3 апреля день рождения артиста Малого театра Глеба Валерьевича Подгородинского.

Мы от всей души поздравляем Глеба с этим праздником и желаем крепкого здоровья,

семейного счастья, новых интересных ролей в театре и кино.

ЧАЦКИЙ В ПОТЕ ЛИЦА

«Горе от ума» Грибоедова. Чацкий. Блистательный Чацкий! Чацкий, в исполнении Глеба Подгородинского, молодого 31-летнего актера Малого театра, выпускника Щепкинского училища, которое в свое время окончил мастер мирового театра и кино Олег Меньшиков.

ЧАЦКИЙ В ПОТЕ ЛИЦА

«Горе от ума» Грибоедова. Чацкий. Блистательный Чацкий! Чацкий, в исполнении Глеба Подгородинского, молодого 31-летнего актера Малого театра, выпускника Щепкинского училища, которое в свое время окончил мастер мирового театра и кино Олег Меньшиков.
Почему я вспомнила именно об Олеге Евгеньевиче, ведь это высшее театральное заведение окончили многие замечательные артисты? Такой Чацкий, которого мне довелось увидеть в интерпретации Подгородинского, дал представление о Чацком в исполнении Меньшикова. Что-то схожее с Меньшиковым отыгрывает Подгородинский, схожее по яркости и динамичности, только в своем пространстве.
Его Чацкий весьма увлекает за своими словами и мыслями, вызывает сожаление и доверие. Кажется, этого человека можно унизить, обидеть, и он сам соглашается с этим, одновременно напрочь отвергая это. Чацкий не боится говорить правду в лицо, невзирая на положение, к которому оно принадлежит, он не может молчать, видя лицемерие и ханжество. В нем присутствует чувство собственного достоинства с проблесками ранимости.
Сцена из первой части, где Чацкий с Софьей сидят на софе, вспоминая прошлое, детство. Чацкий радостно, захлебываясь от собственных воспоминаний, набрасывает контуры минувшего Софье, которые она тоже, оказывается, хорошо помнит. Но, радость принадлежит не тому, что «Ты тоже помнишь?!», а другому – «Вспомни, оно наше общее!» Это радость о надежде в подтексте. О надежде, что человек, который ему дорог и любим, вспомнит то, что когда-то для них было одинаково ценно.
Но, понимая, что прошлых отношений не возвратить, прошлого дома Фамусова, дома, как состояние души не вернуть, он уходит, но уходит не как изгнанный, а осознающий, что теперешний Чацкий вырос для этих людей. Теперь его мышление противоречит их представлениям о жизни, о счастье, о любви…
В нем – трагедия: улыбка на лице, но разочарование в глазах и неуверенность в действиях.
Замечательная мимика, пластика, речь Глеба Подгородинского, лицо, покрытое потом – это свидетельство тому, что он сполна раскрывает в себе своего героя, до конца отдает его зрителю. Та энергия, с которой выговаривается каждая реплика, эмоции и чувства, которые вкладываются в каждое слово, говорят о том, насколько актер смог пропустить через себя роль, как он дорого относится к «своему» Чацкому, придавая ему свое обаяние, мягкость, добродушность. И, словно играя что-то из своего личного, почерпнутого из собственного представления, пройденного десятки вариантов, Глеб преподносит довольно яркий образ, внушительный, богатый, интересный.
Подгородинский не второй Меньшиков, но в нем есть особенность, особенность непохоже-похожего чувствования роли. Это два особенных, несхоже-схожих актера, которые выделяют русский театр. И если сейчас Глеба еще мало замечают, то в будущем может произойти и так, что зритель будет идти на Подгородинского так, как сегодня идет на Меньшикова.

Автор НАТАЛИЯ ХИЛОБОК

Рецензия написана по просмотру спектакля «Горе от ума» в постановке Малого театра на канале «Россия» 11 января 2004 года.

Обворожительный сорванец

Роль Чацкого — знаковая в творчестве Глеба Подгородинского, но отнюдь не единственная.

Обворожительный сорванец

Словно отзвук трогательной бескомпромиссной юности, возносящейся от побед и безутешной в поражениях, доносится его голос. Слегка надтреснутый, хрипловатый, но наделенный свежестью и силой. Голос как элемент неповторимой индивидуальности. Голос как инструмент актерского самочувствия. Голос как театральный язык. Этому «языку» Глеб Подгородинский обучил немало своих героев. Артист Малого театра, он окончил Театральное училище им. Щепкина и с 1993 г. официально состоит в труппе. В свои тридцать он имеет на счету уже более десяти ролей в театре, запоминающийся дебют в кино (Никита - «Мама», режиссер Д.Евстигнеев, 1998 г.) и не одну премию, в том числе литературно-театральную премию «Хрустальная роза Виктора Розова» за 2001 год. Но, несмотря на это, он сумел сохранить то непередаваемое обаяние юности, которое с течением времени и накопленным опытом неизбежно исчезает. Подобно своим героям, артист сочетает в себе две разные природы — черты разудалого малого, «забияки и сорванца», с элементами тонкой, но очень цельной натуры. Его герои — это, в основном, обворожительные юноши. Взять, к примеру, того же Чацкого («Горе от ума» Грибоедова, режиссер С.Женовач, 2000 г.). Исполнение этой, отнюдь «не последней роли в мировом театре», как лукаво замечает сам Подгородинский, стало для него настоящим прорывом. Артист рассказывает, что роль не далась ему просто:
— Мы репетировали целый год, и весной, когда уже начали готовиться к показам, я вдруг почувствовал, что паникую. Просто ничего не получается! Как это объяснить? Не знаю. Хотя, с другой стороны, если роль «без кровиночки», как говорится, плавно идет, то обычно выходит не интересно. Обязательно нужно что-то в себе преодолеть — через слезы, через боль, через пот. А тогда, весной, я вижу: спектакль как-то потихоньку собрался и почти готов. Остается 2 недели. А я все кручусь-кручусь... Стопор. К счастью, я все-таки нашел ход и попытался оправдать своего героя.
Что касается этого «оправдания» образа, оно выглядит весьма убедительно. Чацкий как литературный персонаж не очень симпатичен: то ли революционер-обличитель, агитирующий милейших господ на неприятные дела; то ли чудак, задохнувшийся «дымом Отечества» и мечущий «бисер перед свиньями». В интерпретации Подгородинского все несколько не так. Его Чацкий простодушен. Возвращение на Родину для него и впрямь событие чрезвычайное. От одного этого, его чувства обострены. Думается, он очень много понял во время путешествия. И то, что незначительное увлечение, от которого уезжал, на поверку оказалось любовью. И то, что там, где странствовал, ценят людей за поступки и подобострастие не в чести. И то, что он — патриот и его тянет домой. Наконец, он дома, в Москве, и видит... то, что видит. «Предрассудки стары»; подхалимы правят балом; несправедливость никуда не делась — все это он понимает, как и каждый, и, как и каждый, проходит мимо. Чацкий словно заново открывает для себя давно знакомые, привычные вещи. Причем, делает это очень неосторожно. Опьяненный и встревоженный, он очарован Софьей (мотив любви в постановке играет существенное значение) и с негодованием наблюдает за тем, как Фамусов, расшаркиваясь перед Скалозубом, сватает за него дочку. И все это происходит на глазах у него — того, кто только что восторгался: «Как Софья Павловна у вас похорошела!..». С этого момента герой «заводится» и превращается в сплошной нерв из иронии и отчаянья. Артист «оправдывает» несносное поведение своего нечуткого персонажа так: - Чацкий переживает «второе рождение», когда все в новинку и ничто не ново. Он буквально захлебывается от впечатлений и говорит-говорит... но все равно оправдать его не так-то просто! Особенно сегодня. Ведь сейчас жизнь «молчалиных». И у нас всех есть по Молчалину и по Чацкому. Эдакие «ангел» и «бесенок». Хотя неизвестно, кто есть кто. Роль Чацкого — знаковая в творчестве Глеба Подгородинского, но отнюдь не единственная. Есть проворный егоза Павел Грунцов («Трудовой хлеб» А.Н.Островского, режиссер А.Коршунов, 1998 г.). Влюбленный студент и просто честный человек. Так играет Подгородинский. Так подсказывает сам текст. В этом образе артист подчеркивает какую-то непоседливость, стремительность. Нужные краски дает хорошо поставленная и отлаженная в спектакле хореография. Не в последнюю очередь за счет пластики актер создает картинку игривых, шатких, порою неловких ухаживаний. Его герой очень молод и очень влюблен. А вместе с тем мил и забавен. Но помимо личного творчества, в этой роли очень важны партнерские отношения, ведь любовные игры - дело двоих. Надо сказать, дуэт Грунцова и Жени (Евгения Дмитриева) выстроен блестяще. Стройные, на пружинящих ногах, готовые вот-вот вспорхнуть от счастья, они выглядят органично. Совсем в другом качестве, но этот логичный дуэт существует в спектакле «Чудаки» в постановке все того же режиссера.
Итак, амплуа Глеба Подгородинского включает в себя юношеские образы. Репертуар артиста, по преимуществу, построен на них. Почему? — Просто молодой пока еще. И такой репертуар меня, по правде сказать, не смущает. Это раньше, как раз в пору юношеского становления, хотелось выглядеть постарше. А сейчас это стремление ушло. Если я молодой, зачем же мне играть стариков?! Но если говорить об амплуа, то я думаю, что мне очень повезло уже сейчас, потому что в отличие от многих, я играю разносторонний репертуар. Большинство героев - молодые. Но зато, какой у них диапазон разный — и комические есть, и трагические.
Некоторые образы, созданные Подгородинским, не подходят под определение «обворожительных юношей». Среди них Якоб Израэль из стриндберговского «Короля Густава Васы» (режиссер А.Нордстрем, 1998 г.). «Настоящий мужчина с истинно мужскими поступками», — так полагает сам артист. К разряду «обворожительных» нельзя отнести и юного Васю Турипына («Чудаки» М.Горького в постановке А.Коршунова, 1996 г.). Вася смертельно болен и угасает на глазах у своей молоденькой невесты. Некогда вспыхнувшее между ними чувство час за часом угасает вместе с больным и перерастает почти что в отвращение. Как ни жестоко, но молодая кровь девушки жаждет радости, жизни, а не изматывающего ухода за чахоточным. Актер играет ровно, без надрыва. Он смотрит на своего больного без тени жалости или презрения. Показывает, как с приближением смерти добрый, деликатный, как и все его герои, Вася становится брюзглив и нетерпим. Выходит, даже в этой светлой голове немощность рождает агрессию.
Тему милого озорства и наивного мальчишества развивает артист в детских образах, таких как Кай в феерической «Снежной королеве» Шварца (режиссер В.Иванов, 1996 г.). Это весьма удачная работа. В ней точно обрисован противоречивый образ мальчугана — задиристого, обидчивого, но очень нежного и беззащитного. Во многом Кай — уже сформировавшийся человек. А во многом — тоненький стебелек, который может сломаться от одного грубого прикосновения. Драчун, он имеет стойкое представление о справедливости. Помощник бабушки, он, пусть смутно, но понимает ценность милосердия. А в своем отношении к Герде он впервые постигает законы любви и в конечном итоге — счастья. Помимо «мальчиковых» ролей у Глеба есть и другие, не менее интересные. Например, самые ранние - Леон («Преступная мать, или Второй Тартюф» П.Бомарше, режиссер Б.Морозов, 1994 г.); Алеша Карамазов и Нелькин, сыгранные в Театральной труппе В.Саркисова; Федор Иоаннович («Царь Иоанн Грозный», режиссер В.Драгунов) и царевич Федор («Царь Борис», режиссер В.Бейлис) из трилогии А.К.Толстого — работы 1995 г. Или еще одна, очень любимая артистом, работа - моноспектакль «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина (режиссер Н.Косенкова, 1998 г.). Многие из них, антрепризные роли, утрачены. Но уже заявленная тема отчасти звучит и в них.
Мастерство молодого актера в четырехлетнем пути от Кая к Чацкому переросло в настоящий профессионализм. Это доказывает небольшая, но точно сыгранная роль капитана Попплтона из «Корсиканки» И.Губача (режиссер В.Константинов). Премьера спектакля состоялась в феврале 2002 года. Роль Попплтона, несомненно, комическая. Здесь артист сознательно не иронизирует над своим героем и тем достигает еще большего комического эффекта. Попплтон — капитан Королевского шотландского корпуса, который охраняет низложенного Наполеона. Его военная форма очень красноречива. Клетчатая юбка — характерный элемент шотландского костюма — придает облику необычный вид.
Но артист виртуозно обыгрывает свой наряд, старательно маршируя и смешно отдавая честь. Попплтон совсем не юн. Хотя довольно трогателен и подобострастен. Особенно в присутствии своего венценосного арестанта. Он боится попасть в немилость к начальству и изо всех сил стремится выполнить приказ. Но на пути у этого порядочного и от природы доброго человека встают вконец расшалившийся заключенный и бесшабашная корсиканка. Они подтрунивают над бедолагой, совершенно не принимают его в расчет. И Попплтон совсем теряется. Привыкший иметь дело со срочными донесениями и важными циркулярами, он не может противостоять неподчинению и ослушанию. Англичанин, кабинетный военный, он привык к предельно четкому выполнению предписаний. Французская едкость ему в новинку. Она окончательно сбивает с толку. Весь респектабельный вид в мгновение ока слетает с Попплтона. Непроницаемое выражение лица сменяется чуть-чуть раздосадованной, зато естественной улыбкой. Напряжение спадает, и перед нами предстает другой Попплтон — доверчивый, простой, «свой в доску» парень. Оказывается, официальное поведение сковывает его. На самом деле он — человек мягкий, ранимый, уступчивый. Это роднит его с «обворожительными юношами» — Каем, Грунцовым и Чацким.
Но - «труба зовет!», и Попплтон вынужден снова надеть маску невозмутимого английского джентльмена и аккуратного шотландского служащего.
Глеб Подгородинский очень добросовестен. Он не пытается «брать» публику отдельными приемами, а выстраивает полноценный образ — от начала до конца. Артист неотступно следует психологической правде. Поэтому в его построении ничто не случайно.
В нынешнем сезоне у артиста не было застоя в работе. Накануне Нового 2003 года Сергей Женовач выпустил уже вторую по счету премьеру на сцене Малого — спектакль «Правда — хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского. Женовач снова собрал свою «грибоедовскую» команду — Ирину Леонову (Софья), Виктора Низового (Скалозуб). И, разумеется, снова пригласил Глеба Подгородинского.
На этот раз трогательный и влюбленный резонер Чацкий переродился в горе-резонера Платона, персонажа откровенно комического и местами даже жалкого. Этим образом актер развенчал все идеалистические мечтания грибоедовского персонажа.
Та прекраснодушная прямота, которой, принимая во внимание молодость, неопытность и «сердечный недуг», еще можно было умилиться в Чацком, здесь стала карикатурой на саму себя. Платон — явление переходное. Уже не Чацкий и еще не Треплев, он представляет собой существо, над которым «все смеются, шутки да озорства делают». Недостаток юноши заключается в том, что он всем людям правду в глаза говорит. А, по мнению его сердобольной и несколько плутоватой матушки, это есть даже некоторое «повреждение в уме». Смешно, конечно. Но, в некотором смысле соответствует действительности.
Как ни жаль одинокого и забитого Платошу, когда, разлученный с любимой, он вскакивает на лавку и с высоты ее, как с кафедры, произносит изобличительную речь, все же ясно, что никого он ею не изобличает. Лишь изливает горечь своего никчемного сердца. И хочет заразить этой горечью всю красоту окружающего мира — окрашенное рассветом, робко просыпающееся небо; глухой забор купеческого двора, то здесь то там обнаруживающий игривые просветы светлого денька; бельевые веревки, по-хозяйски перегораживающие двор и... душистые наливные зеленые яблоки, которые сочно хрустят под натиском крепких здоровых зубов. Глеб Подгородинский подходит к своей новой роли, как и ко всем предыдущим. Добросовестно. Все жесты точны, все интонации продуманны. А главное, отходя от лирической линии, он смело и, причем, весьма успешно вливается в комическую струю. Наиболее ценно то, что восклицаниями крайне тщедушного и крайне самонадеянного Платона артист не стремится в первую очередь рассмешить. И именно эта серьезность, порою окрашивающаяся в трагические тона, сконцентрированность на себе и своей обделенности как раз и делает хлюпика-Платона истинно смешным. Определенно, эта роль в новой постановке Женовача — уже не столько знаковая в творчестве артиста, сколько закрепляющая за ним статус свежего, интересного и профессионально точного дарования Малого театра.
Итак, в прошлом году отметив свой тридцатилетний юбилей, Глеб Подгородинский вступил в ту «пору молочно-восковой спелости, когда уже есть немало свершений и все еще есть немало сил» (О.П.Табаков). Это лучшее время для подведения итогов и определения новых целей и приоритетов.

Екатерина Безроднова
9 59/2003
СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР, 10

Выдержки из статей о спектакле «Горе от ума»

Вера Максимова: «…и, конечно, Глеб Подгородинский - Чацкий, о котором уже начались споры критиков».

Выдержки из статей о спектакле «Горе от ума»

Вера Максимова: «…и, конечно, Глеб Подгородинский - Чацкий, о котором уже начались споры критиков».

Ольга Романцова: «Его герой не похож на романтического, одинокого скептика в чёрном плаще. В его монологах нет обличительного пафоса или желания разрушить «старый мир».

Глеб Ситковский: «Чацкий в интерпретации Подгородинского неуловимо напоминает князя Мышкина, он застенчив, угловат…У Грибоедова Чацкий - малоприятный персонаж, то ли резонёр-зануда, то ли обличитель-революционер. Чацкий в спектакле забавен, простодушен, обаятелен. Превосходная работа - именно после таких просыпаются знаменитым».

Ольга Фукс: «Искренний, чистый мальчик, который ещё не постиг азов в науке счастья, но науку утраченных иллюзий изучил сполна и отходить после этого удара будет очень долго».

Нина Катаева: «Его Чацкий - подобен вулкану или плавильному котлу. Монологи Чацкого неотразимы, но он обречён на поражение - именно эту «страдательность» подчёркивает актёр… Этот Чацкий, думается, ещё долгие годы будет удивлять москвичей своей смелостью и бесшабашностью… Почему-то вспоминалась трагическая судьба самого автора гениальной пьесы, в облике актёра неуловимо проскальзывало нечто, наводящее на эти мысли».

Мария Хализева: «Саша Чацкий - так в одном из интервью назвал режиссёр героя, традиционно державшегося за трибуна и бунтаря, - на протяжении одного неестественно длинного зимнего вечера расстаётся с иллюзиями и надеждами, показывая себя человеком умным, проницательным, светски сдержанным и одновременно наивным, по-детски ершистым и уязвимым… Роль сыграна убедительно, искренне и, как это ни привычно, обаятельно».

Марина Тимашева: «…и вдруг оказывается похож на князя Мышкина: даже в том, что возвращается в родные пенаты из-за гграницы, и уж тем более в том, что влюблён, благороден, странен, гоним, безумен с точки зрения нормальных добропорядочных граждан».

Вера Никифорова: «В сущности, спектакль получился об одиночестве, болезненном одиночестве человека, находящегося в глубоком разладе с собой, и, следовательно, с миром. Чацкий обострённо чувствует то, что Стендаль называл «иллюзорностью любого поприща в позорные моменты истории», а потому не может пристать ни к одному берегу, и постоянно испытывает разочарование».

Светлана Магидсон: «Чацкий - самая живая личность в спектакле, и как человек, и как исполнитель высокой общественной роли, которую ему дал Грибоедов. И Подгородинский умно и изящно раскрывает нам в Чацком именно это».

Нина Агишева: «Подгородинский в этой роли не премьер, не любимец публики, страстно произносящий монологи: он говорит тихо, запинается, он - сторона страдающая от страшной муки безответного чувства, он срывается на фальцет, ведёт себя препротивно, но ему прощаешь и его любишь. А Чацкого редко любят даже зрители: он или пугает или восхищает».

Наталья Каминская: «Не столь пока блестящий, как О.Меньшиков, хотя и очень талантливый, Г.Подгородинский изумительно молчит. Он играет абсолютное одиночество, тревожную влюблённость, очевидный ум»

Павел Руднев: «Чацкого сыграл Глеб Подгородинский. Актёр стал известен после того, как пять лет назад сыграл в Антрепризе Валерия Саркисова роль Алёши Карамазова, очень подходившую к темпераменту этого тихого, мягкого, доверчивого актёра. Природа не изменила Подгородинскому и в этой роли. Его Чацкий тих, почти невзрачен - одетый во всё чёрное, он выглядит тёмным пятном, тенью на однотонном фоне сценических рам. Его не слушают, избегают, у него нет никаких шансов на успех. Благодаря этой неэффектности, незвонкости Чацкий Подгородинского кажется, вопреки всем теориям, умным: он говорит дело. Чацкий - не из этого мира. Всё в нём выдаёт этакого «репатрианта», давно не видевшего России, ходящего бледной тенью по солнечной праздничной Москве, и выдаёт его, пожалуй, словоблудие - три-четыре слова в обмен на одно - так много и так впустую говорят люди, долго не произносившие родные слова… Он в России - иностранец, немножко «идиот», князь Мышкин, представлявший себе Россию как мечту. Он - больше, чем соотечественники, - болеет за судьбу Родины… В исполнении Подгородинского неожиданно зазвучит «Французик из Бордо, надсаживая грудь…» Садясь на стул и глядя прямо в зал, он с глубоким, почти суицидальным отчаянием произносит: «Москва и Петербург - во всей России то, / Что человек из города Бордо, / Лишь рот открыл, имеет счастье / Во всех княжён вселять участье…» Государственник Чацкий (схожий здесь с государственником Грибоедовым), думающий и знающий о внешней и внутренней политике России больше, нежели о законах поведения в обществе, не узнаёт в Москве Москву, как в Софье не видит былой любви. Он видит рыхлую, вялую, ничтожную землицу, где всё - чужое, не наше. Здесь Сергей Женовач продолжает тему своего «Русского света», последней части трилогии об «Идиоте», - и там и здесь в финале говорится об особом пути России, о патриотизме, о русском свете, которого не находят в России Чацкий и Грибоедов, но уже после них находит Достоевский»

Сегодня среди тех, кто обращается к исполнению пушкинских стихов и прозы, — В.Лановой, С.Юрский, Ю.Авшаров. И вот новое поколение чтецов пополнил актер Малого театра Глеб Подгородинский.

КАЖДЫЙ АКТЕР В ДУШЕ МЕЧТАЕТ ЧИТАТЬ ПУШКИНА

Сегодня среди тех, кто обращается к исполнению пушкинских стихов и прозы, — В.Лановой, С.Юрский, Ю.Авшаров. И вот новое поколение чтецов пополнил актер Малого театра Глеб Подгородинский. Его творческая судьба складывается весьма успению: после Щепкинского училища — Малый театр. И сразу — большие роли. Пылкий и честный юноша Леон из «Преступной матери» Бомарше, трогательный Кай в «Снежной королеве», чистый и светлый Федор в «Царе Борисе», Мастаков в пьесе Горького «Чудаки».
В моноспектакле «Руслан и Людмила» счастливо сошлось все — фактура и природное обаяние актера и то, что автор и исполнитель оказались почти ровесниками, и молодая удаль, насмешливость и эпатаж Пушкина нашли свое отражение в энергии, задоре, порывистости исполнителя.
Актер все время поддразнивает зрителя, начинает словно бы и не всерьез, посмеиваясь над нами и над самим собой. Легкими штрихами, почти неуловимо меняясь, характеризует он и чуть жеманную Людмилу и ее незадачливых женихов, и романтическую пылкость Руслана, и коварного Черномора, и мудрого Финна.
Лирический и озорной, печальный и восторженный, ироничный и мудрый — таким предстает актер, которому удается создать не только «моментальные портреты» персонажей поэмы, но и образ самого Поэта.

Валентина Федорова
«Театральная жизнь»

ГЛЕБ ПОДГОРОДИНСКИЙ — ЧАЦКИЙ

Этот герой никогда не был среди ролей, которые мне хотелось играть. Он не был близок мне и прошел мимо меня, не вызвав положительных эмоций.

Глеб Подгородинский — Чацкий

Этот герой никогда не был среди ролей, которые мне хотелось играть. Он не был близок мне и прошел мимо меня, не вызвав положительных эмоций. Но когда я узнал, что «Горе от ума» будет ставить Сергей Женовач, то перечитал пьесу и увлекся. Когда же начались репетиции, я влюбился в эту роль. Знакомые и коллеги постоянно спрашивали меня: «Ну что, как? боишься? страшно?» Нет, такого чувства я не испытывал. Было огромное желание работать. И все-таки я не ожидал, что образ Чацкого окажется таким сложным. В какой-то момент, когда спектакль репетировался в целом, я начал пробуксовывать на одном месте, не в силах сдвинуться с мертвой точки. Меня охватила паника, казалось, что ничего не получится.
К счастью, с этими трудностями удалось справиться. Вначале я знакомился с тем, как играли «Горе от ума» у Мейерхольда, у Товстоногова, как играл Мочалов, но мне это ничего не дало. Я даже не пошел смотреть Олега Меньшикова в роли Чацкого, чтобы не сбиться, хотя Меньшиков мне очень нравится. Судя по старым рецензиям, Чацкого часто изображали революционером и декабристом. Для того времени это было объяснимо. Сегодня для меня главное в Чацком — его любовь к Софье. Из-за любви к ней он уехал на три года, потом понял, что жить без нее не может, и вернулся в Москву. Все его действия и поступки в этот день продиктованы его чувством к ней. Впервые я пересекся в работе с Юрием Мефодьевичем Соломиным и был поражен тем, как тактично он помогал нам, всегда подмечая, когда надо посоветовать и поддержать. Как мне кажется, «старики» Малого театра нас хорошо приняли, а это многое значит: ведь у каждого из них было свое «Горе от ума» и свой Чацкий. Эта пьеса для Малого театра знаковая. Начиная от Мочалова, наша постановка, если не ошибаюсь, восьмая по счету. Я испытываю чувство радости оттого, что в спектакле такой прекрасный актерский состав, что его поставил талантливый режиссер, и уже не представляю себя без этой роли.

«Афиша»

А тут со всех сторон слышу: как вырос мальчик, как стал лидировать в «Горе от ума». А мальчик-то, вежливее — молодой артист Глеб Подгородинский — больше всего встревожил меня своей робостью на премьере.

Однажды двадцать раз спустя…

Ведь говорила себе: если спектакль не понравился или не понравилось в нем что-то существенное — не поленись, посмотри еще раз... Но ленюсь. И коллеги, похоже, ленятся... А тут со всех сторон слышу: как вырос мальчик, как стал лидировать в «Горе от ума». А мальчик-то, вежливее — молодой артист Глеб Подгородинский — больше всего встревожил меня своей робостью на премьере. Вернее, не на премьере даже — на спектакле «для пап и мам». Пошла снова. И не пожалела. Потому что на тридцатом спектакле «Горе от ума» в Малом театре стало иным зрелищем. Я предполагала это и написала об этом в рецензии, так и не пошедшей в альманахе «Современная драматургия». Посему извиняюсь, но чуть-чуть себя процитирую.

- На сцене Малого театра в этом спектакле — семья: Соня, Саша, Алеша, Сережа, дядя Паша... И все, буквально все в спектакле Женовача, поставленном по хрестоматийной пьесе Грибоедова — по разным ее вариантам, — «работает», и абсолютно без натяжки — на эту семейную трактовку.
- Когда появился Юрий Соломин и заиграл с роскошным, упоительным блеском, то подумалось, что спектакль этот — не о Чацком — о Фамусове. Поклоны это подтвердили: Соломин на них выходил один и последним.
- Соломин играет вкусно, смачно, подробно и очень лихо. Он успевает везде — не только сыграть Фамусова — совершенно непривычного, но абсолютно логичного в этой трактовке, но и отыграть юных своих коллег Его реакции на то, что делают и говорят Софья, Чацкий, Лиза, Молчалин, добавляют их ролям пока еще недостающей живости. Пишу пока еще, потому что в таком партнерстве только и может вырасти артист.
- Фамусов в этой семье и в этом семейном спектакле заводила.
«Не надобно иного образца.
Когда в глазах пример отца».
Эти грибоедовские строчки можно поставить эпиграфом к той работе, которую сотворяет в спектакле Юрий Соломин, подавая пример партнерства и мастерства, лицедейства и самоотдачи юным своим коллегам...
- Бал сыгран с истинным великолепие». Малого театра, актерским великолепием. Сыгран звездами первой величины, у которых тоже предложено счастье учиться молодым...
И молодые — учатся. Тридцатый спектакль разительно не похож на первый.
Этот спектакль был уже не о Фамусове, но о Фамусове и Чацком или о Чацком и Фамусове — здесь от перемены мест слагаемых сумма двух первоклассных актерских работ не меняется.
А Глеб Подгородинский заиграл первоклассно.
На сцену Малого театра в обозримом прошлом резко врывался, проездом на Сенатскую, саркастический, ироничный, злой и страстный Чацкий — Никита Подгорный.
Влетал бесконечно влюбленный Чацкий — Ромео прелестного двадцатилетнего Валерия Бабятинского.
Шлепался к ногам Софьи смешливый, очень родной залу, в круглых очечках похожий на самого Грибоедова, Чацкий — Виталий Соломин.
Сегодня — Глеб Подгородинский словно объединил, сыграл разом все прошлые трактовки.
Сегодня в спектакль приходит очень юный, с меньшиковским обаянием, трогательный, живой, логичный и естественный каждым мгновением своей сценической жизни Чацкий.
В самом первом спектакле с ним на сцене появлялись неприкаянность и испуг. Сегодня — с ним приходит тепло. И понятна радость Лизы. И дяди Паши. И Сони, когда не задевает он ее Молчалина. И — радость зала. Которому этот Чацкий — родной. Не случайно в начале второго акта при его появлении в партере раздался громкий девичий вздох: «Ах, Чацкий!»
У него замечательные родственные связи со всем фамусовским семейством. Вот на кушетке он перебирает всех знакомых, а рядышком сидящая Софья поддакивает ему, озорно веселится — они одного поля ягоды, эти умницы, такие естественные и озорные в упоении воспоминаниями детства, в понимании друг друга...
Вот Фамусов отчаянно сетует на засилье всего французского.
А вот и Чацкий... Понятно, у кого рос в доме. Вот Чацкий говорит монолог прямо дяде Паше — он свой, поймет.
А вот обиду выплескивает в другом монологе — и зал понимает его состояние и сочувствует ему.
Подгородинский, как и Соломин, — играет замечательно подробно и при этом создает цельный образ... И большие монологи, и мельчайшие «a propos» у этого Чацкого — по делу, они спровоцированы и единственно возможны. Здесь и сейчас. Декламации нет вовсе. Есть слова, которые нужны Александру Андреевичу фатально.
Все в этом спектакле живут очень подробно и общаются очень точно. «Я тебе петельку, ты мне крючочек», как говаривала Ольга Осиповна Садовская. Это и есть мастерство Малого театра, которое осваивают молодые. Кто — как Глеб Подгородинский — стремительно, кто помедленнее.
Живее стала И.Леонова — Софья. А на финальном монологе Чацкого лицо юной актрисы заливают всамделишные слезы...
Вот ведь никогда не думала, что Грибоедов близок Чехову, у которого сумма трагедий равняется комедии.
Но Женовач выстроил комедию из разных семейных драм.
И молодые у него впервые чувствуют эти драмы — абсолютно личные — на вкус. И Чацкий. И Софья. И Молчалин — Александр Вершинин, суетливо избегающий драмы, а для него — трагедии: разрушения карьеры. Которую хорошенький мальчик строит как Глумов — через дам-с.
Один Скалозуб здесь безмятежно счастлив. Артист Виктор Низовой еще на первом спектакле дал надежду на состоятельность молодого поколения Малого. Он играет сочно и смешно этакого юного Лебедя — еще не генерала, но уже метящего в оные. В труппе появился хороший комик. А в Малом традиционно любят амплуа... — Низовой тогда был едва ли не единственным из молодых, кто приносил на сцену живость игры. На остальных было еще смотреть скучновато, и я нетерпеливо ждала появления Фамусова.
Сегодня — иначе. Но пока артисты естественнее говорят, чем слушают. Пока один Подгородинский живет, и всамделишно, каждое мгновение: другие, чтобы проиграть все общения, подхлопатывают-таки лицами.
А в общем — на тридцатом спектакле зрители стали аплодировать не только «старикам», но и молодым. Не только на уходы, но и на выходы.
Что дорогого стоит.

Светлана Овчинникова
«Театральная жизнь» №10

ГЛЕБ ПОДГОРОДИНСКИЙ: МЫ ИГРАЕМ ПЬЕСУ О ЛЮБВИ

Молодой артист исполнит роль Чацкого...

ГЛЕБ ПОДГОРОДИНСКИЙ: МЫ ИГРАЕМ ПЬЕСУ О ЛЮБВИ

Молодой артист исполнит роль Чацкого

- Глеб, как сейчас проходят репетиции?
- Когда я получил роль и перечитал пьесу, то сразу начал фантазировать, как я буду играть ту или другую сцену. А потом, с каждой репетицией, все яснее понимал, что ничего не знаю. Так бывает всегда: когда артист-новичок приходит из училища в театр, он думает, что все умеет. А начинает работать и осознает, что это далеко не так. У меня сейчас такой период: я как белый лист. Я читал, как раньше ставили эту пьесу в Малом театре, как решали ее Товстоногов, Мейерхольд. Но понял, что столкновение этих различных концепций мне ничего не дает, и решил полностью довериться режиссеру. Тем более, что режиссер Сергей Женовач мне очень нравится. Я еще раньше, в студенческие годы, смотрел многие из его спектаклей и думал: хорошо бы поработать у Женовача. Как идут репетиции? Мы берем ситуацию и пробуем различные варианты. Режиссер не определяет все заранее, он советует нам пробовать. И я знаю по опыту: должен быть какой-то толчок, чтобы роль «пошла».
- Чем вам близок ваш герой?
- Трудно сказать. Характер Чацкого, как и характер Гамлета, очень непросто обозначить несколькими словами. Молчалин или Скалозуб гораздо легче поддаются определениям. Каждый представляет Чацкого по-своему, и его роль можно играть по-разному. Конечно, мне близки его искренность, честность, его максимализм. Но, я думаю, самое главное, что он — человек любящий.
- Как вы считаете, что важнее для Чацкого — гражданский пафос или любовь?
- Конечно, любовь. Мне кажется, здесь нет гражданского пафоса…
- А как же знаменитые монологи — «А судьи кто?» и про французика из Бордо?
- Наверное, потому Чацкий произносит эти монологи, что любовь к Софье и сама ситуация заставляют его высказаться. Когда он видит, как Фамусов хлопочет вокруг Скалозуба, он не может смолчать… Мы долго думали, зачем Чацкий уезжал за границу и почему вернулся. И поняли — он уехал от любви. Он и Софья — умные люди и волевые личности. Кто-то из них должен был лидировать, а они оба сильные. И Чацкий решил выкинуть любовь из сердца, поехал за границу, воевал, общался с разными женщинами, состоял в каких-то кружках, был связан с министрами, мог бы сделать карьеру, но понял, что все это — ерунда. А главное — это любовь. И приехал к ней, потому что не мог иначе.
- А какой эпизод в пьесе вы считаете ключевым для раскрытия образа Чацкого?
- Мы как-то встретились с Меньшиковым, и он сказал мне, что для него ключевым моментом является реплика «Так этим вымыслом я вам еще обязан?» А я еще не готов ответить на этот вопрос. Могу только предположить, что самым главным для меня будет финальный монолог, в котором Чацкий понимает, что его обманули.

Беседу вела Ольга Буткова. 2000г.

Недавно, побывав в Москве, она поставила с молодым актером Малого театра Глебом ПОДГОРОДИНСКИМ моноспектакль «Руслан и Людмила» (его можно увидеть на разных сценических площадках, а недавно он был показан на канале «Культура»).

С улыбкой поэта

Имя Вероники КОСЕНКОВОЙ (она зовет себя Никой — греческой богиней победы) — заслуженного деятеля искусств, актрисы, режиссера, педагога — широко известно в театральных кругах. Она окружила себя учениками, создала свой театр, ставит редко идущие пьесы, а также свои поэтические композиции не только в Москве, но и во Франции, где почти постоянно живет, даже в столице Марокко, где она открыла африканцам поэтический мир Пушкина.
Пушкин в последние годы — ее жизнь, наваждение, ему отданы все помыслы, творческие искания. Недавно, побывав в Москве, она поставила с молодым актером Малого театра Глебом ПОДГОРОДИНСКИМ моноспектакль «Руслан и Людмила» (его можно увидеть на разных сценических площадках, а недавно он был показан на канале «Культура»). Это неожиданная, свежая, оригинальная трактовка хрестоматийного произведения. Я не случайно начал с упоминания режиссера — именно она создала, определила сценический образ, атмосферу звучания поэмы, раскрыла нюансы стиха, которые воплощает молодой актер.
Глеб Подгородинский одарен подкупающим обаянием, искренностью, почти детской непосредственностью. Он появляется на сцене в цилиндре, фраке, кружевной манишке, с белым шарфом, изящной тростью. Все это помогает обрисовке образа.
С детства знакомая поэма воспринимается через улыбку, мягкую иронию, даже озорство, через доверительное общение со зрителями. Отработана каждая деталь, каждая интонация, обыгрываются паузы — улыбки, неизменно вызывающие реакции зала.

Николай ПУТИНЦЕВ

Глебу Подгородинскому повезло. С первого же своего сезона в Малом театре, куда он был принят после окончания Щепкинского училища, его профессиональная жизнь заладилась.

Соблазнит ли Гамлета «сникерс»?

Глебу Подгородинскому повезло. С первого же своего сезона в Малом театре, куда он был принят после окончания Щепкинского училища, его профессиональная жизнь заладилась. Он сыграл одну из главных ролей — Леона в премьер-ном спектакле по пьесе Бомарше «Преступная мать, или Второй Тартюф», Что бывает коварнее, чем характер положительного, так называемого «голубого» героя классической пьесы? Только сила молодости, обаяние, искренность и свежесть чувств помогают избежать расхожести штампов. Но велик соблазн ими и ограничиться. В данном случае было подключено еще кое-что, без чего, на мой взгляд, актерская судьба вообще не может состояться, вне зависимости от дарованных природой способностей.
Глеб умеет работать. Это я уже могу сказать определенно: он — ученик нашей школы, и я четыре года наблюдал за ним. Этот мальчик относится к профессии с теми необходимыми серьезностью и готовностью отдавать себя делу, которые позволяют мне верить, что успех его первой профессиональной работы не случаен. Я человек опытный, и мне зачастую достаточно видеть, как молодой артист ходит по театру, с каким выражением лица, чтобы понять, кто будет играть Гамлета, а кто — «сникерсы» рекламировать. Сейчас такое время, что реклама «сникерсов» выглядит заманчивей, во всяком случае это выгоднее...
Да, время сейчас не лучшее, не золотое, провокационное, я бы сказал. Слишком много искусов, возможностей заработать дешевую популярность. И все это подталкивает к своего рода амикошонству с искусством. Этакому панибратству. Так вот Глеб Подгородинский с Театром на «Вы». В этом я уверен, и эта уверенность дает мне возможность, не боясь некоторой преждевременности, посчитать его артистом с будущим. И пожелать ему всего самого лучшего в этом трудном и сложном мире, в котором есть место и доброму, и дурному, и победам, и поражениям, и несправедливостям. В этом ужасном и прекрасном мире театра!

Юрий СОЛОМИН,
художественный руководитель Малого театра.
«Вечерняя Москва» 1994 год.