Новости

​«Я ЛЮБЛЮ МОЛЧАТЬ»

В кино она изображала много Верок, Людок и Зинок, но вряд ли когда-либо смогла бы, по собственному признанию, сыграть героинь Чехова

Народная артистка СССР и России Ирина Муравьева обычно не дает интервью, даже накануне юбилея (в будущем году актрисе исполняется 70 лет. — Ред.). Поэтому, включив на днях Первый канал, я немало удивился тому, что он крутит фильм об Ирине Муравьевой, снятый… к ее шестидесятилетию, когда был еще жив ее муж, замечательный режиссер Леонид Эйдлин. Зрители, не слишком хорошо знающие хитросплетения судьбы Муравьевой, наверняка не догадывались, что ее супруга уже пять лет, как нет рядом с Ириной Вадимовной.


А это интервью я взял у Ирины Муравьевой во время одного из кинофестивалей. Причем, прежде чем получить «добро» на встречу, мне пришлось довольно долго общаться с ней, разговаривать на отвлеченные темы. И только после этого она согласилась ответить на мои вопросы.


— Ирина Вадимовна, почти двадцать пять лет вы работаете в Малом театре. И как вам в таком случае статьи критиков, утверждающих, что классический репертуар становится все более неинтересен зрителю? Что нужно сделать, чтобы этот интерес подогреть?
— Хорошо играть на сцене свои роли! В театре есть все, и некоторые пьесы многим зрителям кажутся несовременными. Но ведь такие пьесы, как «На всякого мудреца довольно простоты» или «Волки и овцы», весьма актуальны и сегодня!
— А как вы относитесь к современным российским фильмам?
— Я не могу выразить свое отношение однозначно. У меня столько работы, что смотреть все эти картины — времени жалко, да и не хватает. Но видела очень много и плохих лент. Как члену киноакадемии «Золотой Орел» мне приносят для просмотра фильмы на кассетах и дисках, они лежат дома, и с их обложек немым укором смотрят на меня герои. А я не внемлю. Потому что все пересмотреть не удается. Но из того, что я смотрю, мне запоминаются плохие, отвратительные фильмы. К примеру «Все умрут, а я останусь» Гай-Германики. Такую чернуху я смотреть просто не могу…И когда посмотрела — как будто отравилась чем-то ужасным. А уж сниматься в чем-то подобном для меня просто невозможно!
— Поэтому вы озвучиваете роли в мультфильмах?
— Ну, почему только в мультфильмах? Очень много изображала Верок, Людок, Зинок. Беру сценарий, начинаю читать — ба, опять Зинка или Людка с рабочей окраины. К примеру, сыграла несколько лет назад в картине «Самая лучшая бабушка».
— По поводу героев и героинь вам-то есть что вспомнить, а вот молодым актерам будет что вспомнить через двадцать — тридцать лет?
— Когда я была молода, мне все нравилось. А сейчас я не могу досмотреть до конца ни один спектакль. Вижу всю неправду, все «белые нитки», все надуманное. Пятнадцать минут посмотрю — и все, больше не хочется. Я даже делаю такие ужасные вещи, совершенно недопустимые, как считают театралы, — встаю и выхожу со спектакля. Иногда я думаю, что просто очень глупая и потому даже не понимаю, что мне показывают. А люди хлопают, «браво» кричат. Я сама играю в спектаклях, которые, по моему мнению, на «браво» не тянут. А люди, тем не менее, встают и кричат, я выхожу на поклон, и у меня возникает такое ощущение, будто я Майя Плисецкая на сцене Большого театра. Кланяешься, словно что-то выдающееся сыграл… А все потому, что люди очень хотят видеть красивое, умное, прекрасное, хотя нередко попадают на подмену. Но ведь это же театр. Они начинаю думать, что это они так малообразованны, и боятся сказать громко: король-то голый! Возможно, я предъявляю слишком большие претензии к своей и чужой работе. Но это оправданно тем, что очень много хороших спектаклей мне довелось увидеть. Видела настоящие шедевры, когда театр был на высоте.
— Когда вы почувствовали себя известной, а когда — настоящей актрисой?
— Вероятно, в самом начале моей творческой биографии, когда я была актрисой Центрального детского театра, вышел сериал «Разные люди». Я сыграла в нем роль Зинки — ну, кого еще можно изображать с моей внешностью (улыбается)? Моя героиня училась в школе рабочей молодежи. Сериал, рассказывающий о середине семидесятых годов, был по тем временам довольно длинный — 12 или 14 серий. И после того, как он завершился, меня стали узнавать.
Что касается настоящности, то лично у меня она зависит от многих факторов, главный из которых — сценарий, исходная позиция. На втором месте — режиссер, на третьем — артисты. Иногда возьмешь сценарий, он какой-то вторичный, неинтересный. Начинаю спрашивать — а кто режиссер? Тоже неизвестный человек. Тогда цепляюсь за последнюю соломинку — а играет-то кто? Называют несколько достойных имен. Соглашаешься играть в такой компании. Хотя сценарий под названием «Москва слезам не верит» очень долго лежал на киностудии «Мосфильм», и никто из режиссеров его не брал. Отказался от него и Владимир Меньшов, когда ему предлагали. А потом как-то все успешно сложилось, он взялся, но переделал сюжетную линию. И когда мы начинали снимать, этот сценарий уже не был похож на первоисточник — Меньшов его серьезно «разукрасил», согласно своим представлениям.
— А почему вы поначалу не хотели сниматься в картине «Самая обаятельная и привлекательная»?
— Мне не хотелось сниматься в фильме про жизнь букашек из конструкторского бюро маленького проектного института. То есть, играть какие-то мелкие, малозначащие чувства. Мне хотелось выполнять какую-то
миссию, а не играть в «бытовухе». Тем более, тогда было очень сильное авторское кино. Но шли годы, я посмотрела картину еще раз, причем, пока смотрела, не могла оторваться — так понравился мне этот фильм!
— Какую роль вы еще не сыграли?
— Когда я пришла в Малый театр на роль в спектакль «Волки и овцы», Юрий Соломин предложил мне ввестись еще и в «Вишневый сад». Но я решила, что вряд ли когда-нибудь смогу играть в пьесе Чехова. И отказалась. Мне казалось, что Чехова я точно не смогу играть и никакого отношения к нему как актриса не имею! Читать Чехова, наслаждаясь им, — это одно дело, а играть в пьесе по Чехову — совсем другая история. Это так сложно, просто какой-то кошмар. Я люблю Чехова, но ни одна роль мне не подходит.
— В фильме «Карнавал» ваша героиня, приехав из провинции, очень хочет поступить в театральный институт. Есть ли между вами какое-то сходство?
— В свое время меня тоже не приняли в театральный. Это, пожалуй, единственное, что «связывает» меня с «моей» Ниной Соломатиной. Во всем остальном у нас с ней ничего общего нет, потому что я родилась в Москве и ни в какой другой город не уезжала.
— Вы не собираетесь начать писать книги?
— Честно говоря, не очень хотела бы. Но не зарекаюсь. Правда, если надумаю, придется писать под псевдонимом. Потому что писатель с таким именем уже есть. Года два назад в какой-то газете прочитала, что артистка театра и кино Ирина Муравьева получила премию Сороса. Мне сразу стало интересно — за что мне такую премию дают и сколько это в деньгах? Мне сказали, что сумма довольно солидная и значительная. Жду себе, жду, а никто не торопится денежки вручать. Оказалось, это моя однофамилица, автор книги «Ананасы в шампанском», получила эту премию. А потом мне позвонила женщина и стала просить квартиру, на которую у нее, якобы, имеются все необходимые документы. Я была, честно говоря, сильно удивлена и ошарашена. И сказала, что ничего в этом не понимаю. Ответом были слова: как же, ведь вы в правительстве Москвы возглавляете департамент социальной политики. С большим трудом удалось убедить бедную женщину, что я к правительству Москвы не имею никакого отношения.
— О чем бы вам самой хотелось рассказать?
— Я люблю молчать. Сейчас так много шума, шоу, разговоров. Такое чудо, когда молчишь и думаешь, размышляешь…

Андрей Князев, «Новые ведомости» 19 июня 2018 года


Дата публикации: 28.06.2018

В кино она изображала много Верок, Людок и Зинок, но вряд ли когда-либо смогла бы, по собственному признанию, сыграть героинь Чехова

Народная артистка СССР и России Ирина Муравьева обычно не дает интервью, даже накануне юбилея (в будущем году актрисе исполняется 70 лет. — Ред.). Поэтому, включив на днях Первый канал, я немало удивился тому, что он крутит фильм об Ирине Муравьевой, снятый… к ее шестидесятилетию, когда был еще жив ее муж, замечательный режиссер Леонид Эйдлин. Зрители, не слишком хорошо знающие хитросплетения судьбы Муравьевой, наверняка не догадывались, что ее супруга уже пять лет, как нет рядом с Ириной Вадимовной.


А это интервью я взял у Ирины Муравьевой во время одного из кинофестивалей. Причем, прежде чем получить «добро» на встречу, мне пришлось довольно долго общаться с ней, разговаривать на отвлеченные темы. И только после этого она согласилась ответить на мои вопросы.


— Ирина Вадимовна, почти двадцать пять лет вы работаете в Малом театре. И как вам в таком случае статьи критиков, утверждающих, что классический репертуар становится все более неинтересен зрителю? Что нужно сделать, чтобы этот интерес подогреть?
— Хорошо играть на сцене свои роли! В театре есть все, и некоторые пьесы многим зрителям кажутся несовременными. Но ведь такие пьесы, как «На всякого мудреца довольно простоты» или «Волки и овцы», весьма актуальны и сегодня!
— А как вы относитесь к современным российским фильмам?
— Я не могу выразить свое отношение однозначно. У меня столько работы, что смотреть все эти картины — времени жалко, да и не хватает. Но видела очень много и плохих лент. Как члену киноакадемии «Золотой Орел» мне приносят для просмотра фильмы на кассетах и дисках, они лежат дома, и с их обложек немым укором смотрят на меня герои. А я не внемлю. Потому что все пересмотреть не удается. Но из того, что я смотрю, мне запоминаются плохие, отвратительные фильмы. К примеру «Все умрут, а я останусь» Гай-Германики. Такую чернуху я смотреть просто не могу…И когда посмотрела — как будто отравилась чем-то ужасным. А уж сниматься в чем-то подобном для меня просто невозможно!
— Поэтому вы озвучиваете роли в мультфильмах?
— Ну, почему только в мультфильмах? Очень много изображала Верок, Людок, Зинок. Беру сценарий, начинаю читать — ба, опять Зинка или Людка с рабочей окраины. К примеру, сыграла несколько лет назад в картине «Самая лучшая бабушка».
— По поводу героев и героинь вам-то есть что вспомнить, а вот молодым актерам будет что вспомнить через двадцать — тридцать лет?
— Когда я была молода, мне все нравилось. А сейчас я не могу досмотреть до конца ни один спектакль. Вижу всю неправду, все «белые нитки», все надуманное. Пятнадцать минут посмотрю — и все, больше не хочется. Я даже делаю такие ужасные вещи, совершенно недопустимые, как считают театралы, — встаю и выхожу со спектакля. Иногда я думаю, что просто очень глупая и потому даже не понимаю, что мне показывают. А люди хлопают, «браво» кричат. Я сама играю в спектаклях, которые, по моему мнению, на «браво» не тянут. А люди, тем не менее, встают и кричат, я выхожу на поклон, и у меня возникает такое ощущение, будто я Майя Плисецкая на сцене Большого театра. Кланяешься, словно что-то выдающееся сыграл… А все потому, что люди очень хотят видеть красивое, умное, прекрасное, хотя нередко попадают на подмену. Но ведь это же театр. Они начинаю думать, что это они так малообразованны, и боятся сказать громко: король-то голый! Возможно, я предъявляю слишком большие претензии к своей и чужой работе. Но это оправданно тем, что очень много хороших спектаклей мне довелось увидеть. Видела настоящие шедевры, когда театр был на высоте.
— Когда вы почувствовали себя известной, а когда — настоящей актрисой?
— Вероятно, в самом начале моей творческой биографии, когда я была актрисой Центрального детского театра, вышел сериал «Разные люди». Я сыграла в нем роль Зинки — ну, кого еще можно изображать с моей внешностью (улыбается)? Моя героиня училась в школе рабочей молодежи. Сериал, рассказывающий о середине семидесятых годов, был по тем временам довольно длинный — 12 или 14 серий. И после того, как он завершился, меня стали узнавать.
Что касается настоящности, то лично у меня она зависит от многих факторов, главный из которых — сценарий, исходная позиция. На втором месте — режиссер, на третьем — артисты. Иногда возьмешь сценарий, он какой-то вторичный, неинтересный. Начинаю спрашивать — а кто режиссер? Тоже неизвестный человек. Тогда цепляюсь за последнюю соломинку — а играет-то кто? Называют несколько достойных имен. Соглашаешься играть в такой компании. Хотя сценарий под названием «Москва слезам не верит» очень долго лежал на киностудии «Мосфильм», и никто из режиссеров его не брал. Отказался от него и Владимир Меньшов, когда ему предлагали. А потом как-то все успешно сложилось, он взялся, но переделал сюжетную линию. И когда мы начинали снимать, этот сценарий уже не был похож на первоисточник — Меньшов его серьезно «разукрасил», согласно своим представлениям.
— А почему вы поначалу не хотели сниматься в картине «Самая обаятельная и привлекательная»?
— Мне не хотелось сниматься в фильме про жизнь букашек из конструкторского бюро маленького проектного института. То есть, играть какие-то мелкие, малозначащие чувства. Мне хотелось выполнять какую-то
миссию, а не играть в «бытовухе». Тем более, тогда было очень сильное авторское кино. Но шли годы, я посмотрела картину еще раз, причем, пока смотрела, не могла оторваться — так понравился мне этот фильм!
— Какую роль вы еще не сыграли?
— Когда я пришла в Малый театр на роль в спектакль «Волки и овцы», Юрий Соломин предложил мне ввестись еще и в «Вишневый сад». Но я решила, что вряд ли когда-нибудь смогу играть в пьесе Чехова. И отказалась. Мне казалось, что Чехова я точно не смогу играть и никакого отношения к нему как актриса не имею! Читать Чехова, наслаждаясь им, — это одно дело, а играть в пьесе по Чехову — совсем другая история. Это так сложно, просто какой-то кошмар. Я люблю Чехова, но ни одна роль мне не подходит.
— В фильме «Карнавал» ваша героиня, приехав из провинции, очень хочет поступить в театральный институт. Есть ли между вами какое-то сходство?
— В свое время меня тоже не приняли в театральный. Это, пожалуй, единственное, что «связывает» меня с «моей» Ниной Соломатиной. Во всем остальном у нас с ней ничего общего нет, потому что я родилась в Москве и ни в какой другой город не уезжала.
— Вы не собираетесь начать писать книги?
— Честно говоря, не очень хотела бы. Но не зарекаюсь. Правда, если надумаю, придется писать под псевдонимом. Потому что писатель с таким именем уже есть. Года два назад в какой-то газете прочитала, что артистка театра и кино Ирина Муравьева получила премию Сороса. Мне сразу стало интересно — за что мне такую премию дают и сколько это в деньгах? Мне сказали, что сумма довольно солидная и значительная. Жду себе, жду, а никто не торопится денежки вручать. Оказалось, это моя однофамилица, автор книги «Ананасы в шампанском», получила эту премию. А потом мне позвонила женщина и стала просить квартиру, на которую у нее, якобы, имеются все необходимые документы. Я была, честно говоря, сильно удивлена и ошарашена. И сказала, что ничего в этом не понимаю. Ответом были слова: как же, ведь вы в правительстве Москвы возглавляете департамент социальной политики. С большим трудом удалось убедить бедную женщину, что я к правительству Москвы не имею никакого отношения.
— О чем бы вам самой хотелось рассказать?
— Я люблю молчать. Сейчас так много шума, шоу, разговоров. Такое чудо, когда молчишь и думаешь, размышляешь…

Андрей Князев, «Новые ведомости» 19 июня 2018 года


Дата публикации: 28.06.2018