Актёры занятые в спектаклях с 20 по 25 апреля 2004 года.

Актёры занятые в спектаклях с 20 по 25 апреля 2004 года.


20 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Корсиканка»: Е.К.Глушенко, В.А.Баринов, А.М.Торопов, В.А.Коняев, Г.В.Подгородинский, В.А.Дубровский, П.Д.Складчиков.

21 апреля, основная сцена, «Правда – хорошо, а счастье лучше»: Е.К.Глушенко, И.Ю.Леонова, Л.П.Полякова, Л.Г.Кичанова, Д.Н.Подгорная, Ю.В.Сафронова, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.И.Бочкарев, А.В.Клюквин, Г.В.Подгородинский, Г.А.Дронов, Д.Н.Зеничев, И.С.Григорьев.

21 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, И.В.Иванова, О.В.Молочная, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, В.И.Езепов, В.В.Петров, К.В.Демин, О.В.Доброван, В.Г.Зотов, А.Н.Анохин, Д.Н.Солодовник, Малец, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский.

22 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Делец»: Е.Г.Харитонова, Е.М.Базарова, В.И.Бочкарёв, С.А.Коршунов, В.А.Сафронов, Д.Д.Кознов, В.А.Коняев, В.А.Дубровский, А.К.Вахтеров, П.Д.Складчиков.

23 апреля, основная сцена, «На всякого мудреца довольно простоты»: Л.Г.Кичанова, И.В.Муравьёва, Э.А.Быстрицкая, Т.П.Панкова, О.Л.Пашкова, Г.Г.Микшун, А.М.Жарова, Н.П.Швец, А.В.Вершинин, А.С.Потапов, Б.В.Клюев, А.В.Клюквин, Г.А.Дронов, А.Ю.Ермаков, П.В.Абрамов, А.Т.Манке, И.С.Григорьев.

23 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Усилия любви…»: Д.Н.Подгорная, И.В.Иванова, В.В.Андреева, Е.М.Базарова, О.Г.Жевакина, В.Г.Зотов, Д.А.Жулин, О.В.Доброван, С.А.Коршунов, А.Е.Фаддеев, Д.Н.Солодовник, В.В.Дахненко, В.А.Низовой, П.В.Кипнис.

24 апреля, основная сцена, «Три сестры»: И.В.Иванова, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, В.В.Андреева, Г.Я.Дёмина, Л.С.Аникеева, А.В.Клюквин, В.К.Бабятинский, А.Ю.Ермаков, Э.Е.Марцевич, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, С.А.Коршунов, Д.А.Жулин, А.С.Кудинович, А.Т.Манке.

24 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Л.А.Суворкина, Е.М.Базарова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец(2 роли), Д.Н.Подгорная, О.В.Молочная, Ю.В.Сафронова, В.И.Езепов, В.В.Петров, К.В.Демин, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, П.В.Кипнис, Д.Н.Солодовник, Малец, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский.

24 апреля, малая сцена на Б.Ордынке, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.О.Дмитриева, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, студ.И.С.Потапов, Г.А.Дронов, В.В.Дахненко, В.А.Дубровский, Д.Н.Зеничев.

25 апреля, основная сцена, утро, «Не было ни гроша, да вдруг алтын»: Г.Г.Микшун, А.И.Охлупина, К.Е.Блохина, О.А.Чуваева, Т.И.Короткова, С.С.Симакина, Н.В.Казинас, М.И.Фомина, М.А.Стерникова, Т.Н.Рыжова, А.М.Жарова, Е.А.Кулешова, С.К.Морозова, А.И.Ларина, А.И.Кочетков, А.В.Вершинин, Г.Ю.Оболенский, А.Н.Анохин, В.Г.Богин, В.А.Сафронов, Ю.Б.Ильин, А.Т.Манке, П.В.Абрамов, Малец, В.А.Ильичев, Гера Брижак.

25 апреля, основная сцена, вечер, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Л.В.Титова, Е.К.Глушенко, Т.А.Еремеева, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, А.Р.Хомятов, В.Б.Носик, А.Н.Анохин.

25 апреля, сцена на Б.Ордынке, утро, «Снежная Королева»: В.В.Андреева, Е.М.Солодова, Л.Н.Щербинина, Н.П.Швец, Е.М.Базарова, О.Л.Пашкова, Е.О.Дмитриева, К.В.Демин, С.А.Коршунов, В.К.Бабятинский, П.Д.Складчиков, Г.А.Дронов, В.А.Дубровский, О.В.Доброван, студ.Марин, студ.Беленький.

25 апреля, сцена на Б.Ордынке, вечер, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, С.Г.Аманова, Ю.В.Сафронова, А.М.Жарова, М.А.Стерникова, Н.П.Швец, С.С.Симакина, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Баринов, Г.Я.Дёмин, Д.Д.Кознов, Г.А.Дронов, А.К.Вахтеров, А.Н.Анохин, С.А.Вещев, А.Е.Фаддеев, Е.В.Баринов, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, В.А.Ильичев.

16 апреля день рождения народного артиста СССР, лауреата Государственных премий, живой легенды отечественного театра и кино Евгения Валериановича Самойлова.

Мы от всего сердца поздравляем любимого артиста с днем рождения и желаем очень крепкого здоровья и радости!

16 апреля день рождения народного артиста СССР, лауреата Государственных премий, живой легенды отечественного театра и кино Евгения Валериановича Самойлова.

Евгений Валерианович Самойлов родился 16 апреля 1912 г. в Санкт-Петербурге. В 1930 году окончил Ленинградский художественный политехникум и поступил в Ленинградский театр актёрского мастерства под руководством Л.С.Вивьена. Среди наиболее заметных ролей этого периода — Кривой Зоб, Актёр, Васька Пепел («На дне» М.Горького), председатель УКОМа («Шторм» В.Билль-Белоцерковского).
В 1934-38 гг. Самойлов работал в Театре им. Мейерхольда, где сыграл Петра («Лес» А.Н.Островского), Эрнани («Эрнани» В.Гюго), Чацкого («Горе уму» А.С.Грибоедова), Нелькина («Свадьба Кречинского»). Четыре года работы рядом с В.Э.Мейерхольдом стали для Самойлова периодом интенсивного постижения актёрской профессии.
В 1940 году Самойлов поступил в труппу театра Революции (с 1954 г. — Театр им. Маяковского), на сцене которого ему довелось играть самые разноплановые роли – от Германа в арбузовской «Тане» до Мортимера в «Марии Стюарт» Ф.Шиллера. В 1943 году театр возглавил выдающийся режиссёр Николай Охлопков. Он доверил Самойлову сыграть Гамлета. Принц датский принадлежит к самым выдающимся сценическим созданиям Е.В.Самойлова. Артист создал образ «Гамлета светлого, человечного», проницательного психолога и мыслителя. Критика говорила о втором рождении артиста. На сцене этого театра Самойлов стал первым исполнителем роли Ясона («Медея» Еврипида) на отечественной сцене.
С 1968 г. Евгений Валерианович работает в Малом театре. За годы работы в Малом театре Самойлов сыграл десятки ролей. Среди них – князь Иван Петрович Шуйский в знаменитом спектакле «Царь Фёдор Иоаннович» по трагедии А.К.Толстого и Захарьин-Юрьев («Царь Иоанн Грозный» А.К.Толстого), Мастаков («Старик» М.Горького), Игнат Гордеев («Фома Гордеев» М.Горького), Ватутин («Обрыв» И.А.Гончарова), Андреа Дориа («Заговор Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера) и другие. Крупной и значительной ролью Самойлова стал Крутицкий в спектакле «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Герой Островского — алчный стяжатель, тайный ростовщик и скряга, одержимый маниакальной страстью к деньгам, ради которых он морит голодом и себя, и своих близких. Психологически сложный и колоритный образ Крутицкого является ярким свидетельством совершенного искусства перевоплощения артиста и его неувядаемого мастерства пластической выразительности.
Ныне Самойлов играет ещё в одной пьесе Островского — «Лес». Он создаёт образ старого лакея Карпа, мудрого и сердечного, лукавого и ироничного, который живёт в согласии со своей совестью, сохраняя человеческое достоинство. Образ Карпа согрет личным обаянием артиста.
Одна из последних по времени работ Е.В.Самойлова в театре — роль камердинера в «Коварстве и любви» Ф.Шиллера. Артист выступает лишь в одном эпизоде спектакля. Но и в этой небольшой роли видна сила творческого темперамента Мастера. А роль князя Тугоуховского в исполнении Е.Самойлова в «Горе от ума» несомненно украсила этот спектакль, любимый театральными критиками и простым зрителем.
Е.В.Самойлов известен по своим многочисленным работам в кинематографе. Роли Гриши Рыбина («Случайная встреча»), Щорса в одноимённом фильме, инженера Лебедева («Светлый путь»), лейтенанта Кудряшова («В шесть часов вечера после войны»), лейтенанта Колчина («Сердца четырёх»), генерала Скобелева («Герои Шипки») принесли артисту всесоюзную славу, сделали Самойлова настоящей звездой кинематографа двадцатого века. Он работал со знаменитыми кинорежиссёрами — А.П.Довженко, И.А.Пырьевым, Г.А.Александровым, С.Ф.Бондарчуком и другими. Последняя по времени работа в кино — Пимен в фильме «Борис Годунов».
Мы от всего сердца поздравляем любимого артиста с днем рождения и желаем очень крепкого здоровья и радости!

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник

«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

Мария Николаевна Ермолова (ЧТЕНИЕ СТИХОВ)

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник
«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

Мария Николаевна Ермолова (ЧТЕНИЕ СТИХОВ)

Мария Николаевна любила читать Пушкина. Она замечательно читала «Три ключа».
На эстраде Ермолова стояла внешне спокойная, с откинутой назад головой —характерное ее движение, которое так великолепно уловил на своем портрете Серов. Первые строки:
В степи широкой, печальной и безбрежной
Таинственно пробились три ключа...—
она читала повествовательно, слегка подняв брови. Как бы сообщала факт, в несомненности которого она убеждена и, услышав от нее, сейчас же убедятся и слушающие ее люди. В звуках ее голоса, в словах, которые она произносила, была всегда всепокоряющая сила, как бы гипноз. Она убеждала зал, в чем хотела, и завороженные слушатели только ждали, что дальше, как откровения:
Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,
Кипит, бежит, сверкая и журча...
Эти слова она говорила, как бы прозревая все радостное в жизни, давая самые светлые ноты.
Кастальский ключ волною вдохновенья
В степи мирской изгнанников поит...
Задумчиво, умудренно звучали эти строки. Она как бы сообщала слушавшим значение искусства и творчества в «степи мирской», какой для поэта являлась жизнь.
Последний ключ — холодный ключ забвенья:
Он слаще всех жар сердца утолит,—
скорбно открывала Ермолова, напоминая о той тщете жизни, о тех разочарованиях и губительных обманах, которые жгли душу поэта пламенем и наполняли горечью, заставляли жаждать утоления в «ключе забвенья». Так в этих восьми строках, в которых великий поэт дал всю историю своей души и жизни, великая артистка умела сообщить ее с полнотой и сдержанностью, достойными Пушкина.
Она читала еще стихотворение «Поэт».
Стоя на эстраде, как изваяние, она почти не допускала жестов и никогда не «обыгрывала» читаемой вещи, — величественно подняв голову, она восклицала:
Поэт, не дорожи любовью народной...
Тут излишне будет прибавлять, что в данном случае поэт не имел в виду народа в настоящем смысле этого слова: дело идет о светской черни, о той толпе, которая отравляла жизнь Пушкина и довела его до гибели. Ибо народ, тот народ, которого Пушкин понимал и любил, в то время его стихов не знал и не читал и не мог судить его, так что к нему это и не могло относиться.
В словах:
Восторженных похвал пройдет минутный шум,
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной —
слышалось презрение к этой аристократической толпе, преследовавшей и не понимавшей его, к суду глупца, а затем — предостережение поэту:
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Ты царь. Живи один! —
приказывала она.
...Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум.
Она особенно выделяла слова «свободной», «свободный», подчеркивая их, как бы указывая, что в свободе весь смысл творчества, все преимущества поэта.
Ты сам — свой высший суд.
Она произносила это с большим подъемом. Необычайно сильно звучала фраза:
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
С значительным ударением на слове «ты»: вопрос этот она задавала, вкладывая в него всю ответственность поэта перед самим собою за свое произведение. Так мыслила она для себя. Так было ей сродни мыслить в стихотворении Пушкина вместе с ним:
Доволен?
Остальное не считалось, не имело значения и цены. И последние строки она говорила, слегка махнув рукой, светло, спокойно, отрешенно именно от этой толпы, как будто стоя на недосягаемой высоте над ней и не желая видеть ни ее пошлости, ни ничтожества.
Когда Ермолова выступала на эстраде, казалось, что она не столько читает, сколько высказывает свои самые сокровенные, дорогие ей мысли.
Говоря о том, как Мария Николаевна читала Пушкина, я не могу не рассказать, как она читала многие его вещи нам в деревенские дождливые вечера. Как сейчас помню старинную гостиную с полосатой мебелью, пестрыми стеклышками в окнах, круглым столом и потемневшими картинами по стенам, изображавшими бури и кораблекрушения и так плохо подходившими к мирной обстановке. И Мария Николаевна читает нам.
Особенностью ее таланта была «готовность» его. Ей вовсе не нужны были рампа, зритель, аплодисменты для того, чтобы проявлять себя. Стоило ей открыть книгу Пушкина и начать читать любимые стихи, — в ней тотчас же ощущалось волнение. Точно зыбь колыхала водную стихию, точно ветер задевал струны инструмента... Ей не надо было сосредоточиваться, чтобы читать Пушкина. Строй ее души был ему всегда созвучен. Ей было гораздо легче читать стихи, чем говорить о том, что непосредственно интересовало ее домашних. Когда она читала, по ее лицу пробегала рябь, которую в просторечии называют «мурашки», — это у нее было всегда признаком волнения. Она необыкновенно хорошо передавала ритм и музыкальность пушкинского стиха. Как она, например, читала «Няне»:
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя...
Уже в этих двух строках Мария Николаевна голосом и интонацией с неподражаемой нежностью раскрывала исконную печаль многострадальной жизни поэта. Пушкин с гениальной простотой выражает, чем была для него эта бесхитростная старуха, одна любившая его истинной любовью и, несомненно, пробудившая в нем понимание души русского народа.
Голубка дряхлая моя...
В эти слова Мария Николаевна вкладывала взволнованную растроганность своего таланта и дальше проникновенно рисовала печальную картину жизни няни, сидящей у окна и забывающей свое вязанье, смотря с тоской на одинокую унылую дорогу, на которой не слышно было колокольчика, не видно никого. И вековую тоску, и тяжелую долю русской женщины, терпеливой печальницы, передавала в эту минуту Марию Николаевну всем своим обликом.
С необыкновенной простотой, мягкостью и лирической задумчивостью читала Мария Николаевна стихотворение «Цветок». Лицо ее просветлялось нежным выражением.
Где цвел? Когда? Какой весною?
И долго ль цвел?..
В каждом вопросе была как будто улыбка воспоминания, и было понятно, что она, задавая эти вопросы, относила их к самому поэту, которого скорбный облик был так дорог и близок ей. Тайна чтения ее и заключалась в том, что ее замечательная сущность соприкасалась с тончайшими эмоциями души поэта, и казалось, что «перед души ее очами» не только «цветок засохший, безуханный», а какие-то нежнейшие, как дуновения, эманации лирических переживаний Пушкина, которые она, бережно и растроганно лелея, открывает людям.
Некоторые небольшие лирические стихи Пушкина, вроде «Ты и вы», она читала с затаенной улыбкой, как бы относясь к ним как к гениальной шутке, отнюдь не стараясь углубить их, сделать особенно серьезными или трогательными. И получалось впечатление, как от моцартовских аллегретто, где под видом шутки скрыты вершины лиризма и трудно отделить у композитора улыбку от слез.
Одним из самых близких ей по душе было стихотворение «Памятник». Читая его, Ермолова в благородной скромности своей и не подозревала, что она с полным правом может отнести к себе слова:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Теперь — по прошествии больше десяти лет со дня ее смерти и больше двадцати лет со дня фактического прекращения ее деятельности — мы видим, что ее светлый образ остался в памяти народа именно благодаря этим же свойствам ее таланта.
Она читала это стихотворение, влагая в него заветные чувства, с младенчества владевшие ее душой: ту любовь к человечеству, которой насыщено было все ее творчество. В этих стихах подъем ее духа освобождался от сдержанности, и в словах: «И назовет меня всяк сущий в ней язык» — слышалось провидение будущего. Эта часть стихотворения была высшей чертой пафоса и душевного волнения, которого достигала Мария Николаевна в этих стихах. Последние строки — «Обиды не страшась, не требуя венца» — говорила как свое кредо, бывшее у нее общим с величайшим из поэтов и имевшее для нее жизненное значение.
Нельзя не упомянуть о некоторых стихах Лермонтова, читанных ею. С большой силой читала она «На смерть Пушкина».
Погиб поэт, невольник чести...
Эти первые слова она говорила скорбно, но спокойно, почти холодно. Но это был холод сознания невозвратимой утраты, о которую должна разбиться всякая патетика страсти и отчаяния. После них она делала большую паузу. В ней была безмолвная печаль: казалось, больше нечего было ей сказать. Но человек не может замолчать в отчаянии, чтобы оно не задушило его. И вот она снова и снова бередит свою рану, пока не вырвется из ее кровоточащего отверстия пламень и не претворится в песню восторга по отношению к поэту и в песнь грозного гнева по отношению к его убийцам — ту песнь, которая заклеймит их навеки перед судом будущих поколений.
Читала она еще:
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей —
Вот арфа золотая...
С смятеньем и тоской вырывались слова из уст ее. Голова была слегка склонена на грудь, брови сдвинуты, на лбу ее, как острые крылья, расходились линии скорби, и в лице была мука, от которой разрывалась грудь поэта. И в словах:
И если есть в очах застывших капли слез —
Они растают и прольются —
слышались слезы, до краев наполнявшие чашу его души.
Закончу описанием ее чтения «Дары Терека», отличительного тем, что это стихотворение она не читала, а буквально «живописала», голосом делая то, что художник делает кистью. Она внушала слушавшим «виденные» картины:
Терек воет, дик и злобен...
Без пауз и отрывов, одной чертой своего голоса, в котором слышалась эта буря, передавала она картину. Но со слов:
Но по степи разбегаясь...—
голос ее делал незаметный переход в более мажорный тон, в нем слышались ласка, лукавство; во второй строфе («Я родился у Казбека») — молодая удаль. Строфы о первом даре — «кабардинце удалом» — Мария Николаевна читала повествовательно, как предложение, но без уверенности, что оно будет принято. Во всей тираде, которую она произносила, чувствовалась затаенная хитрость, точно Терек пробует соблазнить старого Каспия кабардинцем, но, в сущности, сам не верит, что тот соблазнится, и бесценный дар казачки молодой останется в его владении. В этом отрывке скрывалась вся извилистая, любострастная воля предателя — Терека. Но Каспий молчал... И вот лукавый, волнующийся Терек, словно в глубине его всплеснулось сознание: «делать нечего», — предлагает старцу «дар бесценный», перед которым все другие дары — ничто. Следует рассказ о казачке молодой. В этом рассказе Мария Николаевна умела выразить страстную любовь самого Терека к этому дару, который
От всей вселенной
Он таил до сей поры...
и с которым он расстается с волнением и гневом.
Замолчал поток сердитый,
И над ним, как снег бела,
Голова с косой размытой,
Колыхайся, всплыла.
Эти слова Мария Николаевна читала какими-то волнами голоса, то как будто волна катилась вниз, то опять наверх... Это свойство ее голоса — передавать движение стихий —напоминало мне Листа. Никто другой не умеет так, как он, передавать в своих композициях воду, ее бури, ее волны, ее всплески и плавное течение, с таким разнообразием звуками живописуя то море, то реку, то ручей — и так, что вы не ошибетесь в том, что он рисует. То же делал голос Ермоловой.
Со слов:
И старик во блеске власти
Встал могучий, как гроза —
в голос ее начинал проникать трепет: каждое слово, которое она произносила, было самоценно, как нота симфонии. От последних строф перед слушавшими возникала картина большой красоты, значения и захвата; такое в ней было запе-чатление страсти, такие могучие линии, такие сверкающие краски, что получалось тройное наслаждение: зрительное в себе самом — возникавшее в воображении перед глазами, музыкальное — от зарисовки картины голосом Ермоловой и интеллектуальное — от лермонтовского текста.
Последний раз, когда я слышала Марию Николаевну и концерте, я имела счастье слышать в ее исполнении свои стихи «Песня бельгийских кружевниц». Они были написаны во время мировой войны. Там были две части, из которых первая рисует жизнь Бельгии в мирнее время, а вторая — ее разорение. В первой части встречаются строки:
И радостно звучат колокола,
Колокола старинного Малина,
а во второй:
И как набат звучат колокола,
Колокола старинного Малина.
Надо было слышать, как звучали эти строки у Марии Николаевны! Первые торжествующе-радостно летели вверх, как перезвон ликующих колоколов, вторые — падали тяжко и угрожающе, как ночной набат. Впечатление голоса пропадало, чтобы дать впечатление металла и звуковых волн, гудящих в воздухе как длительные вибрации колокола.
Выбор стихотворений у Ермоловой был целостен, один сухой перечень читанных ею стихов показал бы, что через всю жизнь ее проходила красная нить ее убеждений. Она не отступала от нее, начиная с юности, когда читала Некрасова и Огарева, и до последних своих выступлений в концертах. Припоминаю, когда во время империалистической войны она читала «Внимая ужасам войны», ей было предложено властями не читать этих стихов, так как в ее исполнении они превращались в антимилитаристическую проповедь и вызывали демонстрации... После революции ее любимым стихотворением было Никитина «Медленно движется время» — и опять, по-настоящему переживая слова поэта, она говорила:
Что мы и как мы свершили —
Внукам отчет отдадим...
Мертвые в мире почили —
Дело настало живым.
И еще читала «Любви, надежды, тихой славы» — и заканчивала таким торжествующим:
И на обломках самовластья
Напишут наши имена! —
что ясны были все переживания Ермоловой, артистки, которая своим талантом всю жизнь, «трудясь, подкапывала взрыв»...

14 апреля в рамках VI фестиваля «Островский в доме Островского» на основной сцене состоялся спектакль «Горячее сердце» Костромского Государственного драматического театра им.А.Н.Островского.

Фотогалерея спектакля

17 апреля в спектакле «Тайны мадридского двора» Виталий Петров впервые исполнит роль Гватинары.

14 апреля отмечает день рождения ведущая актриса Малого театра - народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо.

Малый театр от всей души поздравляет Ирину Анатольевну с днём рождения! Крепкого здоровья, благополучия, счастья, новых интересных ролей!

14 апреля отмечает день рождения ведущая актриса Малого театра - народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо. Уже более 60 лет она выходит на сцену Малого театра. Дебютом Ирины Ликсо на прославленной сцене стала роль Софьи в «Горе от ума», очень тепло встреченная и зрителями, и театральными критиками. Затем были Лидия Богаевская («Варвары» М.Горького), Елена Кармина («Женитьба Белугина» А.Н.Островского и Н.Я.Соловьёва), Луиза («Коварство и любовь» Ф.Шиллера), леди Макдуф («Макбет» У.Шекспира), Купавина («Волки и овцы» А.Н.Островского), Коринкина («Без вины виноватые» А.Н.Островского), королева Анна («Стакан воды» Э.Скриба), Панова («Любовь Яровая» К.А.Тренёва), Андула («Незрелая малина» И.Губача), Домна Пантелеевна («Таланты и поклонники» А.Н.Островского) и многие другие.
И.А.Ликсо снималась в кино. Среди фильмов с её участие – «Глинка», «Евгения Гранде», «Начало века», «Анна Карамазофф».
В настоящее время Ирина Анатольевна занята в двух спектаклях текущего репертуара – в «Не было ни гроша, да вдруг алтын» она играет безропотную Анну Тихоновну, а в «Дяде Ване» – мать главного героя, Войницкую.
Малый театр от всей души поздравляет Ирину Анатольевну Ликсо с днём рождения! Крепкого здоровья, благополучия, счастья, новых интересных ролей!

17 апреля 2004 года на основной сцене состоится благотворительный спектакль А.С.Пушкина «Сказка о царе Салтане» для детей-сирот и инвалидов.

Начало спектакля в 11 часов

Основная сцена

ПАСХАЛЬНЫЕ ПРАЗДНИКИ
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ
для детей-сирот, инвалидов, детей из малообеспеченных семей

17 апреля 2004 года

А.С.ПУШКИН
Сказка о царе Салтане

Инсценировка в 2 частях Виталия Иванова

В спектакле заняты:
народный артист России В.А.Коняев
заслуженные артисты России:
К.Е.Блохина, В.В.Бунаков, В.В.Светлова
Артисты:
Н.Н.Верещенко, И.С.Григорьев, В.В.Дахненко, Е.В.Доронина, Д.А.Жулин, В.Г.Зотов, Л.Г.Кичанова, Д.Д.Кознов, П.В.Кипнис, В.А.Низовой, Д.Н.Подгорная, Г.В.Подгородинский, Т.Н.Рыжова, Д.Н.Солодовник, И.В.Тельпугова, А.Е.Фаддеев, М.И.Фомина, Н.П.Швец
В эпизодах и народных сценах заняты студенты театрального училища им.М.С.Щепкина

РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК — заслуженный деятель искусств России В.Н.ИВАНОВ
РЕЖИССЕР — заслуженная артистка России 3.Е.АНДРЕЕВА
ХУДОЖНИК-ПОСТАНОВЩИК — заслуженный работник культуры России
А.К.ГЛАЗУНОВ
ХУДОЖНИК ПО КОСТЮМАМ — К.С.ШАМРИН
КОМПОЗИТОРЫ — заслуженный деятель искусств России Г.Я.ГОБЕРНИК, Э.Я.ГЛЕЙЗЕР
Балетмейстер — заслуженный работник культуры России М.Н.СУВОРОВА
Сценическое движение — В.В.ДАХНЕНКО
Помощники режиссера — В.С.КУВШИНОВА, Г.И.МАРКИНА, Т.А.ЕГОРОВА
Художник по свету — заслуженный работник культуры России А.Е.ИЗОТОВ
Руководство художественно-постановочной частью — заслуженный работник культуры России В.Е.Барабашкин

Художественный руководитель театра — народный артист СССР Ю.М.СОЛОМИН

Патриарший центр духовного развития детей и молодежи при Даниловом ставропигиальном мужском монастыре РПЦ г.Москвы

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА: газеты: «Труд», «Аргументы и Факты», «Новая газета» радиокомпания «Маяк», «Радио России», «Yтро.ru»

Начало спектакля в 11 часов

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник

«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

КАК РАБОТАЛА ЕРМОЛОВА

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник
«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

КАК РАБОТАЛА ЕРМОЛОВА

<…> Как Мария Николаевна фактически работала над ролями? Цитирую слова дочери ее, которая любила забираться в уголок гостиной, где занималась М.Н., сидела там тихо, следила за ней, знала все стихотворения, которые М.Н. читала в концертах, и с восьмилетнего возраста спрашивала ее роли, подавая ей реплики:
«Мария Николаевна, уча роль, ходила взад и вперед по большой комнате своими легкими шагами, слегка пригнув голову к плечу, опустив руки, задумчиво смотря перед собой и вполголоса повторяя слова роли. Иногда она останавливалась перед большим зеркалом, стоявшим в простенке между окнами, в котором отражалась вся ее фигура, и, стоя, повторяла роль. Она смотрела перед собой, но вряд ли видела себя, свое лицо, свои движения в зеркале Иногда ей что-то не удавалось. Она с раздражением говорила то же самое несколько раз подряд, ударяя сложенной пополам тетрадкой о мраморный подзеркальник. Потом, видимо, одолев трудность, успокаивалась и опять принималась ходить взад и вперед, ища нужные интонации и переходы. Волнение и смятение проявлялись в ней очень легко: в ней точно жила какая-то стихия, которая волновалась, отливала, приливала, поднималась, упадала, как ветер. В ее фигуре было постоянное устремление, в ее походке — полет, а во всех движениях — необычайная легкость и подвижность, при этом, как пишет Станиславский о ней: «Даже в ее метаниях и порывах — ритмичность».
«Она никогда не сидела праздно, уютно привалясь к спинке: если сидела, то как будто перед тем, чтобы сейчас встать. Даже усталая, после репетиции, наскоро выпив чашку чая, сейчас же начинала учить роль. Новой ролью занималась дома часа полтора-два в день, после чего уже всю работу переносила в театр. Со второй репетиции, всегда зная роль наизусть, репетировала во весь тон, увлекаясь сама и увлекая других».
Действительно, и на репетициях часто артисты бывали потрясены ее игрой. Но она этого не сознавала: у нее никогда не было сознания, что она «хорошо играла»,— вероятно, потому, что она и не играла, а жила на сцене. Был такой случай: на одной из репетиций актеры репетировали вяло, на сцене было «скучно», и вот помощник режиссера Кондратьев, человек грубоватый и любивший пошутить, чтобы поднять настроение, на этот раз избрал объектом шутки Марию Николаевну. Она репетировала сцену у гроба мужа в «Ричарде III». Его вносили в гробу, открывали его тело для последнего прощания — и тут происходила сцена отчаяния. Кондратьев положил в гроб чучело обезьяны. Настала сцена Ермоловой. Она как раз на этой репетиции превзошла себя. Артисты, окружавшие ее, плакали, и сам Кондратьев, растроганный и пристыженный, прибежал просить прощения за свою «глупую шутку».
— За какую шутку? — спросила Мария Николаевна, вся дрожавшая от волнения. Она не видела чучела обезьяны. Перед ней лежал в гробу ее возлюбленный муж, и видела она только его.
В периоде своей работы над новой ролью Мария Николаевна бывала озабочена и замкнута, дня за два до генеральной репетиции особенно часто закуривала папироски и бросала их, не докурив, — это было у нее признаком волнения. Дома окружающие это знали и оставляли ее в покое. Наступала генеральная репетиция, большей частью оканчивавшаяся триумфом, и Мария Николаевна немного успокаивалась. День первого спектакля был для нее труден. Она не любила премьер и говорила, что по ним нельзя судить о том, как играет артист, потому что все ему мешает: «и публика, и костюм, и декорации...». Важнее для нее была генеральная и второй-третий спектакль. Во время спектакля она не выходила из воплощаемого ею образа. Когда играла, в антрактах не отвлекалась ничем посторонним. Даже когда к ней приходил кто-нибудь, чего она не любила, она сидела молча, курила свои тоненькие папиросы одну за другой и отвечала только потому, что не ответить было нельзя. Но слова ее звучали неубедительно, и тон их был какой-то бесцветный. Глаза смотрели рассеянно. Она сидела прямо на табурете перед гримировальным столом и казалась завороженной какой-то силой, которая превозмогает все: и ненужных посетителей, и самый антракт, и, может быть, в позднейшие годы, усталость,— и хочет только, чтобы ей не мешали и дали донести ее напряжение до радостного или горестного завершения.
Бывали случаи, что Марии Николаевне не сразу удавалась роль. Она долго мучилась над каким-нибудь актом и не получала удовлетворения. Тогда она ехала к Медведевой и просила ее прорепетировать вместе с ней. Хотя Надежда Михайловна давно знала, что «ученица превзошла своего учителя», они совместно проходили неудававшуюся сцену, и путем обсуждения ее Мария Николаевна сама себе открывала то, что ей не давалось, чутко прислушиваясь к толкованию роли старой артисткой. Так было с Клерхен в «Эгмонте» Гёте, так было и с «Федрой» Расина.
Живя подолгу около Марии Николаевны, наблюдая ее за работой над ролями, протекавшей в молчании, я часто старалась представить себе подробно и с начала до конца процесс ее творчества и создания образа. Я как сейчас вижу Мария Николаевна, взявшую книгу с пьесой, в которой роль явно предназначается ей. Она прочитывает ее. Ничего никому не говорит.
— Ну, что... подходит роль? — робко спрашивает кто-нибудь из близких.
— Кажется, подходит... — холодно отвечает Мария Николаевна, и разговор иссякает. Ей доставляют переписанный для нее экземпляр роли. Она непостижимо быстро выучивает роль на память (в молодости, по ее личному свидетельству, ей достаточно было прочитать два раза). Наступает момент, когда обыкновенно артист обращается к целому ряду источников, помогающих освоить образ роли, старается в беседах с компетентными лицами установить правильный внешний и внутренний рисунок роли. Мария Николаевна этот момент использует иначе. Она не «открывает глаз» на то, что вне ее, и не «закрывает» их, а смотрит в себя, в глубину ермоловского молчания. И там начинает видеть образ роли.
Я иногда добивалась от нее, как она работает над созданием образов. Она отвечала мне:
— Очень просто... Прочту пьесу, представлю себе ту женщину, которую должна играть. Сначала — неясно... потом начнет все вырисовываться подробно, все, все, до последнего бантика, до последней оборочки на платье... Тогда уж другую играть я не могу.
Как-то раз я спросила ее, какие чувства ей было легче изображать — пережитые ею когда-нибудь или не свойственные ей.
Она помолчала и, как всегда, раздумчиво сказала:
— Не знаю... Я, например, раз получила роль в «Сумасшествии от любви», где все было построено на ревности. А я никогда совсем не испытывала этого чувства и прямо не знала, как буду играть... Но выучила роль, и когда начала репетировать, то вдруг на меня нашло какое-то незнакомое мне чувство. Ну и, говорят, я недурно сыграла... — прибавила она нерешительно. Тогда как я хорошо помнила ту бурю восторгов, которую она вызвала в Альдаре.
С годами Мария Николаевна развила в себе огромную технику и стала настоящим «мастером сцены», как говорят теперь. Она вполне владела собой на сцене. Один только раз, по ее собственному свидетельству, она утратила власть над собой. Я присутствовала на этом незабываемом спектакле и хорошо помню его. Перед постановкой «Татьяны Репиной», слабой, хотя эффектной пьесы Суворина, на репетициях у Ермоловой сцена смерти «не выходила». Суворин злился и в раздражении стучал палкой... и вдруг на первом представлении Марии Николаевне показалось, что она умирает. Она искусала подушку, разорвала жемчужное ожерелье... Стоявшие на сцене В.А.Макшеев и А.П.Щепкина перепугались, в полной уверенности, что она действительно отравилась. В зале творилось что-то неописуемое: истерики, вопли, вызывали докторов, выносили женщин без чувств.
Едва придя в себя и отдышавшись, Мария Николаевна приподнялась на своих подушках и, прислушиваясь испуганно к шуму в зале, спросила:
— Сашенька, что там такое?.. Уж не пожар ли?.. А.Щепкина и Макшеев, поняв, что это была не смерть, а только вдохновенная игра, со слезами могли только повторять:
— Какой там пожар — да это вы, вы! <...> Передала ли Мария Николаевна свое изумительное искусство, свой богатый сценический опыт молодежи? На этот вопрос приходится ответить отрицательно. Несмотря на свое горячее, любовное отношение к молодежи, она учеников не имела. Она следила за молодыми дарованиями с огромным интересом, высказывала им свое одобрение не скупясь. Я вспоминаю, как она приветствовала первые шаги юного П.М.Садовского еще в «Зимней сказке», как отмечала подкупающую искренность А.А.Остужева, благодаря которой, говорила она, ей было особенно легко играть с ним «Без вины виноватые», как по выходе М.Ф.Ленина из школы, когда ему не давали хода, возмущалась: «Что же это такое? У них молодой, талантливый — а сидит без дела...»—радовалась его успеху в «Измене». И как впоследствии торжествовала, что угадала значение этих артистов! Старалась занимать в пьесах, которые играла, В.Н.Рыжову, в настоящее время народную артистку СССР, и Е.Н.Музиль, когда они были начинающими дебютантками. Любила их не только потому, что они были дочерьми Н.И.Музиля, оставшимися для нее до последних лет дорогими «Варей» и «Лелей», но и потому, что видела их дарования. Когда она замечала в молодых артистах хоть искру таланта, она искренне радовалась, так страстно ей хотелось, чтобы после старших артистов осталась настоящая «молодая смена» и украшала ее родной театр. В позднейшие годы, когда она отказалась от таких ролей, как «Иоанна д\\\\\\\\\\\\\\\'Арк», «Мария Стюарт» и другие, она, смотря на исполнение этих ролей молодыми артистками, восхищалась, восклицая:
«Да я бы никогда так не сыграла!» или: «Разве у меня были такие глаза?» И не понимала, зачем они приходили к ней и просили «научить, как надо играть». Она не могла, как она говорила, «рассказать, как надо играть: могла только показать». И, когда она «показывала», становилось ясно, что так сыграть могла одна Ермолова. Эта невозможность открыть тайну своего творчества в глубине души составляла для нее страдание... Но этой невозможностью и объясняется то, что у Ермоловой не было не только учеников, но не было и подражательниц, которые являлись у Савиной, Комиссаржевской и других артисток. <...>
Вот все, что я могла сказать о работе Марии Николаевны Думаю, что каждая припомнившаяся мелочь, касающаяся Ермоловой, должна быть зафиксирована теми, кто знал, как работала великая артистка. Конечно, я не сказала и сотой доли того, что можно и нужно было бы сказать о ней. Однако как свидетельница жизни и деятельности той, которая для молодой смены является уже только прекрасным преданием, я хочу высказать некоторые положения, с которыми, думаю, согласятся все, кто когда-либо знал Марию Николаевну, работал с ней в театре и встречался в жизни.
Она всегда ставила успех дела выше личного успеха; всегда готова была отказаться от личной выгоды в пользу общей.
Она рассматривала себя только как члена родного и любимого ею коллектива любимого и родного ей Малого театра.
Она всегда радовалась чужому успеху и огорчалась неудачей товарищей.
Она обо многом молчала, но никогда не лгала. Была вполне искрения, когда хвалила, но, если ей что-либо не нравилось, не кривила душой и смело выражала это.
Она была благородна в поступках, словах и мыслях.
Она никогда не говорила громких слов, но заменяла их делом.
Она была чужда тени самолюбования и по отношению к себе была строгим, даже преувеличенно строгим критиком.
Она всю жизнь без остатка отдала сцене.
Она любила искусство больше самой себя.

Спектаклем «Лес» в Москве открывается сегодня Всероссийский театральный фестиваль «Островский в Доме Островского», ставший поистине доброй традицией в культурной жизни страны.

Фестиваль «Островский в Доме Островского»

Спектаклем «Лес» в Москве открывается сегодня Всероссийский театральный фестиваль «Островский в Доме Островского», ставший поистине доброй традицией в культурной жизни страны. Смотр в шестой раз проводится в академическом Малом театре по инициативе его художественного руководителя актера и режиссера Юрия Соломина. Он является постановщиком сегодняшнего спектакля с популярной актрисой Ириной Муравьевой в главной роли.

Фестиваль вновь подтверждает, что и в наши дни Островский остается самым востребованным драматургом на российской сцене, и его искусство покоряет все новые и новые поколения зрителей, отметил Соломин.

В нынешнюю программу включены постановки театров Архангельска («Поздняя любовь»), Вологды («Бальзаминов, Бальзаминов...»), Костромы («Горячее сердце»), Самары («Доходное место»), Санкт-Петербурга («Бешеные деньги»). Сам академический Малый театр представил в фестивальной афише на этот раз еще три спектакля, в том числе новую постановку комедии «Правда - хорошо, а счастье лучше», ставшую событием минувшего сезона и весьма реально претендующую на престижную премию «Золотая маска».

«Название «Дом Островского» закрепилось за Малым театром еще при жизни драматурга, здесь впервые увидели свет рампы едва ли не все его 47 пьес», - сказал в интервью корр.ИТАР-ТАСС Юрий Соломин. По его словам, задача смотра - дать возможность широкой публике познакомиться с лучшими постановками Островского, открыть интересные имена актеров и режиссеров, сценографов из разных городов страны. «А для мастеров Малого театра обращение к Островскому - это путь сохранять и развивать лучшие традиции русского реалистического театра, создателем которого по праву называют нашего великого драматурга», - отметил Соломин.

Фестиваль «Островский в Доме Островского» продлится до 23 апреля.

Корр. Анна Татаринова, 13.04.2004
ИТАР-ТАСС

Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова.

«Островский в Доме Островского»

Театральный фестиваль под таким названием откроется в Москве 13 апреля. Свои спектакли по пьесам великого драматурга представят на сцене Малого театра лучшие коллективы России. И, конечно же, не обойдется без хозяев сцены. «Лес», «Волки и овцы», «Правда хорошо, а счастье лучше», «На всякого мудреца довольно простоты»... Эти и многие другие постановки по Островскому не сходят с театральных афиш более 150 лет. О VI Всероссийском фестивале «Островский в Доме Островского» рассказывает художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.

СОЛОМИН: Фестиваль рожден сердцем Островского, который очень любил театр. Лучшего драматурга русского нет у нас в России, хотя у нас много хороших драматургов. Но это тот основатель настоящего русского национального театра. Его отношение к нашему брату артисту. Он очень любил провинциальных актеров. Ведь лучшие пьесы о нашем брате написаны Островским. Я думаю, что для театров очень важно, наверное, привести пьесы Островского и сыграть на той сцене. А если перечислять всех тех, кто когда-то ходил и сидел в зрительном зале, то будет аншлаг, аншлаг из тех великих людей, которые отдавали должное русской драматургии, Островскому, который действительно создал национальный русский театр. И недаром Островский говорил и писал, что народ, который имеет свой национальный театр, должен этим гордиться.

Спектакли по пьесам Островского на сцене Малого театра представят труппы из Архангельска, Вологды, Костромы и Самары. Фестиваль пройдет с 13 по 23 апреля.

Юрий Соломин и Людмила Полякова

- Сегодня в нашей студии народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин и народная артистка России Людмила Петровна Полякова. Поводом к нашей встрече стало замечательное событие — в Доме Островского, в Малом театре — праздник. 13 апреля здесь откроется VI фестиваль «Островский в Доме Островского». Юрий Мефодьевич, расскажите, пожалуйста, об этом фестивале.

СОЛОМИН: Фестиваль возник 12 лет назад. По истории известно, что Александр Николаевич Островский очень относился к нашему брату-артисту , особенно провинциальным актерам, с большой любовью и уважением. Он даже в своем имении и домик построил для артистов, которых он принимал, безусловно, и артистов Малого театра, с которыми он работал и для которых он писал специально свои пьесы. Вот это отношение его к актерам, оно ведь выразилось в его пьесах. По-моему, в мире нет лучше написанных пьес об актерах, чем написал Островский, — «Без вины виноватые», «Лес», «Таланты и поклонники». Таким образом, мы пришли к мысли в начале 90-х годов, когда с гастролями были проблемы, мы подумали, что это несправедливо и, памятуя слова Островского, его уважение к провинциальным актерам, мы решили организовать этот фестиваль, чтобы в нем участвовали только провинциальные театры. Фестиваль мы проводим раз в два года. На этот фестиваль приглашаются только провинциальные актеры и провинциальные театры — около 30 театров из провинции за это время показали свое искусство московскому зрителю.

- Уважаемые слушатели, как вы понимаете, и Юрий Мефодьевич Соломин, и устроители фестиваля произносят слово «провинция» с большой буквы, потому что, действительно, провинциальные театры — это невероятно интересно, но, к сожалению, мы в Москве их не можем увидеть, если бы не было такого фестиваля.

СОЛОМИН: Вы знаете, я раньше просил извинения у коллективов, когда говорил «провинциальные театры», но дело в том, что провинция — это русское слово, старинное слово, и я произношу его с интонацией благородного человека, потому что я сам из провинции. Я вырос и родился там, поэтому для меня провинция — это очень много.

- Скажите, пожалуйста, существуют ли пьесы Островского, которые до сих пор еще не увидели сцены?

СОЛОМИН: Я думаю, что таких пьес нет. Честно говоря, я специально историей не занимался, но я знаю, что Островский написал 47 пьес, которые все шли на сцене Малого театра, это он написал сам. Еще у него есть три пьесы, будем говорить 2,5, в содружестве с драматургом Соловьевым, но все 47 шли на сцене Малого театра.

- Есть ли у вас любимая пьеса Островского?

ПОЛЯКОВА: К счастью, моя жизнь в театре началась с Островского. И просто окунувшись самого начала, так получилось, что до этого я Островского глубоко и всерьез не играла. А сейчас судьба сложилась таким образом, что практически 5 спектаклей, 5 пьес Островского я сейчас играю. Это стало как бы моей жизнью, моей шкурой. Я сама ловлю себя на том, что я подчас думаю по Островскому, все фразы на слуху, они же все у него афористичные, как пословицы и поговорки. Практически мы сами себя ловим на том, что мы разговариваем подчас текстом Островского. У меня просто еще очень интересно судьба сложилась. Судьба однажды свела с Островским. Как ни странно, это были «Волки» и овцы», которых я сейчас с такой страстью и с таким удовольствием играю. Поэтому, если считать любимая пьеса, то будем считать «Волки и овцы». Была даже однажды статья одного критика, которая называлась «Дважды Мурзавецкая русской сцены».

- География фестиваля «Островский в Доме Островского» как-то изменилась за эти 6 фестивалей, кто отбирает спектакли по России?

СОЛОМИН: Мы этот фестиваль задумали, обратились, естественно, к Министерству культуры, потому что у нас таких денег для проведения фестиваля нет. Надо отдать должное, что министерство нам помогает. Тут нельзя говорить, что это Малый театр один проводит фестиваль. Мы проводим его вместе с Министерством культуры РФ, мы проводим этот фестиваль, выступая в нем как спонсоры той площадки, на которой имеют удовольствие и счастье работать все актеры, приезжающие в Москву. Надо видеть их, когда они выходят на сцену Малого театра впервые, а многие выходят впервые, как они на нее ступают, как они руками касаются пола деревянного, как они смотрят по сторонам. Да, действительно по этой сцене ходили великие русские артисты, в этом зрительном зале сидели и Островский, и Чайковский, и Гоголь, и Пушкин, и Лермонтов, то есть вся великая драматургия, включая Антона Павловича Чехова, который очень уважительно относился к Малому театру. Все они когда-то сидели в зрительном зале Малого театра. Наверное, не каждый театр может этим похвастаться.

Оксана Таран (ведущая), 11.04.2004
радиокомпания «Маяк»

Сегодня спектаклем Государственного академического Малого театра «Лес» открывается VI театральный фестиваль «Островский в доме Островского».

7 апреля в Щепкинском фойе Малого театра состоялась пресс-конференция VI фестиваля «Островский в доме Островского».

Сегодня спектаклем Государственного академического Малого театра «Лес» открывается VI театральный фестиваль «Островский в доме Островского».

7 апреля в Щепкинском фойе Малого театра состоялась пресс-конференция VI фестиваля «Островский в доме Островского». Фестиваль стал уже традиционным для театра и проводится в шестой раз силами Малого театра и Министерства культуры РФ.
«Фестиваль этот родился в трудные для страны годы. Он был рожден сердцем самого Островского», — этими словами открыл пресс-конференцию художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин.
Рождался этот фестиваль трудно, через преодоление непонимания. Кому нужен праздник региональных театров в 93-м году, когда «смутное время» на дворе? Но, «пока есть хоть один человек, который ходит в театры – театр будет жить», — убежден Юрий Соломин. И в подтверждении своих слов, Юрий Мефодьевич вспомнил историю, услышанную им от своего Мастера по училищу В.Н.Пашенной, когда фронтовая бригада артистов Малого театра на крайнем Севере играла для одного только зрителя – военного летчика. «И это не легенда, а подлинная история, о которой многие в нашем театре знают».

Все выступающие говорили о том, что Островский – едва ли не самый актуальный на сегодняшний день драматург. Что тонкости и злободневности его юмора следует поучиться многим современным писателям-сатирикам.

Ведущая артистка Малого театра Людмила Полякова без претензии на оригинальность высказывания только лишь подтвердила, что «Островский – это наш Шекспир».

Сергей Морозов, главный режиссер Костромского государственного драматического театра имени А.Н.Островского, сказал по поводу своего прочтения комедии «Горячее сердце»: «Нам было важно услышать того Островского, который звучит сегодня. Поэтому, мы и взяли к постановке пьесу «Горячее сердце». Тема горячего сердца в наше холодное время — не года, а жизни – очень актуальна сегодня.»

Зураб Нанобашвили, художественный руководитель Вологодского государственного драматического театра: «Островский — сугубо русский, драматург, тесно связанный с русским языком и православной культурой. Когда мне приходилось видеть спектакли по пьесам Островского на грузинском языке, не покидало ощущение какой-то неясности и недосказанности».

Фестиваль «Островский в доме Островского» имеет еще и просветительскую ценность. Конечно, нет нужды в популяризации творчества Александра Николаевича Островского. Гораздо важнее явить столичной публике, которая лучше представляет себе театральную картину во всем мире, чем ситуацию в отечественном театре за пределами Садового кольца, актеров, режиссеров и спектакли лучших российских театров.
Заместитель художественного руководителя Малого театра Валерий Подгородинский в будущем не исключает возможности расширения фестиваля: «Давно уже в нашу программу просятся театры Украины и Белоруссии, Казахстана и Южной Осетии. Это предполагает несколько другой статус, другое финансирование. Но, будем думать...»

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник

«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

Мария Николаевна Ермолова в «Невольницах» А.Островского

«К 250-летию русского театра»

Т.Л. Щепкина-Куперник
«Из воспоминаний об актерах Малого театра»

Мария Николаевна Ермолова в «Невольницах» А.Островского

Пьеса «Невольницы» Островского была поставлена с Ермоловой еще в 1880 году, но прошла незамеченной в числе многих пьес, не подходящих к дарованию молодой артистки. В 1890 году ее возобновили в бенефис Музиля — и спектакль этот произвел большую сенсацию в Москве, хотя «Невольницы» и не принадлежат к лучшим вещам Островского. Но Мария Николаевна имела в этой роли какой-то особенный успех. Все единогласно отмечали необычайный диапазон ее творческих возможностей, исключительно тонкую, «филигранную» отделку роли, и во всех отзывах сквозила радость по поводу новых откровений ее таланта. Ермолова в роли Евлалии развернула совершенно неожиданную картину, особенно поразившую в те годы, когда она была в зените своей славы трагической актрисы. Слово «Ермолова» было тогда символом волнующего вдохновения, пафоса, экстаза... Слова «Мария Николаевна» были воплощением глубоко человеческого, часто скорбного обаяния ее артистической личности. Когда называли это имя, в воображении зрителей тотчас возникали образы трагических перевоплощений артистки, большие линии человеческой судьбы, неизмеримые глубины души, взрывы огромной воли, направленные против угнетателей, призывы к свободе и раскрепощению человека...
И вдруг — Евлалия... Одна из «невольниц», жертва своей среды, воспитания, быта, неспособная даже полюбить как следует, как полюбила, например, Юлия Тугина. Существо безличное, ничтожное. Пожилой нелюбимый муж. Богатство, дававшее возможность ничего не делать и предаваться фантазиям. Полное душевное одиночество и заброшенность. В голове вертится подобие романтического чувства к «нему». «Он» — всецело порождение пансионско-институтского воображения — ничего общего не имеет с настоящим Мулиным, который в глазах Евлалии рисуется даже «поэтом» — неизвестно почему...
Вот эту-то безвольную, неумную женщину с ее надуманной, «головной любовью» и изобразила Мария Николаевна, изумительно тонко разработав все детали ее бледного образа, рассказав и своим внешним видом и игрой печальную повесть неплохой, обыкновенной женщины, в ту эпоху и в той среде имевшей только один выход в жизни — брак, хотя бы с нелюбимым человеком, но дававший ей возможность, с ее точки зрения, стать «самостоятельной», сделавшись его рабой.
Ермолова, изображая Евлалию, всю любовную сторону роли вела в тонах легкой комедии, не углубляя ее, переживая ее как игру воображения праздной женщины, от скуки... Но в сцене с мужем она развертывала неприглядную картину жизни Евлалии, не виня ее в ее несостоятельности, но явно и горячо осуждая и среду, и окружение, и мужа Евлалии.
Играя Евлалию, Мария Николаевна совершенно отрешалась от себя самой, от особенностей своего жеста, походки, облика. Она как бы сбрасывала с себя богатые тяжелые одежды трагедии, пластичность скульптурных линий тела, значительность вдохновенного лица. Перед зрителями была обыкновенная женщина, ненужно нарядно, по своей уединенной жизни, одетая, с приятным, даже красивым лицом, на котором чаще всего выражалось наивное удивление. Этим удивлением был проникнут и весь облик Евлалии, как естественным следствием ее постоянного столкновения с жизнью, столь чуждой ей. Это выражение достигалось Марией Николаевной только легким удивленно-округлым поднятием бровей, совершенно преображавшим ее, и иногда еще более легким вздергиванием плеч, жестом беспомощного недоумения, да отклонением головы то назад — с сознанием своей непререкаемой правоты, то к плечу — с мечтательной жеманностью. Смотря на нее, зритель чувствовал всю безнадежность, всю бедность ее морального облика, всю безвыходность ее положения. Полное отсутствие каких-либо интересов, только настойчивое желание уцепиться за свою романтическую мечту, которую все время разбивал Мулин (прекрасным партнером Ермоловой в этой пьесе был Южин). С какой-то наивной грацией глупости и доверчивости Мария Николаевна объяснялась в любви Мулину, почти вешалась ему на шею, не чувствуя той скуки и холодного пренебрежения, которые она вызывала у Мулина. Ее сцены с ним были похожи на сцены Титании с ослом — так велика была в ней уверенность в его любви, в его душевных чарах,так мало она хотела считаться с действительностью. С непередаваемой убежденностью говорила Мария Николаевна о Мулине, смотря на Софью как бы с сожалением и улыбкой за ее непонимание того, кто был ей дорог:
— Ах, нет... Что вы? В карты... — потом (с сознанием своего превосходства): — О, нет... я люблю недюжинного человека... Мне кажется даже, что он — поэт... —мечтательно, склонив голову к плечу и смотря куда-то вдаль, протяжно произносила она, одним этим словом давая высококомическое впечатление.
Сцены с Софьей она вела безнадежно недоверчивым тоном: чувствовалось, что вся трезвая мудрость Софьи разбивается о ее тупую завороженность. Что говорят ей люди, что говорит сам Мулин, — для нее второстепенно, важно одно: исполнение ее любовной мечты, ее желания каких-то сентиментов. Ермолова ясно давала понять зрителю, что тут было дело даже не в желании молодой женщины иметь любовника, нет, — тут было желание найти какой-то свой, институтский «идеал», который она видела в Мулине, считая его «поэтом», желание этого «идеала», все перипетии этой ее любовной канители и были для Евлалии содержанием и высшим смыслом ее жизни.
— Помните, как мы бывало в зале у маменьки музыку Шопена слушали... а на акте вальс танцевали... помните — с балкона на звезды смотрели...
Потом:
— Неужели вы никогда не замечали, никогда не видели... И уверяла его:
— Я пошла, бы за вами на край света...
Все это у Ермоловой звучало, словно она говорила с целью вызвать, наконец, со стороны Мулина хоть что-нибудь похожее на признание в любви. Когда она добивалась от него ответа, что он замечал ее чувство и не задумался бы жениться на ней, если бы был богат, она из этого для себя создавала уже всю основу романа. Уверять ее ни в чем не надо было, и она сама с полной несомненностью подсказывала:
— Значит, вы жалели, берегли меня?.. Вы любили меня... Для Ермоловой вопросы Евлалии были уже ответами Мулина. Она ясно представляла себе его страдания, и она спешила оправдаться в его глазах в том, что, «любя его», она вышла замуж за другого. Драматизм такой ситуации давал толчок ее фантазии, и она уже убеждала Мулина в том, что чуть ли не пожертвовала собой, выйдя замуж только потому, что Мулин жил в одном доме с ее мужем. Подобное признание поражало даже Мулина своей неожиданностью, и Южин вел с ней сцену в тоне нравоучительном, который в конце концов выводил ее из себя. Но и тут в Ермоловой чувствовалось раздражение девочки, которой не хотят дать играть любимой куклой... Она быстро погасала. И, когда Мулин хотел откланяться и выйти, она кокетливо-ленивым тоном говорила ему:
— Да постойте же, постойте, куда вы?..— досадуя, что ей не дают доиграть. Потом совершенно обыденными интонациями, как будто не было только что всяких драматических объяснений, произносила:
— Это странно: придет человек, повернется... не успеешь слова сказать.
Дальше М.Н. вела сцену, как бы испугавшись, что Мулин может осуществить свою угрозу и переехать и она потеряет возможность плести свой роман. Она старалась загладить впечатление, произведенное на него, лишь бы не упустить его, не остаться опять одной с самой собой. Но как только Мулин успокаивал ее и говорил: «Извольте, извольте, останусь...», — притаившееся было кокетливо-игривое чувство снова появлялось в глазах М.Н.; в ее фигуре, движениях, жестах проступала какая-то кошачья грация, когда она говорила:
— До свидания, милый Артемий Васильевич... — делая ударение на слове «милый» и глядя на него жеманно-томным взглядом.
— Разве «милый»? — спрашивал Мулин.
— Милый, милый... — убежденно, почти страстно восклицала М.Н., делая всем телом движение к Мулину. Мулин останавливал ее словами: «Что вы, что вы?..»
Она быстро приходила в себя и, томно смотря ему в глаза, протяжно говорила:
— Поцелуйте мою руку...
— Извольте, с удовольствием... — отвечал Мулин и целовал руку Евлалии. Она обхватывала голову Мулина, горячо целовала ее и сквозь растроганные слезы восклицала:
— Ведь вы — моя первая, единственная страсть!.. Она заканчивала сцену радостным признанием своего «счастья», вызванного его чувством к ней, в котором у нее не было никакого сомнения. В дальнейшем Мария Николаевна изображала Евлалию совершенно успокоенной сознанием любви к ней Мулина и неподражаемо говорила:
— Я так счастлива, так счастлива, когда иду с вами под руку на бульваре... Я воображаю, что вы мой, что мы связаны на всю жизнь.
Опять в ее тоне слышалось что-то непроходимо институтское.
Но в сцене ревности к Мулину проступала уже уверенность женщины, имеющей (неизвестно почему) права на любимого человека. В дальнейшем Мария Николаевна давала быстрые переходы от упреков к извинениям, от любви к раздражению—особенно после того, когда она узнавала о «неверности» Мулина, о его возможной женитьбе. Она не на шутку выходила из себя, упрекала его, плакала, угрожала Мулину тем, что лишит себя жизни. Во всем этом ощущались истеричность и каприз, но не настоящая страсть. Мулин был испуган и просил у нее прощения, чего она как будто только и дожидалась, и поспешно уверяла:
— Я прощу вас, конечно, — что же мне делать? В тоне Марии Николаевны опять слышалась растерянность от возможности потерять свою мечту, но несколько слов Мулина быстро восстанавливали нарушенное равновесие. Она успокаивалась, и сцена заканчивалась неподражаемым диалогом: успокоенная Евлалия томно говорила:
— Так смотрите же, я буду ждать вас через час. Мягко и вкрадчиво Мулин отвечал:
— Через полтора... После вопроса Евлалии:
— Вы поэт?.. — сделанного задушевным мечтательным тоном и вызывавшего в глазах Южина невольную усмешку, она просила его принести ей стихи, чтобы читать вместе. В эту «фразу «читать вместе» было вложено так много сентиментальной задумчивости, что было ясно, что в эту минуту перед ней вставала обольстительная картина: они сидят с Мулиным и «вместе» наслаждаются чтением стихов... После небольшой паузы она вопросительно-утвердительно повторяла:
— Так через час?..—
На что Мулин мягко, но определенно отвечал:
— Через полтора.
Слегка наклонял голову, целовал ей руку и торопливо направлялся к дверям. Ермолова провожала его до дверей и, как будто не слыхав его реплики, так же мечтательно повторяла:
— Так через час?..
Он у самой двери оборачивался и, щуря глаза, почтительно-лукаво и легко говорил, чуть подмигивая и качнув головой:
— Вернее, что через полтора...
В следующем акте сцену Евлалии с Мулиным Ермолова вела, очень расстроенная напрасным ожиданием Мулина накануне. Она приходила в кабинет, где Мулин усиленно занимался бумагами, с явным желанием сделать ему сцену, и разговор сводился к надоедливым расспросам Евлалии и предположениям, что Мулин любит кого-то, «потому что без любви жить нельзя». Мулин, не отрываясь от бумаг, терпеливо отвечал, как отвечают ребенку на его нескончаемое «а почему?»... Шла сентиментальная с ее стороны, бесплодная беседа .. Она давала ему обещания полной свободы, которой он не просил, но просила не изменять ей, — мечтала о будущем счастье с ним. После этого шла сцена с Марфой-экономкой, которую изумительно играла Садовская. Тут выяснялось, что муж заставлял прислугу следить за Евлалией, и перед ней развертывалась неприглядная картина ее положения в доме мужа. Затем следовала сцена с мужем, по-своему любившим ее грубоватой, примитивной, эгоистической любовью богатого дельца, который никогда не задумывался над жизнью молоденькой женщины, почти купленной им у матери. Ему и в голову не приходило, что у нее могла быть своя жизнь, свои желания, свои страдания, как не пришло бы в голову задуматься над настроением выписанной им для фабрики машины. Разговор с женой вдруг открывал ему это. Тут ее слова уже не носили институтского характера. Правда, как и в сценах с Мулиным, перед нами была все та же неумная, незначительная женщина, но теперь и страдающая. Выявлялось ее одиночество, ее беспомощность, оскорбленность, и слова, которые она говорила мужу в ответ на его удивление, какое же у нее может быть горе («Да разве это не горе — быть совершенно одинокой?» и т. д.), звучали горьким обвинением Стырову. Мария Николаевна говорила со слезами в голосе:
— Ах, подите прочь, пожалуйста! — Она не плакала, но нижняя губа ее дрожала, глаза с упреком смотрели на Рыбакова, и во всем, что говорила и делала она, было тихое, безвольное негодование, не дававшее даже возможности предположить, что Евлалия может исполнить свои угрозы уйти или отравиться.
Но простые, немудреные слова ее вдруг пробивали толщу души Стырова. Его играл Рыбаков, и в этой сцене он давал трогательный момент пробуждения в нем человечности. Когда Евлалия грозила ему тем, что она отравится, когда с большим чувством говорила, что может еще встретить человека, которого полюбит,—Стыров, вместо того чтобы раздражиться, бросался нежно целовать руки Евлалии и только повторял:
— Виноват, виноват... — немногими этими словами признавая свою большую вину перед этой незначительной маленькой женщиной. Он точно вдруг понял, что она пережила, и пожалел ее большой человеческой жалостью. Когда Евлалия с раздражением говорила ему:
— И я уж теперь не возьму никаких миллионов, чтобы возвратиться к вам,— он спокойно и серьезно отвечал:
— Я тебе и не предложу миллионов, Евлалия, я предложу другое, что, может быть, тебе покажется дороже.
Происходила сцена, в которой Стыров предлагал дать Евлалии полную свободу, полное обеспечение, даже роскошь. Мария Николаевна сперва с недоумением слушала его, как бы не в состоянии сразу понять, что такое могла быть эта предлагаемая им свобода; но, поняв его до конца, она успокаивалась. Лицо ее просветлялось. Она робко смотрела на него, еще не веря своему счастью, не зная, «смеяться ей или плакать от радости».
— Вы — благородный человек, — говорила она, но в тоне ее все еще слышалось недоумение. Только после слов Стырова: «А коли горе какое случится, или обидит кто,—так приходи ко мне, приласкаю, как умею», — она радостно восклицала:
— Ax, как я счастлива!.. — и у нее срывались с языка слова:
— У меня будет и хороший отец и...
— И кто?..—серьезно и печально спрашивал Стыров. Она смущалась и старалась замять неловкую фразу: «Ну, муж, разумеется... а то кто же!»
В дальнейшем, в сцене с Софьей, Евлалия радостно рассказывала ей о случившемся, но скоро попадала в сети коварной, умной, трезво смотревшей на вещи женщины. Поняв, что свобода, данная Евлалии, может грозить ей явной опасностью в ее отношениях с Мулиным, она разрушала иллюзии Евлалии насчет преданности Мулина и открывала ей, что Мулин был ее любовником. Ермолова точно падала с небес. Брови ее поднимались, изображая полное и беспомощное удивление. Она ощущала слабость при мысли о том, что он «изменил» ей с Софьей. Между двумя женщинами происходил блестящий и острый диалог, который приводил к катастрофе мечту Евлалии. Очевидность тут была даже для нее неумолимо ясна. Она уже не пробовала протестовать, заступаться за себя. «Возьмите», — говорила Ермолова на требование Софьи отдать ей Мулина, как будто дело шло о вещи. Так же слабо она в следующей сцене пробовала объявить Мулину, что она презирает его, упрекнуть его. Но его тон, граничивший с насмешкой, приводил ее в себя. Она повторяла еще раз: «Я вас презираю...».
В последней сцене Мария Николаевна играла Евлалию погасшей внутренне. Когда разговор заходил о свободе, она уныло говорила:
— На что мне она?.. И позднее:
— Я не знаю, что с ней делать?..
«Искалеченная рабством», несчастная невольница в сущности и не нуждалась в настоящей свободе, как птица с подрезанными крыльями, которая не может летать. Она мягко подходила к столу, за которым мужчины усаживались играть в карты, и, глядя на мужа взглядом побитой собаки, — таким неожиданным у Ермоловой, — говорила:
— Я с вами.
Стыров недоумевал. Она уже гораздо тверже отвечала:
— Я с вами в винт буду играть, я хочу учиться...—и, наконец, настойчиво, не глядя ни на кого, произносила:
— Я теперь каждый день буду в винт играть. Мне эта игра очень нравится.
На лице ее было кроткое упрямство. Она точно сама себя убеждала, что эта игра ей нравится, что она будет каждый день играть... И видно было, что конфликт душевный ее разрешился, и в будущем—дальнейший путь ее жизни начертан...
Маленькая деталь, указывающая на те часто неожиданные истоки творчества Ермоловой, которые она брала из жизненных наблюдений.
У Марии Николаевны была подруга по школе, милое, до старости лет немудрое и наивное существо, всегда в мечтах о каких-то воображаемых романах; мечтами этими она не раз делилась с Марией Николаевной, которая всегда, сквозь «свое», терпеливо выслушивала ее и обсуждала с ней ее переживания. Когда Мария Николаевна с таким успехом сыграла «Невольниц», она с удивлением говорила ей:
— Все в таком восторге от тебя... Удивляюсь, как это ты могла сыграть «такую» роль? Мария Николаевна ответила ей:
— Очень просто, — я когда играю Евлалию, всегда вижу тебя перед собой.
Приятельница подумала и сказала:
— А как же, говорят — Евлалия глупая?..

ПАСХАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ Патриарха Московского и всея Руси Алексия II архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви

Сердечно приветствую каждого из вас такими долгожданными и такими жизнеутверждающими словами:

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

ПАСХАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ Патриарха Московского и всея Руси Алексия II архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви

[right">Крестом Твоим упразднил еси, юже от древа клятву;
погребением Твоим умертвил еси смерти державу;
востанием же Твоим просветил еси род человеческий.
Сего ради вопием Ти:
Благодетелю, Христе Боже наш, слава Тебе.[/right">
[right">Стихира на «Господи, воззвах»за великой вечерней
в Неделю Святой Пасхи[/right">


Возлюбленные о Господе Преосвященные собратья архипастыри, всечестные пресвитеры и диаконы, иноки и инокини, братья и сестры во Христе — верные чада нашей Святой Православной Церкви! Сердечно приветствую каждого из вас такими долгожданными и такими жизнеутверждающими словами:
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Совершив очистительный подвиг Великого поста, вновь ликует Церковь наша, воспевая Воскресшего из мертвых Христа Жизнодавца. Будем же хранить в сердцах добрые плоды наших посильных трудов во Святую Четыредесятницу, дабы праздновать, по слову святого Апостола Павла, «не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (1 Кор. 5, 8).

По слову святителя Афанасия Великого, Господь «достиг победы над смертью... а нас воскресил купно с Собою, разрешив узы смерти и даровав вместо клятвы благословение, вместо печали радость, вместо сетования пасхальное торжество».

Воскрес Спаситель — и ничто уже не может поколебать нашей веры в благость Божию, надежды на спасение, любви друг ко другу. Побеждены зло и грех, отверсто Небо, дана людям всесильная благодать Божия — и души наши уже не тонут в море мирских забот, печалей и тревог, исчезают вражда и разделение.

Свет Христова Воскресения озаряет наши сердца, изгоняя из них тьму неведения и несовершенства. В этом свете мы познаем милость и любовь Всещедрого Господа. И дай Бог, чтобы, однажды познав свет Христов, мы всегда были его достойны, никогда не угашали в наших душах отблески сияния славы Божией. «О чада светообразная церковная! — обращается к нам святитель Московский Филарет. — Умейте пользоваться светом, который так обильно изливает на вас Воскресший Господь!»

Дорогие мои! Пусть светильник нашей веры ярко светит всем, кто ищет истину и смысл бытия, кто жаждет Божественной любви и благодати. Выйдем к людям с проповедью Христа Воскресшего, с делами добра и милосердия, помня заповедь Господа и Спасителя нашего: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела, и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 16). Будем исполнять наш христианский долг служения ближним, особенно стараясь наполнить светом Христовым жизнь наших семей, малых домашних церквей, в которых возрастают наши дети. Будем учить и воспитывать их на примерах святых угодников Божиих, во множестве просиявших в отечестве нашем, ведь по их молитвам много раз отступали от него беды и разделения.

В день Святой Пасхи Господь дает нам великую милость, ниспосылая Благодатный огонь от Живоносного Гроба Своего. Православные со всего мира, по милости Божией встречающие Светлое Христово Воскресение в этом святом месте, с ликованием приемлют друг от друга священное пламя, разнося его по градам и весям. Будем же и мы делиться друг с другом светом и теплом нынешнего торжества. Принесем их туда, где не знают Бога, где царят духовный мрак и холод. Просветим и согреем тех, кто сегодня страдает от бедности, болезней, войн, преступлений. Обратим пасхальное приветствие к людям других исповеданий и убеждений, помня, что нам надлежит вместе с ними созидать лучшую жизнь. Будем трудиться ради духовного и материального возрождения общества, ради того, чтобы свет Христов озарял всю нашу жизнь.

Вновь и вновь поздравляю со светлым праздником Пасхи Христовой Преосвященных архипастырей, боголюбивых священнослужителей, монашествующих и мирян Русской Православной Церкви, в отечестве и в рассеянии сущих. Приветствую наших братьев и сестер — православных христиан всего мира.

Направляю свое приветствие иерархам, клиру и пастве Русской Православной Церкви Заграницей, с которой мы взаимно стремимся к восстановлению общения и единства. Разделяю пасхальную радость со всеми, кто ныне — на Востоке и Западе — в один день празднует Светлое Христово Воскресение.

Еще раз от всего сердца приветствую вас, возлюбленные мои, вечно живыми, жизнеутверждающими словами, прозвучавшими более двух тысяч лет назад как знамение упования и надежды:

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ ХРИСТОС!

ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ АЛЕКСИЙ II

Пасха Христова
2004 года
Москва


Официальный сайт Русской Православной Церкви

Актёры занятые в спектаклях с 13 по 18 апреля 2004 года.

Актёры занятые в спектаклях с 13 по 18 апреля 2004 года.

13 апреля, основная сцена, «Лес»: И.В.Муравьева, Д.Н.Подгорная, Н.А.Титаева, А.М.Жарова, В.А.Коняев, А.М.Торопов, Ю.И.Каюров, А.С.Кудинович, Д.А.Жулин, А.Е.Фаддеев, А.Ю.Ермаков, С.С.Еремеев.

13 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Бешеные деньги»: А.Н.Евдокимова, И.Ю.Леонова, Е.М.Базарова, А.И.Ларина, М.А.Стерникова, Н.П.Швец, С.С.Симакина, Е.А.Кулешова, В.А.Низовой, В.К.Бабятинский, В.А.Баринов, К.В.Дёмин, С.Л.Тезов, Д.Н.Солодовник, А.К.Вахтеров, С.А.Вещев, А.Н.Анохин, П.В.Кипнис, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский, В.А.Ильичев.

13 апреля, малая сцена на Б.Ордынке, день, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.О.Дмитриева, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, С.И.Потапов, Г.А.Дронов, В.В.Дахненко, В.А.Дубровский, Д.Н.Зеничев.

14 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Корсиканка»: Е.К.Глушенко, В.А.Баринов, Б.В.Клюев, В.А.Коняев, Д.Н.Зеничев, В.А.Дубровский, П.Д.Складчиков.

15 апреля, основная сцена, «Волки и овцы» : Л.П.Полякова, Е.Г.Харитонова, С.Г.Аманова, Г.Я.Демина, А.В.Коршунов, Э.Е.Марцевич, В.И.Езепов, Я.П.Барышев, А.М.Торопов, В.А.Низовой, А.Т.Манке, А.Н.Анохин.

16 апреля, сцена на Б.Ордынке, вечер, «Старый добрый ансамбль»: А.Н.Евдокимова, Л.В.Юдина, А.М.Торопов, В.А.Борцов, А.И.Кочетков, Ю.И.Каюров, В.А.Дубровский.

17 апреля, основная сцена, утро, «Сказка о Царе Салтане»: Н.Н.Верещенко, И.В.Тельпугова, Т.Н.Рыжова, М.И.Фомина, К.Е.Блохина, Мекаева, Д.Д.Кознов, Д.А.Жулин, Г.В.Подгородинский, В.А.Низовой, В.В.Дахненко, В.В.Бунаков, Скряпкин, Евтеев, Курочка.

17 апреля, основная сцена, вечер, «Лес»: Л.В.Юдина, В.В.Андреева, Н.А.Титаева, Е.М.Базарова, О.С.Мартьянов, В.Б.Носик, Е.В.Самойлов, А.С.Потапов, Д.Н.Солодовник, А.Е.Фаддеев, А.Ю.Ермаков, С.С.Еремеев.

17 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Тайны мадридского двора»: Т.Н.Лебедева, О.Л.Пашкова, Е.Г.Харитонова, Г.Г.Микшун, Н.П.Швец, И.В.Иванова, О.В.Молочная, Д.Н.Подгорная, Ю.В.Сафронова, В.И.Езепов, Петров, В.А.Низовой, А.Р.Хомятов, В.Г.Зотов, П.В.Кипнис, Гогонин, Малец, В.А.Андрианов, Е.В.Арановский.

17 апреля, малая сцена на Б.Ордынке, день, «День на день не приходится»: И.В.Тельпугова, Е.О.Дмитриева, О.Г.Жевакина, Л.В.Ещенко, А.В.Коршунов, В.А.Борцов, С.И.Потапов, Г.А.Дронов, В.В.Дахненко, В.А.Дубровский, Д.Н.Зеничев.

18 апреля, сцена на Б.Ордынке, «Пучина»: О.А.Чуваева, А.И.Охлупина, О.Л.Пашкова, К.А.Коршунова, Е.М.Базарова, И.В.Тельпугова, Полина Бородкина, О.Г.Жевакина, А.В.Коршунов, Е.В.Баринов, В.А.Баринов, В.А.Дубровский, А.К.Вахтеров, В.И.Бочкарев, Д.Д.Кознов, П.Д.Складчиков, С.А.Коршунов, Д.А.Жулин, Миша Мусаелян.

Сегодня, 8 апреля 2004 года, впервые роль актёра Сен-Феликса в водевиле Петра Каратыгина «Таинственный ящик» исполнит народный артист России Эдуард Марцевич.

Сегодня в Щепкинском фойе Малого театра состоялась пресс-конференция посвящённая VI фестивалю «Островский в доме Островского»

Сегодня в Щепкинском фойе Малого театра состоялась пресс-конференция посвящённая VI фестивалю «Островский в доме Островского» при участии:

Соломина Юрия Мефодьевича – художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР
Подгородинского Валерия Васильевича – заместитель художественного руководителя
Любимова Бориса Николаевича – профессор, заместитель художественного руководителя
Поляковой Людмилы Петровны – народная артистка России
Муравьевой Ирины Вадимовны – народная артистка России

Федоровой Валентины Борисовны — начальника отдела театров министерства культуры РФ
наших гостей из театров Архангельска, Вологды, Костромы, Санкт-Петербурга.

Были освещены вопросы сохранения исторического наследия А.Н.Островского, развития региональных связей театров и программы VI фестиваля «Островский в доме Островского».

7 апреля отмечает день рождения артист Малого театра Дронов Георгий Александрович.

Мы охотно присоединяемся к поздравлениям и желаем крепкого здоровья, неизменного успеха, интересных творческих предложений.

7 апреля Малый театр поздравляет с днем рождения заслуженную артистку России Ольгу Чуваеву. Мы от всего сердца желаем Ольге Александровне доброго здоровья, творческого настроения и новых интересных ролей.

С 13 по 23 апреля 2004 г. в Москве, на основной сцене Малого театра пройдёт VI Всероссийский театральный фестиваль «Островский в доме Островского». В этом году в программу фестиваля, кроме спектаклей Малого театра, театров Вологды, Самары, Костромы и Санкт-Петербурга, впервые включен и спектакль Архангельского театра драмы им. М.В.Ломоносова «Поздняя любовь».

ОСНОВНАЯ СЦЕНА

Театральная пл.,1/6
тел.923-26-21

VI ВСЕРОССИЙСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ
«ОСТРОВСКИЙ В ДОМЕ ОСТРОВСКОГО»

Апрель 2004 год

13 вторник
Государственный академический Малый театр
ЛЕС
Комедия в 2 действиях, 5 картинах
Спектакль идет с одним антрактом

14 среда
Костромской Государственный драматический театр им.А.Н.Островского
ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ

15 четверг
Государственный академический Малый театр
ВОЛКИ И ОВЦЫ
Комедия в 5 действиях
Спектакль идет с одним антрактом

16 пятница
Самарский академический театр драмы им. М.Горького
ДОХОДНОЕ МЕСТО

17 суббота
Государственный академический Малый театр
ЛЕС
Комедия в 2 действиях, 5 картинах
Спектакль идет с одним антрактом

18 воскресенье
Архангельский театр драмы им. М.В.Ломоносова
ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ

20 вторник
Вологодский Государственный драматический театр
БАЛЬЗАМИНОВ

21 среда
Государственный академический Малый театр
ПРАВДА — ХОРОШО, А СЧАСТЬЕ ЛУЧШЕ
Комедия в 4-х действиях
Сценическая редакция Малого театра
Спектакль идёт с одним антрактом

22 четверг
Санкт-Петербургский государственный театр юных зрителей им. А.А.Брянцева
БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИ

23 пятница
Государственный академический Малый театр
НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ
Комедия в 5 действиях
Антракт после 3-го действия


Министерство культуры Российской Федерации
Некоммерческое партнерство «Интеркультура»
Государственный академический Малый театр

Начало спектаклей — в будние дни в 19 часов, в выходные дни в 18 часов.
Касса театра открыта – в будние дни с 10 час. до 20 час., в выходные дни с 10 час. до 19 час. Без перерыва на обед.

Сегодня художник-конструктор Александр Кириллович ГЛАЗУНОВ отмечает 35-летие работы в Малом театре.

Будучи сыном и внуком известных московских артистов, Александр Кириллович с детства впитал атмосферу театра, его традиции, обычаи и законы.

Сегодня художник-конструктор Александр Кириллович ГЛАЗУНОВ отмечает 35-летие работы в Малом театре.
Будучи сыном и внуком известных московских артистов, Александр Кириллович с детства впитал атмосферу театра, его традиции, обычаи и законы. Уже, работая в театре на Малой Бронной, он обратил на себя внимание специалистов своим умением придавать каждой вещи изящество, неповторимую красоту, строго соблюдая при этом стиль той или иной эпохи.
С 1969г. по настоящее время А.К.Глазунов работает в Малом театре, где ему посчастливилось постоянно находиться в тесном творческом контакте с такими известными в театральном мире художниками, как: В.Шапорин, Е.Куманьков, Д.Берге, В.Левенталь, В.Рындин, С.Бархин, Э.Стэнберг и др.
После совместных работ над спектаклями: «Последний день», «Гроза», «Царь Федор Иоаннович», «Перед заходом солнца» и др. ему стали поручать самостоятельно оформлять некоторые спектакли Малого театра, в частности, «Живой труп», «Дядюшкин сон», «Волки и овцы», «Снежная королева», «Чайка», «Чудаки», «Бешеные деньги», «Сказка о царе Салтане», «Корсиканка», «Усилия любви», «Три сестры» и др. В каждом спектакле он находил единственно правильное решение, проявляя умение тонко чувствовать замысел автора, атмосферу его произведения, соблюдая точность и достоверность каждой детали интерьера.
Диапазон творческих возможностей художника А.К.Глазунова настолько широк и разнообразен, что позволяет ему работать не только в Малом театре. Много спектаклей оформлено им на сцене Театрального училища имени М.С.Щепкина, в качестве художника-постановщика он оформил несколько спектаклей Пензенского драмтеатра, в Государственном театре им. Хетагурова в Осетии, в московском театре им. Станиславского и др. Кроме того Глазунов оформлял творческие вечера мастеров балета, бенефисы В. Писарева, Г.Шляпиной, Кайе Каро, юбилейный вечер народной артистки СССР Л.Сахаровой, а также ряд вечеров, посвященным старейшим популярным актерам Малого театра, которые имели большой успех и широкий зрительский резонанс.
Глазунова А.К. не раз приглашали к творческому сотрудничеству известные театральные музеи так, в частности, он работал в музее им.
Бахрушина над экспозицией «Старый театр», в музее Ермоловой он по старинным фотографиям воссоздал гримуборную, спальню и гостиную актрисы. Неоднократно участвовал в проводимых ВТО выставках произведений московских художников.
С 1994г. по настоящее время А.К.Глазунов по совместительству с работой в театре, ведет преподавательскую деятельность в театральном отделении Московского Художественного училища им. 1905г., где он преподает сценографию, макет и оборудование сцены.
Яркий талант, неистощимая фантазия, тонкий художественный вкус, неуемная творческая энергия, высокий профессионализм - все эти органично сочетающиеся в нем качества, ставят А.К.Глазунова в ряд лучших мастеров сценографии русского драматического театра.
Сердечно поздравляя Александра Кирилловича с юбилеем, руководство театра желает ему крепкого здоровья, благополучия, удачи и дальнейших творческих свершений.
За многолетнюю, плодотворную работу на благо театра и в связи с юбилеем объявить Александру Кирилловичу Глазунову БЛАГОДАРНОСТЬ.