21.02.2006
Подробнее
«СЕГОДНЯ НЕТ ТАКОГО КРАСАВЦА»
«СЕГОДНЯ НЕТ ТАКОГО КРАСАВЦА»
Виталий Вульф — о Евгении Самойлове
Виталий Вульф — о Евгении Самойлове
«СЕГОДНЯ НЕТ ТАКОГО КРАСАВЦА»
Виталий Вульф — о Евгении Самойлове
Евгений Валерьянович Самойлов был очень талантливым артистом. Окончив в 30-е Ленинградский художественный политехникум, он поступил в Ленинградский театр под руководством Вивьена. Там его в 1934-м увидел Мейерхольд и пригласил в свой театр.
Это было очень высокое, великое время для него в художественном смысле. Он там играл и в «Лесе» Островского, и Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова. Сыграл и Павла Корчагина в спектакле «Одна жизнь». Этого спектакля по роману Николая Островского «Как закалялась сталь» никто не видел. Он сразу был запрещен. А в 1938-м театр и вовсе закрыли.
Это было драмой для молодого Самойлова. Только начавший артист, красавец с чудным голосом, в 1940 году он пришел работать в Театр Революции — сегодня он называется Театром имени Маяковского.
Время после Мейерхольда, когда нельзя было даже произносить его фамилию вслух, для Самойлова, по-моему, сложилось как раз замечательно. У него в Театре Революции была потрясающая партнерша — великая актриса Мария Бабанова. Если он был Олегом Кошевым, то она — Любкой Шевцовой. Он — Антипа Зыков, она — София. Он — Лопахин, а она — Раневская! Играл он в те годы очень много.
В 1954 году, когда я только окончил университет, в московском театральном мире случилась сенсация: Охлопков поставил «Гамлета»! С Евгением Самойловым в главной роли. А Офелию играла Бабанова. Правда, сыграла она ее всего четыре раза. Просто однажды пришел на спектакль Молотов и удивился: а почему это такая немолодая у вас Офелия? И Бабанова сама отказалась дальше играть.
Спектакль никто не запрещал.
Он шел, но Самойлов с тех пор вкус к этой роли как-то потерял. В этом театре он прослужил 28 лет.
И в 1968-м перешел в Малый. Вот там его путь мне не представляется таким ярким. Если в Театре Маяковского он тяготел к героическому, монументальному жанру, то кого ему приходилось играть в Малом театре? Психиатра в пьесе Иона Друцэ о последних днях Толстого «Возвращение на круги своя», Игната в «Фоме Гордееве», уже в старости — Крутицкого в «Не было ни гроша, да вдруг алтын»...
Последний раз я видел его на сцене около двух лет назад. Это был князь Тугоуховский в «Горе от ума». Мастерская работа! Но роль-то крохотная и погоды никакой спектаклю не делала.
А в кино ему довелось поработать со всеми звездами. Был партнером единственной актрисы, которую, на мой взгляд, можно сравнивать с западными кинозвездами, — Любови Орловой.
Играл Щорса в знаменитом фильме Довженко, еще до войны, и Сталинскую премию за эту роль тоже получил еще до войны. Играл и с Мариной Ладыниной, и с Валентиной Серовой.
Его персонаж — офицер по фамилии Колчин — и сегодня известен любому молодому человеку, так часто у нас по телевизору показывают «Сердца четырех».
Сегодня нет молодого артиста, который был бы так же красив, как был в молодости Евгений Валерьянович. Нет такой мужественности, такой сексуальной привлекательности. А его дочь Татьяна Самойлова — единственная русская актриса, которую знают в любой стране мира. Когда я был в Голливуде, то видел на стенке ее портрет рядом с фотографиями Греты Гарбо, Кэтрин Хэпберн. Она настоящая звезда, и отец очень гордился тем, что фильмы «Летят журавли» и «Анна Каренина» знают все. А однажды, вернувшись из заграничных гастролей, даже с болью сказал мне: «Обо мне написали: этот актер — отец великой Татьяны Самойловой...» Сын Алексей — тоже актер, хотя и не такой драматичной судьбы.
Могу только выразить глубокое соболезнование Татьяне и Алеше по поводу смерти их отца — большого русского актера, который отточил свой талант в Театре Мейерхольда и стал его любимцем, а в Театре Маяковского они с Бабановой были главной актерской парой.
Записал Дмитрий САВОСИН
«Вечерняя Москва», 20.02.2006
Виталий Вульф — о Евгении Самойлове
Евгений Валерьянович Самойлов был очень талантливым артистом. Окончив в 30-е Ленинградский художественный политехникум, он поступил в Ленинградский театр под руководством Вивьена. Там его в 1934-м увидел Мейерхольд и пригласил в свой театр.
Это было очень высокое, великое время для него в художественном смысле. Он там играл и в «Лесе» Островского, и Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова. Сыграл и Павла Корчагина в спектакле «Одна жизнь». Этого спектакля по роману Николая Островского «Как закалялась сталь» никто не видел. Он сразу был запрещен. А в 1938-м театр и вовсе закрыли.
Это было драмой для молодого Самойлова. Только начавший артист, красавец с чудным голосом, в 1940 году он пришел работать в Театр Революции — сегодня он называется Театром имени Маяковского.
Время после Мейерхольда, когда нельзя было даже произносить его фамилию вслух, для Самойлова, по-моему, сложилось как раз замечательно. У него в Театре Революции была потрясающая партнерша — великая актриса Мария Бабанова. Если он был Олегом Кошевым, то она — Любкой Шевцовой. Он — Антипа Зыков, она — София. Он — Лопахин, а она — Раневская! Играл он в те годы очень много.
В 1954 году, когда я только окончил университет, в московском театральном мире случилась сенсация: Охлопков поставил «Гамлета»! С Евгением Самойловым в главной роли. А Офелию играла Бабанова. Правда, сыграла она ее всего четыре раза. Просто однажды пришел на спектакль Молотов и удивился: а почему это такая немолодая у вас Офелия? И Бабанова сама отказалась дальше играть.
Спектакль никто не запрещал.
Он шел, но Самойлов с тех пор вкус к этой роли как-то потерял. В этом театре он прослужил 28 лет.
И в 1968-м перешел в Малый. Вот там его путь мне не представляется таким ярким. Если в Театре Маяковского он тяготел к героическому, монументальному жанру, то кого ему приходилось играть в Малом театре? Психиатра в пьесе Иона Друцэ о последних днях Толстого «Возвращение на круги своя», Игната в «Фоме Гордееве», уже в старости — Крутицкого в «Не было ни гроша, да вдруг алтын»...
Последний раз я видел его на сцене около двух лет назад. Это был князь Тугоуховский в «Горе от ума». Мастерская работа! Но роль-то крохотная и погоды никакой спектаклю не делала.
А в кино ему довелось поработать со всеми звездами. Был партнером единственной актрисы, которую, на мой взгляд, можно сравнивать с западными кинозвездами, — Любови Орловой.
Играл Щорса в знаменитом фильме Довженко, еще до войны, и Сталинскую премию за эту роль тоже получил еще до войны. Играл и с Мариной Ладыниной, и с Валентиной Серовой.
Его персонаж — офицер по фамилии Колчин — и сегодня известен любому молодому человеку, так часто у нас по телевизору показывают «Сердца четырех».
Сегодня нет молодого артиста, который был бы так же красив, как был в молодости Евгений Валерьянович. Нет такой мужественности, такой сексуальной привлекательности. А его дочь Татьяна Самойлова — единственная русская актриса, которую знают в любой стране мира. Когда я был в Голливуде, то видел на стенке ее портрет рядом с фотографиями Греты Гарбо, Кэтрин Хэпберн. Она настоящая звезда, и отец очень гордился тем, что фильмы «Летят журавли» и «Анна Каренина» знают все. А однажды, вернувшись из заграничных гастролей, даже с болью сказал мне: «Обо мне написали: этот актер — отец великой Татьяны Самойловой...» Сын Алексей — тоже актер, хотя и не такой драматичной судьбы.
Могу только выразить глубокое соболезнование Татьяне и Алеше по поводу смерти их отца — большого русского актера, который отточил свой талант в Театре Мейерхольда и стал его любимцем, а в Театре Маяковского они с Бабановой были главной актерской парой.
Записал Дмитрий САВОСИН
«Вечерняя Москва», 20.02.2006
Подробнее
МОСКВА ПРОСТИЛАСЬ С ЕВГЕНИЕМ САМОЙЛОВЫМ
МОСКВА ПРОСТИЛАСЬ С ЕВГЕНИЕМ САМОЙЛОВЫМ
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года...
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года...
МОСКВА ПРОСТИЛАСЬ С ЕВГЕНИЕМ САМОЙЛОВЫМ
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года.
Телеграмму соболезнования направил дочери и сыну покойного президент РФ Владимир Путин. В ней он отметил, что замечательные работы актера «навсегда останутся в истории российского драматического искусства, в сердцах преданных поклонников его блестящего таланта».
Выступившие на панихиде говорили о том, что артист был одним из признанных корифеев российского театра и кино. Его лучшие работы на сценах театра имени Маяковского и Малого театра, в фильмах «Щорс», «В шесть часов вечера после войны», «Сердца четырех», «Борис Годунов» навсегда останутся в истории отечественного искусства.
Отпевание состоялось в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Евгений Самойлов похоронен на Ваганьковском кладбище. Об этом сообщает ИТАР-ТАСС.
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года.
Телеграмму соболезнования направил дочери и сыну покойного президент РФ Владимир Путин. В ней он отметил, что замечательные работы актера «навсегда останутся в истории российского драматического искусства, в сердцах преданных поклонников его блестящего таланта».
Выступившие на панихиде говорили о том, что артист был одним из признанных корифеев российского театра и кино. Его лучшие работы на сценах театра имени Маяковского и Малого театра, в фильмах «Щорс», «В шесть часов вечера после войны», «Сердца четырех», «Борис Годунов» навсегда останутся в истории отечественного искусства.
Отпевание состоялось в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Евгений Самойлов похоронен на Ваганьковском кладбище. Об этом сообщает ИТАР-ТАСС.
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками...
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками...
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
- Евгений Валерианович, конечно главный предмет нашего разговора - Малый театр. Но как-то не хочется начинать с середины. Не могли бы вы рассказать, как пролегал ваш путь в зги стены?
- Вот как закончил театральное училище в 30-м году в Ленинграде, так и пошел по театральной линии и так до сих пор этим занимаюсь. 60 с лишним лет, и мне-то уже 87-й год пошел...
Перевидел я на своем веку очень много актеров - и стариков Александрийского театра, и Большого драматического, а после того, как переехал в Москву по приглашению Всеволода Эмильевича Мейерхольда, посещал Художественный театр. Малый, смотрел всех великих мастеров. Так что было это не только школой профессиональной, но и школой воспитания. Я ведь избрал свою профессию по дыханию своего сердца, после театра Мейерхольда работал в Театре Революции, ныне Театре имени Владимира Маяковского. Долгие годы работал с Николаем Павловичем Охлопковым, а в 1968 году, когда Охлопков ушел из жизни, покинул театр, потому что получил предложение от Михаила Ивановича Царева и художественного руководителя Малого театра Бориса Ивановича Равенских перейти в Малый. Так что с конца 68-го года я в Малом театре. Тоже - немало...
Почему я пришел сюда? Потому, что Равенских пригласил меня участвовать в спектакле «Царь Федор Иоаннович». Тогда же был приглашен и Иннокентий Смоктуновский. Спектакль идет до сих пор. Борис Иванович железно поставил его по мизансценам - можно заменить любого артиста, но все равно остается невероятно сильное впечатление. Впечатление от работы замечательного режиссера, который воспитывался у гениального Мейерхольда. Это было мощное искусство, которого сегодня, к сожалению, уже нет...
Последнее время я уже не играю в «Царе Федоре Иоанновиче», хотя роль Шуйского считаю одной из любимых и очень важных для себя. Сейчас я занят в репертуаре не очень много - играю Крутицкого в спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын», Захарьина в «Царе Иоанне Грозном», Карпа в «Лесе» Островского... Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками. Что значит для меня этот театр? Я в свое время пересмотрел здесь всех великих мастеров, которых застал. Потрясла Вера Николаевна Пашенная в «Вассе Железновой», великолепны были Михаил Жаров, Михаил Царев, с которым мы были знакомы еще со времен театра Мейерхольда... Потряс меня Остужев в «Уриэле Акосте», в «Отелло». Этот артист был явлением, которое покорило всю Москву. Я помню, как кончался спектакль и люди выходили из театра как после большого праздника...
Эти мастера и память о них заставляют меня относиться к себе с достаточным вниманием. Раз уж избрал такой путь, надо отдавать ему все свои силы и способности. Вот я и стараюсь этим заниматься...
- Вы учились в Ленинграде, где своего рода школой был Александрийский театр - совершенно особое искусство. Потом вы попали в театр Мейерхольда - прикоснулись к искусству другому, нетрадиционному. Затем был Театр Революции -что-то третье. И - Малый театр... Словно замкнулся какой-то круг, правда? А как вы воспринимаете спектакли Александринки сегодня?
- Последнее время я, к сожалению, не видел спектаклей этого театра. Давно не видел, как-то не случалось. Ушли все мастера: Николай Симонов, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Василий Меркурьев... Конечно, таких уже нет, и очень жаль, что Александрийский театр как-то увял по сравнению с теми временами, когда эти мастера выходили на подмостки, когда художественным руководителем был Леонид Сергеевич Вивьен, мой учитель. Леонид Сергеевич открыл в Ленинграде театр актерского мастерства, куда вошли Толубеев, Меркурьев, Екатерининский и я, молодой актер, только что закончивший школу... Это и был, по сути, первый мой театр. А потом меня пригласил Всеволод Эмильевич.
С его творчеством я был знаком по спектаклям Александрийского театра - «Маскарад», «Дон Жуан», где играли Юрьев, Варламов...
- Евгений Валерианович, а ваш огромный киноопыт помогал или мешал в театре?
- Он не мешал. Ведь кино - искусство особое. Снимался я только в молодые годы, давно уже не снимаюсь и не могу, потому что кино требует огромных физических сил. Это трудное искусство, очень трудное...
А вообще я счастливый человек. Мне довелось встречаться и в театре, и в кино с мастерами, у которых можно и нужно было учиться. Всеволод Эмильевич Мейерхольд много со мной работал; после ухода Царева в Малый театр я играл у него Чацкого в «Горе уму», Нелькина в «Свадьбе Кречинского», Петра в «Лесе»... Потом Мейерхольд ставил «Как закалялась сталь» Николая Островского, и я играл Павку Корчагина. На этом спектакле, собственно, и кончился театр...
А потом был Николай Павлович Охлопков - ведь его история начиналась тоже у Мейерхольда, как и история Царева, Жарова, Ильинского, Яхонтова, Пырьева, Тяпкиной... Мейерхольд воспитал большое количество интереснейших актеров!..
А с Охлопковым я проработал с 1943 по 1968 год. Я играл почти все премьеры, Николай Павлович ставил на меня, последними были спектакли «Гамлет» и «Медея». И этот диапазон в ролях, которые я играл на протяжении жизни, настолько размассировал меня, что сыграть, например, Карпа в «Лесе» - для меня просто шутка.
- А для зрителей - наслаждение. Невозможно оторваться от вашего Карпа:
походка, жесты, мимика - все «говорит», и увлекает, и вызывает сочувствие...
- Делаю это без особого напряжения, ведь я начинал у Вивьена с характерных ролей. Будучи очень молодым, начинающим актером, клеил бороду, нос... Вот и оказалось, что сейчас мне эти роли играть легче, чем героя-любовника. Это я уже не смогу сыграть...
- Евгений Валерианович, а что вы думаете о будущем Малого театра?
- Конечно, меня тревожит мысль о том, что будет дальше с моим театром. Последний из могикан Малого - Николай Александрович Анненков уже почти не работает, он очень старый человек, и, конечно, заботит мысль:
что останется после неизбежного ухода самых старших артистов. Ведь рано или поздно они уйдут, и молодежь должна их заменить...
- Но как их можно заменить? Другая культура, другая школа...
- Конечно. Поэтому все так сложно. Когда 60 с лишним лет проведешь на сцене - в тебе возникает особое к ней отношение. Я прихожу на сцену после второго звонка и перед выходом осеняю себя крестным знамением со словами: «Господи, благослови меня на мой творческий процесс!..» То, что я видел, как выходили на сцену старики, как они относились к ней, - впиталось, вросло в меня.
- Может быть, сегодняшняя молодежь тоже впитает это от вас? Они же видят, как вы выходите на сцену...
- Многие видят, а многие - и не замечают. Другое время... Ведь такого святого отношения к искусству уже нет. А жаль... Знаете, мне рассказывал ушедший уже актер Александрийского театра Александр Борисов о смерти Юрия Михайловича Юрьева. Он был уже очень болен, не выходил из дома, и вдруг... несколько молодых артистов, среди которых был и Борисов, увидели, как после спектакля подъехала к пустому и темному театру машина, из нее с трудом выбрался Юрий Михайлович и вошел в театр. Он пошел на сцену - пустую, темную, освещенную всего одной лампочкой. Опустился на колени, поцеловал пол сцены, на которой играл всю свою жизнь, и поехал домой умирать...
Беседу вела Наталья СТАРОСЕЛЬСКАЯ
Театральная жизнь, 1998, №7
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
- Евгений Валерианович, конечно главный предмет нашего разговора - Малый театр. Но как-то не хочется начинать с середины. Не могли бы вы рассказать, как пролегал ваш путь в зги стены?
- Вот как закончил театральное училище в 30-м году в Ленинграде, так и пошел по театральной линии и так до сих пор этим занимаюсь. 60 с лишним лет, и мне-то уже 87-й год пошел...
Перевидел я на своем веку очень много актеров - и стариков Александрийского театра, и Большого драматического, а после того, как переехал в Москву по приглашению Всеволода Эмильевича Мейерхольда, посещал Художественный театр. Малый, смотрел всех великих мастеров. Так что было это не только школой профессиональной, но и школой воспитания. Я ведь избрал свою профессию по дыханию своего сердца, после театра Мейерхольда работал в Театре Революции, ныне Театре имени Владимира Маяковского. Долгие годы работал с Николаем Павловичем Охлопковым, а в 1968 году, когда Охлопков ушел из жизни, покинул театр, потому что получил предложение от Михаила Ивановича Царева и художественного руководителя Малого театра Бориса Ивановича Равенских перейти в Малый. Так что с конца 68-го года я в Малом театре. Тоже - немало...
Почему я пришел сюда? Потому, что Равенских пригласил меня участвовать в спектакле «Царь Федор Иоаннович». Тогда же был приглашен и Иннокентий Смоктуновский. Спектакль идет до сих пор. Борис Иванович железно поставил его по мизансценам - можно заменить любого артиста, но все равно остается невероятно сильное впечатление. Впечатление от работы замечательного режиссера, который воспитывался у гениального Мейерхольда. Это было мощное искусство, которого сегодня, к сожалению, уже нет...
Последнее время я уже не играю в «Царе Федоре Иоанновиче», хотя роль Шуйского считаю одной из любимых и очень важных для себя. Сейчас я занят в репертуаре не очень много - играю Крутицкого в спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын», Захарьина в «Царе Иоанне Грозном», Карпа в «Лесе» Островского... Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками. Что значит для меня этот театр? Я в свое время пересмотрел здесь всех великих мастеров, которых застал. Потрясла Вера Николаевна Пашенная в «Вассе Железновой», великолепны были Михаил Жаров, Михаил Царев, с которым мы были знакомы еще со времен театра Мейерхольда... Потряс меня Остужев в «Уриэле Акосте», в «Отелло». Этот артист был явлением, которое покорило всю Москву. Я помню, как кончался спектакль и люди выходили из театра как после большого праздника...
Эти мастера и память о них заставляют меня относиться к себе с достаточным вниманием. Раз уж избрал такой путь, надо отдавать ему все свои силы и способности. Вот я и стараюсь этим заниматься...
- Вы учились в Ленинграде, где своего рода школой был Александрийский театр - совершенно особое искусство. Потом вы попали в театр Мейерхольда - прикоснулись к искусству другому, нетрадиционному. Затем был Театр Революции -что-то третье. И - Малый театр... Словно замкнулся какой-то круг, правда? А как вы воспринимаете спектакли Александринки сегодня?
- Последнее время я, к сожалению, не видел спектаклей этого театра. Давно не видел, как-то не случалось. Ушли все мастера: Николай Симонов, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Василий Меркурьев... Конечно, таких уже нет, и очень жаль, что Александрийский театр как-то увял по сравнению с теми временами, когда эти мастера выходили на подмостки, когда художественным руководителем был Леонид Сергеевич Вивьен, мой учитель. Леонид Сергеевич открыл в Ленинграде театр актерского мастерства, куда вошли Толубеев, Меркурьев, Екатерининский и я, молодой актер, только что закончивший школу... Это и был, по сути, первый мой театр. А потом меня пригласил Всеволод Эмильевич.
С его творчеством я был знаком по спектаклям Александрийского театра - «Маскарад», «Дон Жуан», где играли Юрьев, Варламов...
- Евгений Валерианович, а ваш огромный киноопыт помогал или мешал в театре?
- Он не мешал. Ведь кино - искусство особое. Снимался я только в молодые годы, давно уже не снимаюсь и не могу, потому что кино требует огромных физических сил. Это трудное искусство, очень трудное...
А вообще я счастливый человек. Мне довелось встречаться и в театре, и в кино с мастерами, у которых можно и нужно было учиться. Всеволод Эмильевич Мейерхольд много со мной работал; после ухода Царева в Малый театр я играл у него Чацкого в «Горе уму», Нелькина в «Свадьбе Кречинского», Петра в «Лесе»... Потом Мейерхольд ставил «Как закалялась сталь» Николая Островского, и я играл Павку Корчагина. На этом спектакле, собственно, и кончился театр...
А потом был Николай Павлович Охлопков - ведь его история начиналась тоже у Мейерхольда, как и история Царева, Жарова, Ильинского, Яхонтова, Пырьева, Тяпкиной... Мейерхольд воспитал большое количество интереснейших актеров!..
А с Охлопковым я проработал с 1943 по 1968 год. Я играл почти все премьеры, Николай Павлович ставил на меня, последними были спектакли «Гамлет» и «Медея». И этот диапазон в ролях, которые я играл на протяжении жизни, настолько размассировал меня, что сыграть, например, Карпа в «Лесе» - для меня просто шутка.
- А для зрителей - наслаждение. Невозможно оторваться от вашего Карпа:
походка, жесты, мимика - все «говорит», и увлекает, и вызывает сочувствие...
- Делаю это без особого напряжения, ведь я начинал у Вивьена с характерных ролей. Будучи очень молодым, начинающим актером, клеил бороду, нос... Вот и оказалось, что сейчас мне эти роли играть легче, чем героя-любовника. Это я уже не смогу сыграть...
- Евгений Валерианович, а что вы думаете о будущем Малого театра?
- Конечно, меня тревожит мысль о том, что будет дальше с моим театром. Последний из могикан Малого - Николай Александрович Анненков уже почти не работает, он очень старый человек, и, конечно, заботит мысль:
что останется после неизбежного ухода самых старших артистов. Ведь рано или поздно они уйдут, и молодежь должна их заменить...
- Но как их можно заменить? Другая культура, другая школа...
- Конечно. Поэтому все так сложно. Когда 60 с лишним лет проведешь на сцене - в тебе возникает особое к ней отношение. Я прихожу на сцену после второго звонка и перед выходом осеняю себя крестным знамением со словами: «Господи, благослови меня на мой творческий процесс!..» То, что я видел, как выходили на сцену старики, как они относились к ней, - впиталось, вросло в меня.
- Может быть, сегодняшняя молодежь тоже впитает это от вас? Они же видят, как вы выходите на сцену...
- Многие видят, а многие - и не замечают. Другое время... Ведь такого святого отношения к искусству уже нет. А жаль... Знаете, мне рассказывал ушедший уже актер Александрийского театра Александр Борисов о смерти Юрия Михайловича Юрьева. Он был уже очень болен, не выходил из дома, и вдруг... несколько молодых артистов, среди которых был и Борисов, увидели, как после спектакля подъехала к пустому и темному театру машина, из нее с трудом выбрался Юрий Михайлович и вошел в театр. Он пошел на сцену - пустую, темную, освещенную всего одной лампочкой. Опустился на колени, поцеловал пол сцены, на которой играл всю свою жизнь, и поехал домой умирать...
Беседу вела Наталья СТАРОСЕЛЬСКАЯ
Театральная жизнь, 1998, №7
20.02.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН О НАРОДНОМ АРТИСТЕ СССР ЕВГЕНИИ САМОЙЛОВЕ
ЮРИЙ СОЛОМИН О НАРОДНОМ АРТИСТЕ СССР ЕВГЕНИИ САМОЙЛОВЕ
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова...
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова...
ЮРИЙ СОЛОМИН О НАРОДНОМ АРТИСТЕ СССР ЕВГЕНИИ САМОЙЛОВЕ
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова, скончавшегося сегодня на 94-м году жизни. Художественный руководитель Малого театра, где покойный актер проработал почти 40 лет, в интервью корр. ИТАР-ТАСС выразил мнение, что «Евгений Самолойлов — один из последних могикан русского театрального искусства». «В этой фигуре — настоящая история русского театра и кинематографа, которому он отдал многие десятилетия творческой деятельности», — отметил он.
Соломин напомнил, что Евгений Самойлов работал в Малом театре с 1967 года. Им созданы образы князя Ивана Петровича Шуйского в знаменитом спектакле «Царь Федор Иоаннович», в других постановках по пьесам классиков и современных авторов. Последняя по времени работа Е.Самойлова в театре — роль камердинера в «Коварстве и любви» Шиллера.
По словам Соломина, «на сцене старейшего русского театра Самойлов проявил себя как подлинно великий русский артист, но не менее известны его роли, созданные на других сценических площадках, в том числе — роль Гамлета в Театре имени Маяковского».
Юрий Соломин неоднократно выступал вместе с Самойловым в театре и в кино. «Мы играли вместе в спектакле «Царь Федор Иоаннович», а после того, как в 1959 году судьба свела меня с ним в фильме «Бессонная ночь», где он сыграл отца моего героя, я и в жизни чувствовал его отеческую заботу», — поделился воспоминаниями Юрий Соломин.
ИТАР-ТАСС
21 февраля в 22:25 смотрите на телеканале «Культура» передачу «Путь к совершенству» — памяти Евгения Самойлова.
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова, скончавшегося сегодня на 94-м году жизни. Художественный руководитель Малого театра, где покойный актер проработал почти 40 лет, в интервью корр. ИТАР-ТАСС выразил мнение, что «Евгений Самолойлов — один из последних могикан русского театрального искусства». «В этой фигуре — настоящая история русского театра и кинематографа, которому он отдал многие десятилетия творческой деятельности», — отметил он.
Соломин напомнил, что Евгений Самойлов работал в Малом театре с 1967 года. Им созданы образы князя Ивана Петровича Шуйского в знаменитом спектакле «Царь Федор Иоаннович», в других постановках по пьесам классиков и современных авторов. Последняя по времени работа Е.Самойлова в театре — роль камердинера в «Коварстве и любви» Шиллера.
По словам Соломина, «на сцене старейшего русского театра Самойлов проявил себя как подлинно великий русский артист, но не менее известны его роли, созданные на других сценических площадках, в том числе — роль Гамлета в Театре имени Маяковского».
Юрий Соломин неоднократно выступал вместе с Самойловым в театре и в кино. «Мы играли вместе в спектакле «Царь Федор Иоаннович», а после того, как в 1959 году судьба свела меня с ним в фильме «Бессонная ночь», где он сыграл отца моего героя, я и в жизни чувствовал его отеческую заботу», — поделился воспоминаниями Юрий Соломин.
ИТАР-ТАСС
21 февраля в 22:25 смотрите на телеканале «Культура» передачу «Путь к совершенству» — памяти Евгения Самойлова.
Подробнее
«Листая старые подшивки» ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
«Листая старые подшивки»
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов...
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов...
«Листая старые подшивки»
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов. Правда, актёр давно не снимается — недавно ему исполнилось 89 лет. Но, несмотря на почтенный возраст, до сих пор играет в Малом театре, а впервые на театральную сцену он вышел более семидесяти лет назад.
- Когда видишь ваших героев — красавцев с тонким интеллигентным лицом, невольно приходит мысль о вашем аристократическом происхождении.
- Никаких дворянских корней у меня нет. Мой отец с малолетства трудился на Путиловском заводе в пушечном цехе. Правда, его мама была замужем за англичанином, но, видимо, он тоже не был лордом. Каким ветром его занесло в Россию, не знаю. Он погиб ещё до моего рождения, погиб нелепо, попав под паровоз, на котором работал. Об этом мне рассказывала бабушка. Её я помню прекрасно — красивая, статная женщина. Оставшись после смерти мужа с двумя детьми, смогла воспитать и поставить их на ноги. Мама — костромчанка. Её отец занимался торговлей.
- Вы помните дореволюционную жизнь?
- У меня было замечательное детство. Мы жили в Петербурге на Московско-Нарвской заставе. Наш дом находился рядом с Екатерингофом. Я ходил гулять в этот великолепный парк. Помню чудесные пруды, дворец петровского времени, бот. Парк снится мне до сих пор.
Жили мы в частном доме. Отец купил в нем квартиру из трёх комнат. Поскольку он был квалифицированным рабочим и получал приличные деньги — 280 рублей золотом, то мог себе это позволить. Помню дворника — красивого мужчину с бородой в белоснежном фартуке. Он строго следил за порядком, и у нас всегда была идеальная чистота. Когда началась революция, уличные бои, мы с отцом вышли из дома — у ворот, как всегда, стоял дворник. Вокруг свистели пули. Вдруг дворник упал. На моих глазах его убила шальная пуля.
- А ваш отец в революционных боях участвовал?
- Этого я не помню. Но когда началась Гражданская война, его от завода послали на фронт как специалиста-оружейника. Отец всегда был абсолютно лысым. В Кровавое воскресенье он вместе с Гапоном ходил к царю, а когда начался расстрел, то со страху залез на столб. Это его спасло, но на нервной почве отец потерял волосы. Они у него больше не росли.
- Родители занимались вашим воспитанием?
- Отец очень любил литературу, с каждой получки обязательно покупал книги. В конце концов, он собрал огромную библиотеку. Усаживал нас с братом за обеденный стол под зелёной лампой и читал нам Тургенева — особенно он любил «Бежин луг» — и Гоголя, начиная с «Вия» и кончая «Мертвыми душами». Монолог о дороге я помню с детства. Отец пристрастил меня к литературе.
Ещё он очень увлекался театром. Рассказывал, какую очередь выстоял, чтобы попасть на концерт Шаляпина. На спектакли в Александринку ходил постоянно, а когда я подрос, то брал и меня с собой. Помню, мы с отцом смотрели «Дни Турбиных» в постановке МХАТа. Почему-то не привезли декорации, актёры извинились и стали играть в стульях. Впечатление было грандиозное. Я впервые увидел молодую красивую Тарасову. До сих пор слышу её смех...
- Как отнёсся отец к вашему решению стать актёром?
- Вначале настороженно, но после того, как увидел меня на сцене, то благословил.
- А как возникла у вас мысль стать актёром?
- А она у меня и не возникала. В школе я учился плохо, любил только два предмета — литературу и рисование. У нас был очень хороший учитель, и я серьёзно занялся рисованием. Постоянно ходил в Эрмитаж и в Русский музей. Приходил ранним утром и проводил там весь день до закрытия.
В моё время не существовало десятилеток, и когда я закончил восьмой класс, твёрдо знал, что хочу стать художником. Собирался поступать в художественную школу, задумывался и об академии. Но мой школьный товарищ мечтал о театральной школе. Узнал, что на Литейном проспекте есть частное училище бывшего артиста императорских театров Николая Николаевича Ходотова, и стал уговаривать меня вместе с ним за компанию сдавать экзамены. Я сопротивлялся, но всё же поддался на уговоры. После экзаменов вывесили списки — меня приняли, а товарища — нет. Я человек увлекающийся, и Ходотов меня увлёк. Его преподавательский метод заключался в том, что он нам читал (а читал он великолепно), а мы должны были учиться читать так же.
Я стал часто ходить в Александринский театр. Видел выдающихся актёров — Юрьева, Горин-Горяинова, Корчагину-Александровскую, Певцова, Мичурину-Самойлову. Очень полюбил Николая Симонова. Искусство театра меня захватило.
Ходотов приглашал преподавать Леонида Фёдоровича Вивьена, и тот из своих студентов организовал «Молодёжный театр», который открылся на Литейном проспекте в бывшей Голландской церкви. Когда я закончил училище, то Вивьен взял меня в свой театр на характерные роли.
- А как вы попали в театр Мейерхольда?
- Брат Всеволода Эмильевича, Борис Эмильевич, был знаком с родителями моей жены. Он и попросил Мейерхольда посмотреть меня. Мейерхольд был тогда моим кумиром, я видел все его спектакли, которые он привозил в Ленинград. Пришёл к нему в гостиницу «Европейская» и так оробел, что не мог слова сказать. Мейерхольд смеялся, глядя на меня, и сразу предложил мне роль Пети в «Лесе».
- Каким показался вам Всеволод Эмильевич при близком общении?
- Он был человеком огромного обаяния. Элегантный, энергичный, подвижный. Во время репетиций он раз 60 выбегал на сцену. Начинал репетировать в свитере или в пиджаке, а кончалось тем, что он оставался в одной рубашке. Мейерхольд очень большое значение придавал тому, как актёр должен двигаться.
- А Зинаиду Райх вы помните?
- Конечно. Она была очень красивой и обаятельной женщиной с хорошей фигурой. Мне посчастливилось наблюдать их с Мейерхольдом не только в театре, но и в быту. Когда я вернулся после съёмок «Щорса» в Москву, мне негде было жить, и Всеволод Эмильевич предложил остановиться у них. Он совсем не походил на того строгого режиссёра, каким был в театре. А Зинаида Николаевна оказалась великолепной и радушной хозяйкой. Они относились ко мне, как к сыну.
- Театр Мейерхольда закрывали на ваших глазах?
- Шла травля. Появлялись убийственные статьи. Мы готовили к выпуску «Как закалялась сталь», где я играл Павку Корчагина. Помню, на генеральной репетиции все ждали некого Шумяцкого, который возглавлял тогда отдел искусств. Он вошёл в зал в галошах, не сняв пальто и головной убор. Мы играли для него одного. Спектакль не выпустили. Сочли его слишком пессимистичным. То была прелюдия разгрома.
Закрытие театра стало для меня ударом. Помню собрание, на котором актёры, воспитанные Мастером, один за другим выступали с разгромными речами.
- Я понимаю, что в то время выступить со словами защиты было невозможно, это означало подписание себе смертного приговора. Но неужели не нашлось никого, кто хотя бы промолчал?
- Нашлись. Ни слова не сказали Эраст Гарин и Игорь Ильинский.
- А как складывалась после этого ваша судьба?
- На генеральной репетиции спектакля «Как закалялась сталь» оказался ассистент Александра Довженко, который искал актёра на роль Щорса. Он предложил мне приехать в Киев и попробоваться. И Довженко сразу утвердил меня на роль.
- Говорят, что работать с Довженко было нелегко...
- Он был крутой, своенравный человек, но необычайно талантливый мастер. Очень красивый, с абсолютно белыми волосами и руками скульптора. Одевался скромно. Легко воспламенялся.
Сделать фильм о Щорсе приказал Сталин. Александр Петрович рассказывал, что они долго гуляли по ночному Арбату и беседовали. Сталин хотел, чтобы в картине было много украинских песен и танцев. Сталин сказал: «Вы же видели «Чапаева». Его все, от старика до малыша, поймут сразу, а вы сделайте такую картину, чтобы надо было задумываться». Довженко сам написал сценарий фильма. Любопытно, что первым его зрителем стал Мейерхольд. Он приехал в Киев на постановку оперы, и Александр Петрович пригласил его на просмотр. Довженко очень волновался, но Мейерхольду фильм понравился.
За «Щорса» я получил свою первую Сталинскую премию. Затем я получал её за фильм «В шесть часов вечера после войны» и спектакль «Молодая гвардия».
- Вам приходилось общаться со Сталиным?
- Один раз. Меня пригласили вести концерт в честь его 70-летия. Честно говоря, у меня душа в пятки ушла. Я разрезал программку на кусочки. Бумажки с названием каждого номера наклеил на пальцы, а поскольку тогда мне ещё не нужны были очки, то я мог спокойно читать, чтобы, не дай Бог, не ошибиться.
Концерт проходил в Георгиевском зале Кремля. Столы стояли буквой «П». Сталин и всё Политбюро сидели совсем близко от меня. И вот наступает мой черёд объявлять. Вокруг едят, стучат ножами и вилками, и, чтобы заглушить шум, я набрал воздуха и гаркнул в полную силу, не заметив, что рядом прикреплён микрофон. Сталин обернулся, посмотрел на меня и что-то шепнул Берии. У меня так схватило поясницу, что я до сих пор страдаю от болей. Второй номер я уже объявил нормально. Когда концерт закончился, мне предложили сесть за специально отведённый стол — поесть, выпить, но поясница болела так, что я сразу пошёл домой. Дома выпил литр водки и даже не захмелел.
- И больше вы его не видели?
- Не пришлось. Но помню, что, когда он умер, я ехал в театр на троллейбусе. Меня била дрожь, а все пассажиры рыдали. Потом я и ещё несколько человек от партбюро театра отправились на похороны. Я, как и все на Красной площади, стоял на коленях.
- В то время вы уже были актёром Театра имени Маяковского?
- Я поступил туда еще до войны, но в войну пришлось эвакуироваться, так как вышел указ о том, что все сталинские лауреаты должны покинуть Москву. В 1943 году по приглашению Николая Павловича Охлопкова я вернулся.
- Вашей звёздной ролью в театре Охлопкова стал Гамлет, — роль, о которой, наверное, мечтают все актёры.
- Я заканчивал съёмки в фильме «Герои Шипки», где играл Скобелева. Получил от Охлопкова телеграмму: он сообщил, что поручает мне роль Гамлета. Я испугался. Стал перечитывать пьесу и на одной из сцен расплакался. Тогда понял, что роль пойдёт. Мы репетировали долго, целый год. Я ночами не спал, повторял текст. Наконец, назначили премьеру. Успех ошеломляющий! Мы объездили с этим спектаклем множество городов. В Баку наш спектакль смотрел Питер Брук. Спектакль ему понравился. В знак дружбы мы даже обменялись галстуками.
- Вы снимались в стольких фильмах, были воплощением женской мечты, играли главные роли в театре. Верно, от поклонниц отбоя не было?
- Да уж, они подстерегали меня всюду, исписывали признаниями в любви все стены моего дома, но я не обращал на это внимания.
- А жена не ревновала?
- Нет, она была умной женщиной. Мы поженились очень молодыми. Познакомились в доме отдыха, когда мне было 20 лет, а ей 18, и счастливо прожили 65 лет.
- Ваша дочь Татьяна и сын Алексей тоже выбрали актёрскую профессию. Вы не противились?
- Я не помогал им, но и не отговаривал, хотя понимал, насколько тяжела наша профессия и что успех приходит не к каждому. Впрочем, каждый человек сам выбирает себе дорогу.
- Вы общаетесь с Татьяной Евгеньевной? Что у неё происходит?
- Она часто заходит ко мне, почти каждый день звонит. Ничего страшного у неё не происходит. Конечно, Татьяна мало снимается, но у неё есть пенсия, она ездит с концертами, получает зарплату в Театре киноактёра, так что может жить вполне нормально.
- Вам, народному артисту СССР, трижды лауреату Сталинской премии, при советской власти жилось легче, чем сейчас?
- Я никогда не имел ни машины, ни роскошной дачи, ни шикарных костюмов. Знаете, сейчас мне материально живётся даже легче.
Вообще, я считаю себя счастливым человеком. У меня нет врагов. Может быть, потому, что я никогда не сплетничал, не писал кляуз, никому никогда не завидовал и не делал зла.
Елена Владимирова, «Вечерняя Москва», 27 июля 2005 года
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов. Правда, актёр давно не снимается — недавно ему исполнилось 89 лет. Но, несмотря на почтенный возраст, до сих пор играет в Малом театре, а впервые на театральную сцену он вышел более семидесяти лет назад.
- Когда видишь ваших героев — красавцев с тонким интеллигентным лицом, невольно приходит мысль о вашем аристократическом происхождении.
- Никаких дворянских корней у меня нет. Мой отец с малолетства трудился на Путиловском заводе в пушечном цехе. Правда, его мама была замужем за англичанином, но, видимо, он тоже не был лордом. Каким ветром его занесло в Россию, не знаю. Он погиб ещё до моего рождения, погиб нелепо, попав под паровоз, на котором работал. Об этом мне рассказывала бабушка. Её я помню прекрасно — красивая, статная женщина. Оставшись после смерти мужа с двумя детьми, смогла воспитать и поставить их на ноги. Мама — костромчанка. Её отец занимался торговлей.
- Вы помните дореволюционную жизнь?
- У меня было замечательное детство. Мы жили в Петербурге на Московско-Нарвской заставе. Наш дом находился рядом с Екатерингофом. Я ходил гулять в этот великолепный парк. Помню чудесные пруды, дворец петровского времени, бот. Парк снится мне до сих пор.
Жили мы в частном доме. Отец купил в нем квартиру из трёх комнат. Поскольку он был квалифицированным рабочим и получал приличные деньги — 280 рублей золотом, то мог себе это позволить. Помню дворника — красивого мужчину с бородой в белоснежном фартуке. Он строго следил за порядком, и у нас всегда была идеальная чистота. Когда началась революция, уличные бои, мы с отцом вышли из дома — у ворот, как всегда, стоял дворник. Вокруг свистели пули. Вдруг дворник упал. На моих глазах его убила шальная пуля.
- А ваш отец в революционных боях участвовал?
- Этого я не помню. Но когда началась Гражданская война, его от завода послали на фронт как специалиста-оружейника. Отец всегда был абсолютно лысым. В Кровавое воскресенье он вместе с Гапоном ходил к царю, а когда начался расстрел, то со страху залез на столб. Это его спасло, но на нервной почве отец потерял волосы. Они у него больше не росли.
- Родители занимались вашим воспитанием?
- Отец очень любил литературу, с каждой получки обязательно покупал книги. В конце концов, он собрал огромную библиотеку. Усаживал нас с братом за обеденный стол под зелёной лампой и читал нам Тургенева — особенно он любил «Бежин луг» — и Гоголя, начиная с «Вия» и кончая «Мертвыми душами». Монолог о дороге я помню с детства. Отец пристрастил меня к литературе.
Ещё он очень увлекался театром. Рассказывал, какую очередь выстоял, чтобы попасть на концерт Шаляпина. На спектакли в Александринку ходил постоянно, а когда я подрос, то брал и меня с собой. Помню, мы с отцом смотрели «Дни Турбиных» в постановке МХАТа. Почему-то не привезли декорации, актёры извинились и стали играть в стульях. Впечатление было грандиозное. Я впервые увидел молодую красивую Тарасову. До сих пор слышу её смех...
- Как отнёсся отец к вашему решению стать актёром?
- Вначале настороженно, но после того, как увидел меня на сцене, то благословил.
- А как возникла у вас мысль стать актёром?
- А она у меня и не возникала. В школе я учился плохо, любил только два предмета — литературу и рисование. У нас был очень хороший учитель, и я серьёзно занялся рисованием. Постоянно ходил в Эрмитаж и в Русский музей. Приходил ранним утром и проводил там весь день до закрытия.
В моё время не существовало десятилеток, и когда я закончил восьмой класс, твёрдо знал, что хочу стать художником. Собирался поступать в художественную школу, задумывался и об академии. Но мой школьный товарищ мечтал о театральной школе. Узнал, что на Литейном проспекте есть частное училище бывшего артиста императорских театров Николая Николаевича Ходотова, и стал уговаривать меня вместе с ним за компанию сдавать экзамены. Я сопротивлялся, но всё же поддался на уговоры. После экзаменов вывесили списки — меня приняли, а товарища — нет. Я человек увлекающийся, и Ходотов меня увлёк. Его преподавательский метод заключался в том, что он нам читал (а читал он великолепно), а мы должны были учиться читать так же.
Я стал часто ходить в Александринский театр. Видел выдающихся актёров — Юрьева, Горин-Горяинова, Корчагину-Александровскую, Певцова, Мичурину-Самойлову. Очень полюбил Николая Симонова. Искусство театра меня захватило.
Ходотов приглашал преподавать Леонида Фёдоровича Вивьена, и тот из своих студентов организовал «Молодёжный театр», который открылся на Литейном проспекте в бывшей Голландской церкви. Когда я закончил училище, то Вивьен взял меня в свой театр на характерные роли.
- А как вы попали в театр Мейерхольда?
- Брат Всеволода Эмильевича, Борис Эмильевич, был знаком с родителями моей жены. Он и попросил Мейерхольда посмотреть меня. Мейерхольд был тогда моим кумиром, я видел все его спектакли, которые он привозил в Ленинград. Пришёл к нему в гостиницу «Европейская» и так оробел, что не мог слова сказать. Мейерхольд смеялся, глядя на меня, и сразу предложил мне роль Пети в «Лесе».
- Каким показался вам Всеволод Эмильевич при близком общении?
- Он был человеком огромного обаяния. Элегантный, энергичный, подвижный. Во время репетиций он раз 60 выбегал на сцену. Начинал репетировать в свитере или в пиджаке, а кончалось тем, что он оставался в одной рубашке. Мейерхольд очень большое значение придавал тому, как актёр должен двигаться.
- А Зинаиду Райх вы помните?
- Конечно. Она была очень красивой и обаятельной женщиной с хорошей фигурой. Мне посчастливилось наблюдать их с Мейерхольдом не только в театре, но и в быту. Когда я вернулся после съёмок «Щорса» в Москву, мне негде было жить, и Всеволод Эмильевич предложил остановиться у них. Он совсем не походил на того строгого режиссёра, каким был в театре. А Зинаида Николаевна оказалась великолепной и радушной хозяйкой. Они относились ко мне, как к сыну.
- Театр Мейерхольда закрывали на ваших глазах?
- Шла травля. Появлялись убийственные статьи. Мы готовили к выпуску «Как закалялась сталь», где я играл Павку Корчагина. Помню, на генеральной репетиции все ждали некого Шумяцкого, который возглавлял тогда отдел искусств. Он вошёл в зал в галошах, не сняв пальто и головной убор. Мы играли для него одного. Спектакль не выпустили. Сочли его слишком пессимистичным. То была прелюдия разгрома.
Закрытие театра стало для меня ударом. Помню собрание, на котором актёры, воспитанные Мастером, один за другим выступали с разгромными речами.
- Я понимаю, что в то время выступить со словами защиты было невозможно, это означало подписание себе смертного приговора. Но неужели не нашлось никого, кто хотя бы промолчал?
- Нашлись. Ни слова не сказали Эраст Гарин и Игорь Ильинский.
- А как складывалась после этого ваша судьба?
- На генеральной репетиции спектакля «Как закалялась сталь» оказался ассистент Александра Довженко, который искал актёра на роль Щорса. Он предложил мне приехать в Киев и попробоваться. И Довженко сразу утвердил меня на роль.
- Говорят, что работать с Довженко было нелегко...
- Он был крутой, своенравный человек, но необычайно талантливый мастер. Очень красивый, с абсолютно белыми волосами и руками скульптора. Одевался скромно. Легко воспламенялся.
Сделать фильм о Щорсе приказал Сталин. Александр Петрович рассказывал, что они долго гуляли по ночному Арбату и беседовали. Сталин хотел, чтобы в картине было много украинских песен и танцев. Сталин сказал: «Вы же видели «Чапаева». Его все, от старика до малыша, поймут сразу, а вы сделайте такую картину, чтобы надо было задумываться». Довженко сам написал сценарий фильма. Любопытно, что первым его зрителем стал Мейерхольд. Он приехал в Киев на постановку оперы, и Александр Петрович пригласил его на просмотр. Довженко очень волновался, но Мейерхольду фильм понравился.
За «Щорса» я получил свою первую Сталинскую премию. Затем я получал её за фильм «В шесть часов вечера после войны» и спектакль «Молодая гвардия».
- Вам приходилось общаться со Сталиным?
- Один раз. Меня пригласили вести концерт в честь его 70-летия. Честно говоря, у меня душа в пятки ушла. Я разрезал программку на кусочки. Бумажки с названием каждого номера наклеил на пальцы, а поскольку тогда мне ещё не нужны были очки, то я мог спокойно читать, чтобы, не дай Бог, не ошибиться.
Концерт проходил в Георгиевском зале Кремля. Столы стояли буквой «П». Сталин и всё Политбюро сидели совсем близко от меня. И вот наступает мой черёд объявлять. Вокруг едят, стучат ножами и вилками, и, чтобы заглушить шум, я набрал воздуха и гаркнул в полную силу, не заметив, что рядом прикреплён микрофон. Сталин обернулся, посмотрел на меня и что-то шепнул Берии. У меня так схватило поясницу, что я до сих пор страдаю от болей. Второй номер я уже объявил нормально. Когда концерт закончился, мне предложили сесть за специально отведённый стол — поесть, выпить, но поясница болела так, что я сразу пошёл домой. Дома выпил литр водки и даже не захмелел.
- И больше вы его не видели?
- Не пришлось. Но помню, что, когда он умер, я ехал в театр на троллейбусе. Меня била дрожь, а все пассажиры рыдали. Потом я и ещё несколько человек от партбюро театра отправились на похороны. Я, как и все на Красной площади, стоял на коленях.
- В то время вы уже были актёром Театра имени Маяковского?
- Я поступил туда еще до войны, но в войну пришлось эвакуироваться, так как вышел указ о том, что все сталинские лауреаты должны покинуть Москву. В 1943 году по приглашению Николая Павловича Охлопкова я вернулся.
- Вашей звёздной ролью в театре Охлопкова стал Гамлет, — роль, о которой, наверное, мечтают все актёры.
- Я заканчивал съёмки в фильме «Герои Шипки», где играл Скобелева. Получил от Охлопкова телеграмму: он сообщил, что поручает мне роль Гамлета. Я испугался. Стал перечитывать пьесу и на одной из сцен расплакался. Тогда понял, что роль пойдёт. Мы репетировали долго, целый год. Я ночами не спал, повторял текст. Наконец, назначили премьеру. Успех ошеломляющий! Мы объездили с этим спектаклем множество городов. В Баку наш спектакль смотрел Питер Брук. Спектакль ему понравился. В знак дружбы мы даже обменялись галстуками.
- Вы снимались в стольких фильмах, были воплощением женской мечты, играли главные роли в театре. Верно, от поклонниц отбоя не было?
- Да уж, они подстерегали меня всюду, исписывали признаниями в любви все стены моего дома, но я не обращал на это внимания.
- А жена не ревновала?
- Нет, она была умной женщиной. Мы поженились очень молодыми. Познакомились в доме отдыха, когда мне было 20 лет, а ей 18, и счастливо прожили 65 лет.
- Ваша дочь Татьяна и сын Алексей тоже выбрали актёрскую профессию. Вы не противились?
- Я не помогал им, но и не отговаривал, хотя понимал, насколько тяжела наша профессия и что успех приходит не к каждому. Впрочем, каждый человек сам выбирает себе дорогу.
- Вы общаетесь с Татьяной Евгеньевной? Что у неё происходит?
- Она часто заходит ко мне, почти каждый день звонит. Ничего страшного у неё не происходит. Конечно, Татьяна мало снимается, но у неё есть пенсия, она ездит с концертами, получает зарплату в Театре киноактёра, так что может жить вполне нормально.
- Вам, народному артисту СССР, трижды лауреату Сталинской премии, при советской власти жилось легче, чем сейчас?
- Я никогда не имел ни машины, ни роскошной дачи, ни шикарных костюмов. Знаете, сейчас мне материально живётся даже легче.
Вообще, я считаю себя счастливым человеком. У меня нет врагов. Может быть, потому, что я никогда не сплетничал, не писал кляуз, никому никогда не завидовал и не делал зла.
Елена Владимирова, «Вечерняя Москва», 27 июля 2005 года
Подробнее
«Листая старые подшивки» ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым...
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым...
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Тамара Сергеева. Евгений Валерьянович, можно сказать, что вы были начинающим киноартистом, когда Александр Довженко пригласил вас сняться в «Щорсе»?
Евгений Самойлов. Да. Причем, и в театре до этого я ведь играл в основном характерные роли. Сначала работал у Вивьена в «Театре актерского мастерства», и, наверное, долго бы еще не менял своего амплуа, но в Ленинград на гастроли приехал театр Мейерхольда и Всеволод Эмильевич пригласил меня зайти к нему в гостиницу «Европейскую». Он мне сказал: «Зачем тебе характерные роли? Ты молодой человек, я вижу, из тебя может выйти современный герой. Приглашаю тебя к себе. Переезжай в Москву!»
Я хорошо знал его театр, всегда смотрел его спектакли, такие интересные, новаторские, и, конечно, с радостью согласился. Это был 1934 год. Вскоре Мейерхольд захотел поставить у себя современную пьесу, долго искал, наконец, остановился на повести Николая Островского «Как закалялась сталь». По ней сценарист Евгений Габрилович написал пьесу «Павка Корчагин». На роль Павки Всеволод Эмильевич выбрал меня.
Т. Сергеева. Спектакль имел успех?
Е. Самойлов. А он не вышел! Хотя мы его довели почти до генеральной репетиции, и - я так понимал — получалось что-то интересное. На прогон пригласили Шумяцкого, который руководил тогда театрами, пришли родственники Островского. Родственникам спектакль в целом понравился. Шумяцкий же посмотрел его и молча, не сказав никому ни слова, уехал, что всех поразило, хотя мы уже чувствовали, что готовится какая-то акция против Мейерхольда. Он сам это чувствовал — на репетициях все время нервничал...
Короче говоря, через какое-то время вышло постановление — спектакль не выпускать, театр закрыть. Мейерхольда назначили художественным руководителем оперного театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, там он проработал несколько лет. А знаете, в чем обвинили спектакль? В пессимизме! Якобы не было в нем настоящего оптимизма. Но все это чушь…
Я играл Павку в романтико-героическом стиле. Кончался спектакль большим монологом, призывающим молодежь на подвиги... Сами понимаете, время было такое...
Т. Сергеева. На моменте болезни и смерти героя не заострялись?
Е. Самойлов. Нет, финал был жизнеутверждающим! Роман ведь произвел на наше поколение очень большое впечатление. Корчагин был образцом для молодежи — так должны поступать настоящие герои. Для нас это было как Евангелие, что ли...
Но публика, которая с нетерпением ждала появления спектакля, так его и не посмотрела.
На той генеральной репетиции присутствовал ассистент Довженко по фамилии Богик, он после репетиции зашел в уборную и пригласил меня на пробы в «Щорсе». И я поехал в Киев. До этого я снялся в кино только в двух фильма: в «Случайной встрече» и «Томе Сойере», в котором сыграл две роли — доктора Робинзона и адвоката Робинзона. Фильмы для меня совершенно проходные. Я не знал, что такое кино вообще, с чем его «едят». Но первый блин всегда комом, главное, сделать из неудачи определенные выводы, чему-то научиться. Потом-то я уже понял, как надо, приноровился.
Чем же привлекла вас роль?
Во-первых, интересной, драматической биографией самого Щорса — фельдшера, ставшего командиром целой армии. Его вызывал к себе Ленин, подолгу беседовал с ним, обсуждая революционные дела на Украине. А погиб Щорс не случайно, вы знаете об этом? Во время боя его застрелил свой же, какой-то комиссар.
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым. Глаза сами все скажут. И это совсем не просто, соврать не удастся. Аппарат сразу же фиксирует малейшую фальшь.
Вам, актеру театральному, не трудно было овладевать новой для вас спецификой?
Думаю, эта естественность была мне присуща изначально. Кстати, научить человека быть естественным невозможно, это дается от природы. Думаю, что и Довженко интересовало во мне именно это — естественность, внутренняя правда поведения.
Довженко говорил, что ему нужен был дрожащий от напряжения герой.
Да, у меня были очень темпераментные монологи. Но, если говорить о напряжении… Оно, действительно существовало, но, скорее, потому, что сам процесс съемок был труден — надеялись, что съемки кончатся благополучно.
А много было претендентов на роль?
Да фильм уже снимался! Отсняли уже пять частей, причем, много массовых сцен, где Щорс произносит большие речи. Играл его очень хороший актер Кисляков из МХАТа, мягкий, интеллигентный, с приятной внешностью (помните его Лазаря в «Мечте»?). Он даже внешне был немножко похож на Щорса. Но что-то Довженко не устраивало, видимо, эта его мягкость, и он решил все переснять. Пригласил киевского актера Макаренко, тот стал сниматься, но опять что-то не пошло. И тогда решили попробовать меня. Довженко пробы утвердил и начал снимать все заново.
Вы оказались жестким?
Вовсе нет, я тоже человек мягкий, и мне для этой роли пришлось в себе эту мягкость преодолевать, что удалось, так как до этого был Островский. Павка помог, тот образ, который был создан на репетициях вместе со Всеволодом Эмильевичем. И потому я уже на сами пробы пришел подготовленным, зная, что могу сделать. И сразу стал сниматься. В фильме в основном упор шел на создание образа волевого командира, и то внутреннее эмоциональное состояние, в котором я находился, играя Корчагина, я перенес на Щорса. Это совпало со сценарием, с тем, что от меня ждал Довженко. Может быть, на самом деле Щорс был другим, но Александр Петрович с моим решением согласился, оно его устроило. Я с самого начала утвердился на определенных позициях и «не сходил» с них до конца съемок.
А как я это делал — это уже актерская кухня, рассказывать об этом неинтересно. Во всяком случае, в любом своем герое, и в театре, и в кино, я потом искал это волевое начало, оно меня всегда увлекало и помогало самоутвердиться.
То есть вы учились у своих героев?
Думаю, что да! Во всяком случае — создание сильных, целеустремленных образов — та почва, на которой я чувствовал себя нужным актером. Так же, как патриотизм — основная тема моего творчества. С ним связаны все мои роли.
Специально выбирали?
Нет, это просто было органической потребностью, моей сущностью.
А как же с отрицательными персонажами?
Я их никогда не играл! Во-первых, мне их просто не предлагали, а во-вторых, я и не сумел бы их сыграть. Вот так и прожил свою жизнь…
Когда начали сниматься в «Щорсе» вам показали съемки предшественников?
Нет. Режиссер не хотел показывать, даже разговора об этом не было. Я снимался, не думая о том, как все было до этого.
Александр Петрович объяснял вам вашу задачу? Долго ли шли предварительные беседы?
Нет, он сразу отправил меня на площадку, потому что надо было наверстывать упущенное время, переснимая материал. И я сразу попал из огня да в полымя.
Кстати, я совершенно не был похож на Щорса, но Довженко от меня не требовал сходства с ним. Мне сделали бородку, как у него героя, и все.
И как съемочная группа встретила нового исполнителя?
Все понимали, что Александр Петрович хочет добиться хорошего результата, поэтому относились ко мне доброжелательно. Вообще состав актеров был подобран замечательно. Командиры, солдаты — такое количество людей в кадре и никто не похож друг на друга. А какие костюмы, оружие! Довженко сам был художником, великолепно знал то время и сумел прекрасно его воспроизвести во всех деталях. Перед каждой съемкой он проверял грим, кто как одет, все ли сделано так, как нужно. Если вдруг во время съемки замечал, что косит карниз или дверь, то прекращал ее и требовал поправить. Все в кадре должно было быть идеально!
Так и во всем. Если актер на репетиции делал что-то неверно, пока не добивался, чтобы тот нашел нужную интонацию, снимать не начинал. Бывали случаи, когда он сам не знал, как снять сцену, и тогда мог в течение 10-15 дней сидеть на холме и снимать рожь. Как в этой ржи один казак догоняет другого. И так все пятнадцать дней.
Над ним иногда подшучивали. Помню, как он, осмотрев меня, вызывал Леню Хазанова и говорил: «Ленечка, сегодня, по-моему, не та борода». — «Как так, Александр Петрович, борода та же, что была вчера». — «Нет, не та». Леня брал меня под руку, шептал: «Пойдем, походим полчасика по павильону». Погуляв, мы возвращались, Леня говорил: «Александр Петрович, я все исправил». — «Вот это другое дело!»
Расслабиться вам не давал!
Не давал. Но, может, он нарочно говорил, что борода не та? Чтобы завести людей? Встряхнуть?
А как Александр Петрович вообще вел себя на площадке? Каким он был в общении?
Каким был Довженко? На меня он произвел огромное впечатление еще во время нашей первой встречи. Во-первых, это был волевой человек, довольно сурового характера, большая умница. С первого взгляда внушал к себе уважение. В те годы он был фактически руководителем Киевской киностудии. С ним считались все.
Мы все очень уважали Довженко, любили его как художника и понимали, что он хочет. А он мог и потребовать, если надо!
Суровый, требовательный...
И при этом на съемках внешне очень спокойный, любил иногда даже пошутить. Например, своих помощников называл так: «Безруко-безногие-слепорожденные». На протяжении всего года только и слышалось: «Безруко-безногие-слепорожденные». И под конец они решили пошутить в отместку. Снимали сцену торжественного приема, когда Щорс угощает командиров. Накрыли стол, заставили его хрусталем, а на краю помрежи навалили груду костылей и биноклей. Довженко по обыкновению все придирчиво осматривает, наконец, подходит к этой куче: «А это что?» — «Александр Петрович, это мы приготовили для слепорожденных безруко-безногих». Как он обиделся! Ушел и три дня на студии не появлялся. Характер…
Должен сказать, у нас было большое количество репетиций. Довженко отлично знал, что хочет снимать в данном кадре, в данной сцене. Обычно он говорил актерам, как видит ту или иную сцену и продолжал репетировать до тех пор, пока результат его не удовлетворял. Для каждого кадра снимали по 12 дублей. Пленку не жалели, тратили столько, сколько было нужно. Сейчас такое невозможно, а тогда не экономили, ведь, как никак, а у Довженко был заказ «сверху», лично от Хозяина. И нужно было помимо исторических событий снять и народные песни, и танцы, помимо непосредственных боевых действий показать народ. Он сумел это сделать.
Снимать мы начинали с раннего утра. В восемь привозили на съемочную площадку, гримировали, одевали, и до восьми вечера — съемки.
Конечно, переносить это было тяжело, к тому же я ведь Щорса играл на русском языке, и тут же делался дубль на украинском. Я украинского языка, естественно, не знал, и мне дали преподавателей, которые подсказывали, как надо правильно произносить слова. Причем, если я в чем-то ошибался, то украинский дубль переснимали еще раз. Но ничего, молодой был, терпел. И даже так освоил украинский, что мог говорить на нем. Не такой и трудный язык.
Значит, по сути, было снято два «Щорса» — один украинский, один русский?
По крайней мере, так снимали.
И снятые эпизоды отличались чем-то друг от друга?
Дубли шли один в один, только первые пять-шесть снимались по-русски, а потом следующий по-украински.
А как Довженко монтировал?
Этого я не знаю.
Долго шли съемки?
Я снимался год. Целый год жил в Киеве, который мне, кстати, очень нравился, а семья оставалась в Ленинграде, и только под конец жена приехала ко мне. А вспоминаю я то время, как большой праздник.
Еще бы, уже тогда Довженко был одним из первых режиссеров страны…
Да! Эйзенштейн и Довженко. Рядом с ними никого поставить нельзя. В творчестве Довженко было сильное народное, национальное начало. Во всем чувствовалось, что он украинец. И еще ему был присущ свой особенный взгляд на жизнь и на искусство. Это в нем привлекало.
Специально для съемок «Щорса» был построен павильон, который на студии назывался «щорсовским» — большой корпус с гримерными, костюмерными, актерскими уборными. Целый комплекс.
Иногда Довженко уезжал куда-то и привозил какие-то диковинные деревья, которые тут же сажались вокруг павильона. Это ему доставляло большую радость, он ведь так любил природу. Так проявлялась красота его души. В душе он был большим поэтом. И, в конце концов, этот павильон весь вокруг оказался засажен совершенно потрясающими деревьями. Так красиво! Потом эти яблони давали замечательные плоды.
Прошло несколько лет, я приехал в Киев, и первое, что бросилось в глаза — великолепный яблоневый сад, посаженный руками Довженко. Такой же сад был позже им посажен и на «Мосфильме».
Жизнь по Довженко должна быть торжественна и красива. Помните сцену, в которой боец спрашивает у Щорса, правда ли в будущем всю страну засадят садами? «Правда», — отвечает Щорс. Довженко сам об этом мечтал…
Александр Петрович был мыслителем, художником. Какие у него были руки! Руки скульптора, ваятеля. И он много писал. Я был однажды в его квартире в Киеве — в ней не было ничего лишнего. В кабинете — шкафы с книгами, фолианты, исторические книги. Спальня с простой тахтой на ножках, подушка и черная бурка. Великолепный письменный стол красного дерева с инкрустацией. Чернильница, перо и несколько листков бумаги. Ничего лишнего, ничего, что бы его отвлекало от задуманного сценария. Только то, что помогало сосредоточиться. Только тот листок бумаги, на котором он пишет. И все.
Еще он очень любил лошадей, хотя сам на них не ездил. Очень любил.
А вы?
Я до этого фильма никогда на лошадь не садился. И ко мне приставили тренера — военного, украинца, по-моему, бывшего офицера царской армии. Щорс ведь прекрасно владел верховой ездой. И вот мой наставник в специальном манеже учил меня ездить без седла. Чуть согну спину, он мне кричит: «Выпрямить спину!», — и хлыстом — по моей спине! «Ничего, — кричит — стопка за мной!» Так я и выучился. Овладел конем великолепно.
Лошадь — умнейшее животное, все понимает. Если ты на ней сидишь плохо, она тебя сбросит обязательно. А, если она почувствует в тебе хозяина, то будет слушаться.
Умение ездить верхом мне позже пригодилось. Когда играл Скобелева, проскакал по всей Болгарии.
И как же приняли фильм?
Зритель принял его на «ура». Первый просмотр проходил в Доме Кино. Фильм кончился, весь зал встал, долго аплодировал. Выступал Мейерхольд, я уже не помню в деталях его речь, но говорил он хорошие слова. Все было очень торжественно.
А знаете, что сказал Сталин после того, как сам посмотрел «Щорса»? «Если показать «Чапаева» мальчишкам, они все поймут. Картина «Щорс» тоже очень хорошая, но над ней надо задумываться». Надо задуматься!
Позже ей была присуждена Сталинская премия, и меня, молодого актера, стали охотно приглашать сниматься в кино.
И что же потом? Роли такого масштаба больше не попадалось?
Я сыграл много ролей. Например, в «Героях Шипки» тоже была в чем-то похожая роль, тоже интересная биография — герой войны Скобелев. Сниматься было, конечно, легче. Военный всегда военный. В свое время фильм имел успех, хотя и не остался в истории, как «Щорс».
Еще снялся в фильмах «Сердца четырех», «Александр Пархоменко», «В шесть часов вечера после войны» (за него я получил свою вторую Сталинскую премию), «Адмирал Нахимов», «Синегория», «Незабываемый 1919-й год», «Тарас Шевченко», «Неоконченная повесть», «Олеко Дундич», «Живые и мертвые»… Всех не перечислить.
И что было важнее: кино или театр, в котором вы проработали почти семьдесят лет?
Я параллельно жил в двух мирах. Но театр все же был основным. Это святое место, живое, непосредственное, общение со зрительным залом. Кроме того идет длительный репетиционный процесс, есть время все как следует проверить, и ты всегда себя можешь поправить, если чувствуешь, что что-то не так. А в кино ты снимаешься и подчас не знаешь, что получится — как снимет оператор, как проявят пленку… Да и твой просчет мгновенно виден на экране и ничего уже не изменить…
Но вообще творческий процесс не объясним, ни в кино, ни в театре. Почему рождается именно такая интонация? Именно такой жест? Это сложная вещь, тайна…
Беседу вела Тамара Сергеева
www.kino-forum.ru
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Тамара Сергеева. Евгений Валерьянович, можно сказать, что вы были начинающим киноартистом, когда Александр Довженко пригласил вас сняться в «Щорсе»?
Евгений Самойлов. Да. Причем, и в театре до этого я ведь играл в основном характерные роли. Сначала работал у Вивьена в «Театре актерского мастерства», и, наверное, долго бы еще не менял своего амплуа, но в Ленинград на гастроли приехал театр Мейерхольда и Всеволод Эмильевич пригласил меня зайти к нему в гостиницу «Европейскую». Он мне сказал: «Зачем тебе характерные роли? Ты молодой человек, я вижу, из тебя может выйти современный герой. Приглашаю тебя к себе. Переезжай в Москву!»
Я хорошо знал его театр, всегда смотрел его спектакли, такие интересные, новаторские, и, конечно, с радостью согласился. Это был 1934 год. Вскоре Мейерхольд захотел поставить у себя современную пьесу, долго искал, наконец, остановился на повести Николая Островского «Как закалялась сталь». По ней сценарист Евгений Габрилович написал пьесу «Павка Корчагин». На роль Павки Всеволод Эмильевич выбрал меня.
Т. Сергеева. Спектакль имел успех?
Е. Самойлов. А он не вышел! Хотя мы его довели почти до генеральной репетиции, и - я так понимал — получалось что-то интересное. На прогон пригласили Шумяцкого, который руководил тогда театрами, пришли родственники Островского. Родственникам спектакль в целом понравился. Шумяцкий же посмотрел его и молча, не сказав никому ни слова, уехал, что всех поразило, хотя мы уже чувствовали, что готовится какая-то акция против Мейерхольда. Он сам это чувствовал — на репетициях все время нервничал...
Короче говоря, через какое-то время вышло постановление — спектакль не выпускать, театр закрыть. Мейерхольда назначили художественным руководителем оперного театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, там он проработал несколько лет. А знаете, в чем обвинили спектакль? В пессимизме! Якобы не было в нем настоящего оптимизма. Но все это чушь…
Я играл Павку в романтико-героическом стиле. Кончался спектакль большим монологом, призывающим молодежь на подвиги... Сами понимаете, время было такое...
Т. Сергеева. На моменте болезни и смерти героя не заострялись?
Е. Самойлов. Нет, финал был жизнеутверждающим! Роман ведь произвел на наше поколение очень большое впечатление. Корчагин был образцом для молодежи — так должны поступать настоящие герои. Для нас это было как Евангелие, что ли...
Но публика, которая с нетерпением ждала появления спектакля, так его и не посмотрела.
На той генеральной репетиции присутствовал ассистент Довженко по фамилии Богик, он после репетиции зашел в уборную и пригласил меня на пробы в «Щорсе». И я поехал в Киев. До этого я снялся в кино только в двух фильма: в «Случайной встрече» и «Томе Сойере», в котором сыграл две роли — доктора Робинзона и адвоката Робинзона. Фильмы для меня совершенно проходные. Я не знал, что такое кино вообще, с чем его «едят». Но первый блин всегда комом, главное, сделать из неудачи определенные выводы, чему-то научиться. Потом-то я уже понял, как надо, приноровился.
Чем же привлекла вас роль?
Во-первых, интересной, драматической биографией самого Щорса — фельдшера, ставшего командиром целой армии. Его вызывал к себе Ленин, подолгу беседовал с ним, обсуждая революционные дела на Украине. А погиб Щорс не случайно, вы знаете об этом? Во время боя его застрелил свой же, какой-то комиссар.
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым. Глаза сами все скажут. И это совсем не просто, соврать не удастся. Аппарат сразу же фиксирует малейшую фальшь.
Вам, актеру театральному, не трудно было овладевать новой для вас спецификой?
Думаю, эта естественность была мне присуща изначально. Кстати, научить человека быть естественным невозможно, это дается от природы. Думаю, что и Довженко интересовало во мне именно это — естественность, внутренняя правда поведения.
Довженко говорил, что ему нужен был дрожащий от напряжения герой.
Да, у меня были очень темпераментные монологи. Но, если говорить о напряжении… Оно, действительно существовало, но, скорее, потому, что сам процесс съемок был труден — надеялись, что съемки кончатся благополучно.
А много было претендентов на роль?
Да фильм уже снимался! Отсняли уже пять частей, причем, много массовых сцен, где Щорс произносит большие речи. Играл его очень хороший актер Кисляков из МХАТа, мягкий, интеллигентный, с приятной внешностью (помните его Лазаря в «Мечте»?). Он даже внешне был немножко похож на Щорса. Но что-то Довженко не устраивало, видимо, эта его мягкость, и он решил все переснять. Пригласил киевского актера Макаренко, тот стал сниматься, но опять что-то не пошло. И тогда решили попробовать меня. Довженко пробы утвердил и начал снимать все заново.
Вы оказались жестким?
Вовсе нет, я тоже человек мягкий, и мне для этой роли пришлось в себе эту мягкость преодолевать, что удалось, так как до этого был Островский. Павка помог, тот образ, который был создан на репетициях вместе со Всеволодом Эмильевичем. И потому я уже на сами пробы пришел подготовленным, зная, что могу сделать. И сразу стал сниматься. В фильме в основном упор шел на создание образа волевого командира, и то внутреннее эмоциональное состояние, в котором я находился, играя Корчагина, я перенес на Щорса. Это совпало со сценарием, с тем, что от меня ждал Довженко. Может быть, на самом деле Щорс был другим, но Александр Петрович с моим решением согласился, оно его устроило. Я с самого начала утвердился на определенных позициях и «не сходил» с них до конца съемок.
А как я это делал — это уже актерская кухня, рассказывать об этом неинтересно. Во всяком случае, в любом своем герое, и в театре, и в кино, я потом искал это волевое начало, оно меня всегда увлекало и помогало самоутвердиться.
То есть вы учились у своих героев?
Думаю, что да! Во всяком случае — создание сильных, целеустремленных образов — та почва, на которой я чувствовал себя нужным актером. Так же, как патриотизм — основная тема моего творчества. С ним связаны все мои роли.
Специально выбирали?
Нет, это просто было органической потребностью, моей сущностью.
А как же с отрицательными персонажами?
Я их никогда не играл! Во-первых, мне их просто не предлагали, а во-вторых, я и не сумел бы их сыграть. Вот так и прожил свою жизнь…
Когда начали сниматься в «Щорсе» вам показали съемки предшественников?
Нет. Режиссер не хотел показывать, даже разговора об этом не было. Я снимался, не думая о том, как все было до этого.
Александр Петрович объяснял вам вашу задачу? Долго ли шли предварительные беседы?
Нет, он сразу отправил меня на площадку, потому что надо было наверстывать упущенное время, переснимая материал. И я сразу попал из огня да в полымя.
Кстати, я совершенно не был похож на Щорса, но Довженко от меня не требовал сходства с ним. Мне сделали бородку, как у него героя, и все.
И как съемочная группа встретила нового исполнителя?
Все понимали, что Александр Петрович хочет добиться хорошего результата, поэтому относились ко мне доброжелательно. Вообще состав актеров был подобран замечательно. Командиры, солдаты — такое количество людей в кадре и никто не похож друг на друга. А какие костюмы, оружие! Довженко сам был художником, великолепно знал то время и сумел прекрасно его воспроизвести во всех деталях. Перед каждой съемкой он проверял грим, кто как одет, все ли сделано так, как нужно. Если вдруг во время съемки замечал, что косит карниз или дверь, то прекращал ее и требовал поправить. Все в кадре должно было быть идеально!
Так и во всем. Если актер на репетиции делал что-то неверно, пока не добивался, чтобы тот нашел нужную интонацию, снимать не начинал. Бывали случаи, когда он сам не знал, как снять сцену, и тогда мог в течение 10-15 дней сидеть на холме и снимать рожь. Как в этой ржи один казак догоняет другого. И так все пятнадцать дней.
Над ним иногда подшучивали. Помню, как он, осмотрев меня, вызывал Леню Хазанова и говорил: «Ленечка, сегодня, по-моему, не та борода». — «Как так, Александр Петрович, борода та же, что была вчера». — «Нет, не та». Леня брал меня под руку, шептал: «Пойдем, походим полчасика по павильону». Погуляв, мы возвращались, Леня говорил: «Александр Петрович, я все исправил». — «Вот это другое дело!»
Расслабиться вам не давал!
Не давал. Но, может, он нарочно говорил, что борода не та? Чтобы завести людей? Встряхнуть?
А как Александр Петрович вообще вел себя на площадке? Каким он был в общении?
Каким был Довженко? На меня он произвел огромное впечатление еще во время нашей первой встречи. Во-первых, это был волевой человек, довольно сурового характера, большая умница. С первого взгляда внушал к себе уважение. В те годы он был фактически руководителем Киевской киностудии. С ним считались все.
Мы все очень уважали Довженко, любили его как художника и понимали, что он хочет. А он мог и потребовать, если надо!
Суровый, требовательный...
И при этом на съемках внешне очень спокойный, любил иногда даже пошутить. Например, своих помощников называл так: «Безруко-безногие-слепорожденные». На протяжении всего года только и слышалось: «Безруко-безногие-слепорожденные». И под конец они решили пошутить в отместку. Снимали сцену торжественного приема, когда Щорс угощает командиров. Накрыли стол, заставили его хрусталем, а на краю помрежи навалили груду костылей и биноклей. Довженко по обыкновению все придирчиво осматривает, наконец, подходит к этой куче: «А это что?» — «Александр Петрович, это мы приготовили для слепорожденных безруко-безногих». Как он обиделся! Ушел и три дня на студии не появлялся. Характер…
Должен сказать, у нас было большое количество репетиций. Довженко отлично знал, что хочет снимать в данном кадре, в данной сцене. Обычно он говорил актерам, как видит ту или иную сцену и продолжал репетировать до тех пор, пока результат его не удовлетворял. Для каждого кадра снимали по 12 дублей. Пленку не жалели, тратили столько, сколько было нужно. Сейчас такое невозможно, а тогда не экономили, ведь, как никак, а у Довженко был заказ «сверху», лично от Хозяина. И нужно было помимо исторических событий снять и народные песни, и танцы, помимо непосредственных боевых действий показать народ. Он сумел это сделать.
Снимать мы начинали с раннего утра. В восемь привозили на съемочную площадку, гримировали, одевали, и до восьми вечера — съемки.
Конечно, переносить это было тяжело, к тому же я ведь Щорса играл на русском языке, и тут же делался дубль на украинском. Я украинского языка, естественно, не знал, и мне дали преподавателей, которые подсказывали, как надо правильно произносить слова. Причем, если я в чем-то ошибался, то украинский дубль переснимали еще раз. Но ничего, молодой был, терпел. И даже так освоил украинский, что мог говорить на нем. Не такой и трудный язык.
Значит, по сути, было снято два «Щорса» — один украинский, один русский?
По крайней мере, так снимали.
И снятые эпизоды отличались чем-то друг от друга?
Дубли шли один в один, только первые пять-шесть снимались по-русски, а потом следующий по-украински.
А как Довженко монтировал?
Этого я не знаю.
Долго шли съемки?
Я снимался год. Целый год жил в Киеве, который мне, кстати, очень нравился, а семья оставалась в Ленинграде, и только под конец жена приехала ко мне. А вспоминаю я то время, как большой праздник.
Еще бы, уже тогда Довженко был одним из первых режиссеров страны…
Да! Эйзенштейн и Довженко. Рядом с ними никого поставить нельзя. В творчестве Довженко было сильное народное, национальное начало. Во всем чувствовалось, что он украинец. И еще ему был присущ свой особенный взгляд на жизнь и на искусство. Это в нем привлекало.
Специально для съемок «Щорса» был построен павильон, который на студии назывался «щорсовским» — большой корпус с гримерными, костюмерными, актерскими уборными. Целый комплекс.
Иногда Довженко уезжал куда-то и привозил какие-то диковинные деревья, которые тут же сажались вокруг павильона. Это ему доставляло большую радость, он ведь так любил природу. Так проявлялась красота его души. В душе он был большим поэтом. И, в конце концов, этот павильон весь вокруг оказался засажен совершенно потрясающими деревьями. Так красиво! Потом эти яблони давали замечательные плоды.
Прошло несколько лет, я приехал в Киев, и первое, что бросилось в глаза — великолепный яблоневый сад, посаженный руками Довженко. Такой же сад был позже им посажен и на «Мосфильме».
Жизнь по Довженко должна быть торжественна и красива. Помните сцену, в которой боец спрашивает у Щорса, правда ли в будущем всю страну засадят садами? «Правда», — отвечает Щорс. Довженко сам об этом мечтал…
Александр Петрович был мыслителем, художником. Какие у него были руки! Руки скульптора, ваятеля. И он много писал. Я был однажды в его квартире в Киеве — в ней не было ничего лишнего. В кабинете — шкафы с книгами, фолианты, исторические книги. Спальня с простой тахтой на ножках, подушка и черная бурка. Великолепный письменный стол красного дерева с инкрустацией. Чернильница, перо и несколько листков бумаги. Ничего лишнего, ничего, что бы его отвлекало от задуманного сценария. Только то, что помогало сосредоточиться. Только тот листок бумаги, на котором он пишет. И все.
Еще он очень любил лошадей, хотя сам на них не ездил. Очень любил.
А вы?
Я до этого фильма никогда на лошадь не садился. И ко мне приставили тренера — военного, украинца, по-моему, бывшего офицера царской армии. Щорс ведь прекрасно владел верховой ездой. И вот мой наставник в специальном манеже учил меня ездить без седла. Чуть согну спину, он мне кричит: «Выпрямить спину!», — и хлыстом — по моей спине! «Ничего, — кричит — стопка за мной!» Так я и выучился. Овладел конем великолепно.
Лошадь — умнейшее животное, все понимает. Если ты на ней сидишь плохо, она тебя сбросит обязательно. А, если она почувствует в тебе хозяина, то будет слушаться.
Умение ездить верхом мне позже пригодилось. Когда играл Скобелева, проскакал по всей Болгарии.
И как же приняли фильм?
Зритель принял его на «ура». Первый просмотр проходил в Доме Кино. Фильм кончился, весь зал встал, долго аплодировал. Выступал Мейерхольд, я уже не помню в деталях его речь, но говорил он хорошие слова. Все было очень торжественно.
А знаете, что сказал Сталин после того, как сам посмотрел «Щорса»? «Если показать «Чапаева» мальчишкам, они все поймут. Картина «Щорс» тоже очень хорошая, но над ней надо задумываться». Надо задуматься!
Позже ей была присуждена Сталинская премия, и меня, молодого актера, стали охотно приглашать сниматься в кино.
И что же потом? Роли такого масштаба больше не попадалось?
Я сыграл много ролей. Например, в «Героях Шипки» тоже была в чем-то похожая роль, тоже интересная биография — герой войны Скобелев. Сниматься было, конечно, легче. Военный всегда военный. В свое время фильм имел успех, хотя и не остался в истории, как «Щорс».
Еще снялся в фильмах «Сердца четырех», «Александр Пархоменко», «В шесть часов вечера после войны» (за него я получил свою вторую Сталинскую премию), «Адмирал Нахимов», «Синегория», «Незабываемый 1919-й год», «Тарас Шевченко», «Неоконченная повесть», «Олеко Дундич», «Живые и мертвые»… Всех не перечислить.
И что было важнее: кино или театр, в котором вы проработали почти семьдесят лет?
Я параллельно жил в двух мирах. Но театр все же был основным. Это святое место, живое, непосредственное, общение со зрительным залом. Кроме того идет длительный репетиционный процесс, есть время все как следует проверить, и ты всегда себя можешь поправить, если чувствуешь, что что-то не так. А в кино ты снимаешься и подчас не знаешь, что получится — как снимет оператор, как проявят пленку… Да и твой просчет мгновенно виден на экране и ничего уже не изменить…
Но вообще творческий процесс не объясним, ни в кино, ни в театре. Почему рождается именно такая интонация? Именно такой жест? Это сложная вещь, тайна…
Беседу вела Тамара Сергеева
www.kino-forum.ru
Подробнее
УМЕР АРТИСТ ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ
УМЕР АРТИСТ ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве...
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве...
УМЕР АРТИСТ ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве. Представитель российской рабочей аристократии (отец Самойлова — Валериан Самойлов, книголюб и театрал, работал на Путиловском), он еще в юношеском возрасте проявил художественные таланты.
Он вырастал в богатой культурной среде Петербурга начала XX века. Театр, живопись, литература окружали его с детства. И его актерское дарование проявилось рано. На талантливого молодого актера ленинградского Театра актерского мастерства обратил внимание приехавший в Петербург
Всеволод Мейерхольд. Мейерхольд пригласил Самойлова в Москву, он сформировал (точнее говоря, выпестовал) его талант. «Артист, который скоро займет на театральном фронте одно из первых мест в армии советских артистов» — такую характеристику дал Самойлову Мейерхольд. Милитаристская лексика этой характеристики, продиктованная духом времени, тем не менее выглядит как предзнаменование. Самойлов прославился как исполнитель «военных» ролей: лейтенант Бурунов («Адмирал Нахимов»), лейтенант Вишняк («Новый дом»), Михаил Фрунзе («Крушение эмирата»), полковник Богун («300 лет тому...»), полковник Бобров («Олеко Дундич»), генерал Кэмброн («Ватерлоо»), Марченко («Они сражались за Родину»), генерал Скобелев — любимый персонаж Самойлова — («Герои Шипки»).
К Мейерхольду Самойлов навсегда сохранил восхищенную благодарность. В дальнейшем он работал со многими выдающимися режиссерами: Александром Довженко (знаменитый фильм «Щорс»), Всеволодом Пудовкиным (фильм «Адмирал Нахимов»), Григорием Александровым («Светлый путь»), Иваном Пырьевым («В шесть часов вечера после войны»), Сергеем Бондарчуком («Они сражались за Родину», «Ватерлоо»). Целый ряд выдающихся сценических работ Самойлов создал в сотрудничестве с режиссером Николаем Охлопковым, который возглавлял Московский театр драмы (впоследствии Театр им. В. Маяковского). Событиями становились его роли в пьесах «Царь Федор Иоаннович», «Смерть Иоанна Грозного», «Лес» на сцене Малого театра. Он прошел удивительный путь: от увлечения романтическим революционным пафосом, которым исполнены герои его раннего творчества, до мудрого осознания жизненной тайны, превратностей бытия, вопреки которым человеку удается сохранить свое достоинство. Это с удивительным мастерством воплощено в одной из последних ролей Самойлова — в образе старого лакея Карпа из «Леса» Островского.
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВ
«Известия», 20.02.2006
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве. Представитель российской рабочей аристократии (отец Самойлова — Валериан Самойлов, книголюб и театрал, работал на Путиловском), он еще в юношеском возрасте проявил художественные таланты.
Он вырастал в богатой культурной среде Петербурга начала XX века. Театр, живопись, литература окружали его с детства. И его актерское дарование проявилось рано. На талантливого молодого актера ленинградского Театра актерского мастерства обратил внимание приехавший в Петербург
Всеволод Мейерхольд. Мейерхольд пригласил Самойлова в Москву, он сформировал (точнее говоря, выпестовал) его талант. «Артист, который скоро займет на театральном фронте одно из первых мест в армии советских артистов» — такую характеристику дал Самойлову Мейерхольд. Милитаристская лексика этой характеристики, продиктованная духом времени, тем не менее выглядит как предзнаменование. Самойлов прославился как исполнитель «военных» ролей: лейтенант Бурунов («Адмирал Нахимов»), лейтенант Вишняк («Новый дом»), Михаил Фрунзе («Крушение эмирата»), полковник Богун («300 лет тому...»), полковник Бобров («Олеко Дундич»), генерал Кэмброн («Ватерлоо»), Марченко («Они сражались за Родину»), генерал Скобелев — любимый персонаж Самойлова — («Герои Шипки»).
К Мейерхольду Самойлов навсегда сохранил восхищенную благодарность. В дальнейшем он работал со многими выдающимися режиссерами: Александром Довженко (знаменитый фильм «Щорс»), Всеволодом Пудовкиным (фильм «Адмирал Нахимов»), Григорием Александровым («Светлый путь»), Иваном Пырьевым («В шесть часов вечера после войны»), Сергеем Бондарчуком («Они сражались за Родину», «Ватерлоо»). Целый ряд выдающихся сценических работ Самойлов создал в сотрудничестве с режиссером Николаем Охлопковым, который возглавлял Московский театр драмы (впоследствии Театр им. В. Маяковского). Событиями становились его роли в пьесах «Царь Федор Иоаннович», «Смерть Иоанна Грозного», «Лес» на сцене Малого театра. Он прошел удивительный путь: от увлечения романтическим революционным пафосом, которым исполнены герои его раннего творчества, до мудрого осознания жизненной тайны, превратностей бытия, вопреки которым человеку удается сохранить свое достоинство. Это с удивительным мастерством воплощено в одной из последних ролей Самойлова — в образе старого лакея Карпа из «Леса» Островского.
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВ
«Известия», 20.02.2006
Подробнее
«НЕ ПРОСТЕЦКИЙ И НЕ ПРОСТОВАТЫЙ, А ИМЕННО ПРОСТОЙ»
«НЕ ПРОСТЕЦКИЙ И НЕ ПРОСТОВАТЫЙ, А ИМЕННО ПРОСТОЙ»
ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове...
ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове...
«НЕ ПРОСТЕЦКИЙ И НЕ ПРОСТОВАТЫЙ, А ИМЕННО ПРОСТОЙ»
Скорбное известие о смерти Евгения Самойлова пришло в пятницу. Ему было 93 года. Блистательный русский актер, сыгравший Чацкого у Мейерхольда, Гамлета у Охлопкова, снискавший зрительскую любовь своими прекрасными киноролями, в том числе в фильме Довженко «Щорс», он последние 40 лет своей жизни состоял в труппе Малого театра. ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове.
Валерий Бабятинский, народный артист России:
Я любил Самойлова как актера с детских лет, зная его по киноролям. А познакомился только тогда, когда он уже пришел к нам в театр. Вместе с ним в начале 70-х мы участвовали в спектакле «Криминальное танго»: я играл главную роль, молодого мальчишку, а он — моего отца, советского журналиста. Эта эстонская пьеса была запрещена в СССР, и мы добились постановки через тогдашнего министра внутренних дел Щелокова. От его ухода сегодня очень грустно по нескольким причинам. Во-первых, грустно, что ушел из жизни еще один представитель того поколения актеров, которые действительно составляли цвет и гордость советской и российской культуры. А еще грустно потому, что Самойлов был человеком глубоко порядочным. Более 30 лет мы вместе были в театре, и на протяжении этого времени я ни разу не мог заподозрить, что Самойлов участвует в театральных интригах или в каких-то других неблаговидных вещах. Ни в каких коалициях он не участвовал и всегда держался особняком. Он, если можно так выразиться, олицетворял человеческую совесть в театре. Кроме того, он был очень простым и доступным. Не простецкий и не простоватый, а именно простой. До последних дней он оставался человеком очень опрятным — и в физическом смысле, и в духовном. На него всегда было приятно смотреть, он всегда был подтянут и свеж. И никогда в его глазах не светилась алчность — ни к ролям, ни к деньгам, ни к наградам. Помню, в начале 90-х, когда в театре было очень тяжело с зарплатами, нас посетил тогдашний премьер Черномырдин. Евгений Валерианович был приглашен в ложу, и они вместе с Соломиным сидели и беседовали с премьер-министром. Черномырдин был не очень сведущ в наших проблемах, и когда зашел разговор о театре, Соломин, указывая на Самойлова, спросил: «А вы знаете, сколько получает народный артист СССР и лауреат Государственной премии?» Когда он назвал сумму, то Черномырдин, как рассказывают, сделался совершенно красным. Не скажу, правда, что после этого случая что-то сильно исправилось по части зарплат. Но Евгений Валерианович очень достойно принимал такое положение вещей и никуда не бегал с просьбами о прибавках или о президентской пенсии. Он был очень горд и никогда не ходил с протянутой рукой. Без него в театре станет еще тоскливее.
Юрий Каюров, народный артист России:
Мы с ним поступили в труппу Малого театра почти одновременно, это было в 1967 году. Тогда это была великая труппа, но он занимал свою особую нишу даже в таком коллективе. Он пришел из Театра Маяковского, где я его в свое время видел в роли Гамлета в спектакле Охлопкова. В последние годы я был его дублером в роли князя Тугоуховского в «Горе от ума» и в роли Карпа в спектакле Соломина «Лес». Евгений Валерианович — это чудо-человек. Кто не знал Самойлова? Вся страна любила его за талант, за его знаменитую белозубую улыбку, за бескорыстность. «Щорс», «В шесть часов вечера после войны» — эти фильмы пользовались громадной популярностью во многом благодаря Самойлову. Но он был не просто прекрасным актером, но и человеком чудесным — спокойным, тихим, интеллигентным. Такие люди рождаются очень редко на нашей планете, и когда мы их видим, то благодарим судьбу за то, что подарила нам встречу с крупной человеческой личностью.
ГАЗЕТА, 20.02.2006
Скорбное известие о смерти Евгения Самойлова пришло в пятницу. Ему было 93 года. Блистательный русский актер, сыгравший Чацкого у Мейерхольда, Гамлета у Охлопкова, снискавший зрительскую любовь своими прекрасными киноролями, в том числе в фильме Довженко «Щорс», он последние 40 лет своей жизни состоял в труппе Малого театра. ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове.
Валерий Бабятинский, народный артист России:
Я любил Самойлова как актера с детских лет, зная его по киноролям. А познакомился только тогда, когда он уже пришел к нам в театр. Вместе с ним в начале 70-х мы участвовали в спектакле «Криминальное танго»: я играл главную роль, молодого мальчишку, а он — моего отца, советского журналиста. Эта эстонская пьеса была запрещена в СССР, и мы добились постановки через тогдашнего министра внутренних дел Щелокова. От его ухода сегодня очень грустно по нескольким причинам. Во-первых, грустно, что ушел из жизни еще один представитель того поколения актеров, которые действительно составляли цвет и гордость советской и российской культуры. А еще грустно потому, что Самойлов был человеком глубоко порядочным. Более 30 лет мы вместе были в театре, и на протяжении этого времени я ни разу не мог заподозрить, что Самойлов участвует в театральных интригах или в каких-то других неблаговидных вещах. Ни в каких коалициях он не участвовал и всегда держался особняком. Он, если можно так выразиться, олицетворял человеческую совесть в театре. Кроме того, он был очень простым и доступным. Не простецкий и не простоватый, а именно простой. До последних дней он оставался человеком очень опрятным — и в физическом смысле, и в духовном. На него всегда было приятно смотреть, он всегда был подтянут и свеж. И никогда в его глазах не светилась алчность — ни к ролям, ни к деньгам, ни к наградам. Помню, в начале 90-х, когда в театре было очень тяжело с зарплатами, нас посетил тогдашний премьер Черномырдин. Евгений Валерианович был приглашен в ложу, и они вместе с Соломиным сидели и беседовали с премьер-министром. Черномырдин был не очень сведущ в наших проблемах, и когда зашел разговор о театре, Соломин, указывая на Самойлова, спросил: «А вы знаете, сколько получает народный артист СССР и лауреат Государственной премии?» Когда он назвал сумму, то Черномырдин, как рассказывают, сделался совершенно красным. Не скажу, правда, что после этого случая что-то сильно исправилось по части зарплат. Но Евгений Валерианович очень достойно принимал такое положение вещей и никуда не бегал с просьбами о прибавках или о президентской пенсии. Он был очень горд и никогда не ходил с протянутой рукой. Без него в театре станет еще тоскливее.
Юрий Каюров, народный артист России:
Мы с ним поступили в труппу Малого театра почти одновременно, это было в 1967 году. Тогда это была великая труппа, но он занимал свою особую нишу даже в таком коллективе. Он пришел из Театра Маяковского, где я его в свое время видел в роли Гамлета в спектакле Охлопкова. В последние годы я был его дублером в роли князя Тугоуховского в «Горе от ума» и в роли Карпа в спектакле Соломина «Лес». Евгений Валерианович — это чудо-человек. Кто не знал Самойлова? Вся страна любила его за талант, за его знаменитую белозубую улыбку, за бескорыстность. «Щорс», «В шесть часов вечера после войны» — эти фильмы пользовались громадной популярностью во многом благодаря Самойлову. Но он был не просто прекрасным актером, но и человеком чудесным — спокойным, тихим, интеллигентным. Такие люди рождаются очень редко на нашей планете, и когда мы их видим, то благодарим судьбу за то, что подарила нам встречу с крупной человеческой личностью.
ГАЗЕТА, 20.02.2006
19.02.2006
Подробнее
ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА ПОХОРОНЯТ НА ВАГАНЬКОВСКОМ КЛАДБИЩЕ
Евгений Самойлов будет похоронен во вторник, 21 февраля, на Ваганьковском кладбище. В этот же день в 11.00 в Малом театре пройдет гражданская панихида и прощание с выдающимся русским артистом.
18.02.2006
Подробнее
В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА
В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА
«Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев...
«Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев...
В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА
В Малом театре называют трагедией уход из жизни актера Евгения Самойлова. Он скончался в пятницу днем на 95-ом году жизни после продолжительной болезни.
«Уход Евгения Валерьяновича Самойлова - это трагедия для всех нас. Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев, ныне ведущий артист Малого театра, которому довелось общаться и играть на одной сцене с Самойловым.
«Он был для нас недосягаемой вершиной и в профессии, и в жизни. Он нес в себе загадку человеческой гармонии. Евгений Валерьянович был красив и талантлив. Ему можно было только завидовать - свое предназначение на земле он выполнил. Он смог пронести в образах, которые он создавал, огромное время, которое прожила страна и он вместе с ней. Мы все ощущаем страшную потерю и будем вечно помнить о нем», - сказал Бочкарев.
По словам актера, уход Самойлова - это потеря не только для Малого театра, но и для всех, кто помнит его по замечательным киноработам: «Светлый путь», «Случайная встреча», «Шесть часов вечера после войны», «Сердца четырех».
Евгений Самойлов - Народный артист СССР, лауреат государственных премий СССР и России. Он родился 16 апреля 1912 года в Санкт-Петербурге. 75 лет жизни отдал служению искусству.
Самойлов был последним учеником Всеволода Мейерхольда, работал в его театре четыре года. Затем поступил в труппу театра Революции, ныне театр им.Маяковского, где ему посчастливилось сыграть Гамлета. Эта роль стала одной из самых выдающихся творений Самойлова.
С 1967 года и до конца жизни Евгений Самойлов работал в Малом театре. Созданные им образы навсегда вписаны в историю отечественного искусства. Среди его ролей образы, созданные в пьесах Горького, Гончарова, Шиллера, Толстого.
Среди последних работ артиста в театре - Карп в «Лесе» Островского, камердинер герцога в «Коварстве и любви» Шиллера и князь Тугоуховский в «Горе от ума» Грибоедова.
Самойлов с 1934 снимался в кино. Он играл, в частности, в фильмах «Случайная встреча» (1936), «Щорс» (1939), «Светлый путь» (1940), «Сердца четырех» (1941), «Суд чести» (1948), «Живые и мертвые» (1963), «Они сражались за Родину» (1975), «В начале было слово» (1992).
Самойлов является кавалером орденов Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Награжден медалями «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «В память 800-летия Москвы».
РИА «Новости», 17.02.2006
В Малом театре называют трагедией уход из жизни актера Евгения Самойлова. Он скончался в пятницу днем на 95-ом году жизни после продолжительной болезни.
«Уход Евгения Валерьяновича Самойлова - это трагедия для всех нас. Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев, ныне ведущий артист Малого театра, которому довелось общаться и играть на одной сцене с Самойловым.
«Он был для нас недосягаемой вершиной и в профессии, и в жизни. Он нес в себе загадку человеческой гармонии. Евгений Валерьянович был красив и талантлив. Ему можно было только завидовать - свое предназначение на земле он выполнил. Он смог пронести в образах, которые он создавал, огромное время, которое прожила страна и он вместе с ней. Мы все ощущаем страшную потерю и будем вечно помнить о нем», - сказал Бочкарев.
По словам актера, уход Самойлова - это потеря не только для Малого театра, но и для всех, кто помнит его по замечательным киноработам: «Светлый путь», «Случайная встреча», «Шесть часов вечера после войны», «Сердца четырех».
Евгений Самойлов - Народный артист СССР, лауреат государственных премий СССР и России. Он родился 16 апреля 1912 года в Санкт-Петербурге. 75 лет жизни отдал служению искусству.
Самойлов был последним учеником Всеволода Мейерхольда, работал в его театре четыре года. Затем поступил в труппу театра Революции, ныне театр им.Маяковского, где ему посчастливилось сыграть Гамлета. Эта роль стала одной из самых выдающихся творений Самойлова.
С 1967 года и до конца жизни Евгений Самойлов работал в Малом театре. Созданные им образы навсегда вписаны в историю отечественного искусства. Среди его ролей образы, созданные в пьесах Горького, Гончарова, Шиллера, Толстого.
Среди последних работ артиста в театре - Карп в «Лесе» Островского, камердинер герцога в «Коварстве и любви» Шиллера и князь Тугоуховский в «Горе от ума» Грибоедова.
Самойлов с 1934 снимался в кино. Он играл, в частности, в фильмах «Случайная встреча» (1936), «Щорс» (1939), «Светлый путь» (1940), «Сердца четырех» (1941), «Суд чести» (1948), «Живые и мертвые» (1963), «Они сражались за Родину» (1975), «В начале было слово» (1992).
Самойлов является кавалером орденов Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Награжден медалями «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «В память 800-летия Москвы».
РИА «Новости», 17.02.2006
21.02.2006
МОСКВА ПРОСТИЛАСЬ С ЕВГЕНИЕМ САМОЙЛОВЫМ
МОСКВА ПРОСТИЛАСЬ С ЕВГЕНИЕМ САМОЙЛОВЫМ
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года...
Москва во вторник простилась с народным артистом СССР Евгением Самойловым, скончавшимся на 94-м году жизни. Гражданская панихида прошла в академическом Малом театре, где мастер беззаветно трудился с 1967 года...
21.02.2006
«Листая старые подшивки» ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками...
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК...»
Принял ли меня Малый театр? Да, принял, и принял великолепно. С большим уважением ко мне относятся все, начиная от молодежи и кончая оставшимися еще стариками...
20.02.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН О НАРОДНОМ АРТИСТЕ СССР ЕВГЕНИИ САМОЙЛОВЕ
ЮРИЙ СОЛОМИН О НАРОДНОМ АРТИСТЕ СССР ЕВГЕНИИ САМОЙЛОВЕ
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова...
Юрий Соломин скорбит в связи со смертью народного артиста СССР Евгения Самойлова...
20.02.2006
«Листая старые подшивки» ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
«Листая старые подшивки»
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов...
ВОСПИТАНИЕ ЛОРДА
Любой голливудский актер может позавидовать его красоте и ослепительной улыбке. Его герои даже в гимнастерках и спецовках выглядят как сказочные принцы. И сейчас, когда на телеэкранах появляются фильмы «Светлый путь», «Сердца четырёх», «В шесть часов вечера после войны», женские сердца начинают учащённо биться. А всего на счету у Евгения Валериановича Самойлова более двадцати фильмов...
20.02.2006
«Листая старые подшивки» ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
«Листая старые подшивки»
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым...
ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ: «Я УЧИЛСЯ У ЩОРСА»
Щорс меня очень заинтересовал чисто по-человечески, я снимался с большим удовольствием. Старался в этой героической роли найти что-то свое, личное, и быть как можно естественнее. Ведь что такое кинематограф? Можно не играть, ничего особенного не делать, оставаться самим собой и оказаться правдивым...
20.02.2006
УМЕР АРТИСТ ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ
УМЕР АРТИСТ ЕВГЕНИЙ САМОЙЛОВ
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве...
Он не просто был выдающимся артистом, представлял целые эпохи российского театра и кинематографа — сама история, проходя через его судьбу, воплощалась в его творчестве...
20.02.2006
«НЕ ПРОСТЕЦКИЙ И НЕ ПРОСТОВАТЫЙ, А ИМЕННО ПРОСТОЙ»
«НЕ ПРОСТЕЦКИЙ И НЕ ПРОСТОВАТЫЙ, А ИМЕННО ПРОСТОЙ»
ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове...
ГАЗЕТА обратилась к ведущим актерам Малого театра Валерию Бабятинскому и Юрию Каюрову с просьбой поделиться своими воспоминаниями о Евгении Валериановиче Самойлове...
19.02.2006
ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА ПОХОРОНЯТ НА ВАГАНЬКОВСКОМ КЛАДБИЩЕ
Евгений Самойлов будет похоронен во вторник, 21 февраля, на Ваганьковском кладбище. В этот же день в 11.00 в Малом театре пройдет гражданская панихида и прощание с выдающимся русским артистом.
18.02.2006
В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА
В МАЛОМ ТЕАТРЕ НАЗЫВАЮТ ТРАГЕДИЕЙ УХОД ИЗ ЖИЗНИ ЕВГЕНИЯ САМОЙЛОВА
«Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев...
«Малый театр потерял «последнего из могикан», артиста, который самой человеческой сутью определял критерий таланта любви, доброты и скромности», - сказал в интервью РИА «Новости» Народный артист РФ Василий Бочкарев...
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
