01.09.2006
Подробнее
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДАВНО УЖЕ ГЕНЕРАЛ
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДАВНО УЖЕ ГЕНЕРАЛ
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДАВНО УЖЕ ГЕНЕРАЛ
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
4 сентября будет отмечаться 250 лет Малого театра, который наряду с питерской Александринкой стал первым профессиональным театром России, созданным по указу императрицы Елизаветы в 1756 году. В городе на Неве уже состоялись юбилейные торжества, так что первопрестольная оказалась во втором эшелоне. Накануне юбилея мы встретились с худруком Малого театра Юрием Соломиным, который вместе со своими коллегами пытается сохранять в нем духовность и уважение к традициям.
- Какой все-таки театр был открыт раньше: ваш или Александринка?
- Конечно, Александринка. Да по-другому и быть не могло, так как 250 лет назад резиденция императрицы Елизаветы Петровны, ее двор и правительство располагались в Петербурге, а Москва считалась второй столицей. Ну, как сейчас, только наоборот.
- Насколько мне известно, московская труппа была создана на основе любительского театра в университете?
- Да, именно там и зародилась будущая труппа Малого. Ведь до указа Елизаветы Петровны государственных театров в России не было, только крепостные и частные. Таким образом, она совершила культурный переворот в стране, и артисты стали занимать определенное положение в обществе. В общем, эта профессия стала официальной. Самое интересное заключалось в том, что дирекция обоих театров располагалась в Петербурге. И оттуда в Москву посылались курьеры. Представьте, как четко надо было работать, чтобы каждое распоряжение доходило до адресата вовремя.
- А почему ваш театр назвали Малым?
- Объясняю. Если у Александринки изначально было свое здание, то у московской труппы его не было. Вначале ее поселили в деревянном доме на Арбате, который в 1812 году сгорел. После этого она вновь перебралась в Московский университет. Поэтому не случайно наш театр называли вторым университетом. И только в 1824 году купец Варгин переоборудовал торговые ряды в театральное здание, которое рядом с Большим театром казалось маленьким. Отсюда и возникло название — Малый театр. Кстати, между этими зданиями был проложен подземный ход, по которому статисты перебегали из оперных спектаклей в драматические, и наоборот.
- Сегодня актеры Александринки хвастаются тем, что в их театре за Гоголем и Достоевским были закреплены места. То есть, говоря языком нынешним, они имели абонементы. А в Малом театре у того же Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Островского были свои места?
- Насколько я знаю, определенных мест у них не было. Но сохранились письма Николая Гоголя к Михаилу Щепкину, в которых он умолял ведущего артиста театра сыграть Городничего, а также руководить постановкой “Ревизора”. Как ни странно, но пьесы великого Островского редко удавались в Александринке, а вот в Малом его воспринимали как русского Шекспира. Почему? Не знаю. Видимо, тут большую роль сыграли разные актерские школы, да и Москва тогда была более теплая и душевная, чем холодный, чопорный Петербург. К примеру, о гостеприимстве Михаила Щепкина складывались легенды. В его доме всегда был накрыт стол для гостей, и двери никогда не закрывались. Актеры знали об этом и, приезжая в белокаменную, обязательно шли к нему. Бывало Щепкин только за трапезой узнавал, кто к нему пожаловал. Таким же хлебосолом был и Александр Островский, построивший на свои деньги в Щелыково для любимых артистов дом отдыха. Не зря же так много замечательных пьес он написал о нашем брате-актере.
- Юрий Мефодьевич, скажите: ваш визит с Валерием Фокиным к президенту в связи с предстоящим празднованием 250-летия русского театра что-нибудь вам дал? Какие-то средства были выделены?
- Да, но деньги приходилось выбивать с большим трудом, как будто мы собирались положить их в свой карман. Первоначально задумывалось, что один театр едет от Владивостока через Сибирь к центру, а второй от Калининграда, и где-то посредине, на Урале, эти коллективы встречаются и там проводят юбилей. Помню, Владимир Путин сказал: “Так ведь это будет праздник для всего российского театра, поэтому мы обязаны поддержать этот проект”. Но, увы, такого праздника не получилось, слишком дорогим он оказался. Как всегда, на культуру средств не хватило. Тем не менее наш театр побывал на гастролях в Ростове, Краснодаре, Риге, Таллине.
- Насколько я знаю, в Прибалтике на ваши спектакли стремились попасть не только русские, но и латыши, эстонцы. Чем объясняется такой ажиотаж? Ведь в этих странах много людей, относящихся к России без особой симпатии.
- Тем, что людям надоела та “лапша”, которую им вешают на уши разные авангардисты. Они истосковались по настоящим чувствам в спектаклях и, обретя это, прониклись к нам уважением. Политика тут не имеет никакого значения, мы хотя и не отделились от государства, но идеологией не занимаемся. Нам интересен человек, который всюду страдает, переживает, радуется одинаково, на каком бы языке он ни говорил.
- Наверное, такой горячий прием был приятен актерам, ведь в Москве не все критики жалуют ваш театр, считая его излишне традиционным.
- Пусть пишут все что им вздумается, на то они и критики. Только жизнь показывает: в отличие от других театров у нас самая сильная труппа. И когда со стороны приходит режиссер на постановку, то не выискивает, кто бы мог сыграть главные роли, а сразу находит подходящих актеров. Мы также сохранили ансамблевость — главную прерогативу репертуарного театра, к чему всегда стремился Станиславский, учившийся мастерству у артистов Малого.
- Но ведь вы не будете отрицать, что бытописатель Островский вам ближе, чем Чехов?
- Буду, потому что я сам несколько раз ставил Чехова и видел, как, например, наши “Три сестры” и “Дядю Ваню” принимали в Японии. В зале стояла такая тишина, что муху было слышно. Другое дело: мы никогда не занимались шептальным реализмом. Старые артисты говорили: зрители заплатили “рупь двадцать” и хотят все видеть, слышать и понимать. А от себя добавлю: и смотреть классиков, а не переписанные режиссерами сценарии. Сейчас, когда я ехал к вам на встречу, то слушал по радио в машине Грига в современной интерпретации и размышлял о том, что у нас с музыкантами одни и те же проблемы. Им надо сохранять Чайковского, Мусоргского, а нам — русское слово, часто замусоренное, испоганенное, потерявшее былую значимость. А ведь в начале было Слово, и Слово было Богом... Я знаю, что мои рассуждения на эту тему многих раздражают, но я уже сделал свое дело, и мне нечего бояться.
- Как сделал? Да ведь талантливый актер в любом возрасте остается талантлив.
- А вам никогда не приходило в голову, что мне могут и не дать сделать то, что хочется?..
- Вам?! Я даже такого представить не могу...
- А я могу. Но не будем об этом. В конце концов у меня есть Щепкинское училище, где я преподаю, и там мой опыт всегда пригодится. Приведу такой маленький пример: студенты спрашивают меня, как играть любовь? И я им примерно так отвечаю: если в каком-то фильме вы видите, как герой вначале говорит: “люблю”, а потом начинает раздевать свою возлюбленную и дальше идет постельная сцена, то это не любовь, а штамп номер раз. Ведь “люблю” можно сказать тихо, почти шепотом, но внутри при этом все должно клокотать, и тогда, может быть, это будет любовь. По крайней мере меня так учили. Я, как собака, натаскан на живую реакцию. Видимо, поэтому я не могу подряд сыграть три спектакля “Царя Федора” — на втором уже сдыхаю. Когда я выходил на сцену вместе с Пашенной, Жаровым, Ильинским, Бабочкиным, Царевым, то обязан был подтягиваться до их уровня игры. Не подражать им, а именно подтягиваться, иначе бы они сказали: “Деточка, иди — поучись, а потом играй с нами”. Эти великаны, как рентгеном, просвечивали нас молодых и брали над нами шефство.
- И кто же над вами шефствовал?
- Ко мне очень хорошо относились Владиславский и Светловидов. А когда я репетировал Хлестакова в “Ревизоре”, то, на мое несчастье, в этом спектакле были заняты все, кто его в молодости играл: Хохряков, Ильинский, Бабочкин, Любезнов. После репетиций каждый из них подходил ко мне, делал замечания и давал советы. Я злился на них, нервничал, проклинал тот день, когда меня назначили на эту роль, но не слушать не мог. Теперь-то я понимаю, какая это была школа для меня, какие университеты...
- Это Царев увидел в вас художественного руководителя?
- Не совсем. Его к тому времени в театре уже не было. Однажды, в начале 80-х годов, он пригласил меня в кабинет, в котором я сейчас сижу, и спросил: “А сыграть-то ты, что хочешь? Мечта есть?” И я назвал Сирано де Бержерака. “Да, роль хорошая”, — сказал Царев, и все. В течение года я получил ее. Никогда не забуду, как я влетел к нему в костюме Сирано, узнав, что его снимают, и воскликнул: “Как вы могли такое допустить, Михаил Иванович?!” И он ответил: “Ты знаешь, я этого не знал, меня обошли”. Не скрою, я хлопотал за него в ЦК, но там мне дали понять, что вопрос уже решен и ничего менять не будут.
- Выходит, в советские времена кадровая политика императорского театра решалась на самом высоком уровне?
- Думаю, и сейчас тоже, ведь не зря Малый театр считается режимным.
- И кастовость в нем по-прежнему существует?
- Кастовость есть почти в каждом репертуарным театре, хотя ей и противился на заре своей юности “Современник”. Она есть и в Ленкоме, и в МХТ. Не говоря уже о том, что в царские времена актеры императорских театров пользовались особыми привилегиями. А когда выходили на пенсию, то зарплаты за ними сохранялись, и они могли спокойно жить на старости лет. Не то, что сейчас. А потом звания: заслуженного, народного, зачем они существуют?.. Другое дело, что их надо постоянно оправдывать, а не почивать на лаврах. И потом, должен вам сказать, артисты всегда знают, кто чего стоит. К примеру, у нас был один артист, который всегда играл крохотные эпизодические роли, и делал это настолько классно, что мы собирались за кулисами и наблюдали за ним. Однажды Михаил Царев сказал: “А ведь без актера, который говорит: “Кушать подано”, спектакля может и не быть”. И он был абсолютно прав.
- Говорят, вы согласились играть в будущем спектакле Валерия Фокина “Игра в джин” вместе с Ниной Ургант?
- Да, предложение такое было, но вряд ли это осуществимо в предстоящем сезоне, я не могу бросать театр надолго.
- Ну, вы и никогда не могли его бросить. В то время как другие худруки, не будем называть имена, месяцами пропадают на съемках.
- Когда я был молодым, то весьма активно снимался. Мне даже из-за этого не давали ролей в театре. И только после того, как Руфина Нифонтова выступила на одном из собраний и поставила вопрос ребром, сославшись на то, что артиста Соломина знает вся страна, мне начали кое-что подкидывать. Сейчас я часто отказываюсь от кино. Во-первых, нет времени, а во-вторых, пожить еще хочется, так как каждая роль много сил забирает. К тому же настала пора выйти в новом спектакле Малого театра.
- Уж не “Король Лир” это будет?
- Увы! Пока это остается моей мечтой. Авось успею!
СПРАВКА “ТРУДА”
Соломин Юрий Мефодьевич родился 18 июня 1935 года в Чите в семье музыкантов. Окончил театральное училище им. Щепкина (1957). Народный артист СССР (1988). В 1988 году возглавил Малый театр. Самые известные работы в кино — роли в фильмах: “Адъютант его превосходительства”, “Дерсу Узала”, “Хождение по мукам”, “Обыкновенное чудо”, “Блокада”, “ТАСС уполномочен заявить”, “Красная палатка”. В театре — заглавные роли в спектаклях: “Ревизор”, “Царь Федор Иоаннович”, “Дядя Ваня”, “Сирано де Бержерак”. Особая гордость Юрия Мефодьевича — внучка Александра, несмотря на свой юный возраст, уже заслужившая признание как музыкант. Вместе с родителями Саша живет в Лондоне. Соломин очень любит животных, на даче у него живут собака и несколько кошек.
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
4 сентября будет отмечаться 250 лет Малого театра, который наряду с питерской Александринкой стал первым профессиональным театром России, созданным по указу императрицы Елизаветы в 1756 году. В городе на Неве уже состоялись юбилейные торжества, так что первопрестольная оказалась во втором эшелоне. Накануне юбилея мы встретились с худруком Малого театра Юрием Соломиным, который вместе со своими коллегами пытается сохранять в нем духовность и уважение к традициям.
- Какой все-таки театр был открыт раньше: ваш или Александринка?
- Конечно, Александринка. Да по-другому и быть не могло, так как 250 лет назад резиденция императрицы Елизаветы Петровны, ее двор и правительство располагались в Петербурге, а Москва считалась второй столицей. Ну, как сейчас, только наоборот.
- Насколько мне известно, московская труппа была создана на основе любительского театра в университете?
- Да, именно там и зародилась будущая труппа Малого. Ведь до указа Елизаветы Петровны государственных театров в России не было, только крепостные и частные. Таким образом, она совершила культурный переворот в стране, и артисты стали занимать определенное положение в обществе. В общем, эта профессия стала официальной. Самое интересное заключалось в том, что дирекция обоих театров располагалась в Петербурге. И оттуда в Москву посылались курьеры. Представьте, как четко надо было работать, чтобы каждое распоряжение доходило до адресата вовремя.
- А почему ваш театр назвали Малым?
- Объясняю. Если у Александринки изначально было свое здание, то у московской труппы его не было. Вначале ее поселили в деревянном доме на Арбате, который в 1812 году сгорел. После этого она вновь перебралась в Московский университет. Поэтому не случайно наш театр называли вторым университетом. И только в 1824 году купец Варгин переоборудовал торговые ряды в театральное здание, которое рядом с Большим театром казалось маленьким. Отсюда и возникло название — Малый театр. Кстати, между этими зданиями был проложен подземный ход, по которому статисты перебегали из оперных спектаклей в драматические, и наоборот.
- Сегодня актеры Александринки хвастаются тем, что в их театре за Гоголем и Достоевским были закреплены места. То есть, говоря языком нынешним, они имели абонементы. А в Малом театре у того же Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Островского были свои места?
- Насколько я знаю, определенных мест у них не было. Но сохранились письма Николая Гоголя к Михаилу Щепкину, в которых он умолял ведущего артиста театра сыграть Городничего, а также руководить постановкой “Ревизора”. Как ни странно, но пьесы великого Островского редко удавались в Александринке, а вот в Малом его воспринимали как русского Шекспира. Почему? Не знаю. Видимо, тут большую роль сыграли разные актерские школы, да и Москва тогда была более теплая и душевная, чем холодный, чопорный Петербург. К примеру, о гостеприимстве Михаила Щепкина складывались легенды. В его доме всегда был накрыт стол для гостей, и двери никогда не закрывались. Актеры знали об этом и, приезжая в белокаменную, обязательно шли к нему. Бывало Щепкин только за трапезой узнавал, кто к нему пожаловал. Таким же хлебосолом был и Александр Островский, построивший на свои деньги в Щелыково для любимых артистов дом отдыха. Не зря же так много замечательных пьес он написал о нашем брате-актере.
- Юрий Мефодьевич, скажите: ваш визит с Валерием Фокиным к президенту в связи с предстоящим празднованием 250-летия русского театра что-нибудь вам дал? Какие-то средства были выделены?
- Да, но деньги приходилось выбивать с большим трудом, как будто мы собирались положить их в свой карман. Первоначально задумывалось, что один театр едет от Владивостока через Сибирь к центру, а второй от Калининграда, и где-то посредине, на Урале, эти коллективы встречаются и там проводят юбилей. Помню, Владимир Путин сказал: “Так ведь это будет праздник для всего российского театра, поэтому мы обязаны поддержать этот проект”. Но, увы, такого праздника не получилось, слишком дорогим он оказался. Как всегда, на культуру средств не хватило. Тем не менее наш театр побывал на гастролях в Ростове, Краснодаре, Риге, Таллине.
- Насколько я знаю, в Прибалтике на ваши спектакли стремились попасть не только русские, но и латыши, эстонцы. Чем объясняется такой ажиотаж? Ведь в этих странах много людей, относящихся к России без особой симпатии.
- Тем, что людям надоела та “лапша”, которую им вешают на уши разные авангардисты. Они истосковались по настоящим чувствам в спектаклях и, обретя это, прониклись к нам уважением. Политика тут не имеет никакого значения, мы хотя и не отделились от государства, но идеологией не занимаемся. Нам интересен человек, который всюду страдает, переживает, радуется одинаково, на каком бы языке он ни говорил.
- Наверное, такой горячий прием был приятен актерам, ведь в Москве не все критики жалуют ваш театр, считая его излишне традиционным.
- Пусть пишут все что им вздумается, на то они и критики. Только жизнь показывает: в отличие от других театров у нас самая сильная труппа. И когда со стороны приходит режиссер на постановку, то не выискивает, кто бы мог сыграть главные роли, а сразу находит подходящих актеров. Мы также сохранили ансамблевость — главную прерогативу репертуарного театра, к чему всегда стремился Станиславский, учившийся мастерству у артистов Малого.
- Но ведь вы не будете отрицать, что бытописатель Островский вам ближе, чем Чехов?
- Буду, потому что я сам несколько раз ставил Чехова и видел, как, например, наши “Три сестры” и “Дядю Ваню” принимали в Японии. В зале стояла такая тишина, что муху было слышно. Другое дело: мы никогда не занимались шептальным реализмом. Старые артисты говорили: зрители заплатили “рупь двадцать” и хотят все видеть, слышать и понимать. А от себя добавлю: и смотреть классиков, а не переписанные режиссерами сценарии. Сейчас, когда я ехал к вам на встречу, то слушал по радио в машине Грига в современной интерпретации и размышлял о том, что у нас с музыкантами одни и те же проблемы. Им надо сохранять Чайковского, Мусоргского, а нам — русское слово, часто замусоренное, испоганенное, потерявшее былую значимость. А ведь в начале было Слово, и Слово было Богом... Я знаю, что мои рассуждения на эту тему многих раздражают, но я уже сделал свое дело, и мне нечего бояться.
- Как сделал? Да ведь талантливый актер в любом возрасте остается талантлив.
- А вам никогда не приходило в голову, что мне могут и не дать сделать то, что хочется?..
- Вам?! Я даже такого представить не могу...
- А я могу. Но не будем об этом. В конце концов у меня есть Щепкинское училище, где я преподаю, и там мой опыт всегда пригодится. Приведу такой маленький пример: студенты спрашивают меня, как играть любовь? И я им примерно так отвечаю: если в каком-то фильме вы видите, как герой вначале говорит: “люблю”, а потом начинает раздевать свою возлюбленную и дальше идет постельная сцена, то это не любовь, а штамп номер раз. Ведь “люблю” можно сказать тихо, почти шепотом, но внутри при этом все должно клокотать, и тогда, может быть, это будет любовь. По крайней мере меня так учили. Я, как собака, натаскан на живую реакцию. Видимо, поэтому я не могу подряд сыграть три спектакля “Царя Федора” — на втором уже сдыхаю. Когда я выходил на сцену вместе с Пашенной, Жаровым, Ильинским, Бабочкиным, Царевым, то обязан был подтягиваться до их уровня игры. Не подражать им, а именно подтягиваться, иначе бы они сказали: “Деточка, иди — поучись, а потом играй с нами”. Эти великаны, как рентгеном, просвечивали нас молодых и брали над нами шефство.
- И кто же над вами шефствовал?
- Ко мне очень хорошо относились Владиславский и Светловидов. А когда я репетировал Хлестакова в “Ревизоре”, то, на мое несчастье, в этом спектакле были заняты все, кто его в молодости играл: Хохряков, Ильинский, Бабочкин, Любезнов. После репетиций каждый из них подходил ко мне, делал замечания и давал советы. Я злился на них, нервничал, проклинал тот день, когда меня назначили на эту роль, но не слушать не мог. Теперь-то я понимаю, какая это была школа для меня, какие университеты...
- Это Царев увидел в вас художественного руководителя?
- Не совсем. Его к тому времени в театре уже не было. Однажды, в начале 80-х годов, он пригласил меня в кабинет, в котором я сейчас сижу, и спросил: “А сыграть-то ты, что хочешь? Мечта есть?” И я назвал Сирано де Бержерака. “Да, роль хорошая”, — сказал Царев, и все. В течение года я получил ее. Никогда не забуду, как я влетел к нему в костюме Сирано, узнав, что его снимают, и воскликнул: “Как вы могли такое допустить, Михаил Иванович?!” И он ответил: “Ты знаешь, я этого не знал, меня обошли”. Не скрою, я хлопотал за него в ЦК, но там мне дали понять, что вопрос уже решен и ничего менять не будут.
- Выходит, в советские времена кадровая политика императорского театра решалась на самом высоком уровне?
- Думаю, и сейчас тоже, ведь не зря Малый театр считается режимным.
- И кастовость в нем по-прежнему существует?
- Кастовость есть почти в каждом репертуарным театре, хотя ей и противился на заре своей юности “Современник”. Она есть и в Ленкоме, и в МХТ. Не говоря уже о том, что в царские времена актеры императорских театров пользовались особыми привилегиями. А когда выходили на пенсию, то зарплаты за ними сохранялись, и они могли спокойно жить на старости лет. Не то, что сейчас. А потом звания: заслуженного, народного, зачем они существуют?.. Другое дело, что их надо постоянно оправдывать, а не почивать на лаврах. И потом, должен вам сказать, артисты всегда знают, кто чего стоит. К примеру, у нас был один артист, который всегда играл крохотные эпизодические роли, и делал это настолько классно, что мы собирались за кулисами и наблюдали за ним. Однажды Михаил Царев сказал: “А ведь без актера, который говорит: “Кушать подано”, спектакля может и не быть”. И он был абсолютно прав.
- Говорят, вы согласились играть в будущем спектакле Валерия Фокина “Игра в джин” вместе с Ниной Ургант?
- Да, предложение такое было, но вряд ли это осуществимо в предстоящем сезоне, я не могу бросать театр надолго.
- Ну, вы и никогда не могли его бросить. В то время как другие худруки, не будем называть имена, месяцами пропадают на съемках.
- Когда я был молодым, то весьма активно снимался. Мне даже из-за этого не давали ролей в театре. И только после того, как Руфина Нифонтова выступила на одном из собраний и поставила вопрос ребром, сославшись на то, что артиста Соломина знает вся страна, мне начали кое-что подкидывать. Сейчас я часто отказываюсь от кино. Во-первых, нет времени, а во-вторых, пожить еще хочется, так как каждая роль много сил забирает. К тому же настала пора выйти в новом спектакле Малого театра.
- Уж не “Король Лир” это будет?
- Увы! Пока это остается моей мечтой. Авось успею!
СПРАВКА “ТРУДА”
Соломин Юрий Мефодьевич родился 18 июня 1935 года в Чите в семье музыкантов. Окончил театральное училище им. Щепкина (1957). Народный артист СССР (1988). В 1988 году возглавил Малый театр. Самые известные работы в кино — роли в фильмах: “Адъютант его превосходительства”, “Дерсу Узала”, “Хождение по мукам”, “Обыкновенное чудо”, “Блокада”, “ТАСС уполномочен заявить”, “Красная палатка”. В театре — заглавные роли в спектаклях: “Ревизор”, “Царь Федор Иоаннович”, “Дядя Ваня”, “Сирано де Бержерак”. Особая гордость Юрия Мефодьевича — внучка Александра, несмотря на свой юный возраст, уже заслужившая признание как музыкант. Вместе с родителями Саша живет в Лондоне. Соломин очень любит животных, на даче у него живут собака и несколько кошек.
Подробнее
БЕЗ ЦАРЯ ВО ГЛАВЕ
Открытие реконструированного Александринского театра стало главным событием торжеств, прошедших в Петербурге в честь 250-летия со дня подписания императрицей Елизаветой указа об учреждении государственного театра в России...
БЕЗ ЦАРЯ ВО ГЛАВЕ
Открытие реконструированного Александринского театра стало главным событием торжеств, прошедших в Петербурге в честь 250-летия со дня подписания императрицей Елизаветой указа об учреждении государственного театра в России. Церемония прошла вечером 30 августа. Днем в честь юбилея Русский музей открыл в Мраморном дворце выставку “Театр прославленных мастеров”. Рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
В Мраморном дворце истории Александринского театра отвели шесть залов. В них собрали около тысячи экспонатов из коллекций Александринки, Русского музея, петербургских Театрального музея и Театральной библиотеки, Третьяковской галереи, Музея Тропинина и Пушкинского дома. Хронология экспозиции – от факсимильной копии того самого указа, подписанного Елизаветой 30 августа 1756 года, до группового фотопортрета современной труппы Александринского театра. Сценические костюмы, к примеру черный бархатный, в котором Каратыгин играл в 1840 году Гамлета, или неправдоподобно огромные, великанские костюмы Варламова. Бриллиантовый орден Самойлова и страусовый веер, поднесенный публикой Жулевой. Эскизы костюмов и декораций работы Головина и Добужинского. И конечно, скульптурные, живописные и фотопортреты актеров. Часто снабженные комментариями классиков, будь то Пушкин, Фонвизин, Сухово-Кобылин или Тургенев. Очень юная Колосова в костюме амазонки. Семенова в роли Клитемнестры. Портрет Яковлева с известным комментарием: “До него истинные чувства не были знакомы актеру”. Есть работы Брюллова, Кипренского, Крамского. Театральные комментарии начала XIX века категоричны, рецензенты будто выстраивают иерархию, пишут правила, по которым следует не просто оценивать актеров, но и относиться к ним.
В одной из первых витрин – портреты Ивана Дмитревского, огромная стеклянная табакерка актера и слова Фонвизина о том, что именно он показал, какой же степени уважения может достичь актер при соответствующем образовании и отношении к своей профессии. Очень быстро, уже во второй половине XIX века, литераторы обращаются к актерам уже не поучительно, а на равных. Конечно, в залах, посвященных ХХ веку, блистательная актерская история в Александринском театре не то чтобы меркнет, но оказывается потеснена режиссерами и художниками, взявшимися за преобразование и своей профессии. Теперь они хотели быть авторами спектакля.
Но в любом случае выставка в Мраморном дворце оказывается историей сценического искусства или закулисных интриг. Организаторы просто хотели “как можно полнее представить крупнейших актеров, режиссеров и театральных художников, служивших в легендарном театре”. Но оказалось, что набор персоналий способен на свою игру. Выставка получилась об истории стремительного становления общественного статуса актерской профессии в России. Отсюда это обилие адресных юбилейных папок не только от восторженных зрителей, но даже от императорской Государственной думы. Отсюда это превращение в драгоценные вещи шутливых актерских затей – от занавеса, сшитого из наградных лент, полученных от поклонников, до скатерти из дома Тиме с вышитыми на театральном холсте актерскими автографами. Этой скатертью в Мраморном дворце покрыт знаменитый стол-”сороконожка” из дома Варламова – комического актера, дяди Кости, который заставил себя не только любить, но и уважать.
Магия прошлого составила и основной сюжет состоявшейся вечером торжественной церемонии открытия исторической сцены Александринского театра после реконструкции. Прессе результаты реконструкции и созданный в театре Музей русской драмы были представлены заранее (см. Ъ от 26 августа). Художественный руководитель Александринки Валерий Фокин предупреждал: шоу будет кратким, никаких адресов в красных папках, никаких долгих речей. Поздравления на сцене будут принимать исключительно от бывших императорских театров.
Так и сделали. Александринка показала юбилейный спектакль в постановке Андрея Могучего. Андрей Могучий после постановки “Петербурга” по роману Андрея Белого отвечает в Александринке не то чтобы за связь времен, а скорее за разрывы и смешение временных слоев, беззастенчиво врывающихся в действие. Лейтмотивом юбилейного спектакля стала потусторонняя жизнь театра, вечное и одновременное присутствие на сцене всех, кто однажды ступал на нее. Стайка одинаковых белых девушек, группа молодых людей в белых фраках, Николай Мартон во фраке из зеркальных осколков, акробатические трюки на воздушных трапециях, многократно и многоголосо повторенные реплики классических героев, плавно сменяющие друг друга старинные декорации. Реальную историю тоже попытались оживить, но уже средствами видеотехники; труппы прошлых веков кланялись публике с проекций документальных фотографий. Конечно, при желании с ирреальной трактовкой истории театра еще можно поспорить, но с тем, что представлена она была очень красиво, спорить не приходится. Спектакль помимо прочего демонстрирует возможности аппаратуры, которой теперь оснащена александринская сцена.
Поздравляли александринцев, как и было запланировано, Большой, Малый и Мариинский театр. Какой-то особой имперской сплоченности и изобретательности они не проявили. Директор Большого Анатолий Иксанов подарил Александринке специально заказанную на бывшем императорском же Ломоносовском фарфоровом заводе вазу и дуэт Ольги и Татьяны из “Евгения Онегина” в исполнении Елены Зеленской и Ирины Долженко. Малый театр, где премьера вышеназванной оперы и состоялась, поднес фигурку императрицы Елизаветы, художественный руководитель Малого Юрий Соломин и актрисы Элина Быстрицкая и Ирина Муравьева прочли написанные по такому случаю стихи. Художественный руководитель Мариинки Валерий Гергиев не явился, прислал видеописьмо с поздравлениями. С придворной мстительностью в Александринке показали не только само поздравление, но и момент подготовки маэстро к записи. Солисты мариинского балета Дарья Павленко и Андриан Фадеев прелестно исполнили адажио из классического “Щелкунчика”. Но были при этом одеты не в костюмы из спектакля, а в репетиционные черно-белые костюмы. Словом, семья императорских театров давно и понятным образом разобщена.
«КоммерсантЪ», 1.09.2006
Открытие реконструированного Александринского театра стало главным событием торжеств, прошедших в Петербурге в честь 250-летия со дня подписания императрицей Елизаветой указа об учреждении государственного театра в России. Церемония прошла вечером 30 августа. Днем в честь юбилея Русский музей открыл в Мраморном дворце выставку “Театр прославленных мастеров”. Рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
В Мраморном дворце истории Александринского театра отвели шесть залов. В них собрали около тысячи экспонатов из коллекций Александринки, Русского музея, петербургских Театрального музея и Театральной библиотеки, Третьяковской галереи, Музея Тропинина и Пушкинского дома. Хронология экспозиции – от факсимильной копии того самого указа, подписанного Елизаветой 30 августа 1756 года, до группового фотопортрета современной труппы Александринского театра. Сценические костюмы, к примеру черный бархатный, в котором Каратыгин играл в 1840 году Гамлета, или неправдоподобно огромные, великанские костюмы Варламова. Бриллиантовый орден Самойлова и страусовый веер, поднесенный публикой Жулевой. Эскизы костюмов и декораций работы Головина и Добужинского. И конечно, скульптурные, живописные и фотопортреты актеров. Часто снабженные комментариями классиков, будь то Пушкин, Фонвизин, Сухово-Кобылин или Тургенев. Очень юная Колосова в костюме амазонки. Семенова в роли Клитемнестры. Портрет Яковлева с известным комментарием: “До него истинные чувства не были знакомы актеру”. Есть работы Брюллова, Кипренского, Крамского. Театральные комментарии начала XIX века категоричны, рецензенты будто выстраивают иерархию, пишут правила, по которым следует не просто оценивать актеров, но и относиться к ним.
В одной из первых витрин – портреты Ивана Дмитревского, огромная стеклянная табакерка актера и слова Фонвизина о том, что именно он показал, какой же степени уважения может достичь актер при соответствующем образовании и отношении к своей профессии. Очень быстро, уже во второй половине XIX века, литераторы обращаются к актерам уже не поучительно, а на равных. Конечно, в залах, посвященных ХХ веку, блистательная актерская история в Александринском театре не то чтобы меркнет, но оказывается потеснена режиссерами и художниками, взявшимися за преобразование и своей профессии. Теперь они хотели быть авторами спектакля.
Но в любом случае выставка в Мраморном дворце оказывается историей сценического искусства или закулисных интриг. Организаторы просто хотели “как можно полнее представить крупнейших актеров, режиссеров и театральных художников, служивших в легендарном театре”. Но оказалось, что набор персоналий способен на свою игру. Выставка получилась об истории стремительного становления общественного статуса актерской профессии в России. Отсюда это обилие адресных юбилейных папок не только от восторженных зрителей, но даже от императорской Государственной думы. Отсюда это превращение в драгоценные вещи шутливых актерских затей – от занавеса, сшитого из наградных лент, полученных от поклонников, до скатерти из дома Тиме с вышитыми на театральном холсте актерскими автографами. Этой скатертью в Мраморном дворце покрыт знаменитый стол-”сороконожка” из дома Варламова – комического актера, дяди Кости, который заставил себя не только любить, но и уважать.
Магия прошлого составила и основной сюжет состоявшейся вечером торжественной церемонии открытия исторической сцены Александринского театра после реконструкции. Прессе результаты реконструкции и созданный в театре Музей русской драмы были представлены заранее (см. Ъ от 26 августа). Художественный руководитель Александринки Валерий Фокин предупреждал: шоу будет кратким, никаких адресов в красных папках, никаких долгих речей. Поздравления на сцене будут принимать исключительно от бывших императорских театров.
Так и сделали. Александринка показала юбилейный спектакль в постановке Андрея Могучего. Андрей Могучий после постановки “Петербурга” по роману Андрея Белого отвечает в Александринке не то чтобы за связь времен, а скорее за разрывы и смешение временных слоев, беззастенчиво врывающихся в действие. Лейтмотивом юбилейного спектакля стала потусторонняя жизнь театра, вечное и одновременное присутствие на сцене всех, кто однажды ступал на нее. Стайка одинаковых белых девушек, группа молодых людей в белых фраках, Николай Мартон во фраке из зеркальных осколков, акробатические трюки на воздушных трапециях, многократно и многоголосо повторенные реплики классических героев, плавно сменяющие друг друга старинные декорации. Реальную историю тоже попытались оживить, но уже средствами видеотехники; труппы прошлых веков кланялись публике с проекций документальных фотографий. Конечно, при желании с ирреальной трактовкой истории театра еще можно поспорить, но с тем, что представлена она была очень красиво, спорить не приходится. Спектакль помимо прочего демонстрирует возможности аппаратуры, которой теперь оснащена александринская сцена.
Поздравляли александринцев, как и было запланировано, Большой, Малый и Мариинский театр. Какой-то особой имперской сплоченности и изобретательности они не проявили. Директор Большого Анатолий Иксанов подарил Александринке специально заказанную на бывшем императорском же Ломоносовском фарфоровом заводе вазу и дуэт Ольги и Татьяны из “Евгения Онегина” в исполнении Елены Зеленской и Ирины Долженко. Малый театр, где премьера вышеназванной оперы и состоялась, поднес фигурку императрицы Елизаветы, художественный руководитель Малого Юрий Соломин и актрисы Элина Быстрицкая и Ирина Муравьева прочли написанные по такому случаю стихи. Художественный руководитель Мариинки Валерий Гергиев не явился, прислал видеописьмо с поздравлениями. С придворной мстительностью в Александринке показали не только само поздравление, но и момент подготовки маэстро к записи. Солисты мариинского балета Дарья Павленко и Андриан Фадеев прелестно исполнили адажио из классического “Щелкунчика”. Но были при этом одеты не в костюмы из спектакля, а в репетиционные черно-белые костюмы. Словом, семья императорских театров давно и понятным образом разобщена.
«КоммерсантЪ», 1.09.2006
31.08.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
31 августа – день рождения артиста Малого театра Михаила Геннадьевича Фоменко. Сердечно поздравляем актера и желаем ему прекрасного самочувствия, в том числе и творческого, хорошего настроения и новых ролей на старейшей московской сцене.
Подробнее
ВАРГИН-ВТОРОЙ
Восхищаясь благородством линий и пропорций совершенного здания, мы, как правило, интересуемся его создателем. И почти не задумываемся над тем, как и при каких обстоятельствах возник этот архитектурный шедевр, кто содействовал его возведению...
ВАРГИН-ВТОРОЙ
Восхищаясь благородством линий и пропорций совершенного здания, мы, как правило, интересуемся его создателем. И почти не задумываемся над тем, как и при каких обстоятельствах возник этот архитектурный шедевр, кто содействовал его возведению, организовывал и направлял работу, вкладывал средства, поставлял материалы, короче говоря, кому мы обязаны тем, что прекрасный проект не остался на бумаге, но получил полное и блестящее осуществление.
Так, любуясь великолепным архитектурным ансамблем Театральной площади столицы, мы вспоминаем имена зодчих А. Михайлова и И. Бове, создателей Большого и Малого театров, и вовсе не думаем о человеке, без деятельных усилий которого эта замечательная площадь, — несомненно, одно из самых прекрасных мест Москвы — возможно, никогда бы не стала такой, какой мы ее знаем.
Имя этого человека — Василий Васильевич Варгин, или — Варгин-второй, как его называли современники. Сочетавший в себе бескорыстие и чистоту души с незаурядным коммерческим даром, Варгин представлял собой совершенно удивительное явление. По деловым качествам, уровню профессионализма в работе, смелости и размаху в осуществлении проектов он был сродни американскому предпринимателю. А по образу жизни, биографии, изломам судьбы — типичный россиянин. Рыцарь долга и чести, вечный труженик и щедрый даритель, человек почти подвижнической жизни, в молодости — неутомимый хлебосол, в зрелые годы и старости — почти отшельник, Василий Васильевич Варгин был. кажется, одним из тех бескорыстных «чудаков», на которых держится Русская земля.
Его жизнь столь необычайна, столь богата неординарными событиями, резкими перепадами судьбы и душевными потрясениями, что могла бы послужить основой для написания остросюжетного романа, пьесы или сценария. Его заслуги перед отечеством таковы, что не грешно иногда о них и напомнить. А между тем даже в мемуарной литературе, в специальных изданиях по истории театра и в книгах, посвященных войне 1812 года, и уж тем более в современной прессе имя В.В. Варгина возникает нечасто.
Василий Васильевич Варгин-второй родился 13 января 1791 года. Семья его вела род от монастырских крестьян Владычного монастыря города Серпухова, которые долгое время занимались вязанием и продажей варежек, почему и назывались в старину «варьгами». Отсюда пошла фамилия: Варгины. Дед, отец и дядя Варгина расширили и усложнили торговые дела семьи. Очень рано в торгово-коммерческую деятельность включился и сам В.В. Варгин, проявивший большую практическую сметку, неистощимую энергию и незаурядные организаторские способности. Предпринимательский дар юного Варгина раскрылся так мощно, что монах, которому он поведал о своем желании последовать примеру святых подвижников
и посвятить себя иноческим трудам, посоветовал не пренебрегать своим редким талантом, сказав, что служить Богу и делать добро ближним можно и в миру. Вняв словам святого старца, Варгин продолжил начатую успешно светскую карьеру. Но тяготение к монашеской жизни, по всей видимости, сохранилось у него до конца дней. Он так и не женился, не имел детей, вел скромный образ жизни и, даже когда был очень богат, сохранял глубокую веру и христианское терпение, несмотря на людскую несправедливость и жестокие испытания, сверх меры отпущенные ему судьбой.
В 16 лет Варгин взял первый подряд на казну — поставку холста на армию. Предприимчивость и безукоризненная честность помогли с успехом исполнить дело и вызвали к юному Варгину такое доверие со стороны правительства, что вскоре он получил все казенные подряды. Поставки Варгин осуществлял по таким поразительно низким ценам, на какие, по словам тогдашнего военного министра графа Татищева, «никто из прочих поставщиков, лучших промышленников и чиновников, опытнейших в делах торговли, не могли согласиться».
Совершенно незаменимым Варгин оказался в период Отечественной войны 1812 года, когда возникла необходимость в усиленной заготовке вещей для русской армий, а между тем торговля и промышленность были полностью остановлены. Тут и проявились фантастическая трудоспособность, инициативность и, конечно же, высокие человеческие качества и гражданские доблести молодого человека. Татищев писал, что именно В.В. Варгин, которому во время войны был всего 21 год от роду, помог армии и стране «преодолеть все трудности в заготовлении вещей и, благодаря низким ценам, сохранить казне многие миллионы». Военный министр характеризовал Варгина как «истинного патриота, оказавшего родине неоценимые услуги». «Варгин, — писал он впоследствии, — действовал как гражданин, разделяющий душевно общее несчастье, хотя мог бы тогда потребовать двойную цену, и принуждены были бы платить даже еще дороже, лишь бы не оставить войска без вещей. Но воспользоваться барышами во время государственного замешательства Варгин почитал делом недостойным и несогласным с его чувствами; напротив, он выполнял поставки, сколько известно, с пожертвованиями своего капитала».
По многочисленным просьбам военного комиссариата Варгин продолжал поставки и после войны, все по тем же сверхумеренным ценам, на какие, кроме него, не соглашался ни один другой поставщик. Многим тогда казалось невероятным, что молодой купец, ведя дело на таких невыгодных условиях, не только не разорился, но, напротив, сумел значительно увеличить свой капитал. К 1820 году состояние семьи Варгиных оценивалось в 18 миллионов рублей.
Подобное экономическое чудо основывалось на высокой репутации и подлинном профессионализме молодого предпринимателя, сумевшего поставить дело так широко и так надежно, что оказалось возможным выдерживать конкуренцию, несмотря на самые невыгодные расценки, предлагаемые комиссариатом. Варгин завел собственные полотняные фабрики, кожевенные заводы, мастерские и закрой-ни. Все промышленные округа России были охвачены густой сетью его контор. Поверенные Варгина, постоянно разъезжая по стране, делали заказы и закупки вещей везде, где только было можно. При этом доверие к имени Варгина было так велико, что его полпреды обходились без векселей и бюрократических формальностей. Все дела велись просто по запискам и счетам, а иногда и вовсе хватало только одного устного сговора, «честного купеческого слова». Естественно, большинство торговцев, промышленников и прочих участников сделок предпочитали иметь дело с Варгиным, нежели с другими поставщиками или чиновниками военного комиссариата, которые вымогали немалые взятки, тянули с оплатой поставок, запутывали дела бесконечной бумажной волокитой. Среди чиновников комиссариата, ищущих возможности списать на кого-либо свои многочисленные злоупотребления, переложить ответственность за собственные просчеты, а также в кругу конкурентов, завидующих его успеху и доброй славе, у Варгина завелось немало врагов. В дальнейшем эти люди окажут решающее влияние на события, резко изменившие жизнь и судьбу Варгина.
Но пока он в силе. Пока он молод, богат и полон самых разнообразных замыслов...
В 1819 году в центре Москвы, на месте будущей Театральной площади, Варгин покупает несколько раздробленных участков земли. Годом раньше, в 1818 году, был закончен «Новый проектированный план города Москвы», способствовавший возрождению старой столицы после пожара 1812 года. Согласно этому плану было предложено восстановить в несколько расширенных размерах старый Петровский театр, в 1805 году построенный антрепренером Меддоксом и в том же году по небрежности сгоревший. Перед театром было решено разбить обширную площадь.
Идея застройки Петровской, ныне Театральной, площади принадлежала выдающемуся архитектору И. Бове. А в реализации проекта самое активное, заинтересованное участие принимал В.В. Варгин. Побывав после окончания войны 1812 года в Париже, молодой Варгин был восхищен ансамблем Пале-Рояля, и, может быть, именно тогда у него родилась мечта о подобной великолепной площади в Москве.
В 1821 году был утвержден проект постройки Большого театра, выполненный архитектором А. Михайловым. И. Бове приступил к его осуществлению, одновременно планируя еще четыре главных строения, окружающих площадь. Первым в 1823 году был сооружен дом для Варгина с большим концертным залом и открытой
внизу галереей с магазинами. На противоположной стороне площади аналогичное здание для помещений так называемой Аукционной камеры построили С. Полторацкому. На месте нынешней гостиницы «Метрополь» закончили постройку для помещения Сенатской типографии. Четвертое здание было выстроено для купца Челышова под гостиницу с магазинами внизу. И, наконец, на месте старого Петровского театра в конце 1824 года был возведен, а в январе 1825 года торжественно открыт Большой театр.
Великолепное здание белокаменного Большого театра, строгие классические формы почти одинаковых фасадов четырех строений, правильно угаданные пропорции площади и сооруженных на ней построек — такова была Петровская площадь в театральный сезон 1824/25, когда были открыты Большой и Малый театры.
К сожалению, классический архитектурный ансамбль Театральной площади, поражавший современников своей благородной красотой и гармонией, полностью не сохранился. От былого величия нам остались только классические пропорции самой площади, грандиозное здание Большого театра, несколько подпорченное реконструкцией, осуществленной архитектором Кавосом после пожара 1856 года, да прекрасное здание Малого театра, переделанное архитектором Бове из варгинского дома.
Когда Варгину было предложено отдать свой дом в аренду московской императорской труппе для устройства драматических спектаклей, он охотно пошел навстречу этому предложению и взял на себя переделку здания под театр. В два месяца при затрате огромных средств архитектором Бове при активном участии Варгина здание было приспособлено под помещение Малого театра. И 14 октября 1824 года состоялось первое представление в «Новом Московском Малом театре в доме Варгина на Петровской площади». До 1829 года контора императорских московских театров арендовала дом Варгина, затем ситуация резко изменилась.
В 1827 году граф Татищев был смещен с должности военного министра, и на его место назначен Чернышов. Ведя войну против Татищева, Чернышов избрал одним из своих объектов В.В. Варгина, протеже бывшего военного министра, активно сотрудничавшего с военным комиссариатом с 1808 по 1815 годы. На Варгина был обрушен поток бессовестной клеветы, несправедливых обвинений, бесконечных преследований. Якобы за недочеты, передержку казенных денег и растраты Чернышов назначил над Варгиным комиссию, которая после тщательного изучения всех обстоятельств дала самый положительный отзыв об ответчике. Тогда была назначена
вторая комиссия под руководством некоего генерала-адъютанта Стрекалова, готового ради Чернышева пойти на любой подлог. В дело активно включились недоброжелатели Варгина: конкуренты, завистники, недобросовестные чиновники военного комиссариата... Чтобы описать эту бесконечную, изнуряющую и крайне унизительную для Варгина тяжбу, требуется перо А. Сухово-Кобылина, на себе испытавшего отчаянную невозможность противостояния честного человека судебному произволу и претворившего свой горестный опыт в язвительную и страшную сатирическую комедию «Дело». В итоге махинаций, подлогов и сфальсифицированных обвинений Варгин был взят под стражу, отвезен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Дома и принадлежащее ему имущество были взяты в опеку. Сам Варгин, его семья были совершенно разорены, обречены на нищету и лишения. Не выдержав горя, после 10 дней разлуки с сыном умерла мать Варгина. Три месяца спустя за ней последовал отец.
После 13-месячного заключения в крепости Варгин был отправлен в ссылку в Выборг, где терпел крайнюю нужду. Только в 1832 году он получил позволение жить в Серпухове. Еще через три года была снята опека с тем, чтобы он мог выплачивать казне несуществующий долг. В 1842 году
государственным контролем наконец было признано, что Варгину не были выплачены многие суммы и, даже если принять в расчет все приписанные ему долги, в окончательном итоге он все-таки ничего не должен казне, а, напротив, казна ему не доплатила 1,5 миллиона рублей. Чернышов продержал это заявление 5 лет, а затем лживо заверил, что по высочайшему повелению никаких расчетов с Варгиным допускать не велено. И тот продолжал платить несуществующие долги. Лишь в 1858 году, уже в новое царствование, последовало окончательное решение варгинского дела. Обоюдные долги Варгина и казны были списаны со счетов, запрещение с имения снято, состояние, расстроенное, далеко не прежнее, но все же свободное от казенных долгов, возвращено законному владельцу.
Но все это было слишком поздно и далеко не так, как требовала справедливость того. Когда Варгину сообщили, что дело его окончено, правительство прощает ему долги, он заплакал: «Не им меня прощать — у меня надо бы им просить прощения».
В последние годы жизни В.В. Варгин выглядел усталым, сломленным человеком. Резкий переход от почета и богатства к унижениям, страданиям и нищете сделали его мрачным, раздражительным. Прежнее бесстрашие сменилось неуверенностью человека, приученного к постоянному ожиданию очередных ударов судьбы. И только глубокая вера и христианское смирение помогали ему переносить жизненные невзгоды и людскую несправедливость. Умер Василий Васильевич Варгин-второй 9 января 1859 года. Погребен в Донском монастыре в Москве.
Современники его оклеветали. Потомки почти предали забвению. Горькая, неблагодарная и, увы, довольно типичная судьба российского героя. Но стоит в самом центре Москвы переживший все революции и войны, сохранившийся при всех правлениях и режимах Малый театр. Скромное, благородное, совершенное по пропорциям, классическое здание — реализованная мечта Василия Васильевича Варгина-второго.
Наталья Пашкина
Восхищаясь благородством линий и пропорций совершенного здания, мы, как правило, интересуемся его создателем. И почти не задумываемся над тем, как и при каких обстоятельствах возник этот архитектурный шедевр, кто содействовал его возведению, организовывал и направлял работу, вкладывал средства, поставлял материалы, короче говоря, кому мы обязаны тем, что прекрасный проект не остался на бумаге, но получил полное и блестящее осуществление.
Так, любуясь великолепным архитектурным ансамблем Театральной площади столицы, мы вспоминаем имена зодчих А. Михайлова и И. Бове, создателей Большого и Малого театров, и вовсе не думаем о человеке, без деятельных усилий которого эта замечательная площадь, — несомненно, одно из самых прекрасных мест Москвы — возможно, никогда бы не стала такой, какой мы ее знаем.
Имя этого человека — Василий Васильевич Варгин, или — Варгин-второй, как его называли современники. Сочетавший в себе бескорыстие и чистоту души с незаурядным коммерческим даром, Варгин представлял собой совершенно удивительное явление. По деловым качествам, уровню профессионализма в работе, смелости и размаху в осуществлении проектов он был сродни американскому предпринимателю. А по образу жизни, биографии, изломам судьбы — типичный россиянин. Рыцарь долга и чести, вечный труженик и щедрый даритель, человек почти подвижнической жизни, в молодости — неутомимый хлебосол, в зрелые годы и старости — почти отшельник, Василий Васильевич Варгин был. кажется, одним из тех бескорыстных «чудаков», на которых держится Русская земля.
Его жизнь столь необычайна, столь богата неординарными событиями, резкими перепадами судьбы и душевными потрясениями, что могла бы послужить основой для написания остросюжетного романа, пьесы или сценария. Его заслуги перед отечеством таковы, что не грешно иногда о них и напомнить. А между тем даже в мемуарной литературе, в специальных изданиях по истории театра и в книгах, посвященных войне 1812 года, и уж тем более в современной прессе имя В.В. Варгина возникает нечасто.
Василий Васильевич Варгин-второй родился 13 января 1791 года. Семья его вела род от монастырских крестьян Владычного монастыря города Серпухова, которые долгое время занимались вязанием и продажей варежек, почему и назывались в старину «варьгами». Отсюда пошла фамилия: Варгины. Дед, отец и дядя Варгина расширили и усложнили торговые дела семьи. Очень рано в торгово-коммерческую деятельность включился и сам В.В. Варгин, проявивший большую практическую сметку, неистощимую энергию и незаурядные организаторские способности. Предпринимательский дар юного Варгина раскрылся так мощно, что монах, которому он поведал о своем желании последовать примеру святых подвижников
и посвятить себя иноческим трудам, посоветовал не пренебрегать своим редким талантом, сказав, что служить Богу и делать добро ближним можно и в миру. Вняв словам святого старца, Варгин продолжил начатую успешно светскую карьеру. Но тяготение к монашеской жизни, по всей видимости, сохранилось у него до конца дней. Он так и не женился, не имел детей, вел скромный образ жизни и, даже когда был очень богат, сохранял глубокую веру и христианское терпение, несмотря на людскую несправедливость и жестокие испытания, сверх меры отпущенные ему судьбой.
В 16 лет Варгин взял первый подряд на казну — поставку холста на армию. Предприимчивость и безукоризненная честность помогли с успехом исполнить дело и вызвали к юному Варгину такое доверие со стороны правительства, что вскоре он получил все казенные подряды. Поставки Варгин осуществлял по таким поразительно низким ценам, на какие, по словам тогдашнего военного министра графа Татищева, «никто из прочих поставщиков, лучших промышленников и чиновников, опытнейших в делах торговли, не могли согласиться».
Совершенно незаменимым Варгин оказался в период Отечественной войны 1812 года, когда возникла необходимость в усиленной заготовке вещей для русской армий, а между тем торговля и промышленность были полностью остановлены. Тут и проявились фантастическая трудоспособность, инициативность и, конечно же, высокие человеческие качества и гражданские доблести молодого человека. Татищев писал, что именно В.В. Варгин, которому во время войны был всего 21 год от роду, помог армии и стране «преодолеть все трудности в заготовлении вещей и, благодаря низким ценам, сохранить казне многие миллионы». Военный министр характеризовал Варгина как «истинного патриота, оказавшего родине неоценимые услуги». «Варгин, — писал он впоследствии, — действовал как гражданин, разделяющий душевно общее несчастье, хотя мог бы тогда потребовать двойную цену, и принуждены были бы платить даже еще дороже, лишь бы не оставить войска без вещей. Но воспользоваться барышами во время государственного замешательства Варгин почитал делом недостойным и несогласным с его чувствами; напротив, он выполнял поставки, сколько известно, с пожертвованиями своего капитала».
По многочисленным просьбам военного комиссариата Варгин продолжал поставки и после войны, все по тем же сверхумеренным ценам, на какие, кроме него, не соглашался ни один другой поставщик. Многим тогда казалось невероятным, что молодой купец, ведя дело на таких невыгодных условиях, не только не разорился, но, напротив, сумел значительно увеличить свой капитал. К 1820 году состояние семьи Варгиных оценивалось в 18 миллионов рублей.
Подобное экономическое чудо основывалось на высокой репутации и подлинном профессионализме молодого предпринимателя, сумевшего поставить дело так широко и так надежно, что оказалось возможным выдерживать конкуренцию, несмотря на самые невыгодные расценки, предлагаемые комиссариатом. Варгин завел собственные полотняные фабрики, кожевенные заводы, мастерские и закрой-ни. Все промышленные округа России были охвачены густой сетью его контор. Поверенные Варгина, постоянно разъезжая по стране, делали заказы и закупки вещей везде, где только было можно. При этом доверие к имени Варгина было так велико, что его полпреды обходились без векселей и бюрократических формальностей. Все дела велись просто по запискам и счетам, а иногда и вовсе хватало только одного устного сговора, «честного купеческого слова». Естественно, большинство торговцев, промышленников и прочих участников сделок предпочитали иметь дело с Варгиным, нежели с другими поставщиками или чиновниками военного комиссариата, которые вымогали немалые взятки, тянули с оплатой поставок, запутывали дела бесконечной бумажной волокитой. Среди чиновников комиссариата, ищущих возможности списать на кого-либо свои многочисленные злоупотребления, переложить ответственность за собственные просчеты, а также в кругу конкурентов, завидующих его успеху и доброй славе, у Варгина завелось немало врагов. В дальнейшем эти люди окажут решающее влияние на события, резко изменившие жизнь и судьбу Варгина.
Но пока он в силе. Пока он молод, богат и полон самых разнообразных замыслов...
В 1819 году в центре Москвы, на месте будущей Театральной площади, Варгин покупает несколько раздробленных участков земли. Годом раньше, в 1818 году, был закончен «Новый проектированный план города Москвы», способствовавший возрождению старой столицы после пожара 1812 года. Согласно этому плану было предложено восстановить в несколько расширенных размерах старый Петровский театр, в 1805 году построенный антрепренером Меддоксом и в том же году по небрежности сгоревший. Перед театром было решено разбить обширную площадь.
Идея застройки Петровской, ныне Театральной, площади принадлежала выдающемуся архитектору И. Бове. А в реализации проекта самое активное, заинтересованное участие принимал В.В. Варгин. Побывав после окончания войны 1812 года в Париже, молодой Варгин был восхищен ансамблем Пале-Рояля, и, может быть, именно тогда у него родилась мечта о подобной великолепной площади в Москве.
В 1821 году был утвержден проект постройки Большого театра, выполненный архитектором А. Михайловым. И. Бове приступил к его осуществлению, одновременно планируя еще четыре главных строения, окружающих площадь. Первым в 1823 году был сооружен дом для Варгина с большим концертным залом и открытой
внизу галереей с магазинами. На противоположной стороне площади аналогичное здание для помещений так называемой Аукционной камеры построили С. Полторацкому. На месте нынешней гостиницы «Метрополь» закончили постройку для помещения Сенатской типографии. Четвертое здание было выстроено для купца Челышова под гостиницу с магазинами внизу. И, наконец, на месте старого Петровского театра в конце 1824 года был возведен, а в январе 1825 года торжественно открыт Большой театр.
Великолепное здание белокаменного Большого театра, строгие классические формы почти одинаковых фасадов четырех строений, правильно угаданные пропорции площади и сооруженных на ней построек — такова была Петровская площадь в театральный сезон 1824/25, когда были открыты Большой и Малый театры.
К сожалению, классический архитектурный ансамбль Театральной площади, поражавший современников своей благородной красотой и гармонией, полностью не сохранился. От былого величия нам остались только классические пропорции самой площади, грандиозное здание Большого театра, несколько подпорченное реконструкцией, осуществленной архитектором Кавосом после пожара 1856 года, да прекрасное здание Малого театра, переделанное архитектором Бове из варгинского дома.
Когда Варгину было предложено отдать свой дом в аренду московской императорской труппе для устройства драматических спектаклей, он охотно пошел навстречу этому предложению и взял на себя переделку здания под театр. В два месяца при затрате огромных средств архитектором Бове при активном участии Варгина здание было приспособлено под помещение Малого театра. И 14 октября 1824 года состоялось первое представление в «Новом Московском Малом театре в доме Варгина на Петровской площади». До 1829 года контора императорских московских театров арендовала дом Варгина, затем ситуация резко изменилась.
В 1827 году граф Татищев был смещен с должности военного министра, и на его место назначен Чернышов. Ведя войну против Татищева, Чернышов избрал одним из своих объектов В.В. Варгина, протеже бывшего военного министра, активно сотрудничавшего с военным комиссариатом с 1808 по 1815 годы. На Варгина был обрушен поток бессовестной клеветы, несправедливых обвинений, бесконечных преследований. Якобы за недочеты, передержку казенных денег и растраты Чернышов назначил над Варгиным комиссию, которая после тщательного изучения всех обстоятельств дала самый положительный отзыв об ответчике. Тогда была назначена
вторая комиссия под руководством некоего генерала-адъютанта Стрекалова, готового ради Чернышева пойти на любой подлог. В дело активно включились недоброжелатели Варгина: конкуренты, завистники, недобросовестные чиновники военного комиссариата... Чтобы описать эту бесконечную, изнуряющую и крайне унизительную для Варгина тяжбу, требуется перо А. Сухово-Кобылина, на себе испытавшего отчаянную невозможность противостояния честного человека судебному произволу и претворившего свой горестный опыт в язвительную и страшную сатирическую комедию «Дело». В итоге махинаций, подлогов и сфальсифицированных обвинений Варгин был взят под стражу, отвезен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Дома и принадлежащее ему имущество были взяты в опеку. Сам Варгин, его семья были совершенно разорены, обречены на нищету и лишения. Не выдержав горя, после 10 дней разлуки с сыном умерла мать Варгина. Три месяца спустя за ней последовал отец.
После 13-месячного заключения в крепости Варгин был отправлен в ссылку в Выборг, где терпел крайнюю нужду. Только в 1832 году он получил позволение жить в Серпухове. Еще через три года была снята опека с тем, чтобы он мог выплачивать казне несуществующий долг. В 1842 году
государственным контролем наконец было признано, что Варгину не были выплачены многие суммы и, даже если принять в расчет все приписанные ему долги, в окончательном итоге он все-таки ничего не должен казне, а, напротив, казна ему не доплатила 1,5 миллиона рублей. Чернышов продержал это заявление 5 лет, а затем лживо заверил, что по высочайшему повелению никаких расчетов с Варгиным допускать не велено. И тот продолжал платить несуществующие долги. Лишь в 1858 году, уже в новое царствование, последовало окончательное решение варгинского дела. Обоюдные долги Варгина и казны были списаны со счетов, запрещение с имения снято, состояние, расстроенное, далеко не прежнее, но все же свободное от казенных долгов, возвращено законному владельцу.
Но все это было слишком поздно и далеко не так, как требовала справедливость того. Когда Варгину сообщили, что дело его окончено, правительство прощает ему долги, он заплакал: «Не им меня прощать — у меня надо бы им просить прощения».
В последние годы жизни В.В. Варгин выглядел усталым, сломленным человеком. Резкий переход от почета и богатства к унижениям, страданиям и нищете сделали его мрачным, раздражительным. Прежнее бесстрашие сменилось неуверенностью человека, приученного к постоянному ожиданию очередных ударов судьбы. И только глубокая вера и христианское смирение помогали ему переносить жизненные невзгоды и людскую несправедливость. Умер Василий Васильевич Варгин-второй 9 января 1859 года. Погребен в Донском монастыре в Москве.
Современники его оклеветали. Потомки почти предали забвению. Горькая, неблагодарная и, увы, довольно типичная судьба российского героя. Но стоит в самом центре Москвы переживший все революции и войны, сохранившийся при всех правлениях и режимах Малый театр. Скромное, благородное, совершенное по пропорциям, классическое здание — реализованная мечта Василия Васильевича Варгина-второго.
Наталья Пашкина
Подробнее
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАТУС ЛИЦЕДЕЕВ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАТУС ЛИЦЕДЕЕВ
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров...
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров...
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАТУС ЛИЦЕДЕЕВ
30 августа Санкт-Петербургский Александрийский театр праздновал знаменательную дату - 250-летие государственного русского театра. Указ об учреждении «Русского для представления трагедий и комедий театра» был подписан императрицей Елизаветой Петровной в 1756 году. Первым императорским театром стала нынешняя санкт-петербургская Александринка, а затем и московский Малый театр вошел в эту государственную систему. 30 августа в Александринку съехались представители крупнейших театров России, зарубежные гости и, конечно, делегация Малого. Санкт-Петербургский театр встретил исторический юбилей в здании, обновленном после реконструкции. А вскоре, 4 сентября, уже в Малом театре пройдет концерт с участием большей части труппы, где публике расскажут об истории «театральной российской академии». Действующими лицами представления станут Островский и Гоголь, Щепкин, Мочалов и другие великие драматурги, актеры и критики, сыгравшие большую роль в становлении Малого театра. Также в концерте будут показаны сцены из репертуара театра разных лет. В рамках юбилейных торжеств состоится конференция старейших национальных театров России, дальнего и ближнего зарубежья. В эти же дни в Москву приедут национальные театры Японии, Греции, Германии, Чехии, Украины, Белоруссии, чтобы обсудить за круглым столом проблемы, с которыми сталкиваются в наше время национальные театры.
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров, многие из которых не демонстрировались около тридцати лет. Будут показаны телеверсии спектаклей второй половины прошлого века: «Лес», «Сказки Старого Арбата», «Пучина», «Заговор Фиеско в Генуе» и другие постановки с участием великих актеров Малого и Александрийского театров - Василия Меркурьева, Игоря Ильинского, Юрия Толубеева, Елены Гоголевой, Николая Симонова. Мы беседуем с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ.
- Можно ли по спектаклям, снятым на телевидении в разные десятилетия прошлого века, понять, как видоизменялся стиль игры актеров Малого театра, как менялась методология работы режиссеров и художников?
- Фестиваль даст такую возможность. Зритель не сможет не оценить потрясающие работы «стариков» Александрийского и Малого театров. Это были мощные индивидуальности. Сейчас время такое - индивидуальности нивелируются. С каждым годом крупных актерских личностей все меньше. Телезритель увидит, каким богатством мы обладали, и наверняка будет потрясен актерской игрой (я сознательно не упоминаю артистов Малого театра) Елизаветы Тиме, Александра Борисова, Василия Меркурьева, с которым я в свое время снимался. Он был потрясающим артистом, я бы всем посоветовал посмотреть «Лес» с его участием, где он играет Восмибратова. А Бруно Фрейндлих и Юрий Толубеев, которые играют в «Сказках Старого Арбата»? Вот это были актеры традиционного русского театра, без всяких выкрутасов. Я абсолютно уверен, что эти спектакли будут смотреть. Ведь загадка мастерства проста: во владении профессией, в качестве игры.
Я бы порекомендовал посмотреть и «Маленькие трагедии» с участием Николая Симонова, Бруно Фрейндлиха, Иннокентия Смоктуновского. Я убежден - никто не скажет: «Ну, эта игра устарела!» Смоктуновский - наш современник, он играл во многих фильмах и спектаклях нашего времени. Ведь интересно приглядеться: на чем он вырос, какие традиции его сформировали? Когда смотришь телеверсии старых спектаклей, с первых сцен замечаешь, что понимали тогда под «верностью жизненной правде» и каковы были симпатии и привычки публики. В старых постановках не только иной темп речи актеров, но всего сценического существования. Фестиваль дает повод поговорить и о том, что вернуться в театральное прошлое невозможно. Малый театр, при всей верности традициям, не сможет делать постановки в таком стиле, в каком они осуществлялись даже в совсем недавнем прошлом, не говоря о более отдаленном периоде.
Малый театр никогда и не ставил себе цели вернуться в прошлое. Даже если бы мы захотели, это было бы невозможно. Сохранить традиции - это совсем иное, чем вернуться в прошлое. Время диктует театру, как ему жить, куда развиваться. В этой ситуации важно сохранять то, что в нашей культуре создавалось с таким трудом. Русская актерская школа - несравненна, и фестиваль даст лишний повод в этом убедиться. Ведь даже когда смотришь немые фильмы с участием Кторова и Ильинского - сразу чувствуешь, какие это были мощные личности, каким высочайшим мастерством они обладали.
Кстати, на фестивале будет показан спектакль 1979 года «Возвращение на круги своя», в котором Ильинский играет Толстого.
Это Ильинский уже другого периода своего творчества - периода Малого театра. Это совсем иная индивидуальность.
- Вы считаете, что следов мейерхольдовской школы в его игре уже нет?
- Это типичная реалистическая русская школа. Школа Малого театра. Вот, например, Ильинский играл Бывалого в «Волге-Волге» а потом, через много лет, у нас в театре сыграл Расплюева в «Свадьбе Кречинского». Казалось бы, есть что-то похожее в этих двух героях, и Ильинский мог бы сыграть их в одном стиле. Но - перед нами другой актер, оснащенный иными приемами. И в спектакле «Возвращение на круги своя» как и в других постановках, очевидно, что Ильинский стал играть в стилистике великих актеров Малого театра. Не то чтобы он стал подделываться под чуждый ему стиль игры. Он был готов воспринять его и сам стал его великим последователем. Ильинский был приглашен в Малый, потому что подходил нашему театру. Его игра была подобна игре Владимира Давыдова, Николая Яковлева - великих актеров нашего театра. Он продолжал традицию, как и Жаров, как и Царев, и другие актеры Малого.
- Что спектакль теряет при записи на телевидении, а что приобретает?
- Очень много теряет. Но ведь, кроме того, что это дает нам массу возможностей для сравнений, сопоставлений и споров, мы можем увидеть актеров, которые никогда больше не выйдут на сцену. К тому же, если телеспектакль сделан в специальных условиях, в павильоне, один вид искусства - театр - оказывается усилен и обогащен с помощью другого искусства - телевидения.
Да, это замечательно. Спектакль очень выигрывает, когда его не просто записывают на пленку, а снимают в павильоне, продумывают новые мизансцены, иные способы выразительности. Получается новое произведение на основе спектакля.
Театр и телевидение должны идти рука об руку. Тогда телевидение не механически воспроизводит спектакль, а вносит свою специфику. И создавать телеспектакль в идеале должны и телевизионный, и театральный режиссер.
- Стиль вашей игры в спектакле меняется, когда вы знаете, что вас могут взять крупным планом?
- Конечно. Меняется вся оптика игры. Если ты опытный человек, то понимаешь, что раз за тобой следит камера, то в любой момент возможен крупный план, и начинаешь играть «по-киношному»
- Какие телеспектакли вас потрясли?
- «Мольер» Анатолия Эфроса с Юрием Любимовым в главной роли. Я до сих пор этот спектакль забыть не могу. Но это был не перенос спектакля со сцены на телевидение, а оригинальный телеспектакль. Меня потряс спектакль «Соло для часов с боем» где играли великие мхатовские «старики» которым было совершенно все равно, что их снимает телевидение.
- Как относились «старики» Малого театра к записи спектакля на телевидении?
- Когда мы снимали «Пучину» которую телеканал «Культура» тоже будет показывать, Елена Гоголева - она там играла Анну Устиновну - не очень уверенно себя чувствовала. Она все время меня спрашивала: «Вот здесь я правильно сказала? А этот жест выразителен?» Я говорю: «Елена Николаевна, вы все прекрасно делаете!» - «Ну ты же в кино снимаешься, ты же знаешь как! Подскажи!» Она, как студентка, волновалась на съемках.
Она была очень умная женщина и, конечно, поняла, в чем специфика телеспектакля: нужно приглушить жесты и звук. Она стала играть на тон-два ниже. Ведь даже если спектакль снимают при зрителе, артист начинает форсировать звук ради тех, кто пришел сегодня в театр. На сцене играют более жестко - чтобы и в последнем ряду было слышно, видно и понятно. А когда спектакль снимают на телевидении, в специальном павильоне, ты знаешь, что тебе нужно делать все то же, только сдержаннее.
- Ваш педагог Вера Пашенная тоже настороженно относилась к записям спектаклей?
- Она не любила этого. Она и в кино снималась мало, ее фильмы по пальцам одной руки можно пересчитать. Она нам, студентам, говорила: «Я не люблю кино - сначала ты снимаешь сцену своей смерти, потом - рождения» У артиста театра есть последовательность развития образа, мы к этому привыкаем. И она, и Гоголева кино не очень любили. А вот Любезное, Жаров, Ильинский, который играл еще и в немом кино, снимались, конечно, с удовольствием.
- В кино и на телевидении очень многое зависит от оператора. Его роль переоценить трудно. Успех картины зависит так же и от монтажа.
- Но в случае с телеспектаклями большая доля ответственности ложится на актера, на его исполнение. Как ни старайся с монтажом и с операторской работой, зрителя не обманешь.
Возьмите английские фильмы, даже телевизионные. Когда есть время, я смотрю сериал «Чисто английское убийство» Там нет ни спецэффектов, ни виртуозного монтажа. Но тебя втягивает медленное-медленное течение действия. Ты вглядываешься, вслушиваешься в то, как плетется интрига, как развивается сюжет.
Так что и медленное течение действия, обусловленное традицией исполнения, может затягивать. Это я говорю к тому, что спектакли, которые покажут к юбилею российского театра, имеют интерес не только для профессионалов, но и для самого широкого круга телезрителей.
- Ваши почитатели могут увидеть, как изменилось ваше мастерство, поскольку телеканал покажет два спектакля, поставленные с перерывом более чем в 20 лет: «Пучину» 1976 года, где вы играете Кисельникова, и «Чайку» 1999 года, где вы исполняете роль Тригорина.
- «Чайку» я даже не видел. Любопытно будет снова посмотреть и «Пучину» В таком случае станут ощутимы и возрастные изменения, и профессиональные. Все-таки эти спектакли разделяет больше двух десятилетий, и мне было бы интересно посмотреть на свою эволюцию.
Каждый артист, и я в том числе, когда смотрит на себя со стороны -будь то в фильме или телеспектакле, - видит свои ошибки и думает: «Вот тут надо было сказать по-другому, тут встать по-другому, а вот эта сцена - гениальна!» Спектакль «Пучина» я давно не смотрел. А вот «Заговор Фиеско в Генуе» где играет мой брат Виталий, я на телевидении никогда не видел. Хороший был спектакль, замечательно, что его записали и покажут широкому зрителю.
- Есть спектакли, о которых вы жалеете, что они не сохранены в записи?
- Мне очень жалко, что «Сирано де Бержерак» где я играл заглавную роль, не сохранен. Фестиваль может дать повод к разговору о различии методологии Малого и Александринки - ведь будут показаны не только старые спектакли, но и последние премьеры двух театров. Фестиваль может помочь понять, какой этап сейчас проходит противостояние наших старейших театров, которое длится не один век. Самый яркий пример -хрестоматийная статья Белинского о Мочалове и Каратыгине. Там, где играют «старики» противостояния между театрами ощущаться не будет. Они были едины в своем понимании традиций, стиля игры. Спектакли, где играют Меркурьев, Ильинский, Гоголева, Фрейндлих, Толубеев, Жаров, не дают повода говорить о принципиальном различии в игре актеров старшейших театров России. А вот более современные спектакли, где больше молодежи, - тут между нашими театрами начинаются разногласия...
Но посмотреть старые спектакли, где звучит прекрасная русская речь, полезно еще и потому, что это происходит на телевидении, где ужасающе говорят на нашем языке - я не имею в виду телеканал «Культура». У нас разучились говорить по-русски, и это ощущают не только профессионалы. А «старики» Александрийского и Малого театров владели этой речью в совершенстве.
Беседу вел Артур СОЛОМОНОВ
«Культура», 31.08.2006
30 августа Санкт-Петербургский Александрийский театр праздновал знаменательную дату - 250-летие государственного русского театра. Указ об учреждении «Русского для представления трагедий и комедий театра» был подписан императрицей Елизаветой Петровной в 1756 году. Первым императорским театром стала нынешняя санкт-петербургская Александринка, а затем и московский Малый театр вошел в эту государственную систему. 30 августа в Александринку съехались представители крупнейших театров России, зарубежные гости и, конечно, делегация Малого. Санкт-Петербургский театр встретил исторический юбилей в здании, обновленном после реконструкции. А вскоре, 4 сентября, уже в Малом театре пройдет концерт с участием большей части труппы, где публике расскажут об истории «театральной российской академии». Действующими лицами представления станут Островский и Гоголь, Щепкин, Мочалов и другие великие драматурги, актеры и критики, сыгравшие большую роль в становлении Малого театра. Также в концерте будут показаны сцены из репертуара театра разных лет. В рамках юбилейных торжеств состоится конференция старейших национальных театров России, дальнего и ближнего зарубежья. В эти же дни в Москву приедут национальные театры Японии, Греции, Германии, Чехии, Украины, Белоруссии, чтобы обсудить за круглым столом проблемы, с которыми сталкиваются в наше время национальные театры.
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров, многие из которых не демонстрировались около тридцати лет. Будут показаны телеверсии спектаклей второй половины прошлого века: «Лес», «Сказки Старого Арбата», «Пучина», «Заговор Фиеско в Генуе» и другие постановки с участием великих актеров Малого и Александрийского театров - Василия Меркурьева, Игоря Ильинского, Юрия Толубеева, Елены Гоголевой, Николая Симонова. Мы беседуем с художественным руководителем Малого театра Юрием СОЛОМИНЫМ.
- Можно ли по спектаклям, снятым на телевидении в разные десятилетия прошлого века, понять, как видоизменялся стиль игры актеров Малого театра, как менялась методология работы режиссеров и художников?
- Фестиваль даст такую возможность. Зритель не сможет не оценить потрясающие работы «стариков» Александрийского и Малого театров. Это были мощные индивидуальности. Сейчас время такое - индивидуальности нивелируются. С каждым годом крупных актерских личностей все меньше. Телезритель увидит, каким богатством мы обладали, и наверняка будет потрясен актерской игрой (я сознательно не упоминаю артистов Малого театра) Елизаветы Тиме, Александра Борисова, Василия Меркурьева, с которым я в свое время снимался. Он был потрясающим артистом, я бы всем посоветовал посмотреть «Лес» с его участием, где он играет Восмибратова. А Бруно Фрейндлих и Юрий Толубеев, которые играют в «Сказках Старого Арбата»? Вот это были актеры традиционного русского театра, без всяких выкрутасов. Я абсолютно уверен, что эти спектакли будут смотреть. Ведь загадка мастерства проста: во владении профессией, в качестве игры.
Я бы порекомендовал посмотреть и «Маленькие трагедии» с участием Николая Симонова, Бруно Фрейндлиха, Иннокентия Смоктуновского. Я убежден - никто не скажет: «Ну, эта игра устарела!» Смоктуновский - наш современник, он играл во многих фильмах и спектаклях нашего времени. Ведь интересно приглядеться: на чем он вырос, какие традиции его сформировали? Когда смотришь телеверсии старых спектаклей, с первых сцен замечаешь, что понимали тогда под «верностью жизненной правде» и каковы были симпатии и привычки публики. В старых постановках не только иной темп речи актеров, но всего сценического существования. Фестиваль дает повод поговорить и о том, что вернуться в театральное прошлое невозможно. Малый театр, при всей верности традициям, не сможет делать постановки в таком стиле, в каком они осуществлялись даже в совсем недавнем прошлом, не говоря о более отдаленном периоде.
Малый театр никогда и не ставил себе цели вернуться в прошлое. Даже если бы мы захотели, это было бы невозможно. Сохранить традиции - это совсем иное, чем вернуться в прошлое. Время диктует театру, как ему жить, куда развиваться. В этой ситуации важно сохранять то, что в нашей культуре создавалось с таким трудом. Русская актерская школа - несравненна, и фестиваль даст лишний повод в этом убедиться. Ведь даже когда смотришь немые фильмы с участием Кторова и Ильинского - сразу чувствуешь, какие это были мощные личности, каким высочайшим мастерством они обладали.
Кстати, на фестивале будет показан спектакль 1979 года «Возвращение на круги своя», в котором Ильинский играет Толстого.
Это Ильинский уже другого периода своего творчества - периода Малого театра. Это совсем иная индивидуальность.
- Вы считаете, что следов мейерхольдовской школы в его игре уже нет?
- Это типичная реалистическая русская школа. Школа Малого театра. Вот, например, Ильинский играл Бывалого в «Волге-Волге» а потом, через много лет, у нас в театре сыграл Расплюева в «Свадьбе Кречинского». Казалось бы, есть что-то похожее в этих двух героях, и Ильинский мог бы сыграть их в одном стиле. Но - перед нами другой актер, оснащенный иными приемами. И в спектакле «Возвращение на круги своя» как и в других постановках, очевидно, что Ильинский стал играть в стилистике великих актеров Малого театра. Не то чтобы он стал подделываться под чуждый ему стиль игры. Он был готов воспринять его и сам стал его великим последователем. Ильинский был приглашен в Малый, потому что подходил нашему театру. Его игра была подобна игре Владимира Давыдова, Николая Яковлева - великих актеров нашего театра. Он продолжал традицию, как и Жаров, как и Царев, и другие актеры Малого.
- Что спектакль теряет при записи на телевидении, а что приобретает?
- Очень много теряет. Но ведь, кроме того, что это дает нам массу возможностей для сравнений, сопоставлений и споров, мы можем увидеть актеров, которые никогда больше не выйдут на сцену. К тому же, если телеспектакль сделан в специальных условиях, в павильоне, один вид искусства - театр - оказывается усилен и обогащен с помощью другого искусства - телевидения.
Да, это замечательно. Спектакль очень выигрывает, когда его не просто записывают на пленку, а снимают в павильоне, продумывают новые мизансцены, иные способы выразительности. Получается новое произведение на основе спектакля.
Театр и телевидение должны идти рука об руку. Тогда телевидение не механически воспроизводит спектакль, а вносит свою специфику. И создавать телеспектакль в идеале должны и телевизионный, и театральный режиссер.
- Стиль вашей игры в спектакле меняется, когда вы знаете, что вас могут взять крупным планом?
- Конечно. Меняется вся оптика игры. Если ты опытный человек, то понимаешь, что раз за тобой следит камера, то в любой момент возможен крупный план, и начинаешь играть «по-киношному»
- Какие телеспектакли вас потрясли?
- «Мольер» Анатолия Эфроса с Юрием Любимовым в главной роли. Я до сих пор этот спектакль забыть не могу. Но это был не перенос спектакля со сцены на телевидение, а оригинальный телеспектакль. Меня потряс спектакль «Соло для часов с боем» где играли великие мхатовские «старики» которым было совершенно все равно, что их снимает телевидение.
- Как относились «старики» Малого театра к записи спектакля на телевидении?
- Когда мы снимали «Пучину» которую телеканал «Культура» тоже будет показывать, Елена Гоголева - она там играла Анну Устиновну - не очень уверенно себя чувствовала. Она все время меня спрашивала: «Вот здесь я правильно сказала? А этот жест выразителен?» Я говорю: «Елена Николаевна, вы все прекрасно делаете!» - «Ну ты же в кино снимаешься, ты же знаешь как! Подскажи!» Она, как студентка, волновалась на съемках.
Она была очень умная женщина и, конечно, поняла, в чем специфика телеспектакля: нужно приглушить жесты и звук. Она стала играть на тон-два ниже. Ведь даже если спектакль снимают при зрителе, артист начинает форсировать звук ради тех, кто пришел сегодня в театр. На сцене играют более жестко - чтобы и в последнем ряду было слышно, видно и понятно. А когда спектакль снимают на телевидении, в специальном павильоне, ты знаешь, что тебе нужно делать все то же, только сдержаннее.
- Ваш педагог Вера Пашенная тоже настороженно относилась к записям спектаклей?
- Она не любила этого. Она и в кино снималась мало, ее фильмы по пальцам одной руки можно пересчитать. Она нам, студентам, говорила: «Я не люблю кино - сначала ты снимаешь сцену своей смерти, потом - рождения» У артиста театра есть последовательность развития образа, мы к этому привыкаем. И она, и Гоголева кино не очень любили. А вот Любезное, Жаров, Ильинский, который играл еще и в немом кино, снимались, конечно, с удовольствием.
- В кино и на телевидении очень многое зависит от оператора. Его роль переоценить трудно. Успех картины зависит так же и от монтажа.
- Но в случае с телеспектаклями большая доля ответственности ложится на актера, на его исполнение. Как ни старайся с монтажом и с операторской работой, зрителя не обманешь.
Возьмите английские фильмы, даже телевизионные. Когда есть время, я смотрю сериал «Чисто английское убийство» Там нет ни спецэффектов, ни виртуозного монтажа. Но тебя втягивает медленное-медленное течение действия. Ты вглядываешься, вслушиваешься в то, как плетется интрига, как развивается сюжет.
Так что и медленное течение действия, обусловленное традицией исполнения, может затягивать. Это я говорю к тому, что спектакли, которые покажут к юбилею российского театра, имеют интерес не только для профессионалов, но и для самого широкого круга телезрителей.
- Ваши почитатели могут увидеть, как изменилось ваше мастерство, поскольку телеканал покажет два спектакля, поставленные с перерывом более чем в 20 лет: «Пучину» 1976 года, где вы играете Кисельникова, и «Чайку» 1999 года, где вы исполняете роль Тригорина.
- «Чайку» я даже не видел. Любопытно будет снова посмотреть и «Пучину» В таком случае станут ощутимы и возрастные изменения, и профессиональные. Все-таки эти спектакли разделяет больше двух десятилетий, и мне было бы интересно посмотреть на свою эволюцию.
Каждый артист, и я в том числе, когда смотрит на себя со стороны -будь то в фильме или телеспектакле, - видит свои ошибки и думает: «Вот тут надо было сказать по-другому, тут встать по-другому, а вот эта сцена - гениальна!» Спектакль «Пучина» я давно не смотрел. А вот «Заговор Фиеско в Генуе» где играет мой брат Виталий, я на телевидении никогда не видел. Хороший был спектакль, замечательно, что его записали и покажут широкому зрителю.
- Есть спектакли, о которых вы жалеете, что они не сохранены в записи?
- Мне очень жалко, что «Сирано де Бержерак» где я играл заглавную роль, не сохранен. Фестиваль может дать повод к разговору о различии методологии Малого и Александринки - ведь будут показаны не только старые спектакли, но и последние премьеры двух театров. Фестиваль может помочь понять, какой этап сейчас проходит противостояние наших старейших театров, которое длится не один век. Самый яркий пример -хрестоматийная статья Белинского о Мочалове и Каратыгине. Там, где играют «старики» противостояния между театрами ощущаться не будет. Они были едины в своем понимании традиций, стиля игры. Спектакли, где играют Меркурьев, Ильинский, Гоголева, Фрейндлих, Толубеев, Жаров, не дают повода говорить о принципиальном различии в игре актеров старшейших театров России. А вот более современные спектакли, где больше молодежи, - тут между нашими театрами начинаются разногласия...
Но посмотреть старые спектакли, где звучит прекрасная русская речь, полезно еще и потому, что это происходит на телевидении, где ужасающе говорят на нашем языке - я не имею в виду телеканал «Культура». У нас разучились говорить по-русски, и это ощущают не только профессионалы. А «старики» Александрийского и Малого театров владели этой речью в совершенстве.
Беседу вел Артур СОЛОМОНОВ
«Культура», 31.08.2006
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Сцена из 2 действия комедии (1,9 Мб)
Постановка А.Д.Дикого
Ага Щука – С.Фадеева
Василий Крым – Н.Светловидов
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
Из книги Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1944-1995».
Еще один спектакль на современную тему — «Калиновая роща» А.Корнейчука. Премьера его состоялась 27 мая 1950 года. Ставил спектакль А.Дикий, художником был А.Г.Петрицкий.
С.Фадеева в роли Аги Щуки
Спектакль создавался трудно. Режиссер и актеры далеко не всегда находили контакты, в частности, это касалось Пашенной. Дикий в эту пору тяжело болел, и многие, если не большинство, репетиции проводил его ассистент М.Гладков, действовавший в соответствии с режиссерским планом Дикого. К чести Гладкова скажем, в трудных условиях он сумел наладить взаимоотношения с исполнителями, а его указания отличались точностью и конкретностью. Но ставил Гладков все-таки по плану другого режиссера, и это не могло не сказываться на репетициях.
В чем-то «Калиновая роща» перекликалась с пьесой того же Корнейчука «В степях Укршшы», шедшей в Малом театре до войны.
...Девятнадцать лет Иван Петрович Романюк возглавляет колхоз «Калиновая роща». Во время войны он служил в саперных частях, дошел до Берлина, а вернувшись домой, сумел снова поставить колхоз на ноги. Дали ему за работу орден «Знак почета», а его сосед получил орден Ленина. Романюк обижен, хотя и признает, что колхоз, которым он руководит, средний. Но ведь средних колхозов большинство, значит, они, полагает Романюк, в сельском хозяйстве основная сила.
Романюк все больше отстает от современных требований. Он ничего не читает, нигде не учится, рядовые колхозники обгоняют его. В этой связи возникают конфликты.
В колхоз приезжают художник Верба и писатель Батура. Это встревожило председателя колхоза Романюка. Почему они сюда приехали? Ведь колхоз не передовой? Что-то здесь не так.
Художника Вербу играл И.А.Любезнов. Артист пришел в театр в 1948 году. Окончив в 1931 году Центральный техникум сценических искусств по классу замечательного характерного актера и выдающегося педагога А.П.Петровского, Любезнов работал в Студии Малого театра, а с 1935 года — в Московском театре сатиры.
Актер огромного сценического обаяния, Любезнов сумел передать оптимистический настрой тех персонажей, кого он показывал на сцене. Герои, сыгранные этим актером, как правило, принимали в жизни активное участие, радовались ей, боролись за высокие жизненные идеалы.
Обаятельную молодую колхозницу Василису Ковшик играла К.Ф.Роек. Эта была сама юность, светлая, жизнедеятельная, окрыленная. Роек пришла в Малый театр сразу после окончания Училища имени Щепкина в 1945 году. Ее героини отличались женственностью, душевной теплотой и тонкостью.
В целом спектакль походил больше на водевиль, чем на проблемную пьесу. Путаница любовных отношений вышла на первый план. В конце концов все налаживалось.
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
Сцена из 2 действия комедии (1,9 Мб)
Постановка А.Д.Дикого
Ага Щука – С.Фадеева
Василий Крым – Н.Светловидов
Комментарий Е.Н. Гоголевой.
Из книги Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1944-1995».
Еще один спектакль на современную тему — «Калиновая роща» А.Корнейчука. Премьера его состоялась 27 мая 1950 года. Ставил спектакль А.Дикий, художником был А.Г.Петрицкий.
С.Фадеева в роли Аги ЩукиСпектакль создавался трудно. Режиссер и актеры далеко не всегда находили контакты, в частности, это касалось Пашенной. Дикий в эту пору тяжело болел, и многие, если не большинство, репетиции проводил его ассистент М.Гладков, действовавший в соответствии с режиссерским планом Дикого. К чести Гладкова скажем, в трудных условиях он сумел наладить взаимоотношения с исполнителями, а его указания отличались точностью и конкретностью. Но ставил Гладков все-таки по плану другого режиссера, и это не могло не сказываться на репетициях.
В чем-то «Калиновая роща» перекликалась с пьесой того же Корнейчука «В степях Укршшы», шедшей в Малом театре до войны.
...Девятнадцать лет Иван Петрович Романюк возглавляет колхоз «Калиновая роща». Во время войны он служил в саперных частях, дошел до Берлина, а вернувшись домой, сумел снова поставить колхоз на ноги. Дали ему за работу орден «Знак почета», а его сосед получил орден Ленина. Романюк обижен, хотя и признает, что колхоз, которым он руководит, средний. Но ведь средних колхозов большинство, значит, они, полагает Романюк, в сельском хозяйстве основная сила.
Романюк все больше отстает от современных требований. Он ничего не читает, нигде не учится, рядовые колхозники обгоняют его. В этой связи возникают конфликты.
В колхоз приезжают художник Верба и писатель Батура. Это встревожило председателя колхоза Романюка. Почему они сюда приехали? Ведь колхоз не передовой? Что-то здесь не так.
Художника Вербу играл И.А.Любезнов. Артист пришел в театр в 1948 году. Окончив в 1931 году Центральный техникум сценических искусств по классу замечательного характерного актера и выдающегося педагога А.П.Петровского, Любезнов работал в Студии Малого театра, а с 1935 года — в Московском театре сатиры.
Актер огромного сценического обаяния, Любезнов сумел передать оптимистический настрой тех персонажей, кого он показывал на сцене. Герои, сыгранные этим актером, как правило, принимали в жизни активное участие, радовались ей, боролись за высокие жизненные идеалы.
Обаятельную молодую колхозницу Василису Ковшик играла К.Ф.Роек. Эта была сама юность, светлая, жизнедеятельная, окрыленная. Роек пришла в Малый театр сразу после окончания Училища имени Щепкина в 1945 году. Ее героини отличались женственностью, душевной теплотой и тонкостью.
В целом спектакль походил больше на водевиль, чем на проблемную пьесу. Путаница любовных отношений вышла на первый план. В конце концов все налаживалось.
30.08.2006
Подробнее
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России...
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России...
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России. «Виновники» торжества – два прославленных русских театра: Российский государственный академический театр драмы имени А. С. Пушкина (Александринский театр) и Государственный академический Малый театр.
Еще во времена Щепкина и Островского ввиду исключительного влияния на жизнь общества за Малым театром, который стал центром духовной жизни Отечества, закрепилось славное имя «Второго университета».
О том, как прославленный коллектив выполняет эту миссию сегодня, когда нищета духа страшнее бедности народа, и на другие вопросы отвечает художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР, профессор Театрального училища имени М. С. Щепкина, академик Российской академии словесности, Международной академии творчества, член-корреспондент Российской академии образования Юрий Соломин.
– Этот театральный сезон, – говорит Юрий Мефодьевич, – будет для нас удивительным. Ведь в 1756 году, ровно 250 лет назад, по указу императрицы Елизаветы Петровны о создании и субсидировании государственного русского театра было положено начало нашей труппе, сформированной первоначально при Московском университете.
Мы изначально договорились о том, что Александринка готовит юбилейное представление, в котором мы будем принимать участие. Очевидно, от нас будет ода. Ее зачитают несколько наших актеров.
А когда 4 сентября мы будем отмечать юбилей в Москве, актеры Александринки тоже будут принимать участие в празднике.
Подводя итоги прошедших летних гастролей, замечу, что, где бы мы ни выступали, будь то Санкт-Петербург, Прибалтика, Краснодар или Италия, всегда погода в зрительном зале была прекрасная!
Из-за насыщенного гастролями графика в этом сезоне планируется выпустить только три новых спектакля. Это «Ревизор» Гоголя в моей постановке, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (режиссер Владимир Драгунов) по Островскому и его же «Бедность не порок» (режиссер Александр Коршунов).
В предстоящем году труппу также ждет много путешествий, это связано с тем, что в Малом театре будет проводиться реконструкция. Так как план проведения ремонтных работ рассчитан на шесть лет, то закрываться наши двери не будут никогда. Все будет делаться постепенно и, скорее всего, только в летние месяцы.
– Юрий Мефодьевич, для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, занимался духовным строительством, побуждал к поиску нравственных ориентиров. Наконец, просто служил достойным способом развлечься. Что значит классический театр для молодежи сегодня?
– В наше время души молодых дезориентированы. Изобретены орудия влияния на сознание, многократно превышающие потенциал драматической сцены. Происходит выхолащивание нашей культуры.
Мы кричим: «Наркотики!» Но забываем, откуда они появились. Нам показывали западные фильмы и говорили: «Это демократия!» Наше общество такую «демократию» и переняло.
Для того чтобы воспитать поколение, нужно хотя бы десять лет. В семье привить любовь к ценностям отечественной культуры, нравственной в самом широком смысле слова, ныне очень трудно, потому что в каждом доме есть… телевизор. Большинство передач, мне кажется, какие-то криминализированные, сексуально-озабоченные, и их авторы пытаются эту озабоченность вселить в тех, кто их смотрит. С экранов телевизоров исчезли, увы, герои русских народных сказок, Пушкинских сказок.
Молодежь мало или вовсе не читает, плохо знает нашу историю. Однажды 9 Мая на одном из телеканалов «поколение, выбравшее «Пепси», отвечало на вопросы. «Что сегодня отмечают?» — «Победу!» — «А кто победил?» — «Не знаем…» Такое больно слышать: нельзя быть Иванами, родства не помнящими.
А что происходит в некоторых театрах? Кто имеет, скажем, право ставить спектакли «на тему» Гоголя, Чехова… Или берут и меняют названия произведений великих драматургов, переводят их в иной жанр, продолжают, изобретают новые финалы…
Если пьесу Островского «Лес» назвать «Нужна драматическая актриса», то это, я считаю, нарушение экологии культуры. Все равно, что реку повернуть вспять. Повернуть реку Островского! Кто дал право?
Несколько лет назад я сидел на этом спектакле и думал: «Но ведь школьники, что пришли его посмотреть, уверены – они смотрят пьесу Островского «Нужна драматическая актриса». Им в школе возразят, что такой пьесы у Островского нет. Но они же ее «видели». Попадут в глупое положение».
У классиков можно найти все, созвучное сегодняшнему дню. Они отвечают на все вопросы – я вам гарантирую! Даже на вопрос о прибавке зарплаты учителям. В чеховской «Чайке» учитель Медведенко говорит Тригорину: «Вы бы написали пьесу об учителях. Ведь они получают 23 рубля – и то не вовремя. И для них все равно: круглая Земля или квадратная». Зал моментально реагирует на это. Меня потом спрашивают: «Это что – вы сами придумали? Это Чехов?». Это – Чехов!
Или в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по драме Алексея Толстого Шуйский, отвечая царю Федору, говорит: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой…». И зритель тут же откликается. Мы не намекаем на сегодняшнюю Думу – избави Бог! Текст пьесы воспринимается каждым зрителем по-своему.
Не нужно делать из произведений классиков шоу на тему сегодняшней жизни – хорошей или плохой. Ибо они намного выше всех – предчувствовали, предвидели будущее. Недаром во всем мире знают Чехова, Достоевского, Толстого, Островского… Поэтому к классикам нужно тянуться, их наследие беречь.
Таких, как мы, артисты Малого театра, которые отстаивают экологию культуры, некоторые критики называют «вчерашним днем»: ну, это традиционное… И в слово «традиционное» вкладывают такую интонацию нехорошую. «Это – традиции, ну чего вроде бы…»
Но это же – традиции, созданные предками! Они же не придуманы вчера, а складывались столетиями. Хотя такая позиция требует от нас определенного мужества, Малый театр ее отстаивал, отстаивает и будет отстаивать всегда.
Я счастлив, что «вторым университетом» является именно наш театр. У Малого театра свой зритель и своя ниша в искусстве – ниша русского национального театра.
Нередко нас называют русофилами, националистами… Ничего подобного! Мы – традиционалисты, сохраняющие традиционную русскую культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет. Своим искусством мы продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека.
Сегодня поклонники русского искусства каждый вечер заполняют основной зал театра и его филиал, а это в общей сложности полторы тысячи мест.
Когда в начале 1990-х вышел Указ Президента РФ о национальном достоянии, куда вошли 17 объектов культуры, в их числе были два театра – Большой и Малый. Некоторые коллеги из других театров тогда возмущались. Я же на язвительные замечания отвечал так: «Не сердитесь, господа! Вы – лучше! Но у нас просто люстр больше». Насчет люстр – чистая правда.
– Юрий Мефодьевич, кроме люстр, в Малом есть еще целое созвездие актеров старшего поколения. А вот молодых звезд маловато. Почему не выращиваете своих или не приглашаете на спектакли известных актеров других театров?
– Новые актеры приходят к нам только на постоянную работу. Приглашение же актеров на какую-то роль – разрушение школы Малого театра, которую нам задали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Толстой… Гордимся, что наша труппа состоит на 80–90 процентов из выпускников Щепкинского училища.
Самородки в искусстве бывают очень редко. За то время, что некоторые из студентов – пусть даже очень способные мальчики и девочки! – участвуют в постановке того или иного нашего спектакля, невозможно из них сделать звезд! А вот искалечить их жизнь можно легко.
Популярность бывает разная. Так же как и пути ее достижения. Убежден: чтобы человек стал звездой, прежде всего он должен пройти школу. Наблюдая за студентами Щепкинского училища с самого первого курса, мы уже думаем над тем, какой дипломный спектакль им предложить.
– Учите ли вы студентов выживать?
– А как же? И это не только теперь, но и десять, и сорок лет назад, когда я только начал преподавать. Мне хочется помочь студентам. Стараюсь предостерегать их от ошибок. Но когда вижу, что я со своими замечаниями в тягость, то отступаю. Но все равно, как правило, получается, что, предупреждая о чем-то студентов, я оказываюсь прав.
Сегодня особенно трудно выжить, нужно быть профессионалом, мастером своего дела. Говорю студентам с самого первого занятия: «В актерском мастерстве, как в музыке, существует семь нот, которые вы должны знать. Если музыкант из семи нот запомнит только четыре, то музыки не будет. Как классический станок в балете, основы актерского искусства должны крепко сидеть в артисте. Владея своей профессией, вы, попадая к разным режиссерам, в разные театры, на разные площадки, будете делать то, что нужно, не утонете».
Выпускники нашей школы мечтают попасть к нам. Из Малого театра и теперь никто из актеров по своей воле не уходит. У нас нет текучки, убивающей ансамбль. Но для этого нужна голова на плечах.
– Малый называют не только «вторым университетом». Еще при жизни великого драматурга за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название – «Дом Островского». Его пьесы и сегодня активно ставят по всей России…
– Островский – живой и вечный. Он уже сто лет «репертуарный» и в провинции, и в Москве. Тут одна причина – его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают – он выполнит обещанное. Так было.
Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня более всего востребованы «экономические пьесы» Островского – «Свои люди – сочтемся», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Трудовой хлеб»…
В советское время они принимались по-другому. Замечательные! Но… как бы не про нас. Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было.
Когда Леонид Андреевич Волков ставил в Малом театре «Свои люди – сочтемся» с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой, я там слугу Тишку играл, – так пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма… А мы ничего не понимали. Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал.
Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы – тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, все стало понятно. Сцены, которые раньше вымарывали, теперь самые интересные. Зрители спрашивают в антрактах: «Неужели это Островский написал: так давно, но так точно сказано про нашу жизнь?!»
У Островского что ни пьеса, то кладезь поговорок, оборотов, метафор. Послушайте, какая музыка в любой фразе драматурга, ее произнести-то сейчас одно удовольствие.
Играя Островского, мы не собираемся угождать десятку театральных умников – «образованцев», по выражению Солженицына, а обращаемся к тысячам людей, которые идут в театр, чтобы получить наслаждение, нравственное очищение, сделаться душевно лучше.
Проводим мы и фестиваль, посвященный Островскому. В фестивале участвуют только региональные театры. Как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы – «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» – посвящал актерам русской провинции, а у себя в Щелыково даже дом для них отдельный построил, чтобы они приезжали и играли для него. За десять лет существования фестиваля на нашей большой сцене постановки Островского показали более двадцати коллективов России.
– Юрий Мефодьевич! Малый театр называют и хранителем эталонного русского языка…
– Наши актеры, слава Богу, по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Наш театр этим гордится.
– Нужны или нет кардинальные меры по сохранению русского языка?
– Нужны, и еще как! Ведь буквально через несколько лет наше общество, возможно, будет говорить совершенно на другом языке. Поэтому, думаю, нужно ввести контроль, особенно в средствах массовой информации. Мне кажется, что в СМИ число людей, которые свои мысли выражают не русским языком, удручающе велико.
Бороться надо не с толпой, а с теми, кому дана возможность, – скажем, на телевидении или радио, – говорить неправильно. Сегодня они, увы, законодатели мод. Как научат молодежь, так она и будут говорить.
– Не кажется ли вам, что современный русский язык изменился и по звучанию?
– Безусловно! Речь стала короткая, очень быстрая. Порой невозможно понять – о чем люди говорят…
– …и на каком языке!
– Да, язык становится быстроходным. Как педагог с сорокалетним стажем, как человек, имеющий дело с классической литературой, я чувствую, что даже мои студенты не могут произнести написанное.
Строй речи стал совершенно иным. Сленг, жаргон теперь, к сожалению, общеупотребительны. Даже члены правительства и депутаты Государственной Думы иногда одаривают нас такими словечками! Не говорю уже о народившемся слое людей богатых, но не очень образованных, которые с детства разговаривают на таком «языке».
– Может быть, любой язык идет в сторону упрощения?
– А для чего нужно это упрощение и нужно ли оно вообще? Считаю, что мы должны препятствовать этому.
Жизнь ныне – трудная, жестокая. Но наш язык остался таким же «прекрасным и могучим», каким и был! Как же можно переделывать язык Пушкина, Лермонтова, Толстого, Островского?!
– Малый театр выступил инициатором выпуска аудиокниг…
– Мы взяли на себя сей труд, чтобы дать возможность всем, кто начинает изучать русский язык и литературу, научиться правильно говорить по-русски. Когда задумывали этот проект, нам хотелось, чтобы наши аудиокниги слушали, например, дети-инвалиды, которые не имеют возможности ходить в школу. Но оказалось, что это нужно и здоровым.
На выпуск аудиокассет нас еще подтолкнуло и то, что многие наши регионы, особенно русскоговорящие, страдают от нехватки обычных книг и учебников. Вот мы и отправляем туда кассеты, а дальнейшим распространением их по учебным заведениям местные органы занимаются сами. Теперь хотим записывать классику уже не на кассеты, а на компакт-диски.
Артисты Малого театра вложили в проект всю душу. Живая русская речь должна, во что бы то ни стало, звучать во всех уголках нашей необъятной страны, соединяя всех, кто любит и ценит Русскую Словесность. Мы бы хотели, чтобы нас услышали и за пределами Российской Федерации.
– Бурные дискуссии вызвала предполагаемая театральная реформа. Неужели и театр, как предлагают чиновники, можно приравнять к сфере услуг? Неужели те, кто намеренно хочет разрушить отечественный театр, не понимают, что на восстановление его уйдут многие годы?
– В результате таких законов могут пострадать, в первую очередь, театры в регионах страны. По России у нас много столетних театров и таких, которым более ста лет. Какая система! И вот поэтому у нас мощная была драматургия.
Сегодня далеко не в каждом городе есть губернатор, который ходит в театр и любит искусство. Скажет, что у него нет денег, – и точка. Мол, зачем нам свой театр? Гастролеры приедут…
А ведь весь мир завидуют стабильному русскому театру-дому. Потому что там другой принцип – собирается группа артистов, которая вынуждена каждый день играть на износ одно и то же. Три месяца, полгода, год…
Неужели и нам также ставить шаблонные пьески, легко швыряясь текстом? Играть тридцать раз подряд в коммерческом режиме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Чехова, Достоевского, Толстого, Горького невозможно – умрет Актер! Играть «в полноги» ни в спорте, ни в искусстве не получается.
Когда страна слабеет, беднеет, ее полпредами в мире становятся деятели искусства. Но, как только положение чуть-чуть налаживается, власти забывают, чем они нам обязаны.
Вспоминаю рассказ своего учителя – великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. В годы Великой Отечественной войны их фронтовая бригада ездила на Север, на нашу военно-морскую базу. Спектакль «На бойком месте» Островского они сыграли специально для трех летчиков, которые готовились лететь бомбить Берлин. Вот что такое искусство!
Уже более десяти лет кричат: «Давайте поднимем экономику!». Я же считаю, что ее можно поднять только в том случае, если прежде развить науку, образование, медицину и культуру. В этом, на мой взгляд, – национальная идея! Необразованный, больной, малокультурный человек не может создать экономику высокого класса. Поэтому дело еще и в мозгах, совести чиновников, разваливающих эти сферы. Да и бизнесменов. Пока они не возьмут себе за образец меценатов прошлого, наша экономика будет безнравственной.
Нет, нельзя ломать то, что создано народом и за века оправдало себя. Однако в окончательную катастрофу я не верю. Русский театр уничтожить нельзя. Будем бороться!
Беседу вел Николай Головкин,
член Союза писателей России
Православие.ru 30.08.2006
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России. «Виновники» торжества – два прославленных русских театра: Российский государственный академический театр драмы имени А. С. Пушкина (Александринский театр) и Государственный академический Малый театр.
Еще во времена Щепкина и Островского ввиду исключительного влияния на жизнь общества за Малым театром, который стал центром духовной жизни Отечества, закрепилось славное имя «Второго университета».
О том, как прославленный коллектив выполняет эту миссию сегодня, когда нищета духа страшнее бедности народа, и на другие вопросы отвечает художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР, профессор Театрального училища имени М. С. Щепкина, академик Российской академии словесности, Международной академии творчества, член-корреспондент Российской академии образования Юрий Соломин.
– Этот театральный сезон, – говорит Юрий Мефодьевич, – будет для нас удивительным. Ведь в 1756 году, ровно 250 лет назад, по указу императрицы Елизаветы Петровны о создании и субсидировании государственного русского театра было положено начало нашей труппе, сформированной первоначально при Московском университете.
Мы изначально договорились о том, что Александринка готовит юбилейное представление, в котором мы будем принимать участие. Очевидно, от нас будет ода. Ее зачитают несколько наших актеров.
А когда 4 сентября мы будем отмечать юбилей в Москве, актеры Александринки тоже будут принимать участие в празднике.
Подводя итоги прошедших летних гастролей, замечу, что, где бы мы ни выступали, будь то Санкт-Петербург, Прибалтика, Краснодар или Италия, всегда погода в зрительном зале была прекрасная!
Из-за насыщенного гастролями графика в этом сезоне планируется выпустить только три новых спектакля. Это «Ревизор» Гоголя в моей постановке, «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (режиссер Владимир Драгунов) по Островскому и его же «Бедность не порок» (режиссер Александр Коршунов).
В предстоящем году труппу также ждет много путешествий, это связано с тем, что в Малом театре будет проводиться реконструкция. Так как план проведения ремонтных работ рассчитан на шесть лет, то закрываться наши двери не будут никогда. Все будет делаться постепенно и, скорее всего, только в летние месяцы.
– Юрий Мефодьевич, для юношей и девушек прежних эпох классический театр значил очень много. Он воспитывал, занимался духовным строительством, побуждал к поиску нравственных ориентиров. Наконец, просто служил достойным способом развлечься. Что значит классический театр для молодежи сегодня?
– В наше время души молодых дезориентированы. Изобретены орудия влияния на сознание, многократно превышающие потенциал драматической сцены. Происходит выхолащивание нашей культуры.
Мы кричим: «Наркотики!» Но забываем, откуда они появились. Нам показывали западные фильмы и говорили: «Это демократия!» Наше общество такую «демократию» и переняло.
Для того чтобы воспитать поколение, нужно хотя бы десять лет. В семье привить любовь к ценностям отечественной культуры, нравственной в самом широком смысле слова, ныне очень трудно, потому что в каждом доме есть… телевизор. Большинство передач, мне кажется, какие-то криминализированные, сексуально-озабоченные, и их авторы пытаются эту озабоченность вселить в тех, кто их смотрит. С экранов телевизоров исчезли, увы, герои русских народных сказок, Пушкинских сказок.
Молодежь мало или вовсе не читает, плохо знает нашу историю. Однажды 9 Мая на одном из телеканалов «поколение, выбравшее «Пепси», отвечало на вопросы. «Что сегодня отмечают?» — «Победу!» — «А кто победил?» — «Не знаем…» Такое больно слышать: нельзя быть Иванами, родства не помнящими.
А что происходит в некоторых театрах? Кто имеет, скажем, право ставить спектакли «на тему» Гоголя, Чехова… Или берут и меняют названия произведений великих драматургов, переводят их в иной жанр, продолжают, изобретают новые финалы…
Если пьесу Островского «Лес» назвать «Нужна драматическая актриса», то это, я считаю, нарушение экологии культуры. Все равно, что реку повернуть вспять. Повернуть реку Островского! Кто дал право?
Несколько лет назад я сидел на этом спектакле и думал: «Но ведь школьники, что пришли его посмотреть, уверены – они смотрят пьесу Островского «Нужна драматическая актриса». Им в школе возразят, что такой пьесы у Островского нет. Но они же ее «видели». Попадут в глупое положение».
У классиков можно найти все, созвучное сегодняшнему дню. Они отвечают на все вопросы – я вам гарантирую! Даже на вопрос о прибавке зарплаты учителям. В чеховской «Чайке» учитель Медведенко говорит Тригорину: «Вы бы написали пьесу об учителях. Ведь они получают 23 рубля – и то не вовремя. И для них все равно: круглая Земля или квадратная». Зал моментально реагирует на это. Меня потом спрашивают: «Это что – вы сами придумали? Это Чехов?». Это – Чехов!
Или в спектакле «Царь Федор Иоаннович» по драме Алексея Толстого Шуйский, отвечая царю Федору, говорит: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой…». И зритель тут же откликается. Мы не намекаем на сегодняшнюю Думу – избави Бог! Текст пьесы воспринимается каждым зрителем по-своему.
Не нужно делать из произведений классиков шоу на тему сегодняшней жизни – хорошей или плохой. Ибо они намного выше всех – предчувствовали, предвидели будущее. Недаром во всем мире знают Чехова, Достоевского, Толстого, Островского… Поэтому к классикам нужно тянуться, их наследие беречь.
Таких, как мы, артисты Малого театра, которые отстаивают экологию культуры, некоторые критики называют «вчерашним днем»: ну, это традиционное… И в слово «традиционное» вкладывают такую интонацию нехорошую. «Это – традиции, ну чего вроде бы…»
Но это же – традиции, созданные предками! Они же не придуманы вчера, а складывались столетиями. Хотя такая позиция требует от нас определенного мужества, Малый театр ее отстаивал, отстаивает и будет отстаивать всегда.
Я счастлив, что «вторым университетом» является именно наш театр. У Малого театра свой зритель и своя ниша в искусстве – ниша русского национального театра.
Нередко нас называют русофилами, националистами… Ничего подобного! Мы – традиционалисты, сохраняющие традиционную русскую культуру. И наше место в театральной палитре никто никогда не займет. Своим искусством мы продолжаем воспитывать у общества патриотизм, пытаемся защитить гордость русского человека.
Сегодня поклонники русского искусства каждый вечер заполняют основной зал театра и его филиал, а это в общей сложности полторы тысячи мест.
Когда в начале 1990-х вышел Указ Президента РФ о национальном достоянии, куда вошли 17 объектов культуры, в их числе были два театра – Большой и Малый. Некоторые коллеги из других театров тогда возмущались. Я же на язвительные замечания отвечал так: «Не сердитесь, господа! Вы – лучше! Но у нас просто люстр больше». Насчет люстр – чистая правда.
– Юрий Мефодьевич, кроме люстр, в Малом есть еще целое созвездие актеров старшего поколения. А вот молодых звезд маловато. Почему не выращиваете своих или не приглашаете на спектакли известных актеров других театров?
– Новые актеры приходят к нам только на постоянную работу. Приглашение же актеров на какую-то роль – разрушение школы Малого театра, которую нам задали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский, Чехов, Толстой… Гордимся, что наша труппа состоит на 80–90 процентов из выпускников Щепкинского училища.
Самородки в искусстве бывают очень редко. За то время, что некоторые из студентов – пусть даже очень способные мальчики и девочки! – участвуют в постановке того или иного нашего спектакля, невозможно из них сделать звезд! А вот искалечить их жизнь можно легко.
Популярность бывает разная. Так же как и пути ее достижения. Убежден: чтобы человек стал звездой, прежде всего он должен пройти школу. Наблюдая за студентами Щепкинского училища с самого первого курса, мы уже думаем над тем, какой дипломный спектакль им предложить.
– Учите ли вы студентов выживать?
– А как же? И это не только теперь, но и десять, и сорок лет назад, когда я только начал преподавать. Мне хочется помочь студентам. Стараюсь предостерегать их от ошибок. Но когда вижу, что я со своими замечаниями в тягость, то отступаю. Но все равно, как правило, получается, что, предупреждая о чем-то студентов, я оказываюсь прав.
Сегодня особенно трудно выжить, нужно быть профессионалом, мастером своего дела. Говорю студентам с самого первого занятия: «В актерском мастерстве, как в музыке, существует семь нот, которые вы должны знать. Если музыкант из семи нот запомнит только четыре, то музыки не будет. Как классический станок в балете, основы актерского искусства должны крепко сидеть в артисте. Владея своей профессией, вы, попадая к разным режиссерам, в разные театры, на разные площадки, будете делать то, что нужно, не утонете».
Выпускники нашей школы мечтают попасть к нам. Из Малого театра и теперь никто из актеров по своей воле не уходит. У нас нет текучки, убивающей ансамбль. Но для этого нужна голова на плечах.
– Малый называют не только «вторым университетом». Еще при жизни великого драматурга за театром, где впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес, закрепилось и другое почетное название – «Дом Островского». Его пьесы и сегодня активно ставят по всей России…
– Островский – живой и вечный. Он уже сто лет «репертуарный» и в провинции, и в Москве. Тут одна причина – его гений. Как удивительно точно в его пьесах выписаны психологические взаимоотношения! Когда купец дает слово, то никаких бумаг не надо, все знают – он выполнит обещанное. Так было.
Но выбор пьес драматурга в зависимости от времени меняется. Сегодня более всего востребованы «экономические пьесы» Островского – «Свои люди – сочтемся», «Волки и овцы», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Трудовой хлеб»…
В советское время они принимались по-другому. Замечательные! Но… как бы не про нас. Частных банков тогда не существовало. Кредитов под проценты никто не брал, долговых бумаг не подписывал. Землей тоже не торговали. Да и денег больших у людей не было.
Когда Леонид Андреевич Волков ставил в Малом театре «Свои люди – сочтемся» с Любезновым, Анненковым, Владиславским, Белевцевой, Эллой Долматовой, я там слугу Тишку играл, – так пришлось экономиста приглашать. И он нам долго втолковывал, что такое закладные, проценты, долговая яма… А мы ничего не понимали. Многие сцены пришлось вымарывать, потому что и зритель не понимал.
Сегодня, когда появились и банки, и грандиозные аферы, и долговые ямы – тюрьмы для олигархов, не уплативших налоги, все стало понятно. Сцены, которые раньше вымарывали, теперь самые интересные. Зрители спрашивают в антрактах: «Неужели это Островский написал: так давно, но так точно сказано про нашу жизнь?!»
У Островского что ни пьеса, то кладезь поговорок, оборотов, метафор. Послушайте, какая музыка в любой фразе драматурга, ее произнести-то сейчас одно удовольствие.
Играя Островского, мы не собираемся угождать десятку театральных умников – «образованцев», по выражению Солженицына, а обращаемся к тысячам людей, которые идут в театр, чтобы получить наслаждение, нравственное очищение, сделаться душевно лучше.
Проводим мы и фестиваль, посвященный Островскому. В фестивале участвуют только региональные театры. Как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы – «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» – посвящал актерам русской провинции, а у себя в Щелыково даже дом для них отдельный построил, чтобы они приезжали и играли для него. За десять лет существования фестиваля на нашей большой сцене постановки Островского показали более двадцати коллективов России.
– Юрий Мефодьевич! Малый театр называют и хранителем эталонного русского языка…
– Наши актеры, слава Богу, по-прежнему говорят на великолепном русском языке. Многие иностранцы приходят в Малый, чтобы научиться правильно говорить по-русски. Наш театр этим гордится.
– Нужны или нет кардинальные меры по сохранению русского языка?
– Нужны, и еще как! Ведь буквально через несколько лет наше общество, возможно, будет говорить совершенно на другом языке. Поэтому, думаю, нужно ввести контроль, особенно в средствах массовой информации. Мне кажется, что в СМИ число людей, которые свои мысли выражают не русским языком, удручающе велико.
Бороться надо не с толпой, а с теми, кому дана возможность, – скажем, на телевидении или радио, – говорить неправильно. Сегодня они, увы, законодатели мод. Как научат молодежь, так она и будут говорить.
– Не кажется ли вам, что современный русский язык изменился и по звучанию?
– Безусловно! Речь стала короткая, очень быстрая. Порой невозможно понять – о чем люди говорят…
– …и на каком языке!
– Да, язык становится быстроходным. Как педагог с сорокалетним стажем, как человек, имеющий дело с классической литературой, я чувствую, что даже мои студенты не могут произнести написанное.
Строй речи стал совершенно иным. Сленг, жаргон теперь, к сожалению, общеупотребительны. Даже члены правительства и депутаты Государственной Думы иногда одаривают нас такими словечками! Не говорю уже о народившемся слое людей богатых, но не очень образованных, которые с детства разговаривают на таком «языке».
– Может быть, любой язык идет в сторону упрощения?
– А для чего нужно это упрощение и нужно ли оно вообще? Считаю, что мы должны препятствовать этому.
Жизнь ныне – трудная, жестокая. Но наш язык остался таким же «прекрасным и могучим», каким и был! Как же можно переделывать язык Пушкина, Лермонтова, Толстого, Островского?!
– Малый театр выступил инициатором выпуска аудиокниг…
– Мы взяли на себя сей труд, чтобы дать возможность всем, кто начинает изучать русский язык и литературу, научиться правильно говорить по-русски. Когда задумывали этот проект, нам хотелось, чтобы наши аудиокниги слушали, например, дети-инвалиды, которые не имеют возможности ходить в школу. Но оказалось, что это нужно и здоровым.
На выпуск аудиокассет нас еще подтолкнуло и то, что многие наши регионы, особенно русскоговорящие, страдают от нехватки обычных книг и учебников. Вот мы и отправляем туда кассеты, а дальнейшим распространением их по учебным заведениям местные органы занимаются сами. Теперь хотим записывать классику уже не на кассеты, а на компакт-диски.
Артисты Малого театра вложили в проект всю душу. Живая русская речь должна, во что бы то ни стало, звучать во всех уголках нашей необъятной страны, соединяя всех, кто любит и ценит Русскую Словесность. Мы бы хотели, чтобы нас услышали и за пределами Российской Федерации.
– Бурные дискуссии вызвала предполагаемая театральная реформа. Неужели и театр, как предлагают чиновники, можно приравнять к сфере услуг? Неужели те, кто намеренно хочет разрушить отечественный театр, не понимают, что на восстановление его уйдут многие годы?
– В результате таких законов могут пострадать, в первую очередь, театры в регионах страны. По России у нас много столетних театров и таких, которым более ста лет. Какая система! И вот поэтому у нас мощная была драматургия.
Сегодня далеко не в каждом городе есть губернатор, который ходит в театр и любит искусство. Скажет, что у него нет денег, – и точка. Мол, зачем нам свой театр? Гастролеры приедут…
А ведь весь мир завидуют стабильному русскому театру-дому. Потому что там другой принцип – собирается группа артистов, которая вынуждена каждый день играть на износ одно и то же. Три месяца, полгода, год…
Неужели и нам также ставить шаблонные пьески, легко швыряясь текстом? Играть тридцать раз подряд в коммерческом режиме Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Чехова, Достоевского, Толстого, Горького невозможно – умрет Актер! Играть «в полноги» ни в спорте, ни в искусстве не получается.
Когда страна слабеет, беднеет, ее полпредами в мире становятся деятели искусства. Но, как только положение чуть-чуть налаживается, власти забывают, чем они нам обязаны.
Вспоминаю рассказ своего учителя – великой русской актрисы Веры Николаевны Пашенной. В годы Великой Отечественной войны их фронтовая бригада ездила на Север, на нашу военно-морскую базу. Спектакль «На бойком месте» Островского они сыграли специально для трех летчиков, которые готовились лететь бомбить Берлин. Вот что такое искусство!
Уже более десяти лет кричат: «Давайте поднимем экономику!». Я же считаю, что ее можно поднять только в том случае, если прежде развить науку, образование, медицину и культуру. В этом, на мой взгляд, – национальная идея! Необразованный, больной, малокультурный человек не может создать экономику высокого класса. Поэтому дело еще и в мозгах, совести чиновников, разваливающих эти сферы. Да и бизнесменов. Пока они не возьмут себе за образец меценатов прошлого, наша экономика будет безнравственной.
Нет, нельзя ломать то, что создано народом и за века оправдало себя. Однако в окончательную катастрофу я не верю. Русский театр уничтожить нельзя. Будем бороться!
Беседу вел Николай Головкин,
член Союза писателей России
Православие.ru 30.08.2006
Подробнее
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
В эти дни отмечают 250 лет со дня основания русского государственного театра. 30 августа празднования начнутся в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра и лишь в начале сентября торжества переедут в Москву, на другую императорскую сцену - сцену Малого театра. О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
Запись передачи на радио «Маяк»
В эти дни отмечают 250 лет со дня основания русского государственного театра. 30 августа празднования начнутся в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра и лишь в начале сентября торжества переедут в Москву, на другую императорскую сцену - сцену Малого театра. О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
Запись передачи на радио «Маяк»
Подробнее
ЮБИЛЕЙ РОССИЙСКОГО ПОЗОРИЩА
Сегодня в Петербурге, в только что отреставрированном Александринском театре пройдут торжества. Отмечают знаменательное событие...
ЮБИЛЕЙ РОССИЙСКОГО ПОЗОРИЩА
Сегодня в Петербурге, в только что отреставрированном Александринском театре пройдут торжества. Отмечают знаменательное событие – «250 лет русскому театру». Во всяком случае, именно в такой формулировке происходящее подается широким народным массам. На самом деле русский театр гораздо старше, а 250 лет сегодня исполняется совершенно другому явлению.
Согласитесь, странно отмечать день рождения какого-то вида искусства. Разве что сравнительно молодой кинематограф имеет право отсчитывать свою историю от конкретного дня, когда в Париже впервые показали «Прибытие поезда». А театр – искусство старое, укорененное в религиозных и прочих ритуалах. Ему, как литературе, музыке и изобразительному искусству, назначить определенный день рождения невозможно.
Придворный, церковный и народный театр существовал еще в Киевской Руси. Как объясняют обычно студентам театральных институтов, старейшим русским «театром», существовавшим еще до татаро-монгольского нашествия, были игрища народных лицедеев – скоморохов. Эти игрища с течением времени постепенно перерастали в «позорища», то есть в зрелища. Старейшей народной драмой считается насыщенная буйным мятежным духом «Лодка». В XVII веке в России получил распространение, с одной стороны, просветительский школьный театр, с другой – придворный. Алексей Михайлович покровительствовал театру, а начало театрального дела в Москве относится к 1660-м годам.
Созданием общедоступного театра на русском языке занимался и Петр I. При нем на Красной площади возвели «комедийную хоромину», где русские спектакли чередовались с немецкими. Трагедии первого русского драматурга Сумарокова появились тоже больше чем два с половиной века назад. Любой школьник знает имя Федора Волкова, которого считают первым русским актером. Но представления, которые он, насмотревшись в Москве «охочих комедиантов», устраивал в родном Ярославле, относятся к 1749 году. То есть им тоже больше чем 250 лет.
Так что же будут отмечать сегодня в Александринском театре? Вовсе не его юбилей – гениальное сооружение Карла Ивановича Росси появилось гораздо позже, в 1832 году. А 30 августа 1756 года императрица Елизавета Петровна подписала указ «Об учреждении русского для представления комедий и трагедий театра» и о выделении соответствующих средств из казны. С этого момента начинается история непрерывного существования Императорских публичных театров, которые просуществовали ровно столько, сколько существовала сама империя,– до 1917 года. То есть до указа Елизаветы имелось два типа театров: придворные, закрытые, существовавшие на казенные деньги театры для знати (там играли в основном иностранные труппы), и партикулярные, вольные, содержавшиеся на частные средства и доходы от продажи билетов. Кстати, не все императорские театры были русскими: в Михайловском театре в Петербурге (это единственная из пяти императорских сцен, прекратившая свое существование после революции) спектакли вплоть до последнего дня империи шли на французском языке.
Другими словами, сегодня празднуется славный юбилей того момента, когда театр стал учреждением государственным, когда власть признала воспитательно-художественную роль этого вида искусства. История государственной политики России в области театрального искусства состоит из разнообразных сюжетов, есть среди них красивые, есть кровавые. Даже во времена своего расцвета, в позапрошлом веке, роль императорских театров не была однозначно позитивной. Мало кто знает, что аж до 1882 года существовала так называемая монополия казенных театров, согласно которой право организации спектаклей и зрелищ в Москве и Петербурге принадлежало только театрам императорским – частные театры либо не дозволялись вовсе, либо были стеснены так, что в конце концов закрывались. И только благодаря отмене этой монополии смог в конце концов появиться самый знаменитый театральный брэнд страны – МХТ.
Так или иначе, но в сегодняшней России, испытывающей с благословения государства прилив ностальгии по всему не столько державному и императорскому, сколько казенному, юбилей елизаветинского указа, приравненного едва ли не к основанию русского театра как такового, превратился в знаковое событие.
Правда, из всех способов отметить юбилей выбрали самый русский, а именно освоение ремонтных бюджетов. Нет-нет, будет еще и выставка в Бахрушинском музее, и какие-нибудь торжественные акции, но основные праздничные средства ушли на строительство. О творческих проблемах театров-юбиляров, о роли государства в театральной истории России никто всерьез не заикается. Зато ленточки можно перерезать. Только что закончена масштабная реконструкция Александринского театра, начаты работы по обновлению московского Малого, полным ходом идет эпохальная перестройка Большого театра, готовится к своему второму рождению Мариинский театр. Небывалые деньги выделены на техническое перевооружение МХТ имени Чехова. Ремонт предстоит и столичному Театру имени Вахтангова.
Правда, два последних никогда императорскими театрами не были. Зато они входят в число шести драматических театров, получивших год назад президентские гранты. Два главных музыкальных театра удостоились этой чести еще раньше. Явно, что прежнее, советское деление на театры академические и неакадемические себя исчерпало – первых развелось слишком много, а в некоторых из них уже страшно смотреть на сцену. Конечно, лучшим подарком к юбилею исторического указа было бы какое-то действие в духе Елизаветы Петровны, то есть решение государства наконец-то сформулировать свою политику в области театрального искусства, определить, к примеру, сколько у нас театров будет «императорских», а каким правильнее остаться вольно-партикулярными. Но ничего подобного не происходит. Давно известно: тоска по величественности – оборотная сторона нерешительности.
Роман Должанский
«КоммерсантЪ», 30.08.2006
Сегодня в Петербурге, в только что отреставрированном Александринском театре пройдут торжества. Отмечают знаменательное событие – «250 лет русскому театру». Во всяком случае, именно в такой формулировке происходящее подается широким народным массам. На самом деле русский театр гораздо старше, а 250 лет сегодня исполняется совершенно другому явлению.
Согласитесь, странно отмечать день рождения какого-то вида искусства. Разве что сравнительно молодой кинематограф имеет право отсчитывать свою историю от конкретного дня, когда в Париже впервые показали «Прибытие поезда». А театр – искусство старое, укорененное в религиозных и прочих ритуалах. Ему, как литературе, музыке и изобразительному искусству, назначить определенный день рождения невозможно.
Придворный, церковный и народный театр существовал еще в Киевской Руси. Как объясняют обычно студентам театральных институтов, старейшим русским «театром», существовавшим еще до татаро-монгольского нашествия, были игрища народных лицедеев – скоморохов. Эти игрища с течением времени постепенно перерастали в «позорища», то есть в зрелища. Старейшей народной драмой считается насыщенная буйным мятежным духом «Лодка». В XVII веке в России получил распространение, с одной стороны, просветительский школьный театр, с другой – придворный. Алексей Михайлович покровительствовал театру, а начало театрального дела в Москве относится к 1660-м годам.
Созданием общедоступного театра на русском языке занимался и Петр I. При нем на Красной площади возвели «комедийную хоромину», где русские спектакли чередовались с немецкими. Трагедии первого русского драматурга Сумарокова появились тоже больше чем два с половиной века назад. Любой школьник знает имя Федора Волкова, которого считают первым русским актером. Но представления, которые он, насмотревшись в Москве «охочих комедиантов», устраивал в родном Ярославле, относятся к 1749 году. То есть им тоже больше чем 250 лет.
Так что же будут отмечать сегодня в Александринском театре? Вовсе не его юбилей – гениальное сооружение Карла Ивановича Росси появилось гораздо позже, в 1832 году. А 30 августа 1756 года императрица Елизавета Петровна подписала указ «Об учреждении русского для представления комедий и трагедий театра» и о выделении соответствующих средств из казны. С этого момента начинается история непрерывного существования Императорских публичных театров, которые просуществовали ровно столько, сколько существовала сама империя,– до 1917 года. То есть до указа Елизаветы имелось два типа театров: придворные, закрытые, существовавшие на казенные деньги театры для знати (там играли в основном иностранные труппы), и партикулярные, вольные, содержавшиеся на частные средства и доходы от продажи билетов. Кстати, не все императорские театры были русскими: в Михайловском театре в Петербурге (это единственная из пяти императорских сцен, прекратившая свое существование после революции) спектакли вплоть до последнего дня империи шли на французском языке.
Другими словами, сегодня празднуется славный юбилей того момента, когда театр стал учреждением государственным, когда власть признала воспитательно-художественную роль этого вида искусства. История государственной политики России в области театрального искусства состоит из разнообразных сюжетов, есть среди них красивые, есть кровавые. Даже во времена своего расцвета, в позапрошлом веке, роль императорских театров не была однозначно позитивной. Мало кто знает, что аж до 1882 года существовала так называемая монополия казенных театров, согласно которой право организации спектаклей и зрелищ в Москве и Петербурге принадлежало только театрам императорским – частные театры либо не дозволялись вовсе, либо были стеснены так, что в конце концов закрывались. И только благодаря отмене этой монополии смог в конце концов появиться самый знаменитый театральный брэнд страны – МХТ.
Так или иначе, но в сегодняшней России, испытывающей с благословения государства прилив ностальгии по всему не столько державному и императорскому, сколько казенному, юбилей елизаветинского указа, приравненного едва ли не к основанию русского театра как такового, превратился в знаковое событие.
Правда, из всех способов отметить юбилей выбрали самый русский, а именно освоение ремонтных бюджетов. Нет-нет, будет еще и выставка в Бахрушинском музее, и какие-нибудь торжественные акции, но основные праздничные средства ушли на строительство. О творческих проблемах театров-юбиляров, о роли государства в театральной истории России никто всерьез не заикается. Зато ленточки можно перерезать. Только что закончена масштабная реконструкция Александринского театра, начаты работы по обновлению московского Малого, полным ходом идет эпохальная перестройка Большого театра, готовится к своему второму рождению Мариинский театр. Небывалые деньги выделены на техническое перевооружение МХТ имени Чехова. Ремонт предстоит и столичному Театру имени Вахтангова.
Правда, два последних никогда императорскими театрами не были. Зато они входят в число шести драматических театров, получивших год назад президентские гранты. Два главных музыкальных театра удостоились этой чести еще раньше. Явно, что прежнее, советское деление на театры академические и неакадемические себя исчерпало – первых развелось слишком много, а в некоторых из них уже страшно смотреть на сцену. Конечно, лучшим подарком к юбилею исторического указа было бы какое-то действие в духе Елизаветы Петровны, то есть решение государства наконец-то сформулировать свою политику в области театрального искусства, определить, к примеру, сколько у нас театров будет «императорских», а каким правильнее остаться вольно-партикулярными. Но ничего подобного не происходит. Давно известно: тоска по величественности – оборотная сторона нерешительности.
Роман Должанский
«КоммерсантЪ», 30.08.2006
Подробнее
ИМПЕРАТОРСКИЙ ОБЩЕНАРОДНЫЙ
ИМПЕРАТОРСКИЙ ОБЩЕНАРОДНЫЙ
250 лет учреждения государственного театра в России...
250 лет учреждения государственного театра в России...
ИМПЕРАТОРСКИЙ ОБЩЕНАРОДНЫЙ
250 лет учреждения государственного театра в России
«Повелели мы ныне учредить Русской для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головинский каменный дом, что на Васильевском острову, близ кадетского корпуса» - начинающийся этими словами именной высочайший указ был дан правительствующему Сенату 30 августа 1756 года.
И ровно, день в день, два с половиной столетия спустя (ради такой красивой и впечатляющей даты решили даже не обращать внимания на вечно путающую погрешность летосчисления между старым и новым стилем) в санкт-петербургской Александринке берет свой отсчет начало весьма насыщенных торжеств к достопримечательному юбилею старейшей, как она себя с полным на то основанием числит, «государевой вотчины» отечественной Мельпомены. А затем сходные события пройдут уже в столице: 4, 5 и 6 сентября на прославленные подмостки Малого театра выйдут Островский и Гоголь, Щепкин и Мочалов, а также многие другие знаковые для этой сцены имена, которые «оживут» специально ради исторических представлений в честь отмечаемой «вторым университетом» Москвы как будто бы подоспевшей «своей» первой четверти тысячелетия.
Министерство культуры РФ, словно примиряя юбилейные амбиции двух извечно питающих друг к другу легкую нотку ревности драматических трупп из ведомства Конторы императорских театров, обозначило все происходящее как программу «плановых мероприятий, посвященных 250-летию российского государственного театра» в целом. И данная сколь эффектная, столь и обтекаемая формулировка оказывается на поверку более всего соответствующей содержанию переживаемого момента.
Ни в коей степени не умаляя театрального указа императрицы Елизаветы Петровны и его значения для развития отечественной культуры, хотелось бы все же понять: что именно мы отмечаем в эти дни на рубеже лета и осени, так удачно совпадающие с повсеместно традиционными сборами трупп и открытиями очередных сезонов? «Кого празднуем»? Весь ли по случаю «российский театр» как таковой со всеми его присными либо же исключительно двух старейших и досточтимых «представителей отрасли»? Вопрос не такой уж праздный. Ведь именно ответ на него только и может дать правильный и наиболее приличествующий в данном случае «духу и букве» события настрой.
История русского театра, уходящая своими корнями, как то и должно, в седую древность, - материя весьма сложная, запутанная, сравнительно малоизученная. А уж по части своих многочисленных, периодически утверждаемых и прямо противоречащих один другому юбилеев она, сама о том не подозревая, словно бы специально складывалась, «затачивалась» в своем нынешнем состоянии под инструментарий видного престидижитатора хронологии академика Фоменко (у которого, по счастью, до данной частной дисциплины руки еще не дошли).
Судите сами. Вплоть до начала XX века за «точку отсчета» был благополучно принят... 1672 год. В летней резиденции Алексея Михайловича Тишайшего, что в сельце Преображенском, тогда была возведена так называемая Комедийная хоромина, где под неусыпным кураторским надзором боярина Артамона Матвеева временно пребывающие на территории Руси иностранцы давали сценическое представление «Артаксерксова действа». Но это отнюдь-таки не был чисто гастрольный проект - благодаря стараниям того же Матвеева в выучку к зарубежным антрепренерам было отдано 27 мещанских детей из числа местных жителей, и именно этот факт впоследствии дал Александру Николаевичу Островскому возможность приурочить написание своей пьесы «Комик XVII столетия» именно что к 200-летию русского театра.
Впрочем, в качестве факта рождения собственно национальной сцены демократически ориентированную часть нашего общества упомянутые события всегда не слишком устраивали. Ради придания положению вещей характера куда более патриотического они с готовностью поступались семью десятилетиями и избирали в качестве отправного момента первые опыты ярославских «охочих комедиантов», вдохновитель и художественный лидер коих, купеческий сын Федор Волков, был практически официально утвержден в роли «отца русского театра».
Вообще довольно любопытно наблюдать в исторической перспективе, как всякое время и различные социокультурные векторы пытались преподнести собственный взгляд на онтологический вопрос, обозначить собственную точку зрения на дату и место рождения популярнейшего в стране рода искусства. Так, на этапе, хорошо известном нашим настойчивым стремлением утвердить и обосновать отечественное «право первородство» едва ли не во всех областях человеческой мысли и духа, научная мысль едва ли не на полном серьезе бралась отодвинуть факт появления театрального сущего аж к XI веку от Рождества Христова, а точнее к 1068-му, первому письменному упоминанию о скоморохах. (Представления которых, кстати сказать, - это к вопросу о прихотливо-неисповедимых путях истории предмета - в свое время запретил тот же Алексей Михайлович.) Кто-то свято убежден в том, что современная русская сцена имеет своих прародителей в лице религиозно «ориентированного» школьного театра при Славяно-греко-латинской академии. Кто-то числит узловой фигурой государя-самодержца Петра Великого, который, находя, «что в большом городе зрелища полезны», активно хлопотал о привлечении в Россию труппы актеров, которые владели бы если не русским, то хотя бы одним из близких к русскому славянских языков. Хотя и безуспешно...
Сегодняшней же громкой юбилейной датой мы чествуем, по сути сказать, его венценосную дщерь, впервые обозначившую 250 лет назад российский театр объектом государственной заботы и попечения. И в этом смысле свершающееся празднование, с одной стороны, опять-таки достаточно точно отражает некую глубинную сущность переживаемого нами времени, а с другой - выпадает как нельзя более кстати и служит ему своего рода красноречивейшим из напоминаний и нравоучительнейшей исторической параллелью. Театр и государство в России трудно отделимы друг от друга - имея в виду, безусловно, театр как институт, а не некий конкретный сценический коллектив, что может быть очень даже независим и самодостаточен. Несмотря на всю сложность перипетий, коим суждено было выпасть на долю двух-с-половиной-векового «романа», это сейчас следует признать безусловной данностью. Особенно в свете только что порядком посотрясавшего всю нашу сценическую «систему» призрака пресловутой театральной реформы, за которой труженики подмостков почти в полном своем составе провидели близкую реальность краха. И, скорее всего, их опасения следует признать небезосновательными. Несмотря на те выразительные картины грядущего «неба в алмазах», что рисуют перед ними убежденные сторонники отделения театра от государства.
И потому замечательно, что полузабытую на протяжении весьма длительного времени дату официального возникновения нашего театра де-факто сегодня не просто вспомнили, но смогли придать ей весомость крупного и значимого события. Пускай и отмечаемого в пространстве лишь двух «храмов Мельпомены», двух императорских сцен, двух
- хотим мы того или нет, воспринимаем ли их нынешнее состояние как превосходное или же в качестве весьма удовлетворительного - базовых элементов культурного достояния нации. Замечательно, что под этот несколько неожиданно «всплывший» юбилей старейшим российским Театрам-Домам были выделены весьма приличные суммы из бюджета на ремонт и реконструкцию (несопоставимые, понятное дело, с деньгами, потекшими их соседям и нашим главным сценическим «полпредам» в мире - Большому и Мариинскому, - но все же). Замечательно, что в двух столицах откроются масштабные выставки и увидят свет «уникальные научные и популярные издания». И что Александринка по случаю сумеет провести заодно даже и реконструкцию такого «исторического объекта», как ее база отдыха в поселке Ольгино. Что волшебным образом преобразилось согласно последним достижениям светомузыкальной индустрии техническое оснащение сцены Малого, которое отныне, если верить шутливому заявлению Юрия Соломина, способно в случае внезапной болезни артиста выручить театр демонстрацией конгениального «шоу со светомузыкой». Что обновились залы и фасады двух памятников архитектуры и «живой» культурной связующей нити...
Можно, конечно, «с ученым видом знатока» чуть поиронизировать по поводу того, что эти-то как раз памятники имеют к празднуемому юбилею не вполне абсолютное отношение. Александрийский театр как таковой впервые впустил в свои стены публику в 1832-м (а свое двухсотлетие, все по тем же причинам туманности фактографических первоисточников, отмечал в... 1950-м). Малый, чье пышное празднование 150-летнего юбилея еще у многих на памяти, открылся в 1824-м... Но нынешние его руководители настаивают, что тогда речь шла именно о юбилее здания. «Старики, - поминал недавно генеральный директор театра Виктор Коршунов, - очень все переживали, они говорили: отсчет идет от 1756 года, от создания государственного театра в России». Правильнее же - со всех точек зрения - вести речь именно о труппе, о главном участнике театрального процесса. А для оного повелели набрать актеров и актрис, - говорилось в строках того призванного «установить Российский театр» судьбоносного указа мудрой правительницы Елизаветы, - актеров из обучающихся певчих и ярославцов в кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение еще к ним актеров из других не служащих людей, также и актрис приличное число». И именно их «наследниками по прямой» могут по праву считать себя не только все нынешние сотрудники творческих частей Государственного Александрийского и Государственного Малого, но и все остальные люди, выходящие в наши дни на свет рампы, вне различия их статусов, степеней и почетных званий.
И остается только надеяться и уповать на то, что их у нас всегда и во все времена будет «приличное число».
ОТДЕЛ «ИСКУССТВО»
«Литературная газета», 30.08.2006
250 лет учреждения государственного театра в России
«Повелели мы ныне учредить Русской для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головинский каменный дом, что на Васильевском острову, близ кадетского корпуса» - начинающийся этими словами именной высочайший указ был дан правительствующему Сенату 30 августа 1756 года.
И ровно, день в день, два с половиной столетия спустя (ради такой красивой и впечатляющей даты решили даже не обращать внимания на вечно путающую погрешность летосчисления между старым и новым стилем) в санкт-петербургской Александринке берет свой отсчет начало весьма насыщенных торжеств к достопримечательному юбилею старейшей, как она себя с полным на то основанием числит, «государевой вотчины» отечественной Мельпомены. А затем сходные события пройдут уже в столице: 4, 5 и 6 сентября на прославленные подмостки Малого театра выйдут Островский и Гоголь, Щепкин и Мочалов, а также многие другие знаковые для этой сцены имена, которые «оживут» специально ради исторических представлений в честь отмечаемой «вторым университетом» Москвы как будто бы подоспевшей «своей» первой четверти тысячелетия.
Министерство культуры РФ, словно примиряя юбилейные амбиции двух извечно питающих друг к другу легкую нотку ревности драматических трупп из ведомства Конторы императорских театров, обозначило все происходящее как программу «плановых мероприятий, посвященных 250-летию российского государственного театра» в целом. И данная сколь эффектная, столь и обтекаемая формулировка оказывается на поверку более всего соответствующей содержанию переживаемого момента.
Ни в коей степени не умаляя театрального указа императрицы Елизаветы Петровны и его значения для развития отечественной культуры, хотелось бы все же понять: что именно мы отмечаем в эти дни на рубеже лета и осени, так удачно совпадающие с повсеместно традиционными сборами трупп и открытиями очередных сезонов? «Кого празднуем»? Весь ли по случаю «российский театр» как таковой со всеми его присными либо же исключительно двух старейших и досточтимых «представителей отрасли»? Вопрос не такой уж праздный. Ведь именно ответ на него только и может дать правильный и наиболее приличествующий в данном случае «духу и букве» события настрой.
История русского театра, уходящая своими корнями, как то и должно, в седую древность, - материя весьма сложная, запутанная, сравнительно малоизученная. А уж по части своих многочисленных, периодически утверждаемых и прямо противоречащих один другому юбилеев она, сама о том не подозревая, словно бы специально складывалась, «затачивалась» в своем нынешнем состоянии под инструментарий видного престидижитатора хронологии академика Фоменко (у которого, по счастью, до данной частной дисциплины руки еще не дошли).
Судите сами. Вплоть до начала XX века за «точку отсчета» был благополучно принят... 1672 год. В летней резиденции Алексея Михайловича Тишайшего, что в сельце Преображенском, тогда была возведена так называемая Комедийная хоромина, где под неусыпным кураторским надзором боярина Артамона Матвеева временно пребывающие на территории Руси иностранцы давали сценическое представление «Артаксерксова действа». Но это отнюдь-таки не был чисто гастрольный проект - благодаря стараниям того же Матвеева в выучку к зарубежным антрепренерам было отдано 27 мещанских детей из числа местных жителей, и именно этот факт впоследствии дал Александру Николаевичу Островскому возможность приурочить написание своей пьесы «Комик XVII столетия» именно что к 200-летию русского театра.
Впрочем, в качестве факта рождения собственно национальной сцены демократически ориентированную часть нашего общества упомянутые события всегда не слишком устраивали. Ради придания положению вещей характера куда более патриотического они с готовностью поступались семью десятилетиями и избирали в качестве отправного момента первые опыты ярославских «охочих комедиантов», вдохновитель и художественный лидер коих, купеческий сын Федор Волков, был практически официально утвержден в роли «отца русского театра».
Вообще довольно любопытно наблюдать в исторической перспективе, как всякое время и различные социокультурные векторы пытались преподнести собственный взгляд на онтологический вопрос, обозначить собственную точку зрения на дату и место рождения популярнейшего в стране рода искусства. Так, на этапе, хорошо известном нашим настойчивым стремлением утвердить и обосновать отечественное «право первородство» едва ли не во всех областях человеческой мысли и духа, научная мысль едва ли не на полном серьезе бралась отодвинуть факт появления театрального сущего аж к XI веку от Рождества Христова, а точнее к 1068-му, первому письменному упоминанию о скоморохах. (Представления которых, кстати сказать, - это к вопросу о прихотливо-неисповедимых путях истории предмета - в свое время запретил тот же Алексей Михайлович.) Кто-то свято убежден в том, что современная русская сцена имеет своих прародителей в лице религиозно «ориентированного» школьного театра при Славяно-греко-латинской академии. Кто-то числит узловой фигурой государя-самодержца Петра Великого, который, находя, «что в большом городе зрелища полезны», активно хлопотал о привлечении в Россию труппы актеров, которые владели бы если не русским, то хотя бы одним из близких к русскому славянских языков. Хотя и безуспешно...
Сегодняшней же громкой юбилейной датой мы чествуем, по сути сказать, его венценосную дщерь, впервые обозначившую 250 лет назад российский театр объектом государственной заботы и попечения. И в этом смысле свершающееся празднование, с одной стороны, опять-таки достаточно точно отражает некую глубинную сущность переживаемого нами времени, а с другой - выпадает как нельзя более кстати и служит ему своего рода красноречивейшим из напоминаний и нравоучительнейшей исторической параллелью. Театр и государство в России трудно отделимы друг от друга - имея в виду, безусловно, театр как институт, а не некий конкретный сценический коллектив, что может быть очень даже независим и самодостаточен. Несмотря на всю сложность перипетий, коим суждено было выпасть на долю двух-с-половиной-векового «романа», это сейчас следует признать безусловной данностью. Особенно в свете только что порядком посотрясавшего всю нашу сценическую «систему» призрака пресловутой театральной реформы, за которой труженики подмостков почти в полном своем составе провидели близкую реальность краха. И, скорее всего, их опасения следует признать небезосновательными. Несмотря на те выразительные картины грядущего «неба в алмазах», что рисуют перед ними убежденные сторонники отделения театра от государства.
И потому замечательно, что полузабытую на протяжении весьма длительного времени дату официального возникновения нашего театра де-факто сегодня не просто вспомнили, но смогли придать ей весомость крупного и значимого события. Пускай и отмечаемого в пространстве лишь двух «храмов Мельпомены», двух императорских сцен, двух
- хотим мы того или нет, воспринимаем ли их нынешнее состояние как превосходное или же в качестве весьма удовлетворительного - базовых элементов культурного достояния нации. Замечательно, что под этот несколько неожиданно «всплывший» юбилей старейшим российским Театрам-Домам были выделены весьма приличные суммы из бюджета на ремонт и реконструкцию (несопоставимые, понятное дело, с деньгами, потекшими их соседям и нашим главным сценическим «полпредам» в мире - Большому и Мариинскому, - но все же). Замечательно, что в двух столицах откроются масштабные выставки и увидят свет «уникальные научные и популярные издания». И что Александринка по случаю сумеет провести заодно даже и реконструкцию такого «исторического объекта», как ее база отдыха в поселке Ольгино. Что волшебным образом преобразилось согласно последним достижениям светомузыкальной индустрии техническое оснащение сцены Малого, которое отныне, если верить шутливому заявлению Юрия Соломина, способно в случае внезапной болезни артиста выручить театр демонстрацией конгениального «шоу со светомузыкой». Что обновились залы и фасады двух памятников архитектуры и «живой» культурной связующей нити...
Можно, конечно, «с ученым видом знатока» чуть поиронизировать по поводу того, что эти-то как раз памятники имеют к празднуемому юбилею не вполне абсолютное отношение. Александрийский театр как таковой впервые впустил в свои стены публику в 1832-м (а свое двухсотлетие, все по тем же причинам туманности фактографических первоисточников, отмечал в... 1950-м). Малый, чье пышное празднование 150-летнего юбилея еще у многих на памяти, открылся в 1824-м... Но нынешние его руководители настаивают, что тогда речь шла именно о юбилее здания. «Старики, - поминал недавно генеральный директор театра Виктор Коршунов, - очень все переживали, они говорили: отсчет идет от 1756 года, от создания государственного театра в России». Правильнее же - со всех точек зрения - вести речь именно о труппе, о главном участнике театрального процесса. А для оного повелели набрать актеров и актрис, - говорилось в строках того призванного «установить Российский театр» судьбоносного указа мудрой правительницы Елизаветы, - актеров из обучающихся певчих и ярославцов в кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение еще к ним актеров из других не служащих людей, также и актрис приличное число». И именно их «наследниками по прямой» могут по праву считать себя не только все нынешние сотрудники творческих частей Государственного Александрийского и Государственного Малого, но и все остальные люди, выходящие в наши дни на свет рампы, вне различия их статусов, степеней и почетных званий.
И остается только надеяться и уповать на то, что их у нас всегда и во все времена будет «приличное число».
ОТДЕЛ «ИСКУССТВО»
«Литературная газета», 30.08.2006
Подробнее
ДЕЛО ЗА МАЛЫМ
Прославленная московская труппа примет участие в торжествах на Неве…
ДЕЛО ЗА МАЛЫМ
Прославленная московская труппа примет участие в торжествах на Неве…
В 1824 ГОДУ АРХИТЕКТОРОМ БОВЕ БЫЛО ПОСТРОЕНО НЫНЕШНЕЕ ЗДАНИЕ МАЛОГО ТЕАТРА. С ТЕХ ПОР САМЫЙ МАСШТАБНЫЙ КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИЛ В 1947 ГОДУ
С точки зрения старожилов технических цехов театра это была образцовая во всех отношениях реконструкция. Установленные тогда механизмы хоть и устарели морально, но работали исправно. До тех пор, пока накануне 250-летнего юбилея образования русского государственного театра правительство не подписало распоряжение о выделении средств на реконструкции Александринки и Малого театра. На реконструкцию Малого театра из бюджета выделили двести пятьдесят миллионов рублей. Пока что закончился только первый этап реконструкции, стоившей немало сил всем ее участникам. Директор Малого, известный актер Виктор Коршунов, потерял последнее здоровье, днем и ночью регулируя строительные работы. Когда же вода из-под Малого театра внезапно потекла в сторону театра Большого, невесело стало всем. Неглинка - коварная река, протекающая под самой Театральной площадью. Победить ее - значит решить проблему сразу двух главных сцен столицы - Большого и Малого театров.
Однако впереди колоссальные работы. По словам главного архитектора проекта реконструкции Малого театра Галины Медведевой, предстоит перекрыть внутренний двор светопрозрачной конструкцией, сделать в нем межэтажные перекрытия и балкон, а также освоить и увеличить незадействованные помещения подвалов и чердаков. Это позволит добиться существенного приращения площадей более чем на 3000 кв. метров.
В ходе нынешнего этапа реконструкции смонтировали уникальное световое и звуковое оборудование. Уже в новом сезоне, который начнется по традиции 5 октября, зрители Малого театра увидят его спектакли в новом, поистине роскошном свете.
Впереди - огромный объем работ по укреплению несущих конструкций, фундамента и стен.
Ремонт в здании будет длиться почти шесть лет. Окончание работ намечено на 2012 год. Однако зрители не должны будут пострадать. В конце лета актеры будут возвращаться на свои родные подмостки, чтобы в его начале вновь уступать место строителям.
4 сентября на сцене Малого театра состоится торжественный вечер, посвященный его рождению. Накануне утром откроется международная научная конференция, посвященная судьбе и традициям национальных сцен мира.
Справка «РГ»
Малый театр - старейший театр России. Его труппа была создана при Московском университете в 1756 году сразу после Указа императрицы Елизаветы Петровны, ознаменовавшего рождение профессионального театра в России. Московскую труппу, названную «Вольный русский театр при университете», возглавил известный поэт и драматург М.М.Херасков. Его артистами были учащиеся университетской гимназии. Позже на основе этой университетской труппы был создан драматический Петровский театр, который пополнялся выходцами из крепостных театров. Петровский театр сгорел в 1805 году. В1824 году в бывшем доме купца Варгина, перестроенном Бове, открылся Малый театр.
Елена Юринская
«Российская газета», 30.08.2006
Прославленная московская труппа примет участие в торжествах на Неве…
В 1824 ГОДУ АРХИТЕКТОРОМ БОВЕ БЫЛО ПОСТРОЕНО НЫНЕШНЕЕ ЗДАНИЕ МАЛОГО ТЕАТРА. С ТЕХ ПОР САМЫЙ МАСШТАБНЫЙ КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИЛ В 1947 ГОДУ
С точки зрения старожилов технических цехов театра это была образцовая во всех отношениях реконструкция. Установленные тогда механизмы хоть и устарели морально, но работали исправно. До тех пор, пока накануне 250-летнего юбилея образования русского государственного театра правительство не подписало распоряжение о выделении средств на реконструкции Александринки и Малого театра. На реконструкцию Малого театра из бюджета выделили двести пятьдесят миллионов рублей. Пока что закончился только первый этап реконструкции, стоившей немало сил всем ее участникам. Директор Малого, известный актер Виктор Коршунов, потерял последнее здоровье, днем и ночью регулируя строительные работы. Когда же вода из-под Малого театра внезапно потекла в сторону театра Большого, невесело стало всем. Неглинка - коварная река, протекающая под самой Театральной площадью. Победить ее - значит решить проблему сразу двух главных сцен столицы - Большого и Малого театров.
Однако впереди колоссальные работы. По словам главного архитектора проекта реконструкции Малого театра Галины Медведевой, предстоит перекрыть внутренний двор светопрозрачной конструкцией, сделать в нем межэтажные перекрытия и балкон, а также освоить и увеличить незадействованные помещения подвалов и чердаков. Это позволит добиться существенного приращения площадей более чем на 3000 кв. метров.
В ходе нынешнего этапа реконструкции смонтировали уникальное световое и звуковое оборудование. Уже в новом сезоне, который начнется по традиции 5 октября, зрители Малого театра увидят его спектакли в новом, поистине роскошном свете.
Впереди - огромный объем работ по укреплению несущих конструкций, фундамента и стен.
Ремонт в здании будет длиться почти шесть лет. Окончание работ намечено на 2012 год. Однако зрители не должны будут пострадать. В конце лета актеры будут возвращаться на свои родные подмостки, чтобы в его начале вновь уступать место строителям.
4 сентября на сцене Малого театра состоится торжественный вечер, посвященный его рождению. Накануне утром откроется международная научная конференция, посвященная судьбе и традициям национальных сцен мира.
Справка «РГ»
Малый театр - старейший театр России. Его труппа была создана при Московском университете в 1756 году сразу после Указа императрицы Елизаветы Петровны, ознаменовавшего рождение профессионального театра в России. Московскую труппу, названную «Вольный русский театр при университете», возглавил известный поэт и драматург М.М.Херасков. Его артистами были учащиеся университетской гимназии. Позже на основе этой университетской труппы был создан драматический Петровский театр, который пополнялся выходцами из крепостных театров. Петровский театр сгорел в 1805 году. В1824 году в бывшем доме купца Варгина, перестроенном Бове, открылся Малый театр.
Елена Юринская
«Российская газета», 30.08.2006
Подробнее
ЧЕЛОВЕК НА ПОДМОСТКАХ
Сегодня мы отмечаем 250-летие российского государственного театра. Многим кажется, что это юбилей двух театров...
ЧЕЛОВЕК НА ПОДМОСТКАХ
Сегодня мы отмечаем 250-летие российского государственного театра. Многим кажется, что это юбилей двух театров - Александринского и Малого. И торжества, которые будут проходить на этих великих сценах (сегодня - в Александринском, а 4 сентября - в Малом) , естественно, утвердят многих в таком понимании этой юбилейной даты. На самом деле мы отмечаем нечто иное и, при всей моей любви и уважении к этим прославленным коллективам, нечто более важное.
Когда-то Томас Манн писал о том, что театр превращает толпу в народ. Театр превращает не только толпу в народ, но и народ в нацию, которая осознает себя как некое наиважнейшее духовное и гражданское единство. Рождение государственного театра знаменует собой важнейший этап в развитии национального сознания, в развитии нации как таковой и определяет общий смысл ее существования в истории. То, что произошло 250 лет тому назад, это не просто государственный акт. Напомним, что на самом деле русский театр как институт родился в недрах гражданского общества в Ярославле, в 1750 году, за 6 лет до того, как Елизавета Петровна издала свой знаменитый указ.
Срок удивительно короткий для того, чтобы из группы «охочих комедиантов», как звали сподвижников Федора Волкова, выкристаллизовалось некое государственное образование, которое должно было служить не только нации и обществу, но и государству.
Мы часто повторяем пушкинские слова о том, что театр родился на площади, но очень редко думаем о том, на какой площади родился театр. Театр, я думаю, родился на трех площадях сразу: он родился на площади перед храмом, он родился на площади перед дворцом, и, конечно же - на ярмарочной, рыночной площади. И только в совокупности трех этих площадей и существует то целое, которое мы именуем национальным театром. Без понимания множественности пространств, которые умещаются в театральном здании, очень трудно оценить ту роль, которую играл театр в России в эти 250 лет.
Русский театр вбирал в себя все уровни национальной жизни - от деревенской до дворцовой. «Коллективному бессознательному» он давал язык, без которого нация была бы обречена на неполноту и невнятность высказывания. Театр не только осмысливал народное бытие, он продолжал и умножал его.
В эти 250 лет было много иллюзий, надежд и потерь. Но тем не менее русский театр утвердился как всемирно отзывчивый художественный феномен, который сумел и своему народу, и мировому сообществу сказать нечто важное не только о самой России, но и о мире как таковом.
Русский государственный театр создавали люди, которые искренне верили в то, что он может играть просветительскую роль, что он может смягчать жестокосердные нравы русской истории и русской государственности. Они искренне верили в то, что человек на подмостках может на равных говорить с государем и с небесами. Волков, Сумароков, Дмитревский, Княжнин, Херасков - люди, которые в кратчайший срок стали первыми, по существу, русскими интеллигентами. Они стояли у истоков того сословия, которое в XIX веке станет необходимым для развития русского общества и русской жизни. Именно они сформулировали важнейшие принципы существования театрального дела в России, дела, которое всегда было миссией, служением. Служением не государю только, но народу и обществу. И культуре как таковой.
Появление «Горе от ума», «Бориса Годунова», «Ревизора» были не только художественными, но и общественными событиями. Цензура на государственной сцене была всегда особенно свирепой, так как главный цензор сидел в царской ложе. Тем важнее здесь был прорыв свободного слова.
В России театр всегда был местом гражданской дискуссии и политических споров. Он был не только площадкой для игры (а театр - это прежде всего игра), он был и кафедрой, и форумом для гражданских диспутов, и храмом, куда приходили подумать о бренности земного существования. Театр - важнейший национальный институт, внутри которого оттачивалась национальная философская и политическая мысль.
Не было ни одного великого русского писателя, который бы не размышлял о месте и роли театра в жизни России: Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Островский, Чехов. Кто-то из них не писал ничего, кроме пьес, кто-то, искушаемый эпосом, тем не менее всякий раз устремлял свой взор к подмосткам, на которых люди мучались главными и последними вопросами русского бытия. В той или иной степени каждый русский актер был Гамлетом, который размышлял о месте России в мире, о российском житье-бытье, о прошлом и будущем своего Отечества.
Есть трафареты, школьные схемы, которыми описывают конфликт между Александрийским и Малым театром. Один - рожденный в холодном имперском городе Петра, другой - погруженный в провинциальное радушие и отзывчивость московской жизни, один, по слову классика, - застегнутый на все пуговицы парадного мундира, другой - подкупающий вальяжным московским добросердечием. Все так и не так. Между двумя полюсами, между Каратыгиным и Мочаловым, между Александринским и Малым - все разнообразие и великолепие русской жизни, все ее высоты и все ее падения, все ее надежды и все ее отчаянья.
Русский театр сыграл колоссальную роль в формировании русской нации. Она была бы какой-то иной, если бы лучшая часть ее не прошла сквозь ложи, партер и раек двух великих театров. Без Александринки и Малого не было бы Художественного театра, который в сознании мирового сообщества в известном смысле затмил двух своих великих прародителей и стал символом величия и мирового значения русской сцены, русского театрального искусства. Но Станиславский и Немирович-Данченко не появились бы на свет как художники, если бы не прошли школу этих двух государственных театров, если бы в полемике с официальным искусством не осознали особый духовный мир, без которого немыслима русская культура и общественная мысль начала XX века.
Александринка и Малый переживали разные времена, их возглавляли разные художники, они по-разному переживали трагическую связь с властью в XX столетии. Но какие бы актеры ни работали здесь, они всегда понимали высокую миссию слова. Это были театры драматургов и актеров. Порой они конфликтовали друг с другом, и тем не менее всегда хранили некую преемственность русской культурной традиции. Еще и этим они важны для нашей истории. Несмотря на все катаклизмы и катастрофы, красные знамена и звания героев социалистического труда на этих сценах удерживали великую связь эпох.
Я понял это, когда однажды услышал по радио, как Михаил Иванович Царев, один из лидеров Малого театра советских лет, читал «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого. И было ясно, что, несмотря на все искушения близостью с властью и звание личного чтеца Иосифа Виссарионовича Сталина (а Царев читал для Сталина), он сохранил в себе ту связь с дореволюционной культурой, которая, видимо, и делала искусство этого советского театра необычайно живым и укорененным в прошлой русской истории.
И в годы советской власти русский театр вынужденно соединял в себе храм, университетскую кафедру и политическую трибуну. Сцена формировала духовность, нравственность, здравый смысл, и гражданское самосознание прорастало в темноте зрительного зала. Русский театр всегда был больше, чем театр: в подцензурной стране это было доблестью, а не бедой. Государи всегда нуждались в уроках сцены, но чаще всего не желали их слышать, а тем более им следовать.
Всякий раз, когда в России утверждалась величавая государственность, две эти национальные сцены становились предметом высочайшего покровительства. Но, несмотря на то, что все артисты здесь знали такую вещь, как правильная диагональ на поклоне с поворотом к ложе царственного зрителя, в этих труппах сохранился некий иммунитет, связанный с магической силой театральной игры. Сама театральная игра оберегала их от холуйства и пошлости, которая часто возникает у служивых людей. Они знали обычаи, приличествующие власти, но и все шутки, свойственные театру. При всей государственной значительности здесь всегда работали актеры, которые были кумирами комедийной игры. Так было всегда - при Щепкине и Прове Садовском, при Давыдове и Варламове, при Жарове и Меркурьеве, здесь понимали толк в том, что с властью тоже можно играть в разные игры.
Поразительное дело: когда закрывали знаменитые режиссерские театры, а их создателей репрессировали, эти две труппы вбирали в себя артистов Мейерхольда, Таирова, и не просто давали им вид на жительство, а позволяли им стать первыми героями. Так было с Михаилом Жаровым, так было с Михаилом Царевым. Так было со многими другими, кто пришел в эти театры, вкусив пьянящий запах авангардного искусства. Здесь всегда принимали и стремились защитить Индивидуальность. Хотя не раз актеры этих театров доказывали, что гений и злодейство - две вещи вполне совместные.
И в Александринке, и в Малом работали великие режиссеры. Там было место и для Всеволода Мейерхольда, и для его ученика Леонида Варпаховского, для Георгия Товстоногова и для Бориса Равенских, для Вивьена и Хейфеца, но при этом две эти сцены всегда были и остаются местом, где сохраняется русский актерский театр. В пору любых идейных и духовных кризисов, в пору любых социальных трагедий на сцену выходили актеры и доказывали все величие и все могущество того, что называется русский психологический театр. Они устанавливали особую связь с публикой, временем и вечностью. Они знали, что их устами говорят не только современники, но и их великие предшественники и потомки.
250-летие российского театра - это важнейшая дата в сознании русского народа. Это дата, которая важна не только для художественной, но и для политической, общественной культуры нашей страны. Во мраке зрительного зала, в сердцах и умах современников рождались все великие и дерзкие замыслы, которые потом осуществлялись уже на реальных подмостках истории, в ослепительных лучах реального времени.
Михаил Швыдкой
«Российская газета», 30.08.2006
Сегодня мы отмечаем 250-летие российского государственного театра. Многим кажется, что это юбилей двух театров - Александринского и Малого. И торжества, которые будут проходить на этих великих сценах (сегодня - в Александринском, а 4 сентября - в Малом) , естественно, утвердят многих в таком понимании этой юбилейной даты. На самом деле мы отмечаем нечто иное и, при всей моей любви и уважении к этим прославленным коллективам, нечто более важное.
Когда-то Томас Манн писал о том, что театр превращает толпу в народ. Театр превращает не только толпу в народ, но и народ в нацию, которая осознает себя как некое наиважнейшее духовное и гражданское единство. Рождение государственного театра знаменует собой важнейший этап в развитии национального сознания, в развитии нации как таковой и определяет общий смысл ее существования в истории. То, что произошло 250 лет тому назад, это не просто государственный акт. Напомним, что на самом деле русский театр как институт родился в недрах гражданского общества в Ярославле, в 1750 году, за 6 лет до того, как Елизавета Петровна издала свой знаменитый указ.
Срок удивительно короткий для того, чтобы из группы «охочих комедиантов», как звали сподвижников Федора Волкова, выкристаллизовалось некое государственное образование, которое должно было служить не только нации и обществу, но и государству.
Мы часто повторяем пушкинские слова о том, что театр родился на площади, но очень редко думаем о том, на какой площади родился театр. Театр, я думаю, родился на трех площадях сразу: он родился на площади перед храмом, он родился на площади перед дворцом, и, конечно же - на ярмарочной, рыночной площади. И только в совокупности трех этих площадей и существует то целое, которое мы именуем национальным театром. Без понимания множественности пространств, которые умещаются в театральном здании, очень трудно оценить ту роль, которую играл театр в России в эти 250 лет.
Русский театр вбирал в себя все уровни национальной жизни - от деревенской до дворцовой. «Коллективному бессознательному» он давал язык, без которого нация была бы обречена на неполноту и невнятность высказывания. Театр не только осмысливал народное бытие, он продолжал и умножал его.
В эти 250 лет было много иллюзий, надежд и потерь. Но тем не менее русский театр утвердился как всемирно отзывчивый художественный феномен, который сумел и своему народу, и мировому сообществу сказать нечто важное не только о самой России, но и о мире как таковом.
Русский государственный театр создавали люди, которые искренне верили в то, что он может играть просветительскую роль, что он может смягчать жестокосердные нравы русской истории и русской государственности. Они искренне верили в то, что человек на подмостках может на равных говорить с государем и с небесами. Волков, Сумароков, Дмитревский, Княжнин, Херасков - люди, которые в кратчайший срок стали первыми, по существу, русскими интеллигентами. Они стояли у истоков того сословия, которое в XIX веке станет необходимым для развития русского общества и русской жизни. Именно они сформулировали важнейшие принципы существования театрального дела в России, дела, которое всегда было миссией, служением. Служением не государю только, но народу и обществу. И культуре как таковой.
Появление «Горе от ума», «Бориса Годунова», «Ревизора» были не только художественными, но и общественными событиями. Цензура на государственной сцене была всегда особенно свирепой, так как главный цензор сидел в царской ложе. Тем важнее здесь был прорыв свободного слова.
В России театр всегда был местом гражданской дискуссии и политических споров. Он был не только площадкой для игры (а театр - это прежде всего игра), он был и кафедрой, и форумом для гражданских диспутов, и храмом, куда приходили подумать о бренности земного существования. Театр - важнейший национальный институт, внутри которого оттачивалась национальная философская и политическая мысль.
Не было ни одного великого русского писателя, который бы не размышлял о месте и роли театра в жизни России: Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Островский, Чехов. Кто-то из них не писал ничего, кроме пьес, кто-то, искушаемый эпосом, тем не менее всякий раз устремлял свой взор к подмосткам, на которых люди мучались главными и последними вопросами русского бытия. В той или иной степени каждый русский актер был Гамлетом, который размышлял о месте России в мире, о российском житье-бытье, о прошлом и будущем своего Отечества.
Есть трафареты, школьные схемы, которыми описывают конфликт между Александрийским и Малым театром. Один - рожденный в холодном имперском городе Петра, другой - погруженный в провинциальное радушие и отзывчивость московской жизни, один, по слову классика, - застегнутый на все пуговицы парадного мундира, другой - подкупающий вальяжным московским добросердечием. Все так и не так. Между двумя полюсами, между Каратыгиным и Мочаловым, между Александринским и Малым - все разнообразие и великолепие русской жизни, все ее высоты и все ее падения, все ее надежды и все ее отчаянья.
Русский театр сыграл колоссальную роль в формировании русской нации. Она была бы какой-то иной, если бы лучшая часть ее не прошла сквозь ложи, партер и раек двух великих театров. Без Александринки и Малого не было бы Художественного театра, который в сознании мирового сообщества в известном смысле затмил двух своих великих прародителей и стал символом величия и мирового значения русской сцены, русского театрального искусства. Но Станиславский и Немирович-Данченко не появились бы на свет как художники, если бы не прошли школу этих двух государственных театров, если бы в полемике с официальным искусством не осознали особый духовный мир, без которого немыслима русская культура и общественная мысль начала XX века.
Александринка и Малый переживали разные времена, их возглавляли разные художники, они по-разному переживали трагическую связь с властью в XX столетии. Но какие бы актеры ни работали здесь, они всегда понимали высокую миссию слова. Это были театры драматургов и актеров. Порой они конфликтовали друг с другом, и тем не менее всегда хранили некую преемственность русской культурной традиции. Еще и этим они важны для нашей истории. Несмотря на все катаклизмы и катастрофы, красные знамена и звания героев социалистического труда на этих сценах удерживали великую связь эпох.
Я понял это, когда однажды услышал по радио, как Михаил Иванович Царев, один из лидеров Малого театра советских лет, читал «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого. И было ясно, что, несмотря на все искушения близостью с властью и звание личного чтеца Иосифа Виссарионовича Сталина (а Царев читал для Сталина), он сохранил в себе ту связь с дореволюционной культурой, которая, видимо, и делала искусство этого советского театра необычайно живым и укорененным в прошлой русской истории.
И в годы советской власти русский театр вынужденно соединял в себе храм, университетскую кафедру и политическую трибуну. Сцена формировала духовность, нравственность, здравый смысл, и гражданское самосознание прорастало в темноте зрительного зала. Русский театр всегда был больше, чем театр: в подцензурной стране это было доблестью, а не бедой. Государи всегда нуждались в уроках сцены, но чаще всего не желали их слышать, а тем более им следовать.
Всякий раз, когда в России утверждалась величавая государственность, две эти национальные сцены становились предметом высочайшего покровительства. Но, несмотря на то, что все артисты здесь знали такую вещь, как правильная диагональ на поклоне с поворотом к ложе царственного зрителя, в этих труппах сохранился некий иммунитет, связанный с магической силой театральной игры. Сама театральная игра оберегала их от холуйства и пошлости, которая часто возникает у служивых людей. Они знали обычаи, приличествующие власти, но и все шутки, свойственные театру. При всей государственной значительности здесь всегда работали актеры, которые были кумирами комедийной игры. Так было всегда - при Щепкине и Прове Садовском, при Давыдове и Варламове, при Жарове и Меркурьеве, здесь понимали толк в том, что с властью тоже можно играть в разные игры.
Поразительное дело: когда закрывали знаменитые режиссерские театры, а их создателей репрессировали, эти две труппы вбирали в себя артистов Мейерхольда, Таирова, и не просто давали им вид на жительство, а позволяли им стать первыми героями. Так было с Михаилом Жаровым, так было с Михаилом Царевым. Так было со многими другими, кто пришел в эти театры, вкусив пьянящий запах авангардного искусства. Здесь всегда принимали и стремились защитить Индивидуальность. Хотя не раз актеры этих театров доказывали, что гений и злодейство - две вещи вполне совместные.
И в Александринке, и в Малом работали великие режиссеры. Там было место и для Всеволода Мейерхольда, и для его ученика Леонида Варпаховского, для Георгия Товстоногова и для Бориса Равенских, для Вивьена и Хейфеца, но при этом две эти сцены всегда были и остаются местом, где сохраняется русский актерский театр. В пору любых идейных и духовных кризисов, в пору любых социальных трагедий на сцену выходили актеры и доказывали все величие и все могущество того, что называется русский психологический театр. Они устанавливали особую связь с публикой, временем и вечностью. Они знали, что их устами говорят не только современники, но и их великие предшественники и потомки.
250-летие российского театра - это важнейшая дата в сознании русского народа. Это дата, которая важна не только для художественной, но и для политической, общественной культуры нашей страны. Во мраке зрительного зала, в сердцах и умах современников рождались все великие и дерзкие замыслы, которые потом осуществлялись уже на реальных подмостках истории, в ослепительных лучах реального времени.
Михаил Швыдкой
«Российская газета», 30.08.2006
29.08.2006
Подробнее
ГРАФИК РАБОТЫ КАСС МАЛОГО ТЕАТРА
Основная сцена:
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед...
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед...
ГРАФИК РАБОТЫ КАСС МАЛОГО ТЕАТРА
Основная сцена:
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед,
выходные дни - с 11.00 до 19.00, без перерыва на обед.
Сцена филиала на Большой Ордынке:
будние и выходные дни: с 12.00 до 19.00 (обед с 15.00 до 16.00).
Основная сцена:
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед,
выходные дни - с 11.00 до 19.00, без перерыва на обед.
Сцена филиала на Большой Ордынке:
будние и выходные дни: с 12.00 до 19.00 (обед с 15.00 до 16.00).
Подробнее
БОЛЬШОЕ ИМЯ — МАЛЫЙ ТЕАТР
Исполняется 250 лет государственной русской сцене...
БОЛЬШОЕ ИМЯ — МАЛЫЙ ТЕАТР
Исполняется 250 лет государственной русской сцене
30 августа 1756 года императрицей Елизаветой Петровной был подписан указ, гласивший: «Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр...» Так возникла в России система государственных театров (первая в мире!), а началом ее стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве. О чем побуждает думать сегодня столь значимая дата в истории отечественной культуры?
Достояние Отечества
Есть не просто повод, а необходимость подумать в связи с юбилеем о положении и состоянии всего нашего драматического театра в целом. Но начать все-таки хочу с одного из непосредственных «виновников» выдающегося праздника, выпавшего нам в этом году.
Не знаю, как вы, а я всегда испытываю необыкновенное волнение уже при подходе к зданию Малого театра, перед которым удобно, как-то по-домашнему, расположился в кресле Александр Николаевич Островский. Волнение усиливается в уникальных кулуарах, где на торжественной лестнице вас встречают скульптурные фигуры Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя. Вспоминаешь, что ведь они были здесь не только авторами, но и зрителями.
«Кто из великих людей, которыми гордится Россия, не побывал в зрительном зале Малого театра? Мемориальные доски могли бы заполнить все стены... «
Так написали в пресс-релизе, розданном журналистам на состоявшемся несколько дней назад сборе труппы, который предшествовал началу юбилейного, 250-го сезона.
Невозможно в полторы странички текста вместить, хотя бы сугубо перечислительно, даже «самое-самое». Вот попробовали перечислить любимых зрителями артистов нынешнего состава (кому не известны, скажем, Элина Быстрицкая или Ирина Муравьева, Александр Михайлов или Эдуард Марцевич?... ), но даже в отведенный для этого большой абзац вошли, конечно, далеко не все. Попробовали назвать прославленных мастеров прошлого: Щепкин, Мочалов, Ермолова, Ленский, Южин, Остужев, Пашенная, Царев, Ильинский, Турчанинова, Яблочкина, Гоголева... — оборвав многоточием, — а ведь были еще Садовские, составившие целую актерскую династию, были в более близкие к нам времена Рыжова и Шатрова, Жаров и Бабочкин, Любезнов и Анненков, были ушедшие совсем недавно Виталий Соломин, Афанасий Кочетков, Евгений Самойлов... Совершенно естественно и закономерно, что открывший юбилейный сбор генеральный директор театра, народный артист СССР Виктор Коршунов прежде всего предложил почтить память «тех, кто создавал славу нашего коллектива». Здесь умеют помнить. И умеют ценить не только талант, но и верность своему дому. Вот почему такими дружными аплодисментами встретили сообщение художественного руководителя, народного артиста СССР Юрия Соломина об учреждении в коллективе специального юбилейного знака, которым решено отметить проработавших в Малом театре более сорока лет. Таких оказалось почти пятьдесят человек, а шестерым, чей стаж в этих стенах составил шестьдесят лет и даже больше, награда была вручена безотлагательно — под торжествующие возгласы и всеобщую овацию.
Легко ли сохранить дом и семью?
Может быть, кому-то покажется, что я неоправданно много внимания уделил этому эпизоду. Но в ряду других он представляется мне весьма характерным для той атмосферы, которую удалось сохранить в старейшем русском театре.
Какой атмосферы, вы спросите? Отвечу словами великого драматурга, исторически и до сих пор неразрывно связанного с Малым: ведь его даже называют иногда «Домом Островского». Так вот:
«Каждый артист считал театр своим домом и чувствовал, что он с театром составляет одно целое, что он — необходимая, неотъемлемая часть театра, а вся труппа составляла одну семью... «
Признаюсь, слова эти я услышал от нынешнего художественного руководителя, и они для него программные. Именно ему, Юрию Мефодьевичу Соломину, вместе с Виктором Ивановичем Коршуновым принадлежит главная роль в том, что Малый театр жив сегодня и что он такой, какой есть.
Недавно услышал по телевизору рассуждения писателя Василия Аксенова, известного «западника» , прибывшего из Штатов. Заявил, что театры, как и журналы, не должны жить долго — максимум десять лет: «Пошумел, погудел, и довольно». Значит, согласно его концепции, ориентированной на то, «как там, у них» , Малый должен был кончиться еще 240 лет назад. Но он, слава Богу, жил и живет — так, как у нас повелось, то есть по русской, а не по американской традиции. И это — во всем. А театр-дом, театр-семья — именно русское от роду явление и русская традиция.
Кстати, насчет того, «как там, у них» , Соломин нередко иронизирует, напоминая, что и Америки-то как государства еще не было, когда Малый театр уже был. Это совсем не говорит о каком-то высокомерии или пренебрежении чьим-то опытом, но свидетельствует о достоинстве, которым руководители Малого, безусловно, обладают, переняв его от своих предшественников и передавая новым поколениям театра.
Достоинство и составляет важнейшую особенность атмосферы коллектива Малого театра. Достоинство, не имеющее ничего общего с гордыней и чванством, а основанное на высокой нравственности и сознании великого наследия, которое сегодняшний театр призван с честью нести и продолжать.
Нет, я ничего не идеализирую. Конечно, и здесь, как во всяком сообществе творческих людей, бывают конфликты и ссоры, зависть и даже интриги. Однако важно умение руководителей этому противостоять, опираясь на лучшее и утверждая лучшее.
Много раз говорил мне Соломин, каким непререкаемым нравственным авторитетом пользуется в коллективе Евгений Валерьянович Самойлов: «Рядом с ним и глядя на него притихают любые интриганы». Теперь Самойлова нет, но он ведь не один здесь такой, для кого Малый театр — воистину храм и работа в театре — не служба, а служение. Сами Юрий Соломин и Виктор Коршунов являют пример настоящего подвижничества во имя родного коллектива, готовы, кажется, пожертвовать ради его блага всем, чем только нужно. И биться за других — не за себя.
Слышали бы вы, например, с каким негодованием бичевал художественный руководитель на сборе труппы тех чиновников, которые «завернули» ряд наградных дел, представленных театром «в инстанции» накануне юбилея. Действительно: «В наградном листе значатся 43 года работы в коллективе, а на самом деле она проработала 42 года и 10 месяцев... « Не издевательство ли?
- Но я не смирюсь с этим! — возмущался с трибуны Юрий Мефодьевич. — Не могу смириться, потому что меня так учили, так меня воспитали.
А свой собственный юбилей в прошлом году он, между прочим, решил торжественно не отмечать. Когда же один из ведущих актеров театра стал отказываться от новых ролей ради кино, телевидения и антреприз, с ним пришлось расстаться. Здесь много истинных, а не надувных звезд — может быть, как ни в каком другом театре, но слово это здесь не любят, поскольку и для звезды, и для начинающего артиста правила едины. Спектакль — коллективный труд, и в нем каждый не себя только должен демонстрировать, а быть органической частью общего создания. По такому правилу тут жили и сегодня живут.
Вообще, масса фактов, свидетельствующих о верности руководства Малого великой заповеди Станиславского: «Любить театр в себе, а не себя в театре». Уместно напомнить, что Станиславский со своей системой художественного и нравственного воспитания актера вырос ведь не на пустом месте — на почве и традициях именно Малого театра.
Не изменяя своему пути
Конечно, у этого театра свое призвание и свой путь. И если слово «звезда» , как я уже сказал, здесь не жалуют, то вот слово «традиция» доводится слышать нередко. Причем, в отличие от многих других театров, произносится оно в Малом не с издевкой и ерничеством, а с уважением и даже почтением. Почему?
Наверное, потому, что есть разное понимание этого слова. И есть еще понятие моды, которое в тех, других театрах стало кумиром, диктующим все. А вот как на сей счет думал Александр Николаевич Островский (я опять беру из его высказываний, ставших программными для теперешнего художественного руководителя «Дома Островского»):
«Театр должен держать знамя искусства высоко, не идти за модными направлениями, не подчиняться указаниям обезьянствующей критики. Он должен стоять указующим маяком во время шатания вкуса... Идеалы должны быть определенны и ясны, чтобы зрители знали, куда им обратить свои симпатии».
По-моему, сильно сказано. А уж более злободневно, пожалуй, и не скажешь. Потому что мы переживаем время небывалого шатания вкуса и потому что идеалы для многих настолько сбиты, спутаны, неопределенны и неясны или — еще хуже! — настолько ложны и ядовиты, что быть указующим маяком и высоко держать знамя подлинного искусства становится делом поистине спасительным. Малый театр сегодня так и понимает свое дело.
Как-то был у меня спор с коллегой, и она в полемическом запале выкрикнула: «Да что вы носитесь с этим своим Малым! Заурядный театр... « Это, конечно, она таким образом побольнее хотела меня уязвить. Но нет же, ни в коем случае не заурядный! Оставаться самим собой среди повального обезьянничанья, сохранить идеалы и знамя, противостоять распаду — такое не грех и подвигом назвать.
Где сегодня можете вы увидеть русскую классику в классическом исполнении? Прежде всего — в Малом театре. Добавлю еще МХАТ имени М. Горького, руководимый Татьяной Дорониной, который Юрий Соломин тоже ставит рядом со своим коллективом. Не в заурядный ряд, поскольку без их сопротивления вполне реальным может стать время, когда истинной классики вы на сцене и не увидите. Да уже нынче — пойдете в иной театр на «Лес» , но увидите не Островского, а новомодного режиссера Серебренникова; пойдете на «Грозу» , а там от Островского рожки да ножки, там лишь режиссерские (бредовые!) фантазии некоей Чусовой. Но почему-то, замечу, президент страны идет именно на этот спектакль.
Хотя ответ на мое «почему-то» отчасти содержится, наверное, в приведенных выше словах Островского о «модных направлениях» и «обезьянствующей критике». Это она своими «указаниями» задает тон и ориентиры в обществе, она диктует, что хорошо и что плохо, что смотреть, а что не смотреть. Ну а поскольку критика у нас ныне почти сплошь исходит из того, «как там, у них» , уважительного отношения к классике, особенно русской, она терпеть не может. Вот если все вверх ногами и шиворот-навыворот — это хорошо, это современно.
Приклеив Малому театру чудовищно несправедливые ярлыки, эта критика (вкупе, надо сказать, с некоторыми большими руководящими чиновниками) все последние пятнадцать-двадцать лет пыталась его уничтожить. Однако не вышло! Театр себе не изменил, он продолжал идти своим путем: ставил Островского как Островского, Чехова как Чехова, Грибоедова как Грибоедова. Консервативно? Слишком традиционно? Без выдумки? Ложь! Один из талантливейших режиссеров нового поколения Сергей Женовач именно здесь, в Малом, осуществил три, может быть, лучшие свои постановки — «Горе от ума» , «Правда хорошо, а счастье — лучше» и «Мнимый больной». И вместе с тем интересно продолжают работать «коренные» режиссеры Малого, а сам художественный руководитель вслед за чеховскими «Тремя сестрами» поставил к юбилею «Ревизора» , который всегда был своего рода визитной карточкой театра.
Существенная деталь. Если дома, в России, этот коллектив размашисто изображали каким-то никому не нужным ретроградом, то интерес к нему «там» , то есть за рубежом, все равно не уменьшился. Только за последнее время он был на гастролях во Франции и в Италии, в Голландии и Германии, в Южной Корее, Израиле, Латвии, причем всюду имел огромный успех. А в Японию, где показал уже почти всего Чехова, получил приглашение пятый раз! С конкретной заявкой: привезти спектакли по
Островскому и обязательно — «Власть тьмы» Толстого.
Государство дает отмашку?
В заключение, хотя бы коротко, надо сказать о том, какие тревоги витают в эти юбилейные дни над всем нашим русским, российским театром. Выразить их концентрированно можно двумя словами: театральная реформа.
Свое отношение к ней художественный руководитель Малого определил недавно в «Правде» следующим образом: «От такой реформы добра не ждать» (см. номер от 30 июня — 3 июля с. г. ). Чем же он озабочен? Хотя многое в предстоящей реформе ее творцами (а они находятся в ведомствах Грефа и Кудрина) очень сильно затуманено, смысл уже ясен. И состоит он в том же, что мы видим при «реформировании» нашего здравоохранения, образования, науки. Вслед за ними теперь и театр хотят полностью выбросить в рыночную стихию.
Удивительный парадокс! К 250-летию русского государственного театра нынешнее государство норовит, похоже, чуть ли не полностью его ликвидировать, отказываясь от необходимой финансовой поддержки. А ведь она была всегда, и особенно, разумеется, в советский период. Потому наш театр и достиг таких творческих высот, такой всемирной славы. Но вот сейчас есть явное желание покончить с этим.
Помните песенку, автор которой был очень недоволен всем советским и ехидно высмеивал успехи страны?
Зато мы делаем ракеты, Перекрываем Енисей, А также в области балета Мы впереди планеты всей.
Непонятно, чем плохо быть впереди «в области балета» , но, кажется, этот «недостаток» теперь успешно ликвидируется. Да вообще такое впечатление, что настоящее искусство, настоящая культура и литература России нынче не нужны — их все больше заменяет развлекательное шоу. Это признает даже такой матерый антисоветчик, как Мстислав Ростропович. Вот что сказал он буквально на днях:
«Советский режим справедливо ругают за политическую несвободу, но надо отдать должное: государство уделяло тогда большое внимание серьезному искусству... А сейчас по телевидению увидеть и услышать симфонический оркестр совершенно нереально, если речь не о специализированном канале «Культура». На всех остальных каналах — а их десятки — под видом эстрадных певиц пляшут красивые девочки с эффектными фигурами, но абсолютно безголосые, а бойкие журналисты возносят им хвалу или шокируют публику пикантными подробностями их личной жизни. В мире Россию по-прежнему считают страной Пушкина, Толстого, Чайковского, Шостаковича... А мы своими руками превращаем ее в страну «Тату».
Ничего не скажешь, так и есть. Только все-таки чьи это «свои руки» , которые превращают?
Сегодня надо признать, что над всей театральной системой нашей страны, начало которой было положено два с половиной века назад, нависла угроза разрушения. Юрий Соломин прямо об этом говорит: «Если дальше идти путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. И наш репертуарный театр, гордость России, перестанет существовать. Погибнут провинциальные театры. Или превратятся совсем не в то, чем они были: откроют в своих помещениях стриптиз-клубы, а все афиши заполнит самый низкопробный репертуар».
Вот под какие безрадостные мысли приходит к нам большой юбилей отечественной культуры. Значит, самое главное сейчас — не допустить этой «реформы» в том виде, как она задумана. И здесь уж должны объединиться все, кому дорог наш театр с его великими традициями, кому понятно его не коммерческое, а художественное, нравственное, воспитательное значение в России.
Еще раз обращусь к А. Н. Островскому и приведу высказывание, которое по разным поводам многократно напоминал мне Юрий Мефодьевич Соломин:
«Национальный театр есть признак совершеннолетия нации, так же как и академии, университеты, музеи. Иметь свой родной театр и гордиться им желает каждый народ».
Но важно еще и беречь его, родной театр, особенно в годину смуты и повреждения умов.
Надо сберечь!
Виктор КОЖЕМЯКО
«Правда-КПРФ», 29.08.2006
Исполняется 250 лет государственной русской сцене
30 августа 1756 года императрицей Елизаветой Петровной был подписан указ, гласивший: «Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр...» Так возникла в России система государственных театров (первая в мире!), а началом ее стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве. О чем побуждает думать сегодня столь значимая дата в истории отечественной культуры?
Достояние Отечества
Есть не просто повод, а необходимость подумать в связи с юбилеем о положении и состоянии всего нашего драматического театра в целом. Но начать все-таки хочу с одного из непосредственных «виновников» выдающегося праздника, выпавшего нам в этом году.
Не знаю, как вы, а я всегда испытываю необыкновенное волнение уже при подходе к зданию Малого театра, перед которым удобно, как-то по-домашнему, расположился в кресле Александр Николаевич Островский. Волнение усиливается в уникальных кулуарах, где на торжественной лестнице вас встречают скульптурные фигуры Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя. Вспоминаешь, что ведь они были здесь не только авторами, но и зрителями.
«Кто из великих людей, которыми гордится Россия, не побывал в зрительном зале Малого театра? Мемориальные доски могли бы заполнить все стены... «
Так написали в пресс-релизе, розданном журналистам на состоявшемся несколько дней назад сборе труппы, который предшествовал началу юбилейного, 250-го сезона.
Невозможно в полторы странички текста вместить, хотя бы сугубо перечислительно, даже «самое-самое». Вот попробовали перечислить любимых зрителями артистов нынешнего состава (кому не известны, скажем, Элина Быстрицкая или Ирина Муравьева, Александр Михайлов или Эдуард Марцевич?... ), но даже в отведенный для этого большой абзац вошли, конечно, далеко не все. Попробовали назвать прославленных мастеров прошлого: Щепкин, Мочалов, Ермолова, Ленский, Южин, Остужев, Пашенная, Царев, Ильинский, Турчанинова, Яблочкина, Гоголева... — оборвав многоточием, — а ведь были еще Садовские, составившие целую актерскую династию, были в более близкие к нам времена Рыжова и Шатрова, Жаров и Бабочкин, Любезнов и Анненков, были ушедшие совсем недавно Виталий Соломин, Афанасий Кочетков, Евгений Самойлов... Совершенно естественно и закономерно, что открывший юбилейный сбор генеральный директор театра, народный артист СССР Виктор Коршунов прежде всего предложил почтить память «тех, кто создавал славу нашего коллектива». Здесь умеют помнить. И умеют ценить не только талант, но и верность своему дому. Вот почему такими дружными аплодисментами встретили сообщение художественного руководителя, народного артиста СССР Юрия Соломина об учреждении в коллективе специального юбилейного знака, которым решено отметить проработавших в Малом театре более сорока лет. Таких оказалось почти пятьдесят человек, а шестерым, чей стаж в этих стенах составил шестьдесят лет и даже больше, награда была вручена безотлагательно — под торжествующие возгласы и всеобщую овацию.
Легко ли сохранить дом и семью?
Может быть, кому-то покажется, что я неоправданно много внимания уделил этому эпизоду. Но в ряду других он представляется мне весьма характерным для той атмосферы, которую удалось сохранить в старейшем русском театре.
Какой атмосферы, вы спросите? Отвечу словами великого драматурга, исторически и до сих пор неразрывно связанного с Малым: ведь его даже называют иногда «Домом Островского». Так вот:
«Каждый артист считал театр своим домом и чувствовал, что он с театром составляет одно целое, что он — необходимая, неотъемлемая часть театра, а вся труппа составляла одну семью... «
Признаюсь, слова эти я услышал от нынешнего художественного руководителя, и они для него программные. Именно ему, Юрию Мефодьевичу Соломину, вместе с Виктором Ивановичем Коршуновым принадлежит главная роль в том, что Малый театр жив сегодня и что он такой, какой есть.
Недавно услышал по телевизору рассуждения писателя Василия Аксенова, известного «западника» , прибывшего из Штатов. Заявил, что театры, как и журналы, не должны жить долго — максимум десять лет: «Пошумел, погудел, и довольно». Значит, согласно его концепции, ориентированной на то, «как там, у них» , Малый должен был кончиться еще 240 лет назад. Но он, слава Богу, жил и живет — так, как у нас повелось, то есть по русской, а не по американской традиции. И это — во всем. А театр-дом, театр-семья — именно русское от роду явление и русская традиция.
Кстати, насчет того, «как там, у них» , Соломин нередко иронизирует, напоминая, что и Америки-то как государства еще не было, когда Малый театр уже был. Это совсем не говорит о каком-то высокомерии или пренебрежении чьим-то опытом, но свидетельствует о достоинстве, которым руководители Малого, безусловно, обладают, переняв его от своих предшественников и передавая новым поколениям театра.
Достоинство и составляет важнейшую особенность атмосферы коллектива Малого театра. Достоинство, не имеющее ничего общего с гордыней и чванством, а основанное на высокой нравственности и сознании великого наследия, которое сегодняшний театр призван с честью нести и продолжать.
Нет, я ничего не идеализирую. Конечно, и здесь, как во всяком сообществе творческих людей, бывают конфликты и ссоры, зависть и даже интриги. Однако важно умение руководителей этому противостоять, опираясь на лучшее и утверждая лучшее.
Много раз говорил мне Соломин, каким непререкаемым нравственным авторитетом пользуется в коллективе Евгений Валерьянович Самойлов: «Рядом с ним и глядя на него притихают любые интриганы». Теперь Самойлова нет, но он ведь не один здесь такой, для кого Малый театр — воистину храм и работа в театре — не служба, а служение. Сами Юрий Соломин и Виктор Коршунов являют пример настоящего подвижничества во имя родного коллектива, готовы, кажется, пожертвовать ради его блага всем, чем только нужно. И биться за других — не за себя.
Слышали бы вы, например, с каким негодованием бичевал художественный руководитель на сборе труппы тех чиновников, которые «завернули» ряд наградных дел, представленных театром «в инстанции» накануне юбилея. Действительно: «В наградном листе значатся 43 года работы в коллективе, а на самом деле она проработала 42 года и 10 месяцев... « Не издевательство ли?
- Но я не смирюсь с этим! — возмущался с трибуны Юрий Мефодьевич. — Не могу смириться, потому что меня так учили, так меня воспитали.
А свой собственный юбилей в прошлом году он, между прочим, решил торжественно не отмечать. Когда же один из ведущих актеров театра стал отказываться от новых ролей ради кино, телевидения и антреприз, с ним пришлось расстаться. Здесь много истинных, а не надувных звезд — может быть, как ни в каком другом театре, но слово это здесь не любят, поскольку и для звезды, и для начинающего артиста правила едины. Спектакль — коллективный труд, и в нем каждый не себя только должен демонстрировать, а быть органической частью общего создания. По такому правилу тут жили и сегодня живут.
Вообще, масса фактов, свидетельствующих о верности руководства Малого великой заповеди Станиславского: «Любить театр в себе, а не себя в театре». Уместно напомнить, что Станиславский со своей системой художественного и нравственного воспитания актера вырос ведь не на пустом месте — на почве и традициях именно Малого театра.
Не изменяя своему пути
Конечно, у этого театра свое призвание и свой путь. И если слово «звезда» , как я уже сказал, здесь не жалуют, то вот слово «традиция» доводится слышать нередко. Причем, в отличие от многих других театров, произносится оно в Малом не с издевкой и ерничеством, а с уважением и даже почтением. Почему?
Наверное, потому, что есть разное понимание этого слова. И есть еще понятие моды, которое в тех, других театрах стало кумиром, диктующим все. А вот как на сей счет думал Александр Николаевич Островский (я опять беру из его высказываний, ставших программными для теперешнего художественного руководителя «Дома Островского»):
«Театр должен держать знамя искусства высоко, не идти за модными направлениями, не подчиняться указаниям обезьянствующей критики. Он должен стоять указующим маяком во время шатания вкуса... Идеалы должны быть определенны и ясны, чтобы зрители знали, куда им обратить свои симпатии».
По-моему, сильно сказано. А уж более злободневно, пожалуй, и не скажешь. Потому что мы переживаем время небывалого шатания вкуса и потому что идеалы для многих настолько сбиты, спутаны, неопределенны и неясны или — еще хуже! — настолько ложны и ядовиты, что быть указующим маяком и высоко держать знамя подлинного искусства становится делом поистине спасительным. Малый театр сегодня так и понимает свое дело.
Как-то был у меня спор с коллегой, и она в полемическом запале выкрикнула: «Да что вы носитесь с этим своим Малым! Заурядный театр... « Это, конечно, она таким образом побольнее хотела меня уязвить. Но нет же, ни в коем случае не заурядный! Оставаться самим собой среди повального обезьянничанья, сохранить идеалы и знамя, противостоять распаду — такое не грех и подвигом назвать.
Где сегодня можете вы увидеть русскую классику в классическом исполнении? Прежде всего — в Малом театре. Добавлю еще МХАТ имени М. Горького, руководимый Татьяной Дорониной, который Юрий Соломин тоже ставит рядом со своим коллективом. Не в заурядный ряд, поскольку без их сопротивления вполне реальным может стать время, когда истинной классики вы на сцене и не увидите. Да уже нынче — пойдете в иной театр на «Лес» , но увидите не Островского, а новомодного режиссера Серебренникова; пойдете на «Грозу» , а там от Островского рожки да ножки, там лишь режиссерские (бредовые!) фантазии некоей Чусовой. Но почему-то, замечу, президент страны идет именно на этот спектакль.
Хотя ответ на мое «почему-то» отчасти содержится, наверное, в приведенных выше словах Островского о «модных направлениях» и «обезьянствующей критике». Это она своими «указаниями» задает тон и ориентиры в обществе, она диктует, что хорошо и что плохо, что смотреть, а что не смотреть. Ну а поскольку критика у нас ныне почти сплошь исходит из того, «как там, у них» , уважительного отношения к классике, особенно русской, она терпеть не может. Вот если все вверх ногами и шиворот-навыворот — это хорошо, это современно.
Приклеив Малому театру чудовищно несправедливые ярлыки, эта критика (вкупе, надо сказать, с некоторыми большими руководящими чиновниками) все последние пятнадцать-двадцать лет пыталась его уничтожить. Однако не вышло! Театр себе не изменил, он продолжал идти своим путем: ставил Островского как Островского, Чехова как Чехова, Грибоедова как Грибоедова. Консервативно? Слишком традиционно? Без выдумки? Ложь! Один из талантливейших режиссеров нового поколения Сергей Женовач именно здесь, в Малом, осуществил три, может быть, лучшие свои постановки — «Горе от ума» , «Правда хорошо, а счастье — лучше» и «Мнимый больной». И вместе с тем интересно продолжают работать «коренные» режиссеры Малого, а сам художественный руководитель вслед за чеховскими «Тремя сестрами» поставил к юбилею «Ревизора» , который всегда был своего рода визитной карточкой театра.
Существенная деталь. Если дома, в России, этот коллектив размашисто изображали каким-то никому не нужным ретроградом, то интерес к нему «там» , то есть за рубежом, все равно не уменьшился. Только за последнее время он был на гастролях во Франции и в Италии, в Голландии и Германии, в Южной Корее, Израиле, Латвии, причем всюду имел огромный успех. А в Японию, где показал уже почти всего Чехова, получил приглашение пятый раз! С конкретной заявкой: привезти спектакли по
Островскому и обязательно — «Власть тьмы» Толстого.
Государство дает отмашку?
В заключение, хотя бы коротко, надо сказать о том, какие тревоги витают в эти юбилейные дни над всем нашим русским, российским театром. Выразить их концентрированно можно двумя словами: театральная реформа.
Свое отношение к ней художественный руководитель Малого определил недавно в «Правде» следующим образом: «От такой реформы добра не ждать» (см. номер от 30 июня — 3 июля с. г. ). Чем же он озабочен? Хотя многое в предстоящей реформе ее творцами (а они находятся в ведомствах Грефа и Кудрина) очень сильно затуманено, смысл уже ясен. И состоит он в том же, что мы видим при «реформировании» нашего здравоохранения, образования, науки. Вслед за ними теперь и театр хотят полностью выбросить в рыночную стихию.
Удивительный парадокс! К 250-летию русского государственного театра нынешнее государство норовит, похоже, чуть ли не полностью его ликвидировать, отказываясь от необходимой финансовой поддержки. А ведь она была всегда, и особенно, разумеется, в советский период. Потому наш театр и достиг таких творческих высот, такой всемирной славы. Но вот сейчас есть явное желание покончить с этим.
Помните песенку, автор которой был очень недоволен всем советским и ехидно высмеивал успехи страны?
Зато мы делаем ракеты, Перекрываем Енисей, А также в области балета Мы впереди планеты всей.
Непонятно, чем плохо быть впереди «в области балета» , но, кажется, этот «недостаток» теперь успешно ликвидируется. Да вообще такое впечатление, что настоящее искусство, настоящая культура и литература России нынче не нужны — их все больше заменяет развлекательное шоу. Это признает даже такой матерый антисоветчик, как Мстислав Ростропович. Вот что сказал он буквально на днях:
«Советский режим справедливо ругают за политическую несвободу, но надо отдать должное: государство уделяло тогда большое внимание серьезному искусству... А сейчас по телевидению увидеть и услышать симфонический оркестр совершенно нереально, если речь не о специализированном канале «Культура». На всех остальных каналах — а их десятки — под видом эстрадных певиц пляшут красивые девочки с эффектными фигурами, но абсолютно безголосые, а бойкие журналисты возносят им хвалу или шокируют публику пикантными подробностями их личной жизни. В мире Россию по-прежнему считают страной Пушкина, Толстого, Чайковского, Шостаковича... А мы своими руками превращаем ее в страну «Тату».
Ничего не скажешь, так и есть. Только все-таки чьи это «свои руки» , которые превращают?
Сегодня надо признать, что над всей театральной системой нашей страны, начало которой было положено два с половиной века назад, нависла угроза разрушения. Юрий Соломин прямо об этом говорит: «Если дальше идти путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. И наш репертуарный театр, гордость России, перестанет существовать. Погибнут провинциальные театры. Или превратятся совсем не в то, чем они были: откроют в своих помещениях стриптиз-клубы, а все афиши заполнит самый низкопробный репертуар».
Вот под какие безрадостные мысли приходит к нам большой юбилей отечественной культуры. Значит, самое главное сейчас — не допустить этой «реформы» в том виде, как она задумана. И здесь уж должны объединиться все, кому дорог наш театр с его великими традициями, кому понятно его не коммерческое, а художественное, нравственное, воспитательное значение в России.
Еще раз обращусь к А. Н. Островскому и приведу высказывание, которое по разным поводам многократно напоминал мне Юрий Мефодьевич Соломин:
«Национальный театр есть признак совершеннолетия нации, так же как и академии, университеты, музеи. Иметь свой родной театр и гордиться им желает каждый народ».
Но важно еще и беречь его, родной театр, особенно в годину смуты и повреждения умов.
Надо сберечь!
Виктор КОЖЕМЯКО
«Правда-КПРФ», 29.08.2006
Подробнее
ГОД 1756-й. ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИЗАВЕТА: «ПОВЕЛЕЛИ МЫ НЫНЕ УЧРЕДИТЬ РУССКИЙ ТЕАТР»
250 лет назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении российского для представления трагедий и комедий театра...
ГОД 1756-й. ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИЗАВЕТА: «ПОВЕЛЕЛИ МЫ НЫНЕ УЧРЕДИТЬ РУССКИЙ ТЕАТР»
250 лет назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении российского для представления трагедий и комедий театра. Документ положил начало государственной политике России в области театрального искусства. С этого же дня ведут свое летосчисление старейшие театры страны — Российский государственный академический театр им. А.С. Пушкина (Александрийский театр) в Санкт-Петербурге и Государственный академический Малый театр в Москве.
Первый профессиональный театр возник в России всего на шесть лет раньше. В 1750 году в Ярославле купец Федор Волков в большом амбаре поставил драму «Эсфирь», а уже через два года ярославские актеры были приглашены «на смотрины» в Санкт-Петербург. Все это дало основание Виссариону Белинскому назвать Волкова «отцом русского театра». Однако в том же году труппу распустили. Часть актеров была зачислена в кадеты Шляхетского корпуса.
Впрочем, на «отцовство» может претендовать и Александр Сумароков — автор трагедии «Хорев», с которой дебютировали в столице ярославцы. Сумароков поражал современников своей живостью и неуемной энергией, по словам одного из них, «летел из мысли в мысль, бежал из страсти в страсть». Он был автором одной драмы, 12 комедий (в их числе «Вздорница», «Рогоносец по воображению» и «Мать — совместница дочери») и 9 трагедий (в их числе «Хорев», «Семира», «Аристона»).
Он же первым из русских драматургов обратился к творчеству Шекспира, переделав «Гамлета» в духе классицизма. У Сумарокова в финале пьесы Гамлет свергал Клавдия, становился королем и женился на Офелии, а знаменитый монолог «Быть или не быть?» звучал так: «Что делать мне теперь? Не знаю, что зачать?»
По указу от 30 августа 1756 года Сумароков и был назначен директором театра, а Волков получил звание придворного актера.
Если «отцовство» русского театра оспаривается, то «матерью» его безоговорочно явилась Елизавета. Страстью к сценическому искусству она воспылала с юных лет. «Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли... Дворец представлял не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом. Дамы меняли костюмы по два, по три раза в день, императрица — даже до пяти раз, почти никогда не надевая два раза одного и того же платья», — писал историк Василий Ключевский.
Приступив к формированию труппы, 24 октября Сумароков обратился в Шляхетский корпус. Труппу первого государственного театра составили актеры: братья Федор, Григорий и Гаврила Волковы, Павел Уманов, Лука Татищев, Евстафий Сичкарев, Прокофий Приказный, Иван Дмитриевский, Алексий Попов, Яков Шумский, Чулков и пять актрис: Мусина-Пушкина, Зорина, Михайлова и две сестры Ананьины. Имена этих людей мало кто помнит, однако с них и началась история государственного театра в России. Основу репертуара составили пьесы Сумарокова.
Высокий статус не избавил театр ни от мытарств со сценическими площадками, ни от финансовых трудностей. В 1759 году на содержание театра прибавили 2 тысячи рублей, но денег хронически не хватало. Возникали и другие проблемы. Накануне спектакля директор запросто мог получить уведомление, что «музыки от Двора не будет, потому что музыканты накануне играли в маскараде и устали». И Сумарокову приходилось спешно искать музыкантов.
Проблему с собственным помещением решил только Николай I. В 1828-1832 гг. на одном из самых топких мест Санкт-Петербурга было возведено по проекту Карла Росси здание театра, которому царь дал имя своей сентиментальной супруги Александры Федоровны (она участвовала в разработке дизайна лож и ротонд). Недавно завершилась масштабная реконструкция Александринки — первая за время ее существования.
Малый театр в Москве в 1999 году отметил свое 175-летие. Но, как подчеркивает художественный руководитель театра Юрий Соломин, то был юбилей здания. А труппа появилась еще в 1756 году и базировалась в здании Московского университета. Так что в нынешнем году и ей исполняется четверть тысячелетия.
***
Указ Елизаветы Сенату от 30 августа 1756 г.
«Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головкинский каменный дом, что на Васильевском острове близ Кадетского дома. А для оного повелели набрать актеров и актрис: актеров из обучающихся певчих и ярославцев в кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение еще к ним актеров из других неслужащих людей, также и актрис приличное число. На содержание оного театра определить, по силе сего нашего указа, считая от сего времени в год денежной суммы по 5000 р., которую отпускать из штатс-конторы всегда в начале года по подписании нашего указа...
Дирекция того русского театра поручается от нас бригадиру Александру Сумарокову, которому из той же суммы определяется сверх бригадирского оклада, рационных и денщичьих денег в год по 1000 рублей, ...а его бригадира Сумарокова из армейского списка не выключать. А какое жалованье ныне актерам и актрисам, так и прочим при театре, производить, о том ему бригадиру Сумарокову от Двора дан реестр».
***
Из письма Александра Сумарокова, май 1759 г.
«От начала театра ни одного представления не было, которое бы миновалося без превеликих трудностей, не приносящих никому плода, кроме приключаемых мне мучений и превеликих замешательств... Сто бы раз лучше было, если бы однажды всему театру положено было основание».
Олег НАЗАРОВ, доктор исторических наук
«Родная газета», 25.08.2006
250 лет назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении российского для представления трагедий и комедий театра. Документ положил начало государственной политике России в области театрального искусства. С этого же дня ведут свое летосчисление старейшие театры страны — Российский государственный академический театр им. А.С. Пушкина (Александрийский театр) в Санкт-Петербурге и Государственный академический Малый театр в Москве.
Первый профессиональный театр возник в России всего на шесть лет раньше. В 1750 году в Ярославле купец Федор Волков в большом амбаре поставил драму «Эсфирь», а уже через два года ярославские актеры были приглашены «на смотрины» в Санкт-Петербург. Все это дало основание Виссариону Белинскому назвать Волкова «отцом русского театра». Однако в том же году труппу распустили. Часть актеров была зачислена в кадеты Шляхетского корпуса.
Впрочем, на «отцовство» может претендовать и Александр Сумароков — автор трагедии «Хорев», с которой дебютировали в столице ярославцы. Сумароков поражал современников своей живостью и неуемной энергией, по словам одного из них, «летел из мысли в мысль, бежал из страсти в страсть». Он был автором одной драмы, 12 комедий (в их числе «Вздорница», «Рогоносец по воображению» и «Мать — совместница дочери») и 9 трагедий (в их числе «Хорев», «Семира», «Аристона»).
Он же первым из русских драматургов обратился к творчеству Шекспира, переделав «Гамлета» в духе классицизма. У Сумарокова в финале пьесы Гамлет свергал Клавдия, становился королем и женился на Офелии, а знаменитый монолог «Быть или не быть?» звучал так: «Что делать мне теперь? Не знаю, что зачать?»
По указу от 30 августа 1756 года Сумароков и был назначен директором театра, а Волков получил звание придворного актера.
Если «отцовство» русского театра оспаривается, то «матерью» его безоговорочно явилась Елизавета. Страстью к сценическому искусству она воспылала с юных лет. «Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли... Дворец представлял не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом. Дамы меняли костюмы по два, по три раза в день, императрица — даже до пяти раз, почти никогда не надевая два раза одного и того же платья», — писал историк Василий Ключевский.
Приступив к формированию труппы, 24 октября Сумароков обратился в Шляхетский корпус. Труппу первого государственного театра составили актеры: братья Федор, Григорий и Гаврила Волковы, Павел Уманов, Лука Татищев, Евстафий Сичкарев, Прокофий Приказный, Иван Дмитриевский, Алексий Попов, Яков Шумский, Чулков и пять актрис: Мусина-Пушкина, Зорина, Михайлова и две сестры Ананьины. Имена этих людей мало кто помнит, однако с них и началась история государственного театра в России. Основу репертуара составили пьесы Сумарокова.
Высокий статус не избавил театр ни от мытарств со сценическими площадками, ни от финансовых трудностей. В 1759 году на содержание театра прибавили 2 тысячи рублей, но денег хронически не хватало. Возникали и другие проблемы. Накануне спектакля директор запросто мог получить уведомление, что «музыки от Двора не будет, потому что музыканты накануне играли в маскараде и устали». И Сумарокову приходилось спешно искать музыкантов.
Проблему с собственным помещением решил только Николай I. В 1828-1832 гг. на одном из самых топких мест Санкт-Петербурга было возведено по проекту Карла Росси здание театра, которому царь дал имя своей сентиментальной супруги Александры Федоровны (она участвовала в разработке дизайна лож и ротонд). Недавно завершилась масштабная реконструкция Александринки — первая за время ее существования.
Малый театр в Москве в 1999 году отметил свое 175-летие. Но, как подчеркивает художественный руководитель театра Юрий Соломин, то был юбилей здания. А труппа появилась еще в 1756 году и базировалась в здании Московского университета. Так что в нынешнем году и ей исполняется четверть тысячелетия.
***
Указ Елизаветы Сенату от 30 августа 1756 г.
«Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головкинский каменный дом, что на Васильевском острове близ Кадетского дома. А для оного повелели набрать актеров и актрис: актеров из обучающихся певчих и ярославцев в кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение еще к ним актеров из других неслужащих людей, также и актрис приличное число. На содержание оного театра определить, по силе сего нашего указа, считая от сего времени в год денежной суммы по 5000 р., которую отпускать из штатс-конторы всегда в начале года по подписании нашего указа...
Дирекция того русского театра поручается от нас бригадиру Александру Сумарокову, которому из той же суммы определяется сверх бригадирского оклада, рационных и денщичьих денег в год по 1000 рублей, ...а его бригадира Сумарокова из армейского списка не выключать. А какое жалованье ныне актерам и актрисам, так и прочим при театре, производить, о том ему бригадиру Сумарокову от Двора дан реестр».
***
Из письма Александра Сумарокова, май 1759 г.
«От начала театра ни одного представления не было, которое бы миновалося без превеликих трудностей, не приносящих никому плода, кроме приключаемых мне мучений и превеликих замешательств... Сто бы раз лучше было, если бы однажды всему театру положено было основание».
Олег НАЗАРОВ, доктор исторических наук
«Родная газета», 25.08.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН, НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР: ТЕАТР ХОТЯТ ПРЕВРАТИТЬ В НЕФТЯНУЮ ТРУБУ
Накануне 250-летия государственной русской сцены знаменитый актер и режиссер с тревогой думает о ее завтрашнем дне...
ЮРИЙ СОЛОМИН, НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР: ТЕАТР ХОТЯТ ПРЕВРАТИТЬ В НЕФТЯНУЮ ТРУБУ
Накануне 250-летия государственной русской сцены знаменитый актер и режиссер с тревогой думает о ее завтрашнем дне.
Это очень значительная дата для всей нашей отечественной культуры. Два с половиной века назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ, повелевший «учредить Русский для представления трагедий и комедий театр... « Таким образом было положено начало первой в мире системы государственных театров, первыми из которых стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве.
Перед этим знаменательным днем и состоялась беседа с художественным руководителем Государственного академического Малого театра, народным артистом СССР Юрием СОЛОМИНЫМ.
Глубокие истоки питают нас
- Юрий Мефодьевич, весь русский или даже шире - российский театр вправе праздновать столь внушительный юбилей. Но для руководимого вами коллектива это праздник особенный. Что чувствуете вы и о чем думаете?
- Пожалуй, главное чувство - это гордость за нашу культуру, за ее большую и славную историю. Нас нынче любят поучать все, кому не лень. Но позвольте, а все ли имеют такое право? Вот, скажем, не было страны под названием США еще и в помине, когда наш театр уже был.
Нельзя нам превращаться в иванов, не помнящих родства. В России богатейшие театральные традиции, нас питают глубокие истоки, идущие из далеких веков. Много областных театров, возраст которых перевалил за два столетия или приближается к тому. Это и ярославский, созданный знаменитым Федором Волковым, и тверской, и владимирский, и орловский... Регулярно мы у себя в Малом проводим фестиваль «Островский в Доме Островского» , и каждый раз убеждаемся: театральная наша провинция вовсе не есть нечто второсортное. Она выросла на благодатной почве и сегодня продолжает радовать множеством талантов, замечательными спектаклями.
Что касается Малого театра, то особое значение, по-моему, имеет вот какой факт: труппа его возникла в 1756 году при Московском университете. В 1755-м родился университет, а на следующий год - театр. Разве не символично для России?
- Поэтому, наверное, и называли Малый театр вторым университетом...
- В том числе и поэтому. Но, конечно, тут есть еще один, гораздо больший смысл: русский театр изначально не только развлекал, но и просвещал, воспитывал. Важно помнить об этом сегодня, когда кое-кому хочется превратить сцену в сплошное развлекательное шоу. Не наш это путь!
Малый театр всегда дорожил своими традициями. Вот и при подготовке к этому юбилею мы снова и снова обращались к нашей истории. Очень жаль, что во время пожара Москвы в 1812 году сгорели многие документы, и период жизни театра до этого приходится восстанавливать буквально по крупицам.
Но мы знаем, что уже была к тому времени театральная школа. Знаем, например, и такой эпизод. После захвата Москвы французами они вскоре расстреляли на Арбате троих русских людей. Это был первый расстрел за поджог, и один из расстрелянных был актером театра, находившегося тогда здесь, на Арбате. Значит, был патриот.
- А теперь Малый уже неотделим от здания на Театральной площади, которое давно известно всему культурному миру.
- Драматическая труппа Московского императорского театра отметила новоселье на Петровской (ныне Театральной) площади в 1824 году. И тогда же театр обрел свое нынешнее имя - Малый. Вначале название даже не писали с большой буквы: оно объяснялось лишь размерами здания при сравнении с построенным по соседству Большим театром, который был предназначен для оперных и балетных спектаклей. Однако сегодня Большой и Малый - имена собственные, и во всех странах мира они звучат на русском языке.
Что значит быть храмом
- На сцене Малого играло столько великих актеров, в его зале зрителями побывало столько великих людей, что про помещение этого театра можно сказать, как про храм: намолено. Ощущается это теми, кто здесь работает?
- Еще как! Кстати, у нас говорят не «работать», а «служить». И в этом тоже отношение к истории театра, созданной нашими предшественниками, к их великому искусству и к их заветам, которые действительно святы для нас. Так что театр для коллектива Малого в самом деле храм. Поэтому могу ли я как художественный руководитель позволить, чтобы в наших спектаклях выражались нецензурно или раздевались, что, к сожалению, все чаще происходит в иных театрах. Бог им судья, никого не собираюсь наставлять, но у нас этого не было и не будет. По крайней мере до тех пор, пока я у руководства.
- Если говорить о роли личности в истории, должен подчеркнуть: счастье Малого в том, что в самое трудное, крутое, смутное время (не только для театра, а для всей страны!) генеральным директором здесь стал Виктор Иванович Коршунов, а художественным руководителем - Юрий Мефодьевич Соломин. У вас замечательный дуэт, и в моем представлении вы просто спасли Малый театр, не дав его переиначить и превратить в то, во что сегодня превращаются некоторые даже весьма достойные в прошлом театры. Скажите, трудно это дается?
- Конечно, трудно. Вы же сами знаете, какой злой критике подвергались наши спектакли.
- Несправедливой критике!
- Однако это надо было понимать. И надо было иметь большое терпение, чтобы не поддаться, не потерять голову, не свернуть с пути, который Малому театру предназначен. А сознание высокой предназначенности этого пути было, пожалуй, для нас с Виктором Ивановичем самым главным. Уж так нас здесь с младых лет воспитали, такую основу заложили на всю жизнь.
И мы, конечно, все время чувствовали огромную ответственность! Не только перед своими сегодняшними товарищами, которых в определенном смысле тоже надо было спасать, а и перед легендарными предшественниками, чье дело мы унаследовали: перед Михаилом Семеновичем Щепкиным, перед Павлом Мочаловым, перед Ермоловой и Южиным, Ленским и Остужевым, Ильинским и Царевым, перед моей непосредственной наставницей и воспитательницей в Щепкинском училище Верой Николаевной Пашенной...
- А попытки надавить на вас, чтобы сбить с пути, были?
- Были. Разные. Да и те статьи в СМИ, где нас мордовали, ругали, всячески обзывали - это разве не попытки надавить? А иногда бывали в форме вроде бы благожелательных советов, скажем, «освободиться» от наших стариков, актеров-пенсионеров. Но мы не могли этого сделать! Традиции Малого театра нам не позволили. И дело тут не просто в благотворительности, а в том, что наши старики - это не балласт какой-то, это творческие личности, обладающие незаурядным, завидным, я бы сказал, потенциалом. Вы же помните, как великолепно играл (до последнего!) Евгений Валерьянович Самойлов. Или Анненков. Вместе с такими корифеями сохраняется и передается новым поколениям особый дух Малого театра.
Вот и сейчас, например, Татьяна Александровна Еремеева в свои 80 лет выходит на сцену в «Горе от ума».
- И ведь филигранно играет!
- Есть чему поучиться молодым, для которых у нас дорога, прямо скажу, вовсе не закрыта. Вы были на недавнем нашем сборе труппы?
- Да, был.
- Так вот, мы там приветствовали двух юных актеров, выпускников Щепкинского училища, которые влились в наш коллектив. И такое пополнение приходит к нам каждый год. Ребята получают хорошие роли, растут, учатся. Мы их не «съедаем».
И на том же сборе труппы чествовали ветеранов. К 250-летию мы учредили свой юбилейный знак, которым решили отметить всех, кто прослужил в Малом театре более сорока лет. А шестеро служат в нашем коллективе уже более шести десятилетий! Причем наряду с народными и заслуженными артистами знак этот получила Евгения Николаевна Черепанова, возглавляющая одну из технических служб.
- Насколько я понимаю, и таким образом вы тоже поддерживаете и укрепляете традиции Малого?
- Конечно. Знаете, когда мы отмечали 175-летний юбилей нашего здания, я попросил всех надеть свои награды, которые они заслужили за годы службы в театре. А у нас тогда еще немало было участников фронтовых бригад в годы Великой Отечественной войны. И вот когда занавес открылся и награды эти засветились, зрительный зал встал.
Сам я с глубочайшим уважением отношусь к старшему поколению нашей страны, к людям, которые Родину во время войны отстояли, а потом отстроили, создали по существу все, чем мы пользуемся сегодня. И теперь кто-то помоложе позволяет себе пренебрежительно тыкать в них пальцем и смеяться. Не говоря уж о том, что эта монетизация, эти реформы просто ограбили их...
Нести великий дух великой литературы
- Возвращаясь к проблемам вашего театра, хочу еще поговорить о традициях. Давно понял, что в Малом театре это нечто дорогое и необходимое как в жизни коллектива, так и в творчестве. А между тем ругают Малый больше всего именно за приверженность традициям. Изображают вас некими ретроградами, неисправимыми консерваторами, которые вроде бы не хотят воспринимать ничего нового. Так что же для Юрия Соломина традиции?
- Основа, на которой театр стоит. А можно ли без основы, без фундамента? Александр Николаевич Островский так говорил: «Традиции всегда делают труппу сильной».
Если коллектив верен традициям и бережно относится к ним, это вовсе не значит, что он отказывается идти вперед, обрекает себя на топтание на месте. Традиции для нас - не вериги, сковывающие шаг, а ориентиры, помогающие верно определять дорогу, и надежный посох, на который мы опираемся.
А самое главное - это великий дух великой литературы, без чего просто не может быть Малого театра. Вообще русский театр возник на могучей русской литературе, на гениальной драматургии, которую представляют Фонвизин, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Островский, Достоевский, Толстые, Чехов... Какая махина! Какое неисчерпаемое богатство мыслей и чувств! И, конечно, зарубежные мировые классики всегда были на нашей сцене - Шекспир, Мольер, Шиллер...
- Яркое тому свидетельство - изумительная статья Белинского о Мочалове в роли Гамлета.
- Ярких свидетельств в истории театра осталось множество. Однако крайне важно, как нынче театральные деятели относятся к классике. Честно скажу, не понимаю я тех своих коллег, которые позволяют себе издеваться над классическими произведениями. Почему Раневская в «Вишневом саде» вдруг оказывается наркоманкой? Чехов же этого не писал! Или, скажем, «Лес» Островского эти «экспериментаторы» называют «Нужна драматическая актриса» и тоже переделывают на свой лад. Или в афише появляется никому не известная чеховская пьеса «Почему застрелился Константин». Завлекательно! А это, оказывается, «Чайка», но опять-таки «перелицованная»...
- Вы сейчас, Юрий Мефодьевич, затронули тему, волнующую многих. По-моему, есть реальная угроза, что «экспериментаторы» , о которых говорите, совсем лишат наших зрителей возможности видеть настоящую классику на сцене, заменив ее своими выкрутасами. Ведь они ведут себя очень агрессивно, имея на своей стороне ангажированное телевидение и столь же агрессивную многотиражную прессу. И если видят спектакль, где налицо уважительное отношение к классике, буквально из себя выходят. Какой визг, например, подняли, когда МХАТ им. М. Горького показал «Униженных и оскорбленных» в постановке Татьяны Дорониной...
- Да, ей достается, как и нам. Но чтобы зрители действительно не лишились возможности видеть настоящую классику вместо всякого рода скандальных фальсификаций, наш долг - держаться.
Это все ведь гораздо серьезнее, нежели просто вопросы театральной формы, как некоторые пытаются представить. Дело же не только и не столько в том, есть занавес на сцене или нет, имеются декорации или режиссер обходится без них. Суть вопроса - что хочет сказать тот или иной театр очередным своим спектаклем, зачем он его ставит. Вот если я ставлю «Лес» или «Коварство и любовь» , «Три сестры» или «Ревизора» , прежде всего думаю об этом.
- К сожалению, некоторые деятели искусства больше озабочены и увлечены сегодня другим: себя показать и, что называется, потрафить публике любой ценой. Если задачей русского, советского театра всегда было поднимать зрителей на духовную высоту, сеять разумное, доброе, вечное, то сейчас явно берет верх стремление к развлекательности. Не получится ли, что эта самая развлекательность окончательно возобладает в нашем искусстве, а духовное и подлинно художественное будет вытеснено коммерческим подходом?
- Опасность есть. Но допустить мы этого не вправе. Все-таки Россия уникальна своей духовностью, и если в культуре от нее отказаться, не будет России.
С Запада за последние годы к нам пришло не лучшее. Как-то, еще в советское время, был я на кинофестивале в западной стране. И вот так совпало, что в одном зале кинотеатра шел наш фильм, а в другом - «Эммануэль». Помню, журналисты бегали из одного зала в другой, а потом стали спрашивать меня: почему в том фильме «про это» есть, а у нас - нет? Мне же такая повышенная сексуальная озабоченность в искусстве казалась извращенной, абсолютно ненормальной, и я ответил: «Тот фильм для больных людей! И в тот зал билеты нужно не продавать, а выдавать по рецепту врача». Что ж, теперь и дома у себя до этого дожили.
- Даже в респектабельной, казалось бы, газете можно прочитать: «В фильме по пьесе Горького «Старик» снимаются главные секс-символы России». Не артисты, а секс-символы! Так пишут и про театр...
- Безобразие пределов не имеет.
Мрачная тень реформы
- Может, перед праздником и не стоило бы говорить о нависшей угрозе театральной реформы, но вы сами вспоминаете об этом постоянно. Значит, угроза действительно большая?
- Очень. Когда я пришел на театральный форум, где обсуждался этот вопрос, мне говорили: «А вы-то что беспокоитесь? Вас ведь это не коснется». Но, во-первых, если уж пойдет, то рано или поздно коснется обязательно. А во-вторых, при всей моей любви к Малому театру, судьба других театров, всей культуры России мне тоже не безразлична.
Да, в связи с юбилеем наш театр получил президентский грант. И Щепкинское училище такой грант получило. Сейчас в театре началась масштабная реконструкция, рассчитанная на шесть лет, и при этом коллектив намерен продолжать свою творческую работу, то есть у нас вроде бы все нормально. Однако мы ведь отмечаем 250-летие не только Александрийского и Малого театров, а всей государственной театральной системы России. Она была гордостью нашей страны, очень многие в мире нам завидовали, а вот теперь, как раз к 250-летию, ее решили разрушить.
- Так вы расцениваете затеянную театральную реформу?
- Именно так. Государство два с половиной века поддерживало театры из казны, из бюджета. Наверное, потому, что понимало значение театрального искусства, а теперь большинство театров должно стать «автономными». То есть фактически государство хочет умыть руки и бросить их на произвол судьбы, на самовыживание. Боюсь, что для многих это будет иметь печальный финал.
- Вам удалось все-таки установить авторов этой реформы?
- В том-то и дело, что нет! Сколько ни говорю, как ни прошу - покажите мне их, однако не показывают. Ясно, что заварено все в Министерствах экономического развития и финансов. Но они же там не специалисты в театральном деле, не профессионалы. Я уже в одном из наших с вами разговоров проводил такую параллель: это все равно, если бы я стал во главе Министерства черной металлургии или Министерства здравоохранения и начал там проводить реформы.
- Но я же напоминал вам, что и во главе Министерства здравоохранения нынче не профессионал.
- А результаты? Когда я изо всех сил пытаюсь сегодня бить тревогу по поводу этой предстоящей театральной реформы, у меня перед глазами уже ряд других реформ, которые прошли у нас за последние пятнадцать лет. И можно вполне определенно сказать, что ни одна из них желаемого результата не дала. Везде результат скверный!
Что происходит в образовании? Что творится D сфере науки или в том же здравоохранении? Чем обернулась для стариков пенсионная реформа вместе со злополучной монетизацией? Пора бы остановиться.
- Вы неоднократно ставили вопрос о том, что если уж думать о каких-то преобразованиях в театральной сфере, то начинать надо с внимательного обсуждения в этой среде, то есть прежде всего обстоятельно посоветоваться с работниками театра. Прошло время. Хоть один такой совет состоялся?
- Увы! Тревогу бью ведь не я один. Но даже на упомянутый театральный форум, где выступали и председатель Союза театральных деятелей, и министр культуры, из руководства правительства никто не пришел. Не знаю, может, какие-то третьестепенные чиновники и были, но, согласитесь, все происходящее свидетельствует о вопиющем неуважении, пренебрежении к нам. Да что к нам - к будущему нашей культуры!
- Судя по всему, и вы об этом тоже говорили, в нынешнем рыночном обществе культура вызывает раздражение власть имущих тем, что не дает доходов, а требует затрат.
- Разумеется, серьезное искусство не может быть таким же прибыльным, как, скажем, нефтяная труба. Но тут большой вопрос: о какой прибыли речь, о каких доходах? Не все же измеряется в деньгах! Есть нечто гораздо более высокое и дорогое - духовное воспитание нации. Оно, я считаю, выше и политики, и экономики, выше всего. А тут театр и в самом деле хотят превратить в нефтяную трубу или, коль не польются денежные доходы, просто прикрыть.
Да как же можно! Экономически у нас театр всегда поддерживали. Государство в советское время поддерживало и серьезную музыкальную культуру, симфонические оркестры, хореографические и хоровые народные коллективы, потому что искусство - это не бизнес. А если его заставят жить по законам бизнеса, оно перестанет быть искусством. Я больше скажу: рыночная экономика вообще для серьезного искусства неприемлема. И если сегодня к нам не прислушаются, если и дальше пойдут путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. Кончится репертуарный театр - вековая гордость России.
- Особую тревогу вызывает у вас, как я понимаю, судьба провинциальных театров, с которых вы и начали наш сегодняшний разговор?
- Безусловно! Я сам из провинции, там родился и вырос. Знаю, как много значит театр для областного города - это же обычно центр местной культуры. И обратите внимание (не устаю это повторять!): в любых городах России театр обязательно находится в центральном, самом лучшем месте. Самом престижном, как нынче говорят. Представляю, сколько сейчас охотников завладеть этими прекрасными зданиями. Откроют казино или какой-нибудь стриптиз-клуб... Тоже, по-моему, один из мотивов навязываемой нам реформы - передел собственности.
Убежден: в том виде, в каком театральную реформу хотят проводить, она недопустима. Считаю необходимым еще и еще раз прямо сказать это в юбилейные, праздничные, очень волнующие для всех российских театров дни.
Беседу вел Виктор КОЖЕМЯКО
«Советская Россия», 29.08.2006
Накануне 250-летия государственной русской сцены знаменитый актер и режиссер с тревогой думает о ее завтрашнем дне.
Это очень значительная дата для всей нашей отечественной культуры. Два с половиной века назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ, повелевший «учредить Русский для представления трагедий и комедий театр... « Таким образом было положено начало первой в мире системы государственных театров, первыми из которых стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве.
Перед этим знаменательным днем и состоялась беседа с художественным руководителем Государственного академического Малого театра, народным артистом СССР Юрием СОЛОМИНЫМ.
Глубокие истоки питают нас
- Юрий Мефодьевич, весь русский или даже шире - российский театр вправе праздновать столь внушительный юбилей. Но для руководимого вами коллектива это праздник особенный. Что чувствуете вы и о чем думаете?
- Пожалуй, главное чувство - это гордость за нашу культуру, за ее большую и славную историю. Нас нынче любят поучать все, кому не лень. Но позвольте, а все ли имеют такое право? Вот, скажем, не было страны под названием США еще и в помине, когда наш театр уже был.
Нельзя нам превращаться в иванов, не помнящих родства. В России богатейшие театральные традиции, нас питают глубокие истоки, идущие из далеких веков. Много областных театров, возраст которых перевалил за два столетия или приближается к тому. Это и ярославский, созданный знаменитым Федором Волковым, и тверской, и владимирский, и орловский... Регулярно мы у себя в Малом проводим фестиваль «Островский в Доме Островского» , и каждый раз убеждаемся: театральная наша провинция вовсе не есть нечто второсортное. Она выросла на благодатной почве и сегодня продолжает радовать множеством талантов, замечательными спектаклями.
Что касается Малого театра, то особое значение, по-моему, имеет вот какой факт: труппа его возникла в 1756 году при Московском университете. В 1755-м родился университет, а на следующий год - театр. Разве не символично для России?
- Поэтому, наверное, и называли Малый театр вторым университетом...
- В том числе и поэтому. Но, конечно, тут есть еще один, гораздо больший смысл: русский театр изначально не только развлекал, но и просвещал, воспитывал. Важно помнить об этом сегодня, когда кое-кому хочется превратить сцену в сплошное развлекательное шоу. Не наш это путь!
Малый театр всегда дорожил своими традициями. Вот и при подготовке к этому юбилею мы снова и снова обращались к нашей истории. Очень жаль, что во время пожара Москвы в 1812 году сгорели многие документы, и период жизни театра до этого приходится восстанавливать буквально по крупицам.
Но мы знаем, что уже была к тому времени театральная школа. Знаем, например, и такой эпизод. После захвата Москвы французами они вскоре расстреляли на Арбате троих русских людей. Это был первый расстрел за поджог, и один из расстрелянных был актером театра, находившегося тогда здесь, на Арбате. Значит, был патриот.
- А теперь Малый уже неотделим от здания на Театральной площади, которое давно известно всему культурному миру.
- Драматическая труппа Московского императорского театра отметила новоселье на Петровской (ныне Театральной) площади в 1824 году. И тогда же театр обрел свое нынешнее имя - Малый. Вначале название даже не писали с большой буквы: оно объяснялось лишь размерами здания при сравнении с построенным по соседству Большим театром, который был предназначен для оперных и балетных спектаклей. Однако сегодня Большой и Малый - имена собственные, и во всех странах мира они звучат на русском языке.
Что значит быть храмом
- На сцене Малого играло столько великих актеров, в его зале зрителями побывало столько великих людей, что про помещение этого театра можно сказать, как про храм: намолено. Ощущается это теми, кто здесь работает?
- Еще как! Кстати, у нас говорят не «работать», а «служить». И в этом тоже отношение к истории театра, созданной нашими предшественниками, к их великому искусству и к их заветам, которые действительно святы для нас. Так что театр для коллектива Малого в самом деле храм. Поэтому могу ли я как художественный руководитель позволить, чтобы в наших спектаклях выражались нецензурно или раздевались, что, к сожалению, все чаще происходит в иных театрах. Бог им судья, никого не собираюсь наставлять, но у нас этого не было и не будет. По крайней мере до тех пор, пока я у руководства.
- Если говорить о роли личности в истории, должен подчеркнуть: счастье Малого в том, что в самое трудное, крутое, смутное время (не только для театра, а для всей страны!) генеральным директором здесь стал Виктор Иванович Коршунов, а художественным руководителем - Юрий Мефодьевич Соломин. У вас замечательный дуэт, и в моем представлении вы просто спасли Малый театр, не дав его переиначить и превратить в то, во что сегодня превращаются некоторые даже весьма достойные в прошлом театры. Скажите, трудно это дается?
- Конечно, трудно. Вы же сами знаете, какой злой критике подвергались наши спектакли.
- Несправедливой критике!
- Однако это надо было понимать. И надо было иметь большое терпение, чтобы не поддаться, не потерять голову, не свернуть с пути, который Малому театру предназначен. А сознание высокой предназначенности этого пути было, пожалуй, для нас с Виктором Ивановичем самым главным. Уж так нас здесь с младых лет воспитали, такую основу заложили на всю жизнь.
И мы, конечно, все время чувствовали огромную ответственность! Не только перед своими сегодняшними товарищами, которых в определенном смысле тоже надо было спасать, а и перед легендарными предшественниками, чье дело мы унаследовали: перед Михаилом Семеновичем Щепкиным, перед Павлом Мочаловым, перед Ермоловой и Южиным, Ленским и Остужевым, Ильинским и Царевым, перед моей непосредственной наставницей и воспитательницей в Щепкинском училище Верой Николаевной Пашенной...
- А попытки надавить на вас, чтобы сбить с пути, были?
- Были. Разные. Да и те статьи в СМИ, где нас мордовали, ругали, всячески обзывали - это разве не попытки надавить? А иногда бывали в форме вроде бы благожелательных советов, скажем, «освободиться» от наших стариков, актеров-пенсионеров. Но мы не могли этого сделать! Традиции Малого театра нам не позволили. И дело тут не просто в благотворительности, а в том, что наши старики - это не балласт какой-то, это творческие личности, обладающие незаурядным, завидным, я бы сказал, потенциалом. Вы же помните, как великолепно играл (до последнего!) Евгений Валерьянович Самойлов. Или Анненков. Вместе с такими корифеями сохраняется и передается новым поколениям особый дух Малого театра.
Вот и сейчас, например, Татьяна Александровна Еремеева в свои 80 лет выходит на сцену в «Горе от ума».
- И ведь филигранно играет!
- Есть чему поучиться молодым, для которых у нас дорога, прямо скажу, вовсе не закрыта. Вы были на недавнем нашем сборе труппы?
- Да, был.
- Так вот, мы там приветствовали двух юных актеров, выпускников Щепкинского училища, которые влились в наш коллектив. И такое пополнение приходит к нам каждый год. Ребята получают хорошие роли, растут, учатся. Мы их не «съедаем».
И на том же сборе труппы чествовали ветеранов. К 250-летию мы учредили свой юбилейный знак, которым решили отметить всех, кто прослужил в Малом театре более сорока лет. А шестеро служат в нашем коллективе уже более шести десятилетий! Причем наряду с народными и заслуженными артистами знак этот получила Евгения Николаевна Черепанова, возглавляющая одну из технических служб.
- Насколько я понимаю, и таким образом вы тоже поддерживаете и укрепляете традиции Малого?
- Конечно. Знаете, когда мы отмечали 175-летний юбилей нашего здания, я попросил всех надеть свои награды, которые они заслужили за годы службы в театре. А у нас тогда еще немало было участников фронтовых бригад в годы Великой Отечественной войны. И вот когда занавес открылся и награды эти засветились, зрительный зал встал.
Сам я с глубочайшим уважением отношусь к старшему поколению нашей страны, к людям, которые Родину во время войны отстояли, а потом отстроили, создали по существу все, чем мы пользуемся сегодня. И теперь кто-то помоложе позволяет себе пренебрежительно тыкать в них пальцем и смеяться. Не говоря уж о том, что эта монетизация, эти реформы просто ограбили их...
Нести великий дух великой литературы
- Возвращаясь к проблемам вашего театра, хочу еще поговорить о традициях. Давно понял, что в Малом театре это нечто дорогое и необходимое как в жизни коллектива, так и в творчестве. А между тем ругают Малый больше всего именно за приверженность традициям. Изображают вас некими ретроградами, неисправимыми консерваторами, которые вроде бы не хотят воспринимать ничего нового. Так что же для Юрия Соломина традиции?
- Основа, на которой театр стоит. А можно ли без основы, без фундамента? Александр Николаевич Островский так говорил: «Традиции всегда делают труппу сильной».
Если коллектив верен традициям и бережно относится к ним, это вовсе не значит, что он отказывается идти вперед, обрекает себя на топтание на месте. Традиции для нас - не вериги, сковывающие шаг, а ориентиры, помогающие верно определять дорогу, и надежный посох, на который мы опираемся.
А самое главное - это великий дух великой литературы, без чего просто не может быть Малого театра. Вообще русский театр возник на могучей русской литературе, на гениальной драматургии, которую представляют Фонвизин, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Островский, Достоевский, Толстые, Чехов... Какая махина! Какое неисчерпаемое богатство мыслей и чувств! И, конечно, зарубежные мировые классики всегда были на нашей сцене - Шекспир, Мольер, Шиллер...
- Яркое тому свидетельство - изумительная статья Белинского о Мочалове в роли Гамлета.
- Ярких свидетельств в истории театра осталось множество. Однако крайне важно, как нынче театральные деятели относятся к классике. Честно скажу, не понимаю я тех своих коллег, которые позволяют себе издеваться над классическими произведениями. Почему Раневская в «Вишневом саде» вдруг оказывается наркоманкой? Чехов же этого не писал! Или, скажем, «Лес» Островского эти «экспериментаторы» называют «Нужна драматическая актриса» и тоже переделывают на свой лад. Или в афише появляется никому не известная чеховская пьеса «Почему застрелился Константин». Завлекательно! А это, оказывается, «Чайка», но опять-таки «перелицованная»...
- Вы сейчас, Юрий Мефодьевич, затронули тему, волнующую многих. По-моему, есть реальная угроза, что «экспериментаторы» , о которых говорите, совсем лишат наших зрителей возможности видеть настоящую классику на сцене, заменив ее своими выкрутасами. Ведь они ведут себя очень агрессивно, имея на своей стороне ангажированное телевидение и столь же агрессивную многотиражную прессу. И если видят спектакль, где налицо уважительное отношение к классике, буквально из себя выходят. Какой визг, например, подняли, когда МХАТ им. М. Горького показал «Униженных и оскорбленных» в постановке Татьяны Дорониной...
- Да, ей достается, как и нам. Но чтобы зрители действительно не лишились возможности видеть настоящую классику вместо всякого рода скандальных фальсификаций, наш долг - держаться.
Это все ведь гораздо серьезнее, нежели просто вопросы театральной формы, как некоторые пытаются представить. Дело же не только и не столько в том, есть занавес на сцене или нет, имеются декорации или режиссер обходится без них. Суть вопроса - что хочет сказать тот или иной театр очередным своим спектаклем, зачем он его ставит. Вот если я ставлю «Лес» или «Коварство и любовь» , «Три сестры» или «Ревизора» , прежде всего думаю об этом.
- К сожалению, некоторые деятели искусства больше озабочены и увлечены сегодня другим: себя показать и, что называется, потрафить публике любой ценой. Если задачей русского, советского театра всегда было поднимать зрителей на духовную высоту, сеять разумное, доброе, вечное, то сейчас явно берет верх стремление к развлекательности. Не получится ли, что эта самая развлекательность окончательно возобладает в нашем искусстве, а духовное и подлинно художественное будет вытеснено коммерческим подходом?
- Опасность есть. Но допустить мы этого не вправе. Все-таки Россия уникальна своей духовностью, и если в культуре от нее отказаться, не будет России.
С Запада за последние годы к нам пришло не лучшее. Как-то, еще в советское время, был я на кинофестивале в западной стране. И вот так совпало, что в одном зале кинотеатра шел наш фильм, а в другом - «Эммануэль». Помню, журналисты бегали из одного зала в другой, а потом стали спрашивать меня: почему в том фильме «про это» есть, а у нас - нет? Мне же такая повышенная сексуальная озабоченность в искусстве казалась извращенной, абсолютно ненормальной, и я ответил: «Тот фильм для больных людей! И в тот зал билеты нужно не продавать, а выдавать по рецепту врача». Что ж, теперь и дома у себя до этого дожили.
- Даже в респектабельной, казалось бы, газете можно прочитать: «В фильме по пьесе Горького «Старик» снимаются главные секс-символы России». Не артисты, а секс-символы! Так пишут и про театр...
- Безобразие пределов не имеет.
Мрачная тень реформы
- Может, перед праздником и не стоило бы говорить о нависшей угрозе театральной реформы, но вы сами вспоминаете об этом постоянно. Значит, угроза действительно большая?
- Очень. Когда я пришел на театральный форум, где обсуждался этот вопрос, мне говорили: «А вы-то что беспокоитесь? Вас ведь это не коснется». Но, во-первых, если уж пойдет, то рано или поздно коснется обязательно. А во-вторых, при всей моей любви к Малому театру, судьба других театров, всей культуры России мне тоже не безразлична.
Да, в связи с юбилеем наш театр получил президентский грант. И Щепкинское училище такой грант получило. Сейчас в театре началась масштабная реконструкция, рассчитанная на шесть лет, и при этом коллектив намерен продолжать свою творческую работу, то есть у нас вроде бы все нормально. Однако мы ведь отмечаем 250-летие не только Александрийского и Малого театров, а всей государственной театральной системы России. Она была гордостью нашей страны, очень многие в мире нам завидовали, а вот теперь, как раз к 250-летию, ее решили разрушить.
- Так вы расцениваете затеянную театральную реформу?
- Именно так. Государство два с половиной века поддерживало театры из казны, из бюджета. Наверное, потому, что понимало значение театрального искусства, а теперь большинство театров должно стать «автономными». То есть фактически государство хочет умыть руки и бросить их на произвол судьбы, на самовыживание. Боюсь, что для многих это будет иметь печальный финал.
- Вам удалось все-таки установить авторов этой реформы?
- В том-то и дело, что нет! Сколько ни говорю, как ни прошу - покажите мне их, однако не показывают. Ясно, что заварено все в Министерствах экономического развития и финансов. Но они же там не специалисты в театральном деле, не профессионалы. Я уже в одном из наших с вами разговоров проводил такую параллель: это все равно, если бы я стал во главе Министерства черной металлургии или Министерства здравоохранения и начал там проводить реформы.
- Но я же напоминал вам, что и во главе Министерства здравоохранения нынче не профессионал.
- А результаты? Когда я изо всех сил пытаюсь сегодня бить тревогу по поводу этой предстоящей театральной реформы, у меня перед глазами уже ряд других реформ, которые прошли у нас за последние пятнадцать лет. И можно вполне определенно сказать, что ни одна из них желаемого результата не дала. Везде результат скверный!
Что происходит в образовании? Что творится D сфере науки или в том же здравоохранении? Чем обернулась для стариков пенсионная реформа вместе со злополучной монетизацией? Пора бы остановиться.
- Вы неоднократно ставили вопрос о том, что если уж думать о каких-то преобразованиях в театральной сфере, то начинать надо с внимательного обсуждения в этой среде, то есть прежде всего обстоятельно посоветоваться с работниками театра. Прошло время. Хоть один такой совет состоялся?
- Увы! Тревогу бью ведь не я один. Но даже на упомянутый театральный форум, где выступали и председатель Союза театральных деятелей, и министр культуры, из руководства правительства никто не пришел. Не знаю, может, какие-то третьестепенные чиновники и были, но, согласитесь, все происходящее свидетельствует о вопиющем неуважении, пренебрежении к нам. Да что к нам - к будущему нашей культуры!
- Судя по всему, и вы об этом тоже говорили, в нынешнем рыночном обществе культура вызывает раздражение власть имущих тем, что не дает доходов, а требует затрат.
- Разумеется, серьезное искусство не может быть таким же прибыльным, как, скажем, нефтяная труба. Но тут большой вопрос: о какой прибыли речь, о каких доходах? Не все же измеряется в деньгах! Есть нечто гораздо более высокое и дорогое - духовное воспитание нации. Оно, я считаю, выше и политики, и экономики, выше всего. А тут театр и в самом деле хотят превратить в нефтяную трубу или, коль не польются денежные доходы, просто прикрыть.
Да как же можно! Экономически у нас театр всегда поддерживали. Государство в советское время поддерживало и серьезную музыкальную культуру, симфонические оркестры, хореографические и хоровые народные коллективы, потому что искусство - это не бизнес. А если его заставят жить по законам бизнеса, оно перестанет быть искусством. Я больше скажу: рыночная экономика вообще для серьезного искусства неприемлема. И если сегодня к нам не прислушаются, если и дальше пойдут путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. Кончится репертуарный театр - вековая гордость России.
- Особую тревогу вызывает у вас, как я понимаю, судьба провинциальных театров, с которых вы и начали наш сегодняшний разговор?
- Безусловно! Я сам из провинции, там родился и вырос. Знаю, как много значит театр для областного города - это же обычно центр местной культуры. И обратите внимание (не устаю это повторять!): в любых городах России театр обязательно находится в центральном, самом лучшем месте. Самом престижном, как нынче говорят. Представляю, сколько сейчас охотников завладеть этими прекрасными зданиями. Откроют казино или какой-нибудь стриптиз-клуб... Тоже, по-моему, один из мотивов навязываемой нам реформы - передел собственности.
Убежден: в том виде, в каком театральную реформу хотят проводить, она недопустима. Считаю необходимым еще и еще раз прямо сказать это в юбилейные, праздничные, очень волнующие для всех российских театров дни.
Беседу вел Виктор КОЖЕМЯКО
«Советская Россия», 29.08.2006
Подробнее
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВ: РОЛЬ ГРОЗНОГО Я ВЫХАРКАЛ С КРОВЬЮ
Ярославль посетил народный артист России, актер Московского Малого театра Александр Михайлов...
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВ: РОЛЬ ГРОЗНОГО Я ВЫХАРКАЛ С КРОВЬЮ
Ярославль посетил народный артист России, актер Московского Малого театра Александр Михайлов. Россия знает и любит его по фильмам «Мужики!», «Любовь и голуби». Он исполнил главную роль в оратории Сергея Прокофьева «Иван Грозный», премьера которой состоялась в стенах Спасо-Преображенского монастыря на фестивале «Преображение». Перед премьерой Александр Яковлевич успел пообщаться с журналистами. Он сразу предупредил, что на вопросы личного характера и о нижнем белье отвечать не будет. Тон взял серьезный. Присутствующим пришлось выслушать, по сути дела, целую лекцию по истории государства Российского, перед которой бледнеют выступления Эдварда Радзинского. Чего стоит, например, фраза «Аборт произошел от Троцкого». Александр Михайлов обладает такой мощной энергетикой, что у присутствующих даже не хватило духу его перебить. Все смотрели в просветленное лицо актера и дивились. Было заметно, что в его жизни, в душе произошел какой-то перелом.
- Александр Яковлевич, почему вы решили принять участие в этом спектакле? Ведь разница между театральным исполнением и исполнением на натуре огромная. Одно дело - играть в зале Малого театра, а другое - на свежем воздухе, в реальных исторических декорациях.
- Сразу оговорюсь, я человек суеверный. Я не ожидал пресс-конференции. Завтра мне предстоит очень серьезная работа, я безумно волнуюсь. Вот даже принял 50 граммов для храбрости. Трепет, который я испытываю перед тем, как выйти на сцену, ни с чем не сравним. Я должен погрузиться в образ, успокоиться, стабилизировать свое состояние. Поэтому все ваши вопросы я могу пропустить мимо ушей. И в то же время, как человек не без интеллигентности, не могу на них не ответить.
Передо мной огромная пачка текста, которую мне нужно выучить, не имеющая никакого отношения к трилогии Толстого. Это абсолютно другая вещь. Вариант Эйзенштейна. Много пришлось поработать с историческим материалом. Около ста мизансцен, которые мне первый раз показали и которые надо зубрить, зубрить до автоматизма. И сейчас я, разговаривая с вами, вас не вижу. Я уже давно там.
- Что для вас Иван Грозный?
- Для меня Иван Васильевич Грозный - величайший царь в истории Руси. Я сейчас не буду говорить о статистике, о трактовке Ивана Грозного Карамзиным, не буду вступать в спор ни с Валишевским, ни с прочими литературоведами, историками, философами.
Я процентов на 30 на интуитивном уровне понимаю, что это не просто великий, а супервеликий царь, первый помазанник божий. У нас сегодня кумир Петр I, который построил уникальный город Санкт-Петербург, открыл ворота в Балтийское море. Кстати, в середине XVI века задумался об этом и Иван Грозный, и он очень много для этого сделал. Но Петр I положил как минимум 250 тысяч душ только на постройку этого города, а при Иване Грозном за почти 50 лет царствования убиенны около четырех тысяч душ, и все они записаны в синодики, обо всех он молился. Я абсолютно уверен, что будет найдена библиотека Ивана Грозного, и тогда мы с полной уверенностью сможем сказать об уникальности его правления.
- Говорят, в актерской среде существует поверье, что на спектакле «Смерть Ивана Грозного» лежит проклятие. Шесть актеров умерли от прикосновения к Ивану Грозному.
- И последним был Евстигнеев. После фильма «Ермак» он больше ничего не сыграл. Я не буду говорить о трагедии Попова, Черкасова, отца Боярского. В своей книге «Личное дело» я прикоснулся к этой теме, но там лишь сотая часть того, что я знаю. Я погружен в XVI век, а в историю России погружаюсь около 38 лет. Я не хочу спорить ни с Радзинским, ни с масоном Карамзиным, которому неинтересно было восхвалять монархию на Руси. Я по сути своей ближе к монархизму. Это уникальное явление в истории государства. Что такое православная монархия? Некое временное триединство. Это когда сын в ответе за отца и трижды в ответе за своего сына. Царь не может обещать больше того, что может обещать для своего наследника, поэтому Николай Второй проиграл.
Ленин сказал: «Дам, дам, дам». Дьявол с синими ногтями, который до сих пор лежит между небом и землей и через полтора года будет вынесен из своей гробницы и захоронен по православному обычаю. А Николай Второй не мог сказать. Это моя боль, откровение, моя маленькая исповедь.
Чтобы убрать в трилогии Толстого слово «смерть», я пережил одну кому, две полостные операции, резекцию желудка, заворот кишок, потерял 20 килограммов, пережил полгода Склифа. И когда ко мне домой пришли руководители моего театра, я объяснил им, что напишу заявление об уходе, если не уберут слово «смерть». Потому что всякое слово становится материальным, если скажешь человеку миллион раз «свинья» - он захрюкает. И если я восстанавливался после репетиции в течение 5 - 6 часов, а на шестой премьере у меня пошла кровь из горла - полтора литра вышло, потом Склиф, то после того, как я вышел из больницы и из названия убрали слово «смерть», восстанавливаюсь за 12 минут максимум. При том что пару раз белье выжимаю, 2 килограмма теряю, но полностью восстанавливаюсь за считанные минуты.
Когда я перед спектаклем трижды не читаю «Отче наш», у меня отнимается левая рука и теряется голос. Я говорю это вам абсолютно искренне и знаю, что Иван Васильевич Грозный - это великий царь, который вернется на Русь, и очень скоро мы почувствуем это. Такая личность должна быть. Она помогает, и все святые помогают.
Мы многое потеряли благодаря дьяволу Ленина и его так называемой коммунистической идее. В манифесте компартии была фраза «Призрак бродит по Европе». И действительно, бродил по Европе и прописался в России этот призрак. А мы потеряли 300 миллионов людей с точки зрения геометрической прогрессии. Менделеев в свое время, занимаясь народоисчислением, записал черным по белому, что в России должно жить 475 миллионов, мы же сегодня имеем 140 миллионов. Это был самый страшный геноцид в истории человечества. Впрочем, я должен остановиться, если меня занесет, я слишком омрачу пресс-конференцию.
- А от ролей часто отказываетесь?
- К сожалению, да. Не хочу участвовать в кровосмешении. Случайно снялся в сериале «Веревка из песка» моего друга Михаила Туманишвили. Там была тема, которую вырезали, потом вернули, и я ради нее согласился сниматься. Но в целом ни в рекламе, ни в сериалах я не снимаюсь. Я ненавижу горы трупов, море крови. У меня аллергия. Да и нет подходящих ролей. Время стыдливых, нравственных фильмов прошло. Хотя я довольно критично отношусь к себе - когда-то у меня был пик, а теперь я уже неинтересен. А то, что предлагают, мне не нужно. Не имею права предать своих героев и себя. Я не хочу быть сопричастным чудовищному, дьявольскому наваждению, которое несет наше телевидение, даже телеканал «Культура». Передача «Культурная революция» возмущает меня до глубины души. Когда один из ведущих поднимает тему «Нужен ли мат в литературе?», мне хочется выключить телевизор, мне больно и стыдно от этих вещей.
- Александр Яковлевич, а какая цензура тяжелее - политическая, когда снимали спектакли, или денежная?
- Можно я отвечу образно? Я не люблю прямых вопросов. Сегодня время безобразно. Боря Моисеев, «татушки». Нас не догонят. Одну уже догнали - она забеременела. Эстрадное искусство у нас ниже пояса. Культивируется золотой телец, однополая любовь. Русской народной песни, нашей культуры на экране нет. Ее вырубают. А у нас уникальная культура. Если Америке 250 лет, то в этом году Малому театру тоже 250 лет. Не за себя больно, за детей, за внуков.
- Говорят, вы сами любите петь, читать стихи.
- Да, да, да! Это моя тайна. Это у меня от моей мамы. Я люблю петь, и когда мне бывает не очень хорошо, с удовольствием беру мою гитару, семиструнку. У меня цыганский строй - ре-си-соль. И хотя нот я не знаю, счастлив прикоснуться к нашей поэзии, романсам, русской народной песне. Я очень люблю сольные вечера. У меня недавно был творческий вечер в театре Гоголя. Когда я выхожу и меня спрашивают: «Что вам надо для выступления?» - отвечаю: «Ничего. Свечку, подсвечник, спички, два микрофона, и все». Я выхожу, просто зажигаю свечи, зал настраивается, и когда в живом пламени свечи я погружаю зрителя в свои примитивные пять-шесть аккордов, душа раскрывается.
Знаете, у меня не было ни одного провального вечера. Здесь я спокоен. Я один. Отвечаю только за себя. Как Высоцкий сказал: «Какой бы костюм и галстук я ни надевал, я все время перед зрителем стою голенький».
- Вы к нам еще вернетесь?
- Обязательно вернусь. Есть города, в которые надо возвращаться, и я обязан вернуться. 1000-летие - это великая дата, и вы увидите, что я здесь буду, потому что это моя Россия. У меня есть Забайкалье - моя маленькая родина и есть Бог. Человек я верующий. Не кликушествующий. Я никогда не буду иметь двойное гражданство, и то, что в стране происходит, - моя боль. Для меня Россия - это женщина с проседью в волосах, с пронзительными, чистыми глазами, жаждущая любви, но ее насилуют, насилуют и насилуют. Я был во многих странах - в Японии 6 раз, в проклятой стране Америке 7 раз - и нигде не чувствовал себя так уютно и хорошо, как в России. Впрочем, зачем же я вам это говорю, мои дорогие? Вы же все прекрасно понимаете. Только лишний раз через меня утверждаете свои же идеи. Поэтому ваша боль - моя боль. И храни вас Господь. А завтра мне предстоит тяжелый день.
На просьбу пожелать что-нибудь газете Александр Яковлевич отреагировал так: поставил размашистую подпись и, пристально взглянув на меня, произнес: «Чего желать? Я верю тебе. Смотрю в твои глаза и верю. Пиши что хочешь». И такой же размашистой, быстрой походкой вышел из зала.
Анастасия Соловьева
«Золотое кольцо», 29.08.2006
Ярославль посетил народный артист России, актер Московского Малого театра Александр Михайлов. Россия знает и любит его по фильмам «Мужики!», «Любовь и голуби». Он исполнил главную роль в оратории Сергея Прокофьева «Иван Грозный», премьера которой состоялась в стенах Спасо-Преображенского монастыря на фестивале «Преображение». Перед премьерой Александр Яковлевич успел пообщаться с журналистами. Он сразу предупредил, что на вопросы личного характера и о нижнем белье отвечать не будет. Тон взял серьезный. Присутствующим пришлось выслушать, по сути дела, целую лекцию по истории государства Российского, перед которой бледнеют выступления Эдварда Радзинского. Чего стоит, например, фраза «Аборт произошел от Троцкого». Александр Михайлов обладает такой мощной энергетикой, что у присутствующих даже не хватило духу его перебить. Все смотрели в просветленное лицо актера и дивились. Было заметно, что в его жизни, в душе произошел какой-то перелом.
- Александр Яковлевич, почему вы решили принять участие в этом спектакле? Ведь разница между театральным исполнением и исполнением на натуре огромная. Одно дело - играть в зале Малого театра, а другое - на свежем воздухе, в реальных исторических декорациях.
- Сразу оговорюсь, я человек суеверный. Я не ожидал пресс-конференции. Завтра мне предстоит очень серьезная работа, я безумно волнуюсь. Вот даже принял 50 граммов для храбрости. Трепет, который я испытываю перед тем, как выйти на сцену, ни с чем не сравним. Я должен погрузиться в образ, успокоиться, стабилизировать свое состояние. Поэтому все ваши вопросы я могу пропустить мимо ушей. И в то же время, как человек не без интеллигентности, не могу на них не ответить.
Передо мной огромная пачка текста, которую мне нужно выучить, не имеющая никакого отношения к трилогии Толстого. Это абсолютно другая вещь. Вариант Эйзенштейна. Много пришлось поработать с историческим материалом. Около ста мизансцен, которые мне первый раз показали и которые надо зубрить, зубрить до автоматизма. И сейчас я, разговаривая с вами, вас не вижу. Я уже давно там.
- Что для вас Иван Грозный?
- Для меня Иван Васильевич Грозный - величайший царь в истории Руси. Я сейчас не буду говорить о статистике, о трактовке Ивана Грозного Карамзиным, не буду вступать в спор ни с Валишевским, ни с прочими литературоведами, историками, философами.
Я процентов на 30 на интуитивном уровне понимаю, что это не просто великий, а супервеликий царь, первый помазанник божий. У нас сегодня кумир Петр I, который построил уникальный город Санкт-Петербург, открыл ворота в Балтийское море. Кстати, в середине XVI века задумался об этом и Иван Грозный, и он очень много для этого сделал. Но Петр I положил как минимум 250 тысяч душ только на постройку этого города, а при Иване Грозном за почти 50 лет царствования убиенны около четырех тысяч душ, и все они записаны в синодики, обо всех он молился. Я абсолютно уверен, что будет найдена библиотека Ивана Грозного, и тогда мы с полной уверенностью сможем сказать об уникальности его правления.
- Говорят, в актерской среде существует поверье, что на спектакле «Смерть Ивана Грозного» лежит проклятие. Шесть актеров умерли от прикосновения к Ивану Грозному.
- И последним был Евстигнеев. После фильма «Ермак» он больше ничего не сыграл. Я не буду говорить о трагедии Попова, Черкасова, отца Боярского. В своей книге «Личное дело» я прикоснулся к этой теме, но там лишь сотая часть того, что я знаю. Я погружен в XVI век, а в историю России погружаюсь около 38 лет. Я не хочу спорить ни с Радзинским, ни с масоном Карамзиным, которому неинтересно было восхвалять монархию на Руси. Я по сути своей ближе к монархизму. Это уникальное явление в истории государства. Что такое православная монархия? Некое временное триединство. Это когда сын в ответе за отца и трижды в ответе за своего сына. Царь не может обещать больше того, что может обещать для своего наследника, поэтому Николай Второй проиграл.
Ленин сказал: «Дам, дам, дам». Дьявол с синими ногтями, который до сих пор лежит между небом и землей и через полтора года будет вынесен из своей гробницы и захоронен по православному обычаю. А Николай Второй не мог сказать. Это моя боль, откровение, моя маленькая исповедь.
Чтобы убрать в трилогии Толстого слово «смерть», я пережил одну кому, две полостные операции, резекцию желудка, заворот кишок, потерял 20 килограммов, пережил полгода Склифа. И когда ко мне домой пришли руководители моего театра, я объяснил им, что напишу заявление об уходе, если не уберут слово «смерть». Потому что всякое слово становится материальным, если скажешь человеку миллион раз «свинья» - он захрюкает. И если я восстанавливался после репетиции в течение 5 - 6 часов, а на шестой премьере у меня пошла кровь из горла - полтора литра вышло, потом Склиф, то после того, как я вышел из больницы и из названия убрали слово «смерть», восстанавливаюсь за 12 минут максимум. При том что пару раз белье выжимаю, 2 килограмма теряю, но полностью восстанавливаюсь за считанные минуты.
Когда я перед спектаклем трижды не читаю «Отче наш», у меня отнимается левая рука и теряется голос. Я говорю это вам абсолютно искренне и знаю, что Иван Васильевич Грозный - это великий царь, который вернется на Русь, и очень скоро мы почувствуем это. Такая личность должна быть. Она помогает, и все святые помогают.
Мы многое потеряли благодаря дьяволу Ленина и его так называемой коммунистической идее. В манифесте компартии была фраза «Призрак бродит по Европе». И действительно, бродил по Европе и прописался в России этот призрак. А мы потеряли 300 миллионов людей с точки зрения геометрической прогрессии. Менделеев в свое время, занимаясь народоисчислением, записал черным по белому, что в России должно жить 475 миллионов, мы же сегодня имеем 140 миллионов. Это был самый страшный геноцид в истории человечества. Впрочем, я должен остановиться, если меня занесет, я слишком омрачу пресс-конференцию.
- А от ролей часто отказываетесь?
- К сожалению, да. Не хочу участвовать в кровосмешении. Случайно снялся в сериале «Веревка из песка» моего друга Михаила Туманишвили. Там была тема, которую вырезали, потом вернули, и я ради нее согласился сниматься. Но в целом ни в рекламе, ни в сериалах я не снимаюсь. Я ненавижу горы трупов, море крови. У меня аллергия. Да и нет подходящих ролей. Время стыдливых, нравственных фильмов прошло. Хотя я довольно критично отношусь к себе - когда-то у меня был пик, а теперь я уже неинтересен. А то, что предлагают, мне не нужно. Не имею права предать своих героев и себя. Я не хочу быть сопричастным чудовищному, дьявольскому наваждению, которое несет наше телевидение, даже телеканал «Культура». Передача «Культурная революция» возмущает меня до глубины души. Когда один из ведущих поднимает тему «Нужен ли мат в литературе?», мне хочется выключить телевизор, мне больно и стыдно от этих вещей.
- Александр Яковлевич, а какая цензура тяжелее - политическая, когда снимали спектакли, или денежная?
- Можно я отвечу образно? Я не люблю прямых вопросов. Сегодня время безобразно. Боря Моисеев, «татушки». Нас не догонят. Одну уже догнали - она забеременела. Эстрадное искусство у нас ниже пояса. Культивируется золотой телец, однополая любовь. Русской народной песни, нашей культуры на экране нет. Ее вырубают. А у нас уникальная культура. Если Америке 250 лет, то в этом году Малому театру тоже 250 лет. Не за себя больно, за детей, за внуков.
- Говорят, вы сами любите петь, читать стихи.
- Да, да, да! Это моя тайна. Это у меня от моей мамы. Я люблю петь, и когда мне бывает не очень хорошо, с удовольствием беру мою гитару, семиструнку. У меня цыганский строй - ре-си-соль. И хотя нот я не знаю, счастлив прикоснуться к нашей поэзии, романсам, русской народной песне. Я очень люблю сольные вечера. У меня недавно был творческий вечер в театре Гоголя. Когда я выхожу и меня спрашивают: «Что вам надо для выступления?» - отвечаю: «Ничего. Свечку, подсвечник, спички, два микрофона, и все». Я выхожу, просто зажигаю свечи, зал настраивается, и когда в живом пламени свечи я погружаю зрителя в свои примитивные пять-шесть аккордов, душа раскрывается.
Знаете, у меня не было ни одного провального вечера. Здесь я спокоен. Я один. Отвечаю только за себя. Как Высоцкий сказал: «Какой бы костюм и галстук я ни надевал, я все время перед зрителем стою голенький».
- Вы к нам еще вернетесь?
- Обязательно вернусь. Есть города, в которые надо возвращаться, и я обязан вернуться. 1000-летие - это великая дата, и вы увидите, что я здесь буду, потому что это моя Россия. У меня есть Забайкалье - моя маленькая родина и есть Бог. Человек я верующий. Не кликушествующий. Я никогда не буду иметь двойное гражданство, и то, что в стране происходит, - моя боль. Для меня Россия - это женщина с проседью в волосах, с пронзительными, чистыми глазами, жаждущая любви, но ее насилуют, насилуют и насилуют. Я был во многих странах - в Японии 6 раз, в проклятой стране Америке 7 раз - и нигде не чувствовал себя так уютно и хорошо, как в России. Впрочем, зачем же я вам это говорю, мои дорогие? Вы же все прекрасно понимаете. Только лишний раз через меня утверждаете свои же идеи. Поэтому ваша боль - моя боль. И храни вас Господь. А завтра мне предстоит тяжелый день.
На просьбу пожелать что-нибудь газете Александр Яковлевич отреагировал так: поставил размашистую подпись и, пристально взглянув на меня, произнес: «Чего желать? Я верю тебе. Смотрю в твои глаза и верю. Пиши что хочешь». И такой же размашистой, быстрой походкой вышел из зала.
Анастасия Соловьева
«Золотое кольцо», 29.08.2006
Подробнее
«ЗОЛОТОЙ ВЕК РУССКОГО ТЕАТРА» В ТЕАТРАЛЬНОМ МУЗЕЕ ИМЕНИ А.А.БАХРУШИНА
Гостем Григория Заславского в программе «Культурный ответ» на радио «Маяк» стал генеральный директор музея им. А.А. Бахрушина, театровед Борис Любимов...
«ЗОЛОТОЙ ВЕК РУССКОГО ТЕАТРА» В ТЕАТРАЛЬНОМ МУЗЕЕ ИМЕНИ А.А.БАХРУШИНА
В эти дни начинается празднование 250-летнего юбилея русского профессионального театра. А в театральном музее имени А.А. Бахрушина открывается крупная выставка «Золотой век русского театра», посвященная этой дате. О ней рассказывает Григорий Заславский в программе «Культурный ответ», гостем которой стал генеральный директор музея им. А.А. Бахрушина, театровед Борис Любимов.
Запись передачи на Радио «Маяк»
В эти дни начинается празднование 250-летнего юбилея русского профессионального театра. А в театральном музее имени А.А. Бахрушина открывается крупная выставка «Золотой век русского театра», посвященная этой дате. О ней рассказывает Григорий Заславский в программе «Культурный ответ», гостем которой стал генеральный директор музея им. А.А. Бахрушина, театровед Борис Любимов.
Запись передачи на Радио «Маяк»
Подробнее
НЕ СТАЛО СРЕДИ НАС СЧАСТЛИВЦЕВА
Сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза...
НЕ СТАЛО СРЕДИ НАС СЧАСТЛИВЦЕВА
Сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза.
Не случайно одна из любимых ролей ушедшего на днях из жизни Виктора Павлова - провинциальный комик Аркашка Счастливцев из «Леса» Островского - простодушный и благородный.
Думается, он сам воплощал в себе образ настоящего русского актера, для которого подмостки и жизнь были тесно переплетены. Сколько поколений наших сограждан улыбаются, вспоминая толстого хитрюгу-студента с перевязанной щекой и его знаменитое «Прием, прием»... Этот «изобретатель» из гайдаевской «Операции «Ы» - его дебют в кино. А дебют на сцене состоялся несколько раньше, еще в школе, где он играл... негритянку. Одноклассники смеялись до колик.
Одна из самых любимых и знаменитых театральных работ Виктора Павлова - главная роль в пьесе Василия Ливанова «Мой любимый клоун», которую поставил Виталий Соломин. В финальной сцене его герой должен был пускать голубей. Так в самом центре Москвы, под крышей Малого театра, появилась голубятня Павлова. Он всю жизнь любил птиц.
Пока никто не посчитал, сколько Виктор Павлов сыграл ролей в театре. В кино насчитали больше 120. Здесь и «Двенадцать стульев», «Место встречи изменить нельзя», «Майор Вихрь», «Адъютант его превосходительства», «На семи ветрах», «Время, вперед!», «Даурия», «На войне, как на войне», «Волшебник Изумрудного города», «Уходя - уходи», «Здравствуй и прощай», «Проверка на дорогах», «Лиловый шар», «Гамбринус», «Сирота казанская», «Дети понедельника», «Зависть богов», «ДМБ». Среди его героев были разные персонажи. Множество злодеев (и он показывал их блестяще). Но сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза. Шут, клоун - как высшее воплощение актерской профессии. Такими смешными, грустными, трогательными клоунами стали и его Роман («Мой любимый клоун») и Аркашка Счастливцев («Лес»).
У самого Виктора Павловича характер был непростой: взрывной, гордый, вспыльчивый. Он не любил скрывать свои мысли. Может быть, потому и переходил из театра в театр. В его трудовой книжке значатся «Современник», Театр имени Ермоловой, Театр имени Маяковского, Малый, откуда он уходил и куда вновь вернулся. Он, например, ушел из Театра имени Маяковского, где играл главные роли, после того, как вступился за актрису, которую в пылу репетиции обидел режиссер. Гениальному Гончарову, которому никто в театре не смел перечить, артист сказал, что тот не имеет права так себя вести.
В его таланте, как и в характере, было удивительное сочетание юмора и лиризма, редкое не только сегодня, но и во все времена. Болезнь помешала артисту сыграть папашу Миллера в «Коварстве и любви» Шиллера - роль, на которую был назначен и для которой так нужны были его мягкость и проникновенность. В последние годы Павлову было трудно работать. Он пережил несколько инсультов и бывало путал текст. Но, даже когда Виктор Павлович не помнил текста, он настолько правдиво существовал в образе, что слова были не так уж важны. Главное - правда по сути. Зрители не могли от него оторвать глаз. Художественный руководитель театра Юрий Соломин, свято веря в то, что сцена лечит, продолжал давать ему роли. Его недавнее распределение - Павлов в роли лекаря Гибнера в предстоящей премьере «Ревизора»... Коллеги по театру рассказывают, что, уходя домой, он прощался со словами: «Здоровья вам, мои родные, мои хорошие». Желал им того, чего самому так недоставало.
Татьяна СЕМАШКО
«Парламентская газета», 29.08.2006
Сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза.
Не случайно одна из любимых ролей ушедшего на днях из жизни Виктора Павлова - провинциальный комик Аркашка Счастливцев из «Леса» Островского - простодушный и благородный.
Думается, он сам воплощал в себе образ настоящего русского актера, для которого подмостки и жизнь были тесно переплетены. Сколько поколений наших сограждан улыбаются, вспоминая толстого хитрюгу-студента с перевязанной щекой и его знаменитое «Прием, прием»... Этот «изобретатель» из гайдаевской «Операции «Ы» - его дебют в кино. А дебют на сцене состоялся несколько раньше, еще в школе, где он играл... негритянку. Одноклассники смеялись до колик.
Одна из самых любимых и знаменитых театральных работ Виктора Павлова - главная роль в пьесе Василия Ливанова «Мой любимый клоун», которую поставил Виталий Соломин. В финальной сцене его герой должен был пускать голубей. Так в самом центре Москвы, под крышей Малого театра, появилась голубятня Павлова. Он всю жизнь любил птиц.
Пока никто не посчитал, сколько Виктор Павлов сыграл ролей в театре. В кино насчитали больше 120. Здесь и «Двенадцать стульев», «Место встречи изменить нельзя», «Майор Вихрь», «Адъютант его превосходительства», «На семи ветрах», «Время, вперед!», «Даурия», «На войне, как на войне», «Волшебник Изумрудного города», «Уходя - уходи», «Здравствуй и прощай», «Проверка на дорогах», «Лиловый шар», «Гамбринус», «Сирота казанская», «Дети понедельника», «Зависть богов», «ДМБ». Среди его героев были разные персонажи. Множество злодеев (и он показывал их блестяще). Но сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза. Шут, клоун - как высшее воплощение актерской профессии. Такими смешными, грустными, трогательными клоунами стали и его Роман («Мой любимый клоун») и Аркашка Счастливцев («Лес»).
У самого Виктора Павловича характер был непростой: взрывной, гордый, вспыльчивый. Он не любил скрывать свои мысли. Может быть, потому и переходил из театра в театр. В его трудовой книжке значатся «Современник», Театр имени Ермоловой, Театр имени Маяковского, Малый, откуда он уходил и куда вновь вернулся. Он, например, ушел из Театра имени Маяковского, где играл главные роли, после того, как вступился за актрису, которую в пылу репетиции обидел режиссер. Гениальному Гончарову, которому никто в театре не смел перечить, артист сказал, что тот не имеет права так себя вести.
В его таланте, как и в характере, было удивительное сочетание юмора и лиризма, редкое не только сегодня, но и во все времена. Болезнь помешала артисту сыграть папашу Миллера в «Коварстве и любви» Шиллера - роль, на которую был назначен и для которой так нужны были его мягкость и проникновенность. В последние годы Павлову было трудно работать. Он пережил несколько инсультов и бывало путал текст. Но, даже когда Виктор Павлович не помнил текста, он настолько правдиво существовал в образе, что слова были не так уж важны. Главное - правда по сути. Зрители не могли от него оторвать глаз. Художественный руководитель театра Юрий Соломин, свято веря в то, что сцена лечит, продолжал давать ему роли. Его недавнее распределение - Павлов в роли лекаря Гибнера в предстоящей премьере «Ревизора»... Коллеги по театру рассказывают, что, уходя домой, он прощался со словами: «Здоровья вам, мои родные, мои хорошие». Желал им того, чего самому так недоставало.
Татьяна СЕМАШКО
«Парламентская газета», 29.08.2006
Подробнее
МЕСТО ПРОЩАНИЯ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ
Вчера Москва проводила в последний путь Виктора Павлова...
МЕСТО ПРОЩАНИЯ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ
Вчера Москва проводила в последний путь Виктора Павлова
Август, зной, грохот отбойных молотков, доносящихся со стройки века — Большого театра. Но буквально через дорогу, здесь, перед 6-м подъездом Малого, всего этого шума и зноя будто бы нет, лишь напряженное внимание сотен людей, пришедших проститься с народным артистом Виктором Павловым.
Свет в фойе приглушен, пожилые люди спотыкаются о ковровую дорожку, почему-то целиком завернутую в полиэтилен. Молодежи совсем немного. А чего ожидать?.. Старушки, пользуясь моментом, с удовольствием озираются по сторонам, внимательно рассматривая каждый портрет артиста Малого театра. И видно, что при нынешних ценах это для них единственная возможность прийти в театр. Хоть так.
В народной массе узнаю Конкина. Война. Левченко и Шарапов ползут по болоту, Левченко начинает тонуть, Шарапов вытаскивает его. Это пролог к «Месту встречи…», который так и не вошел в фильм. Когда Павлов-Левченко стянул с себя мокрую гимнастерку, у него вся спина была в синих кружочках — только что он перенес тяжелейшее воспаление легких. И тут же опять в болото полез как ни в чем не бывало…
Конкин:
— Это для меня страшная потеря. К сожалению, мы все чаще хороним наших близких друзей. А он мне друг. С той самой картины «Место встречи изменить нельзя», хотя и до нее мы знали друг друга, но лишь по ролям. Он появился в съемочной группе «Места…» именно тогда, когда для меня наступил кризис, который привел к мысли, что из картины я уйду. Хотя одна треть фильма была отснята. Просто были обстоятельства, которые меня, мягко скажем, раздражали и смущали. А тут вдруг в гостинице появился Витя Павлов, видит, что я собираю чемоданы, и говорит: «Чего это ты делаешь? У нас завтра съемка с тобой…» Я: мол, то-то, то-то, короче, не могу работать в этой группе… И он понял, что у меня актерский клинч, и сказал: «Ну-ка, возьми сценарий, пойдем на воздух…» Мы вышли из гостиницы «Аркадия», и он — кто был в Одессе, помнит: там напротив «Аркадии» монумент черного Маркса и белого Ленина, — опираясь то на один череп, то на другой, начал читать сценарий, в секунду превратив «Эру милосердия» в комедию! Это было настолько смешно! Как он умеет это делать! И я благодаря ему-то на картине и остался. Он меня спас, я понял, что если уйду, то смалодушничаю. Никто мне тогда не протянул руку, а он протянул…
— И чтец неподражаемый?
— Да, и не только: он балагур, рассказчик, на гитаре прекрасно играл, романсы пел… Был даровитым художником, у меня есть его акварели. Многогранный, что вы! Я ему благодарен, после этой роли он стал моим другом!
Сцена. Жена и дочь Виктора Павловича — неотступно у гроба. В скорбном карауле — артисты Малого; всегда подтянутый Соломин, кажется, еще больше враз постарел. Панихиду ведет Клюев:
— Когда Виктор только пришел в Малый, над крышей театра появилась белоснежная стая голубей, любит он их, и поклонники приносили Виктору не цветы, а крупу…
…Каждого, кто подходил к сцене, служитель Малого заботливо поддерживал под ручку, пока зритель поднимался-спускался по крутой лестничке. Полумрак. Шопен, вторая соната. И художественный голос Клюева, прорывающий полумрак:
— Простой московский паренек. Он вырос в центре Москвы. Называл себя «дитем асфальта». На него выпали все тяготы и испытания, которые пережило его поколение: война, тяжелая жизнь после. И потом — театральное училище Щепкина, наша Щепка. И после окончания училища Виктор Павлович навсегда сохранил школу Малого театра, где бы он ни работал. У него было великое качество: он умел смешить людей, он умел быть добрым.
Жена еле сдерживает слезы. Все выступающие обращаются и к ней тоже, вспоминают, что «Виктор всегда был «муравьем» — тащил все в дом к своим «любимым девочкам», как он называл жену и дочку. И сейчас его внучка должна пойти в первый класс, как бы он радовался, как бы провожал ее…
Герасимов:
— Прости меня, Витя, что я в таком виде (в белом костюме), только вернулся, не успел переодеться, боялся опоздать. Ты мне всегда в театре Маяковского подставлял свое плечо. И радовался моим успехам. А это редкое качество.
…Будто сам театр не хотел его отпускать от себя. Уже за секунду до того, как должны были вынести гроб, похоронный автобус «Мерседес» напрочь отказался заводиться. Зажигание «чирк-чирк». Мужикам пришлось подтолкнуть махину, чтобы с толкача… И тут в фойе трубачи спешно заиграли Шопена. Аплодисменты заглушили молотки Большого театра. Гроб погрузили, и три автобуса двинулись до церкви в Брюсовом переулке, а потом и на Кунцевское кладбище.
«— Слушай, Левченко, я тебе больше не командир, приказывать не могу, но прошу тебя как человека — уходи сегодня. Если только вывернется так, что уцелею завтра, по всем инстанциям с тобой пройду, расскажу, как ты воевал...
— А про подвиги мои после войны тоже расскажешь? Нет, Шарапов, со мной дело кончено. А тебя я не расколол потому, что под одной шинелью нам спать доводилось и офицерский свой доппаек ты под койкой втихаря не жрал, за спины наши не прятался под пулями. Поэтому мы с тобой вместе завтра пойдем, и как уж там бог даст, давай спать, не о чем толковать...»
Ян Смирницкий
«Московский комсомолец», 29.08.2006
Вчера Москва проводила в последний путь Виктора Павлова
Август, зной, грохот отбойных молотков, доносящихся со стройки века — Большого театра. Но буквально через дорогу, здесь, перед 6-м подъездом Малого, всего этого шума и зноя будто бы нет, лишь напряженное внимание сотен людей, пришедших проститься с народным артистом Виктором Павловым.
Свет в фойе приглушен, пожилые люди спотыкаются о ковровую дорожку, почему-то целиком завернутую в полиэтилен. Молодежи совсем немного. А чего ожидать?.. Старушки, пользуясь моментом, с удовольствием озираются по сторонам, внимательно рассматривая каждый портрет артиста Малого театра. И видно, что при нынешних ценах это для них единственная возможность прийти в театр. Хоть так.
В народной массе узнаю Конкина. Война. Левченко и Шарапов ползут по болоту, Левченко начинает тонуть, Шарапов вытаскивает его. Это пролог к «Месту встречи…», который так и не вошел в фильм. Когда Павлов-Левченко стянул с себя мокрую гимнастерку, у него вся спина была в синих кружочках — только что он перенес тяжелейшее воспаление легких. И тут же опять в болото полез как ни в чем не бывало…
Конкин:
— Это для меня страшная потеря. К сожалению, мы все чаще хороним наших близких друзей. А он мне друг. С той самой картины «Место встречи изменить нельзя», хотя и до нее мы знали друг друга, но лишь по ролям. Он появился в съемочной группе «Места…» именно тогда, когда для меня наступил кризис, который привел к мысли, что из картины я уйду. Хотя одна треть фильма была отснята. Просто были обстоятельства, которые меня, мягко скажем, раздражали и смущали. А тут вдруг в гостинице появился Витя Павлов, видит, что я собираю чемоданы, и говорит: «Чего это ты делаешь? У нас завтра съемка с тобой…» Я: мол, то-то, то-то, короче, не могу работать в этой группе… И он понял, что у меня актерский клинч, и сказал: «Ну-ка, возьми сценарий, пойдем на воздух…» Мы вышли из гостиницы «Аркадия», и он — кто был в Одессе, помнит: там напротив «Аркадии» монумент черного Маркса и белого Ленина, — опираясь то на один череп, то на другой, начал читать сценарий, в секунду превратив «Эру милосердия» в комедию! Это было настолько смешно! Как он умеет это делать! И я благодаря ему-то на картине и остался. Он меня спас, я понял, что если уйду, то смалодушничаю. Никто мне тогда не протянул руку, а он протянул…
— И чтец неподражаемый?
— Да, и не только: он балагур, рассказчик, на гитаре прекрасно играл, романсы пел… Был даровитым художником, у меня есть его акварели. Многогранный, что вы! Я ему благодарен, после этой роли он стал моим другом!
Сцена. Жена и дочь Виктора Павловича — неотступно у гроба. В скорбном карауле — артисты Малого; всегда подтянутый Соломин, кажется, еще больше враз постарел. Панихиду ведет Клюев:
— Когда Виктор только пришел в Малый, над крышей театра появилась белоснежная стая голубей, любит он их, и поклонники приносили Виктору не цветы, а крупу…
…Каждого, кто подходил к сцене, служитель Малого заботливо поддерживал под ручку, пока зритель поднимался-спускался по крутой лестничке. Полумрак. Шопен, вторая соната. И художественный голос Клюева, прорывающий полумрак:
— Простой московский паренек. Он вырос в центре Москвы. Называл себя «дитем асфальта». На него выпали все тяготы и испытания, которые пережило его поколение: война, тяжелая жизнь после. И потом — театральное училище Щепкина, наша Щепка. И после окончания училища Виктор Павлович навсегда сохранил школу Малого театра, где бы он ни работал. У него было великое качество: он умел смешить людей, он умел быть добрым.
Жена еле сдерживает слезы. Все выступающие обращаются и к ней тоже, вспоминают, что «Виктор всегда был «муравьем» — тащил все в дом к своим «любимым девочкам», как он называл жену и дочку. И сейчас его внучка должна пойти в первый класс, как бы он радовался, как бы провожал ее…
Герасимов:
— Прости меня, Витя, что я в таком виде (в белом костюме), только вернулся, не успел переодеться, боялся опоздать. Ты мне всегда в театре Маяковского подставлял свое плечо. И радовался моим успехам. А это редкое качество.
…Будто сам театр не хотел его отпускать от себя. Уже за секунду до того, как должны были вынести гроб, похоронный автобус «Мерседес» напрочь отказался заводиться. Зажигание «чирк-чирк». Мужикам пришлось подтолкнуть махину, чтобы с толкача… И тут в фойе трубачи спешно заиграли Шопена. Аплодисменты заглушили молотки Большого театра. Гроб погрузили, и три автобуса двинулись до церкви в Брюсовом переулке, а потом и на Кунцевское кладбище.
«— Слушай, Левченко, я тебе больше не командир, приказывать не могу, но прошу тебя как человека — уходи сегодня. Если только вывернется так, что уцелею завтра, по всем инстанциям с тобой пройду, расскажу, как ты воевал...
— А про подвиги мои после войны тоже расскажешь? Нет, Шарапов, со мной дело кончено. А тебя я не расколол потому, что под одной шинелью нам спать доводилось и офицерский свой доппаек ты под койкой втихаря не жрал, за спины наши не прятался под пулями. Поэтому мы с тобой вместе завтра пойдем, и как уж там бог даст, давай спать, не о чем толковать...»
Ян Смирницкий
«Московский комсомолец», 29.08.2006
01.09.2006
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДАВНО УЖЕ ГЕНЕРАЛ
АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДАВНО УЖЕ ГЕНЕРАЛ
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
В канун 250-летия Малого театра его легендарный худрук Юрий Соломин размышляет об истории…
01.09.2006
БЕЗ ЦАРЯ ВО ГЛАВЕ
Открытие реконструированного Александринского театра стало главным событием торжеств, прошедших в Петербурге в честь 250-летия со дня подписания императрицей Елизаветой указа об учреждении государственного театра в России...
31.08.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
31 августа – день рождения артиста Малого театра Михаила Геннадьевича Фоменко. Сердечно поздравляем актера и желаем ему прекрасного самочувствия, в том числе и творческого, хорошего настроения и новых ролей на старейшей московской сцене.
31.08.2006
ВАРГИН-ВТОРОЙ
Восхищаясь благородством линий и пропорций совершенного здания, мы, как правило, интересуемся его создателем. И почти не задумываемся над тем, как и при каких обстоятельствах возник этот архитектурный шедевр, кто содействовал его возведению...
31.08.2006
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАТУС ЛИЦЕДЕЕВ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАТУС ЛИЦЕДЕЕВ
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров...
К 250-летию учреждения государственного театра в России телеканал «Культура» представит «Фестиваль императорских театров России» который продлится со 2 сентября по 4 ноября. В программе фестиваля - телеверсии спектаклей Малого и Александрийского театров...
31.08.2006
«Звуковой архив Малого театра» СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
«Звуковой архив Малого театра»
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
СЦЕНЫ ИЗ КОМЕДИИ А.И.КОРНЕЙЧУКА «КАЛИНОВАЯ РОЩА»
Продолжаем публикацию аудиозаписей из комплекта грампластинок, выпущенных к 150-летию Малого театра…
30.08.2006
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
ВТОРОЙ УНИВЕРСИТЕТ
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России...
30 августа в Санкт-Петербурге, а 4 сентября в Москве пройдут торжества, посвященные 250-летию государственного театра в России...
30.08.2006
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
30.08.2006
ЮБИЛЕЙ РОССИЙСКОГО ПОЗОРИЩА
Сегодня в Петербурге, в только что отреставрированном Александринском театре пройдут торжества. Отмечают знаменательное событие...
30.08.2006
ИМПЕРАТОРСКИЙ ОБЩЕНАРОДНЫЙ
ИМПЕРАТОРСКИЙ ОБЩЕНАРОДНЫЙ
250 лет учреждения государственного театра в России...
250 лет учреждения государственного театра в России...
30.08.2006
ЧЕЛОВЕК НА ПОДМОСТКАХ
Сегодня мы отмечаем 250-летие российского государственного театра. Многим кажется, что это юбилей двух театров...
29.08.2006
ГРАФИК РАБОТЫ КАСС МАЛОГО ТЕАТРА
Основная сцена:
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед...
будние дни - с 10.00 до 19.00, без перерыва на обед...
29.08.2006
ГОД 1756-й. ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИЗАВЕТА: «ПОВЕЛЕЛИ МЫ НЫНЕ УЧРЕДИТЬ РУССКИЙ ТЕАТР»
250 лет назад, 30 августа 1756 года, императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении российского для представления трагедий и комедий театра...
29.08.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН, НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР: ТЕАТР ХОТЯТ ПРЕВРАТИТЬ В НЕФТЯНУЮ ТРУБУ
Накануне 250-летия государственной русской сцены знаменитый актер и режиссер с тревогой думает о ее завтрашнем дне...
29.08.2006
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВ: РОЛЬ ГРОЗНОГО Я ВЫХАРКАЛ С КРОВЬЮ
Ярославль посетил народный артист России, актер Московского Малого театра Александр Михайлов...
29.08.2006
«ЗОЛОТОЙ ВЕК РУССКОГО ТЕАТРА» В ТЕАТРАЛЬНОМ МУЗЕЕ ИМЕНИ А.А.БАХРУШИНА
Гостем Григория Заславского в программе «Культурный ответ» на радио «Маяк» стал генеральный директор музея им. А.А. Бахрушина, театровед Борис Любимов...
29.08.2006
НЕ СТАЛО СРЕДИ НАС СЧАСТЛИВЦЕВА
Сквозной темой в творчестве Павлова стала тема Шута из «Короля Лира» - человека, который никому не боялся говорить правду в глаза...
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка