Дорогие друзья!
Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения Акиры Куросавы. Как это ни странно может показаться на первый взгляд, но в Малом театре чтят его память. Юрий Мефодьевич относится к великому японскому режиссеру с таким теплом и светлым чувством, как относятся только к исключительно близким, родным людям. Два вечера памяти Акиры Куросавы мы провели в Малом театре - смотрим записи на нашем YouTube-канале.

Вечер памяти Акиры Куросавы. Малый театр, 2019 год

Вечер памяти Акиры Куросавы, Малый театр, 2017 год

Дорогие зрители!
В наступивших непростых обстоятельствах Малый театр, как и многие другие театры, лишен возможности работать в обычном режиме. Но мы остаемся с вами несмотря ни на что. На нашем видео канале в YouTube выложено уже много записей спектаклей, творческих вечеров, концертов, архивных записей. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию запись одного из самых популярных спектаклей нашего репертуара последних десятилетий – «Горе от ума» А.С.Грибоедова. Постановка Сергея Женовача. В роли Фамусова – народный артист СССР Юрий Соломин. Приятного просмотра!

Современные авторы — редкие гости на сцене нашего театра. Репертуар Малого строится на классике, так было заведено годами. И вот сегодня мы возвращаем на сцену «Последний срок» — спектакль-предупреждение, рассказ о том, как рушатся родственные связи и люди забывают о своих корнях. Постановка родилась из повести великого «деревенщика» Валентина Распутина, чьё творчество и гражданская позиция всегда были близки Малому. Долгие годы писателя и наш театр связывала дружба. Распутин был желанным гостем на спектаклях Малого; по его инициативе мы несколько раз выезжали на гастроли в родной город Валентина Григорьевича Иркутск.

Наследие Распутина, его боль о судьбах страны близки каждому человеку, любящему свою Родину. Надеемся, что «Последний срок» поможет нашим зрителям правильно расставить жизненные приоритеты.

Режиссёр-постановщик спектакля, народный артист СССР Юрий Соломин: «Повесть "Последний срок" была поставлена на сцене Щепкинского театрального училища несколько лет назад с теми же актёрами, которые выйдут на сцену и сегодня, но тогда они были студентами — это был их дипломный спектакль. Валентин Григорьевич Распутин приходил к нам на премьеру. Почему возникла необходимость вернуться к этому произведению? Потому что в нём говорится о важных вещах: о том, что даже в самое сложное время нельзя забывать о своих корнях, о людях, которые тебя воспитали, о том, на чём стоит семья, — обо всём этом хочется напомнить сегодняшнему зрителю».

Михаила, который всю жизнь прожил вместе с матерью в деревне, сыграл Алексей Коновалов: «Искренность и простота — главное у Распутина. Его произведения актуальны и вечны. Это целый прекрасный, удивительный мир подлинно народной деревенской русской души. Души, которая не всегда проста, но очень притягательна. Мой Михаил — настоящий, в его сердце есть место сопереживанию, чуткости, искренности. А у вас какое сердце? Не каменное?..»

Главную роль старухи Анны сыграла Алёна Колесникова: «Как говорила мой педагог Ольга Николаевна Соломина, мать — это свекровь, а свекровь — всех кровь!!! "Последний срок" — повесть о безусловной материнской любви. Этот спектакль в своём сердце я посвящаю именно Ольге Николаевне, её безусловной любви к нам, её студентам,её детям! Хочется сказать всем "детям" планеты: "Будьте внимательны к своим родителям, к бабушкам и дедушкам, говорите им, как сильно вы их любите, как скучаете. Звоните, навещайте, приезжайте!!! Говорите спасибо! Просите прощения! Делайте это вовремя!!!"»

Ближайшие спектакли: 8 и 14 февраля, 20 и 21 марта.

«Остерегайся совершать необдуманные поступки, за которые тебе придется расплачиваться всю свою жизнь», – эта фраза принадлежит главному герою художественного фильма, на котором выросло не одно поколение людей нашей страны. Роль в советской кинокартине «Адъютант его превосходительства» принесла невероятную популярность тогда еще молодому актеру Юрию Соломину. Вскоре актера полюбили и за другие главные роли в кино: ему выпала счастливая участь играть в фильмах, которые сразу становились известными, и создавать на экране образ мужественных, благородных героев. Причем, казалось, их облик не расходился с личностью самого Юрия Мефодьевича Соломина. И дело тут не только в том, что киногероя зачастую отождествляют с тем, кто его сыграл. На самых ответственных постах – министра культуры РСФСР (1990–1991), президента Ассоциации русских драматических театров, бессменного художественного руководителя Малого театра (с 1998 года) и многих других – Юрий Мефодьевич Соломин всегда оставался верным тому, что он понял в жизни и искусстве, тому, что ему преподали учителя. Соломин – человек преемственности. Именно благодаря его позиции Малый театр сохранил и сохраняет в наше время жемчужину нашей культуры – русский классический театр. Так что Юрия Мефодьевича Соломина (с его кинотитулом «адъютант его превосходительства») можно смело назвать еще и рыцарем русского классического театра!

Рыцарь русского классического театра

– Популярный фильм «Адъютант его превосходительства», который принес вам известность, был снят в 1969 году. С тех пор список ваших ролей в кино стал внушительным. Но мне хотелось бы начать разговор не с кино, а с театра. Вы – много лет – художественный руководитель Государственного Академического Малого театра России, который считается хранителем традиции русского классического театра. Скажите, что вам стоит сегодня сохранить это направление в искусстве?

– Вы знаете, сейчас в каждой профессии очень трудно сохранять традиции почему-то. Традиция – это то, что передается от поколения к поколению. Нормально, что молодежь сейчас хочет новенького. Но не всё ведь мобильные телефоны решают, правда?

Традиция – не в гамбургерах. Причем это проверить очень просто. Отойдем на время от театра. Когда встречаешься с людьми, приехавшими из-за рубежа, и они хотят покушать, их интересует, знаете, что? Картошка с селедкой! Я всегда, когда встречаю людей из-за рубежа, веду их в маленький ресторанчик. У меня есть места, где уже знают, что я буду заказывать: «А есть у вас картошка? а есть у селедочка? селедка хорошая? квашеная капуста, огурцы?» Если б вы знали: всё съедают мои зарубежные гости. Ведь как вкусно! А борщ? Опять-таки, я знаю, где есть хороший борщ. Или уха. Наша уха – совсем не та, что недавно я ел в Италии. Я увидел ее в меню и говорю: «Хочу уху». И вот мне принесли – не то первое, не то второе, не то третье… Всё вместе. Там уха – совершенно другая, несравнима с нашей. Я уж не говорю о любимых мною пельменях…

– Вернемся всё же от гастрономической традиции к театральной. Вот сейчас мы записываем с вами интервью в Малом театре, в вашем кабинете. Рядом находится Большой театр. И даже он уже пошел по пути экспериментальных постановок. Хотя, казалось бы, уж он-то в первую очередь должен быть хранителем классического репертуара. Тот же иностранный турист, приезжая раньше в Москву, после посещения Покровского собора и Кремля, после отведывания русской кухни шел в Большой театр – и всё сразу понимал о русском классическом искусстве. Недавно наткнулась в газете на статью: «Большой театр потонул в эротике». Это было сказано именно о новых направлениях, новых постановках. Как человек, который посвятил жизнь русской классической театральной школе, вы не боитесь, что русский театр сегодня вообще может исчезнуть – вместе с Достоевским, Чеховым, Островским, Гоголем, Булгаковым?

– Знаете, он никогда не исчезнет, пока в зрительном зале бьется хоть одно сердце. Понимаете, какая штука: когда я вижу некоторые постановки Чехова, мне становится обидно за это имя (или за имя Островского). Обидно, потому что эти авторы такого не писали. Если бы Чехов хотел изобразить Раневскую, скажем, наркоманкой, то, поскольку он был доктором, так бы и показал ее в пьесе. Раневская у Чехова пьет таблетки. Это совершенно не значит, что она наркоманка. У нее сын утонул. У нее была беда. А мне говорят, что она наркоманка. Да разве это интересно!

Чехов писал о совершенно другом, не о наркомании. Почему Чехова хорошо воспринимают везде – хоть в Африке, хоть в Европе? Везде Чехова знают. Почему? Он писал о взаимоотношениях между людьми. Всегда у него в пьесах есть любовный треугольник. У него во всех пьесах люди влюбляются, страдают и умирают. Так же и у Островского. Давайте возьмем Пушкина, Лермонтова, Толстого. Федя Протасов у Толстого в «Живом трупе» – не просто бомж, которого сейчас очень легко переделать в бомжа-маргинала. Протасов – человек из дворянского общества. Но почему это с ним произошло? Если вдуматься, то из-за того самого любовного треугольника! Есть люди слабые, есть люди сильные, мужественные.

Когда я смотрю «переиначенные» спектакли классических авторов, то думаю: за что так «мордуют» Шекспира, Мольера, Гольдони? Тогда уж не берите их произведения! Если вы хотите сделать шоу на заданную тему – напишите свое, новое. Оставьте в покое классиков!

– Юрий Мефодьевич, а может быть, такая вольная трактовка классики связана с временами перемен? Сколько всего произошло за последние 20–30 лет… Может быть, это, как пена, пройдет?

– Не надо эту пену взбалтывать! Вообще в классике все сказано о сегодняшнем дне. Только совершенно другими словами. Вот «Ревизор» (в котором я много играл и которого ставил): там многие цитаты словно вчера написаны! Вот, например, попечитель богоугодных заведений на вопрос городничего: «Как у вас там с лекарствами?» – отвечает: «Дорогих лекарств мы не употребляем: простой человек если выживает, то и так выживет, если умрет, то и так умрет». Или у Островского: «Мы куда-то идем, нас куда-то ведут. Но никто не знает, куда нас ведут, куда мы идем. И вообще чем это кончится». Зритель всегда все поймет!

– Вы в свое время Государственную премию получили за роль Фамусова.

– Да. Слава Богу, есть еще театры, в которые зритель ходит с детства, в которые ходят семьями, родителям перед детьми не стыдно. Потому что не все можно смотреть ребенку. Покупают билет на классику, а там показывают неизвестно что! И вообще русский театр – это театр чувств, понимаете?! Поэтому и возникла у нас система Станиславского. Удивлять надо тем, что заложено в человеке. И тогда у зрителя будет потрясение!

Рождественские встречи с Патриархом

– Юрий Мефодьевич, у вас в кабинете очень много икон, над нами висит икона Георгия Победоносца. Это ваш, видимо, небесный покровитель. Вам их дарят?

– Все иконы дарственные, они все освященные. Когда-то мы были в очень большой дружбе с владыкой Питиримом. Вон там фотографии, видите? Долго мы общались. Однажды был я у него дома лет 20–25 назад. «Читаю Библию – ничего понять не могу», – делюсь с ним. Он отвечает: «Ты сразу и не поймешь. Это история. Надо историю знать сначала». Он повел меня в кабинет и подарил мне Библию, маленькую, тоненькую, с картинками, «Детская Библия» называется. «Вот, – говорит, – почитай!» Внучка у нас как раз родилась. «Почитай, а потом поймешь».

– А с Патриархом Алексием II вы близко общались?

– Это был удивительный человек. Мы познакомились, когда он приходил к нам в театр на детские рождественские ёлки 7 января. Я помню, он всегда что-то говорил детям. Для Патриархии мы всегда делали бесплатные спектакли: и «Снежную королеву» играли, и сказки Пушкина. Первый раз, когда я познакомился с ним, он пришел и говорит: «Я долго не могу – служба». – «Это понятно». – «Я первый акт посмотрю». Он посмотрел первый акт. Я пошел с ним прощаться, там у нас есть специальная комната. Говорю: «Давайте чай хотя бы попьем». Он: «Хорошо, попьем». Попили чай. «Пожалуй, я досмотрю спектакль», – говорит мне. В нем было очень много детскости!

Потом Патриарх Алексий II лично вручал мне приз 24 мая, в День святых Кирилла и Мефодия. И вдруг он говорит: «В этот праздник, – и так смотрит на меня, – Мефодия и Кирилла». И делает акцент на слове «Мефодия», а я ведь – Мефодьевич! Вот этого забыть не могу. Это говорит о его внутреннем расположении ко мне, человеческом. Как это забудешь!

– Охраняя русскую классику, вы охраняете и русскую словесность. Вы бережете русский язык.

– Русский язык – свободный, широкий, небыстрый. Правда, сейчас стали дикторы быстро говорить, чтобы уложиться в секунды. Неважно, понимают их или не понимают.

Русский язык в школьной программе пострадал очень сильно, и литература тоже. У нас в театре все говорят правильно. Почему? Потому что в течение четырех лет до того, как им прийти сюда работать, их учат говорить. У нас преподается речь, художественное слово. Причем преподают хорошие мастера.

Малый театр был создан императрицей Елизаветой Петровной в 1756 году. Захотела императрица создать русский театр, национальный! В его основании имена от Фонвизина, Державина, Пушкина, Лермонтова до Гоголя, Островского, Тургенева, Достоевского, Чехова, всех Толстых. Кого-то я, может быть, пропустил. Посмотрите: сразу десять имен возникают, и это всё любимые авторы во всем мире! А нами, русскими, любимы Шекспир, Гольдони, другие авторы. Этот обмен и создает современный театр. Я отношусь к тем людям, которые бы хотели, чтобы цвели все цветы. И не надо убирать даже сорняк. Почему? Это же тоже жизнь! Он тоже что-то делает. В конце концов, его коровы едят. А когда говорят: то не надо, это не современно… Кто мне скажет, что такое «современно»?

– Благодарю вас за эти размышления о русском театре. Вы всю свою жизнь посвятили тому, чтобы воспитывать в людях нравственного человека. А сейчас время нравственного человека раскачивает. И, наверное, людям вашего поколения очень больно за этим наблюдать. Это так?

– Вот два портрета на стене: это моя учительница Вера Николаевна Пашенная, а это ее учитель – Александр Павлович Ленский. Он был великим, может быть – даже первым педагогом театральным. И по истории театра он одним из первых организовал утренние спектакли для детей. Вот она передавала его систему нам. Вера Николаевна всегда нам говорила: «Всегда думайте сами». Она гениально играла паузы и говорила: «Когда человек взрослеет, у него так много мыслей, которых он не может выразить в жизни, и так много чувств, которые он хочет выразить, но язык не поворачивается. Вот это и называется паузы».

Сейчас молодые ребята после всяких школ и экспериментов над образованием приходят в театр, и мы начинаем с ними заново учить русский язык и литературу. Год теряем на этом. Они не знают литературы, могут спросить: «А чье произведение “Медный всадник”? Кто написал?» От этого можно с ума сойти, и мы их заставляем читать литературу. Не только ту пьесу прочитать, где ты занят, а вообще углубиться в тот мир, о котором написал конкретный автор. И тогда у человека появляются размышления. Но нужно на это потратить несколько лет. Кому-то Бог дает, может быть, сразу, а кому-то – это 80 процентов примерно из 100 – надо это освоить. Точно так же в спорте: сразу ты ничего не сделаешь, чемпионом не станешь, надо освоить много чего.
Мы все родом из детства

– В кино вы сыграли благородных, мужественных людей, причем как «белых», так и «красных». Но их всех вы наделили чувством служения и любви к Родине. Идея служить Отчизне, любить ее, как вы считаете, может вернуться снова в нашу жизнь, когда мы в общем-то заняты заработком и суетой?

– Я понимаю, о чем вы говорите. И я никогда с этим не расставался: я всегда верил, верю и буду верить в Россию. Слишком много, наверное, в меня вложили, когда я учился. Я не могу забыть школу в Чите, в которой я учился, педагогов, которые меня учили. Я помню первую свою учительницу Наталию Павловну. Хотя учила она нас всего четыре года, но потом десять лет следила за своими учениками. И когда в 1959 году я снялся в «Бессонной ночи», своем первом фильме, она написала мне письмо, где сделала замечание. И потом после каждого фильма она мне писала, о каждом фильме рецензию небольшую выдавала, и не всегда положительную! Ее давно нет, а я до сих пор дома храню ее письма. В старших классах химичка была у нас классным руководителем и завучем, очень строгая такая Елизавета Иванова. Я тоже ее помню.

– Эта любовь – то, что вам давалось, в вас вкладывалось…

– Да. Роман Васильевич Мочалов был преподавателем физики. Я во время войны начал учиться в школе. И вот он пришел к нам после войны, контуженный, с незаконченным высшим образованием, преподавал физику. Я теперь понимаю, что это был очень талантливый человек. Он, будучи очень энергичным, соединил два класса вместе (ему разрешили), и мы что-то паяли, делали схемы какие-то… Две доски стояли, кафедра у него была. Физика шла у нас два урока, и он всех пробирал до двоек, ставил огромное количество всегда. Но как он заманивал нас? Он жил в школе и учился играть на трофейном аккордеоне. И вот он однажды пришел и сказал: «Ребята, я видел сон». – «Ой, Роман Васильевич, расскажите!» – «Но вы мне не поверите». – «Поверим-поверим!» Нам лишь бы время потянуть, чтобы быстрей урок прошел. Он говорит: «Я видел сон, как будто мы организовали хор» (а тогда у нас была мужская школа)… «Хор в 100 человек стоит, а позади Днепрогэс, какие-то огни, вода бежит и все крутится».

А потом на смотр художественной самодеятельности в Чите между школами (тогда все школы соревновались между собой) пришел весь город и все родители. И когда появлялся хор: открывался занавес, и стояло действительно 100 человек (все, кто изучал физику, все пели – не важно, есть у тебя слух или нет) – это потрясало. А он, учитель физики, стоял и играл на аккордеоне. Это потрясающе, понимаете. Я все думаю: где-нибудь бы в кино снять эту картину из детства.

– Можно завидовать вашему поколению: вы росли в стране, победившей фашизм. Мне кажется, эта победа и ваше поколение зарядила любовью человеческой. Особенно вас, сибиряков. Говорят, «кровь – не водица». Вы сами когда-нибудь чувствовали, как сибирский характер давал себе знать в каких-то ситуациях?

– Я давно не был на родине. Всё собираюсь поехать – лет двадцать не был, может, и больше. Хотя друзья мои сюда приезжают, пишут. Я думаю, все, кто вырос там, моего возраста, будут говорить то же самое, с разными примерами, но в принципе то же самое, что я вам говорю.
Потому что воспитывали. Воспитание было в школах. Я считаю, что правильно в песнях пели: «Молодым везде у нас дорога, старикам – везде у нас почет». Да, нас берегли, и в школе берегли, и даже подкармливали в школе. Я помню, в первом классе (а это был 1943 год) подкармливали.

Первый – в роли Святого Царя

– В 1990 году вы исполнили роль Царя Николая II. «И Аз воздам» назывался спектакль, который был создан коллективом Малого театра. Меня потряс сам факт: 1990 год, Царь Николай еще не прославлен в лике святых Русской Православной Церковью, нет никаких материалов, не написано книг, запечатанные архивы только-только открываются, а Малый театр уже ставит такой спектакль о последних днях семьи Романовых.

– В театре не все принимали этот спектакль. Пришлось не то чтобы бороться, а вот так сказать: будем ставить – и всё!

– Как вам далась работа над ролью Царя Николая II? Это сейчас очень много известно о его личности, а тогда архивы были еще закрыты и материалы не опубликованы.

– Понимаю. Сценарий этой пьесы писал врач, который изучал болезнь Царевича – гемофилию, и он нашел документы, которые его заинтересовали. Он написал сценарий, а мой помощник по литературе Борис Николаевич Любимов принес эту пьесу. Очень много пришлось перевернуть церковного и исторического материала. Мы уже играли спектакль, когда стали открываться архивы, когда стали появляться какие-то новые материалы, и мы их вставляли в спектакль. И так буквально каждый спектакль, когда мы играли, можно было что-то новое услышать.

Я не помню такого скопления зрителей! Аншлаги. Мы пять лет играли, аншлаги были огромнейшие, но самое главное: все, кто шел на спектакль, знали его финал. Это общеизвестный факт. Но тишина стояла такая, что первые спектакли мы даже думали, что в зале никого нет. Я не преувеличиваю, это одна актриса меня спрашивала: «В зале есть кто-нибудь?» Работали с большим интересом.

– А как вы поняли личность Николая II?

– Знаете, остались дневниковые записи, когда вся семья находилась в заточении. Как Государь относился к детям? Он им читал Чехова, произведения русской литературы. Он уводил от тревожных мыслей, ведь их никуда уже не выпускали.

Да, спектакль имел очень большой успех… И это становится больше, чем успех, когда открывается что-то новое, что ты еще не знаешь. Мы даже возили спектакль в Японию – по просьбе японцев, потому что в Японии хранится платок с кровью Царя Николая. Когда он путешествовал по Японии, на него было совершено покушение. И вот этот платок с кровью они хранят. И они умоляли нас, чтобы мы провезли этот спектакль. Вы даже не представляете, как там принимали этот спектакль! Японцы до сих пор благодарны и Царю Александру III, и Царю Николаю II за то, что тогда они сделали вид, будто ничего не произошло, с пониманием отнеслись к этому инциденту. Спектакль имел очень большой успех!

А в Новосибирске, когда мы играли, вдруг за кулисы пришли ко мне двое военных – один в нашей форме, другой в форме казака – и вручили мне медаль в честь Царя Николая II. Там есть Оренбургское казачество, Новосибирское. Я принял от них эту награду.

– А ведь вы первый сыграли роль Николая II именно в таком сочувственном к нему контексте, в спектакле, который положил начало восстановлению правды о Царской Семье! Мало кто об этом знает. Вы играли также царя Федора Иоанновича в пьесе Алексея Толстого. Этот спектакль шел очень долго, 30 лет. Есть ли что-то общее между этими двумя ролями?

– Если с ходу говорить, то оба царя были добрыми. Оба царя сошли с престола…

– Кстати говоря, в вашей жизни существует общественно-православная сторона деятельности. Вы имеете отношение к созданию Православной энциклопедии, к Фонду Покровского собора на Красной площади.

– Имел. Уже давно не имею.

– А чем занимался этот фонд?

– Сохранением Покровского собора. Дело в том, что каждый год здание храма Василия Блаженного на Красной площади сдвигается хотя бы на сантиметр. И тогда, когда я входил в фонд, была возможность это прекратить. Но я не знаю, что сейчас в фонде происходит. Даже звуки действуют на такие уникальные сооружения, как собор, понимаете? Поэтому я с тревогой смотрю сейчас на все эти концерты на Красной площади. Во-первых, для чего и почему там? А во-вторых, они наносят вред собору! И никто меня не переубедит, что это не так.

– Вы человек необычайной популярности. Тем не менее всю жизнь прожили в одном браке. Не могли бы вы поделиться своим секретом семейного счастья, дать совет?

– Не фотографироваться в глянцевых журналах! Я мог бы назвать с десяток актеров и актрис, которые никогда не говорят о своей семье.

– Почему?

– Это не имеет никакого отношения к нашей профессии.

– А если просто как человек, умудренный жизненным опытом, какие бы вы дали рекомендации для сохранения семьи? Сегодня, кажется, всё делается, чтобы ее разрушить. Очень много искушений, соблазнов.

– Пытаться сохранять семью – несмотря ни на что. Мы же выиграли войну, и не одну. Выдержали и Великую Отечественную, да и Первую мировую войну тоже. Как-то выскакивали.

– Ваш капитан Кольцов говорил когда-то: «Остерегайтесь делать необдуманные поступки, за которые тебе придется расплачиваться всю жизнь». В вашей жизни много ли было таких необдуманных поступков?

– Если быть честным, наверное, без глупостей не обошлось.

– У вас холодный ум?

– Нет, я не холодный человек. Хотя научился продумывать важные вещи. Сам решать: «да» или «нет». А все остальное – от лукавого.

Беседовала Елена Козенкова
30 декабря 2019 г.

http://www.pravoslavie.ru/126749.html

16 декабря Председатель СК России Александр Бастрыкин вручил художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину памятную медаль Следственного комитета Российской Федерации «75 лет Победы в Великой Отечественной войне».

19 декабря директор Малого театра Тамара Михайлова получила памятную медаль «За содействие» из рук руководителя Федерального казначейства Романа Артюхина и начальника Управления делами Ивана Чернова.

Документально-публицистический фильм, в основе которого — диалог молодого и старшего поколений о жизни, профессии, славе, любви, миссии искусства, предназначении человека, проблематики современности, героизме и идеалах нашего времени.

Беседы с выдающимися деятелями отечественной культуры — великими актерами, которым уже за 80, и актерами, которые совсем недавно начали свой профессиональный путь и кто, несмотря на свой молодой возраст, уже ярко заявили о себе в искусстве.

В разговоре принимают участие: Валентин Гафт, Олег Басилашвили, Юрий Соломин, Павел Табаков, Никита Кукушкин, Александр Горчилин, Филипп Авдеев. Модератором и повествователем выступает актер Евгений Миронов. Он готовит обе стороны к будущей встрече.

Фильм представляет собой переплетающиеся фрагменты интервью актеров. Что думают герои фильма о взлетах и падениях, трагедиях и триумфах, испытаниях и преодолении, которыми была наполнена их долгая жизнь? Нашли ли они ответы на главные вопросы, которые задает себе человек, — о смысле жизни, о свободе, счастье, справедливости, о смерти?

Евгений Миронов представляет участников фильма, называет их возраст, приводит важнейшие факты из биографии каждого. Рассказывает Миронов и о своем личном отношении к героям фильма. Также использованы фрагменты спектаклей и фильмов с участием наших героев, кадры кинохроники тех лет, о которых пойдет речь.

Скопировано

195 лет назад, 26 (14) октября 1824 года, императорская труппа дала первое представление на новой сцене — в особняке купца Василия Варгина на Петровской площади. Так один из старейших отечественных театральных коллективов обрел свой дом. Театр, существенно уступавший размерами расположенному по соседству Петровскому, москвичи между собой прозвали малым. Со временем это название станет не просто именем собственным, но мировым брендом. А здание переживет несколько масштабных реконструкций, сохранив энергетику служивших здесь выдающихся артистов. Кстати, нынешние торжества проводятся в преддверии юбилейного — 265-го — сезона, стартующего в следующем, 2020 году.

Надо отдать должное императрице Елизавете Петровне: подобно своим предшественникам, при устройстве придворных празднеств она могла довольствоваться услугами заграничных гастролеров. Однако предпочла стать «крестной матерью» русской Мельпомены, подписав 10 сентября (30 августа) 1756 года указ, с которого и отсчитывает свою историю отечественный театр. Сначала труппу организовали в столице, но вскоре открыли театр и при Московском университете. Просуществовал он недолго, правда, фактически стал родоначальником первой постоянной труппы в Первопрестольной. Статус императорской она получила почти полвека спустя, а до той поры управлялась частными антрепренерами; самым успешным из них оказался Михаил Егорович Медокс. Он выстроил в 1780 году большой театр, названный Петровским по площади, на которой располагался.

В 1805-м здание сгорело дотла, осиротевшая труппа стала выступать в частных домах. Уже через год она стала императорской, но крышу над головой обрела только в 1824-м, когда дирекция арендовала у купца Василия Варгина его дом на той площади, где некогда стоял театр Медокса. В особняке имелся концертный зал, более-менее пригодный для театральных представлений, однако Василий Васильевич пригласил выдающегося архитектора Осипа Бове и не пожалел средств на перестройку здания. Работы шли два месяца, и вот «Московские ведомости» возвестили: «Дирекция Императорского Московского театра чрез сие объявляет, что в следующий вторник 14 октября сего года будет дан на новом малом театре, в доме Варгина, на Петровской площади, для открытия онаго спектакль 1-й, а именно: новая увертюра сочин. А.Н. Верстовского, впоследствии во второй раз: Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря, новое драматическое рыцарское представление-балет...»

К 1837 году здание театра было выкуплено казной. Сведений о том, как выглядел в те времена Малый, до наших дней сохранилось немного: большая часть архивов погибла во время пожара Большого театра в 1853-м. Однако в «Описании Москвы 1826 года» сказано об «отличном убранстве внутренности: оно очень хорошо и великолепно и, как некоторые замечают, слишком золотисто». В Бахрушинском музее есть деревянный макет, дающий некоторое представление о том, каким был театр до первой перестройки, начатой в 1838-м. Работы, возглавляемые Константином Тоном, с переменным успехом шли в течение пяти лет.
Век спустя за реконструкцию и капитальный ремонт варгинского особняка взялась советская власть. Проект был подготовлен коллективом архитекторов под руководством академика А.П. Великанова, он же отвечал за ход работ. Начались они в 1940 году, в июне 1941-го, меньше чем за три недели до начала войны, с театра сняли крышу. Так он и простоял четыре года — зрительный зал и сцену заливало дождями и засыпало снегом. Строители вернулись в многострадальное здание только в январе победного 45-го. А в канун 30-й годовщины Октябрьской революции, 6 ноября 1947 года, театр уже распахнул двери первым зрителям.

Самым уязвимым местом здания всегда оставались фундаменты. Изначально они держались на мощных дубовых сваях, вбитых в топкие берега реки Неглинки: дубовая древесина в переувлаженной среде без доступа кислорода обретает крепость камня. Но когда реку заключили в трубу, уровень влажности в почве изменился, и сваи начали гнить, а само здание — медленно проседать. Укрепляли фундаменты и в 1940-е, и в 1980-е, под них заливали жидкое стекло, но кардинально решить проблему так и не удалось. Необходимость в масштабных ремонтно-реставрационных работах с каждым годом становилась все острее. Начались они в 2012-м, когда под фундамент подвели специальную платформу, а затем все здание «поставили» на 3500 бетонных свай. Это была главная, но не единственная задача. Предстояло укрепить стены, расчистить и расширить подземные пространства, создать целый ряд технических помещений, которых прежде катастрофически не хватало, восстановить внутреннее убранство зрительного зала и фойе, сохранив при этом уникальную акустику. Завершающим этапом стало полное обновление сложной системы театральной машинерии. Реконструкция, рассчитанная до 2018 года, завершилась значительно раньше — в декабре 2016-го Малый вернулся в родные стены.

Прямая речь

Юрий Соломин, народный артист СССР, художественный руководитель Государственного академического Малого театра России:
— Я служу в Малом театре больше шестидесяти лет. Говорить о нем и легко, и очень трудно, ведь он не место работы, а моя судьба. Были времена, когда Малый именовали «вторым университетом» — для своего зрителя этот театр становился школой жизни, местом, где человек учился понимать природу человеческих переживаний. Таким «учебным заведением» он остается и сегодня. Достижения цивилизации облегчают только бытовую сторону существования, а душевная по-прежнему остается сложной и труднопостижимой. В XXI веке мы страдаем от тех же проблем, что и герои Пушкина и Фонвизина, Островского и Гоголя, Тургенева, Чехова, Толстого. Чтобы попробовать в них разобраться, человек и приходит в театр. Во всяком случае, к нам, в Малый, ведь здесь, как и сто, и двести лет назад, все подчинено закону, который когда-то потрясающе сформулировала мой педагог — выдающаяся русская актриса Вера Николаевна Пашенная: уходя со сцены, артист должен оставлять на ней кусочек своего сердца...
Для кого-то это, наверное, звучит слишком пафосно. Но мы действительно так живем. Не только заслуженные и народные, но и те, кто выходит с репликой «кушать подано». В «Бесприданнице» много лет играл слугу замечательный артист. Всего и дела — вынести поднос с шампанским и бокалами. Но как он расставлял на столе бокалы, как открывал бутылку, как орудовал крахмальной салфеткой — каждый жест, поворот, наклон головы работал на характер персонажа, пусть и весьма скромного. Никогда не забуду: на «Вишневом саде», где Фирса играл Валерий Носик, заплакал в финале какой-то мальчик. Он никак не мог успокоиться, и маме пришлось увести его из зала. Я услышал плач, вызвал из-за кулис Валеру, еще не успевшего разгримироваться, он обнял малыша, и тот успокоился.

Но чудо, творящееся на сцене, невозможно без десятков людей, которых зритель никогда не видит, — гримеров, костюмеров, бутафоров. Все напитки, употребляемые персонажами по ходу действия, до начала спектакля «готовят» наши реквизиторы. Представьте, что может произойти с актером, если вместо крепкого чая роль коньяка «сыграет» подкрашенная вода из-под крана. Если забыть положить в нужное место, к примеру, такой «пустяк», как ручка или платок, вся сцена может пойти наперекосяк. Зритель вряд ли догадывается, сколь многое зависит, скажем, от суфлера. У нас работал уникальный мастер — Иосиф Иванович Дарьяльский. Он мог подсказать артисту не слово даже — звук. В свое время самому Станиславскому суфлировал, и тот подарил ему фотографию с надписью: «Уберете суфлерскую будку — уйду из театра».
Мы недавно пережили грандиозную реставрацию пополам с ремонтом. Все, от дирекции до капельдинеров, волновались, переживали, как перенесут это «вторжение» родные наши стены, им почти два века. А строители, с которыми мы бок о бок прожили несколько лет, успокаивали: «Все сделаем как надо. Мы же понимаем, на каком объекте работаем». Эти люди не были завзятыми театралами, но многие с удовольствием приходили на спектакли и постепенно начинали понимать, что наши тревоги и опасения — не капризы «артистических натур», что это здание для всех нас не просто место работы, но дом родной, здесь наша большая семья живет уже не одно поколение.
Перед предыдущей реконструкцией старики просили строителей: «Вы только крышу не поднимайте, чтобы не улетели души тех, кто отдал этому дому свою жизнь». Я их понимаю. Сам очень переживал по этому поводу. К нашему общему счастью, строители использовали специальные технологии, которые позволили отремонтировать кровлю, не вскрывая ее. Но больше всего тревог вызывало состояние фундаментов — театр-то возведен на топком месте. Старые деревянные сваи заменили новыми, по какой-то самой современной технологии, а для надежности еще и бетонную плиту под них подвели. Так что наши родные стены простоят еще не одно столетие.

Владимир Дубровский, народный артист России:
— Не помню, кто первым сравнил театр с храмом, но здание, в котором располагается Малый, действительно место «намоленное». Возникло оно не по чьему-то указу, а, можно сказать, по велению сердца. Существует легенда, что фабрикант Василий Варгин по окончании Зарубежного похода русских войск побывал в Париже и самое сильное впечатление на него произвела площадь перед Пале-Роялем и легендарная «Комеди Франсез». Этим, якобы, и объясняется его решение перестроить свой особняк на тогдашней Петровской площади — в нем изначально существовал достаточно вместительный по тем временам концертный зал — под нужды московской императорской труппы. Видимо, Василий Васильевич очень любил театр — переделку помещений он осуществил на собственные средства. К сожалению, судьба этого великодушного человека сложилась трагически: текстильный магнат, поставлявший сукно русской армии, стал жертвой темных интриг по линии военного ведомства. Как потом выяснилось, обвинения против Варгина были сфабрикованы, но дело пересмотрели лишь незадолго до кончины мецената. Казалось бы, дух обиженного купца мог бродить по закоулкам некогда принадлежавших ему владений, но нет, такое ощущение, что он, напротив, оберегает этот дом от бед.
Во время октябрьских событий 1917-го в нашем здании засели большевики, а напротив, в «Метрополе», — кадеты. Но театр пострадал не столько от уличных перестрелок, сколько от, мягко говоря, бесцеремонного поведения революционных масс. Существует и легенда, связанная с вождем мирового пролетариата. Считалось, что он у нас вроде бы не бывал. Но старожилы утверждали: товарищ Ульянов после выступления в Большом театре воспользовался подземным переходом, тогда еще существовавшим между зданиями, чтобы спастись от эсеров, намеревавшихся его арестовать. А уже после революции Ленин однажды инкогнито смотрел спектакль «Старик» по пьесе Горького.

Эти стены сохранили энергетику огромного количества талантливых людей. В гримерной, которую я занимаю, прежде сидели Евгений Яковлевич Весник, Роман Сергеевич Филиппов, а до них — Борис Васильевич Телегин. Весника, кстати, сразу по окончании Щепкинского училища в труппу не взяли: его отца — известного инженера, первого директора завода «Криворожсталь» — расстреляли в 37-м, а сыну «врага народа» не место было в, так сказать, «литерном театре». Выйти на нашу сцену он смог только в середине 60-х.
Впрочем, и в те годы Малый сохранял особое положение. Я еще застал, а в труппе служу ровно полвека, времена, когда в царской ложе — сейчас в ней пульт осветителей — сидели «высокопоставленные» зрители или счастливчики, сумевшие как-то достать туда билет. Ну, а правительственная ложа — она справа, если смотреть на сцену из зала — и теперь, бывает, не пустует: к ней до сих пор ведет отдельный вход. Напротив, в директорской, любил сиживать Сталин. Мхатовцы рассказывают, что он шестнадцать раз смотрел у них «Дни Турбиных». В нашем театре у вождя был свой фаворит — «Любовь Яровая». Как говорили мне «старики», он устраивался в соседней комнате с бумагами и выходил в ложу, когда на сцене появлялся Швандя, о чем Сталина заранее предупреждал его адъютант Власик. После ремонта в импровизированном «кабинете» все восстановили, как было. Это тоже часть нашего прошлого.

Но самое легендарное из исторических помещений, конечно же, гримерная у выхода на сцену — здесь готовилась к выходу Елена Николаевна Гоголева, а до того — Александра Александровна Яблочкина. Иногда пользовались гримерной и другие великие актрисы — Вера Николаевна Пашенная, Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Варвара Николаевна Рыжова. А в начале минувшего века комната служила кабинетом Александру Ивановичу Южину, возглавлявшему тогда Малый. Здесь бывали Гнедич, Чехов, Станиславский и, говорят, даже Лев Толстой. Она и сейчас обставлена мебелью, помнящей многих из тех, кто писал историю Малого театра.
А вот покрытие сцены меняли, и не раз. Похвастаться, что сегодня мы стоим на досках, которые видели наших великих предшественников, начиная с Щепкина, увы, не получится. В театре даже возникла традиция — перед очередным ремонтом сотрудники разбирают на память дощечки. Поэтому не исключено: доски, помнящие Щепкина, где-нибудь могли и сохраниться.

Виктория Пешкова, "Культура", 24 октября 2019 года

Президиум Российской академии художеств во главе с З.К.Церетели наградил художественного руководителя Малого театра Юрия Мефодьевича Соломина золотой медалью «за многогранную художественно-сценическую жизнь, активную творческую и общественную деятельность и утверждение Школы Малого театра».

От души поздравляем Юрия Мефодьевича с этим замечательным событием и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и еще многих лет служения русскому театральному искусству!

Самое удивительное, что в спектаклях, бывших хитами сцены в 70‑х, первый в самом Малом с Михаилом Царевым в главной роли, второй - в Театре имени Моссовета с Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом, казалось бы, разных по тематике, времени и местам обитания действующих лиц, остро высветилась тема отцов и детей - бич современной России. Премьера «Перед заходом солнца» подтвердила, что пьеса немецкого классика Герхарда Гауптмана, написанная в 1932 году, когда в Германии отмечали 100‑летие ухода великого Гете, переживет время, отчасти и потому, что в ней есть отголосок личной истории автора «Фауста». На 72‑м году жизни поэт влюбился в 17‑летнюю Ульрику, сватался к ней, но получил отказ. И посвятил возлюбленной «Мариенбадскую элегию», которая считается вершиной его любовной лирики. Гауптман дает детям главного героя своей пьесы имена персонажей и знакомцев Гете, возводя ему своего рода литературный памятник.

1932 год был не только годом 100‑летия ухода Гете, но и временем наступления нацизма в Германии, и во всех постановках гауптмановской пьесы в ХХ веке любовь тайного советника коммерции Маттиаса Клаузена с юной медсестрой Инкен Петерс происходила на фоне очень мрачной атмосферы. Режиссер нового спектакля «Перед заходом солнца» народный артист России Владимир Бейлис и сценограф народный художник России Борис Мессерер сосредотачивают внимание на внутрисемейном конфликте Клаузена, на крушении его идеальной в глазах общества семьи, когда он позволил себе любить. При этом особой привязки ко времени ни в оформлении спектакля, ни в костюмах не делают. Вот они все, блестящее семейство Клаузена, дресс-код black, очень красивы на его 70‑летии, где мэр города вручает юбиляру почетную регалию, и Маттиас (Борис Клюев), может, впервые после потери жены улыбчив и весел. Отношения с наследниками у него ровные, дела издательского концерна он ведет еще сам, но на первых ролях у него муж младшей дочери Кламрот (заслуженный артист России Алексей Фаддеев) - зловещий двуликий Янус, из тех, кто приветствовал новую политику в Германии 30‑х. Отиллия (Полина Долинская) - слабая тень властного мужа, бессловесная жена-девочка. Старшая, Беттина, хромоножка и старая дева, почти одержима отцом, она ведет дом и ни на шаг не позволит никому приблизиться к ее идолу. Этим и объяснима ее одинокость - по контрасту с прежними героинями народная артистка России Елена Харитонова создает характер жесткий и властный. В вечно взъерошенном, готовом завестись с пол-оборота старшем Вольфганге не сразу узнаете Игоря Петренко, полгода назад вернувшегося на сцену Малого. Актер, известный в кино образами харизматичных и мужественных героев, играет подкаблучника, которого, несмотря на всю его ученость, то и дело пощипывает за мягкое место жена. Паула Клотильда, гламурная сексуальная штучка, весьма убедительна в исполнении Ольги Абрамовой. Лишь младший сын Эгмонт (Максим Филатов) в стороне от семейства, он очарован веселой Инкен (Ирина Леонова), которую отец пригласил на праздник. Актерский ансамбль великолепен, невозможно пропустить ни одной реакции и второстепенных персонажей - друга Маттиаса, доктора Штайница (народный артист России Владимир Дубровский) и его преданного секретаря Винтера (Василий Дахненко). Впечатление, что этот мир незыблем, неколебимо.

Тем интереснее наблюдать, как эти благовоспитанные дети, превозносящие отца, превращаются в стаю хищников, готовых разорвать его вместе с избранницей на куски. Наследство! Любовь старика и юной девушки всегда проблематично воспринимается обществом - откройте любой таблоид, не случайно на отдыхе в альпийской деревушке в разговоре с любопытным хозяином бара Маттиас с иронией называет Инкен правнучкой. Но в романтической трагедии, как режиссер определяет жанр спектакля, ни на секунду не усомнитесь в правдивости происходящего, дуэт Инкен и Клаузена займет свое место среди самых ярких сценических созданий на сцене Малого. Борис Клюев, и сам юбиляр (в июле отметит 75‑летие), создает мощный характер, но, играя крупного предпринимателя, подчеркивает в нем прежде всего черты поэта, ценителя искусств и доброго человека, как назвали его в Альпах. Свою любовь к Инкен он воспринимает как возможность прожить еще одну жизнь перед заходом солнца. И ему так хочется сбежать с ней в тот дом на берегу озера, где свидетелями их любви будут звезды, под которыми они обменялись признаниями.

Но бежать Клаузену придется от собственных детей, которые объявят его недееспособным, и благодаря адвокату-предателю Генефельдту (заслуженный артист Василий Зотов) у них это получится. В ночи, в непогоду, в странном одеянии, подобно королю Лиру, автор вначале и хотел назвать пьесу «Новый Лир», он окажется в скромном домике, где живет Инкен с матерью (заслуженная артистка России Ольга Чуваева), разум его не выдержит, и он сведет счеты с жизнью. Инкен - это стальная пружинка, сильная, независимая; узнаваемый современный характер создает Ирина Леонова, отчаявшись, что не успела увезти Клаузена за границу, уходит вслед за любимым. Чудовищный золотой телец одержал победу над любовью, и сейчас с улицы смотрит в окна домика глазами его детей.
А Инкен и Клаузен в белых одеждах встретятся на берегу озера на фоне огромного алого заката, и кто не вспомнит в этот момент Мастера и Маргариту в их вечном домике? Авторы вдохновлялись одним источником.

Премьера драмы «Дальше - тишина» по киносценарию Вины Дельмар состоялась в филиале на Ордынке неделей позже после Гауптмана. Предыстория такова - в 30‑х в Америке по роману Джозефины Лоуренс была написана пьеса, а в 1937 году вышел фильм «Уступи место завтрашнему дню» по сценарию Вины Дельмар. В 1969‑м в Театре имени Моссовета поставили спектакль «Дальше - тишина», по которому девять лет спустя сняли телеверсию. Ценители Шекспира узнают в названии реплику из «Гамлета», которой заканчивается трагедия. Действительно, для главных героев спектакля все закончится тишиной одиночества.
По инициативе народной артистки России Людмилы Поляковой, отметившей в этом году юбилей, и мечтавшей о роли Люси Купер с того момента, как увидела в ней Раневскую, спектакль поставил худрук Малого театра - народный артист СССР Юрий Соломин. И история пожилой пары из американской глубинки, прожившей полвека в любви и согласии, вырастившей пятерых детей и оставшейся на положении бедных родственников, оказалась необыкновенно близка современному российскому зрителю. Супругов Купер, отметивших золотую свадьбу, играют народные артисты России Людмила Полякова - Люси и Владимир Носик - Барклей.
Юрий Соломин и сценограф - заслуженный работник культуры Александр Глазунов - не стали удивлять ни оформлением спектакля, ни костюмами: на мультимедийном заднике появляется то улочка небольшого города, то виды Нью-Йорка, то экстерьеры вокзала или кафе, а одеты герои универсально. Используются видеопроекции - ветер шевелит листочки на деревьях, с шумом отъезжает от кафе автомобиль, начинает свое движение поезд, уносящий Барка. Оформление квартир, в которых живут дети Куперов, да и сам их дом, с семейного веселья в котором начинается спектакль, типичны для среднего класса. Но искреннее веселье с традиционным яблочным пирогом длится недолго. Отправив Люси на кухню, Барклей интересуется у детей, не смогут ли они скинуться на более скромное жилище для родителей, так как дом перезаложен в банке, а средств у них нет, отец потерял работу.

И только что весело танцевавшие и балагурившие братья Джордж (Александр Вершинин) и Роберт (Евгений Сорокин), сестры Нелли (Александра Иванова) и Кора (Алена Колесникова) наперебой начинают убеждать отца, что свободных доходов ни у кого нет… Разве что… кто-либо из них… сможет «до лучших времен»… порознь приютить родителей. И начинается знакомая старикам всего мира «игра в футбол» - это когда любимых родителей дети отфутболивают друг к другу, и зачастую они оказываются далеко не у тех, кому условия действительно «позволяют».

Тема распада семей и необъяснимого эгоизма детей ярко звучит в спектакле. Новый дуэт Куперов убедителен и проникновенен - Людмила Полякова попадает в точку, говоря о том, что ей герои представляются постаревшими Ромео и Джульеттой. Актриса, вопреки своему мощному темпераменту, создает образ нежной, заботливой и способной бесконечно прощать матери. Она так и не скажет Барку, что ее отправляют в приют… Отец в этой паре сдержан и все переживает в себе, зрителю остается только догадываться, что думает он о тех или иных поступках детей. В спектакле много психологических загадок, ответ на которые долго будет искать зритель, и прежде всего на ту, почему выросшие в семье с такими любящими родителями дети оказались прожженными эгоистами? Почему в стороне оказалась бездетная пара - Нелли с беспардонным Гарвеем (Александр Дривень), который в конце концов и предложил отправить тещу в приют, и почему Джордж с женой Анитой (народная артистка России Алена Охлупина) и внучкой Родой (Дарья Шевчук), у которых Люси перебивалась вначале, позволили сделать это? И как могла живущая в Калифорнии дочь вызвать к себе одного отца?.. Не виноваты ли в чем-то и сами Люси с Барклеем в своей безоглядной любви к наследникам?.. Что интересно, зрители отмечают, что пьесы на эту тему пишут лишь западные авторы, хотя дома престарелых в России переполнены…

Кульминацией стала трогательная сцена прощания Куперов - в баре их юности и на вокзале, когда мимо них на вращающейся платформе проплывают фигуры детей и всех, с кем их свела жизнь. В сцене этой легко было впасть в сентиментальность, но актеры мастерски доносят до зрителей суровую правду жизни и словно дотрагиваются до их сердец. Юрий Соломин во время репетиций как-то пошутил, что играть спектакль надо так, чтобы у входа дежурили три «скорые помощи». «Скорые» не «скорые», но носовые платки в зале мелькают не только у пожилых зрительниц, плачут и мужчины, и те, кому двадцать. Нет ничего тяжелее для человека, чем неисполненный долг перед родителями. Соломинский спектакль - ответ Малого тем, кто все еще пытается критиковать театр за «старомодность» и «музейность» (с одним «старомодным» недавно расправились), зритель идет сюда за волшебством и магией искусства, за воспитанием чувств и получает это сполна. И пишет в отзывах, что Малый театр - лучший в Москве, и это не преувеличение, потому что на спектаклях его ощущается новая волна подъема, создаваемая игрой как старейшин, так и дебютантов. В театре начинается новая эра. Приходите и убедитесь сами.

Нина Катаева, "Учительская газета", 18 июня 2019 года

18 июня – день рождения нашего художественного руководителя народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. Поздравляем Юрия Мефодьевича и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих лет служения русскому искусству!

С удовольствием делимся с посетителями нашего сайта подборкой фильмов и спектаклей, опубликованной на портале Культура.рф и предлагаем еще раз насладиться актерским и режиссерским мастерством Юрия Мефодьевича.

Юрий Соломин – теперь уже бессменный руководитель Малого театра: в апреле Минкульт подписал с ним «вечный» контракт.

Юрий Мефодьевич поделился с «Собеседником» своими мыслями о «возрастных» худруках и о директорах театров, о Дорониной и Шнурове, о расслоении на бедных и богатых, о распущенности власти и о вытрезвителях.

Директор всегда под ударом
– Вы давным-давно мэтр театрального дела, знаете все его пружины. С одной стороны, роль директора в театральном деле выросла и иногда директор театра – фигура более значимая, чем худрук. А с другой – что-то в последнее время директоров стали арестовывать. Почему так?
– Это действительно большая проблема. Что значит директор «на театре»? Это ведь не просто так фигура. Чтобы его уважали, он должен пройти большой и часто сложный путь. Мне повезло, я знал такого – был в свое время знаменитый директор Колеватов. Анатолий Андреевич заканчивал Щукинское училище, был женат на актрисе Ларисе Пашковой. Он, я вам скажу, из тех людей, каких сегодня уже не осталось – он был Артист и администратор от Бога. Всем помогал! Доставал, писал, звонил, решал проблемы всех, кто к нему обращался. И даже если не обращался. Я уже полсотни лет живу на даче, которую мне, молодому отцу, когда-то уступил Колеватов. Тогда ведь на получение кооперативной дачи надо было в многолетней очереди стоять.
Колеватов был замом, а потом и директором Малого театра. Они с Михаилом Ивановичем Царевым, который был тогда нашим худруком, никогда не делили кабинетов – кто тут важнее. Царев ему абсолютно доверял, коллектив его любил и уважал. Потом его назначили на должность в Большой театр, а затем и директором Союзгосцирка. Это было начало 80-х, Брежнев был уже плох, наверху шла подковерная борьба за власть, и Колеватов, хорошо знавший дочку генсека, попал в переплет интриг, касающихся романа Галины Брежневой и ее цыгана (Бриллиантовый Боря, артист Большого театра Борис Буряце. – Ред.). По сути, он сел за их дела. Лет пять я получал от него из мест не столь отдаленных маленькие открыточки. А потом иду я как-то по Неглинке в училище – и вдруг вижу Анатолия Андреевича. Он вышел, а работы у него не было. И мы с Витей Коршуновым (я тогда уже худрук, а он – директор Малого театра) нашли способ вернуть Колеватова к нам – советником директора. Вот что такое директор! Школа высочайшего класса и сердце театрального человека.
Но директор всегда под ударом. А сейчас тем более. Потому что слишком много появилось того, что можно и что нельзя. Потому директорское кресло сегодня – это по большей части одни деньги. Не творчество и организация театральной жизни – а что и за сколько. И все-таки! Я думаю, что министерские назначения на должность в театр должны проходить с согласия коллектива. Это традиция русской театральной школы. Что касается Малого театра, то здесь всегда главенствовал художественный руководитель. Здесь были Садовские, Ленский, Сумбатов-Южин, Царев. А все те, кто был сугубо назначенцем, больше двух лет здесь не держались. И меня тоже – по уставу Малого театра – выбирал коллектив. Я был тогда еще пятидесятилетний юноша. И с Коршуновым мы проработали вместе целых 25 лет. Он отвечал за деньги, строительство и гастроли, но мы всегда все с ним согласовывали.

Дорасти до Малого
– А что сегодня происходит в Малом театре?
– Классическое искусство происходит. Спектакли, гастроли. Но сегодня о Малом театре не пишут. И по радио – я сейчас его больше слушаю, потому что лечу глаза – ничего не говорят. Тот-то поставил такой спектакль, там-то сделали другой, а о Малом театре – ни-че-го!

– Нечасто пишут, это правда. А почему, как вам кажется?

– Потому что нужно сначала дорасти до Малого театра. И радио, и печати, и телевидению. Но там разговорам о по-настоящему интересных людях предпочитают телепосиделки, когда откровенности разного толка вываливаются через край. Это все несерьезно.

– Но вы же знаете, что говорят про Малый театр? Что он слишком конформистский. Даже сервильный. Да, широкую публику интересуют такие величины, как Юрий Соломин, Элина Быстрицкая или Ирина Муравьева. А спектакли не особо интересуют.

(Тут Юрий Мефодьевич громко зовет из приемной свою помощницу-секретаря Галину и просит ее зачитать вслух статью о недавней премьере Малого театра «Дальше – тишина». Хорошая статья. Юрий Соломин поставил этот спектакль к юбилею Людмилы Поляковой. И говорят, люди в зале во время спектакля плакали.)

– Людмила Полякова, между прочим, моя первая ученица, а этой премьерой мы отмечали ее 80-летие. Я ведь начал преподавать в 24 года. Так вот, я скажу вам, почему мы такие, какие мы есть. Когда-то мы, последний курс Веры Пашенной, репетировали с ней чеховскую «Чайку». И Пашенная говорит студентке, игравшей Нину Заречную: «Наденька, ты вот эти слова скажи и полетай над зрительным залом. Только потом уж продолжи». И тут Вера Николаевна, очевидно, поймала удивление в моих глазах: как это «полетай»? «Да-да, – говорит, – полетать. Когда артист уходит со сцены, он должен оставить кусочек своего сердца».

– Так и сердца не напасешься.

– Точно так же я и сказал тогда! Что так можно и умереть. А она говорит: не умрешь, наоборот. Я эти слова всегда помню. Кусочек сердца – это же зритель. И вот поэтому мне наплевать уже, что там пишут или не пишут в газетах и на сайтах. Самое главное, что зритель у нас в театре действительно сопереживает и плачет. Артистам я говорю: надо играть так, чтобы возле театра стояла скорая помощь. Это метафора, конечно. Но Малый театр – он не терпит выдумки. И я не понимаю, почему нужно великого драматурга Островского переиначивать и приделывать ему то, чего он не писал.

С Дорониной поступили неприлично
– Юрий Мефодьевич, я понимаю, что за вами и за вашим театром стоит большая школа со своими традициями. Но нынешние 20-летние, за которыми будущее, не очень-то Малым театром интересуются.

– Возвращаемся к тому, что они не знают о наших спектаклях. Рекламы-то нет – газеты пишут не о спектаклях, а о том, что театрами руководят 80-летние люди.

– Наверное, это тоже проблема.

– Для кого?

– Для зрителей. И может, для театра, если там консервация какая-то происходит. С другой стороны, вот МХАТ имени Горького обновился: Татьяну Доронину сместили на декоративную должность президента МХАТа, а театр отдали в управление медийным личностям – Боякову, Прилепину и Пускепалису. И о МХАТе сразу заговорили!

– И что же? А что дальше будет с театром – это неизвестно. Тут все сложно. В том числе и по отношению к Татьяне Васильевне. Знаете, вот в Театре Ермоловой была правильная ситуация с передачей руководства. Там прежний худрук Владимир Андреев, очень порядочный человек, он сам предложил уступить место Олегу Меньшикову. Потому что мы не знаем, кого бы назначили. А Меньшиков – это был его выбор, самого Андреева.
О чем я, по-вашему, думал и думаю все последнее время? Пожить мне для себя или продолжать свое дело. Я не могу бросить театр. Если говорить честно, есть человек, который служит в нашем театре и которого я рекомендовал и рекомендую на свое место, и об этом знают наши работники. Он прекрасный артист. У него есть опыт, его работы довольно известны. Он не то чтобы молод. Но и не стар. И вот что я скажу: тут нельзя говорить о возрасте. Это неприлично.
Недавно договор со мной продлили бессрочно. Но! Я был готов уйти позавчера, вчера и когда угодно с этого места. Я не умру. В материальном и физическом смысле – у меня ходят ноги, работает голова, и я могу еще принести пользу, я по-прежнему преподаю. Мне хватило бы. Но я не могу все бросить, сказав «нет, я устал». А вы думаете, я не устал? Конечно, устал. Огромный театр, столько известных артистов, это очень сложно – быть худруком. И я ко всему готов. Но! Нельзя, чтобы на эти должности шли назначенцы и «посланцы» от вышестоящих организаций. В уставе Малого театра записано, что художественный руководитель должен выбираться коллективом. Меня именно что выбирали. Но в последние три года звучали предложения изменить устав Малого театра.

– От кого звучали?

– Желающих дать под зад коленкой всегда хватало. Но под зад коленкой в Малом театре не получится, никто тут зад не подставит. И новшество некоторых театров заключать контракт с актером на год тоже считаю унизительным – и для того человека, кто это придумал, и еще более унизительным и трагичным для каждого артиста, который попадает в эту контрактную мясорубку. Представьте, актер отдал 20, 30, 50 лет театру, а его переводят на временный договор. Разве можно?!
Тут я скажу о Дорониной. Я очень хорошо помню, как в 90-х годах делился МХАТ, я тогда был в Министерстве культуры. И я помню, как Доронина билась за актеров, потому что Ефремов хотел оставить только одну часть труппы, а вторая выбрасывалась за борт. Я помню, чего стоило ей сохранить людей, в том числе и народных артистов, и дать им еще одну сцену! Если бы не она, многие давно бы уже умерли. Ну состарились они сейчас, хотя и молодые пополнения у нее в театре были. Но так, как с ней поступили (Юрий Мефодьевич, сдерживая эмоции, перевел дух), я считаю, что это неприлично. Она не то что глубоко переживает – она болеет теперь очень. Но никто почему-то об этом не говорит.
Понимаете? Назначить, снять – все так просто? Нет, так не поступают. И публика делает свои выводы. Новый руководитель – это даже не смена власти, это отмена идей и традиций того или иного коллектива.

– А что бы сделали вы?

– Я бы оставил во МХАТе все как есть, но нанял бы к Дорониной директора, который отвечал бы за всю механику театра. Как можно брать на себя такую ответственность, назначая в театр пусть и медийный триумвират, но убирая из него историю?! А Доронина – это исторический человек. Просто отбросили ее, и это ужасно, это не в характере нашего народа. Я знаю, что это для нее смертельная обида – а кто будет отвечать за то, что уничтожили душу человека? Придет ли она еще в свой театр? Не знаю, кто и кому так насоветовал поступить, но думаю, что это чьи-то интриги. И что за триумвиратом этим кто-то стоит.
Да, мы все порой неважно себя чувствуем. И я, бывает, лечусь. Но кто поднимет руку на Галю Волчек, например, которая теперь в коляске? Никто. Потому что коллектив не позволит. И это правильно.

Ругаюсь я крепко!
– Юрий Мефодьевич, вы ходите в другие театры? В те, что совсем не похожи на ваш. В Гоголь-центр, например?

– Я был там только один раз на спектакле. Мне трудно ходить в другие театры. Потому что в антракте и после спектаклей ко мне всегда подходят зрители, хотят поговорить. А мне, бывает, не до бесед. И я иногда, не досмотрев, ухожу потихоньку, жульничаю, подхожу к вешалке поближе, беру телефон и говорю: «Да, да, а что случилось? Выезжаю, ждите». Я классно это делаю, и капельдинеры мне верят. Я ухожу, потому что мне очень тяжело...

– Почему?

– Потому что нельзя классиков, таких как Островский, кромсать и перекраивать на вкус сегодняшнего дня. А сейчас ведь часто кукиш в кармане пытаются протащить.

– Можно хоть на рельсы лечь поперек, но жизнь все равно не остановится. И театр тоже меняется. А вы не хотите ничего менять в Малом.

– Да нет же! Просто нас разучились понимать и писать уже не умеют, настоящая театральная критика осталась в прошлом веке. Сегодня пишут о фасоне брюк на персонаже. Я не знаю, что сейчас вообще будет происходить с театрами в свете того, что не так давно говорил Медведев.

– О сокращении театров?

– Да. Непонятно при этом, почему их надо сокращать и по каким критериям. Но, кстати, скажу, что два года назад ЛУКОЙЛ, руководству которого нравятся наши спектакли, предложил: «А давайте сделаем филиал Малого театра в Когалыме?» И сделали же! Месяц назад мы там открылись – там теперь совершенно новый, красивый театр, да еще и 17 квартир под общежитие для наших артистов. Вот так-то. Я очень рад! Но никто не пишет, как будто это неважно. Ну конечно, это же не ваш этот хип-хоп или хайп, это всего лишь новый театр. Теперь понимаете, почему я ругаюсь иногда крепко?

– Вам просто надо сделать так, чтобы у вас в театре, как в Третьяковке, голый мужик прошелся – вот и будет хайп, и все про Малый напишут сразу, гарантирую.

– Да-да. Понимаю. Оставим хайп другим. А мы лучше подумаем о том, что там, в Когалыме, тоже дети есть и им тоже нужен театр, нужно воспитание. Я бы сказал, что есть три самые главные вещи – медицина, образование и культура, которые создают нацию. Вот почему Малый театр такой.

– Зато у вас тут по соседству в Совет по культуре при Госдуме вошел Сергей Шнуров.

– Это певец-то? Знаю, знаю. Не буду оценивать его членство в таком важном органе, но замечу, что у него есть прекрасные стихи и хорошие песни.

– Вы любите «Ленинград»?!

– В их песнях есть смысл, скажу так. Смысл. Хотя я и против того, чтобы дети их слушали, но это уже другой вопрос. А насчет мата в его стихах – ну что же, это современная поэзия.

Мы распустили власть
– Как вам кажется, почему в России народ беднеет, а кучка богатых стремительно богатеет и почему у нас чиновники говорят чудовищные вещи людям, типа «не рожайте», «поменьше ешьте»… Как мы до этого докатились?

– Я не знаю. Я очень переживаю из-за этого. В нашем театре мы по возможности всем помогаем – и деньгами, и лечением. Мне кажется, что во всех областях нашей жизни происходит этот крен в сторону назначенцев, временщиков, непрофессионалов. Меня пугает, что растет количество бедных – я не скажу нищих, я боюсь этого слова, потому что сам из небогатой семьи. Мы в Чите не умирали с голоду, хотя и война была. Картошка была у нас, морковка была… Ну а сегодня... если бы я взялся снимать фильм, там был бы эпизод, как вызывают всех наших множащихся миллиардеров из Лондона и Майами и говорят, чтоб каждый по миллиончику регулярно присылал на помощь нуждающимся.
Это фантазия, конечно. Но почему бы, допустим, конфискованные у разных коррупционеров чемоданы с валютой не отдавать в специальный фонд или организацию, которая бы собирала и направляла эти огромнейшие наворованные деньги на лечение людей и помощь неимущим?! Это можно было бы доверить такому человеку, какой была Лиза Глинка. Я понимаю, что не всё сразу делается, но это возможно при властном контроле. А конфискованные виллы отдали бы для лечения детей. Как в 1918 году забирали дома у богатых Морозовых и отдавали нищим.

– Так за сто лет уже поняли, что это не метод, Юрий Мефодьевич. Опять все пойдет не так.

– Но как-то ведь надо эту проблему решать, что-то делать. Лизе Глинке же многое удалось. Что-то из происходящего я совсем не могу понять. Меня пугает, что мы дошли до того, что мать может уйти и, заперев ребенка, уморить его голодом. Да ее надо просто уничтожить на костре. Разве нормальная мать так может? Да она сама не съест куска, пока не убедится, что ребенок в порядке! (Тут голос Юрия Мефодьевича становится чуть ли не страшным от внутренней дрожи.)

– Некоторые люди говорят, что генофонд нации испорчен непоправимо – революциями, войнами, репрессиями и эмиграциями. Советский эксперимент негативно сказался на нации.

– Трудно судить, так ли это. Но я помню, как в советское время за алкоголизм отправляли в вытрезвители. Мыли, приводили в порядок и в наказание за пьянство и непотребство посылали убирать улицы. Я на Петровке жил тогда и хорошо это помню. Зря это все отменили. Мне такой подход нравился. И этих двоих футболистов – Кокорина и Мамаева, – ну что их сажать-то? Отправьте в вытрезвитель и заставьте месяц улицы чистить. Им же стыдно будет. А тюрьма ломает и ухудшает природу любого человека.

– А как вы относитесь к законам о фейковых новостях и неуважении к власти?

– Я бы принял закон о неуважении вообще к любому человеку, об оскорблении любого человека – и вас, и меня, и любого. Закон должен быть один для всех. А вообще мне кажется, что принятие таких законов говорит о распущенности.

– Чьей?

– Тех, кто командует. Мы распустили власть. В том числе и четвертую – газеты и телевидение.

Анна Балуева,"Собеседник", 31 мая 2019 года

Финальная фраза пьесы Уильяма Шекспира «Гамлет» – «Дальшe – тишина» – дала название знаменитому когда-то спектаклю Анатолия Эфроса с великими артистами Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом. Этой фразой заканчивался спектакль театра имени Моссовета, ставший легендой отечественной сцены.

Юрию Соломину, взявшему пьесу Виньи Дельмар «Дальше – тишина» для постановки в Малом театре, надо было иметь большое творческое мужество и смелость. Спектакль – прекрасный подарок к юбилею народной артистки России Людмилы Поляковой. Актриса сама попросила обратиться к этой истории, которую она связывает с другими шекспировскими героями – «Ромео и Джульеттой», но прожившими вместе долгую жизнь и волей родственников разлученных. Партнером Людмилы Поляковой стал народный артист России Владимир Носик. Дуэт актеров получился необыкновенно трепетным и эмоциональным.

А начинается всё с семейной идиллии: Люси и Барклей Купер со своими взрослыми детьми, их мужьями и женами в уютном доме собираются на домашний вечер. Приятная добрая атмосфера теплой семейной встречи с легкими танцами и яблочным пирогом. Бесконечно влюбленные друг в друга немолодые люди прожили вместе всю жизнь, не расставаясь ни на один день, вырастили пятерых детей. Но эта видимость гармонии разрушится очень быстро. Дети не готовы взять на себя заботу о престарелых родителях, герои и представить себе не могли, что на старости лет им предстоит разлучиться. Люси Купер должна будет отправиться в дом престарелых, и это будет ее первая и единственная за всю жизнь тайна от мужа.

История, которую рассказывает пьеса, сегодня еще более узнаваема. Стареющий Барклей Купер потерял работу, завод закрылся, пенсия маленькая, дом перезаложен, старики не смогли уплатить немалые проценты и, в конце концов, остались без крова. Фраза, которая звучит в кульминационный момент спектакля, жестока, но тоже очень современна: «Когда у родителей много денег, дети относятся к ним по-другому».

Убедительны и эгоистичны дети Куперов – супруги Джордж (Александр Вершинин) и Анита (Алена Охлупина), Нелли (Александра Иванова) и ее муж Гарвей (Александр Дривень), Роберт (Евгений Сорокин), Кора (Алена Колесникова) и ее муж Билл (Александр Волков). У каждого из них своя жизнь и своя правда, оборачивающаяся, в конце концов, грандиозной несправедливостью и горькой неправдой.

Из своего теплого дома в чужой дом своих детей, где они никому не нужны, и только краткий телефонный разговор сокращает непреодолимое расстояние, затем ресторан, где состоится полное трогательных воспоминаний последнее свидание четы Куперов, вокзал, где проходит прощание (художник спектакля Александр Глазунов). Декорация реалистична, задник вполне традиционный для Малого театра – деревья и небо, улочка рядом с кафе небольшого городка, панорама Нью-Йорка, перрон вокзала. Для большего правдоподобия задник оживляется видео-проекциями, ветер шевелит листочки на деревьях, от кафе отъезжает автомобиль, отправляющийся поезд готов разлучить влюбленных.

Впрочем, иллюзию подлинности жизни создают вовсе не плывущие по небу облака за окном. Хотя отходящий от перрона поезд и беспомощно протягивающие друг другу руки Барклей и Люси под звуки пронзительной песни Фрэнка Синатры «My way» добавляют к истории, сыгранной актерами с исповедальной искренностью, ноты подлинного драматизма. История любви заканчивается историей одиночества, которого могло бы и не быть, если бы самые родные люди помогли бы родным людям.
Кстати, знаменитая финальная фраза в спектакле не звучит. Юрию Соломину вообще предлагали дать спектаклю другое название, чтобы уйти от ассоциации с предыдущими постановками. Но Юрий Мефодьевич решил оставить его прежним. «Дальше – тишина» – это то, что случится со зрителем, когда он выйдет после его спектакля», – говорит режиссер.

Это тот спектакль Малого театра, который заставляет замолчать и в тишине обратится к своему сердцу.

Галина Степанова, «Театральный мир» № 4 2019

Дорогие друзья!

Как мы и обещали, публикуем видеозапись вечера, который прошел в новом Щепкинском фойе Малого театра 15 апреля 2019 года. Он был посвящен памяти великого японского режиссера Акиры Куросавы.

15 апреля в Новом Щепкинском фойе Малого театра состоялся вечер памяти Акиры Куросавы – великого японского режиссера, снявшего знаменитый фильм «Дерсу Узала», в котором одну из главный ролей сыграл Юрий Мефодьевич Соломин. С воспоминаниями об Акире Куросаве и его бессмертном фильме выступили участники съемочной группы, режиссер-документалист Линда Бахмане, дочь артиста Максима Мунзука – Светлана Максимовна и другие. В фойе театра открылась выставка, посвященная «Дерсу Узала». Одним из ее главных экспонатов стала скульптурная группа, выполненная Алексеем Чебаненко, – бюсты Юрия Соломина, Максима Мунзука и самого Акиры Куросавы. Нынешняя встреча стала закономерным продолжением вечера памяти, который прошел в здании Малого театра на Ордынке два года назад.

Через некоторое время мы обязательно опубликуем видеозапись этого замечательного мероприятия, а сегодня предлагаем вашему вниманию фоторепортаж Александра Россоловского.

P.S. 30 апреля в Инженерном корпусе Третьяковской галереи состоится показ фильма "Дерсу Узала". По сути, это уникальный шанс увидеть живописный фильм Акиры Куросавы на большом экране, а не по телевизору. Приглашаются все желающие. Вход бесплатный. Начало в 19:00.

Подробности на сайте Третьяковки.

[GALLERY:451]

Народные артисты России Людмила Полякова и Владимир Носик разыгрывают пронзительную историю о пожилых людях, ставших заложниками отношения к собственным детям. Но, как бы им ни было больно от обрушившейся на них несправедливости, безграничное уважение и любовь пожилых Ромео и Джульетты позволяют им смотреть в будущее с надеждой.

А в минувшие выходные в Малом театре состоялась церемония подписания бессрочного контракта с Юрием Соломиным на посту художественного руководителя Государственного академического Малого театра. Со стороны Министерства культуры РФ документ подписывал сам министр Владимир Мединский.

Худрук Малого театра народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин ответил на вопросы «АиФ».

«Что такое «по-новому сыграть любовь»?!»

Ольга Шаблинская, «АиФ»: Юрий Мефодьевич, вас не обижает, что Малый театр называют «музеем»? Мол, если уж ставят одну классику, пусть бы придумали хоть современное прочтение пьес.

Юрий Соломин: Что значит «современное решение классики», кто-нибудь может мне ответить?! А что такое «по-новому сыграть любовь», кто-то знает?! Нет. Потому что это невозможно. В классике есть всё, что присутствует сегодня в человеке: доверие и недоверие, любовь, предательство, скандалы, интриги. Сейчас в искусстве многое разрешается. А вот мы ничего не переделываем – мы пытаемся проникнуть в суть того, что хотел сказать автор.
«Уходя со сцены, оставляйте кусочек своего сердца», – говорила великая актрисаВера Николаевна Пашенная, у которой я учился в Щепкинском театральном училище. И мы до сих пор стараемся в своих постановках и особенно в спектакле «Дальше – тишина» выполнять её завет. Знаете, я сразу зацепился за эту пьесу. Потому что она о тишине, которая нас всех когда-то ждёт, о любви, об отцах и детях. Это вечные темы!
От классики отказываться нельзя. Возьмём Островского. У нас в театре идёт, по-моему, 12 пьес этого автора: «Сердце не камень», «Свои люди – сочтёмся!», «Бешеные деньги», «Правда – хорошо, а счастье лучше», «Последняя жертва» и др. – и все спектакли пользуются неизменным успехом. Зритель смеётся и плачет, залы полны. И ещё мне никогда не было понятно: зачем менять авторское название? В нём же кроется решение спектакля.

– Юрий Мефодьевич, 2019-й официально объявлен Годом театра. Вас, человека, для которого театр стал делом всей жизни, это радует?
– Конечно! Лишь бы это не стало профанацией. В последнее время Министерство культуры помогает центральным театрам Москвы, Санкт-Петербурга выезжать в маленькие города. Когда едем на гастроли, мы показываем наши спектакли в полном соответствии с тем, какими их видит московский зритель, будь то самые дальние точки страны – Владивосток, Иркутск, Улан-Удэ. В прошлом году в Читу возили премьерные спектакли. Если бы вы видели, как там реагируют зрители! Поэтому мы открыли в марте ещё один филиал Малого театра – в Когалыме. Он выдержан в стиле нашего здания на Ордынке, только зал поменьше: у нас на 600 мест, а там на 300. В прошлом году во Владивостоке Мариинка открыла оперный театр. Это прекрасно! Мне хочется, чтобы в этом году и в будущем в провинции появилось ещё больше театров. Я люблю это слово – «провинция», сам оттуда. В Москве я учился в институте, а жизнь-то свою начал в Забайкалье.
Я – ребёнок войны, в 1943 г. пошёл в 1-й класс. Поэтому слово «провинция» употребляю с любовью и болью за тех людей, которые живут там. И если могу чем-то отдать дань моей родине, то тем, что привезти туда настоящий театр, наших актёров.

«Потому что душа у человека есть…»
– «Жизнь – самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох», – сказал великий писатель Оскар Уайльд. За годы исследования человеческой души что главное вы поняли о людском характере?

– (Долго молчит.) Я думаю, что человек – это самое сложное существо. Потому что он обладает душой.

– Душа, по-вашему, поддаётся воспитанию? Или с какой родился, с такой и проживёшь всю жизнь?

– Душу можно воспитывать, как и вкус. Причём воспитывать её надо со школьной скамьи. Душа у человека реагирует в любом возрасте, но реагирует только на настоящее.
Вот несколько лет назад в Щепкинском училище был дипломный спектакль по произведению Валентина Распутина «Последний срок». История умирающей старушки, окидывающей взглядом свою жизнь и жизнь своих детей.
Однажды при выходе стою, и с родителями выходит девочка лет 10–12 вся в слезах. Спрашиваю: «Что случилось, что ты плачешь?» А она отвечает: «Бабушку жалко». За этим нашим разговором наблюдали два парня. Когда я уже уходил, они подошли и сказали: «Спасибо, мы всё поняли».

«Любовь к животным и правнукам передалась»

– Во время репетиции вы кричали актёрам: «Нагоняй, нагоняй, бегай, бегай!» А я сидела и думала, глядя на вас: а сам-то Соломин откуда берёт эту энергию в течение многих лет, чтобы всех зарядить?

– Силы уходят, но я заряжаюсь, когда вижу хорошее исполнение: будь то музыка или драматический спектакль, балет, футбол или гимнастика. Ещё я очень люблю смотреть фильмы о животных. Это же прекрасно – видеть, как люди относятся к братьям нашим меньшим.

У нас государство деньги выделяет на приюты для бездомных животных. У меня всё нет времени их посетить, но обязательно съезжу туда. И знаю, что не удержусь и заберу кого-нибудь, а у меня уже три собаки есть и четыре кошки, понимаете? Мало того, и у моих правнуков уже есть три собаки и одна кошка – это передаётся (смеётся). Очень хорошо, когда у ребёнка есть о ком заботиться. «Ты же хотел щенка? Иди погуляй с ним!» – так в человечке воспитывается чувство ответст¬венности.
Знаете, очень многое можно сказать о человеке по тому, как он смотрит на бездомных собак и как с ними обращается. Если жестоко, я бы не стал дружить с таким человеком – он никого не пожалеет.

Ольга Шаблинская, "Аргументы и факты", 13 апреля 2019 года

Дорогие друзья!

Как мы сообщали, 6 апреля министр культуры России Владимир Мединский вручил Юрию Мефодьевичу Соломину бессрочный контракт на должность художественного руководителя Малого театра. Сегодня у нас есть замечательная возможность показать вам, как прошло это важное для нас мероприятие. Все подробности - в нашем видеорепортаже.

Министр культуры РФ Владимир Мединский подписал бессрочный контракт с художественным руководителем Малого театра, народным артистом СССР Юрием Соломиным.

«Я хотел вам передать подписанный приказ о вашем переназначении. Особый контракт. Честно скажу, что за почти семь лет я впервые такой контракт подписываю. Это бессрочный контракт на руководство Малым театром», – сказал Владимир Мединский.

Министр культуры подчеркнул, что Малый театр – один из лидеров среди российских театров по заполняемости зала, а также является одним из наиболее эффективных театров по зарабатыванию собственных внебюджетных средств.

«Спасибо вам огромное за то, что вы 30 лет, как корабль сквозь бурю, пронесли Малый театр, отстояли его от всех треволнений, организовали замечательную реконструкцию исторического здания. Желаю вам еще не один год возглавлять Малый театр, являющийся образцом классического русского драматического искусства», – обратился Владимир Мединский к Юрию Соломину.

Художественный руководитель Малого театра поблагодарил Министерство культуры РФ за помощь в организации гастролей московских и петербургских театров по регионам России. Отметил Юрий Соломин и строительство в Когалыме филиала Малого театра.

«Всего за два года в Когалыме построили театр, там теперь Малый театр - такая красота! Туда ездили 70 человек из нашего коллектива, все в восторге», – добавил Юрий Соломин.

[GALLERY:450]

Фотографии: Виктор Васенин, пресс-служба Минкультуры России и Николай Антипов, Малый театр

Юрий Мефодьевич Соломин — российский актер и режиссер. Родился 18 июня 1935 года в Чите. Окончил Высшее театральное училище имени М. Щепкина, курс Веры Пашенной. С 1957 года — актер Малого театра, с 1961 года преподает на курсах училища имени Щепкина. В 1982 году ставит спектакли в Малом театре — «Ревизор» (1982), «Чайка» (1996), «Таинственный ящик» (2003). С 1988 года является художественным руководителем Малого театра.

Снимался в фильмах: «Адъютант его превосходительства», «Блокада», «Дерсу Узала», «Хождение по мукам», «Обыкновенное чудо», «Мелодии белой ночи», «ТАСС уполномочен заявить» и других. В 1988 году был удостоен звания «народный артист СССР».

Министерство культуры Российской Федерации, 6 апреля 2019 года

25 марта в Атриуме Большого театра России состоялось вручения государственных и ведомственных наград. Церемонию, приуроченную ко Дню работника культуры, провел глава Минкультуры России Владимир Мединский.

В ходе церемонии художественному руководителю Малого театра народному артисту СССР Юрию Соломину было вручено благодарственное письмо Президента России В.В.Путина.

Благодарственные письма также были вручены художественному руководителю Московского художественного академического театра имени Горького Эдуарду Боякову, кинорежиссеру Юрию Кара, певцу Денису Майданову, заместителю Министра культуры РФ Николаю Овсиенко, художественному руководителю Русского народного хора имени Пятницкого Александре Пермяковой, генеральному директору Большого театра России Владимиру Урину, режиссеру Владимиру Хотиненко и художнику Александру Шилову.

По материалам сайта Министерства культуры РФ

О премьере спектакля "Дальше - тишина" В.Дельмар рассказывают народный артист СССР Юрий Соломин и народная артистка России Людмила Полякова - на Первом канале.

Дорогие друзья! Дорогие зрители!

От души поздравляем вас с Международным днём театра! В этот солнечный весенний день желаем вам интересных театральных впечатлений и всего самого наилучшего!
Наш творческий подарок для всех вас – запись спектакля «Филумена Мартурано» Э. де Филиппо с участием Юрия Соломина и Ирины Муравьёвой.