14.06.2011
Подробнее
ЕСЛИ ПОЛУЧАЕШЬ ХОТЬ МАЛЕНЬКИЙ КУСОЧЕК СПРАВЕДЛИВОСТИ, ТО ЭТО ГРЕЕТ
Александр Сергеевич Потапов переступил порог Малого театра в 1962 году, сменив офицерский мундир на сценические костюмы. В следующем театральном сезоне исполнится пятьдесят лет, как артист Потапов верой и правдой служит Малому театру, где уже сыграл более восьмидесяти ролей.
ЕСЛИ ПОЛУЧАЕШЬ ХОТЬ МАЛЕНЬКИЙ КУСОЧЕК СПРАВЕДЛИВОСТИ, ТО ЭТО ГРЕЕТ
Александр Сергеевич Потапов переступил порог Малого театра в 1962 году, сменив офицерский мундир на сценические костюмы. В следующем театральном сезоне исполнится пятьдесят лет, как артист Потапов верой и правдой служит Малому театру, где уже сыграл более восьмидесяти ролей. Творческую биографию этого артиста можно по праву считать живой летописью советского театра. Еще студентом он играл в пьесах Софронова, Зорина, Корнейчука. Молодым артистом участвовал в постановках по произведениям Маршака, Вишневского, Симонова. Даже сыграл роль Макарова в «Целине» по книге генсека Брежнева.
Как и положено, подлинные талант и мастерство актера проявились в созданных им классических образах. Потапов играет Якова в «Старике» Горького, Ивана в «Коньке-горбунке» Ершова, Скотинина в «Недоросле» Фонвизина, Восмибратова в «Лесе» Островского, Лопахина в «Вишневом саде» и Лебедева в «Иванове» Чехова, Муромского в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина.
Сегодня народный артист России, лауреат Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых (на счету артиста более 70 фильмов), лауреат Государственной премии России Александр Потапов блистательно исполняет роль Городничего в гоголевском «Ревизоре», Митрича в драме «Власть тьмы» Толстого, Мамаева в комедии «На всякого мудреца довольно простоты», Шамраева в «Чайке» Чехова. Внешне выразительный, харизматичный, Потапов, как правило, наделяет своих персонажей самыми узнаваемыми человеческими слабостями, достоинствами, пороками. Его герои — это прежде всего живые люди, чья натура и чей характер проявляются полнокровно, колоритно, необыкновенно ярко. В этом и заключается особая привлекательность созданных Александром Потаповым образов. Наверное, это неспроста, ведь артист повидал в своей жизни очень многое и очень многих. А актерская память лучше всякой энциклопедии...
Детство пришлось на сталинскую эпоху. Сталина застал основательно, не один раз видел его праздничные парады и самого на трибуне. В детстве я по театрам не ходил. Мой отец был летчиком, и наша семья наездилась по гарнизонам будь здоров! Какой там театр! Но тогда удивительно работало радио, а в гарнизонах это было единственной связью с миром. И вот однажды я по радио услышал голос, который что-то очень эмоционально читал. И это было так здорово, так завораживало. Это было так красиво, что я не мог оторваться и стал слушать. И потом только узнал, что слушал Александра Алексеевича Остужева. Это был «Уриэль Акоста» Гуцкова, спектакль Малого театра. И я в двенадцать лет услышал и понял, что это что-то замечательное. Что бы там ни говорили о Советском Союзе, мое детство было счастливым не потому, что был Сталин. Хотя, может быть, и потому... Конечно, отец тоже был репрессирован, но он никогда не говорил об этом, не плакался и не страдал по этому поводу. Таковы были реалии жизни. Конечно, это не было нормальным, но такая была жизнь у всех.
Я помню, что мы много ходили на каток, ходили на елку. У нас во дворе водились компании, в которых мы молодые мальчишки, могли бы стать бандитами. И кто-то стал и потом сидел в тюрьме. А кто-то, как я и многие другие, стали нормальными людьми. Такая была жизнь... Но помню, что даже в этих компаниях были нормальные правила, был свой кодекс чести: лежачих никто не бил, никто от нечего делать никого не калечил. Помню времена, когда «бараки» дрались с «кирпичным домом». То есть те, кто жил в бараках, сходились в кулачном бою с теми, кто жил в кирпичном доме. Это было глупо и наивно, но это было понятно. И в какой-то степени справедливо. Даже в этой схватке были какие-то рамки человеческих взаимоотношений: что делать было можно, а что нельзя. Украсть можно было, но украсть у какой-нибудь бабульки было никак нельзя! Ну, нельзя! Как? У бабульки украсть! Она же умрет! И когда сегодня встречаю какого-нибудь старичка, который рассказывает мне, что его там-то и там-то опять обманули, я вспоминаю другое время...
Учился я в Суворовском училище. Мы были все вместе, дружили, помогали друг другу. Это была такая стая молодых мужиков, которые искренне верят во все и любят своего руководителя. Мы были готовы выполнять приказы, потому что гордились, что мы военные и что у нас такой прекрасный командир, такая страна. Вот что такое армия. И какой она должна быть. Помню, когда я первый раз заболел и попал в госпиталь Бурденко, потому что уже был офицером, я увидел людей, которые там находились. Большинство из них — умирающие фронтовики, инвалиды. Это был пятьдесят девятый — шестидесятый год, когда они постепенно начали уходить. Это были люди израненные, истерзанные войной, страшными проблемами со здоровьем, семейными проблемами, квартирными... Они еле-еле передвигались. И вдруг один из них увидел в окне двух воробышков на ветке. И вот фронтовики, как дети, приковыляли все к окну, смотрели, улыбались, и я тогда впервые подумал: «Да, русские люди, русский народ — он именно такой». Я помню прекрасно время Хрущева и думаю, что самое страшное, что он сделал в нашей стране, — это «разоблачил культ Сталина». Потому что знаю, кем он был, как себя вел, что делал. Так что если это и надо было делать, то во всяком случае не этой «шестерке». Он разрушил наше уважение к себе. Мы, даже выиграв такую великую и страшную войну, все в чем-то каемся, все чувствуем себя виноватыми. Построив столько, мы опять все разрушаем, потому что опять и опять чувствуем себя виноватыми во всем. Это ужасно...
Об актерской профессии я не мечтал, ведь вырос в семье профессионального военного и хотел быть офицером, хорошо учился в военной академии, был спортсменом — мастером спорта международного класса по плаванию. Но вот в какой-то момент я почувствовал, что больше не хочу вставать в девять утра, мне не хотелось подчиняться сержанту. Я почувствовал, что устал от армии. А так как смолоду я был самоуверен, то и сообщил об этом во всеуслышание. И мне сказали: «Ну, раз не хочешь вставать в девять утра, тебе надо артистом быть, они в одиннадцать начинают...» Вот и все. Я немного занимался в художественной самодеятельности, преподавал нам один артист из Театра сатиры, и он мне посоветовал просто попробовать поступить. И я «пошел в артисты». Ничего не зная и не понимая в театральных вузах, отправился в первый попавшийся. Им оказалось Училище имени Михаила Щепкина. Мне никто не помогал, все сам выучил, сдал экзамены и поступил с первого раза.
Только потом, много позже, я понял, что ничего нового в жизни мы не сделаем, ничего не придумаем, если не сможем взять у кого-то знания, если не научимся тому, что знают другие. И я счастлив, что попал именно в это училище, потому что здесь я встретился с великими мастерами, потрясающими представителями русской культуры, о которых я в то время не слышал и не имел никакого понятия. Не имел понятия, что есть такая культура, не имел понятия, что значит быть по-настоящему интеллигентным человеком. Но я впитывал все что мог, стараясь приобщиться и соответствовать...
Будучи студентом, я бежал по коридорам Малого театра и что-то громко напевал. И вдруг вижу: сидят Александра Александровна Яблочкина, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Вера Николаевна Пашенная и директор театра Михаил Иванович Царев. Я испугался, думал, что он мне сейчас скажет: «Что вы тут орете, молодой человек!» А он встал, поздоровался и говорит: «Все-таки надо бы немного потише, а вы как считаете?» Я был потрясен. И тем, что он встал и поздоровался со мной, и тем, что он со мной на равных разговаривает. А что нужно в нашей жизни? Немного справедливости, да и только. Кто-то много зарабатывает, кто-то меньше, кто-то более удачлив, кто-то нет. Но если ты получаешь хотя бы маленький кусочек справедливости, то это греет. Я поэтому и люблю Малый театр, люблю его за справедливость и за традиции. Мы — коллектив. И это не пустые слова. И у нас в театре актер на первом месте. Актер уважаем. У нас есть много пожилых артистов, которые уже не выходят на сцену, но театр выплачивает им зарплату. Пусть небольшую, но зарплату. Люди не выкидываются на улицу после того, как они всю жизнь отдали этому театру. Я считаю, это правильно. И это одна из театральных традиций, которые хранит Малый театр. А как иначе — у нас ничего, кроме них, нет. Только так можно сохранить искусство.
Два раза в жизни я испытал в театре настоящее потрясение. Как-то вошел в зал. Ильинский репетировал роль Льва Толстого в пьесе «Возвращение на круги своя» Иона Друцэ. Я вошел в зал и стал смотреть. И в какой-то момент я забыл, где я нахожусь. Ильинский стал читать монолог Волка, и я потерял ощущение времени. Это было даже страшно, но так завораживающе интересно, что я не мог оторвать взгляда от великого актера. Я часто вспоминаю Игоря Владимировича. Бывало, встретит он в фойе кого-нибудь из молодых артистов и к нему с вопросом: «Куда вы, молодые артисты, все торопитесь? Куда? Ведь утром надо встать, почистить зубы, побриться и отправиться завтракать в театр. Там надо узнать все новости, поинтриговать, поволочиться, побеседовать... А вы все куда-то торопитесь...»
И второй раз я испытал почти те же ощущения, когда увидел Смоктуновского в роли князя Мышкина в «Идиоте». Это было удивительно. Я понял, что потрясение в театре возможно, что оно действительно может быть. И я стал верить в легенды о старом театре и великих актерах прошлого, которые потрясали своей игрой зрительный зал. Хотя, конечно, тогда люди были и более доверчивые, и более наивные. Сейчас наивны только дети, и то — маленькие, которые верят в происходящее на сцене, разговаривают с героями. Со взрослыми труднее, но сделать это можно. Очень трудно, но можно. И вот тогда-то и приходит понимание того, каким удивительным делом ты занимаешься и какое это счастье им заниматься.
Театр всегда был для меня храмом. Помню, в шестидесятые годы, когда мало кто выезжал из страны, я снимался в Италии и при этом прилетал оттуда играть в массовке в Малом театре. А в восемьдесят седьмом году я одним из первых поехал в Америку, где снимался с Робертом Де Ниро в фильме «Пленник земли», играл на языке. Снимали мы на Аляске. Когда я был в квартире Роберта Де Ниро, у него там висел портрет Станиславского. И интерес у этого замечательного актера к Станиславскому огромный! Ну, у кого из современных актеров или режиссеров сегодня у нас в России дома висит портрет Станиславского? Ни у кого! Можно относиться к Константину Сергеевичу как угодно, я, например, относился всегда спокойно, но с большим уважением. Я отдаю должное тем мыслям, которые он высказывал. Потому что это высочайшая культура, культура театрального действа — вечного. Формы могут меняться, но если не будет жизни человеческого духа на сцене, то это катастрофа.
Самая главная беда современного театра в том, что все забыли сегодня, что театр — это коллективное творчество, что на сцене главное — ансамбль. Что ты можешь что-то сделать только в том случае, когда ты взаимодействуешь со своими партнерами. Только тогда возникает ощущение жизни, возникает формула жизни. А у нас сегодня даже в самых хороших спектаклях актеры существуют каждый сам по себе. И все выступают без оглядки на тех, кто рядом. Режиссер ставит свой спектакль, актеры играют свое и т.д. Театр — командное дело, только тогда он получается. Мне сегодня скучно ходить в театр, потому что там я вижу, как идет деградация профессии. Никто не вспоминает, кто такой Станиславский. Подумаешь, ну, был какой-то там старик давным-давно. Все забыто...
Я стал преподавать не потому, что очень хотел это делать. Просто случилось так, что когда-то мой друг Виталий Соломин позвал меня во ВГИК на свой курс, которым он руководил. Но внезапно Виталий умер, и мне пришлось взять его ребят. На меня буквально свалился огромный груз, потому что я тогда впервые столкнулся с молодыми ребятами, которые имели совсем другие понятия и представления о жизни. Постепенно я привык, стал справляться с педагогической деятельностью. Сейчас уже много лет преподаю в Институте имени Щепкина. Но когда приходят новые студенты, я не устаю поражаться тому, насколько они ничего не знают, насколько они необразованны, насколько не обладают культурой. Они пришли не то что никакие, а «черт знает, что такое». Они похожи на неотесанные деревянные болванки. И вот за четыре года они меняются. Они быстро учатся, они талантливы в этом. И вот оказывается, что если эти «болванки» поместить в хорошие условия, то на них быстро начинают пробиваться зеленые ростки. Если обучение грамотно выстроено, то ребята быстро набирают. Я не претендую на то, что среди моих учеников должны быть обязательно великие артисты, но я стараюсь передать им свои знания, научить уважать выбранную профессию.
Говорят, молодежь плохая... Да не плохая! Молодежь какая была, такая и есть. Ею только надо заниматься, ей надо помогать. А помочь должна страна. Либо мы — страна, либо мы — никто. Мы не можем быть «а ля Америка». Ну, не Америка мы! И наши богатые люди не американские бизнесмены. У нас другая культура, другая ментальность, даже, если хотите, инстинкты в нас другие заложены. Поднимать надо культуру, а не опускать ее. А сейчас вместо того, чтобы постепенно, по спирали идти вверх, все стремительно летит вниз. Почему? Потому что в театр хлынул поток непрофессионалов. Они ставят спектакли, они пишут пьесы, они играют на сцене. Они даже преподают! И все это люди с каким-то периферийным мировоззрением, люди, что называется, «без отца, без матери», без культуры, без истории, безграмотные. И они берут и разрушают то, к чему и прикоснуться-то не имеют права. Ищете новое? На здоровье! Ищите! Но не ломайте старое, не вытирайте ноги обо все лучшее, что было достигнуто русским театром. Если и нашей стране все лучшее, что было прежде, не нужно, то она погибнет.
Я много работал и умел зарабатывать. А еще я довольно легкомысленно относился к жизни, наверное, потому, что все складывалось у меня очень неплохо. Но жизнь такая штука... Она мне моего легкомыслия не простила. В один из сезонов у меня было много работы в театре, и я снимался сразу в четырех картинах. Я так напрягся, что меня разбил инфаркт. И жизнь поставила меня на место, сказав тем самым, что все в ней серьезно и все имеет свое начало и свой конец. Это был эффект разорвавшейся бомбы, который, грубо говоря, меня в жизни остановил. Ведь чтобы быть мало-мальски приличным артистом, надо всего себя тратить и всего себя отдавать. И только сделав шаг, поднявшись куда-то, можно идти дальше, делать новый шаг. И обретать новое качество. Я уже так не могу, к сожалению. Я перестал бежать на длинную дистанцию, а стал просто жить. А вот мой друг и коллега Виталий Соломин себя не берег, все силы отдавал делу, хотя и плохо ему бывало, и давление... А он все равно шел вперед, несмотря ни на что. Он ничего не боялся. И так обидно, что, когда он стал подлинным мастером, настоящей «драгоценностью», жизнь его так внезапно оборвалась... Вот в чем трагедия нашей жизни. Я понял это, когда Виталия не стало. Уже сейчас, с высоты прожитых лет, понимаю, что надо было своей жизнью распорядиться по-другому. С этим, думаю, сталкиваются почти все.
Материал подготовила Жанна Филатова
«Театральная афиша», май 2011 года
Александр Сергеевич Потапов переступил порог Малого театра в 1962 году, сменив офицерский мундир на сценические костюмы. В следующем театральном сезоне исполнится пятьдесят лет, как артист Потапов верой и правдой служит Малому театру, где уже сыграл более восьмидесяти ролей. Творческую биографию этого артиста можно по праву считать живой летописью советского театра. Еще студентом он играл в пьесах Софронова, Зорина, Корнейчука. Молодым артистом участвовал в постановках по произведениям Маршака, Вишневского, Симонова. Даже сыграл роль Макарова в «Целине» по книге генсека Брежнева.
Как и положено, подлинные талант и мастерство актера проявились в созданных им классических образах. Потапов играет Якова в «Старике» Горького, Ивана в «Коньке-горбунке» Ершова, Скотинина в «Недоросле» Фонвизина, Восмибратова в «Лесе» Островского, Лопахина в «Вишневом саде» и Лебедева в «Иванове» Чехова, Муромского в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина.
Сегодня народный артист России, лауреат Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых (на счету артиста более 70 фильмов), лауреат Государственной премии России Александр Потапов блистательно исполняет роль Городничего в гоголевском «Ревизоре», Митрича в драме «Власть тьмы» Толстого, Мамаева в комедии «На всякого мудреца довольно простоты», Шамраева в «Чайке» Чехова. Внешне выразительный, харизматичный, Потапов, как правило, наделяет своих персонажей самыми узнаваемыми человеческими слабостями, достоинствами, пороками. Его герои — это прежде всего живые люди, чья натура и чей характер проявляются полнокровно, колоритно, необыкновенно ярко. В этом и заключается особая привлекательность созданных Александром Потаповым образов. Наверное, это неспроста, ведь артист повидал в своей жизни очень многое и очень многих. А актерская память лучше всякой энциклопедии...
Детство пришлось на сталинскую эпоху. Сталина застал основательно, не один раз видел его праздничные парады и самого на трибуне. В детстве я по театрам не ходил. Мой отец был летчиком, и наша семья наездилась по гарнизонам будь здоров! Какой там театр! Но тогда удивительно работало радио, а в гарнизонах это было единственной связью с миром. И вот однажды я по радио услышал голос, который что-то очень эмоционально читал. И это было так здорово, так завораживало. Это было так красиво, что я не мог оторваться и стал слушать. И потом только узнал, что слушал Александра Алексеевича Остужева. Это был «Уриэль Акоста» Гуцкова, спектакль Малого театра. И я в двенадцать лет услышал и понял, что это что-то замечательное. Что бы там ни говорили о Советском Союзе, мое детство было счастливым не потому, что был Сталин. Хотя, может быть, и потому... Конечно, отец тоже был репрессирован, но он никогда не говорил об этом, не плакался и не страдал по этому поводу. Таковы были реалии жизни. Конечно, это не было нормальным, но такая была жизнь у всех.
Я помню, что мы много ходили на каток, ходили на елку. У нас во дворе водились компании, в которых мы молодые мальчишки, могли бы стать бандитами. И кто-то стал и потом сидел в тюрьме. А кто-то, как я и многие другие, стали нормальными людьми. Такая была жизнь... Но помню, что даже в этих компаниях были нормальные правила, был свой кодекс чести: лежачих никто не бил, никто от нечего делать никого не калечил. Помню времена, когда «бараки» дрались с «кирпичным домом». То есть те, кто жил в бараках, сходились в кулачном бою с теми, кто жил в кирпичном доме. Это было глупо и наивно, но это было понятно. И в какой-то степени справедливо. Даже в этой схватке были какие-то рамки человеческих взаимоотношений: что делать было можно, а что нельзя. Украсть можно было, но украсть у какой-нибудь бабульки было никак нельзя! Ну, нельзя! Как? У бабульки украсть! Она же умрет! И когда сегодня встречаю какого-нибудь старичка, который рассказывает мне, что его там-то и там-то опять обманули, я вспоминаю другое время...
Учился я в Суворовском училище. Мы были все вместе, дружили, помогали друг другу. Это была такая стая молодых мужиков, которые искренне верят во все и любят своего руководителя. Мы были готовы выполнять приказы, потому что гордились, что мы военные и что у нас такой прекрасный командир, такая страна. Вот что такое армия. И какой она должна быть. Помню, когда я первый раз заболел и попал в госпиталь Бурденко, потому что уже был офицером, я увидел людей, которые там находились. Большинство из них — умирающие фронтовики, инвалиды. Это был пятьдесят девятый — шестидесятый год, когда они постепенно начали уходить. Это были люди израненные, истерзанные войной, страшными проблемами со здоровьем, семейными проблемами, квартирными... Они еле-еле передвигались. И вдруг один из них увидел в окне двух воробышков на ветке. И вот фронтовики, как дети, приковыляли все к окну, смотрели, улыбались, и я тогда впервые подумал: «Да, русские люди, русский народ — он именно такой». Я помню прекрасно время Хрущева и думаю, что самое страшное, что он сделал в нашей стране, — это «разоблачил культ Сталина». Потому что знаю, кем он был, как себя вел, что делал. Так что если это и надо было делать, то во всяком случае не этой «шестерке». Он разрушил наше уважение к себе. Мы, даже выиграв такую великую и страшную войну, все в чем-то каемся, все чувствуем себя виноватыми. Построив столько, мы опять все разрушаем, потому что опять и опять чувствуем себя виноватыми во всем. Это ужасно...
Об актерской профессии я не мечтал, ведь вырос в семье профессионального военного и хотел быть офицером, хорошо учился в военной академии, был спортсменом — мастером спорта международного класса по плаванию. Но вот в какой-то момент я почувствовал, что больше не хочу вставать в девять утра, мне не хотелось подчиняться сержанту. Я почувствовал, что устал от армии. А так как смолоду я был самоуверен, то и сообщил об этом во всеуслышание. И мне сказали: «Ну, раз не хочешь вставать в девять утра, тебе надо артистом быть, они в одиннадцать начинают...» Вот и все. Я немного занимался в художественной самодеятельности, преподавал нам один артист из Театра сатиры, и он мне посоветовал просто попробовать поступить. И я «пошел в артисты». Ничего не зная и не понимая в театральных вузах, отправился в первый попавшийся. Им оказалось Училище имени Михаила Щепкина. Мне никто не помогал, все сам выучил, сдал экзамены и поступил с первого раза.
Только потом, много позже, я понял, что ничего нового в жизни мы не сделаем, ничего не придумаем, если не сможем взять у кого-то знания, если не научимся тому, что знают другие. И я счастлив, что попал именно в это училище, потому что здесь я встретился с великими мастерами, потрясающими представителями русской культуры, о которых я в то время не слышал и не имел никакого понятия. Не имел понятия, что есть такая культура, не имел понятия, что значит быть по-настоящему интеллигентным человеком. Но я впитывал все что мог, стараясь приобщиться и соответствовать...
Будучи студентом, я бежал по коридорам Малого театра и что-то громко напевал. И вдруг вижу: сидят Александра Александровна Яблочкина, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Вера Николаевна Пашенная и директор театра Михаил Иванович Царев. Я испугался, думал, что он мне сейчас скажет: «Что вы тут орете, молодой человек!» А он встал, поздоровался и говорит: «Все-таки надо бы немного потише, а вы как считаете?» Я был потрясен. И тем, что он встал и поздоровался со мной, и тем, что он со мной на равных разговаривает. А что нужно в нашей жизни? Немного справедливости, да и только. Кто-то много зарабатывает, кто-то меньше, кто-то более удачлив, кто-то нет. Но если ты получаешь хотя бы маленький кусочек справедливости, то это греет. Я поэтому и люблю Малый театр, люблю его за справедливость и за традиции. Мы — коллектив. И это не пустые слова. И у нас в театре актер на первом месте. Актер уважаем. У нас есть много пожилых артистов, которые уже не выходят на сцену, но театр выплачивает им зарплату. Пусть небольшую, но зарплату. Люди не выкидываются на улицу после того, как они всю жизнь отдали этому театру. Я считаю, это правильно. И это одна из театральных традиций, которые хранит Малый театр. А как иначе — у нас ничего, кроме них, нет. Только так можно сохранить искусство.
Два раза в жизни я испытал в театре настоящее потрясение. Как-то вошел в зал. Ильинский репетировал роль Льва Толстого в пьесе «Возвращение на круги своя» Иона Друцэ. Я вошел в зал и стал смотреть. И в какой-то момент я забыл, где я нахожусь. Ильинский стал читать монолог Волка, и я потерял ощущение времени. Это было даже страшно, но так завораживающе интересно, что я не мог оторвать взгляда от великого актера. Я часто вспоминаю Игоря Владимировича. Бывало, встретит он в фойе кого-нибудь из молодых артистов и к нему с вопросом: «Куда вы, молодые артисты, все торопитесь? Куда? Ведь утром надо встать, почистить зубы, побриться и отправиться завтракать в театр. Там надо узнать все новости, поинтриговать, поволочиться, побеседовать... А вы все куда-то торопитесь...»
И второй раз я испытал почти те же ощущения, когда увидел Смоктуновского в роли князя Мышкина в «Идиоте». Это было удивительно. Я понял, что потрясение в театре возможно, что оно действительно может быть. И я стал верить в легенды о старом театре и великих актерах прошлого, которые потрясали своей игрой зрительный зал. Хотя, конечно, тогда люди были и более доверчивые, и более наивные. Сейчас наивны только дети, и то — маленькие, которые верят в происходящее на сцене, разговаривают с героями. Со взрослыми труднее, но сделать это можно. Очень трудно, но можно. И вот тогда-то и приходит понимание того, каким удивительным делом ты занимаешься и какое это счастье им заниматься.
Театр всегда был для меня храмом. Помню, в шестидесятые годы, когда мало кто выезжал из страны, я снимался в Италии и при этом прилетал оттуда играть в массовке в Малом театре. А в восемьдесят седьмом году я одним из первых поехал в Америку, где снимался с Робертом Де Ниро в фильме «Пленник земли», играл на языке. Снимали мы на Аляске. Когда я был в квартире Роберта Де Ниро, у него там висел портрет Станиславского. И интерес у этого замечательного актера к Станиславскому огромный! Ну, у кого из современных актеров или режиссеров сегодня у нас в России дома висит портрет Станиславского? Ни у кого! Можно относиться к Константину Сергеевичу как угодно, я, например, относился всегда спокойно, но с большим уважением. Я отдаю должное тем мыслям, которые он высказывал. Потому что это высочайшая культура, культура театрального действа — вечного. Формы могут меняться, но если не будет жизни человеческого духа на сцене, то это катастрофа.
Самая главная беда современного театра в том, что все забыли сегодня, что театр — это коллективное творчество, что на сцене главное — ансамбль. Что ты можешь что-то сделать только в том случае, когда ты взаимодействуешь со своими партнерами. Только тогда возникает ощущение жизни, возникает формула жизни. А у нас сегодня даже в самых хороших спектаклях актеры существуют каждый сам по себе. И все выступают без оглядки на тех, кто рядом. Режиссер ставит свой спектакль, актеры играют свое и т.д. Театр — командное дело, только тогда он получается. Мне сегодня скучно ходить в театр, потому что там я вижу, как идет деградация профессии. Никто не вспоминает, кто такой Станиславский. Подумаешь, ну, был какой-то там старик давным-давно. Все забыто...
Я стал преподавать не потому, что очень хотел это делать. Просто случилось так, что когда-то мой друг Виталий Соломин позвал меня во ВГИК на свой курс, которым он руководил. Но внезапно Виталий умер, и мне пришлось взять его ребят. На меня буквально свалился огромный груз, потому что я тогда впервые столкнулся с молодыми ребятами, которые имели совсем другие понятия и представления о жизни. Постепенно я привык, стал справляться с педагогической деятельностью. Сейчас уже много лет преподаю в Институте имени Щепкина. Но когда приходят новые студенты, я не устаю поражаться тому, насколько они ничего не знают, насколько они необразованны, насколько не обладают культурой. Они пришли не то что никакие, а «черт знает, что такое». Они похожи на неотесанные деревянные болванки. И вот за четыре года они меняются. Они быстро учатся, они талантливы в этом. И вот оказывается, что если эти «болванки» поместить в хорошие условия, то на них быстро начинают пробиваться зеленые ростки. Если обучение грамотно выстроено, то ребята быстро набирают. Я не претендую на то, что среди моих учеников должны быть обязательно великие артисты, но я стараюсь передать им свои знания, научить уважать выбранную профессию.
Говорят, молодежь плохая... Да не плохая! Молодежь какая была, такая и есть. Ею только надо заниматься, ей надо помогать. А помочь должна страна. Либо мы — страна, либо мы — никто. Мы не можем быть «а ля Америка». Ну, не Америка мы! И наши богатые люди не американские бизнесмены. У нас другая культура, другая ментальность, даже, если хотите, инстинкты в нас другие заложены. Поднимать надо культуру, а не опускать ее. А сейчас вместо того, чтобы постепенно, по спирали идти вверх, все стремительно летит вниз. Почему? Потому что в театр хлынул поток непрофессионалов. Они ставят спектакли, они пишут пьесы, они играют на сцене. Они даже преподают! И все это люди с каким-то периферийным мировоззрением, люди, что называется, «без отца, без матери», без культуры, без истории, безграмотные. И они берут и разрушают то, к чему и прикоснуться-то не имеют права. Ищете новое? На здоровье! Ищите! Но не ломайте старое, не вытирайте ноги обо все лучшее, что было достигнуто русским театром. Если и нашей стране все лучшее, что было прежде, не нужно, то она погибнет.
Я много работал и умел зарабатывать. А еще я довольно легкомысленно относился к жизни, наверное, потому, что все складывалось у меня очень неплохо. Но жизнь такая штука... Она мне моего легкомыслия не простила. В один из сезонов у меня было много работы в театре, и я снимался сразу в четырех картинах. Я так напрягся, что меня разбил инфаркт. И жизнь поставила меня на место, сказав тем самым, что все в ней серьезно и все имеет свое начало и свой конец. Это был эффект разорвавшейся бомбы, который, грубо говоря, меня в жизни остановил. Ведь чтобы быть мало-мальски приличным артистом, надо всего себя тратить и всего себя отдавать. И только сделав шаг, поднявшись куда-то, можно идти дальше, делать новый шаг. И обретать новое качество. Я уже так не могу, к сожалению. Я перестал бежать на длинную дистанцию, а стал просто жить. А вот мой друг и коллега Виталий Соломин себя не берег, все силы отдавал делу, хотя и плохо ему бывало, и давление... А он все равно шел вперед, несмотря ни на что. Он ничего не боялся. И так обидно, что, когда он стал подлинным мастером, настоящей «драгоценностью», жизнь его так внезапно оборвалась... Вот в чем трагедия нашей жизни. Я понял это, когда Виталия не стало. Уже сейчас, с высоты прожитых лет, понимаю, что надо было своей жизнью распорядиться по-другому. С этим, думаю, сталкиваются почти все.
Материал подготовила Жанна Филатова
«Театральная афиша», май 2011 года
Подробнее
АЛЕКСАНДРА ПОТАПОВА ПОЗДРАВЛЯЕТ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДОМ АКТЁРА ИМ. А.А.ЯБЛОЧКИНОЙ
АЛЕКСАНДРА ПОТАПОВА ПОЗДРАВЛЯЕТ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДОМ АКТЁРА ИМ. А.А.ЯБЛОЧКИНОЙ
Дорогой Александр Сергеевич!
В День Вашего юбилея примите от коллектива Дома актёра самые тёплые и искренние поздравления!
От всей души мы желаем Вам крепкого здоровья, творческих сил, вдохновения, счастья, благополучия!
Пусть Вас окружают тепло и забота дорогих Вам людей!
Рады встрече с Вами в нашем Доме!
С уважением
Директор ЦДА
Народный артист СССР Этуш В.А.
Дорогой Александр Сергеевич!
В День Вашего юбилея примите от коллектива Дома актёра самые тёплые и искренние поздравления!
От всей души мы желаем Вам крепкого здоровья, творческих сил, вдохновения, счастья, благополучия!
Пусть Вас окружают тепло и забота дорогих Вам людей!
Рады встрече с Вами в нашем Доме!
С уважением
Директор ЦДА
Народный артист СССР Этуш В.А.
Подробнее
ИЗ МАССОВКИ – В МАСТЕРА
Александру Потапову – 70 (Майя Фолкинштейн, «Культура» №19 2011 год)
ИЗ МАССОВКИ – В МАСТЕРА
Александру Потапову – 70
И из прожитых семидесяти почти пятьдесят лет отданы Александром Сергеевичем Дому Островского, куда он пришел совсем еще юным человеком, едва окончившим школу при Малом театре.
Тогда, в начале 60-х годов прошлого века, там заслуженно царили Вера Пашенная, Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Михаил Царев, другие корифеи старейшей русской сцены. Ежедневное общение с ними было, как уверяет сам артист, и удачей, и вместе с тем возможностью на практике продолжить начатые на институтской скамье уроки постижения секретов актерского ремесла.
Последними и стали для Потапова вводы на крошечные роли (вроде Грума в «Ярмарке тщеславия» У.Теккерея, Солдата в «Порт-Артуре» А. Степанова) и многочисленные массовки, чем, по молодости лет, наделенный здоровыми профессиональными амбициями Александр Сергеевич наверняка тяготился. Сегодня же с позиции нынешнего положения Потапова, являющегося одним из ведущих мастеров Малого театра тот, давний, достаточно продолжительный период биографии артиста стоит считать хорошим «фундаментом» для развития его индивидуальности.
Индивидуальности, как оказалось, незаурядной. Ведь в артистической «палитре» Потапова присутствуют склонность к яркой характерности и вместе с тем затаенный лиризм, бурный, темперамент и дар при необходимости сдерживать бьющие через край эмоции, стихийность и внутренняя тонкость, деликатность. К тому же артист одинаково серьезно подходит и к главным ролям, и к ролям эпизодическим…
Все эти позитивные актерские качества Александру Потапову (который, к слову, вполне мог по примеру отца и родственников выбрать военную стезю, недаром же в соответствии с семейной традицией он окончил Суворовское училище), к счастью, удалось реализовать и в кинематографе, и в театре.
Первый подарил встречу с Петром Тодоровским (в «Верности») и Андреем Михалковым-Кончаловским (в «Сибириаде»), Юрием Егоровым (в фильме «Однажды двадцать лет спустя»), Александром Миттой (в «Экипаже») и Игорем Гостевым (в «Серых волках»). Второй – сотрудничество с Борисом Львовым-Анохиным (сам режиссер особо выделял «благоговейно, почти молитвенно» сыгранного Потаповым Соляника в его, Львова-Анохина, режиссерской версии «Рядовых» А. Дударева), Леонидом Хейфецем (театралам памятен потаповский мавр Хасан в «Заговоре Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера). К участию в своих режиссерских опытах Потапова привлекал и Виталий Соломин (он же позвал Александра Сергеевича и преподавать на руководимом им, Соломиным, актерском курсе во ВГИКе), доверявший ему роли Муромского в мюзикле «Свадьба Кречинского» и Лебедева в чеховском «Иванове».
Регулярно занимают Александра Сергеевича в своих постановках Владимир Бейлис (за исполнение роли Мамаева в его спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского Потапов был удостоен премии Правительства России) и Виталий Иванов (в поставленном этим режиссером «Предложении» А.П.Чехова Александр Потапов с успехом играет Чубукова).
Не забывает артиста Потапова и творческий лидер Малого театра Юрий Соломин, в спектаклях которого Александр Сергеевич создал образы плутоватого, донельзя азартного и бесконечно обаятельного купца Восьмибратова в «Лесе» А.Н.Островского, дотошного, стремящегося разобраться в сути экономических нововведений Митрича во «Власти тьмы» Л.Н.Толстого. И, наконец, – Городничего в гоголевском «Ревизоре», вышедшего у Александра Потапова не однозначно комическим персонажем, а крупной, отчасти трагической личностью. Этот Городничий просто не может не вызвать интереса и даже симпатии зрителей. Потому что для нас любые свежие, небанальные впечатления, возникающие при просмотре спектакля по классическому и, казалось бы, хорошо знакомому произведению, всегда в радость.
Майя Фолкинштейн, «Культура», №19 2011 год
Александру Потапову – 70
И из прожитых семидесяти почти пятьдесят лет отданы Александром Сергеевичем Дому Островского, куда он пришел совсем еще юным человеком, едва окончившим школу при Малом театре.
Тогда, в начале 60-х годов прошлого века, там заслуженно царили Вера Пашенная, Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Михаил Царев, другие корифеи старейшей русской сцены. Ежедневное общение с ними было, как уверяет сам артист, и удачей, и вместе с тем возможностью на практике продолжить начатые на институтской скамье уроки постижения секретов актерского ремесла.
Последними и стали для Потапова вводы на крошечные роли (вроде Грума в «Ярмарке тщеславия» У.Теккерея, Солдата в «Порт-Артуре» А. Степанова) и многочисленные массовки, чем, по молодости лет, наделенный здоровыми профессиональными амбициями Александр Сергеевич наверняка тяготился. Сегодня же с позиции нынешнего положения Потапова, являющегося одним из ведущих мастеров Малого театра тот, давний, достаточно продолжительный период биографии артиста стоит считать хорошим «фундаментом» для развития его индивидуальности.
Индивидуальности, как оказалось, незаурядной. Ведь в артистической «палитре» Потапова присутствуют склонность к яркой характерности и вместе с тем затаенный лиризм, бурный, темперамент и дар при необходимости сдерживать бьющие через край эмоции, стихийность и внутренняя тонкость, деликатность. К тому же артист одинаково серьезно подходит и к главным ролям, и к ролям эпизодическим…
Все эти позитивные актерские качества Александру Потапову (который, к слову, вполне мог по примеру отца и родственников выбрать военную стезю, недаром же в соответствии с семейной традицией он окончил Суворовское училище), к счастью, удалось реализовать и в кинематографе, и в театре.
Первый подарил встречу с Петром Тодоровским (в «Верности») и Андреем Михалковым-Кончаловским (в «Сибириаде»), Юрием Егоровым (в фильме «Однажды двадцать лет спустя»), Александром Миттой (в «Экипаже») и Игорем Гостевым (в «Серых волках»). Второй – сотрудничество с Борисом Львовым-Анохиным (сам режиссер особо выделял «благоговейно, почти молитвенно» сыгранного Потаповым Соляника в его, Львова-Анохина, режиссерской версии «Рядовых» А. Дударева), Леонидом Хейфецем (театралам памятен потаповский мавр Хасан в «Заговоре Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера). К участию в своих режиссерских опытах Потапова привлекал и Виталий Соломин (он же позвал Александра Сергеевича и преподавать на руководимом им, Соломиным, актерском курсе во ВГИКе), доверявший ему роли Муромского в мюзикле «Свадьба Кречинского» и Лебедева в чеховском «Иванове».
Регулярно занимают Александра Сергеевича в своих постановках Владимир Бейлис (за исполнение роли Мамаева в его спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского Потапов был удостоен премии Правительства России) и Виталий Иванов (в поставленном этим режиссером «Предложении» А.П.Чехова Александр Потапов с успехом играет Чубукова).
Не забывает артиста Потапова и творческий лидер Малого театра Юрий Соломин, в спектаклях которого Александр Сергеевич создал образы плутоватого, донельзя азартного и бесконечно обаятельного купца Восьмибратова в «Лесе» А.Н.Островского, дотошного, стремящегося разобраться в сути экономических нововведений Митрича во «Власти тьмы» Л.Н.Толстого. И, наконец, – Городничего в гоголевском «Ревизоре», вышедшего у Александра Потапова не однозначно комическим персонажем, а крупной, отчасти трагической личностью. Этот Городничий просто не может не вызвать интереса и даже симпатии зрителей. Потому что для нас любые свежие, небанальные впечатления, возникающие при просмотре спектакля по классическому и, казалось бы, хорошо знакомому произведению, всегда в радость.
Майя Фолкинштейн, «Культура», №19 2011 год
Подробнее
АЛЕКСАНДР ПОТАПОВ
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2001.
АЛЕКСАНДР ПОТАПОВ
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2001.
В первый свой сезон на сцене Малого театра Александр Сергеевич Потапов сыграл 13 ролей. Вводов, эпизодов, массовок... Огромное число. Оно свидетельствует, что артист выходил на сцену ежевечерне... Коварное число... Но коварство его не отразилось на творческой судьбе: Потапов вошел в искусство человеком не только явно и мощно одаренным, но и крепко закаленным незаурядной своей судьбой.
Сын генерала, он учился в Суворовском училище, потом - в Академии. И утверждает, что ничего прекраснее армии в жизни просто не существует.
Почему же бросил столь успешно начатую карьеру, перспективу стать космонавтом?
«В армии есть одна великая вещь: когда любишь, уважаешь отца-командира, это огромное счастье. И приказы исполняешь по чести, по совести и с любовью. Но... мне этого было уже мало... Вот и всё. И я пошел в театральное училище».
Правду говорят: послушного судьба ведет, сопротивляющегося - тащит. Александру Потапову, очевидно, на роду было написано стать актером: мощным, естественным, обаятельным, темпераментным и тонким... Каким он стал, каким он есть вот уже сорок лет...
Но отец тогда выгнал сына из дому. И позже, когда Александр получил Государственную премию СССР, сказал: «Ну, ты даешь! У нас в семье таких высоких наград не было. Но все-таки это несерьезно...»
Но артист Потапов занимается этим «несерьезным» делом, сыграв около семидесяти ролей на сцене Малого театра и около пятидесяти - в кино.
Занимается - вопреки.
Вопреки желанию семьи.
Вопреки заиканию, которое получил в детстве: шестилетнего ребенка отправили в пионерский лагерь и он испугался одиночества...
На сцене это незаметно. А вот на вступительных экзаменах в Щепкинское училище, что при Малом театре, на самом важном, третьем туре, увидев в комиссии Игоря Владимировича Ильинского, абитуриент Потапов не смог произнести ни слова...
И все-таки был принят! Это при том, что конкурсы в театральные институты огромные: от ста до двухсот человек на место... Был принят: недюжинный его Дар Леонид Андреевич Волков, который набирал тогда курс, педагог именитый и опытный, - заметил еще на предыдущих турах.
Вот уже десять лет - вопреки инфаркту, который случился на съемках в Голливуде. И оставил от сердца только половину... Потапов тогда сам себя спас. Как до того - трижды! - спасал других. Сюжет первый:
«Я тебе скажу: все в жизни относительно и очень просто. Будучи студентом театрального училища, я ездил выступать с однокурсниками. И на реке Урал спас -вот у меня до сих пор на руке шрам от ее ногтей, - администратора филармонии. Рискнул своей жизнью, конечно, по молодости: хвалиться тут нечем. Поплыл, вдруг слышу крик: «Саша!» Оборачиваюсь и вижу, что ее несет на понтонный мост, который совсем близко. Я даже ничего не думал. Я был мастером спорта по плаванию, - и подплыл, почему-то протянул ей не левую, а правую руку... В которую она вцепилась так, что потом, когда я ее уже вытащил на берег, руку не смогли разжать...
И что ты думаешь, было после? Она нас обманула: не оплатила концерты...»
Сюжет второй:
«Я снимался в Волгограде в одном из фильмов студии Горького. С директором картины в гостинице случился инфаркт, и он умер. Я при этом присутствовал. Вижу -стал он синенький, слышу - пульса нет. Я крикнул: «Вызывайте «Скорую помощь»! И стал, ничего не умея делать, не зная, как поступать в таких случаях, - надавливать ему на сердце. Качаю так минут 20, а сам думаю: да что я делаю? Он уже давно помер. Приехала «Скорая». Сделали ему электрошок, и сердце заработало. Он ожил.
Потом я встретил его уже на студии Горького. И меня поразило: вместо того, чтобы сказать: «Саша, спасибо, пойдем выпьем...» Не больше. Большего я не приму... - он стал меня сторониться, избегать. И я понял, что я ему неприятен. Тем, что напоминаю своим присутствием то событие.
Вот такая психология...»
Сюжет третий.
Роль царя Иоанна Васильевича Грозного стала роковой для народного артиста СССР Николая Павловича Хмелева - он умер на генеральной репетиции, не дожив даже до сорока пяти лет...
Грозный стал последней ролью на театре народного артиста СССР Ивана Ивановича Соловьева.
Последней ролью в кино народного артиста СССР Евгения Александровича Евстигнеева.
На генеральной репетиции в этой роли умер отец Михаила Боярского.
Два фильма из трилогии о Грозном: «Иван Грозный» и «Боярский заговор» - стали последними в жизни великого кинорежиссера Сергея Михайловича Эйзенштейна...
Артисту Малого театра Александру Михайлову эта роль тоже далась кровью...
«Наши дачи стоят рядом. У Михайловых шли строительные работы, и вдруг ко мне прибегает один из рабочих: «Там с Сашей Михайловым плохо». Пошел, смотрю - сидят рабочие и какой-то старичок маленького роста странно размахивает руками и шатается. Думаю: ну, поддали. А где же Саша?И вижу: Боже, этот маленький старичок - наш огромный, высоченный Михайлов... И он такой старенький, и лицо у него смертельно бледное, и изо рта - кровь...
Я вспомнил, как на моих глазах в ресторане «Актер» умер Ефим Копелян - от инфаркта желудка. Сильное кровотечение - и всё... И понял, что Саша умирает.
Я сразу взял свою машину, положил сиденье, положил мокрую ледяную рубашку Саше на живот, открыл окна, чтобы был холодный ветер, и говорю: «Всё. Поехали». Через какое-то время вижу: кровь останавливается, в лице появляется что-то живое. И он мне говорит: «Знаешь, не вези ты меня в Склифосовского, лучше - в Голицыне, там у меня врачи знакомые...» Отвечаю: «Лежи! Я знаю, куда тебя везти».
Я его привез в Склифосовского, и мне врач сказал: «Еще пять минут, и он бы умер. А сейчас всё у нас будет в порядке». Я спросил: может, мне остаться? «Не надо. Мы его сразу на операцию».
Когда-то на первом курсе Леонид Андреевич Волков дал своим студентам бумагу и продиктовал следующий текст: «Клянусь быть художником. Если я им не стану, то перед лицом моего педагога Волкова обязуюсь не заниматься этой профессией».
Александр Потапов стал художником.
И человеком спасающим.
Обе ипостаси - неразделимы.
И восхищают.
Меня, во всяком случае.
Когда-то выпускником Александр Потапов был приглашен во все театры, куда показывался. Выбрал Малый.
«У меня от военной биографии осталась любовь к порядку».
У Потапова счастливая актерская судьба.
«Я тебе могу сказать: я несчастный артист. Я слишком трепетно относился к театру. И поэтому упустил кино. Снимался в Италии - и приезжал в Малый играть массовки...
Я нигде хорошо не снимаюсь. Вот Гафт посмотрел «Летние прогулки», зашел ко мне в гримуборную: «Саша, я тебя знаю, ты снимался в кино уже тогда, когда я еще нигде не снимался. Но почему ты в кино так не играешь?» А потому что я до недавнего времени относился к кино как к заработку. Вот и всё».
Это утверждает артист, который снимался у Райзмана, Барнета, Корш-Сабоина, Пырьева, Митты и других именитейших режиссеров. Который снялся в главной роли в Голливуде...
Потапов - такой требовательный художник?
Или лукавит?
Или не знает себе цену?
А цена эта - высока.
С самой первой из любимых его ролей - Иванушки в «Коньке-Горбунке».
Когда-то в книге «Имена» Н. Крымова написала об Иванушке -Олеге Ефремове: «Это был Иванушка - индивидуальность, Иванушка - характер, на первый взгляд даже и не похожий на того Иванушку, которого все мы с пяти лет держим в своей фантазии... Это очень трудно - играть живого Иванушку-дурачка...»
Эти слова - и про Иванушку-Потапова. Который заставлял зал замирать, когда впервые видел Царь-девицу и с ходу отчаянно влюблялся в нее. Иннокентий Михайлович Смоктуновский привел на спектакль сына, потом зашел за кулисы к Потапову и сказал: «Саша, вы удивительный артист. Таких артистов теперь нет». «Но если я так хорошо играл Иванушку, то потому, что перед этим смотрел фильм Бергмана «Прикосновение». Как играть любовь к Царь-девице, я понял по этому фильму».
Что такое русский артист? Это особое явление. И особое умение: приспособить Бергмана к Ивану-дураку...
А до Иванушки была уже интересная работа - роль Якова в спектакле «Старик» по пьесе Горького. И в еще одной горьковской пьесе - «Фальшивая монета».
В спектакле, поставленном Бабочкиным, Потапов сыграл, и сыграл блистательно, Ефимова - мужа шальной гулены Клавдии. Блудницы, прозвавшей его «уксусом проклятым».
Журнал «Театр» написал тогда:
«Ефимов у А. Потапова - существо внешне нелепое, топорное, а внутренне мрачное, злое, трусливое.
Он охвачен манией величия. Даже порезанный палец бинтует так, что тот становится величиной с сахарную голову.
Он хочет быть сильным, властным, всемогущим.
Он жаждет славы, мечтает повелевать людьми: «Вот этого желайте, а иного не сметь».
Но на деле он не может повелевать даже своей женой. И в бессилии своем ненавидит и презирает людей, считает, что «вообще человек - вещь ненужная», а вину за свою ничтожность сваливает на тривиальность своей фамилии, которая единственно преграждает ему путь к славе и памятнику.
Потапов находит для Ефимова ту интонацию сарказма, которая делает его образ наиболее близким замыслу Горького».
Мои коллеги-критики почти всегда пишут о ролях, сыгранных Потаповым, восторженно и серьезно. И не только критики.
Драматург Афанасий Салынский принес в Малый театр свою новую пьесу - «Летние прогулки». Пьесу тонкую, умную, с непривычным для времени героем - диссидентом, которого замечательно сыграл Виталий Соломин.
Его сводного брата, Мишку Зевина, сыграл Александр Потапов. Впрочем, братья не подозревают о своем родстве, и в коллизиях пьесы едва не убивают друг друга...
Мишка был ролью трагической, распахнутой страстями наотмашь, и при этом характерной, со злобинкой и хитрецой...
Есть легенда, что роль Мишки Зевина в «Летних прогулках» драматург написал специально для артиста Потапова. Может быть, легенда и вымышлена... Но нет. Не может быть. Потому что для артистов такого масштаба, как Потапов, резонно, выгодно писать роли. Для спектаклей «выгодно». И для публики. И для актерской судьбы.
«Не написана для меня, а дописана. Салынский дописал «на меня» какие-то вещи. Когда увидел на репетиции. Мы очень хорошо репетировали: Виталий Соломин, Юра Васильев, Наташа Вилькина, Виталий Дмитириевич Доронин... Мы вдруг все стали друзьями... А это прекрасно: работать в своей команде.
Я по складу не лидер. Мне важны своя команда и «отец-командир»: в данном случае режиссер Леонид Хейфец». Потапову везло на «отцов-командиров». С ним любили работать великие режиссеры: Равенских, Бабочкин, Львов-Анохин, Хейфец... Но и «отцам-командирам» везло с артистом Потаповым. Как сказал мне Виталий Соломин, в чьей «команде» вместе в Василием Бочкаревым, Татьяной Ивановной Панковой, Людмилой Титовой, Евгенией Глушенко много лет и ролей играет Александр Потапов: «Он очень хороший артист. Может выполнить любое задание. Ремеслом владеет в совершенстве. Он очень азартен, любит играть и постоянно совершенствовать даже то, что уже успешно делает».
После потрясающего своего Мишки Зевина Александр Потапов сыграл политрука Ильина в «Русских людях» Симонова и ввелся на очаровательную, смешную, наивную и трогательную роль Ипполита в спектакль «Не все коту масленица» Островского. А потом был Мулей Хассан - «тунисский мавр, продувная шельма. Физиономия: оригинальная смесь плута и озорника» -как написано у Шиллера в пьесе «Заговор Фиеско в Генуе». Роль, сыгранная ошеломляюще.
В кровавом маскараде, который разыгрывался на сцене Малого театра, мавр был фигурой особенной. Вот что написал о нем журнал «Театр»:
«В «Заговоре Фиеско в Генуе» шутовство таит в себе нечто зловещее. Не случайно роль Шута здесь исполняет мавр: шут-головорез, шут - наемный убийца.
Мавр - завидная актерская удача А. Потапова. Его Хассан не только совершенно аморален, но и чертовски умен - он быстро сообразил, что многие «добрые господа» нуждаются в злодее. Они охотно прозаложат душу не кому-либо, а самому дьяволу, чтобы получить полной мерой.
И Хассан подпускает побольше чертовщины, радостно и уверенно изображая исчадие ада. В нем живет неуемный авантюрный дух человека, норовящего поживиться на общественной смуте и готового способствовать, чтобы анархия разгулялась вовсю.
Мавр лишен принципов, но не обаяния: в откровенности его злодейства есть своя извращенная честность. Его шутовство - игра рвущихся наружу темных сил, себя вовсю явить поспешающих, между тем он на содержании у тех, кто на эту игру рассчитывает, ее развязывает и подогревает, однако свою причастность к ней таит.
Чернота мавра символична: он такой же по виду, что и внутри».
«Мне рассказала мама Саши Клюквина: «Знаете, когда вы играли «Фиеско», я была в театре, за мной сидела женщина, которая в конце спектакля сказала «Это мой сын!». И она с такой гордостью это сказала...» А отец никогда не мог простить, что я не космонавт, что никогда не стану генералом. Что вообще - у меня несерьезная профессия. Серьезная профессия - защищать Родину. Серьезное мужское дело. И старший мой брат - офицер». С «Заговором Фиеско в Генуе» Малый ездил на Шиллеровский театральный фестиваль в Германию. Это было впервые: в те времена не практиковались такие сюжеты.
Спектакль прошел с огромным успехом. Все шесть представлений. Потом в советском посольстве был дан банкет. Присутствовал посол Фалин, организаторы фестиваля, известные немецкие актеры. На той встрече Александру Потапову - единственному из исполнителей - президентом Шиллеровского фестиваля было предложено сыграть мавра в другом спектакле: в Шиллеровском театре, где выступают сборные команды лучших актеров мира. Такое приглашение - это признание, что лучшего исполнителя этой роли сегодня на планете нет.
«Когда меня спросили, как вы к этому относитесь? - я хотел сказать: «А почему бы нет?» Поднял голову - и вдруг увидел бордовое лицо и колючий взгляд Царева: не только директора Малого театра, но и исполнителя в этом спектакле роли Веррины...
Я был советский человек, советский артист. Михаила Ивановича Царева я прилично знал. И очень хитро вывернулся: «Это большая честь. Но я артист Малого театра и не знаю, как к этому отнесется театр. А я - за». И Царев сказал: «Да, он прекрасный артист. Ц это большая честь для нас. Мы рассмотрим этот вопрос...» Я мог поехать, сыграть и сделать себе имя: да какой советский артист играл тогда в Германии ?! Посмотрел на Царева и понял: никуда я не поеду... По у меня остались хорошие отношения с Михаилом Ивановичем. На гастролях в городе Николаеве я шел по стене, хорошо набравшись. Был час или два ночи. И встретил Царева. Он, конечно, хорошо ко мне относился, но не настолько, чтобы я мог на него облокачиваться...
- Что такое? Вы пьяны, Саша? По-моему, вы в стельку пьяны. Вообще это свинство - набраться, а я сижу и мне так скучно. И никто, ни одна сволочь не придет... Вы куда?
- Я - спать, у меня завтра утренний спектакль.
- Позови наших! Кто это - «наши» ?
- Сейчас, Михаил Иванович, все сделаю!
Я захожу, бужу Виталика Соломина - мы жили на гастролях в одном номере: «Вставай быстро, тебя Царев вызывает!» Юру Васильева, Иру Вавилову, кого-то еще. Человек семь. Пришли к Цареву в номер, а там ящик коньяка. «Давайте, наливайте. Хотите, я вам почитаю?» Он классно читал, особенно когда был слегка поддатый... И мы сидели часов до шести утра. Потом сказал: «Спасибо вам огромное, ребята. Всё, расходимся...» И предложил забрать с собой весь коньяк. Мы отказались. Пришли с Виталием в номер. Через два часа нас трясут: «Вставайте! Ты, Соломин, уже должен стоять на сцене! А ты, Потапов, готовиться к выходу! А вас не найти. Быстро!»
Мы бежим в театр, а у театра в белом костюме, белой рубашке и темном галстуке-бабочке прогуливается Па-рев. Он слова не сказал, только посмотрел на нас с внутренним презрением...
Отыграли с горем пополам, и нам говорят: «К Михаилу Ивановичу...»
Пришли. Царев спрашивает: «Ну что? Пить надо уметь! Если вы пьете с кем-то, тем более надо уметь». И никаких выговоров, и не вспоминал об этом никогда. Царь грандиозный был тактик.
Я не лидер... Если бы Царев вызвал меня как отец-командир и сказал, что нужно то-то: клянусь, я бы закрыл собой амбразуру. Так воспитан».
После триумфа в Хассане актерская судьба Потапова продолжала развиваться по нарастающей.
Он ввелся на самоигральную роль Шванди в «Любовь Яровую» Тренева.
Сыграл Гранатурова в «Береге» Бондарева - вот где пригодилось его генетическое знание армейской среды.
Сыграл Морщихина в «Картине» Гранина - изысканного, ловкого приспособленца...
А потом был Соляник. В пьесе Алексея Дударева «Рядовые». Пьесе-реквиеме, эпиграфом к которой драматург взял газетное сообщение: «Если каждого советского человека, погибшего в схватке с фашизмом, почтить минутой молчания, придется молчать тридцать восемь лет».
Спектакль этот был «Герникой» Пикассо в формах драматического искусства.
Поставил его Борис Александрович Львов-Анохин. Он же написал о Потапове слова, которые не могу замолчать в разговоре об этом артисте:
«Александру Потапову присуща на сцене какая-то почти осязаемая природная натуральность, естественность сценического существования.
Он крепко стоит на земле (именно на земле, а не на сценических подмостках), реально, чувственно, а порой «плотоядно» ощущает все, что окружает его в спектакле: воздух, свет, предметы, которые держит в руках, людей, с которыми общается по ходу действия.
Из него буквально бьет, выпирает, выламывается жизненная сила, мужская, грубая, крутая, часто бешеная. Сильное тело, сильный голос, сильный темперамент - все это помогает передать актеру тему жадного, страстного жизнелюбия, которое пронизывает почти все его роли.
Многие его герои, такие, как Мишка Зевин в «Летних прогулках» А. Салынского, Гранатуров в «Береге» Ю. Бондарева, замечательно сыгранный мавр в «Заговоре Фиеско в Генуе» Ф. Шиллера, не отличаются высокими моральными качествами, но тем не менее они обаятельны этим жарким жизнелюбием, великолепной «приспособленностью» к жизни, несокрушимым аппетитом к земным радостям и борениям. У всех у них мгновенная смекалка, хитрость, здоровенные кулаки и глотка, отчаянная смелость и изворотливость. Великолепные экземпляры почти звериной породы.
И еще - способность к страсти, неудержимой, сжигающей, беспощадной страсти, которая сотрясает тело, надрывает душу, наливает кровью глаза, повышает голос до исступленного крика.
И здесь тоже секрет обаяния этого актера - редкая способность к самоотдаче, способность до конца «выкладываться» на сцене.
Когда Потапов получил роль Соляника в пьесе А. Дударева «Рядовые», он был искренне огорчен. Конечно же, ему хотелось играть Буштеца - бешеного, отчаянного, смелого, наделенного резким, взрывным темпераментом.
Но именно потому, что эту роль ему было сыграть легко, в чем-то повторив предыдущие, он получил роль Соляника. Тихую роль, основанную на ощущении совести и доброты, отвращения к насилию и убийству. Роль, где нужно было передать трагедию духа, сомнения и метания чистой, прозрачной души.
И Потапов сыграл ее удивительно. Негромко, трепетно, сдержанно, смирив свой, казалось бы, плохо обуздываемый темперамент. Его монолог и многие реплики звучат благоговейно, почти молитвенно. Большие синие глаза смотрят по-детски открыто. Но и в этой тихой роли угадывается страсть - страстная жажда добра и мира, ужас перед искажением человеческих душ, которое несет война.
Религиозное чувство его Соляника - не слабость юродивого, не слепота фанатика, это святая убежденность сильного человека, исповедующего извечные, простые заповеди человечности.
С какой-то особой, мужественной, именно мужественной покорностью как справедливую неизбежность встречает он кару за свои заблуждения.
Роль Соляника обнаружила в творчестве Александра Потапова новые краски, показала, что диапазон его дарования далеко не исчерпан».
Действительно, диапазон дарования Александра Потапова поистине безразмерен.
Его Иван в пьесе А. Кудрявцева «Иван и мадонна» (в Малом театре спектакль назывался просто и коротко: «Иван». - С. О.) был совсем не похож ни на кого из сыгранных им ранее героев. Иван Климов был из породы великих чудаков и праведников, истовых и искренних. Которые украшают землю.
Но такие люди, как правило, непонятны окружающим, потому что чужды им. Тем, кто правду принимает за хвастовство, безотказность - за дурь...
Горького человека сыграл Потапов. И - светлого. И - счастливого. Потому что, как ни мешают ему, а живет он по-своему. И погибает...
Что-то есть в этой пьесе от притчи. Что-то есть в Иване от Иванушки.
«Я понял одну штуку, и меня еще раз убедил в этом мой инфаркт: у каждого своя менталъность, своя сила, свои возможности. Я еще в театральном училище понял: если я очень нервничаю и чего-то добиваюсь, я проигрываю. Я должен свободно и легко делать свое дело. Тогда у меня получается.
Меня очень любил Равенских. Меня очень любил Бабочкин. Я бы мог играть такие роли... Но я в жизни никогда ничего не добивался.
Я счастливый человек, только благодаря этому и жив. Как только ты рвешь и мечешь - никакого искусства не будет. Его не бывает без любви».
Потапов был назначен на Ивана во втором составе. И очень полюбил эту роль, да иначе и быть не могло. Но все прекрасно понимали: в первом составе играет Виктор Коршунов, значит, никакого второго состава не будет.
Свои роли артисты Малого не отдают: А Коршунов только Бориса Годунова в «Царе Федоре Иоанновиче» сыграл столько раз, сколько за без малого тридцать лет был показан этот спектакль. Он - патологический трудоголик.
И Потапов в первый и единственный раз нарушил собственное вето: он пошел к постановщику В. Андрееву, на партбюро, еще куда-то и к кому-то... Но роль сыграл. И стала она одной из самых значительных в его биографии.
Потапов умеет превосходно играть и те роли, в которых... нет текста.
Такой эффект на сцене Малого я встречала дважды: когда Александр Сергеевич Потапов сыграл Афанасия в «Дядюшкином сне» Достоевского и Юрий Иванович Каюров - князя Тугоуховского в «Горе от ума Грибоедова.
Обе работы - именины моего зрительского сердца. Афанасий - затюканный властной, тщеславной женой, увезенный из дому, чтобы не срамился, безвольный человек - был сыгран Потаповым так трогательно, что запомнился покрепче иных крупных ролей.
Как Луп-Клешнин, которого - тоже вводом - артист сыграл сначала в «Царе Федоре Иоанновиче», потом - в «Царе Борисе».
Этот ввод стал событием театральной жизни уже потому, что спектакль этот за почти тридцатилетнюю свою жизнь знал много разрушающих вводов. Уж очень силен был первый состав, срепетированный самим Равенских. Но те, первые исполнители, ушли. Не только из спектакля - многие из жизни...
Луп-Клешнина, дядьку царя Федора Иоанновича, в нынешней дворцовой ситуации прислуживающего Годунову, совершая деяния чудовищные, - мощно и по-бытовому точно играл Виктор Хохряков...
Сегодня играет Александр Потапов. Тоже мощно. И по-бытовому точно. Не простота, а даже простотца, а за нею - значительность, незаурядный ум, благодушие и жестокость равно естественны и в характере Клешнина, и в игре артиста.
Увидев эту работу, генерал-губернатор Лебедь подошел к артисту и протянул ему пятьсот долларов со словами: «Вот так!»
Сегодня Александр Потапов играет в Малом целую компанию прекрасных и очень разных ролей.
Он ввелся на Восьмибратова в «Лес» Островского. Роль небольшая, а характер огромный. Наделенный, помимо прочих качеств, бешеным темпераментом.
«Я от страха так «взял на себя», что чуть не умер на первой репетиции.
Он пещерный, наивный, но такой прелестный человек - этот купец Восьмибратов. Когда тебя так оскорбляют, когда тебе говорят со всякими намеками и подковырками, о чести - это же можно взорваться. И лопнуть от ярости и досады. Чтобы классно играть эту роль, нужно иметь огромное здоровье. И, поскольку сердцем каждый раз не сыграть, - я начинаю имитировать голосом - и тут же хрипну».
Имитировать голосом? Не уверена. Потапов живет на сцене всамделишными страстями.
Не случайно композитор Гоберник, когда актер ввелся на роль Восьмибратова, - написал новую музыку к финалу первого акта... В блистательном мюзикле «Свадьба Кречинского» Александр Потапов исполняет партию Муромского.
Именно «исполняет партию» - артист хорошо поет, прекрасно двигается и уморительно смешно и трогательно играет главу семейства, не желающего поступаться своими принципами, - потому как мудр, недоверчив, по-детски любопытен и по-детски же упрям...
Совершенно замечательно играет артист Скотинина в мюзикле «Недоросль» по пьесе Фонвизина.
А недавно сыграл Лебедева в чеховском «Иванове». Роль, знавшую великих исполнителей - Михаила Ивановича Жарова и Андрея Алексеевича Попова. Каждый играл по-своему. Александр Сергеевич Потапов тоже предложил «своего» Лебедева.
Необычного своей... обычностью, обыкновенностью. Поведением, которое объясняется не логикой алкоголика - как было раньше, не задушевной дружбой с Ивановым. А - нормальными житейскими побуждениями.
«У Лебедева идет своя жизнь - обычная, в этом его прелесть. Дело не в алкоголизме, а в том, почему человек пьет.
А почему он пьет? Да потому, что скучно и тоскливо, или потому, что он болен... Мало ли бывает проблем? И не в нахрапистой агрессивности и жадности его жены Зюзюшки причина. Женечка Глушенко правильно ее играem - тонко. Я считаю, если человек с этой женщиной живет, значит, что-то их связывает. Мой жизненный опыт мне подсказывает: человек не живет из-под палки. Любой поступок персонажа можно объяснить житейской логикой.
Чехов тонкий? Да. Как жизнь. Он - нормальный. Он - врач. Он ставит диагноз.
И понимает: однозначных, одномерных людей нет. У каждого - своя правда. Все люди мягкие, и все - жесткие. Чехов тем и велик, что нет у него Зюзюшки плохой и Лебедева - подкаблучника...
Я был назначен первым составом у Бабочкина в «Грозе». На роль Дикого. И играл бы, если бы не стечение обстоятельств. (Стечение обстоятельств заключалось в том, что, очень востребованный самыми разными режиссерами, артист Потапов репетировал тогда у Равенских «Русские люди». - С. О.)
Я был только на одной репетиции «Грозы», но Бабочкин сказал там грандиозную вещь. Что такое Дикой? Это старый, одинокий человек. Ему даже выпить не с кем. Поговорить. Две вещи страшны: одиночество и нищета».
Думаю и надеюсь - Александру Сергеевичу Потапову, в отличие от многих его героев, - не грозит ни то, ни другое.
Он - артист, который нужен. Постоянно.
Артист, который совершает открытия. Постоянно.
Артист, которого любит зритель. Постоянно.
«У всех есть удачи и неудачи, но секретов в профессии для меня уже нет...
Но - повторю - я не могу быть лидером. Я должен быть равным в команде.
И тогда - посоревнуемся».
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2001.
В первый свой сезон на сцене Малого театра Александр Сергеевич Потапов сыграл 13 ролей. Вводов, эпизодов, массовок... Огромное число. Оно свидетельствует, что артист выходил на сцену ежевечерне... Коварное число... Но коварство его не отразилось на творческой судьбе: Потапов вошел в искусство человеком не только явно и мощно одаренным, но и крепко закаленным незаурядной своей судьбой.
Сын генерала, он учился в Суворовском училище, потом - в Академии. И утверждает, что ничего прекраснее армии в жизни просто не существует.
Почему же бросил столь успешно начатую карьеру, перспективу стать космонавтом?
«В армии есть одна великая вещь: когда любишь, уважаешь отца-командира, это огромное счастье. И приказы исполняешь по чести, по совести и с любовью. Но... мне этого было уже мало... Вот и всё. И я пошел в театральное училище».
Правду говорят: послушного судьба ведет, сопротивляющегося - тащит. Александру Потапову, очевидно, на роду было написано стать актером: мощным, естественным, обаятельным, темпераментным и тонким... Каким он стал, каким он есть вот уже сорок лет...
Но отец тогда выгнал сына из дому. И позже, когда Александр получил Государственную премию СССР, сказал: «Ну, ты даешь! У нас в семье таких высоких наград не было. Но все-таки это несерьезно...»
Но артист Потапов занимается этим «несерьезным» делом, сыграв около семидесяти ролей на сцене Малого театра и около пятидесяти - в кино.
Занимается - вопреки.
Вопреки желанию семьи.
Вопреки заиканию, которое получил в детстве: шестилетнего ребенка отправили в пионерский лагерь и он испугался одиночества...
На сцене это незаметно. А вот на вступительных экзаменах в Щепкинское училище, что при Малом театре, на самом важном, третьем туре, увидев в комиссии Игоря Владимировича Ильинского, абитуриент Потапов не смог произнести ни слова...
И все-таки был принят! Это при том, что конкурсы в театральные институты огромные: от ста до двухсот человек на место... Был принят: недюжинный его Дар Леонид Андреевич Волков, который набирал тогда курс, педагог именитый и опытный, - заметил еще на предыдущих турах.
Вот уже десять лет - вопреки инфаркту, который случился на съемках в Голливуде. И оставил от сердца только половину... Потапов тогда сам себя спас. Как до того - трижды! - спасал других. Сюжет первый:
«Я тебе скажу: все в жизни относительно и очень просто. Будучи студентом театрального училища, я ездил выступать с однокурсниками. И на реке Урал спас -вот у меня до сих пор на руке шрам от ее ногтей, - администратора филармонии. Рискнул своей жизнью, конечно, по молодости: хвалиться тут нечем. Поплыл, вдруг слышу крик: «Саша!» Оборачиваюсь и вижу, что ее несет на понтонный мост, который совсем близко. Я даже ничего не думал. Я был мастером спорта по плаванию, - и подплыл, почему-то протянул ей не левую, а правую руку... В которую она вцепилась так, что потом, когда я ее уже вытащил на берег, руку не смогли разжать...
И что ты думаешь, было после? Она нас обманула: не оплатила концерты...»
Сюжет второй:
«Я снимался в Волгограде в одном из фильмов студии Горького. С директором картины в гостинице случился инфаркт, и он умер. Я при этом присутствовал. Вижу -стал он синенький, слышу - пульса нет. Я крикнул: «Вызывайте «Скорую помощь»! И стал, ничего не умея делать, не зная, как поступать в таких случаях, - надавливать ему на сердце. Качаю так минут 20, а сам думаю: да что я делаю? Он уже давно помер. Приехала «Скорая». Сделали ему электрошок, и сердце заработало. Он ожил.
Потом я встретил его уже на студии Горького. И меня поразило: вместо того, чтобы сказать: «Саша, спасибо, пойдем выпьем...» Не больше. Большего я не приму... - он стал меня сторониться, избегать. И я понял, что я ему неприятен. Тем, что напоминаю своим присутствием то событие.
Вот такая психология...»
Сюжет третий.
Роль царя Иоанна Васильевича Грозного стала роковой для народного артиста СССР Николая Павловича Хмелева - он умер на генеральной репетиции, не дожив даже до сорока пяти лет...
Грозный стал последней ролью на театре народного артиста СССР Ивана Ивановича Соловьева.
Последней ролью в кино народного артиста СССР Евгения Александровича Евстигнеева.
На генеральной репетиции в этой роли умер отец Михаила Боярского.
Два фильма из трилогии о Грозном: «Иван Грозный» и «Боярский заговор» - стали последними в жизни великого кинорежиссера Сергея Михайловича Эйзенштейна...
Артисту Малого театра Александру Михайлову эта роль тоже далась кровью...
«Наши дачи стоят рядом. У Михайловых шли строительные работы, и вдруг ко мне прибегает один из рабочих: «Там с Сашей Михайловым плохо». Пошел, смотрю - сидят рабочие и какой-то старичок маленького роста странно размахивает руками и шатается. Думаю: ну, поддали. А где же Саша?И вижу: Боже, этот маленький старичок - наш огромный, высоченный Михайлов... И он такой старенький, и лицо у него смертельно бледное, и изо рта - кровь...
Я вспомнил, как на моих глазах в ресторане «Актер» умер Ефим Копелян - от инфаркта желудка. Сильное кровотечение - и всё... И понял, что Саша умирает.
Я сразу взял свою машину, положил сиденье, положил мокрую ледяную рубашку Саше на живот, открыл окна, чтобы был холодный ветер, и говорю: «Всё. Поехали». Через какое-то время вижу: кровь останавливается, в лице появляется что-то живое. И он мне говорит: «Знаешь, не вези ты меня в Склифосовского, лучше - в Голицыне, там у меня врачи знакомые...» Отвечаю: «Лежи! Я знаю, куда тебя везти».
Я его привез в Склифосовского, и мне врач сказал: «Еще пять минут, и он бы умер. А сейчас всё у нас будет в порядке». Я спросил: может, мне остаться? «Не надо. Мы его сразу на операцию».
Когда-то на первом курсе Леонид Андреевич Волков дал своим студентам бумагу и продиктовал следующий текст: «Клянусь быть художником. Если я им не стану, то перед лицом моего педагога Волкова обязуюсь не заниматься этой профессией».
Александр Потапов стал художником.
И человеком спасающим.
Обе ипостаси - неразделимы.
И восхищают.
Меня, во всяком случае.
Когда-то выпускником Александр Потапов был приглашен во все театры, куда показывался. Выбрал Малый.
«У меня от военной биографии осталась любовь к порядку».
У Потапова счастливая актерская судьба.
«Я тебе могу сказать: я несчастный артист. Я слишком трепетно относился к театру. И поэтому упустил кино. Снимался в Италии - и приезжал в Малый играть массовки...
Я нигде хорошо не снимаюсь. Вот Гафт посмотрел «Летние прогулки», зашел ко мне в гримуборную: «Саша, я тебя знаю, ты снимался в кино уже тогда, когда я еще нигде не снимался. Но почему ты в кино так не играешь?» А потому что я до недавнего времени относился к кино как к заработку. Вот и всё».
Это утверждает артист, который снимался у Райзмана, Барнета, Корш-Сабоина, Пырьева, Митты и других именитейших режиссеров. Который снялся в главной роли в Голливуде...
Потапов - такой требовательный художник?
Или лукавит?
Или не знает себе цену?
А цена эта - высока.
С самой первой из любимых его ролей - Иванушки в «Коньке-Горбунке».
Когда-то в книге «Имена» Н. Крымова написала об Иванушке -Олеге Ефремове: «Это был Иванушка - индивидуальность, Иванушка - характер, на первый взгляд даже и не похожий на того Иванушку, которого все мы с пяти лет держим в своей фантазии... Это очень трудно - играть живого Иванушку-дурачка...»
Эти слова - и про Иванушку-Потапова. Который заставлял зал замирать, когда впервые видел Царь-девицу и с ходу отчаянно влюблялся в нее. Иннокентий Михайлович Смоктуновский привел на спектакль сына, потом зашел за кулисы к Потапову и сказал: «Саша, вы удивительный артист. Таких артистов теперь нет». «Но если я так хорошо играл Иванушку, то потому, что перед этим смотрел фильм Бергмана «Прикосновение». Как играть любовь к Царь-девице, я понял по этому фильму».
Что такое русский артист? Это особое явление. И особое умение: приспособить Бергмана к Ивану-дураку...
А до Иванушки была уже интересная работа - роль Якова в спектакле «Старик» по пьесе Горького. И в еще одной горьковской пьесе - «Фальшивая монета».
В спектакле, поставленном Бабочкиным, Потапов сыграл, и сыграл блистательно, Ефимова - мужа шальной гулены Клавдии. Блудницы, прозвавшей его «уксусом проклятым».
Журнал «Театр» написал тогда:
«Ефимов у А. Потапова - существо внешне нелепое, топорное, а внутренне мрачное, злое, трусливое.
Он охвачен манией величия. Даже порезанный палец бинтует так, что тот становится величиной с сахарную голову.
Он хочет быть сильным, властным, всемогущим.
Он жаждет славы, мечтает повелевать людьми: «Вот этого желайте, а иного не сметь».
Но на деле он не может повелевать даже своей женой. И в бессилии своем ненавидит и презирает людей, считает, что «вообще человек - вещь ненужная», а вину за свою ничтожность сваливает на тривиальность своей фамилии, которая единственно преграждает ему путь к славе и памятнику.
Потапов находит для Ефимова ту интонацию сарказма, которая делает его образ наиболее близким замыслу Горького».
Мои коллеги-критики почти всегда пишут о ролях, сыгранных Потаповым, восторженно и серьезно. И не только критики.
Драматург Афанасий Салынский принес в Малый театр свою новую пьесу - «Летние прогулки». Пьесу тонкую, умную, с непривычным для времени героем - диссидентом, которого замечательно сыграл Виталий Соломин.
Его сводного брата, Мишку Зевина, сыграл Александр Потапов. Впрочем, братья не подозревают о своем родстве, и в коллизиях пьесы едва не убивают друг друга...
Мишка был ролью трагической, распахнутой страстями наотмашь, и при этом характерной, со злобинкой и хитрецой...
Есть легенда, что роль Мишки Зевина в «Летних прогулках» драматург написал специально для артиста Потапова. Может быть, легенда и вымышлена... Но нет. Не может быть. Потому что для артистов такого масштаба, как Потапов, резонно, выгодно писать роли. Для спектаклей «выгодно». И для публики. И для актерской судьбы.
«Не написана для меня, а дописана. Салынский дописал «на меня» какие-то вещи. Когда увидел на репетиции. Мы очень хорошо репетировали: Виталий Соломин, Юра Васильев, Наташа Вилькина, Виталий Дмитириевич Доронин... Мы вдруг все стали друзьями... А это прекрасно: работать в своей команде.
Я по складу не лидер. Мне важны своя команда и «отец-командир»: в данном случае режиссер Леонид Хейфец». Потапову везло на «отцов-командиров». С ним любили работать великие режиссеры: Равенских, Бабочкин, Львов-Анохин, Хейфец... Но и «отцам-командирам» везло с артистом Потаповым. Как сказал мне Виталий Соломин, в чьей «команде» вместе в Василием Бочкаревым, Татьяной Ивановной Панковой, Людмилой Титовой, Евгенией Глушенко много лет и ролей играет Александр Потапов: «Он очень хороший артист. Может выполнить любое задание. Ремеслом владеет в совершенстве. Он очень азартен, любит играть и постоянно совершенствовать даже то, что уже успешно делает».
После потрясающего своего Мишки Зевина Александр Потапов сыграл политрука Ильина в «Русских людях» Симонова и ввелся на очаровательную, смешную, наивную и трогательную роль Ипполита в спектакль «Не все коту масленица» Островского. А потом был Мулей Хассан - «тунисский мавр, продувная шельма. Физиономия: оригинальная смесь плута и озорника» -как написано у Шиллера в пьесе «Заговор Фиеско в Генуе». Роль, сыгранная ошеломляюще.
В кровавом маскараде, который разыгрывался на сцене Малого театра, мавр был фигурой особенной. Вот что написал о нем журнал «Театр»:
«В «Заговоре Фиеско в Генуе» шутовство таит в себе нечто зловещее. Не случайно роль Шута здесь исполняет мавр: шут-головорез, шут - наемный убийца.
Мавр - завидная актерская удача А. Потапова. Его Хассан не только совершенно аморален, но и чертовски умен - он быстро сообразил, что многие «добрые господа» нуждаются в злодее. Они охотно прозаложат душу не кому-либо, а самому дьяволу, чтобы получить полной мерой.
И Хассан подпускает побольше чертовщины, радостно и уверенно изображая исчадие ада. В нем живет неуемный авантюрный дух человека, норовящего поживиться на общественной смуте и готового способствовать, чтобы анархия разгулялась вовсю.
Мавр лишен принципов, но не обаяния: в откровенности его злодейства есть своя извращенная честность. Его шутовство - игра рвущихся наружу темных сил, себя вовсю явить поспешающих, между тем он на содержании у тех, кто на эту игру рассчитывает, ее развязывает и подогревает, однако свою причастность к ней таит.
Чернота мавра символична: он такой же по виду, что и внутри».
«Мне рассказала мама Саши Клюквина: «Знаете, когда вы играли «Фиеско», я была в театре, за мной сидела женщина, которая в конце спектакля сказала «Это мой сын!». И она с такой гордостью это сказала...» А отец никогда не мог простить, что я не космонавт, что никогда не стану генералом. Что вообще - у меня несерьезная профессия. Серьезная профессия - защищать Родину. Серьезное мужское дело. И старший мой брат - офицер». С «Заговором Фиеско в Генуе» Малый ездил на Шиллеровский театральный фестиваль в Германию. Это было впервые: в те времена не практиковались такие сюжеты.
Спектакль прошел с огромным успехом. Все шесть представлений. Потом в советском посольстве был дан банкет. Присутствовал посол Фалин, организаторы фестиваля, известные немецкие актеры. На той встрече Александру Потапову - единственному из исполнителей - президентом Шиллеровского фестиваля было предложено сыграть мавра в другом спектакле: в Шиллеровском театре, где выступают сборные команды лучших актеров мира. Такое приглашение - это признание, что лучшего исполнителя этой роли сегодня на планете нет.
«Когда меня спросили, как вы к этому относитесь? - я хотел сказать: «А почему бы нет?» Поднял голову - и вдруг увидел бордовое лицо и колючий взгляд Царева: не только директора Малого театра, но и исполнителя в этом спектакле роли Веррины...
Я был советский человек, советский артист. Михаила Ивановича Царева я прилично знал. И очень хитро вывернулся: «Это большая честь. Но я артист Малого театра и не знаю, как к этому отнесется театр. А я - за». И Царев сказал: «Да, он прекрасный артист. Ц это большая честь для нас. Мы рассмотрим этот вопрос...» Я мог поехать, сыграть и сделать себе имя: да какой советский артист играл тогда в Германии ?! Посмотрел на Царева и понял: никуда я не поеду... По у меня остались хорошие отношения с Михаилом Ивановичем. На гастролях в городе Николаеве я шел по стене, хорошо набравшись. Был час или два ночи. И встретил Царева. Он, конечно, хорошо ко мне относился, но не настолько, чтобы я мог на него облокачиваться...
- Что такое? Вы пьяны, Саша? По-моему, вы в стельку пьяны. Вообще это свинство - набраться, а я сижу и мне так скучно. И никто, ни одна сволочь не придет... Вы куда?
- Я - спать, у меня завтра утренний спектакль.
- Позови наших! Кто это - «наши» ?
- Сейчас, Михаил Иванович, все сделаю!
Я захожу, бужу Виталика Соломина - мы жили на гастролях в одном номере: «Вставай быстро, тебя Царев вызывает!» Юру Васильева, Иру Вавилову, кого-то еще. Человек семь. Пришли к Цареву в номер, а там ящик коньяка. «Давайте, наливайте. Хотите, я вам почитаю?» Он классно читал, особенно когда был слегка поддатый... И мы сидели часов до шести утра. Потом сказал: «Спасибо вам огромное, ребята. Всё, расходимся...» И предложил забрать с собой весь коньяк. Мы отказались. Пришли с Виталием в номер. Через два часа нас трясут: «Вставайте! Ты, Соломин, уже должен стоять на сцене! А ты, Потапов, готовиться к выходу! А вас не найти. Быстро!»
Мы бежим в театр, а у театра в белом костюме, белой рубашке и темном галстуке-бабочке прогуливается Па-рев. Он слова не сказал, только посмотрел на нас с внутренним презрением...
Отыграли с горем пополам, и нам говорят: «К Михаилу Ивановичу...»
Пришли. Царев спрашивает: «Ну что? Пить надо уметь! Если вы пьете с кем-то, тем более надо уметь». И никаких выговоров, и не вспоминал об этом никогда. Царь грандиозный был тактик.
Я не лидер... Если бы Царев вызвал меня как отец-командир и сказал, что нужно то-то: клянусь, я бы закрыл собой амбразуру. Так воспитан».
После триумфа в Хассане актерская судьба Потапова продолжала развиваться по нарастающей.
Он ввелся на самоигральную роль Шванди в «Любовь Яровую» Тренева.
Сыграл Гранатурова в «Береге» Бондарева - вот где пригодилось его генетическое знание армейской среды.
Сыграл Морщихина в «Картине» Гранина - изысканного, ловкого приспособленца...
А потом был Соляник. В пьесе Алексея Дударева «Рядовые». Пьесе-реквиеме, эпиграфом к которой драматург взял газетное сообщение: «Если каждого советского человека, погибшего в схватке с фашизмом, почтить минутой молчания, придется молчать тридцать восемь лет».
Спектакль этот был «Герникой» Пикассо в формах драматического искусства.
Поставил его Борис Александрович Львов-Анохин. Он же написал о Потапове слова, которые не могу замолчать в разговоре об этом артисте:
«Александру Потапову присуща на сцене какая-то почти осязаемая природная натуральность, естественность сценического существования.
Он крепко стоит на земле (именно на земле, а не на сценических подмостках), реально, чувственно, а порой «плотоядно» ощущает все, что окружает его в спектакле: воздух, свет, предметы, которые держит в руках, людей, с которыми общается по ходу действия.
Из него буквально бьет, выпирает, выламывается жизненная сила, мужская, грубая, крутая, часто бешеная. Сильное тело, сильный голос, сильный темперамент - все это помогает передать актеру тему жадного, страстного жизнелюбия, которое пронизывает почти все его роли.
Многие его герои, такие, как Мишка Зевин в «Летних прогулках» А. Салынского, Гранатуров в «Береге» Ю. Бондарева, замечательно сыгранный мавр в «Заговоре Фиеско в Генуе» Ф. Шиллера, не отличаются высокими моральными качествами, но тем не менее они обаятельны этим жарким жизнелюбием, великолепной «приспособленностью» к жизни, несокрушимым аппетитом к земным радостям и борениям. У всех у них мгновенная смекалка, хитрость, здоровенные кулаки и глотка, отчаянная смелость и изворотливость. Великолепные экземпляры почти звериной породы.
И еще - способность к страсти, неудержимой, сжигающей, беспощадной страсти, которая сотрясает тело, надрывает душу, наливает кровью глаза, повышает голос до исступленного крика.
И здесь тоже секрет обаяния этого актера - редкая способность к самоотдаче, способность до конца «выкладываться» на сцене.
Когда Потапов получил роль Соляника в пьесе А. Дударева «Рядовые», он был искренне огорчен. Конечно же, ему хотелось играть Буштеца - бешеного, отчаянного, смелого, наделенного резким, взрывным темпераментом.
Но именно потому, что эту роль ему было сыграть легко, в чем-то повторив предыдущие, он получил роль Соляника. Тихую роль, основанную на ощущении совести и доброты, отвращения к насилию и убийству. Роль, где нужно было передать трагедию духа, сомнения и метания чистой, прозрачной души.
И Потапов сыграл ее удивительно. Негромко, трепетно, сдержанно, смирив свой, казалось бы, плохо обуздываемый темперамент. Его монолог и многие реплики звучат благоговейно, почти молитвенно. Большие синие глаза смотрят по-детски открыто. Но и в этой тихой роли угадывается страсть - страстная жажда добра и мира, ужас перед искажением человеческих душ, которое несет война.
Религиозное чувство его Соляника - не слабость юродивого, не слепота фанатика, это святая убежденность сильного человека, исповедующего извечные, простые заповеди человечности.
С какой-то особой, мужественной, именно мужественной покорностью как справедливую неизбежность встречает он кару за свои заблуждения.
Роль Соляника обнаружила в творчестве Александра Потапова новые краски, показала, что диапазон его дарования далеко не исчерпан».
Действительно, диапазон дарования Александра Потапова поистине безразмерен.
Его Иван в пьесе А. Кудрявцева «Иван и мадонна» (в Малом театре спектакль назывался просто и коротко: «Иван». - С. О.) был совсем не похож ни на кого из сыгранных им ранее героев. Иван Климов был из породы великих чудаков и праведников, истовых и искренних. Которые украшают землю.
Но такие люди, как правило, непонятны окружающим, потому что чужды им. Тем, кто правду принимает за хвастовство, безотказность - за дурь...
Горького человека сыграл Потапов. И - светлого. И - счастливого. Потому что, как ни мешают ему, а живет он по-своему. И погибает...
Что-то есть в этой пьесе от притчи. Что-то есть в Иване от Иванушки.
«Я понял одну штуку, и меня еще раз убедил в этом мой инфаркт: у каждого своя менталъность, своя сила, свои возможности. Я еще в театральном училище понял: если я очень нервничаю и чего-то добиваюсь, я проигрываю. Я должен свободно и легко делать свое дело. Тогда у меня получается.
Меня очень любил Равенских. Меня очень любил Бабочкин. Я бы мог играть такие роли... Но я в жизни никогда ничего не добивался.
Я счастливый человек, только благодаря этому и жив. Как только ты рвешь и мечешь - никакого искусства не будет. Его не бывает без любви».
Потапов был назначен на Ивана во втором составе. И очень полюбил эту роль, да иначе и быть не могло. Но все прекрасно понимали: в первом составе играет Виктор Коршунов, значит, никакого второго состава не будет.
Свои роли артисты Малого не отдают: А Коршунов только Бориса Годунова в «Царе Федоре Иоанновиче» сыграл столько раз, сколько за без малого тридцать лет был показан этот спектакль. Он - патологический трудоголик.
И Потапов в первый и единственный раз нарушил собственное вето: он пошел к постановщику В. Андрееву, на партбюро, еще куда-то и к кому-то... Но роль сыграл. И стала она одной из самых значительных в его биографии.
Потапов умеет превосходно играть и те роли, в которых... нет текста.
Такой эффект на сцене Малого я встречала дважды: когда Александр Сергеевич Потапов сыграл Афанасия в «Дядюшкином сне» Достоевского и Юрий Иванович Каюров - князя Тугоуховского в «Горе от ума Грибоедова.
Обе работы - именины моего зрительского сердца. Афанасий - затюканный властной, тщеславной женой, увезенный из дому, чтобы не срамился, безвольный человек - был сыгран Потаповым так трогательно, что запомнился покрепче иных крупных ролей.
Как Луп-Клешнин, которого - тоже вводом - артист сыграл сначала в «Царе Федоре Иоанновиче», потом - в «Царе Борисе».
Этот ввод стал событием театральной жизни уже потому, что спектакль этот за почти тридцатилетнюю свою жизнь знал много разрушающих вводов. Уж очень силен был первый состав, срепетированный самим Равенских. Но те, первые исполнители, ушли. Не только из спектакля - многие из жизни...
Луп-Клешнина, дядьку царя Федора Иоанновича, в нынешней дворцовой ситуации прислуживающего Годунову, совершая деяния чудовищные, - мощно и по-бытовому точно играл Виктор Хохряков...
Сегодня играет Александр Потапов. Тоже мощно. И по-бытовому точно. Не простота, а даже простотца, а за нею - значительность, незаурядный ум, благодушие и жестокость равно естественны и в характере Клешнина, и в игре артиста.
Увидев эту работу, генерал-губернатор Лебедь подошел к артисту и протянул ему пятьсот долларов со словами: «Вот так!»
Сегодня Александр Потапов играет в Малом целую компанию прекрасных и очень разных ролей.
Он ввелся на Восьмибратова в «Лес» Островского. Роль небольшая, а характер огромный. Наделенный, помимо прочих качеств, бешеным темпераментом.
«Я от страха так «взял на себя», что чуть не умер на первой репетиции.
Он пещерный, наивный, но такой прелестный человек - этот купец Восьмибратов. Когда тебя так оскорбляют, когда тебе говорят со всякими намеками и подковырками, о чести - это же можно взорваться. И лопнуть от ярости и досады. Чтобы классно играть эту роль, нужно иметь огромное здоровье. И, поскольку сердцем каждый раз не сыграть, - я начинаю имитировать голосом - и тут же хрипну».
Имитировать голосом? Не уверена. Потапов живет на сцене всамделишными страстями.
Не случайно композитор Гоберник, когда актер ввелся на роль Восьмибратова, - написал новую музыку к финалу первого акта... В блистательном мюзикле «Свадьба Кречинского» Александр Потапов исполняет партию Муромского.
Именно «исполняет партию» - артист хорошо поет, прекрасно двигается и уморительно смешно и трогательно играет главу семейства, не желающего поступаться своими принципами, - потому как мудр, недоверчив, по-детски любопытен и по-детски же упрям...
Совершенно замечательно играет артист Скотинина в мюзикле «Недоросль» по пьесе Фонвизина.
А недавно сыграл Лебедева в чеховском «Иванове». Роль, знавшую великих исполнителей - Михаила Ивановича Жарова и Андрея Алексеевича Попова. Каждый играл по-своему. Александр Сергеевич Потапов тоже предложил «своего» Лебедева.
Необычного своей... обычностью, обыкновенностью. Поведением, которое объясняется не логикой алкоголика - как было раньше, не задушевной дружбой с Ивановым. А - нормальными житейскими побуждениями.
«У Лебедева идет своя жизнь - обычная, в этом его прелесть. Дело не в алкоголизме, а в том, почему человек пьет.
А почему он пьет? Да потому, что скучно и тоскливо, или потому, что он болен... Мало ли бывает проблем? И не в нахрапистой агрессивности и жадности его жены Зюзюшки причина. Женечка Глушенко правильно ее играem - тонко. Я считаю, если человек с этой женщиной живет, значит, что-то их связывает. Мой жизненный опыт мне подсказывает: человек не живет из-под палки. Любой поступок персонажа можно объяснить житейской логикой.
Чехов тонкий? Да. Как жизнь. Он - нормальный. Он - врач. Он ставит диагноз.
И понимает: однозначных, одномерных людей нет. У каждого - своя правда. Все люди мягкие, и все - жесткие. Чехов тем и велик, что нет у него Зюзюшки плохой и Лебедева - подкаблучника...
Я был назначен первым составом у Бабочкина в «Грозе». На роль Дикого. И играл бы, если бы не стечение обстоятельств. (Стечение обстоятельств заключалось в том, что, очень востребованный самыми разными режиссерами, артист Потапов репетировал тогда у Равенских «Русские люди». - С. О.)
Я был только на одной репетиции «Грозы», но Бабочкин сказал там грандиозную вещь. Что такое Дикой? Это старый, одинокий человек. Ему даже выпить не с кем. Поговорить. Две вещи страшны: одиночество и нищета».
Думаю и надеюсь - Александру Сергеевичу Потапову, в отличие от многих его героев, - не грозит ни то, ни другое.
Он - артист, который нужен. Постоянно.
Артист, который совершает открытия. Постоянно.
Артист, которого любит зритель. Постоянно.
«У всех есть удачи и неудачи, но секретов в профессии для меня уже нет...
Но - повторю - я не могу быть лидером. Я должен быть равным в команде.
И тогда - посоревнуемся».
Подробнее
АНАТОЛИЙ ТОРОПОВ
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2003.
АНАТОЛИЙ ТОРОПОВ
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2003.
Если бы народный артист России Анатолий Михайлович Торопов родился 14 июня 1968 года — быть бы ему Максимом Галкиным. Так лихо, точно, авантажно пародирует он всех и вся — с пленки, на которой записаны наши беседы, звучат голоса то Царева, то Бабочкина, то Ильинского, то Гоголевой, то Никиты Подгорного, то Веры Николаевны Пашенной, то Весника, то Велихова... Он и рассказывает не столько о себе, сколько о них. Что, по-моему, интеллигентно, интересно и достойно.
Но Торопов родился 14 июня 1928 года. Ему скоро семьдесят пять. Не возраст для актера, тем более для актера Малого театра. Тем паче — такого азартного, шумного, «заводного».
Торопов — человек-театр.
И некоторые мини-спектакли этого театра я постараюсь представить в этой книжке. Мне было интересно его слушать. Надеюсь, зрителю будет интересно читать...
Глава 1. НЕМНОГО ЮНОСТИ
Актерство сидело в нем с детства. Во всяком случае, сам он помнит, что со второго класса играл постоянно. В самодеятельности, в ансамбле песни и пляски, где и пел, и плясал. Хотя в семье актеров никогда не было.
Родился он на Северном Кавказе, в Пятигорске.
- У меня дед — азербайджанец. Бабушка — черниговская хохлушка с русской фамилией Жеребятьева. А мама — русская.
Такое смешение кровей должно было дать нечто необыкновенное. Вот и родился — артист.
- Я любил мистификации, любил представлять. И в училище, как только поступил, стал заниматься имитацией, копировал педагогов.
Тут надо заметить, что поступил Толя Торопов в театральное училище имени М.С.Щепкина при Академическом Малом театре Союза ССР.
- Когда учился на втором курсе, Евгении Симонов с Владимиром Шлезингером организовали капустник в Доме актера ВТО, при знаменитом директоре Дома — Александре Моисеевиче Эскине. Тема — «встреча руководителей театров с народом». Юра Яковлев изображал Рубена Николаевича Симонова, Евгений Рубенович — Ивана Семеновича Козловского, а меня позвали изображать Михаила Ивановича Царева. Были написаны два куплета, из коих один помню и сейчас — это с пятидесятого года!
Мой темперамент не угас,
Друзья, не молод разве я ?
Во МХАТе, ГАБТе и у нас
Творятся безобразия.
Днем капустник посмотрел Эскин — и запретил. Такое было время...
А Николай Александрович Анненков, которого я обожал изображать, гонялся за мной и кричал: «Убью негодяя!» В училище тогда было два самых худых студента — Паша Луспекаев и Толя Торопов. Во-первых, нищета. Сейчас на стипендию умрешь, но тогда мы жили. А когда я стал участвовать в массовках Малого театра, то сшил первый костюм. Двубортный, шевиотовый! В Москву-то я приехал в лыжных штанах, гимнастерке, берете и солдатских сапогах... Ничего не было. Но мы обедали в «Метрополе» — за рубль: внизу, где была прачечная и ела обслуга. Это было счастливое время! Моему поколению, конечно, повезло. Первым нашим педагогом был Вениамин Иванович Цыганков, и был он педагогом милостью Божьей. Затем Григорий Николаевич Дмитриев, Александр Павлович Грузинский и — Николай Александрович Анненков. Он пришел преподавать в 46-м году на курс к Зубову, где Паша Луспекаев учился. От таких педагогов мы выходили, ремеслу наученными крепко.
Глава 2. ИЛЬИНСКИЙ
Однажды Анатолий Михайлович пришел домой после утреннего спектакля. Давали «Лес» Островского в постановке Игоря Владимировича Ильинского, где Торопов играл Карпа. Играет, кстати, и поныне. Но уже в постановке Юрия Мефодьевича Соломина.
Вдруг раздался звонок. Он снял трубку и услышал:
- Анатолий Михайлович?
- Игорь Владимирович? Я весь внимание.
- Анатолий Михайлович, я был сейчас на спектакле «Лес», и меня многие огорчили.
- Ой, Господи!
- Но вы в тоне Островского. Вы меня порадовали. Все звучит по существу. Вы молодец.
- Игорь Владимирович, нет слов. Спасибо, спасибо! Для меня это большой подарок.
А у Торопова было несколько ролей, которые ему очень хотелось сыграть. Как у каждого актера. Это Мурзавецкий в «Волках и овцах». Которого он сыграл дважды: в 34 и... 68 лет. Но об этом позже. Шмага в «Без вины виноватых» — тоже Островского. Которого Торопов тоже сыграл. Пусть всего несколько раз... Есть мечты, которые осуществляются. А есть — у любого актера — мартиролог ролей:
- Мне очень хотелось сыграть Расплюева, и когда было распределение ролей в «Свадьбе Кречинского», то я подошел к Михаилу Ивановичу Цареву и попросил эту роль.
- Так ведь репетирует Ильинский...
- Я знаю. Но во втором составе...
- Весник во втором...
- Ну тогда в третьем...
- Ну, третьего состава не бывает...
Ему очень хотелось сыграть эту роль. Не случилось. Актерская судьба зависит от многих обстоятельств. В том числе от Его Величества Случая. Который помог Торопову в «Лесе». Вернемся к телефонному разговору с Ильинским:
- Игорь Владимирович, мне очень хотелось бы сыграть Аркаш-ку. Вы не играете сейчас, Валера Носик играет один. Мне не нужен никакой приказ, утверждение — только Ваше «добро» на самостоятельную мою работу. Мало ли, может быть какой-то случай... Какие-то обстоятельства...
Пауза. Довольно долгая. А потом:
- Работайте... Работайте...
Это уже было счастье. А потом еще и — случай: Аркашку он сыграл. Вот как распорядилась судьба. А она, мне кажется, к Торопову благоволит.
Прошла неделя. И раздался звонок из репертуарной конторы:
- Анатолий Михайлович, вы что-то говорили насчет Аркашки.
Валера Носик заболел. Он был с концертами в Смоленске, шел на вокзал, поскользнулся и сломал ногу. Вы не можете сыграть?
- Когда?
- Послезавтра.
- Нет, еще не могу. А когда следующий спектакль?
- Двадцать четвертого февраля.
- Вот двадцать четвертого февраля я и буду играть.
Он хранит в гримировальном столике листок календаря от 24.02. 1985 года с надписью: «Сегодня сыграл Счастливцева. Счастлив».
Сейчас он играет в «Лесе» три роли: Карпа, Милонова, Бодаева. И до сих пор помнит наизусть всю роль Аркашки Счастливцева... Эта пьеса вообще мистическая в его судьбе. И самая любимая фраза — из ста одиннадцати (!) сыгранных на сцене Малого театра ролей — из роли Карпа в «Лесе». Когда юный и наглый новый владелец усадьбы «Пеньки» Алексис Буланов выходит хозяином и говорит старому слуге:
«... исполнять мои приказания хорошенько. Я беспорядков в доме не потерплю. Я вам не Раиса Павловна; у меня все по струне будете ходить, а то и марш со двора. У меня всякая вина виновата».
«Что ж делать, сударь, будем исполнять. Мы и не то видали. Поживешь на свете-то, так всего насмотришься. Такие ли еще чудеса бывают».
«Да и не разговаривать. Я этого не люблю».
«Можно и не разговаривать, оно еще и лучше...»
Анатолий Михайлович заливается счастливым смехом, повторяя: «Можно и не разговаривать, оно еще и лучше...» Гений Островский. Артист, кажется, готов читать Островского наизусть. Часами. Но я возвращаю его к рассказу об Ильинском.
Был в творческой жизни Торопова период, когда он не играл в театре ничего. Так, доигрывал давно отрепетированные роли в старых спектаклях. В Малом такое случается: труппа сто двадцать человек, потеряться в ней ничего не стоит... Но...
- У меня последние три года его жизни были с Игорем Владимировичем Ильинским очень сердечные отношения. Он, уже слепой, даже надписал мне фотокарточку. А как-то вечером раздался звонок:
- Анатолий Михайлович?
- Да, Игорь Владимирович.
- Меня Мартенc снял с роли Фирса (а Мартенc был ассистентом Ильинского. — CO.). Татьяна Александровна уехала на спектакль. Вы не можете ко мне приехать?
- Игорь Владимирович, дорогой, одеваюсь и через полчаса я у вас.
Таких вечеров в судьбе Торопова было несколько. И именно Ильинский как-то ему сказал:
- Ну, не дают ролей, и что? У нас есть Чехов, у нас есть Гоголь, у нас есть поэзия — и мышцу актерскую мы можем держать в полном порядке.
С тех пор Торопов сделал несколько концертных программ. Одну из них — из пятнадцати рассказов Чехова — с огромным успехом исполнял на родине писателя, в Таганроге. И был, по его словам, «счастлив безмерно...».
Глава 3. БАБОЧКИН
С ним связаны воспоминания об одном из лучших спектаклей Малого театра — «Коллегах» по повести Василия Аксенова.
Начинал режиссерскую работу Виктор Коршунов, потом подключился Евгений Павлович Велихов, потом — Михаил Иванович Царев. Спектакль считался готовым, и его показывали — или, как раньше говорили, «сдавали» — Художественному совету. Сыграли. Дали занавес. Четверка исполнителей главных ролей: Нелли Корниенко, Никита Подгорный, Виктор Коршунов и Анатолий Торопов, не разгримировываясь, спустились в зал. Началось обсуждение: кто-то хвалил, кто-то делал локальные замечания — в общем, все как всегда. Потом вышел Борис Андреевич Бабочкин. Не торопясь, прошел к сцене, повернулся лицом к публике и... «Все это никуда не годится. Все поют! Никто не говорит своим голосом. Это черт знает что!» — и разносит спектакль в пух и прах.
- А мы в зале сидим, смотрим — у Михаила Ивановича шея красная, большие уши красные... Но! — Туз сановитый тройной — он владел собой потрясающе.
А Бабочкин продолжал долбить всех. Ни о ком не сказал хоть относительно доброго слова. Затем выдержал хорошую паузу и пошел на свое место. Мимо Михаила Ивановича Царева. Проходя, хлопнул его по плечу и сказал: « Миша, у нас будет хороший спектакль! Мне нужно десять репетиций».
Десяти репетиций он не провел. Только восемь. Но каких!
- Ну, Борис Андреевич Бабочкин был и актер и режиссер потрясающий. Он любил повторять: «Я не знаю, как вы будете играть, но будете играть правильно».
Потом спектакль был снова показан — и пошел. Да с каким успехом!
Они гримировались в одной уборной — Никита Подгорный, Виктор Коршунов и Анатолий Торопов. Они и играли часто в одних спектаклях, будучи тремя очень разными, но — героями Малого театра. Это не звание такое, это — амплуа.
И вот однажды после спектакля «Коллеги» к ним вошел Ростислав Янович Плятт. Все встали. А он и говорит: «Ребята, вы знаете, я был послан к вам жюри смотра творческой молодежи. И вы можете себе представить, что я почувствовал, когда меня попросили посмотреть «Коллег». Мне стало как-то грустно, и я шел к вам с тяжелым сердцем. Думаю: ну, надо, так надо... Спасибо вам, вы молодцы. Какой у вас хороший спектакль!
- Этот великий актерище обрушил на нас такой поток добрых слов! — вот спросите у Коршунова. Мы сидели, разинув рты. Это та похвала, дороже которой не бывает.
А позже случилось и вовсе удивительное.
- Как-то прихожу в гримерную, здесь Витя, Никита, Евгений Павлович Велихов — и он говорит: «А ведь мы с вами поедем в Париж... Да-да, мы с вами поедем в Париж!»
И поехали. В Париж.
В Париже Борис Андреевич провел одну репетицию с утра до половины восьмого. Начало спектакля было в половине девятого. И отправил молодых артистов на 15 минут прогуляться, подышать парижским воздухом.
- И когда мы пришли в гримерную и увидели его раздетого по пояс — его руки, спину, а перед этим ему сделали операцию — вырезали три четверти желудка, — мы ахнули. Такая была физическая немощь, такая миниатюрность, и тенорок к тому же... Но какая энергетическая художественная мощь!
Прием в Париже был замечательный. Бабочкин на поклонах каждого поздравлял, благодарил и целовал — что для этого строгого и жесткого человека было необычно... Спектакль сыграли дважды: 18 и 20 июня. И, придя потом к Пареву, участники «Коллег»услышали:» Планшон был на спектакле. Вероятно, поедем в Америку». И распечатали бутылочку...
Рецензии были превосходные. В газете «Комба» выступил критик Марсель Гарпон. И — написал потом в своей книге «В театре и кино» Борис Андреевич Бабочкин: «Анатолий Торопов — исполнитель роли Карпова — узнал из этой рецензии, что его шансы певца в Париже не меньше, чем у Ива Монтана: «И когда актер поет, голос так красив и столько искусства в манере исполнения, что хочется его слушать и дальше».
- А дело было так. Володю Сазонова, замечательного гитариста Малого театра, не взяли на гастроли в Париж — денег не было... И он научил меня пяти аккордам — я ведь играл врача, хохмача и гитариста Владьку Карпова. Выходил и пел: «Поговори-ка ты со мной, гитара семиструнная...» И еще: «Одесса зажигает огоньки...» У нас такое представление было героев: вначале выходил Коршунов — Леша Максимов, потом Подгорный — Саша Зеленин, потом я. Выходил и говорил: «Вы видели Черное море? Ах, вы не видели! Так вы ничего не видели... Мой папа-рыбак ловит ту самую копченую скумбрию, которую вы так любите...» И — напевал.
Глава 4. ДИКИЙ
Алексей Денисович Дикий — это махина. Недавно по телевидению вновь показывали старый кинофильм «Адмирал Нахимов» с ним в заглавной роли — так оторваться было невозможно.
- Я его первый раз увидел, будучи студентом, в Малом театре в спектакле «Южный узел». Где он играл Сталина. А Василевского играл Константин Александрович Зубов. Представители двух совершенно разных актерских школ: Зубов говорил, словно метал французский бисер, Дикий каждое слово делал глыбой. Мы боготворили его. В «Живом трупе», играя полового, я встретился с ним на сцене. В девятой картине, где Федя Протасов рассказывает Петушкову о своей мистификации. Протасова играл Царев. Дикий — эпизодическую роль Артемьева. Как сейчас помню: если смотреть из зрительного зала — слева столик, справа вход в трактир. Я, изображая полового, подходил к столику Протасова и Петушкова и ставил графин. Потом отходил к дверям и — вот времена были! — нам давалась баночка кукурузы за 14 копеек, и я ее грыз. Входил Алексей Денисович. Даже не входил, а как будто бы врывался. Точнее — врывалось. Что-то большое. Хотя был он среднего роста. Но энергетика, биополе было такое!
Он подходил к их столику, перебрасывался несколькими фразами, ломал спичку, бросал... Все было крупным планом. Затем подходил к дверям, где стоял я, поворачивался вполоборота, подносил красную руку — забыть невозможно! — к уху и слушал весь разговор. Но самое поразительное, что — хотите верьте, хотите — нет, — но так было: ни Михаила Ивановича Царева — Протасова, ни Аркадия Ивановича Смирнова — Петушкова, ни самого стола — даже плавающего — не бы-ло! Все заполнял Дикий! От него словно шло какое-то все поглощающее излучение. Актер крупнейший, масштабнейший, мистический.
Я помню ощущение аболютного счастья, когда в «Мещанах» нам, студентам, игравшим обывателей, надо было выйти на сцену. Я помню за свои пятьдесят театральных лет только две такие тишины: когда Вера Николаевна Пашенная играла Вассу Железнову — муха пролетала за кулисами, и это было слышно. Потому что все знали — здесь происходит священнодействие. И в «Мещанах». Мы «заряжались» на входе в комнату, где травилась Татьяна, а наверху сидел Дикий и говорил, когда Ксения Тарасова стонала: «Актриса за сценой, а в зрительном зале слезы!» Он продолжал быть педагогом, потому что знал — на сцене студенты. Мы входили — любопытствующие мещане, людишечки, я обращался к Алексею Денисовичу: «Господин, она у вас со стола булочку стащила». Это была первая моя реплика, произнесенная в Малом театре. На которую я, к тому же, слышал потрясающее «Во-он!» Дикого! Я и не думал даже, что буду работать в Малом театре... Это было 16 декабря 1949 года.
Алексей Денисович Дикий ставит «Московский характер» Сафронова. Пригласив всех актеров, говорит: «Пьеса у нас сложная. Мы должны ее поставить к празднику. К годовщине. Условия у нас жесткие. Поэтому работать будем... с двенадцати до двух».
И идет такая пьеса: партия, дирекция, народ. Невыполнение плана. Какие-то комиссии.
Открывается занавес. На всю сцену — стол, за ним ведущие актрисы театра — Гоголева, Шатрова, Солодова — все социальные героини. Долбят партийную организацию, что работает плохо, не обращает внимания на это и на то. Недостатки все выявлены. Предоставляется слово секретарю партийной организации. А его играет любимый актер Алексея Денисовича — Павел Алексеевич Оленев. Актер Божьей милостью. Он встает и говорит: «Партийная организация завода работает бле-стя-ще!» И садится. В зрительном зале пауза. Потом хохот. И — гром аплодисментов.
- Потому что Алексей Денисович Дикий через своего любимого актера разделывается со всей коммунистической партией.
Приходит на спектакль Иосиф Виссарионович Сталин: каждый спектакль принимался им. И «Великую силу» Вирты он смотрел пять раз.
Потом к Сталину в ложу на обсуждение вызывается руководство театра. После чего Павла Алексеевича Оленева с роли секретаря парторганизации снимают. И назначают другого артиста. Одевают ему тот же костюм, идет тот же спектакль, актер так же говорит: «Партийная организация работает бле-стя-ще!» Садится. Народ в зале безмолвствует. Вот что такое неразумная сила искусства!
Глава 5. СОРОК ПЯТЫЙ ПУНКТ...
В Малый театр Торопов действительно попал случайно.
Жил он, как говорилось, в Пятигорске, который в войну пять месяцев был под немцами. А сорок пятый пункт в анкете как раз спрашивал: «Находились ли вы на временно оккупированной территории?»
Выпускался из училища он хорошо. Но — играл роли исключительно возрастные, так как был актером острохарактерным. Николай Александрович Анненков много лет спустя говорил ему: «Знаешь, я ведь помню твоего Морриса». Это из «Глубокой разведки» Крона.
Когда в 53-м году, в феврале месяце, заболел Пров Садовский, который играл Адольфа в «Евгении Гранде», Евгений Павлович Велихов сказал Торопову:
- Толя, вы должны поехать в Орехово-Зуево сыграть Адольфа в «Евгении Гранде».
- Евгений Павлович, вы знаете, дело в том, что я ведь в училище играл всех стариков. И ни одной молодой роли...
- Видите ли, вас пригласили в Малый театр только для того, чтобы эксплуатировать вашу молодость. А если вы артист только на роли стариков, у нас в Малом театре очень много своих стариков, и вас выгонят.
И он сыграл в «Евгении Гранде».
- После «Евгении Гранде» ко мне проявила внимание Евдокия Дмитриевна Турчанинова. Незадолго до смерти она сказала: «Толечка, я скоро умру, хочу сделать вам маленький подарок». И подарила мне двухтомник Гейне, надписав: «Дорогому Толечке... Идите чистым путем. Ваша Турчанинова». И мы с ней успели порепетировать «Бальзаминова». В ее квартире. Пять или шесть раз. Для меня это была колоссальная поддержка. Ведь если в театре у актера есть одно доброжелательное к нему лицо — это уже много...
Но — про 45-й пункт.
- Так вот, закончил я училище. Царев поставил мне одному на курсе пятерку за «Шинель». Он подписал мне фотографию: «Помню твоего Башмачкина». Я и сейчас «Шинель» читаю в концертах...
Выпускался я хорошо и послал документы с заявлениями в Севастополь: там было много наших выпускников. И в Потсдам, в Театр группы советских войск в Германии. Это все — закрытые города. И я проверял «действенность» своего сорок пятого пункта. А когда шли выпускные экзамены, подошла дама и сказала: «Вы поедете ко мне в Рубцовск». Я отвечаю: «Я в Рубцовск не поеду. Я поеду в Севастополь». У меня там еще и влюбленность была...
И для того чтобы бежать от всех этих унизительных «купите меня» да «возьмите меня», уехал в лагерь пионервожатым. Ждать вызова. И вызов пришел. И из Севастополя. И из Потсдама. Я возвратился в Москву. Однажды меня будит сосед по общежитию: тебе принесли анкету заполнять. В Малый театр...
Глава 6. НАЧАЛО
Торопов поступил в Малый театр. Сезон открывался премьерой спектакля «Дорога свободы» Говарда Фаста в постановке Бориса Ивановича Равенских. А накануне начала работы над спектаклем, когда Толя Торопов был еще студентом, в труппу был принят Женя Моргунов. Он играл в «Дороге свободы» небольшую роль телеграфиста. Эпизод был яркий. Но у Моргунова случился «зажим», он не смог произнести ни слова, и Царев его уволил... Эпизод дали Торопову. А каждый ввод Царев просматривал. И он сказал молодому артисту: «Хорошо, молодец».
Следующую пьесу, в которой сыграл Торопов, «Шакалы» А. Якобсона, тоже ставил Равенских. Там играли первоклассные артисты
Малого — Белевцева, Кенигсон, Велихов, Гоголева... Пьеса — из западной, то бишь «ихней» жизни. Сюжет прост: негодяи изобретают какой-то порошок против нашей страны, а Торопов — сын нанюхивается этого порошка и умирает. Эффектная роль.
- Так что молодость моя прошла с этим уникальным режиссером: играл еще и в «Иване Рыбакове» В.Гусева, и в пьесе Корнейчука «Когда улыбались звезды». Равенских был, конечно, «крутой»режиссер. Но атмосферу создавал потрясающую.
Помню, Солодова очень хорошо играла роль Джейн. Но когда сказали, что на прогон придет Зубов, у нее от страха стучали зубы. Мы боялись, трепетали. И были счастливы. Ведь с кем мы общались на сцене! В тех же «Шакалах» старшего брата играл Царев, Мэри — Гоголева, мать — Белевцева... Я перед выходом на сцену каждый раз прохожу через Ермоловское фойе. Там висят их портреты... Мы обучались в партнерстве с великими талантами...
И еще помню: я, Гарри, надышавшись этим «порошком», умираю. А я был чудовищно, патологически смешлив. У меня текут слезы, но я... хохочу. И Белевцева говорит: «Господи, помоги, чтобы мой сын Гарри не смеялся!» А что я могу поделать? Если Солодова сидит возле умирающего брата, а тушь с ресниц капает на мою белую рубашку...
Глава 7. НИКИТА
Первенство по розыгрышам было за Никитой Подгорным. Уникальным актером и человеком. С которым Анатолий Торопов сидел в одной гримерной, дружил, партнерствовал на сцене.
Шел, например, в Малом спектакль «Иван Рыбаков». Играла там вся могучая троица — Подгорный, Коршунов и Торопов. Коршунов играл главную роль, а Никита с Анатолием изображали во второй картине молодежь, «развращающую» главного героя. Там много эпизодических ролей. Заболел как-то исполнитель роли милиционера, и Торопова попросили его сыграть.
- Официант свистит, я — милиционер, выхожу на первый план. Поворачиваюсь спиной к зрительному залу, лицом к бузотерам... Никита сидит с длинным чубуком, и все зубы у него замазаны черным — то есть я вижу совершенно беззубый рот... А я очень смешливый. Евгений Павлович
Велихов повторял: «Еще один такой выход — и вас выгонят!» Причем смешливость эта была не легкомыслием, а какой-то нервной реакцией. Смотрю на Никиту и сказать не могу ни-че-го. А должен-то всего лишь отдать честь и произнести: «Вставайте, пройдемте!» Но... честь отдаю, а слова сказать не могу: душит смех... А Никита, сукин сын, сидит — и ни один мускул у него не дрогнет.
Так, не сказав ни одного слова, артист покинул сцену. 13 ноября 1982 года. 29-я палата онкоцентра, где лежит Никита Подгорный. Торопов был последним актером, который его навестил...
- Он лежал, у него была капельница. Беседовали, вспоминали, смеялись. Он рассказывал, как пришел утром позавтракать, а сосед по столу начал растягивать макаронину...
Никита 26 мая сыграл последний спектакль — «Выбор» Бондарева. А я на тот спектакль пришел со знакомым врачом. И он сказал: «Ему жить не больше полугода». Мы общаемся, и разговор касается «Коллег». И я говорю:
- Никита! А ведь у нас сейчас та же мизансцена, которая была в спектакле. Помнишь ? Ты — Зеленин — лежишь, а я рядом, твой врач...
На что Никита сказал:
- И я тебя смешил...
- А я тебе шептал: сволочь, не смеши меня!
И мы захохотали. Потом расцеловались. И на этом все оборвалось... И я не понимаю, почему фотографии такого артиста, как Никита — Никита! — нет в Ермоловском фойе...
А в том же 82-м году, в марте месяце, мы были в Ленинграде. На его последних гастролях... Вдруг в гостинице раздается звонок. Смотрю на часы -без четверти первого ночи. Беру трубку.
- Старик, ты спишь?
- Никита, это ты?
- Ты ко мне можешь сейчас прийти ?
- Ты что, с ума сошел ? Без четверти час!
- Я тебя прошу, зайди ко мне...
Ольга, его жена, уехала домой. Он один в полулюксе. Уже больной. У него магнитофон, привезенный из Парижа:
- Старик, послушай!
И он включил сцену Остужева из «Отелло». Слушал Остужева — и плакал...
Глава 8. СМЕШИНКА В РОТ ПОПАЛА..,
Шел в очередной раз спектакль «Макбет» У.Шекспира. Торопов играл в нем раненого сержанта. Заглавного героя — Михаил Иванович Царев. Дункана — Евгений Семенович Матвеев, Короля — Борис Васильевич Телегин. Но вот в чем беда:
- Меня в этом спектакле постоянно смешили. Дошло до того, что, когда я только еще видел свою фамилию в списке исполнителей, у меня начинались колики... Это была трагическая ситуация.
Я вспоминал всех умерших, я вспоминал все самое грустное из своей жизни и думал: нет, я не засмеюсь, не доставлю никому этого удовольствия. Сейчас я уже не смешлив: и хотел бы посмеяться, да вот грустно. А тогда...
Произносит Король — Телегин перед выходом Торопова слова: «Вот тот сержант, который мне помог избегнуть плена...» Наш герой выходит на сцену, Телегин подходит к нему и, поскольку — как бы это поаккуратнее сказать? — несколько подшофе, хватается за сержанта и всю сцену держится за него. Присутствующие начинают тихо похрюкивать. Легче всех Матвееву — у него борода и усы скрывают мимику. А у Торопова — монолог! Огромный и сложный: как-никак Шекспир! В финале, после слов: «Слабею, раны жгут» — артист должен упасть, и его уносят со сцены. Но как читать монолог в объятиях короля? Как падать? Вдвоем? А смешно и без того — срабатывает проклятый рефлекс на роль...
Короче, студенты уносят трепыхающегося в конвульсиях хохота сержанта за кулисы. Артист уверен, что служба его Малому театру подошла к концу: в ложе сидит первый заместитель министра культуры. Но — я же говорила, что случай благоволит Торопову: во второй картине, заговора, заняты Куликов, Аверин и — Телегин. Который ни в одну букву попасть не может. Суфлер начинает работать в поте лица. Скандал. Наш сержант уже забыт... Что его и спасло.
- Но эта роль была какой-то дьяволиадой, чертовщиной...
1949 год. Генеральная репетиция пьесы Гюго «Рюи Блаз». А на генеральные всегда звали студентов. И поныне эта традиция в театре жива.
Играют Зеркалова, Телегин... В роли Дона Саллюстия де Басан — Михаил Францевич Ленин.
- Открывается занавес. Михаил Францевич стоит в импозантной позе, опершись на камин, и покашливает. Минуту, две, три. И все выразительнее. В зале тоже начинается покашливание. И вдруг артист обращается в суфлерскую будку и говорит: «Тина, я ведь так до вечера буду молчать!» Тина Гавриловна, суфлер, подает ему реплику. Он ее громко произносит. В зрительном зале смех, аплодисменты, замечательная атмосфера, полнейший контакт — спектакль проходит на «ура»!
Глава 8. ЛЮБИМЫЕ РОЛИ
- Любимых ролей было много. Владьку Карпова забыть невозможно. Мурзавецкого я играл больше десяти лет. Причем в разных спектаклях. В идущих сегодня «Волках и овцах» — случайно.
Опять случай сыграл на стороне Анатолия Торопова. Заболел Саша Коршунов — нынешний исполнитель роли Мурзавецкого. И, помятуя, что Торопов играл эту роль в спектакле 62-го года (читатель часто может видеть его по телевидению) — артиста попросили сыграть... в 96-м году. Он только спросил:
Мурзавецкий из спектакля «Волки и овцы» А.Н.Островского в 1962 году, в партнерстве с Е.Н.Гоголевой, — и 34 года спустя...
- Когда?
- Послезавтра.
- Минуточку. Текст я знаю. Костюм нужен и паричок.
Взгляните на фотографию. Артисту ну никак не дашь шестидесяти восьми лет. И его Мурзавецкий, с блаженной улыбочкой идиота на обаятельной физиономии, кажется, сыгран вовремя. И — хорошо.
Так же неожиданно Торопов сыграл и Желтухина в «Касатке» А.Н.Толстого.
- Я очень любил эту роль. Ввелся на нее за сутки. Когда выбыл исполнитель и Царев сказал: «Надо отменять спектакль», Равенских возразил: «Есть второй состав, пусть играет».
Роль эта очень выигрышная. Не случайно ее когда-то играл сам автор. Трогательнейшая роль в чудесной мелодраме. В первом составе играл Весник. На репетициях я, естественно, присутствовал. А потом, после моего «ввода», мы с ним в очередь играли. Элина Авраамовна Быстрицкая, исполнительница роли Маши, только спросила:
- Как ты сможешь, ведь у меня там тридцать застежек? Застегнешь?
- Ну, конечно, застегну.
Знаете, на какой-то, порой малозначащей репетиции, от какого-то посыла — вдруг роль «становится на ноги». До этого ты в ней «плаваешь».
У меня случилось так. Я взял песню на последнее стихотворение Есенина:
До свиданья, друг мой, до свиданья... Мне так трудно жить среди людей. Каждый шаг мой стерегут страданья... Я эту песню выучил и почувствовал — вот! И стало легко, ушел зажим. Я очень любил эту роль.
А сегодня народный артист России Анатолий Михайлович Торопов любит те роли, которые играет в нынешнем репертуаре Малого театра.
Это смешной, острохарактерный Цифиркин в «Недоросле» Д.Фонвизина.
Строгий Тигрий Львович в «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Островского.
Трагический Миллер в «Коварстве и любви» Ф.Шиллера.
Взыскующий правды Голубь-отец в «Царе Федоре Иоанновиче» А.К.Толстого. Где он, кстати, раньше играл Федюка Старкова. Торопов часто исполняет в одном и том же спектакле разные роли.
Мудрого Карпа, вальяжных, суетливых Милонова и Бодаева в «Лесе» А.Островского.
Острохарактерного Гурго в «Корсиканке» И.Губача.
И — репетирует очень хорошую роль в новой постановке театра.
Судьба продолжается.
И продолжается счастливо.
Очерк Светланы Овчинниковой из серии книг «Библиотека Малого театра». – М., 2003.
Если бы народный артист России Анатолий Михайлович Торопов родился 14 июня 1968 года — быть бы ему Максимом Галкиным. Так лихо, точно, авантажно пародирует он всех и вся — с пленки, на которой записаны наши беседы, звучат голоса то Царева, то Бабочкина, то Ильинского, то Гоголевой, то Никиты Подгорного, то Веры Николаевны Пашенной, то Весника, то Велихова... Он и рассказывает не столько о себе, сколько о них. Что, по-моему, интеллигентно, интересно и достойно.
Но Торопов родился 14 июня 1928 года. Ему скоро семьдесят пять. Не возраст для актера, тем более для актера Малого театра. Тем паче — такого азартного, шумного, «заводного».
Торопов — человек-театр.
И некоторые мини-спектакли этого театра я постараюсь представить в этой книжке. Мне было интересно его слушать. Надеюсь, зрителю будет интересно читать...
Глава 1. НЕМНОГО ЮНОСТИ
Актерство сидело в нем с детства. Во всяком случае, сам он помнит, что со второго класса играл постоянно. В самодеятельности, в ансамбле песни и пляски, где и пел, и плясал. Хотя в семье актеров никогда не было.
Родился он на Северном Кавказе, в Пятигорске.
- У меня дед — азербайджанец. Бабушка — черниговская хохлушка с русской фамилией Жеребятьева. А мама — русская.
Такое смешение кровей должно было дать нечто необыкновенное. Вот и родился — артист.
- Я любил мистификации, любил представлять. И в училище, как только поступил, стал заниматься имитацией, копировал педагогов.
Тут надо заметить, что поступил Толя Торопов в театральное училище имени М.С.Щепкина при Академическом Малом театре Союза ССР.
- Когда учился на втором курсе, Евгении Симонов с Владимиром Шлезингером организовали капустник в Доме актера ВТО, при знаменитом директоре Дома — Александре Моисеевиче Эскине. Тема — «встреча руководителей театров с народом». Юра Яковлев изображал Рубена Николаевича Симонова, Евгений Рубенович — Ивана Семеновича Козловского, а меня позвали изображать Михаила Ивановича Царева. Были написаны два куплета, из коих один помню и сейчас — это с пятидесятого года!
Мой темперамент не угас,
Друзья, не молод разве я ?
Во МХАТе, ГАБТе и у нас
Творятся безобразия.
Днем капустник посмотрел Эскин — и запретил. Такое было время...
А Николай Александрович Анненков, которого я обожал изображать, гонялся за мной и кричал: «Убью негодяя!» В училище тогда было два самых худых студента — Паша Луспекаев и Толя Торопов. Во-первых, нищета. Сейчас на стипендию умрешь, но тогда мы жили. А когда я стал участвовать в массовках Малого театра, то сшил первый костюм. Двубортный, шевиотовый! В Москву-то я приехал в лыжных штанах, гимнастерке, берете и солдатских сапогах... Ничего не было. Но мы обедали в «Метрополе» — за рубль: внизу, где была прачечная и ела обслуга. Это было счастливое время! Моему поколению, конечно, повезло. Первым нашим педагогом был Вениамин Иванович Цыганков, и был он педагогом милостью Божьей. Затем Григорий Николаевич Дмитриев, Александр Павлович Грузинский и — Николай Александрович Анненков. Он пришел преподавать в 46-м году на курс к Зубову, где Паша Луспекаев учился. От таких педагогов мы выходили, ремеслу наученными крепко.
Глава 2. ИЛЬИНСКИЙ
Однажды Анатолий Михайлович пришел домой после утреннего спектакля. Давали «Лес» Островского в постановке Игоря Владимировича Ильинского, где Торопов играл Карпа. Играет, кстати, и поныне. Но уже в постановке Юрия Мефодьевича Соломина.
Вдруг раздался звонок. Он снял трубку и услышал:
- Анатолий Михайлович?
- Игорь Владимирович? Я весь внимание.
- Анатолий Михайлович, я был сейчас на спектакле «Лес», и меня многие огорчили.
- Ой, Господи!
- Но вы в тоне Островского. Вы меня порадовали. Все звучит по существу. Вы молодец.
- Игорь Владимирович, нет слов. Спасибо, спасибо! Для меня это большой подарок.
А у Торопова было несколько ролей, которые ему очень хотелось сыграть. Как у каждого актера. Это Мурзавецкий в «Волках и овцах». Которого он сыграл дважды: в 34 и... 68 лет. Но об этом позже. Шмага в «Без вины виноватых» — тоже Островского. Которого Торопов тоже сыграл. Пусть всего несколько раз... Есть мечты, которые осуществляются. А есть — у любого актера — мартиролог ролей:
- Мне очень хотелось сыграть Расплюева, и когда было распределение ролей в «Свадьбе Кречинского», то я подошел к Михаилу Ивановичу Цареву и попросил эту роль.
- Так ведь репетирует Ильинский...
- Я знаю. Но во втором составе...
- Весник во втором...
- Ну тогда в третьем...
- Ну, третьего состава не бывает...
Ему очень хотелось сыграть эту роль. Не случилось. Актерская судьба зависит от многих обстоятельств. В том числе от Его Величества Случая. Который помог Торопову в «Лесе». Вернемся к телефонному разговору с Ильинским:
- Игорь Владимирович, мне очень хотелось бы сыграть Аркаш-ку. Вы не играете сейчас, Валера Носик играет один. Мне не нужен никакой приказ, утверждение — только Ваше «добро» на самостоятельную мою работу. Мало ли, может быть какой-то случай... Какие-то обстоятельства...
Пауза. Довольно долгая. А потом:
- Работайте... Работайте...
Это уже было счастье. А потом еще и — случай: Аркашку он сыграл. Вот как распорядилась судьба. А она, мне кажется, к Торопову благоволит.
Прошла неделя. И раздался звонок из репертуарной конторы:
- Анатолий Михайлович, вы что-то говорили насчет Аркашки.
Валера Носик заболел. Он был с концертами в Смоленске, шел на вокзал, поскользнулся и сломал ногу. Вы не можете сыграть?
- Когда?
- Послезавтра.
- Нет, еще не могу. А когда следующий спектакль?
- Двадцать четвертого февраля.
- Вот двадцать четвертого февраля я и буду играть.
Он хранит в гримировальном столике листок календаря от 24.02. 1985 года с надписью: «Сегодня сыграл Счастливцева. Счастлив».
Сейчас он играет в «Лесе» три роли: Карпа, Милонова, Бодаева. И до сих пор помнит наизусть всю роль Аркашки Счастливцева... Эта пьеса вообще мистическая в его судьбе. И самая любимая фраза — из ста одиннадцати (!) сыгранных на сцене Малого театра ролей — из роли Карпа в «Лесе». Когда юный и наглый новый владелец усадьбы «Пеньки» Алексис Буланов выходит хозяином и говорит старому слуге:
«... исполнять мои приказания хорошенько. Я беспорядков в доме не потерплю. Я вам не Раиса Павловна; у меня все по струне будете ходить, а то и марш со двора. У меня всякая вина виновата».
«Что ж делать, сударь, будем исполнять. Мы и не то видали. Поживешь на свете-то, так всего насмотришься. Такие ли еще чудеса бывают».
«Да и не разговаривать. Я этого не люблю».
«Можно и не разговаривать, оно еще и лучше...»
Анатолий Михайлович заливается счастливым смехом, повторяя: «Можно и не разговаривать, оно еще и лучше...» Гений Островский. Артист, кажется, готов читать Островского наизусть. Часами. Но я возвращаю его к рассказу об Ильинском.
Был в творческой жизни Торопова период, когда он не играл в театре ничего. Так, доигрывал давно отрепетированные роли в старых спектаклях. В Малом такое случается: труппа сто двадцать человек, потеряться в ней ничего не стоит... Но...
- У меня последние три года его жизни были с Игорем Владимировичем Ильинским очень сердечные отношения. Он, уже слепой, даже надписал мне фотокарточку. А как-то вечером раздался звонок:
- Анатолий Михайлович?
- Да, Игорь Владимирович.
- Меня Мартенc снял с роли Фирса (а Мартенc был ассистентом Ильинского. — CO.). Татьяна Александровна уехала на спектакль. Вы не можете ко мне приехать?
- Игорь Владимирович, дорогой, одеваюсь и через полчаса я у вас.
Таких вечеров в судьбе Торопова было несколько. И именно Ильинский как-то ему сказал:
- Ну, не дают ролей, и что? У нас есть Чехов, у нас есть Гоголь, у нас есть поэзия — и мышцу актерскую мы можем держать в полном порядке.
С тех пор Торопов сделал несколько концертных программ. Одну из них — из пятнадцати рассказов Чехова — с огромным успехом исполнял на родине писателя, в Таганроге. И был, по его словам, «счастлив безмерно...».
Глава 3. БАБОЧКИН
С ним связаны воспоминания об одном из лучших спектаклей Малого театра — «Коллегах» по повести Василия Аксенова.
Начинал режиссерскую работу Виктор Коршунов, потом подключился Евгений Павлович Велихов, потом — Михаил Иванович Царев. Спектакль считался готовым, и его показывали — или, как раньше говорили, «сдавали» — Художественному совету. Сыграли. Дали занавес. Четверка исполнителей главных ролей: Нелли Корниенко, Никита Подгорный, Виктор Коршунов и Анатолий Торопов, не разгримировываясь, спустились в зал. Началось обсуждение: кто-то хвалил, кто-то делал локальные замечания — в общем, все как всегда. Потом вышел Борис Андреевич Бабочкин. Не торопясь, прошел к сцене, повернулся лицом к публике и... «Все это никуда не годится. Все поют! Никто не говорит своим голосом. Это черт знает что!» — и разносит спектакль в пух и прах.
- А мы в зале сидим, смотрим — у Михаила Ивановича шея красная, большие уши красные... Но! — Туз сановитый тройной — он владел собой потрясающе.
А Бабочкин продолжал долбить всех. Ни о ком не сказал хоть относительно доброго слова. Затем выдержал хорошую паузу и пошел на свое место. Мимо Михаила Ивановича Царева. Проходя, хлопнул его по плечу и сказал: « Миша, у нас будет хороший спектакль! Мне нужно десять репетиций».
Десяти репетиций он не провел. Только восемь. Но каких!
- Ну, Борис Андреевич Бабочкин был и актер и режиссер потрясающий. Он любил повторять: «Я не знаю, как вы будете играть, но будете играть правильно».
Потом спектакль был снова показан — и пошел. Да с каким успехом!
Они гримировались в одной уборной — Никита Подгорный, Виктор Коршунов и Анатолий Торопов. Они и играли часто в одних спектаклях, будучи тремя очень разными, но — героями Малого театра. Это не звание такое, это — амплуа.
И вот однажды после спектакля «Коллеги» к ним вошел Ростислав Янович Плятт. Все встали. А он и говорит: «Ребята, вы знаете, я был послан к вам жюри смотра творческой молодежи. И вы можете себе представить, что я почувствовал, когда меня попросили посмотреть «Коллег». Мне стало как-то грустно, и я шел к вам с тяжелым сердцем. Думаю: ну, надо, так надо... Спасибо вам, вы молодцы. Какой у вас хороший спектакль!
- Этот великий актерище обрушил на нас такой поток добрых слов! — вот спросите у Коршунова. Мы сидели, разинув рты. Это та похвала, дороже которой не бывает.
А позже случилось и вовсе удивительное.
- Как-то прихожу в гримерную, здесь Витя, Никита, Евгений Павлович Велихов — и он говорит: «А ведь мы с вами поедем в Париж... Да-да, мы с вами поедем в Париж!»
И поехали. В Париж.
В Париже Борис Андреевич провел одну репетицию с утра до половины восьмого. Начало спектакля было в половине девятого. И отправил молодых артистов на 15 минут прогуляться, подышать парижским воздухом.
- И когда мы пришли в гримерную и увидели его раздетого по пояс — его руки, спину, а перед этим ему сделали операцию — вырезали три четверти желудка, — мы ахнули. Такая была физическая немощь, такая миниатюрность, и тенорок к тому же... Но какая энергетическая художественная мощь!
Прием в Париже был замечательный. Бабочкин на поклонах каждого поздравлял, благодарил и целовал — что для этого строгого и жесткого человека было необычно... Спектакль сыграли дважды: 18 и 20 июня. И, придя потом к Пареву, участники «Коллег»услышали:» Планшон был на спектакле. Вероятно, поедем в Америку». И распечатали бутылочку...
Рецензии были превосходные. В газете «Комба» выступил критик Марсель Гарпон. И — написал потом в своей книге «В театре и кино» Борис Андреевич Бабочкин: «Анатолий Торопов — исполнитель роли Карпова — узнал из этой рецензии, что его шансы певца в Париже не меньше, чем у Ива Монтана: «И когда актер поет, голос так красив и столько искусства в манере исполнения, что хочется его слушать и дальше».
- А дело было так. Володю Сазонова, замечательного гитариста Малого театра, не взяли на гастроли в Париж — денег не было... И он научил меня пяти аккордам — я ведь играл врача, хохмача и гитариста Владьку Карпова. Выходил и пел: «Поговори-ка ты со мной, гитара семиструнная...» И еще: «Одесса зажигает огоньки...» У нас такое представление было героев: вначале выходил Коршунов — Леша Максимов, потом Подгорный — Саша Зеленин, потом я. Выходил и говорил: «Вы видели Черное море? Ах, вы не видели! Так вы ничего не видели... Мой папа-рыбак ловит ту самую копченую скумбрию, которую вы так любите...» И — напевал.
Глава 4. ДИКИЙ
Алексей Денисович Дикий — это махина. Недавно по телевидению вновь показывали старый кинофильм «Адмирал Нахимов» с ним в заглавной роли — так оторваться было невозможно.
- Я его первый раз увидел, будучи студентом, в Малом театре в спектакле «Южный узел». Где он играл Сталина. А Василевского играл Константин Александрович Зубов. Представители двух совершенно разных актерских школ: Зубов говорил, словно метал французский бисер, Дикий каждое слово делал глыбой. Мы боготворили его. В «Живом трупе», играя полового, я встретился с ним на сцене. В девятой картине, где Федя Протасов рассказывает Петушкову о своей мистификации. Протасова играл Царев. Дикий — эпизодическую роль Артемьева. Как сейчас помню: если смотреть из зрительного зала — слева столик, справа вход в трактир. Я, изображая полового, подходил к столику Протасова и Петушкова и ставил графин. Потом отходил к дверям и — вот времена были! — нам давалась баночка кукурузы за 14 копеек, и я ее грыз. Входил Алексей Денисович. Даже не входил, а как будто бы врывался. Точнее — врывалось. Что-то большое. Хотя был он среднего роста. Но энергетика, биополе было такое!
Он подходил к их столику, перебрасывался несколькими фразами, ломал спичку, бросал... Все было крупным планом. Затем подходил к дверям, где стоял я, поворачивался вполоборота, подносил красную руку — забыть невозможно! — к уху и слушал весь разговор. Но самое поразительное, что — хотите верьте, хотите — нет, — но так было: ни Михаила Ивановича Царева — Протасова, ни Аркадия Ивановича Смирнова — Петушкова, ни самого стола — даже плавающего — не бы-ло! Все заполнял Дикий! От него словно шло какое-то все поглощающее излучение. Актер крупнейший, масштабнейший, мистический.
Я помню ощущение аболютного счастья, когда в «Мещанах» нам, студентам, игравшим обывателей, надо было выйти на сцену. Я помню за свои пятьдесят театральных лет только две такие тишины: когда Вера Николаевна Пашенная играла Вассу Железнову — муха пролетала за кулисами, и это было слышно. Потому что все знали — здесь происходит священнодействие. И в «Мещанах». Мы «заряжались» на входе в комнату, где травилась Татьяна, а наверху сидел Дикий и говорил, когда Ксения Тарасова стонала: «Актриса за сценой, а в зрительном зале слезы!» Он продолжал быть педагогом, потому что знал — на сцене студенты. Мы входили — любопытствующие мещане, людишечки, я обращался к Алексею Денисовичу: «Господин, она у вас со стола булочку стащила». Это была первая моя реплика, произнесенная в Малом театре. На которую я, к тому же, слышал потрясающее «Во-он!» Дикого! Я и не думал даже, что буду работать в Малом театре... Это было 16 декабря 1949 года.
Алексей Денисович Дикий ставит «Московский характер» Сафронова. Пригласив всех актеров, говорит: «Пьеса у нас сложная. Мы должны ее поставить к празднику. К годовщине. Условия у нас жесткие. Поэтому работать будем... с двенадцати до двух».
И идет такая пьеса: партия, дирекция, народ. Невыполнение плана. Какие-то комиссии.
Открывается занавес. На всю сцену — стол, за ним ведущие актрисы театра — Гоголева, Шатрова, Солодова — все социальные героини. Долбят партийную организацию, что работает плохо, не обращает внимания на это и на то. Недостатки все выявлены. Предоставляется слово секретарю партийной организации. А его играет любимый актер Алексея Денисовича — Павел Алексеевич Оленев. Актер Божьей милостью. Он встает и говорит: «Партийная организация завода работает бле-стя-ще!» И садится. В зрительном зале пауза. Потом хохот. И — гром аплодисментов.
- Потому что Алексей Денисович Дикий через своего любимого актера разделывается со всей коммунистической партией.
Приходит на спектакль Иосиф Виссарионович Сталин: каждый спектакль принимался им. И «Великую силу» Вирты он смотрел пять раз.
Потом к Сталину в ложу на обсуждение вызывается руководство театра. После чего Павла Алексеевича Оленева с роли секретаря парторганизации снимают. И назначают другого артиста. Одевают ему тот же костюм, идет тот же спектакль, актер так же говорит: «Партийная организация работает бле-стя-ще!» Садится. Народ в зале безмолвствует. Вот что такое неразумная сила искусства!
Глава 5. СОРОК ПЯТЫЙ ПУНКТ...
В Малый театр Торопов действительно попал случайно.
Жил он, как говорилось, в Пятигорске, который в войну пять месяцев был под немцами. А сорок пятый пункт в анкете как раз спрашивал: «Находились ли вы на временно оккупированной территории?»
Выпускался из училища он хорошо. Но — играл роли исключительно возрастные, так как был актером острохарактерным. Николай Александрович Анненков много лет спустя говорил ему: «Знаешь, я ведь помню твоего Морриса». Это из «Глубокой разведки» Крона.
Когда в 53-м году, в феврале месяце, заболел Пров Садовский, который играл Адольфа в «Евгении Гранде», Евгений Павлович Велихов сказал Торопову:
- Толя, вы должны поехать в Орехово-Зуево сыграть Адольфа в «Евгении Гранде».
- Евгений Павлович, вы знаете, дело в том, что я ведь в училище играл всех стариков. И ни одной молодой роли...
- Видите ли, вас пригласили в Малый театр только для того, чтобы эксплуатировать вашу молодость. А если вы артист только на роли стариков, у нас в Малом театре очень много своих стариков, и вас выгонят.
И он сыграл в «Евгении Гранде».
- После «Евгении Гранде» ко мне проявила внимание Евдокия Дмитриевна Турчанинова. Незадолго до смерти она сказала: «Толечка, я скоро умру, хочу сделать вам маленький подарок». И подарила мне двухтомник Гейне, надписав: «Дорогому Толечке... Идите чистым путем. Ваша Турчанинова». И мы с ней успели порепетировать «Бальзаминова». В ее квартире. Пять или шесть раз. Для меня это была колоссальная поддержка. Ведь если в театре у актера есть одно доброжелательное к нему лицо — это уже много...
Но — про 45-й пункт.
- Так вот, закончил я училище. Царев поставил мне одному на курсе пятерку за «Шинель». Он подписал мне фотографию: «Помню твоего Башмачкина». Я и сейчас «Шинель» читаю в концертах...
Выпускался я хорошо и послал документы с заявлениями в Севастополь: там было много наших выпускников. И в Потсдам, в Театр группы советских войск в Германии. Это все — закрытые города. И я проверял «действенность» своего сорок пятого пункта. А когда шли выпускные экзамены, подошла дама и сказала: «Вы поедете ко мне в Рубцовск». Я отвечаю: «Я в Рубцовск не поеду. Я поеду в Севастополь». У меня там еще и влюбленность была...
И для того чтобы бежать от всех этих унизительных «купите меня» да «возьмите меня», уехал в лагерь пионервожатым. Ждать вызова. И вызов пришел. И из Севастополя. И из Потсдама. Я возвратился в Москву. Однажды меня будит сосед по общежитию: тебе принесли анкету заполнять. В Малый театр...
Глава 6. НАЧАЛО
Торопов поступил в Малый театр. Сезон открывался премьерой спектакля «Дорога свободы» Говарда Фаста в постановке Бориса Ивановича Равенских. А накануне начала работы над спектаклем, когда Толя Торопов был еще студентом, в труппу был принят Женя Моргунов. Он играл в «Дороге свободы» небольшую роль телеграфиста. Эпизод был яркий. Но у Моргунова случился «зажим», он не смог произнести ни слова, и Царев его уволил... Эпизод дали Торопову. А каждый ввод Царев просматривал. И он сказал молодому артисту: «Хорошо, молодец».
Следующую пьесу, в которой сыграл Торопов, «Шакалы» А. Якобсона, тоже ставил Равенских. Там играли первоклассные артисты
Малого — Белевцева, Кенигсон, Велихов, Гоголева... Пьеса — из западной, то бишь «ихней» жизни. Сюжет прост: негодяи изобретают какой-то порошок против нашей страны, а Торопов — сын нанюхивается этого порошка и умирает. Эффектная роль.
- Так что молодость моя прошла с этим уникальным режиссером: играл еще и в «Иване Рыбакове» В.Гусева, и в пьесе Корнейчука «Когда улыбались звезды». Равенских был, конечно, «крутой»режиссер. Но атмосферу создавал потрясающую.
Помню, Солодова очень хорошо играла роль Джейн. Но когда сказали, что на прогон придет Зубов, у нее от страха стучали зубы. Мы боялись, трепетали. И были счастливы. Ведь с кем мы общались на сцене! В тех же «Шакалах» старшего брата играл Царев, Мэри — Гоголева, мать — Белевцева... Я перед выходом на сцену каждый раз прохожу через Ермоловское фойе. Там висят их портреты... Мы обучались в партнерстве с великими талантами...
И еще помню: я, Гарри, надышавшись этим «порошком», умираю. А я был чудовищно, патологически смешлив. У меня текут слезы, но я... хохочу. И Белевцева говорит: «Господи, помоги, чтобы мой сын Гарри не смеялся!» А что я могу поделать? Если Солодова сидит возле умирающего брата, а тушь с ресниц капает на мою белую рубашку...
Глава 7. НИКИТА
Первенство по розыгрышам было за Никитой Подгорным. Уникальным актером и человеком. С которым Анатолий Торопов сидел в одной гримерной, дружил, партнерствовал на сцене.
Шел, например, в Малом спектакль «Иван Рыбаков». Играла там вся могучая троица — Подгорный, Коршунов и Торопов. Коршунов играл главную роль, а Никита с Анатолием изображали во второй картине молодежь, «развращающую» главного героя. Там много эпизодических ролей. Заболел как-то исполнитель роли милиционера, и Торопова попросили его сыграть.
- Официант свистит, я — милиционер, выхожу на первый план. Поворачиваюсь спиной к зрительному залу, лицом к бузотерам... Никита сидит с длинным чубуком, и все зубы у него замазаны черным — то есть я вижу совершенно беззубый рот... А я очень смешливый. Евгений Павлович
Велихов повторял: «Еще один такой выход — и вас выгонят!» Причем смешливость эта была не легкомыслием, а какой-то нервной реакцией. Смотрю на Никиту и сказать не могу ни-че-го. А должен-то всего лишь отдать честь и произнести: «Вставайте, пройдемте!» Но... честь отдаю, а слова сказать не могу: душит смех... А Никита, сукин сын, сидит — и ни один мускул у него не дрогнет.
Так, не сказав ни одного слова, артист покинул сцену. 13 ноября 1982 года. 29-я палата онкоцентра, где лежит Никита Подгорный. Торопов был последним актером, который его навестил...
- Он лежал, у него была капельница. Беседовали, вспоминали, смеялись. Он рассказывал, как пришел утром позавтракать, а сосед по столу начал растягивать макаронину...
Никита 26 мая сыграл последний спектакль — «Выбор» Бондарева. А я на тот спектакль пришел со знакомым врачом. И он сказал: «Ему жить не больше полугода». Мы общаемся, и разговор касается «Коллег». И я говорю:
- Никита! А ведь у нас сейчас та же мизансцена, которая была в спектакле. Помнишь ? Ты — Зеленин — лежишь, а я рядом, твой врач...
На что Никита сказал:
- И я тебя смешил...
- А я тебе шептал: сволочь, не смеши меня!
И мы захохотали. Потом расцеловались. И на этом все оборвалось... И я не понимаю, почему фотографии такого артиста, как Никита — Никита! — нет в Ермоловском фойе...
А в том же 82-м году, в марте месяце, мы были в Ленинграде. На его последних гастролях... Вдруг в гостинице раздается звонок. Смотрю на часы -без четверти первого ночи. Беру трубку.
- Старик, ты спишь?
- Никита, это ты?
- Ты ко мне можешь сейчас прийти ?
- Ты что, с ума сошел ? Без четверти час!
- Я тебя прошу, зайди ко мне...
Ольга, его жена, уехала домой. Он один в полулюксе. Уже больной. У него магнитофон, привезенный из Парижа:
- Старик, послушай!
И он включил сцену Остужева из «Отелло». Слушал Остужева — и плакал...
Глава 8. СМЕШИНКА В РОТ ПОПАЛА..,
Шел в очередной раз спектакль «Макбет» У.Шекспира. Торопов играл в нем раненого сержанта. Заглавного героя — Михаил Иванович Царев. Дункана — Евгений Семенович Матвеев, Короля — Борис Васильевич Телегин. Но вот в чем беда:
- Меня в этом спектакле постоянно смешили. Дошло до того, что, когда я только еще видел свою фамилию в списке исполнителей, у меня начинались колики... Это была трагическая ситуация.
Я вспоминал всех умерших, я вспоминал все самое грустное из своей жизни и думал: нет, я не засмеюсь, не доставлю никому этого удовольствия. Сейчас я уже не смешлив: и хотел бы посмеяться, да вот грустно. А тогда...
Произносит Король — Телегин перед выходом Торопова слова: «Вот тот сержант, который мне помог избегнуть плена...» Наш герой выходит на сцену, Телегин подходит к нему и, поскольку — как бы это поаккуратнее сказать? — несколько подшофе, хватается за сержанта и всю сцену держится за него. Присутствующие начинают тихо похрюкивать. Легче всех Матвееву — у него борода и усы скрывают мимику. А у Торопова — монолог! Огромный и сложный: как-никак Шекспир! В финале, после слов: «Слабею, раны жгут» — артист должен упасть, и его уносят со сцены. Но как читать монолог в объятиях короля? Как падать? Вдвоем? А смешно и без того — срабатывает проклятый рефлекс на роль...
Короче, студенты уносят трепыхающегося в конвульсиях хохота сержанта за кулисы. Артист уверен, что служба его Малому театру подошла к концу: в ложе сидит первый заместитель министра культуры. Но — я же говорила, что случай благоволит Торопову: во второй картине, заговора, заняты Куликов, Аверин и — Телегин. Который ни в одну букву попасть не может. Суфлер начинает работать в поте лица. Скандал. Наш сержант уже забыт... Что его и спасло.
- Но эта роль была какой-то дьяволиадой, чертовщиной...
1949 год. Генеральная репетиция пьесы Гюго «Рюи Блаз». А на генеральные всегда звали студентов. И поныне эта традиция в театре жива.
Играют Зеркалова, Телегин... В роли Дона Саллюстия де Басан — Михаил Францевич Ленин.
- Открывается занавес. Михаил Францевич стоит в импозантной позе, опершись на камин, и покашливает. Минуту, две, три. И все выразительнее. В зале тоже начинается покашливание. И вдруг артист обращается в суфлерскую будку и говорит: «Тина, я ведь так до вечера буду молчать!» Тина Гавриловна, суфлер, подает ему реплику. Он ее громко произносит. В зрительном зале смех, аплодисменты, замечательная атмосфера, полнейший контакт — спектакль проходит на «ура»!
Глава 8. ЛЮБИМЫЕ РОЛИ
- Любимых ролей было много. Владьку Карпова забыть невозможно. Мурзавецкого я играл больше десяти лет. Причем в разных спектаклях. В идущих сегодня «Волках и овцах» — случайно.
Опять случай сыграл на стороне Анатолия Торопова. Заболел Саша Коршунов — нынешний исполнитель роли Мурзавецкого. И, помятуя, что Торопов играл эту роль в спектакле 62-го года (читатель часто может видеть его по телевидению) — артиста попросили сыграть... в 96-м году. Он только спросил:
Мурзавецкий из спектакля «Волки и овцы» А.Н.Островского в 1962 году, в партнерстве с Е.Н.Гоголевой, — и 34 года спустя...
- Когда?
- Послезавтра.
- Минуточку. Текст я знаю. Костюм нужен и паричок.
Взгляните на фотографию. Артисту ну никак не дашь шестидесяти восьми лет. И его Мурзавецкий, с блаженной улыбочкой идиота на обаятельной физиономии, кажется, сыгран вовремя. И — хорошо.
Так же неожиданно Торопов сыграл и Желтухина в «Касатке» А.Н.Толстого.
- Я очень любил эту роль. Ввелся на нее за сутки. Когда выбыл исполнитель и Царев сказал: «Надо отменять спектакль», Равенских возразил: «Есть второй состав, пусть играет».
Роль эта очень выигрышная. Не случайно ее когда-то играл сам автор. Трогательнейшая роль в чудесной мелодраме. В первом составе играл Весник. На репетициях я, естественно, присутствовал. А потом, после моего «ввода», мы с ним в очередь играли. Элина Авраамовна Быстрицкая, исполнительница роли Маши, только спросила:
- Как ты сможешь, ведь у меня там тридцать застежек? Застегнешь?
- Ну, конечно, застегну.
Знаете, на какой-то, порой малозначащей репетиции, от какого-то посыла — вдруг роль «становится на ноги». До этого ты в ней «плаваешь».
У меня случилось так. Я взял песню на последнее стихотворение Есенина:
До свиданья, друг мой, до свиданья... Мне так трудно жить среди людей. Каждый шаг мой стерегут страданья... Я эту песню выучил и почувствовал — вот! И стало легко, ушел зажим. Я очень любил эту роль.
А сегодня народный артист России Анатолий Михайлович Торопов любит те роли, которые играет в нынешнем репертуаре Малого театра.
Это смешной, острохарактерный Цифиркин в «Недоросле» Д.Фонвизина.
Строгий Тигрий Львович в «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Островского.
Трагический Миллер в «Коварстве и любви» Ф.Шиллера.
Взыскующий правды Голубь-отец в «Царе Федоре Иоанновиче» А.К.Толстого. Где он, кстати, раньше играл Федюка Старкова. Торопов часто исполняет в одном и том же спектакле разные роли.
Мудрого Карпа, вальяжных, суетливых Милонова и Бодаева в «Лесе» А.Островского.
Острохарактерного Гурго в «Корсиканке» И.Губача.
И — репетирует очень хорошую роль в новой постановке театра.
Судьба продолжается.
И продолжается счастливо.
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
14 июня исполняется 70 лет народному артисту России Александру Сергеевичу Потапову. С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес Александра Сергеевича и желаем ему доброго здоровья, хорошего настроения и новых ролей на сцене Малого театра!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – день рождения народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова. От души поздравляем Анатолия Михайловича и желаем ему крепкого здоровья и еще многих встреч со зрителями на подмостках родного театра!
13.06.2011
Подробнее
«ОПТИМИЗМУС ГРАНДИОЗО»
Слово о Владиславском
«ОПТИМИЗМУС ГРАНДИОЗО»
Слово о Владиславском
Выражение, вынесенное в заглавие статьи, любил повторять доктор Иван Павлович из фильма «Романтики» (режиссер — Марк Донской, 1941). И хотя относилось оно к герою «Романтиков» — бесстрашному полярному летчику (его играл Даниил Сагал), подобный шутливый «диагноз» имело смысл «поставить» и доктору, самоотверженно, с неизменным душевным подъемом и верой в необходимость собственной миссии выполнявшему врачебный долг в суровых условиях крайнего Севера. Эти же слова стоило адресовать и исполнителю роли доктора – Владимиру Владиславскому, у которого эта роль, наверняка, была одной из любимых. Не только из-за ее принадлежности к разряду героических, а характерному артисту Владиславскому не часто выпадал шанс расширить рамки амплуа, но главное — из-за ощущающейся благодаря особой сердечной интонации очевидной симпатии Владиславского персонажу. Ведь Владимир Александрович и сам был настоящим подвижником своего дела, отдававшимся актерской профессии страстно, можно даже сказать истово, и совершенно бескорыстно. Однако артисту была, видимо, не чужда и некоторая доля честолюбия. Иначе не сменил бы он скромную родовую фамилию Ельник на красивый и очень театральный псевдоним, который ему удалось сделать еще и чрезвычайно звучным. Это тем более ценно, если учесть тот факт, что в послужном списке Владиславского преобладали роли небольшие, так называемого второго плана, и в каждой из них Владимир Александрович был заметен.
Уважать любую работу, умению с азартом «высекать искру» из любого по объему ролевого материала Владиславского, без сомнения, научила провинция, где он начинал свой долгий, более чем полувековой творческий путь. Дебютировав в 1912-м в одесской частной антрепризе Басманова, Владимир Александрович в течение тринадцати лет выходил на подмостки Киева и Житомира, Харькова, Владикавказа и Ростова-на-Дону. В 1925-м артист приехал в Москву, играл в театрах бывш. Корша, имени МОСПС, ГОСТИМе. А в 1933-м в роли Финка в «Дипломе» А.Бруштейн и Б.Зона Владиславский впервые появился на сцене Малого театра. И был тут же признан его старейшинами. После спектакля Варвара Николаевна Рыжова, Пров Михайлович Садовский и Александр Алексеевич Остужев зашли в гримерную артиста и произнесли заветную для любого новичка фразу: «Вы — наш!». Это и решило судьбу Владимира Александровича, до конца своих дней (а Владиславского не стало 5 октября 1970-го) украшавшего труппу Малого театра.
Именно там окончательно оформилось его невероятно позитивное мировоззрение, базировавшееся на искренней убежденности в том, что многое в судьбе артиста решает личная воля и трудоспособность. И биография Владиславского только подтвердила эту спорную, поистине раритетную для актерского мира точку зрения. Так как Владимиру Александровичу помог состояться не только редкий талант, но и отсутствие элементарной лени. Последнее объясняется eще и тем, что приверженец старой, сугубо реалистической школы игры, Владиславский не слишком доверял режиссуре, считая, что она «убивает актерскую инициативу». И сотрудничая с незабываемыми мастерами экрана и сцены (среди которых особо выделял Николая Синельникова, оказавшего наиболее серьезное влияние на развитие его индивидуальности, нe удивительно, что под руководством Синельникова Владиславский впервые заявил о себе как разноплановый артист, способный одинаково органично сыграть и Расплюева в «Свадьбе Кречинского» А.В.Сухово-Кобылина, и Любима Торцова в «Бедности не порок» А.Н.Островского), Владимир Александрович предпочитал надеяться исключительно на себя. Не уставал развивать собственную фантазию и пополнять «знания, эту фантазию питавшие».
Сегодня, когда читаешь материалы о Владиславском или авторские заметки самого Владимира Александровича, пересматриваешь фильмы и записи спектаклей с участием артиста, то невольно убеждаешься в том, что его воображение и впрямь почти не имело границ. Невысокого роста, довольно плотного сложения, импозантный и бесконечно обаятельный в процессе создания облика персонажа, Владимир Александрович не боялся едва ли не уродовать себя, изменяясь подчас, до неузнаваемости (чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на фотогалерею театральных ролей Владиславского). Отменный лицедей, он и внутреннюю линию поведения того, чей образ ему надлежало воплотить, выстраивал безупречно точно.
Заурядного Лакея из «макулатурной» пьесы, произносящего единственную реплику: «Слушаюсь!», мог «назначить» старшим «по должности», попросить в помощь лакейчонка и в результате явить публике во всем подражавшего барину, чванливого, не в меру заносчивого субъекта. Рядового Продавца тканей из кино-хита пятидесятых годов прошлого века «Иван Бровкин на целине» (режиссер — Иван Лукинский, 1958-й) наделить такой недюжинной энергией, что неискушенным покупателям вроде молодых «целинников-былинников» просто невозможно было отойти от прилавка без покупки. «Зерном» роли отставного капитана Лаврова из «Адмирала Нахимова» (режиссер — Всеволод Пудовкин, 1946-й) сделать его подлинный, отнюдь не показной патриотизм и преклонение перед полководческим гением легендарного адмирала. За отталкивающими повадками типичного бюрократа сталинской эпохи, а иногда и вовсе обыкновенным шутовством снабженца Либермана из киноленты Александра Столпера «Далеко от Москвы» (1950) скрыть постоянную тревогу за оставшихся в блокадном Ленинграде жену и дочь и не успевшую эвакуироваться из Мариуполя родню. А Модеста Алексеевича из «Анны на шее» (режиссер — Исидор Анненский, 1954-й) представить весьма занятным существом с четкой, хоть и мало приятной, откровенно холопской, но все-таки твердой жизненной позицией, возводившей в абсолют материальные блага и карьерные интересы... Модест Алексеевич был сыгран Владиславским так ярко, «вкусно» (как, впрочем, и полагалось выходцу с солнечной Украины), с использованием целого ряда колоритных жестов, элементов мимики и речевых оборотов (одни только его многократно повторяемые на разные лады все эти «да-с» и «ну-с» чего стоили!), что явился своеобразной «визитной карточкой» артиста. И прочно закрепил за ним в зрительском сознании репутацию отличного комика. Но, думается, Владимира Александровича это нисколько не смущало. Комедию он действительно почитал более других жанров, вслед за Александром Николаевичем Островским считая ее «лучшим средством для достижения нравственных целей».
Поэтому, от природы наделенный тонким чувством юмора, Владиславский не стремился во что бы то ни стало развеселить публику, протестуя против примитивного, «утробного» смеха. Особенно в театре, где в основном использовался его комедийный, сатирический дар (хотя Государственную, ранее именовавшуюся Сталинской, премию в 1948-м он получил за серьезную, драматическую и сугубо положительную роль академика Абуладзе в спектакле Малого театра «Великая сила» Б.Ромашова). Недаром в череде сценических созданий Владиславского значились Земляника и Хлопов в «Ревизоре» Н.В.Гоголя, Дулитл в «Пигмалионе» Б.Шоу и Благое из «Доктора философии» Б.Нушича. И, конечно же, Чугунов из «Волков и овец» А.Н.Островского — коронная роль Владимира Владиславского, с которой артист не расставался в течение сорока лет. С 1927-го, еще с коршевских времен. А в 1935-м его Чугунов вышел уже на сцену Малого театра. Чугунова Владимир Александрович впоследствии играл в нескольких сценических редакциях классической пьесы. В соответствии с общим решением спектаклей его Чугунов был то человеком, признающим только «волчьи» законы, то оборачивался мелким жуликом. А то и вовсе оказывался едва ли не главным действующим лицом, держащим в своих цепких руках всю интригу рассказанной Островским истории. Мурзавецкую в Малом театре в разные годы играли Александра Александровна Яблочкина и Варвара Осиповна Массалитинова, Елена Николаевна Гоголева, Евдокия Дмитриевна Турчанинова и Вера Николаевна Пашенная, вносившие в партитуру роли свои неповторимые нюансы, и они естественно не могли не приниматься во внимание Владиславским. Так, рядом с Мурзавецкой-Массалитиновой его Чугунов ощущал себя «дрессировщиком, которого впустили в клетку с тиграми, только что привезенными из джунглей», подчас уставая от хитроумных приспособлений, предлагаемых героиней Массалитиновой. Мурзавецкая-Турчанинова была мягче, слабее, этаким «воском» в руках Чугунова. Мурзавецкая-Гоголева смотрела на Чугунова-Владиславского чуть свысока, и он при общении с ней неизменно соблюдал некую дистанцию. А Мурзавецкую-Пашенную артист называл «Кабанихой дворянской усадьбы», и удобнее всего ему было играть как раз с Пашенной.
Но данный случай составлял, скорее всего, исключение из правила. Потому что Владимир Александрович высоко ценил всех своих партнеров и партнерш, охотно высказываясь на страницах газет и журналов о корифеях Дома Щепкина. Он и сам по праву входил в эту блистательную когорту, будучи равным среди первых. Об этом никогда не забывают в Малом театре. Недаром его портрет украшает знаменитое Ермоловское фойе. Да и те, кому довелось участвовать с Владимиром Александровичем в одних спектаклях, о нем не забывают. И. когда есть возможность, они охотно делятся теплыми воспоминаниями о Владиславском — артисте и человеке. То Татьяна Еремеева в своих мемуарах обмолвится о его «никем не превзойденном Чугунове», то Евгений Весник в телевизионной передаче поведает о необычайной смешливости Владимира Александровича, которого было очень легко «расколоть» на сцене, а Юрий Соломин — о трогательной опеке, которую учинили над ним Владиславский и Николай Афанасьевич Светловидов, внимательно следившие за его первыми профессиональными шагами...
Но современная пресса, слишком занятая «медийными лицами» и скандалами, связанными со «звездами» нынешних и прошлых лет, имя Владиславского (а между прочим, именно на ушедший 2006 год «выпала» сто пятнадцатая годовщина со дня рождения артиста), встреча с искусством которого до сих пор способно доставлять нам подлинное наслаждение, вообще предала забвению.
Правда, Владимир Александрович и при жизни-то не был избалован вниманием критики. И это, как ни странно, в первую очередь задевало его коллег. В частности, Михаил Иванович Жаров в связи с 55-летним юбилеем профессиональной деятельности артиста писал к «Вечерней Москве» от 12.05.1967 года: «В истории советского театра есть много ненаписанных страниц, и я сожалею об одном таком белом листе: все еще нет труда об удивительном актерском подвиге моего товарища Владимира Александровича Владиславского».
Свой скромный вклад в устранение этой несправедливости попыталась внести
Майя Фолкинштейн
СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР, 1О №6 2007
Слово о Владиславском
Выражение, вынесенное в заглавие статьи, любил повторять доктор Иван Павлович из фильма «Романтики» (режиссер — Марк Донской, 1941). И хотя относилось оно к герою «Романтиков» — бесстрашному полярному летчику (его играл Даниил Сагал), подобный шутливый «диагноз» имело смысл «поставить» и доктору, самоотверженно, с неизменным душевным подъемом и верой в необходимость собственной миссии выполнявшему врачебный долг в суровых условиях крайнего Севера. Эти же слова стоило адресовать и исполнителю роли доктора – Владимиру Владиславскому, у которого эта роль, наверняка, была одной из любимых. Не только из-за ее принадлежности к разряду героических, а характерному артисту Владиславскому не часто выпадал шанс расширить рамки амплуа, но главное — из-за ощущающейся благодаря особой сердечной интонации очевидной симпатии Владиславского персонажу. Ведь Владимир Александрович и сам был настоящим подвижником своего дела, отдававшимся актерской профессии страстно, можно даже сказать истово, и совершенно бескорыстно. Однако артисту была, видимо, не чужда и некоторая доля честолюбия. Иначе не сменил бы он скромную родовую фамилию Ельник на красивый и очень театральный псевдоним, который ему удалось сделать еще и чрезвычайно звучным. Это тем более ценно, если учесть тот факт, что в послужном списке Владиславского преобладали роли небольшие, так называемого второго плана, и в каждой из них Владимир Александрович был заметен.
Уважать любую работу, умению с азартом «высекать искру» из любого по объему ролевого материала Владиславского, без сомнения, научила провинция, где он начинал свой долгий, более чем полувековой творческий путь. Дебютировав в 1912-м в одесской частной антрепризе Басманова, Владимир Александрович в течение тринадцати лет выходил на подмостки Киева и Житомира, Харькова, Владикавказа и Ростова-на-Дону. В 1925-м артист приехал в Москву, играл в театрах бывш. Корша, имени МОСПС, ГОСТИМе. А в 1933-м в роли Финка в «Дипломе» А.Бруштейн и Б.Зона Владиславский впервые появился на сцене Малого театра. И был тут же признан его старейшинами. После спектакля Варвара Николаевна Рыжова, Пров Михайлович Садовский и Александр Алексеевич Остужев зашли в гримерную артиста и произнесли заветную для любого новичка фразу: «Вы — наш!». Это и решило судьбу Владимира Александровича, до конца своих дней (а Владиславского не стало 5 октября 1970-го) украшавшего труппу Малого театра.
Именно там окончательно оформилось его невероятно позитивное мировоззрение, базировавшееся на искренней убежденности в том, что многое в судьбе артиста решает личная воля и трудоспособность. И биография Владиславского только подтвердила эту спорную, поистине раритетную для актерского мира точку зрения. Так как Владимиру Александровичу помог состояться не только редкий талант, но и отсутствие элементарной лени. Последнее объясняется eще и тем, что приверженец старой, сугубо реалистической школы игры, Владиславский не слишком доверял режиссуре, считая, что она «убивает актерскую инициативу». И сотрудничая с незабываемыми мастерами экрана и сцены (среди которых особо выделял Николая Синельникова, оказавшего наиболее серьезное влияние на развитие его индивидуальности, нe удивительно, что под руководством Синельникова Владиславский впервые заявил о себе как разноплановый артист, способный одинаково органично сыграть и Расплюева в «Свадьбе Кречинского» А.В.Сухово-Кобылина, и Любима Торцова в «Бедности не порок» А.Н.Островского), Владимир Александрович предпочитал надеяться исключительно на себя. Не уставал развивать собственную фантазию и пополнять «знания, эту фантазию питавшие».
Сегодня, когда читаешь материалы о Владиславском или авторские заметки самого Владимира Александровича, пересматриваешь фильмы и записи спектаклей с участием артиста, то невольно убеждаешься в том, что его воображение и впрямь почти не имело границ. Невысокого роста, довольно плотного сложения, импозантный и бесконечно обаятельный в процессе создания облика персонажа, Владимир Александрович не боялся едва ли не уродовать себя, изменяясь подчас, до неузнаваемости (чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на фотогалерею театральных ролей Владиславского). Отменный лицедей, он и внутреннюю линию поведения того, чей образ ему надлежало воплотить, выстраивал безупречно точно.
Заурядного Лакея из «макулатурной» пьесы, произносящего единственную реплику: «Слушаюсь!», мог «назначить» старшим «по должности», попросить в помощь лакейчонка и в результате явить публике во всем подражавшего барину, чванливого, не в меру заносчивого субъекта. Рядового Продавца тканей из кино-хита пятидесятых годов прошлого века «Иван Бровкин на целине» (режиссер — Иван Лукинский, 1958-й) наделить такой недюжинной энергией, что неискушенным покупателям вроде молодых «целинников-былинников» просто невозможно было отойти от прилавка без покупки. «Зерном» роли отставного капитана Лаврова из «Адмирала Нахимова» (режиссер — Всеволод Пудовкин, 1946-й) сделать его подлинный, отнюдь не показной патриотизм и преклонение перед полководческим гением легендарного адмирала. За отталкивающими повадками типичного бюрократа сталинской эпохи, а иногда и вовсе обыкновенным шутовством снабженца Либермана из киноленты Александра Столпера «Далеко от Москвы» (1950) скрыть постоянную тревогу за оставшихся в блокадном Ленинграде жену и дочь и не успевшую эвакуироваться из Мариуполя родню. А Модеста Алексеевича из «Анны на шее» (режиссер — Исидор Анненский, 1954-й) представить весьма занятным существом с четкой, хоть и мало приятной, откровенно холопской, но все-таки твердой жизненной позицией, возводившей в абсолют материальные блага и карьерные интересы... Модест Алексеевич был сыгран Владиславским так ярко, «вкусно» (как, впрочем, и полагалось выходцу с солнечной Украины), с использованием целого ряда колоритных жестов, элементов мимики и речевых оборотов (одни только его многократно повторяемые на разные лады все эти «да-с» и «ну-с» чего стоили!), что явился своеобразной «визитной карточкой» артиста. И прочно закрепил за ним в зрительском сознании репутацию отличного комика. Но, думается, Владимира Александровича это нисколько не смущало. Комедию он действительно почитал более других жанров, вслед за Александром Николаевичем Островским считая ее «лучшим средством для достижения нравственных целей».
Поэтому, от природы наделенный тонким чувством юмора, Владиславский не стремился во что бы то ни стало развеселить публику, протестуя против примитивного, «утробного» смеха. Особенно в театре, где в основном использовался его комедийный, сатирический дар (хотя Государственную, ранее именовавшуюся Сталинской, премию в 1948-м он получил за серьезную, драматическую и сугубо положительную роль академика Абуладзе в спектакле Малого театра «Великая сила» Б.Ромашова). Недаром в череде сценических созданий Владиславского значились Земляника и Хлопов в «Ревизоре» Н.В.Гоголя, Дулитл в «Пигмалионе» Б.Шоу и Благое из «Доктора философии» Б.Нушича. И, конечно же, Чугунов из «Волков и овец» А.Н.Островского — коронная роль Владимира Владиславского, с которой артист не расставался в течение сорока лет. С 1927-го, еще с коршевских времен. А в 1935-м его Чугунов вышел уже на сцену Малого театра. Чугунова Владимир Александрович впоследствии играл в нескольких сценических редакциях классической пьесы. В соответствии с общим решением спектаклей его Чугунов был то человеком, признающим только «волчьи» законы, то оборачивался мелким жуликом. А то и вовсе оказывался едва ли не главным действующим лицом, держащим в своих цепких руках всю интригу рассказанной Островским истории. Мурзавецкую в Малом театре в разные годы играли Александра Александровна Яблочкина и Варвара Осиповна Массалитинова, Елена Николаевна Гоголева, Евдокия Дмитриевна Турчанинова и Вера Николаевна Пашенная, вносившие в партитуру роли свои неповторимые нюансы, и они естественно не могли не приниматься во внимание Владиславским. Так, рядом с Мурзавецкой-Массалитиновой его Чугунов ощущал себя «дрессировщиком, которого впустили в клетку с тиграми, только что привезенными из джунглей», подчас уставая от хитроумных приспособлений, предлагаемых героиней Массалитиновой. Мурзавецкая-Турчанинова была мягче, слабее, этаким «воском» в руках Чугунова. Мурзавецкая-Гоголева смотрела на Чугунова-Владиславского чуть свысока, и он при общении с ней неизменно соблюдал некую дистанцию. А Мурзавецкую-Пашенную артист называл «Кабанихой дворянской усадьбы», и удобнее всего ему было играть как раз с Пашенной.
Но данный случай составлял, скорее всего, исключение из правила. Потому что Владимир Александрович высоко ценил всех своих партнеров и партнерш, охотно высказываясь на страницах газет и журналов о корифеях Дома Щепкина. Он и сам по праву входил в эту блистательную когорту, будучи равным среди первых. Об этом никогда не забывают в Малом театре. Недаром его портрет украшает знаменитое Ермоловское фойе. Да и те, кому довелось участвовать с Владимиром Александровичем в одних спектаклях, о нем не забывают. И. когда есть возможность, они охотно делятся теплыми воспоминаниями о Владиславском — артисте и человеке. То Татьяна Еремеева в своих мемуарах обмолвится о его «никем не превзойденном Чугунове», то Евгений Весник в телевизионной передаче поведает о необычайной смешливости Владимира Александровича, которого было очень легко «расколоть» на сцене, а Юрий Соломин — о трогательной опеке, которую учинили над ним Владиславский и Николай Афанасьевич Светловидов, внимательно следившие за его первыми профессиональными шагами...
Но современная пресса, слишком занятая «медийными лицами» и скандалами, связанными со «звездами» нынешних и прошлых лет, имя Владиславского (а между прочим, именно на ушедший 2006 год «выпала» сто пятнадцатая годовщина со дня рождения артиста), встреча с искусством которого до сих пор способно доставлять нам подлинное наслаждение, вообще предала забвению.
Правда, Владимир Александрович и при жизни-то не был избалован вниманием критики. И это, как ни странно, в первую очередь задевало его коллег. В частности, Михаил Иванович Жаров в связи с 55-летним юбилеем профессиональной деятельности артиста писал к «Вечерней Москве» от 12.05.1967 года: «В истории советского театра есть много ненаписанных страниц, и я сожалею об одном таком белом листе: все еще нет труда об удивительном актерском подвиге моего товарища Владимира Александровича Владиславского».
Свой скромный вклад в устранение этой несправедливости попыталась внести
Майя Фолкинштейн
СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР, 1О №6 2007
10.06.2011
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 14 ПО 19 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 14 ПО 19 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 14 ПО 19 ИЮНЯ 2011 ГОДА
14 июня, основная сцена, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.Г.Богин, О.В.Доброван, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, В.В.Дахненко, Ю.Б.Ильин, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
15 июня, основная сцена, «Таинственный ящик»: О.Л.Пашкова, И.В.Иванова, В.В.Андреева, А.Е.Иванова, студ. Плешкова, А.В.Клюквин, Э.Е.Марцевич, А.Е.Фаддеев, А.Ю.Ермаков, В.В.Дахненко, А.С.Кудинович, П.С.Жихарев, К.М.Юдаев, М.Н.Хрусталев.
16 июня, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Э.А.Быстрицкая, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, А.М.Жарова, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, В.Г.Зотов, А.Ю.Ермаков, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Е.В.Куршинский.
17 июня, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, О.В.Молочная, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, Н.А.Титаева, Л.А.Суворкина, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Д.Н.Солодовник, Г.Ю.Оболенский, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, И.С.Григорьев, М.Н.Хрусталев.
18 июня, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, К.М.Юдаев, Д.Н.Солодовник, М.Н.Хрусталев, А.Е.Дривень.
19 июня, основная сцена, «Дон Жуан»: О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, Н.А.Титаева, А.Е.Иванова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, А.Ю.Ермаков, В.А.Низовой, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, П.В.Абрамов, В.В.Дахненко, C.В.Потапов, студ. Коновалов, Ф.Э.Марцевич, Г.О.Вавилов.
14 июня, сцена на Ордынке, «Последний срок» (спектакль ВТУ им.М.С.Щепкина): А.Колесникова, Н.Чураева, Н.Хрусталева, М.Серегина, А.Кириллина, Д.Мингазетдинова, Е.Васильева, А.Коновалов, С.Сошников.
15 июня, сцена на Ордынке, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, В.А.Низовой, А.Н.Анохин.
16 июня, сцена на Ордынке, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ.Назаров, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
17 июня, сцена на Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Ю.В.Сафронова, К.В.Моисеева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, Д.Д.Кознов, Г.О.Вавилов, В.А.Андрианов, Д.А.Марин, К.М.Юдаев, Е.В.Арановский, C.И.Видинеев, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев.
18 июня, сцена на Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, Ю.В.Сафронова, Д.Н.Подгорная, П.В.Долинская, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, В.В.Бунаков, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, Д.А.Марин, П.В.Абрамов, А.Т.Манке.
19 июня, сцена на Ордынке, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, П.Д.Складчиков.
14 июня, основная сцена, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, В.Г.Богин, О.В.Доброван, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, В.В.Дахненко, Ю.Б.Ильин, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
15 июня, основная сцена, «Таинственный ящик»: О.Л.Пашкова, И.В.Иванова, В.В.Андреева, А.Е.Иванова, студ. Плешкова, А.В.Клюквин, Э.Е.Марцевич, А.Е.Фаддеев, А.Ю.Ермаков, В.В.Дахненко, А.С.Кудинович, П.С.Жихарев, К.М.Юдаев, М.Н.Хрусталев.
16 июня, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Э.А.Быстрицкая, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, А.М.Жарова, А.В.Вершинин, В.И.Езепов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, В.Г.Зотов, А.Ю.Ермаков, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Е.В.Куршинский.
17 июня, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, О.В.Молочная, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, Е.М.Базарова, Н.А.Титаева, Л.А.Суворкина, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Д.Н.Солодовник, Г.Ю.Оболенский, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, И.С.Григорьев, М.Н.Хрусталев.
18 июня, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.Г.Фоменко, Ф.Э.Марцевич, К.М.Юдаев, Д.Н.Солодовник, М.Н.Хрусталев, А.Е.Дривень.
19 июня, основная сцена, «Дон Жуан»: О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, Н.А.Титаева, А.Е.Иванова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, А.Ю.Ермаков, В.А.Низовой, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, П.В.Абрамов, В.В.Дахненко, C.В.Потапов, студ. Коновалов, Ф.Э.Марцевич, Г.О.Вавилов.
14 июня, сцена на Ордынке, «Последний срок» (спектакль ВТУ им.М.С.Щепкина): А.Колесникова, Н.Чураева, Н.Хрусталева, М.Серегина, А.Кириллина, Д.Мингазетдинова, Е.Васильева, А.Коновалов, С.Сошников.
15 июня, сцена на Ордынке, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, В.А.Низовой, А.Н.Анохин.
16 июня, сцена на Ордынке, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ.Назаров, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
17 июня, сцена на Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Ю.В.Сафронова, К.В.Моисеева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, Д.Д.Кознов, Г.О.Вавилов, В.А.Андрианов, Д.А.Марин, К.М.Юдаев, Е.В.Арановский, C.И.Видинеев, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев.
18 июня, сцена на Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, О.Н.Абрамова, Ю.В.Сафронова, Д.Н.Подгорная, П.В.Долинская, В.И.Езепов, А.В.Вершинин, В.В.Бунаков, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, Д.А.Марин, П.В.Абрамов, А.Т.Манке.
19 июня, сцена на Ордынке, «Любовный круг»: Э.А.Быстрицкая, В.В.Андреева, В.А.Сафронов, А.В.Вершинин, Б.В.Клюев, В.Г.Зотов, П.Д.Складчиков.
Подробнее
ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА ОСЕНЬЮ 2011 ГОДА
В сентябре и октябре 2011 года Малый театр примет участие сразу в нескольких театральных фестивалях…
ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА ОСЕНЬЮ 2011 ГОДА
В сентябре и октябре 2011 года Малый театр примет участие сразу в нескольких театральных фестивалях…
г. Иркутск
VIII Всероссийский театральный фестиваль современной драматургии на сцене Иркутского академического драматического театра им. Н.П.Охлопкова
15, 16 сентября – «Волки и овцы» А.Н.Островского
г. Казань
Гастроли на сцене Татарского государственного академического театра им. Г.Камала
17, 18 сентября – «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова
19, 20 сентября – «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера
21, 22 сентября – «Влюбленные» («Innamorati») К.Гольдони
23, 25 сентября – «Бешеные деньги» А.Н.Островского
24, 26 сентября – «Любовный круг» С.Моэма
г. Белгород
VIII Всероссийский театральный фестиваль «Актёры России – Михаилу Щепкину» на сцене Белгородского государственного академического драматического театра им. М.С.Щепкина
15 октября – «Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского
г. Нижний Новгород
V Всероссийский театральный фестиваль им. Максима Горького на сцене Нижегородского государственного академического театра драмы им. М.Горького
24 октября – «Дети солнца» М.Горького
В сентябре и октябре 2011 года Малый театр примет участие сразу в нескольких театральных фестивалях…
г. Иркутск
VIII Всероссийский театральный фестиваль современной драматургии на сцене Иркутского академического драматического театра им. Н.П.Охлопкова
15, 16 сентября – «Волки и овцы» А.Н.Островского
г. Казань
Гастроли на сцене Татарского государственного академического театра им. Г.Камала
17, 18 сентября – «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова
19, 20 сентября – «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера
21, 22 сентября – «Влюбленные» («Innamorati») К.Гольдони
23, 25 сентября – «Бешеные деньги» А.Н.Островского
24, 26 сентября – «Любовный круг» С.Моэма
г. Белгород
VIII Всероссийский театральный фестиваль «Актёры России – Михаилу Щепкину» на сцене Белгородского государственного академического драматического театра им. М.С.Щепкина
15 октября – «Правда – хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского
г. Нижний Новгород
V Всероссийский театральный фестиваль им. Максима Горького на сцене Нижегородского государственного академического театра драмы им. М.Горького
24 октября – «Дети солнца» М.Горького
Подробнее
ОТМЕНА СПЕКТАКЛЯ
Уважаемые зрители!
12 июня (сцена на Ордынке) отменяется спектакль «Касатка» А.Н.Толстого. Билеты можно сдать в кассах театра. Также по этим билетам действителен вход на любой спектакль до окончания сезона. Места на выбранный вами спектакль можно получить у дежурного администратора перед спектаклем.
Приносим извинения за возможные неудобства!
12 июня (сцена на Ордынке) отменяется спектакль «Касатка» А.Н.Толстого. Билеты можно сдать в кассах театра. Также по этим билетам действителен вход на любой спектакль до окончания сезона. Места на выбранный вами спектакль можно получить у дежурного администратора перед спектаклем.
Приносим извинения за возможные неудобства!
Подробнее
БЕСЕДА НАРОДНОГО АРТИСТА СССР ЮРИЯ СОЛОМИНА С ОБОЗРЕВАТЕЛЕМ «ПРАВДЫ» ВИКТОРОМ КОЖЕМЯКО О ПРОБЛЕМАХ ОБРАЗОВАНИЯ И КУЛЬТУРЫ В НАШЕЙ СТРАНЕ
БЕСЕДА НАРОДНОГО АРТИСТА СССР ЮРИЯ СОЛОМИНА С ОБОЗРЕВАТЕЛЕМ «ПРАВДЫ» ВИКТОРОМ КОЖЕМЯКО О ПРОБЛЕМАХ ОБРАЗОВАНИЯ И КУЛЬТУРЫ В НАШЕЙ СТРАНЕ
Художественный руководитель Государственного академического Малого театра, ставшего недавно членом Союза театров Европы, как правило, всегда откликается на предложения поделиться с читателями «Правды» своими мыслями по актуальным проблемам нынешней культуры, политики и общественной жизни. Некоторые из таких проблем послужили поводом и для этой беседы. Она продолжалась более двух часов — к сожалению, из-за ограниченности газетной площади невозможно сразу опубликовать её в полном объёме. Однако я надеюсь, что читатели с интересом воспримут размышления моего собеседника, по достоинству оценят его искренность и откровенность.
Для чего же проводят такие реформы?
— Юрий Мефодьевич, по-моему, есть две темы, к которым вы должны быть особенно неравнодушны сегодня. Во-первых, угроза, которую несёт нашей театральной жизни, прежде всего — в провинции, так называемый закон об автономных учреждениях, поименованный ловушкой для репертуарного театра. Раньше об этой угрозе мы с вами уже говорили, но, несмотря на многочисленные протесты, она ведь не снята. А во-вторых, что происходит в образовании? К чему может привести новый закон, который дамокловым мечом навис над нашей школой? Вы, кроме руководства театром, ещё и профессор Высшего театрального училища (института) имени М.С. Щепкина, к тому же — член-корреспондент Российской академии образования. Что думаете о происходящем?
— Обе важнейшие темы, обозначенные вами, взаимосвязаны. И обе они побуждают в первую очередь говорить о том, почему, кем и как проводятся у нас преобразования в различных сферах жизни общества. Я не против преобразований. В интересах общества, то есть большинства людей, они совершенно необходимы. Но я убеждён: если кто-то берётся в реальной действительности в ранее сложившемся порядке вещей что-то изменять, то дела должны обязательно улучшаться, а не ухудшаться. Между тем сплошь и рядом мы видим обратное! Потому даже само слово «реформы» вызывает теперь у многих неприятие. И потому мне приходится говорить о необходимости более внимательного, даже настороженного отношения к ним.
Каждая из реформ, любой из принимаемых новых законов замышляются и осуществляются представителями власти. Это — чиновники, и я сам, когда возглавлял Министерство культуры, был чиновником. Однако у меня всё-таки при этом были необходимые специальные знания, соответствующее образование. Чтобы по существу разбираться в том, что стоит или не стоит изменять, в какую сторону и каким образом.
А вот я скажу: известен мне человек, который прошёл чуть ли не все министерства. То есть знает он вроде бы и как коров доить, и как дороги строить, и как людей лечить, и как ставить спектакли… Но ведь не может быть такого человека! Я убеждённо заявляю: не может быть! Таких людей в мире не бывает, а создаётся впечатление, что как раз считающие себя такими и проводят у нас все реформы сегодня. Непрофессионалы. Во всём ощущается поразительный непрофессионализм…
— А может быть, главное — не от незнания, не от неумения? Может, они задачу такую решают: сделать не как лучше, а как хуже?
— Ну, это было бы слишком. Хотя, глядя на многое из того, что творится, поневоле и к подобным мыслям можно прийти. Но я сейчас по поводу положения в образовании, которое действительно очень меня беспокоит и о котором уже только ленивый, по-моему, не высказался, поставлю элементарные вопросы, ставившиеся мною, кстати, уже не раз. Почему не слушают родителей? Почему не слушают педагогов? Почему их мнение совсем не учитывают?
Вот говорят: мы там, в глубинке, поставим в школах телевизоры, компьютеры, везде будет для ребят Интернет… Да ведь компьютеры — это само по себе ещё не образование, а лишь техника, способная образованию служить. Однако Интернет, как и телевизор (мы знаем!), может служить вовсе не образованию и воспитанию, а чему-то противоположному.
Надо прежде всего и больше всего думать об учителях, прислушиваться к учителям. Я сам, можно сказать, из глубинки, учился во время войны и в первые годы после войны, когда было очень трудно, однако я прекрасно помню и свою замечательную родную школу № 5 в Чите, и своих великолепных учителей, которые не только давали нам знания, но и растили нас ответственными, любящими Родину людьми.
Мне хочется, чтобы сегодня и завтра в школах было так же, то есть чтобы всё лучшее сохранялось. Допустимо ли то хорошее, что у нас создано, разрушать? Нельзя! Ни в коем случае! Наша система образования не зря была признана лучшей в мире.
— Что вы посоветовали бы тем, кто разрабатывает проект закона об образовании, вызвавший такую бурю негодования в обществе?
— Я посоветовал бы им вот что: отложить написанное и поехать по школам, особенно в глубинку. По всей стране — от Калининграда до Владивостока и Южно-Сахалинска, от Мурманска до Астрахани и Грозного. Поехать, чтобы лучше узнать, как учителя не только преподают, но и живут, потому что в предложенном законопроекте многое из этого, по-моему, не учтено.
Нам всем сегодня тяжело. Но им-то, работающим в провинции (хотел бы к учителям прибавить также медицинских работников), в сто раз тяжелее, чем в центре! Так учтите это, подумайте, как улучшить условия их жизни и труда, а не просто ликвидируйте школы в сёлах и деревнях, где, видите ли, «не хватает» комплекта учеников. Даже самая маленькая школа — она ведь существует многие десятилетия, имеет свои традиции, и как же можно с холодным равнодушием её уничтожать, ставить крест на ней!
— Больше всего возмущения вызвали так называемые новые образовательные стандарты…
— Это вообще чудовищно. Как можно взять на себя смелость эдакое придумать и огласить! В Академии образования, где я состою, уже разработан проект закона, альтернативный тому, который предложило Министерство образования и науки. Но я боюсь — небезосновательно, по-моему, — что сейчас начнут кроить из двух проектов какой-то «тришкин кафтан». Вот этого не надо, господа! Нужно прямо и честно сказать: ошиблись. Да, крупно ошиблись — простите. У нас народ добрый, простит, но требуется всё негодное в корне пересмотреть и переделать. Не ограничиваясь заплатками.
Быть впереди планеты всей — плохо или хорошо?
— Вот это, Юрий Мефодьевич, насколько я замечаю, даётся представителям власти с особым трудом, и этого почти не происходит: признать ошибку, переделать негодное, отказаться порой даже от явного абсурда, родившегося у кого-то в «высокопоставленной» голове. А ведь абсурд грозит вторгнуться и в систему самого близкого вам образования — в сферу искусства. Меня, например, потрясло вышедшее из стен Минобрнауки положение, по которому, если бы оно было принято, все наши детские школы искусств (а их в стране, к счастью, пока ещё более трёх тысяч) перестали бы существовать. Поскольку принимать для начального музыкального, хореографического, художественного образования должны были бы теперь ребят не моложе 16 лет. Да разве будущий солист балета или пианист может начинать учёбу не с 8—10 лет, как это у нас существует, а с 16? Трудно даже вообразить, кому и как могла прийти в голову такая реформаторская дикость. Однако — пришла!
— Когда двадцать лет назад я уходил из Министерства культуры России (а подал заявление об уходе я сам), у меня состоялся разговор с одним очень большим начальником из тогдашнего руководства страны. Часа полтора с ним говорил — об острых для будущего нашей культуры вопросах. Потому что уже тогда предлагалось, например, ликвидировать музыкальные школы, а оставшиеся сделать платными. Я ему сказал: если убрать музыкальные школы, у нас уже через пять лет не будет лауреатов международных конкурсов.
И что? Лауреатов таких стало у нас меньше. Музыкальные школы оставили, но педагоги разбежались, разъехались. Профессура вынуждена была уезжать за рубеж. А я тогда говорил, двадцать лет назад: учтите, разбегутся — и лауреатами будут китайцы, корейцы, японцы… Теперь проверьте. Почему так произошло? Там преподают наши замечательные музыканты-педагоги. То же самое может произойти и с прославленным нашим балетом…
— Про который когда-то вдруг иронически спели: «А также в области балета мы впереди планеты всей…»
— Так мы и были впереди всей планеты! Но это что, разве плохо? А основа — в нашей хореографической школе, без всякого преувеличения, самой лучшей.
Нам было и пока есть чем гордиться, если говорить в целом про образование в сфере искусства. В том числе про театральное: многие уверенно называют его тоже одним из лучших в мире. Так и есть.
— Гордитесь родным Щепкинским училищем?
— Конечно. Нас высоко ценят. Из-за рубежа к нам охотно едут учиться. И чего только никак нельзя допустить, так это неграмотного, некомпетентного, без учёта специфики вторжения в систему театрального и в целом художественного нашего образования. Можно тем самым не только не улучшить, а резко ухудшить, даже разрушить его. Как, увы, разрушено многое.
— Учёт специфики… Да, вы неоднократно говорили про некомпетентные попытки вмешательства в театральную деятельность. Например, про «закон о тендерах», согласно которому в театре надо было объявлять конкурс буквально на всё: на изготовление декораций, костюмов и обуви, мебели, реквизита, грима…
— Эту нелепость, кажется, удалось отбить.
— Но другие нелепости, которых немало в пресловутом Федеральном законе № 83, грозят после его вступления в силу нанести большой вред театральному искусству, особенно в регионах. Вот проведенный недавно по инициативе Союза театральных деятелей IV Всероссийский театральный форум прямо заявил об этом. Кстати, вы были на нём, выступали?
— Нет, не мог быть.
— Однако, читая принятые там весьма тревожные обращения, всё время я думал: а Юрий Мефодьевич именно об этом говорил ещё несколько лет назад! Пример приведу из обращения участников форума к министру экономического развития РФ Эльвире Набиуллиной: «…Вашим ведомством разрабатывается большое число законопроектов и иных нормативных актов, прямо влияющих на деятельность организаций бюджетной сферы в целом и театральных организаций в частности. Мы неоднократно выражали готовность принимать участие в подготовке этих документов, чтобы ещё на начальном этапе можно было максимально учесть в них специфику театрального искусства. Но, к сожалению, мы не находим у вас понимания…»
— Сказано совершенно правильно. Только будет ли должная реакция? Честно говоря, я уже устал доказывать: нельзя разрабатывать законы, касающиеся театра, без участия тех, кто в театре работает и лучше всех знает все его особенности. Как-никак, это же творческий организм, и у него много таких особенностей, о которых в Минэкономразвития или в Министерстве финансов даже не подозревают. И если их не учитывать, получается то, что получается: удар по искусству.
Опять вопрос: а вы лучше хотите сделать для театра или хуже? Если лучше, то почему не слышите и даже не хотите слушать работающих там? Односторонний финансово-экономический подход, попытки лишь с этой точки зрения оценивать и «направлять» творческий процесс, его результаты — всё это крайне ущербно.
Стало уже обычным: сначала документ где-то пишут, потом его принимают, а уж затем театральное сообщество и Министерство культуры прилагают массу усилий, чтобы исправить абсолютно недопустимые, но допущенные нелепости. А если бы заранее привлекались в качестве экспертов театральные специалисты (как непременно и должно быть!), всё происходило бы гораздо конструктивнее.
— Действительно, насколько я понимаю, Министерство культуры и Союз театральных деятелей то и дело вынуждены вступать в противостояние с тем же Министерством экономического развития и даже с Минобрнауки. Нет ли у вас ощущения, что «наверху» значение театра и культуры в целом всё-таки очень недооценивается?
— Напомню программные слова Александра Николаевича Островского: «Без театра нет нации». Из этого надо исходить. Вы хотите, чтобы нация была, народ был, страна была? Действуйте соответствующим образом. Вот это — моё основное пожелание людям во власти.
Деньги могут всё в жизни решить?
— Вернёмся в Щепкинское училище. Каждый год к вам приходят новые абитуриенты. Каковы впечатления от встреч с ними? Знания у ребят, полученные в средней школе, становятся от года к году лучше или наоборот?
— Наверное, вы сами понимаете, что наоборот. Конечно, я могу судить лишь о гуманитарных знаниях, об уровне культурного развития. Нет, к сожалению, с этим не лучше. А идет всё оттуда же, от нынешнего реформирования! Тенденция сокращать изучение русского языка, литературы, истории пагубно сказывается на подготовке школьников.
По-моему, я уже как-то говорил вам об одном своём эксперименте. Задал вопрос поступающим в наше училище: кто написал рассказ «Каштанка»? Двадцать человек не смогли ответить!
Или ещё один факт. Рассказываю на первом занятии с поступившими о Малом театре и великих мастерах, с которыми мне посчастливилось здесь работать: о Пашенной, Гоголевой, Жарове, Ильинском… Называю имена и вдруг… вижу в глазах вопрос: а кто это? Спрашиваю: знаете Игоря Ильинского? Оказывается, почти никому это имя ничего не говорит. А ведь они поступают в училище при Малом театре!
Приходят ребята, которые элементарно не умеют танцевать, не знают песен… А вот мы в своё время — знали! У нас уроки пения — были! И я с благодарностью вспоминаю Дом пионеров в Чите, где проводил когда-то всё свободное время. С огромной, замечу, пользой для себя. Кроме драматического кружка я ещё в нескольких занимался — в кукольном, танцевальном и так далее. И это мне на будущее многое дало.
Скажите, а что сегодня заменяет Дом пионеров? Скажите, а почему эти замечательные детские учреждения надо было разрушать? Что-то подобное сегодня вроде ищут для молодёжи, какие-то организации создают, но успешность этого пока не очевидна.
И потом — на первый план всюду выдвигаются деньги. Кружки, студии, детские школы искусств становятся всё больше платными, а это далеко не всем по карману, и очень талантливые дети могут оказаться за бортом. Даже наверняка за бортом оказываются! Вот и в спорте деньги ныне решают всё…
— Детские спортивные школы почти полностью уничтожены.
— А результат налицо: в показателях наших команд на международных соревнованиях. Но знаете, что возмущает меня больше всего? Этот утвердившийся ныне обычай покупать и перепродавать спортсменов. Оценивать их, как товар, как скот. Заявляю через вашу газету во всеуслышание: это безнравственно!!!
Возможно, кто-то воспримет меня странным и смешным идеалистом, абсолютно несовременным, но я так считаю. Убеждён, торговля людьми в спорте подрывает самую суть его, фактически уничтожает.
За что играют такие покупные футболисты или хоккеисты? За доллары, евро, рубли. А в наше время играли — за Родину. За маму с папой, которые эту Родину олицетворяли… Огромная разница!
А как сохранить непреходящие ценности?
— Хочу обратиться, Юрий Мефодьевич, к теме, которую однажды мы с вами уже затрагивали. Вы — народный артист СССР. Что значит для вас это звание?
— Народных артистов СССР, народных художников СССР осталось мало, и, естественно, их всё меньше. Поэтому чаще задумываешься, какой же смысл несёт почётное звание, данное страной, которой уже нет. А смысл большой, очень ёмкий, ответственный.
На меня сильное впечатление произвела телепередача, посвящённая замечательной актрисе Софико Чиаурели. Снято это было, как оказалось, совсем незадолго до её ухода из жизни. Она показывала свою квартиру, которая выглядела как музей, вспоминала родителей: отец — народный артист СССР Михаил Чиаурели, известный кинорежиссёр; мать — народная артистка СССР Верико Анджапаридзе, великий мастер сцены, выдающаяся трагическая актриса. Их уже нет, они давно умерли, и водила Софико телерепортёров по своему дому так, как будто чувствовала, что это для неё в последний раз.
Её спросили: «А как вы предпочитаете, чтобы вас представляли? Вы же народная артистка Грузинской ССР…» Она ответила: «Я — артистка исчезнувшей цивилизации».
— Вы тоже так себя ощущаете?
— Только я пока не собираюсь умирать… Да, я согласен с ней: СССР — это была цивилизация. Великая цивилизация. Было великое искусство, была великая культура, и все мы учились в советской школе, которую если в чём-то и реформировали, то всё-таки очень разумно. И великая наука с величайшими именами, известными всему миру, тоже была.
Сейчас вот заговорили: нужны инновация и модернизация, надо создавать научные центры, научные города. Но они же были, да ещё какие! Я сорок лет связан с городом Королёв…
— Как раз такой научный город.
— Был. Теперь уже не то! И я в течение двадцати последних лет видел, как всё здесь приходило в упадок. Так почему же вовремя государство не поддержало, не оказало необходимой помощи?
Цивилизация, если её разумно не поддерживать и если изменять нечестно, неточно, корыстно, гибнет. Всё по-настоящему ценное и оправдавшее себя надо сохранять!
— Знаменательна в этом смысле тема состоявшегося недавно ХV Всемирного русского народного собора: о базисных духовных, нравственных, социальных ценностях, о необходимости сохранения лучших национальных традиций. Как и весь зал, с большим интересом слушал я ваше выступление, чувствуя, насколько волнуют вас обсуждаемые проблемы.
— Это верно, волнуют. Это — в сердце. Без таких непреходящих ценностей, которые действительно составляют основу народов и их единства, невозможна страна. Патриотизм? Особенно сегодня актуально. Национальная память? Конечно, без этого не может жить народ. Социальная справедливость? Обязательно. Мы оказались нынче в условиях крайнего дефицита нравственных ценностей. О причинах можно долго толковать, однако надо искать выход из создавшегося положения.
Я говорил с трибуны, что в приказном порядке или какими-то разовыми акциями нельзя взрастить в обществе ни патриотизм, ни семейные ценности, ни уважение к человеческой личности. Нужна соответствующая атмосфера, где эти ценности утверждались бы естественно. А для этого необходима целенаправленная политика в области культуры, науки, образования, средств массовой информации. Необходима продуманная социальная политика. Уверен: если человек социально не защищён, находится за чертой бедности, все разговоры об уважении к человеческому достоинству останутся пустым словом.
В атмосфере бездуховности, которая у нас была создана, мы многое потеряли. Дальше это становится ещё более опасным, поскольку отражается на миллионах людских душ, и не одно поколение может жестоко поплатиться, оказавшись потерянным. Наша главная задача, как я её понимаю, — служить сохранению лучших традиций русского искусства и русской культуры, а значит, русской нации, русского народа.
— Вы имеете в виду Малый театр?
— Собственно, это задача всех деятелей культуры и искусства.
— Но далеко не все её так понимают, как вы. К огромному сожалению. Да, можно восхищаться стойкостью и последовательностью Малого театра в деле сохранения и защиты лучших традиций отечественной культуры, нашей великой классики. Но ведь для многих, кажется, это ровным счётом ничего не значит. Во что превращают классику на сцене, лишая основного — её духа, её высокого нравственного содержания, — это просто ужасно. И масштабы такого рода «модернизации», причём во всех сферах искусства, не уменьшаются, а растут. И всячески поощряются, согласно неким «законам моды»!
На Малый же театр и другие коллективы, стремящиеся сохранить верность великим традициям, смотрят как на некий «анахронизм», нагнетают такую репутацию… Это нормально?
— Задам встречный вопрос: а почему в 1756 году был создан русский национальный театр на русской драматургии и почему он вот уже 255 лет существует? Как бы нас ни обзывали. Да, я знаю, что некоторые про наш театр говорят, я же с этими людьми вместе иногда выступаю, снимаюсь в кино и на телевидении… Но вот одновременно с другим московским театром были мы в Японии. Выступали в очень большом зале, и «дырок», то есть пустых мест, как и везде на многочисленных наших зарубежных гастролях, у нас не было. А тот театр, «модный», давал спектакли в довольно скромном помещении. Так они приходили к нам посмотреть, в чём секрет успеха.
Он простой: людей интересует русская культура, не изуродованная, а подлинная русская классика. Вы правы, с ней сегодня обращаются недопустимо. К юбилею Чехова, например, преподнесли такие постановки его пьес, совершенно не похожие на Чехова, что Антон Павлович едва ли был бы рад.
— Есть законы об охране памятников истории и культуры. Может, следует распространить действие этих законов и на такое национальное богатство, как отечественная классическая литература и драматургия?
— Их чистота действительно нуждается в защите. Плохо у нас с экологией природы и архитектуры, но и экологию в литературе, драматургии, театре надо сохранять. Экологически чистый продукт должен быть. Экологически чистое отношение к тому произведению, скажем, Чехова или Льва Николаевича Толстого, перед которым преклоняются во всём мире. Или Николая Васильевича Гоголя, Островского, Пушкина, Лермонтова… Их переделывать нельзя! Я не против современного в искусстве, но почему современное понимается как издевательство над классикой?
Культура и искусство воспитывают душу. И есть в душе такое отделение, которое называется — патриотизм. Известно, он воспитывается с малых лет, с детского сада, со школы. При этом очень много значит национальное в искусстве. В моём детстве и моей юности так было. А где сегодня наш прославленный ансамбль «Берёзка»? Где хор имени Пятницкого? Только к столетнему юбилею телевидение его показало, а теперь, наверное, придётся ждать ещё сто лет. Где великий ансамбль Александрова? За рубежом они выступают с колоссальным успехом — что называется, лом стоит. Но ведь нашим зрителям и слушателям, нашей молодёжи предлагают (да что там — навязывают!) нечто совсем иное.
— Хочу сказать о песнях военных лет. Выдающееся, поразительное явление нашей культуры, а между тем его предают забвению. Эти песни почти не звучат теперь даже в День Победы. Тем более обрадовало меня, что Малый театр подготовил специальную программу песен Великой Отечественной войны, с которой вы проехали прошлым летом по Волге, от Ярославля до Волгограда, а теперь выступаете на сцене театра…
— У нас прекрасный оркестр, которому уже более двухсот лет и который удалось сохранить. Вот он во главе со своим руководителем — композитором Григорием Гоберником и взялся за подготовку этой программы. А поют, душой и сердцем поют, наши актёры разных поколений — от участницы той войны Элины Авраамовны Быстрицкой, от Ирины Муравьёвой и Бориса Невзорова до совсем молодых. И вот то, что молодые прониклись духом этих действительно необыкновенных песен, особенно дорого.
— Если уж о молодых, вспомню ещё раз свои впечатления от спектакля «Последний срок» в постановке выпускников Щепкинского училища, ваших учеников. Я написал об этом в «Правде», а сейчас вот думаю: приходят к вам ребята в одном состоянии, а выходят из училища — уже в другом. Учёба на русской классике не проходит даром, действительно воспитывает душу. И как точен выбор одного из лучших произведений Валентина Распутина для этого дипломного спектакля, замечательно поставленного Ольгой Николаевной Соломиной и по праву принятого теперь в репертуар Малого театра!
— А вы знаете, «Последний срок» для дипломного спектакля сами ребята предложили. У них была в ходе учёбы работа над отдельными сценами по этой повести. Наверное, что-то очень глубокое затронуло в них слово Валентина Григорьевича, если поднялось желание продолжить работу и создать спектакль на основе прозы, ставшей, как вы верно написали, уже классикой.
— Будем считать, в такой молодёжи (хорошо, что она есть!) — завтрашний день Малого театра и всей русской культуры.
— Согласен. Будем верить в лучшее.
Недавно вышла книга Ю.М. Соломина, которую он назвал «Берег моей жизни». Это воспоминания и размышления о пути в искусство, о работе в театре и кино, об учителях, друзьях и семье.
От мальчика из Читы до художественного руководителя Малого тетра, от первых студенческих ролей в Щепкинском училище до всенародной славы «Адъютанта его превосходительства» и сегодняшнего Мольера, которого он играет на сцене того же Малого, где прожил всю свою творческую жизнь… Книга раскрывает много интересного из биографии выдающегося актера и режиссера, а богатый подбор фотографий позволяет наглядно представить сделанное и пережитое им в разные годы.
Беседовал Виктор Кожемяко
ПРАВДА-КПРФ, 10 июля 2011 года
Художественный руководитель Государственного академического Малого театра, ставшего недавно членом Союза театров Европы, как правило, всегда откликается на предложения поделиться с читателями «Правды» своими мыслями по актуальным проблемам нынешней культуры, политики и общественной жизни. Некоторые из таких проблем послужили поводом и для этой беседы. Она продолжалась более двух часов — к сожалению, из-за ограниченности газетной площади невозможно сразу опубликовать её в полном объёме. Однако я надеюсь, что читатели с интересом воспримут размышления моего собеседника, по достоинству оценят его искренность и откровенность.
Для чего же проводят такие реформы?
— Юрий Мефодьевич, по-моему, есть две темы, к которым вы должны быть особенно неравнодушны сегодня. Во-первых, угроза, которую несёт нашей театральной жизни, прежде всего — в провинции, так называемый закон об автономных учреждениях, поименованный ловушкой для репертуарного театра. Раньше об этой угрозе мы с вами уже говорили, но, несмотря на многочисленные протесты, она ведь не снята. А во-вторых, что происходит в образовании? К чему может привести новый закон, который дамокловым мечом навис над нашей школой? Вы, кроме руководства театром, ещё и профессор Высшего театрального училища (института) имени М.С. Щепкина, к тому же — член-корреспондент Российской академии образования. Что думаете о происходящем?
— Обе важнейшие темы, обозначенные вами, взаимосвязаны. И обе они побуждают в первую очередь говорить о том, почему, кем и как проводятся у нас преобразования в различных сферах жизни общества. Я не против преобразований. В интересах общества, то есть большинства людей, они совершенно необходимы. Но я убеждён: если кто-то берётся в реальной действительности в ранее сложившемся порядке вещей что-то изменять, то дела должны обязательно улучшаться, а не ухудшаться. Между тем сплошь и рядом мы видим обратное! Потому даже само слово «реформы» вызывает теперь у многих неприятие. И потому мне приходится говорить о необходимости более внимательного, даже настороженного отношения к ним.
Каждая из реформ, любой из принимаемых новых законов замышляются и осуществляются представителями власти. Это — чиновники, и я сам, когда возглавлял Министерство культуры, был чиновником. Однако у меня всё-таки при этом были необходимые специальные знания, соответствующее образование. Чтобы по существу разбираться в том, что стоит или не стоит изменять, в какую сторону и каким образом.
А вот я скажу: известен мне человек, который прошёл чуть ли не все министерства. То есть знает он вроде бы и как коров доить, и как дороги строить, и как людей лечить, и как ставить спектакли… Но ведь не может быть такого человека! Я убеждённо заявляю: не может быть! Таких людей в мире не бывает, а создаётся впечатление, что как раз считающие себя такими и проводят у нас все реформы сегодня. Непрофессионалы. Во всём ощущается поразительный непрофессионализм…
— А может быть, главное — не от незнания, не от неумения? Может, они задачу такую решают: сделать не как лучше, а как хуже?
— Ну, это было бы слишком. Хотя, глядя на многое из того, что творится, поневоле и к подобным мыслям можно прийти. Но я сейчас по поводу положения в образовании, которое действительно очень меня беспокоит и о котором уже только ленивый, по-моему, не высказался, поставлю элементарные вопросы, ставившиеся мною, кстати, уже не раз. Почему не слушают родителей? Почему не слушают педагогов? Почему их мнение совсем не учитывают?
Вот говорят: мы там, в глубинке, поставим в школах телевизоры, компьютеры, везде будет для ребят Интернет… Да ведь компьютеры — это само по себе ещё не образование, а лишь техника, способная образованию служить. Однако Интернет, как и телевизор (мы знаем!), может служить вовсе не образованию и воспитанию, а чему-то противоположному.
Надо прежде всего и больше всего думать об учителях, прислушиваться к учителям. Я сам, можно сказать, из глубинки, учился во время войны и в первые годы после войны, когда было очень трудно, однако я прекрасно помню и свою замечательную родную школу № 5 в Чите, и своих великолепных учителей, которые не только давали нам знания, но и растили нас ответственными, любящими Родину людьми.
Мне хочется, чтобы сегодня и завтра в школах было так же, то есть чтобы всё лучшее сохранялось. Допустимо ли то хорошее, что у нас создано, разрушать? Нельзя! Ни в коем случае! Наша система образования не зря была признана лучшей в мире.
— Что вы посоветовали бы тем, кто разрабатывает проект закона об образовании, вызвавший такую бурю негодования в обществе?
— Я посоветовал бы им вот что: отложить написанное и поехать по школам, особенно в глубинку. По всей стране — от Калининграда до Владивостока и Южно-Сахалинска, от Мурманска до Астрахани и Грозного. Поехать, чтобы лучше узнать, как учителя не только преподают, но и живут, потому что в предложенном законопроекте многое из этого, по-моему, не учтено.
Нам всем сегодня тяжело. Но им-то, работающим в провинции (хотел бы к учителям прибавить также медицинских работников), в сто раз тяжелее, чем в центре! Так учтите это, подумайте, как улучшить условия их жизни и труда, а не просто ликвидируйте школы в сёлах и деревнях, где, видите ли, «не хватает» комплекта учеников. Даже самая маленькая школа — она ведь существует многие десятилетия, имеет свои традиции, и как же можно с холодным равнодушием её уничтожать, ставить крест на ней!
— Больше всего возмущения вызвали так называемые новые образовательные стандарты…
— Это вообще чудовищно. Как можно взять на себя смелость эдакое придумать и огласить! В Академии образования, где я состою, уже разработан проект закона, альтернативный тому, который предложило Министерство образования и науки. Но я боюсь — небезосновательно, по-моему, — что сейчас начнут кроить из двух проектов какой-то «тришкин кафтан». Вот этого не надо, господа! Нужно прямо и честно сказать: ошиблись. Да, крупно ошиблись — простите. У нас народ добрый, простит, но требуется всё негодное в корне пересмотреть и переделать. Не ограничиваясь заплатками.
Быть впереди планеты всей — плохо или хорошо?
— Вот это, Юрий Мефодьевич, насколько я замечаю, даётся представителям власти с особым трудом, и этого почти не происходит: признать ошибку, переделать негодное, отказаться порой даже от явного абсурда, родившегося у кого-то в «высокопоставленной» голове. А ведь абсурд грозит вторгнуться и в систему самого близкого вам образования — в сферу искусства. Меня, например, потрясло вышедшее из стен Минобрнауки положение, по которому, если бы оно было принято, все наши детские школы искусств (а их в стране, к счастью, пока ещё более трёх тысяч) перестали бы существовать. Поскольку принимать для начального музыкального, хореографического, художественного образования должны были бы теперь ребят не моложе 16 лет. Да разве будущий солист балета или пианист может начинать учёбу не с 8—10 лет, как это у нас существует, а с 16? Трудно даже вообразить, кому и как могла прийти в голову такая реформаторская дикость. Однако — пришла!
— Когда двадцать лет назад я уходил из Министерства культуры России (а подал заявление об уходе я сам), у меня состоялся разговор с одним очень большим начальником из тогдашнего руководства страны. Часа полтора с ним говорил — об острых для будущего нашей культуры вопросах. Потому что уже тогда предлагалось, например, ликвидировать музыкальные школы, а оставшиеся сделать платными. Я ему сказал: если убрать музыкальные школы, у нас уже через пять лет не будет лауреатов международных конкурсов.
И что? Лауреатов таких стало у нас меньше. Музыкальные школы оставили, но педагоги разбежались, разъехались. Профессура вынуждена была уезжать за рубеж. А я тогда говорил, двадцать лет назад: учтите, разбегутся — и лауреатами будут китайцы, корейцы, японцы… Теперь проверьте. Почему так произошло? Там преподают наши замечательные музыканты-педагоги. То же самое может произойти и с прославленным нашим балетом…
— Про который когда-то вдруг иронически спели: «А также в области балета мы впереди планеты всей…»
— Так мы и были впереди всей планеты! Но это что, разве плохо? А основа — в нашей хореографической школе, без всякого преувеличения, самой лучшей.
Нам было и пока есть чем гордиться, если говорить в целом про образование в сфере искусства. В том числе про театральное: многие уверенно называют его тоже одним из лучших в мире. Так и есть.
— Гордитесь родным Щепкинским училищем?
— Конечно. Нас высоко ценят. Из-за рубежа к нам охотно едут учиться. И чего только никак нельзя допустить, так это неграмотного, некомпетентного, без учёта специфики вторжения в систему театрального и в целом художественного нашего образования. Можно тем самым не только не улучшить, а резко ухудшить, даже разрушить его. Как, увы, разрушено многое.
— Учёт специфики… Да, вы неоднократно говорили про некомпетентные попытки вмешательства в театральную деятельность. Например, про «закон о тендерах», согласно которому в театре надо было объявлять конкурс буквально на всё: на изготовление декораций, костюмов и обуви, мебели, реквизита, грима…
— Эту нелепость, кажется, удалось отбить.
— Но другие нелепости, которых немало в пресловутом Федеральном законе № 83, грозят после его вступления в силу нанести большой вред театральному искусству, особенно в регионах. Вот проведенный недавно по инициативе Союза театральных деятелей IV Всероссийский театральный форум прямо заявил об этом. Кстати, вы были на нём, выступали?
— Нет, не мог быть.
— Однако, читая принятые там весьма тревожные обращения, всё время я думал: а Юрий Мефодьевич именно об этом говорил ещё несколько лет назад! Пример приведу из обращения участников форума к министру экономического развития РФ Эльвире Набиуллиной: «…Вашим ведомством разрабатывается большое число законопроектов и иных нормативных актов, прямо влияющих на деятельность организаций бюджетной сферы в целом и театральных организаций в частности. Мы неоднократно выражали готовность принимать участие в подготовке этих документов, чтобы ещё на начальном этапе можно было максимально учесть в них специфику театрального искусства. Но, к сожалению, мы не находим у вас понимания…»
— Сказано совершенно правильно. Только будет ли должная реакция? Честно говоря, я уже устал доказывать: нельзя разрабатывать законы, касающиеся театра, без участия тех, кто в театре работает и лучше всех знает все его особенности. Как-никак, это же творческий организм, и у него много таких особенностей, о которых в Минэкономразвития или в Министерстве финансов даже не подозревают. И если их не учитывать, получается то, что получается: удар по искусству.
Опять вопрос: а вы лучше хотите сделать для театра или хуже? Если лучше, то почему не слышите и даже не хотите слушать работающих там? Односторонний финансово-экономический подход, попытки лишь с этой точки зрения оценивать и «направлять» творческий процесс, его результаты — всё это крайне ущербно.
Стало уже обычным: сначала документ где-то пишут, потом его принимают, а уж затем театральное сообщество и Министерство культуры прилагают массу усилий, чтобы исправить абсолютно недопустимые, но допущенные нелепости. А если бы заранее привлекались в качестве экспертов театральные специалисты (как непременно и должно быть!), всё происходило бы гораздо конструктивнее.
— Действительно, насколько я понимаю, Министерство культуры и Союз театральных деятелей то и дело вынуждены вступать в противостояние с тем же Министерством экономического развития и даже с Минобрнауки. Нет ли у вас ощущения, что «наверху» значение театра и культуры в целом всё-таки очень недооценивается?
— Напомню программные слова Александра Николаевича Островского: «Без театра нет нации». Из этого надо исходить. Вы хотите, чтобы нация была, народ был, страна была? Действуйте соответствующим образом. Вот это — моё основное пожелание людям во власти.
Деньги могут всё в жизни решить?
— Вернёмся в Щепкинское училище. Каждый год к вам приходят новые абитуриенты. Каковы впечатления от встреч с ними? Знания у ребят, полученные в средней школе, становятся от года к году лучше или наоборот?
— Наверное, вы сами понимаете, что наоборот. Конечно, я могу судить лишь о гуманитарных знаниях, об уровне культурного развития. Нет, к сожалению, с этим не лучше. А идет всё оттуда же, от нынешнего реформирования! Тенденция сокращать изучение русского языка, литературы, истории пагубно сказывается на подготовке школьников.
По-моему, я уже как-то говорил вам об одном своём эксперименте. Задал вопрос поступающим в наше училище: кто написал рассказ «Каштанка»? Двадцать человек не смогли ответить!
Или ещё один факт. Рассказываю на первом занятии с поступившими о Малом театре и великих мастерах, с которыми мне посчастливилось здесь работать: о Пашенной, Гоголевой, Жарове, Ильинском… Называю имена и вдруг… вижу в глазах вопрос: а кто это? Спрашиваю: знаете Игоря Ильинского? Оказывается, почти никому это имя ничего не говорит. А ведь они поступают в училище при Малом театре!
Приходят ребята, которые элементарно не умеют танцевать, не знают песен… А вот мы в своё время — знали! У нас уроки пения — были! И я с благодарностью вспоминаю Дом пионеров в Чите, где проводил когда-то всё свободное время. С огромной, замечу, пользой для себя. Кроме драматического кружка я ещё в нескольких занимался — в кукольном, танцевальном и так далее. И это мне на будущее многое дало.
Скажите, а что сегодня заменяет Дом пионеров? Скажите, а почему эти замечательные детские учреждения надо было разрушать? Что-то подобное сегодня вроде ищут для молодёжи, какие-то организации создают, но успешность этого пока не очевидна.
И потом — на первый план всюду выдвигаются деньги. Кружки, студии, детские школы искусств становятся всё больше платными, а это далеко не всем по карману, и очень талантливые дети могут оказаться за бортом. Даже наверняка за бортом оказываются! Вот и в спорте деньги ныне решают всё…
— Детские спортивные школы почти полностью уничтожены.
— А результат налицо: в показателях наших команд на международных соревнованиях. Но знаете, что возмущает меня больше всего? Этот утвердившийся ныне обычай покупать и перепродавать спортсменов. Оценивать их, как товар, как скот. Заявляю через вашу газету во всеуслышание: это безнравственно!!!
Возможно, кто-то воспримет меня странным и смешным идеалистом, абсолютно несовременным, но я так считаю. Убеждён, торговля людьми в спорте подрывает самую суть его, фактически уничтожает.
За что играют такие покупные футболисты или хоккеисты? За доллары, евро, рубли. А в наше время играли — за Родину. За маму с папой, которые эту Родину олицетворяли… Огромная разница!
А как сохранить непреходящие ценности?
— Хочу обратиться, Юрий Мефодьевич, к теме, которую однажды мы с вами уже затрагивали. Вы — народный артист СССР. Что значит для вас это звание?
— Народных артистов СССР, народных художников СССР осталось мало, и, естественно, их всё меньше. Поэтому чаще задумываешься, какой же смысл несёт почётное звание, данное страной, которой уже нет. А смысл большой, очень ёмкий, ответственный.
На меня сильное впечатление произвела телепередача, посвящённая замечательной актрисе Софико Чиаурели. Снято это было, как оказалось, совсем незадолго до её ухода из жизни. Она показывала свою квартиру, которая выглядела как музей, вспоминала родителей: отец — народный артист СССР Михаил Чиаурели, известный кинорежиссёр; мать — народная артистка СССР Верико Анджапаридзе, великий мастер сцены, выдающаяся трагическая актриса. Их уже нет, они давно умерли, и водила Софико телерепортёров по своему дому так, как будто чувствовала, что это для неё в последний раз.
Её спросили: «А как вы предпочитаете, чтобы вас представляли? Вы же народная артистка Грузинской ССР…» Она ответила: «Я — артистка исчезнувшей цивилизации».
— Вы тоже так себя ощущаете?
— Только я пока не собираюсь умирать… Да, я согласен с ней: СССР — это была цивилизация. Великая цивилизация. Было великое искусство, была великая культура, и все мы учились в советской школе, которую если в чём-то и реформировали, то всё-таки очень разумно. И великая наука с величайшими именами, известными всему миру, тоже была.
Сейчас вот заговорили: нужны инновация и модернизация, надо создавать научные центры, научные города. Но они же были, да ещё какие! Я сорок лет связан с городом Королёв…
— Как раз такой научный город.
— Был. Теперь уже не то! И я в течение двадцати последних лет видел, как всё здесь приходило в упадок. Так почему же вовремя государство не поддержало, не оказало необходимой помощи?
Цивилизация, если её разумно не поддерживать и если изменять нечестно, неточно, корыстно, гибнет. Всё по-настоящему ценное и оправдавшее себя надо сохранять!
— Знаменательна в этом смысле тема состоявшегося недавно ХV Всемирного русского народного собора: о базисных духовных, нравственных, социальных ценностях, о необходимости сохранения лучших национальных традиций. Как и весь зал, с большим интересом слушал я ваше выступление, чувствуя, насколько волнуют вас обсуждаемые проблемы.
— Это верно, волнуют. Это — в сердце. Без таких непреходящих ценностей, которые действительно составляют основу народов и их единства, невозможна страна. Патриотизм? Особенно сегодня актуально. Национальная память? Конечно, без этого не может жить народ. Социальная справедливость? Обязательно. Мы оказались нынче в условиях крайнего дефицита нравственных ценностей. О причинах можно долго толковать, однако надо искать выход из создавшегося положения.
Я говорил с трибуны, что в приказном порядке или какими-то разовыми акциями нельзя взрастить в обществе ни патриотизм, ни семейные ценности, ни уважение к человеческой личности. Нужна соответствующая атмосфера, где эти ценности утверждались бы естественно. А для этого необходима целенаправленная политика в области культуры, науки, образования, средств массовой информации. Необходима продуманная социальная политика. Уверен: если человек социально не защищён, находится за чертой бедности, все разговоры об уважении к человеческому достоинству останутся пустым словом.
В атмосфере бездуховности, которая у нас была создана, мы многое потеряли. Дальше это становится ещё более опасным, поскольку отражается на миллионах людских душ, и не одно поколение может жестоко поплатиться, оказавшись потерянным. Наша главная задача, как я её понимаю, — служить сохранению лучших традиций русского искусства и русской культуры, а значит, русской нации, русского народа.
— Вы имеете в виду Малый театр?
— Собственно, это задача всех деятелей культуры и искусства.
— Но далеко не все её так понимают, как вы. К огромному сожалению. Да, можно восхищаться стойкостью и последовательностью Малого театра в деле сохранения и защиты лучших традиций отечественной культуры, нашей великой классики. Но ведь для многих, кажется, это ровным счётом ничего не значит. Во что превращают классику на сцене, лишая основного — её духа, её высокого нравственного содержания, — это просто ужасно. И масштабы такого рода «модернизации», причём во всех сферах искусства, не уменьшаются, а растут. И всячески поощряются, согласно неким «законам моды»!
На Малый же театр и другие коллективы, стремящиеся сохранить верность великим традициям, смотрят как на некий «анахронизм», нагнетают такую репутацию… Это нормально?
— Задам встречный вопрос: а почему в 1756 году был создан русский национальный театр на русской драматургии и почему он вот уже 255 лет существует? Как бы нас ни обзывали. Да, я знаю, что некоторые про наш театр говорят, я же с этими людьми вместе иногда выступаю, снимаюсь в кино и на телевидении… Но вот одновременно с другим московским театром были мы в Японии. Выступали в очень большом зале, и «дырок», то есть пустых мест, как и везде на многочисленных наших зарубежных гастролях, у нас не было. А тот театр, «модный», давал спектакли в довольно скромном помещении. Так они приходили к нам посмотреть, в чём секрет успеха.
Он простой: людей интересует русская культура, не изуродованная, а подлинная русская классика. Вы правы, с ней сегодня обращаются недопустимо. К юбилею Чехова, например, преподнесли такие постановки его пьес, совершенно не похожие на Чехова, что Антон Павлович едва ли был бы рад.
— Есть законы об охране памятников истории и культуры. Может, следует распространить действие этих законов и на такое национальное богатство, как отечественная классическая литература и драматургия?
— Их чистота действительно нуждается в защите. Плохо у нас с экологией природы и архитектуры, но и экологию в литературе, драматургии, театре надо сохранять. Экологически чистый продукт должен быть. Экологически чистое отношение к тому произведению, скажем, Чехова или Льва Николаевича Толстого, перед которым преклоняются во всём мире. Или Николая Васильевича Гоголя, Островского, Пушкина, Лермонтова… Их переделывать нельзя! Я не против современного в искусстве, но почему современное понимается как издевательство над классикой?
Культура и искусство воспитывают душу. И есть в душе такое отделение, которое называется — патриотизм. Известно, он воспитывается с малых лет, с детского сада, со школы. При этом очень много значит национальное в искусстве. В моём детстве и моей юности так было. А где сегодня наш прославленный ансамбль «Берёзка»? Где хор имени Пятницкого? Только к столетнему юбилею телевидение его показало, а теперь, наверное, придётся ждать ещё сто лет. Где великий ансамбль Александрова? За рубежом они выступают с колоссальным успехом — что называется, лом стоит. Но ведь нашим зрителям и слушателям, нашей молодёжи предлагают (да что там — навязывают!) нечто совсем иное.
— Хочу сказать о песнях военных лет. Выдающееся, поразительное явление нашей культуры, а между тем его предают забвению. Эти песни почти не звучат теперь даже в День Победы. Тем более обрадовало меня, что Малый театр подготовил специальную программу песен Великой Отечественной войны, с которой вы проехали прошлым летом по Волге, от Ярославля до Волгограда, а теперь выступаете на сцене театра…
— У нас прекрасный оркестр, которому уже более двухсот лет и который удалось сохранить. Вот он во главе со своим руководителем — композитором Григорием Гоберником и взялся за подготовку этой программы. А поют, душой и сердцем поют, наши актёры разных поколений — от участницы той войны Элины Авраамовны Быстрицкой, от Ирины Муравьёвой и Бориса Невзорова до совсем молодых. И вот то, что молодые прониклись духом этих действительно необыкновенных песен, особенно дорого.
— Если уж о молодых, вспомню ещё раз свои впечатления от спектакля «Последний срок» в постановке выпускников Щепкинского училища, ваших учеников. Я написал об этом в «Правде», а сейчас вот думаю: приходят к вам ребята в одном состоянии, а выходят из училища — уже в другом. Учёба на русской классике не проходит даром, действительно воспитывает душу. И как точен выбор одного из лучших произведений Валентина Распутина для этого дипломного спектакля, замечательно поставленного Ольгой Николаевной Соломиной и по праву принятого теперь в репертуар Малого театра!
— А вы знаете, «Последний срок» для дипломного спектакля сами ребята предложили. У них была в ходе учёбы работа над отдельными сценами по этой повести. Наверное, что-то очень глубокое затронуло в них слово Валентина Григорьевича, если поднялось желание продолжить работу и создать спектакль на основе прозы, ставшей, как вы верно написали, уже классикой.
— Будем считать, в такой молодёжи (хорошо, что она есть!) — завтрашний день Малого театра и всей русской культуры.
— Согласен. Будем верить в лучшее.
Недавно вышла книга Ю.М. Соломина, которую он назвал «Берег моей жизни». Это воспоминания и размышления о пути в искусство, о работе в театре и кино, об учителях, друзьях и семье.
От мальчика из Читы до художественного руководителя Малого тетра, от первых студенческих ролей в Щепкинском училище до всенародной славы «Адъютанта его превосходительства» и сегодняшнего Мольера, которого он играет на сцене того же Малого, где прожил всю свою творческую жизнь… Книга раскрывает много интересного из биографии выдающегося актера и режиссера, а богатый подбор фотографий позволяет наглядно представить сделанное и пережитое им в разные годы.
Беседовал Виктор Кожемяко
ПРАВДА-КПРФ, 10 июля 2011 года
Подробнее
БОРИС КЛЮЕВ: «ЗА ЦВЕТЫ ГОТОВ РОДИНУ ПРОДАТЬ!»
БОРИС КЛЮЕВ: «ЗА ЦВЕТЫ ГОТОВ РОДИНУ ПРОДАТЬ!»
Борис Клюев: «Моя страсть – розы. Я с ними даже разговариваю»
Когда меня утвердили на роль в «Ворониных», я стал вспоминать московские коммуналки… Таких людей, как мой персонаж, было очень много. Они ходили в «трениках» с вытянутыми коленками, в трусах, майках, никогда ничего не стеснялись, выпивали, болели за любимую футбольную команду… Это были простые, искренние люди…
Почему я, артист Малого театра, согласился на роль в ситкоме? Считаю, что актер обязан уметь все. Нельзя замыкаться на наработках, которые тебе удаются. Я везде стараюсь играть на максимальную силу. Везде надо работать на совесть.
«Обустройство участка мне в радость. Это «разгружает мозги»
Это сразу подтягивает и партнеров тоже. Мне нравится, что в сериале есть юмор, рад, что создатели фильма идут мне навстречу, и иногда я чуть-чуть корректирую текст. Всегда говорю, что шутка должна быть короткой, она не может быть со сложноподчиненными предложениями.
Сериал «Воронины» принес мне новую волну популярности. Не буду лукавить, внимание всегда приятно. Но я никак не ожидал, что фильм вызовет такую реакцию у детей! Со школьниками творится что-то неимоверное! К нам в студию даже приходят делегации школьников. Когда они видят участников ситкома, бросаются на нас, фотографируются, берут автографы. Потом их, довольных, уводят.
Увлечения? Я очень люблю спорт и страдаю, что из-за занятости сейчас не играю в футбол за сборную артистов и в большой теннис. Несколько лет назад стал собирать картины. Обожаю читать. На день рождения купил себе «электронную книгу» и перекачал туда всего Хемингуэя, Гоголя. Когда есть пауза, «листаю».
Я гурман. Люблю вкусно поесть. Особенно нравится китайская кухня. Я был первым артистом, кто после перестройки снимался в китайском кино. За полгода жизни там полюбил их еду и стал сносно говорить по-китайски.
Конечно, большое удовольствие доставляет дача… Здесь все так хорошо, так красиво! Приезжаю сюда обычно очень уставшим. Но… Заходишь в дом, переодеваешься и вдруг понимаешь: усталость пропала. А прошла она оттого, что это твой дом и все здесь так, как тебе удобно! Столько труда, столько денег в дачу вложено, даже страшно представить. Но парадокс в том, что сейчас я тут практически не бываю, в прошлом году был дней восемнадцать. Стоило так мучиться с обустройством загородного хозяйства! (Смеется.)
«Столько сил, столько средств сюда вложено... Страшно и представить»
Цветы – моя старая страсть. Особенно розы. Из гастрольных поездок мои коллеги везли сувениры, а я – саженцы. Особенно красивые цветы были в Прибалтике.
Когда у меня появился собственный участок, тут я, конечно, развернулся. До сих пор не могу пройти мимо распродажи цветов. Я хочу купить там ВСЕ! (Смеется.) Саженцы выбираю долго. Подключаю внутренние ресурсы, разговариваю с ними… Иногда будто чувствуешь толчок: «О! Это мой цветок! Беру!» Меня так обманули однажды! Есть легенда, что существует черная роза. Продавец-мальчишка на «Птичке» убедил меня: «Могу достать». Я купил у него черенок.
Оказалось, это обычная роза. Желтая. Я был так расстроен! Даже хотел поехать на рынок, разобраться по-мужски. Но не стал.
У меня две собаки: девочку зовут Чара, мальчика – Принц. Его бабушка была чемпионкой мира. Но я называю Принца Мася, Мальчик, придумываю ему смешные клички. Он отзывается на все. (Смеется.) Обожаю черных терьеров!
Восхитительные псы! Эта черная шерсть, большой кожаный нос! Эти уши, эта морда, этот хвост-обрубок!
Однажды у меня был период, когда я снимался в день в трех картинах. Просто приползал домой от усталости. Включал телевизор и, сидя в халате, тупо смотрел в экран, не видя происходящего. Мася тихо подходил и начинал лизать мне ноги. Все стрессы, вся усталость сразу проходили!
Когда приезжаю на дачу, собаки «висят» на воротах и воют от счастья. (Протяжно завывает.) Уезжаю – то же самое.
Только от горя. Мне рассказывали: когда я на гастролях, Мася подолгу лежит, потом как вскинется, как взвоет. Потом опять ляжет, грустный… Потом снова – как вскинется! Думает, наверное: как я там без него? Не бывает более преданных существ на свете, чем собаки…
АиФ «На даче»
Опубликовано : 2011-06-10
Борис Клюев: «Моя страсть – розы. Я с ними даже разговариваю»
Когда меня утвердили на роль в «Ворониных», я стал вспоминать московские коммуналки… Таких людей, как мой персонаж, было очень много. Они ходили в «трениках» с вытянутыми коленками, в трусах, майках, никогда ничего не стеснялись, выпивали, болели за любимую футбольную команду… Это были простые, искренние люди…
Почему я, артист Малого театра, согласился на роль в ситкоме? Считаю, что актер обязан уметь все. Нельзя замыкаться на наработках, которые тебе удаются. Я везде стараюсь играть на максимальную силу. Везде надо работать на совесть.
«Обустройство участка мне в радость. Это «разгружает мозги»
Это сразу подтягивает и партнеров тоже. Мне нравится, что в сериале есть юмор, рад, что создатели фильма идут мне навстречу, и иногда я чуть-чуть корректирую текст. Всегда говорю, что шутка должна быть короткой, она не может быть со сложноподчиненными предложениями.
Сериал «Воронины» принес мне новую волну популярности. Не буду лукавить, внимание всегда приятно. Но я никак не ожидал, что фильм вызовет такую реакцию у детей! Со школьниками творится что-то неимоверное! К нам в студию даже приходят делегации школьников. Когда они видят участников ситкома, бросаются на нас, фотографируются, берут автографы. Потом их, довольных, уводят.
Увлечения? Я очень люблю спорт и страдаю, что из-за занятости сейчас не играю в футбол за сборную артистов и в большой теннис. Несколько лет назад стал собирать картины. Обожаю читать. На день рождения купил себе «электронную книгу» и перекачал туда всего Хемингуэя, Гоголя. Когда есть пауза, «листаю».
Я гурман. Люблю вкусно поесть. Особенно нравится китайская кухня. Я был первым артистом, кто после перестройки снимался в китайском кино. За полгода жизни там полюбил их еду и стал сносно говорить по-китайски.
Конечно, большое удовольствие доставляет дача… Здесь все так хорошо, так красиво! Приезжаю сюда обычно очень уставшим. Но… Заходишь в дом, переодеваешься и вдруг понимаешь: усталость пропала. А прошла она оттого, что это твой дом и все здесь так, как тебе удобно! Столько труда, столько денег в дачу вложено, даже страшно представить. Но парадокс в том, что сейчас я тут практически не бываю, в прошлом году был дней восемнадцать. Стоило так мучиться с обустройством загородного хозяйства! (Смеется.)
«Столько сил, столько средств сюда вложено... Страшно и представить»
Цветы – моя старая страсть. Особенно розы. Из гастрольных поездок мои коллеги везли сувениры, а я – саженцы. Особенно красивые цветы были в Прибалтике.
Когда у меня появился собственный участок, тут я, конечно, развернулся. До сих пор не могу пройти мимо распродажи цветов. Я хочу купить там ВСЕ! (Смеется.) Саженцы выбираю долго. Подключаю внутренние ресурсы, разговариваю с ними… Иногда будто чувствуешь толчок: «О! Это мой цветок! Беру!» Меня так обманули однажды! Есть легенда, что существует черная роза. Продавец-мальчишка на «Птичке» убедил меня: «Могу достать». Я купил у него черенок.
Оказалось, это обычная роза. Желтая. Я был так расстроен! Даже хотел поехать на рынок, разобраться по-мужски. Но не стал.
У меня две собаки: девочку зовут Чара, мальчика – Принц. Его бабушка была чемпионкой мира. Но я называю Принца Мася, Мальчик, придумываю ему смешные клички. Он отзывается на все. (Смеется.) Обожаю черных терьеров!
Восхитительные псы! Эта черная шерсть, большой кожаный нос! Эти уши, эта морда, этот хвост-обрубок!
Однажды у меня был период, когда я снимался в день в трех картинах. Просто приползал домой от усталости. Включал телевизор и, сидя в халате, тупо смотрел в экран, не видя происходящего. Мася тихо подходил и начинал лизать мне ноги. Все стрессы, вся усталость сразу проходили!
Когда приезжаю на дачу, собаки «висят» на воротах и воют от счастья. (Протяжно завывает.) Уезжаю – то же самое.
Только от горя. Мне рассказывали: когда я на гастролях, Мася подолгу лежит, потом как вскинется, как взвоет. Потом опять ляжет, грустный… Потом снова – как вскинется! Думает, наверное: как я там без него? Не бывает более преданных существ на свете, чем собаки…
АиФ «На даче»
Опубликовано : 2011-06-10
09.06.2011
Подробнее
АНОНС!
Во вторник, 15 июня, Первый канал начинает показ сериала «Серафима прекрасная». В роли Серафимы – актриса Малого театра Екатерина Порубель. Начало – в 21:30.
Подробнее
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из спектакля «Наследники Рабурдена» Э.Золя
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из спектакля «Наследники Рабурдена» Э.Золя
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
Сцена из 1-го действия
Сцена из 2-го действия
Сцены из спектакля «Наследники Рабурдена» Э.Золя
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
Сцена из 1-го действия
Сцена из 2-го действия
08.06.2011
Подробнее
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из спектакля «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из спектакля «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского
Режиссёр-постановщик – Эдуард Марцевич
СЦЕНА ИЗ 2-го ДЕЙСТВИЯ
СЦЕНА ИЗ 3-го ДЕЙСТВИЯ
Сцены из спектакля «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского
Режиссёр-постановщик – Эдуард Марцевич
СЦЕНА ИЗ 2-го ДЕЙСТВИЯ
СЦЕНА ИЗ 3-го ДЕЙСТВИЯ
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
8 июня – день рождения актрисы Малого театра Екатерины Олеговны Порубель. Поздравляем!
03.06.2011
Подробнее
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из комедии К.Гольдони «Влюбленные» («Innamorati»)
Режиссёр-постановщик – Стефано де Лука (Италия)
Режиссёр-постановщик – Стефано де Лука (Италия)
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 7 ПО 12 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 7 ПО 12 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 7 ПО 12 ИЮНЯ 2011 ГОДА
7 июня, основная сцена, вечер, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, А.Е.Иванова, К.Е.Блохина, Л.А.Пашкова, И.А.Жерякова, Л.А.Суворкина, П.В.Долинская, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Ф.Э.Марцевич, В.В.Петров, М.А.Мартьянов, П.Д.Складчиков, Д.Д.Кознов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, И.С.Григорьев, М.Н.Хрусталев.
8 июня, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: К.В.Моисеева, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Д.Н.Подгорная, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.Н.Скряпкин, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев, П.Д.Складчиков.
9 июня, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, И.В.Иванова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Е.О.Порубель, И.В.Тельпугова, Т.И.Короткова, Н.Н.Верещенко, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, А.М.Торопов, О.С.Мартьянов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
10 июня, основная сцена, «Власть тьмы»: И.В.Иванова, Е.М.Базарова, студ. Мингазетдинова, И.В.Муравьёва, Л.В.Ещенко, Л.Г.Кичанова, Л.С.Аникеева, А.Е.Иванова, А.М.Жарова, Т.Н.Рыжова, Вл.Б.Носик, А.Е.Фаддеев, А.С.Кудинович, А.С.Потапов, Ю.Б.Ильин, П.Д.Складчиков, А.Т.Манке, С.С.Еремеев, М.А.Мартьянов, М.Н.Хрусталев, Г.О.Вавилов.
11 июня, основная сцена, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, А.М.Жарова, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Вл.Б.Носик, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
12 июня, основная сцена, «Дети солнца»: Л.В.Титова, С.Г.Аманова, Е.К.Глушенко, Е.В.Доронина, Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, И.А.Жерякова, Аксаментова Ася, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, В.А.Коняев, С.В.Потапов, А.В.Коршунов, В.А.Андрианов, С.А.Кагаков, М.Н.Хрусталев, К.М.Юдаев, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, Г.Н.Скряпкин, Г.О.Вавилов.
7 июня, сцена филиала, «Последний срок» (спектакль ВТУ им.М.С.Щепкина): А.Колесникова, Н.Чураева, Н.Хрусталева, М.Серегина, А.Кириллина, Д.Мингазетдинова, Е.Васильева, А.Коновалов, С.Сошников.
8 июня, сцена филиала, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.П.Полякова, И.А.Жерякова, И.Г.Рахвалова, Н.А.Титаева, А.С.Кудинович, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Д.Н.Солодовник.
8 июня, малая сцена филиала, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, Д.Д.Кознов, С.В.Потапов, Д.Н.Зеничев, В.В.Дахненко, В.А.Дубровский.
9 июня, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Л.В.Ещенко, О.Н.Абрамова, Ю.В.Сафронова, А.Е.Иванова, В.И.Езепов, В.В.Петров, С.А.Вещев, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, C.В.Потапов, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, Г.Н.Скряпкин, Ф.Э.Марцевич, А.Т.Манке.
11 июня, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
12 июня, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, В.В.Петров.
7 июня, основная сцена, вечер, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, А.Е.Иванова, К.Е.Блохина, Л.А.Пашкова, И.А.Жерякова, Л.А.Суворкина, П.В.Долинская, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Ф.Э.Марцевич, В.В.Петров, М.А.Мартьянов, П.Д.Складчиков, Д.Д.Кознов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, И.С.Григорьев, М.Н.Хрусталев.
8 июня, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: К.В.Моисеева, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Д.Н.Подгорная, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.Н.Скряпкин, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев, П.Д.Складчиков.
9 июня, основная сцена, «Горе от ума»: О.В.Молочная, И.В.Иванова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, Н.Л.Боронина, А.М.Жарова, Е.О.Порубель, И.В.Тельпугова, Т.И.Короткова, Н.Н.Верещенко, З.Е.Андреева, А.И.Охлупина, С.Г.Аманова, Ю.М.Соломин, А.В.Вершинин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, А.М.Торопов, О.С.Мартьянов, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, В.В.Дахненко, Д.Н.Зеничев, Г.Д.Сергеев, П.С.Жихарев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
10 июня, основная сцена, «Власть тьмы»: И.В.Иванова, Е.М.Базарова, студ. Мингазетдинова, И.В.Муравьёва, Л.В.Ещенко, Л.Г.Кичанова, Л.С.Аникеева, А.Е.Иванова, А.М.Жарова, Т.Н.Рыжова, Вл.Б.Носик, А.Е.Фаддеев, А.С.Кудинович, А.С.Потапов, Ю.Б.Ильин, П.Д.Складчиков, А.Т.Манке, С.С.Еремеев, М.А.Мартьянов, М.Н.Хрусталев, Г.О.Вавилов.
11 июня, основная сцена, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, А.М.Жарова, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Вл.Б.Носик, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
12 июня, основная сцена, «Дети солнца»: Л.В.Титова, С.Г.Аманова, Е.К.Глушенко, Е.В.Доронина, Л.П.Полякова, О.Г.Жевакина, И.А.Жерякова, Аксаментова Ася, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, В.А.Коняев, С.В.Потапов, А.В.Коршунов, В.А.Андрианов, С.А.Кагаков, М.Н.Хрусталев, К.М.Юдаев, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, Г.Н.Скряпкин, Г.О.Вавилов.
7 июня, сцена филиала, «Последний срок» (спектакль ВТУ им.М.С.Щепкина): А.Колесникова, Н.Чураева, Н.Хрусталева, М.Серегина, А.Кириллина, Д.Мингазетдинова, Е.Васильева, А.Коновалов, С.Сошников.
8 июня, сцена филиала, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.П.Полякова, И.А.Жерякова, И.Г.Рахвалова, Н.А.Титаева, А.С.Кудинович, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Д.Н.Солодовник.
8 июня, малая сцена филиала, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, Д.Д.Кознов, С.В.Потапов, Д.Н.Зеничев, В.В.Дахненко, В.А.Дубровский.
9 июня, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Л.В.Ещенко, О.Н.Абрамова, Ю.В.Сафронова, А.Е.Иванова, В.И.Езепов, В.В.Петров, С.А.Вещев, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, C.В.Потапов, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, Г.Н.Скряпкин, Ф.Э.Марцевич, А.Т.Манке.
11 июня, сцена филиала, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, О.В.Молочная, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
12 июня, сцена филиала, «Касатка»: Е.Г.Харитонова, Т.Н.Лебедева, Д.Н.Подгорная, Н.Л.Боронина, В.Г.Зотов, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, С.С.Еремеев, В.В.Дахненко, В.В.Петров.
14.06.2011
ЕСЛИ ПОЛУЧАЕШЬ ХОТЬ МАЛЕНЬКИЙ КУСОЧЕК СПРАВЕДЛИВОСТИ, ТО ЭТО ГРЕЕТ
Александр Сергеевич Потапов переступил порог Малого театра в 1962 году, сменив офицерский мундир на сценические костюмы. В следующем театральном сезоне исполнится пятьдесят лет, как артист Потапов верой и правдой служит Малому театру, где уже сыграл более восьмидесяти ролей.
14.06.2011
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
14 июня исполняется 70 лет народному артисту России Александру Сергеевичу Потапову. С удовольствием присоединяемся к многочисленным поздравлениям в адрес Александра Сергеевича и желаем ему доброго здоровья, хорошего настроения и новых ролей на сцене Малого театра!
14.06.2011
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
14 июня – день рождения народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова. От души поздравляем Анатолия Михайловича и желаем ему крепкого здоровья и еще многих встреч со зрителями на подмостках родного театра!
13.06.2011
ПАМЯТЬ
13 июня исполняется 120 лет со дня рождения народного артиста СССР Владимира Александровича Владиславского (1891 – 1970).
10.06.2011
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 14 ПО 19 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 14 ПО 19 ИЮНЯ 2011 ГОДА
10.06.2011
ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА ОСЕНЬЮ 2011 ГОДА
В сентябре и октябре 2011 года Малый театр примет участие сразу в нескольких театральных фестивалях…
10.06.2011
ОТМЕНА СПЕКТАКЛЯ
Уважаемые зрители!
12 июня (сцена на Ордынке) отменяется спектакль «Касатка» А.Н.Толстого. Билеты можно сдать в кассах театра. Также по этим билетам действителен вход на любой спектакль до окончания сезона. Места на выбранный вами спектакль можно получить у дежурного администратора перед спектаклем.
Приносим извинения за возможные неудобства!
12 июня (сцена на Ордынке) отменяется спектакль «Касатка» А.Н.Толстого. Билеты можно сдать в кассах театра. Также по этим билетам действителен вход на любой спектакль до окончания сезона. Места на выбранный вами спектакль можно получить у дежурного администратора перед спектаклем.
Приносим извинения за возможные неудобства!
09.06.2011
АНОНС!
Во вторник, 15 июня, Первый канал начинает показ сериала «Серафима прекрасная». В роли Серафимы – актриса Малого театра Екатерина Порубель. Начало – в 21:30.
09.06.2011
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из спектакля «Наследники Рабурдена» Э.Золя
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
Режиссёр-постановщик – Владимир Бейлис
08.06.2011
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
8 июня – день рождения актрисы Малого театра Екатерины Олеговны Порубель. Поздравляем!
03.06.2011
НОВОЕ НА КАНАЛЕ МАЛЫЙ-ТВ
Сцены из комедии К.Гольдони «Влюбленные» («Innamorati»)
Режиссёр-постановщик – Стефано де Лука (Италия)
Режиссёр-постановщик – Стефано де Лука (Италия)
03.06.2011
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 7 ПО 12 ИЮНЯ 2011 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 7 ПО 12 ИЮНЯ 2011 ГОДА
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка