Новости

​«ЗДЕСЬ ВСЕГДА УВАЖАЛИ АКТЁРА»

Дорогие друзья!

Продолжаем знакомить вас с юбилейными монологами наших артистов, прослуживших на сцене Малого 30 лет. Сегодня своими мыслями с вами делится заслуженный артист России Сергей Вещев.


В 1978 году я поступил на курс М.И.Царёва. На экзамене пел песню «Ой, мороз, мороз»— хотя ни слуха, ни голоса у меня тогда не было. Да и сейчас нет. Видимо, это Царёва зацепило, и я был принят. Михаил Иванович очень нежно и трепетно ко мне относился. Когда возникали какие-то вопросы, он говорил: «Приходи, родной, я тебя удовольствую». На первом году службы в театре я снимался в одной передаче, играл молодого офицера, а для роли нужны были усы. Царёв встретил меня в коридоре: «Серёжа, это что на лице?»— «Михаил Иванович, простите. Съёмки закончатся, и я сразу же их сбрею». Он говорит: «Сбрей обязательно, а то усы у актёра нехорошо, закуска остаётся». У него было потрясающее чувство юмора. Михаил Иванович — удивительный человек, которому я бесконечно благодарен. Он действительно великий педагог и великая личность— извините, без высоких слов не обойдёшься, но это так.


Наш курс был поделён на две группы, которые вели Дмитриев и Казанский. Я занимался у Бориса Марковича Казанского. Удивительно скромный, спокойный человек, он ещё Михаила Чехова помнил. Казанский научил нас быть цельными и подробными. Артисты, особенно когда темпераментные, совершают много необдуманных «ужимок и прыжков», а вот он спускал нас с небес на землю и приводил к знаменателю.


На 3-м курсе к нам пришёл Л.Е.Хейфец. Леонид Ефимович репетировал «Трёх сестёр». Потрясающий опыт работы, на очень высоком уровне— он ставил глобальные задачи, когда артист должен был переосмысливать подход к роли, к образу. Хейфец, конечно, был жёстким, но с нашим братом по-другому нельзя, иначе мы разленимся. Он лениться не давал, и вытаскивал из нас всё— и жилы, и нутро, и душу.


Не могу не вспомнить Н.А.Верещенко. Более трепетного, искренне желающего раскрыть актёра педагога я не знаю. Он давал полную свободу— как нам казалось: «А, делайте, что хотите!» Он вообще не мешал. Но Верещенко подводил нас к тому, что мы вдруг раскрепощались. Трагик становился комиком. А секретарь комсомольской организации оказывался нежнейшим лириком. Николай Алексеевич научил нас понимать природу импровизации. Мне очень повезло с учителями. Естественно, ото всех я «хватал», как губка впитывал. Если за 35 лет что-то удалось сыграть, то это благодаря им.


В Малый театр я поступил в 1982 году— мощный репертуар, грандиозные актёры, начиная с Ильинского. Малый— это глыба, авианосец, нечто непотопляемое. Естественно, в студенческие годы я ходил и во МХАТ, и в Театр Станиславского, посмотрел очень много спектаклей, но Малый увлёк меня именно своей монументальностью. Это как гора Эверест. Вот она есть, и всё— её хочется покорить, посмотреть: что же там на вершине? Но до сих пор я туда не добрался. В Малом театре потрясающая атмосфера. Здесь всегда уважали актёра. Все наши цеха очень трепетно относились к театру. Почему я до сих пор служу в Малом? Потому что жив ещё дух того театра, он не умер. И запас прочности, который в нём был, сохраняется и сейчас.


Записала Ольга Петренко


Дата публикации: 16.03.2018

Дорогие друзья!

Продолжаем знакомить вас с юбилейными монологами наших артистов, прослуживших на сцене Малого 30 лет. Сегодня своими мыслями с вами делится заслуженный артист России Сергей Вещев.


В 1978 году я поступил на курс М.И.Царёва. На экзамене пел песню «Ой, мороз, мороз»— хотя ни слуха, ни голоса у меня тогда не было. Да и сейчас нет. Видимо, это Царёва зацепило, и я был принят. Михаил Иванович очень нежно и трепетно ко мне относился. Когда возникали какие-то вопросы, он говорил: «Приходи, родной, я тебя удовольствую». На первом году службы в театре я снимался в одной передаче, играл молодого офицера, а для роли нужны были усы. Царёв встретил меня в коридоре: «Серёжа, это что на лице?»— «Михаил Иванович, простите. Съёмки закончатся, и я сразу же их сбрею». Он говорит: «Сбрей обязательно, а то усы у актёра нехорошо, закуска остаётся». У него было потрясающее чувство юмора. Михаил Иванович — удивительный человек, которому я бесконечно благодарен. Он действительно великий педагог и великая личность— извините, без высоких слов не обойдёшься, но это так.


Наш курс был поделён на две группы, которые вели Дмитриев и Казанский. Я занимался у Бориса Марковича Казанского. Удивительно скромный, спокойный человек, он ещё Михаила Чехова помнил. Казанский научил нас быть цельными и подробными. Артисты, особенно когда темпераментные, совершают много необдуманных «ужимок и прыжков», а вот он спускал нас с небес на землю и приводил к знаменателю.


На 3-м курсе к нам пришёл Л.Е.Хейфец. Леонид Ефимович репетировал «Трёх сестёр». Потрясающий опыт работы, на очень высоком уровне— он ставил глобальные задачи, когда артист должен был переосмысливать подход к роли, к образу. Хейфец, конечно, был жёстким, но с нашим братом по-другому нельзя, иначе мы разленимся. Он лениться не давал, и вытаскивал из нас всё— и жилы, и нутро, и душу.


Не могу не вспомнить Н.А.Верещенко. Более трепетного, искренне желающего раскрыть актёра педагога я не знаю. Он давал полную свободу— как нам казалось: «А, делайте, что хотите!» Он вообще не мешал. Но Верещенко подводил нас к тому, что мы вдруг раскрепощались. Трагик становился комиком. А секретарь комсомольской организации оказывался нежнейшим лириком. Николай Алексеевич научил нас понимать природу импровизации. Мне очень повезло с учителями. Естественно, ото всех я «хватал», как губка впитывал. Если за 35 лет что-то удалось сыграть, то это благодаря им.


В Малый театр я поступил в 1982 году— мощный репертуар, грандиозные актёры, начиная с Ильинского. Малый— это глыба, авианосец, нечто непотопляемое. Естественно, в студенческие годы я ходил и во МХАТ, и в Театр Станиславского, посмотрел очень много спектаклей, но Малый увлёк меня именно своей монументальностью. Это как гора Эверест. Вот она есть, и всё— её хочется покорить, посмотреть: что же там на вершине? Но до сих пор я туда не добрался. В Малом театре потрясающая атмосфера. Здесь всегда уважали актёра. Все наши цеха очень трепетно относились к театру. Почему я до сих пор служу в Малом? Потому что жив ещё дух того театра, он не умер. И запас прочности, который в нём был, сохраняется и сейчас.


Записала Ольга Петренко


Дата публикации: 16.03.2018