Вчера, 22 июня, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин и генеральный директор Малого театра Геннадий Аничкин встретились с художественным руководителем Хельсинкского городского театра Аско Саркола, а также с критиком и переводчиком Виктором Деревицким. Аско Саркола прибыл в Москву, чтобы поздравить своего коллегу с юбилеем, а также, чтобы обсудить совместные планы двух театров на будущее. На встрече обсуждались возможные обменные гастроли в сезоне 2011-2012 годов.

Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО

ЕСЛИ В ИСКУССТВЕ НЕТ ДУШИ, ОНО ЛЮДЕЙ НЕ УЛУЧШИТ

Народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в диалоге с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО


Художественному руководителю Государственного академического Малого театра народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Он стал всенародно известным после многосерийного телефильма «Адъютант его превосходительства», снялся и во многих других фильмах, в том числе у великого японца Куросавы в «Дерсу Узала», удостоенном премии «Оскар».

Но главным делом своей жизни Юрий Соломин считал и считает Малый театр. Стоит отметить самую основную его заслугу не только перед родным коллективом, но и перед всей отечественной культурой: вместе с Виктором Коршуновым, который в 90-е годы и в начале 2000-х был директором Малого, Юрию Соломину удалось сохранить лицо этой гордости русской сцены. Во время повального разрушения основ национального искусства спасение Малого театра трудно переоценить.
Но начался мой разговор с выдающимся русским актёром, а теперь и режиссёром воспоминаниями о более далёких годах — о времени Великой Отечественной войны.


Родом из военного детства


— Мы с вами, Юрий Мефодьевич, родились в одном году, и я по себе знаю, что значила Великая Отечественная для нашего поколения. Детство прошло в эту суровую пору. Ехал сейчас к вам и подумал: 18 июня 1941-го родители отпраздновали шестилетие ваше, а через четыре дня — чёрное 22 июня… По многим признакам чувствую, что война вас не отпускает. Вот перед 65-летием Победы открыли в Малом театре мемориальную доску, посвящённую лётчикам эскадрильи, которая была построена на личные средства коллектива театра. Вот вы сейчас организовали трёхнедельные благотворительные гастроли по волжским городам как творческий подарок ветеранам. Могли бы что-то сказать о ваших ощущениях войны?
— Они, конечно, связаны с детством и с произведениями искусства, которые вошли в душу уже тогда. Например, на меня очень сильно действовала поэзия военных лет, особенно стихи Симонова и Твардовского. Помню, «Василия Тёркина» печатали в газете…
— «Правда» печатала. А в мае 1993 года, в самое трудное для нашей газеты время, мы всё-таки устроили вечер в честь дня рождения «Правды». И вы откликнулись на приглашение выступить, а читали как раз фрагменты из «Тёркина».
— «Тёркин» был в моём репертуаре и при поступлении в Щепкинское училище… Но расскажу про сравнительно недавний факт. Пять лет назад, когда приближалось 60-летие Победы, решил я обратиться к ещё одному великому произведению Александра Трифоновича Твардовского — «Я убит подо Ржевом». Подготовил. Наступил день выступления. И вот вышел я на сцену, прочитал первые восемь строк — и всё: не могу дальше! Перехватило горло…
В зале установилась невероятная тишина. Видно, люди почувствовали моё состояние. Не аплодировали, замерли. А я так и не смог читать. Извинился и ушёл.
Это к вопросу об ощущении войны. Конечно, пронзающий душу голос убитого солдата, который обращается к нам, живым, гениально передан великим поэтом. И вообще в литературе того времени многое потрясает. Но не знаю, было бы у меня столь острое её восприятие, если бы не военное детство.
— С детства ведь и русская классика к нам приходила…
— Одно из сильнейших впечатлений: бабушка читает нам с братом чеховскую «Каштанку». Я рыдал…
— А в школе как было у вас?
— Замечательные учителя! В начальной школе была Наталья Павловна Большакова, которая успокаивала моих родителей по поводу того, что я не отличник. Уверяла: «Всё у него будет хорошо». И, знаете, она до последних дней своей жизни писала мне письма, открытки и… выставляла оценки за каждую мою роль в кино.
— Да, видно, ей не безразличны были её ученики… А фронтовики среди ваших учителей были?
— Конечно. Вот, например, Роман Васильевич Мочалов, который преподавал физику. Он пришёл с войны контуженый, высшее образование у него было незаконченное, а затем, я знаю, стал профессором.
Так вот, квартиры у него не было, жил в комнатке прямо в школе, и мы слышали, как он упорно учился играть на трофейном аккордеоне. Наша читинская школа № 5 была мужская. Однажды приходит и говорит: «Ребята, я видел сон. Мы организовали хор — и вот я играю на аккордеоне, вы все на сцене поёте, а сзади лампочками сияет панно Днепрогэса…»
Это он так нас увлекал! И действительно, хор был создан. И мы сами под его руководством соорудили в физическом кабинете это совершенно необычное по тем временам электрифицированное панно.
Представьте: на заключительном концерте областного смотра художественной самодеятельности в Чите, в Доме офицеров, стоит хор мальчиков в сто человек, я и мой друг запеваем: «Как у Волги у реки…» — и тут же на сцене вспыхивают, начинают переливаться лампочки большой картины-панорамы...
— Словом, фурор полный?
— Первое место на областном смотре. Но дело даже не в этом. Какая великолепная коллективистская атмосфера была! Нельзя это забыть. Вообще от тех лет у меня остались самые тёплые, самые сердечные воспоминания.
— Действительно, казалось бы, суровое время и тяжёлая жизнь, когда всего не хватало, а дети чувствовали постоянную заботу о себе.
— Для детей делалось всё возможное! В первом классе, в 1943 году, нам каждый день приносили противень ливерных пирожков, и Наталья Павловна в переменку устраивала чаепитие с сахарином. Запах этих пирожков остался в душе на всю жизнь. Когда в 1953 году я приехал в Москву поступать в Щепкинское училище, покупал пирожки с ливером везде, где они встречались. Но таких вкусных, как тогда, в школе, всё-таки не было…


Театр, ставший незаменимым навсегда


— В ответ на воспоминания, подобные вашим, зачастую слышишь: ну, это ностальгия по молодости. А если так, значит, необъективно, то есть неправдиво. Что на это скажете?
— Наоборот, по-моему, с годами я стараюсь только правду говорить. Может, она в чём-то и необъективна, но это моя правда. Я сейчас оставляю за скобками то тяжёлое, что стране пришлось пережить и о чём нынче много пишется, говорится. Но ведь факт, например, что за советское время, после революции, у нас было создано колоссальное искусство, появились и творили величайшие таланты в литературе, музыке, театре, кино… И мы в такую эпоху жили. Это же объективно!
Возьмите Малый театр, с которым связана вся моя творческая жизнь. Недаром говорят: великие старики Малого. В самом же деле это было собрание великих артистов. Я играл с Ильинским, Жаровым, Любезновым… Всех не перечислишь.
Но вот вам один показательный факт. На восьмом году своей работы в театре сыграл я Хлестакова. И заметил, что после этого ко мне в гримёрку гораздо чаще стали наведываться наши старики. Причём с какими-нибудь подарками, сувенирами. А говорили так: «Поздравляю, вас приняли в театре».
Вас! Представляете? Между тем до этого я уже сыграл вроде бы очень заметные роли, имел большую хвалебную прессу. Однако мастера Малого именно после «Ревизора» стали приносить мне особые поздравления.
— То есть приняли как вполне своего?
— Да, да, в этом суть. «Ревизор» — из основ театра, и вот я в их глазах выдержал экзамен.
Память сохранила много дорогого, что греет до сих пор. В 1974 году Михаил Иванович Царёв, который тогда руководил театром, почти на год отпустил меня сниматься в фильме «Дерсу Узала». И неожиданно туда, на Дальний Восток, мне стала писать Елена Николаевна Гоголева. Ведущая актриса, безусловный авторитет коллектива. Она рассказывала о том, что происходит в театре, отмечала, что меня, дескать, очень не хватает, сетовала, что я слишком много стал сниматься в кино — в ущерб театру.
— Воспитывающие письма?
— Был такой смысл. А главное — никто же не заставлял её, очень занятого и весьма не молодого уже человека, эти письма писать. Значит, возник какой-то внутренний позыв, исходивший из размышлений о театре и моём месте в нём. Было неравнодушие.


Куда уходит сердечность?


— Однако время летит, и многое меняется. Вы по-прежнему (более полувека!) играете в Малом театре, уже два с лишним десятка лет руководите им. По-прежнему преподаёте в училище, которое когда-то окончили. Но какие перемены вокруг вызывают у вас озабоченность?
— Пожалуй, в первую очередь это касается молодёжи. Каждый год, как и раньше, в училище к нам приходят юноши и девушки, мечтающие работать в искусстве. Наверное, нельзя сказать, что талантливых среди них становится меньше. Но поводы для озабоченности есть, причём серьёзные.
Вот, скажем, какова у нынешних абитуриентов гуманитарная подготовка, насколько они знают литературу, поэзию, театр. На собеседовании задаю десяти ребятам подряд совсем вроде несложный вопрос: кто написал рассказ «Каштанка»? И, представьте себе, ни один не может ответить! Задаю ещё десятку человек — результат тот же самый…
— В годы, когда вы учились, подобное было исключено?
— Разумеется. Нет, я не хочу сказать, что они хуже нас. Лучше разбираются в компьютерах, мобильных телефонах, массе других современных вещей. Но, кроме вещей, есть душа, есть сердце, без чего русское искусство не существует.
К сожалению, начиная работать с очередным курсом, я всё чаще вынужден обращаться почти в отчаянии: «Куда ушла сердечность?» И это — вопрос ко всей нынешней жизни, ибо из неё молодые приходят вот такими, какими я их вижу. Очевидно засилье в жизни сегодня прагматизма, холодной расчётливости, жёсткости, вплоть до жестокости, а сердечность и душевность — в большом дефиците.
— Но удаётся как-то чувства добрые в своих студентах пробудить?
— Я стараюсь. С помощью той же нашей классики. Или вызовешь, например, воспоминания о доме и родителях, которых они оставили где-то далеко, и вдруг видишь — слеза на глазах блеснула…
По-моему, дефицит добрых чувств в нынешнем обществе болезненно ощущают многие. Тянутся за этими чувствами в театр, но, увы, зачастую не находят. Как и телевидение, театр всё больше развлекает, нежели трогает сердце, душу. А искусство, если оно без души и не доходит до сердца людей, вряд ли их улучшит.
— Малый театр стремится сохранять и развивать то, что всегда было главным в нашей великой русской литературе и на русской сцене. Однако театральная критика, насколько я замечаю, не очень поддерживает вас в этом стремлении…
— «Не очень поддерживает» — это мягко сказано. Вы же помните массу статей, в которых нас просто уничтожали. Думаю, со временем кому-то из авторов стыдно станет.
— Атмосфера межтеатральная, как и в целом общественная, на ваш взгляд, тоже изменилась не к лучшему?
— Считаю, да. Раньше была дружба у актёров Малого театра и, скажем, МХАТа, театра имени Маяковского, имени Моссовета. Был взаимный интерес. Ходили на спектакли друг к другу, радовались успехам коллег, дружили домами. Теперь это редкость. Почему — не знаю, может, та же критика с её злым натравливанием друг на друга сыграла свою роль.
Во всяком случае, мне приятно бывает слышать от моих младших товарищей: вот вчера смотрели там-то новый спектакль, понравилось. Хочется верить, что лучшее из наших прежних отношений, как в театральной жизни, так и во всём обществе, рано или поздно всё-таки вернётся.


Не допустить катастрофы!


— Извините, Юрий Мефодьевич, но трудно сегодня обойти один неюбилейный вопрос, о котором мы раньше с вами тоже говорили и от которого, кажется, во многом зависит будущее нашего отечественного театра. Имею в виду закон, коротко называемый законом об автономных учреждениях. Что он означает, на ваш взгляд, для культуры страны, то есть для театров, музеев и т.д.?
— Это — катастрофа! И таково не только моё мнение. Состоялось экстренное заседание правления Союза театральных деятелей, где многие уважаемые люди прямо заявляли о смертоносности нового законодательства для культуры и искусства. В законодательстве этом не сразу разберёшься, оно, видимо, намеренно невнятное, запутанное и противоречивое, но суть всё-таки понятна. Культуру выталкивают в рынок, на самовыживание, а это для неё губительно.
— Чем обернётся?
— Многих театров, как и музеев, библиотек, школ, мы можем просто лишиться. Замечу, что в сфере образования тоже создаётся серьёзная угроза. Я член-корреспондент Академии образования и здесь слышал крайне тревожные выступления на сей счёт.
— Да, судя по всему, государство снимает с себя бремя финансовой поддержки образования, здравоохранения, культуры. Ясно, что варился новый закон в ведомстве министра Кудрина. Но ваше-то мнение — тех, кто в культуре работает, учитывалось или нет?
— Увы, мы ощущаем какое-то демонстративное пренебрежение. Вспомните наш с вами разговор несколько лет назад. Уже тогда, прослышав о готовящихся разрушительных нововведениях, я бил тревогу и требовал: поинтересуйтесь, что думают об этой затее специалисты! Считал и считаю, начинать надо было именно с обстоятельного совета со специалистами, которые, как никто другой, знают положение, особенности и специфику в этой тонкой сфере. Если бы речь шла о законе, касающемся, скажем, металлургов или горняков, там меня не обязательно слушать. Но как же здесь без учёта мнений театральных работников!
Пока, насколько я понимаю, удалось лишь оттянуть срок введения в действие этого крайне опасного закона. Но ряд его положений надо менять в принципе. Если общими силами не добьёмся этого, я уверен, будет огромная беда.
— Всё же позвольте от себя и от «Правды» поздравить вас с юбилеем.
— Большое спасибо. Хотя, честно говоря, настроение не праздничное.


Виктор Кожемяко
«Правда», 17 июня 2010 года

Юбилей Юрия Соломина

ИНТЕНДАНТ «ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА»

Юбилей Юрия Соломина

Не так давно Юрий Соломин вышел на сцену Малого театра в роли булгаковского Мольера. Тема «художник и власть», всегда выходившая на первый план в тоталитарную эпоху, вряд ли когда-нибудь утратит актуальность, поскольку «хозяева жизни» в сфере политической или коммерческой неизменно «заказывают музыку». Однако личностный аспект сегодня все же оказывается важнее социального. А сам выбор пьесы отчасти становится поводом для исповедального разговора о том, что понятно и близко, поскольку такие ипостаси творческой деятельности, как актерство, режиссура, педагогика и руководство театром, знакомы исполнителю главной роли не понаслышке.

Юрий Соломин прежде всего играет драму творческой личности. Лишь пройдя через страх одиночества, горечь разочарований и боль утрат, его герой обретает мудрое великодушие, гордое достоинство и умение ценить короткие мгновения театрального братства. Ведь судьба творца зависит не только от тирании сильных мира сего, но и от предательства близких людей, и от проявлений собственного необузданного характера. Вовлеченный в житейскую суету и ослепленный страстями, Мольер Соломина может быть преданным и неблагодарным, нежным и взрывным, волевым и ранимым, восторженным и гневным. Простодушно веря в доброту властелина, он восхваляет его с благоговейным пафосом, а, испытав болезненное прозрение, искренне корит себя за льстивое подобострастие.

Люди искусства с их неоднозначностью и противоречивостью в исполнении Юрия Соломина всегда весьма убедительны. Успешные или не избалованные удачей творцы, восторженные романтики или уставшие от бессмысленной суеты кумиры публики - все они фанатики или заложники своего дара. Среди них бедный актер Сен-Феликс из «Таинственного ящика» П.Каратыгина, простодушно и истово мечтающий о собственном театре, бескомпромиссный бунтарь Треплев из чеховской «Чайки», сыгранный еще в годы учебы, и не скрывающий горькой иронии писатель Тригорин. Круг профессий героев-современников тоже был весьма широк: кинорежиссер Крымов в «Игре» Ю.Бондарева, художник Астахов в «Картине» Д.Гранина, музыкант Илья в фильме «Мелодии белой ночи». Знаменитый же ростановский поэт Сирано де Бержерак, наделенный всеми чертами романтического героя, выглядел и абсолютно реальным человеком, чьи твердость и бескомпромиссность сочетались с нежностью и беззащитностью.

Будничная узнаваемость и возвышенная романтичность соединяются во многих героях Юрия Соломина. Правда, одни сохраняют стойкость и верность себе, а других утрата иллюзии и внутренней гармонии приводит к трагическому саморазрушению. Так, тяжелый душевный слом сближал чистого, ранимого Кисельникова в «Пучине» А.Островского с благородным защитником чужой чести Иваном Петровичем, сыгранным Соломиным в телефильме «Униженные и оскорбленные» Ф.Достоевского. А совестливый интеллигент Протасов из «Живого трупа» Л.Толстого, лишенный открытого бунтарства и безмерно уставший от окружающего равнодушия, казался сродни чеховским героям. При этом между Войницкими из двух разных спектаклей было мало общего. Язвительный, озлобившийся герой «Лешего» изначально жил на пределе отчаяния и, лишь приняв последнее решение, обретал долгожданные спокойствие и твердость. Войницкий в «Дяде Ване», напротив, поначалу выглядел мягким и добрым шутником, но тем сильнее оказывалось его разочарование в сотворенных им кумирах, тем страшнее становился переход от веселья и нежности к тоске и отчаянию, тем неожиданнее был болезненный срыв, словно приводивший его к параличу души.

Многие герои Юрия Соломина - романтики, идеалисты, интеллигенты с драматической судьбой. И потому его появление в роли Фамусова в грибоедовском «Горе от ума», уже почти десять лет идущем на сцене Малого, стало неожиданностью как для публики, так и для самого актера. Хотя его темпераментный, энергичный Павел Афанасьевич, словно излучающий уверенность и жизнестойкость, - фигура отнюдь не чисто сатирическая. Бодрый ловелас, не уступающий в пылкости молодым, и заботливый отец, искренне уверенный в своей правоте, является своеобразным мотором сценического действия. Его речи больше похожи на дружеский совет, чем на старческое ворчание. Хотя, как и должно, слова и поступки Фамусова говорят сами за себя, а его ласковое дружелюбие легко сменяется раздражением и досадой. И все же именно он правит бал в спектакле. А искрометно феерическая роль, по сути, не столь уж неожиданна в биографии артиста, сыгравшего на экране забавно изворотливого Генриха Айзенштайна в оперетте «Летучая мышь» и вдохновенного, но осмотрительного жулика Подхалюзина в телеспектакле «Свои люди - сочтемся» А.Островского. Да и первый серьезный сценический успех пришел к актеру в переломной для него роли гоголевского Хлестакова. Ведь до этого артист с данными лирического героя, принятый в Малый театр в 1958 году, играл в основном юных, порывистых максималистов.

Однако, как ни парадоксально, но после столь явной удачи в «Ревизоре» у Соломина в течение семи лет не было новых ролей. И он, помня завет своего педагога Веры Николаевны Пашенной, вел поиски в смежных видах искусства.

На протяжении многих лет Юрий Мефодиевич Соломин руководит Малым театром. На Западе такая должность называется «интендант». Неожиданно для нашего романтического героя? Но и эта роль, по общему мнению, Соломину вполне удалась.

Экранная работа в телефильме «Адъютант его превосходительства», по словам самого актера, хоть и «не стала главной» в его жизни, но вывела «на новую творческую орбиту». Картина и ныне не сходит с экрана, прежде всего потому, что в центре ее не классовое противостояние, а созданный Соломиным образ незаурядного, благородного человека - не только решительного и смелого, но доброго и интеллигентного. Сегодня иначе воспринимался бы и сыгранный в театре поручик Яровой в пьесе К.Тренева, ведь и тогда артиста упрекали в том, что в образе «врага» он видел человека, пережившего тяжелую душевную драму, предательство подчиненных, отчуждение любимой женщины, но верного кодексу офицерской чести. Идеалам уже другого времени был верен и трепетный лейтенант Княжко в спектакле Малого театра по роману Ю.Бондарева «Берег». Среди экранных героев актера также немало людей в военной форме: запомнившийся своей вдумчивостью и непоказной надежностью Телегин в телефильме «Хождение по мукам» или мужественный, прямодушный Звягинцев из киноэпопеи «Блокада».

Автобиографическая книга Юрия Соломина называется «От адъютанта до его превосходительства». Играя царственных особ, актер, по его словам, всегда видел в герое прежде всего человека «с его силой и слабостью, сомнениями и душевной болью». Потому его Федор из спектакля «Царь Федор Иоаннович» А.Толстого, на роль которого он ввелся в течение десяти дней, был наивным мечтателем, не щадившим себя в борьбе с жестокостью и властолюбием. А Николай Александрович Романов в постановке «И аз воздам» С.Кузнецова, несмотря на определенный схематизм пьесы, становился живым, мудрым и выдержанным человеком, до конца сохраняющим чувство собственного достоинства. Когда в начале 90-х Юрий Соломин пришел во власть, став министром культуры, его новая роль и сценические образы наверняка влияли друг на друга, и даже надежды и разочарования были в чем-то схожими. Потому пребывание в министерском кресле оказалось недолгим, в отличие от должности художественного руководителя Малого или педагогической деятельности в Щепкинском училище.

Студенты, попавшие на курс Юрия Мефодьевича и Ольги Николаевны Соломиных, уже вытягивают у судьбы счастливый билет, особенно те, особо одаренные и работоспособные, кто становится артистами Малого. Ведь они не остаются без поддержки своих педагогов, внимательно направляющих их сценическую судьбу. Для самого же Юрия Соломина именно педагогика стала шагом к режиссуре. Правда, до этого он уже успел получить благословение от знаменитого Акиры Куросавы, у которого играл в фильме «Дерсу Узала», и снять фильм «Скандальное происшествие в Брикмилле» по пьесе Дж.Пристли, где выступил и в роли взбунтовавшегося правдолюбца мистера Кэттла. Ныне Соломин чаще разграничивает две профессии, утверждая при этом, что «режиссура в корне своем должна быть актерской». В век радикальной концептуальности это утверждение спорно и уязвимо, но абсолютно созвучно традиции Малого театра, исповедующего приоритет актерского искусства над постановочными изысками.

Неслучайно романтическое отношение к актеру четко заявлено Соломиным в особенно любимом им «Лесе» А.Островского, утверждающем торжество благородных лицедеев над расчетливыми комедиантами, и в уже упомянутом спектакле «Таинственный ящик», поставленном в жанре водевиля, часто гостившего когда-то на подмостках Малого. Как и в актерской профессии, в режиссуре Юрий Соломин работает в разных жанрах. Так, «Коварство и любовь» Ф.Шиллера отсылает зрителя к не очень модному ныне классическому романтизму с его высокими чувствами и бурными страстями. Чеховские «Три сестры» становятся трагической историей заблуждений, заставляющих людей жить лишь воспоминаниями или верить в то, что «хорошо там, где их нет». В знаковом для Малого театра гоголевском «Ревизоре» создается целая сатирическая галерея разнообразных проявлений человеческого страха, который оказывается единственным средством, способным разбудить сонное царство, погрязшее в безделье и лени. А в толстовской «Власти тьмы» открываются параллели с сегодняшним миром наживы, выглядящим порой совсем не темным, а внешне привлекательным и оттого еще более опасным. Соломин никогда не препарирует пьесу, останавливаясь на подробном исследовании взаимоотношений героев и утверждая, что «главное для режиссера - это концепция автора».

Вопреки веяниям моды и на посту художественного руководителя Юрий Соломин стойко хранит традиции старейшего театра, который отнюдь не изолирован от остального театрального мира: в его стенах проходят международные фестивали национальных театров Европы и Всероссийский фестиваль «Островский в Доме Островского». Одновременно здесь берегут и оспариваемые ныне принципы театра-дома. А потому на сборах труппы не только чтят актеров-мастеров и по-отечески принимают молодую поросль, но не забывают о старейшинах всех театральных цехов, способных создать любой спектакль, не выходя за стены старинного дома. Управление театром требует заботы о вещах самых разных - от реконструкции основного здания и практически полного преображения филиала до организации фестивалей и гастролей, доступных сегодня немногим. Между тем и свой нынешний юбилей худрук встречает в одном из волжских городов, где Малый театр дает серию концертов и спектаклей, посвященных 65-летию Победы и 150-летию со дня рождения А.П.Чехова. Отвечать же за сохранность театра, которому уже официально, указом Президента России присвоен статус национального достояния, - задача, много лет остающаяся одной из самых непростых в творческой биографии Юрия Соломина.

Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», №22 2010 г.

Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.

ЮРИЙ СОЛОМИН ИГРАЕТ СЕРДЦЕМ

Художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР, любимцу многих поколений отечественных зрителей Юрию Соломину 18 июня исполняется 75 лет. Специально для «Известий» с юбиляром встретилась Ольга Завьялова.

известия: Говорят, вы всегда хотели стать актером. Это правда?

Юрий Соломин: Действительно, понятие о будущей профессии сложилось у меня довольно рано, когда я был пятиклассником. Я рос в Чите, где главными «очагами культуры» были Дом пионеров и клуб железнодорожников. Там было очень много кружков, в том числе кукольный и драматический. Я сначала пришел в кукольный театр, и первой в моей жизни ролью стала роль барсука... Потом была организована младшая группа в драматическом кружке, и была уже серьезная работа — в «Бежином луге» Тургенева. После окончания школы я послал документы в Москву — в Театральное училище имени Щепкина. И прошел все круги ада, положенные абитуриентам.

и: Вы попали в класс к Вере Николаевне Пашенной. Какие воспоминания остались от работы с ней?

Соломин: Есть один эпизод, связанный с Верой Николаевной, который я запомнил на всю жизнь. Однажды на репетиции она сказала студентке: «Надя, у тебя должны лучи из глаз идти, искры». В то время я еще не понимал, как это может быть. Но когда сама Вера Николаевна, которой было уже около 70, встала и отыграла тот же эпизод, я увидел эти самые лучи. Этот свет шел изнутри. Я счастлив, что мне повезло встретиться с этой великой актрисой и прекрасным человеком. Она всегда приучала нас к эмоциональным затратам. Говорила: «Вы должны работать на сцене так, чтобы кишки болели, чтобы после спектакля вы ничего не хотели...» И я пронес эти уроки через всю жизнь. Мне иногда говорят, что уже возраст не тот, чтобы так выкладываться, но я не могу иначе, меня с детства натаскали. В этом и заключается настоящая русская школа. Вера Николаевна всегда повторяла: «Ты должен оставить кусочек своего сердца на сцене». Именно ради этого и стоит работать. К сожалению, сейчас многие актеры считают, что достаточно выучить текст, надеть костюмы, загримироваться и грамотно говорить. Но без «кусочка сердца» настоящего русского театра не будет, мы превратимся в определенный тип западного театра, который может каждый день в течение месяца давать спектакли по контракту...

и: В чьих пьесах вы больше всего любите играть?

Соломин: Я выпускался из училища с ролью Треплева из «Чайки» в постановке Пашенной. С тех пор Антон Павлович Чехов стал для меня любимым автором. Я сыграл во всех его пьесах, кроме «Иванова».

и: Есть ли у вас какая-нибудь неосуществленная актерская мечта?

Соломин: Конечно, есть. Остались роли, которые я еще могу сыграть. Знаменитый французский актер Жерар Филип сказал: «Каждая роль требует своего возраста». Я это помню и всегда учитываю. Мне иногда говорят: «Перестань, ты хорошо выглядишь». Но не внешний вид имеет главное значение. Уходят силы, а вместе с ними пропадают и какие-то эмоциональные моменты, потому что на первый план выходят разум и мудрость. Есть роли, от которых пришло уже время отказываться, потому что там должна быть другая физика, эмоциональность. Но, например, в спектакле «Горе от ума» я смогу играть, пока буду стоять на ногах. Роль Фамусова без возраста.

и: Что для вас важнее — кино или театр?

Соломин: Театр. В театре ты работаешь ежедневно. Это можно сравнить с балетом или спортом: балерина каждый день занимается у станка независимо от того, танцует она сегодня или нет. И спортсмены тренируются не только в день соревнований. В кино же работа техническая. Ты можешь посмотреть отснятый кадр и что-то потом переделать. При этом в кино наиболее важна работа оператора и монтажера, все зависит от того, как тебя сняли и поместили в кадр. В кино и собаки играют. А вот в театре это невозможно.

и: Какие-нибудь съемки в ближайшем будущем запланированы?

Соломин: Пока нет. Мне хватает работы в театре, даже если я не каждый год играю новые роли. Последней моей большой работой стала картина «Московская сага». Были еще промежуточные работы. Я понял, что в небольших ролях сниматься надо только у тех режиссеров, которым ты доверяешь. Интереснее всего в этом плане была работа с Олегом Погодиным в фильме «Родина ждет». С ним стоит сотрудничать, если даже в роли будет всего несколько слов. Но таких режиссеров сейчас очень мало.

и: Вы довольны своими режиссерскими работами?

Соломин: Я никогда не рвался в режиссуру. Думаю, что провалов, связанных с режиссерскими опытами, у меня не было. Спектакли, которые я ставил, сейчас идут, я получаю приглашения из-за рубежа. Но в России мне надоело слушать рассуждения о так называемой актерской режиссуре. Я не понимаю одного: что люди вкладывают в это понятие? Кем изначально были Мейерхольд, Вахтангов, Щепкин, Садовский, Ленский, Царев? Прежде всего — актерами. Чтобы стать художественным руководителем театра или режиссером, необходимо познать профессию артиста во всех ее тонкостях.

и: Вы уже 22 года занимаете пост художественного руководителя Малого театра. Как изменилась ваша альма матер за это время?

Соломин: Все меняется вместе с самой жизнью. Я с молодости входил в худсовет, знал изнутри многие проблемы. Когда меня избрали руководителем, мы с коллективом решили, что наш театр должен сохранить академическую позицию. В филиале мы решили проводить всякие эксперименты, а за основной сценой необходимо было закрепить исключительно классические постановки. Мы сохраняем тот стиль театра, который был в XIX веке. Мы категорически против переработок классики на сегодняшний лад. Пока нам это удается, и зритель нам благодарен.

и: Ваш младший брат — Виталий Соломин был замечательным актером. Он пошел по вашим стопам?

Соломин: Мне трудно рассуждать о его выборе сейчас, когда его уже нет с нами, но мне кажется, что я все-таки повлиял на его выбор. Виталий был моложе меня на семь лет. Когда он заканчивал школу, я уже снимался и преподавал в Щепкинском училище. Когда он приехал поступать, председателем комиссии была Вера Николаевна Пашенная. Виталий вышел читать, она спросила: «Ты Соломин?» — «Да». Тогда она поинтересовалась: «Откуда?». Виталик сказал: «Из Читы». Пауза. Потом Вера Николаевна спросила: «Ты что, брат что ли?» — «Да, младший». Этим уже многое было решено. Курс, на котором учился Виталик, был уникальным. Олег Даль, Михаил Кононов, Виктор Павлов, Вячеслав Барышев...

и: Ваша жена, Ольга Соломина, тоже актриса и преподаватель. Между вами часто возникают разногласия в профессиональных вопросах?

Соломин: Если между мной и Ольгой происходит спор, то чаще всего он возникает из-за различия во взглядах, связанных с училищем и подходами к преподаванию. Еще мы можем разругаться, например, из-за вопроса принадлежности старинной мебели к той или иной эпохе. В такие моменты мы оба приходим в бешенство. Со стороны, наверное, на это смешно смотреть.

и: Театр и педагогика отнимают львиную долю вашего времени. Остаются силы на какие-нибудь увлечения?

Соломин: На хобби у меня никогда не было времени. Но я очень люблю животных. Это, конечно, не увлечение, а часть моей жизни. Сейчас у нас в доме живут три собаки и шесть кошек. Ни одно лекарство не может так успокоить, как общение с ними...

Ольга Завьялова
«Известия», 18 июня 2010

Президент РФ Дмитрий Медведев подписал указ о награждении Орденом Почета художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Мефодьевича Соломина. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с этим знаменательным событием!

К 75-летию Артиста щепкинской школы

«О ЮРИИ СОЛОМИНЕ В «МОЛЬЕРЕ» И РУССКОМ ТЕАТРЕ РЕАЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ»

К 75-летию Артиста щепкинской школы

В живой репертуар Малого театра России выразительным художественным жестом вошла пьеса Михаила Афанасьевича Булгакова «Мольер» («Кабала Святош»). Высвободившись из волнений премьеры, спектакль уже обрел свое движение, растет и будет расти, потому как Малый нашел и обнажил в пьесе то, что именно этот театр должно волновать и действительно волнует.
Юрий Соломин сыграл Мольера (режиссер спектакля В. Драгунов, художник С. Бенедиктов). И так сыграл, так играет, являясь на сцене оберегаемого им родного театра в каждом очередном спектакле, что открывает ход жизни Артиста в мире искусства и мире личного существования.
С Мольером Юрий Соломин переступает рубеж 75-летия, а это дата непростая.
В очерке Бориса Пастернака «Поездка в армию» (1943) читаем такие строки: «… дух русской неподдельности – высшее, что у нас есть».
Юрий Соломин причастен духу русской неподдельности. И он сам, и его Мольер неподдельны.
Соломин сыграл не только Мольера-булгаковского персонажа, но и героя всемирного театра, как о том некогда мечтал Станиславский, искренне желая поставить пьесу в МХТ и размышляя-дискутируя с высоко ценимым им автором о главном герое («…Мне все время не хватает в пьесе некоторых черт в образе Мольера. Для меня вопрос идет не о переделке текста, а о том, чтобы вся фигура Мольера встала на ноги»).
О булгаковском «Мольере» написано не так мало. Есть выразительная характеристика Вениамина Каверина в его предисловии к первому в советское время томику драматургии Булгакова. Чуткий писатель акцентирует любовь Булгакова к Мольеру. И он прав. Любовь к Мольеру – открытое театральное чувство Михаила Афанасьевича, его высокий внутренний артистизм, стремление в историческом персонаже, великом драматурге найти нечто глубоко близкое самому себе. Может быть, здесь и не было осознанного или подсознательного стремления поставить самого себя в ряд с Мольером, но понять что-то важное в самом себе благодаря Мольеру, взять Мольера в помощь, в исторические проводники, сделать своим Вергилием в путешествии по земному миру – этим страдательным чувством любовь Булгакова к «Мольеру» все же высветлена. Пьеса «Мольер» важна как характеристика творческого мира Булгакова с его любовью к театру, его уникальным «Театральным романом» и таким понятным самосжигающим стремлением утвердить себя в Театре и тем, может быть, обессмертить.
Легко задаться вопросом: «А зачем Малый театр взял эту пьесу?».
Культурная память хранит блистательный телевизионный опыт Анатолия Васильевича Эфроса с Юрием Любимовым в роли Мольера и Леонидом Броневым в роли Людовика Великого, короля Франции (виртуозное структурирование Эфросом «крупных планов» открыло тогда некую личную содержательность в булгаковских «страстях по Мольеру»). Хорошо помню и МХТовский спектакль Олега Николаевича Ефремова (Мольер) и Иннокентия Михайловича Смоктуновского: его Король – это пир красивой актерской самоупоенности, в которой могучая ирония и обольстительная свобода рождали нечто узнаваемое и при этом неведомое. А Мольер Ефремова был как само Сочувствие! Как-то не возникала мысль, похож ли он на Мольера и каким был Мольер. Это был Олег Николаевич Ефремов с его тембром, пластикой, «говорящим» ростом. Все в спектакле звучало органично и замыкалось на личности и облике Актеров в предложенных драматургом обстоятельствах.
…Сегодня, после того как к булгаковскому «Мольеру» обратился Малый театр и с Героем в его растревоженном до разорванности образе вышел на сцену Юрий Соломин, иных журналистов, специализирующихся на переложении событий театральной жизни, заинтересовал, прежде всего, один определенный аспект не столько «мольеровской», сколько «булгаковской» проблемы: если авторская идея пьесы «художник и власть» (один из уважаемых исследователей, сопоставляя год создания «Мольера» и высказанное в этот же год желание Булгакова создать пьесу о Сталине, не исключает, что черты вождя есть уже и в образе Людовика XIV из «Мольера») и это главный импульс обращаться к булгаковской пьесе, то - не правда ли, занимательно! – понятно, наконец, зачем и почему в роли Мольера в разные периоды сценической истории пьесы выступали именно художественные руководители театров, на себе познавшие если не все, то многие стороны общения с властью, пусть и в отдельно взятой культурной сфере (Любимов, Ефремов, не так давно Александр Ширвиндт в театре Сатиры и, наконец, Юрий Соломин в Малом театре).
Малый театр стоит особняком в современном театральном процессе, и в его «Мольере» конфликт «художник и власть», разумеется, никуда не испарился, однако, и главным себя не ощущает. Он здесь в сущности не главный. «Зачем же тогда ставить? Спектакль ни о чем?»
Но тут позвольте решительно не согласиться.
Спектакль Малого театра оказался (что естественно, и в то же время, всякий раз этому удивляешься) как бы продолжением других спектаклей Малого театра. Он вписывается не просто в репертуар, но в естественную стихию нынешнего существования театра. Здесь сознают: зритель приходит в его золотые стены, веря и надеясь, что перед ним предстанет иная - высокая жизнь. Иная, нежели за стенами театра - важная, сущностная жизнь. Зритель приходит в Малый театр, чтобы еще что-то почувствовать, полюбить, познать. И, познавая, оказаться в Искусстве, оказаться во власти правдивого актера, звучащего и расслышанного русского слова.
Зритель приходит в Малый театр в надежде испытать «божественную тревогу». Это великий русский композитор Георгий Васильевич Свиридов, написавший для Малого театра чудесную музыку к трилогии Алексея Константиновича Толстого, высочайше ценивший сценический дар Юрия Соломина, заметил в одной из самых последних наших с ним бесед: «Искусство несет в себе божественную тревогу!..».
Пьеса Булгакова «Мольер» – поучительная пьеса. Она не просто о жизни Мольера, но о жизни Мольера в действии, непосредственном сценическом существовании - и в том, мольеровском театре, и в театре нынешнем. Пьесы Мольера идут в Малом – «Мнимый больной» с Василием Бочкаревым в главной роли. А ныне и пьеса о самом Мольере – с Юрием Соломиным в главной роли.
Он предстает здесь прежде всего как уникальный актер русского театра. Как человек и актер удивительно честный, нервный, волнующийся по существу происходящего, бесконечно задающий сам себе вопросы, все новые и новые. Ответы возникают или не возникают, но они непременно рождают еще новые вопросы. И в этом – движение жизни, движение души драматурга. И души самого актера и руководителя Малого театра Юрия Соломина.
Но в «Мольере» этот необычайной открытости и колоссального коммуникативного дара артист предстает еще и как «Первый актер» театра - точно по образу и формуле Н. В. Гоголя, вкладывавшего в это свое определение смысл, самый близкий к нынешнему представлению о художественном руководителе театра.
Примечательно: насколько не был Олег Ефремов визуально похож на Мольера, настолько Юрий Соломин на Мольера похож. В гриме он - просто памятник Мольеру, что в Париже близ Комеди Франсез – будто то же лицо в парике, вглядывающееся в вас.
В Соломине есть тот нерв, без которого не мог бы существовать Мольер и без которого не может существовать Соломин.
Речь не идет о некоем полном перевоплощении. Но Соломин приблизился к Мольеру. И к нам Мольера приблизил.
«Мольер» Малого театра воспринимается цельно, пространственно, почти эпически - при мощном исходе лирического чувства и настоящей страсти в каждый миг сценического проживания слова, характера и объединяющего сцену и зал состояния.
Мольер Соломина – это душа спектакля. Она проникает собой все: и полотно сценическое, и полотно зала.
Что же играет Соломин? Конфликт с властью? До известной степени, но не это главное.
Он играет актерскую повседневность, соединение человеческого и профессионального, где профессия отодвигает человеческое, проникает человеческое и в то же время не может существовать без человеческого начала, без личностного присутствия. Потому актер и такое удивляющее существо: должно уйти от себя, раствориться в образе и при этом непременно себя сохранить. Это удивительные сообщающиеся сосуды – актер и образ. И Соломин эти сообщающиеся сосуды мне открыто являет. Едва ли не более открыто, чем в других своих работах.
Здесь Булгаков дает актеру возможность побыть Мольером и остаться самим собой - человеком, для которого искусство – самое главное в жизни. Но сама по себе жизнь порою сильнее - убивает.
«Тема судьбы» пронизывает всю сценическую жизнь Мольера-Соломина. Перед нами образ человека Театра. Он - полностью театр. Весь - театр. Он – автор этих актеров, руководитель этой труппы, он автор пьес. Он должен обеспечить своей труппе жизнь. А для этого нужно общение с Королем. Все в один узел, и сил не хватает.
Соломин играет Усталость Мольера. Усталость от бремени забот, от бремени таланта, усталость от бремени ответственности, той самой ответственности, которая одновременно и вина.
О нераздельности вины и ответственности писал выдающийся ученый, филолог М. Бахтин. В спектакле Малого театра вина выступает в образе таинственной истории женитьбы Мольера на молодой актрисе. Вина наступает на Мольера, который уже не может сохранить труппу, оказавшись в уязвимой ситуации перед Королем.
Король в спектакле – замечательный Борис Клюев - он эффектен, насмешлив, умен, он характерен и внешне, и по-своему неповторим в интонационном строе своих реплик. Король по-своему исследует Мольера. Ему кажется, что он способен его понять, но в итоге он сознает лишь то, что способен его уничтожить. Во всяком случае, архиепископ Парижа Маркиз де Шаррон (в высшей степени изощренный в интонациях «управления судьбами», дьявол, как характеризует его Булгаков в перечне «действующих»), невероятно старательно подготовил всю эту операцию (эта партия у Александра Клюквина - уже многоопытного и чуткого к реалиям текста артиста).
Роль одного из членов Кабалы Святых Дорог – «брат Верность» - театр доверил артисту Вадиму Демину. И эта работа, может быть неожиданно, стала, на мой взгляд, одной из впечатляющих «высоких нот» в картине характеров и нравов, предложенных Булгаковым театру и по-своему воспринятых и воссозданных театром. Возглашения В. Демина на допросе маркиза де’Орсиньи по кличке «одноглазый, помолись!» – отрезвляюще мощны: разного рода допросы из разных времен с их ужасающим подавлением не оставляют возбужденное воображение…
Мольер умирает. О его гибели в спектакле Малого театра Мольер объявляет сам (вполне убеждающее режиссерское отклонение от автора). Соломин снимает парик и произносит итоговые слова. Актер, ставший на время спектакля Мольером, прощается с ним, возвращаясь в свою повседневную актерскую Действительность.
Соломин сыграл актерскую судьбу. Он не играет гения (как и хотел Булгаков, отстаивая свою позицию перед Станиславским). Соломин играет актерскую историю, историю театра и проявляет ее в разных ипостасях, но в одном своем лице. Вот тема для Малого театра.
Для Малого театра, который сегодня не до конца понят театральной средой, но бесконечно любим публикой. Для Малого театра, который стоит перед выбором – вписаться ли в общий поток или этот общий поток все-таки пропускать через свое сердце, душу, сохраняя разум.
Всякий спектакль Малого театра с участием Соломина будет считаться спектаклем Соломина. И тут ничего не поделаешь, так жизнь устроена. Он будет отвечать за все, а не только за свою роль.
И надо поблагодарить Соломина, и Драгунова, и Малый театр за то, что был приглашен на этот спектакль художник Станислав Бенедиктов, создавший на редкость выразительное театральное решение. Зал, словно продолжается на сцене, и сцена решена таким образом, что мы как бы присутствуем и за кулисами театра, и в каких-то интерьерах, и в покоях Короля, и в неких церковных казематах.
И в то же время, мы все время находимся в театре. Эти занавесы, которыми так искусно работает Бенедиктов, нас все время держат в обстановке театра, где мы вправе верить и не верить, доверять и не доверять, поддаваться волшебству сцены или остаться в своем судейском воображаемом одеянии и говорить: это хорошо, а это – плохо, это удачно, а это – неудачно, это так, а это –не так. Бенедиктов, на мой взгляд, сделал одну из своих лучших работ. И актерам удобно в этой обстановке существовать - рассказывать о жизни, находясь в театре, рассказывать о театре, который лишь легким занавесом отделен от жизни…
Таков этот спектакль о Мольере, спектакль об актерской судьбе, о судьбе театра; театра, который может быть разрушен и внутренними интригами, и вмешательством внешних сил, отношением с публикой, с обществом. А может быть и воссоздан, может быть жив только самой актерской сущностью.
Уже давно не встречаю, чтобы цитировали трактат Гоголя о театре из «Выбранных мест из переписки с друзьями». А ведь даже само его название – «О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности» – просто характеристика современного состояния суждений о театре.
В трактате Гоголя есть удивительные слова: «Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра».
Этот спектакль говорит Слово добра со своей Кафедры, потому как искусство многое может дать людям, но оно и ждет доброго слова, ждет милости - не от природы, но от человека.
В недавнем своем интервью («Аргументы и факты» №24, 2010) Юрий Соломин напомнил слова Александра Николаевича Островского: «Без театра нет нации». И продолжил: «Театр – это слово. Театр – это мысль. Театр – это музыка русского языка».
Музыка русского языка, как и дух русской неподдельности, - это поистине высшее, что у нас есть. В Малом театре это создают и переживают.
Вот почему 75-летие Актера щепкинской школы Юрия Мефодьевича Соломина хоть и непростая для него дата, но день счастливый: с ним его дар, его культура и вдохновляющая совесть.

Проф. Андрей Золотов
Заслуженный деятель искусств,
Действительный член Российской академии художеств

18 июня художественному руководителю Малого театра, народному артисту СССР Юрию Мефодьевичу Соломину исполняется 75 лет. От души поздравляем Юрия Мефодьевича с юбилеем и желаем ему крепкого здоровья, бодрости духа, хорошего настроения и еще многих встреч с благодарным зрителем на сцене и в кино!

Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.

«Я НЕ МОЛЬЕР, НО В ЛЮДЯХ РАЗБИРАЮСЬ»

Большой юбилей Его Превосходительства Юрия Соломина не такая уж радостная дата для самого мастера, но для почитателей его таланта – радостная, как и для коллектива Малого театра, которым он руководит с 1988 года и не дает ему опуститься ниже императорской планки.

Да и телевидение на этот раз «снизошло» до академического уровня, решив показать классическое наследие 75-летнего актера в виде телесериала «Адьютант Его Превосходительства», а также театрального «Горе от ума», где он играет хозяина Москвы Фамусова.

Ровно десять лет назад Юрий Мефодьевич согласился стать хозяином Министерства культуры РФ, но его хватило только на два года. Врожденное чувство справедливости, взращенное сибирским характером (родился он в Чите в семье музыкантов), не стыковалось с должностью чиновника, да и Малый театр не давал забывать о себе, надо было постоянно держать руку на пульсе живого организма. Это только кажется, что царствовать на троне худрука приятно и почетно, на самом деле механизмы власти те же, что и везде, – успевай только «соломку подстилать». Думаю, именно накопившийся опыт «разделяй и властвуй» помог в последней работе народного артиста СССР – Мольере из спектакля «Кабала святош». Зайдя после премьеры, чтобы поздравить, я спросила Соломина: «Чувство паники было, когда начали репетировать великого драматурга? Предполагали, что критики вам не простят ни одной ошибки?»

– Сказать, чтобы я паниковал, то этого не было. К тому же тема власти прописана в пьесе, чего ее играть, а вот тема человека, затравленного жизнью, меня сильно волнует. Взять хотя бы последний монолог Мольера, где он говорит, что лизал шпоры высокочтимых вельмож, только бы ему разрешили делать то, что хочется. Ведь мы тоже часто обманываем и улыбаемся, не желая того. И я бы некоторым руки не подавал, но обстоятельства заставляют… Жена ругает меня, будто я игнорирую высокие приемы, но я заранее знаю, что там будет. Конечно, я не Мольер, но в психологии людей разбираюсь хорошо.

– Будь по-другому, вы не смогли бы более 20 лет руководить Малым?

– На эту должность очень многие положили глаз, ведь когда лев стареет – его начинают травить. И вообще, все эти разговоры о новой смене руководителей, которые будут работать лучше предыдущих, – меня бесят, не потому, что я старый, просто уверен: не будь рядом со мной на сцене великих стариков – я бы никогда не стал тем, кто есть. Я также не понимаю, когда некоторые критики пишут, что русский психологический театр устарел, отстал от Европы. Да помилуйте, на гастролях за рубежом нас носят на руках…

И это правда. Я видела кассеты с записью спектаклей Малого театра в Японии, застывшие лица зрителей, ловящие каждое слово, каждую паузу. Надо сказать, что после картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала» Соломин стал национальным героем в Стране восходящего солнца и в 1993 году был награжден орденом Академии искусств Японии «За вклад в мировую культуру». При этом мало кто знает, что Соломин стал и лауреатом премии «Оскар» за роль Арсеньева в фильме прославленного мастера, только он его не получал, ему не рукоплескала голливудская богема, артиста даже не известили об этом, приз доверили взять какому-то чиновнику из посольства. Такова была советская идеология: нечего нашим артистам делать за океаном… Однажды я спросила у Соломина: «О чем вы больше всего жалеете?» – «О том, что я сам не получил приз американской киноакадемии. Ведь тогда моя актерская судьба могла бы сложиться совсем иначе»… Я не стала травмировать Юрия Мефодьевича напоминанием о другом случае, когда по рекомендации великой Гоголевой он должен был сыграть у Бондарчука в «Войне и мире» князя Болконского, но, увы, не сложилось, сыграл Тихонов. Хотя его Телегин в телесериале «Хождение по мукам» явно говорит о том, что у этого артиста большой интеллектуальный потенциал, и военный мундир, фрак он умеет носить, как никто другой.

Вообще с определением амплуа Соломина постоянно происходят какие-то проколы. Кто-то говорит, что он явно чеховский герой. И это правда, потому что его Войницкий в «Дяде Ване», Тригорин в «Чайке» – это реальное воплощение интеллигента-мученика, вечно сомневающегося и не знающего, как обрести покой и счастье. Кто-то настаивает, что он комический артист, и это тоже правда, потому что его Хлестаков в спектакле Игоря Ильинского мог заткнуть за пояс любого корифея МХАТа. А как он был смешон в картине Марка Захарова «Обыкновенное чудо» или телефильме «Летучая мышь»… К тому же вокальные данные мэтра тоже удивляют, но это, видно, от мамы досталось, у которой было меццо-сопрано. Да что там говорить, родители Соломины одарили талантом двух своих сыновей. Младший, Виталий, тоже отдал Малому театру без малого сорок лет, а потом… А потом лучше не вспоминать. 27 мая 2002 года в Малом был глубокий траур, вереница людей, пришедших проститься с любимым артистом, растянулась на километры, старший Соломин стоял на сцене у гроба брата и, казалось, ничего не видел и не слышал. Мы никогда не говорили с ним на эту тему, это и по сей день запретная тема, потому что боль столь велика, что выразить ее в словах невозможно, да и не надо. А вот о своих собаках он может рассуждать часами. Помню, как Юрий Мефодьевич не спал ночами, когда у него пропала та самая овчарка, которая «играет» в телесериале «Московская сага». И когда сейчас я с упоением пересматриваю этот удивительный фильм, где уровень актерского мастерства так высок, что просто диву даешься, в одном из диалогов с артистом Смирновым Соломин произносит свой текст: «С этим другом (имея в виду собаку) мне порой бывает разговаривать намного интереснее, чем с некоторыми людьми, ибо он меня понимает». Поэтому в канун юбилея большого артиста редакция нашей газеты желает Юрию Мефодьевичу главного – понимания!

Любовь Лебедина
«Трибуна», 17 июня 2010 года

Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.

ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО ЮРИЯ СОЛОМИНА

Каким бы талантливым не был театральный актер, широко известным и популярным его делает все же, кино. И в этом смысле, народный артист СССР Юрий Соломин, которому 18 июня исполняется 75 лет, не является исключением.

«Скажите, Павел Андреевич, вы шпион? — Видите ли, Юра...» Именно Соломин приучил зрителей к тому, что из всех белогвардейцев самым интеллигентным и умным может быть только советский разведчик, как это произошло с его самой знаменитой ролью – капитана Павла Кольцова в телефильме «Адъютант его превосходительства» (1969). Аудитория и не подозревала, что реальный прототип отважного Кольцова, адъютант командующего Добровольческой армией Май-Маевского, штабс-капитан Павел Макаров на самом деле не блистал ни образованием, ни манерами, как не был и засланным чекистом-нелегалом.

60-70-ые потребовали нового героя. Интеллигента-романтика, «комиссара в пыльном шлеме», по образному выражению Окуджавы. Социалиста с человеческим лицом, который пришел в революцию по убеждению. Таким, например, изобразил красноармейца Некрасова в фильме «Служили два товарища» (1968) Олег Янковский, наследственный дворянин по отцу. Таков одержимый идеей нового революционного театра режиссер Владимир Искремас в исполнении Олега Табакова в ленте «Гори, гори моя звезда» (1969).

Соломин же сыграл не столько профессионала разведки, действующего во враждебном окружении, сколько обычного человека, со всеми присущими ему слабостями. Но, тем не менее, в его Кольцове чувствовался скрытый стержень, благородный мужской характер, не позволяющий ему в трудный момент струсить или пойти на сделку с совестью. Его герой пожертвовал собой ради общей победы над врагом.

Любопытно, что это был блестящий экспромт режиссера-постановщика фильма Евгения Ташкова, который чуть ли не в последний момент заменил Михаила Ножкина на Юрия Соломина. «Мы как-то привыкли, чтобы герой, играющий подобные кинороли, и выглядел «героически» — был высоким, широкоплечим. А здесь невысокого роста человек, неброский внешне», — пояснял позднее Ташков мотивы своего решения, когда внимательнее вгляделся в лицо будущего исполнителя главной роли. Впрочем, судьбе было угодно свести через несколько лет обоих актеров в одном проекте о гражданской войне – «Хождении по мукам» Ордынского.

В чем причина такого решения? На мой скромный взгляд, в обаянии личности. Черта, которая необходима не только разведчику, но и актеру. В чем-то Кольцов Соломина похож на Штирлица Тихонова, еще одного знаменитого киноразведчика, который появился спустя несколько лет после «Адъютанта его превосходительства». Творческое пересечение двух именитых актеров представляется мне неслучайным – они являют похожий тип человека. Надо отметить, что знаменитая актриса Вера Пашенная некогда рекомендовала Сергею Бондарчуку попробовать Юрия Соломина на роль князя Болконского в фильме «Война и мир», которую позже сыграл Тихонов. Характерно, что оба потом сыграли современных чекистов в фильме «ТАСС уполномочен заявить» (1984), как бы продолжив «генеалогическую» линию своих популярных героев, а в сериале «Исаев» (2009) Соломин сыграл отца Всеволода Владимирова, будущего Штирлица.

Во многом благороден и другой известный киногерой Соломина, Иван Телегин, из телефильма «Хождения по мукам» (1977), на фоне остальных героев являющийся наиболее цельным и демократическим персонажем. Если и Катя, и Даша, и Рощин (лучшая, на мой взгляд, кинороль Михаила Ножкина) мечутся в кровавом вихре революции, то инженер, а затем, офицер-окопник, Иван Ильич добр, прост, прям и честен. Как говорит ему один персонаж: «Ты на ладошке: долг, преданная любовь и самокритика. Честнейший служака и добрейший парень. И жена тебя будет обожать, когда перебесится. И потому еще тебе жизнь легка, что ты старомодный тип…»

Русский интеллигент. Увы, несовременный и почти вымирающий. Именно таков путешественник Николай Миклухо-Маклай из «Берега его жизни» (1985), советский композитор в мелодраме «Мелодии белой ночи» (1977), майор Алексей Звягинцев из ленты «Блокада» (1977). Не говоря уже о роли исследователя Дальнего Востока писателя Владимира Арсеньева в оскароносном фильме Курасавы «Дерсу Узала» (1975), благодаря которому Соломина узнали в 96 странах мира, куда в свое время был продан фильм.

Впрочем, он многоплановый актер, в его «багаже» имеются и острохарактерные герои. Таков, например, его весьма эксцентричный банкир Генрих Айзенштайн, браконьер и ловелас, обманщик и вместе с тем, ревнивый муж из музыкального фильма «Летучая мышь» (1979).

Был он и министром культуры России, но главная его роль уже много лет – художественный руководитель старейшего и уважаемого в России Малого театра, одного из немногих, где артисты говорят на нормальном русском языке, а произведения классиков играются не по мотивам. Неудивительно, что, несмотря на успех в кино, у Соломина никогда не было острого желания уйти из театра, в котором он служит с 1957 года.

Он старомодный тип.

Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости

Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей...

АКТЕР, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО

Народный артист СССР, художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей

Дни рождения Юрия Мефодьевича обычно выпадают на дни театральных гастролей. Нынешний юбилей артиста совпал с юбилейным турне, посвященным 65-летию нашей великой Победы.

И то, что руководство страны помогло Малому сделать поездку по городам Поволжья благотворительной, наверное, хороший подарок и самому юбиляру. Благо, что он старше Победы на 10 лет.

Юрий Соломин: Очень горжусь тем, что я - ребенок войны, того героического времени, - признался Юрий Мефодьевич в нашей предъюбилейной беседе. - Вспоминаю, как в родной Чите забинтовывал себе руку, представляя себя раненым бойцом. И первый свой гонорар получил от раненого в госпитале, где выступал. Это был кусочек сахара.

Российская газета: Знаю, что в детстве вы особо отличились, читая стихи перед маршалом Рокоссовским.

Соломин: Это было, когда закончилась война с Германией и началась с Японией и наши войска проходили через Читу. Однажды в Доме офицеров мы, пионеры, приветствовали воинов. После нашего выступления какой-то высокий дяденька вышел на сцену: кого по щеке похлопал, кого по голове погладил. И только потом нам сказали, что это был Рокоссовский.

РГ: На юбилейной гастрольной афише - ваше фото при полных регалиях.

Соломин: В этом, наверное, видится знак непреложной преемственности поколений, наша безграничная благодарность ветеранам, которые в самый святой день в году надевают свои победные награды. А моя фотография взята с юбилейного фото театра. Когда 4 года назад мы отмечали его 250-летие, я попросил всех артистов быть при всех регалиях. Ведь к наградам, думаю, надо почтительно относиться - если ты их действительно заслужил. Так вот, когда во время торжеств занавес поднялся, а на сцене сидел весь коллектив и блестел, зал встал.

РГ: Среди ваших многочисленных наград есть японский орден «За вклад в мировую культуру». И есть медаль «Слава Читы» за номером 1. Что вам дороже?

Соломин: Дороже мое первое звание лауреата Государственной премии имени братьев Васильевых за «Адъютанта его превосходительства», который в этом году тоже отмечает юбилей - 40 лет. Это была очень почетная премия, сейчас ее уже нет. А медаль «Слава Читы» - это совершенно другое. Это - моя родина, земля, из которой я появился. Купеческая деревянная Чита с сопками вокруг, с багульником, который зацветает в конце апреля, еще в снегу. Бревенчатый дом с большими окнами, где в одной комнате, перегороженной на две, мы семьей жили... Вообще детство с огромной нежностью вспоминаю. Школу вспоминаю, хотя не был отличником: у меня и двойки были, и колы. Ведь мы с приятелями с уроков сбегали в кино, чтобы в двадцатый раз посмотреть «Кубанских казаков» или «Семеро смелых». Вместе с актерами песни пели, раньше них их реплики выкрикивали.

РГ: А однажды вы посмотрели фильм «Малый театр и его мастера» и, потрясенный, твердо решили, что станете мастером прославленной сцены. Но как в 14 лет можно сделать выбор на всю жизнь?

Соломин: Да никаких твердых решений я не принимал! Просто посмотрел на экран и всем своим нутром почувствовал: хочу туда, в этот завораживающий мир. И сразу запомнил адрес Щепкинского училища: Неглинная, 6.

РГ: Потом были восемь суток пути в поезде Чита-Москва. Какие воспоминания от этого судьбоносного путешествия остались?

Соломин: Запомнился только страх. Как это: Ильинский, Жаров, Гоголева, Яблочкина, Турчанинова, Рыжова, Светловидов, Царев... И вдруг рядом с ними я?!

РГ: Но вначале рядом с вами оказалась Вера Николаевна Пашенная.

Соломин: Веру Николаевну я каждый день вспоминаю. Во мне живет безграничная благодарность - чувство, которое должно соединять поколения.

РГ: Когда на первом туре вы, худенький, закопченный паровозным дымом, героически читали Маяковского, Твардовского, Вера Николаевна падала от хохота.

Соломин: И вся комиссия хохотала. А Вера Николаевна стала меня останавливать и давать советы. Это теперь я знаю, что то был добрый знак. Но тогда добром все не сразу закончилось. Перед третьим туром у сопровождавшего меня отца украли все деньги и документы. Когда чудом ему выписали обратный билет, он сказал: «Иди к Пашенной: если она тебя берет, пусть берет, а нет - мы уезжаем». Я пошел. После моего мычания про то, что с нами приключилось, Пашенная помолчала и сказала: «Ну, оставайся».

РГ: С тех пор в Малом вы - более полувека и 22 года им руководите.

Настоящий русский интеллигент доктор Градов в телесериале Соломин: «Причина тому - судьба». Так говорю я в финале премьерного спектакля театра «Мольер» (пьеса Михаила Булгакова) про своего героя - великого драматурга и актера, который жил во имя одного - искусства театра, и умер на сцене...

РГ: Михаил Иванович Царев, при котором вы пришли в Малый и кто передал вам «жезл» (благо, что Малый театр по рождению - императорский) худрука, говорил: «Малый театр - это большой корабль. Пока повернет направо, все изменится. Пока налево - тоже. Поэтому ему всегда надо идти только прямо». Что значит сегодня для Малого «идти прямо»?

Соломин: Прямо - значит, сохраняя то, что оставлено нам предыдущими поколениями. Речь идет о традициях реалистического, психологического театра. Со временем они могут видоизменяться. Но ни в коем случае их нельзя «законодательно» отменять.

РГ: В чем конкретно эти традиции проявляются?

Соломин: О них Александр Николаевич Островский очень хорошо сказал: «Без театра нет нации». Без театра - значит, без языка в первую очередь, без литературы. Язык - это основа существования нации. Меня потрясает, что Елизавета Петровна, основав университет и императорские театры в Москве и Петербурге, издала указ о том, чтобы на их сценах шли русские пьесы - до этого ставились французские и немецкие. Вот как императрица, не очень-то русская, стала заботиться о русском языке! На базе великой русской литературы и возникла русская театральная школа. Так что традиции Малого театра проявляются сегодня в том, что наши артисты говорят (и тем самым учат говорить зрителей) на правильном русском языке. В том, что мы играем произведения великих русских и зарубежных авторов по оригинальным текстам, а не представляем «мотивы», которые на поверку оказываются маловразумительным передергиванием.

РГ: Но ведь жизнь беспрестанно идет вперед. У новых людей появляется новое мировосприятие. А новые режиссеры неисчерпаемость классики сегодня видят в том, чтобы поставить ее задом наперед, вверх ногами...

Соломин: Да пусть себе ставят! Все это уже было в 20-30-е годы прошлого века. И у многих старых актеров нашего театра это на памяти. Тем не менее выкрутасам они предпочли реалистический театр. Я за то, чтобы расцветали все цветы. Красиво, когда на хорошей лужайке цветут и розы, и одуванчики. Но ухоженный газон, где нет цветов, тоже радует. В нем - сила, чистота природы. И классики на то и классики, чтобы всегда быть современными. Именно в этом их неисчерпаемость.

РГ: Но не боитесь ли вы, строго почитая традиции, в музей превратиться?

Cоломин: А наш театр и называют музеем, с оскорбительным подтекстом. На что я отвечаю: «Спасибо большое: хоть один живой театральный музей должен же быть».

РГ: Ваш зритель - тоже традиционен? В смысле передающий традиции от бабушек к внукам?

Соломин: Да. К нам многие приходят с детьми. Поэтому мы первыми выдвинули инициативу «Всей семьей в театр». И проводим акцию: если папа с мамой идут в театр, то ребенка, хоть двухмесячного, могут взять бесплатно. Все чаще в зрительном зале я вижу много современной молодежи. И классический вариант они воспринимают с удовольствием. Правда, иногда такое удовольствие выражается дикими криками и свистом. Однажды такая реакция заставила меня во время спектакля выйти на сцену и прочитать маленькую лекцию о том, как надобно вести себя в театре, тем более историческом. Не знаю, почему, но это безобразие прекратилось.

РГ: Наверное, благодаря тому, что в вас заговорил педагог. А каково вам было неоперившимся артистом, в 26 лет, пойти преподавать в выпустившую вас «Щепку»?

Cоломин: Боязно. Представляете, один мой студент был на год старше меня! Преподавать же меня пригласили, наверное, потому, что заприметили в училище: когда мы репетировали, я всегда что-то объяснял. Педагогика меня спасла в тяжелое время, когда у меня семь лет не было ролей.

РГ: Каков ваш нынешний студент? Внушает ли доверие на достойное будущее театра?

Соломин: Внушает. Но при условии, если его образовывать, закрывая школьные пробелы. Вот пришел ко мне курс, 40 человек. И на первом занятии я спросил: «Кто знает, кто такой Игорь Ильинский?» Догадайтесь, сколько человек подняли руки.

РГ: 30.

Соломин: Ну, вы - оптимистка! Три. Но остальные 37 без вины виноватые: коли по телевизору показывают «Рембо», а не «Волга-Волга», откуда же им знать, что Ильинский круче Шварценеггера? И учителя их не виноваты. Причина в тех, кто над ними стоит. Но как можно проводить школьную реформу, не уделяя первостепенного значения преподаванию русского языка и литературы?

РГ: А теперь в вас заговорил бывший и первый в нынешней России министр культуры. Что-то министерское в вас осталось?

Соломин: А ничего и не появлялось. Тогда, в 90-х, я просто больше освоил техники - в смысле указов, приказов, постановлений. А так, продолжая играть в театре, и жил не как министр, а как обличенный особыми полномочиями артист. У меня, как и сейчас, никаких приемных часов не было.

РГ: За что вас помнят как министра?

Соломин: За то, что сразу уничтожил безумное количество спектаклей - 500, которые театры должны были за 365 дней в году «вырабатывать».

РГ: Юрий Мефодьевич, а как случилось, что вы стали первым в истории театра избранным, а не назначенным худруком? Неужто все, кто «за» голосовали, за исключением троих противников, так вас любили?

Cоломин: Нет.

РГ: За что же избрали?

Соломин: Наверное, верили, что я, хороший ученик великих мастеров школы Малого театра, эту школу не закрою.

РГ: Так давайте к ней вернемся. Когда более полувека назад вы в Малом оказались, каково было пробираться сквозь великий «старческий» строй? Ваши коллеги-одногодки признавались, что, когда шли «старики», вы все по стеночке стояли. Боялись - не признают?

Cоломин: Нет. Это было исключительно уважение. Они ведь, великие, молодых никогда не унижали, хотя соревнование было исключено. Нам помогали, с нами на «вы» разговаривали. В спектакле «Ярмарка тщеславия» я, второкурсник, вывозил Яблочкину в кресле. Ей было 92 года. Перед спектаклем у помощника режиссера она непременно спрашивала: «С кем я сегодня играю?» Заметьте: не «кто меня сегодня вывозит?». Ей отвечали: «Студент такой-то». Я подходил: «Здрасьте, Александра Александровна!» Она обязательно спрашивала, как у меня дела, над какими ролями тружусь. Потом подходило время, актриса подносила палец к губам: «Тсс...», и помощник режиссера командовал: «Поехали!» А Татьяна Александровна Еремеева, жена Игоря Владимировича Ильинского, перед моим «Дядей Ваней» подарила мне васильковый галстук Игоря Владимировича. В свои 96 лет Татьяна Александровна по-прежнему в театре.

РГ: Все, о чем вы мне рассказали, живет и сейчас? Молодые так же по стеночке стоят?

Соломин: Нет. Но с пивными бутылками по театру не ходят, в шортах, даже если очень жарко, тоже. К тому же если молодые в театре будут стараться по стеночке стоять, а выходя на улицу кому-то пинком под зад давать, то у театральной стеночки долго не продержатся. Творческие традиции должны непременно подкрепляться человеческими.

РГ: Само понятие «старики» в театре сохранилось? Вы ведь, наверное, тоже «старик»?

Соломин: Нет, я - младший старый. А главные у нас - Татьяна Александровна Еремеева, Татьяна Петровна Панкова, Елизавета Михайловна Солодова, Юрий Иванович Каюров, Ирина Анатольевна Ликсо...

РГ: Юрий Мефодьевич, не опасаетесь ли, что современный стремительный технологический прорыв, в том числе в искусстве, сметет традиционный театр? Что в театре, как и в нынешних 3D кинозалах, нам вместо биноклей будут выдавать стереоочки?

Соломин: Технологии к настоящему искусству не имеют никакого отношения. Красивее того, что есть сама жизнь, не сделаешь. А если попытаешься, получишь безжизненную картинку. И ведь стереокинотеатры мы уже проходили. Туда шли смотреть на чудо. А надо-то - на жизнь. В фильме для меня важен не долби-звук - то, как пронзительно смотрит на тебя актер, когда за душу берет. Актер, как собака, должен быть натаскан не на технический - эмоциональный, психологический эффект.

РГ: Свою книгу вы назвали «От адъютанта до его Превосходительства». Положа руку на сердце, вы действительно себя «его Превосходительством» ощущаете?

Соломин: Нет, конечно. Ощущаю возраст, должность, звания, награды и, безусловно, работы. А на названии книги настояла редакция, которая думала о рыночном эффекте.

РГ: Нет ли у вас ощущения, что у большинства зрителей Юрий Соломин ассоциируется в основном с легендарным Павлом Кольцовым из знаменитого «Адъютанта»?

Соломин: Нет. Ведь у меня больше 50 ролей в театре и больше 50 в кино. В кино это и «Красная палатка», и «Хождение по мукам», и «Летучая мышь», и «Обыкновенное чудо», и «Дерсу Узала».

РГ: Правда, что создателя «Дерсу» - знаменитого японца Акиру Куросаву вы считаете своим учителем в режиссуре?

Соломин: Да. Первый раз заняться режиссурой мне предложили болгарские коллеги с подачи Куросавы. В театре города Толбухина я поставил «Лес» Островского.

РГ: С Куросавой вы дружили. Ваш учитель что-нибудь оставил вам на память о себе?

Соломин: Потрясающий портрет тигра, который во время съемок «Дерсу» он сам написал ко дню моего рождения. Два дня не выходил на съемочную площадку. Подарок сопроводил подписью: «Соломин-сан - Куросава-сан», тем самым как бы нас уравняв.

РГ: «Дерсу Узала» получил «Оскара». Но наше тогдашнее киноруководство не только не отправило вас на церемонию в Лос-Анджелес, а и вообще не сочло нужным сообщить вам о награде. Обиду держите?

Соломин: Уже успокоился. Но тогда было обидно до слез. Знакомый критик, присутствовавший на награждении, рассказал мне, как весь зал встал, когда назвали наши имена. А позже в зале «Россия» устроили прямую трансляцию очередной церемонии вручения киноприза, собрав всех наших «оскароносцев». От обиды я не смог ее досмотреть и вышел на Красную площадь с таким гадким ощущением, будто...

РГ: ...кошки в душу нагадили?

Соломин: Нет, не кошки, кошек - у меня их, кстати, шесть, да еще три собаки - я люблю. Когда человек гадит, это гораздо хуже.

РГ: Откуда такая любовь к живности, Юрий Мефодьевич? Вот ведь и в вашем кабинете, среди старинной мебели и портретов великих «стариков» устроился верещащий попугайчик.

Соломин: Это Федя, названный в честь моего знаменитого сценического героя Царя Федора Иоанновича. А любовь к живности с детства. Когда мама, музыкальный педагог читинского Дома пионеров, в нотах принесла щенка. Тогда вышел фильм «Джульбарс» о замечательной пограничной овчарке. Вот я и назвал мамин подарок Джульбарсом. Вскоре он оказался девочкой и был переименован в Джульбу. А на мой 60-летний юбилей прямо в театр принесли щенка немецкой овчарки. Назвали Маклаем - в честь моего любимого героя Миклухо-Маклая, о котором в свое время снял фильм. Увы, Маклай в прошлом году умер. А был тоже известным артистом - снялся вместе со мной в телесериале «Московская сага».

РГ: Юрий Мефодьевич, и еще раз о судьбе. У Александра Твардовского, стихи которого вы читали на вступительных экзаменах, есть такие про нее строчки: «А что такое жить с умом? Понять свою планиду. Найти себя в себе самом. И не терять из виду». Вы свою планиду поняли?

Соломин: Даже никогда не думал об этом. Попав, например, в этот кабинет, я прежде всего думал о том, чем могу помочь людям театра. А проблем много: у кого-то ролей нет, кто-то заболел. (В этом убедилась сама, когда, прервав нашу беседу, Юрий Мефодьевич стал по телефону договариваться с главным врачом одной из больниц о лечении ветерана театра. - Е.К.). Даже если 10 человек из ста, которым я помог, потом об этом вспомнят и тоже станут помогать, уже хорошо. Как и мне когда-то помогли. Помогать, кстати, - тоже традиции Малого театра.

РГ: Вы помогаете не только людям театра. Вот уже 10 лет являетесь председателем Совета попечителей Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства. А в вашем театре традиционно проходят гала-концерты ее лауреатов.

Соломин: Я преклоняюсь перед силой духа этих людей. Преодоление - это их жизнь. И я уверен: больше, чем лекарства, продлить эту жизнь им помогает творчество. Примечательно, что 5 лет назад «Филантроп» вошел в перечень общих международных и российских премий. Тем самым государство официально признало, что эти люди могут принести много пользы обществу, только нужно их поддержать. А это и есть возрождение подлинно гуманного отношения друг к другу.

РГ: Юрий Мефодьевич, вас в театре любят?

Соломин: Я не особо верю в такого рода любовь. Скорее хочу, чтобы мне доверяли. Преданно. Самое главное - знать, что люди вокруг тебя не предадут.

РГ: Кем себя ощущаете в Доме Островского, как называют Малый театр? Хозяином?

Соломин: Я даже со своими собаками не чувствую себя хозяином - веду себя на равных и даже пытаюсь их в чем-то убеждать. Иногда, правда, кричу. А потом вижу, как песик, забившись куда-нибудь, снисходительно так на меня смотрит: «Ну, что, отошел?»

РГ: Так кто вы в театре?

Соломин: Никогда не думал, не знаю. Наверное, рачительный папа.
из досье «РГ»

Адъютант его превосходительства, капитан Кольцов стал народынм кумиром.Юрий Мефодьевич Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите, в семье музыкантов. В 1957 году, окончив Высшее театральное училище им. М.С. Щепкина, поступает в труппу Малого театра. А четыре года спустя начинает преподавать в родном училище, профессором которого является и ныне. В 1988 году Юрий Соломин становится первым в истории театра не назначенным, а выбранным художественным руководителем Малого театра. В 1990-1992 гг. занимал пост министра культуры Российской Федерации. В Малом театре актер сыграл более полусотни ролей. Особо любимыми среди них он считает Войницкого в чеховском «Дяде Ване» и Сирано де Бержерака в одноименной пьесе Э. Ростана. Так же более полусотни ролей насчитывает фильмография актера, наибольшую известность ему принесла роль капитана Кольцова в многосерийном телефильме «Адъютант его превосходительства».

Путевку в режиссуру Юрию Соломину дал великий японский кинорежиссер Акира Куросава, в фильме которого «Дерсу Узала» он снялся.

Ю.М. Соломин - народный артист СССР, лауреат Государственной премии России, лауреат премии за выдающийся вклад в развитие отечественного кино, президент Ассоциации русских драматических театров, кавалер многих орденов. «10054 Соломин» - такое имя в честь народного артиста получил астероид.


Елена Калядина
«Российская газета» - Федеральный выпуск №5209 (130) от 17 июня 2010 г.

Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм...

ЮБИЛЕЙ ЮРИЯ СОЛОМИНА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ

Народному артисту СССР Юрию Соломину 18 июня исполнится 75 лет. На «Первом канале» этому событию посвящен документальный фильм «Юрий Соломин. Я всегда прав», в котором принимают участие Александр Балуев, Марк Захаров, Борис Клюев, Борис Невзоров, Ирина Муравьева, Людмила Максакова, а также жена юбиляра Ольга и внучка Саша (19 июня, 12.10).

Юрий Соломин станет и героем программы «Линия жизни», где расскажет, как приехал из Читы с целью непременно поступить в Театральное училище им. Щепкина, о многолетней службе в Малом театре, о великих учителях и партнерах — Вере Пашенной, Игоре Ильинском, Михаиле Цареве, о ролях в кино и работе с режиссером Акирой Куросавой («Культура», 18 июня, 22.35).

К юбилею артиста канал «Культура» покажет также телеверсию спектакля «Горе от ума» в постановке Государственного академического Малого театра (запись 2002 года). Режиссер Сергей Женовач. В ролях: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Евгений Самойлов, Татьяна Панкова (19 июня, 15.40).

18 июня канал ТВ Центр покажет передачу «Академия Юрия Соломина» (начало в 10:20).
По материалам газеты «Известия»

«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет

КРУЧЕ! И БЕЗ СТЕСНЕНИЯ. ЮРИЙ СОЛОМИН О ВОЙНЕ, БЮРОКРАТИИ И СЧАСТЬЕ

«Мы, Россия, слишком скромно себя ведём. Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа от этого не будет», - считает Юрий Соломин. 18 июня худруку Малого театра - 75 лет

Зла на былое нет

«АиФ»: - Юрий Мефодьевич, 2010 год стал своеобразным рубежом: 65 лет Победы, почти четверть века новой, постперестроечной России. Скажите, вы эту новую жизнь приняли?

Ю.С.: - Принял я её или нет? Частично. Мне грех жаловаться - я и при прошлой власти жил хорошо. Тогда достаточно было одного звонка по телефону - и мне отремонтировали бы крышу. Теперь же крыша течёт уже десять лет, и найти концов - кто всё-таки отвечает за ремонт - я не могу. Так что в войне мы победили. А вот победим ли бюрократию… Не знаю!
Хотя, если уж речь зашла о войне, тогда было совсем другое время и совсем другие люди. Войну я помню очень хорошо - мне ведь было уже 10 лет, когда она закончилась. Совсем взрослый мужчина! Помню своё первое выступление. Мы с родителями тогда жили в Чите. В школе учительница отбирала участников для концерта в госпитале 7 ноября. Мы - а я учился тогда классе в первом-втором - подготовили маленькие номера. Даже сейчас до мелочей помню ту палату в госпитале: кто-то лежал, кто-то сидел, опершись на костыли. Тогда я получил свой первый гонорар - кусок сахара, который мне подарил один из раненых. Этот кусочек я зажал в варежке и бережно донёс до дома.

Если же говорить серьёзно, то тогда все жили с ощущением, что Россия - очень мощная сила. Даже мы, третьеклассники, понимали это. Кто-то может назвать это чувство идеологией. Но разве ж плохо, когда у государства, нации есть какая-то идеология? Та идеология, которая существовала в СССР, - да, она была неидеальна, но плохому она нас не учила. Безусловно, о многом тогда предпочитали молчать. Я только в 1953 году узнал подробности о своём деде. Его забрали прямо в новогоднюю ночь с 1937 на 1938 год. Помню, как дед стоял в дверях… Больше мы его не видели. Так что наша семья тоже попала в эту мясорубку.

«АиФ»: - Куда же сегодня эта сила делась? Рынок её растворил?

Ю.С.: - Слово «рынок» я почему-то с детства не люблю. Может, потому, что у нас дома говорили: «Что ты кричишь? Ты же не на рынке!» Однако не могу сказать, что рынок - это совсем уж плохо. В начале 90-х те люди, которых уволили с закрывающихся предприятий, не отчаялись, а подхватили сумки и, став «челноками», спасли нас всех: одевали, обували, кормили страну. Пусть это была дешёвка, но всё равно она была лучше пустых полок.

Да, слава богу, сегодня у нас есть право сказать всё, и в данный момент я говорю то, что думаю. Но многое мне и не нравится. Не нравится то, что ветераны, о которых мы так много говорим в этом году, всё-таки живут гораздо хуже по сравнению с теми, кто на самом-то деле должен носить их на руках. Если уж ветеранам пообещали к юбилею Победы дать квартиры, то нельзя говорить, что квартиры получат лишь те, кто успел встать в очередь до такого-то года. А остальные - что, они хуже воевали и этих квартир не заслужили? Теперь обещают всем остальным дать. Но я не знаю, как там разговаривают с миллионерами. На мой взгляд, их надо было бы вызвать и сказать: «Родной! Вот тебе под опеку такое-то количество ветеранов, и будь любезен, обеспечь их достойным жильём».

Что может в этой ситуации сделать культура? Больше, чем делает сейчас. Не хочу хвалить собственный театр, но мы к юбилею Победы подготовили гастрольный тур - весь июнь ездим с концертами по городам Поволжья: Ярославль, Волгоград, Иваново, Казань, Кострома, Самара, Саратов и Нижний Новгород. Наши концерты с песнями военных лет и спектакли бесплатные. Кроме головной боли, никакой материальной выгоды мы от этих гастролей не получили. Это не бизнес - это сердце. Это память, о сохранении которой мы так много говорим и так мало делаем. Мы хотим, чтобы эта память осталась не только у ветеранов, но и у их внуков, которые придут на концерт.
Без мата и блата

«АиФ»: - Концертов к Дню Победы прозвучало много. А фильмов новых не сняли, пьес не поставили. Боль войны перегорела? Или запутались: кто победил и победили ли вообще?

Ю.С.: - То, что победили именно мы, ясно всем, даже врагам нашим. Второй фронт был открыт лишь в 1943 году. А наши войска всю Европу прошли. «И на последней улице название прочли». Эта гениальная песня не с неба же свалилась - она была написана автором, который сам исколесил фронтовые дороги. Поэтому не надо умалять наши заслуги! И почему, кстати, забыли про бойцов Сопротивления в Югославии, Варшаве, а муссируют только историю Катыни? Повторю: моя семья тоже пострадала от сталинских репрессий, но у меня не осталось злобы на кого-то! По-моему, мы, Россия, вообще себя слишком скромно ведём. Скромно! Надо жёстче со всеми разговаривать! Худа не будет.
Да и стыдно, когда накануне 9 Мая у молодёжи на Красной площади спрашивали про памятник Жукову: знают ли они, кто это такой? Ребята начинали глупо улыбаться, что-то мямлить...

«АиФ»: - Вот тут-то бы нашим творцам и карты в руки, чтобы напомнить молодым, кто и какой ценой победил.

Ю.С.: - Напоминают, да мало. Не надо забывать, что помимо комедий и шоу существует ещё и великая культура - вокал, музыка, театр. Как сказал Островский ещё в ХIХ веке, «без театра нет нации». Театр - это слово. Театр - это мысль. Театр - это музыка русского языка. Меня иногда спрашивают: почему вы не ставите современную драматургию? Я спрашиваю в ответ: а про что ставить современное? «Про любовь», - отвечают. Но, погодите, есть же Островский! «Гроза», «Бесприданница» - какие страсти там бушуют! Экономика? Опять Островский! «Свои люди - сочтёмся», «Волки и овцы», «Последняя жертва». Политика? Его исторические хроники о Василии Шуйском, Лжедмитрии. Всё есть! Так зачем же я буду брать полуматерщинные сцены, когда можно без мата сказать то же самое хорошим русским языком!

«АиФ»: - Вы один из немногих, кто нынешнюю реформу образования может, что называется, руками пощупать - к вам в театральное училище приходят абитуриенты уже после ЕГЭ. Какое у вас от этих реформ впечатление?

Ю.С.: - Плохое! Я ведь член-корреспондент Российской академии образования. Ещё три года назад я призывал коллег поднять голос против вышестоящего министерства. Моя внучка-выпускница тогда долго объясняла мне, в чём суть нового экзамена. А я смеялся и говорил, что единственный плюс этих изменений - взятки теперь будет брать не московская профессура с абитуриентов, а школьные учителя за баллы на ЕГЭ. А если серьёзно... Я не понимаю, для чего эти реформы. Ведь если я увижу талантливого студента, то сделаю всё, всех обману, но его возьму, несмотря на все эти ЕГЭ! В нашей профессии правда и талант значат больше, чем блат и баллы.

«АиФ»: - К вопросу о блате: почему вас не утвердили на роль князя Андрея в «Войне и мире»? Ведь за вас просили именитые артисты!

Ю.С.: - Я тогда и сам чувствовал, что не пройду пробы. А много позже мы поехали на кинофестиваль в Югославию - Сергей Бондарчук, Людмила Гурченко и я. Дня через два все эти официальные банкеты надоели, и Сергей Фёдорович предложил: «Пойдёмте вечером посидим у меня в номере». Разговор этот я никогда не забуду. Бондарчук вдруг сам заговорил о «Войне и мире»: «Почему ты не спрашиваешь, из-за чего я тогда не утвердил тебя на князя Андрея?» Я ответил: «Я лучше спрошу по-другому: а кто меня рекомендовал?» - «Вера Пашенная». Она должна была сниматься, но, к сожалению, не дожила до начала съёмок. Бондарчук помолчал и добавил: «Знаешь, ты был очень молод тогда!» Действительно, я выпадал из той колоды актёров, даже несмотря на рекомендацию Пашенной.

После этих посиделок мы с Бондарчуком подружились. Однажды я спросил: «Сергей Фёдорович, а не поставить ли вам в Малом пьесу?» Он загорелся: «Сейчас в Большом хочу «Бориса Годунова» поставить, но мне и в театре очень хотелось бы поработать. Вот разберусь с «Тихим Доном»...» Жаль, что из нашей совместной работы так ничего и не вышло, но в моей памяти осталось это его «очень хочется».

Наверное, мне посчастливилось в жизни… Хотя что такое счастье? Один счастлив потому, что у него есть то, сё, пятое, десятое: самолёт, яхта, особняки. А я счастлив оттого, что у меня были настоящие встречи с по-настоящему великими людьми.


Досье
Юрий СОЛОМИН родился в 1935 г. в Чите в музыкальной семье. В 1957 г. окончил Высшее театральное училище им. Щепкина, зачислен в труппу Малого театра, где служит и по сей день уже в должности худрука (избран на этот пост в 1988 г.). Преподаёт в Высшем театральном училище им. Щепкина. Снялся в более чем 50 фильмах, более 50 ролей в театре. Народный артист СССР. Награждён орденами, в том числе «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней. В 1990-1991 гг. был министром культуры в первом правительстве РФ. Женат. Имеет дочь и внучку.

Репортаж Сергея Брилева в программе «Вести в субботу»

На следующей неделе вся театральная Москва отметит 75-летие Юрия Соломина...

ЮРИЙ СОЛОМИН: ГАДОСТЕЙ НЕ ДЕЛАЮ, ЗАПОВЕДИ ИСПОЛНЯЮ

Репортаж Сергея Брилева в программе «Вести в субботу»

На следующей неделе вся театральная Москва отметит 75-летие Юрия Соломина. И вот, заранее подсчитав, что предшествующая этому его юбилею сегодняшняя суббота придется как раз на День России, «Вести в субботу» предложили Юрию Мефодьевичу необычное место для записи этого интервью. С 1839-го и по 1917-й здесь был Английский клуб. Потом — Музей революции. Впрочем, хотя именно у революционного броневичка мы и встретились здесь с художественным руководителем Малого театра, народным артистом СССР Юрием Соломиным, первым делом отправились к совсем другому аппарату — к ретролокомотиву.

- Я вам должен открыть страшную тайну: когда в «Адъютанте его превосходительства» в последней сцене вы несетесь навстречу поезду, на манометре очень четко написано «ГОСТ СССР».

- Да?

- Не обращали внимания?

- Нет.

В начале ХХ века на локомотивах, действительно, могла быть только иностранная надпись. Впрочем, как многое изменилось уже к 35-му, когда в Чите родился маленький Юра Соломин, а в Москве — открыли метро.

- А помните, как первый раз спустились в Москве в метро?

- Да. Боялся очень! Очень боялся!

Руководитель московского Малого театра, своей малой родиной считает всё-таки Забайкалье. И именно родной Чите, попросил, чтобы дали в эфире посвятить небольшую притчу.

- Этому дому, наверное, тысяча лет. Он стоит старый, ветхий, среди прекрасных домов нового времени. Просто удивительно, каким образом он сохранился. Его стены не подкрепляют мемориальные доски. Его грудь не украшают ордена, но в нем тоже жили люди. Может быть, они тоже были великими, только никто этого не заметил.

В Забайкалье, в Даурии, происходят события в одном из немногих фильмов, где Юрий Соломин сыграл вместе с братом Виталием. Чёткий забайкальский след есть и в том зале музея, где развешены флаги сразу и белых, и красных.

- А что у вас в семье было в революцию?

- У меня было очень много. Дед-революционер был. Он дважды сидел.

- При царе?

- В пятом году, в двенадцатом и тридцать седьмом. Уже не вышел тогда. Мне было три года, но я помню очень хорошо. Детская помять оставляет всегда очень точно все.

- Юрий Мефодьевич, а вот под белым флагом кто-нибудь воевал у вас?

- Нет, под таким флагом никто не воевал, но мне бабушка очень много рассказывала о Колчаке, хотя теперь, так сказать, пытаются… И там был атаман Семенов тогда. В общем, Чита переходила из рук в руки, она ведь как бы нашей стала в 22-м году только.

- Нашей?

- Ну… да.

- Юрий Мефодьевич, ваша форма в музее?

- Да, не совсем, не совсем.

- Почему не совсем?

- Ну во-первых, не было красных этих околышей.

- Второго стрелкового офицерского генерала Дроздовского полка добровольческой армии.

- Это добровольческая армия. А мы брали костюмы из армии Деникина, все-таки она была — классический царский вариант.

Откуда советский актер Соломин перенял эту стать белого офицера? Оказывается, с этим связана целая история, когда, будучи студентом, в скверике у Большого театра, Соломин увидел красавца советского офицера, но явно «из бывших» — уж каким-то чудом, но выжившего.

- Военный костюм на нем сидел потрясающе! Очевидно, ему было за семьдесят. Он, очевидно, был на пенсии уже. Сапоги, краги, голова поднята под те воротники, которые с детства носил, очевидно. На одной руке надета перчатка, вторую он держал в руке, и он так шел. Он кого-то ждал, посматривал, может быть, на свидание пришел, я не знаю.

- У вас на всю жизнь это в памяти осталось?

- На всю жизнь осталось!

Но то — Соломин-актер. А кто он сам, наверное, об этом можно судить по выбору Соломина-режиссера. Последняя премьера в Малом — по «Кабале святош» («Мольер») по Булгакову. Но почему вдруг так?

- Теперь этих людей нет. Есть другие. Но самое главное, что существует театр, существуют взаимоотношения. Существует некоторая беспринципность, я бы сказал, некоторых чиновников, с которыми я встречаюсь, и жму им руки, и они приходят на спектакль, и говорят очень хорошие слова, и так далее и так далее. И в какой-то момент я узнаю, что, допустим, говорится то-то и то-то, допустим, обо мне, так-то и так-то. Кто-то хочет сдвинуть, кто-то хочет… Все проблемы остались. Человеческие проблемы. Кто-то завидует, только чему, не знаю. Иди ты, сыграй. Все очень просто.

- Сыграй лучше!

- Да, сыграй лучше.

И он играл. Сыграл в «ТАСС уполномочен заявить». И было время, когда за ним закрепилась репутация актера, который идеален как раз для того, чтобы играть разведчиков: вдумчивых и рисковых, сильных духом и телом. Впрочем, талантливый актер силён как раз тем, что не позволяет режиссерам видеть в себе только кого-то одного. И Соломин — актер очень разный.

- А вот русский человек он все-таки под двуглавым орлом живет, под серпом и молотом? Где мы?

- Ну, я под Островским вообще-то, наверное.

- Вашим преподавателем была Пашенная, которая карьеру начинала еще в императорском Малом театре. Вы сделали имя себе в советском Малом театре. Сейчас вы руководите российским Малым театром. Что есть общее в этом смысле у страны и у театров в разные эпохи?

- Ну, общее есть, конечно. Должно быть, во всяком случае. Я утверждать не могу. Традиции должны быть.

- Вы сильно изменились за эти годы?

- Я не знаю. Наверное, как-то изменился, безусловно. Но я за собой не слежу. Вернее, ну конечно, когда мне было 18 лет, у меня были глаза, а теперь немножечко компьютер другой. Новый компьютер вставили, понимаете? Поэтому, наверное, по-другому. Гадостей я не делаю, людям помогаю, заповеди исполняю. Ну если не все, то потом можно попросить прощения. Но, во всяком случае, что-то, наверное, осталось оттуда. Что — не могу сказать, но что-то осталось.

Сергей Брилев
Вести.ру, 13 июня 2010 года

Малый театр приезжал в наш город осенью прошлого года. Тогда художественный руководитель театра Юрий Соломин пообещал непременно вернуться в Казань, и вот долгожданная встреча состоялась.

АКТЕРЫ «В СТОЛ» ИГРАТЬ НЕ МОГУТ

В субботу Малый театр представил казанцам спектакль «Свадьба, свадьба, свадьба!» по произведениям Антона Павловича Чехова.

Он прошел в рамках всероссийского проекта «Малый театр - Великой Победе!» Театр плывет на теплоходе по Волге, и за три недели этого необычного гастрольного тура зрители поволжских городов увидят лучшие спектакли легендарного коллектива.

Малый театр приезжал в наш город осенью прошлого года. Тогда художественный руководитель театра Юрий Соломин пообещал непременно вернуться в Казань, и вот долгожданная встреча состоялась.

- На теплоходе мы продолжаем репетиции «Дон Жуана». 12 великих русских поэтов и драматургов обращались к истории Дон Жуана. Мы долго выбирали автора и в конце концов остановились на пьесе Алексея Толстого, - рассказал Юрий Мефодьевич. - Поскольку хотим быть современными, то попробовали его осовременить какими-то нюансами, музыкой, танцами. Но это будет не мюзикл, не рок-опера. Как назвать этот жанр, не знаю. Может быть, водевиль.

- А что для вашего академического театра означает «осовременить»?

- О многих спектаклях Малого театра говорят: «Да, это хорошо, но вот если бы немножко добавить современности...» Понимаете, какая вещь... Я много думаю над этим и не могу найти ответ. Разве Островский не современен? Кто хочет понять, что такое экономика, как избежать ошибок при организации и ведении своего бизнеса, тому нужно просто почитать пьесы Островского. Или Бальзака, который в своих произведениях, кстати, описал структуру, очень похожую на МММ. Мавроди вроде интеллигентный человек, возможно, читал классику - вот и создал свою финансовую пирамиду по Бальзаку. Все это очень актуально, и что-то придумывать, недоговаривать зрителям, показывать им кукиш в кармане не надо. В этих произведениях все четко и ясно. Главное, донести эти мысли до зрителя - кому до сердца, кому до мозга, кому до другого места...

Вообще, театр - самое современное искусство, потому что оно происходит здесь и сейчас, на глазах зрителей. А без зрителей наше творчество никому не нужно. Если писатели, поэты, композиторы могут работать «в стол» в надежде, что когда-нибудь их произведения увидят свет, то актерская профессия - сиюминутная. Актеры в «стол» играть не могут.

- Сейчас театральная общественность обсуждает проект нового закона о театрах...

- Да, мы все на старте. Мы ждем. Закон этот необходимо дорабатывать. Дело не в экономике и не в экономии. А в ра-зу-ме. Нам же предлагается что-то другое. Прежде чем принять этот закон, надо его обсуждать, разговаривать. Пусть это будет долго, пусть мы будем ругаться, но нужно добиться принятия такого закона, чтобы последующее поколение знало, что такое театр, чтобы великая русская театральная школа продолжала жить. А если все оставить так как есть, то театр мы потеряем.

- В чем главная проблема современного театра?

- Надо удерживать в театре молодых. На самом деле проблема очень серьезная. Мы этим занимается. Можно сказать, что в Малом театре сами с юных лет воспитываем своих стариков. Мы всячески им помогаем. Сейчас снимаем семь квартир для молодых актеров. Надо будет снять еще одну или две. Но если ребят не поддерживать, то мы тут же состаримся... У нас сложилась неправильная ситуация: ну почему бизнесмены, политики могут покупать себе дома, квартиры, а учителя, врачи, актеры не могут?

- Юрий Мефодьевич, несколько лет назад газеты писали, что и у вас возникли жилищные проблемы...

- Я живу в первом кооперативном доме Малого театра. Много лет все было хорошо, но в 2000 году в доме затеяли ремонт крыши. Рабочие крышу раскрыли и уехали. И с тех пор уже 10 лет так и едут, чтобы закончить работу. В газете по этому поводу писали: «У Соломина протекла крыша!» Квартиру-то я ремонтирую сам, но вот крышу - не могу. А когда ремонт закончат, неизвестно.

Автор: Ольга ИВАНЫЧЕВА
«Казанские ведомсти», 08.06.2010

22 мая 2010 года в Москве в шестой раз будет вручена Международная премия «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства, а 24 мая в Малом театре состоится традиционный гала-концерт лауреатов премии (начало в 18-00). О проекте рассказывает человек, который участвует в нем с самого начала, оказывая неоценимую помощь, – председатель Совета попечителей премии «Филантроп», любимый миллионами россиян народный артист СССР Юрий Мефодьевич СОЛОМИН.

«ФИЛАНТРОП» РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

«ФИЛАНТРОП» РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ 22 мая 2010 года в Москве в шестой раз будет вручена Международная премия «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства, а 24 мая в Малом театре состоится традиционный гала-концерт лауреатов премии (начало в 18-00). О проекте рассказывает человек, который участвует в нем с самого начала, оказывая неоценимую помощь, – председатель Совета попечителей премии «Филантроп», любимый миллионами россиян народный артист СССР Юрий Мефодьевич СОЛОМИН.

– Юрий Мефодьевич, Международная премия «Филантроп» – это, прежде всего, творческий конкурс, но работать жюри приходится с «особыми» людьми. Скажите, тот факт, что соискатели премии – инвалиды, как-то влияет на работу жюри и как происходит отбор лауреатов?

– В нашем жюри созданы группы экспертов, которые работают в своих областях – театр, вокал, танцы, поэзия, живопись и так далее. Состав жюри и попечительского совета очень сильный. Это Иосиф Кобзон, Илья Глазунов, Игорь Лученок, Людмила Рюмина, Владислав Пьявко и многие другие. Пожалуй, большинство фестивалей и конкурсов могли бы позавидовать такому количеству уважаемых людей среди экспертов. Я должен сказать, что жюри работает ответственно. Наверное, здесь помимо высокого профессионализма играет роль еще и огромнейшее уважение к человеческому достоинству и к силе духа. Соискатели премии – очень мужественные люди. Вы знаете, их творчество и жизнь настолько трогают! В 2000 году, когда проходило самое первое вручение премии, мне понравился один музыкант, прошедший войну и еще в детстве потерявший руку. Он сочинял музыку и исполнял. Аккордеонист был потрясающий, просто виртуоз. Я должен был вручать награду, вышел на сцену, а мне навстречу идут женщина и молодой человек. Я скорее не понял – почувствовал: он не дожил. И такое за историю конкурса было не один раз... Но эти люди пришли к званию лауреата. Они преодолели себя, свои страх и боль, обстоятельства, непонимание окружающих. Преодоление – это их жизнь. Я думаю, даже уверен, что никакое лекарство не может спасти тебя от боли и продлить жизнь – только ты сам, твое внутреннее состояние. И вот они своим творчеством сами продлевают себе жизнь. Поэтому мы, члены жюри, очень серьезно подходим к своим обязанностям, очень серьезно отбираем и очень серьезно награждаем.

– Премия «Филантроп» – это не только звание лауреата, но и денежный приз. Наверное, это важно для людей с инвалидностью, которые, как правило, являются социально незащищенными?

– Да, премия «Филантроп» имеет денежный эквивалент, правда, небольшой по современным стандартам. Но для лауреатов не это самое важное. Важно для них то, что они могут приехать в Москву, увидеть свою востребованность обществом. И почти всегда, на всех церемониях и концертах, на них невозможно смотреть без комка в горле. Есть один башкирский ансамбль танца, он лауреат не только премии «Филантроп», но и других конкурсов. Представьте себе: глухие люди потрясающе исполняют массовые танцы – в коллективе 15–20 человек. Они танцуют народные пляски – очень быстрые и мощные. Вдруг выключается звук, и они танцуют без звука. Затем включается музыка, и они точно попадают в такт – все 20 человек единым движением. В зале был шок. Шок от восторга. А ведущий говорит, что, если вы будете аплодировать, они вас не услышат. Надо поднять руки и помахать ими. Когда такое происходит – это фантастика! Ты видишь людей, как будто здоровых, но имеющих недуг, который отличает их от других, и ты осознаешь, чего стоит такое творчество. Тогда возникает необыкновенное чувство единения и понимания между артистами на сцене и зрителями в зале.

– Значит, это настоящее искусство, выдающиеся достижения?

– 8 декабря 2005 года правительство России подписало постановление о включении премии «Филантроп» в перечень международных, иностранных и российских премий за выдающиеся достижения в области науки, культуры, образования, литературы и так далее. Государство официально признало факт, что инвалиды могут быть большими артистами, художниками, поэтами. Эти люди – наши коллеги по жизни. Они очень много могут принести пользы, только нужно поддержать их. Это, наверное, и есть возрождение нормального человеческого отношения друг к другу.

– Нормальные человеческие отношения в обществе предполагают и благотворительность, которая, кстати, была распространена в старой России. Премия «Филантроп» – это попытка возродить былые традиции. Насколько охотно бизнес участвует в данном проекте?

– Благотворительность пока еще не особенно развита в нашем обществе. О причинах можно говорить долго. Сегодня человек стал жестче. Я, как преподаватель театрального вуза, знаю, что сегодняшние студенты отличаются от тех, которые учились 20 лет назад. И реакция зрительного зала в целом тоже отличается от реакции людей определенного возраста. Виновата окружающая жизнь, окружающие нас обстоятельства. Своим студентам мы говорим: предлагаемые обстоятельства заставляют человека себя вести так-то и так-то. Это система Станиславского, и если ее перевести на жизнь, то предлагаемые обстоятельства сегодняшней жизни закрывают человека в «коробочку», каждый начинает думать о себе, о заработке. Теряется та русская душа, которую знают во всем мире и уважают во всем мире. Сегодняшние условия жизни очень жесткие, и часть людей уже воспитана на том, что называется «бизнес». Но, конечно, и сегодня существуют большие и малые коммерческие организации, которые помогают, и премии «Филантроп» – тоже. Генеральным партнером проекта является холдинг «ФосАгро». Он сотрудничает с фондом «Филантроп» уже на протяжении многих лет и выступает спонсором не только премии, но и других крупных благотворительных проектов.

– Что же для этого надо делать?

– Считаю, что надо благотворительность афишировать, и не только для имиджа, но и для того, чтобы повернуть общество в этом направлении. Во многих странах существует закон о меценатстве, которого у нас до сих пор нет. А он очень мог бы содействовать развитию, как сейчас говорят, социальной ответственности бизнеса. Если люди нуждаются в помощи, если благотворительная организация просит поддержки, им надо помогать, и должны быть созданы условия для этого.

– Премия «Филантроп» – это проект больше культурный или социальный?

– Я всегда говорю, что культура, образование и медицина – только они могут создать добротную экономику в государстве. Нормальная экономика создается только образованными и культурными людьми. Премия «Филантроп» – это культура творческих достижений и культура человеческих взаимоотношений. Она учит нас правильному взгляду на человека и его возможности, пониманию истинных ценностей жизни, а значит, она «образует» нас. Я уже говорил, что премия «Филантроп» – лучшее лекарство, продляющее жизнь. Вот и медицина. Безусловно, это и социальный проект, и политический, который, как никакой другой, связывает тесными партнерскими отношениями власть, бизнес и общество. Он направляет их общие усилия на то, чтобы сделать жизнь инвалидов, которые составляют значительную часть населения, полноценной, насыщенной и полезной для всего человечества. Получается, что премия «Филантроп» уникальна по своей сути и всеобъемлюща по своему воздействию на общество.

– Уже не один раз гала-концерт лауреатов премии «Филантроп» проходил в Малом театре, художественным руководителем которого вы являетесь. Почему?

– Мы – традиционный русский театр. И в традициях русского человека всегда были глубокая духовность и деятельное сострадание. Это главное! Кроме того, Малый театр – сокровищница нашей культуры, хранящая ее истоки и преумножающая богатства, а Международная премия «Филантроп» – это достижение российской и мировой культуры.

Анна ДЕМИДОВА
«Трибуна», 20 мая 2010 года

19 мая в Малом театре состоялось заседание оргкомитета гастролей Малого театра, которые пройдут в июне 2010 года по восьми городам Поволжья. В заседании, которое прошло в активном и творческом ключе, приняли участие художественный руководитель Малого театра Ю.М.Соломин, и.о. генерального директора Малого театра Г.В.Аничкин, заместитель художественного руководителя Г.Я.Гоберник, заместитель генерального директора П.П.Лукошков, народные артисты России В.К.Бабятинский, В.М.Бейлис, А.Ю.Ермаков, руководители структурных подразделений и служб театра.

Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…

АДЪЮТАНТ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЕАТРА

Юрий Соломин о служении сцене, «хождении во власть», родстве Мельпомены и Церкви, маршале Язове и Вячеславе Тихонове…


Слово «адъютант» мы употребили в заголовке, памятуя о первом советском замечательном приключенческом телесериале «Адъютант его превосходительства». Но по большому счёту, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин (который сыграл в упомянутом фильме главную роль) — истовый слуга сцены. Во всяком случае, из интервью, которое он дал журналу «Союзное государство», это вытекает, что называется, со всей очевидностью. Он не оставил Малый в те несколько лет, что был в правительстве, — носил портфель министра культуры и продолжал выступать как артист (что было одним из его условий того недлительного «хождения во власть»). Актёрской игрой он заболел раз и «на всю оставшуюся жизнь», большую часть которой посвятил именно Малому театру, художественным руководителем которого является вот уже третий десяток лет.



«НАШ ТЕАТР — САМЫЙ ДОСТУПНЫЙ»

- Юрий Мефодьевич, мир и вместе с ним Россия продолжают переживать экономический кризис. Как он отражается на Малом театре, которым вы руководите?
- Проблемы у Малого и его труппы аналогичны тем, которые окружают всех нас в жизни. Какие они у наших зрителей — такие и у артистов. А мы традиционно имеем самый близкий, я бы сказал, наитончайший контакт со зрителями. А коль зритель — это народ, то Малый театр — будем говорить откровенно — всегда был ближе к народу, чем к властям (хотя начинался театр в 1756 году как императорский). И это несмотря на то, что финансируют нас в основном именно власти, государство.
Финансирование это с момента возникновения кризиса сколько-нибудь не увеличилось. И ныне мы вынуждены пользоваться товарами, которые подорожали в иных случаях в разы, а то и в десятки раз. Дорожают лес, гвозди, ткани, появляются также новые дорогие материалы, которые нам хотелось бы использовать. Разумеется, не для себя лично, а для того, чтобы выразительнее впечатлять зрителей. Но, увы, далеко не всё мы можем себе позволить.

- Но труппа Малого, как я понимаю, и сама зарабатывает какие-то деньги?
- Да, доходы такие есть — это те деньги, которые артисты зарабатывают, главным образом, гастролями. Но на эти средства мы содержим наших актёров — больных и тяжёлобольных, которые уже не выходят на сцену, не играют. Рука не поднимается отправить их на пенсию или в инвалидный дом. Они получают у нас зарплату.

- А спонсоры?
- У нас их особо нет. Хотя бывают случаи, когда мы имеем такое подспорье. Когда несколько лет назад отмечалось 250-летие Малого театра, нас очень поддержал Сбербанк. Не то что это была какая-то манна небесная. Но мы смогли выпустить литературу, сделать определённую рекламу, поддержать студентов театральных вузов… Впрочем, Сбербанк помог нам и провести гастроли: мы проплыли по Волге, выезжали в Сибирь… Но потом сменилось руководство этого заведения — и всё вернулось на круги своя.
Сегодня генеральным партнёром Малого театра является фирма «ФосАгро», с помощью которой мы уже провели гастроли в Казани и Санкт-Петербурге, а в июне 2010 года намереваемся совершить круиз по Волге со спектаклями и концертами, которые будут посвящены двум значимым датам — 65-летию великой Победы и 150-летию со дня рождения Антона Павловича Чехова.

- Вот вы говорите: у Малого «наитончайший контакт со зрителями». А доступны ли зрителю ваши спектакли? В иных театрах цены на билеты, знаете ли…
- Знаю, конечно. Но что касается нашего театра, то он всегда был доступным для зрителя и таковым остаётся даже в условиях нынешних экономических сложностей. Да будет известно, что билеты в Малый театр из всех больших государственных культурных заведений подобного типа, насколько я знаю, самые доступные. Наиболее дорогой билет у нас стоит полторы тысячи, самый дешёвый — 100 рублей. Такой разброс даёт возможность театралу с разным достатком посещать наши постановки…
Далее. У нас существует такая… ну, акция — слово нехорошее, я его не люблю, но пока мы не заменили его лучшим… Так вот, уже год, как мы ввели следующую норму: если студент подходит к кассе со студенческим билетом, то он имеет право купить два билета в театр по цене одного. К примеру, заплатив 800 рублей, он может получить в амфитеатре два места. Эта акция действует и в других городах, куда мы выезжаем с гастролями.
Другая наша акция — «Всей семьёй в театр» — действует с 1 июня 2009 года. Мы как-то подумали: День ребёнка отмечается всего раз в году, а потом о детях забывают. Мы решили, что это негоже для нашего театра, у нас традиции совершенно другие… И, памятуя о том, как в начале 1900‑х годов вот этот человек (показывает на портрет в своём кабинете, где проходила беседа) — Александр Павлович Ленский — был выдающимся артистом своего времени и первым настоящим педагогом, который работал в Малом театре, хотя прошёл очень мощно провинцию, — он первым предложил играть спектакли для детей. Именно он дал импульс возникновению детских театров. Вот мы вдруг вспомнили об этом и в его память придумали эту акцию. Смысл её в том, что если родители идут в театр и покупают на себя по билету, они могут взять ещё один-два билета бесплатно — на своих детей в возрасте до 14 лет, причём дети будут сидеть рядом с отцом и матерью.
Наконец, мы никогда ни в какие годы не отказывались от шефства над Вооружёнными силами. И — опять-таки памятуя о народной артистке СССР Елене Николаевне Гоголевой, которая более 40 лет была председателем шефской комиссии в самые сложные годы — военные и послевоенные. Поэтому у нас принято обслуживать воинские части. И мы делаем это не только 23 февраля, когда в обязательном порядке принимаем у себя солдат и офицеров, причём офицеров мы стали приглашать в последние годы, потому что, надо полагать, они не часто могут покупать билеты и ходить в театр…
К сказанному хочу добавить следующее. Я спокойно буду умирать, потому что уверен: в Малом театре ни на шаг, ни на йоту не отступили от принципов, которые нам завещали наши учителя… Дальше в этом плане, полагаю, всё будет, конечно, сложнее. Но всё же надеюсь, что найдутся у нас и в среднем поколении актёров, и в молодом поколении те, кто будет делать точно так же, как мы и наши предшественники.


«РАБОТАЯ МИНИСТРОМ, Я ОСТАВАЛСЯ АРТИСТОМ»

- Юрий Мефодьевич, при том, что вы с 1957 года служите в Малом театре, вы уже и руководите им более 22 лет… Сцена, кино, профессорство в Щепкинском училище, гастроли… Откуда вы черпаете «внутренние резервы», чтобы находиться, как я понимаю, в неплохой физической форме? Как «восстанавливаетесь»?
- Спортом я никогда специально не занимался… Когда-то давно я прочитал в журнале «Огонёк» статью известного академика — хирурга Николая Амосова, которую запомнил на всю жизнь. Он рядом убедительных примеров показывал, что нельзя заставлять свой организм через силу делать то, против чего он протестует, «вводить в него часы». Допустим, не хочется тебе есть утром — не ешь. Захочется поесть ночью — поешь.
Я всю жизнь ем после спектакля, а они заканчиваются, как правило, позднее 22 часов, около 23. Ем много. Почему? Потому что я восстанавливаю силы, я же их затрачиваю. Организм требует. Артист, играющий на сцене большую роль, теряет несколько килограммов в весе! Против этого уже никто не протестует, а я не раз проверял это на себе. До двух с половиной килограммов терял!..

- За спектакль?!
- Да, за несколько часов вечернего представления. Это и пот, и физические нагрузки, и эмоциональный выход… Поэтому — тьфу-тьфу! — вы, спасибо, справедливо заметили: я, слава богу, в форме. И в общем, 22 года каждый день я здесь, в театре, а вечером иногда — и в спектакле на сцене.
Другой вопрос, что есть какие-то болячки: кое-что вырезали, подшили, пришили. Несколько лет назад сердце мне оперировали — шунтирование… Но физически я выношу очень многие часы работы и перелёты. Лишь лет пять-восемь назад я стал меньше сниматься…

- В 1990–1992 годах вы были министром культуры России. Кто вас «сосватал» на эту должность?
- Переговоры со мной вёл тогдашний премьер‑министр российского правительства Иван Степанович Силаев. Удивительный человек! Когда он меня пригласил, я сказал: Иван Степанович, я же театр-то не брошу. А он: а кто тебе говорит, что надо бросать? Наоборот! Я: дело в том, что мне же надо будет играть, но я буду это делать не в ущерб работе министра. Он: а сможешь? — Смогу! (Смеётся.) Поэтому кто-то из журналистов в шутку тогда написал, что министром я работаю до 18 часов, а после 18 часов я уже артист…
Сам Иван Степанович был одним из немногих встретившихся на моём жизненном и творческом пути высоких руководителей, кто чувствовал необходимость культуры для развития общества. Иногда он мог позвонить мне и после 12 ночи и посоветоваться, что-то спросить…

- На август 1991‑го пришёлся ГКЧП…
- Это были непростые дни… Помню, Силаев стал вызывать в Белый дом всех министров, но при этом говорил: я не настаиваю, у вас семья, дети… Пришли все. И я, естественно, тоже. Телефоны в Белом доме были все отключены. Смешно, но работала междугородная и международная связь только в двух министерствах — лесного хозяйства и культуры. И Иван Степанович, когда узнал это, сказал мне: поезжай в министерство, будешь держать связь. А уже появились баррикады. И для меня их разобрали. Сказали: пропустите, пропустите его! (Смеётся.) Где бы вот это сыграть? Я снимался в детективных, приключенческих фильмах, а тут оказался в реальной роли. Мы дежурили ночью в министерстве и не зажигали огонь, чтобы не привлечь внимания…

- У вас в следующем году юбилей. Если не секрет, будете ли его отмечать и если да, то как? А то рассказывают, что вы на своё 70-летие пять лет назад «сбежали» из Москвы в «неизвестном направлении», многие вас обыскались — хотели поздравить…
- Честно говоря, я пока не знаю. Хотя тут уже готовятся. Но я не испытываю большого желания. Может быть, если позволит здоровье, мне хотелось бы в этот день оказаться на родине, в Чите. У меня есть потребность доложить землякам о том, что я должен сделать. Годы имеют свойство не улучшать здоровье (смеётся), и может быть, в Чите я буду в последний раз. Тем более, что там и отец похоронен… Ну а кто захочет посмотреть спектакли… В юбилей, если всё со мной будет благополучно, я обязательно буду играть…


«АКТЁРСТВО — ЭТО НЕИЗЛЕЧИМАЯ БОЛЕЗНЬ»

- Судя по вашей театральной биографии, актёр — это диагноз. Вы заболели театром ещё в юном возрасте и вот до сих пор…
- Верно. Профессия наша — она как неизлечимая болезнь, она не проходит. Театр — это у любого актёра второй дом, в котором случаются все его радости и горести. И даже если преследует череда каких-то неудач, что-то никак не складывается, редко кто уходит…

- Наверное, всё же не театром единым живы российские актёры. Вот, скажем, на Западе нет института присвоения почётных званий артистам, а в России есть. И порой за то, чтобы получить «заслуженного» или «народного», деятели Мельпомены ведут подковёрные битвы. Да и другой есть аспект. Высоцкий вот не был «народным» в официальном понимании, в то время как был таковым по сути. А сколько «народных», мало кому известных… Так ли уж важны актёрам эти звания?
- Давайте говорить честно. Бывают средние учителя, средние водители, средний командный состав (офицеров я тут имею в виду по способностям, а не по расположению в табели о рангах), средние врачи… Тут как-то в одном заведении слышу повышенный голос моей знакомой, врача-окулиста (она и пациентов принимает, и преподаёт). Интересуюсь, чего она кричит, — а она так на студентов. Она и отвечает: «Юрий Мефодьевич, да через пять лет вам лечиться не у кого будет». — «Что вы имеете в виду?» — «Да они же не учатся, они же сдают за деньги!..» Ведь это известно: уровень врачебный у нас падает.
И педагогический падает… Все эти ЕГЭ, шмегэ — что, благо? Я одно время обрадовался, думаю, умно ЕГЭ придумали… Всё обвиняли педагогов, профессоров институтов, что они берут на лапу, а теперь эту лазейку им прикрыли… Кстати, у нас в театральном институте — я знаю точно — не берут! Почему? Потому что нам бездарности не нужны! Скажут, кого они навыпускали?! А потом более или менее посмотрел на этот ЕГЭ, я же тоже преподаю… Теперь, наверное, и учителя будут брать в школах (смеётся). И будут, а что ж! Потому что те деньги, которые им платят, — это государственная несправедливость. И то, что многие из них работают на полторы-две ставки, — это безобразие. Ведь они воспитывают новое поколение… Что, дети не будут видеть, какие лазейки учителям даёт ЕГЭ? Ну, не видят, так кое о чём догадываются… И какие будут складываться нравы?!
Прежде не так было. Вот я своих учителей многих помню. И первую учительницу — Наталью Павловну Большакову, и классного руководителя — Елизавету Ивановну Гулакову… Да всех их помню! Я учился во время войны, и помнится другое отношение. Мы тогда все мечтали о скорой победе, все хотели доказать, какой мы крепкий, сплочённый, свободолюбивый народ… В первый класс я пошёл в Чите в 1943 году. Чита — глубокий тыл вроде. А на самом деле это было недалеко от границы, и сразу после завершения войны в Европе началась война здесь, против японской Квантунской армии. Поэтому здесь сохраняли кадровое ядро и специалистов, которые работали на фронт, и войска стояли…
Помню, были сильные морозы. Нас закутают, и до школы шли мы за руку втроём. Темно ещё было, свет не горел, потому что и экономили, и соблюдали требования затемнённости города. И никто не нападал, не убивал. Школа была деревянная, одноэтажная. И вот один урок мы выдерживали, а далее уже сильно есть хотелось. Поэтому нас подкармливали. В школу приносили ливерные пирожки. На противне разогревали на печке, и когда их несли — о, какой аромат доносился! Нюх детский сразу его слышал!.. А учительница кипятила нам чай, у каждого ученика в парте была кружка. Она разливала кипяток, а потом доставала из своей сумки четвертинку, в которой у неё был разведён сахарин. И она обходила парты и всем по ложечке в кружки разливала… И так каждый день зимой… Разве можно это забыть?! Это забыть невозможно!..
Простите, я немножко отвлёкся, но думаю, что я рассказал о важных вещах для понимания каких-то особенностей нашего сегодняшнего житья-бытья…
Так что, возвращаясь к званиям, — нужны, не нужны?.. Ведь есть и средние артисты. По разным причинам они, может быть, никогда не поднимутся выше среднего уровня, хотя претензий у них бывает много. Вот потому и нужны эти звания: чтоб высокий талант был замечен и отмечен, в том числе и материально.

- Можно ли сказать, что для актёра выходить на сцену — это как для лётчика летать?
- Это вы абсолютно точно подметили. Или как для хирурга — скальпель. Это тоже болезни… Мне тут недавно рассказывали, что один мой знакомый хирург делал операцию своему другу — тот попросил его, чтобы только он и никто больше. А хирург этот, едучи в электричке на операцию, сам плохо себя почувствовал. Но до больницы доехал и в операционную пошёл. Закончил своё дело и упал без сознания. Даже попал в реанимацию. Всё случилось, так сказать, на боевом посту. Вот и у актёров так же бывает. Отыграет сцену, акт и теряет сознание. Зритель этого за занавесом не видит. А актёр может потом играть другой акт, выдержать весь спектакль, хотя врачи против…


«ЦЕРКОВЬ И ТЕАТР ДЕЛАЮТ ОДНО ДЕЛО…»

- Недавно в интервью одного священника я наткнулся на то, как он определил «суть актёрской профессии». Извините за длинноватую цитату: «Можно ли назвать мужским делом профессию комедианта? Взрослый мужчина прыгает по сцене — это же несерьёзно! Посвятить этому всю свою жизнь — этого я не понимаю!.. У актёров со временем вырабатывается комплекс неполноценности: они сами себе постоянно доказывают важность профессии, её особую роль в мировой культуре. Получается, взрослый дядя, как ребёнок, всю жизнь живет «себя в коня преобразив». Прокомментируйте, пожалуйста.
- Мнение его мне понятно, но я не хочу с ним спорить, потому что он абсолютно не прав! Но, отвергая его неправоту, мне не хотелось бы быть голословным…
Знаете, после выхода в 1969 году на телеэкраны фильма «Адъютант его превосходительства» я стал получать немало писем, получаю их и по сей день. А в 70‑е годы их был просто завал, я даже не справлялся. Я, как правило, читаю все письма, но у меня нет возможности ответить на каждое, да и много, извините, просто глупых «откровений»… И вот в ту пору я получил одно письмо, о котором помню и сейчас. Даже написал ответ, но на конверте не оказалось обратного адреса, а по штемпелю письмо было из Свердловска. Это была исповедь, благодаря которой, прослужив к тому времени в театре уже более двух десятков лет, я понял, что это всё-таки такое — профессия актёра…
Мы — артисты и священники — делаем, между прочим, одно и то же дело. Потому что в зрительном зале люди не только смеются, но и плачут. Не только уходят бездумно, спесиво, но и задумываются. Не выкидывают тут же из головы увиденное и услышанное, а не могут иногда дома заснуть после вечернего просмотра… Почему? А это — к вопросу о душе, о которой обычно заботится Церковь. Но в известные годы, когда Церковь не имела такой возможности — заботиться о душах всех страждущих, это право на себя в немалой степени брало искусство…
Могу привести и примеры другого плана.
Как-то будним апрельским днём — это было опять-таки в то время, когда я ведал делами Министерства культуры, — ко мне обратились приехавшие из Тверской области, из города Вышний Волочёк, настоятель храма и матушка тамошнего женского монастыря. И просят меня о помощи. Что случилось? Хотят они, чтобы в Волочке начал полноценно действовать женский монастырь, и уже взяли на воспитание 12 девочек из детских домов. Речь идёт о монастыре во имя Казанской Божией Матери, который ныне является главной достопримечательностью этого городка, а в те годы в его помещениях находилось лётное училище. Решение о его выходе оттуда было принято, но военные с этим тянули и тянули. Понимаете, говорят мне и батюшка и матушка, наши девочки и курсанты‑мальчики — так не годится. Понимаю вас, отвечаю, но чем же я могу помочь? Поговорите с министром обороны. А им был тогда Дмитрий Тимофеевич Язов, маршал Советского Союза. Хорошо, попробую.
Звоню Язову. Ну, не ему напрямую, а адъютанту. Тот интересуется: а какой вопрос, Юрий Мефодьевич? И батюшка пересказывает ему суть дела. Пауза. Потом адъютант говорит: а вы знаете что, приезжайте-ка в ближайшее воскресенье, я вас сведу с министром, сможете? Да, конечно! И в воскресенье в полдень я был на Арбате. Меня провели в здание Минобороны, в кабинет министра. Язов был в рубашке, разговаривал по телефону с одним, как я быстро понял, очень высоким человеком, не буду называть его фамилию. Рукой мне: садись, мол. Они общались по поводу вывода войск из Германии. Язов ругался матом. Я сидел, слушал, думал: он что, не понимает, что я-то уже понял, с кем он разговаривает?! Положил трубку — и ко мне: «Чё у тебя-то?»
Мне очень запомнились эти интонации: мол, тут такое чёрт-те какое, а ты-то с чем? Рассказываю ему эту волочковскую историю… Он за телефон, звонит в Тверь. «Слушай, у тебя там в Вышнем Волочке есть женский монастырь? Что? Он не в твоём ведении, в ПВО?» Соединяется с командующим ПВО страны. И вот его слова, дословно: «Слушай, там у тебя лётное училище в монастыре… Угу, угу… Но там 12 девчонок… Угу… Так, 24 часа тебе — эвакуируйся!» Вот так! 24 часа — и проблема решена…
Я встал и говорю ему: «Вы знаете, я, наверное, должен поблагодарить вас, вы не будете против, если я выступлю в печати?» — «Что ты, какая газета?! Нет! Ничего не надо! Чтоб такое, зачем?!» Я его понял…(смеётся). Вот вам, пожалуйста, Язов — военный человек, маршал… Я специально рассказал эту историю с деталями и нюансами — они, на мой взгляд, небезынтересны.
А вот другой случай, тоже связанный с армией. Обращается ко мне с письмом священник из Коломны. Ну, о том о сём. И о ребятах-военных, которых он привечает в церкви: то, другое, крещу их, даю оловянные крестики… Фотографии этих крещений прислал… И, пишет, вожу их в Москву на экскурсии, в храмы. Но в церкви на это нет достаточных средств, потому что приход небольшой. Командование солдат тоже — что может… И список — сколько на что надо. В общем, всякая жизненная мелочь. Я вызываю работников нашей бухгалтерии, дал деньги — отправьте вот по этому адресу. Священник поблагодарил… И ещё раз мы им так помогали — перед Новым годом…

- Над вашим креслом в кабинете руководителя Малого театра икона…
- Это освящённая икона, которую мне подарила Патриархия. На ней святой Георгий-Победоносец. Надо полагать, подарили за что-то…

- Давно её здесь поместили?
- Да уже года три она надо мной.

- А сами вы ходите в Церковь? Крещёный вы человек?
- Я крещёный…
Так что во многих вещах Церковь и театр пересекаются, а в каких-то выполняют одну миссию… Представьте себе, когда в 1990–1992 годах я возглавлял Министерство культуры, то мне посчастливилось встретится с ныне покойным Патриархом Московским и всея Руси Алексием Вторым. Это был очень разумный и сердечный человек. В эти годы я, будучи министром, передал Патриархии, если мне не изменяет память, 1260 церквей, монастырей, развалившихся храмов, в которых находились объекты культуры, и многие из них были сохранены лишь потому, что они были во владении Минкультуры. Это библиотеки, дома культуры, кинотеатры, клубы, хранилища картин… С Алексием Вторым я ездил тогда в Смоленск, в Псков… И всегда на таких передачах храмов или икон, «отчуждённых» когда-то у Церкви советской властью, было много людей, иной раз тысячи…

- У вас сложились потом какие-то отношения с Алексием Вторым, не только деловые?
- Позже мы познакомились и поближе, и я, пожалуй, могу сказать, что он ко мне неплохо относился… Я даже имею два ордена, вручённых мне Патриархом Алексием Вторым — я это не афиширую, но, коль вы задали такой вопрос… А вон, видите, Кирилл и Мефодий, основатели славянской письменности (показывает в направлении одного из углов кабинета на большую «кабинетную» копию известной скульптуры Кирилла и Мефодия, установленной на Славянской площади в Москве). Это была премия Малому театру от нашей Церкви, лет десять назад мы её получили… Вручал её 24 мая, в праздник Кирилла и Мефодия, у памятника им сам Патриарх. Он был в очень таком… не в весёлом, а в приподнятом, что ли, состоянии духа. Мне вообще кажется, что по жизни Алексий Второй был очень добрым человеком… Нас было пятеро номинантов на эту премию, среди них — Михаил Ульянов, который руководил Вахтанговским театром, кто-то из Академии наук… Я стоял скраешку (никогда не лезу вперёд). Патриарх говорил речь, как всегда, очень проникновенную: вручается премия, за то-то и то-то… Потом так косонул на меня глазом и закончил: премия Мефодия и Кирилла. А я ведь — Мефодьевич. Вот что это такое? Я так расшифровываю, что ему хотелось как-то… ну, не знаю… погладить меня, короче говоря…
Уже многие годы в Малом театре проходит Патриаршая ёлка. Под неё мы помещение отдаём бесплатно. И Алексий Второй всегда на эту ёлку приезжал. Он смотрел у нас детские спектакли. Сказку Пушкина — в основном здании и сказку Андерсена «Снежная королева» — в филиале. Когда он приехал в первый раз, я, помню, ещё до начала представления предложил ему в антракте попить чаю. Он: нет-нет-нет, что вы, какой чай, я очень занят! А обслуга, которая его сопровождает, гляжу, подаёт мне знак глазами: мол, поговори ещё с ним, убеди. Я ему: Ваше Святейшество, если у Вас получится, попьёте горяченького, а потом поедете… В антракте пошёл проводить его: думал, собрался-таки уезжать Патриарх. А он и говорит: а знаете что, я, пожалуй, посмотрю второй акт. И посмотрел весь спектакль. И так с того первого случая каждый раз было!


«ЛУКАШЕНКО НАС ВСЕГДА ПОЗДРАВЛЯЕТ…»

- Юрий Мефодьевич, связывает ли вас что-либо с Беларусью? Бывали ли вы в этой республике? Снимались ли там?
- В 1971 году на Всесоюзном телефестивале в Минске фильм «Адъютант его превосходительства» получил Большой приз… Во времена СССР мне доводилось бывать в белорусской столице во время гастролей, впрочем, так же, как и в Киеве и других центрах союзных республик… А в последний раз я был в Минске года три назад: Малый театр выезжал туда с гастролями — не с такими большими, как в советские времена, но тем не менее… Мне известны многие белорусские театральные и киноактёры. А вот сниматься в Беларуси, к сожалению, не довелось, хотя я знаю, что сейчас в республике снимается много российских фильмов, особенно сериалов: там дешевле, чем в России, декорации, аренда площадей и другое…
Должен отметить вот что. Белорусский Президент Александр Григорьевич Лукашенко во все юбилейные праздники и в праздник Победы всегда поздравляет Малый театр. Это один из немногих президентов стран СНГ, который так поступает. Для нас и для меня лично это очень важно. Спасибо ему.


«ХОЧУ СЫГРАТЬ БЫВШЕГО НУЖНОГО РАЗВЕДЧИКА…»

- У вашего киногероя, красного разведчика капитана Кольцова, был реальный прототип — Павел Васильевич Макаров. Известно, что судьба его сложилась более или менее благополучно, он дожил до преклонных лет. Доводилось с ним встречаться?
- К сожалению, нет, но я знаю, что он умер в начале 70‑х. Была возможность с ним познакомиться, но я опоздал на несколько месяцев: к тому времени Макарова уже похоронили. Судьба его и впрямь сложилась необыкновенно. После ареста вместе с другими большевиками, пленёнными белыми, его отправили на корабле в тюремном трюме в севастопольскую тюрьму. Пока плыли, он обнаружил у себя в кармане чудом сохранившееся удостоверение адъютанта генерал-лейтенанта Май-Маевского, у которого он служил, и предложил своим товарищам побег. Несколько человек согласились. Побег удался. По пути в Симферополь белые заподозрили что-то в группе бежавших. Макаров предъявил своё удостоверение, и все были спасены, остались живы. А потом Макаров воевал в партизанах и позже даже написал об этом книгу «Партизаны Таврии».

- А где он жил в последнее время?
- На юге… И представляете, он избежал всех репрессий — может быть, потому, что его называли «городским сумасшедшим». Дело в том, что он имел обыкновение громко выкрикивать у здания горисполкома всё, что он думает по поводу местных властей…

-«Адъютант…» в начале 70‑х гремел! А потом появились «Семнадцать мгновений…» с Тихоновым в главной роли. Простите, вас никогда не посещала ревность по поводу того, что Штирлиц явно «переиграл» Кольцова?
- Нет-нет, здесь сравнивать невозможно!.. Я очень хорошо отношусь к Вячеславу Васильевичу Тихонову, очень! (Интервью состоялось за несколько дней до кончины Вячеслава Тихонова, случившейся 4 декабря 2009 года). Я с ним работал в сериале 1984 года «ТАСС уполномочен заявить…», и потом мы встречались… Он очень доброжелательный человек, никогда не лез ни в какие интриги или ещё во что-то подобное… Я даже иной раз думаю: как бы остаться таким вот, как Тихонов, понимаете?.. Я был у него на юбилее в прошлом году, когда ему исполнилось 80 (Тихонов родился в 1928 году. — И. П.). Он приехал из больницы, направлялся на сцену, увидел меня, подошёл, говорит: «Ну вот, Юрий, видишь, я еле хожу». Я — ему: да я сам еле стою (смеётся). И поэтому у меня никогда даже мысли не возникало позавидовать ему или испытать иное недоброе чувство, не говоря уж о том, чтобы язык повернулся сказать что-то в отношении этого большого артиста… Я считаю, что Исаев-Штирлиц Тихонова — это идеальное исполнение, идеальное — и всё!
Не надо сравнивать его и с вновь вышедшим сериалом «Исаев», в котором я тоже немножко снимался — сыграл отца главного героя, роль которого исполнил Даниил Страхов. Очень хороший парень! И когда вдруг на него навалились, стали сравнивать: вот, мол, чуть ли не на «вторые» «Семнадцать мгновений…» замахнулись, а в результате… Не надо этого делать! И реклама зря педалировала: Тихонов — Страхов… Но, что бы ни говорили, а Страхов — парень, который обладает видным качеством добротности человеческой, и это очень заметно на крупном плане. Понимаете? Мне кажется, что это не просто удачный выбор режиссёра, а лучшего исполнителя на эту роль сегодня просто нельзя было найти.
Я очень рад, что мне посчастливилось сниматься в этом фильме, что режиссёр очень хороший — Сергей Урсуляк… Пусть там небольшие сценки, но они сделаны хорошо и очень мне дороги. И дорого зрительское восприятие меня просто как артиста Юрия Соломина, о котором никто не скажет: ну, это он из-за денег, наверное… Другое отмечают: ты, говорят, там очень замечательно молчишь! (Смеётся.) И действительно, по-другому нельзя было, потому что Даниил Страхов, этот молодой актёр, лично у меня вызывал большие симпатии…

- Когда-то ваша наставница по Щепкинскому училищу Вера Николаевна Пашенная рекомендовала Сергею Бондарчуку взять вас на роль Андрея Болконского. Жалеете, что не довелось сыграть этого героя?
- Нет-нет. В этот фильм подбирался другой состав актёров, постарше, чем я, — тот же Тихонов, Скобцева, Бондарчук, и я это понимал… А лет через десять (может, меньше) после выхода на экран «Войны и мира» о том, почему мнение моей наставницы не было учтено, мне рассказал и сам режиссёр, Сергей Фёдорович Бондарчук. Этот разговор состоялся, как помню, на кинофестивале в Белграде, куда я приехал с фильмом «Дерсу Узала», в котором сыграл Арсеньева. Было застолье, я оказался в компании Людмилы Гурченко и Бондарчука, он являлся руководителем нашей делегации. Он предложил: ребята, девчата, а пойдёмте в номер! И мы пошли, взяв, как водится, с собой кое-что. И очень долго разговаривали с Бондарчуком. Так мы подружились, и потом, до самой смерти Сергея Фёдоровича, были в очень хороших отношениях… И вот в Белграде он вдруг ко мне обращается: «А что же ты не спросишь, почему я тебя не утвердил на роль князя Андрея?» Я пожал плечами: «Ну-у… а чего спрашивать? Да и фильм уже давно вышел». И он объяснил: «Потому что ты был молодой — совсем молоденький!»
Что бы ни говорили про эту работу Тихонова и как бы он сам к ней критически ни относился, но лично я и сейчас не представляю, кто бы из тогдашних артистов мог лучше, чем он, исполнить эту роль!

- Сейчас вы снимаетесь в основном в ролях второго, а то и третьего плана, в боевиках — например, «Родина ждёт», «Непобедимый», в которых вы сыграли генерала ФСБ Рокотова…
- У меня нет времени соглашаться на большие роли. А из малых ролей есть те, которые меня греют… Ну, а так… Предложения есть, но я отказываюсь. Потому что, к сожалению, нет добротных материалов… Вот в одном фильме уже начал сниматься, поначалу всё нормально шло, а потом я увидел, что режиссёр не понимает, что он снимает. И я сказал: «Простите, до свидания»…
Многие режиссёры забыли дорогу в театры, чтобы посмотреть актёров. В былые времена это была практика подбора на кинороли. Вот автор «Непобедимого» Олег Погодин перед тем, как предложить мне сыграть генерала Рокотова, приходил, видел все спектакли, в которых я участвую. А теперь агенты… А у меня нет агентов, я — сам агент…

- А на какую не эпизодическую, но большую кинороль вы бы могли согласиться сейчас?
- Недавно мне пришла мысль, что я мог бы сыграть старого, давно вышедшего в отставку и на пенсию, вернувшегося на родину разведчика-нелегала, какими были, скажем, те же Павел Кольцов или Исаев-Штирлиц. А есть ведь реальные герои, и я их знаю, которые находятся сейчас в таком положении. Вот как они, интересно, живут?
Здесь могло бы быть очень много трогающих до глубины души нюансов, и, поверьте, это очень значимая, глубокая тема! Она касается также всех наших старых профессионалов — врачей, учителей, актёров… Знаете, я несколько лет назад увидел объявление: «Меняю двухкомнатную квартиру на меньшую с условием оплаты задолженности». Я этого забыть не могу! Вот с тех пор и вынашиваю эту идею…

- Почему именно разведчик, а не тот же врач, учитель, актёр?
- Потому что разведчики — это, по моему глубокому представлению, благороднейшие люди высочайшего класса! Разведчик-нелегал — это очень высокий уровень, на фоне которого можно высветить отношение Родины, государства к своим сыновьям, людям, выдающимся деятелям…
А образ этот мог бы быть, конечно, собирательным. Может быть, в него могло бы войти что-то, скажем, и от Георгия Михайловича Вицина, который был потрясающим артистом, какие Западу, извините, и не снились! Вицин в последние свои годы оставался совсем один, кормил бездомных собак и умер, в общем-то, в полунищенском состоянии. Таких людей я постоянно вижу и сейчас, много их ходит по улицам… Вот соединить в собирательный такой образ — нужность и ненужность человека…
Я прошёл жизнь, не пропуская ни одной ступеньки в своей артистической судьбе, и никого никогда не перескакивал ни по службе, ни по таланту… Дальше в моей профессии мне скакать уже некуда. Поэтому единственное, что хочется ещё, — сыграть роль, которую я для себя обозначил, последнюю крупную роль в кино, чтобы она осталась и запомнилась зрителям. Именно в кино. В театре у меня такая возможность есть.

Беседу вёл Игорь ПЛУГАТАРЁВ

Журнал «Союзное государство», январь-февраль 2010

13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи.

МАЛЫЙ ТЕАТР И ЯПОНСКИЙ ТЕАТР «ШИКИ» - ТВОРЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ

Сотрудничество в сфере театральной культуры между Государственным академическим Малым театром и Японией началось в 1990 году, когда были привезены и сыграны в городах Японии спектакли по пьесам Антона Павловича Чехова «Вишневый сад» и «Леший». На протяжении последующих лет Малый театр еще трижды побывал на гастролях в Японии.

В последнее время наблюдается оживление культурного обмена. Становится больше значимых двусторонних проектов. Особое внимание уделяется сотрудничеству в сфере сохранения культурного наследия, и большая роль в этом процессе принадлежит национальным театрам.

13 мая состоялась встреча руководителей Малого театра в лице Юрия Мефодьевича Соломина, Геннадия Викторовича Аничкина и Григория Яковлевича Гоберника с продюсером и управляющим директором театра «Шики» Коичи Танакой и театральным критиком Кеном Мураи. На встрече обсуждался проект обменных гастролей между Малым театром и театром «Шики», которые призваны продолжить культурные связи между Россией и Японией. Предназначение данного проекта – сохранение и развитие богатейших традиций национальных театральных культур, которые должны стать общим достоянием народов двух стран.

8 апреля в Государственном академическом Малом театре прошло итоговое заседание Совета попечителей, Жюри и Оргкомитета Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства по утверждению лауреатов 2010 года. Возглавил заседание председатель Совета попечителей, народный артист СССР Ю.М.Соломин.

ФОТОРЕПОРТАЖ НИКОЛАЯ АНТИПОВА

НОВОСТИ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРЕМИИ «ФИЛАНТРОП»

8 апреля в Государственном академическом Малом театре прошло итоговое заседание Совета попечителей, Жюри и Оргкомитета Международной премии «Филантроп» за выдающиеся достижения инвалидов в области культуры и искусства по утверждению лауреатов 2010 года. Возглавил заседание председатель Совета попечителей, народный артист СССР Ю.М.Соломин.

В обсуждении участвовали члены жюри: народный артист СССР В.И.Пьявко, оценивавший соискателей в номинации «Академический вокал»; народный артист СССР и РБ И.М.Лученок и профессор Московской Консерватории В.Г.Агафонников, определившие лауреатов-композиторов; народный артист России Ю.Н.Чернов, представивший соискателей в номинации «Театр»; народная артистка России, директор школы-студии при Ансамбле народного танца Игоря Моисеева Г.М.Апанаева и ведущий педагог-хореограф балета «Тодес» И.Г.Наумов, оценивавшие заявки в хореографии; проректор Российской Академии музыки им.Гнесиных В.В.Власов, представивший соискателей в инструментальном исполнении; заслуженный деятель искусств России Г.В.Гладков, оценивавший детский вокал; композитор В.М.Аникиенко, оценивавший номинантов в «Эстрадном вокале»; кандидат педагогических наук, режиссер Л.В.Данилова; кандидат наук, проректор Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова Л.С.Хасьянова и ученый секретарь Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства Н.М.Макаревич, рассказавшие о результатах отбора по номинации «Художественное творчество»; народный артист России Г.М.Шмелев, доцент Литературного института им.Горького А.П.Торопцев и кандидат наук М.Б.Степанова, осветившие номинацию «Литературное творчество». Соискателей специальной премии государственному или общественному деятелю «За оказание действенной помощи инвалидам и их общественным организациям» представил председатель Оргкомитета Премии, председатель ВОИ, депутат ГД РФ А.В.Ломакин-Румянцев. Руководитель Исполнительной дирекции Премии Г.В.Аничкин проинформировал членов Жюри и Совета попечителей о концепции проведения предстоящих торжественных мероприятий, в числе которых – гала-концерт лауреатов в Малом театре. На заседании также присутствовали представители генерального партнера проекта – холдинга «ФосАгро».

В результате обстоятельного обсуждения были утверждены 56 лауреатов и 25 дипломантов Международной премии «Филантроп» 2010 года.

ФОТОРЕПОРТАЖ НИКОЛАЯ АНТИПОВА

«Звуковой архив Малого театра»

«ДИАЛОГИ О КУЛЬТУРЕ» НА РАДИО «РОССИИ»

Очередную передачу «Диалоги о культуре» ведущая Людмила Борзяк посвятила 150—летию А.П.Чехова, звучат фрагменты из спектакля «Три сестры» и комментарии народного артиста СССР Юрия Соломина

«Звуковой архив Малого театра»

«ДИАЛОГИ О КУЛЬТУРЕ» НА РАДИО «РОССИИ»

Очередную передачу «Диалоги о культуре» ведущая Людмила Борзяк посвятила 150—летию А.П.Чехова, звучат фрагменты из спектакля «Три сестры» и комментарии народного артиста СССР Юрия Соломина

«Диалоги о культуре» (38 Мб)