30.12.2006
Подробнее
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
В предновогодние дни в Малом театре отпразднуют два знатных актерских юбилей. а поскольку сами юбиляры своего возраста не скрывают, то можно уточнить: 27 декабря Татьяна Панкова отметила свое 90-летие, 29 декабря исполнится 70 лет Эдуарду Марцевичу.
Их творческие биографии слегка разнятся, но сходятся в главном - в преданности и верности Малому театру, его традициям. Правда, Татьяна Панкова в юности, не слишком «доверяя» своей внешности, успела окончить отделение металлургии Ленинградского политехнического института. И все же страсть к театру победила все сомнения, причем именно к театру Малому. В 1939 году она перебралась в Москву и поступила в Щепкинское училище, откуда и была зачислена в труппу Малого, где служит уже более 60 лет. Татьяне Нанковой довелось выходить на сцену рядом с выдающимися актерами, сыграть огромное количество ролей и заслужить на сегодняшний день почетное право называться «старухой» Малого театра, К «старухам» же этим обычно добавляют эпитет «великие».
А вот Эдуард Марцевич, происходя из театральной семьи, с призванием определился сразу. Но в начале карьеры Малому театру «изменил» на целых десять лет. По уважительной причине - какой актер откажется в 22 года сыграть Гамлета? А именно на эту роль молодого артиста режиссер Николай Охлопков позвал в Театр имени Маяковского. Зато впоследствии Малый стал для него настоящим домом, а Марцевич сегодня - один из лидеров уже «старшего» поколения театра. И самое важное, что, несмотря на почтенные годы, Татьяна Панкова и Эдуард Марцевич остаются основательно занятыми в репертуаре.
Сегодня на страницах «Культуры» артисты вспоминают яркие события своей биографии. То, что более всего запомнилось, - дебюты, успехи, провалы. Среди этих эпизодов есть забавные, а есть и печальные. И тем не менее пребывать только в зоне воспоминаний им обоим категорически не хотелось. Ведь современное состояние театра, которому они отдали не одно десятилетие своей жизни, действующего актера не может не волновать прежде всего.
Курьезы дебютантов
Татьяна Панкова. Я очень хорошо запомнила свой первый выход на сцену Малого. Константин Александрович Зубов, блистательный актер и великолепный педагог, всех студентов начиная с первого курса заставлял ходить в массовках. В тот вечер игралась премьера спектакля «Отелло» в постановке режиссера Радлова. Со сцены в зрительный зал спускались две лесенки, а площадка между ними предназначалась для игры.
Мы, студентки-»турчанки» сидели на этих лесенках. Перед началом знаменитой сцены Отелло и Яго с платком нам полагалось потихоньку встать и уйти, после чего Отелло - Остужев говорил: «Мы здесь одни. Ну, начинай...» Но я настолько увлеклась спектаклем, что так и осталась сидеть. И вдруг с ужасом вижу как Яго - Терехов из-за спины жестами пытается показать мне, что надо уходить. Но его жест не был направлен в сторону кулис, где мне давно полагалось быть, а указывал в зрительный зал. И я пошла туда. Когда спустилась по лестнице, то обнаружила, что идти негде, кроме как по самой авансцене перед Отелло и Яго. Первое, что я тоща поняла: насколько по-другому идет время на сцене. Я шла мелкими турецкими шажками, ощущая, что не дойду, так это далеко и так долго. И когда Терехов - Яго, устав от ожидания, хотел начать диалог, Остужев закрыл ему рот рукой. Он все это обыграл.
Потом я подошла к нему, чтобы извиниться, а он был настроен благожелательно: «Ну что вы, девочка! Какие пустяки!» Но Зубов меня не простил. Меня сняли с должности старосты курса и понизили стипендию.
Это был 1940 год. Малый театр выпустил «Отелло» а через два дня состоялась премьера «Трех сестер» Немировича-Данченко. Отыграв «Отелло» я пошла на спектакль в Художественный театр. И была очень горда тем, что хотя «Три сестры» были блистательной постановкой, но все говорили только об Остужеве. Остужев в моем представлении - гений. Этот актер непонятно какими средствами каждый раз «брал» весь зрительный зап. Так что у меня здесь были и горе, и радость великая: я побывала на сцене вместе с Остужевым и так при этом опозорилась.
Эдуард Марцевич. У меня тоже случился курьез во время первого выступления на сцене Малого театра. Я пришел сюда после десяти лет служения в Театре имени Маяковского. Хотя я окончил Щепкинское училище и меня брали сюда сразу. Михаил Иванович Царев обещал роль Чацкого. Но так случилось, что я пошел к Николаю Охлопкову, потому что был болен Гамлетом. После смерти Охлопкова удачи закончились, я не нашел общего языка с Андреем Гончаровым, а тут еще начались съемки фильма «Красная палатка» И я вернулся в Малый.
Меня туда как блудного сына приняли, но предложили поначалу совсем другой репертуар - массовые похождения. Я был весьма смущен, ведь за плечами - и Гамлет, и Эдип. Но мне сказали: «Будешь вести себя правильно - сыграешь вскоре роль Мешема в «Стакане воды» Скриба».
И действительно, первой моей большой ролью в Малом театре стал Мешем. За пять дней до спектакля мне пришлось выучить 25 страниц текста. Я, конечно, учил. Но, сами понимаете, волнение, да и коллектив другой. И потом, сама сцена Малого театра, эта божественная сцена...
Меня одели в роскошный костюм. Единственное, что я попросил, так это наклеить мне усики, чтобы отличаться от других Мешемов. Я вышел, сел в кресло, открылся занавес. Болингброка играл Евгений Велихов. Он, простившись с испанским послом, обращается ко мне, и после двух-трех фраз должен начаться мой очень длинный монолог И в этот момент вдруг наступает пауза - и темнота в моих глазах. Я ничего не помню! У меня от страха все ушло куда-то глубоко в грудь. Я только успел подумать: «Зачем я ушел из Театра Маяковского?» Какой позор! Я вскочил, заметался по сцене, пытаясь вспомнить текст. Велихов стоял совершенно потрясенный, он такого никогда не видел в Малом театре. Потом он сел в кресло и стал наблюдать за моими безмолвными метаниями. И тут я слышу шепот: «Закрывайте занавес!» Катастрофа! И в этот момент я вдруг все вспомнил, и дальше весь спектакль играл на каком-то бешеном нерве. Все партнеры дивились: почему он так обезумел, что с ним случилось? Вот это я запомнил.
Но, знаете, все отнеслись к этому как-то... хорошо. Царев при встрече сказал: «Говорят, большой успех у вас вчера был». Валерий Бабятинский, Ярослав Барышев называли меня «молодцом» Для меня все это немножко странно было. И только сейчас я стал догадываться о том, что если бы я действительно блистательно тоща сыграл эту роль, то, может быть, и поднялась бы против меня какая-то волна: вот, мол, появился здесь «гений»! А от того, что подобный казус приключился, все вроде бы «уравнялись» Все ко мне расположились, и я потом довольно долго играл Мешема. Я теперь, по прошествии многих лет, вспоминаю это как доброе начало.
«Бабушку - убрать!»
Т.П. Самое лучшее, что я здесь сделала, - это роль старухи Тинкер в «Ярмарке тщеславия» Теккерея. У меня была большая картина, вся моя. И, конечно, прелестные партнеры: Виктор Шарлахов - сэр Пит, великолепный актер, Танечка Еремеева - Бекки Шарп. Эта роль была настолько мною любима, что я просто ждала момента, когда надо выходить на сцену.
И вторая роль, конечно, более ответственная, удачу в которой я приписываю случаю. Это была Кукушкина в «Доходном месте» Островского, которую играла Пашенная, а я ждала своей очереди. Но случилось так, что Вера Николаевна должна была остаться на выпуске другого спектакля в Москве, а «Доходное место» надо было играть в Орехово-Зуеве. Я, конечно, и текст знала, и мизансцены, хотя Пашенная очень многое в них изменила.И вот я впервые сыграла Кукушкину в Подмосковье, все было как во сне, но главное, что я успела понять, - я сыграла ее иначе. И аплодисменты у меня были совсем в других местах, чем в спектаклях с участием Пашенной. У меня получилась «своя» Кукушкина. С Верой Николаевной у нас были дивные отношения. Она мне сказала потом: «Спрашиваю: «Как репетирует Панкова?» - «Плохо, очень плохо» - «Вот хорошо-то!» А потом вдруг узнаю, что сыграла прекрасно и в прямую очередь со мной поставлена. Танечка, я вас поздравляю!».
В общем, я сыграла очень много - и больших, и маленьких, но ролей. У меня не было эпизодов, были эпизодические роли. Как, например, Пошлепкина в гоголевском «Ревизоре» за которую в свое время Ольга Садовская буквально дралась. Это такой образ, который можно насытить всеми полагающимися ему чертами, и он станет живым человеком. А эта роль - всего-то на три с половиной минуты. Но за нее Шаляпин когда-то назвал Ольгу Осиповну «архигениальной».
Э.М. Малый театр подарил мне такую палитру ролей, которых я никогда бы не имел в другом коллективе. Огромной удачей стала роль Веточкина в спектакле «Холопы» Гнедича. Мы играли с Татьяной Петровной. Помню, как я с удовольствием кричал: «Бабушку - убрать!» Когда я смотрел недавно запись спектакля, мне показалось, что это было неплохо.
Есть и другие любимые роли. Например, Кисельников в «Пучине» Островского. Я даже сына своего назвал Кирюшей в честь персонажа. Сегодня я играю Хлопова в «Ревизоре» Небольшая роль, но там столько хулиганства придумано, что я получаю огромное удовольствие. Чебутыкин в «Трех сестрах» Чехова, Дугин в «Рядовых» Дударева, очень люблю водевиль «Таинственный ящик» Каратыгина Как-то Татьяна Петровна пришла смотреть спектакль, а я так разволновался, что мне стало плохо на сцене. Закрыли занавес, второй акт не играли. Хотя я, конечно, хотел продолжать, но Юрий Мефодьевич сказал: «Хватит с нас неприятностей, иди лечись».
Я очень люблю сцену. Каждый раз прихожу сюда как на любовное свидание. Поэтому мне трудно назвать «самое-самое». Я просто благодарен Богу за то, что работаю в Малом театре, где ко мне очень нежно относятся как к актеру и режиссеру. Я ведь в свое время закончил в Паневежисе режиссерские курсы у Мильтиниса. А когда Соломин возглавил Малый театр, он мне позволил поставить «Отца» Стриндберга, «Не было ни гроша да вдруг алтын» Островского, «Воскресение» Толстого.
«Карло, прости меня!»
Т.П. Полным провалом у меня был спектакль «Бабьи сплетни» по Гольдони. Господи, ведь и парики были, наверное, метра полтора на головах, и костюмы роскошные. Но все в результате вышло так бездарно, что, когда спектакль сняли, я просто благодарила Бога. Я говорила: «Господи, как мне стыдно перед Гольдони!» Когда мы очутились в Венеции, мне показали памятник Гольдони. Я тут же встала перед ним на колени и сказала: «Карло, прости меня, я так опозорилась!» И мне даже как-то полегчало после этого. После премьеры актеры, не занятые в спектакле, завидев нас, быстренько сворачивали в сторону, лишь бы не пришлось поздравлять. Но что делать, без этого не научишься нашему мастерству, наверное.
Чем и отличается наш театр, так это тем, что он все-таки соблюдает автора, его задачи, задумки. А классика, которой мы придерживаемся, всегда может быть современной. Вот, например, «Волки и овцы» Островского, которых мы будем сегодня играть. Раньше Пашенная играла Мурзавецкую этаким «секретарем обкома»: вся губерния была в ее власти. А сегодня она у нас - явная мафиози, не стесняющаяся в средствах, то есть играется совершенно по-другому И совсем не нужно переписывать текст Островского или раздеваться догола.
Э.М. Я бы назвал провалом своим спектакль «Агония» югославского автора Крлежи. Был очень срочный ввод, и, кстати, первый спектакль я очень хорошо сыграл. Но потом роль куда-то ушла от меня. Была сильная горечь от того, что мне пришлось заменить безвременно ушедшего из жизни Никиту Подгорного, поэтому я играл без удовольствия.
Никто никого не ест
Э.М. Сегодня у нас собранная труппа, дисциплинированная. Все-таки она свято относится к сцене. Я вчера читал книгу Ленского, где есть его обращение к труппе после назначения главным режиссером Малого театра. Что там, оказывается, творилось! Они его за год съели! Он ушел из театра и через год умер.
Т.П. А сейчас атмосфера в Малом театре прекрасная - ни сплетен, ни интриг, ничего этого у нас, слава богу, нет. Никто никого не подсиживает, не подъедает.
Э.М. Наоборот Соломин может попросить: «Сыграй сегодня за меня». Или я вдруг плохо себя почувствую. Помню, я полгода ходить не мог, ногу поломал, так он за меня играл. Какая-то в этом смысле у нас семья.
Т.П. Может быть, потому, что почти все актеры - ученики одной школы. Они учились этой высокой морали, а сегодня ее от них требуют независимо от дарования.
Э.М. Мне кажется, наша молодежь охотно поддерживает традиции реализма, романтизма. А не тот авангард, когда правой ногой чешут за левым ухом. Или матом со сцены ругаются.
Т.П. Я однажды смотрела наш спектакль из зала. Выхожу в антракте в фойе, передо мной идут две молоденькие девочки. И одна другой говорит: «Как я тебе благодарна за то, что ты меня все-таки заставила пойти в Малый театр, я теперь буду ходить только сюда».
Э.М. Приходят ведь и школьники - на «Ревизора» «Горе от ума». И реакции у них очень точные на какие-то современные темы, которые «забирают» молодежь. Но помимо современных тем, есть еще и декорации, и костюмы. Все говорит о том, что это - театр, который проникает во все времена.
Т.П. Со зрителем вообще надо считаться. Самый хороший зритель - в пятницу. У него впереди выходные, не надо рано вставать, можно отдохнуть. В субботу тоже публика нормальная. Но в воскресенье этого зрителя рассмешить и «взять» гораздо труднее, потому что у него в голове уже - следующая трудовая неделя.
Актер - художник, а не краска
Э.М. Я работал в свое время с разными режиссерами. Охлопков был, конечно, гений, великий человечище, и я судьбе благодарен за встречу с ним. Он меня в несколько спектаклей ввел, следил за моими успехами. Но все-таки он был постановщиком, а мы - исполнителями. Потом пришел Андрей Гончаров и сказал: «Если не сладится в Малом, возвращайтесь, я год буду вас ждать. Вы - нужная краска в моей палитре» Для меня последняя фраза прозвучала оскорбительно.
Вот в Малом театре актер - художник, а не краска. Да, он - инструмент, но сам же на нем и играет, сам его настраивает. Ты можешь фантазировать и что-то предлагать режиссеру. Например, в «Ревизоре» Юрий Соломин меня «подправлял» но очень многое я сам ему предлагал, какие-то хулиганские вещи. И он это брал. Никто в Малом театре не насилует артиста.
Т.П. Здесь режиссер слушает актера, актер - режиссера. Только тогда получается произведение, достойное этой сцены.
Э.М. Я прошел очень хорошую школу Мильтиниса. Я знаю, что только через духовные структуры, человеческие взаимоотношения можно добиться «дива» театрального. А когда короля Лира в какие-то сетки заворачивают, лицо ему гримом уродуют - это ужас. Отвращение появляется к этому королю.
Т.П. Немного осталось учеников нашего величайшего гримера Николая Сорокина. Он с тринадцати лет работал в Малом театре, поначалу разносил бороды и усы. Ход мыслей у него был потрясающий. Он говорил: в идеале, когда артист овладеет ролью, нужны только цвет лица и прическа. Никаких раскосых глаз, другой формы губ - ничего этого не надо. Он как-то зашел в мою гримуборную и спросил о моей героине: «Что она любит есть?» Я растерялась и отвечаю: «Ну, капусту, наверное» - «Нет, свеклу Поэтому румянец у нее должен быть свекольного цвета» Это иногда казалось смешным и даже нелепым, но на самом деле он глубоко «копал» по-настоящему. У нас и по сей день никто из актеров никаких фортелей с гримом не выкидывает.
Э.М. Да, на сцене должен быть живой человек. Любой. Но жить ему нужно, слыша «музыку» автора. Драматург ведь почему-то это написал, у него была своя боль, которая подсказала эти слова. Слова - это как лепестки цветов или листья деревьев, а дальше идут длинные стебли и стволы, переходящие в корни. Корни - в земле, а земля-то - это прах тысяч поколений. И актеру все это нужно попытаться ощутить, но суметь выразить притом еще и «свое» потому что он живет сегодня.
Что такое человек? Он был когда-то маленьким ребенком - беззащитным, ранимым и открытым. Жизнь его потом «закроет» Но актеры всегда остаются детьми. И их беззащитность и ранимость проникают в детскую душу публики, выстраивая мост. Тогда-то и появляется полное доверие.
Т.П. А теперь я бы хотела, пользуясь случаем, поздравить вас, Эдуард Евгеньевич. 29 декабря у вас будет очень хороший юбилей. Я уже давно поняла: когда ты играешь молодая, у тебя просто сил больше. На самом-то деле частенько получается хуже. И если мы в молодые годы выплескиваем на сцену весь свой темперамент, это не всегда бывает хорошо. Ведь только опытный актер понимает, что такое сцена, образ и в чем его актерская задача.
Э.М. Мне тоже хочется поздравить вас, Татьяна Петровна, с юбилеем, пожелать еще долгих лет жизни и здоровья. Ведь вы - наследница таких великих актрис, как Пашенная, Гоголева и многих других. Все «старухи» Малого театра вошли в вашу душу, и поэтому сегодня и они находятся рядом с вами и с нами. А значит, история продолжается.
Подготовила Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 28.12.2006
29.12.2006
Подробнее
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Правительственная телеграмма
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Многогранный талант и яркая индивидуальность позволили вам в полной мере реализовать свой богатый творческий потенциал, завоевать профессиональное признание и искреннюю любовь зрителей. Они высоко ценят ваши роли в театре и кинематографе, интересные режиссёрские работы и авторские программы.
Желаю новых успехов и вдохновения! Поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
В.Путин.
Уважаемый Эдуард Евгеньевич!
Поздравляю Вас с 70-летним юбилеем!
Многогранный талант и яркая индивидуальность позволили вам в полной мере реализовать свой богатый творческий потенциал, завоевать профессиональное признание и искреннюю любовь зрителей. Они высоко ценят ваши роли в театре и кинематографе, интересные режиссёрские работы и авторские программы.
Желаю новых успехов и вдохновения! Поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
В.Путин.
Подробнее
«Звуковой архив Малого театра» ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Вольность» (1,9 Мб)
«К Чаадаеву» (0,4 Мб)
«Деревня» (1,5 Мб)
«Песнь о вещем Олеге» (2,4 Мб)
«Узник» (0,3 Мб)
«Я помню чудное мгновенье» (0,5 Мб)
«19 октября» (3,5 Мб)
«Пророк» (0,6 Мб)
«Во глубине сибирских руд» (0,4 Мб)
«Анчар» (0,8 Мб)
«На холмах Грузии» (0,3 Мб)
«Зимнее утро» (0,5 Мб)
«Я Вас любил» (0,2 Мб)
«Поэту» (0,4 Мб)
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
«Вольность» (1,9 Мб)
«К Чаадаеву» (0,4 Мб)
«Деревня» (1,5 Мб)
«Песнь о вещем Олеге» (2,4 Мб)
«Узник» (0,3 Мб)
«Я помню чудное мгновенье» (0,5 Мб)
«19 октября» (3,5 Мб)
«Пророк» (0,6 Мб)
«Во глубине сибирских руд» (0,4 Мб)
«Анчар» (0,8 Мб)
«На холмах Грузии» (0,3 Мб)
«Зимнее утро» (0,5 Мб)
«Я Вас любил» (0,2 Мб)
«Поэту» (0,4 Мб)
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
В день рождения народный артист России выйдет на сцену Малого театра в спектакле «Царь Борис».
Эдуард Марцевич - выпускник театрального училища имени Щепкина. Свой путь в искусстве начал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл в спектакле Николая Охлопкова «Гамлет». Блистательный дебют начинающего артиста принёс ему известность и зрительское признание.
Затем он успешно выступал и в других постановках Охлопкова, однако после смерти мастера перешёл работать в Малый театр.
В нынешнем сезоне он играет в комедии Гоголя «Ревизор», пьесах «Три сестры» Чехова, «Волки и овцы» Островского, а также в старинном водевиле «Таинственный ящик».
Отмечу, что большую популярность Марцевичу принёс и кинематограф. Он впервые снялся в 58-м году в экранизации романа «Отцы и дети», затем – в киноэпопее «Война и мир» и других лентах.
А сейчас он снимается в фильме по роману «Анна Каренина». Картину ставит Сергей Соловьев.
Тему продолжит Анна Нечаева:
«Марцевич вспоминает, что первый раз вышел на сцену Малого театра лет 50 назад. Студентом играл в спектаклях «Стакан воды» и «Власть тьмы». Для начала - в массовке. В Малый, на главные роли, актер вернулся только спустя 10 лет.
После театрального училища он работал в театре имени Маяковского. Здесь он сыграл Гамлета, в знаменитой постановке Николая Охлопкова. Спектакли этого режиссера бурно обсуждали, о них спорили – вспоминает Эдуард Марцевич. «Для меня Охлопков был и остается лучшим режиссер» - не скрывает юбиляр. С Андреем Гончаровым творческий союз не сложился. Марцевич перешел в Малый театр. Мечта сбылась. Актер ждал своего звездного часа и на этой сцене. Завоевывал это право - трудом, усердием, компромиссом, а иногда и боем. Вспоминает актер. Он играл в «Пучине», в «Стакане воды», в «Дон Жуане». И только в начале 80х получил от Михаила Царёва огромный подарок – роли в «Агонии», в «Заговоре Фиеско», в «Царе Федоре Иоанновиче», а потом и в «Рядовых».
Марцевич любит вспоминать слова Гоголя - «Сцена - эта кафедра, с которой можно сказать очень много доброго».
Радио «Культура», 29 декабря 2006 года
Подробнее
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью. Но как, скажем, ставить великого Островскою, не исповедуя его убеждений, не думая о нравственном и безнравственном, не осознавая противостояния добра и зла? Впрочем, находились «новаторы», которые «открывали» нам своего «певца Замоскворечья» — без морали, без глубоких социальных проблем, без сочувствия маленькому человеку. Как бы в пику им Эдуард Марцевич поставил в Малом театре пьесу Островскою «Не было ни гроша, да вдруг алтын», не просто избежав возможности превратить ее в комедию положений, но дав пищу для размышлений не более и не менее как о спасении души. Страшная фигура ростовщика Крутицкого, этого гения наживы, в исполнении Евгения Самойлова выросла до грандиозного обобщения: именно такого «вселенского» скопидома и крохобора написал Островский, иначе не стоило бы рассказывать житейский анекдот о том, как скупец потерял деньги, а расточитель их нашел. Самоубийство Крутицкого в этом спектакле страшный акт, один из тех смертных грехов, к которым подводит неправедная жизнь. В финале, когда наивные и недалекие молодые, осчастливленные деньгами Крутицкого, простодушно радуются жизни, вдруг нежно и властно вступает неземная музыка Верди (Верди — в Замоскворечье Островского!), а потом на театральном заднике медленно проступает лик Божьей Матери с покровом. Этот заключительный аккорд возносит нас над мирской суетой, заставляет задуматься о смысле земной жизни. И, естественно, напрашивается первый вопрос, который я задаю актеру и режиссеру:
- Скажите, вы человек веруюший?
-Да, я православный. Крестился уже взрослым. Путь к вере был для меня не прост и нелегок, как для многих людей моего поколения.
Надо сказать, нашему поколению необычайно повезло. Правда, детство было опалено войной. Но, может, именно поэтому мы росли чуткими, отзывчивыми на чужую-беду. И каждый из нас понимал: ты не один на свете, есть большой мир, в котором тревожно и беспокойно, есть миллионы людей, связанных между собой сложными отношениями. Этим пониманием мы были во многом обязаны чтению: нас называли «самым читающим» поколением. Взрослые заботились о нашем нравственном развитии. Вообще, к нам, «военным детям», старшие были необычайно добры. Общество старалось нас всем обеспечить- и прежде всего, духовной пищей. Дома пионеров -это были настоящие дома детской культуры и творчества. Я и сам занимался сразу в нескольких кружках. Мое послевоенное детство проходило в Вильнюсе. Подавляющее большинство населения было литовским, но мы, русские, украинцы, белорусы, поляки, никогда не чувствовали себя чужими. Мой отец, Евгений Михайлович Марцевич, был актером Вильнюсского русского драматического театра и еще руководил народным театром в Доме культуры почтовых работников; у него был самый широкий круг друзей и почитателей. До сих пор в Вильнюсе его вспоминают с благодарностью. Недавно меня пригласили на вечер, посвященный памяти моего отца, и я ездил в Вильнюс — где мне дорог и знаком каждый камень.
Почему я говорю обо всем этом? Я хочу подчеркнуть: в моем детстве не было ничего такого, что посеяло бы в душе семена зла, ненависти, нигилизма. Напротив, в ней возрастали семена любви, добра, стремления послужить людям, как-то украсить их жизнь. Большинство людей — мы это, конечно, понимали — жили трудно, от зарплаты до зарплаты. Театр был для них не просто отдушиной, местом отдохновения — он был для них опорой и поддержкой в самом высоком смысле слова. Для меня идти в театр значило вступить на путь служения людям. И, надо сказать, многие мои сверстники шли в искусство с такими же убеждениями — не ради славы или высоких заработков. Я приехал в Москву и очень легко поступил в Щепкинское училище. Четыре года жил чрезвычайно насыщенной в духовном отношении жизнью — мне открылся поистине прекрасный мир русского искусства, исполненного духовности. Это и был путь к вере. Только тогда я еще не отдавал себе в этом отчета...
Я шел, к духовности, встречаясь с непониманием и даже сопротивлением. Помню, как меня долго не выпускали с царем Федором на сцену Малого театра. У меня было свое видение образа, свое понимание этого характера. Надо заметить, каждый из прославленных исполнителей роли по-своему трактовал ее На сцене. Блаженным играл царя Федора И. Москвин. Гордым и властным представлял его Н. Хмелев. Свое отношение к герою было и у И. Смоктуновского. Я же видел в царе Федоре прежде всего глубоко верующего человека, сильного своей духовностью, но генетически остававшегося все-таки сыном своего отца — в минуты гнева как бы загоравшегося и полыхавшего огнем, некогда сжигавшим Ивана Грозного. И поскольку воплотить такого царя Федора не представлялось возможным, я взял академический отпуск в театре и уехал в литовский город Паневежис стажироваться по режиссуре у знаменитого режиссера Юозаса Мильтиниса. Потом, вернувшись в театр, я поставил тургеневского «Якова Пасынкова», удивительно отвечающего моему мировоззрению. Четыре закрытых представления убедили меня, что публика тепло и заинтересованно принимает спектакль. Но опять-таки мой «идеализм» не нашел отклика у руководства: спектакль был запрещен и уничтожен.
Тогда с группой молодых актеров я организовал «домашний театр» прямо у себя в квартире. Две пьесы молодого, еще не известного никому тогда Михаила Ворфоломеева «Летела птица розовая» и «Приговор» помогли мне укрепиться в моем мироощущении. Я вообще никогда не ставил пьес, которые не отвечали моему внутреннему убеждению.
...Да, лет десять назад был в Москве такой удивительный театр. Он начинался с вешалки в самом буквальном смысле слова, потому что располагался в самой обыкновенной московской квартире, и прихожая с вешалкой служила одновременно кулисами.
В ту нору мне казалось, что Марцевич уйдет из театра, займется «лабораторной режиссурой» или педагогикой, но на сцену, в мирскую суету больше не вернется. Известны были уж примеры, когда художник, придя к вере, расставался со своей профессией и вообще уходил из искусства. Я тогда еще плохо знала этого человека и могла только догадываться о его преданности своему делу. Только потом мне стало ясно, что искусство для него — проповедничество, высокое служение и потому он никогда не покинет сцену. Понять это помог его Царь Федор, его Дугин в «Рядовых» -солдат Великой Отечественной, через бездну страданий и унижений пронесший силу духа и достоинства. Ну а выбор для очередной постановки в Малом пьесы великого шведа Стриндберга «Отец», в которой Марцевич сыграл главную роль, пьесы, где отчетливо звучит предостережение не навреди душе своего сына! Из-за этой постановки ему опять-таки пришлось уходить из театра.
- Разные были тому причины, — говорит Эдуард Евгеньевич. — Виноват был и я сам: не так-то просто отстаивать свое мировоззрение, надо не только уметь говорить, но и уметь слушать. Вести диалог! Мне уже немало лет, я переживал и взлеты, и падения, заблуждался и каялся, женился, развелся, снова женился, вырастил двух сыновей, много работал, читал, думал и пришел к определенному мышлению. Я пришел к вере. Мне хотелось бы поделиться опытом. Никому ничего не навязывать, не указывать, а спокойно убеждать. Мне нужен большой серьезный разговор. И где же быть такому разговору, как не в театре — в самой природе нашего искусства лежит общение, обмен идеями и мнениями. Не случайно великие философы заимствовали у театра чрезвычайно емкую форму — диалог. Если актер на сцене только лицедействует, он мне не очень интересен. Для меня спектакль — не лицедейство, а разговор. Если хотите, разговор Человека с Мирозданием. К этому я всегда стремился в театре. Всегда отстаивал свою точку зрения. И уходил, когда не удавалось ее отстоять.
- Но, уходя из Малого, вы всегда туда возвращались. Вам не хотелось «прибиться» к другому берегу?
- Нет, Малый театр — мой дом. Я ведь не случайно поступил именно в Щепкинское училище. И не случайно, успешно дебютировав в Театре им.Маяковского, перешел в Малый. Мне дороги традиции русского реалистического искусства — театра Щепкина и Мочалова, Ленского и Садовского, Ермоловой и Пашенной. До определенного момента я мог играть на любой сцене, но, по мере того, как я шел к зрителю, я все глубже ощущал, что мое место именно в Малом. Это театр исконно русский, исповедующий наши национальные ценности. Испокон века он учил жить по совести, несмотря на то, что ему подчас диктовали, что нужно ставить и что не нужно. Диктуют и сейчас безо всякого стеснения. И тогда на нашу сцену проникают со своими «сочинениями» авторы, которые, вмесите того чтобы питать душу, напротив, стараются ее выжечь. Нельзя выжигать душу — это большой грех! На сцене должен главенствовать один закон: человеколюбие. Но из-за человеколюбия нельзя врать. Как только ложь — значит зло. И как только зло — значит ложь. Вот если она, ложь, в конфликте с правдой и это показано на сцене, то возникает искусство. Но если сцену предоставили для того, чтобы показывать одно зло или одно добро, тут уже не искусство, а исполнение определенного заказа, самая настоящая конъюнктура. Это неинтересно, невзирая ни на какие режиссерские ухищрения.
- А что бы вы хотели поставить сегодня во имя утверждения духовности в русском театре?
- «Воскресение» Льва Толстого. У меня уже готова инсценировка, которую я предложил Малому театру. Поставить произведение великого русского писателя на великой русской сцене. И какое произведение! Нынешнему человеку оно нужно как воздух. Суть его — проповедь братской любви к ближнему. Но в то же время оно исполнено гневного возмущения насилием, социальным неравенством и угнетением человека человеком. Для меня очень важно, что в этом произведении сочетались идея христианства с идеей социальной справедливости. Первая связана с образом Нехлюдова. Вторая — с образом Катюши Масловой. Что такое Нехлюдов? Это человек, мучимый грехом, который ему надо искупить, чтобы душа не погибла. А Катюша Маслова? Она выбирает свой путь во искупление греха — связывает судьбу с политическими заключенными, борцами за освобождение трудящихся от щеп сытых и наглых. Не подходит ей путь, указанный Нехлюдовым, — это была бы уже не она. Ну не может Катюша подделываться под Нехлюдова — у нее своя дорога. Это дорога миллионов людей, которые не придут к Богу, пока в них не просудятся личность, человеческое достоинство, пока они не почувствуют вкуса к жизни и ее сокровищам. Именно это имел в виду Толстой, когда утверждал, что мир создан не для страдания, а для радости человека; что в мире должна царить красота к гармония.
- Но ведь церковь считает Толстого еретиком, требует освободиться от него как от нравственного учителя.
- Я не хочу обсуждать толстовское понимание христианства. Даже если они заблуждался в вопросах веры, это нисколько не умаляет его художественных свершений. Смею думать, им руководила глубочайшая интуиция художника. Эта самая интуиция говорила ему, что счастье — созидательнее и продуктивнее, чем несчастье. Тут он был не одинок. Еще Пушкин сказал, что счастье -лучший университет, который завершает воспитание души.
- Вы надеетесь, что эта идея органически соединится с христианской в вашем спектакле?
- Соединяются же они в жизни! Все больше верующих понимает сегодня, что идеи социальной справедливости отвечают самой сущности христианства. И все больше коммунистов приходит к постижению духовности как источника нравственной красоты и силы, без которого иссохнет доброта и увянет разум. Что же касается сочетания этих идей в спектакле, мне удалось недавно поставить такой спектакль – «На дне» Максима Горького в Государственном театре киноактера. Я по-своему прочитал один из сложнейших горьковских образов и вывел на сцену такого Луку, который, по моему убеждению, отвечает первоначальному замыслу писателя. Есть свидетельства, что в пору создания пьесы горький с любовью выписывал этот образ, симпатизировал Луке больше всех других персонажей. По моему ощущению. Лука не просто добрый человек, но и провозвестник вечной жизни, который глубоко осознает необходимость человеческого счастья и гармонии здесь, на земле. Я нашел замечательного исполнителя этой роли — Юрия Назарова, который прекрасно понял мой замысел и тонко его воплотил.
Спектакль оказался как нельзя более актуален сегодня, когда в России создана трагическая ситуация: сотни тысяч людей оказались на задворках жизни
- поруганные, униженные, лишенные средств к существованию. Проповеди и притчи Луки, монолог Сатина звучат сегодня как призыв вспомнить, что человек — прекрасное создание Божье: он достоин высокой участи. И опять-таки мне необыкновенно повезло с исполнителями буквально всех ролей. Спектакль собрал целое созвездие действительно выдающихся русских актеров — Людмилу Зайцеву, Валентину Теличкину, Владимира Гусева, Геннадия Королькова, Владимира Козелкова, Олега Мокшанцева, Станислава Михина, Ларису Лужину, Виталия Кошева. Рядом с ними прекрасно играют молодые -Антон Хомятов, Сергей Вещев, Надежда Матушкина, Софья Горшкова. У каждого персонажа свое неповторимое лицо и почти в каждом светится еще не убитая душа. Когда в финале актеры выходят на авансцену, зрители в едином порыве встают им навстречу, как бы соединяя свои души с душами горьковских героев, душами актеров. Вот это и есть соборность, которой всегда славился русский театр. Ведь русский театр — явление поистине замечательное. Его нравственность, его уважение к личности, его стремление непосредственно воздействовать на живую душу во все времена помогали укреплению и становлению Отечества. Невольно вспоминаются тут слова великого Гете: «Если хотите создать нацию — создайте театр».
- А не кажется ли вам, что с точки зрения церкви мы опять-таки впадаем в ересь, называя театр соборным?
- «Говорю же вам, что за каждое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда». Это — из Евангелия от Матфея. Понимаете, почему я вспомнил это изречение?
- Кажется, понимаю. Истинный художник готов нести ответ за каждое сказанное, или написанное, или напечатанное слово. Даже на страшном суде.
Лариса Ягункова
«Правда», 30.03.1996
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. Таких артистов, как Марцевич, во все времена было принято называть столпами труппы, ее «первыми сюжетами». На таких актеров «ходит публика». Дугин и Веточкин, Кисельников и Царь Федор Иоаннович, Фиеско и Дядя Ваня, Крутицкий и Ротмистр, Шуйский и Хлопов, Сен-Феликс и Лыняев, Чебутыкин и Князь К. – это лучшее, что подарил Эдуард Евгеньевич зрителю Малого театра, работая с равным блестящим успехом во всех драматических жанрах. Его постановки «Дядюшкин сон», «Отец», «Не было ни гроша да вдруг алтын», «Воскресение» — вошли в «золотой фонд» спектаклей нашего театра, поскольку были поставлены в лучших его традициях, выразившихся в неизменной любви к автору, актеру и зрителю. Среди актеров всех поколений Эдуард Евгеньевич имеет непререкаемый авторитет, право на который ему дает тонкое художественное чутье и талант. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многи-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся. Я помню Эдуарда с первого курса щепкинского училища, когда он все время носил в кармане книжечку с пьесой «Гамлет». Одни иронизировали по этому поводу, другие относились серьезно. Он был необычным студентом, хотя в толпе ничем не выделялся. Необычным становился тогда, когда выходил на сцену. Помню, как на втором курсе он с Нелли Корниенко играл в водевиле «Майор Корвашон». Спектакль запомнился всем – и педагогам, и студентам. Сразу стало понятно, кто есть кто. Так по учебным спектаклям уже на первых курсах можно определить творческий потенциал студента. Дальше все зависит он него самого.
Судьба Марцевичу отплатила добром. «Гамлет» был сыгран им буквально через несколько лет в Театре Маяковского у Охлопкова. И, конечно же, эта роль сразу открыла ему все двери. Самое главное – уметь вырастить, выносить в себе роль. Я думаю, что Эдуард Евгеньевич обладает удивительным умением не размениваться по мелочам, а медленно и сосредоточенно строить главное. Это очень важное качество, которое не дает актеру простаивать. Даже если сейчас он не играет, не репетирует, в нем идет большая внутренняя работа. Такая способность передается от папы с мамой или даже выше – от Бога. Несомненно, она помогла ему пройти сложный путь актерской судьбы, ее обрывы, лабиринты, где он, может быть, и поранился, но выжил. У Эдуарда Марцевича есть очень важное качество – преданность своему делу. Я как руководитель театра всегда могу обратиться к нему с просьбой о помощи. Есть у нас люди, которые, даже если им самим плохо, спасут спектакль. Эдуард Марцевич – в их числе.
Мы с Эдуардом Евгеньевичем много раз в жизни играли и играем одни роли. Но никогда ничего не копируем друг друга. Каждый делает свое дело. Я не похож на Марцевича, он не похож на меня ни по размеру ноги и шейному воротничку, ни по цвету волос. А это значит – другие предлагаемые обстоятельства роли, которую ты играешь. Играли в очередь и «Пучину», и «Царя Федора»… Однажды у меня возникла проблема: врачи запретили мне ехать на гастроли в Читу. Театр вез туда «Дядю Ваню», где я играю главную и любимую роль. Но в Чите ждали Малый театр, это моя родина! Я знал, что единственный человек, который вместо меня может сыграть Войницкого – Марцевич. И я очень благодарен ему, что он быстро ввелся на эту роль и поехал в Читу. Потом мы продолжали с ним играть Войницкого в очередь.
Подобный случай был и с водевилем «Таинственный ящик». Это была работа, которую я вынашивал несколько десятков лет. Когда со мной случилась беда, я обратился за помощью к Эдику, зная, что он недавно тоже болел и что ему тоже непросто. Он мне помог. Я прихожу на «Ящик», только как режиссер, мою роль играет Марцевич. Но мечта моя исполнилась. По сегодняшний день спектакль жив, идет.
Последние работы, которые мы сделали вместе – я как режиссер, он как актер – Чебутыкин в «Трех сестрах», Хлопов в «Ревизоре» – показывают высочайшее мастерство Эдуарда Марцевича. Эти небольшие роли дают возможность говорить о нем, как о большом артисте. «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты». И есть большие артисты, которые из маленьких ролей делают центральные. Не педалируя, не добавляя какой-то текст, а находясь на втором плане. А за этим «ничего не делая» стоит очень большая внутренняя эмоциональная работа, которой всегда был силен Малый театр.
Основа нашей актерской школы – внутреннее движение вперед. Мне представляется, что современная актерская манера состоит не в том, чтобы все говорить без интонаций или играть исторические спектакли в современных костюмах, а в том, чтобы делать так, как написал автор, а зритель бы тебя понимал и прикидывал все на себя. И говорил бы: «О, со мной происходит то же самое!» Артист обращается к тем чувствам, которые есть в каждом человеке. Современно, с моей точки зрения, когда смысл доходит до зрителя не через призму каких-то фокусов, а через сердце и разум. Этим всегда и был силен русский психологический, эмоциональный театр. Без эмоций в театре и кинематографе работать нельзя. Первыми в кино все-таки были театральные актеры. Да, кино – это другая школа. Но когда нужен был взрыв эмоций, играли Ливановы, Грибовы, Ильинские, Жаровы, Меркурьевы, вплоть до наших современников. И среди театральных актеров, вошедших в обойму кинематографа – Марцевич. Он сыграл много ролей классического репертуара в замечательных фильмах, которые еще больше укрепили его позицию артиста психологической русской школы.
Подробнее
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни. Я тогда исполнила свою первую главную роль в «Царе Иудейском», и Марцевич посмотрел этот спектакль. А он уже задумывал ставить «Грош». Эдуард Евгеньевич подошёл ко мне и сказал: «Я хочу, чтобы ты играла у меня главную роль». Эти слова большого артиста, удивительно талантливого человека, имя которого я слышала с детства (и мама, и папа работали с Эдуардом Евгеньевичем), были для меня огромным счастьем. И когда я получила роль Насти, она начала рождаться с первой читки.
А Эдуард Евгеньевич умеет, ставя спектакль, находить для артиста одно-единственное слово, ассоциацию, которая даёт понимание и данной сцены, и жизни твоей героини. Это может делать только человек, обладающий особым видением. Марцевич — режиссёр очень талантливый. Но сложный.
- А в чём его сложность?
- Он придумывает сцену (наверное, фантазирует ночью), сам играет за всех, и, когда приходит на репетицию, недоумевает: почему у артистов не получается точно так же? И тогда у него, как у многих талантливых людей, эмоции выходят из-под контроля. Надо, конечно, набираться терпения, мужества… Но, как только ты понимаешь, ради чего, а, главное – от кого терпишь эти вспышки, сразу становится легче.
- Может быть, это общий недостаток актёрской режиссуры?
- Даже не недостаток, а свойство, и притом — признак таланта. Хуже, когда режиссёр спокоен как во время лёгкого послеобеденного сна. Только очень талантливый человек может быть в состоянии такой яркой возбудимости. У нас случались стычки, конфликты, но в них многое рождалось. Марцевича можно переубедить, если ты действительно права. Часто я, будучи тогда молодой актрисой, говорила ему: «Эдуард Евгеньевич, про свою героиню я уже знаю больше, чем вы. Поэтому не стоит мне рассказывать, какая она!» Он с этим соглашался и спокойно давал «зелёный свет».
А работать с ним вместе на сцене, быть его партнёром — это, я считаю, огромное наслаждение и удача для каждого артиста. Даже если рассуждать с эгоистической позиции. Ты, во-первых, учишься у него, во-вторых, подпитываешься, потому что и походка Эдуарда Евгеньевича, и его голос, манера говорить, смеяться, жесты, даже очки – всё излучает талант. Поэтому у меня есть традиция: перед каждым спектаклем «Три сестры» я подхожу к нему, дотрагиваюсь до его рук и говорю: «Разрешите немножко прикоснуться к таланту, чуть-чуть подзанять у Вас!» Я без этого не начну спектакль, если играет Эдуард Евгеньевич. Марцевич — артист очень лёгкий, воздушный, он умеет существовать «над сценой», над ситуацией. Его нельзя определить, к нему неприменимы какие-то стереотипы, он настолько индивидуален, что рождает одни ассоциации.
- Во всяком случае, привязать его к какому-то амплуа тоже невозможно. Крутицкий – и Хлопов, дядя Ваня!
-
- У Эдуарда Евгеньевича нет амплуа, но мне он напоминает чеховского персонажа – скажем, Гаева, который «состояние проел на леденцах». Всё материальное не обладает для него большой важностью. Он очень трогательный, и у него необыкновенная мужская харизма. Эдуард Евгеньевич в зрелом возрасте внешне нравится мне даже больше, чем когда молодой был… Какие там 70 лет! Он очень красивый, он притягивает к себе. Марцевич — абсолютно чеховский персонаж, и даже в жизни, по-моему, человек совсем не бытовой. Мне кажется, он принимает жизнь такой, какая она есть, и не стремится что-то разрушить, прорубить, чтобы достичь своей цели. И при этом в нём есть какая-то особая нота, не то чтобы трагическая, а щемящая тонкая струночка.
- Вспоминается «звук лопнувшей струны».
- С долгим послезвучием. А помимо всего прочего, Эдуард Евгеньевич — очаровательный человек, мы дружны, разговариваем всегда с долей юмора, он очень смешливый. Он во всём настоящий мужчина и актёр, живёт полной жизнью и ценит все её прелести.
- А родители Ваши в каких спектаклях или фильмах работали вместе с Эдуардом Евгеньевичем?
- Папа работал вместе с Эдуардом Евгеньевичем в Театре Маяковского. А мама и во многих постановках Малого, и в «Обрыве» они у Хейфеца вместе снимались… Недавно я посмотрела отрывок из «Обрыва», и он меня потряс: спектакль снят тридцать лет тому назад, но как современно работают актёры! Без каких-либо внешних средств выражения, только мысль и человеческая суть. Сцена идёт минут десять экранного времени, это очень много. Они стоят и разговаривают, камера берёт крупный план – и всё. Оторваться невозможно. Это магия, дар Божий, талант, чем наделена была и мама, Наташа Вилькина, и Эдуард Евгеньевич, конечно. Они очень много работали вместе, а сегодня я работаю с этим человеком, имею возможность по сантиметру подступаться к нему, и если говорить не на одном языке, то хотя бы думать одинаково. У нас есть, что вспомнить. Это очень важно для меня, как для начинающей актрисы по сравнению с Эдуардом Евгеньевичем. Нам есть, о чём посмеяться, обменяться какими-то намёками, посмотреть в глаза. Это замечательно. Для меня это счастье.
Мой любимый Эдуард Евгеньевич! Я хочу пожелать Вам здоровья и любви Ваших близких! И ещё внуков. У Вас два замечательных сына, и я хочу, чтобы Вы воспитывали внуков, учили их, передавали им свой колоссальный талант и умение улыбаться даже тогда, когда не очень хочется. А себе пожелаю ещё поработать с Вами. Ну, очень пожелаю!
Подробнее
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
- Татьяна Петровна, что бы Вы могли сказать об Эдуарде Евгеньевиче как о партнёре и о режиссёре, ведь как профессионала Вы знаете его со всех сторон?
- Я могу сказать только всё самое хорошее. Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли. Он всё играет очень хорошо – тонко, неожиданно и очень интересно. Мы вместе работали над «Не было ни гроша, да вдруг алтын», и я свой успех наполовину отдаю Эдуарду Евгеньевичу. Он тонко мыслит, интересно говорит. У него есть педагогический дар.
- Для режиссёра это важно.
- Очень. Я знаю великих режиссёров, которые шли другим путём – не педагогическим. А вот Эдик всё на свете может объяснить, и ребёнку, и взрослому. Блистательный актёр и режиссёр Алексей Денисович Дикий далеко не педагогическим методом доходил до того, что нужно актёру. Но вы понимали все его аллегории, настолько они были точны. Ксения Тарасова, игравшая Татьяну в «Мещанах» Горького, спрашивала: «Ну, вот что я здесь конкретно делаю?» Он отвечал: «Делайте, что хотите, но в результате я должен ощутить на вашей коже мягкие бархатные губы лошади». И так рождался образ.
- Даёт ли Эдуард Евгеньевич такую же творческую свободу?
- Эдуард Евгеньевич даёт большую свободу. Он может сказать: «Понимаете, мне здесь должно быть скучно». И вы «раскручиваете» это. Или точно подсказать: «Нет, встаньте здесь, у столба. Положите голову, тогда у вас другое явится состояние». Я помню, как в «Гроше» по его подсказке положила голову – и мне сразу захотелось плакать. Я пела свою песню на слезах, и это имело успех, это было точное попадание. К сожалению, Эдуард Евгеньевич редко ставит спектакли.
- «Не было ни гроша, да вдруг алтын» идёт уже тринадцать лет и до сих пор собирает аншлаги.
- Очень жалко, что я больше не играю в этом спектакле. Но это уже невозможно, потому что я там выдаю дочку замуж, а мне праправнучку надо отдавать. Так что сам возраст меня убрал, а так я бы никогда в жизни не ушла.
- «Грош» это всё-таки комедия, а «Воскресение» — материал гораздо более сложный, философская притча, и Марцевич сам написал инсценировку… Как Вам работалось с ним в «Воскресении»?
- Замечательно. Я лично, да и другие актеры его очень хорошо понимали. Но мне кажется, что «Воскресение» не долго прожило в Малом театре не потому, что Эдуард Евгеньевич не справился с материалом или не знал, что делать. Он просто перегрузил себя. Он был и инсценировщиком, и режиссёром, и педагогом, даже с художником спорил. И были очень удачные спектакли, помню, с каким вниманием воспринимали зрители нашу сцену в тюрьме. Это дорогого стоит. Но перегружать себя нельзя – невозможно «объять необъятное».
- Татьяна Петровна, если посмотреть список ролей Эдуарда Евгеньевича, он занят и в драмах, и в комедиях, т.е. отдаёт свой талант самым разным жанрам. Как Вам кажется, он принадлежит какому-то конкретному амплуа? В чём особенно хорош Эдуард Евгеньевич? Или он из тех актёров Малого театра, которые могут сыграть всё?
- Он из тех актёров, которые прекрасны и в комедийных, и в трагических ролях. Был блистательный герой, с Гамлета начинал. А сейчас он характерный драматический, как в «Трёх сёстрах», и характерный комедийный, как в «Ревизоре». Принято современное считать ниже предыдущего – вот, дескать, при «стариках» было! Но и сегодня такие актёры, как Эдуард Евгеньевич, следуют традициям Малого театра, и не просто придуманным, а взятым из жизни, из своих сердец – эти традиции живы в Малом театре и по сей день. Не могу утверждать, что каждый спектакль идёт по такому пути, но всё-таки это есть.
В адрес Эдуарда Евгеньевича мне хочется говорить только тёплые слова. Что бы я пожелала ему? Больше работать, причём в Малом театре не обязательно ждать, когда тебе дадут, но ты можешь и сам подготовить что-то. Я верю в него. Дай Бог – дальше и больше!
- И Вы бы, наверное, с удовольствием ещё у него сыграли.
- О, это моя мечта…
22.12.2006
Подробнее
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ДО ВОЛОДИ ДОТРОНУЛАСЬ РУКА ГОСПОДА»
Сама фамилия «Богин» сразу вызывает у меня доброе отношение, потому что корень этой фамилии «Бог»...
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ДО ВОЛОДИ ДОТРОНУЛАСЬ РУКА ГОСПОДА»
Сама фамилия «Богин» сразу вызывает у меня доброе отношение, потому что корень этой фамилии «Бог». Создаётся впечатление, что до Володи дотронулась рука Господа. Он настоящий профессионал. Актёр эмоциональный, он как ёжик с шипами, которого не так просто обласкать и взять в руки. Богин очень своеобразный, сугубо по-своему думающий, имеющий твёрдые позиции. Мои встречи с ним в творчестве и в жизни всегда были общением с непростым человеком, не с простым актёром – «дважды два – четыре»… Это, скажем так, «дважды два – пять».
Свой первый спектакль в Малом театре я ставил именно на Володю. Я окончил Высшие режиссёрские курсы в Паневежисе, и после возвращения из Литвы Царёв сказал мне: «Значит так. Ты найди повесть Тургенева «Яков Пасынков», напиши инсценировку и поставь спектакль на малой сцене». В то время малой сценой служил зал Островского. Я попросил Царёва, чтобы в оформлении использовали много фонарей, поставили будку. Он был ужасно раздражён, когда проводили провода и ломали стены. И он мне говорил: «Ты разрушаешь Малый театр!»
Роль Якова Пасынкова была поручена Володе.
- Эдуард Евгеньевич, простите, но это не самая известная вещь у Тургенева, не могли бы Вы коротко рассказать, о чём она?
- Это история молодого человека, который находится в сложных отношениях с людьми власти, они давят на него, хотят им командовать… Я помню, когда читал повесть, то думал: что же вот, пока не трогает? А в конце у меня даже слёзы были, и я решил: надо писать инсценировку! Яков Пасынков - прообраз будущего Базарова, такая нигилистическая структура с элементами анархизма. Володя очень заинтересовался пьесой. Вот, вы знаете, в чём его особенность как актёра, - он всегда докапывается до какой-то глубины, ищет самую «сермягу» взаимоотношений, характера, идеи персонажа и т.д. И я обратил на это внимание и с удовольствием с ним работал. Мне с Володей было удобно, он хороший актёр, главное – талантливый. А когда человек талантлив, можно ему доверять, в чём-то его спровоцировать, чтобы он выдал больше, или простить, что сегодня он не может предъявить ту же порцию своего дарования. Когда «Пасынков» вышел, Володя был на коне, он действительно здорово играл. А на следующий сезон пожарники объявили, что в зале Островского спектакли идти не могут. Для меня, конечно, это был удар, потому что такая хорошая работа Богина оказалась не открытой, не замеченной, прошла мимо… Мы подружились и начали думать о каком-нибудь таком спектакле, чтобы он устраивал и нас, и руководство. (Михаил Иванович, я помню, пришёл, собрал весь коллектив «Якова Пасынкова» и сказал: «Хороший спектакль, но это не Малый театр, это Мейерхольд». На что я ответил: «Вы ученик Мейерхольда, Михаил Иванович, и спасибо вам большое».)
А через несколько лет меня вызвал в Минск режиссёр Вячеслав Никифоров. И ассистентка по актёрам, - я пробовался на роль Кирсанова в «Отцах и детях» - сказала: «Вы знаете, у нас трагедия: не можем найти Базарова». А уже начались съёмки. И я говорю: «Я вам подарю, если хотите. У меня есть очень хороший актёр, который просто готов к этой роли». И, памятуя о том, что княгиня Гагарина когда-то пересказала в своём письме всю потерянную пьесу Тургенева под названием «Студент», из которой он в дальнейшем сделал «Якова Пасынкова», а потом «Отцов и детей» - видите, как развивалась эта история – я сказал про Богина. Потому что нигилизм Базарова, его отрицание и в хорошем смысле слова бешенство против устоев, против традиций, - всё это было прекрасно прописано ещё в Пасынкове, чей трагизм естественно переходил в базаровский. И они обратились к Володе, и сразу же утвердили его на роль. И вдруг, когда закончились съёмки, я узнаю, что он получает за эту работу Государственную премию Советского Союза! Надо было просто перейти из одной жизни в другую, а образ был в нём, уже сидел. И я очень рад, что помог его чудному мгновению. Актёру необходимо заблистать, оказаться на вершине, испытать счастье быть знаменитым.
Когда же возникла идея постановки «Не было ни гроша, да вдруг алтын», я сразу решил, что Петровича – обиженного чиновника, которого раздели, разули и выбросили на улицу, обманув и высосав из него все деньги, всё, что он берёг, и который настроен мстить Крутицкому, этому русскому Гобсеку, - будет играть только Богин! Почему именно он? Володя порою бывает жёстким, резким в суждениях… Никогда не забуду, однажды у него возникли неприятности, после чего мы играли спектакль, и всё, что думает про людей, которые ему помешали, он выкладывал мне на сцене! Это очень интересный актёр. Он внёс в «Не было ни гроша» огромную лепту. Там же есть скотный двор и интеллигенция. Вот, мне кажется, Богин обозначил жёсткую интеллигентскую линию. Если Анна Тихоновна и Настя – они такие с «мерехлюндической» структурой, то здесь очень чётко выписан мститель, просто граф Монте-Кристо, только в «бомжатном» образе, но всё-таки это личность, человеческая личность.
Володе исполняется 60 лет. Я бы не сказал, что он использован в полную силу, хотя сейчас у него прекрасные работы в «Чайке», в «Вишнёвом саде». Но, тем не менее, я считаю, на него надо поставить спектакль, он этого достоин. И если мне когда-нибудь дадут работу как режиссёру, я так и поступлю. Когда мы работали над «Яковом Пасынковым», в нём просыпалось такое мироздание, такое ощущение мира по-своему, даже соприкосновение с небом у него происходило… Поэтому я бы пожелал, чтобы в своё 60-летие он получил хорошую роль. Пришло время, когда Володя Богин может занимать положение одного из ведущих актёров, не второго эшелона, а именно первого! Он уже доказал это «Вишнёвым садом». Он верой и правдой служит Малому и не бродяжничает по коммерческим структурам, вот – живёт: дом и Малый театр. И я в этом вижу определённый человеческий подвиг. Володя нужен театру. Он достиг такого возраста, когда он ещё не старый, но и не молодой, но для Малого - в самом соку. И поэтому я бы ему пожелал, прежде всего, здоровья, и хорошей, хорошей такой роли, которая была бы достойна его внутренних содержательных моментов.
Сама фамилия «Богин» сразу вызывает у меня доброе отношение, потому что корень этой фамилии «Бог». Создаётся впечатление, что до Володи дотронулась рука Господа. Он настоящий профессионал. Актёр эмоциональный, он как ёжик с шипами, которого не так просто обласкать и взять в руки. Богин очень своеобразный, сугубо по-своему думающий, имеющий твёрдые позиции. Мои встречи с ним в творчестве и в жизни всегда были общением с непростым человеком, не с простым актёром – «дважды два – четыре»… Это, скажем так, «дважды два – пять».
Свой первый спектакль в Малом театре я ставил именно на Володю. Я окончил Высшие режиссёрские курсы в Паневежисе, и после возвращения из Литвы Царёв сказал мне: «Значит так. Ты найди повесть Тургенева «Яков Пасынков», напиши инсценировку и поставь спектакль на малой сцене». В то время малой сценой служил зал Островского. Я попросил Царёва, чтобы в оформлении использовали много фонарей, поставили будку. Он был ужасно раздражён, когда проводили провода и ломали стены. И он мне говорил: «Ты разрушаешь Малый театр!»
Роль Якова Пасынкова была поручена Володе.
- Эдуард Евгеньевич, простите, но это не самая известная вещь у Тургенева, не могли бы Вы коротко рассказать, о чём она?
- Это история молодого человека, который находится в сложных отношениях с людьми власти, они давят на него, хотят им командовать… Я помню, когда читал повесть, то думал: что же вот, пока не трогает? А в конце у меня даже слёзы были, и я решил: надо писать инсценировку! Яков Пасынков - прообраз будущего Базарова, такая нигилистическая структура с элементами анархизма. Володя очень заинтересовался пьесой. Вот, вы знаете, в чём его особенность как актёра, - он всегда докапывается до какой-то глубины, ищет самую «сермягу» взаимоотношений, характера, идеи персонажа и т.д. И я обратил на это внимание и с удовольствием с ним работал. Мне с Володей было удобно, он хороший актёр, главное – талантливый. А когда человек талантлив, можно ему доверять, в чём-то его спровоцировать, чтобы он выдал больше, или простить, что сегодня он не может предъявить ту же порцию своего дарования. Когда «Пасынков» вышел, Володя был на коне, он действительно здорово играл. А на следующий сезон пожарники объявили, что в зале Островского спектакли идти не могут. Для меня, конечно, это был удар, потому что такая хорошая работа Богина оказалась не открытой, не замеченной, прошла мимо… Мы подружились и начали думать о каком-нибудь таком спектакле, чтобы он устраивал и нас, и руководство. (Михаил Иванович, я помню, пришёл, собрал весь коллектив «Якова Пасынкова» и сказал: «Хороший спектакль, но это не Малый театр, это Мейерхольд». На что я ответил: «Вы ученик Мейерхольда, Михаил Иванович, и спасибо вам большое».)
А через несколько лет меня вызвал в Минск режиссёр Вячеслав Никифоров. И ассистентка по актёрам, - я пробовался на роль Кирсанова в «Отцах и детях» - сказала: «Вы знаете, у нас трагедия: не можем найти Базарова». А уже начались съёмки. И я говорю: «Я вам подарю, если хотите. У меня есть очень хороший актёр, который просто готов к этой роли». И, памятуя о том, что княгиня Гагарина когда-то пересказала в своём письме всю потерянную пьесу Тургенева под названием «Студент», из которой он в дальнейшем сделал «Якова Пасынкова», а потом «Отцов и детей» - видите, как развивалась эта история – я сказал про Богина. Потому что нигилизм Базарова, его отрицание и в хорошем смысле слова бешенство против устоев, против традиций, - всё это было прекрасно прописано ещё в Пасынкове, чей трагизм естественно переходил в базаровский. И они обратились к Володе, и сразу же утвердили его на роль. И вдруг, когда закончились съёмки, я узнаю, что он получает за эту работу Государственную премию Советского Союза! Надо было просто перейти из одной жизни в другую, а образ был в нём, уже сидел. И я очень рад, что помог его чудному мгновению. Актёру необходимо заблистать, оказаться на вершине, испытать счастье быть знаменитым.
Когда же возникла идея постановки «Не было ни гроша, да вдруг алтын», я сразу решил, что Петровича – обиженного чиновника, которого раздели, разули и выбросили на улицу, обманув и высосав из него все деньги, всё, что он берёг, и который настроен мстить Крутицкому, этому русскому Гобсеку, - будет играть только Богин! Почему именно он? Володя порою бывает жёстким, резким в суждениях… Никогда не забуду, однажды у него возникли неприятности, после чего мы играли спектакль, и всё, что думает про людей, которые ему помешали, он выкладывал мне на сцене! Это очень интересный актёр. Он внёс в «Не было ни гроша» огромную лепту. Там же есть скотный двор и интеллигенция. Вот, мне кажется, Богин обозначил жёсткую интеллигентскую линию. Если Анна Тихоновна и Настя – они такие с «мерехлюндической» структурой, то здесь очень чётко выписан мститель, просто граф Монте-Кристо, только в «бомжатном» образе, но всё-таки это личность, человеческая личность.
Володе исполняется 60 лет. Я бы не сказал, что он использован в полную силу, хотя сейчас у него прекрасные работы в «Чайке», в «Вишнёвом саде». Но, тем не менее, я считаю, на него надо поставить спектакль, он этого достоин. И если мне когда-нибудь дадут работу как режиссёру, я так и поступлю. Когда мы работали над «Яковом Пасынковым», в нём просыпалось такое мироздание, такое ощущение мира по-своему, даже соприкосновение с небом у него происходило… Поэтому я бы пожелал, чтобы в своё 60-летие он получил хорошую роль. Пришло время, когда Володя Богин может занимать положение одного из ведущих актёров, не второго эшелона, а именно первого! Он уже доказал это «Вишнёвым садом». Он верой и правдой служит Малому и не бродяжничает по коммерческим структурам, вот – живёт: дом и Малый театр. И я в этом вижу определённый человеческий подвиг. Володя нужен театру. Он достиг такого возраста, когда он ещё не старый, но и не молодой, но для Малого - в самом соку. И поэтому я бы ему пожелал, прежде всего, здоровья, и хорошей, хорошей такой роли, которая была бы достойна его внутренних содержательных моментов.
15.11.2006
Подробнее
РЕВИЗИЯ БЕЗ РЕВИЗОРА
РЕВИЗИЯ БЕЗ РЕВИЗОРА
Новое прочтение бессмертной комедии
Новое прочтение бессмертной комедии
РЕВИЗИЯ БЕЗ РЕВИЗОРА
Новое прочтение бессмертной комедии
Нынешняя премьера гоголевского «Ревизора» в постановке Юрия Соломина - явление поистине необычное. Она особая по самому ее расположению в сегодняшнем театральном пространстве, все более и более сужающемся для истинно художественного, все более и более расширяющемся для эксперимента ради эксперимента, безумной «театральности», для бесконечного выяснения «жгучей» для нас проблемы - а есть ли в России секс, можем ли мы наконец по праву вступить в мировое эротическое братство, для низменной забавы самым скабрезным матом, так и сулящим в скором времени окончательный мат целой великой отечественной культуре. Помещенный в это ошалевшее от вседозволенности пространство, новый «Ревизор» Малого театра как бы благодетельно ревизует искусством неискусство на театре. Она особая, эта премьера, еще и потому, что вносит оздоровительную паузу в оглушительный хор о режиссуре, плач по режиссуре, восторг от режиссеров, хулу на режиссеров, гимны, филиппики, молитвы, анафему нынешнему режиссерскому цеху. Ах, нужен сильный режиссер! Ах, как ужасна эта актерская режиссура! Будто Станиславский и знать не знал ничего о профессии актера, а Мейерхольд и Вахтангов в молодости не выходили на сцену в ролях, а служили бухгалтерами и инженерами. Нужна сильная режиссерская рука, без режиссера-лидера пропадают и самые лучшие актеры. Мы живем в эпоху режиссуры - так на все лады поют нынешние критики, не умеющие ценить яркие актерские труппы и все рыдающие над яркими режиссерскими трупами. Но все это не может проходить безболезненно для нынешнего театра - актеры никнут, теряют самостоятельность, утрачивают моральные критерии, становятся покорными куклами в руках бойких шоу-кукловодов. А режиссеры постепенно вырастают до фантомов. Пришпориваемые журналистскими шоу-шпорами, многие из них уже давно стали напоминать неких «всадников без головы», на всем лету подсаживающих на лихих своих скакунов столь же лихих литераторов, что смело приписывают свои фамилии к великим классическим текстам, пачкают Моцарта завистью Сальери, не задумываясь, вливают свои маленькие карьерные, политические, сексуальные заботы в бессмертные олимпийские заветы.
Премьера «Ревизора» особенна, наконец, еще и потому, что режиссер Соломин вместе со всем актерским коллективом разглядел в гоголевской комедии один из ее блистательных внутренних секретов: ревизия происходит здесь даже и без всякого ревизора - мнимого ли, подлинного ли, - чиновники уже сами ревизуют свои «ведомственные» пороки задолго до ожидаемой официальной «порки». Ведь и действительная, подлинная всесторонняя ревизия уже произошла в первой же сцене комедии, когда Городничий, а вслед за ним и весь его аппарат доверительно рассказывают друг другу о творимом беззаконии. Идет саморевизия, ревизия взаимопонимания чужих грехов, потому что таковы и грехи собственные, - вот изначальный секрет гоголевской комедии. Да и не надо никакого настоящего ревизора, он - посланец из ниоткуда, его распоряжения - всего лишь чужие приказы, а не живые глаза все видящих подельников. Именно так сыграна эта сцена сегодня в Малом, когда главный ревизор - Городничий, который и к вызванным на совет чиновникам выходит в домашних туфлях (здесь все свои) и разносит их как свой, доверительно и, как ни странно, веско, разумно, со знанием дел и делишек каждого: все увидено, все сказано... и все снова спрятано. Очень хорош здесь артист А. Потапов, играющий Городничего: в своих замечаниях чиновникам он и сам - первостатейный жулик, но он и талантливый руководитель города, ведь его живой глаз, его толковые распоряжения, поистине умнейшие наблюдения не скинешь со счетов. Актер внимательно прочел текст роли, а не текст вставных современных ассоциаций, и выяснилось, что герой его все понимает, все знает, бывает и на уроках в училищах, и у больных в палатах, и в судейских лабиринтах, дельно советует, как поправить дела. Но вместе со своими провинившимися чиновниками он и сам втянут в грехи, затянут грехами, и не сегодняшнего министра Грефа, все о чем-то умно толкующего, но и нынешний Грех играет Потапов в Городничем: давно потеряна совесть, расплескался ум, привычной стала взятка, все, что было, - прогнило, сама законная власть чревата беззаконной властностью, понимается как свой Дом, где свои - только «свои», а народ, как и у Пушкина в трагедии, так и у Гоголя в комедии, безмолвствует. Никого не надо ждать ни из Счетной палаты, ни из налоговой инспекции, ни из уголовного розыска - сами все знают про себя нерадивые чиновники, сами на себя и донесут, сами себя и оправдают, и расшевелить их может только собственный взгляд внутрь души, как хотел того Гоголь, грезящий о том, чтобы талантливый мэр, каким играет его А. Потапов, не стал постепенно обкатанным взятками старым мерином, как называет себя в финале здешний Городничий. И финал этого персонажа тоже сделан отлично - ничто не мешает в эти минуты встрече зрителя с бессмертием гоголевского текста: такие печальные глаза у этого Городничего, так и смотрят они тебе в душу, не велят они смеяться только над ним, над собою тоже велят смеяться, ведь в каждом из нас, как писал Гоголь, живет этот Городничий: толковый и глупый, наблюдательный и темный, сильный и слабый, грешный и боящийся греха, честный семьянин в своем доме и разрушающий семью людей в своем городе. И неслучайно (это подлинная победа художника спектакля А. Глазунова), что к финалу как бы мощно распахивается рисованная декорация во всю длину сцены - тихий городок читается теперь целой Россией, вся Россия слышит эти страшные, пророческие слова Городничего: «Чему смеетесь? - Над собою смеетесь!..». Какая несчастная страна
- и рассмеяться-то над собой по-настоящему никогда не сможет, тут же ведь надо и плакать - вот он, знаменитый смех сквозь слезы въяве, воочию.
А на авансцене идет тем временем шумный, многолюдный бал, бал как будто из самого лермонтовского «Маскарада», - так режиссер соединяет тему маски и лица, маски, приросшей к лицу. Но одновременно - не «фирменные» ли это гоголевские «свиные рожи»?
Интересно, живо сыграны все чиновники - и местный вольнодумец судья Ляпкин-Тяпкин
- Б. Невзоров, и становящийся в зависимости от обстоятельств то выше, то ниже ростом попечитель богоугодных заведений Земляника - А. Клюквин, подметки на ходу режущий и буквально и фигурально, и эротически оживленный почтмейстер Шпекин - А. Ермаков, и уездный лекарь Гибнер - В. Носик, тихо-огромный, устрашающе-безмолвный, грозно-бессильный, и городские помещики Добчинский - В. Бунаков и Бобчинский - С.Кагаков, вовсе не маленькие люди, но олицетворенная Сплетня...
А две роли в спектакле я бы назвала выдающимися - это городничиха Анна Андреевна в исполнении Л. Поляковой и смотритель училищ Хлопов, сыгранный Э. Марцевичем. И нестрашно, что они словно бы выпадают из общего актерского ансамбля - городничиха сделана артисткой в стиле фантастического реализма, смотритель училищ создан актером в манере острейшего гротеска, в то время как основной актерский состав живет в строго классических традициях Малого театра. Но, может быть, и само понятие ансамбля не заключено в равности манер и талантов, но как раз позволяет свободному выявлению разнохарактерных дарований и стилей, если все они служат единой творческой мысли.
Все будто абсолютно дисгармонично в Анне Андреевне - Поляковой: добродушное высокомерие, восторги старой девочки, зависть к любимой дочери, верность мужу и постоянное желание ему изменить, крепкая глава семьи и шаткое ее основание, аппетитное тело с неаппетитной душой, понимание всех грехов супруга и полная глухота к разумным его суждениям. Но дисгармония эта - естественное изображение неестественной натуры - прекрасно складывается в высокую гармонию опасного человеческого типа: милой хамки, добродетельной развратницы, кухарки, управляющей государством.
И особый «десерт» - исполнение Марцевичем роли Хлопова. Целая копилка комедийных приемов, драматических переживаний, трезвое понимание роли науки, о которой каждый может судить, предлагая и предлагая бесконечные реформы, и почти алкогольный ужас перед теми, кто повыше, кто спросит строго - а зачем вольнодумные мысли внушаете юношеству. В этой роли у актера смешано все - и водевиль, и драма, и ум, и маразм, и смех, и слезы, и клоунада, и пафос, и комизм, и трагизм, и тема маленького человека, органично перерастающая в тему «мелкого беса».
А вот главная роль в пьесе - одна из самых трудных ролей мирового репертуара - менее всего удалась в спектакле. У молодого актера Д. Солодовника есть уже многое для нее: «легкость в мыслях», трогательная инфантильность, лукавое удивление перед неожиданными поворотами судьбы. Но этого мало для образа Хлестакова, который также, по авторскому замечанию, живет в каждом из нас - и реальный, и нереальный, и сценически отделенный от нас, и почти физически проникающий в каждую зрительскую душу этим всеобщим желанием прилгнуть, стать чуточку выше себя, быть «на дружеской ноге» с Пушкиным. Ездить всякий день во дворец. Гоголь не хотел в Хлестакове водевильных шалостей, он мыслил здесь о чем-то собирательном - а вдруг это сам черт, обитающий в каждом гоголевском творении, под разными, подчас и человеческими личинами, - лукавый черт, путающий всех и вся в комедийном сюжете и улетающий затем в трагическую вечность, чтобы когда-нибудь возникнуть уже и самим страшным Демоном...
Режиссер говорил мне, что смотрел на Хлестакова, как видел его Гоголь, - фитюлька, пустота, ничто. Но играя пустоту, надо сделать это не пусто, не легкомысленно, играя пустоту, надо сделать это полно, серьезно, пустота - это не дырка в занавесе, это знак мышления, это заполненность черт знает чем, это жажда черт знает чего, это обволакивание символической пустотой иногда самых серьезных реальных людей. В этом спектакле, как и во многих других «Ревизорах», Хлестаков все прыгает, все скачет, то висит на люстре, то катается по роялю... Но Хлестаков вовсе не герой Чаплина, он, скорее, герой сказок Шварца, он еще и Тень.
.. .Спектакль «Ревизор» только что начинает жить. А между тем его, быть может, еще и обвинят в излишнем реализме, самое бранное сейчас это слово. Но это будет неправдой, реализм Малого театра - это вечная дружба с публикой, это романтика великого его сына - Мочалова, это героика великой его дочери - Ермоловой. Это одновременно и бережно сохраненное бессмертие Слова и любовь к яркой, зрелищно манкой театральности.
Автор: Инна ВИШНЕВСКАЯ
Источник: Литературная газета
Дата: 15.11.2006
Новое прочтение бессмертной комедии
Нынешняя премьера гоголевского «Ревизора» в постановке Юрия Соломина - явление поистине необычное. Она особая по самому ее расположению в сегодняшнем театральном пространстве, все более и более сужающемся для истинно художественного, все более и более расширяющемся для эксперимента ради эксперимента, безумной «театральности», для бесконечного выяснения «жгучей» для нас проблемы - а есть ли в России секс, можем ли мы наконец по праву вступить в мировое эротическое братство, для низменной забавы самым скабрезным матом, так и сулящим в скором времени окончательный мат целой великой отечественной культуре. Помещенный в это ошалевшее от вседозволенности пространство, новый «Ревизор» Малого театра как бы благодетельно ревизует искусством неискусство на театре. Она особая, эта премьера, еще и потому, что вносит оздоровительную паузу в оглушительный хор о режиссуре, плач по режиссуре, восторг от режиссеров, хулу на режиссеров, гимны, филиппики, молитвы, анафему нынешнему режиссерскому цеху. Ах, нужен сильный режиссер! Ах, как ужасна эта актерская режиссура! Будто Станиславский и знать не знал ничего о профессии актера, а Мейерхольд и Вахтангов в молодости не выходили на сцену в ролях, а служили бухгалтерами и инженерами. Нужна сильная режиссерская рука, без режиссера-лидера пропадают и самые лучшие актеры. Мы живем в эпоху режиссуры - так на все лады поют нынешние критики, не умеющие ценить яркие актерские труппы и все рыдающие над яркими режиссерскими трупами. Но все это не может проходить безболезненно для нынешнего театра - актеры никнут, теряют самостоятельность, утрачивают моральные критерии, становятся покорными куклами в руках бойких шоу-кукловодов. А режиссеры постепенно вырастают до фантомов. Пришпориваемые журналистскими шоу-шпорами, многие из них уже давно стали напоминать неких «всадников без головы», на всем лету подсаживающих на лихих своих скакунов столь же лихих литераторов, что смело приписывают свои фамилии к великим классическим текстам, пачкают Моцарта завистью Сальери, не задумываясь, вливают свои маленькие карьерные, политические, сексуальные заботы в бессмертные олимпийские заветы.
Премьера «Ревизора» особенна, наконец, еще и потому, что режиссер Соломин вместе со всем актерским коллективом разглядел в гоголевской комедии один из ее блистательных внутренних секретов: ревизия происходит здесь даже и без всякого ревизора - мнимого ли, подлинного ли, - чиновники уже сами ревизуют свои «ведомственные» пороки задолго до ожидаемой официальной «порки». Ведь и действительная, подлинная всесторонняя ревизия уже произошла в первой же сцене комедии, когда Городничий, а вслед за ним и весь его аппарат доверительно рассказывают друг другу о творимом беззаконии. Идет саморевизия, ревизия взаимопонимания чужих грехов, потому что таковы и грехи собственные, - вот изначальный секрет гоголевской комедии. Да и не надо никакого настоящего ревизора, он - посланец из ниоткуда, его распоряжения - всего лишь чужие приказы, а не живые глаза все видящих подельников. Именно так сыграна эта сцена сегодня в Малом, когда главный ревизор - Городничий, который и к вызванным на совет чиновникам выходит в домашних туфлях (здесь все свои) и разносит их как свой, доверительно и, как ни странно, веско, разумно, со знанием дел и делишек каждого: все увидено, все сказано... и все снова спрятано. Очень хорош здесь артист А. Потапов, играющий Городничего: в своих замечаниях чиновникам он и сам - первостатейный жулик, но он и талантливый руководитель города, ведь его живой глаз, его толковые распоряжения, поистине умнейшие наблюдения не скинешь со счетов. Актер внимательно прочел текст роли, а не текст вставных современных ассоциаций, и выяснилось, что герой его все понимает, все знает, бывает и на уроках в училищах, и у больных в палатах, и в судейских лабиринтах, дельно советует, как поправить дела. Но вместе со своими провинившимися чиновниками он и сам втянут в грехи, затянут грехами, и не сегодняшнего министра Грефа, все о чем-то умно толкующего, но и нынешний Грех играет Потапов в Городничем: давно потеряна совесть, расплескался ум, привычной стала взятка, все, что было, - прогнило, сама законная власть чревата беззаконной властностью, понимается как свой Дом, где свои - только «свои», а народ, как и у Пушкина в трагедии, так и у Гоголя в комедии, безмолвствует. Никого не надо ждать ни из Счетной палаты, ни из налоговой инспекции, ни из уголовного розыска - сами все знают про себя нерадивые чиновники, сами на себя и донесут, сами себя и оправдают, и расшевелить их может только собственный взгляд внутрь души, как хотел того Гоголь, грезящий о том, чтобы талантливый мэр, каким играет его А. Потапов, не стал постепенно обкатанным взятками старым мерином, как называет себя в финале здешний Городничий. И финал этого персонажа тоже сделан отлично - ничто не мешает в эти минуты встрече зрителя с бессмертием гоголевского текста: такие печальные глаза у этого Городничего, так и смотрят они тебе в душу, не велят они смеяться только над ним, над собою тоже велят смеяться, ведь в каждом из нас, как писал Гоголь, живет этот Городничий: толковый и глупый, наблюдательный и темный, сильный и слабый, грешный и боящийся греха, честный семьянин в своем доме и разрушающий семью людей в своем городе. И неслучайно (это подлинная победа художника спектакля А. Глазунова), что к финалу как бы мощно распахивается рисованная декорация во всю длину сцены - тихий городок читается теперь целой Россией, вся Россия слышит эти страшные, пророческие слова Городничего: «Чему смеетесь? - Над собою смеетесь!..». Какая несчастная страна
- и рассмеяться-то над собой по-настоящему никогда не сможет, тут же ведь надо и плакать - вот он, знаменитый смех сквозь слезы въяве, воочию.
А на авансцене идет тем временем шумный, многолюдный бал, бал как будто из самого лермонтовского «Маскарада», - так режиссер соединяет тему маски и лица, маски, приросшей к лицу. Но одновременно - не «фирменные» ли это гоголевские «свиные рожи»?
Интересно, живо сыграны все чиновники - и местный вольнодумец судья Ляпкин-Тяпкин
- Б. Невзоров, и становящийся в зависимости от обстоятельств то выше, то ниже ростом попечитель богоугодных заведений Земляника - А. Клюквин, подметки на ходу режущий и буквально и фигурально, и эротически оживленный почтмейстер Шпекин - А. Ермаков, и уездный лекарь Гибнер - В. Носик, тихо-огромный, устрашающе-безмолвный, грозно-бессильный, и городские помещики Добчинский - В. Бунаков и Бобчинский - С.Кагаков, вовсе не маленькие люди, но олицетворенная Сплетня...
А две роли в спектакле я бы назвала выдающимися - это городничиха Анна Андреевна в исполнении Л. Поляковой и смотритель училищ Хлопов, сыгранный Э. Марцевичем. И нестрашно, что они словно бы выпадают из общего актерского ансамбля - городничиха сделана артисткой в стиле фантастического реализма, смотритель училищ создан актером в манере острейшего гротеска, в то время как основной актерский состав живет в строго классических традициях Малого театра. Но, может быть, и само понятие ансамбля не заключено в равности манер и талантов, но как раз позволяет свободному выявлению разнохарактерных дарований и стилей, если все они служат единой творческой мысли.
Все будто абсолютно дисгармонично в Анне Андреевне - Поляковой: добродушное высокомерие, восторги старой девочки, зависть к любимой дочери, верность мужу и постоянное желание ему изменить, крепкая глава семьи и шаткое ее основание, аппетитное тело с неаппетитной душой, понимание всех грехов супруга и полная глухота к разумным его суждениям. Но дисгармония эта - естественное изображение неестественной натуры - прекрасно складывается в высокую гармонию опасного человеческого типа: милой хамки, добродетельной развратницы, кухарки, управляющей государством.
И особый «десерт» - исполнение Марцевичем роли Хлопова. Целая копилка комедийных приемов, драматических переживаний, трезвое понимание роли науки, о которой каждый может судить, предлагая и предлагая бесконечные реформы, и почти алкогольный ужас перед теми, кто повыше, кто спросит строго - а зачем вольнодумные мысли внушаете юношеству. В этой роли у актера смешано все - и водевиль, и драма, и ум, и маразм, и смех, и слезы, и клоунада, и пафос, и комизм, и трагизм, и тема маленького человека, органично перерастающая в тему «мелкого беса».
А вот главная роль в пьесе - одна из самых трудных ролей мирового репертуара - менее всего удалась в спектакле. У молодого актера Д. Солодовника есть уже многое для нее: «легкость в мыслях», трогательная инфантильность, лукавое удивление перед неожиданными поворотами судьбы. Но этого мало для образа Хлестакова, который также, по авторскому замечанию, живет в каждом из нас - и реальный, и нереальный, и сценически отделенный от нас, и почти физически проникающий в каждую зрительскую душу этим всеобщим желанием прилгнуть, стать чуточку выше себя, быть «на дружеской ноге» с Пушкиным. Ездить всякий день во дворец. Гоголь не хотел в Хлестакове водевильных шалостей, он мыслил здесь о чем-то собирательном - а вдруг это сам черт, обитающий в каждом гоголевском творении, под разными, подчас и человеческими личинами, - лукавый черт, путающий всех и вся в комедийном сюжете и улетающий затем в трагическую вечность, чтобы когда-нибудь возникнуть уже и самим страшным Демоном...
Режиссер говорил мне, что смотрел на Хлестакова, как видел его Гоголь, - фитюлька, пустота, ничто. Но играя пустоту, надо сделать это не пусто, не легкомысленно, играя пустоту, надо сделать это полно, серьезно, пустота - это не дырка в занавесе, это знак мышления, это заполненность черт знает чем, это жажда черт знает чего, это обволакивание символической пустотой иногда самых серьезных реальных людей. В этом спектакле, как и во многих других «Ревизорах», Хлестаков все прыгает, все скачет, то висит на люстре, то катается по роялю... Но Хлестаков вовсе не герой Чаплина, он, скорее, герой сказок Шварца, он еще и Тень.
.. .Спектакль «Ревизор» только что начинает жить. А между тем его, быть может, еще и обвинят в излишнем реализме, самое бранное сейчас это слово. Но это будет неправдой, реализм Малого театра - это вечная дружба с публикой, это романтика великого его сына - Мочалова, это героика великой его дочери - Ермоловой. Это одновременно и бережно сохраненное бессмертие Слова и любовь к яркой, зрелищно манкой театральности.
Автор: Инна ВИШНЕВСКАЯ
Источник: Литературная газета
Дата: 15.11.2006
20.10.2006
Подробнее
«ДОБРОЕ СЛОВО И КОШКЕ ПРИЯТНО»
«ДОБРОЕ СЛОВО И КОШКЕ ПРИЯТНО»
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями....
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями....
«ДОБРОЕ СЛОВО И КОШКЕ ПРИЯТНО»
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями. Скорее, можно это назвать возвращением этой доброй традиции. Подобные церемонии проводятся по несколько раз в год, и еще одна состоялась накануне в Министерстве культуры и массовых коммуникаций России - большая группа деятелей культуры и искусства России была удостоена государственных наград.
Министр культуры и массовых коммуникаций России Александр Соколов отметил деятельность актеров Малого академического театра России, сказав, что «огромный творческий потенциал, который несет театр, - это прежде всего результат слаженной работы в коллективе». Министр вручил ордена «За заслуги перед отечеством» IV степени актерам Эдуарду Марцевичу и Василию Бочкареву. Орденами Дружбы удостоены Вячеслав Езепов, Сергей Еремеев, Александр Ермаков.
В интервью «Маяку» Эдуард Марцевич сказал: «У меня самые хорошие ощущения, что и театр, и правительство, и президент не забыли, потому что в этом году мне исполняется уже 70 лет. Это большой подарок для меня. 250 лет Малому театру. Поэтому для нас это тоже большой праздник. И правительство, и президент выделилим большое количество наград нашим работникам, артистам и обслуживающему персоналу. Это приятная процедура, когда ты чувствуешь, что к тебе есть какое-то внимание общества, и это выражается в каком-то деянии правительства и главы государства, это всегда приятно. Доброе слово и кошке приятно. Я люблю театр, я люблю сцену».
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями. Скорее, можно это назвать возвращением этой доброй традиции. Подобные церемонии проводятся по несколько раз в год, и еще одна состоялась накануне в Министерстве культуры и массовых коммуникаций России - большая группа деятелей культуры и искусства России была удостоена государственных наград.
Министр культуры и массовых коммуникаций России Александр Соколов отметил деятельность актеров Малого академического театра России, сказав, что «огромный творческий потенциал, который несет театр, - это прежде всего результат слаженной работы в коллективе». Министр вручил ордена «За заслуги перед отечеством» IV степени актерам Эдуарду Марцевичу и Василию Бочкареву. Орденами Дружбы удостоены Вячеслав Езепов, Сергей Еремеев, Александр Ермаков.
В интервью «Маяку» Эдуард Марцевич сказал: «У меня самые хорошие ощущения, что и театр, и правительство, и президент не забыли, потому что в этом году мне исполняется уже 70 лет. Это большой подарок для меня. 250 лет Малому театру. Поэтому для нас это тоже большой праздник. И правительство, и президент выделилим большое количество наград нашим работникам, артистам и обслуживающему персоналу. Это приятная процедура, когда ты чувствуешь, что к тебе есть какое-то внимание общества, и это выражается в каком-то деянии правительства и главы государства, это всегда приятно. Доброе слово и кошке приятно. Я люблю театр, я люблю сцену».
27.09.2006
Подробнее
ВЕКОВАЯ ВЫДЕРЖКА
ВЕКОВАЯ ВЫДЕРЖКА
У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы...
У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы...
ВЕКОВАЯ ВЫДЕРЖКА
Как и предполагалось, минских зрителей московский Малый театр не разочаровал. Белорусская публика вообще тяготеет к классическому театральному искусству с его драматургическим реализмом, глубокой психологической игрой и богатыми декорациями. А Малый вот уже 250 лет без устали подчеркивает, что у него «все по–честному» даже на гастролях, — не какой–то там «выездной вариант», а полноценный антураж сцены, полный комплект роскошных костюмов (на каждый спектакль — отдельная фура) и отличная труппа, вся сплошь из ведущих мастеров сцены. Плюс — ежедневные репетиции... Гости, в свою очередь, остались довольны публикой и, как всегда, не скупились на комплименты в адрес «совершенно особенного минского зрителя». Не исключено, что через год–другой Малый театр снова приедет к нам на гастроли, причем с куда более обширным репертуаром. Во всяком случае, во время своего пребывания в Минске и актеры, и режиссеры, и продюсеры (что вызывает отдельное доверие) говорили об этом как о весьма близкой перспективе... Попутно выяснилось, что у значительной части труппы — белорусские корни. К примеру, у Ирины Муравьевой мама и бабушка родом из Орши. У Вячеслава Езепова вся родня по мужской линии из Гомельской области... У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы: на заре своей творческой карьеры Эдуард Евгеньевич работал в Вильнюсском драмтеатре и, как не без удовольствия вспоминает сейчас, вместе с друзьями любил день–другой погостить в соседней республике.
— На этот раз вы приехали в Минск в имидже мирового судьи Лыняева из пьесы Островского «Волки и овцы». В вашем личном рейтинге ролей у этого персонажа какое место?
— Очень люблю эту роль! Ведь она — о любви, пусть и пожилого человека к молодой женщине, пусть даже эта женщина авантюристка. Поначалу, как вы помните, Лыняев расследует дела Мурзавецкой, пока не нарывается на вот эту мину в лице Глафиры Алексеевны. Любовь закрывает ему глаза, он абсолютно счастлив...
— Вы так горячо говорите об этой роли, что просится бестактный вопрос: вам доводилось испытывать что–то подобное?
— С этой точки зрения у меня полный порядок: с женой я живу уже 34 года, старшему сыну — 33, младшему — 26, то есть это не мой случай. Здесь удовольствие другого рода. Дело в том, что с возрастом переходишь с трагических ролей в комическое амплуа. А комические роли я играл только в молодости. И вот сейчас снова наступает такой забавный момент в моей жизни.
— Насколько я знаю, на гастроли вы приехали с сыном?
— Да, с младшим, он занят в «Тайнах Мадридского двора». Мы никогда не навязывали сыновьям свой выбор, оба ринулись в актерство сами. Старший, правда, ушел в административную работу, сейчас он замдиректора в театре Армена Джигарханяна в Москве.
— В Малом театре вы не только актер, но и режиссер — вам стало тесно в чужих спектаклях?
— Просто так случилось, что в 40 лет я сильно заболел, опасался, что уже не смогу выйти на сцену, и решил подстраховаться второй профессией, так как без театра жить не смогу. Поехал в Паневежис к Мильтинису — слышали о таком?
— Еще бы — когда–то весь Минск ездил к нему на премьеры, благо что рядом...
— У него я пробыл целый год на высших режиссерских курсах, поставил несколько спектаклей. Потом было еще несколько постановок в Малом — «Не было гроша, да вдруг алтын» Островского в моей версии идет здесь, кстати, уже 13 лет. И каждый раз — полные залы... Впрочем, несмотря на то что еще в юности я и студию организовывал, и домашний театр в собственной квартире, больше меня все–таки тянет к актерству. Когда сидишь в зале и смотришь, как играют другие, — некомфортно, самому хочется выходить на сцену.
— В афише вашего театра много спектаклей из школьной хрестоматии — прямо скажем, не самых любимых у юного поколения. Но при этом — почти всегда аншлаги...
— И замечу, много молодежи. Видимо, сюжеты классических произведений и сегодня современны, если их грамотно преподнести.
— А как вы относитесь к модной нынче многосерийной экранизации литературной классики?
— Я не большой поклонник сериалов. Возьмем того же Достоевского — это же глубина, космос, проникновение в такие дебри психологии... А глубины в сериалах, прежде всего, и нет, к сожалению. И хотя я очень люблю актера Евгения Миронова, лучшего «Идиота», чем в исполнении Иннокентия Михайловича Смоктуновского, я не видел.
— Вы снялись во множестве советских фильмов, любимых не только старшим поколением зрителей, — «Зеленый фургон», например, «Черный замок Ольшанский», «Красная палатка», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты»... Все эти фильмы настолько динамичны, что от экрана не оторваться. В отличие от нынешних сериалов, которые можно смотреть «между делом»...
— Я полагаю, что скоро это кончится, мы вернемся к нормальному кино, к качественной литературе и, как говорится, заживем по–божески. Рано или поздно... Но пока я порой и сам снимаюсь в сериалах — отчасти для материального обеспечения семьи, ну и хочется, чтобы тебя все–таки не забывали... Скажем, прошел по телевидению сериал «Боец», где я сыграл пахана Империала на «зоне» строгого режима, такого матерого человека преступного мира. И знаете, мне было очень интересно выговаривать нехарактерные для себя слова, стать другим человеком. Имел успех! Первое время, куда бы мы ни приезжали на гастроли, на улице, в магазинах — везде меня встречали одинаково: «Ой, вы Империал!»...
— А съемки у Михаила Пташука помните?
— Пташук был очень эмоциональным человеком и очень нежно относился к актерам. Хотя у меня с ним были, скажем так, не очень интересные моменты. Поначалу Михаил Николаевич пригласил меня в картину, где я должен был играть немца. Но высшее кинематографическое начальство возмутилось: с таким интеллигентным лицом — и немца? Одним словом, мою кандидатуру «зарубили»... Но Пташук был крайне обязательным человеком и, когда собрался снимать свою следующую картину, «Черный замок Ольшанский», пригласил меня снова.
— А еще говорят, вы были знакомы с Лоуренсом Оливье и он даже видел вашего «Гамлета» в театре Маяковского, так?
— Это неправда, моего «Гамлета» он не видел. Мы познакомились в английском посольстве, и у нас был очень интересный разговор, но Лоуренс Оливье решил, что играть Гамлета в 22 года (тогда мне было именно столько) рановато, ведь сам он стал Гамлетом только в 29... Зато рассказал мне немало актерских секретов, которые весьма помогли в будущем.
— Сегодня главные роли в Малом театре играют в основном молодые актеры — в то время как в вашей юности была совершенно другая традиция. На главные роли приглашали матерых актеров в возрасте...
— Да, в годы моей юности театр гремел такими именами, как Пашенная, Зубов, Гоголева, Жаров, Бабочкин... Но сейчас у нас очень сильная группа молодежи, большинство закончило наше Щепкинское училище, все учились и учатся у актеров Малого театра и, на мой взгляд, у многих есть перспективы стать будущими столпами этой сцены. Повести в будущее Малый пусть традиционным, но верным путем романтизма, реализма, любви к театру и своему зрителю.
Ирина Завадская
«Беларусь сегодня», 26.09.2006
Как и предполагалось, минских зрителей московский Малый театр не разочаровал. Белорусская публика вообще тяготеет к классическому театральному искусству с его драматургическим реализмом, глубокой психологической игрой и богатыми декорациями. А Малый вот уже 250 лет без устали подчеркивает, что у него «все по–честному» даже на гастролях, — не какой–то там «выездной вариант», а полноценный антураж сцены, полный комплект роскошных костюмов (на каждый спектакль — отдельная фура) и отличная труппа, вся сплошь из ведущих мастеров сцены. Плюс — ежедневные репетиции... Гости, в свою очередь, остались довольны публикой и, как всегда, не скупились на комплименты в адрес «совершенно особенного минского зрителя». Не исключено, что через год–другой Малый театр снова приедет к нам на гастроли, причем с куда более обширным репертуаром. Во всяком случае, во время своего пребывания в Минске и актеры, и режиссеры, и продюсеры (что вызывает отдельное доверие) говорили об этом как о весьма близкой перспективе... Попутно выяснилось, что у значительной части труппы — белорусские корни. К примеру, у Ирины Муравьевой мама и бабушка родом из Орши. У Вячеслава Езепова вся родня по мужской линии из Гомельской области... У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы: на заре своей творческой карьеры Эдуард Евгеньевич работал в Вильнюсском драмтеатре и, как не без удовольствия вспоминает сейчас, вместе с друзьями любил день–другой погостить в соседней республике.
— На этот раз вы приехали в Минск в имидже мирового судьи Лыняева из пьесы Островского «Волки и овцы». В вашем личном рейтинге ролей у этого персонажа какое место?
— Очень люблю эту роль! Ведь она — о любви, пусть и пожилого человека к молодой женщине, пусть даже эта женщина авантюристка. Поначалу, как вы помните, Лыняев расследует дела Мурзавецкой, пока не нарывается на вот эту мину в лице Глафиры Алексеевны. Любовь закрывает ему глаза, он абсолютно счастлив...
— Вы так горячо говорите об этой роли, что просится бестактный вопрос: вам доводилось испытывать что–то подобное?
— С этой точки зрения у меня полный порядок: с женой я живу уже 34 года, старшему сыну — 33, младшему — 26, то есть это не мой случай. Здесь удовольствие другого рода. Дело в том, что с возрастом переходишь с трагических ролей в комическое амплуа. А комические роли я играл только в молодости. И вот сейчас снова наступает такой забавный момент в моей жизни.
— Насколько я знаю, на гастроли вы приехали с сыном?
— Да, с младшим, он занят в «Тайнах Мадридского двора». Мы никогда не навязывали сыновьям свой выбор, оба ринулись в актерство сами. Старший, правда, ушел в административную работу, сейчас он замдиректора в театре Армена Джигарханяна в Москве.
— В Малом театре вы не только актер, но и режиссер — вам стало тесно в чужих спектаклях?
— Просто так случилось, что в 40 лет я сильно заболел, опасался, что уже не смогу выйти на сцену, и решил подстраховаться второй профессией, так как без театра жить не смогу. Поехал в Паневежис к Мильтинису — слышали о таком?
— Еще бы — когда–то весь Минск ездил к нему на премьеры, благо что рядом...
— У него я пробыл целый год на высших режиссерских курсах, поставил несколько спектаклей. Потом было еще несколько постановок в Малом — «Не было гроша, да вдруг алтын» Островского в моей версии идет здесь, кстати, уже 13 лет. И каждый раз — полные залы... Впрочем, несмотря на то что еще в юности я и студию организовывал, и домашний театр в собственной квартире, больше меня все–таки тянет к актерству. Когда сидишь в зале и смотришь, как играют другие, — некомфортно, самому хочется выходить на сцену.
— В афише вашего театра много спектаклей из школьной хрестоматии — прямо скажем, не самых любимых у юного поколения. Но при этом — почти всегда аншлаги...
— И замечу, много молодежи. Видимо, сюжеты классических произведений и сегодня современны, если их грамотно преподнести.
— А как вы относитесь к модной нынче многосерийной экранизации литературной классики?
— Я не большой поклонник сериалов. Возьмем того же Достоевского — это же глубина, космос, проникновение в такие дебри психологии... А глубины в сериалах, прежде всего, и нет, к сожалению. И хотя я очень люблю актера Евгения Миронова, лучшего «Идиота», чем в исполнении Иннокентия Михайловича Смоктуновского, я не видел.
— Вы снялись во множестве советских фильмов, любимых не только старшим поколением зрителей, — «Зеленый фургон», например, «Черный замок Ольшанский», «Красная палатка», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты»... Все эти фильмы настолько динамичны, что от экрана не оторваться. В отличие от нынешних сериалов, которые можно смотреть «между делом»...
— Я полагаю, что скоро это кончится, мы вернемся к нормальному кино, к качественной литературе и, как говорится, заживем по–божески. Рано или поздно... Но пока я порой и сам снимаюсь в сериалах — отчасти для материального обеспечения семьи, ну и хочется, чтобы тебя все–таки не забывали... Скажем, прошел по телевидению сериал «Боец», где я сыграл пахана Империала на «зоне» строгого режима, такого матерого человека преступного мира. И знаете, мне было очень интересно выговаривать нехарактерные для себя слова, стать другим человеком. Имел успех! Первое время, куда бы мы ни приезжали на гастроли, на улице, в магазинах — везде меня встречали одинаково: «Ой, вы Империал!»...
— А съемки у Михаила Пташука помните?
— Пташук был очень эмоциональным человеком и очень нежно относился к актерам. Хотя у меня с ним были, скажем так, не очень интересные моменты. Поначалу Михаил Николаевич пригласил меня в картину, где я должен был играть немца. Но высшее кинематографическое начальство возмутилось: с таким интеллигентным лицом — и немца? Одним словом, мою кандидатуру «зарубили»... Но Пташук был крайне обязательным человеком и, когда собрался снимать свою следующую картину, «Черный замок Ольшанский», пригласил меня снова.
— А еще говорят, вы были знакомы с Лоуренсом Оливье и он даже видел вашего «Гамлета» в театре Маяковского, так?
— Это неправда, моего «Гамлета» он не видел. Мы познакомились в английском посольстве, и у нас был очень интересный разговор, но Лоуренс Оливье решил, что играть Гамлета в 22 года (тогда мне было именно столько) рановато, ведь сам он стал Гамлетом только в 29... Зато рассказал мне немало актерских секретов, которые весьма помогли в будущем.
— Сегодня главные роли в Малом театре играют в основном молодые актеры — в то время как в вашей юности была совершенно другая традиция. На главные роли приглашали матерых актеров в возрасте...
— Да, в годы моей юности театр гремел такими именами, как Пашенная, Зубов, Гоголева, Жаров, Бабочкин... Но сейчас у нас очень сильная группа молодежи, большинство закончило наше Щепкинское училище, все учились и учатся у актеров Малого театра и, на мой взгляд, у многих есть перспективы стать будущими столпами этой сцены. Повести в будущее Малый пусть традиционным, но верным путем романтизма, реализма, любви к театру и своему зрителю.
Ирина Завадская
«Беларусь сегодня», 26.09.2006
04.09.2006
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ C НАГРАЖДЕНИЕМ
ПОЗДРАВЛЯЕМ C НАГРАЖДЕНИЕМ
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России...
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России...
ПУТИН ОБЪЯВИЛ БЛАГОДАРНОСТЬ КОЛЛЕКТИВУ МАЛОГО ТЕАТРА
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России.
Как сообщает в понедельник пресс-служба главы государства, Путин “за большой вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю плодотворную деятельность” наградил ряд сотрудников театра орденами и присвоил новые звания.
Президент, в частности, наградил орденом “За заслуги перед Отечеством” четвертой степени артистов Валерия Бабятинского, Василия Бочкарева и Эдуарда Марцевича, также Орденом Почета — Елизавету Солодову.
Кроме того, Орденом Дружбы награждены актеры Вячеслав Езепов, Сергей Еремеев, Александр Ермаков, Виталий Коняев, Людмила Полякова, Александр Потапов и Анатолий Торопов.
Путин также присвоил почетные звания “Народный артист РФ” режиссеру-постановщику Владимиру Бейлису и артистке Алене Охлупиной, а также “Заслуженный артист РФ” — артистам Олегу Мартьянову и Ирине Тельпуговой.
Звание “Заслуженный работник культуры РФ” было присвоено художнику-модельеру, начальнику женской пошивочной мастерской Елене Евстратовой и старшему научному сотруднику музея Елене Микельсон, передает пресс-служба.
РИА Новости, 04/09/2006 14:23
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России.
Как сообщает в понедельник пресс-служба главы государства, Путин “за большой вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю плодотворную деятельность” наградил ряд сотрудников театра орденами и присвоил новые звания.
Президент, в частности, наградил орденом “За заслуги перед Отечеством” четвертой степени артистов Валерия Бабятинского, Василия Бочкарева и Эдуарда Марцевича, также Орденом Почета — Елизавету Солодову.
Кроме того, Орденом Дружбы награждены актеры Вячеслав Езепов, Сергей Еремеев, Александр Ермаков, Виталий Коняев, Людмила Полякова, Александр Потапов и Анатолий Торопов.
Путин также присвоил почетные звания “Народный артист РФ” режиссеру-постановщику Владимиру Бейлису и артистке Алене Охлупиной, а также “Заслуженный артист РФ” — артистам Олегу Мартьянову и Ирине Тельпуговой.
Звание “Заслуженный работник культуры РФ” было присвоено художнику-модельеру, начальнику женской пошивочной мастерской Елене Евстратовой и старшему научному сотруднику музея Елене Микельсон, передает пресс-служба.
РИА Новости, 04/09/2006 14:23
30.08.2006
Подробнее
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
В эти дни отмечают 250 лет со дня основания русского государственного театра. 30 августа празднования начнутся в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра и лишь в начале сентября торжества переедут в Москву, на другую императорскую сцену - сцену Малого театра. О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
Запись передачи на радио «Маяк»
В эти дни отмечают 250 лет со дня основания русского государственного театра. 30 августа празднования начнутся в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра и лишь в начале сентября торжества переедут в Москву, на другую императорскую сцену - сцену Малого театра. О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
Запись передачи на радио «Маяк»
30.12.2006
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЗРИТЕЛЬ - В ПЯТНИЦУ
Парный юбилей корифеев Малого театра Эдуарда Марцевича и Татьяны Панковой
29.12.2006
«Звуковой архив Малого театра» ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
«Звуковой архив Малого театра»
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ЧИТАЕТ СТИХИ А.С.ПУШКИНА
В день юбилея предлагаем посетителям нашего сайта послушать записи, сделанные актером для «Антологии Российской литературы»…
29.12.2006
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ НА СЦЕНЕ
Эдуард Марцевич юбилейным торжествам предпочёл выступление в спектакле. Сегодня, 29 декабря 2006 года, известному актеру театра и кино исполняется 70 лет, но юбиляр отказался от торжественного чествования.
29.12.2006
«Листая старые подшивки» РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
«Листая старые подшивки»
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
РАЗГОВОР С МИРОЗДАНИЕМ. ПРОПОВЕДЬ РУССКОГО АКТЕРА
Далеко не всякий художник устремляется в искусство для проповеди нравственных ценностей. И в театре появилось немало людей, отнюдь не озабоченных моралью.
29.12.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
29 декабря народному артисту России Эдуарду Евгеньевичу Марцевичу исполняется 70 лет. В день юбилея с нескрываемым восхищением мы присоединяемся к огромному хору голосов в адрес Эдуарда Евгеньевича Марцевича и от всего сердца желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа и многих-многих радостных встреч с благодарным зрителем!
29.12.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «ГАМЛЕТ ОТКРЫЛ ЕМУ ВСЕ ДВЕРИ»
Хотя мы с Марцевичем часто работали над одними и теми же ролями, но абсолютно разные по эмоциям и характеру люди. Похожи только любовью к делу, которым занимаемся.
29.12.2006
АЛЕНА ОХЛУПИНА: «РАЗРЕШИТЕ ПРИКОСНУТЬСЯ К ТАЛАНТУ!»
Для меня предложение Эдуарда Евгеньевича Марцевича сыграть в его спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын» стало одним из самых счастливых моментов в жизни...
29.12.2006
ТАТЬЯНА ПАНКОВА: «Я ВЕРЮ В НЕГО!»
Это великолепнейший актёр Малого театра, который живёт и играет по заветам наших «стариков». На моём веку у него не было ни одной провальной роли...
22.12.2006
ЭДУАРД МАРЦЕВИЧ: «ДО ВОЛОДИ ДОТРОНУЛАСЬ РУКА ГОСПОДА»
Сама фамилия «Богин» сразу вызывает у меня доброе отношение, потому что корень этой фамилии «Бог»...
20.10.2006
«ДОБРОЕ СЛОВО И КОШКЕ ПРИЯТНО»
«ДОБРОЕ СЛОВО И КОШКЕ ПРИЯТНО»
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями....
ФОТОГАЛЕРЕЯ
В последнее время стало доброй традицией регулярно отмечать заслуги творческих работников страны почетными наградами и званиями....
27.09.2006
ВЕКОВАЯ ВЫДЕРЖКА
ВЕКОВАЯ ВЫДЕРЖКА
У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы...
У народного артиста России Эдуарда Марцевича родственников в Беларуси, правда, нет, но можно без преувеличения сказать, что вся его юность прошла в Минске и окрестностях нашей столицы...
04.09.2006
ПОЗДРАВЛЯЕМ C НАГРАЖДЕНИЕМ
ПОЗДРАВЛЯЕМ C НАГРАЖДЕНИЕМ
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России...
Президент России Владимир Путин своим распоряжением объявил благодарность коллективу Государственного академического Малого театра России...
30.08.2006
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
ТРАДИЦИИ РУССКОГО ТЕАТРА
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
О традициях в русском театре Григорий Заславский говорит в программе «Культурный ответ» с гостями - ведущими актерами Малого академического театра - Эдуардом Марцевичем и Борисом Клюевым.
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
