15 февраля в комедии А.Н.Островского «Свои люди – сочтёмся!» роль Тишки в первый раз исполнит артист Филипп Марцевич.

Наталья ЛАГИНА, «Слово», 27 января 2014 года

«ПОСЛЕДНИЙ ИДОЛ» НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА

Не сотвори кумира…

Премьера для Малого особенная: обычно театр старается ставить исключительно классику или иностранные (пусть даже современные!) пьесы. С драматургом А.Г. Звягинцевым на этой сцене мы встречаемся впервые, и эта творческая встреча отрадна: в центре внимания в постановке В. Драгунова самые острые и, к сожалению, не просто актуальные, а очень живучие в нынешнем нашем быте вопросы, а потому сразу же, буквально с первой сцены завладевающие вниманием зрителей.

И не в том даже дело, что действо это вполне отвечает старой и тоже всегда насущной истине «Не сотвори себе кумира». Все, как решили драматург и театр, значительно глубже и, быть может, трагичнее, нежели покажется на первый взгляд. Автор определил жанр своей пьесы как сцены из современной жизни — и это определение в своей внешней простоте обладает очень значительным смыслом.

Драматизм действия неуклонно растет с развитием сюжета, хотя, замечу сразу, первая половина длинновата, вяловата, нуждается в корректировке темпоритма. В спектакль входишь постепенно, но получается очень уж постепенно. Наверняка «накатка» спектакля подправит эту медлительность. Но тут надо очень точно найти абсолют, иначе может в чем-то поломаться фабула.

Я нарочно предпослала рассмотрению спектакля весьма пространное вступление. Оно, мне кажется, необходимо, потому что — повторю! — вступление в спектакль должно быть более энергичным. Это, конечно, не означает, что надо устраивать «гонки по пересеченной местности»… Итак, мы вошли в спектакль и зажили жизнью тех, кого увидели на сцене. Вдова известного деятеля прошлых времен Вера Александровна Иконникова (Т. Лебедева) прощается со старым загородным домом, когда-то построенным ее мужем, бюст которого (гипс, конечно!) бережно хранится в маленькой кладовке, куда постоянно бегает (да-да, именно так!), чтобы посетоваться и пообщаться со своим (и не только своим) идолом. Ее дети и друзья не разделяют такого поведения Веры Александровны, они живут уже в ином, собственно, мире, в иное время. У них и взгляды во многом не те, что у матери. Семья разделилась. Самым интересным и очень современным человеком с хорошей памятью на прошлое стал старший сын Виктор (Г. Подгородинский). Младший сын, наоборот, совсем ушел от прошлого (Максим —
Г. Скряпкин). Современная, очень современная дочка Виктора Дуня (О. Плешкова) мечется между двух огней, искренне стараясь понять и объяснить происходящее. Смятение связывает всю семью, когда надо вынести из дома все вещи и ждать машину, которая их и скарб увезет. А тут еще в сюжет вклинивается почти предательство: дом, оказывается, перейдет к ближайшему другу семьи Геннадию Алексеевичу Юсину (В. Сафронов), человеку умному и вполне порядочному, которого совсем не радует ситуация с домом, чего не скажешь о его лживой и ханжески настроенной жене Таисии Семеновне (А. Охлупина). Пока, все больше раскаляясь, кипят страсти, приходит не только внутренний, но и самый верхний мир бывшего идола: бюст разбит, мать в отчаянии, справедливость восторжествовала. Отмечу, что наиболее интересные актерские работы в «Последнем идоле» — это Т. Лебедева и В. Сафронов. И почти особняком по выразительным средствам стоит Г. Подгородинский, у которого крайне сложная роль, где он, как мне кажется, эмоционально «переигрывает». Но именно он — «связка» с другими персонажами, он более чем кто бы то ни было «ведет» спектакль. Драматизм охватывает действие все больше, и совершенно неожиданно возникает у зрителя некая параллель с Чеховским «Вишневым садом». Только у Чехова усадьбу продавали, а в «Последнем идоле» за нее борются. Эта параллель особенно остро прозвучала в самом финале, когда бригада рабочих начала рушить дом, эдакую старую крепость, окончательно теряющую свою жизненность и очень важный во всех отношениях смысл: конфликт прошлого с настоящим. Семья Иконниковых должна начать новую жизнь, покончив с какими бы то ни было идолами. Сможет ли? Кто знает. Автор умело оставляет почти открытый финал. А музыка Г. Гоберника, звучащая на протяжении спектакля, еще глубже создает горькую атмосферу на сцене, где нет незаинтересованных, равнодушных лиц, потому что правда здесь «правит бал», при этом оставляя зрительному залу возможность и самому подумать о себе: не сотворил ли и ты себе некоего кумира, который мешает тебе жить честно, открыто, порядочно, бескорыстно, без самых разных денежных или иных материальных расчетов и в полном понимании проблем времени.

Спектакль «Последний идол» ставит, как я уже говорила, крайне серьезные нравственные проблемы, и в стремлении решить эти проблемы Малый театр пришел с убедительными результатами.

Наталья ЛАГИНА
«Слово», 27 января 2014 года

16 февраля (15:00, Малая сцена на Ордынке) состоится благотворительное представление музыкальной сказки для детей и взрослых «УДИВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НИЛЬСА С ДИКИМИ ГУСЯМИ» С.Лагерлёф. Музыка и литературная редакция — заслуженного деятеля искусств России ВЛАДИМИРА СЁМКИНА.

В спектакле заняты: лауреат премии «Дебют», лауреат Всероссийского конкурса чтецов им. Я.Смоленского СЕРГЕЙ ПОТАПОВ и лауреат Международного музыкального конкурса в Италии (Гран-при) ОРКЕСТР МАЛОГО ТЕАТРА. Художественный руководитель и дирижёр заслуженный деятель искусств России Владимир Сёмкин.

Народная артистка России, лауреат государственной премии РФ Людмила Петровна Полякова на днях отметила свое 75-летие в родных стенах Малого театра, в котором служит вот уже 24 года.

Любовь ЛЕБЕДИНА

«Трибуна», 13 февраля 2014 года

11 февраля в комедии Н.В.Гоголя «Ревизор» роль Ивана Александровича Хлестакова впервые исполнил артист Дмитрий Марин. Поздравляем Дмитрия (он стал 22-м исполнителем этой знаменитой роли на сцене Малого театра, оказавшись в одном ряду с Д.Т.Ленским, И.В.Самариным, М.П.Садовским, Н.К.Яковлевым, А.А.Остужевым, И.В.Ильинским, Ю.М.Соломиным, В.М.Соломиным и т.д.) с успешным вводом и желаем ему новых творческих свершений!


Фоторепортаж Николая Антипова

ЦДА ИМ. А.А.ЯБЛОЧКИНОЙ ПОЗДРАВЛЯЕТ АЛЕКСАНДРА КОРШУНОВА

Дорогой Александр Викторович!


Примите от коллектива Дома актёра самые тёплые и искренние поздравления в День Вашего юбилея!
От всей души мы желаем Вам крепкого здоровья, радости творчества, вдохновения, хорошего настроения и удачи!
Счастья и благополучия Вам и Вашим близким!
Двери нашего Дома всегда открыты для Вас!










С уважением,
Директор ЦДА Золотовицкий И.Я.

8 февраля состоялось юбилейное чествование народной артистки России Людмилы Петровны Поляковой. От лица коллектива Малого театра ее поздравил художественный руководитель, народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин. Кроме того, он передал Людмиле Петровне подарок, который ей сделала известная ювелирная фирма Арне в знак уважения и восхищения многогранным талантом актрисы, - золотую брошь с бриллиантами. Людмила Петровна была приятно удивлена и растрогана этим драгоценным подношением.

Журнал «Биография», октябрь 2013 года

Скачать PDF-версию

«Листая старые подшивки»

АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ЧЕЛОВЕКА ДЕРЖАТ НА ЗЕМЛЕ ВЕРА И ЛЮБОВЬ»

Любовь ЛЕБЕДИНА, «Трибуна» 20.02.2013

«Листая старые подшивки»

АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ЧЕЛОВЕКА ДЕРЖАТ НА ЗЕМЛЕ ВЕРА И ЛЮБОВЬ»

Народный артист России Александр Коршунов принадлежит к знаменитой актерской династии Коршуновых и Еланских, аксакалов легендарного МХАТа и Малого театра. Его дети: Клавдия и Степан тоже пошли по стопам отца, играют вместе с ним в спектаклях и фильмах. А жена Александра Викторовича Ольга оформляет спектакли мужа. Это коренные москвичи, впитавшие в себя традиции истинных столичных интеллигентов, коих сейчас почти не осталось. Одни уехали, другие переродились, а вот эти выжили. В течение нескольких месяцев Александр Викторович отказывал мне в интервью. Не потому, что капризничал или хотел набить себе цену, просто день и ночь репетировал спектакль и не мог позволить себе схалтурить. Как только премьера состоялась, он тут же согласился встретиться.

– Накануне своего дня рождения вы сделали себе отличный подарок: поставили в театре Екатерины Еланской «Сфера» «Вишневый сад». Спектакль получился необычный и весьма интригующий, поскольку тема, выбранная вами, поразительно современная: если красота не приносит доход, то она вообще не нужна. Будучи довольно известным актером Малого театра, вы не первый год выступаете в качестве режиссера. Почему? Вам хочется себя как-то выразить и в качестве постановщика, и педагога Щепкинского училища?

– Желание попробовать себя в качестве режиссера возникало давно. Поначалу руководитель нашего курса в школе-студии МХАТ Радомысленский предложил мне остаться у него стажером. Я полгода пытался вникать в педагогику. Это было интересно и трудно, но потом поблагодарил и ушел. В Малом театре Николай Верещенко, замечательный актер, руководитель курса в Щепкинском училище, тоже предлагал пойти к нему, но я и тут отказался. Через какое-то время начал репетировать в Малом театре «Чудаков» Горького и дальше уже не мыслил себя без режиссуры, так как возникло желание делать что-то свое, выражать в художественной форме одолевающие тебя мысли. Со студентами тоже интересно работать, от них очень много получаешь. В этом году мы вместе с моим папой Виктором Ивановичем набрали первый курс. Эта работа продлевает себе жизнь.

– Почему в основном ставите классику?

– Это идет от традиций Малого театра, где классика всегда была в почете. Ведь в классике есть все: и возможность высказаться о своем времени, и духовная система координат, и то, чего нам не хватает сегодня.

– Интересно, а чего не хватает?

– Истинного понимания ценностей, душевного здоровья, опоры на что-то непреложное. Ведь мы предпочитаем безоглядно все разрушать, а потом на голом месте строить по новой. Классика духовно очищает и несет в себе положительный заряд.

– Скажите, театр для вас – это уход в другой параллельный мир, где все гармонично, в отличие от окружающей действительности, или это соединение жизни и художественного вымысла?

– Театр ни в коем случае не должен существовать в своей химической колбе, где все варятся и преображаются. Именно в театре зрители должны находить то, чего им не хватает, а главное – душевно согреться. Я сторонник театра-дома. Он необходим, но многие этого не понимают, перестают ценить. А ведь именно в нем выращиваются артисты, именно здесь передается опыт от старшего поколения к молодому. Ну а когда люди собираются на какой-то короткий период, в том же кино или антрепризе, там уже не до воспитания, все нацелено на результат, быстрый успех, ни о какой-то семье и речи не может быть. Хотя однажды, когда в страшные 90-е годы мы репетировали с Борисом Морозовым «Горячее сердце», а рядом с Малым театром образовался импровизированный рынок, напоминающий нэп, то он сказал: «Как хорошо, что у нас есть возможность прийти сюда, отгородиться от всего, что происходит вокруг, и заниматься тем делом, которое любим». Таким образом, театр – своего рода и крепость.

– Итак, с 1984 года вы укрываетесь в этой крепости, иногда покидая ее, и переселяетесь в «Сферу», где руководит ваша мама Екатерина Еланская.

– Однажды мама предложила мне сыграть в «Маленьком принце» Экзюпери, а потом в «Театральном романе» Булгакова, и меня это затянуло. Я полюбил этот театр. В свое время мама задумала его в виде необычного пространства, где сцена похожа на арену, а зрители сидят вокруг. В традиционном портальном пространстве такого единения со зрительным залом добиться невозможно, здесь же каждый актер на виду, ему не за что спрятаться. Конечно, здесь тоже необходима психологическая правда жизни, но выразительные средства совсем другие, более обнаженные. Поэтому и «Вишневый сад» после долгих раздумий и колебаний я решил поставить в «Сфере» и сообщил об этом год назад маме. Риск был большой, но она мне поверила и, насколько мне кажется, не жалеет об этом.

– Скажите, вам, как актеру, трудно репетировать с мамой-режиссером?

– Поначалу было очень трудно. Мешало многое. Во-первых, у всех нас свои характеры, во-вторых, мы хорошо знаем друг друга, но при этом хотим быть самостоятельными. Попервоначалу я не понимал, чего она от меня требует. Я нервничал, сопротивлялся, спорил, хотя главное слово всегда оставалось за ней. Кстати, вы видели в роли Лопахина Рената Кадырова, а сейчас в очередь с ним играет мой Степан. Так вот ему со мной и мне с ним тоже во время репетиций было трудно, потому что он очень самостоятельный человек и на все у него есть свое понимание.

– Но до открытых конфликтов на труппе у вас не доходит?

– Нет, нет. Конфликты, конечно, бывают, но они рабочего порядка, без этого на репетициях никак нельзя.

– Вы не пошли после окончания училища в Малый театр потому, что директором был ваш папа Виктор Коршунов или Новый театр показался перспективнее? К тому же никто не подумал вас в чем-то упрекнуть.

– Новый театр был создан на базе нашего курса, выпущенного в 1975 году, и худруком его стал Виктор Манюков. Тогда все мы были заражены идеей создания своего коллектива, и у меня не было никаких сомнений, что мое место именно там, хотя некоторых, в том числе и меня, приглашал к себе Олег Ефремов во МХАТ. Нас было 18 человек, а потом я сыграл у мамы «Маленького принца», к руководству театром пришел Виталий Ланской, и все пошло наперекосяк. Появилась потребность все изменить. Когда в 1984 году я пришел в Малый театр, то отец еще не был директором, он стал им только в 1985 году. Наверное, если бы тогда он был директором, то я бы в Малый не пошел. В труппу меня принимал Михаил Царев.

– Но ведь Малый театр – сложный организм, недаром его прозвали императорским. Там что ни актер – то легенда русской сцены. Боязно было входить в привилегированный коллектив?

– Как ни странно, меня приняли очень хорошо. Ко мне сразу проникся симпатией Игорь Ильинский, и ввел на роль Курчаева в спектакль «На всякого мудреца довольно простоты». Хотя моменты бывали разные, иногда хотелось уйти и все бросить.

– И, наверное, каждый раз вас удерживал от спонтанных решений отец? Ведь когда он играл, в зале никогда не было свободных мест. Вам хотелось подражать ему или вы понимали, что это невозможно?

– Конечно, слава великих родителей всегда давит на их детей. Неминуемо возникает ответственность, которая заставляет подтягиваться… А с другой стороны, есть на кого равняться, к чему тянуться. И это великий стимул. Так свою дочь Клавдию я прекрасно понял и не осудил, когда она выбрала «Современник», позвавший ее, а не Малый театр. Ведь там никто не упрекнет, что она получает главные роли из-за папы и деда… Конечно, мои маленькие дети всегда страдали от того, что я был сильно занят. Как я, в свою очередь, страдал от чрезмерной занятости своего отца и мамы, и когда у меня начались какие-то недоразумения в школе, то бабушка – прима МХАТа Клавдия Еланская строго сказала маме: «Ничего нет важнее в жизни, чем судьба твоего ребенка». Сейчас то же самое я говорю своему сыну, у которого растет маленькая дочурка.

– Когда ваш папа был директором театра, то вместе с художественным руководителем Юрием Соломиным они представляли крепкий тандем и всегда шли единым «фронтом». Будучи актерами, они прекрасно понимали, каким должен быть театр, и первостепенное внимание уделяли его художественной стороне. С приходом нового директора, как мне кажется, атмосфера стала другой. Или я ошибаюсь?

– Конечно, многое изменилось. Само время изменилось, требования к театру изменились.

– Вот и я о том же. К театру, в том числе и к Малому, стали относиться как к обычному культурному учреждению по обслуживанию зрителей. Забывая великую заповедь Гоголя: «Театр, это кафедра, с которой можно миру много сказать добра». Сейчас чиновников от культуры больше волнует не художественная сторона театра, а план, количество зрителей.

– Оценивать по-настоящему искусство гораздо сложнее, чем заниматься арифметикой. Возьмите те же фильмы Сокурова, поначалу на его фильмах не набиралось и половины зала. А ведь это великие картины, требующие от публики работы ума и сердца. Думаю, если и дальше продолжится дебилизация публики за счет мыльных сериалов и разной попсы, то очень скоро классика не будет нужна. При том, что в школах литература уже не считается главным предметом.

– Как могло такое случиться, что почти двадцать лет вы не снимались, и вдруг теперь на вас обрушились киношники?

– В 80-е годы я снялся в нескольких фильмах, но потом мои кинороманы как-то не складывались: то сценарий был слабый, то роль слишком узкая. Не хотелось «плевать в вечность». И только где-то в 2003 году возникли стоящие кинопроекты.

– А как проходили съемки «Брестской крепости», где вы сыграли одну из главных трагических ролей?

– Саша Котт очень хороший режиссер и отличный человек, что для меня всегда важно. Я ему благодарен за доверие и за то, что позволял импровизировать, поскольку тема войны для меня особая, как, впрочем, для всей нашей семьи.

– Еще вы прекрасно сыграли в телесериале «Спасите наши души», где речь идет о зэках на Крайнем Севере во время войны.

– Эту картину снимал Кирилл Белевич, который когда-то учился у моего отца на актерском факультете. Он весьма одержимый человек и, несмотря на сжатые сроки, добивался предельной достоверности и старался быть убедительным во всех деталях. Я также у него работал в сериале о буднях МЧС.

– Почему тема войны так важна для вас?

– Для отца это тоже особая тема. По всей нашей семье война прокатилась катком. Всю войну прошел мой дед, папин папа и, слава богу, вернулся живой. У бабушки старший брат погиб под Москвой в 41-м году. Валентин был очень красивым человеком, и его фотография постоянно стоит у нас на полке. После его гибели приезжал комиссар и рассказывал, как это произошло. Валентин Еланский был начальником штаба, и когда командир полка отказался вести солдат на неминуемую гибель, то был тут же расстрелян, и мой дядя повел за собой солдат, и все они полегли. Другой младший брат бабушки Клавдии был в ополчении, попал(???) в плен, бежал оттуда и тут же попал(???) в наш лагерь. В детстве он повредил себе глаз и вместо живого у него стоял протез, так что в армию его не призывали. А бабушка – Клавдия Николаевна застыдила его и заставила идти в ополчение. После она страшно корила себя за то, что фактически послала брата на голгофу. Им с дедом (режиссер МХАТа Илья Судаков. – Ред.) пришлось много ходить по высоким кабинетам, чтобы ему скостили лагерный срок, и в конце концов это произошло.

– Он что-то рассказывал о ГУЛАГе?

– Никто об этом после войны не рассказывал. С одной стороны, было слишком больно и обидно, а с другой – боялись, не доверяли. Так, отец рассказал мне, что мой дед Иван Алексеевич тоже сидел на Соловках, но это было до войны, и когда однажды они разговорились, и другой(???) дед Василий (???)спросил: «Ну что, страшно было на войне, то он ответил: «Конечно, страшно, но не страшнее, чем на Соловках». А папа, будучи мальчишкой, сбрасывал зажигалки с московских крыш и в эвакуацию не уехал, в отличие от моей мамы, которая со своими родителями – актерами МХАТа побыла и в Саратове, и в Челябинске.

– Как Виктор Иванович сейчас чувствует себя?

– Ничего. Ничего. И в театр заходит, и курсом руководит. Остался очень доволен прошедшим экзаменом по актерскому мастерству.

– Несомненно, вашим родителям и моим тоже многое пришлось пережить во время войны, что забыть никак нельзя. Но почему сейчас, в мирное время, по стране прокатилась волна детских суицидов, и среди молодежи так популярна игра со смертью? Взять хотя бы Треплева, которого вы играли в чеховской «Чайке», ведь он тоже застрелился. Почему?

– Его смерь можно трактовать по-разному, и мы об этом говорили с нашими студентами. Я считаю, что образ Чайки, это мечта, то есть те крылья, идеальное, высокое, к чему стремился каждый человек в молодости. Но потом в силу разных обстоятельств, ударов судьбы он ломается. Треплев настолько бескомпромиссен, настолько требователен к себе и раним, что в какой-то момент не захотел принять жизнь в ее подмене. У Николая Рубцова есть такие стихи:

Мы сваливать не в праве вину свою на жизнь.
Кто едет – тот и правит, поехал – так держись!

– Скажите, почему у всех русских поэтов такая трагическая судьба. Тот же Борис Пастернак писал: «Я заставил весь мир плакать над красотой моей земли». Почему именно жертвенность является составляющей менталитета русского народа? Ведь вся великая русская литература построена на страдании, на преодолении этого страдания.

– В нашей природе есть такая странная, непонятная Западу болезнь. Не случайно мало кому известный, но замечательный поэт Прасолов когда-то писал: «Смерть живая не ужас, ужас – мертвая жизнь». Тут очень важен вопрос веры. Поэтому герой «Чайки» не Треплев, который не верит, а Нина, поскольку несет свой крест и верует. Несмотря на то, что все ее существо изломано и изранено, она все равно поднимается вверх. Если мы заговорили о жертвенности, то мне гораздо ближе поступок друга Экзюпери (???) Иомэ (???), потерпевшего аварию в пустыне и выбиравшегося оттуда мучительно долго. Так вот его спасала и грела одна мысль: что будет с моими близкими, когда они узнают о моей гибели… Для Экзюпери тоже был намного важнее этот поступок друга, чем самоубийство юноши от несчастной любви. Человека держат на этой земле вера и любовь. И для нас – русских – это особенно важно. Нам надо обязательно знать, ради чего мы живем и страдаем. И если мы верим, то преодолеваем все трудности. Именно вопрос веры страшно важен сегодня. Одним благополучием, карьерой, успехом мы не обойдемся. Очень скоро затоскуем, и нам понадобится национальная идея. Но только не декларированная, а выстраданная. Так как любую правду надо выстрадать. Ведь в нашем искусстве, литературе всегда все шло от совести, от нравственного начала. И когда она звучит сейчас, то бьет наотмашь. К примеру, тот же Чехов говорил: «Я верю в отдельных честных и порядочных людей». И у меня тоже такое ощущение: я верю в честных и порядочных людей.


Любовь ЛЕБЕДИНА, «Трибуна» 20.02.2013

Ольга Романцова, «Театральная афиша», февраль 2014 года

АЛЕКСАНДР КОРШУНОВ: «ХОРОШО, ЕСЛИ ЕСТЬ ДОМ, ГДЕ ЛЮБЯТ И ЖДУТ»

Ольга Романцова, «Театральная афиша», февраль 2014 года

Александр Викторович Коршунов — актер, режиссер и представитель замечательной актерской династии. Герои, которых играет Коршунов в театре и кино, — люди, тонко чувствующие боль других, всегда готовые бороться с несправедливостью и при этом внутренне ранимые, не вписываются в рамки привычных жанров и амплуа. Посмотрев хотя бы один спектакль, поставленный Александром Викторовичем, понимаешь, как обостренно он ощущает ритмы и проблемы нашего времени. Обычно актеры, начиная активно ставить спектакли, уходят из своей первой профессии, но Коршунов этого не сделал.
Ведь он отдал театру большую часть жизни и относится к своему делу очень ответственно. Уже больше 20 лет Александр Викторович играет и ставит спектакли и Малом театре, и в театре «Сфера». В Малом Коршунова называют перфекционистом, не жалеющим времени и сил для достижения совершенного результата. В «Сфере», где он, продолжая дело своей матери Екатерины Еланской, в нынешнем сезоне взял на себя обязанности художественного руководителя, считают главной надеждой и опорой.

— Четыре поколения вашей семьи занимаются театром. Уже сложилась настоящая творческая династия. Кто был ее основателем?

— Бабушка и дедушка, Клавдия Николаевна Еланская и Илья Яковлевич Судаков. Отец Ильи Яковлевича, церковный дьячок, отправил сына учиться в семинарию в Пензу Но дедушка увлекся революционной деятельностью и театром — возглавлял подпольную революционную ячейку и ставил спектакли. Например, поставил в семинарском кружке пьесу Островского «Бедность не порок», которую я спустя 100 лет поставил в Малом театре. В 1910 году деда схватили, осудили и сослали на каторгу. Чтобы ему скостили срок, его отец написал прошение и поехал из деревни Ростовка Пензенской области, где жил и служил в церкви, в Петербург, в Царское Село. Он дождался выхода царя Николая II и встал на колени на дорожку сада, держа прошение в вытянутых руках... В результате деда освободили на два или три года раньше. Он решил тогда, что будет заниматься только театром. Окончил школу Станиславского при Художественном театре, играл в Первой студии МХТ и набирал студентов во Вторую. Когда Клавдия Николаевна Еланская туда поступала, он сидел в приемной комиссии.

— Есть легенда, что Судаков тогда сказал: «Еланская — очень талантливая девушка, жаль только, что так некрасива!»

— Да, это было так. На самом же деле она была красавица. Вскоре он влюбился в нее без памяти и на всю жизнь. Клавдия Николаевна была героической личностью — например, в старших классах гимназии хотела бежать на фронт. Потом решила стать врачом. Училась на московских Высших женских курсах, работала в госпитале. Театр был ее потаенной мечтой, но когда Клавдия Николаевна объявила, что будет поступать во Вторую студию МХТ, отец, конторский служащий на железной дороге, ее проклял и выгнал из дома.
Клавдия Николаевна и Илья Яковлевич — два совершенно удивительных, мощных и красивых человека. Я называл их не бабушка и дедушка, а Клавдюша и Илюша. Дед — фигура грандиозная, во многом трагическая и недооцененная. Мария Осиповна Кнебель в книге «Вся жизнь» в главе, посвященной Судакову, писала, что ряд его выдающихся постановок, «Дни Турбиных» например, позже были как-то незаметно приписаны Станиславскому.

— Интересно, почему в 1937 году Судакова назначили главным режиссером Малого театра, во всем разительно отличавшегося от МХАТ?

— В 1920-е годы во МХАТ возникла «молодежная шестерка», куда входили мой дед Судаков, Марков, Прудкин, Баталов, Хмелев... Наверное, независимость и мощный темперамент этих молодых талантливых людей пугали стариков, и Немирович-Данченко, будучи великим политиком, попытался эту шестерку нейтрализовать. Судакова он с почетом направил руководить Малым театром. Когда я пришел в Малый, мне много рассказывали о спектаклях Судакова «Отелло», «Варвары», «Уриэль Акоста». Работу деда в Малом театре оборвала разгромная статья в «Правде» о его спектакле «Иван Грозный». После нее можно было только подать заявление об уходе. И тогда Хмелев снова позвал его во МХАТ актером. Судаков играл во МХАТ, параллельно возглавлял Центральный театр транспорта (сейчас Гоголь-центр. — Ред.), потом Театр имени Янко Купалы в Белоруссии. Он работал на износ.

— Он рассказывал вам что-нибудь о Станиславском?

- Авторитет Станиславского и Немировича-Данченко всегда был в нашей семье непререкаем. Мама и ее сестра, Ирина Судакова, в детстве часто бывали в Художественном театре. Они выросли в театральной семье, жили в этой атмосфере и никогда не думали о других профессиях, кроме актерской и режиссерской. Дед написал книгу «Моя жизнь в труде и борьбе», которая так и не была издана. Прочитав ее первый вариант, Клавдия Николаевна сказала: «Ты не должен ее никому показывать». Дед ответил, что написал правду (мне этот разговор пересказал папа). На что бабушка сказала: «Твоя правда никому не нужна». И дед уничтожил первый вариант книги. Остался только второй, уже переработанный. Сейчас он хранится у нас дома.

— Семья вашего отца, Виктора Ивановича Коршунова, тоже была связана с театром?

— Нет, папина семья была совсем не театральной. Дедушка Ваня и бабушка Катя выросли в деревне и приехали в Москву Дед рассказывал, как служил мальчиком в магазине, затем стал приказчиком. В советское время он работал продавцом в гастрономе на Тверской, напротив Центрального телеграфа. Всю Великую Отечественную войну дед прошел солдатом, а до этого побывал и на Соловках. За что его репрессировали, никто толком не знает. Это случилось перед войной, папа тогда был мальчиком. Как-то деда Ваня рассказывал о войне своему брату, дяде Васе, а папа был рядом. «В общем, страшно было, Вася», — заключил дед. «Ну не страшнее, чем на Соловках?» — спросил его брат. Но тут дед увидел, что папа их слушает, и заговорил о другом.

— Слушая ваш рассказ о деде-фронтовике, я вспоминала майора Гаврилова, сыгранного вами в фильме «Брестская крепость». Способны ли люди, живущие в наше время, на такие подвиги?

— По-моему, в нашей стране всегда есть люди, способные на подвиг: русские люди все вынесут. Фильм снимали в Брестской крепости, практически там, где шла ее оборона. Но те люди все же были особенные, и, приезжая со съемок, я говорил папе: «Вот тебе надо было бы Гаврилова играть!»

— Как ваш отец стал артистом Малого театра? Где он познакомился с вашей мамой, Екатериной Ильиничной Еланской?

— Папа занимался в театральном кружке, поступил в Школу-студию МХАТ. Они с мамой учились на одном курсе. Все думали, что их как талантливых студентов возьмут во МХАТ, но взяли совсем других выпускников. Маму тогда пригласили в Малый театр, а год спустя туда пришел и отец. Мама много играла, режиссеры ее любили, хотя она часто с ними спорила: у нее всегда было свое собственное видение роли и спектакля.

— Вы выросли в доме актеров МХАТ, что в Глинищевском переулке, и наверняка с детства бывали в театре и за кулисами.

— Да, мы жили все вместе — родители, я, дедушка и бабушка и наша замечательная Марфуша (Марфа Ивановна — домработница и няня), которая прожила у нас больше 30 лет и растила меня. Близкие подруги бабушки, актрисы Ольга Андровская и Анастасия Зуева, приходили к нам домой, пили чай, разговаривали. И я, маленький, вертелся рядом. Бывали друзья папы и мамы, и все разговоры были всегда только о театре. Но не могу сказать, что я рос за кулисами. Первый в жизни спектакль, «Два клена» в ТЮЗе, посмотрел в первом классе, когда нас повели в театр.
Я ни разу не видел маму на сцене. Никто не готовил меня в артисты и не настаивал, чтобы я продолжил династию. В старших классах я увлекся рисованием и в последний школьный год не мог решить, быть актером или художником. Мама отвела меня к художнику Николаю Пименову. Посмотрев мои работы, он отметил только один из этюдов, но посоветовал позаниматься со своим другом, художником Рубинштейном, и я к нему несколько месяцев ходил. Когда я решил, что буду поступать в театральный, Рубинштейн посоветовал мне не бросать живопись. Время от времени — в отпуске, на даче или на гастролях — я кое-что рисую, правда теперь очень редко.

- Ваш сын, Степан Коршунов, тоже хорошо рисует.

— Да, мы даже отдавали его в художественную школу. Но он год проходил туда из-под палки, а вот в театральный класс школы пошел поступать сам. Прошел конкурс без всяких хлопот с нашей стороны, потом окончил Щепкинское училище, сейчас работает актером в Малом театре и снимает кино как режиссер. А дочь Клава сначала говорила, что будет психологом, журналистом, а потом тоже увлеклась нашим делом. Сейчас она актриса театра «Современник» и часто снимается в кино.

— Вы уделяли много времени детям, когда они были маленькими?

— Меньше, чем хотелось бы. В театральных семьях это, наверное, неизбежно. Бывало, что и я редко видел маму и папу: они выпускали премьеры, ездили на гастроли, съемки. В фильме, снятом к юбилею мамы, она вспоминает, как я, маленький, рассказывал, что мама делает дома — думает, разговаривает сама с собой, стоит у батареи. Чтобы она обратила на меня внимание, надо подойти к ней, взять за руку, посмотреть ей в глаза и сказать: «Мама, мама!»

— На ваш взгляд, творческому человеку нужны семья, дети?

— Люди бывают разные, но для меня это очень важно. Семья — это тыл. Хорошо, если у человека есть дом, где его любят и ждут, когда существует связь между поколениями, семейные традиции, которые передаются от родителей к детям, от дедов к внукам. Я помню, Клавдия Николаевна не раз говорила маме: «Нет у тебя дела в жизни важнее твоего сына! Все остальное к этому прилагается!» Моя жена Оля уделяет детям гораздо больше времени, чем я. И со Степиной дочкой, Катюшей, она видится гораздо чаще. Внучке уже семь лет, она ходит во второй класс, учится танцевать, недавно стала заниматься музыкой.

— Думаете, она будет артисткой?

— Ее прадедушка, Виктор Иванович Коршунов, на этот вопрос отвечает: «Задатки есть, обаяние есть, темперамент есть, вполне возможно». Когда снимали фильм к 110-летию со дня рождения Клавдии Николаевны Еланской, я принес на съемки фотографию Катюши: она совсем маленькая, но у нее такие же сияющие, распахнутые, лучистые глаза, как у Клавдии Николаевны.

- Вы бы могли, как Клавдия Николаевна, играть во МХАТ: ваша однокурсница по Школе-студии рассказывала в интервью, что Олег Ефремов приглашал в 1975 году во МХАТ часть студентов вашего курса, в том числе и вас, но вы пошли в Новый драматический театр.

— Создавался новый театр, и нас окрыляло то, что мы станем его труппой. Я довольно много играл в Новом драматическом театре, но первая же моя работа с Екатериной Ильиничной — спектакль «Маленький принц» в «Сфере», где я сыграл Летчика, — вызвала у меня потребность поменять жизнь. Мы выпустили «Маленького принца» в декабре 1982 года, и я ушел из Нового театра практически в никуда. Разговаривал с Ефремовым, он обещал подумать, но просил подождать. Я почти год ждал, периодически ему звонил. А потом не выдержал и встретился с Михаилом Царевым (в то время руководитель Малого театра. — Ред.), он пригласил меня, и я пошел в Малый театр.

— Вы и сейчас играете в «Маленьком принце». Что за эти годы изменилось в вашей трактовке роли?

— И моя роль, и спектакль с годами, наверное, сильно изменились. В нашем спектакле нет Маленького принца. Летчик рассказывает о нем и от его лица. В 1980-х я в такие моменты как бы становился им, Маленьким принцем. Сейчас я думаю, что Маленький принц — это ребенок, который живет в каждом из нас, способный искренне любить, верить и отвечать за тех, кого приручил. Он появляется, когда Летчик переживает душевный кризис. Встретившись с Маленьким принцем, мой герой возвращается к самому себе.

— С 1980-х годов вы работаете и в «Сфере», и в Малом театре. В чем разница между ними? Что вам дает работа в каждом?

— Я бы не стал их сравнивать. Просто бывает театр живой и неживой. Это театры живые, и для меня они дополняют друг друга, хотя специфика существования актера на портальной сцене и в сферическом пространстве, безусловно, есть. Играя в «Сфере», я поначалу привыкал к тому, что зрители окружают меня со всех сторон, они совсем рядом и видят мои глаза. У большой сцены другие выразительные средства. Мне было интересно репетировать с мамой, я благодарен ей за уроки настоящего, живого театра и поэтической жизненной правды.

— Вы играли с великими актрисами Малого театра — Еленой Гоголевой, Татьяной Панковой. Чем они вам запомнились?

— У всех стариков Малого театра при всем их мастерстве и самобытности была изумительная детская природа восприятия. Я больше никогда не встречал такого героического служения театру и самоотверженности. Помню, возобновляли спектакль «Холопы». Начало июля, почти 30-градусная жара. Елена Николаевна Гоголева и Татьяна Петровна Панкова в тяжелых костюмах и в гриме, несмотря на эту жару и возраст, репетировали с полной отдачей. А как относилась к работе Панкова! Как-то мы на гастролях играли спектакль «Волки и овцы» (она — Анфусу Тихоновну, я — Аполлона). У Татьяны Петровны поднялось давление, и после первого акта пришлось вызвать скорую. Захожу в антракте к ней в гримерку, предлагаю в нашей сцене не бегать, поменять мизансцену. Татьяна Петровна на мои уговоры отвечает: «Все будем делать как всегда!» Как она, репетируя новую роль, переживала, что у нее ничего не получится! Борис Александрович Львов-Анохин вспоминал: «Встречаю Татьяну Петровну на Тверской, она идет в театр. Здороваюсь, спрашиваю как дела, а она отвечает трагически и мрачно: «Проваливаю роль!».

— Как у вас возникло желание заниматься режиссурой? Может быть, оно появилось от несыгранных ролей?

— Не думаю. И с режиссерами, как мама, я не спорил, хотя порой понимал, что и спектакль, и трактовка ролей могут быть другими. Просто постепенно сформировалось желание что-то поставить самому. Репетируя свой первый спектакль «Чудаки», я думал: «Только бы довести эту работу до показа! Никогда не буду заниматься режиссурой!» Бывало и такое. Но выпустишь спектакль, начинают бродить какие-то мысли, актеры, с которыми ты поработал, спрашивают, не собираешься ли ты ставить что-то еще — и появляется энергия для следующей пробы.

— Сейчас режиссеры, как правило, осовременивают пьесы Островского: его сюжеты предельно актуальны. Ваш спектакль «Бедность не порок» в Малом театре — одно из редких исключений: он радостный, наполнен атмосферой Святок, песнями, танцами.

— Во время репетиций эмоциональным зерном нашей работы была «страстная потребность душевного праздника». Хотелось, чтобы стало понятно: у нас в России есть все для того, чтобы жизнь наладилась. Нужно только опереться на то, что вечно, прекрасно и всем нам дает силы жить, любить и двигаться дальше. Стихия Святок в моем спектакле — от Островского. Святки — это время, когда все ждут чудес, куролесят, шутят и хулиганят. Мне кажется, пьеса будет современной, только если она попадает в систему координат автора — не важно, одет исполнитель в джинсы или в исторический костюм.

— Попытка осознать, что такое вечные ценности и истинная вера, — ключевая тема сериала «Раскол», где вы играете старообрядца Ивана Неронова.

— Мне хотелось, насколько я могу, сыграть человека, который искренне верует. Неронов был одним из лидеров движения за чистоту и истинность веры, начавшегося в XVII веке. Оно захватывало страну, набирало силу. Чтобы ввести это движение в какие-то рамки, царю Алексею Михайловичу понадобились реформы патриарха Никона. Мне кажется, что в «Расколе» возникает некая аналогия с нашим временем: старая вера порушена, новая — не обретена.

— В новой версии восстановленного вами спектакля Екатерины Еланской «Нездешний вечер» звучат слова Цветаевой об эмиграции: «Из времени, когда мои стихи... были нужны как хлеб, я попала во время, когда они нужны как десерт — если десерт кому-нибудь нужен». Нужны ли сейчас стихи?

— Идея этого вечера, его интонации и неповторимое звучание, созданные Екатериной Ильиничной, сейчас стали еще современнее. Строки, написанные Цветаевой в эмиграции, вызывают у меня ассоциации с нашим временем. Мне кажется, что сейчас оно непоэтическое. Мы как будто попали в то время, когда стихи никому не нужны. И наш спектакль — попытка создать и подарить людям атмосферу нездешнего вечера, чтобы они услышали поэзию и почувствовали, что стихи нам тоже нужны как хлеб, что они ищут ответы на главные жизненные вопросы, лечат, дают силы жить.

— Ваш новый спектакль — постановка «Трех толстяков» Олеши в театре «Сфера» — называется «Балаганчик дядюшки Бризака». Почему вы изменили название?

— Это название придумала Екатерина Ильинична. Когда мы искали материал для новой постановки для детей и взрослых, я вспомнил о спектакле «Три толстяка» во МХАТ, в котором играл студентом, и предложил поставить это произведение. Маму очень увлекла моя идея, она нашла инсценировку «Трех толстяков», написанную Олешей для МХАТ в 1930-е годы, вскоре после выхода романа. Название спектакля не случайно: основная стихия инсценировки — актерская стихия балаганчика.

Для меня главная тема этой работы — взаимоотношения наследника Тутти и его сестры Суок. Их разлучили: ее выкупили бродячие артисты, его похитили и воспитывают Три Толстяка. У Тутти нет друзей, только кукла. Он уверен, что у него железное сердце, и он должен не просить, а повелевать. Суок будит в нем живое сердце, искреннюю потребность в любви. Тираны ведь могут править только в том случае, если живые сердца или дремлют, или очерствели. Театр должен их пробудить, зажечь.

11 февраля народному артисту России Александру Викторовичу Коршунову исполняется 60 лет! Сердечно поздравляем Александра Викторовича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и новых актерских и режиссерских работ на подмостках Малого театра!

Чествование Александра Викторовича Коршунова пройдет 12 февраля в Малом театре (сцена на Большой Ордынке). В этот день Александр Викторович выйдет на сцену в спектакле «Бедность не порок» А.Н. Островского

ЮБИЛЕЙНЫЙ СПЕКТАКЛЬ АЛЕКСАНДРА КОРШУНОВА

11 февраля исполняется 60 лет народному артисту России Александру Коршунову. Александр Викторович – один из ведущих артистов Малого театра, продолжатель известной театральной династии Еланских-Судаковых-Коршуновых, выпускник Школы-студии МХАТ. Кроме того, 16 марта А.В.Коршунов отметит еще один юбилей – 30 лет служения родному театру.
Чествование Александра Викторовича Коршунова пройдет 12 февраля в Малом театре (сцена на Большой Ордынке). В этот день Александр Викторович выйдет на сцену в спектакле «Бедность не порок» А.Н. Островского, где он является не только режиссером, но исполнит одну из главных ролей – Любима Торцова. После спектакля юбиляра ждут традиционные поздравления от коллег по театру и гостей праздника.

Анна БАЛУЕВА, «Комсомольская правда», 8 февраля 2014 года

АКТЕР ВЛАДИМИР НОСИК: «ИРОЧКА МУРАВЬЕВА ДО СИХ ПОР САМАЯ ОБАЯТЕЛЬНАЯ И ПРИВЛЕКАТЕЛЬНАЯ»

Сегодня день рождения у народной артистки России. Об Ирине Вадимовне рассказывает друг и коллега Владимир Носик, с которым они вместе снимались в кино и вместе служат в Малом театре.

- Ирочка - моя хорошая подруга, мы вместе играем в спектакле «Власть тьмы», еще у нас есть совместный спектакль «Волки и овцы». А познакомились мы с Ириной на фильме «Самая обаятельная и привлекательная»...

- И в этом фильме она вас предпочла всем красавцам и даже Абдулову!

- Ну это вопрос открытый, конечно, потому что надо пуд соли вместе съесть, чтобы понять, кого предпочитаешь, ну а мы с ней этот пуд соли в фильме не съели.

- А в жизни? Съели?

- В жизни - да. Ученые подсчитали, что пуд соли съедается на двоих где-то за год совместной жизни, а мы с Ирой дружим с 1985 года, а это почти 30 лет, и соли поэтому уже большой мешок. Она очень хороший друг, верный, честный, принципиальный, отзывчивый, внимательный. У Иры обостренное чувство справедливости - когда она видит, что кого-то обижают, ее это очень задевает. Примеров масса, но я так сразу и не вспомню - говорят же, что лучший друг Альцгеймера - актер, - смеется Носик, - и, кстати, Ирина обожает шутки. Да она сама всегда любила пошутить да и похулиганить, что уж там. Как-то в ней все это сочетается с серьезностью.

- А почему Ирина Вадимовна забросила кино?

- Изменилось ее отношение к кино, да и само кино. С возрастом опыт и мудрость приобретаются. Так вот, Ирина - мудрый человек и великолепнейшая актриса, с которой интересно и полезно работать, потому что она очень эрудированна, начитанна, и это все переносится на театральную сцену.

- Опыт жизни может сыграть и плохую шутку - говорят вот, что Муравьева, мол, стала мизантропом, отсюда и замкнутый образ жизни?

- Смотря что под этим подразумевать. Есть понятие «личная жизнь», и есть те, кто выставляет ее напоказ. Но только не Ирина. Хотя никакая она не замкнутая, просто избегает публичности.

- А еще говорят, что Ирина Вадимовна с некоторых пор очень религиозна.

- Она всегда относилась к вере очень серьезно, просто с возрастом - я могу это только предположить - стала более ответственно относиться к каждому своему поступку. Она отвечает за каждое свое слово и ждет того же от других. По молодости актрисы и актеры к известности стремятся. Это естественно. А потом эта известность становится обузой. А уединение для Ирины - очень важная составляющая жизни. Поэтому и лишнее внимание с возрастом стало тяготить.

- У вас разница в возрасте всего год. Но женщины от возраста страдают больше мужчин. Как Ирина Вадимовна относится к годам?

- По крайней мере она своих лет не скрывает, зачем ей это? И никаких пластических операций не делает. Она очень здраво и мужественно все принимает.

- Встречаетесь ли вы семьями?

- Я прекрасно знаю ее супруга - режиссера Леонида Эйдлина, он очень хороший человек. И они так давно вместе. Вот и день рождения только дома отмечают. А я - позвоню, поздравлю. А при встрече поцелую в щечку. Я ее люблю - самую обаятельную и привлекательную.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Ирина МУРАВЬЕВА родилась в Москве. Была отличницей, потом работала в школе и мечтала стать учительницей. Но со второй попытки поступила в театральную студию. С 77-го года работала в Театре им. Моссовета и уже больше 20 лет служит в Малом театре. Роль в фильме Меньшова «Москва слезам не верит» принесла ей всенародную любовь, хотя ее героиня там - полный антипод самой актрисы. Семья: муж - Леонид Эйдлин, режиссер кино и театра, оба сына - 38-летний Даниил и 30-летний Евгений - тоже стали актерами.

Анна БАЛУЕВА, «Комсомольская правда», 8 февраля 2014 года

Ася Иванова, »Вечерняя Москва», 8 февраля 2014 года

ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: В СКАЗКУ Я ВЕРЮ ПО СЕЙ ДЕНЬ

8 февраля на сцену Малого театра в спектакле «Дети Ванюшина» выйдет народная артистка Людмила Полякова, чтобы отметить свой 75-летний юбилей. Накануне празднеств корреспондент «Вечерки» встретился с актрисой.

- Накануне вашего юбилея были опубликованы несколько ваших ранних дневников. Скажите, почему вы изначально обратились к этому жанру и уже столько лет остаетесь ему верны?

- При всей своей общительности я довольно одинока. Я много общаюсь с людьми, но потом наступает одиночество: поговорить не с кем – и приходится открывать дневник. Время от времени я веду в нем записи: не бытовые – скорее, пытаюсь зафиксировать свой эмоциональный мир. Дневник стал для меня таким другом и собеседником, которого в жизни у меня не было. Сейчас, правда, почти не пишу, поскольку в своих многочисленных путешествиях увлекалась фотографией.

- Вы имеете в виду гастрольные поездки?

- Гастроли всегда остаются гастролями, а путешествие – это иное. К примеру, есть у меня такая традиция – каждый день рождения встречать в новом городе. В этом году, правда, пришлось раньше вернуться в Москву, но накануне я побывала в Лиссабоне и Порто. Получила массу разнообразных чудных ощущений, в том числе и от портвейна. Мы-то русские, якобы знаем, что такое портвейн – самое плохое низкокачественное вино. Но оказывается, сухой портвейн, белый портвейн — это высокое искусство. Это как белые трюфели, про которые мы тоже ничего не знаем, кроме того, что это нечто недоступное для нас.

- А можете вспомнить какой-нибудь самый яркий или самый случай из ваших путешествий?

- Года три назад, я побывала в Наварре – на родине Генриха IV. Генриха, который с самой юности, после того как я прочитала роман Генриха Манна, стал своеобразной мечтой для меня. Его родовой замок был разрушен — остались только фундамент и фортификации, но зато сохранилась церковь. Я купила в ней кольцо, окунула его в святую воду и обручилась с Генрихом Наваррским. Такая вот мечтательница. И до сих пор я живу так — не могу жить нормальной, реальной жизнью.

- Когда сейчас вас слушаешь, когда читаешь ваши дневники, поражаешься, насколько сказочное у вас мировосприятие. Откуда это?

- Так сложилось, что мое детство было бедным не только материально, но и духовно. Но какие-то силы небесные, чье-то присутствие не позволяло мне воспринимать эту жизнь всерьез, иначе я бы конечно сломалась. У меня не было отца, мать все время работала, а я была предоставлена сама себе. Я могла стать кем угодно, и никому до этого не было дела. Но зато у меня было ощущение, что меня кто-то ведет по жизни. И эти фантазии были для меня необходимостью, поэтому я и жила в своих фантазиях. Я жила в придуманном мире. Поскольку мы были очень бедными, у нас не было даже книг, не говоря уже о пластинках и тому подобном. Когда я закончила школу рабочей молодежи, то первое, что я сделала – пошла в магазинчик на Кузнецкий мост, где продавались подписные издания. И мне было абсолютно все равно, кого покупать. Я знала, кто такой Генрих Манн или Анатоль Франс, но даже сами фамилии для меня звучали как музыка. Тогда-то, к слову, я и столкнулась с историей короля Генриха IV и подумала: «Он же смог! Он покорил Париж из этой маленькой Наварры!» Так что в сказку я верю и по сей день.

- Малый театр для вас – тоже сказка? Сбывшаяся мечта?

- В истории с Малым театром я — та самая блудная дочь. Мне, в общем-то, оставляли здесь сразу после окончания училища, даже говорили: «Это Пашенная!», но я ушла. Да и не жалею. Тогда, по молодости, по самомнению своему я думала: «Почему я должна? Почему Пашенная? Я хочу быть собой!» Кроме того, в этом момент было столько хороших режиссеров: Анатолий Эфрос, Олег Ефремов, Борис Александрович Львов-Анохин, который очень недооценен в театральной истории; я уж не говорю про Андрея Александровича Гончарова…

- В итоге у Гончарова в театре вы и оказались. Вот только почему так ненадолго?

- С Гончаровым просто не сложилось в силу разности темперамента. Я тоже очень темпераментный человек, но в работе с людьми мне тяжело переносить одержимость. А он был очень одержимым, и хоть на меня лично он не кричал, но вся атмосфера вокруг него была такая взрывная и нервная, что к концу репетиций, я уже была на последней стадии — не могла больше. Когда он приглашал меня в театр, то обещал главную роль в знаменитой американской пьесе «Луна для пасынков судьбы» и многие другие роли, а в итоге в первый сезон я у него сыграла лишь в спектакле «Судьба-индейка» по Сафронову. Только потом я оценила этот юмор моей жизни: пригласили на «Луну для пасынков судьбы», а дали – «Судьбу-индейку».

- Ну, зато в итоге «судьба-индейка» привела вас в Театр Станиславского и подарила встречу с Анатолием Васильевым и Леонидом Варпаховским.

- Да, в этом театре я пробыла долгих восемнадцать лет. Театр Станиславского — это очень странный театр, где каждые три года менялся (и продолжает меняться) главный режиссер. Так что я считаю, что за это время побывала в пяти театрах. Но именно здесь Леонид Викторович Ворпаховский — мой незабвенный ангел — поставил «Продавца дождя». Он говорил мне: «Милочка, а наутро ведь вы проснетесь знаменитой!» Потом он задумал спектакль «Волки и овцы», предложив мне роль Мурзавецкой. Он говорил, что в «Продавце…» я была Одетта – белым лебедем, а теперь буду Одиллией — лебедем черным. И вот, в свои 34 года я сыграла Мурзавецкую! Тогда, к сожалению, не получилось глубоко в себя впустить этот спектакль – почти сразу умер Леонид Викторович, у меня был развод и рождение ребенка, так что… многое не сложилось. Но зато вышло так, что, когда спустя пятнадцать лет я пришла в Малый театр, то почти сразу я снова сыграла Мурзавецкую – даже статья такая была: «Дважды Мурзавецкая Советского Союза».

- Вы сказали, что, «вернувшись» в Малый, чувствовали себя «блудной дочерью», а сейчас, по сути, заняли высшую ступень в театральной иерархии – стали «великой старухой».

- Применять к себе такие слова было бы слишком лестно. Но еще когда я была студенткой Щепкинского училища, руководитель нашего курса Виктор Иванович Коршунов очень правильно сказал: «Либо тебе встретится режиссер, который сумеет полностью понять и оценить тебя, — тогда ты «заиграешь» сразу. Либо ты будешь играть после пятидесяти». Но в моей жизни сложилось так, что получилось и то, и другое. У меня были и яркие работы с лучшими режиссерами в молодости, и, конечно, сейчас – в Малом. Главным, поворотным моментом было то, что я нашла в себе смелость сказать: «Буду играть. Буду играть «Волки и овцы», буду играть «Дядюшкин сон». Я сказал это тогда – в начале девяностых, когда не было ни в чем никакой уверенности. Но я сказал: «Буду играть». И так получилось, что место это я за собой, что называется, закрепила. С другой стороны, а кто еще? (Смеется).

- И вот сейчас — в день вашего рождения, в день юбилея вы можете сказать, что вы счастливы?

- Я довольна. Человек, конечно, редко бывает доволен судьбой, но у меня есть одна присказка, с которой я всегда начинаю и которой всегда я заканчиваю: «У Бога никогда не просят добавки. Надо быть благодарным за то, что дал». И поэтому каждый вечер, когда заканчивается спектакль, я прихожу домой и выхожу на лоджию. Я живу на девятом этаже дома на Петровском холме – и вся Москва подо мной уходит вдаль. Подо мной монастыри, церкви. И я смотрю на все это великолепию и думаю: «Боже мой, вот оно». Каждый раз я это ощущаю как полет Маргариты над Москвой и не испытываю ничего, кроме благодарности. Благодарности за то, что вот так вот сложилась судьба. И вы знаете, я до сих пор свою жизнь – старая дура — воспринимаю как подарок.


Ася Иванова

»Вечерняя Москва», 8 февраля 2014 года

АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 11 ПО 16 ФЕВРАЛЯ

11 февраля, основная сцена, «Ревизор»: И.В.Иванова, О.Г.Жевакина, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, К.В.Моисеева, Ю.В.Сафронова, В.А.Низовой, А.С.Кудинович, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, С.А.Вещев, С.А.Кагаков, Д.А.Марин, В.В.Петров, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, И.А.Породнов, студ. Рубцов, Е.В.Арановский, В.А.Коняев, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Ф.Э.Марцевич, В.В.Дахненко.

12 февраля, основная сцена, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.И.Бочкарев, О.В.Доброван, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, С.И.Видинеев, М.Н.Хрусталев, И.А.Породнов, И.С.Григорьев, П.В.Абрамов, В.А.Андрианов.

13 февраля, основная сцена, «Таинственный ящик»: О.Л.Пашкова, И.В.Иванова, О.И.Плешкова, А.В.Клюквин, А.А.Коновалов, С.В.Потапов, А.Ю.Ермаков, В.В.Дахненко, А.С.Кудинович, П.В.Абрамов, К.М.Юдаев.

14 февраля, основная сцена, «Власть тьмы»: И.В.Иванова, Е.М.Базарова, Л.А.Милюзина, И.В.Муравьёва, Л.В.Ещенко, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.Н.Колесникова, А.М.Жарова, М.А.Серегина, Вл.Б.Носик, А.Е.Фаддеев, А.С.Кудинович, А.С.Потапов, Ю.Б.Ильин, П.Д.Складчиков, А.Т.Манке, С.С.Еремеев, М.А.Мартьянов, М.Н.Хрусталев, Г.О.Вавилов.

15 февраля, основная сцена, «Таинственный ящик»: О.Л.Пашкова, И.В.Иванова, О.И.Плешкова, А.В.Клюквин, А.А.Коновалов, С.В.Потапов, П.В.Абрамов, В.В.Дахненко, А.С.Кудинович, П.С.Жихарев, К.М.Юдаев.

16 февраля, основная сцена, утро, «Недоросль»: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Е.А.Васильева, Е.А.Кулешова, А.М.Жарова, С.С.Еремеев, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, В.А.Сафронов, А.Е.Дривень, Д.Д.Кознов, Д.Н.Зеничев, С.И.Видинеев, А.С.Кудинович, И.С.Григорьев, П.С.Жихарев, А.Т.Манке.

16 февраля, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.Н.Абрамова, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.Г.Фоменко, К.М.Юдаев, Ф.Э.Марцевич, М.Н.Хрусталев, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень.


***

11 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Вишневый сад»: С.Г.Аманова, В.В.Андреева, И.А.Жерякова, Л.Н.Щербинина, О.Н.Абрамова, Е.А.Васильева, И.В.Тельпугова, Н.А.Калинина, В.А.Леньшина, В.К.Бабятинский, Ю.И.Каюров, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, С.С.Еремеев, В.А.Дубровский, П.С.Жихарев, И.С.Григорьев, С.Г.Сошников, Г.Н.Скряпкин, С.И.Видинеев, К.М.Юдаев.

12 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Бедность не порок» — юбилейный спектакль народного артиста России А.В.Коршунова: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, А.Е.Иванова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.С.Муравьева, Е.А.Васильева, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, А.Е.Дривень, студ. Шергин, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов, С.Г.Сошников.

13 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Н.Н.Верещенко, Т.В.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, М.А.Серегина, А.Н.Колесникова, А.А.Кириллина, В.А.Леньшина, В.И.Езепов, В.В.Петров, В.А.Андрианов, А.Р.Хомятов, А.В.Вершинин, А.Н.Анохин — 2 роли, П.С.Жихарев, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, Г.Н.Скряпкин, С.Г.Сошников, А.Т.Манке.

14 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Наследники Рабурдена»: Л.В.Титова, Т.В.Скиба, О.Л.Пашкова, О.Г.Жевакина, В.И.Езепов, В.В.Петров, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, А.В.Дубровский, А.Е.Дривень.

15 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.Г.Кичанова, И.А.Жерякова, Т.И.Короткова, Н.А.Титаева, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, Вл.Б.Носик.

16 февраля, сцена на Большой Ордынке, утро, «Снежная королева»: А.А.Кириллина, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, М.Н.Хрусталев, Д.Н.Солодовник, В.А.Коняев, А.Н.Анохин, Д.А.Марин, В.А.Дубровский, П.В.Абрамов, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов.

16 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Как обмануть государство»: П.В.Долинская, Л.В.Юдина, М.А.Серегина, Б.В.Клюев, А.В.Вершинин, А.А.Коновалов, В.А.Дубровский, В.В.Петров, А.Ю.Белый, П.В.Абрамов, Е.В.Арановский, А.В.Сергеев, И.А.Породнов.

Ирина Алпатова, «Театральная афиша», февраль 2014 года

КАРНАВАЛ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Ирина Алпатова, «Театральная афиша», февраль 2014 года


8 февраля актриса Ирина Муравьева, прима Малого театра, отметит свой юбилей. Актрисы бывают разные: одни усердно колдуют над гримом, речью и походкой, порой меняя свой облик до неузнаваемости; другие себя не прячут, наделяя доставшиеся образы собственными, фирменными, актерскими черточками. Ирина Муравьева - из этой породы актрис. И в какой бы роли ни появлялась она на сцене или на экране, так и кажется, что в самый драматический момент подмигнет лукаво зрителям: «А вот и я!» Быть может, поэтому и становятся ее сценические создания «самыми обаятельными и привлекательными», проникаясь человеческим оптимизмом, верой в жизнь и свои силы.

Как известно, знаменитый французский драматург Жан Кокто назвал актеров «священными чудовищами» и даже посвятил им одноименную пьесу, где одну из главных ролей, актрису Эстер, совсем недавно сыграла Ирина Муравьева в Малом театре, давно ставшем родным. Основной посыл спектакля и актеров, в нем играющих, — это признание в любви к Театру, который они по-прежнему пишут с большой буквы. Так что сама по себе «священным чудовищем» Муравьева не стала, всю жизнь избегая интриг и суеты, но вот отдельные ее героини подобным прозвищем могут похвастаться, хотя подчас она словно бы пытается сделать их лучше личным участием в судьбе персонажа.
Популярность и всенародную любовь Ирине Муравьевой, конечно же, принесло кино, вниманием которого она, к счастью, не обделена и по сей день. Взять хотя бы оскароносный фильм Владимира Меньшова «Москва слезам не верит», где бойкая и хваткая лимитчица Людмила Муравьевой завоевала безоговорочные симпатии зрителей. А ее реплики разошлись на цитаты, которые и сегодня слышны повсюду. Добавьте сюда «Карнавал» Татьяны Лиозновой, «Самую обаятельную и привлекательную» Геральда Бе-жанова — все сплошь народные хиты. Сама актриса, впрочем, в числе любимых фильмов чаще называет «Чисто английское убийство» Самсона Самсо-нова, одну из самых ранних своих работ.
Наверное, благодаря кино у зрителей и сложился устойчивый внешний имидж актрисы Ирины Муравьевой как женщины веселой, легкомысленной и оптимистичной. Она же сама в одном из редких интервью, давать которые категорически не любит, заметила, что в жизни она, наоборот, серьезная, тихая и спокойная. Даже на кинофестивалях она появляется нечасто, в скандалах не замечена и вообще ни в каком пиаре абсолютно не нуждается. И в популярные нынче сериалы идет выборочно, зато всегда точно попадает в цель — актерскую и зрительских ожиданий, как случилось, например, в ставшем знаменитым сериале «Не родись красивой».
Большая часть актерской жизни Ирины Муравьевой прошла на Театральной площади. Там она в 1970-м впервые вышла на сцену Центрального детского театра (нынешний РАМТ). А в 1993-м стала актрисой Малого. Также в одном из интервью с юмором сказала, что теперь остается попробовать себя в Большом. Шутка, конечно, но стоит заметить, что голосом Муравьева не обделена. В Детском театре юная актриса, вероятно, и осознала актерскую профессию как игру, лицедейство. Утрированная достоверность перевоплощения — не ее удел. Муравьева прежде всего блистательная комедиантка, которой, впрочем, не чужды и трагические мотивы. В Центральном детском молодая Муравьева, естественно, поначалу играла всевозможных мальчиков-зайчиков с непременным желанием запомниться юным зрителям. И это сбылось, тем более что один из спектаклей, «Сказка о четырех близнецах» в постановке Леонида Эйдлина, ставшего вскоре мужем актрисы (там Муравьева выступила в роли девчонки Бонки), бессчетное количество раз показывали по телевидению. Но были в ЦДТ и подступы к взрослому репертуару: Виола в шекспировской «Двенадцатой ночи», Любка Шевцова в «Молодой гвардии».
Но, уважая и понимая значимость театра для детей, Муравьева все же стремилась к большему. И как только у нее появилась возможность уйти во «взрослый» театр, она ею тут же воспользовалась, став актрисой Театра имени Моссовета на целых 14 лет. Правда, не всегда постановки, в которых она была занята, становились заметными и знаковыми. Актриса сыграла там немало ролей, но в основном в спектаклях по современным пьесам, которые подчас довольно быстро исчезали из репертуарной афиши театра. Но одна ее роль здесь уж точно вошла в историю столичной сцены — Гру-шенька в спектакле «Братья Карамазовы» в постановке Павла Хомского. Это была неимоверно трудная работа, потому что изломанная своими многочисленными надрывами героиня Достоевского, наверное, не совсем вписывалась в мироощущение самой актрисы. Тем сильнее был результат. О спектакле говорила вся Москва, и Грушенька наравне со Смердяковым (Геннадий Бортников), Иваном (Георгий Тараторкин) и Федором Павловичем (Ростислав Плятт) была одним из предметов этих разговоров.
В начале 1990-х пристанищем Ирины Муравьевой стал Малый театр. И, кажется, именно здесь она оказалась на своем месте, ведь именно в Малом актер — величина первостепенная, определяющая успех спектакля. Можно сказать, что театр этот стал и настоящим домом для актрисы, с его роскошным классическим репертуаром, который до этого момента Муравьевой доставался нечасто. Здесь же она встретилась с Островским, Чеховым, Львом Толстым, сыграла Раневскую и Аркадину, Купавину и Мамаеву, Гурмыжскую и Матрену во «Власти тьмы».






Тут она впервые воплотила роль актрисы, словно возведя свое мастерство в квадрат. Роль Аркадиной в чеховской «Чайке», давно обросшую штампами, Муравьева сделала по-своему — ярко, звучно, броско, без излишней сентиментальности. Сыграла этакую волчицу в модной овечьей шкурке, создающую из собственной жизни и судеб окружающих роскошный бенефис. Ее Аркадина ничуть не напоминала утонченную леди, неизвестно каким ветром занесенную в затхлый мирок провинциального театра. Грубовато-вульгарная, кокетливо-разбитная , сурово-расчетливая, она крепко стояла на земле и своего не упускала. А в усадьбе «Пеньки» из «Леса» Островского правила бал помещица Гурмыжская — здешняя царица, и наказывающая, и милующая, смотря с какой ноги она нынче встала. И легкомысленная вроде бы кокетка, а цену себе знала, причем не только в переносном смысле, но и в денежном выражении. Да, самодурка, но до чего же обаятельная! А как роскошная Клеопатра Львовна Мамаева («На всякого мудреца довольно простоты» Островского) в темпераментном исполнении Муравьевой порхает по сцене весомой розовой бабочкой, кокетничает напропалую, изо всех сил пытаясь продлить ускользающие любовные забавы! Ее Матрена в толстовской драме «Власть тьмы», несмотря на всю тягость преступных деяний, крепкая, здоровая баба, сыплющая шутками-прибаутками, между делом творя зло, но все ради родимого сыночка Никиты.
Последняя по времени роль Муравьевой в Малом театре — Филумена Мартурано в одноименном спектакле по знаменитой пьесе итальянского классика XX столетия Эдуард о Де Филиппо. Актриса остается верной себе, не осуждая или изначально оправдывая свою героиню, бывшую проститутку, но пытаясь по-человечески, по-женски разобраться в ее непростой биографии. Не делает из Филумены жертву несправедливого общества, но и не возводит на пьедестал. Муравьева ведет свою героиню сквозь сюжетные перипетии, то комедиантствуя, то добавляя внятно звучащие трагические нотки. И, конечно, дуэт с Юрием Соломиным в роли Доменико Сориано, психологически достоверный и темпераментный, заставляет безоговорочно поверить в то, что сцена и есть жизнь.
Таким ролям может позавидовать любая актриса, а уж тем более той планке, которую каждый раз с легкостью берет Ирина Муравьева. Ее обаяние по-прежнему безгранично, а опыт лишь добавляет глубины постижения и роли, и темы, и человеческой судьбы.