедия Мольера в том, что он, если говорить о теме «художника и власти», очень во многом служил в большей степени королю, чем себе. А это для талантливого человека зачастую заканчивается трагически», - считает режиссер Владимир Драгунов.
Он боится врагов из кабалы священного писания и бросает им в глаза «Тартюфа», ненавидит тиранию и пресмыкается перед монархом, требует преданной дружбы от бывшей любовницы и женится на ее молоденькой сестре. В результате общество святош находит против него страшные обвинения, король лишает покровительства, а молодая жена оказывается его собственной дочерью.
«Я играю Мольера-человека с его нервами, с его обидами, с его победами и поражениями. А из этого, наверное, уже складывается что-то другое. Играть просто Мольера как великого французского драматурга — это совершенно другое», - утверждает художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин.
Биография Мольера — тема отдельная, до сих пор вызывающая споры и предположения. Но еще больше загадок оставил «Мольер» булгаковский. После всех цензурных правок осталось, по крайней мере, три версии пьесы. В работе над спектаклем «монтировались» все имеющиеся варианты.
Как говорит народный артист России Борис Клюев, иногда, когда пытались состыковать несколько частей, то сразу нарушалась музыка. Это поразительно.
«Из его разных редакций взяты какие-то фразы, а есть и сцены, которые принципиально важны. Я бы не хотел выпячивать, но она, безусловно, есть — это тема силы, которая решает кому и какое место занять здесь», - поясняет режиссер Владимир Драгунов.
Владимир Драгунов говорит: стараясь сохранить все пожелания драматурга, известные из его дневников и переписки, делал спектакль о Мольере-Булгакове и о Мольере-Соломине. Ведь он на личном опыте знает, каково это нести крест руководителя театра. Так что исповедальные ноты в спектакле необходимы.
Народный артист России Борис Клюев утверждает: «Есть понятие прочтения пьесы, и каждый режиссер имеет право прочесть ее по-своему. И поэтому, опираясь на материал, можно сделать абсолютно разные акценты».
О том, будет ли продолжено сотрудничество Булгакова и Малого театра, художественный руководитель пока говорит нерешительно. Этот писатель уже не нон-грата, но пока еще лишь резидент. Все-таки традиции Малого театра взращивались совсем на других сюжетах и драматургах. А вот режиссер «Мольера» мечтает и дальше работать с его автором.
«Мне, конечно, интересно его разгадывать безумно. Но не так просто рождался Булгаков. У меня есть полное ощущение, что Михаил Афанасьевич выбрал этот театр. Потому что были у меня попытки в другом театре это делать, и еще возникали какие-то предложения именно о Мольере. А в конце концов все сошлось здесь», - рассказывает режиссер Владимир Драгунов.
За 50 лет сценической жизни пьесы зрители могли увидеть самых разных Мольеров — Олега Ефремова, Юрия Любимова, Олега Табакова, совсем недавно и Александра Ширвиндта. Юрий Соломин стал пятым худруком, который сыграл роль руководителя театра 17-го века. Его Мольер — человек, который запутался не столько в отношениях с властью и женщинами, сколько в отношениях с самим собой.
И единственное, что остается для него ясным — оживающая за занавесом бутафорная реальность, в которой он и умирает, как великий актер. На сцене, на глазах у зрителя.
Телеканал «Мир», 5 декабря 2009 года
И в театре сегодня экспериментируют. Малый академический называют оплотом театрального консерватизма и домом Александра Островского. Но неожиданно для всех сюда пожаловал Михаил Булгаков. А за собой привел «Мольера». Так переименовал драматург (по требованию цензуры) пьесу «Кабала святош». О жизни по пьесе или пьесе о жизни – Мария Критская.
Дух Мольера — в кулисах, его пьесы — на сцене - для Малого театра давно традиция. Но еще никогда в этих стенах великий мастер комедии не делился со зрителем драмой. Тем более, собственной жизни. Тем более той, что когда-то поведал Михаил Булгаков.
Художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин подтверждает: «Действительно, Булгаков никогда не шел у нас. Думаю, он часто хаживал в Малый театр в свое время, но спектакли его не были поставлены по разным обстоятельствам».
Булгаков закончил работу над пьесой 80 лет назад — 6 декабря 1929. Спустя некоторое время, автор давал объяснения репертуарному комитету: «Я хотел написать пьесу о светлом гении Мольера, задавленном черной кабалой». Но кабала сошла со страниц, написанных Булгаковым, в его жизнь и стала диктовать собственный сценарий.
«Хотелось передать перспективу его работы, его мыслей, его ощущений, - говорит режиссер Владимир Драгунов. - Ведь у него очень непростая судьба и очень непростая жизнь была в 20-е годы. В это время его спектакли запретили, а книги перестали печатать. И он достаточно трагически ощущал себя в этой жизни».
«Мольера», наконец, представили во МХАТе. После пяти лет репетиций. А изъяли из репертуара после семи аншлаговых показов. Конфликты со Станиславским и Немировичем-Данченко, жестокая критика коллег и цензура морально уничтожили писателя. Именно после «Мольера» Булгаков разорвал отношения со МХАТом, назвав его «кладбищем своих пьес». А хулителей отправил служить прототипами на страницы романа «Мастер и Маргарита». У Юрия Соломина с критикой свои отношения.
По словам художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина, критика бывает разной – талантливой и бездарной. Например, есть один критик, которые в течение 15 лет первым всегда пишет о всех премьерах в Малом театре. Но ни разу он не сказал доброго слова. И это в то время, как многие актеры и режиссеры получают премии за эти работы. Так что зачастую критика вызывает улыбку, но по большому счету она - ничто.
Худрук Малого Театра ради роли Мольера вышел на сцену впервые после долгого перерыва. Для него эта пьеса особенная: «культура и власть» — тема, затронутая Булгаковым, наболевшая для любого художника.
Постановщик Владимир Драгунов замечает: игры с властью — лишь одна из звучащих в пьесе мелодий, и делать ее лейтмотивом спектакля он не собирался. Все, что нужно сказать по этому поводу, Булгаков написал в тексте пьесы.
«Конечно, во многом он, говоря о Мольере, говорил и о себе. Но мне кажется, что большая трагедия Мольера в том, что он, если говорить о теме «художника и власти», очень во многом служил в большей степени королю, чем себе. А это для талантливого человека зачастую заканчивается трагически», - считает режиссер Владимир Драгунов.
Он боится врагов из кабалы священного писания и бросает им в глаза «Тартюфа», ненавидит тиранию и пресмыкается перед монархом, требует преданной дружбы от бывшей любовницы и женится на ее молоденькой сестре. В результате общество святош находит против него страшные обвинения, король лишает покровительства, а молодая жена оказывается его собственной дочерью.
«Я играю Мольера-человека с его нервами, с его обидами, с его победами и поражениями. А из этого, наверное, уже складывается что-то другое. Играть просто Мольера как великого французского драматурга — это совершенно другое», - утверждает художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин.
Биография Мольера — тема отдельная, до сих пор вызывающая споры и предположения. Но еще больше загадок оставил «Мольер» булгаковский. После всех цензурных правок осталось, по крайней мере, три версии пьесы. В работе над спектаклем «монтировались» все имеющиеся варианты.
Как говорит народный артист России Борис Клюев, иногда, когда пытались состыковать несколько частей, то сразу нарушалась музыка. Это поразительно.
«Из его разных редакций взяты какие-то фразы, а есть и сцены, которые принципиально важны. Я бы не хотел выпячивать, но она, безусловно, есть — это тема силы, которая решает кому и какое место занять здесь», - поясняет режиссер Владимир Драгунов.
Владимир Драгунов говорит: стараясь сохранить все пожелания драматурга, известные из его дневников и переписки, делал спектакль о Мольере-Булгакове и о Мольере-Соломине. Ведь он на личном опыте знает, каково это нести крест руководителя театра. Так что исповедальные ноты в спектакле необходимы.
Народный артист России Борис Клюев утверждает: «Есть понятие прочтения пьесы, и каждый режиссер имеет право прочесть ее по-своему. И поэтому, опираясь на материал, можно сделать абсолютно разные акценты».
О том, будет ли продолжено сотрудничество Булгакова и Малого театра, художественный руководитель пока говорит нерешительно. Этот писатель уже не нон-грата, но пока еще лишь резидент. Все-таки традиции Малого театра взращивались совсем на других сюжетах и драматургах. А вот режиссер «Мольера» мечтает и дальше работать с его автором.
«Мне, конечно, интересно его разгадывать безумно. Но не так просто рождался Булгаков. У меня есть полное ощущение, что Михаил Афанасьевич выбрал этот театр. Потому что были у меня попытки в другом театре это делать, и еще возникали какие-то предложения именно о Мольере. А в конце концов все сошлось здесь», - рассказывает режиссер Владимир Драгунов.
За 50 лет сценической жизни пьесы зрители могли увидеть самых разных Мольеров — Олега Ефремова, Юрия Любимова, Олега Табакова, совсем недавно и Александра Ширвиндта. Юрий Соломин стал пятым худруком, который сыграл роль руководителя театра 17-го века. Его Мольер — человек, который запутался не столько в отношениях с властью и женщинами, сколько в отношениях с самим собой.
И единственное, что остается для него ясным — оживающая за занавесом бутафорная реальность, в которой он и умирает, как великий актер. На сцене, на глазах у зрителя.
Телеканал «Мир», 5 декабря 2009 года
02.12.2009
Подробнее
«ПРОШУ НЕ ПЯЛИТЬ СО СЦЕНЫ ГЛАЗА НА КОРОЛЯ»
На афише старейшего театра страны впервые появилась фамилия Булгакова. Спектакль «Мольер (Кабала святош)» поставлен спустя восемьдесят лет со дня написания пьесы...
«ПРОШУ НЕ ПЯЛИТЬ СО СЦЕНЫ ГЛАЗА НА КОРОЛЯ»
На афише старейшего театра страны впервые появилась фамилия Булгакова. Спектакль «Мольер (Кабала святош)» поставлен спустя восемьдесят лет со дня написания пьесы.
Богатый язык булгаковской пьесы со сцены Малого театра зазвучал так же мощно и современно, как всю жизнь здесь звучали произведения Островского и Шиллера, Пушкина и Горького. Впрочем, с Булгаковым в Малом театре свои отношения. На произведениях этого автора долгое время словно стоял штамп: «Не наш драматург». И причина вовсе не в особенностях драматургии Михаила Афанасьевича, а в том, что долгие годы он считался исключительно мхатовским автором, автором театра, где с успехом шли его «Дни Турбиных». И «Кабалу святош» Булгаков писал специально для МХАТа.
Теперь Булгаков в постановке Владимира Драгунова стал достоянием Малого театра. Получился яркий спектакль о театре времен короля Людовика. Здесь и театральные интриги, и закулисная любовь, и трепетное отношение к игре… Но есть и еще один мотив, который вносит дополнительную интригу. Речь идет о непростых взаимоотношениях Мольера (Юрий Соломин) и короля (Борис Клюев).
Во время спектакля неизбежно сравниваешь Юрия Соломина с тем самым многострадальным художником. И многие реплики, которые произносит Соломин, вдруг вызывают хохот в зрительном зале (например: «Прошу не пялить со сцены глаза на короля»).
– В прежние времена акцент был на том, что пьеса запрещается, – считает ректор Театрального училища имени Щепкина Борис Любимов, – а сейчас я бы отметил другое: опаснее всего эти ласковые объятия, в которые власть принимает художника. Она воздействует не запретом, а возможностью подкупить. Таковы взаимоотношения первых актов пьесы, когда Мольер любим королем. Вот я смотрю, как некоторые наши художники тявкнут на власть, а потом приходят в Кремль получать награды самых разных степеней. И не важно, власть это в буквальном смысле слова или власть денег. Если ты зависишь от какого-нибудь спонсора или инвестора, он может держать в руках гораздо жестче, чем любой Людовик.
В соломинском Мольере словно отразился актерский опыт Юрия Мефодьевича – все герои, которых когда-то он сыграл на этой сцене: тузы, предводители, неудачливые предприниматели, провинциальные актеры и слуги не зря жили на белом свете. Они кое-что поняли о человеческом сообществе и потому сильно погрустнели в образе Мольера. Они стали живой иллюстрацией к известной истине: «Многая знания – многая скорбь». После спектакля Юрий Соломин ответил на «оригинальный» вопрос журналистов: о чем ваш спектакль?
– Мы делали спектакль не столько о власти, сколько о театре и его перипетиях, – сказал Юрий Мефодьевич. – Это вечная тема. Да, было сложно, потому что сотни лет, сколько существует театр, он всегда был зависим. Искусство не может быть независимым. Но при этом оно всегда должно оставаться сердечным, потому что как в зрительном зале, так и на сцене бьются сердца. И пока биение сердец происходит по обе стороны от рампы, театр не погибнет, какую бы страшную смерть ему ни предсказывали.
Виктор БОРЗЕНКО
«Театрал», 1 декабря 2009 года
На афише старейшего театра страны впервые появилась фамилия Булгакова. Спектакль «Мольер (Кабала святош)» поставлен спустя восемьдесят лет со дня написания пьесы.
Богатый язык булгаковской пьесы со сцены Малого театра зазвучал так же мощно и современно, как всю жизнь здесь звучали произведения Островского и Шиллера, Пушкина и Горького. Впрочем, с Булгаковым в Малом театре свои отношения. На произведениях этого автора долгое время словно стоял штамп: «Не наш драматург». И причина вовсе не в особенностях драматургии Михаила Афанасьевича, а в том, что долгие годы он считался исключительно мхатовским автором, автором театра, где с успехом шли его «Дни Турбиных». И «Кабалу святош» Булгаков писал специально для МХАТа.
Теперь Булгаков в постановке Владимира Драгунова стал достоянием Малого театра. Получился яркий спектакль о театре времен короля Людовика. Здесь и театральные интриги, и закулисная любовь, и трепетное отношение к игре… Но есть и еще один мотив, который вносит дополнительную интригу. Речь идет о непростых взаимоотношениях Мольера (Юрий Соломин) и короля (Борис Клюев).
Во время спектакля неизбежно сравниваешь Юрия Соломина с тем самым многострадальным художником. И многие реплики, которые произносит Соломин, вдруг вызывают хохот в зрительном зале (например: «Прошу не пялить со сцены глаза на короля»).
– В прежние времена акцент был на том, что пьеса запрещается, – считает ректор Театрального училища имени Щепкина Борис Любимов, – а сейчас я бы отметил другое: опаснее всего эти ласковые объятия, в которые власть принимает художника. Она воздействует не запретом, а возможностью подкупить. Таковы взаимоотношения первых актов пьесы, когда Мольер любим королем. Вот я смотрю, как некоторые наши художники тявкнут на власть, а потом приходят в Кремль получать награды самых разных степеней. И не важно, власть это в буквальном смысле слова или власть денег. Если ты зависишь от какого-нибудь спонсора или инвестора, он может держать в руках гораздо жестче, чем любой Людовик.
В соломинском Мольере словно отразился актерский опыт Юрия Мефодьевича – все герои, которых когда-то он сыграл на этой сцене: тузы, предводители, неудачливые предприниматели, провинциальные актеры и слуги не зря жили на белом свете. Они кое-что поняли о человеческом сообществе и потому сильно погрустнели в образе Мольера. Они стали живой иллюстрацией к известной истине: «Многая знания – многая скорбь». После спектакля Юрий Соломин ответил на «оригинальный» вопрос журналистов: о чем ваш спектакль?
– Мы делали спектакль не столько о власти, сколько о театре и его перипетиях, – сказал Юрий Мефодьевич. – Это вечная тема. Да, было сложно, потому что сотни лет, сколько существует театр, он всегда был зависим. Искусство не может быть независимым. Но при этом оно всегда должно оставаться сердечным, потому что как в зрительном зале, так и на сцене бьются сердца. И пока биение сердец происходит по обе стороны от рампы, театр не погибнет, какую бы страшную смерть ему ни предсказывали.
Виктор БОРЗЕНКО
«Театрал», 1 декабря 2009 года
01.12.2009
Подробнее
ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ МОЛЬЕРОМ?
В Малом театре впервые поставили пьесу Михаила Булгакова
ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ МОЛЬЕРОМ?
В Малом театре впервые поставили пьесу Михаила Булгакова
«Кабала святош» стала первой пьесой Булгакова, поставленной в Государственном академическом Малом театре. В советское время ее интерпретировали как историю о взаимоотношениях художника и власти. Новейшая театральная история предложила целый ворох диаметрально противоположных трактовок. Малый театр, где постановку «Кабалы святош» назвали просто «Мольер», внес в нее свою лепту. Новый спектакль напоминает признание в любви к театральному искусству.
Закулисье театра «Пале-Рояль», в котором играла труппа Мольера, воссоздано на сцене с любовью и точностью. Художник Станислав Бенедиктов не упустил ни старинных тяжелых люстр, ни прозрачных развевающихся занавесок. Здесь все чуть преувеличенно, ярко и театрально. Уже в начале звучат бурные аплодисменты, переходящие в овацию.
Все постановки «Кабалы святош» последних лет звучали как внятное высказывание режиссера и актера, играющего роль Мольера. Олег Табаков в спектакле Адольфа Шапиро (МХАТ имени Чехова) играл прославленного и удачливого художника, ради своего театра готового в огонь и воду. Александр Ширвиндт в «Кабале святош» Юрия Еремина сыграл талантливого человека, которого со всех сторон окружают посредственности. Спектакль Театра сатиры рассказывал о смене театральных поколений. О том, что талантливый человек гораздо добрее бездарного и готов разглядеть талант другого.
В спектакле Виктора Драгунова любовь к театру напоминает биостимулятор. Мольер (Юрий Соломин) здесь — человек талантливый, но изработавшийся. Он безумно устал от жизни, но из последних сил выполняет свой долг, будто часовой, которого забыли сменить на посту. Чтобы сохранить театр, надо льстить королю Людовику (Борис Клюев). Мольер будет льстить и унижаться, хотя уже не видит смысла в привычном ритуале славословия. Он болен, стар и боится одиночества. А значит, готов простить подлость и взбалмошной Арманде Бежар, и предателю Муаррону.
Жизнь Мольера становится бесконечной цепочкой компромиссов, отказ от которых приводит героя к смерти. И только на театральной сцене в драматурге вспыхивают былые задор, отвага и остроумие. На сцене он ловко фехтует, бурно ревнует или признается в любви. Эта мнимая реальность лечит Мольера от всех болезней и внушает уверенность в себе. Хотя причина его несчастий неопределенна вплоть до финальной сцены. И тут Соломин, сняв кудрявый парик, пояснит: Мольер — талантливый человек, но судьба оказалась слишком жестокой к нему.
Мысль не нова. Но даже она из спектакля не вычитывается. Может быть, потому, что в спектакле у драматурга есть только один достойный противник — Людовик. Король, уставший от тотального подобострастия, который не доверяет ни придворным, ни актерам. Все остальные исполнители напоминают ожившие схемы классических театральных амплуа. Мадлена Бежар (Татьяна Лебедева) — гранд-дама, Арманда Бежар (Мария Андреева) — типичная инженю, слуга Бутон — наперсник. Заядлые дуэлянты, кокетки и коварные монахи кажутся ожившими фигурками из театрального музея.
Юрий Соломин: «Я не только артист, исполнитель, но и художественный руководитель театра»
Мне кажется, что пьеса Булгакова «Кабала святош» сейчас очень современна. Я вкладываю в роль Мольера свои мысли, чувства, и естественно, что они не похожи на мысли и чувства других исполнителей этой роли. Меня волнует в ней тема ненужности талантливого человека.
После премьеры нашего спектакля многие поймут, что я не только артист, исполнитель, но и художественный руководитель театра, у которого есть свое, особое мнение. Может быть, кому-то захочется со мной поспорить.
Ольга Романцова
«Газета», №226 от 1 декабря 2009
В Малом театре впервые поставили пьесу Михаила Булгакова
«Кабала святош» стала первой пьесой Булгакова, поставленной в Государственном академическом Малом театре. В советское время ее интерпретировали как историю о взаимоотношениях художника и власти. Новейшая театральная история предложила целый ворох диаметрально противоположных трактовок. Малый театр, где постановку «Кабалы святош» назвали просто «Мольер», внес в нее свою лепту. Новый спектакль напоминает признание в любви к театральному искусству.
Закулисье театра «Пале-Рояль», в котором играла труппа Мольера, воссоздано на сцене с любовью и точностью. Художник Станислав Бенедиктов не упустил ни старинных тяжелых люстр, ни прозрачных развевающихся занавесок. Здесь все чуть преувеличенно, ярко и театрально. Уже в начале звучат бурные аплодисменты, переходящие в овацию.
Все постановки «Кабалы святош» последних лет звучали как внятное высказывание режиссера и актера, играющего роль Мольера. Олег Табаков в спектакле Адольфа Шапиро (МХАТ имени Чехова) играл прославленного и удачливого художника, ради своего театра готового в огонь и воду. Александр Ширвиндт в «Кабале святош» Юрия Еремина сыграл талантливого человека, которого со всех сторон окружают посредственности. Спектакль Театра сатиры рассказывал о смене театральных поколений. О том, что талантливый человек гораздо добрее бездарного и готов разглядеть талант другого.
В спектакле Виктора Драгунова любовь к театру напоминает биостимулятор. Мольер (Юрий Соломин) здесь — человек талантливый, но изработавшийся. Он безумно устал от жизни, но из последних сил выполняет свой долг, будто часовой, которого забыли сменить на посту. Чтобы сохранить театр, надо льстить королю Людовику (Борис Клюев). Мольер будет льстить и унижаться, хотя уже не видит смысла в привычном ритуале славословия. Он болен, стар и боится одиночества. А значит, готов простить подлость и взбалмошной Арманде Бежар, и предателю Муаррону.
Жизнь Мольера становится бесконечной цепочкой компромиссов, отказ от которых приводит героя к смерти. И только на театральной сцене в драматурге вспыхивают былые задор, отвага и остроумие. На сцене он ловко фехтует, бурно ревнует или признается в любви. Эта мнимая реальность лечит Мольера от всех болезней и внушает уверенность в себе. Хотя причина его несчастий неопределенна вплоть до финальной сцены. И тут Соломин, сняв кудрявый парик, пояснит: Мольер — талантливый человек, но судьба оказалась слишком жестокой к нему.
Мысль не нова. Но даже она из спектакля не вычитывается. Может быть, потому, что в спектакле у драматурга есть только один достойный противник — Людовик. Король, уставший от тотального подобострастия, который не доверяет ни придворным, ни актерам. Все остальные исполнители напоминают ожившие схемы классических театральных амплуа. Мадлена Бежар (Татьяна Лебедева) — гранд-дама, Арманда Бежар (Мария Андреева) — типичная инженю, слуга Бутон — наперсник. Заядлые дуэлянты, кокетки и коварные монахи кажутся ожившими фигурками из театрального музея.
Юрий Соломин: «Я не только артист, исполнитель, но и художественный руководитель театра»
Мне кажется, что пьеса Булгакова «Кабала святош» сейчас очень современна. Я вкладываю в роль Мольера свои мысли, чувства, и естественно, что они не похожи на мысли и чувства других исполнителей этой роли. Меня волнует в ней тема ненужности талантливого человека.
После премьеры нашего спектакля многие поймут, что я не только артист, исполнитель, но и художественный руководитель театра, у которого есть свое, особое мнение. Может быть, кому-то захочется со мной поспорить.
Ольга Романцова
«Газета», №226 от 1 декабря 2009
Подробнее
ОПАСНЫЕ ОБЪЯТИЯ С ВЛАСТЬЮ
Юрий Соломин сыграл новую роль после долгого перерыва
ОПАСНЫЕ ОБЪЯТИЯ С ВЛАСТЬЮ
Юрий Соломин сыграл новую роль после долгого перерыва
Малый театр заполнил давний пробел в собственной истории: спектаклем «Мольер» («Кабала святош») начались постановки пьес Михаила Булгакова на этой сцене. Интриги добавляет тот факт, что роль Мольера в спектакле Владимира Драгунова сыграл худрук театра Юрий Соломин, уже шесть лет не появлявшийся на родной сцене в новых постановках. «Мольера» в исполнении труппы Малого можно охарактеризовать как рафинированный спектакль о взаимоотношениях художника и власти.
На произведениях Булгакова в Малом театре всегда стоял штамп: «Не наш драматург». И причина вовсе не в содержании пьес Михаила Афанасьевича, а в том, что долгие годы он считался исключительно мхатовским автором, где с успехом шли его «Дни Турбиных», «Пушкинские дни». И если Островский ряд своих произведений написал специально для Малого театра, то Булгаков писал «Кабалу святош» для МХАТа. Правда, у той, первой постановки «Кабалы» была сложная история. Главрепертком запретил мхатовцам репетировать пьесу о великом французском комедиографе Мольере. «На что намекает Булгаков?» – возмущались в верхах, читая о человеке, вынужденном подстраиваться под власть. В январе 1930 года Булгаков напишет в письме к брату: «Лучшими специалистами в Москве пьеса признана самой сильной из моих пяти пьес. Но все данные за то, что ее не пустят на сцену. Мучения с нею продолжаются уже полтора месяца, несмотря на то, что это Мольер, XVII век, несмотря на то, что современность в ней я никак не затронул». Премьера прошла триумфально, но разгромная рецензия в газете «Правда» заставила МХАТ снять спектакль из репертуара.
Несмотря на столь обескураживающее начало, за 80 лет существования пьеса успела выйти и на московскую сцену, шла в провинции и за рубежом. Однако в Малом театре ее сыграли, словно не было никакой предыстории. Булгаков зазвучал так же остро и современно, как всю жизнь здесь звучали произведения Островского и Шиллера, Пушкина и Горького. По сюжету Мольер, автор пьес и владелец собственной труппы, вынужден считаться со вкусом короля. Радуется, когда король одаривает труппу своим покровительством. Но одно легкомысленное увлечение (Мольер влюбляется в девушку, не зная, что это его собственная дочь) приносит одну беду за другой. Театральная изнанка предстает во всей полноте: сплетни, гнев короля, интриги Церкви, двуличие артистов…
Как свойственно режиссуре Малого театра, в спектакле строго расставлены акценты. Открывается занавес под звук то ли отдаленной музыки, то ли звона в ушах, какой бывает при повышенном давлении. На авансцене – уставший Мольер, он только что вернулся за кулисы после спектакля. Но реплика «Король аплодирует!» разрывает зловещую тишину. Со сцены бегут артисты, чтобы сообщить Мольеру эту радостную новость. Мы видим, как измученный Мольер тяжело поднимается и, гордо выпрямив спину, летит на поклоны королю.
Сценограф Станислав Бенедиктов важную роль в спектакле отдал занавесу. Точнее, занавесов здесь несколько: в трагические моменты они вздымают над сценой, как черные паруса, отделяют подмостки и гримерку Мольера. За занавесами шепчутся сплетники, прячутся любовники, роскошные золотистые занавески украшают покои короля… Кстати, короля актер Борис Клюев сыграл как великого гуманиста (не зря Людовика прозвали «королем-солнцем»). Клюев играет Людовика как хладнокровного, но справедливого правителя, не позволяя себе пафоса и громких фраз. От него веет чиновничьим холодом даже в те минуты, когда он молчит или принимает пищу. Лишив Мольера своего покровительства, Людовик – Клюев разрешает ему переждать сердечный приступ во дворце, а сам с достоинством уходит в покои. Другие роли в спектакле были доверены молодым артистам, многие из которых в этом году окончили театральные вузы, в чем тоже Малый театр сделал весьма решительный шаг: в прежние времена молодежи здесь далеко не сразу давали крупные роли.
Виктор Борзенко
«Новые Известия», 25 ноября 2009 года
Юрий Соломин сыграл новую роль после долгого перерыва
Малый театр заполнил давний пробел в собственной истории: спектаклем «Мольер» («Кабала святош») начались постановки пьес Михаила Булгакова на этой сцене. Интриги добавляет тот факт, что роль Мольера в спектакле Владимира Драгунова сыграл худрук театра Юрий Соломин, уже шесть лет не появлявшийся на родной сцене в новых постановках. «Мольера» в исполнении труппы Малого можно охарактеризовать как рафинированный спектакль о взаимоотношениях художника и власти.
На произведениях Булгакова в Малом театре всегда стоял штамп: «Не наш драматург». И причина вовсе не в содержании пьес Михаила Афанасьевича, а в том, что долгие годы он считался исключительно мхатовским автором, где с успехом шли его «Дни Турбиных», «Пушкинские дни». И если Островский ряд своих произведений написал специально для Малого театра, то Булгаков писал «Кабалу святош» для МХАТа. Правда, у той, первой постановки «Кабалы» была сложная история. Главрепертком запретил мхатовцам репетировать пьесу о великом французском комедиографе Мольере. «На что намекает Булгаков?» – возмущались в верхах, читая о человеке, вынужденном подстраиваться под власть. В январе 1930 года Булгаков напишет в письме к брату: «Лучшими специалистами в Москве пьеса признана самой сильной из моих пяти пьес. Но все данные за то, что ее не пустят на сцену. Мучения с нею продолжаются уже полтора месяца, несмотря на то, что это Мольер, XVII век, несмотря на то, что современность в ней я никак не затронул». Премьера прошла триумфально, но разгромная рецензия в газете «Правда» заставила МХАТ снять спектакль из репертуара.
Несмотря на столь обескураживающее начало, за 80 лет существования пьеса успела выйти и на московскую сцену, шла в провинции и за рубежом. Однако в Малом театре ее сыграли, словно не было никакой предыстории. Булгаков зазвучал так же остро и современно, как всю жизнь здесь звучали произведения Островского и Шиллера, Пушкина и Горького. По сюжету Мольер, автор пьес и владелец собственной труппы, вынужден считаться со вкусом короля. Радуется, когда король одаривает труппу своим покровительством. Но одно легкомысленное увлечение (Мольер влюбляется в девушку, не зная, что это его собственная дочь) приносит одну беду за другой. Театральная изнанка предстает во всей полноте: сплетни, гнев короля, интриги Церкви, двуличие артистов…
Как свойственно режиссуре Малого театра, в спектакле строго расставлены акценты. Открывается занавес под звук то ли отдаленной музыки, то ли звона в ушах, какой бывает при повышенном давлении. На авансцене – уставший Мольер, он только что вернулся за кулисы после спектакля. Но реплика «Король аплодирует!» разрывает зловещую тишину. Со сцены бегут артисты, чтобы сообщить Мольеру эту радостную новость. Мы видим, как измученный Мольер тяжело поднимается и, гордо выпрямив спину, летит на поклоны королю.
Сценограф Станислав Бенедиктов важную роль в спектакле отдал занавесу. Точнее, занавесов здесь несколько: в трагические моменты они вздымают над сценой, как черные паруса, отделяют подмостки и гримерку Мольера. За занавесами шепчутся сплетники, прячутся любовники, роскошные золотистые занавески украшают покои короля… Кстати, короля актер Борис Клюев сыграл как великого гуманиста (не зря Людовика прозвали «королем-солнцем»). Клюев играет Людовика как хладнокровного, но справедливого правителя, не позволяя себе пафоса и громких фраз. От него веет чиновничьим холодом даже в те минуты, когда он молчит или принимает пищу. Лишив Мольера своего покровительства, Людовик – Клюев разрешает ему переждать сердечный приступ во дворце, а сам с достоинством уходит в покои. Другие роли в спектакле были доверены молодым артистам, многие из которых в этом году окончили театральные вузы, в чем тоже Малый театр сделал весьма решительный шаг: в прежние времена молодежи здесь далеко не сразу давали крупные роли.
Виктор Борзенко
«Новые Известия», 25 ноября 2009 года
27.11.2009
Подробнее
КАБАЛА ПРЕОБРАЖЕНИЯ
В Малом театре впервые за всю его историю поставлена пьеса Михаила Булгакова «Мольер», или «Кабала святош», где в главной роли выступил художественный руководитель театра Юрий Соломин.
КАБАЛА ПРЕОБРАЖЕНИЯ
В Малом театре впервые за всю его историю поставлена пьеса Михаила Булгакова «Мольер», или «Кабала святош», где в главной роли выступил художественный руководитель театра Юрий Соломин.
В отличие от романа «Мастер и Маргарита», телевизионная версия которого транслируется сейчас по телеканалу «Россия», а мистика является главной составляющей происходящего, здесь ее нет. Как нет и других модных «завлекалочек» типа отравлений или убийств из-за наследства, зато есть великий Мольер, погребенный после смерти за оградой кладбища, как самоубийца. И все потому, что играл свои пьесы в Пале-Рояль и пошел против церкви, представив в «Тартюфе» священника, как оборотня.
Тем не менее с «Кабалой святош» у ее автора, начиная с 1929 года, тоже происходили необъяснимые явления. К постановке пьесу разрешают только в 1931 году, а в 1932-м Большой драматический театр в Ленинграде расторгает с Булгаковым договор. Далее — во МХАТе она репетируется несколько лет, и после громкой премьеры в феврале 1936 года через месяц спектакль снимают с репертуара. В чем же дело? Ведь в советской России всякая критика в адрес священнослужителей приветствовалась, не говоря о том, что весь пафос «Кабалы святош» направлен против лицемерных инквизиторов, собиравших компромат на сочинителя «Тартюфа» и в конце концов угробивших его. И помог им в этом не кто иной, как Людовик Великий. Конечно, Сталин, будучи главным куратором МХАТа, не называл себя, как Людовик, «королем-солнца», но он не мог допустить, чтобы какой-то писака возводил хулу на вождя всех народов.
К этой исторической справке я обратилась не случайно, так как сегодня ни государство, ни тем более церковь не давят на Мельпомену и цензура упразднена. Не случайно перед началом представления я сомневалась: не слишком ли поздно Малый театр обратился к столь злободневной пьесе при тоталитарном режиме, когда тема художник и власть была самой актуальной. К счастью, в процессе спектакля мои несвоевременные мысли были разбиты в пух и прах режиссером Владимиром Драгуновым, а также художником Станиславом Бенедиктовым, который исхитрился в рамках будуарного стиля с бесконечно опускающимися и поднимающимися занавесами, сконструировать плаху-помост со ступенями, ведущими вниз из мира света в мрак лжи и притворства.
Я не знаю, о чем думал Юрий Соломин, работая над ролью Мольера, но в итоге он сыграл гордого и талантливого художника, вынужденного пресмыкаться перед властью предержащей ради сохранения своего детища. По-моему, в эту роль вместилась вся творческая биография замечательного артиста и режиссера, иногда идущего против себя, дабы не навредить родному коллективу. Ведь отсутствие партийной цензуры не слишком облегчило существование Малого театра, поскольку объявилась другая цензура — власть денег и рынка, зажав в такие тиски, что низкой «испанский сапог» святой инквизиции не может сравниться с этим.
Начинается спектакль обескураживающе просто: посреди сверкающего великолепия сидит на полу усталый Мольер. Ему предстоит играть, причем блистательно, так как в зале сидит король, а сил уже нет. Но звучит третий звонок, собравшиеся актеры смотрят выжидательно: какие будут указания? Да все те же — публика должна животики надорвать, поэтому прочь хандру, прочь горькие размышления, звон монет в финале спектакля поднимет всем настроение. И так каждый день, а тут еще надо сочинять пьесы, поскольку меценат-король ждет новых комедий и его желание — закон. Эту роль великолепно исполнил вальяжный и сановитый Борис Клюев. Истинный дипломат и хитрец, с ухмылкой бросающий кость своему придворному драматургу. Захочет — приголубит, пригласит разделить трапезу, а не захочет — втопчет в грязь, когда «святые» отцы предъявят неоспоримые доказательства, будто Мольер женат на дочери, ведь на «солнце» Франции не должно быть темных пятен. О, как это все знакомо нашим деятелям театра, и тем, кто ползает на брюхе, и тем, кто сохраняет нейтралитет с властью.
В этом спектакле перед Юрием Соломиным стояла еще одна сложная задача: как сыграть любовь немолодого Мольера к юной девушке, чтобы это было не карикатурно, а по-настоящему задевало тонкие струны души. Что касается правдоподобия чувств, то и тут равных Соломину трудно найти. Фактически он изображает непредсказуемую страсть, с которой не в силах справиться убеленный сединами мужчина. Именно поэтому Мольер не хочет верить в измены ветреной Арманды (Мария Андреева) и готов простить ей все, только бы иллюзия молодости продолжилась бесконечно. Но тут Булгаков готовит Мольеру новые испытания -пережить инцест, разлуку с верной Мадлен, поразительно тонко сыгранной Татьяной Лебедевой и сохранившей тайну рождения их дочери, предательство лучшего ученика Муаррона в исполнении подающего большие надежды Алексея Фаддеева.
Создается такое ощущение, что из Мольера выпили все соки, ему нечем дышать, руки и ноги не слушаются, все — пора опускать занавес. Да нет, рано еще, роковой час наступит позже, во время спектакля. Судьба подарит гениальному драматургу последний кусочек счастья, о котором мечтают все актеры: он простится с жизнью на сцене. И все-таки после окончания спектакля не возникает похоронного настроения, ибо по своей внутренней сути он необыкновенно светлый и даже ироничный. Да, да, ершистый и ироничный, так как артисты изображают в том числе и себя, готовых простить партнеру любую гадость, кроме плохой игры.
Любовь Лебедина
«Трибуна», 26 ноября 2009 года
В Малом театре впервые за всю его историю поставлена пьеса Михаила Булгакова «Мольер», или «Кабала святош», где в главной роли выступил художественный руководитель театра Юрий Соломин.
В отличие от романа «Мастер и Маргарита», телевизионная версия которого транслируется сейчас по телеканалу «Россия», а мистика является главной составляющей происходящего, здесь ее нет. Как нет и других модных «завлекалочек» типа отравлений или убийств из-за наследства, зато есть великий Мольер, погребенный после смерти за оградой кладбища, как самоубийца. И все потому, что играл свои пьесы в Пале-Рояль и пошел против церкви, представив в «Тартюфе» священника, как оборотня.
Тем не менее с «Кабалой святош» у ее автора, начиная с 1929 года, тоже происходили необъяснимые явления. К постановке пьесу разрешают только в 1931 году, а в 1932-м Большой драматический театр в Ленинграде расторгает с Булгаковым договор. Далее — во МХАТе она репетируется несколько лет, и после громкой премьеры в феврале 1936 года через месяц спектакль снимают с репертуара. В чем же дело? Ведь в советской России всякая критика в адрес священнослужителей приветствовалась, не говоря о том, что весь пафос «Кабалы святош» направлен против лицемерных инквизиторов, собиравших компромат на сочинителя «Тартюфа» и в конце концов угробивших его. И помог им в этом не кто иной, как Людовик Великий. Конечно, Сталин, будучи главным куратором МХАТа, не называл себя, как Людовик, «королем-солнца», но он не мог допустить, чтобы какой-то писака возводил хулу на вождя всех народов.
К этой исторической справке я обратилась не случайно, так как сегодня ни государство, ни тем более церковь не давят на Мельпомену и цензура упразднена. Не случайно перед началом представления я сомневалась: не слишком ли поздно Малый театр обратился к столь злободневной пьесе при тоталитарном режиме, когда тема художник и власть была самой актуальной. К счастью, в процессе спектакля мои несвоевременные мысли были разбиты в пух и прах режиссером Владимиром Драгуновым, а также художником Станиславом Бенедиктовым, который исхитрился в рамках будуарного стиля с бесконечно опускающимися и поднимающимися занавесами, сконструировать плаху-помост со ступенями, ведущими вниз из мира света в мрак лжи и притворства.
Я не знаю, о чем думал Юрий Соломин, работая над ролью Мольера, но в итоге он сыграл гордого и талантливого художника, вынужденного пресмыкаться перед властью предержащей ради сохранения своего детища. По-моему, в эту роль вместилась вся творческая биография замечательного артиста и режиссера, иногда идущего против себя, дабы не навредить родному коллективу. Ведь отсутствие партийной цензуры не слишком облегчило существование Малого театра, поскольку объявилась другая цензура — власть денег и рынка, зажав в такие тиски, что низкой «испанский сапог» святой инквизиции не может сравниться с этим.
Начинается спектакль обескураживающе просто: посреди сверкающего великолепия сидит на полу усталый Мольер. Ему предстоит играть, причем блистательно, так как в зале сидит король, а сил уже нет. Но звучит третий звонок, собравшиеся актеры смотрят выжидательно: какие будут указания? Да все те же — публика должна животики надорвать, поэтому прочь хандру, прочь горькие размышления, звон монет в финале спектакля поднимет всем настроение. И так каждый день, а тут еще надо сочинять пьесы, поскольку меценат-король ждет новых комедий и его желание — закон. Эту роль великолепно исполнил вальяжный и сановитый Борис Клюев. Истинный дипломат и хитрец, с ухмылкой бросающий кость своему придворному драматургу. Захочет — приголубит, пригласит разделить трапезу, а не захочет — втопчет в грязь, когда «святые» отцы предъявят неоспоримые доказательства, будто Мольер женат на дочери, ведь на «солнце» Франции не должно быть темных пятен. О, как это все знакомо нашим деятелям театра, и тем, кто ползает на брюхе, и тем, кто сохраняет нейтралитет с властью.
В этом спектакле перед Юрием Соломиным стояла еще одна сложная задача: как сыграть любовь немолодого Мольера к юной девушке, чтобы это было не карикатурно, а по-настоящему задевало тонкие струны души. Что касается правдоподобия чувств, то и тут равных Соломину трудно найти. Фактически он изображает непредсказуемую страсть, с которой не в силах справиться убеленный сединами мужчина. Именно поэтому Мольер не хочет верить в измены ветреной Арманды (Мария Андреева) и готов простить ей все, только бы иллюзия молодости продолжилась бесконечно. Но тут Булгаков готовит Мольеру новые испытания -пережить инцест, разлуку с верной Мадлен, поразительно тонко сыгранной Татьяной Лебедевой и сохранившей тайну рождения их дочери, предательство лучшего ученика Муаррона в исполнении подающего большие надежды Алексея Фаддеева.
Создается такое ощущение, что из Мольера выпили все соки, ему нечем дышать, руки и ноги не слушаются, все — пора опускать занавес. Да нет, рано еще, роковой час наступит позже, во время спектакля. Судьба подарит гениальному драматургу последний кусочек счастья, о котором мечтают все актеры: он простится с жизнью на сцене. И все-таки после окончания спектакля не возникает похоронного настроения, ибо по своей внутренней сути он необыкновенно светлый и даже ироничный. Да, да, ершистый и ироничный, так как артисты изображают в том числе и себя, готовых простить партнеру любую гадость, кроме плохой игры.
Любовь Лебедина
«Трибуна», 26 ноября 2009 года
23.11.2009
Подробнее
МАЛЕНЬКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Видеорепортаж Вести.ру
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
МАЛЕНЬКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Видеорепортаж Вести.ру
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
Булгакова в Малом ставят впервые. В этих стенах гораздо привычнее увидеть, скажем, классического Островского. Пьеса «Мольер» – другое её название «Кабала святош» – маленькая революция для этой академической сцены. К ней режиссёр Владимир Драгунов шел несколько лет.
«Мне кажется, что Михаилу Афанасьевичу здесь уютно. Более того, у меня достаточно радостное ощущение от работы, от того, что здесь это произошло. Потому что всё-таки он писал, что это пьеса музыки и света. И он хотел, чтобы это был красивый спектакль», - подчёркивает Владимир Драгунов.
XVII век, время правления Людовика XIV. Комедианту и сочинителю Жану Батисту Мольеру судьба преподнесла королевский подарок – стать во главе придворного театра. Мольер уже не молод, но любим публикой и женщинами. Он хочет жениться на молоденькой актрисе Арманде Бежар, но его летописец узнает страшную тайну, которая может сделать несчастными как минимум троих. Сюжет довольно прост. Но без мистического и, конечно, экзистенциального подтекста ни Булгаков, ни постановщик спектакля обойтись не могли. И над отгадками авторских ребусов предстоит поработать не только зрителю. Александру Клюквину, сыгравшему злодея-архиепископа, ближе роли комедийные. Но эта, возможно, и в день премьеры понятная не до конца, подкупает глубиной.
«Этот персонаж – как, впрочем, все у Булгакова, его можно бесконечно разгадывать и бесконечно над ним работать. И поле для деятельности предоставляется огромное», - считает народный артист России Александр Клюквин.
Говорить о том, получилась ли премьера удачной, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин пока не берётся. Должно пройти как минимум десять спектаклей, прежде чем успех станет очевидным. Народный артист СССР сыграл в спектакле главную роль. И получилось, что в некотором смысле, эта работа автобиографична – ведь Мольер тоже руководит театром.
«Как игралось? Не могу сказать, чтобы это было легко. Но не могу сказать, чтобы это было трудно. Потому что это профессия. Но это профессия, которую мы все любим. Поэтому мы все старались. А вот стараться не надо. И для этого должно пройти время», - убеждён народный артист СССР Юрий Соломин.
«Мольер» Булгакова – это в некотором роде приговор. Актёрская судьба – всегда трагедия. Либо угождать власти и зрителю, либо быть честным с собой. Выбирать Мольеру приходится не только свою жизнь, но и смерть. И умереть он предпочитает на сцене.
Анастасия Белая
«Вести.ру», 20 ноября 2009 года
Видеорепортаж Вести.ру
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
Булгакова в Малом ставят впервые. В этих стенах гораздо привычнее увидеть, скажем, классического Островского. Пьеса «Мольер» – другое её название «Кабала святош» – маленькая революция для этой академической сцены. К ней режиссёр Владимир Драгунов шел несколько лет.
«Мне кажется, что Михаилу Афанасьевичу здесь уютно. Более того, у меня достаточно радостное ощущение от работы, от того, что здесь это произошло. Потому что всё-таки он писал, что это пьеса музыки и света. И он хотел, чтобы это был красивый спектакль», - подчёркивает Владимир Драгунов.
XVII век, время правления Людовика XIV. Комедианту и сочинителю Жану Батисту Мольеру судьба преподнесла королевский подарок – стать во главе придворного театра. Мольер уже не молод, но любим публикой и женщинами. Он хочет жениться на молоденькой актрисе Арманде Бежар, но его летописец узнает страшную тайну, которая может сделать несчастными как минимум троих. Сюжет довольно прост. Но без мистического и, конечно, экзистенциального подтекста ни Булгаков, ни постановщик спектакля обойтись не могли. И над отгадками авторских ребусов предстоит поработать не только зрителю. Александру Клюквину, сыгравшему злодея-архиепископа, ближе роли комедийные. Но эта, возможно, и в день премьеры понятная не до конца, подкупает глубиной.
«Этот персонаж – как, впрочем, все у Булгакова, его можно бесконечно разгадывать и бесконечно над ним работать. И поле для деятельности предоставляется огромное», - считает народный артист России Александр Клюквин.
Говорить о том, получилась ли премьера удачной, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин пока не берётся. Должно пройти как минимум десять спектаклей, прежде чем успех станет очевидным. Народный артист СССР сыграл в спектакле главную роль. И получилось, что в некотором смысле, эта работа автобиографична – ведь Мольер тоже руководит театром.
«Как игралось? Не могу сказать, чтобы это было легко. Но не могу сказать, чтобы это было трудно. Потому что это профессия. Но это профессия, которую мы все любим. Поэтому мы все старались. А вот стараться не надо. И для этого должно пройти время», - убеждён народный артист СССР Юрий Соломин.
«Мольер» Булгакова – это в некотором роде приговор. Актёрская судьба – всегда трагедия. Либо угождать власти и зрителю, либо быть честным с собой. Выбирать Мольеру приходится не только свою жизнь, но и смерть. И умереть он предпочитает на сцене.
Анастасия Белая
«Вести.ру», 20 ноября 2009 года
12.10.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 октября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. Сейчас Владимир Николаевич заканчивает работу над новым спектаклем «Мольер» (по пьесе «Кабала святош» М.А.Булгакова). Желаем Владимиру Николаевичу хорошего самочувствия, благополучия и успеха в творчестве!
16.04.2009
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
«Звуковой архив Малого театра»
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
«Звуковой архив Малого театра»
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
Оноре де Бальзак
«ДЕЛЕЦ»
Комедия в 2-х действиях
Действие 1 (67 Мб)
Действие 2 (50 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ
Огюст Меркаде – В.И. Бочкарёв
Г-жа Меркаде – Т.Н. Лебедева
Жюли, их дочь – Е.М. Базарова
Адольф Минар, возлюблённый Жюли – С.А. Коршунов
Верделен, друг Меркады – В.А. Сафронов
Гуляр, кредитор Меркаде – Б.В. Клюев
Пьеркен, кредитор Меркаде – В.А. Коняев
Бредиф, домовладелец – В.В.Петров
Бершю, распорядитель на бирже – А.К. Вахтеров
Жюстен, слуга Меркаде – П.Д. Складчиков
Режиссер-постановщик – Владимир Драгунов
Художник-постановщик – Лариса Ломакина
Композитор – Григорий Гоберник
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
Оноре де Бальзак
«ДЕЛЕЦ»
Комедия в 2-х действиях
Действие 1 (67 Мб)
Действие 2 (50 Мб)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ
Огюст Меркаде – В.И. Бочкарёв
Г-жа Меркаде – Т.Н. Лебедева
Жюли, их дочь – Е.М. Базарова
Адольф Минар, возлюблённый Жюли – С.А. Коршунов
Верделен, друг Меркады – В.А. Сафронов
Гуляр, кредитор Меркаде – Б.В. Клюев
Пьеркен, кредитор Меркаде – В.А. Коняев
Бредиф, домовладелец – В.В.Петров
Бершю, распорядитель на бирже – А.К. Вахтеров
Жюстен, слуга Меркаде – П.Д. Складчиков
Режиссер-постановщик – Владимир Драгунов
Художник-постановщик – Лариса Ломакина
Композитор – Григорий Гоберник
19.02.2009
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» «СВЕТ РАМПЫ»
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
Передача, посвященная А.В.Коршунову. Часть 1 (10 Мб)
Передача, посвященная А.В.Коршунову. Часть 2 (10 Мб)
Передача посвященная премьере спектакля «Бедность не порок» с участием А.В.Коршунова, 4 ноября 2006 года (10 Мб)
Передача , посвященная премьере исторической хроники А.Н.Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» с участием В.Н.Драгунова, 4 февраля 2007 года (10 Мб)
Передача, посвященная спектаклю «Царь Федор Иоаннович» с участием Э.Е.Марцевича, 16 октября 2003 года (28 Мб)
Передача, посвященная спектаклю «Смерть Иоанна Грозного», 17 октября 2004 года (13 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 1 (10,2 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 2 (9,7 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 3 (10,6 Мб)
Передача, посвященная премьере исторической хроники А.Н.Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (11,8 Мб)
Автор и ведущая передач – Наталья Маркова.
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
Передача, посвященная А.В.Коршунову. Часть 1 (10 Мб)
Передача, посвященная А.В.Коршунову. Часть 2 (10 Мб)
Передача посвященная премьере спектакля «Бедность не порок» с участием А.В.Коршунова, 4 ноября 2006 года (10 Мб)
Передача , посвященная премьере исторической хроники А.Н.Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» с участием В.Н.Драгунова, 4 февраля 2007 года (10 Мб)
Передача, посвященная спектаклю «Царь Федор Иоаннович» с участием Э.Е.Марцевича, 16 октября 2003 года (28 Мб)
Передача, посвященная спектаклю «Смерть Иоанна Грозного», 17 октября 2004 года (13 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 1 (10,2 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 2 (9,7 Мб)
Передача о Татьяне Панковой, часть 3 (10,6 Мб)
Передача, посвященная премьере исторической хроники А.Н.Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (11,8 Мб)
Автор и ведущая передач – Наталья Маркова.
22.01.2009
Подробнее
БОЯРЕ ДУМАЮТ НЕ О РОДИНЕ
Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра
БОЯРЕ ДУМАЮТ НЕ О РОДИНЕ
Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра
На недавнем очередном всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского», который регулярно проводится Малым театром для показа лучших спектаклей по пьесам великого русского драматурга со всей страны, заключительным аккордом стала постановка, представленная самими организаторами этого большого театрального смотра.
Новое обращение Малого к драматургии своего главного автора уже по достоинству оценено московскими зрителями, а теперь и участники театрального фестиваля из многих российских городов подтвердили заслуженный успех своих столичных коллег.
Но начинать разговор об этом спектакле надо с выбора пьесы. Почему Дом Островского обратился на сей раз не к испытанному фонду тех работ любимого классика, которые чаще всего ставятся и постоянно на слуху, а к произведению, даже название которого далеко не всем известно? Между тем если Александра Николаевича Островского называют иногда русским Шекспиром, то без этой пьесы, как и без всего пласта его исторических драм, обоснование такого звания будет неполным. Речь в данном случае идет о драматической хронике «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский».
Помню, еще несколько лет назад, когда беседовал я с Юрием Мефодьевичем Соломиным о планах Малого театра на перспективу, он очень многозначительно заметил, что в репертуаре, наверное, появится скоро пьеса Островского довольно неожиданная. «Историческая, – сказал он, – но звучащая весьма злободневно». И стал развивать мысль о том, какое богатство содержит в себе историческая драматургия великого писателя, сколько в ней важных для современности тем.
Собственно, поворот Островского к русской истории в 60-х годах позапрошлого века тоже был продиктован задачами современности. В стране менялся социальный уклад, возникали вопросы о том, что ждет теперь народ в России, какие силы и куда его поведут, что сам он может и не окажется ли в очередной раз коварно обманутым… Словом, проблема власти и народа опять была на самом острие.
А едва ли не наибольшей остроты в предшествующей отечественной истории достигала она в Смутное время XVII века. Пушкин гениальной своей художнической интуицией вовсе не случайно именно туда обратился за «Борисом Годуновым». По времени изображаемых событий, как и по духу, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» Островского – прямое продолжение пушкинской трагедии.
Впрочем, сдвинув время, начал он писать свой исторический цикл – тоже не случайно! – можно сказать, с конца. Начал «Козьмой Мининым». Почему? Наверное, хотелось создать образ настоящего народного вождя. И, кстати, когда мы с Юрием Мефодьевичем беседовали об исторической драматургии А.Н.Островского, его «Козьма Минин» уже несколько лет с успехом шел на сцене МХАТа имени М. Горького. То есть Татьяна Васильевна Доронина актуальность этой пьесы точно поняла. И вот теперь в Смутное время переносит нас Малый театр.
Режиссер Владимир Драгунов, работавший над «Дмитрием Самозванцем и Василием Шуйским», взял за основу сценическую редакцию драматической хроники, которая создана здесь, в театре. Это, пожалуй, стало абсолютно необходимым: объем пьесы превышает нынешнюю возможность реализовать ее на сцене за один вечер полностью. Не скрою, некоторые утраты в связи с вынужденным сокращением текста вызывают огорчение. И особенно это относится к характеристике народной массы, которая у Островского гораздо более многообразна, колоритна, индивидуализирована. Вообще – из-за «экономии», наверное, – народ в спектакле выглядит, к сожалению, недостаточно массово.
Но зато великолепно вылеплены центральные образы спектакля – в первую очередь те, которые и дали название пьесе. Режиссер сосредоточивает основное внимание на разработке линии Самозванца – Шуйского, их глубокого и емкого психологического столкновения, а исполнители: заслуженный артист России Борис Невзоров (Шуйский) и молодой артист Алексей Фаддеев (Самозванец) — очень интересно, по-моему, решают свои творческие задачи.
Столкновение этих двух исторических личностей в спектакле (да так оно было, конечно, и в истории) – это фактически столкновение двух лицедейств. Каждый из них предстает перед окружающими далеко не тем, кто он есть внутри, в душе, по сути. Каждый играет, вынужден играть, причем почти все время, определенную роль.
И до чего здорово играет ее: перед Самозванцем и боярами, перед народом и самим собой тот же изощренный, многоопытный Шуйский в исполнении Бориса Невзорова! Как он страстен, тверд и убедителен в своих монологах, как умен и тонок в неожиданных ходах, порой ведь буквально на грани жизни и смерти! Не поверить и не довериться такому, кажется, просто невозможно. Фигура мощная и прямо-таки всепокоряющая влиятельностью своей, потому забываешь о внешней непохожести на исторического персонажа.
Но что движет этим родовитым боярином? Чем вдохновляется он во всей неуемной энергичности и целеустремленности? Заботой о Родине и народе, про который нет-нет да и заходит разговор и к которому постоянно приходится апеллировать, ибо без него в затеянной борьбе трудно обойтись? Нет, народ – только средство да еще барометр социальных настроений, кои надо учитывать. Самое же заветное, что жарко вспыхнуло в этом безусловно сильном и одаренном человеке, ощутившем близость возможной власти, он выдохнет сам для себя после беседы с тремя купцами, которые, судя по всему, теперь пойдут за ним и поддержат его:
Сегодня трое, завтра будет больше,
А через месяц вся Москва – моя.
Вот она, главная-то цель и потаенная заветная мечта, жившая в нем, разумеется, давно, еще при Годунове, но сейчас воспылавшая от мысли о реальности ее осуществления:
Почувствовать себя хоть раз
владыкой,
Почувствовать, что между мной
и Богом
Ни власти нет, ни силы!» О!..
Невзоров произносит этот монолог, как и все другие, в том числе доверительно обращаясь к залу, то есть к народу, на пределе искренности. Но если в других его речах искренность эта – зачастую искусное изображение Шуйским себя в зависимости от обстоятельств, то здесь он сам как есть сполна:
Решился я! Отныне каждый помысл
И каждый шаг ведут меня
к престолу;
Умом, обманом, даже
преступленьем
Добьюсь венца. О Господи! помилуй
Нас, грешников!
Он добьется. Однако замечательно найденное В. Драгуновым вместе с художником Л. Ломакиной решение финала спектакля выразительно скажет нам о недолгом предстоящем царствовании Василия IV и о продолжении трагедии, которое ждет впереди не только его, но и всю страну. Этот мрак черноты, куда, как в бездну, взглянет ставший царем боярин Василий Иванович, ужасающей черноты, начинающей на глазах озаряться тревожными сполохами пожарищ, пригнет в тяжкой задумчивости буйну голову очередного претендента на русский престол, когда ему сказать бы с радостью: «Достиг я высшей власти!»
Увы, как и у царя Бориса, не получится с радостью.
В режиссерских заметках Владимира Драгунова я прочитал, что Шуйский представляется ему «лидером, способным очень многое изменить к лучшему». Имеется в виду – во благо страны. «Вопрос только в том, хватит ли у него сил», – оговаривается режиссер-постановщик.
А, по-моему, суть не в силах человеческих, не в силах характера – больше их, чем проявляет этот Василий Шуйский, с глубоким дыханием созданный актерским талантом Б.Невзорова, трудно даже представить. Суть именно в том внутреннем движителе, который раскручивает его стремление к власти. Этот движитель – все-таки власть как таковая, а вовсе не благо народа и Отечества, про кои по необходимости, конечно же, он говорит. Не только с народом, а и с самим собой, но… по дежурной, так сказать, необходимости, думая больше совсем о другом. Однажды признается:
По выбору и ложь и правда служат
У нас в руках орудием для блага
Народного. Нужна народу правда –
И мы даем ее; мы правду прячем,
Когда обман народу во спасенье.
Но во спасение ли Родины и народа его обман? Разве так будет у Минина, всей душой призвавшего соотечественников отдать последнее на алтарь освобождения Руси и отдавшего за это все? Минин – плоть от плоти народа своего; Шуйский – боярин, неотрывно думающий о родовых привилегиях и правителем становящийся не народным, а боярским. Но среди них, среди «элиты» того времени, как и средь нынешней, немало других претендентов на ту же роль. В спектакле это олицетворено триумвиратом бояр, проходящим сквозь все действие и сыгранным как закулисная сила, многое реально решающая: Голицын – народный артист России Борис Клюев, Татищев – народный артист Владимир Сафронов и Мстиславский – заслуженный артист России Владимир Носик. Каждый из них – «сам с усам», да и фамилии какие! Так что, скажем, Василий Голицын, блестяще сыгранный Б.Клюевым, думает про себя ничуть не ниже, чем самолюбивый Василий Шуйский – про себя. Он, Голицын, о последнем и скажет в конце: «Не царствовать ему!»
Поставивший пьесу Островского В.Драгунов в своих размышлениях подчеркивает, что спектакль – не о начале семнадцатого века, а прежде всего интересует его как режиссера начало века двадцать первого. Что ж, вот тема «элиты», тогдашнего и сегодняшнего боярства, чуждого народу, – одна из первых исторических аналогий и ассоциаций с нынешним днем, которая на спектакле возникает.
Ну а Самозванец, кому бояре вроде бы должны противостоять, несет еще одну неизбежную ассоциацию: Кремль, Москва, Россия – и чуждые Руси люди и обычаи, внедряемые вместе с этим лжецарем. Вы можете вспомнить американских советников по экономике и выборам в Кремле совсем недавнего времени. Можете вспомнить если не костел, то каток и рок-концерты на Красной площади. Да многое что можете вспомнить, начиная с телешабашей на западный манер и заполонившей все и вся попсы, голосящей нечто абсолютно чужое, неприемлемое, казалось бы, для души русского человека. Но вот что-то долгонько принимаемое…
И все это теперь – на фоне разговоров власти о патриотизме и даже объявленного Дня народного единства.
Может, спектакль Малого театра побудит зрителей задуматься об этом?
Самозванец в исполнении Алексея Фаддеева головокружительно упоен тем положением, которое подарила ему судьба. И не очень-то он озабочен делами государственными, если то красота Ксении Годуновой немедленно влечет его, то всего себя вкладывает в покорение Марины Мнишек. По виду – красив и очень обаятелен, поэтому труднейшая сцена объяснения его со своей «лжематерью» инокиней Марфой, то есть истинной матерью подлинного царевича Дмитрия, психологически тонко сыгранная заслуженной артисткой России Татьяной Лебедевой, убеждает неожиданным исходом: не своего сына мать признает за своего. Факт исторический становится впечатляющим художественным фактом.
А что касается народа, он верит в Лжедмитрия до тех пор, пока видит в нем спасенного и ставшего жертвой узурпации законного царского наследника. Когда же приведенные им в Москву иноземцы помогают русским людям открыть глаза на реальность, они один за другим откачиваются от Самозванца. И героическая сцена, когда Осипов, «убогий смерд, дьячишко из приказа», идя на неизбежную смерть, бросает разоблачительный вызов «служителю сатаны, сидящему на престоле всероссийском», становится одной из сильнейших в спектакле. Мастерство режиссера соединяется здесь с эмоциональным накалом, который несет заслуженный артист России Сергей Кагаков. А для Самозванца, конечно, такое столкновение с мужеством и самоотверженностью добровольного русского мученика – предвестие полного краха.
Не требует ли время и сегодня от русских людей самоотверженного героизма, чтобы вопреки хитрости боярской вернуть Родину на истинный ее путь? О многом заставляют думать Александр Николаевич Островский и этот спектакль по его пьесе на сцене Малого театра.
Виктор КОЖЕМЯКО
«Слово», 12.12.2008
Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра
На недавнем очередном всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского», который регулярно проводится Малым театром для показа лучших спектаклей по пьесам великого русского драматурга со всей страны, заключительным аккордом стала постановка, представленная самими организаторами этого большого театрального смотра.
Новое обращение Малого к драматургии своего главного автора уже по достоинству оценено московскими зрителями, а теперь и участники театрального фестиваля из многих российских городов подтвердили заслуженный успех своих столичных коллег.
Но начинать разговор об этом спектакле надо с выбора пьесы. Почему Дом Островского обратился на сей раз не к испытанному фонду тех работ любимого классика, которые чаще всего ставятся и постоянно на слуху, а к произведению, даже название которого далеко не всем известно? Между тем если Александра Николаевича Островского называют иногда русским Шекспиром, то без этой пьесы, как и без всего пласта его исторических драм, обоснование такого звания будет неполным. Речь в данном случае идет о драматической хронике «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский».
Помню, еще несколько лет назад, когда беседовал я с Юрием Мефодьевичем Соломиным о планах Малого театра на перспективу, он очень многозначительно заметил, что в репертуаре, наверное, появится скоро пьеса Островского довольно неожиданная. «Историческая, – сказал он, – но звучащая весьма злободневно». И стал развивать мысль о том, какое богатство содержит в себе историческая драматургия великого писателя, сколько в ней важных для современности тем.
Собственно, поворот Островского к русской истории в 60-х годах позапрошлого века тоже был продиктован задачами современности. В стране менялся социальный уклад, возникали вопросы о том, что ждет теперь народ в России, какие силы и куда его поведут, что сам он может и не окажется ли в очередной раз коварно обманутым… Словом, проблема власти и народа опять была на самом острие.
А едва ли не наибольшей остроты в предшествующей отечественной истории достигала она в Смутное время XVII века. Пушкин гениальной своей художнической интуицией вовсе не случайно именно туда обратился за «Борисом Годуновым». По времени изображаемых событий, как и по духу, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» Островского – прямое продолжение пушкинской трагедии.
Впрочем, сдвинув время, начал он писать свой исторический цикл – тоже не случайно! – можно сказать, с конца. Начал «Козьмой Мининым». Почему? Наверное, хотелось создать образ настоящего народного вождя. И, кстати, когда мы с Юрием Мефодьевичем беседовали об исторической драматургии А.Н.Островского, его «Козьма Минин» уже несколько лет с успехом шел на сцене МХАТа имени М. Горького. То есть Татьяна Васильевна Доронина актуальность этой пьесы точно поняла. И вот теперь в Смутное время переносит нас Малый театр.
Режиссер Владимир Драгунов, работавший над «Дмитрием Самозванцем и Василием Шуйским», взял за основу сценическую редакцию драматической хроники, которая создана здесь, в театре. Это, пожалуй, стало абсолютно необходимым: объем пьесы превышает нынешнюю возможность реализовать ее на сцене за один вечер полностью. Не скрою, некоторые утраты в связи с вынужденным сокращением текста вызывают огорчение. И особенно это относится к характеристике народной массы, которая у Островского гораздо более многообразна, колоритна, индивидуализирована. Вообще – из-за «экономии», наверное, – народ в спектакле выглядит, к сожалению, недостаточно массово.
Но зато великолепно вылеплены центральные образы спектакля – в первую очередь те, которые и дали название пьесе. Режиссер сосредоточивает основное внимание на разработке линии Самозванца – Шуйского, их глубокого и емкого психологического столкновения, а исполнители: заслуженный артист России Борис Невзоров (Шуйский) и молодой артист Алексей Фаддеев (Самозванец) — очень интересно, по-моему, решают свои творческие задачи.
Столкновение этих двух исторических личностей в спектакле (да так оно было, конечно, и в истории) – это фактически столкновение двух лицедейств. Каждый из них предстает перед окружающими далеко не тем, кто он есть внутри, в душе, по сути. Каждый играет, вынужден играть, причем почти все время, определенную роль.
И до чего здорово играет ее: перед Самозванцем и боярами, перед народом и самим собой тот же изощренный, многоопытный Шуйский в исполнении Бориса Невзорова! Как он страстен, тверд и убедителен в своих монологах, как умен и тонок в неожиданных ходах, порой ведь буквально на грани жизни и смерти! Не поверить и не довериться такому, кажется, просто невозможно. Фигура мощная и прямо-таки всепокоряющая влиятельностью своей, потому забываешь о внешней непохожести на исторического персонажа.
Но что движет этим родовитым боярином? Чем вдохновляется он во всей неуемной энергичности и целеустремленности? Заботой о Родине и народе, про который нет-нет да и заходит разговор и к которому постоянно приходится апеллировать, ибо без него в затеянной борьбе трудно обойтись? Нет, народ – только средство да еще барометр социальных настроений, кои надо учитывать. Самое же заветное, что жарко вспыхнуло в этом безусловно сильном и одаренном человеке, ощутившем близость возможной власти, он выдохнет сам для себя после беседы с тремя купцами, которые, судя по всему, теперь пойдут за ним и поддержат его:
Сегодня трое, завтра будет больше,
А через месяц вся Москва – моя.
Вот она, главная-то цель и потаенная заветная мечта, жившая в нем, разумеется, давно, еще при Годунове, но сейчас воспылавшая от мысли о реальности ее осуществления:
Почувствовать себя хоть раз
владыкой,
Почувствовать, что между мной
и Богом
Ни власти нет, ни силы!» О!..
Невзоров произносит этот монолог, как и все другие, в том числе доверительно обращаясь к залу, то есть к народу, на пределе искренности. Но если в других его речах искренность эта – зачастую искусное изображение Шуйским себя в зависимости от обстоятельств, то здесь он сам как есть сполна:
Решился я! Отныне каждый помысл
И каждый шаг ведут меня
к престолу;
Умом, обманом, даже
преступленьем
Добьюсь венца. О Господи! помилуй
Нас, грешников!
Он добьется. Однако замечательно найденное В. Драгуновым вместе с художником Л. Ломакиной решение финала спектакля выразительно скажет нам о недолгом предстоящем царствовании Василия IV и о продолжении трагедии, которое ждет впереди не только его, но и всю страну. Этот мрак черноты, куда, как в бездну, взглянет ставший царем боярин Василий Иванович, ужасающей черноты, начинающей на глазах озаряться тревожными сполохами пожарищ, пригнет в тяжкой задумчивости буйну голову очередного претендента на русский престол, когда ему сказать бы с радостью: «Достиг я высшей власти!»
Увы, как и у царя Бориса, не получится с радостью.
В режиссерских заметках Владимира Драгунова я прочитал, что Шуйский представляется ему «лидером, способным очень многое изменить к лучшему». Имеется в виду – во благо страны. «Вопрос только в том, хватит ли у него сил», – оговаривается режиссер-постановщик.
А, по-моему, суть не в силах человеческих, не в силах характера – больше их, чем проявляет этот Василий Шуйский, с глубоким дыханием созданный актерским талантом Б.Невзорова, трудно даже представить. Суть именно в том внутреннем движителе, который раскручивает его стремление к власти. Этот движитель – все-таки власть как таковая, а вовсе не благо народа и Отечества, про кои по необходимости, конечно же, он говорит. Не только с народом, а и с самим собой, но… по дежурной, так сказать, необходимости, думая больше совсем о другом. Однажды признается:
По выбору и ложь и правда служат
У нас в руках орудием для блага
Народного. Нужна народу правда –
И мы даем ее; мы правду прячем,
Когда обман народу во спасенье.
Но во спасение ли Родины и народа его обман? Разве так будет у Минина, всей душой призвавшего соотечественников отдать последнее на алтарь освобождения Руси и отдавшего за это все? Минин – плоть от плоти народа своего; Шуйский – боярин, неотрывно думающий о родовых привилегиях и правителем становящийся не народным, а боярским. Но среди них, среди «элиты» того времени, как и средь нынешней, немало других претендентов на ту же роль. В спектакле это олицетворено триумвиратом бояр, проходящим сквозь все действие и сыгранным как закулисная сила, многое реально решающая: Голицын – народный артист России Борис Клюев, Татищев – народный артист Владимир Сафронов и Мстиславский – заслуженный артист России Владимир Носик. Каждый из них – «сам с усам», да и фамилии какие! Так что, скажем, Василий Голицын, блестяще сыгранный Б.Клюевым, думает про себя ничуть не ниже, чем самолюбивый Василий Шуйский – про себя. Он, Голицын, о последнем и скажет в конце: «Не царствовать ему!»
Поставивший пьесу Островского В.Драгунов в своих размышлениях подчеркивает, что спектакль – не о начале семнадцатого века, а прежде всего интересует его как режиссера начало века двадцать первого. Что ж, вот тема «элиты», тогдашнего и сегодняшнего боярства, чуждого народу, – одна из первых исторических аналогий и ассоциаций с нынешним днем, которая на спектакле возникает.
Ну а Самозванец, кому бояре вроде бы должны противостоять, несет еще одну неизбежную ассоциацию: Кремль, Москва, Россия – и чуждые Руси люди и обычаи, внедряемые вместе с этим лжецарем. Вы можете вспомнить американских советников по экономике и выборам в Кремле совсем недавнего времени. Можете вспомнить если не костел, то каток и рок-концерты на Красной площади. Да многое что можете вспомнить, начиная с телешабашей на западный манер и заполонившей все и вся попсы, голосящей нечто абсолютно чужое, неприемлемое, казалось бы, для души русского человека. Но вот что-то долгонько принимаемое…
И все это теперь – на фоне разговоров власти о патриотизме и даже объявленного Дня народного единства.
Может, спектакль Малого театра побудит зрителей задуматься об этом?
Самозванец в исполнении Алексея Фаддеева головокружительно упоен тем положением, которое подарила ему судьба. И не очень-то он озабочен делами государственными, если то красота Ксении Годуновой немедленно влечет его, то всего себя вкладывает в покорение Марины Мнишек. По виду – красив и очень обаятелен, поэтому труднейшая сцена объяснения его со своей «лжематерью» инокиней Марфой, то есть истинной матерью подлинного царевича Дмитрия, психологически тонко сыгранная заслуженной артисткой России Татьяной Лебедевой, убеждает неожиданным исходом: не своего сына мать признает за своего. Факт исторический становится впечатляющим художественным фактом.
А что касается народа, он верит в Лжедмитрия до тех пор, пока видит в нем спасенного и ставшего жертвой узурпации законного царского наследника. Когда же приведенные им в Москву иноземцы помогают русским людям открыть глаза на реальность, они один за другим откачиваются от Самозванца. И героическая сцена, когда Осипов, «убогий смерд, дьячишко из приказа», идя на неизбежную смерть, бросает разоблачительный вызов «служителю сатаны, сидящему на престоле всероссийском», становится одной из сильнейших в спектакле. Мастерство режиссера соединяется здесь с эмоциональным накалом, который несет заслуженный артист России Сергей Кагаков. А для Самозванца, конечно, такое столкновение с мужеством и самоотверженностью добровольного русского мученика – предвестие полного краха.
Не требует ли время и сегодня от русских людей самоотверженного героизма, чтобы вопреки хитрости боярской вернуть Родину на истинный ее путь? О многом заставляют думать Александр Николаевич Островский и этот спектакль по его пьесе на сцене Малого театра.
Виктор КОЖЕМЯКО
«Слово», 12.12.2008
12.10.2008
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 ноября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и неиссякаемого творческого вдохновения!
12.10.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 октября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и новых работ на подмостках Малого театра!
19.02.2010
СЫГРАТЬ НЕ ЖИЗНЬ, НО ПРИГОВОР
В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра
29.01.2010
«МОЛЬЕР»
Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского.
12.01.2010
ЮРИЙ СОЛОМИН СЫГРАЛ БУЛГАКОВСКОГО МОЛЬЕРА
Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.
18.12.2009
«ЛЮБОВЬ И ДЕНЬГИ». «ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВЕ» - 5 ЛЕТ!
В день юбилея спектакля, поставленного Владимиром Драгуновым в 2004 году, предлагаем вниманию посетителей сайта статью Ольги Петренко, написанную для буклета «Видео-библиотеки Малого театра».
12.12.2009
МОЛЬЕРЫ В КАБАЛЕ
Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
07.12.2009
ВПЕРВЫЕ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА В МОСКВЕ ПОЯВИЛСЯ СПЕКТАКЛЬ ПО ПЬЕСЕ М. БУЛГАКОВА
И в театре сегодня экспериментируют. Малый академический называют оплотом театрального консерватизма и домом Александра Островского. Но неожиданно для всех сюда пожаловал Михаил Булгаков. А за собой привел «Мольера». Так переименовал драматург (по требованию цензуры) пьесу «Кабала святош». О жизни по пьесе или пьесе о жизни – Мария Критская.
02.12.2009
«ПРОШУ НЕ ПЯЛИТЬ СО СЦЕНЫ ГЛАЗА НА КОРОЛЯ»
На афише старейшего театра страны впервые появилась фамилия Булгакова. Спектакль «Мольер (Кабала святош)» поставлен спустя восемьдесят лет со дня написания пьесы...
27.11.2009
КАБАЛА ПРЕОБРАЖЕНИЯ
В Малом театре впервые за всю его историю поставлена пьеса Михаила Булгакова «Мольер», или «Кабала святош», где в главной роли выступил художественный руководитель театра Юрий Соломин.
23.11.2009
МАЛЕНЬКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МАЛОМ ТЕАТРЕ
Видеорепортаж Вести.ру
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
Малый театр обратился к творчеству Михаила Булгакова. Он представил одну из самых ожидаемых и интересных премьер нового театрального сезона Москвы – спектакль «Мольер», созданный по пьесе «Кабала святош» и написанной знаменитым автором в 1929 году.
12.10.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 октября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. Сейчас Владимир Николаевич заканчивает работу над новым спектаклем «Мольер» (по пьесе «Кабала святош» М.А.Булгакова). Желаем Владимиру Николаевичу хорошего самочувствия, благополучия и успеха в творчестве!
16.04.2009
«Звуковой архив Малого театра» ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
«Звуковой архив Малого театра»
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ – ОГЮСТ МЕРКАДЕ В КОМЕДИИ ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАКА «ДЕЛЕЦ»
В день творческого юбилея Василия Ивановича Бочкарева мы предлагаем вам послушать запись спектакля, в котором, по единодушному признанию зрителей, артист сыграл одну из лучших своих ролей…
19.02.2009
«Звуковой архив Малого театра» «СВЕТ РАМПЫ»
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
«СВЕТ РАМПЫ»
Предлагаем Вашему вниманию подборку передач радио «Подмосковье», посвященных спектаклям и актерам Малого театра…
22.01.2009
БОЯРЕ ДУМАЮТ НЕ О РОДИНЕ
Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра
12.10.2008
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 ноября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и неиссякаемого творческого вдохновения!
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
