13.03.2009
Подробнее
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
28 марта на основной сцене пойдет спектакль «Дети солнца» (вместо спектакля «Лес»). Приносим извинения за возможные неудобства!
28.02.2009
Подробнее
ПРЕДВЕСТИЕ БУРИ
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями.
ПРЕДВЕСТИЕ БУРИ
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями. Так, одна из героинь (Лиза Протасова) – полная тёзка героини пьесы Льва Толстого «Живой труп», да и герой (её брат Павел Фёдорович Протасов) – почти тёзка толстовского главного героя. Взаимоотношения персонажей тоже напоминают взаимоотношения героев толстовской пьесы. Занятия Павла Протасова и упоминание башни, которую хочет выстроить для него богатая купеческая вдова Мелания, заставляют вспомнить гамсуновского Ивара Карено и ибсеновского строителя Сольнеса. Случайность это или умысел? Может быть, пьеса – продукт своего декадентского времени? Скорее наоборот – Максим Горький в этой пьесе полемизирует не только с Толстым, но и с великими норвежцами.
В отличие от других бытовых пьес – «Дачников», «Мещан», в этом произведении Горького много декламации, идеалистических речей и мечтаний, что сближает его и с шедевром самого буревестника революции «На дне», и с чеховскими «Тремя сёстрами».
Главный конфликт пьесы – между утопическими мечтаниями и идеализмом интеллигенции (Павел Протасов, его жена Елена, Борис Чепурной), c одной стороны, и жестокостью и нелепостью обыденной действительности – с другой. Это созвучно и чеховской «тоске по лучшей жизни», и сатиновскому «человек – это звучит гордо».
Декорации метафорически отражают основной конфликт – обставленная изящной мебелью и элементами химической лаборатории сцена сзади органичена кирпичной заводской стеной, над которой – несколько колоколов (во время погрома в финале в них бьют набат).
Роль Павла Протасова «как влитая» пришлась впору Василию Бочкарёву. Трудно представить себе более проникновенное и точное исполнение этой роли наивно-прекраснодушного и в то же время умного и порядочного учёного.
Достойную пару ему составляет Л.Полякова в роли няньки Антоновны: старуха всем досаждает и мешает, но именно её здравый смысл и энергия держат на плаву дом и хозяйство Протасовых.
Е.Глушенко сумела наполнить жизнью выглядящий в пьесе несколько искусственным образ влюблённой в Протасова Мелании.
Весьма яркий образ слесаря Егора – хорошего мастерового, но обиженного жизнью и грубящего «господам», получился и на сцене ожидаемо колоритным в исполнении А.Коршунова.
Как ни в одной пьесе М.Горького, в этой много юмора и даже сарказма. А.Шапиро подчёркивает гротеск и иронию пьесы, сделав акцент на комических репризах не только карикатурных дворника Романа (Е.Куршинский), домовладельца Назара (В.Коняев) и его сына Миши (С.Потапов), но и брата Мелании, ветеринара Чепурного (В.Низовой) – вообще-то фигуры трагической.
Персонажи много смеются и хохочут.
Несмотря на яркое исполнение отдельных ролей, основной конфликт пьесы прозвучал несколько приглушённо, и в спектакле преобладает крен в конфликты частные: между богатыми и бедными, между интеллигенцией и «народом», между идеализмом (в лице Протасова) и меркантилизмом (в лице Назара, Миши и даже горничной Фимы в исполнении О.Жевакиной), а также любовные разочарования героев – Елены, Вагина (Г.Подгородинский), Мелании, душевнобольной Лизы (Л.Титова) и покончившего с собой из-за страсти к ней Чепурного.
В частности, самоубийство Чепурного, на наш взгляд, событиями спектакля и воплощением образа этого героя недостаточно оправдано и кажется просто мелодраматическим приёмом. Пожёстче, на наш взгляд, можно было выстроить образы ищущих всюду выгоду Фимы и Назара с сыном. В таком случае, пожалуй, острее прозвучали бы заложенные в пьесе прозрения М.Горького о времени и обществе, предвосхитившие потрясения следующих после написания пьесы десятилетий.
В то же время в этой постановке проявились лучшие стороны мастерства труппы Малого театра: яркое, точное, выпуклое исполнение ролей, выразительные мизансцены предопределяют успех спектакля у зрителей.
Ильдар Сафуанов
«Литературная газета», 27 февраля 2009 года
«Дети солнца» – странная пьеса у Максима Горького, насыщенная цитатами и аллюзиями. Так, одна из героинь (Лиза Протасова) – полная тёзка героини пьесы Льва Толстого «Живой труп», да и герой (её брат Павел Фёдорович Протасов) – почти тёзка толстовского главного героя. Взаимоотношения персонажей тоже напоминают взаимоотношения героев толстовской пьесы. Занятия Павла Протасова и упоминание башни, которую хочет выстроить для него богатая купеческая вдова Мелания, заставляют вспомнить гамсуновского Ивара Карено и ибсеновского строителя Сольнеса. Случайность это или умысел? Может быть, пьеса – продукт своего декадентского времени? Скорее наоборот – Максим Горький в этой пьесе полемизирует не только с Толстым, но и с великими норвежцами.
В отличие от других бытовых пьес – «Дачников», «Мещан», в этом произведении Горького много декламации, идеалистических речей и мечтаний, что сближает его и с шедевром самого буревестника революции «На дне», и с чеховскими «Тремя сёстрами».
Главный конфликт пьесы – между утопическими мечтаниями и идеализмом интеллигенции (Павел Протасов, его жена Елена, Борис Чепурной), c одной стороны, и жестокостью и нелепостью обыденной действительности – с другой. Это созвучно и чеховской «тоске по лучшей жизни», и сатиновскому «человек – это звучит гордо».
Декорации метафорически отражают основной конфликт – обставленная изящной мебелью и элементами химической лаборатории сцена сзади органичена кирпичной заводской стеной, над которой – несколько колоколов (во время погрома в финале в них бьют набат).
Роль Павла Протасова «как влитая» пришлась впору Василию Бочкарёву. Трудно представить себе более проникновенное и точное исполнение этой роли наивно-прекраснодушного и в то же время умного и порядочного учёного.
Достойную пару ему составляет Л.Полякова в роли няньки Антоновны: старуха всем досаждает и мешает, но именно её здравый смысл и энергия держат на плаву дом и хозяйство Протасовых.
Е.Глушенко сумела наполнить жизнью выглядящий в пьесе несколько искусственным образ влюблённой в Протасова Мелании.
Весьма яркий образ слесаря Егора – хорошего мастерового, но обиженного жизнью и грубящего «господам», получился и на сцене ожидаемо колоритным в исполнении А.Коршунова.
Как ни в одной пьесе М.Горького, в этой много юмора и даже сарказма. А.Шапиро подчёркивает гротеск и иронию пьесы, сделав акцент на комических репризах не только карикатурных дворника Романа (Е.Куршинский), домовладельца Назара (В.Коняев) и его сына Миши (С.Потапов), но и брата Мелании, ветеринара Чепурного (В.Низовой) – вообще-то фигуры трагической.
Персонажи много смеются и хохочут.
Несмотря на яркое исполнение отдельных ролей, основной конфликт пьесы прозвучал несколько приглушённо, и в спектакле преобладает крен в конфликты частные: между богатыми и бедными, между интеллигенцией и «народом», между идеализмом (в лице Протасова) и меркантилизмом (в лице Назара, Миши и даже горничной Фимы в исполнении О.Жевакиной), а также любовные разочарования героев – Елены, Вагина (Г.Подгородинский), Мелании, душевнобольной Лизы (Л.Титова) и покончившего с собой из-за страсти к ней Чепурного.
В частности, самоубийство Чепурного, на наш взгляд, событиями спектакля и воплощением образа этого героя недостаточно оправдано и кажется просто мелодраматическим приёмом. Пожёстче, на наш взгляд, можно было выстроить образы ищущих всюду выгоду Фимы и Назара с сыном. В таком случае, пожалуй, острее прозвучали бы заложенные в пьесе прозрения М.Горького о времени и обществе, предвосхитившие потрясения следующих после написания пьесы десятилетий.
В то же время в этой постановке проявились лучшие стороны мастерства труппы Малого театра: яркое, точное, выпуклое исполнение ролей, выразительные мизансцены предопределяют успех спектакля у зрителей.
Ильдар Сафуанов
«Литературная газета», 27 февраля 2009 года
15.01.2009
Подробнее
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
СГОРЕВШИЕ АВАНСЫ, ИЛИ СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЯ
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
«Дети солнца» М. Горького на сцене Малого театра
Автор назвал эту пьесу «сценами». Этих сцен четыре, то есть четыре больших действия с сильными страстями, как это, впрочем, всегда было в драматургии М. Горького, а особенно в тех «сценах», что были размышлениями об интеллигенции – её устремлениях, бесконечных сложностях, пороках, перспективах, и т.д., и т.п.
Тут, разумеется, в первую очередь речь идет о «Дачниках», «Варварах» и «Детях солнца». Хочется сказать сразу же, что пьеса, созданная в 1905 году, намеренно перекликается с «Живым трупом» Льва Толстого: не случайно героя «Детей солнца» зовут Павлом Протасовым и не случайно его отчество – Фёдорович сразу настраивает на связь с более «ранним» Фёдором Протасовым. Оба – интеллигенты, отстоят друг от друга не столь далеко во времени, и оба заставляют зрителя настроиться на трагическую, а ещё в развитии, пожалуй, и на трагикомическую волну, хотя чисто внутренне всё, о чём говорит в данном случае М. Горький, похоже на острие ножа.
Малый театр – и об этом необходимо тоже сказать сразу – не новичок в горьковских размышлениях, достаточно вспомнить «Дачников» в постановке Б.Бабочкина. Перечислять горьковские пьесы в репертуаре старейшего театра России не имеет смысла. «Дети солнца» – сценическое продолжение глубокого и сложного анализа внутреннего мира российской интеллигенции. Говоря словами драматурга, — «чудаки украшают мир».
Постановщик спектакля, режиссер А. Шапиро не просто очень точно и эмоционально вылепил вместе с замечательным актером В. Бочкарёвым характер главного героя, но и умело создал вокруг него и рядом с ним своеобразный срез общества, где каждый из персонажей интересен зрителю. Все персонажи как бы «вросли» друг в друга и не мыслятся в отдельности. Конечно, эта тесная взаимосвязь «подсказана» самой драматургией. Но перед постановщиком стояла задача не только воссоздать пьесу, отвечавшую на вызовы общества начала минувшего века, но и сделать её столь актуальной для сегодгяшней публики.
Постановщик справился с этой задачей. Горьковские роли распределены так, что не только сюжетно, но и максимально глубинно составляют сильный ансамбль, дополняя друг друга, а не просто группируясь вокруг Павла Протасова. Учёный-химик Протасов настолько увлечён своими опытами, что просто не желает видеть происходящее рядом. Человек мягкий, обаятельный, слабый, добрый и по-своему романтически настроенный, он существует, как вольная птица (как ему кажется), отгородившись от жизненных проблем, до поры не ощущающим свои потери и абсолютно убежденным в том, что наука, равно как и искусство, может свободно существовать в полном отторжении от действительности. В. Бочкарёв с его удивительным проникновением в характер героя сразу же приковывает зрительский интерес, объясняемый (и сегодня!) интересом всех, кто живёт, ищет, страдает и ищет выхода из сложившегося тупика, но, как правило, его не находит. Тут, мне кажется, ключевой, как и Протасов, фигурой стал в спектакле ветеринар Чепурной в прекрасном исполнении В. Низового. Умница, подвижник, страстно любящий больную сестру героя Лизу (Л.Титова), понимающий Павла больше, пожалуй, чем все окружающие. Он погибает из-за крушения всех мечтаний( да-да, именно так!) и, как ему кажется, истинной любви. Переживания каждого, кто вплетён в эту грустную интеллигентскую фабулу, наслаиваются одно на другое. Результат – яркая галерея характеров узнаваемых и волнующих.
Протасов в своих монологах – внешне патетических, но очень тёплых в звучании вновь и вновь убеждает нас в порядочности, искренности и где-то в наивности героя. Особенно в том, что определило и название пьесы: «Мы – дети солнца! Это горит в нашей крови, это оно – океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости!»… Какие замечательные слова! И о том, что солнце изначально даёт человеку громадные авансы – в поисках, широте мыслей, тонкости в искусстве общения, наконец, в свершении замыслов, которые уже не останутся просто на бумаге. Рождённые под солнцем, они должны уметь делать многое. К сожалению, у Протасова солнечный аванс не оправдался. Да и не только у него. Художник Вагин — ещё один представитель интеллигенции (яркая работа Г. Подгородинского), жена Павла Елена Николаевна (С. Аманова), сталкиваясь со сложностями и трагизмом обыденности, убивающей мечту, — фигуры, конечно, трагические. Трагедия реальности врывается в их жизнь любовной страстью и беспомощностью сестры Чепурного Мелании, богатой вдовы, пытающейся буквально купить хотя бы присутствие Павла рядом с собой. Е. Глушенко играет эту роль пронзительно, напоминая по силе «слабого» характера то, что было сделано ею в «Неоконченной пьесе для механического пианино», — я отнюдь не имею в виду какой-либо повтор (его и нет), а дело в интонации, которая так привлекает в работе актрисы, в том числе и в комедийных ролях, а Мелания горько смешна. Трагедия реальности – и в судьбе талантливого человека, пьяницы слесаря Егора (А.Коршунов), и в будущем служанки Фимы (О.Жевакина), и в вечных хлопотах няньки Антоновны (актриса Л. Полякова, как всегда, на высоте). Протасов, понимая всё это и даже рискуя жизнью, посещает вместе с Еленой Николаевной заболевшую холерой жену Егора, всё-таки остается самим собой.
Хочется привести слова театрального критика Ю. Юзовского: «Ему мило и дорого это благодушно созерцательное состояние, погрузившись в которое, как в тёплую ванну, он может беспрепятственно предаваться своим размышлениям, своим мечтам, получая удовольствие и даже умиляясь сознанием, что жизнь прекрасна, что солнце светит, что люди хороши. С него довольно сего сознания». Колба с химикалиями в соседней комнате часто застит ему глаза. Но всё-таки, хочет он того или нет, приходится рано или поздно осознавать, что солнце светит всем, да не все умеют и хотят этим солнечным светом распорядиться по-настоящему. В этом отношении сильное впечатление производят финальные сцены спектакля: ссора с Егором после кончины его жены, драка с мастеровыми, распад кажущегося внешнего благополучия, хотя и разрешения вроде бы немысленной любовной линии, треугольника Елена — Протасов — Вагин. И тут же, как кульминация всего происходящего, – сумасшествие Лизы…
Судеб сплетенье … Я не случайно вынесла эти слова Б. Пастернака в название спектакля Малого театра. Именно так и оказывается всё, что мы видим и переживаем в «Детях солнца». А музыка отличного композитора Г. Гоберника дополнительно подкрепляет эмоциональный фон всего, что на сцене. Что касается сценографии (В.Ковальчук), то она экономна и точна по смыслу спектакля, будучи верной подробным ремаркам, принадлежащим драматургу.
Наталья ЛАГИНА
«Слово», 19.12.2008
18.12.2008
Подробнее
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
21 января на основной сцене пойдет спектакль «Дети солнца» (вместо спектакля «Лес»).
Приносим извинения за возможные неудобства!
Приносим извинения за возможные неудобства!
10.12.2008
Подробнее
«КАК ВСЕ БЕССИЛЬНЫ, ОДИНОКИ…»
«Дети солнца» М. Горького в Малом театре
«КАК ВСЕ БЕССИЛЬНЫ, ОДИНОКИ…»
«Дети солнца» М. Горького в Малом театре
Это первый опыт сотрудничества режиссера Адольфа Шапиро и труппы старейшего драматического театра столицы, в процессе которого родилось сценическое действо, резко отличающееся от всего того, что мы видим сейчас на подмостках Малого.
Взять хотя бы факт отсутствия традиционного красного занавеса (его заменяет прозрачное белое полотнище с изображением сломанного дерева, которое в контексте спектакля воспринимается как некий символ разладившейся жизни). Необычно и собственно оформление «Детей солнца» (художник-постановщик — Владимир Ковальчук). Аскетичное, строгое, не обремененное лишними предметами быта и несмотря на то, что в центре повествования — семья, лишенное малейшего намека на какой-либо домашний уют.
И это закономерно. Ведь в течение трех часов на фоне оголенной задней стены (на ней периодически проецируются реплики, обозначающие названия последовательно сменяющих друг друга картин), в напоминающем лабораторию павильоне (что тоже не случайно, так как герой «Детей солнца», Павел Федорович Протасов — химик) разыгрывается драма людской разобщенности и душевной глухоты. Вдобавок иногда вторгающийся в и без того напряженную атмосферу спектакля колокольный звон свидетельствует о приближении социальной катастрофы, в финале становящейся реальностью.
Многое в горьковской пьесе, написанной в Петропавловской крепости, в роковом для России 1905 году, созвучно с нашей нынешней, далеко не спокойной действительностью. Но кажется, что, помимо политической актуальности предъявляющего особый счет к отечественной интеллигенции сюжета, Адольфу Шапиро была важна и человеческая составляющая практически забытого сегодня произведения.
Шапиро поддерживают артисты, на сей раз представшие в не совсем привычном качестве, ради достижения нужного результата отказавшиеся даже от «фирменного» знака Малого театра — слегка преувеличенной, невероятно «вкусной» манеры подачи авторского текста, отдав предпочтение полутонам, нечаянным паузам. Это создает эффект недосказанности, предполагающий возможность возникновения на очередном спектакле каких-то новых смысловых акцентов.
Нелишне будет отметить и естественный для Малого театра образцовый актерский ансамбль. Почти все его участники четко «транслируют» вложенную драматургом в уста Лизы мысль: «Как все бессильны, одиноки...». И одновременно каждому из исполнителей дан шанс донести до зала правду своего персонажа.
Светлане Амановой — усталость жены Протасова, Елены Николаевны, от равнодушия мужа. Евгении Глушенко — тоску Мелании по женскому счастью, за которое та борется нелепо, подчас просто грубо, но иначе она не умеет. Играющей Лизу Людмиле Титовой — тяжесть от терзающих сердце ее героини мрачных предчувствий. Виктору Низовому — стремление Бориса Чепурного вырвать нежно любимую им Лизу из плена сильного нервного расстройства, желание пробудить в ее сердце ответное чувство. Людмиле Поляковой — одержимость няньки Антоновны заботой о близких. Василию Бочкареву — увлеченность Павла Федоровича Протасова научными экспериментами, абсолютную отрешенность от всего, что происходит за стенами его кабинета... Но по мере приближения развязки спектакля мы видим уже не вдохновенного ученого, чьи пространные рассуждения о человечестве вопреки их откровенному идеализму все-таки неординарны, а растерянное, внезапно лишившееся внутренней опоры существо, не способное осознать истинных причин взрыва ненависти к своей персоне слесаря Егора (Александр Коршунов) и мастеровых. Впрочем, направленная против Протасова агрессия подобной реакции не вызывает. Напротив — провоцирует порыв героя Бочкарева обратиться к совести озлобленных пролетариев.
В этот момент загорается свет в зрительном зале, и мы понимаем, что призыв Протасова-Бочкарева о необходимости всегда оставаться людьми, «светлыми и яркими, как солнце», адресован не только погромщикам, но и нам, зрителям. Поначалу от такого откровенного апарта делается неловко. Но потом, уже покидая театр, осознаешь всю точность, а главное — своевременность едва ли не проповеднического посыла создателей спектакля. А то еще чуть-чуть, и поздно будет.
Майя Фолкинштейн
«Страстной бульвар, 10»
Выпуск №3-113/2008
«Дети солнца» М. Горького в Малом театре
Это первый опыт сотрудничества режиссера Адольфа Шапиро и труппы старейшего драматического театра столицы, в процессе которого родилось сценическое действо, резко отличающееся от всего того, что мы видим сейчас на подмостках Малого.
Взять хотя бы факт отсутствия традиционного красного занавеса (его заменяет прозрачное белое полотнище с изображением сломанного дерева, которое в контексте спектакля воспринимается как некий символ разладившейся жизни). Необычно и собственно оформление «Детей солнца» (художник-постановщик — Владимир Ковальчук). Аскетичное, строгое, не обремененное лишними предметами быта и несмотря на то, что в центре повествования — семья, лишенное малейшего намека на какой-либо домашний уют.
И это закономерно. Ведь в течение трех часов на фоне оголенной задней стены (на ней периодически проецируются реплики, обозначающие названия последовательно сменяющих друг друга картин), в напоминающем лабораторию павильоне (что тоже не случайно, так как герой «Детей солнца», Павел Федорович Протасов — химик) разыгрывается драма людской разобщенности и душевной глухоты. Вдобавок иногда вторгающийся в и без того напряженную атмосферу спектакля колокольный звон свидетельствует о приближении социальной катастрофы, в финале становящейся реальностью.
Многое в горьковской пьесе, написанной в Петропавловской крепости, в роковом для России 1905 году, созвучно с нашей нынешней, далеко не спокойной действительностью. Но кажется, что, помимо политической актуальности предъявляющего особый счет к отечественной интеллигенции сюжета, Адольфу Шапиро была важна и человеческая составляющая практически забытого сегодня произведения.
Шапиро поддерживают артисты, на сей раз представшие в не совсем привычном качестве, ради достижения нужного результата отказавшиеся даже от «фирменного» знака Малого театра — слегка преувеличенной, невероятно «вкусной» манеры подачи авторского текста, отдав предпочтение полутонам, нечаянным паузам. Это создает эффект недосказанности, предполагающий возможность возникновения на очередном спектакле каких-то новых смысловых акцентов.
Нелишне будет отметить и естественный для Малого театра образцовый актерский ансамбль. Почти все его участники четко «транслируют» вложенную драматургом в уста Лизы мысль: «Как все бессильны, одиноки...». И одновременно каждому из исполнителей дан шанс донести до зала правду своего персонажа.
Светлане Амановой — усталость жены Протасова, Елены Николаевны, от равнодушия мужа. Евгении Глушенко — тоску Мелании по женскому счастью, за которое та борется нелепо, подчас просто грубо, но иначе она не умеет. Играющей Лизу Людмиле Титовой — тяжесть от терзающих сердце ее героини мрачных предчувствий. Виктору Низовому — стремление Бориса Чепурного вырвать нежно любимую им Лизу из плена сильного нервного расстройства, желание пробудить в ее сердце ответное чувство. Людмиле Поляковой — одержимость няньки Антоновны заботой о близких. Василию Бочкареву — увлеченность Павла Федоровича Протасова научными экспериментами, абсолютную отрешенность от всего, что происходит за стенами его кабинета... Но по мере приближения развязки спектакля мы видим уже не вдохновенного ученого, чьи пространные рассуждения о человечестве вопреки их откровенному идеализму все-таки неординарны, а растерянное, внезапно лишившееся внутренней опоры существо, не способное осознать истинных причин взрыва ненависти к своей персоне слесаря Егора (Александр Коршунов) и мастеровых. Впрочем, направленная против Протасова агрессия подобной реакции не вызывает. Напротив — провоцирует порыв героя Бочкарева обратиться к совести озлобленных пролетариев.
В этот момент загорается свет в зрительном зале, и мы понимаем, что призыв Протасова-Бочкарева о необходимости всегда оставаться людьми, «светлыми и яркими, как солнце», адресован не только погромщикам, но и нам, зрителям. Поначалу от такого откровенного апарта делается неловко. Но потом, уже покидая театр, осознаешь всю точность, а главное — своевременность едва ли не проповеднического посыла создателей спектакля. А то еще чуть-чуть, и поздно будет.
Майя Фолкинштейн
«Страстной бульвар, 10»
Выпуск №3-113/2008
14.11.2008
Подробнее
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же. Продолжаются атаки не только на советскую литературу в целом, но на Горького — в первую очередь. Как на “основоположника социалистического реализма, запятнавшего себя связями с большевиками”. Всячески принижается горьковский художественный гений. Благоглупостей в отношении к великому писателю множество, однако, дабы убедиться, насколько он в самом деле велик, достаточно прийти на этот спектакль Малого театра, премьера которого состоялась недавно.
Сцена “Дома Островского” знает незаурядные постановки горьковских пьес. Можно назвать хотя бы “Дачников” работы Бориса Бабочкина или “Вассу Железнову” с Верой Пашенной в главной роли. Но за последние годы в репертуаре старейшего русского театра Горького не было. И вот замечательный режиссер Адольф Шапиро берется за пьесу, в своё время весьма актуальную, но уже давно, по-моему, не привлекавшую внимания наших театров.
“В своё время” — это прежде всего тогда, когда “Дети солнца” были написаны и впервые поставлены. А писалась пьеса в каземате Петропавловской крепости, куда Горький был заключен за резкий протест в связи с трагическими событиями “кровавого воскресенья”. Первые представления состоялись в театре В.Ф. Комиссаржевской в Петербурге и в Московском Художественном — можно сказать, на самых революционных сценах двух столиц. То был год для России не простой, год 1905-й. И народное волнение в финале спектакля на сцене “художествеников”, как известно, слилось с волнением в зрительном зале.
Минуло сто с лишним лет. Всё, что в успехе той постановки можно было отнести за счет политической злободневности, кажется, ушло. Но есть пронзительное душевное волнение, с которым воспринимается спектакль в Малом театре, и это свидетельствует: классика есть классика, она для любого времени, на все времена.
Отдадим должное чутью режиссера, выбравшего из многообразного драматургического наследия Горького именно эту пьесу, ощутившего в ней темы и вибрации, психологические, социальные, бытовые, резонирующие с нынешним днем. Дело не только в прямой перекличке, когда, например, старая нянька Антоновна, чью горькую душевную озабоченность неустроенностью дома и семьи хорошо передает народная артистка России Людмила Полякова, словно бы походя выносит свой вердикт: “А теперь все норовят в баре, а повадки — как у твари”.
Или когда появляется на сцене столь выразительная пара, ярко демонстрирующая эти самые повадки,— цепкий “хозяин” Назар Авдеевич и достойный его сынок Миша, окончивший “коммерческое училище промышленности” (народный артист России Виталий Коняев и артист Сергей Потапов). Уж очень узнаваема деловитость и бесцеремонность тех, кто взахлеб скупает ныне всё возможное — от земли и дач, производств и природных месторождений до человеческих талантов и умов.
Да и богатая Мелания в сочном исполнении народной артистки России Евгении Глушенко, всецело покоренная необыкновенностью “возвышенного человека” Протасова и полюбившая за эту необыкновенность, вдруг поймает себя на мысли, что в стремлении к цели захотела по сути купить его.
Природа человеческой натуры и социальные обстоятельства, в которых ей приходится существовать, возвышенность и низость человека, грубость и тонкость чувств, понимание и непонимание людьми друг друга — всё это от века бытующее в жизни, концентрированно сошлось на сей раз в доме генеральского сына, ставшего ученым и беспредельно увлеченного своей наукой. До того увлеченного, что больше ничего на свете для него вроде и не существует. В этом он действительно не-обыкновенен, что оборачивается, впрочем, почти полной отрешённостью от окружающих. Даже от самых близких — от жены с ее любовью и сестры, чья тяжелая внутренняя трагедия переросла в неизлечимую болезнь.
В первой постановке Художественного театра Протасова играл Василий Качалов. Сегодня в Малом его играет народный артист России Василий Бочкарёв. Образ создается по-своему убедительный. Искренне, страстно, зажигательно звучат монологи Протасова, обращенные не только к собеседникам, но и в зрительный зал. О людях как детях солнца, о прекрасном будущем человечества.
Но вот досада — рядом то и дело возникают совсем иные люди, а вокруг происходит какая-то другая, очень далекая от этих пафосных монологов жизнь. Сперва она несет смутную тревогу, напоминая о себе, как сигнал опасности, глухим и зловещим гулом за металлической стеной с полурешеткой, которой режиссер А. Шапиро и художник В. Ковальчук оградили протасовский дом. И вдруг яростно врывается на сцену вместе со слесарем Егором — с его комплексами, мучениями и, как мы вскоре поймем, накопившейся озлобленностью. Превосходная по психологической достоверности и внешнему рисунку работа народного артиста России Александра Коршунова!
Людской озлобленности кругом, что в конце концов прорвётся во взрыв, накопилось немало. У Егора она — от того, что очень много били и много в душе обид: “Я с малых лет в обиде живу... Человек я или нет? Почему меня все обижают?” Однако Протасов видит в нем лишь отличного мастера да еще неправильно ведущего себя мужа, поднимающего руку на жену. И сказать этому человеку может не более чем наивно назидательное: бить жену нехорошо.
Ну а другим-то из далёкого и чуждого мира “за стеной”, объединяемым словом “народ”, Протасову и вовсе нечего сказать. Поскольку народ тот фактически незнаком ему и непонятен. Неожиданное столкновение с ним лицом к лицу в последней сцене становится шоком для человека душевно чистого и бескорыстного, но — витающего в красивых абстракциях. Не от мира сего.
Режиссёр сократил эту массовую сцену, сбавил (я не понял — зачем?) остроты и накала: например, жена Протасова не стреляет, как в пьесе, а только грозит выстрелом ворвавшейся толпе. Последней же, полуоборванной, фразой самого Протасова, заключающей спектакль, остаётся: “Люди должны быть...” То есть, поверженный и раздавленный, всё-таки верит, что человеческое должно когда-нибудь взять верх в людях.
Когда? Каким образом? Связано ли это с необходимостью изменить условия жизни людей, при которых между хозяйкой и кухаркой — пропасть? По поводу другой пьесы, создававшейся в те же годы, Горький писал жене о “суровой действительности, которая говорит людям: или вы должны перестроить жизнь, или я вас изуродую, раздавлю”. А еще в одной горьковской пьесе этого времени были слова: “Не тот убил, кто ударил, а тот, кто злобу родил!..” Разве нет у нас оснований задуматься, кем и чем рождается в людях злоба сегодня? Может быть, опять несправедливостью и теми, от кого она исходит?
Горького всю жизнь не оставляла тема взаимоотношений интеллигенции и народа. В “Детях солнца” голова и сердце лучших из интеллигенции словно драматически поделены между братом и сестрой, Павлом Протасовым и Лизой. Если он, поглощённый научными исканиями, почти лишен ощущений жизни вокруг, то Лиза — это сверхчувствилище, обнажённый нерв, обостренная до предела совесть. Как тончайший природный прибор, воспринимает она все нелады и тревоги мира, все его страхи, боли, жестокости и несправедливости. И душевный надлом, приводящий к безумию, у Лизы в исполнении народной артистки России Людмилы Титовой просто неизбежен.
Пока не вполне мотивирует своей последней сценой самоубийство Чепурного заслуженный артист России Виктор Низовой, хотя в целом дуэт Чепурного и Лизы получился органиче-ский и правдивый, а “хохол” — колоритный, естественный, несущий где-то глубоко под наигранным юмором большую жизненную драму. Жаль, но другой важный дуэт — Елены, жены Протасова (народная артистка России Светлана Аманова), и художника Вагина (заслуженный артист России Глеб Подгородинский) в правдивости и убедительности значительно уступает. Что-то существенное здесь недоработано, и это тем более досадно, что в спектакле даже не столь значительные фигуры актёрски воплощены филигранно: обе горничные — актрисы Ольга Жевакина и Ирина Жерякова, дворник Роман — Евгений Куршинский.
Время Горького не ушло. Наоборот, с возвращением в российскую действительность многих реалий той жизни, которую он изображал, великий писатель становится всё более актуальным. Это неопровержимо доказывает новый спектакль Малого театра.
2008-11-14 10:56
Виктор Кожемяко («Правда»)
12.11.2008
Подробнее
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах...
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Подробнее
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
Адольф Шапиро поставил на сцене Малого театра спектакль «Дети солнца»
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
Адольф Шапиро поставил на сцене Малого театра спектакль «Дети солнца»
Сегодня Малый является чуть ли не единственным театром, где спасается от нашествия новой драмы классическая литература, где артисты расхаживают по сцене в исторических костюмах и где Чацкий похож на Чацкого, а Хлестаков на Хлестакова. В этой ровной и непоколебимой ничем и никем атмосфере Шапиро удалось поставить спектакль, сохранив как свой стиль, так и традиции Малого. Пьеса была написана Горьким как истинным пролетарским писателем, с презрительным отношением к жизни интеллигенции. Шапиро более снисходителен по отношению к персонажам. Они вызывают у него скорее добрую иронию, чем ненависть. Обозначив неизбежный общественный раскол, режиссер делит сцену на две части. Легкие, полупрозрачные, почти чеховские декорации дома Протасовых соседствуют с грубой кирпичной стеной, испещренной трубами, проводами, прожекторами. Создается впечатление, что стена вот-вот рухнет и порушит этот неуместно солнечный мир замечательных людей.
Автор: АИДА ТАГИ-ЗАДЕ
Источник: Огонек
Дата: 03.11.2008
Адольф Шапиро поставил на сцене Малого театра спектакль «Дети солнца»
Сегодня Малый является чуть ли не единственным театром, где спасается от нашествия новой драмы классическая литература, где артисты расхаживают по сцене в исторических костюмах и где Чацкий похож на Чацкого, а Хлестаков на Хлестакова. В этой ровной и непоколебимой ничем и никем атмосфере Шапиро удалось поставить спектакль, сохранив как свой стиль, так и традиции Малого. Пьеса была написана Горьким как истинным пролетарским писателем, с презрительным отношением к жизни интеллигенции. Шапиро более снисходителен по отношению к персонажам. Они вызывают у него скорее добрую иронию, чем ненависть. Обозначив неизбежный общественный раскол, режиссер делит сцену на две части. Легкие, полупрозрачные, почти чеховские декорации дома Протасовых соседствуют с грубой кирпичной стеной, испещренной трубами, проводами, прожекторами. Создается впечатление, что стена вот-вот рухнет и порушит этот неуместно солнечный мир замечательных людей.
Автор: АИДА ТАГИ-ЗАДЕ
Источник: Огонек
Дата: 03.11.2008
27.10.2008
Подробнее
НАМ, ГАГАРАМ...
В Малом театре Адольф Шапиро поставил «Дети солнца» Горького
НАМ, ГАГАРАМ...
В Малом театре Адольф Шапиро поставил «Дети солнца» Горького
«Дети солнца» - один из немногих на нашем театральном небосклоне спектаклей, о которых хочется думать и говорить всерьез. То, что споры «восхищенных» и «возмущенных» начались в курилке театра уже в антракте, лучшее тому подтверждение. Впрочем, «возмущенность» я, быть может, несколько преувеличиваю. Диалог скорее выглядел так: да, замечательные артисты замечательно играют, да, Шапиро - был, есть и остается мастером, да, для Малого - это спектакль значительный, спектакль-поступок. Но... скучно ведь, многословно, пьеса-то не лучшая у Буревестника, и аллюзии надоели, все наперед знаем, уже сто раз проходили. В антракте хотелось немедленно возражать: при таком блистательном ансамбле, при таком профессиональном классе чего еще-то вам надобно? После спектакля я ответила сама себе: потому-то и надобно чего-то еще.
Ум с сердцем оказались не в ладу. По уму нравилось все или почти все, а душа не надрывалась, не трудилась, лишь холодно констатировала то перекличку Горького и Чехова, оказавшихся сквозь время для режиссера больше современниками, чем антагонистами, то бессмертность проклятых русских вопросов из серии «Кто виноват?». Рвалось как раз, где тонко, оборачиваясь общим местом. «Достало», задело, растревожило лишь к финалу столкновение витающего в империях ученого интеллигента Протасова, «уважающего» простого человека из народа, с не просыхающим пролетарием Егором. Александр Коршунов с такой силой играет бездонную, непознаваемую и неуправляемую мощь этого булыжника, что становится по-настоящему, не по-театральному страшно.
Собственно говоря, «Дети солнца» - пьеса об очередной российской смуте (действие происходит в 1905 году). Традиционное имение с традиционными уже персонажами, одинокими и не слышащими друг друга, с любовями невпопад и с трагедиями, совершающимися в тот момент, когда пьют чай или обедают. И все же не перестаю задавать себе вопрос: отчего же меня не разволновали судьбы персонажей, так искусно представленные Василием Бочкаревым, Евгенией Глушенко, Людмилой Поляковой, Людмилой Титовой, Светланой Амановой и Виктором Низовым? Почему не «выстреливают» аллюзии, снайперски попадавшие в нас в застойные годы?
«Дети солнца» не относятся к числу славных спектаклей Художественного театра, но Станиславский сохранил в своих мемуарах легендарный премьерный эпизод, характеризующий атмосферу времени и умонастроение зала, к которому обращался автор. Когда в финале из-за кулис вывалилась толпа изображавших сцену холерного бунта, в публике возникла паника, и многие покинули зрительный зал, приняв статистов за погромщиков. Подозреваю, что если бы сегодня на сцену ворвались казаки или нацболовцы, то зрители, пожалуй, аплодировали бы, приняв их за ряженых. Какие уж тут аллюзии, какие уроки прошлого. В «застойные» казалось, эх бы, хоть и не реально, но если крутануть назад, мы уже не повторим тех ошибок, ужо ученые. Крутанули.
Почему-то именно на этом спектакле я особенно остро почувствовала, как задыхается думающий современный театр без своего автора, утомленный бесконечной необходимостью объясняться околичностями, отсутствием попросту прямой речи, отыскивая в далеких предках родовые черты. Крутанули и выяснилось: мы те, да не те.
Когда посадили Ходорковского, по телевизору показали сюжет домашнего видео. Кадры запечатлели безмятежную семью в скромном имении, оговорилась, на даче возле традиционного теперь мангала, на котором хозяин жарит шашлык. Рядом суетится жена, щебечут дети. Люди обедают, только обедают...
Мария Седых
«Итоги», 27 октября 2008 года
В Малом театре Адольф Шапиро поставил «Дети солнца» Горького
«Дети солнца» - один из немногих на нашем театральном небосклоне спектаклей, о которых хочется думать и говорить всерьез. То, что споры «восхищенных» и «возмущенных» начались в курилке театра уже в антракте, лучшее тому подтверждение. Впрочем, «возмущенность» я, быть может, несколько преувеличиваю. Диалог скорее выглядел так: да, замечательные артисты замечательно играют, да, Шапиро - был, есть и остается мастером, да, для Малого - это спектакль значительный, спектакль-поступок. Но... скучно ведь, многословно, пьеса-то не лучшая у Буревестника, и аллюзии надоели, все наперед знаем, уже сто раз проходили. В антракте хотелось немедленно возражать: при таком блистательном ансамбле, при таком профессиональном классе чего еще-то вам надобно? После спектакля я ответила сама себе: потому-то и надобно чего-то еще.
Ум с сердцем оказались не в ладу. По уму нравилось все или почти все, а душа не надрывалась, не трудилась, лишь холодно констатировала то перекличку Горького и Чехова, оказавшихся сквозь время для режиссера больше современниками, чем антагонистами, то бессмертность проклятых русских вопросов из серии «Кто виноват?». Рвалось как раз, где тонко, оборачиваясь общим местом. «Достало», задело, растревожило лишь к финалу столкновение витающего в империях ученого интеллигента Протасова, «уважающего» простого человека из народа, с не просыхающим пролетарием Егором. Александр Коршунов с такой силой играет бездонную, непознаваемую и неуправляемую мощь этого булыжника, что становится по-настоящему, не по-театральному страшно.
Собственно говоря, «Дети солнца» - пьеса об очередной российской смуте (действие происходит в 1905 году). Традиционное имение с традиционными уже персонажами, одинокими и не слышащими друг друга, с любовями невпопад и с трагедиями, совершающимися в тот момент, когда пьют чай или обедают. И все же не перестаю задавать себе вопрос: отчего же меня не разволновали судьбы персонажей, так искусно представленные Василием Бочкаревым, Евгенией Глушенко, Людмилой Поляковой, Людмилой Титовой, Светланой Амановой и Виктором Низовым? Почему не «выстреливают» аллюзии, снайперски попадавшие в нас в застойные годы?
«Дети солнца» не относятся к числу славных спектаклей Художественного театра, но Станиславский сохранил в своих мемуарах легендарный премьерный эпизод, характеризующий атмосферу времени и умонастроение зала, к которому обращался автор. Когда в финале из-за кулис вывалилась толпа изображавших сцену холерного бунта, в публике возникла паника, и многие покинули зрительный зал, приняв статистов за погромщиков. Подозреваю, что если бы сегодня на сцену ворвались казаки или нацболовцы, то зрители, пожалуй, аплодировали бы, приняв их за ряженых. Какие уж тут аллюзии, какие уроки прошлого. В «застойные» казалось, эх бы, хоть и не реально, но если крутануть назад, мы уже не повторим тех ошибок, ужо ученые. Крутанули.
Почему-то именно на этом спектакле я особенно остро почувствовала, как задыхается думающий современный театр без своего автора, утомленный бесконечной необходимостью объясняться околичностями, отсутствием попросту прямой речи, отыскивая в далеких предках родовые черты. Крутанули и выяснилось: мы те, да не те.
Когда посадили Ходорковского, по телевизору показали сюжет домашнего видео. Кадры запечатлели безмятежную семью в скромном имении, оговорилась, на даче возле традиционного теперь мангала, на котором хозяин жарит шашлык. Рядом суетится жена, щебечут дети. Люди обедают, только обедают...
Мария Седых
«Итоги», 27 октября 2008 года
23.10.2008
Подробнее
НОВАЯ ПЛАТА ПО СТАРЫМ СЧЕТАМ
«Дети солнца». Малый театр
НОВАЯ ПЛАТА ПО СТАРЫМ СЧЕТАМ
«Дети солнца». Малый театр
В этой пьесе, написанной, как известно, М.Горьким во время его заключения в Петропавловской крепости, тема страшной непредсказуемости простого неотесанного человека весьма сильна. История с “кровавым воскресеньем” 1905 года, с гапоновщиной и побоищами на улицах гвоздем засела в сознании писателя, и пьеса – ее прямой отголосок. В последней сцене работник Егор со товарищи врывается в дом интеллигента Протасова и устраивает там что-то вроде пьяного погрома. Но и до того на протяжении всей пьесы этот Егор, даром что имел золотые руки, был груб, неадекватен, жену свою бил смертным боем, куражился, провоцировал, а прекраснодушный хозяин дома с ним миндальничал и практически попустительствовал открытому хамству.
Протасов – ученый, поглощенный только своими опытами, и не замечает, что у него под носом друг дома затевает роман с его собственной женой, что в него самого влюблена другая женщина и т.п. Любовные перипетии, классическая слепота хозяина и связанные с этим курьезные ситуации – все это могло бы составить недурной водевиль, если бы его автором был не Алексей Максимович, писатель крайне неспокойный, с бешеным гражданским темпераментом и волчьей социальной зоркостью. Но «Дети солнца» – это история о том, насколько имущий класс понятия не имеет о сущности собственного народа. А точнее – о том, что интеллигенция живет, подобно страусу, спрятав голову в песок, и не чует надвигающейся кровавой бури. Интеллигенция, которая профукала и страну, и народ, и саму себя… Хороша, однако, темка! Сразу хочется поспорить с теми, кто объявит ее неактуальной нынче. Неужели неактуальная, если всю историю российской интеллигенции можно рассматривать и как череду ослепительных прорывов духа и с тем же успехом – как последовательную цепь социальных и духовных банкротств? Вот и на текущий момент имеется свой сюжет – называйте его, согласно темпераменту, как угодно: трансформация, капитуляция, аннигиляция еtс, но так или иначе вопрос все равно стоит.
Кто бы сомневался, что режиссер Адольф Шапиро именно по этому вопросу и решил высказаться, именно за этим ему и понадобилась пьеса «Дети солнца». В прошлом сезоне он именно ему посвятил свой спектакль в Театре «Et Сetera» «451о по Фаренгейту», где антиутопия Брэдбери о технократическом социуме, оболванивающем личность, превратилась у него в историю о том, как тоталитарная власть преследует людей со свободным мышлением и с духовными запросами. Тему гибели культуры он рассматривает через призму политической власти. Взаимоотношения интеллигенции с окружающим миром интересуют его именно в этой плоскости. И хотя горьковские “Дети солнца” – совершенно иной материал, чем повесть Брэдбери, любимая мысль режиссера – прежняя, что не может не вызывать уважения. Само его упорное намерение размышлять о той части народонаселения, которую на протяжении семидесяти лет советской власти именовали кондитерским словом «прослойка», а нынче и вовсе ее “звать никак”, выглядит поступком. Особенно в общем контексте российского театра, явно утратившего социальные ориентиры. Но если в предыдущем спектакле система причин и следствий, выстроенная режиссером, располагалась поперек авторской, то в нынешнем она, кажется, послушно следует за горьковской.
Обитатели дома Протасовых живут своими человеческими влечениями и слабостями, не ведая, что за стенами уже вовсю воет ураган перемен. Предчувствует беду только сестра главного героя Лиза, но она больна какой-то душевной болезнью, и ее предчувствия отдают декадентскими наваждениями, очень модными в начале ХХ века. ЛюдмилаТитова отлично передает это нездоровье – у нее странная напряженная пластика, сосредоточенный “невидящий” взгляд.
Вообще главный праздник этого спектакля состоялся, и называется он “актерский ансамбль”. Здесь играют осмысленно, глубоко и уверенно, с точнейшими деталями, со вкусными подробностями. В союзе с профессиональной, внятной режиссурой артисты Малого способны доставить зрителю настоящее удовольствие. Евгения Глушенко – Мелания Чепурная, та самая, что влюблена в ученого, замечательно играет наивный пыл и искренний восторг нувориша перед людьми умственного труда. Ее тянет в этот дом, где тепло, красиво и беспечно. Меланья смешна, вульгарна, но и ужасно одинока, и эта человеческая внятность вызывает к ней симпатию.
Роскошно работает Людмила Полякова в роли няньки. Вот кто тоже чует беду, но на своем, хлопотливом простонародном уровне, который в этом доме решительно никем не рассматривается. Виктор Низовой играет несчастно влюбленного в Лизу ветеринара Чепурного, и перед нами драма сильного, вполне земного, но надорванного непосильной ношей чувств человека. А Глеб Подгородинский (художник Вагин) с неподражаемым изяществом играет представителя богемы. Горький вложил в его уста явно издевательские тексты, бесконечные объяснения в любви, полные красивостей и литературных архаизмов. Но у актера и это очеловечено, окрашено понятной растерянностью и одиночеством. Зато работник Егор по-настоящему страшен, Александр Коршунов с первой же сцены дает почувствовать и пьяную дурь, и взрывоопасную бессмысленную энергию этого столь любезного сердцу Протасова представителя пролетариата. Хороша сцена, когда он с иезуитской тупой настойчивостью посылает красивую и благородную Елену Протасову (Светлана Аманова) к своей, подхватившей холеру жене.
Предчувствия грандиозного катаклизма щедро разлиты Горьким едва ли не в каждой сцене пьесы: тут и бесчинства работника, и продажность горничной (Ольга Жевакина), и болезнь Лизы, и озабоченность няньки, и эпидемия холеры. И, наконец, финал, ради которого, кажется, все режиссером и затевалось. Он в спектакле напоминает все виды неуправляемого взрыва представителей народа, в том числе и еврейские погромы. Так, к Протасовым вбегают, прося убежища, доктор и маленькая девочка со скрипкой. Эпизод сделан классно – взрывной темп, тревожная музыка Григория Гоберника, сцену пересекают пролетарии, обозленные, кажется, с рождения, и избитый неизвестно за что главный герой бросает в зал беспомощные слова: “Люди должны быть…” В роли Протасова – замечательный артист Василий Бочкарев, он играет тонко, акварельно и очень убедительно. Перед нами вечное дитя, обаятельное даже в своем эгоизме, смешное в своей слепоте и в своих мечтах о солнечной энергии.
Режиссер, очевидно, гораздо больше любит своих интеллигентных героев, чем автор пьесы. Горький, как известно, предъявлял интеллигенции непомерные счета за все: за прекраснодушие и малодушие, за чистоплюйство и отсутствие воли, за детский эгоизм и социальную глухоту. Принято даже считать, что он попросту ненавидел эту часть народонаселения, хотя точнее было бы сказать – взыскивал с нее с беспощадностью.
Так или иначе, но Адольф Шапиро поставил в Малом театре спектакль, где разливаются человеческие кантилены. Но по большому счету он о том, как одинокий голос скрипки (читай – культуры) глохнет под натиском быдла. Недаром в финале девочка пиликает на скрипочке на фоне всеобщего разбоя. Между тем горьковская коллизия если и дает повод к экстраполяции в наше сегодня, то все же в иной плоскости. И спившегося пролетария, и бесполезное интеллигентское ископаемое нынче вполне можно поместить в один вагон с надписью “лузер”, ибо в самодовольном обществе потребления и те, и другие задвинуты на бессловесные роли. Родись нынче новый Алексей Максимович, его ученые, доктора и художники беседовали бы со сцены, скажем, об экономическом кризисе и о грядущем его влиянии на семейный бюджет, а вовсе не о научных открытиях во благо человечества. Новоявленный Горький писал бы не о буре за стенами дома, а о вязком болоте так называемого стабильного существования. Вследствие чего и беда, и вина интеллигенции обрели бы совсем иные смысловые параметры.
То, что профукали горьковские герои, и то, что с удручающей скоростью исчезает в нашем теперешнем обществе, – это две большие одесские разницы. Хотя, если театр все еще предъявляет своим пролетариям умственного труда некий строгий счет, значит, эти самые пролетарии еще существуют. Что несколько обнадеживает.
Автор: Наталия КАМИНСКАЯ
Источник: Культура
Дата: 22.10.2008
«Дети солнца». Малый театр
В этой пьесе, написанной, как известно, М.Горьким во время его заключения в Петропавловской крепости, тема страшной непредсказуемости простого неотесанного человека весьма сильна. История с “кровавым воскресеньем” 1905 года, с гапоновщиной и побоищами на улицах гвоздем засела в сознании писателя, и пьеса – ее прямой отголосок. В последней сцене работник Егор со товарищи врывается в дом интеллигента Протасова и устраивает там что-то вроде пьяного погрома. Но и до того на протяжении всей пьесы этот Егор, даром что имел золотые руки, был груб, неадекватен, жену свою бил смертным боем, куражился, провоцировал, а прекраснодушный хозяин дома с ним миндальничал и практически попустительствовал открытому хамству.
Протасов – ученый, поглощенный только своими опытами, и не замечает, что у него под носом друг дома затевает роман с его собственной женой, что в него самого влюблена другая женщина и т.п. Любовные перипетии, классическая слепота хозяина и связанные с этим курьезные ситуации – все это могло бы составить недурной водевиль, если бы его автором был не Алексей Максимович, писатель крайне неспокойный, с бешеным гражданским темпераментом и волчьей социальной зоркостью. Но «Дети солнца» – это история о том, насколько имущий класс понятия не имеет о сущности собственного народа. А точнее – о том, что интеллигенция живет, подобно страусу, спрятав голову в песок, и не чует надвигающейся кровавой бури. Интеллигенция, которая профукала и страну, и народ, и саму себя… Хороша, однако, темка! Сразу хочется поспорить с теми, кто объявит ее неактуальной нынче. Неужели неактуальная, если всю историю российской интеллигенции можно рассматривать и как череду ослепительных прорывов духа и с тем же успехом – как последовательную цепь социальных и духовных банкротств? Вот и на текущий момент имеется свой сюжет – называйте его, согласно темпераменту, как угодно: трансформация, капитуляция, аннигиляция еtс, но так или иначе вопрос все равно стоит.
Кто бы сомневался, что режиссер Адольф Шапиро именно по этому вопросу и решил высказаться, именно за этим ему и понадобилась пьеса «Дети солнца». В прошлом сезоне он именно ему посвятил свой спектакль в Театре «Et Сetera» «451о по Фаренгейту», где антиутопия Брэдбери о технократическом социуме, оболванивающем личность, превратилась у него в историю о том, как тоталитарная власть преследует людей со свободным мышлением и с духовными запросами. Тему гибели культуры он рассматривает через призму политической власти. Взаимоотношения интеллигенции с окружающим миром интересуют его именно в этой плоскости. И хотя горьковские “Дети солнца” – совершенно иной материал, чем повесть Брэдбери, любимая мысль режиссера – прежняя, что не может не вызывать уважения. Само его упорное намерение размышлять о той части народонаселения, которую на протяжении семидесяти лет советской власти именовали кондитерским словом «прослойка», а нынче и вовсе ее “звать никак”, выглядит поступком. Особенно в общем контексте российского театра, явно утратившего социальные ориентиры. Но если в предыдущем спектакле система причин и следствий, выстроенная режиссером, располагалась поперек авторской, то в нынешнем она, кажется, послушно следует за горьковской.
Обитатели дома Протасовых живут своими человеческими влечениями и слабостями, не ведая, что за стенами уже вовсю воет ураган перемен. Предчувствует беду только сестра главного героя Лиза, но она больна какой-то душевной болезнью, и ее предчувствия отдают декадентскими наваждениями, очень модными в начале ХХ века. ЛюдмилаТитова отлично передает это нездоровье – у нее странная напряженная пластика, сосредоточенный “невидящий” взгляд.
Вообще главный праздник этого спектакля состоялся, и называется он “актерский ансамбль”. Здесь играют осмысленно, глубоко и уверенно, с точнейшими деталями, со вкусными подробностями. В союзе с профессиональной, внятной режиссурой артисты Малого способны доставить зрителю настоящее удовольствие. Евгения Глушенко – Мелания Чепурная, та самая, что влюблена в ученого, замечательно играет наивный пыл и искренний восторг нувориша перед людьми умственного труда. Ее тянет в этот дом, где тепло, красиво и беспечно. Меланья смешна, вульгарна, но и ужасно одинока, и эта человеческая внятность вызывает к ней симпатию.
Роскошно работает Людмила Полякова в роли няньки. Вот кто тоже чует беду, но на своем, хлопотливом простонародном уровне, который в этом доме решительно никем не рассматривается. Виктор Низовой играет несчастно влюбленного в Лизу ветеринара Чепурного, и перед нами драма сильного, вполне земного, но надорванного непосильной ношей чувств человека. А Глеб Подгородинский (художник Вагин) с неподражаемым изяществом играет представителя богемы. Горький вложил в его уста явно издевательские тексты, бесконечные объяснения в любви, полные красивостей и литературных архаизмов. Но у актера и это очеловечено, окрашено понятной растерянностью и одиночеством. Зато работник Егор по-настоящему страшен, Александр Коршунов с первой же сцены дает почувствовать и пьяную дурь, и взрывоопасную бессмысленную энергию этого столь любезного сердцу Протасова представителя пролетариата. Хороша сцена, когда он с иезуитской тупой настойчивостью посылает красивую и благородную Елену Протасову (Светлана Аманова) к своей, подхватившей холеру жене.
Предчувствия грандиозного катаклизма щедро разлиты Горьким едва ли не в каждой сцене пьесы: тут и бесчинства работника, и продажность горничной (Ольга Жевакина), и болезнь Лизы, и озабоченность няньки, и эпидемия холеры. И, наконец, финал, ради которого, кажется, все режиссером и затевалось. Он в спектакле напоминает все виды неуправляемого взрыва представителей народа, в том числе и еврейские погромы. Так, к Протасовым вбегают, прося убежища, доктор и маленькая девочка со скрипкой. Эпизод сделан классно – взрывной темп, тревожная музыка Григория Гоберника, сцену пересекают пролетарии, обозленные, кажется, с рождения, и избитый неизвестно за что главный герой бросает в зал беспомощные слова: “Люди должны быть…” В роли Протасова – замечательный артист Василий Бочкарев, он играет тонко, акварельно и очень убедительно. Перед нами вечное дитя, обаятельное даже в своем эгоизме, смешное в своей слепоте и в своих мечтах о солнечной энергии.
Режиссер, очевидно, гораздо больше любит своих интеллигентных героев, чем автор пьесы. Горький, как известно, предъявлял интеллигенции непомерные счета за все: за прекраснодушие и малодушие, за чистоплюйство и отсутствие воли, за детский эгоизм и социальную глухоту. Принято даже считать, что он попросту ненавидел эту часть народонаселения, хотя точнее было бы сказать – взыскивал с нее с беспощадностью.
Так или иначе, но Адольф Шапиро поставил в Малом театре спектакль, где разливаются человеческие кантилены. Но по большому счету он о том, как одинокий голос скрипки (читай – культуры) глохнет под натиском быдла. Недаром в финале девочка пиликает на скрипочке на фоне всеобщего разбоя. Между тем горьковская коллизия если и дает повод к экстраполяции в наше сегодня, то все же в иной плоскости. И спившегося пролетария, и бесполезное интеллигентское ископаемое нынче вполне можно поместить в один вагон с надписью “лузер”, ибо в самодовольном обществе потребления и те, и другие задвинуты на бессловесные роли. Родись нынче новый Алексей Максимович, его ученые, доктора и художники беседовали бы со сцены, скажем, об экономическом кризисе и о грядущем его влиянии на семейный бюджет, а вовсе не о научных открытиях во благо человечества. Новоявленный Горький писал бы не о буре за стенами дома, а о вязком болоте так называемого стабильного существования. Вследствие чего и беда, и вина интеллигенции обрели бы совсем иные смысловые параметры.
То, что профукали горьковские герои, и то, что с удручающей скоростью исчезает в нашем теперешнем обществе, – это две большие одесские разницы. Хотя, если театр все еще предъявляет своим пролетариям умственного труда некий строгий счет, значит, эти самые пролетарии еще существуют. Что несколько обнадеживает.
Автор: Наталия КАМИНСКАЯ
Источник: Культура
Дата: 22.10.2008
21.10.2008
Подробнее
ВНУКИ СОЛНЦА
Зацепила рецензия Марины Давыдовой «Утомленные Горьким» — на новую постановку пьесы Горького «Дети солнца» в Малом театре. «Актуальная некогда пьеса, — заявляет автор, — даже на склонной к архаике старейшей сцене Москвы кажется сейчас дремучим анахронизмом».
ВНУКИ СОЛНЦА
Зацепила рецензия Марины Давыдовой «Утомленные Горьким» — на новую постановку пьесы Горького «Дети солнца» в Малом театре. «Актуальная некогда пьеса, — заявляет автор, — даже на склонной к архаике старейшей сцене Москвы кажется сейчас дремучим анахронизмом».
Когда Горький, сидя в Петропавловской крепости за революционную деятельность, писал «Детей солнца», вроде бы уже не «холерные доктора» считались в народе главными врагами; уже Кровавое воскресенье прогремело, уже до Московского вооруженного восстания было рукой подать. А в пьесе — в качестве главного жупела — «химия с физией» доктор Протасов гидатопироморфизм проповедует, галошу поджаривает, гомункулюса вывести хочет, да еще обещает, что умники, дети солнца, поведут человечество к светлому будущему.
А кругом нескладуха, мужики ненавидят бар, слесарь лупит жену смертным боем, бабы вешаются на мужиков, все обижены, все несчастны, и пахнет бунтом.
Доктора линчуют?
Для 1905 года — явный анахронизм. А для 2008-го? Если учесть, что от горьковского Протасова до тургеневского «резателя лягушек» Базарова в два с половиной раза ближе, чем до нас, то... то и спросишь с недоумением: а мы-то тут при чем? Хорошо было Бальмонту сто лет назад вещать: «Будем как Солнце!», ему эпоху спустя Шолохов уже ответил — «Черное солнце!»
И все-таки «Дети солнца», идущие сейчас на сцене московского Малого театра, звучат глубоко и мощно. Именно сейчас! Когда Горького вроде бы уже выпихнули вон за пособничество тоталитаризму. Когда православная благодать вытеснила с авансцены культуры всю «химию-физию». Когда наши умники сбежали в заграничные университеты и лаборатории.
Закрадывается у меня подозрение... может, именно сейчас? Когда народ стоит перед загадочным словцом «инновация» и нынешние потомки «детей солнца» соображают, чем может обернуться очередной чаемый взлет науки? И ощущается этот спектакль как судорога страха перед вечным тупым невежеством толпы. И нет ответа на вопрос измордованного, избитого доктора: «За что?»
Поставил спектакль Адольф Шапиро. Которого я помню еще по его работам в рижском русском театре советских времен. И помню, как при распаде Союза выпихивали его из Риги суверенные националисты за то, что не латыш. Я тогдашнего их министра культуры, осуществлявшего это выпихиванье, с тех пор ни видеть не могу, ни слышать его музыку. И я зрительски счастлив от того, что великий режиссер продолжает противостоять тупой силе холерного невежества и вместе с обреченным умником спрашивает озверевшего от обиды дурака: «За что?»
Есть за что. Но ни умных, ни дураков не останется на пепелище, если мы на горе всем буржуям очередной пожар раздуем. Да еще мировой потоп устроим, гася огонь. И мировая история, полная опасностей, наконец закончится. И место под солнцем освободится.
Опустеет свято место, только неизвестно для кого.
Не буду цеплять эту перспективу ни к Рею Бредбери (который тоже кое-что сказал про наших внуков-правнуков, а Шапиро расслышал), ни к тому, что интеллигенция сама виновата, когда ее бьют (а нечего растворяться в «быдле» — кажется, так мыслит ситуацию Марина Давыдова).
Мне как-то Горький ближе.
Что нам всем грозит?
Горьковски говоря: гидато-демо-пироохло-морфо-суицидо-кратия.
Автор: ЛЕВ АННИНСКИЙ, писатель
Источник: Известия
Дата: 21.10.2008
Зацепила рецензия Марины Давыдовой «Утомленные Горьким» — на новую постановку пьесы Горького «Дети солнца» в Малом театре. «Актуальная некогда пьеса, — заявляет автор, — даже на склонной к архаике старейшей сцене Москвы кажется сейчас дремучим анахронизмом».
Когда Горький, сидя в Петропавловской крепости за революционную деятельность, писал «Детей солнца», вроде бы уже не «холерные доктора» считались в народе главными врагами; уже Кровавое воскресенье прогремело, уже до Московского вооруженного восстания было рукой подать. А в пьесе — в качестве главного жупела — «химия с физией» доктор Протасов гидатопироморфизм проповедует, галошу поджаривает, гомункулюса вывести хочет, да еще обещает, что умники, дети солнца, поведут человечество к светлому будущему.
А кругом нескладуха, мужики ненавидят бар, слесарь лупит жену смертным боем, бабы вешаются на мужиков, все обижены, все несчастны, и пахнет бунтом.
Доктора линчуют?
Для 1905 года — явный анахронизм. А для 2008-го? Если учесть, что от горьковского Протасова до тургеневского «резателя лягушек» Базарова в два с половиной раза ближе, чем до нас, то... то и спросишь с недоумением: а мы-то тут при чем? Хорошо было Бальмонту сто лет назад вещать: «Будем как Солнце!», ему эпоху спустя Шолохов уже ответил — «Черное солнце!»
И все-таки «Дети солнца», идущие сейчас на сцене московского Малого театра, звучат глубоко и мощно. Именно сейчас! Когда Горького вроде бы уже выпихнули вон за пособничество тоталитаризму. Когда православная благодать вытеснила с авансцены культуры всю «химию-физию». Когда наши умники сбежали в заграничные университеты и лаборатории.
Закрадывается у меня подозрение... может, именно сейчас? Когда народ стоит перед загадочным словцом «инновация» и нынешние потомки «детей солнца» соображают, чем может обернуться очередной чаемый взлет науки? И ощущается этот спектакль как судорога страха перед вечным тупым невежеством толпы. И нет ответа на вопрос измордованного, избитого доктора: «За что?»
Поставил спектакль Адольф Шапиро. Которого я помню еще по его работам в рижском русском театре советских времен. И помню, как при распаде Союза выпихивали его из Риги суверенные националисты за то, что не латыш. Я тогдашнего их министра культуры, осуществлявшего это выпихиванье, с тех пор ни видеть не могу, ни слышать его музыку. И я зрительски счастлив от того, что великий режиссер продолжает противостоять тупой силе холерного невежества и вместе с обреченным умником спрашивает озверевшего от обиды дурака: «За что?»
Есть за что. Но ни умных, ни дураков не останется на пепелище, если мы на горе всем буржуям очередной пожар раздуем. Да еще мировой потоп устроим, гася огонь. И мировая история, полная опасностей, наконец закончится. И место под солнцем освободится.
Опустеет свято место, только неизвестно для кого.
Не буду цеплять эту перспективу ни к Рею Бредбери (который тоже кое-что сказал про наших внуков-правнуков, а Шапиро расслышал), ни к тому, что интеллигенция сама виновата, когда ее бьют (а нечего растворяться в «быдле» — кажется, так мыслит ситуацию Марина Давыдова).
Мне как-то Горький ближе.
Что нам всем грозит?
Горьковски говоря: гидато-демо-пироохло-морфо-суицидо-кратия.
Автор: ЛЕВ АННИНСКИЙ, писатель
Источник: Известия
Дата: 21.10.2008
Подробнее
ГОРЬКИЙ ЧЕХОВ
В Малом театре советская классика напомнила «Вишневый сад»
ГОРЬКИЙ ЧЕХОВ
В Малом театре советская классика напомнила «Вишневый сад»
В Малом театре отважились на эксперимент: допустили до постановки режиссера со стороны - Адольфа Шапиро. Для первого сотрудничества он выбрал пьесу Максима Горького «Дети Солнца», написанную более ста лет назад, в разгар революции 1905 года. интерпретация советской классики вышла неожиданно чеховской.
Когда-то Владимир Немирович-Данченко очень метко подметил разницу между Антоном Чеховым и Максимом Горьким. Чехов, писал он, это «сладкая тоска солнечного заката, стонущая мечта вырваться из этих будней...» Горький «тоже рвется из тусклого «сегодня», но как? С боевым кличем, с напряженными мускулами, с бодрой, радостной верой в «завтра», а не в «двести - триста» лет».
Однако Адольф Шапиро, который уже дважды и очень успешно ставил Горького на московской сцене («Последние» и «На дне» в «Табакерке»), отчего-то посчитал иначе. Он перечитал классика еще раз, посмотрел на него в фас и в профиль и неожиданно увидел в нем... Чехова. Поводы для такой интерпретации, конечно, были. Горький восхищался Чеховым, обожал «Чайку» и «Дядю Ваню». Именно Чехов в свое время вдохновил сомневавшегося в себе Горького попробовать себя в драме. «Дети солнца» были написаны через два года после «Вишневого сада», спустя полгода после смерти Чехова. Мотивы во многом схожи: начало века, умирающая усадьба, декаданс и вечная русская тоска по новой красивой жизни, людям, подобным солнцу, и далекому будущему, когда человечество превратится в «величественный, стройный организм». Правда, отличий тоже немало: Горький писал не в Ялте, а в Петропавловской крепости в 1905 году, сразу после «Кровавого воскресенья».
В советское время «Детей солнца» ставили как пьесу остросоциальную, классовую. На сцене Малого театра все иначе. Это тихий, нежный и лиричный спектакль о «чеховских людях» и загубленной бессмысленной жизни. Натуральный «Вишневый сад». Светлая просторная сценография, придуманная Владимиром Ковальчуком, воссоздает руины дворянского гнезда на фоне обнаженной сценической коробки. Здесь уже нет сада, только зыбкий песок. Вместо воздуха - пары от химических опытов «дяди Вани» Протасова. Приближается холера, но милые и смешные дачники в летних костюмах заняты собой. Все они, кроме деятельного химика-биолога Протасова, патологически одиноки, несчастны и влюблены: причем безнадежно, вплоть до самоубийства. И, разумеется, все они друг друга не слышат и не понимают.
Фирменная чеховская глухота чувствуется в каждом, включая няньку, горничную и нетрезвых деревенских мужиков, но в Протасове, которого играет Василий Бочкарев, выглядит совсем анекдотично. Горе-ученый носится с идеей создать гомункула и познать тайны жизни. При этом водоросль под микроскопом его интересует значительно больше, чем собственная супруга. Вокруг него - совершенно автономно - происходят классические «пять пудов любви»: жена Елена от обиды крутит роман с другом семьи Вагиным, сестра Лиза играет в мучительные кошки-мышки с ветеринаром Чепурным, а к самому Протасову подбирается вдова мясника Мелания, мечтающая купить себе нового - такого чистого и умного - мужа.
Как и положено чеховским героям, временами «дети солнца» тревожно вглядываются вдаль и, стоя на авансцене, произносят долгие монологи о будущем. «Человек будет владыкой всего...» и так далее. Когда-то горьковские сентенции окрыляли. Сегодня слушать их без улыбки просто невозможно. Тут не хочешь, а вспомнишь слова Чехова: «Не люблю я, когда Горький, точно священник, выходит на амвон и начинает читать проповедь своей пастве, с церковным «оканьем». Оптимистичные прогнозы Елены и Протасова производят такое же впечатление: в эти минуты даже грешным делом кажется, что пьеса безнадежно устарела. Лет на сто.
Резонером в спектакле выступает мрачная, как «дитя подземелья», Лиза. Она - единственная, кто чувствует катастрофу и знает то, что давно не новость: жизнь полна грязи, ненависти и ужаса, люди - звери, а интеллигенты - ах! - как страшно они далеки от народа. По-видимому, эту простую мысль можно считать в постановке Адольфа Шапиро основной. О том же, но другими словами, он говорил в предыдущей своей работе: фантастической притче «451 по фаренгейту» по повести Рэя Брэдбери в театре Et Cetera. По стилистике это совершенно разные работы, но по сути одно и то же: попытка достучаться до слепоглухонемой интеллигенции (в финале монолог Протасова обрубается на полуслове: «люди должны быть...») Но, увы, попытка провалилась на корню. Колокольный звон в спектакле слышен хуже, чем звонки мобильников в зале. А фразы, высвечивающиеся на дальней стене лазером, выглядят хитрым маневром, отвлекающим от смысловых пустот. В результате зрителям остается одно: любоваться акте рами.
Актерский ансамбль Малого театра неисправимо хорош. Василий Бочкарев простодушен и забавен в роли русского Фауста Протасова. Правда, есть неловкие моменты, когда кажется, что режиссер зомбировал народного артиста ради неведомой нам сверхзадачи. Это два монолога на авансцене, исполненные на полном серьезе, с блеском голубых глаз. Женщины в спектакле очаровательны, но несколько однотонны. Людмила Титова (Лиза) старательно играет маниакальную депрессию. А Светлана Аманова (Елена) рисует идеальную русскую женщину: воплощение терпения, красоты и мудрости, что вообще-то очень скучно. На фоне занудных интеллигентов празднично-яркими выглядят мещане: сияющая стразами «подлая бабенка» Мелания в исполнении Евгении Глушенко и ее брат - грубый цинике нежным сердцем Чепурной Виктора Низового. Всю горьковскую иронию по поводу «детей солнца» и светлого будущего можно оценить, изучая персонажей из народа: дремуче-диких баб и вечно пьяных мужиков во главе со слесарем-разбойником Егором, которого блестяще играет Александр Коршунов.
Помимо концептуальных недочетов, у «Детей солнца» есть и другие: новаторская для Малого театра сценография с обнаженной коробкой сцены сильно повредила акустике. Иногда актеров просто не слышно, что очень плачевно, если учесть, что главный адресат спектакля - слепоглухонемые интеллигенты.
Автор: ЕВГЕНИЯ ШМЕЛЕВА
Источник: Новые известия
Дата: 21.10.2008
В Малом театре советская классика напомнила «Вишневый сад»
В Малом театре отважились на эксперимент: допустили до постановки режиссера со стороны - Адольфа Шапиро. Для первого сотрудничества он выбрал пьесу Максима Горького «Дети Солнца», написанную более ста лет назад, в разгар революции 1905 года. интерпретация советской классики вышла неожиданно чеховской.
Когда-то Владимир Немирович-Данченко очень метко подметил разницу между Антоном Чеховым и Максимом Горьким. Чехов, писал он, это «сладкая тоска солнечного заката, стонущая мечта вырваться из этих будней...» Горький «тоже рвется из тусклого «сегодня», но как? С боевым кличем, с напряженными мускулами, с бодрой, радостной верой в «завтра», а не в «двести - триста» лет».
Однако Адольф Шапиро, который уже дважды и очень успешно ставил Горького на московской сцене («Последние» и «На дне» в «Табакерке»), отчего-то посчитал иначе. Он перечитал классика еще раз, посмотрел на него в фас и в профиль и неожиданно увидел в нем... Чехова. Поводы для такой интерпретации, конечно, были. Горький восхищался Чеховым, обожал «Чайку» и «Дядю Ваню». Именно Чехов в свое время вдохновил сомневавшегося в себе Горького попробовать себя в драме. «Дети солнца» были написаны через два года после «Вишневого сада», спустя полгода после смерти Чехова. Мотивы во многом схожи: начало века, умирающая усадьба, декаданс и вечная русская тоска по новой красивой жизни, людям, подобным солнцу, и далекому будущему, когда человечество превратится в «величественный, стройный организм». Правда, отличий тоже немало: Горький писал не в Ялте, а в Петропавловской крепости в 1905 году, сразу после «Кровавого воскресенья».
В советское время «Детей солнца» ставили как пьесу остросоциальную, классовую. На сцене Малого театра все иначе. Это тихий, нежный и лиричный спектакль о «чеховских людях» и загубленной бессмысленной жизни. Натуральный «Вишневый сад». Светлая просторная сценография, придуманная Владимиром Ковальчуком, воссоздает руины дворянского гнезда на фоне обнаженной сценической коробки. Здесь уже нет сада, только зыбкий песок. Вместо воздуха - пары от химических опытов «дяди Вани» Протасова. Приближается холера, но милые и смешные дачники в летних костюмах заняты собой. Все они, кроме деятельного химика-биолога Протасова, патологически одиноки, несчастны и влюблены: причем безнадежно, вплоть до самоубийства. И, разумеется, все они друг друга не слышат и не понимают.
Фирменная чеховская глухота чувствуется в каждом, включая няньку, горничную и нетрезвых деревенских мужиков, но в Протасове, которого играет Василий Бочкарев, выглядит совсем анекдотично. Горе-ученый носится с идеей создать гомункула и познать тайны жизни. При этом водоросль под микроскопом его интересует значительно больше, чем собственная супруга. Вокруг него - совершенно автономно - происходят классические «пять пудов любви»: жена Елена от обиды крутит роман с другом семьи Вагиным, сестра Лиза играет в мучительные кошки-мышки с ветеринаром Чепурным, а к самому Протасову подбирается вдова мясника Мелания, мечтающая купить себе нового - такого чистого и умного - мужа.
Как и положено чеховским героям, временами «дети солнца» тревожно вглядываются вдаль и, стоя на авансцене, произносят долгие монологи о будущем. «Человек будет владыкой всего...» и так далее. Когда-то горьковские сентенции окрыляли. Сегодня слушать их без улыбки просто невозможно. Тут не хочешь, а вспомнишь слова Чехова: «Не люблю я, когда Горький, точно священник, выходит на амвон и начинает читать проповедь своей пастве, с церковным «оканьем». Оптимистичные прогнозы Елены и Протасова производят такое же впечатление: в эти минуты даже грешным делом кажется, что пьеса безнадежно устарела. Лет на сто.
Резонером в спектакле выступает мрачная, как «дитя подземелья», Лиза. Она - единственная, кто чувствует катастрофу и знает то, что давно не новость: жизнь полна грязи, ненависти и ужаса, люди - звери, а интеллигенты - ах! - как страшно они далеки от народа. По-видимому, эту простую мысль можно считать в постановке Адольфа Шапиро основной. О том же, но другими словами, он говорил в предыдущей своей работе: фантастической притче «451 по фаренгейту» по повести Рэя Брэдбери в театре Et Cetera. По стилистике это совершенно разные работы, но по сути одно и то же: попытка достучаться до слепоглухонемой интеллигенции (в финале монолог Протасова обрубается на полуслове: «люди должны быть...») Но, увы, попытка провалилась на корню. Колокольный звон в спектакле слышен хуже, чем звонки мобильников в зале. А фразы, высвечивающиеся на дальней стене лазером, выглядят хитрым маневром, отвлекающим от смысловых пустот. В результате зрителям остается одно: любоваться акте рами.
Актерский ансамбль Малого театра неисправимо хорош. Василий Бочкарев простодушен и забавен в роли русского Фауста Протасова. Правда, есть неловкие моменты, когда кажется, что режиссер зомбировал народного артиста ради неведомой нам сверхзадачи. Это два монолога на авансцене, исполненные на полном серьезе, с блеском голубых глаз. Женщины в спектакле очаровательны, но несколько однотонны. Людмила Титова (Лиза) старательно играет маниакальную депрессию. А Светлана Аманова (Елена) рисует идеальную русскую женщину: воплощение терпения, красоты и мудрости, что вообще-то очень скучно. На фоне занудных интеллигентов празднично-яркими выглядят мещане: сияющая стразами «подлая бабенка» Мелания в исполнении Евгении Глушенко и ее брат - грубый цинике нежным сердцем Чепурной Виктора Низового. Всю горьковскую иронию по поводу «детей солнца» и светлого будущего можно оценить, изучая персонажей из народа: дремуче-диких баб и вечно пьяных мужиков во главе со слесарем-разбойником Егором, которого блестяще играет Александр Коршунов.
Помимо концептуальных недочетов, у «Детей солнца» есть и другие: новаторская для Малого театра сценография с обнаженной коробкой сцены сильно повредила акустике. Иногда актеров просто не слышно, что очень плачевно, если учесть, что главный адресат спектакля - слепоглухонемые интеллигенты.
Автор: ЕВГЕНИЯ ШМЕЛЕВА
Источник: Новые известия
Дата: 21.10.2008
Подробнее
К СОЛНЦУ ПО КРОВАВОМУ ПЕСКУ
В старейшем московском театре произошла бархатная революция. Адольф Шапиро выпустил спектакль «Дети солнца» на сцене Малого театра.
К СОЛНЦУ ПО КРОВАВОМУ ПЕСКУ
В старейшем московском театре произошла бархатная революция. Адольф Шапиро выпустил спектакль «Дети солнца» на сцене Малого театра.
Гражданский и социальный пафос нынче не в моде. Особенно в том виде, в котором Максим Горький предлагал объясняться своим героям. Может быть, поэтому «Дети солнца» редко идут на современной сцене. Горький писал пьесу в Петропавловской крепости. При несомненных драматических достоинствах она пронизана предреволюционным духом 1905 года.
Режиссер Адольф Шапиро нашел к трудному материалу совершенно новый подход. Там, где у автора надрыв, — у него горечь. Для пламенных гражданских монологов он находит исповедальную интонацию. Действие держится на предельно тонкой, виртуозной актерской игре. Каждый поступок, каждая реплика психологически оправдана.
Можно сказать, что в спектакле Малого театра нет ни одного исполнителя, который был бы неорганичен. Нюансы, полутона и искренность в игре артистов, без нажима и пафоса сами собой вызывают у зрителя предчувствие катастрофы.
Художник Вагин (Г. Подгородинский) обожает жену своего друга — Елену (С. Аманова). Ученый Протасов (В. Бочкарев) увлечен изобретением гомункула, и ему совершенно не хочется отвлекаться на домашние дела и любовные объяснения. Его сестра Лиза (Л. Титова) боится внезапного приступа душевной болезни и так увлечена своими страхами, что отвергает верного возлюбленного Чепурного (В. Низовой). Попавшая в интеллигентную среду купчиха Меланья (Е. Глушенко) ходит за Протасовым, как за божеством, забыв страх и всякие приличия.
Все эти милейшие люди любят и ненавидят друг друга, выясняют отношения, мечтают о будущем. Только вот будущего у них нет. Где-то рядом, за воротами их дома обитает дремучий, необразованный и дикий народ, без малейшей сентиментальности изображенный Горьким.
Горничная Фима (О. Живакина) продает себя богатому старику и покидает дом, прихватив хозяйское серебро. Деревенская девка Луша (И. Жерякова ) обливает себя перекисью водорода, как духами, и ест мыло. Слесарь Егор (А. Коршунов) бьет смертным боем жену, а на доводы Протасова, что «бить нельзя», отвечает: «А меня били… и очень даже много, а жена, может, и не человек». Этот самый народ в финале придет в господский дом избивать Протасова, подозревая, что эпидемия холеры — дело рук «чернокнижника»-ученого.
Для Горького вина интеллигенции была очевидна. Нельзя уходить в мир грез и отворачиваться от реальности, когда по соседству с тобой живет в грязи, болезни и необразованности другой человек. Своей постановкой Шапиро не собирается никого обвинять. В стильных декорациях, на залитой сценическим солнцем сцене режиссер рассказывает нам историю о наших прадедах. Каждый из них имел свою правду и ошибался, каждый любил и разочаровывался. Он не агитирует зрителя, не трясет его за плечи, навязывая свои идеи. «Дети солнца» в Малом театре — спектакль искренний и глубокий, приглашающий зрителя к серьезному разговору, в котором вопросов будет гораздо больше, чем ответов.
20 октября 2008 года,
Алла Шевелева
Акадо
В старейшем московском театре произошла бархатная революция. Адольф Шапиро выпустил спектакль «Дети солнца» на сцене Малого театра.
Гражданский и социальный пафос нынче не в моде. Особенно в том виде, в котором Максим Горький предлагал объясняться своим героям. Может быть, поэтому «Дети солнца» редко идут на современной сцене. Горький писал пьесу в Петропавловской крепости. При несомненных драматических достоинствах она пронизана предреволюционным духом 1905 года.
Режиссер Адольф Шапиро нашел к трудному материалу совершенно новый подход. Там, где у автора надрыв, — у него горечь. Для пламенных гражданских монологов он находит исповедальную интонацию. Действие держится на предельно тонкой, виртуозной актерской игре. Каждый поступок, каждая реплика психологически оправдана.
Можно сказать, что в спектакле Малого театра нет ни одного исполнителя, который был бы неорганичен. Нюансы, полутона и искренность в игре артистов, без нажима и пафоса сами собой вызывают у зрителя предчувствие катастрофы.
Художник Вагин (Г. Подгородинский) обожает жену своего друга — Елену (С. Аманова). Ученый Протасов (В. Бочкарев) увлечен изобретением гомункула, и ему совершенно не хочется отвлекаться на домашние дела и любовные объяснения. Его сестра Лиза (Л. Титова) боится внезапного приступа душевной болезни и так увлечена своими страхами, что отвергает верного возлюбленного Чепурного (В. Низовой). Попавшая в интеллигентную среду купчиха Меланья (Е. Глушенко) ходит за Протасовым, как за божеством, забыв страх и всякие приличия.
Все эти милейшие люди любят и ненавидят друг друга, выясняют отношения, мечтают о будущем. Только вот будущего у них нет. Где-то рядом, за воротами их дома обитает дремучий, необразованный и дикий народ, без малейшей сентиментальности изображенный Горьким.
Горничная Фима (О. Живакина) продает себя богатому старику и покидает дом, прихватив хозяйское серебро. Деревенская девка Луша (И. Жерякова ) обливает себя перекисью водорода, как духами, и ест мыло. Слесарь Егор (А. Коршунов) бьет смертным боем жену, а на доводы Протасова, что «бить нельзя», отвечает: «А меня били… и очень даже много, а жена, может, и не человек». Этот самый народ в финале придет в господский дом избивать Протасова, подозревая, что эпидемия холеры — дело рук «чернокнижника»-ученого.
Для Горького вина интеллигенции была очевидна. Нельзя уходить в мир грез и отворачиваться от реальности, когда по соседству с тобой живет в грязи, болезни и необразованности другой человек. Своей постановкой Шапиро не собирается никого обвинять. В стильных декорациях, на залитой сценическим солнцем сцене режиссер рассказывает нам историю о наших прадедах. Каждый из них имел свою правду и ошибался, каждый любил и разочаровывался. Он не агитирует зрителя, не трясет его за плечи, навязывая свои идеи. «Дети солнца» в Малом театре — спектакль искренний и глубокий, приглашающий зрителя к серьезному разговору, в котором вопросов будет гораздо больше, чем ответов.
20 октября 2008 года,
Алла Шевелева
Акадо
20.10.2008
Подробнее
ОСОБЕННЫЕ ГОРДЫЕ ЛЮДИ
Адольф Шапиро поставил в Малом театре пьесу Максима Горького «Дети солнца»
ОСОБЕННЫЕ ГОРДЫЕ ЛЮДИ
Адольф Шапиро поставил в Малом театре пьесу Максима Горького «Дети солнца»
В среду и в четверг на прошлой неделе в Малом театре сыграли премьеру пьесы Максима Горького «Дети солнца». Нельзя сказать, чтобы Горького Малый театр как-то игнорировал: в 80-ые, например, выходили спектакли «Фома Гордеев» и «Зыковы». В середине 90-х «Чудаков» поставил Александр Коршунов, который, кстати, в нынешней премьере играет слесаря Егора. И все-таки нынешний выбор режиссера спектакля Адольфа Шапиро наверняка многих удивил.
Известно, что «Дети солнца» - не первое название, на котором сошлись режиссер и театр. Выбор был долгим и оттого еще более неожиданным казалась пьеса, устроившее, то есть показавшееся одинаково интересным и известному режиссеру и театру, далекому от какой-либо суеты. Ну и Шапиро – он тоже не из тех, кто работает в публицистическом жанре. Выходит, обе стороны думали о вечном. А спектакль вышел основательным, неторопливым и при этом – очень ко времени. Не так, конечно, как сто с лишним лет назад, когда с разницей в десять дней вышли премьеру в Театре В.Ф.Комиссаржевской и в МХТ (Станиславский и Немирович-Данченко ставили его вдвоем, причем Станиславский сперва собирался еще и играть главную роль, которую потом передоверил Василию Ивановичу Качалову): тогда, как известно, в МХТ на премьере сцену холерного бунта в зале приняли за визит черносотенцев, пришлось даже занавес давать. И тем не менее: пьесу свою Горький написал, если можно так сказать, не любя русскую интеллигенцию. Чехов писал о метаниях, но – не обобщая. А в «Детях солнца» по всему выходит, что ученые эти и художники, и вся родня их – люди бессмысленные, бесцельные, трусливые. Народ спивается, гниет, а господа этого как будто не видят, им лица людей интересны в гримасе своей, поскольку эти лица пригодны для эскиза, для будущего масштабного полотна. Они – скопцы, бесплодные в философском, онтологическом, если угодно, смысле. Взрывать свои колбы попусту, печалиться, что что-то закисло, когда тут жена того гляди уйдет к художнику, - это, как говорится, пожалуйста. А помочь в производстве – когда ему предлагают реальное, промышленное дело, - это, знаете ли, увольте. Прикладная наука – не для Протасова (Василий Бочкарёв).
Ленин называл интеллигенцию г…м нации, - вот об этом и написал, можно так сказать, свою пьесу «Дети солнца» пролетарский писатель Максим Горький.
Неприятно, конечно, но – что поделать?! – прав. Опять ведь плохо. Об этом не говорят, но ведь плохо. А интеллигенция опять молчит. А слесари, которые остались еще, - опять пьяные…
«Дети солнца» в Малом – редкий по нынешним временам спектакль, но по духу, по настроению даже – близкий лучшим спектаклям Малого последних лет. Три часа с четвертью – по нынешним временам много, но когда заканчивается спектакль еще минут семь зал аплодирует, многие – стоя. Километры текста зал выслушивает с искренним интересом, а аплодисменты, их качество (что важно в театре!) позволяют говорить об успехе и удаче спектакля, не только отдельных ролей, - тут публика не скрывает симпатий, ко второму действию и провожая, например, и даже встречая аплодисментами Евгению Глушенко, которая играет Меланию, влюбленную в главного героя-химика.
Да тут почти все хороши, просто замечательны: Василий Бочкарев - Протасов, его сестра, сумасшедшая Лиза – Людмила Титова, его жена Елена – Светлана Аманова, художник Вагин – Глеб Подгородинский, Борис Чепурной, брат Мелании – Виктор Низовой, Егор, слесарь – Александр Коршунов, нянька Антоновна – Людмила Полякова, дворник Роман – Евгений Куршинский… О каждом из них можно рассказывать отдельно, говорить о характерах, непростых отношениях с другими, об истории каждого.
Это – мир. Когда говорят иногда, что в театре на сцене рождается и умирает целый мир или другая жизнь, этим словам давно уже никто не верит, поскольку этого нигде или почти нигде нет, а в «Детях солнца» эта мысль обретает смысл.
То есть вправду интересно рассказать, например, как играет здесь Бочкарев, для которого роль Протасова, надо сказать, неожиданно и любопытно продолжает тему, взятую в «Мнимом больном»: ведь в обоих случаях герои выдумывают смертельно опасный и сильно удаленный от реальности мир, но, конечно, по-разному соприкасаются с протекающей вокруг жизнью.
Как он удивляется признанию Мелании: «Это… так не нужно мне…» Как искренне прячется за доморощенным эскапизмом: «Не мое дело – ходить и говорить всем, что хорошо, что нехорошо…». Как режиссер не боится обращать монологи актеров прямо в зал – то Протасова, то Меланию он выталкивает на край сцены, «снимает» освещение до того залитой ярким солнцем площадки, чтобы свои недоумения, признания они направляли прямиком в зал. И как искренна Мелания – Евгения Глушенко, когда готова отдать себя на заклание, выстроить Протасову лабораторию, плюс еще – башню (как в те годы любили в интеллигенции эти башни!), избавить от всех забот, лишь бы жить рядом, видеть его, пускай издалека... Делится этими планами с женой Протасова. Как она смешна. Как грустна. И смертельна, и опять же бесплодна ее любовь и вся жизнь. Ему не нужно «это», и никому не нужно.
Брат – вешается, сестра Протасова – окончательно сходит с ума. Слесарь Егор натравливает на «химика» взбунтовавшихся мастеровых.
Текста и вправду много. Но много – запоминающегося.
«Что это началось? Так хорошо было…»
Как хорошая книга, спектакль Шапиро одновременно увлекает своим собственным сюжетом, историей, и, простите, заставляет думать о жизни. Неправильно мы живем. И ничего хорошего из нашей нынешней жизни не выйдет. Можно, конечно, утешать себя тем, что это Горький толкает в эти пессимистические тупики… Но – не утешается что-то.
2008-10-17 / Григорий Заславский, зав. отделом культуры «Независимой газеты»
Адольф Шапиро поставил в Малом театре пьесу Максима Горького «Дети солнца»
В среду и в четверг на прошлой неделе в Малом театре сыграли премьеру пьесы Максима Горького «Дети солнца». Нельзя сказать, чтобы Горького Малый театр как-то игнорировал: в 80-ые, например, выходили спектакли «Фома Гордеев» и «Зыковы». В середине 90-х «Чудаков» поставил Александр Коршунов, который, кстати, в нынешней премьере играет слесаря Егора. И все-таки нынешний выбор режиссера спектакля Адольфа Шапиро наверняка многих удивил.
Известно, что «Дети солнца» - не первое название, на котором сошлись режиссер и театр. Выбор был долгим и оттого еще более неожиданным казалась пьеса, устроившее, то есть показавшееся одинаково интересным и известному режиссеру и театру, далекому от какой-либо суеты. Ну и Шапиро – он тоже не из тех, кто работает в публицистическом жанре. Выходит, обе стороны думали о вечном. А спектакль вышел основательным, неторопливым и при этом – очень ко времени. Не так, конечно, как сто с лишним лет назад, когда с разницей в десять дней вышли премьеру в Театре В.Ф.Комиссаржевской и в МХТ (Станиславский и Немирович-Данченко ставили его вдвоем, причем Станиславский сперва собирался еще и играть главную роль, которую потом передоверил Василию Ивановичу Качалову): тогда, как известно, в МХТ на премьере сцену холерного бунта в зале приняли за визит черносотенцев, пришлось даже занавес давать. И тем не менее: пьесу свою Горький написал, если можно так сказать, не любя русскую интеллигенцию. Чехов писал о метаниях, но – не обобщая. А в «Детях солнца» по всему выходит, что ученые эти и художники, и вся родня их – люди бессмысленные, бесцельные, трусливые. Народ спивается, гниет, а господа этого как будто не видят, им лица людей интересны в гримасе своей, поскольку эти лица пригодны для эскиза, для будущего масштабного полотна. Они – скопцы, бесплодные в философском, онтологическом, если угодно, смысле. Взрывать свои колбы попусту, печалиться, что что-то закисло, когда тут жена того гляди уйдет к художнику, - это, как говорится, пожалуйста. А помочь в производстве – когда ему предлагают реальное, промышленное дело, - это, знаете ли, увольте. Прикладная наука – не для Протасова (Василий Бочкарёв).
Ленин называл интеллигенцию г…м нации, - вот об этом и написал, можно так сказать, свою пьесу «Дети солнца» пролетарский писатель Максим Горький.
Неприятно, конечно, но – что поделать?! – прав. Опять ведь плохо. Об этом не говорят, но ведь плохо. А интеллигенция опять молчит. А слесари, которые остались еще, - опять пьяные…
«Дети солнца» в Малом – редкий по нынешним временам спектакль, но по духу, по настроению даже – близкий лучшим спектаклям Малого последних лет. Три часа с четвертью – по нынешним временам много, но когда заканчивается спектакль еще минут семь зал аплодирует, многие – стоя. Километры текста зал выслушивает с искренним интересом, а аплодисменты, их качество (что важно в театре!) позволяют говорить об успехе и удаче спектакля, не только отдельных ролей, - тут публика не скрывает симпатий, ко второму действию и провожая, например, и даже встречая аплодисментами Евгению Глушенко, которая играет Меланию, влюбленную в главного героя-химика.
Да тут почти все хороши, просто замечательны: Василий Бочкарев - Протасов, его сестра, сумасшедшая Лиза – Людмила Титова, его жена Елена – Светлана Аманова, художник Вагин – Глеб Подгородинский, Борис Чепурной, брат Мелании – Виктор Низовой, Егор, слесарь – Александр Коршунов, нянька Антоновна – Людмила Полякова, дворник Роман – Евгений Куршинский… О каждом из них можно рассказывать отдельно, говорить о характерах, непростых отношениях с другими, об истории каждого.
Это – мир. Когда говорят иногда, что в театре на сцене рождается и умирает целый мир или другая жизнь, этим словам давно уже никто не верит, поскольку этого нигде или почти нигде нет, а в «Детях солнца» эта мысль обретает смысл.
То есть вправду интересно рассказать, например, как играет здесь Бочкарев, для которого роль Протасова, надо сказать, неожиданно и любопытно продолжает тему, взятую в «Мнимом больном»: ведь в обоих случаях герои выдумывают смертельно опасный и сильно удаленный от реальности мир, но, конечно, по-разному соприкасаются с протекающей вокруг жизнью.
Как он удивляется признанию Мелании: «Это… так не нужно мне…» Как искренне прячется за доморощенным эскапизмом: «Не мое дело – ходить и говорить всем, что хорошо, что нехорошо…». Как режиссер не боится обращать монологи актеров прямо в зал – то Протасова, то Меланию он выталкивает на край сцены, «снимает» освещение до того залитой ярким солнцем площадки, чтобы свои недоумения, признания они направляли прямиком в зал. И как искренна Мелания – Евгения Глушенко, когда готова отдать себя на заклание, выстроить Протасову лабораторию, плюс еще – башню (как в те годы любили в интеллигенции эти башни!), избавить от всех забот, лишь бы жить рядом, видеть его, пускай издалека... Делится этими планами с женой Протасова. Как она смешна. Как грустна. И смертельна, и опять же бесплодна ее любовь и вся жизнь. Ему не нужно «это», и никому не нужно.
Брат – вешается, сестра Протасова – окончательно сходит с ума. Слесарь Егор натравливает на «химика» взбунтовавшихся мастеровых.
Текста и вправду много. Но много – запоминающегося.
«Что это началось? Так хорошо было…»
Как хорошая книга, спектакль Шапиро одновременно увлекает своим собственным сюжетом, историей, и, простите, заставляет думать о жизни. Неправильно мы живем. И ничего хорошего из нашей нынешней жизни не выйдет. Можно, конечно, утешать себя тем, что это Горький толкает в эти пессимистические тупики… Но – не утешается что-то.
2008-10-17 / Григорий Заславский, зав. отделом культуры «Независимой газеты»
18.10.2008
Подробнее
СТАРЫЙ, ДОБРЫЙ, ГОРЬКИЙ
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Дети солнца» по пьесе Максима Горького режиссера Адольф Шапиро, которая показала, что старое доброе в новом сезоне остается на своем месте
СТАРЫЙ, ДОБРЫЙ, ГОРЬКИЙ
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Дети солнца» по пьесе Максима Горького режиссера Адольф Шапиро, которая показала, что старое доброе в новом сезоне остается на своем месте
Малый театр консервативен, тем и мил своему постоянному зрителю. Здесь не будут мучить актеров забубенными постмодернистскими текстами и ультрасовременными трактовками классических произведений. Старый добрый театр в центре Москвы остается верен своему стилю и в новом, 253-ем по счету сезоне: хорошие, замечательные актеры играют хороший текст, пусть и не очень известный по сравнению с «На дне», но так даже интересней становится среднестатистическому зрителю, заучившему наизусть в школе реплики Барона, Сатина, Актера и прочих. Глаз отдыхает на непритязательных декорациях, представляющих собой веранду, комнаты, невидимый сад – ничто не раздражает, ничто не мешает.
Сценическое пространство огромно, там, на сцене, и правда другое время, другой мир, другие чувства, пресловутая четвертая стена стоит неподвижно, зрителю не проникнуть за нее, даже в те моменты, когда персонажи произносят свои блистательные монологи, обращаясь в зал. Отдыхает и слух: диалоги мастерски сплетены, актеры перекидываются ловко репликами, ощущение крепкого, налаженного ансамбля придает очарование реалистичности всего происходящего.
Замечателен В. Бочкарев в роли Протасова. Его игра блистательна, он создает замечательный образ кабинетного ученого-идеалиста, верующего в силу разума и могущего уделить всего лишь десять минут на чай собственной жене. Не потому, что не любит, а потому, что не понимает: разум отдельно от чувства не существует. Как не понимает этого и его сестра Лиза (Л. Титова), метущаяся из крайности в крайность, впечатлительная особа, которая хочет спрятаться от жестокости мира и в то же время бороться с ней. Артистам веришь, играют убедительно, в самом тембре их голосов звучит старая добрая актерская школа, даже в утрированном и выбивающемся из ритма украинском выговоре Чепурного (В. Низовой).
Шапиро создает на сцене в идиллических условиях семейную драму со множеством действующих лиц, трагических и комических – без острых интриг и страстей, без агрессии. Похоже на жизнь, но ту, далекую, не нашего времени, а значит можно расслабиться и наслаждаться замечательной игрой и интересной историей. Только один вопрос может возникнуть у зрителя: а причем здесь Горький? Зачем и для чего он это писал, что хотел вложить в образы? Театр научился (правда ли?) ставить Чехова, выуживать все новые и новые смыслы из его пьес, где каждое слово звенит на сцене разным реквизитом. Горького так не ставят, по крайней мере, в Малом. Получается лишь сухая выжимка из пьесы, в которой великий писатель Земли Русской рассуждает о судьбах интеллигенции, о трагическом столкновении, приведшем к тому событию, которое до сих пор волнует умы и души – о революции.
Это не просто политика, это трагический диссонанс, душевный разлад, пафосный и одновременно ироничный выбор между добром и злом, а что есть таковые, никто из горьковских героев не знает. Режиссер же акцентирует внимание, прежде всего, на личностях персонажей, но относиться к литературным героям как к живым людям нельзя. Все они – воплощение творческих идей конкретного человека, только образы, несущие сомнения и утверждения автора. Иначе получается мелодрама, где в качестве бэкграунда только мелькает страшная действительность. Вряд ли Горький писал «Детей солнца» (почти футуристическое заглавие) для того, чтобы читатель или зритель просто удовлетворился сюжетом. Впрочем, каждый имеет право на интерпретацию. Современное культурное пространство перегружено тоннами «вариаций на тему» - бери не хочу. Но, «классика», как говорится всегда в моде, и у Малого театра всегда будет свой зритель.
Обозреватель Клара Саева
«Интерфакс», 18 октября 2008 года
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Дети солнца» по пьесе Максима Горького режиссера Адольф Шапиро, которая показала, что старое доброе в новом сезоне остается на своем месте
Малый театр консервативен, тем и мил своему постоянному зрителю. Здесь не будут мучить актеров забубенными постмодернистскими текстами и ультрасовременными трактовками классических произведений. Старый добрый театр в центре Москвы остается верен своему стилю и в новом, 253-ем по счету сезоне: хорошие, замечательные актеры играют хороший текст, пусть и не очень известный по сравнению с «На дне», но так даже интересней становится среднестатистическому зрителю, заучившему наизусть в школе реплики Барона, Сатина, Актера и прочих. Глаз отдыхает на непритязательных декорациях, представляющих собой веранду, комнаты, невидимый сад – ничто не раздражает, ничто не мешает.
Сценическое пространство огромно, там, на сцене, и правда другое время, другой мир, другие чувства, пресловутая четвертая стена стоит неподвижно, зрителю не проникнуть за нее, даже в те моменты, когда персонажи произносят свои блистательные монологи, обращаясь в зал. Отдыхает и слух: диалоги мастерски сплетены, актеры перекидываются ловко репликами, ощущение крепкого, налаженного ансамбля придает очарование реалистичности всего происходящего.
Замечателен В. Бочкарев в роли Протасова. Его игра блистательна, он создает замечательный образ кабинетного ученого-идеалиста, верующего в силу разума и могущего уделить всего лишь десять минут на чай собственной жене. Не потому, что не любит, а потому, что не понимает: разум отдельно от чувства не существует. Как не понимает этого и его сестра Лиза (Л. Титова), метущаяся из крайности в крайность, впечатлительная особа, которая хочет спрятаться от жестокости мира и в то же время бороться с ней. Артистам веришь, играют убедительно, в самом тембре их голосов звучит старая добрая актерская школа, даже в утрированном и выбивающемся из ритма украинском выговоре Чепурного (В. Низовой).
Шапиро создает на сцене в идиллических условиях семейную драму со множеством действующих лиц, трагических и комических – без острых интриг и страстей, без агрессии. Похоже на жизнь, но ту, далекую, не нашего времени, а значит можно расслабиться и наслаждаться замечательной игрой и интересной историей. Только один вопрос может возникнуть у зрителя: а причем здесь Горький? Зачем и для чего он это писал, что хотел вложить в образы? Театр научился (правда ли?) ставить Чехова, выуживать все новые и новые смыслы из его пьес, где каждое слово звенит на сцене разным реквизитом. Горького так не ставят, по крайней мере, в Малом. Получается лишь сухая выжимка из пьесы, в которой великий писатель Земли Русской рассуждает о судьбах интеллигенции, о трагическом столкновении, приведшем к тому событию, которое до сих пор волнует умы и души – о революции.
Это не просто политика, это трагический диссонанс, душевный разлад, пафосный и одновременно ироничный выбор между добром и злом, а что есть таковые, никто из горьковских героев не знает. Режиссер же акцентирует внимание, прежде всего, на личностях персонажей, но относиться к литературным героям как к живым людям нельзя. Все они – воплощение творческих идей конкретного человека, только образы, несущие сомнения и утверждения автора. Иначе получается мелодрама, где в качестве бэкграунда только мелькает страшная действительность. Вряд ли Горький писал «Детей солнца» (почти футуристическое заглавие) для того, чтобы читатель или зритель просто удовлетворился сюжетом. Впрочем, каждый имеет право на интерпретацию. Современное культурное пространство перегружено тоннами «вариаций на тему» - бери не хочу. Но, «классика», как говорится всегда в моде, и у Малого театра всегда будет свой зритель.
Обозреватель Клара Саева
«Интерфакс», 18 октября 2008 года
13.03.2009
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
28 марта на основной сцене пойдет спектакль «Дети солнца» (вместо спектакля «Лес»). Приносим извинения за возможные неудобства!
18.12.2008
ЗАМЕНА СПЕКТАКЛЯ
21 января на основной сцене пойдет спектакль «Дети солнца» (вместо спектакля «Лес»).
Приносим извинения за возможные неудобства!
Приносим извинения за возможные неудобства!
14.11.2008
«ПРАВДА» О ВРЕМЕНИ М. ГОРЬКОГО
Когда после окончания спектакля зал взрывался аплодисментами и криками “Браво!”, моя соседка по ряду заметила: “Это Горькому браво”. Между тем и я на протяжении всего действия думал о том же.
12.11.2008
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах...
21.10.2008
ВНУКИ СОЛНЦА
Зацепила рецензия Марины Давыдовой «Утомленные Горьким» — на новую постановку пьесы Горького «Дети солнца» в Малом театре. «Актуальная некогда пьеса, — заявляет автор, — даже на склонной к архаике старейшей сцене Москвы кажется сейчас дремучим анахронизмом».
21.10.2008
К СОЛНЦУ ПО КРОВАВОМУ ПЕСКУ
В старейшем московском театре произошла бархатная революция. Адольф Шапиро выпустил спектакль «Дети солнца» на сцене Малого театра.
18.10.2008
СТАРЫЙ, ДОБРЫЙ, ГОРЬКИЙ
В Малом театре состоялась премьера спектакля «Дети солнца» по пьесе Максима Горького режиссера Адольф Шапиро, которая показала, что старое доброе в новом сезоне остается на своем месте
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Виртуальная экскурсия
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2024 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
