РЕЖИССЕР СТЕФАНО ДЕ ЛУКА: РУССКИЕ ПОХОЖИ НА НАС, НЕАПОЛИТАНЦЕВ
В Малом театре бушуют итальянские страсти: на сцене идут репетиции комедии Эдуардо де Филиппо «Филумена Мартурано». В главных ролях — Ирина Муравьева и Юрий Соломин. Премьера назначена на 7 апреля. Режиссер СТЕФАНО ДЕ ЛУКА объяснил корреспонденту РБК daily ТАТЬЯНЕ ФИЛИППОВОЙ, в чем особенность неаполитанского характера и как он проявляется в спектакле.
— В России «Филумену Мартурано» знают в основном по фильму с Марчелло Мастроянни и Софией Лорен. Но ведь был еще один фильм, 1951 года, режиссером которого был сам Эдуардо де Филиппо, а главную роль исполняла его сестра. Где, на ваш взгляд, была лучшая Филумена?
— Лучшая — в спектакле Эдуардо де Филиппо, который был снят итальянским телевидением. Это самая правильная версия, хотя в ней и нет Титины де Филиппо, ее к тому времени уже не было в живых. Потому что в обоих фильмах зрителю показывают, как Филумена, чтобы женить на себе Доменико, инсценирует смертельную болезнь. А в комедии этого нет. Открывается занавес — и все, она уже жива и здорова. Публика должна понять, что случилось. Ее, публику, бросают в самую гущу действия, и это более театрально.
— Почему вы решили предложить эту комедию актерам Малого театра?
— После «Влюбленных» Гольдони, поставленных на молодых артистов, я решил, что пора поработать с великими. Текст нужен был посерьезнее, и я выбрал «Филумену Мартурано». Есть и вторая причина. Эдуардо де Филиппо — неаполитанец, как и я. Это мой любимый автор. И я подумал, что для Ирины Муравьевой и Юрия Соломина «Филумена Мартурано» — правильная пьеса. Ее герои Доменико и Филумена проводят вместе целую жизнь, двадцать пять лет. Они занимаются любовью, ссорятся, страдают. Мне показалось, что этот тип отношений похож на отношения между двумя актерами, которые прожили много лет в одном театре. Больше того, герои Эдуардо де Филиппо иногда ведут себя как актеры. Действие начинается с того, что Филумена так хорошо сыграла умирающую, что ей все поверили. Только потрясающая актриса могла бы такое сделать. Филумена вынуждена продолжать игру и дальше, она играет и при этом сбрасывает маску с Доменико.
— Неаполитанский характер горяч даже для Италии, не говоря уже о России, и способ выражения чувств у неаполитанцев не такой, как у русских. У нас нет таких выразительных жестов и такого богатства интонаций. Все это никак не переведешь на другой язык. Чувствуете ли вы то, что называют трудностями перевода?
— Мне кажется, что наши темпераменты похожи. Возможно, неаполитанцам в большей степени свойств нно ироническое отношение ко всему на свете. И еще театральность. Даже в минуту страдания неаполитанец театрален. Вот в этом, пожалуй, есть разница. Но ведь актеры отличаются от обычных людей, они всегда находятся в контакте со своими чувствами, и быть театральными для них легко. Если в пьесе написано, что Филумена выходит из комнаты и говорит: «Вуаля! Ха-ха!» — Ирина Муравьева прекрасно знает, как это показать, она понимает свою героиню. Поэтому трудностей нет. Ведь пьеса понятна всем: она говорит о чувствах и об отношениях между близкими людьми. О том, что значит быть матерью и отцом, о том, что чув¬ствует молодая женщина, оказавшись в ситуации, которая заставляет ее стать проституткой, чтобы выжить. И в России, и в Италии в больших городах есть такие же девушки, как Филумена. И есть мужчины, которые так же, как Доменико, думают лишь о деньгах, о дорогих автомобилях, об удовольствиях, используют женщин как предметы.
— Несколько лет назад вы совершили длинную поездку по России вместе с «Арлекином» — спектаклем Пикколо театро ди Милано. Я помню, как Петер Штайн, который ставил «Дядю Ваню» с итальянскими актерами, рассказывал, что они поняли Чехова, только когда проехали по России несколько сотен километров — и за окном были только поля, засыпанные снегом. Вы добрались до таких уголков России, в которых немногим итальянцам удалось побывать. Что вам удалось понять об этой стране, ее характере?
— Мне действительно очень повезло с этой поездкой. Я видел те вещи, которые, возможно, теряются в больших городах. Традиции гостеприимства, гордость за свой маленький театр. Но и здесь, в Малом, я тоже нашел все эти вещи. Например, Юрий Соломин каждый день приглашает нас к себе в кабинет и предлагает чай. Ни один директор или руководитель театра в Италии так бы не сделал.
— Что сейчас происходит с «Арлекином»?
— Это особенный спектакль, вы, конечно, знаете, что его поставил мой учитель Джорджио Стрелер. Я был сначала его студентом, потом учеником, потом ассистентом. Нам с Феруччо Солери, исполнителем роли Арлекина, посчастливилось унаследовать ответ¬ственность за этот спектакль. Я впервые увидел его в 1987 году, смотрел и думал: «Боже, вот это театр!» «Арлекин» ездит по миру, и его всегда встречают особенно. И в Милане, и в Ханты-Мансийске публика смотрит и все понимает.
— Феруччо Солери все еще выходит на сцену?
— Да, последний раз это было в декабре в Буэнос-Айресе.
— Я видела в Москве два спектакля Джорджио Стрелера — «Великую магию» и «Остров рабов», вы на этих спектаклях были ассистентом режиссера. Что запомнилось из работы с учителем?
— «Остров рабов» — это спектакль, на котором я был волонтером, то есть мне никто не платил. Но я был счастлив: мне казалось невероятным, что великий Стрелер принял меня на работу. На репетициях присутствовали два старых ассистента режиссера, другие ассистенты и волонтеры. И публика, потому что Стрелер был человек-спектакль. Я был молод и напорист. И вот в моем сознании — вообще-то не совсем правильно так говорить, потому что я тогда был бессознательным, — у меня появилась некая мысль. Я подошел к Стрелеру и сказал: «Маэстро, может быть, здесь Памела (так звали актрису) могла бы говорить, не глядя на своего партнера, как будто это сеанс у психоаналитика. Стрелер кричит: «Стоп!» Поднимается и объявляет всем: «Итак, мой ученик сейчас подошел ко мне и сказал...» Вокруг — мертвая тишина, все замерли и в ужасе ждут, что же сейчас будет. «Он сказал, что Памела могла бы сделать так-то и так-то». Пауза. «Попробуем сделать так, как он предлагает». Потом эта маленькая деталь вошла в спектакль. Стрелер продемонстрировал всем, какой он хороший, добрый, понимающий. Ученик подсказал ему — и он согласился! Потом, на следующих репетициях, мне очень хотелось что-то еще ему подсказать. Я уже привстал, чтобы пойти к нему. Он на меня посмотрел — просто взглянул — и я прирос к стулу. Так я учился тому, что не всегда нужно говорить все, что тебе приходит в голову.
«Великая магия» — это ведь тоже пьеса Эдуардо де Филиппо, но «Филумена» совсем другая, она более реалистична. Но я не стремился построить на сцене Малого театра неаполитанскую квартиру. Сцена тоже будет пустой: просто стол со стульями — и все. Потому что главное здесь — отношения между персонажами. Публика не должна отвлекаться, рассматривая декорации. Только в конце, если у нас получится это сделать, будет специальный эффект, который даст понять, что это не просто бытовая история, в ней говорится о жизни и смерти.
— То есть в конце будет появляться «бог из машины»?
— Нет, просто все исчезнет. Потому что эти двое, мужчина и женщина, в конце жизни наконец-то встретились. И все закончилось. У них есть дети, и они оставляют им жизнь, которую нужно прожить. Наши актеры старше, чем их персонажи. Поэтому у спектакля появляется немножко другая атмосфера, особенно в финале. Ничего не остается: ни дома, ни денег — просто мужчина и женщина, которые приближаются друг к другу, танцуя.
— Что для вас отношения между мужчиной и женщиной: поединок, путь или, может быть, танец?
— Я думаю, что любой мужчина, когда он молод, чувствует себя примерно так же, как Доменико. Мне сейчас 48 лет, Доменико — 52, он ненамного старше меня. Конечно, времена изменились, но всем нам понятно это ощущение всемогущества, присущее молодому человеку, когда он чувствует, что нет никаких пределов, не боится смерти... Он даже не знает, что такое смерть. Все женщины принадлежат ему, все завязано на нем. Потом жизнь потихонечку сталкивает его со старением и со смертью, и это очень сильно меняет мужскую психологию. Не случайно комедия начинается с большой смерти. И не случайно там персонаж, который часто говорит о смерти. Это Розалия, старушка, она повторяет: «Я уже готова, я оденусь в белое и умру». Филумена делает огромный подарок Доменико, показывая ему, как прекрасно посвятить свою жизнь кому-то другому. Для женщины, которая дает жизнь детям, это более естественная вещь. Она рожает ребенка и начинает заниматься другим человеческим существом, даже иногда перебарщивает. Вы знаете, что такое итальянская мать? Это слишком. А мужчина — нет, он ничего подобного не переживает. Но он может прийти к этому благодаря женщине. И мне кажется, что мы, мужчины, должны учиться у женщин. Я думаю, женщины могут помочь мужчинам преодолеть эгоизм.
— Что вы сейчас репетируете в театре «Пикколо»?
— Ничего. После смерти Стрелера театр поменял направление, и мои отношения с ним тоже поменялись. Я продолжаю работать с «Пикколо», езжу с «Арлекином», но стараюсь построить и свой собственный путь, и последние годы мне удавалось делать это благодаря путешествиям. Я ставил в Венгрии, Германии, Румынии, России. Мне это помогло вырасти.
Татьяна Филиппова
РБК daily, 27 марта 2013 года
