Анна
25 мая 2025 г.
"Без вины виноватые" (24 мая 2025 г.) - бриллиант репертуара Малого театра, который на каждом показе удивляет все новыми гранями. Буйство жизненной стихии в одном отдельно взятом сценическом пространстве, штормящее море - пугающее непресказуемостью и одновременно манящее. Не только нырнуть, но и даже слегка соприкоснуться и боязно, и безумно интересно.
"Ласточкой небесной" запечатляется в памяти искрящаяся радостью Любочка Отрадина в платье цвета небесной лазури, в шутку примеряющая чужую фату. Бесконечный шлейф, развевающийся на ветру, роднит Любу с невесомым полупрозрачным облачком на ясном небе.
Это впечатление усиливается нахождением на контрасте с ней рядом весьма "земной" наигранно веселой, шумной Шелавиной. Этакая вспышка на поверхности планеты.
Когда она заканчивает свое яркое выступление о планах на жизнь, о перспективах и "правилах игры" для будущего мужа, становится жутко, но все же брезжит надежда, даже зная сюжет, ведь Муров-молодой все слышит, карты вскрыты...
Но, увы. По его выползанию ужом после ухода Шелавиной становится все ясно даже раньше первых звуков речи...
Одно удовольствие любоваться элегантностью облика и манер Кручининой, ее выточенным прожитой непростой жизнью умением вести диалог, с одной стороны, показать открытость к разговору, готовность и способность слушать, и услышать собеседника, а с другой, умением оберегать свои личные границы.
Гуашь сменилась на акварель при написании линии Кручинина - Муров (взрослый). Новые полутона и штрихи. И все уже не столь однозначно, как в более ранних показах.
"Недозалепленная" пощечина Мурову. Что остановило руку на подлете? Благородство Елены Ивановны, проблеск милосердия или же не все окончательно выгорело за без малого двадцать лет?
Теперь она уже как будто даже слегка его жалеет за то, что видит унижения перед ней. Мелькнувшая на лице улыбка, сменятся какой-то усталостью и даже легким смущением, как будто ей самой даже неловко видеть это.
Молчаливое раздумье Мурова в углу чужой гримерной, оставленного Кручининой в одиночестве, а затем произнесенные из этого полумрака слова: "Ну, что ж. Я терпелив. И никогда не теряю надежды." - Это настрой уже человека, принявшего вызов, настроившегося на борьбу, а не на месть и глумление над Кручининой (как ощущалось в более ранних версиях).
Под этим углом зрения вполне органичным продолжением реализации выбранной стратегии выглядит сцена объяснения в парке. Несусветная чушь про Иванова-Непропекина - уже не издевка, а лишь повод к началу разговора. В спокойной улыбке Кричининой сияет полное понимание ситуации (исчез ужас), так как она уже внутренне уверилась в своей правде - сын жив, и чтобы не нес этот человек, ничего не изменится.
А дальше ей как будто бы даже становится интересно, что еще ей может сказать Григорий Львович? Чем удивить? Предложить уехать? Заплатить? Чаша весов на ее стороне. Но она не хочет мести. Почему? Трактовок несколько, зритель волен выбирать.
Также многовариантной стала сцена разговора Мурова с Нил Стратонычем, где он пытается выведать детали о Незнамове, а затем старательно заретушировать свой интерес переходом на светские беседы и шутки. Выражение лица Мурова, мимика теперь не дают однозначного ответа зрителю о цели расспроса. Только ли сохранность собственной репутации? Или...? Тень надежды на то, что, может быть, все-таки не безнадежен.
Буйством красок написан образ Незнамова. Встреча с Кручининой пробила отверстие в стеклянной конструкции, служившей границами его мирка, а дальше практически слышишь хруст, с которым поползли трещины.
Границы рухнули, он "освобожден", "свободен", но вынужден отчаянно цепляться за воздух в попытке восстановить устойчивое равновесие. Как жить в открывшемся его взгляду новом пространстве, он не знает, а потому и ищет соломинку, точку опоры - в философии ли, в разговорах со старшими по возрасту. Ищет "примеры". Но раз ищет, значит, растет...
Пробирающий до слез по силе внутренних переживаний тост-монолог Незнамова о матерях, бросающих своих детей. Сыгранно великолепно!
Ярким мажорным аккордом стал выход Шмаги в новом облике и зажигательное танго с "омишкой"!
Легкое замедление времени и пространства финальной сцены дарят пространство для фантазии. Решительный шаг -зависание, шаг-зависание Мурова при обмороке Кручининой как колебание чаш весов его души... Обращенный к зрителю качающийся в руках Елены Ивановны медальон и ее бесконечная благодарность в глазах - вещи, Богу, судьбе...
БРАВО!!!