В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА

«Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев...

В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА

В Малом театре называют трагедией уход из жизни актера Евгения Самойлова. Он скончался в пятницу днем на 95-ом году жизни после продолжительной болезни.

«Уход Евгения Валерьяновича Самойлова - это трагедия для всех нас. Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев, ныне ведущий артист Малого театра, которому довелось общаться и играть на одной сцене с Самойловым.

«Он был для нас недосягаемой вершиной и в профессии, и в жизни. Он нес в себе загадку человеческой гармонии. Евгений Валерьянович был красив и талантлив. Ему можно было только завидовать - свое предназначение на земле он выполнил. Он смог пронести в образах, которые он создавал, огромное время, которое прожила страна и он вместе с ней. Мы все ощущаем страшную потерю и будем вечно помнить о нем», - сказал Бочкарев.

По словам актера, уход Самойлова - это потеря не только для Малого театра, но и для всех, кто помнит его по замечательным киноработам: «Светлый путь», «Случайная встреча», «Шесть часов вечера после войны», «Сердца четырех».

Евгений Самойлов - Народный артист СССР, лауреат государственных премий СССР и России. Он родился 16 апреля 1912 года в Санкт-Петербурге. 75 лет жизни отдал служению искусству.

Самойлов был последним учеником Всеволода Мейерхольда, работал в его театре четыре года. Затем поступил в труппу театра Революции, ныне театр им.Маяковского, где ему посчастливилось сыграть Гамлета. Эта роль стала одной из самых выдающихся творений Самойлова.

С 1967 года и до конца жизни Евгений Самойлов работал в Малом театре. Созданные им образы навсегда вписаны в историю отечественного искусства. Среди его ролей образы, созданные в пьесах Горького, Гончарова, Шиллера, Толстого.

Среди последних работ артиста в театре - Карп в «Лесе» Островского, камердинер герцога в «Коварстве и любви» Шиллера и князь Тугоуховский в «Горе от ума» Грибоедова.

Самойлов с 1934 снимался в кино. Он играл, в частности, в фильмах «Случайная встреча» (1936), «Щорс» (1939), «Светлый путь» (1940), «Сердца четырех» (1941), «Суд чести» (1948), «Живые и мертвые» (1963), «Они сражались за Родину» (1975), «В начале было слово» (1992).

Самойлов является кавалером орденов Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Награжден медалями «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «В память 800-летия Москвы».

РИА «Новости», 17.02.2006

УМЕР ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ

Вчера в Москве на 94-м году умер знаменитый советский киноартист, актер Малого театра Евгений Валерианович Самойлов...

УМЕР ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ

Вчера в Москве на 94-м году умер знаменитый советский киноартист, актер Малого театра Евгений Валерианович Самойлов.

Самую четкую характеристику Евгению Самойлову дал Всеволод Мейерхольд: «Евгений Самойлов – артист, который скоро займет на театральном фронте одно из первых мест в армии советских артистов». Это была путевка в жизнь и желтый билет одновременно. Эти строки великий режиссер вписал в служебные документы артиста в 1938 году, перед закрытием своего ГосТИМа. На работу с Мейерхольдом в долгой биографии Евгения Самойлова отпущено было каких-то четыре года, но именно Мейерхольда считал Евгений Самойлов главным учителем, определившим и его амплуа.

До этой встречи Евгений Самойлов считался характерным актером, Мейерхольд открыл в нем по-революционному пылкий романтико-героический дар. Одно из первых мест в армии советских артистов он занял именно в этом качестве, но уже не на сцене, а на киноэкране. В последнем гостимовском, запрещенном к выпуску спектакле «Одна жизнь» по повести «Как закалялась сталь» Евгений Самойлов репетировал роль Павки Корчагина. На генеральном прогоне его увидел ассистент Александра Довженко и пригласил на роль Щорса в одноименную картину. В 1941-м актер получил Госпремию и продолжил победное шествие в кино. В 1940-м он снялся у Рошаля в «В поисках радости» и сыграл инженера Лебедева в «Светлом пути» Александрова. В 1944-м в пырьевском музыкальном фильме «В шесть часов вечера после войны» сыграл лейтенанта Кудряшова. В 1945-м его красавца-лейтенанта звали Колчиным, а фильм режиссера Юдина – «Сердца четырех».

Евгений Самойлов был неотразимым секс-символом сороковых годов, притягательным и плакатным. В кино за ним утвердилось амплуа прекрасного, волевого и готового к подвигу героя. Они не были одиночками, они носили форму и имели еще более благородных и умных начальников. Большинство экранных персонажей Евгения Самойлова – военные. От лейтенанта Бурунова в «Адмирале Нахимове» в фильме Пудовкина 1947 года до Марченко в «Они сражались за Родину» в фильме Бондарчука 1975 года. Но сам артист всем своим образцовым лейтенантам сороковых годов, воплощавшим мечты девушек и правительства о настоящем советском человеке, и всем другим военным ролям предпочитал отважного царского генерала Скобелева из васильевских «Героев Шипки» 1955 года.

Жизнь самого артиста не давала возможности верить плакату. Евгений Самойлов родился 16 апреля 1912 года в Петербурге в семье образованного путиловского рабочего. Учился в студии актера императорских театров Николая Ходотова, затем поступил в труппу молодого Леонида Вивьена. Начинающий актер боготворил при этом Мейерхольда. Когда его представили Всеволоду Эмильевичу, он не смог от испуга вымолвить ни слова. Мейерхольда это очень насмешило, он пригласил Самойлова в Москву для начала на роль нелепого Пети в «Лесе». Уже потом Мейерхольд попросил знаменитого актера Александринки Юрия Юрьева специально заниматься с Самойловым, чтобы передать ему эталон исполнения героико-романтического репертуара. Евгений Самойлов стал последним Чацким Мейерхольда. После закрытия ГосТИМа он подался в Малый театр. Но быстро оттуда ушел. В Доме Островского мейерхольдовцев ругали формалистами. Перебрался в Театр революции (с 1954 года Театр имени Владимира Маяковского) к Николаю Охлопкову, сменив романтическую героику на патетическую. Здесь среди прочих ролей он сыграл Олега Кошевого и Гамлета.

Гамлет оказался одной из лучших ролей актера, играл он не рефлексию, а темперамент мысли. После смерти Охлопкова, в 1967 году, Евгений Самойлов перешел в Малый театр, в труппе которого оставался до последних дней. Право сыграть в пьесе Островского он получил здесь только спустя четверть века службы на эталонной для этого драматурга сцене. В 1993 году в «Не было ни гроша, да вдруг алтын» он сыграл Крутицкого резко отрицательным, омерзительным типом, будто наперекор всей армии своих идеальных героев. А затем вернулся в спектакль по пьесе, с которой, в сущности, и началась его театральная биография. С 1998 года играл в «Лесе», но не Петю уже, а старого лакея Карпа. И все же более всего Евгений Самойлов был востребован в ролях современного репертуара, где всегда не хватает убедительного идеального героя.

ЕЛЕНА ГЕРУСОВА

«КоммерсантЪ», 18.02.2006

СКОНЧАЛСЯ ЕВГЕНИЙ ВАЛЕРИАНОВИЧ САМОЙЛОВ

Отечественная культура понесла невосполнимую утрату. 17 февраля на 94-м году жизни скончался легендарный актер советского театра и кино, народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и России, актер Малого театра Евгений Валерианович Самойлов.

Отечественная культура понесла невосполнимую утрату. 17 февраля на 94-м году жизни скончался легендарный актер советского театра и кино, народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и России, актер Малого театра Евгений Валерианович Самойлов.

Самойлов прожил долгую счастливую жизнь, из которой семьдесят пять лет было отдано служению искусству. Ему довелось работать с лучшими режиссерами страны, он был последним учеником Всеволода Мейерхольда.

Евгений Валерианович Самойлов родился 16 апреля 1912 года в Петрограде. В 1930 г. он окончил Ленинградский художественный политехникум и поступил в Ленинградский театр актерского мастерства под руководством Л.С. Вивьена. Среди наиболее заметных ролей того времени - Кривой Зоб, Актер и Васька Пепел («На дне» М.Горького), председатель укома («Шторм» В.Билль-Белоцерковского).

В 1934-38 гг. Евгений Самойлов работал в Театре им. Вс.Мейерхольда, где сыграл Петра («Лес» А.Н.Островского), Эрнани («Эрнани» В.Гюго), Чацкого («Горе от ума» А.С.Грибоедова), Нелькина («Свадьба Кречинского» А.В.Сухово-Кобылина). Четыре года работы рядом с Вс.Э.Мейерхольдом стали для молодого артиста периодом интенсивного постижения актерской профессии.

В 1940 году Евгений Валерианович поступил в труппу театра Революции (с 1954 г. - Театр им. Маяковского), на сцене которого исполнил роли Германа («Таня» А.Арбузова) и Мортимера («Мария Стюарт» Ф.Шиллера). Евгений Валерианович стал первым исполнителем роли Ясона («Медея» Еврипида) на российской сцене. Вскоре после войны Самойлову посчастливилось сыграть Гамлета. Принц датский принадлежит к его самым выдающимся сценическим творениям. Артист создал образ «Гамлета светлого, человечного», проницательного психолога и мыслителя. Критика говорила о втором рождении Самойлова.

С 1967 г. и до конца своей жизни Евгений Валерианович Самойлов работал в Малом театре. Созданные им на старейшей драматической сцене роли навсегда вписаны в историю отечественного искусства. Среди них - Мастаков («Старик» М.Горького), Игнат Гордеев («Фома Гордеев»М.Горького), Ватутин («Обрыв» И.А. Гончарова), Андреа Дориа («Заговор Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера), князь Иван Петрович Шуйский в знаменитом спектакле «Царь Федор Иоаннович» по трагедии А.К.Толстого, Захарьин-Юрьев («Царь Иоанн Грозный» А.К. Толстого), Бенволио («Убийство Гонзаго» Н.Йорданова), Джонатан Коффин («Ночь игуаны» Т.Уильямса), Феофан Прокопович («Царь Пётр и Алексей» Ф.Горенштейна) и другие. Крупной творческой удачей Самойлова стал Крутицкий в спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Герой Островского - алчный стяжатель, тайный ростовщик и скряга, одержимый маниакальной страстью к деньгам, ради которых он морит голодом и себя, и своих близких. Психологически сложный и колоритный образ Крутицкого явился ярким свидетельством совершенного искусства перевоплощения артиста и его неувядаемого мастерства пластической выразительности.

Среди последних работ Евгения Валериановича Самойлова в театре – Карп в «Лесе» А.Н. Островского, камердинер герцога в «Коварстве и любви» Ф.Шиллера и князь Тугоуховский из «Горя от ума» А.С. Грибоедова. Самойлов создал образ старого лакея Карпа, мудрого и сердечного, лукавого и ироничного, который живет в согласии со своей совестью, сохраняя человеческое достоинство.

Евгений Валерианович выступал лишь в одном эпизоде «Коварства и любви», но этот эпизод никого не мог оставить равнодушным. Самойлов произносил монолог, проникнутый гражданским пафосом, скорбью и гневом. В небольшой сцене была видна вся сила творческого темперамента артиста.

Евгений Валерианович Самойлов - популярнейший киноартист, легенда отечественного экрана. Среди его наиболее известных работ в кино - Гриша Рыбин («Случайная встреча»), Щорс в одноименном фильме, инженер Лебедев («Светлый путь»), лейтенант Кудряшов («В шесть часов вечера после войны»), лейтенант Колчин («Сердца четырех»), генерал Скобелев («Герои Шипки»), Пимен («Борис Годунов») и многие другие.

Евгений Самойлов - народный артист СССР, лауреат трех государственных премий СССР, кавалер орденов Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Артист был награжден медалями «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг.» и другими.

Евгений Валерианович Самойлов был великим артистом и замечательным человеком. Светлая ему память.

Коллектив Малого театра

«Листая старые подшивки»

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я НИКОГДА НИКОМУ НЕ ЗАВИДОВАЛ».

Евгений Валерьянович САМОЙЛОВ. Это легендарное имя знают театралы, любители кино нескольких поколений.

«Листая старые подшивки»

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я НИКОГДА НИКОМУ НЕ ЗАВИДОВАЛ».

Евгений Валерьянович САМОЙЛОВ. Это легендарное имя знают театралы, любители кино нескольких поколений. За свою долгую жизнь он успел сыграть на сцене и экране множество таких ролей, о которых только может мечтать актер... В будущем году актеру исполнится 90 лет, но он по-прежнему выходит на сцену Малого театра.

- Евгений Валерьянович, в книгах о кино и театре довольно часто встречается упоминание о династии актеров Самойловых, блиставших в ХIХ веке. Вы, наверное, имеете к ним отношение?
- Ошибаетесь. Моя бабушка - из крестьян, приехала в Питер из Пскова. А муж ее, как ни странно, - англичанин, машинист паровоза. Под этим паровозом и погиб. Так что деда я не знал, но от него мне досталась какая-то частица английской крови. Отец - путиловец, пришел на завод мальчиком и дошел до мастера большого цеха.
- Значит, вы, скорее, «пролетарских кровей».
- Конечно, я и рос в пролетарском районе у Нарвских ворот. Жили скромно, но на какие-то крохи отец все же покупал книжки - у нас была прекрасная библиотека, которую он собирал всю жизнь. Отец приучал нас к литературе, сам читал нам вслух. До сих пор помню, как мы часами слушали «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Тараса Бульбу»... Все это будило фантазию, но об актерстве я тогда не думал.
- О чем же мечтали, к чему тянулась душа?
- В старших классах я сидел за партой с товарищем, который рвался поступить хотя бы в какой-то театральный кружок. А я был увлечен живописью. Много рисовал. Часами, до самого закрытия, пока не гас свет, мог бродить по залам Эрмитажа или Русского музея. Знаете, учеба в школе меня меньше всего интересовала, мир художников был гораздо интереснее. Так вот, приятель все мечтал о театре, а я - рисовал. И вдруг он узнал, что на Литейном проспекте идет прием в театральное училище. И уговорил меня пойти вместе с ним сдавать экзамены - просто «за компанию». Я согласился. Через две недели вывесили списки принятых: я туда попал, а приятель - нет. Закончил учебу, поступил в театр Леонида Вивьена.
- Вы не думали тогда, что актерство - работа изнурительная, небезопасная для души?
- Я вам так скажу. В какой-то момент я почувствовал: в театре у меня что-то получается, появилось ощущение собственной силы. Я понял: если человеку дано нечто от Бога, оно должно проявиться. И тогда ничто не страшит. Самое интересное в моей жизни, наверное, именно это: мне ничто не могло помешать. Однажды выбрав свою дорогу, я всегда потом хотел только одного: работать над ролями.
- Как случилось, что вы уехали из Питера в Москву?
- Вивьен был первым серьезным режиссером, с которым я работал. Первая роль - «На дне», эпизод, где я играл Кривого Зоба. Я лепил себе носы и бороды, придумывал грим. В этом театре у меня все роли были возрастные, характерные. А потом меня познакомили с Мейерхольдом, который часто приезжал на гастроли в Ленинград. У него был друг - некто Устинов. Он-то и сказал: «Всеволод Эмильевич, посмотри одного молодого
человека, что он тут все стариков играет». Мейерхольд пригласил меня к себе в гостиницу. Я страшно волновался - имя его тогда гремело! Он, увидев меня, расхохотался: «А почему тебя тянут на такие странные роли? Ты же молодой герой! Успеешь, наиграешься стариков. Хочешь работать у меня?» Так я уехал в Москву - и с тех пор в Питер не возвращался. Всеволод Мейерхольд дал мне веру в себя, я играл у него большие роли несколько лет, вплоть до закрытия театра.
- И почти сразу после этого вы начали сниматься у Александра Довженко в роли Щорса?
- Это отдельная история. Незадолго до закрытия театра Мейерхольд поручил мне роль Павки Корчагина. Этот спектакль мы успели довести до генеральной репетиции. А на репетиции присутствовал помощник Александра Довженко, который разыскивал по разным театрам актера на роль Щорса. А ведь до этого в фильме уже начал сниматься другой актер, было снято пять частей! Но чем-то главный герой не устроил Довженко,
может быть, огня в глазах не хватало. Я приехал в Киев, мне дали текст, сделали кинопробу - и Довженко тут же меня утвердил. Получилось, что Корчагин родил во мне Щорса.
- Съемки были трудными?
- Они были интересными. Чего только не было в той роли! Бывший офицер царской армии учил меня, как держаться в седле. И хлестал по спине плетью, когда я ездил по кругу, постигая верховую езду. Помню, как он кричал: «Молодец, терпи - стопка за мной!» К счастью, я был спортивного склада, в школьные годы занимался гимнастикой, бегом, коньками, лыжами, всю жизнь хорошо плавал. И до сих пор все это, вместе взятое, помогает мне жить. Сохранять рабочую форму, держать прямой спину. Кстати, гимнастикой я и сейчас занимаюсь каждый день. А в целом встреча с Александром Довженко очень многое значила в моей жизни. Он был не просто режиссером - писатель, мыслитель, крупнейшая личность.
- Не один год в газетных киосках на каждом шагу продавали открытки с вашей фотографией, вас наверняка узнавали на улице. Скажите, слава опасна, может человек вознестись без меры?
- Может. Я видел это не раз. Все может быть.
- А как спасаться?
- Скромностью. Известность никогда меня не губила. Потому что я отношусь к этому как к труду, необходимому прежде всего мне самому. Это моя профессия, а известность - тоже часть профессии.
- Кому вы завидовали в жизни?
- Никому. Никогда! Спросите у актеров, у каждого здесь, в Малом театре: сделал я кому-нибудь какую-то подлость, гадость, слыхал кто-нибудь от меня какую-то сплетню? Не было этого. Я знаю, что чист перед своими коллегами и товарищами.
- А если ошиблись, можете попросить прощения?
- Могу. И сам стараюсь не «копить» обиды. Если не получилась роль, так и скажите мне. И я приму это как должное.
- А других легко прощаете? Вы долго живете, помните всякие времена, в том числе - времена доносов. Осознанная подлость, видимо, не подлежит прощению?
-Как относиться к этому. Иногда можно отнестись к этому как к слабости человека. Лучше простить - и больше не замечать случившегося, освободить душу от этого. Я никогда никому не мстил...
- Вы были женаты один раз?
- Один - и на всю жизнь. Прекрасно помню, как впервые увидел свою будущую жену. Приехали мы в дом отдыха - с Меркурьевым, Толубеевым и другими актерами. И, как всегда бывало, нас попросили: «Концертик для отдыхающих сделайте!» Мы сделали. Я очень любил отрывок из «Мертвых душ»: «Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз как погибающий и тонущий я хватался за тебя, и ты всякий раз меня
великодушно выносила и спасала...» И в тот раз я читал этот отрывок с эстрады. В первом ряду сидела красивая брюнетка. И с таким упоением она слушала этот отрывок! После этого мы познакомились. Катались на велосипедах, гуляли. Потом вернулись в Петербург, и очень скоро я сказал: «Будь моей женой». Зина согласилась. Мы были вместе шестьдесят семь лет. Проводил ее в могилу. И всегда буду повторять, что прожил с ней лучшие годы своей жизни. Лучшие. Так сложилось - и в этом мое большое счастье. Это хранит и душу, и здоровье, и нервы. Она во всем мне помогала. Я занимался только ролями.
- Работа над ролью - что это за процесс таинственный? Не бывало страшно?
- Очень многое подсказывает интуиция. И детали, и духовный мир героя. Так случилось с моим Гамлетом. Я тогда снимался в Болгарии – играл генерала Скобелева. Вдруг звонит Николай Павлович Охлопков: «Когда кончаются съемки?» - «Скоро». - «Приедешь - будем заниматься «Гамлетом».
Хочу, чтобы ты играл Гамлета». Первая моя реакция - страх. Я никогда не соприкасался с Шекспиром, это великий и очень трудный автор. Купил в Болгарии русскую книгу «Гамлета», начал читать. Дошел до сцены в спальне королевы - объяснение Гамлета с матерью - и вдруг заплакал. И понял, что хочу и буду играть эту роль. Вернулся в Москву. Работали целый год, репетировали только в костюмах. Ночами учил текст. Сыграли в
Москве первый спектакль. Утром спустился к газетному ларьку - во всех газетах огромные статьи о нашей премьере. Поехали в Петербург. Что творилось в Петербурге! Оглушительный успех! Даже старые актеры Александринского театра присылали восторженные письма, я их до сих пор храню.
- Ваши герои вам не снятся?
- Когда репетируешь новую роль, думаешь только об этом. Прежние роли отступают. Прекрасно помню: ночью накануне генеральной репетиции «Гамлета» я видел весь спектакль во сне. Со всеми своими мизансценами, каждый свой шаг и жест. Потому что в течение целого года мозг работал только на это. Точно так же видел «Молодую гвардию», где играл Олега Кошевого.
- У вас было много ролей, значит, пришлось учить сотни страниц текста. Как вы думаете, это истощает память или, наоборот, тренирует?
- Думаю, что тренирует. Я до сих пор помню практически все свои сцены и реплики из «Щорса», а ведь фильм вышел более 60 лет назад. Гамлета - почти все помню. Роли, сыгранные здесь, в Малом, - все тексты помню.
- Евгений Валерьянович, нет сомнений, что в жизни вас хранила прежде всего сила духа, верность профессии. Но у человека есть еще и «телесная оболочка». Как ее сохранить?
-Обязательно нужна самодисциплина. Например, есть у меня такое правило: накануне и в день спектакля идет внутренняя подготовка к нему. В день спектакля принимаю ограниченное количество пищи. Иначе нельзя, должно быть хорошее дыхание. Я блюду себя. Помогает гимнастика, потом - обязательно душ. После спектакля - тоже обязательно душ. Так и сохраняю себя.
- А публика в зале на спектакле? Она отбирает силы - или дает?
- Когда я чувствую, что зал замирает, то хочу только одного: отдать зрителям как можно больше сил, частицу своей души.
- А как потом восстановить силы?
- Дыханием собственного тела. С 1972 года я раз пятьсот сыграл роль князя Шуйского - а там ведь такие страсти кипят! Много лет играли в этом спектакле вместе с Иннокентием Смоктуновским. После спектакля он весь мокрый - и я весь мокрый. А без этого нельзя, по-настоящему играть можно только так - до седьмого пота. Было много счастья, много работы. Сейчас оглядываюсь - прожил жизнь не зря. Теперь работы меньше, но я все равно выхожу на сцену, не могу без этого.
- У вас за плечами - десятки лет актерского труда. Чего было больше - счастья или мучений?
- Вдоволь и того, и другого. Внутренний мир одного героя, другого, десятого - все проходит через тебя. Меня это не разрушило потому, что я занимался своим, единственно необходимым мне делом и был в этом убежден. Может быть, меня хранило еще и то, что я никогда не занимался политикой - отец мне так велел. Бабушка моя была очень религиозной. А отец состоял в революционных кружках. Однажды бабушка рассказала мне, мальчику, такую историю. Как-то вечером отец попросил ее: «Мама, рано утром как постучат - разбуди меня». Она легла с тяжелым сердцем, вроде заснула. И вдруг отворяется дверь, входит Михаил Архангел и говорит: «Раба Анна, ты сына-то не буди завтра!» И исчез. Она отца на стук будить не стала, но он сам проснулся и убежал куда-то. Потом оказалось, что в тот день он и его товарищи ходили с Гапоном к царю. А когда начали стрелять, он залез на телеграфный столб и чудом спасся. Но был на всю жизнь потрясен этими событиями. И потом сказал мне: «Сын, никогда не лезь в политику!» Так я и прожил.
- Почему, как вам кажется, церковь не всегда принимала и признавала театр, актерскую профессию? Может оттого, что само «прожитие» многих жизней считалось греховным?
- Возможно. Но я уверен, что актерство - Божье дело. Если моя игра помогает кому-то преодолеть отчаяние или стать добрее – это нравственный поступок. Я крещеный человек. И перед выходом на сцену всегда крещусь, но так, чтобы никто не видел. Когда-то я наблюдал за старыми актерами, особенно в Малом театре, и видел: они все крестились перед тем, как шагнуть на сцену. Значит, что-то в этом есть. Человек погружается в особое состояние, иное пространство. Он сосредоточивается. Наверное, это и называется «входить в образ». Верю ли я, что есть нечто Высшее? Верю. Что оно, Высшее? Не знаю...

Беседу вела Светлана СУХАЯ
«Труд-7», 27.12.2001

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ СО СТАЛИНЫМ Я ВЫПИЛ ЛИТР ВОДКИ И ОСТАЛСЯ ТРЕЗВ

Если бы Евгений Самойлов начал свою кинокарьеру сейчас, его наверняка записали бы в секс-символы. Любой голливудский актер позавидует его красоте и ослепительной улыбке.

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ СО СТАЛИНЫМ Я ВЫПИЛ ЛИТР ВОДКИ И ОСТАЛСЯ ТРЕЗВ

Если бы Евгений Самойлов начал свою кинокарьеру сейчас, его наверняка записали бы в секс-символы. Любой голливудский актер позавидует его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят сказочными принцами. Стоит на телеэкранах появиться фильмам «Светлый путь», «Сердца четырех», «В шесть часов вечера после войны» – и женские сердца, как и прежде, начинают биться учащенно. 93-летний артист, любимец публики по-прежнему играет в Малом театре.

– Когда видишь ваших героев – красавцев с тонкими благородными чертами лица, – невольно думаешь о вашем аристократическом происхождении.
– Никаких дворянских корней у меня нет! Мой отец с малолетства трудился на Путиловском заводе и был квалифицированным рабочим пушечного цеха. Правда, его мама была замужем за англичанином, но и тот, видимо, был не лорд. Англичанина этого я никогда не видел. Каким ветром его занесло в Россию? Он погиб еще до моего рождения, погиб нелепо, под паровозом, на котором работал. Об этом мне рассказывала бабушка. А вот ее я помню прекрасно. Статная красавица. Осталась одна с детьми, обоих поставила на ноги. Мама же моя – костромчанка. Отец ее занимался торговлей. Вот такие у меня «аристократические» корни.
– А что вы помните о своей дореволюционной жизни?
– У меня было великолепное детство. Мы жили в Петербурге на Московско-Нарвской заставе. На нашей улице стояло всего три дома. Наш – самый крайний, рядом с Екатерингофом. Я ходил гулять в этот роскошный малолюдный парк. Помню чудесные пруды, дворец петровского времени, бот. Все там дышало эпохой Петра I. Этот парк мне снится до сих пор. Мы жили в частном доме. Отец купил в нем квартиру из трех комнат. Квалифицированный рабочий-оружейник, он получал приличные деньги – 280 рублей золотом. Я помню хозяина нашего дома. Помню дворника – очень красивого мужчину с бородой, всегда в белоснежном фартуке. Он следил за порядком, и у нас всегда была идеальная чистота. Когда начались революционные бои, мы с отцом вышли из дома – у ворот стоял дворник. Мимо одна за другой пролетали пули. Вдруг – раз! – и дворника не стало, на моих глазах его убила шальная пуля. Это мое самое сильное впечатление от революции.
– А отец в революционных боях не участвовал?
– Нет. Этого я не помню… Отец всегда был абсолютно лысым. Как-то я спросил, почему у него не растут волосы. И он рассказал, что вместе с Гапоном ходил к царю, и, когда начался расстрел, он со страху залез на столб. Это его спасло, но на нервной почве он потерял волосы навсегда.
– Как воспитывали вас ваши родители?
– Отец очень любил литературу. И всю жизнь с каждой получки обязательно покупал книги. В конце концов собрал огромную библиотеку. Усаживал нас с братом за обеденный стол под зеленой лампой и читал нам либо Тургенева (особенно он любил «Бежин луг»), либо Гоголя – начиная от «Вия» и кончая «Мертвыми душами». Монолог о дороге я помню с детства. Еще отец увлекался театром. Однажды выстоял гигантскую очередь, чтобы попасть на Шаляпина. Постоянно ходил в Александринку, когда я подрос, стал брать и меня. Еще школьником я посмотрел «Дни Турбиных», с которыми приезжал МХАТ. Не привезли декорации, актеры извинились и стали играть в стульях. Но впечатление было грандиозное! Я впервые увидел молодую красивую Тарасову. До сих пор слышу ее смех…
Как-то для путиловцов выступал с программой Александр Закушняк. Мы пошли вместе с папой. Путиловцы слушали тишайше – ведья Закушняк был потрясающим мастером… Так отец привил мне любовь к искусству.
– А как он отнесся к вашему решению стать актером?
– Вначале настороженно. Потом увидел меня на сцене – и благословил.
– А когда же у вас впервые зародилась мысль стать актером?
– А она и не зарождалась. В школе я учился плохо. Особым кошмаром для меня были немецкий язык и математика. Я любил только два предмета – литературу и рисование. Частенько наведывался в Эрмитаж и Русский музей. Приходил ранним утром и проводил там весь день до закрытия. Иногда и школу прогуливал. Собирался поступать в художественную школу. Но мой школьный товарищ, проведав, что на Литейном есть частное училище Ходотова, бывшего артиста императорских театров, уговорил меня пойти за компанию сдавать экзамены. Вывесили списки – меня приняли, а его нет… Все преподавание Николая Николаевича Ходотова заключалось в том, что он нам читал и читал, а мы должны были учиться читать так же.
Я стал часто ходить в Александринский театр. Видел Юрьева, Горяин-Горяинова, Корчагину-Александровскую, Певцова, Мичурину-Самойлову. Очень любил Николая Симонова. Так искусство театра поглотило меня целиком. Ходотов приглашал к себе Леонида Федоровича Вивьена. А тот организовал «Молодежный театр» в бывшей Голландской церкви. Взял туда и меня – я играл там характерные роли.
– А как вы попали в театр Мейерхольда?
– Случайно. Брат Всеволода Эмильевича, Борис Эмильевич, был знаком с родителями моей жены. Он и попросил Мейерхольда посмотреть меня. Мейерхольд был моим кумиром. Я видел все его спектакли, которые он привозил в Ленинград. Когда я пришел к нему в гостиницу «Европейская», то так оробел, что слова не мог сказать. Он расхохотался и сразу предложил мне пойти в его театр – дал роль Пети в «Лесе».
– Каким показался вам при близком общении Всеволод Эмильевич?
– Он был человеком огромного обаяния. Всегда очень элегантно одевался, очень энергичный, подвижный. В процессе репетиции он раз шестьдесят выбегал на сцену. Все бегом! Начинал репетировать в свитере или в пиджаке, а кончалось тем, что он оставался в одной мокрой рубашке.
– А Зинаиду Райх вы помните?
– Конечно. Она была очень красивой и обаятельной женщиной с хорошей фигурой. Мне посчастливилось наблюдать их не только в театре, но и в быту. Когда я вернулся после съемок «Щорса» в Москву, мне негде было жить, и Всеволод Эмильевич предложил мне пожить у него. У них была трехкомнатная квартира в Брюсовом переулке, где я и обитал некоторое время. Он был гостеприимным и заботливым хозяином. Совсем не походил на строгого режиссера. С ним было очень легко. А Зинаида Николаевна оказалась радушной хозяйкой. Я был у них на положении сына.
– Как закрывали ГОСТИМ?
– Шла постепенная травля. Разгромные статьи. Мы готовили к выпуску «Как закалялась сталь», где я играл Павку Корчагина. Началась генеральная репетиция. Ждали Шумяцкого, возглавлявшего отдел искусств. Он вошел в зал в галошах, не сняв ни пальто, ни головного убора. Мы играли для него одного. Спектакль не выпустили. Сочли его слишком пессимистичным. Это была прелюдия разгрома. Когда театр закрыли, для меня это было колоссальным ударом. Я был ошеломлен. Помню собрание, на котором актеры, воспитанные Мастером, выступали один за другим с разгромными речами.
– Слова защиты означали подписание себе смертного приговора. Но неужели не нашлось никого, кто хотя бы промолчал?
– Нашлись. Ни слова не сказали Эраст Гарин и Игорь Ильинский.
– А как складывалась после этого ваша судьба?
– На генеральной репетиции спектакля «Как закалялась сталь» был ассистент Александра Довженко, искавший актера на роль Щорса. Он предложил мне приехать в Киев и попробоваться. Я поехал, и Довженко сразу меня утвердил, хотя в этой роли уже начал сниматься очень хороший мхатовский актер Кисляков. Сняли уже пять частей! Но Довженко в нем не хватало волевого начала.
– Говорят, что работать с Довженко было нелегко.
– Он был крут и своенравен. Но очень талантливый мастер. Работать с ним было счастье.
– Как он выглядел?
– Очень красивый, с абсолютно белыми волосами. У него были выразительные руки – как у скульптора, который мнет глину. Одевался очень скромно. Легко воспламенялся. Сделать фильм о Щорсе было заказом Сталина. Александр Петрович рассказывал, что они долго гуляли по ночному Арбату и беседовали. Сталин хотел, чтобы в картине было много украинских песен и танцев. Он сказал Довженко: «Вы же видели картину «Чапаев». Ее все, от старика до малыша, поймут сразу. А вы сделайте такую картину, чтобы надо было задумываться».
Довженко сам написал сценарий. Первым зрителем картины стал Мейерхольд. Он приехал в Киев на постановку оперы, и Довженко пригласил его на просмотр. Довженко очень волновался, но Мейерхольду фильм понравился. А я за «Щорса» в первый раз получил Сталинскую премию.
– А со Сталиным общаться вам приходилось?
– Один раз. Случилось так, что меня пригласили вести концерт в честь его 70-летия. У меня душа в пятки ушла. Я разрезал программу на кусочки. Название каждого номера наклеил на палец, а поскольку тогда мне еще не нужны были очки, то я мог спокойно читать, чтобы, не дай Бог, не ошибиться.
Режиссером этого концерта был Григорий Александров. Он сам объявил первые номера, а потом уже начал я. Все это происходило в Георгиевском зале Кремля. Столы стояли буквой «П». Сталин и все Политбюро расположились совсем рядом. Но они сидели к нам спиной, лицом к зрителю. Наступает мой черед объявлять. Вокруг все едят, стучат ножами и вилками, и, чтобы заглушить шум, я набрал воздуха и гаркнул в полную силу, не заметив, что рядом микрофон. Сталин обернулся, посмотрел на меня и что-то шепнул Берии. У меня перехватило поясницу так, что я до сих пор страдаю от болей. Второй номер я уже объявил нормально. Когда концерт закончился, мне предложили сесть за специально отведенный стол – поесть, выпить, но у меня так болела поясница, что я сразу пошел домой. Дома выпил литр водки, но остался абсолютно трезв…
– И больше вы его не видели?
– Нет. Но помню, что, когда он умер, я ехал в театр на троллейбусе и меня била дрожь, а все в троллейбусе рыдали. Потом я и еще несколько человек от партбюро театра отправились на похороны. Я, как и все на Красной площади, стоял на коленях.
– В то время вы уже были актером Театра имени Маяковского?
– Да. Я поступил туда еще до войны, но в войну пришлось эвакуироваться, так как вышел указ: все сталинские лауреаты должны покинуть Москву. В 43-м году по приглашению Николая Павловича Охлопкова я вернулся.
– Вы стали воплощением женской мечты. Наверное, от поклонниц отбоя не было?
– Да, они подстерегали меня, исписывали признаниями в любви все стены моего дома, но я не обращал на это внимания.
– А жена не ревновала?
– Нет, она была очень умной женщиной. Мы поженились совсем молодыми. Познакомились в доме отдыха, когда мне было 20 лет, а ей 18, и счастливо прожили 65 лет.
– Ваша дочь Татьяна и сын Алексей тоже выбрали актерскую профессию. Вы способствовали этому?
– Я не помогал им, но и не отговаривал, хотя понимал, насколько тяжела эта стезя. Но каждый человек сам выбирает себе дорогу.
– Вам, народному артисту СССР, трижды лауреату Сталинской премии, при советской власти жилось легче, чем сейчас?
– Я никогда не имел никаких ценностей – ни машины, ни роскошной дачи, ни шикарных костюмов. Сейчас мне материально живется даже легче. Я прожил эту жизнь с замечательной семьей, с любимой работой. У меня нет врагов. Может, потому, что я никогда не сплетничал, не писал кляуз, никому никогда не завидовал и не делал зла.

«Вечерняя Москва», 27 июля 2005 года (среда)
Елена ВЛАДИМИРОВА

«Листая старые подшивки»

ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «МОЯ ЖИЗНЬ — ЭТО ЧЕРЕДА ПАДЕНИЙ И ВЗЛЕТОВ»

Народный артист России Эдуард МАРЦЕВИЧ проснулся знаменитым после премьеры спектакля «Гамлет», в котором сыграл заглавную роль. Он стал достойным соперником великого Евгения Самойлова, который отдал должное молодому коллеге...

«Листая старые подшивки»

ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «МОЯ ЖИЗНЬ — ЭТО ЧЕРЕДА ПАДЕНИЙ И ВЗЛЕТОВ»

Народный артист России Эдуард МАРЦЕВИЧ проснулся знаменитым после премьеры спектакля «Гамлет», в котором сыграл заглавную роль. Он стал достойным соперником великого Евгения Самойлова, который отдал должное молодому коллеге. Его приветствовала публика, критики. В фильме «Красная палатка» он выступил в амплуа героя-любовника, к чему имел все данные. Но тут была особая ситуация: его любила героиня, которую играла одна из самых красивых женщин нашего времени: суперзвезда Клаудиа Кардинале. А потом было много интересных работ в Театре Маяковского, в Малом...

Нашу беседу я начала с традиционного вопроса:

- Эдуард Евгеньевич, почему пошли в артисты?

- Папа у меня — артист. Предки — священники. Люди этой профессии священнодействуют, а об артистах Михаил Щепкин говорил: «Или священнодействуй, или пошел вон!» Такое отношение к профессии мне нравится. Так что после окончания школы в Вильнюсе я и поступил в театральное училище имени Щепкина при Малом театре. На сцене Малого играю вот уже более тридцати лет. А до этого более десяти лет служил в театре Маяковского. Там прошли мои юношеские годы под руководством незабвенного Николая Павловича Охлопкова. Он подарил мне Гамлета. И еще роли в спектаклях «Иркутская история», «Проводы белых ночей», «Как поживаешь, парень?» На сцене этого театра в пьесах Арбузова я играл с Марией Бабановой! Да, это были прекрасные годы юности... Сейчас в Малом театре работаю над очень интересным репертуаром. Играю царя Федора Иоанновича, Войницкого в «Дяде Ване», Лыняева в «Волках и овцах». В спектакле «Дядюшкин сон» — дядюшку, в «Царе Борисе» — Шуйского. Я стал и режиссером. Закончил высшие режиссерские курсы в Паневежисе у маэстро Мильтиниса.

- Потому что вы из Литвы или из почтения к Мильтинису?

- Нет, не так. Я закончил съемки в «Красной палатке». Мы на 50 дней на ледоколе «Обь» выходили в широты Новой Земли, Земли Франца-Иосифа. Я жил в одном кубрике с Донатасом Банионисом. Он много мне рассказывал о Паневежисском театре. Это было в шестьдесят восьмом году, а в семьдесят четвертом театр приехал в Москву. Я посмотрел спектакль «Вольпоне» по Бену Джонсону. Спектакль произвел на меня сильное впечатление. Ведь Джонсон — второй после Шекспира английский драматург. Как Пушкин затмил многих выдающихся поэтов девятнадцатого века, так и Шекспир — многих великолепных драматургов века шестнадцатого. Ну, а та пьеса — потрясающая. Я видел и самого Мильтиниса на сцене: он играл Вольпоне. Потом я заболел, перенес операцию, думал, что должен менять профессию. Мне было сорок лет. Решил, что надо стать режиссером. Кстати, я и в юности организовал студию в Центральном Доме работников искусств, где поставил спектакли «Короткое счастье Фрэнсиса Макомбера» и «Русский характер» по Алексею Толстому. Я закрыл эту студию, потому что в ней ощущался налет дилетантизма, а я хотел, чтобы все было профессионально. Вот и поехал к Мильтинису. Год учения у него мне очень много дал.

- Что в его опыте оказалось для вас главным?

- Метод. Он никогда никого не учил. И не любил учеников, считал, что они потенциальные убийцы учителя. Он стремился найти общий язык с теми, с кем делился опытом. Мы с ним нашли общий язык. Он преподал мне, как вместить в одно мгновение ритм, настроение и динамику спектакля. И отталкиваясь от всего этого, в классической пьесе вести диалог персонажей так, как его ведут сегодняшние люди. Не по-театральному, а вот так, как мы с вами.

- Значит, вы не испытывали неприятных ощущений школьника за партой?

- О нет. Стажировка у Мильтиниса — это было счастье. Как в древнегреческих академических садах. В Школе Аристотеля, Платона... Мильтинис любил историю, знал 9 языков, у него в доме практически не было ничего, кроме книг. А беседы с ним! Да и можно было просто сидеть с ним рядом. Он молчит, и ты молчишь. И не смей даже слова сказать! Он заговорит — тогда и ты можешь вставить вопрос. С десяти утра до поздней ночи ученик (а я все-таки считал себя его учеником) должен был сидеть при нем, как собака у ноги. В эпоху Возрождения так учились Ремеслу и Микеланджело, и Рафаэль. Я счастлив, что учился у этого энциклопедически образованного человека. Каждый вторник он собирал всю труппу на пятиминутку. Я видел, как он отчитывал Баниониса, как мальчишку. Народного артиста СССР! Лауреата многих престижных премий! При этом мог похвалить молодого актера. В труппе Мильтиниса не существовало чинопочитания. Он поклонялся Истине. Истине вообще и в искусстве в частности.

- Вы учились у Мильтиниса режиссуре. Насколько я знаю, уроки оказались плодотворными...

- Уже семь лет со сцены Малого театра не сходит поставленный мною спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын», два года идет спектакль «Воскресение» по Льву Толстому. Я сам написал инсценировку. Сделал десять вариантов, пока не остановился на том, в котором, как мне показалось, смог выразить главное.

- Что же это?

- Грех и искупление. Путь к воскресению истинно человеческого начала. Идея должна проявиться, когда всплывает начало преступления Нехлюдова перед Катюшей. Вся эта сцена ярко освещена. Зрители считают, что получилось красиво в хорошем смысле слова... Я влюблен в этот спектакль.

- Как вы осовремениваете Островского? Как сочетаете злободневное для той эпохи и вечное?

- Я ставлю спектакли, ориентированные на вопросы, которые волнуют наших современников. В спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» я говорил о яме, разделяющей наше общество на бедных и богатых. Но в Малом театре вековые традиции. Никуда не уйдешь от витающей над драматургией прошлых лет наивности. Кстати, это свое произведение Островский любил больше других, потому что это была пьеса-музыка. И вот сумел поэтично рассказать о богатых, которые прячут миллионы, изображая бедных. Как это созвучно тому, что происходит сейчас, и интересно всем нам!

- Но те-то были стыдливы. Наши, которые нас больше беспокоят, — беспардонны.

- Те — не стыдливые. Те — скупые. Сродни мольеровскому Скупому, пушкинскому скупому рыцарю... Кстати, скупердяя Крутицкого из пьесы Островского поначалу играл Евгений Валерьянович Самойлов. Теперь играю я. В спектакле о Руси, о Москве, о Замоскворечье. О любви. О порядочности, об интеллигентности... Там есть слова: «Ну лавка-то внешне. А ночами-то мы совсем другими делами занимаемся». Я добавил сцену с гульбой, с цыганами. Но там и небо, и Москва...

- Английский классик вслед за античными философами сказал: «Весь мир — театр». Что же в таком мире Россия?

- Трагикомедия. Все хотят возрождения России, но многие при этом думают только о развлечениях, выражающихся в дерганиях тела. Хочется, чтобы мы все пришли к совершенствованию души, к любви.

- Как вы снимались в «Красной палатке» с Клаудией Кардинале?

- Хорошо снимался.

- Не сомневаюсь. Но Клаудиа повлияла на ваше отношение к женщине?

- Клаудиа — женщина удивительной красоты. Но и внутренний ее мир красив. Я оказался вовлеченным в этот мир. Хотя среди моих партнерш по работе — много красивых актрис: Изольда Извицкая, Алла Ларионова, Людмила Гурченко, Людмила Савельева. И красивые актрисы нового поколения. А в «Красной палатке» я попал в созвездие: Шон Коннери, Питер Финч, Марио Адорф, Юрий Соломин, Юрий Визбор, Отар Коберидзе, Борис Хмельницкий. Прекрасная компания! Послал Господь такое счастье!.. Прекрасная Клаудиа будила в душе благородные чувства, но я преклоняюсь перед женщиной прежде всего потому, что у меня прекрасная жена. Ее зовут Лилия Османовна. Она экономист.У нас двое сыновей. Оба актеры.

- Где и когда вы с Лилией познакомились?

- Тридцать лет назад в театре. Она у нас работала.

- Эдуард Евгеньевич, вы играли и Гамлета, и простых советских парней — как Сергей из «Иркутской истории».

- Причем почти одновременно.

- Ну и как вам удавалось одновременно находить разные ключики к постижению столь разных характеров?

- Как удавалось — секрет. В нем — самое интересное. Потому и считаю, что у меня хорошая профессия.

- Как вы, тогда еще совсем молодой актер, нашли «своего» Гамлета?

- Действительно, был молод, учился на первом курсе. Тогда-то и увидел в этой роли великого англичанина Пола Скофилда, который выступал с театром Питера Брука на гастролях в Москве. И конечно же, Евгения Самойлова в театре Маяковского. Я был потрясен. Я просто заболел этой ролью. На втором курсе показал Гамлета в сцене с матерью, с Полонием. Однокашники надо мной смеялись: как ты решился взяться за такую роль? Так уж случилось, что я показал ее Охлопкову. Ему понравилось. Я стал репетировать. А вскоре заболел Евгений Валерианович Самойлов. И вот я днем репетирую эту роль, а в пять часов вечера раздается звонок из театра: «Прими теплый душ и приходи играть в спектакле»... Эта роль повлияла на многие мои дальнейшие работы. Она — моя любимая. Ключ к «моему» Гамлету в словах Белинского, который говорил, что Гамлет — это величайший алмаз в короне драматических поэтов... Работая над этим образом, я помнил те слова. И читал о Мочалове в роли Гамлета, об Эдмунде Кине, о Качалове, о Ливанове.

- Все прочитанное не помешало вам внести в эту работу свое?

- Нет, я познавал живую ткань образа. И меня вел Охлопков. Но он отталкивался от моего характера. Он говорил: «Ты играешь Бэмби, который выскакивает из леса. А в лесу столько неправды, ненависти, зависти, коварства... И этот лес горит. На наших глазах Бэмби взрослеет и превращается в борца за истину, за справедливость. И готов за это принять смерть». Гамлет остался во мне на всю жизнь. Он мне и помогает, и мешает. Я живу бескомпромиссно, и потому то взбираюсь, то падаю, а потом опять взбираюсь. Так и проходит моя жизнь.

Беседовала Елена БЕЛОСТОЦКАЯ
«Слово», 08.06.2001

«Листая старые подшивки»

НЕКОВАРНАЯ ЛЮБОВЬ ЮРИЯ

Сначала показалось странным, что сидевший рядом со мной немолодой человек в середине второго действия стал допытываться у своей спутницы, чем закончится происходящее на сцене. Потом кто-то громким шепотом воскликнул: «Неужели он ее отравит?!»...

«Листая старые подшивки»

НЕКОВАРНАЯ ЛЮБОВЬ ЮРИЯ

Сначала показалось странным, что сидевший рядом со мной немолодой человек в середине второго действия стал допытываться у своей спутницы, чем закончится происходящее на сцене. Потом кто-то громким шепотом воскликнул: «Неужели он ее отравит?!» На сцене горели шиллеровские страсти «Коварство и любовь». Я присмотрелась к этим зрителям они не были похожи на случайно забредших в театр. Кроме того, на премьеру в Малый театр заглянуть так, между прочим, и невозможно: билетов в кассе не бывает. Просто сюжет трагедии нашим зрителем забыт немного. Но, очевидно, это не единственная причина, заставившая Юрия Соломина поставить ее.

Да, пьеса эта немного подзабыта. Но Юрий Соломин решился напомнить о чистоте чувства двух юных сердец, которым уготована судьба Ромео и Джульетты, но не из-за вражды семейств, а по причине их сословных различий. Тема вечная. Так же, как и коварство, нечистоплотность, интриги правителей и прочее, чем наполнен мир, а значит, и захватывающий сюжет пьесы.

... Это было в 30-е годы прошлого столетия. На сцене Малого театра давали «Коварство и любовь». Великий Мочалов играл Фердинанда. И вот своим знаменитым громким шепотом он произносит одну фразу. Это вызвало взрыв аплодисментов. П.П. Каратыгин, драматург, не расслышал произнесенные артистом слова и склонился к своему соседу, подвыпившему купчику, который в бешеном восторге бил в ладони и стучал ногами: «Что такое сказал Мочалов? «Купчик сконфузился немного: «Не слышал, батюшка, извините. Но играет-то как, злодей, — чудо! чудо! «Вот такое же чудо преподнес нам и современный Малый театр.

Малый театр славен редкой способностью создать исполнительский ансамбль. Этот механизм, тонкий и очень капризный, и на его сцене порой дает сбои. До начала спектакля мне казалось, вот появится Валерий Баринов (фон Вальтер), актер, способный заполнять собой все пространство сцены даже когда молчит, и другие останутся в его тени. Однако у Василия Бочкарева (Вурм, личный секретарь фон Вальтера), Ярослава Барышева (Миллер), Евгения Самойлова, исполнившего эпизодическую роль камердинера герцога, биотоки не менее мощны... Но вот начался спектакль, и все дарования слились воедино, захватили зрителей и своей страстностью, и своеобразием трактовок персонажей. К примеру, Вурм в переводе с немецкого это слово означает «червяк» в разных постановках всегда был явным подлецом. На Вурме-Бочкареве — маска добропорядочности, серое лицо, серый костюм... Может ли достичь больших высот в карьере человек с откровенной печатью негодяя на лице? Вопрос нынче очень актуальный. Не сразу понятно из-за этого, почему так категорически отвергает притязания Вурма на Луизу старик Миллер. А когда секретарь сбрасывает маску перед своим сюзереном, то даже того, прирожденного мастера политических интриг, потрясает его цинизм.

Однако судя по реакциям зрительного зала, коварство политиков вообще надоело порядком. Естественно, что иногда о нем хочется забыть, а потому бурю восторгов вызывает гротескный гофмаршал-дурак фон Кальб в великолепном исполнении Александра Клюквина.

Упомянутый Мочалов создал в свое время нетрадиционный образ Фердинанда человека сильного, немного грубоватого даже, не мирящегося с ложью окружающих. Каким может быть Фердинанд в наше время? Думаю, мочаловская трактовка не подошла потому, что, скорее, вызвала бы ассоциацию с нынешними парвеню, «новыми русскими». А потому романтического влюбленного играет Василий Зотов — актер с благородной, утонченной внешностью, не лишенной, однако, мужественности. Верится в то, что такого Фердинанда могла полюбить и леди Мильфорд, и Луиза. Актриса Елена Харитонова (леди Мильфорд) создала запоминающийся образ красивой, доброй, но несчастливой женщины, ставшей жертвой коварства сановных особ.

Как часто бывает, что актеры, изображая на сцене любовь, все равно существуют каждый сам по себе. Думаешь: «И за что она его полюбила?!», или наоборот: он — ее. Если бы не верилось в чувства «соломинских» Луизы (Татьяна Скиба) и Фердинанда, то спектакль рассыпался бы. Не помогли бы ни великолепные костюмы и декорации художника Энара Стенберга, ни прекрасная музыка Григория Гоберника. Но на сцене предстает настоящее чувство, ради которого стоит и умереть. Наверное, не мне одной стало ясно на душе от того, что есть такой замечательный театр.

Маргарита МАРУТЯН
«Российские вести»,03.02.1999

«Листая журнальные подшивки»

МЫСЛЬ СЕМЕЙНАЯ

На спектакле Малого театра «Дикий Ангел» невольно вспоминаются первые строки романа Л.Толстого «Анна Каренина» о едином лике семейного счастья и многоликости невзгод...

«Листая журнальные подшивки»

МЫСЛЬ СЕМЕЙНАЯ

На спектакле Малого театра «Дикий Ангел» невольно вспоминаются первые строки романа Л.Толстого «Анна Каренина» о едином лике семейного счастья и многоликости невзгод. Счастливые семьи, ослепительные в своем благополучии, драматургических искр, как известно, не высекают, несчастные же служат источником поучительных повествований.

Повестью о семье назвал Алексей Коломиец свою пьесу, в которой рассказывает историю разных семей, собственным путем ищущих гармонию и счастье.

Главный герой — Платон Никитич Ангел (Е. Самойлов) — сторонник почти ушедших в предание семейных традиций. Возможно, соблазн зачислить его в поборники домостроя в самом начале спектакля будет преобладать над всеми другими чувствами — власть Платона, действительно, ощутима в доме, его авторитет довлеет над всем, что происходит в семье,— от проблем бытовых до философии бытия. Мнение Платона решающее и, похоже, непререкаемо даже для младшей дочери Татьяны, ироничность тона которой совсем не подвергает сомнению правоту отца.

Е.Самойлов не сразу раскрывает нам суть характера своего героя, хотя значимость его для целостности семейства Ангелов для нас уже очевидна с первого же появления актера на сцене. Его сдержанная пластика и манера говорить, очевидно, призваны передать житейскую мудрость, прислушиваться к которой — признак благоразумия. Именно этим качеством долгое время и отличались Ангелы.

Но вот в семейную гармонию врывается резкий диссонанс — младший сын Павлик (С.Вещев) объявляет, что женился. Жениться, ни у кого не спросясь, не посоветовавшись даже с родителями — вполне современно, но никак не согласуется с понятиями Платона Никитича о необходимости коллективного принятия важных решений.

Другой удар по престижу семьи нанес средний сын — Федор (В.Борцов). Полюбив замужнюю женщину, он вынужден скрывать свои чувства, что тоже противно взглядам Платона Никитича. «Любовь не водят по закоулкам, не прячут! Любовь не крадут!», «Единый советчик во всем — правда»,— внушает он Федору.

Огорчил отца и старший сын Петр (А.Голобородько). Будучи большим начальником, он подписал решение о строительстве дома в очень неудобном для жильцов месте. Для Платона и тут двух мнений нет — нарушен принцип совести. «Скажи, Петр, ты любишь свою землю, людей своих, государство свое? Любишь, иначе и немыслимо. А знаешь, кто больше всего вреда приносит нашей земле, людям, государству? Маленькие временщики!» — убеждение это высказывается не только словами, оно читается в характере Платона Ангела Самойлова, по-крестьянски основательном, надежном. Про таких говорят, что они крепко стоят на земле: если строятся, то на века, если работают, то до седьмого пота, ни себе, ни ближним не давая поблажки.

Семья Петра тоже испытывается на прочность — она ведь первая самостоятельная ветвь от древа Ангелов. И эта преемственность выразилась в согласии Петра признать свою ошибку, повиниться и, в результате,— подать в отставку, отказавшись от дачи, машины. Это, пожалуй, первый положительный нравственный итог в «полосе неудач» семейства Ангелов. Но он также естествен в их системе ценностей, как и обязанность трудиться, честно отрабатывать свой хлеб, не перекладывать свою ношу на других.

В контексте пьесы фигура Петра весьма существенна. Если остальные герои решают проблемы на уровне личных отношений, то его действия в большой степени окрашены социальными мотивами. В социально-нравственном аспекте старший сын стал как бы продолжением отца. Жаль, что у актера преобладает пока внешний рисунок роли, хотя винить его здесь сложно, драматург не много дал ему материала, чтобы глубже раскрыть внутренний мир этого, судя по всему, сильного духом человека.

Есть в спектакле и еще две семьи, несчастливых по-своему — соседа Крячко (Е.Весник), содержащего великовозрастного лоботряса, и Маляра (Ю.Васильев), жена которого — Клава (А.Евдокимова) полюбила Федора Ангела.

Трагедия Крячко — в его сыне, а если глубже, то в весьма распространенном родительском самообмане: «Мы в молодости терпели нужду. Пусть бы уж дети...» И дети в таких семьях перестают стесняться безделья — оно санкционировано, и растут они, не зная ни заботы, ни труда, считая родителей обязанными их содержать. Семья Крячко — антипод Ангелам в принципах и результатах строительства дома. «Если твой сын двадцать лет ничего не делает, то ясно, что калекой стал...» — говорит горькую правду своему другу Платон. Герой Е. Весника, безусловно, несчастен. Но главная печаль его — в одинокой старости, которую он подготовил себе сам. Во всех спорах о семье мы слышим глубокое отчаяние доброго по сути человека, его растерянность у итоговой черты.

Собственная невеселая жизненная повесть и у Маляра. Ю.Васильев играет человека, открывшего вдруг для себя, что ушедшая от него жена не только красива, чего он раньше не замечал, но и любима им. История весьма распространенная, но исповедь персонажа во многом поучительна. Маляр Ю.Васильева и смешон, и жалок, а узнав его духовные запросы, мы понимаем, что его Клава не могла не уйти к другому.

Да, распадение семьи — несчастье. Поэтому мудрый Платон Ангел отстаивает устои, традиции, охраняющие семейное благополучие. В сердцах Крячко назвал Платона Ангела «диким» за то, что тот круто обошелся со своим младшим сыном. Но, изгоняя Павлика из дома, Платон Е.Самойлова не характер свой показывал, он защищал семейные правила, нарушение которых ставило под угрозу единство ее членов. Мы ясно видим, как тяжело переживает герой Самойлова разрыв с младшим сыном, в нем постоянно борются два чувства: любящего родителя и главы рода, ответственного за крепость семьи. Чувство долга побеждает, но победа дается нелегко. Без аффектирования, скупыми штрихами передает актер состояние внутренней борьбы, которым охвачен старший Ангел.

Так каков же он, Платон Никитич Ангел, сначала изгоняющий из дома родного сына и принимающий в семью невестку с ребенком, объявляющий себя корреспонденту стяжателем и требующим от Петра поступка по совести, пусть даже в ущерб материальному благополучию? Однозначного ответа в спектакле мы не найдем. Главная черт, определяющая характер персонажа, и, на мой взгляд, верно понятая исполнителем, состоит в том, что Платон Ангел — генератор семейных начал в самом широком понимании этих слов. Именно в этом ключе, разворачивая свиток роли, Е.Самойлов обогащает своего героя чертами, достойными восхищения — трудолюбием, честностью, совестливостью, непримиримостью к нахлебничеству... Желая хорошо жить, он много работает, другого пути к благополучию у него нет и быть не может. «Как заработал, так и ешь! Как заработал, так и одевайся»,— чеканит он свое кредо. И тут нет ничего от философии стяжателя, стремящегося меньше работать, но больше получать. Достаток, основанный на честном, добросовестном труде, заслуживает поощрения. Так думает Ангел-старший, так считают все в его семье.

«Мысль семейная» пронизывает весь спектакль, поставленный молодым режиссером В.Седовым. Именно она вновь собирает всех Ангелов за длинный деревянный стол во дворе отчего дома...

Проблемы современной семьи, ее крепости и благополучия, затронутые А. Коломийцем и вынесенные на сцену Малого театра, должны иметь широкий общественный резонанс не только потому, что от этого зависит наше личное счастье, но и потому, что семья — ячейка государства, а в его упрочении — наша главная цель.

П. ТАТАУРОВ
«Театральная жизнь», 1983, №2

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: Оставайтесь, друзья, молодыми, никогда не старейте душой!

Любовь – это самое главное. Она меня всегда грела, вдохновляла, давала тонус жизни. Без нее я не мыслю себя.

ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: Оставайтесь, друзья, молодыми, никогда не старейте душой!
Евгений Самойлов – фигура легендарная. Несколько поколений зрителей влюблялись в его героев, попадая под неизменное влияние красоты и обаяния артиста. Его дарованию были подвластны Чацкий и Павка Корчагин, Олег Кошевой и Гамлет, Иван Шуйский и Игнат Гордеев. Ему покорялись самые сложные вершины сценического мастерства, в которых требовались и высокий интеллект, и трагический пафос, и совершенное искусство перевоплощения, и мастерство пластической выразительности.

Навсегда оставаясь учеником и последователем Мейерхольда, он во всякое свое сценическое или кинематографическое создание вкладывал страстное сердце художника и неизменную любовь к пламенной романтике. Особенно ярко проявилось творческое своеобразие артиста в сценическом прочтении русской классики. Одной из лучших ролей Самойлова в Малом театре стал образ Ивана Петровича Шуйского в спектакле по пьесе А.К. Толстого «Царь Федор Иоанович», поставленном Б.Равенских в 1974 году и до сих пор идущим на сцене театра при неослабевающем зрительском успехе.

Его любили учителя. Его уважают и любят коллеги. Его обожают зрители. Он достиг за время своей большой творческой жизни многих степеней и регалий: народный артист СССР, лауреат нескольких Государственных премий, награжден орденами и медалями, неоднократно избирался ректором театрального училища имени М.С. Щепкина на пост Председателя Государственной экзаменационной комиссии.

У него удивительно счастливо сложилась личная жизнь. Со своей женой Зинаидой Ильиничной он прожил 62 года. Его дочь Татьяна Самойлова стала всемирно известной актрисой после фильма М. Калатозова «Летят журавли», сыграв Веронику. А позднее воплотила на экране образ Анны Карениной. Его сын Алексей Самойлов посвятил себя театру и, как отец, стал артистом Малого театра.

Несмотря на все эти несомненные жизненные успехи Евгений Самойлов продолжает оставаться, как и в самом начале своего пути, человеком скромным и отзывчивым, страстно увлеченным своим делом и живущим в мире высоких чувств и вдохновенной романтики.

- Евгений Валерианович, как вы чувствуете себя в новом столетии, в новом тысячелетии?

- Нормально. А вот что будет впереди, сказать трудно, потому что мне уже все-таки девяносто лет.

- Что вам дает радость в жизни?

- Театральная работа, сцена, съемки в кино.

- Как вы смотрите на перемены в современной жизни, и какие чувства они вызывают в вас в сравнение с тем, что позади?

- Перемены произошли огромные, и всякая эпоха начинает свою жизнь по-своему. Это вполне естественно: жизнь идет вперед, все меняется. Меняются и театры. Был когда-то хорошим Московский художественный театр. Какой он сейчас и каким он будет дальше, я не могу еще точно определить. Куда сейчас вообще пойдет театр никто не знает, потому что пришло молодое поколение и когда оно вырастет в настоящих мастеров, трудно сказать. Это зависит и от руководителей театров и от многого другого, что прогнозировать почти невозможно.

- Говорят, что есть такое средство Макрополус, которое продлевает молодость. Скажите, каков секрет вашей молодости?

- Я всю жизнь был в спортивной форме, так как без этого невозможно работать ни в театре, ни в кино. Делаю гимнастику, занимаюсь физкультурой, всегда катался на лыжах и коньках, на лошади. Вот все, что меня поддерживало и поддерживает до сих пор.

- А как вы относитесь к медицине, к врачам?

- Конечно, с медициной приходилось сталкиваться, куда же без нее. И, надо сказать, всегда, когда мне приходилось обращаться к врачам, отношение было очень хорошее. Однажды во время гастролей в Санкт-Петербурге, где я был очень плотно занят в репертуаре театра, у меня случилось предынфарктное состояние. Увезли меня в свердловскую больницу. Там были великолепные специалисты и отношение И-ЗУ-МИ-ТЕЛЬ-НО-Е! Меня тогда быстро поставили на ноги. А не так давно мне пришлось обратиться в клинику академика Николая Алексеевича Лопаткина в Москве. И он лично сделал мне операцию. С его стороны я ощутил доброе и по-настоящему человеческое отношение. Да, по сути, в течение всей жизни – и когда дети болели, и во всех остальных случаях – я не видел ничего другого от врачей, кроме заботы, внимания и профессиональной помощи. Пользуясь случаем, хочу их сердечно поблагодарить за это и передать наилучшие пожелания.

- Ваши коллеги, не сговариваясь, говорят о вашей доброжелательности и о вашей замечательной улыбке, которая всегда поднимает у них настроение? Скажите, откуда в вас такой жизненный настрой?

- Я сам по-доброму отношусь к людям и, прежде всего, стараюсь видеть в них добро. Если оно существует, значит, человек меня радует. Может быть, поэтому я чувствую себя достаточно хорошо душевно.

- Что бы вы хотели пожелать своим друзьям-коллегам и своим поклонникам-зрителям?

- Чтобы они могли увидеть хорошие спектакли, замечательные достижения молодого поколения и тех, на ком сегодня держится театр. Пусть будут хорошие кинофильмы и пусть все получают от них радость. Потому что и театр, и кино служит для воспитания людей, и для того, чтобы дарить им радость.

- Что для вас в жизни значит любовь?

- Любовь – это самое главное. Она меня всегда грела, вдохновляла, давала тонус жизни. Без нее я не мыслю себя.

www.medicus.ru

«Листая журнальные подшивки»

Андреи ВОЛЧАНСКИЙ

ДОСТОИНСТВО МАСТЕРА

За долгую жизнь в искусстве Евгению Самойлову приходилось сталкиваться с разным уровнем ролевого материала — от Гамлета и Ясона до «проходных», ныне прочно забытых драматургических изделий

«Листая журнальные подшивки»

Андреи ВОЛЧАНСКИЙ

ДОСТОИНСТВО МАСТЕРА

«Театральная жизнь» 1987, октябрь, №20

За долгую жизнь в искусстве Евгению Самойлову приходилось сталкиваться с разным уровнем ролевого материала — от Гамлета и Ясона до «проходных», ныне прочно забытых драматургических изделий. Как бы то ни было, артист считал делом чести полную профессиональную и человеческую отдачу каждой новой работе. Это придавало им ту основательность, что всегда отличает произведение настоящего мастера.

Работы Самойлова становятся украшением любого спектакля с его участием, независимо от общего художественного фона. Они заслуживают внимания и хотя бы краткой фиксации — тем более что исчезают с быстротой, не зависящей от воли артиста. Слишком велика зависимость актерского искусства от преходящих обстоятельств театральной практики.

Семидесятилетие Евгения Самойлова совпало с юбилейной датой образования СССР. Он отметил ее главной ролью в «Диком Ангеле» по пьесе украинского драматурга А. Коломийца. Сыграл своего сверстника, пожилого рабочего, недавно вышедшего на пенсию. Глава большой семьи, Платон Ангел мог, на первый взгляд, показаться некой «модификацией» горьковского Бессеменова или современным вариантом Ванюшина. Не обходя «острых углов» в своем герое, артист убедительно показывал, как крутая родительская власть, непререкаемый авторитет отца становятся в итоге доброй, созидательной силой. Платон Никитич старался научить своих взрослых детей почтению к честной и добросовестной работе, умению соразмерять потребности с затраченным трудом, разумной бережливости, любви к родному дому, а значит, и к родной земле. Цель семейной «политики» — воспитание тех человеческих качеств, в которых сегодня кровно заинтересовано наше общество.

Для исполнительской манеры Самойлова всегда было характерно стремление к романтической приподнятости, ярко-театральной форме. В «Диком Ангеле» он сумел отойти от испытанных, не приносивших удачу актерских приемов, предстать в полном расцвете психологического мастерства, чурающегося резких линий, каких-либо открытых эмоциональных изъявлений. Но за мягкостью его интонаций, тонкой разработкой внутренних «ходов» ощущалась все же, знакомая с давних лет, взрывчатая сила большого таланта, находящегося в постоянном движении и развитии.

На весьма ограниченном пространстве разворачивает Самойлов роль сибирского писателя Угрюмова-Вьюжного в спектакле «Из новостей этого дня» по пьесе Г.Маркова и Э. Шима. Текст дает скудные сведения о герое. На помощь исполнителю приходит внешняя характерность: седая бородка клином, черная перчатка на негнущейся левой руке — очевидно, след фронтового ранения. Проливая свет на биографию героя «Новостей», Самойлов выводит из нее определяющие свойства натуры — мужество, способность к бескомпромиссному поступку. Заметно, что Угрюмов-Вьюжный не избалован известностью, большими тиражами и гонорарами. Выход новой книги — огромное событие для него. И все же, поняв, что в работе над нею он впал в заблуждение, выступил защитником ложной идеи, писатель входит в себе силы забрать рукопись из издательства. Никакие сообщения конъюнктуры, личной выгоды не поколеблют в нем этого выстраданного убеждения.

Несколько раньше он выступил в роли совершенно противоположного свойства. Словно бы решив «тряхнуть стариной», Самойлов вновь блеснул отточенным и легким искусством комедийного актера. «Спасибо за то, что вы вернули нам улыбку Самойлова!» — писал один из зрителей старшего поколения, не забывший любимых фильмов своей молодости — «Светлый путь», «Сердца четырех», «В шесть часов вечера после войны». Письмо пришло в Малый театр после премьеры «Незрелой малины», где Самойлов сыграл веселого и мудрого эпикурейца, изгнанного семьей, запутавшегося в долгах и все-таки не унывающего — вопреки всем ударам судьбы.

Что поделать, сценические образы один за другим уходят в небытие, оставляя след в нашей памяти, на фотографиях из театрального архива, иногда на кинопленке. Не всем суждена долгая жизнь. Но вот уже почти полтора десятилетия могучая фигура князя Ивана Петровича Шуйского, сыгранного Самойловым в «Царе Федоре Иоанновиче», остается живым, сегодняшним впечатлением. Артист по-прежнему заставляет нас сопереживать своему трагическому герою, величественному даже в гибельных заблуждениях. Его живописный, размашистый облик вызывает ассоциации с персонажами народного эпоса, былинными богатырями. Любуясь его эффектной, отчасти картинной внешностью, невольно вспоминаешь образы Васнецова, Сурикова, Корина.

К той же буйной человеческой породе, возросшей на ветру бескрайних российских просторов и великих рек, отнесен артистом и горьковский Игнат Гордеев. Отец бунтаря и мечтателя Фомы связан с ним не только кровным, но и глубинным сердечным родством. И этот персонаж долгие годы остается рядом с Самойловым. Большая литература, выведенная на сцену сильной и уверенной режиссерской рукой, верный залог длительного актерского успеха. Такое необходимое театру сочетание складывается, увы, но всегда. Но оставаясь на краю классической «триады», будучи ее последней «инстанцией», актер должен в любых, самых неблагоприятных обстоятельствах встречать зрителя во всеоружии духовного опыта и профессионального мастерства. Так, как это делает в свои семьдесят пять Евгении Валерианович Самойлов.

16 апреля день рождения патриарха отечественной сцены, народного артиста СССР, лауреата Государственных премий Евгения Валериановича Самойлова.

Сегодня мы поздравляем Евгения Валериановича с днем рождения и желаем здоровья, бодрости и творческого долголетия на радость всем нам, его многочисленным почитателям.

16 апреля день рождения патриарха отечественной сцены, народного артиста СССР, лауреата Государственных премий Евгения Валериановича Самойлова. Достаточно только назвать это имя и комментарии излишни, а в памяти возникают незабываемые эпизоды из знаменитых кинофильмов «Сердца четырех» и «В шесть часов вечера после войны», которые до сих пор приводят в трепет наших бабушек и дедушек. Они же с удовольствием делятся своими театральными впечатлениями от несравненного Гамлета и Германа в арбузовской «Тане», которых актер сыграл у Николая Охлопкова на сцене театра Революции. С тех пор прошло много лет, и вот уже следующие поколения восхищаются нетускнеющим от времени талантом Евгения Валериановича Самойлова, актера, имя которого более 30 лет украшает священные подмостки Малого театра. Одна из последних по времени работ Е.В.Самойлова в театре роль камердинера в «Коварстве и любви» Ф.Шиллера. Артист выступает лишь в одном эпизоде спектакля. Но и в этой небольшой роли видна сила творческого темперамента Мастера.
А роль князя Тугоуховского в исполнении Е.Самойлова в «Горе от ума» несомненно украсила этот спектакль, любимый театральными критиками и простым зрителем.
Сегодня мы поздравляем Евгения Валериановича с днем рождения и желаем здоровья, бодрости и творческого долголетия на радость всем нам, его многочисленным почитателям.

29 января определились лауреаты российской кинопремии «Золотой орел», которую два года назад учредила Национальная академия кинематографических искусств и наук.

Премия «Золотой орел» в почетной номинации «За беззаветную преданность искусству» была вручена актеру Евгению Самойлову. 90-летний артист был очень растроган и напомнил собравшимся, что снимался еще у Довженко, Александрова и Пырьева. В этот момент у многих звезд, присутствовавших на церемонии, на глаза навернулись слезы.