27 июня поздравляем артиста Малого театра Дмитрия Анатольевича Жулина с днем рождения.

Искренне желаем Дмитрию доброго здоровья, преодоления всех трудностей и исполнения желаний, интересных новых ролей.

24 июня в возрасте 74 лет скоропостижно скончался народный артист России, один из ведущих артистов Малого театра Афанасий Иванович Кочетков.

Афанасий Иванович был сильным, мужественным, искренним человеком и прекрасным артистом. Мы глубоко скорбим о нем.

Коллектив Малого театра

24 июня в возрасте 74 лет скоропостижно скончался народный артист России, один из ведущих артистов Малого театра Афанасий Иванович Кочетков.
Афанасий Иванович родился 9 марта 1930 года в деревне Балахоновка Самарской области в крестьянской семье. Окончил геологический факультет Кишиневского университета, а затем Щепкинское училище. После его окончания А.И.Кочетков работал в Театре-студии киноактера и в театре на Малой Бронной. С 1962 года Афанасий Кочетков в труппе Театра им. А.С.Пушкина, с 1978 года – артист Малого театра. Среди сыгранных им на старейшей сцене ролей – Городничий («Ревизор» Н.В.Гоголя), Громилов («Таланты и поклонники» А.Н.Островского), Стародум («Недоросль» Д.И.Фонвизина), Вышневский («Доходное место» А.Н.Островского), Луп-Клешнин («Царь Борис» А.К.Толстого), Большов («Свои люди – сочтемся» А.Н.Островского)…
Миллионам зрителей Афанасий Иванович известен своими ролями в фильмах «Над Тиссой», «Муму», «Олекса Довбуш» и многих других. Роль Максима Горького артист исполнил в шести кинофильмах.
Артист Афанасий Кочетков постоянно находился в работе, он служил искусству удивительно серьезно и преданно. Последняя сыгранная им премьера – «Старый добрый ансамбль», где он исполнил роль Шани. А еще 9 июня, немногим более двух недель тому назад, он репетировал роль капитана Ревунова-Караулова в спектакле «Свадьба, свадьба, свадьба!» по водевилям Чехова.
Афанасий Иванович был сильным, мужественным, искренним человеком и прекрасным артистом. Мы глубоко скорбим о нем.

Коллектив Малого театра

Ушел Артист

Скончался Афанасий Иванович Кочетков – народный артист России, выдающийся актер театра и кино.

Коллектив газеты «Yтро» выражает свои соболезнования родным, близким и коллегам Афанасия Ивановича Кочеткова.

Ушел Артист

Скончался Афанасий Иванович Кочетков – народный артист России, выдающийся актер театра и кино. Произошло это в четверг, в половине девятого вечера. Последние несколько дней актер находится в тяжелом состоянии в реанимации 68-й городской больницы. Сюда он был доставлен с черепно-мозговой травмой, после многодневных поисков, начавшихся со дня его исчезновения 9 июня.

18 июня в семь Yтра Афанасий Кочетков был обнаружен в сквере на 1-й улице Текстильщиков. Родная племянница артиста тогда не смогла поверить, что старик со следами побоев на лице, который лежит под капельницей в реанимации, и есть ее дядя. Лишь срочно прилетевший из Донецка брат признал в измученном человеке Афанасия Ивановича Кочеткова.

В последнее годы жизнь артиста не баловала. В марте он похоронил любимую и единственную дочь. Полутора годами раньше скончалась его жена. Да и сам Афанасий Иванович был тяжело болен. В первых числах июля Кочетков должен был поехать в санаторий «Жуковский». Последние семь лет он болел лимфосаркомой - раком крови, совсем недавно прошел третий курс химиотерапии.

«Одно из последствий болезни - тромбы сосудов, в том числе и сосудов мозга. Это может вызвать инсульт и потерю памяти, - сообщила Нина Нечаева, племянница А.Кочеткова. - Известно, что в 16 часов 9 июня он вышел из театра после репетиции. Он любил прогуляться пешком до дома. В 17:30 на улице Люсиновской он почувствовал себя плохо, и прохожие вызвали «скорую». Этот вызов зафиксирован. Афанасий Иванович отказался ехать в больницу. Человек в его состоянии не всегда способен оценить ситуацию и даже может обругать грубо тех, кто пытается ему помочь. Но я не могу понять, как врач уехал, оставив старого больного человека на улице!» Дошел ли Афанасий Иванович 9 июня до своего дома или нет, никто точно не знает.

Афанасий Иванович Кочетков родился 9 марта 1930 г. в деревне Балахоновка Самарской области в большой крестьянской семье. Растила и воспитывала его мама Любовь Прокофьевна Кочеткова (1899-1984). Отец Афанасия - Иван Васильевич Кочетков (1899-1942), два старших брата и старшая сестра в годы войны ушли на фронт. В 1942 г. отец погиб. Его могилу дети разыскали под Старой Руссой много лет спустя после победы. Подростком пережив трагедию войны, будущий актер навсегда сохранил в своем сердце память о ней и людях военного поколения, оказавших серьезное влияние на формирование его личности.

Поначалу об актерской профессии А.Кочетков не помышлял, а, окончив школу в г. Туймазы, что на Южном Урале, отправился в Кишинев поступать в университет. Пять лет штудировал науки на факультете геологии, а в свободное время посещал студенческий театр. Там его увидел Дмитрий Журавлев, известный чтец-исполнитель, и посоветовал заняться театром профессионально. Доверившись авторитетному мнению, по окончании университета А.И.Кочетков уехал в Москву. Прошел творческий конкурс в Театральном училище им. М.С.Щепкина при Малом театре, но диплом геолога обязывал его три года отработать по специальности. Пришлось самой Вере Николаевне Пашенной, знаменитой актрисе Малого театра, заинтересовавшейся талантливым абитуриентом, хлопотать о его освобождения от отработки. Так он стал студентом Училища им. М.С. Щепкина на курсе замечательных режиссеров и педагогов М.О. Кнебель и В.И. Цыганкова.

Окончив в 1956 г. училище и вступив в труппу Театра-студии киноактера, А.Кочетков сразу же стал очень много сниматься в кино (он член Союза кинематографистов с 1960 года). Первым режиссером, у которого А.Кочетков снялся в кино, был В.П.Басов («Первые радости» и «Необыкновенное лето»). Затем одна за другой последовали большие, центральные роли: Смолярчук в киноленте «Над Тиссой» (1958), Герасим в фильме «Муму» (1959), Довбуш в картине «Олекса Довбуш» (1960) и многие-многие другие. Всего в творческом активе артиста около 100 персонажей центральных и эпизодических - в фильмах русских, украинских и белорусских кинематографистов.

Но, конечно, работа в кино не исчерпывает всех творческих возможностей Афанасия Кочеткова. Незаурядный драматический дар артиста, его яркая самобытная индивидуальность, открытый, сильный темперамент, явно предназначенные для сцены, не могли не обратить на себя внимание крупных театральных режиссеров. А.А.Гончаров, которого А.Кочетков считал своим крестным отцом на профессиональной сцене, пригласил его в спектакль «Закон зимовки». Эту пьесу увидел замечательный режиссер Б.И.Равенских, в своем творчестве ориентированный на поэтический театр - театр больших обобщений, театр высокого поэтического звучания. В Кочеткове, способном сочетать естественность сценического существования и театральную яркость, почти житейскую обыденность и метафоричность, суровую простоту и героический пафос, Равенских сразу же увидел «своего» артиста и пригласил его в Театр им. А.С.Пушкина, которым тогда руководил.

Годы работы в Московском драматическом театре им. А.С.Пушкина (1964-1978) - интересный, плодотворный период творческой карьеры артиста. Он создал вызвавшие большой интерес зрителей и критиков трагически-экспрессивные образы шолоховских героев Макара Нагульного («Поднятая целина») и Андрея Соколова («Судьба человека»).

В 1978 г. Малый театр приступил к постановке «Короля Лира» В.Шекспира. На одну из центральных ролей трагедии - графа Кента - руководство театра пригласило своего бывшего выпускника. Так Афанасий Кочетков вернулся в свою альма-матер. С 1978 г. Кочетков был одним из ведущих артистов труппы Академического Малого театра.

Диапазон ролей, сыгранных народным артистом России (1976 г.) Афанасием Ивановичем Кочетковым за два с небольшим десятилетия работы в Малом театре, чрезвычайно широк и многообразен. Он воплотил на сцене комедийных персонажей, таких, например, как Городничий в «Ревизоре» или Громилов в «Талантах и поклонниках», и создал трагические образы Кента в «Короле Лире», Тесея в «Федре». Играл роли публицистически острые, как Лисицын в «Вызове», и глубоко драматические, усложненно-психологические, как Ванюшин в «Детях Ванюшина». Роли характерные (Поп в «Беседах при ясной луне») и героические (Старик в «Русских людях», Морозов в «Князе Серебряном»). Роли современные (Иванов в «Так и будет», Знобин в «Ивушке неплакучей») и исторические (князь Василий Шуйский в «Царе Федоре Иоанновиче», Луп-Клешнин в «Царе Борисе»).

Последней ролью Афанасия Ивановича на сцене Малого театра стал Шаня в спектакле «Старый добрый ансамбль» по пьесе И.Губача. В следующем сезоне должна была состояться премьера спектакля по водевилям А.П. Чехова «Свадьба, свадьба, свадьба», в котором Афанасию Ивановичу была поручена роль генерала Ревунова-Караулова.

Коллектив газеты «Yтро» выражает свои соболезнования родным, близким и коллегам Афанасия Ивановича Кочеткова.

«Yтро»
Максим РЕДИН, 25 июня

«К 250-летию русского театра»

А.И.Сумбатов-Южин

ВЫНУЖДЕННОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ

«К 250-летию русского театра»

А.И.Сумбатов-Южин

ВЫНУЖДЕННОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ

1921 год
Уже год, как сорганизована правильная облава на так называемые «академические» театры, причем в общий загон попали и другие профессиональные театры, которые не захвачены еще организаторами травли в свое пользование. Добыча ожидается богатая. Вольный зверь попадает в тенета, и каждому зайцу мерещится хоть клочок медвежьего ушка.
Нужды нет, что собственные предприятия этих охотников пустуют, несмотря на оглушительную рекламу, или лопаются, как мыльные пузыри. Нужды нет, что трудовой народ Москвы ломится в большие театры центра и во все районные залы, когда травимые театры выдвигают в них спектакли своих сил, и со «слезами в голосе» на дискуссиях об искусстве будущего, как сообщает «Коммунистический труд» в № 474 от 28 октября письмом рабочего Андрея, дает зарок не ходить в театры, новизну и искусство которых он успел вкусить на этих предприятиях. Нужды нет, что в течение с лишком четырех лет революционного периода все подлинные артистические коллективы ни на шаг не отступили от своего долга — дать народу высшие и ценнейшие достижения русского театра, не отступили в самых тяжелых условиях, вырывавших из их среды целыми полосами ценнейших художников и полезных тружеников сцены, погибавших на своем посту.
Какое дело, в сущности, всем этим застрельщикам и загонщикам до того, что эти художественные коллективы слагались десятилетиями путем долгого и осмысленного труда, что их вольная творческая сила создавала и совершенствовала из поколения в поколение русский театр, делала из него посильного борца за труд и свободу, за победу и труда и свободы над угнетением духа и мысли, в каких бы видах и формах этот гнет ни проявлялся? Где им было привыкнуть уважать и признавать значение и ценность своего творчества, достигнутого неловкой интригой или оглушительной газетной рекламой? Где им было научиться применять в идейных столкновениях те приемы борьбы за свое художественное «верую», которые не грязнят ни победителей, ни побежденных?
Когда романтика Гюго сменяла классические традиции французского театра, когда натурализм Золя поднял знамя бунта против романтической условности, — словом, когда бы и где бы ги вспыхивала борьба художественных течений и направлений, как пламенно и стихийно ни разгорались бы страсти борцов и новаторов, — нигде история этих столкновений и войн, часто на жизнь и на смерть, не найдет и следа тех воплей к власти об истреблении противников, которые слышатся теперь со стороны врагов исторического русского театра. Били делом. Гюго не требовал «взорвать» театр, где шел Казимир Делявинь: он писал «Эрнани» и «Кромвеля», Делявинь — «Людовика XI». За кем пойдут? Золя не обвинял Гюго за неблагонадежные легитими-стические ноты Рюи Блаза или империалистические тенденции его Карла V из «Эрнани» перед молодой третьей республикой, а просто писал свою «Терезу Ракен» или переделывал свой «L\\\\\\\'assommoir». Антуан, создавая свой театр, не обращался к министру des cultes et des beaux arts2 с мольбой передать ему Comedie Francaise с имуществом, субсидией и правом прикрепления актеров к его театру! Он просто создавал свой театр и боролся делом против дела. Дело его было ценным, и он получил Одеон. Из добрых сотен примеров, которые напрашиваются на перо при летучем обзоре художественных войн в области искусства последних полутораста лет всех стран, мне приходят на память только два приема, аналогичные с современными приемами борьбы с неугодными художественно-литературными течениями. Это — иезуит отец Лашез в борьбе с Мольером и Фаддей Бенедиктович Булгарин. Да и то не в таких размерах профессиональной развязности, какая наблюдается ныне. Если я недостаточно просвещен по части других примеров, я с благодарностью приму разъяснения из компетентного лагеря врагов профессиональных театров.
Когда за зиму старая трава желтеет и сохнет, сквозь ее покров прорастает молодая зелень и прикрывает ее собою в силу своей жизненности и роста. Это естественно и неотразимо. Но ей все же не перерасти полных живых соков многолетних деревьев. Русский театр прошлого — не однолетняя трава, гибнущая в одну зиму. К счастью, он скорее лес разнородных, но полных живых соков деревьев. Хочется верить, и есть большие основания для этой веры, что и новые ростки тоже не однолетняя мурава, что эти новые всходы новых деревьев векового леса искусства — не все, конечно, — пойдут в рост и станут такой же силой, как старые. Надо только, чтобы все росли на свободе. Простор велик Новая жизнь России отвела театру большое пространство. Всем хватит места. Но не всем дорасти до полного развития своих сил. И не все, что пищит, выживает, как бы этот писк ни был пронзителен.
Говорить о дряхлости дуба только потому, что он дуб, а не береза, не липа, не тополь, — ложь. А когда еще будущие березы и липы существуют только как пророчество, когда надо еще с прискорбием установить, что многое, показавшееся из-под земли под псевдонимом молодого тополя, оказывается просто-напросто чертополохом, то рано еще рубить тенистый и очень еще молодой, очень богатый будущим могучий лес...
Кроме призывов к власти итти немедленно с топором и рубить деревья, которые своими глубокими корнями вросли в землю и мешают выбиться, на радость, благополучие отдельных аппаратов, чертополоху, — только чертополоху, потому что настоящее дерево великого леса всегда найдет себе и место и простор, как бы оно ни было молодо и мало вначале, — кроме этих призывов, кроме пристрастного и озлобленного заругивания везде и всюду всего, что не приносит непосредственной выгоды охотникам до чужого труда и его плодов, и кроме игры на чуждых природе искусства чисто политических ситуациях, естественно обостренных в такие напряженные времена, какие переживает Россия, — кроме всего этого в азарте погони за лакомой дичью, эти охотники применяют очень избитый, но испытанный прием. Он заключается в следующем.
Намечается какое-либо лицо, пользующееся известным авторитетом во враждебном им лагере. Иногда — одно, иногда — больше. Выхватывается из его книги, или речи, или случайного отзыва какой-нибудь обрывок, имеющий в своей действительной связи со всем сказанным или написанным совсем иной смысл и характер, чем он имеет, взятый отдельно. Несколько ловких замен тех или иных глаголов и прилагательных, несколько не менее искусных опущений и пробелов, несколько совершенно произвольных выводов из этих лоскутьев — и, глядь, оказывается, что этот видный член враждебной стороны, в сущности, стоит на ней по печальной случайности, что он всей душой разделяет убеждение в необходимости истребить всеми путями им ненавистную силу, но какими-то непонятными ему путями псе-таки не может вырваться из ее лап, становится чуть ли не жертйоэд ее необъяснимой власти над ним.
Так, несколько месяцев тому назад, по словам одного из таких охотников, указывалось, что М.Г. Савину в Александрин-гком театре заставляли играть все те роли, которые она играла. Можно себе представить тот гомерический хохот, которым разразились бы все, кто действительно знал русский театр последней четверти прошлого века и первого десятилетия текущего, если бы им пришлось выслушать такое сообщение. Грохотал бы весь Петербург, вся театральная Россия. Но игра шла с теми новыми, большею частью молодыми умами и душами, которые битком набили аудиторию Пролеткульта и понятия не имели о том, что Савину можно было скорее убить, чем заставить играть что-либо кроме ее личного выбора и желания. Но славная покойница была удобным оружием в руках умелого фехтмейстера, и он пустил его в ход против того же театра, где он сам десять лет был влиятельным членом и избранным фаворитом его бывшей Дирекции. Удобное свойство таких словесных рапир именно в том и состоит, что их укол не теряет силы от того шарика лжи, который насаживается на ее острие напротив.
Теперь эта участь постигла Вл И. Немировича-Данченко: его недавний доклад в Студии санитарного просвещения о Художественном театре подвергся тем ловким манипуляциям, о которых я говорил выше и благодаря которым получилось, что он допустил по отношению к Малому театру ряд утверждений, определенно несогласных с действительностью. В некоторых печатных сообщениях об этом докладе упомянуто, что этот доклад Вл.И. Немирович-Данченко прочел, «возражая как бы А. И. Южину, читавшему в этой же Студии доклад о Малом театре». Раз упомянуто мое имя, я считаю себя обязанным, — помимо других, не менее, если не более основательных побуждений, — возразить на «возражение», ничем мною не вызванное, так как я в своем докладе не коснулся ни одним словом Художественного театра ни прямо, ни косвенно.
По отзывам одних газет о докладе Вл.И. Немировича-Данченко, он «убийственно» отозвался о репертуаре Малого театра и его режиссуре конца прошлого века, по отзывам других — заявил, будто до Художественного театра Малый театр не знал даже, что такое сценическая пауза.
Конечно, все эти обвинения и заявления, если и были сделаны, то в ином освещении, в иной взаимной связи, чем они утилизированы в этих отзывах вернопреданными трубадурами смелых охотников.
Не мог же, в самом деле, Вл.И., член Литературно-театрального комитета с 1889 до 1899 года, вместе с Н.С. Тихонравовым, Н.И. Стороженко и А.Н. Веселовским не знать, что репертуар этого десятилетия и ближайших соседних с ним лет включал в себе восемнадцать значительнейших пьес Шекспира («Гамлет», «Макбет», «Отелло», «Ричард III», «Антоний и Клеопатра», «Зимняя сказка», «Лир», «Кориолан», «Сон в летнюю ночь», «Цимбелин», «Виндзорские кумушки», «Укрощение строптивой», «Много шуму из ничего», далее «Венецианский купец», «Ромео и Джульетта», «Генрих VIII», «Как вам будет угодно», «Буря»), повторяемых в ряде возобновлений, так как в мире нет театра, где такие восемнадцать пьес могли бы все итти одновременно. Что наряду с ними шли 10 пьес Мольера, 4 — Шиллера, 1 — Гете, 2 — Лопе де Вега, 2 — Гюго, 2 — Бомарше, 1 — Расина. Всего было на репертуаре этих лет около сорока отборных пьес мировых классиков. Из них «Орлеанская дева», «Эгмонт», «Эрнани» и «Рюи Блаз» шли впервые в России.
Оставаясь в пределах иностранной литературы, надо совершенно отрицательно отнестись к обвинению Малого театра в том, что он забыл Ибсена. На его сцене шли «Северные богатыри» еще в 1891 году, а далее «Борьба за престол», «Привидения», «Боркман», «Нора». Как шли эти пьесы, остались следы в отзывах крупнейших критиков времен их постановки. Не был забыт и Бьернсон.
Я нисколько не сомневаюсь, что Вл.Ив. не мог утверждать, что Островский не был на репертуаре Малого театра. Из сорока пяти его пьес на репертуаре держались все, кроме «Богатых невест» и «Воспитанницы» — из крупных, «Утра молодого человека» и «Неожиданного случая» — из мелких. О «Горе от ума» Грибоедова, о «Ревизоре» и семи остальных драматических произведениях Гоголя нечего говорить: они не сходили с репертуара или возобновлялись периодически. «Борис Годунов», «Каменный гость», «Скупой рыцарь» Пушкина шли именно в это десятилетие. На репертуаре были обе пьесы Л.Толстого — «Власть тьмы» и «Плоды просвещения»; А.Толстого — «Царь Борис», теперь «Посадник»; Тургенева — «Месяц в деревне», «Завтрак у предводителя», «Нахлебник», «Вечер в Сорренто», переделка П. Вейнберга — «Дворянское гнездо»; Сухово-Кобы-лина — «Дело» и «Свадьба Кречинского». Всего около семидесяти пьес русских классиков. С иностранными — около ста двадцати образцовых и классических пьес. Почти все, что есть отборного в мировой и русской классической литературе.
Нет и не может быть в мире театра, где сто двадцать таких пьес уместились бы даже в десять сезонов. Этот список включает в себе планомерный ряд постановок, из которых добрая половина возобновлялась по два, по три, по четыре и более рад и возобновляется вплоть до текущего года. И в трех своих четвертях — по инициативе артистов, стоит проглядеть хотя бы только список бенефисов по сезонам.
Нельзя предполагать, чтобы Вл.Ив. этого не помнил. Очевидно, он просто не взвесил того, что не по силам было одному Малому театру, несшему такую работу, в противовес, до появления Художественного театра, репертуару других частных театров, выполнить и ряд других задач, может быть, столь же важных, взятых на себя впоследствии Художественным театром.
Не думаю, чтобы Вл. Ив., именно в трактуемый им период поставивший восемь или девять своих пьес («Шиповник», «Наши американцы», «Темный бор», «Счастливец», «Последняя воля», «Новое дело», «Золото» и «Цена жизни») в Малом театре, мог бы безапелляционно смешать в одну кучу все, что шло рядом с ними и после них из пьес современных авторов. Это на него не похоже. Он не привык опираться в своих критических расценках на ходячую газетную рецензию. Но в области серьезной газетной и журнальной критики высшего порядка и в оценке литературных кругов и высоко компетентных литературно-научных учреждений давно сделан строгий отбор драматической литературы от макулатуры. Как бы ни было сценично произведение или как бы оно ни было рекламировано газетными приятелями, оно не может держаться на сцене три-четыре десятка лет, если в нем самом нет жизненной силы и власти над умами и душами зрителя. Огульно судить Вл. Ив. не привык, и в передаче его мнения о репертуаре Малого театра я вновь вижу ту же шишку на рапире опытных фехтовальщиков.
Перейдем к режиссуре — второй рогатине, направленной в сердце Малого театра. Конечно, не Вл. И. Немировичем-Данченко.
В этой плоскости — коренная разница в путях к спектаклю Малого и Художественного театров.
В этом вопросе, развивать который нет возможности в этой статье ни по времени, ни по месту, театры разошлись под углом, и я так же мало могу быть судьей Художественного, как Вл. И. Немирович-Данченко Малого театра. Мы оба непременно впадем в неизбежную неправду.
Малый идет к спектаклю соединенным творчеством режиссера и всех участвующих, причем инициатива каждого талантливого исполнителя не только не гасится, но вызывается всеми силами.
Художественный — театр единой воли и, во всяком случае, единой инициативы.
Ни в Малом, ни в Художественном театре не может быть по существу их природ, по складу их организмов, по основам их зарождения и развития одинаковых взглядов на роль режиссера в деле спектакля: для Малого театра режиссер — равноправный член и primus inter pares в ряду главных актеров, для Художественного — вождь, идущий впереди. В сущности, Вл.И. Немирович-Данченко говорил, что в Малом театре не было и нет Станиславского и Немировича; выдающиеся первоклассные режиссеры и были и есть в Малом театре, а в Художественном театре поток художественной воли сдавлен гранитными берегами уже не режиссерского, а, так сказать, абсолютного императива.
Так ли надо? Да, так для типа Художественного театра. Нет, не так для типа Малого. Мыслим ли Художественный театр даже при наличии в нем Москвиных, Качаловых, Чеховых и др. без Станиславского и Немировича? Останется ли он самим собою? Нет. Малый без кого угодно? Всегда. Лишь бы была в нем та инициатива актерского творчества наряду с творческой инициативой режиссера и та высшая художественная дисциплина, которая пропитала собою каждый угол Малого театра, подчинила делу ряд самолюбий и славолюбии, не только оставила свободу творческой инициативы каждому истинному таланту, но вменила ему в обязанность напрягать ее до последних пределов свободной воли. В этом — все прошлое, все настоящее и вся сила будущего Малого театра.
Крайности течения уже давно сгладились, края сблизились. Давно уже Художественный театр отодвинул вглубь чересчур зажившуюся на его сцене первых лет nature morte, выдвинул вперед живую силу — актера. Уже давно и Малый театр перестал пренебрежительно относиться к декоративно-постановочной части спектакля. Но разница путей, к нему ведущих, сил, его создающих, взаимоотношения их, наконец, характер самого строя и лад спектакля каждого из этих двух театров остались для каждого из них в пределах его типа. И там и тут есть достижения великой высоты. И тут и там тяжкие поражения. Но такова уже природа каждой творческой работы.
Ни с чем из сказанного не может и не должен согласиться Вл. И. Немирович-Данченко. Он искренне верит в то, что он не только дает полную свободу всякой творческой инициативе, но зачастую сам подчиняет свою режиссерскую волю вдохновению исполнителя.
Я не буду его разуверять. Но почти четверть века вглядываясь внимательно в творческий рост артистических дарований Художественного театра, в его иногда изумительные спектакли, преклоняясь перед их единством и слитностью в одно целое красок, вещей, света и актеров, я удивляюсь мощи всеобъединяющей руки, но ясно и отчетливо вижу ее, со всеми ее пятью пальцами, то отпускающими на волю, то сжимающими, как клещами, по своему высшему усмотрению, все и всех.
В этом моральном подчинении одного творческого духа другому специфическая сила Художественного театра и театров его типа. Малый театр и театры его типа видят свою силу в иных взаимоотношениях творческих сил.
Из этого очень обрезанного временем и местом ответа на то, что приписано Вл.И. Немировичу-Данченко, видно, до какой степени бесцеремонно использовано все, им сказанное.
В будущем, может быть, на этих же страницах, а главное, делом на сценах наших театров мы договорим то, чего не успели договорить: Вл. И. — на лекции, я — в этих строках. Но эти недомолвки уже не те шишечки, на которые возложили свор надежды общие враги русского театра.

Страна изведанного

Не случайно «Гвоздем сезона» стал по единодушному признанию жюри этой московской премии спектакль Сергея Женовача «Правда хорошо, а счастье — лучше» А.Н.Островского.

Серьезный интерес вызвали и «Три сестры» А.П.Чехова в постановке Ю.Соломина, и предшествовавшая этому постановка водевиля «Таинственный ящик» П.Каратыгина.

Страна изведанного

Последние несколько сезонов жизни Малого театра провоцируют на размышления о какой-то качественно иной жизни одного из старейших русских театральных коллективов. С одной стороны, строгий академизм, безупречный вкус, выверенный временем и несколькими поколениями репертуар – черты, все более укрепляющиеся с веками существования, позволяющие недоброжелателям или просто тем, кто бежит, подобно Тарелкину, «впереди прогресса», заявлять с пренебрежительной интонацией о «музейности» театра. С другой – современное, живое осмысление старых текстов, которое невымышленно проступает в таких спектаклях, как, например, «Горе от ума», «Правда хорошо, а счастье — лучше» (оба спектакля поставлены С.Женовачем), «Три сестры» (постановка Ю.Соломина), «На всякого мудреца довольно простоты» (постановка В.Бейлиса). С третьей – мощный приток свежих сил, которые все более и более уверенно заявляют о себе, но не вступая в конфронтацию со своими учителями и старшими товарищами -молодежь вступает в труппу Малого театра на редкость органично, вливая молодое вино своей энергии в старые меха традиций.
Очень добрых традиций, что становится для меня все более очевидным с течением времени.
Спектакли Малого театра последних нескольких сезонов (собственно, это тоже можно назвать традицией) не заявляют громко и навязчиво о своей уникальности, не объявляют каждое свершение эпохальным событием. Труппа живет трудовой жизнью, очевидно, справедливо полагая, что «имеющий глаза да увидит».
Так и происходит.
Не случайно «Гвоздем сезона» стал по единодушному признанию жюри этой московской премии спектакль Сергея Женовача «Правда хорошо, а счастье — лучше» А.Н.Островского с блистательными актерскими работами Василия Бочкарева, Евгении Глушенко, Людмилы Поляковой, Глеба Подгородинского. Не случайно многими был отмечен спектакль «Старый добрый ансамбль» И.Губача в постановке Владислава Константинова, в котором пронзительно-трогательно сыграли А.Торопов, А.Кочетков, Ю.Каюров, В.Борцов, Л.Юдина, А.Евдокимова, В.Носик, «старая гвардия» замечательной труппы. Не прошли мимо благосклонных взоров критики и откровенной радости зрителей такие работы Малого театра, как «Усилия любви...» Шекспира (постановка В.Иванова) — молодежный спектакль, где с энтузиазмом и щедрым задором сыграли И.Иванова, И.Леонова, Е.Базарова, В.Андреева, С.Коршунов, В.Зотов, Д.Жулин, Г.Дронов, О.Доброван. Многим пришлась по вкусу и последняя по времени работа Александра Коршунова, поставленный им на малой сцене Филиала театра спектакль «День на день не приходится» А.Н.Островского, где сам он сыграл главную роль в окружении молодых артистов и студентов Щепкинского училища.
Серьезный интерес вызвали и «Три сестры» А.П.Чехова в постановке Ю.Соломина, своеобразное завершение цикла больших чеховских пьес, воплощенных в разное время на сцене Малого театра (об этом спектакле мне довелось уже подробно писать на страницах «Театральной жизни»), и предшествовавшая этому постановка водевиля «Таинственный ящик» П.Каратыгина.
Этот старый водевиль Юрий Соломин не только поставил с любовью и удивительной нежностью к театру, но и сыграл в нем роль артиста Сен-Феликса — человека, для которого нет ничего на свете превыше театра, именно потому он и получает по завещанию покойного предка все наследство. Что он будет делать с деньгами, эта птичка Божия, кажется, не ведающая в жизни ничего, кроме радости творить на подмостках? — построит маленький театр, куда соберет всех артистов-неудачников, и будет награждать каждое их появление щедрыми аплодисментами...
Юрий Соломин играет настолько просто, органично, что трудно поддержать эту «планку», заявленную с первых эпизодов спектакля, однако со своей непростой задачей превосходно справляются И.Иванова, О.Пашкова, А.Клюквин, А.Ермаков, А.Кудинович. Яркий, зрелищный (сценография этого спектакля оказалась последней работой замечательного театрального художника Энара Стенберга) и по-настоящему трогательный, этот спектакль в афише Малого театра явился напоминанием о том, как высоко ценили и любили в давние времена жанр, почти вышедший сегодня из употребления. А зря! — он много дает и артистам, и зрителям, потому что в наивном и простом водевиле живут и задевают, вовлекают в свой круг вопросы отнюдь не облегченные. Важно только, чтобы чистота жанра была соблюдена так, как это происходит в «Таинственном ящике».
Разные, разные названия появляются в афише, но это лишь кажется на первый взгляд. Если вдуматься, у Малого театра есть определенная, достаточно строгая и выверенная программа, в которую органично вписывается русская и мировая классика, но определенно не вписывается то, что мы именуем сегодня «новой драмой». Отнести это к недостаткам или достоинствам театра? — каждый решает для себя. Для меня это — достоинство, причем в том первозданном смысле слова, в котором оно употребляется сегодня довольно редко и избирательно.
Отсутствие в афише пьес «смутного времени» (а мы сегодня именно в этом времени оказались) — это и чувство собственного достоинства старейшего отечественного коллектива, не желающего допускать в свое строгое и стройное бытие ничего случайного, неустоявшегося; и достоинство эстетических и этических завоеваний, которые удерживаются как последний бастион. К.С.Станиславский справедливо полагал, что не может быть театра без современной драмы — мы часто сегодня обращаемся к этим словам как к панацее, оправдывая интерес к изломанной, лишенной характеров и жесткого сюжета драматургии. Малый театр от этого соблазна отказался — причем отнюдь не из принципа. В различные эпохи и он совершал свое паломничество в страну неизведанного, обращаясь к современной пьесе или к инсценировкам. Я помню на сценах театра «Берег» и «Игру» Ю.Бондарева, и «Картину» Д.Гранина, и «Возвращение на круги своя» И. Друце, и «...И аз воздам» С.Кузнецова, и «Целину» по Л.Брежневу, и «Пир победителей» А.Солженицына, и пьесы А.Дударева, А.Кудрявцева, В.Астафьева, Л.Зорина...
Из дня сегодняшнего со всей очевидностью заметно: одни из этих спектаклей были лучше, другие хуже, но в той или иной мере все они оказались, в конечном счете, чуждыми эстетике Малого театра, театра, принципиально ориентированного на классику, на современное прочтение вечного, на поиск невымышленных параллелей и ассоциаций, к обнаружению которых побуждает нас классическое искусство.
Путь Малого театра — это путешествие в Страну изведанного.
Мы так много упустили в нашем собственном прошлом, пробегая по его страницам скучающим взглядом школьника, что не усвоили и половины тех предощущений, тех уроков, что стали для нас нашим настоящим. Так много дано было предвидеть нашим классикам, что по сей день мы изумляемся точному попаданию в столь далекое для них будущее — наш нынешний день. А значит, если вдуматься, всмотреться, вслушаться, мы можем различить в монологах и диалогах их персонажей то время, которому дано стать нашим будущим...
Вот в этом и вижу я главную цель сегодняшнего Малого театра. В том, что некогда Георгий Александрович Товстоногов определил простым, но удивительно емким словосочетанием: «Перечитывая заново...» Как много можно почерпнуть для себя в этом перечитывании! Порой диву даешься, как заново раскрываются давно знакомые смыслы, как внезапно слышится пропущенное, на что никогда не обращал внимание раньше...
«Три сестры». Ирина в белом платье, Ольга в сером, похожем на ее учительскую форму, Маша — в черном. Мы так давно привыкли к этому сочетанию, словно сами наряжали сестер Прозоровых в эти одежды, не задумываясь, почему они одеты именно так. Но вот начался праздничный именинный завтрак, все уселись за стол и оживленно накладывают на тарелки пирог. Но встала Маша (О.Пашкова), подняв рюмку, и все затихли, все вслед за ней поднялись со своих мест и молча выпили. Ведь этот день — не только именины Ирины (В.Андреева), но и годовщина смерти отца сестер. Траур закончился, жизнь продолжается, но не для Маши, вероятно, гораздо сильнее всех в семье привязанной к отцу. Она по-прежнему в черном, она вносит ноту печали в происходящее своим настроением, тем, что сидит поодаль с книжкой в руке, пока ее сестры хлопочут вокруг гостей, расставляют цветы. Для нее этот день не праздничный, он навсегда связан с потерей.
Я никогда не видела этого прежде в спектаклях по «Трем сестрам», которых видела великое множество. Но для Юрия Соломина эта нота в самом начале действия оказалась необходимой, что-то уточняющей, что-то определяющей в сценическом повествовании. Очень точно найденной!..
Или, например, в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» Виктор Коршунов играет Крутицкого: в тельняшке, с гантелями и прилипшей к лицу постоянной дурацкой улыбочкой этот «столп общества» воспринимается неожиданно свежо, ярко, и когда он говорит об упразднении каких бы то ни было реформ, понимаешь, насколько для этого бодрячка опасен хоть какой-то проблеск мысли, который неизбежно возникает для него за любыми переменами.
Страх перед тем, что люди начнут думать, — смысл, сближающий неожиданно творчество Островского с эстетикой драматургов-абсурдистов XX века. И, что греха таить, вполне современное чувство...
Или «Правда хорошо, а счастье — лучше», где Сергей Женовач, кажется, самыми простыми средствами рассказал простейшую историю, а какой важной и нужной оказалась она для зрителей!.. Режиссер «омолодил» тех персонажей, которых традиционно играли очень немолодые артисты, и история любви Барабошевой (Е.Глушенко) и Грознова (В.Бочкарев) прозвучала и достоверно, и забавно, и трогательно, наполнив знакомое содержание совершенно новым эмоциональным чувством.
Или «День на день не приходится» — простой, наивный, но такой привлекательный спектакль о чиновнике Досужеве (А.Коршунов), человеке, который «всего себя посвятил на пользу человечества», а пользой этой в данном случае оказалось соединение любящих сердец и наказание подлеца, замыслившего неблагородное дело. Кажется, ничего особенного нет ни в пьесе А.Н.Островского, ни в спектакле, но тройского, ми в спектакле, но есть одно из главнейших свойств драматургии: четко очерченные характеры, смена событий, внятно выраженная мысль, никогда не стареющая мысль о Добре и Зле, есть история человеческих взаимоотношений — то, чего особенно остро недостает современной драматургии. А все это и позволяет артистам радостно отдаваться своей работе; как замечательно играют в спектакле В.Борцов, Е.Дмитриева, А.Коршунов, Д.Зеничев, как органичны и светлы О.Жевакина, студент С.Потапов... Вот и выходишь после спектакля из театра с чувством светлым и радостным: зло наказано, добро победило – все произошло как в сказке, которой так не хватает в нашей реальности.
Примеры эти можно множить, обращаясь к спектаклям не только последнего сезона, но и к тем, что появились в афише Малого театра два-три года назад. Появились, подчеркну вновь, благодаря той строго определенной линии, которую Малый театр избрал для себя магистральной. Здесь можно вспомнить и «Пучину» А.Н.Островского (постановка А.Коршунова), на мой взгляд, спектакля несправедливо недооцененного критикой; и «Дельца» О. де Бальзака (режиссер В.Драгунов) — пьесу, крайне редко появляющуюся в последние десятилетия в репертуаре современных театров несмотря на ее просто жгучую современность. Как блистательно сыграл здесь Василий Бочкарев, один из великолепнейших мастеров современного театрального искусства; и «Корсиканку» И.Губача, в которой уникальное мастерство демонстрируют Евгения Глушенко и Валерий Баринов...
Именно Малому театру принадлежит одна из замечательных инициатив, нацеленных на объединение и живое общение театральных коллективов России. Раз в два года проводится фестиваль «Островский в Доме Островского» — мероприятие отнюдь не статусное, лишенное официальной парадности и соответствующего пиара, что так моден и необходим сегодня. Руководители театра сами отбирают спектакли для участия в этом фестивале, и целая неделя посвящена исключительно отцу русской драматургии, Александру Николаевичу Островскому, чье имя так высоко почитается в этих старых стенах. Хозяева играют свои спектакли по Островскому, гости привозят то, чего нет в репертуаре Малого (или что играется не слишком часто), и мы получаем счастливую, по сути дела, уникальную возможность на протяжении недели слышать прекрасную русскую речь, наслаждаться четко очерченными характерами и очень простыми, очень внятными человеческими историями – смешными и грустными, но всегда непременно поучительными. А вот что мы усваиваем из этих историй — дело наше, индивидуальное...
Искусство Малого театра ненавязчиво в принципе — это тоже одна из основ этого театра, одна из его традиций. И потому на фестивали стараются приглашать такие же коллективы — ничего не навязывающие, не грозящие указующим перстом. Было несколько иных спектаклей на этих фестивалях, но они выпадали из общей программы, словно неопытные птенцы из материнского гнезда, разбиваясь о почву твердых традиций, которыми можно не восхищаться, которые можно не считать важными для себя, но которые существуют, несмотря на наше к ним отношение.
...Я люблю приходить в два здания Малого театра – основное, на Театральной площади, и в филиал на Ордынке. Здесь всегда царит совершенно особая атмосфера — театральности в каком-то утраченном значении этого старинного понятия. Почему-то в этих просторных фойе очень легко представить себе, как съезжались к ярко освещенному подъезду извозчики, пролетки, выходили нарядные дамы и кавалеры, витал легкий запах пудры и духов, шелестели веера над обнаженными плечами... Может быть, истории про купцов и чиновников были не слишком любопытны этой изысканной любопытны этой изысканной публике, но привлекали замечательные артисты, а водевили в исполнении признанных прекрасных мастеров всегда вызывали особенное оживление и смех. И летели на сцену букеты...
Так было в веке позапрошлом, прошлом, отчасти и нынешнем...
Страна изведанного...
Не есть ли это понятие двусмысленное, в котором второе слово несет в себе некий иронический оттенок? Может быть, нам только кажется, что мы все знаем? Но почему же тогда вновь и вновь приходим смотреть и опять познавать Пушкина и Гоголя, Островского и Чехова, Толстого и Достоевского — через уникальные актерские индивидуальности, через страстное желание режиссера сказать нам что-то, о чем никто до него так и не сказал?
Наверное, потому, что страна изведанного по-настоящему дорога и по-настоящему бесценна для тех, для кого искусство равно жизни.

Наталья Старосельская
«Театральная жизнь», №3 май, июнь 2004 года

«В прошлом нас нет…»

О судьбе произведений А.П.Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию...

...теперь появились и «Три сестры»

«В прошлом нас нет…»

О судьбе произведений А.П.Чехова на сцене Малого театра можно было бы, наверное, написать целую монографию. На старейшей российской сцене с успехом идут «главные» пьесы - «Вишневый сад», «Чайка», «Дядя Ваня», до недавнего времени был в афише и «Иванов», ставший последней режиссерской и актерской работой Виталия Соломина, а теперь появились и «Три сестры».
Казалось бы, традиции Малого театра и драматургия Чехова - два совершенно различных взгляда, две совершенно разные точки зрения на мир вокруг и внутри личности, но случилось так, что в разные эпохи своего существования театр ощущал невымышленную потребность именно в этом авторе, с помощью которого он говорил о том, что болит, что не дает покоя и гармонии. И происходили замечательные, хотя и совершенно неожиданные совпадения «группы крови», позволяющие разглядеть что-то доселе неизвестное и в чеховской драматургии, и в судьбе Малого театра, и в нашем, зрительском ощущении мира и себя самих...
Спектакль «Три сестры», поставленный Юрием Соломиным (художник А.Глазунов, музыка Г.Гоберника), можно без преувеличения назвать одним из таких волшебных совпадений, когда иными, словно промытыми глазами видишь давно знакомых артистов, душой ощущаешь пропущенные прежде оттенки едва ли не наизусть знакомого текста, выстраиваешь для себя иную систему понятий.
Начиная спектакль «Три сестры» с эпиграфа из записных книжек писателя, звучащего голосом режиссера на фоне изумительных по красоте декораций огромного сада и вращающихся комнат уютного большого дома, Юрий Соломин создает атмосферу поистине чеховскую: «Там хорошо, где нас нет... В прошлом нас нет, - звучит спокойный, негромкий голос, и медленно проплывают перед нашими глазами гостиная с выходом в сад, спальни, лесенка на второй этаж, широкая прихожая - и везде цветы, фотографии в рамочках, следы тщательно поддерживаемого уюта, любовно украшенного Дома, того необходимого пространства, в котором только и может дышать и трудиться та хрупкая субстанция, что зовется Душой...
Мне кажется, что это - самый нежный из всех чеховских спектаклей Малого театра: он пронизан такой чистой любовью, таким горьким состраданием к людям, которые (если воспользоваться словами Сорина из «Чайки») хотели, очень хотели чего-то от жизни, но не получили от нее ничего, кроме долгого ожидания. Как сестры Маша, Ольга и Ирина, которые так рвались в Москву, надеясь только там, на своей родине, обрести счастье. Как их брат Андрей Прозоров, мечтавший стать профессором Московского университета, а ставший членом Думской управы. Как учитель Кулыгин, убеждающий себя в том, что жена Маша любит его и он доволен, всем доволен. Как барон Тузенбах, грезивший о счастье труда на кирпичном заводе...
Ничего не сбылось, ничего и ни у кого! Даже у Наташи, захватившей, кажется, весь дом, не сложилось, не произошло нечто самое главное. Даже няне, счастливой тем, что обрела казенную комнату с казенной кроватью, не дано дожить возле трех девочек, которых воспитала и вырастила... Их жизни, их судьбы истаяли и исчезли, словно те, о ком стенает в своем монологе из пьесы Константина Треплева Мировая Душа, вместившая всех, от Наполеона до последней букашки. И Юрий Соломин каждого, абсолютно каждого из персонажей этой пьесы одаривает каплей своей любви и своего сочувствия.
Потому что именно это кажется режиссеру главным сегодня, в начале XXI столетия, во многом так разительно отличающегося от предшествующего, но с удивительной последовательностью рифмующегося с началом XX века. Да, мы есть в прошлом, хотя нас в нем давно уже нет - это отнюдь не парадокс, это определенное и очень точное восприятие времени и человека, пропускающего время через свою судьбу.
Спектакль начинается с именин Ирины, светлого майского дня, омраченного год назад, когда умер отец, и уже навсегда, потому что хотя и завершился официальный траур, надела Ирина белое платье, но теперь уже навеки свяжутся для всех присутствующих эти два события в единый трагический узел: день ангела младшей дочери стал днем смерти отца. И не просто свяжутся: завязка всех событий пьесы окажется предопределенной именно этим узлом, потому что с этого дня и начнется гибель дома, семьи.
Потому и кружится между актами этот дом под пленительные звуки вальса, и проплывают, проплывают мимо очертания комнат, няня (Г.Демина), присевшая в уголок с вязанием, скользящий по схваченным льдом лужам Ферапонт (А.Кудинович) с управскими бумагами, пробегающая по хозяйственным делам Ольга (А.Охлупина)... Все проходит, исчезает, время тает... Прошлое, в котором нас нет, но в котором все знакомо до физической боли, потому что это и наше прошлое...
Юрий Соломин находит очень точные, пунктирные отметки, которые расшифровываются многозначно и интересно. Вот началось праздничное застолье: встала Маша (О.Пашкова) с рюмкой и молча призвала всех последовать ей - первый тост в память отца. Все поняли, кроме Наташи (И.Иванова), и Чебутыкин (Э.Марцевич) тихо шепнул ей что-то на ухо. Несколько секунд длится эта сцена, но как важна, как символична она! Год траура кончился, ожили надежды, мечты о счастье, но вот оно, это начало, - память о смерти никогда не покинет сестер, где бы они ни были. И едва ли не единственная, Маша понимает это трезво и жестоко.
А вот Кулыгин (В.Бабятинский) ищет Машу во время пожара и хочет войти в комнату Ирины (В.Андреева), но слышит за дверью крик Наташи и медлит у порога, не решаясь постучать. Один этот маленький штрих дает понять, что Маша вышла замуж за него не только потому, что он казался ей самым умным, но потому что воспитание этого человека, его деликатность, чуткость свидетельствовали о том, что они из одного мира, что он не чужой. Ведь и в момент высшего эмоционального напряжения, когда останется позади прощание с Вершининым (А.Ермаков), когда будет убит на дуэли Тузенбах, когда ничего, совсем ничего уже не останется, а надо будет жить дальше, - именно Кулыгин окажется рядом с сестрами; пойдет дождь, и он тихо приблизится к обожаемой Маше с раскрытым зонтиком...
Или эпизод, когда Наташа, говоря о том, как это правильно - создать комитет, смотрится в зеркало, мимоходом заглядывая в шкаф Ольги. А чуть позже, отправляя Андрея (А.Клюквин) на трудный разговор с сестрами, выглядывает из его кабинета со свечой как раз в тот момент, когда он замешкался у двери в комнату. И он, привыкший к безмолвному подчинению, решительно стучит в дверь...
А вот еще несколько «необходимых уточнений»: объясняя сестрам свое чувство вины за то, что он заложил дом без их разрешения, Андрей внезапно опускается на колени, и трудно не увидеть ужас в глазах Ольги и Ирины - это знак той самой новой жизни их брата, их гордости, с которой они не могут и не хотят смириться! А потом, когда они останутся одни и Ирина скажет Ольге, что она примет предложение барона, скрытая от младшей сестры ширмой, Ольга прижмет ко рту платок, чтобы не закричать в голос, и зальется слезами - в эту самую минуту и будет принято ее решение уйти из дома, поселившись в квартире при гимназии, потому что чувство дома рухнуло: Ирина решилась на замужество, значит, впереди только одиночество. Ольга осознает это страшно, горько. Навсегда...
Может быть, именно потому, что спектакль «Три сестры» выстроен Юрием Соломиным так нежно, чисто, с такой твердой опорой на «мелочи жизни», в конечном счете ход этой жизни определяющие, многие актерские работы восхищают филигранной отделкой. Это относится, в первую очередь, к И.Ивановой, выросшей за последние два сезона в сильную, очень яркую актрису. Ее Наташа по-своему очаровательна: непосредственна, открыта, даже лесть ее настолько прямодушна, что впору растеряться, а грубость так естественна, что воспринимается как продолжение достоинств. Совершенно по-новому трактует своего Кулыгина В.Бабятинский - он умен, деликатен, отлично воспитан, умеет не замечать того, что замечать не следует, но главное, В.Бабятинский существует в том собственном ритме, который словно от природы присущ его персонажу: ни под кого не подделываясь, Кулыгин и под свои нормы никого не выравнивает. Он живет собственной жизнью, и в те минуты, когда этому герою становится горько и больно, чувство собственного достоинства проявляется как-то по-особому резко и жестко. Изумительная, поистине ювелирная отделка роли отличает Э.Марцевича. Его доктор Чебутыкин очень непривычен, он привлекает к себе напряженное внимание с первой же минуты появления на сцене и до самого конца, до горького признания в том, что «одним бароном больше - одним бароном меньше», а жизнь все равно будет глумиться над твоими идеалами, над твоими надеждами. Да, этот человек, несомненно, любил мать трех сестер и Андрея, и она любила его - след той тайны тревожит душу доктора и поныне и заставляет наши души сжиматься от любви и сочувствия к нему, такому нелепому, бездомному, неприкаянному.
Очень сильно, интересно играют А.Клюквин (Андрей), А.Кудинович (Ферапонт), в большинстве эпизодов очень точны Г.Подгородинский (Тузенбах), Ольга (А.Охлупина), Маша (О.Пашкова), Ирина (В.Андреева) сильнее становится лишь к финалу -первые два чеховских действия явно не даются актрисе, она неестественно восторженно начинает и потом долго не может преодолеть эту ноту, зачастую разрушая общую атмосферу.
К сожалению, самой большой неудачей спектакля можно назвать Вершинина (А.Ермаков) и Соленого (В.Низовой) - создается ощущение, что эти интересные артисты, которые в других спектаклях живут органично, наполнено, в эстетическом пространстве «Трех сестер» чувствуют себя не в своей тарелке. За довольно вяло произносимым ими текстом нет судеб, нет живых, страдающих людей - и это вызывает досаду...
В финале спектакля Юрий Соломин использует, казалось бы, вечный, но вечно волнующий прием. Здесь он оказывается неожиданным и оттого, может быть, действует еще сильнее. Музыка военного вальса резко обрывается, и в полной тишине мы слышим такие знакомые слова: «Музыка играет так громко...», а затем вновь раздается «закадровый» голос режиссера, дочитывающего за сестер Прозоровых итог их не сложившейся жизни...
И вновь забирает в плен прошлое. То самое прошлое, в котором нас нет, но есть все то, что сформировало нас, выковало наши вкусы, пристрастия, эстетические и этические критерии, идеалы. Нас нет в нем, но оно живо в нас, хотя ничего уже нельзя изменить, переписать набело...
Юрий Соломин чувствует это и помогает нам ощутить тонкий, грустный аромат прошлого.
Оно никуда от нас не уходит...

Наталья Старосельская
«Театральная жизнь» №3 2004

ЖРИЦА МАЛОГО ТЕАТРА

В Театральном центре СТД на Страстном прошел вечер, посвященный 60-летию служения в Малом театре народной артистки РФ Татьяны Еремеевой.


Фотогалерея вечера

ЖРИЦА МАЛОГО ТЕАТРА

В Театральном центре СТД на Страстном прошел вечер, посвященный 60-летию служения в Малом театре народной артистки РФ Татьяны Еремеевой.

Ее мягкий, переливающийся множеством оттенков голос и изысканная, интеллигентная манера игры хорошо знакомы любителям театра. Среди ее выдающихся актерских работ — Виола в «Двенадцатой ночи», Бекки Шарп в «Ярмарке тщеславия», королева Анна в «Стакане воды», Софья Андреевна Толстая в «Возвращении на круги своя», Раневская в «Вишневом саде», Гурмыжская в «Лесе». Татьяну Еремееву и сегодня можно увидеть на сцене Малого театра в спектаклях «Волки и овцы», «Дядя Ваня» и «Горе от ума».
Творческий вечер актрисы вел известный театральный критик и телеведущий Виталий Вульф. Поздравить Татьяну Александровну с творческим юбилеем пришли ее коллеги из других театров художественный руководитель МХАТа Олег Табаков и главный режиссер «Маяковки» Сергей Арцибашев, актриса Театра Сатиры Вера Васильева и Алла Демидова, прочитавшая юбилярше ахматовское стихотворение «Я научилась просто мудро жить».
Конечно же, собравшиеся вспомнили о счастливых годах театрального и супружеского союза Татьяны Еремеевой со знаменитым актером Игорем Ильинским. Музыкальную часть вечера украсили своими выступлениями пианист-виртуоз Дмитрий Мацуев, певица Екатерина Жемчужная и внучка руководителя Малого театра, пианистка Александра Соломина. Под занавес на сцену поднялись «братья и сестры» героини вечера по сцене. Юрий Соломин сказал: «Создатель Малого театра Михаил Щепкин любил сравнивать театр с храмом. И я с полным на то основанием могу сказать, что Татьяна Еремеева является одной из главных его жриц».

Александр СЛАВУЦКИЙ.
«Труд»

Фотогалерея вечера

на сцене филиала Чеченская студия «Нахи» представит новую постановку Абдул-Хамид Хамидова «БОЖ-АЛИ».

Режиссер – художественный руководитель студии, Народный артист России, лауреат Госпремии имени К.С.Станиславского, профессор Мималта Солцаева.

ТЕАТР ДОМА НАРОДОВ РОССИИ
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВ
ЧЕЧЕНСКАЯ СТУДИЯ «НАХИ»

Представляет

19 июня

«БОЖ-АЛИ»
Абдул-Хамид Хамидов

Постановка – художественного руководителя студии, Народного артиста России, лауреата Госпремии имени К.С.Станиславского, профессора Мималта Солцаева.

Действующие лица и исполнители:

Бож-Али – Ибрагимов Али
Сутарби – Джабраилов Аслан
Зулай – Сугаипова Светлана
Бабаци – Банкурова Роза
Майма – Дадаева Эмилия
Рамзан – Джабраилов Супьян
Абубешар – Идигов Магомед
Абхад – Хадашев Анзор, Баснукаев Имран
Авалу – Милькиев Рустам
Асет – Богатырева Милана
Села – Цацаева Роза
Фатима – Катцаева Фатима
Недалг – Зухайраев Орца
Мадина – Баталова Мадина
Жамалайла – Айдамиров Валид
Сота – Гайтукаев Руслан
Милиционер – Темишев Рустан, Идигов Ахмед

В массовых сценах – студенты студии «Нахи»

Сценография и костюмы – Валерий Фомин
Постановка танцев – Елена Смольянина, Аслан Джабраилов
Звукорежиссер – Аслан Зязиков
Концертмейстер – Надежда Соколова
Грим – Тамара Сорокина

20, 23, 26 и 27 июня МАЛЫЙ ТЕАТР участвует в акции «День открытых дверей», которую проводит наш информационный партнёр еженедельник «АРГУМЕНТЫ И ФАКТЫ» среди своих подписчиков. Лотерея определила 32-х счастливчиков, которые получили контрамарки на спектакли Малого театра – «Правда – хорошо, а счастье лучше», «Усилия любви» и «Тайны мадридского двора».

Приятного вечера, самых добрых и незабываемых впечатлений от встреч с искусством Малого театра!

Cотрудник ГУВД столицы сообщил, что Афанасий Кочетков находится в 68-й городской больнице с травмой головы.

Желаем скорейшего выздоровления и возвращения на сцену!

Cотрудник ГУВД столицы сообщил, что Афанасий Кочетков находится в 68-й городской больнице с травмой головы.

О пропаже 74-летнего актера стало известно в среду. Родственники и руководство театра обратились в милицию, так как не могли найти его самостоятельно.

Желаем скорейшего выздоровления и возвращения на сцену!

18 июня - день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР, лауреата Государственных премий России Юрия Мефодьевича Соломина.

Сердечно поздравляем Юрия Мефодьевича с праздничной датой!

Желаем неизменно крепкого здоровья и новых замечательных ролей.

18 июня - день рождения художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР, лауреата Государственных премий России Юрия Мефодьевича Соломина.
В 1953 году восемнадцатилетний Юрий Соломин из далекой Читы стал студентом мастерской одного из лучших педагогов Щепкинского училища - Веры Николаевны Пашенной. Ее опыт, школа Малого, идущая от А.П.Ленского, П.М.Садовского, А.Н.Островского, нашла в Ю.Соломине благодатную почву, когда актер, верный замыслу драматурга, восприняв идеи режиссера, открывает в себе черты своего героя, создает образ, опираясь на единый творческий ансамбль актеров.
В 1957 году, по окончании училища Ю.Соломин был принят в труппу Малого театра, где ему предстояло на новом этапе встретить гениальных учителей, наставников, партнеров. Надо сказать, что В.Н.Пашенная заодно дала Юрию Соломину путевку в кинематограф, порекомендовав режиссеру И.М.Анненскому молодого артиста на главную роль в фильме «Бессонная ночь», которая и стала кинематографическим дебютом Юрия Соломина. Но, по-настоящему широкую известность Соломину принесла роль капитана Кольцова в многосерийном телевизионном фильме «Адъютант его превосходительства». Публика сразу отметила и полюбила его умного, интеллигентного и обаятельного героя. Это был настоящий бум! Известно, что когда в 1976 году Соломина вводили на роль царя Федора Иоанновича, люди поминутно донимали театр расспросами о новом исполнителе. И успокаивались, услышав ответ находчивого администратора, что царя будет играть «адъютант его превосходительства». В творческой биографии Соломина были не менее заметные кинороли - Трояни в киноэпосе М.Калатозова «Красная палатка», Телегин в телефильме по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам», Арсеньев в «Дерсу Узала» - фильме, принесшем артисту международное признание, но главное - подарившем встречу и впоследствии дружбу с великим Акирой Куросава. В театре были сыграны Кисельников («Пучина»), Михаил Яровой («Любовь Яровая» К.Тренева), Хлестаков («Ревизор» Н.Гоголя), Сирано («Сирано де Бержерак» Э.Ростана), Протасов («Живой труп» Л.Толстого), Войницкий («Леший», «Дядя Ваня»), Тригорин («Чайка» А.Чехова) и, конечно, царь Федор Иоаннович - из ставшего уже легендой одноименного спектакля, который более тридцати лет не сходит с афиши.
В репертуаре Малого театра идут спектакли, поставленные режиссером Ю.М.Соломиным – «Лес», «Коварство и любовь», «Таинственный ящик», «Три сестры».
Некоторое время артист Юрий Соломин не баловал своих почитателей новыми ролями, большую часть времени отдавая руководству театра, режиссуре и преподавательской деятельности в родном Щепкинском училище. Сейчас на сцене Юрия Мефодьевича Соломина можно увидеть в спектаклях: «Царь Федор Иоаннович», «Чайка», «Дядя Ваня», «Таинственный ящик». Его Фамусова из сравнительно недавнего спектакля «Горе от ума» можно считать безусловной актерской удачей. Далекий от классического прочтения этого образа - вовсе не старичок почтенного возраста в непременном халате и тапочках, из последних сил волочащийся за служанкой, но бесконечно живой и быстрый, современный деловой человек, остроумный, живо реагирующий на реплики нежданно прибывшего Чацкого. Эта роль сыграна виртуозно, с каким-то необычайным внутренним задором.
Сердечно поздравляем Юрия Мефодьевича Соломина с праздничной датой!
Желаем неизменно крепкого здоровья и новых замечательных ролей.

Актёры, занятые в спектаклях с 22 по 27 июня мая 2004 года.

Актёры, занятые в спектаклях с 22 по 27 июня мая 2004 года.


22 июня, основная сцена, «Усилия любви…»: И.Ю.Леонова, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, Д.Н.Подгорная, В.Г.Зотов, Г.А.Дронов, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, П.В.Кипнис.

23 июня, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, И.Ю.Леонова, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, Д.Н.Подгорная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Г.А.Дронов, Д.Н.Зеничев, И.С.Григорьев.

24 июня, основная сцена, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.В.Харитонова, И.В.Муравьева, Т.П.Панкова, А.В.Коршунов, Э.Е.Марцевич, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, А.В.Вершинин, А.Т.Манке, А.Н.Анохин.

25 июня, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, Э.А.Быстрицкая, Т.П.Панкова, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, А.М.Жарова, Н.П.Швец, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.А.Дронов, А.Ю.Ермаков, П.В.Абрамов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев.

26 июня, основная сцена, «Усилия любви…»: Д.Н.Подгорная, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, О.Г.Жевакина, В.Г.Зотов, Д.А.Жулин, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, П.В.Кипнис.

27 июня, основная сцена, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Д.Н.Подгорная, О.В.Молочная, И.В.Иванова, О.Г.Жевакина, Ю.В.Сафронова, В.И.Езепов, В.В.Петров, В.А.Низовой, О.В.Доброван, А.В.Вершинин, П.В.Кипнис, Д.Н.Солодовник, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский.

Юрий СОЛОМИН: «Влюблен в сцену по собственному желанию»

14 июня исполнилось 70 лет народному артисту России Виктору Борцову.

Юрий СОЛОМИН: «Влюблен в сцену по собственному желанию»

14 июня исполнилось 70 лет народному артисту России Виктору Борцову. Многочисленные киноработы принесли ему горячую зрительскую любовь - конечно, невозможно забыть его Савву Игнатьича из «Покровских ворот». Почти полвека отдал Виктор Андреевич Малому театру - и сегодня он играет трогательного и беззащитного Вафлю в «Дяде Ване», самодура Тита Титыча в «День на день не приходится», великодушного Пинту в «Старом добром ансамбле», обманутого плута Большова в «Своих людях», простодушного Лыняева в «Волках и овцах».

О нем надо писать большие тома. Познакомились мы в 1953 году на вступительных экзаменах в Щепкинском училище. Виктор сразу произвел на меня впечатление, потому что он - прирожденный артист. А потом мы вместе учились четыре года, жили в общежитии - семь человек в одной комнате.

И по сегодняшний день мы не поругались, не предали друг друга. Артист он прекрасный, каких не только в Малом театре, но вообще мало. Борцов самобытен во всем: его логика, жизнь и психология необычны, честны и бескорыстны. У Виктора театр всегда стоял на первом месте. Это началось еще со студенческой скамьи. Нет такого спектакля, который бы он не посмотрел за время учебы. Уже работая в Малом, он ездил на все премьеры Товстоногова в тогдашний Ленинград. Он все знает о театре, это удивительно!

Когда шла сессия и на следующий день предстоял экзамен по истории КПСС, мы вечером и ночью готовили шпаргалки. Борцову тоже полагалось что-то написать, но его не было ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов ночи. Он мог прийти в час, когда мы, бездыханные, уже лежали по кроватям. Открывалась дверь, и в проеме, в луче света, появлялся Борцов. Очень долго вздыхал, кряхтел, искал, на кого бы направить свои эмоции, - ему нужно было выговориться! Моя кровать стояла у окна. Он подходил ко мне, смотрел, потом присаживался, чтобы понять, сплю я или нет, но в конечном счете всегда заговаривал. К примеру: «Был во МХАТе... Видел Ливанова». Борис Ливанов был его любимцем. Честно говоря, я ему завидую, потому что он столько видел. Борцов был свободен как птица, он свободен и сейчас. Конечно, у него есть обязанности, есть дом. И все равно внутренне, я вижу, он свободный человек.

Я не могу об этом не сказать, это я рассказываю своим студентам буквально на первых занятиях. Игорь Владимирович Ильинский поставил у нас «Ревизора», я играл Хлестакова. У Борцова была небольшая роль, эпизод, - он играл слугу в трактире. Всего одна сцена. Это ж надо было - на эту сцену придумать такое! Борцов снимал тогда комнату, у нас не было еще квартир. Так вот, его хозяйка пекла ему блины, и он выходил на сцену с тарелкой, словно бы его оторвали от стола, и на ходу, разговаривая с голодным Хлестаковым, поедал блины. Это Виктор придумал для себя, но это было удобно и мне как исполнителю Хлестакова, потому что, по мере того как он ел, у меня глаза лезли на лоб и, естественно, было полное возмущение, у меня уже слюни текли, потому что я видел сочные, смачные блины, запах замечательный. Зрительный зал умирал от хохота. И это не штучка - это характер, работа с образом.

Когда бы ты с ним ни встретился, в радости или в горе, естественно, какое-то время уделялось тому или иному моменту, а потом все равно разговор переходил на творчество, и это огромнейшая заслуга Виктора. Мало научить артиста быть артистом, его еще надо научить быть человеком в искусстве.

Я очень рад, что он популярен, много снимается в кино. Борцов - тот артист, у которого можно учиться и мастерству актера, и отношению к театру, к своей профессии, к партнеру. Неудобно объясняться в любви, а то сейчас не подумали бы чего, но, пользуясь возможностью, я говорю, что я его люблю. Люблю как человека, зная его пятьдесят лет. Я никогда не говорил ему таких слов почему-то, случая не было. Вот сейчас есть случай, и пусть это прозвучит во всеуслышание: да, мне нравится артист Борцов! Я ему желаю того же, чего пожелал бы и себе, - душевного спокойствия и огромного-огромного счастья.

«Культура», №24 (7432) 17 - 23 июня 2004г.

Виктор Борцов: Малый театр надо переименовать в «Современник»



14 июня народный артист России Виктор Борцов отметил свое 70-летие. Большинству зрителей актер, конечно, памятен по блестяще сыгранной роли Саввы Игнатьевича в фильме Михаила Казакова «Покровские ворота» – «Натюрлих, Маргарита Павловна…». Незадолго до юбилея корреспонденту «Yтра» удалось встретиться и побеседовать с Виктором Андреевичем.

Виктор Борцов: Малый театр надо переименовать в «Современник»


14 июня народный артист России Виктор Борцов отметил свое 70-летие. Большинству зрителей актер, конечно, памятен по блестяще сыгранной роли Саввы Игнатьевича в фильме Михаила Казакова «Покровские ворота» – «Натюрлих, Маргарита Павловна…». Таких, как Борцов иногда называют «мастер эпизода». Это в кино (припомните хотя бы фрагмент из «Вокзала для двоих»), а в театре все иначе. Борцов – один из самых репертуарных актеров Малого театра, и роли у него здесь отнюдь не эпизодические: Лыняев в «Волках и овцах», Матвей Потрохов в «Трудовом хлебе», Тит Титыч Брусков в «День на день не приходится», Пинта в «Старом добром ансамбле» и другие.

Участие Виктора Борцова – непременный залог высокого качества спектакля. Зрители это знают и награждают актера заслуженными аплодисментами. Такова уж актерская и человеческая фактура Борцова, что на сцене он притягивает к себе внимание как магнит. А после спектакля его интонации еще долго вертятся в памяти. При этом ничего сверхъестественного он на сцене не делает, просто живет в образе. Борцов потрясающе органичен, каждому его движению и фразе веришь беспрекословно.

Любовь к актерскому искусству, выступлению на публике Виктор Андреевич усвоил в самом раннем детстве. Первой его книжкой была сказка о театре. Оренбург, где родился Борцов, в войну превратился в культурный центр – в город были эвакуированы труппы со всего Союза. Позже был самодельный кукольный театр, «Театр у микрофона», «Сорочинская ярмарка», которую Борцов поставил и сыграл с друзьями на кухне в коммуналке, драмкружки, Щепкинское училище и, наконец, Малый театр.

Незадолго до юбилея корреспонденту «Yтра» удалось встретиться и побеседовать с Виктором Андреевичем.

«Yтро»: Виктор Андрееевич, как вы отметите ваш юбилей?

Виктор Борцов: Я буду в этот день играть в Кирове спектакль «Волки и овцы», а на другой день сяду в поезд и поеду домой.

«Y»: А обычно как отмечаете?

В.Б.: Я отмечаю свои дни рождения так же, как и все. Во-первых, я летний, и всегда день рождения на гастроли приходится. В театре в это время будут играть англичане, ну какой юбилей? На будущий сезон пообещали сделать бенефис, афишный спектакль. Надо к этому проще относиться. На жену-то все не свалишь: банкет и т.д. А потом возраст уже такой. Хотя вот Татьяна Петровна Панкова весь свой юбилейный вечер после спектакля простояла, я уже так спектакль не простою. А она не села даже…

«Y»: Виктор Андреевич, сколько лет вы служите в Малом театре?

В.Б.: Скоро будет уже 50 лет. Я пришел сюда в 1957 году.

«Y»: В какое время актеру легче жить — раньше или сейчас?

В.Б.: Раньше можно было с тремя-пятью рублями зайти в ВТО, а сейчас и ВТО нет, сожгли. Каждое лето мы ездили с концертами, мы знали сколько ты можешь получить, какова ставка, сколько стоит билет. А теперь все ушло. Такой вот рынок, не знаем, сколько за билет брать. Не знаем, есть ли зритель, будут ли смотреть.

«Y»: Никогда не пробовали посчитать, сколько ролей было сыграно на сцене?

В.Б.: Да что вы! Огромное количество. В кино еще можно сосчитать, а в Малом очень много. А сколько вводов было! Как бюллетень, так я. Это длилось очень долго, но, во всяком случае, мне это помогло, потому что каких-то ролей противоположного плана я бы не сыграл при других обстоятельствах.

Я ведь очень рано начал играть. К шестому классу я уже играл на сцене дома пионеров. А так и сам играл, и на кухне «Сорочинскую ярмарку» ставил. В городе я был известен. Ведь не было ни телевидения, ни магнитофонов. Но был концерт — по любому поводу. Я уже в первом классе пел в концерте «До свиданья, города и хаты». В каком-то следующем классе я уже читал рассказ. И никто меня не просил и ничего не давал. Я сам все готовил. Иногда читал то, что я не понимаю. Например, политический рассказ «Тени Фонтанебло». Но и то потом один мой приятель пришел и сказал: «Ты знаешь, я тебя послушал, пришел и выучил этот рассказ. Я понял, что можно на три голоса читать».

Проблема же у меня была такая. Я был маленький, и когда я пришел в драмкружок, мне руководитель дал комедийную роль. И так я простаком, комиком какое-то время был. А потом он уехал. Я же вырос, и мне эти роли перестали давать. Просили Бориса сыграть в «Грозе», Самозванца, Незнамова. Это теперь бы я сыграл, я теперь знаю, как одеться и т.д. А тогда было сложно. То же самое было в училище. Дали сначала пару комедийных ролей сыграть, а потом Вера Николаевна Пашенная сказала: «Ну они же должны играть героев». И все. А на выпускном экзамене у меня вообще в испанской трагедии была роль, в «Звезде Севильи». Хорошая роль, очень. Но тогда я уже про Испанию все знал, все книжки прочитал. Сыграли раза четыре, а репетировали очень долго. Михаил Николаевич Гладков ставил, замечательный педагог. Тогда как раз раскрылось дело с Берией, и «Звезда Севильи» была взята специально. Многое там напоминало о том, что в жизни происходит.

И Швандю-то я получил после того, как сделал очень смешной рассказ Шолохова. Я его прочел в училище, кто-то из режиссеров увидел и говорит: «Да что ж мы его во фрак-то? У него ж кровь другая!». И так я сыграл Горецкого, Швандю, Валерьяна в пьесе «Перед ужином». А поначалу так мальчиков, школьников приходилось играть. Нам с Юрой Соломиным дали хорошие, большие роли — дублировать. Из-за этого и попали наверное в театр. Пьесу пробила комсомольская организация к очередному фестивалю молодежи и студентов. Поставил ее А.Гончаров. И эти роли играли сначала Коршунов и Подгорный. А мы были дублеры. Я играл роль Коршунова, а Юра — Никиты Подгорного. А дублеры были нужны потому, что они снимались в кино. Пьеса называлась «Когда горит сердце» по роману Виктора Кина.

«Y»: Виктор Андреевич, вы по натуре человек мягкий?

В.Б.: Ну где мягкий, где не очень. Однозначно трудно сказать…

«Y»: Наверняка в вашей жизни были люди, которым вы бы сейчас в ноги поклонились за то, что они для вас сделали…

В.Б.: Всех перечислить? (смеется)

«Y»: Всех, конечно!

В.Б.: Ну, во-первых, руководитель драмкружка Александр Михайлович Озеров, братья Фомичевы, один из них был чтец великолепный, он в моей судьбе очень большую роль сыграл. Николай Петрович Воробьев — грандиозный был артист в Оренбурге. Он играл Силу Грознова в «Правде — хорошо…», и когда вышел фильм Малого театра, то я увидел разницу между Малым театром и Оренбургским. Воробьев, представьте себе, переиграл Федора Григорьева. Конечно, все остальные были великолепны: Сашин-Никольский, Рыжовы, Турчанинова. Ведь до Григорьева в Малом роль Грознова играл Н.К.Яковлев. Вот его было не переиграть. Эта роль его записана на радио. Но я его не застал. А, говорят, было так: играет Яковлев «Бедность не порок» — все плачут, играет Истомин — никто не плачет.

Но вернемся к вопросу. В Оренбурге я был в друзьях у Леонида Сергеевича Броневого. Ему было тогда 25 лет. Он играл молодого Ленина, Улдоса, героев. Великолепный, яркий артист. Я — человек, вертящийся около театра, — сидел у него дома (у него была маленькая комнатенка) и слушал. Я его даже считаю своим учителем по литературе. Ведь ни Шекспира, ни Блока, ни Леонида Андреева в школе не было. А он все читал, все показывал. Мне тогда около 20 было.

Потом я пришел в Малый театр, увидел Доронина, Оленева, Грузинского, Константинова. Это я нетитулованных называю. Я многим обязан Доронину. За ним весь театр ходил табуном. И он не был никакой не барин или дворянин, а он был простой парень, и не знаю сколько ему лет было, по-моему до 50 лет играл 25-летнего. В великолепной был форме. Актер — ой-ой-ой! При чем он никуда не лез, а знал он очень много, понимаете, многое видел и играл. Он очень хотел Царя Федора играть, десять лет ходил за Равенских, и даже был конфликт из-за этого всего. И если бы он сыграл Царя Федора, это был бы другой Царь Федор. Конечно, мы у них учились. Например, одном спектакле играют Любезнов и Константинов — это две противоположные школы. А спектакль ведь идет долго, много лет, и ты уже сам становишься то ли Любезновым, то ли Константиновым. Вот так!

«Y»: Малый театр — хранитель театральных традиций. А что такое традиции Малого театра?

В.Б.: Это вопрос очень сложный (смеется). Я так скажу. Есть одна традиция — делать банкет после каждого ввода. Это закон, намертво. Поэтому я уже почти не ввожусь. Сейчас уж годы не те, надо успеть засветло домой и т.д. А если серьезно, то такие традиции — слово! Ведь сейчас как: сидишь в девятом ряду и не расслышал, что там на сцене говорят. Вера Николаевна Пашенная говорила: «Я купила билет на последний ряд, так будьте любезны, чтобы я все поняла, чтобы я все услышала». Сейчас нас выручает Островский. Мы были правительственный театр, чего мы только не играли, чего мы только не ставили! И был даже такой комплекс: вот в «Современнике» все лучшие пьесы, а мы с этим сидим. Выезжали на артистах. Вот, предположим, выйдет Светловидов и сыграет все что угодно. Пьеса пройдет несколько сезонов и все довольны. А пьесы Островского — это же был музей. Очень здорово играли. А сейчас пришло такое время, когда Островский стал самым современным автором. Вообще на Малом театре надо написать — «Современник».

«Y»: И тем не менее современные пьесы из репертуара ушли…

В.Б.: Ушли, но придут еще… Жизнь сложная. Ведь идет сейчас везде такая чернуха, но до нас она все-таки не доходит. Не тот у нас театр. Ведь сейчас, слава Богу, мы можем поставить всего Островского. Когда Саша Коршунов принес пьесу «Тяжелые дни», чего мы только ему не говорили: что, мол, ты пьесу лучше не мог найти, ведь это и не пьеса, что ж тут вообще играть и т.д. И вдруг успех. Не можем пропуск достать. Так что не угадаешь.

Я когда маленький был, буквально жил в радиотарелке. Я Диккенса не открывал, но я его знаю всего наизусть. Все было сыграно в Театре у микрофона. А сейчас я плачу за радио, но у меня радио нет. Я бы и послушал какую-нибудь старую постановку, да не могу. А тогда, представьте, Тарханов, Москвин, Грибов — читают один и тот же монолог, для того чтобы могли сравнить, как читает этот, тот и т.д. Это все слушали. Дикторы были какие! Так уже надоела бытовая речь, что, кажется, многие люди в театр-то ходят просто послушать, как объяснялись в любви, как разговаривали.

«Y»: Ну а почему бы не поставить на сцене Малого театра, например, пьесу Вампилова?

В.Б.: Во-первых, Вампилов не то что в театре, он в кино весь поставлен. Переиграешь разве Леонова? Нет, конечно.

«Y»: А молодежь Малого театра справляется? Входит в нужное русло?

В.Б.: Да, сейчас театр весь на молодежи держится, они играют много, но ушло то поколение артистов. Мало их уже осталось. Вот недавно смотрел юбилейный вечер Татьяны Еремеевой. Какая актриса! А Татьяна Панкова? Ее где ни выпусти, везде великолепно! Сейчас же ведь Самойлов на сцену выходит. Во в этом сезоне у нас пошел «Старый добрый ансамбль» — современная пьеса. Думали сначала, что вообще не пойдет спектакль. Столько сложностей разных было! У меня первый раз было наказание за выбор профессии. Но попробовали выпустить на зрителя и пьеса пошла. Смотрим, спектакль оказался нужен, зрители благодарят.

«Y»: Почему бы не пригласить режиссера со стороны? Вот С.Женовач поставил уже два спектакля…

В.Б.: У Женовача я пока не играл. Его Юра Соломин на свои спектакли приглашает. «Правду — хорошо, а счастье — лучше» я еще не видел. А «Горе от ума» — это профессиональная удача.

«Y»: А вы часто в театр ходите?

В.Б.: Я хожу, но я сначала спрошу, что там такое. Что ж я пойду смотреть на Катерину, которая курит? Я знаю, куда пойти. Театр не умрет никогда, он может на одной стороне улицы умереть, но тут же на другой воскреснуть.

«Yтро.ru»
Максим РЕДИН

Президент России Владимир Путин подписал указ «О присуждении Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 2003г.».

В области театрального искусства Государственные премии присуждены режиссеру-постановщику Сергею Женовачу, художнику-постановщику Александру Боровскому, исполнителям главных ролей Василию Бочкареву, Евгении Глушенко, Ирине Леоновой, Глебу Подгородинскому, Людмиле Поляковой - за спектакль Государственного академического Малого театра России «Правда - хорошо, а счастье лучше» по пьесе А.Островского.

Виктор БОРЦОВ

Сегодня неподражаемый, добродушный, немножко нелепый Савва Игнатьевич из «Покровских ворот» отметит свое 70-летие.

Полный аллес капут!
Виктор БОРЦОВ: «Ну что сказать о себе? Волосы дыбом, уши торчком — старый м... с комсомольским значком!»

МОСФИЛЬМ
Сегодня неподражаемый, добродушный, немножко нелепый Савва Игнатьевич из «Покровских ворот» отметит свое 70-летие. Все такой же обаятельный здоровяк, за четверть века он изменился только внешне: поседел, постарел, зарос бородой. А в остальном...
Большой, сильный. И слабый одновременно. Он по-прежнему как ребенок — все на лице написано. Если грустит, то чуть не плачет. Тогда его голос становится тихим-тихим, бормочет себе что-то под нос — слов не разобрать. Если смеется, то таким громогласным раскатистым смехом, что невольно начинаешь хохотать вместе с ним. Ну настоящий Савва!.. А в миру — замечательный актер Малого театра Виктор Борцов.
— Поиграть в цитаты из «Покровских ворот»? — удивленно переспросил он. — Ну если вы говорите, что это ваш любимый фильм, почему бы и нет. Давайте попробуем — интересно, что получится.

«До слез знакомый образ»

— После «Покровских ворот», уверен, имя Савва приклеилось к вам раз и навсегда. Мне, например, так и хочется назвать вас Саввой Игнатьичем.
— Ну поня-я-ятно: покажут фильм по телевизору, и вот тут, во дворе подходят: «Савва, Саввушка, иди, там Маргарита Павловна ждет». Ты не понимаешь: кто это, что это. Ну и ляпнешь, бывало: «А где она?» Они, дураки, смеются.
— Ну что поделать, Виктор Андреевич, такая уж у вас колоритная и очень узнаваемая внешность.
— Да ну, сейчас уже мало кто помнит — лет-то сколько прошло. Вот случай был. С одной знакомой актрисой возвращаемся после спектакля. Сели в метро, разговариваем. И вдруг смотрю: в конце вагона на полу лежит бомжиха. Спит. А тут объявляют, что поезд пойдет в депо, мол, просьба освободить вагоны. Ну и мы решили разбудить эту женщину, бомжиху значит. Потолкали ее, а она глаза открывает и в упор на меня. «О! — говорит. — А у меня с тобой кассета есть». Представляете: я проехал весь путь, никто меня не узнал, а эта тетка только очнулась и — на тебе.
— Да, но самое главное отличие вас от Саввы Игнатьевича — это ваша борода. Почему вдруг решили отпустить?
— Я работаю в Малом театре...
— А, добавляет благородства чеховским и островским персонажам?
— Не-е-ет, ну при чем тут... Чтобы не клеить ее каждый раз, не вставать в очередь к гримеру. Вот приклейте себе, и потом снимите — посмотрим, что с вами будет. Очень неприятная штука.
— А если роль безбородая?
— Ну так сбрею! Но у нас в основном кого приходится играть? Царь Федор, царь Борис, купцы разные — вот с бородкой и хожу. Перед спектаклем, конечно, мне подбреют все аккуратненько. А то, знаете, выхожу из театра, подходят поклонницы и говорят: «Знаете, у вас бородка должна быть как у женишка. Нельзя такую большую носить». И куда деваться — приходится следить... А однажды приезжаю в Новосибирск, поселили меня в гостиницу, а там — съезд бандитов. Попадаю с ними как-то в лифт. И чего-то там один, какая-то «шестерка», полез на меня: «Эй, ты чё!» А другой, пахан его, что ли, посмотрел на меня и так одобрительно: «Бороду носишь. Бороду носят мужики и гении». Теперь понятно, зачем бывает нужна артисту борода?

«В нем есть начиночка — что-то подлинное»

— Как думаете, что про вас говорят знакомые?
— Вы знаете, 15-го числа будет передача, и там штук восемь коллег будут говорить обо мне. Я не знаю — что. Вот и посмотрим, что они обо мне скажут. Все скажут. Скажут как есть. Но, думаю, плохого говорить не станут.
— Ну понятное дело. Во-первых, юбилей...
— Во-о-от и-именно, вот именно...
— А сами себя могли бы в нескольких предложениях охарактеризовать?
— Нет. Зачем?.. (Неожиданно заливается смехом.) Волосы дыбом, уши торчком — старый мудак с комсомольским значком. Это вас устроит?
— А в вас что-нибудь есть от Саввы? Например, говорят, большие люди — сплошь добряки.
— Ну, наверное, так. Но что же я всех маленьких сейчас буду судить, что ли, скажу, что самый лучший, самый добрый? Да нет же. Никакой я не ватный, не добрый. Я жизнь прожил, и не все у меня хорошо...
— Были тяжелые моменты?
— Хм, моменты! У вас газеты не хватит, если я начну все перечислять... Моменты... (Тяжело вздыхает.) Я пришел аппендицит вырезать: семь человек в палате — шесть уходят, а я лежу с распадом крови. Молодой, только пришел в театр, одну лишь роль сыграть успел. Я, конечно, ничего не знаю: лежу, влюбился в медсестру. А врачи между собой шушукаются: «Все подтвердилось — скоро карточку в театре повесят». Поначалу-то думали, что желтуха — глаза стали желтые, а оказалось — перитонит. Засандалили мне четыре операции, потом еще и швы вскрывали — выяснилось, что сделали плохо. Ой, чего рассказывать-то... Было время, у меня сердце побаливало. А потом я в этих «Гардемаринах» упал с кареты — и прямо под копыта лошади. В общем, потерял сознание. Но что главное: с сердцем — все в порядке. Казалось бы: шок — черт-те что могло произойти. А так бывало: идешь, прихватит — вроде бы ни с чего. Вот такие вещи, если вас это интересует.

«Это, брат, сон! Хожу и жмурюсь»

— После «Покровских ворот» не жмурились от сияния славы?
— Да уж. Помню, только вышел фильм, и Миша Козаков устроил какой-то вечер. Я пришел. И подходит ко мне один космонавт, очень известный. Тычет в бок свою жену и, показывая на меня, шепчет ей: «Это же он. Ты видишь — тот самый». Я так приосанился, мол: да, это я. А она вдруг состроила такую кислую физиономию, отвечает мужу: «Да я вижу — он другой». Разочаровалась, видишь ли. Ей нужен был тот — Савва! Но такого ведь быть не может. «Мы так полюбили вашего персонажа!» (Театрально заламывает руки, изображая зрительский восторг.) Да нет его, господи!
— Правда, что изначально Козаков видел в роли Саввы — Никиту Михалкова, а вместо Равиковича и Инны Ульяновой должны были играть Андрей Миронов и Гундарева?
— Наверное, так и было. Я потом уже об этом узнал — через 25 лет после выхода фильма услышал от Михалкова: «Я должен был играть Савву». Вы понимаете, раньше, когда начинали картины, актеров искали по всему Советскому Союзу. С Гундаревой я должен был пробоваться — не смог в этот день из Свердловска приехать. А Миронов якобы должен был играть Хоботова. Но Миша сказал так: «Чтобы Миронов играл Хоботова, ему надо чулок на лицо надеть». А больше я ничего не знаю.
— У фильма целая история: его то клали на полку, то вновь разрешали. Сильно переживали?
— А как же, миленький! Конечно, одно расстройство. Почему? За что? Ничего же не было понятно. В это время Коренева уезжает в Америку — еще один удар. То, что фильм все-таки вышел, — это, конечно, заслуга Миши. Перед тем как запретили, он уже успел его везде прокрутить: в ВТО, в ЦДРИ, в Доме кино...
— Кстати, вы стали одним из виновников запрета фильма. Невольно, конечно. Но ведь именно ваш Савва якобы опорочил светлый образ фронтовика, ветерана войны.
— Да. Было так: на пробе к сцене в ЗАГСе я надел одну медаль. А потом, когда снимали уже по-настоящему, какая-то зараза принесла планку с четырьмя медалями. А их не разорвешь! Вот и начали говорить: издевается над ветераном... Но, должен вам сказать (переходит на заговорщицкий тон), роль-то не положительная.
— Почему?
— Это я ее положительной сделал. Размазывает еврея по стенке — все содержание пьесы. Понимаете?.. Меня когда пригласили, сценарий сначала не дали почитать. Просто сказали: «Савва твой — такой артист двора». А я жил в таких дворах. Вечером приходили мужики, садились на крылечке, курили, отдыхали, играли в домино. И они чудили, хохмили — это был самый настоящий театр. Среди них, конечно, был какой-то самый главный. И я вспомнил такого, из своего детства. Он на наших глазах вырос, отслужил, стал шофером, макинтош носил, вот так двигался определенным образом. Его я и думал сыграть. Но когда я прочел, у-у — это же мрачно. А Миша говорит: «Вот мне и нужно было, чтобы ты спрятал все это за «Волгу-Волгу».
— Сейчас, наверное, «Покровские ворота» уже не пересматриваете?
— Да нет, ну почему... Раньше, когда у меня не было видео, и показывали, а я вдруг занят, — даже нервничать начинал. А сейчас...

«Это в твоих руках все горит, а у него в руках — все работает!»

— Можете назвать себя практичным человеком?
— Не-е-ет, абсолютно. Что вы, я весь в театре.
— Ну розетку починить, картину повесить...
— Упаси господь. Как раз вчера розетка сломалась — искры били на всю стену. Ну позвонил: ко мне пришли и починили. Нет, вы знаете, я все это уже прошел — и огороды во время войны вскапывал, и червей в саду ковырял. Ну зачем мне это надо? Тем более понимаешь, что сам скоро к червям пойдешь. Мне что нужно: вот — скамеечка, зелень. Только сегодня, кстати, открыл это место. А я, идиот, живу чуть ли не напротив и ни разу здесь не был. Понимаете, артисты... Яковлев, например, помню, приезжает на концерт в Щёлоково. После выступления выходит с черного хода. Через кочегарку, прямо по кучам угля. И спиной ко всем садится. Почему? За сезон устаешь от людей, вот и все. Вот прийти сюда, в этот парк, сесть и смотреть — больше ничего и не нужно. Дня три посидеть, и можно жить дальше.

«С утра заправляйся. Мозги — они тоже этого требуют»

— Судя по вашей фигуре, покушать вы явно не дурак?
— Сейчас я худею. Уже несколько дней.
— Зачем, тоже для роли?
— Да нет, напугали диабетом. Я потом проверил — все вроде нормально. Но так, на всякий случай...
— Всегда были таким упитанным?
— Да что вы — военное детство! Худой был, конечно. Кстати, когда я только начинал играть, к нам в Оренбург приехал Броневой. 25 лет ему тогда было. И вот он мне сказал: «Витя, а у тебя будет живот». А я — худой мальчишка 19-летний. «Почему?» — спрашиваю. «А по походке видно».
— Наверное, готовить любите?
— Терпеть не могу. Нет, ну могу, конечно, положить из кастрюли в сковородку, разогреть. Пельмени покупные могу сварить... Сейчас, правда, их надо бы отставить.

«А кто не пьет? Назови! Нет, я жду»

— По этому делу как?
— А никак. Разве что шампанского выпью, да и то теперь нельзя. Говорят, лучше водку пить. А эту водку сейчас чуть ли не в ванной делают. Поэтому нет — не пью.
— А как же разгульная театральная жизнь, знаменитый ресторан ВТО?
— А-а! Это было и прошло. Как только тронулись цены, как только Володя Носик пришел туда, а ему сказали: «Простите, прочитайте, сколько стоит боржоми». Он прочел и вышел. Вот и все. А раньше с тремя рублями можно было зайти и просидеть там всю ночь.
— Вы там были частым гостем?
— А как же! Я же на Станиславского жил. Так что к утру все перли к нам в общежитие.
— А кто входил в вашу компанию?
— У меня была комната, напротив жил Соломин с женой, дальше — Коняев. А Роман Филиппов просто так приходил ко мне ночевать. Он жил в квартире самого Качалова! Но ему там было скучно, и он частенько бывал у нас. Кто еще?.. Федька Чеханков, Лева Борисов — масса людей, все заезжали к нам на огонек. Но жизнь, понятное дело, разводит.
— С компанией из «Покровских ворот» тоже?
— С Равиковичем нас как-то свели — мы должны были озвучивать какую-то рекламу. Ну, конечно, встретились как родные — обнялись, сразу стали анекдоты друг другу рассказывать. И очень горько, что с Броневым почти не вижусь. Конечно, мы уже и люди другие, но воспоминания остались очень приятные.
— С Меньшиковым, наверное, еще реже встречаетесь?
— Однажды совершенно случайно встретились. Шел я как-то прямо здесь, возле дома, ночью, и он меня по походке узнал. Я даже удивился. Вот единственный раз, когда я его видел. Нет, вру. Меньшиков еще меня приглашал на спектакль. Замечательный был у него спектакль — «Игроки».

«Познакомился я однажды с женщиной. Выдающейся красоты»

— Можете продолжить?
— Нет. Знакомился, конечно: и с «выдающейся», и с «невыдающейся». Нет, нечего рассказывать.
— А я-то думал, сейчас расскажете, как с женой познакомились.
— Мне 70 лет, ну с какой женой?! Мы даже не познакомились — нас сосватали. Слава богу, жена есть — Бог послал. Не сразу, кстати. Нет, я не хочу об этом говорить.
— То есть ловеласом вас не назовешь?
— О чем вы говорите, все уже давно проехали. Я живу на диване. Живу на диване и смотрю телевизор. И с работы бы еще засветло вернуться. Потому что у нас тут во дворе живет один... как его... ну этот, знаменитый телеведущий — так ему однажды ночью по башке дали. Хоть иди да оглядывайся. Была бы машина — дело другое.
— А чего не купите?
— Да была у меня, когда еще в Чертанове жили — жена возила, сам-то я в машинах ни бум-бум. А сейчас здесь, в центре, на Киевской. Кстати, этот вход в метро — это же ужас, помойка. Так я иду на остановку, сажусь на троллейбус и через всю Москву еду в Малый театр. Лишь бы проехать по чистому месту... Ой, я даже забыл, о чем вы спрашивали. Про то, какой я ловелас, что ли? Все было, конечно, все было...

«В своем немолодом уже возрасте веду иллюзорный образ жизни: хожу в кино на последний сеанс, три раза был в оперетте»

— Из чего состоит ваш досуг?
— К роли готовлюсь.
— И все?
— Ну когда сезон. Роли большие, их повторять надо.
— А так, чтобы вечерком пойти с женой, скажем, в кино или в театр?
— А что бы вы предложили посмотреть? Да еще с женой.
— Почему: «да еще с женой»? Это что-то меняет?
— Не знаю, как с ней приду — так плохой спектакль. Сейчас если одному удается выбраться, так ей и говорю: «Ты бы не высидела». Другое дело, есть спектакли, на которые еще и не попадешь. Вот я бы сейчас к Райкину поехал. Но на чем? Даже не знаю, где это. Театр находится в таком месте, что попасть туда могут или люди, которые живут рядом, или нужно на машине ехать. Так и не был ни разу.
— Но есть же много театров в пределах Садового кольца?
— Так что же, мне пешком туда идти? Извини меня, пока дойдешь, три раза обосс... Ни одного же туалета в городе нет.
— Ну а кино?
— А что кино? С кино проблем нет. Вон у меня видеопрокат поблизости.
— Что там берете?
— Все что угодно. Но я не смотрю фантастику, не смотрю мордобой, ужасы...
— И что же остается?
— Разговорник. Чтобы в таком вот галстучке и рубашечке сидели люди и чтобы я не смог оторваться.

«Савва Игнатьевич, в конце концов, выйди на первый план»

— В Малом театре вы один из самых востребованных актеров, а вот в кино, кроме «Покровских ворот» да яркого эпизода в «Вокзале для двоих», многим и вспомнить нечего. Почему так?
— Я снимаюсь только летом. Когда есть возможность в отпуск сняться — хорошо, а так — кто ж тебя пустит? Это ведь надо постоянно отпрашиваться — а сколько из-за этого было неприятностей. Про это я вообще не хочу говорить. Обидно: почему-то одному можно, а другому нельзя. Вот так. Надо уметь с ними говорить, договариваться. А я не умею. Ну что поделать — не дано. А скажешь, что у тебя картина, — так нарочно роль дадут.
— Почему вас практически не видно на актерских тусовках, фестивалях?
— Ой, я даже не член Союза кинематографистов.
— То есть вы из тех, кто предпочитает не высовываться?
— Еще Чехов говорил: «Актеру надо быть поменьше на людях, и лучше обойтись без детей и живота». Да и куда высовываться, если у меня ноги еле ходят. А знаете, как у нас любят: «Давай, у нас последний спектакль, пойдем выпьем». Так придешь, поставишь бутылки и уйдешь. «Извините, ребята, мне завтра рано вставать». Зачем мне это надо?
— Вы такой обязательный? Опять-таки, вспоминая вашего Савву: «Живут не для радости, а для совести».
— Ну а чего, я столько видел необязательных. Театр переполнен такими. И что вы мне прикажете делать?

«Хотите по гамбургскому счету? Извольте, давайте по гамбургскому»

— 14 июня вам исполняется 70: наверное, рано подводить итоги?
— Да нет, пожалуйста, давайте подведем. Жизнь прожита. Грешить нечего. Что касается профессии — очень я этого хотел, очень любил. Все-таки почти 50 лет в Малом театре, и слава богу. Но особенно я вспоминаю свою юность, еще до того, как приехал поступать в Щепкинское училище. Конечно, уже не помню тех ролей — мальчишка же был. Но помню ощущение — вот это было самое сладкое.
— Но это скорее ностальгия по молодости?
— Да. Но по какой молодости. Кто-то вспоминает, как он окна разбивал. А я... (Виктор Андреевич расплывается в мечтательной улыбке.) Идешь, бывало, в школу, и какая там учеба — ты эту роль повторяешь. И больше ни-че-го не нужно. Эх...

Московский Комсомолец
от 14.06.2004 Дмитрий МЕЛЬМАН.

МИРОВАЯ ПРЕМЬЕРА НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА.

14, 15, 16, 17 июня театр «Чик бай Джаул» (Великобритания) представит новую постановку «Отелло» У.Шекспира.

Режиссер — Деклан Доннеллан.

Британский Совет в России
в рамках Международного театрального фестиваля А.П.Чехова
представляет Спектакль Деклана Доннеллана в Москве

Деклан Доннеллан – знаменитый английский режиссер, создатель лондонского театра «Чик бай Джаул», известный и любимый москвичами и петербуржцами за свои спектакли – «Мера за меру», «Как вам это понравится», «Герцогиня Амальфи», «Зимняя сказка» и др. Доннеллан – лауреат многочисленных премий в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Москве.

14, 15, 16, 17 июня

Мировая премьера

«Отелло» У. Шекспир

Театр «Чик бай Джаул» (Великобритания)

Сценография Ника Ормерода (Великобритания)

В главной роли – Нонсо Анози

(спектакль идет на английском языке с субтитрами)


Начало спектаклей в 19.00


Действующие лица и исполнители:

Отелло .... Nonso Anozie
Яго .... Jonny Phillips
Кассио .... Ryan Kiggell
Родриго .... Matthew Douglas
Брабанцио .... David Hobbs
Дож Венеции .... Michael Gardiner
Дездемона .... Caroline Martin
Эмилия .... Jaye Griffiths
Бьянка .... Kirsty Besterman
Музыканты .... Robin Pearce, Oliver Boot, Alex Kerr

Венеции угрожает вторжение и единственный, кто может спасти город — чернокожий генерал. Шекпир рассекает своим скальпелем сердцевину политической жизни и проникает прямо в душу самой любви. В этом триллере, полном паранойи, ревности и секса, зрители становятся свидетелями взлета и падения Отелло.

начнутся полуфинальные игры по минифутболу на «Кубок ЭФСИ».

Малый театр встретится с командами: Большого театра, МХАТа им. А.П.Чехова и театра «Эрмитаж».

Из группы вышли команды Малого театра и МХАТа им. А.П.Чехова

Приходите поддержать команду Малого!

Адрес: ул. Лавочкина, д.32, проезд до ст. метро «Речной вокзал».

14 июня день рождения у известного актёра театра и кино, народного артиста России Александра Сергеевича Потапова.

От всей души поздравляем Александра Сергеевича Потапова с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, бодрости духа и новых интересных работ в театре и в кино!

14 июня день рождения у известного актёра театра и кино, народного артиста России Александра Сергеевича Потапова. В 1962 году он окончил Театральное училище им. Щепкина и уже более 40 лет работает в Малом театре. Среди сыгранных Александром Потаповым ролей в театре — Иванушка («Конёк-Горбунок» П.П.Ершова), Мишка Зевин («Летние прогулки» А.Д.Салынского), мавр Хасан («Заговор Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера), Ипполит («Не всё коту масленица» А.Н.Островского), Ефимов («Фальшивая монета» М.Горького), Скотинин («Недоросль» Д.И.Фонвизина), Луп-Клешнин («Царь Фёдор Иоаннович» А.К.Толстого), Восмибратов («Лес» А.Н.Островского), Муромский («Свадьба Кречинского» А.Колкера по А.В.Сухово-Кобылину), Лебедев («Иванов» А.П.Чехова), Мамаев («На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского) и многие другие.
Александр Сергеевич много и успешно снимается в кино и в телесериалах. Среди фильмов с его участием «Крепостная актриса», «Верность», «Экипаж», «Серые волки», «Взять живым», «Королевская регата», «Сибириада» и многие другие.
От всей души поздравляем Александра Сергеевича Потапова с днём рождения! Крепкого здоровья, счастья, бодрости духа и новых интересных работ в театре и в кино!

14 июня день рождения народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова.

Сердечно поздравляем дорогого Анатолия Михайловича Торопова с днём рождения! Желаем очень крепкого здоровья, неиссякаемой жизнерадостности и новых интересных ролей!

14 июня день рождения народного артиста России Анатолия Михайловича Торопова. В 1952 году Торопов окончил Театральное училище им. М.С.Щепкина и сразу же был зачислен в труппу Малого театра. Среди ролей, сыгранных Анатолием Михайловичем на старейшей драматической сцене, — Владька Карпов («Коллеги» В.Аксёнова), Мурзавецкий и Павлин Савельевич («Волки и овцы» А.Н.Островского), Автономов («Холопы» П.П.Гнедича), Городулин («На всякого мудреца довольно простоты» А.Н.Островского), Антуан («Мамуре» Ж.Сармана), Карп, Счастливцев и Бодаев («Лес» А.Н.Островского), Вожак («Оптимистическая трагедия» Вс.Вишневского), Сганарель («Каменный хозяин» Л.Украинки), Арлекин («Бабьи сплетни» К.Гольдони), Гарабурда («Царь Иоанн Грозный» А.К.Толстого), Миллер («Коварство и любовь» Ф.Шиллера), Бертран («Корсиканка» И.Губача), Бедя в комедии Иржи Губача «Старый добрый ансамбль» и многие другие.
Анатолий Михайлович Торопов снимался в кино. Своей наиболее значительной киноработой он сам считает роль Шапошникова в многосерийном фильме «Угрюм-река».
Сердечно поздравляем дорогого Анатолия Михайловича Торопова с днём рождения! Желаем очень крепкого здоровья, неиссякаемой жизнерадостности и новых интересных ролей!