НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ» ОТВЕТИЛИ БОРИС НЕВЗОРОВ И ВИКТОР НИЗОВОЙ
Смотреть часть 1
Смотреть часть 2
Юрий: - Виктор, вы смотрели фильм «Россия молодая»? Какие у Вас впечатления?
Низовой: - К своему стыду я не смотрел. Я знаю, что там Борис Георгиевич играл главную роль. Я смотрел урывочками. В детстве, когда был маленьким. Но целиком, к сожалению, не смотрел.
Юрий: - Борис Георгиевич, как Вы думаете, стоило ли снимать продолжение «Возвращение Мухтара» после фильма «Ко мне, Мухтар!»?
Невзоров: - Нет, не стоило. Когда нет Низового, то нет смысла никакого. Но они посчитали, видимо, что там главный персонаж собака. Они собаку там меняют изо дня в день. У них собаки стареют, стареют раньше, чем люди. Но, конечно, во многом картина потеряла из-за отсутствия таких артистов, как мой товарищ по работе - Низовой.
Степан Путило: - Здравствуйте, Виктор Алексеевич! Почему вы ушли из «Возвращения Мухтара»?
Низовой: - Всегда надо говорить: «Стоп, хватит». И вот, кстати, посчастливилось мне сниматься с Борисом Георгиевичем в моем первом сериале «Простые истины». Там продюсеры вовремя сказали: «Стоп». Это был тоже очень популярный сериал. Но приходит время, когда немножко начинают тянуть «за уши», сценарий из пальца высасывают. Я, Аллочка Ковнир, Саша Волков – мы решили, что сейчас надо уходить. Потому что то, что мы смогли там сделать, мы сделали.
Сергей: Борис Георгиевич, Вы в своих фильмах очень часто мастерски обращаетесь с оружием. Вам, Виктор, тоже по сериалу приходилось стрелять. А реально Вам в жизни приходилось брать в руки оружие?
Невзоров: - Нет, скорее всего, нет. Я вообще в этом смысле человек такой… мнительный. И я боюсь в жизни общаться со всяким оружием, потому что я человек нервный, могу и зшибить! (Смеется). Поэтому я стараюсь обходить все эти ситуации стороной. И даже у меня была такая идея… Вокруг меня много рыбаков, охотников. Я думаю: «Стану-ка я тоже охотником и всяким таким отважным человеком». Но попробовав раз или два всю эту ситуацию, я понял, что я абсолютно к этому делу не готов. Мне проще заказать уже готовое мясо в ресторане, чем идти его добывать.
Юрий: - Борис Георгиевич, роль Ивана Рябова принесла Вам Государственную премию РСФСР. Расскажите, как Вы попали в этот фильм?
Невзоров: - Да, было такое дело. С этой картиной такая полумистическая история. И слава Богу, что она произошла. Да и сняли-то это кино случайно, если честно. Потому что в свое время на студии имени Горького была запущена картина, и она уже снималась, она потом вышла – многосерийный фильм «ТАСС уполномочен заявить». Но так как там был автором сценария товарищ Юлиан Семенов, а он всегда славился тем, что (это сейчас уже можно говорить) такой человек был неспокойный, и с ним всегда было довольно сложно работать, то произошел какой-то конфликт и картину остановили. А сами знаете, что в то время кинопроизводство было плановым и на совести студии «зависло» 7 или 8 серий. Она должна выпустить определенное количество серий, потому что иначе не получили бы премий и всякое такое. И поэтому срочно была запущена еще одна картина, которую снимал режиссер Гурин (а он был другом и товарищем Германа, автора книги «Россия молодая»). У него был двухсерийный вариант и его срочно попросили расширить все это дело, и он сделал семисерийный вариант быстро-быстро. В конечном счете мы сняли девятисерийный вариант. Очень быстро были проведены пробы, утверждены актеры. В свое время он даже занимал какое-то рекордное место. Ну, в общем, кино сняли очень быстро. Если бы это шло по стандартному сценарию, как обычно это снимается – долгие утверждения, долгие пробы, то я думаю, что нас никто никогда не пропустил, не утвердил. А так как это было сделано впопыхах, то все это дело и пролетело. И, в конечном счете, было очень приятно работать в этой странной, нестандартной обстановке. Надо было за год снять эти 9 серий. И, в конце концов, сняли эти 9 серий, и студия получила премию. Торопились, а потом картину на 1,5 года положили на полку. По слухам ее и не собирались показывать на большом экране. Потому что (сейчас уже можно об этом говорить) тогда руководство телевидения посчитало ее слишком славянофильской. Хотя там ситуация была такая, все смеялись: и автор романа можно сказать не вполне русский человек, а тем более режиссер-постановщик. Он тоже был, в общем-то, человеком еврейской национальности. Но, тем не менее, ее выпустили. В картине три молодых героя – нам было чуть за 30 лет. И на самом большом уровне стали решать, а давать ли людям Государственную премию, потому что, ну, как это – 30-летним пацанам давать премию? Но, в конечном счете, кто-то дал отмашку и сказал: «Ну, заслужили и заслужили. Давайте, если заслужили». Таким образом, за всю историю тогдашнего существования кино, мы стали самыми молодыми лауреатами Государственной премии.
Юрий: - Вам ее дали на троих?
Невзоров: - Нет, нас было шестеро. Режиссер, оператор, два артиста (Саше Фатюшину не дали, потому за год до этого он получал Государственную премию СССР). Да и по нынешним законам этого нельзя. Раньше это было, по-моему, 3 года, сейчас должен быть перерыв в 10 лет после очередной награды.
Юрий: - А на что Вы ее потратили, если не секрет?
Невзоров: - Ну, во-первых, мы выпили хорошо. Да и тогда эта премия небольшая была. На шестерых 3 тысячи. Мы получили по 500 долларов. А еще куда потратил – не помню, давно это было. Но медаль, действительно, золотая. У меня ее кто-то даже на зуб попробовал. Там же надо ее в водке обмывать. И я не помню, кто попробовал, но следы от зубов остались.
Оля: - Виктор, а у Вас есть собака?
Низовой: - Нет. К сожалению, нет. Но будет. После работы с Мухтаром мне очень захотелось. Я увидел, как хозяин Мухтара – замечательный кинолог Леша Замлынский живет этим делом! Он мне сказал: «Я тебе любую породу достану». Мне очень канакорса нравится. Но он сказал: «Если ты только будешь заниматься». Собакой надо заниматься. А у нас времени нет: съемки, спектакли, репетиции .
Олег: - Где вы себя более комфортно чувствуете – на сцене или на съемочной площадке?
Низовой: - Наверно, на сцене. Потому что сцена – это сейчас, в данный момент. Ощущаешь дыхание зала. А на съемочной площадке, не умаляя достоинств кино, все-таки можно сделать дубль, второй, переснять, ракурс поменять. А сцена – более настоящая. Ближе, роднее.
Татьяна: - Борис Георгиевич, чем Вам запомнилась работа над фильмом «Россия молодая»? Вы же казак, наверно, Вам тяжело было играть помора?
Невзоров: - И там вольница, и там вольница. Поначалу очень боялись, чтобы не было такого сказочно-былинного дешевого налета. Потому что всегда опасно, когда приклеивают артиста к бороде, да еще надевают какой-нибудь кучерявый парик. И получается смесь Садко с Ильей Муромцем и Алешей Поповичем. И, слава Богу, удалось всего этого избежать. Там и гримеры были хорошие. У всех было какое-то такое трепетное отношение к материалу, потому что за долгие годы это была первая серьезная картина про Россию. И хотелось чего-то сказать серьезное. А там мысль простая. Есть определенные категории людей, которым безразлично, кто у власти – Петя, Вася, Коля, коммунисты или социалисты, или супер-демократы. У них есть другое понятие, которое намного шире конкретной власти. Есть понятие страны, забота о которой лежит на твоих плечах. Мысль-то простая, но, на мой взгляд, сегодня очень актуальная.
Татьяна: - Вы выходили в море?
Невзоров: - Да, выходили. Тогда там был, кажется, он и сейчас еще жив, клуб раритетных кораблей, которые ребята сами делают, сами изобретают, ремонтируют. И, слава Богу, что у нас не получилось такой клюквы на сахарине. А серьезный разговор о том, к чему мы все имеем отношение.
«НАША АКТЕРСКАЯ ШКОЛА ЛУЧШЕ ВСЕХ»
Валерий: - Добрый день. Скажите в чем, по вашему мнению, разница между русской, европейской и американской актерскими школами?
Низовой: - Я считаю, что есть только одна наша школа. Это система Станиславского. А уже американские актеры учились у Михаила Чехова. Есть система Станиславского, которую он придумал – это школа переживания. Великая система, по которой мы работаем. А европейцы и американцы смотрят, как это. А школа эта наша – русская, профессиональная школа, можно сказать, Малого театра. Потому что Станиславский ходил в Малый театр и писал систему по игре наших артистов. Потом уже был МХАТ. Наша школа лучше всех.
Валерий: - Вы это на себе прочувствовали полностью?
Низовой: - Ну, стараемся познавать азы. Потому что надо доказывать, что мы русские артисты, классные артисты, у нас шикарная драматургия. У нас самый красивый театр – Малый и Большой.
Валерий: - Вам на репетициях режиссер часто говорит: «Не верю»?
Низовой: - Нет, у нас такие режиссеры, которые делают так, чтобы эту фразу не говорить. Мне в последнее время очень везет, я работаю с очень хорошими режиссерами. А задачи, которые они ставят, мы стараемся так выполнять, чтобы они не говорили этих слов.
Лена: - Борис Георгиевич, Ваша дочь собиралась стать актрисой, а Вы ее отговорили. Не жалеете об этом?
Невзоров: - Нет, ни в коем случае. Сложна эта наша жизнь. Дочь это понимает. И зачем туда втягивать людей? Причем, мужики еще как-то могут это все выдержать. А вот мне иногда и наших хороших девочек-артисток жалко, потому что они существуют в более жесткой конкурентной среде. Это уж надо обладать такими супер-пупер талантами или данными! Зритель зачем приходит в зал? Для того, чтобы увидеть что-то уникальное – уникальный голос, уникальный рост, уникальные ноги. Или уж надо быть таким талантливым человеком, когда у тебя нет ни кожи, ни рожи, а ты из ничего можешь сделать что-то. Не будем приводить примеры. Но таких людей, к сожалению, очень мало. А тем более сейчас. Если раньше кого-то куда-то всунуть было намного сложней, то сейчас очень просто. Я думаю, что театр – самый капиталистический способ производства. Потому что, если ты там что-то из себя представляешь, то тебя подменить невозможно. В кино еще можно собрать из трех человек одного, как иногда делают. Не будем называть фильмы. Но смотришь и думаешь: «Ох, как здорово!». А потом оказывается, что снимался один, говорил другой, пел песни третий, а танцевал за него четвертый. И когда все вместе склеилось, то нормально получилось. А в театре, если ты выходишь, ты должен уметь все сам. Вот у нас есть спектакль «Дон Жуан». Там приходится и петь, и танцевать. И как ты уж раскорячишься на этой сцене, то так уж ты и раскорячишься. А сейчас уже смотришь: этот родственник того, а этот родственник другого. И сразу все становится не так….
Андрей: - Российский кинематограф пережил время упадка, и сейчас начал возрождаться. Но он сейчас разделился на развлекательный и патриотическо-воспитательный. Я права? Есть ли в этом кинематографе место для хороших актеров?
Невзоров: - Я думаю, что мы все равно крутимся на каком-то одном пупке. Вообще, мы прошли через самое страшное, через что может пройти человек, когда мы взяли и отринули все, что было. «Все, что было – это было плохо! Это нам не надо! Мы сейчас возьмем и сделаем чего-то свежее». Но не бывает такого! Свежего ничего не бывает, потому что свежее – это хорошо забытое старое. Это все старое, только его надо было постирать. А на чем базировалось все наше кино? На элементарных вещах. Ведь у нас же была очень хорошая мощная литература. У нас колоссальная база! Про Голливуд говорят: «Это фабрика грез». Они придумывают забавные сказочные истории, которые к нам не имеют никакого отношения, но которые забавно смотреть. У нас же все было, как было. Мы старались рассказывать про себя. А потом сказали: «А мы тоже попробуем быть маленьким Голливудом». Но не получается. Везде есть своя биография, надо пройти свой путь. А мы его не прошли. То, к чему пришли Шукшин, Распутин, Белов, Астафьев, Толстой, Чехов и Пушкин – зачем же от этого отмахиваться? Не надо. И вот недавно я пришел к одной колоссальной мысли о том, что Малый театр – это вечный театр. У нас идет, в основном, классика – Островский, Чехов, Гоголь. Русская классика. И вот совсем недавно мы играли «Ревизора». Витя городничего играет. И я ловлю себя на том, что я понимаю – зритель, который сидит в зале до такой степени «образованный»… Мы-то еще застали, мы понимаем, что «Ревизор», мы знаем, что такое пьесы Островского. А я понимаю, что они это воспринимают вчистую. Они истории всего этого дела не знают. С одной стороны это хорошо, потому что мы занимаемся некой пропагандой и просвещением, но с другой стороны это страшно. Потому что спектакль такого уровня всегда интереснее смотреть, когда у тебя есть какая-то подложка другая. Когда ты знаешь, что он был поставлен там-то, а эта постановка отличается от другой, когда есть некая биография всего этого дела. У меня была антреприза по рассказам Чехова. Я смотрю – зрительный зал заливается. Я думаю: «То ли я так хорошо играю, то ли…». А потом я ловлю себя на мысли: «Бог ты мой! Да они просто не знают, что такое «Медведь». И не знают, что такое «Предложение» . И они это воспринимают как фельетон, написанный во вчерашней газете». И у меня такое ощущение двоякое. С одной стороны это здорово, а с другой – думаешь: «Боже мой! Как же это печально все!».
Катя: - Ваше отношение к ремейкам фильмов? Я имею в виду продолжение «Иронии судьбы…», «Служебный роман».
Невзоров: - Я не видел ни того, ни другого.
Низовой: - Я тоже не видел. Но когда старые фильмы сняты гениально, то зачем делать ремейки? Есть Мягков, есть Фрейндлих, есть Басилашвили. Я не умаляю достоинства молодых артистов, но то был шедевральный фильм, который пересматриваешь по нескольку раз.
Невзоров: - Я, когда это вижу, всегда вспоминается пословица: «Труба пониже, дым пожиже». Ну, молодцы ребята, но все равно «труба-то пониже, и дым пожиже». Не умаляя достоинства…
Юрий: - Хотелось бы знать Ваше отношение к творчеству Никиты Михалкова. Особенно в последний период.
Невзоров: - Не знаю я…Я последний его фильм не видел. А если в общих чертах, то мне намного больше нравится то, что он делал раньше. Для меня всегда опасно, когда я вижу, что человек о чем-то говорит, или о чем-то рассуждает, или что-то делает и в своем постижении всех премудростей этой жизни, все понял. Это самое страшное. У меня был один знакомый режиссер, который всегда делал вид, что он все знает и все поставит. И сразу так все становится скучно. Мне гораздо приятнее, когда ребята рассказывают… Юрий Мефодьевич Соломин снимался у Куросавы в «Дерсу Узала». Нагнали армию, нагнали войска. Утром пришел Куросава, сел под камеру. Проходит час, проходит два. Никто ничего не понимает , что происходит. А он сидит. Обед объявили, все пошли, пообедали. Уже смена заканчивается. Потом он встает, поворачивается ко всей съемочной группе, кланяется им и говорит: «Извините, дорогие друзья, я не знаю, как снимать». И все говорят: «Как? Куросава?! Да как же это?». Потом вечером его увидели в гостинице пьяного. Вот в этом я понимаю – какая-то жизнь, и растерянность, и живое начало. А когда: «Алло! Эти налево, эти – направо!». И ничего… А когда еще по современной жизни начинаешь считать: это стоит столько, это – вот столько, а это не стоит – это украли уже. И тогда думаешь: «А стоит ли тогда этим заниматься?».
«ОСНОВНОЙ ПОТОК ТЕЛЕВИЗИОННОГО «МЫЛА» ИДЕТ С УКРАИНЫ»
Анна: - А у каких режиссеров вам бы хотелось сниматься?
Невзоров: - Ну, нас Михалков не берет пока. (Смеется). Ничего, он еще осознает свою ошибку. Даже не знаю… ребята работают с разными режиссерами, рассказывают. Но я думаю, что будет, то будет. У меня такое ощущение, что сейчас появляется новая плеяда молодых ребят. Но тут трагедия не в них, а трагедия в самой системе продюсерского кино, которую мы сами себе напридумывали. Я думаю, режиссеры сейчас у нас появляются симпатичные. Но у нас, к сожалению, продюсеров нет. Мы продюсерскую систему придумали, а туда должны приходить люди определенного склада. А у нас продюсеры немножко по-другому относятся к производству. У них высшая задача продюсера – располовинить бюджет, а не сделать хорошее кино. Но жизнь развивается – и слава Богу! Рано или поздно и от этого откажутся. Но дотянем. Кстати, эта проблема и у вас. Основной поток телевизионного «мыла» идет с Украины, если уж честно говорить. На Украине, в том же Киеве, просто крепкие базы по производству всего этого. Ну, и слава Богу! У них произошла такая специализация. И я должен сказать, что очень приятно всегда работать на Украине, потому что, во-первых, склад людей немножко другой. Здесь все мягче, нежнее, интеллигентнее, тактичнее. Потому что все-таки московская порода – это московская порода. Более жесткая, безапелляционная: «Не нравится, да и пошел!». Здесь в хорошем смысле по-переферийному.
Светлана: - А Вы часто бываете на Украине?
Невзоров: - Витя тут с «Мухтара», а у меня тоже были какие-то сериалы.
Низовой: - У меня мама с Украины, со Скадовска. Поэтому я здесь часто бываю.
Невзоров: - Да и я наполовину хохол. Я по маме Шимченко. Все мы как-то так «повязаны», перемешались.
Катя: - Как Вам после таких шикарных полнометражных фильмов сниматься в сериалах?
Невзоров: - Обидно. (Смеется). Этот процесс не так уж сильно отличается. В этом даже есть определенный азарт. Я для себя решил – чем сложнее, тем должно быть интереснее. Эти телевизионные мыльные дела так замешаны на сплав театра с плохим «кином»… Мало кто умеет это делать, если честно сказать. Тебе дают пачку текста на 15-20 сцен, которые написаны чудовищно и половина смены уходит на автотворчество, когда ты сидишь и исправляешь. «Нет, так нельзя говорить. А как же это сказать?». Хорошо, что сейчас соглашаются исправлять. А есть часть продюсеров, которые говорят: «Будете говорить только те слова, которые написаны в сценарии». И тогда начинаешь его убеждать: «Ты понимаешь, что так нельзя говорить?! Тогда говори сам. Мне за себя будет стыдно, не за тебя». Ну, в общем, занимаешься в основном формотворчеством. Там есть определенный азарт, конечно. Но мы потеряли определенную систему. Все же складывается из определенных кусков: из литературной основы, из организационной основы, из основы производства, из основы эксплуатации и т.д. А смотришь: там хромает, там хромает. А еще же у каждого канала есть еще и свои принципы. Есть у меня знакомые сценаристы. Они говорят: «Я с этим сценарием иду на один канал, они говорят, что это не их формат». «А какой ваш формат?». Они говорят: «Не скажем». На одном канале надо, чтобы пять выстрелов прозвучало, на другом, чтобы три трупа с отрезанной ногой, на третьем – про любовь, чтобы голое бедро было. У них у всех свои форматы. Ну, будем оптимистами. И ходите лучше в театр. Это единственное искусство на сегодняшний день, где не надо обманывать. Это театр. А тем более Малый театр. У нас есть спектакль «Таинственный ящик». Было такое отрадное впечатление! Действительно, на сегодняшний день у нас на единственный театр, у которого есть оркестр. Я вижу такие колоссальные возможности! Такое можно делать! Сейчас же что в театрах: два притопа, три прихлопа. А когда открывается занавес Малого театра, на сцене декорации, на сцене ходят люди в костюмах – это очень серьезная, мощная театральная машина!
Катя: - На съемках «Мухтара» было все так, как рассказывает Борис Георгиевич?
Низовой: - Да, было. Саша Носик переписывал сцены. Кто-то гулял по Киеву (съемки сериала проходили в Киеве – прим.КП), кто-то ходил в театр, на футбол, а он сидел и переписывал. А потом приходил и говорил: «Вот эта сцена будет играться так!».
Невзоров: - Что-то мы какие-то плаксы. Да все нормально, все хорошо! Все развивается так, как должно развиваться. Каждый народ имеет тот шашлык, которого он достоин. А шашлык мы любим. Но сегодня он такой с жилками, пованивает немножко, но давай перчику добавим.
Лена: - А что Вы еще любите, кроме шашлыка?
Низовой: - Сало.
Невзоров: - Сало. Ой, когда Витя приезжает с Украины (он здесь бывает чаще), он привозит всякие вкусности. И по театру разносится слух о том, что Низовой приехал со своей малой Родины и кое-что привез. Горилку и всякие такие дела. Я вспоминаю прошлый год. Я был здесь на фестивале Ханжонкова. Тут так удивительно встречали. И в районе, где по легенде проживал товарищ Ханжонков, и у казаков были. Привез домой сало, у меня, по-моему, до сих пор еще кусок в холодильнике лежит. Такое вкусное! Я растягиваю удовольствие.
Юра: - А Вам рыбу из Архангельска не передают?
Невзоров: - Привозим. Я в тех краях часто бываю. Это как раз сейчас не проблема. И вообще, я должен сказать, что в этом смысле артистом быть выгодно. Иногда подкормят тебя. Где-то я на востоке был, пошли купить чего-то. И продавец шепчет: «Это не бери, это не надо. А вот это возьми».
Низовой: - А в Таганроге мы были с Борисом Георгиевичем, пошли на рынок за рыбой. Одну мы покупаем, а две нам кладут бесплатно. Чухонь и шамайку.
Юрий: - В Донецке Вы не впервые. Какая программа Вашего пребывания сейчас?
Невзоров: - Так получилось, что 70 лет назад труппа малого театра была на гастролях в Донецке. И в день начала войны, 22 числа, застал их здесь. И они пробирались до Москвы. Я уж не знаю, на каком уровне было решено, но решили приехать. Этот наш приезд – это маленький «хвостик» от той задуманной идеи, которая была, но, к сожалению, не совершилась. В прошлом году мы с этой концертной поездкой прошли на пароходе по всем городам Волги. Сели на пароход «Карл Маркс» и доплыли до Волгограда и вернулись обратно в Москву. И в каждом городе мы играли спектакль и давали концерт – артисты Малого театра пели песни военных лет. И была такая задумка по Украине. Пройтись по Днепру. Из Одессы подняться до Киева. Но что-то там порушилось, и эта поездка сюда стала таким «довеском», который входил в ту программ. Ну, хорошо, что сюда приехали. Витя у нас замечательно поет смешные песни, Ирина Муравьева поет, даже Элина Авраамовна Быстрицкая, которая не всегда ездит на всякие концерты, соизволила приехать сюда. И судя по вчерашнему настроению, она в полном восторге от всего происходящего. Потому что у нее же здесь брат, мы вчера познакомились. Привезли симфонический оркестр свой. У нас единственный театр во всем мире, где есть свой симфонический оркестр. Небольшой, но все равно симфонический. Со скрипками, со всеми делами, и даже с барабаном. Здесь нас замечательно приняли. Замечательная гостиница. Я вообще должен сказать – такой город зеленый, чистенький, ухоженный, розы, цветы. А тем более, после нашей замечательной любимой Москвы.
Наталья: - А «Донбасс-Арену» нашу видели?
Невзоров: - Видели!
Низовой: - Борис Георгиевич! Мы должны приехать в следующем году на чемпионат Европы по футболу!
Невзоров: - Обязательно!
ШИНКАРЕНКО Елена — 23.06.2011
«Комсомольская правда на Украине»
