Завершение гастролей Малого театра

ФОТОГАЛЕРЕЯ

ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГОВОРИТЕ ПОМЕДЛЕННЕЕ!»

Завершение гастролей Малого театра

ФОТОГАЛЕРЕЯ


Удивительно, насколько спорными могут быть бесспорные вещи. Малый театр на первый взгляд – абсолютно бесспорен. Ну, не к чему придраться! Актеры – играют, и великолепно. Костюмы, декорации – выше всякой критики. Репертуар — «марочный», если не «коллекционный»: классика. Причем поставленная безо всяких «наворотов» из серии «а не засунуть ли нам Фигаро в телефонную будку», строго по тексту. Режиссура – виртуозная, практически «невидимая»: то есть все живет, трепещет, в умы и сердца проникает и никаких вам бьющих по мозгам «режиссерских находок», которые приходится разгадывать, как ребусы…

Тем не менее, отсутствие экспериментов в наше время, оказывается, уже воспринимается, как смелейший театральный эксперимент, и гастроли Малого вызвали в Новосибирске довольно бурные споры (как среди критиков, так и среди «рядового зрителя»), крутящиеся вокруг нескольких близких тем: «Мы живем в 21 веке, а Малый где?», «Это театр или музей?» и даже «Зачем современному зрителю смотреть Островского без купюр? Четыре часа – это много, не лучше было бы сделать полуторачасовую выжимку?».

Возможно, сказалась наша (города) молодость. Малый – старейший театр России, Новосибирск едва перевалил вековой рубеж и по сравнению с ним – дитя дитем. Естественно, вековым театральным (да и не только) традициям у нас взяться просто неоткуда. Так что визит Малого, похоже, был воспринят примерно так же, как 16-летний рокер воспринял бы 40-летнего музыканта академической школы: «Да ты, дед, отстал от жизни, ща так уже никто не играет!».

Художественного руководителя театра, народного артиста Юрия Соломина местная критика слегка задела. Или даже не слегка.

— Знаете, когда в старом городе строятся не новые районы, а какие-то отдельные дома – как это происходит в Москве, то город теряет свой облик. Я не против нового, но зачем сносить, уничтожать старое? У вас есть умные люди, которые пишут, что мы – музейный театр. А чем плох музей-то, елки-палки? Ну что же нам теперь, Третьяковку уничтожить? Русский музей, Пушкинский музей? Наверняка и у вас есть какой-то свой музей, который рассказывает об истории создания этого края. Ну и что теперь, разрушать? Да вы постройте новый и делайте там что хотите. Интересно, сколько он продержится. А мы снесем, потом почешем затылок и скажем: «Эх, твою душу мать, надо опять все начать сначала». Это же глупости!

Мы же не требуем, чтобы все были такими, как мы! Я всегда говорил: «Пусть цветут все цветы!». Да не трогайте нас! Вот у нас колонны, так нам что, спилить их, что ли? Пусть стоят! Они же никому не мешают, зато как красиво! Зато потом, когда будете водить каких-нибудь иностранцев, гордо скажете – а тут у нас ампир, тут модерн…

У Островского есть такая фраза, которую я сейчас вырываю из контекста: «Без театра нет нации». Любой. Под театром он, наверное, подразумевал и русский язык, и русскую речь, и драматургию, и музыку, и живопись… Драматический театр вбирает в себя очень много видов искусства, и это — культура нации.

Культура движется вперед по принципу театральной ремарки: «те же и Софья», новые персонажи приходят, а старые остаются (в отличие от науки, где констатация факта, что земля круглая автоматически отрицает гипотезу о том, что Земля плоская и стоит на трех китах). И нет никакого резона сбрасывать какого-нибудь Чехова с корабля современности лишь по той причине, что у нас уже есть Коляда. Увы, мы все чаще воспринимаем классическую драматургию (да и литературу вообще) как нечто устаревшее, поддающееся реанимации только в случае введения в тело спектакля чего-нибудь злободневненького, узнаваемого. Намекнуть на программу «за стеклом», всучить героям мобильники, одеть Ромео в прикид «а-ля Децл» или еще что-нибудь в этом роде. Малый идет другим путем, и достигает в деле актуализации классики потрясающих результатов. Как считает Юрий Соломин, «по одежке встречают только идиоты, текст слушать надо!». И действительно, к примеру, чеховская «Чайка» оказывается не просто современным, а злободневным произведением… будто написана она позавчера и лишь стилизована «под былое». Тут вам, кстати, и споры о «новой драматургии», и едкая критика нацпроекта «Образование» («А вы про учителей напишите! 23 рубля жалования, да и те не вовремя»), и некоторые переклички с романами Дарьи Донцовой…

— Для того, чтобы поставить современный спектакль, совсем необязательно переодевать Медведенко в джинсы и тельняшку, — говорит Юрий Соломин. — Вы знаете, какой смех сейчас вызывает реплика в Ревизоре «Гоголя», когда попечитель богоугодных заведений (то есть министр здравоохранения местного масштаба) говорит «Дорогих лекарств мы не употребляем. Простой человек если выживет, то и так будет жить»! Что может быть современней этой фразы? Или у Островского мне очень нравится: «Нас куда-то ведут. Мы куда-то идем». И их много очень, таких реплик. Собственно, из них у нас в театре и складывается решение спектакля – а оно должно исходить из замысла автора. Это мое мнение, я знаю, что оно не всем нравится, но мы живем, и есть зритель, который хочет это смотреть. Это искусство. Мы играем уже семь лет «Горе от ума» — и зал битком, и очень много молодежи и все удивляются: «Неужели это Грибоедов?» Там столько поговорок, которые вошли в наш обиход, и для зрителя это открытие.

Классика в Малом «оживает». Какая школьная программа, какая история литературы? Это же все наше, вот оно – здесь и сейчас. Кстати, массовые заявки от школьников на посещение «программных» спектаклей Малый не принимает: иначе, как говорит Соломин, взрослый зритель «теряет ощущение». Действительно, даже если школьники ведут себя тихо, в таких случаях возникает какое-то неуловимое чувство, что ты – на уроке, и по окончанию спектакля тебя вызовут к доске и заставят отвечать, что «Чацкий любит Софью, которая любит Молчалина, который любит Фамусова, который не любит ничего живого и прогрессивного» (© Ю. Ким).

И при той ситуации, которая сейчас творится у нас и с чтением, и с русским языком, нормы которого «плывут» под натиском заимствований, жаргона и т.д., спектакли Малого – это один из способов сохранить фундамент той самой «культуры нации».

— Ситуация сейчас складывается не в пользу сохранения русского языка. У нас с языком все благополучно, нас все время ставят в пример – даже те, кто критикует. Наши молодые актеры – все они по-русски говорят, все громко, не косноязычно. Почему? Потому что рядом есть мастера, которые следят за этим, буквально со школьной скамьи. А когда мы были молодыми – за нами следили.
Лет пять назад возникла ситуация, что надо было озвучивать очень много исторических документальных фильмов, я тогда этим занимался, а потом у меня уже не было времени. А через несколько лет звонит режиссер и говорит: «Помоги, пожалуйста, дай несколько актеров из вашего театра, надо озвучить один фильм». А у нас все заняты, мы уезжаем на гастроли, театров в Москве полно, и я не могу понять — в чем проблема? А оказывается, многих пробовали – и никто не может выговорить славянскую вязь. Оказывается, это не так просто.

Трудно выговорить и Островского – там музыка, музыка русской речи. А Чехов? Разве это не музыка? Но более современная, она на сто с лишним лет ближе к нам…
Сейчас наш язык стал быстрым, вот я ни разу не мог записать ни одного телефона, которые рекламирует нам телевидение. Это уже язык не наших родителей, дедушек и бабушек, а телевизионный язык. А русский язык — очень мелодичный, красивый. Островского быстро играть нельзя. Он напичкан поговорками точно так же, как Грибоедов. Может быть поэтому и был объявлен Год русского языка, чтобы сказать нам: вспоминайте, как говорили ваши отцы и деды. Остановитесь, подумайте, и говорите помедленнее!

И действительно. Если подумать: куда мы несемся, сломя голову? Может, лучше сесть под лампой, заварить чайку и спокойно, не спеша, внимательно перечитать, к примеру, Гоголя. Неужели это действительно Гоголь?
Невероятно.

Рина Каганова
Фото Андрея Шапрана

Культура СИ

29 мая народному артисту России Александру Юрьевичу Ермакову исполняется 55 лет. От всего сердца поздравляем актера с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и, конечно, новых интересных работ на сцене Малого театра!

ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!

29 мая народному артисту России Александру Юрьевичу Ермакову исполняется 55 лет. Александр Ермаков активно занят в репертуаре Малого театра. Вот уже девять лет он является бессменным и блестящим исполнителем одной из главных и сложнейших ролей мирового и русского репертуара – Несчастливцева в комедии А.Н.Островского «Лес». Среди лучших сценических работ Александра Ермакова – Федор («Свадьба Кречинского»), Голутвин («На всякого мудреца довольно простоты»), барон де Ратиньер («Таинственный ящик»), Вершинин («Три сестры»). Последняя по времени работа Александра Юрьевича – Шпекин в «Ревизоре» Н.В.Гоголя. В ней проявился блестящий комедийный дар актера. Сейчас Александр Ермаков приступил к репетициям спектакля по пьесе Луиджи Пиранделло «Генрих IV», в котором ему поручена роль барона Тито Белькреди. Помимо работы на сцене Малого театра Александр Юрьевич является президентом благотворительного фонда «Сцена и мир». К 250-летию русского государственного театра силами этого фонда был записан и издан на DVD целый ряд спектаклей Малого театра: «Бешеные деньги», «Царь Борис», «Три сестры», «Лес», «Последняя жертва», «Тайны мадридского двора», «Усилия любви» и «Делец». Эти записи, сделанные настоящими профессионалами, запечатлели для нас и последующих поколений зрителей много блестящих актерских работ. От всего сердца поздравляем артиста с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и, конечно, новых интересных работ на сцене Малого театра!

29 мая – день рождения народного артиста России Геннадия Дмитриевича Сергеева. От души поздравляем старейшину Малого театра и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на родной сцене!

27 мая 2002 года умер замечательный российский актер — Виталий Соломин...

РОДИТЕЛИ ВИТАЛИЯ СОЛОМИН ТЩЕТНО ПЫТАЛИСЬ СДЕЛАТЬ ИЗ СЫНА МУЗЫКАНТА

27 мая 2002 года умер замечательный российский актер — Виталий Соломин. Он сыграл множество ролей в театре и кино, но российской публике больше всего полюбился доктор Ватсон. В истории мирового кинематографа было несколько десятков экранизаций Конан Дойля. Но сами англичане среди всех актеров, сыгравших главные роли, признают только своих и ...Виталия Соломина с Василием Ливановым.

Виталий Мефодьевич Соломин родился в Чите. «Одно из ярких воспоминаний детства — окна в нашем доме. Между двойными рамами закладывали вату, украшенную осколками елочных игрушек. Окна не по-сибирски большие — ведь мороз там жуткий! Идешь за водой — не дай Бог ее разлить и наступить в лужу. Нога тут же примерзнет», — вспомил Виталий Мефодьевич.

В детстве «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» были одной из самых любимых его книг. Однако он представлял себе Ватсона маленьким толстеньким человеком. Что, к слову, было полной противоположностью ему самому — высокому и подтянутому мужчине.

Маленький Виталий ходит во всевозможные кружки и спортивные секции Читы. Он даже занимался борьбой и боксом, но очень долго не мог решиться ударить человека и усиленно тренировался на боксерской груше.

Родители Соломина хотели, чтобы сын стал музыкантом. Он даже долго учился играть на рояле, но эти занятия ему совсем не нравились. Как-то зимой он пошел в музыкальную школу, а дверь замерзла — и он не смог попасть на занятия. Виталий радостно прибежал домой и сообщил родителям, что музыкальную школу закрыли. После этого случая родители отчаялись сделать из сына музыканта.

Старший брат Соломина — Юрий — уехал в Москву поступать в Щепкинское театральное училище. Виталий после школы решил последовать примеру брата. И вот, поступив в училище и выйдя на сцену Малого театра, Виталий остался ему верен навсегда. Лишь однажды он на два года ушел работать в театр Моссовета, но вскоре, следуя уговорам брата, который в 1990 году стал художественным руководителем Малого, он вернулся на родную сцену.

Виталий Соломин прославился раньше брата Юрия. В 60-х годах вышли фильмы «Женщины» и «Старшая сестра». И в партнеры по фильму «Городской романс» начинающая актриса Мария Леонидова потребовала именно Виталия. Однако режиссер фильма, Петр Тодоровский, засомневался, не слишком ли положительное лицо для этой роли у Виталия Соломина. В итоге Соломина не стали снимать в этом фильме, и это был единственный случай в его жизни, когда ему не дали роль.

Марии Леонидовой было очень перед ним неудобно, но в то же время, она мечтала о встрече с ним. И когда он однажды позвонил ей, она нетерпеливо спросила: «Когда же мы встретимся?!» «Какая удивительная девушка! Пусть роль я потерял, но уж ее-то я не упущу», — решил он.

Ухаживал за своей будущей женой Виталий очень красиво: дарил огромные букеты, водил ее в рестораны и, конечно, в Малый театр. Но после свадьбы он сильно изменился, стал замкнутым и молчаливым, о чем-то постоянно размышлял. Марию это не разочаровало. Она даже поняла, что таким он нравится ей еще больше.

Интересно, что Виталий не разрешал своей супруге сниматься. Он очень переживал, что, если она будет ездить на гастроли, то к ней, как к красивой женщине, будут приставать в поездах и в гостиницах. Единственное, что он разрешил ей однажды сделать — это сняться в одной из серий «Шерлока Холмса». Во-первых, потому что он снимался вместе с ней, а во-вторых, потому что съемки проходили на Ленфильме, а в Ленинграде у Марии жили родители, и ей не надо было останавливаться в гостинице.

Виталий Соломин редко ездил по фестивалям, мало появлялся на светских мероприятиях. В то же время, он славился своей любовью к пышным празднествам. Он всегда с размахом отмечал в театре дни рождения. Однажды он решил устроить в конце сезона — в апреле — настоящий Новый год, с Дедом Морозом и елкой.

Мария так вспоминает своего мужа: «У Соломина был сложный и бескомпромиссный характер. В жизни он — полная противоположность своему герою из «Зимней вишни». Не любил выяснять отношения, был из породы молчунов. На людях веселился, шутил, казался душой компании. А дома часто бывал скуп на слова, погружен в себя. Я не лезла с расспросами. Виталий — нетипичный актер, работая в театре, не тянул одеяло на себя, не позерствовал. Он был очень обязательным человеком, не любил болтунов и часто бывал негибким по отношению к другим, не таким педантичным, как он, людям. Из-за этого у некоторых актеров, с ним работавших, складывалось впечатление, что у Виталия тяжелый характер. А мне с ним было легко.»

По рассказам супруги, Виталий завидовал судьбе Андрея Миронова, который умер на сцене. Виталию Соломину стало плохо во время первого акта спектакля «Свадьба Кречинского». Он был госпитализирован с инсультом. Примерно через месяц Виталий Мефодьевич скончался в больнице.

РИА Новости, 27.05.2007

Именно этим громким титулом, говорящим лишь о высокой степени народной любви, отечественные зрители окрестили актера Бориса КЛЮЕВА, сыгравшего знаменитого злодея в фильме режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича по роману Александра Дюма «Три мушкетера».

«ВСЕСОЮЗНЫЙ» РОШФОР

Именно этим громким титулом, говорящим лишь о высокой степени народной любви, отечественные зрители окрестили актера Бориса КЛЮЕВА, сыгравшего знаменитого злодея в фильме режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича по роману Александра Дюма «Три мушкетера». Впрочем, почетные титулы уже более четверти века прибавляют ко всем персонажам этой киноленты: нам сложно представить себе другого Атоса и д’Артаньяна, другую миледи, Ришелье или Констанцию… Да, они не французы, и шутки у них порой откровенно русские, но все-таки они РОДНЫЕ, а это главное. Смехов, Смирницкий, Старыгин, Боярский, Трофимов, Алферова, Табаков, Фрейндлих, Терехова, Балон, Дуров… Эти актеры подарили нам целую плеяду любимых киногероев. По телевизору не раз шли передачи, в которых знаменитая четверка «мушкетеров» рассказывала о том, как снималось это кино. Актер Борис Клюев, посетивший сибирскую столицу с труппой Малого театра поделился с корреспондентом «Ведомостей» своей частью «мушкетерских» похождений.

— Борис Владимирович, как вы стали графом Рошфором?

— Приехал к нам в театр ассистент, который занимался подбором актеров для фильма, и взял одну из моих фотопроб. На роль графа Рошфора было достаточно много претендентов, около десяти человек, даже Михаил Боярский. Но его режиссер утвердил на д’Артаньяна. Когда я приехал в Одессу, Хилькевич, увидев меня, скривил лицо. Я понял, что не понравился. Нет так нет, подумал я, хоть в Одессе побывал. Целый день просидел на студии и только под вечер меня стали пробовать. Когда включили камеру и на площадке все притихли, я показал, как я чувствовал этого персонажа, стал вкладывать в него что-то свое.
Кстати, с моими пробами вышла забавная история. Саша Трофимов, который в фильме сыграл кардинала Ришелье, изначально пробовался на другую роль — английского фанатика Фельтона, который влюбился в миледи и убил Бекингема.

— Но ведь это эпизодический персонаж! У него в фильме нет и десяти минут экранного времени.

— То-то и оно. Когда я пробовался, понял, что мне тяжело играть с пустым местом. И я попросил его, незнакомого мне тогда актера, подыграть. Тут же на Сашу накинули какую-то бесформенную красную тряпку, которая должна была на короткое время стать кардинальской мантией. А еще тогда он ходил с копной черных волос по плечи. Он стал читать текст Ришелье — тут-то режиссера осенило: перед ним стоял «самый настоящий» всесильный министр Людовика XIII. Так Сашу утвердили на эту роль, которая, несомненно, стала одной их ярких в фильме. Я же свое окончательное «да» получил только после того, как пробы были отсмотрены в Москве.
Пришлось поработать не только над характером графа Рошфора, но и над его внешностью. Изначально гримеры хотели приклеить мне бороду. Но я настоял на том, чтобы они оставили лишь тонкую линию усов и бородку клинышком. Удачно дополнил образ лиловый костюм, который на пленке дал густой фиолетовый оттенок.

— В фильме звучит замечательный дует графа Рошфора и миледи. Вы пели сами?

— Да, я пел своим голосом. Конечно, пришлось подстраиваться под Маргариту Терехову, что было чуть-чуть высоковато для меня, но, слава Богу, все получилось. И вообще, в работе нам, актерам, помогла замечательная музыка Максима Исааковича Дунаевского, которая была записана еще до съемок. И все музыкальные номера мы тоже писали заранее, ведь фильм снимался по законам оперетты.

— А что за история с тем, как вы выбили зуб Михаилу Боярскому?

— Снимали сцену тройного поединка на шпагах д’Артаньяна, Рошфора и де Жюссака, которого играл Владимир Балон. Кстати, именно Володя, будучи мастером спорта по фехтованию, ставил все драки. Мы должны были скрестить шпаги на лестнице, снимали в Одесском оперном театре. Когда репетировали, все шло замечательно, но на съемках, ускорили темп фехтования. И вот Миша Боярский, сильно замахнувшись клинком, направил мою шпагу прямиком себе в лицо. Она выбила ему зуб и оцарапала горло. Однако он, как истинный профессионал, продолжил сниматься. Потом я узнал, что эта травма весьма распространена у фехтовальщиков.

— Как вы думаете, в чем секрет успеха этой ленты?

— В той атмосфере, которая царила на съемочной площадке. Мы были молоды, знали, что работаем с замечательным материалом. И эта атмосфера легкости, ребячества и куража, в которой мы жили около полугода, перенеслась на экран. Мы тогда очень сдружились. И по сей день частенько встречаемся.
Этот задор передался и местным жителям. Еще за час до начала съемок у площадки собирались девчонки. Все разодетые и с макияжем. А для львовских ресторанов и магазинов мы были любимыми посетителями. Причем частенько заходили туда прямо с площадки, не переодевшись. Представляете, какой эпатаж: открывается дверь и входят французские дворяне XVII века. Нас всегда пропускали без очереди.
Помнится, мне дико захотелось соленой рыбки, и я попросил парней, которые пошли вниз, купить пару штук. Они спустились и уткнулись в хвост большой очереди. И продавца как назло не было на месте. Тогда они взяли стоявший рядом с прилавком ящик и, смеясь, понесли наверх. А поскольку их не остановили, они и принесли его в номер. Я за всю жизнь столько солененькой рыбки не ел!

— А когда вы прочитали роман Дюма-отца?

— Еще в школе. Подростком я ставил спектакль по этой книге и играл в нем Атоса. Он был моим любимым персонажем.

— Какая у вас первая роль в кино?

— У Бондарчука в «Войне и мире». Сыграл пленного мальчика-барабанщика французской армии, которого пригрел и накормил Петя Ростов. Забавно, что потом меня призвали в ряды Советской Армии, и наш полк участвовал в массовке этого же фильма. Так что я сыграл в нем дважды (смеется).

— Ваш персонаж есть и в книге «Двадцать лет спустя». А почему в фильме его не было?

— Так решили сценаристы. И вообще, знаю, что Юнгвальд-Хилькевич хочет снимать продолжение. Весьма рискованный проект. Историческое кино вообще сложно делать. Это большие деньги: костюмы, стенография, лошади.

— Граф Рошфор, герцог де Гиз, граф де Гиш, Григорий Орлов… В вашей творческой биографии целая галерея исторических персонажей. Вы любите героев «плаща и шпаги»?

— Все дело в типаже. Когда на меня одевают немецкий офицерский мундир времен Второй мировой войны, режиссеры говорят — хорошо, когда приклеивают усы и бородку, тоже говорят, хорошо. Я и сам это прекрасно понимаю. Я умею носить костюм, держаться в кадре, быть ироничным… Я однозначно западный герой.

— Сразу вспоминается ваш Майкрофт Холмс из фильма про Шерлока Холмса, который тоже стал классикой.

— Кстати, да. Недавно у английского посольства в Москве открывали памятник Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону. Меня пригласили туда на прием. Очень приятно посидели. Сфотографировались в интерьере.

— А что вы предпочитаете: театр или кино?

— У меня в дипломе написано «артист театра и кино», но я в первую очередь артист театра. Не мыслю себя без него. Мне нужны каждодневные репетиции, спектакли. Кино, без сомнения, дает много эмоций и популярность, но вместе с ними ужасные простои с ожиданием звонка. Многих это сводило с ума, кто-то спивался.

— Борис Владимирович, вы сыграли много ролей в театре и кино. А кого еще вам хотелось бы сыграть?

— Когда я был молодым артистом, составил список того, что должен сыграть. Из этого списка сыграл только три роли — Муров в «Без вины виноватые», де Гиша из «Сирано де Бержерака» и Беркутов в «Волках и овцах». Жалею о том, что так и не сыграл ни в одной пьесе Чехова. Даже хотел ставить Чехова у вас в «Глобусе», но и здесь не сложилось. Опять Чехов прошел мимо меня.

Максим СИДОРЕНКО.

P.S. Перед встречей с Клюевым, которая состоялась в фойе гостинице «Сибирь», я забежал в магазин дисков и купил фильм «Д’Артаньян и три мушкетера». Когда мы поговорили, попросил актера оставить автограф. И теперь на красочной картонной упаковке красуется надпись: «С уважением, граф Рошфор».

Борис Владимирович Клюев, народный артист России. Один из ведущих актеров Малого театра, в котором работает с 1969 года. Исполнил множество ролей.
Фильмография: «Жизнь Берлиоза» (Вагнер), «Михайло Ломоносов» (Григорий Орлов), «Крушение империи» (Шульгин), «ТАСС уполномочен заявить...» (агент ЦРУ Дубов — Трианон).
Сериалы: «Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Досье детектива Дубровского», «Марш Турецкого», «Сыщики», «Каменская», «На углу, у Патриарших».

»Театр — это семья, жена,а кино — любовница, красивая, сладкая,но все-таки любовница».

«С Маргаритой Тереховой мы репетировали красивое танго Рошфора и миледи. Но, к сожалению, этой сценой пожертвовали при сокращении сценария».

«В Новосибирске я был раз семь. Здесь я как-то заработал много денег и, когда летел счастливый в самолете, думал только об одном, как бы не разбиться».

«С “мушкетерских” времен терпеть не могу лимонную водку. По всему Союзу она была в большом дефиците, а во Львове нате, получите. А мы и рады были стараться».

«Сложности возникали с каблуками, они частенько ломались при ходьбе по лестницам. У Боярского каблуки на ботфортах “летели” только так».

«Когда удается сделать что-то легендарное, достаточно сохранить это, и не надо реанимировать».

Ведомости (Новосибирск), 25.05.2007

В Новосибирске и Кемерове прошли гастроли прославленного Малого театра, посвященные 250-летнему юбилею театра.

ЮРИЙ СОЛОМИН: «В МУЗЕЕ НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕТ»

В Новосибирске и Кемерове прошли гастроли прославленного Малого театра, посвященные 250-летнему юбилею театра. Спонсором гастролей стал Сбербанк России. В течение недели Малый театр показывал на сцене новосибирского театра «Глобус» свои лучшие спектакли для переполненного зала. Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин ответил на вопросы корреспондента «КС» СЕРГЕЯ АЛЕКСЕЕВА.

— Что подвигло ваш театр на такие масштабные гастроли? Сначала — Екатеринбург, потом — Тюмень, сейчас — Новосибирск и Кемерово.

— Каждому театру гастроли нужны как свежий воздух. Гастроли — это новый зритель, новые эмоции. Даже если ты играешь спектакль пять, десять лет, на новом месте он все равно становится премьерным. Так что это большой стимул для актеров. Тем более что гастроли эти для нас особенные — мы проводим их к своему 250-летию. Конечно, мы никогда бы не осилили эту поездку самостоятельно, но у нас есть единственный спонсор — лучше сказать друг — это Сберегательный банк России. Он дал нам возможность провести гастроли, причем не рядом с Москвой, а за Уралом. Изначально была идея к юбилею провести «встречные» гастроли Александринского театра и Малого (именно эти театры образованы тем самым императорским указом 250 лет назад) по России. По задумке Александринский театр должен был двигаться с запада на восток, мы — наоборот, затем встретились бы где-нибудь посредине страны. К сожалению, идея не осуществилась, но наш театр в центр России поехал. Екатеринбург, Тюмень, Новосибирск, Кемерово, затем — Иркутск. Так что Сбербанку России низкий поклон не только от Малого театра, но и от зрителей, побывавших на наших спектаклях. Мы же привезли свои самые «дорогие» спектакли — «многолюдные«, с хорошими декорациями, — чтобы у зрителей осталось хорошее впечатление от нашего юбилея.

— Юрий Мефодьевич, ваш театр имеет статус национального достояния, но некоторые называют его «театром-музеем». Вас это не смущает?

— Что плохого в музее? Возьмите прославленную «Третьяковку» — разве это не музей? Пушкинский музей, Эрмитаж… У вас в городе есть музей, рассказывающий об истории края. Не нравится музей — постройте новое здание, посмотрим, сколько оно продержится. Все новое должно быть, но не в ущерб старому. Зачем что-то сносить и разрушать — чтобы потом опять чесать в затылке? Мы же не требуем, чтобы все были такими, как мы. Пусть цветут все цветы. Ну что нам, наши колонны спилить? Пусть стоят, это же красиво.

— В вашей замечательной труппе костяк составляют знаменитые артисты старшего поколения. Как чувствует себя молодежь в театре, сможет ли она стать достойной сменой мэтрам?

— Почему бы и нет. Когда мы пришли в Малый театр, имена были еще громче — играли Ильинский, Царев, Гоголева, Бабочкин, Светловидов, — но ведь мы выжили. К сожалению, их не стало, но есть другие… Так и молодежь, которой у нас очень много — более 20 человек.

— Вы почти 20 лет у руля Малого театра, можете сравнить положение театра в обществе в 90-е годы и сейчас. Изменилось ли оно к лучшему?

— Конечно, изменилось в лучшую сторону. Хотя гибель театра предрекают все время. Я на своем веку слышал много таких предсказаний. Говорили, что кинематограф «съест» театр, но оказалось, что телевидение чуть не «съело» наш кинематограф, вот он только недавно «выплыл». И так далее, и так далее… А театр как был, так и стоит. Я хочу сказать, что повода для паники я не вижу и необходимости в какой-то театральной реформе не нахожу. Инициировали ее, на мой взгляд, люди, которые надеются что-то получить. Однако могут получить, но могут и загубить. Реформу надо делать, учитывая мнение профессионалов, но их среди инициаторов реформы я не вижу. Вот сейчас стоит шум: «Старые театры! Нужно обновление!» Но я очень хорошо знаю тех людей, которые об этом кричат: они просто очень хотят работать в этих старых театрах, а другого способа попасть туда, кроме как занять наше место, у них нет. Но позвольте, что тогда с нами делать? Расстрелять?
Для того чтобы люди могли чаще посещать театр, нужна экономическая реформа в обществе. Вот у нас в Москве свой зритель, он нас устраивает. Будем работать лучше — и зрителей будет больше. Посмотрите, сколько развелось театров, — они растут как грибы! Значит, есть в них потребность. Зачем же тогда реформа? Я не знаю, кто ее придумал, я все время прошу: «Покажите мне человека, придумавшего эту реформу!» До сих пор не показали.

— А что вы можете сказать о современном кино? Есть ли у вас предложения сниматься?

— С кино у нас стало совсем неплохо. В 90-е годы действительно все развалилось, тогда инициативу перехватило телевидение. Но сегодня появляются и достойные кинофильмы, и даже телесериалы. Конечно, они слегка похожи на западную продукцию, но, допустим, сейчас сняли много хороших фильмов о войне. Я вот в праздничные дни посмотрел много очень неплохих фильмов. Поступают предложения и мне, причем довольно интересные. Материал хороший. Один сериал — что-то типа «Московской саги», только на сегодняшнем материале, и роль мне нравится. Вопрос только в том, где взять время. Один проект — 16 серий, другой — 8. А я же должен каждый день быть в театре.

Сергей АЛЕКСЕЕВ
«Континет Сибирь»
25 мая 2007

27 мая — день рождения артистки Малого театра Варвары Викторовны Андреевой. От души поздравляем актрису и от души желаем ей крепкого здоровья, благополучия и, конечно, творческих успехов на сцене Малого театра!

«Звуковой архив Малого театра»

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ ЧИТАЕТ «ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО» Н.В.ГОГОЛЯ

«Звуковой архив Малого театра»

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ ЧИТАЕТ «ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО» Н.В.ГОГОЛЯ

Часть первая (10,5 Мб)

Часть вторая (11,5 Мб)

Часть третья (10,6 Мб)

Часть четвертая (9,5 Мб)

Часть пятая (8,6 Мб)

Часть шестая (8,9 Мб)

Часть седьмая (12,2 Мб)

На следующий день перед спектаклем мне посчастливилось встретиться и задать несколько вопросов одному из ведущих актеров Малого театра - народному артисту России Борису Владимировичу КЛЮЕВУ...

ЭТО АБСОЛЮТНО ЖИВОЙ ТЕАТР

«Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Это я о первом гастрольном спектакле Малого театра по пьесе Александра Николаевича Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Уж сколько за последнее десятилетие было прочитано столичных рецензий, где живописались творческий застой, дремучее «безрежиссерье» и более того - полная ненужность некогда славного театра новейшим временам и нынешнему зрителю... Правда, самые добросовестные обозреватели отмечали, что этот самый зритель все-таки в Малый ходит - очевидно, по глупости, и снисходительно жалели «братьев меньших». (Поэтому когда попадался в прессе положительный отклик на спектакль даже за подписью очень уважаемого критика, например Инны Соловьевой, и очень аргументированный, хотелось посмотреть газетный лист на просвет: нет ли там каких тайных знаков, и что это все значит, и где правда?..)

...А зритель, он и в Новосибирске оказался себе на уме: билеты были раскуплены подчистую еще в апреле, но начало спектакля зал принимал явно настороженно - не актеры, а публика «двигалась» навстречу театру, будто по тонкому льду, с опаской.

Двигаться на самом деле пришлось недолго: уже в сцене первой встречи молодого циника Глумова, решившего любыми средствами «составить карьеру», и его богатого дядюшки Мамаева налицо были достоинства - богатства - спектакля.

Сценическое взаимодействие чрезвычайно щедрого на краски мастера Александра Потапова (Мамаев) и достигающего необычайного сатирического эффекта своей виртуозной гротесковой пластикой Александра Вершинина (Глумов) подвигли публику на первые аплодисменты. И дальше - больше... Ирина Муравьева (Клеопатра Львовна), Борис Клюев (Крутицкий), Александр Клюквин (Городулин), Лилия Юдина (Турусина), Лариса Кичанова (Манефа) - и все-все-все, то есть великолепным ансамблем, наши гости сыграли ярко – и в каждой роли по отдельности актерски блистательно. Прекрасный спектакль! Кстати, без натяжек, очень злободневный - Островский, безусловно, здесь вне конкуренции! Сыграли, как вы понимаете (даже по одной лишь характеристике работы Вершинина-Глумова), не без помощи, а при ощутимом присутствии режиссерской мысли и воли Владимира Бейлиса.

На следующий день перед спектаклем мне посчастливилось встретиться и задать несколько вопросов одному из ведущих актеров Малого театра - народному артисту России Борису Владимировичу КЛЮЕВУ.

- Борис Владимирович, складывается впечатление, что Малый театр пребывает в столице в статусе осаждаемой крепости. Это беспрестанное клевание и кусание каждой вашей премьеры... Сложно обороняться?

- Да нет. Когда привыкаешь к этому, отношение спокойное. Значит, так нужно. Нужно обзывать нас нафталином. Говорить, что это архаика. Что наше искусство не будет востребовано. Но... Но народный артист СССР вахтанговец Василий Лановой как-то сказал, что в перестройку, когда в буквальном смысле рухнуло все, выстоял один лишь Малый театр. Причем в первую очередь потому, что у них есть Островский, есть классика.
И, действительно, что получили в результате этой очередной революции театры? Ширпотреб. Не вырастили ни одного режиссера мощного, настоящего, ни одной великой пьесы не написали...

- У вас идеальная - в смысле чистоты жанра - биография актера Малого театра. Училище имени Щепкина, и вот уже 38 лет служения этой сцене. Начинали с роли Кудряша в «Грозе», был в молодости и грибоедовский Молчалин, сейчас мы увидели вас в роли Крутицкого... Кому, как не вам, задать эти вопросы: какой он сегодня, Малый театр? Он особенный? Кто он, нынешний актер Малого? И еще, очень наивный: можно ли сохранить русский психологический театр в одном отдельно взятом коллективе?

- Можно. Можно! Не надо разрушать театральную семью. Малый - это семья. У нас же огромный театр - со всеми цехами 600 человек. И в этом коллективе постоянно необходимо находить компромиссы. Другой путь - это просто взять и разломать, как это сделали с великим МХАТом... И что в результате? Нет МХАТа, где родилась национальная театральная гордость - система Станиславского, а интерес к ней в мире не иссякает. Я был в Штатах, там наши актеры, например Саша Лазарев, преподают в созданной школе Михаила Чехова, и эта великая система более чем востребована...
А здесь... Я не понимаю, почему на сцене прославленного театра 20 минут звучит мат? Как это допустимо? Я не понимаю, как в спектакле по пьесе Островского Счастливцев и Несчастливцев справляют физиологическую нужду? Как это может быть? В жизни это есть, но это не предмет искусства, люди не за этими впечатлениями приходят в театр!
У нас все сохранилось: мы уважаем своих стариков, мы чтим традиции, мы гордимся своим театром. И того, кто не любит все это или считает свое место чуть иным, театр отторгает... Много способных людей проходило через наш театр и... уходило. Потому что не выдерживают жизни по правилу - любить искусство в себе, а не себя в искусстве. Когда актер забывает эту аксиому, искусство ему мстит.

- Борис Владимирович, это тоже аксиома, что в большой семье действует принцип авторитарности. Иначе, наверное, и нельзя... Я вот к чему: вы очень востребованы кинематографом, как реагирует на это руководство, на съемки отпускает без проблем?

- Знаете, за много лет работы я все-таки заслужил какие-то, скажем так, шаги навстречу. Но никогда этим не злоупотребляю. Я предпочитаю сам все так организовывать, чтобы одно другому не мешало. Безусловно, нужно зарабатывать деньги. Сейчас время такое. Деваться нам всем некуда. Притом в кино мне хорошо платят, меня там любят, приглашают. Все это замечательно, но на первом месте театр. В иных ситуациях изворачиваюсь и верчусь так, что прихожу домой и падаю. Но это моя жизнь, я ее выбрал. А можно сидеть, ничего не делать и обсуждать все эти проблемы. Я другой человек.

- Может, служение в Малом для вас в большей мере дань позиции, традиции, наконец? Хотя, увидев Бориса Владимировича Клюева в спектакле, такого вопроса всерьез не задашь, и все-таки вам интересно работать в этом театре?

- Что вы, конечно, конечно! Во-первых, я обожаю этот театр, я очень скучаю по нему. Я люблю запах кулис и его уютную сцену. Люблю декорации и костюмы. Тот отбор на роль, когда не каждый актер, если даже ему это очень хочется, ее играет... У Щепкина есть такие слова: «Театр - это храм. Священнодействуй или убирайся вон!» Я думаю, что наш театр, отмечающий в этом сезоне 250-летие, и есть настоящий храм - он намоленный. В нем служило огромное количество актеров, которые мечтали играть на этой сцене и дарили жизни Малому театру. И эта аура намоленности существует! Она - очень важная часть моей жизни.

Автор: Татьяна ШИПИЛОВА.
Источник: Советская Сибирь
Дата: 19.05.2007

О Юрии Каюрове узнали после выхода в свет картины «В начале века», где он исполнил роль молодого Ульянова-Ленина.

ЮРИЙ КАЮРОВ: «Я 18 РАЗ ИГРАЛ ЛЕНИНА, НО НЕ НАЗЫВАЙТЕ МЕНЯ ВОЖДЕМ ПРОЛЕТАРИАТА»

О Юрии Каюрове узнали после выхода в свет картины «В начале века», где он исполнил роль молодого Ульянова-Ленина. С тех пор вождь революции стал его судьбой. Этот образ Юрий Иванович сыграл 18 раз, поставив тем самым своеобразный кинорекорд. «Шестое июля», «Хождение по мукам», «Государственная граница» — такие фильмы приходят на ум, когда вспоминаешь этого чудесного актер. Тем не менее Юрий Каюров хорош не только в роли Владимира Ильича. «Долгие проводы», «Пропавшая экспедиция», «Вишневый сад» стали популярны во многом благодаря глубине и яркости актерской игры Юрия Каюрова.

Мы встретились с мастером в Малом театре, где он служит почти полжизни.

В 16 лет я уже стоял у станка и точил мины

— Все мы родом из детства. Какие самые яркие воспоминания вы сохранили с этих дней?

— Моя мамочка работала воспитателем в детском саду, поэтому мои дошкольные воспоминания связаны именно с ним. Кстати, тогда я часто капризничал, за что иногда мне серьезно доставалось от папы. А потом началась война, и от мирной жизни не осталось и следа. Отец погиб в декабре 41-го года, и я оказался старшим мужчиной в доме. Жизнь была трудная, я учился в седьмом классе, а сестренке Люсе было всего три года, мама не работала. Нужно было как-то жить. Я понял, что нельзя сидеть без дела и на шее у мамочки, и поступил в ремесленное училище. В 44-ом году я стал токарем пятого разряда и пошел работать на завод. В 16 лет я стоял у станка и обтачивал мины, внося посильный вклад в нашу Победу.

— Каким был ваш День Победы? Как вы его встретили?

— О! (улыбается) Это такой памятный день! 45-ый год. 9 мая. Мне 17 лет… На минном заводе я долго не задержался и поступил в подготовительное военно-морское училище, которое находилось в Куйбышеве. Надоело мне мины точить, я захотел летчиком стать. Тогда мне выдали военно-морскую форму, бескозырочку, и 9 мая меня поставили дежурить на посту, караулить военный объект. Так, с ружьем в одной руке, я и встретил День Победы. Ну а вечером мы с ребятами из нашего взвода каждый по-своему отметили этот праздник (улыбается). Все мы ждали этот день, и наконец он пришел.

— Токарь, военный, бравый парень, юный защитник Родины!

— Актер! Забыли (смеется). Как-то вместилось это все во мне. Так я же еще служил на крейсере Аврора, был моряком! Кстати, именно в Ленинграде я случайно попал в театральную студию, которой руководили великий актер Василий Меркурьев и его супруга Ирина Мейерхольд, дочь Всеволода Мейерхольда. Я не знал тогда, кто эти люди — никогда бы не подумал, что такие удивительные мастера будут меня учить.

— А вы можете назвать себя везунчиком? Часто вам улыбалась удача?

— Расскажу вам забавный случай. Дело в том, что, учась в театральном институте, я больше года ходил в военной форме — другой одежды у меня просто не было. Моим педагогом была Елизавета Ивановна Тиме, она все время смотрела на меня оценивающе. А потом я получил огромный перевязанный пакет. Я его тут же развернул, а там — мужской набор: ботинки, костюм, рубашки и прочее. Ее супругом был Николай Качалов, знаменитый ученый. Оказалось, что Качалову они были больше не нужны, и Тиме мне их принесла, наградила студента. Я был так счастлив и благодарен, слов нет.

Я 18 раз играл Ленина, но не называйте меня вождем пролетариата

— Ваш кинодебют — роль молодого Ульянова-Ленина в картине «В начале века». С каким чувством вы приняли приглашение от режиссера?

— Со смешенным (смеется). Представьте себе. Работаю в Саратове, в провинциальном театре, смотрю кино, мечтаю сняться в кино… И тут приезжает ассистент Анатолия Рыбакова (прим. Анатолий Рыбаков — режиссер х/ф «В начале века») и начинает выбирать актера по фотографиям, которые в театре развешены. Что-то она увидела в прищуре моих глаз и повезла меня в Москву. С этого случая началась моя карьера.

— Видите, все-таки попали в струю, вовремя вытащили лотерейный билетик.

— Не люблю я слово «везунчик»! Его нет в моем лексиконе. Понимаете ли, если бы я был плохим актером и не трудился на съемочной площадке, то никакой бы лотерейный билетик не помог. И не сыграл бы я Ленина, не буду говорить, сколько раз…

— 18!

— (смеется) Да! Я действительно сыграл Ленина в кино аж 18 раз. Было жуткое для меня время: как раз приближалось столетие со дня рождения Владимира Ильича, и меня затаскали по съемкам. Я прокатывал эту роль на одной киностудии, на другой, у меня был навык (смеется).


— Вам не было обидно, что приглашают в основном на роль Ленина?

— Вы что! Дай Бог получить такую роль! Ведь образ Ленина бесконечен, неисчерпаем. Может, об этом не ко времени говорить — немодно и т.д., но я благодарен судьбе, что она столкнула меня с этим персонажем.

— Ленин — ваша жизнь. Можно сказать, что вы знаете этого человека, как облупленного. Чувствуете, что переняли у Ильича какие-то качества?

— Нет! Я не вождь пролетариата (улыбается). Было бы очень тяжело носить все роли на себе. Сыграл, умылся — и с гримом уходит роль. От образов остается только усталость. Как в песне Пахмутовой: «Когда усталая подлодка из глубины идет домой».

Все, что я должен миру, я отдал

— Вас можно назвать рекордсменом, ведь вождя революции так много никто не играл. Чем ваш Ленин отличается от других? Как вы предпочитали его играть?

— Как-то писал критик Караганов: «Каюров играет в каждом из фильмов Ленина определенного исторического момента». Каждый раз я преподносил зрителю разного Ленина, не похожего на предыдущего.

— В какой еще области, кроме кино, вы можете назвать себя рекордсменом?

— Да ни в какой! Я никогда не задумывался о том, чтобы ставить рекорды, поэтому не считаю себя рекордсменом. Я живу нормальной, обыкновенной человеческой и актерской жизнью, и за то, что так долго живу и работаю (тьфу-тьфу-тьфу) благодарю Бога и судьбу. Даст Бог, еще что-нибудь сотворим, а может и нет. И необязательно об этом грустить, потому что основное сделано, все сделано, все сделано…

23.05.2007
KM.RU

Недельные гастроли Малого театра вызвали восторг у зрителей и неоднозначную оценку прессы...

ТЕАТР УЕХАЛ, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТЕАТР…

Недельные гастроли Малого театра вызвали восторг у зрителей и неоднозначную оценку прессы

Сам по себе факт подобных гастролей — явление примечательное. В прошлом году Новосибирск принимал Большой театр и БДТ им. Товстоногова. Годом раньше гостем города был МХТ им. Чехова. И, наконец, теперь — старейший театр России. Последний раз Малый театр был у нас 14 лет назад, предпоследний — 32 года назад…

Публика принимала московских гастролеров восторженно — переполненными залами, овациями и цветами. Билеты были проданы еще в середине апреля. Перед спектаклями толпы поклонников атаковали кассы с желанием приобрести хотя бы входной, а на подходах к театру «Глобус», где проходили гастроли, лишний билетик спрашивали едва не от Красного проспекта.

Пресса в своих оценках не была столь однозначно позитивна. В одном из СМИ во время гастролей появилась публикация, где Малый назывался «музейным театром», спектакли слишком долгими и подробными, а игру актеров несколько устаревшей. И хотя художественный руководитель театра Юрий Соломин и утверждает, что давно не реагирует на подобные выпады, доверяя только залу, на пресс-конференции по итогам гастролей чувствовалось, что он явно заметкой задет.

Отбивать нападки и обвинения в архаике и излишней приверженности традициям Малому театру, впрочем, не привыкать. Театр сознательно занял нишу хранителя лучших традиций русского языка. Как утверждает Юрий Соломин, России необходим русский национальный театр, как «Комеди Франсез» — Франции, Королевский Шекспировский — Англии. И Малый готов взять на себя эту почетную роль.

В гастрольную афишу была включена русская и зарубежная классика. Новосибирцы увидели пять спектаклей: «Чайку» Чехова, «Тайны мадридского двора» Скриба (известен как автор пьесы «Стакан воды») и три пьесы Александра Островского: «На всякого мудреца довольно простоты», «Правда — хорошо, а счастье лучше», и «Волки и овцы». В спектаклях были заняты хорошо знакомые и любимые актеры. Зритель, впрочем, лишь первые десять минут самозабвенно крутил бинокли, отыскивая на сцене знакомые лица. Потом же втягивался в действие и забывал, что пришел «на Соломина», «на Муравьеву» или «на Марцевича», и попадал под общее обаяние слаженности актерского ансамбля и спектакля как зрелища для души.

Что же касается игры долгой и подробной, то действие в спектаклях Малого действительно разворачивается с намеренной размеренностью и неторопливостью. И зрителю предлагается принять эти правила игры как данность. Судя по адекватной реакции зала и более чем доброжелательной атмосфере, зритель эти правила принял.
Цены на гастрольные спектакли, кстати, были сравнительно невысоки. Это дало шансы приобщиться к искусству интеллигенции — самому благодарному зрителю. Низкие цены на билеты — тоже часть театральной политики. «Не драть же нам с народа, — говорит Соломин. — Мы получаем дотацию, это первое, и второе — у нас впервые за 50 лет, как я работаю в Малом театре, появился замечательный спонсор — Сбербанк России. К 250-летнему юбилею он сам предложил помощь. Огромнейшая часть этой помощи выпала на гастроли по Уралу и Сибири…»

А к нам, между тем, уже едет московский театр «Эрмитаж» (8–13 июня). И тоже, кстати, везет к нам классический репертуар — Пушкина, Достоевского и Хармса. Но это будут совсем другие гастроли и совсем другой театр. Хранителями традиций петербуржцев никак не назовешь. Произведения Достоевского они намерены превратить в фарс (спектакль «Под кроватью. Игра на нервах по Достоевскому»). А героев «Маленьких трагедий» Пушкина (спектакль «Пир во время чумы») переодеть в клоунские парики и рыцарские латы.

У зрителя же, по обыкновению, останется право выбора — выбежать из зала через десять минут. Либо в полном восторге сидеть до конца, устроив овацию в финале.

«Вечерний Новосибирск», 24.05.2007

В Кемерово проходят гастроли Государственного академического Малого театра, посвященные 250-летнему юбилею театра и празднованию Дня шахтера в Кузбассе.

УЖЕ НА ВЪЕЗДЕ В КУЗБАСС ДОРОГА МЕНЯЕТСЯ В ЛУЧШУЮ СТОРОНУ – ЮРИЙ СОЛОМИН

В Кемерово проходят гастроли Государственного академического Малого театра, посвященные 250-летнему юбилею театра и празднованию Дня шахтера в Кузбассе.

На встрече с артистами театра губернатор Кемеровской области Аман Тулеев поздравил коллектив с 250-летним юбилеем. Губернатор напомнил, что 25 лет назад актеры Малого театра дали в Кузбассе 54 представления, более 30 концертов, на которых побывало 100 тысяч зрителей. В музеях области до сих пор хранятся подарки артистов, памятные юбилейные медали, значки, автографы. «Для жителей Кузбасса встреча с артистами старейшего театра России всегда праздник, яркое, незабываемое событие», — отметил губернатор.

В ответном слове художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР Юрий Соломин сказал, что в Кемеровской области — самые лучшие дороги. Он отметил, что уже на въезде в Кузбасс дорожное полотно резко меняется в лучшую сторону.

Во вчерашней постановке «Чайки» кемеровчане увидели артистов из числа тех, кто был накануне награжден почетными званиями — лауреата «Премии Кузбасса» Юрия Соломина, народных артистов России, обладателей звания «Почетный работник культуры Кузбасса» Ирину Муравьеву, Лилию Юдину и Бориса Клюева.

Гастроли Малого театра завершатся 27 мая, сообщает пресс-служба администрации Кемеровской области.

РИА Сибирь, 24.05.2007

Народный артист о театре, кино и о себе

ЮРИЙ СОЛОМИН В ГРИМЕ И БЕЗ

Народный артист о театре, кино и о себе

Юрию Соломину семьдесят с хвостиком. Но он шутит: «Конечно же, я выгляжу моложе». На свои годы он, безусловно, не тянет. И выправка — почти как когда-то у капитана Кольцова в «Адъютанте его превосходительства». А кроме того — играет на сцене, ставит спектакли, руководит театром, снимается в кино…

«Адъютант…» когда-то принес актеру всероссийскую славу. В мировой кинематограф он вошел ролью Арсеньева в фильме Куросавы в «Дерсу Узала». О японских съемках теперь напоминает живописная картина кисти Куросавы с головой тигра и японским орнаментом, что висит у Соломиных в гостиной. Она подарена Соломину-сан Куросавой-сан в день его рождения. А о кино народный артист СССР говорит сегодня очень сдержанно, с гораздо меньшим воодушевлением и подъемом, чем о театре.
Новосибирский зритель увидел его а в чеховской «Чайке». И смог на личном впечатлении убедиться, почему критика часто называет Юрия Соломина «чеховским актером Малого театра» и отмечает при этом его особую «русскую национальную трогательность»… В Малом он работает без малого полвека. Сыграл здесь более 50 ролей. С особой гордостью говорит о своем театре как о хранилище русского языка. И вообще тревожится нынешним состоянием «великого и могучего».

О «великом и могучем»

— Даже те, кто критикует наш театр, соглашаются в том, что с языком у наших актеров все в порядке. Когда лет пять назад на ТВ возникла программа, где надо было озвучивать фильмы на исторические и религиозные темы, то обратились именно к актерам Малого театра. Один из режиссеров буквально умолял найти ему актера, пусть даже молодого. Оказалось, что все пробы актеров из других московских театров были неудачны. Актеры просто-напросто не могли выговаривать славянскую вязь. Не такая это, оказывается, простая вещь. Да и выговорить Островского и Чехова тоже не так-то просто. Существует музыка русской речи, она очень красива и сложна. А разве не музыка — стихи Пушкина? Или белый стих, который звучит, когда мы играем трилогию Алексея Толстого «Царь Борис», «Царь Федор» и «Иван Грозный».

Русский язык очень красивый и мелодичный. Это язык не «быстроходный», как французский или итальянский, он суеты не терпит. Сейчас, правда, во многом благодаря телевидению, язык портится, становится все более быстрым и суетливым. Я признаюсь, что никогда успеваю записать ни одного телефона, когда идет реклама по нашему ТВ. Если сравнить, сколько рекламных сюжетов идет у нас и за рубежом за определенный отрезок времени, то у нас 12–14, там 5–6 максимум…
Ситуация сейчас складывается не в пользу сохранения русского языка. Поэтому и Год русского языка объявлен.

Я уже не говорю о том, что у нас в обиход очень прочно вошел русский мат. Это, конечно же, недопустимо. Хотя сам я очень хорошо знаю этот язык и часто шучу, что в совершенстве владею двумя языками. Не знать этого языка я просто не мог, поскольку вырос в Забайкалье, в Чите, где было много лагерей, и, сами понимаете, не только пионерских. Но матерный язык никогда не был языком общения, ни у меня, ни в моем окружении, ни во дворе моего детства, которое пришлось на войну и первые послевоенные годы… Даже в самое сложное время на этом языке не общались…

О себе…

О себе — с очень большой неохотой. Все больше вскользь и приложением опять же к театральной теме.

Первый сценический опыт получил в читинском госпитале, где выступал перед ранеными. На всю жизнь запомнил свой первый гонорар — подаренный ему тогда кем-то из военных кусок сахара. С этим растаявшим в его руке сахаром они вечером пили семейный чай. А он потом еще долго лизал сладкую ладошку…
О том, что будет актером, «знал всегда». О том, что будет актером именно Малого театра, решил после того, как в 15 лет в читинском кинотеатре «Пионер» посмотрел документальный фильм «Малый театр и его мастера» и был пленен плеядой блестящих актеров, которых знал по киноэкрану. Со многими из них ему потом довелось играть.
С Малым театром связана не только его творческая, но и его личная жизнь. С женой Ольгой познакомились на первом курсе театрального училища. С 1953 года они вместе. Оба профессора, преподают в «Щуке»… Артист очень жалеет, что когда-то очень сопротивлялся желанию родителей обучить его музыке. В жизни, говорит, это бы очень пригодилось. Родители были музыкантами. О папе-хормейстере, особой пластике его рук он вспомнил, когда однажды пришлось дирижировать оркестром: «Это был симфонический оркестр Токийского радио и телевидения. Был такой фильм «Мелодия белой ночи», где я играл композитора и дирижера. Исаак Шварц, добрейший человек, давал мне какую-то гимнастику для рук, но руками махать я умел. И представьте, когда я взял дирижерскую палочку, музыканты приготовились, я сказал «оп«, и они заиграли. Дирижер им был не нужен, мне оставалось только не мешать, идти за ними…» Этот «случай из жизни» Юрий Соломин тоже вспоминает — приложение к театральной истории, чтобы выразить свое отношение к распределению ролей в треугольнике: актер — драматург — режиссер. Роль режиссера, убежден он, в этом трио далеко не ведущая.

— Если есть хорошая драматургия, один-два крепких актера, средний режиссер, то спектакль будет. И, возможно, даже получит Государственную премию. А на безобразия в других театрах, на режиссерский произвол просто смотреть больно.
Режиссерского произвола по отношению к классике в Малом не терпят:
— Для того, чтобы поставить современный спектакль, совсем не обязательно переодевать чеховского героя в джинсы и гимнастерку. У нас Медведенко в «Чайке» говорит: «Учителя получают 23 рубля, и те не вовремя»… Все есть в самой пьесе, надо только внимательно читать.

Спектакли в театре Соломина ставят не просто «строго по тексту», а с использованием ранних редакций, привлекая письма авторов, воспоминания, дневниковые записи, записные книжки и прочее.

О кино

Старые фильмы, признается Юрий Мифодьевич, он не пересматривает — к ним нет ни любопытства, ни ностальгии:
— Чувств нет никаких. Как говорит Поликсена в «Правде — хорошо, а счастье лучше»: «Все чувства убиты». Когда с собакой гулять иду, ребятишки лет по 10–12, бывает, пробегают, оглядываются, шепчутся. Ну, думаю, наверное, по телевидению повторяли что-нибудь из остросюжетных картин — «Адъютанта…» или «ТАСС уполномочен заявить». Недавно в четыре утра повторяли фильм «Берег его мечты», где я играл Миклуху-Маклая. Жена посмотрела. Ну а я среди ночи сплю. Я встаю в 7. 30. Собака подходит и «говорит»: «Старик, пойдем»… И я встаю и иду, потому что очень уважаю этого пса.

Пес, которого уважает народный артист, — овчарка Маклай, которая вместе с ним снималась в «Московской саге». Когда в прошлом году пёс потерялся, его искали всем миром. Нашли, когда в одной из газет была напечатана заметка «Юрий Соломин потерял друга»

На сегодняшний день у Юрия Соломина есть три интересных предложения сняться в кино: это фильм типа «Московской саги», только на сегодняшнюю тему, и два предложения о ролях в двух телевизионных сериалах. один на шестнадцать, второй на восемь серий. На фильм, говорит актер, он, возможно, согласие и даст. Что же касается сериалов, то позволить себе такую роскошь не может — необходимо каждый день быть в театре. Через месяц на большой экран должен выйти фильм с участием актера, где он снялся в небольших, но значимых эпизодах.

Разговор с актером состоялся в последний день гастролей Малого театра. Юрий Соломин посетовал, что был в Новосибирске всего два с половиной дня и видел город только из окна автомобиля. И передал новосибирцам привет от Григория Гоберника — бывшего худрука «театра «Глобус». Теперь «наш» Гоберник в Малом — главный по музыке, является заместителем Юрия Соломина по музыкальной части. Мир, согласитесь, по-прежнему тесен, и вокруг «знакомые все лица»…

«Вечерний Новосибирск», 24 мая 2007 года
м

Малый академический - единственный театр в мире, где есть амплуа (или звание?) - Великие Старухи. Оно предполагает в актрисе не только талант и высокое мастерство, но и яркую личность, сильный характер...

ТАТЬЯНА ПАНКОВА: Я ШЛА ЗА ВЕЛИКИМИ СТАРУХАМИ

Малый академический - единственный театр в мире, где есть амплуа (или звание?) - Великие Старухи. Оно предполагает в актрисе не только талант и высокое мастерство, но и яркую личность, сильный характер, жизнелюбие и трепетное отношение к партнерам и зрителям. Человеку, знакомому с историей русского театра, здесь вспоминаются имена Турчаниновой, Рыжовой, Пашенной. Сегодня в этом ряду - имя Татьяны ПАНКОВОЙ, которая недавно отпраздновала 90-летие.

- Татьяна Петровна, как получилось, что семья петербургской технической интеллигенции, в которой вы родились, вдруг, в одном поколении, стала сплошь театральной? В актеры пошли и вы, и ваша сестра Нина, и братья Василий и Павел...

- Я считаю, что «театральную заразу», как говорил мой папа, в семью принес он сам. Он изумительно писал стихи и великолепно их читал. А воспитание и образование детей начинал с театра. Папа был крупным инженером. Мама - педагогом-математиком, автором известного в то время задачника. Когда произошла революция, рабочие выставили к нашему дому охрану. У меня потом спрашивали: а что, родители очень любили рабочих, много общались с ними? Нет. Просто, как мне представляется, вопрос взаимоотношений между людьми - это вопрос интеллигентности, когда человек не позволяет себе считать, что кто-то ниже его. Родители мои были потомственные интеллигенты из ученой петербургской среды.
Словом, поскольку первым ушел в театр мой старший брат Василий, то папа обвинил его в случившемся. Вася погиб 28 августа 1941 года, в самом начале войны, которая застала его в театре Краснознаменного Балтийского флота. Корабль, где они давали спектакль, налетел на мину. Первыми спасали женщин и детей. А когда мужчины сели в лодку, их на бреющем полете гитлеровцы расстреляли.
Стал известным актером и мой младший брат Павел - он играл в Ленинградском Большом драматическом театре, много снимался в кино. Сестра Нина тоже играла в БДТ и преподавала в ГИТИСе.
А я в последних классах школы ходила по театрам - присматривала, где хочу работать. Когда в Ленинград приехал на гастроли Малый, увидела «Детей Ванюшина». Подлинность переживания, актерская и человеческая отдача меня так потрясли, что я подумала: надо работать только в Малом театре.
Я сказала отцу, что хочу идти по стопам старшего брата, но он ответил: сначала получи профессию, а потом будешь заниматься этой ерундой. Я окончила физико-математический факультет Ленинградского университета (очень любила математику), положила папе диплом на стол и уехала в Москву. Там поступала во все театральные вузы, везде меня приняли, а в школу Театра революции даже на второй курс. Но когда неожиданно для меня выяснилось, что прошла и в Щепкинское училище - счастью моему не было предела. И с 1939 года (учеба в школе Малого театра засчитывается в трудовой стаж), 65 лет я в Малом.

- Наверное, трудно было жить в студенческие годы одной в Москве...

- Нас выручал «Мосфильм»: массовки, озвучание. Тогда существовала довольно сложная технология озвучания. У меня голос грубый, и я, например, копировала ржание лошади под Ворошиловым в «Первой конной». Все надо мной смеются, но я с гордостью об этом рассказываю! Это моя запись!
Где-то как-то что-то перепадало. Каждое лето помогала заработать Елена Николаевна Гоголева: устраивала в военно-шефскую комиссию, где платили небольшие суточные. Что-то собирала к зиме. Но училище я окончила на сплошные долги. Последние деньги - 300 рублей - отдала Игорю Ильинскому, который никому не давал в долг, но меня выручал, поскольку я отличалась точностью: если обещала отдать во вторник днем, то это было во вторник днем, а не вечером.

- Вы помните свое первое выступление на сцене Малого?

- Еще как! Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер играли премьеру спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-«турчанки», сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло-Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу, как Яго-Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось находиться, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тогда поняла: насколько по-другому, чем в жизни, идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, и мне казалось, что никогда не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов-Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. То есть он обыграл мою неловкость.
Потом я подошла к Остужеву, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Он простил, но Зубов меня не простил. Снял с должности старосты курса и понизил стипендию.

- Татьяна Петровна, насколько известно, вы еще студенткой училища попали во фронтовой филиал Малого театра...

- Мы с начала войны были связаны с фронтом - так решили наши корифеи: Пашенная, Рыжова, Ильинский, Остужев... Они одними из первых выехали с бригадами на фронт, а потом организовался фронтовой филиал, в котором я провела два года. Мы были на передовых. Солдаты мастерили нам в лесу сцену, а мы играли. Как только зажигался свет - летели мессершмиты, артисты прятались под сцену, все гасилось. Спектакли шли часов по семь-восемь.
У меня здесь стоит самолетик: «Малый театр - фронту». Мы отказались от отпусков, выходных, и на эти деньги была построена летная эскадрилья. Я помню, как на аэродроме наши артисты (от самых молодых до самых маститых) передавали летчикам паспорта на самолеты. А они нам писали с фронта: сбили вражеских самолетов столько-то, такой-то наш самолет погиб...
Казалось бы, что два таких слова, как «счастье» и «война», несовместимы, но я была счастлива. Счастлива своей востребованностью.Мы работали с 11 утра до 11 ночи. На палубах эсминцев ставили спектакли. А на подлодке выступали по одному. Работали в госпиталях. Входим как-то с одним актером в палату, где было три человека. Казалось бы: больным людям надо читать что-то веселое. Мой коллега начал читать смешной чеховский рассказ. Но раненые отворачиваются, не слушают. Я поняла, что им нужно другое. И прочла одну из «Итальянских сказок» Максима Горького о матери, которая убила сына за измену родине. Слушали лучше, но тоже не очень-то. Когда я закончила читать, раненый подозвал меня и сказал: приоткрой одеяло. Смотрю: у него нет двух ног и одной руки. Он попросил: возьми у меня под подушкой адрес и напиши письмо моей жене. Напиши, что я ее по-прежнему люблю, но все понимаю и никаких претензий, никаких огорчений не позволю себе, если она откажется от меня. Я ее пойму. Пусть воспитывает нашего сына. Я ревела белугой, когда писала это письмо, а на третий день она за ним приехала. Вот так мы были востребованы, и не обязательно своей актерской работой.

- Татьяна Петровна, а вам не обидно было в двадцать лет играть старух?

- Я никогда не играла молодых, как Блюменталь-Тамарина, которая сызмальства исполняла роли старух. Но я никогда не делала ни специальной походки, ни голоса. Не играла возраст, а работала над ролью по существу. И, выходя на сцену, становилась старше. Сейчас мои героини немного младше меня, а раньше - лет на сорок - пятьдесят старше. Не могу сказать, что мне не удалась моя первая роль в «Сотворении мира». Но первым огромным счастьем стала следующая - роль Ефросиньи Старицкой, которую я играла в очередь с Верой Николаевной Пашенной. Мне был 21 год, а моей героине 70. Пашенная сломала ногу в щиколотке, как электрическую лампочку разбила. Это было надолго. А спектакль очень любил Сталин - смотрел шесть или семь раз. В те времена не оставляли без внимания желания правительства. Вот я и играла Ефросинью. Роль принимали Яковлев, Садовский, Рыжова, Турчанинова - я горжусь, что они поставили меня в прямую очередь с Пашенной. Третья роль - Степанида в «Мещанах» Горького. Премьера... Столики других участниц спектакля завалены цветами, только мой пустует. Но вдруг к концу спектакля приносят в кадке огромный куст сирени. Разворачивают - Панковой от Михоэлса. Он смотрел спектакль. Эти три роли - мое становление в театре.

- У вас никогда в жизни не было провалов?

- Да что вы! Без провалов актер не может! Когда я огорчалась провалам, мой педагог Константин Александрович Зубов говорил: Таня, запомни, растут не на успехе, растут на провалах. Только тогда начинают анализировать свою работу. Не бойся провалов. И я их действительно не боюсь. Только очень трудно играть. Пот со лба течет, думаешь, скорее бы кончился спектакль... Когда все хорошо - этого нет, какой бы тяжести костюм ни был. Я играла огромную роль в пьесе Гольдони «Бабьи сплетни». Как я плохо ее играла, сил нет! И когда оказалась в Венеции, увидела памятник Гольдони, то встала перед ним на колени и воскликнула: «Прости меня, Карло!»

- Как вы готовитесь к спектаклю? У вас есть свой собственный метод?

- Мне рассказывала одна наша старейшая одевальщица, что Дарья Васильевна Зеркалова перед самым выходом на сцену кружево у подола раз - и оторвет! А потом просит ее: ой, Машенька, давай скорей пришивать! Скорее, скорее! А у нее, Маши, руки трясутся, она уже бросает иголки, берет булавки, подкалывает... В последнюю минуту выскакивает на сцену и блистательно играет. У меня таких специальных приемов нет. Но, скажем, я никогда не повторяю роль в день спектакля. Только накануне. Чтобы в день спектакля она была свежей. И чтобы любое слово стало бы в новинку. Дай бог, чтобы я всегда была с текстом в ладу. До сих пор его очень быстро запоминаю.

- Какими партнерами были ваши великие учителя?

- Я очень много играла в театре срочно. Ведь наши старухи - люди невероятные - им было по восемьдесят, по восемьдесят девять лет. Однажды играла за Турчанинову. Подхожу к Рыжовой: «Варвара Николаевна, давайте повторим текст, я что-то волнуюсь». Она отвечает: «Душка моя, зачем повторять? Здесь темно. Выйдем на сцену, там светло, увидим друг друга и сделаем все как надо». С тех пор я вспоминаю эту фразу как великое учение. Когда я на сцене говорила с Варварой Николаевной, ее глаза были заняты только мной, партнером. Наши старики всегда заботились о партнере. Как только забываешь о нем и начинаешь заботиться о себе - зритель теряет к тебе интерес. Сейчас это не все артисты понимают и часто пытаются переиграть друг друга.

- На сцене Малого эти традиции сегодня живы?

- Партнерство осталось. Осталось правило, что как бы ты ни был болен, в каком бы ни был настроении - полная отдача и дисциплина на сцене. Но у нас есть и много нового. Раньше в спектакле проживалось все, что написано автором в пьесе. И ни один актер не отдавал найденные им для роли «штучки», на которые публика реагировала, смеялась. Теперь темп другой. Многие места из пьес вымарываются. Классика - великая вещь. Здесь дело только в акценте. Я всегда привожу в пример наши «Волки и овцы». Раньше Мурзавецкая была этаким секретарем обкома, который делал вид, что он честный партиец, а деньги, которые обманным путем получал, быстро прятал в книгу. Сейчас она хохочущая, наглая и совсем не боящаяся взять эти деньги. Но появляется мафиози более сильный - Беркутов, он делает Мурзавецкую «дочерней фирмой», и она становится его помощницей.
Классика всегда современна и требует только расстановки акцентов. Для этого не надо ни выкидывать текст, ни вставлять другой. Мой учитель Константин Зубов говорил: можно даже штаны снять на сцене, но надо понимать, зачем ты это делаешь. Почему сегодня в «Современнике» в «Грозе» Островского монолог Катерины «Ну почему люди не летают...» читает Кабаниха? Ни мне, ни другим зрителям этого не понять. Меня очень удивила такая постановка, потому что Волчек отлично работает и держит театр. Или вот недавно смотрела «Мольера» во МХТ... Ответьте мне, пожалуйста, почему Тартюф сидит в финской бане в полосатом купальном костюме, кругом пар, и у него на каждом колене по девке? Что это дает? Ведь написанное Мольером гораздо сильнее. И выявить это - гораздо интереснее. Но есть желание подмять автора под себя. Ты так, а я вот так хочу. Пожалуйста, сделай, как ты хочешь, и я с удовольствием посмотрю. Но должно быть понятно, что ты хотел сделать, и тогда я отвечу на вопрос, получилось у тебя или нет.

- Татьяна Петровна, вы не могли бы рассказать случай из вашей творческой жизни, который вам больше всего запомнился?

- Наверное, это последний спектакль Веры Николаевны Пашенной. Когда она болела и долго не приходила в театр, я встретила ее дочь и спросила, будет ли играть Вера Николаевна. Она ответила: «Таня, у нее очень мало сил, она боится, что не доиграет». И тогда я предложила, что буду сидеть за кулисами в гриме, в костюме. Пусть она играет, а если не сможет, то выйду и доиграю я. (Речь шла о спектакле «Гроза» в постановке Пашенной, где мы в очередь играли Кабаниху.) Вера Николаевна приехала. Сначала она мне сказала, что гримироваться не надо. Через некоторое время попросила: Танечка, загримируйтесь, но костюма не надевайте. Еще через некоторое время говорит: будьте в полной форме. Я в гриме и костюме стою за кулисами. Она отыграла два акта, а потом, тяжело дыша, попросила: Таня, идите на сцену, больше не могу. Я ей говорю: Вера Николаевна, я пойду, я готова, но ведь если вы сейчас не выйдете, то больше никогда не появитесь на сцене... И предложила, что буду стоять у занавеса: «Возьмите платок в руку. Если вы бросите его - дам занавес». Она вышла на сцену, начала играть - задыхается. Потом смотрю - одышка проходит. Доиграла спектакль. А когда я в другой раз попыталась уговорить ее играть, то в ответ услышала: «Нет. Я же не на своей, я на вашей воле доиграла. Но я вам благодарна за то, что сыграла, и зритель ничего не заметил». И это еще одна традиция Малого театра: что бы с тобой ни было, зритель не должен отвлекаться от игры.

- Что вы больше всего в жизни любите?

- Свою работу. Я счастлива тем, что всегда была востребована, и благодарна судьбе, которая дала мне лучшую в мире профессию - актерскую. Да еще в Малом театре... Мне сейчас девяносто лет. Конечно, как и всем людям, хотелось бы, чтобы было поменьше. Но я понимаю - если бы мне было меньше лет, то я не застала бы тех великих мастеров, у которых училась, и не владела бы тем, чем сейчас владею. Мой педагог говорил: Таня, со мной вы прошли школу, идя за нашими стариками - вы проходите университет.
Знаете, чем держится Малый театр? Я убеждена: его бережет энергетика тех великих людей, которые на протяжении почти двух веков играли на этой сцене. Она остается здесь и никуда не уходит.

Автор: Беседу вела Татьяна СЕМАШКО
Источник: Московская среда
Дата: 23.05.2007

«Листая старые подшивки»

«БРЕМЯ» ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

В исполнительской манере народной артистки РСФСР Нелли Корниенко есть что-то необычное. Это делает встречи с ней на телеэкране яркими и запоминающимися...

«Листая старые подшивки»

«БРЕМЯ» ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

В исполнительской манере народной артистки РСФСР Нелли Корниенко есть что-то необычное. Это делает встречи с ней на телеэкране яркими и запоминающимися.

Когда в фильме-спектакле Малого театра «Средство Макропулоса» (по К. Чапеку) в роли Эмилии Марти появляется Нелли Корниенко, создается ощущение, что на вас повеяло холодом.

И если бы в телеварианте спектакля не был вмонтирован кадр, наглядно воплощающий тайну Эмилии — возникающие на экране старческие глаза, обрамленные сеточкой морщин, привидившиеся Грегору на молодом лице знаменитой певицы,— впечатление, что в этой женщине есть что-то от оборотня, что она несет в себе какую-то загадку, не было бы менее ощутимым. Оболочка тайны, окутывающая ее героиню, зримо воплощается актрисой в той отчужденности, которая присутствует во всех поступках Эмилии, несмотря на всю ее кажущуюся активность. Душевная опустошенность этой прожившей на земле триста тридцать семь лет женщины проявляется в ее усталой пластике, апатичной самоиронии и снисходительной иронии по отношению к окружающим, неспособным приблизиться к ее пониманию бессмысленности всего iсущего. Обладание тайной долголетия дало Эмилии ощущение собственной исключительности, хотя, как она сама прекрасно понимает, не Сделало ее счастливой.

На протяжении спектакля мы видим Эмилию, как именует себя гречанка Элина Макропулос, очень разной. В ней словно проступают черты обликов других женщин — всех этих Эллен Мак-Грегор, Эльз Мюллер, Екатерин Мышкиных, которыми она была. Как будто, живя под разными именами, она прожила и разные судьбы. Холодная изысканная красавица Эмилия может вдруг стать грубой, как уличная девка. Загадочная и непостижимая, она при встрече с Гауком становится узнаваемой и вульгарной, как настоящая цыганка. То в ее отношении к Бертику, как ласкательно называет Эмилия одного из своих многочисленных потомков, Альберта Грегора, проскальзывает что-то напоминающее чувство материнства, то она цинично заявляет: «На кой черт мне было заботиться о своих детенышах!».

Эмилия куда более чувствительна к событиям столетней давности, чем к происходящему сегодня. Скорее по привычке, чем из подлинной суетности, выспрашивает она о впечатлениях от своего выступления, оставаясь равно безразличной и к восторгам, и к замечанию Грегора о том, что ее исполнение хотя и виртуозно, но слишком холодно. Так же равнодушно принимает она привычное восхищение своей красотой, отвечая ленивым кокетством на ухаживание поклонников, делая это автоматически, словно осуществляя какой-то давно наскучивший ритуал.

Собственное прошлое волнует ее гораздо больше, чем настоящее, Она вспыхивает искренним гневом, когда неуважительно отзываются о памяти Эллен Мак-Грегор; в общении с Гауком в ней оживают отголоски задорной веселости цыганки Евгении Монтес. Но эти редкие минуты волнения быстро сменяются обычной холодной апатией, так как в душе нынешней Эмилии царят лишь холод, безразличие и цинизм.

Обреченная средством Макропулоса, изобретением своего отца, на долголетие, потерявшая всякий интерес к жизни и тем не менее панически боящаяся смерти, готовая на любые ухищрения, лишь бы вновь завладеть утраченным рецептом, Эмилия сама все более и более начинает подспудно ощущать собственную душевную усталость и пустоту, в которых она признается в финале, вынужденная раскрыть свою тайну. И от ее невероятного, полного подлинной горечи признания вновь ощутимо повеет холодом пустоты, каким веет от заброшенных зданий, опустевших, но еще хранящих воспоминания о голосах людей, некогда их покинувших, при взгляде на которые рождается щемящее чувство Понимание бессмысленности жизни растраченный впустую, которое обнаруживает актриса в финале, делает ее героиню фигурой трагической.

Актриса подчеркивает обособленность своей героини, отчуждая ее в кругу прочих персонажей спектакля, «У вас, людей»,— говорит Эмилия, точно сама она не человек а существенной породы. И это у вас, людей звучит в ее уста тоскливо-одиноко.

Народная артистка РСФСР Нелли Корниенко часто появляется на телеэкране. В спектаклях Малого театра, в оригинальных телевизионных работах. Правда, последние в ее творческой биографии встречаются реже. Как правило, это — классика, современная западная драматургия или «иностранные» роли, как Тереза «В дне рождения Терезы» Г. Мдивани, (добавим, что виной тому своеобразие внешнего облика актрисы).

В телефильме «Скандальное происшествие в Брикмилле», поставленном коллегой Корниенко по театру народным артистом РСФСР Юрием Соломиным по пьесе английского драматурга Пристли «Скандальное происшествие с мистером Кэттло и миссис Мун», актриса сыграй главную женскую роль.

В миссис Мун, героине это фильма, есть нечто общее с долг жительницей Эмилией Марти — тоже живет как бы автоматически. Но если для Эмилии это привычно ставшая давно естественной форма существования, то для мисс Мун — всего лишь личина, которой она воспользовалась ради собственного спокойствия и нежелания быть иной в маленьком захолустном городке, который, по ее мнению, ничего лучшего и не заслуживает.

В скандальном происшествии с мистером Кэттлом миссис Мун сыграла фатальную роль. Важный чиновник, серьезный человек, он в один прекрасный день понял, что не может жить прежней «деловой» жизнью, почувствовал, что начинает превращаться в бездушный автомат. В нем вдруг проснулось по-детски радостное восприятие жизни, вызвавшее ужас и кривотолки в маленьком провинциальном городке, где каждому про каждого известно все. И кто знает, чем бы закончилась для него эта история, не возратился ли бы Джордж Кэттл «на круги своя», если бы он не встретил чопорную притворщицу миссис Мун, сумевшую понять его, полюбить и поддержать своей любовью,

И опять интересен первый выход Корниенко; эта строгая, «зашнурованная на все шнурки» дама, «забронированная» огромными очками, сразу же выделяется из ряда утренних посетителей мистера Кэттла. В ней есть, несмотря на ее видимую замкнутость и непроницаемость, что-то необычное, ощущается скрытая неординарность, позволившая мистеру Кэттлу разглядеть ее подлинную сущность. В миссис Мун есть внутреннее достоинство, замкнутая гордость, истинное благородство, «порода», которые не позволяют принять ее за совершенную рабу условностей и приличий. Чувствуется, что под «маской», в которой она существует как в замкнутой системе, есть иная — подлинная жизнь. И это настораживает нас с первого взгляда, подготавливая происходящую с ней в дальнейшем метаморфозу.

И вновь актриса умышленно обосабливает свою героиню в ряду прочих персонажей, акцентируя ее внутреннюю инородность окружающим, подчеркивая душевную близость с Джорджем Кэттлом.

Чувство собственного достоинства, столь притягательное в миссис Мун, присуще актерской индивидуальности Корниенко. Актриса всегда естественна, проста, в ней много подлинного благородства. Она никогда не кокетничает с публикой, не заискивает перед ней, пытаясь снискать ее расположение. В характере ее общения со зрителем много подлинного достоинства.

Одной из последних работ актрисы на телевидении стала роль Вишнёвской в телеспектакле «Доходное место», поставленном народным артистом СССР Михаилом Ивановичем Царевым.

Вишневская в исполнении Корниенко мягка, женственна, красива какой-то грустной трагической красотой. Но за этой внешней краткостью ощущается сильнейшее душевное напряжение, драма этой проданной в жены богатому старцу женщины. Она сама чувствует всю неуместность своего пребывания в доме мужа. Когда Вишневская сидит, откинувшись на спинку кресла, со взглядом, обращенным внутрь себя, совершенно отчужденная от всего происходящего, она становится похожей на какую-то диковинную экзотическую птицу, случайно залетевшую в этот дом и ставшую его пленницей.
В ее отношении к мужу нет чувства ненависти, это скорее полная безучастность человека, понимающего, что его жизнь безвозвратно загублена, но не считающего себя вправе сетовать. Вышневская интеллигентна, застенчива, в ней что-то так и осталось от робкой молоденькой девушки, отданной в жены старику. И хотя она давно уже не боится мужа, глядя на нее, можно легко представить, как нетрудно было в свое время поработить ее волю.

Свой обвинительный монолог актриса произносит почти спокойно, без злобы. Вышневская в первую очередь обвиняет себя. Говоря в финале спектакля; «Начинается расплата», она подразумевает, что для нее самой она началась значительно раньше. Вся ее жизнь в доме супруга — расплата за замужество без любви. Когда она вспоминает о том, как муж покупал ее любовь подарками, ее грустная усмешка обращена не столько к нему, сколько к самой себе, принимавшей эти дары и платившей за них ласками.

Ее полное душевное одиночество скрашивают только редкие посещения племянника мужа, Жадова, человека ей духовно близкого и глубоко симпатичного. Это впечатление внутренней обособленности Вышневской усиливается самой внешностью актрисы, яркой, выразительной, красивой, своеобразие которой подчеркивается на телевидении крупным планом.

Возможно, именно это своеобразие данных Нелли Корниенко и является одной из причин, по которым актриса значительно реже снимается в оригинальных работах, чем в фильмах-спектаклях Малого театра. Повседневный телевизионный экран, фокусирующий свое внимание на наиболее характерных чертах современника, требует от актера определенной «узнаваемости». В Нелли Корниенко этого нет, в ее исполнительской манере (хотя очень простой и естественной), так же как и в ее внешних данных, есть что-то необычное, даже изысканное. Актриса с достоинством несет «бремя» своей индивидуальности, которая, возможно, и делает наши встречи с ней не телеэкране более редкими, но зато всегда яркими и запоминающимися надолго.

Л. МИШИНА
«Телевидение радиовещание» №3, 1982 г.

«Звуковой архив Малого театра»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО – НИНА В ДРАМЕ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»

В день рождения Нелли Корниенко мы знакомим посетителей сайта с записью знаменитого спектакля, в котором актриса сыграла одну из своих лучших ролей…

«Звуковой архив Малого театра»

НЕЛЛИ КОРНИЕНКО – НИНА В ДРАМЕ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА «МАСКАРАД»



М.Ю.Лермонтов

«МАСКАРАД»

Драма в 4-х действиях, в стихах (132 Мб, 2 ч. 37 мин.)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:

Арбенин Евгений Александрович – Михаил Царев

Нина – Нелли Корниенко

Баронесса Штраль – Элина Быстрицкая

Князь Звездич – Валентин Ткаченко

Казарин Афанасий Павлович – Евгений Велихов

Шприх Адам Петрович – Никита Подгорный

Неизвестный – Владимир Кенигсон

Слуга Арбенина – Л.Титов

Иван – В.Колосов

Пояснительный текст – Леонид Варпаховский

Режиссер-постановщик – Леонид Варпаховский

Музыка из произведений С.С. Прокофьева (редакция и оркестровка А. Г. Паппе).

Постановка 1962 года.

ФОТОГАЛЕРЕЯ

Почитать текст пьесы в библиотеке Максим Машкова



Благодарим «Клуб любителей аудиокниг» за предоставленную запись.

23 мая – день рождения народной артистки России Нелли Ивановны Корниенко. От души поздравляем любимую актрису и желаем ей в этот солнечный день стабильного здоровья, твердости духа и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене Малого театра!

Руководитель Малого театра Юрий Соломин об Островском, антрепризе и мечте

АКТЕР ВСЕГДА ПОЙМЕТ АКТЕРА

Руководитель Малого театра Юрий Соломин об Островском, антрепризе и мечте

«Нас мало, но мы в тельняшках». Так буквально можно было понять гастрольный настрой худрука старейшей отечественной сцены - Государственного академического Малого театра - Юрия Соломина на пресс-конференции по случаю привоза в Тюмень трех знаменательных спектаклей - «На всякого мудреца довольно простоты», «Тайны Мадридского двора» в постановке Владимира Бейлиса и «Горе от ума» работы Сергея Женовача (говорят, в столице на него до сих пор больша-а-а-я очередь). Отдуваясь за коллег (уставшие, немного нервные и капризные гости, коих мы ждали с тем предвкушением, с каким ребенок ждет подарок от Деда Мороза, оттаяли только в завершении встречи, получив цветочные букеты и зеленые пакеты с чем-то приятным), он отвечал на вопросы, сам что-то спрашивал у журналистов, иногда делился планами-мечтами. Вот уж действительно: талант не пропьешь, не проешь и не продашь.

Предыстория гастрольного турне Соломина с честной компанией по Уралу и Сибири такова: в прошлом году национальный театр в России как явление отметил солидную дату - 250-летие. В 1756 году указом императрицы Елизаветы Петровны в России была создана императорская сцена - государственная то бишь. В Петербурге эти регалии взяла Александринка, в Москве - Малый. Спустя два с лишним столетия, актеры решили проехаться по стране и показать то, чему научился театр за большой срок. Япония, Китай, Италия, Беларусь, Украина, совсем недавно - Екатеринбург, в котором последний раз Малый театр был 26 лет назад, и вот теперь Тюмень. Первое впечатление актеров - от хорошей гостиницы и прекрасного здания филармонии. Жаль, не успели пообщаться с местными деятелями сцены. Об этом, признаюсь, хотелось расспросить больше.

По словам Соломина, вышеперечисленные спектакли Малый театр выбрал для гастролей именно потому, что в них задействованы ведущие актеры. Звезды, так сказать. Для иных постановок сцена филармонии, где прошли показы, могла оказаться маловатой. А Островский на афишах - это вполне резонно. Как вершина драматургии его пьесы всегда идут в Малом. Что, в общем-то, немудрено: он, москвич по рождению и духу, был здесь руководителем. Кстати, по поводу театрального руководства у худрука Соломина и актеров мнения совпадают: «С рождения театра его всегда возглавляли бывшие актеры. Это удобно: мы всегда поймем друг друга». Сам Юрий Мефодьевич прошел здесь закономерный путь от «рядового» до «генерала». И сейчас, если кто-то из актеров просится на киносъемку, может отпустить. Малому театру комфортней жить именно так, во взаимном доверии. Это его абсолютное право.

Может, потому-то здесь не помнят ни одного провала, за исключением тех постановок, которые готовились к календарным датам и затем постепенно снимались из репертуарного плана. До сих пор москвичи с удовольствием вспоминают замечательный (и один из первых в России) мюзикл «Свадьба Кречинского» с участием Виталия Соломина, что шел семь лет подряд с аншлагами. Не стало актера, сняли и «Свадьбу». Все для того, чтобы она запомнилась зрителям именно с Виталием - ее главным героем, ее пламенным мотором... Что касается модной сейчас антрепризы, то на этот счет руководитель Малого очень тактичен и терпелив: «Антреприза ведь тоже всякая есть. Алиса Фрейндлих, например, когда играет в таких спектаклях, то полностью отвечает за свою фамилию, а потому схалтурить не может. Не так уж это плохо. Ну, хочется народу, что не может поехать в столичный театр, посмотреть на живую Ирину Муравьеву, пусть идет и смотрит. Уверен, она тоже не подведет».

Рассказал Соломин и о мечте. Она вполне обыкновенная: хочется ему на дачу скорей выбраться - собаки у него там остались. Прикрыв глаза, как кот, только что натрескавшийся сметаны, говорит: «Если есть хотя бы полтора дня, то я еду туда, кормлю их, глажу, когда хочется, разговариваю. Смотрю на небо, елки и березы вокруг - думаю о создании Вселенной. Потом захожу в теплый дом, включаю телевизор, ужасаюсь от увиденного, услышанного и опять иду на воздух. Только там приходят мысли и решения. Любой человек, чем бы он ни занимался, тот же водитель такси, должен когда-нибудь остановиться, забыть о заработке и посмотреть вокруг себя». С этим разве поспоришь?! Только где бы взять эти желанные полтора дня, чтобы осмотреться и очиститься?

Автор: Ирина НИКИТИНА
Источник: Тюменская область сегодня
Дата: 27.04.2007

Страница посвящена деятельности директора Малого театра В.К.Владимирова...

ВЛАДИМИР КОНСТАНТИНОВИЧ ВЛАДИМИРОВ

Страница посвящена деятельности директора Малого театра В.К.Владимирова.

ВЛАДИМИРОВ (настоящая фамилия – Верле) Владимир Константинович (1886 – 1953) – русский советский театральный деятель. Окончил Московский университет. В 1910-14 был актером (гл. обр. в провинции). В 1921-22 работал в Симферополе (член коллегии Крымнаркомпроса, председатель правления Крымрабиса, директор Симферопольского драматического театра). В 1923-24 – заведующий художественным отделом Наркомпроса и редактор журн. «Художник и зритель» в Москве. В 1924 был назначен исполняющим обязанности директора, в 1926-33 – директор Малого театра. В 1934-38 – директор художественной части в «ГОМЭЦ». В 1939-48 – зав. творческой мастерской (литературной частью) Большого театра. В 1948-53 – консультант при Президиуме Всероссийского театрального общества. В 1928 году поставил на сцене Малого театра комедию «Жена» К. А. Тренева.

***

В середине 1920-х гг. состояние здоровья Южина ухудшалось, иногда он неделями не бывал на спектаклях и репетициях. Ему был необходим энергичный помощник. Таким помощником, вернее, заместителем директора, в 1925 году стал В.К.Владимиров (1886 -1953). Владимир Константинович родился в Москве, в семье железнодорожного служащего. В 1910 году окончил юридический факультет Московского университета. С 1906 года выступал как актер-любитель. В 1914 году был призван в армию. После Октябрьской революции служил в Красной Армии. Оказался в Крыму, где работал членом Крымского комиссариата народного просвещения. Тогда же его избрали членом Центрального комитета профсоюза работников искусств.

Человек деятельный, умный, образованный, широко мыслящий, понимающий, что главной задачей Малого театра должна быть борьба за советский репертуар, Владимиров пришелся, как говорится, ко двору. Платон писал Южину: Владимиров «человек стойкий, осторожный, любящий дело и работающий до самозабвения»

С 1 января 1926 года Владимиров – фактический директор театра. Южин оставался почетным директором и председателем Художественного совета. От организационных дел он отошел. Александр Иванович приветствовал эти перемены. 31 декабря 1925 года он писал Владимирову: «Душевно рад, что трудное и сложное дело фактического управления. Малым театром переходит в Ваши руки». И труппе он говорил: «Дело управления Малым театром переходит в руки В.К. Владимирова, успевшего за год вызвать ваше доверие и симпатии и мое признание в целесообразности и разумности того, что сделано за год моей болезни в качестве моего заместителя». На посту директора Владимиров оставался до 1933 года, его главная заслуга в том, что он привлек в театр советских драматургов и прежде всего К.А.Тренева, с которым познакомился еще в Крыму (…)

После смерти А. И. Южина театр потерял признанного художественного лидера. При известной идейной да и художественной ограниченности Южин все же ясно представлял, по какому пути театр должен развиваться, и авторитет его был очень велик. Напомним, что еще при жизни Южина директором театра стал В. К. Владимиров, обладавший острым умом, энергией, административным даром.

Придя в театр, он особенное внимание обратил на постановки пьес советских авторов. Так, в значительной степени благодаря его усилиям пошла «Любовь Яровая», что очень подняло авторитет театра и среди актеров, и в Наркомnросе, и у театральной общественности. Художественно-политический совет театра на заседании 17 июня 1926 года вынес решение: «Принимая во внимание, что наличный репертуар вряд ли может быть осуществлен полностью, Художественно-политический совет находит, что возможное сокращение должно происходить за счет исторических и иностранных пьес с сохранением пьес, отражающих современность».

В журнале «Современный театр» Владимиров мог прочесть касающиеся его строки: «Если он сумел в идеологическом отношении сдвинуть Малый театр с мертвой точки, на которую он встал три года назад, в труппе имеется полная уверенность, что и в художественном отношении, при постановке пьес, он сумеет проявить должный вкус, подлинный такт и найдет ту среднюю линию в деле режиссуры, которую не могут провести, при всей их талантливости и опыте, представители крайних течений в режиссуре». (Речь шла о Станиславском, Мейерхольде, Таирове.- Ю. Д.)

Во Владимирове видели не только администратора, но и талантливого, стоящего на самых верных позициях режиссера, каковым он по существу никогда не был.

Кроме того, что Владимиров директорствовал в Малом театре, он был ректором Государственного института театрального искусства, членом Центрального комитета профсоюза работников искусств. Он возглавлял советскую делегацию на Всемирном театральном конгрессе в Вене.

Немудрено, что у него «закружилась голова», ему показалось, что он все может сам, что не нуждается ни в чьих советах, что разбирается в театральных делах лучше всех актеров и режиссеров. А такое самовозвеличение обычно приводит к тяжелым последствиям. Так случилось и на этот раз.

Прежний директор, Южин, не имел даже отдельного кабинета и принимал артистов в своей артистической уборной. Нравы в театре царили патриархальные. Александр Иванович не только по-директорски, но, как говорится, и по-отечески мог распечь провинившегося артиста или служащего. Разумеется, так мог действовать только Южин, вросший, что называется, в театр корнями. Новый директор должен был заводить новые порядки. И не было ничего дурного в том, что Владимиров оборудовал кабинет. Но этот кабинет обставлялся с невиданной для Малого театра пышностью, что вызывало ненужные толки. Но главное было в другом: стенами кабинета Владимиров все больше отгораживался от труппы, теперь даже премьерам было не просто к нему попасть. Устанавливался приказной стиль, несвойственный Малому театру. В результате дисциплина не только не повысил ась, но все более падала.

По своим художественным вкусам Владимиров был более склонен к бытовому репертуару. Романтическая направленность была ему чужда, даже раздражала. Отсюда неприятие творчества, а затем и личности Остужева, неприятие всех тех, кто шел в русле этого актера. Практически Остужеву почти не давали играть, хотя каждое его выступление в романтических ролях приносило успех и ему и театру.

Может быть, с известным перехлестом, но вообще достаточно точно описал в дневнике положение в Малом театре тех лет один из старейших его актеров, А.В. Карцев. Приведем отрывки из этого дневника:

«В театре скандалы, склоки. Актеры опаздывают, а иногда и вовсе не являются на спектакли...
27 февраля 1933 года. В два часа репетиция «Сигнала» («Сигнал» — пьеса С. Поливанова.- Ю. Д.). Больны Добромыслова и Лыткина. Вызвана еще вчера вечером Макарова. Ждали 50 минут. И не пришла, и не известила. Играла совсем больная Лыткина...
21 марта 1933 года. Что будет? Орлов, сотрудник, пришел за пять минут до выхода в «Разбойниках», последний акт уже шел, прошла моя картина... Платон говорит: «Ну, одевайся...»
27 апреля. Василий Федорович Морозов, придя на «Грош» (пьеса А. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».- Ю. Д.), не захотел читать свой пролог к пьесе, то есть не стал участвовать и уехал. Его заменил режиссер Платон. Что будет? Ничего...
30 апреля. Ссоры, ссоры, ссоры...
Май 1933 года. Нароков не пришел на «Холопы», забыл. Вызывали по телефону. Нароков 26 мая не явился на «Альбину» («Альбина Мегурская» — пьеса Н. Шаповаленко.- Ю. Д). Нигде не нашли его. Спектакль задержали, объявление в публике. Вызвали Ржанова, и внеплановый « Разбойники» ...
Какой произвол самодержавия Владимирова, невозможно рассказать. Прибавки, переводы, премирования все без какого-либо участия общественности».

И тем не менее Владимиров многое сделал для пользы Малого театра. Так, он добился утверждения его статуса, согласно которому театр образовывал «самостоятельную, с правом юридического лица, хозяйственную единицу, действующую на началах хозяйственного расчета и находящуюся в ведении Наркомпроса». Владимиров усиленно хлопотал о том, чтобы театры выплачивали меньшие налоги, направляя суммы, полученные от сборов, на постановочные нужды. В результате хлопот его и других заинтересованных лиц Совнарком РСФСР 7 октября 1930 года издал постановление, согласно которому по налогам и сборам, а также по оплате за коммунальные услуги театры приравнивались к культурно-просветительным учреждениям, то есть клубам и библиотекам. Это намного облегчало и творческую и хозяйственную жизнь театров.

В принципе Владимиров был прав, когда боролся за постановки пьес советских авторов. Но, к сожалению, многие произведения, поставленные в эти годы, были художественно слабы, идейно поверхностны, не имели успехау зрителей, не имели оснований для появления на академической сцене.

За исключением Б. С. Ромашова, в эти годы у Малого театра не сложилась ни с одним драматургом творческая дружба. Большинство писателей ограничивали союз с театром одной пьесой и не давали ему новых произведений.

Правда, К. Тренев после постановки «Любови Яровой» передал театру еще две пьесы, но, к сожалению, они во многом уступали его прославленному творению, а театр ничем не помог драматургу.
Удельный вес классики в репертуаре значительно снизился, к тому же постановки классических пьес зачастую приобретали откровенно вульгарно-социологический характер.

Штатных режиссеров было трое. Первым, то есть как бы главным, значился управляющий сценическо-постановочной частью И. С. Платон, очередными режиссерами Н. О. Волконский и Л. М. Прозоровский.
Говоря много о традициях, Платон часто выдавал за них обыкновенную рутину. Всю режиссуру он по преимуществу сводил к элементарной разводке. Когда ставил классическую пьесу, ранее шедшую в Малом театре, то заботился о том, чтобы восстановить внешний рисунок прежнего спектакля, для чего обращался к памяти старых актеров и даже машиниста сцены.

Совсем по-другому действовал Волконский. Ставя классическую пьесу, он считал обязательным изобрести необычные приемы, долженствующие, по его мнению, усилить социальное звучание спектакля. На практике эtочасто сводилось к вульгарному социологизированию.

У Прозоровского спектакли отличались продуманностью, организованностью, отсутствием постановочных крайностей, кое-какими новациями, но редко поражали художественными открытиями, бывали скучны, бескрылы.

В течение пяти лет, с 1929 по 1934 год, режиссером Малого театра был Н. А. Попов (1871 — 1949). В молодости, еще в период деятельности Общества искусства или тературы, он сотрудничал с К. С. Станиславским. В 1909 году издал монографию «Станиславский и его значение для современного театра (Опыт характеристики). В последующие годы Попов работал как режиссер в различных театрах, в 1926 — 1927 годах был режиссером Большого театра. Наряду с режиссурой Попов большое внимание уделял научной работе, изучал деятельность народных театров, особое внимание обращал на постановки феерий и на народные гулянья.

Освоив некоторые принципы системы Станиславского, прежде всего ее терминологию, Попов постояннопользовался ею во время репетиций, что давало основаниесчитать его одним из представителей школы Художественного театра. В то же время он заботился, чтобы в поставленных им спектаклях, особенно комедийных, присутствовали фарсовые, даже буффонные приемы, заимствованныеу балагана. В целом спектакли, поставленные Поповым, не имели ярко выраженной идеи, распадались на ряд эпизодов и, несмотря на режиссерские ухищрения, были скучны, сценически невыразительны.

Большие надежды возлагали на К. П. Хохлова, который вступил в труппу Малого театра в 1931 году. Ученик А. П. Ленского, он в 1908 году окончил Московское теaтpaльнoe училище и тогда же стал актером Московского Художественного театра, где сыграл ряд ответственных ролей. Работал под руководством К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. В 1921 году Хохлов перешел в петроградский Большой драматический театр, в котором осуществил свою первую режиссерскую работу, поставил «Юлия Цезаря» Шекспира. В этом театре, а позже в Ленинградском академическом театре драмы Хохлов ставил как современные, так и классические произведения, заботясь об усилении их социального звучания. В 20-е годы он увлекся экспрессионизмом, и главной темой для него стала падение и гибель личности в условиях буржуазного общества. В то же время, воспитанник школы Малого театра; сотрудник МХАТ, он очень высоко ставил актерское искусство, заботился, чтобы каждый исполнитель был заметен в спектакле. Постановки Хохлова отличались организованностью, четкостью, часто до педантизма, подчинением всех компонентов определенной идее. Станиславский так о нем писал в 1932 году: «У других, как, например, у Хохлова, форма не создает полной кувырколлегии, но лишь перевешивает настолько, что мельчит сущность и придает ей иное значение. Иногда сущность подавляет и закрывает форму. Это, конечно, неправильно, но при теперешних условиях, когда совсем забыта сущность, на это жаловаться не приходится».

В 1931 году в театре начал работать еще один режиссер Б. И. Никольский (1892 — 1962). Сын оперного певца, он в 1918 году поступил в Малый театр во вспомогательный состав, но, когда началась гражданская война, добровольцем пошел в Красную Армию. После окончания войны работал в Московском театре юного зрителя, в Центральном театре Красной Армии, откуда перешел в Малый театр. Был здесь вначале ассистентом режиссера, помогал Прозоровскому и Хохлову. В результате добился права на самостоятельные постановки, из которых одна — «Правда — хорошо, а счастье лучше» — вызвала большие споры. Большинство работ Никольского сводилось к разводке действующих лиц по мизансценам. Режиссер заботился, чтобы актеры на сцене не мешали один другому.

Конечно, в предыдущие годы, когда в Малом театре работал А.Санин, режиссура была интереснее. Теперь, рядом с постановками К. Станиславского, Вл. Немировича-Данченко, В. Мейерхольда, А. Таирова, Е. Любимова-Ланского, А. Попова, А. Дикого и других талантливых режиссеров, опыты И. Платона, Л. Прозоровского, Н. Попова казались невыразительными.

Ставили спектакли и некоторые актеры, в частности Н. Костромской и М. Нароков. Кроме того, в театре числились: товарищ режиссера С. Ланской (он также иногда ставил спектакли) и вторые режиссеры (сейчас их бы назвали ассистентами режиссера) — И.Толокин и А. Нежданов.

Положение в Малом театре складывалось сложное, с каждым месяцем между Дирекцией и актерами назревал все более очевидный конфликт. Выступая в 1930 году на Художественном совете, М. Ленин высказал мнение, близкое большей части труппы. Он говорил: «Итак, во-первых, репертуара нет. Во-вторых, нет и дружного во взглядах коллектива, есть группировки, есть лагери. В-третьих, нужно отметить отсутствие хорошего политического руководства... Все, что делается в Театре, есть дело рук В. К. Владимирова, который сказал себе однажды ошибочно: «Малый театр — это я». А отсюда пошли все качества и все последствия...
Группа актеров в целом ряде моментов расходилась с Н. О. Волконским в понимании комедии «Горе от ума» и протестовала против такой интерпретации (классических пьес.- Ю. Д.). Каковы же в итоге результаты этого обращения в Дирекцию?

Следующая новая постановка классической пьесы, любимой труппой, «Горе от ума», очевидно в ответ на этот протест, была поручена Волконскому».

Попытка хотя бы несколько разрядить обстановку путем назначения на должность заместителя директора старого коммуниста Е. Н. Ванеевой результата не дала. Дело зашло слишком далеко, и 2 октября 1933 года Владимиров был освобожден от должности директора Малого театра.

Он уступил место известному в те годы театроведу С. И. Амаглобели.

Единственной пьесой, поставленной В.К.Владимировым в Малом театре стала «Жена» К.А. Тренева. Она подняла бурю среди театральной общественности. Споры, несогласия, возражения вызвала сама пьеса. Но особенно горячо дискутировали по поводу того, имел ли право В. Владимиров ставить спектакль.

Как бы подводя итог дискуссиям, журнал «Рабис» утверждал: «После «Любови Яровой» — «Жена» — шаг назад, об этом писали все газеты». Если Малый театр в связи с этой постановкой и слышал добрые слова, то только потому, что он поставил еще один комедийный спектакль на современную тему.
Между тем и драматург и режиссер пытались решать весьма сложные проблемы далеко не комедийными приемами.

Одна из проблем, затронутых в пьесе,- участие интеллигенции, прежде всего технической, в социалистическом строительстве. Напомним, что с 18 мая по 5 июля1928 года в Москве проходил так называемый Шахтинский процесс, слушалось дело контрреволюционной вредительской организации в Донбассе. Группа инженеров, связанных с прежними хозяевами, противодействовала восстановлению и дальнейшему развитию угольного бассейна. Так или иначе это событие нашло отражение в пьесе.
С другой стороны, советская общественность все большее внимание придавала вовлечению женщин в производственную и общественную деятельность. И это также входило в круг проблем спектакля.

Пьеса была написана по заказу театра, ее премьера состоялась 15 декабря 1928 года.
Первыми в перечислении действующих лиц автор назвал Алексея Васильевича Грушина и, его жену Веру Михайловну, но при этом заметил, что «чета эта — не центр -пьесы как драматического целого. Такого центра, того, что принято называть стержнем,-в пьесе нет. Она движется многоколесным механизмом — Хряпухиными, Ипполитами, Лебедкиными — дельцами и оборотнями, которых достаточно в жизни».

Таким образом, драматург строил пьесу по полифоническому принципу, стремясь раскрыть процессы, которые происходили в жизни. Но это ставило дополнительные трудности перед режиссером, особенно таким неопытным, как Владимиров. Беседуя с корреспондентом журнала, он говорил: «Перед нами не бытовые образы, а экстракты социальных образов».

Последнее определило и задачу театра. Он не стал на путь бытовизма; в рамках реалистической игры и сценической формы он идет путем обобщений. Преодолевая и перерабатывая бытовой материал, актер должен был определиться на внутренней силе образов, стремясь сделать их предельно содержательными и театрально выразительными. Этой задаче помогает и конструкция художника Левина. Она рельефно подает актера, аккомпанируя ему четкостью своих пропорций».

Однако высказывания Владимирова, скорее, сводились к области пожеланий. На самом деле его постановку можно определить как типично актерскую в том смысле, что он не предложил никакого общего решения спектакля. Все свои заботы он свел к репетициям с отдельными актерами, но не сумел свести их в ансамбль и не предложил актерам действовать в соответствии с художественным планом всей постановки, да такого плана и не существовало.

Уже в первой информации о спектакле, появившейся в «Красной газете» в день премьеры, говорилось: «В режиссерском отношении спектакль мало интересен».

Скоро разыгрался скандал. В газете « Вечерняя Москва» (№ 226 за 1928 год) появилась заметка «Своя рука владыка», в которой говорилось, что В. Владимиров, не являясь режиссером, не имел ни морального, ни художественного права браться за постановку. И хотя специальная комиссия, избранная на общем собрании сотрудников Малого театра с заметкой не согласилась, хотя за постановщика вступился драматург в журнале « Новый зритель», все равно и в самом театре и вне его утвердилось убеждение, что спектакль провалился и виноват в этом Владимиров. К его чести скажем, что в Малом театре он больше за постановки не брался.

Автор, а за ним и постановщик полагали, что спектакль должен разоблачить мнимый героизм и индивидуализм одиночки, противопоставляющей себя коллективу. Вера Михайловна и ее товарищи-коммунисты выступали против вредителей, обывателей, бюрократов, стремившихся скрыть свои подлинные лица. Однако, как писал рецензент «Правды», Тренев «загромоздил комедию огромным количеством эпизодических фигур, выдумывая для них побочные темы, создавая параллельные интриги, и в результате утопил в них свои основные мысли и темы, тем более что сделаны эти жанровые сценки и эпизоды куда сильнее центральных. Режиссура могла бы хотя бы в некоторой степени исправить это положение, но она пошла за автором, не сделав никаких попыток уравновесить эти неравноценные части пьесы и тем самым поднять общий тонус спектакля. К тому же исполнители эпизодических ролей (Кузнецов, Массалитинова, Рыжова, Васенин, Сашин-Никольский и другие) играли значительно лучше центральных отчасти и потому, что в их распоряжении куда более благодарный и интересный материал».

Критик Н. Волков назвал пьесу грудой сырого материала. Он писал: «В пьесе есть два соревнующихся завода, но нельзя понять, что же они изготавливают... Завод «вообще», машина «вообще» — из этого, конечно, еще не может вырасти реалистического про изведения».

Художник М.З. Левин предложил конструктивное оформление. На сцене возвышалось два дерева без листьев, но украшенных флагами. На сценическом круге по сторонам садовой дорожки стояли скамейки. Сзади возвышался дом, не похожий на обычное жилье, а какой-то подчеркнуто конструктивистский. Волков справедливо полагал, что

дорожка «исчерпывала» себя в первом акте, далее она становилась «декоративной отпиской». Неубедителен был дом и в еще большей степени клуб с двумя уныло торчащими голыми деревьями. И Ю. Соболев отмечал, что художник Левин мало помог спектаклю. «Его изысканная установка, абстрактная и сухая, кричаще противоречила чисто жанровым сценам «.

Сильнейшей стороной спектакля было музыкальное и выразительное звучание текста. Что же касается мизансцен, то Владимиров предложил самые примитивные. Исполнители главных ролей (П. Садовский и В. Пашенная) не располагали достаточным материалом, чтобы превратить своих героев в типы. Неудачу Садовского в роли Грушина признал его биограф С. Кара-Мурза. «У автора фигура Грушина расплывчата и бесхребетна. С одной стороны, он талантливый и энергичный инженер, конструктор новых станков, с другой — совершенный политический младенец и просто недалекий человек, путающийся в самых примитивных вещах. Садовский стремился оживить и конкретизировать эту чрезмерно схематическую фигуру, очеловечить ее. И не его вина, если образ Грушина все-таки оказался отвлеченным и малоубедительным».

Роль Грушина играл также Н. Рыбников. «Внешний облик, манера речи, движения — все сделано Рыбниковым очень мягко, и чем мягче, тем расплывчатее — до того расплывчато, что Грушина в спектакле почти не видно».

Вера Михайловна — В. Пашенная была одета в строгое простое платье, гладко причесана и постоянно носила портфель. Говорила она главным образом о заседаниях, комиссиях, женском равноправии, но говорила трюизмами. Критик писал: «Все эти ставшие штампами чисто внешние приемы никак не убеждали зрителю).

Среди эпизодических персонажей выделялся М. Климов в роли секретаря учреждения Меринова. Особенно он бывал убедителен, когда находился в канцелярии. Фразы, которые он произносил, звучали как-то деревянно, словно иx произносил а машина. И когда Меринов — Климов провозглашал: «Товарищи, не нарушайте работу аппарата»,(<казалось, что именно себя имеет в виду этот бюрократический механизм, в совершенстве овладевший несколькими удобными для него и ни к чему не обязывающими фразами».

При этом артист тонко подчеркивал обреченность своего канцеляриста; поэтому «в Меринове – Климове даже в моменты его высшего упоения своей властью жили тщетно скрываемые растерянность и испуг перед жизнью, поэтому слова, обращенные к жене: «Держись, Лапочка, за старое»,- звучали в его устах как крик утопающего».

Убедителен был в роли рабочего Н. Костромской. «Его Кириллыч впервые со сцены Малого театра зазвучал и по внешнему рисунку и по трактовке внутренней по-настоящему. То же следует сказать о Ржанове в роли рабочего Орешкова».

Привлекала внимание мечтательная и хозяйственная Липочка, какой ее показывала В. Орлова. В ее чрезмерной хозяйственности была заключена мещанская ограниченность. Меньше удалась роль Баррикадного артистам В.Мейеру и В.Ольховскому: оба выделяли только одну черту — наглость, точнее, циническое нахальство. Это определяло все поведение Баррикадного. Но одной чертой полноценного образа нельзя создать, и из спектакля, по словам И. Крути, тем самым «выпадала одна из стержневых ролей».

С сожалением приходится констатировать, что спектакль оказался в целом неудачным.

По книге Ю.А.Дмитриева «Академический Малый театр. 1917-1941»

Гастроли Малого театра в Новосибирске закончены. Всю неделю в зале «Глобуса» не было свободных мест. Как выяснили корреспонденты «Вести Новосибирск», русский классический театр по-прежнему актуален.

В НОВОСИБИРСКЕ ЗАВЕРШИЛИСЬ ГАСТРОЛИ МАЛОГО ТЕАТРА

Гастроли Малого театра в Новосибирске закончены. Всю неделю в зале «Глобуса» не было свободных мест. Как выяснили корреспонденты «Вести Новосибирск», русский классический театр по-прежнему актуален.

«Без театра нет нации», — сказал Александр Николаевич Островский. Актеры Малого свято чтят наказ великого драматурга.

Юрий Соломин, художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР: «Драматический театр вообще и музыкальный театр вбирают в себя очень много видов искусства, и это является культурой нации».

И сегодня классика может быть современной — без купюр и креативных находок. Слова, сказанные больше века назад, по-прежнему вызывают эмоции.

Формула успеха проста, как и все гениальное.

Алена Охлупина, народная артистка России: «Точно прочитать, и понять, и довериться автору. Сделать художественно, зрелищно. Тогда это будет интересно».

Всю неделю новосибирский зритель наслаждался классическими постановками: Островский, Чехов, Скриб.

Зритель: «Для меня это ощущение праздника театрального. Праздника ожидаемого и желанного».

Делятся своими впечатлениями и актеры.

Людмила Полякова, народная артистка России: «Здесь очень грамотный, очень хороший, подготовленный зритель».

Малый театр стал желанным гостем на сибирской земле. Когда любимые артисты приедут в гости вновь, к сожалению, не известно.

Новосибирская ГТРК, 22.05.2007