«Петербургские тайны» хранятся в Москве

Нет нужды пересказывать завязку этого замечательного исторического сериала. Ведь его мы уже не раз видели и раньше, но все как-то урывками, по частям. И вот теперь ТВЦ предлагает вниманию зрителей полную версию: 48-серийную эпопею «Петербургские тайны» и 12-серийную «Развязку Петербургских тайн». В преддверии показа любимой саги все «мыльные» тайны мы выпытали у интригана Хлебонасущенского - актера Валерия БАРИНОВА.

«Петербургские тайны» хранятся в Москве

Нет нужды пересказывать завязку этого замечательного исторического сериала. Ведь его мы уже не раз видели и раньше, но все как-то урывками, по частям. И вот теперь ТВЦ предлагает вниманию зрителей полную версию: 48-серийную эпопею «Петербургские тайны» и 12-серийную «Развязку Петербургских тайн». В преддверии показа любимой саги все «мыльные» тайны мы выпытали у интригана Хлебонасущенского - актера Валерия БАРИНОВА.

- Валерий Александрович, вы часто появляетесь в сериалах. Нравится?
- Для меня это мощнейшее средство воздействия на людей. Но, к великому сожалению, экран сейчас переполнен сериалами, романтизирующими бандитскую жизнь. Смотришь такое кино - и уже не понимаешь, кто хороший, кто плохой: все - герои, все умирают красиво. А в мозгах зрителей, особенно молодых, это откладывается и, боюсь, вырабатывает определенный стереотип поведения. Я и сам на экране очень много народу передушил, поубивал (в «Марше Турецкого», например, где сыграл бизнесмена с нехорошим прошлым). Но я старался показать, что дело это невероятно противное и поступать так может только плохой человек.
- А как в «Петербургских тайнах» оказались?
- Я и раньше снимался у Леонида ПЧЕЛКИНА: в многосерийном фильме «Дни и годы Николая Батыгина», в сериале, посвященном драматургу Сухово-Кобылину. А потом случайно встретился с Пчелкиным на телевидении, тот и говорит: «Слушай, есть роль. Ужасно неинтересная, но большая! Занудливый управляющий, у которого все время требуют денег, а он отвечает: «Нет денег!» И так серий сорок...» А тогда «Петербургские тайны» были уже популярны - мой Хлебонасущенский ведь только в одиннадцатой серии появляется. Я согласился. Первой снимали сцену Хлебонасущенского и Морденко - Миши ФИЛИППОВА. И когда мы ее сыграли, я понял: роль - гениальная, чистой воды Достоевский. Не зря Федор Михайлович Крестовского, автора «Петербургских тайн», очень ценил и даже хотел взять в свой журнал. Но снимали сериал по мотивам романа. Многое сценарист Анатолий ГРЕБНЕВ и сорежиссер Вадим ЗОБИН дописывали прямо на ходу. Сам я текст всегда учу, как шутят артисты, после команды «Мотор!». Ношу с собой маркер, отмечаю свои «куски» и, пока гримируюсь, все запоминаю. На «Петербургских тайнах» эта моя способность очень пригодилась. Прихожу на съемки, Пчелкин мне: «Учил текст?» - «Нет!» - «Вот и молодец - мы тут тебе новый написали!» И мне приносили монологи на трех-четырех страницах, примерно такие: «Подьячий Семенов должен по закладным получить 17%, а если 30% вычислить после закладки дома и продажи леса...» И когда я это все после двух-трех прочтений заучивал, на меня смотрели, как на сумасшедшего. Особенно Наташа ГУНДАРЕВА поражалась: «Какой-то китайский язык!» А я просто запоминал мелодику фраз и потом старался логически разобраться, про что речь. ФЕДОСЕЕВУ-ШУКШИНУ тоже мое умение удивляло: сама она с текстом очень мужественно боролась, заучивала его дома и потом рвалась отсняться, пока не забыла. Вообще, в этом сериале артисты были подобраны изумительные и атмосфера на съемках царила замечательная! А сценарий последних двенадцати серий был написан Вадимом Зобиным уже помимо романа: сюжет специально был выстроен на нас с Шукшиной.
- Снимали «Петербургские тайны» в Петербурге?
- Там снимали только «проходы» по улицам. А так искали Петербург в Москве. Для эпизода, когда я убийство дворника готовлю, подошел интерьер Первой градской больницы - там колонны оказались подходящие. Хотя снимать «историческое» кино на «натуре» всегда нервно: обязательно в кадр влезет кто-нибудь в современном костюме! Сцены, которые по сюжету происходят в Калуге, тоже снимались в окрестностях Москвы - в Царицыне и Звенигороде. Но когда я оказался в Калуге на гастролях, обнаружил, что все калужане уверены: съемки шли в их родном городе. Еще запомнился смешной эпизод в монтажной. Пчелкин монтировал нашу с Игорем ЯСУЛОВИЧЕМ сцену в трактире «Ерши», где мимо нас бегали половые. И вдруг закричал: «А этот как сюда попал?» И все увидели, что по экрану с тряпкой бегает... Леня Голубков. Когда сериал только снимался, это был просто известный узкому кругу специалистов артист Пермяков, но после пресловутой рекламы он стал такой знаменитостью! Менять что-то было уже поздно - так и бегает в «Петербургских тайнах» Голубков с тряпкой, изрядно отвлекая внимание от действия.
- Как отдыхаете от кино?
- Я очень загружен в театре: кроме Малого, где у меня много ролей, играю в студии «Человек» и «A parte». И когда меня в одном интервью спросили: «Вы ходите в театр?», честно ответил: «Каждый день два раза! Утром - на репетицию, вечером - на спектакль». Но вообще я - футбольный болельщик. И человек азартный: играю во все, во что можно играть. Люблю преферанс - эта игра замечательна тем, что тут надо думать и подбирать партнеров, которые умеют острить. Играю в домино, бывал на ипподроме. А вот в казино дал себе слово не ходить: хоть я и работающий человек, но не настолько шикарно живу.
- Ваши домашние за вас «болеют»?
- Они смотрят мои работы. Особенно жена и мама, которая живет в Орле: я и сам родом оттуда. А вот сын Егор мои фильмы видит реже: он - человек занятой и сам - артист, работает в Малом театре. Ну а дочка Саша еще маленькая, ей девять лет. Мы с ней раз гуляли в парке около дома, навстречу - какая-то женщина: «Ой, Сашенька, у тебя такой знаменитый дедушка!» Дочка насупилась, но я даже загордился: вроде пора в дедушки, а я - всего лишь папа!

«Седьмой канал»
http://7canal.komprel.ru/

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ: «Мне нравится будить в зрителе ребенка»



Он — вне кино, телевидения и вне всякой публичности. Толпы поклонников не бросаются к нему за автографом, а люди в
вагоне метро не изучают с жадностью его лицо, напротив, это он предельно внимателен к людям. Про него можно было бы сказать: он не в обойме. Если бы не одно маленькое «но».

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ: «Мне нравится будить в зрителе ребенка»

Он — вне кино, телевидения и вне всякой публичности. Толпы поклонников не бросаются к нему за автографом, а люди в вагоне метро не изучают с жадностью его лицо, напротив, это он предельно внимателен к людям. Про него можно было бы сказать: он не в обойме. Если бы не одно маленькое «но». Василий БОЧКАРЕВ — первоклассный артист, занятый в центральных ролях чуть ли не трети огромного репертуара Малого театра. Он блистателен на сцене, уважаем и обожаем театральным зрителем. Он — один из лидеров Малого театра. И при этом напрочь лишен премьерства и самолюбования.

- Когда-то давно вы признались, что работа над ролью Павла в спектакле Театра им. Станиславского «Васса Железнова» повлияла определенным образом на вашу жизнь. Павел уходил из семьи — вы ушли тогда из театра. Получается, что те или иные роли моделируют судьбу, жизнь артиста?

- Роль действительно концентрирует то, что есть в актере, выявляет все движения его души. Особенно если это жесткий театр, стирающий границу между психикой актера и его персонажем. Но сейчас мне более интересен игровой театр, когда можно подмигнуть из-под маски, когда можно смешивать жанры и не скрывать, что это — театр. Мне нравится «вытаскивать» из зрителя детство и самому как бы превращаться в ребенка, сажать всех в песочницу и говорить: «Вот смотрите, я делаю куличик!» И плакать, если куличик сломался. Где-то около 40 — 50 городов России мы объездили с Арменом Борисовичем Джигарханяном и Ирой Розановой, играя антрепризный спектакль «Любовь и кролики». И должен сказать, что все мы ошибаемся, считая нашу публику консервативной! Ни в одном театре я не почувствовал отчуждения и непонимания: зритель всегда идет на игру, он хочет участвовать в ней, быть действующим лицом.

- Интерактивный театр?

- Да, я именно за такой театр, хотя в отношении Малого театра, наверное, надо соблюдать осторожность.

- Роман с кино у вас так и не сложился? Трудно поверить, что вас не приглашают в какие-нибудь телесериалы.

- Нет, не приглашают. В детстве меня пробовали на фильм «Чук и Гек», даже не помню уже, на какую именно роль — то ли на Чука, то ли на Гека. Но я не прошел по пробам, и с тех пор отношения с кино у меня не ладятся. Я в этом плане спокоен и даже, положа руку на сердце, рад. Наверное, что-то не пришло, ведь все диктуется свыше. И потом, мне удалось избежать той ситуации, про которую одна актриса замечательно говорила: «Деньги истрачены, а позор остался».

- Но ведь и о деньгах приходится думать!

- Ну, какое-то пособие обеспечено в Малом театре. Мой родной Дом не даст умереть с голоду. И потом, возникают время от времени какие-то антрепризы. Меня больше беспокоит судьба молодых артистов, которым надо и одеться красиво, и на концерт сходить. И еще обидней за актеров старшего поколения, того же Евгения Валерьяновича Самойлова, нашу легенду. Впрочем, напоминать об этом просто безнравственно. Опять «актеры с протянутой рукой» и так далее. Пускай такие, как доктор Львов, скажут кому следует прямо в глаза: «Это — подлость!»

- Кстати, доктор Львов в спектакле Малого театра «Иванов» — одна из последних ваших работ — получился на редкость человечным, убедительным в своей искренности. Чем этот жесткий человек для вас привлекателен?

- Что мне симпатично во Львове — так это его умение называть вещи своими именами. Мне самому, как и многим другим, это несвойственно. А иногда надо говорить прямо: «Это — плохо!» или: «Вы мне несимпатичны». На это тоже нужно определенное воспитание.

- На мой взгляд, тщеславие — одно из необходимых качеств, сопутствующих актерской профессии. Жажда славы — ведь это допинг, стимул выходить на сцену и хорошо работать. Вы этого качества лишены, так говорят люди, вас хорошо знающие. Что же тогда вами движет?

- Может быть, наступает такой момент, когда «стяжание радости в сердце своем» (как говорил Серафим Саровский) является самым важным.

- Но это в жизни, а я имею в виду театр. Что для вас здесь «стяжание радости»?

- Антон Павлович Чехов говорил: «Я наслаждаюсь уважением людей». Вот когда я вижу человека, которого я уважаю, я счастлив.

- В зрительном зале?

- В зале, в театре, на улице, где угодно. Я счастлив, когда вижу красивую женщину, красивого человека или старика, и особенно старика. Мне все больше хочется вглядываться в эти лица, читать по этим рукам, морщинкам вокруг глаз.
Когда я еду в метро или в электричке, я получаю наслаждение от того, что изучаю лицо и понимаю, точно вдруг слышу отголосок внутри себя, что этот человек всю жизнь делал то, что должно, и жил по совести. И я очень много таких людей встречаю, поверьте!

- Вы очень много играете в театре, спектаклей 10 — 15 в месяц, наверное?

- 10 — 15 спектаклей — это только в Малом театре, а еще в Театре «Школа современной пьесы» у Райхельгауза, еще в антрепризе. Получается 20 — 25 спектаклей в месяц.

- Это же большие энергетические затраты. Откуда берутся силы?

- Все очень просто. Актерская профессия — это образ жизни. И сам порой не знаешь, откуда что берется. Приходишь на спектакль усталый, выходишь на сцену — играешь замечательно. Ведь я занимаюсь этим 40 лет, и помимо меня здесь уже есть что-то наработанное. В Малом театре все согрето, «намолено», эти стены тебе сами все дают. Ведь то, что было когда-то артистом выплеснуто, не исчезает, сохраняется. Вот Елена Николаевна Гоголева, которая в последние годы уже с трудом передвигалась, выезжала в «Холопах» на коляске и три с половиной часа сидела в этой коляске на сцене. Что можно было после этого еще сыграть? А она играла в последнем акте с Руфиной Нифонтовой так, как будто это было начало спектакля. Откуда только силы брались?! Потом она вставала, мы с Женей Глушенко ее поддерживали — в ней уже ничего не было, одна сила духа!

- На дом, на семейные обязанности силы остаются?

- Ну конечно! Артисты — счастливые люди. Если у тебя внутри что-то «варится», если ты обдумываешь роль, например, можно при этом чем угодно заниматься — копать, колоть дрова, стоять в очереди, а при этом у тебя внутри будет идти процесс.

- А семья большая?

- У меня есть любимая теща, жена, дочь, и еще есть собака. Дочь Оля учится на втором курсе Медицинской академии.

- Значит, актерская профессия ее не заинтересовала?

- У нас сильные медицинские корни: и дедушка, и прадед ее были известнейшими хирургами, и жена моя в этом деле человек вполне осведомленный.
В нашей семье воспитание дочери заключалось только в одном: все проблемы, которые возникали, по любой теме — они были известны дочери, раскрыты перед ней с первого дня рождения. И на протяжении всех девятнадцати лет мы ни из чего не делали тайны.
Конечно, каждый актер, общаясь с ребенком, репетирует, обновляет свою непосредственность, свою органичность, забитую разными ролями. Для любого артиста дети, внуки — это та репетиционная комната, в которой зарождаются какие-то интересные персонажи и, главное, находятся ответы на многие важные вопросы.

- Отношения с женой — это тоже репетиционная комната?

- Я не могу сказать, что это не так. К тому же моя жена, Людмила Розанова, сама актриса, она работает в Театре им.Станиславского. У нас были большие баталии, с этим связанные: она репетирует, я репетирую, и мы друг на друге репетируем... Значит, надо было нам пройти через все эти жизненные моменты, и мы их прошли. Мы живем вместе уже 22 года и семь лет назад обвенчались.

- Поколение вашей дочери любопытно ли, понятно ли вам?

- Нам нравятся совершенно разные вещи. Например, вот недавно они смотрели передачу «За стеклом», а я не могу это смотреть, потому что меня с детства приучили за другими не подглядывать. Но что поделаешь, теперь все — на продажу.
Я уже не говорю про музыкальные пристрастия, они тоже различны, и это понятно. А нравится в дочери и ее друзьях то, что они очень серьезно относятся к своей учебе. Нагрузки у них сейчас огромные, и на учебу уходит почти все время.

- У вас на гримировальном столике лежат книги. Вы много читаете?

- Без книг и жить нельзя. Конечно, в первую очередь, это книги по искусству, воспоминания. И большой объем религиозной литературы, жития святых. Вот, например, замечательная книга Пестова «Современная практика православного благочестия». Естественно, Библия, — было бы даже странно, если бы ее не было. Ну а про классику и говорить нечего, я обожаю Бунина, Чехова...
Я говорил про «стяжание радости»: вдруг отчего-то становится так хорошо на душе, и думаешь, где, у кого же это или нечто похожее было, — а, у Александра Сергеевича, конечно. Или у Бродского. Оно само позовет.

- Кинофильмы оставляют похожие впечатления?

- Да, конечно. Вот недавно на гастролях включил телевизор, а там – «Белый Бим Черное ухо». Это же потрясающий фильм! Видишь, как все просто, предельно просто, без всякого антуража сделано и сразу, по прямой тропке, идет прямо в сердце.

- Вопрос последний, и самый нехороший, потому что не оставляет места для компромисса: если бы вам пришлось выбирать между домом и профессией, куда бы позвало вас сердце?

- «Но только лиры милой не отдам!» Я так скажу. Раньше я выбрал бы, конечно, профессию. Но сейчас, в свои 59, мне говорить это как-то несерьезно. Мне хочется ответить так: нет, я все-таки останусь дома, хотя внутренне и содрогнусь.


14 — 20 февраля 2002 г.
Беседу вела Алла АНУФРИЕВА

22 ноября отмечает день рождения замечательный артист театра и кино, народный артист России, лауреат Государственной премии России Василий Иванович Бочкарёв.

22 ноября отмечает день рождения замечательный артист театра и кино, народный артист России, лауреат Государственной премии России Василий Иванович Бочкарёв.
Василий Бочкарёв родился в 1942 году в городе Иркутске. В 1960-1964 гг. учился в Высшем театральном училище им. М.С.Щепкина (курс В.И.Коршунова). Один сезон (1964-1965 гг.) работал в Драматическом театре на Малой Бронной, затем в течение 15 лет в Драматическом театре им. К.С.Станиславского, где исполнил ряд ведущих ролей, среди которых: Лётчик («Маленький принц» А. де Сент-Экзюпери), Лариосик («Дни Турбиных» М.А.Булгакова), Федя Протасов («Живой труп» Л.Н.Толстого), Джим («Продавец дождя» Р.Нэша), Белугин («Женитьба Белугина» А.Н.Островского и Н.Я.Соловьёва), Павел («Первый вариант «Вассы Железновой» М.Горького). На сцене театра «Школа драматического искусства» Василий Бочкарёв сыграл в знаменитом спектакле «Серсо» В.Славкина в постановке А. Васильева.
В 1979 году В.Бочкарёв был принят в труппу Малого театра.
С первого же сезона на старейшей московской сцене он начал играть главные роли, среди которых — Бальзаминов («Женитьба Бальзаминова» А.Н.Островского), Фома («Фома Гордеев» М.Горького), Лосев («Картина» Д.Гранина), Мартин («Утренняя фея» А.Касоны), князь Платон («Холопы» П.П.Гнедича), царевич Алексей («Царь Пётр и Алексей» Ф.Горенштейна), Хлынов («Горячее сердце» А.Н.Островского), Фигаро («Преступная мать, или Второй Тартюф» П.Бомарше), Борис Годунов («Царь Борис» А.К.Толстого — за исполнение этой роли В.Бочкарёв был удостоен звания лауреата Государственной премии России), Нароков («Таланты и поклонники» А.Н.Островского), Доброхотов-Майков («Пир победителей» А.И.Солженицына), Расплюев («Свадьба Кречинского» А.В.Сухово-Кобылина), доктор Львов («Иванов» А.П.Чехова). За последние годы творческий багаж Василия Бочкарёва пополнился такими интересными и значительными работами, как Вурм («Коварство и любовь» Ф.Шиллера), Меркаде («Делец» О. де Бальзака), Неизвестный («Пучина» А.Н.Островского). Настоящим событием в творческой биографии В.Бочкарева стала роль отставного «ундера» Грознова в комедии А.Н.Островского «Правда – хорошо, а счастье лучше» (постановка С.В.Женовача). Роль возрастная и в ней В.Бочкарев заявил о себе как яркий комедийный артист.
Уморительно смешной старик, бывалый вояка вовсе не нуждается ни в нашем сочувствии, ни тем более, в нашей жалости. Он еще, что называется, «крепко стоит на ногах», может защитить не только себя, и с большим озорством включается в интригу, закрученную Филицатой (Л.Полякова).
Василий Бочкарёв работал с крупнейшими российскими театральными режиссёрами — Борисом Львовым-Анохиным, Андреем Гончаровым, Иваном Бобылёвым, Леонидом Варпаховским, Анатолием Васильевым, Леонидом Хейфецем.
В последние годы Бочкарёв много занят в антрепризных спектаклях. Кроме того, на сцене театра «Школа современной пьесы» он играет доктора Дорна в чеховской «Чайке» и Васю в «Записках русского путешественника» Евгения Гришковца.
Василий Бочкарёв много и плодотворно работает в кино и на телевидении. Среди картин с его участием – «Потому что люблю», «Кто заплатит за удачу?», «Владивосток. Год 1918-ый», «Голос», «Летаргия», «Парусиновый портфель», «Уникум», «Акселератка», «Такая короткая долгая жизнь», «Плотницкие рассказы», «Кооператив «Политбюро», «Ярость», «Дом у кольцевой дороги» и другие.
От всей души поздравляем дорогого Василия Ивановича с днём рождения!!! Счастья, добра, крепкого-крепкого здоровья и новых интересных ролей!!!!!

В Малом театре премьера — спектакль «Старый добрый ансамбль»

«Старый добрый ансамбль» — пьесу под таким названием прислал в Малый театр чешский драматург Иржи Губач, так как по его мнению, именно в Малом театре великолепный актерский ансамбль, способный воплотить то, что задумал на этот раз драматург.

В Малом театре премьера — спектакль «Старый добрый ансамбль»

«Старый добрый ансамбль» — пьесу под таким названием прислал в Малый театр чешский драматург Иржи Губач, так как по его мнению, именно в Малом театре великолепный актерский ансамбль, способный воплотить то, что задумал на этот раз драматург. А режиссер Владислав Константинов уже был знаком с творчеством Иржи Губача. Он ставил здесь спектакль по его пьесе «Корсиканка». Следствие тому — еще одна премьера, состоявшаяся 20 ноября в филиале Малого театра. О новой постановке Владислава Константинова по пьесе Иржи Губача «Старый добрый ансамбль» — Наталия Тагунова.

ТАГУНОВА: Сюжет пьесы напоминает розовский «Традиционный сбор» — жизнь быстротечна и ничего не забыто: ни тяжкие обиды, ни первая любовь, ни юношеская дружба. Режиссер спектакля Владислав Константинов.

КОНСТАНТИНОВ: Мы смотрим иногда на людей преклонного возраста и думаем, что жизнь, наверное, закончилась. Нет, потому что человек начинает в этом возрасте еще ярче, глубже ценить все то, что дарит жизнь.

ТАГУНОВА: «Старый добрый ансамбль» — это не только название пьесы, это блестящий ансамбль народных артистов, и у каждого свое соло.

ЛИЛИЯ ЮДИНА: Я играю очень энергичную натуру, влюбчивую. Она надеется, ждет, верит.

АФАНАСИЙ КОЧЕТКОВ: Шаня — наиболее неустроенный человек в этой пьесе, при всем его трагизме, он до конца сохранил ощущение чувствования человеческого, переживания. А это и есть жизнь.

АЛЕВТИНА ЕВДОКИМОВА: Этот спектакль об одиночестве, о любви, о несостоявшейся любви, о любви, которую ловишь в последние моменты. Я хочу, чтобы зрители это услышали.

В Малом театре премьерный спектакль «Старый добрый ансамбль» по пьесе чешского драматурга Иржи Губача.


© 2001-2003, радиокомпания «Маяк».
Наталия Тагунова.
Полная радиоверсия:
http://www.radiomayak.ru/culture/03/11/21/26086.html

Актёры занятые в спектаклях с 25 по 30 ноября 2003 года.

Актёры занятые в спектаклях с 25 по 30 ноября 2003 года.


25 ноября, основная сцена, «Вишнёвый сад»: Муравьёва, Скиба, Лебедева, Егорова, Короткова, Морозова, Аникеева, Жарова, Стерникова, Базарова, Иванова, Богук, Бабятинский, Езепов, Богин, С.Коршунов, Сергеев, Дубровский, Клюквин, Складчиков, Манке, Вещев, Анохин, Зеничев, Григорьев, Андрианов, Малец, Ильичев.

25 ноября, сцена филиала, «Плащ кардинала»: Харитонова, В.Андреева, Барышев, Зотов, Кагаков, Е.Баринов, Кипнис, Доброван, Вахтеров, Ильин, Абрамов.

26 ноября, основная сцена, «Волки и овцы» : Полякова, Харитонова, Аманова, Демина, А.Коршунов, Борцов, Езепов, Барышев, Торопов, Вершинин, Манке, Зеничев.

26 ноября, сцена филиала, «Усилия любви…»: Леонова, Иванова, В.Андреева, Базарова, Подгорная, Зотов, Дронов, Доброван, С.Коршунов, Фаддеев, Солодовник, Дахненко, Низовой, Кипнис.

27 ноября, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Кичанова, Муравьёва, Быстрицкая, Панкова, О.Пашкова, Микшун, Швец, Жарова, Вершинин, Потапов, В.Коршунов, Клюквин, Дронов, Ермаков, Абрамов, Манке, Григорьев.

27 ноября, сцена филиала, «Корсиканка»: Глушенко, В.Баринов, Клюев, Коняев, Подгородинский, Дубровский, Складчиков.

28 ноября, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Глушенко, Леонова, Полякова, Кичанова, Подгорная, Сафронова, Кулешова, Низовой, Бочкарев, Клюквин, Подгородинский, Дронов, Зеничев, Григорьев.

28 ноября, сцена филиала, «Пучина»: Чуваева, Охлупина, О.Пашкова, Коршунова, Базарова, Тельпугова, Яна Умарова, А.Коршунов, Е.Баринов, В.Баринов, Дубровский, Вахтеров, В.Коршунов, Тезов, Складчиков, С.Коршунов, Солодовник, Феликс Умаров.

29 ноября, основная сцена, «Лес»: Муравьева, В.Андреева, Титаева, Жарова, Коняев, Носик, Торопов, Потапов, Жулин, Фаддеев, Ермаков, Еремеев.

29 ноября, сцена филиала, «Тайны мадридского двора»: Суворкина, О.Пашкова, Харитонова, Микшун, Н.Верещенко, Швец, Иванова, Базарова, Молочная, Жевакина, Езепов, Вершинин, Демин, Доброван, Зотов, Кипнис, Солодовник, Малец.

30 ноября, основная сцена, утро, «Недоросль»: Полякова, Блохина, Н.Верещенко, Жарова, Иванова, Клюквин, Солодовник, Мартьянов, Сафронов, Доброван, Потапов, Вещев, Торопов, Кудинович, Манке, Григорьев, Ильичёв.

30 ноября, основная сцена, вечер, «На всякого мудреца довольно простоты»: Кичанова, Муравьёва, Быстрицкая, Панкова, О.Пашкова, Микшун, Швец, Жарова, Вершинин, Потапов, В.Коршунов, Клюквин, Дронов, Ермаков, Абрамов, Манке, Григорьев.

30 ноября, сцена филиала, утро, «Снежная Королева»: Подгорная, Чуваева, Щербинина, Швец, Сафронова, Л.Пашкова, Дмитриева, Демин, Подгородинский, Коняев, Вершинин, Зеничев, Дубровский, Тезов, Гогогин, Сериков.

30 ноября, сцена филиала, вечер, «Старый добрый ансамбль»: Евдокимова, Юдина, Торопов, Борцов, Кочетков, Каюров, Носик.

Сегодня на сцене филиала состоится премьера спектакля
«Старый добрый ансамбль» И.Губача

Сегодня на сцене филиала состоится премьера спектакля «Старый добрый ансамбль» И.Губача

Режиссёр Владислав Константинов, известный столичным театралам по изящной и трогательной «Корсиканке» с Валерием Бариновым в роли Наполеона, выпускает новый спектакль — «Старый добрый ансамбль» по чешскому драматургу Иржи Губачу. Пьеса рассчитана на старшее поколение артистов. Характеризуя персонажей Губача, Владислав Константинов называет их «уходящей натурой, людьми, у которых ещё остались принципы». А заявленный состав исполнителей, вкупе с превосходной драматургией, обещает доставить истинное удовольствие и зрителям, и критикам. Афанасий Кочетков, Виктор Борцов, Юрий Каюров, Анатолий Торопов, Алевтина Евдокимова, Лилия Юдина – любой из этих мастеров сможет выбрать «Старый добрый ансамбль» для своего бенефиса. Следует также назвать ещё одного участника спектакля – в небольшой роли Бамбасека занят Владимир Носик.
Вот как объясняет своё видение новой постановки Юрий Соломин: «Пьесу нужно делать с горячим сердцем. Это не мелодрама, а лирическая комедия. Пьеса о людях, проживших жизнь. Не хочется называть их стариками – они любят или ищут любовь, не предают, хотят сделать доброе дело. Они не устроены. Остались детские обиды, взаимоотношения, детские хохмы. Не надо уходить от смешного, пусть через три минуты будет грустно. Может быть, это их последняя встреча, но её нельзя играть как последнюю».
Всё должно быть очень чисто, по-доброму, даже когда они ругаются. Должно быть много музыки. Спектакль надо не «сделать», а «прожить», «понять». По Системе играть нельзя, надо по сердцу. Эта пьеса – как лекарство, ведь театр должен лечить душу».
Вместе с режиссёром Владиславом Константиновым над постановкой работали композитор Григорий Гоберник и сценограф Лариса Ломакина.

3 декабря к 100-летию со дня рождения Героя Социалистического Труда народного артиста СССР лауреата Государственных премий Михаила Ивановича ЦАРЁВА состоится спектакль «Горе от ума» А.С.Грибоедова

К 100-летию со дня рождения
Героя Социалистического Труда
народного артиста СССР лауреата Государственных премий

Михаила Ивановича ЦАРЁВА

3 декабря 2003 г.

А.С.Грибоедов
ГОРЕ ОТ УМА

Комедия в четырех действиях, в стихах
В спектакле использованы варианты из ранних редакций
Спектакль идет с одним антрактом

В СПЕКТАКЛЕ ПРИНИМАЮТ УЧАСТИЕ
НАРОДНЫЕ АРТИСТЫ СССР
Э.А.Быстрицкая лауреат Государственных премий России Ю.М.Соломин.
лауреат Государственных премий СССР и России Е.В.Самойлов
НАРОДНЫЕ АРТИСТЫ РОССИИ
Т.А.Еремеева С.С.Еремеев лауреат Государственных премий СССР и России Ю.И.Каюров Т.П.Панкова Л.П.Полякова В.П.Павлов Г.Д.Сергеев.
ЗАСЛУЖЕННЫЕ АРТИСТЫ РОССИИ
С.Г.Аманова А.И.Охлупина О.Л.Пашкова П.Д.Складчиков С.Л.Тезов
АРТИСТЫ
Н.Л.Боронина А.В.Вершинин И.С.Григорьев В.В.Дахненко А.М.Жарова Д.Н.Зеничев И.В.Иванова Л.Г.Кичанова Т.И.Короткова Д.Д.Кознов П.В.Кипнис И.Ю.Леонова О.С.Мартьянов В.А.Низовой Д.Н.Подгорная Г.В.Подгородинский Д.Н.Подгорная Д.Н.Солодовник И.В.Тельпугова А.Е.Фаддеев
В спектакле принимают участие артисты оркестра
Малого театра – В.Г.Агамалян, Т.П.Арутюнова,
Э.М.Гольдштейн, Д.В.Куйда, П.Г.Сычев, Ю.А.Шерстюк.
Режиссер-постановщик — С.В.Женовач
Художник-постановщик — А.Д.Боровский Художник по костюмам — О.П.Ярмольник
Музыкальное оформление – заслуженный деятель искусств России Г.Я.Гоберник
В спектакле использована музыка – А.С.Грибоедова, М.И.Глинки, А.С.Даргомыжского, С.В.Рахманинова Режиссер – заслуженная артистка России З.Е.Андреева
Помощник режиссера – В.С.Кувшинова
Художник по свету – заслуженный работник культуры России А.Е.Изотов
Руководство художественно-постановочной частью – заслуженный работник культуры России В.Е.Барабашкин

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ТЕАТРА — НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР Ю.М.СОЛОМИН

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА: газеты «Аргументы и Факты» и «Новая газета», «Радио России»

Начало спектакля в 19 часов

Касса театра открыта – в будние дни с 12 час. до 19 час. 30 мин., в выходные дни с 10 час. до 18 час.30 мин.
перерыв : с 15 час. до16 час.

Малый театр: в бой идут одни старики

20 ноября на сцене филиала Малый театр покажет первую премьеру сезона. Зрителям будет предложен спектакль «Старый добрый ансамбль» по пьесе чешского драматурга Иржи Губача.

Малый театр: в бой идут одни старики

20 ноября на сцене филиала Малый театр покажет первую премьеру сезона. Зрителям будет предложен спектакль «Старый добрый ансамбль» по пьесе чешского драматурга Иржи Губача. В постановке задействованы лучшие актерские силы театра: Юрий Каюров, Афанасий Кочетков, Анатолий Торопов, Виктор Борцов, Владимир Носик, Лилия Юдина и Алевтина Евдокимова. В качестве режиссера-постановщика театр снова пригласил Владислава Константинова. Это уже не первая встреча Константинова с драматургией Губача: на сцене Малого идет поставленный им спектакль «Корсиканка». Музыкальное оформление сделал Григорий Гоберник: его музыка украшает такие спектакли театра, как «Лес», «Делец», «Усилия любви», «Коварство и любовь», «Горе от ума» и другие.
«Старый добрый ансамбль» – это спектакль о старшем поколении не только по сюжету, но и в том смысле, что старшее поколение блистательных актеров Малого театра получило отличный шанс продемонстрировать свое неповторимое искусство.
Многим зрителям «Старый добрый ансамбль», несомненно, напомнит о двух вещах. Во-первых, о спектакле «Незрелая малина» – именно под таким названием пьеса Губача была поставлена здесь же, в Малом в середине 80-х гг. Тогда в ней блистали Е.Самойлов, И.Любезнов и другие старики Малого театра. Во-вторых, о знаменитом спектакле МХАТа в постановке О.Ефремова «Соло для часов с боем» по пьесе Заградника, ставшей реквиемом уходящему поколению.
Ближайшие спектакли состоятся 20 и 30 ноября на сцене филиала театра, который расположен по адресу ул. Большая Ордынка, д. 69 (м. Добрынинская).

Утро.ru
http://www.utro.ru/news/2003/11/18/251059.shtml

Обворожительный сорванец

Роль Чацкого — знаковая в творчестве Глеба Подгородинского, но отнюдь не единственная.

Обворожительный сорванец

Словно отзвук трогательной бескомпромиссной юности, возносящейся от побед и безутешной в поражениях, доносится его голос. Слегка надтреснутый, хрипловатый, но наделенный свежестью и силой. Голос как элемент неповторимой индивидуальности. Голос как инструмент актерского самочувствия. Голос как театральный язык. Этому «языку» Глеб Подгородинский обучил немало своих героев. Артист Малого театра, он окончил Театральное училище им. Щепкина и с 1993 г. официально состоит в труппе. В свои тридцать он имеет на счету уже более десяти ролей в театре, запоминающийся дебют в кино (Никита - «Мама», режиссер Д.Евстигнеев, 1998 г.) и не одну премию, в том числе литературно-театральную премию «Хрустальная роза Виктора Розова» за 2001 год. Но, несмотря на это, он сумел сохранить то непередаваемое обаяние юности, которое с течением времени и накопленным опытом неизбежно исчезает. Подобно своим героям, артист сочетает в себе две разные природы — черты разудалого малого, «забияки и сорванца», с элементами тонкой, но очень цельной натуры. Его герои — это, в основном, обворожительные юноши. Взять, к примеру, того же Чацкого («Горе от ума» Грибоедова, режиссер С.Женовач, 2000 г.). Исполнение этой, отнюдь «не последней роли в мировом театре», как лукаво замечает сам Подгородинский, стало для него настоящим прорывом. Артист рассказывает, что роль не далась ему просто:
— Мы репетировали целый год, и весной, когда уже начали готовиться к показам, я вдруг почувствовал, что паникую. Просто ничего не получается! Как это объяснить? Не знаю. Хотя, с другой стороны, если роль «без кровиночки», как говорится, плавно идет, то обычно выходит не интересно. Обязательно нужно что-то в себе преодолеть — через слезы, через боль, через пот. А тогда, весной, я вижу: спектакль как-то потихоньку собрался и почти готов. Остается 2 недели. А я все кручусь-кручусь... Стопор. К счастью, я все-таки нашел ход и попытался оправдать своего героя.
Что касается этого «оправдания» образа, оно выглядит весьма убедительно. Чацкий как литературный персонаж не очень симпатичен: то ли революционер-обличитель, агитирующий милейших господ на неприятные дела; то ли чудак, задохнувшийся «дымом Отечества» и мечущий «бисер перед свиньями». В интерпретации Подгородинского все несколько не так. Его Чацкий простодушен. Возвращение на Родину для него и впрямь событие чрезвычайное. От одного этого, его чувства обострены. Думается, он очень много понял во время путешествия. И то, что незначительное увлечение, от которого уезжал, на поверку оказалось любовью. И то, что там, где странствовал, ценят людей за поступки и подобострастие не в чести. И то, что он — патриот и его тянет домой. Наконец, он дома, в Москве, и видит... то, что видит. «Предрассудки стары»; подхалимы правят балом; несправедливость никуда не делась — все это он понимает, как и каждый, и, как и каждый, проходит мимо. Чацкий словно заново открывает для себя давно знакомые, привычные вещи. Причем, делает это очень неосторожно. Опьяненный и встревоженный, он очарован Софьей (мотив любви в постановке играет существенное значение) и с негодованием наблюдает за тем, как Фамусов, расшаркиваясь перед Скалозубом, сватает за него дочку. И все это происходит на глазах у него — того, кто только что восторгался: «Как Софья Павловна у вас похорошела!..». С этого момента герой «заводится» и превращается в сплошной нерв из иронии и отчаянья. Артист «оправдывает» несносное поведение своего нечуткого персонажа так: - Чацкий переживает «второе рождение», когда все в новинку и ничто не ново. Он буквально захлебывается от впечатлений и говорит-говорит... но все равно оправдать его не так-то просто! Особенно сегодня. Ведь сейчас жизнь «молчалиных». И у нас всех есть по Молчалину и по Чацкому. Эдакие «ангел» и «бесенок». Хотя неизвестно, кто есть кто. Роль Чацкого — знаковая в творчестве Глеба Подгородинского, но отнюдь не единственная. Есть проворный егоза Павел Грунцов («Трудовой хлеб» А.Н.Островского, режиссер А.Коршунов, 1998 г.). Влюбленный студент и просто честный человек. Так играет Подгородинский. Так подсказывает сам текст. В этом образе артист подчеркивает какую-то непоседливость, стремительность. Нужные краски дает хорошо поставленная и отлаженная в спектакле хореография. Не в последнюю очередь за счет пластики актер создает картинку игривых, шатких, порою неловких ухаживаний. Его герой очень молод и очень влюблен. А вместе с тем мил и забавен. Но помимо личного творчества, в этой роли очень важны партнерские отношения, ведь любовные игры - дело двоих. Надо сказать, дуэт Грунцова и Жени (Евгения Дмитриева) выстроен блестяще. Стройные, на пружинящих ногах, готовые вот-вот вспорхнуть от счастья, они выглядят органично. Совсем в другом качестве, но этот логичный дуэт существует в спектакле «Чудаки» в постановке все того же режиссера.
Итак, амплуа Глеба Подгородинского включает в себя юношеские образы. Репертуар артиста, по преимуществу, построен на них. Почему? — Просто молодой пока еще. И такой репертуар меня, по правде сказать, не смущает. Это раньше, как раз в пору юношеского становления, хотелось выглядеть постарше. А сейчас это стремление ушло. Если я молодой, зачем же мне играть стариков?! Но если говорить об амплуа, то я думаю, что мне очень повезло уже сейчас, потому что в отличие от многих, я играю разносторонний репертуар. Большинство героев - молодые. Но зато, какой у них диапазон разный — и комические есть, и трагические.
Некоторые образы, созданные Подгородинским, не подходят под определение «обворожительных юношей». Среди них Якоб Израэль из стриндберговского «Короля Густава Васы» (режиссер А.Нордстрем, 1998 г.). «Настоящий мужчина с истинно мужскими поступками», — так полагает сам артист. К разряду «обворожительных» нельзя отнести и юного Васю Турипына («Чудаки» М.Горького в постановке А.Коршунова, 1996 г.). Вася смертельно болен и угасает на глазах у своей молоденькой невесты. Некогда вспыхнувшее между ними чувство час за часом угасает вместе с больным и перерастает почти что в отвращение. Как ни жестоко, но молодая кровь девушки жаждет радости, жизни, а не изматывающего ухода за чахоточным. Актер играет ровно, без надрыва. Он смотрит на своего больного без тени жалости или презрения. Показывает, как с приближением смерти добрый, деликатный, как и все его герои, Вася становится брюзглив и нетерпим. Выходит, даже в этой светлой голове немощность рождает агрессию.
Тему милого озорства и наивного мальчишества развивает артист в детских образах, таких как Кай в феерической «Снежной королеве» Шварца (режиссер В.Иванов, 1996 г.). Это весьма удачная работа. В ней точно обрисован противоречивый образ мальчугана — задиристого, обидчивого, но очень нежного и беззащитного. Во многом Кай — уже сформировавшийся человек. А во многом — тоненький стебелек, который может сломаться от одного грубого прикосновения. Драчун, он имеет стойкое представление о справедливости. Помощник бабушки, он, пусть смутно, но понимает ценность милосердия. А в своем отношении к Герде он впервые постигает законы любви и в конечном итоге — счастья. Помимо «мальчиковых» ролей у Глеба есть и другие, не менее интересные. Например, самые ранние - Леон («Преступная мать, или Второй Тартюф» П.Бомарше, режиссер Б.Морозов, 1994 г.); Алеша Карамазов и Нелькин, сыгранные в Театральной труппе В.Саркисова; Федор Иоаннович («Царь Иоанн Грозный», режиссер В.Драгунов) и царевич Федор («Царь Борис», режиссер В.Бейлис) из трилогии А.К.Толстого — работы 1995 г. Или еще одна, очень любимая артистом, работа - моноспектакль «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина (режиссер Н.Косенкова, 1998 г.). Многие из них, антрепризные роли, утрачены. Но уже заявленная тема отчасти звучит и в них.
Мастерство молодого актера в четырехлетнем пути от Кая к Чацкому переросло в настоящий профессионализм. Это доказывает небольшая, но точно сыгранная роль капитана Попплтона из «Корсиканки» И.Губача (режиссер В.Константинов). Премьера спектакля состоялась в феврале 2002 года. Роль Попплтона, несомненно, комическая. Здесь артист сознательно не иронизирует над своим героем и тем достигает еще большего комического эффекта. Попплтон — капитан Королевского шотландского корпуса, который охраняет низложенного Наполеона. Его военная форма очень красноречива. Клетчатая юбка — характерный элемент шотландского костюма — придает облику необычный вид.
Но артист виртуозно обыгрывает свой наряд, старательно маршируя и смешно отдавая честь. Попплтон совсем не юн. Хотя довольно трогателен и подобострастен. Особенно в присутствии своего венценосного арестанта. Он боится попасть в немилость к начальству и изо всех сил стремится выполнить приказ. Но на пути у этого порядочного и от природы доброго человека встают вконец расшалившийся заключенный и бесшабашная корсиканка. Они подтрунивают над бедолагой, совершенно не принимают его в расчет. И Попплтон совсем теряется. Привыкший иметь дело со срочными донесениями и важными циркулярами, он не может противостоять неподчинению и ослушанию. Англичанин, кабинетный военный, он привык к предельно четкому выполнению предписаний. Французская едкость ему в новинку. Она окончательно сбивает с толку. Весь респектабельный вид в мгновение ока слетает с Попплтона. Непроницаемое выражение лица сменяется чуть-чуть раздосадованной, зато естественной улыбкой. Напряжение спадает, и перед нами предстает другой Попплтон — доверчивый, простой, «свой в доску» парень. Оказывается, официальное поведение сковывает его. На самом деле он — человек мягкий, ранимый, уступчивый. Это роднит его с «обворожительными юношами» — Каем, Грунцовым и Чацким.
Но - «труба зовет!», и Попплтон вынужден снова надеть маску невозмутимого английского джентльмена и аккуратного шотландского служащего.
Глеб Подгородинский очень добросовестен. Он не пытается «брать» публику отдельными приемами, а выстраивает полноценный образ — от начала до конца. Артист неотступно следует психологической правде. Поэтому в его построении ничто не случайно.
В нынешнем сезоне у артиста не было застоя в работе. Накануне Нового 2003 года Сергей Женовач выпустил уже вторую по счету премьеру на сцене Малого — спектакль «Правда — хорошо, а счастье лучше» А.Н.Островского. Женовач снова собрал свою «грибоедовскую» команду — Ирину Леонову (Софья), Виктора Низового (Скалозуб). И, разумеется, снова пригласил Глеба Подгородинского.
На этот раз трогательный и влюбленный резонер Чацкий переродился в горе-резонера Платона, персонажа откровенно комического и местами даже жалкого. Этим образом актер развенчал все идеалистические мечтания грибоедовского персонажа.
Та прекраснодушная прямота, которой, принимая во внимание молодость, неопытность и «сердечный недуг», еще можно было умилиться в Чацком, здесь стала карикатурой на саму себя. Платон — явление переходное. Уже не Чацкий и еще не Треплев, он представляет собой существо, над которым «все смеются, шутки да озорства делают». Недостаток юноши заключается в том, что он всем людям правду в глаза говорит. А, по мнению его сердобольной и несколько плутоватой матушки, это есть даже некоторое «повреждение в уме». Смешно, конечно. Но, в некотором смысле соответствует действительности.
Как ни жаль одинокого и забитого Платошу, когда, разлученный с любимой, он вскакивает на лавку и с высоты ее, как с кафедры, произносит изобличительную речь, все же ясно, что никого он ею не изобличает. Лишь изливает горечь своего никчемного сердца. И хочет заразить этой горечью всю красоту окружающего мира — окрашенное рассветом, робко просыпающееся небо; глухой забор купеческого двора, то здесь то там обнаруживающий игривые просветы светлого денька; бельевые веревки, по-хозяйски перегораживающие двор и... душистые наливные зеленые яблоки, которые сочно хрустят под натиском крепких здоровых зубов. Глеб Подгородинский подходит к своей новой роли, как и ко всем предыдущим. Добросовестно. Все жесты точны, все интонации продуманны. А главное, отходя от лирической линии, он смело и, причем, весьма успешно вливается в комическую струю. Наиболее ценно то, что восклицаниями крайне тщедушного и крайне самонадеянного Платона артист не стремится в первую очередь рассмешить. И именно эта серьезность, порою окрашивающаяся в трагические тона, сконцентрированность на себе и своей обделенности как раз и делает хлюпика-Платона истинно смешным. Определенно, эта роль в новой постановке Женовача — уже не столько знаковая в творчестве артиста, сколько закрепляющая за ним статус свежего, интересного и профессионально точного дарования Малого театра.
Итак, в прошлом году отметив свой тридцатилетний юбилей, Глеб Подгородинский вступил в ту «пору молочно-восковой спелости, когда уже есть немало свершений и все еще есть немало сил» (О.П.Табаков). Это лучшее время для подведения итогов и определения новых целей и приоритетов.

Екатерина Безроднова
9 59/2003
СТРАСТНОЙ БУЛЬВАР, 10

Спроси любого деревенского ребенка: «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?»

И он ответит: «Отдыханцем».

Галина Манке. Начало. Из щелыковских баек

Спроси любого деревенского ребенка: «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?»
И он ответит: «Отдыханцем».

В паспорте у дочери первого директора дома творчества «Щелыково» Галины Геннадиевны Манке значится: место рождения — деревня Щелыково. А эти фотографии — из ее семейного альбома.

Г. М. Вообще-то у меня в свидетельстве было написано д/о Щелыково Семеновско-Лапотного района Ивановской области. И мама, когда на меня сердилась, говорила: «Ну что с нее взять? Она ж из Семеновско-Лапотного!» Это наши милиционеры потом перепутали: написали вместо д/о — деревня. А Щелыково вовсе не деревней звалось — деревенькой.
Ю. М. В эту вот деревеньку, разоренное имение Островского, и отправился весной голодного 1928 года отважный человек — Геннадий Генрихович Манке?
Г. М. Было постановление Совнаркома, подписанное Луначарским: сделать Щелыково совхозом — домом отдыха Малого театра. 1928 год. В Москве — голод, карточки. Вот поэтому — совхоз, чтобы артистов накормить. Ну а дом отдыха — это понятно. «На царство» папу просил Пров Михайлович Садовский.
Разорение в Щелыкове было полное. В полуразрушенном Старом доме жили лесорубы вместе со скотиной — весна же, самый окот. А наше крестьянство испокон века во время окота коров да коз в избу забирает. Избой стал дом Островского. И Голубой дом был разрушен. Уникальную библиотеку Александра Николаевича отправили в губернию, и там она пропала. Мебель растащили крестьяне...
Восстановили и Старый, и Голубой дом, отмыли комнаты, поставили лежанки. В общем, все очень простенько. Столовую устроили на веранде Голубого, затянув ее тентами.
Ю. М. А летом 1928-го Геннадий Манке уже встречал первых отдыханцев.
Г. М. Артистов из Кинешмы доставляли на телегах. Отец выковал так называемые линейки: телеги с удобствами — скамейками. Они доезжали до смычки — тогда не ходил паром, а была смычка между берегами: большая деревянная баржа, которую передвигали по канату из Кинешмы в Заволжск. Сначала на нее запускали лошадей, потом люди заходили, усаживались на скамеечках по краям. На линейках добирались из Заволжска в Щелыково. Это уж после, года через два, отец приобрел полуторку. Крытый верх — роскошь! Все помещались. Народу-то немного приезжало — человек 30-40. Клубное было место. Наиболее именитые жили в Старом доме, потом в Голубом. Это позже, при совсем уж советской власти, привилось: в каждой комнате по четыре человека, а та публика к подобным вещам не привыкла и привыкать не собиралась. Поэтому у Пашенной была своя комната, у Садовских...
Ю. М. Пашенная, Рыжова, Садовские... Весь цвет Малого театра прибыл летним днем 1928 года в Щелыково из голодной Москвы. А местный люд посмотрел да покривился: «Бог мой, мы думали — это артисты, а это — оборванцы».
Г. М. Щелыковская традиция ходить в оборванном бытовала всегда. Например, у Пров Провыча Садовского на штанине была 21 дырка, и он за этим очень внимательно следил. Вообще, щелыковцы всячески сопротивлялись урбанистическим изыскам. Помню, папа приобрел в столице огромный стеклянный шар, решил украсить им клумбу перед Голубым домом: шар по центру, а вокруг цветы. Утром просыпается — цветы на месте, шара нет. Товарищи артисты сказали: «Нам цивилизация не нужна» — и... спустили этот шар в уборную.
Ю. М. А как появилось Шале?
Г. М. Отец перенес сарай, который стоял напротив дома Островского, и по собственным чертежам перестроил его. Сам и название придумал — Шале. Никто не знал, что это такое, а он знал. Шале в переводе — уединение. Там была изумительная рябиновая аллея, из этой рябины все щелыковцы делали знаменитое варенье с грецкими орехами. По старинному рецепту.
Ю. М. Если бы те, прежние, актеры-легенды Малого театра приехали сегодня в Щелыково, они бы наверняка решили, что карточная система добралась каким-то чудовищным образом и до Семеновско-Лапотного района. Парная телятина, мороженое, осетрина да белуга, черная икра к завтраку, клубника со взбитыми сливками на полдник — это все из того, прошлого щелыковского меню, которое так любовно и бережно составляла жена директора Клавдия Ксенофонтовна.
Г. М. Мама нашла хорошего повара в Москве. Его звали Серебряное Горло (будто бы болел он, и вставили ему вместо настоящей гортани серебряную трубку.) Очень интересный был повар. Служил еще у Николая Второго. А подавальщиц мама ходила выбирать по деревням — самых красивых девчонок. Возила их в Кинешму в парикмахерскую и к маникюрше, потому что считала: подавать «оборванцам» кушанья можно только хорошо ухоженными руками. Холодильников в то время в Щелыкове не водилось — были ледники. Один, большой — между Голубым и охотничьим домом, второй — около дома управляющего. А дальше шел огород, парники, теплица, еще Шателеновская, знаменитая белая малина, помидоры, картофельная плантация. Вера Николаевна Пашенная восторгалась: «Ах, какие цветы!» — и обрывала картошку себе на букеты. Был коровник, свинарник, курятник. Молоко, масло, сливки, фрукты, овощи, мясо — все свое. Правда, осетрину и черную икру доставляли из Кинешмы, а водку из Ивашево. Четвертями. Хлеб в Щелыково возить нужды не было. Поля свои: пшеница, рожь, ячмень, овес. На старой, еще «островской», мельнице мололи зерно. А хлеб пекла Лиза Беликова (Беликовы — вообще, один из самых старинных ще-лыковских родов). Мороженое тоже делали сами, в специальной «пушке», доставшейся отцу в наследство, кажется, от Шетеленов. В большую бочку набивали лед, в «пушку» — сливки и яйца, взбитые венчиками, а потом «пушку» долго крутили вручную в бочке со льдом, пока мороженое не замерзало. Молока было вдоволь. Отец купил большое стадо во главе с быком-производителем Федькой (этот Федька, кстати, однажды Анну Владимировну Дурову на рога поднял, она его укрощать решила, даром, что ли, Дурова!). В сепараторной взбивали сливочное масло и отправляли его потом мешками в Москву, в Малый театр. Карточки-то отменили только в 1934-м или 1935-м.
Ю. М. Сегодняшнее Щелыково рифмуется с ночными кострами, струями, купаньем голышом в утренней Куекше, августовской капустной «Аркадиадой»...
Г. М. Костры в Щелыкове были всегда, еще при Александре Николаевиче. Только это были цыганские костры. Приходил табор, располагался на берегу реки... Я хорошо помню, как сбежала однажды от няньки к такому костру, к цыганским песням. Струи тоже были, только деревянные, а купаться голышом очень любили Анна Владимировна Дурова и Вера Николаевна Пашенная. «Аркадиады», конечно, в 1928 году не было и быть не могло, но артисты ведь без капустников не могут! Придумали и день, и праздник. День — августовский, а праздник назывался «Вывоз ведьмы». Добывали телегу, украшали ее гирляндами из репейника. На облуч садилась «ведьма» в цилиндре и с хлыстом, остальные впрягались в эту телегу и катали ее по всему Щелыкову. Одной из «ведьм» однажды была Ирина Шаляпина. Я это помню — меня тогда послали репей собирать и телегу украшать. Нелегкое дело.

Ю. М. Каждый год, возвращаясь в Щелыково, мы будто возвращаемся к себе. Есть некая магия в этом намоленном месте, которая позволяет театральному люду отбросить шелуху городских условностей и обрести здесь покой, волю и даже счастье. Вот если бы еще можно было забраться в машину времени и отправиться туда, в прежнее Щелыково, когда все живы и молоды, и Геннадий Генрихович Манке не арестован и не умер в Магадане, и не замерз яблоневый сад у Старого дома, и Черный обрыв — ярко-красный от клубники, и музыка играет так весело, и давний щелыковский вечер плывет над Куекшей...

Беседу вела Юлия МАРИНОВА
«Театральная жизнь» № 6, 2003 г.

Во главе национального достояния

«Мне никогда не хотелось сыграть современника», — утверждает художественный руководитель Малого театра артист Юрий Соломин. Соломину первым удалось сыграть царского офицера как человека интеллигентного.

Во главе национального достояния

«Мне никогда не хотелось сыграть современника», — утверждает художественный руководитель Малого театра артист Юрий Соломин. Соломину первым удалось сыграть царского офицера как человека интеллигентного. После его исполнения роли последнего русского царя — человека с мягким голосом и несуетными манерами, покорного судьбе, но духовно не сломленного («...И Аз воздам», Малый театр), — стало возможным свободно обсуждать проблемы канонизации Николая II, до того чаще поминаемого как Кровавый. Известный своей принципиальностью и, по мнению многих, имеющий достаточно оснований не любить нынешнюю власть, Юрий Соломин тем не менее никогда не примыкал к оппозиционным «платформам». Юрий Мефодьевич Соломин родился 18 июня 1935 г. в Чите. В 1957 г. окончил Театральное училище имени М.С.Щепкина, принят в Малый театр, где работает по сей день. В театре сыграл Хлестакова, царя Федора, Сирано, Николая II, Войницкого, Тригорина и другие роли. С 1960 г. преподает в Училище имени Щепкина. Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1971), 1-й премии КГБ за роль полковника Славина в телефильме «ТАСС уполномочен заявить...» (1985). Народный артист СССР. В 1988 г. становится художественным руководителем Малого театра. В 1990-1992 гг. — министр культуры РФ. В связи с этой должностью и прежде сыгранной актером ролью капитана Кольцова в фильме «Адъютант его превосходительства» в те годы ходила шутка, что Соломину удалось сыграть не только роль адъютанта, но также и «его превосходительства». Среди наиболее известных киноролей — Арсеньев в фильме Куросавы «Дерсу Узала», Телегин («Хождение по мукам»), Трактирщик («Обыкновенное чудо»).

- ВЫ СЛИШКОМ редко встречаетесь с журналистами, чтобы можно было отказаться от первого простого вопроса: откуда вы родом, Юрий Мефодьевич?
- На свет я появился в Чите, в 35-м. Отец и мать у меня были учителя музыки, оба поступали в консерваторию в Ленинграде и были приняты: отец по классу дирижирования и скрипки, а мама как вокалистка. Но мама получила осложнение после болезни и оглохла на одно ухо. Она вернулась в Читу, за ней поехал и отец, оставив учебу. И вот вдвоем остались с незаконченным высшим, хотя среднее образование получили в той же Чите. Оба были театралами, в городе действовал очень даже неплохой театр: во время войны туда выехало много видных актеров. Иван Александрович Любезнов рассказывал мне, что в Чите работала группа артистов из Театра сатиры и он в том числе. Родители занимались с детьми всю жизнь, прежде всего в Доме пионеров, через который я тоже прошел и благодарю судьбу, что общался с интересными ребятами. Не все из них стали артистами, но вышли оттуда и замечательные медики, и космические специалисты, достигшие высот в своем деле. Жизнь была тихая, это был тихий город. Я бы сказал, что в нем бродила старая культура: в Чите хватало сосланных туда людей, не со времен декабристов, конечно, а много позже. И это были образованные люди. Ох, если бы, как сегодня, я все это понимал тогда по-настоящему... Что сформировать поколение — это очень важно для дальнейших всяких дел.
У меня были очень хорошие учителя, начиная с моей первой учительницы, которая не оставляла нас на протяжении всех 10 лет обучения в школе. Мы поддерживали с нею связь через все десятилетия. Год назад она была жива, но уехала из Читы, я потерял ее след, где-то она в Новосибирске. Удивительно талантливый человек. Расскажу один эпизод. Я уже был артистом, приехал в Читу после первого года работы в театре и пришел к ней в школу. У нее был тогда, по-моему, 4-й класс. Зашел к ней на урок, она сказала: «Юра, посиди, посмотри на эту девочку и на этого мальчика». Я говорю: хорошо. Потом она мне рассказывает историю, которая произошла зимой. «Вхожу, — говорит, — в класс и чувствую: что-то стряслось, глаза у всех горят... И вдруг эта девочка встает и говорит: «Наталья Павловна, мне Вова Петров написал любовное письмо». Класс раскололся. Смотрю на Вову Петрова, у него вот-вот сердце разорвется, а девчоночка несет письмо и отдает мне. Что делать? Беру письмо: написано сердцем, хоть и коряво. Машинально взяла карандаш, начала исправлять, а сама думаю: как мне быть, потому что все ждут моей реакции. Говорю: написано грамотно, по русскому ставлю «4», а по литературе «5». Инцидент был снят». О ней можно рассказывать много. Мне везло на учителей. А знаете, чем был смотр художественной самодеятельности в таких небольших городах, как Чита? Это был праздник в городе. Болели родители, как за футбольную команду: за 4-ю школу, за 5-ю и т.д. Сколько людей участвовало в нем! И прежде всего родители шили костюмы, до отказа заполняли Дом офицеров, в котором обычно проходил смотр. Все это я вспоминаю с удовольствием, потому что дало мне возможность проверить себя и поверить в себя. Мои родители были, разумеется, в эпицентре этих смотров. Поэтому куда бы я не приходил и не приезжал, всюду вспоминали Зинаиду Ананьевну и Мефодия Викторовича. Приятно, что это не забывается. Естественно, семья была малообеспеченная. Плюс еще к тому приняла на себя все тяготы тех времен... Я только в конце 80-х узнал подробности заключения деда. Где он был с 37-го года, мы не знали: был «без права переписки». Оказывается, практически как забрали его, так его и не стало. Узнали об этом в 49-м, а до этого надеялись, что жив.
- А за что вашего деда посадили?
- За то, что сидел в 1905 году, за то, что сидел после.
Протоколы его допросов были напечатаны в газете «Забайкальский рабочий», а потом в «Совершенно секретно» и в газете «Щит и меч». Ни на один вопрос, какие ему были заданы, он не ответил положительно. И деда не стало. А я всю жизнь помню: мне около трех лет, какой-то праздник и дед — как в кадре из кино. Я все время сомневался, думал, что в кино это где-то видел или нафантазировал, как маленький ребенок выходит из двери в длинной рубашке, то бишь я, навстречу деду... И только в конце 80-х узнаю, что его арестовали 30 декабря. Да, был праздник, я теперь абсолютно верю: все, что помню, — не кино, не моя выдумка. Поэтому я со своей внучкой разговариваю очень серьезно: она все понимает, все запомнит. Семья на себе испытала многое: и из дома выселяли, и всегда жили в одной комнате, лишь перед самой смертью отец получил в Чите квартиру. Отца в городе знали, был он фигурой весьма заметной. Да и обладал он даром общительности. Любил кутнуть. (Смеется).
- Когда вы навсегда покинули Читу?
- В 1953-м. Закончил школу и сразу же отправил в Училище имени Щепкина все документы, не сделав даже никаких копий. Почему в Щепкинское училище? Когда-то увидел фильм «Малый театр и его мастера». Он был снят к 125-летию театра. Фильм потряс меня. Там показывали и училище, и преподавателей. Я все это хорошо запомнил и через несколько лет отправил все документы в Москву. Мать очень не хотела, чтобы я пошел в артисты. Очень. Хотела, чтобы я стал хирургом. А отец поддерживал меня. Он даже поехал со мной в Москву: отец подрабатывал в Доме культуры железнодорожников, и ему предоставили бесплатный билет. Кстати, и мне тоже. Особых денег в семье не было. А здесь случилось непредвиденное: у него все украли — документы, обратные железнодорожные билеты, партбилет (он потом всю жизнь мучился, его все вызывали и что-то выясняли). Да, все было украдено в скверике у Большого театра. Он обычно ждал там меня, пока я сдавал экзамены. К этому моменту я прошел два тура. Сидели мы с ним в скверике, горевали и думали: как быть и что делать? Билеты на обратную дорогу ему все же выписали. Встретил он какого-то знакомого на Ярославском вокзале, ходили вместе к железнодорожному начальству, звонили в Читу. Быстро прислали подтверждение. Курс в училище тогда набирала Вера Николаевна Пашенная. Я к ней поступал. Не знаю, как сложилось бы все дальше, если бы не отец и его сакраментальная фраза. Он сказал: «Иди к Пашенной, расскажи, что с нами случилось. Если она тебя берет, то пусть берет. Если нет, поедем обратно в Читу». Я был тихим парнем, хотя и вырос во дворе, и всякое бывало. Послушался отца и пошел. На мое счастье Вера Николаевна оказалась в институте. Секретарь Адель Яковлевна (потом она работала у Царева в театре), женщина солидная, всегда с папиросой, спрашивает:
«Что тебе, деточка?» — «Мне бы Веру Николаевну...». И она вызвала Веру Николаевну. Пашенная вышла: «Кто меня спрашивает?» Я ей все рассказал и, как отец меня учил, добавил: «Если берете, то берите, или я уеду в Читу». Она подумала и ответила: «Оставайся».Я отношусь к ней трепетно. Она никого не баловала. Теперь-то я понимаю, что Вера Николаевна относилась ко мне неплохо все четыре года, которые я учился. И уже после ее смерти, где-то в 70-е, 80-е, стал узнавать подробности о себе от людей (от Бондарчука, от Анненского, у которого я снялся в первом фильме, — оказывается, она меня рекомендовала ему). Спрашивал Бондарчука, — я пробовался у него в «Войне и мире»: каким образом он узнал обо мне? Сергей Федорович говорит: «Вера Николаевна...» И вот через годы и десятилетия (а ее не стало в 62-м) начинаешь узнавать, как много другой человек сделал для тебя... Очень многим она помогала. Я начал с ее легкой руки.
- Когда вы стали художественным руководителем, то, говорят, довольно болезненно реагировали на критику, звонили в редакции, пытались отвечать на какие-то недоброжелательные рецензии. Каково сегодня ваше отношение к критике, к отрицательным рецензиям и неэтичным, на ваш взгляд, высказываниям по адресу Малого театра?
- Конечно, это у меня прошло. Потому что понял, что всем надо жить, зарабатывать деньги. У критиков тоже дети. Сегодня, как мне представляется, нужна либо клубничка с клюквочкой, либо какие-то острые моменты, которые вызывали бы читательский интерес — положительный или отрицательный. Я успокоился, а тогда все только начиналось. И если бы лично обо мне написали, скажем: «Соломин плохой артист», — наверное, я поплакался бы дома в жилетку жены, услышал в ответ, что я хороший, и успокоился бы. Но задевали-то Малый театр и, на мой взгляд, задевали несправедливо, недостойно и неблагородно. Помните, в частности, такое: «Вышел указ президента о Малом театре и прачечных». Можно ли так писать? Во-первых, это неуважение к президенту, во-вторых, я не против прачечных, но при чем тут они? Подтекст этой фразы вряд ли необходимо пояснять. Естественно, это и побуждало меня в свое время реагировать таким образом. Я был и неопытным, и наивным, да и сама профессия поощряла идти на контакты с журналистами. Но вот однажды опубликовали мое интервью, которого я не давал, был всего лишь краткий разговор по телефону, вырвали из контекста несколько фраз, придали им другой смысл и поссорили меня с разными людьми; с тех пор я стал осторожен. Когда-то, еще в старые времена, я не понимал, почему немало актеров не хочет давать интервью и т.п. Много лет назад я снимался в фильме Калатозова «Красная палатка». Съемки шли в Италии. Провести вечер с нами приехала из Швейцарии Брижит Бардо. Пригласила нашу труппу к себе на виллу. Очень удивила нас тогда охрана этой виллы. Но ее ведь постоянно преследовали журналисты... И как преследовали! Как высмеивали!
- Юрий Мефодьевич, в середине прошлого века была популярна эпиграмма на театральных критиков:
«Свежим воздухом дыши
Без особенных претензий.
Если глуп, так не пиши,
А особенно рецензий».
- Я не против критики, даже самой острой (смеется). Важно, чтобы она тешила не только нескольких друзей этого критика. Которые посмеются и скажут: «Ну ты и дал, молодец». А для чего это? Говоря словами Станиславского, я не вижу «сквозной темы». Поэтому, честно говоря, особо и не читаю. Приятно, когда тебя хвалят, а когда бранят, два дня чувствуешь себя не в духе... Это чеховские слова...
Расскажу об одном случае. Какая-то журналистка, как мне рассказывали потом, начинающая, походя лягнула однажды нашу молодую актрису за ее «говор». Пожалуй, он у нее есть — еле уловимый, сибирский. Но он у каждого есть, у меня тоже. Но рецензентка намекнула на «хохлацкий говор». Актриса не могла несколько дней работать. Если бы актриса плохо играла, если бы у нее не было сердца, если бы зрительный зал ей не аплодировал и не плакал, тогда бы я первый сказал, что тут что-то не то. Но ведь этого нет. А то, что говор, — ничего страшного, пройдет. Да и говора-то, повторяю, нет, есть небольшой акцент. Но тогда давайте Джигарханяна критиковать, еще кое-кого...
- Вы стали художественным руководителем еще в советские годы.
Была другая экономическая ситуация. А сегодня никто не хочет быть даже главным режиссером. Говорят, в Москве нет ни одного главного режиссера моложе 50 лет. Некоторым предлагали — не хотят. Никто не хочет брать на себя такую ответственность. Скажите, не жалеете ли вы, что такую большую часть жизни отнимает у вас «художественное руководство»?
- Вы затронули мое самое больное место. Разумеется, мне прежде всего хочется играть, поскольку я артист. С годами роли уходят. Их очень много, ох, как много ушло за эти почти 10 лет. Естественно, мне хотелось бы спокойно работать в театре, принимать цветы от зрителей, а не оставаться здесь после спектакля решать различные вопросы. Конечно, я имел бы меньше врагов и среди критиков, и среди вышестоящих организаций. Когда я был только артистом, когда я только снимался и играл, обо мне хорошо писали и говорили. Но как только ты становишься человеком, за спиной которого стоит еще шестьсот, то естественно, что либо ты ведущий и отвечаешь за всех, либо ты выскочка. Я горжусь, что меня выбрал коллектив. Это первый раз за всю 200-летнюю историю нашего театра. Меня сначала выбрали председателем художественного совета, а потом — художественным руководителем. И тут же я распустил художественный совет (смеется). Почему? Я тогда честно сказал: если выбираете, если доверяете, то никакой художественный совет не нужен. Если будет плохо, выберите другого. Это было в 1989 году. Я уже тогда думал несколько иными категориями. Например, не мог понять — и заявлял об этом и в Министерстве культуры СССР, и в других инстанциях: почему в России не может быть национального театра?
Мне хотелось, чтобы в России был такой театр и, естественно, Малый. Наш театр когда-то имел статус императорского, я шел от него, но слово «императорский» нельзя было тогда произносить, поэтому я говорил о национальном театре. Я не мог понять, почему во всех республиках были национальные театры. Так они и назывались. А у нас в России... у нас даже своего ЦК партии не было, российской Академии наук не было. Я и тогда недоумевал, почему мы должны ставить современные пьесы, если их нет. Зачем нас заставлять делать это? В этом кабинете заседал художественный совет, и я был его членом от молодежи. Удивлялся, когда великие артисты, давая интервью, говорили, что им так хочется сыграть современника. А мне никогда не хотелось сыграть современника. Я и есть свой современник, живу в Бескудникове, езжу на троллейбусе. Мне это неинтересно. Если вдруг появляется сильная пьеса на современную тему, то, безусловно, это другое дело, а ставить нечто современное, лишь бы только оставить... Сейчас многие забыли, сколько театров в те годы выскочили на этом. Я, повторяю, не мог понять и постоянно спрашивал: «А почему нельзя классику?» И эта мечта стала осуществляться, когда в 1989 году мы решили, что на этой сцене будем ставить только классические вещи. Для этого у нас обширный портфель — русская и западная классика. Пожалуйста, выбирай любое. Были бы средства, режиссеры и актеры. С тех пор, за 10 лет, мы очистили репертуар. Похоже, начался какой-то новый этап в жизни Малого. Не хочу утверждать, что с этого момента мы делаем все только по-новому. Ничего подобного. В театре всегда шло какое-то обновление. Просто на моих коллег и меня выпало время, когда можно было сделать это. Единственный спектакль, который мы поставили вне этих рамок, — а я считаю, что это тоже классика — «Пир победителей» Солженицына.
- Почему спектакль быстро сошел? Как государственник, как патриот Солженицын должен быть близок вам. Премьера прошла успешно...
- Он не быстро сошел. Три года достаточный срок. Добавьте к этому замены некоторых актеров и тому подобное. За спектаклем надо было следить, надо вводить актеров, как только начинают делать ему инъекции, он становится неживым, а Борис Морозов пошел на повышение в Театр Российской Армии.
- Говорят, Морозов долго ждал, что ему предложат место главного режиссера. Но не дождался и ушел в Театр Российской Армии. У вас так и нет главного режиссера. Это принципиальная позиция — не иметь в Малом главного режиссера?
- Не хотел бы касаться некоторых подробностей, но все не так.
С Борисом мы в хороших отношениях. Ему было сказано: «Боря, подожди чуточку, совсем немножко». Почему? Вы знаете, что такое художественный руководитель? Это человек, отвечающий за репертуар и за все. Чтобы стабилизировать театр, надо было открывать двери в разные инстанции, чего он не смог сделать. Все условия для его работы — и вы наверняка можете знать это — были предоставлены. И материально, и по всем другим статьям он был выше других режиссеров, заслуженных деятелей, а он тогда еще не имел звания. Другие тоже ставили удачные, хорошие спектакли, но ему был предоставлен более широкий плацдарм для деятельности. Это о чем-то говорит? Слухи, которые ходят, неверны. И ушел он не поэтому. А вот почему, — вы уже с ним говорите.
- Было время, когда в Малом работали не только Морозов, но и Борис Львов-Анохин, и Леонид Хейфец. Все — сильные режиссеры. Нынешние уступают им. Вы считаете, что сильная режиссура не нужна Малому? И достаточно просто развести актеров, дать им свободу для творческого самовыражения?
- Это в корне неправильная позиция критики. Речь идет о так называемой актерской режиссуре. Я ее представитель. Также могу назвать представителей актерской режиссуры: это Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, Вивьен, Завадский, Рубен Симонов, Олег Ефремов, Галина Волчек, Игорь Горбачев... Не было бы таких режиссеров никогда, если бы каждый из них не был бы прежде актером. Любую профессию нужно знать. Доверят ли полостную операцию врачу, который только-только со студенческой скамьи? Нет, он должен «попахать», он должен изучить, что это такое. А режиссеры, закончив определенный институт сразу после школы или после какого-либо вуза, считают, что они все знают. Я категорически против этого. Почему-то на Западе эта проблема никого не волнует. И никто не против того, чтобы актер, если он захотел и может, ставил спектакль. Никто ведь не хочет ставить плохо.
Это — надуманная проблема. У того же Виталия Иванова несколько лет идет прекрасный спектакль «Волки и овцы». Спектакль «держит» стоимость билетов, зритель идет на него. А кто в конечном итоге определяет успех спектакля — зрители или два-три критика? У нас был прекрасный артист Владиславский Владимир Александрович. Он был когда-то провинциальным актером, потом работал у Корша. Когда мы с ним играли в филиале, он все время заходил в кассу, и я как-то тоже зашел, чтобы купить билеты. И вот Владиславский говорит мне:«Деточка, Корш всегда заходил в кассу и спрашивал: «Как у вас сегодня?» Корш понимал, кто определяет успех спектакля, — зритель. Для кого мы работаем, елки-палки?!» Я, наверное, скоро заговорю другими словами... Почему мне доказывают, что она, критика, понимает, а три миллиона человек не понимают? Потому что те закончили определенный институт? Поймите, я не злой. Мне хочется иногда выйти на улицу и крикнуть: «Вы что, не понимаете, что пилите сук, на котором сидите?» Я с голоду не умру. Меня прокормит зритель. Это я вам точно говорю. Хотите со мной на рынок пойти? С меня денег не берут. Я в рыночной экономике давно. Когда я еще снимался 20-30 лет назад, уже тогда мы были в рыночной экономике: либо я соглашался на ставку 16-50, либо нахально говорил: «Нет, дайте мне 25». И мне давали. Вот и все. Рыночной экономикой нас не запугать. Нас — это большую группу прежде всего московских и ленинградских актеров. У нас же сейчас раздаются ярлыки: этот режиссер поднимается, а другой — нет. У нас 30 лет работают в Малом Иванов и Бейлис. Ставили спектакли Ильинский, Любезнов, Доронин, Жаров. Не буду всех перечислять. Кому-то не нравится Бейлис. Допустим, фамилия кому-то не нравится. Но Иванов-то... И у того и у другого спектакли идут десятками лет. Напишите, допустим, что это плохо потому-то и потому-то, без концепции и так далее. Концепция, конечно, необходима. Но именно через актера идет восприятие всех этих концепций. Согласен с Константином Сергеевичем, что режиссер должен умереть в артисте. Режиссер должен быть прежде всего доброжелательным педагогом. Актер чувствует все: не так посмотришь, не так закуришь. И сутки будет ходить и думать: что-то не так. А оказывается, у режиссера просто желудок болел. Борис Андреевич Бабочкин на репетиции иногда садился боком к сцене и все лицо закрывал ладонью. «Что-то не так?» — спрашивали его. «Да нет, все так». Но артист сутки переживает. Как только артист прорывается и становится независимым, он артист. А когда из нас лепят... Я против того, чтобы артист был материалом для лепки. Против.
- Малый театр действительно не носит официального звания национального. Но исторически в СССР — а теперь в России — существовали и существуют два национальных театра, две театральные школы — школа Малого и школа Художественного. Казалось, рассчитанный на долгие годы жизни, Художественный театр, как нам кажется, довольно быстро прошел свою историю. Разделился надвое, в год своего столетия четыре с лишним месяца не играет. А Малый театр, пережив тоталитарную систему, сохранил свои великие традиции. В чем секрет такой жизнестойкости?
- На мой взгляд, единственный национальный театр был, есть и будет — Малый театр. Второго национального театра быть не может. Это нечто другое. Почему выжил? Потому что существует определенная традиция и школа. Вы знаете, что Станиславский ходил в Малый. Учился у его актеров. Великий человек, я к нему отношусь с огромным уважением. Впрочем как и к актерам из других театров. Но не могу не вспомнить и Михаила Ивановича Царева, а это был хитрый человек, дипломат. Было время, когда требовали обновлять театры и сокращать коллективы на 25 процентов. Все делали это. Царев ни одного человека не убрал из театра по этим постановлениям. Вот тут стоял стол, заседал совет, и в самом конце, когда уже все расходились, председатель спрашивал (изображает председателя и Царева и их манеру говорить): «Есть еще одно предписание из министерства, но трудно... 25 процентов... надо, так сказать, на конкурс. Ну, как мы, Михаил Иванович? Может быть, подождем?» «Хорошо, подождем», — отвечал Михаил Иванович. И так тянулось годами. Не буду перечислять всех режиссеров. К примеру, тот же Леонид Хейфец. Когда ему было очень плохо и в Театре Советской Армии у него был очень сложный момент, его взял под свое крыло Малый театр под руководством Царева. Когда Леонид Варпаховский пришел из мест не столь отдаленных и мыкался, его взял Малый театр. И он стал тем Варпаховским, которого мы знаем и уважаем. Когда Львов-Анохин пришел в Малый театр, этому тоже предшествовали разные сложности, и он многие годы не ставил, а только писал. Кто его пригрел? Царев, Малый театр. Свои лучшие работы, особенно за последний год, Львов-Анохин поставил здесь... Это все забывают почему-то. Я не слышал, чтобы кто-то был уволен тогда за пьянство. Это не анекдот, а правда: сюда, в этот кабинет, приходили и говорили: «Михаил Иванович, там на четвертом этаже пьют — тот-то и тот-то». «Да, — вскрикивал Царев, — безобразие!» И в присутствии посетителя снимал трубку и звонил: «Александр Егорович, — а это зав. труппой, его близкий друг, — какое там у вас безобразие? Пьют!» И называл по фамилиям. «Я сейчас иду туда, прекратите это!». Царев знал, что Александр Егорович на 100 метров ближе к «этому безобразию», что он добежит и предупредит артистов. Царев шел, разгневанный, к уборной, открывал, а там никого нет. Это же все поступки. Царев всегда говорил (изображает Царева): «Малый театр — корабль большой. Пока мы его развернем направо, все изменится. Пока — налево, то... Поэтому мы идем вперед». Он не поворачивался ни направо, ни налево, шел своим курсом и по возможности что-то ставил. Или, наоборот, не ставил пьесы, которые навязывались ему. Я еще застал, когда «не рекомендовали». Сейчас, правда, это любят делать демократы. Мне «не рекомендовали» и Солженицына ставить.
Да, при Цареве ставилось и «рекомендованное». А кто не ставил? Назовите мне хотя бы один театр из самых известнейших сегодня, который бы не ставил пьес о том времени и о себе. Причем они ставили больше и получали премии. Ведь давали за лучшее произведение того времени. Нахватали тогда. А мы ставили как можно хуже. И званий лауреатов за это не получали. ...У нас в театре существует это — «вперед». Все наши собрания я заканчиваю словами: «Вперед!» Лучше и больше не скажешь.
- У Ахматовой есть стихи: «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово». Написано в начале войны, когда действительно нависла опасность. Сейчас эта опасность другая, но не менее страшная. Малый театр, кажется, единственное место, где так говорят по-русски, так посылают реплику в зал и можно услышать такое качество речи. Как вам удается сохранять эти традиции, как вы учите?
- Вы практически и ответили на вопрос: учим. В училище преподают актеры и педагоги, которые его и заканчивали, которые работали с актерами, ставшими славой нашей театральной истории. Разве можно было сказать в то время, что русская речь плоха в других театрах? Она была на отличном уровне. А потом с появлением сленгов, жаргонов в драматургии и с увлечением театров этой драматургией все стало как бы наоборот. Я не мог понять, почему это происходит. Вот посмотрите в американских фильмах: там самые что ни на есть звезды так говорят, что запятую слышно. Немцы, французы, итальянцы — любят свою речь. А нас почему-то приучили не любить. Артистов нашего театра, помню, критиковали: «В Малом театре они все кричат». Но разве я сейчас кричу? Ничего подобного, я могу сутки так разговаривать. Я просто как собака натасканная. Меня выучили так.
Послушайте, какая музыка в любой фразе Островского, ее произнести-то сейчас одно удовольствие. Или Чехова возьмите. Какое построение фразы! Раньше их речь была эталоном во всех театрах. Помню, Доронин говорил: «У меня хрипатый голос, у меня в голосе должна быть биография»(смеется). Чем хрипатей, тем больше биография... Кстати, не такой уж хрипатый был у него голос. Эталон в театрах пропал. Почему у нас он еще задержался? Потому что в художественном совете была Гоголева, Ильинский... Кто лучше Ильинского читал? Вот вам и эталон. Любезнов. Кто лучше Любезнова читал на эстраде басни? Это же классика. Эталон передавался Гоголевой от Пашенной, Пашенной от Ермоловой. Кто-то может сказать: но сегодня у вас мало таких величин или даже совсем нет. Пройдет 40 лет, и эталоном будут называть артистов, которые живут и работают на сцене Малого театра. Благодарю за вопрос: он очень важный.
- На вступительных экзаменах в Щепкинское этот фактор, наверное, учитывается...
- Все начинается со школы. И, естественно, мы за этим следим.
Кто присутствует сейчас на сдаче экзаменов у нас? Панкова Татьяна Петровна. Кто в России говорит лучше, чем Панкова? Нету. Самойлов Евгений Валерьянович с прекрасной речью. Вот почему они у нас председатели экзаменационной комиссии. Н.А.Анненков, которому сейчас 98 лет, еще год назад заходил и начинал пояснять, как нужно выстраивать фразу, чтобы был смысл: «Не надо, Юра, выдавать темперамент. Смыслово надо фразу эту построить. Она же написана у Островского». В училище, где я тоже работаю, студенты самостоятельно делают монологи из русской и западной драматургии. Из «Электры», «Федры», «Сида» — это монологи, которые не может произнести человек, если у него проблемы с дыханием и речевым аппаратом. Конечно, можно произнести и еле слышно, медленно: «Ах, сын мой...» Это, пожалуй, можно было бы даже назвать современным решением. Но авторы этого не писали. Я за экологию драматургии. Я за сохранение того, что было написано Островским, Фонвизиным, Грибоедовым, Достоевским, Чеховым. Да, языковое загрязнение приобретает чудовищные масштабы. Если с детства тебя на поставили правильно на ноги, не научили, то беда. Все надо делать со школы. Имею в виду школу не театральную, а общеобразовательную. Когда я мальчишкой приехал сюда поступать и читал стихи, меня спрашивали: «Еще можете?» Конечно, мог, в школе учили — и Пушкина, и Лермонтова, и Тургенева... Сейчас этого нет. Так вправе ли требовать от детей, чтобы они говорили правильно?
- Юрий Мефодьевич, конечно, можно сохранять русскую речь, стараться от поколения к поколению передавать живое слово и очистить репертуар, оставив в нем только классику, но от того, что происходит в мире, за этим окном, вы никогда и ничем не отгородитесь. Душа-то болит подчас, верно?
- Болит. И не подчас, а подолгу.
- Почему и от чего?
- Мы не плачемся. У всех положение тяжелое, потому что мы бюджетники. Два года практически содержим весь дом. Из бюджета получаем только на зарплату. Нам не додали за два года большие деньги. Я говорю в министерстве: вот вы заседаете, принимаете бюджет, беседуете с министром финансов, так решите точно, на сколько зарубите — на 50%, на 30%, на 70%. Но то, что положено, те же 10%, отдайте нам, потому что мы не шараш-монтаж, не какая-то частная лавочка, мы же имеем статус национального достояния. Почему, например, милиция у нас при входе? Отвинчивали и уносили уникальнейшие бра, а это все надо сохранить. Два года не идут деньги на ремонт здания, на выпуски спектаклей, на оплату воды, канализацию, охрану... У меня и сейчас лежит письмо, в котором нас в последний раз предупреждают...
В жизни я часто повторял: «Хочу работать в хорошем театре, хочу работать в хороших спектаклях, у хороших режиссеров». Теперь я говорю: «Хочу жить в хорошей стране. Для этого у нас все есть». В прошлые годы я нередко приезжал в Читу, встречался с друзьями. Один из них — он занимал видный пост в области — почему-то таскал меня по лагерям. В один лагерь приехали, там висит красивая стенгазета «Они мешают нам жить!» (смеется). Так вот просто: «Они мешают нам жить». Я не могу понять, почему нельзя убрать всех этих людей, которые мешают жить. Убежден, их можно убрать, и так, чтобы не переводить с одной должности на другую, из одного министерства в другое, потому что там они так же будут мешать нам жить. Надо решать цивилизованно, но твердо. К сожалению, у нас сплошные перестановки. К чему это привело? К цинизму, черному юмору. Это все даже вылилось в анекдотическую программу на телевидении. Талантливую, безусловно. Но сколько можно находиться под пятой городничего в гоголевском «Ревизоре». «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь». Мы все время над собой смеемся. Хуже того, у нас в последнее время появилась отвратительная черта — унизить себя.
- Ну вы же со сцены в «Царе Федоре» произносите удивительно современные слова: «Мое такое разуменье шурин: Нам делать так, чтоб на Руси у нас Привольней было жить, чем у чужих; Так незачем от нас и бегать будет». Но бегают и до сих пор. Не от такой ли жизни и все негативные качества, о которых вы говорите?
- Значит, что-то непривольно. То есть, может быть, и привольно, но не тем людям.
- Как вы сами чувствуете, что мы за последние десять лет потеряли, а что приобрели?
- В двух словах: приобрели свободу. Что потеряли? (Долгая пауза.) Гордость. Мы были гордый народ, я имею в виду все народы, населяющие Россию. Да, у нас многого не было. Плохого хватало, и я не хотел бы, чтобы все это вернулось. Но и не хотел бы, чтобы продолжалось то, что мы имеем сегодня. Замечаю, что дети уже другие. С самого раннего возраста идет расслоение людей. Не знаю, как по другим профессиям, но вот уже третий год в театральные вузы стремятся поступить все больше юношей и девушек, хотя наплыв и меньше, чем 10-15 лет назад. Но кто не приезжает? Не приезжает Дальний Восток, не приезжает Восточная Сибирь, отдаленные районы. Денег нет. Говорят: «Есть талант, он везде пробьется». Не согласен. Сейчас не пробьется. Таланту надо всегда помогать, а сегодня — тем более. Когда-то мне помогала Вера Николаевна Пашенная, другие актеры. Помогали советом, говорили: «Деточка, тебе надо бы это поправить, а это сделать вот так-то». Когда в 65-м году я вышел в роли Хлестакова, Городничего играл Ильинский, Почтмейстера — Бабочкин, Землянику — Хохряков, Ляпкина — Владиславский. Все они мне помогали. Конечно, такое окружение тащило меня. И та же Гоголева, и Царев — они всем помогали. Я человек мягкий, но ершистый. С Михаилом Ивановичем Царевым все время находился в оппозиции. Но когда возникал вопрос, кому помочь с квартирой, он говорил: «Соломину». Я неверующий человек. Но мне хочется быть верующим. Верю, что что-то есть. Очень хочется верить, что за добро воздастся, а за зло накажется.

1996 год.

16 ноября свой день рождения отмечает заслуженная артистка России Валентина Владимировна Светлова.

В этот день мы желаем Валентине Владимировне крепкого здоровья, отличного настроения и

новых интересных ролей.