29.12.2006
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Подробнее
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Подробнее
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Подробнее
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
Подробнее
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок». Поразительная пьеса, в самый момент своего появления, как известно, не только расколовшая общество, но и внесшая немалую смуту в отношения драматурга с М.С.Щепкиным, не принявшим поначалу «Бедность не порок» и ответившим на девиз Островского довольно ехидным дополнением: «Да и пьянство - не добродетель». Александр Коршунов поставил пьесу Островского на редкость современно, живо, без излишних назиданий, прочитав ее как святочную историю, расцвеченную песнями, обрядами, которых мы или вовсе не знали, или основательно подзабыли. Молодые артисты Малого театра (а они, в основном, и заняты в спектакле) играют с удивительным азартом, с любовью к своим персонажам, с тем чувством, которое сегодня называют «драйвом». Наверное, слово это не слишком подходит к литературному материалу — немного архаичному, достаточно назидательному, но режиссер легко, ненавязчиво смещает акцент, и перед нами раскрываются страницы истории трогательной и печальной, радостной и поучительной одновременно. Любим Торцов, тонко и точно сыгранный самим Александром Коршуновым, в этой истории становится менее всего обличителем дурных нравов — он, скорее, жертва этих нравов, и ему хочется, наконец, перестать слоняться по свету со своими обличениями, а просто пожить в тихом и уютном углу рядом с племянницей Любашей (Л.Ещенко) и ее мужем Митей (Г.Скряпкин).
Пожить, наслаждаясь чужой молодостью и нерастраченным весельем собственной души. Этот Любим ходит, словно приплясывая, не от того, что пьян, а от того, что не изжилось в нем веселье, задор — именно те черты, которые мы определяли всегда как «народность» и за которые и досталось Александру Николаевичу от первых критиков пьесы. Сегодня, спустя сто пятьдесят с лишним лет после создания пьесы «Бедность не порок», было бы, наверное, несколько наивно и забавно прочитать ее с тем пафосом, который вкладывал молодой драматург в свое сочинение. Поэтому и находит режиссер иной срез событий и нашего восприятия этих событий. Художник Ольга Коршунова создает на сцене пленительный мир русской зимы — снежной, чистой, светлой, когда двор дома становится пространством для игр, плясок, когда, кажется, даже дышится иначе при каждом повороте сценического круга и летящих с неба снежинках. И так восхитительны колядки, обрядовые песни и пляски (руководитель вокальной группы — художественный руководитель ансамбля «Сирин» А.Котов, балетмейстер АЛещинский)!.. Малый театр остается верен себе во все времена — и в спектакле «Бедность не порок» органично сочетаются мотивы поведения «живых людей» с атмосферой — пряной, завораживающей — той самой «народности», что так захватывала молодого драматурга. Разумеется, многое далеко ушло от нас, но разве не современны по сей день мечты Гордея Карпыча Торцова, замечательно сыгранного Д.Козновым, жить в свое удовольствие в Москве, ощущая себя барином на западный манер, или чаяния Любима Торцова притулиться к теплым и родным людям? В сущности, перед нами самая простая из простых историй — любовь девушки, ее желание выйти замуж за любимого, трогательная и бессильная поддержка матери (Т.Лебедева), жестокий разгул фабриканта Коршунова (К.Демин), стремящегося во что бы то ни стало жениться на молоденькой и терзать ее своей ревностью и благодетельствовать своими дарами и, наконец, благополучное разрешение всех конфликтов. Святочная история! — чистая и светлая, так же чисто и светло воплощенная режиссером Александром Коршуновым и молодыми артистами труппы Малого. Кроме тех, кто уже упомянут на страницах, необходимо назвать и С.Потапова (Гриша Разлюляев) — этот молодой купчик, кажется, вобрал в себя всю дикость «темного царства» и все обаяние юности; О.Жевакину, которая в небольшой роли подруги Любови Гордеевны Лизы умудряется мимикой, жестами, безмолвным участием в сценах создать характер яркий и интересный. Да и все артисты играют, повторюсь, азартно и заразительно. Может быть, именно поэтому и смотрит с нескрываемым наслаждением спектакль «Бедность не порок» молодой зал. Я не знаю, какой урок выносят они из спектакля, но уходят из театра с ощущением того, что справедливость в мире все-таки существует, а жизнь прекрасна - своим кружащимся над головой снегом, всполохами заходящего зимнего солнца, народными праздниками, когда позволено гораздо больше, чем в будни, тем, что, в конце концов, заветные мечты сбываются, а молодость — это изумительная пора, когда человек только еще начинает познавать самого себя. Но именно в эту пору жизни он должен понять нечто очень и очень важное, то, что впоследствии и станет его жизнью. Той самой, в которой и «бедность - не порок, да и пьянство — не добродетель»...
Наталья Старосельская
«Страстной бульвар, 10», №3-93 2006
Подробнее
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года!
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года! Эта газета связана с моей молодостью, да и в последующей моей жизни это одна из центральнейших газет. Так что «Правда» у меня и в сердце, и в голове. Я думаю, она и сегодня остается в душе многих и многих людей в России.
Пусть таких людей в наступающем году станет еще больше. Мне хочется и старшему поколению, и молодым, которые читают «Правду» (а я знаю, что они читают!), пожелать сил, здоровья и замечательных свершений в Новом, 2007 году.
Юрий Соломин
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 29.12.2006
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года! Эта газета связана с моей молодостью, да и в последующей моей жизни это одна из центральнейших газет. Так что «Правда» у меня и в сердце, и в голове. Я думаю, она и сегодня остается в душе многих и многих людей в России.
Пусть таких людей в наступающем году станет еще больше. Мне хочется и старшему поколению, и молодым, которые читают «Правду» (а я знаю, что они читают!), пожелать сил, здоровья и замечательных свершений в Новом, 2007 году.
Юрий Соломин
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 29.12.2006
28.12.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
27 декабря Петр Жихарев впервые сыграл роль Королевича в детском спектакле «Сказка о царе Салтане» А.С.Пушкина. Поздравляем актера с его первой большой ролью на сцене Малого театра и желаем ему дальнейших творческих успехов!
Подробнее
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 года
А. Н. ОСТРОВСКИЙ «БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК»
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
Режиссер – Александр КОРШУНОВ Премьера — октябрь 2006 г.
Еще одна премьера вышла недавно в Малом театре, вскоре после гоголевского «Ревизора» и тоже по старой доброй классике. Пьесу «Бедность не порок» А. Н. Островского ставят не так часто, как другие произведения драматурга. Может быть, потому, что она — из ранних, тех, что с русскими народными песнями, плясками, шутками и прибаутками. И для того, чтобы ставить и играть такую пьесу, нужен не только профессиональный, но и душевный подход. Спектакли актера и с недавних пор режиссера Малого театра Александра Коршунова отличает бережное отношение к драматургическому материалу и работа с актерами. «Бедность не порок» не только не исключение, но даже более этого — громадный успех, что подтверждает реакция на спектакль зрителей. Но об этом потом, сначала о самой постановке.
Зимняя Москва, припорошенные снегом дома и церкви — такой задник видит публика, когда раздвигается занавес. Возникает ощущение радостного, солнечного морозного утра. Купеческий дом, где происходит действие пьесы, поворачивается к зрителю то внутренними покоями, то заснеженным крыльцом. На улице гуляют, поют, играют в снежки, веселятся парни да девушки, внутри горит печка, тихо бренчит гитара, рассуждают о жизни молодые приказчики купца Торцова.
Бедность не порок. Не стыдно выйти замуж за бедного, но любимого. Не стыдно разориться, прокутить да проиграть все деньги, но остаться честным человеком. Такие нехитрые, очевидные истины проповедует пьеса Островского. Здесь, как и в других произведениях драматурга, имена персонажей говорят за них сами. Один из братьев Торцовых, Любим, прогулял все наследство. А другой, Гордей, много нажил, да высоко вознесся в своем богатстве, так, что и брата стыдиться стал. Зато не постыдился просватать молоденькую дочку за богатого, но старого интригана Африкана Коршунова. Да на то он и Любим, что всеми любим: расставит все на свои места, посрамит зарвавшегося богача и соединит влюбленные сердца дочери Гордея Любови и его приказчика Мити.
В спектакле «Бедность не порок» сложился удивительный ансамбль опытных и молодых актеров. Трогательно и нежно играют влюбленную пару Григорий Скряпкин (Митя) и Любовь Ещенко (Любовь); сразу завоевывают симпатии публики Сергей Потапов (разбитной купчик Гриша Разлюляев) и Ирина Жерякова (бойкая молодая вдовушка Анна Ивановна), с ходу готовые и песню запеть, и в танец сорваться. Кирилл Демин — Африкан играет своего отрицательного героя далеко не таким уж однозначным злодеем: что-то живое было когда-то и в этом циничном дельце, привыкшем покупать все за деньги. Но конечно, центром спектакля, как и задумано в пьесе, становится образ Любима Торцова в исполнении Александра Коршунова.
Невысокий, худой, съежившийся от холода — таким он предстает в первый раз перед зрителем и как-то сразу проникает в их сердца. Может быть, в Любиме Коршунова нет той разудалости, какой наделяешь его невольно по прочтении пьесы. Зато в нем есть другое, что гораздо ценнее: простое обаяние человека, и в самые трудные моменты жизни остающегося честным по отношению к себе и к другим людям. В интонациях Коршунова нет проникновенности — они довольно обыденны, но зал внимает исповеди его героя буквально затаив дыхание. А в финале, когда нищий Любим становится на колени перед братом-гордецом, чтобы испросить разрешения на счастливый брак для своей племянницы, вряд ли кто-то сможет сдержать слезы.
Любое впечатление от спектакля — это в первую очередь наличие эмоций или их отсутствие. То, что творит со зрителями игра Александра Коршунова и его коллег, можно назвать эмоциональным шквалом. Публика смеется, и плачет, и снова смеется, забыв о недавно выступавших слезах. А последний аккорд спектакля — финальная сцена, когда все персонажи в веселой пляске устремляются на улицу и замирают под внезапно начавшимся снегопадом, сохранит этот спектакль в памяти как одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.
Валерия ГУМЕНЮК
«Театральная касса», январь 2007
Подробнее
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью...
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью. «Где моя сумка, детка?» - вопрошает она, и я в растерянности начинаю крутить головой. И хотя я не знаю, где что лежит в ее гримерной комнате, командирский голос Людмилы Петровны не оставляет выбора: сумку надо найти...
Народная артистка России, лауреат государственной премии. Палитра ее ролей - от Розы в «Маленьком принце» до Филицаты в «Правда - хорошо, а счастье лучше». Актриса только что снялась в новом блокбастере у Егора Кончаловского и сыграла бабушку в фильме по роману Гончарова «Обрыв», ее Конягину в сериале «Казус Кукоцкого» уже успела оценить публика. И вот новая премьера, на этот раз театральная, - Анна Андревна в «Ревизоре» в ее родном Малом театре...
- Людмила Петровна, вы окончили Щепкинское училище, но в Малый театр пришли не сразу. Почему?
- Там просили немного подождать. А меня тогда приглашали абсолютно все театры, куда показывался курс. Я подумала - зачем ждать? И пошла путешествовать по театрам. Выбрала Театр им. Станиславского, но не угадала: Борис Александрович Львов-Анохин видел во мне только комедийный талант. А я, в те времена высокая, худая, романтическая девушка, мыслила себя кем угодно, только не комедийной артисткой\' Он сразу ввел меня в «Энциклопедиста» вместо Дзидры Ри-тенберг, жены Урбанского. В этой постановке моим партнером был Евгений Павлович Леонов, и сам спектакль получился просто замечательным. Но благодаря ему у меня появился комплекс: уж очень не хотелось быть комедийной артисткой!
- Вы не пожалели о своем выборе?
- Нет, что вы! В Театре им. Станиславского тогда была уникальная труппа - все очень известные и талантливые актеры. Но атмосфера более чем странная. Помню, я дважды писала заявление об уходе, мотивируя тем, что «не хочу пересиживать очередного главного режиссера»... Львов-Анохин вскоре после моего появления был вынужден уйти, на его место пришел Кузенков, через три года его сменил Ваня Бобылев, а еще через три года место главного режиссера опять освободилось. Начался очередной период междуцарствия. И тогда у нас появился Леонид Викторович Варпаховский, который поставил «Продавца дождя». Удивительный был человек! Ни на чем не настаивал, не узурпировал актера. Я делала то, что сама считала нужным, и в результате все равно приходила к тому, что придумал он!
- Вероятно, это и был его стиль, вы просто не замечали, как он вас направляет.
- В том-то и дело, что он не заставлял, а именно направлял в нужную сторону. Например, у меня в «Продавце дождя» была такая сцена (я, наконец-то, дорвалась до трагических моментов!). Девушка, некрасивая и никому не нужная, возвращается домой из города, где ей должны были сосватать жениха. А над ней посмеялись! И, вернувшись домой, она начинает об этом рассказывать. Леонид Викторович предложил мне сесть в кресло-качалку и, монотонно раскачиваясь взад-вперед, без лишних эмоций поведать обо всем, что произошло. «Так не бывает! -воскликнула я, - Вы только представьте себе, как ее там оскорбили! И - монотонно поведать?!» Стала размахивать руками, семимильными шагами ходить по сцене. Варпаховский имел терпение все это высмотреть. Наконец, я утомилась и сама села в эту качалку. «Так вы, - говорю, - хотите, чтобы я просто раскачивалась?» - и вдруг поняла, что именно так и надо! Когда у человека болит душа, он не будет кричать.
- Известность пришла к вам как раз после этой роли?
- Накануне премьеры режиссер мне сказал: «Милочка, завтра вы проснетесь знаменитой». И это действительно случилось, как исполнялось все, что он говорил. Однажды еще в училище сказал мне: «Милочка, помяните мое слово, мы с вами еще встретимся». Представьте, что я почувствовала, когда он пришел в театр в 1973 году?! А в 1975 году в стенах театра образовалась странная троица - Морозов, Райхельгауз и Васильев во главе с Андреем Поповым. Начался стремительный подъем. Вся Москва ломилась к нам. Тогда вышли спектакли: «Брысь костлявая», «Сирано де Бержерак», «Взрослая дочь молодого человека» и первый вариант «Вассы Железновой». У Васильева в то время была странная присказка - «Пусть все уходит в легенду». Он явно недооценивал момент. Позже, когда мы оказались в Театре на Таганке, многие выдающиеся люди говорили нам: «Я буду внукам рассказывать, что жил во времена, когда выпустили спектакль «Серсо»... А Васильев все равно упорно твердил: «Пусть все уходит в легенду»!
- Тем не менее, ваш звездный час наступил.
- Не только мой. Он наступил для всех нас. Жора Бурков, Алик Филозов, Вася Бочкарев, Лиза Никищихина, Алла Балтер, Юра Гребенщиков, Боря Романов, Митя Щербаков... Когда выпускали «Серсо», к нам пришел еще и Леша Петренко. Фантастическая была труппа! Все взрослые люди (за сорок), много испытавшие и многое понявшие в жизни, совершенно сознательно пошли за Васильевым. Нам тогда казалось, что мы нашли своего гуру, учителя, на которого могли молиться. Мы прощали ему абсолютно все.
- Как вас приняли в Театре на Таганке?
- Мы не были полноправными актерами театра на Таганке, не влились в труппу и в их спектаклях не были задействованы. Существовали отдельно, и при этом, слава богу, еще и зарплату какую-то получали. И так почти три года! Помню, Анатолий Васильев снял любительской камерой фильм под названием «Не идет». Сейчас, спустя двадцать лет, я гляжу на эти кадры - как мы движемся, как смотрим друг на друга, и понимаю: это было гениально! Васильев умел поставить сцену так, что всем казалось, будто мы импрови-
зируем, а у нас каждый поворот был выверен до сантиметра.
Все мечтали попасть на «Серсо», согласны были висеть на потолке, лишь бы увидеть этот спектакль... И, поскольку уже наступили времена перестройки, нас едва ли не первых выпустили за границу. До этого кто ездил? Знатные сталевары да артисты балета. И вдруг - нормальные люди, актеры, которые импровизируют, танцуют джаз... Европа от нас, не побоюсь этого слова, ошалела.
- И вдруг все закончилось, настолько неожиданно, что многие не поняли, почему?
- Мы сами не поняли. Васильев сделал разбор пьесы «Долгий день уходит в ночь», собирался ставить ее после того, как гастрольные страсти улягутся. Но в этот момент на нас обрушилось несчастье - погиб Юра Гребенщиков (я должна была в новом спектакле мы будем играть с ним в паре). После этого мы отправились во второе гастрольное турне. Париж, Рим... Представьте, к нам за кулисы пришли Феллини с Мазиной. Ма-зина целовала мне руки, а Феллини смотрел на меня и говорил: «Надо попробовать еще
что-то в театре поставить!» Все было замечательно, но что-то странное случилось с самим Васильевым. Чем огромнее был успех, тем дальше он от нас отдалялся...
В Риме произошла история, после которой я поняла: это все, продолжения не будет. Представьте: фойе театра, идет пресс-конференция. Мы сидим группой - перешептываемся, а отдельно от нас расположился маэстро (я называла Анатолия Васильева «маэстро») в окружении переводчиц, и они ему что-то наперебой шепчут... Наконец, Леша Петренко не выдержал, встал и говорит: «Господа, минуточку внимания! - и машет одной из переводчиц. - Девушка, подойдите ко мне. Я хочу вам представить уникальную труппу из Москвы...» - и начинает рассказывать про каждого из нас. Надо было видеть лицо Васильева! Я тогда поняла, что этой выходки он нам никогда не простит. Так и случилось.
- И куда вы потом пошли?
- В моей жизни начался трудный период. Идти было некуда, а у меня на руках ребенок и больная мать. Мне попросту нечем было их кормить! Но Бог опять сотворил чудо - в самый тяжелый момент позвонили со студии им? Горького и предложили сыграть роль мамы в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому. Однажды я сижу, гримируюсь перед съемками и вдруг вижу: из соседней гримерной выходит Юрий Мефодьевич Соломин, который был моим педагогом в Щукинском училище. Обменялись приветствиями, он спрашивает: «Где ты?» «Нигде» - отвечаю. И вдруг... предлагает мне пойти в Малый! Не знаю, как ему удалось, но через два дня я была зачислена в труппу Малого театра.
- В Малом театре вы, наконец, обрели себя?
- Я пришла безо всяких амбиций, не претендуя ни на что. Так измучилась, что хотела только одного - покоя. Будут мне давать какие-нибудь эпизоды, и хорошо... Но жизнь удивительным образом переменилась, буквально через два года судьба опять мне помогла. Мы должны были ехать в Казахстан, везти «Дядюшкин сон». Отменить гастроли было невозможно. Но вдруг заболевает ведущая актриса, и меня берут на ее место. Я за шесть дней выучила роль (а это 72 страницы текста!) и ввелась в спектакль. Сыграла десять спектаклей подряд, и совершенно освободилась - словно упали веревки, которыми я была связана. Мне стало хорошо, свободно. Я стала получать такое удовольствие на сцене, что теперь она для меня даже реальнее, чем сама жизнь...
Я с упоением, со страстью, с наслаждением играю Островского. Мне это ужасно нравится! Я созрела для него. Сейчас мне все равно, что играть, - комедию или трагедию. Меня так много внутри, и так много я понимаю в этой жизни, что хватит на все жанры. Страшно признаться, но я уже шестнадцатый сезон в Малом театре! Практически весь Островский - мой. А в ноябре у нас состоялась премьера «Ревизора», где мне посчастливилось сыграть городничиху Анну Андрев-ну. Прежде, чем начать репетировать, я полетела в Рим и зашла в любимое кафе Гоголя (оно расположено близ площади Испания). Сидела в этом кафе, пила каппучино и мысленно проговаривала свою роль... Тогда у меня появилось ощущение, что Гоголь сказал: «Да!».
- Вы сказали, что у вас не было амбиций, но разве актриса может без них существовать. Возможно, они у вас появились со временем?
- Нет, все осталось по-прежнему. Я считаю, что моя миссия - просветлять пространство. Пусть хотя бы сто человек, посмотрев спектакль, станут лучше, свободнее. У меня теперь совсем не та жизнь, что была прежде. Сын вырос, мама ушла в лучший мир, и я практически всю себя подчинила театру. Я не испытываю дискомфорта, даже когда играю по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Мне не важно, какая полоса в жизни - черная или белая. Это раньше я была романтической барышней - часто обижалась, была подвержена перепадам настроения... Теперь я научилась отрицательную энергию перерабатывать в положительную. Если что-то складывается не так, я говорю себе: «Больно? Ничего! Мы пойдем дальше!» Вот сейчас, к примеру, у меня болит плечо. Это плохо? Да. Что, вы думаете, я делаю? Иду и плаваю по полтора часа в день, не поддаюсь этой боли!
- В чем же секрет такого упрямого отношения к жизни?
- Нужна отдушина. Я всегда очень любила небо, землю, но не умела эту любовь реализовать. Небо - мой отец, и мать моя - земля. В землю мы все уйдем, а небеса обычно вопрошаем: «Господи, есть ты или нет тебя?» Для меня очень важно иметь дело с землей. Поэтому я купила в Подмосковье дом, достаточно близко, чтобы иметь возможность поехать туда в любой момент. Теперь вечерами сижу на заднем дворе у костра и разговариваю с небом...
Лада ЕРМОЛИНСКАЯ
«Театральный курьер», январь 2007
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью. «Где моя сумка, детка?» - вопрошает она, и я в растерянности начинаю крутить головой. И хотя я не знаю, где что лежит в ее гримерной комнате, командирский голос Людмилы Петровны не оставляет выбора: сумку надо найти...
Народная артистка России, лауреат государственной премии. Палитра ее ролей - от Розы в «Маленьком принце» до Филицаты в «Правда - хорошо, а счастье лучше». Актриса только что снялась в новом блокбастере у Егора Кончаловского и сыграла бабушку в фильме по роману Гончарова «Обрыв», ее Конягину в сериале «Казус Кукоцкого» уже успела оценить публика. И вот новая премьера, на этот раз театральная, - Анна Андревна в «Ревизоре» в ее родном Малом театре...
- Людмила Петровна, вы окончили Щепкинское училище, но в Малый театр пришли не сразу. Почему?
- Там просили немного подождать. А меня тогда приглашали абсолютно все театры, куда показывался курс. Я подумала - зачем ждать? И пошла путешествовать по театрам. Выбрала Театр им. Станиславского, но не угадала: Борис Александрович Львов-Анохин видел во мне только комедийный талант. А я, в те времена высокая, худая, романтическая девушка, мыслила себя кем угодно, только не комедийной артисткой\' Он сразу ввел меня в «Энциклопедиста» вместо Дзидры Ри-тенберг, жены Урбанского. В этой постановке моим партнером был Евгений Павлович Леонов, и сам спектакль получился просто замечательным. Но благодаря ему у меня появился комплекс: уж очень не хотелось быть комедийной артисткой!
- Вы не пожалели о своем выборе?
- Нет, что вы! В Театре им. Станиславского тогда была уникальная труппа - все очень известные и талантливые актеры. Но атмосфера более чем странная. Помню, я дважды писала заявление об уходе, мотивируя тем, что «не хочу пересиживать очередного главного режиссера»... Львов-Анохин вскоре после моего появления был вынужден уйти, на его место пришел Кузенков, через три года его сменил Ваня Бобылев, а еще через три года место главного режиссера опять освободилось. Начался очередной период междуцарствия. И тогда у нас появился Леонид Викторович Варпаховский, который поставил «Продавца дождя». Удивительный был человек! Ни на чем не настаивал, не узурпировал актера. Я делала то, что сама считала нужным, и в результате все равно приходила к тому, что придумал он!
- Вероятно, это и был его стиль, вы просто не замечали, как он вас направляет.
- В том-то и дело, что он не заставлял, а именно направлял в нужную сторону. Например, у меня в «Продавце дождя» была такая сцена (я, наконец-то, дорвалась до трагических моментов!). Девушка, некрасивая и никому не нужная, возвращается домой из города, где ей должны были сосватать жениха. А над ней посмеялись! И, вернувшись домой, она начинает об этом рассказывать. Леонид Викторович предложил мне сесть в кресло-качалку и, монотонно раскачиваясь взад-вперед, без лишних эмоций поведать обо всем, что произошло. «Так не бывает! -воскликнула я, - Вы только представьте себе, как ее там оскорбили! И - монотонно поведать?!» Стала размахивать руками, семимильными шагами ходить по сцене. Варпаховский имел терпение все это высмотреть. Наконец, я утомилась и сама села в эту качалку. «Так вы, - говорю, - хотите, чтобы я просто раскачивалась?» - и вдруг поняла, что именно так и надо! Когда у человека болит душа, он не будет кричать.
- Известность пришла к вам как раз после этой роли?
- Накануне премьеры режиссер мне сказал: «Милочка, завтра вы проснетесь знаменитой». И это действительно случилось, как исполнялось все, что он говорил. Однажды еще в училище сказал мне: «Милочка, помяните мое слово, мы с вами еще встретимся». Представьте, что я почувствовала, когда он пришел в театр в 1973 году?! А в 1975 году в стенах театра образовалась странная троица - Морозов, Райхельгауз и Васильев во главе с Андреем Поповым. Начался стремительный подъем. Вся Москва ломилась к нам. Тогда вышли спектакли: «Брысь костлявая», «Сирано де Бержерак», «Взрослая дочь молодого человека» и первый вариант «Вассы Железновой». У Васильева в то время была странная присказка - «Пусть все уходит в легенду». Он явно недооценивал момент. Позже, когда мы оказались в Театре на Таганке, многие выдающиеся люди говорили нам: «Я буду внукам рассказывать, что жил во времена, когда выпустили спектакль «Серсо»... А Васильев все равно упорно твердил: «Пусть все уходит в легенду»!
- Тем не менее, ваш звездный час наступил.
- Не только мой. Он наступил для всех нас. Жора Бурков, Алик Филозов, Вася Бочкарев, Лиза Никищихина, Алла Балтер, Юра Гребенщиков, Боря Романов, Митя Щербаков... Когда выпускали «Серсо», к нам пришел еще и Леша Петренко. Фантастическая была труппа! Все взрослые люди (за сорок), много испытавшие и многое понявшие в жизни, совершенно сознательно пошли за Васильевым. Нам тогда казалось, что мы нашли своего гуру, учителя, на которого могли молиться. Мы прощали ему абсолютно все.
- Как вас приняли в Театре на Таганке?
- Мы не были полноправными актерами театра на Таганке, не влились в труппу и в их спектаклях не были задействованы. Существовали отдельно, и при этом, слава богу, еще и зарплату какую-то получали. И так почти три года! Помню, Анатолий Васильев снял любительской камерой фильм под названием «Не идет». Сейчас, спустя двадцать лет, я гляжу на эти кадры - как мы движемся, как смотрим друг на друга, и понимаю: это было гениально! Васильев умел поставить сцену так, что всем казалось, будто мы импрови-
зируем, а у нас каждый поворот был выверен до сантиметра.
Все мечтали попасть на «Серсо», согласны были висеть на потолке, лишь бы увидеть этот спектакль... И, поскольку уже наступили времена перестройки, нас едва ли не первых выпустили за границу. До этого кто ездил? Знатные сталевары да артисты балета. И вдруг - нормальные люди, актеры, которые импровизируют, танцуют джаз... Европа от нас, не побоюсь этого слова, ошалела.
- И вдруг все закончилось, настолько неожиданно, что многие не поняли, почему?
- Мы сами не поняли. Васильев сделал разбор пьесы «Долгий день уходит в ночь», собирался ставить ее после того, как гастрольные страсти улягутся. Но в этот момент на нас обрушилось несчастье - погиб Юра Гребенщиков (я должна была в новом спектакле мы будем играть с ним в паре). После этого мы отправились во второе гастрольное турне. Париж, Рим... Представьте, к нам за кулисы пришли Феллини с Мазиной. Ма-зина целовала мне руки, а Феллини смотрел на меня и говорил: «Надо попробовать еще
что-то в театре поставить!» Все было замечательно, но что-то странное случилось с самим Васильевым. Чем огромнее был успех, тем дальше он от нас отдалялся...
В Риме произошла история, после которой я поняла: это все, продолжения не будет. Представьте: фойе театра, идет пресс-конференция. Мы сидим группой - перешептываемся, а отдельно от нас расположился маэстро (я называла Анатолия Васильева «маэстро») в окружении переводчиц, и они ему что-то наперебой шепчут... Наконец, Леша Петренко не выдержал, встал и говорит: «Господа, минуточку внимания! - и машет одной из переводчиц. - Девушка, подойдите ко мне. Я хочу вам представить уникальную труппу из Москвы...» - и начинает рассказывать про каждого из нас. Надо было видеть лицо Васильева! Я тогда поняла, что этой выходки он нам никогда не простит. Так и случилось.
- И куда вы потом пошли?
- В моей жизни начался трудный период. Идти было некуда, а у меня на руках ребенок и больная мать. Мне попросту нечем было их кормить! Но Бог опять сотворил чудо - в самый тяжелый момент позвонили со студии им? Горького и предложили сыграть роль мамы в «Униженных и оскорбленных» по Достоевскому. Однажды я сижу, гримируюсь перед съемками и вдруг вижу: из соседней гримерной выходит Юрий Мефодьевич Соломин, который был моим педагогом в Щукинском училище. Обменялись приветствиями, он спрашивает: «Где ты?» «Нигде» - отвечаю. И вдруг... предлагает мне пойти в Малый! Не знаю, как ему удалось, но через два дня я была зачислена в труппу Малого театра.
- В Малом театре вы, наконец, обрели себя?
- Я пришла безо всяких амбиций, не претендуя ни на что. Так измучилась, что хотела только одного - покоя. Будут мне давать какие-нибудь эпизоды, и хорошо... Но жизнь удивительным образом переменилась, буквально через два года судьба опять мне помогла. Мы должны были ехать в Казахстан, везти «Дядюшкин сон». Отменить гастроли было невозможно. Но вдруг заболевает ведущая актриса, и меня берут на ее место. Я за шесть дней выучила роль (а это 72 страницы текста!) и ввелась в спектакль. Сыграла десять спектаклей подряд, и совершенно освободилась - словно упали веревки, которыми я была связана. Мне стало хорошо, свободно. Я стала получать такое удовольствие на сцене, что теперь она для меня даже реальнее, чем сама жизнь...
Я с упоением, со страстью, с наслаждением играю Островского. Мне это ужасно нравится! Я созрела для него. Сейчас мне все равно, что играть, - комедию или трагедию. Меня так много внутри, и так много я понимаю в этой жизни, что хватит на все жанры. Страшно признаться, но я уже шестнадцатый сезон в Малом театре! Практически весь Островский - мой. А в ноябре у нас состоялась премьера «Ревизора», где мне посчастливилось сыграть городничиху Анну Андрев-ну. Прежде, чем начать репетировать, я полетела в Рим и зашла в любимое кафе Гоголя (оно расположено близ площади Испания). Сидела в этом кафе, пила каппучино и мысленно проговаривала свою роль... Тогда у меня появилось ощущение, что Гоголь сказал: «Да!».
- Вы сказали, что у вас не было амбиций, но разве актриса может без них существовать. Возможно, они у вас появились со временем?
- Нет, все осталось по-прежнему. Я считаю, что моя миссия - просветлять пространство. Пусть хотя бы сто человек, посмотрев спектакль, станут лучше, свободнее. У меня теперь совсем не та жизнь, что была прежде. Сын вырос, мама ушла в лучший мир, и я практически всю себя подчинила театру. Я не испытываю дискомфорта, даже когда играю по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Мне не важно, какая полоса в жизни - черная или белая. Это раньше я была романтической барышней - часто обижалась, была подвержена перепадам настроения... Теперь я научилась отрицательную энергию перерабатывать в положительную. Если что-то складывается не так, я говорю себе: «Больно? Ничего! Мы пойдем дальше!» Вот сейчас, к примеру, у меня болит плечо. Это плохо? Да. Что, вы думаете, я делаю? Иду и плаваю по полтора часа в день, не поддаюсь этой боли!
- В чем же секрет такого упрямого отношения к жизни?
- Нужна отдушина. Я всегда очень любила небо, землю, но не умела эту любовь реализовать. Небо - мой отец, и мать моя - земля. В землю мы все уйдем, а небеса обычно вопрошаем: «Господи, есть ты или нет тебя?» Для меня очень важно иметь дело с землей. Поэтому я купила в Подмосковье дом, достаточно близко, чтобы иметь возможность поехать туда в любой момент. Теперь вечерами сижу на заднем дворе у костра и разговариваю с небом...
Лада ЕРМОЛИНСКАЯ
«Театральный курьер», январь 2007
27.12.2006
Подробнее
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
Александра Коршунова трудно назвать невоспетым героем. Он – один из ведущих актёров Малого, режиссер, поставивший здесь за последние десять лет несколько очень интересных спектаклей. Его «Трудовой хлеб» был номинирован на «Золотую Маску». И всё же Коршунову свойственно спокойно заниматься своим делом, не привлекая к себе особого внимания.
Вот почему среди множества московских спектаклей, сопровождаемых крикливой рекламой, вы можете пропустить «Бедности не порок», сделав в этом случае огромную ошибку.
Как известно, автором «Бедности не порок» является Александр Островский, бытописатель российских нравов. Малый во многом является Домом, который построил Островский, и большая часть написанных им пьес включена в репертуар театра. Коршунов относится к Островскому с особой любовью. За последние несколько лет он осуществил как минимум четыре постановки по его пьесам.
«Бедность не порок» – типичный Островский и квинтэссенция режиссуры Коршунова. Пьеса противопоставляет бедность и богатство, чувствительность и хамство, молодость и старость, глупость и мудрость. Главные человеческие добродетели и пороки показаны под увеличительным стеклом, возвышенные характеры, с одной стороны символизируют русскую культуру, с другой – понятны и близки всем народам. Коршунов берет то, что предлагает Островский, придает этому эмоциональное толкование, не боясь вывести на первый план сентиментальность пьесы, ее склонность к морализаторству. В тот вечер, когда я был на спектакле, публика горячо аплодировала, когда зло было наказано, и устроила овацию, когда добродетель получила справедливое вознаграждение.
Митя (Григорий Скряпкин) – скромный юноша, приказчик на службе у богатого провинциального купца Гордея Торцова (Дмитрий Кознов). Его знают как хорошего и чувствительного молодого человека его друзья и родственники. Но главное – на него обратила внимание единственная дочь Гордея, красавица Любовь (Любовь Ещенко). Сам же Митя заболел этой распространенной среди молодых людей болезнью – писать стихи. Конечно же, вдохновляет его на это Любовь. Мать Любови Пелагея (Татьяна Лебедева) приглашает Митю на традиционное рождественское празднество у себя в доме. Он заверяет ее, что придет. Затем происходит свидание двух нерешительных влюбленных, полное намеков, недомолвок и восторга. Сердца открылись и огонь вспыхнул. Судьба их будет решена в этот вечер.
Нет, нет, не так быстро. Все не так просто, как склонны считать молодые влюбленные. В коморке у Мити появляется нежданный гость. Это Любим, брат Гордея, который когда-то уехал в Москву, чтобы там прославиться и разбогатеть. Но вернулся с позором, пьяницей без копейки денег. Любим знает, что у Мити он может рассчитывать на то, что ему дадут сколько-то денег, с сочувствием выслушают и приютят на ночлег. Но он не может сразу успокоиться и заснуть, он должен высказаться, рассказать долгую историю своих похождений и унижений. А Митя слишком тактичен, чтобы не дать ему выговориться.
Коршунов сам играет роль Любима, которая стала одной из лучших в начавшемся сезоне. Это сгусток энергии и острой иронии. Но важнее всего то, что ему удается придать своему опозоренному герою глубокое чувство внутреннего достоинства. Он, может быть, выбыл из жизненной гонки, но это не совсем опустившийся человек. Коршунов являет нам энциклопедическое толкование человека, которого судьба поставила в тупик, а он из последних сил стремится сохранить свою личность.
Однако самое большое испытание Мите еще предстоит. К всеобщему изумлению, отец Любови приводит на семейный праздник одного из своих московских друзей. Это Африкан Савич (Кирилл Демин), скользкий тип, преисполненный самомнения фабрикант, привыкший к тому, что все делается так, как ему захочется. И причина, по которой он явился, состоит в том, чтобы получить – не попросить, а получить – руку Любови. Для него это рутинная сделка. Он даст ей деньги и общественное положение. Она даст ему юность и красоту. Неважно, что ей это не интересно. Он получит свое, несмотря ни на что.
Итак, обозначены рубежи действия, жребий брошен. Гордей, само имя которого намекает на то, что его владелец страдает от избытка гордыни, не намерен позволить дочери или жены помешать сделке, которая даст ему влиятельного родственника в Москве. У Пелагеи нет власти над мужем, а у Любови в этом деле нет права голоса. Только чудо может предотвратить несчастье, которое вот-вот погубит Митю и Любовь.
И снова появляется Любим. Оказывается, некогда его обобрал Африкан Савич, и он тогда же превратился в шута. Когда Любим узнает, что племянницу собираются отдать этому негодяю как вещь, он поднимает бунт и все становится на свои места. И в этой сцене Коршунов пребывает в своей стихии, перелетая из угла в угол сцены и разжигая фейерверки в разных местах в одно и то же мгновение.
Своим успехом «Бедность не порок» обязана не только таланту Коршунова-актера. Столь же тщательно Коршунов-режиссер управляет разноплановой пьесой Островского. Впечатляет то, каким образом он преобразил морализаторское сочинение в оживленное зрелище. Сцена святочного веселья в доме Торцова становится многоуровневым концертом с играми, танцами и песнями. И когда вы это наблюдаете, у вас появляется ощущение, что Коршунова так и подмывало забросить пьесу и отдаться на волю сладкого соблазна веселья ради веселья. Однако в последний момент, когда уже кажется, что сюжетная линия вот-вот пропадет, Коршунов рывком возвращает ее на место. Переходы между отдельными сценами осуществляются через праздничную музыку, танцы и шалости; все это исполняется энергично и четко.
Работы многих актеров вызывают восхищение. Любовь в исполнении Ещенко кажется хрупкой птичкой, но в ней присутствует такая женская пылкость и очарование, от которых голова молодого человека идет кругом. Скромняга Митя в исполнении Скряпкина приводит в изумление всех, кроме себя самого: как смело он противостоит матери и отцу Любови в защиту своей любви. Козновский Гордей особенно красочен в момент, когда до него доходит, что его планы замечательного замужества дочери провалились, и ему, скрепя сердце, приходится признать себя негодяем. В роли Митиного бесшабашного друга Гриши Разлюляева – Сергей Потапов, настоящий гейзер космической сумятицы.
Удивительную атмосферу создают декорации Ольги Коршуновой: роскошный зимний русский пейзаж, в котором ощущение ледяного холода достигается сочетанием ярко-белых падающих снежинок и холодного голубого света. Вращающаяся сцена представляет зрителю детально разработанные и реалистические интерьеры – Митино убогое обиталище, несколько нарядно обставленных комнат в доме Торцова.
«Бедность не порок» — это традиционный театр, от пяток до макушки. И в этом одно из его главных достоинств. Коршунов создал трогательную и веселую картину русской жизни, при виде которой вы качаете головой и в то же время пританцовываете.
Джон Фридман
«The Moscow Times»
26.12.2006
Подробнее
ТЕПЛОМ И СВЕТОМ ЛЮБЯЩЕЙ ДУШИ
В Малом театре – «Бедность не порок»
ТЕПЛОМ И СВЕТОМ ЛЮБЯЩЕЙ ДУШИ
В Малом театре – «Бедность не порок»
Вслед за «Ревизором» в постановке Юрия Соломина Малый театр ознаменовал свое 250-летие премьерой спектакля по А. Н. Островскому - «Бедность не порок». Осуществил эту новую работу на сцене филиала народный артист России Александр Коршунов.
ЕСЛИ ПРИЗНАТЬ за истину (а это так!), что всякий спектакль начинается уже с выбора пьесы, то здесь, по-моему, режиссер оказался очень точен. Чего мог искать один из талантливых интерпретаторов Островского в его драматургии сегодня? Пожалуй, именно того, что на нынешней сцене почти отсутствует. Назовите это русским духом или атмосферой русской народной культуры, но нельзя не согласиться: в комедии «Бедность не порок», раннем и в чем-то не самом совершенном создании великого драматурга, уничтоженное чуть не напрочь современным антинациональным театром живет.
И вот после глубинной трагической «Пучины» зрелого Островского берет Александр Коршунов пьесу, вроде бы несравнимую по психологическому мастерству. Но находит в ее простодушной наивности столько поэзии - народной, русской, исконной, так любовно и увлеченно переносит ее на сцену, создавая завораживающий образ чуда, творимого в зимние святочные вечера, что чудо это захватывает и пленяет зал с поистине волшебным очарованием.
Достойные союзники при этом у режиссера. Начиная с гениальной свиридовской мелодии, отдаленно возникающей в затемненном зрительном зале еще до открытия занавеса, словно откуда-то из неземной выси. А затем, когда занавес раскроется, вы будете восхищены пастельной картиной заснеженного городка в морозных отсветах наступающего вечера, и этим будто затерянным в сугробах домом со старинным фонарем у крыльца, и озорно летящими снежками пробегающих в игре парней и девушек. Сценография Ольги Коршуновой в сочетании с режиссерской пантомимой-заставкой, тоже дающей определенный настрой, сразу вводят вас в тот реальный и вместе с тем полусказочный мир, который у Островского не случайно открывается чтением «Бовы Королевича» маленьким Егорушкой.
Ну а далее талантливыми соавторами драматурга и режиссера-постановщика станут все причастные к музыкальному, песенному и танцевальному решению спектакля, поскольку их-то роль тут необыкновенно велика. Назову хотя бы некоторых: А.Н. Котов - музыкальная постановка, Г.В. Гусева - хормейстер, Б.С. Ефремов - музыкальный консультант-этнограф, А.А. Лещинский - балетмейстер, П.С. Казьмирук - педагог-хореограф. Замечательны и солисты оркестра Малого театра, ставшие полноправными участниками сценического действа, и студенты Щепкинского училища, в очередной раз доказавшие, особенно в сценах святочной вечерки с ряжеными, что учат их как надо и чему надо.
После первого спектакля, показанного зрителям, довелось мне слышать разговор критиков: не перебор ли «этнографии», не сократить ли эти сцены, где звучат русские обрядовые, игровые, лирические песни? Посмотрев еще один спектакль, почти два месяца спустя, я сокращений не заметил. И хорошо! Но если они все-таки были, умоляю: не нужно больше укорачивать то, что, вне всяких сомнений, составляет одну из важнейших основ успеха этой постановки - в нынешних условиях по-своему редкостной. Пусть-ка назовут мне среди московских театральных премьер на сегодня что-нибудь в этом духе равное. Походите, поищите в заполонившей сцены холодной «концептуалистской» зауми, а по сути - многозначительной пустоте, выдаваемой за «нечто»...
Нет уж, дайте возможность людям сполна насладиться русской поэтической стихией, воссоздаваемой во всей ее красоте и самобытности. Я начал с этой темы, а не с актерских работ вовсе не потому, что они в спектакле где-то на втором плане. Актерский ансамбль заслуживает высокой оценки. Но дело еще в том, что основной конфликт, вокруг которого развертывается драматическое действие, туго сплетен с темой русского искусства, о которой я говорю. Вернее - с отношением к русскому искусству и русской культуре в целом, которое остро волновало Александра Николаевича Островского полтора столетия назад, а теперь приобрело характер вопроса окончательного: быть или не быть?
И это куда больше, нежели вопрос только моды, о чем с горечью говорит у Островского Пелагея Егоровна, осуждая новоявленные пристрастия мужа: «Перенял... все эти штуки-то, перенял». Это вопрос, если угодно, идеологии в культуре, которую можно сформулировать одной фразой той же Пелагеи Егоровны: «Теперь все ему наше русское не мило...»
Вполне относится такое нынче не к одному лишь сегодняшнему Гордею Карпычу или даже целому сонму гордеев карпычей, для которых безоговорочный пример во всем - «агличин», то бишь иностранец. Вы про телевидение, задающее тон стране, населению, обществу, можете с полной очевидностью сказать, что все русское ему не мило. И где услышите лучшие русские хоры или лучших певцов, исполняющих русские, советские песни?
Конечно, современный Гордей Карпыч словами своего предтечи полуторавековой давности отвечает мне сейчас: «Разве в этом образование-то состоит, что дурацкие песни петь? « Русские - в их понимании обязательно дурацкие. Чтобы образованность, «цивилизованность» свою показать, нужно восторгаться, к примеру, «Битлз» и называть их «глотком свободы». Ведь именно это произнес недавно заезжему «агличину» сам российский президент.
У Островского в пьесе русские песни возникают вместе со стихами Кольцова, которые тоже словно духовный пароль. На спектакле Малого кто-то, наверное, с радостью вспоминает, а кто-то и просто впервые узнает, что был, оказывается, такой народный поэт на Руси.
А песни актеры поют великолепно! Душой поют. Стоит только Мите, пытающемуся развеять свою тоску-кручину (его с наивной и угловатой искренностью играет Григорий Скряпкин), пригласить дружков: «Давайте-ка лучше сядемте в кучку да полегоньку песенку споем» - и замрет зал от их спонтанного трио, в котором солирует Денис Курочка, исполняющий Яшу Гуслина, а подпевает еще Сергей Потапов в роли бесшабашного Гриши Разлюляева. Он-то вдобавок и пляшет как искрометно! С молодой вдовой Аннушкой в блестящем воплощении Ирины Жеряковой у них получается славный дуэт.
Пишу особо обо всем этом, поскольку речь в данном случае не о вставных «концертных» номерах, а о сущностной линии авторского замысла. Такое исполнение народных песен и танцев призвано опровергнуть агрессивную установку Гордея Торцова на перенимаемую моду, убедительно подтверждая правоту его жены, которая любит «по-старому... да по-нашему, по-русскому».
В этом спектакле, кстати, Пелагея Егоровна - заслуженная артистка России Татьяна Лебедева - моложе, чем обычно принято ее представлять. Но и тут есть какая-то своя художественная логика. Они с нянькой Любови Гордеевны - Ариной, которую играет заслуженная артистка России Зинаида Андреева, хоть и не правомочны крутой окорот Гордею дать, но в острейшую минуту, когда решается Любина судьба, с молчаливой отчаянностью наступают на него с двух сторон, и мы больше верим в неожиданную возможность последовавшего исхода.
У самой Любы, как и у Мити, - трудная роль. Нужно играть любовь чистую, возвышенную, какая и тогда, я думаю, понятна была не всем, а нынче в глазах многих едва ли не вовсе становится анахронизмом. Но Любовь Ещенко очень достоверно передает целомудренность чувств своей героини.
Тема отношения к отечественной культуре неотделима в пьесе и спектакле от темы нравственной. Она уже в заголовке: «Бедность не порок». Это провозглашает один из любимых героев Островского и Малого театра Любим Торцов, роль которого здесь взял на себя сам постановщик - актер превосходный.
«Хорошо тому на свете жить, у кого нету стыда в глазах!» - говорит Любим. А у него есть, да еще какой. Надрывающий душу, что мы кожей чувствуем, слушая пронзительные исповеди незадачливого купеческого брата, которые со сдержанной страстью обращает к нам Александр Коршунов. Если уж по полной правде, они вольно или невольно обращены (полемически!) и к нынешним «новым русским». Достаточно вспомнить современную Хакамаду с ее людоедским афоризмом: «Быть бедным неприлично». Воровать - ничего, если удачливо, а быть бедным, но честным, вишь ты, все же порок. Такая мораль!
Хакамадину мораль - не столь демонстративно, однако весьма зловеще - несет в спектакле фабрикант Африкан Савич Коршунов, исполняемый заслуженным артистом России Кириллом Деминым. Сквозь кошачьи вкрадчивые повадки и приглушенные интонации «доброго старичка» вдруг проглянет в сцене объяснения с Любой такой оскал зла, что аж сердце кровью обольется. Эвон перекличка фабрикантов-то через века! За деньги - все. И что стоит, скажем, киллера нанять, ежели встал кто поперек дороги...
Пожалуй, Гордей Карпыч Торцов, каким ярко играет его заслуженный артист России Дмитрий Кознов, при всем классическом самодурстве купца из «темного царства», до африкановской «высоты» в чем-то еще не дотягивает. Его цилиндр и броский малиновый сюртук, тотчас вызывающий ассоциацию с малиновыми пиджаками эпохи второго пришествия капитализма в Россию, да и все это хамство вперемежку с рьяным подобострастием к будущему «зятюшке» изнутри отмечены все же печатью какой-то неуверенности в себе, своего рода неполноценности.
Он пугает, а нам не страшно. Смешно - это да. Ведь мы смотрим комедию, происходящую к тому же во время Святок. Когда возможны всякие чудеса. Вот и чудо образумления самодура случилось. Некоторая психологическая немотивированность пьесы в финале максимально компенсирована средствами актерскими и режиссерскими.
Добро побеждает. И побеждает в конечном счете чудо погружения в русскую культуру, которое творит на сцене великий Малый театр.
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 26.12.2006
В Малом театре – «Бедность не порок»
Вслед за «Ревизором» в постановке Юрия Соломина Малый театр ознаменовал свое 250-летие премьерой спектакля по А. Н. Островскому - «Бедность не порок». Осуществил эту новую работу на сцене филиала народный артист России Александр Коршунов.
ЕСЛИ ПРИЗНАТЬ за истину (а это так!), что всякий спектакль начинается уже с выбора пьесы, то здесь, по-моему, режиссер оказался очень точен. Чего мог искать один из талантливых интерпретаторов Островского в его драматургии сегодня? Пожалуй, именно того, что на нынешней сцене почти отсутствует. Назовите это русским духом или атмосферой русской народной культуры, но нельзя не согласиться: в комедии «Бедность не порок», раннем и в чем-то не самом совершенном создании великого драматурга, уничтоженное чуть не напрочь современным антинациональным театром живет.
И вот после глубинной трагической «Пучины» зрелого Островского берет Александр Коршунов пьесу, вроде бы несравнимую по психологическому мастерству. Но находит в ее простодушной наивности столько поэзии - народной, русской, исконной, так любовно и увлеченно переносит ее на сцену, создавая завораживающий образ чуда, творимого в зимние святочные вечера, что чудо это захватывает и пленяет зал с поистине волшебным очарованием.
Достойные союзники при этом у режиссера. Начиная с гениальной свиридовской мелодии, отдаленно возникающей в затемненном зрительном зале еще до открытия занавеса, словно откуда-то из неземной выси. А затем, когда занавес раскроется, вы будете восхищены пастельной картиной заснеженного городка в морозных отсветах наступающего вечера, и этим будто затерянным в сугробах домом со старинным фонарем у крыльца, и озорно летящими снежками пробегающих в игре парней и девушек. Сценография Ольги Коршуновой в сочетании с режиссерской пантомимой-заставкой, тоже дающей определенный настрой, сразу вводят вас в тот реальный и вместе с тем полусказочный мир, который у Островского не случайно открывается чтением «Бовы Королевича» маленьким Егорушкой.
Ну а далее талантливыми соавторами драматурга и режиссера-постановщика станут все причастные к музыкальному, песенному и танцевальному решению спектакля, поскольку их-то роль тут необыкновенно велика. Назову хотя бы некоторых: А.Н. Котов - музыкальная постановка, Г.В. Гусева - хормейстер, Б.С. Ефремов - музыкальный консультант-этнограф, А.А. Лещинский - балетмейстер, П.С. Казьмирук - педагог-хореограф. Замечательны и солисты оркестра Малого театра, ставшие полноправными участниками сценического действа, и студенты Щепкинского училища, в очередной раз доказавшие, особенно в сценах святочной вечерки с ряжеными, что учат их как надо и чему надо.
После первого спектакля, показанного зрителям, довелось мне слышать разговор критиков: не перебор ли «этнографии», не сократить ли эти сцены, где звучат русские обрядовые, игровые, лирические песни? Посмотрев еще один спектакль, почти два месяца спустя, я сокращений не заметил. И хорошо! Но если они все-таки были, умоляю: не нужно больше укорачивать то, что, вне всяких сомнений, составляет одну из важнейших основ успеха этой постановки - в нынешних условиях по-своему редкостной. Пусть-ка назовут мне среди московских театральных премьер на сегодня что-нибудь в этом духе равное. Походите, поищите в заполонившей сцены холодной «концептуалистской» зауми, а по сути - многозначительной пустоте, выдаваемой за «нечто»...
Нет уж, дайте возможность людям сполна насладиться русской поэтической стихией, воссоздаваемой во всей ее красоте и самобытности. Я начал с этой темы, а не с актерских работ вовсе не потому, что они в спектакле где-то на втором плане. Актерский ансамбль заслуживает высокой оценки. Но дело еще в том, что основной конфликт, вокруг которого развертывается драматическое действие, туго сплетен с темой русского искусства, о которой я говорю. Вернее - с отношением к русскому искусству и русской культуре в целом, которое остро волновало Александра Николаевича Островского полтора столетия назад, а теперь приобрело характер вопроса окончательного: быть или не быть?
И это куда больше, нежели вопрос только моды, о чем с горечью говорит у Островского Пелагея Егоровна, осуждая новоявленные пристрастия мужа: «Перенял... все эти штуки-то, перенял». Это вопрос, если угодно, идеологии в культуре, которую можно сформулировать одной фразой той же Пелагеи Егоровны: «Теперь все ему наше русское не мило...»
Вполне относится такое нынче не к одному лишь сегодняшнему Гордею Карпычу или даже целому сонму гордеев карпычей, для которых безоговорочный пример во всем - «агличин», то бишь иностранец. Вы про телевидение, задающее тон стране, населению, обществу, можете с полной очевидностью сказать, что все русское ему не мило. И где услышите лучшие русские хоры или лучших певцов, исполняющих русские, советские песни?
Конечно, современный Гордей Карпыч словами своего предтечи полуторавековой давности отвечает мне сейчас: «Разве в этом образование-то состоит, что дурацкие песни петь? « Русские - в их понимании обязательно дурацкие. Чтобы образованность, «цивилизованность» свою показать, нужно восторгаться, к примеру, «Битлз» и называть их «глотком свободы». Ведь именно это произнес недавно заезжему «агличину» сам российский президент.
У Островского в пьесе русские песни возникают вместе со стихами Кольцова, которые тоже словно духовный пароль. На спектакле Малого кто-то, наверное, с радостью вспоминает, а кто-то и просто впервые узнает, что был, оказывается, такой народный поэт на Руси.
А песни актеры поют великолепно! Душой поют. Стоит только Мите, пытающемуся развеять свою тоску-кручину (его с наивной и угловатой искренностью играет Григорий Скряпкин), пригласить дружков: «Давайте-ка лучше сядемте в кучку да полегоньку песенку споем» - и замрет зал от их спонтанного трио, в котором солирует Денис Курочка, исполняющий Яшу Гуслина, а подпевает еще Сергей Потапов в роли бесшабашного Гриши Разлюляева. Он-то вдобавок и пляшет как искрометно! С молодой вдовой Аннушкой в блестящем воплощении Ирины Жеряковой у них получается славный дуэт.
Пишу особо обо всем этом, поскольку речь в данном случае не о вставных «концертных» номерах, а о сущностной линии авторского замысла. Такое исполнение народных песен и танцев призвано опровергнуть агрессивную установку Гордея Торцова на перенимаемую моду, убедительно подтверждая правоту его жены, которая любит «по-старому... да по-нашему, по-русскому».
В этом спектакле, кстати, Пелагея Егоровна - заслуженная артистка России Татьяна Лебедева - моложе, чем обычно принято ее представлять. Но и тут есть какая-то своя художественная логика. Они с нянькой Любови Гордеевны - Ариной, которую играет заслуженная артистка России Зинаида Андреева, хоть и не правомочны крутой окорот Гордею дать, но в острейшую минуту, когда решается Любина судьба, с молчаливой отчаянностью наступают на него с двух сторон, и мы больше верим в неожиданную возможность последовавшего исхода.
У самой Любы, как и у Мити, - трудная роль. Нужно играть любовь чистую, возвышенную, какая и тогда, я думаю, понятна была не всем, а нынче в глазах многих едва ли не вовсе становится анахронизмом. Но Любовь Ещенко очень достоверно передает целомудренность чувств своей героини.
Тема отношения к отечественной культуре неотделима в пьесе и спектакле от темы нравственной. Она уже в заголовке: «Бедность не порок». Это провозглашает один из любимых героев Островского и Малого театра Любим Торцов, роль которого здесь взял на себя сам постановщик - актер превосходный.
«Хорошо тому на свете жить, у кого нету стыда в глазах!» - говорит Любим. А у него есть, да еще какой. Надрывающий душу, что мы кожей чувствуем, слушая пронзительные исповеди незадачливого купеческого брата, которые со сдержанной страстью обращает к нам Александр Коршунов. Если уж по полной правде, они вольно или невольно обращены (полемически!) и к нынешним «новым русским». Достаточно вспомнить современную Хакамаду с ее людоедским афоризмом: «Быть бедным неприлично». Воровать - ничего, если удачливо, а быть бедным, но честным, вишь ты, все же порок. Такая мораль!
Хакамадину мораль - не столь демонстративно, однако весьма зловеще - несет в спектакле фабрикант Африкан Савич Коршунов, исполняемый заслуженным артистом России Кириллом Деминым. Сквозь кошачьи вкрадчивые повадки и приглушенные интонации «доброго старичка» вдруг проглянет в сцене объяснения с Любой такой оскал зла, что аж сердце кровью обольется. Эвон перекличка фабрикантов-то через века! За деньги - все. И что стоит, скажем, киллера нанять, ежели встал кто поперек дороги...
Пожалуй, Гордей Карпыч Торцов, каким ярко играет его заслуженный артист России Дмитрий Кознов, при всем классическом самодурстве купца из «темного царства», до африкановской «высоты» в чем-то еще не дотягивает. Его цилиндр и броский малиновый сюртук, тотчас вызывающий ассоциацию с малиновыми пиджаками эпохи второго пришествия капитализма в Россию, да и все это хамство вперемежку с рьяным подобострастием к будущему «зятюшке» изнутри отмечены все же печатью какой-то неуверенности в себе, своего рода неполноценности.
Он пугает, а нам не страшно. Смешно - это да. Ведь мы смотрим комедию, происходящую к тому же во время Святок. Когда возможны всякие чудеса. Вот и чудо образумления самодура случилось. Некоторая психологическая немотивированность пьесы в финале максимально компенсирована средствами актерскими и режиссерскими.
Добро побеждает. И побеждает в конечном счете чудо погружения в русскую культуру, которое творит на сцене великий Малый театр.
Автор: Виктор КОЖЕМЯКО.
Источник: Правда-КПРФ
Дата: 26.12.2006
Подробнее
«ПО БЕЛУ СВЕТУ» — с В.В.СВЯТЛОВСКИМ
А.Т.Манке любезно согласился написать еще одну статью о книге своего прапрадеда В.В.Святловского (1850–1901). Особый интерес представляет описание театральной жизни в Америке во второй половине XIX века…
«ПО БЕЛУ СВЕТУ» — с В.В.СВЯТЛОВСКИМ
А.Т.Манке любезно согласился написать еще одну статью о книге своего прапрадеда В.В.Святловского (1850–1901). Особый интерес представляет описание театральной жизни в Америке во второй половине XIX века…
«Молодой человек!
Если мои записки
попадутся в твои
руки, вспомни, что
лучшие и прочнейшие
изменения суть те,
которые происходят
от улучшения нравов,
без всяких нравственных потрясений…
Те, кто замышляют
у нас переворот, или
молоды, или не знают
своего народа, или уже
люди жестокосердные,
которым и своя шейка-
копейка и чужая головушка-полушка».
А.С. Пушкин «Капитанская дочка»
I.
Старинное китайское изречение гласит: «На закате дня небосклон освещен особенно ярко. Путь благородного мужа в конце его жизни виден особенно отчетливо». Путь В.В. Святловского, довольно рано ушедшего из жизни, – это познание сущности всего того, что его окружало. Древнее определение человека, уподобляющее его страннику и гостю, остается, несомненно, одним из самых глубоких, самых жизненных. Способность человека сознавать себя вечным скитальцем есть его способность вновь и вновь обновляться, искать себя, делать саму свою жизнь творчеством и, следовательно, открывать в ней неуничтожимое качество, делать ее началом новых жизней. Это, говоря словами древних китайских мудрецов, «быть таким, каким еще и не бывал». Таким неугомонным человеком был и В.В. Писатель, врач, журналист, главный редактор, заведующий санитарной частью Кавказских Минеральных Вод. Это далеко не полный перечень дел, которые за недолгий срок его жизни сумел сделать Святловский. Кроме того, в соответствии с «Табелью о рангах» В.В.Святловский был действительным статским советником, что соответствовало генерал-майору и контр-адмиралу в сухопутной и морской военной службе. И, конечно же, В.В. был дворянином.
Когда я начал писать статью о книге «По белу свету», невольно передо мной возник образ ее автора. В.В. Святловский не мог жить, не принимая участия в каком-нибудь хорошем и важном деле. Первая возможность проявить себя, которая представилось ему, – это шанс побывать на затевавшейся в то время Всемирной выставке в Чикаго. Тщательно подготовившись к путешествию в Новый свет в библиотеках Парижа и заручившись согласием «Нового времени» помещать его корреспонденции, В.В. двинулся в путь. Но как двинулся! Материальных средств для этой поездки он не имел, а на поддержке, хотя бы и «Нового времени» – далеко не уедешь. Святловский не задумываясь распродал все, что мог, даже книги, и двинулся, как было сказано выше, через Париж, с женой, сыном и только что родившейся в декабре 1892 г. дочерью (моей бабушкой).
«Выход на твердую землю был очень приятен и если бы не сознание, что впереди предстоит снова проделать эту океанскую дорогу, то можно бы было испытывать колоссальное наслаждение. Пристань французской компании представляет из себя гигантский деревянный балаган, в котором совершается таможенный досмотр багажа. У нас ничего почти не смотрели, поставили кресты на наших сундуках и по рекомендации одного встречавшего нас русского, живущего 20 лет в Нью-Йорке, мы через каких-нибудь полчаса очутились в небольшой французско-итальянской гостинице (Hotel Viano) в 37-ой улице. За карету однако с нас содрали не дешево, что-то около 4 долларов (т.е. 8 рублей по курсу)».
Сила замечательной книги В.В.Святловского — в целом ряде блестящих заметок, характеризующих быт и нравы, и в изумительном объективном спокойствии, с каким автор относится к явлениям жизни. Вообще самую главную особенность Святловского, выразившуюся в его публицистической деятельности и проглядывавшую во всех его личных отношениях к людям, составляла жизнерадостность, о которой так жалобно вздыхают герои Ибсена. Труды В.В. заслуживают подробной оценки и не побоятся строгой критики.
Откуда же и куда спешил Святловский? И что это за всемирная выставка в Чикаго? Путь был таков – Полтава – Киев – Вена – Париж – Гавр – переезд через океан на пароходе “La Bourgogne” – Нью-Йорк – Чикаго.
О выставке В.В. пишет так: «Выставка производит необыкновенное, чарующее, грандиозное впечатление. Выставочные здания, да и вообще все пространство земли, отведенное под здания, сады и увеселительные заведения поражают своими размерами. Уже на что была велика последняя Парижская выставка, но площадь ею занимаемая, чуть не всемеро меньше района теперешней выставки в Чикаго.
Все выставочные предметы были распределены на 13 главных «отделов», которые в свою очередь делились на секции подсекции. Главные отделы распределились так: 1) Агрокультура, куда вошли многие пищевые продукты, сельскохозяйственные орудия и проч. 2) Садоводство, виноделие и плодоводство. 3) Скотоводство (домашние и дикие животные). 4) Рыбный отдел. 5) Горный отдел (горное дело и металлургия). 6) Машинный отдел. 7) Перевозочный отдел (железные дороги, морские и речные суда, обыкновенные повозки). 8) Мануфактурный отдел с особым большим «кожевенным зданием». 9) Электрический. 10) Свободных искусств. 11) Художественный (живопись, ваяние и прочее). 12) Этнологический отдел – археология, гигиена, тюрьмоведение (сюда – изумленнейший смайлик) и прочие не нашедшие приюта отдельные экспонаты и изобретения. 13) Лесные экспонаты и лесные продукты.
Здесь на выставке в Чикаго посетитель то попадает в Египет, в одну из улиц Каира, обставленных не декорацией, а настоящими, точно из Египта перенесенными сюда домами, с своими лавками, кофейнями, ослами, верблюдами и пестрой волнующейся на базаре толпой, то переносится в Турцию, то в Китай, то в Ирландию, то в старую Вену, то в немецкую деревню, то к Дагомейцам и Лапландцам.
Вообще восточное человечество в своем пестром, приятном для глаз, наряде сильно содействует украшению выставки. Лапландская деревня очень слаба, снегу неоткуда взять, и вид здоровенных мужиков, которые бегают по щебню на лыжах, закутанные в меха в тридцатиградусную жару, вызывает тяжелое чувство».
Можно много говорить о выставке в Чикаго, но в одной статье описать все, конечно, невозможно, да и незачем. Моя цель — заинтересовать и приобщить читателя к прочтению этой книги.
Само содержания этой книги уже вызывает значительный интерес. 1. На пути в Америку. 2. В дороге. (Гавр. Эмигранты. Переезд через океан. Морская болезнь). 3. В Америке. Первые впечатления. Нью-Йорк.
Кстати, «Нью-Йорк возник в 1614 году и сначала назывался Новым Амстердамом. Весь город состоял из четырех домиков, приютившихся там, где в море впадают реки Гудзон и Гарлем. От Голландцев остров Манхэттен перешел в 1664 году к англичанам и тогда же город назван в честь губернатора новой колонии герцога Йоркского, брата короля Карла I, Нью-Йорком».
Но это маленькое отступление. 4. Об Американской прессе. 5. От Нью-Йорка до Чикаго. Американские железные дороги. Чикаго. 6. Экономическая жизнь Штатов. Рекламы. Электрическая казнь. 7. В стране чудес. Ниагара и Национальный парк. 8. Индейцы, их образ жизни, верования и обычаи. 9. Мормоны. 10. Негры в Америке. Бойни в Чикаго. 11. Рабочий труд в Северо-Американских Штатах. 12. Школа и Государственный механизм, и проч.
Продолжая разговор об Америке «уместно вспомнить, что Екатерина II своим присоединением к так называемой Лиге «нейтральных держав» сломила упрямого Георга III, поколебала твердость британских министров и повела к признанию независимости Северо-Американских Штатов. История, а с нею вместе и американский народ, конечно, никогда не забудут ни услуг, оказанных торговле Америки Александром I, ни тем более великих услуг, оказанных нашим правительством делу освобождения американских чернокожих».
Глава 5-я так и называется – «Мормоны».
«Известно, что на минувшей Чикагской выставке громадным успехом пользовались концерты молоденьких мормонок, прибывших с берегов Соленого озера. Как решились патриархи мормонизма, — официально, впрочем, упраздненного в штатах, — выпустить на волю такую кучу хорошеньких головок, обрамленных белокурыми вьющимися локонами, представляется мне психологической загадкой, как и существование самого мормонизма. Как мог выпасти этот цветок на почве американской равноправности? Как мог развиться именно мормонизм в стране, где мужской авторитет так резко подорван в глазах прекрасной половины человечества. Женщины в Америке занимаются репортерством, работают в судах, в адвокатуре, служат пасторами, проповедниками, — словом, на всех поприщах доказывают свою независимость и равноправность. А между тем мормоны, говорит Гойнс – известный исследователь современного мормонства, — «это целый народ, который занимает обширную территорию Утахи, строит города, замечательные по своим санитарным условиям и великолепию; это народ, у которого почти отсутствуют преступления, который обрабатывает обширные пространства земли и основал гражданско-духовную общину, настолько процветающую, что в нашем веке не найдется другого подобного примера: в 1830 году мормонов было всего 40 человек, а теперь их насчитывают миллионы. Мормонизм многими рассматривается как помесь магометанства с христианским учением, основанным якобы на более правильном толковании священного писания… Вся эта религия (т.е. ядро ее) изобретена, как это ни странно, пятнадцатилетним ребенком. В 1870 году конгресс вторично вотировал закон, заставлявший мормонов – или отказаться от полигамии, или оставить Соединенные штаты. Мормон-многоженец теперь в Штатах большая редкость, чем зубр на свободе, и правы те путешественники, которые говорят, что полигамию ныне скорее можно встретить в Европе, нежели среди американских мормонов, которые, если верить официальным отчетам, окончательно отказались от многоженства. Принцип полигамии мормоны пытались – хотя и тщетно – отстаивать на почве глубоких моральных соображений. Полигамия, прежде всего, по их мнению, соответствует духу человеческой природы. То же самое, как известно, утверждали такие люди, как Магомет, Наполеон и Шопенгауэр, решительно не признававшие, что полигамия сопряжена с принижением женщины и неравномерным распределением их, т.е. что бедняки лишатся жен, в то время как богачи заведут их десятками. Моногамия всегда влечет за собой вынужденную неверность, обуславливает развод – этот бич современной европейской семьи. Полигамия устраняет оба эти зла. Следовательно, она более морализует, чем моногамия, которую нарушают и без того все мужчины. Одним из догматов и, можно сказать, сутью религии мормонов является труд. Их первая добродетель – умение работать. Бедных нет среди мормонов, нет нищих, нет проституток, нет пьяниц. Изнасилование наказывается пожизненным тюремным заключением. Простое обольщение, если оно не покрыто браком, наказуется 20-тилетним заключением и громадным денежным штрафом. Также строги законы о проституции. За убийство полагается смертная казнь». Вот такая история о мормонах.
Еще хотелось бы несколько слов сказать об электрической казни, которая описывается во второй части второй главы. В свое время, будучи в Лондоне, в музее восковых фигур мадам Тюссо, я видел это зрелище, но такого устрашающего впечатления на меня оно не произвело. Вероятнее всего это объясняется тем, что это были просто восковые фигуры. Совсем иначе пишет об этом В.В. Святловский, который лично присутствовал на такой казни. «Наконец, приведу еще новейший эксперимент из области высшей морали и справедливости. Отказаться от этого испытания я не считал себя в праве, и для меня как для врача оно имело тем большее значение, что я давно уже слыхал от американских врачей, что электрический ток самой большой динамо-машины не убивает человека, а оглушает, обжигает его и как бы временно приостанавливает все функции организма. Уверяют, что, после казни электричеством, казненного можно оживить простым переливанием крови и что нередко при последующем вскрытии таких казненных можно было убедиться, что смерть наступает лишь на анатомическом столе. Хотелось самому лично в справедливости всех этих ужасных толков и я решил принять полученное приглашение». Думаю, что дальше описывать угасание человеческой души не стоит.
На земле Нового Света В.В. Святловский оказался всего лишь с несколькими долларами в кармане, но, не смущаясь этим, принялся за дело, и кому среди читающей публики не были в то время известны его интересные, живые корреспонденции из Америки. Тонкая наблюдательность, европейское образование, остроумие и изящество слога – закрепили за ним навсегда имя блестящего корреспондента. Его газетные статьи составили превосходный том «По белу свету» (Екатеринослав 1899 г., изд. Копылова), делающий ценный вклад в небогатую русскую литературу путешествий.
II.
Говоря о В.В.Святловском, об этом неугомонном человеке, хочу подчеркнуть, что в общении с людьми, на мой взгляд, различий между ними он не делал. Его друзьями были люди самых разных интересов и специальностей – это были и врачи, и писатели, и артисты, и журналисты, и многие другие. Святловский всегда стремился к тому, что еще никогда не испытывал. А если не испытать и не сказать всего, значит, ничего не сказать. Записная книжка В.В. – это огромное количество имен и фамилий. По сути это не просто набор фамилий, а существование крупных личностей в жизни Святловского, для которых отдавать значило в жизни гораздо больше, чем брать.
Путешествия были, в сущности, смыслом жизни Святловского. Великий трагический актер Певцов говорил так, обращаясь к молодым людям: «Друзья мои, милые юноши, в свободное время путешествуйте, а в кармане должна быть только зубная щетка. Смотрите, наблюдайте, учитесь». Он повторял: «Не обзаводитесь вещами, бегайте от вещей».
Этим заветам следовал и В.В. Святловский. Как я уже говорил, отправляясь в Чикаго, он распродал все свои вещи и библиотеку. Этого требовала натура В.В. Пошлость, жадность, стяжательство не были его кумирами.
Описывая увиденное, В.В.Святловский немалое место в своей книге уделяет американским театрам. Пожалуй, для нас, театралов, эта часть его труда – наиболее интересная.
«Веселиться Нью-Йорк решительно не умеет, и хотя в нем множество театров, но даваемые в них пьесы ниже всякой критики. Вообще американцы требуют от своего театра какой-то невозможной смеси балагана, оперетки и цирка. На хорошие вещи, на хорошую комедию или драму спроса совсем нет. Одна только «Хижина дяди Тома» не сходит с нью-йоркских подмостков, да и она, впрочем, идет в захудалом второразрядном театре, а остальные пробавляются всевозможными ужасами, с крушением поездов, или убийствами, или наконец, довольствуются балетом особого чистоамериканского пошиба. Вместо хореографии получается или акробатизм или простой канкан».
«Вообще в редком городе, так много веселятся, как в Чикаго. Все его 25 театров ломятся от наплыва праздничной толпы, а в них помещается не менее 40 тыс. зрителей. Цирки и кафе-шантаны принимают у себя ежедневно втрое большее количество гостей. Действительно, кроме Парижа и Лондона, ни один город во всем свете не дает столько театральных мест в распоряжение ищущей развлечений толпы, как Чикаго. Берлинские театры имеют всего 20 тыс. мест, а венские и тем более петербургские или московские далеко не имеют и этого. Здесь же один только театр, помещающийся в отеле «Аудиториум», имеет более, чем все 6 или 7 петербургских театров. Цены во всех первоклассных чикагских театрах очень не высоки: все кресла без различия ряда (в партере) стоят около 1,5 долларов. Лучшее место занимает тот, кто раньше пришел. Балкон обходится в один доллар и наконец и имеются места не дороже четверти доллара. Ложи вообще не в ходу и редкий театр их имеет больше десятка. Только на представления разных европейских знаменитостей вроде Патти места оплачиваются более дорогой ценой, но и тут редко идут выше 2-3 долларов за кресло, и богатая Америка ужаснулась бы от тех кушей, которые выплачивает в подобных случаях за кресла и ложи бедная Россия. В партере сидеть очень удобно и просторно, и взамен даровых биноклей, которыми щеголяет наш варшавский казенный театр, практический янки завел и здесь механическое приспособление, которое приносит немалый доход. Позади спинок кресел имеются запертые футляры с биноклями на длинной металлической цепочке. Футляр раскрывается лишь в том случае, если всунуть в отверстие мелкую монету; выходит очень дешево, удобно и просто, не приходится звать капельдинера, вести переговоры о бинокле и т.д. Все театральные здания находятся в руках частных компаний, которые сами трупп не содержат, а сдают лишь сцену странствующим театральным труппам, причем заблаговременно чуть ли не на весь театральный сезон составляется расписание, от какого по какое число театр занимает тот или другой коллектив. Поэтому во всех чикагских театрах одну неделю поют, другую пляшут, третью идет канканная оперетка, а затем ставится раздирательная драма. Редкая труппа берет театр долее, чем на 2 недели, причем сроки перемен принято приурочивать к понедельнику, а потому по воскресным дням все многочисленные железные дороги Америки полны странствующими артистами, которые в полном составе переселяются из одного города в другой. О злоключениях, напоминающих злоключения наших странствующих трупп, здесь нет и помину, и герои «Леса» Островского, здесь были бы непонятны. Здесь артистов не развозят на родину этапным порядком, как это было в прошлую зиму с одной заезжей в Полтаву труппой; здесь не и речи о проворовавшихся антрепренерах, обокраденных и обсчитанных актерах и других терниях нашей частной антрепризы.
Владельцы театральных зданий дают в распоряжение труппе, кроме подмосток, вполне освещенное, отопленное здание, билетера, прислугу и даже постоянный, хорошо дисциплинированный оркестр, рекрутируемый специально из немцев. Чикагские театры так хорошо работают, что нередко труппы по 2 года ждут своей очереди попасть в этот город, который славится своим театральным гостеприимством даже среди артистов далей Италии и Франции. Наши вечно пустые, скверно освещенные провинциальные театры и наши полуголодные провинциальные актеры не имеют понятия о благополучии своих американских собратьев, которым приходится играть не с пустым желудком и не перед пустой зрительской залой.
Театральная реклама много содействует успеху здешнего театра, причем она не ограничивается услугами прессы, а заклеивает своими афишами – нередко десятисаженной длинны – все заборы и стены города. Вкус американской публики в деле театральных представлений – самый примитивный и здешний театр недалеко ушел от хорошего балагана. Вообще в американских городах умеют веселиться, и про них не скажешь того, что Гейне сказал – в маленьких немецких городах такая скука, что собаки умоляют прохожих дать им хорошего пинка.
Говоря об американской прессе, следует сказать, что – пресса старается не поучать публику, доставляет ей нужные сведения. Она здесь является верным слугой, а не руководителем общественного мнения. Американец ищет знаний и сведений в газете – а европейский читатель, как недовольный своим положением, жаждет доктрины, принципов, руководства. Европейский газетчик напоминает деревенскую мамку, которая кормит детей жеванною кашкой, американский читатель жует сам. И эта пища, конечно, здоровее и полезнее чужой жвачки.
В театрах нередко весь первый ряд кресел занимают безукоризненно одетые джентльмены, на лоснящихся лысинах коих отпечатано объявление о мыле Пирса.
Обратный путь через океан совершится без всяких выдающихся приключений. И вот на сердце стало радостно: Старый свет приготовил как бы для нашего возвращения приятную встречу, и мы с умиленным сердцем глядели на эту старую культуру, где люди умеют плакать от умиления и не жить одними интересами доллара».
26.12.2006
А.Т. Манке (специально для сайта Малого театра)
А.Т.Манке любезно согласился написать еще одну статью о книге своего прапрадеда В.В.Святловского (1850–1901). Особый интерес представляет описание театральной жизни в Америке во второй половине XIX века…
«Молодой человек!
Если мои записки
попадутся в твои
руки, вспомни, что
лучшие и прочнейшие
изменения суть те,
которые происходят
от улучшения нравов,
без всяких нравственных потрясений…
Те, кто замышляют
у нас переворот, или
молоды, или не знают
своего народа, или уже
люди жестокосердные,
которым и своя шейка-
копейка и чужая головушка-полушка».
А.С. Пушкин «Капитанская дочка»
I.
Старинное китайское изречение гласит: «На закате дня небосклон освещен особенно ярко. Путь благородного мужа в конце его жизни виден особенно отчетливо». Путь В.В. Святловского, довольно рано ушедшего из жизни, – это познание сущности всего того, что его окружало. Древнее определение человека, уподобляющее его страннику и гостю, остается, несомненно, одним из самых глубоких, самых жизненных. Способность человека сознавать себя вечным скитальцем есть его способность вновь и вновь обновляться, искать себя, делать саму свою жизнь творчеством и, следовательно, открывать в ней неуничтожимое качество, делать ее началом новых жизней. Это, говоря словами древних китайских мудрецов, «быть таким, каким еще и не бывал». Таким неугомонным человеком был и В.В. Писатель, врач, журналист, главный редактор, заведующий санитарной частью Кавказских Минеральных Вод. Это далеко не полный перечень дел, которые за недолгий срок его жизни сумел сделать Святловский. Кроме того, в соответствии с «Табелью о рангах» В.В.Святловский был действительным статским советником, что соответствовало генерал-майору и контр-адмиралу в сухопутной и морской военной службе. И, конечно же, В.В. был дворянином.
Когда я начал писать статью о книге «По белу свету», невольно передо мной возник образ ее автора. В.В. Святловский не мог жить, не принимая участия в каком-нибудь хорошем и важном деле. Первая возможность проявить себя, которая представилось ему, – это шанс побывать на затевавшейся в то время Всемирной выставке в Чикаго. Тщательно подготовившись к путешествию в Новый свет в библиотеках Парижа и заручившись согласием «Нового времени» помещать его корреспонденции, В.В. двинулся в путь. Но как двинулся! Материальных средств для этой поездки он не имел, а на поддержке, хотя бы и «Нового времени» – далеко не уедешь. Святловский не задумываясь распродал все, что мог, даже книги, и двинулся, как было сказано выше, через Париж, с женой, сыном и только что родившейся в декабре 1892 г. дочерью (моей бабушкой).
«Выход на твердую землю был очень приятен и если бы не сознание, что впереди предстоит снова проделать эту океанскую дорогу, то можно бы было испытывать колоссальное наслаждение. Пристань французской компании представляет из себя гигантский деревянный балаган, в котором совершается таможенный досмотр багажа. У нас ничего почти не смотрели, поставили кресты на наших сундуках и по рекомендации одного встречавшего нас русского, живущего 20 лет в Нью-Йорке, мы через каких-нибудь полчаса очутились в небольшой французско-итальянской гостинице (Hotel Viano) в 37-ой улице. За карету однако с нас содрали не дешево, что-то около 4 долларов (т.е. 8 рублей по курсу)».
Сила замечательной книги В.В.Святловского — в целом ряде блестящих заметок, характеризующих быт и нравы, и в изумительном объективном спокойствии, с каким автор относится к явлениям жизни. Вообще самую главную особенность Святловского, выразившуюся в его публицистической деятельности и проглядывавшую во всех его личных отношениях к людям, составляла жизнерадостность, о которой так жалобно вздыхают герои Ибсена. Труды В.В. заслуживают подробной оценки и не побоятся строгой критики.
Откуда же и куда спешил Святловский? И что это за всемирная выставка в Чикаго? Путь был таков – Полтава – Киев – Вена – Париж – Гавр – переезд через океан на пароходе “La Bourgogne” – Нью-Йорк – Чикаго.
О выставке В.В. пишет так: «Выставка производит необыкновенное, чарующее, грандиозное впечатление. Выставочные здания, да и вообще все пространство земли, отведенное под здания, сады и увеселительные заведения поражают своими размерами. Уже на что была велика последняя Парижская выставка, но площадь ею занимаемая, чуть не всемеро меньше района теперешней выставки в Чикаго.
Все выставочные предметы были распределены на 13 главных «отделов», которые в свою очередь делились на секции подсекции. Главные отделы распределились так: 1) Агрокультура, куда вошли многие пищевые продукты, сельскохозяйственные орудия и проч. 2) Садоводство, виноделие и плодоводство. 3) Скотоводство (домашние и дикие животные). 4) Рыбный отдел. 5) Горный отдел (горное дело и металлургия). 6) Машинный отдел. 7) Перевозочный отдел (железные дороги, морские и речные суда, обыкновенные повозки). 8) Мануфактурный отдел с особым большим «кожевенным зданием». 9) Электрический. 10) Свободных искусств. 11) Художественный (живопись, ваяние и прочее). 12) Этнологический отдел – археология, гигиена, тюрьмоведение (сюда – изумленнейший смайлик) и прочие не нашедшие приюта отдельные экспонаты и изобретения. 13) Лесные экспонаты и лесные продукты.
Здесь на выставке в Чикаго посетитель то попадает в Египет, в одну из улиц Каира, обставленных не декорацией, а настоящими, точно из Египта перенесенными сюда домами, с своими лавками, кофейнями, ослами, верблюдами и пестрой волнующейся на базаре толпой, то переносится в Турцию, то в Китай, то в Ирландию, то в старую Вену, то в немецкую деревню, то к Дагомейцам и Лапландцам.
Вообще восточное человечество в своем пестром, приятном для глаз, наряде сильно содействует украшению выставки. Лапландская деревня очень слаба, снегу неоткуда взять, и вид здоровенных мужиков, которые бегают по щебню на лыжах, закутанные в меха в тридцатиградусную жару, вызывает тяжелое чувство».
Можно много говорить о выставке в Чикаго, но в одной статье описать все, конечно, невозможно, да и незачем. Моя цель — заинтересовать и приобщить читателя к прочтению этой книги.
Само содержания этой книги уже вызывает значительный интерес. 1. На пути в Америку. 2. В дороге. (Гавр. Эмигранты. Переезд через океан. Морская болезнь). 3. В Америке. Первые впечатления. Нью-Йорк.
Кстати, «Нью-Йорк возник в 1614 году и сначала назывался Новым Амстердамом. Весь город состоял из четырех домиков, приютившихся там, где в море впадают реки Гудзон и Гарлем. От Голландцев остров Манхэттен перешел в 1664 году к англичанам и тогда же город назван в честь губернатора новой колонии герцога Йоркского, брата короля Карла I, Нью-Йорком».
Но это маленькое отступление. 4. Об Американской прессе. 5. От Нью-Йорка до Чикаго. Американские железные дороги. Чикаго. 6. Экономическая жизнь Штатов. Рекламы. Электрическая казнь. 7. В стране чудес. Ниагара и Национальный парк. 8. Индейцы, их образ жизни, верования и обычаи. 9. Мормоны. 10. Негры в Америке. Бойни в Чикаго. 11. Рабочий труд в Северо-Американских Штатах. 12. Школа и Государственный механизм, и проч.
Продолжая разговор об Америке «уместно вспомнить, что Екатерина II своим присоединением к так называемой Лиге «нейтральных держав» сломила упрямого Георга III, поколебала твердость британских министров и повела к признанию независимости Северо-Американских Штатов. История, а с нею вместе и американский народ, конечно, никогда не забудут ни услуг, оказанных торговле Америки Александром I, ни тем более великих услуг, оказанных нашим правительством делу освобождения американских чернокожих».
Глава 5-я так и называется – «Мормоны».
«Известно, что на минувшей Чикагской выставке громадным успехом пользовались концерты молоденьких мормонок, прибывших с берегов Соленого озера. Как решились патриархи мормонизма, — официально, впрочем, упраздненного в штатах, — выпустить на волю такую кучу хорошеньких головок, обрамленных белокурыми вьющимися локонами, представляется мне психологической загадкой, как и существование самого мормонизма. Как мог выпасти этот цветок на почве американской равноправности? Как мог развиться именно мормонизм в стране, где мужской авторитет так резко подорван в глазах прекрасной половины человечества. Женщины в Америке занимаются репортерством, работают в судах, в адвокатуре, служат пасторами, проповедниками, — словом, на всех поприщах доказывают свою независимость и равноправность. А между тем мормоны, говорит Гойнс – известный исследователь современного мормонства, — «это целый народ, который занимает обширную территорию Утахи, строит города, замечательные по своим санитарным условиям и великолепию; это народ, у которого почти отсутствуют преступления, который обрабатывает обширные пространства земли и основал гражданско-духовную общину, настолько процветающую, что в нашем веке не найдется другого подобного примера: в 1830 году мормонов было всего 40 человек, а теперь их насчитывают миллионы. Мормонизм многими рассматривается как помесь магометанства с христианским учением, основанным якобы на более правильном толковании священного писания… Вся эта религия (т.е. ядро ее) изобретена, как это ни странно, пятнадцатилетним ребенком. В 1870 году конгресс вторично вотировал закон, заставлявший мормонов – или отказаться от полигамии, или оставить Соединенные штаты. Мормон-многоженец теперь в Штатах большая редкость, чем зубр на свободе, и правы те путешественники, которые говорят, что полигамию ныне скорее можно встретить в Европе, нежели среди американских мормонов, которые, если верить официальным отчетам, окончательно отказались от многоженства. Принцип полигамии мормоны пытались – хотя и тщетно – отстаивать на почве глубоких моральных соображений. Полигамия, прежде всего, по их мнению, соответствует духу человеческой природы. То же самое, как известно, утверждали такие люди, как Магомет, Наполеон и Шопенгауэр, решительно не признававшие, что полигамия сопряжена с принижением женщины и неравномерным распределением их, т.е. что бедняки лишатся жен, в то время как богачи заведут их десятками. Моногамия всегда влечет за собой вынужденную неверность, обуславливает развод – этот бич современной европейской семьи. Полигамия устраняет оба эти зла. Следовательно, она более морализует, чем моногамия, которую нарушают и без того все мужчины. Одним из догматов и, можно сказать, сутью религии мормонов является труд. Их первая добродетель – умение работать. Бедных нет среди мормонов, нет нищих, нет проституток, нет пьяниц. Изнасилование наказывается пожизненным тюремным заключением. Простое обольщение, если оно не покрыто браком, наказуется 20-тилетним заключением и громадным денежным штрафом. Также строги законы о проституции. За убийство полагается смертная казнь». Вот такая история о мормонах.
Еще хотелось бы несколько слов сказать об электрической казни, которая описывается во второй части второй главы. В свое время, будучи в Лондоне, в музее восковых фигур мадам Тюссо, я видел это зрелище, но такого устрашающего впечатления на меня оно не произвело. Вероятнее всего это объясняется тем, что это были просто восковые фигуры. Совсем иначе пишет об этом В.В. Святловский, который лично присутствовал на такой казни. «Наконец, приведу еще новейший эксперимент из области высшей морали и справедливости. Отказаться от этого испытания я не считал себя в праве, и для меня как для врача оно имело тем большее значение, что я давно уже слыхал от американских врачей, что электрический ток самой большой динамо-машины не убивает человека, а оглушает, обжигает его и как бы временно приостанавливает все функции организма. Уверяют, что, после казни электричеством, казненного можно оживить простым переливанием крови и что нередко при последующем вскрытии таких казненных можно было убедиться, что смерть наступает лишь на анатомическом столе. Хотелось самому лично в справедливости всех этих ужасных толков и я решил принять полученное приглашение». Думаю, что дальше описывать угасание человеческой души не стоит.
На земле Нового Света В.В. Святловский оказался всего лишь с несколькими долларами в кармане, но, не смущаясь этим, принялся за дело, и кому среди читающей публики не были в то время известны его интересные, живые корреспонденции из Америки. Тонкая наблюдательность, европейское образование, остроумие и изящество слога – закрепили за ним навсегда имя блестящего корреспондента. Его газетные статьи составили превосходный том «По белу свету» (Екатеринослав 1899 г., изд. Копылова), делающий ценный вклад в небогатую русскую литературу путешествий.
II.
Говоря о В.В.Святловском, об этом неугомонном человеке, хочу подчеркнуть, что в общении с людьми, на мой взгляд, различий между ними он не делал. Его друзьями были люди самых разных интересов и специальностей – это были и врачи, и писатели, и артисты, и журналисты, и многие другие. Святловский всегда стремился к тому, что еще никогда не испытывал. А если не испытать и не сказать всего, значит, ничего не сказать. Записная книжка В.В. – это огромное количество имен и фамилий. По сути это не просто набор фамилий, а существование крупных личностей в жизни Святловского, для которых отдавать значило в жизни гораздо больше, чем брать.
Путешествия были, в сущности, смыслом жизни Святловского. Великий трагический актер Певцов говорил так, обращаясь к молодым людям: «Друзья мои, милые юноши, в свободное время путешествуйте, а в кармане должна быть только зубная щетка. Смотрите, наблюдайте, учитесь». Он повторял: «Не обзаводитесь вещами, бегайте от вещей».
Этим заветам следовал и В.В. Святловский. Как я уже говорил, отправляясь в Чикаго, он распродал все свои вещи и библиотеку. Этого требовала натура В.В. Пошлость, жадность, стяжательство не были его кумирами.
Описывая увиденное, В.В.Святловский немалое место в своей книге уделяет американским театрам. Пожалуй, для нас, театралов, эта часть его труда – наиболее интересная.
«Веселиться Нью-Йорк решительно не умеет, и хотя в нем множество театров, но даваемые в них пьесы ниже всякой критики. Вообще американцы требуют от своего театра какой-то невозможной смеси балагана, оперетки и цирка. На хорошие вещи, на хорошую комедию или драму спроса совсем нет. Одна только «Хижина дяди Тома» не сходит с нью-йоркских подмостков, да и она, впрочем, идет в захудалом второразрядном театре, а остальные пробавляются всевозможными ужасами, с крушением поездов, или убийствами, или наконец, довольствуются балетом особого чистоамериканского пошиба. Вместо хореографии получается или акробатизм или простой канкан».
«Вообще в редком городе, так много веселятся, как в Чикаго. Все его 25 театров ломятся от наплыва праздничной толпы, а в них помещается не менее 40 тыс. зрителей. Цирки и кафе-шантаны принимают у себя ежедневно втрое большее количество гостей. Действительно, кроме Парижа и Лондона, ни один город во всем свете не дает столько театральных мест в распоряжение ищущей развлечений толпы, как Чикаго. Берлинские театры имеют всего 20 тыс. мест, а венские и тем более петербургские или московские далеко не имеют и этого. Здесь же один только театр, помещающийся в отеле «Аудиториум», имеет более, чем все 6 или 7 петербургских театров. Цены во всех первоклассных чикагских театрах очень не высоки: все кресла без различия ряда (в партере) стоят около 1,5 долларов. Лучшее место занимает тот, кто раньше пришел. Балкон обходится в один доллар и наконец и имеются места не дороже четверти доллара. Ложи вообще не в ходу и редкий театр их имеет больше десятка. Только на представления разных европейских знаменитостей вроде Патти места оплачиваются более дорогой ценой, но и тут редко идут выше 2-3 долларов за кресло, и богатая Америка ужаснулась бы от тех кушей, которые выплачивает в подобных случаях за кресла и ложи бедная Россия. В партере сидеть очень удобно и просторно, и взамен даровых биноклей, которыми щеголяет наш варшавский казенный театр, практический янки завел и здесь механическое приспособление, которое приносит немалый доход. Позади спинок кресел имеются запертые футляры с биноклями на длинной металлической цепочке. Футляр раскрывается лишь в том случае, если всунуть в отверстие мелкую монету; выходит очень дешево, удобно и просто, не приходится звать капельдинера, вести переговоры о бинокле и т.д. Все театральные здания находятся в руках частных компаний, которые сами трупп не содержат, а сдают лишь сцену странствующим театральным труппам, причем заблаговременно чуть ли не на весь театральный сезон составляется расписание, от какого по какое число театр занимает тот или другой коллектив. Поэтому во всех чикагских театрах одну неделю поют, другую пляшут, третью идет канканная оперетка, а затем ставится раздирательная драма. Редкая труппа берет театр долее, чем на 2 недели, причем сроки перемен принято приурочивать к понедельнику, а потому по воскресным дням все многочисленные железные дороги Америки полны странствующими артистами, которые в полном составе переселяются из одного города в другой. О злоключениях, напоминающих злоключения наших странствующих трупп, здесь нет и помину, и герои «Леса» Островского, здесь были бы непонятны. Здесь артистов не развозят на родину этапным порядком, как это было в прошлую зиму с одной заезжей в Полтаву труппой; здесь не и речи о проворовавшихся антрепренерах, обокраденных и обсчитанных актерах и других терниях нашей частной антрепризы.
Владельцы театральных зданий дают в распоряжение труппе, кроме подмосток, вполне освещенное, отопленное здание, билетера, прислугу и даже постоянный, хорошо дисциплинированный оркестр, рекрутируемый специально из немцев. Чикагские театры так хорошо работают, что нередко труппы по 2 года ждут своей очереди попасть в этот город, который славится своим театральным гостеприимством даже среди артистов далей Италии и Франции. Наши вечно пустые, скверно освещенные провинциальные театры и наши полуголодные провинциальные актеры не имеют понятия о благополучии своих американских собратьев, которым приходится играть не с пустым желудком и не перед пустой зрительской залой.
Театральная реклама много содействует успеху здешнего театра, причем она не ограничивается услугами прессы, а заклеивает своими афишами – нередко десятисаженной длинны – все заборы и стены города. Вкус американской публики в деле театральных представлений – самый примитивный и здешний театр недалеко ушел от хорошего балагана. Вообще в американских городах умеют веселиться, и про них не скажешь того, что Гейне сказал – в маленьких немецких городах такая скука, что собаки умоляют прохожих дать им хорошего пинка.
Говоря об американской прессе, следует сказать, что – пресса старается не поучать публику, доставляет ей нужные сведения. Она здесь является верным слугой, а не руководителем общественного мнения. Американец ищет знаний и сведений в газете – а европейский читатель, как недовольный своим положением, жаждет доктрины, принципов, руководства. Европейский газетчик напоминает деревенскую мамку, которая кормит детей жеванною кашкой, американский читатель жует сам. И эта пища, конечно, здоровее и полезнее чужой жвачки.
В театрах нередко весь первый ряд кресел занимают безукоризненно одетые джентльмены, на лоснящихся лысинах коих отпечатано объявление о мыле Пирса.
Обратный путь через океан совершится без всяких выдающихся приключений. И вот на сердце стало радостно: Старый свет приготовил как бы для нашего возвращения приятную встречу, и мы с умиленным сердцем глядели на эту старую культуру, где люди умеют плакать от умиления и не жить одними интересами доллара».
26.12.2006
А.Т. Манке (специально для сайта Малого театра)
Подробнее
МАЛЫЙ ТЕАТР И ТАМБОВСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ ОБМЕНЯЮТСЯ ГАСТРОЛЯМИ
Тамбовский театр драмы им. А.В.Луначарского и Академический Малый театр России проведут совместную акцию по увековечению памяти великого русского актера 19 века Николая Рыбакова...
МАЛЫЙ ТЕАТР И ТАМБОВСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ ОБМЕНЯЮТСЯ ГАСТРОЛЯМИ
Тамбовский театр драмы им. А.В.Луначарского и Академический Малый театр России проведут совместную акцию по увековечению памяти великого русского актера 19 века Николая Рыбакова, сыгравшего немало ролей на их сценах.
Протокол о намерениях сроком до 2010 года подписан тамбовским губернатором Олегом Бетиным и художественным руководителем Малого театра, народным артистом СССР Юрием Соломиным.
Современное поколение артистов и режиссеров Малого театра отличается приверженностью его богатым традициям и опирается на опыт предшественников. Сегодня, как и всегда, основу репертуара театра составляют пьесы А.Н.Островского, А.П.Чехова, А.К.Толстого, к творчеству которых сохраняется высокий интерес в среде тамбовских театралов. Именно поэтому в рамках культурного сотрудничества между театрами намечен обмен постановками: на тамбовской сцене и в Малом пройдут ответные гастроли - тамбовчане и москвичи покажут столичной и провинциальной публике свои лучшие спектакли, сообщает на тамбовская ГТРК.
ИА REGNUM
26.12.2006
Тамбовский театр драмы им. А.В.Луначарского и Академический Малый театр России проведут совместную акцию по увековечению памяти великого русского актера 19 века Николая Рыбакова, сыгравшего немало ролей на их сценах.
Протокол о намерениях сроком до 2010 года подписан тамбовским губернатором Олегом Бетиным и художественным руководителем Малого театра, народным артистом СССР Юрием Соломиным.
Современное поколение артистов и режиссеров Малого театра отличается приверженностью его богатым традициям и опирается на опыт предшественников. Сегодня, как и всегда, основу репертуара театра составляют пьесы А.Н.Островского, А.П.Чехова, А.К.Толстого, к творчеству которых сохраняется высокий интерес в среде тамбовских театралов. Именно поэтому в рамках культурного сотрудничества между театрами намечен обмен постановками: на тамбовской сцене и в Малом пройдут ответные гастроли - тамбовчане и москвичи покажут столичной и провинциальной публике свои лучшие спектакли, сообщает на тамбовская ГТРК.
ИА REGNUM
26.12.2006
25.12.2006
Подробнее
ВЛАДИМИР ЭДУАРДОВИЧ МЕЙЕР
24 декабря исполнилось 105 лет со дня рождения заслуженного артиста РСФСР Владимира Эдуардовича Мейера. Предлагаем Вашему вниманию страничку, посвященную жизни и творчеству актера…
ВЛАДИМИР ЭДУАРДОВИЧ МЕЙЕР
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В.Э.Мейер – Яго в трагедии У.Шекспира «Отелло». Запись 1938 года.
МЕЙЕР Владимир Эдуардович (11 (24).XII.1901- 20.11.1940) — русский советский актер. Заслуженный артист РСФСР (1937). Еще будучи студентом Театрального училища при Малом театре, принимал участие в спектаклях театра. В 1922 окончил училище и поступил в труппу Малого театра. Мейер начинал как комедийный актер, но после исполнения им роли Геннадия Дубравина («Огненный мост» Ромашова) стал играть и характерные драматические роли. Актер обладал неврастеническим темпераментом. В исполнении Мейера острота социальной характеристики сочеталась с легкой иронией, тонким изяществом. Лучшие роли: Маркиз Поза («Дон Карлос»), Яго; Арсений («Скутаревский» Леонова), Глумов («На всякого мудреца довольно простоты»). С 1935 занимался педагогической деятельностью, вел курс мастерства актера в Театральном училище им. Щепкина. Другие роли: Буланов («Лес»), Старый повар («Плоды просвещения»), Шмага, Чацкий, Хлестаков и др.
Сразу после окончания театрального училища в 1922 году в труппу был приглашен В. Э. Мейер (1901 —1940). В первые годы он исполнял эпизодические комедийные роли. Но уже в 1929 году, дублируя Кузнецова, сыграл Геннадия Дубравина в «Огненном мосте» Б. Ромашова, и это определило дальнейший путь молодого актера, выдвинуло его в число ведущих мастеров. Большинство его героев отличалось повышенной неврастеничностью, иногда даже казалось, что они стоят на грани психического заболевания. Отсюда проистекала их легкая душевная ранимость, то, что их поступки далеко не всегда можно было объяснить обыденной жизненной логикой. Это находило отражение в манере поведения: осторожные, неуверенные, какие-то незаконченные жесты, прерывающийся голос, то слишком громкий, то переходящий в шепот. В старом театре существовало понятие «герой-неврастеник», к Мейеру оно в значительной степени подходило. Но эта излишняя неврастеничность несколько смягчалась присущими актеру иронией и изяществом. У публики Мейер имел большой успех.
Так, самую высокую оценку заслужил В.Мейер, исполнив роль Мечика в инсценировке романа А.Фадеева «Разгром». Артист показывал испуганного и неврастеничного мальчишку, попавшего в странные и страшные для него условия и не знающего, как ему поступить. Его предательство в значительной степени происходило от растерянности мальчика из «хорошей» семьи, попавшего в непривычную и неприемлемую для него среду.
Играя Глумова в комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты», В.Мейер снимал со своего героя личину благородства и благопристойности и выводил на обозрение зрительного зала его таким, каким его увидел драматург в реальной московской жизни 60-х годов. Это был ловкий карьерист, воспитанный обществом мамаевых и городулиных, но воплотивший в себе «совершенный тип умного и циничного дельца новой пореформенной формации» (Б.Алперс «Об Островском». – «Театр», 1972, №7, с. 74).
Хлестаков в исполнении В.Мейера – избалованное барское дитя, в нем не чувствовалось злой гоголевской сатиры. Он был уморителен, когда ложился на подоконник и выглядывал на улицу, — настоящий любопытный ребенок. Хуже всего проводилась сцена вранья, в ней он оставался все тем же ребячливым капризулей.
В знаменитой постановке трагедии У.Шекспира «Отелло» В.Мейер играл роль Яго. Режиссер снял с этого персонажа маску злодея, и артист изображал его холодным дельцом, карьеристом, скрывающим искренние намерения за повадками весельчака и острослова. Но в целом, по утверждению критики, роль артисту не удалась. В исполнении В.Мейера Яго был прежде всего веселым и храбрым итальянским солдатом, и за это Отелло его любил. Желание досадить мавру объяснялось только ревностью. При этом Яго сам хорошенько не понимал, какое злодейство он затевал. Если бы Отелло, поверив в мнимую измену жены, просто отколотил бы Дездемону, Яго – Мейер был бы вполне удовлетворен. Поэтому в финале он отказывался слишком беззащитным, его уличили, и он не может торжествовать. По мнению Юзовского, Я го у Мейера был «довольно тривиальный вариант грязной личности, вызывающей естественную антипатию в рамках заурядно-банального житейского правдоподобия» (Ю.Юзовский «Образ и эпоха», с. 64).
ПУБЛИКАЦИИ
В.Э.Мейер в роли Чацкого (постановка Н.Волконского, 1929 год)
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В.Э.Мейер – Яго в трагедии У.Шекспира «Отелло». Запись 1938 года.
МЕЙЕР Владимир Эдуардович (11 (24).XII.1901- 20.11.1940) — русский советский актер. Заслуженный артист РСФСР (1937). Еще будучи студентом Театрального училища при Малом театре, принимал участие в спектаклях театра. В 1922 окончил училище и поступил в труппу Малого театра. Мейер начинал как комедийный актер, но после исполнения им роли Геннадия Дубравина («Огненный мост» Ромашова) стал играть и характерные драматические роли. Актер обладал неврастеническим темпераментом. В исполнении Мейера острота социальной характеристики сочеталась с легкой иронией, тонким изяществом. Лучшие роли: Маркиз Поза («Дон Карлос»), Яго; Арсений («Скутаревский» Леонова), Глумов («На всякого мудреца довольно простоты»). С 1935 занимался педагогической деятельностью, вел курс мастерства актера в Театральном училище им. Щепкина. Другие роли: Буланов («Лес»), Старый повар («Плоды просвещения»), Шмага, Чацкий, Хлестаков и др.
Сразу после окончания театрального училища в 1922 году в труппу был приглашен В. Э. Мейер (1901 —1940). В первые годы он исполнял эпизодические комедийные роли. Но уже в 1929 году, дублируя Кузнецова, сыграл Геннадия Дубравина в «Огненном мосте» Б. Ромашова, и это определило дальнейший путь молодого актера, выдвинуло его в число ведущих мастеров. Большинство его героев отличалось повышенной неврастеничностью, иногда даже казалось, что они стоят на грани психического заболевания. Отсюда проистекала их легкая душевная ранимость, то, что их поступки далеко не всегда можно было объяснить обыденной жизненной логикой. Это находило отражение в манере поведения: осторожные, неуверенные, какие-то незаконченные жесты, прерывающийся голос, то слишком громкий, то переходящий в шепот. В старом театре существовало понятие «герой-неврастеник», к Мейеру оно в значительной степени подходило. Но эта излишняя неврастеничность несколько смягчалась присущими актеру иронией и изяществом. У публики Мейер имел большой успех.
Так, самую высокую оценку заслужил В.Мейер, исполнив роль Мечика в инсценировке романа А.Фадеева «Разгром». Артист показывал испуганного и неврастеничного мальчишку, попавшего в странные и страшные для него условия и не знающего, как ему поступить. Его предательство в значительной степени происходило от растерянности мальчика из «хорошей» семьи, попавшего в непривычную и неприемлемую для него среду.
Играя Глумова в комедии А.Н.Островского «На всякого мудреца довольно простоты», В.Мейер снимал со своего героя личину благородства и благопристойности и выводил на обозрение зрительного зала его таким, каким его увидел драматург в реальной московской жизни 60-х годов. Это был ловкий карьерист, воспитанный обществом мамаевых и городулиных, но воплотивший в себе «совершенный тип умного и циничного дельца новой пореформенной формации» (Б.Алперс «Об Островском». – «Театр», 1972, №7, с. 74).
Хлестаков в исполнении В.Мейера – избалованное барское дитя, в нем не чувствовалось злой гоголевской сатиры. Он был уморителен, когда ложился на подоконник и выглядывал на улицу, — настоящий любопытный ребенок. Хуже всего проводилась сцена вранья, в ней он оставался все тем же ребячливым капризулей.
В знаменитой постановке трагедии У.Шекспира «Отелло» В.Мейер играл роль Яго. Режиссер снял с этого персонажа маску злодея, и артист изображал его холодным дельцом, карьеристом, скрывающим искренние намерения за повадками весельчака и острослова. Но в целом, по утверждению критики, роль артисту не удалась. В исполнении В.Мейера Яго был прежде всего веселым и храбрым итальянским солдатом, и за это Отелло его любил. Желание досадить мавру объяснялось только ревностью. При этом Яго сам хорошенько не понимал, какое злодейство он затевал. Если бы Отелло, поверив в мнимую измену жены, просто отколотил бы Дездемону, Яго – Мейер был бы вполне удовлетворен. Поэтому в финале он отказывался слишком беззащитным, его уличили, и он не может торжествовать. По мнению Юзовского, Я го у Мейера был «довольно тривиальный вариант грязной личности, вызывающей естественную антипатию в рамках заурядно-банального житейского правдоподобия» (Ю.Юзовский «Образ и эпоха», с. 64).
ПУБЛИКАЦИИ
В.Э.Мейер в роли Чацкого (постановка Н.Волконского, 1929 год)
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
25 декабря отмечает день рождения артистка Малого театра Наталья Пантелеймоновна Швец. От души поздравляем Наталью Пантелеймоновну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и многих радостных встреч с благодарным зрителем на сцене родного театра!
23.12.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР - ПРИЗНАК ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДА
В честь 250-летия создания в России государственных театров легендарная сцена Академического Малого театра в рамках Международного фестиваля театров стран Европы пригласила ведущие национальные коллективы...
ЮРИЙ СОЛОМИН: НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР - ПРИЗНАК ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДА
В честь 250-летия создания в России государственных театров легендарная сцена Академического Малого театра в рамках Международного фестиваля театров стран Европы пригласила ведущие национальные коллективы, чье творчество - одно из главных составляющих культуры современного мира.
Это «Пикколо ди Милано - Театр Европы» из Италии, «Эстонский театр драмы « из Таллина, Гамбургский театр «Талия» из Германии, Национальный академический театр им. Янки Купалы из Белоруссии и Национальный академический драматический театр им. И. Франко из Киева.
И мой вопрос художественному руководителю Малого театра России народному артисту СССР Юрию Соломину.
- Юрий Мефодъевич, в мире немало фестивалей драматических театров. В чем вы видите своеобразие и оригинальность Фестиваля театров стран Европы. Как возникла идея его создания?
- На наш Фестиваль мы приглашаем старейшие национальные театры, чья история существования неразрывно связана с менталитетом нации, ее становлением. Ибо как писал один из величайших создателей русского театра Александр Николаевич Островский: «Национальный театр есть признак совершеннолетия нации. Иметь такой театр и гордиться им желает каждый народ».
Наш фестиваль показал высочайший художественный уровень этих театров, который был ими достигнут в результате многолетнего служения своему народу, на поприще выражения его мыслей, чувств, его веры в торжество справедливости. Наши гости с благодарностью приняли наше приглашение, я думаю, еще и потому, что они приехали на родину великих русских драматургов, к пьесам которых они ни раз обращались в своем творчестве.
Имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Островского, Чехова, Достоевского широко известны и любимы. По моим наблюдениям, мировая драматическая сцена сегодня не может существовать без этих авторов - великих талантов, создателей великой драматургии. И потому приезд национальных европейских театров - это их дань уважения и признательности России, народу, его театру, имеющего столь славную 250-летнию историю.
Подтверждением слов Ю.М.Соломина стал блистательный спектакль гостей из Белоруссии «Чичиков», весьма далекий от «школярного академизма» в прочтении великой поэмы Гоголя «Мертвые души». Режиссер-постановщик Валерий Раевский и художник Борис Герлован, заменили традиционный занавес световым пано в глубине сцены, которое, подобно переливающемуся спруту, то концентрируясь, то растворяясь, не только обозначал смену картин сценического действия, но и как бы дополнял психологическую энергетику персонажей. Что делало образ спектакля, созданного на стыке театра психологического и театра современных форм, ярким и стильным, оправдывая данный ему подзаголовок: мистическая комедия.
И приходило понимание, что в поэме Гоголя еще столько неизведанного, что таит она в себе мощную притягательную силу для настоящих художников сцены. В спектакле мы увидели галерею помещиков из века XIX, психологически точно сыгранных, занимательных и колоритных. Однако главными персонажами стали другие. Это «руководящие» чиновники некоего губернского города, которые прознав про «похождения» Чичикова, про его странные покупки мертвых душ, строя догадки и предположения, приходят в такое нервное состояние страха, что приводит одного из них - прокурора - к неожиданной смерти...
Ну, а что Чичиков в этом спектакле? Он удивлен: он живет по законам того же общества, где деньги решают все. И какая разница, каким способом он их приобретает - ведь не убийством же или грабежом? А быть мошенником среди себе подобных, не такой уж большой грех. Он всего лишь такой, как все. Но в глазах перепуганных на смерть чиновников он предстает героем поистине мистическим. Удивительно, но как точно действует закон современности театра, а стало быть и его необходимости, закон, от которого зависят или удачи театра, или его поражения!
Малый театр в дни Фестиваля показал премьеру гоголевского «Ревизора» . Умный, актуальный спектакль в постановке Юрия Соломина, оказавшийся сродни по духу с «Чичиковым», но решенный в художественном стиле старейшей русской сцены.
- После премьеры, - говорит Юрий Соломин, - меня спросили: какова ваша режиссерская концепция? Я ответил: никакой! Концепция у Гоголя, у автора, одного из великих в мире. Гоголь создает концепцию, которая и по сегодняшний день современна, она живет. Ибо он написал о чиновничестве. В России - ли, в других - ли странах, чиновники одни и те же. Только одни мощнее, другие нет. Вот, собственно, и все. Разве сегодня это не современно? Разве у нас нет чиновников, а есть жулики наподобие Хлестакова? И нужно ли ставить спектакль о жулике, который всех обманул? Нет! Обманулись чиновники, потому что сила страха, и опять это концепция Гоголя, создает черт знает что в их воображении.
А Хлестаков, вообще, никто, он сопляк. Гоголь сам сказал устами Городничего: « Я фитюльку принял за ревизора». В нашем спектакле мы сохраняем эстетические принципы, присущие нашему театру. Но мне нравится «Чичиков» - спектакль не академический и интересной формы - эффектной, истинно театральной, которая не заслонила содержание.
Эстонский театр драмы на Фестивале показал пьесу современного отечественного драматурга Андруса Кивиряхка «Поминки по-эстонски». Она рассказывает историю, на первый взгляд, обыденную и несмотря на трагические нотки, даже смешную, судя по реакции зала, который прерывал действие смехом и аплодисментами. ...На поминки самого старшего представителя рода в крестьянской усадьбе собирается его большая семья и те, кто знал его в прошлом. Здесь и внук покойного с молодой женой, который пытается скрыть от родни свою женитьбу. Но ему это не удается, и поминки плавно перетекают в импровизированную свадьбу...
Все просто, но этот сюжет в интерпретации режиссера Прийта Педаяса и блистательной плеяды актеров на наших глазах превратился в нечто значительное. Ибо на сцене предстал мир наших современников с близкими нам мыслями и чувствами. Колоритные персонажи со своими воспоминаниями, страстями, старыми обидами и... прошлой жизнью, в которой были и депортация, и ГУЛАГ, и чтобы выжить вступление в КПСС, и бегство от советского режима на лодках в Швецию, и еще многое, что легло шрамами на жизнь маленького народа в минувшем веке. И весь этот рассказ в диалогах ведется замечательными актерами без пафоса, без политических выпадов в сторону русских и патетических стенаний.
Художник Пилле Янес построил единственную декорацию: высокая кладка дров, пересекающая пространство сцены, лишенной каких -либо бытовых подробностей. Но какой великолепный знак минувшего, напоминающий иезуитскую фразу сталинизма: «лес рубят - щепки летят», понимая под «щепкой» человеческую жизнь! Остается только удивляться этой современной пьесе, ибо в московских театрах она стала синонимом «чернухи». Этому спектаклю, разыгранному так тонко и проникновенно актерским ансамблем по законам психологического театра. В нем все так просто, а вы не можете оторвать взгляда от этих современных эстонцев под огромным голубым балтийским небом, которое по воле художника раскинулось над сценой.
Эстонский театр драмы, отметивший свое 85-летие, пережил разные политические периоды, но и сегодня с достоинством несет миссию истинно национального театра. Он не потерял своей важной роли в истории не только эстонской, но и европейской театральной культуры.
Что сразу приходит на ум в сравнении его с другим театром на Балтике - Театром «Талия» из Гамбурга, показавшим инсценировку известного романа Теодора Фонтане «ЭффиБрист». Современная яркая театральность спектакля - режиссер Йоринда Дрёзэ, сценограф Джулия Шольц, художник по свету Штефан Боллигер - не затмевает философское содержание романа. Произведения, вслед за Г. Ибсеном, исследующим психологию общества, лишающего женщину самостоятельного выбора в сфере личной жизни. Тема, видимо, весьма волнующая и в наши дни немецкое общество, а потому разыгранная актерами в традиции психологического театра, восходящего к Чехову и великим немцам: Клейсту, Ведекинду. Кстати говоря, эти драматурги всегда занимали ведущее место в репертуаре старейшего европейского национального театра, который отметил в этом году 163-ий сезон.
Горячими аплодисментами москвичей сопровождались все спектакли Фестиваля, который представил разнообразную палитру современной драматической сцены.
Так, старейший на Украине Национальный академический драматический театр имени Ивана Франко показал музыкальную комедию «Наталка Полтавка».
Она принадлежит перу Ивана Котляревского, основоположника профессионально украинского театра, родоначальника украинского языка и литературы. Созданная в 1819 году, «Наталка Полтавка» с музыкой классика украинской музыки Мыколы Лысенко постоянно присутствовала в репертуаре ещё малороссийских антреприз. В одной из них - в труппе Деркача юный Федор Шаляпин исполнял роль возлюбленного героини Петра.
Новая интерпретация знаменитой комедии - режиссер Александр Ануров, музыкальный руководитель Олег Скрипка, художник - постановщик Андрей Александрович - Дочевский, балетмейстер Ирина Задаяна, дирижер Владимир Гданский - привлекает яркой игровой стихией, где есть место истинно народному юмору, иронии, чудному украинскому фольклору. Все это позволяет актерам импровизировать, быть раскованными в игре, танце, пении. Несмотря почтенный возраст, «Наталка Полтавка» смотрится с восторгом. Чему, думается, в немалой степени помогло содружество постановщиков с лидером группы «Вопли Видоплясова» Олегом Скрипкой, который обработал известные мелодии Мыколы Лысенко, а так же создал и свои собственные.
С особым нетерпением зрители Фестиваля ожидали приезд «Пикколо ди Милано - Театра Европы», ибо, как отмечает критика всего мира: « художественное совершенство спектаклей этого театра и их ориентированность на широкого зрителя стали образцом театрального искусства».
Театр представил спектакли великого режиссера минувшего века Джорджо Стрелера: оперу Моцарта «Так поступают все» и пьесу классика театра абсурда С.Беккета «Счастливые дни» в исполнении выдающейся актрисы Джулии Лаццарини. Этот последний шедевр ушедшего от нас мастера произвел неизгладимое впечатление еще и потому, что, пожалуй, впервые мы увидели столь совершенное искусство театра абсурда. И здесь хотелось бы привести слова самого режиссера, раскрывающие причины его обращения к Беккету. - Желание поставить Беккета возникло у меня в зрелом возрасте, -сказал мастер в одном из интервью. – К тому временил прочитал много его произведений, ощутив неподдельный интерес этого человека к театру и его душевную простоту. Его произведения потрясающие, целостные, всегда разные, даже если он создавал ряд вариаций на одну и ту же тему судьбы, одиночества, героического противостояния серости и бессмысленности человеческого существования на земле... Не добавив в пьесу «Счастливые дни « ни единого слова, я подчеркнул оптимизм главной героини и ее желание «идти до конца»...
Это мнение Джордже Стрелера тем более интересно для нас, кто на многие годы был лишен возможности видеть на сцене или читать драматургов этого направления, без которого культура XX века, безусловно, была бы обеднена.
Я спросила Ю.М. Соломина: может ли наш отечественный театр повторить успех итальянской мастеров и, в частности, успех выдающейся актрисы, которая по замыслу автора играет первое действие погребенной в песок половиной туловища, а во втором «играет» только ее голова?
-Дело не в форме, а в содержании, - говорит Юрий Мефодьевич. - Джулия Лаццарини играла содержание. А форму придумали драматург и режиссер, но они не искалечили актрису внуренне - вот что важно! Когда-то Станиславский сказал, что режиссер должен умереть в артисте, но это забывается даже теми людьми, которые для заработка используют его имя. И на мой взгляд, в работах этих режиссеров идет просто насильственное умерщвление Актера, превращение его в некий «знак» в конструкции под названием спектакль. Почему этого не происходит в Малом театре или во МХАТе им. М.Горького под руководством Татьяны Дорониной? Да потому, что в наших театрах Актер понимает, что от него хотят. А если это понимается, то тогда он может играть на голове, в песке, в воде - где угодно. Прежде чем играть роль, нужно ее прочитать и задать себе вопросы, которые уже ставил Станиславский: для чего, почему, как я это буду делать, каковы предлагаемые обстоятельства. Тогда не педалируется форма! У нас же те, кто пытается ставить Беккета, берут его форму и заставляют артиста играть форму, а не содержание. Можно играть и в сукнах - я мечтаю сыграть на пустой сцене без ничего, но только со светом - он создает для актера настроение, предлагаемые обстоятельства, атмосферу. Я это почувствовал много лет назад. Когда играл Ваню в спектакле «Униженные и оскорбленные» по Достоевскому. В последней финальной картине я оказывался почти на пустой сцене, и только в луче света произносил последний монолог моего героя. Это было незабываемо!
Мое мнение -русский драматический театр, основанный на мощном репертуаре, мощной актерской школе, опираясь на которую Станиславский создал свою систему, способен создавать спектакли любого направления. Но вскрывая содержание жизни человеческого духа, а не подражая чисто внешним заимствованным приемам, к чему так склонна наша «новая режиссура».
На открытии Фестиваля прозвучал шедевр великого Моцарта «Так поступают все». Совместная постановка Театра «Пикколо ди Милано - Театр Европы « и Фонда Петруцелли ди Барри. Под управлением маэстро Джузеппе ла Малъфа великолепно звучал Оркестр Малого театра и Хор Фонда Петруцелли ди Барри. А итальянские молодые певцы продемонстрировали не только высочайшую культуру несравненного бельканто, но и истинное актерское мастерство, продиктованное почерком Джрджо Стрелера. Наконец - то столичные любители оперного искусства увидели действительно современное прочтение классической оперы. Невозможно переоценить то впечатление, которое оставляет постановка моцартовской «Так поступают все». Ибо в ней слилось в потрясающей гармонии те составляющие, без которых невозможен оперный спектакль.
Наконец, мы своими глазами увидели, что режиссура мастера XX века, как и оформление сценографа Эцио Фриджерио, художника по костюмам Франки Скварчапино, художника по свету Жерардо Модика способны с первых мгновений очаровать нас миром моцартовского гения. Когда вы уже не представляете, что эта дивная опера может быть на сцене иною. Можно только догадываться, почему получается на Западе и не получается в наших оперных театрах, которые или копируют зарубежные постановки, или призывают авангардную режиссуру, дабы быть в ногу со временем. Это был спектакль, поражающий простотой, человечностью, одухотворенностью музыкой Моцарта, несмотря на несколько надуманный сюжет. Два молодых человека проверяют чувства возлюбленных, подвергнув их испытанию: будут ли они им верны во время их отъезда. Причем проверяют эти чувства они сами, переодевшись в неких албанцев. Приводя ниже обращение режиссера к актерам в начале работы над оперой, хотелось бы ввести читателя в «тайну» создания режиссерского шедевра. Вот оно. - Так что же такое «Так поступают все»? - говорит Стрелер. - Фарс? Нет! Это прекрасная опера, где музыка проста и естественна. И я попрошу вас быть столь же простыми и естественными, как она, ибо это и есть подлинное искусство. Чем меньше вы «красуетесь « на сцене, тем больше в вас величия. Далее если эта история не слишком правдоподобна, каждым движением мы должны стирать грань между реальностью и мистикой, так, как это делал Моцарт при помощи музыки. Ведь человеческая жизнь и есть самая величайшая загадка и игра. Моцарт всего лишь записал ее на бумаге, показав жестокие и глупые ее стороны, в то же время испытывая к ним жалость. Какими подчас смешными и жалкими мы становимся, когда любим!..
Задумайтесь над сюжетом оперы: возлюбленные пары разыграли, обманули, разлучили. Обе девушки молят о прощении и обещают никогда больше не изменять своим любимым. Разве в это молено поверить? Не торопитесь, обдумайте ситуацию. Посмотрите на нее с другой стороны и вы почувствуете, как быстро меняется ваше настроение, и то, о чем бы вы сейчас плакали, не вызывает ничего, кроме смеха. Так уж случилось, что опера Моцарта в постановке Джорджо Стрелера стала не только украшением Фестиваля, но и появилась на сцене Малого театра как нельзя кстати. Ибо ни для кого не секрет: наша модная режиссура вдоволь поиздевавшись над театром драматическим, ломая, прежде всего, классику, обратилась уже к оперному театру с теми же заимствованными у Запада далеко не лучшими приемами. Что из этого получилось, теперь, благодаря великой певице Галины Вишневской знают все. Я попросила Ю.М.Соломина прокомментировать эту ситуацию.
–Я могу понять Вишневскую и благодарен ей за сохранение нашей национальной театральной культуры. Она имеет возможность говорить на весь мир, а я только на Россию. И говорю о том же, но только о драматической сцене. очему надо уродовать Чайковского? Композитор имеет свое представление о будущем спектакле, он уже написал все, что мы должны увидеть на сцене - он написал драматургию. Режиссер должен только ее перенести на сцену.
У каждого гения свой театр, абсолютно отличный. У Верди в меньшей степени важна фактура певца, главное, что бы он пел. У Чайковского, если Татьяну нельзя отличить от Няни, то театр не состоится. Театр Чайковского не допускает компромиссов зрительного ряда.
Если режиссер приходит в музыкальный театр и ставит спектакль, который не имеет никакого отношения к музыкальной драматургии, то музыка в опере становится сопроводительной, а не главным компонентом театра, чем -то вторичным и третичным, нарушая мысль композитора. Можно быть замечательным режиссером кино или гениальным режиссером драматического театра, но ставить ему оперу нельзя. Практически невозможно, ибо надо знать, как дирижер, музыку. Надо знать, что хотел увидеть сам композитор на сцене. На мой взгляд, выражение: «у меня есть концепция» - это чудовищно. Она означает, что у Чайковского не было концепции. Он оказывается писал музыку для мобильных телефонов. А концепция есть у режиссера!
Разумеется, это не значит раз и навсегда ставить оперу «вот так». Время меняет наше отношение к театру и к оперному, и к драматическому. И время корректирует наши театральные приемы, но смысл мы менять не можем - драматургию нарушать нельзя.
Спектакли должны быть разными, но командующий - это создатель драматургии. Другой вопрос акценты! Как это ни парадоксально, но драматический театр имеет в большей степени возможность менять акценты в спектакле. А в опере нет. Надо или менять музыку, или рассчитывать на то, что в зале сидят одни дураки. Тогда можно.
Мы не имеем права отказываться от своей национальной традиции, проверенных столетиями принципов сценического воплощения: будь - то опера или драма. И вот почему: я из музыкальной семьи, и Бог мне дал хороший слух, вот голоса нет, а то, быть может, я бы и запел. Но дело в том, что я музыку чувствую, и без неё, как режиссер, я не мыслю спектакля. Ибо кроме ее воздействия на зрителя, она сопереживательна с актерской профессией. И она очень помогает, даже какие-то звуки составляют партитуру спектакля. Эта звуковая партитуру собирает настроение зрителя. Так же как и живописные декорации - я за слово художник, а не дизайнер. У нас в театре, когда открывается занавес зрители аплодируют искусству и культуре художника. С нами уже нет Энара Стенберга, создавшего декорации к водевилю «Таинственный ящик», но зрители по-прежнему аплодируют художнику. Живопись, музыка, шумы, костюмы, время, изображенное в драме или опере, - все это должно присутствовать на сцене. Ибо все это создает русский Театр.
Каждый народ должен иметь свой театр, Давайте жить дружно. Мы сохраняем принципы отечественного театра. Я часто задаю себе вопрос: ну, почему мы под всех подлаживаемся, почему мы такие. А французы - нет, а немцы - нет, а англичане - нет. Мне жалко наших актеров, потому что их подталкивают и наталкивают на то, чтобы наш театр, великий русский театр был похож. Бог с ним, европейским театром.
Когда Малый театр выезжает за рубеж: Германию, Францию, Италию, мы видим, с каким энтузиазмом смотрит зритель наши спектакли. Их интересует, ни как мы под них работаем, а как мы сами работаем, чтобы узнать, что такое русская душа. Хотите верьте, хотите нет, но наши последние гастроли в Японии были феноменальные для нас всех, хотя мы приезжали в эту страну уже в четвертый раз!
- В Японии вы любимый русский актер. Ваше участие в фильме Акиры Куросава «Дерсу Узала» это сыграло свою роль?
- В 1990 году Куросава в буклете рассказывал о предстоящих гастролях Малого театра. Безусловно, он оказал большую честь, поддержку, но если бы мы не отвечали зрителю своим качеством, то трудно было удержаться в течении 12 лет, которые мы туда ездим по несколько раз. В Японии любят Чехова, и нашу последнюю премьеру «Три сестры « мы включили в гастроли по их настоятельной рекомендации.
Малый театр первый выехал в Израиль. Мы показывали «Вишневый сад» в постановке Игоря Ильинского в Иерусалиме. Артисты Малого театра пригласили на спектакль и главу Белой церкви о. Алексея и главу Красной церкви, которого также звали о. Алексей. Они сошлись и сидели рядом. Глава Белой церкви Отец Алексей - огромного роста, он из Австралии, русский, но никогда не был в России. Надо было видеть, как он смотрел спектакль! Он видел Россию! Вот почему у нас цветут деревья. И на сцене деревянный дом - декорация воспроизводила мир русского человека в постановке Игоря Ильинского. И мы видели, как у наших гостей текли слезы...
Истюшина Марина Ивановна
В честь 250-летия создания в России государственных театров легендарная сцена Академического Малого театра в рамках Международного фестиваля театров стран Европы пригласила ведущие национальные коллективы, чье творчество - одно из главных составляющих культуры современного мира.
Это «Пикколо ди Милано - Театр Европы» из Италии, «Эстонский театр драмы « из Таллина, Гамбургский театр «Талия» из Германии, Национальный академический театр им. Янки Купалы из Белоруссии и Национальный академический драматический театр им. И. Франко из Киева.
И мой вопрос художественному руководителю Малого театра России народному артисту СССР Юрию Соломину.
- Юрий Мефодъевич, в мире немало фестивалей драматических театров. В чем вы видите своеобразие и оригинальность Фестиваля театров стран Европы. Как возникла идея его создания?
- На наш Фестиваль мы приглашаем старейшие национальные театры, чья история существования неразрывно связана с менталитетом нации, ее становлением. Ибо как писал один из величайших создателей русского театра Александр Николаевич Островский: «Национальный театр есть признак совершеннолетия нации. Иметь такой театр и гордиться им желает каждый народ».
Наш фестиваль показал высочайший художественный уровень этих театров, который был ими достигнут в результате многолетнего служения своему народу, на поприще выражения его мыслей, чувств, его веры в торжество справедливости. Наши гости с благодарностью приняли наше приглашение, я думаю, еще и потому, что они приехали на родину великих русских драматургов, к пьесам которых они ни раз обращались в своем творчестве.
Имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Островского, Чехова, Достоевского широко известны и любимы. По моим наблюдениям, мировая драматическая сцена сегодня не может существовать без этих авторов - великих талантов, создателей великой драматургии. И потому приезд национальных европейских театров - это их дань уважения и признательности России, народу, его театру, имеющего столь славную 250-летнию историю.
Подтверждением слов Ю.М.Соломина стал блистательный спектакль гостей из Белоруссии «Чичиков», весьма далекий от «школярного академизма» в прочтении великой поэмы Гоголя «Мертвые души». Режиссер-постановщик Валерий Раевский и художник Борис Герлован, заменили традиционный занавес световым пано в глубине сцены, которое, подобно переливающемуся спруту, то концентрируясь, то растворяясь, не только обозначал смену картин сценического действия, но и как бы дополнял психологическую энергетику персонажей. Что делало образ спектакля, созданного на стыке театра психологического и театра современных форм, ярким и стильным, оправдывая данный ему подзаголовок: мистическая комедия.И приходило понимание, что в поэме Гоголя еще столько неизведанного, что таит она в себе мощную притягательную силу для настоящих художников сцены. В спектакле мы увидели галерею помещиков из века XIX, психологически точно сыгранных, занимательных и колоритных. Однако главными персонажами стали другие. Это «руководящие» чиновники некоего губернского города, которые прознав про «похождения» Чичикова, про его странные покупки мертвых душ, строя догадки и предположения, приходят в такое нервное состояние страха, что приводит одного из них - прокурора - к неожиданной смерти...
Ну, а что Чичиков в этом спектакле? Он удивлен: он живет по законам того же общества, где деньги решают все. И какая разница, каким способом он их приобретает - ведь не убийством же или грабежом? А быть мошенником среди себе подобных, не такой уж большой грех. Он всего лишь такой, как все. Но в глазах перепуганных на смерть чиновников он предстает героем поистине мистическим. Удивительно, но как точно действует закон современности театра, а стало быть и его необходимости, закон, от которого зависят или удачи театра, или его поражения!
Малый театр в дни Фестиваля показал премьеру гоголевского «Ревизора» . Умный, актуальный спектакль в постановке Юрия Соломина, оказавшийся сродни по духу с «Чичиковым», но решенный в художественном стиле старейшей русской сцены.
- После премьеры, - говорит Юрий Соломин, - меня спросили: какова ваша режиссерская концепция? Я ответил: никакой! Концепция у Гоголя, у автора, одного из великих в мире. Гоголь создает концепцию, которая и по сегодняшний день современна, она живет. Ибо он написал о чиновничестве. В России - ли, в других - ли странах, чиновники одни и те же. Только одни мощнее, другие нет. Вот, собственно, и все. Разве сегодня это не современно? Разве у нас нет чиновников, а есть жулики наподобие Хлестакова? И нужно ли ставить спектакль о жулике, который всех обманул? Нет! Обманулись чиновники, потому что сила страха, и опять это концепция Гоголя, создает черт знает что в их воображении.
А Хлестаков, вообще, никто, он сопляк. Гоголь сам сказал устами Городничего: « Я фитюльку принял за ревизора». В нашем спектакле мы сохраняем эстетические принципы, присущие нашему театру. Но мне нравится «Чичиков» - спектакль не академический и интересной формы - эффектной, истинно театральной, которая не заслонила содержание.
Эстонский театр драмы на Фестивале показал пьесу современного отечественного драматурга Андруса Кивиряхка «Поминки по-эстонски». Она рассказывает историю, на первый взгляд, обыденную и несмотря на трагические нотки, даже смешную, судя по реакции зала, который прерывал действие смехом и аплодисментами. ...На поминки самого старшего представителя рода в крестьянской усадьбе собирается его большая семья и те, кто знал его в прошлом. Здесь и внук покойного с молодой женой, который пытается скрыть от родни свою женитьбу. Но ему это не удается, и поминки плавно перетекают в импровизированную свадьбу...Все просто, но этот сюжет в интерпретации режиссера Прийта Педаяса и блистательной плеяды актеров на наших глазах превратился в нечто значительное. Ибо на сцене предстал мир наших современников с близкими нам мыслями и чувствами. Колоритные персонажи со своими воспоминаниями, страстями, старыми обидами и... прошлой жизнью, в которой были и депортация, и ГУЛАГ, и чтобы выжить вступление в КПСС, и бегство от советского режима на лодках в Швецию, и еще многое, что легло шрамами на жизнь маленького народа в минувшем веке. И весь этот рассказ в диалогах ведется замечательными актерами без пафоса, без политических выпадов в сторону русских и патетических стенаний.
Художник Пилле Янес построил единственную декорацию: высокая кладка дров, пересекающая пространство сцены, лишенной каких -либо бытовых подробностей. Но какой великолепный знак минувшего, напоминающий иезуитскую фразу сталинизма: «лес рубят - щепки летят», понимая под «щепкой» человеческую жизнь! Остается только удивляться этой современной пьесе, ибо в московских театрах она стала синонимом «чернухи». Этому спектаклю, разыгранному так тонко и проникновенно актерским ансамблем по законам психологического театра. В нем все так просто, а вы не можете оторвать взгляда от этих современных эстонцев под огромным голубым балтийским небом, которое по воле художника раскинулось над сценой.
Эстонский театр драмы, отметивший свое 85-летие, пережил разные политические периоды, но и сегодня с достоинством несет миссию истинно национального театра. Он не потерял своей важной роли в истории не только эстонской, но и европейской театральной культуры.
Что сразу приходит на ум в сравнении его с другим театром на Балтике - Театром «Талия» из Гамбурга, показавшим инсценировку известного романа Теодора Фонтане «ЭффиБрист». Современная яркая театральность спектакля - режиссер Йоринда Дрёзэ, сценограф Джулия Шольц, художник по свету Штефан Боллигер - не затмевает философское содержание романа. Произведения, вслед за Г. Ибсеном, исследующим психологию общества, лишающего женщину самостоятельного выбора в сфере личной жизни. Тема, видимо, весьма волнующая и в наши дни немецкое общество, а потому разыгранная актерами в традиции психологического театра, восходящего к Чехову и великим немцам: Клейсту, Ведекинду. Кстати говоря, эти драматурги всегда занимали ведущее место в репертуаре старейшего европейского национального театра, который отметил в этом году 163-ий сезон.Горячими аплодисментами москвичей сопровождались все спектакли Фестиваля, который представил разнообразную палитру современной драматической сцены.
Так, старейший на Украине Национальный академический драматический театр имени Ивана Франко показал музыкальную комедию «Наталка Полтавка».
Она принадлежит перу Ивана Котляревского, основоположника профессионально украинского театра, родоначальника украинского языка и литературы. Созданная в 1819 году, «Наталка Полтавка» с музыкой классика украинской музыки Мыколы Лысенко постоянно присутствовала в репертуаре ещё малороссийских антреприз. В одной из них - в труппе Деркача юный Федор Шаляпин исполнял роль возлюбленного героини Петра.
Новая интерпретация знаменитой комедии - режиссер Александр Ануров, музыкальный руководитель Олег Скрипка, художник - постановщик Андрей Александрович - Дочевский, балетмейстер Ирина Задаяна, дирижер Владимир Гданский - привлекает яркой игровой стихией, где есть место истинно народному юмору, иронии, чудному украинскому фольклору. Все это позволяет актерам импровизировать, быть раскованными в игре, танце, пении. Несмотря почтенный возраст, «Наталка Полтавка» смотрится с восторгом. Чему, думается, в немалой степени помогло содружество постановщиков с лидером группы «Вопли Видоплясова» Олегом Скрипкой, который обработал известные мелодии Мыколы Лысенко, а так же создал и свои собственные.С особым нетерпением зрители Фестиваля ожидали приезд «Пикколо ди Милано - Театра Европы», ибо, как отмечает критика всего мира: « художественное совершенство спектаклей этого театра и их ориентированность на широкого зрителя стали образцом театрального искусства».
Театр представил спектакли великого режиссера минувшего века Джорджо Стрелера: оперу Моцарта «Так поступают все» и пьесу классика театра абсурда С.Беккета «Счастливые дни» в исполнении выдающейся актрисы Джулии Лаццарини. Этот последний шедевр ушедшего от нас мастера произвел неизгладимое впечатление еще и потому, что, пожалуй, впервые мы увидели столь совершенное искусство театра абсурда. И здесь хотелось бы привести слова самого режиссера, раскрывающие причины его обращения к Беккету. - Желание поставить Беккета возникло у меня в зрелом возрасте, -сказал мастер в одном из интервью. – К тому временил прочитал много его произведений, ощутив неподдельный интерес этого человека к театру и его душевную простоту. Его произведения потрясающие, целостные, всегда разные, даже если он создавал ряд вариаций на одну и ту же тему судьбы, одиночества, героического противостояния серости и бессмысленности человеческого существования на земле... Не добавив в пьесу «Счастливые дни « ни единого слова, я подчеркнул оптимизм главной героини и ее желание «идти до конца»...
Это мнение Джордже Стрелера тем более интересно для нас, кто на многие годы был лишен возможности видеть на сцене или читать драматургов этого направления, без которого культура XX века, безусловно, была бы обеднена.
Я спросила Ю.М. Соломина: может ли наш отечественный театр повторить успех итальянской мастеров и, в частности, успех выдающейся актрисы, которая по замыслу автора играет первое действие погребенной в песок половиной туловища, а во втором «играет» только ее голова?
-Дело не в форме, а в содержании, - говорит Юрий Мефодьевич. - Джулия Лаццарини играла содержание. А форму придумали драматург и режиссер, но они не искалечили актрису внуренне - вот что важно! Когда-то Станиславский сказал, что режиссер должен умереть в артисте, но это забывается даже теми людьми, которые для заработка используют его имя. И на мой взгляд, в работах этих режиссеров идет просто насильственное умерщвление Актера, превращение его в некий «знак» в конструкции под названием спектакль. Почему этого не происходит в Малом театре или во МХАТе им. М.Горького под руководством Татьяны Дорониной? Да потому, что в наших театрах Актер понимает, что от него хотят. А если это понимается, то тогда он может играть на голове, в песке, в воде - где угодно. Прежде чем играть роль, нужно ее прочитать и задать себе вопросы, которые уже ставил Станиславский: для чего, почему, как я это буду делать, каковы предлагаемые обстоятельства. Тогда не педалируется форма! У нас же те, кто пытается ставить Беккета, берут его форму и заставляют артиста играть форму, а не содержание. Можно играть и в сукнах - я мечтаю сыграть на пустой сцене без ничего, но только со светом - он создает для актера настроение, предлагаемые обстоятельства, атмосферу. Я это почувствовал много лет назад. Когда играл Ваню в спектакле «Униженные и оскорбленные» по Достоевскому. В последней финальной картине я оказывался почти на пустой сцене, и только в луче света произносил последний монолог моего героя. Это было незабываемо!Мое мнение -русский драматический театр, основанный на мощном репертуаре, мощной актерской школе, опираясь на которую Станиславский создал свою систему, способен создавать спектакли любого направления. Но вскрывая содержание жизни человеческого духа, а не подражая чисто внешним заимствованным приемам, к чему так склонна наша «новая режиссура».
На открытии Фестиваля прозвучал шедевр великого Моцарта «Так поступают все». Совместная постановка Театра «Пикколо ди Милано - Театр Европы « и Фонда Петруцелли ди Барри. Под управлением маэстро Джузеппе ла Малъфа великолепно звучал Оркестр Малого театра и Хор Фонда Петруцелли ди Барри. А итальянские молодые певцы продемонстрировали не только высочайшую культуру несравненного бельканто, но и истинное актерское мастерство, продиктованное почерком Джрджо Стрелера. Наконец - то столичные любители оперного искусства увидели действительно современное прочтение классической оперы. Невозможно переоценить то впечатление, которое оставляет постановка моцартовской «Так поступают все». Ибо в ней слилось в потрясающей гармонии те составляющие, без которых невозможен оперный спектакль.
Наконец, мы своими глазами увидели, что режиссура мастера XX века, как и оформление сценографа Эцио Фриджерио, художника по костюмам Франки Скварчапино, художника по свету Жерардо Модика способны с первых мгновений очаровать нас миром моцартовского гения. Когда вы уже не представляете, что эта дивная опера может быть на сцене иною. Можно только догадываться, почему получается на Западе и не получается в наших оперных театрах, которые или копируют зарубежные постановки, или призывают авангардную режиссуру, дабы быть в ногу со временем. Это был спектакль, поражающий простотой, человечностью, одухотворенностью музыкой Моцарта, несмотря на несколько надуманный сюжет. Два молодых человека проверяют чувства возлюбленных, подвергнув их испытанию: будут ли они им верны во время их отъезда. Причем проверяют эти чувства они сами, переодевшись в неких албанцев. Приводя ниже обращение режиссера к актерам в начале работы над оперой, хотелось бы ввести читателя в «тайну» создания режиссерского шедевра. Вот оно. - Так что же такое «Так поступают все»? - говорит Стрелер. - Фарс? Нет! Это прекрасная опера, где музыка проста и естественна. И я попрошу вас быть столь же простыми и естественными, как она, ибо это и есть подлинное искусство. Чем меньше вы «красуетесь « на сцене, тем больше в вас величия. Далее если эта история не слишком правдоподобна, каждым движением мы должны стирать грань между реальностью и мистикой, так, как это делал Моцарт при помощи музыки. Ведь человеческая жизнь и есть самая величайшая загадка и игра. Моцарт всего лишь записал ее на бумаге, показав жестокие и глупые ее стороны, в то же время испытывая к ним жалость. Какими подчас смешными и жалкими мы становимся, когда любим!.. Задумайтесь над сюжетом оперы: возлюбленные пары разыграли, обманули, разлучили. Обе девушки молят о прощении и обещают никогда больше не изменять своим любимым. Разве в это молено поверить? Не торопитесь, обдумайте ситуацию. Посмотрите на нее с другой стороны и вы почувствуете, как быстро меняется ваше настроение, и то, о чем бы вы сейчас плакали, не вызывает ничего, кроме смеха. Так уж случилось, что опера Моцарта в постановке Джорджо Стрелера стала не только украшением Фестиваля, но и появилась на сцене Малого театра как нельзя кстати. Ибо ни для кого не секрет: наша модная режиссура вдоволь поиздевавшись над театром драматическим, ломая, прежде всего, классику, обратилась уже к оперному театру с теми же заимствованными у Запада далеко не лучшими приемами. Что из этого получилось, теперь, благодаря великой певице Галины Вишневской знают все. Я попросила Ю.М.Соломина прокомментировать эту ситуацию.
–Я могу понять Вишневскую и благодарен ей за сохранение нашей национальной театральной культуры. Она имеет возможность говорить на весь мир, а я только на Россию. И говорю о том же, но только о драматической сцене. очему надо уродовать Чайковского? Композитор имеет свое представление о будущем спектакле, он уже написал все, что мы должны увидеть на сцене - он написал драматургию. Режиссер должен только ее перенести на сцену.
У каждого гения свой театр, абсолютно отличный. У Верди в меньшей степени важна фактура певца, главное, что бы он пел. У Чайковского, если Татьяну нельзя отличить от Няни, то театр не состоится. Театр Чайковского не допускает компромиссов зрительного ряда.
Если режиссер приходит в музыкальный театр и ставит спектакль, который не имеет никакого отношения к музыкальной драматургии, то музыка в опере становится сопроводительной, а не главным компонентом театра, чем -то вторичным и третичным, нарушая мысль композитора. Можно быть замечательным режиссером кино или гениальным режиссером драматического театра, но ставить ему оперу нельзя. Практически невозможно, ибо надо знать, как дирижер, музыку. Надо знать, что хотел увидеть сам композитор на сцене. На мой взгляд, выражение: «у меня есть концепция» - это чудовищно. Она означает, что у Чайковского не было концепции. Он оказывается писал музыку для мобильных телефонов. А концепция есть у режиссера!
Разумеется, это не значит раз и навсегда ставить оперу «вот так». Время меняет наше отношение к театру и к оперному, и к драматическому. И время корректирует наши театральные приемы, но смысл мы менять не можем - драматургию нарушать нельзя.
Спектакли должны быть разными, но командующий - это создатель драматургии. Другой вопрос акценты! Как это ни парадоксально, но драматический театр имеет в большей степени возможность менять акценты в спектакле. А в опере нет. Надо или менять музыку, или рассчитывать на то, что в зале сидят одни дураки. Тогда можно.
Мы не имеем права отказываться от своей национальной традиции, проверенных столетиями принципов сценического воплощения: будь - то опера или драма. И вот почему: я из музыкальной семьи, и Бог мне дал хороший слух, вот голоса нет, а то, быть может, я бы и запел. Но дело в том, что я музыку чувствую, и без неё, как режиссер, я не мыслю спектакля. Ибо кроме ее воздействия на зрителя, она сопереживательна с актерской профессией. И она очень помогает, даже какие-то звуки составляют партитуру спектакля. Эта звуковая партитуру собирает настроение зрителя. Так же как и живописные декорации - я за слово художник, а не дизайнер. У нас в театре, когда открывается занавес зрители аплодируют искусству и культуре художника. С нами уже нет Энара Стенберга, создавшего декорации к водевилю «Таинственный ящик», но зрители по-прежнему аплодируют художнику. Живопись, музыка, шумы, костюмы, время, изображенное в драме или опере, - все это должно присутствовать на сцене. Ибо все это создает русский Театр.
Каждый народ должен иметь свой театр, Давайте жить дружно. Мы сохраняем принципы отечественного театра. Я часто задаю себе вопрос: ну, почему мы под всех подлаживаемся, почему мы такие. А французы - нет, а немцы - нет, а англичане - нет. Мне жалко наших актеров, потому что их подталкивают и наталкивают на то, чтобы наш театр, великий русский театр был похож. Бог с ним, европейским театром.
Когда Малый театр выезжает за рубеж: Германию, Францию, Италию, мы видим, с каким энтузиазмом смотрит зритель наши спектакли. Их интересует, ни как мы под них работаем, а как мы сами работаем, чтобы узнать, что такое русская душа. Хотите верьте, хотите нет, но наши последние гастроли в Японии были феноменальные для нас всех, хотя мы приезжали в эту страну уже в четвертый раз!
- В Японии вы любимый русский актер. Ваше участие в фильме Акиры Куросава «Дерсу Узала» это сыграло свою роль?
- В 1990 году Куросава в буклете рассказывал о предстоящих гастролях Малого театра. Безусловно, он оказал большую честь, поддержку, но если бы мы не отвечали зрителю своим качеством, то трудно было удержаться в течении 12 лет, которые мы туда ездим по несколько раз. В Японии любят Чехова, и нашу последнюю премьеру «Три сестры « мы включили в гастроли по их настоятельной рекомендации.
Малый театр первый выехал в Израиль. Мы показывали «Вишневый сад» в постановке Игоря Ильинского в Иерусалиме. Артисты Малого театра пригласили на спектакль и главу Белой церкви о. Алексея и главу Красной церкви, которого также звали о. Алексей. Они сошлись и сидели рядом. Глава Белой церкви Отец Алексей - огромного роста, он из Австралии, русский, но никогда не был в России. Надо было видеть, как он смотрел спектакль! Он видел Россию! Вот почему у нас цветут деревья. И на сцене деревянный дом - декорация воспроизводила мир русского человека в постановке Игоря Ильинского. И мы видели, как у наших гостей текли слезы...
Истюшина Марина Ивановна
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ПО 29 ДЕКАБРЯ 2006 ГОДА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 26 ПО 29 ДЕКАБРЯ 2006 ГОДА
26 декабря, основная сцена, утро, «Недоросль» спектакль: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Н.Н.Верещенко, Е.А.Кулешова, Н.В.Казинас, С.С.Еремеев, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, Я.П.Барышев, В.Г.Зотов, А.С.Потапов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, В.А.Коняев, А.Т.Манке, А.К.Вахтеров, И.В.Ильичев.
26 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, Н.П.Щвец, Ю.В.Сафронова, Е.О.Порубель, Е.М.Базарова, К.В.Демин, С.А.Коршунов, В.В.Дахненко, П.Д.Складчиков, Д.А.Марин, В.В.Бунаков, С.Л.Тезов, студ. Белоцерковский, студ. Кочетков.
26 декабря, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, О.В.Молочная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
26 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, С.Г.Аманова, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, Н.П.Швец, И.А.Жерякова, Л.А.Липина, Д.Д.Кознов, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, К.В.Дёмин, С.Л.Тезов, Ф.Э.Марцевич, А.Н.Анохин, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, В.А.Ильичев, С.И.Видинеев, П.С.Жихарев.
27 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, М.И.Фомина, К.Е.Блохина, студ.Аксенова, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.А.Фаддеев, Е.В.Куршинский, В.В.Дахненко, П.С.Жихарев, студ. Жарков, студ. Онищенко, студ. Артамонов.
27 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: студ. Милюзина, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, А.М.Жарова, Е.О.Дмитриева, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, Г.В.Подгородинский, В.К.Бабятинский, П.Д.Складчиков, Ф.Э.Марцевич, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, ст. Буйнаков, студ. Кочетков.
27 декабря, основная сцена, вечер, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, Д.Н.Подгорная, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, А.А.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
27 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, Е.О.Порубель, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, К.В.Демин, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ. Коротаев.
28 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Л.Г.Кичанова, М.И.Фомина, студ.Аксенова, Д.Д.Кознов, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, В.А.Низовой, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев, студ. Михайлов, студ. Корташов, студ. Голубев.
28 февраля, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, Варя Куценко, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, К.В.Демин, И.С.Григорьев, О.В.Доброван, Д.Н.Курочка, С.А.Коршунов, Ф.Э.Марцевич, С.И.Видинеев, Е.В.Куршинский.
28 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: В.В.Андреева, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, Т.Н.Рыжова, Л.В.Ещенко, Е.О.Порубель, Е.М.Базарова, К.В.Демин, С.В.Потапов, В.А.Коняев, А.В.Вершинин, Д.Н.Зеничев, С.С.Еремеев, С.Л.Тезов, ст. Буйнаков, студ. Кочетков.
28 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Т.А.Еремеева, А.В.Коршунов, Э.Е.Марцевич, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, А.В.Вершинин, А.Т.Манке, Д.Н.Зеничев.
29 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, Н.П.Швец, К.Е.Блохина, студ. Хорошилова, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.А.Фаддеев, И.Григорьев, В.В.Дахненко, Д.Н.Солодовник, Г.Н.Скряпкин, Е.В.Куршинский, П.В.Абрамов.
29 декабря, основная сцена, «Царь Борис»: Т.Н.Лебедева, О.В.Молочная, Е.В.Доронина, Г.А.Егорова, А.М.Жарова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, В.А.Сафронов, Э.Е.Марцевич, Ю.Б.Ильин, В.В.Дахненко, С.А.Вещев, В.Г.Зотов, К.В.Демин, В.А.Коняев, А.Ю.Ермаков, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, О.В.Доброван, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, С.А.Кагаков, А.К.Вахтеров, И.С.Григорьев, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, А.А.Фаддеев, П.С.Жихарев, В.А.Андрианов, Д.А.Марин.
29 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, А.М.Жарова, Ю.В.Сафронова, Л.Г.Кичанова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, С.А.Коршунов, В.К.Бабятинский, А.Н.Анохин, Д.А.Марин, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов.
29 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.П.Полякова, И.А.Жерякова, Т.И.Короткова, К.Е.Блохина, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, С.Л.Тезов, Д.Н.Солодовник.
26 декабря, основная сцена, утро, «Недоросль» спектакль: А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, Н.Н.Верещенко, Е.А.Кулешова, Н.В.Казинас, С.С.Еремеев, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, Я.П.Барышев, В.Г.Зотов, А.С.Потапов, С.А.Вещев, А.М.Торопов, В.А.Коняев, А.Т.Манке, А.К.Вахтеров, И.В.Ильичев.
26 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, Н.П.Щвец, Ю.В.Сафронова, Е.О.Порубель, Е.М.Базарова, К.В.Демин, С.А.Коршунов, В.В.Дахненко, П.Д.Складчиков, Д.А.Марин, В.В.Бунаков, С.Л.Тезов, студ. Белоцерковский, студ. Кочетков.
26 декабря, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, О.В.Молочная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, М.Г.Фоменко, И.С.Григорьев.
26 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, С.Г.Аманова, Е.М.Базарова, А.М.Жарова, Н.П.Швец, И.А.Жерякова, Л.А.Липина, Д.Д.Кознов, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, К.В.Дёмин, С.Л.Тезов, Ф.Э.Марцевич, А.Н.Анохин, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, В.А.Ильичев, С.И.Видинеев, П.С.Жихарев.
27 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, М.И.Фомина, К.Е.Блохина, студ.Аксенова, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.А.Фаддеев, Е.В.Куршинский, В.В.Дахненко, П.С.Жихарев, студ. Жарков, студ. Онищенко, студ. Артамонов.
27 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: студ. Милюзина, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, А.М.Жарова, Е.О.Дмитриева, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, Г.В.Подгородинский, В.К.Бабятинский, П.Д.Складчиков, Ф.Э.Марцевич, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, ст. Буйнаков, студ. Кочетков.
27 декабря, основная сцена, вечер, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, Д.Н.Подгорная, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, А.А.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
27 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, Е.О.Порубель, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, К.В.Демин, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ. Коротаев.
28 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, Е.В.Доронина, Л.Г.Кичанова, М.И.Фомина, студ.Аксенова, Д.Д.Кознов, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, В.А.Низовой, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев, студ. Михайлов, студ. Корташов, студ. Голубев.
28 февраля, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.В.Молочная, Л.В.Титова, Варя Куценко, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, К.В.Демин, И.С.Григорьев, О.В.Доброван, Д.Н.Курочка, С.А.Коршунов, Ф.Э.Марцевич, С.И.Видинеев, Е.В.Куршинский.
28 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: В.В.Андреева, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, Т.Н.Рыжова, Л.В.Ещенко, Е.О.Порубель, Е.М.Базарова, К.В.Демин, С.В.Потапов, В.А.Коняев, А.В.Вершинин, Д.Н.Зеничев, С.С.Еремеев, С.Л.Тезов, ст. Буйнаков, студ. Кочетков.
28 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Т.А.Еремеева, А.В.Коршунов, Э.Е.Марцевич, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, А.В.Вершинин, А.Т.Манке, Д.Н.Зеничев.
29 декабря, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, В.В.Светлова, Т.Н.Рыжова, Н.П.Швец, К.Е.Блохина, студ. Хорошилова, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.А.Фаддеев, И.Григорьев, В.В.Дахненко, Д.Н.Солодовник, Г.Н.Скряпкин, Е.В.Куршинский, П.В.Абрамов.
29 декабря, основная сцена, «Царь Борис»: Т.Н.Лебедева, О.В.Молочная, Е.В.Доронина, Г.А.Егорова, А.М.Жарова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарев, Г.В.Подгородинский, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, В.А.Сафронов, Э.Е.Марцевич, Ю.Б.Ильин, В.В.Дахненко, С.А.Вещев, В.Г.Зотов, К.В.Демин, В.А.Коняев, А.Ю.Ермаков, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, О.В.Доброван, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, С.А.Кагаков, А.К.Вахтеров, И.С.Григорьев, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, А.А.Фаддеев, П.С.Жихарев, В.А.Андрианов, Д.А.Марин.
29 декабря, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: Д.Н.Подгорная, Е.М.Солодова, Л.В.Юдина, А.М.Жарова, Ю.В.Сафронова, Л.Г.Кичанова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, С.А.Коршунов, В.К.Бабятинский, А.Н.Анохин, Д.А.Марин, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, М.Г.Фоменко, В.А.Андрианов.
29 декабря, сцена на Б.Ордынке, «Свои люди – сочтёмся!»: Л.П.Полякова, И.А.Жерякова, Т.И.Короткова, К.Е.Блохина, В.В.Петров, А.Р.Хомятов, С.Л.Тезов, Д.Н.Солодовник.
22.12.2006
Подробнее
ВНИМАНИЕ! ИЗМЕНЕНИЯ В РЕПЕРТУАРЕ
24 декабря на основной сцене Малого театра пойдет комедия А.С.Грибоедова «Горе от ума».
27 декабря — драма А.П.Чехова «Три сестры».
Приносим свои извинения!
27 декабря — драма А.П.Чехова «Три сестры».
Приносим свои извинения!
29.12.2006
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
29.12.2006
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
29.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29.12.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
29.12.2006
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
29.12.2006
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
29.12.2006
ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ
В Малом театре, на сцене филиала, появилась еще одна пьеса А.Н.Островского — «Бедность не порок»...
29.12.2006
«ПРАВДА» ОСТАЕТСЯ В ДУШЕ ЛЮДЕЙ
МНЕ ХОЧЕТСЯ всем читателям «Правды», которая в наступающем году отметит свое 95-летие, пожелать самого-самого хорошего, пожелать прекрасного Нового года!
28.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С НОВОЙ РОЛЬЮ!
27 декабря Петр Жихарев впервые сыграл роль Королевича в детском спектакле «Сказка о царе Салтане» А.С.Пушкина. Поздравляем актера с его первой большой ролью на сцене Малого театра и желаем ему дальнейших творческих успехов!
28.12.2006
ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «Я ГОВОРЮ С НЕБОМ»
Она могла бы пройти по улице и остаться неузнанной, но голос всегда ее выдает. Людмила Петровна Полякова говорит громко и до такой степени узнаваемо, что ей не скрыться даже в темном переулке ночью...
27.12.2006
ЛЮБОВЬ НЕ КУПИШЬ
Конфликт расчета и романтики в новой постановке Александра Коршунова «Бедность не порок»…
26.12.2006
«ПО БЕЛУ СВЕТУ» — с В.В.СВЯТЛОВСКИМ
А.Т.Манке любезно согласился написать еще одну статью о книге своего прапрадеда В.В.Святловского (1850–1901). Особый интерес представляет описание театральной жизни в Америке во второй половине XIX века…
26.12.2006
МАЛЫЙ ТЕАТР И ТАМБОВСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ ОБМЕНЯЮТСЯ ГАСТРОЛЯМИ
Тамбовский театр драмы им. А.В.Луначарского и Академический Малый театр России проведут совместную акцию по увековечению памяти великого русского актера 19 века Николая Рыбакова...
25.12.2006
ВЛАДИМИР ЭДУАРДОВИЧ МЕЙЕР
24 декабря исполнилось 105 лет со дня рождения заслуженного артиста РСФСР Владимира Эдуардовича Мейера. Предлагаем Вашему вниманию страничку, посвященную жизни и творчеству актера…
25.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
25 декабря отмечает день рождения артистка Малого театра Наталья Пантелеймоновна Швец. От души поздравляем Наталью Пантелеймоновну и желаем ей крепкого здоровья, хорошего настроения и многих радостных встреч с благодарным зрителем на сцене родного театра!
23.12.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР - ПРИЗНАК ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДА
В честь 250-летия создания в России государственных театров легендарная сцена Академического Малого театра в рамках Международного фестиваля театров стран Европы пригласила ведущие национальные коллективы...
22.12.2006
ВНИМАНИЕ! ИЗМЕНЕНИЯ В РЕПЕРТУАРЕ
24 декабря на основной сцене Малого театра пойдет комедия А.С.Грибоедова «Горе от ума».
27 декабря — драма А.П.Чехова «Три сестры».
Приносим свои извинения!
27 декабря — драма А.П.Чехова «Три сестры».
Приносим свои извинения!
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка