Полтора года назад Малый театр завершил масштабную реконструкцию исторической сцены. О том, как осуществлялась реставрация, рассказывает Тамара Анатольевна Михайлова, директор Малого театра. Ольга Галахова, газета «Малый театр» №6-7 2017
Полтора года назад Малый театр завершил масштабную реконструкцию исторической сцены. О том, как осуществлялась реставрация, рассказывает Тамара Анатольевна Михайлова, директор Малого театра.
Тамара Анатольевна, год назад завершилась реконструкция исторической сцены Малого театра. Какие итоги Вы можете подвести сейчас? Не страшно было приступать к такой работе?
Реконструкция шла четыре с половиной года. Но было два этапа. Первый, — когда театр не выезжал из здания, более того, мы даже выпускали спектакли. Когда мы уже сделали все работы, которые не подвергают опасности жизни зрителей и актёров, тогда настал следующий этап. Случалось, артисты репетировали уже в масках, из-за того, что взвесь цементной пыли висела в воздухе. Возникла необходимость переселить театр, закрыть историческое здание Малого театра. Мы арендовали сцену Московского авиационного института, ДК МАИ, там играли два года, и, соответственно, — в филиале Малого театра на Ордынке. Плюс у нас был очень большой гастрольный тур— для того, чтобы сохранить труппу, а также сохранить обеспечивающие театр уникальные мастерские. Бесспорно, нам помог «БалтСтрой»: эта строительная компания арендовала для нас склады, благодаря чему мы ни у кого не просили денег на эту самую аренду. На этой фазе мы приступили к полноценной реконструкции. На первом этапе мы укрепили фундамент посредством Jet-свай, подвели бетонную плиту под всё здание нашего театра. А, соответственно, уже на втором этапе мы начали заниматься стенами, инженерными системами и крышей. Как известно, крышу над залом мы не открывали, таково было желание корифеев нашего театра, особенно Юрия Мефодьевича Соломина. А затем приступили уже к внутренним работам. Помимо этого мы достроили часть помещений за счёт внутреннего двора — теперь там располагаются дополнительные площади нашего гардероба — расширили площадь Щепкинского фойе, в чем сейчас можно убедиться. Вот Вы говорите: «страшно». На самом деле, надо просто любить то дело, которым занимаешься. Я не могу сказать о себе, что люблю стройку, но я люблю Малый театр. Свою основную задачу я видела в том, о чем всегда говорила на совещаниях, чтобы зритель, войдя в отреставрированное здание, не заметил никаких изменений. Поясню: не должно быть следов никаких новоделов, каких-то неуместных для исторического здания новшеств. Хотелось достичь эффекта, при котором можно будет войти в зал после реконструкции, и как бы почувствовать, что театр был лишь на время закрыт, а потом открылся, просто отдыхал. Мне дороги слова художественного руководителя Юрия Мефодьевича Соломина, который отметил, что такой реконструкции у Малого театра за всю его историю не было. И это так. Мы поменяли всё: электрику, водоснабжение, канализацию, отопление, вентиляцию. Для примера: в театре было две вентиляционных системы — стало пятьдесят семь. Мы также полностью поменяли всё оснащение нашей сцены: в частности, механику, и нижнюю, и верхнюю, поворотный круг. Мы приобрели последние системы освещения, то, что является, в общем-то, визитной карточкой театра. Всё звуковое оборудование также новое. Все кресла зрительного зала, которые Вы сейчас видите, сделаны абсолютно по образцу того, что было. Отреставрировано все, включая позолоту декоративных элементов. Мы ничего не изменили— мы всё восстановили. Нас спрашивают: «У вас новые люстры?» Нет, — старые, только после реставрации. То же касается исторической мебели.
Насколько я понимаю, геодезия места, на котором стоит Малый театр, весьма и весьма сложная?
Под театром течет Неглинка. Да, причём, более сложное место, чем у Большого театра. Тем более, когда Большой, насколько мне известно, после реконструкции углубился на 40 метров, фактически все эти фонтанчики, ручейки пошли к нам. Нам тогда пришлось в срочном порядке укреплять стены театра, так как было возможно обрушение Малого. Проводили противоаварийные работы. Есть такая французская технология, называется Jet-сваи. Трубы, закаченные цементом, крепятся и при определённом количестве этих Jet-свай держат стену. После их установки мы выбрали грунт, углубились на шесть метров, что дало нам возможность сделать полноценный дополнительный этаж внизу. А уже после этого стали заводить цементную плиту. То есть у нас театр стоит фактически как на тарелочке с ножками. Это очень сложная и трудоёмкая работа. Весь фундамент выбирался вручную. Когда я видела, как рабочие бегают с тележками, это мне напоминало, стройку начала ХХ века. Но другого способа не существовало. Заводить технику под театр не представлялось не только невозможным, но было бы трагичным по последствиям для театра.
А много воды под Малым театром?
До реставрации под театром проходили коммуникации, и они были примерно на пятьдесят сантиметров в воде. Очень близко находились грунтовые воды, что даёт знать о себе и сейчас, но, слава Богу, у нас хорошая гидроизоляция и специальные отводы. Мы же стоим фактически на берегу реки. И более того, если Вы посмотрите на наш театр со стороны «Метрополя», то правый угол был хордой отсечён трубой, в которой раньше находилась Неглинка, и часть театра стояла на этой самой трубе, которую мы потом убирали.
Реконструкция таких старинных исторических зданий как Малый театр таит какие-то неожиданности. Были таковые?
Да. Должна сказать, что за ходом реставрации Малого театра активно наблюдал археологический комитет. Кроме монет XIX века и горшков ничего не нашли. Эти находки выставлялись у нас в фойе. Еще нашли подтверждение легенды. Все же знают, что у нас был тоннель между Большим театром и Малым, существовали какие-то суеверия по поводу того, как открывать этот тоннель, который мы обнаружили. Сейчас тоннель закрыт с двух сторон. В свое время Большой закрыл свой вход — потом Малый. Раньше, когда была одна труппа, по этому туннелю бегали артисты. Когда труппы разделились на драматическую и музыкальную, необходимость у артистов перемещаться исчезла. Помимо того есть ещё одна легенда, что через этот туннель уходил Владимир Ильич Ленин из Большого театра, когда его хотели арестовать.
Откуда у Вас понимание строительства?
У меня нет понимания строительства. По образованию я математик, скорее, просто системный человек. Любой проект сводится к определённой схеме. Понятно, что сначала надо сделать фундамент, потом стены и инженерку, потом крышу и отделку, а потом уже театральные технологии. Системный подход — больше ничего. На торжественном открытии после реконструкции руководство Малого театра благодарили представители Министерства культуры РФ за то, что часть средств было возвращено в бюджет.
А почему Вы не освоили все средства?
Мы всё выполнили. Лишних денег мы не взяли.
А государство поощрило как-то театр за это?
А почему нужно за это поощрять?
За честность!
За честность? Такой, наверное, награды нет. Хотя мы много денег, конечно, сэкономили. Ведь любое удлинение стройки ведёт за собой увеличение денег, в частности, из-за роста цен на рынке и всего остального. Это — с одной стороны. С другой, — ездить по гастролям уже у всех сил не было. И, в общем, это затратно, очень затратно. Поэтому хотелось быстрее закончить реконструкцию, но без потери качества.
А сколько стоила реконструкция?
Стоимость ремонта составляет около семи миллиардов рублей. Но в эту суммы входит все: от Jet-свай и заканчивая полностью всем оснащением театра.
После ремонта театра обычно многое, тем не менее, доделывается, утверждают архитекторы.
Доделок здания не ведется, у нас в основном идёт «донастройка» сложного оборудования. Необходимо обучить специалистов. К примеру, у нас стоит система звука 3D, которой в Москве нет ни у кого. Соответственно, наши сотрудники с интересом всё это изучают и уже начинают применять в спектаклях.
А как Вы нашли строительную компанию?
На конкурсе. По-другому не бывает.
Вы через конкурс поняли, что Балтстрой лучшая фирма? Ведь можно обмануться. В деле всё может оказаться не так оптимистично?
К сожалению, часто бывает именно так. Конкурсная программа, могу сказать, — кот в мешке. Есть такая балльная система, по которой нужно расставить свои приоритеты. Стоит обратить больше внимания на определенные позиции. Лично для меня в оценке качества услуг всегда важно, наличие у фирмы своих специалистов, внушительных и по числу, не приглашенных, а именно своих, а не так, как часто бывает, случайных: пошли, свистнули, набрали на время кого не попадя. Вот если есть, например большое количество своего, штатного инженерного состава, то есть вероятность, надежности.
Когда строители приступили к реставрации, то, наверное, отдирали напластования предыдущих ремонтов и обнаруживали первоначальный архитектурный замысел?
Так и было. Начнём с того, что в холле, где раздеваются зрители, у нас был подшит фальшпотолок, который когда сняли, то обнаружили красивый первоначальный потолок. Весь декор — цветочки, лепесточки — восстановили.
А зачем этот фальшпотолок был установлен?
Денег не хватало на реставрацию. Хорошо, не уничтожили. Но зато все остальное, так сказать, виньетки, весь декор, замазали масляной краской Поражает красота интерьеров, мебели, отделки, штор… Шторы делали специальные субподрядные фирмы, фактически питерские. Они имели большой опыт работ именно в дворцовых интерьерах. Шторы за нами записаны на ближайшие двадцать пять лет, и их никто не имеет права повторить. Шились по эскизам, взятым из альбомов Эрмитажа. Двери делала и золотила специальная организация. Это всё покрыто сусальным золотом.
А вот у Вас после реконструкции есть особо любимые уголки, помещения в театре?
Я люблю зал. Иногда просто прихожу и сижу здесь. Оглядываясь вокруг, мне порой кажется, не было здесь разрухи, просто какой-то дурной сон, который мне приснился.
Беседовала Ольга Галахова, газета "Малый театр" №6-7 2017
