17.05.2010
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 18 МАЯ ПО 23 МАЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 18 МАЯ ПО 23 МАЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 18 МАЯ ПО 23 МАЯ 2010 ГОДА
18 мая, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, О.Г.Жевакина, Э.А.Быстрицкая, Е.М.Солодова, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Т.И.Короткова, И.В.Тельпугова, Д.Н.Подгорная, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Ю.И.Каюров, О.С.Мартьянов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, Д.Н.Солодовник.
19 мая, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.А.Мартьянов, Д.Н.Курочка, Ф.Э.Марцевич, М.Н.Хрусталев, Г.Н.Скряпкин, С.А.Коршунов.
20 мая, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.А.Суворкина, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, Студ.Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, А.С.Потапов, В.В.Дахненко.
21 мая, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, А.М.Жарова, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.В.Клюквин, В.Г.Зотов, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Е.В.Куршинский.
22 мая, основная сцена, «Царь Борис»: Т.Н.Лебедева, О.В.Молочная, О.А.Чуваева, Л.П.Полякова, К.В.Моисеева, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарев, М.А.Мартьянов, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, В.А.Сафронов, В.В.Петров, Ю.Б.Ильин, В.В.Бунаков, С.А.Вещев, П.С.Жихарев, К.В.Демин, В.А.Коняев, В.А.Андрианов, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, С.И.Видинеев, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, П.Д.Складчиков, С.С.Еремеев, С.Л.Тезов, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, А.Е.Дривень, Е.В.Арановский, Г.Н.Скряпкин, С.А.Коршунов, К.М.Юдаев.
23 мая, основная сцена, «Дети солнца»: Л.В.Титова, С.Г.Аманова, Е.К.Глушенко, Е.В.Доронина, Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, И.А.Жерякова, Аксаментова Ася, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, В.А.Коняев, С.В.Потапов, А.В.Коршунов, В.А.Андрианов, Е.В.Куршинский, С.А.Кагаков, М.Н.Хрусталев, К.М.Юдаев, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, Т.С.Каратаев, Г.О.Вавилов.
18 мая, сцена филиала, «Свои люди – сочтёмся!»:
Л.П. Полякова, И.А.Жерякова, И.Г.Рахвалова, Н.П.Швец, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, В.Б.Носик, С.В.Потапов.
19 мая, сцена филиала, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Т.П.Панкова, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, А.М.Торопов, А.Е.Фаддеев, А.Т.Манке, П.С.Жихарев.
20 мая, сцена филиала, «Тайны Мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Т.В.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Д.Н.Подгорная, А.Е.Иванова, Л.А.Милюзина, И.А.Жерякова, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, К.В.Демин, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, П.В.Абрамов, Д.А.Марин, П.С.Жихарев.
21 мая, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
22 мая, сцена филиала, «Свадьба, свадьба, свадьба!»(«Предложение» и «Медведь»): Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, А.В.Вершинин, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, К.В.Демин.
23 мая, сцена филиала, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, А.В.Вершинин, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, К.В.Демин.
18 мая, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, О.Г.Жевакина, Э.А.Быстрицкая, Е.М.Солодова, Л.Г.Кичанова, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Т.И.Короткова, И.В.Тельпугова, Д.Н.Подгорная, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Ю.И.Каюров, О.С.Мартьянов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, Д.Н.Солодовник.
19 мая, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.А.Мартьянов, Д.Н.Курочка, Ф.Э.Марцевич, М.Н.Хрусталев, Г.Н.Скряпкин, С.А.Коршунов.
20 мая, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.А.Суворкина, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, О.Н.Абрамова, А.С.Потапов, Э.Е.Марцевич, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, В.А.Низовой, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, Студ.Кудрявцев, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, А.С.Потапов, В.В.Дахненко.
21 мая, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, А.М.Жарова, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.В.Клюквин, В.Г.Зотов, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Е.В.Куршинский.
22 мая, основная сцена, «Царь Борис»: Т.Н.Лебедева, О.В.Молочная, О.А.Чуваева, Л.П.Полякова, К.В.Моисеева, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарев, М.А.Мартьянов, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, В.А.Сафронов, В.В.Петров, Ю.Б.Ильин, В.В.Бунаков, С.А.Вещев, П.С.Жихарев, К.В.Демин, В.А.Коняев, В.А.Андрианов, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, С.И.Видинеев, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, П.Д.Складчиков, С.С.Еремеев, С.Л.Тезов, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, А.Е.Дривень, Е.В.Арановский, Г.Н.Скряпкин, С.А.Коршунов, К.М.Юдаев.
23 мая, основная сцена, «Дети солнца»: Л.В.Титова, С.Г.Аманова, Е.К.Глушенко, Е.В.Доронина, Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, И.А.Жерякова, Аксаментова Ася, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, В.А.Коняев, С.В.Потапов, А.В.Коршунов, В.А.Андрианов, Е.В.Куршинский, С.А.Кагаков, М.Н.Хрусталев, К.М.Юдаев, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, Т.С.Каратаев, Г.О.Вавилов.
18 мая, сцена филиала, «Свои люди – сочтёмся!»:
Л.П. Полякова, И.А.Жерякова, И.Г.Рахвалова, Н.П.Швец, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, В.Б.Носик, С.В.Потапов.
19 мая, сцена филиала, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Т.П.Панкова, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, А.М.Торопов, А.Е.Фаддеев, А.Т.Манке, П.С.Жихарев.
20 мая, сцена филиала, «Тайны Мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Т.В.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Д.Н.Подгорная, А.Е.Иванова, Л.А.Милюзина, И.А.Жерякова, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, К.В.Демин, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, П.В.Абрамов, Д.А.Марин, П.С.Жихарев.
21 мая, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
22 мая, сцена филиала, «Свадьба, свадьба, свадьба!»(«Предложение» и «Медведь»): Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, А.В.Вершинин, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, К.В.Демин.
23 мая, сцена филиала, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, А.В.Вершинин, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, К.В.Демин.
Подробнее
АДЪЮТАНТ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЕАТРА
Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…
АДЪЮТАНТ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЕАТРА
Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…
Слово «адъютант» мы употребили в заголовке, памятуя о первом советском замечательном приключенческом телесериале «Адъютант его превосходительства». Но по большому счёту, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин (который сыграл в упомянутом фильме главную роль) — истовый слуга сцены. Во всяком случае, из интервью, которое он дал журналу «Союзное государство», это вытекает, что называется, со всей очевидностью. Он не оставил Малый в те несколько лет, что был в правительстве, — носил портфель министра культуры и продолжал выступать как артист (что было одним из его условий того недлительного «хождения во власть»). Актёрской игрой он заболел раз и «на всю оставшуюся жизнь», большую часть которой посвятил именно Малому театру, художественным руководителем которого является вот уже третий десяток лет.
«НАШ ТЕАТР — САМЫЙ ДОСТУПНЫЙ»
- Юрий Мефодьевич, мир и вместе с ним Россия продолжают переживать экономический кризис. Как он отражается на Малом театре, которым вы руководите?
- Проблемы у Малого и его труппы аналогичны тем, которые окружают всех нас в жизни. Какие они у наших зрителей — такие и у артистов. А мы традиционно имеем самый близкий, я бы сказал, наитончайший контакт со зрителями. А коль зритель — это народ, то Малый театр — будем говорить откровенно — всегда был ближе к народу, чем к властям (хотя начинался театр в 1756 году как императорский). И это несмотря на то, что финансируют нас в основном именно власти, государство.
Финансирование это с момента возникновения кризиса сколько-нибудь не увеличилось. И ныне мы вынуждены пользоваться товарами, которые подорожали в иных случаях в разы, а то и в десятки раз. Дорожают лес, гвозди, ткани, появляются также новые дорогие материалы, которые нам хотелось бы использовать. Разумеется, не для себя лично, а для того, чтобы выразительнее впечатлять зрителей. Но, увы, далеко не всё мы можем себе позволить.
- Но труппа Малого, как я понимаю, и сама зарабатывает какие-то деньги?
- Да, доходы такие есть — это те деньги, которые артисты зарабатывают, главным образом, гастролями. Но на эти средства мы содержим наших актёров — больных и тяжёлобольных, которые уже не выходят на сцену, не играют. Рука не поднимается отправить их на пенсию или в инвалидный дом. Они получают у нас зарплату.
- А спонсоры?
- У нас их особо нет. Хотя бывают случаи, когда мы имеем такое подспорье. Когда несколько лет назад отмечалось 250-летие Малого театра, нас очень поддержал Сбербанк. Не то что это была какая-то манна небесная. Но мы смогли выпустить литературу, сделать определённую рекламу, поддержать студентов театральных вузов… Впрочем, Сбербанк помог нам и провести гастроли: мы проплыли по Волге, выезжали в Сибирь… Но потом сменилось руководство этого заведения — и всё вернулось на круги своя.
Сегодня генеральным партнёром Малого театра является фирма «ФосАгро», с помощью которой мы уже провели гастроли в Казани и Санкт-Петербурге, а в июне 2010 года намереваемся совершить круиз по Волге со спектаклями и концертами, которые будут посвящены двум значимым датам — 65-летию великой Победы и 150-летию со дня рождения Антона Павловича Чехова.
- Вот вы говорите: у Малого «наитончайший контакт со зрителями». А доступны ли зрителю ваши спектакли? В иных театрах цены на билеты, знаете ли…
- Знаю, конечно. Но что касается нашего театра, то он всегда был доступным для зрителя и таковым остаётся даже в условиях нынешних экономических сложностей. Да будет известно, что билеты в Малый театр из всех больших государственных культурных заведений подобного типа, насколько я знаю, самые доступные. Наиболее дорогой билет у нас стоит полторы тысячи, самый дешёвый — 100 рублей. Такой разброс даёт возможность театралу с разным достатком посещать наши постановки…
Далее. У нас существует такая… ну, акция — слово нехорошее, я его не люблю, но пока мы не заменили его лучшим… Так вот, уже год, как мы ввели следующую норму: если студент подходит к кассе со студенческим билетом, то он имеет право купить два билета в театр по цене одного. К примеру, заплатив 800 рублей, он может получить в амфитеатре два места. Эта акция действует и в других городах, куда мы выезжаем с гастролями.
Другая наша акция — «Всей семьёй в театр» — действует с 1 июня 2009 года. Мы как-то подумали: День ребёнка отмечается всего раз в году, а потом о детях забывают. Мы решили, что это негоже для нашего театра, у нас традиции совершенно другие… И, памятуя о том, как в начале 1900‑х годов вот этот человек (показывает на портрет в своём кабинете, где проходила беседа) — Александр Павлович Ленский — был выдающимся артистом своего времени и первым настоящим педагогом, который работал в Малом театре, хотя прошёл очень мощно провинцию, — он первым предложил играть спектакли для детей. Именно он дал импульс возникновению детских театров. Вот мы вдруг вспомнили об этом и в его память придумали эту акцию. Смысл её в том, что если родители идут в театр и покупают на себя по билету, они могут взять ещё один-два билета бесплатно — на своих детей в возрасте до 14 лет, причём дети будут сидеть рядом с отцом и матерью.
Наконец, мы никогда ни в какие годы не отказывались от шефства над Вооружёнными силами. И — опять-таки памятуя о народной артистке СССР Елене Николаевне Гоголевой, которая более 40 лет была председателем шефской комиссии в самые сложные годы — военные и послевоенные. Поэтому у нас принято обслуживать воинские части. И мы делаем это не только 23 февраля, когда в обязательном порядке принимаем у себя солдат и офицеров, причём офицеров мы стали приглашать в последние годы, потому что, надо полагать, они не часто могут покупать билеты и ходить в театр…
К сказанному хочу добавить следующее. Я спокойно буду умирать, потому что уверен: в Малом театре ни на шаг, ни на йоту не отступили от принципов, которые нам завещали наши учителя… Дальше в этом плане, полагаю, всё будет, конечно, сложнее. Но всё же надеюсь, что найдутся у нас и в среднем поколении актёров, и в молодом поколении те, кто будет делать точно так же, как мы и наши предшественники.
«РАБОТАЯ МИНИСТРОМ, Я ОСТАВАЛСЯ АРТИСТОМ»
- Юрий Мефодьевич, при том, что вы с 1957 года служите в Малом театре, вы уже и руководите им более 22 лет… Сцена, кино, профессорство в Щепкинском училище, гастроли… Откуда вы черпаете «внутренние резервы», чтобы находиться, как я понимаю, в неплохой физической форме? Как «восстанавливаетесь»?
- Спортом я никогда специально не занимался… Когда-то давно я прочитал в журнале «Огонёк» статью известного академика — хирурга Николая Амосова, которую запомнил на всю жизнь. Он рядом убедительных примеров показывал, что нельзя заставлять свой организм через силу делать то, против чего он протестует, «вводить в него часы». Допустим, не хочется тебе есть утром — не ешь. Захочется поесть ночью — поешь.
Я всю жизнь ем после спектакля, а они заканчиваются, как правило, позднее 22 часов, около 23. Ем много. Почему? Потому что я восстанавливаю силы, я же их затрачиваю. Организм требует. Артист, играющий на сцене большую роль, теряет несколько килограммов в весе! Против этого уже никто не протестует, а я не раз проверял это на себе. До двух с половиной килограммов терял!..
- За спектакль?!
- Да, за несколько часов вечернего представления. Это и пот, и физические нагрузки, и эмоциональный выход… Поэтому — тьфу-тьфу! — вы, спасибо, справедливо заметили: я, слава богу, в форме. И в общем, 22 года каждый день я здесь, в театре, а вечером иногда — и в спектакле на сцене.
Другой вопрос, что есть какие-то болячки: кое-что вырезали, подшили, пришили. Несколько лет назад сердце мне оперировали — шунтирование… Но физически я выношу очень многие часы работы и перелёты. Лишь лет пять-восемь назад я стал меньше сниматься…
- В 1990–1992 годах вы были министром культуры России. Кто вас «сосватал» на эту должность?
- Переговоры со мной вёл тогдашний премьер‑министр российского правительства Иван Степанович Силаев. Удивительный человек! Когда он меня пригласил, я сказал: Иван Степанович, я же театр-то не брошу. А он: а кто тебе говорит, что надо бросать? Наоборот! Я: дело в том, что мне же надо будет играть, но я буду это делать не в ущерб работе министра. Он: а сможешь? — Смогу! (Смеётся.) Поэтому кто-то из журналистов в шутку тогда написал, что министром я работаю до 18 часов, а после 18 часов я уже артист…
Сам Иван Степанович был одним из немногих встретившихся на моём жизненном и творческом пути высоких руководителей, кто чувствовал необходимость культуры для развития общества. Иногда он мог позвонить мне и после 12 ночи и посоветоваться, что-то спросить…
- На август 1991‑го пришёлся ГКЧП…
- Это были непростые дни… Помню, Силаев стал вызывать в Белый дом всех министров, но при этом говорил: я не настаиваю, у вас семья, дети… Пришли все. И я, естественно, тоже. Телефоны в Белом доме были все отключены. Смешно, но работала междугородная и международная связь только в двух министерствах — лесного хозяйства и культуры. И Иван Степанович, когда узнал это, сказал мне: поезжай в министерство, будешь держать связь. А уже появились баррикады. И для меня их разобрали. Сказали: пропустите, пропустите его! (Смеётся.) Где бы вот это сыграть? Я снимался в детективных, приключенческих фильмах, а тут оказался в реальной роли. Мы дежурили ночью в министерстве и не зажигали огонь, чтобы не привлечь внимания…
- У вас в следующем году юбилей. Если не секрет, будете ли его отмечать и если да, то как? А то рассказывают, что вы на своё 70-летие пять лет назад «сбежали» из Москвы в «неизвестном направлении», многие вас обыскались — хотели поздравить…
- Честно говоря, я пока не знаю. Хотя тут уже готовятся. Но я не испытываю большого желания. Может быть, если позволит здоровье, мне хотелось бы в этот день оказаться на родине, в Чите. У меня есть потребность доложить землякам о том, что я должен сделать. Годы имеют свойство не улучшать здоровье (смеётся), и может быть, в Чите я буду в последний раз. Тем более, что там и отец похоронен… Ну а кто захочет посмотреть спектакли… В юбилей, если всё со мной будет благополучно, я обязательно буду играть…
«АКТЁРСТВО — ЭТО НЕИЗЛЕЧИМАЯ БОЛЕЗНЬ»
- Судя по вашей театральной биографии, актёр — это диагноз. Вы заболели театром ещё в юном возрасте и вот до сих пор…
- Верно. Профессия наша — она как неизлечимая болезнь, она не проходит. Театр — это у любого актёра второй дом, в котором случаются все его радости и горести. И даже если преследует череда каких-то неудач, что-то никак не складывается, редко кто уходит…
- Наверное, всё же не театром единым живы российские актёры. Вот, скажем, на Западе нет института присвоения почётных званий артистам, а в России есть. И порой за то, чтобы получить «заслуженного» или «народного», деятели Мельпомены ведут подковёрные битвы. Да и другой есть аспект. Высоцкий вот не был «народным» в официальном понимании, в то время как был таковым по сути. А сколько «народных», мало кому известных… Так ли уж важны актёрам эти звания?
- Давайте говорить честно. Бывают средние учителя, средние водители, средний командный состав (офицеров я тут имею в виду по способностям, а не по расположению в табели о рангах), средние врачи… Тут как-то в одном заведении слышу повышенный голос моей знакомой, врача-окулиста (она и пациентов принимает, и преподаёт). Интересуюсь, чего она кричит, — а она так на студентов. Она и отвечает: «Юрий Мефодьевич, да через пять лет вам лечиться не у кого будет». — «Что вы имеете в виду?» — «Да они же не учатся, они же сдают за деньги!..» Ведь это известно: уровень врачебный у нас падает.
И педагогический падает… Все эти ЕГЭ, шмегэ — что, благо? Я одно время обрадовался, думаю, умно ЕГЭ придумали… Всё обвиняли педагогов, профессоров институтов, что они берут на лапу, а теперь эту лазейку им прикрыли… Кстати, у нас в театральном институте — я знаю точно — не берут! Почему? Потому что нам бездарности не нужны! Скажут, кого они навыпускали?! А потом более или менее посмотрел на этот ЕГЭ, я же тоже преподаю… Теперь, наверное, и учителя будут брать в школах (смеётся). И будут, а что ж! Потому что те деньги, которые им платят, — это государственная несправедливость. И то, что многие из них работают на полторы-две ставки, — это безобразие. Ведь они воспитывают новое поколение… Что, дети не будут видеть, какие лазейки учителям даёт ЕГЭ? Ну, не видят, так кое о чём догадываются… И какие будут складываться нравы?!
Прежде не так было. Вот я своих учителей многих помню. И первую учительницу — Наталью Павловну Большакову, и классного руководителя — Елизавету Ивановну Гулакову… Да всех их помню! Я учился во время войны, и помнится другое отношение. Мы тогда все мечтали о скорой победе, все хотели доказать, какой мы крепкий, сплочённый, свободолюбивый народ… В первый класс я пошёл в Чите в 1943 году. Чита — глубокий тыл вроде. А на самом деле это было недалеко от границы, и сразу после завершения войны в Европе началась война здесь, против японской Квантунской армии. Поэтому здесь сохраняли кадровое ядро и специалистов, которые работали на фронт, и войска стояли…
Помню, были сильные морозы. Нас закутают, и до школы шли мы за руку втроём. Темно ещё было, свет не горел, потому что и экономили, и соблюдали требования затемнённости города. И никто не нападал, не убивал. Школа была деревянная, одноэтажная. И вот один урок мы выдерживали, а далее уже сильно есть хотелось. Поэтому нас подкармливали. В школу приносили ливерные пирожки. На противне разогревали на печке, и когда их несли — о, какой аромат доносился! Нюх детский сразу его слышал!.. А учительница кипятила нам чай, у каждого ученика в парте была кружка. Она разливала кипяток, а потом доставала из своей сумки четвертинку, в которой у неё был разведён сахарин. И она обходила парты и всем по ложечке в кружки разливала… И так каждый день зимой… Разве можно это забыть?! Это забыть невозможно!..
Простите, я немножко отвлёкся, но думаю, что я рассказал о важных вещах для понимания каких-то особенностей нашего сегодняшнего житья-бытья…
Так что, возвращаясь к званиям, — нужны, не нужны?.. Ведь есть и средние артисты. По разным причинам они, может быть, никогда не поднимутся выше среднего уровня, хотя претензий у них бывает много. Вот потому и нужны эти звания: чтоб высокий талант был замечен и отмечен, в том числе и материально.
- Можно ли сказать, что для актёра выходить на сцену — это как для лётчика летать?
- Это вы абсолютно точно подметили. Или как для хирурга — скальпель. Это тоже болезни… Мне тут недавно рассказывали, что один мой знакомый хирург делал операцию своему другу — тот попросил его, чтобы только он и никто больше. А хирург этот, едучи в электричке на операцию, сам плохо себя почувствовал. Но до больницы доехал и в операционную пошёл. Закончил своё дело и упал без сознания. Даже попал в реанимацию. Всё случилось, так сказать, на боевом посту. Вот и у актёров так же бывает. Отыграет сцену, акт и теряет сознание. Зритель этого за занавесом не видит. А актёр может потом играть другой акт, выдержать весь спектакль, хотя врачи против…
«ЦЕРКОВЬ И ТЕАТР ДЕЛАЮТ ОДНО ДЕЛО…»
- Недавно в интервью одного священника я наткнулся на то, как он определил «суть актёрской профессии». Извините за длинноватую цитату: «Можно ли назвать мужским делом профессию комедианта? Взрослый мужчина прыгает по сцене — это же несерьёзно! Посвятить этому всю свою жизнь — этого я не понимаю!.. У актёров со временем вырабатывается комплекс неполноценности: они сами себе постоянно доказывают важность профессии, её особую роль в мировой культуре. Получается, взрослый дядя, как ребёнок, всю жизнь живет «себя в коня преобразив». Прокомментируйте, пожалуйста.
- Мнение его мне понятно, но я не хочу с ним спорить, потому что он абсолютно не прав! Но, отвергая его неправоту, мне не хотелось бы быть голословным…
Знаете, после выхода в 1969 году на телеэкраны фильма «Адъютант его превосходительства» я стал получать немало писем, получаю их и по сей день. А в 70‑е годы их был просто завал, я даже не справлялся. Я, как правило, читаю все письма, но у меня нет возможности ответить на каждое, да и много, извините, просто глупых «откровений»… И вот в ту пору я получил одно письмо, о котором помню и сейчас. Даже написал ответ, но на конверте не оказалось обратного адреса, а по штемпелю письмо было из Свердловска. Это была исповедь, благодаря которой, прослужив к тому времени в театре уже более двух десятков лет, я понял, что это всё-таки такое — профессия актёра…
Мы — артисты и священники — делаем, между прочим, одно и то же дело. Потому что в зрительном зале люди не только смеются, но и плачут. Не только уходят бездумно, спесиво, но и задумываются. Не выкидывают тут же из головы увиденное и услышанное, а не могут иногда дома заснуть после вечернего просмотра… Почему? А это — к вопросу о душе, о которой обычно заботится Церковь. Но в известные годы, когда Церковь не имела такой возможности — заботиться о душах всех страждущих, это право на себя в немалой степени брало искусство…
Могу привести и примеры другого плана.
Как-то будним апрельским днём — это было опять-таки в то время, когда я ведал делами Министерства культуры, — ко мне обратились приехавшие из Тверской области, из города Вышний Волочёк, настоятель храма и матушка тамошнего женского монастыря. И просят меня о помощи. Что случилось? Хотят они, чтобы в Волочке начал полноценно действовать женский монастырь, и уже взяли на воспитание 12 девочек из детских домов. Речь идёт о монастыре во имя Казанской Божией Матери, который ныне является главной достопримечательностью этого городка, а в те годы в его помещениях находилось лётное училище. Решение о его выходе оттуда было принято, но военные с этим тянули и тянули. Понимаете, говорят мне и батюшка и матушка, наши девочки и курсанты‑мальчики — так не годится. Понимаю вас, отвечаю, но чем же я могу помочь? Поговорите с министром обороны. А им был тогда Дмитрий Тимофеевич Язов, маршал Советского Союза. Хорошо, попробую.
Звоню Язову. Ну, не ему напрямую, а адъютанту. Тот интересуется: а какой вопрос, Юрий Мефодьевич? И батюшка пересказывает ему суть дела. Пауза. Потом адъютант говорит: а вы знаете что, приезжайте-ка в ближайшее воскресенье, я вас сведу с министром, сможете? Да, конечно! И в воскресенье в полдень я был на Арбате. Меня провели в здание Минобороны, в кабинет министра. Язов был в рубашке, разговаривал по телефону с одним, как я быстро понял, очень высоким человеком, не буду называть его фамилию. Рукой мне: садись, мол. Они общались по поводу вывода войск из Германии. Язов ругался матом. Я сидел, слушал, думал: он что, не понимает, что я-то уже понял, с кем он разговаривает?! Положил трубку — и ко мне: «Чё у тебя-то?»
Мне очень запомнились эти интонации: мол, тут такое чёрт-те какое, а ты-то с чем? Рассказываю ему эту волочковскую историю… Он за телефон, звонит в Тверь. «Слушай, у тебя там в Вышнем Волочке есть женский монастырь? Что? Он не в твоём ведении, в ПВО?» Соединяется с командующим ПВО страны. И вот его слова, дословно: «Слушай, там у тебя лётное училище в монастыре… Угу, угу… Но там 12 девчонок… Угу… Так, 24 часа тебе — эвакуируйся!» Вот так! 24 часа — и проблема решена…
Я встал и говорю ему: «Вы знаете, я, наверное, должен поблагодарить вас, вы не будете против, если я выступлю в печати?» — «Что ты, какая газета?! Нет! Ничего не надо! Чтоб такое, зачем?!» Я его понял…(смеётся). Вот вам, пожалуйста, Язов — военный человек, маршал… Я специально рассказал эту историю с деталями и нюансами — они, на мой взгляд, небезынтересны.
А вот другой случай, тоже связанный с армией. Обращается ко мне с письмом священник из Коломны. Ну, о том о сём. И о ребятах-военных, которых он привечает в церкви: то, другое, крещу их, даю оловянные крестики… Фотографии этих крещений прислал… И, пишет, вожу их в Москву на экскурсии, в храмы. Но в церкви на это нет достаточных средств, потому что приход небольшой. Командование солдат тоже — что может… И список — сколько на что надо. В общем, всякая жизненная мелочь. Я вызываю работников нашей бухгалтерии, дал деньги — отправьте вот по этому адресу. Священник поблагодарил… И ещё раз мы им так помогали — перед Новым годом…
- Над вашим креслом в кабинете руководителя Малого театра икона…
- Это освящённая икона, которую мне подарила Патриархия. На ней святой Георгий-Победоносец. Надо полагать, подарили за что-то…
- Давно её здесь поместили?
- Да уже года три она надо мной.
- А сами вы ходите в Церковь? Крещёный вы человек?
- Я крещёный…
Так что во многих вещах Церковь и театр пересекаются, а в каких-то выполняют одну миссию… Представьте себе, когда в 1990–1992 годах я возглавлял Министерство культуры, то мне посчастливилось встретится с ныне покойным Патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым. Это был очень разумный и сердечный человек. В эти годы я, будучи министром, передал Патриархии, если мне не изменяет память, 1260 церквей, монастырей, развалившихся храмов, в которых находились объекты культуры, и многие из них были сохранены лишь потому, что они были во владении Минкультуры. Это библиотеки, дома культуры, кинотеатры, клубы, хранилища картин… С Алексием Вторым я ездил тогда в Смоленск, в Псков… И всегда на таких передачах храмов или икон, «отчуждённых» когда-то у Церкви советской властью, было много людей, иной раз тысячи…
- У вас сложились потом какие-то отношения с Алексием Вторым, не только деловые?
- Позже мы познакомились и поближе, и я, пожалуй, могу сказать, что он ко мне неплохо относился… Я даже имею два ордена, вручённых мне Патриархом Алексием Вторым — я это не афиширую, но, коль вы задали такой вопрос… А вон, видите, Кирилл и Мефодий, основатели славянской письменности (показывает в направлении одного из углов кабинета на большую «кабинетную» копию известной скульптуры Кирилла и Мефодия, установленной на Славянской площади в Москве). Это была премия Малому театру от нашей Церкви, лет десять назад мы её получили… Вручал её 24 мая, в праздник Кирилла и Мефодия, у памятника им сам Патриарх. Он был в очень таком… не в весёлом, а в приподнятом, что ли, состоянии духа. Мне вообще кажется, что по жизни Алексий Второй был очень добрым человеком… Нас было пятеро номинантов на эту премию, среди них — Михаил Ульянов, который руководил Вахтанговским театром, кто-то из Академии наук… Я стоял скраешку (никогда не лезу вперёд). Патриарх говорил речь, как всегда, очень проникновенную: вручается премия, за то-то и то-то… Потом так косонул на меня глазом и закончил: премия Мефодия и Кирилла. А я ведь — Мефодьевич. Вот что это такое? Я так расшифровываю, что ему хотелось как-то… ну, не знаю… погладить меня, короче говоря…
Уже многие годы в Малом театре проходит Патриаршая ёлка. Под неё мы помещение отдаём бесплатно. И Алексий Второй всегда на эту ёлку приезжал. Он смотрел у нас детские спектакли. Сказку Пушкина — в основном здании и сказку Андерсена «Снежная королева» — в филиале. Когда он приехал в первый раз, я, помню, ещё до начала представления предложил ему в антракте попить чаю. Он: нет-нет-нет, что вы, какой чай, я очень занят! А обслуга, которая его сопровождает, гляжу, подаёт мне знак глазами: мол, поговори ещё с ним, убеди. Я ему: Ваше Святейшество, если у Вас получится, попьёте горяченького, а потом поедете… В антракте пошёл проводить его: думал, собрался-таки уезжать Патриарх. А он и говорит: а знаете что, я, пожалуй, посмотрю второй акт. И посмотрел весь спектакль. И так с того первого случая каждый раз было!
«ЛУКАШЕНКО НАС ВСЕГДА ПОЗДРАВЛЯЕТ…»
- Юрий Мефодьевич, связывает ли вас что-либо с Беларусью? Бывали ли вы в этой республике? Снимались ли там?
- В 1971 году на Всесоюзном телефестивале в Минске фильм «Адъютант его превосходительства» получил Большой приз… Во времена СССР мне доводилось бывать в белорусской столице во время гастролей, впрочем, так же, как и в Киеве и других центрах союзных республик… А в последний раз я был в Минске года три назад: Малый театр выезжал туда с гастролями — не с такими большими, как в советские времена, но тем не менее… Мне известны многие белорусские театральные и киноактёры. А вот сниматься в Беларуси, к сожалению, не довелось, хотя я знаю, что сейчас в республике снимается много российских фильмов, особенно сериалов: там дешевле, чем в России, декорации, аренда площадей и другое…
Должен отметить вот что. Белорусский Президент Александр Григорьевич Лукашенко во все юбилейные праздники и в праздник Победы всегда поздравляет Малый театр. Это один из немногих президентов стран СНГ, который так поступает. Для нас и для меня лично это очень важно. Спасибо ему.
«ХОЧУ СЫГРАТЬ БЫВШЕГО НУЖНОГО РАЗВЕДЧИКА…»
- У вашего киногероя, красного разведчика капитана Кольцова, был реальный прототип — Павел Васильевич Макаров. Известно, что судьба его сложилась более или менее благополучно, он дожил до преклонных лет. Доводилось с ним встречаться?
- К сожалению, нет, но я знаю, что он умер в начале 70‑х. Была возможность с ним познакомиться, но я опоздал на несколько месяцев: к тому времени Макарова уже похоронили. Судьба его и впрямь сложилась необыкновенно. После ареста вместе с другими большевиками, пленёнными белыми, его отправили на корабле в тюремном трюме в севастопольскую тюрьму. Пока плыли, он обнаружил у себя в кармане чудом сохранившееся удостоверение адъютанта генерал-лейтенанта Май-Маевского, у которого он служил, и предложил своим товарищам побег. Несколько человек согласились. Побег удался. По пути в Симферополь белые заподозрили что-то в группе бежавших. Макаров предъявил своё удостоверение, и все были спасены, остались живы. А потом Макаров воевал в партизанах и позже даже написал об этом книгу «Партизаны Таврии».
- А где он жил в последнее время?
- На юге… И представляете, он избежал всех репрессий — может быть, потому, что его называли «городским сумасшедшим». Дело в том, что он имел обыкновение громко выкрикивать у здания горисполкома всё, что он думает по поводу местных властей…
-«Адъютант…» в начале 70‑х гремел! А потом появились «Семнадцать мгновений…» с Тихоновым в главной роли. Простите, вас никогда не посещала ревность по поводу того, что Штирлиц явно «переиграл» Кольцова?
- Нет-нет, здесь сравнивать невозможно!.. Я очень хорошо отношусь к Вячеславу Васильевичу Тихонову, очень! (Интервью состоялось за несколько дней до кончины Вячеслава Тихонова, случившейся 4 декабря 2009 года). Я с ним работал в сериале 1984 года «ТАСС уполномочен заявить…», и потом мы встречались… Он очень доброжелательный человек, никогда не лез ни в какие интриги или ещё во что-то подобное… Я даже иной раз думаю: как бы остаться таким вот, как Тихонов, понимаете?.. Я был у него на юбилее в прошлом году, когда ему исполнилось 80 (Тихонов родился в 1928 году. — И. П.). Он приехал из больницы, направлялся на сцену, увидел меня, подошёл, говорит: «Ну вот, Юрий, видишь, я еле хожу». Я — ему: да я сам еле стою (смеётся). И поэтому у меня никогда даже мысли не возникало позавидовать ему или испытать иное недоброе чувство, не говоря уж о том, чтобы язык повернулся сказать что-то в отношении этого большого артиста… Я считаю, что Исаев-Штирлиц Тихонова — это идеальное исполнение, идеальное — и всё!
Не надо сравнивать его и с вновь вышедшим сериалом «Исаев», в котором я тоже немножко снимался — сыграл отца главного героя, роль которого исполнил Даниил Страхов. Очень хороший парень! И когда вдруг на него навалились, стали сравнивать: вот, мол, чуть ли не на «вторые» «Семнадцать мгновений…» замахнулись, а в результате… Не надо этого делать! И реклама зря педалировала: Тихонов — Страхов… Но, что бы ни говорили, а Страхов — парень, который обладает видным качеством добротности человеческой, и это очень заметно на крупном плане. Понимаете? Мне кажется, что это не просто удачный выбор режиссёра, а лучшего исполнителя на эту роль сегодня просто нельзя было найти.
Я очень рад, что мне посчастливилось сниматься в этом фильме, что режиссёр очень хороший — Сергей Урсуляк… Пусть там небольшие сценки, но они сделаны хорошо и очень мне дороги. И дорого зрительское восприятие меня просто как артиста Юрия Соломина, о котором никто не скажет: ну, это он из-за денег, наверное… Другое отмечают: ты, говорят, там очень замечательно молчишь! (Смеётся.) И действительно, по-другому нельзя было, потому что Даниил Страхов, этот молодой актёр, лично у меня вызывал большие симпатии…
- Когда-то ваша наставница по Щепкинскому училищу Вера Николаевна Пашенная рекомендовала Сергею Бондарчуку взять вас на роль Андрея Болконского. Жалеете, что не довелось сыграть этого героя?
- Нет-нет. В этот фильм подбирался другой состав актёров, постарше, чем я, — тот же Тихонов, Скобцева, Бондарчук, и я это понимал… А лет через десять (может, меньше) после выхода на экран «Войны и мира» о том, почему мнение моей наставницы не было учтено, мне рассказал и сам режиссёр, Сергей Фёдорович Бондарчук. Этот разговор состоялся, как помню, на кинофестивале в Белграде, куда я приехал с фильмом «Дерсу Узала», в котором сыграл Арсеньева. Было застолье, я оказался в компании Людмилы Гурченко и Бондарчука, он являлся руководителем нашей делегации. Он предложил: ребята, девчата, а пойдёмте в номер! И мы пошли, взяв, как водится, с собой кое-что. И очень долго разговаривали с Бондарчуком. Так мы подружились, и потом, до самой смерти Сергея Фёдоровича, были в очень хороших отношениях… И вот в Белграде он вдруг ко мне обращается: «А что же ты не спросишь, почему я тебя не утвердил на роль князя Андрея?» Я пожал плечами: «Ну-у… а чего спрашивать? Да и фильм уже давно вышел». И он объяснил: «Потому что ты был молодой — совсем молоденький!»
Что бы ни говорили про эту работу Тихонова и как бы он сам к ней критически ни относился, но лично я и сейчас не представляю, кто бы из тогдашних артистов мог лучше, чем он, исполнить эту роль!
- Сейчас вы снимаетесь в основном в ролях второго, а то и третьего плана, в боевиках — например, «Родина ждёт», «Непобедимый», в которых вы сыграли генерала ФСБ Рокотова…
- У меня нет времени соглашаться на большие роли. А из малых ролей есть те, которые меня греют… Ну, а так… Предложения есть, но я отказываюсь. Потому что, к сожалению, нет добротных материалов… Вот в одном фильме уже начал сниматься, поначалу всё нормально шло, а потом я увидел, что режиссёр не понимает, что он снимает. И я сказал: «Простите, до свидания»…
Многие режиссёры забыли дорогу в театры, чтобы посмотреть актёров. В былые времена это была практика подбора на кинороли. Вот автор «Непобедимого» Олег Погодин перед тем, как предложить мне сыграть генерала Рокотова, приходил, видел все спектакли, в которых я участвую. А теперь агенты… А у меня нет агентов, я — сам агент…
- А на какую не эпизодическую, но большую кинороль вы бы могли согласиться сейчас?
- Недавно мне пришла мысль, что я мог бы сыграть старого, давно вышедшего в отставку и на пенсию, вернувшегося на родину разведчика-нелегала, какими были, скажем, те же Павел Кольцов или Исаев-Штирлиц. А есть ведь реальные герои, и я их знаю, которые находятся сейчас в таком положении. Вот как они, интересно, живут?
Здесь могло бы быть очень много трогающих до глубины души нюансов, и, поверьте, это очень значимая, глубокая тема! Она касается также всех наших старых профессионалов — врачей, учителей, актёров… Знаете, я несколько лет назад увидел объявление: «Меняю двухкомнатную квартиру на меньшую с условием оплаты задолженности». Я этого забыть не могу! Вот с тех пор и вынашиваю эту идею…
- Почему именно разведчик, а не тот же врач, учитель, актёр?
- Потому что разведчики — это, по моему глубокому представлению, благороднейшие люди высочайшего класса! Разведчик-нелегал — это очень высокий уровень, на фоне которого можно высветить отношение Родины, государства к своим сыновьям, людям, выдающимся деятелям…
А образ этот мог бы быть, конечно, собирательным. Может быть, в него могло бы войти что-то, скажем, и от Георгия Михайловича Вицина, который был потрясающим артистом, какие Западу, извините, и не снились! Вицин в последние свои годы оставался совсем один, кормил бездомных собак и умер, в общем-то, в полунищенском состоянии. Таких людей я постоянно вижу и сейчас, много их ходит по улицам… Вот соединить в собирательный такой образ — нужность и ненужность человека…
Я прошёл жизнь, не пропуская ни одной ступеньки в своей артистической судьбе, и никого никогда не перескакивал ни по службе, ни по таланту… Дальше в моей профессии мне скакать уже некуда. Поэтому единственное, что хочется ещё, — сыграть роль, которую я для себя обозначил, последнюю крупную роль в кино, чтобы она осталась и запомнилась зрителям. Именно в кино. В театре у меня такая возможность есть.
Беседу вёл Игорь ПЛУГАТАРЁВ
Журнал «Союзное государство», январь-февраль 2010
Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…
Слово «адъютант» мы употребили в заголовке, памятуя о первом советском замечательном приключенческом телесериале «Адъютант его превосходительства». Но по большому счёту, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин (который сыграл в упомянутом фильме главную роль) — истовый слуга сцены. Во всяком случае, из интервью, которое он дал журналу «Союзное государство», это вытекает, что называется, со всей очевидностью. Он не оставил Малый в те несколько лет, что был в правительстве, — носил портфель министра культуры и продолжал выступать как артист (что было одним из его условий того недлительного «хождения во власть»). Актёрской игрой он заболел раз и «на всю оставшуюся жизнь», большую часть которой посвятил именно Малому театру, художественным руководителем которого является вот уже третий десяток лет.
«НАШ ТЕАТР — САМЫЙ ДОСТУПНЫЙ»
- Юрий Мефодьевич, мир и вместе с ним Россия продолжают переживать экономический кризис. Как он отражается на Малом театре, которым вы руководите?
- Проблемы у Малого и его труппы аналогичны тем, которые окружают всех нас в жизни. Какие они у наших зрителей — такие и у артистов. А мы традиционно имеем самый близкий, я бы сказал, наитончайший контакт со зрителями. А коль зритель — это народ, то Малый театр — будем говорить откровенно — всегда был ближе к народу, чем к властям (хотя начинался театр в 1756 году как императорский). И это несмотря на то, что финансируют нас в основном именно власти, государство.
Финансирование это с момента возникновения кризиса сколько-нибудь не увеличилось. И ныне мы вынуждены пользоваться товарами, которые подорожали в иных случаях в разы, а то и в десятки раз. Дорожают лес, гвозди, ткани, появляются также новые дорогие материалы, которые нам хотелось бы использовать. Разумеется, не для себя лично, а для того, чтобы выразительнее впечатлять зрителей. Но, увы, далеко не всё мы можем себе позволить.
- Но труппа Малого, как я понимаю, и сама зарабатывает какие-то деньги?
- Да, доходы такие есть — это те деньги, которые артисты зарабатывают, главным образом, гастролями. Но на эти средства мы содержим наших актёров — больных и тяжёлобольных, которые уже не выходят на сцену, не играют. Рука не поднимается отправить их на пенсию или в инвалидный дом. Они получают у нас зарплату.
- А спонсоры?
- У нас их особо нет. Хотя бывают случаи, когда мы имеем такое подспорье. Когда несколько лет назад отмечалось 250-летие Малого театра, нас очень поддержал Сбербанк. Не то что это была какая-то манна небесная. Но мы смогли выпустить литературу, сделать определённую рекламу, поддержать студентов театральных вузов… Впрочем, Сбербанк помог нам и провести гастроли: мы проплыли по Волге, выезжали в Сибирь… Но потом сменилось руководство этого заведения — и всё вернулось на круги своя.
Сегодня генеральным партнёром Малого театра является фирма «ФосАгро», с помощью которой мы уже провели гастроли в Казани и Санкт-Петербурге, а в июне 2010 года намереваемся совершить круиз по Волге со спектаклями и концертами, которые будут посвящены двум значимым датам — 65-летию великой Победы и 150-летию со дня рождения Антона Павловича Чехова.
- Вот вы говорите: у Малого «наитончайший контакт со зрителями». А доступны ли зрителю ваши спектакли? В иных театрах цены на билеты, знаете ли…
- Знаю, конечно. Но что касается нашего театра, то он всегда был доступным для зрителя и таковым остаётся даже в условиях нынешних экономических сложностей. Да будет известно, что билеты в Малый театр из всех больших государственных культурных заведений подобного типа, насколько я знаю, самые доступные. Наиболее дорогой билет у нас стоит полторы тысячи, самый дешёвый — 100 рублей. Такой разброс даёт возможность театралу с разным достатком посещать наши постановки…
Далее. У нас существует такая… ну, акция — слово нехорошее, я его не люблю, но пока мы не заменили его лучшим… Так вот, уже год, как мы ввели следующую норму: если студент подходит к кассе со студенческим билетом, то он имеет право купить два билета в театр по цене одного. К примеру, заплатив 800 рублей, он может получить в амфитеатре два места. Эта акция действует и в других городах, куда мы выезжаем с гастролями.
Другая наша акция — «Всей семьёй в театр» — действует с 1 июня 2009 года. Мы как-то подумали: День ребёнка отмечается всего раз в году, а потом о детях забывают. Мы решили, что это негоже для нашего театра, у нас традиции совершенно другие… И, памятуя о том, как в начале 1900‑х годов вот этот человек (показывает на портрет в своём кабинете, где проходила беседа) — Александр Павлович Ленский — был выдающимся артистом своего времени и первым настоящим педагогом, который работал в Малом театре, хотя прошёл очень мощно провинцию, — он первым предложил играть спектакли для детей. Именно он дал импульс возникновению детских театров. Вот мы вдруг вспомнили об этом и в его память придумали эту акцию. Смысл её в том, что если родители идут в театр и покупают на себя по билету, они могут взять ещё один-два билета бесплатно — на своих детей в возрасте до 14 лет, причём дети будут сидеть рядом с отцом и матерью.
Наконец, мы никогда ни в какие годы не отказывались от шефства над Вооружёнными силами. И — опять-таки памятуя о народной артистке СССР Елене Николаевне Гоголевой, которая более 40 лет была председателем шефской комиссии в самые сложные годы — военные и послевоенные. Поэтому у нас принято обслуживать воинские части. И мы делаем это не только 23 февраля, когда в обязательном порядке принимаем у себя солдат и офицеров, причём офицеров мы стали приглашать в последние годы, потому что, надо полагать, они не часто могут покупать билеты и ходить в театр…
К сказанному хочу добавить следующее. Я спокойно буду умирать, потому что уверен: в Малом театре ни на шаг, ни на йоту не отступили от принципов, которые нам завещали наши учителя… Дальше в этом плане, полагаю, всё будет, конечно, сложнее. Но всё же надеюсь, что найдутся у нас и в среднем поколении актёров, и в молодом поколении те, кто будет делать точно так же, как мы и наши предшественники.
«РАБОТАЯ МИНИСТРОМ, Я ОСТАВАЛСЯ АРТИСТОМ»
- Юрий Мефодьевич, при том, что вы с 1957 года служите в Малом театре, вы уже и руководите им более 22 лет… Сцена, кино, профессорство в Щепкинском училище, гастроли… Откуда вы черпаете «внутренние резервы», чтобы находиться, как я понимаю, в неплохой физической форме? Как «восстанавливаетесь»?
- Спортом я никогда специально не занимался… Когда-то давно я прочитал в журнале «Огонёк» статью известного академика — хирурга Николая Амосова, которую запомнил на всю жизнь. Он рядом убедительных примеров показывал, что нельзя заставлять свой организм через силу делать то, против чего он протестует, «вводить в него часы». Допустим, не хочется тебе есть утром — не ешь. Захочется поесть ночью — поешь.
Я всю жизнь ем после спектакля, а они заканчиваются, как правило, позднее 22 часов, около 23. Ем много. Почему? Потому что я восстанавливаю силы, я же их затрачиваю. Организм требует. Артист, играющий на сцене большую роль, теряет несколько килограммов в весе! Против этого уже никто не протестует, а я не раз проверял это на себе. До двух с половиной килограммов терял!..
- За спектакль?!
- Да, за несколько часов вечернего представления. Это и пот, и физические нагрузки, и эмоциональный выход… Поэтому — тьфу-тьфу! — вы, спасибо, справедливо заметили: я, слава богу, в форме. И в общем, 22 года каждый день я здесь, в театре, а вечером иногда — и в спектакле на сцене.
Другой вопрос, что есть какие-то болячки: кое-что вырезали, подшили, пришили. Несколько лет назад сердце мне оперировали — шунтирование… Но физически я выношу очень многие часы работы и перелёты. Лишь лет пять-восемь назад я стал меньше сниматься…
- В 1990–1992 годах вы были министром культуры России. Кто вас «сосватал» на эту должность?
- Переговоры со мной вёл тогдашний премьер‑министр российского правительства Иван Степанович Силаев. Удивительный человек! Когда он меня пригласил, я сказал: Иван Степанович, я же театр-то не брошу. А он: а кто тебе говорит, что надо бросать? Наоборот! Я: дело в том, что мне же надо будет играть, но я буду это делать не в ущерб работе министра. Он: а сможешь? — Смогу! (Смеётся.) Поэтому кто-то из журналистов в шутку тогда написал, что министром я работаю до 18 часов, а после 18 часов я уже артист…
Сам Иван Степанович был одним из немногих встретившихся на моём жизненном и творческом пути высоких руководителей, кто чувствовал необходимость культуры для развития общества. Иногда он мог позвонить мне и после 12 ночи и посоветоваться, что-то спросить…
- На август 1991‑го пришёлся ГКЧП…
- Это были непростые дни… Помню, Силаев стал вызывать в Белый дом всех министров, но при этом говорил: я не настаиваю, у вас семья, дети… Пришли все. И я, естественно, тоже. Телефоны в Белом доме были все отключены. Смешно, но работала междугородная и международная связь только в двух министерствах — лесного хозяйства и культуры. И Иван Степанович, когда узнал это, сказал мне: поезжай в министерство, будешь держать связь. А уже появились баррикады. И для меня их разобрали. Сказали: пропустите, пропустите его! (Смеётся.) Где бы вот это сыграть? Я снимался в детективных, приключенческих фильмах, а тут оказался в реальной роли. Мы дежурили ночью в министерстве и не зажигали огонь, чтобы не привлечь внимания…
- У вас в следующем году юбилей. Если не секрет, будете ли его отмечать и если да, то как? А то рассказывают, что вы на своё 70-летие пять лет назад «сбежали» из Москвы в «неизвестном направлении», многие вас обыскались — хотели поздравить…
- Честно говоря, я пока не знаю. Хотя тут уже готовятся. Но я не испытываю большого желания. Может быть, если позволит здоровье, мне хотелось бы в этот день оказаться на родине, в Чите. У меня есть потребность доложить землякам о том, что я должен сделать. Годы имеют свойство не улучшать здоровье (смеётся), и может быть, в Чите я буду в последний раз. Тем более, что там и отец похоронен… Ну а кто захочет посмотреть спектакли… В юбилей, если всё со мной будет благополучно, я обязательно буду играть…
«АКТЁРСТВО — ЭТО НЕИЗЛЕЧИМАЯ БОЛЕЗНЬ»
- Судя по вашей театральной биографии, актёр — это диагноз. Вы заболели театром ещё в юном возрасте и вот до сих пор…
- Верно. Профессия наша — она как неизлечимая болезнь, она не проходит. Театр — это у любого актёра второй дом, в котором случаются все его радости и горести. И даже если преследует череда каких-то неудач, что-то никак не складывается, редко кто уходит…
- Наверное, всё же не театром единым живы российские актёры. Вот, скажем, на Западе нет института присвоения почётных званий артистам, а в России есть. И порой за то, чтобы получить «заслуженного» или «народного», деятели Мельпомены ведут подковёрные битвы. Да и другой есть аспект. Высоцкий вот не был «народным» в официальном понимании, в то время как был таковым по сути. А сколько «народных», мало кому известных… Так ли уж важны актёрам эти звания?
- Давайте говорить честно. Бывают средние учителя, средние водители, средний командный состав (офицеров я тут имею в виду по способностям, а не по расположению в табели о рангах), средние врачи… Тут как-то в одном заведении слышу повышенный голос моей знакомой, врача-окулиста (она и пациентов принимает, и преподаёт). Интересуюсь, чего она кричит, — а она так на студентов. Она и отвечает: «Юрий Мефодьевич, да через пять лет вам лечиться не у кого будет». — «Что вы имеете в виду?» — «Да они же не учатся, они же сдают за деньги!..» Ведь это известно: уровень врачебный у нас падает.
И педагогический падает… Все эти ЕГЭ, шмегэ — что, благо? Я одно время обрадовался, думаю, умно ЕГЭ придумали… Всё обвиняли педагогов, профессоров институтов, что они берут на лапу, а теперь эту лазейку им прикрыли… Кстати, у нас в театральном институте — я знаю точно — не берут! Почему? Потому что нам бездарности не нужны! Скажут, кого они навыпускали?! А потом более или менее посмотрел на этот ЕГЭ, я же тоже преподаю… Теперь, наверное, и учителя будут брать в школах (смеётся). И будут, а что ж! Потому что те деньги, которые им платят, — это государственная несправедливость. И то, что многие из них работают на полторы-две ставки, — это безобразие. Ведь они воспитывают новое поколение… Что, дети не будут видеть, какие лазейки учителям даёт ЕГЭ? Ну, не видят, так кое о чём догадываются… И какие будут складываться нравы?!
Прежде не так было. Вот я своих учителей многих помню. И первую учительницу — Наталью Павловну Большакову, и классного руководителя — Елизавету Ивановну Гулакову… Да всех их помню! Я учился во время войны, и помнится другое отношение. Мы тогда все мечтали о скорой победе, все хотели доказать, какой мы крепкий, сплочённый, свободолюбивый народ… В первый класс я пошёл в Чите в 1943 году. Чита — глубокий тыл вроде. А на самом деле это было недалеко от границы, и сразу после завершения войны в Европе началась война здесь, против японской Квантунской армии. Поэтому здесь сохраняли кадровое ядро и специалистов, которые работали на фронт, и войска стояли…
Помню, были сильные морозы. Нас закутают, и до школы шли мы за руку втроём. Темно ещё было, свет не горел, потому что и экономили, и соблюдали требования затемнённости города. И никто не нападал, не убивал. Школа была деревянная, одноэтажная. И вот один урок мы выдерживали, а далее уже сильно есть хотелось. Поэтому нас подкармливали. В школу приносили ливерные пирожки. На противне разогревали на печке, и когда их несли — о, какой аромат доносился! Нюх детский сразу его слышал!.. А учительница кипятила нам чай, у каждого ученика в парте была кружка. Она разливала кипяток, а потом доставала из своей сумки четвертинку, в которой у неё был разведён сахарин. И она обходила парты и всем по ложечке в кружки разливала… И так каждый день зимой… Разве можно это забыть?! Это забыть невозможно!..
Простите, я немножко отвлёкся, но думаю, что я рассказал о важных вещах для понимания каких-то особенностей нашего сегодняшнего житья-бытья…
Так что, возвращаясь к званиям, — нужны, не нужны?.. Ведь есть и средние артисты. По разным причинам они, может быть, никогда не поднимутся выше среднего уровня, хотя претензий у них бывает много. Вот потому и нужны эти звания: чтоб высокий талант был замечен и отмечен, в том числе и материально.
- Можно ли сказать, что для актёра выходить на сцену — это как для лётчика летать?
- Это вы абсолютно точно подметили. Или как для хирурга — скальпель. Это тоже болезни… Мне тут недавно рассказывали, что один мой знакомый хирург делал операцию своему другу — тот попросил его, чтобы только он и никто больше. А хирург этот, едучи в электричке на операцию, сам плохо себя почувствовал. Но до больницы доехал и в операционную пошёл. Закончил своё дело и упал без сознания. Даже попал в реанимацию. Всё случилось, так сказать, на боевом посту. Вот и у актёров так же бывает. Отыграет сцену, акт и теряет сознание. Зритель этого за занавесом не видит. А актёр может потом играть другой акт, выдержать весь спектакль, хотя врачи против…
«ЦЕРКОВЬ И ТЕАТР ДЕЛАЮТ ОДНО ДЕЛО…»
- Недавно в интервью одного священника я наткнулся на то, как он определил «суть актёрской профессии». Извините за длинноватую цитату: «Можно ли назвать мужским делом профессию комедианта? Взрослый мужчина прыгает по сцене — это же несерьёзно! Посвятить этому всю свою жизнь — этого я не понимаю!.. У актёров со временем вырабатывается комплекс неполноценности: они сами себе постоянно доказывают важность профессии, её особую роль в мировой культуре. Получается, взрослый дядя, как ребёнок, всю жизнь живет «себя в коня преобразив». Прокомментируйте, пожалуйста.
- Мнение его мне понятно, но я не хочу с ним спорить, потому что он абсолютно не прав! Но, отвергая его неправоту, мне не хотелось бы быть голословным…
Знаете, после выхода в 1969 году на телеэкраны фильма «Адъютант его превосходительства» я стал получать немало писем, получаю их и по сей день. А в 70‑е годы их был просто завал, я даже не справлялся. Я, как правило, читаю все письма, но у меня нет возможности ответить на каждое, да и много, извините, просто глупых «откровений»… И вот в ту пору я получил одно письмо, о котором помню и сейчас. Даже написал ответ, но на конверте не оказалось обратного адреса, а по штемпелю письмо было из Свердловска. Это была исповедь, благодаря которой, прослужив к тому времени в театре уже более двух десятков лет, я понял, что это всё-таки такое — профессия актёра…
Мы — артисты и священники — делаем, между прочим, одно и то же дело. Потому что в зрительном зале люди не только смеются, но и плачут. Не только уходят бездумно, спесиво, но и задумываются. Не выкидывают тут же из головы увиденное и услышанное, а не могут иногда дома заснуть после вечернего просмотра… Почему? А это — к вопросу о душе, о которой обычно заботится Церковь. Но в известные годы, когда Церковь не имела такой возможности — заботиться о душах всех страждущих, это право на себя в немалой степени брало искусство…
Могу привести и примеры другого плана.
Как-то будним апрельским днём — это было опять-таки в то время, когда я ведал делами Министерства культуры, — ко мне обратились приехавшие из Тверской области, из города Вышний Волочёк, настоятель храма и матушка тамошнего женского монастыря. И просят меня о помощи. Что случилось? Хотят они, чтобы в Волочке начал полноценно действовать женский монастырь, и уже взяли на воспитание 12 девочек из детских домов. Речь идёт о монастыре во имя Казанской Божией Матери, который ныне является главной достопримечательностью этого городка, а в те годы в его помещениях находилось лётное училище. Решение о его выходе оттуда было принято, но военные с этим тянули и тянули. Понимаете, говорят мне и батюшка и матушка, наши девочки и курсанты‑мальчики — так не годится. Понимаю вас, отвечаю, но чем же я могу помочь? Поговорите с министром обороны. А им был тогда Дмитрий Тимофеевич Язов, маршал Советского Союза. Хорошо, попробую.
Звоню Язову. Ну, не ему напрямую, а адъютанту. Тот интересуется: а какой вопрос, Юрий Мефодьевич? И батюшка пересказывает ему суть дела. Пауза. Потом адъютант говорит: а вы знаете что, приезжайте-ка в ближайшее воскресенье, я вас сведу с министром, сможете? Да, конечно! И в воскресенье в полдень я был на Арбате. Меня провели в здание Минобороны, в кабинет министра. Язов был в рубашке, разговаривал по телефону с одним, как я быстро понял, очень высоким человеком, не буду называть его фамилию. Рукой мне: садись, мол. Они общались по поводу вывода войск из Германии. Язов ругался матом. Я сидел, слушал, думал: он что, не понимает, что я-то уже понял, с кем он разговаривает?! Положил трубку — и ко мне: «Чё у тебя-то?»
Мне очень запомнились эти интонации: мол, тут такое чёрт-те какое, а ты-то с чем? Рассказываю ему эту волочковскую историю… Он за телефон, звонит в Тверь. «Слушай, у тебя там в Вышнем Волочке есть женский монастырь? Что? Он не в твоём ведении, в ПВО?» Соединяется с командующим ПВО страны. И вот его слова, дословно: «Слушай, там у тебя лётное училище в монастыре… Угу, угу… Но там 12 девчонок… Угу… Так, 24 часа тебе — эвакуируйся!» Вот так! 24 часа — и проблема решена…
Я встал и говорю ему: «Вы знаете, я, наверное, должен поблагодарить вас, вы не будете против, если я выступлю в печати?» — «Что ты, какая газета?! Нет! Ничего не надо! Чтоб такое, зачем?!» Я его понял…(смеётся). Вот вам, пожалуйста, Язов — военный человек, маршал… Я специально рассказал эту историю с деталями и нюансами — они, на мой взгляд, небезынтересны.
А вот другой случай, тоже связанный с армией. Обращается ко мне с письмом священник из Коломны. Ну, о том о сём. И о ребятах-военных, которых он привечает в церкви: то, другое, крещу их, даю оловянные крестики… Фотографии этих крещений прислал… И, пишет, вожу их в Москву на экскурсии, в храмы. Но в церкви на это нет достаточных средств, потому что приход небольшой. Командование солдат тоже — что может… И список — сколько на что надо. В общем, всякая жизненная мелочь. Я вызываю работников нашей бухгалтерии, дал деньги — отправьте вот по этому адресу. Священник поблагодарил… И ещё раз мы им так помогали — перед Новым годом…
- Над вашим креслом в кабинете руководителя Малого театра икона…
- Это освящённая икона, которую мне подарила Патриархия. На ней святой Георгий-Победоносец. Надо полагать, подарили за что-то…
- Давно её здесь поместили?
- Да уже года три она надо мной.
- А сами вы ходите в Церковь? Крещёный вы человек?
- Я крещёный…
Так что во многих вещах Церковь и театр пересекаются, а в каких-то выполняют одну миссию… Представьте себе, когда в 1990–1992 годах я возглавлял Министерство культуры, то мне посчастливилось встретится с ныне покойным Патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым. Это был очень разумный и сердечный человек. В эти годы я, будучи министром, передал Патриархии, если мне не изменяет память, 1260 церквей, монастырей, развалившихся храмов, в которых находились объекты культуры, и многие из них были сохранены лишь потому, что они были во владении Минкультуры. Это библиотеки, дома культуры, кинотеатры, клубы, хранилища картин… С Алексием Вторым я ездил тогда в Смоленск, в Псков… И всегда на таких передачах храмов или икон, «отчуждённых» когда-то у Церкви советской властью, было много людей, иной раз тысячи…
- У вас сложились потом какие-то отношения с Алексием Вторым, не только деловые?
- Позже мы познакомились и поближе, и я, пожалуй, могу сказать, что он ко мне неплохо относился… Я даже имею два ордена, вручённых мне Патриархом Алексием Вторым — я это не афиширую, но, коль вы задали такой вопрос… А вон, видите, Кирилл и Мефодий, основатели славянской письменности (показывает в направлении одного из углов кабинета на большую «кабинетную» копию известной скульптуры Кирилла и Мефодия, установленной на Славянской площади в Москве). Это была премия Малому театру от нашей Церкви, лет десять назад мы её получили… Вручал её 24 мая, в праздник Кирилла и Мефодия, у памятника им сам Патриарх. Он был в очень таком… не в весёлом, а в приподнятом, что ли, состоянии духа. Мне вообще кажется, что по жизни Алексий Второй был очень добрым человеком… Нас было пятеро номинантов на эту премию, среди них — Михаил Ульянов, который руководил Вахтанговским театром, кто-то из Академии наук… Я стоял скраешку (никогда не лезу вперёд). Патриарх говорил речь, как всегда, очень проникновенную: вручается премия, за то-то и то-то… Потом так косонул на меня глазом и закончил: премия Мефодия и Кирилла. А я ведь — Мефодьевич. Вот что это такое? Я так расшифровываю, что ему хотелось как-то… ну, не знаю… погладить меня, короче говоря…
Уже многие годы в Малом театре проходит Патриаршая ёлка. Под неё мы помещение отдаём бесплатно. И Алексий Второй всегда на эту ёлку приезжал. Он смотрел у нас детские спектакли. Сказку Пушкина — в основном здании и сказку Андерсена «Снежная королева» — в филиале. Когда он приехал в первый раз, я, помню, ещё до начала представления предложил ему в антракте попить чаю. Он: нет-нет-нет, что вы, какой чай, я очень занят! А обслуга, которая его сопровождает, гляжу, подаёт мне знак глазами: мол, поговори ещё с ним, убеди. Я ему: Ваше Святейшество, если у Вас получится, попьёте горяченького, а потом поедете… В антракте пошёл проводить его: думал, собрался-таки уезжать Патриарх. А он и говорит: а знаете что, я, пожалуй, посмотрю второй акт. И посмотрел весь спектакль. И так с того первого случая каждый раз было!
«ЛУКАШЕНКО НАС ВСЕГДА ПОЗДРАВЛЯЕТ…»
- Юрий Мефодьевич, связывает ли вас что-либо с Беларусью? Бывали ли вы в этой республике? Снимались ли там?
- В 1971 году на Всесоюзном телефестивале в Минске фильм «Адъютант его превосходительства» получил Большой приз… Во времена СССР мне доводилось бывать в белорусской столице во время гастролей, впрочем, так же, как и в Киеве и других центрах союзных республик… А в последний раз я был в Минске года три назад: Малый театр выезжал туда с гастролями — не с такими большими, как в советские времена, но тем не менее… Мне известны многие белорусские театральные и киноактёры. А вот сниматься в Беларуси, к сожалению, не довелось, хотя я знаю, что сейчас в республике снимается много российских фильмов, особенно сериалов: там дешевле, чем в России, декорации, аренда площадей и другое…
Должен отметить вот что. Белорусский Президент Александр Григорьевич Лукашенко во все юбилейные праздники и в праздник Победы всегда поздравляет Малый театр. Это один из немногих президентов стран СНГ, который так поступает. Для нас и для меня лично это очень важно. Спасибо ему.
«ХОЧУ СЫГРАТЬ БЫВШЕГО НУЖНОГО РАЗВЕДЧИКА…»
- У вашего киногероя, красного разведчика капитана Кольцова, был реальный прототип — Павел Васильевич Макаров. Известно, что судьба его сложилась более или менее благополучно, он дожил до преклонных лет. Доводилось с ним встречаться?
- К сожалению, нет, но я знаю, что он умер в начале 70‑х. Была возможность с ним познакомиться, но я опоздал на несколько месяцев: к тому времени Макарова уже похоронили. Судьба его и впрямь сложилась необыкновенно. После ареста вместе с другими большевиками, пленёнными белыми, его отправили на корабле в тюремном трюме в севастопольскую тюрьму. Пока плыли, он обнаружил у себя в кармане чудом сохранившееся удостоверение адъютанта генерал-лейтенанта Май-Маевского, у которого он служил, и предложил своим товарищам побег. Несколько человек согласились. Побег удался. По пути в Симферополь белые заподозрили что-то в группе бежавших. Макаров предъявил своё удостоверение, и все были спасены, остались живы. А потом Макаров воевал в партизанах и позже даже написал об этом книгу «Партизаны Таврии».
- А где он жил в последнее время?
- На юге… И представляете, он избежал всех репрессий — может быть, потому, что его называли «городским сумасшедшим». Дело в том, что он имел обыкновение громко выкрикивать у здания горисполкома всё, что он думает по поводу местных властей…
-«Адъютант…» в начале 70‑х гремел! А потом появились «Семнадцать мгновений…» с Тихоновым в главной роли. Простите, вас никогда не посещала ревность по поводу того, что Штирлиц явно «переиграл» Кольцова?
- Нет-нет, здесь сравнивать невозможно!.. Я очень хорошо отношусь к Вячеславу Васильевичу Тихонову, очень! (Интервью состоялось за несколько дней до кончины Вячеслава Тихонова, случившейся 4 декабря 2009 года). Я с ним работал в сериале 1984 года «ТАСС уполномочен заявить…», и потом мы встречались… Он очень доброжелательный человек, никогда не лез ни в какие интриги или ещё во что-то подобное… Я даже иной раз думаю: как бы остаться таким вот, как Тихонов, понимаете?.. Я был у него на юбилее в прошлом году, когда ему исполнилось 80 (Тихонов родился в 1928 году. — И. П.). Он приехал из больницы, направлялся на сцену, увидел меня, подошёл, говорит: «Ну вот, Юрий, видишь, я еле хожу». Я — ему: да я сам еле стою (смеётся). И поэтому у меня никогда даже мысли не возникало позавидовать ему или испытать иное недоброе чувство, не говоря уж о том, чтобы язык повернулся сказать что-то в отношении этого большого артиста… Я считаю, что Исаев-Штирлиц Тихонова — это идеальное исполнение, идеальное — и всё!
Не надо сравнивать его и с вновь вышедшим сериалом «Исаев», в котором я тоже немножко снимался — сыграл отца главного героя, роль которого исполнил Даниил Страхов. Очень хороший парень! И когда вдруг на него навалились, стали сравнивать: вот, мол, чуть ли не на «вторые» «Семнадцать мгновений…» замахнулись, а в результате… Не надо этого делать! И реклама зря педалировала: Тихонов — Страхов… Но, что бы ни говорили, а Страхов — парень, который обладает видным качеством добротности человеческой, и это очень заметно на крупном плане. Понимаете? Мне кажется, что это не просто удачный выбор режиссёра, а лучшего исполнителя на эту роль сегодня просто нельзя было найти.
Я очень рад, что мне посчастливилось сниматься в этом фильме, что режиссёр очень хороший — Сергей Урсуляк… Пусть там небольшие сценки, но они сделаны хорошо и очень мне дороги. И дорого зрительское восприятие меня просто как артиста Юрия Соломина, о котором никто не скажет: ну, это он из-за денег, наверное… Другое отмечают: ты, говорят, там очень замечательно молчишь! (Смеётся.) И действительно, по-другому нельзя было, потому что Даниил Страхов, этот молодой актёр, лично у меня вызывал большие симпатии…
- Когда-то ваша наставница по Щепкинскому училищу Вера Николаевна Пашенная рекомендовала Сергею Бондарчуку взять вас на роль Андрея Болконского. Жалеете, что не довелось сыграть этого героя?
- Нет-нет. В этот фильм подбирался другой состав актёров, постарше, чем я, — тот же Тихонов, Скобцева, Бондарчук, и я это понимал… А лет через десять (может, меньше) после выхода на экран «Войны и мира» о том, почему мнение моей наставницы не было учтено, мне рассказал и сам режиссёр, Сергей Фёдорович Бондарчук. Этот разговор состоялся, как помню, на кинофестивале в Белграде, куда я приехал с фильмом «Дерсу Узала», в котором сыграл Арсеньева. Было застолье, я оказался в компании Людмилы Гурченко и Бондарчука, он являлся руководителем нашей делегации. Он предложил: ребята, девчата, а пойдёмте в номер! И мы пошли, взяв, как водится, с собой кое-что. И очень долго разговаривали с Бондарчуком. Так мы подружились, и потом, до самой смерти Сергея Фёдоровича, были в очень хороших отношениях… И вот в Белграде он вдруг ко мне обращается: «А что же ты не спросишь, почему я тебя не утвердил на роль князя Андрея?» Я пожал плечами: «Ну-у… а чего спрашивать? Да и фильм уже давно вышел». И он объяснил: «Потому что ты был молодой — совсем молоденький!»
Что бы ни говорили про эту работу Тихонова и как бы он сам к ней критически ни относился, но лично я и сейчас не представляю, кто бы из тогдашних артистов мог лучше, чем он, исполнить эту роль!
- Сейчас вы снимаетесь в основном в ролях второго, а то и третьего плана, в боевиках — например, «Родина ждёт», «Непобедимый», в которых вы сыграли генерала ФСБ Рокотова…
- У меня нет времени соглашаться на большие роли. А из малых ролей есть те, которые меня греют… Ну, а так… Предложения есть, но я отказываюсь. Потому что, к сожалению, нет добротных материалов… Вот в одном фильме уже начал сниматься, поначалу всё нормально шло, а потом я увидел, что режиссёр не понимает, что он снимает. И я сказал: «Простите, до свидания»…
Многие режиссёры забыли дорогу в театры, чтобы посмотреть актёров. В былые времена это была практика подбора на кинороли. Вот автор «Непобедимого» Олег Погодин перед тем, как предложить мне сыграть генерала Рокотова, приходил, видел все спектакли, в которых я участвую. А теперь агенты… А у меня нет агентов, я — сам агент…
- А на какую не эпизодическую, но большую кинороль вы бы могли согласиться сейчас?
- Недавно мне пришла мысль, что я мог бы сыграть старого, давно вышедшего в отставку и на пенсию, вернувшегося на родину разведчика-нелегала, какими были, скажем, те же Павел Кольцов или Исаев-Штирлиц. А есть ведь реальные герои, и я их знаю, которые находятся сейчас в таком положении. Вот как они, интересно, живут?
Здесь могло бы быть очень много трогающих до глубины души нюансов, и, поверьте, это очень значимая, глубокая тема! Она касается также всех наших старых профессионалов — врачей, учителей, актёров… Знаете, я несколько лет назад увидел объявление: «Меняю двухкомнатную квартиру на меньшую с условием оплаты задолженности». Я этого забыть не могу! Вот с тех пор и вынашиваю эту идею…
- Почему именно разведчик, а не тот же врач, учитель, актёр?
- Потому что разведчики — это, по моему глубокому представлению, благороднейшие люди высочайшего класса! Разведчик-нелегал — это очень высокий уровень, на фоне которого можно высветить отношение Родины, государства к своим сыновьям, людям, выдающимся деятелям…
А образ этот мог бы быть, конечно, собирательным. Может быть, в него могло бы войти что-то, скажем, и от Георгия Михайловича Вицина, который был потрясающим артистом, какие Западу, извините, и не снились! Вицин в последние свои годы оставался совсем один, кормил бездомных собак и умер, в общем-то, в полунищенском состоянии. Таких людей я постоянно вижу и сейчас, много их ходит по улицам… Вот соединить в собирательный такой образ — нужность и ненужность человека…
Я прошёл жизнь, не пропуская ни одной ступеньки в своей артистической судьбе, и никого никогда не перескакивал ни по службе, ни по таланту… Дальше в моей профессии мне скакать уже некуда. Поэтому единственное, что хочется ещё, — сыграть роль, которую я для себя обозначил, последнюю крупную роль в кино, чтобы она осталась и запомнилась зрителям. Именно в кино. В театре у меня такая возможность есть.
Беседу вёл Игорь ПЛУГАТАРЁВ
Журнал «Союзное государство», январь-февраль 2010
14.05.2010
Подробнее
МАЛЫЙ ТЕАТР И ЯПОНСКИЙ ТЕАТР «ШИКИ» - ТВОРЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи.
МАЛЫЙ ТЕАТР И ЯПОНСКИЙ ТЕАТР «ШИКИ» - ТВОРЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Сотрудничество в сфере театральной культуры между Государственным академическим Малым театром и Японией началось в 1990 году, когда были привезены и сыграны в городах Японии спектакли по пьесам Антона Павловича Чехова «Вишневый сад» и «Леший». На протяжении последующих лет Малый театр еще трижды побывал на гастролях в Японии.
В последнее время наблюдается оживление культурного обмена. Становится больше значимых двусторонних проектов. Особое внимание уделяется сотрудничеству в сфере сохранения культурного наследия, и большая роль в этом процессе принадлежит национальным театрам.
13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи. На встрече обсуждался проект обменных гастролей между Малым театром и театром «Шики», которые призваны продолжить культурные связи между Россией и Японией. Предназначение данного проекта – сохранение и развитие богатейших традиций национальных театральных культур, которые должны стать общим достоянием народов двух стран.
Сотрудничество в сфере театральной культуры между Государственным академическим Малым театром и Японией началось в 1990 году, когда были привезены и сыграны в городах Японии спектакли по пьесам Антона Павловича Чехова «Вишневый сад» и «Леший». На протяжении последующих лет Малый театр еще трижды побывал на гастролях в Японии.
В последнее время наблюдается оживление культурного обмена. Становится больше значимых двусторонних проектов. Особое внимание уделяется сотрудничеству в сфере сохранения культурного наследия, и большая роль в этом процессе принадлежит национальным театрам.
13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи. На встрече обсуждался проект обменных гастролей между Малым театром и театром «Шики», которые призваны продолжить культурные связи между Россией и Японией. Предназначение данного проекта – сохранение и развитие богатейших традиций национальных театральных культур, которые должны стать общим достоянием народов двух стран.
Подробнее
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
21 мая в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского роль Крутицкого первый раз играет народный артист России Ярослав Павлович Барышев. Желаем Ярославу Павловичу успешного выступления!
Подробнее
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА САМАРСКОЙ ОБЛАСТИ В.В.АРТЯКОВА В СВЯЗИ С ПРОВЕДЕНИЕМ ВСЕРОССИЙСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ПРОЕКТА «МАЛЫЙ ТЕАТР – ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!»
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА САМАРСКОЙ ОБЛАСТИ В.В.АРТЯКОВА В СВЯЗИ С ПРОВЕДЕНИЕМ ВСЕРОССИЙСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ПРОЕКТА «МАЛЫЙ ТЕАТР – ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!»
Дорогие ветераны!
Уважаемые любители театрального искусства!
Нынешний год для каждого из нас, для всей нашей страны особенный – он проходит под знаком празднования 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне.
Этим праздником мы обязаны фронтовикам, труженикам тыла, всем, кто бился насмерть на полях сражений и ковал оружие Победы в заводских цехах, кто выстоял и победил в те суровые и грозные годы.
Этим праздником мы обязаны и тем, кто выезжал на фронт в составе концертных коллективов, чтобы своим искусством поддержать боевой дух бойцов Красной Армии.
В концертах фронтовых бригад активное участие принимали и артисты известнейших театров страны. Всероссийский благотворительный проект, посвященный Великой Победе - это продолжение традиции, заложенной еще в августе 1941-го года, когда актеры Малого театра впервые выехали на фронт. Спектакли созданного впоследствии фронтового филиала увидели более миллиона зрителей. А на личные средства сотрудников театра была построена целая эскадрилья самолетов, успешно громивших врага в небе Европы.
Сегодня коллектив театра вновь обращается к этой замечательной традиции. При поддержке руководства регионов, в числе которых и Самарская область, в рамках благотворительной акции организованы гастроли театра по городам Поволжья.
Выступления ведущих актеров Малого театра станут подарком ветеранам, данью памяти павшим на фронтах Великой Отечественной, еще одним свидетельством величайшего уважения к тем, кто своим мужеством, самоотверженным трудом и талантом приближал День Победы.
Губернатор Самарской области В.В.Артяков
Дорогие ветераны!
Уважаемые любители театрального искусства!
Нынешний год для каждого из нас, для всей нашей страны особенный – он проходит под знаком празднования 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне.
Этим праздником мы обязаны фронтовикам, труженикам тыла, всем, кто бился насмерть на полях сражений и ковал оружие Победы в заводских цехах, кто выстоял и победил в те суровые и грозные годы.
Этим праздником мы обязаны и тем, кто выезжал на фронт в составе концертных коллективов, чтобы своим искусством поддержать боевой дух бойцов Красной Армии.
В концертах фронтовых бригад активное участие принимали и артисты известнейших театров страны. Всероссийский благотворительный проект, посвященный Великой Победе - это продолжение традиции, заложенной еще в августе 1941-го года, когда актеры Малого театра впервые выехали на фронт. Спектакли созданного впоследствии фронтового филиала увидели более миллиона зрителей. А на личные средства сотрудников театра была построена целая эскадрилья самолетов, успешно громивших врага в небе Европы.
Сегодня коллектив театра вновь обращается к этой замечательной традиции. При поддержке руководства регионов, в числе которых и Самарская область, в рамках благотворительной акции организованы гастроли театра по городам Поволжья.
Выступления ведущих актеров Малого театра станут подарком ветеранам, данью памяти павшим на фронтах Великой Отечественной, еще одним свидетельством величайшего уважения к тем, кто своим мужеством, самоотверженным трудом и талантом приближал День Победы.
Губернатор Самарской области В.В.Артяков
Подробнее
ГРИГОРИЙ ГОБЕРНИК: «МУЗЫКА - ТА ЖЕ РЕЧЬ»
Композитор Григорий Гоберник - человек театра. Он автор музыки более чем к пятистам спектаклям в России, Германии, Израиле, Японии, США, Испании, Южной Корее, Польше и многих других странах. На его счету опера, балет, семь мюзиклов, вокальная и инструментальная музыка, сочинения для хора и оркестра. Сегодня Гоберник - заместитель художественного руководителя Малого театра России.
ГРИГОРИЙ ГОБЕРНИК: «МУЗЫКА - ТА ЖЕ РЕЧЬ»
Композитор Григорий Гоберник - человек театра. Он автор музыки более чем к пятистам спектаклям в России, Германии, Израиле, Японии, США, Испании, Южной Корее, Польше и многих других странах. На его счету опера, балет, семь мюзиклов, вокальная и инструментальная музыка, сочинения для хора и оркестра. Сегодня Гоберник - заместитель художественного руководителя Малого театра России.
- Какой же титанической работоспособностью должен обладать автор, создающий такое огромное количество произведений! Наверное, музыка приходит к композитору свыше, а он только успевает ее записывать?
- Нет! (Смеется.) Сочинять музыку - это труд. Можно даже сказать, шахтерский труд. Я должен думать об этом круглосуточно. И если она уже звучит внутри тебя, то записать ноты достаточно просто. Я не очень верю в красивые романтические «киношные изложения». Помню старый фильм «Глинка», где показано сочинение музыки: ветер подхватывает ноты, страницы летят, музыка звучит, а автор стоит в окружении своих соратников по «Могучей кучке» и демонстрирует новое сочинение. Нет, так не бывает. Любой сочинительский труд - это труд! Музыка - та же речь, только форма этой речи иная.
То, что воспринимаешь внутренним слухом (а на это способен каждый человек), необходимо перевести, материализовать в нужные тембры, форму. А вот это может только композитор!
- Сочиняя огромное количество произведений, не рискуете ли повториться?
- Кто знает? Я думаю, что, как и любой композитор, я порой повторяюсь. Во всех произведениях, созданных тем или иным автором, прослеживается индивидуальный почерк Другое дело, что творчество не может быть одинаково по значению. Так, например, происходит и в поэзии. Одни стихи запоминаются, другие остаются незамеченными. Но проходят годы, и ты вспоминаешь те, мимо которых когда-то прошел. Потому что ты сам изменился. И автор тоже меняется во времени.
- И ваша музыка тоже стала другой с годами?
- Конечно. Иногда я даже удивляюсь: как же такая хорошая звуковая идея могла прийти ко мне тогда? Ведь был менее опытен. Сейчас я так не смогу. В молодости было больше куража и некие нотки авантюрности. Теперь, навесное, больше осторожности...
- А любовь оказывает влияние на творчество?
- Думаю, что это чувство, как и многие иные, обостряет восприятие. В конце концов, все мы так или иначе отражаем собственную реальность. И внутренний мир композитора в том числе. Другое дело, что накопление эмоций - это длительный процесс. И творческий результат появится много позже.
- Сейчас, чтобы познакомиться с поэзией, достаточно включить компьютер и найти нужный сайт. Так, скорее всего, происходит и с музыкой. Кстати, музыку тоже может сочинять машина?
- К сожалению, с появлением различных компьютерных программ развелось большое количество композиторов, за которых многое делает компьютер, и это не задействует внутренний слух музыканта. Я же за то, чтобы представители любых видов искусства прежде всего получали академическое образование. Ну, например, в нашей профессии. Когда человек прошел период написания музыки в партитуре рукой, а потом наступил более легкий этап - заносить ноты в компьютер, - это одно. А если же сразу сел за компьютер, не проверив внутренним слухом каждый голос: что играет, например, флейта, а что виолончель, что средние голоса, - ничего хорошего не получится. А еще нужно знать, как извлекаются звуки на том или ином музыкальном инструменте. Удобно ли, скажем, скрипачу? Сочиняя только на компьютере, этого никогда не поймешь. А отсюда - определенный результат.
- Музыка, написанная для театра, отличается от всякой другой?
- Естественно. Музыка, созданная для театра, имеет прикладные функции, и здесь не должно быть никаких комплексов. Если тебе кажется, что недостаточно выявляется твой талант, когда ты пишешь для драматического спектакля или фильма, иди в филармонию или в музыкальный театр, сочиняй для симфонического оркестра. И там ты в первой строке афиши.
А в театре сначала идет драматург, затем режиссер, сценограф, организующий пространство (и ты в это пространство должен погрузить звук), артисты... Все это создает стилистику, которую нельзя не учитывать. Вот почему в афише драматического театра композитор где-то на третьем, на четвертом месте.
Должен сказать с благодарностью, что режиссеры, с которыми я работаю, чувствуют местоположение музыки и ее возможные разрушительные свойства, когда она начинает подменять артиста. Способность музыки взять на себя первую роль очень сильна. Поэтому в идеале для того, чтобы музыка была в гармонии с постановкой, режиссер должен правильно сформулировать замысел. Иногда идею можно понять по первым репетициям. И после того, как замысел стал ясен, начинается работа. Конечно, если это не музыкальная форма - не мюзикл, не водевиль. Там музыка выходит на первый план и определяет все.
Григорий ГОБЕРНИК
• Родился в 1944 году в китайском Харбине
• В 1970 г. окончил консерваторию по классу теории и композиции.
• В течение ряда лет преподавал в Новосибирском музыкальном училище теорию и композицию.
• С 1992 по 1997 год - художественный руководитель Новосибирского молодежного театра «Глобус».
• С1998 года работает в Малом театре заместителем художественного руководителя по музыкальной части.
Беседовала Елена МИЛИЕНКО
«Театрал», май 2010
Композитор Григорий Гоберник - человек театра. Он автор музыки более чем к пятистам спектаклям в России, Германии, Израиле, Японии, США, Испании, Южной Корее, Польше и многих других странах. На его счету опера, балет, семь мюзиклов, вокальная и инструментальная музыка, сочинения для хора и оркестра. Сегодня Гоберник - заместитель художественного руководителя Малого театра России.
- Какой же титанической работоспособностью должен обладать автор, создающий такое огромное количество произведений! Наверное, музыка приходит к композитору свыше, а он только успевает ее записывать?
- Нет! (Смеется.) Сочинять музыку - это труд. Можно даже сказать, шахтерский труд. Я должен думать об этом круглосуточно. И если она уже звучит внутри тебя, то записать ноты достаточно просто. Я не очень верю в красивые романтические «киношные изложения». Помню старый фильм «Глинка», где показано сочинение музыки: ветер подхватывает ноты, страницы летят, музыка звучит, а автор стоит в окружении своих соратников по «Могучей кучке» и демонстрирует новое сочинение. Нет, так не бывает. Любой сочинительский труд - это труд! Музыка - та же речь, только форма этой речи иная.
То, что воспринимаешь внутренним слухом (а на это способен каждый человек), необходимо перевести, материализовать в нужные тембры, форму. А вот это может только композитор!
- Сочиняя огромное количество произведений, не рискуете ли повториться?
- Кто знает? Я думаю, что, как и любой композитор, я порой повторяюсь. Во всех произведениях, созданных тем или иным автором, прослеживается индивидуальный почерк Другое дело, что творчество не может быть одинаково по значению. Так, например, происходит и в поэзии. Одни стихи запоминаются, другие остаются незамеченными. Но проходят годы, и ты вспоминаешь те, мимо которых когда-то прошел. Потому что ты сам изменился. И автор тоже меняется во времени.
- И ваша музыка тоже стала другой с годами?
- Конечно. Иногда я даже удивляюсь: как же такая хорошая звуковая идея могла прийти ко мне тогда? Ведь был менее опытен. Сейчас я так не смогу. В молодости было больше куража и некие нотки авантюрности. Теперь, навесное, больше осторожности...
- А любовь оказывает влияние на творчество?
- Думаю, что это чувство, как и многие иные, обостряет восприятие. В конце концов, все мы так или иначе отражаем собственную реальность. И внутренний мир композитора в том числе. Другое дело, что накопление эмоций - это длительный процесс. И творческий результат появится много позже.
- Сейчас, чтобы познакомиться с поэзией, достаточно включить компьютер и найти нужный сайт. Так, скорее всего, происходит и с музыкой. Кстати, музыку тоже может сочинять машина?
- К сожалению, с появлением различных компьютерных программ развелось большое количество композиторов, за которых многое делает компьютер, и это не задействует внутренний слух музыканта. Я же за то, чтобы представители любых видов искусства прежде всего получали академическое образование. Ну, например, в нашей профессии. Когда человек прошел период написания музыки в партитуре рукой, а потом наступил более легкий этап - заносить ноты в компьютер, - это одно. А если же сразу сел за компьютер, не проверив внутренним слухом каждый голос: что играет, например, флейта, а что виолончель, что средние голоса, - ничего хорошего не получится. А еще нужно знать, как извлекаются звуки на том или ином музыкальном инструменте. Удобно ли, скажем, скрипачу? Сочиняя только на компьютере, этого никогда не поймешь. А отсюда - определенный результат.
- Музыка, написанная для театра, отличается от всякой другой?
- Естественно. Музыка, созданная для театра, имеет прикладные функции, и здесь не должно быть никаких комплексов. Если тебе кажется, что недостаточно выявляется твой талант, когда ты пишешь для драматического спектакля или фильма, иди в филармонию или в музыкальный театр, сочиняй для симфонического оркестра. И там ты в первой строке афиши.
А в театре сначала идет драматург, затем режиссер, сценограф, организующий пространство (и ты в это пространство должен погрузить звук), артисты... Все это создает стилистику, которую нельзя не учитывать. Вот почему в афише драматического театра композитор где-то на третьем, на четвертом месте.
Должен сказать с благодарностью, что режиссеры, с которыми я работаю, чувствуют местоположение музыки и ее возможные разрушительные свойства, когда она начинает подменять артиста. Способность музыки взять на себя первую роль очень сильна. Поэтому в идеале для того, чтобы музыка была в гармонии с постановкой, режиссер должен правильно сформулировать замысел. Иногда идею можно понять по первым репетициям. И после того, как замысел стал ясен, начинается работа. Конечно, если это не музыкальная форма - не мюзикл, не водевиль. Там музыка выходит на первый план и определяет все.
Григорий ГОБЕРНИК
• Родился в 1944 году в китайском Харбине
• В 1970 г. окончил консерваторию по классу теории и композиции.
• В течение ряда лет преподавал в Новосибирском музыкальном училище теорию и композицию.
• С 1992 по 1997 год - художественный руководитель Новосибирского молодежного театра «Глобус».
• С1998 года работает в Малом театре заместителем художественного руководителя по музыкальной части.
Беседовала Елена МИЛИЕНКО
«Театрал», май 2010
Подробнее
ПАМЯТНЫЕ ДНИ
Очерк народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии А.А. Остужева из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной воны»
ПАМЯТНЫЕ ДНИ
Очерк народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии А.А. Остужева из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной воны»
На фронт с артистической бригадой Малого театра я выезжал трижды: в апреле 1942 года и весной и осенью 1943 года.
Навсегда запомнились огромные пространства опустошенной и изуродованной немцами земли, страшные картины народного бедствия и страданий.
Мы ехали среди пожарищ и разрушений. По обе стороны дороги — груды кирпичей, одинокие, тоскливые силуэты печных труб, редкие уцелевшие стены с зияющими окнами. Кругом пепел, пепел, местами уже поросший высоким бурьяном. Ни единого человека. Мертвая, безотрадная тишина. Где-то далеко, скрипя петлями, болтается от ветра половина ворот, рядом упала сломанная калитка — вот все, что осталось здесь от жизни.
В душе нарастает гнев и страстная ненависть к подлым и гнусным врагам; начинаешь остро сожалеть, что семидесятилетний возраст мешает яростно их уничтожать плечом к плечу с атакующим бойцом.
Наша машина обгоняет небольшую группу жителей, спасшихся от угона в рабство. Врезалась в память маленькая старушка с исстрадавшимся лицом, на все вопросы отвечавшая только: «Будь они прокляты! Будь они прокляты!»
С гнетущим впечатлением военных дорог резко контрастировали радостные переживания первых же наших выступлений.
Как описать то необыкновенное радушие, трогательную заботу и внимание, которое повсюду встречала наша бригада.
Должен сказать, что перед отъездом меня одолевали сомнения — нужно ли сейчас людям фронта, воинам, готовящим себя к ожесточенной схватке с врагом, мое искусство?
Я вспоминал еще Л. Толстым ярко описанное глубокое сосредоточение всех духовных сил, отличающее солдата накануне боя, который может стать его смертным днем, и задумался: а не окажутся ли лишними в эту минуту приехавшие артисты и их предполагаемый концерт?
Жадные, возбужденные, горящие нетерпением глаза наших первых зрителей дали мне потрясающий по своей патетике ответ: мало сказать, что мы оказались кстати,— мы были нужны, необходимы, долгожданны!
Первый раз я так полно ощутил могучую силу искусства, его настоящее значение и смысл! Передо мной была идеальная аудитория, с трепетом ловящая каждое слово, чутко отзывающаяся на каждую интонацию, понимающая всю красоту глубокой мысли и благородного чувства.
Это увлечение слушателей совершенно покоряло выступавших артистов, волнение зрительного зала ответно вызывало среди нас необычайный подъем, превращая концерт в яркий, вдохновенный праздник.
Выступая среди летчиков, я думал, что с впечатлениями моего сегодняшнего выступления сидящие напротив меня люди, быть может, завтра полетят бомбить скопища врагов, и эта мысль вызывала такой творческий энтузиазм, что я вкладывал всю мою душу в исполняемые мною произведения.
Помнится, однажды наш бригадир подвел меня к окну и показал огромную толпу, теснящуюся около входа в помещение, где только что окончился наш концерт.
Оказывается, то были сотни не попавших на него бойцов, старавшихся хоть краем глаза уловить что-нибудь из происходившего на сцене. Перед таким волнующим зрелищем я не мог устоять, хотя и чувствовал себя чрезвычайно утомленным. Через пятнадцать минут состоялся наш второй концерт и после небольшого антракта — третий.
Я счастлив, что мне удалось выступать перед нашей великой Армией, перед ее офицерами и бойцами, и я испытываю высочайшее удовлетворение от сознания, что я по мере моих сил выполнил свой долг патриота и артиста.
Очерк народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии А.А. Остужева из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной воны»
На фронт с артистической бригадой Малого театра я выезжал трижды: в апреле 1942 года и весной и осенью 1943 года.
Навсегда запомнились огромные пространства опустошенной и изуродованной немцами земли, страшные картины народного бедствия и страданий.
Мы ехали среди пожарищ и разрушений. По обе стороны дороги — груды кирпичей, одинокие, тоскливые силуэты печных труб, редкие уцелевшие стены с зияющими окнами. Кругом пепел, пепел, местами уже поросший высоким бурьяном. Ни единого человека. Мертвая, безотрадная тишина. Где-то далеко, скрипя петлями, болтается от ветра половина ворот, рядом упала сломанная калитка — вот все, что осталось здесь от жизни.
В душе нарастает гнев и страстная ненависть к подлым и гнусным врагам; начинаешь остро сожалеть, что семидесятилетний возраст мешает яростно их уничтожать плечом к плечу с атакующим бойцом.
Наша машина обгоняет небольшую группу жителей, спасшихся от угона в рабство. Врезалась в память маленькая старушка с исстрадавшимся лицом, на все вопросы отвечавшая только: «Будь они прокляты! Будь они прокляты!»
С гнетущим впечатлением военных дорог резко контрастировали радостные переживания первых же наших выступлений.
Как описать то необыкновенное радушие, трогательную заботу и внимание, которое повсюду встречала наша бригада.
Должен сказать, что перед отъездом меня одолевали сомнения — нужно ли сейчас людям фронта, воинам, готовящим себя к ожесточенной схватке с врагом, мое искусство?
Я вспоминал еще Л. Толстым ярко описанное глубокое сосредоточение всех духовных сил, отличающее солдата накануне боя, который может стать его смертным днем, и задумался: а не окажутся ли лишними в эту минуту приехавшие артисты и их предполагаемый концерт?
Жадные, возбужденные, горящие нетерпением глаза наших первых зрителей дали мне потрясающий по своей патетике ответ: мало сказать, что мы оказались кстати,— мы были нужны, необходимы, долгожданны!
Первый раз я так полно ощутил могучую силу искусства, его настоящее значение и смысл! Передо мной была идеальная аудитория, с трепетом ловящая каждое слово, чутко отзывающаяся на каждую интонацию, понимающая всю красоту глубокой мысли и благородного чувства.
Это увлечение слушателей совершенно покоряло выступавших артистов, волнение зрительного зала ответно вызывало среди нас необычайный подъем, превращая концерт в яркий, вдохновенный праздник.
Выступая среди летчиков, я думал, что с впечатлениями моего сегодняшнего выступления сидящие напротив меня люди, быть может, завтра полетят бомбить скопища врагов, и эта мысль вызывала такой творческий энтузиазм, что я вкладывал всю мою душу в исполняемые мною произведения.
Помнится, однажды наш бригадир подвел меня к окну и показал огромную толпу, теснящуюся около входа в помещение, где только что окончился наш концерт.
Оказывается, то были сотни не попавших на него бойцов, старавшихся хоть краем глаза уловить что-нибудь из происходившего на сцене. Перед таким волнующим зрелищем я не мог устоять, хотя и чувствовал себя чрезвычайно утомленным. Через пятнадцать минут состоялся наш второй концерт и после небольшого антракта — третий.
Я счастлив, что мне удалось выступать перед нашей великой Армией, перед ее офицерами и бойцами, и я испытываю высочайшее удовлетворение от сознания, что я по мере моих сил выполнил свой долг патриота и артиста.
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 мая – день рождения народной артистки России Лилии Витальевны Юдиной. От души поздравляем Лилию Витальевну и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и еще многих встреч с благодарным зрителем на подмостках Малого театра!
13.05.2010
Подробнее
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА ИВАНОВСКОЙ ОБЛАСТИ М.А.МЕНЯ В АДРЕС УЧАСТНИКОВ ВСЕРОССИЙСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ПРОЕКТА «МАЛЫЙ ТЕАТР - ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!»
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА ИВАНОВСКОЙ ОБЛАСТИ М.А.МЕНЯ В АДРЕС УЧАСТНИКОВ ВСЕРОССИЙСКОГО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО ПРОЕКТА «МАЛЫЙ ТЕАТР - ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ!»
Уважаемые друзья!
В текущем году вся страна торжественно отмечает 65-летний юбилей Победы в Великой Отечественной войне. Во всех регионах Российской Федерации проходит чествование ветеранов, отдается дать памяти погибшим.
Знаменательно, что рамках праздничных мероприятий, посвященных 65-летней годовщине Победы, впервые в Ивановской области реализуется всероссийский проект «Малый театр - Великой Победе», поддержанный Правительством региона.
По волжским городам России и Ивановской области пройдут гастроли Государственного академического Малого театра, которые станут знаменательным событием для ветеранов фронта и тыла и важным этапом юбилейных праздничных торжеств.
Уверен, что реализация проекта – это уникальная возможность знакомства жителей области с творчеством известных мастеров, важный этап духовно-нравственного воспитания молодежи и приобщения её к лучшим отечественным театральным традициям.
С искренним уважением,
Губернатор Ивановской области М.А.Мень
Уважаемые друзья!
В текущем году вся страна торжественно отмечает 65-летний юбилей Победы в Великой Отечественной войне. Во всех регионах Российской Федерации проходит чествование ветеранов, отдается дать памяти погибшим.
Знаменательно, что рамках праздничных мероприятий, посвященных 65-летней годовщине Победы, впервые в Ивановской области реализуется всероссийский проект «Малый театр - Великой Победе», поддержанный Правительством региона.
По волжским городам России и Ивановской области пройдут гастроли Государственного академического Малого театра, которые станут знаменательным событием для ветеранов фронта и тыла и важным этапом юбилейных праздничных торжеств.
Уверен, что реализация проекта – это уникальная возможность знакомства жителей области с творчеством известных мастеров, важный этап духовно-нравственного воспитания молодежи и приобщения её к лучшим отечественным театральным традициям.
С искренним уважением,
Губернатор Ивановской области М.А.Мень
Подробнее
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА ЯРОСЛАВСКОЙ ОБЛАСТИ С.А. ВАХРУКОВА К ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И КОЛЛЕКТИВУ МАЛОГО ТЕАТРА
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА ЯРОСЛАВСКОЙ ОБЛАСТИ С.А. ВАХРУКОВА К ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И КОЛЛЕКТИВУ МАЛОГО ТЕАТРА
Дорогие ветераны и труженики тыла!
Уважаемые друзья!
Ярославские зрители искренне рады принять в гостях талантливый коллектив прославленного Государственного академического Малого театра России!
Всероссийский благотворительный проект «Малый театр – Великой Победе!» является прекрасной возможностью напомнить ветеранам Великой Отечественной войны, труженикам тыла, рассказать их детям, внукам и пра-внукам о том, какое впечатление производила на солдат и офицеров Красной Армии, бойцов трудового фронта мощь художественного слова.
В Великую Отечественную, все четыре трудных военных года, артисты Малого театра самоотверженно боролись с врагом оружием великого сцени-ческого искусства. Театральные бригады служили на передовой, сообщая ду-ховную силу тем, кто шел в бой. Произведения классического драматическо-го репертуара, юмор и острая сатира звучали в тылу, помогая тем, кто вос-станавливал здоровье в госпиталях после ранений, кто, не щадя себя, обеспе-чивал действующую армию вооружением, обмундированием и продовольст-вием. В небе над Польшей и Германией героически сражалась эскадрилья боевых самолетов «Малый театр – фронту», построенная на собранные от спектаклей средства.
Родина первого русского драматического театра, тысячелетний Яро-славль стал первым в насыщенной программе благотворительных гастролей Малого театра, посвященных 65-летию Победы. Это заметное событие куль-турной жизни страны и нашей области.
Пусть теплые встречи на ярославской земле надолго останутся в памя-ти актеров Малого театра и благодарных зрителей!
Новых творческих удач и мирного неба!
Губернатор Ярославской области С.А. Вахруков
Дорогие ветераны и труженики тыла!
Уважаемые друзья!
Ярославские зрители искренне рады принять в гостях талантливый коллектив прославленного Государственного академического Малого театра России!
Всероссийский благотворительный проект «Малый театр – Великой Победе!» является прекрасной возможностью напомнить ветеранам Великой Отечественной войны, труженикам тыла, рассказать их детям, внукам и пра-внукам о том, какое впечатление производила на солдат и офицеров Красной Армии, бойцов трудового фронта мощь художественного слова.
В Великую Отечественную, все четыре трудных военных года, артисты Малого театра самоотверженно боролись с врагом оружием великого сцени-ческого искусства. Театральные бригады служили на передовой, сообщая ду-ховную силу тем, кто шел в бой. Произведения классического драматическо-го репертуара, юмор и острая сатира звучали в тылу, помогая тем, кто вос-станавливал здоровье в госпиталях после ранений, кто, не щадя себя, обеспе-чивал действующую армию вооружением, обмундированием и продовольст-вием. В небе над Польшей и Германией героически сражалась эскадрилья боевых самолетов «Малый театр – фронту», построенная на собранные от спектаклей средства.
Родина первого русского драматического театра, тысячелетний Яро-славль стал первым в насыщенной программе благотворительных гастролей Малого театра, посвященных 65-летию Победы. Это заметное событие куль-турной жизни страны и нашей области.
Пусть теплые встречи на ярославской земле надолго останутся в памя-ти актеров Малого театра и благодарных зрителей!
Новых творческих удач и мирного неба!
Губернатор Ярославской области С.А. Вахруков
12.05.2010
Подробнее
«Листая старые подшивки» ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
«Листая старые подшивки»
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь.
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь.
«Листая старые подшивки»
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь. И всегда, когда бываю в центре Москвы, не могу пройти мимо этой массивной двери, чтобы не зайти и не поприветствовать ее в крошечном кабинете с высоким старинным окном, выходящим на сквер перед Большим театром. И все же, впервые произнесенная, эта .цифра ошеломила!..
Редко кому так везет: без особых терзаний и колебаний сразу найти свое место в жизни и через полвека сказать:
— Я всегда знала свое место и всегда была
счастлива.
Когда она пришла работать в Малый театр на должность секретаря отдела кадров, самого отдела как такового не было. Она им и стала, собственной персоной. По иронии судьбы она и своего первого начальника сама на работу принимала. А за все эти годы оформляла на работу... девять своих непосредственных начальников. Что ни говори, завидного в работе кадровиков мало. Зарплата скромная, а дел всегда по горло, и дела-то все хлопотные. В театре же еще сложнее. Актеры — они те же дети — считает Екатерина Ивановна.
Если и по сей день нет никакой игры в том, что театр для нее своего рода храм, святилище, то нетрудно представить себе, чем он для нее был тогда. Известные, великие люди, на которых Катя и смотреть-то боялась, мимо которых чуть дыша проходила на цыпочках, работали рядом. Одни имена заставляли замирать сердце: Яблочкина, Остужев, Пашенная! Она должна была всеми силами помогать им, а для этого требовалось очень добросовестно выполнять свои хлопотные обязанности. Сознавая свою непосредственную причастность ко всем делам и заботам театра, она трудилась не покладая рук.
Работы было много. На каждого, кто работал в Малом, надо было оформить документы. Одним из первых в отдел кадров явился А. Остужев. Катя, заикаясь от волнения, задавала ему необходимые для заполнения анкеты вопросы. Остужев обстоятельно отвечал. А когда она прошептала: «Семейное положение?»— захохотал:
— Деточка, я холост! — и показал на расстегнутый ворот рубашки.— Видите, даже пуговицу пришить некому.
Катя живо вскочила со стула:
— Так давайте я пришью!..
— Знаете, я очень счастлива тем, как сложилась моя жизнь. С такими людьми встречалась, разговаривала с ними.
Они царили на сцене, а за ее пределами оставались обычными людьми. Со своими горестями и радостями, иногда веселые и счастливые, иногда усталые и раздраженные. И тем не менее, когда в кабинет Екатерины Ивановны входили Остужев или Массалитинова, Турчанинова или другие артисты, она вставала и приветствовала их стоя.
Однажды Катя забежала в актерский буфет и присела тихонечко в уголке перекусить. В буфете было пусто. Вдруг вошла М. М. Блюменталь-Тамарина, взяла что-то в буфете, огляделась, заметила Катю и направилась к ней.
— Здравствуйте, Катенька. Я вам не помешаю? Что-то вы неважно выглядите, девочка. Похудели, побледнели,— и стала заботливо расспрашивать ее о делах, о доме...
— Откуда она могла знать про мои трудности и проблемы! Я ведь никогда никому не жаловалась, не рассказывала. Да и кто такая была я, а кто она, — Екатерина Ивановна замолкает и потом, будто отвечая самой себе, произносит:
— Они были не только великими артистами, но и великими людьми. Доброта, сердечность, отзывчивость соседствовали с ярким талантом. А может быть, эти качества как раз и питали талант?
Прошло несколько месяцев, и М. М. Блюменталь-Тамариной не стало... За эти полвека многие великие артисты ушли из жизни. Но они словно оставляли в театре частицу своей души. Что бы ни было, оставались неизменными добрые традиции театра, его высокая культура, подлинная интеллигентность всех, кто работает в нем, и в творческой и в административной его части.
На стенах в фойе М. Н. Ермоловой — портреты великих актеров. Знакомые прекрасные лица встречают нас всюду: и в других фойе, в коридорах, в театральном музее.
— Посмотрите на это фото,— просит Екатерина Ивановна.— Видите, это Михаил Иванович Царев, совсем молодой. Фотография сделана в 1943 году. Михаил Иванович во фронтовой бригаде читает бойцам стихи Константина Симонову А это Жаров, Ильинский, Гоголева — тоже выступают перед бойцами.
С первых дней войны в Малом театре были организованы фронтовые бригады. Ездили по воинским частям. Проводили дополнительные спектакли в выходные дни и на собранный от этих выступлений миллион рублей построили эскадрилью «Малый театр — фронту». И по сей день бережно хранит Екатерина Ивановна маленький памятный значок; самолетик с этой надписью.
Осенью 1941 года среди ночи Екатерине Ивановне позвонили по телефону домой. Срочно понадобились списки всех, кто работал в театре, для эвакуации. И она продиктовала на память фамилии, имена, отчества, года рождения и адреса всех до единого.
Она и теперь может это сделать. Да еще и безошибочно назвать точную дату, когда человек пришел работать в театр, И никакого чуда здесь нет. Необычно лишь, пожалуй, отношение к любому порученному ей делу.
...Недавно Екатерину Ивановну вызвали в суд. Она выступала в качестве свидетеля. Группа преступников занималась подделыванием трудовых книжек. Одна из записей гласила, что они работали в Малом театре. Екатерину Ивановну попросили опознать обвиняемых. Она заявила, что видит этих людей впервые. Тогда один из них, цепляясь за соломинку, выкрикнул, что, дескать, давно это было, больше 20 лет назад. Она добавила, что работает в отделе кадров театра 50 лет. Выходило, таким образом, что «работала» компания в Малом чуть ли не до революции. Но не столько сам факт подделки возмутил Екатерину Ивановну и даже не столько безграмотные слова «государственново малаго» на оттиске от самодельной печати, сколько то, что на нем было пропущено слово «академический»!..
Болит ее душа за неуважение к театру среди некоторых современных зрителей. Темпы, скорости, ритм современности — все это понятно. В театр мы идем прямо с работы. И все-таки каждое посещение театра, убеждена она, особенно Малого, должно оставаться для каждого зрителя событием.
Настоящий ценитель театра и обувь сменную не забудет — ковры ведь в нем, дорогой паркет! И в перерыв не понесется сломя голову занимать очередь в буфет. И не побежит в гардероб за своим пальто, не дождавшись окончания спектакля. И любое такое оскорбление театру — это оскорбление ей, лично ей.
Екатерина Ивановна вспоминает один эпизод: молодая талантливая артистка все чаще стала появляться в театре в брюках. Ну и что такого? Брюки, бесспорно, удобная вещь, они ей идут... Но однажды к ней подошла ее наставница, народная артистка СССР Е. Гоголева, и мягко заметила:
— Мне кажется, с тех пор, как вы стали носить брюки, у вас изменилась походка. Вы стали ходить слишком большими шагами. Боюсь, что вам будет трудно отвыкать. Как же вы будете играть баронессу Штраль?..
После этого артистка ни разу больше не пришла в театр в брюках.
В любом возрасте актрисы Малого театра очаровательны и женственны. Сколько умов пытались и пытаются разгадать секреты этого непреходящего обаяния и молодости в любом возрасте!
— Душечка,— учила много лет назад Екатерину Ивановну В. Рыжова,— никогда не говорите свой возраст! Никто не должен его знать. Нам не столько лет, сколько в паспорте, а столько, на сколько мы выглядим. Давайте же всегда выглядеть по меньшей мере моложе от пяти до двадцати лет...
Лейла АЛИЕВА
«Театральная жизнь», март 1986
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь. И всегда, когда бываю в центре Москвы, не могу пройти мимо этой массивной двери, чтобы не зайти и не поприветствовать ее в крошечном кабинете с высоким старинным окном, выходящим на сквер перед Большим театром. И все же, впервые произнесенная, эта .цифра ошеломила!..
Редко кому так везет: без особых терзаний и колебаний сразу найти свое место в жизни и через полвека сказать:
— Я всегда знала свое место и всегда была
счастлива.
Когда она пришла работать в Малый театр на должность секретаря отдела кадров, самого отдела как такового не было. Она им и стала, собственной персоной. По иронии судьбы она и своего первого начальника сама на работу принимала. А за все эти годы оформляла на работу... девять своих непосредственных начальников. Что ни говори, завидного в работе кадровиков мало. Зарплата скромная, а дел всегда по горло, и дела-то все хлопотные. В театре же еще сложнее. Актеры — они те же дети — считает Екатерина Ивановна.
Если и по сей день нет никакой игры в том, что театр для нее своего рода храм, святилище, то нетрудно представить себе, чем он для нее был тогда. Известные, великие люди, на которых Катя и смотреть-то боялась, мимо которых чуть дыша проходила на цыпочках, работали рядом. Одни имена заставляли замирать сердце: Яблочкина, Остужев, Пашенная! Она должна была всеми силами помогать им, а для этого требовалось очень добросовестно выполнять свои хлопотные обязанности. Сознавая свою непосредственную причастность ко всем делам и заботам театра, она трудилась не покладая рук.
Работы было много. На каждого, кто работал в Малом, надо было оформить документы. Одним из первых в отдел кадров явился А. Остужев. Катя, заикаясь от волнения, задавала ему необходимые для заполнения анкеты вопросы. Остужев обстоятельно отвечал. А когда она прошептала: «Семейное положение?»— захохотал:
— Деточка, я холост! — и показал на расстегнутый ворот рубашки.— Видите, даже пуговицу пришить некому.
Катя живо вскочила со стула:
— Так давайте я пришью!..
— Знаете, я очень счастлива тем, как сложилась моя жизнь. С такими людьми встречалась, разговаривала с ними.
Они царили на сцене, а за ее пределами оставались обычными людьми. Со своими горестями и радостями, иногда веселые и счастливые, иногда усталые и раздраженные. И тем не менее, когда в кабинет Екатерины Ивановны входили Остужев или Массалитинова, Турчанинова или другие артисты, она вставала и приветствовала их стоя.
Однажды Катя забежала в актерский буфет и присела тихонечко в уголке перекусить. В буфете было пусто. Вдруг вошла М. М. Блюменталь-Тамарина, взяла что-то в буфете, огляделась, заметила Катю и направилась к ней.
— Здравствуйте, Катенька. Я вам не помешаю? Что-то вы неважно выглядите, девочка. Похудели, побледнели,— и стала заботливо расспрашивать ее о делах, о доме...
— Откуда она могла знать про мои трудности и проблемы! Я ведь никогда никому не жаловалась, не рассказывала. Да и кто такая была я, а кто она, — Екатерина Ивановна замолкает и потом, будто отвечая самой себе, произносит:
— Они были не только великими артистами, но и великими людьми. Доброта, сердечность, отзывчивость соседствовали с ярким талантом. А может быть, эти качества как раз и питали талант?
Прошло несколько месяцев, и М. М. Блюменталь-Тамариной не стало... За эти полвека многие великие артисты ушли из жизни. Но они словно оставляли в театре частицу своей души. Что бы ни было, оставались неизменными добрые традиции театра, его высокая культура, подлинная интеллигентность всех, кто работает в нем, и в творческой и в административной его части.
На стенах в фойе М. Н. Ермоловой — портреты великих актеров. Знакомые прекрасные лица встречают нас всюду: и в других фойе, в коридорах, в театральном музее.
— Посмотрите на это фото,— просит Екатерина Ивановна.— Видите, это Михаил Иванович Царев, совсем молодой. Фотография сделана в 1943 году. Михаил Иванович во фронтовой бригаде читает бойцам стихи Константина Симонову А это Жаров, Ильинский, Гоголева — тоже выступают перед бойцами.
С первых дней войны в Малом театре были организованы фронтовые бригады. Ездили по воинским частям. Проводили дополнительные спектакли в выходные дни и на собранный от этих выступлений миллион рублей построили эскадрилью «Малый театр — фронту». И по сей день бережно хранит Екатерина Ивановна маленький памятный значок; самолетик с этой надписью.
Осенью 1941 года среди ночи Екатерине Ивановне позвонили по телефону домой. Срочно понадобились списки всех, кто работал в театре, для эвакуации. И она продиктовала на память фамилии, имена, отчества, года рождения и адреса всех до единого.
Она и теперь может это сделать. Да еще и безошибочно назвать точную дату, когда человек пришел работать в театр, И никакого чуда здесь нет. Необычно лишь, пожалуй, отношение к любому порученному ей делу.
...Недавно Екатерину Ивановну вызвали в суд. Она выступала в качестве свидетеля. Группа преступников занималась подделыванием трудовых книжек. Одна из записей гласила, что они работали в Малом театре. Екатерину Ивановну попросили опознать обвиняемых. Она заявила, что видит этих людей впервые. Тогда один из них, цепляясь за соломинку, выкрикнул, что, дескать, давно это было, больше 20 лет назад. Она добавила, что работает в отделе кадров театра 50 лет. Выходило, таким образом, что «работала» компания в Малом чуть ли не до революции. Но не столько сам факт подделки возмутил Екатерину Ивановну и даже не столько безграмотные слова «государственново малаго» на оттиске от самодельной печати, сколько то, что на нем было пропущено слово «академический»!..
Болит ее душа за неуважение к театру среди некоторых современных зрителей. Темпы, скорости, ритм современности — все это понятно. В театр мы идем прямо с работы. И все-таки каждое посещение театра, убеждена она, особенно Малого, должно оставаться для каждого зрителя событием.
Настоящий ценитель театра и обувь сменную не забудет — ковры ведь в нем, дорогой паркет! И в перерыв не понесется сломя голову занимать очередь в буфет. И не побежит в гардероб за своим пальто, не дождавшись окончания спектакля. И любое такое оскорбление театру — это оскорбление ей, лично ей.
Екатерина Ивановна вспоминает один эпизод: молодая талантливая артистка все чаще стала появляться в театре в брюках. Ну и что такого? Брюки, бесспорно, удобная вещь, они ей идут... Но однажды к ней подошла ее наставница, народная артистка СССР Е. Гоголева, и мягко заметила:
— Мне кажется, с тех пор, как вы стали носить брюки, у вас изменилась походка. Вы стали ходить слишком большими шагами. Боюсь, что вам будет трудно отвыкать. Как же вы будете играть баронессу Штраль?..
После этого артистка ни разу больше не пришла в театр в брюках.
В любом возрасте актрисы Малого театра очаровательны и женственны. Сколько умов пытались и пытаются разгадать секреты этого непреходящего обаяния и молодости в любом возрасте!
— Душечка,— учила много лет назад Екатерину Ивановну В. Рыжова,— никогда не говорите свой возраст! Никто не должен его знать. Нам не столько лет, сколько в паспорте, а столько, на сколько мы выглядим. Давайте же всегда выглядеть по меньшей мере моложе от пяти до двадцати лет...
Лейла АЛИЕВА
«Театральная жизнь», март 1986
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 мая – день рождения заслуженной артистки России Татьяны Ивановны Коротковой. Поздравляем актрису и желаем ей доброго здоровья, благополучия и новых творческих предложений!
11.05.2010
Подробнее
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ П.Л. ИПАТОВА К ВЕТЕРАНАМ И КОЛЛЕКТИВУ МАЛОГО ТЕАТРА
ОБРАЩЕНИЕ ГУБЕРНАТОРА САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ П.Л. ИПАТОВА К ВЕТЕРАНАМ И КОЛЛЕКТИВУ МАЛОГО ТЕАТРА
Дорогие друзья!
Уважаемые ветераны Великой Отечественной войны!
Саратовская область активно поддержала благотворительный проект «Малый театр – Великой Победе», который Государственный академический Малый театр России реализует в честь 65-й годовщины Победы. Саратов стал одним из городов Поволжья, где в рамках гастрольного тура пройдут концерты и спектакли театра. Тем самым мы вместе отдадим дань памяти и уважения подвигу поколения победителей.
В годы Великой Отечественной войны Малый театр не прекращал работу. Выступления артистов фронтовых бригад, фронтового филиала продолжались с первых месяцев и до конца войны. Они поддерживали боевой дух наших воинов, внушали надежду и веру в Победу. На собственные средства сотрудников театра была создана эскадрилья «Малый театр – фронту». 12 бомбардировщиков и истребителей подарил театр Советской Армии.
Сегодня в театре живет и передается от поколения к поколению традиция бережного отношения к памяти о военных годах, к истории страны, ее культуре.
Желаю всем крепкого здоровья, счастья, успехов! Нашим дорогим ветеранам – благополучия и долгих лет жизни!
Губернатор Саратовской области
П. Л. Ипатов
Дорогие друзья!
Уважаемые ветераны Великой Отечественной войны!
Саратовская область активно поддержала благотворительный проект «Малый театр – Великой Победе», который Государственный академический Малый театр России реализует в честь 65-й годовщины Победы. Саратов стал одним из городов Поволжья, где в рамках гастрольного тура пройдут концерты и спектакли театра. Тем самым мы вместе отдадим дань памяти и уважения подвигу поколения победителей.
В годы Великой Отечественной войны Малый театр не прекращал работу. Выступления артистов фронтовых бригад, фронтового филиала продолжались с первых месяцев и до конца войны. Они поддерживали боевой дух наших воинов, внушали надежду и веру в Победу. На собственные средства сотрудников театра была создана эскадрилья «Малый театр – фронту». 12 бомбардировщиков и истребителей подарил театр Советской Армии.
Сегодня в театре живет и передается от поколения к поколению традиция бережного отношения к памяти о военных годах, к истории страны, ее культуре.
Желаю всем крепкого здоровья, счастья, успехов! Нашим дорогим ветеранам – благополучия и долгих лет жизни!
Губернатор Саратовской области
П. Л. Ипатов
Подробнее
«Листая старые подшивки» МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога.
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога.
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога. Сегодня отыскать Михаила Кононова в Москве — дело не из простых. Да и в разговоры о своей жизни вступает он неохотно. Может быть, оттого, что слишком изменилась эта жизнь. Встретились мы в заводском Дворце культуры, где он репетировал в антрепризном спектакле. Гремел оркестр, шла обычная для такого рода клубного учреждения жизнь. Почему столь замечательный артист стал редким гостем на экране, чем занимается, не сам ли спровоцировал зону актерского молчания?
- Царствуют сегодня люди, которых никогда I прежде и на порог-то не пустили бы, тем более на экран. Нам за то, что теперь иной раз делают актеры, двойки в институте ставили, считали профнепригодными, а их гениями называют. Значит, изменились ценности. Все, что теперь взращивается, чуждо моему внутреннему состоянию. Хотя надо бы пересмотреть свои позиции ради людей, которые идут рядом по жизни. А вообще нужно самому писать и что-то ставить. В этом единственный выход. Собственно, я и делал телеочерки. Правда, прошли они незаметно. Теперь ищу спонсора для реализации задуманных мною телециклов. Хочешь - не хочешь, надо крутиться. Что я узнал, блуждая по жизни, так это то, что бандитизм у нас настолько развит, что шагу нельзя ступить. За твоей спиной обязательно должны стоять значительные люди, иначе ты ничего не сделаешь. Страшно! Не за себя даже. Я-то уже все, что мог, сделал в кино. Страшно за тех, кто за нами идет. Если вообще идет. В театральных вузах наборы жуткие, потому что за деньги людей берут учиться. Да что я вам говорю, лучше всего свои мысли и блуждания по жизни описать в книге.
- Надежды, по-вашему, нет никакой?
- Мои прогнозы самые мрачные. В чем весь ужас-то? Простаивают огромные павильоны «Мосфильма», снимать выгоднее в Чехии, Германии, а не у нас. Мы лишаем россиян работы. Вон как для американцев свято чувство патриотизма. Да и западные фильмы, посмотрите, какие жизнеутверждающие. Даже если это гангстерский фильм, все равно победа за героем, который борется за идеалы. А у нас в открытую можно сказать, что патриотизм -прибежище негодяев. Даже ведущие наши режиссеры стараются подражать, угодить кому-то, продают себя, свое лицо, ту культуру, за которую их в свое время ценили. Я тоже могу задействоваться везде, на экране мелькать до бесконечности, по фестивалям разъезжать. Но это же убогость! Определенная группа людей делает на фестивалях бизнес, давая какие-то крохи актерам, словно подачки. А актерам нравятся застолья. Но разве это дело? Требуется тишина после работы, отдых и покой, а не тусовка. Это от нужды великой актеры ввергают себя в публичный водоворот. Многие настоящие артисты, такие, как Любшин, Мягков, в загоне.
- Знаю, что ведете вы уединенный образ жизни, в деревне живете. Хозяйство там у вас большое? Это ж сколько труда нужно вложить и любви, чтобы урожай вырастить, землю возделать.
- Что ж, и пытаемся, и собираем. Думаете, просто так что ли? Так уж случилось, что нет теперь у меня жилья в Москве. В свое время, лет двадцать назад, ради выживания задумал дом в деревне обустроить, еще вместе со своими друзьями. И вот не так давно осуществил затею. Хотели меня однажды снимать в моей деревне, но я никому не позволяю. Бессмысленно все это, как и давать интервью. Особенно таким людям, как я, кто совсем не снимается. Мне интересно сегодня разговаривать с бизнесменами, говорить о том, что происходит в деловом мире. Хотя сфера эта у нас пока в жалком состоянии -Чикаго сороковых годов.
- Вы вот пытаетесь быть затворником, а зритель хочет знать, как живет их любимый артист.
- Зритель выжить хочет. А уж чего ему точно не надо, так это того, что видит каждый день. Все эти прохиндеи, кичащиеся на телеэкране тем, сколько они зарабатывают своей халтурой, - издевательство над народом. Лучше бы вместо игр показали, где можно зарабатывать деньги, чтобы семью прокормить, а не как халяву подбирать в «Поле чудес».
- Вы не испытываете особого желания актерским делом заниматься, а ведь кому, как не вам, актерство показано, в силу особой одаренности.
- Умоляю, только не надо так говорить. Не люблю я этих слов, потому что все дается с большим трудом. К тому же слова такие говорят, когда человек на тот свет отправился.
- В том-то и дело, что при жизни надо хорошее людям говорить.
- Надо при жизни людей беречь. В Японии нет ни народных, ни заслуженных артистов. Там просто человек является национальным достоянием. Вот это оценка труда! Театр, музеи, люди, которые выполняют свою художественную миссию, - вот оно, национальное достояние.
- От достояния, пожалуй, ничего не останется, если все разбегутся в иные сферы?
- Так уже ничего и нет. Я работал с очень интересными режиссерами. Ломались они. Ведь это же адский труд - снимать кино. Неужели вы думаете, что режиссеры хотят сегодня работать просто так, драть себя на части? Во имя чего? Это уж я так, ищу какие-то светлячки, вдруг попадутся. А вообще-то надеюсь только на самого себя. Раньше так было: снимет Панфилов одну картину, мы ждем, когда он приступит к следующей. Сейчас некого даже ждать.
- Да снимает же Панфилов.
- Это все с такими большими перерывами. А то случается, задумаешь какую-то вещь, проходит лет десять, пока ты сможешь ее реализовать, а потом оказывается, что тема эта уже не нужна, время изменилось.
- С нашими молодыми режиссерами дела иметь не приходилось?
- Они гении уже. В свое время, когда еще в театре работал, я встречал актеров и режиссеров с даром Божьим, что называется. Они не были кичливы, не ходили в гениальных. А тут кто-нибудь сделает еле-еле одну картину, пузырится так, что думаешь, господи, нельзя же такой пеной исходить. Это как маленький мальчик пукнет в детской кроватке, а мама вскрикнет: «Ой, как хорошо! Ты мой сладкий!» Так и тут. Пук! А все кричат: «Как гениально! Какая перспектива открывается!» Тем самым оказывается медвежья услуга этим молодым людям. Искусство - тяжелая борьба, вечное преодоление материала, самого себя, окружающих. Когда этого нет, то и на экране ничего не случается. Все подделка, туфта вата. Хотя страна наша боль шая. Должен же кто-то из миллионов сделать что-то стоящее. Понравился мне фильм «Брат» Алексея Балабанова. Хотел бы я у такого режиссера сниматься. Человеческое что-то в нем осталось, чувствуется это. Сразу вспоминаешь старых мастеров «Ленфильма». В то время, как наши молодые режиссеры пытаются делать что-то сверхгениальное ни о чем, тот же Сталлоне пробует чуть ли не Достоевского играть, а не накаченных уродов, искусственных людей с искусственными чувствами. Можно, конечно, и за Достоевского написать историю, взятую из жизни одесского притона. И за Пушкина можно. Люди все понимают, не глупые они. Но деньги сегодня решают все. Только и слышно вокруг: деньги, деньги... И мне уж, наверное, пора зарабатывать, вот и пытаюсь с коммерсантами что-то делать.
- Михаил Иванович, много усилий требуется, чтобы осуществить тот или иной проект. Лицо вам помогает двери в нужные кабинеты открывать?
- Да нет. Сейчас всем это безразлично. Валерий Приемыхов, хороший он человек, мужественный, написал как-то в статье, что чиновники сытые и бандиты даже руки не подают. Проходят мимо и на тебя, как на тварь какую-то нищую, смотрят.
Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
«Культура», 1997 год.
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога. Сегодня отыскать Михаила Кононова в Москве — дело не из простых. Да и в разговоры о своей жизни вступает он неохотно. Может быть, оттого, что слишком изменилась эта жизнь. Встретились мы в заводском Дворце культуры, где он репетировал в антрепризном спектакле. Гремел оркестр, шла обычная для такого рода клубного учреждения жизнь. Почему столь замечательный артист стал редким гостем на экране, чем занимается, не сам ли спровоцировал зону актерского молчания?
- Царствуют сегодня люди, которых никогда I прежде и на порог-то не пустили бы, тем более на экран. Нам за то, что теперь иной раз делают актеры, двойки в институте ставили, считали профнепригодными, а их гениями называют. Значит, изменились ценности. Все, что теперь взращивается, чуждо моему внутреннему состоянию. Хотя надо бы пересмотреть свои позиции ради людей, которые идут рядом по жизни. А вообще нужно самому писать и что-то ставить. В этом единственный выход. Собственно, я и делал телеочерки. Правда, прошли они незаметно. Теперь ищу спонсора для реализации задуманных мною телециклов. Хочешь - не хочешь, надо крутиться. Что я узнал, блуждая по жизни, так это то, что бандитизм у нас настолько развит, что шагу нельзя ступить. За твоей спиной обязательно должны стоять значительные люди, иначе ты ничего не сделаешь. Страшно! Не за себя даже. Я-то уже все, что мог, сделал в кино. Страшно за тех, кто за нами идет. Если вообще идет. В театральных вузах наборы жуткие, потому что за деньги людей берут учиться. Да что я вам говорю, лучше всего свои мысли и блуждания по жизни описать в книге.
- Надежды, по-вашему, нет никакой?
- Мои прогнозы самые мрачные. В чем весь ужас-то? Простаивают огромные павильоны «Мосфильма», снимать выгоднее в Чехии, Германии, а не у нас. Мы лишаем россиян работы. Вон как для американцев свято чувство патриотизма. Да и западные фильмы, посмотрите, какие жизнеутверждающие. Даже если это гангстерский фильм, все равно победа за героем, который борется за идеалы. А у нас в открытую можно сказать, что патриотизм -прибежище негодяев. Даже ведущие наши режиссеры стараются подражать, угодить кому-то, продают себя, свое лицо, ту культуру, за которую их в свое время ценили. Я тоже могу задействоваться везде, на экране мелькать до бесконечности, по фестивалям разъезжать. Но это же убогость! Определенная группа людей делает на фестивалях бизнес, давая какие-то крохи актерам, словно подачки. А актерам нравятся застолья. Но разве это дело? Требуется тишина после работы, отдых и покой, а не тусовка. Это от нужды великой актеры ввергают себя в публичный водоворот. Многие настоящие артисты, такие, как Любшин, Мягков, в загоне.
- Знаю, что ведете вы уединенный образ жизни, в деревне живете. Хозяйство там у вас большое? Это ж сколько труда нужно вложить и любви, чтобы урожай вырастить, землю возделать.
- Что ж, и пытаемся, и собираем. Думаете, просто так что ли? Так уж случилось, что нет теперь у меня жилья в Москве. В свое время, лет двадцать назад, ради выживания задумал дом в деревне обустроить, еще вместе со своими друзьями. И вот не так давно осуществил затею. Хотели меня однажды снимать в моей деревне, но я никому не позволяю. Бессмысленно все это, как и давать интервью. Особенно таким людям, как я, кто совсем не снимается. Мне интересно сегодня разговаривать с бизнесменами, говорить о том, что происходит в деловом мире. Хотя сфера эта у нас пока в жалком состоянии -Чикаго сороковых годов.
- Вы вот пытаетесь быть затворником, а зритель хочет знать, как живет их любимый артист.
- Зритель выжить хочет. А уж чего ему точно не надо, так это того, что видит каждый день. Все эти прохиндеи, кичащиеся на телеэкране тем, сколько они зарабатывают своей халтурой, - издевательство над народом. Лучше бы вместо игр показали, где можно зарабатывать деньги, чтобы семью прокормить, а не как халяву подбирать в «Поле чудес».
- Вы не испытываете особого желания актерским делом заниматься, а ведь кому, как не вам, актерство показано, в силу особой одаренности.
- Умоляю, только не надо так говорить. Не люблю я этих слов, потому что все дается с большим трудом. К тому же слова такие говорят, когда человек на тот свет отправился.
- В том-то и дело, что при жизни надо хорошее людям говорить.
- Надо при жизни людей беречь. В Японии нет ни народных, ни заслуженных артистов. Там просто человек является национальным достоянием. Вот это оценка труда! Театр, музеи, люди, которые выполняют свою художественную миссию, - вот оно, национальное достояние.
- От достояния, пожалуй, ничего не останется, если все разбегутся в иные сферы?
- Так уже ничего и нет. Я работал с очень интересными режиссерами. Ломались они. Ведь это же адский труд - снимать кино. Неужели вы думаете, что режиссеры хотят сегодня работать просто так, драть себя на части? Во имя чего? Это уж я так, ищу какие-то светлячки, вдруг попадутся. А вообще-то надеюсь только на самого себя. Раньше так было: снимет Панфилов одну картину, мы ждем, когда он приступит к следующей. Сейчас некого даже ждать.
- Да снимает же Панфилов.
- Это все с такими большими перерывами. А то случается, задумаешь какую-то вещь, проходит лет десять, пока ты сможешь ее реализовать, а потом оказывается, что тема эта уже не нужна, время изменилось.
- С нашими молодыми режиссерами дела иметь не приходилось?
- Они гении уже. В свое время, когда еще в театре работал, я встречал актеров и режиссеров с даром Божьим, что называется. Они не были кичливы, не ходили в гениальных. А тут кто-нибудь сделает еле-еле одну картину, пузырится так, что думаешь, господи, нельзя же такой пеной исходить. Это как маленький мальчик пукнет в детской кроватке, а мама вскрикнет: «Ой, как хорошо! Ты мой сладкий!» Так и тут. Пук! А все кричат: «Как гениально! Какая перспектива открывается!» Тем самым оказывается медвежья услуга этим молодым людям. Искусство - тяжелая борьба, вечное преодоление материала, самого себя, окружающих. Когда этого нет, то и на экране ничего не случается. Все подделка, туфта вата. Хотя страна наша боль шая. Должен же кто-то из миллионов сделать что-то стоящее. Понравился мне фильм «Брат» Алексея Балабанова. Хотел бы я у такого режиссера сниматься. Человеческое что-то в нем осталось, чувствуется это. Сразу вспоминаешь старых мастеров «Ленфильма». В то время, как наши молодые режиссеры пытаются делать что-то сверхгениальное ни о чем, тот же Сталлоне пробует чуть ли не Достоевского играть, а не накаченных уродов, искусственных людей с искусственными чувствами. Можно, конечно, и за Достоевского написать историю, взятую из жизни одесского притона. И за Пушкина можно. Люди все понимают, не глупые они. Но деньги сегодня решают все. Только и слышно вокруг: деньги, деньги... И мне уж, наверное, пора зарабатывать, вот и пытаюсь с коммерсантами что-то делать.
- Михаил Иванович, много усилий требуется, чтобы осуществить тот или иной проект. Лицо вам помогает двери в нужные кабинеты открывать?
- Да нет. Сейчас всем это безразлично. Валерий Приемыхов, хороший он человек, мужественный, написал как-то в статье, что чиновники сытые и бандиты даже руки не подают. Проходят мимо и на тебя, как на тварь какую-то нищую, смотрят.
Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
«Культура», 1997 год.
Подробнее
МЫ ТАК ХОТЕЛИ ПОБЕДИТЬ
Татьяна Панкова в военные годы уже была актрисой, в составе труппы Малого театра она побывала на всех фронтах. Сегодня любимая актриса миллионов вспоминает о том прекрасном, чем мы обязаны войне.
МЫ ТАК ХОТЕЛИ ПОБЕДИТЬ
Татьяна Панкова в военные годы уже была актрисой, в составе труппы Малого театра она побывала на всех фронтах. Сегодня любимая актриса миллионов вспоминает о том прекрасном, чем мы обязаны войне.
- Очевидно, что Великая Отечественная война была самым страшным, самым огромным событием в судьбе нашего народа. Но в то же время она была для нас невероятным счастьем. Да, да, не пугайтесь. Я не воевала, конечно, но видела все ужасы тех лет. И все же с восторгом вспоминаю, насколько люди в то страшное время становились чище, сильнее, благороднее. Уверена: мы победили, потому что хотели победить. Люди были одержимы победой, готовы отдать все, пойти на любые жертвы. А сколько прекрасных произведений мы унаследовали благодаря этой огромной силе духа - самые искренние строки, самые пронзительные мелодии. Помните стихотворения, написанные как будто от лица погибших бойцов, - они жалеют не о том, что потеряли жизнь, а о том, что не смогли сражаться дальше.
Много песен хотела бы я назвать любимыми. Номер первый, конечно, «День Победы» - «со слезами на глазах». Конечно, нежная, глубоко личностная «Землянка».
Много прекрасных фильмов подарили нам воспоминания о войне. Мне очень нравится «Летят журавли», в нем особенно чувствуется, что война - это не только огонь и взрывы, это целая жизнь.
Адиля Зарипова
«Российская газета» - Центральный выпуск №5177 (98) от 10 мая 2010 г.
Татьяна Панкова в военные годы уже была актрисой, в составе труппы Малого театра она побывала на всех фронтах. Сегодня любимая актриса миллионов вспоминает о том прекрасном, чем мы обязаны войне.
- Очевидно, что Великая Отечественная война была самым страшным, самым огромным событием в судьбе нашего народа. Но в то же время она была для нас невероятным счастьем. Да, да, не пугайтесь. Я не воевала, конечно, но видела все ужасы тех лет. И все же с восторгом вспоминаю, насколько люди в то страшное время становились чище, сильнее, благороднее. Уверена: мы победили, потому что хотели победить. Люди были одержимы победой, готовы отдать все, пойти на любые жертвы. А сколько прекрасных произведений мы унаследовали благодаря этой огромной силе духа - самые искренние строки, самые пронзительные мелодии. Помните стихотворения, написанные как будто от лица погибших бойцов, - они жалеют не о том, что потеряли жизнь, а о том, что не смогли сражаться дальше.
Много песен хотела бы я назвать любимыми. Номер первый, конечно, «День Победы» - «со слезами на глазах». Конечно, нежная, глубоко личностная «Землянка».
Много прекрасных фильмов подарили нам воспоминания о войне. Мне очень нравится «Летят журавли», в нем особенно чувствуется, что война - это не только огонь и взрывы, это целая жизнь.
Адиля Зарипова
«Российская газета» - Центральный выпуск №5177 (98) от 10 мая 2010 г.
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
11 мая – день рождения народного артиста России Виталия Анатольевича Коняева. От всего сердца поздравляем Виталия Анатольевича и желаем ему крепкого здоровья, благополучия, талантливых учеников и новых ролей на родных подмостках!
09.05.2010
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» «СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
«Священая война» (2,5 Мб)
СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА
Солдаты пели, словно школьники, и как солдаты, пели мы.
Все пели праведно и доблестно —
и няня в стареньком платке,
и в сапогах кирзовых докторша,
забывши градусник в руке…
…Разрывы слышались нам дальние,
и было свято и светло…
Вот это все и было — Армия,
Все это Родину спасло
Так о песне «Священная война» и ее исполнении сибирскими школьниками, которые выступали с концертом перед ранеными воинами в тыловом госпитале, напишет много лет спустя участник этого концерта, поэт Евгений Евтушенко.
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!..
Стихи В. И. Лебедева-Кумача, начинавшиеся этими строками, призывным набатом прогремели на всю страну и отозвались в сердцах миллионов советских людей гневом и ненавистью к фашизму, решимостью и готовностью защитить с оружием в руках любимую Отчизну.
24 июня 1941 года их прочитал по радио знаменитый актер Малого театра Александр Остужев. В тот же день стихотворение одновременно опубликовали газеты «Известия» и «Красная звезда». Вот как описывает историю создания «Священной войны» бывший редактор «Красной звезды», генерал-майор Д. Ортенберг:
«Первый военный номер «Красной звезды». Как его делать? Трудная задача, хотя за плечами был уже опыт «Героической красноармейской» и «Героического похода» — фронтовых газет на Халхин-Голе и на войне с белофиннами. Таким опытом располагал не только я, а и многие краснозвёздовцы, работавшие в редакциях тех газет вместе со мной. (…)
Во фронтовых газетах «Героическая красноармейская» и «Героический поход» не бывало, кажется, ни одного номера без стихов. (…) Вспомнив все это. я вызвал Соловейчика (литсотрудник газеты. — Ю. Б.):
— Добывайте срочно стихи… Получив от меня задание — непременно добыть стихи, — Соловейчик стал обзванивать по телефону всех более или менее близких «Красной звезде» поэтов. Как на грех, никто ему не отвечал… Наконец удалось связаться с Лебедевым-Кумачом. Без каких-либо предисловий Соловейчик сказал ему:
— Василий Иванович, газете нужны стихи…
— Когда?
— Не позже завтрашнего утра.
Стихи немедленно пошли в набор. А ночью, когда полосы уже были сверстаны, Соловейчик, испуганный, смущенный, вдруг докладывает:
— Только что звонил Лебедев-Кумач. «Известия» выпросили у него стихи, отданные нам… Не устоял… Что будем делать? В иное время я, наверное, распорядился бы в назидание «неустойчивому» автору снять его стихи. Не любили мы печатать «дубликаты». Нам больше нравилось, когда другие газеты перепечатывали наши материалы со ссылкой на источник. Но в ту ночь было не до амбиций. Да и стихи — замечательные.
— Ничего, — ответил я. — Пусть идут в двух газетах.
Мог ли я и мои товарищи думать тогда, что стихотворение, напечатанное в первом военном номере, станет главной песней Великой Отечественной войны? Что миллионы советских людей пойдут с нею в бой, что прозвучит она призывным набатом и даже клятвой по всем городам и весям страны! Что ее будут слушать стоя, как слушают Гимн.
В сердце ударила строка, вынесенная поэтом в заголовок стихотворения: «Священная война». Да, именно священная! Эти слова жили в мыслях и чувствах нашего сражающегося народа. Но Лебедев-Кумач первым произнес их вслух».
Опубликованное газетами, звучавшее ежедневно по радио стихотворение Лебедева-Кумача не могло не привлечь внимания композиторов. Уже 27 июня в Музгизе была подписана к печати и вскоре вышла десятитысячным тиражом листовка с песней на эти стихи, музыку к которым написал композитор М. И. Блантер. А тремя днями позднее тем же издательством была принята к публикации еще одна песня на эти стихи Лебедева-Кумача. Музыку к ним написал художественный руководитель Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски, профессор А. В. Александров. Тираж ее был вдвое меньше, но именно этой песне и суждено было стать по праву «музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны», песней-символом сурового и незабываемого военного времени. Скупые строки газетной хроники военных лет позволяют восстановить обстановку, в которой создавалась эта и другие песни.
Вот небольшая заметка в «Правде» за 26 июня 1941 года — «Выступление Краснознаменного ансамбля. Концертные бригады выехали на фронт»:
«Краснознаменному ансамблю красноармейской песни и пляски не раз приходилось выступать перед своим зрителем непосредственно в боевой обстановке и воодушевлять на ратные подвиги. Сейчас коллектив ансамбля разделен на четыре концертные бригады, три из которых отправлены в части действующей армии. Вчера две бригады выехали в Киевский военный округ. Днем раньше выехала бригада в Западный особый военный округ. Оставшаяся в Москве группа артистов под руководством народного артиста СССР А.В. Александрова выступает на сборных пунктах. Один из концертов группы состоялся вчера на агитпункте и непосредственно на перроне одного из московских вокзалов перед отправкой бойцов на фронт. Подмостками для хора и оркестра служила вокзальная мебель. Исполнялись боевые красноармейские песни. Танцоры ансамбля показали лихую красноармейскую пляску. Бойцы наградили своих артистов горячими аплодисментами».
Как видно из этой лаконичной информации, новых песен, отвечающих требованиям момента, в репертуаре ансамбля еще не было. Их ждали от коллектива и его художественного руководителя — выдающегося хорового дирижера и талантливого композитора. Эта задача была решена оперативно.
Уже на следующий день, 27 июня, «Правда» опубликовала очередную информацию-хронику из жизни ансамбля — «Новые красноармейские песни». В ней, в частности, говорилось:
«Вчера на репетиции в Центральном Доме Красной Армии Краснознаменный ансамбль красноармейской песни и пляски разучивал новые боевые песни, написанные народным артистом СССР А. В. Александровым. Первая из них — «Священная война» на слова поэта В. И. Лебедева-Кумача — начинается словами:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною.
С проклятою ордой!
Другая песня называется «В поход!» (текст А. Прокофьева). Ансамбль получил также новую походную песню «Шире шаг», написанную П. Акуленко на слова С. Алымова».
В наши дни нет недостатка в публикациях, связанных с историей создания и первого исполнения «Священной войны». И авторы каждой не упускают случая включить в них ставшее давно уже хрестоматийным описание подробностей того, как якобы краснознаменцы впервые спели эту песню на Белорусском вокзале столицы. Расходятся только в сроках, называя, к примеру, дни, когда музыка этой песни еще не была написана, не говоря уже о том, что песню надо было еще разучить с оставшейся небольшой группой ансамбля. К слову сказать, до выхода в свет второй книги романа К. А. Федина «Костер», где несколько прекрасных страниц посвящено описанию исполнения «Священной войны» александровцами именно на Белорусском вокзале, эпизод этот не фигурировал ни в одном из источников, относящихся к истории ее создания. Но ведь роман Федина — не историческая хроника, а художественное произведение. Автор его имел полное право на вымысел, на художественное обобщение, чего никак не следует допускать в работе, претендующей на историческую достоверность и фактологическую точность.
Сами авторы «Священной войны» скупо рассказывали об обстоятельствах и творческом процессе написания песни. Сохранился, к примеру, лишь черновик неопубликованной статьи А. В. Александрова, которую он предполагал озаглавить «Как вошла в мою жизнь композитора Отечественная война». Вот отрывок из этой статьи:
«Внезапное нападение вероломного врага на нашу Советскую Родину вызвало во мне, как и во всех советских людях, чувство возмущения, гнева и мести. Я никогда не был военным человеком, но у меня все-таки оказалось могучее оружие в руках, это — песня. Песня, которая так же может разить врага, как и любое оружие… И потому с первых же дней я принялся со святым, искренним чувством за создание собственного оружия, которым я лучше всего владею, — песни. К первому июля 1941 года я сочинил свои первые песни “Священная война” на слова Лебедева-Кумача, «В поход! В поход!» на слова Прокофьева. А затем, через несколько дней — «Вставай, разгневанный народ» и «За великую землю Советскую». Из них «Священная война» вошла в быт армии и всего народа как гимн мести и проклятия гитлеризму. Не могу обойти молчанием такие факты: Когда пластинку с этой песней принимал художественный совет на студии грамзаписи, то профессор А. Б. Гольденвейзер, я сам и другие заплакали. Когда я с группой Краснознаменного ансамбля выступал на вокзалах и в других местах перед бойцами, идущими непосредственно на фронт, то эту песню всегда слушали стоя, с каким-то особым порывом, святым настроением. И не только бойцы, но и мы—исполнители—нередко плакали. Таково было тогда воздействие этой песни на сердца людей, и она доносилась нашим радио во все концы Советского Союза и фронта…»
В сентябре 1941 года на экраны страны вышел короткометражный фильм-концерт режиссеров И. Трауберга и А. Медведкина «Мы ждем вас с победой». Именно они осуществили первую запись «Священной войны», пригласив для участия в фильме и исполнения этой песни оставшуюся в Москве небольшую группу хора Краснознаменного ансамбля. Состав его был так непривычно мал, что решено было петь эту песню за кадром в то время, когда на экране демонстрировались документальные эпизоды, снятые на полях сражений. Показ их сопровождался титрами со словами песни.
Звукозапись «Священной войны», сделанная для этой картины, была передана на радио и стала регулярно звучать в его передачах. В 1942 году, после возвращения из поездки на фронт основного состава ансамбля, «Священная война» была записана краснознаменцами на грампластинку. Уникальный экземпляр такой пластинки бережно хранится в архиве дочери поэта Марины Васильевны. Хранит она и стенограмму совещания по военной песне, состоявшегося в Союзе писателей 11—14 сентября 1941 года, с записью выступления В. И. Лебедева-Кумача:
«Я считаю, — говорил он, обращаясь к своим собратьям по перу, — что если песня понесла в массы какой-то политический, нужный нам, народу, стране, государству, лозунг, — это колоссальное дело. Нужно учесть силу этого влияния и воздействия. Должны быть всяческие песни. Но песни широкого народного звучания, несущие в себе большие лозунги, большие призывы, выражающие чаяния народа, предвосхищающие их, — это самое большое, что нам рисуется в песенном творчестве и что нам предстоит сделать по линии песен Победы… Надо подойти к созданию песни с трепетом сердечным, с горячей душой. Только так и можно создавать песни, потому что песня это прежде всего взволнованная речь».
Вот такой взволнованной речью поэта и композитора, отозвавшейся в сердцах миллионов их соотечественников, и самой первой песней Победы, до которой оставалось еще долгих и трудных четыре года, стала «Священная война», бессмертная песня, как назовет ее впоследствии Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.
www.pravmir.ru
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
«Священая война» (2,5 Мб)
СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА
Солдаты пели, словно школьники, и как солдаты, пели мы.
Все пели праведно и доблестно —
и няня в стареньком платке,
и в сапогах кирзовых докторша,
забывши градусник в руке…
…Разрывы слышались нам дальние,
и было свято и светло…
Вот это все и было — Армия,
Все это Родину спасло
Так о песне «Священная война» и ее исполнении сибирскими школьниками, которые выступали с концертом перед ранеными воинами в тыловом госпитале, напишет много лет спустя участник этого концерта, поэт Евгений Евтушенко.
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!..
Стихи В. И. Лебедева-Кумача, начинавшиеся этими строками, призывным набатом прогремели на всю страну и отозвались в сердцах миллионов советских людей гневом и ненавистью к фашизму, решимостью и готовностью защитить с оружием в руках любимую Отчизну.
24 июня 1941 года их прочитал по радио знаменитый актер Малого театра Александр Остужев. В тот же день стихотворение одновременно опубликовали газеты «Известия» и «Красная звезда». Вот как описывает историю создания «Священной войны» бывший редактор «Красной звезды», генерал-майор Д. Ортенберг:
«Первый военный номер «Красной звезды». Как его делать? Трудная задача, хотя за плечами был уже опыт «Героической красноармейской» и «Героического похода» — фронтовых газет на Халхин-Голе и на войне с белофиннами. Таким опытом располагал не только я, а и многие краснозвёздовцы, работавшие в редакциях тех газет вместе со мной. (…)
Во фронтовых газетах «Героическая красноармейская» и «Героический поход» не бывало, кажется, ни одного номера без стихов. (…) Вспомнив все это. я вызвал Соловейчика (литсотрудник газеты. — Ю. Б.):
— Добывайте срочно стихи… Получив от меня задание — непременно добыть стихи, — Соловейчик стал обзванивать по телефону всех более или менее близких «Красной звезде» поэтов. Как на грех, никто ему не отвечал… Наконец удалось связаться с Лебедевым-Кумачом. Без каких-либо предисловий Соловейчик сказал ему:
— Василий Иванович, газете нужны стихи…
— Когда?
— Не позже завтрашнего утра.
Стихи немедленно пошли в набор. А ночью, когда полосы уже были сверстаны, Соловейчик, испуганный, смущенный, вдруг докладывает:
— Только что звонил Лебедев-Кумач. «Известия» выпросили у него стихи, отданные нам… Не устоял… Что будем делать? В иное время я, наверное, распорядился бы в назидание «неустойчивому» автору снять его стихи. Не любили мы печатать «дубликаты». Нам больше нравилось, когда другие газеты перепечатывали наши материалы со ссылкой на источник. Но в ту ночь было не до амбиций. Да и стихи — замечательные.
— Ничего, — ответил я. — Пусть идут в двух газетах.
Мог ли я и мои товарищи думать тогда, что стихотворение, напечатанное в первом военном номере, станет главной песней Великой Отечественной войны? Что миллионы советских людей пойдут с нею в бой, что прозвучит она призывным набатом и даже клятвой по всем городам и весям страны! Что ее будут слушать стоя, как слушают Гимн.
В сердце ударила строка, вынесенная поэтом в заголовок стихотворения: «Священная война». Да, именно священная! Эти слова жили в мыслях и чувствах нашего сражающегося народа. Но Лебедев-Кумач первым произнес их вслух».
Опубликованное газетами, звучавшее ежедневно по радио стихотворение Лебедева-Кумача не могло не привлечь внимания композиторов. Уже 27 июня в Музгизе была подписана к печати и вскоре вышла десятитысячным тиражом листовка с песней на эти стихи, музыку к которым написал композитор М. И. Блантер. А тремя днями позднее тем же издательством была принята к публикации еще одна песня на эти стихи Лебедева-Кумача. Музыку к ним написал художественный руководитель Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски, профессор А. В. Александров. Тираж ее был вдвое меньше, но именно этой песне и суждено было стать по праву «музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны», песней-символом сурового и незабываемого военного времени. Скупые строки газетной хроники военных лет позволяют восстановить обстановку, в которой создавалась эта и другие песни.
Вот небольшая заметка в «Правде» за 26 июня 1941 года — «Выступление Краснознаменного ансамбля. Концертные бригады выехали на фронт»:
«Краснознаменному ансамблю красноармейской песни и пляски не раз приходилось выступать перед своим зрителем непосредственно в боевой обстановке и воодушевлять на ратные подвиги. Сейчас коллектив ансамбля разделен на четыре концертные бригады, три из которых отправлены в части действующей армии. Вчера две бригады выехали в Киевский военный округ. Днем раньше выехала бригада в Западный особый военный округ. Оставшаяся в Москве группа артистов под руководством народного артиста СССР А.В. Александрова выступает на сборных пунктах. Один из концертов группы состоялся вчера на агитпункте и непосредственно на перроне одного из московских вокзалов перед отправкой бойцов на фронт. Подмостками для хора и оркестра служила вокзальная мебель. Исполнялись боевые красноармейские песни. Танцоры ансамбля показали лихую красноармейскую пляску. Бойцы наградили своих артистов горячими аплодисментами».
Как видно из этой лаконичной информации, новых песен, отвечающих требованиям момента, в репертуаре ансамбля еще не было. Их ждали от коллектива и его художественного руководителя — выдающегося хорового дирижера и талантливого композитора. Эта задача была решена оперативно.
Уже на следующий день, 27 июня, «Правда» опубликовала очередную информацию-хронику из жизни ансамбля — «Новые красноармейские песни». В ней, в частности, говорилось:
«Вчера на репетиции в Центральном Доме Красной Армии Краснознаменный ансамбль красноармейской песни и пляски разучивал новые боевые песни, написанные народным артистом СССР А. В. Александровым. Первая из них — «Священная война» на слова поэта В. И. Лебедева-Кумача — начинается словами:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною.
С проклятою ордой!
Другая песня называется «В поход!» (текст А. Прокофьева). Ансамбль получил также новую походную песню «Шире шаг», написанную П. Акуленко на слова С. Алымова».
В наши дни нет недостатка в публикациях, связанных с историей создания и первого исполнения «Священной войны». И авторы каждой не упускают случая включить в них ставшее давно уже хрестоматийным описание подробностей того, как якобы краснознаменцы впервые спели эту песню на Белорусском вокзале столицы. Расходятся только в сроках, называя, к примеру, дни, когда музыка этой песни еще не была написана, не говоря уже о том, что песню надо было еще разучить с оставшейся небольшой группой ансамбля. К слову сказать, до выхода в свет второй книги романа К. А. Федина «Костер», где несколько прекрасных страниц посвящено описанию исполнения «Священной войны» александровцами именно на Белорусском вокзале, эпизод этот не фигурировал ни в одном из источников, относящихся к истории ее создания. Но ведь роман Федина — не историческая хроника, а художественное произведение. Автор его имел полное право на вымысел, на художественное обобщение, чего никак не следует допускать в работе, претендующей на историческую достоверность и фактологическую точность.
Сами авторы «Священной войны» скупо рассказывали об обстоятельствах и творческом процессе написания песни. Сохранился, к примеру, лишь черновик неопубликованной статьи А. В. Александрова, которую он предполагал озаглавить «Как вошла в мою жизнь композитора Отечественная война». Вот отрывок из этой статьи:
«Внезапное нападение вероломного врага на нашу Советскую Родину вызвало во мне, как и во всех советских людях, чувство возмущения, гнева и мести. Я никогда не был военным человеком, но у меня все-таки оказалось могучее оружие в руках, это — песня. Песня, которая так же может разить врага, как и любое оружие… И потому с первых же дней я принялся со святым, искренним чувством за создание собственного оружия, которым я лучше всего владею, — песни. К первому июля 1941 года я сочинил свои первые песни “Священная война” на слова Лебедева-Кумача, «В поход! В поход!» на слова Прокофьева. А затем, через несколько дней — «Вставай, разгневанный народ» и «За великую землю Советскую». Из них «Священная война» вошла в быт армии и всего народа как гимн мести и проклятия гитлеризму. Не могу обойти молчанием такие факты: Когда пластинку с этой песней принимал художественный совет на студии грамзаписи, то профессор А. Б. Гольденвейзер, я сам и другие заплакали. Когда я с группой Краснознаменного ансамбля выступал на вокзалах и в других местах перед бойцами, идущими непосредственно на фронт, то эту песню всегда слушали стоя, с каким-то особым порывом, святым настроением. И не только бойцы, но и мы—исполнители—нередко плакали. Таково было тогда воздействие этой песни на сердца людей, и она доносилась нашим радио во все концы Советского Союза и фронта…»
В сентябре 1941 года на экраны страны вышел короткометражный фильм-концерт режиссеров И. Трауберга и А. Медведкина «Мы ждем вас с победой». Именно они осуществили первую запись «Священной войны», пригласив для участия в фильме и исполнения этой песни оставшуюся в Москве небольшую группу хора Краснознаменного ансамбля. Состав его был так непривычно мал, что решено было петь эту песню за кадром в то время, когда на экране демонстрировались документальные эпизоды, снятые на полях сражений. Показ их сопровождался титрами со словами песни.
Звукозапись «Священной войны», сделанная для этой картины, была передана на радио и стала регулярно звучать в его передачах. В 1942 году, после возвращения из поездки на фронт основного состава ансамбля, «Священная война» была записана краснознаменцами на грампластинку. Уникальный экземпляр такой пластинки бережно хранится в архиве дочери поэта Марины Васильевны. Хранит она и стенограмму совещания по военной песне, состоявшегося в Союзе писателей 11—14 сентября 1941 года, с записью выступления В. И. Лебедева-Кумача:
«Я считаю, — говорил он, обращаясь к своим собратьям по перу, — что если песня понесла в массы какой-то политический, нужный нам, народу, стране, государству, лозунг, — это колоссальное дело. Нужно учесть силу этого влияния и воздействия. Должны быть всяческие песни. Но песни широкого народного звучания, несущие в себе большие лозунги, большие призывы, выражающие чаяния народа, предвосхищающие их, — это самое большое, что нам рисуется в песенном творчестве и что нам предстоит сделать по линии песен Победы… Надо подойти к созданию песни с трепетом сердечным, с горячей душой. Только так и можно создавать песни, потому что песня это прежде всего взволнованная речь».
Вот такой взволнованной речью поэта и композитора, отозвавшейся в сердцах миллионов их соотечественников, и самой первой песней Победы, до которой оставалось еще долгих и трудных четыре года, стала «Священная война», бессмертная песня, как назовет ее впоследствии Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.
www.pravmir.ru
Подробнее
ИЗ ДНЕВНИКА ФРОНТОВОЙ АКТРИСЫ
В.А. ОБУХОВА, Заслуженная артистка РСФСР. Очерк из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной войны».
ИЗ ДНЕВНИКА ФРОНТОВОЙ АКТРИСЫ
В.А. ОБУХОВА, Заслуженная артистка РСФСР. Очерк из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной войны».
Моя фронтовая работа началась с Москвы, то есть тогда, когда Москва была в непосредственной близости к фронту.
В 1941 году, в августе месяце, в День авиации, я попала в автомобильную катастрофу и долго пролежала в госпитале на излечении.
Когда я вышла из госпиталя, некоторые московские театры уже начали эвакуацию. По решению правительства эвакуировался в Челябинск и Малый театр. В том состоянии, в каком я тогда находилась, я не могла выехать со всеми работниками театра и по выздоровлении включилась в работу московской бригады артистов Малого театра.
Тревожные дни переживала столица в октябре и ноябре 1941 года. На улицах Москвы появилось много войск, орудий, танков... У застав выросли танковые заграждения. Враг рвался все ближе и ближе... 20 октября в «Правде» печатается постановление Государственного комитета обороны, подписанное товарищем Сталиным, мобилизующее все силы трудящихся Москвы на отпор врагу, на защиту столицы. Вводится осадное положение Москва — военный лагерь.
Оставшиеся в Москве артисты Малого театра сорганизовались в концертную группу, впоследствии оформившуюся при Всероссийском театральном обществе. Н. Н. Рыбников, Н. А. Белевцева, Г. И. Ковров, Н. Н. Горич, В. Ф. Лебедев, Г. М. Терехов, А. И. Ржанов, Н. С. Стоянова, П. А. Березов, П. И. Старковский, Е. С. Кузнецова, А. В. Карцев, аккордеонист В. Машков, певицы Н. И. Розанова и Н. М. Кожевникова — вот эта группа.
Я пересмотрела свой репертуар, подготовила новые вещи и стала выступать в концертах, часто по нескольку раз в день. Днем на вокзалах, в агитпунктах, в госпиталях, а вечером в воинских частях, казармах, штабах, зенитных батареях, на аэродромах в Москве и под Москвой.
Напряженная, нелегкая и вместе с тем радостная работа была у нас. Напряженная потому, что передвигаться приходилось по темным улицам\' Москвы, нас застигали бомбежки, было холодно, многие из нас были оторваны от своих близких. А радостная потому, что ежедневно выступая для частей Красной Армии, для героических защитников Родины, мы испытывали огромное удовлетворение, так как знали, что облегчаем их суровую жизнь, даем им минуту отдыха.
* * *
В декабре Красная Армия погнала немцев от Москвы. Освобождены были Можайск, Клин, Волоколамск. Я выезжала с концертными бригадами в эти города сразу после их освобождения.
Осенью 1942 года на юге вырастала новая угроза — враг шел к Сталинграду. В конце сентября меня вызвали в Комитет по делам искусств и предложили выехать в составе сборной московской бригады* на Юго-Западный фронт для обслуживания находившихся в районе Саратова войск в дни праздников 25-й годовщины Октября.
* В состав бригады, обслуживавшей Юго-Западный Лронт, входили артисты: С. Звягина, В. Хрусталев, Т. Оганезова, С. Днепров, А. Первиль, Е. Шукевич, вокальный квартет под управлением Я. Цнонскогр и баянист И. Косырев,
Из Москвы выезжали мы 13 октября. Поезд № 13 уходил в 13.00. В составе бригады было ... 13 человек. Казалось бы, такое обилие «чортовых дюжин» не предвещало ничего хорошего...
В Саратов приехали ночью. Было холодно. С Волги дул резкий ветер. Дождавшись утра, мы пошли в Дом Красной Армии. Нас отвели в общежитие, в огромную комнату на тридцать-сорок коек, и сказали: «Ждите, за вами приедут».
Мы стали ждать. В ожидании, по просьбе Дома Красной Армии, выступали в воинских частях в Саратове и под Саратовом. Наконец на четвертый или пятый день утром к нам в общежитие входит запыленный офицер и говорит: «Я за вами!»
Мы обрадовались.
— Наконец-то! Куда ехать?
— В Сталинград. Пауза. Мы этого не ожидали.
— А как ехать? Чем?
— Да я вам два открытых грузовика пригнал!
— А ехать долго? — Километров четыреста-пятьсот, берегом Волги.
— Нет, это невозможно,— говорю я. — Я первая этого не вынесу.
— Что вы, товарищ Обухова, вас там ждут! Этой фразы: «Вас там ждут!» было достаточно. Нас ждали там, где в то время была сосредоточена вся надежда нашей Родины.
Мы быстро и дружно стали оборудовать грузовики. Выпросили где-то на складе две плащ-палатки, по углам грузовиков прибили палки, натянули на них тенты. Меня решили посадить в кузов. Затем достали по своим аттестатам продукты на дорогу и пустились в путь.
Переправились через Волгу на пароме и левым берегом поехали к Сталинграду. Ехали без отдыха до темноты, останавливаясь только на ночь. Деревни и села на нашем пути были густо заселены беженцами из Сталинграда. Мы слушали их рассказы об ужасах, которые творились в Сталинграде, и думали: «Неужели мы будем там! нужны?»
Чем ближе мы подъезжали, тем больше войск было на дорогах. Ехали конница, танки, орудия, боеприпасы, шла пехота. Иногда скопление было таким большим, что мы
Долго пережидали, пропуская их вперед. На протяжении всей дороги с обеих ее сторон торчали палки и стрелки с надписями: «щель». Если появлялся вражеский самолет, надо было ложиться в эти щели.
Вскоре запахло гарью, на горизонте над Волгой показалась дымовая завеса, а с наступлением темноты мы увидели яркое зарево. Это был Сталинград!
К месту назначения мы приехали поздно ночью. Вышло недоразумение. Наш лейтенант привез нас туда, где находился Дом Красной Армии, когда он за нами уезжал. Оставив нас в машинах, он ушел в темноту и долго что-то искал, не находил, чертыхался... Оказалось, что за это время деревня была уничтожена и Дом Красной Армии перекочевал в село Заплавное.
Поехали искать это село. Нашли. Маленькая изба с громким названием «ДКА Сталинградского фронта». Нас, конечно, не ждали. Мы выгрузились из машин и, усталые до предела, легли прямо на пол, между канцелярским столом и несгораемым ящиком, тесно прижавшись друг к другу и положив свои вещевые мешки под голову. Заснули моментально. Просыпались лишь тогда, когда вдруг... переставало громыхать. Эти минуты стали уже непривычными для нас!
Утром пришли на занятия работники Дома Красной Армии и подняли нас. Мы встали, почистились, умылись у колодца, позавтракали в столовой и пошли к начальнику Дома Красной Армии «разговаривать». Начальник «принял» нас во дворе при ДКА, обстоятельно разъяснил обстановку и сказал: «Забудьте, что вы артисты, вы сейчас такие же бойцы, как и мы, и все, что ждет нас, ждет и вас. Положение, не скрываю, очень серьезное. А теперь пока идите в деревню, выбирайте любой дом, занимайте его и живите».
Мы пошли искать себе «дом». Дома все одинаковые — без крыш, разбитые, пустые. Мы разместились в двух недалеко стоящих друг от друга домах. В одном из них была даже печь, но... дров не было. И опять у меня сомнение: зачем мы здесь? нужны ли мы?..
Но вот началась наша работа, и этот вопрос уже больше никогда не возникал у меня.
Первое время мы выезжали в части, стоящие поблизости от Дома Красной Армии, — в Ленинск, в Ахтубу Нижнюю и Верхнюю. Все концерты давались на открытом воздухе. Закрытых помещений вообще уже не было. Концерт проходил в хорошем, приподнятом темпе. До начала мы узнавали фамилии бойцов и командиров, особенно отличившихся в последних боях, и им посвящали наши отдельные выступления — песни, сцены, танцы. Почти Есе концерты превращались в митинги. Наш бригадир — артистка Большого театра Сусанна Звягина очень хорошо и тепло говорила заключительное слово концерта, и в ответ мы всегда слышали: «Передайте Москве — не отдадим Сталинграда. Так будем бить мерзавцев-фашистов, что ни одного не останется!»
Как-то нам пришлось выехать в особую танковую бригаду. Она стояла у самой Волги, недалеко от города, вся замаскированная, в кустах. Мы пробыли у танкистов всего два дня, но расстались, как давнишние друзья.
Полковник — командир бригады, и его помощник — комиссар любовно рассказали нам о боевой жизни бригады и познакомили с ее лучшими людьми. Они гордились своим прославленным двадцатитрехлетним героем Иваном Ивановичем Корольковым, красивым, рослым бойцом-танкистом, показавшим в боях примеры беспредельной храбрости.
Месяца через четыре в Москве в Центральном доме работников искусств устраивался вечер — «Встреча защитников Сталинграда с мастерами искусств». Приглашена была и я. Войдя в комнату президиума, где уже было много военных и артистов, я услыхала возглас: «Наша!» Смотрю, сидят: Корольков, уже в звании лейтенанта, комиссар и командир бригады! Оказалось, что они приехали в Москву на два дня, получать гвардейское знамя. Радостная встреча была у нас! Ночью, после концерта, мы пошли по темной, тихой Москве, и они рассказали мне, что наш приезд произвел у них такое глубокое впечатление, что танкисты стали исчислять время и события в бригаде «до концерта московских артистов» или «после концерта московских артистов». Это была лучшая оценка и лучшая похвала нашей работы.
В последних числах октября начальник Дома Красной Армии опять собрал нас в дворике при ДКА и объявил приказ Политуправления Сталинградского фронта о направлении нашей бригады в части, расположенные в степях. Нам выделили маленькую санитарную машину, прозванную нами впоследствии «Антилопой» за то, что о«а вечно портилась. Постоянно что-то закипало в ней, она пыхтела, стреляла и выходила из повиновения своего «укротителя», комичного, но чрезвычайно ловкого и старательного шофера — татарина Апаса. Быстро собравшись и захватив традиционную еду на дорогу — черный хлеб и сало, мы покинули наши комфортабельные «дома» и двинулись в путь.
Дорога опять пролегала по берегу Волги вниз. На третьи сутки подъехали к перевозу и стали ждать своей очереди на паром, чтобы переправиться на тот берег, в село Никольское.
Волнительная переправа! Тут уже скопилось много людей, машин с боеприпасами, с провиантом. А враг делает частые налеты. Надо успеть проскочить во-время.
Очередь до нас еще далека. Все время смотрим за «воздухом». Укрыться негде — кругом пески. Тут мы впервые научились маскироваться и потом часто применяли этот способ: когда появлялся «фока» (так бойцы называли немецкие самолеты «Фокке-Вульф»), то надо было ложиться на спину на землю и прикрываться охапкой сухого тростника, который был заранее роздан каждому из нас. Я не имела достаточно мужества лечь на спину и смотреть таким образом опасности в глаза, а ложилась носом в землю, за что и получала неоднократные выговоры от нашего комиссара.
Наконец и до нас дошла очередь переправляться. Тут я каким-то образом отделилась от бригады и, не попав на паром со всеми вместе, осталась ждать следующей переправы. Началась бомбежка. В панике я зарылась в стог покрытой инеем соломы. Во все время налета я дрожала от... холода. «Ну, теперь конец мне, — думала я, — простужусь, охрипну. Какие тут выступления!»
Наконец и я переправилась через Волгу и очутилась на причале в селе Никольском.
Как мне обрадовались товарищи! Накормили, напоили меня чаем. Они уже все успели побывать в бане. Сусанна Звягина повела и меня. Ьаня военная, в землянке. Н осталась одна. Вдруг слышу, творится что-то невероятное. Землянка содрогнулась, перекосилась. Думаю — нет, выходить не буду. Когда все успокоилось, Звягина стучится ко мне в дверь.
— Отворите! Отворяю.
— Ну, вы живы?
— Жива, — говорю,— а что у вас там?
— На улице нескольких домов — как не бывало. —• А наши?
Она смеется.
Как начался налет, некоторые из наших так напугались, что не знали, куда спрятаться, и залезли в печку. Вылезли оттуда, как черти черные. Прямо хоть опять в баню!
Дав вечером концерт, мы на утро выехали в степь, на КП. Ехали целый день. К ночи подъехали к какому-то посту. Дежурный снесся с кем-то по телефону и сказал: «Езжайте!» Через полкилометра опять часовой. Этот уже сказал: «Вылезайте!» Мы выгрузились из нашей «Антилопы». Смотрим — кругом степь. Голая, пустая. В темноте не видно никаких построек. Из ночи появился человек и повел нас в степь. Куда?..
Останавливаемся. Он освещает фонариком земляную лестницу. Мы спускаемся вниз и попадаем в большую светлую землянку, с электрическим освещением и в несколько комнат. Это штаб Армии. Весь КП был под землей.
Нас дружески приветствуют командиры. Расспрашивают о Москве, о московских новостях, о театрах, о пьесе Корнейчука «Фронт». Было решено, что завтра мы даем концерт здесь, на КП, для Военного Совета, а потом уже поедем обслуживать Армию. Места для выступления было очень мало. Кроме электрической лампочки, было зажжено еще с десяток свечей. Зрителей было мало — человек тридцать. В первом ряду, посередине, сидел командующий — генерал Труфанов, небольшого роста, с суровым, худым лицом, темными, густыми бровями, в длинной бурке и высокой папахе. Я, как всегда, говорила приветственное вступительное слово и вела концерт. Мы все волновались. Необычайность обстановки шла на пользу исполнению.
По окончании концерта суровый командующий пригласил нас к себе. Мы переоделись и пошли к нему.
Очень маленькая землянка — накрытый стол занимал почти всю площадь. Военный Совет во главе с командующим ждал нас. Ужин прошел очень тепло. Командующий сначала сидел в уголке, молчаливо посматривая из-под строгих бровей, но потом разошелся и он. Мы опять читали, пели, а потом и все хором запели любимые песни.
Около двух часов ночи генерал Труфанов встал, сказав, что пора отдыхать. На шесть дней мы отправляемся на передний край, а 6 ноября он нас ждет опять к себе на КП.
— Вас командующие дивизиями будут оставлять у себя, но вы дайте мне слово, что приедете ко мне, — закончил он, потребовав от нас решительного обещания.
Все вышли из землянки в песчаную степь. Наверху было тихо. Очень потеплело. Не верилось, что мы где-то за Сталинградом, В пекле войны.
Выехали рано утром на своей «Антилопе». По дороге выступали у танкистов и еще в одном батальоне. К вечеру подъехали к небольшому селению. Нас устраивают в здании бывшей школы. Встретивший нас генерал не скрывает радости, что артисты посетили его часть первой. Мы уговариваемся в три дня обслужить его дивизию, потом уехать на два дня на левый край, а пятого вечером в 24.00 быть опять у него, на торжественном заседании.
На следующий день мы начинаем концерты по два и по три в день. Все на вольном воздухе. Погода стала теплая, и днем можно было выступать даже в концертных платьях.
Обычно наш зритель стоял либо в окопах, либо во дворе какой-нибудь избы, плотно прижавшись к забору или к стене. Это делалось для того, чтобы с «воздуха» не было видно скопления людей. Часто мы выступали после торжественного вручения орденов и медалей.
Четвертого ноября выезжаем на левый край. Здесь обстановка другая. Неприятель стоит очень близко. Каждый день ожесточенная борьба с ним из-за колодцев с пресной водой. Деревни все разбиты. Ночевать негде. Места пристрелянные, поэтому концерт даем с наступлением темноты в избе.
Пятое ноября — боевой для нас день. Надо успеть провести три концерта и к вечеру поспеть обратно на правый край. А расстояния между пунктами большие.
Встаем очень рано, в шесть часов утра. Сегодня не умываемся, воды здесь нет.
Наша «Антилопа» уже готова. Погода чудесная. Тепло, яркое солнце, безоблачное небо. Едем к передовой. Едем без дороги, просто по степи. Стоп!.. Дальше машине ехать нельзя. Команда — выходить, и по одному, цепочкой, через интервалы, мы, пригнувшись, бежим с километр к окопам.
Окопы. Бойцы стоят в них во весь рост, видно только полголовы из-под земли. Сбоку по обеим сторонам окопов стога соломы, на них полулежат командиры, замаскированные выжженным тростником в цвет песка. Нас уже ждут. Все в сборе.
Сбоку, около стога, вход в блиндаж, куда спускаются актеры. Оттуда выход на «сцену». «Сцена» — это естественная площадка перед окопами. За скопами, прямо перед глазами выступающих артистов, через небольшое озеро — деревня. Там расположены вражеские части.
Начинаем концерт. Сказав приветственное слово, я присаживаюсь на корточки, поближе к стогам, чтобы не «маячить». Концерт идет хорошо. Особенно колоритен танец. Яркие костюмы на солнце, среди степи, на песке. Сцена из «Хозяйки гостиницы» принимается дружными взрывами смеха.
Начинает петь квартет. Вдруг залп, свист и разрыв в ста метрах от нас. Минометный обстрел. Мне подают знак кончать. Квартет заканчивает песню, и я объявляю конец концерта. Второй залп. Свист. Разрыв уже ближе. Особо отличившийся в боях боец приветствует нас и благодарит. Звягина отвечает горячими прощальными словами. Все идет в «хорошем темпе», и опять, по приказу, цепочкой, пригнувшись, бегом вслед за комиссаром, направляемся к артиллеристам.
Они уже пришли за нами к машине и ждут. Вдруг третий залп — разрыв совсем рядом. Нас обдает песком. Приказ: «Ложись!» Я ложусь не сразу — растерялась, да и платье жаль — длинное, вечернее, нарядное. Окрик комиссара: «Товарищ Обухова, слушаться команды!» Ложусь. В перерыве между залпами Оганезова, я и Косырев добираемся до маленького окопа и укрываемся там. С нами командир-артиллерист. По его команде исполняем все, что полагается в таких случаях. Обстрел продолжается минут двадцать-тридцать.
Наконец наступает тишина, и мы направляемся к артиллеристам. Концерт несколько раз прерывается появлением «фоки». Окрик: «Воздух!», все разбегаются, маскируются и с исчезновением опасности опять собираются. Разбегаясь, бойцы кричат мне вслед: «Товарищ Обухова, не забудьте, на чем остановили концерт!»
После концерта соединяемся с Апасом и едем в учебный батальон, в сторону от передовой, где в 15.00 даем концерт.
С наступлением темноты отправляемся на правый край, с тем чтобы успеть туда, как условились, к 24 часам. Наступает полная темнота, и мы теряем ориентировку. Кружимся по степи, без дороги, как нам кажется, все по одному и тому же месту. Переживаем тревожные минуты. Наконец наталкиваемся на часового, который нас выводит на верную дорогу. В 24.00 подъезжаем к деревне.
Генерал стоит на дороге с часами в руках.
— Сейчас, — говорит он, — 24.00. Митинг закончен, когда можете начать концерт?
— Через двадцать минут, — отвечает Звягина.
Надеваем концертные платья, приводим себя в порядок, и в 00.20 я уже стою на маленькой сцене небольшого очень низенького деревенского клуба, освещенного одной электрической лампочкой.
В зрительном зале — бойцы, командиры этого соединения, героические защитники нашей Родины. Они провели торжественное заседание и ждут концерта. С волнением и искренностью говорю вступительное слово: «Товарищи, мы счастливы и горды, что Москва послала нас встретить и провести с вами, со славными защитниками города 84
Сталина, двадцать пятую годовщину великого праздника Октября».
Шестого ноября утром, распростившись с гостеприимным генералом, выезжаем обратно на КП. В дороге нас застает сильная метель. По степи крутит так как у нас под Москвой в январскую или февральскую пургу. «Антилопа» наша испортилась и остановилась в степи. А ведь мы обещали, что шестого вечером будем присутствовать на торжественном заседании на КП. Мы были уверены, что нас там ждут. На наше счастье, показался пустой грузовик из-под боеприпасов, мы перегрузились на него и, оставив «Антилопу» в степи, поехали на КП.
Вошли в знакомую нам штабную землянку. Почти все командиры были в сборе. Не было командующего, его заместителя и еще кое-кого. По тому, как они все держались, по их лицам, мы поняли, что у них что-то произошло и они чего-то ждут.
Нас разводят по квартирам. «Отдыхайте, а завтра будет видно, что делать».
Меня и Оганезову комендант КП повел в свою землянку. До нее от штабной землянки было, вероятно, не более трехсот метров, но шли мы — я не преувеличиваю! — около часа. Пурга была такая сильная, что в двух шагах ничего не было видно.
Шли мы так: впереди комендант, за ним, положив ему на плечо руку, шла Оганезова, а за ней, так же держа руку на ее плече, шла я. Мы крутили по степи и не могли найти нужную нам землянку. Комендант, боевой, смышленый парень, участник Севастопольской обороны, был в отчаянии. Наконец мы наткнулись на часового, который указал нам ориентир на комендантскую землянку. Сойти в нее было нельзя — земляные ступени размокли и обледенели. Мы спустились туда, как ребятишки со снеговых гор, и очутились в комфортабельной землянке, которую комендант своими руками выстроил и оборудовал. Он очень гордился ею и «горевал», что ее скоро придется бросать.
Нас встретил Ваня, маленький мальчик лет десяти-одиннадцати. За его обстоятельность и серьезность его звали Иваном Ивановичем. Комендант подобрал его где-то на дорогах войны, и теперь мальчик шел вместе с частью.
В землянке было тепло. Ваня еще подбросил дров, и мы начали стаскивать с себя одежду.
Шубы у нас промокли насквозь. Платье, белье — все было мокро, хоть выжимай, а переодеться не во что, так
Kaк вещевые мешки тоже промокли. Мы выжали шубы, развесили над печкой все наши вещи и улеглись спать. Наверху свирепствовала метель. Утром седьмого была ясная морозная погода. Проснулись мы поздно. Хозяева поставили между нашими койками импровизированный стол и пригласили нас к праздничному завтраку: сто граммов водки на каждого, чудесная свежая жареная рыба из здешних озер, шоколад. Пришел еще помощник коменданта. Мы поздравили друг друга с праздником двадцать пятой годовщины Октябрьской революции.
Вдруг слышим, что к землянке подъезжает машина. Кто-то быстро соскальзывает в землянку. Генерал Труфанов! В мокрой бурке, мокрой папахе, улыбающийся и бодрый.
— Ну, — обратился он к нам, — хотели вместе встретить праздник — не пришлось, уж вы извините. Извинитесь перед вашими товарищами. Спасибо, что были у нас, поддержали солдат, а теперь уезжайте отсюда и как можно скорее. Нам приказ пришел, услышите о нас, погордитесь нами, а нет — все-таки не поминайте лихом, идем жизнь отдать, но победить!
Мы распрощались с ним. Он погладил Ваню по голове и быстро выбежал из землянки. Свернув свои вещи и натянув на себя все еще мокрые шубы, мы вышли наверх.
Непривычное зрелище представлял собою КП. У каждой прежде замаскированной землянки стояла машина: либо легковая, либо грузовик. Шла погрузка. Все это делалось быстро, чтобы не привлечь внимания неприятеля.
Наша «Антилопа» тоже уже стояла здесь, «разводила пары», трещала и пыхтела. Мы быстро простились с бойцами, пожелали им удачи и поехали в сторону Волги.
Дальнейший наш путь был опять до села Никольского. Тут тоже все сворачивалось, Нам надо было вернуться в Заплавное, в Дом Красной Армии фронта, но в Никольском у нас возникли осложнения: тяжело заболел С. И. Днепров, везти его было нельзя, оставлять мы его не хотели. Волга должна была вот-вот закрыться, и тогда мы оказывались отрезанными на неопределенное время в пустом, оставленном нашими войсками селе. Нам удалось договориться с походным госпиталем об отправке Днепрова вместе с ранеными до Саратова на самолете, а сами пустились в обратный путь.
В Заплавном мы не задержались. Срок нашей командировки заканчивался. Обратно в Саратов наша дорога опять была по берегу Волги. Обстановка здесь была совсем иная. Тот бесконечный поток войск, который мы наблюдали, когда ехали к Сталинграду, прекратился. Картина в «воздухе» была тоже совсем другая: наши летели стройными рядами к Сталинграду и возвращались через некоторое время так же стройно.
В Саратове мы соединились с Днепровым, получили нужные нам документы и выехали поездом обратно в Москву.
Подъезжая к Москве, в Мичуринске, 27 ноября, мы КУПИЛИ центральные газеты. Вот что в них говорилось: «Наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление, прорвали оборону немцев...» Затем перечислялись разгромленные вражеские дивизии, огромное количество захваченных машин, орудий и других трофеев. В конце сообщения перечислялись отличившиеся войска и среди них — войска генерала Труфанова! Итак, мы услыхали о них! Слава вам, доблестные сыны отечества!
Все, что пришлось увидеть и испытать в Сталинграде, так велико, что слова кажутся невыразительными. Здесь каждый день происходили такие чудеса мужества, самоотверженности, что перед ними с благоговением склоняешь голову. Замечательные, великие люди!
Пребывание на Сталинградском фронте показало мне, какую радость, отдых и свежую зарядку приносили бойцам своими выступлениями мы, артисты. Когда видишь радостные, полные веселого ожидания глаза этого необычного и замечательного зрителя, который через несколько часов пойдет в бой, защищая Родину, то забываешь все — усталость, невзгоды, трудности, опасность. Становишься таким же бойцом, непосредственно участвуешь в великом деле защиты Родины. И потому всякий раз, когда театр обращался ко мне с предложением выехать на фронт, я с радостью соглашалась.
* * *
К двадцатипятилетию Красной Армии Малый театр опять посылает бригаду на фронт. Народного артиста республики Аркадия Васильевича Полякова назначают художественным руководителем, меня — бригадиром. Бригада в составе одиннадцати человек: заслуженная артистка республики Малышева, артисты Темкина, Карнович, Лагутин, Ванюков, Пироцкая, Белоусов, баянист Семенов и администратор Дарьяльский. Программа концерта утверждена большая: старинный русский водевиль Григорьева «Дочь русского актера», «Медведь» А. П. Чехова, художественное чтение, певцы и баян.
После просмотра программы в Центральном доме Красной Армии мне выдают командировочное предписание, направляющее нас в распоряжение Политуправления Юго-Западного фронта. Стало быть, ехать надо через Сталинград, в район Миллерово.
Теперь уже добираться из Москвы до фронтов стало гораздо труднее, чем в 1941 и 1942 годах: дальше! Да и дороги еще не восстановлены.
Этот обстоятельства ни ЦДКА, ни мы сами не учли, и, сев 19 февраля в поезд на Сталинград, мы поняли, что к двадцать третьему мы еще будем где-нибудь в пути.
Мы не могли с этим примириться. Поэтому, доехав до Мичуринска, мы сошли с поезда и, договорившись с комендантом вокзала, перебрались на открытые угольные платформы, которые следовали по направлению Воронежа, то есть к ближайшей линии фронта.
На станции Отрожки наш состав встал — дальше путей не было. Мы высадились, закоченевшие от холода и грязные от угля, и пошли отогреваться. А. В. Поляков, депутат Верховного Совета от Воронежа, хорошо знал эти места и отправился на рекогносцировку. Часа через три он приезжает обратно на грузовике и кричит нам: «Успех!!» По просьбе А. В. Полякова командующий принял решение, что в праздничные дни мы обслужим его армию, а затем он поможет нам добраться до места нашего назначения. Концерт надо давать сейчас же, в Воронеже.
Мы выехали в Воронеж ночью. Проезжая через весь город до здания Медицинского института, где должен был состояться наш концерт, мы наблюдали потрясающую картину разрушения. Черными, зловещими силуэтами высятся каркасы домов по обе стороны улиц. Насквозь белеют оконные проемы и огромные пробоины в стенах. Висящие куски железа от сорванных крыш издают при порывах ветра жуткие звуки... Метет метель... Все занесено снегом. В сугробах стоят заржавелые трамваи, торчат обугленные стволы деревьев, остатки недавних танковых заграждений...
Подъезжаем к зданию института. От него уцелели три стены, четвертая наскоро сколочена из фанеры. В углах зала поставлены печурки. Зал битком набит военными и гражданскими. Последние — это партактив города, уже вернувшийся в Воронеж.
Торжественная часть закончена.
— Сейчас состоится концерт артистов Государственного ордена Ленина Академического Малого театра во главе с народным артистом республики депутатом Верховного Совета от Воронежа Аркадием Васильевичем Поляковым.
Гром аплодисментов покрывает это объявление. И мы, забыв усталость четырехдневного трудного пути, быстро переодеваемся в вечерние парадные костюмы и с особым подъемом начинаем наш концерт.
Мы задерживаемся в этой армии на три дня. Даем восемь концертов для бойцов и командиров, встречаемся с самодеятельностью и армейским ансамблем. Командующий армией относится к нам исключительно тепло и дружески. Перед отъездом я при его помощи узнаю, что «хвост» (так было принято тогда называть тылы) Юго-Западного фронта я могу найти в городе Острогожске. Нас снабжают продуктами и дают санитарную машину. Мы дружески прощаемся и пускаемся в странствование.
Едем по снежным дорогам войны. Едем день, два... Проезжаем разбитые города, сожженные села, деревни. Едем по полям, покрытым замерзшими трупами фрицев.
Путь этот был очень трудный: «санитарка» маленькая, а нас одиннадцать человек и довольно много вещей. Застываешь, но пошевелиться буквально нельзя. Машина все время застревает в сугробах, мы с усилиями ее вытаскиваем: проедем метров двести-триста и — опять: «Раз!.. Два!.. Взяли!.. Раз!.. Два!.. Двинем!..» Создается впечатление, что мы везем машину, а не она нас.
На третий день въезжаем в город Острогожск. Я узнаю, что тыла фронта здесь уже нет. Надо ехать через Валуйки в Купянск. Мы решаем отказаться от машины и просим коменданта станции Острогожск посадить нас в один из проходящих эшелонов.
Но это, оказывается, не так просто: вагоны всех проходящих эшелонов набиты до отказа.
Наступает ночь. Коменданту мы явно мешаем. Наша бригада заполонила собой и своими вещами все его тесное помещение, а работа у него большая и напряженная: проходит эшелон за эшелоном — ведь под Харьковом идут напряженные бои.
И когда к нему вместе с морозом врывается молодой лейтенант с нарядом на отправку его эшелона и с просьбой «да поскорее!» комендант решительно заявляет ему: «Возьмешь московских артистов с собой, пропущу, а то жди!»
Предварительно договорившись с нами о том, что мы дадим в пути «постановочки» для бойцов, лейтенант с веселой фамилией Помпушко берет нас с собой. Надеваем за плечи вещевые мешки и идем по темным путям к его теплушке.
Здесь свободнее, чем в других вагонах. У телефона сидит дежурный и принимает сведения от наблюдающего за «воздухом». На нарах лежит завернувшийся в черную бурку больной ангиной полковник, догоняющий свою часть. Помпушко гостеприимен, поит нас чаем и даже водкой и укладывает на нары спать.
На следующий день мы ходим по теплушкам и даем летучие концерты. Читаем, поем песни. Наибольший успех имеют дядя Саша и его баян. Он окончательно перекочевал к бойцам, и в нашей теплушке мы его и не видим.
На третий день рано утром мы подъехали к станции Купянск II. Здесь надо быстро выгружаться, так как все пути забиты составами, правда, порожняком, но враг бомбит их нещадно. Я оставляю бригаду в каком-то разрушенном доме, а сама иду по путям в Купянск искать коменданта, чтобы получить у него сведения о «хвосте» нужного нам фронта.
Этот путь мне очень запомнился. Было еще темно. До Купянска всего километра два, но за это время трижды была бомбежка. Укрытия нигде не видно... Я ложилась на шпалы, крепко прижавшись к земле, между рельсами.
В Купянске я узнаю адрес командующего тылом. Командующий, высокий сутуловатый мужчина, средних лет, с проседью, читает мои документы и, обращаясь к адъютанту, говорит: «Позаботьтесь о завтраке».
— Извольте, товарищ Обухова, Варвара Александровна, — возвращая мне документы, говорит он. — Трудно рас узнать в таком виде, а я вас у нас в Академии имени Фрунзе не раз в концертах слушал. Я там преподавателем был. Машины я постараюсь вам достать, хоть это трудно сейчас. А пока мы вас напоим, накормим.
После завтрака мы вышли на улицу. Украинское мартовское солнце уже пригревало, и грязь была в поселке невозможная. Мы с генералом зашагали по лужам. Искали машину долго. Наконец на какой-то базе генерал приказал дать мне машину до города Купянска.
— Там стоит танковый корпус, вы дадите им два-три концерта. Они вас перебросят в Политуправление нашего фронта. Им это не так трудно, как мне сейчас.
Я поблагодарила за хлопоты, села к шоферу в кабинку и поехала за своими на станцию Купянск II, где меня уже с тревогой и нетерпением ожидали.
Гвардейский корпус только что вышел из боев, и, видимо, очень тяжелых, так как народ там был усталый, сосредоточенный и, на первый взгляд, даже нелюбезный. Начальник штаба корпуса, встретив, сказал: — Напрасно вы приехали сюда,
— Почему?—спросили мы.
— Да не место вам здесь, неспокойно очень, не выдержите!
К большому нашему удовлетворению, после первого же концерта, данного нами в большом здании кинотеатра города Купянска, замечательно принятого и солдатской и офицерской аудиторией, он сказал уже другие слова: «Молодцы, что приехали, и именно сюда, развлекли народ, — отдохнул он, слушая вас».
На следующий день мы дали еще два концерта и, проведя тревожную из-за воздушных налетов ночь, двинулись в Сватово, к местонахождению Политуправления фронта. Явившись к начальнику Политуправления, мы договорились с ним и принялись за работу. Наша «штаб-квартира» была в Сватове на окраине города, в маленьких украинских мазанках при Доме Красной Армии фронта. Отсюда мы выезжали к местам назначения.
Особенно запомнилась нам одна поездка — на огневые позиции минометных частей под Изюмом.
...Предместье Изюма. Гвардейские минометные части. Огневые позиции в полутора километрах от врага. Концерт идет в Маленьком развалившемся здании бывшей школы. Зрителей немного — человек пятьдесят. Во время концерта все время входят и выходят. Оказывается, они идут выполнять задание — давать залп — и возвращаются.
Впереди сидит командир полка, молодой капитан. Я с ним условилась, что, если надо будет прервать или прекратить концерт, он подаст мне знак. В середине концерта он, как условлено, подзывает меня. Надо прервать концерт на пятнадцать минут. Нас приглашают посмотреть на выполнение задания.
В шагах двадцати от здания стоит «катюша». Подается команда:
— В честь артистов Малого театра по фашистским гадам — огонь!
Потом свисток и оглушительные залпы. На стороне врага вспыхивают точки пожарищ, после чего наступает тишина.
Через некоторое время идем продолжать наш концерт. Капитан осведомляется, как долго будет он еще длиться.
— Да минут сорок пять, — говорю, — у нас остался водевиль «Дочь русского актера».
— Надо бы сократить. Сейчас от них может появиться разведчик и потом нам будет «ответ», так что вам здесь оставаться нельзя.
Капитан стоит в окне, смотрит водевиль и следит за «воздухом». Вот он опять подает мне знак. Мы заканчиваем водевиль, быстро прощаемся и, кто в чем был, кто в гриме, кто в старинном платье с фижмами, накидываем на себя шубы, взбираемся на грузовик и быстро отъезжаем. Нас ждут уже в другом месте.
«Чудесный концерт придал еще больше бодрости и сил, еще больше решительности и вдохновения в грозной, священной борьбе за нашу Родину. Крепче рука сжимает винтовку, сердце рвется в бой! Большое фронтовое спасибо за чудесные, счастливые минуты! Еще крепче будем громить фашистских варваров до полного их уничтожения». Вот что написали нам наши зрители, гвардейцы минометного полка об этом необычном концерте.
За двадцать три дня работы на Юго-Западном фронте мы дали пятьдесят восемь концертов. Наша работа получила хорошую оценку, и нам была объявлена благодарность приказом по фронту.
Несмотря на то, что поездка была очень трудная и опасная, мои товарищи по бригаде почувствовали всю сладость фронтовой работы и радость, которую они доставили своими выступлениями славным защитникам Родины.
* * *
Прошел год.
В феврале 1944 года бригада Малого театра побывала на Первом Прибалтийском фронте.
Наступают первомайские праздники, и у нас опять сборы. Направляют нас на Первый Белорусский фронт. Состав бригады: заслуженный артист республики Б. П. Бриллиантов, артисты А. Ф. Сальникова, А. А. Непомнящая, П. А. Оленев, А. С. Жуков, певица Г. М. Бенюш, баянист А. С. Семенов и администратор И. И. Дарьяльский. Я еду бригадиром.
У нас на этот раз в репертуаре большой монтаж пьесы А. Островского «На бойком месте», неизменная сцена свидания из комедии «Женитьба Бальзаминова», пение, мое чтение и дяди сашино соло на баяне.
...Начинаем с концерта для Военного Совета фронта, после которого выезжаем в прославленную армию героя Советского Союза генерала Батова. Первое выступление — на КП.
Густой сосновый лес. Он кажется будто бы диким, девственным, но под землей кипит жизнь. И какая жизнь! Подъезжаем в темноте к клубу.
Замечательно отдел
В.А. ОБУХОВА, Заслуженная артистка РСФСР. Очерк из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной войны».
Моя фронтовая работа началась с Москвы, то есть тогда, когда Москва была в непосредственной близости к фронту.
В 1941 году, в августе месяце, в День авиации, я попала в автомобильную катастрофу и долго пролежала в госпитале на излечении.
Когда я вышла из госпиталя, некоторые московские театры уже начали эвакуацию. По решению правительства эвакуировался в Челябинск и Малый театр. В том состоянии, в каком я тогда находилась, я не могла выехать со всеми работниками театра и по выздоровлении включилась в работу московской бригады артистов Малого театра.
Тревожные дни переживала столица в октябре и ноябре 1941 года. На улицах Москвы появилось много войск, орудий, танков... У застав выросли танковые заграждения. Враг рвался все ближе и ближе... 20 октября в «Правде» печатается постановление Государственного комитета обороны, подписанное товарищем Сталиным, мобилизующее все силы трудящихся Москвы на отпор врагу, на защиту столицы. Вводится осадное положение Москва — военный лагерь.
Оставшиеся в Москве артисты Малого театра сорганизовались в концертную группу, впоследствии оформившуюся при Всероссийском театральном обществе. Н. Н. Рыбников, Н. А. Белевцева, Г. И. Ковров, Н. Н. Горич, В. Ф. Лебедев, Г. М. Терехов, А. И. Ржанов, Н. С. Стоянова, П. А. Березов, П. И. Старковский, Е. С. Кузнецова, А. В. Карцев, аккордеонист В. Машков, певицы Н. И. Розанова и Н. М. Кожевникова — вот эта группа.
Я пересмотрела свой репертуар, подготовила новые вещи и стала выступать в концертах, часто по нескольку раз в день. Днем на вокзалах, в агитпунктах, в госпиталях, а вечером в воинских частях, казармах, штабах, зенитных батареях, на аэродромах в Москве и под Москвой.
Напряженная, нелегкая и вместе с тем радостная работа была у нас. Напряженная потому, что передвигаться приходилось по темным улицам\' Москвы, нас застигали бомбежки, было холодно, многие из нас были оторваны от своих близких. А радостная потому, что ежедневно выступая для частей Красной Армии, для героических защитников Родины, мы испытывали огромное удовлетворение, так как знали, что облегчаем их суровую жизнь, даем им минуту отдыха.
* * *
В декабре Красная Армия погнала немцев от Москвы. Освобождены были Можайск, Клин, Волоколамск. Я выезжала с концертными бригадами в эти города сразу после их освобождения.
Осенью 1942 года на юге вырастала новая угроза — враг шел к Сталинграду. В конце сентября меня вызвали в Комитет по делам искусств и предложили выехать в составе сборной московской бригады* на Юго-Западный фронт для обслуживания находившихся в районе Саратова войск в дни праздников 25-й годовщины Октября.
* В состав бригады, обслуживавшей Юго-Западный Лронт, входили артисты: С. Звягина, В. Хрусталев, Т. Оганезова, С. Днепров, А. Первиль, Е. Шукевич, вокальный квартет под управлением Я. Цнонскогр и баянист И. Косырев,
Из Москвы выезжали мы 13 октября. Поезд № 13 уходил в 13.00. В составе бригады было ... 13 человек. Казалось бы, такое обилие «чортовых дюжин» не предвещало ничего хорошего...
В Саратов приехали ночью. Было холодно. С Волги дул резкий ветер. Дождавшись утра, мы пошли в Дом Красной Армии. Нас отвели в общежитие, в огромную комнату на тридцать-сорок коек, и сказали: «Ждите, за вами приедут».
Мы стали ждать. В ожидании, по просьбе Дома Красной Армии, выступали в воинских частях в Саратове и под Саратовом. Наконец на четвертый или пятый день утром к нам в общежитие входит запыленный офицер и говорит: «Я за вами!»
Мы обрадовались.
— Наконец-то! Куда ехать?
— В Сталинград. Пауза. Мы этого не ожидали.
— А как ехать? Чем?
— Да я вам два открытых грузовика пригнал!
— А ехать долго? — Километров четыреста-пятьсот, берегом Волги.
— Нет, это невозможно,— говорю я. — Я первая этого не вынесу.
— Что вы, товарищ Обухова, вас там ждут! Этой фразы: «Вас там ждут!» было достаточно. Нас ждали там, где в то время была сосредоточена вся надежда нашей Родины.
Мы быстро и дружно стали оборудовать грузовики. Выпросили где-то на складе две плащ-палатки, по углам грузовиков прибили палки, натянули на них тенты. Меня решили посадить в кузов. Затем достали по своим аттестатам продукты на дорогу и пустились в путь.
Переправились через Волгу на пароме и левым берегом поехали к Сталинграду. Ехали без отдыха до темноты, останавливаясь только на ночь. Деревни и села на нашем пути были густо заселены беженцами из Сталинграда. Мы слушали их рассказы об ужасах, которые творились в Сталинграде, и думали: «Неужели мы будем там! нужны?»
Чем ближе мы подъезжали, тем больше войск было на дорогах. Ехали конница, танки, орудия, боеприпасы, шла пехота. Иногда скопление было таким большим, что мы
Долго пережидали, пропуская их вперед. На протяжении всей дороги с обеих ее сторон торчали палки и стрелки с надписями: «щель». Если появлялся вражеский самолет, надо было ложиться в эти щели.
Вскоре запахло гарью, на горизонте над Волгой показалась дымовая завеса, а с наступлением темноты мы увидели яркое зарево. Это был Сталинград!
К месту назначения мы приехали поздно ночью. Вышло недоразумение. Наш лейтенант привез нас туда, где находился Дом Красной Армии, когда он за нами уезжал. Оставив нас в машинах, он ушел в темноту и долго что-то искал, не находил, чертыхался... Оказалось, что за это время деревня была уничтожена и Дом Красной Армии перекочевал в село Заплавное.
Поехали искать это село. Нашли. Маленькая изба с громким названием «ДКА Сталинградского фронта». Нас, конечно, не ждали. Мы выгрузились из машин и, усталые до предела, легли прямо на пол, между канцелярским столом и несгораемым ящиком, тесно прижавшись друг к другу и положив свои вещевые мешки под голову. Заснули моментально. Просыпались лишь тогда, когда вдруг... переставало громыхать. Эти минуты стали уже непривычными для нас!
Утром пришли на занятия работники Дома Красной Армии и подняли нас. Мы встали, почистились, умылись у колодца, позавтракали в столовой и пошли к начальнику Дома Красной Армии «разговаривать». Начальник «принял» нас во дворе при ДКА, обстоятельно разъяснил обстановку и сказал: «Забудьте, что вы артисты, вы сейчас такие же бойцы, как и мы, и все, что ждет нас, ждет и вас. Положение, не скрываю, очень серьезное. А теперь пока идите в деревню, выбирайте любой дом, занимайте его и живите».
Мы пошли искать себе «дом». Дома все одинаковые — без крыш, разбитые, пустые. Мы разместились в двух недалеко стоящих друг от друга домах. В одном из них была даже печь, но... дров не было. И опять у меня сомнение: зачем мы здесь? нужны ли мы?..
Но вот началась наша работа, и этот вопрос уже больше никогда не возникал у меня.
Первое время мы выезжали в части, стоящие поблизости от Дома Красной Армии, — в Ленинск, в Ахтубу Нижнюю и Верхнюю. Все концерты давались на открытом воздухе. Закрытых помещений вообще уже не было. Концерт проходил в хорошем, приподнятом темпе. До начала мы узнавали фамилии бойцов и командиров, особенно отличившихся в последних боях, и им посвящали наши отдельные выступления — песни, сцены, танцы. Почти Есе концерты превращались в митинги. Наш бригадир — артистка Большого театра Сусанна Звягина очень хорошо и тепло говорила заключительное слово концерта, и в ответ мы всегда слышали: «Передайте Москве — не отдадим Сталинграда. Так будем бить мерзавцев-фашистов, что ни одного не останется!»
Как-то нам пришлось выехать в особую танковую бригаду. Она стояла у самой Волги, недалеко от города, вся замаскированная, в кустах. Мы пробыли у танкистов всего два дня, но расстались, как давнишние друзья.
Полковник — командир бригады, и его помощник — комиссар любовно рассказали нам о боевой жизни бригады и познакомили с ее лучшими людьми. Они гордились своим прославленным двадцатитрехлетним героем Иваном Ивановичем Корольковым, красивым, рослым бойцом-танкистом, показавшим в боях примеры беспредельной храбрости.
Месяца через четыре в Москве в Центральном доме работников искусств устраивался вечер — «Встреча защитников Сталинграда с мастерами искусств». Приглашена была и я. Войдя в комнату президиума, где уже было много военных и артистов, я услыхала возглас: «Наша!» Смотрю, сидят: Корольков, уже в звании лейтенанта, комиссар и командир бригады! Оказалось, что они приехали в Москву на два дня, получать гвардейское знамя. Радостная встреча была у нас! Ночью, после концерта, мы пошли по темной, тихой Москве, и они рассказали мне, что наш приезд произвел у них такое глубокое впечатление, что танкисты стали исчислять время и события в бригаде «до концерта московских артистов» или «после концерта московских артистов». Это была лучшая оценка и лучшая похвала нашей работы.
В последних числах октября начальник Дома Красной Армии опять собрал нас в дворике при ДКА и объявил приказ Политуправления Сталинградского фронта о направлении нашей бригады в части, расположенные в степях. Нам выделили маленькую санитарную машину, прозванную нами впоследствии «Антилопой» за то, что о«а вечно портилась. Постоянно что-то закипало в ней, она пыхтела, стреляла и выходила из повиновения своего «укротителя», комичного, но чрезвычайно ловкого и старательного шофера — татарина Апаса. Быстро собравшись и захватив традиционную еду на дорогу — черный хлеб и сало, мы покинули наши комфортабельные «дома» и двинулись в путь.
Дорога опять пролегала по берегу Волги вниз. На третьи сутки подъехали к перевозу и стали ждать своей очереди на паром, чтобы переправиться на тот берег, в село Никольское.
Волнительная переправа! Тут уже скопилось много людей, машин с боеприпасами, с провиантом. А враг делает частые налеты. Надо успеть проскочить во-время.
Очередь до нас еще далека. Все время смотрим за «воздухом». Укрыться негде — кругом пески. Тут мы впервые научились маскироваться и потом часто применяли этот способ: когда появлялся «фока» (так бойцы называли немецкие самолеты «Фокке-Вульф»), то надо было ложиться на спину на землю и прикрываться охапкой сухого тростника, который был заранее роздан каждому из нас. Я не имела достаточно мужества лечь на спину и смотреть таким образом опасности в глаза, а ложилась носом в землю, за что и получала неоднократные выговоры от нашего комиссара.
Наконец и до нас дошла очередь переправляться. Тут я каким-то образом отделилась от бригады и, не попав на паром со всеми вместе, осталась ждать следующей переправы. Началась бомбежка. В панике я зарылась в стог покрытой инеем соломы. Во все время налета я дрожала от... холода. «Ну, теперь конец мне, — думала я, — простужусь, охрипну. Какие тут выступления!»
Наконец и я переправилась через Волгу и очутилась на причале в селе Никольском.
Как мне обрадовались товарищи! Накормили, напоили меня чаем. Они уже все успели побывать в бане. Сусанна Звягина повела и меня. Ьаня военная, в землянке. Н осталась одна. Вдруг слышу, творится что-то невероятное. Землянка содрогнулась, перекосилась. Думаю — нет, выходить не буду. Когда все успокоилось, Звягина стучится ко мне в дверь.
— Отворите! Отворяю.
— Ну, вы живы?
— Жива, — говорю,— а что у вас там?
— На улице нескольких домов — как не бывало. —• А наши?
Она смеется.
Как начался налет, некоторые из наших так напугались, что не знали, куда спрятаться, и залезли в печку. Вылезли оттуда, как черти черные. Прямо хоть опять в баню!
Дав вечером концерт, мы на утро выехали в степь, на КП. Ехали целый день. К ночи подъехали к какому-то посту. Дежурный снесся с кем-то по телефону и сказал: «Езжайте!» Через полкилометра опять часовой. Этот уже сказал: «Вылезайте!» Мы выгрузились из нашей «Антилопы». Смотрим — кругом степь. Голая, пустая. В темноте не видно никаких построек. Из ночи появился человек и повел нас в степь. Куда?..
Останавливаемся. Он освещает фонариком земляную лестницу. Мы спускаемся вниз и попадаем в большую светлую землянку, с электрическим освещением и в несколько комнат. Это штаб Армии. Весь КП был под землей.
Нас дружески приветствуют командиры. Расспрашивают о Москве, о московских новостях, о театрах, о пьесе Корнейчука «Фронт». Было решено, что завтра мы даем концерт здесь, на КП, для Военного Совета, а потом уже поедем обслуживать Армию. Места для выступления было очень мало. Кроме электрической лампочки, было зажжено еще с десяток свечей. Зрителей было мало — человек тридцать. В первом ряду, посередине, сидел командующий — генерал Труфанов, небольшого роста, с суровым, худым лицом, темными, густыми бровями, в длинной бурке и высокой папахе. Я, как всегда, говорила приветственное вступительное слово и вела концерт. Мы все волновались. Необычайность обстановки шла на пользу исполнению.
По окончании концерта суровый командующий пригласил нас к себе. Мы переоделись и пошли к нему.
Очень маленькая землянка — накрытый стол занимал почти всю площадь. Военный Совет во главе с командующим ждал нас. Ужин прошел очень тепло. Командующий сначала сидел в уголке, молчаливо посматривая из-под строгих бровей, но потом разошелся и он. Мы опять читали, пели, а потом и все хором запели любимые песни.
Около двух часов ночи генерал Труфанов встал, сказав, что пора отдыхать. На шесть дней мы отправляемся на передний край, а 6 ноября он нас ждет опять к себе на КП.
— Вас командующие дивизиями будут оставлять у себя, но вы дайте мне слово, что приедете ко мне, — закончил он, потребовав от нас решительного обещания.
Все вышли из землянки в песчаную степь. Наверху было тихо. Очень потеплело. Не верилось, что мы где-то за Сталинградом, В пекле войны.
Выехали рано утром на своей «Антилопе». По дороге выступали у танкистов и еще в одном батальоне. К вечеру подъехали к небольшому селению. Нас устраивают в здании бывшей школы. Встретивший нас генерал не скрывает радости, что артисты посетили его часть первой. Мы уговариваемся в три дня обслужить его дивизию, потом уехать на два дня на левый край, а пятого вечером в 24.00 быть опять у него, на торжественном заседании.
На следующий день мы начинаем концерты по два и по три в день. Все на вольном воздухе. Погода стала теплая, и днем можно было выступать даже в концертных платьях.
Обычно наш зритель стоял либо в окопах, либо во дворе какой-нибудь избы, плотно прижавшись к забору или к стене. Это делалось для того, чтобы с «воздуха» не было видно скопления людей. Часто мы выступали после торжественного вручения орденов и медалей.
Четвертого ноября выезжаем на левый край. Здесь обстановка другая. Неприятель стоит очень близко. Каждый день ожесточенная борьба с ним из-за колодцев с пресной водой. Деревни все разбиты. Ночевать негде. Места пристрелянные, поэтому концерт даем с наступлением темноты в избе.
Пятое ноября — боевой для нас день. Надо успеть провести три концерта и к вечеру поспеть обратно на правый край. А расстояния между пунктами большие.
Встаем очень рано, в шесть часов утра. Сегодня не умываемся, воды здесь нет.
Наша «Антилопа» уже готова. Погода чудесная. Тепло, яркое солнце, безоблачное небо. Едем к передовой. Едем без дороги, просто по степи. Стоп!.. Дальше машине ехать нельзя. Команда — выходить, и по одному, цепочкой, через интервалы, мы, пригнувшись, бежим с километр к окопам.
Окопы. Бойцы стоят в них во весь рост, видно только полголовы из-под земли. Сбоку по обеим сторонам окопов стога соломы, на них полулежат командиры, замаскированные выжженным тростником в цвет песка. Нас уже ждут. Все в сборе.
Сбоку, около стога, вход в блиндаж, куда спускаются актеры. Оттуда выход на «сцену». «Сцена» — это естественная площадка перед окопами. За скопами, прямо перед глазами выступающих артистов, через небольшое озеро — деревня. Там расположены вражеские части.
Начинаем концерт. Сказав приветственное слово, я присаживаюсь на корточки, поближе к стогам, чтобы не «маячить». Концерт идет хорошо. Особенно колоритен танец. Яркие костюмы на солнце, среди степи, на песке. Сцена из «Хозяйки гостиницы» принимается дружными взрывами смеха.
Начинает петь квартет. Вдруг залп, свист и разрыв в ста метрах от нас. Минометный обстрел. Мне подают знак кончать. Квартет заканчивает песню, и я объявляю конец концерта. Второй залп. Свист. Разрыв уже ближе. Особо отличившийся в боях боец приветствует нас и благодарит. Звягина отвечает горячими прощальными словами. Все идет в «хорошем темпе», и опять, по приказу, цепочкой, пригнувшись, бегом вслед за комиссаром, направляемся к артиллеристам.
Они уже пришли за нами к машине и ждут. Вдруг третий залп — разрыв совсем рядом. Нас обдает песком. Приказ: «Ложись!» Я ложусь не сразу — растерялась, да и платье жаль — длинное, вечернее, нарядное. Окрик комиссара: «Товарищ Обухова, слушаться команды!» Ложусь. В перерыве между залпами Оганезова, я и Косырев добираемся до маленького окопа и укрываемся там. С нами командир-артиллерист. По его команде исполняем все, что полагается в таких случаях. Обстрел продолжается минут двадцать-тридцать.
Наконец наступает тишина, и мы направляемся к артиллеристам. Концерт несколько раз прерывается появлением «фоки». Окрик: «Воздух!», все разбегаются, маскируются и с исчезновением опасности опять собираются. Разбегаясь, бойцы кричат мне вслед: «Товарищ Обухова, не забудьте, на чем остановили концерт!»
После концерта соединяемся с Апасом и едем в учебный батальон, в сторону от передовой, где в 15.00 даем концерт.
С наступлением темноты отправляемся на правый край, с тем чтобы успеть туда, как условились, к 24 часам. Наступает полная темнота, и мы теряем ориентировку. Кружимся по степи, без дороги, как нам кажется, все по одному и тому же месту. Переживаем тревожные минуты. Наконец наталкиваемся на часового, который нас выводит на верную дорогу. В 24.00 подъезжаем к деревне.
Генерал стоит на дороге с часами в руках.
— Сейчас, — говорит он, — 24.00. Митинг закончен, когда можете начать концерт?
— Через двадцать минут, — отвечает Звягина.
Надеваем концертные платья, приводим себя в порядок, и в 00.20 я уже стою на маленькой сцене небольшого очень низенького деревенского клуба, освещенного одной электрической лампочкой.
В зрительном зале — бойцы, командиры этого соединения, героические защитники нашей Родины. Они провели торжественное заседание и ждут концерта. С волнением и искренностью говорю вступительное слово: «Товарищи, мы счастливы и горды, что Москва послала нас встретить и провести с вами, со славными защитниками города 84
Сталина, двадцать пятую годовщину великого праздника Октября».
Шестого ноября утром, распростившись с гостеприимным генералом, выезжаем обратно на КП. В дороге нас застает сильная метель. По степи крутит так как у нас под Москвой в январскую или февральскую пургу. «Антилопа» наша испортилась и остановилась в степи. А ведь мы обещали, что шестого вечером будем присутствовать на торжественном заседании на КП. Мы были уверены, что нас там ждут. На наше счастье, показался пустой грузовик из-под боеприпасов, мы перегрузились на него и, оставив «Антилопу» в степи, поехали на КП.
Вошли в знакомую нам штабную землянку. Почти все командиры были в сборе. Не было командующего, его заместителя и еще кое-кого. По тому, как они все держались, по их лицам, мы поняли, что у них что-то произошло и они чего-то ждут.
Нас разводят по квартирам. «Отдыхайте, а завтра будет видно, что делать».
Меня и Оганезову комендант КП повел в свою землянку. До нее от штабной землянки было, вероятно, не более трехсот метров, но шли мы — я не преувеличиваю! — около часа. Пурга была такая сильная, что в двух шагах ничего не было видно.
Шли мы так: впереди комендант, за ним, положив ему на плечо руку, шла Оганезова, а за ней, так же держа руку на ее плече, шла я. Мы крутили по степи и не могли найти нужную нам землянку. Комендант, боевой, смышленый парень, участник Севастопольской обороны, был в отчаянии. Наконец мы наткнулись на часового, который указал нам ориентир на комендантскую землянку. Сойти в нее было нельзя — земляные ступени размокли и обледенели. Мы спустились туда, как ребятишки со снеговых гор, и очутились в комфортабельной землянке, которую комендант своими руками выстроил и оборудовал. Он очень гордился ею и «горевал», что ее скоро придется бросать.
Нас встретил Ваня, маленький мальчик лет десяти-одиннадцати. За его обстоятельность и серьезность его звали Иваном Ивановичем. Комендант подобрал его где-то на дорогах войны, и теперь мальчик шел вместе с частью.
В землянке было тепло. Ваня еще подбросил дров, и мы начали стаскивать с себя одежду.
Шубы у нас промокли насквозь. Платье, белье — все было мокро, хоть выжимай, а переодеться не во что, так
Kaк вещевые мешки тоже промокли. Мы выжали шубы, развесили над печкой все наши вещи и улеглись спать. Наверху свирепствовала метель. Утром седьмого была ясная морозная погода. Проснулись мы поздно. Хозяева поставили между нашими койками импровизированный стол и пригласили нас к праздничному завтраку: сто граммов водки на каждого, чудесная свежая жареная рыба из здешних озер, шоколад. Пришел еще помощник коменданта. Мы поздравили друг друга с праздником двадцать пятой годовщины Октябрьской революции.
Вдруг слышим, что к землянке подъезжает машина. Кто-то быстро соскальзывает в землянку. Генерал Труфанов! В мокрой бурке, мокрой папахе, улыбающийся и бодрый.
— Ну, — обратился он к нам, — хотели вместе встретить праздник — не пришлось, уж вы извините. Извинитесь перед вашими товарищами. Спасибо, что были у нас, поддержали солдат, а теперь уезжайте отсюда и как можно скорее. Нам приказ пришел, услышите о нас, погордитесь нами, а нет — все-таки не поминайте лихом, идем жизнь отдать, но победить!
Мы распрощались с ним. Он погладил Ваню по голове и быстро выбежал из землянки. Свернув свои вещи и натянув на себя все еще мокрые шубы, мы вышли наверх.
Непривычное зрелище представлял собою КП. У каждой прежде замаскированной землянки стояла машина: либо легковая, либо грузовик. Шла погрузка. Все это делалось быстро, чтобы не привлечь внимания неприятеля.
Наша «Антилопа» тоже уже стояла здесь, «разводила пары», трещала и пыхтела. Мы быстро простились с бойцами, пожелали им удачи и поехали в сторону Волги.
Дальнейший наш путь был опять до села Никольского. Тут тоже все сворачивалось, Нам надо было вернуться в Заплавное, в Дом Красной Армии фронта, но в Никольском у нас возникли осложнения: тяжело заболел С. И. Днепров, везти его было нельзя, оставлять мы его не хотели. Волга должна была вот-вот закрыться, и тогда мы оказывались отрезанными на неопределенное время в пустом, оставленном нашими войсками селе. Нам удалось договориться с походным госпиталем об отправке Днепрова вместе с ранеными до Саратова на самолете, а сами пустились в обратный путь.
В Заплавном мы не задержались. Срок нашей командировки заканчивался. Обратно в Саратов наша дорога опять была по берегу Волги. Обстановка здесь была совсем иная. Тот бесконечный поток войск, который мы наблюдали, когда ехали к Сталинграду, прекратился. Картина в «воздухе» была тоже совсем другая: наши летели стройными рядами к Сталинграду и возвращались через некоторое время так же стройно.
В Саратове мы соединились с Днепровым, получили нужные нам документы и выехали поездом обратно в Москву.
Подъезжая к Москве, в Мичуринске, 27 ноября, мы КУПИЛИ центральные газеты. Вот что в них говорилось: «Наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление, прорвали оборону немцев...» Затем перечислялись разгромленные вражеские дивизии, огромное количество захваченных машин, орудий и других трофеев. В конце сообщения перечислялись отличившиеся войска и среди них — войска генерала Труфанова! Итак, мы услыхали о них! Слава вам, доблестные сыны отечества!
Все, что пришлось увидеть и испытать в Сталинграде, так велико, что слова кажутся невыразительными. Здесь каждый день происходили такие чудеса мужества, самоотверженности, что перед ними с благоговением склоняешь голову. Замечательные, великие люди!
Пребывание на Сталинградском фронте показало мне, какую радость, отдых и свежую зарядку приносили бойцам своими выступлениями мы, артисты. Когда видишь радостные, полные веселого ожидания глаза этого необычного и замечательного зрителя, который через несколько часов пойдет в бой, защищая Родину, то забываешь все — усталость, невзгоды, трудности, опасность. Становишься таким же бойцом, непосредственно участвуешь в великом деле защиты Родины. И потому всякий раз, когда театр обращался ко мне с предложением выехать на фронт, я с радостью соглашалась.
* * *
К двадцатипятилетию Красной Армии Малый театр опять посылает бригаду на фронт. Народного артиста республики Аркадия Васильевича Полякова назначают художественным руководителем, меня — бригадиром. Бригада в составе одиннадцати человек: заслуженная артистка республики Малышева, артисты Темкина, Карнович, Лагутин, Ванюков, Пироцкая, Белоусов, баянист Семенов и администратор Дарьяльский. Программа концерта утверждена большая: старинный русский водевиль Григорьева «Дочь русского актера», «Медведь» А. П. Чехова, художественное чтение, певцы и баян.
После просмотра программы в Центральном доме Красной Армии мне выдают командировочное предписание, направляющее нас в распоряжение Политуправления Юго-Западного фронта. Стало быть, ехать надо через Сталинград, в район Миллерово.
Теперь уже добираться из Москвы до фронтов стало гораздо труднее, чем в 1941 и 1942 годах: дальше! Да и дороги еще не восстановлены.
Этот обстоятельства ни ЦДКА, ни мы сами не учли, и, сев 19 февраля в поезд на Сталинград, мы поняли, что к двадцать третьему мы еще будем где-нибудь в пути.
Мы не могли с этим примириться. Поэтому, доехав до Мичуринска, мы сошли с поезда и, договорившись с комендантом вокзала, перебрались на открытые угольные платформы, которые следовали по направлению Воронежа, то есть к ближайшей линии фронта.
На станции Отрожки наш состав встал — дальше путей не было. Мы высадились, закоченевшие от холода и грязные от угля, и пошли отогреваться. А. В. Поляков, депутат Верховного Совета от Воронежа, хорошо знал эти места и отправился на рекогносцировку. Часа через три он приезжает обратно на грузовике и кричит нам: «Успех!!» По просьбе А. В. Полякова командующий принял решение, что в праздничные дни мы обслужим его армию, а затем он поможет нам добраться до места нашего назначения. Концерт надо давать сейчас же, в Воронеже.
Мы выехали в Воронеж ночью. Проезжая через весь город до здания Медицинского института, где должен был состояться наш концерт, мы наблюдали потрясающую картину разрушения. Черными, зловещими силуэтами высятся каркасы домов по обе стороны улиц. Насквозь белеют оконные проемы и огромные пробоины в стенах. Висящие куски железа от сорванных крыш издают при порывах ветра жуткие звуки... Метет метель... Все занесено снегом. В сугробах стоят заржавелые трамваи, торчат обугленные стволы деревьев, остатки недавних танковых заграждений...
Подъезжаем к зданию института. От него уцелели три стены, четвертая наскоро сколочена из фанеры. В углах зала поставлены печурки. Зал битком набит военными и гражданскими. Последние — это партактив города, уже вернувшийся в Воронеж.
Торжественная часть закончена.
— Сейчас состоится концерт артистов Государственного ордена Ленина Академического Малого театра во главе с народным артистом республики депутатом Верховного Совета от Воронежа Аркадием Васильевичем Поляковым.
Гром аплодисментов покрывает это объявление. И мы, забыв усталость четырехдневного трудного пути, быстро переодеваемся в вечерние парадные костюмы и с особым подъемом начинаем наш концерт.
Мы задерживаемся в этой армии на три дня. Даем восемь концертов для бойцов и командиров, встречаемся с самодеятельностью и армейским ансамблем. Командующий армией относится к нам исключительно тепло и дружески. Перед отъездом я при его помощи узнаю, что «хвост» (так было принято тогда называть тылы) Юго-Западного фронта я могу найти в городе Острогожске. Нас снабжают продуктами и дают санитарную машину. Мы дружески прощаемся и пускаемся в странствование.
Едем по снежным дорогам войны. Едем день, два... Проезжаем разбитые города, сожженные села, деревни. Едем по полям, покрытым замерзшими трупами фрицев.
Путь этот был очень трудный: «санитарка» маленькая, а нас одиннадцать человек и довольно много вещей. Застываешь, но пошевелиться буквально нельзя. Машина все время застревает в сугробах, мы с усилиями ее вытаскиваем: проедем метров двести-триста и — опять: «Раз!.. Два!.. Взяли!.. Раз!.. Два!.. Двинем!..» Создается впечатление, что мы везем машину, а не она нас.
На третий день въезжаем в город Острогожск. Я узнаю, что тыла фронта здесь уже нет. Надо ехать через Валуйки в Купянск. Мы решаем отказаться от машины и просим коменданта станции Острогожск посадить нас в один из проходящих эшелонов.
Но это, оказывается, не так просто: вагоны всех проходящих эшелонов набиты до отказа.
Наступает ночь. Коменданту мы явно мешаем. Наша бригада заполонила собой и своими вещами все его тесное помещение, а работа у него большая и напряженная: проходит эшелон за эшелоном — ведь под Харьковом идут напряженные бои.
И когда к нему вместе с морозом врывается молодой лейтенант с нарядом на отправку его эшелона и с просьбой «да поскорее!» комендант решительно заявляет ему: «Возьмешь московских артистов с собой, пропущу, а то жди!»
Предварительно договорившись с нами о том, что мы дадим в пути «постановочки» для бойцов, лейтенант с веселой фамилией Помпушко берет нас с собой. Надеваем за плечи вещевые мешки и идем по темным путям к его теплушке.
Здесь свободнее, чем в других вагонах. У телефона сидит дежурный и принимает сведения от наблюдающего за «воздухом». На нарах лежит завернувшийся в черную бурку больной ангиной полковник, догоняющий свою часть. Помпушко гостеприимен, поит нас чаем и даже водкой и укладывает на нары спать.
На следующий день мы ходим по теплушкам и даем летучие концерты. Читаем, поем песни. Наибольший успех имеют дядя Саша и его баян. Он окончательно перекочевал к бойцам, и в нашей теплушке мы его и не видим.
На третий день рано утром мы подъехали к станции Купянск II. Здесь надо быстро выгружаться, так как все пути забиты составами, правда, порожняком, но враг бомбит их нещадно. Я оставляю бригаду в каком-то разрушенном доме, а сама иду по путям в Купянск искать коменданта, чтобы получить у него сведения о «хвосте» нужного нам фронта.
Этот путь мне очень запомнился. Было еще темно. До Купянска всего километра два, но за это время трижды была бомбежка. Укрытия нигде не видно... Я ложилась на шпалы, крепко прижавшись к земле, между рельсами.
В Купянске я узнаю адрес командующего тылом. Командующий, высокий сутуловатый мужчина, средних лет, с проседью, читает мои документы и, обращаясь к адъютанту, говорит: «Позаботьтесь о завтраке».
— Извольте, товарищ Обухова, Варвара Александровна, — возвращая мне документы, говорит он. — Трудно рас узнать в таком виде, а я вас у нас в Академии имени Фрунзе не раз в концертах слушал. Я там преподавателем был. Машины я постараюсь вам достать, хоть это трудно сейчас. А пока мы вас напоим, накормим.
После завтрака мы вышли на улицу. Украинское мартовское солнце уже пригревало, и грязь была в поселке невозможная. Мы с генералом зашагали по лужам. Искали машину долго. Наконец на какой-то базе генерал приказал дать мне машину до города Купянска.
— Там стоит танковый корпус, вы дадите им два-три концерта. Они вас перебросят в Политуправление нашего фронта. Им это не так трудно, как мне сейчас.
Я поблагодарила за хлопоты, села к шоферу в кабинку и поехала за своими на станцию Купянск II, где меня уже с тревогой и нетерпением ожидали.
Гвардейский корпус только что вышел из боев, и, видимо, очень тяжелых, так как народ там был усталый, сосредоточенный и, на первый взгляд, даже нелюбезный. Начальник штаба корпуса, встретив, сказал: — Напрасно вы приехали сюда,
— Почему?—спросили мы.
— Да не место вам здесь, неспокойно очень, не выдержите!
К большому нашему удовлетворению, после первого же концерта, данного нами в большом здании кинотеатра города Купянска, замечательно принятого и солдатской и офицерской аудиторией, он сказал уже другие слова: «Молодцы, что приехали, и именно сюда, развлекли народ, — отдохнул он, слушая вас».
На следующий день мы дали еще два концерта и, проведя тревожную из-за воздушных налетов ночь, двинулись в Сватово, к местонахождению Политуправления фронта. Явившись к начальнику Политуправления, мы договорились с ним и принялись за работу. Наша «штаб-квартира» была в Сватове на окраине города, в маленьких украинских мазанках при Доме Красной Армии фронта. Отсюда мы выезжали к местам назначения.
Особенно запомнилась нам одна поездка — на огневые позиции минометных частей под Изюмом.
...Предместье Изюма. Гвардейские минометные части. Огневые позиции в полутора километрах от врага. Концерт идет в Маленьком развалившемся здании бывшей школы. Зрителей немного — человек пятьдесят. Во время концерта все время входят и выходят. Оказывается, они идут выполнять задание — давать залп — и возвращаются.
Впереди сидит командир полка, молодой капитан. Я с ним условилась, что, если надо будет прервать или прекратить концерт, он подаст мне знак. В середине концерта он, как условлено, подзывает меня. Надо прервать концерт на пятнадцать минут. Нас приглашают посмотреть на выполнение задания.
В шагах двадцати от здания стоит «катюша». Подается команда:
— В честь артистов Малого театра по фашистским гадам — огонь!
Потом свисток и оглушительные залпы. На стороне врага вспыхивают точки пожарищ, после чего наступает тишина.
Через некоторое время идем продолжать наш концерт. Капитан осведомляется, как долго будет он еще длиться.
— Да минут сорок пять, — говорю, — у нас остался водевиль «Дочь русского актера».
— Надо бы сократить. Сейчас от них может появиться разведчик и потом нам будет «ответ», так что вам здесь оставаться нельзя.
Капитан стоит в окне, смотрит водевиль и следит за «воздухом». Вот он опять подает мне знак. Мы заканчиваем водевиль, быстро прощаемся и, кто в чем был, кто в гриме, кто в старинном платье с фижмами, накидываем на себя шубы, взбираемся на грузовик и быстро отъезжаем. Нас ждут уже в другом месте.
«Чудесный концерт придал еще больше бодрости и сил, еще больше решительности и вдохновения в грозной, священной борьбе за нашу Родину. Крепче рука сжимает винтовку, сердце рвется в бой! Большое фронтовое спасибо за чудесные, счастливые минуты! Еще крепче будем громить фашистских варваров до полного их уничтожения». Вот что написали нам наши зрители, гвардейцы минометного полка об этом необычном концерте.
За двадцать три дня работы на Юго-Западном фронте мы дали пятьдесят восемь концертов. Наша работа получила хорошую оценку, и нам была объявлена благодарность приказом по фронту.
Несмотря на то, что поездка была очень трудная и опасная, мои товарищи по бригаде почувствовали всю сладость фронтовой работы и радость, которую они доставили своими выступлениями славным защитникам Родины.
* * *
Прошел год.
В феврале 1944 года бригада Малого театра побывала на Первом Прибалтийском фронте.
Наступают первомайские праздники, и у нас опять сборы. Направляют нас на Первый Белорусский фронт. Состав бригады: заслуженный артист республики Б. П. Бриллиантов, артисты А. Ф. Сальникова, А. А. Непомнящая, П. А. Оленев, А. С. Жуков, певица Г. М. Бенюш, баянист А. С. Семенов и администратор И. И. Дарьяльский. Я еду бригадиром.
У нас на этот раз в репертуаре большой монтаж пьесы А. Островского «На бойком месте», неизменная сцена свидания из комедии «Женитьба Бальзаминова», пение, мое чтение и дяди сашино соло на баяне.
...Начинаем с концерта для Военного Совета фронта, после которого выезжаем в прославленную армию героя Советского Союза генерала Батова. Первое выступление — на КП.
Густой сосновый лес. Он кажется будто бы диким, девственным, но под землей кипит жизнь. И какая жизнь! Подъезжаем в темноте к клубу.
Замечательно отдел
08.05.2010
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ПОЗДРАВЛЯЕТ ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ С ДНЕМ ПОБЕДЫ
ЮРИЙ СОЛОМИН ПОЗДРАВЛЯЕТ ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ С ДНЕМ ПОБЕДЫ
Уважаемые ветераны!
От всей души поздравляю вас с Днем Победы!
9 мая – день, который особенно дорог всем, кто любит Россию. День Победы – это боль и слезы радости, это память, которая бережно хранится в каждой семье и объединяет нас перед лицом любых испытаний.
65 лет назад наш народ одержал Победу, и ваш вклад в это великое событие поистине неоценим. Завоеванная вами Победа и сегодня вдохновляет нас, заставляет поверить в свои силы, помогает преодолевать трудности и идти вперед. Позвольте в этот радостный день выразить вам самую искреннюю признательность.
От всей души желаю вам крепкого здоровья и успехов во всех ваших начинаниях!
Художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Ю.М.Соломин
Уважаемые ветераны!
От всей души поздравляю вас с Днем Победы!
9 мая – день, который особенно дорог всем, кто любит Россию. День Победы – это боль и слезы радости, это память, которая бережно хранится в каждой семье и объединяет нас перед лицом любых испытаний.
65 лет назад наш народ одержал Победу, и ваш вклад в это великое событие поистине неоценим. Завоеванная вами Победа и сегодня вдохновляет нас, заставляет поверить в свои силы, помогает преодолевать трудности и идти вперед. Позвольте в этот радостный день выразить вам самую искреннюю признательность.
От всей души желаю вам крепкого здоровья и успехов во всех ваших начинаниях!
Художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Ю.М.Соломин
07.05.2010
Подробнее
ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА
Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, возглавляющий Российский организационный комитет «Победа», направил в адрес руководства Малого театра письмо, в котором поддержал инициативу театра по проведению всероссийского проекта «Малый театр – Великой Победе!», приуроченного к 65-летию Великой Победы. Признавая за театром почетную роль учреждения, имеющего непосредственное отношение к патриотическому воспитанию молодежи, Дмитрий Анатольевич особо отметил, что данный проект «станет достойным вкладом в сохранение памяти о героическом подвиге наших отцов и дедов»…
ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА
30 апреля 2010 года
Москва, Кремль
Дорогие друзья!
К 65-летнему юбилею Победы Государственный академический Малый театр России приготовил хороший подарок ветеранам. В рамках проекта «Малый театр – Великой Победе» пройдут его благотворительные гастроли по ряду городов Поволжья – от Ярославля до Волгограда. И станут достойным вкладом в сохранение памяти о героическом подвиге наших отцов и дедов.
Старейший российский театр многое сделал для достижения Победы. С июня 1941-го по май 1945-го артисты фронтовых бригад сыграли тысячи спектаклей и концертов, укрепляя боевой дух солдат. А построенная на собранные ими средства эскадрилья «Малый театр – фронту» беспощадно громила врага в небе, встретив победную весну в Восточной Пруссии.
И сегодня коллектив театра ведет большую работу по патриотическому воспитанию подрастающего поколения, прививая уважительное отношение к истории и культуре нашего народа.
Желаю артистам здоровья и творческого вдохновения, а зрителям – интересных просмотров и ярких впечатлений.
Д.Медведев
30 апреля 2010 года
Москва, Кремль
Дорогие друзья!
К 65-летнему юбилею Победы Государственный академический Малый театр России приготовил хороший подарок ветеранам. В рамках проекта «Малый театр – Великой Победе» пройдут его благотворительные гастроли по ряду городов Поволжья – от Ярославля до Волгограда. И станут достойным вкладом в сохранение памяти о героическом подвиге наших отцов и дедов.
Старейший российский театр многое сделал для достижения Победы. С июня 1941-го по май 1945-го артисты фронтовых бригад сыграли тысячи спектаклей и концертов, укрепляя боевой дух солдат. А построенная на собранные ими средства эскадрилья «Малый театр – фронту» беспощадно громила врага в небе, встретив победную весну в Восточной Пруссии.
И сегодня коллектив театра ведет большую работу по патриотическому воспитанию подрастающего поколения, прививая уважительное отношение к истории и культуре нашего народа.
Желаю артистам здоровья и творческого вдохновения, а зрителям – интересных просмотров и ярких впечатлений.
Д.Медведев
17.05.2010
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 18 МАЯ ПО 23 МАЯ 2010 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 18 МАЯ ПО 23 МАЯ 2010 ГОДА
17.05.2010
АДЪЮТАНТ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЕАТРА
Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…
14.05.2010
МАЛЫЙ ТЕАТР И ЯПОНСКИЙ ТЕАТР «ШИКИ» - ТВОРЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи.
14.05.2010
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
21 мая в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского роль Крутицкого первый раз играет народный артист России Ярослав Павлович Барышев. Желаем Ярославу Павловичу успешного выступления!
14.05.2010
ГРИГОРИЙ ГОБЕРНИК: «МУЗЫКА - ТА ЖЕ РЕЧЬ»
Композитор Григорий Гоберник - человек театра. Он автор музыки более чем к пятистам спектаклям в России, Германии, Израиле, Японии, США, Испании, Южной Корее, Польше и многих других странах. На его счету опера, балет, семь мюзиклов, вокальная и инструментальная музыка, сочинения для хора и оркестра. Сегодня Гоберник - заместитель художественного руководителя Малого театра России.
14.05.2010
ПАМЯТНЫЕ ДНИ
Очерк народного артиста СССР, лауреата Сталинской премии А.А. Остужева из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной воны»
14.05.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
14 мая – день рождения народной артистки России Лилии Витальевны Юдиной. От души поздравляем Лилию Витальевну и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и еще многих встреч с благодарным зрителем на подмостках Малого театра!
12.05.2010
«Листая старые подшивки» ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
«Листая старые подшивки»
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь.
ПОМНЮ, ВОШЕЛ ОСТУЖЕВ…
Бывало ли у вас такое: вы знаете человека очень давно, проходят годы, десятилетия, а он ничуть не меняется, и уже начинает казаться, что так будет продолжаться вечно...
Вот так и у меня. Я знаю Екатерину Ивановну Ежову всю свою жизнь.
12.05.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
12 мая – день рождения заслуженной артистки России Татьяны Ивановны Коротковой. Поздравляем актрису и желаем ей доброго здоровья, благополучия и новых творческих предложений!
11.05.2010
«Листая старые подшивки» МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«Листая старые подшивки»
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога.
МИХАИЛ КОНОНОВ: СТРАШНО ЗА ТЕХ, КТО ИДЕТ ЗА НАМИ
«До свидания, мальчики!», «Андрей Рублев», «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Начало», «Большая перемена», «Сибириада», «Ближний крут», «Курочка Ряба» ...— фильмы, где снимался Михаил Кононов, не скоро перечтешь. Даже небольшая роль в его исполнении становилась яркой. Артист-то от Бога.
11.05.2010
МЫ ТАК ХОТЕЛИ ПОБЕДИТЬ
Татьяна Панкова в военные годы уже была актрисой, в составе труппы Малого театра она побывала на всех фронтах. Сегодня любимая актриса миллионов вспоминает о том прекрасном, чем мы обязаны войне.
11.05.2010
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
11 мая – день рождения народного артиста России Виталия Анатольевича Коняева. От всего сердца поздравляем Виталия Анатольевича и желаем ему крепкого здоровья, благополучия, талантливых учеников и новых ролей на родных подмостках!
09.05.2010
«Звуковой архив Малого театра» «СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
«Звуковой архив Малого театра»
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
В день 65-летия Победы мы предлагаем посетителям сайта послушать уникальную запись стихотворения В.И.Лебедева-Кумача в исполнении Александра Алексеевича Остужева…
09.05.2010
ИЗ ДНЕВНИКА ФРОНТОВОЙ АКТРИСЫ
В.А. ОБУХОВА, Заслуженная артистка РСФСР. Очерк из книги «Малый театр на фронтах Великой Отечественной войны».
07.05.2010
ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ ДМИТРИЯ МЕДВЕДЕВА
Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, возглавляющий Российский организационный комитет «Победа», направил в адрес руководства Малого театра письмо, в котором поддержал инициативу театра по проведению всероссийского проекта «Малый театр – Великой Победе!», приуроченного к 65-летию Великой Победы. Признавая за театром почетную роль учреждения, имеющего непосредственное отношение к патриотическому воспитанию молодежи, Дмитрий Анатольевич особо отметил, что данный проект «станет достойным вкладом в сохранение памяти о героическом подвиге наших отцов и дедов»…
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка