ЗДОРОВО ЖИВЕШЬ

«Мнимый больной» Сергея Женовача легко заменяет сеанс психотерапии

ЗДОРОВО ЖИВЕШЬ

«Мнимый больной» Сергея Женовача легко заменяет сеанс психотерапии

Постановки Сергея Женовача в осенне-зимний период надо прописывать наравне с витаминами: например, «Мнимый больной» в Малом театре поможет при синдроме хронической усталости, утрате вкуса к жизни и общей тревожности.

Режиссер Сергей Женовач — главный утешитель в нашем театре. После его спектаклей кажется, что все в мире идет своим чередом, век не так уж и расшатался и жизнь непременно наладится. Он никогда не тяготел к трагедии, и инсценировка романа Фолкнера «Шум и ярость», поставленная им в начале 90-х с юными актерами «Мастерской Фоменко», остается, кажется, едва ли не единственным действительно мрачным его высказыванием. В сегодняшнем российском театре, который мотает из стороны в сторону как растерявшегося невротика, Женовач утверждает понятие нормы — чувств, отношения к прошлому, профессионализма. Еще и поэтому за него так ухватился Малый театр.

«Мнимый больной» Мольера в постановке Женовача, во-первых, очень красив. Глаз ведь понемногу отвыкает от гармоничной картинки в театре: не броской или аттракционной — просто красивой. А здесь смотри и наслаждайся: на сцене обшитый деревом зал дома XVII в., веселые отблески камина, высокие окна, сначала уютно закрытые портьерами, потом щедро пропускающие солнечный свет. Сценограф Александр Боровский и художник по костюмам Оксана Ярмольник не позволили себе ни единой тревожной ноты: только открытое пространство и ясные четкие линии, только теплая гамма — от красного дерева стен до темно-коричневой обивки любимого кресла Аргана, от светло-кремовых платьев дам до рыжих волос служанки. И когда блондинка Анжелика, дочка Аргана (Ольга Молочная), стоит у окна, действие может замереть и не двигаться: не спешите, посмотрите, как подчеркивает высокий воротник старинного платья изгиб шеи, как отливают золотом локоны пышной прически на свету. Правда, красиво?

Во-вторых, этот «Мнимый больной» — бальзам на душу тех, кто тоскует по семейным ценностям. Потому что главное в нем — не причуды Аргана (Василий Бочкарев), решившего, что он болен, и даже, наверное, не обаятельная импровизационная игра артистов, главное — это идея дома. Дом Аргана крепок и наполнен любовью, но не лишен проблем, которые, однако же, здесь стараются решать, время от времени без обиняков говоря друг другу правду. Здесь служанка Туанетта (Людмила Титова) имеет полное право голоса и способна заявить, что «не даст согласия на брак» своей госпожи. Из этой семьи могут исключить, если ты на самом деле ее не ценишь (что и происходит с женой Аргана, которую играет Евгения Глушенко). Но можно и стать ее членом — достаточно в тяжелый для клана момент, как это делает молодой Клеант (Глеб Подгородинский), поставить свой стул подле стула возлюбленной, усесться скорбным рядком, добровольно разделив горе с еще недавно чужими людьми.

В спектакле Женовача есть неожиданная самоцитата: когда Арган зовет слуг, их выходит целая стайка, и все они спят на ходу. Точно так же спали русские слуги во «Владимире III степени» — знаменитом спектакле Женовача по Гоголю в «Мастерской Фоменко». Черты давней постановки проступают в свежей, с иголочки, премьере пусть на минуту, но с той же отчетливостью, с какой черты бабушки узнаются в лице внучки. Ничто не исчезает без следа, все имеет и свой смысл, и свое продолжение. Ну чем не психотерапия?

Александра Машукова
«Ведомости», 1.11.2005

ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ

КОМЕДИЙНАЯ МИКСТУРА

Сергей Женовач поставил «Мнимого больного» в Малом театре дорого и богато

КОМЕДИЙНАЯ МИКСТУРА

Сергей Женовач поставил «Мнимого больного» в Малом театре дорого и богато

Тенденции нынешней театральной осени в Москве, если выражаться языком модельеров, проследить довольно просто. Режиссеры отдают предпочтение англоязычной драматургии, однако если одних привлекает нервный, экзальтированный, драматичный стиль Теннесси Уильямса, то другие бросаются во все тяжкие англо-американской комедиографии конца ХХ века. Уильямс – для приверженцев экстравагантного ретро, всевозможные Куни и Людвиги с их смешными деньгами, женатыми таксистами и фальшивыми тенорами – для современных и энергичных.

Однако Малый театр имел смелость отступить от модных тенденций начала сезона и предъявить своим зрителям образец подлинной французской классики, неустаревающей и вечно элегантной, как костюм от Коко Шанель.

Скорая помощь

«Мнимый больной» в постановке Сергея Женовача – спектакль специально для тех, кто после трудных и тщетных попыток посмеяться над бодрыми американскими шуточками и поспевающими за ними английскими совершенно разуверился в наличии у себя намека на чувство юмора. И дабы не развивать лишние комплексы впредь, решил ходить в театры только на слезливые мелодрамы. А также для тех, кто по-прежнему считает, что непременные принадлежности добротного современного спектакля – это пара картонных коробок на пустой сцене, изображающих мироздание, и главный герой, самозабвенно ковыряющий в носу. В стремлении познать свое земное предназначение.

Жан-Батисту Мольеру удавалось разгонять тучи даже на челе грозного короля Людовика. Что уж говорить о нас смертных. А объекты для осмеяния трехсотлетней давности, оказывается, ничуть не запылились и не утратили актуальности.

Мольер добавил к списку вечных тем – вроде любви, мести, жажды власти и денег еще одну, которая, наверное, будет жива, остра и болезненна вечно, – медицину. Во всяком случае пока не изобретена пресловутая панацея, человеческие слабости, слабости человеческого организма и, главное, – слабости докторов будут составлять великолепный комедийный коктейль, то есть – прошу прощения – конечно же микстуру.

Сцена Малого театра ко многому обязывает и не позволяет многих вольностей. Сергей Женовач обладает уникальным талантом словно бы и не замечать ограничений и обращать обязательства в несомненные художественные достоинства.

Александр Боровский выстроил для «Мнимого больного» массивную залу, обшитую панелями под благородный орех, с камином и внушительным креслом для вечно страждущего Аргана. Спектакль, возвещая, что уже был третий звонок, начинают слуги просцениума, которых художник по костюмам – как, впрочем, и остальных актеров – облачил во все пышные фижмы, кружевные манжеты, чулки и колоссальные парики, приличествующие изящной эпохе.

Больной и его свита

Сохраняя стиль, делая поклон позолоте и алому бархату театрального зала, режиссер во всей этой живописности и историчности находит средство подчеркнуть живость и яркость характеров, свежесть чувств и подлинность взаимоотношений внутри комедии.

«Мнимый больной» – безусловно, лебединая песня Василия Бочкарева.

Его Арган не столько смешной, сколько забавный и умилительно-трогательный царит и умеренно тиранствует в своем ночном колпаке – вместо венца, домашнем халате – вместо мантии, и с горшком – вместо державы – в руке.

Впрочем, короля не в малой степени делает свита. И это как нельзя более относится к Аргану-Бочкареву, который окружен во всех отношениях достойными партнерами. Возлюбленного дочери Аргана, Клеанта, играет молодой актер Малого театра Глеб Подгородинский, которого зрители оценили и запомнили по ролям в спектаклях Женовача «Горе от ума», «Правда – хорошо, а счастье лучше». Неврастеничный и слегка придурковатый герой Подгородинского в нынешнем спектакле не раз повергал публику в приступы буйного веселья. И особенно отличился в сцене любовного дуэта, который исполнил, пуская таких мастерских петухов, что любо-дорого.

Доктор Диафуарус (Владимир Носик) и его сын Томас (Виктор Низовой) составили чрезвычайно колоритную парочку, соперничать с которой мог разве только другой необыкновенно удачный и смешной дуэт – служанки Туанетты (Людмила Титова), с таким талантом носящей докторскую мантию, и резвого братца мнимого больного Беральда (Александр Клюквин).

Вся эта пестрая компания потешалась друг над другом, язвила, бранилась, изобретала хитрые шутки и, наконец, приходила к счастливому финалу, не забыв накидать целую гору камней в огород нерадивых врачей. Причем делала это с таким очарованием, тонкостью и вкусом, что едва ли кому-то из заметно повеселевших на спектакле зрителей пришло бы в голову упрекнуть актеров или режиссера в пошлости и спекуляции сортирным юмором, хотя последние и подобрались к нему очень близко.

Алена Данилова
Деловая газета «Взгляд», 27.10.2005


ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ

СУЕТА ВОКРУГ НОЧНОГО ГОРШКА

Назидательная сатира превращается в ненавязчивый юмор. Зрители все время жизнерадостно смеются, и часто не над словами, а над простыми вроде бы жестами — над тем, например, как Арган уминает французский батон...

СУЕТА ВОКРУГ НОЧНОГО ГОРШКА

Самый жизнерадостный Мольер московского репертуара

«Мнимый больной»
Малый театр
Постановка Сергея Женовача

В ролях: Василий Бочкарев, Евгения Глушенко, Ольга Молочная, Александр Клюквин, Глеб Подгородинский и др.

Мольер комедий без морали не писал. Такая уж у него была жизненная задача — пороки обличать. Вот и мнимый больной Арган у него — чудовище ужасное. Притворяется хворым, терроризирует семейство, дочь выдает за нелюбимого ради того, чтобы иметь под рукой доктора-зятя, а дабы проверить чувства домашних, и вовсе делает вид, что помер, — в общем, тип отвратительный.

А вот Женовач блестяще продемонстрировал: все это может быть по-настоящему весело и даже трогательно!

Аргана — Бочкарева он одел в пижаму с оборками и ночной колпак. Тот по сцене скачет большими прыжками, а кисточка на колпаке подпрыгивает. Служанку Арган бранит ржавой клизмой и заставляет изучать содержимое своего ночного горшка. Вид у него вечно растерянный: он просто как маленький, он очень хочет, чтобы его любили! А в семье его слабости понимают и играют с ним, как с тамагочи...

И назидательная сатира превращается в ненавязчивый юмор. Зрители все время жизнерадостно смеются, и часто не над словами, а над простыми вроде бы жестами — над тем, например, как Арган уминает французский батон. А иногда, кажется, Бочкареву самому трудно удержаться, чтобы не захихикать. Да и прочим героям тоже. А когда актерам доставляет удовольствие то, что они делают, зрители уж тем более веселятся от души!

Анна ОРЛОВА orlova@kp.ru

«Комсомольская правда», 28.10.2005

ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ

ВРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ

Сезон начался отчетливым комедийным акцентом. Премьер пока немного, но в их числе уже три комедии — в Театре им. А.С.Пушкина, в Сатириконе и в Малом....

ВРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ

«Мнимый больной». Малый театр
Сезон начался отчетливым комедийным акцентом. Премьер пока немного, но в их числе уже три комедии — в Театре им. А.С.Пушкина, в Сатириконе и в Малом. Спору нет, с Мольером рядом не стояли ни Людвиг, ни Куни. Но ведь и «Мнимый больной» — не «Тартюф» не «Дон Жуан» а чистый легкий жанр.

С каждым новым спектаклем Сергея Женовача становится все очевиднее, что Малый театр нашел своего режиссера. Здесь принципиально не жалуют активных интерпретаторов оригинала и приоритет в спектакле актера всегда виден. Но Женовач — интерпретатор, только в особом, совершенно неагрессивном смысле этого слова. И атмосфера, и актерское состояние, и смыслы — все сделано режиссером. Только в отсутствие жирных масляных красок и игры постановочной мускулатурой это не очень заметно. Тут не хирургия, а гомеопатия.

Мольер в его интерпретации лишен всего того, что так осточертело во многих наших мольеровских спектаклях. Нет ни ретивых, потных массовок. Ни шума и натужной экспрессии. Ни крикливых костюмов и декораций. Пьеса на медицинскую тему, но никаких клистиров и шприцов величиной с телеграфный столб не наблюдается. Комедия в руках Женовача становится изящной и легкой вещицей. Едва уловимый русский акцент не заглушает парижского происхождения. Ненависть Жана Батиста к врачебному сословию, сквозящая в комедийных пассажах, на сцене Малого театра трансформируется в снисходительную иронию. Российское народонаселение, переживающее на собственных организмах вялотекущую государственную реформу здравоохранения, сидя в зрительном зале, весело реагирует на бессмертные реплики. «Больные умирают не от болезней, а от лекарств» — хохот и продолжительные аплодисменты. «Тот, кто любит гонораре, может роль врача играре» — «латинизированное» посвящение главного героя в лекари вызывает у зрителей живейшую реакцию. К слову, эту четырехстраничную финальную декламацию постановщики обычно опускают. А Женовач разыгрывает ее так же легко и непринужденно, как все предыдущие события пьесы.

В постоянном содружестве режиссера и художника Александра Боровского всегда, помимо прочих задач, есть потребность создать ауру настроения и самочувствия героев представленной на сцене истории. На этот раз сцена одета в теплые, добротные деревянные панели, блестит зеркально натертый паркет, сверкают хрусталем люстры и канделябры, а в растворенные окна льется ослепительный летний свет. В доме господина Аргана не мерзнут, не голодают, не нуждаются и... не болеют. Щеголяют в тонких, кремового цвета кружевах, платья и камзолы выдержаны в изысканной коричневато-бежевой гамме (художник по костюмам Оксана Ярмольник), буйные рыжие кудри рассыпаются по плечам, из смелых декольте выглядывают прелестные округлости, а парики всем мужчинам к лицу, и нет в них ничего карикатурного. Эти белые «барашки» буклей -особая, чисто театральная радость, напоминающая о Пале-Рояле, о том, как стучали когда-то палкой о подмостки, призывая зрителей к началу представления. У Женовача палкой, правда, не стучат, но ребята в париках и штанах до колен ходят между рядами, звонят в колокольчики к началу действия — прелесть, да и только!

«Мнимый больной» отчетливо несет на себе приметы фарса, но в Малом театре пьесу играют до такой степени негрубо и изящно, что вспоминается куртуазное искусство, родившееся почти на век позже мольеровских сочинений. Цвет и освещение постановки Женовача, Боровского и художника по свету Дамира Исмагилова чуть намекают на театр Джорджо Стрелера — и теплой коричнево-бежевой гаммой, и волшебной игрой теней, отбрасываемых от камина, и истомой, разлитой в движениях, и легкой интонацией притворства. Здесь притворяются все и во всем: в болезни, во врачевании, в любви, в корысти, в заботе, в безделье. И первый притворщик — господин АрганВасилия Бочкарева. Он не только мнимый больной, но и мнимый деспот, и мнимый глава семьи. Утопая в ночной рубахе и халате, Арган вследствие бесконечно употребляемых клистиров без конца бегает по нужде. Но, право, несется так быстро, вскакивает с кресла так мгновенно, что о серьезном недуге и речи быть не может. Запутавшись в диетах (один лекарь велит есть вареное, другой — жареное), он дожидается заветной минуты и с завидным аппетитом поедает в одиночестве яйцо всмятку. Бочкарев играет на тончайшей грани представления и переживания, существует в образе лукаво, простодушно, а главное — человечно. Есть момент, когда чуть не назревает драма, которой, впрочем, не дано развития, ибо условия игры его не допускают. Притворившись усопшим, Арган слышит, как его дражайшая супруга Белина — Евгения Глушенко абсолютно искренне радуется избавлению от мужа-нытика. И надо видеть, как удручен бедняга, как не на шутку обижен и расстроен.

Режиссура Сергея Женовача если и концептуальна, то концепт в ней основывается на изучении людских повадок, на точнейших наблюдениях за состояниями, мотивами поступков, взаимоотношениями. В такой режиссуре тоже находится место приемам, но последние не выражены ярко, и часто кажется, что их нет вовсе. Однако в мольеровском спектакле Женовач знакомый чередуется с Женовачем неожиданным. Сцена представления дочке Анжелике — Ольге Молочной жениха Томаса Диафуаруса — Виктора Низового выглядит непривычно ударной репризой. Низовой играет дебила, произносит с трудом заученные реплики по десять раз, невзирая на то, что его перебивают и не слушают, и вся эта сцена разыгрывается на грани скетча. Особая роль отводится и полчищам Аргановых слуг; которых ничто не может заставить двигаться хоть чуточку менее лениво и вальяжно. Они ходят по поручениям, носят бесконечное количество стульев для живого оркестрика, и все это исполняется как сцены из «Марлезонского балета» — с комичным, нахальным сознанием собственной значимости.

Вообще же, все персонажи этого спектакля куда более «себе на уме» чем господин Арган, хотя и он — не промах. Брат главного героя — Александр Клюквин побеждает здравым смыслом. Служанка Туанетта — Людмила Титова, этот «Фигаро в юбке» даже и вида не показывает, что ей трудно закрутить интригу, но весело и изящно «дергает за веревочки» Глеб Подгородинский в роли Клеанта играет еще одну, на этот раз чисто водевильную версию героя-любовника, добавляет к избранному им в спектакле «Правда — хорошо, а счастье лучше» аналогичному амплуа горсть еще более легкомысленных красок.

В Малом театре появился спектакль для альтернативного отдыха. Ступайте на «Мнимого больного» испейте этого легкого и вкусного вина. Вы отдохнете и получите удовольствие — только совсем иного, чем на бесконечных коммерческих поделках, сорта.

Наталия КАМИНСКАЯ
«Культура», 27.10.2005

ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ

ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО ОТ БОЛЕЗНИ – СМЕХ

На императорской сцене появился спектакль, который остроумцы тут же назвали откликом на медицинскую реформу: «Мнимый больной»...

ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО ОТ БОЛЕЗНИ – СМЕХ

Так считают Мольер и актеры Малого театра

На императорской сцене появился спектакль, который остроумцы тут же назвали откликом на медицинскую реформу: «Мнимый больной». Так уж совпало — и сделало постановку Сергея Женовача по пьесе Жанна Батиста Мольера почти что злободневной. Фразы героев типа: «Больные обязаны платить деньги врачам, а выздоравливать — это их дело» или «Люди умирают не от болезней, а от лекарств» -встречались публикой «на бис». Главный же мнимый больной Арган в исполнении Василия Бочкарева, идущий на поводу у врачей-шарлатанов, был не только смешон, но и по-детски доверчив, его хотелось пожалеть.

Судя по тому, какие ядовитые стрелы автор пьесы метал в адрес эскулапов, он I мало верил в медицину и полагался в основном на волшебную силу природы, в чем и пытался убедить зрителей

«Комеди Франсез». В Малом театре Мольер ставился редко, уж слишком его «школа представления» расходилась с психологически подробной манерой игры наследников Щепкина. Поэтому Сергей Женовач со своей командой актеров, «спевшихся» на комедии Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше» и получивших за нее Государственную премию России, совершили прорыв в незнакомую для себя область и доказали, что они могут юморить и хулиганить не хуже французов. Причем на опасной территории «телесного низа». Ведь Арган ежедневно подвергается медицинским экзекуциям: то ему клизму ставят, то желудок промывают, в результате чего он постоянно бегает в туалет. И свершается это в самый неподходящий момент: тут хочется аппетитной женушке ручки целовать, а желудок бунтует, или при гостях «цирлих-манирлих» держать, а все мысли о том, как бы прилюдно не оскандалиться.

В комедии положений подобного рода «приколы» использовались всегда, против них даже король не возражал, поскольку это было связано с народным соленым юмором, высмеивающим человеческие слабости и пороки. Надо сказать, что у каждого героя спектакля есть свой маленький изъян. К примеру, брат Аргана Беральд — обжора. Он сам себе врач, и лучшим лекарством для него является пирожное. На эту тему Александр Клюквин разыгрывает целую интермедию. Удобно устроившись в кресле, он минуты три с аппетитом поглощает огромный кусок торта, да так, что у зрителей начинают слюнки течь. После чего артист предлагает публике немедленно пройти в буфет и последовать его примеру.

Этого нет у Мольера, авторство этой репризы принадлежит режиссеру, который «нашпиговал» спектакль множеством подобных импровизаций, позволяющих актерам установить тесный контакт со зрительным залом. Это необходимо еще и потому, что речь идет о самом понятном для каждого человека — его здоровье, которое, как известно, «за деньги не купишь»... Ну а если попробуешь, как Арган, то можешь и разориться. Постепенно его богатый дом приходит в запустение, слуги не слушаются, ходят как сонные мухи, жена (Евгения Глушенко) заводит разговор о завещании, а дочь (Ольга Молочная) вынуждена держать круговую оборону, потому что отец решил выдать ее замуж за врача, чтобы иметь под боком своего лекаря.

Но комедия есть комедия, она должна заканчиваться благополучно. Закрытые ставни огромных окон распахиваются, солнечный свет проникает в ампирную залу, пропахшую лекарствами, микстуры летят в огонь, рецепты идут на туалетную бумагу, а красавица Анжелика все-таки соединяется с любимым Клеантом. Этого жизнерадостного героя удивительно легко и трепетно играет Глеб Подгородинский. Его молодость и обаяние настолько сокрушительны, а энергия так заражает, что, когда он появляется на сцене, хочется смотреть только на него: всегда приятно, когда «в здоровом теле — здоровый дух».

Мораль же сей комической истории такова: почаще улыбайтесь, поменьше прислушивайтесь, в каком боку кольнуло, наслаждайтесь вкусной, хорошей едой — и тогда старость вас дома не застанет, следовательно, со своим здоровьем вы справитесь сами, без медицинской реформы. Шутка. Но в этом что-то есть...

Любовь ЛЕБЕДИНА
«Труд», 25.10.2005

ОБСУДИТЬ В АНТРАКТЕ

НАКАНУНЕ ПИРА

Погрузив Мольера в стихию лирической, психологической драмы, Женовач, кажется, уничтожил в нем какую-то главную тайну его театра. Быть может, ту, которую знал за ним Мейерхольд и которая так и не далась Станиславскому...

НАКАНУНЕ ПИРА

В Малом театре Сергей Женовач «ошинелил» Мольера

СЕРГЕИ ЖЕНОВАЧ — СОЗДАТЕЛЬ ОДНОГО ИЗ САМЫХ ОПРЕДЕЛЕННЫХ, ЯСНО И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО ВЫСТРОЕННЫХ ТЕАТРАЛЬНЫХ МИРОВ. ЧТО НИ ПОПАДАЕТ В ЕГО ПОЛЕ, СТАНОВИТСЯ ДОМАШНИМ, НЕЖНЫМ, ТЕПЛЫМ, ТОЧНО ОЧИЩЕННЫМ ОТ ВСЕХ РЕЗКИХ, ОПАСНЫХ И НЕПРИЯТНЫХ ПРИМЕСЕЙ. БУРИ, КАТАКЛИЗМЫ, РОКОВЫЕ ОБВАЛЫ, ВОЗМОЖНЫЕ ТРЯСИНЫ И БЕЗДНЫ, ПУГАЮЩИЕ КРУТЫЕ ПЕРЕВАЛЫ — ВСЕ ЭТО ОСТАЕТСЯ ДАЛЕКО ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕГО МИРА.

Разумеется, только он и мог сочинить того «Мнимого больного», какого он придумал для Малого театра. Декорации Александра Боровского — торжество благородной и очень дорогой простоты, стиля, давно торжествующего в «Комеди Франсез». Деревом зашитая с трех сторон сцена превращена в огромную, пустую комнату роскошного дома. Только стол, заваленный лекарствами, кресло с больным и камин с огнем, отбрасывающим огромную мерцающую тень.

В этой полутьме почти невидимый для публики и начинает свой рассказ о лекарствах и болезнях Арган — Василий Бочкарев.

Даже Станиславский, любивший быть адвокатом своим персонажам, в роли Аргана не был способен на такую нежность к нему. Бочкарев играет так, что немедленно забываешь о классицизме и театре представления, о комедии дель арте, которой вдохновлялся Мольер. Забываешь и о мрачных обстоятельствах пьесы: беспредельном эгоизме главного героя, циничном расчете его жены, притворной смерти маленькой Луизон, желающей подразнить отца, притворной смерти самого Аргана, жаждущего узнать истину, и, наконец, о смерти самого Мольера, умершего сразу же после четвертого представления пьесы.

Женовач пытается «очеловечить» театр классицизма, как Эфрос когда-то «ошинеливал» Гоголя, лишая его мрачного, инфернального гротеска, видя в его самых нелепых, комических и даже отрицательных персонажах судьбу «маленького человека». «Очеловеченный» Арган выходит у Бочкарева простодушнейшим созданием, жаждущим тепла и любви, младенчески зависящим от разнообразных поглаживаний и похлопываний. Он, отец двух дочерей, одна из которых уже собирается замуж, сам остался ребенком, беспрестанно требующим любовных ласк хоть от врачей, хоть от дочерей. Маленькая Луизон (Женовач пригласил на эту роль, часто вымарываемую из пьесы, совсем ребенка, очаровательную Варю Куценко) прекрасно знает, что ее отец — едва ли не младше ее самой. Она играет с ним, как взрослая с маленьким, забавляясь и любя. Так же играет с ним его пышнотелая жена (Евгения Глушенко), сюсюкая и причитая, там и сям подкладывая подушки.

Бочкарев, умеющий играть самые парадоксальные проявления истерического человека или человека святого, юродивого или затравленного, восторженного или опустошенного, располагается в сугубо драматическом регистре. Из его нежных, лирических эскапад решительно не выходит ничего смешного. Кажется, что он и остальные играют в разные игры, не договорившись о правилах. Кто-то мучительно и натужно смешит, как Анжелика, дочь Аргана (Ольга Молочная), или ее возлюбленный Клеант (вечно ребячливый Глеб Подгородинский), кто-то смешит поживее и поразвязнее, откровенно вовлекая публику в партнерство, подмигивая и провоцируя ее смех, как Александр Клюквин (брат Аргана Беральд). Кто-то работает в яркой, почти ярмарочной манере, как веселая служанка Туанетта Людмилы Титовой.

Но в конечном счете «ошинеленная» комедия Мольера выходит у Женовача вялой и совсем не смешной.

Спектакль прежде всего радует своей изысканной красотой, игрой света и тени, когда распахиваются окна и двери, заливая темную комнату теплыми солнечными тонами, как на полотнах малых голландцев (Дамир Исмагилов), мягкими и изысканными линиями костюмов (Оксана Ярмольник). И, наконец, самой красивой сценой — ритуалом посвящения, когда огромная зала заполняется столами и массивными стульями с высокими спинками, на которые кладутся и ставятся сложенные стопками скатерти, тарелки и бокалы.

Вот-вот начнется пиршество. А пока все только готовятся: семья с любовью и нежностью подыгрывает Аргану, посвящая его в гильдию докторов. Сцена, которая могла бы стать поводом для какого-нибудь «масонского» ритуала, инфернального и страшного, гротескного и философского, у Женовача исполнена спокойной, «голландской», сдержанной красоты.

Пир еще не грянул. Василий Бочкарев, идеальный альтер-эго самого Женовача, кажется, совсем не готов сыграть Мольера. Несмотря на всю тонкость, его игра точно пролетает мимо цели. Исполненная множества блистательных деталей и нюансов она теряется среди теней этой огромной комнаты.

Погрузив Мольера в стихию лирической, психологической драмы, Женовач, кажется, уничтожил в нем какую-то главную тайну его театра. Быть может, ту, которую знал за ним Мейерхольд и которая так и не далась Станиславскому.

Алена Карась
«Российская газета», 21.10.2005

ПОЧТИ КАК В ВЕРСАЛЕ

Великого французского драматурга Жана Батиста Поклена, прославившегося под именем Мольера, в последние годы все реже и реже встречаешь на афишах наших театров...

ПОЧТИ КАК В ВЕРСАЛЕ

Великого французского драматурга Жана Батиста Поклена, прославившегося под именем Мольера, в последние годы все реже и реже встречаешь на афишах наших театров. Разве что его «Дон Жуан», облаченный в современный «прикид», по характеру и взглядам на жизнь пришелся как раз к нынешнему времени. Тем интереснее было увидеть премьеру «Мнимого больного» — комедию-балет, созданную Мольером для придворных представлений, на сцене Малого театра в постановке Сергея Женовача.

С. Женовач в московском театральном пространстве -фигура на особицу. Не суетится, не шумит, никого не эпатирует, никто его не «пиарит», а тем не менее имя его широко известно, произносится с уважением, каждая его постановка — наглядный пример серьезной, глубокой работы, хорошего вкуса, когда талант служит истинному искусству, а не разменивается на мелкую монету личного тщеславия.

В Малом театре «Мнимый больной» — уже третья режиссерская работа Женовача. И, судя по всему, постановщик очень даже пришелся здесь «ко двору». Его предыдущие «Горе от ума» А. Грибоедова, и «Правда — хорошо, а счастье лучше» А. Н. Островского принесли театру, режиссеру, исполнителям не только большой и стойкий зрительский успех, но и соответствующие премии и награды.

Актеры в спектаклях Женовача всегда чувствуют себя легко, свободно, комфортно, им не возбраняется импровизация, если она идет от характера персонажа и сложившейся ситуации. Режиссер «умирает» в актерах, актеры претворяют в образах замысел постановщика. Так рождается гармония на сцене, возникает актерский ансамбль.

Не знаю, вспомнил ли художник Александр Боровский дошедшую до нас гравюру представления «Мнимого больного» в Версале 1674 года, когда задумывал оформление спектакля. Да это, собственно, и не столь уж важно. Строгие, благородного оттенка деревянные панели просторного зала в доме богатого буржуа Аргана, массивное кресло мнимого больного, становящееся средоточием всех противоборствующих сил спектакля, десятки горящих свечей в тяжелых бронзовых канделябрах, сопровождающие торжественный акт посвящения Аргана в доктора в финале представления, — все рождает аромат давно ушедшего времени и при этом подлинность происходящих на сцене событий.

Главного героя играет Василий Бочкарев. Этим именем все сказано. Его Арган искренен до самомучительства: и в мнимых своих болезнях, и в упрямом стремлении выдать Анжелику (Ольга Молочная) за Томаса (Виктор Низовой) — сына господина Диафуаруса (Владимир Носик), чтобы иметь в доме собственного врача, и, наконец, в триумфе возведения себя в звание доктора. По сути этот Арган — большой ребенок, для которого вся жизнь — игра. Игра в болезни, игра в мнимую смерть (с каким потрясающим комизмом и собственным удовольствием Арган прикидывается покойником!), игра в замужество дочери, игра в разоблачение жены Белины (Евгения Глушенко)... Вот только с братом Беральдом (Александр Клюквин) — трезво-мыслящим, решительным, упрямым, да еще с языкатой служанкой Туанеттой (Людмила Титова) Аргану играть не с руки. Туанетта у Титовой настоящая хозяйка в доме. Умная, ловкая, находчивая, смелая, она давно постигла соотношение сил в семействе: богатый, стареющий, мнительный муж; молодая, красивая, алчная жена; дочка на выданье, тайно влюбленная в юного Клеанта (Глеб Подгородинский). Доброе сердце Туанетты, конечно же, берет сторону более слабых: на хозяина покрикивает, хозяйку — игнорирует, влюбленным — потакает, с Беральдом — солидаризируется. Туанетте принадлежит и идея проверки Белины на верность мужу (мнимая смерть Аргана), и вся фарсовая церемония посвящения Аргана во врачебное звание.

Как известно, своего «Мнимого больного» Мольер писал как комедию-балет для придворного празднества в Версале. Женовач не преминул этим воспользоваться, изящно разыграв появление в доме Аргана Клеанта под видом учителя пения Анжелики, как самостоятельный музыкально-комедийный номер, и, конечно же, пышно обставив торжественный финал всего представления. Здесь задействован и небольшой камерный оркестрик, и группа безмолвных, но весьма выразительных слуг в доме Аргана, ленивых, медлительных, абсолютно бестолковых, зато исполненных гипертрофированного чувства собственного достоинства. Великолепный комический эффект.

Художник по костюмам Оксана Ярмольник одела исполнителей в стильные, соответствующие эпохе одежды, а композитор Григорий Гоберник расцветил происходящее легкой ироничной музыкой.

И оказалось, что не нужны никакие ни явные, ни скрытые аллюзии, ассоциации, намеки и метафоры, а тем более загадки и шарады, чтобы спектакль доставлял удовольствие зрителям и смотрелся с неослабленным интересом.

Что же касается актуальности его тематики в соотнесении с днем нынешним, то и мнительность, и суеверия, и алчность, увы, продолжают прекрасно уживаться с цивилизацией и техническим прогрессом XXI века, как уживались в сознании людей 300, 500 и более лет назад. Классики тем и велики, что они вечны. Они не нуждаются ни в каком осовременивании.

Наталия БАЛАШОВА
«Московская правда», 19.10.2005

Сергей Женовач поставил в Малом театре комедию Мольера «Мнимый больной».

Вот как хотите, а Малый театр для Сергея Женовача — правильное место.

ЛЕЧАЩИЙ ВРАЧ

Сергей Женовач поставил в Малом театре комедию Мольера «Мнимый больной»

Вот как хотите, а Малый театр для Сергея Женовача — правильное место. Третий спектакль он здесь ставит, и один другого лучше выходит. Какая-то глубинная, кровная связь тут открывается, от прошлых веков идущая, она, надо полагать, и делает эти спектакли такими радостными, нежными и теплыми. Женовач, всегда тяготевший к психологически подробным сочинениям русской литературы, Мольера ставит впервые, казалось, это не его материал. Простенькая комедия, напичканная всякого рода обманами и превращениями, — ну где тут развернуться режиссеру с запросами, «Мальчиков» Достоевского только что успешно поставившему? Тут ведь свое умение требуется, тут легкость нужна, чувство юмора и чувство меры, импровизационность и стиль особый, простотой и естественностью (а спектакли Женовача этим славятся) здесь не отделаешься. Трудно, конечно, но кто сказал, что ставить спектакли легко? Навалились всем миром, друг друга поддерживая, вот и вышел этот «Мнимый больной» таким славным, глазу и душе приятным, стильным, изящным и очень красивым.
Изысканнейший павильон из светлого дерева придумал сценограф Александр Боровский, чуть-чуть стилизованные пышные костюмы мольеровских времен сочинила Оксана Ярмольник, Дамир Исмагилов дивным мерцающим светом осветил сцену — персонажи, постоянно Женовачем работающие. Сработались так, что кажется, это одна семья. Семья и на сцене. Семейство чудака Аргана (Василий Бочкарев), который придумывает себе болезнь за болезнью с одной только целью — вызвать у окружающих сочувствие и любовь. С виду — чистая комедия положений, капризный отец тиранит дочь, под предводительством служанки домашние обводят его вокруг пальца, коварная вторая жена посрамлена и все в конце концов кончается всеобщим удовольствием. Но вот странность, не много ли в комедийной, непритязательной пьеске реплик о смерти: «Я скорей умру», «умру от тоски и страданья», и т. д.? Да и сам Мольер, кто помнит, умер, едва отыграв роль Аргана в этом последнем своем сочинении, где вволю наиздевался над медиками в частности и медициной вообще. Там, например, звучат такие вот слова о самом себе: «Будь я доктор, я бы отомстил ему (Мольеру. — «Итоги») за его дерзость. А если бы он заболел, я бы оставил его без всякой помощи». По Михаилу Булгакову, написавшему о Мольере роман и пьесу, ведь и в самом деле ни один из врачей не захотел прийти на помощь умирающему автору. В общем, смешно-то смешно, но отчего-то и грустно. А отчего, не сразу поймешь.
Ничего утяжеляющего сюжет в спектакле нет. Он сыгран легко, импровизационно, с такой радостной, счастливой любовью к общему делу, что диву даешься. Тут все на высоте, и Евгения Глушенко (Белина), и Александр Клюквин (Беральд), и Людмила Титова (Туанетта), и Глеб Подгородинский (Клеант), и все остальные. Предаавляют азартно, притворяются мастерски, чуть снисходительно в отношении глупца, обожающего болезни, А Василий Бочкарев играет Аргана так открыто, так по-детски простодушно и восторженно, его так легко все водят за нос, и он так счастлив обмануться, что жалость и сочувствие начинают мешаться со смехом совершенно естественно. «А не опасно притворяться мертвым?» — вскрикивает он в какой-то момент. Еще как опасно, знаете ли.

Марина Зайонц
«Итоги», 17 октября 2005 г.

«МНИМЫЙ БОЛЬНОЙ» МОЛЬЕРА – НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ МАЛОГО

Современные предпочтения театральных зрителей – предмет особого разговора. Худруки бьются над решением задачи – как привлечь интерес к театру и не опустить планку...

«МНИМЫЙ БОЛЬНОЙ» МОЛЬЕРА – НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ МАЛОГО

Современные предпочтения театральных зрителей – предмет особого разговора. Худруки бьются над решением задачи – как привлечь интерес к театру и не опустить планку. Малый театр делает ставку на комедию, однако при этом не изменяет классике. На постановку «Мнимого больного» Мольера, последнего произведения великого французского комедиографа, пригласили Сергея Женовача. На первой премьере юбилейного для театра сезона побывала корреспондент «Новостей культуры».

И, несмотря на все заверения исполнителя главной роли — Василия Бочкарева, за кулисами перед началом спектакля актеры и режиссер подшучивают друг над другом.

По словам Сергея Женовача, подобная атмосфера царила на всех репетициях.

Сергей Женовач, режиссер: «Когда ты погружаешься в эту ситуацию, начинаешь играть, а когда ты начинаешь играть, то у тебя возникают слова …там идут блистательные диалоги, в которых есть развитие ситуации, поэтому мы иногда придумывали. Это мольеровский театр, а не попытка его переделать».

Автор литературной редакции — народный артист России Александр Клюквин. Спектакль сочинялся из нескольких переводов и импровизаций.

Людмила Титова, заслуженная артистка России: «Наши разговоры плавно перетекали в текст … у нас была куча переводов, и если кто-то говорил фразу, … мы ее оставляли»

Первые минуты спектакля проходят практически в полной темноте. За столом сидит главный герой, наслаждаясь многочисленными рецептами и диагнозами. Входит служанка Туанетта, открывает окна, из них льётся яркий свет, и игра в Мольера начинается.

Господин Арган еще долго и смачно будет симулировать болезнь. «Мнимый больной» Сергея Женовача — остается легкой комедией, не давит нравоучениями, но сохраняет смысл.

Телеканал «Культура» , 10.10.2005

БОЛЬНОЙ ТАНЦУЕТ И ПОЕТ

Роман Сергея Женовача и Малого театра продолжается и приносит новые плоды. На этот раз режиссер взял комедию Мольера «Мнимый больной»...

БОЛЬНОЙ ТАНЦУЕТ И ПОЕТ

«Мнимый больной» Малый театр, 18 октября

Роман Сергея Женовача и Малого театра продолжается и приносит новые плоды. На этот раз режиссер взял комедию Мольера «Мнимый больной», и, не мудрствуя, не пытаясь блеснуть неожиданной трактовкой, не ища больших идей, поставил веселую комедию, которую вот уже несколько столетий радует публику.

Василий Бочкарев играет Оргона, который своими болезнями и капризами просто хочет привлечь к себе внимание, Евгения Глушенко - его подлую жену, которая только и ждет, когда больной скончается, а восходящая звезда Малого театра Глеб Подгородинский (он играл Чацкого в «Горе от ума») - юного Клеанта.

Сцена, где они вместе с Анжеликой поют, вызывает громовой хохот в зале, поскольку у «певца» нет ни слуха, ни голоса. Вообще зритель смеется очень часто: актеры и острят, и танцуют, и поют (и не все поют так, как Клеант). Как писали на старинных афишах: новая премьера Малого - «драматическое действо с балетом и пением».

Артур Соломонов
«Известия», 14.10.2005

БОЛЬНОЙ РАЗЛИТИЕМ ЖЕЛЧИ НЕ СТРАДАЕТ

В 2002 году парижский Дом Мольера, «Комеди Франсез», пригласил на постановку «Леса» Островского Петра Фоменко. Теперь Дом Островского, Малый театр, совершил ответный, хотя и менее решительный жест – выпустил комедию Мольера «Мнимый больной»...

БОЛЬНОЙ РАЗЛИТИЕМ ЖЕЛЧИ НЕ СТРАДАЕТ

Ж.-Б. МОЛЬЕР
«МНИМЫЙ БОЛЬНОЙ»
РЕЖИССЕР С. ЖЕНОВАЧ
МАЛЫЙ ТЕАТР

В 2002 году парижский Дом Мольера, «Комеди Франсез», пригласил на постановку «Леса» Островского Петра Фоменко. Теперь Дом Островского, Малый театр, совершил ответный, хотя и менее решительный жест – выпустил комедию Мольера «Мнимый больной».

Но не доверился никому, кроме многократно испытанного режиссера Сергея Женовача.

В прошлом сезоне Женовач поставил надрывные главы «Братьев Карамазовых». Неудивительно, что теперь его потянуло на комедию, в которой так много фарсовых сцен и раблезианского смеха, хотя и не самую беспечную.

Арган, млеющий перед авторитетом медицины и предписаниями шарлатанов, сам тиранит дочерей. Да и хеппи-энд сам не свой. Никакие разоблачения не в силах заставить героя избавиться от святой веры в клистир, кровопускание и латынь. Комедию венчает шутовская церемония посвящения Аргана в докторское сословие.

Тут французские режиссеры любят сгустить мрак. Порассуждать о фрейдистском подтексте помешанности Аргана на своем теле. Или изобразить его эдаким Акакием Акакиевичем времен Людовика XIV. Есть у них и путь стилизации – вернуть комедию в атмосферу придворного праздника с музыкой и танцами. Словом, во Франции знают способ отрясти со своей классики пыль столетий. Все что угодно, лишь бы не «мольеровские традиции»! Женовач с присущей ему деликатностью уже вернул к жизни русскую комедию Грибоедова и Островского. Но, взявшись за Мольера, решил поиграть с традицией в «кто-кого» и проиграл.

Все, начиная с массивной деревянной выгородки (художник Александр Боровский) и тяжелых дверей с захватанными стеклами и кончая нарочитыми кудряшками и сбившейся наколкой горничной Туанетты (Людмила Титова) говорит о шаловливом намерении режиссера поддразнить омертвевшие приемы.

Вот угрюмые лакеи. Уже триста лет как они выносят стулья во втором акте и больше не находят в себе сил улыбаться опостылевшим репликам. Но и нам не до смеха, когда нас теребят со сцены: ну вспомните, как обычно поджимает губы уличенная в корыстном расчете супруга (Евгения Глушенко), как трагически сдвигают брови и мнут шляпы с пером толпы Клеантов или Валеров (Глеб Подгородинский), когда им отказывают в руке возлюбленной. А еще вспомните, как гогочет резонер и подмигивает залу (Александр Клюквин), припечатав заблудшего родственника веским аргументом. Маститые актеры самозабвенно комикуют над штампами своих собратьев по цеху и над собой.

Когда-то Женовач уже играл в эту игру, ставя отрывки из французской мелодрамы XIX века «Тридцать лет, или Жизнь игрока». Но Мольер не ловится на тот же крючок.

Глубины его раблезианского трагифарса остаются совершенно не затронуты. Он превращается в суетливую и невнятную беготню. Лишь Арган (Василий Бочкарев) держится определенного маршрута: по диагонали через сцену от камина до горшка, чего властно требует хроническая диарея. Арган Бочкарева – капризный, но добродушный и смешливый старик, усердно освобожденный от всех своих аномалий.

Сергей Женовач всегда стремился соблюдать творческое равновесие. В один вечер – подлинно глубокое, сокровенное, в следующий – легкое и веселое.

Теперь в пару к его «Мальчикам» по Достоевскому подобрался «Мнимый больной». И Мольер как истинный классицист одобрил бы подобное разделение жанров.

Мария ЗЕРЧАНИНОВА
«Вечерняя Москва», 11.10.2005

ОБНИМИТЕСЬ, МИЛЛИОНЫ

Если кому-то на ум вдруг придет чудаковатая идея выявить самого радостного в Москве театрального режиссера, то такой конкурс почти наверняка выиграет Сергей Женовач...

ОБНИМИТЕСЬ, МИЛЛИОНЫ

Сергей Женовач поставил в Малом театре «Мнимого больного»

Если кому-то на ум вдруг придет чудаковатая идея выявить самого радостного в Москве театрального режиссера, то такой конкурс почти наверняка выиграет Сергей Женовач. Не то что бы он был сильно остроумен, не то что бы ставил себе целью потешить честной народ, но ощущение необыкновенной полноты бытия и гармоничной упорядоченности мира возникает от самых разных его спектаклей, на каких бы литературных текстах они не основывались. Выразить это тихое благодатное чувство получилось у Женовача даже с таким желчным господином, как Александр Сергеевич Грибоедов, чью комедию «Горе от ума» он поставил несколько лет назад в Малом театре. Ну а с Мольером все вышло и того проще.

Начало театрального сезона в Москве выдалось на редкость комическим. Это в том смысле, что главные столичные театры, не сговариваясь, выпустили подряд несколько развеселых комедий. Однако я готов биться об заклад с каждым, кто того пожелает, что если, предположим, записать зрительский смех на бродвейских комедиях в Театре Пушкина, в «Сатириконе», а затем на «Мнимом больном» в Малом театре, то по этим фонограммам можно запросто установить их (этих постановок) принадлежность. Отличить очень просто: в Малом театре тебя не смешат до колик и не заставляют сползать со стула от уморительных гэгов. Природа здешнего смеха такова, что на «Мнимом больном» решительно никого из персонажей не высмеивают, а смеются, так сказать, за компанию, просто от хорошего настроения.

Василий Бочкарев сыграл самого жизнерадостного и обаятельного Аргана, какого только можно вообразить. Симуляция этого «мнимого больного» не более убедительна, чем у мультяшного Карлсона, который, назвавшись самым больным человеком в мире, был готов ровно через полсекунды опрокинуть в себя трехлитровую банку с вареньем. Ни капли нытья, ни на грош занудства – просто Арган давным-давно играет с чадами и домочадцами в увлекательную детскую игру под названием «Папа болен». Над этим «больным» любовно подтрунивают и служанка Туанетта (Людмила Титова), и дочь Анжелика (Ольга Молочная), и брат Беральд (Александр Клюквин). Кажется, что и сам Арган, деланно постанывая, чуть ли не каждую минуту готов расколоться и посмеяться над собой вместе со всеми. Просто все, что ему надо, — это (как в песне The Beatles) любовь. Простительная и понятная слабость.

Детское простодушие и готовность в любой момент от души поребячествовать так или иначе присутствуют и в других персонажах спектакля Малого театра. Как нельзя кстати оказываются инфантильная актерская манера Глеба Подгородинского, который в роли Клеанта выказывает себя совершенным простаком, или лукавство Александра Клюквина, заговорщицки подмигивающего залу. Собственно говоря, весь спектакль Женовача можно расценивать как дружеское подмигивание публике, но это, как ни удивительно, не выглядит раздражающей фамильярностью. Просто в своих поисках радости Женовач добрался до очередной пьесы, сделав ее по-домашнему забавной и понятной. Видимо, режиссер сильно доверяет Шиллеру, написавшему когда-то в своей «Оде к радости»: «Власть твоя связует свято все, что в мире врозь живет: каждый в каждом видит брата там, где веет твой полет». В конце концов, где же еще связывать общей радостью врозь живущих, как не в театральном зале?

Глеб Ситковский
ГАЗЕТА, 10.10.2005

«ПАРЫЖ» И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

Сергей Женовач показал спектакль об абсолютно счастливом человеке

В Малом театре состоялась первая премьера юбилейного, 250-го сезона...

«ПАРЫЖ» И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

Сергей Женовач показал спектакль об абсолютно счастливом человеке

В Малом театре состоялась первая премьера юбилейного, 250-го сезона. Режиссер Сергей Женовач представил комедию-балет Мольера «Мнимый больной». Заглавную роль сыграл премьер Малого театра Василий Бочкарев. Обозревателю «НИ» показалось, что на нашей сцене давно не было такого счастливого человека, как этот «мнимый больной», счастливый разделенной любовью к самому себе.

На русскую сцену пьесы Мольера попали уже в самом начале XVIII века. Переведенные неизвестным подьячим как «Драгыя Смеяныя» мольеровские «Смешные жеманницы» входили в репертуар петровского театра. Сохранился перевод-переделка этой комедии и рекомендации переводчика к постановке: «театрум долженствует быты жывопысан и украшен цветами багряновыднамы, коронамы, лукамы и всем строеныем трыумфальным града Парыжы». За три века навыки обращения с текстами французского классика в русском театре, безусловно, накопились и углубились. Но, положа руку на сердце, надо признаться, что практически каждому театралу приходилось сталкиваться с какой-нибудь разудалой постановкой, где «Парыж» сиял бы во всем великолепии. Дав в своем романе «Жизнь господина де Мольера» описание знаменитого «бру-га-га», сотрясающего зрительный зал, Булгаков почти на весь двадцатый век определил идеал мольеровского спектакля. Сверхзадача – чтобы мушкетеры (читай, билетерши) падали от смеха на служебных местах.

Сергей Женовач начинает своего «Мнимого больного» в полутьме. Колеблющееся пламя свечи, стоящей на столике, выхватывает абрис огромного полупустого зала, обшитого дубом, и маленькую фигурку в белом колпаке, склонившуюся над столиком. Тихое бормотание оформляется в слова: «что мне нравится в счетах моего аптекаря…» Арган отчаянно торгуется за каждое су и франк и с блаженной улыбкой повторяет названия лекарств, как названия цветов: клистир, промывательное, слабительное, желчегонное. Василий Бочкарев с самого начала берет ноту счастья, которое просто переполняет его «мнимого больного». Арган счастлив своими игрушками: таблетками, микстурами, промывательными. Он искренне не понимает служанку Туанетту (Людмила Титова), которая упорно отказывается посмотреть в его ночной сосуд, чтобы увидеть «продукты очищения организма». С веселым азартом прислушивается он к своим внутренностям: вот слабительное начало свое действие – пулей в туалет! Ура!!! Природа и лекарства работают изумительно! На нашей сцене давно не было такого счастливого человека, как этот «мнимый больной», счастливый разделенной любовью к самому себе.

Как всякий человек, довольный собой и миром, Арган мечтает осчастливить буквально каждого: жену, дочь, служанку. Он простодушно доверчив и, как всякий слабый человек, настойчиво капризен. Ровный свет его счастья освещает сцену: распахнутые огромные окна и стеклянные двери окрашивают комнату в золотистый свет. Радость переливается в зрительный зал и окрашивает и беседы Аргана с лицемеркой-женой (Евгения Глушенко), и препирательства с Туанеттой, и встречу с предполагаемым зятем. Нельзя без улыбки смотреть на эту фигуру в исподнем, кутающуюся в халат, носящуюся вихрем из отдаленной комнаты в свое покойное кресло. Василий Бочкарев прелестен, смешон и как-то лукаво простодушен в этой роли. И по его Аргану, как по камертону, настроен пленительный спектакль.

Сергей Женовач и художник Александр Боровский с удовольствием играют с традиционными приметами «мольеровской» эпохи: утрированные гигантские парики, скандирование речей и слов, подчеркнутая важность фигур. Традиционные приемы классического фарса здесь поданы с чувством меры и стиля. Давно Сергей Женовач не был так грациозно беззаботен в своих работах.

Лучшие моменты – как раз шалость и импровизация. Вот отчаявшийся отвлечь Аргана от завтрака брат запускает в него сорванным с головы париком. А то сам Арган, разоблачив лже-учителя музыки, напевает ему: «До-си-си-дания!»

В финальном дивертисменте, когда после гротескного экзамена Аргана посвящают в доктора и надевают в знак принадлежности к врачебной корпорации гигантский белый парик, его лицо сияет настоящим и неподдельным блаженством. Все вокруг играются и дурачатся – он верит и счастлив. Под конец вдруг даже закрадывается сомнение: а ну, и впрямь прав этот «мнимый больной», всерьез считающий пустяками все на свете, кроме клистиров, таблеток и нужд собственной обожаемой персоны?

Ольга Егошина
«Новые Известия», 12.10.2005

«Пресса о гастролях Малого театра»

ГОРЕ – ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ – ЛУЧШЕ

Привалило же Малому театру, правду сказать, счастье! В «доме Островского», покоящемся на прочном основании из вековых традиций, возник режиссер, предметом спектаклей которого делаются тоже традиционные, но не менее живые от этого вещи: правда, счастье, горе...

«Пресса о гастролях Малого театра»

ГОРЕ – ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ – ЛУЧШЕ

Привалило же Малому театру, правду сказать, счастье! В «доме Островского», покоящемся на прочном основании из вековых традиций, возник режиссер, предметом спектаклей которого делаются тоже традиционные, но не менее живые от этого вещи: правда, счастье, горе... Сергей Женовач. Для него и сами названия — «Горе от ума», «Правда хорошо, а счастье лучше», «Мнимый больной» (все эти спектакли Малый театр показал на нынешних гастролях в Петербурге) — говорящие, Если от ума — всем горе, то что же это за ум? Счастье в жизни — гораздо лучше и слаще правды. А если больной — мнимый, то кто он на самом деле?

С творчеством Женовача в Малом театре, МХАТе, в его студенческой студии связано для меня очень важное ощущение сценической простоты. У нынешней критики есть определение Новой драмы — «новая естественность русского театра». Так вот, в спектаклях Женовача (как раз по классике, а не по современным пьесам) существует та самая замечательная естественность, простота. Он относится к пьесам — как к потоку жизни, ныряет в них, заставляет роскошно звучать изумительные тексты, задает пространству классики естественные вопросы, и Грибоедов-Островский-Мольер отвечают ему. Легко.

Да, да, в комедии Грибоедова горе, оказывается, в том, что острословны все, все по сути «Чацкие». Александру Андреевичу не угнаться за паркетным потоком остроумия, обсуждения и осуждения всех, а старуха Хлестова (Элина Быстрицкая) — по хлесткости языка даст Чацкому сто очков вперед. Москвич Влас Дорошевич когда-то говорил, что Россия — «страна, где все друг друга презирают». В «Горе от ума» Женовача Москва так привыкла злословить, что Чацкий (Глеб Подгородинский), поглощенный на самом деле только любовью, несвободный, зажатый, лишь пытается приладиться к этой знакомой ему с детства жизни, задыхается. Он знает, что «языки страшнее пистолетов», и палит сам, первый, чтобы угнаться. И всем — горе от ума, а дураков-то нет...

В «Правде хорошо...» все решает случай: встретила купчиха Барабошева (Евгения Глушенко) зазнобу своих молодых лет, вояку Силу Грознова (Василий Бочкарев) — и поплыла, и потекла, и готова всем все простить и разрешить брак внучки Поликсены... Смотрела не в первый раз и снова испытала редкое наслаждение, весь спектакль улыбаясь от счастья. Он как будто напитан запахом зеленых яблок, которые там грызут, швыряют, корзинами воруют. Актеры играют — как воду пьют, роскошным текстом Островского хрустят — как этими самыми яблоками: надкусывают, сплевывают, вгрызаются. Вечер замоскворецкого двора окутывает вас теплотой детских воспоминаний о собственном дворе и лете, Женовач так мягко «переселяет» вас туда, к Барабошевым, что сидящие за мною «новые русские» шепчут: «Круто!» — идентифицируя свою жизнь с финансовой гульбой барабошевского сынка и его приказчиков. И все я в этом спектакле понимаю, и есть там интерпретация (правдолюбец Платон смешон и мелок рядом с возродившейся к жизни счастливой Барабошевой, и Поликсена — девочка самодурная, и любовь-то ее — не чета роковой да веселой бабкиной любви с унтером). Я одного не понимаю: как играет там Фелицату Людмила Полякова? Как в перинах, утопаю в ее покойных, достоверных, остроумных речах. И ничего мне в этот момент от театра не нужно: только нянька Фелицата сядет рассказать что-то — и уже кажется, что Отечество живо, и дым его сладок и приятен... Вот оно — национальное, глубокое, не показное... Да, да, Арган, герой «Мнимого больного» (не самая лучшая комедия очень трудного драматурга Мольера) болен «мнимо», потому что он болен лицедейством, игрой, театром. И что он может на досуге придумать себе? Роль больного. В начале спектакля, при закрытых ставнях, у свечи Арган разговаривает с аптекарем, перебирая счета, — и это уже театр одного актера. А постепенно собирается труппа, где жена Белина (Евгения Глушенко) — притворная добродетель, служанка Туанетта (Л. Титова) — режиссер... Василии Бочкарев играет большого ребенка, похожего на многих доверчивых пациентов, «умирающих не от болезней, а от лекарств». Смешные аллюзии с нынешним фармакологическим бизнесом (каждый день радио и телевидение дарят нам новые методы исцеления) — это побочные мотивы спектакля, который кудрявится париками, звенит колокольчиками слуг на ярусах (третий звонок!). А изысканной красотой декорации (как и два предыдущих спектакля, «Мнимого больного» оформил Александр Боровский) напоминает разве что знаменитого «Мизантропа» И. Бергмана (например, свет в комнате Аргана со стенами из натурального дерева меняется только в зависимости от того, открыты окна или закрыты). Главное — грациозная игра, изящные роли, которые принимают на себя персонажи галантного века. И когда брат Беральд (А. Клюквин) подсказывает Аргану переменить роль и стать доктором — это выход! Все мы — врачи самих себя. В спектаклях Сергея Женовача есть правда. Веришь, что печка у Фамусова горячая, а вечер в Замоскворечье теплый... Правда в театре — это хорошо. А счастье — лучше. Счастье от того, что «Горе от ума» не сыграли, как нынче принято, приключением из жизни советского пионерлагеря, в котором не любили правду, а «Мнимого больного» не оформили унитазами и горшками, которыми вообще-то часто пользуется Арган, так что были все основания... Такое бывает в нынешнем театре все чаще и чаще. Это, как правило, горе, и не от большого ума. А тут, на бабье лето, нам действительно привалило театральное счастье. Счастье дивного актерского ансамбля, ясных режиссерских мыслей, человеческого понимания жизни как колебаний воздуха разных эпох и света людских домов: дома Фамусова, дома Барабошевой, дома Аргана. В каждом из них живут люди. Даже тогда, когда мы покинули зал. Такое ощущение.

Марина ДМИТРЕВСКАЯ
«Час Пик», 05.10.2005

«Пресса о гастролях Малого театра»

ПОСЛЕДНЯЯ АКАДЕМИЯ

Сентябрьская театральная афиша была щедра на гастрольные спектакли и резкие контрасты. Не успел закончить свой вояж экстравагантный «Ленком», как начал выступления старейший Малый театр...

«Пресса о гастролях Малого театра»

ПОСЛЕДНЯЯ АКАДЕМИЯ

Сентябрьская театральная афиша была щедра на гастрольные спектакли и резкие контрасты. Не успел закончить свой вояж экстравагантный «Ленком», как начал выступления старейший Малый театр.

Этот коллектив не имеет надобности никого поражать, тем более звезд у Юрия Соломина, руководителя театра, пожалуй, не меньше, чем у Марка Захарова. Из старых академических только Малый не сдался на милость так называемой активной режиссуре. Правда, три из пяти спектаклей, привезенных на юбилейные гастроли, поставил Сергей Женовач. Но это уже не тот Женовач, что сочинял в ГИТИСе и Театре на Малой Бронной фантасмагорического «Владимира III степени» Гоголя, монтировал «Пучину» Островского с мелодрамой Дино и Дюканжа. Теперь у него ритмы — неспешные, костюмы — исторические, и мастера спокойно читают автора по тексту.

Правда, в «Мнимом больном» Мольера все-таки текст покромсали. Не близка Женовачу комедия-балет, и все интермедии, за исключением последней (тоже переписанной А. В. Клюквиным), постановщик выкинул. Традициям Малого свойственна жанровая умеренность и балетная пастораль, фарс с его буйством — совсем некстати. В остальном уважение к автору обязательно.

Из пяти привезенных спектаклей меня заинтересовали прежде всего два: «Правда хорошо, а счастье лучше» и «Мнимый больной». Премьеры, разделенные трехлетним перерывом, как ни странно, составили дилогию, или, выражаясь современным языком, мини-сериал. Постановки сближены общей ситуацией и пятью актерами. Главное лицо «сериала» — симпатичный самодур (и такое бывает). У Островского это купчиха Мавра Тарасовна, у Мольера — мнимый больной Арган. В доме самодура томится жаждущая самостоятельности девушка. Соответственно, Поликсена — Анжелика. Девушка от нечего делать влюбляется в наивника Платона — Клеандра, но замуж ее хотят выдать за немилого. Наладить весь этот компот берется нянька-служанка Фелицата — Туанета. Словом, знакомая история.

Женовач — человек мягкий, чувствительный, любит работать со своей командой, или, скажем, театральной семьей. У каждого неизменная роль в дилогии. Е. Глушенко (Мавра, Белинда) обволакивает мягкостью. В. Бочкарев (Грознов, Арган) — странноватый игрун. Г. Подгородинский, начиная с Чацкого, представляет варианты интеллигента-протестанта. В. Низовой (Амос, Томас) — сын-дурачок с наглецой. Наконец, А. Клюквин (садовник Глеб, Беральд) — воплощение здравого смысла.

Это соотношение актеров-персонажей дорого режиссеру, и он готов «подстрогать» героиню, чтобы пришлась в пору той же Евгении Глушенко. Белинда — корыстолюбивая и лицемерная жена Аргана. Но всякая стервозность чужда имиджу популярной актрисы. В результате мы сочувствуем достойной женщине, вынужденной терпеть нечистоплотного мужа с его горшками, клизмами, отхаркиваниями. А уж когда она обкладывает его снизу доверху подушечками, не один чахлый старец в зрительном зале с завистью вздохнет.

Из всей великолепной пятерки несколько выбивается Глеб Подгородинский. Характер дарования влечет его к большей остроте сценического рисунка, чем это свойственно другим исполнителям. Платон Зыбкин не только потешен со своими разоблачениями (это и у Островского есть), скорее карикатурен. Держится фертиком, улыбка гаденькая, нахальная. Так что его внезапный матримониальный и служебный успех в финале не назовешь победой справедливости. А уж Клеандр и вовсе какой-то волчок: кружится по сцене с развевающимися фалдами, не в силах остановиться, истерически вскрикивает, глаза на лбу. В чем-то этот человек- «фитюлька» похож на эскиз Хлестакова.

В остальном же работам Женовача чужда резкость. И мазурики у него благообразны.

Мольер искренне ненавидел врачей, выводил их в виде гротескных масок с огромными клистирами. Здесь врачи-убийцы, кутающиеся в длинные белые парики, словно в меховое боа, разве что несколько туповаты. Персонажи Островского и Мольера живут в замкнутом и по-своему уютном мирке. Скрываясь то за глухим забором, то в стенах красивого дубового кабинета (художник Д. Боровский), напоминающего великокняжеские особняки Петербурга.

Уютный мирок создан для домашних бесед. Это Марк Захаров полагает, что нынешняя публика больше двух минут без фейерверка слушать не может. А у Женовача 20 минут говорят, открываешь через 20 минут глаза — опять говорят, потом на скамеечку садится вторая пара, следом — третья. Впрочем, в БДТ и публика несколько иная, чем в Выборгском ДК. Более степенная. Знает, на что идет. Захаров призывает к атаке — Малый театр к примирению с действительностью.

Способ смириться с действительностью — уйти в мнимую жизнь. Кто-то уходит в маргиналы (Чацкий), кто-то во временное подполье (Глумов), кто-то будет мечтать и страдать (сестры). Арган — Бочкарев отдается актерству. Его мнимая болезненность — театр для себя и домашних. С удовольствием он притворяется покойником. «На!» — восклицает Арган и распластывается в кресле, вызывая смех и аплодисменты в зале. А когда ему предлагают стать доктором, он тоже в восторге — новую роль поручили.

Уйти в свою норку хорошо, потому что плетью обуха не перешибешь. Богатая вдова сквозь пальцы смотрит на мелкое воровство садовника и на финансовые хищения любимого сыночка — Глушенко неизменно мягкая, гармонично женственная, терпеливая. Так же терпит ворюг докторов и нотариусов Арган. Что ж поделаешь?

Впрочем, гастроли привлекали главным образом не философско-политическими позициями «последней академии». Было интересно понять, насколько востребован сегодня театр подчеркнуто традиционный, не поддержанный режиссерскими аттракционами или повышенной экспрессией. Ответ, с моей точки зрения, неоднозначен. Скажем, первое действие «Правды...» с его статичностью, отсутствием живых диалогов не радует, и темперамент Л. Поляковой (нянька Фелицата), заблиставший в конце 2-го действия, первую сцену не спасает. Хотя, верю, режиссеру пришлось много поработать, «соскребая» актерские штампы и добиваясь естественности.

А во втором акте появляется Василий Бочкарев, и среднестатистический психологизм сменяется подлинной театральностью. Я вижу живого хитренького, умненького, болтливого мужичка, «ветхого» по своему возрасту, но готового тряхнуть стариной. Он выходит на сцену, едва ковыляя с помощью палки, — уходит после первого разговора с Пелагеей Зыбкиной развязненькой походкой опытного жуира. Сцена встречи отставного унтера Силы Грозного и Мавры Тарасовны — лучший момент спектакля, ради которого стоит его смотреть. Узнав своего бывшего возлюбленного, расцветает, молодеет Мавра, приосанивается Сила; садятся они на верхней жердочке скамеечки, как перед ними молодые влюбленные, и щебечут... Такого мягкого лиризма, юмора я вроде и не припомню за последние десятилетия.

Под финал действующие лица поют песню с рефреном «найди покой». Через несколько дней на «Мнимом больном» мудрый Беральд тоже увещевал брата: «Нам надо остаться в покое». Малый театр, похоже, нашел свой покой и старается передать его зрителям. Что ж, все мы жаждем покоя, и гастрольные спектакли находили отклик у публики. Насколько академический покой перспективен для театра — вопрос другой.


Евгений СОКОЛИНСКИЙ
«Санкт-Петербургские ведомости», 07.10.2005