28 января — день рождения актрисы Малого театра Ольги Игоревны Плешковой. Поздравляем!

ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «МОИХ ДРУЗЕЙ ЗАВЕТНЫХ ИМЕНА…»

Видеорепортаж на канале «Культура»

Много добрых и теплых воспоминаний хранит Малый театр об одной из ведущих своих актрис Татьяне Панковой. Коллегам она запомнилась необыкновенной открытостью, мягкостью и, конечно, невероятным сценическим дарованием. Все это можно найти и на страницах книги, которую читателям сегодня представили в родном театре Татьяны Панковой. Она назвала ее «Моих друзей заветных имена...». Рассказывают «Новости культуры».

Татьяна Панкова – старожил Малого театра, 66 лет выходила на почтенную сцену. Еще при жизни надиктовала воспоминания, а через полгода после ее кончины их издали в серии «Библиотека Малого театра».

«Это наша история», – подчеркивает худрук Малого театра Юрий Соломин.

Актриса настаивала, чтобы мемуары ее назывались строкой из стихотворения Анны Ахматовой «Моих друзей заветных имена…». О себе немногословно, об учителях, партнерах по сцене – главами.

Татьяна Панкова училась у артиста Малого театра Константина Зубова в училище при Малом театре – Щепкинском. Петербурженка, она так любила этот театр, что перебралась в Москву. Эти стены стали ее домом.

Не красавица, но умница, первое образование – математическое. Татьяна Панкова с самого начала своей карьеры играла характерные роли, традицию перенимала у знаменитых «старух Малого театра» – Турчаниновой, Яблочкиной, Рыжовой. Дожила до времен, когда она одна могла сравнить нюансы своей роли в «Волках и овцах» с трактовкой Рыжовой.

Олицетворенная память Малого театра, она сначала восхищалась легендарной Верой Пашенной, затем занимала ее грим-уборную. Татьяна Панкова была жадной до работы, билась за каждую роль и всегда переживала – получится ли.

Но волнение сменялось, математически выверенными жестами. Ее партнеры по сцене помнят и эти жесты, и голос Татьяны Панковой, и ее уроки.

«Она нас обучала жизни», – заверяет Юрий Соломин.

А для тех, кому не посчастливилось с этой актрисой общаться лично, теперь есть книга воспоминаний Татьяны Панковой.

«Новости культуры», 26 января 2012 года

Есть такое понятие – стиль Малого театра. Это добротность, основательность, точное следование эпохе, описанной в пьесе, верность авторским смыслам, респектабельный консерватизм и богатая сценическая обстановка. Спектакль Владимира Драгунова «Мольер» (по пьесе Михаила Булгакова «Кабала Святош») этому стилю отвечает вполне.

ФРАНЦИЯ ЕСТ ЦЫПЛЕНКА

Есть такое понятие – стиль Малого театра. Это добротность, основательность, точное следование эпохе, описанной в пьесе, верность авторским смыслам, респектабельный консерватизм и богатая сценическая обстановка. Спектакль Владимира Драгунова «Мольер» (по пьесе Михаила Булгакова «Кабала Святош») этому стилю отвечает вполне.

Сценография Станислава Бенедиктова торжественна и нарядна. В костюмах, созданных фантазией художницы Валентины Комоловой, много барочной пышности и аристократичного достоинства. «Мольер» в Малом театре – зрелище красивое, умное и захватывающее.

Герой Василия Бочкарева - увлеченный лицедей, азартный и беспокойный. Творец театральных персонажей, явно похожий на кого-то из них, а может и на всех одновременно. То пылкий любовник, то озаренный гений, то усталый измученный старик. То яростный борец, то верноподданный. Этот Мольер живет в диких ритмах, отбивается от интриг и притягивает новые.

«Кабала святош» - столкновение трех сил. У каждой – свое пространство, где непосвященный всегда чужой – либо гость, либо пленник. Театр, для Мольера – родной дом со сложившимся укладом, кажется посторонним манящим миражом, мерцающим за тюлевым маревом.

Дворец Людовика Великого, короля Франции — тоже своего рода театр, но другой — осязаемый и реальный в каждой вещи, в каждой складке дорогой драпировки. Бутафоры Малого театра сделали реквизит, очень похожий на антиквариат, а в знании исторического костюма мастерицы пошивочного цеха не знают себе равных.

Пространство Кабалы, где хозяйничает парижский архиепископ маркиз де Шаррон, люто разозлившийся на Мольера за беспощадного «Тартюфа», - самое страшное. По стенам средневекового подвала бродят мертвые тени. Монахи, застывшие на выступах каменных стен, видятся зловещими сторожами, бдительно хранящими тайны. Не божественные, а дьявольские, разрушительные и злые.

Брат Сила (Сергей Кагаков), Брат Верность (Дмитрий Зеничев) – вкрадчивые и тихие прислужники сатаны, надежная опора архиепископа, обернувшегося дьяволом. Александр Клюквин в этой роли сдержан и точен. Достаточно ледяного взгляда, и все повержены.

Мольер проиграет ему. Как проиграет и Людовику, самодовольному, хитрому и всезнающему. Борис Клюев играет его так, будто всегда жил в Версале, с рождения впитав галантный шарм и снисходительное великодушие. Знаменитое «Государство – это я», переведенное Булгаковым как «Франция ни о чем не беспокоится, сидит перед вами и ест цыпленка», звучит как ласковая пощечина Мольеру, приглашенного высочайше отужинать.

В трех точках напряжения – энергия спектакля. Творчество, власть и тайные силы, определяющие судьбу, персонифицированы в трех основных героях. Женские роли, к сожалению, сыграны не так ярко.

Мелодраматическая линия пьесы о кровосмесительной связи Мольера с собственной дочерью (о чем он даже не подозревал) отходит на второй план. Не важны постановщику оказались и булгаковские аллюзии, сопоставлявшего подвал Кабалы с застенками НКВД, а Людовика – со Сталиным (интересующимся этой темой рекомендую постановку «Мольера» в театре Сатиры).

Если действие происходит в Париже восемнадцатого века, то на сцене Малого будет именно Париж восемнадцатого, а на Москву 1930-х не будет даже легкого намека. Так заведено в этом театре издавна. И постановка Владимира Драгунова – не исключение из его замечательных правил.

Елена Губайдуллина
«Известия», 27 января 2012 года

Василий Бочкарев — о встречах с Мольером, записных книжках и о том, как убить в себе зависть

«ЖИЗНЬ СУЩЕСТВУЕТ, ЧТОБЫ ПОДГЛЯДЕТЬ ЧТО-ТО ДЛЯ РОЛИ»

Василий Бочкарев — о встречах с Мольером, записных книжках и о том, как убить в себе зависть

Как правило, театральные постановки привлекают внимание прессы только в премьерные дни. Хотя никто не отрицает, что и ввод в уже сложившийся спектакль может стать настоящим событием. Особенно когда воля, ум и темперамент актера многое решают по-своему. Как у Василия Бочкарева в роли Мольера.

— Премьера спектакля «Мольер» по булгаковской пьесе «Кабала святош» состоялась больше двух лет назад. Но вы совсем недавно стали играть заглавную роль.

— Мне очень нравилось, как в этой постановке играл Мольера Юрий Мефодьевич Соломин. И, честно говоря, даже не думал, как бы я сыграл (так бывает довольно часто — смотришь хорошую работу, и хочешь прикинуть на себя). Но сейчас я рад, что этот праздник ко мне приблизился. Плюс еще некий мистический свет. Уже много лет я играю Аргана в «Мнимом больном», можно сказать, что с Жан-Батистом у меня давние связи. Я ездил в Париж поклониться Мольеру. Смешно, но встречал его там на каждом шагу. Видел портреты на афишах и памятник в «Комеди Франсез», статую в Лувре, надгробие на кладбище. И каждый раз произносил тихонько «Здравствуй, Мольер!»

— Помогает?

— Один мой старший коллега часто говорил: «Василий, не рассказывай самые тайные вещи». Но для артиста интересна питательная среда, которая создается вокруг роли и автора. Она может быть основана на чем угодно, но должна быть сформулирована очень материально. Я переписываю роли. У меня много набралось таких книжечек, в которых после каждого спектакля я записывал, что было, как прошел спектакль, какие-то свои актерские догадки на будущее. Театральное искусство уходит, как воздух. Но я могу «облокотиться» на свои записные книжки.

— В «Кабале святош» вы играете и классика, и в то же время человека абсолютно современного. Как удается это совмещать?

— К счастью, режиссер спектакля Владимир Николаевич Драгунов позволил мне нарушить изначальную партитуру постановки. Что касается моего героя, то ключ к нему я нашел в словах патриарха театральной критики Павла Александровича Маркова, сравнившего творчество Булгакова с клокотанием горячих подземных струй, которые рвутся наружу, никогда не оставляя читателя, зрителя равнодушным. Страсть восприятия, ощущение пограничных зон жизни — это для меня самое главное в Мольере.

— Что для вас значит важная для Булгакова тема взаимоотношений художника и власти? Ваш Мольер искренен в своем преклонении перед Людовиком?

— Да. «Я лизал шпоры, и где вы найдете лучшего блюдолиза, чем Мольер?» Но заигрывая с властью, он защищал свое творчество. Перед собой он правдив. И если получал щелчок от власти, то обвинял прежде всего себя. Насколько это современно! Как часто художники меняют свои убеждения в угоду властям предержащим, чтобы остаться на плаву. «Я унижался, чтобы был разрешен «Тартюф», чтобы был разрешен «Дон Жуан», я унижался ради театра, я думал найти союзника, нашел. Я ненавижу тиранию, я не ненавижу государственную власть. Хотя нет, нет, я лгу…». Трагическая ситуация. Как бы он ни подличал перед властью, она все равно его раздавит. Так что эти взаимоотношения очень опасны — надо всё время держать определенную грань. Но и диалог необходим. Невозможно категорично поставить точку — вот так, и не иначе. Новая ситуация требует других разрешений тех же проблем, каждый раз по-разному. Мольер необуздан. Ему необходимо взорваться, особенно когда он уже чувствует свой возраст. Ему необходимо обновление. Без определенной энергетики, без определенной идеи, без страстных взаимоотношений с женщиной, с автором, с ролью такое обновление невозможно.

— Ваша профессия занимается человеком. А какие знания о психологии, о жизни дает театр вам лично?

— Для меня реальная жизнь существует только для того, чтобы что-то подглядеть, поймать, словить для роли. Эмоциональное, чувственное восприятие мира для меня самое дорогое. Подглядеть тот или иной характер, интересный сюжет, жаль что-то пропустить, кого-то не встретить. Для меня с каждым годом все ярче и сильнее проявляется смысл слова «любовь». Душа должна быть заполнена божественным. Пустой она быть не может, иначе сразу в нее проникнут и злость, и зависть. Наша профессия в этом отношении очень уязвима.

— Как противостоять негативу?

— С юмором. По отношению к себе прежде всего. Стоит посмеяться над собой, сразу начинаешь добрее относиться к ближним. Можно даже лишний комплимент сказать и убить в себе чувство зависти.

— А вас этот искус посещал?

— Конечно. Это большой предмет для исповеди. Соблазнов для зависти в наше время много. Но это тоже эмоция. Живая, моя эмоция. Только надо ее сразу подвести к роли, использовать как энергетический посыл. Очень полезно, особенно для отрицательных персонажей, таких, как Вурм в «Коварстве и любви». Но и его я любил и оправдывал.

Елена Губайдуллина
«Известия», 27 января 2012 года

27 января в Щепкинском фойе перед началом спектакля состоится концерт оркестра Малого театра. В программе: В.А.Моцарт «Концертная симфония для скрипки и альта с оркестром», части 2 и 3. Солисты: Сергей Ткаченко (скрипка) и Андрей Чапоров (альт). Дирижер – заслуженный деятель искусств России Владимир Сёмкин

25 января – день рождения артиста Малого театра Виктора Алексеевича Андрианова. Поздравляем!

25 января – день рождения актрисы Малого театра Людмилы Анатольевны Суворкиной. Поздравляем!

Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР ИЗРАИЛЯ «ГАБИМА»

12 и 13 марта, основная сцена Малого театра – «Железная дорога в Дамаск» Гилеля Мителпункта. Постановка Илана Ронена.

Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР ИЗРАИЛЯ «ГАБИМА»

Со времени своего основания в Москве в 1919 году театр «Габима» стремился чутко и внимательно прислушиваться к тому, как бьется сердце нации. В 1928 году труппа переехала в Тель-Авив и основала театр, поныне являющийся ведущим в Израиле.

В качестве Национального театра Израиля «Габима» пропагандирует и сохраняет еврейский язык и культуру, оберегает коллективную память нации и формирует ее самовосприятие – посредством театральных постановок, специальных мероприятий и дней театра по всей стране, уделяя особое внимание аудитории.

Спектакли театра затрагивают вопросы войны и мира, арабо-израильской конфронтации, взаимоотношения религиозных и светских слоев населения, а также разных поколений иммигрантов, исследуют динамику отношений между разными возрастными группами, поднимают вопросы коррупции и бюрократизма, изучают историю еврейского народа и его представителей, изображают жизнь в условиях Холокоста, размышляют о стране и обществе, в том числе и о жизни приезжих иностранных рабочих. Устремления и дилеммы израильского общества преломляются в том числе и сквозь призму классических пьес: от Шекспира до Гоголя.

Каждый год «Габима» ставит десять новых пьес и показывает тысячу триста спектаклей. Лишь за последние десять лет театр посетили более шести миллионов зрителей, включая триста тысяч держателей абонементов (больше чем в любой другой театр страны).

«Габима» гастролирует по всей стране, устраивая дни театра и привлекая представителей всех слоев населения независимо от возраста, места проживания и убеждений: арабов и израильтян, верующих и неверующих, молодых и старых, из центра страны и с периферии, ветеранов Израиля и переселенцев из Эфиопии, бывшего СССР и Аргентины.

Коллектив театра включает 300 человек – актеров, художественный, технический и административный персонал.


12 и 13 марта, основная сцена Малого театра – «Железная дорога в Дамаск» Гилеля Мителпункта. Постановка Илана Ронена.

Виктор Низовой — «щепкинец» до мозга костей, и дело не только в том, что он в числе многих окончил старейшую прославленную школу, и в числе немногих (единственный с курса) был принят в труппу Малого театра, но он еще и верен и учителям, и школе, и театру...

ДЛЯ ВАС КУПЦОВ ПИСАЛ ОСТРОВСКИЙ…

Виктор Низовой — «щепкинец» до мозга костей, и дело не только в том, что он в числе многих окончил старейшую прославленную школу, и в числе немногих (единственный с курса) был принят в труппу Малого театра, но он еще и верен и учителям, и школе, и театру. Ученик с курса Юрия Мефодьевича и Ольги Николаевны Соломиных, он приглашен ими теперь преподавать.

В жизни каждого актера — несколько этапов. Прежде всего надо попасть в институт, дойти до его окончания и, наконец, остаться вовлеченным в театральную жизнь после ученической скамьи. А здесь, в Щепкинском училище! Казалось бы, что может быть проще — перейди Неглинную улицу—и ты в своем театре! Но... на практике все часто оказывается совершенно иначе. К счастью, не для Низового. Он в Малом уже 16 лет и за это время успел полностью сформироваться актерски. Он состоялся.

Собственно говоря, еще будучи студентом, Низовой был безусловным лидером на курсе. Я помню их дипломный спектакль — «Бабьи сплетни» по Гольдони, — где типажно Виктор очень запоминался. Тогда еще я порадовался, что такой актер приходит в Малый театр. С другой стороны, в яркой типажности есть своя опасность — слишком велик шанс, что ею все и ограничится. С Низовым этого не произошло.

А кто еще учился с ним? Как определить границы поколения? Для себя я ставлю такие точки: те, кто учился на старшем курсе, когда я учился на первом, и те, кто учились на первом, когда я учился на старшем. Таким образом, в одно поколение с Низовым попадут выпускники Щепкинского училища — Глеб Подгородинский и Марат Башаров; выпускники знаменитого фоменковского курса, из Щукинского училища — Владимир Епифанцев, а из Школы-студии — Сергей Безруков. Ну и питерцы, конечно, назовут Хабенского, Пореченкова и Трухина — выпускников все того же 1995 года.

Так складывается портрет поколения. Выясняется, что лихие 90-е дали ряд очень одаренных актеров, которые не затерялись ни в своих театрах, ни в сериалах, ни в кинематографе, и состоялись как несомненные величины. К их числу принадлежит и Виктор Низовой.
Многое взяв за годы обучения в Щепкинском училище, он сразу тонко чувствовал сцену, и потому его сразу вовлекли во многие работы Малого театра — роли большего масштаба или меньшего, но к тому моменту, когда он стал одним из ведущих актеров театра, у него за плечами уже накопился груз большого опыта.

Прежде чем определять черты его актерского дарования, следует сказать, что Низовой — актер много работающий. Виктор Низовой занят в огромном количестве спектаклей как основной сцены, так и сцены филиала. Подобная актерская вовлеченность в репертуар крайне важна для театра.

Низовой играет разнообразный репертуар. В основном это русская классика. Он прошел через Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, Островского, Алексея и Льва Толстого, Чехова, Горького. Из русской классической драматургии он сыграл в пьесах, кажется, всех драматургов. Да еще и величины западного репертуара — Шекспир, Гольдони, Мольер. В былые времена это был главный вопрос антрепренера актеру: ты кого играл? Так вот перечень таких авторов, каких мог бы назвать в ответ Низовой, — дорогого стоит.

Второй существенный момент — его работа с режиссерами. Конечно, Низовой работает и в спектаклях своего учителя Юрия Мефодьевича Соломина, и в спектаклях режиссера Малого театра Виталия Иванова. Но, что важно, все, приходящие в Малый театр режиссеры (кроме Житинкина — здесь просто ему не нашлось роли) задействовали его в своих постановках. Он прошел школу Женовача, прошел через работу с Шапиро, в спектакле которого («Дети солнца») сыграл роль очень не характерную для него на фоне всего предыдущего репертуара. Стало отчетливо ясно, что он может быть актером не только комедии, но и драмы.

Хотя, конечно, комедия — это его стихия. Его обаяние, улыбка в сочетании с внешними данными подкупают сразу. Но в том-то все и дело, что в «Детях солнца» оказалось, что он может, не ломая своих данных, не надевая чужую личину, быть глубоко драматичным актером. Кстати, роль Чепурного так и написана — человек все шутит, шутит и... кончает жизнь самоубийством. И вот этот-то драматизм в Низовом, безусловно, есть.

И очень важно его разглядеть и обнаружить, как это сделал Адольф Шапиро.

Заметил актера и итальянский режиссер Стефано де Лука, в чьем спектакле «Влюбленные» Низовой незаметно стал старейшим артистом Малого театра. Там, на сцене он уже как дядька, как старейшина.

Он абсолютно вписался в линию, в репертуар, в структуру жизни Малого театра, в дыхание обеих сцен последних пятнадцати лет, и при этом прошел через школу всех приглашенных режиссеров. И сейчас в ближайшей премьере («Скучная история») он снова работает у Женовача — уже в четвертый раз.

Появляясь на сцене, он сразу берет в плен одними только своими внешними данными — хороший рост, мощный, улыбчивый, использующий все низы голосового аппарата... А еще несомненное природное чувство юмора, быть может, захваченное им из гоголевских малороссийских краев. И главное, он абсолютно разный, владеющий чувством стиля. Это особенно проявилось в работе с Сергеем Женовачом, ни в одном из спектаклей которого он ни разу не повторился: в Островском не повторил Грибоедова, а в Мольере — Островского. В нем есть некий личностный второй, а то и третий план, который совершенно не вписывается в его привычную «фотографию». Какой-то скрытый от зрителя внутренний мир, который порой прорывается на сцене, заставляя неотрывно следить за актером.

Когда появился его Скалозуб — его тут же сравнили с генералом Лебедем. Но генерала уже нет. А роль живет. Живет роль в спектакле, где нет цели никого обличить, где у каждого героя — своя правда. И вот Низовой через своего героя проносит эту правду с беспредельной искренностью. Вот одна из важнейших черт этого актера — он никогда не врет на сцене, он искренен в доказательстве своего существования в жизни и потому — правды своего существования на сцене. Низовой не создает в этой роли ни штампов, ни антиштампов — есть лишь живое, сегодняшнее восприятие образа.

Это существенная черта актерской природы Низового — в каждом спектакле, который он играет, в любой стихии, в которую попадает, — будь то мир Грибоедова, Мольера, Островского, Гольдони — он обживается. Осваивает этот мир, делая его своим и родным. Но все-таки меня не оставляет мысль о том, что есть в нем еще какая-то затаенная боль, которую он театру еще не сказал. Но роли в «Трех сестрах» и «Детях солнца» говорят о том, что у него сейчас, когда он находится в расцвете сил, эта боль могла бы проявиться и обнаружить новые актерские качества, которые сделали бы его интересным не только в первые пятнадцать лет его существования на сцене, но и в последующие тоже.

Я вполне представляю себе его в мире Достоевского — скажем, полковник Ростанев или Митя Карамазов. Убежден, что в «Школе злословия» он мог бы сыграть сэра Питера. А если очень пофантазировать, то, может быть, и Астрова в «Дяде Ване». Любой из гоголевских помещиков и, безусловно, практически любая пьеса Островского — для него. Перефразируя Пастернака, «для Вас купцов писал Островский», — скажу я Виктору Низовому.

Виктор Низовой — один из ведущих артистов Малого театра. И после Юрия Соломина и Виктора Коршунова я не многих назвал бы актеров, которые к его возрасту сделали бы столько. Но, конечно, все не сыграешь. Главное, я не сомневаюсь, что впереди у него незаурядное будущее. Тем более, что в этом году он был приглашен Юрием Соломиным педагогом в Щепкинское училище. Так что начинается следующий этап жизни артиста...

Борис Любимов
«Дом актера», декабрь 2001

26 января в 15:00 в Щепкинском фойе Малого театра пройдет презентация книги народной артистки России Татьяны Панковой «Моих друзей заветных имена…».

ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ ТАТЬЯНЫ ПАНКОВОЙ

26 января в 15:00 в Щепкинском фойе Малого театра пройдет презентация книги народной артистки России Татьяны Панковой «Моих друзей заветных имена…».

Среди участников – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин, народный артист России Василий Бочкарёв, народный артист России Эдуард Марцевич, народный артист России Александр Коршунов. Приглашены также художественный руководитель МХАТ им. М.Горького, народная артистка СССР Татьяна Доронина, народная артистка СССР Вера Васильева, народный артист СССР Виктор Мержанов, народные артисты России Игорь Костолевский, Михаил Филиппов, театральный критик Борис Поюровский. Ведёт мероприятие заместитель художественного руководителя Малого театра, кандидат искусствоведения Вера Максимова.

Вход через центральный подъезд, начиная с 14:30.

Аккредитация по телефону 623-49-63

ФОТОВЫСТАВКА ДМИТРИЯ БОЧАРОВА

Фрагмент спектакля «Дети солнца» М.Горького

Ближайший спектакль – 8 февраля

22 января - день рождения артиста Малого театра Дмитрия Александровича Марина. Поздравляем!

20 января на 96-м году жизни скончалась вдова народного артиста СССР М.И.Царева Варвара Григорьевна Царева. Коллектив Малого театра приносит соболезнования родным и близким покойной.
Отпевание Варвары Григорьевны состоится 22 января в 11:30 в храме Царевича Дмитрия (территория 1-й Градской больницы, Ленинский проспект, д. 8). Автобус от Малого театра отправится в 10:30 (маршрут: театр – 1-я Градская больница – кладбище).

Особняк великой актрисы на Тверском бульваре таит в себе множество легенд...

ЗАГАДКА ЕРМОЛОВОЙ

Особняк великой актрисы на Тверском бульваре таит в себе множество легенд

«Заходите, не стесняйтесь, у нас обстановка домашняя, – говорит заведующая Музеем Ермоловой Раиса Островская. – Только поднимайтесь впереди меня: этим ступеням двести лет».

Чуть моложе паркет: ему 122 года. Возраст точный, поскольку Ермолова распорядилась заменить паркет, едва поселилась здесь в 1889 году. Больше менять ничего не пришлось: дом был куплен вместе с обстановкой. Разве что привезли рояль и библиотеку, которую Ермолова и ее муж (адвокат Николай Шубинский) собирали с молодости.

– Они с мужем, дочерью, родственниками и прислугой въезжали в дом, обставленный по всем канонам XIX века: спальня, столовая, гостиная, кабинет, зимний сад, – говорит Раиса Островская, поправляя салфетку на старинном рояле. – Хотя сам дом построен еще раньше – в 1773 году. И к моменту ермоловского заселения за ним закрепилась дурная слава: вроде бы один из жильцов убил свою жену из ревности. По этой же причине хозяин дома долгое время не мог продать свой особняк и в результате отдал мебель в придачу. Правда, потом Ермолова выяснила, что легенда не имеет под собой оснований, но все равно что-то мистическое в этих стенах есть. У нас работала смотрительницей Ольга Оскаровна Бартошевич – мама знаменитого шекспироведа. И она говорила мне, что слышит скрип половиц, будто по комнатам кто-то бродит. Я с улыбкой ее слушала, но однажды она снова примчалась ко мне: «Только что я видела призрак. Ходит у нас по музею. И не разубеждай меня – я же не сумасшедшая…»

Впрочем, и у меня самой порой ощущение, будто в этих стенах продолжается своя жизнь. Например, в 1986 году, когда мы готовили дом-музей к открытию, в столовой на третьем этаже шла запись телепрограммы. За большим столом устроили чаепитие, и один из гостей начал говорить о партии и правительстве, на благо которых якобы трудилась Ермолова. В этот момент в спальне раздался жуткий грохот. По звуку казалось, что обвалился потолок. Помчались туда и увидели, что со стены упала большая картина с изображением библейских сцен. При этом она не зацепила ни одной статуэтки, не разбила ни единой вазочки, которых много стоит в том же углу. Просто чудеса! А для себя я решила, что это Ермолова противится речам о советской власти, поскольку она была из тех людей, кто служил только Малому театру и Господу Богу.

«Недавно обедал у Ермоловой…»

Старинный особняк пережил пожар Москвы 1812 года, революцию, две войны, но по сей день его фиолетовые окна сверкают над Тверским бульваром. Припарковаться трудно: центр Москвы забит машинами, а сто лет назад здесь было пустынно – поздним вечером тишину бульвара нарушало лишь цоканье копыт. Перед домом останавливалась небогатая повозка, откуда степенно спускалась стройная дама в старой шубе и шла к дверям. Она могла себе позволить дорогую карету, экипаж в сопровождении оркестра, как делали порой актеры императорских театров, но предпочитала самое скромное. Даже на свой бенефис, к удивлению газетчиков, приехала на скрипучей карете.

– Скромность была ее главным принципом, – считает Раиса Островская. – Родилась ведь Ермолова в семье безвестного суфлера Малого театра. Дворянскому роду не принадлежала. И хотя много позже судьба щедро наградила ее и главными ролями, и материальными благами, Мария Николаевна никогда это не подчеркивала. Даже стеснялась. Например, на гастролях в Тифлисе после исполнения своей коронной роли Жанны д’Арк Ермолова наскоро накинула поверх вооружения ватерпуф и под руку с кем-то из администрации театра выбралась на улицу, минуя многочисленных поклонников. Быстро пересекла длинную аллею, поблескивая в темноте металлическими доспехами Орлеанской девы. А у садовой калитки ее ожидал экипаж, который и доставил в гостиницу – к великому сожалению всех, кто ждал ее на улице.

До революции дом Ермоловой и Шубинского жил по особому укладу. В 8 часов в большой столовой в верхнем этаже подавался кофе. Мария Николаевна, выпив чашечку, выкурив папироску и посмотрев на градусник за окном, возвращалась к себе в спальню готовиться к спектаклю.

К часу дня столовая на третьем этаже заполнялась домочадцами, помощниками Николая Шубинского, гостями. Сама хозяйка в это время чаще всего уходила на репетицию в театр. Однажды на минуту по делу зашел Шаляпин, но так был захвачен гостеприимной атмосферой, что, позабыв о делах, задержался до глубокой ночи и спел всего «Фауста».

В 5 часов за обедом собиралась, наконец, вся семья. Помимо своих непременно бывали гости. Например, Чехов рассказывал о своем визите: «Недавно обедал у Ермоловой. Цветочек дикий, попав в один букет с гвоздикой, стал душистее от хорошего соседства, так и я, пообедав у звезды, два дня потом чувствовал вокруг головы своей сияние». Меньше всех о престиже заботилась сама Ермолова: круг общения разнообразен, чины и звания особого значения не имели.

«Никто не встречает, никто не окликает…»

Однако теплая атмосфера старинного особняка была лишь внешней оболочкой. Домочадцы (а их с прислугой 30 человек) знали и совершенно другим этот дом – с гнетущей обстановкой, звенящей тишиной.

Дело в том, что к сорокалетнему возрасту у Ермоловой с Шубинским обозначился разрыв в отношениях, и это отражалось в первую очередь на жизни дочки.

«Я – не любимая отцом, любимая, но далекая матери – вертелась между ними обоими, не зная, какую печальную роль звена мне выпало на долю играть, и сама не понимала ничего, и меня не понимали… и ничего не могло быть печальнее, чем наша общая жизнь во имя долга», – писала она.

Никто ничего не знал, что на самом деле происходило между Ермоловой и Шубинским. Домочадцы видели только внезапные перемены настроения и надрыв. Все притихали невольно, говорили тихо. Разве что в лакейской на первом этаже, как обычно, тренькала балалайка (сегодня на месте лакейской и служебных помещений устроен выставочный зал, посвященный театральной Москве XIX века). Второй этаж пугал своей тишиной, как будто в доме нет ни души. «Никто не встречает, никто не окликает, – вспоминала дочь. – От этого стараешься не стучать, точно боишься кого-то разбудить. Отворяешь дверь в классную – опять тишина, заглядываешь в спальню матери – мать, бледная, с измученным лицом, лежит на диване и не открывает глаз, но видно, что не спит… Отец до обеда не бывал дома…»

Не было секретом, что у Шубинского «направо и налево есть любовные связи», а Ермолова полюбила к тому времени профессора Московского университета Павлинова. Правда, о ее сердечном чувстве мало кто знал, да и не было поводов для сплетен.

«Великая молчальница»

– Что волновало Ермолову и как она жила? Многое так и останется загадкой, – говорит Раиса Островская. – Она была не самым открытым человеком. «Великая молчальница», всегда немногословная, а в пожилом возрасте и вовсе ставшая скупой на общение. Кроме того, она не придавала значения своим записям. В 1920 году отправила письмо критику Николаю Эфросу, который писал о ней книгу: мол, даже не знаю, «как вам помочь – в дневнике остались только школьные глупости, которые никому не покажу. И есть два-три письма – совершенно ничтожные по содержанию». Она понимала, что «слава актера – дым». И единственной своей заслугой перед русским театром считала роль Жанны д’Арк. Хотя, по свидетельству современников, Ермолова была прекрасна в любом образе. Взять хотя бы ее блестящий дебют на сцене Малого театра в образе Эмилии Галотти, которую Ермолова сыграла в 17 лет. Это был, что называется, судьбоносный случай, поскольку роль изначально предназначалась для Федотовой – ведущей актрисы Малого театра, но та внезапно заболела, и в театре искали срочный ввод. Так что имя Марии Николаевны прогремело буквально с первого спектакля в 1870 году. На следующий день о ней говорила вся Москва. И так было после каждой премьеры, когда актриса играла Офелию, Дездемону, Марию Стюарт, Федру, Сафо…

А свои архивы она сожгла, очевидно, в 1917 году, поскольку особняк на Тверском бульваре оказался в гуще революционных событий. Перед окнами беспрерывно шла пальба, по соседству горели дома, но самым страшным были обыски, которые устраивали большевики, о чем ежедневно писала пресса. Не принесло утешения и пребывание в Малом театре солдат Красной армии, которые проткнули штыками репинский портрет Щепкина, а в уборной Ермоловой и Южина учинили погромы.

Конечно, такое развитие событий актрису пугало. Хотя первую революцию она приняла с восторгом. Писала: «Слава, слава Керенскому! Первому правителю свободной России!» Если бы знала, что ждет ее впереди…

Обидчивый сантехник

Сегодня на втором этаже Дома-музея Ермоловой очень просторно: ровно так же было до революции. Однако осенью 1917 года передвигаться здесь можно было с трудом, поскольку Ермолова распорядилась поставить в фойе и больших комнатах кровати для раненых, а сама стала начальником импровизированного лагеря. По совету знакомого написала письмо властям, благодаря чему ее не тронули и даже прислали отряд для охраны дома. И все же от налаженного быта не осталось и следа. Испортился водопровод – Ермолова вызвала сантехника, который за 10 минут устранил неполадку. Актриса протянула ему 40 рублей, сантехник обиделся: «Да вы смеетесь. Цена фунта за хлеб теперь почти что 200 рублей». Пришлось отдавать последние деньги…

Она тяжело переживала наступление новых времен. И хотя в 1920 году Моссовет передал Ермоловой этот дом в пожизненное владение, в облике актрисы все равно что-то изменилось не в лучшую сторону. На сцене она еще продолжала покорять драматические высоты, но в жизни это был уже другой человек. По своему просторному дому она, по свидетельству Книппер-Чеховой, «металась как тигр в клетке и мечтала умереть».

…2 мая 1920 года отмечалось пятидесятилетие творческой деятельности Ермоловой. В тот день она вышла на балкон своего особняка – приветствовать колонну артистов Малого театра, Художественного, Камерного, Незлобинского, Вольного, «Летучей мыши», делегации от районных театров, петроградских, периферийных. «Да здравствует светлая Ермолова», «Гений правды и вдохновения», «Слава великой Ермоловой», – было написано на транспарантах.

Как обычно, на скрипучей карете она поехала к Малому театру. На Театральной площади в этот раз были расстелены ковры. Марию Николаевну подхватили и внесли в здание театра. Торжество продолжалось до трех часов ночи.

Однако солнце русской сцены склонялось к закату. В следующем году на одном из представлений «Без вины виноватых» Ермолова заболела рожистым воспалением и вскоре оставила сцену. Последние годы ее жизни прошли в том же особняке на Тверском бульваре.

В 1928 году (после смерти Ермоловой) дом «уплотнили», поселив в нем на долгие годы посторонних. Облик старинного дома воссоздавался полвека спустя по крупицам, о чем его многолетняя хранительница Раиса Островская готова рассказывать часами, однако это уже темы для отдельной публикации.

Виктор Борзенко, Анатолий Морковкин (фото)
«Театрал», Журнал № 01 (90) Январь 2012

19 января исполняется 195 лет со дня рождения артиста Малого театра Ивана Васильевича Самарина (1817 – 1885).

18 января исполняется год со дня смерти заслуженного артиста России Кирилла Вадимовича Демина. Малый театр готовит к изданию книгу стихов артиста и воспоминаний о нем его коллег по сцене — «Мне нравится, как ты дышишь» (редактор-составитель Ольга Петренко). К книге будет приложен диск с аудиозаписями стихов Кирилла Демина. Во время записи стихов в студии театра мы включали и видеокамеру. Сегодня мы публикуем несколько фрагментов этой съемки.

ПАМЯТИ ТОВАРИЩА

18 января исполняется год со дня смерти заслуженного артиста России Кирилла Вадимовича Демина. Малый театр готовит к изданию книгу стихов артиста и воспоминаний о нем его коллег по сцене. К книге будет приложен диск с аудиозаписями стихов Кирилла Демина — «Мне нравится, как ты дышишь» (редактор-составитель Ольга Петренко). Во время записи стихов в студии театра мы включали и видеокамеру. Сегодня мы публикуем несколько фрагментов этой съемки.

«Поговорив с Богом…» — читает Александр Коршунов

«Там, позади, мой город…» — читает Алексей Кудинович

«У меня нет никакого шанса…» — читает Василий Бочкарёв

18 января – день рождения народного артиста России Бориса Георгиевича Невзорова. Поздравляем!

В Малом театре — неожиданная премьера: режиссёр Владимир Бейлис поставил почти забытую пьесу Эмиля Золя «Наследники Рабурдена».

ТАКИЕ СМЕШНЫЕ СТРАСТИ ВОКРУГ ВОЖДЕЛЕННОГО СЕЙФА

В Малом театре — неожиданная премьера: режиссёр Владимир Бейлис поставил почти забытую пьесу Эмиля Золя «Наследники Рабурдена». Если спросить даже многих завзятых театралов, она даже им мало известна. Вообще, Золя знают всё-таки в основном как великого романиста. А между тем эта пьеса, написанная в 1874 году, уже на следующий год появилась в русском переводе, причём под характерным названием — «Коршуны».

Мне думается, тот самый смысл, который акцентировал в изменённом названии русский переводчик, прежде всего привлёк внимание Малого театра к драматургическому произведению классика французской прозы. Точно так же произошло несколько лет назад с малоизвестной пьесой Бальзака «Делец», поставленной на этой сцене и, можно сказать, открытой заново.

Делец как герой и знамение времени; хищные коршуны, слетающиеся на добычу, которую они почуяли… Согласитесь, весьма современно. Кстати, тут даже прямая перекличка двух пьес встречается: лицемерно оплакивая мнимую смерть Рабурдена, одна из его племянниц, домогающихся наследства, восклицает: «Такой прекрасный человек, умница, делец!» Ну а как же, поистине прекрасным может быть только делец, у которого есть деньги и от которого в данном случае есть надежда получить наследство.

Это слово «наследство» в нынешней нашей жизни стало столь же весомым и возбуждающим, а подчас — роковым, как во времена Золя и Бальзака. Знаю двух сыновей своей покойной учительницы (абсолютной бессребреницы!), превратившихся в лютых врагов из-за материнского дома в деревне и скромных её сбережений на сберкнижке. «Новая жизнь» с всевластием денег корёжит людей, лишает всего человеческого, уничтожает даже исконную семейную близость. Сколько драм и трагедий!

Впрочем, у Золя на сей раз, как и у Бальзака в «Дельце», — не трагедия, а комедия. Интересно взглянуть на то, что делается с людьми из-за денег, с точки зрения человека, остающегося человеком. Увиденное предстанет и ужасным, и смешным, так что писать можно в зависимости от ракурса, который автор для себя избирает. У Золя не только ситуация, но и лукаво-ироничная интонация словно Пушкиным заданы — общеизвестным зачином «Евгения Онегина»:

«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…»

Правда, в «Наследниках Рабурдена» главный персонаж (тоже дядя, причём бесчисленных племянников и племянниц!) занемог-то в шутку, разыграл небескорыстно свой недуг, но какие страсти завихрились сразу вокруг него и вокруг дома, который вот-вот превратится в чью-то наследственную собственность, вокруг сейфа, в котором, как ошибочно убеждены все вожделеющие наследства родственники и друзья, хранятся немереные богатства дельца!

Режиссёр делает этот массивный зелёный сейф своего рода центром спектакля — центром притяжения основных интересов и чувств. Страстных чувств, пылких, прямо-таки что у самого влюблённого юноши. Да «друг» Рабурдена — Шапюзо в блистательном исполнении народного артиста России Эдуарда Марцевича и восклицает в адрес этого сейфа как пылкий влюбленный, задыхаясь в экстазе: «Мой любимый шкаф! Такой прохладный, приятный, нежный…»

Пусть пьеса Золя и не столь глубока в сравнении с лучшими его романами, но В. Бейлис сумел изобретательно выделить все её достоинства, заострить социальный юмор, создать на сцене действие яркое, динамичное и очень смешное. При этом без малейшей пошлости, от которой ныне, под влиянием «моды», даже уважаемые театральные мастера иногда не могут уйти. Переполненный зал хохочет, и это хороший смех, честный и чистый, я бы сказал.

Совсем недавно, замечу, Владимир Михайлович с такой же изысканностью и выразительностью поставил на сцене МХАТ имени М. Горького (у Татьяны Васильевны Дорониной) «Школу злословия» Шеридана. Спектакль тоже в лучшем смысле «стильный» и тоже вызывающий много доброго смеха. Вот уж действительно смех, который лечит!

Разумеется, режиссёр решает благородные и нелёгкие свои задачи в первую очередь с помощью талантливых актёров. Зная весь репертуар Малого, могу сказать, что ни в одном другом спектакле не видел народного артиста России Вячеслава Езепова таким, как в роли Рабурдена. Юмор у него тонкий и точный, без перехлёстов, с необходимым чувством меры. И все остальные исполнители стараются ему соответствовать, так что ансамбль налицо. А художник Александр Глазунов и художник по костюмам Алексей Трефилов сумели обеспечить по-бытовому достоверную и вместе с тем по-театральному праздничную картину действия.

Зал от души смеётся. А потом, уверен, многие задумаются. Страсти на сцене поневоле обращают к страстям в сегодняшней жизни. Как всегда бывало в русском театре, это призвано служить исправлению нравов.


Виктор КОЖЕМЯКО
Правда-КПРФ, 17 января 2012 года

ЯРОСЛАВА БАРЫШЕВА ПОЗДРАВЛЯЕТ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДОМ АКТЁРА

Дорогой Ярослав Павлович!

Примите от коллектива Дома актёра самые тёплые и искренние поздравления в День Вашего юбилея!

От всей души желаем Вам крепкого здоровья, творческой энергии, хорошего настроения и удачи во всех Ваших начинаниях!

Счастья и благополучия Вам и Вашим близким!

Двери нашего Дома всегда открыты для Вас!





С уважением,
Правление Центрального Дома актёра




15.01.12