Директор Государственного академического Малого театра Тамара Михайлова пришла в Малый ровно 15 лет назад. За это время ей пришлось заниматься самым масштабным за сто лет ремонтом, созданием нового театра в Когалыме, преодолением серьезнейших испытаний и вызовов. Обо всех этих этапах «большого пути», и не только о них, читайте в большом интервью журналу «Театрал».
Директор Государственного академического Малого театра Тамара Михайлова пришла в Малый ровно 15 лет назад. Выпускница Московского авиационного института, успешный сотрудник военно-промышленного комплекса, она впервые возглавила театр. Причем театр с богатейшей историей и мировым именем. Но именно ей пришлось заниматься самым масштабным за сто лет ремонтом, созданием нового театра в Когалыме, преодолением серьезнейших испытаний и вызовов. Два года назад Тамара Михайлова стала лауреатом главной зрительской премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучший директор». Обо всех этих этапах «большого пути», и не только о них сегодня с директором Малого театра беседует главред журнала «Театрал» Валерий Яков.
– Тамара Анатольевна, этот сезон для Малого театра стал, вероятно, самым сложным, потому что он первый после ухода Юрия Соломина, который был не просто художественным руководителем, но и душой театра, его лидером, вдохновителем, настоящим Мастером. Как живется сегодня осиротевшему театру, в каком направлении он движется?
– На самом деле это скорее уже второй сезон нашего самостоятельного движения, потому что Юрий Мефодьевич в прошлом году долго болел и не мог полноценно участвовать в жизни театра. Тем не менее, находясь в больнице, он старался следить за жизнью театра и даже подписал основу нашего репертуара до конца 2024 года, поэтому со всеми основаниями можно говорить, что он оставался с нами до последней минуты. Я сохранила этот лист с его подписью и передам в музей его памяти, который мы непременно откроем.
Что же касается минувшего года, то мы показали 674 спектакля – очень значительная для нас цифра. И это не предел, потому что сейчас мы активно осваиваем новую Камерную сцену, которую принимал и одобрил еще Юрий Мефодьевич. Там пока идет лишь один спектакль – «Ночь нежна», он пользуется колоссальным успехом, но мы обсуждаем и варианты новых постановок в этом небольшом и очень комфортном пространстве. Кроме того, наша творческая комиссия, в которую входит главный режиссер театра Алексей Дубровский, ректор Щепкинского училища Борис Николаевич Любимов, целый ряд известных режиссеров – мы обсуждаем грядущие постановки, которые либо планируются, либо уже находятся в работе. Речь идет об «Анне Каренине», о Набокове, о «Белой палатке» Ивана Стаднюка – известной пьесе, которую мы ставим к юбилею Победы…
– По каким критериям вы сейчас выбираете произведения для постановок?
– Мы изначально говорим о том, что Малый театр – это классический академический театр. То есть в основе нашего репертуара прежде всего – проверенная временем классика. Но вместе с тем и работы современных авторов, поднимающие важные общественно-социальные темы, говорящие о вечных непреходящих ценностях, волнующие сегодняшнего зрителя.
– Вас не смущает, что в среде некоторых театральных критиков бытует мнение о том, что Малый театр – это некая архаика, что это скорее театральный музей, живущий прошлым. У нас даже порой возникают проблемы, когда мы пытаемся заказать какому-нибудь критику рецензию на вашу очередную премьеру – некоторые из них не очень хотят пойти и посмотреть спектакль в Малом.
– Видимо вы просто обращаетесь не к тем критикам. На наши премьеры сейчас с удовольствием приходят многие известные критики и театральные блогеры, которые довольно интересно и позитивно пишут о постановках. Что же касается «архаики», то вопрос в том – что понимается под этим словом? Да, у нас действительно довольно жесткие требования к артистам на сцене. Они, к примеру, должны хорошо говорить. Я не понимаю, как можно в драматическом театре играть с микрофоном, это, на мой взгляд, неуважение к зрителю и к профессии. Для нас также очень важно бережное отношение к драматургическому материалу, уважение к авторскому тексту. Мы не ставим спектакли «по мотивам» того или иного произведения, потому что для нас ценно само произведение и сам автор. Кроме того, мы уделяем очень серьезное внимание сценографии, декорациям, костюмам… У нас работают уникальные мастера, которые к каждому спектаклю создают не просто костюмы, а настоящие произведения искусства, буквально в деталях соответствующие эпохе, в которой живут герои пьесы. Возможно, что кто-то такое отношение считает «архаикой», но с нашей точки зрения это всего лишь профессиональное отношение к делу и ответственность перед автором и зрителем. Хорошо помню, как однажды на пресс-конференции Юрия Мефодьевича спросили, почему Малый театр не ставит современные пьесы. Он удивился: «Как не ставит? А «Ревизор»? Что может быть сегодня современнее «Ревизора»?». А ведь с тех пор ничего не изменилось. Мало того, некоторые спектакли стали еще актуальнее, зазвучали еще острее. У меня недавно один из гостей – известный, очень уважаемый нефтяник после спектакля спросил: «Как вы решаетесь так остро высказываться?» А я ответила, что мы просто бережно относимся к авторскому тексту, написанному в позапрошлом веке, не изменяя в нем ни слова.
– Да, но в вашей яркой премьере «Лев Гурыч Синичкин, или провинциальная дебютантка», поставленной Алексеем Дубровским, авторский текст XIX века очень остроумно адаптирован к современности Сергеем Плотовым. И спектакль от этого только выиграл.
– Это совершенно отдельная история. Тут нужно не забывать, что автор этого веселого водевиля Дмитрий Ленский был актером Малого театра и 185 лет назад сам адаптировал известный французский водевиль к сцене императорского театра, добавив туда с юмором много узнаваемых деталей закулисной жизни. Он, кстати, был и первым исполнителем на нашей сцене роли Хлестакова в Гоголевском «Ревизоре». Последующие инсценировки этого французского водевиля тоже всегда актуализировались под известных актеров и узнаваемые детали современной театральной жизни. Сергей Плотов, как тонкий мастер поэтического слова, в своей сценической версии сумел сохранить и дух оригинала, и точность образов, и настроение. А музыка Александра Чайковского и сценография Максима Обрезкова превратили эту водевильную историю с легкой руки уже Алексея Дубровского в яркий праздник театра. Буквально с первых показов он стал по-настоящему аншлаговым спектаклем.
– А кто сегодня зритель Малого? Я видел в вашем зале как раз на премьере спектакля «Лев Гурыч Синичкина» очень много молодых лиц. И сразу вспомнил, что читал о ваших программах по работе с молодежью. То есть – это целенаправленное привлечение нового зрителя?
– Зрительская аудитория нашего театра действительно заметно расширилась в последние годы. В этом есть и объективные причины, учитывая заметный рост внимания публики к театрам страны. Но и, конечно же, дают свои плоды наши повседневные усилия, наши разнообразные программы и специальные акции. Мы недавно на пяти разных спектаклях проводили опрос публики, выясняя, кто впервые пришел к нам в театр, и кто намерен после этого приходить еще. Выяснилось, что пришедших впервые было около 30 процентов, и большинство из них сказали, что готовы прийти снова. То есть, их не отпугнули пресловутые разговоры об «архаике и музее», они пришли на конкретный спектакль и открыли для себя современный театр, который им понравился. Причем в большинстве своём это были молодые люди в возрасте 30 – 40 лет.
Что же касается наших социально-просветительских программ, то мы действительно уделяем этому довольно много внимания. Для школьников, к примеру, уже не один год проводим акцию «Дружим с Малым». Она рассчитана на детей разного возраста, и для каждого возраста – свой спектакль. Для самых младших – «Буратино», для следующего младшего поколения – «Сказка о царе Салтане», для 14-15-летних – «Метель»… Мы приглашаем их вместе с родителями прийти пораньше – минут за 45, проводим небольшую экскурсию, показываем театр, объясняем им – куда они попали, рассказываем о том, как готовился этот спектакль, поясняем особенности постановки. А после спектакля собираем в нашем новом Щепкинском фойе – специальном очень уютном выставочном пространстве, которого раньше попросту не было, мы его создали во время реконструкции театра. И туда после спектакля приходят только что сыгравшие актеры – без костюмов, без анимации, они отвечают на вопросы ребят, сами рассказывают какие-то истории. И возникает особая атмосфера доверительности, какая-то домашняя теплота, при которой театр становится детям понятнее, ближе. У многих из них возникает желание прийти снова, привести друзей, рассказать в школе. От школьных целевых показов спектаклей мы, кстати, давно отказались. Юрий Мефодьевич был категорическим противником таких массовых полуобязательных просмотров. Дети должны приходить в театр не строем, а по доброму совету взрослых, по душевному порыву, по рассказам друзей. И тогда театр может стать для них настоящей радостью.
– Но я читал в одном из ваших интервью, что ваш внук как раз наоборот – расстроился, когда его привели за кулисы, и он вдруг увидел героя спектакля, который на сцене был в прекрасном образе, а за кулисами оказался обычным немного уставшим человеком.
– Да, такая история действительно была. Сашка, мой младший шестилетний внук за кулисами разрыдался, увидев актера «не в образе». Для него разрушилась сказка, и его пришлось долго успокаивать. Со временем выяснилось, что он по-настоящему театральный творческий человек, чего не скажешь о старшем внуке. У того свои интересы. А Сашка даже участвовал в обсуждении декораций у главного режиссера, рассматривал эскизы грядущей премьеры, высказывал какие-то замечания. Алексей Дубровский его тактично выслушивал и даже хвалил. Теперь меня внук иногда встречает вопросом: «Как там дела в театре?», и, похоже, что ему это действительно интересно!
В таких вот деталях и складывается «Дружба с Малым», так вот, наверное, и формируется новая аудитория театра с более чем двухвековой историей.
– Студенческую аудиторию вы тоже не обходите вниманием, создав для неё программу «Диалог времен». Это уже для тех, кто не успел в школьном возрасте открыть для себя Малый? Или такое негласное соперничество с расположенным напротив РАМТом, стремление переманить к себе их юных зрителей?
– Мы не соперничаем с нашими уважаемыми коллегами, у каждого – свой путь и своя аудитория. А если молодые зрители ходят в разные театры, то от этого они только выигрывают, открывая для себя разные школы и эстетики. Наша программа «Диалог времен» начиналась действительно как студенческая, но потом мы немного расширили возрастной ценз до 35 лет, полагая, что это тоже молодежь. Ее участниками могут стать все желающие молодые люди, купившие билет на спектакль и проявившие интерес к его обсуждению в рамках программы. Причём участие в обсуждении, во встрече с актерами и создателями спектакля уже бесплатно, по предварительной регистрации. Мало того, мы на эти встречи приглашаем и сторонних специалистов, имеющих отношение к теме постановки. Недавно после спектакля по Дюрренматту «Физики» на обсуждение мы пригласили генерал-полковника, который в Советском Союзе имел непосредственное отношение к ядерному оружию. И наша юная зрительница – студентка МФТИ, вступила с ним в очень острую и искреннюю дискуссию, подняв вопрос об ответственности тех, кто создает и контролирует такое оружие. «Я сама из Донецка, и я знаю, что такое оружие и каким опасным оно может быть», – говорила она. Поэтому дискуссия была уже не только о спектакле, но и о ценностях нашей жизни, о ее смыслах. Так было и на обсуждении спектакля «Собачье сердце», которое вылилось в разговор об искусственном интеллекте и об опасностях его внедрения в природу человека. Подобные диалоги чрезвычайно важны, они расширяют границы театра, просвещают его аудиторию и дают нам возможность точнее понять, почувствовать то, что особенно волнует нашего зрителя.
– Кроме просвещения вы еще занимаетесь, по сути, социальной благотворительностью, создав студию для глухих детей. Их-то вы вряд ли готовите к будущей театральной жизни, но время, силы и средства на них не жалеете. Ради чего?
– Для нас эта студия очень важна, потому что она помогает детям со специальными слуховыми имплантами приобщаться не только к театральной, но и к обычной жизни с её звуками, шумами и какофонией. У многих из этих детей возникают проблемы с психикой из-за сложностей адаптации, и мы очень бережно и вдумчиво с ними работаем при поддержке и консультировании ведущих медицинских специалистов в этой области. Нам очень помогает профессор Николай Дайхес, главный оториноларинголог Минздрава, мы за четыре года этой студии создали уже специальные методические рекомендации – как работать с такими детьми, как помогать им. И у нас есть прекрасные результаты, которыми мы гордимся. Это, кстати, относится и к другим детям с другими возможными проблемами, которые занимаются в наших театральных студиях. Мне недавно мама одного мальчика с сахарным диабетом, который играл у нас в «Собачьем сердце», говорила, что когда он участвовал в спектакле, у него нормализовался уровень сахара в крови. Или другая история – с мальчиком-отказником: он не прижился в одной приемной семье, в другой, от него отказывались как от очень сложного ребенка. А третья семья уже в отчаянье привела его в нашу детскую студию, и мальчик буквально преобразился, он нашел себя, он всей душой погрузился в процессе наших занятий, общений, репетиций.
– Такое внимание к социальным проектам у вас, видимо, осталось с той поры, когда вы сами занимались меценатством и поддерживали вместе с мужем-топ-менеджером компании «ЛУКОЙЛ», Щепкинское училище. При этом никакого отношения к театральному миру вы не имели, будучи вполне успешной выпускницей МАИ, дипломированным специалистом по автоматическим и информационным устройствам с десятилетним стажем работы в военно-промышленном комплексе. И вдруг такой кардинальный поворот судьбы: из ВПК – в мир театра. Как вам это далось? Ведь это не просто разные миры, а разные вселенные с совершенно иной философией жизни.
– Далось непросто. И я бы наверняка на такой шаг не решилась, если бы не муж. Он всегда любил и любит театр, ему очень хотелось поддерживать Щепкинское училище, потому что он родом из Курска, как и Михаил Щепкин, который родился в Курском уезде. Поэтому он просто привел меня в училище и поручил курировать там работу нашего фонда. Так я и занялась заменой плитки, унитазов, ремонтом паркета, стен, фундамента… Мне очень помогала моя подруга, ее муж тоже был одним из руководителей в «ЛУКОЙЛе» и участвовал в этом нашем фонде. Мы сутками пропадали в училище, возили на самолете «ЛУКОЙЛа» спектакли по городам Сибири и Заполярья, в которых работала и работает компания. Никогда не забуду, как прожженные северными ветрами нефтяники плакали на спектакле «Последний срок», и я на каждом показе плакала вместе с ними. Из этих поездок потом возникла идея создания филиала Малого театра в городе Когалым, Ханты-Мансийский округ. Проект создания театра был принят президентом страны, Владимир Владимирович идею поддержал, и стройка закипела. И уже в 2019 году в Когалыме появился прекрасный театр, оснащенный по последнему слову театральной техники.
– Это строительство вы курировали уже в качестве директора Малого театра, куда вас ровно 15 лет назад пригласил Юрий Соломин. И к тому времени вы уже набрались опыта строительных работ на реконструкции Малого. Причем такого масштаба реконструкции театр не знал последние сто лет. Вы буквально за четыре года привели в порядок всё – от фундамента до стен, колонн, лепнины потолков и дверных ручек… При этом бережно сохранив не только исторический облик, но и прославленную акустику. И даже сумели завершить ремонт на два года раньше запланированного срока. Скажите, а теперь, по прошествии нескольких лет после ремонта, не стали ли проявляться какие-нибудь последствия тех ударных темпов? Не обнаружились ли неизбежные «косяки» строительной гонки?
– У нас не было никакой гонки и ударных темпов, поэтому не было и «косяков». Просто нам очень повезло с подрядчиками: инженеры, строители и мастера-реставраторы были исключительно профессиональными и ответственными. Они прекрасно понимали, что воссоздают уникальный исторический объект. Я здесь, конечно, проводила дни и ночи, но мне не приходилось их в чем-то убеждать или призывать, все были всерьез увлечены этой стройкой. И всё действительно получилось на славу. Уже почти десять лет прошло со времени завершения реконструкции, а театр по-прежнему в идеальном состоянии. Он, конечно, поддерживается в ежедневном режиме, и я за это благодарна нашей клининговой кампании. Но главное, что качество ремонтных работ заложено на годы.
– А как вы решились перейти в театр из училища, причем в театр с такой вековой историей, с таким звездным коллективом? Да и художественный руководитель тут был не из мягких – с характером, с позицией, со своими художественными вкусами.
– Я совершенно не собиралась работать в Малом театре, помня о том, как тяжело мне далась адаптация в училище. После первой недели в Щепкинском у меня от волнений и напряжений поднялась температура, которая обычно вообще не поднималась, настроение было ужасным. Я ведь человек с математическим образованием, а ко мне стали приходить с эскизами, с творческими концепциями... У меня временами было желание забраться под стол и не вылезать оттуда, настолько некомфортно я себя чувствовала. Но за лето перечитала всю литературу, имеющую отношение к истории училища и театра, и погрузилась в дело с головой. А когда Юрий Мефодьевич стал настойчиво звать меня в Малый, я искренне отказывалась. Уговорила меня его супруга Ольга Николаевна, мы с ней к тому времени очень подружились в училище. Когда наступил первый день работы в Малом, я подъехала и не могла выйти из машины, не решалась. А она говорит: «Не волнуйся. Иди, не бойся!». Вот так я пришла в Малый.
– Она потом много лет, практически до конца своей жизни была вашей опорой, сглаживала острые ситуации с Юрием Мефодьевичем.
– Я даже не знаю, кем она была. Она была для меня всем! Поддерживала, подбадривала, давала какие-то очень верные советы. Ну и конечно – помогала сглаживать острые углы с Юрием Мефодьевичем, которого я бесконечно уважала, ценила, воспринимала едва ли не как отца родного. Но он временами был не прост в своей жесткости, а я тоже человек с характером, однажды так дверью его кабинета хлопнула, что она чуть не развалилась. Ольга Николаевна нас потом примиряла, успокаивала так, как только она и умела. Очень светлым была человеком, и очень для меня важный. Как и Юрий Мефодьевич.
– А чем для вас театр является сегодня? Вы как-то говорили, что театр – это эгоист, требующий постоянного внимания. Так он эгоист или капризный ребенок, которого нужно все время опекать, чтобы он нормально рос?
– Точно не ребенок. Он эгоист, требующий полного себе подчинения. Если ты сделал хоть что-нибудь не так, он тут же это поймет и чем-нибудь ответит. Или отомстит. Не в прямом, конечно, смысле слова, но по сути. Потому что работать тут надо с полной отдачей, на любой позиции. Что бы ты ни делал – ремонт, создание нового пространства, читка, постановка, помощь пожилым актерам, замена сценического оборудования или медицинского...
– А медицинское оборудование – это куда?
– В нашу медчасть, которая очень бережно опекает всех, кто работает в театре. Ко мне недавно зашел один из сотрудников, у него была некая проблема со здоровьем, и мы помогли ее решить. Так он говорит: дома жена не могла поверить, что в театре так занимаются просто сотрудниками, а не только народными и заслуженными. У нас действительно очень хорошая медчасть, прекрасное современное оборудование, великолепные стоматологи, отличный терапевт, специалист по УЗИ, ревматолог. Во время ковида наши врачи многих не просто выручили, а спасли. Так что мы ими очень дорожим.
– Сейчас не многие театры могут похвастать своей медицинской службой с медкабинетами, оборудованными по последнему слову. Но какой смысл тратить на это средства? Разумно ли? Может лучше повысить сотрудникам зарплату, а они пусть сами выбирают нужные им платные клиники?
– В Малом театре всегда была своя медицинская служба, просто сейчас мы пригласили лучших специалистов и закупили лучшее оборудование. Только за прошлый год у нас 600 человек воспользовались услугами стоматолога. Бесплатно. И препараты, соответствующие, получали, может быть, не самые дорогие, но гарантированно качественные. Не думаю, что просто повышением зарплаты можно было бы помочь решать такие проблемы в платных клиниках.
– В одном из недавних интервью вы говорили, что доходы театра заметно увеличились, хотя вы не повышали цены на билеты и стараетесь этого не делать. За счет чего тогда это происходит – растет заполняемость зала, играете больше спектаклей?
– Мы действительно продаем билеты по тем же расценкам, которые были 3-4 года назад. Хотя в следующем сезоне, вероятно, придется немного повысить, потому что рост цен буквально на все – на коммунальные услуги, на клининг, на обслуживание сценического оборудования, на постановки... Но пока мы держались, выигрывая от увеличения зрительского потока. От количества сыгранных спектаклей, от увеличения аншлаговых постановок, на которые очень активно раскупаются билеты.
– Несколько лет назад Малый по рекомендации итальянского театра Пикколо де Милано был принят в Союз театров Европы. Вы продолжаете участвовать в этом Союзе и сохраняете ли дружбу с вашими итальянскими коллегами?
– Членство в Союзе театров Европы мы вынуждены были приостановить, так как от нас потребовали выступить с публичным осуждением действий России на Украине. Мы, естественно, отказались это делать, и приостановили наше партнерство до лучших времен, когда можно будет сотрудничать без ультиматумов. В течение нескольких лет по инициативе Союза проходили международные мастер-классы для актёров, режиссёров и сценографов с участием молодых артистов Малого театра. В октябре 2012 года Малый театр побывал на гастролях в Италии и показал на прославленной сцене Пикколо» спектакль «Влюбленные» (Innamorati), режиссера Стефано де Лука. С европейскими театрами продолжаем по мере сил партнерствовать и сейчас. И не только с коллегами из Пикколо де Милано. Сейчас художница, которая работает у нас над новым спектаклем параллельно участвует в постановке в Ла Скала. С сербским театром мы довольно активно общаемся, с коллегами из Китая...
– Журнал «Театрал» уже не один год проводит международный фестиваль «Мир русского театра», поддерживая русскоязычные коллективы дальнего зарубежья. Во время этих форумов многие участники говорили о том, как важны для них мастер-классы коллег из России, участие в лабораториях, помощь в постановках... Скажите, мог бы Малый театр взять шефство (как раньше говорили) над каким-нибудь русскоязычным театром Италии, или Франции, или Испании... И помогать с мастер-классами, приглашать к участию в лабораториях, в программе «Диалог времён» – если там будут онлайн-форматы?
– Давайте попробуем. Мы с удовольствием поможем коллегам. В недавние времена наши студенты, молодые режиссеры с удовольствием ездили в европейские города и помогали там ставить спектакли в таких небольших театрах. Думаю, что и сейчас мы найдем формат подобного сотрудничества. Двери Малого театра всегда открыты не только для наших дорогих зрителей, но и для коллег, с которыми мы готовы общаться, дружить, придумывать и создавать новые проекты.
– Несколько лет назад в интервью «Театралу» вы сказали, что театр, возможно, не должен быть обязательно веселым, но он должен дарить людям праздник. Вы бы и сейчас могли повторить эти слова?
– С праздником сейчас может быть и не очень хорошо, но театр не должен оставлять человека равнодушным. Если он и завтра утром вспомнит спектакль, который смотрел накануне, значит что-то у нас получилось. Я коллегам не раз признавалась: «Ребята, я хочу, чтобы наш театр был для умных, думающих людей». Вот Алексей Дубровский сделал замечательную работу «Физики», о которой я уже говорила. Артистам было непросто выучить этот сложный, почти научный текст. Но зрители в зале сидят, затаив дыхание, слушают каждое слово, и в этой звенящей тишине понимаешь: и сцена, и зал – на одной эмоциональной волне. Все друг друга прекрасно понимают, потому что тема ядерной опасности сегодня уже не только слова. То есть театр говорит со зрителем о том, что его волнует. Театр не просто развлекает или отвлекает, он помогает человеку разобраться – как быть, что делать, как жить.
Валерий Яков, «Театрал», март 2025
