Двадцать пять минут счастья

В Малом театре сыграли премьеру спектакля «Последняя жертва» Александра Островского

Двадцать пять минут счастья

В Малом театре сыграли премьеру спектакля «Последняя жертва» Александра Островского

Малый театр принес «Последнюю жертву» — третью за уходящий год, — пропустив вперед ретивый МХТ и неспешный «Ленком». Несмотря на отсутствие явных концепций-формул (вроде каретной пробки в «Ленкоме» или, как в МХТ, подчеркнутого сдвига во времени из девятнадцатого века в начало двадцатого, во времена наивысшего расцвета России), неспешный, уютный, с головы до ног традиционный спектакль в Малом захватывает.
А причина этого проста до банальности — в центре этого спектакля, поставленного режиссером Владимир Драгуновым, оказался актер, способный представить пресловутую жизнь человеческого духа во всей ее сложности, полноте и глубине. Это Василий Бочкарев в роли богатого купца Флора Федулыча Прибыткова (который женился на молодой вдове и тем спас ее от мота-любовника).
Островский, у которого торжество справедливости всегда относительно, оставил возможность увидеть во Флоре Федулыче полновластного хозяина жизни, холодного и циничного покупателя красоты, способного подтолкнуть противника к пропасти, уверенного — за очень большие деньги можно купить все. Но в последних «Последних жертвах» этот мотив фактически сошел на нет. Олег Табаков в этой роли сыграл абсолютно самодостаточного человека, которому совершенно невыносимо видеть попранное человеческое достоинство. Александр Збруев сыграл эстета, который брезгует современниками — суетливыми, нечистыми на руку, позабывшими приличия. А Василий Бочкарев своего героя обелил окончательно — к нему испытываешь огромную симпатию, быстро перерастающую в нежность. Он одинок настолько, что час обеда оттягивает до последнего — лишь бы не садиться за стол в постылом одиночестве, лишь бы заглянул хоть кто-нибудь — о, да вот хоть эта хитрая сводня Глафира Фирсовна (Людмила Полякова). По профессии он скорее издатель (секретарь кладет ему на стол газетные гранки), а значит, не только и не столько денежный мешок, сколько властитель дум. Пуритански брезглив к любой попытке продать себя, хотя продажность давно приравнена к хваткости ума. Рыцарски деликатен с женщиной, благодарность которой заставляет его почти что задохнуться, как от боли, от неожиданного, почти непереносимого ощущения счастья. Говорят, человеку в жизни отпущено максимум двадцать пять таких минут — больше не вынести, и Василий Бочкарев заставляет в это поверить.
В своей предыдущей премьере по Островскому («Правда – хорошо, а счастье лучше», один из лучших спектаклей Женовача) Василий Бочкарев играл отставного унтера Силу Ерофеича — тертого калача, загнавшего глубоко внутрь и свою обиду, и свою одну на всю жизнь любовь. Эти две роли неожиданно рифмуются и образуют некий сквозной мотив — позднего счастья, горького счастья. Жизни, от которой осталась лишь капля на донышке.
Можно беспомощно пофантазировать, что бы значили белые сталактиты, парящие над вполне традиционными декорациями (сценический круг, поделенный на сегменты комнат, поменьше, да побольше; в комнате Юлии Павловны — портрет покойного мужа-старика, в кабинете Прибыткова — картина в духе Ренуара). Можно отметить режиссерскую «дерзость» — прохиндея Дульчина (Олег Доброван) он, вопреки Островскому, не отправил в финале за третьей богатой невестой, а оставил в сомнениях и тягостных раздумьях. Можно и нужно отметить, как вкусно играют именитые мастера Малого — Борис Клюев (Лавр Мироныч), Людмила Полякова, Владимир Сафронов (Салай Салтаныч) или Петр Складчиков (Дергачев).
Но событием этот спектакль делает именно Василий Бочкарев, который сыграл не просто сочный характер из Островского, а судьбу.

Ольга ФУКС
«Вечерняя Москва» 29.12.04 г.

29 декабря день рождения известного актера театра и кино, народного артиста России Эдуарда Евгеньевича Марцевича.

Пожелаем замечательному актеру и прекрасному человеку крепкого здоровья, хорошего настроения, счастливого Нового года!

ЩЕПКИНСКОЕ УЧИЛИЩЕ ОТМЕЧАЕТ СВОЕ 195-ЛЕТИЕ

Высшее театральное училище имени Михаила Щепкина при академическом Малом театре отмечает сегодня свое 195-летие.

28 декабря 1809 года император Александр I подписал указ об утверждении первой театральной школы Москвы.

Щепкинское училище отмечает свое 195-летие

Высшее театральное училище имени Михаила Щепкина при академическом Малом театре отмечает сегодня свое 195-летие. 28 декабря 1809 года император Александр I подписал указ об утверждении первой театральной школы Москвы. На юбилейные торжества, которые состоятся вечером в здании этого престижного театрального института, приглашены его многочисленные выпускники, работающие сейчас в российских и зарубежных театрах.

«Биография училища тесно связана с историей Малого театра и на протяжении всей его истории было основным источником пополнения его труппы», — сказал корр. ИТАР-ТАСС известный актер и директор Малого театра Виктор Коршунов. Как и Юрий Соломин — художественный руководитель этой старейшей московской драматической труппы, он является профессором училища и преподает в нем многие годы.

Из воспитанников училища почти целиком состоит труппа Малого театра. Многие его бывшие студенты работают в других городах и странах, успешно снимаются в кино. Среди них — Инна Чурикова, Станислав Любшин, Олег Меньшиков, Светлана Немоляева, Федор Чеханков, Оксана Мысина, Дмитрий Харатьян и другие.

Корр.ИТАР-ТАСС Анна Татаринова
28.12.2004, 00.20

Чеховский смех сквозь слезы

На сцене филиала теперь заблистал-забурлил еще один чеховский спектакль — «Свадьба, свадьба, свадьба!».

Чеховский смех сквозь слезы

Иногда думаю: все-таки москвичи — в чем-то счастливые люди. В чем? А вот в любой вечер могут собраться и отправиться... в Малый театр. И в любые времена, даже самые тяжелые, получить заряд ни с чем иным не сравнимого душевного удовлетворения. Причем можно пойти на Театральную площадь, откуда, собственно, весь московский театр начинался, а можно и на Ордынку, в Замоскворечье, куда уже давно распространился достойнейший филиал Малого. Организм единый, таланты одни и те же, только сцены и залы разные. Но взаимно дополняющие друг друга! И если, скажем, на основной сцене нынешний год — год памяти Чехова в связи со столетием его ухода из земной жизни — ознаменовался впечатляющими «Тремя сестрами», немедленно востребованными в Японии, то на сцене филиала теперь заблистал-забурлил еще один чеховский спектакль — «Свадьба, свадьба, свадьба!».

Скажете, нет у Чехова пьесы под таким названием. Верно. Однако «Свадьба» — то у него есть. «Сцена в одном действии», как назвал ее сам писатель. А добавить к ней две написанные годом ранее «сиены-шутки» — «Медведь» и «Предложение», как сделал это режиссер-постановщик заслуженный деятель искусств России Виталий Иванов, — и получится полноформатный спектакль. Представленный в эти дни на радость публике, он завершил полное собрание постановок чеховских пьес в Малом театре.
Я вас не обману, сказав, что вы будете смеяться на этом спектакле так, как давным-давно уже не смеялись. Но, думаю, не обману также, предсказывая некоторую грусть и неожиданно серьезную задумчивость в финале, «под занавес».
В специально приуроченном к премьере выпуске газеты Малого театра Виталий Николаевич Иванов напоминает: почти все свои драматические произведения Чехов называл комедиями, даже, например, «Чайку», где происходит самоубийство. И напоминает режиссер слова Горького о Чехове: удивительно гармоничный человек прошел мимо нас, посмотрел на нас грустными глазами и сказал добрым, тихим, бархатным голосом: «Скверно вы живете, господа!»
Вот что стало ключом к постановке чеховских одноактных сцен Виталием Ивановым. На мой взгляд, ключом — единственно верным.
Ведь это отнюдь не схоластически-теоретическое, а сущностное разногласие зафиксировано в том же выпуске театральной газеты. Если в приведенном здесь отрывке из книги Б. Зингермана говорится о «чеховских водевилях», то постановщик спектакля в Малом утверждает: «Мы делаем ошибку, когда говорим «чеховские водевили». Антон Павлович Чехов не называл свои смешные пьесы водевилями... Это не такая уж серьезная ошибка, но водевиль требует определенных сценических решений, музыкальных, пластических. И по своей внутренней структуре это совсем другой стиль и жанр».
Полностью согласен! Да не про то ли говорил и Лев Толстой, отзываясь на одну из сценических чеховских шуток, кстати, с успехом шедшую тогда в Малом театре: «Предложение» — обусловленный комизм. Нет в нем французской бессмысленной неожиданности».
Позволю себе несколько продолжить. Нынче, когда именно стихия бессмысленной, бездумной, пошлой развлекаловки (зачастую — «ниже пояса») буквально затопила нас, когда она во всех видах, формах и жанрах хлещет с телеэкрана, переполняет эстраду, заливает драматический и музыкальный театр, вспомнить основы чеховского, гоголевского и вообще классического русского комизма чрезвычайно необходимо.
В конце концов, мы сейчас перед реальной угрозой того, что он совсем исчезнет с русской сцены, вытесненный и подмененный чем-то другим. Так, в московском театре «Школа современной пьесы» давно идет спектакль «А чой-то ты во фраке?» — по чеховскому «Предложению». По-своему талантливый спектакль, с талантливыми актерами, но ведь это — не Чехов, а режиссер Райхельгауз. И разве Чехов — в оперетте (!) «Чайка» композитора Журбина?
Новый спектакль Малого очень чеховский, и в этом — главная заслуга его постановщика, художника А.Глазунова, композитора А.Иванова, работников всех театральных цехов, участвовавших в создании зрительного и звукового образа спектакля. Форма альбома чеховских времен, со стилизованными заставками и оживающими картинами, соединяет три разных сюжета в нечто единое и органично развивающееся на сцене.
Тема любви и брака — от предложения до свадьбы. Через захватывающую людскую суету, мелочность и жадность. Через невероятную, казалось бы, вспышку живого человеческого чувств! в «Медведе». И все это движется, весьма динамично, по нарастающей, достигая своего рода апогея в «Свадьбе», в сцене феерического и такого дружного греческого ганца, которому режиссер правомерно придал большой идейный смысл: «Хочется задать вопрос русским людям: мужики, где вы? Где же ваша любовь к Родине? Почему греки так прекрасно танцуют на вашем празднике, а вы вокруг пьяные...»
Смею заверить создателей спектакля: эта их мысль, по-моему, доходит до зрителей. Как и другая мысль, тоже очень важная и современная: ну нельзя же с такой упоенностью, всепоглошенностью и энтузиазмом отдаваться собственническим страстям! Тут первенствует открывающее сценическую композицию «Предложение» с тремя просто-таки блестящими актерскими работами — Глеба Подгородинского, народного артиста России Александра Потапова и юной Ольги Жевакиной. Право, они словно соревнуются друг с другом в этой отточенности юмора, легкости диалогов, резких и виртуозных перепадах настроения, вызывающих хохот зрительного зала. А для молодого Г.Подгородинского, который уже заявил о себе рядом крупных и интересных работ, включая Чацкого, эта его роль открыла новые возможности: такою уморительного экцентризма от нею трудно было ожидать.
Нелегкая задача у заслуженной артистки России Елены Харитоновой и Виктора Низового. Все-таки многим памятны великие Ольга Андровская и Михаил Жаров в фильме «Медведь» — одном из лучших по чеховским пьесам. Но молодые актеры Малого театра и здесь оказываются на высоте. Не подражают, находят собственные психологические ходы, выразительные средства, и всё получается очень убедительно.
Вообще, спектакль — целый букет актерских талантов. В завершающей «Свадьбе» это народные артисты России Виталий Коняев, Алевтина Евдокимова, Анатолий Торопов, заслуженные артисты Алексей Кудинович и Светлана Аманова, Владимир Дубровский и Кирилл Демин, Виктор Бунаков и артист Дмитрий Кознов... Ансамбль получился замечательный. Мне показалось только, что общий шум и гам свадебного действа, его пестрота и суета несколько приглушают и поглощают индивидуальную яркость собравшихся здесь персонажей. По-моему, каждый из них мог бы раскрыться еще эффектнее, с еще большей личной выразительностью. Материал-то какой Чехов дает!
Впрочем, прекрасный спектакль лишь начинает свою сценическую жизнь, которая, убежден, будет у него долгой и счастливой. Так что, не сомневаюсь, многое со временем засияет дополнительными красками. Ведь Малин есть Малый — это высочайшая и непреходящая требовательность к своей работе.

Виктор КОЖЕМЯКО.
«Правда» 24-27 декабря 2004 г.

Сегодня, 28 декабря мы поздравляем с днем рождения заслуженного деятеля искусств Марий Эл Владислава Георгиевича Константинова, поставившему на нашей сцене трогательный и немного грустный «Старый добрый ансамбль» и задорную, но не лишенную лиризма «Корсиканку». Мы желаем замечательному режиссеру огромного счастья, крепкого здоровья и новых интересных работ в том числе на сцене Малого театра.

Правда чувств, или самая «Последняя жертва»

Полку «Последних жертв» в московских театрах прибыло – теперь ее можно увидеть и на сцене Малого театра.

Правда чувств, или самая «Последняя жертва»

Полку «Последних жертв» в московских театрах прибыло – теперь ее можно увидеть и на сцене Малого театра. Что-то несомненно актуальное и непреходящее есть в этой поздней пьесе Александра Николаевича Островского, раз почти в один год О.П.Табаков, М.А.Захаров и Ю.М.Соломин посчитали нужным включить ее в репертуар своих театров. Как говорит герой комедии Вадим Григорьевич Дульчин, «…я просил последней жертвы, да ведь это только так говорится. Последних может быть много, да еще несколько уж самых последних». Вот такая репертуарная политика…
С другой стороны, то, как ведущие актеры трех крупнейших московских театров интерпретировали один и тот же драматургический материал, представляет редкий интерес и богатую пищу для размышления. Каждый театр поставил комедию в собственном стиле, который, конечно, ни с каким другим спутать нельзя. Удержаться от сравнения трудно, но нужно, поскольку и МХТ, и Ленком, и Малый – это уникальные театральные системы, в рамках которых и следует, на мой взгляд, оценивать постановки, применяя к ним те критерии, которые в этой системе уместны. Особенно это касается Малого театра, который имеет самую продолжительную историю, свою традицию постановок прежде всего пьес Островского. Однако очень часто с сожалением приходится наблюдать, как к этому уникальному явлению русской культуры подходят с неким усредненным пониманием театра и полным непониманием контекста, в котором постановка появилась.
Самой сильной стороной нового спектакля большинство критиков признали дуэт Василия Бочкарева (Флор Федулыч) и Людмилы Титовой (Юлия Тугина), причем явно отдавая предпочтение первому. Все остальное, как правило, записывается в минус и поэтому остается на совести пишущего.
Образ Юлии Тугиной – один из самых сложных в русской драматургии. Богатая вдова беззаветно любит молодого человека (Дульчина), у которого нет сил остановиться в проматывании ее состояния. Дульчин своим предательством доводит Тугину до полусмерти, и богатая вдова приносит свою последнюю жертву – выходит замуж за богатого, но пожилого купца (Прибыткова), готового устроить все ее дела.
Самой трудной сценой для исполнительницы роли Тугиной справедливо считается то место в пьесе, где Юлия получает приглашение на свадьбу своего возлюбленного, женящегося на другой. Островский заставляет свою героиню в момент отчаяния вспомнить не только о бездушно попранной любви, но и о деньгах. «Захотел он меня обидеть, ну бог с ним!.. Я с него потребую, я возьму деньги мои... Ведь как же мне жить-то? Ведь все, все он взял… Флор Федулыч, помогите! Хоть бы деньги-то мне воротить, хоть бы деньги-то. Он мне на все документы выдал…», – словно в бреду произносит Юлия Павловна. Эти слова о деньгах многие актрисы из роли вымарывали, не в силах понять, зачем они нужны. Психологически оправдать эти переживания удалось в полной мере лишь Марии Николаевне Ермоловой. «Крик Юлии о деньгах – только внешнее проявление ее предельного горя и беспомощности», – писал об исполнении Ермоловой известный театровед и филолог С.Н.Дурылин. В таком же ключе решено это место и Людмилой Титовой. Ее обескураженная героиня как бы теряет контроль над собой, оказывается в полной прострации. Показать это состояние помогает полная смена речевого строя – весь диалог с Прибытковым произносится автоматически, монотонно, в одном заунывном ритме, что производит неизгладимое впечатление.
Василий Бочкарев рисует своего героя отнюдь не бездушным и расчетливым купцом, которому больно смотреть, как прогорает состояние Тугиной. Прибытков Бочкарева – человек сердечный, он любит Юлию всей душой, может быть вообще первый раз в жизни так сильно любит. С другой стороны, это человек искусства, меценат, Бахрушин или Мамонтов своего времени. Он с увлечением накручивает ручку граммофона, с интересом рассматривает негативы и подаренные племянником пластинки и, конечно, копий картин в доме не держит – человеческому содержанию образа актер нашел прекрасное социальное подкрепление. Униженная Тугина, вымолив у Прибыткова последнюю жертву для Дульчина, уходит от него и в знак благодарности целует. Вот тут-то и становится ясно, какие чувства владеют Флором Федулычем. Словно боясь потерять милый образ, Прибытков-Бочкарев стоит лицом к залу, прикрывая глаза одной рукой, и вдруг начинает напевать знаменитый романс Неморино из «Любовного напитка» Доницетти: «Una furtivа lagrima…» («Одну нежную слезу я видел на глазах любимой»).
Бочкарев блестяще отыгрывает растущее в душе его героя чувство к Юлии Павловне. От самой первой сцены, где он только еще присматривается к ней, и до той, где Юлия падает ему на руки, раздавленная горем.
Несмотря на то, что Островский назвал «Последнюю жертву» комедией, в постановке Малого театра яркую комедийность постарались приглушить. Режиссер Владимир Драгунов счел оправданным отказаться от последней картины, где Дульчин, раздумав стреляться, просит Глафиру Фирсовну отвезти его к богатой купчихе Пивокуровой. Таким образом акцент был перенесен с Дульчина на Юлию Павловну и Флора Федулыча и их взаимоотношения. Яркое, но не вычурное комедийное начало было сохранено за многими нецентральными персонажами. Все они в новом спектакле Малого театра по традиции выписаны выпукло и отчетливо.
Глафиру Фирсовну – тетку Юлии Павловны – блестяще играет Людмила Полякова. Про первую исполнительницу этой роли Ольгу Осиповну Садовскую тот же С.Н.Дурылин писал, что «у нее очень острый глазок, он проникает всюду, сам по себе. Она считает такой глазок, а кстати и ушко, тоже очень емкое, за свою доходную статью… Садовская изумительно давала эту «промышленность» ушка, глазка и язычка». Эти качества передает и Людмила Полякова, но для нее они не столько «промышленность», сколько высокое искусство. Ей важнее манипулировать окружающими, устроить чью-нибудь судьбу, может быть даже искусно ввести кого-нибудь в заблуждение – например, Дульчина, которого она так мастерски убеждает в конце пьесы, что Юлия умерла. И все это очень беззлобно, даже, я бы сказал, добродушно.
Кроме пары Прибытков – Тугина, есть в спектакле Малого театра еще один блестяще сыгранный дуэт – Лавр Миронович (Борис Клюев), племянник Флора Федулыча, начитавшийся романов и верящий в свое безусловное сходство с графом Монте-Кристо, и его томная и жаждущая страстной любви дочь Ирина Лавровна (Екатерина Базарова).
Превосходно, на мой взгляд, справился со своей нелегкой задачей Олег Доброван (Дульчин). Его персонаж живет исключительно сиюминутными страстями. Невзгоды переносит легко, видимо, безгранично веря в свою счастливую звезду. Исполнение Добрована хорошо тем, что дает почувствовать, каким ничтожеством увлеклась Юлия Павловна. Искренний цинизм, который придает своему персонажу артист, хорошо оттеняет неподдельные чувства героини. Вообще образ Дульчина получился очень современным, особенно в связке с другим персонажем – ростовщиком-кавказцем Салаем Салтанычем, виртуозно исполненным Владимиром Сафроновым.
Очень хорош и Петр Складчиков, создавший образ смешного, незадачливого и потому трогательного недотепы Луки Герасимовича Дергачева. Не могут не вызвать улыбку его перепалки с доброй, переживающей за свою хозяйку ключницей Михевной (Ольга Чуваева).
Говоря о премьере в Малом театре, многие критики в общем-то не без основания заметили, что ничего нового театр не представил. Тем не менее, ставить это в укор самому традиционному театру страны по меньшей мере безосновательно. Такие обвинения раздавались и сто лет назад, что не мешало Малому все это время быть одним из самых посещаемых в Москве. В «Последней жертве», как и всегда, театр сделал ставку на свой основной козырь – на актера и в очередной раз не промахнулся. Пьеса Островского прозвучала свежо, актерам удалось передать правду чувств своих героев, что стоит очень многого.

Малый театр – это речевой театр. Так, как говорят здесь, не говорят уже нигде. Странно, но иногда полноценная, звучная, красивая речь ставится артистам в упрек, в то время как именно она и позволяет получить полноценное эстетическое удовольствие.


Константин ЦАРЕГРАДСКИЙ, 27 декабря, 17:56

Yтро.ru

«Горе от ума» (2002)

Телеверсия спектакля Государственного академического Малого театра (запись 2002 года). В двух частях. 15 января в 15:15 на телеканале Культура

Режиссер Сергей Женовач.

«Горе от ума» (2002)

Телеверсия спектакля Государственного академического Малого театра (запись 2002 года). В двух частях. 15 января в 15:15 на телеканале Культура

Режиссер Сергей Женовач.

Спектакль по комедии А.С. Грибоедова.

В ролях:

Фамусов — Юрий Соломин,
Хлестова — Элина Быстрицкая,
Скалозуб- Виктор Низовой,
Светлана Аманова,
Князь Тугоуховский — Евгений Самойлов,
Чацкий — Глеб Подгородницкий,
Молчалин — Александр Вершинин,
Софья — Ирина Леонова,
Лиза — Инна Иванова,
Княгиня Тугоуховская — Татьяна Панкова,
Княжны — Лариса Кичанова, Анна Жарова, Татьяна Короткова, Наталья Боронина, Ирина Тельпугова, Дарья Подгорная,
Графиня-бабушка — Татьяна Еремеева
Графиня-внучка — Алена Охлупина,
Горич — Дмитрий Кознов,
Наталья Дмитриевна — Светлана Аманова
Загорецкий — Виктор Павлов,
Репетилов — Дмитрий Зеничев,
Господин Н — Сергей Тезов,
Господин Д — Василий Дахненко,
Петрушка — Геннадий Сергеев.
Слуги — Дмитрий Солодовник, Алексей Фадеев, Павел Кипнис.

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«Сам Николай Хрисанфович Рыбаков»

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«Сам Николай Хрисанфович Рыбаков»

Впервые опубликовано – «Россия», 1901,15 ноября, № 919. Публикация приурочена к 25-й годовщине со дня смерти Н.Х.Рыбакова, скончавшегося 15 ноября 1876 г. В названии – слова Несчастливцева из пьесы А.Н.Островского «Лес».

Мне кажется, — я вижу кладбище, и принц Гамлет в черном плаще, с бледным, печальным лицом, — бродит среди памятников. Вместо «друга Горацио» с ним «1-ый актер», — тот самый, который со слезами читал рассказ о бедствиях Гекубы, — хотя «что он Гекубе, и что Гекуба ему?».
Только «могильщик» изменился. Одно из тех лиц, которые мы видим на всех юбилеях — живых и мертвых. На глазах его блестит, словно плохой поддельный брильянт, всегда одна и та же слеза. С одним и тем же казенно-торжественным лицом он подходит и к живому масти- . тому юбиляру, и к памятнику человека, умершего сто, двести, триста лет назад.
«Привычка сделала его равнодушным».
Могильщик (указывая на один из памятников). — ...А вот здесь лежит человек, которому при жизни досталось триумфов, аплодисментов и лавров больше, чем самому Цезарю! А он был просто актер. Его звали Николаем Хрисанфовичем Рыбаковым.
Гамлет. — Это могила Рыбакова?
Могильщик. — Сегодня ровно 25 лет, как он умер. Забавный был старик. О нем уцелела масса анекдотов. Он был удивительно необразован. Вздумалось ему как-то играть Людовика Одиннадцатого в Ц усах. Один из поклонников ему и говорит: «Позвольте, Николай Хрисанфович, почему?» Рыбаков оглядел его в высокой степени презрительно с ног до головы: — «А ты почему знаешь, какой он из себя был? Может, никакого и Людовика-то не было! Так только! Пьеса одна!» (Хихикает). А в другой раз как-то актер стал при Рыбакове жаловаться на тяжелое актерское житье. Старик и раскипятился: «Какое там тяжелое житье? Везде понастроили железных дорог, — не заплатили денег в одном городе — иди вдругой. По рельсам прямехонько! А прежде бывало. Не заплатили мне раз в Рыбинске, — я в Астрахань и пошел. Да чтоб с дороги не сбиться, все берегом Волги и шел. А ты карту России когда видал? Я видел раз. Так она, Волга-то матушка, такие вавилоны делает, — испугаешься! А теперь то ли дело, — железные дороги. Для актера удобство большое: идет прямо и смело, полверсты крюка не сделает!» Вот какой был старик. А то еще раз...
Гамлет. — Довольно! (1-му актеру). Я знал его, мой друг — «На сцене он был принц, плакал моими слезами и любил бедную Офелию, как сорок тысяч братьев любить не могут!».. Великий актер умирает, и его слезы, и его смех умирают вместе с ним, — и от него остается только один дурно пахнущий анекдот! Скажи, приятель! Ты давно занимаешься торжественными делами. Скоро человек разлагается на анекдоты?
Могильщик — Да как вам сказать, сударь! Прежде покойники как-то еще держались. А теперь не успел человек умереть, как, словно из-под земли, у гроба вырастает «друг»: «А не хотите ли я вам расскажу про покойного презабавный анекдот?» И начинает! Другие подхватывают: «Нет-с, это что-с! С покойным был анекдот еще забавнее!» Разложение человека на анекдоты наступает чрезвычайно быстро!
Гамлет. — Отойдем от этого болтуна, мой друг! Здесь слишком воняет анекдотом. Признаться, мне иногда становится страшно жить в это анекдотическое время! Знаешь, я часто думал об участи актера. Что ждет его имя после смерти? Сначала оно превращается в ругательство!
1-й актер. — В ругательство, принц?!
Гамлет. — Ну, да, в ругательство, мой друг! Когда хотят обругать какого-нибудь молодого актера, вспоминают его предшественника. Играет Иванов. «А, что Иванов? Вот Петров играл!» Великие и малые — одинаково. Имя одного актера служит ругательством для другого. Когда хотят обругать Сальвини, — вспоминают о Росси. Так когда-то, желая обругать Росси, — вспоминали об Айре Олдридже. Аполлонский играет Гамлета, — и ему колют глаза его предшественниками. Аполлон-ского не будет, — и тому, кто станет играть Гамлета, будут колоть глаза Аполлонским: «Вот был Гамлет!» Не приходит ли тебе в голову, что и Юрьевым со временем будут колоть глаза?
1-й актер (улыбаясь). — Вы говорите странные веши, принц.
Гамлет. — А между тем, это только логично. Юрьева не будет. Будет другой. И рецензент, который теперь изо дня в день бранит Юрьева, тогда будет бранить других актеров: «Поневоле вспомнишь о Юрьеве! Разве можно сравнить теперешних?!..» И его имя, как имя всякого актера, пойдет на брань другим актерам. Минутами мне кажется, что Сарра Бернар существует для того, чтоб было как ругать Яворскую!
1-й актер. — Принц, я боюсь, что ваша логика заблудилась!
Гамлет. — Ая боюсь, что она идет по верной дороге! К счастью, это продолжается недолго. Всего одно поколение! Затем слава превращается в анекдот, как труп превращается в пепел. Что мы знаем о великом Тальма? То, что он, будто бы, учил Наполеона сидеть на троне! А о великой Рашели? Ее восклицание: «Я жила спокойно, когда у меня было только семь любовников. Но появился восьмой, перепутал все дни недели, — ежедневно я не вижу ничего, кроме ссор двух встретившихся любовников!» От Ристори со временем останется только анекдот, что она восьмидесяти лет вышла замуж От Дузэ, что у нее были красивые руки, в которые как-то скверно был влюблен Габриель д\\\'Аннунцио. О Сарре Бернар анекдоты об ее мужьях и кредиторах! Несколько дурно пахнущих анекдотов, — как от истлевшего тела горсточка скверно пахнущей пыли. Бррр . Стремись после этого к артистической славе, если ты можешь, мой друг!
1-й актер — Уйдем отсюда, принц. Это кладбище, обитель смерти, навеяло на вас такие печальные мысли!
Гамлет. — Это поля жизни навеяли эти мысли. Грусть непрестанно ходит в мире, — на кладбище она приходит только отдыхать.

25 декабря поздравляем с днем рождения артистку Малого театра Наталью Пантелеймоновну Швец.

Мы желаем Наталье Пантелеймоновне здоровья, успеха, хорошего настроения.

25 декабря поздравляем с днем рождения артистку Малого театра Наталью Пантелеймоновну Швец.
Еще студенткой Щепкинского театрального училища Наталья Швец сыграла княжну Мстиславскую в премьере легендарного «Царя Федора Иоанновича». В этом спектакле ее партнерами по сцене были Иннокентий Смоктуновский, Виктор Коршунов и Галина Кирюшина.
И, конечно, встреча с режиссером Борисом Ивановичем Ровенских стала настоящей серьезной школой для начинающей актрисы. Школой - не только актерского мастерства, но и бесконечно трепетного отношения к своей профессии и к сцене.
Мы желаем Наталье Пантелеймоновне здоровья, успеха, хорошего настроения.

Актёры, занятые в спектаклях с 28 по 31 декабря 2004 года.

Актёры, занятые в спектаклях с 28 по 31 декабря 2004 года.


28 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, М.И.Фомина, К.Е.Блохина,студ.Актбаева, В.А.Коняев, Д.А.Жулин, А.Е.Фаддеев, И.С.Григорьев, В.В.Дахненко, Д.Н.Солодовник, студ.Баймурзин, студ.Камалов, студ.Куланбаев.

28 декабря, основная сцена, вечер, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, Л.В.Юдина, Т.П.Панкова, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, А.М.Жарова, Н.П.Швец, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, М.Г.Фоменко, А.Ю.Ермаков, П.В.Абрамов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев.

28 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: студ.Милюзина, Е.М.Солодова, Л.Н.Щербинина, Т.Н.Рыжова, Е.М.Базарова, Л.А.Пашкова, Е.О.Дмитриева, О.С.Мартьянов, Г.В.Подгородинский, В.К.Бабятинский, А.В.Вершинин, Д.Н.Зеничев, В.В.Бунаков, О.В.Доброван, студ.Лебедев, студ.Хрусталев.

28 декабря, сцена на Б.Ордынке, вечер, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, С.Г.Аманова, Ю.В.Сафронова, А.И.Ларина, М.А.Стерникова, Е.А.Кулешова, С.С.Симакина, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Баринов, К.В.Дёмин, Д.Д.Кознов, Д.Н.Солодовник, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, О.В.Доброван, С.А.Вещев, Е.В.Арановский, В.А.Андрианов, В.А.Ильичев.

29 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, Л.Г.Кичанова, М.И.Фомина, студ.Актбаева, Д.Д.Кознов, В.Г.Зотов, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, Д.А.Жулин, В.В.Бунаков, студ.Баймурзин, студ.Камалов, студ.Куланбаев.

29 декабря, основная сцена, вечер, «Царь Иоанн Грозный»: Е.Г.Харитонова, Е.О.Дмитриева, Н.Н.Верещенко, А.Я.Михайлов, Г.В.Подгородинский, Ю.В.Сафронова, А.Р.Хомятов, В.И.Езепов, А.Ю.Ермаков, К.В.Демин, Ю.Б.Ильин, А.В.Коршунов, А.М.Торопов, А.Н.Анохин, Вл.Б.Носик, П.Д.Складчиков, О.С.Мартьянов, В.В.Бунаков.

29 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: студ.Милюзина, О.А.Чуваева, Л.В.Юдина, Н.П.Швец, Е.М.Базарова, Л.А.Пашкова, З.Е.Андреева, К.В.Демин, С.А.Коршунов, В.В.Дахненко, А.В.Вершинин, Д.Н.Зеничев, С.С.Еремеев, С.Л.Тезов.

29 декабря, сцена на Б.Ордынке, вечер, «Усилия любви…»: Д.Н.Подгорная, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, О.Г.Жевакина, В.Г.Зотов, Д.А.Жулин, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, М.Г.Фоменко.

30 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Н.П.Швец, К.Е.Блохина,студ.Актбаева, В.А.Коняев, Д.А.Жулин, А.Е.Фаддеев, И.С.Григорьев, В.В.Дахненко, Д.Н.Солодовник, студ.Баймурзин, студ.Камалов, студ.Куланбаев.

30 декабря, основная сцена, вечер, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, Д.Н.Подгорная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, Д.Н.Зеничев, И.С.Григорьев.

30 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: В.В.Андреева, Е.М.Солодова, Л.Н.Щербинина, А.М.Жарова, Ю.В.Сафронова, Л.Г.Кичанова, Е.О.Дмитриева, К.В.Демин, Г.В.Подгородинский, В.К.Бабятинский, А.В.Вершинин, А.Н.Анохин, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, студ.Лебедев, студ.Хрусталев.

30 декабря, сцена на Б.Ордынке, день, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, О.А.Чуваева, Л.В.Юдина, Т.Н.Рыжова, Е.М.Базарова, Л.А.Пашкова, З.Е.Андреева, К.В.Демин, С.А.Коршунов, В.А.Коняев, А.В.Вершинин, А.Н.Анохин, В.В.Бунаков, С.Л.Тезов, студ.Лебедев, студ.Хрусталев.

31 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, К.Е.Блохина, М.И.Фомина, студ.Актбаева, Д.Д.Кознов, Д.А.Жулин, А.Е.Фаддеев, В.А.Низовой, В.В.Дахненко, В.В.Бунаков, студ.Баймурзин, студ.Камалов, студ.Куланбаев.

31 декабря, основная сцена, день, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Л.Г.Кичанова, М.И.Фомина, студ.Актбаева, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, Г.В.Подгородинский, И.С.Григорьев, Д.А.Жулин, Д.Н.Солодовник, студ.Баймурзин, студ.Камалов, студ.Куланбаев.

31 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: В.В.Андреева, Е.М.Солодова, Л.Н.Щербинина, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, Л.А.Пашкова, Е.О.Дмитриева, Вл.Б.Носик, Г.В.Подгородинский, П.Д.Складчиков, А.Н.Анохин, С.С.Еремеев, О.В.Доброван, студ.Лебедев, студ.Хрусталев.

31 декабря, сцена на Б.Ордынке, день, «Снежная Королева»: студ.Милюзина, О.А.Чуваева, Л.В.Юдина, А.М.Жарова, Е.М.Базарова, Л.А.Пашкова, З.Е.Андреева, Вл.Б.Носик, С.А.Коршунов, В.В.Дахненко, А.Н.Анохин, Д.Н.Зеничев, В.А.Дубровский, С.Л.Тезов, студ.Лебедев, студ.Хрусталев.

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИ»

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«Бешеные деньги»

Впервые опубликовано – «Одесский листок», 1898, 16 июня, № 127. Рецензия на спектакль по пьесе А.Н. Островского «Бешеные деньги», с которым актеры Малого театра выступили во время гастролей в Одессе в 1898 г.

Я, право, не знаю, что вам написать об этом спектакле.
Мне вспоминается один эпизод, случившийся с М.Г.Савиной, кажется, в Полтаве.
После спектакля артисты с гастролершей ужинали в ресторане, на террасе, закрытой густо разросшимся диким виноградом.
Около поместились за столиком трое старичков. Три настоящих типа «старосветских помещиков», — вероятно, приехавших «в губернию» из захолустья. Двое добродушных старичков и третий — молчаливый, мрачный отставной майор в усах с подусниками.
Они были в театре, и теперь, не подозревая, что их слушают артисты, делились своими впечатлениями. Оба добродушных старичка были в восторге от Савиной.
— Нет! А ты заметил, как она сказала вот это! Удивительно!
— А ты обратил внимание на этот жест? А? Изумительно! Майор сидел и молчал.
— Ну, а ты что ж ни слова не скажешь? Ты как нашел? Майор только пожал плечами.
— Не понимаю, чему вы нашли удивляться? На то, черт возьми, она и Савина, чтоб играть хорошо!
Г-жа Савина говорит, что изо всех похвал, которые она только слышала, эта привела ее в наибольший восторг.
Если это может доставить удовольствие нашим дорогим гостям, — я готов присоединиться к мнению мрачного майора.
— На то, черт возьми, они и Лешковская, и Южин, и Рыбаков, и Правдин, чтобы играть хорошо!
Когда я слышал вокруг эти похвалы: «концертное исполнение!» — мне вспоминался старый мрачный майор.
— На то они и столпы первого русского театра!
Первая скрипка в этом концерте, конечно, принадлежит г-же Леш-ковской, игравшей роль Лидии.
От ее игры, немножко, чуть-чуть деланной, веет таким изяществом, такой красотой.
«Чуть-чуть деланной»... Мне показалось, что г-жа Лешковская несколько подчеркивает некоторые места роли. Это, конечно, нельзя объяснить погоней за дешевым успехом. Г-жа Лешковская в этом не нуждается. Она ставит точки над «i», словно боясь, что «в провинции» не совсем поймут тип Лидии Чебоксаровой, этой молоденькой девушки, — идущей замуж или на содержание, безразлично, — потому что она «как бабочка, не может жить без золотой пыли». Г-жа Лешковская ошибается. Тип Чебоксаровых, маменьки и дочки, одинаково хорошо знаком Парижу и Костроме, Москве и Киеву, Лондону и Самаре Эти типы встречаются везде.
В театре находили, что она «уж слишком играет львицу полусвета».
— Какая же это барышня? Какая это Лидия?
Да, но не следует забывать, что ее муж. Васильков, говорит, что ей для петербургского «света» нужно «отучиться от некоторых манер, которым обучили ее гг. Телятевы».
И г-жа Лешковская совершенно права, изобразив Лидию именно такой, светской барышней, «годной и в полусвете»
Нам нравится то, что г-жа Лешковская не идеализирует этой героини. Провинциальные артистки, обыкновенно, играют Лидию под конец «покаявшеюся». Ее тон становится полным кротости и смирения. Она велит принять Кучумова, желающего взять ее к себе в подруги сердца, — только для того, чтобы над ним посмеяться. И добродушный зритель выходит из театра успокоенный:
— Ну, и отлично! Покаялась и будет хорошей женой.
Это производит на публику прекрасное впечатление. Порок раскаялся и превратился в добродетель. Пьеса закончена.
Какое заблуждение! Как будто люди каются. Люди сожалеют, но не каются. Как будто горбатому достаточно пожалеть о том, что у него горб, — чтоб превратиться в Аполлона Бельведерского!
Лидия, в исполнении г-жи Лешковской, не кается, она только покоряется силе обстоятельств. Нет богатого содержателя, — приходится жить с мужем. Делать нечего. Какой современный тип!
Этот луч надежды, который скользит на ее лице, когда докладывают о Кучумове. А может быть! А может быть, на него налгали, будто он беден, может быть, он принес денег, — и тогда, каким жестом она укажет мужу на дверь:
—Вон!
Правда, благодаря этому, пьеса кажется словно оборванной. Эта комедия не кончена. Эта драма будет продолжаться все время, пока Васильков и Лидия будут мужем и женой.
Это, правда, далеко от торжества добродетели, — но зато ближе к жизни.
Роль Василькова играет г. Рыбаков.
В публике отдавали должное его искусству, — но находили:
— В драматических местах не производит захватывающего впечатления. Чувства маловато!
Я, можеть быть, плохой судья этой роли. Но Васильков, которого обыкновенно играют «со слезой», — никогда не казался мне положительным типом. Мои симпатии никогда не были на стороне человека, который в увеселительном саду, за бутылкой вина, предлагает первым встречным пари, что он женится на «любимой» девушке. Меня никогда особенно не трогала дальнейшая участь человека, который покупает себе жену обещанием устроить ей «салон» в Петербурге. Эта последняя сцена, сцена «примирения», производила на меня всегда отвратительное впечатление. Впечатление аукциона: «кто больше даст?» Аукцион, на котором, трудно сказать, кто более отвратителен: тот, кто продается, или тот, кто покупает?
Может быть, другим исполнителям, производящим в Василькове более сильное впечатление, удается подкупить своей молодостью. Г-н Рыбаков немножко солиден для этой роли, — и когда ему беспрестанно говорят на сцене «молодой человек», — это уже начинает звучать
даже иронией.
А ведь то, что мы прощаем молодому человеку, действующему в запальчивости, в раздражении, не прощается такому солидному, пожилому человеку, каким является Васильков в исполнении г. Рыбакова.
Васильков, словом, «не исторгал слез» и не был в исполнении г. Рыбакова так симпатичен, как он бывает обыкновенно в исполнении других, особенно провинциальных, артистов Но это, повторяем, по нашему мнению, и не особенный грех. В качестве противоположности отрицательным типам комедии Васильков очень слаб. Трудно сказать, кто симпатичнее: эти господа, вроде Василькова, «делающие деньги» и все покупающие на деньги, до жены включительно, — или этот Петро-ний, остроумный бездельник Телятев?
Роли Телятева и Кучумова играют гг. Южин и Правдин, — и играют бесподобно хорошо.
Так, как играют артисты Малого театра пьесы Островского, — играют только в «Comedie Francaise» комедии Мольера: ни одна фраза не пропадает даром. Ни одно характерное выражение не проходит незамеченным.
И те, кто говорит, будто в Одессе не понимают и не любят Островского, могли бы убедиться в противном на этом спектакле. Пьесу слушали с величайшим вниманием. В театре все время раздавался тот «здоровый, трезвый, умный смех», который и должна вызывать комедия.
Г-жа Лешковская, гг. Южин, Рыбаков и Правдин, — вот тот квартет, который доставил нам художественное наслаждение своим «концертным» исполнением.
Нельзя, конечно, привезти на гастроли всю труппу Малого театра и давать пьесы с тем же антуражем, с каким они даются там. На обязанности остальных артистов лежит только поддерживать ансамбль, что вторые персонажи товарищества и делали очень добросовестно.
Театр, как и всегда бывает в Одессе на первых представлениях, был полон. Публика горячо принимала артистов, вызывая их за отдельные выходы среди акта. Глубоко провинциальная манера, от которой уже отвыкли столичные артисты

на малой сцене филиала (Большая Ордынка, 69) будет показан дополнительный спектакль «Трудовой хлеб» А.Н.Островского. Спешите заказать билеты!

Сегодня с 7.00 до 15.00, по независящим от нас причинам, не работал почтовый сервер сайта. В связи с этим отправленные Вами заявки в этот отрезок времени безвозвратно утеряны. Просим Вас повторить свои заказы на билеты. Приносим извинения за доставленные неудобства.

Последняя «Жертва»

В Малом сыграли премьеру комедии Островского «Последняя жертва».

Обозначение жанра у Островского, скорее, запутывает, нежели свидетельствует о наличии некоторого числа комедийных моментов: никто не умирает, не бросается в Волгу - вот и комедия.

Последняя «Жертва»

В Малом сыграли премьеру комедии Островского «Последняя жертва».

Обозначение жанра у Островского, скорее, запутывает, нежели свидетельствует о наличии некоторого числа комедийных моментов: никто не умирает, не бросается в Волгу - вот и комедия. В финале, правда, героиня выходит замуж за богатого вдовца, а бросивший ее жених вновь надеется на чудо (и, кажется, небезосновательно), но сказать, что все они счастливы, язык не поворачивается. После недавней премьеры спектакля по той же пьесе Островского в «Ленкоме» коллега, театральный критик Ольга Галахова напомнила, что последняя жертва - конечно, не те деньги, что вымаливает жениха ради Юлия Тугина у Флора Федулыча Прибыткова, последняя жертва - ее замужество, согласие на брак с миллионщиком Прибытковым. Для него она и есть очередной доход, прибыток.

После премьеры в Малом театре стало понятно, как меж собой непохожи все «Жертвы», вышедшие за год на столичных сценах, что сравнивать их - себе дороже и, посмотрев одну из версий можно, без боязни повторить впечатления, идти на другой спектакль - из МХТ имени Чехова - в «Ленком», оттуда - в Малый. Три спектакля - три истории, участники которых - однофамильцы, не более того. Поскольку о двух ранее вышедших спектаклях мы успели написать прежде, здесь и далее - о спектакле, поставленном в Малом Владимиром Драгуновым. Сам режиссер успел сказать, что его спектакль - больше о любви, чем о деньгах. Ну, может быть, так хотелось, а вышло иначе.

Нет, разумеется, Юлия Тугина, которую в Малом играет Людмила Титова, безнадежно любит своего жениха Вадима Дульчина. Но он-то любит ее лишь до тех пор, пока та готова оплачивать его счета. Когда же ее денег оказывается недостаточно, Тугиной приходится идти к Прибыткову, умолять его дать взаймы. Тот сперва не дает, потом - поддается на уговоры и униженные мольбы. Так что без разговоров про деньги не обходится.

От Малого ждали не режиссерских ухищрений, не актуальной трактовки, а, скажем так, простоты и понимания Островского, короче - здорового консерватизма. И потому спектакль теряет свою увлекательность, когда режиссер вдруг заявляет свои права: когда, к примеру, выходит на авансцену Наблюдатель, невесть откуда взявшийся в доме у Тугиной, бродит по комнатам со старинным фотоаппаратом в руках, аки тать в нощи... Когда под стать настроению Тугиной облачка, витающие над интерьерами, приобретают то ясно-солнечный, то хмуро-грозовой оттенок (художник - Лариса Ломакина, к слову, весьма остроумно выстроившая комнаты всех трех главных героев на «консервативном» поворотном круге). Мистики - с чередованием черных и алых цветов, с подлинной дьяволиадой денег - достаточно было у Марка Захарова. В Малом от нее несколько рябит.

Измученная режиссерскими ухищрениями душа находит утешение в игре актеров.

В Малом любят актеров, ценят их, дают им волю. В «Последней жертве» есть на кого посмотреть: на Людмилу Полякову, которая играет тетку Тугиной Глафиру Фирсовну, большую поклонницу неоднократных обедов, а также пособницу Прибыткова в его интриге; на Людмилу Титову, заложницу собственных чувств; на Бориса Клюева в роли племянника Прибыткова, этакого западника, с английскими бакенбардами и в клетчатом сюртуке, проводящего досуги с книжкой в руках в долговой яме. Не просто герои - персонажи, типы, характеры.

Прежде других следует назвать и поставить Василия Бочкарева, которому - против возможных ожиданий - досталась роль Прибыткова. Прибытков - соблазнитель, и вправду лукавый (так сказать, в функциональном смысле и по своим «должностным обязанностям»). Бочкарев всегда казался простодушнее. Но в «Последней жертве» он подходит к Островскому ближе многих других. Обаятельны не только его миллионы, обаятелен и он сам, причем он как раз не добрый миллионер, он деловой человек, потому для него женитьба - не одно только следование чувству и желанию. Не герой-любовник, Бочкарев строит эту историю «по Островскому», у которого женитьба Прибыткова - еще и (а может, и в первую очередь) удачный бизнес-проект, исполнение правильно составленного бизнес-плана, где деловая удача несколько выше общественной морали. Дело не в обмане - обманом пусть занимается Дульчин или, например, Салай Салтаныч, наследники которого и сегодня представляют Кавказский регион в столичном бизнесе. Прибытков, как и Дульчин, игрок, но - расчетливый и удачливый. Азарта не скроешь, а глаза его - буквально светятся азартом.

Наблюдать за игрой Бочкарева - удовольствие. Редкое удовольствие: ведь Прибытков - успешный человек, а своей игрой Бочкарев доказывает, что успешные люди на театре бывают не менее интересны, чем те, что унижены и оскорблены.

Григорий Заславский

Независимая газета, 23.12.2004 10:01

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«Макбет, или Жертва ведьм. Трагедия. Соч. А.И.Южина»

«К 250-летию русского театра»

Влас Дорошевич

«Макбет, или Жертва ведьм. Трагедия. Соч. А.И.Южина»

Впервые опубликовано – «Русское слово», 1914, 23 января. Фельетон написан в связи с возобновлением в Малом театре спектакля по трагедии В.Шекспира «Макбет», премьера которого состоялась 21 января 1914 г. Режиссером постановки был И.С.Платон (1870 – 1935).

Оказывается, никакого Макбета никогда и на свете-то не было.
Был очень мягкий человек, которого погубили четыре ведьмы.
Трех он встретил в степи, четвертая — его собственная жена.
Конечно, это тоже трагедия.
Но не та, которую написал Шекспир.
Мне вспоминается другое представление «Макбета».
Театр Парадиза.
Слежавшееся небо в пятнах.
За кулисами возят какую-то тачку, и никто не думает, что это гром.
От времени до времени вспыхивает бенгальский огонь и ярко освещает морщины на небе.
Трое итальянских лаццарони ломаются и коверкаются, изображая ведьм.
Выходит Росси.
Макбет.
Погруженный в глубокую задумчивость.
Какие-то мрачные и тяжелые думы бродят в его голове и глядят из его глаз.
Мне первый раз пришла в голову мысль:
— А что, если бы Макбет не встретил ведьм, произошла бы трагедия? И тяжелый взгляд Росси ответил:
-Да.
Макбет дарует победы. Он чувствует, сознает, что выше всех. «Тан Гламиса» — это слишком мало для него, для его подвигов. В Гламисе ему уже тесно. Шотландия...
Тяжелые, еще неопределенные мысли ворочаются в его голове. Ведьмы только формулируют его мысли.
И он вздрагивает, потому что в голосах трех ведьм он слышит голос своего сердца, своей души, своего ума.
Ведьмы только ускорили трагедию. По Южину, ведьмы — все.
Если театр — суд, а рецензенты — присяжные заседатели театра, Макбет Южина говорит:
— Господа судьи! Это меня неизвестные старухи подучили! Ей-богу, я тут ни при чем. И добавляет:
— Обратите тоже внимание, какая у меня жена. Все она!
И говорит это, чуть не плача.
Макбет Южина только и делает, что «чуть не плачет».
Он чуть не плачет, когда жена уговаривает его убить короля.
Чуть не плачет, когда убил.
Говорит плаксивым тоном и прижимаясь к жене.
Немножко муж под башмаком.
Сколько приходится этой леди биться с таким плаксой.
И ведьмы знают, что на этого плаксу полагаться нельзя.
Не упускают его из виду.
Сейчас начнется монолог о кинжале.
Ведьмы появляются в замке Макбета, на сцене налево.
Сейчас пойдет убивать.
Ведьмы появляются на сцене направо.
Каждый раз, как заговорят об убийстве, словно у Вагнера лейтмотив, на сцене появляются ведьмы.
«Злые мысли бродят в замке Макбета». Боже, какая тонкость!
Это разные Росси да Сальвини натолковали, будто Макбет железный человек.
Последняя ступень человеческой смелости.
— Все, что может человек, могу и я! И гибнет потому, что захотел быть:
— Сверхчеловеком. Ничего подобного!
Вы посмотрите, как он прижимается к жене, — словно перепуганный ребенок к маме.
— Мама, я боюсь.
Послушайте, каким плаксивым тоном говорит.
Тряпка! Настоящая тряпка!
Макбет сделался королем.
Г-н Южин умеет быть величественным.
Правда, это скорее величие директора театра.
Мы помним точно такое же величие г. Южина в Кине.
Когда г. Южин играет короля, — кажется, что его сделали директором казенных театров, он принимает актеров и делает им:
— Указания.
— Вы чего это, господа, все загримировались восточными человеками? А? Вы, например, господин убийца? Какой вы шекспировский, — вы бакинский наемный убийца за пять целковых!
В короле г. Южин величествен и спокоен.
— Слава богу, получил хорошее место. Вот никак не думали! Мы полагали, что:
— Макбет зарезал сон.
Что трон для него Голгофа.
Только он-то разбойник.
И что он мучится, как распятый разбойник.
Мы думали, что с тех пор, как «коготок завяз», эта хищная птица бьется в смертельном ужасе.
И от ужаса идет от преступления к преступлению.
И что в этом трагедия.
Нарастание трагедии!
Г-н Южин дает антракт, перерыв, отдых.
Тысяча извинений! Поезд идет все быстрее и быстрее к катастрофе. Тут остановки не полагается.
Сын Банко жив.
Откуда же это спокойствие, спокойная величавость и благополучие директора банка?
Г-н Южин объявляет:
— Остановка! Буфет!
Лакомится королевским благополучием.
Получается среди трагедии картина:
— Мещанского счастья короля Макбета.
В самом преступлении есть уже наказание.
Этого трагизма жизни г. Южин не дает.
Но вот все преступления совершены. Началось одно:
— Наказание.
И Макбет снова плакса.
Ему приходят сказать, что его жена умерла.
Макбет, борец, боец, вызвал на бой судьбу. Перед ним последний бой. И победа! Бирнамский лес не может пойти наДонзинан, и нет еще на свете человека, который не был бы рожден женщиной. Его некому победить!
И в эту минуту ему говорят «под руку», что жена умерла.
Росси скажет с раздражением:
— Она могла бы подождать! Но у г. Южина Макбет, извините, не таков. Он расплачется.
Он будет говорить вот эти именно жесткие и жестокие слова плаксивым тоном.
Словно человек, обвиняемый в убийстве отца и матери:
— Господа присяжные! Пожалейте меня: я круглый сирота!
Этот Макбет был все-таки хороший муж.
Ярости в этом мягком, милом человеке не проснется даже в минуту последнего боя.
Перед нами не пловец, переплывающий «море крови» и яростно борющийся с волнами, которые его захлестывают.
Известие о том, что противник не рожден женщиной, а вырезан из чрева матери, не наполнит Макбета безумием ужаса и ярости.
Оно просто подрежет его.
Но когда же, когда же мы увидим ярость этого «мужа кровей»?
А в сцене с вестником.
Посмотрите, как он начнет его душить!
Как будет на него сверкать глазами! Страшно смотреть!
Как рычать!
О, боже! Приколотить вестника! Какая «ярость» для Макбета!
Уж, действительно, момент — в сцене с беззащитным, злосчастным вестником показывать:
— Что такое Макбет. Как он может быть страшен! Г-н Южин сыграл драму. Драму-с, а не трагедию. Что такое трагик? Это чувствуется.
Когда я в первый раз увидел Мунэ Сюлли в Гамлете, в сцене с тенью, мне стало страшно. Не призрака, а Гамлета. Гамлет почему-то был страшнее призрака. Это трагик.
Макбет еще ничего не сделал. Росси только еще вышел. А было уже жутко.
Что-то у этого человека в голове страшное. На что-то он обречен ужасное. Это трагик. Сальвини выходил в Отелло счастливый и радостный.
А сразу вас захватывало трагическое ощущение. Этот человек тяжело кончит. Он слишком велик и значителен для окружающих. Это человек обреченный.
В жизни разве вам не случается, — очень редко, — встречать людей с такими лицами, что вас жуть берет за них. Вы сразу видите:
— Этот человек так не кончит!
Что-то есть в них.
Какая-то печать лежит на них.
Трагик...
Так от разрытой земли веет могилой.
А бывает, что и не веет.
Г-н Южин прекрасный актер драмы, превосходный, умный актер комедии, режиссёр со здоровой любовью к здоровому искусству, администратор мужественный и честный, не следующий модам, чтобы понравиться сегодняшней публике, интересный драматург, в комедии автор «Джентльмена», в драме «Измены».
Но нельзя же всего.
И богам не было дано:
—Все.
И боги имели свои специальности.
Афродита обладала красотой, но мудрость оставляла Афине-Палладе.
Я смотрел г. Южина в Макбете и все думал:
— Кого он мне напоминает?
Но что-то очень знакомое. И милое!
— Ба! Да это М.В. Лентовский в роли Нэна-Саиба.
Актер удивительно красивой «внешности».
Красивых поз.
Красивого жеста.
Всевозможнейших внешних эффектов.
Но по чувству:
— Вы, сударь, камень! Сударь, лед!
У г. Южина нет трагического темперамента.
Который подсказывал бы ему настоящий трагический тон и ноты.
Он старается играть:
— Как можно сильнее.
И переигрывает.
Когда хочет изобразить колебание, — становится плаксив.
Когда хочет быть страшным, кричит, рычит или «страшно шепчет».
А нам не страшно.
Мы смотрим на его широко раскрытые «от ужаса» глаза, в первый раз любуемся и говорим:
— Какой этот человек ощущает ужас! Но сами никакого ужаса не чувствуем. А когда этот «эффект» повторяется в десятый раз, в двадцатый раз, мы говорим:
— И как этот человек не устанет целый вечер таращить глаза!
Мы подошли к технике.
А.И. Южин, я — тот самый гимназист, который аплодировал вам в селе Богородском, когда вы играли вместе с Андреевым-Бурлаком, Писаревым, Гламой-Мещерской в «Иудушке».
Сына Головлева.
Помните, как очаровательна была Глама? Недаром в «Пушкинском театре» ею залюбовался сам Тургенев и целый вечер не отрывал глаз от ее ложи!
А как хорош был Бурлак! А Писарев в роли его брата. И «обстановки» никакой. Вы правы: первое в театре актер, он все.
Но это в сторону!
В последнем акте «Иудушки» вы должны застрелиться.
Вы выхватываете пистолет. К виску. Спускаете курок. Осечка! Ничего.
Надо же умереть как-нибудь.
Вы подбегаете к комоду, где стоит посуда. Ни одного ножа.
В отчаянии вы... вы режетесь пальцем.
Проводите пальцем по горлу и падаете:
— Мертвый.
В публике хохот.
В таких случаях за сценой у сценариуса другой заряженный пистолет. Он стреляет одновременно, — только одновременно! — с тем, как спускают курок на сцене. Выстрел. И публика ничего не замечает.
Но в те времена техника в театре хромала.
Хромает она и сейчас.
О, русский актер, русский актер! Все, что касается техники, голоса, — до такой степени у него все в пренебрежении! Вы не слышите, как это отдается в зале.
В Макбете, когда вы пугаетесь какой-нибудь неожиданности, вы вскрикиваете:
— Коротким криком. Вам кажется, что это:
— Ужасно.
Это, действительно, ужасно: в зрительном зале кажется, что вы икаете.
И эта икота повторяется у вас несколько раз и мучит публику.
Публика, ведь, может и рассмеяться.
В трагедии-то!
Вот то, что я хотел сказать о г. Южине в Макбете, и что сказал без всякого удовольствия.
Был ли я к нему несправедлив?
Чересчур.
Это большой актер.
И оскорблением для него было быть к нему «снисходительным».
Я вспоминал Росси...
Сравнение — не доказательство.
Но нужен же аршин, чтобы мерить.
На настоящий большой трагический аршин Южин-трагик невелик.
Но если мерить на «художественный» аршин, на трагические вершки Художественного театра, — этого странного театра, который делает трагедию, настоящую трагедию, из «Ревизора» и уничтожает всякую трагедию в «Юлии Цезаре», — то г. Южин окажется колоссом.
Колоссом-трагиком в сравнении с «опрощенным» Брутом г. Станиславского или кричалой Кассием г. Леонидова.
Он хорош в сравнении с тем, что у нас сейчас есть, и недостаточен в сравнении с тем, чему следовало бы быть.
Да еще:
— На образцовой сцене.
О г-же Смирновой мы уже достаточно говорили вчера.
Когда в пятой картине поднялся занавес, мы увидели на ступеньках лестницы женщину с очень злым лицом, злым выражением глаз, злыми тонкими губами.
С прямыми, почти сросшимися бровями.
Она провела белую полосу вдоль носа, — это делается для прямизны, — и даже у нее получилось армянское лицо в этой пьесе из кавказской жизни!
Ах, до чего зла, каждую минуту зла эта леди Макбет!
И до чего она старается это показывать.
Чтобы публика не забыла, избави Бог!
Очень хороши злые взгляды «мельком» при приеме короля Дункана.
Но потоньше! Ради Бога, немного потоньше!
До публики и так эти взгляды доходят.
Не надо отправлять их «заказными».
Мы и так видим, что вы играете, много играете.
Переиграли самого Макбета.
Вот победа феминизма!
Настоящим-то Макбетом оказался не он, а леди Макбет.
Это у нее при появлении на сцене готовы честолюбивые замыслы и планы преступлений.
Это она письмо читает, как выражение своих собственных мыслей.
Не письмо зажгло в ней честолюбивые мечты.
Чрезмерные слова о том, как она поступила бы с ребенком, — это говорится не в увлечении, не в порыве страсти честолюбия.
Все это холодно и злобно обдумано.
Вот железная женщина!
И артистка с фантазией.
Ей дали роль леди Макбет.
А она сыграла Макбета. Только злющего.
Очень сильны ее сцены притворного ужаса.
И она показалась нам слишком опрощенной королевой.
Вряд ли так уж широко размахивает руками королева Шотландии, говоря:
— Гости дорогие!
Пир суровых танов — не студенческая пирушка.
Королевы, вероятно, в те суровые времена были сдержаннее. А леди Макбет, — она-то наслаждается властью, — и величественнее.
Мы поблагодарили г-жу Смирнову за то, что она избавила нас от «традиционной» заунывной, однотонной декламации в сцене сомнамбулизма.
Благословен всякий артист, не соблюдающий традиций!
Это спасает публику от шаблона.
Но лепет, бормотанье, отрывистые слова «сквозь сон» были бы превосходны для всякой женщины, у которой неспокойна совесть.
Раз г-жа Смирнова играет «самого Макбета», — ей следовало бы для этой сцены найти интонации более тяжкого кошмара, полные:
— Более трагического ужаса. Силы, трагической силы нет! Драма, а не трагедия.
Остальные исполнители в «Макбете» никогда никого не интересуют. И справедливо. Фон картины.
Который резал глаза только тем, что шлемы на танах блестят, как вычищенные самовары. Война, а не парад! Изрубленные шлемы, щиты и разорванные плаши больше соответствовали бы мрачной картине.
Ведьмы, которым у г. Южина отводится главное место, лучшие из ведьм, каких мы видели.
Г-н Коровин выдумал хорошо.
Ведьмы сливаются с утесами, со стенами.
Словно в морском аквариуме спруты, которые сливаются с камнями. Сразу его и не разглядишь, и вдруг, страшный и отвратительный, он протянет свои серые шупальцы.
Музыка, какая-то далекая, заунывная, странная, придает таинственный и мистический колорит трагедии, в которой, по мысли Малого театра, так много места уделено «потустороннему миру».
По нашему мнению, это излишне.
Но раз так задумано, — настроение получается.
Веет потусторонним миром.
Жутковато.

Екатерина Базарова (Ирина Лавровна): «Моей героине нужна богатая любовь»

ПРЕМЬЕРА. «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» А.Н.ОСТРОВСКИЙ

Екатерина Базарова (Ирина Лавровна): «Моей героине нужна богатая любовь»

-Романтизм Ирины – искренний или напускной?
-Она начиталась романтических книжек, и искренне верит в то, что говорит, искренне болеет всеми этими побегами и прочими сюжетами. В роли Ирины для меня очень важно быть дочерью своего папы. Папа искренен во всём, и она тоже. Они вместе читают книги, выписывают их из-за границы, Ирина в этом духе воспитывалась. Но когда доходит до дела, тут она ясно представляет, где действительность, а где книжки. В сценах с Дульчиным Ирина хочет очаровать его, выглядеть в его глазах романтичной девушкой, которая далека от всей прозы жизни. Умной, начитанной, достойной его.
-Но есть у неё и практическая жилка в крови.
-Конечно, потому что, на мой взгляд, в этой пьесе самый главный, негласный герой – деньги. Всем нужны деньги, и каждый по-своему проявляется в отношении к ним.
-А что для твоей героини важнее — деньги или любовь?
-Для Ирины это нераздельно. Ей не нужна любовь в бедности, но она не пойдёт и за богача, который ей не понравится. Ей нужна богатая, красивая любовь, наполненная деньгами и романтикой. Если для Юлии любовь – это духовная, сердечная привязанность, то для Ирины – страсть, которая бьёт фонтаном! Богатая, вычурная любовь. Ужины в ресторанах, ложа в опере, экипажи… Но, кроме всего прочего, на то, чтобы быть романтической особой, нужно много денег.
-Рай в шалаше – не для неё!
-Я могу говорить, что живу только высокой поэзией. Но когда я узнаю, что у Дульчина нет денег, его образ тускнеет в моих глазах. Вся романтика слетает с него, как листья с дерева. Я вижу это дерево, и понимаю, что оно – голое — меня не интересует. Другое дело, когда были листья-банкноты!
Если бы моя героиня не попала в экстремальную ситуацию, зрители так и остались бы в уверенности, что Ирина – возвышенная натура. А так раскрылись качества, которые были заложены, сидели во мне. Я говорила: «Да ему нужно только любящее сердце, а деньги он за ничто считает!» Приданого, дескать, можете мне не давать. Но сама-то знала, что жених очень богат…
-Ты больший реалист, чем папочка!
-Да, я знаю, что без денег жить не смогу. Женщина прагматично строит планы на будущее. Она сразу представляет себе: как мы будем жить, что надевать, как выезжать в свет…
-И она достаточно сильная: неудача не может ее сломить.
-Да, мне кажется, что Ирина, пережив эту неудачу, выберет новую жертву и уж здесь-то не ошибётся!

В Щепкинском фойе перед началом спектакля состоится выступление оркестра Малого театра.

Начало в 18.30

В Щепкинском фойе перед началом спектакля состоится выступление оркестра Малого театра.

В программе:

22 декабря 2004

Э.Григ
1. Из сюиты №1
«Утро»,
«В пещере горного короля».

2. «Концерт для фортепиано с оркестром» 1 часть
(инструментовка В.Сёмкина)

Исполняет Лауреат премии «Триумф»
Александра Соломина
(фортепиано)

Дирижер заслуженный артист России
Владимир Сёмкин

24 декабря 2004

1. П.Чайковский
«Серенада для струнного оркестра».

2. Э.Григ
Сюита №1. «Утро», «В пещере горного короля».

3. Э.Григ
Из времен Гольберга «Прелюдия», «Гавот».

Начало в 18.30

22 декабря отмечает день рождения известный актёр театра и кино, народный артист России Владимир Георгиевич Богин.

Хочется от всей души пожелать Владимиру Георгиевичу счастья, крепкого здоровья, отличного настроения и новых премьер!

22 декабря отмечает день рождения известный актёр театра и кино, народный артист России Владимир Георгиевич Богин. После окончания Высшего театрального училища им. М.С.Щепкина Богин был приглашён работать в Русский драматический театр им. А.С.Грибоедова в Тбилиси. Незаурядный талант и яркие сценические данные молодого артиста сразу же обратили на себя внимание коллег, зрителей и критики. Владимир Богин с успехом исполнил ряд ролей классического и современного репертуара.
С ноября 1971 года Владимир Богин — артист Малого театра. На прославленной сцене он создал множество интересных и значительных образов, всегда отличавшихся убедительностью, достоверностью и в то же время яркой театральностью. Среди творческих удач артиста — Чацкий («Горе от ума» А.С.Грибоедова), Влас («Дачники» М.Горького), Шаховской и Андрей Шуйский («Царь Фёдор Иоаннович» А.К.Толстого), Бургоньино («Заговор Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера), Михаил («Зыковы» М.Горького), Булгаков («Возвращение на круги своя» И.Друцэ), Володя Михно («Вечерний свет» А.Арбузова), Желтухин («Леший» А.П.Чехова), Марк Волохов («Обрыв» И.А.Гончарова), Петрович («Не было ни гроша, да вдруг алтын» А.Н.Островского), Пётр Войков («…И аз воздам» С.Кузнецова), Михайло Нагой («Царь Иоанн Грозный» А.К.Толстого), Медведенко («Чайка» А.П.Чехова), Франциск I («Тайны Мадридского двора» Э.Скриба и Е.Легуве), Лопахин («Вишнёвый сад» А.П.Чехова) и многие другие.
Кроме того, Владимир Богин много и успешно снимается в кино, отдавая предпочтение экранизациям русской классики. Среди сыгранных им киноролей — Мелузов («Таланты и поклонники»), Иван Гора («Хождение по мукам»), Жадов («Доходное место»), Базаров («Отцы и дети»). За создание образа Базарова Владимир Георгиевич Богин был удостоен звания лауреата Государственной премии СССР.
Хочется от всей души пожелать Владимиру Георгиевичу Богину счастья, крепкого здоровья, отличного настроения и новых премьер!

Островский остался без денег

«Последняя жертва» в Малом театре

Малому театру удалось найти неожиданное разрешение конфликта чувства и капитала. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Островский остался без денег

«Последняя жертва» в Малом театре

Малый театр показал премьеру «Последней жертвы». Пьеса пользуется особым спросом: в Москве это уже третья за последний год с небольшим версия знаменитой комедии Островского. Малому театру удалось найти неожиданное разрешение конфликта чувства и капитала. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Сравнивать версии одной и той же классической пьесы в разных театрах – добыча для рецензента-халтурщика, потому что даже между самыми заурядными вариантами наверняка обнаружится десять значимых различий. Но с другой стороны, как не сравнивать, если речь идет о трех важнейших московских театрах: прошлой осенью «Последняя жертва» появилась в Камергерском переулке, буквально месяц назад «Ленком» выпустил эту же пьесу под названием «Ва-банк», теперь вот в «доме Островского» появился спектакль Владимира Драгунова.
Впрочем, если выбрать критерием сравнения активность режиссерского вмешательства в драматургический материал, то Малый театр проигрывает сразу. Выигрывает, конечно, Марк Захаров, показавший очень эффектный и стремительный спектакль-погоню, в котором действием управляет лихорадочная страсть к деньгам. На втором месте оказывается Юрий Еремин, решительно переселивший героев «Последней жертвы» на несколько десятилетий вперед, в начало прошлого века, в эпоху бурного развития капитализма. Так или иначе, в каждом из обоих спектаклей диалог с пьесой велся активно и местами даже наступательно. Малый же театр, как и положено национальной театральной академии, от резких движений по отношению к Островскому воздержался. Чинный спектакль «Последняя жертва» и внешним видом своим, и ритмами действуют умиротворяюще. Здесь много ровного яркого света, на сценическом круге чинно вертятся выгородки с подробной исторической обстановкой, у актеров правильно поставлено дыхание и слышно каждое слово. Актеры работают ровно, без неожиданностей, за исключением разве что Василия Бочкарева, о котором речь ниже, и Людмилы Поляковой (тетка Глафира Фирсовна), которой самой природой назначено переиграть как можно больше пьес Островского.
Вообще Малому с Островским легче, чем остальным. Если прочие театры (не исключая обладающих изрядным кредитом доверия МХТ и «Ленком») должны сегодня доказывать зрителю тот очевидный для специалистов факт, что «Последняя жертва» – пьеса не только гениально написанная, но и жгуче актуальная, то «дом Островского» от подобных забот освобожден. Он даже может позволить себе пресловутую актуальность чуть затушевать. Ясно ведь, что так привлекает сегодня театры в классической комедии «русского Шекспира» – коллизия денег и чувств, взаимозависимость неисчисляемых страстей и конкретных сумм. А в Малом театре сделали вид, что тема денег не так-то уж и существенна, как кажется всем вокруг. Это пусть в МХТ купец Флор Федулыч в бухгалтерских нарукавниках ведет строгий счет капиталам, пусть в ленкомовском спектакле, кажется, даже прислуга участвует в «золотой лихорадке». В Малом реплики о деньгах произносят, но их запаха и вкуса не чувствуется.
Комедия Островского получается в его собственном доме просто мелодрамой. О том, как чувство случайное и несерьезное – между Юлией Тугиной и молоденьким игроком-вертопрахом Вадимом Дульчиным – уступает место настоящей и светлой любви, связывающей все ту же Юлию и Флора Федулыча. Кстати, если что и объединяет все три московские постановки пьесы, так это укрупнение роли немолодого богача. Мхатовский герой Олега Табакова, хоть и влюбился искренне в Тугину Марины Зудиной, женитьбу на ней воспринимает, кажется, прежде всего как удавшийся бизнес-проект. В «Ленкоме» дело обстоит еще страшнее: Флор Федулыч Александра Збруева так смахивает на порождение нечистой силы, что молодую вдову в финале утаскивает не столько под венец, сколько в преисподнюю.
Сцена объяснения Юлии с Флором Федулычем и в Малом театре решена в инфернальном ключе: сквозь низкие дождевые облака, повешенные над всем бытом художницей Ларисой Ломакиной, пробивается резкий луч света, а герои двигаются замедленно и говорят замогильно-бесцветными голосами. Но пусть этот наивный режиссерский прием не сбивает зрителя с толку: на самом деле в герое, которого с чувством и умом играет Василий Бочкарев, нет не только делового расчета, но и мистики. Бог знает, почему этому солидному, представительному господину прежде не случилось любить по-настоящему. По жестам и повадкам во Флоре Федулыче можно даже рассмотреть бывшего Дульчина, азартного и легкомысленного игрока. Так или иначе, но именно теперь к нему пришло большое чувство.
Радуясь за героев и за театр, столь простодушно разрешивший драматургический конфликт, можно не заметить отсутствие последних строк пьесы. Дело в том, что в финале разом проигравший все ставки Дульчин бросается свататься к богатой вдове Пивокуровой: тонкий знаток жизни Островский оставлял ему шанс выйти сухим из воды. В «Ленкоме», кстати, заключительная реплика становится едва ли не ключевой. В Малом театре она вымарана, то есть никакого другого пути кроме как в долговую яму для обманщика не предусмотрено. В общем, если вкратце сформулировать аргументы, выдвинутые Малым театром в заочном споре о «Последней жертве», то они таковы: деньги в жизни не главное, а порок будет наказан.

Коммерсант, 21 декабря 2004 года

ПРЕМЬЕРА. «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» А.Н.ОСТРОВСКИЙ

Олег Доброван: «Дульчин будет узнаваем сегодня»

ПРЕМЬЕРА. «ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА» А.Н.ОСТРОВСКИЙ

Олег Доброван: «Дульчин будет узнаваем сегодня»

- Олег, мне кажется, что твой герой похож на Копрова, которого ты играешь в «Трудовом хлебе». Оба они обманывают любящих женщин, оба щёголи, мотают деньги…
- У Островского многие герои похожи друг на друга – это типажи. Но Дульчин в «Последней жертве» выписан более подробно, можно искать разные стороны его характера. В жизни ведь не бывает ни плохих, ни хороших людей. Бывают разные ситуации.
- Да и ситуации повторяются и в «Трудовом хлебе», и в «Последней жертве».
- В «Трудовом хлебе» Копров обманывает сознательно, а здесь Дульчин поставлен в безвыходное положение, потому что есть такой Салай Салтаныч – я инструмент в его руках, он грабит людей через меня. Копров уже законченный, готовый типаж. А Дульчин меняется. Сначала он просто избалованный богатый парень, «золотая молодёжь». Для него не существует понятия «нельзя». Как это нельзя жить в роскоши, если я всегда так жил! Но денег всё меньше и меньше, он начинает их искать, и происходит его перерождение. Дульчин проходит все ступени падения человека. Причём сам осознает, что делает плохо, что с Юлией он поступает непорядочно…
- А он её любит?
- Очень любит! И не просто распоряжается её деньгами, а дает ей расписки. Дульчин пытается оправдать себя: я же её ограбил, я должен жениться на богатой, получить деньги, тогда я всё верну Юлии, и она будет счастлива.
- Но он видит, как Юлия его любит? Он думает, что с ней будет, когда она узнает, что он женится на другой?
- Думает. Он понимает, что ей будет очень трудно, но говорит себе: ничего, я ей объясню, она поймёт! Если любит, то поймёт! И когда выясняется, что у «богатой» Ирины денег нет, Дульчин этому радуется. Его поставили в безвыходную ситуацию, но, когда она сама собой разрешилась, он прыгает, как ребенок, и кричит: всё, всё, теперь я всё понял, я этой подлости не совершил!
- А мог бы Дульчин при других условиях переродиться, наоборот, в порядочного человека?
- Мне кажется, что нет. У него был шанс помириться с Юлией. При известии, что она умерла, он впадает в отчаяние: что я совершил, что я потерял! Но когда она появляется, он говорит не то. Достаточно было сказать два слова: «прости меня» – и она бы наверняка осталась с Дульчиным! Но он сделал всё не так… В нём есть червоточинка, и он пытается себя оправдать. Вообще в Дульчине очень много разных черт, разных проявлений. Он игрок, он влюблённый, он жестокий, он по-мальчишески открытый, он невероятно азартный…
- Как тебе кажется, это трагический персонаж?
- Нет, не трагический, но очень несчастный. Он не трагичен, потому что жизнь для него продолжается. Он очень современен, у меня есть знакомые, которые ведут жизнь Дульчина. Они знакомятся с женщинами, пользуются их деньгами, и они любят этих женщин! Показывали интервью с одним альфонсом, который обобрал около сорока женщин. Удивлялись, как он смог войти в доверие к таким разным женщинам? И психолог сказал: он любил их. Это удивительное качество. Он – в какой-то момент – искренне любит. А нет денег – всё, идёт к другой. Дульчин – тот типаж, который будет очень узнаваем сегодня…
- Ценит ли Дульчин приносимую Юлией жертву?
- Она верит, что ценит. А Дульчин говорит: да велики ли деньги, да в первый ли это раз? То есть, для него эти деньги не имеют особого значения, хотя он знает, с каким трудом Юлия их достала. Но он смотрит на это просто: ну, взяла, пойдёт и ещё возьмёт.
- А его не заботит, что Юлия унижается из-за этих денег?
- Если бы он это видел, наверное, вёл бы себя по-другому. Но для него всё очень просто. Он даже обвиняет Юлию, говорит: «А зачем ты за меня платишь? Ты и виновата…»
- Это детская позиция.
- Любой алкоголик говорит: это ты меня погубила, это я из-за тебя пью… Мы всегда ищем виновного. Да, есть и детскость, и избалованность. Кроме того, Дульчин игрок, и у него постоянно присутствует азарт игры: чем хуже, тем лучше. Для него жизнь должна быть с солью. Ему просто скучно жить, он экстремал. И не деньги ему нужны, а ощущение роскоши, наслаждения жизнью. Мне кажется, Дульчин любит Юлию, потому что иначе для него не было бы смысла её завоёвывать. Он завоеватель, а Юлия – необыкновенная женщина. Таких, как она, Дульчин не встречал.