Дневниковая запись А.А. Остужева в музейном фонде Малого театра.

Автор - главный хранитель музейных фондов Малого театра Н.В.Телегина, статья напечатана в сборнике "В.А. Теляковский и русский театр на рубеже XIX–XX веков" (М., 2016). 16 апреля исполнилось 143 года со дня рождения А.А.Остужева.

В музейном фонде Государственного академического Малого театра России хранится дневниковая запись Александра Алексеевича Остужева (4 (16) апреля 1874 — 1 марта 1953) (1), сделанная на отдельном листе с оборотом.

Над ролью Незнамова в комедии А.Н. Островского «Без вины виноватые» А.А. Остужев работал длительное время. Это была одна из лучших и любимых зрителями ролей А.А. Остужева. И выступал артист в этой роли с 1898 г. по начало 1930-х гг. в разных постановках и с разными партнерами.
Первоначально Остужев (тогда еще под своей настоящей фамилией Пожаров) готовил роль Незнамова под руководством своего педагога Александра Павловича Ленского на Драматических курсах Императорского Московского театрального училища.
Он был зачислен в театральную школу при Малом театре осенью 1895 г. благодаря Александру Ивановичу Южину, которой обратил внимание на молодого актера-любителя во время своих гастролей. А.И. Южин писал П.П. Гнедичу: «…Я нашел в Воронеже сокровище, в которое я верю, как в крупную будущую силу, и смело в первый раз беру на себя ответственность за всю его жизнь, извлекая его из службы при юго-восточных дорогах на сцену. Рекомендовать я его не могу: он любитель, опытности никакой, вернее, никакой рутины, зато чуткость таланта, настоящего таланта, заменяет ему эту рутину вполне. Он двадцати одного года, красавец той милой, задушевной красотой, сдержанной, непоказной, которая действует обаятельно и главным образом чарует тогда, когда в нее вглядишься. Он умеет чем- то неуловимым заставить слушать себя, глядеть на себя и ценить каждый звук его вибрирующего неподдельным внутренним чувством голоса, каждый взгляд чудных глубоких серых глаз» (2).

[GALLERY:326]

А.И. Южин потом всегда относился к А.А. Остужеву с искренней теплотой и сердечностью. Остужев стал любимым учеником А.П. Ленского, который оказал огромное влияние на формирование его творческой личности. В доме А.И. Южина в Большом Палашёвском переулке в Москве (3) А.А. Остужев проходил свои университеты. Он много времени проводил в кабинете А.И. Южина у шкафов с книгами (4). На обеды к А.И. Южину приходило много знаменитых людей: артистов, профессоров Московского университета. В доме часто устраивались литературно- театральные беседы.
«Ленский внушал ему то соединение глубин реализма и высот романтики, которое было отличительным свойством игры его и М.Н. Ермоловой; Немирович- Данченко — учил сдержанности. Остужев работал, буквально осуществляя завет, написанный ему Южиным на своем портрете: “Работать, работать всю жизнь — не покладая рук”» (5).
Весной 1898 г. с 28 февраля по 23 марта в выпускных спектаклях Театрального училища на сцене Малого театра ученик 3-го курса Александр Пожаров выступил в шести спектаклях, в том числе в «Доходном месте» в роли Жадова и в «Без вины виноватых» в роли Незнамова. Как отмечал С.Н. Дурылин, эти роли были сыграны с огромным успехом (6). Это был второй выход в роли Незнамова в жизни А. Пожарова.
Впервые он сыграл роль Незнамова в спектакле, состоявшемся 1 февраля 1898 г. Тетрадь с ролью Незнамова Александр Пожаров получил 29 декабря 1897 г. Эта дата и автограф А. Пожарова есть на титульном листе списка роли. Тетрадь хранится в РГАЛИ в фонде А.А. Остужева (7).
Выступлению предшествовали девять репетиций с 9 января по 20 января 1898 г., причем 14, 19 и 20 января было по две репетиции в день, дневная в 12 часов и вечерняя в 19 часов. Все репетиции расписаны в тексте роли Незнамова на обороте первого листа. Рядом с датами 19 и 20 января отмечено: «АМ» и «АП». Это значит, что репетиция 19 января в 12 часов (все четыре акта) проходила с Алексеем Михайловичем Кондратьевым. В тот же день репетиция в 19 часов (4-й акт) — с Александром Павловичем Ленским. 20 января в 12 часов все четыре акта репетировали с А.М. Кондратьевым, а в 19 часов 3-й и 4-й акты — с А.П. Ленским. На листе двадцатом тетради идут последние слова роли Незнамова, а на следующем белом листе надписи, сделанные Александром Пожаровым: «Спектакль был 1 февраля, играл — очень погано, бледно как-то, нерельефно» (8). С этой тетрадью сброшюрована другая тетрадь, тоже с ролью Незнамова. Во втором экземпляре роли утерян первый лист с начальными словами роли Незнамова, и экземпляр не имеет даты. К тому же, он существенным образом отличается от первого экземпляра роли. Кроме текстовых помет, одинарных и двойных подчеркиваний слов роли и ремарок автора, основные пометы артиста в первом экземпляре роли: одинарные и двойные ударения в словах (произнесение слов сильно, подчеркнуто), знак V (пауза), знаки VV и VV (продолжительная пауза), знаки VVV или VVV (очень длительная пауза, заполненная мимикой и жестом). Этими пометами испещрена вся роль. Во втором экземпляре только отдельные краткие (однословные) пометы, а ударений и пауз вообще нет. Все сказанное позволяет предположить, что с первым экземпляром роли артист работал во время начальной подготовки изучения роли Незнамова. Второй экземпляр роли, который очень плохо сохранился (потертости, затеки, дырки, пятна, подклейки), А.А. Остужев использовал впоследствии для повторения текста, когда роль уже была освоена, разучена.
Ударения в слогах, выделение, усиление слов вели артиста к музыкально- смысловой речевой характеристике. Исследователь жизни и творчества А.А. Остужева Ю.А. Айхенвальд отмечал: «Школа Ленского, школа Малого театра — это прежде всего особое отношение к сценической речи, и не только в смысле традиционности произношения и особо четкой дикции. Важнее тут была тенденция к определенной ритмической организации речи. “Смысловая” и то же время интонационная “партитура” с ее системой “сильных” звучаний и пауз придавала речи особую рельефность, превращала самую речь в сценическое действие, ибо фраза звучала определенно, выглядела отчетливо, как жест» (9).
Третий раз А.А. Остужев выступал в роли Незнамова в сезон 1899–1900 гг. на сцене Нового театра (10). Спектакль в постановке А.П. Ленского прошел всего два раза на утренниках 5 и 19 декабря 1899 г.
Четвертый раз А.А. Остужев сыграл роль Незнамова в новой постановке А.П. Ленского на сцене Малого театра. Премьера спектакля состоялась 4 марта 1908 г., и в нем впервые после длительного отпуска на сцену вышла М.Н. Ермолова, сыгравшая роль Кручининой. В этот знаменательный день вся Москва собралась на встречу с великой артисткой. Пятьдесят раз вызывали М.Н. Ермолову на поклон. Спектакль «Без вины виноватые» шел много лет, в том числе и после революции, и всегда вместе с М.Н. Ермоловой играл А.А. Остужев. Он был любимым партнером М.Н. Ермоловой, настоящим ее «сыном» на сцене, как говорила актриса (11). Для М.Н. Ермоловой главной в этой роли была тема матери. Актер Малого театра Б.П. Бриллиантов, в молодости участвовавший в спектакле как гость Дудукина, писал об А.А. Остужеве: «Он был схож с Ермоловой своим огненным темпераментом, но кроме этого обладал и чисто внешним сходством с ней, что особенно было заметно в дуэтной сцене второго акта» (12).
Исследователь творчества М.Н. Ермоловой С.Н. Дурылин подчеркивал: «Нелегко было играть вместе с великой артисткой, нелегко было быть на сцене сыном такой матери: малейшая ложь, микроскопическая фальшь в партнере мгновенно вышли бы наружу при первом соприкосновении с прекрасной простотой и правдой Ермоловой (13). Но “сын” был достоин своей “матери”. Остужев умел показать, что под личиной грубоватости и внешней распущенности в актере Незнамове таится источник живой сердечности, душевной чистоты, глубокой любви к искусству. Этот Незнамов, талантливый актер и благородный, смелый на правду человек, был подлинным сыном ермоловской Кручининой — артистки-просветительницы» (14).
Биограф А.А. Остужева П.И. Новицкий писал: «Никогда — ни в жизни, ни на сцене — Остужев не видел глаз с таким выражением глубины, красоты и печали, как у Ермоловой. Когда он вел сцену с Ермоловой во втором акте («Мы свое дело сделали — пришли и нагрубили хорошей женщине»), он посмотрел ей в глаза. Она глядела на него своими всепрощающими бездонными глазами. Он отвел свои глаза, он боялся встретиться с ней взором, чтобы не забыть всю свою незнамовскую грубость, цель своего прихода на сцену, чтобы не разрыдаться преждевременно» (15).
На лиризм трактовки образа Незнамова обращали внимание Л.С. Ходорковская и В.А. Филиппов. Ходорковская писала: «Отказавшись от жанрового решения образа, с подчеркиванием молодечества и ухарства Незнамова, Остужев стремился раскрыть в своем герое прежде всего его душевную муку. Незнамов Остужева задыхался в мире обывательщины, пошлости, мещанских предрассудков» (16).
В.А. Филиппов отмечал, что роль Незнамова была общепризнанным шедевром актера: «Образ Незнамова, созданный Остужевым, заставил говорить о нем, как о вполне сложившемся актере, обладающем исключительным драматическим дарованием, полным трогательного лиризма и поэтической силы» (17).
По замечанию П.И. Новицкого, «Незнамов всегда трогал Остужева больше других образов Островского. Быть может, эта близость образа к актеру объясняется и глубоко личными моментами: воспоминанием о матери, о тяжелом и горьком детстве. Работая над ролью Незнамова, Остужев стремился вызвать в зрителе возможно более глубокую симпатию к этому безвинному и ущемленному человеку, стремился вложить в этот образ как можно больше чувства, показать в нем максимум благородства, в грубости и неуклюжести найти нежность и чуткость. Всего этого ему удалось достигнуть. Его Незнамов — молодой, чистый и пылкий, как Ромео, такой же талантливый и серьезный, но беспутный и неудачный, слишком рано изъеденный скептицизмом и горечью» (18). Выделяя лирико-героическую стихию дарования А.А. Остужева, Новицкий подчеркивал: «Это основные этапы его творческого развития: от Ромео к Незнамову, от Незнамова к Освальду, от Освальда к Отелло» (19).
П.И. Новицкий считал, что А.А. Остужев играл роль Незнамова по А.Н. Островскому: «Остужев очень глубоко понял Островского — он сыграл ведущие стороны характера Незнамова, его истинную сущность — его благородство и юность» (20).
А.Н. Островский дал развернутую характеристику образа Незнамова. «Незнамов для постороннего взгляда, — писал драматург, — есть ни более, ни менее, как юный трактирный герой, таким он и должен явиться перед публикой. Он по молодости лет не может быть ни закаленным наглецом с поднятой головой, ни мрачным человеком, потерявшим веру в жизнь и людей; он еще многого не знает, многого не видел. Он является полупьяным, с дерзким видом; но дерзость у него стушевана некоторым конфузом. Он знает провинциальных актрис и не уважает их, поэтому он и считает себя как бы вправе говорить им грубости, но в то же время он умен и понимает, что ему еще рано быть судьею чужих пороков, и не может отделаться от конфуза. И в саркастической улыбке у него проглядывает румянец юности и конфуза. Когда он понял, что встретил чистую натуру, невиданную им, он остолбенел, он рот разинул от удивления; он потерялся, он ищет и не может найти тона; прежний его разговор показался ему не только дерзким, но, что еще ужасней для него, глупым. Незнамова очень трудно играть: в нем есть дурное и хорошее, и все это должно проявляться и в жестах, и в тоне; дурное в нем: неблаговоспитанность, дерзкий тон и манеры, приобретенные в провинциальной труппе; хорошее: сознание оскорбленного человеческого достоинства, которое выражается у него хотя и сильно, но более с искреннею горечью, чем с негодующим протестом, отчего его тирады выходят трогательнее» (21).
О том, что роль Незнамова стала одной из значительных ролей в творчестве А.А. Остужева, свидетельствуют многие актеры Малого театра. В.Н. Пашенная, которая играла в постановке 1908 г. роль Аннушки, горничной Отрадиной, написала: «Меня покорял А.А. Остужев в роли Незнамова с его страстным, юным темпераментом» (22). Е.Д. Турчанинова отмечала: «Остужев был чудесным Незнамовым. Его партнершей была великая Мария Николаевна Ермолова, чья вдохновенная игра вливала необыкновенный подъем в каждого партнера. Сцены Ермоловой с Остужевым были до такой степени полны правды и жизни, такие мастерские по форме и так они оба дополняли друг друга, что совершенно забывалось, что это сцена» (23).
Е.Н. Гоголева, рассказывая о М.Н. Ермоловой в роли Кручининой, вспоминает прежде всего А.А. Остужева: «Чтобы понять, как играла Ермолова, надо сказать о том, как играл ее партнер Остужев. Сначала бравируя и задирая, потом волочась за Коринкиной и дразня ее, Остужев подспудно вел свою основную линию — “брошенный и незаконнорожденный”, в нем постоянно чувствовались надрыв и горечь <…>. Игру Ермоловой в последнем акте можно охарактеризовать как сдержанную. Незнамов показывал медальон. Ермолова — Кручинина выпрямлялась, она натягивалась, как струна. И бросалась за медальоном. Мне кажется, что не было крика, царила тишина. “Он”, — говорила, а не кричала Ермолова. Кручинина столько пережила, пока слушала монолог Незнамова, она нашла сына — и сердце ее словно останавливалось от переполняющих его чувств» (24).
Интонацию А.А. Остужева в начале заключительного монолога на всю жизнь запомнила М.О. Кнебель: «…в этой интонации были и нарочитая звонкость обманчивого покоя, и воля самолюбивого, одинокого человека, который не хочет, чтобы его жалели. Казалось естественным, что он не выдерживал такого напряжения и, уже не скрывая гневных слез, говорил о своей жизни и своих страданиях» (25).
Актер, писатель и музыковед А.Н. Глумов видел А.А. Остужева в роли Незнамова в 1917 г.: «Остужев в роли Незнамова, сохранив свою индивидуальность, подчеркнутую дикционную четкость, порывистость, бьющий через край темперамент, создал образ, после Чацкого для меня неожиданный. Первое же появление было напряженно, стремительно. В небрежном костюме, сильно небритый, со спутанными черными волосами, он вел всю роль в какой-то не присущей ему дерзкой манере, грубо, неукротимо. Только к концу раскрывалась мягкость его нежной, глубоко уязвленной, страдающей души — души незаконнорожденного, бесправного человека.
Монолог последнего акта записан на грампластинках (26), но запись не передает главной сущности этого образа. В заключительном тосте в честь заезжей актрисы Кручининой, бросая вызов буржуазному обществу, Остужев начинал монолог преднамеренно официально, холодно, сдержанно, но постепенно чувство горечи и ущемленного самолюбия овладевало им, и он не мог уже преодолеть напряженности, спазм перехватывал дыхание» (27).
Вот как описывает игру А.А. Остужева племянник режиссера Малого театра А.М. Кондратьева театрал Е.В. Кондратьев: «Нельзя себе представить более совершенную передачу этого по виду несколько распущенного и грубоватого юноши, но по существу с прекрасной, по-детски чистой, лишь сильно исстрадавшейся душой. Когда он вел во 2-м действии беседу с известной актрисой Кручининой, которую играла Ермолова, зритель, несмотря на резкость его тона, уже чувствовал внутреннее его благородство и пленялся им. Способность вызвать впечатление, находящееся в некотором противоречии с внешним поведением изображаемого лица, из всех известных в прошлом актеров была присуща в такой степени одному Остужеву и для роли Незнамова оказывалась как нельзя более уместной. Конец этой сцены уже полностью завоевывал зрителя: уходя, артист внезапно останавливался и медленным нерешительным шагом возвращался к Кручининой. Подойдя, он голосом, полным преклонения и раскаяния перед ней, просил позволения поцеловать ее руку. Эта сцена исключительно трогательно и красиво проводилась обоими артистами, оставшись навсегда в памяти у видавших ее. В последнем акте Остужев произносил монолог, обращенный к матерям, бросающим своих детей, с такой эмоциональной выразительностью и с таким неподдельным горем, что зритель, сколько бы раз он ни смотрел пьесу, всегда в этот момент приходил в состояние крайнего душевного волнения. Спектакль “Без вины виноватые” — один из лучших дуэтов Ермоловой и Остужева, постоянно заканчивался бурными овациями публики, зачарованной их исключительной игрой» (28).
Трогательность, нежность, благородная наивность, правдивость и искренность чувств М.Н. Ермоловой и А.А. Остужева неизменно волновали зрителей. Во время последнего монолога Остужева — Незнамова часто всхлипывали и рыдали растроганные зрители в зале театра. Плакали артисты и статисты на сцене, режиссеры за кулисами.
Спектакль «Без вины виноватые» был возобновлен 18 декабря 1924 г. на сцене филиала Малого театра — театра им. А. Сафонова на Таганской площади (29). В роли Незнамова выступил Н.А. Соловьев, который повторял рисунок роли, манеру речи, интонации А.А. Остужева. Роль Коринкиной с 1927 г. играла Н.А. Луначарская-Розенель. Она в своих воспоминаниях пишет о совместной работе с А.А. Остужевым в этом спектакле (30). А.А. Остужев сыграл Незнамова только в трех спектаклях (31) в сезонах 1930–1931 гг. и 1932–1933 гг. 4 июня 1931 г. А.А. Остужев вышел в роли Незнамова на основной сцене (!) Малого театра. А 31 марта и 17 апреля 1933 г. на сцене филиала Малого театра состоялись последние выступления артиста в этой роли, ему было пятьдесят девять лет.
Однако не все приняли толкование А.А. Остужевым образа Незнамова. Некоторым не хватало в трактовке роли бытовой характерности. Известный театральный критик Н.Е. Эфрос в газете «Театр» пишет две заметки о спектакле «Без вины виноватые». Основное внимание он уделяет, конечно, великой М.Н. Ермоловой и восторгу публики в связи с ее возращением на прославленные подмостки. Отмечает он также А.П. Ленского в роли Дудукина, который в октябре 1908 г. последний раз в жизни выйдет на сцену Малого театра именно в этой роли, она станет его лебединой песнью. А третьим актером, заслужившим внимание известного критика, стал А.А. Остужев: «У г. Остужева — Незнамова были моменты большой искренности, но была она какая-то оголенная, не прикрытая даже теми немногими характерными чертами, которые придал своему герою Островский» (32). Далее в следующем номере газеты читаем: «Еще несколько слов о г. Остужеве. Его Незнамов привлекает прочувствованностью. И в последнем акте он умеет играть трогательно, без надрывов, без захватанных приемов, не подставляя рупора своему пафосу. Это говорит о вкусе и о переживании. Но его Незнамов — только “психология”, и совсем не жанр. Так можно, а порою и должно играть, только не бытовика Островского, меньше же всего — Незнамова. Потому что самая эта “психология” — такая она маленькая, незначительная, в своем обнаженном виде — неценная. В оболочке жанра Незнамов все-таки что-нибудь. И надо бы ее дать, выразить и кулисы, и «букет дешевых папирос и коньяку, и “ухарство, молодечество, — напускное презрение к людям”. Да и самая мука душевная, показанная сквозь эту оболочку, приобрела бы больший интерес, сложность» (33).
С Н.Е. Эфросом согласен историк Малого театра Н.Г. Зограф: «Не столь захватывало исполнение Остужева. Сущность упреков зрителей, высоко ценивших и лирико-драматическое дарование актера, и искренность, богатство чувств, найденных им для роли Незнамова, состояла в том, что Остужев не нашел достаточно убедительной жанровой формы для образа Островского» (34).
Директор Императорских театров В.А. Теляковский в дневниках обычно давал краткие, лаконичные характеристики исполнения ролей актерами. 3 апреля 1908 г. он побывал на восьмом представлении спектакля «Без вины виноватые» и записал в дневнике: «Присутствовал в Малом театре на пьесе Островского “Без вины виноватые” с Ермоловой. Не знаю, кому нужна была эта пьеса, одна из тех пьес Островского, которые уже устарели и по форме, и по содержанию. Чистая мелодрама. Публики было сравнительно много — около 1100 р. сбору, что объясняется тем, что в Художественном театре был отменен спектакль из-за падения занавеса. Играли удовлетворительно — Ермолова и, особенно, Ленский были хороши. Яблочкина страшно кривлялась, а Остужев не давал тон провинциального артиста, которого должен был изображать. Недурен был Худолеев. Плоха в первом действии Алексеева» (35). 28 сентября 1908 г. после пятнадцатого представления комедии А.Н. Островского В.А. Теляковский записал: «По случаю воскресенья сбор был около 1600 р. (36) В общем, пьеса была разыграна хорошо. Ермолова еще постарела. Ленский был очень хорош. Яблочкина как всегда. Худолеев заболел. Остужев слишком много играет» (37).
Некоторые авторитетные театральные критики считали, что до роли Отелло А.А. Остужев во всех ролях выступал в амплуа первого любовника и только передавал «самого себя», свои блестящие артистические данные, используя приемы сценического романтизма и не создавая «характер» (38).
А.А. Аникст утверждал: «Остужев был самостоятельным художником, подлинным гением нашего театра» (39). Е.Н. Гоголева, выступавшая на сцене вместе с А.А. Остужевым, называла его своим кумиром. Для нее он был «одним из самых блистательных и обаятельных актеров Малого театра <…>, подлинным художником, подлинным талантом, хватающим за сердце и переворачивающим душу» (40).
В чем же сила воздействия актерского искусства А.А. Остужева на зрителей? Лучше всего на этот вопрос ответил Е.В. Кондратьев, который на протяжении почти сорока лет видел А.А. Остужева в нескольких десятках ролей. «Первое, на что хочется обратить внимание, это — необычайная горячность и трепетность исполнения, пронизанного до самых глубин своих чарующей нежностью переживаний. Эта лиричность его игры, однако, не препятствует тому, что в отдельные моменты роли артист дает такие взрывы страсти, таким вырвавшимся потоком огня освещает и потрясает зрительный зал, что он перестает ощущать себя отделенным от сцены и действительно сливается с ней в своих взволнованных переживаниях в одно целое. Вторым элементом творчества Остужева является его личное отношение к изображаемому герою. По собственному признанию артиста, он всегда старается оправдать его, видя сущность трагического положения в борьбе добра и зла. Благодаря этому, вольно или невольно, он, по сути дела, передает свое внутреннее “я”, пользуясь для этого тем или другим сценическим положением воплощаемого им лица и вкладывая в него в большой степени свое собственное отношение к событиям, изображаемым в пьесе. Отсюда крайний субъективизм его творчества, всегда проникнутого идеей высокого гуманизма, составляющего основу его мироощущения. Поэтому талант Остужева чужд искусству перевоплощения: зритель узнает его немедленно по выходе на сцену, каким бы гримом он ни изменял свою внешность» (41). Третьим элементом воздействия Остужева на зрителя Е.В. Кондратьев считал голос артиста, сравниваемый с идеальным музыкальным инструментом: «Отличаясь исключительной красотой своего тембра, он передает все оттенки и нюансы переживаний исполнителя с неподдающейся описанию полнотой» (42).
Голос А.А. Остужева поражал современников. Как только его ни называли: красивый, музыкальный, мелодичный, певучий, красочный, сильный, огромный, чистый, ясный, звонкий, звучный, прозрачный, необыкновенный, незабываемый, обаятельный, магический, колдовской, чарующий. На вокальную красоту и музыкальность исполнения как особенность дарования А.А. Остужева обращал внимание С.Н. Дурылин: «Каждая роль для Остужева — особая вокальная партитура, которую надо исполнить так, чтобы до зрителя, точнее, до слушателя дошло все богатство мелодии, вся пышность темпов, вся сложность модуляций, вложенных в нее автором.
Искусство belcanto — искусство эмоциональной выразительности. Это и есть искусство Остужева, актера романтической драмы. Эпитеты, прилагавшиеся критиками к Остужеву, за тридцать пять лет неизменны: темпераментный, горячий, пылкий, трепетный, захватывающий, искренний и т. д., и т. д. — это все эпитеты, характеризующие свежесть чувства в актере, отмечающие его способность захватывать сердца зрителя. Этим эпитетам вторят другие: изящный, музыкальный, тонкий, благородный, мягкий, стройный и т. д. и т. д. — это оценки самого исполнения Остужева, его стиля, его мастерства. Вдумайтесь в эти эпитеты: они все приложимы к певцу, к скрипачу, к пианисту, это оценки музыкального исполнения, это показатели степени его мелодичности, ритмичности.
Сальвини оказался прав: voce, voce, voce (голос, голос, голос — ит.) — вот в чем сила и обаяние Остужева» (43).

В 1906 г. из-за болезни Меньера А.А. Остужев оглох на левое ухо. К 1910 г. перестало слышать и правое ухо. Многократное летнее лечение за границей у знаменитых врачей не помогло. Но глухота не прервала выступления Остужева на сцене. Артист учил наизусть весь текст пьесы и по движению губ партнеров, мимике, жестам распознавал реплики каждого. Каждый день с юности артист упражнял свои голосовые связки, всю жизнь работал над голосом. «Остужеву приходилось иметь дело только с одним инструментом — собственным голосом, которого он не слышит. И, однако, путем изумительного овладения техникой голосового аппарата он достиг того, что голос повиновался ему, сохранил все свои модуляции — то нежные, то гневные, то скорбные, никогда не слишком громкие или слишком тихие. Никто, не знающий об его недуге, не мог бы его заподозрить, да и знающие могли наслаждаться редкой красотой его голоса и преклоняться перед силой духа этого артиста» (44).
Свою коронную роль Отелло в одноименной трагедии У. Шекспира А.А. Остужев сыграл в 1935 г. в шестьдесят один год. Это был грандиозный триумф актера. В день премьеры «Отелло» публика вызывала А.А. Остужева тридцать семь раз! (45) Много лет шел А.А. Остужев к этой роли, ставшей театральным шедевром (46). Артист признавался: «Отелло — венец моих творческих стремлений, высшая достигнутая мною точка развития художника в Остужеве» (47).

А.А. Остужев вошел в историю театра не только как актер-труженик, актер- подвижник, но и как человек исключительно честный, прямой, душевно отзывчивый, жизнерадостный, скромный и благородный. А.А. Остужев подчеркивал гуманистическую направленность своего творчества, считал, что главной в его работе всегда была тема добра и света, он верил в красоту жизни.
О взаимовлиянии личности актера-художника и его творчества писал артист Малого театра М.С. Нароков: «Постоянность творческого труда — то главное, что характеризует Остужева как актера большого искусства и утверждает вместе с тем нераздельность его природы как художника и человека. Снимая парик и грим, он не расстается с образом, и что-то от этих трагических звучаний отлагается навсегда в музыку его собственной речи, входит в плоть и кровь его человеческой личности» (48).
В 1949 г. в Боткинской больнице, отлученный от театра, А.А. Остужев в разговоре с И.Л. Андрониковым вспоминал великую артистку и великую женщину М.Н.Ермолову и спектакль «Без вины виноватые» (49).
А началась серьезная, вдумчивая работа над ролью Незнамова еще в начале 1898 г. на третьем курсе Театрального училища. В приводимой ниже дневниковой записи, сделанной сразу же после первого спектакля, молодой артист себя не щадит. Ведь его педагог А.П. Ленский учил сознательному методу работы над ролью, пониманию стиля автора и сущности пьесы, умению глубоко понять и выявить на сцене замысел роли, анализировать свою работу, а от мысли идти к чувству, передать искренность чувств и темперамент. А.И. Южин тоже много помогал молодому артисту. Как и А.П. Ленский, он был заинтересован в том, чтобы А.А. Пожарова взяли в труппу Малого театра.

«1 февраля.
Сегодня был спектакль “Без вины виноватые”, играл Незнамова. На этом спектакле был А.И. Южин, который после спектакля сказал вот что: “Во-первых, ты холодный актер, ты играл на красивых нотах своего голоса, но не переживал, скорее говорил свою роль прочувствованным голосом и только, я не видал никакого замысла, а видел только, что передо мною Пожаров (далее слово зачеркнуто. — Н. Т.) горячится, пыжится (но не играет) (далее зачеркнуто несколько слов. — Н. Т.) и то только тогда, когда говорит сам, а во время разговора других лиц ни один мускул не дрогнул, причем имеешь еще дурную привычку не давать публике лица, исключая того момента, когда говорит тост Дудукин. Не было видно (далее слово зачеркнуто. — Н. Т.) той горечи, того нервного подъема, оскорбленного самолюбия. Это было похоже на игру горевскую (50), а про последний монолог и говорить нечего: так плохо, я даже жалел, что ты знал роль прежде, чем начал говорить свой монолог. Незнамов в одну минуту снова пережил свои двадцать <лет>, ему пришла на память вся его прошлая жизнь. Сколько же должна была выражать физиономия страдания, скрытого, скорее подавленного, отчаяния, нового разочарования. Какою злобою, желчью должно звучать каждое слово. И вместо всего это<го> плавная читка прочувствованным голосом. Так пить можно не за матерей, бросающих своих детей, а просто за знакомого, который тебя чем-то обидел. Так урывками что-то проскальзывало, были какие-то отдаленные намеки на что-то, а цельного характера не было, а было что-то бледное с весьма редкими и неудачными вспышками. Голос у тебя действительно красивый, но тут впечатление было такого сорта: ты говоришь монолог и сам упиваешься твоими красивыми нотами, а в некоторых местах даже не говоришь, а прямо читаешь. Одним словом, ты не дал цельного образа, ты не нарисовал в своем воображении портрет этого лица, не вжился и не сросся с этим лицом. Ты не был самостоятельным художником, а был только слугою автора. Видны успехи только в том, что ты недурно держишься на сцене. Я не говорю хорошо, а не дурно, а потом руки, как будто предназначение <их> быть всегда в карман<ах>, или выскочить из оных, сделать что-то неопределенное в воздухе и опять на место. (Далее слово зачеркнуто. — Н. Т.) Поставь себе за правило никогда не класть рук в карман<ы>. Я к этому привыкал года четыре. Потом грим, черт знает, что сделал с губами, выкрасил не все губы, а только средину, отчего Незнамов ходит с губами, сложенными сердечком. А потом эта фраза в последнем акте: “А как же мне сказали? Господа, зачем же <вы> меня обманули?”, да ведь если бы он не был охвачен чувством сыновней любви, ведь он <бы> Миловзорова в щепку превратил” <…>» (51).

Урок А.И. Южина, который требовал от молодого актера полноты и правды переживания, полного слияния с персонажем, создания цельного характера, не пропал даром. На экзаменационном спектакле «Без вины виноватые», состоявшемся 7 марта 1898 г., Александр Пожаров переживал душевную жизнь образа Незнамова как свою личную жизнь.
1 сентября 1898 г. Александр Пожаров был принят на службу в Императорскую Московскую драматическую труппу. С 5 ноября 1898 г. он именовался по театру Остужевым, согласно его прошению.
Со временем А.А. Остужев научился мастерскому владению техникой актерской игры. Он находил благородный тон и блестящее пластическое выражение на сцене своим чувствам и переживаниям (52). Его сценические создания отличались глубиной замысла и правдой творческого самочувствия. Свой изумительный голос артист заставил полностью повиноваться себе. А вначале А.А. Остужев жаловался на какую-то «заслонку в горле», которая мешала ему свободно владеть голосом и интонацией, задерживала проявление чувства и темперамента в момент наивысшего напряжения на сцене. После выступления в роли Незнамова на сцене Малого театра в 1908 г. эта «заслонка» полностью пропала. Роль Незнамова освободила чувства. П.И. Новицкий отмечал особенность лирического дарования А.А. Остужева: «Его лирика — подлинные человеческие переживания. Другого отношения к ролям у него не бывает. Каждою ролью он заболевает и настолько становится ею одержим, что живет жизнью образа, забывая свою жизнь» (53).
Всей своей жизнью А.А. Остужев словно выполнял завет А.И. Сумбатова- Южина, который 1 сентября 1895 г. написал ему: «Сцена требует, кроме таланта, от актера всех его сил, всего труда сознательного и серьезного, на который он способен. Если Вы думаете, что достаточно обладать голосом, внешностью и известным огнем, чтобы больше уже ни о чем не заботиться, пожинать легкие лавры и легко зарабатывать — не идите на сцену. Если Вы готовы отдать ей всю душу и все силы, не ожидая скорого и легкого успеха, работать всю жизнь, не покладая рук, и искать возможного совершенства в своей работе — идите. Вы — первый (слово «первый» подчеркнуто два раза. — Н. Т.) человек, которому за всю мою жизнь я советую идти на сцену, потому что Вам много дано для нее. Но много с Вас и спросится, Александр Алексеевич. Помните это. А. Южин» (54).
А.А. Остужев стал великим трагическим актером, актером-романтиком и в то же время актером-мыслителем, актером-интеллигентом. В процессе работы над ролями, особенно над любимой ролью Отелло, А.А. Остужев пришел к следующему выводу: «Актеру приходится в продолжение его сценической жизни воплощаться в разные роли, в разные образы. Среди них бывают роли в разной мере далекие от самого актера, роли, к которым ему надо в большей или меньшей мере приспособляться, приноравливать себя к изображаемому им лицу. И лишь однажды актер встречает роль, которая оказывается целиком по его размаху, по его темпераменту. В этом и только в этом случае актер оказывается в состоянии настолько слиться с изображаемым им человеком, настолько проникнуться им, что он перестает играть его и просто живет его жизнью. Тогда он чувствует полное внутреннее удовлетворение и собой, и ролью, тогда он оказывается в состоянии подняться до высот подлинного художественного творчества, только тогда оказывается актер в состоянии бросить образ через рампу в зрительный зал, будучи твердо уверен, что образ долетит и долетит таким, каким он его задумал» (55).

Примечания

1 В последние годы часто встречается неверная дата рождения А.А. Остужева, когда к дате рождения уже по новому стилю прибавляется еще 12 дней, т. е. получается 16 (28) апреля. Это не так, в своей автобиографии А.А. Остужев писал, что родился в Воронеже 4 апреля 1874 г. (Страница рукописи автобиографии А.А. Остужева // Ежегодник Малого театра: 1953–1954. М.: Искусство, 1956. С. 546).
2 Сумбатов-Южин А.И. Из письма Южина П.П. Гнедичу // Южин-Сумбатов А.И. Воспоминания. Записи. Статьи. Письма. М.; Л.: Искусство, 1941. С. 81–82.
3 Дом на углу Большого Палашёвского (в 1929–1994 гг. Южинский переулок) и Трехпрудного переулков. Находящийся неподалеку Большой Козихинский переулок, где жил А.А. Остужев, в 1959–1993 гг. назывался улицей Остужева.
4 Волею судьбы в настоящее время в кабинете в музее-квартире А.И. Сумбатова- Южина (филиале Малого театра) хранится трехтомник: Полное собрание сочинений Кн. А.И. Сумбатова. М.: Издание А.В. Думнова, 1900–1901. Т. 1–3. Это издание было подарено автором А.А. Остужеву, который отдал его в переплет и хранил всю жизнь с «благоговейным чувством» (Новицкий П.И. Остужев // Новицкий П. Образы актеров. М.: Искусство, 1941. С. 27). На кожаном корешке надпись: «Сочинения Кн. А.И. Сумбатова» и суперэкслибрис: «А. О.». На листе после титула, обороте своего фотопортрета, А.И. Южин сделал надпись черными чернилами: «Дорогому Шуре Остужеву горячо его любящий А. Сумбатов. 20/XI/ 1900/ Москва».
5 Щепкина-Куперник Т.Л. А.И. Южин. А.А. Остужев // Щепкина-Куперник Т.Л. Из воспоминаний. М.: ВТО, 1959. С. 102.
6 Дурылин С.Н. А.А. Остужев // Ежегодник Малого театра: 1953–1954. М.: Искусство, 1956. С. 498.
7 Роль Григория Незнамова из комедии Островского А.Н. «Без вины виноватые», сыгранная Остужевым Александром Алексеевичем в Малом театре. 1898 // РГАЛИ. Ф. 2016. Оп. 1. Ед. хр. 41. 46 л.
8 Там же. Л. 21.
9 Айхенвальд Ю.А. Остужев. М.: Искусство, 1977. С. 72.
10 Императорский Новый театр считался филиалом Большого и Малого театров, он бы открыт в сентябре 1898 г. На сцене Нового театра А.П. Ленский осуществлял новаторские постановки с молодежным ансамблем своих бывших учеников, а режиссер Малого театра А.М. Кондратьев ставил спектакли смешанного состава с участием прославленных стариков и молодых актеров. На сцене Нового театра в сезон 1898–1899 гг. представления по возобновлении комедии А.Н. Островского «Без вины виноватые» состоялись также 2 ноября и 3 декабря 1898 г., но А.А. Остужев в них не участвовал. Роль Отрадиной-Кручининой играла Г.Н. Федотова, выступавшая в этой роли еще на премьере спектакля 15 января 1884 г., роль Незнамова — А.К. Ильинский.
11 М.Н. Ермолова вышла на сцену Малого театра последний раз в роли Кручининой 5 марта 1920 г. В возобновленном спектакле 1924 г. в роли Кручининой выступила К.И. Алексеева, племянница М.Н. Ермоловой, очень похожая на нее лицом и фигурой. К.И. Алексеева раньше играла в первом акте роль Любови Отрадиной, то есть Кручининой в молодости, а затем стала играть всю роль Отрадиной-Кручининой.
12 Бриллиантов Б.П. Записки артиста // Малый театр. 1824–1974. М.: ВТО, 1983. Т. II: 1917–1974. С. 533.
13 За неделю до смерти А.А. Остужева С.Н. Дурылин написал ему письмо с просьбой выступить на вечере памяти М.Н. Ермоловой в ВТО, т. к. 12 марта 1953 г. исполнялось 25 лет со дня кончины артистки. В письме есть такие строки: «Единственный артист, родной гению Ермоловой, близкий ее вдохновению – это Вы» (Дурылин С.Н. Письмо А.А. Остужеву. 23 февраля 1953 г. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 369. Л. 1).
14 Дурылин С.Н. А.А. Остужев... С. 502.
15 Новицкий П.И. Остужев... С. 45.
16 Ходорковская Л.С. Народный артист Советского Союза А.А. Остужев. М.: Изд-во «Знание», 1955. С. 15.
17 Филиппов В.А. Александр Алексеевич Остужев. М.; Л.: Искусство, 1945. С. 23.
18 Новицкий П.И. Остужев... С. 42.
19 Там же. С. 49.
Роль Ромео в трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта» А.А. Остужев сыграл в 1900 г., роль Освальда в драме Г. Ибсена «Привидения» в 1909 г., роль Отелло в трагедии У. Шекспира «Отелло» в 1935 г.
20 Там же. С. 44.
21 Островский А.Н. Полн. собр. соч. М.: Гос. изд-во худож. литературы, 1951. Т. IX: Пьесы. 1882–1885. С. 418.
22 Пашенная В.Н. Искусство актрисы. М.: Искусство, 1954. С. 70.
23 Турчанинова Е.Д. Александр Алексеевич Остужев // Евдокия Дмитриевна Турчанинова: Сборник статей под общей редакцией Ю.С. Калашникова. М.: Искусство, 1959. С. 132.
24 Гоголева Е.Н. На сцене и в жизни. 2-е изд., испр. и доп. М.: Искусство, 1989. С. 46.
По-другому описывает ту же сцену спектакля П.А. Марков: «Нетерпеливое ожидание и непрестанные поиски сына окрашивали все исполнение Ермоловой. И в том крике всеобъемлющей радости, который вырывался у нее в последнем акте, зритель ясно ощущал всю глубину пережитого ее горя; казалось, она обнимает не только сына, которого она наконец нашла, но и весь зрительный зал, всех тех, кто с захватывающим волнением следил за человеческой судьбой, потрясающе раскрытой Ермоловой» (Марков П.А. Ермолова // Марков П.А. О театре. М.: Искусство, 1974. Т. 2: Театральные портреты. С. 159).
25 Кнебель М.О. Вся жизнь. М.: ВТО, 1967. С. 41.
26 На официальном сайте Малого театра можно прослушать запись заключительного монолога Незнамова в исполнении А.А. Остужева, сделанную в 1940-е гг.
27 Глумов А.Н. Нестертые строки. М.: ВТО, 1977. С. 50.
28 Кондратьев Е.В. Вдохновенный художник сцены Александр Алексеевич Остужев // АРО ГЦТМ. Ф. 532. Ед. хр. 43. Л. 14 (с. 25).
29 Последний спектакль «Без вины виноватые» в театре им. Сафонова состоялся 29 марта 1934 г.
30 Луначарская-Розенель Н.А. Остужев // Луначарская-Розенель Н.А. Память сердца: Воспоминания. М.: Искусство, 1965. С. 226–228.
31 А.А. Остужев в роли Незнамова в возобновленной постановке 1924 г. не участвовал. Последний раз он вышел на сцену в этой роли 5 марта 1920 г. (вместе с М.Н. Ермоловой). В начале 1920-х гг. А.А. Остужев мог участвовать в районных выездных спектаклях Малого театра. В сезонах с 1924 по 1930 г. и в сезонах 1931–1932 гг., 1933–1934 гг. А.А. Остужев в роли Незнамова в Малом театре не выступал. Сведения взяты из книг режиссерского управления Малого театра.
32 Старый друг [Эфрос Н.Е.]. Спектакль М.Н. Ермоловой // Театр. Среда, 5 марта 1908 г. № 202. С. 16.
33 Старый друг [Эфрос Н.Е.]. «Без вины виноватые» // Театр. Четверг, 6 марта 1908 г. № 203. С. 11–12.
34 Зограф Н.Г. Малый театр в конце XIX – начале XX века. М.: Наука, 1966. С. 350.
35 Теляковский В.А. Дневники Директора Императорских театров. 1906 – 1909. Санкт-Петербург / Под общ.ред. М.Г. Светаевой. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2011. С. 424.
А.А. Яблочкина играла роль Коринкиной, И.Н. Худолеев — Миловзорова, К.И. Алексеева — Отрадиной.
36 В музейном фонде Малого театра есть интересная иллюстрированная программа 11-го представления комедии «Без вины виноватые» 23 апреля 1908 г., состоявшегося уже после закрытия сезона «в пользу городских попечительств о бедных для раздачи пострадавшим от наводнения в г. Москве». Спектакль по высочайшему повелению был устроен Московской Городской Думой. Сбор составил 1859 руб. 80 коп. (Ведомость сборов при спектаклях в Императорских Московских Малом и Новом театрах за 1907 г., 1908 г. и 1909 г. // Архив Малого театра. Ф. 649. Оп. 9. Ед. хр. 490. Л. 97).
37 Теляковский В.А. Дневники. С. 501.
38 П.А. Марков писал: «Создание “характера” вряд ли входило в намерения Остужева. Конечную цель он реально видел в самом себе, в обнаружении своего “я”, порой даже безотносительно к образу. Он был “любовником”, потому что амплуа целиком совпадало с его необузданной горячностью, честным благородством, свежестью чувств <…>. Он мастерски передавал “самого себя” на материале хороших и эффектных ролей» (Марков П.А. О советском актере // Марков П.А. О театре. М.: Искусство, 1974. Т. 2: Театральные портреты. С. 146).
39 Аникст А.А. «Отелло» // Спектакли и годы: Статьи о спектаклях русского советского театра. М.: Искусство, 1969. С. 190.
40 Гоголева Е.Н. На сцене и в жизни… С. 177–179.
41 Кондратьев Е.В. Вдохновенный художник сцены Александр Алексеевич Остужев // АРО ГЦТМ. Ф. 532. Ед. хр. 43. Л. 6 об.–7 (с. 10–11).
42 Там же. Л. 7 об. (с. 12).
43 Дурылин С.Н. А.А. Остужев... С. 500.
В 1900 г. Томазо Сальвини гастролировал в Москве и на сцене Малого театра в возрасте 70 лет играл роль Отелло. В роли Кассио выступил А.А. Остужев, и уже тогда музыкальность и прекрасный голос А.А. Остужева произвели большое впечатление на великого итальянского трагика.
44 Щепкина-Куперник Т.Л. А.И. Южин. А.А. Остужев... С. 103.
45 «Весь зрительный зал жил единым порывом, искусство Остужева покорило всех» (Аникст А.А. «Отелло»… С. 196); «В зрительный зал обрушился эмоциональный шквал такой силы, против которой никто не мог устоять» (Снежницкий Л.Д. Остужев в «Отелло» // Малый театр. 1824–1974. М.: ВТО, 1983. Т. II: 1917–1974. С. 583).
46 «Остужев создал самую глубокую общественно-философскую и психологическую трактовку трагедии Шекспира на нашей сцене, надолго определившую наше понимание «Отелло», повторенное затем в десятках постановок других театров» (Аникст А.А. «Отелло»... С. 191).
47 Остужев об Отелло. Запись и обработка В.Д. Тизенгаузена // Остужев — Отелло: Сб. / Ред. В.Л. Финкельштейн. Л.; М.: ВТО, 1938. С. 36.
48 Нароков М.С. Биография моего поколения: Театральные мемуары. М.: ВТО, 1956. С. 280.
49 Андроников И.Л. Горло Шаляпина. Ошибка Сальвини // Андроников И.Л. Все живо… Рассказы. Портреты. Воспоминания. М.: Советский писатель, 1990. С. 138.
50 Горев Ф.П. — актер провинциальной сцены, с 1882 до 1900 г. и с 1905 по 1910 г. работал в Малом театре. Играл героико-романтические роли. Считался актером, в творчестве которого преобладало вдохновение, чувство, интуиция над продуманной работой над ролью.
51 Окончание дневниковой записи А.А. Остужева или утеряно, или, по какой-то причине, он просто не дописал.
52 Об Отелло в исполнении А.А. Остужева А.А. Аникст написал: «Мимика, движения, малейшие жесты актера отличались той пластической выразительностью, какой мог бы позавидовать любой мастер хореографии» (Аникст А.А. «Отелло»... С. 190).
53 Новицкий П.И. Остужев... С. 39.
54 Сумбатов-Южин А.И. Письмо Пожарову А.А. 1 сентября 1895 г. // РГАЛИ. Ф. 878. Оп. 1. Ед. хр. 542. Л. 2–2 об.
Письмо цитируется по оригиналу, т. к. в литературе часто не точно выделяются слова, подчеркнутые А.И. Южиным в письме. Впервые письмо точно процитировано в книге: Айхенвальд Ю.А. Остужев. М.: Искусство, 1977. С. 12–13. Однако в книге союз «и» и личное местоимение «я» тоже выделены, а в письме А.И. Южина они не подчеркнуты.
55 Остужев об Отелло. Запись и обработка В.Д. Тизенгаузена... С. 31.

В 2016 г. в Мемориальной квартире А.И. Сумбатова-Южина прошли две театрализованные вечерние программы с участием артистов Малого театра, положившие начало новому циклу мероприятий под названием «История одной дружбы».
22 мая 2016 г. состоялся вечер «Соперничество или содружество: Гликерия Федотова и Мария Ермолова (История взаимоотношений двух корифеев сцены Малого театра на примере их переписки)», посвященный 170-летию со дня рождения Г.Н. Федотовой (1846 – 1925).
Письма Г.Н. Федотовой и М.Н. Ермоловой прочитали актрисы Малого театра Клавдия Моисеева и народная артистка России Алёна Охлупина.
Режиссер-постановщик – народный артист России Владимир Бейлис. Автор и ведущая – Надежда Телегина.

24 декабря 2016 г. состоялась вечерняя программа «История одной дружбы: А.А. Яблочкина и С.Н. Дурылин», посвященная сразу двум юбилеям: 150-летию со дня рождения народной артистки СССР А.А. Яблочкиной (1866 – 1964) и 130-летию со дня рождения историка Малого театра С.Н. Дурылина (1886 – 1954).
Письма А.А. Яблочкиной и С.Н. Дурылина прочитали народная артистка России Ольга Пашкова и заслуженный артист России Александр Белый.
Автор и ведущая – Надежда Телегина.

Предлагаем вашему вниманию видеозаписи этих мероприятий.

«При сдаче правительственной ложи театра (а это особый организм со своим входом и выходом в фонтан за К.Марксом на площади Свердлова) т. Сталин взялся за шаровидную ручку двери ложи, снял её со штыря и со словами «Что это?» передал стоящему рядом <…>. Дошла она и до отца, стоящего уже на улице. «Что это?» – спросили его строго. Он оглянулся, дальше передавать было некому. Дальше только охрана из НКВД. И он остался стоять с шаром в руках, ожидая судьбу. И вдруг по цепи передали: «Улыбнулся! Доволен ложей!» Отцу повезло: лучше Сталинской премии!» (А.А. Великанов о своём отце А.П. Великанове)

[GALLERY:314]

Накануне 30-летней годовщины Великой Октябрьской социалистической революции 6 ноября 1947 г. торжественно открылось здание Малого театра, объекта исторического и культурного наследия России. Архитектурно-восстановительные работы проводились под руководством архитектора-художника Александра Петровича Великанова (1900–1955).

21 июля 1947 г. глава Советского государства И.В. Сталин подписал распоряжение, которое устанавливало дату окончания работ по зданию Малого театра. Поэтому длительный капитальный ремонт был закончен в начале 4-го квартала 1947 г. Однако, как свидетельствуют архивные документы Малого театра, восстановительные работы окончательно завершились только в 1948 г. 13 августа 1948 г. состоялось подписание акта приёмки Государственной приёмной комиссией. Последний вариант утверждённой генеральной сметы выразился в сумме 21,1 млн. рублей в ценах 1936 г., но при пересчёте по ценам 1945 г. общая сметная стоимость восстановления здания возросла до 22, 8 млн. рублей. Свой 125-летний юбилей Государственный академический Малый театр широко отмечал 27 октября 1949 г. в полностью обновлённом здании.

В 1939 г. был принят и утверждён проект полной реконструкции Малого театра, разработанный проектной группой во главе с инженером А.Н. Поповым. С 1940 г. старейший театр страны был закрыт для зрителей. В соответствии с постановлением СНК СССР от 27 июля 1940 г. начался капитальный ремонт здания. Ход работ прервала Великая Отечественная война. Но уже во время войны было решено возобновить и закончить работы по восстановлению здания (Постановление СНК СССР от 26 мая 1944 г.).

Основные работы по реконструкции – штукатурные, столярные, малярные, лепка орнаментов, настилка паркета, мозаика и резьба по дереву – проводились генподрядчиком СУ № 1 треста «Моспромстрой» Министерства строительства топливных предприятий СССР (с 1944 г.). Выполнение позолотных и живописных работ зрительного зала театра было организовано конторой № 1 Строительства Дворца Советов (с 1945 г.).

Знаменитый архитектор советского времени, ученик В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейха, академик Александр Петрович Великанов входил в авторский коллектив Дворца Советов, грандиозной мифической стройки СССР, которая так никогда и не была закончена. Он стал разработчиком проекта реконструкции Малого театра. Великанову помогали архитекторы Н.Н. Степанов, Р.В. Оборина, В.А. Щелкановцева, которые осуществляли тщательный архитектурный надзор. Технический надзор возглавлял главный инженер Малого театра Н.Д. Попов.

А.П. Великанов не только максимально сохранил внешний стилевой характер здания, но и проделал огромную работу, в основном заключавшуюся в реконструкции зрительного зала с сохранением его исторического архитектурного облика и в переделке интерьеров. В январе 1945 г. начались работы по восстановлению и перестройке здания. В результате того, что 3 июня 1941 г. с театра сняли крышу, которой не было все четыре военных года, в зрительном зале лежали сугробы снега. Из-за дождей и морозов пострадала архитектурно-декоративная отделка интерьеров и часть инженерных конструкций.

В 1840 г. архитектор К.А. Тон пристроил к фасаду здания Малого театра, созданному в 1824 г. архитектором О.И. Бове, новый зрительный зал и сцену. После перестройки здания К.А. Тоном зрительный зал театра сто лет практически не менялся. Лишь окраска зала становилась иной: в 1840 г. – золотая резьба и лепка по белому полю, а мебель орехового дерева обита малиновым твилом. С сезона 1895–1896 гг. – серебряная резьба и лепка по жёлтому полю, а красный цвет обивки заменён оранжевым с серебряным басоном (отделка для украшения: шнуры, тесьма, кисти, бахрома). С сезона 1907–1908 гг. – малиновая обивка мебели и барьеров лож, малиновые портьеры и ламбрекены. Менялись роспись плафона, вид и характер осветительных приборов: масляное, керосиновое, газовое, электрическое освещение. И, конечно, появлялись новые варианты антрактового занавеса: занавес художников А. Бредова (1861), Н. Эллерта (1868), А. Гельцера (1896) и, наконец, малиновый бархатный занавес (1937). Менялось расположение и число мест в зале. В 1840 г. театр вмещал 890 человек, а в 1930 г. – 1047 человек. В 1938 –1940-х гг. в зале насчитывалось 1100 мест. Количество зрителей увеличивалось за счёт перепланировки и уплотнения мест: были убраны оркестр перед сценой, ложи, находящиеся над амфитеатром во всех ярусах, уплотнены кресла и стулья. Но сам зрительный зал сохранил форму и размер 1840 г.

Архитектурно-декоративное оформление зала было выполнено в величественном стиле позднего русского классицизма. В орнаментальном декоре сказалось также влияние византийского и псевдорусского стилей. Но многое в отделке зала со временем было утрачено или изменено. От первоначального архитектурного оформления неизменными остались лишь колонны, картуш и золотая резьба по дереву центральной ложи в бельэтаже и двух портальных боковых лож. А.П. Великанов оставил также сохранившиеся старые лепные детали на отдельных ложах.

Реставраторам пришлось практически переделывать зрительный зал заново. Деревянные конструкции, поддерживающие ложи, ярусы, кулуары, заменили железобетонными. Галерея верхнего яруса была полностью реконструирована. Была приподнята крыша, и над зрительным залом выше технического чердака появился большой зал – надстройка для живописной мастерской.

Неприкосновенными остались деревянная акустическая дека потолка и деревянное перекрытие над зрительным залом, а также гончарные пустотелые вазы, замурованные в овальные стены зрительного зала. Таким образом, удалось сохранить прекрасную акустику уютного зала Малого театра. В зрительном зале были проведены живописные, лепные и позолотные работы: орнаментальная роспись плафона и фриза зрительного зала, изготовление орнамента из папье-маше для лепного рельефного декора ярусов, золочение орнамента бортов ярусов и лож с использованием книжек сусального золота, покрытие левкасом (грунт из извести, песка и т. д., который наносят под слой краски) и эмалевая лакировка дверей и панелей особой ложи и зрительного зала.

Изготовлена новая золочёная бронзовая осветительная арматура в стиле ампир: хрустальные люстры, бра и канделябры. Бронзовый каркас центральной люстры был создан заводом художественного литья «Росскульптор». Большую часть бронзовой арматуры изготовили производственные мастерские Института прикладного и декоративного искусства.

Цветовая гамма зрительного зала придавала ему особую праздничность и торжественность, чувствовалась живая атмосфера театральной старины. Светло-жёлтые тона гармонировали с золотом лепки и тёмнокрасным цветом тканей, от глубоких насыщенных тонов внизу до светлых вверху. Золочёный орнамент из крупных, преимущественно растительных узоров был более насыщенным в нижних ярусах и облегчался в верхних, постепенно переходя в геометрические формы. Борты ярусов обили тёмно-красным плюшем, портьеры и ламбрекены лож сделали из такого же цвета шёлкового штофа со сложным рисунком в бенуаре и упрощающимся в верхних ярусах. Всё это создавало иллюзию большей высоты зала. Роспись плафона воспроизводила лепку на светло-жёлтом фоне, облегчающуюся к центру, поэтому плафон производил впечатление купола. Над центральной золоченой бронзовой люстрой, огромное количество ламп которой отражалось в хрустале, располагалась вогнутая бронзовая решётка вентиляционного отверстия. Зрительный зал также освещался сорока тремя бронзовыми трёхрожковыми бра на бортах второго и третьего ярусов.

В новый главный вестибюль театра можно было войти как со стороны Площади Свердлова (Театральной площади), так и со стороны Неглинной улицы. Помещения театра расширились за счёт площади внутреннего двора. В главном вестибюле, устроенном на месте сквозного проезда внутреннего двора, располагался большой гардероб для зрителей на 500 мест, в верхних ярусах находились маленькие гардеробы. Зелёный цвет стен главного вестибюля красиво сочетался с белым кессонированным потолком, четырьмя бронзовыми шестисвечными бра и тремя небольшими люстрами-фонарями матового стекла в центральной части. В других помещениях театра, при белизне потолка, также был выдержан принцип насыщенного цвета стен, различного в каждом помещении. Расширилось нижнее фойе, где раньше находился вестибюль. Из нижнего фойе можно было попасть в просторное помещение курительной комнаты с большими диванами, устроенное под зрительным залом на месте бывшего подвала, ранее наполовину засыпанного землёй. Из нижнего фойе с голубыми стенами две парадные лестницы вели в верхнее, значительно увеличенное Щепкинское фойе со светлой палевой окраской стен, белыми пилястрами, лепными профилями и деталями и большими зеркалами, в которых отражались сверкающие огни хрустальных люстр и трёхрожковых бра. В верхнем ярусе был открыт музей Малого театра.

Сохранилось большое количество различных чертежей, планов, проектов, схем, рисунков и эскизов 1945– 1948 гг., тщательно выполненных, с тонкой прорисовкой деталей на бумаге, кальке и картоне, подписанных А.П. Великановым. По его эскизам была произведена также архитектурная отделка залов особой ложи, кулуаров, артистических уборных и других помещений театра, изготавливалась новая мебель, обивочные ткани и драпировки. Все деревянные части меблировки были окрашены прочной авиационной нитроэмалью цвета слоновой кости, а кресла и стулья обиты тёмно-красным шёлковым плюшем. Мягкую мебель для театра изготавливали предприятия лесной промышленности СССР. Например, на Таллинской фанерно-мебельной фабрике тонкая узорчатая золочёная резьба для партерных кресел и кресел для лож выполнялась ручным способом.

Сцена Малого театра в два с половиной раза превышает объём зрительного зала, хотя из зала кажется, что она меньше. Она была полностью реконструирована и оснащена новейшей театральной техникой, но её внешний вид зрительно остался прежним. Вертящаяся сцена, сделанная в 1900 г. К.Ф. Вальцем по проекту актёра и режиссёра Малого театра А.П. Ленского, сохранялась почти без изменений до 1940 г. Новый семнадцатиметровый в диаметре поворотный круг сцены представлял собой стапятидесятитонный металлический трёхъярусный барабан высотой в 6 м с 5 вмонтированными в него подъёмно-опускными платформами, которые поднимались и опускались до 2,5 метров вверх и вниз относительно уровня сцены. Вращающийся круг с плавно меняющимися скоростями имел дистанционное кнопочное управление, которое осуществлял один человек – механик сцены.

Была смонтирована колокольня из более 20 колоколов весом от 10 кг до 3,5 т, находящаяся на высоте 15 м от планшета сцены. В театре появились три занавеса: два антрактовых – раздвижной и опускной, сшитые из тёмно-красного шёлкового бархата и обрамлённые парчовой бахромой с золотыми кистями и шнуром, – и противопожарный огнестойкий металлический занавес подъёмно-опускного типа весом около 17 т.

В ходе реконструкции почти полностью был заменён фундамент здания, завершилась установка железобетонных свай Страуса под здание театра, начатая ещё в 1926 г., вместо почти полностью сгнивших деревянных свай в результате заключения реки Неглинки в трубу. Заново отремонтированы фасад и кровля здания, произведена перекладка и укрепление фундаментальных стен, возведены новые потолки, усовершенствованы инженерные системы. Под руководством архитектора А.П. Великанова был сохранён основной фасад театра со стороны Площади Свердлова (Театральной площади), созданный архитектором О.И. Бове в стиле русского ампира, обновлён зрительный зал, построенный архитектором К.А. Тоном, улучшены и расширены помещения для зрителей и все закулисные и засценные помещения театра. Архитекторы, реставраторы, инженеры, строители проявили бережное отношение к Государственному академическому Малому театру, исторически ценному памятнику, где хранятся и приумножаются лучшие традиции национальной культуры.

Надежда Телегина, специально для газеты "Малый театр".

Дорогие друзья!

24 декабря (суббота) приглашаем вас в Мемориальную квартиру А.И.Сумбатова-Южина на тематический вечер, посвященный 150-летию со дня рождения Александры Александровны Яблочкиной (1866 -1964) и 130-летию со дня рождения Сергея Николаевича Дурылина (1886 - 1954).

В вечере примут участие народная артистка России Ольга Пашкова и заслуженный артист России Александр Белый.

Автор и ведущая вечера - Надежда Телегина

начало в 17:00.

Вход по предварительной записи по телефону: 8-916-879-84-90 и по электронной почте sumbatov.yuzhin@maly.ru.

Дом-музей М.Н. Ермоловой / Театральный салон на Тверском бульваре, 28.10

Видеорепортаж

Дорогие друзья!

ГЦТМ им. А.А.Бахрушина приглашает на выставку, посвященную знаменитой актрисе Малого театра Александре Александровне Яблочкиной: Дом-музей М.Н. Ермоловой / Театральный салон на Тверском бульваре, 29.10 - 13.11

До своего столетнего юбилея она не дожила всего два года. Больше 75 лет жизни посвятила Театру, сыграв более 270 ролей в спектаклях русской и зарубежной классики, пьесах современных драматургов. Её партнёрами на сцене были Мария Ермолова, Александр Ленский, Александр Южин, Ольга Садовская и другие корифеи русского театра. Об Александре Александровне Яблочкиной /1866–1964/, выдающейся актрисе, ставшей одним из символов Малого театра, рассказывает выставка «Жизнь, отданная Театру» в Театральном салоне на Тверском бульваре – отделе Театрального музея им. А.А. Бахрушина.

В Малый театр Александра Яблочкина пришла в 22 года в 1888 г. и служила в нём до конца жизни. Именно здесь она вышла на сцену в последний раз в роли мисс Кроули в спектакле «Ярмарка тщеславия» по произведению Уильяма Теккерея.

Вся жизнь актрисы в родном театре – от первых ролей на прославленной сцене совсем юной девушки, изящной, грациозной, до статной дамы, затем «великой старухи» – представлена на выставке в фотографиях, рисунках и даже шаржах. Здесь можно увидеть костюмы Яблочкиной из фондов Малого театра, личные вещи, окружавшие её при жизни, например, ларец или чётки, письма, записки, поздравления, написанные рукой актрисы, славившейся бережным и трепетным отношением к русскому языку.

Среди особенных экспонатов выставки – веер, который связал незримой нитью судьбы трёх выдающихся актрис XX века. Незадолго до смерти обожаемая Яблочкиной Мария Николаевна Ермолова подарила Александре Александровне свой веер. Та хранила его почти 20 лет, но в 1948 г. вручила Алисе Коонен, чтобы поддержать и утешить актрису после запрета спектакля «Веер леди Уинтермир» по Оскару Уайльду.

АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВНА ЯБЛОЧКИНА

Родилась в 1866 г. в Санкт-Петербурге в семье актёра и режиссёра Александра Яблочкина и Серафимы Яблочкиной, урождённой Сорокиной. Актёрскому искусству училась у своего отца и актрисы Малого театра Г. Н. Федотовой. В 1885 г. выступала на сцене Тифлисского театра русской драмы. С 1886 г. — в Москве; была актрисой Театра Корша, а с 1888 г. – Малого театра. В 1915 г. Яблочкина возглавила Русское театральное общество /РТО, с 1932 — Всероссийское театральное общество/ и была его председателем до конца жизни. Сегодня имя А.А. Яблочкиной носит Центральный Дом Актёра и Дом ветеранов сцены в Москве.

Театральный музей им. А. А. Бахрушина выражает благодарность за предоставленные для выставки материалы Государственному академическому Малому театру.

Выставка продолжит свою работу до 13 ноября 2016 г.

28 октября 2016 г. в Театральном салоне в Доме-музее М.Н. Ермоловой на открытии выставки "Жизнь, отданная Театру: 150-лет со дня рождения А.А. Яблочкиной",
выступали:
И.П. Гамула - главный хранитель фондов ГЦТМ им. А.А. Бахрушина,
Л.И. Постникова - куратор выставки,
Н.В. Телегина - главный хранитель фондов Малого театра,
А.М. Рубцов - зам. директора ГЦТМ им. А.А. Бахрушина,

Молодые артисты МХАТ им. М. Горького со словами благодарности от художественного руководителя Т. Дорониной.

Благодарим ГЦТМ им. А.А.Бахрушина за предоставленные фотоматериалы.

[GALLERY:277]

Малый театр гордится своим прошлым, которое принадлежит истории. Сегодня наш рассказ о том времени, когда Малый театр по праву считался художественным центром Москвы, а артистов, которые играли на его сцене, при жизни называли великими. В день рождения Марии Николаевны Ермоловой мы публикуем статью Надежды Телегиной, которая была опубликована в новом номере газеты «Малый театр»

Гликерия Николаевна Федотова родилась 10 (22) мая 1846 г., дебютировала на сцене Малого театра 8 января 1862 г. в неполные 16 лет, в труппе Малого театра с 13 мая 1862 г. по 27 февраля 1905 г. С 1917 г. – почетный член труппы. Скончалась 27 февраля 1925 г. Заслуженная артистка Императорских театров с января 1902 г. Народная артистка Республики с 1924 г.

Мария Николаевна Ермолова родилась 3 (15) июля 1853 г., дебютировала 30 января 1870 г. в неполные 17 лет, на службе в Малом театре с 16 мая 1871 г. по 25 декабря 1921 г., затем состояла почетным членом труппы. Скончалась 12 марта 1928 г. Заслуженная артистка Императорских театров с января 1902 г. Народная артистка Республики с мая 1920 г. (ей первой в стране было присвоено звание «Российской Народной Артистки»).

Гликерия Федотова была старше Марии Ермоловой всего на семь лет. «Любимица московской публики» Федотова царила на Императорской сцене до середины 1880-х гг. А в 1884 г. Ермолова с триумфальным успехом сыграла свою лучшую и любимейшую роль Иоанны д’Арк в трагедии Ф. Шиллера «Орлеанская дева». С этого времени она стала не только первой актрисой Малого театра, но и великой трагической артисткой. Роль Иоанны д’Арк Ермолова называла своей единственной заслугой и играла ее на протяжении 18 лет. Федотовой пришлось смириться, уступить первенство в трагедии Ермоловой и постепенно переходить на роли молодых матерей и женщин среднего и пожилого возраста.
Ведущее место в репертуаре Федотовой занимали А.Н. Островский и В. Шекспир. Федотова импонировала Островскому как актриса. 29 ролей сыграла она в пьесах великого русского драматурга, в том числе была первой исполнительницей 22 ролей. Она создала богатую портретную галерею русских женщин. Блестящий, тонкий талант Федотовой в первую очередь был русским, глубоко национальным. «Она принесла с собой в театр здоровый ум простой русской женщины и стихийную силу чувства». Свою самую любимую роль, Катерину в «Грозе», которая стала вершиной ее творчества, Федотова играла 35 лет с 1863 г. Роль Василисы Мелентьевой, которую Островский вручил Федотовой, актриса играла с 1868 г. на протяжении 30 лет. Для Федотовой драматург писал также роль Снегурочки в своей одноименной «весенней сказке» (1873).
Федотова была хороша и в комедиях, и в трагедиях Шекспира (19 ролей), которого называла своим любимым автором и признавалась, что роли в пьесах Шекспира ей изучать легче всего. С 1865 г. Федотова играла одну из лучших своих комедийных ролей – Беатриче в комедии «Много шуму из ничего». Роль пленительной Катарины в «Укрощении строптивой» она исполняла 27 лет с 1871 г. Она прославилась также в трагических ролях Клеопатры («Антоний и Клеопатра») и Волумнии («Кориолан»).
Правда, и Ермолова любила Шекспира и создала 16 центральных образов в 15 его пьесах, хотя Федотова утверждала, что Ермолова больше тяготела к трагедиям Шиллера, он был ближе ее душе. Две свои лучшие роли сыграла Ермолова именно в трагедиях Шиллера (Иоанну д’Арк и Марию Стюарт), но драматургия Шекспира объективно оставалась для нее вне сравнения.
В современном репертуаре Ермоловой тоже главное место занимали пьесы А.Н. Островского (19 ролей), хотя драматург долго не давал ей ролей в своих новых пьесах. Островского потрясло полное торжество Ермоловой в роли Евлалии в «Невольницах» (1880), получившей эту роль от автора только в связи с тем, что от нее отказалась М.Г. Савина, для которой была написана и пьеса, и роль. Затем состоялось блистательное выступление Ермоловой в роли Негиной в спектакле «Таланты и поклонники» (1881), которая стала одной из любимых ее ролей, и играла она ее на протяжении 19 лет. Мария Николаевна настолько ценила Островского, что незадолго до своей кончины просила прочитать ей «Снегурочку», где она в 1873 г. сыграла Весну-Красну, свою первую роль в премьере пьесы Островского.
Долгожданную, обещанную ей роль Катерины в «Грозе» Ермолова первый раз сыграла в июле 1873 г. в связи с отпуском Федотовой. В журнале «Будильник» даже появилась карикатура на тему «Закулисная гроза». Молодая статная актриса с ролью Катерины в левой руке пробует открыть дверь сцены Малого театра, а соперницу не пускают. Актрисы-ветеранки навалились на дверь и кричат: «Нет, дерзкая, – не удастся тебе пройти: не пустим!!!». Внизу карикатуры надпись большими буквами: «Бенефисы, разовые, гардеробные». Таково было восприятие закулисных дел Малого театра почитателями таланта Ермоловой. Но закулисные интриги были сильно преувеличены. Как писал В.И. Немирович-Данченко: «Надо знать условия театра вообще и, в частности, условия театра с «сильным» репертуаром, когда не так-то легко вводить новую исполнительницу».
Всего Федотова и Ермолова сыграли свыше 300 ролей каждая!
Федотова была универсальной, многогранной актрисой огромного диапазона. Опытная актриса с одинаковым успехом выступала и в комедии, и в трагедии, и в бытовой драме, и в романтической драме, и в мелодраме, и в водевиле, как в современном, так и в классическом репертуаре. Ермолова вошла в историю как великая трагическая артистка, хотя прославилась также в драмах и комедиях.
Тем не менее, Федотова и Ермолова – две актрисы на первые драматические роли на одних подмостках. Их имена обладали магической силой. Ю.М. Юрьев вспоминал: «Ермолова и Федотова почитались как две святыни. Так их и называли: Иверская и Казанская; Ермолова – Иверская, а Федотова – Казанская». Актерское искусство Федотовой и Ермоловой имело наибольшее значение для Малого театра, который в то время был, прежде всего, театром Федотовой и Ермоловой, позже – Ермоловой и Федотовой. А молодежь делилась на два непримиримых лагеря: «федотовцев» и «ермоловцев». Каждая партия стремилась вызвать рознь, разрыв между актрисами, подчеркнуть первенство своего избранника. Поклонники проявляли повышенный восторг и беспредельное уважение к таланту, награждая беспримерными овациями, а недоброжелатели свистали, шикали и мешали играть. В театральной прессе сообщалось, что у одного студента товарищами был отобран револьвер, которым он хотел убить Федотову у артистического подъезда театра.
В публике считали, что между актрисами существует не только сдержанное соревнование, внешнее соперничество, но и интрига, даже конфликт, вражда, в особенности Федотовой к Ермоловой, как к более молодой и успешной премьерше.
Для своего первого бенефиса в 1876 г. Ермолова взяла пьесу Лопе де Вега «Овечий источник», сыграв роль испанской крестьянки Лауренсии. После тираноборческого спектакля, проникнутого мощным свободолюбивым пафосом, Ермолова стала кумиром студенческой молодежи. Студенты и курсистки своими неистовыми аплодисментами устраивали политическую демонстрацию в зрительном зале. М.Н. Сумбатова, супруга А.И. Сумбатова-Южина, вспоминала: «Г.Н. Федотова сидела в первом левом бенуаре и тоже очень аплодировала своей товарке. А мне позднее знакомые студенты рассказывали, что они, стоя от нее недалеко у рампы и вызывая Ермолову, нарочно громко говорили так, чтобы слышала Г[ликерия] Н[иколаевна]: «Федотову на ее бенефисе вызывали, говорят, столько-то раз, надо нам вызвать Ермолову еще больше раз». – В публике часто по старой традиции думают, что две мол[олодые] артистки на первые роли всегда взаимно не любят и интригуют друг против друга, причем обычно подозревается больше старшая из них, потому что ей часто достаются роли, в кот[орых] молодежь предпочитала бы видеть восходящую звезду. Публика не знает, что это большей частью происходит естественно и без всякой интриги старшей: авторы с одной, управление и бенефицианты с другой стороны, предпочитают дать главную роль прочно уже зарекомендовавшей себя артистке, чем талантливой и обещающей, но еще не вполне готовой, не вполне себя выявившей, которой может роль и не удаться».
Однажды Ермолова призналась, что в ее душе, несмотря на всю ее скромность, много артистического самолюбия и артистической гордости. Федотова была честолюбивой артисткой. Но Федотова была также женщиной исключительного, сильного, тонкого ума. Недаром говорили в Малом театре: «Да, сердце Малого театра была Ермолова, его мозг – Федотова», «мудрая сердечность» – Ермолова, «сердечная мудрость» – Федотова. Со временем актрисам удалось превратить артистическое соперничество в стенах Малого театра в блистательные сценические дуэты на сцене Малого театра. Лучший из них состоялся в трагедии Ф. Шиллера «Мария Стюарт» в 1886 г., в бенефис Ермоловой. Ермолова выступила в роли шотландской королевы Марии, а Федотова в роли английской королевы Елизаветы. Федотова и Ермолова создали блестящую галерею ролей «соперниц» в драмах и трагедиях, играя вместе в одних и тех же спектаклях. Дуэты Ермоловой и Федотовой стали высочайшими творческими достижениями Малого театра.
Утверждение А.А. Плещеева о Федотовой: «Федотова представляла собой крупную часть той славы, которой по наследству владеет Малый театр» можно отнести и к Ермоловой. Великий талант, неустанность творческого труда, серьезное литературное образование, высокая интеллигентность, а также тонкость и богатство психологического анализа, огромный темперамент, подлинная искренность, правдивость, стремление к реализму и максимальной простоте исполнения, выразительная мимика и пластичность, – все это характерно и для Федотовой, и для Ермоловой. Федотова славилась блестящей, филигранной художественной формой, изяществом и виртуозной техникой внешней и внутренней актерской игры. Ермолова была непревзойденной артисткой героико-романтического направления, актрисой огромного трагического диапазона, мощного героического пафоса, передовой свободолюбивой общественной темы и поэтически глубокого трагизма. На сцене две гениальные актрисы создавали яркие, убедительные, цельные, правдивые художественные образы. Федотова полностью перевоплощалась в создаваемый ею образ. Ермолова в каждой роли оставалась сама собой, сохраняя все свое «ермоловское», и при этом сливалась с воплощаемым образом. Федотова славилась созданием виртуозных, многогранных, глубоких, конкретных образов. Ермолова поражала своими вдохновенными, возвышенными, всечеловеческими образами. Ермолову называли «защитницей», адвокатом своих героинь.
В январе 1902 г. актрисы вместе получили звание заслуженных артисток Императорских театров.
Федотова и Ермолова отличались замечательными сценическими данными: прекрасная внешность, стройная фигура, красота и грация в движениях, пластичность жестов. Прекрасные большие черно-карие глаза были у Федотовой, живые, пронизывающие, всегда молодые, горящие огнем. И одухотворенные темно-карие не очень большие глаза были у Ермоловой, на сцене казавшиеся огромными и бездонными, то серыми, то темными. Какой голос был у Федотовой? Вот как описывает его биограф артистки Г. Гоян: «Ее голос звучал то мягко, элегично, то страстно, то превращался в могучий негодующий крик, то снова стихал и звучал тяжелым душевным стоном, от которого сжималось сердце». У нее была классическая дикция, звонкий, певучий голос чарующего, несколько «плакучего тембра». У Ермоловой был низкий, грудной, почти баритонального тембра, глубокий и мощный, тёплый, гибкий, проникновенный голос, полнозвучный даже в шепоте.
Федотова была женщиной очень властной, сильной, волевой и требовательной, строгой и взыскательной, страстной и решительной. Она была общительной, остроумной, горячей спорщицей, ее называли «живым нервом театра». Ермолова в жизни была милой, очень скромной, застенчивой, замкнутой. Ее называли «великой молчальницей». Федотова и Ермолова были добры, отзывчивы, ласковы и внимательны к окружающим. Они отличались бескорыстием, деликатностью и тактичностью. Женская привлекательность, большое личное обаяние были присущи обеим в жизни и на сцене. Обе они по глубокой, безоглядной любви вышли замуж в ранней молодости, но счастливой семейной жизни в результате не получилось, ни у той, ни у другой.
Федотову и Ермолову объединяли исключительная преданность Малому театру, которому они обе отдали всю свою жизнь. Они понимали, что неотделимы от родного и любимого ими Малого театра, служат его общим интересам. С годами актрисы стали приятельницами, они ценили и уважали друг друга, советовались друг с другом, прежде чем взять какую-нибудь роль в новой постановке. Совместное служение в театре, взаимная поддержка и душевная близость привели почти к родству душ, в стенах театра одна чувствовала себя тяжело без другой.
Первое письмо от Ермоловой, сохранившееся в архиве Федотовой, относится к 30 января 1895 г., когда Ермолова отмечала 25-летие сценической деятельности: «Милый дорогой товарищ! Нет слов благодарить вас за сердечный привет: желаю одного, чтобы наши отношения остались до конца наших дней такими дружескими, какими они были 25 лет».
Именно Ермолова смогла настойчиво уговорить Федотову выйти на сцену 8 января 1912 г., когда вся театральная Москва хотела отметить 50-летний юбилей творческой деятельности великой артистки, семь лет назад покинувшей сцену из-за серьезной болезни ног. В этот день Федотова сыграла роль царицы Марфы в драматической хронике А.Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Ермолова прислала юбилярше цветы и свой портрет с дарственной надписью: «Счастлива, что провела вместе с Вами всю жизнь рука об руку, дорогой мой товарищ и друг Гликерия Николаевна. Хочу быть с Вами всегда, до конца моих дней».
А Федотова в этот же день надписала свой фотопортрет для Ермоловой: «Несравненный друг и товарищ, наша долголетняя совместная работа связала нас неразрывными узами любви и неизменного восхищения Вами, как гениальной артисткой и на редкость добрым отзывчивым человеком, – последними радостями жизни я обязана исключительно Вашему великому сердцу. Ваша всей душой и любящая Гликерия Федотова».
Ермолова искренне принимала участие в судьбе своей старшей соратницы. Оторванная от родного театра, прикованная к креслу-каталке, а в конце жизни к постели, Гликерия Федотова переживала физические и духовные муки. 20 лет эта женщина-подвижница провела без Малого театра. Ермолова навещала Федотову, подробно рассказывала о делах театра, писала ей теплые чудесные письма, полные сердечной нежности и уважения. Сама Ермолова признавалась, что не любит писать писем, особенно подробных. Исключение она делала только для немногих людей. Федотова тщательно берегла, хранила и читала посетителям отдельные письма Ермоловой, подчеркивая свою дружбу с ней. 2 мая 1920 г. торжественно отмечалось 50-летие творческой деятельности Ермоловой. Она выступила в третьем действии трагедии Ф. Шиллера «Мария Стюарт» (знаменитая сцена свидания двух королев) в роли Марии. Роль королевы Елизаветы исполнила А.А. Яблочкина, которая вручила Ермоловой от Федотовой золотой венок, который был преподнесен Федотовой ее славными учителями 40 лет назад. А главное, Яблочкина передала благословение Федотовой, что было очень важно для Марии Николаевны. В своем письме Федотова поздравила Ермолову: «Дорогой друг мой, Мария Николаевна! Я была свидетельницей, как развивался и достиг полного блеска и расцвета Ваш мощный талант. В течение долгих лет мы вместе переживали муки и радости творчества, поддерживая и ободряя друг друга. С годами наши отношения делались все ближе, все любовнее, и никакие злые силы не могли расторгнуть наш дружеский союз». Далее Федотова писала: «Моя болезнь не дает мне возможности быть в эту минуту с Вами, но мыслями моими и всем сердцем я присоединяюсь к сегодняшнему великому торжеству Русского искусства и говорю вместе со всеми: Да здравствует и живет еще долго, долго свет наш Мария Николаевна!» Федотова тонко чувствовала, что Ермолова для Малого театра действительно была солнцем, светом, праздником искусства! И Федотова знала, что в этот день Малый театр назовут не только домом Щепкина, но и домом Ермоловой!
2 марта 1925 г. состоялись похороны Федотовой. Гроб с ее телом везли от Малого к Художественному театру, почетным членом которого была Федотова, а от него по Тверскому бульвару к дому № 11, где последние почти 40 лет жизни провела Ермолова. Ермолова была больна, но она вышла на улицу прощаться с Федотовой. Дочь Ермоловой М.Н. Зеленина в тот же день написала Т.Л. Щепкиной-Куперник: «Мама была взволнована и прекрасна. [...] маму отделили цепью от напиравшей толпы; она рыдала, крестилась и благословляла гроб; [...] Момент этот был незабываем по торжественности и трогательности; дома мама скоро успокоилась, и стала светла и очень радовалась, что могла проститься с Г[ликерией] Н[иколаевной]».
Это было последнее свидание и прощание «двух королев» сцены, двух великих женщин, непревзойденных художников Малого театра, заставляющих нас любоваться красотой их души.

Надежда Телегина

22 мая 2016 г. исполнилось 170 лет со дня рождения Гликерии Николаевны Федотовой (1846 – 1925). К юбилею великой актрисы Малый театр подготовил программу «Соперничество или содружество: Гликерия Федотова и Мария Ермолова. (История взаимоотношений двух корифеев сцены Малого театра на примере их переписки)». Вечер состоялся в мемориальной квартире А.И.Сумбатова-Южина.

Гликерия Николаевна Федотова и Мария Николаевна Ермолова тесно связаны друг с другом. Посетители вечера узнали, какими были великие артистки на сцене и в жизни, какие роли они играли, почему Г.Н.Федотова в 1890-е – 1900-е гг. стала отрицать чувство соперничества, былое соревнование с М.Н.Ермоловой 1870-х – начала 1880-х гг., и почему оно переродилось в крепкую дружбу и сердечную привязанность. Сохранившаяся переписка двух актрис охватывает 25-летний период с 30 января 1895 г. по 2 – 3 мая 1920 г., между 25-летним и 50-летним юбилеями сценической деятельности М.Н.Ермоловой. Г.Н.Федотова тщательно берегла, хранила и читала посетителям отдельные письма М.Н.Ермоловой, подчёркивая свою дружбу с ней.

Письма Г.Н.Федотовой и М.Н.Ермоловой прочитали актрисы Малого театра Клавдия Моисеева и народная артистка России Алёна Охлупина. Они подчеркнули высокую моральную чистоту, любовь и глубокое взаимное уважение двух художников сцены. Искренние и благородные отношения двух уникальных женщин произвели большое впечатление на любителей театра.

Вечер посетила правнучка М.Н.Ермоловой Мария Николаевна Варламова, которая выразила признательность Малому театру за то, что он неизменно хранит память двух «королев сцены», двух великих женщин, заставляющих нас любоваться красотой их души.

Приятной неожиданностью для посетителей вечера стал голос Гликерии Федотовой. Прозвучал монолог Василисы Мелентьевой из 3-го действия драмы А.Н.Островского «Василиса Мелентьева», записанный с редкой грампластинки 1910 г.

В вечере также участвовали лауреаты международных конкурсов Татьяна Морина (вокал) и Елена Краснобаева (фортепиано). В их исполнении прозвучали популярные романсы русских композиторов XIX века.

Режиссёр-постановщик – народный артист России Владимир Бейлис. Партия фортепиано – заслуженная артистка России Инна Левченко. Автор программы и ведущая вечера – главный хранитель фондов Малого театра Надежда Телегина.

[GALLERY:229]

В музейных фондах Малого театра хранится огромное количество документов и материалов по истории театра. Изучение их иногда превращается в увлекательнейший квест. Сегодня наш рассказ об отдельных фотографиях из коллекции дореволюционных фотоматериалов. Статья опубликована в газете "Малый театр", №1 (43) 2016.

Театральную фотографию, то есть фотографию актера в роли, групповой фотопортрет или фотографию сцены из спектакля, обычно датируют по дате премьеры спектакля. Однако знаменитые спектакли шли на сцене театра много лет, а актеры играли свои прославленные роли в этих постановках годами, а фотографы часто снимали актеров через несколько лет после премьеры. Наша история произошла не сегодня, а в начале XX века.

Над ролью Незнамова в комедии А.Н. Островского «Без вины виноватые» Александр Алексеевич Остужев (4 (16) апреля 1874 – 1 марта 1953) работал длительное время. Это была одна из лучших и любимых зрителями ролей Остужева.

Сначала он готовил роль Незнамова под руководством своего педагога Александра Павловича Ленского на Драматических курсах Императорского Московского театрального училища. Впервые Александр Пожаров (настоящая фамилия Остужева) сыграл роль Незнамова в неполные 24 года в спектакле, состоявшемся 1 февраля 1898 г. На экзаменационном спектакле «Без вины виноватые» 7 марта 1898 г. на сцене Малого театра ученик 3-го курса А. Пожаров выступил уже второй раз в роли Незнамова. Третий раз Остужев вышел в роли Незнамова на сцене Нового театра, филиала Большого и Малого театров, в сезон 1899 – 1900 гг.

Фотографии Остужева в роли Незнамова обычно датируют 1908 г. Это была четвертая постановка, в которой Остужев сыграл роль Незнамова. Премьера спектакля, поставленного выдающимся режиссером А.П. Ленским, состоялась 4 марта 1908 г., и в нем впервые после длительного отпуска вышла на сцену Мария Николаевна Ермолова, сыграв роль Кручининой. В этот знаменательный день вся Москва собралась на встречу с Ермоловой. Спектакль «Без вины виноватые» шел много лет, в том числе и после революции, и всегда вместе с Ермоловой играл Остужев. Он был ее любимым партнером, настоящим «сыном» на сцене, как говорила актриса. Трогательность, нежность, благородная наивность, правдивость и искренность чувств Ермоловой и Остужева неизменно волновали зрителей. В.А. Филиппов подчеркивал, что роль Незнамова была общепризнанным шедевром актера: «Образ Незнамова, созданный Остужевым, заставил говорить о нем, как о вполне сложившемся актере, обладающем исключительным драматическим дарованием, полным трогательного лиризма и поэтической силы» (Филиппов В.А. Александр Алексеевич Остужев. – М.; Л., 1945. С. 23).

5 марта 1920 г. на сцене Малого театра состоялось последнее представление «Без вины виноватых». Спектакль был возобновлен 18 декабря 1924 г. на сцене филиала Малого театра – театра им. А. Сафонова на Таганской площади. В возобновленном спектакле в роли Кручининой выступила К.И. Алексеева, племянница Ермоловой. Остужев в роли Незнамова в возобновленной постановке не участвовал. Однако 4 июня 1931 г. Остужев вышел в роли Незнамова на основной сцене Малого театра. А 31 марта и 17 апреля 1933 г. на сцене филиала Малого театра в возрасте 59 лет (!) состоялись последние выступления артиста в этой роли.

Все фотографии Остужева в роли Незнамова сняты фотографом Львом Яковлевичем Леонидовым (1889 (по другим сведениям: 1885, 1887, 1888 г. рождения) – 1952) примерно в одно время, в середине или в конце 1910-х гг. На одной Остужев – Незнамов сидит в профиль на скамье у рисованной балюстрады с вазой (4-е действие спектакля). Есть также три групповых фотопортрета: В.А. Сашин – Шмага, А.А. Остужев – Незнамов, Н.А. Смирнова – Кручинина (2-е действие); В.А. Сашин – Шмага, А.А. Остужев – Незнамов (3-е действие); М.Н. Ермолова – Кручинина, А.А. Остужев – Незнамов (4-е действие).

[GALLERY:204]

На фотографиях Л.Я. Леонидова на отпечатке написано: «Фот. Леонидова», указано название спектакля, фамилия актера или двух актеров и все! Ни инициалов самого фотографа, ни даты. Леонидов снимал и групповые фотопортреты, и сцены из спектакля «Без вины виноватые». Место съемки массовых сцен тоже неизвестно. В музейном фонде Малого театра сохранились дореволюционные фотографии сценической площадки и декораций спектакля «Без вины виноватые» А.Н. Островского в постановке А.П. Ленского. Ничего общего с фотографиями Леонидова. Он производил фотосъемку в неизвестных фотоателье или в зданиях, где устраивались выездные гастрольные спектакли часто смешанного и случайного состава исполнителей. На его фотографиях можно увидеть артистов из разных театров, статистов и массовку, состоящую из артистов на выходные роли и учеников театральных школ. Можно также увидеть знаменитых артистов Малого театра в ролях, в которых они на сцене Малого театра ни разу не выступали, но играли те же роли на других сценах или только на выездах.

Так, в роли Кручининой на двух фотографиях Леонидова мы видим Надежду Александровну Смирнову. На сцене Малого театра актриса роль Кручининой никогда не играла, но выступала в этой роли ранее в частном драматическом театре Ф.А. Корша в Москве, в импровизированном театре во время летнего сезона в Алексине, а также в выездных районных спектаклях Малого театра.

У Леонидова есть две фотографии заключительной сцены четвертого действия спектакля «Без вины виноватые», обе с А.А. Остужевым в роли Незнамова и с В.А. Сашиным в роли Шмаги. Кроме этих актеров, на одной фотографии изображена М.Н. Ермолова – Кручинина, А.А. Яблочкина – Коринкина, И.А. Рыжов – Муров, И.Н. Худолеев – Миловзоров, С.А. Полетаев – Дудукин (Мария Николаевна Ермолова: Юбилейная выставка к столетию со дня рождения. 1853 – 1953. Каталог. М., 1954. С. 70.). На другой – Н.А. Смирнова – Кручинина, С.А. Полетаев (?) – Дудукин и группа неизвестных актеров.

[GALLERY:205]

[GALLERY:206] Сцена из 4-го действия спектакля «Без вины виноватые». Слева за столом сидят Сашин В.А. в роли Шмаги и Остужев А.А. в роли Незнамова. В коллекции фотоматериалов Малого театра представлен отпечаток с обрезанным изображением по левому полю, поэтому Сашин В.А. - Шмага виден только наполовину. Однако в некоторых собраниях находятся фотоотпечатки, где Сашин В.А. – Шмага представлен полностью, например в РГБИ.

Съемка обеих фотографий производилась в одном месте. Это видно, если внимательно присмотреться к фотографиям. Мы видим условные декорации съемочного павильона. Фоном служит расписной задник, на котором бросается в глаза большая стеклянная ваза и балюстрада. Только мебель на первом плане разная. На фотографиях с Ермоловой мы видим плетеное кресло, похожее на мебель, которая использовалась на сцене Малого театра в спектакле «Без вины виноватые». А на фотографиях со Смирновой длинная деревянная скамейка с металлическими ножками. Так, где же была фотосъемка?

25 января 1917 г. – эта дата обозначена простым карандашом на обороте некоторых фотографий Леонидова, где мы видим Сашина, Остужева и Смирнову. А действительно ли фотосъемка состоялась в этот день? Кто сделал эту запись? Так или иначе, Сашин служил в Малом театре до своей смерти, последовавшей 12 августа 1918 г. Значит, 1917 г. нам подходит. Но Смирнова в своих мемуарах пишет, что играла вместе с Остужевым в районных спектаклях в голодные и холодные 1920-е годы!

С.А. Полетаев стал играть роль Дудукина на сцене Малого театра только в 1928 г., как свидетельствуют документы режиссерского управления. А может он играл эту роль ранее в выездных спектаклях? Профессор В.А. Филиппов свидетельствовал, что на фотографии с Ермоловой группа участников районного спектакля в советское время: «В роли Кручининой она участвовала в выездных спектаклях Малого театра, которые показывались в рабочих клубах, районных театрах, красногвардейских казармах» (Мария Николаевна Ермолова: Юбилейная выставка к столетию со дня рождения. 1853 – 1953. Каталог. М., 1954. С. 7 – 8). Значит, это послеоктябрьское время, конец 1917 или первая половина 1918 г. Вспомним, что на фотографии изображен Сашин в роли Шмаги. Но давал ли Малый театр в этот год районные спектакли?

После революции Малый театр часто показывал шефские спектакли для красноармейцев. Они устраивались в маленьких театрах Москвы, в загородных театрах, в клубах при заводах и фабриках. А районные спектакли Малый театр регулярно устраивал с конца 1919 г. Они шли на сценах театров: бывший «Альказар», «Мозаика», Введенский народный дом, «Тиволи» в Сокольниках. В 1920-е годы своеобразным филиалом Малого театра стал кинотеатр «Колизей» на Чистых прудах. В 1922 г. у Малого театра появилось постоянное помещение для районных спектаклей на Таганской площади – Театр им. А. Сафонова.

На официальном сайте Малого театра можно прослушать запись заключительного монолога Незнамова в исполнении Остужева с грампластинки 1940-х годов. Роль Незнамова стала этапной в творчестве артиста и открыла целую галерею знаменитых ролей Остужева, вошедших в золотой фонд русского театра. И только благодаря фотографиям Леонидова сегодня мы можем увидеть Остужева в образе Незнамова. Для всех, кто интересуется жизнью и творчеством Остужева и спектаклем «Без вины виноватые», фотографии Леонидова представляют несомненный исследовательский интерес.

У фотохудожника и репортера Л.Я. Леонидова очень интересная судьба, но это материал уже для другой статьи.

Надежда Телегина,

главный хранитель музейных фондов Малого театра