Режиссерское управление Малого театра сообщает о новых исполнителях в следующих спектаклях...

ВВОДЫ В СПЕКТАКЛИ

Режиссерское управление Малого театра сообщает о новых исполнителях в следующих спектаклях...

26 января в спектакле «Власть тьмы»
роль Марины 1-й раз играет студентка П.Муравьева
роль 1-ой девки 1-й раз играет студентка А.Колесникова

27 января в спектакле «Мольер» («Кабала святош») роль Арманды Бежар 1-й раз играет актриса Лидия Милюзина

30 января в г.Таганроге в спектакле «Свадьба, свадьба, свадьба!»
роль Чубукова 1-й раз играет заслуженный артист России Борис Невзоров
роль Лодочника 1-й раз играет артист Александр Дривень

31 января в спектакле «Царь Борис» роль Барона Логау 1-й раз играет артист Тимофей Каратаев

Ему пишут письма юные девушки, немолодые дамы с неустроенной судьбой (те и другие видят в нем мужскую харизму), а также современные школьники, для которых директор школы из «Простых истин» – недостижимый идеал. Борис Невзоров над этой невольной властью посмеивается, на письма не отвечает, юных созданий от актерской стези отговаривает как может (в том числе и собственную дочку), но со своего пути сворачивать не собирается.

БОРИС НЕВЗОРОВ СЕГОДНЯ ОТМЕЧАЕТ СВОЁ 60-ЛЕТИЕ

Ему пишут письма юные девушки, немолодые дамы с неустроенной судьбой (те и другие видят в нем мужскую харизму), а также современные школьники, для которых директор школы из «Простых истин» – недостижимый идеал. Борис Невзоров над этой невольной властью посмеивается, на письма не отвечает, юных созданий от актерской стези отговаривает как может (в том числе и собственную дочку), но со своего пути сворачивать не собирается.

Ступить на него Бориса Невзорова, пятого и последнего ребенка в семье ответственного партработника из Астраханской области, что называется, ТЮЗ попутал.

Сначала в школе он посетил вместе с классом «Кота в сапогах». Театром потом болел долго, разыгрывал с товарищами роли Кота и Маркиза, играл в самодеятельности и вроде бы излечился, остепенился и подготовился поступать в медицинский.

Но дорога в деканат проходила мимо ТЮЗа, он завернул туда, поймал на лестнице главрежа Эдуарда Купцова, прочитал ему стихотворение и на улицу вышел уже актером вспомогательного состава, утвержденным на роль Деда Мороза. Так за актером утвердилось амплуа положительного героя – самое трудное из всех. Играть зло, как известно, гораздо заманчивее – зло обаятельно, многолико, зло лицедействует и рядится в самые разные одежды. Добро сильно проигрывает ему в театральности, но если его играет Борис Невзоров – терапевтический эффект налицо. Вспомнить хотя бы его знаменитую роль мещанина во дворянстве, недоучку Журдена, сыгранного в Театре им. Станиславского. Столько наивности и открытости, столько искренней веры пройдохам«учителям» было в его герое, что смеяться над ним точно не хотелось. За эту роль актер получил премию им. Смоктуновского.

Эдуард Купцов нашел в себе силы расстаться с талантливым парнем, убедив его ехать поступать в Москву. В Щепкинское училище Борис Невзоров поступил с первого раза, но не закончил его по самой уважительной причине – влюбился, все бросил, даже проработал год дворником, женился… И снова вышел на актерскую дорогу, покорив на этот раз Школу-студию МХАТа.

Из курса, где учился Борис Невзоров, родился Новый драматический театр, которым долгие годы руководил легендарный Борис Львов-Анохин, и Борис Невзоров был одним из ведущих его артистов. Впоследствии он сменил несколько театров, пока не вернулся на свою эстетическую родину – в Малый, где сегодня играет Ляпкина-Тяпкина, Василия Шуйского и Лыняева – классические роли, которые впору его широкому, раздольному таланту.

Впрочем, своей всенародной славой Невзоров обязан в первую очередь кино. В его активе – более 100 фильмов, премия им. Братьев Васильевых, серебряная медаль им. Довженко (за фильм «Говорит Москва»), приз за лучшую актерскую работу Всесоюзного кинофестиваля (за фильм «Люди на болотах»), лучшая роль на фестивале «Киношок» (за фильм «Наводнение») и премия кинофестиваля «Созвездие» за первый же фильм, который Борис Невзоров снял в качестве режиссера, – «У попа была собака», криминальную драму про русского Монте-Кристо.

В мечтах – документальная картина про русскую провинцию, для съемок которой он купил профессиональную камеру. А в реальности, где воцарились сериалы, Борис Георгиевич отнюдь не гнушается сниматься в них – любую работу можно делать честно, а сидеть сложа руки не в его правилах. Чему и учит своих студентов, хоть и считает актерскую профессию неизлечимой болезнью. Слава богу, не всем дано от нее излечиться.
При перепечатке данной статьи или ее цитировании ссылка: «Газета «Вечерняя Москва» - свежие новости кино, новости культуры и искусства.» на первоисточник обязательна.

«Вечерняя Москва» от 18.01.2010

Автор: Павел КОНСТАНТИНОВ

Президент России Дмитрий Медведев поздравил артиста театра и кино, заслуженного артиста РФ Бориса Невзорова с 60-летием, сообщает пресс-служба Кремля.

ПРЕЗИДЕНТ ПОЗДРАВИЛ БОРИСА НЕВЗОРОВА С ЮБИЛЕЕМ

Президент России Дмитрий Медведев поздравил артиста театра и кино, заслуженного артиста РФ Бориса Невзорова с 60-летием, сообщает пресс-служба Кремля.

«Популярный и востребованный актер, Вы сыграли более сотни ролей в кино и на сцене ведущих театров страны. Ваш талант и высокое мастерство отмечены многими престижными наградами. Признание зрителей получили и Ваши режиссерские работы», - говорится в поздравительной телеграмме.

«Отрадно, что сегодня, занимаясь преподавательской деятельностью, Вы передаете молодежи лучшие традиции отечественной актерской школы», - отмечает президент.

Поздравления с 60-летием принимает сегодня актер Борис Невзоров. На экране он воплощает образы сильных, уверенных в себе людей. Отдохнуть от героического амплуа позволяет работа на театральной сцене. Съемочная группа «Новостей культуры» встретилась с юбиляром в Малом театре, перед спектаклем «Волки и овцы», в котором Невзоров играет одну из главных ролей.

БОРИС НЕВЗОРОВ ОТМЕЧАЕТ 60-ЛЕТИЕ

Поздравления с 60-летием принимает сегодня актер Борис Невзоров. На экране он воплощает образы сильных, уверенных в себе людей. Отдохнуть от героического амплуа позволяет работа на театральной сцене. Съемочная группа «Новостей культуры» встретилась с юбиляром в Малом театре, перед спектаклем «Волки и овцы», в котором Невзоров играет одну из главных ролей.

В свои шестьдесят Борис Невзоров в Малом театре еще новичок. В прославленную труппу пришел всего пять лет назад. В спектакле «Волки и овцы» актер тоже задействован совсем недавно – готовится всего лишь к десятому выходу на сцену в роли Лыняева.

«Это так современно. Прошло более 100 лет... А ведь он писал, как будто сидел и смотрел на все, что сейчас происходит», – замечает Невзоров.

Малый – пятый по счету театр в актерской карьере Бориса Невзорова. В прошлом остались Новый драматический, Театр Моссовета, Станиславского и Театр Советской Армии.

«Малый – это, наверное, самое сложное, что есть у нас в театральном искусстве, если уж честно говорить. Потому что посвящать свою работу не самовыявлению, а постижению того, что написано автором, это действительно очень сложно», – замечает Борис Невзоров.

Школа-студия МХАТ, где учился Невзоров, свела его с именитыми педагогами. На фрагменте видеозаписи репетиции студенческого «Вишневого сада» можно увидеть, как студент Невзоров под руководством Виктора Станицына играет Фирса.

После Школы-студии Невзорова часто приглашали в кино. В 1989 году он оставил сцену и поступил в Киностудию детских и юношеских фильмов имени Горького.

Он снимался часто, причем почти всегда на главных ролях. Инженер Кошкин в «Главном конструкторе», Блюхер в «Маршале революции», Иван Рябов в одном из первых сериалов «Россия молодая». Несмотря на то, что фильм был снят в 1982 году, Невзоров только сейчас по-настоящему оценил эту роль.

«Мне достался этот странный и – я сейчас только начинаю понимать – довольно сложный персонаж Иван Рябов. Это из категории тех <тихих> героев, которых всегда очень трудно играть», – говорит актер.

В 1991 году Невзоров вернулся в театр. Гримироваться он не очень любит, но сцена требует. «Дисциплина здесь жесткая», – признается он. Особенно строги суфлеры.

«То ощущение, что ты говоришь чужой текст, а на тебя смотрит суфлер... У нас есть милые женщины, которые даже народных артистов так иногда поругивают за то, что они говорят немножко не те слова, что написал автор», – рассказывает Невзоров.

На сцене Малого театра он Ляпкин-Тяпкин в «Ревизоре» и Василий Шуйский в «Дмитрии Самозванце». Характерные хрестоматийные персонажи. Сейчас, говорит актер, особенно приятно не изобретать велосипед, а довериться классике.

С сериальных площадок – в консервативный театр. Сейчас, работая в Малом, Борис Невзоров, кажется, абсолютно счастлив. И пусть в эти новогодние праздники отдохнуть ему не удалось – главное, что в зале нет свободных мест.

«Культура», 18 января 2009 года

18 января исполняется 60 лет заслуженному артисту России Борису Георгиевичу Невзорову. От души поздравляем Бориса Георгиевича с юбилеем, желаем ему крепкого здоровья, благополучия и новых свершений на сцене Малого театра!

Видеоконференция

ФОТО НИКОЛАЯ АНТИПОВА

11 февраля в спектакле «Волки и овцы» роль Лыняева первый раз играет заслуженный артист России Борис Невзоров, роль Беркутова первый раз играет артист Антон Хомятов.

Объявляются новые исполнители в следующие спектакли

ВВОДЫ В СПЕКТАКЛИ

Объявляются новые исполнители в следующие спектакли:

«Царь Борис» А.К.Толстого
Салтыков - В.А.Андрианов
Стражники - Г.О.Вавилов, А.Е.Дривень, Т.С.Каратаев, М.А.Мартьянов

«Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского
Настя - Л.А.Милюзина
Лариса - И.А.Жерякова
Девица - Н.Л.Боронина
Епишкин - В.В.Петров

«Волки и овцы» А.Н.Островского
Лыняев - Б.Г.Невзоров
Мурзавецкий - А.В.Вершинин
Беркутов - А.Р.Хомятов

Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра

БОЯРЕ ДУМАЮТ НЕ О РОДИНЕ

Уроки для нас от «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского» в постановке Малого театра

На недавнем очередном всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского», который регулярно проводится Малым театром для показа лучших спектаклей по пьесам великого русского драматурга со всей страны, заключительным аккордом стала постановка, представленная самими организаторами этого большого театрального смотра.

Новое обращение Малого к драматургии своего главного автора уже по достоинству оценено московскими зрителями, а теперь и участники театрального фестиваля из многих российских городов подтвердили заслуженный успех своих столичных коллег.

Но начинать разговор об этом спектакле надо с выбора пьесы. Почему Дом Островского обратился на сей раз не к испытанному фонду тех работ любимого классика, которые чаще всего ставятся и постоянно на слуху, а к произведению, даже название которого далеко не всем известно? Между тем если Александра Николаевича Островского называют иногда русским Шекспиром, то без этой пьесы, как и без всего пласта его исторических драм, обоснование такого звания будет неполным. Речь в данном случае идет о драматической хронике «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский».

Помню, еще несколько лет назад, когда беседовал я с Юрием Мефодьевичем Соломиным о планах Малого театра на перспективу, он очень многозначительно заметил, что в репертуаре, наверное, появится скоро пьеса Островского довольно неожиданная. «Историческая, – сказал он, – но звучащая весьма злободневно». И стал развивать мысль о том, какое богатство содержит в себе историческая драматургия великого писателя, сколько в ней важных для современности тем.

Собственно, поворот Островского к русской истории в 60-х годах позапрошлого века тоже был продиктован задачами современности. В стране менялся социальный уклад, возникали вопросы о том, что ждет теперь народ в России, какие силы и куда его поведут, что сам он может и не окажется ли в очередной раз коварно обманутым… Словом, проблема власти и народа опять была на самом острие.
А едва ли не наибольшей остроты в предшествующей отечественной истории достигала она в Смутное время XVII века. Пушкин гениальной своей художнической интуицией вовсе не случайно именно туда обратился за «Борисом Годуновым». По времени изображаемых событий, как и по духу, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» Островского – прямое продолжение пушкинской трагедии.

Впрочем, сдвинув время, начал он писать свой исторический цикл – тоже не случайно! – можно сказать, с конца. Начал «Козьмой Мининым». Почему? Наверное, хотелось создать образ настоящего народного вождя. И, кстати, когда мы с Юрием Мефодьевичем беседовали об исторической драматургии А.Н.Островского, его «Козьма Минин» уже несколько лет с успехом шел на сцене МХАТа имени М. Горького. То есть Татьяна Васильевна Доронина актуальность этой пьесы точно поняла. И вот теперь в Смутное время переносит нас Малый театр.

Режиссер Владимир Драгунов, работавший над «Дмитрием Самозванцем и Василием Шуйским», взял за основу сценическую редакцию драматической хроники, которая создана здесь, в театре. Это, пожалуй, стало абсолютно необходимым: объем пьесы превышает нынешнюю возможность реализовать ее на сцене за один вечер полностью. Не скрою, некоторые утраты в связи с вынужденным сокращением текста вызывают огорчение. И особенно это относится к характеристике народной массы, которая у Островского гораздо более многообразна, колоритна, индивидуализирована. Вообще – из-за «экономии», наверное, – народ в спектакле выглядит, к сожалению, недостаточно массово.

Но зато великолепно вылеплены центральные образы спектакля – в первую очередь те, которые и дали название пьесе. Режиссер сосредоточивает основное внимание на разработке линии Самозванца – Шуйского, их глубокого и емкого психологического столкновения, а исполнители: заслуженный артист России Борис Невзоров (Шуйский) и молодой артист Алексей Фаддеев (Самозванец) — очень интересно, по-моему, решают свои творческие задачи.

Столкновение этих двух исторических личностей в спектакле (да так оно было, конечно, и в истории) – это фактически столкновение двух лицедейств. Каждый из них предстает перед окружающими далеко не тем, кто он есть внутри, в душе, по сути. Каждый играет, вынужден играть, причем почти все время, определенную роль.

И до чего здорово играет ее: перед Самозванцем и боярами, перед народом и самим собой тот же изощренный, многоопытный Шуйский в исполнении Бориса Невзорова! Как он страстен, тверд и убедителен в своих монологах, как умен и тонок в неожиданных ходах, порой ведь буквально на грани жизни и смерти! Не поверить и не довериться такому, кажется, просто невозможно. Фигура мощная и прямо-таки всепокоряющая влиятельностью своей, потому забываешь о внешней непохожести на исторического персонажа.

Но что движет этим родовитым боярином? Чем вдохновляется он во всей неуемной энергичности и целеустремленности? Заботой о Родине и народе, про который нет-нет да и заходит разговор и к которому постоянно приходится апеллировать, ибо без него в затеянной борьбе трудно обойтись? Нет, народ – только средство да еще барометр социальных настроений, кои надо учитывать. Самое же заветное, что жарко вспыхнуло в этом безусловно сильном и одаренном человеке, ощутившем близость возможной власти, он выдохнет сам для себя после беседы с тремя купцами, которые, судя по всему, теперь пойдут за ним и поддержат его:

Сегодня трое, завтра будет больше,
А через месяц вся Москва – моя.

Вот она, главная-то цель и потаенная заветная мечта, жившая в нем, разумеется, давно, еще при Годунове, но сейчас воспылавшая от мысли о реальности ее осуществления:

Почувствовать себя хоть раз
владыкой,
Почувствовать, что между мной
и Богом
Ни власти нет, ни силы!» О!..

Невзоров произносит этот монолог, как и все другие, в том числе доверительно обращаясь к залу, то есть к народу, на пределе искренности. Но если в других его речах искренность эта – зачастую искусное изображение Шуйским себя в зависимости от обстоятельств, то здесь он сам как есть сполна:
Решился я! Отныне каждый помысл
И каждый шаг ведут меня
к престолу;
Умом, обманом, даже
преступленьем
Добьюсь венца. О Господи! помилуй
Нас, грешников!

Он добьется. Однако замечательно найденное В. Драгуновым вместе с художником Л. Ломакиной решение финала спектакля выразительно скажет нам о недолгом предстоящем царствовании Василия IV и о продолжении трагедии, которое ждет впереди не только его, но и всю страну. Этот мрак черноты, куда, как в бездну, взглянет ставший царем боярин Василий Иванович, ужасающей черноты, начинающей на глазах озаряться тревожными сполохами пожарищ, пригнет в тяжкой задумчивости буйну голову очередного претендента на русский престол, когда ему сказать бы с радостью: «Достиг я высшей власти!»

Увы, как и у царя Бориса, не получится с радостью.

В режиссерских заметках Владимира Драгунова я прочитал, что Шуйский представляется ему «лидером, способным очень многое изменить к лучшему». Имеется в виду – во благо страны. «Вопрос только в том, хватит ли у него сил», – оговаривается режиссер-постановщик.

А, по-моему, суть не в силах человеческих, не в силах характера – больше их, чем проявляет этот Василий Шуйский, с глубоким дыханием созданный актерским талантом Б.Невзорова, трудно даже представить. Суть именно в том внутреннем движителе, который раскручивает его стремление к власти. Этот движитель – все-таки власть как таковая, а вовсе не благо народа и Отечества, про кои по необходимости, конечно же, он говорит. Не только с народом, а и с самим собой, но… по дежурной, так сказать, необходимости, думая больше совсем о другом. Однажды признается:
По выбору и ложь и правда служат
У нас в руках орудием для блага
Народного. Нужна народу правда –
И мы даем ее; мы правду прячем,
Когда обман народу во спасенье.

Но во спасение ли Родины и народа его обман? Разве так будет у Минина, всей душой призвавшего соотечественников отдать последнее на алтарь освобождения Руси и отдавшего за это все? Минин – плоть от плоти народа своего; Шуйский – боярин, неотрывно думающий о родовых привилегиях и правителем становящийся не народным, а боярским. Но среди них, среди «элиты» того времени, как и средь нынешней, немало других претендентов на ту же роль. В спектакле это олицетворено триумвиратом бояр, проходящим сквозь все действие и сыгранным как закулисная сила, многое реально решающая: Голицын – народный артист России Борис Клюев, Татищев – народный артист Владимир Сафронов и Мстиславский – заслуженный артист России Владимир Носик. Каждый из них – «сам с усам», да и фамилии какие! Так что, скажем, Василий Голицын, блестяще сыгранный Б.Клюевым, думает про себя ничуть не ниже, чем самолюбивый Василий Шуйский – про себя. Он, Голицын, о последнем и скажет в конце: «Не царствовать ему!»

Поставивший пьесу Островского В.Драгунов в своих размышлениях подчеркивает, что спектакль – не о начале семнадцатого века, а прежде всего интересует его как режиссера начало века двадцать первого. Что ж, вот тема «элиты», тогдашнего и сегодняшнего боярства, чуждого народу, – одна из первых исторических аналогий и ассоциаций с нынешним днем, которая на спектакле возникает.

Ну а Самозванец, кому бояре вроде бы должны противостоять, несет еще одну неизбежную ассоциацию: Кремль, Москва, Россия – и чуждые Руси люди и обычаи, внедряемые вместе с этим лжецарем. Вы можете вспомнить американских советников по экономике и выборам в Кремле совсем недавнего времени. Можете вспомнить если не костел, то каток и рок-концерты на Красной площади. Да многое что можете вспомнить, начиная с телешабашей на западный манер и заполонившей все и вся попсы, голосящей нечто абсолютно чужое, неприемлемое, казалось бы, для души русского человека. Но вот что-то долгонько принимаемое…

И все это теперь – на фоне разговоров власти о патриотизме и даже объявленного Дня народного единства.

Может, спектакль Малого театра побудит зрителей задуматься об этом?

Самозванец в исполнении Алексея Фаддеева головокружительно упоен тем положением, которое подарила ему судьба. И не очень-то он озабочен делами государственными, если то красота Ксении Годуновой немедленно влечет его, то всего себя вкладывает в покорение Марины Мнишек. По виду – красив и очень обаятелен, поэтому труднейшая сцена объяснения его со своей «лжематерью» инокиней Марфой, то есть истинной матерью подлинного царевича Дмитрия, психологически тонко сыгранная заслуженной артисткой России Татьяной Лебедевой, убеждает неожиданным исходом: не своего сына мать признает за своего. Факт исторический становится впечатляющим художественным фактом.

А что касается народа, он верит в Лжедмитрия до тех пор, пока видит в нем спасенного и ставшего жертвой узурпации законного царского наследника. Когда же приведенные им в Москву иноземцы помогают русским людям открыть глаза на реальность, они один за другим откачиваются от Самозванца. И героическая сцена, когда Осипов, «убогий смерд, дьячишко из приказа», идя на неизбежную смерть, бросает разоблачительный вызов «служителю сатаны, сидящему на престоле всероссийском», становится одной из сильнейших в спектакле. Мастерство режиссера соединяется здесь с эмоциональным накалом, который несет заслуженный артист России Сергей Кагаков. А для Самозванца, конечно, такое столкновение с мужеством и самоотверженностью добровольного русского мученика – предвестие полного краха.

Не требует ли время и сегодня от русских людей самоотверженного героизма, чтобы вопреки хитрости боярской вернуть Родину на истинный ее путь? О многом заставляют думать Александр Николаевич Островский и этот спектакль по его пьесе на сцене Малого театра.

Виктор КОЖЕМЯКО
«Слово», 12.12.2008

18 января – день рождения заслуженного артиста России Бориса Георгиевича Невзорова. От души поздравляем актера и желаем ему крепкого здоровья, благополучия и новых интересных творческих предложений в театре и кино!

БОЛЬШАЯ ПОСТАНОВКА В МАЛОМ ТЕАТРЕ

«Безвестный царь, бродяга безымянный, душой поляк», — наверное, точнее, чем Островский, не скажешь о Лжедмитрии. Не случайно именно этого писателя называли «русским Шекспиром».

БОЛЬШАЯ ПОСТАНОВКА В МАЛОМ ТЕАТРЕ

«Безвестный царь, бродяга безымянный, душой поляк», — наверное, точнее, чем Островский, не скажешь о Лжедмитрии. Не случайно именно этого писателя называли «русским Шекспиром». Тем не менее постановка пьесы, посвященной самозванцу, до сих пор не принесла драматургу желаемых творческих дивидендов. Он-то надеялся, что историческое произведение станет «эпохой в его жизни», о чем и написал Некрасову в одном из своих писем. Теперь, спустя столетие забвения, спектакль снова возрождается на сцене все того же Малого театра, где он впервые получил «путевку в жизнь». Драматической хроникой «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» завершился VII Всероссийский театральный фестиваль «Островский — в Доме Островского».

Скромные декорации вместо ожидаемых помпезных интерьеров — несомненная находка художника-постановщика. Они придают спектаклю неповторимость, художественную энергию. Здесь используются подъемные занавесы, напоминающие обгоревшие рисунки церквей и кремлевских палат...

Действие пьесы разворачивается после смерти Годунова: боярские интриги, приезд поляков и Марины Мнишек в Москву, осуждение Василия Шуйского, спасение мятежника милостью царя, убийство Лжедмитрия, избрание на царство Василия Шуйского после гибели самозванца. Тяжела она, шапка Мономаха...

Говоря о спектакле, нельзя не вспомнить старую шутку о том, что по афишам Малого театра можно изучать историю. Как известно, здесь в разные времена, словно на трон, «взбирались» на подмостки Иоанн Грозный, Федор Иоаннович, Царь Борис... Все эти персонажи вычерчивают репертуарную линию театра в консервативных традициях, которым он никогда не изменяет.

Герои спектакля говорят стихами драматурга, «ни на шаг» не отступая от «подлинника». Вопреки современным театральным тенденциям, словно пандемия, поражающим сценические площадки столицы, мы не встретим здесь постмодернистских вкраплений постановщика. Режиссер Владимир Драгунов до буквы верен «русскому Шекспиру». Однако даже у самого Островского сценический вариант драмы отличается от печатного. Например, в театральную постановку автор исторической хроники смутного времени вносит дополнительные штрихи в характеристику образа польской красавицы: усиливается пренебрежительное отношение к ней со стороны бояр и народа. В репликах Шуйского и повара она называется теперь не «Мариной», а «Маринкой». Да и в роль самого самозванца исправления внесены весьма существенные. Дмитрий почти без возражений соглашается вопреки русским традициям и обычаям короновать любимую до свадьбы. Эти детали во многом предопределяют судьбу польского ставленника...

Если Иоанну Грозному «за сановитость царскую, за строгость» народ прощал все что угодно, то «скомороха на престоле царском» никто терпеть конечно же не станет... Предсказания Василия Шуйского, что рано или поздно самовольный царь «поплатится удалой головой», сбылись. Однако недолог век и нового престолодержателя. Поэтому в финальной сцене Шуйский обреченно молчит в унылой пустоте. И все же у зрителя невольно возникает сочувствие к Лжедмитрию, которого сыграл Алексей Фаддеев. Его персонаж, искренне желающий процветания своему государству, но безвольный и горячий, вызывает симпатию зала. Чего нельзя сказать о Василии Шуйском, герое куда менее привлекательном. Эта роль досталась Борису Невзорову. Он, напротив, решителен, нетороплив и расчетлив. Несмотря на видимость «мудрого» правителя, воплощенную артистом, — не царствовать ему! «На трон свободный//садится лишь избранник всенародный», — заключает в своей хронике драматург.

Не секрет, что Островский всегда выступал за обновление сценической эстетики. По его словам, люди приходят в театр посмотреть игру, а не пьесу — ее можно и прочитать. Так и произошло в этой постановке: сюжет известен каждому, а драма на протяжении трех часов держит зрителя в напряжении.

Театральный фестиваль завершился. А спектакль о Лжедмитрии прочно закрепился в репертуаре Малого театра...

Дмитрий АНДРЕЕВ,
«Красная звезда» 18 ноября 2008 года

Этот основательный и уверенный в себе человек, едва появившись на экране, притягивает к себе: «C таким я пошел бы в разведку».

БОРИС НЕВЗОРОВ: «ТЕАТР – ДЕЛО БЛАГОРОДНОЕ»

Этот основательный и уверенный в себе человек, едва появившись на экране, притягивает к себе: «C таким я пошел бы в разведку». По крайней мере, мне приходилось такое слышать еще после телефильма «Россия молодая», где Борис Невзоров сыграл помора Ивана Рябова. В его героях удивительным образом уживаются надежность деревенского мужика и рафинированность русского интеллигента. Отсюда широкий диапазон созданных им экранных и сценических образов. Лауреата Госпремии РСФСР, народного артиста России Бориса НЕВЗОРОВА знают и любят зрители. И рады видеть его сегодня в кино, на телеэкране, а с недавних пор и на сцене прославленного Малого театра.

– Борис Александрович, трудно поверить, что когда-то ваша актерская жизнь начиналась с ролей Котов, Мишек, Заек, Колобков и прочего сказочного народа на сцене детского театра.

– Тем не менее. А случилось это так. Как и некоторые мои одноклассники, выпускники астраханской школы, я было нацелился идти в медицину. Даже ходил в морг и помогал перетаскивать трупы, готовя себя к карьере врача. Но однажды увидел на стене Астраханского ТЮЗа объявление: требуются осветители, билетеры и артисты вспомогательного состава. Не задумываясь открыл дверь и тут же наткнулся на главного режиссера театра: «Стих знаешь?..» – «Знаю». – «Прочитай». Он послушал. «Приходи завтра». Так стал я артистом Астраханского театра юного зрителя.

– А учиться? А покорять Москву?..

– Ленив я был для этого. Москва – это же Эверест, вскарабкаться на который невозможно. Правда, друзья по театру потом вытолкали меня в столицу. Помню, как в мае я сел в поезд, забился на верхнюю полку в плацкартном вагоне и с пронзительной тоской ощутил, что в Астрахань я больше не вернусь.

– Москва обрадовалась вашему приезду?

– Жаловаться не могу. Поступил в Щепкинское училище на курс к Виктору Коршунову. Это был 1968 год. Проучился 2,5 года, а дальше, как это бывает у провинциального человека, попавшего в московскую мясорубку, началось крушение идеалов. Мне многое не нравилось. Я не мог понять, например, почему талантливому человеку не устилают дорогу розами, а, грубо говоря, зачастую просто бьют по голове. В то время, как откровенные подхалимы делают карьеру. С середины 3-го курса я ушел, надеясь устроить личную жизнь, – нагрянула любовь, и мне захотелось поступить в нормальный институт.

– Наверное, тогда еще молодому человеку не было известно, что театр просто так человека не отпускает?

– Оказалось, действительно так. Не прошло и полгода, как во мне начал просыпаться театральный вирус, и в результате я оказался на первом курсе в Школе-студии МХАТ у гениального театрального педагога Виктора Карловича Манюкова. После окончания Школы наш выпуск, вместе с педагогом, стал основой открывшегося тогда в Москве Нового театра. Вот тогда я почувствовал, что такое быть актером. Из шести спектаклей, с которыми мы пришли в театр, в пяти у меня были главные роли. Настоящий обвал работы привел меня в профессиональное состояние, вытравив из моего существа комплекс неполноценности. Я играл Хиггинса в «Моей прекрасной леди», Шаманова в «Прошлым летом в Чулимске» и так далее…

– А кино? Как же кино?

– В кино важно, что называется, засветиться. Моя первая картина оказалась слабой лентой. Но помог случай. На Киностудии имени Горького снимался фильм «Маршал революции». Требовался человек, похожий на маршала Блюхера. Похожим оказался я. При этом случилось так, что роль я сыграл дважды. Один раз сняли, но при просмотре ленты режиссеру сказали, что Блюхер более известен как бритый. Пересняли. Второй фильм был «Главный конструктор» – о создателе Т-34 Кошкине. Мне и на этот раз сказали: я похож на знаменитого конструктора.

– Известность вам принесла роль Ивана Рябова в фильме «Россия молодая». С ним-то вы очень схожи.

– Режиссер Илья Гурин давно ходил со сценарием Юрия Германа, посвященным петровским временам. Но киношное начальство все никак не хотело, чтобы этот фильм снимался. А тут случилось так, что приостановились съемки фильма «ТАСС уполномочен заявить», и Киностудии имени Горького грозило невыполнение плана. Руководство студии приняло решение снимать «Россию молодую». В те времена кинематограф позволял себе риск открытия молодых талантов. И я благодарен Гурину, утвердившему нас, молодых, на роли. Известным у нас был только Саша Фатюшин. Ни Юра Демич, ни Степан Старчиков, ни я не были, как ныне говорят, раскрученными. Снят фильм был быстро, девять серий за девять месяцев, и его… положили на полку. Пролежал он там 2,5 года. Поговаривали, что это за славянофильские тенденции. Гурин шутил: «Мне, еврею, не верят, что я снял славянофильскую картину». Потом все же картину запустили в эфир.

– После удачного дебюта кино старается использовать наработанное актером.

– И я ощутил это на себе. Следующей моей картиной была «Русь изначальная» режиссера Геннадия Васильева, дальше – больше. Мне даже показалось, что повсюду развешаны объявления: требуется артист Невзоров, чтобы его приклеить к бороде. Спасался в театрах, которые тоже менял: ушел из своего Нового театра, года два проработал в Театре имени Моссовета. Затем перебивался на Киностудии имени Горького.

– Откуда такая неуживчивость?

– Такая уж натура – что думаю, то и говорю. Только почему-то случалось так, что режиссеры, с которыми мы разругались, потом приглашали меня работать. Так, Виталий Ланской, с которым мы расстались в Новом театре не на дружеской ноте, забыв о распре, пригласил меня в Театр имени Станиславского, где был главным режиссером и поставил «Дачников». Там я играл Суслова. Стали репетировать спектакль, посвященный жизни Петра Первого, но тут Виталий умер. Приехавший из Петербурга Семен Спивак тоже сделал два спектакля с моим участием: «Мужской род, единственное число» и «Мещанина-дворянина» Мольера.

– Это в 90-е годы?

– Да время было сложное, безденежное. Я даже съездил пару раз в Штаты к знакомым ребятам, которые там благополучно устроились. Один раз прожил там дней 40. Но, однажды проснувшись, понял, что я или сопьюсь, или сойду с ума. Жизнь там стала для меня невыносимой. И улетел. Не мой это мир – во всех отношениях. Там странные люди, которые ничем не интересуются, кроме себя.

– В результате вы оказались в Малом театре.

– Так Его Величество Случай опять же. Пришел на празднование дня рождения к однокашнику по «Щепке» Саше Коршунову, а тот предложил зайти к его отцу, с которым мы не встречались со времен моей неудачной учебы у него. Я как-то замялся, но Саша настоял. Встретил Виктор Иванович меня тепло, а когда мы уходили, сказал: «Слушай, Невзоров, ты когда наконец будешь играть в приличном театре?» «Что вы имеете в виду, глубокоуважаемый Виктор Иванович?» – спросил я его. «А в Малый театр пойдешь работать?» «Так я и не думал на эту тему», – честно ответил ему. Но все решилось. Мы встретились с худруком Юрием Мефодьевичем Соломиным, и я перешел в Малый театр.

– А что соблазнило больше – приглашение бывшего педагога или театр?

– Пожалуй, и то, и другое. Но более всего захотелось поработать в классическом театре, произносить слова великих драматургов и думать, думать о том, как донести их до зрителя. А где еще сегодня, кроме Малого театра, может быть предоставлена такая возможность? Ведь сегодняшняя режиссура – режиссура «капустников». А о современной драматургии и говорить не хочется.

– Греет душу Малый театр, прижились в нем?

– Душу-то греет. Но надо, чтобы и он еще принимал тебя. Мне Василий Бочкарев рассказывал, что для того, чтобы его принял театр, он оставался на ночь в зале, на сцене. Может, это из разряда мистики, а может, для того, чтобы утвердиться в театре, важно почувствовать его особую атмосферу. Мне нравится, что после спектаклей у нас никто никуда не бежит, не торопится, как это бывает в других театрах. Можно поговорить с коллегами…

– А ведь есть немало людей, которым Малый театр не нравится.

– Это не секрет. Но Малый театр есть и будет, потому что он – национальное достояние.

– А что, по-вашему, непременно должно быть в актере?

– Обретя опыт, точно знаешь, из каких пробирок питается натура актера. Иногда вижу актерский аппарат, который должен бы давать замечательную продукцию, а на самом деле не дает ничего. А то вдруг, казалось бы, два притопа – два прихлопа, а смотреть интересно. Просто актер, располагая малым количеством «компонентов», но желая расти, умеет приспособить всю «наличность».

– Что-нибудь смотрите в московских театрах?

– Признаюсь, редко. И очень часто бывает стыдно за мысль – неужели, когда и я выхожу на сцену, некоторые зрители могут также говорить, что вот, мол, здоровый, седовласый мужик, а занимается ерундой. Театр должен манить человека, заставлять работать мозги. Зритель должен почувствовать себя в странном, фантастическом мире – мире снов и мечтаний, как почувствовал когда-то себя я, мальчишкой попав на спектакль Астраханского театра. Театр – дело благородное.

– У вас есть спектакль, который считаете для себя образцом?

– Это «Мещане» в постановке Товстоногова.

– Удается ли сегодня сниматься? Предложения есть?

– Жаловаться грех. Хотя хвастать особенно нечем. Как говорил Виктор Яковлевич Станицин: артисты – как дрова, куда привезут, там и горим. Плохо быть пессимистом, но не могу не сказать о том, что в актерском цехе, как и повсюду, идет замена одних ценностей другими, и не лучшими – это точно.

Вел беседу Георгий ДОБЫШ
«Союзное вече», 9 октября 2008 года

Стали известны имена лауреатов премии правительства России 2007 года в области культуры.

«РЕВИЗОР» ПОЛУЧИЛ ПРЕМИЮ ПРАВИТЕЛЬСТВА РОССИИ

Стали известны имена лауреатов премии правительства России 2007 года в области культуры. Как сообщили ИА REGNUM в пресс-службе Белого дома, премии присуждены артистам Государственного академического Малого театра России Александру Ермакову, Александру Клюквину, Эдуарду Марцевичу, Борису Невзорову, Дмитрию Солодовнику — за спектакль по пьесе Н.В. Гоголя «Ревизор».

От души поздравляем лауреатов и желаем им дальнейших творческих успехов!

18 января – день рождения заслуженного артиста России Бориса Георгиевича Невзорова. От души поздравляем актера и желаем ему крепкого здоровья, благополучия и новых интересных творческих предложений!

«Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского в Малом театре

ВАРИАЦИЯ НА ВЕЧНУЮ ТЕМУ

«Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского в Малом театре

И тема эта, как легко догадаться из названия спектакля, — власть. Или точнее — борьба за нее, которая по определению безнравственна.

Для того чтобы зрители еще раз убедились в истинности этого, казалось бы, не требующего никаких дополнительных доказательств постулата, режиссер Владимир Драгунов выбрал произведение любимого автора Малого театра. Произведение не слишком известное, в отличие от его же классических комедий и драм, давно не появлявшееся не только в репертуаре Малого, но и иных столичных коллективов. Кажется, с тех самых пор, как едва ли не полвека назад Борис Львов-Анохин ставил «драматическую хронику» Островского в Центральном театре Советской Армии (кстати, роль Самозванца у Львова-Анохина исполнял молодой Алексей Баталов, и об этом факте сегодня способен вспомнить, пожалуй, лишь Владимир Зельдин, поделившийся с нами подобной, весьма ценной информацией на страницах своей книги «Моя профессия: Дон Кихот»).

Историк по первому образованию Драгунов прочитал пьесу А. Н. Островского внимательно и, что самое важное, не равнодушно. В результате чего представил нам не банальную и, как это, увы, порой случается в Малом театре отнюдь не тяжеловесную сценическую иллюстрацию написанного Островским, а чрезвычайно динамичный театральный вариант «Дмитрия Самозванца и Василия Шуйского». Режиссера поддержала и художник Лариса Ломакина, также вопреки ожиданиям публики предложившая оригинальный, в меру условный принцип оформления спектакля.

Костюмы в полном согласии с традициями старейшей российской сцены соответствуют периоду русской Смуты, а именно началу семнадцатого столетия. Дом же Шуйского, Кремлевские палаты, Архангельский собор и другие места действия, упоминающиеся в тексте Островского, здесь заменяет ряд свисающих с колосников холщовых полотнищ с опаленными концами и проекциями видов старой Москвы.

Все это вкупе с отсутствием сугубо бытовых деталей и богатого антуража помогает сосредоточиться исключительно на основной теме спектакля, героями которого являются сильные, донельзя амбициозные персонажи (к коим, разумеется, относятся не только непосредственно Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский, но и Петр Басманов, и пан Юрий Мнишек с дочерью Мариной), личные интересы которых неизменно превалируют над государственными. Естественно, что никому из них особо не симпатизируешь.

А вот театр оказывается явно на стороне Шуйского. Недаром же, его играет обаятельнейший Борис Невзоров, в чьей трактовке, мягко говоря, противоречивый персонаж Островского предстает настоящим былинным богатырем, чуть ли не спасителем Отечества от злостных происков просвещенной Европы.

На фоне такого Шуйского Самозванец выглядит не более чем лихим авантюристом. Правда, если следовать логике построения роли, предложенной Алексеем Фаддеевым, поступками Самозванца все же больше движет любовь к Марине Мнишек. Завоевать ее руку и сердце для этого отчаянного человека — дело чести, ради которого он способен на все. Вероятно, поэтому столь захватывающим становится дуэт Самозванца-Фаддеева и Марины-Натальи Верещенко.

Сильное эмоциональное впечатление производит также сцена встречи Самозванца с царицей Марфой — матерью убитого царевича Дмитрия, вследствие тяжелой внутренней борьбы (все ее мельчайшие оттенки органично передает Татьяна Лебедева) признающей Самозванца своим сыном. Мудрая, проницательная женщина Марфа-Лебедева с трудом, но, тем не менее, принимает условия жесточайшей игры, будучи абсолютно уверенной в том, что в ней не будет победителей.

Ведь дорога к главному «призу», то есть царскому трону, обагрена кровью (на что указывает эффектная, но все-таки чересчур нарочитая финальная мизансцена спектакля). Однако устранивший конкурента Василий Шуйский готов на этот путь вступить. А мы уже в который раз не можем не согласиться с Лионом Фейхтвангером, сравнившим стремление к господству над людьми с «живительным и стойким огнем».

Майя Фолкинштейн.

«Дом Актера» №117 за 2007 год.

Что перед нами — прекрасная Традиция Малого театра или всего лишь устоявшиеся режиссерские пристрастия? Во всяком случае, спектакль Малого театра «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» по пьесе А.Островского (режиссер — Владимир Драгунов) вновь подарил зрителю встречу с историческим прошлым страны.

КОРРЕКЦИЯ ГЕРОЯ

Что перед нами — прекрасная Традиция Малого театра или всего лишь устоявшиеся режиссерские пристрастия? Во всяком случае, спектакль Малого театра «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» по пьесе А.Островского (режиссер — Владимир Драгунов) вновь подарил зрителю встречу с историческим прошлым страны. Выбран один из тяжелых периодов русской истории — смутное лихолетье. Короткий срок правления Лжедмитрия (1605-1606).

Атмосфера тревоги и ожидания в Москве. Противостояние Василия Шуйского. Его путь к власти. Обагренный трон. Повторяющийся виток Истории.

Пустота сцены. Минимум театрального реквизита. Разнообразие вносят лишь спускающиеся сверху белые полотна с архитектурными рисунками зданий московских церквей, соборов и палат (художник-постановщик Лариса Ломакина).

В центре — фигура Лжедмитрия. Его играют по очереди Алексей Фаддеев и Глеб Подгородинский. На уровне актерской игры существенного различия не наблюдается, но весьма ощутим разный стартовый настрой и трактовка сценического образа. Фаддеев более склонен к романтизации своего персонажа, в котором даже на краю гибели продолжает бурлить горячий нерв благородства, граничащего с холодом загнанного и опустошенного безответной любовью молодца. У Подгородинского Самозванец более опытен, изощрен и ловок, но, как ни странно, он мельче. Актер, акцентируя метаморфозы души, дает образ в развитии от положительного посыла к разрушительному финалу. Когда впервые появляется вступивший на престол Дмитрий (Г.Подгородинский), пытаясь сохранить хладнокровие, заметно, что чувства героя неустойчивы, а желание быть справедливым быстро пройдет. В сцене суда над Василием Шуйским царь, «обыграв демократию», хитро делает политический ход, отдав решение на откуп боярам, ставя их перед проблемой выбора. Интриганом здесь скорее выглядит сам Дмитрий. Иной подход у Фаддеева, который в царском решении своего героя выдает внутреннюю неуверенность самозванца в принятии жестокого приговора — внешне повелевая, он втайне не желает проливать кровь. В этой разнице двойной актерской игры в маске одного героя — магия театрального искусства.

В сцене при встрече с матерью, которая должна признать в царе своего сына, Подгородинским более тщательно «прописана технология» убеждения и ходы обольщения для преодоления сопротивления Марфы (Татьяна Лебедева). Иной ракурс души самозванца у Фаддеева, им в этой сцене скорее сыграна импровизация общения. Апеллируя к материнским чувствам, самозванец почти не надеется на положительный результат, хотя — парадокс — почти верит в свое царское происхождение. Убеждая Марфу назваться его родной матерью, Дмитрий ищет путь к ее сердцу, случайно «зацепив и натянув» нужную струну. Это тонкая психологическая сцена, в которой Татьяна Лебедева трагически сыграла дрогнувшую душу несчастной матери. Царствуй, «сын»! Наконец, по-разному трактуется еще одна решающая сцена — объяснение с Мариной Мнишек. Роль Мнишек исполняют Елена Харитонова и Наталья Верещенко. Марина Харитоновой грубее и откровеннее в своих властолюбивых аппетитах. Наталья Верещенко предложила рисунок более острый и едкий. Насмешливо припоминая Дмитрию его прошлое холопство, она жестко ставит его перед дилеммой. Что выбирать — царскую власть, долг служения или открывшиеся перспективы любви? Любовь ослепляет Лжедмитрия-Фаддеева. Душа царя перестает быть самостоятельной — перед нами безудержная страсть, не вникающая в политические тонкости. В игре Подгородинского все прозаичней: согласие на коронование — это деловой способ-сделка, чтобы заполучить любимую женщину. Жест протянутой руки вдруг дает возможность выбрать иной жребий, а именно — освободиться от бремени царства, отдавшись во власть Мнишек. Как непохожа эта неосознанная расчетливость на ту же самую сцену, где Фаддеевым сыграна безнадежность страстной безответной любви, которая в отчаянии согласна на любые условия.

Вслед за Лжедмитрием главной фигурой судьбы (и в спектакле, и в русской истории) становится Шуйский. Будущего Василия IV Ивановича, царя московского (1606-1610), а в спектакле просто боярина Василия Шуйского сыграл Борис Невзоров. Это работа большого мастера. Монументальность — смысловой фундамент, заложенный в рисунке характера. Хотя на протяжении всего спектакля Борис Невзоров и пытается снизить уровень пафосных речей до бытовой интонации, зритель заворожен дородностью, проницательным умом, закрытостью его героя. Слова боярина о том, что род Шуйских «чести не терял», даже на фоне его брата, трусливого Дмитрия Ивановича Шуйского (Сергей Вещев), звучат весьма убедительно. Но... актерское обаяние Невзорова затушевывает истинное лицо персонажа. Здесь стоит сделать небольшое отступление. Практически все ведущие крупные историки: и Костомаров, и Соловьев, и Ключевский — были единодушны в негативной оценке Шуйского. По историческим источникам, Василий Шуйский был невероятно хитрым и изобретательным, очень скользким человеком. Однако в постановке Драгунова эти важные краски оказались совершенно не востребованными. Перед нами только положительный герой — прямой, мужественный человек. Сцена покаяния Василия Шуйского сыграна негромко, проникновенно и глубоко продуманно. Здесь мы скорее видим благородство Ивана Петровича Шуйского из «Царя Федора Иоанновича», недоуменно вспоминая предыдущие лукавые признания Василия Шуйского из спектакля «Царь Борис». Хотя Голицын в спектакле В.Драгунова говорит о боярине без прикрас: «Нет, Шуйский пригодился б, Что ни толкуй! Он плут и пройдоха...». Шуйский прекрасно знает, что выиграет партию у незрелого птенца, не ведающего и не чтящего преданий русской старины. История опять повторит повороты — новоявленный царь приблизит к себе нашего героя, как когда-то Иоанн IV благосклонно отнесся к Годунову. Результат тот же. Шуйский медленно, но неумолимо идет к престолу. Вот проявленное человеческое достоинство боярина в сцене суда, а затем рвущийся внутренний бунт после приговора от шутки «мальчишки-царя» Самозванца над его жизнью. Пьяный от вновь предоставленной свободы, протрезвевший, будучи совсем не пьяным, оставшись в живых и оправившись от насмешки, Василий Иванович решает не форсировать события, а более тонко вести свою подрывную работу. Наконец-то в спектакле появляются истинные ноты Шуйского — хитрая игривость интонации: «Аи, не дождутся!» или удовлетворенно-насмешливый смешок из-под прикрывающей овчины при боярском посещении.

С этой точки событий, главным лицом спектакля становится Шуйский. Ровной, почти безразличной интонацией он предлагает царю насилие и выселение богатых горожан. Басманов как политик прекрасно понимает, что эти «советы — гибель» -исход подобных действий в обострении противоречий с последующим бунтом. К сожалению, превалируют только темные сценические штрихи для исполнителя роли Петра Федоровича Басманова (Владимир Богин). Неудивительно, ведь почему-то Басманов произносит в спектакле порой фразы Вельского или десятского. Видоизменена и сцена суда. Если в пьесе Островского множество голосов призывают к смертной казни Шуйского, то в спектакле бояре молчат, а вершит судьбу обвиняемого лишь Басманов. Открытое коварство Басманова в контрасте уклончивого Шуйского. Побеждает сильнейший? Главенствует мудрый расчет? Почему же в финале Василий Шуйский, окутанный красным бархатом света, замер в вопрошающем одиночестве? Заключительная голицынская реплика вослед новому венценосцу: «Не царствовать ему!» — по своей сути убийственный вердикт. Шуйский стоит на дороге, пропитанной кровью Прошлого и уже вновь покрытой кровавыми брызгами Настоящего. Каждый создатель сценического произведения имеет право на свое художественное видение любого события. Разумеется. Можно с пониманием отнестись к мнению режиссера В.Драгунова, считающего, что он де реабилитирует доброе имя Василия Шуйского, постоянного участника почти всех политических заговоров, которого еще в 1587 году высылали из Москвы за стремление развести царя Федора Иоанновича с бездетной Ириной. Мало заявить, что «историческая репутация не всегда соответствует действительности», как это сделал Драгунов, предупреждая возражения историков (узнать о режиссерской позиции Владимира Драгунова можно из мартовского номера газеты Малого театра — № 17, стр.2). То, что допустимо, например, в диссертации при наличии весомых научных аргументов, невозможно в живой пьесе с историческим прошлым!

Думается, что замысел постановщика все-таки не смог переплавить дух пьесы Островского, изменить тотальный подтекст, где Шуйский подан как один из источников Смуты. Мнению В.Драгунова сопротивляется сама душа пьесы, оркестровка персонажей, сопротивляется напряжение правды, которое вложил в нее драматург. И хотя режиссер пошел на прямые изъятия в тексте, наперекор автору, зияния остались, и они дышат холодом, даже несмотря на то, что все озарено победой. «Восстанавливать репутацию» за счет драматурга, скорректировав и «приноровив по своему разумению» образ героя пьесы, — не самое удачное решение. Зритель Малого театра привык к бережному отношению к авторскому тексту в Доме Островского. Тем более к драматургии самого Александра Николаевича. Но достаточно прочитать саму пьесу, чтобы убедиться — убраны фрагменты, которые противоречат позиции постановщика, решившего показать московской публике настоящего политического «лидера». Как, например, в монологе-размышлении Василия Шуйского изъята главенствующая мысль о целях и средствах будущего венценосца: «Отныне каждый помысл И каждый шаг ведут меня к престолу; Умом, обманом, даже преступленьем Добьюсь венца». В нашем театральном мире достаточно постановщиков, увы, наплевательски относящихся к историческому Прошлому своих отцов и дедов, что-то вещающих о неправдоподобном Настоящем времени и мнящих себя пророками режиссуры Будущего. Страдая амнезией, они с упрямством патефонной иглы ведут заезженную партию, на каждой очередной фальшивой ноте порой теряя даже своих почитателей. Разумеется, такой контингент господ-товарищей в Малом замечен никогда не был. Но Владимир Драгунов не является приглашенным режиссером театра, которому можно списать видимые несуразности из-за незнания сценического воплощения, например, трилогии А.К.Толстого на сцене Малого. Еще в 1995 году им же поставлена первая часть трилогии «Смерть Иоанна Грозного» - спектакль «Царь Иоанн Грозный». Вот где корень проблемы. Проигнорирована годами выстроенная репертуарная политика театра, который новым спектаклем хронологически продолжает тему исторической линии развития государства все с теми же действующими лицами. Предложено спорное историческое прочтение личности Василия Шуйского, которое весьма смущает. Вспоминается даже не историография персоналии В.И.Шуйского и тем более не блистательный штрих А.Пушкина — «лукавый царедворец». Вспоминается даже не сам текст Островского, чью пьесу прочитал далеко не каждый зритель и в которой этот персонаж представлен отнюдь не идеальным, ведь мысли и желания Шуйского у Островского достаточно откровенны: «Я не брезглив, мне всякий друг, кто нужен. И сволочь хороша». Зрители вспоминают предыдущие исторические спектакли с «рабочим стажем» свыше десяти лет, которые, кстати, живут и поныне на сцене Малого. Противоречие очевидно!

Однако нужно отдать должное исполнителю роли Василия Шуйского. Борис Невзоров всего за пять спектаклей (предполагаю, что даже не сознательно) существенно изменил статику характера персонажа на более пластичный рисунок. Видимо, драматургия и театрально-историческая память порой заставляют сменить ракурс, направленный вразрез с имеющимся «сценическим наследием-багажом». Малый театр России сегодня по своему статусу в нашей стране может позволить выстраивать ход исторических событий, абсолютно игнорируя конъюнктурно-временные соображения, последовательно продолжать линию сценического изучения глубинных основ государственного развития нашей страны. Такое рыцарское поведение, скорее всего, не прибавляет любви недоброжелателей традиционного театра, но вызывает глубокое уважение, которое сейчас имеет далеко не каждый, пожинающий лишь былую славу театр. Одна из задач национального театра — с архивной страстью беречь волю автора и охранять ее смысл, заложенный в пьесе, даже если он кому-то кажется ошибочным. И случай с Шуйским, увы, пересмотру не подлежит, это один из одиозных русских правителей прошлого. Во всяком случае, пересмотреть его оценку руками и устами классиков не удалось.

Ирина Решетникова

9-99/2007 СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР. 1О

«ДМИТРИЙ САМОЗВАНЕЦ И ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ», МАЛЫЙ ТЕАТР

Такое впечатление, что творчество Александра Островского становится все популярнее с каждым сезоном. Количество спектаклей по пьесам драматурга все растет и растет.

«ДМИТРИЙ САМОЗВАНЕЦ И ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ», МАЛЫЙ ТЕАТР

Такое впечатление, что творчество Александра Островского становится все популярнее с каждым сезоном. Количество спектаклей по пьесам драматурга все растет и растет. Вот и Малый театр сыграл уже вторую в этом сезоне премьеру по Островскому. Эта постановка – своего рода раритет, ведь о пьесе «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» мало кто знает, а в России ее ставили последний раз почти сто лет назад. Это произведение – чуть ли не единственная историческая хроника драматурга – является своего рода продолжением пушкинского «Бориса Годунова», повествуя о событиях, происходящих после восшествия на трон Лжедмитрия.

Главных героев в спектакле двое – это можно понять уже из самого названия пьесы. На противостоянии двух персонажей – Дмитрия Самозванца и боярина Василия Шуйского – и строится конфликт произведения. В роли Шуйского – Борис Невзоров, с этого сезона ставший актером труппы Малого театра и сыгравший судью в «ревизоре». Самозванца играет Глеб Подгородинский – ведущий артист Малого и один из самых интересных театральных актеров своего поколения в Москве.

Оба исполнителя создают два глубоких, неоднозначных образа. Шуйский – Невзоров – хитрый боярин, глубоко уверенный в самозванстве Лжедмитрия и вреде его пребывания на престоле для российского народа. Но поступки Шуйского, готового пойти на клятвопреступление и предательство ради достижения высшей цели, вызывают мало симпатии: им нет достаточно уверенного оправдания. В то время как Дмитрий – Подгородинский гораздо более привлекателен как личность: он молод, хорош собой, чувствителен и даже если и сомневается в своем происхождении, то по крайней мере преисполнен самого благородного пыла в стремлении мудро управлять государством. Одна из самых сильных сцен спектакля – объяснение Дмитрия с царицей Марфой, последней женой Ивана Грозного, матерью убитого Годуновым царевича. Царица не узнает в Дмитрии своего умершего сына, ее сердце молчит – но ей так хочется прижать к груди хоть этого, незнакомого, но готового откликнуться на материнскую ласку молодого человека. И Дмитрий отнюдь не из корыстолюбивых побуждений стремится привлечь на свою сторону царицу: сам сирота, он мечтает обрести мать. Татьяна Лебедева (царица Марфа) и Глеб Подгородинский глубоко и мощно играют эту сцену, достигая наивысшего эмоционального накала.

Малый театр славен своей замечательной актерской ансамблевостью, и в этом спектакле каждая роль, даже крохотная, исполнена артистами филигранно. Одно наслаждение наблюдать за игрой Бориса Клюева, Владимира Сафронова и Владимира Носика в роли хитрых бояр, чье многозначительное молчание и красноречивые взгляды говорят больше, чем их льстивые слова. Очень хорош в небольшой, но запоминающейся роли Ивана-калачника Антон Хомятов, ярко и с темпераментом играющий буйного русского молодца. И конечно, большой актерской удачей можно назвать роль Дмитрия Самозванца в исполнении Глеба Подгородинского. В ней все выверено и отточено до малейшей мелочи, до интонации, до жеста. Дмитрий Подгородинского гораздо более глубок и умен, чем думают о нем Шуйский и бояре и даже его ненадежные союзники поляки. Самозванца в спектакле Малого театре приводят к гибели его доверчивость и излишняя эмоциональность, а будь он хоть чуточку хладнокровнее, глядишь и история России сложилась бы совсем по-другому.

Валерия Гуменюк
«Театральная касса», май 2007

Есть спектакли, после которых хочется поразмыслить над вечными вопросами, достать из шкафа запылившиеся тома, сравнить разные мнения, поговорить, поспорить...

СМУТНОЕ ВРЕМЯ: УРОК - НЕ ВПРОК?

Есть спектакли, после которых хочется поразмыслить над вечными вопросами, достать из шкафа запылившиеся тома, сравнить разные мнения, поговорить, поспорить... Именно таков спектакль Малого театра «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», поставленный Владимиром Драгуновым по драматической хронике А.Н. Островского. На старейшей московской сцене - вновь история государства Российского.

Вспомнить сегодня о Смутном времени - значит затронуть множество животрепещущих тем: борьба за власть, патриотизм, ответственность правителей перед народом. Но все эти темы могут не прозвучать, если мы не увидим на сцене живых лиц и характеров. К счастью, Малому театру это не грозит, ибо он всегда славится отменной актерской игрой.

Итак, начало XVII века. На троне - Лжедмитрий, захвативший власть с помощью поляков. Он считает, что стране пора перенимать прогрессивный западный опыт, народ же к этому не готов. Роль Самозванца в очередь исполняют Глеб Подгородинский и Алексей Фаддеев - и абсолютно по-разному. У Подгородинского Дмитрий порою выглядит гордым и злым мальчишкой, рвущимся к власти любой ценой. Главное для него - «победы и короны». Даже любви он не просит, а требует. И вместе с тем ощущаешь беспредельное одиночество Лжедмитрия, какую-то невидимую стену между ним и окружающим миром. У Фаддеева рисунок роли более романтический, этот юноша действительно хочет быть добрым и милостивым государем. Порывистый и увлекающийся, он вызывает сочувствие. В спектакле есть замечательная сцена: самозванец уговаривает вдовствующую царицу Марфу признать его своим сыном. И эта сильная женщина, запугать которую невозможно (психологически убедительная работа Татьяны Лебедевой), поддается на уговоры. Если Лжедмитрий в исполнении Глеба Подгородинского, как тонкий психолог, ломает ее волю, то в исполнении Алексея Фаддеева он вызывает у царицы жалость и искреннее желание помочь. Мы видим двух людей, которые внезапно ощутили свое сиротство во враждебном мире.

Борис Невзоров первый раз играет в Малом театре главную роль - Василия Шуйского, знатного боярина, который добивается трона, чтобы царствовать по-старому. Для достижения своей цели Василий подталкивает импульсивного Лжедмитрия к ошибочным действиям и стравливает людей между собой. Образ столь сложный и многогранный - непростой экзамен даже для такого известного, опытного актера. И он выдерживает этот экзамен с блеском. Сцена покаяния Шуйского перед народом вызывает овацию в зрительном зале. Герой Невзорова - человек умный, хитрый, порой циничный, коварный интриган, но все же настоящий патриот, который в трудную минуту забывает о себе ради спасения страны. И пусть этот образ не вполне совпадает с мнением историков - главное, что он живой и яркий. Его не назовешь «рыцарем без страха и упрека», но ведь и грешный человек иногда способен на подвиг. Столь же противоречивый характер у подручного Василия Шуйского - Калачника (заметная работа Антона Хомятова), воплощающего собой «народ московский». В нем, как и в самом Шуйском, непостижимым образом сочетаются искренность и смелость с хитростью и лукавством. И даже исполнителям совсем маленьких ролей здесь удается создать яркие характеры - к примеру, как нельзя более хорош Виктор Андрианов, играющий Десятского - полицейского тех времен.

Весь спектакль - это повествование о том, как люди, желающие добра стране, все глубже затягивают ее в водоворот междоусобицы. И «новатор» Лжедмитрий, и «консерватор» Шуйский оказываются слепыми царьками, которые ведут Россию к пропасти. Не правда ли, история способна научить многому? Вот только бы мы воспринимали ее уроки!..

Оформление (художник Лариса Ломакина) очень аскетично. Пожалуй, в спектакле не хватает зримого образа Московской Руси. Зато музыка (композитор Григорий Гоберник), хотя и звучит абсолютно современно, погружает нас в атмосферу далекого прошлого. Следишь за развитием действия - и ловишь себя на мысли, что слишком мало знаем мы о времени Смуты. Не в этом ли сила искусства, чтобы заставить нас вновь обратиться к страницам прошлого и извлечь из них что-то важное для себя?

Автор: Татьяна СЕМАШКО
Источник: Московская среда
Дата: 25.04.2007

Державный стиль Малого театра подтверждается мощным финалом: на фоне занимающегося зарева на московский престол Василий Шуйский поднимается как на плаху.

В ОТСУТСТВИЕ ГРОЗНОГО

Державный стиль Малого театра подтверждается мощным финалом: на фоне занимающегося зарева на московский престол Василий Шуйский поднимается как на плаху.

Не подслеповатый невзрачный старикан, каким запомнили его историки, а громогласный трибун, народный заступник и вождь, каким играет его Борис Невзоров. Монолог, по ходу которого он от имени «бояр» кается в обманах и просит прощения у народа (у зрителей, обращаясь к залу), а затем, прошептав «С нами Бог» роняет слезу во спасение Руси, — монолог этот вызывает воодушевление зала, не меньшее, наверное, чем когда-то обличительные речи лесковского протопопа в исполнении Михаила Ульянова. А ведь «боярам» с тех времен есть и поболею, в чем каяться.

Если постановщик нынешнего спектакля Владимир Драгунов думал рассказать «вовсе не о Смуте начала Семнадцатого века» а о делах теперешних, то он своего добился: покаяние Шуйского может быть понято и как саморазъедание либеральной интеллигенции, при правлении которой Держава полуразвалилась, и как самокритика старой номенклатуры, допустившей к власти ту интеллигенцию. Тогда постановка пьесы Александра Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (почти сто лет не знавшей света рампы) должна восприниматься — в преддверии смены власти в 2008 году — как воззвание театра к растерявшимся соотечественникам: Отечество в опасности! А ведь есть отчего растеряться.

Самозванец-то что предлагает? Если не брать в расчет такие традиционные векторы, как шляхетский гонор Марины Мнишек и фатальная невозможность ужиться московитам с поляками (чему Островский отдал дань как честный драматург), то что намерен делать на Москве Лжедмитрий?

Казнить никого не хочет Шуйского с плахи снимает — милует Лютеранство отнюдь не собирается внедрять насильственно (как того ожидают Польский сейм и Папский престол), а собирается насаждать на Руси прозрачный, открытый, светлый и светский образ жизни... Свободу проповедует. После обеда не спит, а ездит по городу без охраны... И это соответствует тому образу Самозванца, который зафиксирован историками: молодой европейский реформатор, наивно сунувшийся к нам раньше времени.

Откуда ему, в самом деле, знать, что Русь еще целый век должна дозревать, пока этот образ жизни преподаст ей Петр Великий (не в польском, так в голландском варианте), да и век спустя для этого придется поднять Россию на дыбы (сына же царева — на дыбу).

А пока что мужественный и обреченный реформатор готов погибнуть от меча — с условием, что и ему дадут меч...
Несколько родных реплик пронзают мою душу сквозь этот рыцарски-доспешный звон.
- Ешь меня собака неведомая, только не своя!
Это — самооправдание боярской измены, разумеющее само собой, что отечественные собаки насмерть перегрызутся прежде, чем их утихомирит пришлый дрессировщик.
- Ну какой ты царь! Разве ты с нами управишься?!
Это — по поводу либеральных иллюзий Лжедмитрия на московском троне.
- Вам Грозный нужен!
Это — последние слова Лжедмитрия перед тем, как его зарежут, потом сожгут; потом из пушки выстрелят кучкой пепла туда, откуда он явился.
«С нами Бог».

Автор: Лев АННИНСКИЙ
Источник: Культура
Дата: 12.04.2007