19.06.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ПРАЗДНУЕТ 80-ЛЕТИЕ
ЮРИЙ СОЛОМИН ПРАЗДНУЕТ 80-ЛЕТИЕ
Татьяна Петренко, Театрал-онлайн, 18 июня 2015 года
Подростком Юрий Соломин увидел фильм, снятый к 125-летию Малого театра, и понял, что хочет работать именно здесь. После школы юноша из Читы с большим опытом выступлений в самодеятельности поступил в Щепкинское училище, куда вернулся спустя четыре года как преподаватель. На сцене Малого театра Соломин сыграл около полусотни ролей: Хлестаков и Протасов, Николай II и царь Федор, дядя Ваня и Кисельников в «Пучине», Фамусов и Мольер… Всесоюзная слава пришла к Юрию Соломину после фильма «Адъютант его превосходительства». Хотя сам Юрий Мефодьевич больше ценит роль в фильме «Дерсу Узала», для которого Акира Куросава искал «идеальное русское лицо». Юрий Соломин был последним министром культуры СССР, занимая этот пост в 1990-91 годах. В течение месяца за ним приезжала министерская машина, а он гордо садился в свои «Жигули». Он был инициатором проведения фестиваля Островского в Доме Островского для провинциальных городов. Малый театр под руководством Соломина постоянно выезжает не только на зарубежные гастроли, но и по городам России. Как человек, знающий провинцию, он понимает, как ей необходим культурный обмен. Главным делом своей жизни Юрий Мефодиевич считает Малый театр, где служит уже 60 лет, и следует правилу – нужно сохранить все то, что было оставлено нашими предшественниками: «Не нами этот театр создан, не на нас кончится»…
Григорий Гоберник, композитор, народный артист РФ, зам. художественного руководителя Малого театра
- Когда я был приглашен работать в Малый театр, художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин сразу определил мне круг задач. Прежде всего, сохранить дееспособность камерного оркестра Малого театра. На сегодняшний день это единственный в мире драматический театр, имеющий собственный, постоянно действующий музыкальный коллектив.
Во-первых, наш оркестр играет в фойе перед спектаклями. Причем стараемся увязывать программу такого «мини концерта» со стилистикой пьесы, ее автора. Так, например, перед спектаклем «Три сестры» может звучать музыка П.Чайковского, А.Лядова, А.Глазунова и других русских композиторов. Во-вторых, практически, каждый месяц идет «Концерт артистов и оркестра Малого театра», наконец, самое главное: оркестр в разных составах сопровождает четырнадцать спектаклей репертуара.
Не скрою, были тенденции к роспуску коллектива, к сокращению, но Юрий Мефодьевич категорично отстоял право на его существование.
Мне повезло работать в качестве композитора с обоими братьями Соломинами: Виталием Мефодьевичем и Юрием Мефодьевичем. Могу сказать, что оба наделены очень хорошими музыкальными данными. Должно быть, в родителей: мать была пианистка, а отец играл на многих музыкальных инструментах. Не случайно, наверное, братья Соломины были приглашены в качестве исполнителей главных ролей при экранизации оперетты «Летучая мышь», и подобных примеров «музыкального погружения» достаточно много. Именно Соломин постановкой водевиля «Таинственный ящик» по Павлу Каратыгину вернул традицию существования в репертуаре этого жанра. Он сам исполнил главную роль, а там достаточно много вокальных номеров, и на сцене – полный состав оркестра. Учитывая, что за последние годы были поставлены такие музыкальные спектакли, как «Свадьба Кречинского», «Таинственный ящик», «Усилия любви», «Дон Жуан», «Концерты артистов и оркестра» – можно говорить об особом музыкальном направлении в репертуаре Малого театра.
Я работал со многими режиссерами в драматических театрах, Юрий Мефодьевич относится к комфортным для композитора постановщикам. Определяя общую структуру спектакля, он чувствует, какую часть в ней должна занимать музыка. Он способен принять предложения по музыкальному решению того или иного эпизода, в чем-то меняющего его режиссерскую концепцию, и не боится, что кто-то привнесет что-то неординарное в его режиссуру. Если это идет на пользу спектаклю, он это смело принимает.
Сергей Соловьев, кинорежиссер
- С Юрием Мефодиевичем я познакомился на картине «Мелодии белой ночи», где он снимался в роли композитора-дирижера. На тот момент ему было лет 40, а мне 30. Он казался, с одной стороны, очень взрослым, а с другой стороны, очень красивым. С тех пор много времени прошло, и как ни странно, он как будто молодел у меня на глазах. С каждым годом все моложе и моложе. Потом я понял, что это просто я старею. Сейчас уже привык. Меня это не удивляет. Но я все же каждый раз, когда встречаю его, спрашиваю: «Юра, как ты замечательно выглядишь! Как это у тебя получается? Ты, наверное, специально что-то делаешь, может, где-то отдыхаешь? Поделись секретами!» Он смеется: «Вот будет у тебя такой круг обязанностей, как у меня, тоже начнешь стремительно молодеть». Я рад, что судьба свела меня с Юрием Мефодьевичем. Я благодарен ему за то колоссальное удовольствие, которое получил, работая с ним как режиссер. Я, конечно, люблю нашу японскую картину – «Мелодии белой ночи». Это как раз тот случай, когда она дорога мне как память. Недавно был в Японии. Для кого-то это цветущая сакура, а для меня с тех пор Япония – это Юра Соломин. Она им личностно согрета. Когда сняли картину, вместе ездили на премьеру, и вообще эта картина нас подружила. Но было в моей жизни еще одно прекрасное событие, связанное с Юрой Соломиным. Это время, когда я ставил в Малом театре спектакль «Дядя Ваня», с ним в главной роли. Он грандиозно играл, это производило сильное впечатление. На жизнь и вообще на весь белый свет начинаешь смотреть по-другому. Я очень горжусь дружбой с ним и очень рассчитываю, что процесс его глобального омоложения будет продолжаться.
Александр Голобородько, актер Театра Моссовета
- Мы встретились с Юрой в Киеве, на съемках фильма «Инспектор уголовного розыска». Фильм часто сейчас показывают. Он, как старое вино, с каждым годом становится лучше. Это был 70-й год, и хоть мы играли антиподов, стали с Юрой приятелями. Жили мы в гостинице «Украина», вдвоем в номере на шесть коек, и все актеры ходили к нам в гости. Как-то после съемок он позвонил в Москву и узнал, что утром надо быть на репетиции. Я как киевлянин взял в помощь знакомого, и мы отправились на вокзал. Через знакомую кассиршу раздобыли билет, и Юра благополучно уехал. Бывал у него в Москве. Он жил в скромной двухкомнатной квартире. Помню, вошел, огляделся, а он смеется: «Видишь, как живут звезды». Он пригласил меня на спектакль «Ревизор», где играл Хлестакова. Замечательно играл, интересно. Очень подвижный актер. Когда я переехал в Москву, пришел работать в Малый театр. Мы стали коллегами, а подружился я с Виталием Соломиным. Дружили семьями, вместе отдыхали в Мисхоре.
Однако, когда Юра приступил к съемкам фильма «Берег его надежды» о путешественнике Миклухе-Маклае, на роль Мещерского он пригласил меня. Он, конечно, удивительный человек. Задействовал большое количество своих учеников. Во-первых, обеспечил их работой, во-вторых, окружил себя близкими людьми. Он создал особую, дружескую атмосферу на съемочной площадке. Юра не относился к категории режиссеров-диктаторов. Он человек не грубый, в наполеоновских замашках замечен не был. Все замечания по делу, профессионально, очень точно, а главное – спокойно, без крика. Помню, мы перед очередной сценой сидели на берегу речки, говорили ни о чем, и все это плавно перешло в съемку, даже без репетиций. У меня от того времени остались хорошие воспоминания. Сейчас, если я бываю в Малом театре, Юра всегда говорит: «А это наш артист, он 10 лет у нас проработал».
Татьяна Петренко, Театрал-онлайн, 18 июня 2015 года
Подростком Юрий Соломин увидел фильм, снятый к 125-летию Малого театра, и понял, что хочет работать именно здесь. После школы юноша из Читы с большим опытом выступлений в самодеятельности поступил в Щепкинское училище, куда вернулся спустя четыре года как преподаватель. На сцене Малого театра Соломин сыграл около полусотни ролей: Хлестаков и Протасов, Николай II и царь Федор, дядя Ваня и Кисельников в «Пучине», Фамусов и Мольер… Всесоюзная слава пришла к Юрию Соломину после фильма «Адъютант его превосходительства». Хотя сам Юрий Мефодьевич больше ценит роль в фильме «Дерсу Узала», для которого Акира Куросава искал «идеальное русское лицо». Юрий Соломин был последним министром культуры СССР, занимая этот пост в 1990-91 годах. В течение месяца за ним приезжала министерская машина, а он гордо садился в свои «Жигули». Он был инициатором проведения фестиваля Островского в Доме Островского для провинциальных городов. Малый театр под руководством Соломина постоянно выезжает не только на зарубежные гастроли, но и по городам России. Как человек, знающий провинцию, он понимает, как ей необходим культурный обмен. Главным делом своей жизни Юрий Мефодиевич считает Малый театр, где служит уже 60 лет, и следует правилу – нужно сохранить все то, что было оставлено нашими предшественниками: «Не нами этот театр создан, не на нас кончится»…
Григорий Гоберник, композитор, народный артист РФ, зам. художественного руководителя Малого театра
- Когда я был приглашен работать в Малый театр, художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин сразу определил мне круг задач. Прежде всего, сохранить дееспособность камерного оркестра Малого театра. На сегодняшний день это единственный в мире драматический театр, имеющий собственный, постоянно действующий музыкальный коллектив.
Во-первых, наш оркестр играет в фойе перед спектаклями. Причем стараемся увязывать программу такого «мини концерта» со стилистикой пьесы, ее автора. Так, например, перед спектаклем «Три сестры» может звучать музыка П.Чайковского, А.Лядова, А.Глазунова и других русских композиторов. Во-вторых, практически, каждый месяц идет «Концерт артистов и оркестра Малого театра», наконец, самое главное: оркестр в разных составах сопровождает четырнадцать спектаклей репертуара.
Не скрою, были тенденции к роспуску коллектива, к сокращению, но Юрий Мефодьевич категорично отстоял право на его существование.
Мне повезло работать в качестве композитора с обоими братьями Соломинами: Виталием Мефодьевичем и Юрием Мефодьевичем. Могу сказать, что оба наделены очень хорошими музыкальными данными. Должно быть, в родителей: мать была пианистка, а отец играл на многих музыкальных инструментах. Не случайно, наверное, братья Соломины были приглашены в качестве исполнителей главных ролей при экранизации оперетты «Летучая мышь», и подобных примеров «музыкального погружения» достаточно много. Именно Соломин постановкой водевиля «Таинственный ящик» по Павлу Каратыгину вернул традицию существования в репертуаре этого жанра. Он сам исполнил главную роль, а там достаточно много вокальных номеров, и на сцене – полный состав оркестра. Учитывая, что за последние годы были поставлены такие музыкальные спектакли, как «Свадьба Кречинского», «Таинственный ящик», «Усилия любви», «Дон Жуан», «Концерты артистов и оркестра» – можно говорить об особом музыкальном направлении в репертуаре Малого театра.
Я работал со многими режиссерами в драматических театрах, Юрий Мефодьевич относится к комфортным для композитора постановщикам. Определяя общую структуру спектакля, он чувствует, какую часть в ней должна занимать музыка. Он способен принять предложения по музыкальному решению того или иного эпизода, в чем-то меняющего его режиссерскую концепцию, и не боится, что кто-то привнесет что-то неординарное в его режиссуру. Если это идет на пользу спектаклю, он это смело принимает.
Сергей Соловьев, кинорежиссер
- С Юрием Мефодиевичем я познакомился на картине «Мелодии белой ночи», где он снимался в роли композитора-дирижера. На тот момент ему было лет 40, а мне 30. Он казался, с одной стороны, очень взрослым, а с другой стороны, очень красивым. С тех пор много времени прошло, и как ни странно, он как будто молодел у меня на глазах. С каждым годом все моложе и моложе. Потом я понял, что это просто я старею. Сейчас уже привык. Меня это не удивляет. Но я все же каждый раз, когда встречаю его, спрашиваю: «Юра, как ты замечательно выглядишь! Как это у тебя получается? Ты, наверное, специально что-то делаешь, может, где-то отдыхаешь? Поделись секретами!» Он смеется: «Вот будет у тебя такой круг обязанностей, как у меня, тоже начнешь стремительно молодеть». Я рад, что судьба свела меня с Юрием Мефодьевичем. Я благодарен ему за то колоссальное удовольствие, которое получил, работая с ним как режиссер. Я, конечно, люблю нашу японскую картину – «Мелодии белой ночи». Это как раз тот случай, когда она дорога мне как память. Недавно был в Японии. Для кого-то это цветущая сакура, а для меня с тех пор Япония – это Юра Соломин. Она им личностно согрета. Когда сняли картину, вместе ездили на премьеру, и вообще эта картина нас подружила. Но было в моей жизни еще одно прекрасное событие, связанное с Юрой Соломиным. Это время, когда я ставил в Малом театре спектакль «Дядя Ваня», с ним в главной роли. Он грандиозно играл, это производило сильное впечатление. На жизнь и вообще на весь белый свет начинаешь смотреть по-другому. Я очень горжусь дружбой с ним и очень рассчитываю, что процесс его глобального омоложения будет продолжаться.
Александр Голобородько, актер Театра Моссовета
- Мы встретились с Юрой в Киеве, на съемках фильма «Инспектор уголовного розыска». Фильм часто сейчас показывают. Он, как старое вино, с каждым годом становится лучше. Это был 70-й год, и хоть мы играли антиподов, стали с Юрой приятелями. Жили мы в гостинице «Украина», вдвоем в номере на шесть коек, и все актеры ходили к нам в гости. Как-то после съемок он позвонил в Москву и узнал, что утром надо быть на репетиции. Я как киевлянин взял в помощь знакомого, и мы отправились на вокзал. Через знакомую кассиршу раздобыли билет, и Юра благополучно уехал. Бывал у него в Москве. Он жил в скромной двухкомнатной квартире. Помню, вошел, огляделся, а он смеется: «Видишь, как живут звезды». Он пригласил меня на спектакль «Ревизор», где играл Хлестакова. Замечательно играл, интересно. Очень подвижный актер. Когда я переехал в Москву, пришел работать в Малый театр. Мы стали коллегами, а подружился я с Виталием Соломиным. Дружили семьями, вместе отдыхали в Мисхоре.
Однако, когда Юра приступил к съемкам фильма «Берег его надежды» о путешественнике Миклухе-Маклае, на роль Мещерского он пригласил меня. Он, конечно, удивительный человек. Задействовал большое количество своих учеников. Во-первых, обеспечил их работой, во-вторых, окружил себя близкими людьми. Он создал особую, дружескую атмосферу на съемочной площадке. Юра не относился к категории режиссеров-диктаторов. Он человек не грубый, в наполеоновских замашках замечен не был. Все замечания по делу, профессионально, очень точно, а главное – спокойно, без крика. Помню, мы перед очередной сценой сидели на берегу речки, говорили ни о чем, и все это плавно перешло в съемку, даже без репетиций. У меня от того времени остались хорошие воспоминания. Сейчас, если я бываю в Малом театре, Юра всегда говорит: «А это наш артист, он 10 лет у нас проработал».
Подробнее
БОЛЬШОЙ ГЕНИЙ МАЛОГО ТЕАТРА: ЮРИЙ СОЛОМИН ОТМЕЧАЕТ ЮБИЛЕЙ
БОЛЬШОЙ ГЕНИЙ МАЛОГО ТЕАТРА: ЮРИЙ СОЛОМИН ОТМЕЧАЕТ ЮБИЛЕЙ
Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает 80-летие. О детстве, пути к своей мечте и жизни, отданной театру – в материале m24.ru.
Юлия Чечикова, Ирина Левкович, Москва-24, 18 июня 2015 года
Судьба Юрия Мефодиевича неразрывно связана с Малым театром. Его приняли в труппу в 1957 году, а спустя тридцать лет он возглавил его как худрук. Жизненный путь от подростка, очарованного искусством театра, до народного артиста, без которого сложно представить советский кинематограф, полон сюжетных коллизий. Не случайно в прошлом сезоне театр выпустил увлекательную по содержанию книгу «И это все о нем» (автор - Вера Максимова). Фолиант прекрасно иллюстрирован документальными фотографиями, которые представляют разные этапы сценической жизни Соломина. Чего только не было на его веку. Сегодня Юрию Мефодиевичу исполняется 80 лет.
Мечты детства
Мальчик из музыкальной семьи рос в атмосфере всеобщего творческого горения. Еще живя в родном городе, в Чите он как-то увидел документальный фильм, посвященный юбилею Малого театра. Это детское впечатление проросло корнями вглубь, и, оканчивая школу, юный Соломин не видел для себя иного пути, как пойти в актеры. Для вступительных экзаменов в училище имени Щепкина он выбрал «Стихи о советском паспорте» Маяковского, монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Героический репертуар слабо вязался с внешним обликом щуплого абитуриента, но контраст помог расположить к себе строгую комиссию во главе с Верой Пашенной – педагоги заходились от смеха, и до басни дела не дошло – мальчика пропустили на следующий тур. Судьба вмешалась в этот процесс, когда отца Соломина ограбили, и встал вопрос – когда возвращаться домой, в глубинку. Родитель посоветовал сыну пойти к Пашенной и прямо спросить – берет ли она его на курс? Соломин в деталях рассказал о новых обстоятельствах и о том, что сроки его пребывания в Москве в такой ситуации сильно сократятся. Актриса, внимательно выслушав мальчика, резюмировала: «Оставайся».
Театр жизни
Впервые на сцену Малого театра Соломин вышел будучи второкурсником. Среди эпизодов попадались очень яркие выходы, и начинающего актера стали замечать критики и зрители. Первая настоящая роль настигла его в коридоре театра – режиссер Игорь Ильинский предложил Соломину сыграть Хлестакова. Неделю спустя на доске объявлений в театре появилось уведомление о распределении ролей. Несмотря на большой успех спектакля, в последующие шесть лет Соломин не получил ни одной новой роли. На несправедливость обратила внимание коллектива актриса Руфина Нифонтова. Руководство прислушалось к молодой актрисе, и уже скоро Соломин получил большую роль в постановке «Пучина» по Островскому.
Дебют и покорение Японии
В кино Соломин в то время оказался более востребованным. Он дебютировал в социальной драме «Бессонная ночь», где сыграл главного героя – инженера Павла Каурова. Это была единственная экранная работа Соломина, которую видел его отец. В 1975 году, когда актер был уже любим и известен, ему представилась возможность поработать с мастером японского кинематографа Акирой Куросавой. Мэтр приезжал в 1971 году на Московский кинофестиваль с картиной «Додескаден». Оказавшись человеком на удивление сговорчивым, он согласился снять фильм с советскими актерами. Еще в далеком 1939 году он пробовал воплотить на экране роман Владимира Арсеньева в Японии, но проект не сложился. В Союзе он получил второй шанс.
Приступая к съемкам, Куросава попросил помочь ему выбрать актеров на главные роли. Мосфильмовское руководство предоставило семь вариантов. Куросава отнесся к замыслу со всей серьезностью и решил ознакомиться с киноработами каждого из претендентов. После просмотра двух серий «Адъютанта его превосходительства» Куросава намекнул, что желает досмотреть весь фильм до конца. После этого вопрос об актере на роль Арсеньева отпал сам собой – Соломин был утвержден, причем без проб. Фильм имел колоссальный успех во многих странах мира. Японцы сделали Соломина своим кумиром.
Королевский прием
В биографии Соломина много интересных персон, но об одной стоит упомянуть особо. В 1994 году в российскую столицу прибыла с визитом королева Великобритании Елизавета II. В здании Малого театра монаршая гостья оказалась по стечению обстоятельств – из множества вариантов проведения встречи с дипломатами Ее Величество заинтересовал более всего Малый театр. Без подарка таких людей не принимают, и Соломину пришла в голову мысль сделать на заказ палехскую шкатулку с изображением его родного театра. Как потом рассказывал Юрий Мефодиевич, это был выбор пальцем в небо. Но восторгу королевы не было предела. Оказалось, что Елизавета II занимается коллекционированием, и ее страсть – шкатулки. Чуть позже Соломин получил из Лондона объемный конверт. В нем лежала фотография с изображением королевской четы, подписанная лично королевой.
Творческое кредо
Юрий Мефодьевич не сторонник режиссерского произвола в театре. Он давно для себя решил, что экспериментам современных режиссеров в его вотчине не место. Он считает, что произведения Пушкина, Гоголя и Островского не предназначены для перекраивания и переиначивания сюжета и смысла. По его мнению, для нужд молодых и дерзких существует и развивается современная драматургия. Зритель должен чувствовать атмосферу прошлых веков, должен расширять свои знания за счет изучения традиций. Это касается всех составляющих спектакля – начиная с языка и заканчивая декорациями, костюмами и предметами интерьера. Пусть в этом есть что-то от музейной эстетики. Кто-то же должен стать хранителем наследия предков. Соломину нравится быть консерватором. Главное, у него это хорошо получается.
В день рождения мэтра поздравляют коллеги и друзья.
Режиссер Иосиф Райхельгауз:
«Я с огромным удовольствием и искренне поздравляю моего любимого коллегу и творца Юрия Мефодиевича с юбилеем. Мы с ним нечасто видимся, но он всегда производит на меня впечатление цельного, «завершенного» театрального мастера, столпа, основы нашего театра – при всех поисках, экспериментах, шатаниях и бросках современного русского театра. С ним надежно, стабильно, внятно. В 90-е годы наш театральный союз то распадался, то создавался и происходили какие-то бурные страсти, одна группировка боролась с другой, я всегда старался на этих съездах театральных деятелей сидеть буквально в последних рядах. И для меня было колоссальной поддержкой то, что неподалеку от себя я видел тихого и скромного выдающегося мастера Юрия Мефодиевича Соломина».
Актер Даниил Страхов (совместная работа с Юрием Соломиным в картине «Исаев»):
«Я хочу поздравить Юрия Мефодиевича не просто с юбилеем, большой солидной датой, а со способностью оставаться в памяти. Я не только про людей, про всенародную любовь, а про очень простую вещь. Актерскую память. Она так устроена, что очень многое уходит в одно общее воспоминание о фильме – так много людей, впечатлений, событий проходит через актера во время съемок. В «Исаеве» персонажей было множество. Но Юрий Мефодиевич занимает в картине особое место. В ней мы: отец и сын, бесконечно любящие друг друга и неспособные договориться – с собой и миром. Я, как многие дети, рос почти без родителей, и для меня эти семейные редкие сцены были до такой степени тревожно-узнаваемы, что спугнуть это состояние, нужное для работы, было очень легко. Я хорошо понимал, что здесь нужно играть, какая степень тоски, одиночества, желания обнять любимого человека и неспособность это сделать заложена тут. Главное, было удержать эту внутреннюю вибрацию узнавания того, что ты сам как человек не доиспытал, не долюбил, «не до...» И уйти это правильное самочувствие, конечно, в первую очередь могло из-за партнера. Соломин был так деликатен, так чуток, так прост, в конце концов, что очень помог мне в этих наших семейных сценах. Он как-то срифмовался внутри меня с этой щемящей сыновней интонацией тоски по отцу. Как будто в чем-то совместился с ним, как отражение. Спасибо ему за это».
Алексанра Соломина, внучка юбиляра:
«Дедушка многому меня научил, и не только в плане общекультурного и творческого воспитания. Он с детства прививал мне общечеловеческие принципы, которые он исповедует не только в театре. Многие говорят, что он – блестящий артист, руководитель, но помимо всего дедушка – невероятной доброты человек, отзывчивый, готовый прийти на помощь по первому зову. Неважно, в чем заключается просьба, он всегда сделает все, что в его силах. Этому я от него научилась. Нельзя смотреть на другого человека сверху вниз, но по возможности стараться поставить себя на место другого. Юрий Мефодиевич сыграл важную роль в судьбе многих актеров и даже творческих коллективов. Когда Михаил Плетнев создал Российский Национальный Оркестр, и встал вопрос о ведущем первого концерта в Москве, дедушка, который в то время был министром культуры, согласился принять участие. Все отказали Плетневу, но только не дедушка. Вспомнила об этом, потому что недавно Юрий Мефодиевич нашел значок с этого исторического выступления.
Понимание того, что мой дедушка – человек известный и любимый многими, пришло не сразу. Я жила в другой стране, приезжала сюда только на каникулы. Окончательно осознала это в тинейджерские годы. Я очень люблю его за изумительное чувство юмора, человечность, отзывчивость, живость ума и способность прийти на помощь.»
Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин отмечает 80-летие. О детстве, пути к своей мечте и жизни, отданной театру – в материале m24.ru.
Юлия Чечикова, Ирина Левкович, Москва-24, 18 июня 2015 года
Судьба Юрия Мефодиевича неразрывно связана с Малым театром. Его приняли в труппу в 1957 году, а спустя тридцать лет он возглавил его как худрук. Жизненный путь от подростка, очарованного искусством театра, до народного артиста, без которого сложно представить советский кинематограф, полон сюжетных коллизий. Не случайно в прошлом сезоне театр выпустил увлекательную по содержанию книгу «И это все о нем» (автор - Вера Максимова). Фолиант прекрасно иллюстрирован документальными фотографиями, которые представляют разные этапы сценической жизни Соломина. Чего только не было на его веку. Сегодня Юрию Мефодиевичу исполняется 80 лет.
Мечты детства
Мальчик из музыкальной семьи рос в атмосфере всеобщего творческого горения. Еще живя в родном городе, в Чите он как-то увидел документальный фильм, посвященный юбилею Малого театра. Это детское впечатление проросло корнями вглубь, и, оканчивая школу, юный Соломин не видел для себя иного пути, как пойти в актеры. Для вступительных экзаменов в училище имени Щепкина он выбрал «Стихи о советском паспорте» Маяковского, монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин». Героический репертуар слабо вязался с внешним обликом щуплого абитуриента, но контраст помог расположить к себе строгую комиссию во главе с Верой Пашенной – педагоги заходились от смеха, и до басни дела не дошло – мальчика пропустили на следующий тур. Судьба вмешалась в этот процесс, когда отца Соломина ограбили, и встал вопрос – когда возвращаться домой, в глубинку. Родитель посоветовал сыну пойти к Пашенной и прямо спросить – берет ли она его на курс? Соломин в деталях рассказал о новых обстоятельствах и о том, что сроки его пребывания в Москве в такой ситуации сильно сократятся. Актриса, внимательно выслушав мальчика, резюмировала: «Оставайся».
Театр жизни
Впервые на сцену Малого театра Соломин вышел будучи второкурсником. Среди эпизодов попадались очень яркие выходы, и начинающего актера стали замечать критики и зрители. Первая настоящая роль настигла его в коридоре театра – режиссер Игорь Ильинский предложил Соломину сыграть Хлестакова. Неделю спустя на доске объявлений в театре появилось уведомление о распределении ролей. Несмотря на большой успех спектакля, в последующие шесть лет Соломин не получил ни одной новой роли. На несправедливость обратила внимание коллектива актриса Руфина Нифонтова. Руководство прислушалось к молодой актрисе, и уже скоро Соломин получил большую роль в постановке «Пучина» по Островскому.
Дебют и покорение Японии
В кино Соломин в то время оказался более востребованным. Он дебютировал в социальной драме «Бессонная ночь», где сыграл главного героя – инженера Павла Каурова. Это была единственная экранная работа Соломина, которую видел его отец. В 1975 году, когда актер был уже любим и известен, ему представилась возможность поработать с мастером японского кинематографа Акирой Куросавой. Мэтр приезжал в 1971 году на Московский кинофестиваль с картиной «Додескаден». Оказавшись человеком на удивление сговорчивым, он согласился снять фильм с советскими актерами. Еще в далеком 1939 году он пробовал воплотить на экране роман Владимира Арсеньева в Японии, но проект не сложился. В Союзе он получил второй шанс.
Приступая к съемкам, Куросава попросил помочь ему выбрать актеров на главные роли. Мосфильмовское руководство предоставило семь вариантов. Куросава отнесся к замыслу со всей серьезностью и решил ознакомиться с киноработами каждого из претендентов. После просмотра двух серий «Адъютанта его превосходительства» Куросава намекнул, что желает досмотреть весь фильм до конца. После этого вопрос об актере на роль Арсеньева отпал сам собой – Соломин был утвержден, причем без проб. Фильм имел колоссальный успех во многих странах мира. Японцы сделали Соломина своим кумиром.
Королевский прием
В биографии Соломина много интересных персон, но об одной стоит упомянуть особо. В 1994 году в российскую столицу прибыла с визитом королева Великобритании Елизавета II. В здании Малого театра монаршая гостья оказалась по стечению обстоятельств – из множества вариантов проведения встречи с дипломатами Ее Величество заинтересовал более всего Малый театр. Без подарка таких людей не принимают, и Соломину пришла в голову мысль сделать на заказ палехскую шкатулку с изображением его родного театра. Как потом рассказывал Юрий Мефодиевич, это был выбор пальцем в небо. Но восторгу королевы не было предела. Оказалось, что Елизавета II занимается коллекционированием, и ее страсть – шкатулки. Чуть позже Соломин получил из Лондона объемный конверт. В нем лежала фотография с изображением королевской четы, подписанная лично королевой.
Творческое кредо
Юрий Мефодьевич не сторонник режиссерского произвола в театре. Он давно для себя решил, что экспериментам современных режиссеров в его вотчине не место. Он считает, что произведения Пушкина, Гоголя и Островского не предназначены для перекраивания и переиначивания сюжета и смысла. По его мнению, для нужд молодых и дерзких существует и развивается современная драматургия. Зритель должен чувствовать атмосферу прошлых веков, должен расширять свои знания за счет изучения традиций. Это касается всех составляющих спектакля – начиная с языка и заканчивая декорациями, костюмами и предметами интерьера. Пусть в этом есть что-то от музейной эстетики. Кто-то же должен стать хранителем наследия предков. Соломину нравится быть консерватором. Главное, у него это хорошо получается.
В день рождения мэтра поздравляют коллеги и друзья.
Режиссер Иосиф Райхельгауз:
«Я с огромным удовольствием и искренне поздравляю моего любимого коллегу и творца Юрия Мефодиевича с юбилеем. Мы с ним нечасто видимся, но он всегда производит на меня впечатление цельного, «завершенного» театрального мастера, столпа, основы нашего театра – при всех поисках, экспериментах, шатаниях и бросках современного русского театра. С ним надежно, стабильно, внятно. В 90-е годы наш театральный союз то распадался, то создавался и происходили какие-то бурные страсти, одна группировка боролась с другой, я всегда старался на этих съездах театральных деятелей сидеть буквально в последних рядах. И для меня было колоссальной поддержкой то, что неподалеку от себя я видел тихого и скромного выдающегося мастера Юрия Мефодиевича Соломина».
Актер Даниил Страхов (совместная работа с Юрием Соломиным в картине «Исаев»):
«Я хочу поздравить Юрия Мефодиевича не просто с юбилеем, большой солидной датой, а со способностью оставаться в памяти. Я не только про людей, про всенародную любовь, а про очень простую вещь. Актерскую память. Она так устроена, что очень многое уходит в одно общее воспоминание о фильме – так много людей, впечатлений, событий проходит через актера во время съемок. В «Исаеве» персонажей было множество. Но Юрий Мефодиевич занимает в картине особое место. В ней мы: отец и сын, бесконечно любящие друг друга и неспособные договориться – с собой и миром. Я, как многие дети, рос почти без родителей, и для меня эти семейные редкие сцены были до такой степени тревожно-узнаваемы, что спугнуть это состояние, нужное для работы, было очень легко. Я хорошо понимал, что здесь нужно играть, какая степень тоски, одиночества, желания обнять любимого человека и неспособность это сделать заложена тут. Главное, было удержать эту внутреннюю вибрацию узнавания того, что ты сам как человек не доиспытал, не долюбил, «не до...» И уйти это правильное самочувствие, конечно, в первую очередь могло из-за партнера. Соломин был так деликатен, так чуток, так прост, в конце концов, что очень помог мне в этих наших семейных сценах. Он как-то срифмовался внутри меня с этой щемящей сыновней интонацией тоски по отцу. Как будто в чем-то совместился с ним, как отражение. Спасибо ему за это».
Алексанра Соломина, внучка юбиляра:
«Дедушка многому меня научил, и не только в плане общекультурного и творческого воспитания. Он с детства прививал мне общечеловеческие принципы, которые он исповедует не только в театре. Многие говорят, что он – блестящий артист, руководитель, но помимо всего дедушка – невероятной доброты человек, отзывчивый, готовый прийти на помощь по первому зову. Неважно, в чем заключается просьба, он всегда сделает все, что в его силах. Этому я от него научилась. Нельзя смотреть на другого человека сверху вниз, но по возможности стараться поставить себя на место другого. Юрий Мефодиевич сыграл важную роль в судьбе многих актеров и даже творческих коллективов. Когда Михаил Плетнев создал Российский Национальный Оркестр, и встал вопрос о ведущем первого концерта в Москве, дедушка, который в то время был министром культуры, согласился принять участие. Все отказали Плетневу, но только не дедушка. Вспомнила об этом, потому что недавно Юрий Мефодиевич нашел значок с этого исторического выступления.
Понимание того, что мой дедушка – человек известный и любимый многими, пришло не сразу. Я жила в другой стране, приезжала сюда только на каникулы. Окончательно осознала это в тинейджерские годы. Я очень люблю его за изумительное чувство юмора, человечность, отзывчивость, живость ума и способность прийти на помощь.»
Подробнее
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Когда-то он восемь суток ехал с отцом из Читы в Москву, чтобы поступить в театральное училище. И поступил — в Щепкинское. А потом пришел в Малый театр, где и работает с 1957 года. И почти 30 лет на посту художественного руководителя. Соломин оказался однолюбом.
Сейчас он еще и прораб. Историческое здание Малого театра ремонтируется. И Соломин озабочен одним — лишь бы сохранить его в первозданном виде, все так, как было при его великих предшественниках. За модой гнаться ни к чему.
А в свой первый приезд в Москву с отцом он пережил многое. Все деньги, что у них были, украли, и надо было возвращаться домой. И это в разгар вступительных экзаменов. Пошел к набиравшей курс Вере Пашенной — царице Малого театра. И все как есть ей выложил: берете — останусь, нет — возвращаюсь в Читу с отцом. Пашенная велела остаться. И в кино потом его рекомендовала — на первую роль молодого инженера в картину «Бессонная ночь» Исидора Анненского. После выхода телевизионного многосерийного фильма «Адъютант его превосходительства» Евгения Ташкова, где Юрий Соломин сыграл героя революции капитана Кольцова, он стал кумиром всей страны. Странно теперь слышать его рассказы о том, как отбивался от роли. И худсовет несколько раз отвергал его кандидатуру. Но Ташков был упрям, бился за Соломина насмерть. И открыл ему двери в кино. Всю жизнь его адъютанта и вспоминают в первую очередь, хотя было множество других работ. Сам он им счет не ведет. Если речь о театральных работах — отправляет в музей Малого театра. А в кино у Соломина порядка 60 ролей. И одна из самых славных — Арсеньев в фильме «Дерсу Узала» японского классика Акиры Куросавы, отмеченном «Оскаром».
У Соломина — уникальный талант. Он может сыграть эталон героя и фитюльку Хлестакова. На эту роль его когда-то и позвал Игорь Ильинский. А был Соломин тогда — никто, как сам говорит. Большие мастера ему помогали и доверяли. И теперь он сам носится со своими студентами как редко кто. В начале 90-х Юрий Соломин возглавлял Министерство культуры РФ, надеялся помочь России. Продержался на боевом посту полтора года, написал заявление и ушел. Объясняет так: «Нельзя работать, когда тебя не слышат».
Актер Малого театра Борис Клюев рассказывает о том, что его связывает с Юрием Соломиным:
— Я познакомился с ним еще в 60-х годах, когда пришел поступать в Щепкинское театральное училище, где Соломин тогда преподавал на курсе Виктора Ивановича Коршунова. Так что я знаю его еще с тех времен, когда он играл эпизодические роли в театре, например в болгарской пьесе «Золотое руно». Это потом уже были «Униженные и оскорбленные», роль царя Федора, за которую он взялся после Смоктуновского, что было довольно рискованно, но он на это пошел. Затем, когда я уже работал в Малом театре, наткнулся на фотографии нашей молодежи и отметил, что среди всех Соломин очень выделялся необыкновенной фотогеничностью. Я еще подумал: странно, почему он не снимается? И тут же буквально в его жизни случился «Адъютант его превосходительства», в котором он дал зрителю абсолютно нового героя. Его долго не утверждали, но благодаря усилиям режиссера, Евгения Ивановича Ташкова, Соломин все-таки снялся в главной роли и стал знаменитым. Помню, как вскоре после этого мы приехали в Одессу, где играли «Ревизора», и выход Соломина на сцену в самом начале действия вызвал бурную, непрекращающуюся овацию. Я также снимался у Соломина в его режиссерском дебюте — «Скандальном происшествии в Брикмилле». У нас тогда уже были очень хорошие человеческие отношения, мы дружили домами, так что и работать с ним было легко и здорово. Он как никто умеет быть внимательным и заботливым. И актеры платят ему взаимностью. Однажды я тоже поучаствовал в его актерской судьбе. Когда худсовет закрыл первую версию «ТАСС уполномочен заявить», которую снимал Борис Григорьев, именно я предложил режиссеру Владимиру Фокину: «Возьмите Соломина — это то, что нужно. Типаж настоящего советского, честного человека». Фокин прислушался ко мне, фильм состоялся, а Соломин сыграл еще одну знаковую роль.
У Владимира Хотиненко Соломин снялся в мини-сериале «Паломничество в Вечный город».
— У нас были разные кандидаты на роль ведущих. Мы этот вопрос решали с продюсерами. Мне нужны были актеры, которые бы говорили в кадре не как ведущие, а доверительно, с человеческой, спокойной, без всякого нажима интонацией. Я был убежден, что Юрий Мефодьевич это сделает, и он замечательно справился со своей задачей. Я всегда к нему с симпатией относился, как и миллионы наших зрителей. И был рад, что представилась возможность вместе поработать. В Риме, где проходили съемки, стояла чудовищная жара. В какой-то момент Юрию Мефодьевичу даже стало нехорошо. Я предложил перенести съемку. Но он сказал: «Нет, нет». Посидел чуть-чуть и как ни в чем не бывало вошел в кадр. Это о многом говорит. Слава богу, мы до сих пор встречаемся. Но даже если не видимся, я всегда знаю, что этот человек есть на свете — и это имеет для меня большое значение. Самое замечательное, что Юрий Соломин сумел сохранить театр и себя в этом меняющемся времени. У меня даже есть идея поставить что-то у них в театре.
Кинорежиссер Сергей Урсуляк пригласил Юрия Соломина на небольшую роль в многосерийную картину «Исаев».
— Юрий Соломин — один из самых моих любимых артистов, начиная с картины «Адъютант его превосходительства». Он очень разноплановый: может быть героем и характерным актером. К сожалению, как характерного артиста его мало знают, разве что по фильму «Обыкновенное чудо» Марка Захарова. Он там такой тонкий, ироничный, смешной. Блестящая работа и по духу очень шварцевская. А я видел Юрия Соломина в роли Хлестакова, которого он великолепно играл на сцене Малого театра. Чем он привлекает? Своей интеллигентной сдержанностью. Он снимался в моей картине «Исаев» и был очень приятен в работе. Это свойство больших мастеров. Они всегда думают прежде всего о деле, роли и в последнюю очередь о своих амбициях. У меня остались самые наилучшие воспоминания о нашей работе. Очень жалею, что наше общение было так мимолетно. Соломин — суперпрофессионал. И вот что поразило. В любом разговоре со мной Юрий Мефодьевич рассказывал о своих замечательных студентах. Это характеризует его как очень хорошего педагога.
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Когда-то он восемь суток ехал с отцом из Читы в Москву, чтобы поступить в театральное училище. И поступил — в Щепкинское. А потом пришел в Малый театр, где и работает с 1957 года. И почти 30 лет на посту художественного руководителя. Соломин оказался однолюбом.
Сейчас он еще и прораб. Историческое здание Малого театра ремонтируется. И Соломин озабочен одним — лишь бы сохранить его в первозданном виде, все так, как было при его великих предшественниках. За модой гнаться ни к чему.
А в свой первый приезд в Москву с отцом он пережил многое. Все деньги, что у них были, украли, и надо было возвращаться домой. И это в разгар вступительных экзаменов. Пошел к набиравшей курс Вере Пашенной — царице Малого театра. И все как есть ей выложил: берете — останусь, нет — возвращаюсь в Читу с отцом. Пашенная велела остаться. И в кино потом его рекомендовала — на первую роль молодого инженера в картину «Бессонная ночь» Исидора Анненского. После выхода телевизионного многосерийного фильма «Адъютант его превосходительства» Евгения Ташкова, где Юрий Соломин сыграл героя революции капитана Кольцова, он стал кумиром всей страны. Странно теперь слышать его рассказы о том, как отбивался от роли. И худсовет несколько раз отвергал его кандидатуру. Но Ташков был упрям, бился за Соломина насмерть. И открыл ему двери в кино. Всю жизнь его адъютанта и вспоминают в первую очередь, хотя было множество других работ. Сам он им счет не ведет. Если речь о театральных работах — отправляет в музей Малого театра. А в кино у Соломина порядка 60 ролей. И одна из самых славных — Арсеньев в фильме «Дерсу Узала» японского классика Акиры Куросавы, отмеченном «Оскаром».
У Соломина — уникальный талант. Он может сыграть эталон героя и фитюльку Хлестакова. На эту роль его когда-то и позвал Игорь Ильинский. А был Соломин тогда — никто, как сам говорит. Большие мастера ему помогали и доверяли. И теперь он сам носится со своими студентами как редко кто. В начале 90-х Юрий Соломин возглавлял Министерство культуры РФ, надеялся помочь России. Продержался на боевом посту полтора года, написал заявление и ушел. Объясняет так: «Нельзя работать, когда тебя не слышат».
Актер Малого театра Борис Клюев рассказывает о том, что его связывает с Юрием Соломиным:
— Я познакомился с ним еще в 60-х годах, когда пришел поступать в Щепкинское театральное училище, где Соломин тогда преподавал на курсе Виктора Ивановича Коршунова. Так что я знаю его еще с тех времен, когда он играл эпизодические роли в театре, например в болгарской пьесе «Золотое руно». Это потом уже были «Униженные и оскорбленные», роль царя Федора, за которую он взялся после Смоктуновского, что было довольно рискованно, но он на это пошел. Затем, когда я уже работал в Малом театре, наткнулся на фотографии нашей молодежи и отметил, что среди всех Соломин очень выделялся необыкновенной фотогеничностью. Я еще подумал: странно, почему он не снимается? И тут же буквально в его жизни случился «Адъютант его превосходительства», в котором он дал зрителю абсолютно нового героя. Его долго не утверждали, но благодаря усилиям режиссера, Евгения Ивановича Ташкова, Соломин все-таки снялся в главной роли и стал знаменитым. Помню, как вскоре после этого мы приехали в Одессу, где играли «Ревизора», и выход Соломина на сцену в самом начале действия вызвал бурную, непрекращающуюся овацию. Я также снимался у Соломина в его режиссерском дебюте — «Скандальном происшествии в Брикмилле». У нас тогда уже были очень хорошие человеческие отношения, мы дружили домами, так что и работать с ним было легко и здорово. Он как никто умеет быть внимательным и заботливым. И актеры платят ему взаимностью. Однажды я тоже поучаствовал в его актерской судьбе. Когда худсовет закрыл первую версию «ТАСС уполномочен заявить», которую снимал Борис Григорьев, именно я предложил режиссеру Владимиру Фокину: «Возьмите Соломина — это то, что нужно. Типаж настоящего советского, честного человека». Фокин прислушался ко мне, фильм состоялся, а Соломин сыграл еще одну знаковую роль.
У Владимира Хотиненко Соломин снялся в мини-сериале «Паломничество в Вечный город».
— У нас были разные кандидаты на роль ведущих. Мы этот вопрос решали с продюсерами. Мне нужны были актеры, которые бы говорили в кадре не как ведущие, а доверительно, с человеческой, спокойной, без всякого нажима интонацией. Я был убежден, что Юрий Мефодьевич это сделает, и он замечательно справился со своей задачей. Я всегда к нему с симпатией относился, как и миллионы наших зрителей. И был рад, что представилась возможность вместе поработать. В Риме, где проходили съемки, стояла чудовищная жара. В какой-то момент Юрию Мефодьевичу даже стало нехорошо. Я предложил перенести съемку. Но он сказал: «Нет, нет». Посидел чуть-чуть и как ни в чем не бывало вошел в кадр. Это о многом говорит. Слава богу, мы до сих пор встречаемся. Но даже если не видимся, я всегда знаю, что этот человек есть на свете — и это имеет для меня большое значение. Самое замечательное, что Юрий Соломин сумел сохранить театр и себя в этом меняющемся времени. У меня даже есть идея поставить что-то у них в театре.
Кинорежиссер Сергей Урсуляк пригласил Юрия Соломина на небольшую роль в многосерийную картину «Исаев».
— Юрий Соломин — один из самых моих любимых артистов, начиная с картины «Адъютант его превосходительства». Он очень разноплановый: может быть героем и характерным актером. К сожалению, как характерного артиста его мало знают, разве что по фильму «Обыкновенное чудо» Марка Захарова. Он там такой тонкий, ироничный, смешной. Блестящая работа и по духу очень шварцевская. А я видел Юрия Соломина в роли Хлестакова, которого он великолепно играл на сцене Малого театра. Чем он привлекает? Своей интеллигентной сдержанностью. Он снимался в моей картине «Исаев» и был очень приятен в работе. Это свойство больших мастеров. Они всегда думают прежде всего о деле, роли и в последнюю очередь о своих амбициях. У меня остались самые наилучшие воспоминания о нашей работе. Очень жалею, что наше общение было так мимолетно. Соломин — суперпрофессионал. И вот что поразило. В любом разговоре со мной Юрий Мефодьевич рассказывал о своих замечательных студентах. Это характеризует его как очень хорошего педагога.
18.06.2015
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
Юрий Мефодьевич Соломин – один из тех мастеров, чей вклад в культуру и общественную жизнь страны поистине бесценен. Более полувека служит он искусству Малого театра, бережно сохраняя и развивая лучшие традиции российского классического репертуара.
Юрий Мефодьевич, в первую очередь, человек театра, но многие поколения зрителей любят его как великолепного киноактёра. «Дерсу Узала», «Адъютант его Превосходительства», «Хождение по мукам», «ТАСС уполномочен заявить…», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Московская сага», «Мелодии белой ночи», «Блокада»,– эти и другие фильмы с участием Юрия Соломина составляют золотой фонд отечественного кино.
От всего сердца желаем Юрию Мефодьевичу крепкого здоровья, бодрости духа и дальнейших творческих свершений!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
Юрий Мефодьевич Соломин – один из тех мастеров, чей вклад в культуру и общественную жизнь страны поистине бесценен. Более полувека служит он искусству Малого театра, бережно сохраняя и развивая лучшие традиции российского классического репертуара.
Юрий Мефодьевич, в первую очередь, человек театра, но многие поколения зрителей любят его как великолепного киноактёра. «Дерсу Узала», «Адъютант его Превосходительства», «Хождение по мукам», «ТАСС уполномочен заявить…», «Обыкновенное чудо», «Летучая мышь», «Московская сага», «Мелодии белой ночи», «Блокада»,– эти и другие фильмы с участием Юрия Соломина составляют золотой фонд отечественного кино.
От всего сердца желаем Юрию Мефодьевичу крепкого здоровья, бодрости духа и дальнейших творческих свершений!
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
Удача благоволила Юрию Соломину с первых шагов в профессии – c того момента, как его взяла на свой курс Вера Пашенная, а позже порекомендовала кинорежиссеру Исидору Анненскому на главную роль в картину «Бессонная ночь». Всесоюзную популярность и народную любовь Юрий Мефодьевич обрел после выхода на экраны «Адъютанта его превосходительства», а мировую известность – после оскароносной картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
Сразу после окончания Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина его взяли в Малый театр, где за годы службы актер сыграл более полусотни ролей. На протяжении всей своей жизни Соломин остается верен alma mater, связав с ней свою судьбу: в родном училище он встретил свою будущую жену, здесь учился его брат, на протяжении 54 лет Юрий Мефодьевич преподает в Щепкинском, выпустив за эти годы много талантливых артистов.
В 1988 году Соломин был избран художественным руководителем Малого театра. И с тех самых пор он постоянно защищает театр от нападок, отстаивая право дома Островского чтить свои традиции.
В канун 80-летия все мысли Юрия Соломина обращены в будущее родного театра. Вместо юбилейного бенефиса он выпустил в качестве режиссера спектакль «Молодость Людовика XIV», сделав ставку на талантливую молодежь Малого театра.
– Юрий Мефодьевич, я знаю, что ваши родители преподавали музыку. А какими они были людьми? Какие качества вы унаследовали от них?
– Как бы хорошо я сейчас ни говорил о родителях, человеческие качества определяются только жизнью. Они были очень скромными, тихими людьми – деятелями культуры «местного разлива», как я их всегда шутливо называл. В моем родном городе, в Чите, они всю жизнь работали с детьми, хотя одно время учились в Ленинградской консерватории: отец по классу скрипки, а мама – на вокальном отделении.
– С их отъездом из Ленинграда была связана очень показательная история. Когда из-за осложнения после болезни ваша мама частично потеряла слух и приняла решение вернуться в Читу, ваш отец тоже бросил консерваторию и уехал вместе с ней.
– Да, они уехали. И поскольку мама играла на рояле, она стала концертмейстером в Доме пионеров, а папа, забросив свою скрипочку, стал хормейстером в Клубе железнодорожников. В то время, в 1930-е годы, Чита была культурным городом: здесь начинали Олег Лундстрем, режиссер Константин Зубов, композитор Николай Будашкин и писатель Николай Задорнов. Во время войны в Чите работали разные театральные коллективы – например, в эвакуации здесь была группа из Театра сатиры. Но мои родители не были большими мастерами, они работали с молодежью. Вечно чего-то не хватало, мама подрабатывала в нескольких местах, потому что на зарплату концертмейстера как тогда, так и сейчас было не прожить. Родители никогда не оказывали на меня никакого давления. Иногда я их слушал, иногда нет. Просто по окончании школы мама хотела, чтобы я поступал в медицинский, потому что я лучше всех вытаскивал занозы, – весь двор обращался ко мне за помощью. (Улыбается.)
– А папа?
– А папа молчал, но в глубине души мечтал, что я стану артистом. Главное, что я могу сказать о родителях, – где бы я ни был на гастролях, в каких бы городах, даже за рубежом, ко мне всегда подходили люди и говорили: «А мы занимались у Зинаиды Ананьевны» или «Нас учил Мефодий Викторович». Важно, что эти люди на всю жизнь запомнили их имена. Родители оставили нам с братом самое дорогое – свое имя.
– Как они относились к вашим первым успехам?
– Папа мной страшно гордился. Он прожил мало – всего 50 лет, но все-таки успел увидеть фильм «Бессонная ночь», где я сыграл первую главную роль. Когда картина вышла в Чите, на центральном кинотеатре висела афиша с моим большим портретом. Папа приходил перед каждым сеансом и делал вид, что покупает билет. Увидев его, знакомые спрашивали: «Мефодий Викторович, это ваш Юра?» А он кивал в ответ: «Да-да, вот хочу сходить посмотреть». Потом он шел домой, принимал лекарство и возвращался на следующий сеанс. (Смеется.) А мама, как человек очень скромный, никак не могла поверить, что я стал актером. Когда ее спрашивали: «Как вам новая работа Юры?» – она улыбалась и пожимала плечами, а потом мне наедине всегда говорила свои замечания. Еще я долгие годы получал подробный разбор своих ролей от своей школьной учительницы Натальи Павловны. Она присылала мне открытки, а в конце всегда ставила отметку.
– Вы не сразу стали получать главные роли в театре. Пришлось запастись терпением?
– Это нормально, в коллективе нужно прожить какое-то время. Поначалу больших ролей мне не давали, но благодаря своей элегантной комплекции я играл розовских мальчиков. Потом, в 1964 году, в пьесе Г. Мдивани «Украли консула» я сыграл итальянского мальчишку-сапожника, этакого Труффальдино. В этом спектакле были заняты Виктор Хохряков, София Фадеева, Владимир Кенингсон и молодежь: Юра Васильев, Виктор Борцов, а позже и брат (Виталий Мефодьевич Соломин. – Ред.). Спектакль прошел на сцене Малого с аншлагами 500 раз.
– Вам довелось встретиться с «дедовщиной» Малого театра?
– Скажу так: к молодым приглядывались, потом выбирали себе «жертву» и курировали. Я был «жертвой» Владимира Владиславского, Николая Светловидова и Петра Константинова, с которыми много играл на сцене.
– В чем заключалось их курирование?
– Без замечаний и советов не обходилось. Поскольку по натуре я человек взрывной, всегда таким был и сейчас остался, если я что-то не понимал, то говорил об этом режиссеру. А Владиславский отводил меня в сторонку и учил: «Ты зачем споришь с режиссером? Ты его слушай и говори “понял, сделаю”, а потом выйдешь на сцену, и у тебя все получится». Сейчас я понимаю, что в его словах была своя доля истины. Ты принимаешь без спора все замечания режиссера, что-то отбрасываешь, что-то берешь, а потом твой организм срабатывает на то, на что срабатывает. Но тогда я со скепсисом относился к опеке старших.
– А при каких обстоятельствах вы получили от Ильинского приглашение сыграть Хлестакова?
– Он был человеком неразговорчивым, а тут однажды остановил меня в коридоре и огорошил: «Хочу пригласить вас на роль Хлестакова в свой спектакль».
– Кажется, эта роль далась вам тяжело?
– Сама-то роль самоигральная, проблема была в другом. Я репетировал ее в 1965 году, во времена узких брюк, стиляжничества, и мне очень хотелось привнести в характер своего героя настроение того времени, а у Ильинского было свое видение. Он был знаком с постановкой Мейерхольда и дважды играл Хлестакова в Малом театре. Вообще, во время репетиций положение у меня было аховое, меня окружали мэтры Малого театра – Бабочкин, Хохряков, Владиславский, Ильинский, Светловидов, Шатрова, Еремеева. Я потому и сцену опьянения сразу понял, как играть, потому что она мне была близка. Когда Хлестаков говорил: «Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я» – я смотрел на партнеров и понимал, что на сцене играют живые легенды и я. В процессе репетиций я даже собирался написать заявление: хотел отказаться от роли.
– Почему?
– Дело в том, что многие мои партнеры успели в свое время сыграть Хлестакова. После очередной репетиции каждый из них меня учил: «Вот это место нужно вот так играть». Голова у меня пухла, я не мог все за ними повторить и был крайне расстроен. Но однажды все советы вмиг прекратились. Как я узнал позже, меня спасла Татьяна Еремеева, жена Ильинского, умнейшая женщина, которая играла городничиху. Она сказала: «Отстаньте от него! Он не может за вами все повторять». И от меня отстали.
– Какие перемены произошли в вашей жизни в театре после Хлестакова?
– Мне дали комнатку в гримерной, где сидели Жаров, Царев, Ильинский и Бабочкин. Я сидел наверху, а на «Ревизора» меня к ним подсаживали. И еще меня начал одевать легендарный костюмер Малого театра Колесниченко, который работал только с мэтрами. Я помню, как на премьере он ко мне зашел, а я ему говорю: «Юрий Павлович, не беспокойтесь, я сам оденусь». На что он ответил: «Нет, эта роль требует помощи». Помню, что после премьеры каждый из партнеров мне что-то подарил: кто книгу, кто запонки – разные памятные вещи.
– Была такая традиция?
– Она существует в Малом до сих пор. Сейчас много говорят о традициях, воспитании молодежи. Так вот не надо было забывать: воспитание – это и есть традиция. Про наш театр любили и любят говорить: «Ой, так это ж академия, музей». Раньше я расстраивался, а потом кто-то из стариков мне сказал: «Так это же хорошо. Академия и музей – это вечное». Театр – это музей? Да, потому что мы придерживаемся характеров, грима и костюмов той поры, в которой происходит действие в произведениях Достоевского, Чехова, Гоголя и Островского. 47 пьес Островского – это большая школа, и можно только гордиться тем, что мы – дом Островского и наша школа основана на таких авторах.
– Юрий Мефодьевич, вы упомянули многих мейерхольдовцев, которые служили в Малом театре. Как вам кажется, почему при своем экспериментальном прошлом они прекрасно вписывались в его эстетику?
– Потому что необязательно играть с цветными волосами, чтобы быть хорошим актером. У всех у них – у Самойлова, Старковского, Царева, Жарова, Ильинского – была школа, основа. Вы почитайте, что Булгаков говорил о Мейерхольде: он его всерьез не воспринимал. В театре это противостояние всегда было. А сегодня у нас есть товарищи средней талантливости, но мощной групповщинки – критики, которые воюют с традицией, называя ее рутиной. Мне жаль, что наши театральные школы гнобят. Чиновники этого не знают, они ничего не понимают в искусстве. Да даже в футболе не знают, что надо вырастить футболистов, а не чужих покупать. Я этого не понимаю. Считаю, что лучше бы деньги на покупку чужого футболиста потратили на организацию спортивных школ где-нибудь в Екатеринбурге или во Владивостоке. Раньше мы не всегда были чемпионами, но хотя бы были в первой тройке. А наш хоккей? Мы и сейчас в нем обходимся без африканцев. Как говорится, надо играть не за деньги, а за родину. То же с актерами. Скоро, наверное, мы станем покупать и артистов за границей.
– Когда на вас обрушилась слава «Адъютанта его превосходительства», вы не заболели звездной болезнью?
– Нет, я и сейчас ею не болен. Когда в 1970-м вышел фильм, я жил между Москвой и Ленинградом в Бескудниково. В этом месте мы прожили пять счастливых лет, там росла наша дочка, вокруг было много молодых семей, с которыми мы дружили. Но добираться от театра до дома было непросто. От Павелецкого вокзала в Бескудниково ходил один-единственный автобус № 167. Играя Хлестакова, мне нужно было 1,5 часа отстоять в очереди, потом столько же ехать на автобусе и по приезде идти домой по колено в грязи, поскольку район еще строился. И когда в апреле вышел «Адъютант его превосходительства», я помню, как, входя в салон автобуса, всегда старался проходить вперед и ехал, повернувшись лицом к водителю, чтобы меня никто не узнал.
– И даже после успеха «Дерсу Узала» и «Оскара» в вас ничего не поменялось?
– Прежде всего этим фильмом я обязан встречей с Акирой Куросавой и дружбой с ним, которая длилась 30 лет. Он был прекрасным человеком, очень принципиальным. Благодаря ему Малый театр выехал на гастроли в Японию, а потом был там еще два раза. Нас хорошо принимали, хотя об этом никто из критиков не написал. В последние годы Куросава был очень больным, сказалась его попытка покончить жизнь самоубийством, но его спасла жена. В 1972 году он привез на Московский кинофестиваль фильм «Под стук трамвайных колес», который снял за 18 дней. И Николай Трофимович Сизов, в то время генеральный директор киностудии «Мосфильм», предложил ему снять кино в России. Куросава мечтал снять фильм «Дерсу Узала», который начинал в 1930-е годы в Японии, но снимать не стал, потому что понял, что ему не обойтись без главного героя – природы.
– А как вы оказались в этом фильме?
– Он сказал, что не знает русских артистов, и меня в числе других семерых ему предложили. Он стал знакомиться с нашими киноработами. Когда очередь дошла до меня, ему показали серию «Адъютанта». Вечером мне позвонил второй режиссер будущей картины Владимир Васильев и обрадовал: «Показали Куросаве одну серию “Адъютанта”, он попросил остальные». Все – я был утвержден без проб и худсоветов! Так же получилось и с Максимом Мунзуком. Куросава его увидел и сказал: «О, это Дерсу!» Несмотря на то что фильм шел широким экраном и даже получил «Оскара», я остался прежним. Так же, как всегда, старался говорить только то, что думаю, и наживал себе врагов и друзей.
– Тем не менее вас выбрали художественным руководителем Малого театра.
– Да, когда не стало Михаила Ивановича Царева. Было голосование всего коллектива из 700 человек, и меня выбрали, хотя были и проголосовавшие «против», которые до сих пор работают в театре. Первое, что я сделал, когда стал худруком, – убрал худсовет.
– Почему?
– Потому что худсовет – это группировки. За каждым членом худсовета стояла группа людей. Я сам когда-то в него входил как представитель молодежи и знаю, о чем говорю.
– Вернемся к вашей дружбе с Куросавой. Насколько я знаю, вы звали Куросаву в Малый театр.
– Через несколько лет мы встретились в Японии, когда у Малого театра были гастроли. Мы сидели в ресторане, он пил «Столичную», которую ему тайно разбавляли водой. Его помощница, зная, как ему трудно, говорила мне: «Перетяните его к себе». И я предложил Куросаве поставить спектакль в Малом театре. После большой паузы он спросил: «А что?» Я ему говорю: «Акира-сан, вы же русскую классику знаете лучше, чем я. Если надо, сделаем вам инсценировку». Опять пауза. Он подумал и ответил: я хочу поставить «Идиота» Достоевского, фильм у меня не получился, я бы его переделал. И так мы ударили по рукам.
– В последние годы в Малом театре появилось интересное направление: вы приглашаете на постановки представителей других театральных школ. Французский режиссер Жорж Лаводан поставил у вас «Сирано де Бержерака», а Стефано де Лука, ученик Стрелера, – «Влюбленных» и «Филумену Мартурано». Есть ли разница школ, на ваш взгляд?
– Есть. В актерском существовании. Все-таки наша школа – нутряная, сердечная, эмоциональная. Не говорю, что у французов и тем более у итальянцев это не так, но у них другая жизнь и другая погода, и это надо учитывать. Им тоже нужен проводник в мир Чехова и Островского, который редко где идет за границей. Кстати, я ставил в Хельсинки «Лес» Островского. Получил большое удовольствие от работы с их актерами, как и они. Спектакль шел с успехом, но мне приходилось им подробно расшифровывать его драматургию. Островский – это особая статья, как и Чехов. Это только кажется, что его легко адаптировать. Это не так. Я помню, когда Сергей Соловьев ставил у нас «Дядю Ваню», я играл Войницкого живым трупом, покойником, которого в финале никакое небо в алмазах не ждет. И все из-за его преданности. Мне кажется, что русский человек по природе предан родине, друзьям, вере. И Чехов в своей пьесе отразил эту национальную черту. Это заложено в характерах русской литературы.
– В жизни вы часто сталкиваетесь с преданностью?
– Сегодня я готов согласиться с одним мудрым человеком, который сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Всю жизнь у меня живут собаки, и все подобранные, а моя жена подбирает кошек. У нас нет возможности держать их дома, поэтому они все живут на даче – живут, поверьте мне, лучше, чем я. Им там просторно, тепло, они и сыты, и счастливы. И вот каждый раз, когда я собираюсь в театр, они выходят меня провожать.
Старший, Валет, смотрит так, будто хочет сказать: хозяин, ты ведь ненадолго, скоро вернешься? Он послушно стоит на дорожке и смотрит, как я ухожу. Более молодой и крупный, Толян, хочет побежать за мной вслед, но видит, что Валет стоит, и тоже останавливается. Самая молодая, темпераментная и вертлявая, Жулька бежит за мной, хотя смущается, что ребята меня послушались, а она нет. И вот, когда эта компания меня провожает, я сажусь в машину и говорю водителю: «Женя, пожалуйста, поехали быстрее, я не могу, я сейчас разрыдаюсь». Вот где настоящая преданность!
– Вы как-то готовитесь к предстоящему юбилею? Сыграете премьерный спектакль?
– Вот выпустил «Людовика». А специально ничего не готовлю. Я не люблю дни рождения. Праздновать с семьей – это одно, а когда надо что-то говорить, кто-то о тебе будет говорить...
– Без этого театра не бывает.
– Я понимаю, но готовить ничего специально не буду.
– Я знаю, что когда-то вы мечтали о «Лире»…
– Уже нет. То есть я могу о нем продолжать мечтать, но трудно его осилить. Еще лет пять назад, может быть, а сейчас уже тяжело.
– Почему вы остановили свой выбор на «Людовике»?
– Потому что в этой пьесе есть несколько важных тем: тема власти, тема воспитания власти, тема искусства. Там есть молодой Мольер и молодой Людовик, до того как они прошли всю жизнь и стали, условно говоря, булгаковскими Людовиком и Мольером. Там есть основа. Есть материальные отношения – так называемые сегодня откаты, знаменитый диалог молодого короля, который пришел в парламент и отдал первый приказ со словами «Нам так угодно». Я не гнался за актуальностью, меня привлек комплекс тем. К тому же я люблю Дюма-отца, он был на 150 лет ближе к Людовику, чем его сын. Элегантно описал взаимоотношения Анны Австрийской и Мазарини. В этой пьесе есть много ролей для молодых. Это красивый спектакль, он не может не понравиться. Спасибо и Славе Зайцеву за роскошные костюмы, и Саше Глазунову – художнику, да всем, потому что мы все создавали этот спектакль с любовью. Это музей, да. Но не надо забывать, что сцена и театр для зрителя – это душа. Многие приходят в театр, чтобы получить ответ. Какой? Мы не знаем. Люди сами задают себе вопрос и приходят в театр. Наша история создавалась для этих людей.
– За то время, как вы служите в Малом театре, вы многое сделали для этого театра. А можно выделить главное, что удалось сделать за эти годы?
– Главное, что не развалился коллектив. Главное, что мы протянули друг другу руки. Главное, что мы не пропали в этом безумном мире и держим марку театра, который был создан в 1824 году. Мне кажется, следующий руководитель должен быть обязательно из Малого театра. Его должен выбирать коллектив, потому что все назначения извне станут убийством для этого коллектива. Мы учим студентов, отбираем их, потом в театре они растут. Я доволен, что в труппе у нас много молодежи. Если бы не ремонт, на двух площадках мы дали бы им больше работы. Я думаю, что мы выживем. За 26 лет руководства я многое потерял как актер, многие роли не сыграл, о чем не жалею. Почему не жалею? Не жалею, и все.
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
Удача благоволила Юрию Соломину с первых шагов в профессии – c того момента, как его взяла на свой курс Вера Пашенная, а позже порекомендовала кинорежиссеру Исидору Анненскому на главную роль в картину «Бессонная ночь». Всесоюзную популярность и народную любовь Юрий Мефодьевич обрел после выхода на экраны «Адъютанта его превосходительства», а мировую известность – после оскароносной картины Акиры Куросавы «Дерсу Узала».
Сразу после окончания Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина его взяли в Малый театр, где за годы службы актер сыграл более полусотни ролей. На протяжении всей своей жизни Соломин остается верен alma mater, связав с ней свою судьбу: в родном училище он встретил свою будущую жену, здесь учился его брат, на протяжении 54 лет Юрий Мефодьевич преподает в Щепкинском, выпустив за эти годы много талантливых артистов.
В 1988 году Соломин был избран художественным руководителем Малого театра. И с тех самых пор он постоянно защищает театр от нападок, отстаивая право дома Островского чтить свои традиции.
В канун 80-летия все мысли Юрия Соломина обращены в будущее родного театра. Вместо юбилейного бенефиса он выпустил в качестве режиссера спектакль «Молодость Людовика XIV», сделав ставку на талантливую молодежь Малого театра.
– Юрий Мефодьевич, я знаю, что ваши родители преподавали музыку. А какими они были людьми? Какие качества вы унаследовали от них?
– Как бы хорошо я сейчас ни говорил о родителях, человеческие качества определяются только жизнью. Они были очень скромными, тихими людьми – деятелями культуры «местного разлива», как я их всегда шутливо называл. В моем родном городе, в Чите, они всю жизнь работали с детьми, хотя одно время учились в Ленинградской консерватории: отец по классу скрипки, а мама – на вокальном отделении.
– С их отъездом из Ленинграда была связана очень показательная история. Когда из-за осложнения после болезни ваша мама частично потеряла слух и приняла решение вернуться в Читу, ваш отец тоже бросил консерваторию и уехал вместе с ней.
– Да, они уехали. И поскольку мама играла на рояле, она стала концертмейстером в Доме пионеров, а папа, забросив свою скрипочку, стал хормейстером в Клубе железнодорожников. В то время, в 1930-е годы, Чита была культурным городом: здесь начинали Олег Лундстрем, режиссер Константин Зубов, композитор Николай Будашкин и писатель Николай Задорнов. Во время войны в Чите работали разные театральные коллективы – например, в эвакуации здесь была группа из Театра сатиры. Но мои родители не были большими мастерами, они работали с молодежью. Вечно чего-то не хватало, мама подрабатывала в нескольких местах, потому что на зарплату концертмейстера как тогда, так и сейчас было не прожить. Родители никогда не оказывали на меня никакого давления. Иногда я их слушал, иногда нет. Просто по окончании школы мама хотела, чтобы я поступал в медицинский, потому что я лучше всех вытаскивал занозы, – весь двор обращался ко мне за помощью. (Улыбается.)
– А папа?
– А папа молчал, но в глубине души мечтал, что я стану артистом. Главное, что я могу сказать о родителях, – где бы я ни был на гастролях, в каких бы городах, даже за рубежом, ко мне всегда подходили люди и говорили: «А мы занимались у Зинаиды Ананьевны» или «Нас учил Мефодий Викторович». Важно, что эти люди на всю жизнь запомнили их имена. Родители оставили нам с братом самое дорогое – свое имя.
– Как они относились к вашим первым успехам?
– Папа мной страшно гордился. Он прожил мало – всего 50 лет, но все-таки успел увидеть фильм «Бессонная ночь», где я сыграл первую главную роль. Когда картина вышла в Чите, на центральном кинотеатре висела афиша с моим большим портретом. Папа приходил перед каждым сеансом и делал вид, что покупает билет. Увидев его, знакомые спрашивали: «Мефодий Викторович, это ваш Юра?» А он кивал в ответ: «Да-да, вот хочу сходить посмотреть». Потом он шел домой, принимал лекарство и возвращался на следующий сеанс. (Смеется.) А мама, как человек очень скромный, никак не могла поверить, что я стал актером. Когда ее спрашивали: «Как вам новая работа Юры?» – она улыбалась и пожимала плечами, а потом мне наедине всегда говорила свои замечания. Еще я долгие годы получал подробный разбор своих ролей от своей школьной учительницы Натальи Павловны. Она присылала мне открытки, а в конце всегда ставила отметку.
– Вы не сразу стали получать главные роли в театре. Пришлось запастись терпением?
– Это нормально, в коллективе нужно прожить какое-то время. Поначалу больших ролей мне не давали, но благодаря своей элегантной комплекции я играл розовских мальчиков. Потом, в 1964 году, в пьесе Г. Мдивани «Украли консула» я сыграл итальянского мальчишку-сапожника, этакого Труффальдино. В этом спектакле были заняты Виктор Хохряков, София Фадеева, Владимир Кенингсон и молодежь: Юра Васильев, Виктор Борцов, а позже и брат (Виталий Мефодьевич Соломин. – Ред.). Спектакль прошел на сцене Малого с аншлагами 500 раз.
– Вам довелось встретиться с «дедовщиной» Малого театра?
– Скажу так: к молодым приглядывались, потом выбирали себе «жертву» и курировали. Я был «жертвой» Владимира Владиславского, Николая Светловидова и Петра Константинова, с которыми много играл на сцене.
– В чем заключалось их курирование?
– Без замечаний и советов не обходилось. Поскольку по натуре я человек взрывной, всегда таким был и сейчас остался, если я что-то не понимал, то говорил об этом режиссеру. А Владиславский отводил меня в сторонку и учил: «Ты зачем споришь с режиссером? Ты его слушай и говори “понял, сделаю”, а потом выйдешь на сцену, и у тебя все получится». Сейчас я понимаю, что в его словах была своя доля истины. Ты принимаешь без спора все замечания режиссера, что-то отбрасываешь, что-то берешь, а потом твой организм срабатывает на то, на что срабатывает. Но тогда я со скепсисом относился к опеке старших.
– А при каких обстоятельствах вы получили от Ильинского приглашение сыграть Хлестакова?
– Он был человеком неразговорчивым, а тут однажды остановил меня в коридоре и огорошил: «Хочу пригласить вас на роль Хлестакова в свой спектакль».
– Кажется, эта роль далась вам тяжело?
– Сама-то роль самоигральная, проблема была в другом. Я репетировал ее в 1965 году, во времена узких брюк, стиляжничества, и мне очень хотелось привнести в характер своего героя настроение того времени, а у Ильинского было свое видение. Он был знаком с постановкой Мейерхольда и дважды играл Хлестакова в Малом театре. Вообще, во время репетиций положение у меня было аховое, меня окружали мэтры Малого театра – Бабочкин, Хохряков, Владиславский, Ильинский, Светловидов, Шатрова, Еремеева. Я потому и сцену опьянения сразу понял, как играть, потому что она мне была близка. Когда Хлестаков говорил: «Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я» – я смотрел на партнеров и понимал, что на сцене играют живые легенды и я. В процессе репетиций я даже собирался написать заявление: хотел отказаться от роли.
– Почему?
– Дело в том, что многие мои партнеры успели в свое время сыграть Хлестакова. После очередной репетиции каждый из них меня учил: «Вот это место нужно вот так играть». Голова у меня пухла, я не мог все за ними повторить и был крайне расстроен. Но однажды все советы вмиг прекратились. Как я узнал позже, меня спасла Татьяна Еремеева, жена Ильинского, умнейшая женщина, которая играла городничиху. Она сказала: «Отстаньте от него! Он не может за вами все повторять». И от меня отстали.
– Какие перемены произошли в вашей жизни в театре после Хлестакова?
– Мне дали комнатку в гримерной, где сидели Жаров, Царев, Ильинский и Бабочкин. Я сидел наверху, а на «Ревизора» меня к ним подсаживали. И еще меня начал одевать легендарный костюмер Малого театра Колесниченко, который работал только с мэтрами. Я помню, как на премьере он ко мне зашел, а я ему говорю: «Юрий Павлович, не беспокойтесь, я сам оденусь». На что он ответил: «Нет, эта роль требует помощи». Помню, что после премьеры каждый из партнеров мне что-то подарил: кто книгу, кто запонки – разные памятные вещи.
– Была такая традиция?
– Она существует в Малом до сих пор. Сейчас много говорят о традициях, воспитании молодежи. Так вот не надо было забывать: воспитание – это и есть традиция. Про наш театр любили и любят говорить: «Ой, так это ж академия, музей». Раньше я расстраивался, а потом кто-то из стариков мне сказал: «Так это же хорошо. Академия и музей – это вечное». Театр – это музей? Да, потому что мы придерживаемся характеров, грима и костюмов той поры, в которой происходит действие в произведениях Достоевского, Чехова, Гоголя и Островского. 47 пьес Островского – это большая школа, и можно только гордиться тем, что мы – дом Островского и наша школа основана на таких авторах.
– Юрий Мефодьевич, вы упомянули многих мейерхольдовцев, которые служили в Малом театре. Как вам кажется, почему при своем экспериментальном прошлом они прекрасно вписывались в его эстетику?
– Потому что необязательно играть с цветными волосами, чтобы быть хорошим актером. У всех у них – у Самойлова, Старковского, Царева, Жарова, Ильинского – была школа, основа. Вы почитайте, что Булгаков говорил о Мейерхольде: он его всерьез не воспринимал. В театре это противостояние всегда было. А сегодня у нас есть товарищи средней талантливости, но мощной групповщинки – критики, которые воюют с традицией, называя ее рутиной. Мне жаль, что наши театральные школы гнобят. Чиновники этого не знают, они ничего не понимают в искусстве. Да даже в футболе не знают, что надо вырастить футболистов, а не чужих покупать. Я этого не понимаю. Считаю, что лучше бы деньги на покупку чужого футболиста потратили на организацию спортивных школ где-нибудь в Екатеринбурге или во Владивостоке. Раньше мы не всегда были чемпионами, но хотя бы были в первой тройке. А наш хоккей? Мы и сейчас в нем обходимся без африканцев. Как говорится, надо играть не за деньги, а за родину. То же с актерами. Скоро, наверное, мы станем покупать и артистов за границей.
– Когда на вас обрушилась слава «Адъютанта его превосходительства», вы не заболели звездной болезнью?
– Нет, я и сейчас ею не болен. Когда в 1970-м вышел фильм, я жил между Москвой и Ленинградом в Бескудниково. В этом месте мы прожили пять счастливых лет, там росла наша дочка, вокруг было много молодых семей, с которыми мы дружили. Но добираться от театра до дома было непросто. От Павелецкого вокзала в Бескудниково ходил один-единственный автобус № 167. Играя Хлестакова, мне нужно было 1,5 часа отстоять в очереди, потом столько же ехать на автобусе и по приезде идти домой по колено в грязи, поскольку район еще строился. И когда в апреле вышел «Адъютант его превосходительства», я помню, как, входя в салон автобуса, всегда старался проходить вперед и ехал, повернувшись лицом к водителю, чтобы меня никто не узнал.
– И даже после успеха «Дерсу Узала» и «Оскара» в вас ничего не поменялось?
– Прежде всего этим фильмом я обязан встречей с Акирой Куросавой и дружбой с ним, которая длилась 30 лет. Он был прекрасным человеком, очень принципиальным. Благодаря ему Малый театр выехал на гастроли в Японию, а потом был там еще два раза. Нас хорошо принимали, хотя об этом никто из критиков не написал. В последние годы Куросава был очень больным, сказалась его попытка покончить жизнь самоубийством, но его спасла жена. В 1972 году он привез на Московский кинофестиваль фильм «Под стук трамвайных колес», который снял за 18 дней. И Николай Трофимович Сизов, в то время генеральный директор киностудии «Мосфильм», предложил ему снять кино в России. Куросава мечтал снять фильм «Дерсу Узала», который начинал в 1930-е годы в Японии, но снимать не стал, потому что понял, что ему не обойтись без главного героя – природы.
– А как вы оказались в этом фильме?
– Он сказал, что не знает русских артистов, и меня в числе других семерых ему предложили. Он стал знакомиться с нашими киноработами. Когда очередь дошла до меня, ему показали серию «Адъютанта». Вечером мне позвонил второй режиссер будущей картины Владимир Васильев и обрадовал: «Показали Куросаве одну серию “Адъютанта”, он попросил остальные». Все – я был утвержден без проб и худсоветов! Так же получилось и с Максимом Мунзуком. Куросава его увидел и сказал: «О, это Дерсу!» Несмотря на то что фильм шел широким экраном и даже получил «Оскара», я остался прежним. Так же, как всегда, старался говорить только то, что думаю, и наживал себе врагов и друзей.
– Тем не менее вас выбрали художественным руководителем Малого театра.
– Да, когда не стало Михаила Ивановича Царева. Было голосование всего коллектива из 700 человек, и меня выбрали, хотя были и проголосовавшие «против», которые до сих пор работают в театре. Первое, что я сделал, когда стал худруком, – убрал худсовет.
– Почему?
– Потому что худсовет – это группировки. За каждым членом худсовета стояла группа людей. Я сам когда-то в него входил как представитель молодежи и знаю, о чем говорю.
– Вернемся к вашей дружбе с Куросавой. Насколько я знаю, вы звали Куросаву в Малый театр.
– Через несколько лет мы встретились в Японии, когда у Малого театра были гастроли. Мы сидели в ресторане, он пил «Столичную», которую ему тайно разбавляли водой. Его помощница, зная, как ему трудно, говорила мне: «Перетяните его к себе». И я предложил Куросаве поставить спектакль в Малом театре. После большой паузы он спросил: «А что?» Я ему говорю: «Акира-сан, вы же русскую классику знаете лучше, чем я. Если надо, сделаем вам инсценировку». Опять пауза. Он подумал и ответил: я хочу поставить «Идиота» Достоевского, фильм у меня не получился, я бы его переделал. И так мы ударили по рукам.
– В последние годы в Малом театре появилось интересное направление: вы приглашаете на постановки представителей других театральных школ. Французский режиссер Жорж Лаводан поставил у вас «Сирано де Бержерака», а Стефано де Лука, ученик Стрелера, – «Влюбленных» и «Филумену Мартурано». Есть ли разница школ, на ваш взгляд?
– Есть. В актерском существовании. Все-таки наша школа – нутряная, сердечная, эмоциональная. Не говорю, что у французов и тем более у итальянцев это не так, но у них другая жизнь и другая погода, и это надо учитывать. Им тоже нужен проводник в мир Чехова и Островского, который редко где идет за границей. Кстати, я ставил в Хельсинки «Лес» Островского. Получил большое удовольствие от работы с их актерами, как и они. Спектакль шел с успехом, но мне приходилось им подробно расшифровывать его драматургию. Островский – это особая статья, как и Чехов. Это только кажется, что его легко адаптировать. Это не так. Я помню, когда Сергей Соловьев ставил у нас «Дядю Ваню», я играл Войницкого живым трупом, покойником, которого в финале никакое небо в алмазах не ждет. И все из-за его преданности. Мне кажется, что русский человек по природе предан родине, друзьям, вере. И Чехов в своей пьесе отразил эту национальную черту. Это заложено в характерах русской литературы.
– В жизни вы часто сталкиваетесь с преданностью?
– Сегодня я готов согласиться с одним мудрым человеком, который сказал: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Всю жизнь у меня живут собаки, и все подобранные, а моя жена подбирает кошек. У нас нет возможности держать их дома, поэтому они все живут на даче – живут, поверьте мне, лучше, чем я. Им там просторно, тепло, они и сыты, и счастливы. И вот каждый раз, когда я собираюсь в театр, они выходят меня провожать.
Старший, Валет, смотрит так, будто хочет сказать: хозяин, ты ведь ненадолго, скоро вернешься? Он послушно стоит на дорожке и смотрит, как я ухожу. Более молодой и крупный, Толян, хочет побежать за мной вслед, но видит, что Валет стоит, и тоже останавливается. Самая молодая, темпераментная и вертлявая, Жулька бежит за мной, хотя смущается, что ребята меня послушались, а она нет. И вот, когда эта компания меня провожает, я сажусь в машину и говорю водителю: «Женя, пожалуйста, поехали быстрее, я не могу, я сейчас разрыдаюсь». Вот где настоящая преданность!
– Вы как-то готовитесь к предстоящему юбилею? Сыграете премьерный спектакль?
– Вот выпустил «Людовика». А специально ничего не готовлю. Я не люблю дни рождения. Праздновать с семьей – это одно, а когда надо что-то говорить, кто-то о тебе будет говорить...
– Без этого театра не бывает.
– Я понимаю, но готовить ничего специально не буду.
– Я знаю, что когда-то вы мечтали о «Лире»…
– Уже нет. То есть я могу о нем продолжать мечтать, но трудно его осилить. Еще лет пять назад, может быть, а сейчас уже тяжело.
– Почему вы остановили свой выбор на «Людовике»?
– Потому что в этой пьесе есть несколько важных тем: тема власти, тема воспитания власти, тема искусства. Там есть молодой Мольер и молодой Людовик, до того как они прошли всю жизнь и стали, условно говоря, булгаковскими Людовиком и Мольером. Там есть основа. Есть материальные отношения – так называемые сегодня откаты, знаменитый диалог молодого короля, который пришел в парламент и отдал первый приказ со словами «Нам так угодно». Я не гнался за актуальностью, меня привлек комплекс тем. К тому же я люблю Дюма-отца, он был на 150 лет ближе к Людовику, чем его сын. Элегантно описал взаимоотношения Анны Австрийской и Мазарини. В этой пьесе есть много ролей для молодых. Это красивый спектакль, он не может не понравиться. Спасибо и Славе Зайцеву за роскошные костюмы, и Саше Глазунову – художнику, да всем, потому что мы все создавали этот спектакль с любовью. Это музей, да. Но не надо забывать, что сцена и театр для зрителя – это душа. Многие приходят в театр, чтобы получить ответ. Какой? Мы не знаем. Люди сами задают себе вопрос и приходят в театр. Наша история создавалась для этих людей.
– За то время, как вы служите в Малом театре, вы многое сделали для этого театра. А можно выделить главное, что удалось сделать за эти годы?
– Главное, что не развалился коллектив. Главное, что мы протянули друг другу руки. Главное, что мы не пропали в этом безумном мире и держим марку театра, который был создан в 1824 году. Мне кажется, следующий руководитель должен быть обязательно из Малого театра. Его должен выбирать коллектив, потому что все назначения извне станут убийством для этого коллектива. Мы учим студентов, отбираем их, потом в театре они растут. Я доволен, что в труппе у нас много молодежи. Если бы не ремонт, на двух площадках мы дали бы им больше работы. Я думаю, что мы выживем. За 26 лет руководства я многое потерял как актер, многие роли не сыграл, о чем не жалею. Почему не жалею? Не жалею, и все.
17.06.2015
Подробнее
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
Трейлер фильма
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
В основе документальной картины, которая смотрится почти как художественная, – кадры из любимых всеми фильмов и спектаклей, уникальные архивные съемки, размышления самого актера о природе успеха и творческом поиске. Мы увидим Юрия Соломина глазами его учеников и прославленных учителей, сможем заглянуть на репетиции, познакомимся с закулисной жизнью театра.
Дарья Виолина (автор сценария): «Нам посчастливилось работать с Юрием Мефодьевичем на трех больших художественных картинах («Московская сага», «Тяжелый песок», «Бульварное кольцо»). Рискну сказать, что мы успели подружиться с этим поразительным человеком. Мы и раньше бесконечно уважали и ценили Соломина-артиста, но узнав ближе, были очарованы им как личностью. В какой-то момент очень захотелось поделиться своими наблюдениями и чувствами со зрителем. Соломин – человек закрытый и сдержанный, живет совсем не напоказ, и я подумала, что многим будет интересно узнать об актере чуть больше». .
Сергей Павловский (режиссер фильма): «Начиная эту картину, мы даже не представляли, с каким объемом материала предстоит столкнуться! Ведь Юрий Соломин – это не только сотни ролей на сцене и экране, но еще и история Малого театра, в котором он служит почти 60 лет, а с 1988 года и возглавляет. Мы постарались отобрать самое важное, определившее судьбу и характер артиста, режиссера, педагога». .
За несколько дней до официальной премьеры картину посмотрел ее главный герой. «Мне кажется, Дарья и Сергей сделали не только интересный, но и очень эмоциональный фильм, – говорит Юрий Соломин. – В нем много совершенно уникальной хроники, которую я и сам никогда раньше не видел. Вся моя жизнь за этот час промелькнула перед глазами. Признаюсь, я был растроган до слез. Надеюсь, что и зрителей телеканала «Культура» этот фильм не оставит равнодушными».
Дарья Виолина и Сергей Павловский хорошо известны зрителю по картинам «Мы будем жить», «Дольше жизни», «Зоопарк с человеческим лицом», которые не только с успехом прошли в эфире, но и завоевали много фестивальных наград.
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
В основе документальной картины, которая смотрится почти как художественная, – кадры из любимых всеми фильмов и спектаклей, уникальные архивные съемки, размышления самого актера о природе успеха и творческом поиске. Мы увидим Юрия Соломина глазами его учеников и прославленных учителей, сможем заглянуть на репетиции, познакомимся с закулисной жизнью театра.
Дарья Виолина (автор сценария): «Нам посчастливилось работать с Юрием Мефодьевичем на трех больших художественных картинах («Московская сага», «Тяжелый песок», «Бульварное кольцо»). Рискну сказать, что мы успели подружиться с этим поразительным человеком. Мы и раньше бесконечно уважали и ценили Соломина-артиста, но узнав ближе, были очарованы им как личностью. В какой-то момент очень захотелось поделиться своими наблюдениями и чувствами со зрителем. Соломин – человек закрытый и сдержанный, живет совсем не напоказ, и я подумала, что многим будет интересно узнать об актере чуть больше». .
Сергей Павловский (режиссер фильма): «Начиная эту картину, мы даже не представляли, с каким объемом материала предстоит столкнуться! Ведь Юрий Соломин – это не только сотни ролей на сцене и экране, но еще и история Малого театра, в котором он служит почти 60 лет, а с 1988 года и возглавляет. Мы постарались отобрать самое важное, определившее судьбу и характер артиста, режиссера, педагога». .
За несколько дней до официальной премьеры картину посмотрел ее главный герой. «Мне кажется, Дарья и Сергей сделали не только интересный, но и очень эмоциональный фильм, – говорит Юрий Соломин. – В нем много совершенно уникальной хроники, которую я и сам никогда раньше не видел. Вся моя жизнь за этот час промелькнула перед глазами. Признаюсь, я был растроган до слез. Надеюсь, что и зрителей телеканала «Культура» этот фильм не оставит равнодушными».
Дарья Виолина и Сергей Павловский хорошо известны зрителю по картинам «Мы будем жить», «Дольше жизни», «Зоопарк с человеческим лицом», которые не только с успехом прошли в эфире, но и завоевали много фестивальных наград.
16.06.2015
Подробнее
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Смотреть трейлер
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Власть таланта беспощадна. Таинственна. И не подчиняется тому, кто им обладает. Даже актер такого класса, как Юрий Соломин, порой и сам не догадывается, на что он способен. Когда режиссер Евгений Ташков предложил ему сыграть адъютанта, тот сразу отказался. Но Ташков убедил Соломина рискнуть. Так что если бы не настойчивость Ташкова, мы так и не узнали бы Соломина — адъютанта его превосходительства. И вот уже несколько десятилетий многие люди при встрече называют Юрия Мефодьевича Соломина… Павлом Андреевичем Кольцовым.
Акира Куросава. Обладатель двух «Оскаров» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля. Один из самых авторитетных деятелей кино за всю его историю. Второго «Оскара» режиссер получил за фильм «Дерсу Узала», главную роль в котором сыграл Юрий Соломин. Именно Куросава разглядел в Соломине не только отличного актера: «Соломин-сан несомненно обладает режиссерскими данными».
…В 2015 году исполнится ровно 55 лет, как Юрий Соломин впервые появился на киноэкране. Но при всем уважение к телевидению и кино, которые сделали его знаменитым в стране и мире, главным для Соломина всегда оставался театр. Родной Малый театр и его традиции. Уже скоро тридцать лет, как Соломин является его художественным руководителем. «Я никогда не обижаюсь, когда говорят, что Малый театр — музейный, консервативный. Разве это плохо? Нет. Рисковать ничем не надо. Надо разумно дать новому хорошему возможность проявить себя. А старое традиционное, которое уже не одну сотню лет проявляло себя, оставить в покое и не делать сравнения. Вот и все!» — считает народный артист СССР Юрий Соломин.
Автор сценария: Олег Колин
Режиссер: Игорь Волосецкий
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Власть таланта беспощадна. Таинственна. И не подчиняется тому, кто им обладает. Даже актер такого класса, как Юрий Соломин, порой и сам не догадывается, на что он способен. Когда режиссер Евгений Ташков предложил ему сыграть адъютанта, тот сразу отказался. Но Ташков убедил Соломина рискнуть. Так что если бы не настойчивость Ташкова, мы так и не узнали бы Соломина — адъютанта его превосходительства. И вот уже несколько десятилетий многие люди при встрече называют Юрия Мефодьевича Соломина… Павлом Андреевичем Кольцовым.
Акира Куросава. Обладатель двух «Оскаров» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля. Один из самых авторитетных деятелей кино за всю его историю. Второго «Оскара» режиссер получил за фильм «Дерсу Узала», главную роль в котором сыграл Юрий Соломин. Именно Куросава разглядел в Соломине не только отличного актера: «Соломин-сан несомненно обладает режиссерскими данными».
…В 2015 году исполнится ровно 55 лет, как Юрий Соломин впервые появился на киноэкране. Но при всем уважение к телевидению и кино, которые сделали его знаменитым в стране и мире, главным для Соломина всегда оставался театр. Родной Малый театр и его традиции. Уже скоро тридцать лет, как Соломин является его художественным руководителем. «Я никогда не обижаюсь, когда говорят, что Малый театр — музейный, консервативный. Разве это плохо? Нет. Рисковать ничем не надо. Надо разумно дать новому хорошему возможность проявить себя. А старое традиционное, которое уже не одну сотню лет проявляло себя, оставить в покое и не делать сравнения. Вот и все!» — считает народный артист СССР Юрий Соломин.
Автор сценария: Олег Колин
Режиссер: Игорь Волосецкий
11.06.2015
Подробнее
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
Вся жизнь народного артиста СССР Юрия Соломина связана с Малым театром. В детстве он посмотрел фильм «Малый театр и его мастера» и решил, что обязательно станет артистом и будет служить только там. После школы Соломин поступил в училище имени М.С. Щепкина при Малом театре, а затем был принят в труппу театра. Более полувека он выходит на эту сцену, почти 30 лет является художественным руководителем Малого и не мыслит своей жизни без него. Ради театра он даже отказывался от ролей в кино. Тем не менее, на счету актера более пятидесяти фильмов, среди которых - «Адъютант его превосходительства», «Красная палатка», «Мелодии белой ночи», «Хождение по мукам», «Обыкновенное чудо», «ТАСС уполномочен заявить…», «Сувенир для прокурора», «Московская сага». Но самым любимым фильмом для него стал «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (19 июня в 23:10). Соломин и Куросава дружили долгие годы, и на каждый Новый год режиссер присылал артисту открытку, нарисованную собственноручно и начинающуюся словами: «С Новым годом, Соломин-сан!»
Премьерный документальный фильм Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15) – не традиционное поздравление к юбилею. Портрет Юрия Мефодьевича представлен в совершенно новом ракурсе. Судьба Соломина – это гимн верности всему, что было важно в жизни: театру, семье, своим принципам. «Юрий Мефодьевич, безусловно, выдающийся актер, режиссер, худрук, но, прежде всего, он - личность, – говорит автор фильма Дарья Виолина. – И эта личность просвечивает сквозь все его роли, образы, спектакли, фильмы и даже должности. Биография у него почти фантастическая. Мальчишкой увидеть фильм о театре, которому посвятил всю свою жизнь, и никогда об этом не пожалеть. За более полувека Юрий Мефодьевич не изменил Малому театру ни разу. Он вообще очень верный человек – друг, партнер, муж. Женившись на своей однокурснице еще в институте, он прожил с ней не только всю жизнь, но и объединил их общим делом. Много лет они руководят актерско-режиссерским курсом в Щепкинском училище. Как все творческие люди, они могут горячо спорить по любому поводу, но есть одна страсть, которая объединяет их без всяких разночтений, – это бездомные животные. О них он может говорить бесконечно. Поразительно, но все его регалии не изменили в нем мягкого, деликатного, нежного и терпимого характера. Поистине редчайшее явление в сегодняшнем жестком и немилосердном мире. Быть может, именно это и зовется интеллигентностью».
В документальный фильм включены фрагменты фильмов и спектаклей с участием Юрия Соломина.
20 июня в 11:40 смотрите телеверсию спектакля Государственного академического Малого театра «Горе от ума». В постановке Сергея Женовача участвуют: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Виктор Низовой, Светлана Аманова, Евгений Самойлов, Глеб Подгородинский, Ирина Леонова, Татьяна Панкова. По одноименной комедии Александра Грибоедова. Запись 2002 года.
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
Вся жизнь народного артиста СССР Юрия Соломина связана с Малым театром. В детстве он посмотрел фильм «Малый театр и его мастера» и решил, что обязательно станет артистом и будет служить только там. После школы Соломин поступил в училище имени М.С. Щепкина при Малом театре, а затем был принят в труппу театра. Более полувека он выходит на эту сцену, почти 30 лет является художественным руководителем Малого и не мыслит своей жизни без него. Ради театра он даже отказывался от ролей в кино. Тем не менее, на счету актера более пятидесяти фильмов, среди которых - «Адъютант его превосходительства», «Красная палатка», «Мелодии белой ночи», «Хождение по мукам», «Обыкновенное чудо», «ТАСС уполномочен заявить…», «Сувенир для прокурора», «Московская сага». Но самым любимым фильмом для него стал «Дерсу Узала» Акиры Куросавы (19 июня в 23:10). Соломин и Куросава дружили долгие годы, и на каждый Новый год режиссер присылал артисту открытку, нарисованную собственноручно и начинающуюся словами: «С Новым годом, Соломин-сан!»
Премьерный документальный фильм Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15) – не традиционное поздравление к юбилею. Портрет Юрия Мефодьевича представлен в совершенно новом ракурсе. Судьба Соломина – это гимн верности всему, что было важно в жизни: театру, семье, своим принципам. «Юрий Мефодьевич, безусловно, выдающийся актер, режиссер, худрук, но, прежде всего, он - личность, – говорит автор фильма Дарья Виолина. – И эта личность просвечивает сквозь все его роли, образы, спектакли, фильмы и даже должности. Биография у него почти фантастическая. Мальчишкой увидеть фильм о театре, которому посвятил всю свою жизнь, и никогда об этом не пожалеть. За более полувека Юрий Мефодьевич не изменил Малому театру ни разу. Он вообще очень верный человек – друг, партнер, муж. Женившись на своей однокурснице еще в институте, он прожил с ней не только всю жизнь, но и объединил их общим делом. Много лет они руководят актерско-режиссерским курсом в Щепкинском училище. Как все творческие люди, они могут горячо спорить по любому поводу, но есть одна страсть, которая объединяет их без всяких разночтений, – это бездомные животные. О них он может говорить бесконечно. Поразительно, но все его регалии не изменили в нем мягкого, деликатного, нежного и терпимого характера. Поистине редчайшее явление в сегодняшнем жестком и немилосердном мире. Быть может, именно это и зовется интеллигентностью».
В документальный фильм включены фрагменты фильмов и спектаклей с участием Юрия Соломина.
20 июня в 11:40 смотрите телеверсию спектакля Государственного академического Малого театра «Горе от ума». В постановке Сергея Женовача участвуют: Юрий Соломин, Элина Быстрицкая, Виктор Низовой, Светлана Аманова, Евгений Самойлов, Глеб Подгородинский, Ирина Леонова, Татьяна Панкова. По одноименной комедии Александра Грибоедова. Запись 2002 года.
05.06.2015
Подробнее
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
Государственный академический Малый театр… Думаю, не только в моём восприятии это звучит торжественно и вместе с тем очень обязывающе. Нести через столетия завещанное Гоголем и Островским, Щепкиным и Мочаловым само собой предполагает особую ответственность. А если к тому же выпало более четверти века руководить таким уникальным художественным коллективом? Юрию Мефодьевичу Соломину, достойно исполняющему столь высокий и нелёгкий долг, 18 июня грядёт 80. И это, согласитесь, повод встретиться с выдающимся деятелем отечественной культуры и поговорить с ним.
От имени поколения «детей войны»
— Юрий Мефодьевич, поскольку родились мы с вами в одном году, каждый раз, отмечая свой день, невольно вспоминаю, что вот через четыре месяца и вам это предстоит. Поколение «детей войны», как нынче выражаются, имеет свою биографию и свой жизненный опыт. Имеет и взгляд на культуру – на её задачи, развитие, достижения и провалы. Конечно, говорить о взгляде целого поколения можно в значительной мере условно, ибо разные люди объединяются общим понятием. А всё-таки что-то главное выделяете?
— Мы росли во время войны. Ни у кого не возникало ни малейших сомнений, что для нашей страны это война справедливая. Теперь-то вон дошло до того, что Советский Союз был агрессором…
— Жуть до чего дошло.
— Нет, наша Родина отстаивала себя от злейших врагов, воевала за высшую правду, и, как бы ни были мы малы, понимание этого было твёрдое. И ощущение единства – вот что очень важно!
Я жил в Чите. Казалось бы, так далеко от фронта. Но для нас главное сосредоточивалось на новостях оттуда, и происходящее там мы переживали, как и в любом месте страны. К тому же в 400 километрах была граница с государством Маньчжоу-Го, прояпонский режим которого находился в союзе с фашистской Германией.
Трудности разделяла вся страна. И у нас было голодновато, холодновато, однако душами властвовало нечто гораздо более высокое.
— Что скажете о воспитании того времени?
— Воспитывала вся атмосфера жизни. Вот мы бегали, играли в войну – и это было воспитание. Читали хорошие книги. Смотрели взахлёб патриотические фильмы, спектакли, слышали по радио прекрасные песни.
Ну и, конечно, школа. Я уже не раз в беседах с вами вспоминал родную свою читинскую школу № 5, однако и сейчас не могу не сказать о ней, хотя вряд ли она для своего времени была какой-то особенной. Я начал учиться в 1943 году, а до сих пор помню всех своих учителей. Замечательные учителя: в начальных классах – Наталья Павловна Большакова, в старших – классный руководитель Елизавета Михайловна Гувакова… Они же не только знания по своим предметам нам давали, но и наставляли на путь истинный.
— Сегодня может показаться удивительным, что в такое невероятно трудное время об эстетическом воспитании тоже не забывали. Даже в моей сельской школе на Рязанщине были и драмкружок, и танцевальный коллектив, и хор…
— Про наш хор я вам когда-то, по-моему, рассказывал. Организовал его учитель физики Роман Васильевич Мочалов (ударение в фамилии – на последнем слоге). Он воевал, комиссован был с фронта по контузии. Поселился в комнатке прямо в школе, поскольку квартиры не было. И мы слышали, как в свободное время вечерами он настойчиво учится играть на большом таком трофейном аккордеоне.
А потом возникла у него эта идея: хор! Всех ребят – школа наша была тогда мужская – вовлёк и зажёг энтузиазмом. Мало того, физику к нашей художественной самодеятельности подключил. Когда началась подготовка к областному самодеятельному смотру, придумал изготовить электрифицированное панно из разноцветных лампочек, и трудились над ним опять же всеми классами, всем миром. Зато какое зрелище возникло на сцене Дома офицеров, когда запели мы «Как у Волги у реки…», а за нашими спинами стали переливаться красочные огни большой картины-панорамы, изображающей восстановленный Днепрогэс и потоки искрящейся у плотины воды.
— Над подъездом Центрального телеграфа в Москве по праздникам устраивали похожую картину?
— Именно! Масштаб, разумеется, побольше. Но когда меня, приехавшего в столицу, попробовали этим удивить, я сказал: «Да у нас в Чите было такое же».
Как привлекается внимание
— Я подумал сейчас вот о чём. Ваш великолепный физик Роман Васильевич, который, судя по всему, был поэтом в душе, искал вместе с вами способ действительно по-хорошему удивить зрителей и слушателей, привлечь их внимание. Наверное, это присуще любому художнику. Вопрос только в том, как привлечь. Почему за последнее время всё шире распространяется по театральным подмосткам эпатаж путём скандала? Например, в Большом театре героиню «Руслана и Людмилы» Глинки показывают в борделе, а в Новосибирском театре оперы и балета, ставя вагнеровского «Тангейзера», привели в бордель уже и Христа. Чем это объяснить?
— Может быть, лёгкостью достижения цели. Внимание, конечно, привлекается: скандал есть скандал. Многие только из-за этого побегут смотреть. Да к тому же соответствующая реклама обеспечена. Но ущерб – и нравственный, и художественный – очевиден! Причём меня особенно травмирует, что, как правило, всё подобное происходит за счёт классики.
— В самом деле, упражнения над классикой чудовищные. И чем дальше, тем больше. Переделка до неузнаваемости!
— Раньше подобное и в голову не могло прийти. А теперь под видом творческой свободы – пожалуйста, что угодно. Есть закон о защите памятников истории и культуры, но пьесы Гоголя или Чехова, Шекспира или Оскара Уайльда под него не подпадают. Так же как инсценировки по прозе Бальзака, Достоевского или Льва Толстого. В результате надругательство над классическими произведениями приняло уже характер эпидемии.
Это считается модным, однако наносит колоссальный удар по нашей культуре. Молодёжь не имеет возможности встречаться в театре с истинной классикой, постигать её глубину и красоту. Зрителям предлагают подмену, а для молодых это особенно губительно. Конечно, раскрыть современное звучание произведения, созданного много лет назад, труднее, чем просто «дописать» текст за автора или прибегнуть к скандальным фокусам, о которых вы сейчас говорили. Но многие театры, к сожалению, идут по этому пути.
— И захватывает такая эпидемия кино, телевидение… Вообще, во всех сферах искусства – явный крен на развлекательность. В чём видите причину?
— Я сформулировал её так: бизнес и культура несовместимы. Между тем культуру вынуждают жить по законам бизнеса. Например, как можно меньше затрат и как можно больше прибыли. На первый план выдвигаются деньги, которые учреждения культуры должны приносить. Хотя задача у них совсем другая: воспитание человека! Но теперь, обратите внимание, в кино главным стал уже не режиссёр, а продюсер, то есть не художник, а лицо, обеспечивающее денежные отношения в связи со съёмками и прокатом фильма. Бизнес подминает под себя культуру, деформирует её — отнюдь не в лучшую сторону, а, в конечном счёте, сводит на нет.
И кто же теперь герой?
— Деньги, деньги… Они определяют нынче всё – не только в искусстве, но и в жизни.
— Определяют и развращают! Когда человек, которому невесть за какие заслуги свалились вдруг несметные богатства, может купить буквально всё на свете, какая у него психология?
Помню, если такого богача показывали на телеэкране, мама моя говорила: «Ну зачем ему столько?» Да я и сам иногда думаю: в самом деле, зачем… Но вы посмотрите, как быстро обрастают бешеными деньгами некоторые губернаторы. Побыл на высокой должности совсем недолго, и глядь – уже гора из денежных купюр у него, а недвижимость, «схваченную» не только в России, трудно даже подсчитать.
— Как вам показался владелец камбоджийского острова господин Полонский? Видели его в телевизоре?
— Это которого в трусах привезли? Не понимаю, для чего надо вот такие сюжеты крутить на экране изо дня в день. Пропаганда получается. Но кого и что пропагандируют!
— Действительно, этот самый Сергей Полонский больше всего прославился эпатажным своим афоризмом: «У кого нет миллиарда, пусть идёт в ж…» То есть почти всех «послал». А сам-то свои миллиарды получил, обманув тысячи человек.
— Показывают же его как героя. И он ещё куражится при этом, выхваляется. Хотят таким образом представить пример для молодёжи?
— Фактически именно это и выходит. Своего рода герой нашего времени, которому стоит подражать.
— Но так не воспитать настоящих героев, про необходимость которых нынче вроде бы тоже говорится. В то время, когда мы росли, совсем иные были для нас примеры. Скажем, я видел, что моим родителям, скромным музыкантам, нелегко приходится зарабатывать свой кусок хлеба. Но зарабатывался он честно, и это было важнее всего. В обществе существовал неколебимый авторитет честности, на чём только и может взрасти героизм истинный, а не криминальных «авторитетов», которые ныне господствуют на телеэкране и, соответственно, в жизни.
Впрочем, я вижу ведь и жизнь других людей. Знаете, нам, будущим актёрам, в Щепкинском училище настоятельно советовали и даже задания давали – внимательно наблюдать, как люди ведут себя в отношениях друг с другом. На улице, в магазине, где-нибудь в ресторане или кафе. Чтобы какие-то особенно выразительные наблюдения можно было потом использовать в работе над ролью. И я невольно продолжаю делать это сегодня.
Недавнее впечатление. Молодые муж и жена с малышом перед витриной игрушек. Маленькому очень хочется, чтоб ему купили что-то приглянувшееся, но… родителям это явно не по карману. И вот надо было видеть, с какой тщательно скрываемой болью (у меня аж сердце сжалось!) мама в ответ на умоляющие просьбы объясняла сынишке, что они эту игрушку ему купят, обязательно купят, только пусть он немного подождёт.
А я вспомнил того миллиардера, который всех «послал». Вот бы обсмеялся, наверное, над такой сценой. Да они и обсмеиваются…
Разрушать легче, нежели строить
— Что ещё остро задевает и беспокоит вас в сегодняшней жизни?
— Положение в образовании. Недопустимое, нетерпимое! Уже много лет я твержу об этом. Потому что мне это представляется исключительно важным. Но вот я-то твержу, некоторые очень уважаемые мною люди — тоже, а положение не меняется.
— Как определили бы суть?
— Названное реформой образования привело не к лучшему, а к худшему. Это вообще удивительная странность: почти все (если не все!) реформы, проводившиеся с 90-х годов, обернулись именно таким образом. Но зачем их тогда проводить? В принципе я не против реформ, какие-то необходимые изменения в разных сферах со временем сама жизнь диктует. Однако недаром я обратился в «Правде» к «реформаторам»: «Если вознамерились что-то изменять, то улучшайте, а не ухудшайте!» К сожалению, не очень меня услышали.
— Хотя у вас есть обоснованное право судить и высказываться на данную тему. Как-никак полвека преподаёте в Высшем театральном училище (институте) имени М.С.Щепкина, профессор, член-корреспондент Российской академии образования…
— Вот потому и берусь судить, потому и высказываюсь или прямо-таки кричу, что непосредственно сталкиваюсь с результатами «реформы», которой подверглась наша отечественная школа, признанная в советское время лучшей в мире. С тех пор, как эта «реформа» началась, год от года абитуриенты, приходящие к нам, всё хуже и хуже знают литературу, всё хуже знают русский язык. Есть среди них и способные, но – нет кругозора, мозги не работают, речь скатывается к сленгу…
И мне понятно: неразумное сокращение часов на преподавание литературы и русского языка, отмена экзаменов по этим предметам, отмена сочинений и введение ужасающего ЕГЭ, то есть всё, против чего я рьяно выступал, делает своё чёрное дело.
А ведь культура артиста, его духовная наполненность много значат. Смотришь иной раз: внешние данные налицо, но чувствуется, что внутренне человек пуст.
— Вы это чувствуете?
— Да. Но и не только же для будущих актёров нужно то, что я отстаиваю. Кем бы ты ни стал – инженером, врачом, рабочим, важно при этом, какой ты человек, насколько богат твой внутренний мир и широк круг твоих интересов. А это закладывается в школе, и вот в годы нашей учёбы закладывалось, по-моему, неплохо.
— Сейчас вроде бы заговорили о сохранении и даже возвращении лучших традиций…
— Что я всей душой поддерживаю. Но тут же утверждаю: нельзя возвращать лучшее кусочками! Один раз, будьте добры, верните русский язык, отмените вреднейший ЕГЭ, и пусть будут нормальные экзамены и нормальные сочинения, которые, как мы знаем, хорошо служили развитию молодого человека.
— Насчёт «кусочков» вы правы. Как-то странно получается: в прошлом учебном году объявили о возвращении сочинения в школы, но не на постоянной основе, как было раньше, а единожды в год. Что это даёт — одно сочинение?
— Это лишь видимость. Создаётся обманное впечатление, будто что-то полезное предпринимается. И, по-моему, слишком много подобного создания видимости. А более всего беспокоит меня, о чём не перестаю твердить, состояние нашей медицины, образования и культуры. Потому что вопрос о них — это вопрос о здоровье человека, физическом и нравственном, духовном. Это главное, от чего зависит, какими будут следующие наши поколения. Однако именно по главному наносятся и наносятся удары – все эти «оптимизации» и псевдомодернизации.
Что сотворили с медициной в Москве? Сколько предупреждений было, очень весомых и убедительных! Ну, если уж захотелось перемен, взяли бы да проэкспериментировали сначала в одном районе, в пределах каких-нибудь пяти-шести больниц. И посмотрели бы, каков результат. Нет же, давай резать сразу и сокращать всё подряд…
Разрушать легко. Восстанавливать труднее. Вот и болит душа, когда видишь, что доброе, по-настоящему хорошее, необходимое людям – разрушается.
Оставаясь верными себе
— Над Малым театром, по-моему, тоже висела такая угроза. Спасибо вам и Виктору Ивановичу Коршунову, что устояли. Вот ушёл он, Виктор Иванович…
— Да, 22 года мы работали с ним бок о бок, рука об руку. Он – директор, я – художественный руководитель. Делали одно дело, прямо скажу, в труднейшее время. Но иначе не могли.
Суть не только в том, что я с 18 лет здесь, в Малом театре. Суть в огромной исторической значимости этого художественного явления для русской национальной да и мировой культуры. Знаете, бесчисленное количество раз слышал я от иностранных послов и прочих дипломатов разного ранга: «Мы учились русскому языку в Малом театре». Так неужели заменить нам теперь этот язык матом, к чему многие, как ни странно, призывают?
— Злые и до крайности несправедливые рецензии, которые приходилось читать о ваших спектаклях, конечно же, были вызваны тем, что вы не хотели следовать заданному «тренду», то есть кем-то установленной моде. Прежде всего — на извращение классики. Уж слишком бережное у вас к ней отношение…
— Согласен, не прощали нам да и сейчас кое-кто не прощает, что Островский остаётся у нас Островским, а Чехов – Чеховым. Но мы принципиально не соучаствовали и не будем соучаствовать в уничтожении величайшего достояния нашей культуры. Ибо классика отечественная, как и зарубежная, – это действительно бесценное богатство русской культуры, русского театра. На её основе он достиг поразительных высот, и сползать в некую помойную яму нам не пристало. Как бы кто этого ни желал.
— Но всё-таки бьёт по творческому самочувствию несправедливость писаний в адрес Малого театра? Помню, вы говорили об этом.
— В самом деле, сильно переживал. Возмущался. Зрители тоже возмущались и выражали сочувствие. Но постепенно у меня выработался иммунитет. А зрители своё отношение к нам выражают тем, что приходят на наши спектакли. И здесь, в Москве, и на гастролях, которых, к счастью, стало больше. Зал, как правило, полон.
— Я был в апреле на спектаклях Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», который у вас регулярно проходит. А вы, как я узнал, улетели тогда с частью труппы на гастроли в Новосибирск. Сами там тоже играли?
— Конечно. В «Филумене Мартурано». А теперь летим в Севастополь. Туда среди трёх спектаклей везём наше знаковое, можно сказать, «Горе от ума». И тут без меня не обошлось: я же Фамусов. В сентябре планируем отправиться в мою родную Читу, где я уже 25 лет не был…
— Ну, наверное, они вам устроят юбилей!
— Не знаю. Но собираюсь с волнением. Там могила отца, там моё детство.
— А как в столице юбилей пройдёт?
— Никаких пышных торжеств. Коллеги мои по театру отобрали пять спектаклей из поставленных мною, и они один за другим будут показаны. То есть отмечу юбилей вместе с коллективом и нашим главным другом – зрителем. Думаю, правильно, если театр – дом.
— Вы со своими зрителями отметили недавно и юбилей Победы?
— Святой праздник проходит у нас так ежегодно. Готовим специальную программу: песни военных лет, стихи, воспоминания о Малом театре в годы войны. На экране возникали кадры, запечатлевшие фронтовые бригады наших артистов, эскадрилью истребителей «Малый театр – фронту», которая была построена на собранные в коллективе средства. А когда ведущие этого вечера – актёры Людмила Титова и Василий Бочкарёв стали называть имена погибших, зал встал.
— В преддверии 70-летия Победы на телеканале «Культура» появилась рубрика «Написано войной». Потрясающе вы читали Константина Симонова — «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Но как жаль, что под такие бессмертные стихи даже перед великим юбилеем отводилось на телевидении всего лишь пять минут в сутки! Да и недолго рубрика эта продолжалась.
— Времени, видно, не находится для Симонова, Твардовского, Исаковского, на поэзии которых мы росли.
— Зато для скандального олигарха Полонского время есть…
— Что ж, это весьма показательно.
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
Государственный академический Малый театр… Думаю, не только в моём восприятии это звучит торжественно и вместе с тем очень обязывающе. Нести через столетия завещанное Гоголем и Островским, Щепкиным и Мочаловым само собой предполагает особую ответственность. А если к тому же выпало более четверти века руководить таким уникальным художественным коллективом? Юрию Мефодьевичу Соломину, достойно исполняющему столь высокий и нелёгкий долг, 18 июня грядёт 80. И это, согласитесь, повод встретиться с выдающимся деятелем отечественной культуры и поговорить с ним.
От имени поколения «детей войны»
— Юрий Мефодьевич, поскольку родились мы с вами в одном году, каждый раз, отмечая свой день, невольно вспоминаю, что вот через четыре месяца и вам это предстоит. Поколение «детей войны», как нынче выражаются, имеет свою биографию и свой жизненный опыт. Имеет и взгляд на культуру – на её задачи, развитие, достижения и провалы. Конечно, говорить о взгляде целого поколения можно в значительной мере условно, ибо разные люди объединяются общим понятием. А всё-таки что-то главное выделяете?
— Мы росли во время войны. Ни у кого не возникало ни малейших сомнений, что для нашей страны это война справедливая. Теперь-то вон дошло до того, что Советский Союз был агрессором…
— Жуть до чего дошло.
— Нет, наша Родина отстаивала себя от злейших врагов, воевала за высшую правду, и, как бы ни были мы малы, понимание этого было твёрдое. И ощущение единства – вот что очень важно!
Я жил в Чите. Казалось бы, так далеко от фронта. Но для нас главное сосредоточивалось на новостях оттуда, и происходящее там мы переживали, как и в любом месте страны. К тому же в 400 километрах была граница с государством Маньчжоу-Го, прояпонский режим которого находился в союзе с фашистской Германией.
Трудности разделяла вся страна. И у нас было голодновато, холодновато, однако душами властвовало нечто гораздо более высокое.
— Что скажете о воспитании того времени?
— Воспитывала вся атмосфера жизни. Вот мы бегали, играли в войну – и это было воспитание. Читали хорошие книги. Смотрели взахлёб патриотические фильмы, спектакли, слышали по радио прекрасные песни.
Ну и, конечно, школа. Я уже не раз в беседах с вами вспоминал родную свою читинскую школу № 5, однако и сейчас не могу не сказать о ней, хотя вряд ли она для своего времени была какой-то особенной. Я начал учиться в 1943 году, а до сих пор помню всех своих учителей. Замечательные учителя: в начальных классах – Наталья Павловна Большакова, в старших – классный руководитель Елизавета Михайловна Гувакова… Они же не только знания по своим предметам нам давали, но и наставляли на путь истинный.
— Сегодня может показаться удивительным, что в такое невероятно трудное время об эстетическом воспитании тоже не забывали. Даже в моей сельской школе на Рязанщине были и драмкружок, и танцевальный коллектив, и хор…
— Про наш хор я вам когда-то, по-моему, рассказывал. Организовал его учитель физики Роман Васильевич Мочалов (ударение в фамилии – на последнем слоге). Он воевал, комиссован был с фронта по контузии. Поселился в комнатке прямо в школе, поскольку квартиры не было. И мы слышали, как в свободное время вечерами он настойчиво учится играть на большом таком трофейном аккордеоне.
А потом возникла у него эта идея: хор! Всех ребят – школа наша была тогда мужская – вовлёк и зажёг энтузиазмом. Мало того, физику к нашей художественной самодеятельности подключил. Когда началась подготовка к областному самодеятельному смотру, придумал изготовить электрифицированное панно из разноцветных лампочек, и трудились над ним опять же всеми классами, всем миром. Зато какое зрелище возникло на сцене Дома офицеров, когда запели мы «Как у Волги у реки…», а за нашими спинами стали переливаться красочные огни большой картины-панорамы, изображающей восстановленный Днепрогэс и потоки искрящейся у плотины воды.
— Над подъездом Центрального телеграфа в Москве по праздникам устраивали похожую картину?
— Именно! Масштаб, разумеется, побольше. Но когда меня, приехавшего в столицу, попробовали этим удивить, я сказал: «Да у нас в Чите было такое же».
Как привлекается внимание
— Я подумал сейчас вот о чём. Ваш великолепный физик Роман Васильевич, который, судя по всему, был поэтом в душе, искал вместе с вами способ действительно по-хорошему удивить зрителей и слушателей, привлечь их внимание. Наверное, это присуще любому художнику. Вопрос только в том, как привлечь. Почему за последнее время всё шире распространяется по театральным подмосткам эпатаж путём скандала? Например, в Большом театре героиню «Руслана и Людмилы» Глинки показывают в борделе, а в Новосибирском театре оперы и балета, ставя вагнеровского «Тангейзера», привели в бордель уже и Христа. Чем это объяснить?
— Может быть, лёгкостью достижения цели. Внимание, конечно, привлекается: скандал есть скандал. Многие только из-за этого побегут смотреть. Да к тому же соответствующая реклама обеспечена. Но ущерб – и нравственный, и художественный – очевиден! Причём меня особенно травмирует, что, как правило, всё подобное происходит за счёт классики.
— В самом деле, упражнения над классикой чудовищные. И чем дальше, тем больше. Переделка до неузнаваемости!
— Раньше подобное и в голову не могло прийти. А теперь под видом творческой свободы – пожалуйста, что угодно. Есть закон о защите памятников истории и культуры, но пьесы Гоголя или Чехова, Шекспира или Оскара Уайльда под него не подпадают. Так же как инсценировки по прозе Бальзака, Достоевского или Льва Толстого. В результате надругательство над классическими произведениями приняло уже характер эпидемии.
Это считается модным, однако наносит колоссальный удар по нашей культуре. Молодёжь не имеет возможности встречаться в театре с истинной классикой, постигать её глубину и красоту. Зрителям предлагают подмену, а для молодых это особенно губительно. Конечно, раскрыть современное звучание произведения, созданного много лет назад, труднее, чем просто «дописать» текст за автора или прибегнуть к скандальным фокусам, о которых вы сейчас говорили. Но многие театры, к сожалению, идут по этому пути.
— И захватывает такая эпидемия кино, телевидение… Вообще, во всех сферах искусства – явный крен на развлекательность. В чём видите причину?
— Я сформулировал её так: бизнес и культура несовместимы. Между тем культуру вынуждают жить по законам бизнеса. Например, как можно меньше затрат и как можно больше прибыли. На первый план выдвигаются деньги, которые учреждения культуры должны приносить. Хотя задача у них совсем другая: воспитание человека! Но теперь, обратите внимание, в кино главным стал уже не режиссёр, а продюсер, то есть не художник, а лицо, обеспечивающее денежные отношения в связи со съёмками и прокатом фильма. Бизнес подминает под себя культуру, деформирует её — отнюдь не в лучшую сторону, а, в конечном счёте, сводит на нет.
И кто же теперь герой?
— Деньги, деньги… Они определяют нынче всё – не только в искусстве, но и в жизни.
— Определяют и развращают! Когда человек, которому невесть за какие заслуги свалились вдруг несметные богатства, может купить буквально всё на свете, какая у него психология?
Помню, если такого богача показывали на телеэкране, мама моя говорила: «Ну зачем ему столько?» Да я и сам иногда думаю: в самом деле, зачем… Но вы посмотрите, как быстро обрастают бешеными деньгами некоторые губернаторы. Побыл на высокой должности совсем недолго, и глядь – уже гора из денежных купюр у него, а недвижимость, «схваченную» не только в России, трудно даже подсчитать.
— Как вам показался владелец камбоджийского острова господин Полонский? Видели его в телевизоре?
— Это которого в трусах привезли? Не понимаю, для чего надо вот такие сюжеты крутить на экране изо дня в день. Пропаганда получается. Но кого и что пропагандируют!
— Действительно, этот самый Сергей Полонский больше всего прославился эпатажным своим афоризмом: «У кого нет миллиарда, пусть идёт в ж…» То есть почти всех «послал». А сам-то свои миллиарды получил, обманув тысячи человек.
— Показывают же его как героя. И он ещё куражится при этом, выхваляется. Хотят таким образом представить пример для молодёжи?
— Фактически именно это и выходит. Своего рода герой нашего времени, которому стоит подражать.
— Но так не воспитать настоящих героев, про необходимость которых нынче вроде бы тоже говорится. В то время, когда мы росли, совсем иные были для нас примеры. Скажем, я видел, что моим родителям, скромным музыкантам, нелегко приходится зарабатывать свой кусок хлеба. Но зарабатывался он честно, и это было важнее всего. В обществе существовал неколебимый авторитет честности, на чём только и может взрасти героизм истинный, а не криминальных «авторитетов», которые ныне господствуют на телеэкране и, соответственно, в жизни.
Впрочем, я вижу ведь и жизнь других людей. Знаете, нам, будущим актёрам, в Щепкинском училище настоятельно советовали и даже задания давали – внимательно наблюдать, как люди ведут себя в отношениях друг с другом. На улице, в магазине, где-нибудь в ресторане или кафе. Чтобы какие-то особенно выразительные наблюдения можно было потом использовать в работе над ролью. И я невольно продолжаю делать это сегодня.
Недавнее впечатление. Молодые муж и жена с малышом перед витриной игрушек. Маленькому очень хочется, чтоб ему купили что-то приглянувшееся, но… родителям это явно не по карману. И вот надо было видеть, с какой тщательно скрываемой болью (у меня аж сердце сжалось!) мама в ответ на умоляющие просьбы объясняла сынишке, что они эту игрушку ему купят, обязательно купят, только пусть он немного подождёт.
А я вспомнил того миллиардера, который всех «послал». Вот бы обсмеялся, наверное, над такой сценой. Да они и обсмеиваются…
Разрушать легче, нежели строить
— Что ещё остро задевает и беспокоит вас в сегодняшней жизни?
— Положение в образовании. Недопустимое, нетерпимое! Уже много лет я твержу об этом. Потому что мне это представляется исключительно важным. Но вот я-то твержу, некоторые очень уважаемые мною люди — тоже, а положение не меняется.
— Как определили бы суть?
— Названное реформой образования привело не к лучшему, а к худшему. Это вообще удивительная странность: почти все (если не все!) реформы, проводившиеся с 90-х годов, обернулись именно таким образом. Но зачем их тогда проводить? В принципе я не против реформ, какие-то необходимые изменения в разных сферах со временем сама жизнь диктует. Однако недаром я обратился в «Правде» к «реформаторам»: «Если вознамерились что-то изменять, то улучшайте, а не ухудшайте!» К сожалению, не очень меня услышали.
— Хотя у вас есть обоснованное право судить и высказываться на данную тему. Как-никак полвека преподаёте в Высшем театральном училище (институте) имени М.С.Щепкина, профессор, член-корреспондент Российской академии образования…
— Вот потому и берусь судить, потому и высказываюсь или прямо-таки кричу, что непосредственно сталкиваюсь с результатами «реформы», которой подверглась наша отечественная школа, признанная в советское время лучшей в мире. С тех пор, как эта «реформа» началась, год от года абитуриенты, приходящие к нам, всё хуже и хуже знают литературу, всё хуже знают русский язык. Есть среди них и способные, но – нет кругозора, мозги не работают, речь скатывается к сленгу…
И мне понятно: неразумное сокращение часов на преподавание литературы и русского языка, отмена экзаменов по этим предметам, отмена сочинений и введение ужасающего ЕГЭ, то есть всё, против чего я рьяно выступал, делает своё чёрное дело.
А ведь культура артиста, его духовная наполненность много значат. Смотришь иной раз: внешние данные налицо, но чувствуется, что внутренне человек пуст.
— Вы это чувствуете?
— Да. Но и не только же для будущих актёров нужно то, что я отстаиваю. Кем бы ты ни стал – инженером, врачом, рабочим, важно при этом, какой ты человек, насколько богат твой внутренний мир и широк круг твоих интересов. А это закладывается в школе, и вот в годы нашей учёбы закладывалось, по-моему, неплохо.
— Сейчас вроде бы заговорили о сохранении и даже возвращении лучших традиций…
— Что я всей душой поддерживаю. Но тут же утверждаю: нельзя возвращать лучшее кусочками! Один раз, будьте добры, верните русский язык, отмените вреднейший ЕГЭ, и пусть будут нормальные экзамены и нормальные сочинения, которые, как мы знаем, хорошо служили развитию молодого человека.
— Насчёт «кусочков» вы правы. Как-то странно получается: в прошлом учебном году объявили о возвращении сочинения в школы, но не на постоянной основе, как было раньше, а единожды в год. Что это даёт — одно сочинение?
— Это лишь видимость. Создаётся обманное впечатление, будто что-то полезное предпринимается. И, по-моему, слишком много подобного создания видимости. А более всего беспокоит меня, о чём не перестаю твердить, состояние нашей медицины, образования и культуры. Потому что вопрос о них — это вопрос о здоровье человека, физическом и нравственном, духовном. Это главное, от чего зависит, какими будут следующие наши поколения. Однако именно по главному наносятся и наносятся удары – все эти «оптимизации» и псевдомодернизации.
Что сотворили с медициной в Москве? Сколько предупреждений было, очень весомых и убедительных! Ну, если уж захотелось перемен, взяли бы да проэкспериментировали сначала в одном районе, в пределах каких-нибудь пяти-шести больниц. И посмотрели бы, каков результат. Нет же, давай резать сразу и сокращать всё подряд…
Разрушать легко. Восстанавливать труднее. Вот и болит душа, когда видишь, что доброе, по-настоящему хорошее, необходимое людям – разрушается.
Оставаясь верными себе
— Над Малым театром, по-моему, тоже висела такая угроза. Спасибо вам и Виктору Ивановичу Коршунову, что устояли. Вот ушёл он, Виктор Иванович…
— Да, 22 года мы работали с ним бок о бок, рука об руку. Он – директор, я – художественный руководитель. Делали одно дело, прямо скажу, в труднейшее время. Но иначе не могли.
Суть не только в том, что я с 18 лет здесь, в Малом театре. Суть в огромной исторической значимости этого художественного явления для русской национальной да и мировой культуры. Знаете, бесчисленное количество раз слышал я от иностранных послов и прочих дипломатов разного ранга: «Мы учились русскому языку в Малом театре». Так неужели заменить нам теперь этот язык матом, к чему многие, как ни странно, призывают?
— Злые и до крайности несправедливые рецензии, которые приходилось читать о ваших спектаклях, конечно же, были вызваны тем, что вы не хотели следовать заданному «тренду», то есть кем-то установленной моде. Прежде всего — на извращение классики. Уж слишком бережное у вас к ней отношение…
— Согласен, не прощали нам да и сейчас кое-кто не прощает, что Островский остаётся у нас Островским, а Чехов – Чеховым. Но мы принципиально не соучаствовали и не будем соучаствовать в уничтожении величайшего достояния нашей культуры. Ибо классика отечественная, как и зарубежная, – это действительно бесценное богатство русской культуры, русского театра. На её основе он достиг поразительных высот, и сползать в некую помойную яму нам не пристало. Как бы кто этого ни желал.
— Но всё-таки бьёт по творческому самочувствию несправедливость писаний в адрес Малого театра? Помню, вы говорили об этом.
— В самом деле, сильно переживал. Возмущался. Зрители тоже возмущались и выражали сочувствие. Но постепенно у меня выработался иммунитет. А зрители своё отношение к нам выражают тем, что приходят на наши спектакли. И здесь, в Москве, и на гастролях, которых, к счастью, стало больше. Зал, как правило, полон.
— Я был в апреле на спектаклях Всероссийского театрального фестиваля «Островский в Доме Островского», который у вас регулярно проходит. А вы, как я узнал, улетели тогда с частью труппы на гастроли в Новосибирск. Сами там тоже играли?
— Конечно. В «Филумене Мартурано». А теперь летим в Севастополь. Туда среди трёх спектаклей везём наше знаковое, можно сказать, «Горе от ума». И тут без меня не обошлось: я же Фамусов. В сентябре планируем отправиться в мою родную Читу, где я уже 25 лет не был…
— Ну, наверное, они вам устроят юбилей!
— Не знаю. Но собираюсь с волнением. Там могила отца, там моё детство.
— А как в столице юбилей пройдёт?
— Никаких пышных торжеств. Коллеги мои по театру отобрали пять спектаклей из поставленных мною, и они один за другим будут показаны. То есть отмечу юбилей вместе с коллективом и нашим главным другом – зрителем. Думаю, правильно, если театр – дом.
— Вы со своими зрителями отметили недавно и юбилей Победы?
— Святой праздник проходит у нас так ежегодно. Готовим специальную программу: песни военных лет, стихи, воспоминания о Малом театре в годы войны. На экране возникали кадры, запечатлевшие фронтовые бригады наших артистов, эскадрилью истребителей «Малый театр – фронту», которая была построена на собранные в коллективе средства. А когда ведущие этого вечера – актёры Людмила Титова и Василий Бочкарёв стали называть имена погибших, зал встал.
— В преддверии 70-летия Победы на телеканале «Культура» появилась рубрика «Написано войной». Потрясающе вы читали Константина Симонова — «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Но как жаль, что под такие бессмертные стихи даже перед великим юбилеем отводилось на телевидении всего лишь пять минут в сутки! Да и недолго рубрика эта продолжалась.
— Времени, видно, не находится для Симонова, Твардовского, Исаковского, на поэзии которых мы росли.
— Зато для скандального олигарха Полонского время есть…
— Что ж, это весьма показательно.
12.05.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: СЯДУ, НАДВИНУ НА ЛОБ ШЛЯПУ
Игорь Логвинов, москвацентр.рф, 8 мая 2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: СЯДУ, НАДВИНУ НА ЛОБ ШЛЯПУ
Игорь Логвинов, москвацентр.рф, 8 мая 2015
Популярность не позволяет побыть наедине с собой
В канун 70-летия Победы рабочий график художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина чрезвычайно плотный. Премьера, репетиции, подготовка праздничного концерта с участием театрального оркестра… Но для читателей «Москва Центр» известный актер нашел время.
Юрий Мефодьевич, давайте пофантазируем: к вам приехали друзья из провинции и попросили погулять с ними по Москве. Куда вы направитесь?
Я бы повел их из дома прямо в Малый театр. Прошли бы по Козихинскому переулку, по Спиридоньевскому, который когда-то назывался Остужевским. В Козихинском жил Остужев, чуть дальше, если идти по Спиридоньевке к Тверской улице, находилась квартира Сумбатова-Южина. И переулок назывался Южинский. Оттуда можно выйти на переулок Садовских и пройти к Театру юного зрителя. В этом районе и сейчас проживают многие актеры Малого театра.
Этот театр часто называют Домом Островского. Как вам кажется, почему пьесы, написанные драматургом полтора века назад, не утратили современного звучания?
Потому что это талант. Когда вышли первые его произведения, Тургенев написал: «Теперь у нас есть свой русский театр». Александр Николаевич Островский и в советское время занимал одно из первых мест по своим рейтингам, как теперь говорят. А сегодня он особенно актуален. Потому что в нашу жизнь вновь вошли такие понятия, как векселя, закладные, кредиты, проценты, банкротства.
Островский, как никто другой, знал жизнь столицы. Он ведь в свое время был чиновником и досконально изучил все, о чем писал, очень хорошо знал чиновничью психологию, которая с тех пор мало изменилась. Чиновник так и остался чиновником — с жаждой личной выгоды, со своими интересами. Поэтому пьесы Островского вечны. Сменилось не одно поколение, а они живут, их ставят в разных театрах, на них идет зритель. У нас в Малом театре идет 14 названий Островского из 47 пьес, которые он написал. Не знаю, успеем ли мы за то время, которое нам отпущено, поставить все его пьесы, пока это еще ни у кого не получилось. Но Александр Николаевич — наш главный автор.
Над чем сейчас работает коллектив Малого театра? Мы только что выпустили премьеру — спектакль «Восемь любящих женщин» по французской пьесе.
Сейчас в работе пьеса Островского «Сердце не камень», премьеру сыграем в июне. Работаем и над спектаклем к 70-летию Победы. У нас ведь работают люди, которые помнят войну. Я тоже ее помню. В 1943 году, в самый переломный момент, я пошел в школу. И еще я на всю жизнь запомнил День Победы в мае 1945 года.
Вы входите в общественный совет Центрального округа. Ваша жизнь тесно связана с центром Москвы?
Очень тесно. Хотя я и не коренной москвич, но моя дочка и внучка уже настоящие москвички. Первое свое жилье в Москве я получил в центре, на Старом Арбате. Это была комната в коммуналке, в том самом доме, где находится Смоленский гастроном. В общем, вся моя жизнь прошла в центре столицы.
А у вас есть любимые уголки в центре Москвы? Про Старый Арбат я уже говорил.
Очень люблю Патриаршие пруды — место, где можно посидеть, подумать. Правда, с моей профессией спокойно не посидишь, всегда кто-нибудь подсядет, попросит сфотографироваться.
А отказать трудно: зрители есть зрители. Поэтому если я и сажусь на скамейку, то надеваю очки, поднимаю воротник, надвигаю на лоб фуражку или шляпу. Очень люблю это местечко. И сохранившиеся там дворы, может быть, и не такие шикарные, но очень уютные. А сейчас, когда отремонтировано столько детских площадок, дворы приобрели совершенно другой вид.
Справка
Юрий Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите в семье музыкантов. Выпускник Театрального училища им. М. С. Щепкина. В 1957 году поступает в труппу Государственного академического Малого театра. С 1961 года он преподает в своем родном театральном училище.
С 1988 года — художественный руководитель Малого театра. Народный артист СССР. Член общественного совета Центрального округа столицы.
Игорь Логвинов, москвацентр.рф, 8 мая 2015
Популярность не позволяет побыть наедине с собой
В канун 70-летия Победы рабочий график художественного руководителя Малого театра, народного артиста СССР Юрия Соломина чрезвычайно плотный. Премьера, репетиции, подготовка праздничного концерта с участием театрального оркестра… Но для читателей «Москва Центр» известный актер нашел время.
Юрий Мефодьевич, давайте пофантазируем: к вам приехали друзья из провинции и попросили погулять с ними по Москве. Куда вы направитесь?
Я бы повел их из дома прямо в Малый театр. Прошли бы по Козихинскому переулку, по Спиридоньевскому, который когда-то назывался Остужевским. В Козихинском жил Остужев, чуть дальше, если идти по Спиридоньевке к Тверской улице, находилась квартира Сумбатова-Южина. И переулок назывался Южинский. Оттуда можно выйти на переулок Садовских и пройти к Театру юного зрителя. В этом районе и сейчас проживают многие актеры Малого театра.
Этот театр часто называют Домом Островского. Как вам кажется, почему пьесы, написанные драматургом полтора века назад, не утратили современного звучания?
Потому что это талант. Когда вышли первые его произведения, Тургенев написал: «Теперь у нас есть свой русский театр». Александр Николаевич Островский и в советское время занимал одно из первых мест по своим рейтингам, как теперь говорят. А сегодня он особенно актуален. Потому что в нашу жизнь вновь вошли такие понятия, как векселя, закладные, кредиты, проценты, банкротства.
Островский, как никто другой, знал жизнь столицы. Он ведь в свое время был чиновником и досконально изучил все, о чем писал, очень хорошо знал чиновничью психологию, которая с тех пор мало изменилась. Чиновник так и остался чиновником — с жаждой личной выгоды, со своими интересами. Поэтому пьесы Островского вечны. Сменилось не одно поколение, а они живут, их ставят в разных театрах, на них идет зритель. У нас в Малом театре идет 14 названий Островского из 47 пьес, которые он написал. Не знаю, успеем ли мы за то время, которое нам отпущено, поставить все его пьесы, пока это еще ни у кого не получилось. Но Александр Николаевич — наш главный автор.
Над чем сейчас работает коллектив Малого театра? Мы только что выпустили премьеру — спектакль «Восемь любящих женщин» по французской пьесе.
Сейчас в работе пьеса Островского «Сердце не камень», премьеру сыграем в июне. Работаем и над спектаклем к 70-летию Победы. У нас ведь работают люди, которые помнят войну. Я тоже ее помню. В 1943 году, в самый переломный момент, я пошел в школу. И еще я на всю жизнь запомнил День Победы в мае 1945 года.
Вы входите в общественный совет Центрального округа. Ваша жизнь тесно связана с центром Москвы?
Очень тесно. Хотя я и не коренной москвич, но моя дочка и внучка уже настоящие москвички. Первое свое жилье в Москве я получил в центре, на Старом Арбате. Это была комната в коммуналке, в том самом доме, где находится Смоленский гастроном. В общем, вся моя жизнь прошла в центре столицы.
А у вас есть любимые уголки в центре Москвы? Про Старый Арбат я уже говорил.
Очень люблю Патриаршие пруды — место, где можно посидеть, подумать. Правда, с моей профессией спокойно не посидишь, всегда кто-нибудь подсядет, попросит сфотографироваться.
А отказать трудно: зрители есть зрители. Поэтому если я и сажусь на скамейку, то надеваю очки, поднимаю воротник, надвигаю на лоб фуражку или шляпу. Очень люблю это местечко. И сохранившиеся там дворы, может быть, и не такие шикарные, но очень уютные. А сейчас, когда отремонтировано столько детских площадок, дворы приобрели совершенно другой вид.
Справка
Юрий Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите в семье музыкантов. Выпускник Театрального училища им. М. С. Щепкина. В 1957 году поступает в труппу Государственного академического Малого театра. С 1961 года он преподает в своем родном театральном училище.
С 1988 года — художественный руководитель Малого театра. Народный артист СССР. Член общественного совета Центрального округа столицы.
06.05.2015
Подробнее
МИНИСТР КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ВЛАДИМИР МЕДИНСКИЙ ПОСЕТИЛ МАЛЫЙ ТЕАТР
5 мая министр культуры Владимир Мединский с супругой Мариной посмотрели спектакль «Горе от ума» А.С. Грибоедова, который является визитной карточкой Малого театра. По окончании спектакля Владимир Ростиславович преподнес букет цветов исполнителю роли Фамусова, художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину, а Марина Олеговна — Глебу Подгородинскому, сыгравшему Чацкого.
16.04.2015
Подробнее
МАЛЫЙ ТЕАТР: АКАДЕМИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ НА ГАСТРОЛЯХ
Народный артист СССР, худрук Малого театра Юрий Соломин, который вскоре отметит свое 80-летие, размышляет о традициях театра, отношении к молодым актерам и уважении к зрителю.
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
МАЛЫЙ ТЕАТР: АКАДЕМИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ НА ГАСТРОЛЯХ
Народный артист СССР, худрук Малого театра Юрий Соломин, который вскоре отметит свое 80-летие, размышляет о традициях театра, отношении к молодым актерам и уважении к зрителю.
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
Пушкин — наше все!
По моему мнению, не надо брать на себя право делать современные спектакли из произведений Пушкина, Гоголя или Островского. Зачем коверкать их мысли? В Малом театре — правило: если играем Островского, то чайнику из магазина на сцене не место. Наши художники, костюмеры бьются за достоверность каждой пуговицы на костюме.
Сыграю отца народов
Сегодня я репетирую, а точнее, пока разбираю роль Сталина в спектакле с рабочим названием «Ялта». Прошла премьера спектакля «Восемь женщин». Поставил спектакль с участием молодых артистов «Молодость Людовика XIV» — с костюмами Вячеслава Зайцева, с декорациями Александра Глазунова. Репетируем спектакль «Сердце не камень».
Трудно, но работаем
Идет реконструкция здания театра. В таких условиях сложно играть, ставить спектакли. Но мы много гастролируем. До конца года покажем спектакли в 10 городах России. У молодого артиста зарплата небольшая, и я стараюсь помочь каждому: с жильем, с детскими садиками и даже с роддомами. Из театра мало кто уходит — большинство служат всю жизнь.
Говорим по-русски
В Малом театре все актеры — с хорошей дикцией. Некоторые иронизируют: «Ну, вы — академия, вы — музей». Отвечаю: «Да, мы академия — и у нас говорят правильным русским языком. Да, у нас — музей, и мы возим его на гастроли — и всегда аншлаг»
Народный артист СССР, худрук Малого театра Юрий Соломин, который вскоре отметит свое 80-летие, размышляет о традициях театра, отношении к молодым актерам и уважении к зрителю.
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
Пушкин — наше все!
По моему мнению, не надо брать на себя право делать современные спектакли из произведений Пушкина, Гоголя или Островского. Зачем коверкать их мысли? В Малом театре — правило: если играем Островского, то чайнику из магазина на сцене не место. Наши художники, костюмеры бьются за достоверность каждой пуговицы на костюме.
Сыграю отца народов
Сегодня я репетирую, а точнее, пока разбираю роль Сталина в спектакле с рабочим названием «Ялта». Прошла премьера спектакля «Восемь женщин». Поставил спектакль с участием молодых артистов «Молодость Людовика XIV» — с костюмами Вячеслава Зайцева, с декорациями Александра Глазунова. Репетируем спектакль «Сердце не камень».
Трудно, но работаем
Идет реконструкция здания театра. В таких условиях сложно играть, ставить спектакли. Но мы много гастролируем. До конца года покажем спектакли в 10 городах России. У молодого артиста зарплата небольшая, и я стараюсь помочь каждому: с жильем, с детскими садиками и даже с роддомами. Из театра мало кто уходит — большинство служат всю жизнь.
Говорим по-русски
В Малом театре все актеры — с хорошей дикцией. Некоторые иронизируют: «Ну, вы — академия, вы — музей». Отвечаю: «Да, мы академия — и у нас говорят правильным русским языком. Да, у нас — музей, и мы возим его на гастроли — и всегда аншлаг»
13.04.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «РУССКИЙ ЯЗЫК – НЕ БЫСТРЫЙ И СКРИПУЧИЙ, А ПЕВУЧИЙ И МОГУЧИЙ»
C 10 по 15 апреля в Москве проходит 11-й фестиваль «Островский в Доме Островского».
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: «РУССКИЙ ЯЗЫК – НЕ БЫСТРЫЙ И СКРИПУЧИЙ, А ПЕВУЧИЙ И МОГУЧИЙ»
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
C 10 по 15 апреля в Москве проходит 11-й фестиваль «Островский в Доме Островского». Организатор — Государственный Академический Малый театр предоставляет свою сцену на Большой Ордынке на весь период фестиваля. Островский родился в двух шагах от этой сцены – на Малой Ордынке. 12 апреля, в день рождения драматурга, Малый театр показал самую жизнеутверждающую пьесу «русского Шекспира» «Бедность не порок».
Художественный руководитель Малого театра народный артист СССР Юрий Соломин в интервью «Вечерней Москве» объясняет, почему Островский – один из самых актуальных и востребованных авторов.
- Юрий Мефодьевич, когда вы впервые познакомились с творчеством Александра Николаевича Островского?
- В конце 40-х годов я увидел фильм Протазанова «Бесприданница» с Ниной Алисовой в роли Ларисы Огудаловой, и запомнил имя автора этой истории. Второе, уже серьезное знакомство с творчеством Островского, произошло в 1949 году опять на телевизионном экране. К 125-летию здания Малого театра сняли телевизионный фильм «Малый театр и его мастера», в котором были показаны сцены из спектаклей Островского с великими артистами: Яблочкиной, Рыжовой, Ильинским, Гоголевой, Жаровым. Островский всегда входил в тройку самых популярных авторов. День нынешний – не исключение. Его пьесы ставят и большие, и маленькие театры, и академические, и провинциальные… Причина в том, что Островский – национальный автор. С одной стороны, он рассказывает простые истории – кто-то любит кого-то, кто-то обманул кого-то, но в этих историях вся наша жизнь и сущность.
- Как возникла идея создания фестиваля «Островский в Доме Островского»? Почему ключевое слово в названии – Дом?
- В 1993 году, когда театрам было очень трудно жить, особенно провинциальным, возник этот фестиваль. Кстати, один из первых театральных фестивалей в России. Сначала мы проводили его с помощью друзей Малого театра, а вскоре поддержку нам оказало Министерство культуры. Правда, в настоящее время участие государства в нашем фестивале могло быть более существенным. Например, своими силами мы не смогли обеспечить приезд на фестиваль театра из Белграда с постановкой Островского, что, конечно, грустно. Тем, кто руководит распределением средств для фестивальной театральной деятельности России, неплохо было бы задуматься о том, что благодаря Островскому происходит воспитание нации. Цитирую одно из высказываний Александра Николаевича: «Без театра нет нации». Еще Островский возвращает нам музыкальность и певучесть русской речи. Не секрет, что сегодня большие проблемы с речью даже на телевидении. Говорят так быстро, что слова не доходят до слушателей. В этих текстах нет дыхания, воздуха, пластичности. Один итальянский актер, с которым мы вместе снимались в фильме, доказывал, что русская речь гораздо более певучая, чем итальянская. Я восхищался итальянским языком, поскольку на нем строится музыкальная грамота, которую, кстати, я изучал в музыкальной школе, а мой зарубежный коллега приоритет отдавал русскому языку. Два года назад я ставил пьесу «Лес» в театре Хельсинки, и знаменитые артисты Финляндии слушали диалоги и ремарки Островского (замечу, что ремарки очень важны для актеров, играющих героев Островского) на русском языке с истинным наслаждением. И пока зритель ходит на Островского, Малый театр будет напоминать о том, что надо беречь наш язык. Русский язык – не быстрый и скрипучий, а певучий и могучий.
- Как вы относитесь к оригинальному прочтению Островского?
- Мое мнение – не надо брать на себя право из произведений Пушкина, Гоголя и особенно Островского делать современные спектакли. Что касается фестиваля «Островский в Доме Островского», мы тщательно выбираем участников посредством видео с их спектаклями. Часто повторяю, что провинция – это не периферия. Провинция в лирическом плане звучит в произведениях классиков – хорошо звучит. Наш фестиваль принял театры из Архангельска, Владивостока, Вышнего Волочка, Омска, Вологды, Липецка, Красноярска, Владикавказа, Тольятти, Ярославля, Костромы, Сыктывкара и многих других городов. А это означает, что фестиваль нужен людям – и профессионалам, и зрителям.
- В Малом театре я видела спектакли по Островскому: «Бедность не порок», «На всякого мудреца довольно простоты», «День на день не приходится», и каждый раз была рада тому, что на сцене все настоящее –и слова, и одежда, и предметы, и выражения лиц. Нет подделок и суррогата.
- Если играем Островского, то чайнику из магазина на сцене не место. Это касается всех декораций, предметов, антуража. Зритель должен видеть и чувствовать 18, 19, 20 век, — в зависимости от времени действия. Какие бы не были материальные затраты, наши художники, костюмеры бьются за достоверность каждой пуговицы на костюме. Особенно внимательны к приметам времени в детских спектаклях. Причем уважение к истории, к правде мы прививаем у артистов, когда они еще учатся в театральном училище.
- Юрий Мефодьевич, Островский – родился в двух шагах от филиала Малого театра на Большой Ордынке. Как же удалось Александру Николаевичу так точно, ярко, объемно показать нравы и характеры, достоинства и недостатки нашей Москвы? Вы сказали, что Островский драматург национальный, но, согласитесь, что в этой национальности – на первом плане именно житель Первопрестольной?
- Мне трудно об этом рассуждать уже потому, что я – не москвич. Островский родился и жил в Москве. Правда, похоронен на Костромской земле в Щелыково, где у него было имение. Между прочим, он построил там домик для бродячих артистов, которые часто к нему заходили и подкармливались. Островский знал про Москву больше: поэтому он – автор Замоскворечья, где, по счастливому стечению обстоятельств, и находится филиал Малого театра.
- Юрий Мефодьевич, какие новые постановки Островского ожидаются на сцене Малого театра? Наверняка, из последних премьер вашего театра есть те, которые заслуживают особого внимания?
- В настоящее время идут репетиции спектакля «Сердце не камень» (премьера состоится в июне). Недавно состоялась премьера «Восемь женщин» по знаменитой французской пьесе. Я поставил спектакль с участием молодых артистов «Молодость Людовика XIV». Не могу не сказать, что наш спектакль, с костюмами Вячеслава Зайцева, с великолепными декорациями Александра Глазунова называют: «Версаль». Мое уточнение: «Может, и не Версаль», но однозначно — мы смотрели в ту сторону. Каждый автор на сцене Малого театра – время, страна, язык и, разумеется, действие. Возможно, мы не всегда точно попадает, но всегда рядом с тем веком, о котором говорим.
- Как проходит реконструкция главного здания Малого театра на Театральной площади?
- Ремонт – нелегкое дело. В моем доме ремонтируют подъезд – и это происходит уже в течение пяти месяцев. Каждый раз прихожу в театр со следами побелки. То работают строители в моем подъезде, то неделями не работают. А ведь всего-то и нужно – покрасить и побелить шестиэтажный дом с приличными, аккуратными людьми (раньше этот дом принадлежал Малому театру). Когда я пришел на Театральную площадь, где идет ремонт Малого, месяца два назад, как увидел свой кабинет без дверей, расстроился. Я ведь 26 лет в нем работал! Дирекция театра наблюдает за реконструкцией здания. Есть надежда, что реконструкция закончится по плану. Коллективу театра в таких условиях сложно заниматься главным делом – играть и ставить спектакли. Всего один репетиционный зал на Малой Ордынке. Но мы много гастролируем, причем с премьерами. Сегодня актеры выезжают в Сургут – со всем новым. 13 апреля вылетаем в Новосибирск со спектаклем «Филумена Мортурано». До конца года покажем спектакли в 10 городах России. Хочу поблагодарить весь коллектив Малого театра за терпение.
- К сожалению, даже в лучших театрах актеров плохо слышно. Но в Малом театре и слышно, и видно – превосходно. Наверняка, зритель, заплативший деньги за билет, не хочет прислушиваться – что шепчут актеры?
- Некоторые умники иронизируют: «Ну, вы – Академия, вы – музей». Охотно отвечаю: «Да, мы академия – и у нас говорят академическим, правильным русским языком. Да, у нас – музей, но он очень хороший, и мы возим его на гастроли – и всегда аншлаг».
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
C 10 по 15 апреля в Москве проходит 11-й фестиваль «Островский в Доме Островского». Организатор — Государственный Академический Малый театр предоставляет свою сцену на Большой Ордынке на весь период фестиваля. Островский родился в двух шагах от этой сцены – на Малой Ордынке. 12 апреля, в день рождения драматурга, Малый театр показал самую жизнеутверждающую пьесу «русского Шекспира» «Бедность не порок».
Художественный руководитель Малого театра народный артист СССР Юрий Соломин в интервью «Вечерней Москве» объясняет, почему Островский – один из самых актуальных и востребованных авторов.
- Юрий Мефодьевич, когда вы впервые познакомились с творчеством Александра Николаевича Островского?
- В конце 40-х годов я увидел фильм Протазанова «Бесприданница» с Ниной Алисовой в роли Ларисы Огудаловой, и запомнил имя автора этой истории. Второе, уже серьезное знакомство с творчеством Островского, произошло в 1949 году опять на телевизионном экране. К 125-летию здания Малого театра сняли телевизионный фильм «Малый театр и его мастера», в котором были показаны сцены из спектаклей Островского с великими артистами: Яблочкиной, Рыжовой, Ильинским, Гоголевой, Жаровым. Островский всегда входил в тройку самых популярных авторов. День нынешний – не исключение. Его пьесы ставят и большие, и маленькие театры, и академические, и провинциальные… Причина в том, что Островский – национальный автор. С одной стороны, он рассказывает простые истории – кто-то любит кого-то, кто-то обманул кого-то, но в этих историях вся наша жизнь и сущность.
- Как возникла идея создания фестиваля «Островский в Доме Островского»? Почему ключевое слово в названии – Дом?
- В 1993 году, когда театрам было очень трудно жить, особенно провинциальным, возник этот фестиваль. Кстати, один из первых театральных фестивалей в России. Сначала мы проводили его с помощью друзей Малого театра, а вскоре поддержку нам оказало Министерство культуры. Правда, в настоящее время участие государства в нашем фестивале могло быть более существенным. Например, своими силами мы не смогли обеспечить приезд на фестиваль театра из Белграда с постановкой Островского, что, конечно, грустно. Тем, кто руководит распределением средств для фестивальной театральной деятельности России, неплохо было бы задуматься о том, что благодаря Островскому происходит воспитание нации. Цитирую одно из высказываний Александра Николаевича: «Без театра нет нации». Еще Островский возвращает нам музыкальность и певучесть русской речи. Не секрет, что сегодня большие проблемы с речью даже на телевидении. Говорят так быстро, что слова не доходят до слушателей. В этих текстах нет дыхания, воздуха, пластичности. Один итальянский актер, с которым мы вместе снимались в фильме, доказывал, что русская речь гораздо более певучая, чем итальянская. Я восхищался итальянским языком, поскольку на нем строится музыкальная грамота, которую, кстати, я изучал в музыкальной школе, а мой зарубежный коллега приоритет отдавал русскому языку. Два года назад я ставил пьесу «Лес» в театре Хельсинки, и знаменитые артисты Финляндии слушали диалоги и ремарки Островского (замечу, что ремарки очень важны для актеров, играющих героев Островского) на русском языке с истинным наслаждением. И пока зритель ходит на Островского, Малый театр будет напоминать о том, что надо беречь наш язык. Русский язык – не быстрый и скрипучий, а певучий и могучий.
- Как вы относитесь к оригинальному прочтению Островского?
- Мое мнение – не надо брать на себя право из произведений Пушкина, Гоголя и особенно Островского делать современные спектакли. Что касается фестиваля «Островский в Доме Островского», мы тщательно выбираем участников посредством видео с их спектаклями. Часто повторяю, что провинция – это не периферия. Провинция в лирическом плане звучит в произведениях классиков – хорошо звучит. Наш фестиваль принял театры из Архангельска, Владивостока, Вышнего Волочка, Омска, Вологды, Липецка, Красноярска, Владикавказа, Тольятти, Ярославля, Костромы, Сыктывкара и многих других городов. А это означает, что фестиваль нужен людям – и профессионалам, и зрителям.
- В Малом театре я видела спектакли по Островскому: «Бедность не порок», «На всякого мудреца довольно простоты», «День на день не приходится», и каждый раз была рада тому, что на сцене все настоящее –и слова, и одежда, и предметы, и выражения лиц. Нет подделок и суррогата.
- Если играем Островского, то чайнику из магазина на сцене не место. Это касается всех декораций, предметов, антуража. Зритель должен видеть и чувствовать 18, 19, 20 век, — в зависимости от времени действия. Какие бы не были материальные затраты, наши художники, костюмеры бьются за достоверность каждой пуговицы на костюме. Особенно внимательны к приметам времени в детских спектаклях. Причем уважение к истории, к правде мы прививаем у артистов, когда они еще учатся в театральном училище.
- Юрий Мефодьевич, Островский – родился в двух шагах от филиала Малого театра на Большой Ордынке. Как же удалось Александру Николаевичу так точно, ярко, объемно показать нравы и характеры, достоинства и недостатки нашей Москвы? Вы сказали, что Островский драматург национальный, но, согласитесь, что в этой национальности – на первом плане именно житель Первопрестольной?
- Мне трудно об этом рассуждать уже потому, что я – не москвич. Островский родился и жил в Москве. Правда, похоронен на Костромской земле в Щелыково, где у него было имение. Между прочим, он построил там домик для бродячих артистов, которые часто к нему заходили и подкармливались. Островский знал про Москву больше: поэтому он – автор Замоскворечья, где, по счастливому стечению обстоятельств, и находится филиал Малого театра.
- Юрий Мефодьевич, какие новые постановки Островского ожидаются на сцене Малого театра? Наверняка, из последних премьер вашего театра есть те, которые заслуживают особого внимания?
- В настоящее время идут репетиции спектакля «Сердце не камень» (премьера состоится в июне). Недавно состоялась премьера «Восемь женщин» по знаменитой французской пьесе. Я поставил спектакль с участием молодых артистов «Молодость Людовика XIV». Не могу не сказать, что наш спектакль, с костюмами Вячеслава Зайцева, с великолепными декорациями Александра Глазунова называют: «Версаль». Мое уточнение: «Может, и не Версаль», но однозначно — мы смотрели в ту сторону. Каждый автор на сцене Малого театра – время, страна, язык и, разумеется, действие. Возможно, мы не всегда точно попадает, но всегда рядом с тем веком, о котором говорим.
- Как проходит реконструкция главного здания Малого театра на Театральной площади?
- Ремонт – нелегкое дело. В моем доме ремонтируют подъезд – и это происходит уже в течение пяти месяцев. Каждый раз прихожу в театр со следами побелки. То работают строители в моем подъезде, то неделями не работают. А ведь всего-то и нужно – покрасить и побелить шестиэтажный дом с приличными, аккуратными людьми (раньше этот дом принадлежал Малому театру). Когда я пришел на Театральную площадь, где идет ремонт Малого, месяца два назад, как увидел свой кабинет без дверей, расстроился. Я ведь 26 лет в нем работал! Дирекция театра наблюдает за реконструкцией здания. Есть надежда, что реконструкция закончится по плану. Коллективу театра в таких условиях сложно заниматься главным делом – играть и ставить спектакли. Всего один репетиционный зал на Малой Ордынке. Но мы много гастролируем, причем с премьерами. Сегодня актеры выезжают в Сургут – со всем новым. 13 апреля вылетаем в Новосибирск со спектаклем «Филумена Мортурано». До конца года покажем спектакли в 10 городах России. Хочу поблагодарить весь коллектив Малого театра за терпение.
- К сожалению, даже в лучших театрах актеров плохо слышно. Но в Малом театре и слышно, и видно – превосходно. Наверняка, зритель, заплативший деньги за билет, не хочет прислушиваться – что шепчут актеры?
- Некоторые умники иронизируют: «Ну, вы – Академия, вы – музей». Охотно отвечаю: «Да, мы академия – и у нас говорят академическим, правильным русским языком. Да, у нас – музей, но он очень хороший, и мы возим его на гастроли – и всегда аншлаг».
09.04.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН О БРАТЕ: «КОЕ-КТО ВЫСТАВЛЯЕТ НАС С ВИТАЛИКОМ ЧУТЬ ЛИ НЕ ВРАГАМИ»
«Караван историй», март 2015
ЮРИЙ СОЛОМИН О БРАТЕ: «КОЕ-КТО ВЫСТАВЛЯЕТ НАС С ВИТАЛИКОМ ЧУТЬ ЛИ НЕ ВРАГАМИ»
«Караван историй», март 2015
«Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце», – вспоминает актер.
Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце. Двигался по нему, но не быстро — будто что-то мешало, не пускало...Потом всякий раз, когда выходил на сцену или знакомился с необыкновенным человеком, думал: «Вот и для этого тоже Господь сохранил мне жизнь...»
В начале девяностых рядом с Малым театром была устроена барахолка. Китайское тряпье висело даже на памятнике Островскому. Торговцы обтирали спинами только что покрашенные стены театра, оставляли после себя груды мусора. С утра до вечера — шум, гвалт, ругань. Случались и драки, в одной из которых был убит человек. В тот день, выйдя из театра, я пробирался сквозь строй торговцев к своей машине. Вдруг из припаркованного по соседству «мерседеса» выходят три парня — высокие, крепкие, красивые. Сразу понимаю, что имею дело со «смотрящими», которые контролируют рынок и собирают дань. Ребята почтительно здороваются, говорят обычные для поклонников слова, после чего спрашивают:
— Может, есть проблемы?
Поблагодарив, указываю в сторону барахолки:
— Вы же сами видите, что творится у храма искусства. Мы с таким трудом достали денег на ремонт, а все стены уже в темных пятнах.
Парни кивают:
— Понятно.
Рынок, конечно, не убрали, но уже на другой день торговцы стояли в метре от стен театра и тряпки на бронзового Островского больше никто не вешал.
Некоторые из коллег, когда рассказывал об этой встрече, в ужасе округляли глаза: «Как ты не боялся с ними общаться?!»
Во-первых, ко мне эти парни отнеслись с уважением. Во-вторых, в детстве родители никогда не запрещали нам водиться с ребятами, которых сегодня назвали бы «неблагополучными». К слову сказать, многие из них впоследствии стали достойными людьми. Из детства я вынес и знание о том, что в преступном мире пустые обещания не в ходу. Вот и «смотрящие» за барахолкой тоже сдержали слово.
Мое первое воспоминание связано с арестом деда — маминого отца Анания Моисеевича Рябцева. Был канун какого-то праздника. Я проснулся от голосов и, путаясь в ночной рубашке, вышел из маленькой комнаты в коридор. Дед стоял в дверном проеме, одетый в длинное пальто. Рядом — чужие люди. Когда его уводили, он обернулся, сказал: «Берегите Юрочку» — и помахал рукой.
При нас с братом взрослые о деде не говорили — видимо из опасения, что я или Виталик поделимся семейной тайной с приятелями, а те станут тыкать пальцем во внуков «врага народа». И я до поры до времени держал давнее воспоминание при себе. Рассказал о нем только в 1956 году, когда приехал домой на каникулы и бабушка попросила проводить ее до прокуратуры: «Нужно получить документ». В учреждение она вошла одна, я остался на улице. Ждал долго, пока наконец бабушка не появилась в дверях, держа в руках листок бумаги. «Вот и все... — прошептала она. — Дедушку реабилитировали. Посмертно».
Тогда-то я и рассказал, каким дед остался в моей памяти. Грустно улыбнувшись, бабушка покачала головой: «Вряд ли ты можешь это помнить. Тебе два с половиной года было. Наверное, что-то такое в книжке прочитал или в кино видел».
В конце восьмидесятых, когда открыли архивы НКВД, забайкальские газеты стали публиковать дела репрессированных в тридцатые годы. Одна из статей была посвящена деду. Там было все: имя следователя, какие вопросы он задавал... Дед отвечал односложно или молчал. Он никого не оговорил, не предал, хотя протокол и заканчивался записью: «Был унесен в камеру». В материалах дела я нашел дату ареста — тридцатое декабря 1937 года. Выходит, это действительно случилось в канун праздника и запомнившееся прощание деда с семьей — не кадр из фильма. Допрос проводился в день ареста, а первого января 1938-го дед умер. Но родным сказали: приговорен к десяти годам без права переписки. Семья надеялась, что по окончании этого срока дед вернется или хотя бы напишет письмо. Конец надеждам положила та самая бумага из прокуратуры о посмертной реабилитации.
Деда по отцу я не знал — он погиб задолго до моего рождения. Виктор Иванович Соломин работал на телеграфе морзистом — передавал и принимал сообщения. В двадцатые годы эта профессия считалась не то что редкой — уникальной. Дед был глубоко верующим, и когда в Чите порушили все храмы (за исключением того, куда водили молиться и исповедоваться декабристов, но и в нем был устроен то ли клуб, то ли музей), он каждые выходные ходил за десять километров в сельскую церковь, прихожане которой избрали его старостой. Однажды, как всегда, отправился на воскресную службу и не вернулся. Тело нашли через несколько дней. В официальную версию — «Заблудился и замерз» — никто из родных не поверил. Виктор Иванович ходил этой дорогой несколько лет и заблудиться никак не мог. Если бы вдруг почувствовал, что уходят силы, постучался в окошко первого же дома (деревень по маршруту было много) — и хозяева путника обязательно бы впустили. Вот и выходит, что скорее всего деда убили.
В 2004 году вышел сериал «Московская сага», где я сыграл роль хирурга Бориса Градова, семья которого подверглась репрессиям. После показа ленты нашлись те, кто обвинил и съемочную группу, и Василия Аксенова, автора одноименной трилогии, по которой поставлен сериал, в «оголтелом антисталинизме». Мол, во времена Иосифа Виссарионовича беззакония не было — сажать сажали, но по решению суда. История моей семьи доказывает обратное.
Когда началась война, мне было шесть лет. Отца не мобилизовали: из Забайкалья на Западный фронт мало кого отправляли — каждую минуту Япония могла напасть на восточные рубежи СССР (от Читы до границы входившего в японскую империю государства Маньчжоу-Го — всего четыреста километров). Папа работал хормейстером в Доме пионеров (мама там же — аккомпаниатором) и руководил взрослым хором в ДК железнодорожников. Конечно, такого голода, как на Большой земле, у нас не было: кругом рыбные озера, тайга, где полно зверья, у каждой семьи имелся участок, на котором выращивали овощи. Хлеб получали по карточкам, а молоко покупали на рынке, куда зимой крестьяне из соседних деревень его привозили в виде замороженных кругляшей в больших рогожных мешках. Когда мама или бабушка приносили молоко домой и клали в миску размораживать, я соскребал сверху желтоватый — сладкий-пресладкий! — слой сливок и намазывал им ломтик черного хлеба. До сих пор кажется — ничего вкуснее в жизни не ел.
Осенью 1943 года, в канун годовщины Октябрьской революции, учительница спросила нас, первоклассников, кто хочет выступить в госпитале — поздравить раненых бойцов с праздником. Все стали тянуть руки и кричать: «Я, я!» Из желающих отобрали пятерых, меня — в том числе. Свой концертный номер не помню абсолютно, кажется, что-то пел и декламировал. На прощание один из бойцов дал мне кусочек сахара — тогда его выпускали в больших прессованных «головах». Я зажал подарок в кулаке и носил так несколько часов, пока не вернулся домой и не отдал его маме. Она расколола кусочек на несколько крошечных частей, чтобы вечером дети попили чаю с сахаром. Вылизывая ладонь, я так гордился собой, добытчиком...
Школу и учителей всегда вспоминаю с теплом и благодарностью. Физику у нас преподавал Роман Васильевич Мочалов. На фронте он получил серьезную контузию, лечился в госпитале, был комиссован и остался в Чите. Жил прямо в школе, вечерами терзая трофейный аккордеон. Музыка была такой же страстью Мочалова, как и физика. Добившись разрешения спарить уроки, за два часа Роман Васильевич умудрялся проверить домашнее задание у всего класса и на двойки не скупился. Боялись мы его до дрожи в коленках. Однажды физик пришел в класс, сияя улыбкой:
— Ребята, какой сон я сегодня видел!
Обрадовавшись отсрочке экзекуции у доски, народ загалдел:
— Какой сон?! Про что?! Расскажите!
— Будто мы с вами организовали хор и для каждой песни сами сделали замечательные декорации!
Надо ли говорить, что в хор записались даже те, кому медведь на ухо наступил. Несколько недель мы пропадали в школе с утра до ночи: после уроков шли на репетицию, потом — в кабинет физики, где чертили схемы, паяли, сверлили. Наше выступление в окружном Доме офицеров произвело фурор. Когда хор (Роман Васильевич — впереди с аккордеоном) грянул песню «Как у Волги, у реки», сзади закрутились и замигали десятки лампочек, а с плотины ГЭС — копии настоящей! — полилась вода.
По залу пронесся восхищенный гул, потом все встали. Мы заняли первое место и держали его на всех смотрах художественной самодеятельности на протяжении нескольких лет. Забегая вперед, скажу, что впоследствии Роман Васильевич стал уважаемым ученым — защитив диссертацию, заведовал кафедрой физики в университете.
Одного хора моей артистической натуре было мало, и я записался в кукольный театр Дома пионеров. Первая роль, которую мне доверили, был Барсук. Став старше, перешел в драматическую студию, играл одного из мальчишек в спектакле «Бежин луг», за что получил первую награду — книгу «Иван Грозный». Выбор театрального вуза передо мной не стоял по той простой причине, что кроме училища Щепкина я больше ни одного не знал. А информацию о Щепкинском почерпнул из фильма «Малый театр и его мастера», который был снят в 1949 году в честь стодвадцатипятилетия здания театра.
Получив в школе аттестат, на следующий же день отправил его вместе с заявлением по адресу, который назвал в фильме диктор: «Москва, улица Неглинная, 6, Училище имени Щепкина». Когда рассказал об этом дома, мама расстроилась — она до конца надеялась, что изменю решение и буду поступать в медицинский. Аргумент у Зинаиды Ананьевны имелся железный: «Ты так хорошо достаешь занозы, что мог бы стать замечательным хирургом!» Поскольку отец в отличие от мамы поддерживал мои артистические устремления, он и поехал со мной в Москву. За работу в ДК железнодорожников раз в год ему и членам семьи полагались бесплатные билеты в любую точку Союза — будь иначе, мы вряд ли наскребли бы денег даже на дорогу. Поезд из Читы до Москвы шел семь с половиной суток. Первые дни мы жили на Ярославском вокзале, откуда я и отправился на первый тур в училище.
Став преподавателем, много раз пытался представить, как выглядел в глазах приемной комиссии. Маленький, тощенький, с розовым рубцом на щеке: накануне отъезда мне вырезали большой жировик и свежий шрам сразу бросался в глаза. Заметив его, набиравшая курс Вера Николаевна Пашенная воскликнула:
— О господи! Что это у тебя?
— Операцию делали. Врачи сказали: потом не будет видно.
— А откуда ты?
— Из Читы.
— Час от часу не легче. Ну ладно. Что будешь читать?
— «Стихи о советском паспорте» Маяковского.
— Хорошо. Начинай.
Только начал декламировать, приняв торжественную позу: «Я волком бы выгрыз бюрократизм...», как вся комиссия от смеха повалилась на стол. Через минуту, вытирая со щек слезы, Вера Николаевна спросила:
— Что ты еще приготовил?
— Монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин»...
Репертуар у меня был сплошь серьезный, где-то даже героический, и с хлипкой внешностью никак не сочетался. Члены приемной комиссии хохотали и на Ниле, и на Теркине, а я от их реакции зверел с каждой минутой. Едва сдерживая гнев, процедил:
— У меня еще басня есть...
— Нет-нет, достаточно, — сдавленным от смеха голосом сказала Пашенная. — Иди.
Стою в коридоре убитый горем. Подходит старшекурсник:
— Ну что?
— Мне кранты. Они все время хохотали.
— А что читал?
Когда закончил перечислять, старшекурсник, сдерживая улыбку, похлопал по плечу:
— Что смеялись, это неплохо.
Список допущенных во второй тур пришлось ждать несколько часов. Увидев в нем свою фамилию, был готов смеяться и плакать от счастья.
В тот же день мы поехали в Монино — давний знакомый отца, вскоре после войны перебравшийся из Читы в Подмосковье, предложил пожить в его частном доме. Смогли, наконец, нормально помыться, поесть горячего. Успешно пройдя и второй тур, помчался к отцу, который, как договорились еще утром, ждал в сквере у Большого театра. Папа сидел на скамейке, ссутулившись и глядя в землю. Подошел к нему, обмирая от дурного предчувствия:
— Что случилось?
— Сынок, меня обокрали. Приехал на электричке на вокзал, и там в толчее вытащили и билеты, и последние деньги.
— Что же делать?
— Поехали обратно. Чего тут толкаться? Билеты я через министерство восстановлю, денег займем или мама вышлет. Давай домой, а?
— Пап, ну как же я поеду? Скажут: «Вернулся несолоно хлебавши, бездарь!»
— Тогда так. Иди сейчас к Пашенной и напрямую спроси: берет она тебя или нет? Если нет — завтра же уедем.
Возвращаюсь в училище. В приемной деканата сидит секретарь — строгая дама с беломориной в зубах:
— Вы к кому?
— К Вере Николаевне.
— По какому вопросу?
— По личному.
— Посиди здесь, — неожиданно смягчается дама. — Она сейчас на заседании кафедры, но я выберу момент и скажу, что ты ждешь.
Минут через двадцать выходит Пашенная:
— Кто тут меня спрашивал?
— Я, Вера Николаевна.
— Что тебе, деточка?
Рассказываю про украденные деньги и билеты, а дальше — как учил отец:
— Если берете — то берите, если нет — уеду обратно в Читу.
Несколько секунд, которые кажутся вечностью, Пашенная смотрит на меня молча, потом кивает:
— Оставайся.
Первые полгода, пока не дали место в общежитии, квартировал у тех же знакомых в Монино. На их участке жила огромная собака, которую днем хозяева держали на цепи, а на ночь спускали. Злющий, скажу вам, был пес! Хозяева знали: если постоялец не вернулся до полуночи, значит, задержался в училище и ночует на вокзале. Почему я в тот раз изменил правилу, не помню. Кажется, следующий день был воскресным: занятий нет, можно отоспаться. Добрался до дома к двум часам ночи. И только когда подошел к забору, вспомнил: «Там же собака!» Приоткрыл калитку — вроде не видно. Потихоньку ее закрыл, оборачиваюсь, а пес — прямо передо мной. Подпрыгнул, положил передние лапы на плечи и смотрит в глаза. Начинаю ему объяснять, почему опоздал: «Видишь ли, у нас в училище был праздник и я совсем забыл про время, а когда увидел, что уже первый час ночи, сразу поехал на вокзал...»
Пес внимательно слушал, потом, опустив лапы на землю, повернулся и потрусил впереди меня к дому. На стук в окно выглянула хозяйка и в ужасе всплеснула руками:
— Юра, это ты?! А где собака?!
— Да вот, рядом стоит.
С тех пор, встречая и провожая меня, пес радостно лаял и вилял хвостом.
Так начались мои теплые отношения с «братьями меньшими». Сегодня у нас на даче живут три собаки и пять кошек. Я их всех люблю, они любят меня, но такого друга, как Маклай, у меня больше не будет — немецкая овчарка, умнейший и преданнейший пес. Его подарили мне на день рождения крошечным щенком, он прожил с нами четырнадцать с половиной лет. Маклаши не стало в 2007 году, но до сих пор когда вспоминаю о нем, к глазам подступают слезы. Собачников часто обвиняют в том, что они очеловечивают своих питомцев, приписывают им несуществующие черты и чувства. Пусть говорят что хотят. Наш Маклай был не только замечательным психологом, но и настоящим миротворцем. Утром собираемся с женой на работу, бывает, спешим, эмоционально прикрикиваем друг на друга, ругаемся. Маклаша тут же нарисовывается в прихожей, садится между нами и начинает — хотя был совсем не из брехливых — сердито лаять. Ольга говорит:
— Это он тебя осуждает, на мою защиту встает!
— А вот и нет! — парирую я. — Он мне совет дает: «Да не связывайся ты с ней — чего напрасно нервы мотать?»
И все — оба хохочем.
На следующий день после того как похоронили Маклая, внучка поехала на велосипеде в дачный магазин за продуктами, а вернулась со щенком. Сидя в комнате, я слышал, как Саша с бабушкой Олей шепотом переговариваются на террасе:
— Ты где его взяла?
— Около магазина. Там их пятеро в корзинке лежало.
— А что ж ты только одного забрала?
— Так я сейчас поеду — остальных привезу.
Сразу понял: кроме привычного сострадания к бездомным животным моими девчонками сейчас движет жалость ко мне, потерявшему друга. Но не устраивать же на даче питомник с большим поголовьем! Вышел на террасу, приняв грозный вид:
— Одна больная, и вторая — не лучше! Не надо никуда ездить! А этот — если уж привезла — пусть остается.
Несмотря на запрет, к магазину Александра все-таки съездила, но щенков там уже не было. А подкидыш быстро освоился и через пару недель гонял по двору старожилов: кошек и взрослых собак.
На приемных экзаменах в училище Щепкина я часто задаю абитуриентам неожиданные вопросы, в том числе такой: ты собак любишь? И если слышу: «Да, очень. У меня дома живет...», вижу, как на лице появляется улыбка... С таким человеком про его питомца я могу говорить хоть час, наблюдать за мимикой, за тем, как меняется выражение глаз. Поверьте: для понимания — есть у абитуриента талант или нет — это дает гораздо больше, чем прослушивание басни.
Впервые на сцену Малого театра я вышел еще второкурсником (кстати, эта практика — брать студентов в массовку и на эпизодические роли — существует и по сей день). Кого только не играл! В домашнем архиве хранится программка спектакля «Иван Грозный», где в самом конце написано: «Второй ремесленник — студент второго курса Училища имени Щепкина Ю. Соломин». Первые годы службы в театре на главные роли тоже рассчитывать не приходилось. Но пусть мои персонажи произносили всего несколько реплик, зато с какими мастерами доводилось выходить на сцену: Пашенная, Царев, Бабочкин, Жаров, Ильинский!.. Кстати, именно благодаря Игорю Владимировичу я получил роль Хлестакова в «Ревизоре».
К 1965 году в моем репертуаре помимо вторых ролей уже была и центральная — в комедии «Украли консула!», действие которой разворачивалось в начале шестидесятых годов в Италии. Спектакль был очень смешной, шел всегда при переполненном зале. Меня заметил зритель, хвалили критики — в общем, на то, как складывалась судьба в театре, жаловаться грех. И тут в коридоре меня окликает Ильинский:
— Я буду ставить «Ревизора», хочу попробовать вас на Хлестакова.
Этой ролью я никогда не грезил, но не признаваться же в этом Ильинскому!
— Хорошо, — отвечаю. — Спасибо.
Уже к вечеру забыл о разговоре. А спустя несколько недель на доске объявлений появилась информация о распределении ролей в спектакле «Ревизор»: «Хлестаков — Ю. Соломин».
Вскоре начались репетиции, которые стали для меня настоящим испытанием. Почти все партнеры по спектаклю: Борис Андреевич Бабочкин, Виктор Иванович Хохряков, Николай Афанасьевич Светловидов, Владимир Александрович Владиславский — в разное время и в разных театрах играли Хлестакова. Ильинский, репетировавший в своем спектакле роль Городничего, — кстати, тоже. И каждый считал своим долгом отвести меня в сторонку и проникновенно сказать: «Ты молодец, но вот в этой сцене... Попробуй-ка сделать так...» В конце концов это так меня достало, что придя домой, сказал жене: «Все, пишу заявление — пусть снимают с роли!»
Ольга, мудрая женщина, предложила не кипятиться и отложить окончательное решение хотя бы до утра. Проснулся и впрямь без вчерашней готовности отказаться от Хлестакова, но на репетицию шел как на битву. А там другая мудрая женщина и замечательная актриса, игравшая в спектакле Анну Андреевну, — жена Ильинского Татьяна Александровна Еремеева вступилась за меня самым категоричным образом. Увидев, как режиссер в очередной раз отводит меня в сторонку, чтобы дать наставление, и заметив страдальческую мину на моем лице, она сказала: «Игорь, хватит мучить парня! И вообще все — оставьте его в покое!»
Роль Хлестакова изменила мое положение в театре. Это стало понятно, когда меня пересадили в солидную грим-уборную, а перед премьерой в дверь постучался главный костюмер-одевальщик Малого Юрий Павлович Колесниченко. Он помогал одеваться только мэтрам: Бабочкину, Цареву, Ильинскому, Жарову. Теперь и я удостоился такой чести.
Спектакль имел большой успех у зрителя, но несмотря на это, за следующие шесть лет я не получил ни одной роли. Не скажу, что сильно переживал, поскольку как раз в это время начал активно сниматься. Дебют состоялся еще в самом начале шестидесятых — в фильме «Бессонная ночь». Потом были «Сердце матери» и «Верность матери», «Сильные духом», «Весна на Одере», «Красная палатка». О съемках последнего хочу рассказать одну историю. Главные роли в этой советско-итальянской картине режиссера Михаила Калатозова исполняли звезды мировой величины: Шон Коннери, Клаудиа Кардинале, Питер Финч. А я, Юра Визбор, Боря Хмельницкий, Отар Коберидзе, Донатас Банионис — играли окружение. Вели мы себя очень деликатно, в кадр не лезли, хотя соблазн мелькнуть рядом с великими был, конечно, велик. Однажды Питер Финч прямо на съемочной площадке устроил разнос немецкому актеру Марио Адорфу. Что-то гневно крича на английском, он попеременно тыкал пальцем то в нас, то в грудь Марио. Когда спросили переводчика, чего эти двое не поделили, тот перевел слова Финча: «Что ты все время лезешь в кадр?! Посмотри на русских артистов, они замечательно играют, но никто, как ты, себя не ведет!» А один из сценаристов картины — знаменитый Роберт Болт, посмотрев отснятый материал, для каждого из нас написал отдельную сцену.
В Арктике, на Земле Франца-Иосифа, снимали больше месяца. Жили на дизель-электроходе «Обь». По вечерам собирались в кают-компании, Визбор пел свои песни. Замечательное было время, хотя, конечно, я очень скучал по жене и дочке. Помню, как в день рождения Даши, первого сентября, капитан разрешил воспользоваться спецсвязью и поговорить с домом. Какое же это было счастье: находясь за тысячи километров, услышать родные голоса! Вечером отмечали Дашины именины большой компанией: были и члены съемочной группы, и команда корабля.
Увлекшись рассказом об учебе, работе в театре и кино, я пропустил два очень важных события.
С моей будущей женой Ольгой мы познакомились на одной из первых лекций. Опоздав, она заняла ближнее к двери свободное место. Рядом со мной. Скосив глаза, я украдкой рассматривал соседку, во внешности которой меня больше всего поразила роскошная — толстая, чуть не до колен — коса. Потом Оля расскажет о забавном диалоге, состоявшемся между ней и Пашенной на первом туре вступительных экзаменов.
— Скажите, деточка, а зачем вы приплели себе такую косу? — спросила Вера Николаевна. — Это выглядит так ненатурально.
— Я не приплетала. У меня свои волосы, — краснея, ответила Оля.
— Свои?! — изумилась Пашенная. — Можете их распустить?
Когда Оля расплела косу, Вера Николаевна восторженно констатировала:
— Просто чудо какое-то! — и извинилась.
Цветов и конфет в период ухаживания я Оле не дарил — откуда у студента деньги? Но она радовалась и с благодарностью принимала даже кусочек сахара или бутерброд с сыром. Из родни у Оли была только мама, которая не имела возможности помогать дочери, поэтому гардероб моей любимой девушки состоял из одного старенького платья и перешитого из шинели пальто.
В ЗАГС мы отправились на четвертом курсе училища. Ни на свадебное платье, ни на застолье денег не было, поэтому, расписавшись в «амбарной книге», отправились вдвоем в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке. Заказали по порции мяса в кисло-сладком соусе с черносливом, по стакану чая с пирожком — тем и отпраздновали начало супружеской жизни.
Первое время снимали угол у какой-то безумной старухи — в подвале на Петровском бульваре, потом руководивший Малым театром Михаил Иванович Царев добился, чтобы молодой актерской чете выделили место в общежитии. Именно место, потому что кроме нас в комнате жили еще Витя Борцов (зрителю он запомнился ролью Саввы Игнатьевича в фильме «Покровские ворота») и Виталий Коняев. Свой угол мы отгородили театральной ширмой, подаренной парторганизацией театра.
Летом 1959 года в Москву приехал мой младший брат Виталий. Решил, как и я, поступать в Училище имени Щепкина. Естественно, остановился у нас — благо было лето и соседи уехали в отпуск...
О наших с Виталиком отношениях написано много всякого. Кое-кто выставляет нас чуть ли не врагами, непримиримыми соперниками в профессии. Как-то мне в руки попала книга воспоминаний о брате. Читая рассказы наших общих знакомых, просто диву давался: люди рассуждали о том, о чем физически не могли знать. Не было их при событиях, которые взялись живописать в деталях и диалогах! Пусть эти «сочинения» останутся на совести авторов.
О том, что Виталька собирается поступать в Щепкинское, мне в телефонном разговоре сообщила мама. Я знал, что через несколько дней в Читу вылетает один из наших педагогов, который на месте проведет первые туры. Сказал маме: «Если Виталька пройдет первые два испытания, то на третий тур и конкурс приедет в Москву».
Спустя две недели звонит мама:
— Витальку зарубили! Что делать?
— Берите билет — пусть выезжает в Москву. Послушаю, что и как он читает. Может, репертуар не тот. Успеем что-то поменять, отрепетировать.
Поскольку сопровождать брата в училище, где сам преподавал, мне было неловко, на туры с Виталькой отправилась Оля. В то время она уже была ведущей актрисой Московского ТЮЗа. На счастье, приемную комиссию на конкурсе возглавляла Пашенная. Услышав фамилию Соломин, она окинула абитуриента заинтересованным взглядом:
— И откуда вы?
— Из Читы.
— Вы родственник Юрию Соломину?
— Брат.
— Ну давайте мы вас послушаем.
Виталик начал читать стихотворение, но на середине был остановлен Пашенной:
— Достаточно. Принять!
Желающих перечить Вере Николаевне не нашлось. Так Виталий стал студентом Училища имени Щепкина.
Незадолго до появления на свет дочки нам с Олей дали отдельную комнату в огромной коммуналке на Арбате. Единственный туалет находился в конце длинного коридора, крошечная кухня — без окон и вентиляции. Но мы и этому радовались: теперь было куда поставить детскую кроватку. В день выписки девчонок из роддома я забежал в кулинарию ресторана «Прага» за тортом для врачей и медсестер. Выскреб все деньги из кошелька — не хватает. Стал лазить по карманам в поисках мелочи. Наблюдавшая за мной кассирша участливо поинтересовалась:
— Что, не хватает?
— Да, двадцать копеек.
— Ничего, потом занесете.
На следующий день стрельнул у кого-то из коллег немного денег до зарплаты и первым делом отдал долг доброй кассирше.
Вскоре выяснилось: жить с маленьким ребенком на Арбате невозможно. В крошечном закутке, гордо именовавшемся «кухней», приходилось постоянно греть воду, кипятить пеленки, и удушливый пар просачивался в комнату. Спасибо одному из наших приятелей и его семье — на зиму приютили Олю с Дашей у себя на даче в писательском поселке в Красной Пахре. Два раза в неделю я ездил к ним с сумками, набитыми бутылочками из детской кухни. А весной нам выделили двухкомнатную квартиру в Бескудниково. Третий этаж пятиэтажного дома! Двадцать восемь метров! Хоромы! Правда, чтобы добраться до дома, нужно было отстоять в очереди на автобус, а потом два часа трястись в переполненном салоне. Но ничего — я даже умудрялся спать стоя. Отдых в дороге закончился, когда после выхода «Адъютанта его превосходительства» народ стал меня узнавать. Не помогали ни надвинутая до бровей кепка, ни поднятый воротник. Разве уснешь, если десять человек смотрят на тебя в упор?
Были и еще моменты, когда чувствовал себя очень неловко. Вскоре после того как телевидение показало «Адъютанта...», Малый театр отправился на гастроли в Одессу и Киев. Народные артисты ехали в спальных вагонах, а мы, молодежь, — в общем. На одесском вокзале поезд встречала большущая толпа и духовой оркестр. Когда состав остановился, музыканты и публика, не обращая внимания на мэтров, ломанулись к нашему вагону — приветствовать «капитана Кольцова»...
На тех же гастролях по Украине, но уже в Киеве, я попал в серьезную передрягу и чудом остался жив. Расскажу об этом позже, а пока о том, как получил роль, сделавшую меня известной персоной не только в Союзе, но и за рубежом — «Адъютанта...» закупили все страны соцлагеря.
Изначально режиссер Евгений Ташков отвел мне другого персонажа — белогвардейского офицера Осипова. Роль небольшая, но интересная. Я согласился. Спустя какое-то время — звонок от Евгения Ивановича:
— Хочу попробовать тебя на главную роль.
— Да меня и Осипов вполне устраивает.
— Пожалуйста, приезжай на пробы.
Съездил. Через неделю — опять звонок: «Слушай, старик, прошлая съемка не получилась — брак пленки. Давай еще раз».
После третьих или четвертых проб Ташков признался:
— Худсовет не хочет тебя на Кольцова утверждать.
— Ну и ладно! Пусть кто другой играет.
Потом я узнал, что так же, как и меня, худсовет не хотел утверждать актера Владимира Козела на роль полковника Щукина и артистку балета Татьяну Иваницкую — на роль его дочери Тани. Но Ташков выдвинул ультиматум:
— Или делаю фильм с теми, кого выбрал, или вообще отказываюсь снимать!
В конце концов худсовет сдался:
— Снимайте, но под вашу ответственность!
Работать было интересно и в то же время — непросто. Для меня самыми сложными были эпизоды с Сашей Милокостым, который играл Юру Львова. С детьми и животными всегда так: на фоне их гармоничности видна любая интонационная неточность. А этот мальчик был очень талантливым и в некоторых эпизодах переигрывал даже Николая Гриценко. Недаром самой популярной в народе цитатой стал прозвучавший из его уст вопрос: «Пал Андреич, вы шпион?» Кстати, я имею полное право считать себя соавтором этой фразы. В сценарии она значилась как «Павел Андреевич, вы разведчик?» Слово «разведчик» резало ухо. Я сказал об этом Ташкову. Евгений Иванович задумался:
— А ты как бы сказал?
— Шпион. Из уст мальчишки это логичнее.
— Ладно, пусть будет шпион.
После «Адъютанта...» Таню Иваницкую стали приглашать другие режиссеры, но она, вернувшись в балет, от предложений отказывалась. А Саша Милокостый, окончив школу, поступил в театральный вуз. Снимался в кино (в ленте «Всадник без головы» сыграл роль Генри Пойндекстера), был ведущим актером Московского областного драматического театра. В конце восьмидесятых ушел в бизнес, какое-то время жил за границей. Мы не виделись тридцать лет, и когда в 1999 году он появился на презентации моей первой книги «От адъютанта до Его превосходительства», я Александра, конечно, не узнал. Времени для обстоятельной беседы не было, но и короткого разговора хватило, чтобы понять: передо мной прежний Саша — интеллигентный, мягкий. Больно было думать, что двумя годами раньше он едва не стал жертвой киллера, нанятого близким человеком.
К сожалению, отец успел увидеть только один фильм с моим участием — «Бессонную ночь». А мама по многу раз смотрела и «Дерсу Узала», и «Блокаду», и «Летучую мышь», где мы играли вместе с Виталием, и, конечно, «Адъютанта...». В одном из писем она рассказала, как телефильм о Кольцове смотрела папина старшая сестра. Тете Кате в ту пору было под девяносто, и жившая в Днепропетровске дочка забрала ее к себе. В семье зятя имелся телевизор, который произвел на Екатерину Викторовну огромное впечатление. А уж когда в нем стали показывать племянника, тетю Катю было не оторвать от экрана. В тот вечер шла последняя серия, где моего героя разоблачают как разведчика красных и берут под стражу. Вернувшись с работы, дочка застала старушку в слезах. Забеспокоилась:
— Мама, что случилось? Чего ты плачешь?
— Беда-то какая! — в голос зарыдала тетя Катя. — Юрку-то Мефошиного в тюрьму посадили!
И смех и грех...
Прежде чем вернуться к украинским гастролям, которые так триумфально для меня начавшись, едва не закончились погостом, расскажу об одном эпизоде, случившемся несколькими месяцами раньше.
На общем собрании коллектива театра слово взяла Руфина Нифонтова — в ту пору еще совсем молодая, но уже известная актриса. Выйдя на трибуну, она принялась распекать руководство: «Как вам не стыдно! У нас работает артист, которого знает весь Советский Союз! А в родном театре Юрий Соломин уже шесть лет не играл ни одной новой роли! Это преступление не только по отношению к нему, но и к зрителю!»
Вскоре мне дали центральную роль в постановке «Пучина» по Островскому. Думаю, пьесу взяли специально под Соломина. Помимо того что получал огромное удовольствие от роли, этот спектакль подарил мне совместную работу и дружбу с Еленой Николаевной Гоголевой, что само по себе было счастьем.
Закончив гастроли в Одессе, театр отправился в Киев. Открываться должны были «Пучиной». И вдруг на дневном прогоне мне становится плохо: мутит, боль в животе адская. Вызвали «скорую», та отвезла в больницу. Врачи и медсестры, узнав в пациенте «капитана Кольцова», тут же организовали промывание желудка, поставили капельницу. Вроде полегчало. Попросил, чтобы довезли до гостиницы: «Посплю немного, отдохну, вечером — сложный спектакль». Лежу в номере и с каждой минутой чувствую себя все хуже и хуже. Вдруг открывается дверь и на пороге появляются Оля с дочкой. Решили сделать сюрприз — приехали без предупреждения. Жена, конечно, сразу всполошилась:
— Давай снова вызовем «скорую»!
— Зачем? Врачи что могли сделали — скоро должно отпустить. Будем потихоньку собираться — через час спектакль.
Кое-как добрались до театра, я начал одеваться к выходу на сцену и упал, потеряв сознание. По вызову приехала та же «скорая», что и утром. Врач скомандовал: «Срочно везем в дежурную! Нужна операция».
Расположенная на другой стороне Крещатика больница была старенькой, плохонькой, но персонал там работал замечательный. Подтвердив диагноз «перитонит», поставленный доктором «скорой», меня тут же отправили на стол. Операцию делал молодой хирург Юра Ганул, которого я с благодарностью вспоминаю вот уже сорок с лишним лет. Этот доктор спас мне жизнь.
Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце. Двигался по нему, но не быстро — будто что-то мешало, не пускало. Когда очнулся, рядом сидели Оля и Витька Борцов.
— Дайте воды...
— Пока нельзя — потерпи, — ласково пророкотал Витя. — Я вот лимон принес, буду тебе губы смазывать. Палату, видишь, какую выделили? Отдельную! Она вообще-то для ветеранов, но давно пустует. Олька всю ночь стены и окна драила. Условия королевские, но не вздумай тут залеживаться!
В больнице пришлось провести больше месяца. Руководство театра хотело ввести на роль Кисельникова другого актера, но Елена Николаевна Гоголева, игравшая мать моего героя, отрезала: «Нет! Будем ждать, когда Юра выздоровеет!»
Привидевшийся в бессознательном состоянии туннель я часто вспоминал. Потом всякий раз, когда выходил на сцену в новой роли или снимался в интересном фильме, когда знакомился с необыкновенным человеком, думал: «Вот и для этого тоже Господь сохранил мне жизнь...»
В моей фильмографии нет работ, за которые мне было бы стыдно. Если не нравился сценарий или роль, которую предлагали, отказывался, ссылаясь на занятость в театре. А если загорался каким-то проектом, руководство Малого всегда шло навстречу. Так было и в 1975 году, когда Акира Куросава выбрал меня на роль великого путешественника, ученого и писателя Владимира Арсеньева в фильме «Дерсу Узала».
Знаменитый японский режиссер не ездил на международные кинофестивали. Даже «Оскара» за фильм «Расёмон» получал за него кто-то другой. Но когда в 1971 году пришло приглашение из Советского Союза, Куросава изменил своему правилу и сам представлял на Московском международном кинофестивале ленту «Додескаден».
Визит в СССР, радушный прием на ММКФ, вручение приза за вклад в мировое киноискусство стали единственным светлым пятном на фоне нескольких мрачных лет, в течение которых на режиссера обрушилась череда тяжелых испытаний. В конце шестидесятых его пригласили в Голливуд ставить японские эпизоды блокбастера «Тора! Тора! Тора!» — о нападении на Перл-Харбор. Он подписал контракт, а уже на следующий день столкнулся с жесточайшим прессингом со стороны продюсеров, которые требовали отчет по каждому кадру. Акира впал в депрессию, разорвал контракт и уехал в Японию. Неустойка, кот
«Караван историй», март 2015
«Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце», – вспоминает актер.
Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце. Двигался по нему, но не быстро — будто что-то мешало, не пускало...Потом всякий раз, когда выходил на сцену или знакомился с необыкновенным человеком, думал: «Вот и для этого тоже Господь сохранил мне жизнь...»
В начале девяностых рядом с Малым театром была устроена барахолка. Китайское тряпье висело даже на памятнике Островскому. Торговцы обтирали спинами только что покрашенные стены театра, оставляли после себя груды мусора. С утра до вечера — шум, гвалт, ругань. Случались и драки, в одной из которых был убит человек. В тот день, выйдя из театра, я пробирался сквозь строй торговцев к своей машине. Вдруг из припаркованного по соседству «мерседеса» выходят три парня — высокие, крепкие, красивые. Сразу понимаю, что имею дело со «смотрящими», которые контролируют рынок и собирают дань. Ребята почтительно здороваются, говорят обычные для поклонников слова, после чего спрашивают:
— Может, есть проблемы?
Поблагодарив, указываю в сторону барахолки:
— Вы же сами видите, что творится у храма искусства. Мы с таким трудом достали денег на ремонт, а все стены уже в темных пятнах.
Парни кивают:
— Понятно.
Рынок, конечно, не убрали, но уже на другой день торговцы стояли в метре от стен театра и тряпки на бронзового Островского больше никто не вешал.
Некоторые из коллег, когда рассказывал об этой встрече, в ужасе округляли глаза: «Как ты не боялся с ними общаться?!»
Во-первых, ко мне эти парни отнеслись с уважением. Во-вторых, в детстве родители никогда не запрещали нам водиться с ребятами, которых сегодня назвали бы «неблагополучными». К слову сказать, многие из них впоследствии стали достойными людьми. Из детства я вынес и знание о том, что в преступном мире пустые обещания не в ходу. Вот и «смотрящие» за барахолкой тоже сдержали слово.
Мое первое воспоминание связано с арестом деда — маминого отца Анания Моисеевича Рябцева. Был канун какого-то праздника. Я проснулся от голосов и, путаясь в ночной рубашке, вышел из маленькой комнаты в коридор. Дед стоял в дверном проеме, одетый в длинное пальто. Рядом — чужие люди. Когда его уводили, он обернулся, сказал: «Берегите Юрочку» — и помахал рукой.
При нас с братом взрослые о деде не говорили — видимо из опасения, что я или Виталик поделимся семейной тайной с приятелями, а те станут тыкать пальцем во внуков «врага народа». И я до поры до времени держал давнее воспоминание при себе. Рассказал о нем только в 1956 году, когда приехал домой на каникулы и бабушка попросила проводить ее до прокуратуры: «Нужно получить документ». В учреждение она вошла одна, я остался на улице. Ждал долго, пока наконец бабушка не появилась в дверях, держа в руках листок бумаги. «Вот и все... — прошептала она. — Дедушку реабилитировали. Посмертно».
Тогда-то я и рассказал, каким дед остался в моей памяти. Грустно улыбнувшись, бабушка покачала головой: «Вряд ли ты можешь это помнить. Тебе два с половиной года было. Наверное, что-то такое в книжке прочитал или в кино видел».
В конце восьмидесятых, когда открыли архивы НКВД, забайкальские газеты стали публиковать дела репрессированных в тридцатые годы. Одна из статей была посвящена деду. Там было все: имя следователя, какие вопросы он задавал... Дед отвечал односложно или молчал. Он никого не оговорил, не предал, хотя протокол и заканчивался записью: «Был унесен в камеру». В материалах дела я нашел дату ареста — тридцатое декабря 1937 года. Выходит, это действительно случилось в канун праздника и запомнившееся прощание деда с семьей — не кадр из фильма. Допрос проводился в день ареста, а первого января 1938-го дед умер. Но родным сказали: приговорен к десяти годам без права переписки. Семья надеялась, что по окончании этого срока дед вернется или хотя бы напишет письмо. Конец надеждам положила та самая бумага из прокуратуры о посмертной реабилитации.
Деда по отцу я не знал — он погиб задолго до моего рождения. Виктор Иванович Соломин работал на телеграфе морзистом — передавал и принимал сообщения. В двадцатые годы эта профессия считалась не то что редкой — уникальной. Дед был глубоко верующим, и когда в Чите порушили все храмы (за исключением того, куда водили молиться и исповедоваться декабристов, но и в нем был устроен то ли клуб, то ли музей), он каждые выходные ходил за десять километров в сельскую церковь, прихожане которой избрали его старостой. Однажды, как всегда, отправился на воскресную службу и не вернулся. Тело нашли через несколько дней. В официальную версию — «Заблудился и замерз» — никто из родных не поверил. Виктор Иванович ходил этой дорогой несколько лет и заблудиться никак не мог. Если бы вдруг почувствовал, что уходят силы, постучался в окошко первого же дома (деревень по маршруту было много) — и хозяева путника обязательно бы впустили. Вот и выходит, что скорее всего деда убили.
В 2004 году вышел сериал «Московская сага», где я сыграл роль хирурга Бориса Градова, семья которого подверглась репрессиям. После показа ленты нашлись те, кто обвинил и съемочную группу, и Василия Аксенова, автора одноименной трилогии, по которой поставлен сериал, в «оголтелом антисталинизме». Мол, во времена Иосифа Виссарионовича беззакония не было — сажать сажали, но по решению суда. История моей семьи доказывает обратное.
Когда началась война, мне было шесть лет. Отца не мобилизовали: из Забайкалья на Западный фронт мало кого отправляли — каждую минуту Япония могла напасть на восточные рубежи СССР (от Читы до границы входившего в японскую империю государства Маньчжоу-Го — всего четыреста километров). Папа работал хормейстером в Доме пионеров (мама там же — аккомпаниатором) и руководил взрослым хором в ДК железнодорожников. Конечно, такого голода, как на Большой земле, у нас не было: кругом рыбные озера, тайга, где полно зверья, у каждой семьи имелся участок, на котором выращивали овощи. Хлеб получали по карточкам, а молоко покупали на рынке, куда зимой крестьяне из соседних деревень его привозили в виде замороженных кругляшей в больших рогожных мешках. Когда мама или бабушка приносили молоко домой и клали в миску размораживать, я соскребал сверху желтоватый — сладкий-пресладкий! — слой сливок и намазывал им ломтик черного хлеба. До сих пор кажется — ничего вкуснее в жизни не ел.
Осенью 1943 года, в канун годовщины Октябрьской революции, учительница спросила нас, первоклассников, кто хочет выступить в госпитале — поздравить раненых бойцов с праздником. Все стали тянуть руки и кричать: «Я, я!» Из желающих отобрали пятерых, меня — в том числе. Свой концертный номер не помню абсолютно, кажется, что-то пел и декламировал. На прощание один из бойцов дал мне кусочек сахара — тогда его выпускали в больших прессованных «головах». Я зажал подарок в кулаке и носил так несколько часов, пока не вернулся домой и не отдал его маме. Она расколола кусочек на несколько крошечных частей, чтобы вечером дети попили чаю с сахаром. Вылизывая ладонь, я так гордился собой, добытчиком...
Школу и учителей всегда вспоминаю с теплом и благодарностью. Физику у нас преподавал Роман Васильевич Мочалов. На фронте он получил серьезную контузию, лечился в госпитале, был комиссован и остался в Чите. Жил прямо в школе, вечерами терзая трофейный аккордеон. Музыка была такой же страстью Мочалова, как и физика. Добившись разрешения спарить уроки, за два часа Роман Васильевич умудрялся проверить домашнее задание у всего класса и на двойки не скупился. Боялись мы его до дрожи в коленках. Однажды физик пришел в класс, сияя улыбкой:
— Ребята, какой сон я сегодня видел!
Обрадовавшись отсрочке экзекуции у доски, народ загалдел:
— Какой сон?! Про что?! Расскажите!
— Будто мы с вами организовали хор и для каждой песни сами сделали замечательные декорации!
Надо ли говорить, что в хор записались даже те, кому медведь на ухо наступил. Несколько недель мы пропадали в школе с утра до ночи: после уроков шли на репетицию, потом — в кабинет физики, где чертили схемы, паяли, сверлили. Наше выступление в окружном Доме офицеров произвело фурор. Когда хор (Роман Васильевич — впереди с аккордеоном) грянул песню «Как у Волги, у реки», сзади закрутились и замигали десятки лампочек, а с плотины ГЭС — копии настоящей! — полилась вода.
По залу пронесся восхищенный гул, потом все встали. Мы заняли первое место и держали его на всех смотрах художественной самодеятельности на протяжении нескольких лет. Забегая вперед, скажу, что впоследствии Роман Васильевич стал уважаемым ученым — защитив диссертацию, заведовал кафедрой физики в университете.
Одного хора моей артистической натуре было мало, и я записался в кукольный театр Дома пионеров. Первая роль, которую мне доверили, был Барсук. Став старше, перешел в драматическую студию, играл одного из мальчишек в спектакле «Бежин луг», за что получил первую награду — книгу «Иван Грозный». Выбор театрального вуза передо мной не стоял по той простой причине, что кроме училища Щепкина я больше ни одного не знал. А информацию о Щепкинском почерпнул из фильма «Малый театр и его мастера», который был снят в 1949 году в честь стодвадцатипятилетия здания театра.
Получив в школе аттестат, на следующий же день отправил его вместе с заявлением по адресу, который назвал в фильме диктор: «Москва, улица Неглинная, 6, Училище имени Щепкина». Когда рассказал об этом дома, мама расстроилась — она до конца надеялась, что изменю решение и буду поступать в медицинский. Аргумент у Зинаиды Ананьевны имелся железный: «Ты так хорошо достаешь занозы, что мог бы стать замечательным хирургом!» Поскольку отец в отличие от мамы поддерживал мои артистические устремления, он и поехал со мной в Москву. За работу в ДК железнодорожников раз в год ему и членам семьи полагались бесплатные билеты в любую точку Союза — будь иначе, мы вряд ли наскребли бы денег даже на дорогу. Поезд из Читы до Москвы шел семь с половиной суток. Первые дни мы жили на Ярославском вокзале, откуда я и отправился на первый тур в училище.
Став преподавателем, много раз пытался представить, как выглядел в глазах приемной комиссии. Маленький, тощенький, с розовым рубцом на щеке: накануне отъезда мне вырезали большой жировик и свежий шрам сразу бросался в глаза. Заметив его, набиравшая курс Вера Николаевна Пашенная воскликнула:
— О господи! Что это у тебя?
— Операцию делали. Врачи сказали: потом не будет видно.
— А откуда ты?
— Из Читы.
— Час от часу не легче. Ну ладно. Что будешь читать?
— «Стихи о советском паспорте» Маяковского.
— Хорошо. Начинай.
Только начал декламировать, приняв торжественную позу: «Я волком бы выгрыз бюрократизм...», как вся комиссия от смеха повалилась на стол. Через минуту, вытирая со щек слезы, Вера Николаевна спросила:
— Что ты еще приготовил?
— Монолог Нила из «Мещан», отрывок из поэмы Твардовского «Василий Теркин»...
Репертуар у меня был сплошь серьезный, где-то даже героический, и с хлипкой внешностью никак не сочетался. Члены приемной комиссии хохотали и на Ниле, и на Теркине, а я от их реакции зверел с каждой минутой. Едва сдерживая гнев, процедил:
— У меня еще басня есть...
— Нет-нет, достаточно, — сдавленным от смеха голосом сказала Пашенная. — Иди.
Стою в коридоре убитый горем. Подходит старшекурсник:
— Ну что?
— Мне кранты. Они все время хохотали.
— А что читал?
Когда закончил перечислять, старшекурсник, сдерживая улыбку, похлопал по плечу:
— Что смеялись, это неплохо.
Список допущенных во второй тур пришлось ждать несколько часов. Увидев в нем свою фамилию, был готов смеяться и плакать от счастья.
В тот же день мы поехали в Монино — давний знакомый отца, вскоре после войны перебравшийся из Читы в Подмосковье, предложил пожить в его частном доме. Смогли, наконец, нормально помыться, поесть горячего. Успешно пройдя и второй тур, помчался к отцу, который, как договорились еще утром, ждал в сквере у Большого театра. Папа сидел на скамейке, ссутулившись и глядя в землю. Подошел к нему, обмирая от дурного предчувствия:
— Что случилось?
— Сынок, меня обокрали. Приехал на электричке на вокзал, и там в толчее вытащили и билеты, и последние деньги.
— Что же делать?
— Поехали обратно. Чего тут толкаться? Билеты я через министерство восстановлю, денег займем или мама вышлет. Давай домой, а?
— Пап, ну как же я поеду? Скажут: «Вернулся несолоно хлебавши, бездарь!»
— Тогда так. Иди сейчас к Пашенной и напрямую спроси: берет она тебя или нет? Если нет — завтра же уедем.
Возвращаюсь в училище. В приемной деканата сидит секретарь — строгая дама с беломориной в зубах:
— Вы к кому?
— К Вере Николаевне.
— По какому вопросу?
— По личному.
— Посиди здесь, — неожиданно смягчается дама. — Она сейчас на заседании кафедры, но я выберу момент и скажу, что ты ждешь.
Минут через двадцать выходит Пашенная:
— Кто тут меня спрашивал?
— Я, Вера Николаевна.
— Что тебе, деточка?
Рассказываю про украденные деньги и билеты, а дальше — как учил отец:
— Если берете — то берите, если нет — уеду обратно в Читу.
Несколько секунд, которые кажутся вечностью, Пашенная смотрит на меня молча, потом кивает:
— Оставайся.
Первые полгода, пока не дали место в общежитии, квартировал у тех же знакомых в Монино. На их участке жила огромная собака, которую днем хозяева держали на цепи, а на ночь спускали. Злющий, скажу вам, был пес! Хозяева знали: если постоялец не вернулся до полуночи, значит, задержался в училище и ночует на вокзале. Почему я в тот раз изменил правилу, не помню. Кажется, следующий день был воскресным: занятий нет, можно отоспаться. Добрался до дома к двум часам ночи. И только когда подошел к забору, вспомнил: «Там же собака!» Приоткрыл калитку — вроде не видно. Потихоньку ее закрыл, оборачиваюсь, а пес — прямо передо мной. Подпрыгнул, положил передние лапы на плечи и смотрит в глаза. Начинаю ему объяснять, почему опоздал: «Видишь ли, у нас в училище был праздник и я совсем забыл про время, а когда увидел, что уже первый час ночи, сразу поехал на вокзал...»
Пес внимательно слушал, потом, опустив лапы на землю, повернулся и потрусил впереди меня к дому. На стук в окно выглянула хозяйка и в ужасе всплеснула руками:
— Юра, это ты?! А где собака?!
— Да вот, рядом стоит.
С тех пор, встречая и провожая меня, пес радостно лаял и вилял хвостом.
Так начались мои теплые отношения с «братьями меньшими». Сегодня у нас на даче живут три собаки и пять кошек. Я их всех люблю, они любят меня, но такого друга, как Маклай, у меня больше не будет — немецкая овчарка, умнейший и преданнейший пес. Его подарили мне на день рождения крошечным щенком, он прожил с нами четырнадцать с половиной лет. Маклаши не стало в 2007 году, но до сих пор когда вспоминаю о нем, к глазам подступают слезы. Собачников часто обвиняют в том, что они очеловечивают своих питомцев, приписывают им несуществующие черты и чувства. Пусть говорят что хотят. Наш Маклай был не только замечательным психологом, но и настоящим миротворцем. Утром собираемся с женой на работу, бывает, спешим, эмоционально прикрикиваем друг на друга, ругаемся. Маклаша тут же нарисовывается в прихожей, садится между нами и начинает — хотя был совсем не из брехливых — сердито лаять. Ольга говорит:
— Это он тебя осуждает, на мою защиту встает!
— А вот и нет! — парирую я. — Он мне совет дает: «Да не связывайся ты с ней — чего напрасно нервы мотать?»
И все — оба хохочем.
На следующий день после того как похоронили Маклая, внучка поехала на велосипеде в дачный магазин за продуктами, а вернулась со щенком. Сидя в комнате, я слышал, как Саша с бабушкой Олей шепотом переговариваются на террасе:
— Ты где его взяла?
— Около магазина. Там их пятеро в корзинке лежало.
— А что ж ты только одного забрала?
— Так я сейчас поеду — остальных привезу.
Сразу понял: кроме привычного сострадания к бездомным животным моими девчонками сейчас движет жалость ко мне, потерявшему друга. Но не устраивать же на даче питомник с большим поголовьем! Вышел на террасу, приняв грозный вид:
— Одна больная, и вторая — не лучше! Не надо никуда ездить! А этот — если уж привезла — пусть остается.
Несмотря на запрет, к магазину Александра все-таки съездила, но щенков там уже не было. А подкидыш быстро освоился и через пару недель гонял по двору старожилов: кошек и взрослых собак.
На приемных экзаменах в училище Щепкина я часто задаю абитуриентам неожиданные вопросы, в том числе такой: ты собак любишь? И если слышу: «Да, очень. У меня дома живет...», вижу, как на лице появляется улыбка... С таким человеком про его питомца я могу говорить хоть час, наблюдать за мимикой, за тем, как меняется выражение глаз. Поверьте: для понимания — есть у абитуриента талант или нет — это дает гораздо больше, чем прослушивание басни.
Впервые на сцену Малого театра я вышел еще второкурсником (кстати, эта практика — брать студентов в массовку и на эпизодические роли — существует и по сей день). Кого только не играл! В домашнем архиве хранится программка спектакля «Иван Грозный», где в самом конце написано: «Второй ремесленник — студент второго курса Училища имени Щепкина Ю. Соломин». Первые годы службы в театре на главные роли тоже рассчитывать не приходилось. Но пусть мои персонажи произносили всего несколько реплик, зато с какими мастерами доводилось выходить на сцену: Пашенная, Царев, Бабочкин, Жаров, Ильинский!.. Кстати, именно благодаря Игорю Владимировичу я получил роль Хлестакова в «Ревизоре».
К 1965 году в моем репертуаре помимо вторых ролей уже была и центральная — в комедии «Украли консула!», действие которой разворачивалось в начале шестидесятых годов в Италии. Спектакль был очень смешной, шел всегда при переполненном зале. Меня заметил зритель, хвалили критики — в общем, на то, как складывалась судьба в театре, жаловаться грех. И тут в коридоре меня окликает Ильинский:
— Я буду ставить «Ревизора», хочу попробовать вас на Хлестакова.
Этой ролью я никогда не грезил, но не признаваться же в этом Ильинскому!
— Хорошо, — отвечаю. — Спасибо.
Уже к вечеру забыл о разговоре. А спустя несколько недель на доске объявлений появилась информация о распределении ролей в спектакле «Ревизор»: «Хлестаков — Ю. Соломин».
Вскоре начались репетиции, которые стали для меня настоящим испытанием. Почти все партнеры по спектаклю: Борис Андреевич Бабочкин, Виктор Иванович Хохряков, Николай Афанасьевич Светловидов, Владимир Александрович Владиславский — в разное время и в разных театрах играли Хлестакова. Ильинский, репетировавший в своем спектакле роль Городничего, — кстати, тоже. И каждый считал своим долгом отвести меня в сторонку и проникновенно сказать: «Ты молодец, но вот в этой сцене... Попробуй-ка сделать так...» В конце концов это так меня достало, что придя домой, сказал жене: «Все, пишу заявление — пусть снимают с роли!»
Ольга, мудрая женщина, предложила не кипятиться и отложить окончательное решение хотя бы до утра. Проснулся и впрямь без вчерашней готовности отказаться от Хлестакова, но на репетицию шел как на битву. А там другая мудрая женщина и замечательная актриса, игравшая в спектакле Анну Андреевну, — жена Ильинского Татьяна Александровна Еремеева вступилась за меня самым категоричным образом. Увидев, как режиссер в очередной раз отводит меня в сторонку, чтобы дать наставление, и заметив страдальческую мину на моем лице, она сказала: «Игорь, хватит мучить парня! И вообще все — оставьте его в покое!»
Роль Хлестакова изменила мое положение в театре. Это стало понятно, когда меня пересадили в солидную грим-уборную, а перед премьерой в дверь постучался главный костюмер-одевальщик Малого Юрий Павлович Колесниченко. Он помогал одеваться только мэтрам: Бабочкину, Цареву, Ильинскому, Жарову. Теперь и я удостоился такой чести.
Спектакль имел большой успех у зрителя, но несмотря на это, за следующие шесть лет я не получил ни одной роли. Не скажу, что сильно переживал, поскольку как раз в это время начал активно сниматься. Дебют состоялся еще в самом начале шестидесятых — в фильме «Бессонная ночь». Потом были «Сердце матери» и «Верность матери», «Сильные духом», «Весна на Одере», «Красная палатка». О съемках последнего хочу рассказать одну историю. Главные роли в этой советско-итальянской картине режиссера Михаила Калатозова исполняли звезды мировой величины: Шон Коннери, Клаудиа Кардинале, Питер Финч. А я, Юра Визбор, Боря Хмельницкий, Отар Коберидзе, Донатас Банионис — играли окружение. Вели мы себя очень деликатно, в кадр не лезли, хотя соблазн мелькнуть рядом с великими был, конечно, велик. Однажды Питер Финч прямо на съемочной площадке устроил разнос немецкому актеру Марио Адорфу. Что-то гневно крича на английском, он попеременно тыкал пальцем то в нас, то в грудь Марио. Когда спросили переводчика, чего эти двое не поделили, тот перевел слова Финча: «Что ты все время лезешь в кадр?! Посмотри на русских артистов, они замечательно играют, но никто, как ты, себя не ведет!» А один из сценаристов картины — знаменитый Роберт Болт, посмотрев отснятый материал, для каждого из нас написал отдельную сцену.
В Арктике, на Земле Франца-Иосифа, снимали больше месяца. Жили на дизель-электроходе «Обь». По вечерам собирались в кают-компании, Визбор пел свои песни. Замечательное было время, хотя, конечно, я очень скучал по жене и дочке. Помню, как в день рождения Даши, первого сентября, капитан разрешил воспользоваться спецсвязью и поговорить с домом. Какое же это было счастье: находясь за тысячи километров, услышать родные голоса! Вечером отмечали Дашины именины большой компанией: были и члены съемочной группы, и команда корабля.
Увлекшись рассказом об учебе, работе в театре и кино, я пропустил два очень важных события.
С моей будущей женой Ольгой мы познакомились на одной из первых лекций. Опоздав, она заняла ближнее к двери свободное место. Рядом со мной. Скосив глаза, я украдкой рассматривал соседку, во внешности которой меня больше всего поразила роскошная — толстая, чуть не до колен — коса. Потом Оля расскажет о забавном диалоге, состоявшемся между ней и Пашенной на первом туре вступительных экзаменов.
— Скажите, деточка, а зачем вы приплели себе такую косу? — спросила Вера Николаевна. — Это выглядит так ненатурально.
— Я не приплетала. У меня свои волосы, — краснея, ответила Оля.
— Свои?! — изумилась Пашенная. — Можете их распустить?
Когда Оля расплела косу, Вера Николаевна восторженно констатировала:
— Просто чудо какое-то! — и извинилась.
Цветов и конфет в период ухаживания я Оле не дарил — откуда у студента деньги? Но она радовалась и с благодарностью принимала даже кусочек сахара или бутерброд с сыром. Из родни у Оли была только мама, которая не имела возможности помогать дочери, поэтому гардероб моей любимой девушки состоял из одного старенького платья и перешитого из шинели пальто.
В ЗАГС мы отправились на четвертом курсе училища. Ни на свадебное платье, ни на застолье денег не было, поэтому, расписавшись в «амбарной книге», отправились вдвоем в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке. Заказали по порции мяса в кисло-сладком соусе с черносливом, по стакану чая с пирожком — тем и отпраздновали начало супружеской жизни.
Первое время снимали угол у какой-то безумной старухи — в подвале на Петровском бульваре, потом руководивший Малым театром Михаил Иванович Царев добился, чтобы молодой актерской чете выделили место в общежитии. Именно место, потому что кроме нас в комнате жили еще Витя Борцов (зрителю он запомнился ролью Саввы Игнатьевича в фильме «Покровские ворота») и Виталий Коняев. Свой угол мы отгородили театральной ширмой, подаренной парторганизацией театра.
Летом 1959 года в Москву приехал мой младший брат Виталий. Решил, как и я, поступать в Училище имени Щепкина. Естественно, остановился у нас — благо было лето и соседи уехали в отпуск...
О наших с Виталиком отношениях написано много всякого. Кое-кто выставляет нас чуть ли не врагами, непримиримыми соперниками в профессии. Как-то мне в руки попала книга воспоминаний о брате. Читая рассказы наших общих знакомых, просто диву давался: люди рассуждали о том, о чем физически не могли знать. Не было их при событиях, которые взялись живописать в деталях и диалогах! Пусть эти «сочинения» останутся на совести авторов.
О том, что Виталька собирается поступать в Щепкинское, мне в телефонном разговоре сообщила мама. Я знал, что через несколько дней в Читу вылетает один из наших педагогов, который на месте проведет первые туры. Сказал маме: «Если Виталька пройдет первые два испытания, то на третий тур и конкурс приедет в Москву».
Спустя две недели звонит мама:
— Витальку зарубили! Что делать?
— Берите билет — пусть выезжает в Москву. Послушаю, что и как он читает. Может, репертуар не тот. Успеем что-то поменять, отрепетировать.
Поскольку сопровождать брата в училище, где сам преподавал, мне было неловко, на туры с Виталькой отправилась Оля. В то время она уже была ведущей актрисой Московского ТЮЗа. На счастье, приемную комиссию на конкурсе возглавляла Пашенная. Услышав фамилию Соломин, она окинула абитуриента заинтересованным взглядом:
— И откуда вы?
— Из Читы.
— Вы родственник Юрию Соломину?
— Брат.
— Ну давайте мы вас послушаем.
Виталик начал читать стихотворение, но на середине был остановлен Пашенной:
— Достаточно. Принять!
Желающих перечить Вере Николаевне не нашлось. Так Виталий стал студентом Училища имени Щепкина.
Незадолго до появления на свет дочки нам с Олей дали отдельную комнату в огромной коммуналке на Арбате. Единственный туалет находился в конце длинного коридора, крошечная кухня — без окон и вентиляции. Но мы и этому радовались: теперь было куда поставить детскую кроватку. В день выписки девчонок из роддома я забежал в кулинарию ресторана «Прага» за тортом для врачей и медсестер. Выскреб все деньги из кошелька — не хватает. Стал лазить по карманам в поисках мелочи. Наблюдавшая за мной кассирша участливо поинтересовалась:
— Что, не хватает?
— Да, двадцать копеек.
— Ничего, потом занесете.
На следующий день стрельнул у кого-то из коллег немного денег до зарплаты и первым делом отдал долг доброй кассирше.
Вскоре выяснилось: жить с маленьким ребенком на Арбате невозможно. В крошечном закутке, гордо именовавшемся «кухней», приходилось постоянно греть воду, кипятить пеленки, и удушливый пар просачивался в комнату. Спасибо одному из наших приятелей и его семье — на зиму приютили Олю с Дашей у себя на даче в писательском поселке в Красной Пахре. Два раза в неделю я ездил к ним с сумками, набитыми бутылочками из детской кухни. А весной нам выделили двухкомнатную квартиру в Бескудниково. Третий этаж пятиэтажного дома! Двадцать восемь метров! Хоромы! Правда, чтобы добраться до дома, нужно было отстоять в очереди на автобус, а потом два часа трястись в переполненном салоне. Но ничего — я даже умудрялся спать стоя. Отдых в дороге закончился, когда после выхода «Адъютанта его превосходительства» народ стал меня узнавать. Не помогали ни надвинутая до бровей кепка, ни поднятый воротник. Разве уснешь, если десять человек смотрят на тебя в упор?
Были и еще моменты, когда чувствовал себя очень неловко. Вскоре после того как телевидение показало «Адъютанта...», Малый театр отправился на гастроли в Одессу и Киев. Народные артисты ехали в спальных вагонах, а мы, молодежь, — в общем. На одесском вокзале поезд встречала большущая толпа и духовой оркестр. Когда состав остановился, музыканты и публика, не обращая внимания на мэтров, ломанулись к нашему вагону — приветствовать «капитана Кольцова»...
На тех же гастролях по Украине, но уже в Киеве, я попал в серьезную передрягу и чудом остался жив. Расскажу об этом позже, а пока о том, как получил роль, сделавшую меня известной персоной не только в Союзе, но и за рубежом — «Адъютанта...» закупили все страны соцлагеря.
Изначально режиссер Евгений Ташков отвел мне другого персонажа — белогвардейского офицера Осипова. Роль небольшая, но интересная. Я согласился. Спустя какое-то время — звонок от Евгения Ивановича:
— Хочу попробовать тебя на главную роль.
— Да меня и Осипов вполне устраивает.
— Пожалуйста, приезжай на пробы.
Съездил. Через неделю — опять звонок: «Слушай, старик, прошлая съемка не получилась — брак пленки. Давай еще раз».
После третьих или четвертых проб Ташков признался:
— Худсовет не хочет тебя на Кольцова утверждать.
— Ну и ладно! Пусть кто другой играет.
Потом я узнал, что так же, как и меня, худсовет не хотел утверждать актера Владимира Козела на роль полковника Щукина и артистку балета Татьяну Иваницкую — на роль его дочери Тани. Но Ташков выдвинул ультиматум:
— Или делаю фильм с теми, кого выбрал, или вообще отказываюсь снимать!
В конце концов худсовет сдался:
— Снимайте, но под вашу ответственность!
Работать было интересно и в то же время — непросто. Для меня самыми сложными были эпизоды с Сашей Милокостым, который играл Юру Львова. С детьми и животными всегда так: на фоне их гармоничности видна любая интонационная неточность. А этот мальчик был очень талантливым и в некоторых эпизодах переигрывал даже Николая Гриценко. Недаром самой популярной в народе цитатой стал прозвучавший из его уст вопрос: «Пал Андреич, вы шпион?» Кстати, я имею полное право считать себя соавтором этой фразы. В сценарии она значилась как «Павел Андреевич, вы разведчик?» Слово «разведчик» резало ухо. Я сказал об этом Ташкову. Евгений Иванович задумался:
— А ты как бы сказал?
— Шпион. Из уст мальчишки это логичнее.
— Ладно, пусть будет шпион.
После «Адъютанта...» Таню Иваницкую стали приглашать другие режиссеры, но она, вернувшись в балет, от предложений отказывалась. А Саша Милокостый, окончив школу, поступил в театральный вуз. Снимался в кино (в ленте «Всадник без головы» сыграл роль Генри Пойндекстера), был ведущим актером Московского областного драматического театра. В конце восьмидесятых ушел в бизнес, какое-то время жил за границей. Мы не виделись тридцать лет, и когда в 1999 году он появился на презентации моей первой книги «От адъютанта до Его превосходительства», я Александра, конечно, не узнал. Времени для обстоятельной беседы не было, но и короткого разговора хватило, чтобы понять: передо мной прежний Саша — интеллигентный, мягкий. Больно было думать, что двумя годами раньше он едва не стал жертвой киллера, нанятого близким человеком.
К сожалению, отец успел увидеть только один фильм с моим участием — «Бессонную ночь». А мама по многу раз смотрела и «Дерсу Узала», и «Блокаду», и «Летучую мышь», где мы играли вместе с Виталием, и, конечно, «Адъютанта...». В одном из писем она рассказала, как телефильм о Кольцове смотрела папина старшая сестра. Тете Кате в ту пору было под девяносто, и жившая в Днепропетровске дочка забрала ее к себе. В семье зятя имелся телевизор, который произвел на Екатерину Викторовну огромное впечатление. А уж когда в нем стали показывать племянника, тетю Катю было не оторвать от экрана. В тот вечер шла последняя серия, где моего героя разоблачают как разведчика красных и берут под стражу. Вернувшись с работы, дочка застала старушку в слезах. Забеспокоилась:
— Мама, что случилось? Чего ты плачешь?
— Беда-то какая! — в голос зарыдала тетя Катя. — Юрку-то Мефошиного в тюрьму посадили!
И смех и грех...
Прежде чем вернуться к украинским гастролям, которые так триумфально для меня начавшись, едва не закончились погостом, расскажу об одном эпизоде, случившемся несколькими месяцами раньше.
На общем собрании коллектива театра слово взяла Руфина Нифонтова — в ту пору еще совсем молодая, но уже известная актриса. Выйдя на трибуну, она принялась распекать руководство: «Как вам не стыдно! У нас работает артист, которого знает весь Советский Союз! А в родном театре Юрий Соломин уже шесть лет не играл ни одной новой роли! Это преступление не только по отношению к нему, но и к зрителю!»
Вскоре мне дали центральную роль в постановке «Пучина» по Островскому. Думаю, пьесу взяли специально под Соломина. Помимо того что получал огромное удовольствие от роли, этот спектакль подарил мне совместную работу и дружбу с Еленой Николаевной Гоголевой, что само по себе было счастьем.
Закончив гастроли в Одессе, театр отправился в Киев. Открываться должны были «Пучиной». И вдруг на дневном прогоне мне становится плохо: мутит, боль в животе адская. Вызвали «скорую», та отвезла в больницу. Врачи и медсестры, узнав в пациенте «капитана Кольцова», тут же организовали промывание желудка, поставили капельницу. Вроде полегчало. Попросил, чтобы довезли до гостиницы: «Посплю немного, отдохну, вечером — сложный спектакль». Лежу в номере и с каждой минутой чувствую себя все хуже и хуже. Вдруг открывается дверь и на пороге появляются Оля с дочкой. Решили сделать сюрприз — приехали без предупреждения. Жена, конечно, сразу всполошилась:
— Давай снова вызовем «скорую»!
— Зачем? Врачи что могли сделали — скоро должно отпустить. Будем потихоньку собираться — через час спектакль.
Кое-как добрались до театра, я начал одеваться к выходу на сцену и упал, потеряв сознание. По вызову приехала та же «скорая», что и утром. Врач скомандовал: «Срочно везем в дежурную! Нужна операция».
Расположенная на другой стороне Крещатика больница была старенькой, плохонькой, но персонал там работал замечательный. Подтвердив диагноз «перитонит», поставленный доктором «скорой», меня тут же отправили на стол. Операцию делал молодой хирург Юра Ганул, которого я с благодарностью вспоминаю вот уже сорок с лишним лет. Этот доктор спас мне жизнь.
Находясь на волосок от смерти, я видел туннель с ярким светом в конце. Двигался по нему, но не быстро — будто что-то мешало, не пускало. Когда очнулся, рядом сидели Оля и Витька Борцов.
— Дайте воды...
— Пока нельзя — потерпи, — ласково пророкотал Витя. — Я вот лимон принес, буду тебе губы смазывать. Палату, видишь, какую выделили? Отдельную! Она вообще-то для ветеранов, но давно пустует. Олька всю ночь стены и окна драила. Условия королевские, но не вздумай тут залеживаться!
В больнице пришлось провести больше месяца. Руководство театра хотело ввести на роль Кисельникова другого актера, но Елена Николаевна Гоголева, игравшая мать моего героя, отрезала: «Нет! Будем ждать, когда Юра выздоровеет!»
Привидевшийся в бессознательном состоянии туннель я часто вспоминал. Потом всякий раз, когда выходил на сцену в новой роли или снимался в интересном фильме, когда знакомился с необыкновенным человеком, думал: «Вот и для этого тоже Господь сохранил мне жизнь...»
В моей фильмографии нет работ, за которые мне было бы стыдно. Если не нравился сценарий или роль, которую предлагали, отказывался, ссылаясь на занятость в театре. А если загорался каким-то проектом, руководство Малого всегда шло навстречу. Так было и в 1975 году, когда Акира Куросава выбрал меня на роль великого путешественника, ученого и писателя Владимира Арсеньева в фильме «Дерсу Узала».
Знаменитый японский режиссер не ездил на международные кинофестивали. Даже «Оскара» за фильм «Расёмон» получал за него кто-то другой. Но когда в 1971 году пришло приглашение из Советского Союза, Куросава изменил своему правилу и сам представлял на Московском международном кинофестивале ленту «Додескаден».
Визит в СССР, радушный прием на ММКФ, вручение приза за вклад в мировое киноискусство стали единственным светлым пятном на фоне нескольких мрачных лет, в течение которых на режиссера обрушилась череда тяжелых испытаний. В конце шестидесятых его пригласили в Голливуд ставить японские эпизоды блокбастера «Тора! Тора! Тора!» — о нападении на Перл-Харбор. Он подписал контракт, а уже на следующий день столкнулся с жесточайшим прессингом со стороны продюсеров, которые требовали отчет по каждому кадру. Акира впал в депрессию, разорвал контракт и уехал в Японию. Неустойка, кот
08.04.2015
26.03.2015
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН ОБ XI ФЕСТИВАЛЕ «ОСТРОВСКИЙ В ДОМЕ ОСТРОВСКОГО»
ЮРИЙ СОЛОМИН ОБ XI ФЕСТИВАЛЕ «ОСТРОВСКИЙ В ДОМЕ ОСТРОВСКОГО»
Дорогие друзья!
Всем известно, что русская провинция подарила миру много удивительных талантов. Тем не менее, артистам, играющим за пределами столиц, всегда жилось непросто. Об этом не раз писал замечательный драматург, который знал и любил людей театра как никто другой – Александр Николаевич Островский. Он проявлял заботу и внимание к дарованиям, появлявшимся на провинциальных сценах, писал о них замечательные пьесы – «Без вины виноватые», «Лес», «Таланты и поклонники». Малый театр, в незапамятные времена названный «Домом Островского», всегда следует заветам своего любимого драматурга и дружит с коллегами из самых разных уголков России – и не только России, ведь государственные границы никогда не разъединяли людей искусства.
Фестиваль «Островский в Доме Островского» приурочен, как обычно, ко дню рождения драматурга. Он дает театрам больших и маленьких городов нашей страны и зарубежья возможность выступить на сцене Малого, представить свое искусство московской театральной публике, обменяться мнениями с коллегами, критиками и столичной общественностью. Такое общение очень важно для полнокровной творческой жизни каждого мастера, дает ему стимул для дальнейшей работы.
Нынешний фестиваль посвящен не только театральной провинции. Мы всегда готовы несколько отступить от нами же заданных правил, чтобы познакомить зрителей с хорошими спектаклями, где бы они ни были поставлены. Кроме театров из Курска, Сыктывкара и Рыбинска, в числе наших гостей коллектив из Северной столицы – Санкт-Петербурга. Мы искренне рады тому, что география смотра расширяется.
Фестиваль «Островский в Доме Островского», в отличие от многих, выдержал испытание временем: за 20 с лишним лет существования он принял театры из Архангельска, Владивостока, Вышнего Волочка, Омска, Вологды, Липецка, Красноярска, Владикавказа, Тольятти, Ярославля, Костромы, Сыктывкара, Ульяновска, Минска, Краснодара, Великого Новгорода, Оренбурга, Воронежа, Самары и других городов. А это означает, что фестиваль действительно нужен людям – и профессионалам, и зрителям. Ведь пьесы «русского Шекспира» по сей день вызывают у людей смех и слезы, а его великолепный образный язык восхищает точностью суждений и меткостью выражений. Верность классической драматургии – не признак отсутствия новых идей, а свидетельство того, что существуют непреходящие ценности.
Желаю всем участникам фестиваля новых успехов в творчестве, а зрителям – радости от встречи с живой и вечно современной классикой!
Художественный руководитель
Малого театра, народный артист СССР Ю.М.Соломин
Дорогие друзья!
Всем известно, что русская провинция подарила миру много удивительных талантов. Тем не менее, артистам, играющим за пределами столиц, всегда жилось непросто. Об этом не раз писал замечательный драматург, который знал и любил людей театра как никто другой – Александр Николаевич Островский. Он проявлял заботу и внимание к дарованиям, появлявшимся на провинциальных сценах, писал о них замечательные пьесы – «Без вины виноватые», «Лес», «Таланты и поклонники». Малый театр, в незапамятные времена названный «Домом Островского», всегда следует заветам своего любимого драматурга и дружит с коллегами из самых разных уголков России – и не только России, ведь государственные границы никогда не разъединяли людей искусства.
Фестиваль «Островский в Доме Островского» приурочен, как обычно, ко дню рождения драматурга. Он дает театрам больших и маленьких городов нашей страны и зарубежья возможность выступить на сцене Малого, представить свое искусство московской театральной публике, обменяться мнениями с коллегами, критиками и столичной общественностью. Такое общение очень важно для полнокровной творческой жизни каждого мастера, дает ему стимул для дальнейшей работы.
Нынешний фестиваль посвящен не только театральной провинции. Мы всегда готовы несколько отступить от нами же заданных правил, чтобы познакомить зрителей с хорошими спектаклями, где бы они ни были поставлены. Кроме театров из Курска, Сыктывкара и Рыбинска, в числе наших гостей коллектив из Северной столицы – Санкт-Петербурга. Мы искренне рады тому, что география смотра расширяется.
Фестиваль «Островский в Доме Островского», в отличие от многих, выдержал испытание временем: за 20 с лишним лет существования он принял театры из Архангельска, Владивостока, Вышнего Волочка, Омска, Вологды, Липецка, Красноярска, Владикавказа, Тольятти, Ярославля, Костромы, Сыктывкара, Ульяновска, Минска, Краснодара, Великого Новгорода, Оренбурга, Воронежа, Самары и других городов. А это означает, что фестиваль действительно нужен людям – и профессионалам, и зрителям. Ведь пьесы «русского Шекспира» по сей день вызывают у людей смех и слезы, а его великолепный образный язык восхищает точностью суждений и меткостью выражений. Верность классической драматургии – не признак отсутствия новых идей, а свидетельство того, что существуют непреходящие ценности.
Желаю всем участникам фестиваля новых успехов в творчестве, а зрителям – радости от встречи с живой и вечно современной классикой!
Художественный руководитель
Малого театра, народный артист СССР Ю.М.Соломин
13.03.2015
Подробнее
ИСТОРИЮ СТРАНЫ ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ И НЕ НАДО
Полина ЧИБИСОВА, «Трибуна», 12 марта 2015 года
ИСТОРИЮ СТРАНЫ ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ И НЕ НАДО
Эта беседа произошла совершенно спонтанно. Попав в уютный кабинет художественного руководителя Малого театра Юрия СОЛОМИНА, наш корреспондент заговорила с ним о воспитании молодежи и связи поколений, поскольку сама очень молода, и так слово за слово они перешли на другие проблемы, связанные с профессией артиста и его миссией в обществе, ну и, конечно, не обошлось без личных привязанностях народного артиста СССР, его особой привязанности к домашним питомца, то есть нашим братьям меньшим. И вот какой получился диалог, который наверняка будет интересен нашим читателям.
Каким вы видите современное общество?
Если давать научное определение обществу как таковому, то это группа людей, связанных постоянными отношениями, или большая социальная группа с общей географической территорией. Они подчиняются единой политической власти и доминирующей культуре. И дело не в том, кто лучше, а кто хуже. Например, некоторые страны всем хотят доказать, что они лучше. Лучше кого? Ведь все мы пришли в этот мир одинаковыми. Общество - это, прежде всего, мир разумных людей и не важно, какой они национальности. По-моему, сейчас это очень ясно видно на примере трагических событий, происходящих в Украине.
За свою жизнь я немало поездил по миру, побывал во многих странах, но всегда помнил место, где я родился - Забайкалье. Это место очень многонационально, кого там только нет: и эвенки, и уйгуры, и монголы, и буряты, и русские, и татары. Из поколения в поколение они жили вместе, уважая друг друга и национальные традиции свои и соседей. Люди всегда должны помнить, что у каждого народа, у каждой страны есть своя история, которую трогать не надо, даже если она на чей-то взгляд не очень хорошая. Переделывать нельзя, трогать - тоже нельзя, а историю нужно расшифровывать - объяснять следующему поколению.
Какова роль культуры в современном обществе?
О-о, это очень важный вопрос. Я бы сказал так: роль очень большая. Культура - это не белая рубашка и побритая физиономия, хотя сейчас уже небритым быть модно, и не внешний вид человека, его неумение вести себя за столом и правильно пользоваться приборами. (Не надо путать с невоспитанностью.) Культура - это то, что воспитывает людей и служит связи поколений. Культура объединяет нацию, как та же церковь. Когда в 1991 году мне пришлось заниматься возвращением храмов, монастырей, древних икон, мне запомнились слова Патриарха всея Руси Алексия II: «Культура сохранила нам эти камни...» А литература! Я бы сказал так: наша классическая литература, так же как и драматургия, очень сильная, только ее не надо переделывать на сегодняшний лад. Почему? Да потому что там все написано и так!
Я горжусь званием народного артиста СССР. Почему? Да потому что это звание получил от зрителей России, Украины, Белоруссии и других республик большого Союза. Меня знают и таджики, и узбеки, и киргизы. СССР была огромная великая страна, и я не могу отказаться от этого звания, потому что в нем заключается дружба народов, оно воспитывает молодежь и объединяет поколения. Культура не может быть общей, но какая-то часть ее принадлежит всему миру. Эта часть является гордостью нашего народа, но понятна и близка всему человечеству. Например, русская классическая музыка воспринимается одинаково во всем мире, потому что она пробуждает чувства! Конечно же, многое зависит от исполнителя. Вот Денис Мацуев - это наш гениальный пианист. Он сам из Иркутска, его заметили на программе «Молодые голоса» и сразу пригласили на учебу в Москву, в ЦМШ. (!) Родители с бабушкой продали квартиру в Иркутске и привезли его в Москву, купили какую-то однокомнатную квартирку на 1-м этаже в «хрущевке» на окраине Москвы. В таких условиях он готовился к конкурсу Чайковского и получил 1-ю премию, стал лауреатом. Но если бы ты слышала, как он играет - «лабает» джаз! Это фантастика! Я был на его концерте классической музыки в зале Чайковского. И вот он бисировал, бисировал, бисировал, наконец говорит: «Все, я больше не могу!» А потом какие- то сделал вступления и... стал вкрапливать в классику мелодию «в лесу родилась елочка». Что творилось с залом - я до сих пор забыть не могу! Я был потрясен! Вот это талант, который подарило России уже не наше, а следующее, молодое поколение!
Юрий Мефодьевич, известно, что искусство театра - это неотъемлемая часть культурной жизни. Вся ваша творческая жизнь отдана Малому театру. Что для вас он значит, его корифеи?
Для начала, если не возражаешь, расскажу о себе. Во время войны мы жили как бы в глубоком тылу - Чита, Забайкалье, но это был не совсем тыл, до границы 400 километров, и граница эта была неспокойной. Жили мы впроголодь, поэтому, особенно у 1-4-х классов, был урок, когда нас подкармливали. Учительница топила печку, наливала нам кипяток, - у каждого в парте была своя кружка, и мы получали по одному пирожку с ливером. Учительница разливала чай, а потом шла к своей сумочке доставала такую маленькую бутылочку с разведенным сахарином и всем по ложечке добавляла в кружку. Когда мы «слышали» запах этих пирожков, то сразу замолкали, забывали обо всем на свете. А учительница в это время рассказывала о том, что происходит на фронте, как наши бьют фашистов и мы были счастливы!
То, что я стану артистом и никем другим, я знал всегда. Поэтому не хотел тратить время на химию или физику... И знаешь, наша химичка - а она у нас завуч была, очень строгая - меня вызывала к доске на уроке химии только один раз за четверть. Подойдет к окну и говорит: «Ну, артист, иди к доске!» И весь класс знал, что это я. Мои друзья мне подсказывали, а она все слышала, все понимала, но их не останавливала. Потом посмотрит, что я там «накалякал», и говорит: «Ну, давай! Тройки тебе хватит?» Прошло много лет, мы с ней встретились, и я ее спросил: «Елизавета Ивановна, почему, вызывая к доске, вы называли меня артистом?» Она говорит: «Я знала, что ты будешь артистом». Вот что это такое? Мудрость педагога! Она не мучила меня химией, она меня воспитывала - я бы так сказал.
Помню, как после окончания школы я приехал в Москву поступать в Щепкинское училище. Ехал 7 суток 12 часов на поезде, с дымом, с гарью, весь в саже... На экзаменах надо было пройти 3 тура и конкурс. Уже были пройдены 2 тура, оставался последний тур и конкурс - и тут я оказался в безвыходном положении: были похищены деньги, документы, остался только обратный билет, а денег уже не было на существование. Не знаю, как я осмелился, но пришел к Вере Николаевне Пашенной, поведал о своем положении и сказал: «Если вы меня берете, то берите. Если нет - уеду обратно в Читу». Она посмотрела на меня - мне показалось, что за это время прошло столетие - и говорит: «Ну, оставайся». Поэтому я каждый день ее вспоминаю и говорю - это моя учительница!
Да, я попал в Малый театр, который раньше был Императорским, и сейчас отдельным несогласным с этим названием говорю: «Да, Императорский театр! Что вам в этом не нравится?» В 1756 году после Указа императрицы Елизаветы Петровны был утвержден российский театр в Санкт-Петербурге - Александрийский, а вскоре при Московском университете был открыт театр, который позже стал называться Императорским Московским театром, и сейчас называется Государственным академическим Малым театром. Кто-то называет нас «музеем». Но разве музей - это плохо? Музей - это хорошо! Доступ туда для детей в праздничные дни - бесплатный. Я бы на месте государственной власти в выходные и праздничные дни сделал билеты бесплатными! Неглупые родители водят детей сюда, чтобы посмотреть Островского, Пушкина, Лермонтова в оригинале, а не в «придумке» какого-то человека под названием «режиссер». Ведь этими «придумками» идет развращение публики. Я и наше поколение артистов воспитаны поколениями «великих стариков». По возможности, я пытаюсь делать так же, как помогали мне в свое время. Мы все в неоплатном долгу перед ними - это долг памяти, нравственный долг. Поэтому, возвращаясь к твоему вопросу - что для меня Малый театр? - отвечу коротко: для меня Малый театр - все!!!
В начале 90-х годов вы служили министром культуры РФ. Трудно было на этом посту? Какими качествами должен обладать министр культуры?
Ты мне ставишь очень каверзный вопрос, потому что человеку трудно говорить о своих качествах - пусть об этом говорят другие. Я не знаю, какими качествами я обладал, но когда, будучи министром, понял, что меня не слышат, то ушел. Я не соглашался с некоторыми решениями вышестоящих организаций, протестовал, но последней каплей стало соединение Министерства культуры с туризмом - и я подал заявление об отставке. Еще тогда предупредил, что будут большие финансовые потери, что от этого соединения пострадают как культура, так и туризм, и что это «животное - помесь ежа с ужом» просуществует недолго. И оказался прав - это продлилось немногим более полугода. А сейчас, кажется, туризм вновь присоединили к Министерству культуры, большей глупости придумать нельзя.
Этой отставкой тогда я выразил свой протест, хотя в свое время с удовольствием принял предложение возглавить Министерство культуры. При этом я поставил условие, что из театра никуда не уйду. У меня спросили, смогу ли я совмещать две эти большие должности, и я ответил: «Ну, это мое дело! Смогу!» Одна газета тогда написала, что «он министр до шести часов, а после шести - артист». И за то, что я успел сделать за эти годы, пока был министром, мне не стыдно перед всеми моими коллегами от Владивостока до Калининграда. А вообще, как с культурой, так и с наукой, образованием, медициной большому начальнику нужно обращаться очень осторожно, потому что представители этих отраслей очень нежные «существа».
Вот возьми песни военных лет - даже не музыку, а слова... «Мне кажется порою, что солдаты,/С кровавых не пришедшие полей,/ Не в землю нашу полегли когда-то/А превратились в белых журавлей... » У меня сразу комок в горле встает. Почему? Да потому что я видел все это! Я пережил все это! И поэтому я не могу принять некоторые сегодняшние реалии. Мои чувства оскорбляет вид попрошаек, которые, прикрываясь камуфляжной формой, просят милостыню - вроде они «афганцы». Но я смотрю на них и вижу, что это не «афганцы», что у него совершенно другие глаза... Настоящий «афганец», прошедший войну, с ампутированными ногами, этого делать не станет. Это тот бизнес, который ни к солдатскому подвигу, ни к развитию нации не имеет никакого отношения. И мне обидно!
Однажды я поздно шел по Бронной улице и за мной увязались два здоровых парня, на голову выше меня, оба пьяные. Один мне говорит: «Ну, дай денег, не хватает на хлеб». Я залез в карман и не глядя достал из кармана деньги и говорю: «На!» А он, когда увидел, сколько я ему дал, долго на меня смотрел, а я ему: «Бери, бери! Но только если ты это потратишь не на хлеб... Я не умру с голода, но ты умрешь нехорошей смертью! Привет!» - и ушел, а в отражении витрины видел, как они молча смотрели мне вслед, долго смотрели. Я не знаю, как дальше сложилась их жизнь, что с ними. Хочется думать, что этот случай заставил их задуматься. Хотя...
Юрий Мефодьевич, я знаю, что вы очень любите животных. Что вас в них больше всего поражает? Какие они - ваши домашние питомцы?
Да, я очень люблю животных, и они меня всегда интересовали. Почему кошки реагируют так, а не иначе? У них очень хороший слух: даже когда спят, у них уши все время слушают. Почему собаки иногда бывают умнее людей? Почему именно собака полетела первый раз в космос? Почему все большие медицинские открытия сделаны благодаря собакам и другим животным? Наверное, потому что человек близок к ним - конечно, не собачьей жизнью... Почему они нас понимают? Вот у меня три собаки - и у каждой разный характер. Например, недавно я уезжал с дачи, и они по-разному реагировали. Один из них, Валет, так смотрел на меня, такими глазами... что я понял - у него есть душа и он не хотел, чтобы я уезжал. А второй - более молодой и крупный вырос с Валетом и ходит за ним, как ниточка за иголочкой, - то на Валета посмотрит, то на меня. Наверное, не может решить, что делать, и говорит: вот как Валет скажет, так и я сделаю. А Жулька - самая молодая... Я когда уходил - закрыл дверь, большие собаки так на террасе и остались. Обычно они меня до калитки провожают, а тут за дверью остались. А Жулька побежала за мной до калитки и стала оборачиваться к оставшимся: а чего это вы не идете? То есть они практически без слов все говорят и понимают друг друга.
Кошки - более закрытые. Мой кот за мной все время ходит. Всегда встречает у дверей - большой такой, пуховый. Я ему говорю: «Ну, что ты хочешь?» Потом без слов рукой махну - он за мной идет, сядит и смотрит. Я ему: «Что, есть хочешь? Что будешь - это или это?» Он посмотрит на «это» и на «то», и я понимаю, что он «это» хочет! Значит, есть какой- то сверхъестественный разум у всех живых существ!
Говорят, что лошади самые умные животные, а я все-таки думаю, что собаки. Именно собаки спасают людей, они многих спасли во время войны. Собаки были санитарами, они, обвешанные гранатами, бросались под танки, и это не выдумки, не сказки - это правда! Очень люблю смотреть телевизионные передачи: «Планета собак», «Планета кошек». В этих программах можно увидеть и узнать много интересного и познавательного. Эти знания помогают мне в работе со студентами. На занятиях иногда я вижу, что кто-то учебный материал понимает, а кто-то не понимает. И тогда я начинаю рассказывать про собак и про кошек - и это становится более понятным. Вот так!
Недавно я побывала на постановке комедии Гоголя «Ревизор». Мне известно, что в свое время вы играли роль Хлестакова, а сейчас являетесь режиссером. Какая работа вам больше нравится?
Актером больше нравится. И еще я бы так сказал - мне нравится педагогическая работа. Я преподаю в Щепкинском училище уже полвека. Я получаю удовольствие от этой работы. Что касается режиссерской работы - то не часто ставлю. Но когда у молодых режиссеров бывают какие-то «дырки», или возникают недоразумения - исправляю что- то, но обязательно при режиссере. А ставлю спектакль только тогда, когда есть какая-то необходимость, тогда я подключаюсь. А так мне больше нравится быть артистом - это с детства!
Юрий Мефодьевич, все знают вас как артиста театра и кино. А что вам больше по душе: играть на съемочной площадке или на сцене?
Сейчас я буду говорить в пользу театра, потому что на сцене все-таки ты хозяин роли, каким бы ни был хорошим режиссер. Вот жил-был очень хороший артист Владиcлавский Владимир Александрович. Как-то я стал спорить с режиссером - молодой тогда был, говорю: «Да вот здесь, по-моему, надо бы сыграть вот так!» А Владиславский после репетиции меня отозвал в сторонку и тихо говорит: «Никогда не спорь с режиссером! Ты ему всегда говори: хорошо, я попробую, сейчас попробую - и сделай. А когда выйдешь на сцену - делай, как ты думаешь, как ты чувствуешь». Мне кажется, я всю свою актерскую жизнь поступал так, как сказал мне Владиславский, как подсказывало мне сердце, конечно, в определенных режиссером рамках.
Все мы хотим вырасти и стать хорошими людьми. Быть хорошим человеком что это значит?
Быть хорошим человеком научить нельзя, его можно только воспитать! Я могу сказать - у нас в театре очень много хороших людей. Они не занимают больших постов они спокойно, тихо делают свою работу. Будь то осветитель, уборщица, да будь любой человек: монтировщики декораций, гримеры, реквизиторы, работники пошивочных цехов - это все наш золотой фонд! У нас есть, наконец, медицинская часть! Люди работают по 20 лет и больше, они прирастают душой к театру. Это все и называется коллектив - как одна семья, а театр - наш общий дом. Семья у нас большая - 700 человек. И все в меру своих возможностей относимся к этому дому с большой заботой и любовью.
И в заключение - какие советы и пожелания вы можете дать молодому поколению?
Вообще я советы не даю... Совет у меня один - побольше читать классики, не только русской, но и Шекспира, Киплинга, Мольера. Из наших - Распутина, Шукшина, Астафьева, я уж не говорю о Толстом и Чехове. Музыка, особенно классическая - она заставляет людей думать. И поэзия! Потому что поэзия и музыка пробуждают чувства! Вот это все и формирует личность человека, а уж он сам сделает правильные выводы, без всяких советов.
Беседу вела Полина ЧИБИСОВА
«Трибуна», 12 марта 2015 года
Эта беседа произошла совершенно спонтанно. Попав в уютный кабинет художественного руководителя Малого театра Юрия СОЛОМИНА, наш корреспондент заговорила с ним о воспитании молодежи и связи поколений, поскольку сама очень молода, и так слово за слово они перешли на другие проблемы, связанные с профессией артиста и его миссией в обществе, ну и, конечно, не обошлось без личных привязанностях народного артиста СССР, его особой привязанности к домашним питомца, то есть нашим братьям меньшим. И вот какой получился диалог, который наверняка будет интересен нашим читателям.
Каким вы видите современное общество?
Если давать научное определение обществу как таковому, то это группа людей, связанных постоянными отношениями, или большая социальная группа с общей географической территорией. Они подчиняются единой политической власти и доминирующей культуре. И дело не в том, кто лучше, а кто хуже. Например, некоторые страны всем хотят доказать, что они лучше. Лучше кого? Ведь все мы пришли в этот мир одинаковыми. Общество - это, прежде всего, мир разумных людей и не важно, какой они национальности. По-моему, сейчас это очень ясно видно на примере трагических событий, происходящих в Украине.
За свою жизнь я немало поездил по миру, побывал во многих странах, но всегда помнил место, где я родился - Забайкалье. Это место очень многонационально, кого там только нет: и эвенки, и уйгуры, и монголы, и буряты, и русские, и татары. Из поколения в поколение они жили вместе, уважая друг друга и национальные традиции свои и соседей. Люди всегда должны помнить, что у каждого народа, у каждой страны есть своя история, которую трогать не надо, даже если она на чей-то взгляд не очень хорошая. Переделывать нельзя, трогать - тоже нельзя, а историю нужно расшифровывать - объяснять следующему поколению.
Какова роль культуры в современном обществе?
О-о, это очень важный вопрос. Я бы сказал так: роль очень большая. Культура - это не белая рубашка и побритая физиономия, хотя сейчас уже небритым быть модно, и не внешний вид человека, его неумение вести себя за столом и правильно пользоваться приборами. (Не надо путать с невоспитанностью.) Культура - это то, что воспитывает людей и служит связи поколений. Культура объединяет нацию, как та же церковь. Когда в 1991 году мне пришлось заниматься возвращением храмов, монастырей, древних икон, мне запомнились слова Патриарха всея Руси Алексия II: «Культура сохранила нам эти камни...» А литература! Я бы сказал так: наша классическая литература, так же как и драматургия, очень сильная, только ее не надо переделывать на сегодняшний лад. Почему? Да потому что там все написано и так!
Я горжусь званием народного артиста СССР. Почему? Да потому что это звание получил от зрителей России, Украины, Белоруссии и других республик большого Союза. Меня знают и таджики, и узбеки, и киргизы. СССР была огромная великая страна, и я не могу отказаться от этого звания, потому что в нем заключается дружба народов, оно воспитывает молодежь и объединяет поколения. Культура не может быть общей, но какая-то часть ее принадлежит всему миру. Эта часть является гордостью нашего народа, но понятна и близка всему человечеству. Например, русская классическая музыка воспринимается одинаково во всем мире, потому что она пробуждает чувства! Конечно же, многое зависит от исполнителя. Вот Денис Мацуев - это наш гениальный пианист. Он сам из Иркутска, его заметили на программе «Молодые голоса» и сразу пригласили на учебу в Москву, в ЦМШ. (!) Родители с бабушкой продали квартиру в Иркутске и привезли его в Москву, купили какую-то однокомнатную квартирку на 1-м этаже в «хрущевке» на окраине Москвы. В таких условиях он готовился к конкурсу Чайковского и получил 1-ю премию, стал лауреатом. Но если бы ты слышала, как он играет - «лабает» джаз! Это фантастика! Я был на его концерте классической музыки в зале Чайковского. И вот он бисировал, бисировал, бисировал, наконец говорит: «Все, я больше не могу!» А потом какие- то сделал вступления и... стал вкрапливать в классику мелодию «в лесу родилась елочка». Что творилось с залом - я до сих пор забыть не могу! Я был потрясен! Вот это талант, который подарило России уже не наше, а следующее, молодое поколение!
Юрий Мефодьевич, известно, что искусство театра - это неотъемлемая часть культурной жизни. Вся ваша творческая жизнь отдана Малому театру. Что для вас он значит, его корифеи?
Для начала, если не возражаешь, расскажу о себе. Во время войны мы жили как бы в глубоком тылу - Чита, Забайкалье, но это был не совсем тыл, до границы 400 километров, и граница эта была неспокойной. Жили мы впроголодь, поэтому, особенно у 1-4-х классов, был урок, когда нас подкармливали. Учительница топила печку, наливала нам кипяток, - у каждого в парте была своя кружка, и мы получали по одному пирожку с ливером. Учительница разливала чай, а потом шла к своей сумочке доставала такую маленькую бутылочку с разведенным сахарином и всем по ложечке добавляла в кружку. Когда мы «слышали» запах этих пирожков, то сразу замолкали, забывали обо всем на свете. А учительница в это время рассказывала о том, что происходит на фронте, как наши бьют фашистов и мы были счастливы!
То, что я стану артистом и никем другим, я знал всегда. Поэтому не хотел тратить время на химию или физику... И знаешь, наша химичка - а она у нас завуч была, очень строгая - меня вызывала к доске на уроке химии только один раз за четверть. Подойдет к окну и говорит: «Ну, артист, иди к доске!» И весь класс знал, что это я. Мои друзья мне подсказывали, а она все слышала, все понимала, но их не останавливала. Потом посмотрит, что я там «накалякал», и говорит: «Ну, давай! Тройки тебе хватит?» Прошло много лет, мы с ней встретились, и я ее спросил: «Елизавета Ивановна, почему, вызывая к доске, вы называли меня артистом?» Она говорит: «Я знала, что ты будешь артистом». Вот что это такое? Мудрость педагога! Она не мучила меня химией, она меня воспитывала - я бы так сказал.
Помню, как после окончания школы я приехал в Москву поступать в Щепкинское училище. Ехал 7 суток 12 часов на поезде, с дымом, с гарью, весь в саже... На экзаменах надо было пройти 3 тура и конкурс. Уже были пройдены 2 тура, оставался последний тур и конкурс - и тут я оказался в безвыходном положении: были похищены деньги, документы, остался только обратный билет, а денег уже не было на существование. Не знаю, как я осмелился, но пришел к Вере Николаевне Пашенной, поведал о своем положении и сказал: «Если вы меня берете, то берите. Если нет - уеду обратно в Читу». Она посмотрела на меня - мне показалось, что за это время прошло столетие - и говорит: «Ну, оставайся». Поэтому я каждый день ее вспоминаю и говорю - это моя учительница!
Да, я попал в Малый театр, который раньше был Императорским, и сейчас отдельным несогласным с этим названием говорю: «Да, Императорский театр! Что вам в этом не нравится?» В 1756 году после Указа императрицы Елизаветы Петровны был утвержден российский театр в Санкт-Петербурге - Александрийский, а вскоре при Московском университете был открыт театр, который позже стал называться Императорским Московским театром, и сейчас называется Государственным академическим Малым театром. Кто-то называет нас «музеем». Но разве музей - это плохо? Музей - это хорошо! Доступ туда для детей в праздничные дни - бесплатный. Я бы на месте государственной власти в выходные и праздничные дни сделал билеты бесплатными! Неглупые родители водят детей сюда, чтобы посмотреть Островского, Пушкина, Лермонтова в оригинале, а не в «придумке» какого-то человека под названием «режиссер». Ведь этими «придумками» идет развращение публики. Я и наше поколение артистов воспитаны поколениями «великих стариков». По возможности, я пытаюсь делать так же, как помогали мне в свое время. Мы все в неоплатном долгу перед ними - это долг памяти, нравственный долг. Поэтому, возвращаясь к твоему вопросу - что для меня Малый театр? - отвечу коротко: для меня Малый театр - все!!!
В начале 90-х годов вы служили министром культуры РФ. Трудно было на этом посту? Какими качествами должен обладать министр культуры?
Ты мне ставишь очень каверзный вопрос, потому что человеку трудно говорить о своих качествах - пусть об этом говорят другие. Я не знаю, какими качествами я обладал, но когда, будучи министром, понял, что меня не слышат, то ушел. Я не соглашался с некоторыми решениями вышестоящих организаций, протестовал, но последней каплей стало соединение Министерства культуры с туризмом - и я подал заявление об отставке. Еще тогда предупредил, что будут большие финансовые потери, что от этого соединения пострадают как культура, так и туризм, и что это «животное - помесь ежа с ужом» просуществует недолго. И оказался прав - это продлилось немногим более полугода. А сейчас, кажется, туризм вновь присоединили к Министерству культуры, большей глупости придумать нельзя.
Этой отставкой тогда я выразил свой протест, хотя в свое время с удовольствием принял предложение возглавить Министерство культуры. При этом я поставил условие, что из театра никуда не уйду. У меня спросили, смогу ли я совмещать две эти большие должности, и я ответил: «Ну, это мое дело! Смогу!» Одна газета тогда написала, что «он министр до шести часов, а после шести - артист». И за то, что я успел сделать за эти годы, пока был министром, мне не стыдно перед всеми моими коллегами от Владивостока до Калининграда. А вообще, как с культурой, так и с наукой, образованием, медициной большому начальнику нужно обращаться очень осторожно, потому что представители этих отраслей очень нежные «существа».
Вот возьми песни военных лет - даже не музыку, а слова... «Мне кажется порою, что солдаты,/С кровавых не пришедшие полей,/ Не в землю нашу полегли когда-то/А превратились в белых журавлей... » У меня сразу комок в горле встает. Почему? Да потому что я видел все это! Я пережил все это! И поэтому я не могу принять некоторые сегодняшние реалии. Мои чувства оскорбляет вид попрошаек, которые, прикрываясь камуфляжной формой, просят милостыню - вроде они «афганцы». Но я смотрю на них и вижу, что это не «афганцы», что у него совершенно другие глаза... Настоящий «афганец», прошедший войну, с ампутированными ногами, этого делать не станет. Это тот бизнес, который ни к солдатскому подвигу, ни к развитию нации не имеет никакого отношения. И мне обидно!
Однажды я поздно шел по Бронной улице и за мной увязались два здоровых парня, на голову выше меня, оба пьяные. Один мне говорит: «Ну, дай денег, не хватает на хлеб». Я залез в карман и не глядя достал из кармана деньги и говорю: «На!» А он, когда увидел, сколько я ему дал, долго на меня смотрел, а я ему: «Бери, бери! Но только если ты это потратишь не на хлеб... Я не умру с голода, но ты умрешь нехорошей смертью! Привет!» - и ушел, а в отражении витрины видел, как они молча смотрели мне вслед, долго смотрели. Я не знаю, как дальше сложилась их жизнь, что с ними. Хочется думать, что этот случай заставил их задуматься. Хотя...
Юрий Мефодьевич, я знаю, что вы очень любите животных. Что вас в них больше всего поражает? Какие они - ваши домашние питомцы?
Да, я очень люблю животных, и они меня всегда интересовали. Почему кошки реагируют так, а не иначе? У них очень хороший слух: даже когда спят, у них уши все время слушают. Почему собаки иногда бывают умнее людей? Почему именно собака полетела первый раз в космос? Почему все большие медицинские открытия сделаны благодаря собакам и другим животным? Наверное, потому что человек близок к ним - конечно, не собачьей жизнью... Почему они нас понимают? Вот у меня три собаки - и у каждой разный характер. Например, недавно я уезжал с дачи, и они по-разному реагировали. Один из них, Валет, так смотрел на меня, такими глазами... что я понял - у него есть душа и он не хотел, чтобы я уезжал. А второй - более молодой и крупный вырос с Валетом и ходит за ним, как ниточка за иголочкой, - то на Валета посмотрит, то на меня. Наверное, не может решить, что делать, и говорит: вот как Валет скажет, так и я сделаю. А Жулька - самая молодая... Я когда уходил - закрыл дверь, большие собаки так на террасе и остались. Обычно они меня до калитки провожают, а тут за дверью остались. А Жулька побежала за мной до калитки и стала оборачиваться к оставшимся: а чего это вы не идете? То есть они практически без слов все говорят и понимают друг друга.
Кошки - более закрытые. Мой кот за мной все время ходит. Всегда встречает у дверей - большой такой, пуховый. Я ему говорю: «Ну, что ты хочешь?» Потом без слов рукой махну - он за мной идет, сядит и смотрит. Я ему: «Что, есть хочешь? Что будешь - это или это?» Он посмотрит на «это» и на «то», и я понимаю, что он «это» хочет! Значит, есть какой- то сверхъестественный разум у всех живых существ!
Говорят, что лошади самые умные животные, а я все-таки думаю, что собаки. Именно собаки спасают людей, они многих спасли во время войны. Собаки были санитарами, они, обвешанные гранатами, бросались под танки, и это не выдумки, не сказки - это правда! Очень люблю смотреть телевизионные передачи: «Планета собак», «Планета кошек». В этих программах можно увидеть и узнать много интересного и познавательного. Эти знания помогают мне в работе со студентами. На занятиях иногда я вижу, что кто-то учебный материал понимает, а кто-то не понимает. И тогда я начинаю рассказывать про собак и про кошек - и это становится более понятным. Вот так!
Недавно я побывала на постановке комедии Гоголя «Ревизор». Мне известно, что в свое время вы играли роль Хлестакова, а сейчас являетесь режиссером. Какая работа вам больше нравится?
Актером больше нравится. И еще я бы так сказал - мне нравится педагогическая работа. Я преподаю в Щепкинском училище уже полвека. Я получаю удовольствие от этой работы. Что касается режиссерской работы - то не часто ставлю. Но когда у молодых режиссеров бывают какие-то «дырки», или возникают недоразумения - исправляю что- то, но обязательно при режиссере. А ставлю спектакль только тогда, когда есть какая-то необходимость, тогда я подключаюсь. А так мне больше нравится быть артистом - это с детства!
Юрий Мефодьевич, все знают вас как артиста театра и кино. А что вам больше по душе: играть на съемочной площадке или на сцене?
Сейчас я буду говорить в пользу театра, потому что на сцене все-таки ты хозяин роли, каким бы ни был хорошим режиссер. Вот жил-был очень хороший артист Владиcлавский Владимир Александрович. Как-то я стал спорить с режиссером - молодой тогда был, говорю: «Да вот здесь, по-моему, надо бы сыграть вот так!» А Владиславский после репетиции меня отозвал в сторонку и тихо говорит: «Никогда не спорь с режиссером! Ты ему всегда говори: хорошо, я попробую, сейчас попробую - и сделай. А когда выйдешь на сцену - делай, как ты думаешь, как ты чувствуешь». Мне кажется, я всю свою актерскую жизнь поступал так, как сказал мне Владиславский, как подсказывало мне сердце, конечно, в определенных режиссером рамках.
Все мы хотим вырасти и стать хорошими людьми. Быть хорошим человеком что это значит?
Быть хорошим человеком научить нельзя, его можно только воспитать! Я могу сказать - у нас в театре очень много хороших людей. Они не занимают больших постов они спокойно, тихо делают свою работу. Будь то осветитель, уборщица, да будь любой человек: монтировщики декораций, гримеры, реквизиторы, работники пошивочных цехов - это все наш золотой фонд! У нас есть, наконец, медицинская часть! Люди работают по 20 лет и больше, они прирастают душой к театру. Это все и называется коллектив - как одна семья, а театр - наш общий дом. Семья у нас большая - 700 человек. И все в меру своих возможностей относимся к этому дому с большой заботой и любовью.
И в заключение - какие советы и пожелания вы можете дать молодому поколению?
Вообще я советы не даю... Совет у меня один - побольше читать классики, не только русской, но и Шекспира, Киплинга, Мольера. Из наших - Распутина, Шукшина, Астафьева, я уж не говорю о Толстом и Чехове. Музыка, особенно классическая - она заставляет людей думать. И поэзия! Потому что поэзия и музыка пробуждают чувства! Вот это все и формирует личность человека, а уж он сам сделает правильные выводы, без всяких советов.
Беседу вела Полина ЧИБИСОВА
«Трибуна», 12 марта 2015 года
19.06.2015
ОДНОЛЮБ МАЛОГО. ЮРИЮ СОЛОМИНУ — 80
18 июня исполняется 80 лет народному артисту СССР, руководителю Малого театра Юрию Соломину
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
Светлана Хохрякова, Никита Карцев, «Московский комсомолец», 18 июня 2015 года
18.06.2015
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ЮБИЛЕЕМ!
18 июня отмечает юбилей художественный руководитель Малого театра – народному артисту СССР Юрию Соломину исполняется 80 лет!
18.06.2015
18.06.2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ДУМАЮ
А. Шевелева, «Театральная афиша», июнь-июль 2015
17.06.2015
«БОЛЬШЕ, ЧЕМ АРТИСТ» — ПРЕМЬЕРА НА КАНАЛЕ «КУЛЬТУРА»
18 июня художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину исполняется 80 лет. Эту дату телеканал «Культура» отмечает премьерой нового документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Юрий Соломин. Больше, чем артист» (начало в 22:50, повтор 20 июня в 14:15).
Трейлер фильма
Трейлер фильма
16.06.2015
АНОНС – «ЮРИЙ СОЛОМИН. ВЛАСТЬ ТАЛАНТА»
16 июня, 23:50. Документальный фильм к юбилею Юрия Соломина на телеканале «Россия-1»
Смотреть трейлер
Смотреть трейлер
11.06.2015
ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА» - К 80-ЛЕТИЮ ЮРИЯ СОЛОМИНА
18 июня всенародно любимый актер и режиссер, художественный руководитель Государственного академического Малого театра Юрий Соломин отмечает юбилей - 80 лет. Телеканал «Россия К» приурочил к этой дате показ премьерного документального фильма «Больше, чем артист» (18 июня в 22:50 и 20 июня в 14:15), киноленты Акиры Куросавы «Дерсу Узала» (19 июня в 23:10) и спектакля Малого театра «Горе от ума» (20 июня в 11:40).
05.06.2015
БИЗНЕС И КУЛЬТУРА НЕСОВМЕСТИМЫ
Так говорит народный артист СССР Юрий СОЛОМИН в беседе с обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
«Правда», № 59 (30265) 5-8 июня 2015 года
06.05.2015
МИНИСТР КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ВЛАДИМИР МЕДИНСКИЙ ПОСЕТИЛ МАЛЫЙ ТЕАТР
5 мая министр культуры Владимир Мединский с супругой Мариной посмотрели спектакль «Горе от ума» А.С. Грибоедова, который является визитной карточкой Малого театра. По окончании спектакля Владимир Ростиславович преподнес букет цветов исполнителю роли Фамусова, художественному руководителю Малого театра Юрию Соломину, а Марина Олеговна — Глебу Подгородинскому, сыгравшему Чацкого.
16.04.2015
МАЛЫЙ ТЕАТР: АКАДЕМИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ НА ГАСТРОЛЯХ
Народный артист СССР, худрук Малого театра Юрий Соломин, который вскоре отметит свое 80-летие, размышляет о традициях театра, отношении к молодым актерам и уважении к зрителю.
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
Ангелина Губина, «Вечерняя Москва», 15 апреля 2015 года
13.04.2015
ЮРИЙ СОЛОМИН: «РУССКИЙ ЯЗЫК – НЕ БЫСТРЫЙ И СКРИПУЧИЙ, А ПЕВУЧИЙ И МОГУЧИЙ»
C 10 по 15 апреля в Москве проходит 11-й фестиваль «Островский в Доме Островского».
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 11 апреля 2015
09.04.2015
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка