БОРИС КЛЮЕВ: К МАТУ В ТЕАТРЕ ОТНОШУСЬ С БРЕЗГЛИВОСТЬЮ
Борису Клюеву, исполнителю роли Воронина–старшего в одноименном комедийном сериале СТС, не дают проходу. В этом мы убедились воочию. Воспользовавшись погожим днем, решили прогуляться со звездой по улице. И началось...
Машины притормаживали, из окон высовывались пассажиры и махали актеру рукой. Желающие сфотографироваться текли рекой: воронежский студент, бабушка с помидорами, турист с Алтая («Вот это удача! — радовался мужчина. — Расскажу сыну — не поверит!»), группа курсантов МЧС...
Клюев никому не отказывал. И едва успевал отвечать на наши вопросы.
Ко мне в номер девушки забирались по трубам
— Тяжела шапка Мономаха? Я про популярность «Ворониных».
— Да нормально. Я вообще–то привык так работать. Я ведь еще служу в театре, преподаю, занимаюсь общественной деятельностью — да много чего. Не могу без этого. Если вдруг выдается свободный день, я или на даче сплю, или начинаю скучать... Скучать особенно не дают, чему я очень рад.
— Знаете, какой по счету сезон «Ворониных» идет сейчас?
— Честно сказать, не считаю серий. Снимаем–то уже 4 года (как раз в августе начали). Просто работаю и получаю от этого удовольствие. Актер работает, чтобы быть популярным. И когда он видит такие искренние проявления любви, как те, которым вы свидетели, — это и есть самое дорогое. Люди подходят, говорят хорошие слова. Ради этого я актерскую профессию и выбрал... В моей жизни уже были такие периоды успеха. Первый — после выхода «Трех мушкетеров». Потом был «ТАСС уполномочен заявить», творилось что–то невероятное. Я просто никуда выйти не мог. Во время гастролей нашего Малого театра в Алма–Ате девушки по трубам забирались, чтобы попасть в мой номер. Все это было. Сейчас я стал мудрый и отношусь к популярности спокойно. Конечно, приятно, но звездить по этому поводу я уже, конечно, не буду.
— А те популярности отличаются чем–то от той, которая пришла с «Ворониными»?
— Конечно, отличаются. Недавно мы были на гастролях в Баку. Играли с Ириной Муравьевой «На всякого мудреца довольно простоты». После спектакля на сцену, как всегда, стали подниматься зрители с цветами: женщины, а за ними несколько мальчиков и девочек разного возраста. Увидев их, я сказал: «А вот это мой зритель!» И действительно, все эти дети подарили цветы мне.
— Молодеете!
— Да, раньше ко мне девушки приходили, потом — зрелые женщины. А сейчас пришло время детей (смеется).
Воронин — хитрован, как мы все
— Вы часто говорите, что любите Воронина за его юмор. Но есть в нем некая простота, если не примитивность. Не согласны?
— Он же хитрован, как и мы все. Мы все не такие простые, как можем казаться. Мне думается, что успех сериала в том, что его герои, события очень похожи на нашу жизнь. Мы в семье и ругаемся, и орем, и оскорбляем, и вместе с тем любим друг друга. Как только что–то случается, объединяемся.
Мой персонаж — на самом деле очень добрый, хороший человек. Да, он простой, не кончал академий, но живет по своим законам, у него есть свой моральный кодекс. За это его и любят. Кстати, на днях я узнал, что «Ворониных» смотрят не только в Беларуси, России и Украине (не представляете, что там творится, когда я приезжаю), но и в Азербайджане. Я просто ошеломлен.
— Кого же любить, как не вас? Ментов и бандитов как–то не хочется...
— …а здесь — домашний, в трико, тапочках. Все время ест, не стреляет, не бьет морду — сплошной позитив!
— Вы не только по сюжету, но и на площадке, наверное, главный. Самый опытный из всех.
— Я не из той категории людей, которые будут говорить: «Я народный артист, поэтому вы меня послушайте». Тем более так получилось, что все актеры, кроме Стаса Дужникова, который из «Щуки», окончили Щепкинское театральное училище при Малом театре. Более того, я уже с 1969 года работаю педагогом, поэтому все они поступали и учились на моих глазах.
Как говорят, первое время я давал на площадке «Ворониных» мастер–класс молодым артистам. Со временем все стали потихонечку подтягиваться, и сейчас это уже дружная семья. Иногда я что–то говорю помимо сценария, от себя, и режиссер с продюсером на это идут. Или, наоборот, настаиваю: «Не может Николай Петрович так сказать, не знает он таких слов». И они соглашаются... Я очень горд, что телевидение мою работу в «Ворониных» оценило и присудило в 2011 году «ТЭФИ» за лучшую мужскую роль. Считаю, это высокая награда.
— Не поостыли к проекту?
— Мне, наоборот, интересно! Сериал удался, и я всегда ребятам советую: «Цените, берегите это. Не спешите, все очень быстро пройдет. Будете еще с удовольствием вспоминать этот сериал». Неизвестно, что будет дальше. Будет такой материал — замечательно. Но могут попасться и другие... Я старый, опытный артист, у меня более 150 фильмов. Иногда кажется, что эта картина будет супер-пупер. А она остается незамеченной. Угадать невозможно.
Быстрицкая должна жить лучше!
— Интересно, ваши коллеги по театру не снисходительно относятся к вашему успеху? Мол, фу, сериал...
— Дело не в сериале. Не называя фамилий, хочу сказать, что чувство зависти развито у актеров, как правило, очень высоко. О–о–очень высоко! Когда цветы несут другому, а не тебе, ты делаешь вид, что этого не замечаешь. Но ты это ох как замечаешь! Как говорил Антон Павлович Чехов, «актеры — насквозь прожженные самолюбием люди». Поэтому к этому надо относиться спокойно.
— Недавно легенда Малого театра Элина Быстрицкая отмечала юбилей. Вы пожелали не только здоровья, но и того, чтобы ей хватало денег. Ведь это позор. Не для нее — для государства.
— Я не привык скулить, мне очень много лет. Я вырос в послевоенные годы. Отец умер, когда мне было 4 года. Поэтому первые свои деньги я заработал в 12 лет, разгружая вагоны. Я всегда был гордым, независимым, ни у кого ничего не просил.
Да, все сейчас живут сложно. Тот капитализм, к которому мы стремились после развала Советского Союза, очень многое в сознании людей перевернул. Ну что говорить сейчас «Люди, помогите!», «Правительство, обрати внимание на нас!»? Правительство обращает внимание. Театру дается грант, то есть мы получаем дополнительные деньги — за звание, за категорию... Но, конечно, такая звезда, как Элина Быстрицкая, должна жить лучше! И пенсию должна получать лучшую! Тем более что ей много лет, она одинока. Нужно, чтобы за ней кто–то ухаживал, чтобы она могла организовать свой досуг. Я имел в виду только эти вещи... Надеяться на кого–то глупо. Я считаю, что, пока есть силы и возможность, надо работать, зарабатывать и соображать.
Политика — хорошее корыто
— В июне вы играете в Малом премьеру «Как обмануть государство». Научите, как его все–таки объегорить?
— Обманывать государство учим не мы — это французская пьеса 1934 года. Второе название — «Школа налогоплательщиков». Этот спектакль пользовался в свое время очень большим успехом. Более того, на него, говорят, не просто приходили, но даже что–то записывали. Я там играю главную роль. Не знаю, насколько спектакль будет интересен зрителю. Но в нем есть что–то такое злободневное.
— В другом спектакле, в «Мольере», вы играете короля Людовика, которого считаете «человеком властным, готовым в любой момент предать». Как–то еще сказали, что вам неприятны люди из политической сферы. Интуитивное неприятие или был опыт?
— Актеры — они все–таки психологи. Когда работаешь над ролью, надо вскрывать характер. Поэтому я смотрю на человека, вижу его лицо и уже знаю о нем все. Я не понимаю, почему во власть идут люди с этими лицами... Они не должны туда идти.
Более того, иногда приходится лично общаться с политиками, бывать в Думе... Когда встречаешься с этими людьми поближе, испытываешь чувство глубочайшего разочарования. Я не видел среди них ни одного приличного человека.
— Так уж ни одного?!
— (Взял паузу на обдумывание.) Видел. Однако основная масса — другая. Это не я придумал, что политика — грязное дело. Оно действительно грязное. В том смысле, что ты идешь на бесконечные компромиссы. Человек иногда хочет сказать правду. А позволить себе это, будучи в политике, нельзя.
Понятно, почему все стремятся в политику. Это очень хорошее корыто, где можно сытно поесть. Слава богу, сейчас хоть стали писать, что «не все ладно в Датском королевстве». Что, оказывается, есть во власти и взяточники, и коррупционеры. Меня, например, очень интересует ситуация с нашим бывшим министром обороны. Я себе сказал: «Как поступят с этим чиновником, так я и буду относиться к партии власти». Если это опять все спустится на тормозах и главные виновные не будут наказаны, я вообще перестану ей верить. С огромным уважением отношусь к Владимиру Путину, понимаю, что ситуация непростая. Но лично для меня это будет показатель.
Охлобыстин не конкурент
— Вот вы — профессор, интеллигентный человек. Объясните, откуда в наших прославленных театрах — в МХТ, «Современнике» — берутся эти эксперименты с матом?
— Я этого просто не понимаю! Однажды сказал Табакову: «Дедушки Станиславский и Немирович–Данченко перевернулись бы в гробу, если бы услышали, как в знаменитом МХТ ругаются матом». По–моему, это стыдно и не имеет никакого отношения ни к культуре, ни к эксперименту! Это — сортир!
Я думаю, матом прикрывают свою беспомощность, когда не могут понять материал. Выход — взять и провести такую шоковую терапию эпатажем! Я к этому отношусь с брезгливостью.
— А Табаков что?
— А что Табаков? Олег Павлович — он же хитрый дипломат.
В другой раз я неприятно поразился МХТ, когда пришел на «Вишневый сад», который ставил Адольф Шапиро, уважаемый мною режиссер. С Ренатой Литвиновой в главной роли.
— Виталий Вульф, когда был жив, разнес в «Собеседнике» ее Раневскую в пух и прах.
— Я ушел через 20 минут после начала. Мне стало противно и оскорбительно. В фойе сидели телевизионщики. Увидели меня, подбежали: «Ой, скажите несколько слов!» Я говорю: «Я для того, чтобы поступить в театральный, прошел конкурс в 300 человек на место! 4 года учился этой профессии, всю жизнь проработал в ней и сейчас все еще учусь. А оказывается, это все не нужно?! Нужно взять сценаристку (говорит интонациями Литвиновой) с ломаными манерами, разговаривающую руками, и запустить на сцену МХТ. И она играет роль мирового репертуара! Братцы мои, это что за неуважение к профессии?!»
В сердцах это все наговорил и ушел. А потом подумал: «Не слишком ли резко я это все сказал? Может быть, не нужно было?» Я понимаю, для рекламы, для кассы нужны разные звезды, но все–таки не все продается. Позже узнал, что еще через несколько минут после меня к этой же телегруппе вышла моя подруга, ленинградская актриса Света Крючкова, и повторила мои слова один в один!
Еще был случай. Вручали какую–то премию. Выдвинули на ее получение меня за «Ворониных» и Ивана Охлобыстина за сериал «Интерны». Дали Охлобыстину. Я сказал: «Ребята, я вас умоляю, в следующий раз меня, пожалуйста, не зовите». Это ваше дело: награждайте, ради бога, кого хотите. Но не надо сравнивать! Вы зовете меня, народного артиста России, и ставите рядом со мной сценариста, который даже не выговаривает букв! Охлобыстин — не артист. Он сам никак не может определиться, кто он — сценарист, актер, священник или режиссер. Самодеятельность и профессионализм — разные вещи.
Comedy Club смотрят определенные люди. Для меня это — студенческий театр, КВН. Ребята работают замечательно, но это не профессия. А вот если говорить о профессии, то я вам как преподаватель все по полочкам разложу. Не надо мешать все в кучу.
— Ваши студенты внушают оптимизм? Все–таки что победит — ремесло или профессия?
— Я на эту тему не думал. Между поступлением одаренного человека в театральный институт и дальнейшим выходом в профессию дистанция огромного размера. Очень многое зависит от личных качеств...
Есть такой старый философский эксперимент, когда крысе в ту часть мозга, которая отвечает за удовольствия, вставили чип. Поместили ее в клетку с кнопкой. Крыса бегала–бегала и, естественно, должна была рано или поздно на эту кнопку попасть... Знаете, от чего она умерла?
— Устала бегать?
— От голода! Потому что, найдя кнопку, она все оставшееся до смерти время только стояла и нажимала ее. Получала удовольствие.
Ольга Сабурова.
«Советская Белоруссия» №109 (24246). Пятница, 15 июня 2013 года
