28.02.2012
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
28 февраля – день рождения народной артистки России Людмилы Владимировны Титовой. Поздравляем!
27.02.2012
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 28 ФЕВРАЛЯ ПО 4 МАРТА
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 28 ФЕВРАЛЯ ПО 4 МАРТА
28 февраля, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.Н.Абрамова, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.Г.Фоменко, К.М.Юдаев, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Солодовник, М.Н.Хрусталев, Г.Н.Скряпкин.
29 февраля, основная сцена, «Три сестры»: И.А.Жерякова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, Д.Н.Подгорная, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
1 марта, основная сцена, вечер, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, А.В.Дубровская, Н.А.Титаева, В.Г.Богин, А.Р.Хомятов, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, С.И.Видинеев, М.Н.Хрусталев, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
2 марта, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, А.Е.Иванова, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, И.А.Жерякова, Л.А.Суворкина, А.В.Дубровская, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Ф.Э.Марцевич, Г.Ю.Оболенский, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, А.Н.Анохин, М.Н.Хрусталев.
3 марта, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, Ю.В.Сафронова, А.С.Потапов, А.С.Кудинович, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, C.И.Видинеев, студ. Липатов, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, С.В.Потапов, В.В.Дахненко.
4 марта, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, А.Е.Иванова, Н.Л.Боронина, К.Е.Блохина, Е.А.Васильева, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.Е.Фаддеев, И.С.Григорьев, В.В.Дахненко, П.С.Жихарев, Г.Н.Скряпкин, М.А.Мартьянов, Е.В.Арановский.
4 марта, основная сцена, «Дон Жуан»: О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, А.Е.Иванова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, А.Ю.Ермаков, В.А.Низовой, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, П.В.Абрамов, В.В.Дахненко, C.В.Потапов, Ф.Э.Марцевич, Г.О.Вавилов.
28 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, А.М.Торопов, А.Е.Фаддеев, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев.
29 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Т.Л.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, М.А.Серегина, А.Н.Колесникова, А.Е.Иванова, В.А.Леньшина, В.И.Езепов, М.Г.Фоменко, В.А.Низовой, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, А.Н.Анохин, А.В.Термолаев, С.Г.Сошников, П.С.Жихарев.
1 марта, сцена на Большой Ордынке, «Усилия любви» : О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.И.Плешкова, О.Г.Жевакина, Е.А.Васильева, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, О.В.Доброван, С.В.Потапов, К.М.Юдаев, С.Г.Сошников, Д.Н.Зеничев, А.А.Коновалов, А.Н.Анохин, Е.А.Арановский, А.В.Термолаев, П.С.Жихарев, Г.О.Вавилов.
2 марта, сцена на Большой Ордынке, «Свадьба, свадьба, свадьба!»: Е.Г.Харитонова, О.Г.Жевакина, Л.Г.Кичанова, О.Н.Абрамова, Н.П.Швец, А.С.Потапов, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, П.Д.Складчиков, В.А.Андрианов, А.Е.Дривень, Е.В.Арановский.
3 марта, сцена на Большой Ордынке, «Наследники Рабурдена»: Л.В.Титова, Т.В.Скиба, О.Л.Пашкова, О.Г.Жевакина, В.И.Езепов, Э.Е.Марцевич, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский К.М.Юдаев А.Е.Дривень.
4 марта, сцена на Большой Ордынке, утро, «Снежная королева» : А.С.Муравьева, Л.Г.Кичанова, Л.В.Юдина, Н.П.Швец, О.И.Плешкова, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, С.В.Потапов, В.К.Бабятинский, П.Д.Складчиков, Ф.Э.Марцевич, С.С.Еремеев, О.В.Доброван, С.Г.Сошников, А.А.Коновалов.
4 марта, сцена на Большой Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Ю.В.Сафронова, К.В.Моисеева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, Д.Д.Кознов, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, О.В.Щигорец, А.А.Коновалов, А.Н.Анохин, К.М.Юдаев, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, С.А.Вещев.
28 февраля, основная сцена, «Мнимый больной»: Е.К.Глушенко, О.Н.Абрамова, Л.В.Титова, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Вл.Б.Носик, В.А.Низовой, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, М.Г.Фоменко, К.М.Юдаев, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Солодовник, М.Н.Хрусталев, Г.Н.Скряпкин.
29 февраля, основная сцена, «Три сестры»: И.А.Жерякова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, Д.Н.Подгорная, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
1 марта, основная сцена, вечер, «Последняя жертва»: Л.В.Титова, Л.П.Полякова, О.А.Чуваева, А.В.Дубровская, Н.А.Титаева, В.Г.Богин, А.Р.Хомятов, Б.В.Клюев, В.А.Сафронов, П.Д.Складчиков, С.И.Видинеев, М.Н.Хрусталев, С.А.Кагаков, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин, В.А.Андрианов.
2 марта, основная сцена, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, А.Е.Иванова, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, И.А.Жерякова, Л.А.Суворкина, А.В.Дубровская, Н.Л.Боронина, Л.С.Аникеева, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, З.Е.Андреева, Э.Е.Марцевич, Ф.Э.Марцевич, Г.Ю.Оболенский, М.А.Мартьянов, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, Г.Н.Скряпкин, А.Н.Анохин, М.Н.Хрусталев.
3 марта, основная сцена, «Ревизор»: Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, Ю.В.Сафронова, А.С.Потапов, А.С.Кудинович, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, C.И.Видинеев, студ. Липатов, Е.В.Арановский, В.В.Петров, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, С.В.Потапов, В.В.Дахненко.
4 марта, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Д.Н.Подгорная, И.В.Тельпугова, А.Е.Иванова, Н.Л.Боронина, К.Е.Блохина, Е.А.Васильева, В.А.Коняев, В.Г.Зотов, А.Е.Фаддеев, И.С.Григорьев, В.В.Дахненко, П.С.Жихарев, Г.Н.Скряпкин, М.А.Мартьянов, Е.В.Арановский.
4 марта, основная сцена, «Дон Жуан»: О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, А.Е.Иванова, А.Е.Фаддеев, Б.Г.Невзоров, А.Ю.Ермаков, В.А.Низовой, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, П.В.Абрамов, В.В.Дахненко, C.В.Потапов, Ф.Э.Марцевич, Г.О.Вавилов.
28 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.И.Езепов, А.Р.Хомятов, А.М.Торопов, А.Е.Фаддеев, А.Н.Анохин, П.С.Жихарев.
29 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, Т.Л.Скиба, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, М.А.Серегина, А.Н.Колесникова, А.Е.Иванова, В.А.Леньшина, В.И.Езепов, М.Г.Фоменко, В.А.Низовой, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, Ф.Э.Марцевич, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, А.Н.Анохин, А.В.Термолаев, С.Г.Сошников, П.С.Жихарев.
1 марта, сцена на Большой Ордынке, «Усилия любви» : О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.И.Плешкова, О.Г.Жевакина, Е.А.Васильева, М.А.Мартьянов, А.Е.Дривень, О.В.Доброван, С.В.Потапов, К.М.Юдаев, С.Г.Сошников, Д.Н.Зеничев, А.А.Коновалов, А.Н.Анохин, Е.А.Арановский, А.В.Термолаев, П.С.Жихарев, Г.О.Вавилов.
2 марта, сцена на Большой Ордынке, «Свадьба, свадьба, свадьба!»: Е.Г.Харитонова, О.Г.Жевакина, Л.Г.Кичанова, О.Н.Абрамова, Н.П.Швец, А.С.Потапов, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, П.Д.Складчиков, В.А.Андрианов, А.Е.Дривень, Е.В.Арановский.
3 марта, сцена на Большой Ордынке, «Наследники Рабурдена»: Л.В.Титова, Т.В.Скиба, О.Л.Пашкова, О.Г.Жевакина, В.И.Езепов, Э.Е.Марцевич, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский К.М.Юдаев А.Е.Дривень.
4 марта, сцена на Большой Ордынке, утро, «Снежная королева» : А.С.Муравьева, Л.Г.Кичанова, Л.В.Юдина, Н.П.Швец, О.И.Плешкова, Л.А.Пашкова, О.Г.Жевакина, О.С.Мартьянов, С.В.Потапов, В.К.Бабятинский, П.Д.Складчиков, Ф.Э.Марцевич, С.С.Еремеев, О.В.Доброван, С.Г.Сошников, А.А.Коновалов.
4 марта, сцена на Большой Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, П.В.Долинская, Ю.В.Сафронова, К.В.Моисеева, Н.П.Швец, Е.А.Кулешова, Д.Д.Кознов, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский, М.Г.Фоменко, О.В.Щигорец, А.А.Коновалов, А.Н.Анохин, К.М.Юдаев, В.А.Андрианов, С.И.Видинеев, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, С.А.Вещев.
Подробнее
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
28 февраля в спектакле «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера роль Анжелики впервые исполнит артистка Ольга Абрамова.
24.02.2012
Подробнее
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
Персонажи – мужчина и женщина приезжают издалека. С сумками и чемоданами. Несут с собой складные стулья и стол. Они устали словно после длительного переезда. Заходят в зал и поднимаются на выстроенную сцену, вокруг которой сидит публика – зрители первого Фестиваля Гидис в Центре Помпиду. Мужчина и женщина раскладывают стол и стулья, открывают чемоданы, достают скатерть, столовые приборы, термос с супом, коробку турецкой халвы, два подсвечника, свечи и спички, хлеб и бутылку вина.
Как только стол накрыт, мужчина начинает петь по-еврейски: «Найдется ли благословенная женщина, еще более драгоценная чем рубины…», - в субботу воспевается женская ипостась Бога. Мужчина продолжает нараспев читать на еврейском строки из Библии: «И на седьмой день отложил он все дела…». Он благословляет хлеб и вино и вдвоем они начинают есть. Но вдруг мужчина приходит в уныние и вспоминает одно стихотворение, в ответ на которое женщина рассказывает историю о Дибуке. Вдвоем они начинают разыгрывать все роли – плачут, рыдают, стонут и умирают, переживают вселение в себя злых духов и их изгнание. И все это действо разворачивается в одной точке – на кухне, около стола, в радиусе не более пяти шагов от него.
В последующих представлениях (на фестивалях в Нью-Йорке, Австралии, Брюсселе, Париже, Риме и Лондоне) мы отказались от элемента поездки. Действие сразу же начиналось на кухне главных героев и завершалось тем, что пара покидает сцену, поскольку «наступает» вечер пятницы и они должны удалиться, чтобы совершить святую обязанность – таинство любви.
Ограничение формата постановки одной парой, проводящей пятничный обряд, это и театральный прием, и возможность для актеров раскрыть все свое душевное, психологическое богатство. В ходе наших представлений мы показываем непростую связь между мужчиной и женщиной, а также непростую связь между двумя актерами, у которых различные взгляды на иудейские законы и традиции. Иногда представления получались чрезмерно серьезными, иногда пугающими, а иногда достаточно забавными.
Этот стиль, позволяющий нам свободно импровизировать, порой удивительным образом воздействовал на публику. Когда, например, мы давали представление в Бруклине в приюте для престарелых, сестра-попечительница увела стариков из зала, заявив: «Дибук - очень опасная вещь, мы уходим». Другой раз, когда актриса после сцены изгнания злых духов, видимо, не достаточно убедительно сыграла свое успокоение, одна зрительница закричала: «Дибук не ушел! Дибук не покинул ее!». Мы были вынуждены повторить всю сцену экзорцизма и только тогда зрительница успокоилась. В Австралии произошла маленькая накладка – постановка была анонсирована и обставлена устроителями как ночное «кабаре-представление». И пришедшая молодежь, не переставая, смеялась даже в самых трагичных и святых моментах. Это были одни из самых лучших наших представлений.
Зрители, которые знают молитвы, читают их вместе с нами. Которые не знают, спрашивают у рядом сидящих. Но даже если и не знать молитвы, это не имеет никакого значения, поскольку перед глазами разворачивается захватывающее действо. История переселения душ, поиска Каббалы, безрассудства, вселения злых духов, экзорцизма и любви. На самом деле это история в стиле «хэппи энд». Двое актеров играют роли двух влюбленных людей, которые в свою очередь разыгрывают роли двух людей, которые любят друг друга.
Брюс Майерс
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
Персонажи – мужчина и женщина приезжают издалека. С сумками и чемоданами. Несут с собой складные стулья и стол. Они устали словно после длительного переезда. Заходят в зал и поднимаются на выстроенную сцену, вокруг которой сидит публика – зрители первого Фестиваля Гидис в Центре Помпиду. Мужчина и женщина раскладывают стол и стулья, открывают чемоданы, достают скатерть, столовые приборы, термос с супом, коробку турецкой халвы, два подсвечника, свечи и спички, хлеб и бутылку вина.
Как только стол накрыт, мужчина начинает петь по-еврейски: «Найдется ли благословенная женщина, еще более драгоценная чем рубины…», - в субботу воспевается женская ипостась Бога. Мужчина продолжает нараспев читать на еврейском строки из Библии: «И на седьмой день отложил он все дела…». Он благословляет хлеб и вино и вдвоем они начинают есть. Но вдруг мужчина приходит в уныние и вспоминает одно стихотворение, в ответ на которое женщина рассказывает историю о Дибуке. Вдвоем они начинают разыгрывать все роли – плачут, рыдают, стонут и умирают, переживают вселение в себя злых духов и их изгнание. И все это действо разворачивается в одной точке – на кухне, около стола, в радиусе не более пяти шагов от него.
В последующих представлениях (на фестивалях в Нью-Йорке, Австралии, Брюсселе, Париже, Риме и Лондоне) мы отказались от элемента поездки. Действие сразу же начиналось на кухне главных героев и завершалось тем, что пара покидает сцену, поскольку «наступает» вечер пятницы и они должны удалиться, чтобы совершить святую обязанность – таинство любви.
Ограничение формата постановки одной парой, проводящей пятничный обряд, это и театральный прием, и возможность для актеров раскрыть все свое душевное, психологическое богатство. В ходе наших представлений мы показываем непростую связь между мужчиной и женщиной, а также непростую связь между двумя актерами, у которых различные взгляды на иудейские законы и традиции. Иногда представления получались чрезмерно серьезными, иногда пугающими, а иногда достаточно забавными.
Этот стиль, позволяющий нам свободно импровизировать, порой удивительным образом воздействовал на публику. Когда, например, мы давали представление в Бруклине в приюте для престарелых, сестра-попечительница увела стариков из зала, заявив: «Дибук - очень опасная вещь, мы уходим». Другой раз, когда актриса после сцены изгнания злых духов, видимо, не достаточно убедительно сыграла свое успокоение, одна зрительница закричала: «Дибук не ушел! Дибук не покинул ее!». Мы были вынуждены повторить всю сцену экзорцизма и только тогда зрительница успокоилась. В Австралии произошла маленькая накладка – постановка была анонсирована и обставлена устроителями как ночное «кабаре-представление». И пришедшая молодежь, не переставая, смеялась даже в самых трагичных и святых моментах. Это были одни из самых лучших наших представлений.
Зрители, которые знают молитвы, читают их вместе с нами. Которые не знают, спрашивают у рядом сидящих. Но даже если и не знать молитвы, это не имеет никакого значения, поскольку перед глазами разворачивается захватывающее действо. История переселения душ, поиска Каббалы, безрассудства, вселения злых духов, экзорцизма и любви. На самом деле это история в стиле «хэппи энд». Двое актеров играют роли двух влюбленных людей, которые в свою очередь разыгрывают роли двух людей, которые любят друг друга.
Брюс Майерс
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
24 февраля - день рождения заслуженной артистки России Инны Владиевны Ивановой. Поздравляем!
22.02.2012
Подробнее
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
26 февраля в спектакле «Недоросль» роль Митрофана первый раз играет артист Алексей Коновалов, а роль Слуги — артист Евгений Арановский.
21.02.2012
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
21 февраля – день рождения артиста Малого театра Алексея Андреевича Коновалова. Поздравляем!
Подробнее
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
21 февраля – день рождения заслуженного артиста России Василия Владимировича Дахненко. Поздравляем!
20.02.2012
Подробнее
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы «ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 16 и 17 марта
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 16 и 17 марта
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Юноша и девушка страстно любят друг друга. Они хотят соединить свои судьбы, в чем еще раньше поклялись их родители. Но клятва нарушена и юноша умирает от горя, а его неуспокоившаяся душа вселяется в тело любимой и не хочет его покидать, нарушая все законы, разделяющие живых и мертвых.
Так начинается история о Дибуке. История, которая скорее повествует о драматичном присутствии любви и Бога, а не о трагическом их отсутствии.
Рождаясь, существо (человек) приходит в мир бытия, а теряя смысл своего существования, движется к греху. В какой-то момент к нему придет осознание утраты, он испытает ностальгию по невинности и возжелает разрушения, чтобы возвратиться в абсолютное небытие, в ничто, в божественную пустоту, которая, как бы освободившись в наше отсутствие вновь распространяется в ее гармоничном единстве. В этом и заключается та тайна, которая будоражила на протяжении веков человеческий разум от Эдипа и Иовы до Стриндберга, Кафки и Беккета. Определенным образом это чувствуется и в греческих песнях-плачах и в иступленных пассах шаманов, и в скорбных ритуальных кружениях восточных дервишей, и ночных христианских молитвах, и в историях заветной радости хасидской Каббалы.
Таким образом, чем дальше от нас Бог, тем больше возрастает религиозность нашего существования, потому что мы становимся уязвимыми перед одиночеством и отчаянием. Именно в таком ключе я воспринимаю любовь Ханаана и Леи в пьесе «Дибук», как некое рыдание и скорбь по отсутствию Бога. Но может, умирает не любовь как таковая, а её проявление? Тогда любовь оплакивает саму себя, как в «Конце игры» у Беккета ребенок, который смотрит на свой пупок? Пусть актеры все это послушают и сразу же забудут. А вспоминают только для того, чтобы поведать нам эту еврейскую повесть о Ромео и Джульетте, в той её полноте, какой породил иудейский мистицизм и Каббала. Надеюсь, то состояние экстаза, которого требует обряд, посетит души актеров во время представления.
Я благодарю Брюса Майера за ценнейшее общение, а также Стефаноса Розаниса за разъяснение кабалистического содержания текста пьесы. И наконец, пожелаю зрителям почувствовать сердцем то, что не будет понято разумом, потому что Бог и любовь, равно как и их отсутствие, рождаются и расцветают внутри нас, в наших душах.
Сотирис Хатзакис
Сотирис Хатзакис – режиссёр, с 2009 года художественный руководитель Национального театра Северной Греции. Среди постановок: «Локсантра» М.Иорданиду (совм. с театром «Вассилико», 2010), «Ахарняне» Аристофана (совм. с Открытым театром в Дельфах, 2010), «Кавказский меловой круг» Б.Брехта (2008), «Лягушки» Аристофана (совм. с Театром «Дассус» — лесным театром города Салоники, 2003) и др.
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Юноша и девушка страстно любят друг друга. Они хотят соединить свои судьбы, в чем еще раньше поклялись их родители. Но клятва нарушена и юноша умирает от горя, а его неуспокоившаяся душа вселяется в тело любимой и не хочет его покидать, нарушая все законы, разделяющие живых и мертвых.
Так начинается история о Дибуке. История, которая скорее повествует о драматичном присутствии любви и Бога, а не о трагическом их отсутствии.
Рождаясь, существо (человек) приходит в мир бытия, а теряя смысл своего существования, движется к греху. В какой-то момент к нему придет осознание утраты, он испытает ностальгию по невинности и возжелает разрушения, чтобы возвратиться в абсолютное небытие, в ничто, в божественную пустоту, которая, как бы освободившись в наше отсутствие вновь распространяется в ее гармоничном единстве. В этом и заключается та тайна, которая будоражила на протяжении веков человеческий разум от Эдипа и Иовы до Стриндберга, Кафки и Беккета. Определенным образом это чувствуется и в греческих песнях-плачах и в иступленных пассах шаманов, и в скорбных ритуальных кружениях восточных дервишей, и ночных христианских молитвах, и в историях заветной радости хасидской Каббалы.
Таким образом, чем дальше от нас Бог, тем больше возрастает религиозность нашего существования, потому что мы становимся уязвимыми перед одиночеством и отчаянием. Именно в таком ключе я воспринимаю любовь Ханаана и Леи в пьесе «Дибук», как некое рыдание и скорбь по отсутствию Бога. Но может, умирает не любовь как таковая, а её проявление? Тогда любовь оплакивает саму себя, как в «Конце игры» у Беккета ребенок, который смотрит на свой пупок? Пусть актеры все это послушают и сразу же забудут. А вспоминают только для того, чтобы поведать нам эту еврейскую повесть о Ромео и Джульетте, в той её полноте, какой породил иудейский мистицизм и Каббала. Надеюсь, то состояние экстаза, которого требует обряд, посетит души актеров во время представления.
Я благодарю Брюса Майера за ценнейшее общение, а также Стефаноса Розаниса за разъяснение кабалистического содержания текста пьесы. И наконец, пожелаю зрителям почувствовать сердцем то, что не будет понято разумом, потому что Бог и любовь, равно как и их отсутствие, рождаются и расцветают внутри нас, в наших душах.
Сотирис Хатзакис
Сотирис Хатзакис – режиссёр, с 2009 года художественный руководитель Национального театра Северной Греции. Среди постановок: «Локсантра» М.Иорданиду (совм. с театром «Вассилико», 2010), «Ахарняне» Аристофана (совм. с Открытым театром в Дельфах, 2010), «Кавказский меловой круг» Б.Брехта (2008), «Лягушки» Аристофана (совм. с Театром «Дассус» — лесным театром города Салоники, 2003) и др.
18.02.2012
Подробнее
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 21 ПО 26 ФЕВРАЛЯ
21 февраля, основная сцена, вечер, «Царь Борис» : Т.Н.Лебедева, Т.В.Скиба, О.А.Чуваева, А.Н.Евдокимова, К.В.Моисеева, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарёв, М.А.Мартьянов, А.В.Вершинин, В.Г.Богин, А.Ю.Белый, О.В.Щигорец, Ю.Б.Ильин, В.В.Бунаков, С.А.Вещев, В.Г.Зотов, А.В.Термолаев, В.А.Коняев, В.А.Андрианов, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, А.Р.Хомятов, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, С.А.Кагаков, С.С.Еремеев, И.С.Григорьев, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, Г.О.Вавилов, Е.В.Арановский, С.Г.Сошников, К.М.Юдаев.
22 февраля, основная сцена, «Три сестры» : И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, А.М.Жарова, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Вл.Б.Носик, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
23 февраля, основная сцена, Концерт, посвященный Дню защитника Отечества: Э.А.Быстрицкая, С.Г.Аманова, О.Л.Пашкова, О.Н.Абрамова, А.Е.Иванова, Е.А.Кулешова, О.Г.Жевакина, А.В.Дубровская, А.В.Клюквин, Б.Г.Невзоров, В.А.Низовой, С.В.Потапов, В.В.Дахненко, П.В.Абрамов, К.М.Юдаев.
24 февраля, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше» : Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, Д.Н.Подгорная, Ю.В,Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.Р.Хомятов, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин.
25 февраля, основная сцена, «Ревизор» : Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, Ю.В.Сафронова, В.А.Низовой, А.С.Кудинович, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, C.И.Видинеев, студ. Липатов, Е.В.Арановский, В.А.Коняев, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Ф.Э.Марцевич, В.В.Дахненко.
26 февраля, основная сцена, вечер, «Недоросль» : А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, О.Н.Абрамова, Е.А.Кулешова, Л.С.Аникеева, С.С.Еремеев, А.А.Коновалов, Д.Н.Курочка, Я.П.Барышев, А.Е.Дривень, В.А.Низовой, Д.Н.Зеничев, С.И.Видинеев , В.А.Коняев, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, А.Т.Манке.
26 февраля, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты» : Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.Л.Боронина, Д.Н.Подгорная, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Я.П.Барышев, А.В.Клюквин, О.В.Доброван, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, П.В.Абрамов.
21 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
22 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Л.В.Титова, С.Г.Аманова , З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.А.Дубровский, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, В.А.Низовой, Д.Н.Курочка, П.С.Жихарев.
23 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Сон героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
24 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Н.Н.Верещенко, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, М.А.Серегина, А.Н.Колесникова, А.А.Кириллина, В.А.Леньшина, В.И.Езепов, М.Г.Фоменко, В.В.Бунаков, О.В.Доброван, А.В.Вершинин, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, А.Н.Анохин, А.В.Термолаев, С.Г.Сошников, Д.Н.Курочка, А.Т.Манке.
25 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Наследники Рабурдена»: Л.В.Титова, Е.О.Порубель, О.Л.Пашкова, О.Г.Жевакина, В.И.Езепов, Э.Е.Марцевич, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский К.М.Юдаев А.Е.Дривень.
26 февраля, сцена на Большой Ордынке, утро, «Снежная королева»: Д.Н.Подгорная, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, А.М.Жарова, Л.В.Ещенко, Н.Л.Боронина, О.Г.Жевакина, М.Н.Хрусталев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, А.Н.Анохин, Д.А.Марин, В.А.Дубровский, П.В.Абрамов, С.Г.Сошников, М.Г.Фоменко.
26 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ. Назаров, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 21 ПО 26 ФЕВРАЛЯ
АКТЁРЫ, ЗАНЯТЫЕ В СПЕКТАКЛЯХ С 21 ПО 26 ФЕВРАЛЯ
21 февраля, основная сцена, вечер, «Царь Борис» : Т.Н.Лебедева, Т.В.Скиба, О.А.Чуваева, А.Н.Евдокимова, К.В.Моисеева, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, Ю.В.Сафронова, В.И.Бочкарёв, М.А.Мартьянов, А.В.Вершинин, В.Г.Богин, А.Ю.Белый, О.В.Щигорец, Ю.Б.Ильин, В.В.Бунаков, С.А.Вещев, В.Г.Зотов, А.В.Термолаев, В.А.Коняев, В.А.Андрианов, В.А.Дубровский, А.Н.Анохин, А.Р.Хомятов, А.С.Кудинович, О.С.Мартьянов, Вл.Б.Носик, А.М.Торопов, С.А.Кагаков, С.С.Еремеев, И.С.Григорьев, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, Г.О.Вавилов, Е.В.Арановский, С.Г.Сошников, К.М.Юдаев.
22 февраля, основная сцена, «Три сестры» : И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Л.С.Аникеева, А.М.Жарова, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Вл.Б.Носик, Г.В.Подгородинский, А.Е.Фаддеев, С.А.Коршунов, Д.А.Марин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.
23 февраля, основная сцена, Концерт, посвященный Дню защитника Отечества: Э.А.Быстрицкая, С.Г.Аманова, О.Л.Пашкова, О.Н.Абрамова, А.Е.Иванова, Е.А.Кулешова, О.Г.Жевакина, А.В.Дубровская, А.В.Клюквин, Б.Г.Невзоров, В.А.Низовой, С.В.Потапов, В.В.Дахненко, П.В.Абрамов, К.М.Юдаев.
24 февраля, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше» : Е.К.Глушенко, О.Г.Жевакина, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, Д.Н.Подгорная, Ю.В,Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.Р.Хомятов, Г.В.Подгородинский, С.А.Вещев, И.С.Григорьев, Г.Н.Скряпкин.
25 февраля, основная сцена, «Ревизор» : Л.П.Полякова, И.В.Иванова, К.Е.Блохина, Л.В.Ещенко, А.М.Жарова, Л.С.Аникеева, Ю.В.Сафронова, В.А.Низовой, А.С.Кудинович, Б.Г.Невзоров, А.В.Клюквин, А.Ю.Ермаков, В.В.Бунаков, С.А.Кагаков, Д.Н.Солодовник, С.Л.Тезов, Вл.Б.Носик, Ю.Б.Ильин, А.М.Торопов, А.Ю.Белый, В.А.Андрианов, C.И.Видинеев, студ. Липатов, Е.В.Арановский, В.А.Коняев, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, Ф.Э.Марцевич, В.В.Дахненко.
26 февраля, основная сцена, вечер, «Недоросль» : А.Н.Евдокимова, К.Е.Блохина, О.Н.Абрамова, Е.А.Кулешова, Л.С.Аникеева, С.С.Еремеев, А.А.Коновалов, Д.Н.Курочка, Я.П.Барышев, А.Е.Дривень, В.А.Низовой, Д.Н.Зеничев, С.И.Видинеев , В.А.Коняев, Е.В.Арановский, П.С.Жихарев, А.Т.Манке.
26 февраля, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты» : Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьева, Л.В.Юдина, О.А.Чуваева, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, Н.Л.Боронина, Д.Н.Подгорная, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Я.П.Барышев, А.В.Клюквин, О.В.Доброван, А.Р.Хомятов, А.Т.Манке, А.Н.Анохин, П.В.Абрамов.
21 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Влюбленные»(«Innamorati»): О.Н.Абрамова, И.А.Жерякова, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, О.В.Доброван, В.А.Низовой, Г.Н.Скряпкин, А.Е.Дривень, C.В.Потапов.
22 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Волки и овцы»: Л.П.Полякова, Л.В.Титова, С.Г.Аманова , З.Е.Андреева, А.В.Вершинин, Б.Г.Невзоров, В.А.Дубровский, А.Р.Хомятов, Ю.Б.Ильин, В.А.Низовой, Д.Н.Курочка, П.С.Жихарев.
23 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Сон героини»: Л.А.Милюзина, Д.Н.Подгорная, Ю.И.Каюров, Вл.Б.Носик, Ф.Э.Марцевич, П.С.Жихарев.
24 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Н.Н.Верещенко, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, М.А.Серегина, А.Н.Колесникова, А.А.Кириллина, В.А.Леньшина, В.И.Езепов, М.Г.Фоменко, В.В.Бунаков, О.В.Доброван, А.В.Вершинин, П.С.Жихарев, П.В.Абрамов, Д.Н.Курочка, Е.В.Арановский, А.Н.Анохин, А.В.Термолаев, С.Г.Сошников, Д.Н.Курочка, А.Т.Манке.
25 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Наследники Рабурдена»: Л.В.Титова, Е.О.Порубель, О.Л.Пашкова, О.Г.Жевакина, В.И.Езепов, Э.Е.Марцевич, В.К.Бабятинский, В.А.Дубровский К.М.Юдаев А.Е.Дривень.
26 февраля, сцена на Большой Ордынке, утро, «Снежная королева»: Д.Н.Подгорная, О.А.Чуваева, Л.Н.Щербинина, А.М.Жарова, Л.В.Ещенко, Н.Л.Боронина, О.Г.Жевакина, М.Н.Хрусталев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, А.Н.Анохин, Д.А.Марин, В.А.Дубровский, П.В.Абрамов, С.Г.Сошников, М.Г.Фоменко.
26 февраля, сцена на Большой Ордынке, «Бедность не порок»: Т.Н.Лебедева, Л.В.Ещенко, И.А.Жерякова, О.Н.Абрамова, О.Г.Жевакина, З.Е.Андреева, А.Е.Иванова, Д.Д.Кознов, А.В.Коршунов, С.Л.Тезов, Г.Н.Скряпкин, Д.Н.Курочка, С.В.Потапов, студ. Назаров, А.Е.Дривень, Г.О.Вавилов, М.А.Мартьянов.
17.02.2012
Подробнее
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
БРЕХТ. ВОЗВРАЩЕНИЕ. УСПЕХ АРТУРО УИ, КАЙМАНА, ПОД МУЗЫКУ КУРТА ВАЙЛЯ
Курцио Мальтезе, La Repubblica, 28 апреля 2011
Успех Артуро Уи в исполнении Умберто Орсини в постановке Клаудио Лонги, когда все билеты в столице были распроданы за пять недель и треть города уже стоит в очереди на следующие два года, безусловно, объясняется качеством и, кроме того, радостной тональностью спектакля. Текст пьесы переосмыслен и разумно сокращен, Орсини, звезда всем известных спектаклей, в окружении талантливых молодых актеров, постановка, драматургия, освещение, костюмы – все отличается невероятно интеллектуальной изысканностью, и более того, — получает заслуженное внимание, утраченное народным театром. Цитаты в спектакле доставляют удовольствие, это вовсе не эксгибиционизм, но функциональность системы, будь то переплетение музыкальных тем Ханнса Эйслера и Курта Вайля с музыкой Шопена и Иоганна Штрауса, или вкрапление в пародию на елизаветинскую драму, как она была задумана автором, цитат из «Ричарда III» и речи Марка Антония. … Таким образом, замысел автора состоял в том, чтобы раскрыть механизм преступной власти и методы простейших манипуляций всех диктаторов, которых могло не быть, и тех, кто хотел бы ими стать, от Гитлера до Аль Капоне и от Сталина до Каддафи. В сцене, где Умберто Орсини превращается в старого артиста, нанятого Уи-Гитлером, чтобы обучиться искусству риторики и умению держать себя (ведь самый эффективный способ соблазнить — прибегнуть к вранью), молодые зрители видели современные события, происходящие на их глазах.
***
РАЗЛОЖЕНИЕ ВЛАСТИ. КАРЬЕРА АРТУРО УИ, ИЛИ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА, В МЮЗИКЛЕ ЛОНГИ, С НЕПОДРАЖАЕМЫМ ОРСИНИ В ГЛАВНОЙ РОЛИ
Франческа де Санктис, l’Unita, 9 апреля 2011
И все это похоже на огромный цирк под руководством Умберто Орсини — в униформе, при усах и свастике он идеально смотрится в роли Артуро Уи, гангстера из Бронкса, переехавшего в Чикаго. Почему Чикаго? Намеренное перенесение событий автором понятно с самого начала: представьте, что Чикаго — это Берлин 30-х годов XX века, наводненный нацистами, город Сисеро в штате Иллинойс — это Австрия, а Артуро Уи — это Гитлер. В основе пьесы — экономический кризис 1929 года в городе, где под покровительством Артуро Уи, среди небоскребов, которые на сцене символизируют пустые коробки из-под овощей, поставленные друг на друга, процветает бизнес по выращиванию цветной капусты. Между этими коробками двигаются люди Артуро-Адольфа: вероломный Джузеппе Дживола, то есть Геббельс (потрясающий Лука Микелетти), Эрнесто Рома, то есть Эрнст Рём (также достойное внимания исполнение Лино Гванчьале), Геринг (Джорджио Сангати).
***
ТИРАН И ЕГО УСЫ
Франко Корделли, Corriere della sera, 3 апреля 2011
В спектакле Лонги есть два очень стоящих момента в исполнении Орсини: когда он гримируется, приклеивая себе усики тирана, и когда эти несчастные усики отклеиваются, кто знает — случайно или нет. Но это те моменты, когда единственный персонаж говорbт нам то единственное, что он мог сказать: насколько ему необходима маска... Человеку, превращающемуся в диктатора, чтобы внушать доверие и соблазнять..., грим нужен как хлеб. Но — и это нужно помнить — речь едет о маске, а маска может в любой момент спасть.
***
ОРСИНИ И БРЕХТ ПРОТИВ НАЦИСТОВ
Тони Колотта, Avvenire, 2 апреля 2011
Это параллель между карьерами двух человек — они обе могли не состояться, восхождение этих людей к вершинам власти было полно препятствий, но им была дана свобода самоутверждения. Брехт одним выстрелом убивает двух одиозных зайцев: нацизм и капиталистическую буржуазию. Более того, последней он демонстрировал ошибки первого... Всему действу он придал комичную форму, потому что трагедия, по его словам, особенно «легко переносит страдания человечества». ...
В своем спектакле, который впервые был показан в Риме, режиссер Клаудио Лонги строит уже знакомый эксперимент: пьеса превращается в своего рода мюзикл, где стреляют, убивают и вместе с тем поют и вихляют задами как в берлинском кабаре под оригинальную музыку Ханса-Дитера Хоcаллы.
Главное действующее лицо среди кочанов цветной капусты, разбросанных по сцене по задумке художника Антала Ксабы, безусловно, — Умберто Орсини, в сущности Гитлер, гортанно хрипящий, с бесподобной мимикой, окруженный блестящим актерским составом. В конце спектакля звучит знаменитый эпилог о чреве, выносившем гада и еще способным «плодоносить».
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
БРЕХТ. ВОЗВРАЩЕНИЕ. УСПЕХ АРТУРО УИ, КАЙМАНА, ПОД МУЗЫКУ КУРТА ВАЙЛЯ
Курцио Мальтезе, La Repubblica, 28 апреля 2011
Успех Артуро Уи в исполнении Умберто Орсини в постановке Клаудио Лонги, когда все билеты в столице были распроданы за пять недель и треть города уже стоит в очереди на следующие два года, безусловно, объясняется качеством и, кроме того, радостной тональностью спектакля. Текст пьесы переосмыслен и разумно сокращен, Орсини, звезда всем известных спектаклей, в окружении талантливых молодых актеров, постановка, драматургия, освещение, костюмы – все отличается невероятно интеллектуальной изысканностью, и более того, — получает заслуженное внимание, утраченное народным театром. Цитаты в спектакле доставляют удовольствие, это вовсе не эксгибиционизм, но функциональность системы, будь то переплетение музыкальных тем Ханнса Эйслера и Курта Вайля с музыкой Шопена и Иоганна Штрауса, или вкрапление в пародию на елизаветинскую драму, как она была задумана автором, цитат из «Ричарда III» и речи Марка Антония. … Таким образом, замысел автора состоял в том, чтобы раскрыть механизм преступной власти и методы простейших манипуляций всех диктаторов, которых могло не быть, и тех, кто хотел бы ими стать, от Гитлера до Аль Капоне и от Сталина до Каддафи. В сцене, где Умберто Орсини превращается в старого артиста, нанятого Уи-Гитлером, чтобы обучиться искусству риторики и умению держать себя (ведь самый эффективный способ соблазнить — прибегнуть к вранью), молодые зрители видели современные события, происходящие на их глазах.
***
РАЗЛОЖЕНИЕ ВЛАСТИ. КАРЬЕРА АРТУРО УИ, ИЛИ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА, В МЮЗИКЛЕ ЛОНГИ, С НЕПОДРАЖАЕМЫМ ОРСИНИ В ГЛАВНОЙ РОЛИ
Франческа де Санктис, l’Unita, 9 апреля 2011
И все это похоже на огромный цирк под руководством Умберто Орсини — в униформе, при усах и свастике он идеально смотрится в роли Артуро Уи, гангстера из Бронкса, переехавшего в Чикаго. Почему Чикаго? Намеренное перенесение событий автором понятно с самого начала: представьте, что Чикаго — это Берлин 30-х годов XX века, наводненный нацистами, город Сисеро в штате Иллинойс — это Австрия, а Артуро Уи — это Гитлер. В основе пьесы — экономический кризис 1929 года в городе, где под покровительством Артуро Уи, среди небоскребов, которые на сцене символизируют пустые коробки из-под овощей, поставленные друг на друга, процветает бизнес по выращиванию цветной капусты. Между этими коробками двигаются люди Артуро-Адольфа: вероломный Джузеппе Дживола, то есть Геббельс (потрясающий Лука Микелетти), Эрнесто Рома, то есть Эрнст Рём (также достойное внимания исполнение Лино Гванчьале), Геринг (Джорджио Сангати).
***
ТИРАН И ЕГО УСЫ
Франко Корделли, Corriere della sera, 3 апреля 2011
В спектакле Лонги есть два очень стоящих момента в исполнении Орсини: когда он гримируется, приклеивая себе усики тирана, и когда эти несчастные усики отклеиваются, кто знает — случайно или нет. Но это те моменты, когда единственный персонаж говорbт нам то единственное, что он мог сказать: насколько ему необходима маска... Человеку, превращающемуся в диктатора, чтобы внушать доверие и соблазнять..., грим нужен как хлеб. Но — и это нужно помнить — речь едет о маске, а маска может в любой момент спасть.
***
ОРСИНИ И БРЕХТ ПРОТИВ НАЦИСТОВ
Тони Колотта, Avvenire, 2 апреля 2011
Это параллель между карьерами двух человек — они обе могли не состояться, восхождение этих людей к вершинам власти было полно препятствий, но им была дана свобода самоутверждения. Брехт одним выстрелом убивает двух одиозных зайцев: нацизм и капиталистическую буржуазию. Более того, последней он демонстрировал ошибки первого... Всему действу он придал комичную форму, потому что трагедия, по его словам, особенно «легко переносит страдания человечества». ...
В своем спектакле, который впервые был показан в Риме, режиссер Клаудио Лонги строит уже знакомый эксперимент: пьеса превращается в своего рода мюзикл, где стреляют, убивают и вместе с тем поют и вихляют задами как в берлинском кабаре под оригинальную музыку Ханса-Дитера Хоcаллы.
Главное действующее лицо среди кочанов цветной капусты, разбросанных по сцене по задумке художника Антала Ксабы, безусловно, — Умберто Орсини, в сущности Гитлер, гортанно хрипящий, с бесподобной мимикой, окруженный блестящим актерским составом. В конце спектакля звучит знаменитый эпилог о чреве, выносившем гада и еще способным «плодоносить».
16.02.2012
15.02.2012
Подробнее
ОБЪЯВЛЯЮТСЯ ИСПОЛНИТЕЛИ В СПЕКТАКЛЬ
«СВЯЩЕННЫЕ ЧУДОВИЩА» Ж.Кокто
Пьеса в 3-х актах
Пьеса в 3-х актах
ОБЪЯВЛЯЮТСЯ ИСПОЛНИТЕЛИ В СПЕКТАКЛЬ
«СВЯЩЕННЫЕ ЧУДОВИЩА» Ж.Кокто
Пьеса в 3-х актах
Эстер – Ирина Муравьёва
Флоран – Александр Ермаков
Лиан – Полина Долинская
Шарлотта – Алёна Охлупина
Люлю – Лариса Кичанова
Режиссёр-постановщик – Антон Яковлев
Художник-постановщик – Николай Слободяник
Продюсер – Александр Борода
«СВЯЩЕННЫЕ ЧУДОВИЩА» Ж.Кокто
Пьеса в 3-х актах
Эстер – Ирина Муравьёва
Флоран – Александр Ермаков
Лиан – Полина Долинская
Шарлотта – Алёна Охлупина
Люлю – Лариса Кичанова
Режиссёр-постановщик – Антон Яковлев
Художник-постановщик – Николай Слободяник
Продюсер – Александр Борода
Подробнее
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).
Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.
Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.
Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?
Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.
Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.
Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.
Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.
Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).
Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.
Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.
А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?
Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!
К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».
Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.
Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».
Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.
В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…
Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012
Подробнее
«НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ»
Татьяна Панкова. «Моих друзей заветных имена...» (Мозаика воспоминаний). — М.: Издание Малого театра, 2012. — 376 е.: ил. — 1000 экз.
«НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ»
Татьяна Панкова. «Моих друзей заветных имена...» (Мозаика воспоминаний). — М.: Издание Малого театра, 2012. — 376 е.: ил. — 1000 экз.
«Hac с тобой только двое осталось оттуда, из прежнего Малого театра», — почему-то именно этой фразой Николая Александровича Анненкова, которую он периодически адресовал Татьяне Панковой, захотелось начать разговор о книге Татьяны Петровны. Может, потому, что сейчас эта фраза звучит как-то особенно горько. Так как сегодня эта «Атлантида», именуемая «старым Малым театром», и вовсе канула в Лету. Ведь уже нет ни Анненкова, скончавшегося осенью 1999 года, ни Панковой, ушедшей в июле 2011-го. И—увы, не дожившей до выхода своих мемуаров, справедливости ради стоит заметить, не написанных актрисой, а «надиктованных» ею старшему научному сотруднику творческо- исследовательской части Малого театра Елене Микельсон.
Поэтому и жанр настоящих воспоминаний, названием для которых послужила строка Анны Ахматовой, хочется определить как «невыдуманные рассказы» (встречающееся в тексте выражение самой Татьяны Петровны). К тому же и каждый новый раздел этой книги — не «глава», а именно «рассказ», что способно создать атмосферу некоей беседы автора с читателем. Беседы очень доверительной, по ходу которой мы узнаём немало интересных подробностей долгой, почти вековой, чрезвычайно содержательной жизни Панковой. О богатых трагическими и позитивными событиями её детства и юности, прошедших в городе на Неве. Об «интеллигентной и дружной семье» актрисы. О маме — Зинаиде Чижовой, известном математике, об отце — Петре Панкове, крупном инженере-технологе, который и привил Татьяне Петровне и другим своим детям — Василию, Павлу и Нине — актёрскую жилку, всё, даже чтение обыкновенной сказки, превращая в маленький спектакль. Правда, он был против того, чтобы Татьяна Петровна поступала в театральный институт, заставив дочь получить серьёзный диплом физико-математического факультета Ленинградского университета. Математическое образование пригодилось Панковой в актёрской деятельности, помогая ей расставлять логически точные акценты в «партитурах» классических ролей.
А последние, как не трудно догадаться, преобладали в «послужном списке» Татьяны Петровны. Она же — воспитанница Школы Малого театра, без малого семьдесят лет выходившая на подмостки единственного в её биографии Дома Островского.
О своём театральном доме Панкова поведала нам с любовью и нежностью, однако позволила себе и критические замечания в адрес Малого театра, где, по мнению Татьяны Петровны, было немало негатива, но при этом неизменно творилось высокое искусство.
И Татьяна Петровна постаралась не забыть никого, кто был к нему причастен. Смогла подобрать тёплые слова не об одних лишь знаменитых артистах, чьи имена у театралов на слуху (например, о Михаиле Жарове и Елене Гоголевой, Виталии Доронине и Никите Подгорном, Виталии Соломине...). Но и напомнить о несколько
подзабытых корифеях сцены (в том числе об Александре Грузинском, Александре Сашине-Никольском, Владимире Владиславском). Воздала должное режиссёру, актёру, руководителю своего курса в Щепкинском училище Константину Зубову и, конечно, легендарным «старухам» Малого — Александре Яблочкиной и Евдокии Турчаниновой, Варваре Рыжовой и Вере Пашенной, которым была многим обязана в профессии.
Эта книга вообще представляется своеобразным приношением Татьяны Петровны Панковой всем встретившимся на её жизненном пути людям, у которых она научилась чему-нибудь полезному для себя. Возможностью сказать «спасибо» коллегам, друзьям, случайным знакомым, сумевшим в ситуациях профессиональной конкуренции «настроить её душу на добро», тем самым подарив нам счастливый шанс мысленно, пусть ненадолго, но всё-таки погрузиться в реалии ещё совсем недавнего времени, когда «правили бал» иные, не материальные ценности.
Майя ФОЛКИНШТЕЙН
«Литературная газета», №6 2012
Татьяна Панкова. «Моих друзей заветных имена...» (Мозаика воспоминаний). — М.: Издание Малого театра, 2012. — 376 е.: ил. — 1000 экз.
«Hac с тобой только двое осталось оттуда, из прежнего Малого театра», — почему-то именно этой фразой Николая Александровича Анненкова, которую он периодически адресовал Татьяне Панковой, захотелось начать разговор о книге Татьяны Петровны. Может, потому, что сейчас эта фраза звучит как-то особенно горько. Так как сегодня эта «Атлантида», именуемая «старым Малым театром», и вовсе канула в Лету. Ведь уже нет ни Анненкова, скончавшегося осенью 1999 года, ни Панковой, ушедшей в июле 2011-го. И—увы, не дожившей до выхода своих мемуаров, справедливости ради стоит заметить, не написанных актрисой, а «надиктованных» ею старшему научному сотруднику творческо- исследовательской части Малого театра Елене Микельсон.
Поэтому и жанр настоящих воспоминаний, названием для которых послужила строка Анны Ахматовой, хочется определить как «невыдуманные рассказы» (встречающееся в тексте выражение самой Татьяны Петровны). К тому же и каждый новый раздел этой книги — не «глава», а именно «рассказ», что способно создать атмосферу некоей беседы автора с читателем. Беседы очень доверительной, по ходу которой мы узнаём немало интересных подробностей долгой, почти вековой, чрезвычайно содержательной жизни Панковой. О богатых трагическими и позитивными событиями её детства и юности, прошедших в городе на Неве. Об «интеллигентной и дружной семье» актрисы. О маме — Зинаиде Чижовой, известном математике, об отце — Петре Панкове, крупном инженере-технологе, который и привил Татьяне Петровне и другим своим детям — Василию, Павлу и Нине — актёрскую жилку, всё, даже чтение обыкновенной сказки, превращая в маленький спектакль. Правда, он был против того, чтобы Татьяна Петровна поступала в театральный институт, заставив дочь получить серьёзный диплом физико-математического факультета Ленинградского университета. Математическое образование пригодилось Панковой в актёрской деятельности, помогая ей расставлять логически точные акценты в «партитурах» классических ролей.
А последние, как не трудно догадаться, преобладали в «послужном списке» Татьяны Петровны. Она же — воспитанница Школы Малого театра, без малого семьдесят лет выходившая на подмостки единственного в её биографии Дома Островского.
О своём театральном доме Панкова поведала нам с любовью и нежностью, однако позволила себе и критические замечания в адрес Малого театра, где, по мнению Татьяны Петровны, было немало негатива, но при этом неизменно творилось высокое искусство.
И Татьяна Петровна постаралась не забыть никого, кто был к нему причастен. Смогла подобрать тёплые слова не об одних лишь знаменитых артистах, чьи имена у театралов на слуху (например, о Михаиле Жарове и Елене Гоголевой, Виталии Доронине и Никите Подгорном, Виталии Соломине...). Но и напомнить о несколько
подзабытых корифеях сцены (в том числе об Александре Грузинском, Александре Сашине-Никольском, Владимире Владиславском). Воздала должное режиссёру, актёру, руководителю своего курса в Щепкинском училище Константину Зубову и, конечно, легендарным «старухам» Малого — Александре Яблочкиной и Евдокии Турчаниновой, Варваре Рыжовой и Вере Пашенной, которым была многим обязана в профессии.
Эта книга вообще представляется своеобразным приношением Татьяны Петровны Панковой всем встретившимся на её жизненном пути людям, у которых она научилась чему-нибудь полезному для себя. Возможностью сказать «спасибо» коллегам, друзьям, случайным знакомым, сумевшим в ситуациях профессиональной конкуренции «настроить её душу на добро», тем самым подарив нам счастливый шанс мысленно, пусть ненадолго, но всё-таки погрузиться в реалии ещё совсем недавнего времени, когда «правили бал» иные, не материальные ценности.
Майя ФОЛКИНШТЕЙН
«Литературная газета», №6 2012
14.02.2012
Подробнее
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
14 февраля в спектакле «Усилия любви…» У.Шекспира роль Марии впервые исполнит актриса Ольга Плешкова.
13.02.2012
Подробнее
ПАМЯТЬ
13 февраля исполняется 115 лет со дня рождения режиссёра Малого театра Фёдора Николаевича Каверина (1897 – 1957).
Подробнее
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ЛУКА РОНКОНИ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
Лука Ронкони родился в 1933 году. Один из наиболее талантливых режиссеров современности и мастеров итальянского театра, с 2000 года – художественный руководитель миланского театра «Пикколо».
Ронкони создал огромное количество спектаклей, многие из которых стали легендарными благодаря тому впечатлению, которое они производили на зрителей: «Неистовый Орландо» по шедевру Лудовико Ариосто, поставленный в 1969 г. в Сполето и затем перенесенный на соборную площадь в Милане, — незабываемое зрелище, с триумфом объехавшее США; «Последние дни человечества» Карла Крауса, поставленные в 1990 г. в туринском театре «Линготто»; «Бесконечности» Джона Бэрроу (2002 г.) в миланском театре «Пикколо» — «путешествующий» спектакль в бывших промышленных помещениях городского района Бовиза. Эти три спектакли свидетельствуют об уникальном таланте Ронкони приспосабливать под свои постановки любое помещение.
Однако Ронкони отнюдь не только создатель прекрасной сценической машинерии, среди других режиссеров он выделяется тем, что уделяет чрезвычайно пристальное внимание языку пьесы, а также почти маниакальной тщательностью, с которой он стремится сохранить поэзию автора на сцене.
Ронкони подвластны барочные пьесы (Кальдерон де ла Барка, Джован Баттиста Андеини, Джордано Бруно), произведения елизаветинской эпохи (Шекспир, Джон Форд, Миддлтон и Роули), классические пьесы (Эврипид и Аристофан), произведения XX века (Шнитцлер, О’Нил, Набоков), а также драматургия современных авторов (Лагарс, Спрегельбурд).
В качестве режиссера музыкального театра Ронкони сконцентрировал свое внимание на операх Россини, Монтеверди и Пуччини. Кроме того, Ронкони с успехом организует выставки (последняя – в Турине, посвященная 150-летию Итальянской республики), руководит ведущими итальянским театрами (помимо «Пикколо», также театром в Турине), является блестящим педагогом и основателем театральных школ.
«Почему я держался в стороне от Брехта? Я думаю потому, что фактически это модель, которая с трудом поддается интерпретации, неприкасаемый канон, который надо поставить на сцене. Брехт является великим писателем: именно поэтому, я думаю, пришла пора «изменить, предать» его, освободив его от устоявшихся традиций исполнения, если таковые вообще когда-либо существовали. Я отношусь к этим традициям без пиетета, но уверен, что при встрече Брехт простит меня» (из интервью Луки Ронкони газете «L’Unita»).
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
Лука Ронкони родился в 1933 году. Один из наиболее талантливых режиссеров современности и мастеров итальянского театра, с 2000 года – художественный руководитель миланского театра «Пикколо».
Ронкони создал огромное количество спектаклей, многие из которых стали легендарными благодаря тому впечатлению, которое они производили на зрителей: «Неистовый Орландо» по шедевру Лудовико Ариосто, поставленный в 1969 г. в Сполето и затем перенесенный на соборную площадь в Милане, — незабываемое зрелище, с триумфом объехавшее США; «Последние дни человечества» Карла Крауса, поставленные в 1990 г. в туринском театре «Линготто»; «Бесконечности» Джона Бэрроу (2002 г.) в миланском театре «Пикколо» — «путешествующий» спектакль в бывших промышленных помещениях городского района Бовиза. Эти три спектакли свидетельствуют об уникальном таланте Ронкони приспосабливать под свои постановки любое помещение.
Однако Ронкони отнюдь не только создатель прекрасной сценической машинерии, среди других режиссеров он выделяется тем, что уделяет чрезвычайно пристальное внимание языку пьесы, а также почти маниакальной тщательностью, с которой он стремится сохранить поэзию автора на сцене.
Ронкони подвластны барочные пьесы (Кальдерон де ла Барка, Джован Баттиста Андеини, Джордано Бруно), произведения елизаветинской эпохи (Шекспир, Джон Форд, Миддлтон и Роули), классические пьесы (Эврипид и Аристофан), произведения XX века (Шнитцлер, О’Нил, Набоков), а также драматургия современных авторов (Лагарс, Спрегельбурд).
В качестве режиссера музыкального театра Ронкони сконцентрировал свое внимание на операх Россини, Монтеверди и Пуччини. Кроме того, Ронкони с успехом организует выставки (последняя – в Турине, посвященная 150-летию Итальянской республики), руководит ведущими итальянским театрами (помимо «Пикколо», также театром в Турине), является блестящим педагогом и основателем театральных школ.
«Почему я держался в стороне от Брехта? Я думаю потому, что фактически это модель, которая с трудом поддается интерпретации, неприкасаемый канон, который надо поставить на сцене. Брехт является великим писателем: именно поэтому, я думаю, пришла пора «изменить, предать» его, освободив его от устоявшихся традиций исполнения, если таковые вообще когда-либо существовали. Я отношусь к этим традициям без пиетета, но уверен, что при встрече Брехт простит меня» (из интервью Луки Ронкони газете «L’Unita»).
Подробнее
АЛЕКСАНДР ПОТАПОВ: «КУЛЬТУРЕ Я УЧИЛСЯ У ВЕЛИКИХ…»
Народному артисту РФ, актеру Александру Сергеевичу Потапову недавно исполнилось 70 лет. Из них 49 он служит в Малом театре, сыграл множество ролей в кино. Этот удивительный актер играет так замечательно, легко и просто, что каждый его герой узнаваем, близок и понятен каждому зрителю.
АЛЕКСАНДР ПОТАПОВ: «КУЛЬТУРЕ Я УЧИЛСЯ У ВЕЛИКИХ…»
Народному артисту РФ, актеру Александру Сергеевичу Потапову недавно исполнилось 70 лет. Из них 49 он служит в Малом театре, сыграл множество ролей в кино. Этот удивительный актер играет так замечательно, легко и просто, что каждый его герой узнаваем, близок и понятен каждому зрителю.
— Александр Сергеевич, вы родились в 1941 году. Война, тяжелое послевоенное время. Детская память избирательна, но дети, как правило, не помнят зла…
— Помню, как в День Победы я качался на качелях, и вдруг прогремел салют. Это было так неожиданно, что я с них свалился…
Еще помню, как через Москву шли, шли и шли колонны военнопленных. Их было очень много. Некоторые пленные строили Москву. Наша семья жила тогда на станции метро «Сокол», где работали немцы. Мы, мальчишки, бросали в них чем попало, стреляли из рогаток. Однажды после такого «нападения» ко мне неожиданно подошел немец, схватил и подбросил вверх, а потом подарил алюминиевую ложку. Я тогда впервые подумал, что, раз он не стал меня бить, значит, он добрый человек.
— В какой семье вы выросли?
— Мой отец — из крестьян. Он был военным летчиком и сражался в Испании, а потом служил в секретариате маршала Советского Союза Михаила Тухачевского. Когда началось «дело военных», отца репрессировали. Его посадили, но не расстреляли, потому что он занял верную позицию — полностью отказался от дачи показаний. Мама окончила рабфак, потом МАИ и работала в КБ Илюшина…
Вообще, когда речь заходит о репрессиях, я всегда вспоминаю великого режиссера Малого театра Леонида Викторовича Варпаховского. Он работал с Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом и в сороковом году был репрессирован. Когда он в 1962-м стал режиссером Малого, я часто к нему приставал: расскажите, мол, о Мейерхольде. Он отнекивался, а однажды после премьеры, на банкете, увлекся и сказал: «Саша, это были трудные времена. Сложно осуждать кого-то. Я скажу только одну вещь.
Первое, что мне предъявил следователь на допросе, был донос на меня Всеволода Эмильевича Мейерхольда…».
— Вы, конечно, помните те времена, когда все любили, даже боготворили Сталина. А потом, при Хрущеве, произошел полный переворот в сознании. Как вы отнеслись к этому?
— Мне было двенадцать лет, когда Сталин умер. Я помню эти статьи в газетах. Они все были на один лад: «Вы бы отдали жизнь, чтобы Сталин продолжал жить?». И я чувствовал, что сделал бы это, не задумываясь, так сильна была вера в него… С другой стороны, когда я приехал в деревню Чашники Ярославского уезда, где родился мой отец, и узнал, что в нашей семье в коллективизацию и во время войны погибли девятнадцать человек, то задал себе вопрос: а каким чудом Потаповы вообще остались на этой земле?..
— Вы собирались стать профессиональным военным, а стали… актером. Почему так резко решили изменить судьбу?
— О чем может мечтать мальчишка, детство которого прошло в послевоенной Москве? О том, чтобы защищать Родину. Я окончил Суворовское училище, военную академию им. Н. Е. Жуковского. В училище и в академии у нас преподавали фронтовики, люди, для которых слова «честь и достоинство офицера» не были пустым звуком. И они меня этому научили…
А в 60-х годах, когда к власти пришел Никита Хрущев, времена изменились, и во мне тоже что-то изменилось. К тому времени я уже вкусил упоительное ощущение игры на сцене, этой «заразы», которую стоит лишь пригубить, чтобы заболеть на всю жизнь. Я участвовал в самодеятельности, которая была в академии. А когда ты, будучи молодым человеком, узнаешь, что на свете, кроме «умения брать под козырек», есть еще Гамлет — Принц Датский, защищающий честь отца и страдающий от предательства матери, то становишься другим. Я понял, что люблю играть, хочу стать актером, и поступил в училище им. М.С. Щепкина при Малом театре.
— А какой была реакция отца, профессионального военного?
— Он был так обижен, что выгнал меня из дома. Отец рассчитывал, что я сделаю карьеру военного, и ради нас с братом служил в военном ведомстве, чтобы помочь с карьерой. Но старший брат еще раньше посвятил себя медицине, а потом и я совершил «подлость» и стал актером…
— Вы полвека служите в Малом театре, вам довелось играть с выдающимися русскими актерами. Чему вы у них научились?
— Моим педагогом был великий Леонид Андреевич Волков, актер МХАТа, ставший режиссером Малого театра. Он всегда говорил, что актерская профессия — это ремесло, которое нарабатывается годами труда и передается от старших к младшим. К примеру, Станиславский не сам придумал свою систему, он просто развил мысли и теорию великих А. Южина и А. Ленского.
Актеры, которые учатся на опыте коллег и используют их знания, сами становятся богаче. В Малом мне посчастливилось работать с целой плеядой великих мастеров, которые были носителями великой русской культуры. Их отличала не только образованность, но и глубокая духовность, внутреннее содержание. Помню, еще в студенческие годы я как-то позволил себе вольность: бежал по училищу и что-то громко кричал. В холлах никого не было, вдруг вижу, сидит в кресле директор Малого театра Михаил Иванович Царев, а рядом с ним три великие старухи: Турчанинова, Рыжова и Пашенная. Они ничего не сказали, но так на меня посмотрели, что я понял: мне влетит, вплоть до отчисления. Но Михаил Иванович встал, тихо поздоровался, подождал, пока я отвечу, и сказал: «Здесь театр, и так громко кричать не стоит». Они учили нас собственным примером, любовью и внутренним тактом.
— Вам довелось играть с потрясающим актером, любимцем публики Игорем Ильинским. Кому хоть раз довелось увидеть его игру, тот никогда не забудет эту удивительную мимику, улыбку, обаяние и шарм.
— Разумеется, Игорь Ильинский был великим актером. Но больше всего меня потрясала в нем вера в Бога…
Он был из кантонистов. Это дети рекрутов царской армии, которые со дня рождения принадлежали военному ведомству. Его отец, крещеный еврей, служил «царю и отечеству». Он и воспитал сына в любви к Богу, так что Игорь Ильинский был не просто религиозен, а архирелигиозен, христианин «от» и «до». В гримерной у него стояли иконы, он крестился и молился перед каждым выходом на сцену. И это в те времена, когда за веру могли не просто уволить, но и посадить. Он всегда говорил: «Поймите, вы душу свою не обманете, будьте честны с собой. Люди не дураки, они все равно поймут, что вы врете, если вы врете».
— А что такое, по-вашему, честность актера?
— Наша профессия — зависимая, она либо калечит, либо возвышает. Либо ты — кумир, либо — шут гороховый. Между этими понятиями очень тонкая грань. Вот почему актер должен уважать себя и дело, которым он занимается. Если он служит искусству с достоинством, то достигнет подлинного мастерства. Я благодарен Юрию Мефодьевичу Соломину, своим коллегам за то, что в Малом сохраняются принципы русского классического театра, благодаря чему мы востребованы во всем мире. А то, что я вижу вокруг, меня удручает. Многие театры искусственно раскручивают себя и продают ширпотреб, не поддерживая и не развивая подлинное искусство. Тем самым они превращаются в местечковые малокультурные заведения.
— Чтобы поддерживать общий уровень культуры и образованности у зрителей, артисты сами должны быть личностями. Каким же вы видите современного актера?
— Те великие мастера, которые меня учили, владели речью, умением общаться, обладали умом. Актер — это не высокий рост и темперамент, а мировоззрение, мироощущение и умение терпеть. Именно это — главное. Наши старики из Малого театра говорили: «Поймите, ваш труд — это бег на длинную дистанцию». Бывает, актер рванет — и так же быстро погаснет. Но эту «длинную дистанцию» невозможно выиграть, если у тебя нет терпения и понимания жизни.
В образованном, высококультурном актере все должно быть достойно. Кстати, даже такая, казалось бы, банальная вещь, как умение пить водку, была для них искусством. Они умели это делать красиво! Помню, как-то на гастролях я и Виталий Соломин задержались после банкета, заслушались, как Михаил Иванович Царев читал стихи. Просидели до утра, выпили лишнего. На следующий день мы с Виталием опоздали на спектакль. У входа в театр стоял Михаил Иванович весь в белом, с иголочки, костюме и ждал нас. Увидев нас, он сказал: «Вы можете пить сколько угодно, но перед спектаклем будьте добры прийти в норму». Казалось бы, мелочи, но и они воспитывают достоинство.
— Принято считать, что мастерство всегда приходит с опытом. А в актерском деле так же?
— Мастерство складывается постепенно, исподволь. Но удачно сыгранная роль не всегда зависит от опыта. Помню, свою первую роль — Якова из пьесы Горького «Старик» — я играл в тандеме с блестящими актерами Петром Константиновым и Элиной Быстрицкой. С их помощью и благодаря тому, что нашел нужный образ, мне удалось добиться настоящего успеха. А спустя годы, когда уже был опыт, некоторые роли не удавались, хоть ты тресни…
Великая вещь в театре — компания единомышленников, владеющих мастерством и приятных тебе по-человечески. Скажем, играя Муромского в спектакле «Свадьба Кречинского» с Виталием Соломиным в главной роли, я все врмя ловил себя на мысли: «Боже, какая это радость — общение с ним!». По ходу пьесы мы тайно пикировались друг с другом, я ему «вставлял перо», а он мне — три. Это была игра в игре… Дело в том, что каждый актер в любой роли, с одной стороны, становится своим героем, а с другой — все равно остается самим собой. А партнер, зная твои слабости, ловит тебя на них. В ответ ты должен быстро сообразить, отреагировать, найти у него свои недостатки и ответить еще смешнее, но так, чтобы зрители ничего не поняли. Такая игра отлично развивает актерское мастерство. К сожалению, такие партнеры — большая редкость…
— В «Ревизоре» вы отлично сыграли роль Городничего. Четыре часа пролетели, как один… А до этого мне казалось, что зрителей уже невозможно удивить этим спектаклем.
— Удивлять нужно уметь, не придумывая, как в некоторых театрах, где Гоголь — это на семьдесят процентов отсебятина. Или в тех спектаклях, где из «Ревизора» сделали социальное произведение, доказывая, какие сволочи эти чиновники — взятки берут. А сыграть так, как Ильинский и Вестник, весело и безумно смешно, потому что Городничий — живой человек, и в своем местечковом городе он не может вести себя иначе. Это его жизнь, и он должен спасаться и вертеться, как уж. Это и смешно, и горько одновременно.
— У вас двое сыновей. Кто-нибудь продолжил актерскую династию?
— Мой старший сын Сергей — художник-реставратор. Он окончил Художественное училище лаковой миниатюры в Федоскино, а затем Русскую академию живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Сейчас занимается реставрацией церквей, просвещенный человек, много читает и знает. Его труд, к сожалению, плохо оплачивается, порой их бригаду просто нагло обманывают и не выплачивают обещанное.
А вот младший, Владимир, совсем другой — практичный и деловой. Он окончил юридический факультет МГУ и работает чиновником, у него двое детей и все в полном порядке. Но, при всем при том, мой старший сын все-таки — Художник! У Сергея трое детей, а он, невзирая на сложности, мечтает о четвертом. И когда я ему говорю: «Сергей, ты что? Зачем? Вам и так трудно», а он отвечает: «Хочу дать жизнь хорошему человеку».
— Удается почитать в свободное время?
— Я читаю беспрерывно и много. А в последнее время перечитываю. Не очень понимаю многие современные книги, но великую классику люблю!.. Господи, взять и опять «окунуться» во Флобера, в то же «Воспитание чувств». Да что вы, это же наслаждение! Я «Войну и мир» перечитывал пять раз: когда плохо и не спится, сажусь и читаю. Боже, какая прелесть, ночью, взахлеб! Потрясающе! Мне жаль нынешнее поколение, которое не читает, не слышит шороха страниц, не переживает жизнь вместе с героями классической литературы. Сидят в Сети, ищут новости и сплетни, чтобы их обсудить. Пустое! Да почитайте лучше классику! Чтобы не стать такими же, как некоторые абитуриенты, которые приезжают в Москву и, поступая в наше училище, говорят, что Михаил Юрьевич Лермонтов был… чиновником.
— Какое место в вашей жизни занимает Малый театр?
— Благодаря профессии актера и работе в Малом театре я узнал, что такое великая русская культура. Мне посчастливилось работать с потрясающими людьми, которые, помимо таланта, обладали удивительной внутренней культурой — это и уже ушедшие Игорь Ильинский, Виталий Соломин, Михаил Иванович Царев, Михаил Кононов, Юрий Васильев и ныне здравствующие Юрий Соломин, Василий Бочкарев… Всех не перечислишь.
А сейчас я стараюсь передать культуру актерского мастерства молодому поколению, студентам из училища им. М. С. Щепкина. Повторю еще раз: я благодарен Юрию Мефодьевичу Соломину и Виктору Ивановичу Коршунову за то, что они смогли сохранить Малый — русский национальный классический театр. Если наша молодежь сможет продолжить эту традицию, значит, мы жили и работали не зря.
Елена КАРЧЕВСКАЯ
«Москвичка», 2 августа 2011 года
Народному артисту РФ, актеру Александру Сергеевичу Потапову недавно исполнилось 70 лет. Из них 49 он служит в Малом театре, сыграл множество ролей в кино. Этот удивительный актер играет так замечательно, легко и просто, что каждый его герой узнаваем, близок и понятен каждому зрителю.
— Александр Сергеевич, вы родились в 1941 году. Война, тяжелое послевоенное время. Детская память избирательна, но дети, как правило, не помнят зла…
— Помню, как в День Победы я качался на качелях, и вдруг прогремел салют. Это было так неожиданно, что я с них свалился…
Еще помню, как через Москву шли, шли и шли колонны военнопленных. Их было очень много. Некоторые пленные строили Москву. Наша семья жила тогда на станции метро «Сокол», где работали немцы. Мы, мальчишки, бросали в них чем попало, стреляли из рогаток. Однажды после такого «нападения» ко мне неожиданно подошел немец, схватил и подбросил вверх, а потом подарил алюминиевую ложку. Я тогда впервые подумал, что, раз он не стал меня бить, значит, он добрый человек.
— В какой семье вы выросли?
— Мой отец — из крестьян. Он был военным летчиком и сражался в Испании, а потом служил в секретариате маршала Советского Союза Михаила Тухачевского. Когда началось «дело военных», отца репрессировали. Его посадили, но не расстреляли, потому что он занял верную позицию — полностью отказался от дачи показаний. Мама окончила рабфак, потом МАИ и работала в КБ Илюшина…
Вообще, когда речь заходит о репрессиях, я всегда вспоминаю великого режиссера Малого театра Леонида Викторовича Варпаховского. Он работал с Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом и в сороковом году был репрессирован. Когда он в 1962-м стал режиссером Малого, я часто к нему приставал: расскажите, мол, о Мейерхольде. Он отнекивался, а однажды после премьеры, на банкете, увлекся и сказал: «Саша, это были трудные времена. Сложно осуждать кого-то. Я скажу только одну вещь.
Первое, что мне предъявил следователь на допросе, был донос на меня Всеволода Эмильевича Мейерхольда…».
— Вы, конечно, помните те времена, когда все любили, даже боготворили Сталина. А потом, при Хрущеве, произошел полный переворот в сознании. Как вы отнеслись к этому?
— Мне было двенадцать лет, когда Сталин умер. Я помню эти статьи в газетах. Они все были на один лад: «Вы бы отдали жизнь, чтобы Сталин продолжал жить?». И я чувствовал, что сделал бы это, не задумываясь, так сильна была вера в него… С другой стороны, когда я приехал в деревню Чашники Ярославского уезда, где родился мой отец, и узнал, что в нашей семье в коллективизацию и во время войны погибли девятнадцать человек, то задал себе вопрос: а каким чудом Потаповы вообще остались на этой земле?..
— Вы собирались стать профессиональным военным, а стали… актером. Почему так резко решили изменить судьбу?
— О чем может мечтать мальчишка, детство которого прошло в послевоенной Москве? О том, чтобы защищать Родину. Я окончил Суворовское училище, военную академию им. Н. Е. Жуковского. В училище и в академии у нас преподавали фронтовики, люди, для которых слова «честь и достоинство офицера» не были пустым звуком. И они меня этому научили…
А в 60-х годах, когда к власти пришел Никита Хрущев, времена изменились, и во мне тоже что-то изменилось. К тому времени я уже вкусил упоительное ощущение игры на сцене, этой «заразы», которую стоит лишь пригубить, чтобы заболеть на всю жизнь. Я участвовал в самодеятельности, которая была в академии. А когда ты, будучи молодым человеком, узнаешь, что на свете, кроме «умения брать под козырек», есть еще Гамлет — Принц Датский, защищающий честь отца и страдающий от предательства матери, то становишься другим. Я понял, что люблю играть, хочу стать актером, и поступил в училище им. М.С. Щепкина при Малом театре.
— А какой была реакция отца, профессионального военного?
— Он был так обижен, что выгнал меня из дома. Отец рассчитывал, что я сделаю карьеру военного, и ради нас с братом служил в военном ведомстве, чтобы помочь с карьерой. Но старший брат еще раньше посвятил себя медицине, а потом и я совершил «подлость» и стал актером…
— Вы полвека служите в Малом театре, вам довелось играть с выдающимися русскими актерами. Чему вы у них научились?
— Моим педагогом был великий Леонид Андреевич Волков, актер МХАТа, ставший режиссером Малого театра. Он всегда говорил, что актерская профессия — это ремесло, которое нарабатывается годами труда и передается от старших к младшим. К примеру, Станиславский не сам придумал свою систему, он просто развил мысли и теорию великих А. Южина и А. Ленского.
Актеры, которые учатся на опыте коллег и используют их знания, сами становятся богаче. В Малом мне посчастливилось работать с целой плеядой великих мастеров, которые были носителями великой русской культуры. Их отличала не только образованность, но и глубокая духовность, внутреннее содержание. Помню, еще в студенческие годы я как-то позволил себе вольность: бежал по училищу и что-то громко кричал. В холлах никого не было, вдруг вижу, сидит в кресле директор Малого театра Михаил Иванович Царев, а рядом с ним три великие старухи: Турчанинова, Рыжова и Пашенная. Они ничего не сказали, но так на меня посмотрели, что я понял: мне влетит, вплоть до отчисления. Но Михаил Иванович встал, тихо поздоровался, подождал, пока я отвечу, и сказал: «Здесь театр, и так громко кричать не стоит». Они учили нас собственным примером, любовью и внутренним тактом.
— Вам довелось играть с потрясающим актером, любимцем публики Игорем Ильинским. Кому хоть раз довелось увидеть его игру, тот никогда не забудет эту удивительную мимику, улыбку, обаяние и шарм.
— Разумеется, Игорь Ильинский был великим актером. Но больше всего меня потрясала в нем вера в Бога…
Он был из кантонистов. Это дети рекрутов царской армии, которые со дня рождения принадлежали военному ведомству. Его отец, крещеный еврей, служил «царю и отечеству». Он и воспитал сына в любви к Богу, так что Игорь Ильинский был не просто религиозен, а архирелигиозен, христианин «от» и «до». В гримерной у него стояли иконы, он крестился и молился перед каждым выходом на сцену. И это в те времена, когда за веру могли не просто уволить, но и посадить. Он всегда говорил: «Поймите, вы душу свою не обманете, будьте честны с собой. Люди не дураки, они все равно поймут, что вы врете, если вы врете».
— А что такое, по-вашему, честность актера?
— Наша профессия — зависимая, она либо калечит, либо возвышает. Либо ты — кумир, либо — шут гороховый. Между этими понятиями очень тонкая грань. Вот почему актер должен уважать себя и дело, которым он занимается. Если он служит искусству с достоинством, то достигнет подлинного мастерства. Я благодарен Юрию Мефодьевичу Соломину, своим коллегам за то, что в Малом сохраняются принципы русского классического театра, благодаря чему мы востребованы во всем мире. А то, что я вижу вокруг, меня удручает. Многие театры искусственно раскручивают себя и продают ширпотреб, не поддерживая и не развивая подлинное искусство. Тем самым они превращаются в местечковые малокультурные заведения.
— Чтобы поддерживать общий уровень культуры и образованности у зрителей, артисты сами должны быть личностями. Каким же вы видите современного актера?
— Те великие мастера, которые меня учили, владели речью, умением общаться, обладали умом. Актер — это не высокий рост и темперамент, а мировоззрение, мироощущение и умение терпеть. Именно это — главное. Наши старики из Малого театра говорили: «Поймите, ваш труд — это бег на длинную дистанцию». Бывает, актер рванет — и так же быстро погаснет. Но эту «длинную дистанцию» невозможно выиграть, если у тебя нет терпения и понимания жизни.
В образованном, высококультурном актере все должно быть достойно. Кстати, даже такая, казалось бы, банальная вещь, как умение пить водку, была для них искусством. Они умели это делать красиво! Помню, как-то на гастролях я и Виталий Соломин задержались после банкета, заслушались, как Михаил Иванович Царев читал стихи. Просидели до утра, выпили лишнего. На следующий день мы с Виталием опоздали на спектакль. У входа в театр стоял Михаил Иванович весь в белом, с иголочки, костюме и ждал нас. Увидев нас, он сказал: «Вы можете пить сколько угодно, но перед спектаклем будьте добры прийти в норму». Казалось бы, мелочи, но и они воспитывают достоинство.
— Принято считать, что мастерство всегда приходит с опытом. А в актерском деле так же?
— Мастерство складывается постепенно, исподволь. Но удачно сыгранная роль не всегда зависит от опыта. Помню, свою первую роль — Якова из пьесы Горького «Старик» — я играл в тандеме с блестящими актерами Петром Константиновым и Элиной Быстрицкой. С их помощью и благодаря тому, что нашел нужный образ, мне удалось добиться настоящего успеха. А спустя годы, когда уже был опыт, некоторые роли не удавались, хоть ты тресни…
Великая вещь в театре — компания единомышленников, владеющих мастерством и приятных тебе по-человечески. Скажем, играя Муромского в спектакле «Свадьба Кречинского» с Виталием Соломиным в главной роли, я все врмя ловил себя на мысли: «Боже, какая это радость — общение с ним!». По ходу пьесы мы тайно пикировались друг с другом, я ему «вставлял перо», а он мне — три. Это была игра в игре… Дело в том, что каждый актер в любой роли, с одной стороны, становится своим героем, а с другой — все равно остается самим собой. А партнер, зная твои слабости, ловит тебя на них. В ответ ты должен быстро сообразить, отреагировать, найти у него свои недостатки и ответить еще смешнее, но так, чтобы зрители ничего не поняли. Такая игра отлично развивает актерское мастерство. К сожалению, такие партнеры — большая редкость…
— В «Ревизоре» вы отлично сыграли роль Городничего. Четыре часа пролетели, как один… А до этого мне казалось, что зрителей уже невозможно удивить этим спектаклем.
— Удивлять нужно уметь, не придумывая, как в некоторых театрах, где Гоголь — это на семьдесят процентов отсебятина. Или в тех спектаклях, где из «Ревизора» сделали социальное произведение, доказывая, какие сволочи эти чиновники — взятки берут. А сыграть так, как Ильинский и Вестник, весело и безумно смешно, потому что Городничий — живой человек, и в своем местечковом городе он не может вести себя иначе. Это его жизнь, и он должен спасаться и вертеться, как уж. Это и смешно, и горько одновременно.
— У вас двое сыновей. Кто-нибудь продолжил актерскую династию?
— Мой старший сын Сергей — художник-реставратор. Он окончил Художественное училище лаковой миниатюры в Федоскино, а затем Русскую академию живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Сейчас занимается реставрацией церквей, просвещенный человек, много читает и знает. Его труд, к сожалению, плохо оплачивается, порой их бригаду просто нагло обманывают и не выплачивают обещанное.
А вот младший, Владимир, совсем другой — практичный и деловой. Он окончил юридический факультет МГУ и работает чиновником, у него двое детей и все в полном порядке. Но, при всем при том, мой старший сын все-таки — Художник! У Сергея трое детей, а он, невзирая на сложности, мечтает о четвертом. И когда я ему говорю: «Сергей, ты что? Зачем? Вам и так трудно», а он отвечает: «Хочу дать жизнь хорошему человеку».
— Удается почитать в свободное время?
— Я читаю беспрерывно и много. А в последнее время перечитываю. Не очень понимаю многие современные книги, но великую классику люблю!.. Господи, взять и опять «окунуться» во Флобера, в то же «Воспитание чувств». Да что вы, это же наслаждение! Я «Войну и мир» перечитывал пять раз: когда плохо и не спится, сажусь и читаю. Боже, какая прелесть, ночью, взахлеб! Потрясающе! Мне жаль нынешнее поколение, которое не читает, не слышит шороха страниц, не переживает жизнь вместе с героями классической литературы. Сидят в Сети, ищут новости и сплетни, чтобы их обсудить. Пустое! Да почитайте лучше классику! Чтобы не стать такими же, как некоторые абитуриенты, которые приезжают в Москву и, поступая в наше училище, говорят, что Михаил Юрьевич Лермонтов был… чиновником.
— Какое место в вашей жизни занимает Малый театр?
— Благодаря профессии актера и работе в Малом театре я узнал, что такое великая русская культура. Мне посчастливилось работать с потрясающими людьми, которые, помимо таланта, обладали удивительной внутренней культурой — это и уже ушедшие Игорь Ильинский, Виталий Соломин, Михаил Иванович Царев, Михаил Кононов, Юрий Васильев и ныне здравствующие Юрий Соломин, Василий Бочкарев… Всех не перечислишь.
А сейчас я стараюсь передать культуру актерского мастерства молодому поколению, студентам из училища им. М. С. Щепкина. Повторю еще раз: я благодарен Юрию Мефодьевичу Соломину и Виктору Ивановичу Коршунову за то, что они смогли сохранить Малый — русский национальный классический театр. Если наша молодежь сможет продолжить эту традицию, значит, мы жили и работали не зря.
Елена КАРЧЕВСКАЯ
«Москвичка», 2 августа 2011 года
12.02.2012
Подробнее
ДЕБЮТ ЕРМОЛОВОЙ
12 февраля – День Ермоловой в Малом театре. Предлагаем вниманию читателей сайта фрагмент из книги С.Н.Дурылина «Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества». М., 1953, стр. 40-55.
ДЕБЮТ ЕРМОЛОВОЙ
12 февраля – День Ермоловой в Малом театре. Предлагаем вниманию читателей сайта фрагмент из книги С.Н.Дурылина «Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества». М., 1953, стр. 40-55.
1
«1870. В Малом театре, в пятницу, 30 января, в пользу артистки г-жи Медведевой в первый раз: «Эмилия Галотти», трагедия в 5 действиях, соч. Лессинга... Роль Эмилии Галотти будет играть восп. Ермолова. Действующие лица: Эмилия Галотти — восп. Ермолова. Галотти, родители Эмилии: Одоардо — г. Самарин, Клавдия —г-жа Васильева. Гектор Гонзаго, принц Гвастальский — г. Вильде. Маринелли, камергер принца — г. Петров. Камилло Рота, один из советников принца — г. Колосов. Канти, живописец — г. Лавров. Граф Аппиани — г. Решимов. Графиня Орсини — г-жа Медведева. Слуги: Анжель — г. Живокини 2-й, Пирро — г. Охотин. Баптист, слуга Маринелли — г. Миленский. Камердинер принца — г. Дудкин».
В заключение спектакля шли: новый водевиль «Шнапс, Клаке и Ко», «заимствованный с французского» Ф. Бурдиным, с участием С.П.Акимовой, воспитанницы Бороздиной, В. И. Живокини, С. В. Шумского, Н.И.Музиля, и балетный дивертисмент.
В приведенной афише все примечательно для историка театра. Во-первых, это типичная, так сказать, показательная бенефисная афиша третьей четверти XIX в. После пятиактной трагедии дается трехактная «комедия-шутка» (водевиль), и восьмиактный спектакль заканчивается балетным дивертисментом. Во-вторых, это афиша возобновления постановки знаменитой трагедии Лессинга после запрета, наложенного на нее цензурой Николая I. Заслуга бенефициантки — выбор для своего бенефиса этого произведения одного из величайших прогрессивных писателей Запада. В-третьих, в бенефисном спектакле Медведевой участвовали многие лучшие актеры Малого театра. В-четвертых,— и это самое примечательное,— центральная роль трагедии в этом спектакле с участием знаменитых актеров лучшего русского театра поручена никому не известной воспитаннице Ермоловой, и имя этой воспитанницы выделено в особую
строку.
Спектаклю предшествовала следующая заметка в газете: «Послезавтра назначен бенефис нашей даровитой артистки г-жи Медведевой. Г-жа Медведева со свойственным ей художественным тактом выбрала для своего бенефиса классическую пиесу, постоянно, в течение многих лет, возбуждающую восторг на всех европейских театрах и впервые появляющуюся на русской сцене. Пиеса эта — «Эмилия Галотти» Лессинга.
Роль Эмилии Галотти занимает воспитанница Ермолова, обладающая, как мы слышали, замечательным драматическим талантом» («Московские ведомости», 1870, № 23).
В афише и в газетной заметке бросалось в глаза, что, возвещая о бенефисе известной артистки, они почти столь же громко говорят о предстоящем дебюте «воспитанницы Ермоловой».
А между тем дебют этот был совершенной случайностью.
Выбрав для своего бенефиса трагедию Лессинга, Медведева взяла себе роль графини Орсини, а Эмилию должна была играть Г. Н. Федотова (1846—1925), но, когда надо было приступить к репетициям, Федотова заболела. Передать роль Эмилии Н.С.Васильевой 2-й не удалось: молодая актриса, имевшая успех в водевилях, наотрез отказалась, боясь провала, от трагической роли, которую к тому же надо было выучить в кратчайший срок. Это грозило срывом бенефиса. Медведева была в отчаянии. И вот в эту минуту ее родственница, воспитанница театральной школы Семенова, осмелилась предложить знаменитой артистке отдать роль Эмилии воспитаннице Ермоловой. Просьба эта показалась Медведевой ни с чем несообразной; Семенова продолжала настаивать, но вызвала только реплику Медведевой, немного знавшей Ермолову: «Дика она очень, неуклюжа». Семенова с еще большей горячностью рассказывала о драматических способностях Машеньки Ермоловой, проявленных в школьных спектаклях, и усиленно просила сделать «пробу» Ермоловой. Положение Медведевой было безвыходно; она согласилась на эту просьбу, мало надеясь на хороший результат.
Участник первого представления «Эмилии Галотти» М. И. Лавров, со слов Медведевой, рассказывал: «Медведева обращается к инспектору репертуара В. П. Бегичеву с просьбою, чтобы он позволил ей переговорить с воспитанницей Ермоловой относительно роли Эмилии Галотти, а вместе с тем проверить слух о ее даровитости, и если Ермолова окажется действительно способною, то передать ей означенную роль. Бегичев, узнав о намерении Медведевой передать роль Эмилии, «покраснел,— по выражению Надежды Михайловны,— как рак, и чуть ли не отчаянным тоном заговорил: «Воспитаннице играть роль Эмилии! Играть за Федотову! Надежда Михайловна, пощадите!» Но Надежда Михайловна его не пощадила и настояла на своем. Ее объяснения с инспектором репертуара кончились тем, что он хотя и неохотно, но дал свое согласие на передачу роли Эмилии Галотти воспитаннице Ермоловой. От Бегичева Надежда Михайловна отправилась к начальнице школы и попросила ее представить ей Ермолову. Робкая, с затаенным дыханием, вышла Ермолова к своей будущей учительнице и к своему будущему другу. Появление молодой девушки с серьезным умным лицом, с черными вдумчивыми глазами, произвело на Медведеву хорошее впечатление. Знаменитая артистка, как мать, обласкала робкую воспитанницу и, отдавая ей роль Эмилии, объяснила характер того лица, которое она должна была играть, и тон, каким должно вести ту или другую сцену. Прощаясь с Ермоловой, Надежда Михайловна сказала, что через 2—3 дня она сделает репетицию, после которой вопрос о передаче роли будет решен окончательно» (М.И.Лавров. Из моих воспоминаний. Сб. «Мария Николаевна Ермолова». Изд. Бахрушина, стр. 136—137).
Ермолова была потрясена приездом Медведевой и вручением ей вместо Федотовой роли Эмилии. Потрясена была и вся семья Ермоловых, в особенности отец, тяжело переживавший неудачи своей дочери. Он даже советовал ей отказаться от роли, предвидя новую неудачу и неописуемое злорадство сослуживцев, маленьких актеров, классных дам балетной школы и т. д.; в случае провала он предвидел и резкое недовольство высшего театрального начальства: ведь Ермолова получала роль вопреки желанию начальства, только благодаря настойчивости бенефициантки, крупной актрисы, нужной театру.
Все эти тревоги отца, матери, сестер мучили Ермолову, но не поколебали ее: она днем и ночью не расставалась с ролью, вкладывая в нее всю силу своего сочувствия героине, всю силу своего таланта. Как признавалась она впоследствии, роль захватила ее своим содержанием. Она чутко восприняла в этой первой своей роли ту идейную тему, которая стала ермоловской темой на все полвека ее деятельности.
Лессинга, немецкого просветителя середины XVIII в., высоко ставил русский просветитель революционер-демократ середины XIX в. Н. Г. Чернышевский. Он посвятил ему в 1856 г. обширное исследование «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность», напечатанное в «Современнике» Некрасова.
В этом исследовании — лучшем из всех существующих о немецком драматурге и мыслителе — Чернышевский исходил из: убеждения, что знать о Лессинге, о его драмах, о его реформе; театра нужно и полезно русскому читателю, писателю, драма-i тургу, актеру, перед которыми жизнь ставит новые общественные задачи.
«Искусство было для Лессинга трибуной»,— утверждал Гейне. Лессинг ставил перед искусством ответственные задачи борьбы с абсолютизмом, с деспотизмом бесчисленных больших и малых самодержцев. В «Гамбургской драматургии» (1767— 1769) он, нападая на театр, развлекающий знать, утверждал: «Еще нет театра. Трагической сцены наверное нет!» Будущему-народному театру трагедии Лессинг вверял высокую миссиюг «приводить в трепет венчанных убийц», обнаруживать вск> низость «коварного злодея, кровожадного тирана, угнетающего-невинность» (См. Г. Э. Лессинг. Гамбургская драматургия. Перевод И. П. Рассадина. М., 1936, стр. VI, XXX).
Эту самую задачу Лессинг как драматург блестяще решил в трагедии «Эмилия Галотти», которая, по мнению Чернышевского, «начинает новый период в немецкой поэзии».
Принц Гвастальский — типичный «кровавый злодей, угнетающий невинность». Он преследует Эмилию, он приказывает убить ее жениха. Но в девушке высоко горит пламя чести и совести. Она предпочитает смерть падению.
«В прежние времена,— сурово и просто заявляет она своему отцу,— были примеры, что отец, чтобы спасти от стыда свою дочь, вонзал сталь в ее сердце и во второй раз давал ей жизнь. Но это — подвиги прежнего времени. Таких отцов нет уже ныне».
«Есть еще, дочь моя!..»—отвечает Одоардо и закалывает дочь кинжалом.
Эта трагедия увлекла Ермолову: тема борьбы за честь, за высокий нравственный долг с теми, кто был олицетворением произвола и насилия,— эта тема, ярко развитая в драме Лессинга, стала навсегда излюбленной темой Ермоловой. Она звучала в таких ее созданиях, как Лауренсия («Овечий источник»), Юдифь («Уриэль Акоста»), Изабелла («Мера за меру»), Эстрелья («Звезда Севильи»). Героическая тема протеста против насилия и деспотизма 'была особенно близка Ермоловой, а мечта о трагедии, как высшем роде искусства, одушевляла ее уже в эти годы. Вот почему она была внутренно подготовлена к внезапно полученной роли Эмилии Галотти.
Медведева приехала в театральное училище на «пробу» Ермоловой в «Эмилии Галотти».
«Слава богу, слава богу, теперь я в безопасности! Или он сюда последовал за мной?»,— с этими словами, спасаясь от преследования принца, впервые вбегает на сцену Эмилия. Этими; словами борьбы, протеста, радости освобождения от насилия начала Ермолова свою жизнь на сцене.
«Когда она выбежала из-за кулис на маленькую сценку,— рассказывала Н. М. Медведева много лет спустя,— и своим низким, грудным голосом, в котором чувствовались слезы волнения, проговорила лишь первые слова: «Слава богу! Слава богу!» — мурашки забегали у меня по спине. Я вся вздрогнула. Тут было что-то особенное, сразу сказался громадный сценический темперамент. Многое было очень плохо,— и не совсем понятно, и некрасиво; особенно жесты. Руки совсем не слушались. Но было главное — талант, сила. И я сразу поняла, что судьба направила меня в верную сторону и столкнула с настоящею актрисою» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 40-41).
После «пробы» Медведева без малейшего колебания сказала Ермоловой: «Вы будете играть Эмилию!» Никакое злопыхательство чиновников дирекции, никакие возражения членов: труппы (даже такого влиятельного актера, как С. В. Шуvский), никакие опасения людей, по-видимому, даже доброжелательных, не могли заставить Медведеву изменить ее решение. Она хотела сама заняться с Ермоловой технической стороной роли, но, заболев перед бенефисом, упросила Самарина заменить ее. Он скептически относился к выступлению Ермоловой в столь ответственной роли, но внял просьбе Медведевой и помог Ермоловой на репетициях.
««Кареты в Малый!» — отрывистым басом прокричал швейцар. Сердце во мне так и упало, дрожа и спотыкаясь, я побежала одеваться. Это было 30 января 1870 г. Мой первый дебют в трагедии «Эмилия Галотти». С детских лет я постоянно грезила и мечтала о театре... И вот через несколько лет исполняется моя заветная, любимая мечта. Первый мой дебют был просто случаем, я играла по болезни первой артистки. Нечего говорить, как я боялась, репетируя эту трудную роль. Прежде этого я часто воображала себя, как я в первый раз выйду без робости на сцену и как с триумфом кончу свою роль. Когда же это сделалось действительностью, вся уверенность меня оставила: «Боже! думала я, я не перенесу, если меня не вызовут ни разу! если я провалюсь!» Перед выходом я молилась, робела и плакала... Нет! никогда в жизни не забуду этой страшной и вместе радостной блаженной минуты... Я слышу: Самарин кончает последние слова... вот уж он уходит... еще несколько слов... и я на сцене... аплодисменты на минуту остановили меня, я не видела публики... я видела только мельком какое-то пестрое пятно... я почувствовала вдруг, что я не робкая девочка, а актриса... Первая сцена прошла, я ухожу и слышу громкие аплодисменты и вызовы... дрожа, но уже не от робости, а от счастья, я вышла раскланяться с публикой... мне единодушно хлопали; убежавши за кулисы, я зарыдала. Меня поздравляли, целовали. О, как я была счастлива в эту минуту!.. Конец моей роли прошел так же, как и начало... Молитва моя была услышана, заветная мечта исполнилась... Я актриса!» («Из записок М. Н. Ермоловой». «Письма М. Н. Ермоловой», стр. 183—184).
Так вспоминала Ермолова исторический день 30 января 1870 г. в своих «Записках».
В начале 1890-х годов она рассказывала о своем дебюте: «Я слышала, как подняли опять занавес... и вдруг все спокойствие пропало. Меня охватил ужасный, панический страх. Я вся задрожала, заплакала, лихорадочно крестилась. Меня подвели к кулисе. Со сцены доносились чьи-то голоса, но я ничего не могла разобрать. В ушах был какой-то гул. Страх все рос... Возле меня у кулисы стояла мама, сама дрожавшая не меньше меня. Екатерина Ивановна (классная дама в школе) держала мой платок и стакан с водой. Не отходил от меня и Охотин (В. А. Охотин, муж Н. М. Медведевой, актер Малого театра, игравший в спектакле роль слуги Пирра), шутил, чтобы меня успокоить, уверял, что выходить на сцену совсем не страшно, что он никогда не боится. А у самого голос дрожал от волнения.
Мне казалось, что я забыла роль, что я не скажу ни слова. Вдруг меня кто-то толкнул сзади — и я была на сцене...» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 46—47).
Она произнесла первые слова: «Слава боту, слава боту! теперь я в безопасности!» в величайшем волнении, в котором возбуждение Эмилии, спасшейся от преследователя, слилось с неописуемым волнением дебютантки, впервые переступившей порог сцены,— и зрители, по свидетельству очевидцев, почувствовали то же, что и Медведева на «пробе» в училище:
«Дебютантка произвела громадное впечатление, поразила, и прежде всего — своим голосом, низким, густым, почти баритонального тембра и большой силы. Этот голос был совершенною неожиданностью. В зрительном зале знали, что Эмилию Галотти будет играть шестнадцатилетняя воспитанница, почти девочка, и ждали обычную начинающую ingenue с хрупким, звенящим голоском, с немножко сантиментальною манерою говорить, полную обязательной театральной наивности. И вдруг вместо всего этого — что-то сильное, мощное, густые, из груди идущие и отдающиеся в сердце ноты...
— Это- было что-то до того необычайное,— рассказывал один из присутствовавших в театре,— что публика невольно зааплодировала, едва Ермолова произнесла первую фразу...» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 48—49).
Те, кто видел первое появление Ермоловой в «Эмилии Галотти» не из зрительного зала, а из-за кулис, подтверждают эти впечатления зрителей: «Тихим, но сильным голосом начинает Ермолова рассказ Эмилии о всех оскорблениях, которые пришлось ей перенести перед дверями алтаря. Чувствуется, что с каждым произнесенным артисткою словом ее охватывает неподдельное чувство и что это чувство, как электрическая искра, передается публике; чувствуется, что в данные минуты и публика и исполнительница Эмилии Галотти живут одною жизнью — жизнью воплощаемого артисткой лица. Рассказ Ермоловой окончен, и зрительный зал, в котором царила мертвая тишина, трещит от рукоплесканий, которыми публика награждает высокоталантливую дебютантку» (М. И. Лавров. Из моих воспоминаний. Сб. «Мария Николаевна Ермолова». Изд. Бахрушина, стр. 128).
Свидетельства эти показывают, что уже при первом своем появлении в роли Эмилии Ермолова сразу приковала к себе внимание зрителей. Тем, кто видел 'Ермолову, понятно то, что произошло при первом же появлении ее в Малом театре, при первом слове, ею произнесенном. В спектакле, в котором Ермолова вышла на сцену Эмилией Галотти, участвовали замечательные актеры во главе с Самариным, любимым учеником Щепкина; участвовала, справлявшая свой праздник, сильная и яркая актриса Медведева, но внимание зрителей в течение всего спектакля захватила «воспитанница Ермолова». То же происходило всегда на спектаклях, в которых участвовала Ермолова: кто бы ни окружал ее,— Федотова, Садовская, Лешковская, Ленский, Горев, Южин,— на ней всегда сосредоточивались внимание, интерес, волнение, сочувствие, любовь, восторг зрительного зала.
«Успех все рос. Правда, в исполнении' Ермоловой были недостатки. В игре была какая-то нервность, порывистость; в жестах много угловатого; голос минутами становился совсем грубым. Но великая искренность и правдивость заставляли забывать о всех недочетах. Эмилия жила на сцене, в ней трепетала душа,— и зрительная зала поддавалась очарованию. Слова «новая звезда» побежали по коридорам и фойэ. В антрактах кучки записных театралов... бурно спорили в «курилке». Между зрительной залой и кулисами всегда есть нити, и по ним успела пробежать весть, что в труппе не совсем-то довольны дебютанткой, считают ее дебют — лишь дерзостью... И сразу явилась группа публики, которая стала вторить этим туманным закулисным толкам, доказывать, что успех Ермоловой — недоразумение, в котором повинна не в меру увлекающаяся галерка, что все это — мишура и т. д. Пошли совсем ненужные и неуместные сравнения... Точно девочка, игравшая впервые, могла соперничать с заправскою артисткою-любимицею в опытности, в изяществе исполнения, в тонкой отделке деталей!.. Но эти недружелюбные голоса были немногочисленны; их заглушал хор других восторженных голосов, и чем моложе был этот голос, тем сильнее звучал в нем восторг. Молодая половина зрителей залы сразу и решительно стала на сторону Ермоловой,— и стала бесповоротно, раз навсегда. Эта молодежь явится потом главною опорой артистки, поможет ей своим горячим сочувствием пережить тяжелые годы и всегда будет поддерживать в Ермоловой веру в ее талант» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 51).
В этом сообщении очевидцев необходимо отметить, что первое же появление Ермоловой на сцене Малого театра вызвало борьбу и в зрительном зале, и за кулисами. Наиболее чуткой при первой же встрече с Ермоловой оказалась демократическая публика «верхов» — галереи, балкона и дешевых лож верхнего яруса: там верно почувствовали, что Ермолова несет с собой в театр новую тему, новую правду в искусстве. Публика партера и бенуара, как и публика за кулисами, отдаваясь сильнейшему впечатлению, произведенному дебютанткой, тотчас же занялась сравнением ее с Г. Н. Федотовой; это сопоставление двух артисток, сильно различавшихся и по характеру дарования, и по манере игры, и по репертуару, сопоставление, начавшееся с первого выхода Ермоловой на сцену, продолжалось в публике и в критике в течение многих лет.
Успех спектакля рос с каждым актом, точнее, с каждым появлением Эмилии.
«— Меня поздравляли, обнимали,— рассказывала М. Н. Ермолова,— говорили, что ничего подобного и ожидать было невозможно. За кулисы пришел Пельт (управляющий конторою московских императорских театров). Он не был еще на спектакле и не видал меня.
— Ну, что, недурно? —спросил он у Вильде (Н. Е. Вильде (1832—1896) — актер Малого театра, драматург).
— Да, очень недурно.
— По крайней мере, есть понимание?
— Даже больше. Есть талант.
— Вот как! Что ж, очень рад...
Ермолова стояла в нескольких шагах» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 52.
Этот разговор начальства записан в дневнике Ермоловой, содержание которого было известно Н. Е. Эфросу. Дневник до нас не дошел.
Заключительная сцена — объяснение с отцом и смерть Эмилии — произвела потрясающее впечатление. Ермолова в ту же ночь вписала в дневнике: «30-го января 1870 г.— День этот вписан в историю моей жизни такими же крупными буквами, как вот эти цифры, которые я сейчас написала. Я счастлива, нет,— я счастливейший человек в мире. Сбылось то, о чем я пять дней назад не смела и мечтать. Я думала: что меня вызовут раз. Меня вызвали двенадцать раз» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 54).
Старые театралы, помнившие Щепкина, Мочалова, Мартынова, говорили: «Такой дебют бывает раз в столетие, а то и реже!»
2
Трагедия Лессивга была поставлена 2, 3, 5 и 22 февраля. Успех Ермоловой был таким же бурным.
9 февраля появился первый отзыв на дебют Ермоловой в газете «Русская летопись» (в следующем году закрытой правительством):
«Откровенно признаемся,— когда мы прочли на афише, что роль графини Орсини взяла на себя сама бенефициантка, а Эмилию Галотти будет играть в первый раз выступающая на подмостки театра едва шестнадцатилетняя девушка, мы готовы были предсказать полнейшую неудачу на нашей сцене драме Лессинга... С большим сомнением, с некоторым даже страхом ожидали мы появления Эмилии Галотти. Но лишь только вбежала на сцену дрожащая, растерянная, оскорбленная в своем женском достоинстве, в своей любви к молодому графу, лишь только, говорим мы, вбежала на сцену г-жа Ермолова, словно гора свалилась с плеч. Тревожное ожидание сменилось полным спокойствием. Юность, привлекательная наружность, грациозность, и рядом с этим простота внешнего выражения самых напряженных чувств, волновавших душу молодой девушки — все это приковывало к г-же Ермоловой и слух, и зрение. В порывистом, лихорадочном рассказе матери об оскорбительных преследованиях принца г-жа Ермолова заставила нас забыть сцену. Дрожь, происходившая, может быть, и от смущения при первом появлении на сцену дебютантки, была у ней так натуральна, правдива: самые взыскательные критики не нашли бы, что заметить г-же Ермоловой против сущности понимания ею этой сцены и ее исполнения. А о мелочных недостатках девушки, в первый раз выходящей на сцену, и при том в такой страшно трудной роли, говорить тут нечего, было бы главное верно и хорошо, а подробности выработаются сами собою. Хоть и слабее была исполнена сцена с женихом — да и как еще исполнить ее пред такой безжизненной, пустой фигурою провинциального франта, какого изображал г. Решимов, способный расхолодить самый сильный жар артиста? — а также заключительная сцена с отцом, но истинный жар, простота и искренность исполнения в самых трудных местах выкупали эти недостатки. Одним словом, первый труднейший шаг совершен, и с полным успехом!
Но, говоря о первых успехах нашей дебютантки, невольно страшишься за ее будущность. Что из нее выйдет после? Зависть, невидимые преследования с одной стороны, восхваления — с другой, а поверх всего растлевающая юные таланты среда, ужасная система, которая сильнее каждого человека в отдельности, то и дело губят у нас дарования в самом зародыше. Но крепитесь, молодая дебютантка! Добросовестное служение делу искусства, тяжелый неуклонный труд, работа долгая, многолетняя спасут вас от всех опасностей, и мы ничего не желали бы так сильно, как если бы и через десять лет вы сыграли с такою же правдою сцену Эмилии Галотти с матерью, как исполнили ее в этот вечер; чтобы тот же искренний жар горел в ваших глазах и вызывал в необработанном еще голосе те, подчас говорящие сердцу ноты, какие мы слышали в этот памятный для вас вечер. А остальное придет само собою!
Берегите эту дорогую искру таланта и вдохновения и при помощи труда смело идите с ней вперед по тернистому пути русского артиста!..» («Русская летопись», 1870, № 6).
Этот отзыв, подписанный псевдонимом «А. К-ч» и принадлежавший издателю газеты «Русская летопись» профессору политической экономии Митрофану Павловичу Щепкину (1832— 1908), дальнему родственнику М. С. Щепкина, имел огромное значение для Ермоловой и положил начало ее многолетней дружбе с М. П. Щепкиным.
Указывая на трудности, с которыми придется столкнуться в театре молодой актрисе, Щепкин стремился дать понять публике, как тяжелы условия работы начинающей артистки, и тем сильнее и увереннее звучало его убеждение в том, что талант и труд Ермоловой преодолеют «ужасную систему» и «растлевающую среду» и она навсегда сохранит чистоту своей творческой личности и «искренний жар» своего искусства.
«Ермолова заставила нас забыть сцену»,— писал Щепкин. Это были верные слова, их много раз приходилось повторять впоследствии всем писавшим о Ермоловой. Кого бы она ни играла, она всегда подчиняла зрителя действительности тех чувств и правде тех переживаний, искренности тех движений мысли и сердца, которыми живут и действуют ее герои. История русской театральной критики может гордиться отзывом М. П. Щепкина: в дебютантке он умел провидеть великую артистку и предугадал путь развития ее таланта.
На успех Ермоловой в трагедии Лессинга отозвались и «Московские ведомости»: «Роль Эмилии Галотти занимала молоденькая дебютантка, г-жа Ермолова и, признаться, мы немало удивились, что она решилась для первого дебюта выступить в такой трудной роли. Но она справилась с ней, если не совсем удовлетворительно, то по крайней мере обнаружила несомненное драматическое дарование; не было ни одной сцены, где бы она шокировала своим исполнением; были места, где она была положительно хороша, как например, при первом появлении своем на сцене, когда она рассказывала матери о первом свидании с принцем... Да, залогов для будущего много; г-жа Ермолова сделается замечательною артисткою, если серьезно посвятит себя искусству, будет учиться много и постоянно. Теперь, судя по наружности,— она — почти дитя, и ей невозможно было стоять в уровень с такою ролью, как Эмилия Галотти. Повторяем, она не испортила этой роли и, как мы уже оказали, местами выполнила ее даже хорошо. Чего ж больше требовать от столь юной дебютантки?..» («Московские ведомости», 1870, № 26).
Быть может, этот сдержанный отзыв реакционной газеты ярче других свидетельствует об исключительном успехе Ермоловой. Успех Ермоловой в труднейшей трагической роли Эмилии Галотти был признан и публикой и критикой. Но для руководителей казенного театра Ермолова по-прежнему оставалась воспитанницей балетного училища и должна была обучаться танцам. До выпуска из школы ей оставалось больше года, и за это время (январь 1870 — май 1871 г.) она выступила только в пяти новых ролях, причем две из них — и притом единственно достойные ее — она получила от бенефициантов. По назначению дирекции она играла Машеньку в комедии «Рабство мужей», переделанной А. Н. Островским с французского, Луизу в комедии Мельяка и Галеви «Ветерок» и Эмму в мелодраме Джакометти «Семья преступника». При постановке своих пьес в Малом театре Островский обычно сам распределял роли, возможно поэтому предположить, что роли в «Рабстве мужей» и «Семье преступника» Ермолова получила не от режиссера Богданова, а от Островского. Если это так, то только одну роль в комедии «Ветерок» Ермолова получила от дирекции,— и это после исключительного успеха в трагедии Лессинга. Руководство театра, как и известная часть труппы, просто игнорировало этот успех, считая его случайностью, не имеющей никакого значения для Малого театра. На помощь Ермоловой пришли ее отец и Н. М. Медведева. В свой бенефис Н. А. Ермолов поставил драму Л. А. Мея «Царская невеста», в которой его дочь играла главную роль Марфы. Н. М. Медведева 14 января 1871 г. дала в свой бенефис известную драму В. Сарду «Fernande» (под названием «Месть женщины») с Ермоловой в роли Фернанды.
В обеих труднейших ролях Ермолова имела успех. В «Царской невесте» произошла первая на сцене встреча Ермоловой с Г. Н. Федотовой, игравшей Любашу, соперницу Марфы; эта встреча открыла собой целый ряд знаменитых спектаклей («Мария Стюарт», «Аррия и Мессалина», «Джон Габриэль Боркман» и др.), в которых обеим артисткам приходилось быть соперницами по ролям. Тем примечательнее было то, что в спектакле, где Федотова играла яркую драматическую роль Любаши, труднейшая роль Марфы, девочки-невесты, погубленной Любашей, была поручена Ермоловой, имевшей в ней не меньший, если не больший успех, чем первая актриса театра.
Театральная дирекция предпочитала попросту не замечать таланта Ермоловой, а театральная школа весной 1871 г. продолжала готовить из нее «третью от воды» (так назывались танцовщицы, занимавшие самые последние места в рядах кордебалета, там, где на задней декорации изображалась «вода»: реки, водопады, моря, фонтаны и т. п.).
А. Данилов писал: «Наступал экзамен; инспектор школы просил меня задать воспитанницам к экзамену стихи. «Там правила, грамматику, это как знаете,— сказал он мне,— но стихи уж непременно! Директор любит стихи и... этак хорошенько, с декламацией прочесть — будет превосходно!..»
Вследствие такого внушения начальства, я предложил воспитанницам выбрать по собственному вкусу стихотворения, а Ермоловой, как самой даровитой из слушательниц моих, рекомендовал прочесть на экзамене «Песню о рубашке» Гуда. Кроме директора, начальника репертуара и инспектора, на экзамене присутствовали еще почетные экзаменаторы: А. Н. Островский, А. Н. Плещеев и П. Е. Басистов (П. Е. Басистов (1828—1893) - известный педагог, раньше преподававший русский язык в театральной школе).
Когда Ермолова, встав, как ученица,— в своем казенном платьице с пелеринкой, но со своим не ученическим разумением и чувством, начала читать,— когда она дошла до слов:
— «Шей, шей, шей! в нищете, исхудалая, бледная!..» и когда она сама побледнела при этих словах, — когда умные и выразительные глаза ее заблистали огнем сочувствия к тем жертвам нищеты, о которых она вместе с поэтом скорбела,— все присутствующие поднялись со своих мест и, забыв, что они на экзамене, принялись аплодировать даровитой артистке... В эту-то минуту и решена была участь Марии Николаевны Ермоловой,— ей был обещан выпуск в драматическую труппу» («На сцене и в публике». «Московский листок», 1881, № 108).
Рассказ Данилова, не отмеченный никем из писавших о Ермоловой, важен для ее биографии. «Песня о рубашке», знаменитое стихотворение английского поэта Томаса Гуда, переведенное поэтом-революционером М. Л. Михайловым, было ярким и смелым протестом против жестокой эксплуатации женского труда. Выбор этого стихотворения для чтения Ермоловой не мог быть случайным; учитель Данилов ей сам назначил, что читать на экзамене, и назначил именно то, что отвечало ее внутреннему идейному устремлению и ее драматическому таланту. Если спектакль «Эмилия Галотти» был дебютом Ермоловой на сцене, то «Песня о рубашке» была ее дебютом на эстраде, и на этом первом своем дебюте Ермолова потрясла слушателей.
Экзамен «воспитанницы Ермоловой» превратился в новое торжество артистки. Даже для начальства стало ясно, что невозможно выпускать ее на последнее место на балетных подмостках после того, как она снова подтвердила свое право на первое место на драматической сцене.
Экзамен 16 мая 1871 г. решил судьбу М. Н. Ермоловой: она была «выпущена» в драматическую труппу Малого театра. Но лишь со 2 декабря 1871 г. она была зачислена официально с окладом 600 рублей в год.
С этого дня М. Н. Ермолова неразрывно связана с Малым театром; она отдает ему одному, навсегда и всецело, все свое творчество и всю жизнь.
12 февраля – День Ермоловой в Малом театре. Предлагаем вниманию читателей сайта фрагмент из книги С.Н.Дурылина «Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества». М., 1953, стр. 40-55.
1
«1870. В Малом театре, в пятницу, 30 января, в пользу артистки г-жи Медведевой в первый раз: «Эмилия Галотти», трагедия в 5 действиях, соч. Лессинга... Роль Эмилии Галотти будет играть восп. Ермолова. Действующие лица: Эмилия Галотти — восп. Ермолова. Галотти, родители Эмилии: Одоардо — г. Самарин, Клавдия —г-жа Васильева. Гектор Гонзаго, принц Гвастальский — г. Вильде. Маринелли, камергер принца — г. Петров. Камилло Рота, один из советников принца — г. Колосов. Канти, живописец — г. Лавров. Граф Аппиани — г. Решимов. Графиня Орсини — г-жа Медведева. Слуги: Анжель — г. Живокини 2-й, Пирро — г. Охотин. Баптист, слуга Маринелли — г. Миленский. Камердинер принца — г. Дудкин».
В заключение спектакля шли: новый водевиль «Шнапс, Клаке и Ко», «заимствованный с французского» Ф. Бурдиным, с участием С.П.Акимовой, воспитанницы Бороздиной, В. И. Живокини, С. В. Шумского, Н.И.Музиля, и балетный дивертисмент.
В приведенной афише все примечательно для историка театра. Во-первых, это типичная, так сказать, показательная бенефисная афиша третьей четверти XIX в. После пятиактной трагедии дается трехактная «комедия-шутка» (водевиль), и восьмиактный спектакль заканчивается балетным дивертисментом. Во-вторых, это афиша возобновления постановки знаменитой трагедии Лессинга после запрета, наложенного на нее цензурой Николая I. Заслуга бенефициантки — выбор для своего бенефиса этого произведения одного из величайших прогрессивных писателей Запада. В-третьих, в бенефисном спектакле Медведевой участвовали многие лучшие актеры Малого театра. В-четвертых,— и это самое примечательное,— центральная роль трагедии в этом спектакле с участием знаменитых актеров лучшего русского театра поручена никому не известной воспитаннице Ермоловой, и имя этой воспитанницы выделено в особую
строку.
Спектаклю предшествовала следующая заметка в газете: «Послезавтра назначен бенефис нашей даровитой артистки г-жи Медведевой. Г-жа Медведева со свойственным ей художественным тактом выбрала для своего бенефиса классическую пиесу, постоянно, в течение многих лет, возбуждающую восторг на всех европейских театрах и впервые появляющуюся на русской сцене. Пиеса эта — «Эмилия Галотти» Лессинга.
Роль Эмилии Галотти занимает воспитанница Ермолова, обладающая, как мы слышали, замечательным драматическим талантом» («Московские ведомости», 1870, № 23).
В афише и в газетной заметке бросалось в глаза, что, возвещая о бенефисе известной артистки, они почти столь же громко говорят о предстоящем дебюте «воспитанницы Ермоловой».
А между тем дебют этот был совершенной случайностью.
Выбрав для своего бенефиса трагедию Лессинга, Медведева взяла себе роль графини Орсини, а Эмилию должна была играть Г. Н. Федотова (1846—1925), но, когда надо было приступить к репетициям, Федотова заболела. Передать роль Эмилии Н.С.Васильевой 2-й не удалось: молодая актриса, имевшая успех в водевилях, наотрез отказалась, боясь провала, от трагической роли, которую к тому же надо было выучить в кратчайший срок. Это грозило срывом бенефиса. Медведева была в отчаянии. И вот в эту минуту ее родственница, воспитанница театральной школы Семенова, осмелилась предложить знаменитой артистке отдать роль Эмилии воспитаннице Ермоловой. Просьба эта показалась Медведевой ни с чем несообразной; Семенова продолжала настаивать, но вызвала только реплику Медведевой, немного знавшей Ермолову: «Дика она очень, неуклюжа». Семенова с еще большей горячностью рассказывала о драматических способностях Машеньки Ермоловой, проявленных в школьных спектаклях, и усиленно просила сделать «пробу» Ермоловой. Положение Медведевой было безвыходно; она согласилась на эту просьбу, мало надеясь на хороший результат.
Участник первого представления «Эмилии Галотти» М. И. Лавров, со слов Медведевой, рассказывал: «Медведева обращается к инспектору репертуара В. П. Бегичеву с просьбою, чтобы он позволил ей переговорить с воспитанницей Ермоловой относительно роли Эмилии Галотти, а вместе с тем проверить слух о ее даровитости, и если Ермолова окажется действительно способною, то передать ей означенную роль. Бегичев, узнав о намерении Медведевой передать роль Эмилии, «покраснел,— по выражению Надежды Михайловны,— как рак, и чуть ли не отчаянным тоном заговорил: «Воспитаннице играть роль Эмилии! Играть за Федотову! Надежда Михайловна, пощадите!» Но Надежда Михайловна его не пощадила и настояла на своем. Ее объяснения с инспектором репертуара кончились тем, что он хотя и неохотно, но дал свое согласие на передачу роли Эмилии Галотти воспитаннице Ермоловой. От Бегичева Надежда Михайловна отправилась к начальнице школы и попросила ее представить ей Ермолову. Робкая, с затаенным дыханием, вышла Ермолова к своей будущей учительнице и к своему будущему другу. Появление молодой девушки с серьезным умным лицом, с черными вдумчивыми глазами, произвело на Медведеву хорошее впечатление. Знаменитая артистка, как мать, обласкала робкую воспитанницу и, отдавая ей роль Эмилии, объяснила характер того лица, которое она должна была играть, и тон, каким должно вести ту или другую сцену. Прощаясь с Ермоловой, Надежда Михайловна сказала, что через 2—3 дня она сделает репетицию, после которой вопрос о передаче роли будет решен окончательно» (М.И.Лавров. Из моих воспоминаний. Сб. «Мария Николаевна Ермолова». Изд. Бахрушина, стр. 136—137).
Ермолова была потрясена приездом Медведевой и вручением ей вместо Федотовой роли Эмилии. Потрясена была и вся семья Ермоловых, в особенности отец, тяжело переживавший неудачи своей дочери. Он даже советовал ей отказаться от роли, предвидя новую неудачу и неописуемое злорадство сослуживцев, маленьких актеров, классных дам балетной школы и т. д.; в случае провала он предвидел и резкое недовольство высшего театрального начальства: ведь Ермолова получала роль вопреки желанию начальства, только благодаря настойчивости бенефициантки, крупной актрисы, нужной театру.
Все эти тревоги отца, матери, сестер мучили Ермолову, но не поколебали ее: она днем и ночью не расставалась с ролью, вкладывая в нее всю силу своего сочувствия героине, всю силу своего таланта. Как признавалась она впоследствии, роль захватила ее своим содержанием. Она чутко восприняла в этой первой своей роли ту идейную тему, которая стала ермоловской темой на все полвека ее деятельности.
Лессинга, немецкого просветителя середины XVIII в., высоко ставил русский просветитель революционер-демократ середины XIX в. Н. Г. Чернышевский. Он посвятил ему в 1856 г. обширное исследование «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность», напечатанное в «Современнике» Некрасова.
В этом исследовании — лучшем из всех существующих о немецком драматурге и мыслителе — Чернышевский исходил из: убеждения, что знать о Лессинге, о его драмах, о его реформе; театра нужно и полезно русскому читателю, писателю, драма-i тургу, актеру, перед которыми жизнь ставит новые общественные задачи.
«Искусство было для Лессинга трибуной»,— утверждал Гейне. Лессинг ставил перед искусством ответственные задачи борьбы с абсолютизмом, с деспотизмом бесчисленных больших и малых самодержцев. В «Гамбургской драматургии» (1767— 1769) он, нападая на театр, развлекающий знать, утверждал: «Еще нет театра. Трагической сцены наверное нет!» Будущему-народному театру трагедии Лессинг вверял высокую миссиюг «приводить в трепет венчанных убийц», обнаруживать вск> низость «коварного злодея, кровожадного тирана, угнетающего-невинность» (См. Г. Э. Лессинг. Гамбургская драматургия. Перевод И. П. Рассадина. М., 1936, стр. VI, XXX).
Эту самую задачу Лессинг как драматург блестяще решил в трагедии «Эмилия Галотти», которая, по мнению Чернышевского, «начинает новый период в немецкой поэзии».
Принц Гвастальский — типичный «кровавый злодей, угнетающий невинность». Он преследует Эмилию, он приказывает убить ее жениха. Но в девушке высоко горит пламя чести и совести. Она предпочитает смерть падению.
«В прежние времена,— сурово и просто заявляет она своему отцу,— были примеры, что отец, чтобы спасти от стыда свою дочь, вонзал сталь в ее сердце и во второй раз давал ей жизнь. Но это — подвиги прежнего времени. Таких отцов нет уже ныне».
«Есть еще, дочь моя!..»—отвечает Одоардо и закалывает дочь кинжалом.
Эта трагедия увлекла Ермолову: тема борьбы за честь, за высокий нравственный долг с теми, кто был олицетворением произвола и насилия,— эта тема, ярко развитая в драме Лессинга, стала навсегда излюбленной темой Ермоловой. Она звучала в таких ее созданиях, как Лауренсия («Овечий источник»), Юдифь («Уриэль Акоста»), Изабелла («Мера за меру»), Эстрелья («Звезда Севильи»). Героическая тема протеста против насилия и деспотизма 'была особенно близка Ермоловой, а мечта о трагедии, как высшем роде искусства, одушевляла ее уже в эти годы. Вот почему она была внутренно подготовлена к внезапно полученной роли Эмилии Галотти.
Медведева приехала в театральное училище на «пробу» Ермоловой в «Эмилии Галотти».
«Слава богу, слава богу, теперь я в безопасности! Или он сюда последовал за мной?»,— с этими словами, спасаясь от преследования принца, впервые вбегает на сцену Эмилия. Этими; словами борьбы, протеста, радости освобождения от насилия начала Ермолова свою жизнь на сцене.
«Когда она выбежала из-за кулис на маленькую сценку,— рассказывала Н. М. Медведева много лет спустя,— и своим низким, грудным голосом, в котором чувствовались слезы волнения, проговорила лишь первые слова: «Слава богу! Слава богу!» — мурашки забегали у меня по спине. Я вся вздрогнула. Тут было что-то особенное, сразу сказался громадный сценический темперамент. Многое было очень плохо,— и не совсем понятно, и некрасиво; особенно жесты. Руки совсем не слушались. Но было главное — талант, сила. И я сразу поняла, что судьба направила меня в верную сторону и столкнула с настоящею актрисою» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 40-41).
После «пробы» Медведева без малейшего колебания сказала Ермоловой: «Вы будете играть Эмилию!» Никакое злопыхательство чиновников дирекции, никакие возражения членов: труппы (даже такого влиятельного актера, как С. В. Шуvский), никакие опасения людей, по-видимому, даже доброжелательных, не могли заставить Медведеву изменить ее решение. Она хотела сама заняться с Ермоловой технической стороной роли, но, заболев перед бенефисом, упросила Самарина заменить ее. Он скептически относился к выступлению Ермоловой в столь ответственной роли, но внял просьбе Медведевой и помог Ермоловой на репетициях.
««Кареты в Малый!» — отрывистым басом прокричал швейцар. Сердце во мне так и упало, дрожа и спотыкаясь, я побежала одеваться. Это было 30 января 1870 г. Мой первый дебют в трагедии «Эмилия Галотти». С детских лет я постоянно грезила и мечтала о театре... И вот через несколько лет исполняется моя заветная, любимая мечта. Первый мой дебют был просто случаем, я играла по болезни первой артистки. Нечего говорить, как я боялась, репетируя эту трудную роль. Прежде этого я часто воображала себя, как я в первый раз выйду без робости на сцену и как с триумфом кончу свою роль. Когда же это сделалось действительностью, вся уверенность меня оставила: «Боже! думала я, я не перенесу, если меня не вызовут ни разу! если я провалюсь!» Перед выходом я молилась, робела и плакала... Нет! никогда в жизни не забуду этой страшной и вместе радостной блаженной минуты... Я слышу: Самарин кончает последние слова... вот уж он уходит... еще несколько слов... и я на сцене... аплодисменты на минуту остановили меня, я не видела публики... я видела только мельком какое-то пестрое пятно... я почувствовала вдруг, что я не робкая девочка, а актриса... Первая сцена прошла, я ухожу и слышу громкие аплодисменты и вызовы... дрожа, но уже не от робости, а от счастья, я вышла раскланяться с публикой... мне единодушно хлопали; убежавши за кулисы, я зарыдала. Меня поздравляли, целовали. О, как я была счастлива в эту минуту!.. Конец моей роли прошел так же, как и начало... Молитва моя была услышана, заветная мечта исполнилась... Я актриса!» («Из записок М. Н. Ермоловой». «Письма М. Н. Ермоловой», стр. 183—184).
Так вспоминала Ермолова исторический день 30 января 1870 г. в своих «Записках».
В начале 1890-х годов она рассказывала о своем дебюте: «Я слышала, как подняли опять занавес... и вдруг все спокойствие пропало. Меня охватил ужасный, панический страх. Я вся задрожала, заплакала, лихорадочно крестилась. Меня подвели к кулисе. Со сцены доносились чьи-то голоса, но я ничего не могла разобрать. В ушах был какой-то гул. Страх все рос... Возле меня у кулисы стояла мама, сама дрожавшая не меньше меня. Екатерина Ивановна (классная дама в школе) держала мой платок и стакан с водой. Не отходил от меня и Охотин (В. А. Охотин, муж Н. М. Медведевой, актер Малого театра, игравший в спектакле роль слуги Пирра), шутил, чтобы меня успокоить, уверял, что выходить на сцену совсем не страшно, что он никогда не боится. А у самого голос дрожал от волнения.
Мне казалось, что я забыла роль, что я не скажу ни слова. Вдруг меня кто-то толкнул сзади — и я была на сцене...» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 46—47).
Она произнесла первые слова: «Слава боту, слава боту! теперь я в безопасности!» в величайшем волнении, в котором возбуждение Эмилии, спасшейся от преследователя, слилось с неописуемым волнением дебютантки, впервые переступившей порог сцены,— и зрители, по свидетельству очевидцев, почувствовали то же, что и Медведева на «пробе» в училище:
«Дебютантка произвела громадное впечатление, поразила, и прежде всего — своим голосом, низким, густым, почти баритонального тембра и большой силы. Этот голос был совершенною неожиданностью. В зрительном зале знали, что Эмилию Галотти будет играть шестнадцатилетняя воспитанница, почти девочка, и ждали обычную начинающую ingenue с хрупким, звенящим голоском, с немножко сантиментальною манерою говорить, полную обязательной театральной наивности. И вдруг вместо всего этого — что-то сильное, мощное, густые, из груди идущие и отдающиеся в сердце ноты...
— Это- было что-то до того необычайное,— рассказывал один из присутствовавших в театре,— что публика невольно зааплодировала, едва Ермолова произнесла первую фразу...» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 48—49).
Те, кто видел первое появление Ермоловой в «Эмилии Галотти» не из зрительного зала, а из-за кулис, подтверждают эти впечатления зрителей: «Тихим, но сильным голосом начинает Ермолова рассказ Эмилии о всех оскорблениях, которые пришлось ей перенести перед дверями алтаря. Чувствуется, что с каждым произнесенным артисткою словом ее охватывает неподдельное чувство и что это чувство, как электрическая искра, передается публике; чувствуется, что в данные минуты и публика и исполнительница Эмилии Галотти живут одною жизнью — жизнью воплощаемого артисткой лица. Рассказ Ермоловой окончен, и зрительный зал, в котором царила мертвая тишина, трещит от рукоплесканий, которыми публика награждает высокоталантливую дебютантку» (М. И. Лавров. Из моих воспоминаний. Сб. «Мария Николаевна Ермолова». Изд. Бахрушина, стр. 128).
Свидетельства эти показывают, что уже при первом своем появлении в роли Эмилии Ермолова сразу приковала к себе внимание зрителей. Тем, кто видел 'Ермолову, понятно то, что произошло при первом же появлении ее в Малом театре, при первом слове, ею произнесенном. В спектакле, в котором Ермолова вышла на сцену Эмилией Галотти, участвовали замечательные актеры во главе с Самариным, любимым учеником Щепкина; участвовала, справлявшая свой праздник, сильная и яркая актриса Медведева, но внимание зрителей в течение всего спектакля захватила «воспитанница Ермолова». То же происходило всегда на спектаклях, в которых участвовала Ермолова: кто бы ни окружал ее,— Федотова, Садовская, Лешковская, Ленский, Горев, Южин,— на ней всегда сосредоточивались внимание, интерес, волнение, сочувствие, любовь, восторг зрительного зала.
«Успех все рос. Правда, в исполнении' Ермоловой были недостатки. В игре была какая-то нервность, порывистость; в жестах много угловатого; голос минутами становился совсем грубым. Но великая искренность и правдивость заставляли забывать о всех недочетах. Эмилия жила на сцене, в ней трепетала душа,— и зрительная зала поддавалась очарованию. Слова «новая звезда» побежали по коридорам и фойэ. В антрактах кучки записных театралов... бурно спорили в «курилке». Между зрительной залой и кулисами всегда есть нити, и по ним успела пробежать весть, что в труппе не совсем-то довольны дебютанткой, считают ее дебют — лишь дерзостью... И сразу явилась группа публики, которая стала вторить этим туманным закулисным толкам, доказывать, что успех Ермоловой — недоразумение, в котором повинна не в меру увлекающаяся галерка, что все это — мишура и т. д. Пошли совсем ненужные и неуместные сравнения... Точно девочка, игравшая впервые, могла соперничать с заправскою артисткою-любимицею в опытности, в изяществе исполнения, в тонкой отделке деталей!.. Но эти недружелюбные голоса были немногочисленны; их заглушал хор других восторженных голосов, и чем моложе был этот голос, тем сильнее звучал в нем восторг. Молодая половина зрителей залы сразу и решительно стала на сторону Ермоловой,— и стала бесповоротно, раз навсегда. Эта молодежь явится потом главною опорой артистки, поможет ей своим горячим сочувствием пережить тяжелые годы и всегда будет поддерживать в Ермоловой веру в ее талант» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 51).
В этом сообщении очевидцев необходимо отметить, что первое же появление Ермоловой на сцене Малого театра вызвало борьбу и в зрительном зале, и за кулисами. Наиболее чуткой при первой же встрече с Ермоловой оказалась демократическая публика «верхов» — галереи, балкона и дешевых лож верхнего яруса: там верно почувствовали, что Ермолова несет с собой в театр новую тему, новую правду в искусстве. Публика партера и бенуара, как и публика за кулисами, отдаваясь сильнейшему впечатлению, произведенному дебютанткой, тотчас же занялась сравнением ее с Г. Н. Федотовой; это сопоставление двух артисток, сильно различавшихся и по характеру дарования, и по манере игры, и по репертуару, сопоставление, начавшееся с первого выхода Ермоловой на сцену, продолжалось в публике и в критике в течение многих лет.
Успех спектакля рос с каждым актом, точнее, с каждым появлением Эмилии.
«— Меня поздравляли, обнимали,— рассказывала М. Н. Ермолова,— говорили, что ничего подобного и ожидать было невозможно. За кулисы пришел Пельт (управляющий конторою московских императорских театров). Он не был еще на спектакле и не видал меня.
— Ну, что, недурно? —спросил он у Вильде (Н. Е. Вильде (1832—1896) — актер Малого театра, драматург).
— Да, очень недурно.
— По крайней мере, есть понимание?
— Даже больше. Есть талант.
— Вот как! Что ж, очень рад...
Ермолова стояла в нескольких шагах» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 52.
Этот разговор начальства записан в дневнике Ермоловой, содержание которого было известно Н. Е. Эфросу. Дневник до нас не дошел.
Заключительная сцена — объяснение с отцом и смерть Эмилии — произвела потрясающее впечатление. Ермолова в ту же ночь вписала в дневнике: «30-го января 1870 г.— День этот вписан в историю моей жизни такими же крупными буквами, как вот эти цифры, которые я сейчас написала. Я счастлива, нет,— я счастливейший человек в мире. Сбылось то, о чем я пять дней назад не смела и мечтать. Я думала: что меня вызовут раз. Меня вызвали двенадцать раз» (Н. Эфрос. Мария Николаевна Ермолова, стр. 54).
Старые театралы, помнившие Щепкина, Мочалова, Мартынова, говорили: «Такой дебют бывает раз в столетие, а то и реже!»
2
Трагедия Лессивга была поставлена 2, 3, 5 и 22 февраля. Успех Ермоловой был таким же бурным.
9 февраля появился первый отзыв на дебют Ермоловой в газете «Русская летопись» (в следующем году закрытой правительством):
«Откровенно признаемся,— когда мы прочли на афише, что роль графини Орсини взяла на себя сама бенефициантка, а Эмилию Галотти будет играть в первый раз выступающая на подмостки театра едва шестнадцатилетняя девушка, мы готовы были предсказать полнейшую неудачу на нашей сцене драме Лессинга... С большим сомнением, с некоторым даже страхом ожидали мы появления Эмилии Галотти. Но лишь только вбежала на сцену дрожащая, растерянная, оскорбленная в своем женском достоинстве, в своей любви к молодому графу, лишь только, говорим мы, вбежала на сцену г-жа Ермолова, словно гора свалилась с плеч. Тревожное ожидание сменилось полным спокойствием. Юность, привлекательная наружность, грациозность, и рядом с этим простота внешнего выражения самых напряженных чувств, волновавших душу молодой девушки — все это приковывало к г-же Ермоловой и слух, и зрение. В порывистом, лихорадочном рассказе матери об оскорбительных преследованиях принца г-жа Ермолова заставила нас забыть сцену. Дрожь, происходившая, может быть, и от смущения при первом появлении на сцену дебютантки, была у ней так натуральна, правдива: самые взыскательные критики не нашли бы, что заметить г-же Ермоловой против сущности понимания ею этой сцены и ее исполнения. А о мелочных недостатках девушки, в первый раз выходящей на сцену, и при том в такой страшно трудной роли, говорить тут нечего, было бы главное верно и хорошо, а подробности выработаются сами собою. Хоть и слабее была исполнена сцена с женихом — да и как еще исполнить ее пред такой безжизненной, пустой фигурою провинциального франта, какого изображал г. Решимов, способный расхолодить самый сильный жар артиста? — а также заключительная сцена с отцом, но истинный жар, простота и искренность исполнения в самых трудных местах выкупали эти недостатки. Одним словом, первый труднейший шаг совершен, и с полным успехом!
Но, говоря о первых успехах нашей дебютантки, невольно страшишься за ее будущность. Что из нее выйдет после? Зависть, невидимые преследования с одной стороны, восхваления — с другой, а поверх всего растлевающая юные таланты среда, ужасная система, которая сильнее каждого человека в отдельности, то и дело губят у нас дарования в самом зародыше. Но крепитесь, молодая дебютантка! Добросовестное служение делу искусства, тяжелый неуклонный труд, работа долгая, многолетняя спасут вас от всех опасностей, и мы ничего не желали бы так сильно, как если бы и через десять лет вы сыграли с такою же правдою сцену Эмилии Галотти с матерью, как исполнили ее в этот вечер; чтобы тот же искренний жар горел в ваших глазах и вызывал в необработанном еще голосе те, подчас говорящие сердцу ноты, какие мы слышали в этот памятный для вас вечер. А остальное придет само собою!
Берегите эту дорогую искру таланта и вдохновения и при помощи труда смело идите с ней вперед по тернистому пути русского артиста!..» («Русская летопись», 1870, № 6).
Этот отзыв, подписанный псевдонимом «А. К-ч» и принадлежавший издателю газеты «Русская летопись» профессору политической экономии Митрофану Павловичу Щепкину (1832— 1908), дальнему родственнику М. С. Щепкина, имел огромное значение для Ермоловой и положил начало ее многолетней дружбе с М. П. Щепкиным.
Указывая на трудности, с которыми придется столкнуться в театре молодой актрисе, Щепкин стремился дать понять публике, как тяжелы условия работы начинающей артистки, и тем сильнее и увереннее звучало его убеждение в том, что талант и труд Ермоловой преодолеют «ужасную систему» и «растлевающую среду» и она навсегда сохранит чистоту своей творческой личности и «искренний жар» своего искусства.
«Ермолова заставила нас забыть сцену»,— писал Щепкин. Это были верные слова, их много раз приходилось повторять впоследствии всем писавшим о Ермоловой. Кого бы она ни играла, она всегда подчиняла зрителя действительности тех чувств и правде тех переживаний, искренности тех движений мысли и сердца, которыми живут и действуют ее герои. История русской театральной критики может гордиться отзывом М. П. Щепкина: в дебютантке он умел провидеть великую артистку и предугадал путь развития ее таланта.
На успех Ермоловой в трагедии Лессинга отозвались и «Московские ведомости»: «Роль Эмилии Галотти занимала молоденькая дебютантка, г-жа Ермолова и, признаться, мы немало удивились, что она решилась для первого дебюта выступить в такой трудной роли. Но она справилась с ней, если не совсем удовлетворительно, то по крайней мере обнаружила несомненное драматическое дарование; не было ни одной сцены, где бы она шокировала своим исполнением; были места, где она была положительно хороша, как например, при первом появлении своем на сцене, когда она рассказывала матери о первом свидании с принцем... Да, залогов для будущего много; г-жа Ермолова сделается замечательною артисткою, если серьезно посвятит себя искусству, будет учиться много и постоянно. Теперь, судя по наружности,— она — почти дитя, и ей невозможно было стоять в уровень с такою ролью, как Эмилия Галотти. Повторяем, она не испортила этой роли и, как мы уже оказали, местами выполнила ее даже хорошо. Чего ж больше требовать от столь юной дебютантки?..» («Московские ведомости», 1870, № 26).
Быть может, этот сдержанный отзыв реакционной газеты ярче других свидетельствует об исключительном успехе Ермоловой. Успех Ермоловой в труднейшей трагической роли Эмилии Галотти был признан и публикой и критикой. Но для руководителей казенного театра Ермолова по-прежнему оставалась воспитанницей балетного училища и должна была обучаться танцам. До выпуска из школы ей оставалось больше года, и за это время (январь 1870 — май 1871 г.) она выступила только в пяти новых ролях, причем две из них — и притом единственно достойные ее — она получила от бенефициантов. По назначению дирекции она играла Машеньку в комедии «Рабство мужей», переделанной А. Н. Островским с французского, Луизу в комедии Мельяка и Галеви «Ветерок» и Эмму в мелодраме Джакометти «Семья преступника». При постановке своих пьес в Малом театре Островский обычно сам распределял роли, возможно поэтому предположить, что роли в «Рабстве мужей» и «Семье преступника» Ермолова получила не от режиссера Богданова, а от Островского. Если это так, то только одну роль в комедии «Ветерок» Ермолова получила от дирекции,— и это после исключительного успеха в трагедии Лессинга. Руководство театра, как и известная часть труппы, просто игнорировало этот успех, считая его случайностью, не имеющей никакого значения для Малого театра. На помощь Ермоловой пришли ее отец и Н. М. Медведева. В свой бенефис Н. А. Ермолов поставил драму Л. А. Мея «Царская невеста», в которой его дочь играла главную роль Марфы. Н. М. Медведева 14 января 1871 г. дала в свой бенефис известную драму В. Сарду «Fernande» (под названием «Месть женщины») с Ермоловой в роли Фернанды.
В обеих труднейших ролях Ермолова имела успех. В «Царской невесте» произошла первая на сцене встреча Ермоловой с Г. Н. Федотовой, игравшей Любашу, соперницу Марфы; эта встреча открыла собой целый ряд знаменитых спектаклей («Мария Стюарт», «Аррия и Мессалина», «Джон Габриэль Боркман» и др.), в которых обеим артисткам приходилось быть соперницами по ролям. Тем примечательнее было то, что в спектакле, где Федотова играла яркую драматическую роль Любаши, труднейшая роль Марфы, девочки-невесты, погубленной Любашей, была поручена Ермоловой, имевшей в ней не меньший, если не больший успех, чем первая актриса театра.
Театральная дирекция предпочитала попросту не замечать таланта Ермоловой, а театральная школа весной 1871 г. продолжала готовить из нее «третью от воды» (так назывались танцовщицы, занимавшие самые последние места в рядах кордебалета, там, где на задней декорации изображалась «вода»: реки, водопады, моря, фонтаны и т. п.).
А. Данилов писал: «Наступал экзамен; инспектор школы просил меня задать воспитанницам к экзамену стихи. «Там правила, грамматику, это как знаете,— сказал он мне,— но стихи уж непременно! Директор любит стихи и... этак хорошенько, с декламацией прочесть — будет превосходно!..»
Вследствие такого внушения начальства, я предложил воспитанницам выбрать по собственному вкусу стихотворения, а Ермоловой, как самой даровитой из слушательниц моих, рекомендовал прочесть на экзамене «Песню о рубашке» Гуда. Кроме директора, начальника репертуара и инспектора, на экзамене присутствовали еще почетные экзаменаторы: А. Н. Островский, А. Н. Плещеев и П. Е. Басистов (П. Е. Басистов (1828—1893) - известный педагог, раньше преподававший русский язык в театральной школе).
Когда Ермолова, встав, как ученица,— в своем казенном платьице с пелеринкой, но со своим не ученическим разумением и чувством, начала читать,— когда она дошла до слов:
— «Шей, шей, шей! в нищете, исхудалая, бледная!..» и когда она сама побледнела при этих словах, — когда умные и выразительные глаза ее заблистали огнем сочувствия к тем жертвам нищеты, о которых она вместе с поэтом скорбела,— все присутствующие поднялись со своих мест и, забыв, что они на экзамене, принялись аплодировать даровитой артистке... В эту-то минуту и решена была участь Марии Николаевны Ермоловой,— ей был обещан выпуск в драматическую труппу» («На сцене и в публике». «Московский листок», 1881, № 108).
Рассказ Данилова, не отмеченный никем из писавших о Ермоловой, важен для ее биографии. «Песня о рубашке», знаменитое стихотворение английского поэта Томаса Гуда, переведенное поэтом-революционером М. Л. Михайловым, было ярким и смелым протестом против жестокой эксплуатации женского труда. Выбор этого стихотворения для чтения Ермоловой не мог быть случайным; учитель Данилов ей сам назначил, что читать на экзамене, и назначил именно то, что отвечало ее внутреннему идейному устремлению и ее драматическому таланту. Если спектакль «Эмилия Галотти» был дебютом Ермоловой на сцене, то «Песня о рубашке» была ее дебютом на эстраде, и на этом первом своем дебюте Ермолова потрясла слушателей.
Экзамен «воспитанницы Ермоловой» превратился в новое торжество артистки. Даже для начальства стало ясно, что невозможно выпускать ее на последнее место на балетных подмостках после того, как она снова подтвердила свое право на первое место на драматической сцене.
Экзамен 16 мая 1871 г. решил судьбу М. Н. Ермоловой: она была «выпущена» в драматическую труппу Малого театра. Но лишь со 2 декабря 1871 г. она была зачислена официально с окладом 600 рублей в год.
С этого дня М. Н. Ермолова неразрывно связана с Малым театром; она отдает ему одному, навсегда и всецело, все свое творчество и всю жизнь.
28.02.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
28 февраля – день рождения народной артистки России Людмилы Владимировны Титовой. Поздравляем!
27.02.2012
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
28 февраля в спектакле «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера роль Анжелики впервые исполнит артистка Ольга Абрамова.
24.02.2012
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
ОДИН ДИБУК НА ДВОИХ
О пьесе рассказывает автор – Брюс Майерс
16 и 17 марта – «Дибук», спектакль Национального театра Северной Греции в Малом театре (Сцена на Большой Ордынке)
24.02.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
24 февраля - день рождения заслуженной артистки России Инны Владиевны Ивановой. Поздравляем!
22.02.2012
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
26 февраля в спектакле «Недоросль» роль Митрофана первый раз играет артист Алексей Коновалов, а роль Слуги — артист Евгений Арановский.
21.02.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
21 февраля – день рождения артиста Малого театра Алексея Андреевича Коновалова. Поздравляем!
21.02.2012
ПОЗДРАВЛЯЕМ С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!
21 февраля – день рождения заслуженного артиста России Василия Владимировича Дахненко. Поздравляем!
20.02.2012
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы «ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 16 и 17 марта
«ДИБУК»: ИСТОРИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ
Рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сотирис Хатзакис
Ролик спектакля на YouTube
Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 16 и 17 марта
17.02.2012
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
ВСЕ БИЛЕТЫ В СТОЛИЦЕ БЫЛИ РАСПРОДАНЫ ЗА ПЯТЬ НЕДЕЛЬ И ТРЕТЬ ГОРОДА УЖЕ СТОИТ В ОЧЕРЕДИ НА СЛЕДУЮЩИЕ ДВА ГОДА
Пресса о спектакле «Карьера Артуро Уи» Б.Брехта в постановке Клаудио Лонги (Малый театр, сцена на Большой Ордынке, 17 и 18 апреля 2012 года)
15.02.2012
Пресса о гастролях Малого театра СНОВА НА РОДИНЕ
Пресса о гастролях Малого театра
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
СНОВА НА РОДИНЕ
Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького.
15.02.2012
«НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ»
Татьяна Панкова. «Моих друзей заветных имена...» (Мозаика воспоминаний). — М.: Издание Малого театра, 2012. — 376 е.: ил. — 1000 экз.
14.02.2012
ВВОД В СПЕКТАКЛЬ
14 февраля в спектакле «Усилия любви…» У.Шекспира роль Марии впервые исполнит актриса Ольга Плешкова.
13.02.2012
ПАМЯТЬ
13 февраля исполняется 115 лет со дня рождения режиссёра Малого театра Фёдора Николаевича Каверина (1897 – 1957).
13.02.2012
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы ЛУКА РОНКОНИ
Представляем участников Фестиваля Союза театров Европы
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
ЛУКА РОНКОНИ
21 и 22 апреля смотрите на основной сцене Малого театра спектакль в постановке Луки Ронкони «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Фотографии первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта
Видеорепортаж с первой читки спектакля «Святая Иоанна скотобоен» Б.Брехта – на канале МАЛЫЙ-ТВ
13.02.2012
АЛЕКСАНДР ПОТАПОВ: «КУЛЬТУРЕ Я УЧИЛСЯ У ВЕЛИКИХ…»
Народному артисту РФ, актеру Александру Сергеевичу Потапову недавно исполнилось 70 лет. Из них 49 он служит в Малом театре, сыграл множество ролей в кино. Этот удивительный актер играет так замечательно, легко и просто, что каждый его герой узнаваем, близок и понятен каждому зрителю.
12.02.2012
ДЕБЮТ ЕРМОЛОВОЙ
12 февраля – День Ермоловой в Малом театре. Предлагаем вниманию читателей сайта фрагмент из книги С.Н.Дурылина «Мария Николаевна Ермолова. Очерк жизни и творчества». М., 1953, стр. 40-55.
Главный режиссёр Малого театра —
заслуженный артист России А.В. Дубровский
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет Руководство театра Актёры Режиссёры Художники Музыкальная часть Репертуарный отдел Режиссёрский отдел Пресс-служба Музейно-информационный центр Художественно-постановочная часть Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина Щепкинское училище Детская студия Малого театра Филиал в Когалыме
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнеры
Информационная поддержка