29.05.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения народного артиста России Геннадия Дмитриевича Сергеева. Поздравляем старейшину нашего театра и желаем ему хорошего самочувствия, бодрости духа и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене родного театра!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения народного артиста России Александра Юрьевича Ермакова. Искренне поздравляем Александра Юрьевича! Желаем крепкого здоровья, благополучия и неиссякаемого вдохновения!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения актера Малого театра Сергея Валерьевича Потапова. Сережа, поздравляем тебя от души! Желаем тебе здоровья, удачи и, конечно, успехов в творчестве!
28.05.2009
27.05.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
27 мая – день рождения актрисы Малого театра Варвары Викторовны Андреевой. От души поздравляем Варвару и желаем ей крепкого здоровья, удачи и новых ролей в театре и кино!
26.05.2009
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
«Звуковой архив Малого театра»
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
«Звуковой архив Малого театра»
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
Запись (3,42 Мб)
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
Запись (3,42 Мб)
23.05.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
23 мая заместителю художественного руководителя Малого театра Валерию Васильевичу Подгородинскому исполнилось 70 лет. От души поздравляем Валерия Васильевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, благополучия, хорошего настроения и еще многих лет служения Малому театру!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
23 мая – день рождения народной артистки России Нелли Ивановны Корниенко. Дорогая Нелли Ивановна, поздравляем Вас! Желаем Вам хорошего самочувствия и бодрости духа!
22.05.2009
Подробнее
ЛУЧШИМ ПРОВИНЦИАЛЬНЫМ АКТЕРАМ В ТАМБОВЕ ВРУЧИЛИ ИМЕННЫЕ ЧАСЫ МАЛОГО ТЕАТРА
В Тамбове завершился III Межрегиональный театральный фестиваль имени Н.Х.Рыбакова.
ЛУЧШИМ ПРОВИНЦИАЛЬНЫМ АКТЕРАМ В ТАМБОВЕ ВРУЧИЛИ ИМЕННЫЕ ЧАСЫ МАЛОГО ТЕАТРА
В Тамбове завершился III Межрегиональный театральный фестиваль имени Н.Х.Рыбакова.
По словам начальника управления культуры и архивного дела области Сергея Чеботарева, за три года более 70 театров России подавали заявки на участие и 17 театров получили эту возможность. Спектакли посмотрели более 5 тысяч жителей и гостей Тамбова.
А директор-распорядитель Малого театра России Геннадий Аничкин уверен, что у фестиваля появились уже свои традиции. По инициативе художественного руководителя Малого театра Юрия Соломина лауреатам премии «Актер России» и «Актриса России» теперь будут вручаться именные золотые часы Малого театра.
На церемонии закрытия III Межрегионального театрального фестиваля имени Н.Х.Рыбакова были названы лауреаты премий «Актер России» и «Актриса России». Решением жюри ими стали народный артист России, актер Воронежского академического театра драмы им. А.Кольцова Анатолий Гладнев и заслуженная артистка России, актриса Калужского областного драматического театра Надежда Ефременко. Народная артистка России, актриса Кировского областного драматического театра имени С.М.Кирова Тамара Ветко удостоена премии за честь и достоинство имени народной артистки РСФСР Т.А.Еремеевой-Битрих.
Тамбов, 20 мая, «Татар-информ», Татьяна Колесникова
В Тамбове завершился III Межрегиональный театральный фестиваль имени Н.Х.Рыбакова.
По словам начальника управления культуры и архивного дела области Сергея Чеботарева, за три года более 70 театров России подавали заявки на участие и 17 театров получили эту возможность. Спектакли посмотрели более 5 тысяч жителей и гостей Тамбова.
А директор-распорядитель Малого театра России Геннадий Аничкин уверен, что у фестиваля появились уже свои традиции. По инициативе художественного руководителя Малого театра Юрия Соломина лауреатам премии «Актер России» и «Актриса России» теперь будут вручаться именные золотые часы Малого театра.
На церемонии закрытия III Межрегионального театрального фестиваля имени Н.Х.Рыбакова были названы лауреаты премий «Актер России» и «Актриса России». Решением жюри ими стали народный артист России, актер Воронежского академического театра драмы им. А.Кольцова Анатолий Гладнев и заслуженная артистка России, актриса Калужского областного драматического театра Надежда Ефременко. Народная артистка России, актриса Кировского областного драматического театра имени С.М.Кирова Тамара Ветко удостоена премии за честь и достоинство имени народной артистки РСФСР Т.А.Еремеевой-Битрих.
Тамбов, 20 мая, «Татар-информ», Татьяна Колесникова
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
22 мая – день рождения актера Малого театра Степана Александровича Коршунова. От души поздравляем Степана и желаем ему крепкого здоровья, неиссякаемого вдохновения и успехов во всех начинаниях!
21.05.2009
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
21 мая – день рождения заслуженной артистки России Натальи Александровны Титаевой. От души поздравляем Наталью Александровну и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и новых интересных творческих предложений!
20.05.2009
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЯНКОВСКОМУ БОГ ДАРОВАЛ НЕ ТОЛЬКО ТАЛАНТ, НО И ПРЕКРАСНЫЕ ДУШЕВНЫЕ КАЧЕСТВА
Олега Янковского не стало сегодня утром. Церемония прощания с Янковским состоится в пятницу, в театре Ленком (11:00). Отпевание пройдет в храме Николая Чудотворца в Хамовниках.
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЯНКОВСКОМУ БОГ ДАРОВАЛ НЕ ТОЛЬКО ТАЛАНТ, НО И ПРЕКРАСНЫЕ ДУШЕВНЫЕ КАЧЕСТВА
«Кончина Олега Ивановича Янковского - это большое горе не только для театра Ленком, но и для всей российской культуры. Я думаю, что степень таланта человека выражается и в его отношении к другим людям. Олег Иванович Янковский был одним из тех, кому Бог даровал не только талант, но и прекрасные душевные качества», - подчеркивает Юрий Соломин.
Последняя работа Янковского – спектакль «Женитьба» - произвела на худрука Малого театра непередаваемое впечатление. «Это была изумительная работа большого мастера, - приводит слова Соломина «РИА Новости» . – Уход такого большого артиста - невосполнимая потеря. Мы все скорбим».
Олега Янковского не стало сегодня утром. Церемония прощания с Янковским состоится в пятницу, в театре Ленком (11:00). Отпевание пройдет в храме Николая Чудотворца в Хамовниках.
«Кончина Олега Ивановича Янковского - это большое горе не только для театра Ленком, но и для всей российской культуры. Я думаю, что степень таланта человека выражается и в его отношении к другим людям. Олег Иванович Янковский был одним из тех, кому Бог даровал не только талант, но и прекрасные душевные качества», - подчеркивает Юрий Соломин.
Последняя работа Янковского – спектакль «Женитьба» - произвела на худрука Малого театра непередаваемое впечатление. «Это была изумительная работа большого мастера, - приводит слова Соломина «РИА Новости» . – Уход такого большого артиста - невосполнимая потеря. Мы все скорбим».
Олега Янковского не стало сегодня утром. Церемония прощания с Янковским состоится в пятницу, в театре Ленком (11:00). Отпевание пройдет в храме Николая Чудотворца в Хамовниках.
Подробнее
ВИКТОР АНДРЕЕВИЧ БОРЦОВ
20 мая исполняется год со дня смерти народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. Публикация книги Ольги Петренко, вышедшей в 2003 году в серии «Библиотека Малого театра», – дань памяти замечательному актеру и человеку…
ВИКТОР АНДРЕЕВИЧ БОРЦОВ
20 мая исполняется год со дня смерти народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. Публикация книги Ольги Петренко, вышедшей в 2003 году в серии «Библиотека Малого театра», – дань памяти замечательному актеру и человеку…
ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ОРЕНБУРГА
Виктор Андреевич Борцов красив, как Зевс-олимпиец — высокий рост, стать, орлиный нос, голубые глаза... Неудивительно, что многие режиссёры, с которыми сводила артиста богатая творческая судьба, шли по пути наименьшего сопротивления, предлагая ему роли романтических героев. Ещё школьником Борцову довелось сыграть и Жадова в «Доходном месте», и пушкинского Самозванца. А он мечтал о характерных ролях, о Тихоне и Кудряше. Но играл Бориса.
- Виктор Андреевич, откуда у Вас любовь к простакам? Ведь это амплуа совершенно не соответствует Вашей внешности!
- Да, это трагедия моей жизни... Ну, не трагедия — проблема. Как у каждого человека, полюбившего театр, всё началось очень рано, ещё в детском возрасте.
Виктор Борцов родился и вырос в Оренбурге. Он рано лишился матери, отца же арестовали в 1937 году — доносчик претендовал на комнату, в которой жила семья. «...Были времена, когда по улицам вели заключённых. Этапом. И с собаками. В Сибирь, пешочком. Неподалёку от нашего дома находился облсуд, где по вечерам давали концерты».
Через год Андрея Сергеевича Борцова выпустили из тюрьмы, впоследствии он работал на предприятии Заготзерна. Во время войны Андрей Сергеевич женился во второй раз. Витю в основном воспитывала бабушка.
14 июня 1941 года ему исполнилось семь лет, а вскоре началась война. Вспоминая о тех страшных днях, многие рассказывают, как моментально опустели полки в магазинах — люди скупали всё. В основном, конечно, еду. А в Оренбург как раз привезли книги. Витя несколько часов отстоял в очереди, зажав деньги в кулачок. Он ещё не умел читать и взял первую попавшуюся книжку. Впрочем, теперь его выбор не кажется случайным — это оказалась сказка о театре.
Оренбург военных лет можно по праву назвать культурным центром Приуралья — в город, находившийся в глубоком тылу, были эвакуированы театральные коллективы со всего Советского Союза. Витя оказался благодарным зрителем — он ходил и в цирк, и в оперетту, и в кукольный театр, а позже и в драму. Виктор Андреевич до сих пор помнит свои первые театральные впечатления. Пьеса называлась «Серебряный кролик».
«Это я смотрел в таком возрасте, что, когда сказали: «Я вам сейчас открою страшную тайну», я у отца спросил: «Что такое «тайна»?» Но тогда я не сказал, что буду артистом, надел, правда, бабушкино платье и станцевал канкан на крыльце, что было воспринято как заболевание». (Кстати говоря, Борцов и сегодня очень любит пританцовывать на сцене.)
Самодельный кукольный театр, радиопередачи «Театр у микрофона», «Сорочинская ярмарка», поставленная вместе с друзьями и сыгранная на коммунальной кухне у бабушки, — в конце концов, Витя пришёл в Дом пионеров, где начал заниматься в нескольких драмкружках сразу. Репертуар составляли пьесы, печатавшиеся в журнале «Пионерский затейник»: «Страшный враг», «Дружба», «Снежок»... Ставили и классику, например, «Невольниц» А.Н.Островского, где Борцову достался Мулин. «В Доме пионеров я сыграл ролей десять комедийных, и с этого всё началось».
Причина, по которой ему перестали давать характерных персонажей, была самой банальной: мальчик сильно вырос. К этому времени он уже занимался в ТЮЗе, «где на простака назначали другого. Я очень переживал, когда мне, ученику 7-го класса, дали Жадова. По-моему, это ошибка, это говорит о том, что преподаватель ставит спектакль для себя. Поэтому я стал читать с эстрады». В свой репертуар Борцов включал стихи Твардовского, рассказы Шолохова и Виктора Ардова.
В 10-м классе он уже выходил в небольшой роли на сцену Оренбургского областного драматического театра им. М.Горького. Там в это время служил ещё один артист, которому суждено было стать знаменитым. Борцову он запомнился ролями молодого Ленина и Петьки в пьесе о Чапаеве. Звали артиста Леонид Сергеевич Броневой.
...Решение Борцова поступать в театральное училище не удивило даже военкома, которого Виктор, как военнообязанный, должен был поставить в известность о своих планах. «В артисты? Туда тебе и дорога!» И летом 1953-го Виктор Борцов поехал в Москву.
В тот год курс в Щепкинском училище набирала легендарная Вера Николаевна Пашенная. Борцов поступил сразу. ...Ещё в первом классе, посмотрев утренник в оперетте, он подошёл к отцу и тихо сказал: «Наверное, я буду артистом...» Напророчил!
Курс, на котором учился Борцов, помимо самого Виктора Андреевича, подарил Малому театру ещё троих замечательных мастеров — Романа Филиппова, Алексея Эйбоженко и Юрия Соломина, нынешнего художественного руководителя ГАМТ. Юрий Мефодъевич Соломин — крайне занятой человек, чьё время расписано по минутам, но о Борцове мы проговорили целый час.
«О нём надо писать большие тома, книги. Познакомились мы в 1953 году. Когда в Щепкинском училище проходят отборочные туры, абитуриентов обычно делят на десятки. Мы с Борцовым и Романом Филипповым попали в одну десятку, и потом все приёмные экзамены сдавали вместе. Виктор сразу произвёл на меня определённое впечатление, потому что он прирождённый артист, — во-первых, у него были великолепные данные, а во-вторых, я слышал, как он читал. А потом мы вместе учились четыре года, жили в общежитии — семь человек в одной комнате...
И по сегодняшний день мы не поругались, не предали друг друга, ничего этого не было. Артист он прекрасный и очень самобытный, каких не только в Малом театре, но вообще мало. Борцов самобытен во всём: вся его логика, его жизнь и психология необычны, очень честны и бескорыстны. У Виктора театр всегда стоял на первом месте. Это началось ещё со студенческой скамьи. Нет такого спектакля, который бы он не посмотрел за время учёбы. Уже работая в Малом, он ездил на все премьеры Товстоногова в тогдашний Ленинград. Он всё знает о театре, это удивительно!»
Впрочем, любовь Виктора Андреевича к искусству частенько имела курьёзные последствия.
«Когда шла сессия, — продолжает Юрий Соломин, — и на следующий день предстоял экзамен по истории КПСС или ещё что-нибудь, мы вечером и ночью готовили шпаргалки, предварительно распределив, кто что будет писать. Борцову тоже полагалось что-то написать, но его не было ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов ночи... Он мог прийти в час, когда мы, бездыханные, без каких-либо ощущений и эмоций, уже лежали по кроватям, — открывалась дверь и в проёме, свет оттуда падал, появлялся Борцов. Очень долго вздыхал, кряхтел, искал, на кого бы направить
свои эмоции, — ему нужно было выговориться! Моя кровать стояла у окна. Он подходил ко мне, смотрел, потом присаживался, чтобы понять, сплю я или нет, но, в конечном счёте, всегда заговаривал. К примеру, вот это я запомнил, как он долго сидел, кряхтел, а потом сказал: «Был во МХАТе... Видел Ливанова». (Ливанов был его любимцем.) Тут все соскакивали с кроватей, начинали кричать, что мы в поту, как негры работали, писали шпаргалки!.. Борцов молча всё выслушивал, а у нас был однокурсник Игорь Карпов, старше всех, отслуживший армию, мы ему доверяли, и он говорил: «Всё, не давать Борцову шпаргалок, пусть как . хочет, так и сдаёт!» И рано утром мы уходили, засовывая шпаргалки во все места, куда только можно было засунуть, а Виктор спал детским сном, не думая ни о каких экзаменах. И когда всё уже было позади — часов в двенадцать, после хорошего завтрака, появлялся розовый, улыбающийся Борцов и спрашивал: «Ну, как там?» Но уже были получены устраивавшие всех отметки, и мы говорили: «Ладно, дайте ему тоже шпаргалки!»... Честно говоря, я ему завидую, потому что столько, сколько видел он... Теперь думаешь: «Надо было пойти в ЦДРИ, в Дом актёра, посмотреть тот спектакль, другой спектакль», и так далее, и тому подобное... Борцов был свободен, как птица, он свободен и сейчас. Конечно, у него есть обязанности, есть дом, — это всё понятно. И всё равно внутренне, я вижу, он свободный человек, как Петя Трофимов говорит: «Я свободный человек!»
На сцену Малого театра Виктор Борцов впервые вышел студентом IV курса. Шло лето 1957 года, только-только началась хрущёвская оттепель. Среди реабилитированных вскоре после XX съезда оказался публицист Виктор Кин (Суровикин), расстрелянный в 1937 году. Особой популярностью пользовался в пятидесятые его роман «По ту сторону», посвящённый героям Гражданской войны на Дальнем Востоке. Был снят одноимённый фильм, а в Малом театре Андрей Александрович Гончаров поставил спектакль «Когда горит сердце». Премьера была приурочена к Международному фестивалю молодёжи и студентов в Москве. Главные роли репетировали молодые актёры Виктор Коршунов и Никита Подгорный, но в связи с их занятостью на съёмках был назначен второй состав. Юрия Соломина взяли дублёром Подгорного, Виктор Борцов разделил роль с Коршуновым.
...Сюжет был прост — два комсомольца, Безайс (Соломин) и Матвеев (Борцов), пробираются через Сибирь на Дальний Восток, чтобы по заданию партии организовать там революционное подполье. В Хабаровске они вступают в борьбу с белогвардейцами, Матвеев лишается ноги, но продолжает сражаться, как может, — расклеивает листовки. В финале герой погибает. «Спектакль был очень сильный и яркий, он делался по заказу комитета комсомола Малого театра, чтобы там играла одна молодёжь».
Постановка пользовалась успехом и шла довольно долго, постепенно появлялись новые исполнители. Ещё студентом ввёлся на небольшую роль Ярослав Барышев. Сейчас он не только партнёр Виктора Бордова по таким спектаклям, как «Князь Серебряный», «Волки и овцы», «Царь Фёдор Иоаннович», но ещё и сосед по гримёрке. Говоря о Борцове, Ярослав Павлович в первую очередь отмечает его замечательные личностные качества.
«Он удивительный человек — добрый, преданный, органичный. Я с ним впервые встретился в спектакле «Когда горит сердце». Борцов играл революционера, а я одного из белогвардейцев, которые должны были его арестовывать. И когда я подбежал к нему на сцене, он меня оттолкнул, и я так упал, что вывихнул руку. Боль страшная. Не знаю, как бы повёл себя кто-нибудь другой, но Борцов после спектакля посадил меня в машину, отвёз в поликлинику, сделали мне снимок, перебинтовали, и только тогда он уехал. Вот такая трогательность в этом человеке».
Несколько лет после «Когда горит сердце» Борцову давали только вводы или совсем небольшие роли: «...играли детей в «Песне о ветре», других спектаклях. Как всегда, доля начинающего артиста — играть сначала очень молодые роли, как говорится, до грудных младенцев». Впрочем, в Малом быстро разобрались с амплуа Борцова, разглядев во внешности лирического героя черты простака. Борцов стал получать характерные роли, сыграв одного за другим Горецкого в «Волках и овцах», Швандю («Любовь Яровая» Константина Тренёва) и Валерьяна в пьесе Виктора Розова «Перед ужином».
Революционный матросик Швандя, весельчак и балагур, чьим прототипом послужил знаменитый полярник Иван Папанин, был и остаётся мечтой многих комедийных артистов. Не стал исключением и Борцов.
Из интервью Виктора Андреевича оренбургской газете «Южный Урал»: «Рассказ Михаила Шолохова «О Колчаке, крапиве и прочем» в какой-то степени определил поворот в моей жизни. С этим рассказом товарищи привели меня к Игорю Ильинскому. И он сказал: «Надо готовить Швандю». Правда, Швандю я сыграл много позже, но фраза такая была».
Борцов шёл к одному из своих любимейших персонажей целых три года. За время, прошедшее со дня премьеры «Любови Яровой» (постановка Игоря Ильинского и Вениамина Цыганкова), он успел сыграть в этом спектакле второстепенные роли Рабочего, Гражданина и красноармейца Григория. ...Швандя случился внезапно — заболел Виталий Дмитриевич Доронин. В театре знали, что Борцов ещё в детстве играл Швандю, но ведь в драмкружке тогда поставили не всю пьесу целиком, а только небольшую сценку!
...Он ввёлся на эту роль, сложную и разноплановую, большую по объёму, всего за два дня, поразив режиссёра и партнёров сплавом яркого комического и лирического дарования, не говоря уже о феноменальной памяти.
«Когда я сыграл Швандю, Грузинский сказал: «Его Пашенная не раскрыла, а он сам себя раскрыл».
А вот что написал Игорь Ильинский в своей книге «Со зрителем наедине»: «В спектакле «Любовь Яровая» очень хорошо сыграл роль Шванди — роль, в которой сочетаются юмор и романтика, — актёр Малого театра Виктор Борцов. Образ молодого матроса, поднятого волной Октябрьской революции, получился у него пылким, непосредственным. В.Борцов хорошо несёт чистоту этого образа, веру в революцию».
Надо сказать, что Игорь Владимирович Ильинский очень высоко ценил талант Борцова. Помимо «Любови Яровой», Виктор Андреевич принимал участие в таких постановках Ильинского, как «Ярмарка тщеславия» (Лоренс, Уильям Доббин) и «Лес» (Пётр). Сыграл он и в «Ревизоре», где его партнёром по сцене снова стал Юрий Соломин:
«Я не могу об этом не сказать, это я рассказываю своим студентам буквально на первых занятиях. Игорь Владимирович Ильинский поставил у нас «Ревизора», я играл Хлестакова. У Борцова была небольшая роль, эпизод, — он играл слугу в трактире, когда вызывает его Хлестаков и говорит: «Дай мне поесть!» — «А вам ничего не дадут». — «Как не дадут?!» и так далее. Всего одна сцена. Это ж надо было — на эту сцену придумать такое! Борцов снимал тогда комнату, у нас не было ещё квартир. Так вот, его хозяйка пекла ему блины, и он выходил на сцену с тарелкой. Как бы его оторвали от стола, он приходил и на ходу, разговаривая с голодным Хлестаковым, поедал блины. Это Виктор придумал для себя, но это было удобно и мне как исполнителю Хлестакова, потому что, по мере того, как он ел, у меня глаза лезли на лоб и, естественно, было полное возмущение, у меня уже слюни текли, потому что я видел — сочные, смачные блины, запах замечательный... Зрительный зал умирал от хохота. И это не штучка — это характер, работа с образом. О каждой роли, которую Борцов сыграл, можно говорить подобные вещи, но эта — наиболее яркая, которая мне запомнилась. Почему? Потому что мне было очень легко после того, как он уходит, впадать в истерику, то есть решение моей следующей сцены было уже однозначно точным. Он никогда не шёл и не идёт во вред партнёру».
Все, с кем мне довелось говорить о Викторе Андреевиче Борцове, произносили ключевое слово: «органика». Чем меньше привязка персонажа к конкретному амплуа, тем интереснее работа получается у Борцова. Самому Виктору Андреевичу больше по сердцу характерные роли, однако Борцов абсолютно естествен в любых предлагаемых обстоятельствах, в чьём бы обличье он ни выходил на сцену, — трогательного беззащитного Вафли, обманутого обманщика Самсона Большова или жестокого и подлого Матвея Хомяка из «Князя Серебряного».
Кстати, о Хомяке — вот вам персонаж, полная противоположность исполнителя. Виктор Борцов — человек-праздник, редкостно обаятельный, добрый, отзывчивый, просто излучающий радость жизни. «Сейчас мы сидим в одной гримёрке, — говорит Ярослав Барышев. — Очень интересно — у него всегда какие-то новости: все фильмы он должен посмотреть, все спектакли!» Кроме того, Борцов — непревзойдённый мастер актёрской байки. Не могу отказать себе в удовольствии привести здесь один из театральных анекдотов «от Борцова»:
«Наш режиссёр Александр Четвёркин, светлая ему память, будучи дитёй, был принесён в Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко и посажен на первый ряд. Утро, первое января какого-то года. Начинается увертюра. Потом открывается занавес и идёт снег... И вдруг он видит, как вместе со снегом сверху летит валенок, потом корзина с этим снегом и, наконец, мужик в ватнике — бубух! Ну, так как мужик этот уже, видимо, опохмелился, он ничего себе не поломал, забрал корзину и ушёл со сцены. Этот случай привёл Александра Четвёркина в театр, забыть такое было невозможно. Через много лет приезжает в Москву «Ла Скала». Четвёркин с большим трудом достаёт билет в Большой, бегает весь день, наконец, купил, садится... И начинается та же самая опера! И тоже идёт снег! С ним истерика, смех, его чуть не вывели из зала».
Эта прелестная история, скорее всего, правдива, ведь Борцов близко знал Александра Четвёркина. Вместе они выпустили два спектакля: «Свои люди — сочтёмся!», о котором будет рассказано чуть позже, и «Дядюшкин сон» по Достоевскому, с уморительно смешным Эдуардом Марцевичем в роли Князя К., Ольгой Пашковой — Зинаидой и Людмилой Поляковой — Москалёвой. Борцов играл Афанасия Матвеевича, супруга героини Поляковой. Пользуясь скудоумием несчастного Князя, Москалёва решает женить его на своей дочери, а поскольку Афанасий Матвеевич ничуть не умнее потенциального зятя, с ним проводится инструктаж, чтобы ненароком не сорвать всё мероприятие. Афанасию Матвеевичу предписывается изображать немого, а на вопросы Князя, если таковые последуют, «отвечать саркастической улыбкой».
«Сцена из «Дядюшкиного сна» всегда шла на «ура», — говорит Борцов. — Это конец 2-го акта, смех всё нарастает, а под занавес я просто выхожу — и уже аплодисменты».
Побывавшая на спектакле Инна Ульянова, партнёрша Виктора Андреевича по знаменитым «Покровским воротам», весьма эмоционально описывает свои впечатления: «Когда я увидела Борцова в «Дядюшкином сне», я ржала, как гиена. Он настолько был в этом «гумканьи» органичен! Это был не простой алкаш, это был барин. У него грандиозный серьёз, какое-то детски-козье выраженье глаз».
«У Виктора Андреевича колоссальное чувства юмора, — говорит Александр Коршунов. — Он очень хорошо чувствует юмор, великолепно им владеет и может быть безумно смешным. И это в сочетании с тем, что он может быть и очень глубоким и трогательным. Всё это свойственно качеству, которым обладают только настоящие мастера, — умению сохранить в себе детскость. Он большой ребёнок. И это качество сохраняется, сколько бы ему ни было лет. Он всегда готов к игре, готов увлекаться, реагировать на всё происходящее вокруг именно так вот — живо, по-детски, совершенно непосредственно».
Детский взгляд на жизнь, радостное мироощущение, счастье работать с великими режиссёрами — Ильинским, Равенских, Фоменко, Хейфецом... Борцов кажется баловнем судьбы? Между тем, в его жизни бывало всякое. Вот, например, что говорит Юрий Соломин: «Я помню, как ему сделали операцию, очень неудачно, он был совсем молодой тогда и буквально находился при смерти. И врачи были потрясены жизнелюбием Виктора, потому что, когда его оперировали повторно, он читал стихи, рассказывал какие-то истории и так далее. Когда бы ты с ним ни встретился, в радости или в горе, естественно, какое-то время уделялось тому или иному моменту, а потом всё равно разговор всегда переходил на творчество, и это огромнейшая заслуга Виктора. Мало научить артиста быть артистом, его ещё надо научить быть человеком в искусстве».
Что значит «быть человеком в искусстве»? Это колоссальная ответственность перед профессией, партнёрами, зрителями — большими и маленькими. В своё время в репертуаре Борцова были два детских спектакля — «Умные вещи» Самуила Маршака и бажовский «Каменный цветок».
Музыканта — так звали его персонажа из «Умных вещей» — Борцов играл долго, лет двадцать пять.
«У Виктора была центральная роль, — говорит Юрий Соломин, — с песнями, танцами — он прекрасно поёт, великолепно чувствует движение, пластику — и всё начинало вокруг него вертеться».
«...Довольно ответственная вещь. Моего героя, этакого разлюбовнич-ка, на Новый год и школьные каникулы играть было очень сложно. Потом ввелся Назаров, а я стал играть сказку в филиале. Он мне звонил и говорил: «У меня нет голоса. Может, придёте, сыграете вместо меня?» А я ему: «Нет, милый!» То есть десять дней отдай, не греши».
Зато филиальский «Каменный цветок» давал возможность встретить Новый год в своё удовольствие: чем страшнее и помятее была физиономия злодея-приказчика Северьяна Убойцы, тем лучше. Инсценировка была сделана сразу по нескольким произведениям Бажова, и Борцов, работая над ролью, перечитал буквально все сказы, выискивая всякие интересные «словинки». Так он вышел на прелестную фразу «Дозвольте замереть в глубоком бонжуре». С такими словами Северьян раболепно склонялся перед невозмутимым князем (изумительный Виталий Коняев), пообещавшим отдать за приказчика молоденькую девушку Катю. Правда, прозвучала эта фраза только в телеверсии спектакля.
Сниматься в кино и на телевидении Борцов начал ещё в 1959 году. Среди фильмов с его участием — «Песнь о Кольцове», «Первый троллейбус», «Верьте мне, люди», «Баллада о старом оружии», «И снова Анискин», «Визит дамы», «Дневной поезд», «Гардемарины, вперёд!», «Хождение по мукам»... Перечислить все работы Виктора Андреевича Бордова просто невозможно. Но о его главной кинороли разговор особый. , ...Вы можете жить в Саратове, Иркутске, Мышкине, никогда не побывать в Москве и, соответственно, в Малом театре, но при наличии телевизора вы хотя бы раз в жизни видели «Покровские ворота». За прошедшие два десятилетия фильм разлетелся на цитаты, прямо как «Горе от ума». Кто же не помнит: «Я вся такая внезапная, вся такая противоречивая», «высокие, высокие отношения», «натюрлих, Маргарита Павловна!», и — надпись на часах мужу: «Спасибо за сладостные секунды!» Этот сомнительный комплимент выгравировал по заказу дамы Савва Игнатьевич Ефимов. Кстати, фамилия Саввы в народном сознании как-то не прижилась, да и зачем она эпическому герою?! Большой, красивый, жизнерадостный и простодушный, Савва Игнатьевич — находка для любой женщины: и мастер на все руки, и подчиняется беспрекословно. Его совершенно не смущает существование бок о бок с недотёпой Хоботовым, первым мужем Маргариты Павловны. «В нём есть нечто подлинное», — говорит после знакомства с Саввой потрясённый Глеб Орлович, и с ним нельзя не согласиться.
«Покровские ворота», помимо прочих достоинств, отличает великолепный актёрский ансамбль. Партнёрами Бордова были Олег Меньшиков, Инна Ульянова, Анатолий Равикович, Леонид Броневой, Софья Пилявская, Елена Коренева, Елизавета Никишихина, Игорь Дмитриев, Татьяна Догилева... Отдать предпочтение кому-нибудь из них было бы несправедливо, и всё же Инна Ульянова, сыгравшая Маргариту Павловну, советский вариант femme fatale, стоит особняком.
«Мы тогда впервые встретились в работе. Это было двадцать один год назад, в прошлом году на Чистых прудах отметили юбилей фильма. Меня поразила одна вещь — огромный патлатый мужчина с удивительно детским выражением глаз. Он на редкость порядочный человек во всём — в отношениях с партнёром, с режиссёром, в быту. Мне надо было играть любовь, ну, это естественно, ведь Савва Игнатьевич нравился Маргарите Павловне, — и я себя ловила на том, что мне не приходится особенно насиловать свою природу. Нет, не потому, что я была влюблена, просто было приятие этой личности — наивной, в чём-то бесконечно трогательной. На съёмках меня совершенно потрясло бережное и достойное отношение Виктора Андреевича к своей профессии. Я видела, как он всегда точен, собран, знает всё, что касается дела. К концу съёмок мы подружились, потому что Броневой Лёнечка немножко другого склада, Равикович всё время был в разъездах... С Виктором мы и сейчас перезваниваемся, обмениваемся впечатлениями о спектаклях. Первый, кого я зову на свои просмотры, пробные ещё, ну, знаете, чтобы сидел «свой» человек, чтобы было понятно, — это Виктор Андреевич. Потому что у него есть и чуткость, и знание профессии, и я уверена, что если он даст какой-то совет, то это всегда «до дела». Ведь партнёрство — это не только любезность и хорошие взаимоотношения, это ещё и умение видеть. Он — видит. Он не обо всём говорит, но мимо него ничего не проходит. Он трогательный, потрясающий человек. Общаться с ним — одно удовольствие.
- Инна Ивановна, почему Маргарита Павловна, «женщина сказочного ума», предпочла человека, на несколько, если не на много, интеллектуальных ступенек ниже себя ?
- Знаете, Оленька, я над этим не задумывалась... Но мы ведь ещё забываем ту сторону, Хоботова — изнервлённого интеллектуала: «Тебе бы любой в редакции щелчки давал, убогий, и ты бы загнулся, если бы не я!» Хоботов говорит: «Ну да, у него же всё в руках горит!» — «Это у тебя горит, а у него всё работает!» И ведь Савва Игнатьевич ещё крепкий мужчинка! Тогда он был просто роскошный, особенно за станком. Он ещё и музыкален, паразит, «Розамунду» пел он сам. И то, что Маргарита Павловна держит обоих, это не какой-нибудь там Фрейд, это обыкновенная ситуация, поскольку Хоботов одинок, поскольку — интеллект, поскольку Рембо, Вийон и тому подобное, а у этого — дрель».
Справедливости ради замечу, что в одном из интервью Михаил Козаков дал куда менее эротичную, но тоже интересную трактовку поведения Маргариты Павловны: Хоботов — это интеллигенция, Савва Игнатьевич — простой народ, а сама Маргарита Павловна — Советская власть. В общем, «истина где-то рядом».
Начавшиеся в восьмидесятые годы перемены не могли не отразиться и на театральном репертуаре. Вместе с перестройкой пришла гласность. Пьесы и инсценировки, запрещённые в своё время по идеологическим соображениям, доставались «из стола» и предоставлялись на суд зрителей. Так, вахтанговцы показали «Брестский мир» с Ульяновым в роли Ленина (сущая правда, а звучит, как каламбур), на Таганке с успехом возродили «Живого»... Разумеется, шли и совсем современные пьесы: всем памятен резонанс, вызванный «Премией» и «Говори...». Не остался в стороне и Малый театр: режиссёр Василий Фёдоров поставил социальную комедию «Обсуждению подлежит» публициста Алексея Косенкова. Главную роль — секретаря парторганизации колхоза Ефима Захаровича Егунова — сыграл Борцов.
Сейчас этот спектакль в Малом уже не идёт, никаких записей не сохранилось, но есть возможность поговорить с Василием Евгеньевичем Фёдоровым.
«Пьеса ставилась в 1987 году, когда уже стало возможно рассуждать по поводу нашей истории. По сюжету «Обсуждению подлежит» не сильно отличалось от «Премии» — секретарь парторганизации всё ставил на свои места. Что же касается Виктора Андреевича... Тогда ещё существовал художественный совет. И все члены худсовета — а это были артисты Малого театра — в один голос сказали: если бы все играли, как Борцов!
Это было очень сложно — сыграть секретаря партийной организации, тем более в то время, убедительным, достоверным, да ещё и в комедийном жанре!
Конфликт в пьесе был вот в чём: заболевает секретарь парторганизации, на ком держался весь этот колхоз. Моментально начинается полный развал и разброд, и он, тяжело больной человек, подымается с больничной койки, идёт на собрание, где должны выбирать нового председателя колхоза, а тот такой плохой, присланный из райкома. И вот он решает во что бы то ни стало остановить этого претендента. Начинался спектакль с того, что лежит полумёртвый Ефим Захарович, к нему приходит и.о. секретаря парторганизации и рассказывает, как всё в колхозе плохо. Борцов приподнимался на постели: «Надои снизили?» — «Снизили...» — «Ох...» — и падал навзничь. Потом он вскакивал во весь рост на больничной койке — он же большой такой — и говорил: «Раздевайся!» Жора Оболенский раздевался до трусов, Борцов напяливал его одежду на себя, одежда трещала, и он шёл в таком виде спасать колхоз, а Жоре вместо Борцова делали сонный укол перед операцией. Пьеса очень хорошо написана, там много комических ситуаций. Допустим, приходил студент-практикант, которому без разницы было, кому делать укол. И он делал укол Жоре, и тут звучал духовой оркестр. Играл Борцов дивно. Настоящий социальный герой, но такой искренний, большой и беззащитный. ...Говорить о нём можно бесконечно. Например, он очень точно играл физическое самочувствие, это немногие могут. Когда у его персонажа случался сердечный приступ — как это передашь? Борцов просто нагибался вперёд и застывал. И сидел так минут пять. То есть у человека что-то «схватило», и он не может ни двинуться, ни пошевелиться, — это было так точно! Вокруг него бегали, он что-то говорил, отдавал какие-то распоряжения, ситуация была смешная, зал смеялся. Не случайно я говорю: если бы все играли, как Борцов! Потому что он очень искренний, убедительный и небезразличный и всегда точно понимает и ощущает жанр. Работая с ним, можно быть уверенным, что если ты, как постановщик, определился со своей целью, через него можно всё донести».
Сегодня в репертуаре Виктора Борцова пять ролей. Самая маленькая из них — князь Мстиславский в «Царе Фёдоре Иоанновиче» (помимо Мстиславского, Борцов в разные годы вводился на Федюка Старкова, князя Туренина и Красильникова). Кроме того, Виктор Андреевич играет в трёх постановках по Островскому, идущих на трёх сценах Малого театра: на основной это «Волки и овцы» (Лыняев), в филиале — «Свои люди — сочтёмся!» (Самсон Большов) и на малой сцене филиала — «Трудовой хлеб» (Потрохов). Плюс Вафля в «Дяде Ване». Вот об этих работах хотелось бы поговорить подробнее.
Свою первую чеховскую роль Виктор Борцов сыграл непростительно поздно. Так уж случилось, что Чехов, чьи ранние пьесы предназначались именно для Малого, смог занять достойное место в репертуаре нашего театра только в конце прошлого века — в 1988 году Борис Морозов поставил «Лешего», а в 1993-м Сергей Соловьёв — «Дядю Ваню». В соловьёвском спектакле, тонком, изящном и неторопливом, пронизанном осенней чеховской тоской и горечью крушения надежд, Борцов сыграл Илью Ильича Телегина, «по причине рябого лица» прозванного Вафлей. Этот Вафля — одинокий обедневший помещик, сразу после свадьбы брошенный женой и отдавший всё своё состояние её детям, рождённым вне брака. Имение, в котором разворачивается действие пьесы, принадлежало когда-то дяде Ильи Ильича, и теперь он приживал у Войницких.
Добрый, трогательный и наивный идеалист, привыкший ставить чужие интересы выше собственных, Телегин-Вафля вобрал в себя черты не только своего «предшественника» Дядина-Вафли, но и Ивана Ивановича Орловского — Сонино «крёстненький» и оговорка Елены Андреевны, назвавшей Телегина Иваном Ивановичем, — прямая отсылка ко «всеобщему утешителю» из «Лешего». Но, в отличие от персонажей «Лешего», борцовский Вафля изначально чувствует всю бесперспективность попыток примирить близких ему людей, и его восторженная реплика «Погода очаровательная, птички поют, живём мы все в мире и согласии — чего ещё нам?» так и повисает в воздухе.
Из почти трёх часов, что идёт спектакль, Борцов находится на сцене от силы минут тридцать, а все Вафлины реплики могли бы уместиться на полутора-двух страничках. Но для создания образа Борцову достаточно нескольких точных штрихов. Вот Вафля, держась на почтительном расстоянии от Серебряковых, появляется в саду; на нём измятый мешковатый костюм и нелепая панама. Большой и неуклюжий, он всё время жмётся по углам, боясь показаться назойливым и помешать. Порой в нём просыпается чувство собственного достоинства, и Вафля начинает отстаивать перед дядей Ваней свои наивные идеалы или давать отповедь Елене Андреевне, не знающей его имени-отчества. Но в большинстве случаев он просто покорно тушуется, не будучи в состоянии противостоять ни грубости дяди Вани, ни хамству Астрова. Есть что-то детское в том, как во время беспорядочной пальбы дяди Вани по профессору Серебрякову Вафля пытается спастись, взобравшись на садовую скамейку.
Борцов играет изумительно, лишний раз подтверждая старую театральную истину, что маленьких ролей не бывает. Его Вафля — такая же бесспорная удача спектакля, как дядя Ваня Юрия Соломина, Серебряков Юрия Каюрова или старая нянька Марина Елизаветы Солодовой.
...И конечно же, любимый автор Борцова — Александр Николаевич Островский. В репертуаре Малого театра его пьесы занимают особое место. «Мне кажется, — говорит Виктор Андреевич, — что сейчас кроме Островского вообще ничего не надо ставить». Артист, чьё имя — Виктор Борцов — словно взято у самого драматурга, в своё время играл Петра в «Лесе», Досужева в «Доходном месте», Ахова («Не всё коту масленица»).
Первой «островской» ролью Борцова стал бесшабашный Клавдий Горецкий. А спустя сорок с лишним лет «Волки и овцы» вернулись в репертуар Виктора Андреевича — в постановке, осуществлённой режиссёром Виталием Ивановым, артист сыграл одного из центральных персонажей, богатого помещика Михаила Борисовича Лыняева. Человек серьёзный и ответственный, Лыняев считает своим долгом присматривать за соседкой, молодой вдовой Купавиной, поскольку, по его мнению, «женщины ничего не знают, ничего не умеют, без опеки жить не могут». (Надо сказать, что поведение Купавиной только подтверждает правоту этих слов.) Лыняев неглуп, а должность почётного мирового судьи даёт ему независимость. В разговоре с ним Меропа Мурзавецкая, фактическая хозяйка губернии, даже не пытается привычно ханжить, ведь Лыняев видит её насквозь. Именно он произносит слова, вынесенные в заголовок пьесы: «Да разве кругом нас люди живут? Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать».
Первое же появление Лыняева—Борцова заставляет вспомнить уайльдовских джентльменов — он хорош собой, элегантен и невозмутим. А главное — убеждённый холостяк. От женщин Лыняев бежит как от чумы, подозревая их в коварном намерении насильно женить его на себе. Что, собственно, и происходит. Лыняева «кушает» Глафира, бедная родственница Мурзавецкой. Действует она в открытую, со всеми деталями и подробностями рассказывая Михаиле Борисовичу, как могла бы его завлечь, будь на то её воля. Лыняев, даром что ленивый и «ожирелый», с удовольствием включается в игру: после общения с Купавиной так приятно поговорить с умной женщиной, да ещё и хорошенькой! «Волки и овцы», спектакль яркий, красочный и очень смешной, стоит посмотреть второй, третий, четвёртый раз хотя бы из-за знаменитой сцены обольщения. Лыняев слушает Глафиру с неподдельным интересом; ему кажется, что игра всё ещё идёт на равных, и он не замечает, что ловушка захлопнулась. Точно также мы, зрители, не замечаем, как Борцов по ходу роли меняет амплуа — классический резонёр оборачивается простаком!
«Борцов настоящий Актёр, — говорит Ярослав Барышев, играющий Беркутова, — смотришь на него и радуешься. Он органичен сам по себе, а вдобавок ещё старается быть очень подлинным в деталях. В «Волках и овцах» он обязательно красит бороду, чтобы выглядеть помоложе. А потом приходят костюмеры и начинают ругаться разными словами, потому что воротнички после первого же спектакля становятся рыжими от грима».
«С Виктором Андреевичем всегда очень легко, — добавляет Александр Коршунов, исполнитель роли Мурзавецкого, — и в то же время ответственно, чтобы рядом с ним не оказаться фальшивым. В определённом смысле Борцов для меня критерий органики. Ему надо соответствовать».
В сегодняшнем «островском» репертуаре Виктора Борцова купец Большов из спектакля «Свои люди — сочтёмся!» (режиссёр Александр Четвёркин) занимает особое место. В большинстве пьес драматурга, разбирая того или иного персонажа, следует плясать от печки, то бишь от имени героя. Однако «Самсон Силыч Большов» — такое же имя-обманка, как, скажем, «Сила Ерофеич Грознов» в «Правде — хорошо, а счастье лучше». В отсылке к библейскому персонажу заключены уязвимость и двойственность замоскворецкого купца: Самсон Большов совсем не то, чем кажется самому себе. Он абсолютно искренен, когда распекает стряпчего Рисположенского (великолепная работа Владимира Носика) за пристрастие к «рюмочке», хотя для Самсона Силыча трезвость тоже не является нормой жизни. Лежащая в основе сюжета афера — объявить себя банкротом, чтобы не расплачиваться с кредиторами, — вызвана исключительно жадностью Большова. «Самсон Силыч купец богатейший, -рассуждает приказчик Лазарь Елизарыч, — ...всё это дело... так, для препровождения времени затеял». Однако погоня за барышом не мешает Большову оставаться по-своему совестливым человеком: «У меня кредиторы богатые, что им сделается!» — говорит он в своё оправдание.
Двойственность персонажа читается и в его манере одеваться: вернувшись из города, куда он ездил по делам, Большов снимает цилиндр, скидывает элегантное летнее пальто, под которым обнаруживается простая рубаха, — и моментально из европейца, барина превращается в самого заурядного мужика.
И вообще, есть в
20 мая исполняется год со дня смерти народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. Публикация книги Ольги Петренко, вышедшей в 2003 году в серии «Библиотека Малого театра», – дань памяти замечательному актеру и человеку…
ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ОРЕНБУРГА
Виктор Андреевич Борцов красив, как Зевс-олимпиец — высокий рост, стать, орлиный нос, голубые глаза... Неудивительно, что многие режиссёры, с которыми сводила артиста богатая творческая судьба, шли по пути наименьшего сопротивления, предлагая ему роли романтических героев. Ещё школьником Борцову довелось сыграть и Жадова в «Доходном месте», и пушкинского Самозванца. А он мечтал о характерных ролях, о Тихоне и Кудряше. Но играл Бориса.
- Виктор Андреевич, откуда у Вас любовь к простакам? Ведь это амплуа совершенно не соответствует Вашей внешности!
- Да, это трагедия моей жизни... Ну, не трагедия — проблема. Как у каждого человека, полюбившего театр, всё началось очень рано, ещё в детском возрасте.
Виктор Борцов родился и вырос в Оренбурге. Он рано лишился матери, отца же арестовали в 1937 году — доносчик претендовал на комнату, в которой жила семья. «...Были времена, когда по улицам вели заключённых. Этапом. И с собаками. В Сибирь, пешочком. Неподалёку от нашего дома находился облсуд, где по вечерам давали концерты».
Через год Андрея Сергеевича Борцова выпустили из тюрьмы, впоследствии он работал на предприятии Заготзерна. Во время войны Андрей Сергеевич женился во второй раз. Витю в основном воспитывала бабушка.
14 июня 1941 года ему исполнилось семь лет, а вскоре началась война. Вспоминая о тех страшных днях, многие рассказывают, как моментально опустели полки в магазинах — люди скупали всё. В основном, конечно, еду. А в Оренбург как раз привезли книги. Витя несколько часов отстоял в очереди, зажав деньги в кулачок. Он ещё не умел читать и взял первую попавшуюся книжку. Впрочем, теперь его выбор не кажется случайным — это оказалась сказка о театре.
Оренбург военных лет можно по праву назвать культурным центром Приуралья — в город, находившийся в глубоком тылу, были эвакуированы театральные коллективы со всего Советского Союза. Витя оказался благодарным зрителем — он ходил и в цирк, и в оперетту, и в кукольный театр, а позже и в драму. Виктор Андреевич до сих пор помнит свои первые театральные впечатления. Пьеса называлась «Серебряный кролик».
«Это я смотрел в таком возрасте, что, когда сказали: «Я вам сейчас открою страшную тайну», я у отца спросил: «Что такое «тайна»?» Но тогда я не сказал, что буду артистом, надел, правда, бабушкино платье и станцевал канкан на крыльце, что было воспринято как заболевание». (Кстати говоря, Борцов и сегодня очень любит пританцовывать на сцене.)
Самодельный кукольный театр, радиопередачи «Театр у микрофона», «Сорочинская ярмарка», поставленная вместе с друзьями и сыгранная на коммунальной кухне у бабушки, — в конце концов, Витя пришёл в Дом пионеров, где начал заниматься в нескольких драмкружках сразу. Репертуар составляли пьесы, печатавшиеся в журнале «Пионерский затейник»: «Страшный враг», «Дружба», «Снежок»... Ставили и классику, например, «Невольниц» А.Н.Островского, где Борцову достался Мулин. «В Доме пионеров я сыграл ролей десять комедийных, и с этого всё началось».
Причина, по которой ему перестали давать характерных персонажей, была самой банальной: мальчик сильно вырос. К этому времени он уже занимался в ТЮЗе, «где на простака назначали другого. Я очень переживал, когда мне, ученику 7-го класса, дали Жадова. По-моему, это ошибка, это говорит о том, что преподаватель ставит спектакль для себя. Поэтому я стал читать с эстрады». В свой репертуар Борцов включал стихи Твардовского, рассказы Шолохова и Виктора Ардова.
В 10-м классе он уже выходил в небольшой роли на сцену Оренбургского областного драматического театра им. М.Горького. Там в это время служил ещё один артист, которому суждено было стать знаменитым. Борцову он запомнился ролями молодого Ленина и Петьки в пьесе о Чапаеве. Звали артиста Леонид Сергеевич Броневой.
...Решение Борцова поступать в театральное училище не удивило даже военкома, которого Виктор, как военнообязанный, должен был поставить в известность о своих планах. «В артисты? Туда тебе и дорога!» И летом 1953-го Виктор Борцов поехал в Москву.
В тот год курс в Щепкинском училище набирала легендарная Вера Николаевна Пашенная. Борцов поступил сразу. ...Ещё в первом классе, посмотрев утренник в оперетте, он подошёл к отцу и тихо сказал: «Наверное, я буду артистом...» Напророчил!
Курс, на котором учился Борцов, помимо самого Виктора Андреевича, подарил Малому театру ещё троих замечательных мастеров — Романа Филиппова, Алексея Эйбоженко и Юрия Соломина, нынешнего художественного руководителя ГАМТ. Юрий Мефодъевич Соломин — крайне занятой человек, чьё время расписано по минутам, но о Борцове мы проговорили целый час.
«О нём надо писать большие тома, книги. Познакомились мы в 1953 году. Когда в Щепкинском училище проходят отборочные туры, абитуриентов обычно делят на десятки. Мы с Борцовым и Романом Филипповым попали в одну десятку, и потом все приёмные экзамены сдавали вместе. Виктор сразу произвёл на меня определённое впечатление, потому что он прирождённый артист, — во-первых, у него были великолепные данные, а во-вторых, я слышал, как он читал. А потом мы вместе учились четыре года, жили в общежитии — семь человек в одной комнате...
И по сегодняшний день мы не поругались, не предали друг друга, ничего этого не было. Артист он прекрасный и очень самобытный, каких не только в Малом театре, но вообще мало. Борцов самобытен во всём: вся его логика, его жизнь и психология необычны, очень честны и бескорыстны. У Виктора театр всегда стоял на первом месте. Это началось ещё со студенческой скамьи. Нет такого спектакля, который бы он не посмотрел за время учёбы. Уже работая в Малом, он ездил на все премьеры Товстоногова в тогдашний Ленинград. Он всё знает о театре, это удивительно!»
Впрочем, любовь Виктора Андреевича к искусству частенько имела курьёзные последствия.
«Когда шла сессия, — продолжает Юрий Соломин, — и на следующий день предстоял экзамен по истории КПСС или ещё что-нибудь, мы вечером и ночью готовили шпаргалки, предварительно распределив, кто что будет писать. Борцову тоже полагалось что-то написать, но его не было ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов ночи... Он мог прийти в час, когда мы, бездыханные, без каких-либо ощущений и эмоций, уже лежали по кроватям, — открывалась дверь и в проёме, свет оттуда падал, появлялся Борцов. Очень долго вздыхал, кряхтел, искал, на кого бы направить
свои эмоции, — ему нужно было выговориться! Моя кровать стояла у окна. Он подходил ко мне, смотрел, потом присаживался, чтобы понять, сплю я или нет, но, в конечном счёте, всегда заговаривал. К примеру, вот это я запомнил, как он долго сидел, кряхтел, а потом сказал: «Был во МХАТе... Видел Ливанова». (Ливанов был его любимцем.) Тут все соскакивали с кроватей, начинали кричать, что мы в поту, как негры работали, писали шпаргалки!.. Борцов молча всё выслушивал, а у нас был однокурсник Игорь Карпов, старше всех, отслуживший армию, мы ему доверяли, и он говорил: «Всё, не давать Борцову шпаргалок, пусть как . хочет, так и сдаёт!» И рано утром мы уходили, засовывая шпаргалки во все места, куда только можно было засунуть, а Виктор спал детским сном, не думая ни о каких экзаменах. И когда всё уже было позади — часов в двенадцать, после хорошего завтрака, появлялся розовый, улыбающийся Борцов и спрашивал: «Ну, как там?» Но уже были получены устраивавшие всех отметки, и мы говорили: «Ладно, дайте ему тоже шпаргалки!»... Честно говоря, я ему завидую, потому что столько, сколько видел он... Теперь думаешь: «Надо было пойти в ЦДРИ, в Дом актёра, посмотреть тот спектакль, другой спектакль», и так далее, и тому подобное... Борцов был свободен, как птица, он свободен и сейчас. Конечно, у него есть обязанности, есть дом, — это всё понятно. И всё равно внутренне, я вижу, он свободный человек, как Петя Трофимов говорит: «Я свободный человек!»
На сцену Малого театра Виктор Борцов впервые вышел студентом IV курса. Шло лето 1957 года, только-только началась хрущёвская оттепель. Среди реабилитированных вскоре после XX съезда оказался публицист Виктор Кин (Суровикин), расстрелянный в 1937 году. Особой популярностью пользовался в пятидесятые его роман «По ту сторону», посвящённый героям Гражданской войны на Дальнем Востоке. Был снят одноимённый фильм, а в Малом театре Андрей Александрович Гончаров поставил спектакль «Когда горит сердце». Премьера была приурочена к Международному фестивалю молодёжи и студентов в Москве. Главные роли репетировали молодые актёры Виктор Коршунов и Никита Подгорный, но в связи с их занятостью на съёмках был назначен второй состав. Юрия Соломина взяли дублёром Подгорного, Виктор Борцов разделил роль с Коршуновым.
...Сюжет был прост — два комсомольца, Безайс (Соломин) и Матвеев (Борцов), пробираются через Сибирь на Дальний Восток, чтобы по заданию партии организовать там революционное подполье. В Хабаровске они вступают в борьбу с белогвардейцами, Матвеев лишается ноги, но продолжает сражаться, как может, — расклеивает листовки. В финале герой погибает. «Спектакль был очень сильный и яркий, он делался по заказу комитета комсомола Малого театра, чтобы там играла одна молодёжь».
Постановка пользовалась успехом и шла довольно долго, постепенно появлялись новые исполнители. Ещё студентом ввёлся на небольшую роль Ярослав Барышев. Сейчас он не только партнёр Виктора Бордова по таким спектаклям, как «Князь Серебряный», «Волки и овцы», «Царь Фёдор Иоаннович», но ещё и сосед по гримёрке. Говоря о Борцове, Ярослав Павлович в первую очередь отмечает его замечательные личностные качества.
«Он удивительный человек — добрый, преданный, органичный. Я с ним впервые встретился в спектакле «Когда горит сердце». Борцов играл революционера, а я одного из белогвардейцев, которые должны были его арестовывать. И когда я подбежал к нему на сцене, он меня оттолкнул, и я так упал, что вывихнул руку. Боль страшная. Не знаю, как бы повёл себя кто-нибудь другой, но Борцов после спектакля посадил меня в машину, отвёз в поликлинику, сделали мне снимок, перебинтовали, и только тогда он уехал. Вот такая трогательность в этом человеке».
Несколько лет после «Когда горит сердце» Борцову давали только вводы или совсем небольшие роли: «...играли детей в «Песне о ветре», других спектаклях. Как всегда, доля начинающего артиста — играть сначала очень молодые роли, как говорится, до грудных младенцев». Впрочем, в Малом быстро разобрались с амплуа Борцова, разглядев во внешности лирического героя черты простака. Борцов стал получать характерные роли, сыграв одного за другим Горецкого в «Волках и овцах», Швандю («Любовь Яровая» Константина Тренёва) и Валерьяна в пьесе Виктора Розова «Перед ужином».
Революционный матросик Швандя, весельчак и балагур, чьим прототипом послужил знаменитый полярник Иван Папанин, был и остаётся мечтой многих комедийных артистов. Не стал исключением и Борцов.
Из интервью Виктора Андреевича оренбургской газете «Южный Урал»: «Рассказ Михаила Шолохова «О Колчаке, крапиве и прочем» в какой-то степени определил поворот в моей жизни. С этим рассказом товарищи привели меня к Игорю Ильинскому. И он сказал: «Надо готовить Швандю». Правда, Швандю я сыграл много позже, но фраза такая была».
Борцов шёл к одному из своих любимейших персонажей целых три года. За время, прошедшее со дня премьеры «Любови Яровой» (постановка Игоря Ильинского и Вениамина Цыганкова), он успел сыграть в этом спектакле второстепенные роли Рабочего, Гражданина и красноармейца Григория. ...Швандя случился внезапно — заболел Виталий Дмитриевич Доронин. В театре знали, что Борцов ещё в детстве играл Швандю, но ведь в драмкружке тогда поставили не всю пьесу целиком, а только небольшую сценку!
...Он ввёлся на эту роль, сложную и разноплановую, большую по объёму, всего за два дня, поразив режиссёра и партнёров сплавом яркого комического и лирического дарования, не говоря уже о феноменальной памяти.
«Когда я сыграл Швандю, Грузинский сказал: «Его Пашенная не раскрыла, а он сам себя раскрыл».
А вот что написал Игорь Ильинский в своей книге «Со зрителем наедине»: «В спектакле «Любовь Яровая» очень хорошо сыграл роль Шванди — роль, в которой сочетаются юмор и романтика, — актёр Малого театра Виктор Борцов. Образ молодого матроса, поднятого волной Октябрьской революции, получился у него пылким, непосредственным. В.Борцов хорошо несёт чистоту этого образа, веру в революцию».
Надо сказать, что Игорь Владимирович Ильинский очень высоко ценил талант Борцова. Помимо «Любови Яровой», Виктор Андреевич принимал участие в таких постановках Ильинского, как «Ярмарка тщеславия» (Лоренс, Уильям Доббин) и «Лес» (Пётр). Сыграл он и в «Ревизоре», где его партнёром по сцене снова стал Юрий Соломин:
«Я не могу об этом не сказать, это я рассказываю своим студентам буквально на первых занятиях. Игорь Владимирович Ильинский поставил у нас «Ревизора», я играл Хлестакова. У Борцова была небольшая роль, эпизод, — он играл слугу в трактире, когда вызывает его Хлестаков и говорит: «Дай мне поесть!» — «А вам ничего не дадут». — «Как не дадут?!» и так далее. Всего одна сцена. Это ж надо было — на эту сцену придумать такое! Борцов снимал тогда комнату, у нас не было ещё квартир. Так вот, его хозяйка пекла ему блины, и он выходил на сцену с тарелкой. Как бы его оторвали от стола, он приходил и на ходу, разговаривая с голодным Хлестаковым, поедал блины. Это Виктор придумал для себя, но это было удобно и мне как исполнителю Хлестакова, потому что, по мере того, как он ел, у меня глаза лезли на лоб и, естественно, было полное возмущение, у меня уже слюни текли, потому что я видел — сочные, смачные блины, запах замечательный... Зрительный зал умирал от хохота. И это не штучка — это характер, работа с образом. О каждой роли, которую Борцов сыграл, можно говорить подобные вещи, но эта — наиболее яркая, которая мне запомнилась. Почему? Потому что мне было очень легко после того, как он уходит, впадать в истерику, то есть решение моей следующей сцены было уже однозначно точным. Он никогда не шёл и не идёт во вред партнёру».
Все, с кем мне довелось говорить о Викторе Андреевиче Борцове, произносили ключевое слово: «органика». Чем меньше привязка персонажа к конкретному амплуа, тем интереснее работа получается у Борцова. Самому Виктору Андреевичу больше по сердцу характерные роли, однако Борцов абсолютно естествен в любых предлагаемых обстоятельствах, в чьём бы обличье он ни выходил на сцену, — трогательного беззащитного Вафли, обманутого обманщика Самсона Большова или жестокого и подлого Матвея Хомяка из «Князя Серебряного».
Кстати, о Хомяке — вот вам персонаж, полная противоположность исполнителя. Виктор Борцов — человек-праздник, редкостно обаятельный, добрый, отзывчивый, просто излучающий радость жизни. «Сейчас мы сидим в одной гримёрке, — говорит Ярослав Барышев. — Очень интересно — у него всегда какие-то новости: все фильмы он должен посмотреть, все спектакли!» Кроме того, Борцов — непревзойдённый мастер актёрской байки. Не могу отказать себе в удовольствии привести здесь один из театральных анекдотов «от Борцова»:
«Наш режиссёр Александр Четвёркин, светлая ему память, будучи дитёй, был принесён в Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко и посажен на первый ряд. Утро, первое января какого-то года. Начинается увертюра. Потом открывается занавес и идёт снег... И вдруг он видит, как вместе со снегом сверху летит валенок, потом корзина с этим снегом и, наконец, мужик в ватнике — бубух! Ну, так как мужик этот уже, видимо, опохмелился, он ничего себе не поломал, забрал корзину и ушёл со сцены. Этот случай привёл Александра Четвёркина в театр, забыть такое было невозможно. Через много лет приезжает в Москву «Ла Скала». Четвёркин с большим трудом достаёт билет в Большой, бегает весь день, наконец, купил, садится... И начинается та же самая опера! И тоже идёт снег! С ним истерика, смех, его чуть не вывели из зала».
Эта прелестная история, скорее всего, правдива, ведь Борцов близко знал Александра Четвёркина. Вместе они выпустили два спектакля: «Свои люди — сочтёмся!», о котором будет рассказано чуть позже, и «Дядюшкин сон» по Достоевскому, с уморительно смешным Эдуардом Марцевичем в роли Князя К., Ольгой Пашковой — Зинаидой и Людмилой Поляковой — Москалёвой. Борцов играл Афанасия Матвеевича, супруга героини Поляковой. Пользуясь скудоумием несчастного Князя, Москалёва решает женить его на своей дочери, а поскольку Афанасий Матвеевич ничуть не умнее потенциального зятя, с ним проводится инструктаж, чтобы ненароком не сорвать всё мероприятие. Афанасию Матвеевичу предписывается изображать немого, а на вопросы Князя, если таковые последуют, «отвечать саркастической улыбкой».
«Сцена из «Дядюшкиного сна» всегда шла на «ура», — говорит Борцов. — Это конец 2-го акта, смех всё нарастает, а под занавес я просто выхожу — и уже аплодисменты».
Побывавшая на спектакле Инна Ульянова, партнёрша Виктора Андреевича по знаменитым «Покровским воротам», весьма эмоционально описывает свои впечатления: «Когда я увидела Борцова в «Дядюшкином сне», я ржала, как гиена. Он настолько был в этом «гумканьи» органичен! Это был не простой алкаш, это был барин. У него грандиозный серьёз, какое-то детски-козье выраженье глаз».
«У Виктора Андреевича колоссальное чувства юмора, — говорит Александр Коршунов. — Он очень хорошо чувствует юмор, великолепно им владеет и может быть безумно смешным. И это в сочетании с тем, что он может быть и очень глубоким и трогательным. Всё это свойственно качеству, которым обладают только настоящие мастера, — умению сохранить в себе детскость. Он большой ребёнок. И это качество сохраняется, сколько бы ему ни было лет. Он всегда готов к игре, готов увлекаться, реагировать на всё происходящее вокруг именно так вот — живо, по-детски, совершенно непосредственно».
Детский взгляд на жизнь, радостное мироощущение, счастье работать с великими режиссёрами — Ильинским, Равенских, Фоменко, Хейфецом... Борцов кажется баловнем судьбы? Между тем, в его жизни бывало всякое. Вот, например, что говорит Юрий Соломин: «Я помню, как ему сделали операцию, очень неудачно, он был совсем молодой тогда и буквально находился при смерти. И врачи были потрясены жизнелюбием Виктора, потому что, когда его оперировали повторно, он читал стихи, рассказывал какие-то истории и так далее. Когда бы ты с ним ни встретился, в радости или в горе, естественно, какое-то время уделялось тому или иному моменту, а потом всё равно разговор всегда переходил на творчество, и это огромнейшая заслуга Виктора. Мало научить артиста быть артистом, его ещё надо научить быть человеком в искусстве».
Что значит «быть человеком в искусстве»? Это колоссальная ответственность перед профессией, партнёрами, зрителями — большими и маленькими. В своё время в репертуаре Борцова были два детских спектакля — «Умные вещи» Самуила Маршака и бажовский «Каменный цветок».
Музыканта — так звали его персонажа из «Умных вещей» — Борцов играл долго, лет двадцать пять.
«У Виктора была центральная роль, — говорит Юрий Соломин, — с песнями, танцами — он прекрасно поёт, великолепно чувствует движение, пластику — и всё начинало вокруг него вертеться».
«...Довольно ответственная вещь. Моего героя, этакого разлюбовнич-ка, на Новый год и школьные каникулы играть было очень сложно. Потом ввелся Назаров, а я стал играть сказку в филиале. Он мне звонил и говорил: «У меня нет голоса. Может, придёте, сыграете вместо меня?» А я ему: «Нет, милый!» То есть десять дней отдай, не греши».
Зато филиальский «Каменный цветок» давал возможность встретить Новый год в своё удовольствие: чем страшнее и помятее была физиономия злодея-приказчика Северьяна Убойцы, тем лучше. Инсценировка была сделана сразу по нескольким произведениям Бажова, и Борцов, работая над ролью, перечитал буквально все сказы, выискивая всякие интересные «словинки». Так он вышел на прелестную фразу «Дозвольте замереть в глубоком бонжуре». С такими словами Северьян раболепно склонялся перед невозмутимым князем (изумительный Виталий Коняев), пообещавшим отдать за приказчика молоденькую девушку Катю. Правда, прозвучала эта фраза только в телеверсии спектакля.
Сниматься в кино и на телевидении Борцов начал ещё в 1959 году. Среди фильмов с его участием — «Песнь о Кольцове», «Первый троллейбус», «Верьте мне, люди», «Баллада о старом оружии», «И снова Анискин», «Визит дамы», «Дневной поезд», «Гардемарины, вперёд!», «Хождение по мукам»... Перечислить все работы Виктора Андреевича Бордова просто невозможно. Но о его главной кинороли разговор особый. , ...Вы можете жить в Саратове, Иркутске, Мышкине, никогда не побывать в Москве и, соответственно, в Малом театре, но при наличии телевизора вы хотя бы раз в жизни видели «Покровские ворота». За прошедшие два десятилетия фильм разлетелся на цитаты, прямо как «Горе от ума». Кто же не помнит: «Я вся такая внезапная, вся такая противоречивая», «высокие, высокие отношения», «натюрлих, Маргарита Павловна!», и — надпись на часах мужу: «Спасибо за сладостные секунды!» Этот сомнительный комплимент выгравировал по заказу дамы Савва Игнатьевич Ефимов. Кстати, фамилия Саввы в народном сознании как-то не прижилась, да и зачем она эпическому герою?! Большой, красивый, жизнерадостный и простодушный, Савва Игнатьевич — находка для любой женщины: и мастер на все руки, и подчиняется беспрекословно. Его совершенно не смущает существование бок о бок с недотёпой Хоботовым, первым мужем Маргариты Павловны. «В нём есть нечто подлинное», — говорит после знакомства с Саввой потрясённый Глеб Орлович, и с ним нельзя не согласиться.
«Покровские ворота», помимо прочих достоинств, отличает великолепный актёрский ансамбль. Партнёрами Бордова были Олег Меньшиков, Инна Ульянова, Анатолий Равикович, Леонид Броневой, Софья Пилявская, Елена Коренева, Елизавета Никишихина, Игорь Дмитриев, Татьяна Догилева... Отдать предпочтение кому-нибудь из них было бы несправедливо, и всё же Инна Ульянова, сыгравшая Маргариту Павловну, советский вариант femme fatale, стоит особняком.
«Мы тогда впервые встретились в работе. Это было двадцать один год назад, в прошлом году на Чистых прудах отметили юбилей фильма. Меня поразила одна вещь — огромный патлатый мужчина с удивительно детским выражением глаз. Он на редкость порядочный человек во всём — в отношениях с партнёром, с режиссёром, в быту. Мне надо было играть любовь, ну, это естественно, ведь Савва Игнатьевич нравился Маргарите Павловне, — и я себя ловила на том, что мне не приходится особенно насиловать свою природу. Нет, не потому, что я была влюблена, просто было приятие этой личности — наивной, в чём-то бесконечно трогательной. На съёмках меня совершенно потрясло бережное и достойное отношение Виктора Андреевича к своей профессии. Я видела, как он всегда точен, собран, знает всё, что касается дела. К концу съёмок мы подружились, потому что Броневой Лёнечка немножко другого склада, Равикович всё время был в разъездах... С Виктором мы и сейчас перезваниваемся, обмениваемся впечатлениями о спектаклях. Первый, кого я зову на свои просмотры, пробные ещё, ну, знаете, чтобы сидел «свой» человек, чтобы было понятно, — это Виктор Андреевич. Потому что у него есть и чуткость, и знание профессии, и я уверена, что если он даст какой-то совет, то это всегда «до дела». Ведь партнёрство — это не только любезность и хорошие взаимоотношения, это ещё и умение видеть. Он — видит. Он не обо всём говорит, но мимо него ничего не проходит. Он трогательный, потрясающий человек. Общаться с ним — одно удовольствие.
- Инна Ивановна, почему Маргарита Павловна, «женщина сказочного ума», предпочла человека, на несколько, если не на много, интеллектуальных ступенек ниже себя ?
- Знаете, Оленька, я над этим не задумывалась... Но мы ведь ещё забываем ту сторону, Хоботова — изнервлённого интеллектуала: «Тебе бы любой в редакции щелчки давал, убогий, и ты бы загнулся, если бы не я!» Хоботов говорит: «Ну да, у него же всё в руках горит!» — «Это у тебя горит, а у него всё работает!» И ведь Савва Игнатьевич ещё крепкий мужчинка! Тогда он был просто роскошный, особенно за станком. Он ещё и музыкален, паразит, «Розамунду» пел он сам. И то, что Маргарита Павловна держит обоих, это не какой-нибудь там Фрейд, это обыкновенная ситуация, поскольку Хоботов одинок, поскольку — интеллект, поскольку Рембо, Вийон и тому подобное, а у этого — дрель».
Справедливости ради замечу, что в одном из интервью Михаил Козаков дал куда менее эротичную, но тоже интересную трактовку поведения Маргариты Павловны: Хоботов — это интеллигенция, Савва Игнатьевич — простой народ, а сама Маргарита Павловна — Советская власть. В общем, «истина где-то рядом».
Начавшиеся в восьмидесятые годы перемены не могли не отразиться и на театральном репертуаре. Вместе с перестройкой пришла гласность. Пьесы и инсценировки, запрещённые в своё время по идеологическим соображениям, доставались «из стола» и предоставлялись на суд зрителей. Так, вахтанговцы показали «Брестский мир» с Ульяновым в роли Ленина (сущая правда, а звучит, как каламбур), на Таганке с успехом возродили «Живого»... Разумеется, шли и совсем современные пьесы: всем памятен резонанс, вызванный «Премией» и «Говори...». Не остался в стороне и Малый театр: режиссёр Василий Фёдоров поставил социальную комедию «Обсуждению подлежит» публициста Алексея Косенкова. Главную роль — секретаря парторганизации колхоза Ефима Захаровича Егунова — сыграл Борцов.
Сейчас этот спектакль в Малом уже не идёт, никаких записей не сохранилось, но есть возможность поговорить с Василием Евгеньевичем Фёдоровым.
«Пьеса ставилась в 1987 году, когда уже стало возможно рассуждать по поводу нашей истории. По сюжету «Обсуждению подлежит» не сильно отличалось от «Премии» — секретарь парторганизации всё ставил на свои места. Что же касается Виктора Андреевича... Тогда ещё существовал художественный совет. И все члены худсовета — а это были артисты Малого театра — в один голос сказали: если бы все играли, как Борцов!
Это было очень сложно — сыграть секретаря партийной организации, тем более в то время, убедительным, достоверным, да ещё и в комедийном жанре!
Конфликт в пьесе был вот в чём: заболевает секретарь парторганизации, на ком держался весь этот колхоз. Моментально начинается полный развал и разброд, и он, тяжело больной человек, подымается с больничной койки, идёт на собрание, где должны выбирать нового председателя колхоза, а тот такой плохой, присланный из райкома. И вот он решает во что бы то ни стало остановить этого претендента. Начинался спектакль с того, что лежит полумёртвый Ефим Захарович, к нему приходит и.о. секретаря парторганизации и рассказывает, как всё в колхозе плохо. Борцов приподнимался на постели: «Надои снизили?» — «Снизили...» — «Ох...» — и падал навзничь. Потом он вскакивал во весь рост на больничной койке — он же большой такой — и говорил: «Раздевайся!» Жора Оболенский раздевался до трусов, Борцов напяливал его одежду на себя, одежда трещала, и он шёл в таком виде спасать колхоз, а Жоре вместо Борцова делали сонный укол перед операцией. Пьеса очень хорошо написана, там много комических ситуаций. Допустим, приходил студент-практикант, которому без разницы было, кому делать укол. И он делал укол Жоре, и тут звучал духовой оркестр. Играл Борцов дивно. Настоящий социальный герой, но такой искренний, большой и беззащитный. ...Говорить о нём можно бесконечно. Например, он очень точно играл физическое самочувствие, это немногие могут. Когда у его персонажа случался сердечный приступ — как это передашь? Борцов просто нагибался вперёд и застывал. И сидел так минут пять. То есть у человека что-то «схватило», и он не может ни двинуться, ни пошевелиться, — это было так точно! Вокруг него бегали, он что-то говорил, отдавал какие-то распоряжения, ситуация была смешная, зал смеялся. Не случайно я говорю: если бы все играли, как Борцов! Потому что он очень искренний, убедительный и небезразличный и всегда точно понимает и ощущает жанр. Работая с ним, можно быть уверенным, что если ты, как постановщик, определился со своей целью, через него можно всё донести».
Сегодня в репертуаре Виктора Борцова пять ролей. Самая маленькая из них — князь Мстиславский в «Царе Фёдоре Иоанновиче» (помимо Мстиславского, Борцов в разные годы вводился на Федюка Старкова, князя Туренина и Красильникова). Кроме того, Виктор Андреевич играет в трёх постановках по Островскому, идущих на трёх сценах Малого театра: на основной это «Волки и овцы» (Лыняев), в филиале — «Свои люди — сочтёмся!» (Самсон Большов) и на малой сцене филиала — «Трудовой хлеб» (Потрохов). Плюс Вафля в «Дяде Ване». Вот об этих работах хотелось бы поговорить подробнее.
Свою первую чеховскую роль Виктор Борцов сыграл непростительно поздно. Так уж случилось, что Чехов, чьи ранние пьесы предназначались именно для Малого, смог занять достойное место в репертуаре нашего театра только в конце прошлого века — в 1988 году Борис Морозов поставил «Лешего», а в 1993-м Сергей Соловьёв — «Дядю Ваню». В соловьёвском спектакле, тонком, изящном и неторопливом, пронизанном осенней чеховской тоской и горечью крушения надежд, Борцов сыграл Илью Ильича Телегина, «по причине рябого лица» прозванного Вафлей. Этот Вафля — одинокий обедневший помещик, сразу после свадьбы брошенный женой и отдавший всё своё состояние её детям, рождённым вне брака. Имение, в котором разворачивается действие пьесы, принадлежало когда-то дяде Ильи Ильича, и теперь он приживал у Войницких.
Добрый, трогательный и наивный идеалист, привыкший ставить чужие интересы выше собственных, Телегин-Вафля вобрал в себя черты не только своего «предшественника» Дядина-Вафли, но и Ивана Ивановича Орловского — Сонино «крёстненький» и оговорка Елены Андреевны, назвавшей Телегина Иваном Ивановичем, — прямая отсылка ко «всеобщему утешителю» из «Лешего». Но, в отличие от персонажей «Лешего», борцовский Вафля изначально чувствует всю бесперспективность попыток примирить близких ему людей, и его восторженная реплика «Погода очаровательная, птички поют, живём мы все в мире и согласии — чего ещё нам?» так и повисает в воздухе.
Из почти трёх часов, что идёт спектакль, Борцов находится на сцене от силы минут тридцать, а все Вафлины реплики могли бы уместиться на полутора-двух страничках. Но для создания образа Борцову достаточно нескольких точных штрихов. Вот Вафля, держась на почтительном расстоянии от Серебряковых, появляется в саду; на нём измятый мешковатый костюм и нелепая панама. Большой и неуклюжий, он всё время жмётся по углам, боясь показаться назойливым и помешать. Порой в нём просыпается чувство собственного достоинства, и Вафля начинает отстаивать перед дядей Ваней свои наивные идеалы или давать отповедь Елене Андреевне, не знающей его имени-отчества. Но в большинстве случаев он просто покорно тушуется, не будучи в состоянии противостоять ни грубости дяди Вани, ни хамству Астрова. Есть что-то детское в том, как во время беспорядочной пальбы дяди Вани по профессору Серебрякову Вафля пытается спастись, взобравшись на садовую скамейку.
Борцов играет изумительно, лишний раз подтверждая старую театральную истину, что маленьких ролей не бывает. Его Вафля — такая же бесспорная удача спектакля, как дядя Ваня Юрия Соломина, Серебряков Юрия Каюрова или старая нянька Марина Елизаветы Солодовой.
...И конечно же, любимый автор Борцова — Александр Николаевич Островский. В репертуаре Малого театра его пьесы занимают особое место. «Мне кажется, — говорит Виктор Андреевич, — что сейчас кроме Островского вообще ничего не надо ставить». Артист, чьё имя — Виктор Борцов — словно взято у самого драматурга, в своё время играл Петра в «Лесе», Досужева в «Доходном месте», Ахова («Не всё коту масленица»).
Первой «островской» ролью Борцова стал бесшабашный Клавдий Горецкий. А спустя сорок с лишним лет «Волки и овцы» вернулись в репертуар Виктора Андреевича — в постановке, осуществлённой режиссёром Виталием Ивановым, артист сыграл одного из центральных персонажей, богатого помещика Михаила Борисовича Лыняева. Человек серьёзный и ответственный, Лыняев считает своим долгом присматривать за соседкой, молодой вдовой Купавиной, поскольку, по его мнению, «женщины ничего не знают, ничего не умеют, без опеки жить не могут». (Надо сказать, что поведение Купавиной только подтверждает правоту этих слов.) Лыняев неглуп, а должность почётного мирового судьи даёт ему независимость. В разговоре с ним Меропа Мурзавецкая, фактическая хозяйка губернии, даже не пытается привычно ханжить, ведь Лыняев видит её насквозь. Именно он произносит слова, вынесенные в заголовок пьесы: «Да разве кругом нас люди живут? Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать».
Первое же появление Лыняева—Борцова заставляет вспомнить уайльдовских джентльменов — он хорош собой, элегантен и невозмутим. А главное — убеждённый холостяк. От женщин Лыняев бежит как от чумы, подозревая их в коварном намерении насильно женить его на себе. Что, собственно, и происходит. Лыняева «кушает» Глафира, бедная родственница Мурзавецкой. Действует она в открытую, со всеми деталями и подробностями рассказывая Михаиле Борисовичу, как могла бы его завлечь, будь на то её воля. Лыняев, даром что ленивый и «ожирелый», с удовольствием включается в игру: после общения с Купавиной так приятно поговорить с умной женщиной, да ещё и хорошенькой! «Волки и овцы», спектакль яркий, красочный и очень смешной, стоит посмотреть второй, третий, четвёртый раз хотя бы из-за знаменитой сцены обольщения. Лыняев слушает Глафиру с неподдельным интересом; ему кажется, что игра всё ещё идёт на равных, и он не замечает, что ловушка захлопнулась. Точно также мы, зрители, не замечаем, как Борцов по ходу роли меняет амплуа — классический резонёр оборачивается простаком!
«Борцов настоящий Актёр, — говорит Ярослав Барышев, играющий Беркутова, — смотришь на него и радуешься. Он органичен сам по себе, а вдобавок ещё старается быть очень подлинным в деталях. В «Волках и овцах» он обязательно красит бороду, чтобы выглядеть помоложе. А потом приходят костюмеры и начинают ругаться разными словами, потому что воротнички после первого же спектакля становятся рыжими от грима».
«С Виктором Андреевичем всегда очень легко, — добавляет Александр Коршунов, исполнитель роли Мурзавецкого, — и в то же время ответственно, чтобы рядом с ним не оказаться фальшивым. В определённом смысле Борцов для меня критерий органики. Ему надо соответствовать».
В сегодняшнем «островском» репертуаре Виктора Борцова купец Большов из спектакля «Свои люди — сочтёмся!» (режиссёр Александр Четвёркин) занимает особое место. В большинстве пьес драматурга, разбирая того или иного персонажа, следует плясать от печки, то бишь от имени героя. Однако «Самсон Силыч Большов» — такое же имя-обманка, как, скажем, «Сила Ерофеич Грознов» в «Правде — хорошо, а счастье лучше». В отсылке к библейскому персонажу заключены уязвимость и двойственность замоскворецкого купца: Самсон Большов совсем не то, чем кажется самому себе. Он абсолютно искренен, когда распекает стряпчего Рисположенского (великолепная работа Владимира Носика) за пристрастие к «рюмочке», хотя для Самсона Силыча трезвость тоже не является нормой жизни. Лежащая в основе сюжета афера — объявить себя банкротом, чтобы не расплачиваться с кредиторами, — вызвана исключительно жадностью Большова. «Самсон Силыч купец богатейший, -рассуждает приказчик Лазарь Елизарыч, — ...всё это дело... так, для препровождения времени затеял». Однако погоня за барышом не мешает Большову оставаться по-своему совестливым человеком: «У меня кредиторы богатые, что им сделается!» — говорит он в своё оправдание.
Двойственность персонажа читается и в его манере одеваться: вернувшись из города, куда он ездил по делам, Большов снимает цилиндр, скидывает элегантное летнее пальто, под которым обнаруживается простая рубаха, — и моментально из европейца, барина превращается в самого заурядного мужика.
И вообще, есть в
17.05.2009
Подробнее
ДИРЕКТОР ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ РАИСА ОСТРОВСКАЯ – НА «ЭХО МОСКВЫ»
C Раисой Ильиничной Островской беседуют Ксения Ларина и Татьяна Пелипейко…
Слушать передачу (9,5 Мб)
Слушать передачу (9,5 Мб)
ДИРЕКТОР ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ РАИСА ОСТРОВСКАЯ – НА «ЭХО МОСКВЫ»
C Раисой Ильиничной Островской беседуют Ксения Ларина и Татьяна Пелипейко…
Слушать передачу (9,5 Мб)
КСЕНИЯ ЛАРИНА: Сегодня такая тема у Татьяны Пелипейко в передаче, что я решила остаться, поприсутствовать. Добрый день.
ТАТЬЯНА ПЕЛИПЕЙКО: А как же.
К.ЛАРИНА: Добрый день.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый-добрый.
К.ЛАРИНА: Программа «Музейные палаты», Татьяна Пелипейко, Ксения Ларина. И у нас в гостях сегодня музей Ермоловой. Раиса Островская, директор музея. Добрый день, здравствуйте.
РАИСА ОСТРОВСКАЯ: Добрый день, здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Проведем сегодня виртуальную экскурсию по одному из самых любимых московских особняков, московских мест, в котором не только музей, но и, по-моему, какая-то активная творческая жизнь бьется постоянно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, бьет. (смеется)
К.ЛАРИНА: Мы сегодня разыграем для вас подарок. Это книжка. Ну, скажите несколько слов, пожалуйста.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Вы знаете, эта книга называется «Мария Ермолова. Жизнь и творчество». У нее длинная-длинная история, я не буду так длинно рассказывать об этом. Просто это должен был быть альбом когда-то, но так не случилось, и получилось, что это полуальбом, полукнига. Тем не менее, в ней довольно много неопубликованных ранее материалов. Ну, автором здесь целая группа авторов – здесь правнучка Ермоловой Мария Николаевна Варламова, в том числе я, и сотрудник музея Олечка Вейзе. Наша задача была немножко снять вот такое наслоение за многие годы, как-то заковавшие Ермолову, сделавшие из нее памятник такой. А сделать ее более доступной, более живой, приблизить к людям и к нашему времени.
К.ЛАРИНА: На обложке, тем не менее, самый известный портрет пера Валентина Серова, который как раз именно как памятник.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Именно. И вы знаете, с этим тоже такая забавная история. Просто это серия книг в издательстве была, и они поставили условие, чтобы было именно такое, узнаваемое. И, честно говоря, я только что Татьяне Пелипейко говорила об этом за эфиром, о том, что хотелось дать Ермолову в молодости, а на обратной стороны ее уже совсем последнюю фотографию. Ну, не случилось – издательство поставило свои условия, и мы на них пошли.
К.ЛАРИНА: Ну вот книгу эту сегодня вы получите, если правильно ответите на один вопрос. Ну, давайте, пусть автор прочтет вопрос-то. Вот первый, который мы выбрали.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вы выбрали?
К.ЛАРИНА: Да-да-да.
Р.ОСТРОВСКАЯ: О какой своей роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считаю заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной».
К.ЛАРИНА: Вот еще раз прочтите, пожалуйста, чтобы поняли наши слушатели.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Еще раз. О какой роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считают заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной». Это при том, что Мария Николаевна сыграла более 400 ролей за свою долгую жизнь.
К.ЛАРИНА: То есть вот эту роль она особо выделяла. Вот какую же? Пожалуйста. Наверное, на SMS, который у нас, кстати, я не сообщила, что у нас все пришло в норму, все работает, а то опять как обычно с утра у нас там ничего не работало. Итак, пожалуйста. Номер +7 985 970-45-45, присылайте ваши ответы. А мы тем временем начнем нашу экскурсию. Сколько лет существует музей?
Р.ОСТРОВСКАЯ: У музея такая двойная история. Музей-квартира открылся в 1970-м году, то есть уже почти 40 лет. А дом-музей открылся в 1986-м, то есть тоже уже довольно-таки давно. Поэтому говорить о доме-музее, наверное, нужно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Раиса Ильинична, а исторически она занимала одна этот особняк? Как там было?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Ну, не одна, конечно, а семья.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, естественно. Я имею в виду, что это не была коммуналка в современном понимании.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет, ну что вы? Значит, история такова. Муж Марии Николаевны адвокат Шубинский, Шубинской – по-разному говорят, мы говорим Шубинский – он купил этот дом в 1889-м году, то есть ровно 120 лет тому назад, в августе будет. И в августе-сентябре они въехали, все семья – Ермолова, Шубинский, дочь их, ну, и так далее, и так далее – они въехали в этот дом. И занимали его весь целиком, конечно. И так было, ну, практически до 1917-го года. Ну, начиная с 1914-го, скажем, года, с Первой мировой войны уже трудно было содержать этот дом. Какие-то комнаты были закрыты, особенно это касалось бельэтажа или, как мы сейчас говорим, второго этажа, торжественных таких, парадных комнат. И как-то жизнь менялась, перемещалась все в более тесные и тесные пространства. Тем не менее, в 1917-м– 1918-м году уезжает муж Марии Николаевны, он был вынужден эмигрировать. Он был человеком, приближенным к Столыпину, и вообще, так сказать, он был правым активистом.
К.ЛАРИНА: А у нее не было вопроса? Не стояло перед ней?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Перед ней – нет. Вы знаете, она никогда бы, мне кажется, не уехала. Никогда. Как она говорила про себя, «я – истинная дочь Москвы, во всем плохом и хорошем я истинная дочь Москвы». Нет, она была привязана к Москве, к России, к русскому театру. Конечно, нет. А Шубинский просто вынужден был это сделать, иначе бы его постигла печальная судьба, я думаю. И после этого, честно говоря, не очень известно как все это происходило.
К.ЛАРИНА: Ну, можно Булгакова открыть.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, именно-именно. Именно эта история, понимаете? Вот именно. Уплотнили. Жила там и племянница Марии Николаевны Клавдия Ивановна Алексеева со своим мужем, актером Малого театра Васениным. Она тоже была актриса. И какие-то уже чужие люди въезжали. Вот если вам интересно, то когда началась реставрация дома – я пришла в этот дом в 1980-м году, еще был музей-квартира – то я застала это совершенно невероятное зрелище, хотя уже часть людей была отселена. Ну так вот. И в 1920-м году, когда случился юбилей Ермоловой, 50-летний творческий юбилей – ей было тогда 67 лет – ей советское правительство этот дом подарило в полную и вечную ее собственность.
К.ЛАРИНА: Весь особняк?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Как бы весь дом, да? Но это было формально. А фактически там продолжали жить люди.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну так дом и так был, вообще, до этого в собственности. То есть они его национализировали, а потом подарили.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Национализировали, а потом подарили – именно это и произошло. И Мария Николаевна уже жила на 3-м этаже, и вот эти трудные годы, годы Гражданской войны, послереволюционные было одиночество. Потому что она практически оставалась в этом доме вдвоем со своей поклонницей, помощницей экономкой Александрой Александровной Угрюмовой. А Николай Петрович Шубинский, дочь Маргарита, внук Коля, сын Маргариты Николаевны, Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, близкий друг дома со своим мужем Николаем Борисовичем Полыновым – они уехали в Крым. Трудно сказать, собиралась ли Маргарита уехать совсем, думаю, что нет, на самом деле, но может быть. Но так получилось, что они оказались все вместе с отцом, Николаем Петровичем Шубинский, который дальше уже уехал в Константинополь, и абсолютно булгаковская история. Он уехал в Константинополь и умер в 1921-м году. Ермолова не сразу об этом узнала. В этой книге, которая сейчас будет разыгрываться, есть письмо человека, который был свидетелем этой смерти, поклонника Марии Николаевны, который ей об этом пишет. Вот так. Значит я так немножко, может быть, сумбурно. Когда пришли в этот дом и, как бы, должна была начаться реставрация, то еще в 1981-м году, когда практически уже дом-музей был закрыт, одна дама жила, занимала квартиру, которая состояла из желтой гостиной, которая сейчас у нас называется «Желтая гостиная», кабинета Ермоловой, еще одной комнаты.
К.ЛАРИНА: То есть там просто был жилец?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да не один.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Не один! Да вы что! Там невероятное было...
К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, а вот несколько слов о самом особняке давайте скажем? Потому что про него мало кто знает вообще.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Значит, особняк возник, был построен в 1773-м году. К сожалению, я не знаю архитектора и никто из нас не знает. Но вот недавно я где-то, по-моему в «Новой газете» увидела публикацию и там проскользнула такая фамилия, какого-то архитектора, якобы построившего этот особняк. Но я, честно говоря, не помню сейчас этой фамилии. Но он – памятник истории, архитектуры и культуры. Значит, в 1773-м построен, раньше чем возник Тверской бульвар. Невероятное количество было собственников у этого дома, владельцев, вернее – собственник нехорошее слово. Владельцев. Вот перед тем как купил его Шубинский, дом долго никто не покупал. Там ходила такая легенда, что было совершено убийство якобы из ревности, и муж убил свою жену.
К.ЛАРИНА: Такой дом с привидениями?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, дом с привидениями, именно. У нас была смотрительница такая в музее Ольга Оскаровна Барташевич – она мама известного надо шекспироведа, шекспиролога. И она говорила «Слушай, ты знаешь, я точно видела, что здесь ходит Шубинский».
К.ЛАРИНА: Призрак, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Призрак, да-да-да. Половицы скрепят. «Вот я точно его видела». И, собственно, вот такая история. И расцвет, конечно, жизни Ермоловой и Шубинского – это с 1889-го по начало XX века. Вот тогда в доме бывали люди, совершенно замечательные. Дом вообще отличался тем, что он был, с одной стороны, закрытым домом, потому что Ермолова была таким человеком, в общем, не самым открытым на свете. Но все-таки принимались люди, близкий круг, более широкий круг людей. Среди которых были, конечно, и коллеги, и друзья. Это и Александр Иванович Южин, и Елена Константиновна Лешковская, и актриса Малого театра... Я буду перечислять очень долго, может быть не стоит. И бывали и профессура московского Университета. такие люди как доктор Россолимо, профессор. Его именем улица названа в Москве. Бывал Шаляпин, бывал Собинов, бывала Нежданова, и с Неждановой даже Мария Николаевна занималась.
К.ЛАРИНА: Голосом?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, не голосом. Она репетировала с ней драматическую часть «Травиаты». Это известно, да. Она вообще ведь не любила преподавать, Ермолова учить не любила. Но молодые актрисы считали просто счастьем, если она могла им помочь.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть такой мастер-класс иногда. Не преподавание формальное.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, оно очень редкое. Вы знаете, как это происходило? Она говорила «Ну, я учить не могу, дайте я вам лучше прочту монолог, например, из Марии Стюарт или еще что-то». И уже дело актрисы было воспринять это или не воспринять. Что же касается особняка самого, вот он за эти годы менялся, достраивался, немножко перестраивался, пристроен был эркер. Наверху эмблема «Н.Ш.» — Николая Шубинского. Как-то он, конечно, изменялся. Но когда мы начали реставрацию, мы встали перед очень трудной проблемой, на самом деле. Мария Николаевна ушла из жизни в 1928-м году, и казалось бы, в общем, она практически, ну, не наша современница, конечно, но вы подумайте сами. 1928-й год – это не так давно.
К.ЛАРИНА: Одно рукопожатие.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, одно рукопожатие – это точно. Как говорит Юрий Мефодьевич Соломин, которого мы любим, который любит нас, который нас очень опекает, он – ученик Пашенной сам. А Пашенная – ученица Ленского. Так вот то же самое происходит. И поэтому, конечно, мы считаем, что...
К.ЛАРИНА: Из чего собирали.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Из чего собирали, да. Из чего собирали. А собирали мы вот как. Во-первых, был музей-квартира. И как известно, вот я говорила только что, то, что Маргарита, дочь Ермоловой была первой хранительницей. Ну, то что осталось и было в музее-квартире, все, как бы, тематико-экспозиционный план.
К.ЛАРИНА: То есть там реальные интерьеры сегодня?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Реальные интерьеры, но не было – почему я говорю, что недавно? – не было фотографий. Нет фотографий интерьеров. Единственная фотография, которая дошла до нашего времени, это кабинет Ермоловой. Кабинет, сфотографированный в 1895-м году. Это вообще удивительно, но все. И поэтому мы смогли поставить вещи на свои места. Там шкаф замечательный книжный Жакоб, письменный стол Марии Николаевны. Даже на камине поставили так, как было при ее жизни, две вазы и часы со статуэткой знаменитой ермоловской роли – не буду говорить какой. И даже на мольберте стоит изображение этой самой героини, которую Ермолова играла. Ну, в общем, в литографии. И поэтому мы когда распределяли вот эти все вещи, мы пользовались воспоминаниями. Воспоминаниями такого замечательного совершенно для нас человека Георгия Ивановича Курочкина. Он был врач из Ярославля, он появился в этом доме в 1894-м году. Пришел записываться на билеты. Тогда ведь можно было прийти к актеру и дома у него записаться на его спектакль. Вот Курочкин, ярославский врач с ярославскими студентами – он еще не был врачом, он был студентом – пришли записаться на какой-то спектакль Ермоловой. Так он попал в дом. И уже совсем преклонного возраста человек оставил изумительные воспоминания, они называются «Дом и быт Марии Николаевны Ермоловой».
К.ЛАРИНА: То есть то. что нужно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, более того. Вы себе не представляете: он не только написал, где что стоит, но он нарисовал план, где что стояло. Там, столовая, например. И даже цвет стен описывает, и что и как было. И мы пользовались этими воспоминаниями при восстановлении дома, и воспоминаниями племянника Марии Николаевны Рафаила Петровича Кречетова, сына ее младшей сестры. Он был актер вообще, актер Камерного театра сначала. Он очень здорово рисовал, он потом преподавал в каком-то художественном училище в Москве и оставил тоже очень милые воспоминания «Тетя Маня». И вот этой «Тетей Маней» мы тоже, как бы, пользовались при восстановлении интерьера. Надо сказать, что когда мы открылись в 1986-м году – ну, тогда было еще, в общем, советское время. В общем, мы все восстановили как есть, и одну комнату мы сделали так – Ермолова в советский период, то есть творчества Ермоловой в советский период. На самом деле, там был кабинет Шубинского. И когда стало можно, возможно о нем говорить и все, мы постарались и сделали типологический, правда, кабинет Николая Петрович Шубинского, но мне кажется, он получился замечательный.
К.ЛАРИНА: Живой, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Живой. И киношники, которые очень любят почему-то снимать у нас разные фильмы, они, в основном, стараются снимать в этом кабинете. Ну вот Разумовский, например, который ведет свою передачу. Вот такая история у дома.
К.ЛАРИНА: Ну что же? Мы пока остановимся. Потом возобновим нашу экскурсию, пройдемся по комнатам вместе с нашей гостьей. Напомню, это Раиса Островская, директор дома-музея Марии Ермоловой. Сейчас у нас новости, а потом продолжим. И у нас, кстати, уже по-моему победитель есть, да, Татьян?
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Есть-есть. Но тоже после новостей.
К.ЛАРИНА: Да-да-да.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: И мы продолжаем путешествие по дому-музею Марии Ермоловой. У нас в гостях директор музея Раиса Островская, передачу ведут сегодня Ксения Ларина, Татьяна Пелипейко. Мы сейчас скажем победителя. Но сейчас, вот, приятную телеграмму прочту. Я думаю, что Раисе Ильиничне будет приятно это услышать. Наталья пишет: «Реставрация вашего музея – лучшая реставрация в Москве».
Р.ОСТРОВСКАЯ: Это, действительно, очень приятно, потому что у нас реставрацию этого дома делала Росреставрация. И архитектором, и человеком, к которому я по сей день обращаюсь, если какие-то сомнительные поступают предложения во время каких-то ремонтов и так далее, Владимиром Игнатьевичем (НЕРАЗБОРЧИВО), замечательный, совершенно тонкий, с моей точки зрения, человек, который знает эпоху, знает этот дом, очень его любит и опекает негласно.
К.ЛАРИНА: Ну, мы теперь можем раскрыть уже тайну роли. Это роль Жанны д’Арк в спектакле «Орлеанская дева» по драме Шиллера. Вот эта роль была особенно любима самой актрисой, хотя можно понять, было по той цитате, которую вы привели, что речь идет о какой-то роли из русской драматургии.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, возможно поэтому ответы были, в том числе перечисляли и Екатерину, и графиню из «Пиковой дамы».
К.ЛАРИНА: И Анну Каренину.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Не играла она этого.
К.ЛАРИНА: Не играла. Тарасова играла.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Катерину играла. Но вообще был такой театральный критик, историк Борис Владимирович Алперс – он считал, что если бы Ермолова не сказала сама этих слов об этой роли, о Жанне д’Арк, то, возможно, лучшей была бы, все-таки, можно было бы считать Негину в «Талантах и поклонниках» Островского, повторить которую не удавалось никому и никогда.
К.ЛАРИНА: Как зовут человека-то? Скажи нам.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Человека зовут Павел. Телефон его начинается на 422.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, молодец, Павел.
К.ЛАРИНА: Павел, книга ваша. Ну, пойдемте уже попутешествуем, походим. Тут надо еще уточнить, что... Если будут, кстати, вопросы, наши слушатели дорогие, пожалуйста, воспользуйтесь моментом, если что-то уточнить про жизнь и творчество Марии Николаевны, пожалуйста, у нас тут специалист. +7 985 970-45-45. А по поводу дома, она же родилась не здесь, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она родилась в Благовещенском переулке, на самом деле. И первым адресом ее таким, уже в сознательном возрасте, был Большой Каретный переулок.
К.ЛАРИНА: Который в свое время носил ее имя, в советское.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, какое-то время.
К.ЛАРИНА: Переименован он теперь – это как раз было написано у Владимира Высоцкого.
Р.ОСТРОВСКАЯ: К сожалению, ни один из домов, в которых жила Ермолова, практически не сохранился кроме этого.
К.ЛАРИНА: А какой дом?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Вот, знаете, сейчас не помню номер дома.
К.ЛАРИНА: Переулок-то небольшой – мы с Таней там...
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну там дома более современные, в основном.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это было удивительно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть где-то он просто исчез, и над ним воздвиглось что-то новое.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да-да-да, наверное. Потому что это был одноэтажный дом. Рядом было кладбище. Этот дом был просвирни Воиновой. И Ермоловы, я даже не знаю, это, наверное, не был их собственный дом, они занимали полуподвальный этаж. И потом уже, когда Ермолова была постарше, девушкой, они поднялись наверх – есть об этом записи в дневниках Марии Николаевны, сохранившихся нескольких страницах ее дневников. И поэтому когда в наше распоряжение попал весь дом – а он 3-этажный, и 1-й этаж – он, на самом деле, цокольный. И окошки его, вот существующего музея, вровень с землей. И, конечно, сам Бог велел нам там раскрыть тему ермоловского детства, школы Ермоловой. И вот мы показываем там все, что связано с ее детством, вплоть до записной книжки отца Николая Алексеевича, где он записывает о том, что родилась 15-го июля – 3-го июля, на самом деле, 15-го это по новому стилю – в 3 часа дня по полудни родилась дочь Марья. Крестили 5-го июля – ну, там разница в стилях – в честь Марии Магдалины. Вот такая есть запись. Мы показываем там и одну из первых, еще школьных ролей Ермоловой – она играла мальчика в «Бедность не порок», Егорушку. И особенно притягательна там одна вещь – это диорама театральной площади. Ее когда-то сделали специально для нашего дома, мастерская такого замечательного человека как Дешалыт, и там все видно. Видно краешек театральной школы, в которую ходила Ермолова, и вся театральная площадь. В общем, очень с моей точки зрения здорово, и у меня есть такая вот мечта – ну, я думаю, что мы ее осуществим, озвучить эту театральную площадь, чтобы было цоканье копыт, какие-то звучки. Я даже хотела бы, чтобы, может быть, были запахи, но это уже чересчур, наверное, я размечталась. (все смеются) Вот, значит, первый этаж вот такой. Я не буду открывать все тайны, потому что хочется, чтобы люди пришли и сами все это увидели. Второй этаж, на который надо подняться по широкой лестнице, по которой поднимались такие люди, как я уже говорила, Станиславский, Немирович, Антон Павлович Чехов и многие-многие другие – он ведет в бельэтаж. И ведет в торжественные комнаты. Они при Марии Николаевне, при Николае Петровиче были таким парадным этажом. Собственно говоря, там белый зал замечательный, Желтая гостиная. Белый зал у нас концертный. Желтая гостиная, в которой мы рассказываем о творчестве Ермоловой, полностью посвящена ее творчеству. Затем идет кабинет Ермоловой, вот с этими самыми поставленными на место вещами, но посвящен он одной ее любимой и главной роли – Жанне д’Арк. Потому что к Жанне она относилась не просто как к образу, мне кажется, а как к совершенно живому человеку. И где бы она ни была – она на гастроли не ездила... То есть ездила на гастроли по России, а на Западе мало бывала.
К.ЛАРИНА: То есть заграницей она вообще не бывала, что ли?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, если считать заграницей Варшаву, то да.
К.ЛАРИНА: И все?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть вообще не выезжала просто? Или не выезжала со спектаклями?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, ну как? Со спектаклями не выезжала, конечно. Она очень любила Германию. И она отдыхала очень часто в Германии. Она очень много ездила, но с гастролями практически нет. И за кабинетом Ермоловой идет уже такая тема – Ермолова и ее круг, ее окружение мы называем. И это была приемная Николая Петровича Шубинского. И там такая лесенка есть из этой комнаты наверх с левой стороны замечательная, и мы сделали там макет в натуральную величину артистической уборной Марии Николаевны. Конечно, этой комнаты в доме-то не могло быть – она была в Малом театре – но показать и не рассказать об актрисе, не показав места для нее святого.
К.ЛАРИНА: То есть у нее гримерный столик есть, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, гримерный стол – он подлинный, и просто мы восстанавливали по фотографии. Есть фотография, где Ермолова сидит за этим гримировальным столом, поэтому очень легко было, как бы, это сделать. И восстановили кабинет Шубинского. А вот 3-й этаж – еще надо подняться по другой, узенькой деревянной лестнице, скрипучей, которую восстановили, но частично она была сохранена – это мемориальные комнаты наши любимые. Там, значит, и большая такая столовая темная, «большая темная комната под дуб с большим столом и угловыми диванами», — так ее вспоминает вот этот самый доктор Курочкин. Затем Зеленая гостиная с роялем, настоящим, ермоловским роялем. С балконом, на который Ермолова вышла в 1920-м году, когда ее приветствовала вся театральная Москва с 50-летним творческим юбилеем. И спальня Марии Николаевны. И вы знаете, мы при всем том, что у нас все в открытом доступе практически, единственная комната, куда мы через бархотку такую разрешаем заглянуть – это спальня. Спальня, ну, потому что место достаточно интимное. Там практически все вещи подлинные – все так, как было на фотографии, сделанной в день ее смерти. В день ее смерти один из поклонников, доктор такой Мендлин, он сфотографировал эту комнату, и эта фотография дошла до нас, со всей развеской. Вот мы постарались это все восстановить. Более того, там в этой комнате, в спальне визави перед входом висит большой портрет Марии Николаевны, один из последних, когда она уже пострижена после одной из болезней, в ватнике. Вот в книжке есть эта фотография. И Ермолова сидит на том самом диване, который посетители увидят и этот диван, и эту печурку рядом. Она была такой буржуйкой, которая исполняла роль камина – ну, что-то, в общем, вот так. И мы, собственно, по мере восхождения, что ли, по этим лестницам в нашем доме, мы рассказываем все время и о жизни, и о творчестве. То есть у нас все время переплетается рассказ о жизни и о творчестве.
К.ЛАРИНА: Таня фотографию показывает.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. Фотография, действительно, совершенно потрясающая, которая есть в книге. Потому что это, честно говоря, вот это 20-е годы, которые просто проехались, судя по всему, по этому поколению, по этому кругу и социальному, и культурному – вот это здесь все очень отражается.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Вы знаете, это, действительно, особенно ощущается в доме. И когда читаешь письма Ермоловой, в общем, это трагедия поколения. И столько сколько выпало на долю этого человека, ну, и на долю других людей – ну, это выдержка удивительная, это какой-то такой крепкий стержень внутри. При том, что она считала себя ужасной трусихой и, действительно, была невероятно застенчивой. И Станиславский, например, вспоминал, что когда ей в расцвет ее творчества говорили «Марья Николаевна, вам надо сыграть эту роль», она говорила «Да что это вы придумываете!» Она закуривала, курила нервно, металась из угла в угол в комнате, говорила «Да есть актрисы моложе, есть актрисы лучше».
К.ЛАРИНА: Почему он ее не переманил в Московский художественный театр?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Они переманивали. И Немирович переманивал.
К.ЛАРИНА: Эх, Табакова не было тогда! (все смеются)
Р.ОСТРОВСКАЯ: Некому было соблазнить, да. Нет, они ее переманивали. Она даже пишет в одном из писем, что подумываю, чтобы перейти к Алексееву и Немировичу. Но не состоялся переход. Это был как раз тот период, когда она уходила на год из Малого театра, вот знаменитый 1907-й год, когда ее провожала вся Москва – тут невероятные были совершенно отклики и отзвуки. И в 1908-м году она, все-таки, вернулась на сцену Малого театра. Да она, наверное, все-таки, была актрисой Малого театра, вот всеми своими корнями. Хотя, вот, Чехова, например, не любила как прозаика, а его драматургию, но в исполнении МХАТовцев, конечно, принимала не только на ура, но со слезами.
К.ЛАРИНА: Но не сыграла, по-моему, ничего.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, никогда. Ну, можно, вот, о ней было сказать, что она практически как Нина Заречная – знаете, неси свой крест и веруй. Вот она несла свой крест и веровала.
К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, какие вещи, на ваш взгляд, лучше всего говорят о характере, о привычках Марии Николаевны Ермоловой, которые есть в музее?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Мне так трудно сказать.
К.ЛАРИНА: Ну, попробуйте.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Но я думаю, что это, в основном, книги. Вы знаете, это книги.
К.ЛАРИНА: То есть «Скажи мне что ты читаешь, и я скажу, что ты».
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это книги. У нас отдельно выделена такая – только можно через окошечко там с лестницы посмотреть – библиотека Марии Николаевны.
К.ЛАРИНА: И что там? Какие там авторы представлены?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, авторов очень много. Любимый автор – это Диккенс.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Опаньки.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. И мы даже в спальне на таком столике красивом около дивана открыли на «Пиквикском клубе». Кстати, на записках пиквикского клуба. Самый любимый автор из прозаиков. Очень любила. Вообще, а из драматургов, конечно, это был Шиллер, это был Шекспир. Но в молодости это были мои любимые итальянцы-испанцы, это был Лопе де Вега, известен же ее полубенефис, который состоялся в самом расцвете, в начале ее пути.
К.ЛАРИНА: «Овечий источник»?
Р.ОСТРОВСКАЯ: «Овечий источник», да. В Лоуренсе. Нет фотографий. Вот знаете, интересно, что она, ведь, очень не любила фотографироваться. Все эти портреты, которые у нас есть, — а у нас очень много фотографий, подлинных – она говорила «Моя физиономия наименее подходящая для фотографии». А как она относилась к техническим новшествам? Вот известно, что Станиславский так до конца жизни автомобиля не полюбил, предпочитал ездить на карете.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Хороший вопрос. Она путешествует со своей – это начало века она путешествует со своей Александрой Александровной Угрюмовой. Где-то они, по-моему, в Чехии, Карлсбад или что-то в этом духе. Она пишет дочери Маргарите: «Представляешь, я сегодня ездила на автомобиле!»
К.ЛАРИНА: Событие.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, тогда событие. Ну, действительно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, конечно. Но в начале войны 1914-го года она пишет своей сестре Анне Николаевне об ужасе войны – она очень это все тяжело воспринимала. И об аэропланах, которые летают, это так страшно. Так что я думаю, она человеком была ну, каким-то таким, не замкнутым в своем панцире.
К.ЛАРИНА: То есть ей было все это интересно, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Я думаю, что ей было бы интересно.
К.ЛАРИНА: А телефон-то у нее был в квартире?
Р.ОСТРОВСКАЯ: А как же. И вы знаете какой? Вот сейчас у нас телефон, вот, извините за слово «кабинет», он очень маленький как келья. У меня в кабинете 690-02-15. Так вот ее телефон на бумагах 20-х годов – 02-15 – он так и остался. Номер остался.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, вот это замечательно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, номер остался. И бумага есть.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А дочь ее, если я правильно понимаю, вернулась потом из эмиграции?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Когда? Вот после смерти отца или позже?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Практически да. Они вернулись в 1921-м году, в мае, по-моему, вернулись. Так что юбилей Ермоловой вот этот 50-летний в 1920-м году был без них, без Коли, любимого внука и без Маргариты. Они вернулись в 1921-м году, и уже до конца Маргарита была с матерью, и Татьяна Львовна потом приезжала, а потом и жила в этом доме, Щепкина-Куперник. Живы потомки, к счастью живы. И мы дружим с ними. Ну, музей, на самом деле, дружит с ними. Это Мария Николаевна Варламова, правнучка Ермоловой – вот она один из авторов этой книги, и Андрей Николаевич Зеленин, брат. То есть брат и сестра.
К.ЛАРИНА: То, что она, конечно, родила ребенка – я думаю, это тоже было непростое решение.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Это было непростое решение, да, и было непросто. И она очень много в это время ездит по России и пишет Шубинскому «Девчонка, наверное, совсем меня забыла», а девчонке там года два-три. И быть дочерью Ермоловой, конечно, наверное, было непросто. Не потому, что властный или невластный характер, просто быть дочерью гения, наверное, это особое какое-то дело.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И быть актерским ребенком, наверное, в целом непросто.
Р.ОСТРОВСКАЯ: И быть актерским ребенком, да. И надо сказать, Маргарита Николаевна Зеленина, дочь Ермоловой – она удивительно талантливым была человеком. Вот ее проза, то есть ее проза – это воспоминания о матери, на самом деле – это просто как Бунинская проза, читаешь ее и наслаждаешься. Мы урывками и отрывками ее публикуем, но, наверное, надо собраться с духом, все это собрать вместе и отдельным изданием сделать.
К.ЛАРИНА: Еще вопрос. Кто входил в ближний круг Марии Николаевны? Это только актерские, все-таки, были общения, театральные или еще кто-то?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, в основном, конечно, это было театральное общение. В основном, театральное, да. И среди совсем близких таких театральных людей это был Александр Павлович Ленский, о котором она писала, когда он умер в 1908-м году, что с ним умерла душа Малого театра. Дальше был Южин. У них были отношения не совсем простые в расцвет творчества, но потом, конечно, были замечательные. Она очень дружила с семьей Рыжовых, с Варварой Николаевной Рыжовой и с Лелечкой Музель, младшей дочерью Музеля и сестрой Рыжовой. И вы знаете, такая история. Казалось бы, что все это минуло и все. А люди приносят и приносят нам какие-то вещи. Лет 10 назад позвонил человек, пожилой голос «Раиса Ильинична, у меня есть вещь, которая принадлежала Ермоловой. Можно я вам ее покажу?» И приносит Библию в таком красном узелочке тряпочном, приносит Библию, которую Ермолова подарила Лелечке Музель с такой дивной надписью – мы ее, конечно, экспонируем, ничего за это человек не попросил, вообще было чудно. Так к нам вернулась, например, пьеса «На пороге к делу», в которой Ермолова когда-то играла Верочку Лонину, это пьеса Островского и Соловьева. В начале перестроечных времен, в 90-е годы пришли 2 молодых человека, потребовали дикие деньги за это издание. Ну, конечно, денег не было, естественно, и мы не сумели это купить. И вот, в общем, несколько лет тому назад позвонили, по-моему, из Восточного округа и сказали, что они для нас купили книгу – увидели у букинистов книгу с экслибрисом «М.Н.Ермолова», библиотека Ермоловой. И это была «На пороге к делу», вы представляете? То есть люди просто удивительные.
К.ЛАРИНА: Мы должны же несколько слов сказать, а то у нас времени остается мало, про культурные программы музея.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, помимо основных, и концерты бывают. И выставки.
К.ЛАРИНА: Экскурсии постоянные.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, экскурсии у нас постоянные. У нас есть обзорная экскурсия по дому, у нас есть специальная экскурсия «Ермолова – великая актриса», когда мы говорим в основном о ее творчестве. Хотя мы всюду об этом говорим, но это как-то особый упор. У нас есть детская экскурсия «Что такое театр, с чего начинается театр?» У нас есть такая программа концертно-музыкальная, что ли, и театральная даже вот сейчас – у нас уже несколько лет идет спектакль «Бесы». То есть он не «Бесы» называется..
К.ЛАРИНА: А где все это играется?
Р.ОСТРОВСКАЯ: В Белом зале.
К.ЛАРИНА: Какие молодцы.
Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас же условия такие, что мы не можем себе не позволить ничего ни вбить, ни приколотить, ни поставить яркого света – все-таки мемориальный дом.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть у вас домашние спектакли такие?
Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас такие камерные, я бы сказала, спектакли. Вот Юрий Михайлович Овшаров, актер Театра сатиры и Таня Лебедькова уже несколько лет играют у нас отрывок из «Бесов». Сейчас появились новые друзья, Театр Вахтангова – Оля Гаврилюк и Михаил Васьков. Они играют «Медведь. Предложение». У нас есть детские спектакли.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Она в «Медведе» сама никогда не играла?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она Чехова вообще не играла.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, понятно. А вдруг.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет-нет. Чехов очень смешно пишет в письме к Плещееву. Был дан обед в 1890-м году в честь молодых драматургов, и на этом обеде был Чехов, потом написал Плещееву: «Цветочек дикий, попав в один букет с гвоздикой стал душистее от хорошего соседства. Так и я, пообедав у звезды, 2 дня чувствую вокруг головы своей сияние». (все смеются) Долгая такая цитата, да. Ну, вы знаете, и много музыки в доме. А почему много музыки? Потому что она, ведь, была хорошей музыкантшей, она очень любила играть – и в 4 руки с дочерью играла, и в спектаклях пела. Так что к музыке у нее было особое отношение, она практически не пропускала ни одного известного какого-то музыканта в Консерватории, всегда ее можно было там видеть. Любимый ее певец был Томаньо, итальянский певец. И она писала, что «Я слушала Томаньо в «Отелло» 7 раз, а готова слышать 7 тысяч раз». В доме бывал, например, такой певец, французский певец, но он последние годы жизни жил в России, был женат на русской женщине Жюль де Вайот. Она вообще-то его когда-то спасла от провала, но это все можно прочитать в книжках. А Жюль де Вайот очень частый был гость в доме, и она очень высоко ставила его творчество – у нас портрет его, с автографом замечательным на французском языке. Вообще, много фотографий с автографами. И Ермолова, надо сказать, была удивительным человеком – не только актрисой удивительной, но и гениальной. Да, слово «удивительная» не годится – она просто... Ну равной ей, наверное, нет, не рождалось.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А в революционных пьесах она участвовала? По-моему, нет.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Она сыграла в советское время мать революционера в пьесе «Уходящий» некоего Ушинского. Это такую старую дворянскую даму. которая сына своего, революционера как-то очень одобряет. И пьеса ужасно слабая, играла она это не в Малом театре, а в каком-то просто на выездах, как говорится. Но было в ее жизни, было. А в революционных пьесах – нет, конечно. Ну, какие революционные?
К.ЛАРИНА: Бог миловал.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Бог миловал. Она, знаете, она же вообще была очень верующим человеком. Это особый разговор. И к старости как-то особенно это проявилось. И она, приняв Февральскую революцию, и как бы тогда ее многие приняли, она очень тяжело принимала Октябрьскую, именно потому, что была кровь – вот она не могла с этим смириться, что брат на брата. Понимаете? Сын на отца. Вот это было ужасно и во время революции, и во время гражданской войны. Вот это ее было огромное страдание.
К.ЛАРИ
C Раисой Ильиничной Островской беседуют Ксения Ларина и Татьяна Пелипейко…
Слушать передачу (9,5 Мб)
КСЕНИЯ ЛАРИНА: Сегодня такая тема у Татьяны Пелипейко в передаче, что я решила остаться, поприсутствовать. Добрый день.
ТАТЬЯНА ПЕЛИПЕЙКО: А как же.
К.ЛАРИНА: Добрый день.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый-добрый.
К.ЛАРИНА: Программа «Музейные палаты», Татьяна Пелипейко, Ксения Ларина. И у нас в гостях сегодня музей Ермоловой. Раиса Островская, директор музея. Добрый день, здравствуйте.
РАИСА ОСТРОВСКАЯ: Добрый день, здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Проведем сегодня виртуальную экскурсию по одному из самых любимых московских особняков, московских мест, в котором не только музей, но и, по-моему, какая-то активная творческая жизнь бьется постоянно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, бьет. (смеется)
К.ЛАРИНА: Мы сегодня разыграем для вас подарок. Это книжка. Ну, скажите несколько слов, пожалуйста.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Вы знаете, эта книга называется «Мария Ермолова. Жизнь и творчество». У нее длинная-длинная история, я не буду так длинно рассказывать об этом. Просто это должен был быть альбом когда-то, но так не случилось, и получилось, что это полуальбом, полукнига. Тем не менее, в ней довольно много неопубликованных ранее материалов. Ну, автором здесь целая группа авторов – здесь правнучка Ермоловой Мария Николаевна Варламова, в том числе я, и сотрудник музея Олечка Вейзе. Наша задача была немножко снять вот такое наслоение за многие годы, как-то заковавшие Ермолову, сделавшие из нее памятник такой. А сделать ее более доступной, более живой, приблизить к людям и к нашему времени.
К.ЛАРИНА: На обложке, тем не менее, самый известный портрет пера Валентина Серова, который как раз именно как памятник.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Именно. И вы знаете, с этим тоже такая забавная история. Просто это серия книг в издательстве была, и они поставили условие, чтобы было именно такое, узнаваемое. И, честно говоря, я только что Татьяне Пелипейко говорила об этом за эфиром, о том, что хотелось дать Ермолову в молодости, а на обратной стороны ее уже совсем последнюю фотографию. Ну, не случилось – издательство поставило свои условия, и мы на них пошли.
К.ЛАРИНА: Ну вот книгу эту сегодня вы получите, если правильно ответите на один вопрос. Ну, давайте, пусть автор прочтет вопрос-то. Вот первый, который мы выбрали.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вы выбрали?
К.ЛАРИНА: Да-да-да.
Р.ОСТРОВСКАЯ: О какой своей роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считаю заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной».
К.ЛАРИНА: Вот еще раз прочтите, пожалуйста, чтобы поняли наши слушатели.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Еще раз. О какой роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считают заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной». Это при том, что Мария Николаевна сыграла более 400 ролей за свою долгую жизнь.
К.ЛАРИНА: То есть вот эту роль она особо выделяла. Вот какую же? Пожалуйста. Наверное, на SMS, который у нас, кстати, я не сообщила, что у нас все пришло в норму, все работает, а то опять как обычно с утра у нас там ничего не работало. Итак, пожалуйста. Номер +7 985 970-45-45, присылайте ваши ответы. А мы тем временем начнем нашу экскурсию. Сколько лет существует музей?
Р.ОСТРОВСКАЯ: У музея такая двойная история. Музей-квартира открылся в 1970-м году, то есть уже почти 40 лет. А дом-музей открылся в 1986-м, то есть тоже уже довольно-таки давно. Поэтому говорить о доме-музее, наверное, нужно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Раиса Ильинична, а исторически она занимала одна этот особняк? Как там было?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Ну, не одна, конечно, а семья.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, естественно. Я имею в виду, что это не была коммуналка в современном понимании.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет, ну что вы? Значит, история такова. Муж Марии Николаевны адвокат Шубинский, Шубинской – по-разному говорят, мы говорим Шубинский – он купил этот дом в 1889-м году, то есть ровно 120 лет тому назад, в августе будет. И в августе-сентябре они въехали, все семья – Ермолова, Шубинский, дочь их, ну, и так далее, и так далее – они въехали в этот дом. И занимали его весь целиком, конечно. И так было, ну, практически до 1917-го года. Ну, начиная с 1914-го, скажем, года, с Первой мировой войны уже трудно было содержать этот дом. Какие-то комнаты были закрыты, особенно это касалось бельэтажа или, как мы сейчас говорим, второго этажа, торжественных таких, парадных комнат. И как-то жизнь менялась, перемещалась все в более тесные и тесные пространства. Тем не менее, в 1917-м– 1918-м году уезжает муж Марии Николаевны, он был вынужден эмигрировать. Он был человеком, приближенным к Столыпину, и вообще, так сказать, он был правым активистом.
К.ЛАРИНА: А у нее не было вопроса? Не стояло перед ней?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Перед ней – нет. Вы знаете, она никогда бы, мне кажется, не уехала. Никогда. Как она говорила про себя, «я – истинная дочь Москвы, во всем плохом и хорошем я истинная дочь Москвы». Нет, она была привязана к Москве, к России, к русскому театру. Конечно, нет. А Шубинский просто вынужден был это сделать, иначе бы его постигла печальная судьба, я думаю. И после этого, честно говоря, не очень известно как все это происходило.
К.ЛАРИНА: Ну, можно Булгакова открыть.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, именно-именно. Именно эта история, понимаете? Вот именно. Уплотнили. Жила там и племянница Марии Николаевны Клавдия Ивановна Алексеева со своим мужем, актером Малого театра Васениным. Она тоже была актриса. И какие-то уже чужие люди въезжали. Вот если вам интересно, то когда началась реставрация дома – я пришла в этот дом в 1980-м году, еще был музей-квартира – то я застала это совершенно невероятное зрелище, хотя уже часть людей была отселена. Ну так вот. И в 1920-м году, когда случился юбилей Ермоловой, 50-летний творческий юбилей – ей было тогда 67 лет – ей советское правительство этот дом подарило в полную и вечную ее собственность.
К.ЛАРИНА: Весь особняк?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Как бы весь дом, да? Но это было формально. А фактически там продолжали жить люди.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну так дом и так был, вообще, до этого в собственности. То есть они его национализировали, а потом подарили.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Национализировали, а потом подарили – именно это и произошло. И Мария Николаевна уже жила на 3-м этаже, и вот эти трудные годы, годы Гражданской войны, послереволюционные было одиночество. Потому что она практически оставалась в этом доме вдвоем со своей поклонницей, помощницей экономкой Александрой Александровной Угрюмовой. А Николай Петрович Шубинский, дочь Маргарита, внук Коля, сын Маргариты Николаевны, Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, близкий друг дома со своим мужем Николаем Борисовичем Полыновым – они уехали в Крым. Трудно сказать, собиралась ли Маргарита уехать совсем, думаю, что нет, на самом деле, но может быть. Но так получилось, что они оказались все вместе с отцом, Николаем Петровичем Шубинский, который дальше уже уехал в Константинополь, и абсолютно булгаковская история. Он уехал в Константинополь и умер в 1921-м году. Ермолова не сразу об этом узнала. В этой книге, которая сейчас будет разыгрываться, есть письмо человека, который был свидетелем этой смерти, поклонника Марии Николаевны, который ей об этом пишет. Вот так. Значит я так немножко, может быть, сумбурно. Когда пришли в этот дом и, как бы, должна была начаться реставрация, то еще в 1981-м году, когда практически уже дом-музей был закрыт, одна дама жила, занимала квартиру, которая состояла из желтой гостиной, которая сейчас у нас называется «Желтая гостиная», кабинета Ермоловой, еще одной комнаты.
К.ЛАРИНА: То есть там просто был жилец?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да не один.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Не один! Да вы что! Там невероятное было...
К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, а вот несколько слов о самом особняке давайте скажем? Потому что про него мало кто знает вообще.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Значит, особняк возник, был построен в 1773-м году. К сожалению, я не знаю архитектора и никто из нас не знает. Но вот недавно я где-то, по-моему в «Новой газете» увидела публикацию и там проскользнула такая фамилия, какого-то архитектора, якобы построившего этот особняк. Но я, честно говоря, не помню сейчас этой фамилии. Но он – памятник истории, архитектуры и культуры. Значит, в 1773-м построен, раньше чем возник Тверской бульвар. Невероятное количество было собственников у этого дома, владельцев, вернее – собственник нехорошее слово. Владельцев. Вот перед тем как купил его Шубинский, дом долго никто не покупал. Там ходила такая легенда, что было совершено убийство якобы из ревности, и муж убил свою жену.
К.ЛАРИНА: Такой дом с привидениями?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, дом с привидениями, именно. У нас была смотрительница такая в музее Ольга Оскаровна Барташевич – она мама известного надо шекспироведа, шекспиролога. И она говорила «Слушай, ты знаешь, я точно видела, что здесь ходит Шубинский».
К.ЛАРИНА: Призрак, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Призрак, да-да-да. Половицы скрепят. «Вот я точно его видела». И, собственно, вот такая история. И расцвет, конечно, жизни Ермоловой и Шубинского – это с 1889-го по начало XX века. Вот тогда в доме бывали люди, совершенно замечательные. Дом вообще отличался тем, что он был, с одной стороны, закрытым домом, потому что Ермолова была таким человеком, в общем, не самым открытым на свете. Но все-таки принимались люди, близкий круг, более широкий круг людей. Среди которых были, конечно, и коллеги, и друзья. Это и Александр Иванович Южин, и Елена Константиновна Лешковская, и актриса Малого театра... Я буду перечислять очень долго, может быть не стоит. И бывали и профессура московского Университета. такие люди как доктор Россолимо, профессор. Его именем улица названа в Москве. Бывал Шаляпин, бывал Собинов, бывала Нежданова, и с Неждановой даже Мария Николаевна занималась.
К.ЛАРИНА: Голосом?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, не голосом. Она репетировала с ней драматическую часть «Травиаты». Это известно, да. Она вообще ведь не любила преподавать, Ермолова учить не любила. Но молодые актрисы считали просто счастьем, если она могла им помочь.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть такой мастер-класс иногда. Не преподавание формальное.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, оно очень редкое. Вы знаете, как это происходило? Она говорила «Ну, я учить не могу, дайте я вам лучше прочту монолог, например, из Марии Стюарт или еще что-то». И уже дело актрисы было воспринять это или не воспринять. Что же касается особняка самого, вот он за эти годы менялся, достраивался, немножко перестраивался, пристроен был эркер. Наверху эмблема «Н.Ш.» — Николая Шубинского. Как-то он, конечно, изменялся. Но когда мы начали реставрацию, мы встали перед очень трудной проблемой, на самом деле. Мария Николаевна ушла из жизни в 1928-м году, и казалось бы, в общем, она практически, ну, не наша современница, конечно, но вы подумайте сами. 1928-й год – это не так давно.
К.ЛАРИНА: Одно рукопожатие.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, одно рукопожатие – это точно. Как говорит Юрий Мефодьевич Соломин, которого мы любим, который любит нас, который нас очень опекает, он – ученик Пашенной сам. А Пашенная – ученица Ленского. Так вот то же самое происходит. И поэтому, конечно, мы считаем, что...
К.ЛАРИНА: Из чего собирали.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Из чего собирали, да. Из чего собирали. А собирали мы вот как. Во-первых, был музей-квартира. И как известно, вот я говорила только что, то, что Маргарита, дочь Ермоловой была первой хранительницей. Ну, то что осталось и было в музее-квартире, все, как бы, тематико-экспозиционный план.
К.ЛАРИНА: То есть там реальные интерьеры сегодня?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Реальные интерьеры, но не было – почему я говорю, что недавно? – не было фотографий. Нет фотографий интерьеров. Единственная фотография, которая дошла до нашего времени, это кабинет Ермоловой. Кабинет, сфотографированный в 1895-м году. Это вообще удивительно, но все. И поэтому мы смогли поставить вещи на свои места. Там шкаф замечательный книжный Жакоб, письменный стол Марии Николаевны. Даже на камине поставили так, как было при ее жизни, две вазы и часы со статуэткой знаменитой ермоловской роли – не буду говорить какой. И даже на мольберте стоит изображение этой самой героини, которую Ермолова играла. Ну, в общем, в литографии. И поэтому мы когда распределяли вот эти все вещи, мы пользовались воспоминаниями. Воспоминаниями такого замечательного совершенно для нас человека Георгия Ивановича Курочкина. Он был врач из Ярославля, он появился в этом доме в 1894-м году. Пришел записываться на билеты. Тогда ведь можно было прийти к актеру и дома у него записаться на его спектакль. Вот Курочкин, ярославский врач с ярославскими студентами – он еще не был врачом, он был студентом – пришли записаться на какой-то спектакль Ермоловой. Так он попал в дом. И уже совсем преклонного возраста человек оставил изумительные воспоминания, они называются «Дом и быт Марии Николаевны Ермоловой».
К.ЛАРИНА: То есть то. что нужно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, более того. Вы себе не представляете: он не только написал, где что стоит, но он нарисовал план, где что стояло. Там, столовая, например. И даже цвет стен описывает, и что и как было. И мы пользовались этими воспоминаниями при восстановлении дома, и воспоминаниями племянника Марии Николаевны Рафаила Петровича Кречетова, сына ее младшей сестры. Он был актер вообще, актер Камерного театра сначала. Он очень здорово рисовал, он потом преподавал в каком-то художественном училище в Москве и оставил тоже очень милые воспоминания «Тетя Маня». И вот этой «Тетей Маней» мы тоже, как бы, пользовались при восстановлении интерьера. Надо сказать, что когда мы открылись в 1986-м году – ну, тогда было еще, в общем, советское время. В общем, мы все восстановили как есть, и одну комнату мы сделали так – Ермолова в советский период, то есть творчества Ермоловой в советский период. На самом деле, там был кабинет Шубинского. И когда стало можно, возможно о нем говорить и все, мы постарались и сделали типологический, правда, кабинет Николая Петрович Шубинского, но мне кажется, он получился замечательный.
К.ЛАРИНА: Живой, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Живой. И киношники, которые очень любят почему-то снимать у нас разные фильмы, они, в основном, стараются снимать в этом кабинете. Ну вот Разумовский, например, который ведет свою передачу. Вот такая история у дома.
К.ЛАРИНА: Ну что же? Мы пока остановимся. Потом возобновим нашу экскурсию, пройдемся по комнатам вместе с нашей гостьей. Напомню, это Раиса Островская, директор дома-музея Марии Ермоловой. Сейчас у нас новости, а потом продолжим. И у нас, кстати, уже по-моему победитель есть, да, Татьян?
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Есть-есть. Но тоже после новостей.
К.ЛАРИНА: Да-да-да.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: И мы продолжаем путешествие по дому-музею Марии Ермоловой. У нас в гостях директор музея Раиса Островская, передачу ведут сегодня Ксения Ларина, Татьяна Пелипейко. Мы сейчас скажем победителя. Но сейчас, вот, приятную телеграмму прочту. Я думаю, что Раисе Ильиничне будет приятно это услышать. Наталья пишет: «Реставрация вашего музея – лучшая реставрация в Москве».
Р.ОСТРОВСКАЯ: Это, действительно, очень приятно, потому что у нас реставрацию этого дома делала Росреставрация. И архитектором, и человеком, к которому я по сей день обращаюсь, если какие-то сомнительные поступают предложения во время каких-то ремонтов и так далее, Владимиром Игнатьевичем (НЕРАЗБОРЧИВО), замечательный, совершенно тонкий, с моей точки зрения, человек, который знает эпоху, знает этот дом, очень его любит и опекает негласно.
К.ЛАРИНА: Ну, мы теперь можем раскрыть уже тайну роли. Это роль Жанны д’Арк в спектакле «Орлеанская дева» по драме Шиллера. Вот эта роль была особенно любима самой актрисой, хотя можно понять, было по той цитате, которую вы привели, что речь идет о какой-то роли из русской драматургии.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, возможно поэтому ответы были, в том числе перечисляли и Екатерину, и графиню из «Пиковой дамы».
К.ЛАРИНА: И Анну Каренину.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Не играла она этого.
К.ЛАРИНА: Не играла. Тарасова играла.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Катерину играла. Но вообще был такой театральный критик, историк Борис Владимирович Алперс – он считал, что если бы Ермолова не сказала сама этих слов об этой роли, о Жанне д’Арк, то, возможно, лучшей была бы, все-таки, можно было бы считать Негину в «Талантах и поклонниках» Островского, повторить которую не удавалось никому и никогда.
К.ЛАРИНА: Как зовут человека-то? Скажи нам.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Человека зовут Павел. Телефон его начинается на 422.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, молодец, Павел.
К.ЛАРИНА: Павел, книга ваша. Ну, пойдемте уже попутешествуем, походим. Тут надо еще уточнить, что... Если будут, кстати, вопросы, наши слушатели дорогие, пожалуйста, воспользуйтесь моментом, если что-то уточнить про жизнь и творчество Марии Николаевны, пожалуйста, у нас тут специалист. +7 985 970-45-45. А по поводу дома, она же родилась не здесь, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она родилась в Благовещенском переулке, на самом деле. И первым адресом ее таким, уже в сознательном возрасте, был Большой Каретный переулок.
К.ЛАРИНА: Который в свое время носил ее имя, в советское.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, какое-то время.
К.ЛАРИНА: Переименован он теперь – это как раз было написано у Владимира Высоцкого.
Р.ОСТРОВСКАЯ: К сожалению, ни один из домов, в которых жила Ермолова, практически не сохранился кроме этого.
К.ЛАРИНА: А какой дом?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Вот, знаете, сейчас не помню номер дома.
К.ЛАРИНА: Переулок-то небольшой – мы с Таней там...
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну там дома более современные, в основном.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это было удивительно.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть где-то он просто исчез, и над ним воздвиглось что-то новое.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да-да-да, наверное. Потому что это был одноэтажный дом. Рядом было кладбище. Этот дом был просвирни Воиновой. И Ермоловы, я даже не знаю, это, наверное, не был их собственный дом, они занимали полуподвальный этаж. И потом уже, когда Ермолова была постарше, девушкой, они поднялись наверх – есть об этом записи в дневниках Марии Николаевны, сохранившихся нескольких страницах ее дневников. И поэтому когда в наше распоряжение попал весь дом – а он 3-этажный, и 1-й этаж – он, на самом деле, цокольный. И окошки его, вот существующего музея, вровень с землей. И, конечно, сам Бог велел нам там раскрыть тему ермоловского детства, школы Ермоловой. И вот мы показываем там все, что связано с ее детством, вплоть до записной книжки отца Николая Алексеевича, где он записывает о том, что родилась 15-го июля – 3-го июля, на самом деле, 15-го это по новому стилю – в 3 часа дня по полудни родилась дочь Марья. Крестили 5-го июля – ну, там разница в стилях – в честь Марии Магдалины. Вот такая есть запись. Мы показываем там и одну из первых, еще школьных ролей Ермоловой – она играла мальчика в «Бедность не порок», Егорушку. И особенно притягательна там одна вещь – это диорама театральной площади. Ее когда-то сделали специально для нашего дома, мастерская такого замечательного человека как Дешалыт, и там все видно. Видно краешек театральной школы, в которую ходила Ермолова, и вся театральная площадь. В общем, очень с моей точки зрения здорово, и у меня есть такая вот мечта – ну, я думаю, что мы ее осуществим, озвучить эту театральную площадь, чтобы было цоканье копыт, какие-то звучки. Я даже хотела бы, чтобы, может быть, были запахи, но это уже чересчур, наверное, я размечталась. (все смеются) Вот, значит, первый этаж вот такой. Я не буду открывать все тайны, потому что хочется, чтобы люди пришли и сами все это увидели. Второй этаж, на который надо подняться по широкой лестнице, по которой поднимались такие люди, как я уже говорила, Станиславский, Немирович, Антон Павлович Чехов и многие-многие другие – он ведет в бельэтаж. И ведет в торжественные комнаты. Они при Марии Николаевне, при Николае Петровиче были таким парадным этажом. Собственно говоря, там белый зал замечательный, Желтая гостиная. Белый зал у нас концертный. Желтая гостиная, в которой мы рассказываем о творчестве Ермоловой, полностью посвящена ее творчеству. Затем идет кабинет Ермоловой, вот с этими самыми поставленными на место вещами, но посвящен он одной ее любимой и главной роли – Жанне д’Арк. Потому что к Жанне она относилась не просто как к образу, мне кажется, а как к совершенно живому человеку. И где бы она ни была – она на гастроли не ездила... То есть ездила на гастроли по России, а на Западе мало бывала.
К.ЛАРИНА: То есть заграницей она вообще не бывала, что ли?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, если считать заграницей Варшаву, то да.
К.ЛАРИНА: И все?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть вообще не выезжала просто? Или не выезжала со спектаклями?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, ну как? Со спектаклями не выезжала, конечно. Она очень любила Германию. И она отдыхала очень часто в Германии. Она очень много ездила, но с гастролями практически нет. И за кабинетом Ермоловой идет уже такая тема – Ермолова и ее круг, ее окружение мы называем. И это была приемная Николая Петровича Шубинского. И там такая лесенка есть из этой комнаты наверх с левой стороны замечательная, и мы сделали там макет в натуральную величину артистической уборной Марии Николаевны. Конечно, этой комнаты в доме-то не могло быть – она была в Малом театре – но показать и не рассказать об актрисе, не показав места для нее святого.
К.ЛАРИНА: То есть у нее гримерный столик есть, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, гримерный стол – он подлинный, и просто мы восстанавливали по фотографии. Есть фотография, где Ермолова сидит за этим гримировальным столом, поэтому очень легко было, как бы, это сделать. И восстановили кабинет Шубинского. А вот 3-й этаж – еще надо подняться по другой, узенькой деревянной лестнице, скрипучей, которую восстановили, но частично она была сохранена – это мемориальные комнаты наши любимые. Там, значит, и большая такая столовая темная, «большая темная комната под дуб с большим столом и угловыми диванами», — так ее вспоминает вот этот самый доктор Курочкин. Затем Зеленая гостиная с роялем, настоящим, ермоловским роялем. С балконом, на который Ермолова вышла в 1920-м году, когда ее приветствовала вся театральная Москва с 50-летним творческим юбилеем. И спальня Марии Николаевны. И вы знаете, мы при всем том, что у нас все в открытом доступе практически, единственная комната, куда мы через бархотку такую разрешаем заглянуть – это спальня. Спальня, ну, потому что место достаточно интимное. Там практически все вещи подлинные – все так, как было на фотографии, сделанной в день ее смерти. В день ее смерти один из поклонников, доктор такой Мендлин, он сфотографировал эту комнату, и эта фотография дошла до нас, со всей развеской. Вот мы постарались это все восстановить. Более того, там в этой комнате, в спальне визави перед входом висит большой портрет Марии Николаевны, один из последних, когда она уже пострижена после одной из болезней, в ватнике. Вот в книжке есть эта фотография. И Ермолова сидит на том самом диване, который посетители увидят и этот диван, и эту печурку рядом. Она была такой буржуйкой, которая исполняла роль камина – ну, что-то, в общем, вот так. И мы, собственно, по мере восхождения, что ли, по этим лестницам в нашем доме, мы рассказываем все время и о жизни, и о творчестве. То есть у нас все время переплетается рассказ о жизни и о творчестве.
К.ЛАРИНА: Таня фотографию показывает.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. Фотография, действительно, совершенно потрясающая, которая есть в книге. Потому что это, честно говоря, вот это 20-е годы, которые просто проехались, судя по всему, по этому поколению, по этому кругу и социальному, и культурному – вот это здесь все очень отражается.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Вы знаете, это, действительно, особенно ощущается в доме. И когда читаешь письма Ермоловой, в общем, это трагедия поколения. И столько сколько выпало на долю этого человека, ну, и на долю других людей – ну, это выдержка удивительная, это какой-то такой крепкий стержень внутри. При том, что она считала себя ужасной трусихой и, действительно, была невероятно застенчивой. И Станиславский, например, вспоминал, что когда ей в расцвет ее творчества говорили «Марья Николаевна, вам надо сыграть эту роль», она говорила «Да что это вы придумываете!» Она закуривала, курила нервно, металась из угла в угол в комнате, говорила «Да есть актрисы моложе, есть актрисы лучше».
К.ЛАРИНА: Почему он ее не переманил в Московский художественный театр?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Они переманивали. И Немирович переманивал.
К.ЛАРИНА: Эх, Табакова не было тогда! (все смеются)
Р.ОСТРОВСКАЯ: Некому было соблазнить, да. Нет, они ее переманивали. Она даже пишет в одном из писем, что подумываю, чтобы перейти к Алексееву и Немировичу. Но не состоялся переход. Это был как раз тот период, когда она уходила на год из Малого театра, вот знаменитый 1907-й год, когда ее провожала вся Москва – тут невероятные были совершенно отклики и отзвуки. И в 1908-м году она, все-таки, вернулась на сцену Малого театра. Да она, наверное, все-таки, была актрисой Малого театра, вот всеми своими корнями. Хотя, вот, Чехова, например, не любила как прозаика, а его драматургию, но в исполнении МХАТовцев, конечно, принимала не только на ура, но со слезами.
К.ЛАРИНА: Но не сыграла, по-моему, ничего.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, никогда. Ну, можно, вот, о ней было сказать, что она практически как Нина Заречная – знаете, неси свой крест и веруй. Вот она несла свой крест и веровала.
К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, какие вещи, на ваш взгляд, лучше всего говорят о характере, о привычках Марии Николаевны Ермоловой, которые есть в музее?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Мне так трудно сказать.
К.ЛАРИНА: Ну, попробуйте.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Но я думаю, что это, в основном, книги. Вы знаете, это книги.
К.ЛАРИНА: То есть «Скажи мне что ты читаешь, и я скажу, что ты».
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это книги. У нас отдельно выделена такая – только можно через окошечко там с лестницы посмотреть – библиотека Марии Николаевны.
К.ЛАРИНА: И что там? Какие там авторы представлены?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, авторов очень много. Любимый автор – это Диккенс.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Опаньки.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. И мы даже в спальне на таком столике красивом около дивана открыли на «Пиквикском клубе». Кстати, на записках пиквикского клуба. Самый любимый автор из прозаиков. Очень любила. Вообще, а из драматургов, конечно, это был Шиллер, это был Шекспир. Но в молодости это были мои любимые итальянцы-испанцы, это был Лопе де Вега, известен же ее полубенефис, который состоялся в самом расцвете, в начале ее пути.
К.ЛАРИНА: «Овечий источник»?
Р.ОСТРОВСКАЯ: «Овечий источник», да. В Лоуренсе. Нет фотографий. Вот знаете, интересно, что она, ведь, очень не любила фотографироваться. Все эти портреты, которые у нас есть, — а у нас очень много фотографий, подлинных – она говорила «Моя физиономия наименее подходящая для фотографии». А как она относилась к техническим новшествам? Вот известно, что Станиславский так до конца жизни автомобиля не полюбил, предпочитал ездить на карете.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Хороший вопрос. Она путешествует со своей – это начало века она путешествует со своей Александрой Александровной Угрюмовой. Где-то они, по-моему, в Чехии, Карлсбад или что-то в этом духе. Она пишет дочери Маргарите: «Представляешь, я сегодня ездила на автомобиле!»
К.ЛАРИНА: Событие.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, тогда событие. Ну, действительно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, конечно. Но в начале войны 1914-го года она пишет своей сестре Анне Николаевне об ужасе войны – она очень это все тяжело воспринимала. И об аэропланах, которые летают, это так страшно. Так что я думаю, она человеком была ну, каким-то таким, не замкнутым в своем панцире.
К.ЛАРИНА: То есть ей было все это интересно, да?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Я думаю, что ей было бы интересно.
К.ЛАРИНА: А телефон-то у нее был в квартире?
Р.ОСТРОВСКАЯ: А как же. И вы знаете какой? Вот сейчас у нас телефон, вот, извините за слово «кабинет», он очень маленький как келья. У меня в кабинете 690-02-15. Так вот ее телефон на бумагах 20-х годов – 02-15 – он так и остался. Номер остался.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, вот это замечательно.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, номер остался. И бумага есть.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А дочь ее, если я правильно понимаю, вернулась потом из эмиграции?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Когда? Вот после смерти отца или позже?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Практически да. Они вернулись в 1921-м году, в мае, по-моему, вернулись. Так что юбилей Ермоловой вот этот 50-летний в 1920-м году был без них, без Коли, любимого внука и без Маргариты. Они вернулись в 1921-м году, и уже до конца Маргарита была с матерью, и Татьяна Львовна потом приезжала, а потом и жила в этом доме, Щепкина-Куперник. Живы потомки, к счастью живы. И мы дружим с ними. Ну, музей, на самом деле, дружит с ними. Это Мария Николаевна Варламова, правнучка Ермоловой – вот она один из авторов этой книги, и Андрей Николаевич Зеленин, брат. То есть брат и сестра.
К.ЛАРИНА: То, что она, конечно, родила ребенка – я думаю, это тоже было непростое решение.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Это было непростое решение, да, и было непросто. И она очень много в это время ездит по России и пишет Шубинскому «Девчонка, наверное, совсем меня забыла», а девчонке там года два-три. И быть дочерью Ермоловой, конечно, наверное, было непросто. Не потому, что властный или невластный характер, просто быть дочерью гения, наверное, это особое какое-то дело.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: И быть актерским ребенком, наверное, в целом непросто.
Р.ОСТРОВСКАЯ: И быть актерским ребенком, да. И надо сказать, Маргарита Николаевна Зеленина, дочь Ермоловой – она удивительно талантливым была человеком. Вот ее проза, то есть ее проза – это воспоминания о матери, на самом деле – это просто как Бунинская проза, читаешь ее и наслаждаешься. Мы урывками и отрывками ее публикуем, но, наверное, надо собраться с духом, все это собрать вместе и отдельным изданием сделать.
К.ЛАРИНА: Еще вопрос. Кто входил в ближний круг Марии Николаевны? Это только актерские, все-таки, были общения, театральные или еще кто-то?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, в основном, конечно, это было театральное общение. В основном, театральное, да. И среди совсем близких таких театральных людей это был Александр Павлович Ленский, о котором она писала, когда он умер в 1908-м году, что с ним умерла душа Малого театра. Дальше был Южин. У них были отношения не совсем простые в расцвет творчества, но потом, конечно, были замечательные. Она очень дружила с семьей Рыжовых, с Варварой Николаевной Рыжовой и с Лелечкой Музель, младшей дочерью Музеля и сестрой Рыжовой. И вы знаете, такая история. Казалось бы, что все это минуло и все. А люди приносят и приносят нам какие-то вещи. Лет 10 назад позвонил человек, пожилой голос «Раиса Ильинична, у меня есть вещь, которая принадлежала Ермоловой. Можно я вам ее покажу?» И приносит Библию в таком красном узелочке тряпочном, приносит Библию, которую Ермолова подарила Лелечке Музель с такой дивной надписью – мы ее, конечно, экспонируем, ничего за это человек не попросил, вообще было чудно. Так к нам вернулась, например, пьеса «На пороге к делу», в которой Ермолова когда-то играла Верочку Лонину, это пьеса Островского и Соловьева. В начале перестроечных времен, в 90-е годы пришли 2 молодых человека, потребовали дикие деньги за это издание. Ну, конечно, денег не было, естественно, и мы не сумели это купить. И вот, в общем, несколько лет тому назад позвонили, по-моему, из Восточного округа и сказали, что они для нас купили книгу – увидели у букинистов книгу с экслибрисом «М.Н.Ермолова», библиотека Ермоловой. И это была «На пороге к делу», вы представляете? То есть люди просто удивительные.
К.ЛАРИНА: Мы должны же несколько слов сказать, а то у нас времени остается мало, про культурные программы музея.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, помимо основных, и концерты бывают. И выставки.
К.ЛАРИНА: Экскурсии постоянные.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, экскурсии у нас постоянные. У нас есть обзорная экскурсия по дому, у нас есть специальная экскурсия «Ермолова – великая актриса», когда мы говорим в основном о ее творчестве. Хотя мы всюду об этом говорим, но это как-то особый упор. У нас есть детская экскурсия «Что такое театр, с чего начинается театр?» У нас есть такая программа концертно-музыкальная, что ли, и театральная даже вот сейчас – у нас уже несколько лет идет спектакль «Бесы». То есть он не «Бесы» называется..
К.ЛАРИНА: А где все это играется?
Р.ОСТРОВСКАЯ: В Белом зале.
К.ЛАРИНА: Какие молодцы.
Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас же условия такие, что мы не можем себе не позволить ничего ни вбить, ни приколотить, ни поставить яркого света – все-таки мемориальный дом.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть у вас домашние спектакли такие?
Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас такие камерные, я бы сказала, спектакли. Вот Юрий Михайлович Овшаров, актер Театра сатиры и Таня Лебедькова уже несколько лет играют у нас отрывок из «Бесов». Сейчас появились новые друзья, Театр Вахтангова – Оля Гаврилюк и Михаил Васьков. Они играют «Медведь. Предложение». У нас есть детские спектакли.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Она в «Медведе» сама никогда не играла?
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она Чехова вообще не играла.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, понятно. А вдруг.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет-нет. Чехов очень смешно пишет в письме к Плещееву. Был дан обед в 1890-м году в честь молодых драматургов, и на этом обеде был Чехов, потом написал Плещееву: «Цветочек дикий, попав в один букет с гвоздикой стал душистее от хорошего соседства. Так и я, пообедав у звезды, 2 дня чувствую вокруг головы своей сияние». (все смеются) Долгая такая цитата, да. Ну, вы знаете, и много музыки в доме. А почему много музыки? Потому что она, ведь, была хорошей музыкантшей, она очень любила играть – и в 4 руки с дочерью играла, и в спектаклях пела. Так что к музыке у нее было особое отношение, она практически не пропускала ни одного известного какого-то музыканта в Консерватории, всегда ее можно было там видеть. Любимый ее певец был Томаньо, итальянский певец. И она писала, что «Я слушала Томаньо в «Отелло» 7 раз, а готова слышать 7 тысяч раз». В доме бывал, например, такой певец, французский певец, но он последние годы жизни жил в России, был женат на русской женщине Жюль де Вайот. Она вообще-то его когда-то спасла от провала, но это все можно прочитать в книжках. А Жюль де Вайот очень частый был гость в доме, и она очень высоко ставила его творчество – у нас портрет его, с автографом замечательным на французском языке. Вообще, много фотографий с автографами. И Ермолова, надо сказать, была удивительным человеком – не только актрисой удивительной, но и гениальной. Да, слово «удивительная» не годится – она просто... Ну равной ей, наверное, нет, не рождалось.
Т.ПЕЛИПЕЙКО: А в революционных пьесах она участвовала? По-моему, нет.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Она сыграла в советское время мать революционера в пьесе «Уходящий» некоего Ушинского. Это такую старую дворянскую даму. которая сына своего, революционера как-то очень одобряет. И пьеса ужасно слабая, играла она это не в Малом театре, а в каком-то просто на выездах, как говорится. Но было в ее жизни, было. А в революционных пьесах – нет, конечно. Ну, какие революционные?
К.ЛАРИНА: Бог миловал.
Р.ОСТРОВСКАЯ: Бог миловал. Она, знаете, она же вообще была очень верующим человеком. Это особый разговор. И к старости как-то особенно это проявилось. И она, приняв Февральскую революцию, и как бы тогда ее многие приняли, она очень тяжело принимала Октябрьскую, именно потому, что была кровь – вот она не могла с этим смириться, что брат на брата. Понимаете? Сын на отца. Вот это было ужасно и во время революции, и во время гражданской войны. Вот это ее было огромное страдание.
К.ЛАРИ
15.05.2009
Подробнее
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЯКОВЛЕВИЧА ВЕСНИКА
19 мая мы вспоминаем Евгения Яковлевича Весника - народного артиста СССР, ветерана Великой Отечественной, кавалера семи орденов. 18 мая в 12:20 телеканал «Культура» показывает телеверсию спектакля «Ревизор» в постановке Евгения Весника и Юрия Соломина. В роли Городничего - Евгений Весник.
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЯКОВЛЕВИЧА ВЕСНИКА
19 мая мы вспоминаем Евгения Яковлевича Весника - народного артиста СССР, ветерана Великой Отечественной, кавалера семи орденов. Он снялся в десятках фильмов – комедийных и драматических, озвучивал мультфильмы, писал книги, сценарии для телевидения и радио, ставил спектакли. Три десятка лет творческой жизни он посвятил служению Малому театру. Был ведущим программы «Курьезы, театр, кино, жизнь», которая выходила на телеканале «Культура». Евгения Яковлевича не стало 10 апреля 2009 года.
«Есть актеры смешливые, есть несмешливые, - говорил Весник. - Я отношусь к числу тех, которых трудно рассмешить, а я сам рассмешить умею. Мой лучший розыгрыш - в спектакле «Ревизор». Я играл Городничего. Это одна из самых сложных ролей в мировой драматургии. Я люблю импровизировать. У Гоголя есть такой текст: «Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: черные, неестественной величины! Пришли, понюхали и пошли прочь». А какой величины? У Гоголя не сказано, какой величины. Я воспользовался: каждый спектакль, а я сыграл шестьсот с чем-то спектаклей, я показывал то на тумбочку, то на стул, то на табуретку, то на свой живот, то на голову, то на полруки, то на плечо. Вдруг мне пришло в голову... Стоит Владиславский, народный артист СССР, потрясающий артист, и вдруг мне взбрендило: (имея в виду Владиславского – прим. ред.) «...неестественной величины». Но самое смешное не это, а то, что когда доходило до этого текста, я уже зарекся показывать в его сторону что-либо. Я за спиной слышал, как он уже рефлекторно смеялся. Была масса розыгрышей».
«В самых лучших его достижениях, в комедийных ролях всегда была какая-то грустинка, какая-то загадка, - считает ректор Театрального училища имени Щепкина Борис Любимов. - Вообще говоря, сыграть Городничего на сцене Малого театра – это уже значит навсегда войти в историю. Он играл Городничего дважды: в спектакле, который поставил Ильинский, и в том, который поставил сам вместе с Соломиным».
18 мая в 12:20 телеканал «Культура» показывает телеверсию спектакля «Ревизор» в постановке Евгения Весника и Юрия Соломина. В роли Городничего - Евгений Весник.
«Культура», 15 мая 2009 года
19 мая мы вспоминаем Евгения Яковлевича Весника - народного артиста СССР, ветерана Великой Отечественной, кавалера семи орденов. Он снялся в десятках фильмов – комедийных и драматических, озвучивал мультфильмы, писал книги, сценарии для телевидения и радио, ставил спектакли. Три десятка лет творческой жизни он посвятил служению Малому театру. Был ведущим программы «Курьезы, театр, кино, жизнь», которая выходила на телеканале «Культура». Евгения Яковлевича не стало 10 апреля 2009 года.
«Есть актеры смешливые, есть несмешливые, - говорил Весник. - Я отношусь к числу тех, которых трудно рассмешить, а я сам рассмешить умею. Мой лучший розыгрыш - в спектакле «Ревизор». Я играл Городничего. Это одна из самых сложных ролей в мировой драматургии. Я люблю импровизировать. У Гоголя есть такой текст: «Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: черные, неестественной величины! Пришли, понюхали и пошли прочь». А какой величины? У Гоголя не сказано, какой величины. Я воспользовался: каждый спектакль, а я сыграл шестьсот с чем-то спектаклей, я показывал то на тумбочку, то на стул, то на табуретку, то на свой живот, то на голову, то на полруки, то на плечо. Вдруг мне пришло в голову... Стоит Владиславский, народный артист СССР, потрясающий артист, и вдруг мне взбрендило: (имея в виду Владиславского – прим. ред.) «...неестественной величины». Но самое смешное не это, а то, что когда доходило до этого текста, я уже зарекся показывать в его сторону что-либо. Я за спиной слышал, как он уже рефлекторно смеялся. Была масса розыгрышей».
«В самых лучших его достижениях, в комедийных ролях всегда была какая-то грустинка, какая-то загадка, - считает ректор Театрального училища имени Щепкина Борис Любимов. - Вообще говоря, сыграть Городничего на сцене Малого театра – это уже значит навсегда войти в историю. Он играл Городничего дважды: в спектакле, который поставил Ильинский, и в том, который поставил сам вместе с Соломиным».
18 мая в 12:20 телеканал «Культура» показывает телеверсию спектакля «Ревизор» в постановке Евгения Весника и Юрия Соломина. В роли Городничего - Евгений Весник.
«Культура», 15 мая 2009 года
Подробнее
К ЮБИЛЕЮ АКТРИСЫ ЛИЛИИ ЮДИНОЙ
Музыка, конный спорт, литература – трудно перечислить все увлечения Лилии Юдиной. Впрочем главный фаворит всей ее жизни – конечно, театр.
К ЮБИЛЕЮ АКТРИСЫ ЛИЛИИ ЮДИНОЙ
Музыка, конный спорт, литература – трудно перечислить все увлечения Лилии Юдиной. Впрочем главный фаворит всей ее жизни – конечно, театр. Пятьдесят шесть лет актриса хранит верность одной сцене и не перестает восхищать коллег, удивлять зрителей профессионализмом, чувством юмора и красотой. Сегодня у народной артистки России Лилии Юдиной юбилей. Рассказывают «Новости культуры».
Обычно, когда юная барышня заявляет, что хочет стать актрисой, ее родители не проявляют энтузиазма. Наоборот, начинают отговаривать. Лилии Юдиной в этом отношении повезло. «Это была особенная семья. Они не только не отговаривали, они ее поощряли. Там считалось, что она создана для театра. В этом они, конечно, не ошиблись», – замечает театральный критик Вера Максимова.
Еще студенткой Юдина дебютировала в кино, но роман с кинематографом был недолгим и не самый бурным. «Экран в огромном долгу перед Лилией Юдиной, потому что у нее такие данные! Потому что, когда она была молодой, – какой Голливуд, какие звезды! Да ей ничего не нужно, природа все дала», – восклицает народный артист России Борис Клюев.
В Малом театре это поняли сразу. В 1953 году Юдину приняли в труппу и уже никуда не отпустили. Более полувека она работала на одной сцене, сыграла несколько десятков ролей, стала одной из ведущих актрис и, кажется, совсем не изменилась. «У нас, у взрослых актеров даже есть такая шутка по отношению к Лиле: когда Лиля идет по коридору, обязательно кто-нибудь крикнет: «Господи, опять какую-то молодую актрису в театр взяли», – рассказывает Борис Клюев.
«Звезда» – так говорят о ней коллеги. Сама Лилия Витальевна, конечно, знает себе цену, но поблажек себе никогда не делает. «Может быть, она когда-нибудь и болеет. Может быть, она приходит на репетиции или на спектакль, когда у нее что-то болит или что-то не в порядке. Но ни разу я не видел, чтобы она это показала», – заверяет народный артист России Александр Клюквин.
Зато волнение перед спектаклем Лилия Юдина скрыть не может. «Она, правда, как всякая актриса волнуется, дрожит. Она перед выходом говорит: «Саша, посмотрите, какие у меня руки холодные», – добавляет Александр Клюквин. А потом она выходит на сцену и всегда срывает овации.
«Культура», 14 мая 2009 года
Музыка, конный спорт, литература – трудно перечислить все увлечения Лилии Юдиной. Впрочем главный фаворит всей ее жизни – конечно, театр. Пятьдесят шесть лет актриса хранит верность одной сцене и не перестает восхищать коллег, удивлять зрителей профессионализмом, чувством юмора и красотой. Сегодня у народной артистки России Лилии Юдиной юбилей. Рассказывают «Новости культуры».
Обычно, когда юная барышня заявляет, что хочет стать актрисой, ее родители не проявляют энтузиазма. Наоборот, начинают отговаривать. Лилии Юдиной в этом отношении повезло. «Это была особенная семья. Они не только не отговаривали, они ее поощряли. Там считалось, что она создана для театра. В этом они, конечно, не ошиблись», – замечает театральный критик Вера Максимова.
Еще студенткой Юдина дебютировала в кино, но роман с кинематографом был недолгим и не самый бурным. «Экран в огромном долгу перед Лилией Юдиной, потому что у нее такие данные! Потому что, когда она была молодой, – какой Голливуд, какие звезды! Да ей ничего не нужно, природа все дала», – восклицает народный артист России Борис Клюев.
В Малом театре это поняли сразу. В 1953 году Юдину приняли в труппу и уже никуда не отпустили. Более полувека она работала на одной сцене, сыграла несколько десятков ролей, стала одной из ведущих актрис и, кажется, совсем не изменилась. «У нас, у взрослых актеров даже есть такая шутка по отношению к Лиле: когда Лиля идет по коридору, обязательно кто-нибудь крикнет: «Господи, опять какую-то молодую актрису в театр взяли», – рассказывает Борис Клюев.
«Звезда» – так говорят о ней коллеги. Сама Лилия Витальевна, конечно, знает себе цену, но поблажек себе никогда не делает. «Может быть, она когда-нибудь и болеет. Может быть, она приходит на репетиции или на спектакль, когда у нее что-то болит или что-то не в порядке. Но ни разу я не видел, чтобы она это показала», – заверяет народный артист России Александр Клюквин.
Зато волнение перед спектаклем Лилия Юдина скрыть не может. «Она, правда, как всякая актриса волнуется, дрожит. Она перед выходом говорит: «Саша, посмотрите, какие у меня руки холодные», – добавляет Александр Клюквин. А потом она выходит на сцену и всегда срывает овации.
«Культура», 14 мая 2009 года
14.05.2009
Подробнее
ЛИЛИЯ ЮДИНА Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
ЛИЛИЯ ЮДИНА
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
ЛИЛИЯ ЮДИНА
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
Она родилась в Москве, у Никитских ворот, совсем близко от того места, где живет сейчас. Роды принимал доктор Дмитровский, который лечил актеров Художественного театра. «Я кричала, - рассказывала мне мама. — Он поднял меня на руки и сказал: «Какой бархатный голос, будет актрисой».
С балконов ее квартиры на двенадцатом этаже дома-башни можно увидеть высотки Арбата и Пушкинскую площадь, а внизу - отреставрированные малые и большие церкви, в том числе и ту знаменитую, в которой венчался Пушкин.
В квартире — маленький домашний музей. Чашка с тонкой синей росписью подарена В.Н. Пашенной, кольцо с сапфиром и бриллиантиками - от А.А. Яблочкиной, браслет французской работы — от Е.Н. Гоголевой для Софьи в «Горе от ума». Вера Николаевна Пашенная приезжала, когда Юдина играла учительницу Илону в «Каменном гнезде» Хеллы Вуолийоки. А вот три куколки в национальных итальянских костюмах, присланные чрезвычайным и полномочным послом Италии в СССР Марио ди Стефано. У них своя история, давняя, печальная и смешная, в которой, как на ладони, видна молодая Лиля Юдина с ее наивностью и детскостью.
Кабинетное пианино теплых, каштановых тонов подарил обожаемой теще — музыкантше Людмиле Алексеевне — зять, артист Малого театра Николай Афанасьев. В этой семье все и всегда любили друг друга. «Я хочу, чтобы Вы написали о моей семье!» — говорит Юдина.
А писать есть о чем. И у матери, и у отца актрисы — корни сибирские. Мать — из Томска, из купеческо-дворянской семьи Гилевых, которые были в дальнем родстве с самим Суворовым. Их знаменитый конный завод поставлял лошадей Высочайшему двору. Есть книжка «Братья Гилевы», сегодня — библиографическая редкость, о том, как прадед Юдиной прокладывал торговый путь в Китай.
Папа актрисы - Виталий Иванович Юдин, тоже сибиряк, из Красноярска. Дед Юдиной по отцу Иван Корнилович Юдин, начальник Енисейского пароходства, был депутатом II Государственной думы. Они с бабушкой Марией Антоновной имели семь детей.
Актриса бережно хранит семейную реликвию, две толстенькие, карманного формата книжечки, в зеленом и алом ветхих переплетах -Думские справочники, издания знаменитого в начале XX века Сытина.
В Красноярске актриса побывала проездом, а в Томске — чуть ли не месяц играла гастрольные спектакли Малого театра.
На одной из центральных улиц «среди особняков невероятной красоты, деревянных, резных, кружевных» Юдина отыскала бабушкин и дедушкин дом «маминого детства». На каменном фундаменте, весь ажурный, в два с половиной этажа. У дедушки - известного в Томске адвоката — с бабушкой Агнией Мефодьевной было двенадцать детей.
Дедушка помогал бедным. Но в революцию его приняли за белого офицера и вместе с сыном Николаем, студентом-первокурсником Томского университета, арестовали и расстреляли. А некоторое время спустя бабушке прислали извинение, что произошла ошибка и расстреливать было не за что.
При обыске забрали шкатулку с немногими драгоценностями, продав которые бабушка надеялась прокормить детей, потому что голод начинался уже и в Сибири. Но вмешалась судьба. В беспощадные времена за добро воздала добром девочка Фаина — Фая, дочь больной и бедной женщины, которая работала в доме и которую вместе с дочкой дедушка-адвокат взял на полное содержание. Девочка выросла, выучилась на дедушкины деньги, а в революцию стала сотрудником ЧК. Узнав о гибели своего благодетеля и трагедии, постигшей семью, Фая бесстрашно кинулась искать по инстанциям и складам шкатулку и не успокоилась, пока ценности не вернулись владельцам.
Отец актрисы Виталий Иванович Юдин — профессиональный дипломат и ученый-востоковед, окончил два факультета и в двадцатые — тридцатые годы был советским послом в Монголии. Мама, поехавшая на каникулы в гости к старшей сестре, там с ним и познакомилась. «У них была невероятная взаимная любовь и совершенное согласие...»
В Москве в двух комнатках огромной коммуналки на Красносельской, где, кроме четы Юдиных и их детей, старшей Лили и младшего брата Виталия, жили еще незамужняя тетка Елена Алексеевна, посвятившая себя родне, и больная, поморозившая в Сибири ногу бабушка, — никто никому не мешал и не жаловался на тесноту.
Ничего лишнего, роскошного в доме не было. Зато и в праздники, и в будни вкусно пахло ванильным сахаром, капустной начинкой, сдобными пирогами, которые пекла тетка Аленушка. И музыка неизменно звучала по вечерам.
Отец обладал прекрасным голосом и в детстве пел в церковном хоре на клиросе.
На рояле старинной марки Липпенберг бабушка играла Бетховена и Шопена. Прекрасной пианисткой была и мать. Она окончила ермоловскую студию под руководством Айдарова, выпускалась ролью Лидии Чебоксаровой в «Бешеных деньгах», имела огромный успех и восторженные отзывы. Малый театр, где студийка Людмила Юдина проходила стажировку, звал ее к себе. Кроме того, мать обладала уникальным голосом, мощным контральто. Известный в Москве педагог пения, профессор Збруева, приезжала и очень сердилась, что ее одаренная ученица отказывается от приглашений Большого театра.
Но семья, двое маленьких детей, вечно занятый работой муж, больная бабушка требовали внимания. Денег на домашнюю работницу не имелось. Значительную часть зарплаты отец посылал сестрам жены, оставшимся без средств в советской Сибири.
Естественно, что в любящей и дружной музыкальной и театральной семье Юдиных, горячих приверженцев театра, от «опасной» актерской профессии дочку не отговаривали. Женственная, мягкая, никогда никого не поучавшая мать втайне мечтала, чтобы дочь стала актрисой, то есть живым восполнением того, в чем самой Людмиле Алексеевне отказала судьба. Тем более что с отрочества Лили Юдиной было ясно — девочка растет красавицей. Солнечную, радостную ее красоту, рожденную в смешении — скрещении кровей русской (сибирской), польской, немецкой, заметили уже в школьные годы. В Красносельском парке на Аллее почета долго висел огромный портрет младшеклассницы-отличницы Лили Юдиной.
В семье особого значения внешности не придавали, потому что красивы были все. Однако в юности Юдина гордилась тем, что похожа на маму и папу. Светлоглазая, светловолосая, никогда не портившая краской своих пепельных, «лунных» волос, доставшихся ей в наследство от отца, от матери она приняла «тонкую кость», грациозность, гармонию черт и тела.
Была похожа и на младшего брата, рано и нелепо умершего от инфекции, внесенной неучем-врачом на пустяковой операции. Но в ней сияла лучезарность, беспечная вера в то, что жизнь прекрасна. В его тонких, правильных чертах «читались» обреченность и печаль. Талантливый инженер, окончивший институт стали, брат тоже был артистичен, великолепно пел, любил читать стихи на публике, при его появлении становилось светлее, он обладал удивительной доброжелательностью и неиссякаемым юмором.
...Позвонил матери из больницы, что приедет через четыре дня, и не вернулся никогда. В семье здоровяков, долгожителей ранний уход любимца стал катастрофой. Сестра не хотела жить. Мать не выходила из церквей, погрузилась в молитвы.
Мечтавшая о драматической сцене, Юдина, однако, поначалу поступила в Школу оперетты к известному режиссеру Иосифу Михайловичу Туманову. Ее голос, музыкальность, танцевальность, красота послужили тому, что огромный конкурс она выдержала с легкостью. Одного-единственного года оказалось довольно, чтобы Юдина поняла — «оперетта не для меня». Едва дождавшись весны, снова отправилась сдавать экзамены, но теперь уже в знаменитое Вахтанговское училище.
«Приготовленная мамулькой», она густым низким басом читала «Га-рун бежал быстрее лани...», а пела тоненьким голоском «Жаворонка» Глинки. Приемная комиссия от смеха со стульев сползла под стол. Ее приняли сразу на второй курс, чего в театральных ВУЗах почти не бывает. Она стала ученицей великих вахтанговцев — Анны Орочко, Цецилии Мансуровой, Рубена Симонова.
В 1951 году она выпускалась в отрывке из «Бесприданницы». Сама, без дублера пела знаменитый романс Ларисы и великолепно танцевала.
Играла беззаветно любящую Аннушку («На бойком месте» Островского), Рашель в «Вассе Железновой» и Мальвину в «Золотом ключике».
А еще она играла большой отрывок из «Снегурочки», не зная, какое значение он будет иметь в ее судьбе. Хрупкая и прелестная, уже не девочка, но ещё и не девушка, с белоснежной кожей, румянцем цвета утренней зари, с пепельными кудрями и зубами-«перлами», в расшитой узорными шелками шубке, шапочке и рукавичках, она была такой подлинной Снегурочкой, что ее немедленно стали возить по самым престижным концертным площадкам Москвы. В Малый театр Юдина была приглашена на роль Снегурочки.
И с первой зарплатой ее, принятую в труппу корифеями — Зубовым, Царевым, Пашенной, Белевцевой, Гоголевой, — обманули. Успешно снявшись в «Майской ночи», в роли Панночки, она имела высокую для дебютантки актерскую ставку, но документ забыла дома. А кадровичка со зловещей фамилией Ежова, пообещав все учесть и исправить, «положила» Юдиной мизерное жалованье в 69 рублей. «Мы, молодые, получали тогда копейки. А я, играя центральные роли, — чуть ли не меньше всех, годами дожидаясь прибавки в 8 - 9 рублей... А семья наша жила очень трудно».
Дебютировала она в «Иване Рыбакове» — вместе с молодым, обаятельным Виктором Коршуновым и великим Борисом Бабочкиным (генерал Рыбаков) в роли Лизы в предвоенной Москве 40-х годов. Спектакль имел огромный успех, был «прокатан» по всему Советскому Союзу, а позже по нему сняли известный фильм.
В другой своей роли — Абигайль в «Стакане воды» - была грациозной, словно фарфоровая статуэтка, аристократкой-беднячкой. Помнила, что юная наперсница королевы Анны в будущем — высокородная леди Черчилль. Почти дебютантка, она играла простые, ясные человеческие чувства — любви, приязни, симпатии, жалости к королеве Анне, которую обманывают и обижают. Своими партнерами - великими мастерами - она была признана лучшей Абигайль.
Единственно о чем жалела начинающая Юдина, что так мало спектаклей успела сыграть с Константином Александровичем Зубовым — непревзойденным Болинброком. Но и другой ее партнер — Евгений Велихов в этой изысканной, элегантной, умной роли был бесподобен, а затем - великолепный Николай Афанасьев.
В любимейшей роли цветочницы Элизы в «Пигмалионе» Б.Шоу - замарашке, крикунье, дочери мусорщика — Юдина почувствовала природно талантливого человека; трогательность и чистоту, мечту о другой, прекрасной жизни, потаенную в смешном и чумазом существе. Стоило ее отмыть в ванне Хиггинса с душистыми солями и горячей водой - и она становилась прекрасна.
Но со дна жизни выводил Элизу Юдиной не один лишь счастливый случай, встреча под лондонским дождем с профессором фонетики и его другом, полковником и истинным джентльменом Пиккерингом водил и, подымали «из капустных листьев» воля и одаренность Золушки. Но еще - разгоравшаяся любовь к Хиггинсу. Актриса с удовольствием играла в дуэте с Михаилом Ивановичем Царевым, но с особенным чувством — с «мужем Коленкой», Хиггинсом — Афанасьевым. Финальное преображение Элизы в светскую даму было ослепительным.
Малый театр постепенно открывал молодой актрисе свои тайны. И прежде всего это были тайны великих стариков. Она видела их крепость и жизнелюбие, их страсть к профессии, их сосредоточенность святую преданность своему Дому. Все больше узнавала их — уникальных, сложных, грешных и страстных, обаятельных, живых людей с огромным опытом жизни. С Пашенной сделала несколько ролей. Красу-девицу, выданную за польского принца в «Иване Грозном», учительницу Илону в «Каменном гнезде», Кэт в «Острове Афродиты».
«С Бабочкиным я испытала невероятный восторг в работе. Безошибочно различая искренних и неискренних людей, всегда чувствовал «подделку». Гигант — талант, он брал вас за руку, и вы ощущали властного партнера, чувствовали, что рядом с вами — мужчина. Это не часто на сцене!»
В Малом театре определилась и личная судьба Лилии Витальевны. Николай Леонидович Афанасьев был очень хорош собой, не женат. Он без памяти влюбился и сделал Л иле предложение. Много лет спустя после свадьбы по семейным фотографиям видно, как пылко влюблен муж в красавицу жену. «Всегда говорил — Моя Богиня...» В молодости каждое ее утро начиналось с невероятной, безмерной радости. Ей казалось, что она пришла не только в Малый театр, но «в святилище, в храм!».
Казалось, что с ее данными она предназначена кино. Ее второй по счету после «Майской ночи» фильм «На подмостках сцены» имел оглушительный успех. Была она такая подлинная — со своими золотистыми волосами, в милом ситцевом платьице и детском капоре. Запомнились стройные, неутомимые ножки, которыми по шпалам и бесконечным российским проселкам не раз проделывала она со стариком отцом легендарный актерский путь «из Керчи в Вологду». В ее Лизаньке Синичкиной была нетронутая чистота, наивность, но и вера в себя, в свой талант, была не тепличность, а жизнестойкость. Было великолепное здоровье, чтобы на годы вперед вынести все тяготы и козни театра. Было простодушие и пленительная женская хитрость, а в очаровательном облике — отцовские хватка и отвага. Она не танцевала, не «исполняла» перед князем-меценатом и засевшими в партере Фителями-«гвардионцами» балетные па. Она отплясывала задорно и самозабвенно. И пела простенькие водевильные куплеты от всей души. Ее Лизанька была провинциальный талант и не обещала стать «столичной штучкой». Мало можно назвать примеров, чтоб актриса современной школы так точно чувствовала старинный жанр водевиля. Его душевное веселье. Его простодушие и наивность. Его осиян-ность добром. После Лизаньки - Юдиной отчего-то вспоминалось и думалось о том, как любил театральную провинцию Александр Николаевич Островский, великий москвич, пропевший гимн русскому провинциальному актеру.
«На подмостках сцены» повезли вне конкурса на Каннский фестиваль к Юдиной в номер по очереди приходили иностранные - французские, итальянские, американские продюсеры, приглашали сниматься. Московское начальство не отпустило. Сопровождавший советскую делегацию гэбэшник не разрешал, говоря, что по приезде в Москву будут договоренности с Министерством культуры, но потом
не отпускали.
Еще во время съемок «На подмостках сцены» грозный хозяин «Мосфильма» Иван Александрович Пырьев заглянул однажды в павильон и надолго задержался там, наблюдая за новой актрисой, а по окончании смены пригласил Юдину зайти к нему в кабинет.
Запомнилась большая, прокуренная комната и множество людей за длинным столом. Худсовет студии, в большинстве — мужчины, молча рассматривали дебютантку, а она пришла, как снималась, в ситцевом платье Лизаньки со сборчатой юбкой, в тапочках с завязками — крестом, с волосами, заплетенными в косички. От смущения облокотилась о край стола и так стояла перед ними, незнакомыми, не произнося ни слова. Узнала лишь знаменитого оператора Сергея Урусевского.
Молчание нарушил Пырьев. Заговорил не без торжественности, но на «ты», как разговаривал со всеми актерами: «Вот что, Лиля... Советское кино делает на тебя ставку, а Малый театр актрису Юдину плохо отпускает. Нам очень трудно... Вот тебе несколько сценариев. Ты должна сниматься. А с театром успеется...»
С невероятной быстротой она была утверждена на главную роль в музыкальную комедию «Карнавальная ночь», которой еще только предстояло стать сенсацией. Директор «Мосфильма» Маслов заключил весьма лестный для молодой актрисы договор. Сшили платья и костюмчики. Построили декорацию. По вечерам с мужем Юдина ходила на Миусскую площадь к композитору Лепину репетировать песенки. Песни приготовили и записали на пленку. Но тут Малый театр объявил гастроли в Челябинск и Магнитогорск,
«А у меня шесть спектаклей и шесть главных ролей — в «Иване Рыбакове», «Пигмалионе», «Привидениях», «Стакане воды» и еще в двух советских пьесах. Весь репертуар на мне, и никакого второго состава. Игорь Владимирович Ильинский от гастролей отказался. А мне пришлось идти к Михаилу Ивановичу Цареву».
Без раздражения и обиды, грустно-любовно Юдина воспроизводит характерную речь Царева, его теноровый тембр, чуть в нос:
«Детка моя... Красавица моя... Такая юная, прекрасная!.. Ты еще успеешь насниматься... Ты все успеешь!..»
Но ей так хотелось участвовать в «Карнавальной ночи», она повторяла, что утверждена на главную роль, которая - замечательная, и что она даже песенки успела записать. Царев обещал: «Мы введем вторых исполнителей и вас отпустим. Однако - не отпустили. Директор Маслов по телефону кричал на перепуганных маму и папу Юдиных и угрожал, что их дочку за срыв съемок отдадут под суд. Родители в панике дозванивались до Челябинска. Когда гастроли закончились и Юдина вернулась в Москву, она узнала, что Пырьев запретил ее снимать в течение 2 лет. Малый театр тогда пересилил.
Юдина абсолютная приверженка театра. Ежевечерняя жизнь на сцене, чего в кинематографе быть не может, для нее всего дороже.
Режиссеры говорят, что она умеет любить на сцене, что в ее театральных ролях много любви. Ее Шурочка в чеховском «Иванове», которую она играла и с Бабочкиным (постановщиком спектакля), и с Царевым, — нисколько не провинциалка, бесстрашная наездница-амазонка на российских осенних просторах, стройная, элегантная, в маленьком цилиндре, с хлыстиком, — вовсе не рациональная и не «головная», как у многих других исполнительниц, не выдумывала от скуки в захолустье свою любовь, а любила истинно, мучилась любовью и пылко верила, что спасет и вернет к жизни любимого человека
И у режиссера — вахтанговца Евгения Симонова, который несколько сезонов возглавлял Малый театр, в «Горе от ума» она много лет, в паре с Фамусовыми — Ильинским и Царевым, играла грибоедовскую Софью — в упоении любви, в ослеплении любовью.
Светловолосая, стройная, с какой-то особенной горделивой выпрямленностью, ее Софья не была ни холодна, ни флегматична. Была очень молодой и любящей. Своенравную фамусовскую дочку актриса наделила собственной непосредственностью, милотой и теплотой.
Ее Софья не была и автором сплетни о безумии Чацкого. Слово сорвалось с языка, а гости Фамусова подхватили его и раздули скандал. В финале она страдала, казнила себя.
Затем перешла на роль Натальи Дмитриевны Горич и здесь создала изящный и стильный образ московской жеманницы, модницы и эгоистки. Никогда она не умствовала на сцене, не была и не могла быть актрисой-аналитиком. Стихия и интуиции вели ее.
Красота голоса редкого полнозвучия, красота или страстный грудной «влажный» тембр были тому причиной; органика или абсолютное доверие к зрителю, перед которым она никогда не боялась показаться смешной, наивной. Во всех ее ролях была переполненность жизнью. И в советских ролях — таких, как нежная Верочка в «Перед ужином» В. Розова, певунья и потребительница удовольствий Лиза в «Иване Рыбакове», забавная и озорная Юлия в «Странице дневника» А.Корнейчука, неподражаемая Лола в пьесе «Украли консула» с Юрием Соломиным, очаровательная Людмила в предреволюционной ремесленной пьесе Г.Мдивани «Твой дядя Миша», которая только и помнится из-за прекрасных актерских работ Виталия Соломина, Виктора Хохрякова и Лилии Юдиной; или Тамара в «Палате» САлешина, входившая к больным людям, словно надежда и весна; или финская учительница Илона в «Каменном гнезде», которая и мысли не допускала, чтобы в угоду обычаям и предрассудкам, по воле черствых, скучных деревенских ханжей и властной «старой хозяйки» поступиться своим счастьем.
Интенсивность земного бытия особенно видна в ролях классического репертуара актрисы, западных и русских. Большинство ее героинь так именно и жили — взахлеб, с азартом и радостью. Веселая авантюристка, озорница и победительница судьбы Глафира в «Волках и овцах»; изнемогающая от любви, как пчела от меда, рвущаяся на волю из домашней тюрьмы Поликсена в «Правде хорошо, а счастье лучше» — все безумно хотели жить.
Михаил Иванович Жаров, игравший Лыняева в спектакле «Волки и овцы», очень ценил Юдину и играл спектакль исключительно с ней в роли Глафиры.
Великий актер и режиссер И.В.Ильинский поручил ей роль Ребекки, репетировал и ввел в спектакль «Ярмарка тщеславия» Теккерея. Она великолепно сыграла Ребекку Шарп, одну из самых лучших своих ролей. Обладая почти портретным сходством, была, однако, не рыжая, как у английского классика, - а золотая и несла в себе большое очарование. Бекки Юдиной с легкостью завоевывала и мужчин, и женщин. В давно сыгравшийся ансамбль первоклассных мастеров Малого театра актриса вошла с той же уверенностью, как беднячка и сирота Ребекка Шарп в высшее английское общество. Счастливая тем, что играет вместе с Менжинским, Кенигсоном, Яблочкиной, Гоголевой, Белевцевой, Афанасьевым, она по праву разделила их успех. И снова Юдина не играла ни злодейку, ни интриганку, ни похитительницу чужих капиталов и чужого счастья. Как ни странно, но в ее Ребекке была талантливая женщина, воительница, которая молодостью, красотой, умом превосходила окружающих, баловней судьбы и вялых ленивцев.
Она лгала, но — талантливо. Притворялась — виртуозно. Обольщала и - увлекалась сама. Верила в свою судьбу и сражалась за нее. Ее крах в финале спектакля не казался окончательным. Думалось, что через какое-то время она восстанет «из руин» и взойдет на вершины жизни.
Благодаря великолепной памяти и высокому профессионализму молодая Юдина могла быстро ввестись в спектакль. Так случилось с забытым ныне спектаклем о Джоне Риде режиссера Евгения Симонова, где она сыграла Мэбел Додж.
«Я лежала больная. В пять часов вечера приезжают из театра и, буквально вынув из постели, — везут. Дали в руки текст, я его читаю — учу, а на меня костюм прилаживают. Тогда спектакли начинались в 7.30. Меня привезли без четверти семь. Весь текст сама сказала. Муж Коля стоял в кулисе, белый от волнения. А тут еще, выходя со сцены, я разбила ногу о какую-то железяку. Коля подхватил меня на руки, а в антракте я учила текст второго акта. Потом подарили мне фотографию Ермоловой, надписав на обороте — «Подвиг» и еще 25 рублей премии».
Борис Андреевич Бабочкин очень любил Юдину как актрису и поручал ей ведущие роли в своих спектаклях. На своем юбилейном портрете Борис Андреевич Бабочкин написал Л.В. Юдиной: «Прекрасной Лилии — моей талантливой, очаровательной партнерше в знак любви, уважения, глубокой симпатии, на память и на счастье!»
Как-то по окончании спектакля «Волки и овцы», где Лиля играла Глафиру, во МХАТе (по понедельникам Малый театр играл на сцене МХАТа) в уборную актрисы вошла всем известная в Малом театре второй режиссер Марьяна Турбина, держа в руках экземпляр пьесы. Постановщик «Дачников» Борис Андреевич Бабочкин приглашал Юдину в свой спектакль на роль Юлии Филипповны. Выйти на сцену предстояло следующим вечером. Ночь актриса потратила на то, чтобы учить текст.
Юлию Филипповну Юдина играла по-своему. Холода, «мраморности», статуарности не было. Была мягкость, человеческая милота. Была «женщина-улыбка». Не обличающая, не умствующая, как большинство персонажей, - веселая красавица.
Приятельница-завистница удивлялась, что у этой модницы и щеголихи, открыто «крутящей» дачные романы, дети никогда не болеют.
Ладная, легкая, Юлия Юдиной, видимо, успевала все. Дом держать в красоте и порядке. Растить детей. Ради них сохранять благопристойность в семье. И находить время для радостей с любовником.
Только один раз она серьезно скажет мужу: «Ты сделал из меня скверную женщину...» Да еще в эпизоде на стогу предложит застрелиться. По очереди. «Сначала - ты, потом - я», чтобы супруг не обманул ее и не остался жив... Но здесь она озорничала беспощадно, зло, как умеют давно и молча ненавидящие женщины. И инженер Суслов - не робкого десятка циник, один из первых русских фашистов, пугался не на шутку, а всерьез.
Ни мерзкой, ни грешной Юлия Юдиной не была. Циничной -лишь притворялась. И не слишком каялась в грехах. Здоровое, прекрасное существо стремилось к достойной, полноценной жизни. Она жадно брала жизнь такой, какая есть. Она чутьем ощущала, где - низость и пошлость, а где правда и красота.
После спектакля Юдина получила признание зрителей и восторженное поздравление от Бориса Андреевича Бабочкина. «Но главное — я репетировала и играла с Бабочкиным. Ведь он и актер, и режиссер был гениальный. Находил ключ к нутру исполнителя, необыкновенно умел почувствовать душу артиста и пойти от него... Он мог и объяснить роль, и показать ее, но никогда никому ничего не навязывал. Искал «это» в Вас и очень радовался, когда получалось...»
Елизавета Достигаева — в режиссерском шедевре Бабочкина «Достигаев и другие» — для нее Бабочкиным выбранная, с ней тщательно поставленная. Умница-купец, русский европеец Достигаев, гениально сыгранный Борисом Андреевичем, обожал красавицу жену Елизавету, которая была много моложе его. Какой манкой, роскошной была она в широкополой шляпе, в элегантных туалетах. Как она смеялась, как шуршала шелками!.. Упоенная собственной прелестью и безотказной властью над мужчинами, веселая, как и прежде, в мирные дни, во взбаламученном революцией мире, когда каждый час и миг грозят катастрофой. Бабочкин и Юдина не играли обычную в русской купеческой среде историю купли-продажи молодой и прекрасной — старым и богатым. Купец, капиталист и его молодая супруга любили друг друга. Она могла изменить ему. Но она нисколько не лгала, когда, ластясь к нему, говорила: «Я тебе верная». В чем-то более важном, судьбоносном, чем физическая верность. Он — опытный и зрелый, чуял близкую гибель своего класса и утешался ее радостью.
В бесстрашии мужу она была ровня. В хитроумии ему уступала. И вдруг становилось жаль — прелести и беспечности Елизаветы, которую неизбежно изгонит, погубит грядущий железный век; блеска, таланта, ума в Достигаеве, которого отшвырнет от себя, уничтожит глупая новая власть.
Регина в «Привидениях» Ибсена - одна из самых сложных и успешных работ. Все в Регине было, как и всегда у героинь Юдиной, - сияющая молодость, яркая красота. Актриса с точностью передавала сноровистость, ловкость служанки. Через много лет после премьеры так и слышится звонкий стук ее каблучков, стремительный шаг ее стройных ножек во дубовым паркетам сумеречного дома Алвингов. Чувственную и безжалостную людям, мужу, отцу шекспировскую Регану («Король Лир») Юдина сыграла в спектакле режиссера Леонида Хейфеца. В роль была заложена актрисой та же, что и всегда, органика понимания.
С Леонидом Хейфецом актриса создала и одну из самых изысканных своих ролей – Оттилию в «Перед заходом солнца» Г.Гауптмана. Юдина сыграла изнеженность, женственность, слабость младшей из дочерей тайного советника Клаузена.
В самой Юдиной детского хоть отбавляй. Иногда – детски наивного С ее великолепной памятью она рассказывает собственную жизнь в живых деталях и - забавно. Помнит, например, что в эвакуацию их отправляли ровно на неделю, через семь дней обещая возвращение в Москву. Помнит, что в Сарапуле в Удмуртии с нею занималась вокалом певица из Большого театра Школьникова, как ее, одиннадцатилетнюю, возили по госпиталям и она пела для раненых. Электричества не было, горели свечи. В школе по праздникам давали кусочек ржаного хлеба с сахарным песком. Как в войну приходили извещения о гибели маминых и папиных братьев, о том, как в 1942 году мама вернулась в Москву домой, где все было разграблено. «Тетя отправила меня в Москву к маме с чемоданчиком, в котором было немного муки и крупы. Я была совсем ребенком, и мне было страшно, но сил придавало то, что я еду к маме».
Мы с мамой пережили ужасный голод, в день давали 400 грамм хлеба, и больше ничего. Я ходила по линиям близ лежащей железной дороги и собирала в пустых вагонах жмых, который мы затем подогревали на печке-времянке и как-то старались утолить голод. Однажды мама не смогла встать и уже умирала от истощения. Я кричала и просила Бога спасти маму, соседи, услышав, пришли на помощь и помогли кто чем мог. Кто-то принес хлеба, стакан киселя, у кого что было. Имама стала поправляться. Я поступила работать на фабрику Тельмана, где по лекалам шили мужские шинели. По рабочей карточке там давали 600 грамм хлеба. Я вставала в пять утра, смена начиналась в шесть. Иногда от голода и недосыпания я теряла сознание. По ночам соседки брали меня на железную дорогу, где мы добывали дощечки, чтобы разжечь печки-времянки. Стояли сорокаградусные морозы, было невыносимо холодно.
Помню, как бомбили Москву и меня соседи уводили в бомбоубежище, а мама постоянно дежурила на крыше дома, сбрасывая вместе с другими фугаски».
Она рассказывает, какие замечательные были творческие вечера-отчеты в старом Доме актера и ЦДРИ и как они пели с мужем Колечкой в водевиле. И как даже без приглашения на эти вечера молодых в полном составе являлись и участвовали в них великие корифеи Малого театра: Пашенная, Гоголева, Зеркалова, Белевцева, вел обычно М.И. Царев.
И вечер пения на телевидении с Алешей Покровским Юдина тоже помнит, свой любимый романс композитора Гурилева: «Вам не понять моей печали, когда в глазах Вам дорогих Вы холодности не встречали, презренья не видали в них, Вам не понять, Вам не понять моей печали...»
Она слышала много прекрасного о себе. Однажды, например, Николай Дмитриевич Мордвинов - несравненный Арбенин, романтик советской сцены - пришел в Малый театр на юбилей и Юдиной велели его встречать. Она ввела гостя в лифт, а он, внимательно рассмотрев ее, сказал: «В первый раз в жизни встретил живую Нину!»
Она любит повторять цитату из Василия Андреевича Жуковского:
«Страдание составляет истинное величие жизни...» - и очень смещНо рассказывает совсем не смешную историю с итальянскими куколками На прием к послу Италии Юдина пришла с Михаилом Ивановичем Жаровым. И можно представить, как полу в шутку - полувсерЬезон своей спутницей хвастался и гордился. «У вас таких, как наша Лилечка, нет!» В качестве сувениров принесли множество куколок. Юдиной надарили больше, чем всем остальным. «Было много знакомых московских актеров. Гриша Абрикосов, другие подходят и просят: «Лилька у тебя столько кукол... Дай хоть одну!» В результате отдала все. Стою у стола, а слезы текут. Жаров встревожился, спрашивает: «Кто тебя обидел?» Я: «Михаил Иванович! У меня всех кукол разобрали!» Он ругается: «Вот сукины дети!» Подошел посол Марио ди Стефано. Жаров ему объясняет, почему актриса плачет. Посол говорит, что кукол больше нет, но беспокоиться не нужно, они обязательно пришлют их мне домой. Нужно только адрес написать. Через несколько дней приносят в коробке три штуки с визитной карточкой посла».
А еще через несколько дней в квартиру Юдиной - Афанасьева явились женщина с мужчиной, все осмотрели и долго расспрашивали, как Юдина живет. Далее был вызов в КГБ. Муж в отчаянье плакал: «Я ее больше никогда не увижу!»
Кажется, это было в 60-е «послехрущевские» годы. Даже не испугавшись, она собралась и поехала. Привели в роскошный кабинет на верхнем этаже известного здания на Лубянке. В углу — большой лифт. Оказалось, тот самый, в котором людей «спускают в подвал навсегда». «Сидит красивый седой солидный дядя в штатском. Говорит: «У нас есть сведения, что вы работаете на итальянское посольство». Я начала хохотать. Сквозь смех объясняю, что я — актриса и ничего ни в политике, ни в дипломатии не понимаю. Он интересуется: «Вам кукол итальянцы посылали?»
«Да, — говорю, — три куколки в национальных костюмах». «А кто вам их посылал ?» — Я объясняю, что сам посол Марио ди Стефано и визитную карточку положил в коробку. Михаил Иванович сказал, чтобы мне обязательно прислали куколок».
Он интересуется: «Какой Михаил Иванович?» Я: «Жаров Михаил Иванович, который был в посольстве со мной». После паузы он говорит: «А вы не можете все это подробно написать?»
Я говорю: «Конечно, могу...» И писала долго, с толком, чувством, расстановкой... Я всегда медленно писала, и в школе тоже, хотя и была отличницей.
Он взял бумагу. Посмотрел и задумчиво протянул: «Да... Нехорошие бывают люди...»
Я спросила: «Где?»
Он не ответил. Я только потом все поняла. Был у нас при театре черненький стукач, всегда на приемах торчал. Рассказал про «куколок» кадровичке Ежовой, а она дала сигнал в КГБ. Генерал поначалу угрожал высылкой, а потом даже поблагодарил».
Времена ли чуть поменялись к лучшему, или человек на Лубянке лопался приличный, или тронуло штатского генерала простодушие актрисы, ее смех в кабинете, где не смеются, и то, как старательно, словно школьница-отличница, писала о себе, о Михаиле Ивановиче и посольских куколках, но «дело» последствий не имело.
Когда Лилию Юдину, Виталия Соломина и Бориса Бабочкина награждали за спектакль «Твой дядя Миша» медалями и именными часами, в огромном, украшенном цветами зале, за роскошно накрытым столом среди огромного количества генералов Лилия увидела и того милейшего человека, который все понял и разобрался.
Тяжелым ударом была смерть горячо любимого отца. И все возвращается и возвращается мыслями к матери. К особенным отношениям -нежной любви-дружбы двух женщин, двух красавиц, старшей и младшей. Если ехала на гастроли за границу или в гости к друзьям, маму, обожавшую книги, музыку, дочка обязательно брала с собой. Возила в Чехословакию, в Карловы Вары, в Германию, трижды — в Болгарию, которую мать особенно любила. По приглашению правительства Монголии успели побывать в Улан-Баторе, в тех местах, где в молодости работал отец. Осталось множество фотографий. На них вокруг мамы — множество хорошеньких черненьких ребятишек с узкими глазами. «Мама и я очень любили детей».
Закончив Театральную школу в 1952 году, Юдина всегда очень много играла. Не уставая, по тридцать спектаклей в месяц. Спрашивает в тревоге, отчего, несмотря на все ее просьбы, ей, сохранившей отличную профессиональную форму, так и не дали обещанную роль Аркадиной.
Юдина - актриса уникальная. Каждая ее роль вызывает восторженные панегирики рецензентов. В филиале, в спектакле, адресованном детям, но любимом и их родителями, Лилия Витальевна играет заглавную роль Снежной королевы. Вот фрагмент одной из рецензий: «Будто из хлопьев сыпавшего за окном снега выросло и стало среди других высокое, стройное существо — Снежная королева. Наряд ее был ослепительно-белым. Лицо — прелестным. А голос звучал как чудесный музыкальный инструмент. Волнением светились ее глаза, и когда посмотрела она на мальчика, все выдало в ней женщину, под леденящим покровом одежды которой угадывалось сердце, способное любить и страдать. Да, она была непостижимо прекрасной. Такой увидели мы Снежную королеву в исполнении Лилии Юдиной. Стоило королеве прикоснуться к мальчику, как тот сразу же забыл своих ближних. И тогда она увела его за собой. Так, уникальность индивидуальности актрисы дала спектаклю весь его образ, наполнив его живой, волнующей правдой».
Большим событием в жизни актрисы стала роль Гурмыжской в спектакле Ю.М. Соломина «Лес». В Гурмыжской Юдина дала почувствовать свое - вечную молодость женщины.
Один из рецензентов писал: «В этом спектакле на сцену выбегает моложавая особа кокетливая, темпераментная и, кажется, совершенно искренне влюбленная в мальчишку. Не соблазниться такой красавицей просто невозможно - никакого отвращения этот альянс не вызывает». Гурмыжская Юдиной сыграна мягко, тонко, в традициях Малого театра.
В новом спектакле «Старый добрый ансамбль» по пьесе чешского драматурга И.Губача она сыграла роль очаровательной женщины вполне преуспевавшей в жизни и не желающей думать о старости у героини Юдиной есть все - ум, успех, сохраненная чистота. Однажды на репетицию зашел Худрук Малого театра Юрий Мефодиевич Соломин и посоветовал: «Ничего специально не играйте. Играйте себя. Какие вы есть, но молодыми сердцем и душой»; почти по Толстому, утверждавшему, что человек - старится, но не стареет. Эта работа Юдиной вызвала восторженный прием у зрителей и положительные отклики в прессе.
Каждая работа Лилии Юдиной запомнилась и полюбилась зрителям благодаря глубокому постижению характера, безупречному вкусу, чувству стиля и особому аристократизму, свойственному таланту актрисы, не устающей восхищать разными гранями своего удивительного дарования. В конце сезона
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
Она родилась в Москве, у Никитских ворот, совсем близко от того места, где живет сейчас. Роды принимал доктор Дмитровский, который лечил актеров Художественного театра. «Я кричала, - рассказывала мне мама. — Он поднял меня на руки и сказал: «Какой бархатный голос, будет актрисой».
С балконов ее квартиры на двенадцатом этаже дома-башни можно увидеть высотки Арбата и Пушкинскую площадь, а внизу - отреставрированные малые и большие церкви, в том числе и ту знаменитую, в которой венчался Пушкин.
В квартире — маленький домашний музей. Чашка с тонкой синей росписью подарена В.Н. Пашенной, кольцо с сапфиром и бриллиантиками - от А.А. Яблочкиной, браслет французской работы — от Е.Н. Гоголевой для Софьи в «Горе от ума». Вера Николаевна Пашенная приезжала, когда Юдина играла учительницу Илону в «Каменном гнезде» Хеллы Вуолийоки. А вот три куколки в национальных итальянских костюмах, присланные чрезвычайным и полномочным послом Италии в СССР Марио ди Стефано. У них своя история, давняя, печальная и смешная, в которой, как на ладони, видна молодая Лиля Юдина с ее наивностью и детскостью.
Кабинетное пианино теплых, каштановых тонов подарил обожаемой теще — музыкантше Людмиле Алексеевне — зять, артист Малого театра Николай Афанасьев. В этой семье все и всегда любили друг друга. «Я хочу, чтобы Вы написали о моей семье!» — говорит Юдина.
А писать есть о чем. И у матери, и у отца актрисы — корни сибирские. Мать — из Томска, из купеческо-дворянской семьи Гилевых, которые были в дальнем родстве с самим Суворовым. Их знаменитый конный завод поставлял лошадей Высочайшему двору. Есть книжка «Братья Гилевы», сегодня — библиографическая редкость, о том, как прадед Юдиной прокладывал торговый путь в Китай.
Папа актрисы - Виталий Иванович Юдин, тоже сибиряк, из Красноярска. Дед Юдиной по отцу Иван Корнилович Юдин, начальник Енисейского пароходства, был депутатом II Государственной думы. Они с бабушкой Марией Антоновной имели семь детей.
Актриса бережно хранит семейную реликвию, две толстенькие, карманного формата книжечки, в зеленом и алом ветхих переплетах -Думские справочники, издания знаменитого в начале XX века Сытина.
В Красноярске актриса побывала проездом, а в Томске — чуть ли не месяц играла гастрольные спектакли Малого театра.
На одной из центральных улиц «среди особняков невероятной красоты, деревянных, резных, кружевных» Юдина отыскала бабушкин и дедушкин дом «маминого детства». На каменном фундаменте, весь ажурный, в два с половиной этажа. У дедушки - известного в Томске адвоката — с бабушкой Агнией Мефодьевной было двенадцать детей.
Дедушка помогал бедным. Но в революцию его приняли за белого офицера и вместе с сыном Николаем, студентом-первокурсником Томского университета, арестовали и расстреляли. А некоторое время спустя бабушке прислали извинение, что произошла ошибка и расстреливать было не за что.
При обыске забрали шкатулку с немногими драгоценностями, продав которые бабушка надеялась прокормить детей, потому что голод начинался уже и в Сибири. Но вмешалась судьба. В беспощадные времена за добро воздала добром девочка Фаина — Фая, дочь больной и бедной женщины, которая работала в доме и которую вместе с дочкой дедушка-адвокат взял на полное содержание. Девочка выросла, выучилась на дедушкины деньги, а в революцию стала сотрудником ЧК. Узнав о гибели своего благодетеля и трагедии, постигшей семью, Фая бесстрашно кинулась искать по инстанциям и складам шкатулку и не успокоилась, пока ценности не вернулись владельцам.
Отец актрисы Виталий Иванович Юдин — профессиональный дипломат и ученый-востоковед, окончил два факультета и в двадцатые — тридцатые годы был советским послом в Монголии. Мама, поехавшая на каникулы в гости к старшей сестре, там с ним и познакомилась. «У них была невероятная взаимная любовь и совершенное согласие...»
В Москве в двух комнатках огромной коммуналки на Красносельской, где, кроме четы Юдиных и их детей, старшей Лили и младшего брата Виталия, жили еще незамужняя тетка Елена Алексеевна, посвятившая себя родне, и больная, поморозившая в Сибири ногу бабушка, — никто никому не мешал и не жаловался на тесноту.
Ничего лишнего, роскошного в доме не было. Зато и в праздники, и в будни вкусно пахло ванильным сахаром, капустной начинкой, сдобными пирогами, которые пекла тетка Аленушка. И музыка неизменно звучала по вечерам.
Отец обладал прекрасным голосом и в детстве пел в церковном хоре на клиросе.
На рояле старинной марки Липпенберг бабушка играла Бетховена и Шопена. Прекрасной пианисткой была и мать. Она окончила ермоловскую студию под руководством Айдарова, выпускалась ролью Лидии Чебоксаровой в «Бешеных деньгах», имела огромный успех и восторженные отзывы. Малый театр, где студийка Людмила Юдина проходила стажировку, звал ее к себе. Кроме того, мать обладала уникальным голосом, мощным контральто. Известный в Москве педагог пения, профессор Збруева, приезжала и очень сердилась, что ее одаренная ученица отказывается от приглашений Большого театра.
Но семья, двое маленьких детей, вечно занятый работой муж, больная бабушка требовали внимания. Денег на домашнюю работницу не имелось. Значительную часть зарплаты отец посылал сестрам жены, оставшимся без средств в советской Сибири.
Естественно, что в любящей и дружной музыкальной и театральной семье Юдиных, горячих приверженцев театра, от «опасной» актерской профессии дочку не отговаривали. Женственная, мягкая, никогда никого не поучавшая мать втайне мечтала, чтобы дочь стала актрисой, то есть живым восполнением того, в чем самой Людмиле Алексеевне отказала судьба. Тем более что с отрочества Лили Юдиной было ясно — девочка растет красавицей. Солнечную, радостную ее красоту, рожденную в смешении — скрещении кровей русской (сибирской), польской, немецкой, заметили уже в школьные годы. В Красносельском парке на Аллее почета долго висел огромный портрет младшеклассницы-отличницы Лили Юдиной.
В семье особого значения внешности не придавали, потому что красивы были все. Однако в юности Юдина гордилась тем, что похожа на маму и папу. Светлоглазая, светловолосая, никогда не портившая краской своих пепельных, «лунных» волос, доставшихся ей в наследство от отца, от матери она приняла «тонкую кость», грациозность, гармонию черт и тела.
Была похожа и на младшего брата, рано и нелепо умершего от инфекции, внесенной неучем-врачом на пустяковой операции. Но в ней сияла лучезарность, беспечная вера в то, что жизнь прекрасна. В его тонких, правильных чертах «читались» обреченность и печаль. Талантливый инженер, окончивший институт стали, брат тоже был артистичен, великолепно пел, любил читать стихи на публике, при его появлении становилось светлее, он обладал удивительной доброжелательностью и неиссякаемым юмором.
...Позвонил матери из больницы, что приедет через четыре дня, и не вернулся никогда. В семье здоровяков, долгожителей ранний уход любимца стал катастрофой. Сестра не хотела жить. Мать не выходила из церквей, погрузилась в молитвы.
Мечтавшая о драматической сцене, Юдина, однако, поначалу поступила в Школу оперетты к известному режиссеру Иосифу Михайловичу Туманову. Ее голос, музыкальность, танцевальность, красота послужили тому, что огромный конкурс она выдержала с легкостью. Одного-единственного года оказалось довольно, чтобы Юдина поняла — «оперетта не для меня». Едва дождавшись весны, снова отправилась сдавать экзамены, но теперь уже в знаменитое Вахтанговское училище.
«Приготовленная мамулькой», она густым низким басом читала «Га-рун бежал быстрее лани...», а пела тоненьким голоском «Жаворонка» Глинки. Приемная комиссия от смеха со стульев сползла под стол. Ее приняли сразу на второй курс, чего в театральных ВУЗах почти не бывает. Она стала ученицей великих вахтанговцев — Анны Орочко, Цецилии Мансуровой, Рубена Симонова.
В 1951 году она выпускалась в отрывке из «Бесприданницы». Сама, без дублера пела знаменитый романс Ларисы и великолепно танцевала.
Играла беззаветно любящую Аннушку («На бойком месте» Островского), Рашель в «Вассе Железновой» и Мальвину в «Золотом ключике».
А еще она играла большой отрывок из «Снегурочки», не зная, какое значение он будет иметь в ее судьбе. Хрупкая и прелестная, уже не девочка, но ещё и не девушка, с белоснежной кожей, румянцем цвета утренней зари, с пепельными кудрями и зубами-«перлами», в расшитой узорными шелками шубке, шапочке и рукавичках, она была такой подлинной Снегурочкой, что ее немедленно стали возить по самым престижным концертным площадкам Москвы. В Малый театр Юдина была приглашена на роль Снегурочки.
И с первой зарплатой ее, принятую в труппу корифеями — Зубовым, Царевым, Пашенной, Белевцевой, Гоголевой, — обманули. Успешно снявшись в «Майской ночи», в роли Панночки, она имела высокую для дебютантки актерскую ставку, но документ забыла дома. А кадровичка со зловещей фамилией Ежова, пообещав все учесть и исправить, «положила» Юдиной мизерное жалованье в 69 рублей. «Мы, молодые, получали тогда копейки. А я, играя центральные роли, — чуть ли не меньше всех, годами дожидаясь прибавки в 8 - 9 рублей... А семья наша жила очень трудно».
Дебютировала она в «Иване Рыбакове» — вместе с молодым, обаятельным Виктором Коршуновым и великим Борисом Бабочкиным (генерал Рыбаков) в роли Лизы в предвоенной Москве 40-х годов. Спектакль имел огромный успех, был «прокатан» по всему Советскому Союзу, а позже по нему сняли известный фильм.
В другой своей роли — Абигайль в «Стакане воды» - была грациозной, словно фарфоровая статуэтка, аристократкой-беднячкой. Помнила, что юная наперсница королевы Анны в будущем — высокородная леди Черчилль. Почти дебютантка, она играла простые, ясные человеческие чувства — любви, приязни, симпатии, жалости к королеве Анне, которую обманывают и обижают. Своими партнерами - великими мастерами - она была признана лучшей Абигайль.
Единственно о чем жалела начинающая Юдина, что так мало спектаклей успела сыграть с Константином Александровичем Зубовым — непревзойденным Болинброком. Но и другой ее партнер — Евгений Велихов в этой изысканной, элегантной, умной роли был бесподобен, а затем - великолепный Николай Афанасьев.
В любимейшей роли цветочницы Элизы в «Пигмалионе» Б.Шоу - замарашке, крикунье, дочери мусорщика — Юдина почувствовала природно талантливого человека; трогательность и чистоту, мечту о другой, прекрасной жизни, потаенную в смешном и чумазом существе. Стоило ее отмыть в ванне Хиггинса с душистыми солями и горячей водой - и она становилась прекрасна.
Но со дна жизни выводил Элизу Юдиной не один лишь счастливый случай, встреча под лондонским дождем с профессором фонетики и его другом, полковником и истинным джентльменом Пиккерингом водил и, подымали «из капустных листьев» воля и одаренность Золушки. Но еще - разгоравшаяся любовь к Хиггинсу. Актриса с удовольствием играла в дуэте с Михаилом Ивановичем Царевым, но с особенным чувством — с «мужем Коленкой», Хиггинсом — Афанасьевым. Финальное преображение Элизы в светскую даму было ослепительным.
Малый театр постепенно открывал молодой актрисе свои тайны. И прежде всего это были тайны великих стариков. Она видела их крепость и жизнелюбие, их страсть к профессии, их сосредоточенность святую преданность своему Дому. Все больше узнавала их — уникальных, сложных, грешных и страстных, обаятельных, живых людей с огромным опытом жизни. С Пашенной сделала несколько ролей. Красу-девицу, выданную за польского принца в «Иване Грозном», учительницу Илону в «Каменном гнезде», Кэт в «Острове Афродиты».
«С Бабочкиным я испытала невероятный восторг в работе. Безошибочно различая искренних и неискренних людей, всегда чувствовал «подделку». Гигант — талант, он брал вас за руку, и вы ощущали властного партнера, чувствовали, что рядом с вами — мужчина. Это не часто на сцене!»
В Малом театре определилась и личная судьба Лилии Витальевны. Николай Леонидович Афанасьев был очень хорош собой, не женат. Он без памяти влюбился и сделал Л иле предложение. Много лет спустя после свадьбы по семейным фотографиям видно, как пылко влюблен муж в красавицу жену. «Всегда говорил — Моя Богиня...» В молодости каждое ее утро начиналось с невероятной, безмерной радости. Ей казалось, что она пришла не только в Малый театр, но «в святилище, в храм!».
Казалось, что с ее данными она предназначена кино. Ее второй по счету после «Майской ночи» фильм «На подмостках сцены» имел оглушительный успех. Была она такая подлинная — со своими золотистыми волосами, в милом ситцевом платьице и детском капоре. Запомнились стройные, неутомимые ножки, которыми по шпалам и бесконечным российским проселкам не раз проделывала она со стариком отцом легендарный актерский путь «из Керчи в Вологду». В ее Лизаньке Синичкиной была нетронутая чистота, наивность, но и вера в себя, в свой талант, была не тепличность, а жизнестойкость. Было великолепное здоровье, чтобы на годы вперед вынести все тяготы и козни театра. Было простодушие и пленительная женская хитрость, а в очаровательном облике — отцовские хватка и отвага. Она не танцевала, не «исполняла» перед князем-меценатом и засевшими в партере Фителями-«гвардионцами» балетные па. Она отплясывала задорно и самозабвенно. И пела простенькие водевильные куплеты от всей души. Ее Лизанька была провинциальный талант и не обещала стать «столичной штучкой». Мало можно назвать примеров, чтоб актриса современной школы так точно чувствовала старинный жанр водевиля. Его душевное веселье. Его простодушие и наивность. Его осиян-ность добром. После Лизаньки - Юдиной отчего-то вспоминалось и думалось о том, как любил театральную провинцию Александр Николаевич Островский, великий москвич, пропевший гимн русскому провинциальному актеру.
«На подмостках сцены» повезли вне конкурса на Каннский фестиваль к Юдиной в номер по очереди приходили иностранные - французские, итальянские, американские продюсеры, приглашали сниматься. Московское начальство не отпустило. Сопровождавший советскую делегацию гэбэшник не разрешал, говоря, что по приезде в Москву будут договоренности с Министерством культуры, но потом
не отпускали.
Еще во время съемок «На подмостках сцены» грозный хозяин «Мосфильма» Иван Александрович Пырьев заглянул однажды в павильон и надолго задержался там, наблюдая за новой актрисой, а по окончании смены пригласил Юдину зайти к нему в кабинет.
Запомнилась большая, прокуренная комната и множество людей за длинным столом. Худсовет студии, в большинстве — мужчины, молча рассматривали дебютантку, а она пришла, как снималась, в ситцевом платье Лизаньки со сборчатой юбкой, в тапочках с завязками — крестом, с волосами, заплетенными в косички. От смущения облокотилась о край стола и так стояла перед ними, незнакомыми, не произнося ни слова. Узнала лишь знаменитого оператора Сергея Урусевского.
Молчание нарушил Пырьев. Заговорил не без торжественности, но на «ты», как разговаривал со всеми актерами: «Вот что, Лиля... Советское кино делает на тебя ставку, а Малый театр актрису Юдину плохо отпускает. Нам очень трудно... Вот тебе несколько сценариев. Ты должна сниматься. А с театром успеется...»
С невероятной быстротой она была утверждена на главную роль в музыкальную комедию «Карнавальная ночь», которой еще только предстояло стать сенсацией. Директор «Мосфильма» Маслов заключил весьма лестный для молодой актрисы договор. Сшили платья и костюмчики. Построили декорацию. По вечерам с мужем Юдина ходила на Миусскую площадь к композитору Лепину репетировать песенки. Песни приготовили и записали на пленку. Но тут Малый театр объявил гастроли в Челябинск и Магнитогорск,
«А у меня шесть спектаклей и шесть главных ролей — в «Иване Рыбакове», «Пигмалионе», «Привидениях», «Стакане воды» и еще в двух советских пьесах. Весь репертуар на мне, и никакого второго состава. Игорь Владимирович Ильинский от гастролей отказался. А мне пришлось идти к Михаилу Ивановичу Цареву».
Без раздражения и обиды, грустно-любовно Юдина воспроизводит характерную речь Царева, его теноровый тембр, чуть в нос:
«Детка моя... Красавица моя... Такая юная, прекрасная!.. Ты еще успеешь насниматься... Ты все успеешь!..»
Но ей так хотелось участвовать в «Карнавальной ночи», она повторяла, что утверждена на главную роль, которая - замечательная, и что она даже песенки успела записать. Царев обещал: «Мы введем вторых исполнителей и вас отпустим. Однако - не отпустили. Директор Маслов по телефону кричал на перепуганных маму и папу Юдиных и угрожал, что их дочку за срыв съемок отдадут под суд. Родители в панике дозванивались до Челябинска. Когда гастроли закончились и Юдина вернулась в Москву, она узнала, что Пырьев запретил ее снимать в течение 2 лет. Малый театр тогда пересилил.
Юдина абсолютная приверженка театра. Ежевечерняя жизнь на сцене, чего в кинематографе быть не может, для нее всего дороже.
Режиссеры говорят, что она умеет любить на сцене, что в ее театральных ролях много любви. Ее Шурочка в чеховском «Иванове», которую она играла и с Бабочкиным (постановщиком спектакля), и с Царевым, — нисколько не провинциалка, бесстрашная наездница-амазонка на российских осенних просторах, стройная, элегантная, в маленьком цилиндре, с хлыстиком, — вовсе не рациональная и не «головная», как у многих других исполнительниц, не выдумывала от скуки в захолустье свою любовь, а любила истинно, мучилась любовью и пылко верила, что спасет и вернет к жизни любимого человека
И у режиссера — вахтанговца Евгения Симонова, который несколько сезонов возглавлял Малый театр, в «Горе от ума» она много лет, в паре с Фамусовыми — Ильинским и Царевым, играла грибоедовскую Софью — в упоении любви, в ослеплении любовью.
Светловолосая, стройная, с какой-то особенной горделивой выпрямленностью, ее Софья не была ни холодна, ни флегматична. Была очень молодой и любящей. Своенравную фамусовскую дочку актриса наделила собственной непосредственностью, милотой и теплотой.
Ее Софья не была и автором сплетни о безумии Чацкого. Слово сорвалось с языка, а гости Фамусова подхватили его и раздули скандал. В финале она страдала, казнила себя.
Затем перешла на роль Натальи Дмитриевны Горич и здесь создала изящный и стильный образ московской жеманницы, модницы и эгоистки. Никогда она не умствовала на сцене, не была и не могла быть актрисой-аналитиком. Стихия и интуиции вели ее.
Красота голоса редкого полнозвучия, красота или страстный грудной «влажный» тембр были тому причиной; органика или абсолютное доверие к зрителю, перед которым она никогда не боялась показаться смешной, наивной. Во всех ее ролях была переполненность жизнью. И в советских ролях — таких, как нежная Верочка в «Перед ужином» В. Розова, певунья и потребительница удовольствий Лиза в «Иване Рыбакове», забавная и озорная Юлия в «Странице дневника» А.Корнейчука, неподражаемая Лола в пьесе «Украли консула» с Юрием Соломиным, очаровательная Людмила в предреволюционной ремесленной пьесе Г.Мдивани «Твой дядя Миша», которая только и помнится из-за прекрасных актерских работ Виталия Соломина, Виктора Хохрякова и Лилии Юдиной; или Тамара в «Палате» САлешина, входившая к больным людям, словно надежда и весна; или финская учительница Илона в «Каменном гнезде», которая и мысли не допускала, чтобы в угоду обычаям и предрассудкам, по воле черствых, скучных деревенских ханжей и властной «старой хозяйки» поступиться своим счастьем.
Интенсивность земного бытия особенно видна в ролях классического репертуара актрисы, западных и русских. Большинство ее героинь так именно и жили — взахлеб, с азартом и радостью. Веселая авантюристка, озорница и победительница судьбы Глафира в «Волках и овцах»; изнемогающая от любви, как пчела от меда, рвущаяся на волю из домашней тюрьмы Поликсена в «Правде хорошо, а счастье лучше» — все безумно хотели жить.
Михаил Иванович Жаров, игравший Лыняева в спектакле «Волки и овцы», очень ценил Юдину и играл спектакль исключительно с ней в роли Глафиры.
Великий актер и режиссер И.В.Ильинский поручил ей роль Ребекки, репетировал и ввел в спектакль «Ярмарка тщеславия» Теккерея. Она великолепно сыграла Ребекку Шарп, одну из самых лучших своих ролей. Обладая почти портретным сходством, была, однако, не рыжая, как у английского классика, - а золотая и несла в себе большое очарование. Бекки Юдиной с легкостью завоевывала и мужчин, и женщин. В давно сыгравшийся ансамбль первоклассных мастеров Малого театра актриса вошла с той же уверенностью, как беднячка и сирота Ребекка Шарп в высшее английское общество. Счастливая тем, что играет вместе с Менжинским, Кенигсоном, Яблочкиной, Гоголевой, Белевцевой, Афанасьевым, она по праву разделила их успех. И снова Юдина не играла ни злодейку, ни интриганку, ни похитительницу чужих капиталов и чужого счастья. Как ни странно, но в ее Ребекке была талантливая женщина, воительница, которая молодостью, красотой, умом превосходила окружающих, баловней судьбы и вялых ленивцев.
Она лгала, но — талантливо. Притворялась — виртуозно. Обольщала и - увлекалась сама. Верила в свою судьбу и сражалась за нее. Ее крах в финале спектакля не казался окончательным. Думалось, что через какое-то время она восстанет «из руин» и взойдет на вершины жизни.
Благодаря великолепной памяти и высокому профессионализму молодая Юдина могла быстро ввестись в спектакль. Так случилось с забытым ныне спектаклем о Джоне Риде режиссера Евгения Симонова, где она сыграла Мэбел Додж.
«Я лежала больная. В пять часов вечера приезжают из театра и, буквально вынув из постели, — везут. Дали в руки текст, я его читаю — учу, а на меня костюм прилаживают. Тогда спектакли начинались в 7.30. Меня привезли без четверти семь. Весь текст сама сказала. Муж Коля стоял в кулисе, белый от волнения. А тут еще, выходя со сцены, я разбила ногу о какую-то железяку. Коля подхватил меня на руки, а в антракте я учила текст второго акта. Потом подарили мне фотографию Ермоловой, надписав на обороте — «Подвиг» и еще 25 рублей премии».
Борис Андреевич Бабочкин очень любил Юдину как актрису и поручал ей ведущие роли в своих спектаклях. На своем юбилейном портрете Борис Андреевич Бабочкин написал Л.В. Юдиной: «Прекрасной Лилии — моей талантливой, очаровательной партнерше в знак любви, уважения, глубокой симпатии, на память и на счастье!»
Как-то по окончании спектакля «Волки и овцы», где Лиля играла Глафиру, во МХАТе (по понедельникам Малый театр играл на сцене МХАТа) в уборную актрисы вошла всем известная в Малом театре второй режиссер Марьяна Турбина, держа в руках экземпляр пьесы. Постановщик «Дачников» Борис Андреевич Бабочкин приглашал Юдину в свой спектакль на роль Юлии Филипповны. Выйти на сцену предстояло следующим вечером. Ночь актриса потратила на то, чтобы учить текст.
Юлию Филипповну Юдина играла по-своему. Холода, «мраморности», статуарности не было. Была мягкость, человеческая милота. Была «женщина-улыбка». Не обличающая, не умствующая, как большинство персонажей, - веселая красавица.
Приятельница-завистница удивлялась, что у этой модницы и щеголихи, открыто «крутящей» дачные романы, дети никогда не болеют.
Ладная, легкая, Юлия Юдиной, видимо, успевала все. Дом держать в красоте и порядке. Растить детей. Ради них сохранять благопристойность в семье. И находить время для радостей с любовником.
Только один раз она серьезно скажет мужу: «Ты сделал из меня скверную женщину...» Да еще в эпизоде на стогу предложит застрелиться. По очереди. «Сначала - ты, потом - я», чтобы супруг не обманул ее и не остался жив... Но здесь она озорничала беспощадно, зло, как умеют давно и молча ненавидящие женщины. И инженер Суслов - не робкого десятка циник, один из первых русских фашистов, пугался не на шутку, а всерьез.
Ни мерзкой, ни грешной Юлия Юдиной не была. Циничной -лишь притворялась. И не слишком каялась в грехах. Здоровое, прекрасное существо стремилось к достойной, полноценной жизни. Она жадно брала жизнь такой, какая есть. Она чутьем ощущала, где - низость и пошлость, а где правда и красота.
После спектакля Юдина получила признание зрителей и восторженное поздравление от Бориса Андреевича Бабочкина. «Но главное — я репетировала и играла с Бабочкиным. Ведь он и актер, и режиссер был гениальный. Находил ключ к нутру исполнителя, необыкновенно умел почувствовать душу артиста и пойти от него... Он мог и объяснить роль, и показать ее, но никогда никому ничего не навязывал. Искал «это» в Вас и очень радовался, когда получалось...»
Елизавета Достигаева — в режиссерском шедевре Бабочкина «Достигаев и другие» — для нее Бабочкиным выбранная, с ней тщательно поставленная. Умница-купец, русский европеец Достигаев, гениально сыгранный Борисом Андреевичем, обожал красавицу жену Елизавету, которая была много моложе его. Какой манкой, роскошной была она в широкополой шляпе, в элегантных туалетах. Как она смеялась, как шуршала шелками!.. Упоенная собственной прелестью и безотказной властью над мужчинами, веселая, как и прежде, в мирные дни, во взбаламученном революцией мире, когда каждый час и миг грозят катастрофой. Бабочкин и Юдина не играли обычную в русской купеческой среде историю купли-продажи молодой и прекрасной — старым и богатым. Купец, капиталист и его молодая супруга любили друг друга. Она могла изменить ему. Но она нисколько не лгала, когда, ластясь к нему, говорила: «Я тебе верная». В чем-то более важном, судьбоносном, чем физическая верность. Он — опытный и зрелый, чуял близкую гибель своего класса и утешался ее радостью.
В бесстрашии мужу она была ровня. В хитроумии ему уступала. И вдруг становилось жаль — прелести и беспечности Елизаветы, которую неизбежно изгонит, погубит грядущий железный век; блеска, таланта, ума в Достигаеве, которого отшвырнет от себя, уничтожит глупая новая власть.
Регина в «Привидениях» Ибсена - одна из самых сложных и успешных работ. Все в Регине было, как и всегда у героинь Юдиной, - сияющая молодость, яркая красота. Актриса с точностью передавала сноровистость, ловкость служанки. Через много лет после премьеры так и слышится звонкий стук ее каблучков, стремительный шаг ее стройных ножек во дубовым паркетам сумеречного дома Алвингов. Чувственную и безжалостную людям, мужу, отцу шекспировскую Регану («Король Лир») Юдина сыграла в спектакле режиссера Леонида Хейфеца. В роль была заложена актрисой та же, что и всегда, органика понимания.
С Леонидом Хейфецом актриса создала и одну из самых изысканных своих ролей – Оттилию в «Перед заходом солнца» Г.Гауптмана. Юдина сыграла изнеженность, женственность, слабость младшей из дочерей тайного советника Клаузена.
В самой Юдиной детского хоть отбавляй. Иногда – детски наивного С ее великолепной памятью она рассказывает собственную жизнь в живых деталях и - забавно. Помнит, например, что в эвакуацию их отправляли ровно на неделю, через семь дней обещая возвращение в Москву. Помнит, что в Сарапуле в Удмуртии с нею занималась вокалом певица из Большого театра Школьникова, как ее, одиннадцатилетнюю, возили по госпиталям и она пела для раненых. Электричества не было, горели свечи. В школе по праздникам давали кусочек ржаного хлеба с сахарным песком. Как в войну приходили извещения о гибели маминых и папиных братьев, о том, как в 1942 году мама вернулась в Москву домой, где все было разграблено. «Тетя отправила меня в Москву к маме с чемоданчиком, в котором было немного муки и крупы. Я была совсем ребенком, и мне было страшно, но сил придавало то, что я еду к маме».
Мы с мамой пережили ужасный голод, в день давали 400 грамм хлеба, и больше ничего. Я ходила по линиям близ лежащей железной дороги и собирала в пустых вагонах жмых, который мы затем подогревали на печке-времянке и как-то старались утолить голод. Однажды мама не смогла встать и уже умирала от истощения. Я кричала и просила Бога спасти маму, соседи, услышав, пришли на помощь и помогли кто чем мог. Кто-то принес хлеба, стакан киселя, у кого что было. Имама стала поправляться. Я поступила работать на фабрику Тельмана, где по лекалам шили мужские шинели. По рабочей карточке там давали 600 грамм хлеба. Я вставала в пять утра, смена начиналась в шесть. Иногда от голода и недосыпания я теряла сознание. По ночам соседки брали меня на железную дорогу, где мы добывали дощечки, чтобы разжечь печки-времянки. Стояли сорокаградусные морозы, было невыносимо холодно.
Помню, как бомбили Москву и меня соседи уводили в бомбоубежище, а мама постоянно дежурила на крыше дома, сбрасывая вместе с другими фугаски».
Она рассказывает, какие замечательные были творческие вечера-отчеты в старом Доме актера и ЦДРИ и как они пели с мужем Колечкой в водевиле. И как даже без приглашения на эти вечера молодых в полном составе являлись и участвовали в них великие корифеи Малого театра: Пашенная, Гоголева, Зеркалова, Белевцева, вел обычно М.И. Царев.
И вечер пения на телевидении с Алешей Покровским Юдина тоже помнит, свой любимый романс композитора Гурилева: «Вам не понять моей печали, когда в глазах Вам дорогих Вы холодности не встречали, презренья не видали в них, Вам не понять, Вам не понять моей печали...»
Она слышала много прекрасного о себе. Однажды, например, Николай Дмитриевич Мордвинов - несравненный Арбенин, романтик советской сцены - пришел в Малый театр на юбилей и Юдиной велели его встречать. Она ввела гостя в лифт, а он, внимательно рассмотрев ее, сказал: «В первый раз в жизни встретил живую Нину!»
Она любит повторять цитату из Василия Андреевича Жуковского:
«Страдание составляет истинное величие жизни...» - и очень смещНо рассказывает совсем не смешную историю с итальянскими куколками На прием к послу Италии Юдина пришла с Михаилом Ивановичем Жаровым. И можно представить, как полу в шутку - полувсерЬезон своей спутницей хвастался и гордился. «У вас таких, как наша Лилечка, нет!» В качестве сувениров принесли множество куколок. Юдиной надарили больше, чем всем остальным. «Было много знакомых московских актеров. Гриша Абрикосов, другие подходят и просят: «Лилька у тебя столько кукол... Дай хоть одну!» В результате отдала все. Стою у стола, а слезы текут. Жаров встревожился, спрашивает: «Кто тебя обидел?» Я: «Михаил Иванович! У меня всех кукол разобрали!» Он ругается: «Вот сукины дети!» Подошел посол Марио ди Стефано. Жаров ему объясняет, почему актриса плачет. Посол говорит, что кукол больше нет, но беспокоиться не нужно, они обязательно пришлют их мне домой. Нужно только адрес написать. Через несколько дней приносят в коробке три штуки с визитной карточкой посла».
А еще через несколько дней в квартиру Юдиной - Афанасьева явились женщина с мужчиной, все осмотрели и долго расспрашивали, как Юдина живет. Далее был вызов в КГБ. Муж в отчаянье плакал: «Я ее больше никогда не увижу!»
Кажется, это было в 60-е «послехрущевские» годы. Даже не испугавшись, она собралась и поехала. Привели в роскошный кабинет на верхнем этаже известного здания на Лубянке. В углу — большой лифт. Оказалось, тот самый, в котором людей «спускают в подвал навсегда». «Сидит красивый седой солидный дядя в штатском. Говорит: «У нас есть сведения, что вы работаете на итальянское посольство». Я начала хохотать. Сквозь смех объясняю, что я — актриса и ничего ни в политике, ни в дипломатии не понимаю. Он интересуется: «Вам кукол итальянцы посылали?»
«Да, — говорю, — три куколки в национальных костюмах». «А кто вам их посылал ?» — Я объясняю, что сам посол Марио ди Стефано и визитную карточку положил в коробку. Михаил Иванович сказал, чтобы мне обязательно прислали куколок».
Он интересуется: «Какой Михаил Иванович?» Я: «Жаров Михаил Иванович, который был в посольстве со мной». После паузы он говорит: «А вы не можете все это подробно написать?»
Я говорю: «Конечно, могу...» И писала долго, с толком, чувством, расстановкой... Я всегда медленно писала, и в школе тоже, хотя и была отличницей.
Он взял бумагу. Посмотрел и задумчиво протянул: «Да... Нехорошие бывают люди...»
Я спросила: «Где?»
Он не ответил. Я только потом все поняла. Был у нас при театре черненький стукач, всегда на приемах торчал. Рассказал про «куколок» кадровичке Ежовой, а она дала сигнал в КГБ. Генерал поначалу угрожал высылкой, а потом даже поблагодарил».
Времена ли чуть поменялись к лучшему, или человек на Лубянке лопался приличный, или тронуло штатского генерала простодушие актрисы, ее смех в кабинете, где не смеются, и то, как старательно, словно школьница-отличница, писала о себе, о Михаиле Ивановиче и посольских куколках, но «дело» последствий не имело.
Когда Лилию Юдину, Виталия Соломина и Бориса Бабочкина награждали за спектакль «Твой дядя Миша» медалями и именными часами, в огромном, украшенном цветами зале, за роскошно накрытым столом среди огромного количества генералов Лилия увидела и того милейшего человека, который все понял и разобрался.
Тяжелым ударом была смерть горячо любимого отца. И все возвращается и возвращается мыслями к матери. К особенным отношениям -нежной любви-дружбы двух женщин, двух красавиц, старшей и младшей. Если ехала на гастроли за границу или в гости к друзьям, маму, обожавшую книги, музыку, дочка обязательно брала с собой. Возила в Чехословакию, в Карловы Вары, в Германию, трижды — в Болгарию, которую мать особенно любила. По приглашению правительства Монголии успели побывать в Улан-Баторе, в тех местах, где в молодости работал отец. Осталось множество фотографий. На них вокруг мамы — множество хорошеньких черненьких ребятишек с узкими глазами. «Мама и я очень любили детей».
Закончив Театральную школу в 1952 году, Юдина всегда очень много играла. Не уставая, по тридцать спектаклей в месяц. Спрашивает в тревоге, отчего, несмотря на все ее просьбы, ей, сохранившей отличную профессиональную форму, так и не дали обещанную роль Аркадиной.
Юдина - актриса уникальная. Каждая ее роль вызывает восторженные панегирики рецензентов. В филиале, в спектакле, адресованном детям, но любимом и их родителями, Лилия Витальевна играет заглавную роль Снежной королевы. Вот фрагмент одной из рецензий: «Будто из хлопьев сыпавшего за окном снега выросло и стало среди других высокое, стройное существо — Снежная королева. Наряд ее был ослепительно-белым. Лицо — прелестным. А голос звучал как чудесный музыкальный инструмент. Волнением светились ее глаза, и когда посмотрела она на мальчика, все выдало в ней женщину, под леденящим покровом одежды которой угадывалось сердце, способное любить и страдать. Да, она была непостижимо прекрасной. Такой увидели мы Снежную королеву в исполнении Лилии Юдиной. Стоило королеве прикоснуться к мальчику, как тот сразу же забыл своих ближних. И тогда она увела его за собой. Так, уникальность индивидуальности актрисы дала спектаклю весь его образ, наполнив его живой, волнующей правдой».
Большим событием в жизни актрисы стала роль Гурмыжской в спектакле Ю.М. Соломина «Лес». В Гурмыжской Юдина дала почувствовать свое - вечную молодость женщины.
Один из рецензентов писал: «В этом спектакле на сцену выбегает моложавая особа кокетливая, темпераментная и, кажется, совершенно искренне влюбленная в мальчишку. Не соблазниться такой красавицей просто невозможно - никакого отвращения этот альянс не вызывает». Гурмыжская Юдиной сыграна мягко, тонко, в традициях Малого театра.
В новом спектакле «Старый добрый ансамбль» по пьесе чешского драматурга И.Губача она сыграла роль очаровательной женщины вполне преуспевавшей в жизни и не желающей думать о старости у героини Юдиной есть все - ум, успех, сохраненная чистота. Однажды на репетицию зашел Худрук Малого театра Юрий Мефодиевич Соломин и посоветовал: «Ничего специально не играйте. Играйте себя. Какие вы есть, но молодыми сердцем и душой»; почти по Толстому, утверждавшему, что человек - старится, но не стареет. Эта работа Юдиной вызвала восторженный прием у зрителей и положительные отклики в прессе.
Каждая работа Лилии Юдиной запомнилась и полюбилась зрителям благодаря глубокому постижению характера, безупречному вкусу, чувству стиля и особому аристократизму, свойственному таланту актрисы, не устающей восхищать разными гранями своего удивительного дарования. В конце сезона
Подробнее
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЛИЛИЮ ЮДИНУ
14 мая 2009 года
Телеграмма
Телеграмма
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ ПОЗДРАВЛЯЕТ ЛИЛИЮ ЮДИНУ
14 мая 2009 года
Телеграмма
Л.В.ЮДИНОЙ
Уважаемая Лилия Витальевна!
Сердечно поздравляю Вас с Днём рождения и желаю крепкого здоровья и благополучия.
Вам, прекрасной драматической актрисе, человеку глубокого и разностороннего дарования, подвластно всё - и пронзительные трагические роли, и искромётные юмористические, и запоминающиеся характерные. И каждая Ваша работа является свидетельством филигранного владения актёрской профессией. Многие годы Вы преданно служите искусству на прославленной сцене Малого театра, радуя зрителей вдохновенной игрой и блистательной импровизацией.
Желаю Вам, уважаемая Лилия Витальевна, счастья, радости творчества и всего самого доброго.
Д.МЕДВЕДЕВ
14 мая 2009 года
Телеграмма
Л.В.ЮДИНОЙ
Уважаемая Лилия Витальевна!
Сердечно поздравляю Вас с Днём рождения и желаю крепкого здоровья и благополучия.
Вам, прекрасной драматической актрисе, человеку глубокого и разностороннего дарования, подвластно всё - и пронзительные трагические роли, и искромётные юмористические, и запоминающиеся характерные. И каждая Ваша работа является свидетельством филигранного владения актёрской профессией. Многие годы Вы преданно служите искусству на прославленной сцене Малого театра, радуя зрителей вдохновенной игрой и блистательной импровизацией.
Желаю Вам, уважаемая Лилия Витальевна, счастья, радости творчества и всего самого доброго.
Д.МЕДВЕДЕВ
29.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения народного артиста России Геннадия Дмитриевича Сергеева. Поздравляем старейшину нашего театра и желаем ему хорошего самочувствия, бодрости духа и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене родного театра!
29.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения народного артиста России Александра Юрьевича Ермакова. Искренне поздравляем Александра Юрьевича! Желаем крепкого здоровья, благополучия и неиссякаемого вдохновения!
29.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
29 мая – день рождения актера Малого театра Сергея Валерьевича Потапова. Сережа, поздравляем тебя от души! Желаем тебе здоровья, удачи и, конечно, успехов в творчестве!
27.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
27 мая – день рождения актрисы Малого театра Варвары Викторовны Андреевой. От души поздравляем Варвару и желаем ей крепкого здоровья, удачи и новых ролей в театре и кино!
26.05.2009
«Звуковой архив Малого театра» НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
«Звуковой архив Малого театра»
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
НИКОЛАЙ ВЕРЕЩЕНКО ИСПОЛНЯЕТ ПРОЛОГ К ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ Ф.ШИЛЛЕРА «ВАЛЛЕНШТЕЙН»
23.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
23 мая заместителю художественного руководителя Малого театра Валерию Васильевичу Подгородинскому исполнилось 70 лет. От души поздравляем Валерия Васильевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, благополучия, хорошего настроения и еще многих лет служения Малому театру!
23.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
23 мая – день рождения народной артистки России Нелли Ивановны Корниенко. Дорогая Нелли Ивановна, поздравляем Вас! Желаем Вам хорошего самочувствия и бодрости духа!
22.05.2009
ЛУЧШИМ ПРОВИНЦИАЛЬНЫМ АКТЕРАМ В ТАМБОВЕ ВРУЧИЛИ ИМЕННЫЕ ЧАСЫ МАЛОГО ТЕАТРА
В Тамбове завершился III Межрегиональный театральный фестиваль имени Н.Х.Рыбакова.
22.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
22 мая – день рождения актера Малого театра Степана Александровича Коршунова. От души поздравляем Степана и желаем ему крепкого здоровья, неиссякаемого вдохновения и успехов во всех начинаниях!
21.05.2009
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
21 мая – день рождения заслуженной артистки России Натальи Александровны Титаевой. От души поздравляем Наталью Александровну и желаем ей крепкого здоровья, благополучия и новых интересных творческих предложений!
20.05.2009
ЮРИЙ СОЛОМИН: ЯНКОВСКОМУ БОГ ДАРОВАЛ НЕ ТОЛЬКО ТАЛАНТ, НО И ПРЕКРАСНЫЕ ДУШЕВНЫЕ КАЧЕСТВА
Олега Янковского не стало сегодня утром. Церемония прощания с Янковским состоится в пятницу, в театре Ленком (11:00). Отпевание пройдет в храме Николая Чудотворца в Хамовниках.
20.05.2009
ВИКТОР АНДРЕЕВИЧ БОРЦОВ
20 мая исполняется год со дня смерти народного артиста России Виктора Андреевича Борцова. Публикация книги Ольги Петренко, вышедшей в 2003 году в серии «Библиотека Малого театра», – дань памяти замечательному актеру и человеку…
17.05.2009
ДИРЕКТОР ДОМА-МУЗЕЯ М.Н.ЕРМОЛОВОЙ РАИСА ОСТРОВСКАЯ – НА «ЭХО МОСКВЫ»
C Раисой Ильиничной Островской беседуют Ксения Ларина и Татьяна Пелипейко…
Слушать передачу (9,5 Мб)
Слушать передачу (9,5 Мб)
15.05.2009
ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЯКОВЛЕВИЧА ВЕСНИКА
19 мая мы вспоминаем Евгения Яковлевича Весника - народного артиста СССР, ветерана Великой Отечественной, кавалера семи орденов. 18 мая в 12:20 телеканал «Культура» показывает телеверсию спектакля «Ревизор» в постановке Евгения Весника и Юрия Соломина. В роли Городничего - Евгений Весник.
15.05.2009
К ЮБИЛЕЮ АКТРИСЫ ЛИЛИИ ЮДИНОЙ
Музыка, конный спорт, литература – трудно перечислить все увлечения Лилии Юдиной. Впрочем главный фаворит всей ее жизни – конечно, театр.
14.05.2009
ЛИЛИЯ ЮДИНА Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
ЛИЛИЯ ЮДИНА
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
Очерк Веры Максимовой из цикла «Библиотека Малого театра» (М., 2005).
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка