Новости

Незадолго до Нового года вышел очередной номер газеты «Малый театр». В этот раз он получился сдвоенный и потому весьма объемный – целых 48 страниц. Приобрести газету можно в фойе театра, придя на спектакль, а электронная версия, как обычно, будет доступна для скачивания в соответствующем разделе на сайте. Сегодня же мы публикуем первый материал – размышления режиссера-постановщика спектакля «Таланты и поклонники» Владимира Николаевича Драгунова о пьесе и о спектакле. Вопросы задавала и записывала – Ольга Петренко.

— Островский известен пристрастием к «говорящим» именам: Самсон Силыч Большов, Тигрий Львович Лютов, Ераст Громилов… А героиню «Талантов и поклонников» он и вовсе назвал в свою честь — Александра Николаевна. С чем связано такое особое отношение к Сашеньке Негиной?

— Мы зачастую воспринимаем Островского этаким барином в халате, который ходит по Щелыкову и сочиняет пьесы. Но у него была очень непростая судьба. Хотя вообще драматургия Островского, в особенности первая пьеса, произвела эффект разорвавшейся бомбы. «Свои люди — сочтёмся!» переписывали, читали в различных кружках. Трудно сейчас представить, что появилось бы произведение, которое так завладело умами. Но ни власть, ни цензура не приветствовали «Своих людей». И такая судьба была у многих работ Островского, вынужденного постоянно обивать пороги редакций и властных кабинетов, чтобы его пьесы увидели свет. Островскому всю жизнь приходилось идти на компромиссы, поэтому Александра Николаевна безусловно перекликается с Александром Николаевичем. Хотя не надо забывать, что после «Александра Николаевна» стоит фамилия «Негина». И как это соотнести с насыщенной, нервной силой, которая есть у героини, её безусловным дарованием? Для Негиной, как и для любого одарённого человека, главное — реализовать себя, состояться, ради чего она идёт на определённый компромисс и в каком-то смысле меняет веру. Когда говорят, что существует или религия, или безверие, это не так. Каждый думающий человек находит свою веру. Например, Смельская убеждена, что без покровителей не состояться. Она же замечательно говорит Пете Мелузову: «Вы жизни совсем не знаете. Вот поживёте среди нас, тогда поймёте, что к чему». Это как раз тот момент, когда Смельская снимает маску. Не надо думать, что она — пустышка, которая легко порхает по жизни. Это всё форма. Аркадина позже скажет: «Я не думаю ни о старости, ни о смерти. Зачем? Чему быть, того не миновать». Смельскую, кстати, всегда играют провинциальной актрисой, что не соответствует действительности. Надо внимательно читать автора. У Островского сказано: «Негина — провинциальная актриса», «Смельская — актриса». Почему бы не представить, что она приехала на ярмарку из столицы, потеряв своего покровителя.

— Как Глафира в «Волках и овцах» — перетекающие сюжеты.

— Конечно! Смельская находится в поиске. Ярмарка тогда была тем же, что нынче театральный фестиваль. Туда съезжалась масса состоятельных людей.

— В «Талантах и поклонниках» несколько раз упоминается «Король Лир». С чем это связано?

— Я думаю, основная цель в том, чтобы подчеркнуть внутренний заряд пьесы, ведь «Лир» — вершина трагического начала. Это чувствует и Нароков, и Ераст Громилов, который мечтает сыграть Лира и мучается от того, что не может найти правильный сценический язык. Играя с Негиной, Громилов ощущает, что у неё более современное понимание театра. И он стремится постичь новый способ существования. Для Негиной быть естественной, не врать — это нормально. Катерина в «Грозе» не может лгать. Вот Негина такая же, ну так устроен человек.

— Но актриса должна уметь лгать, это в природе её профессии.

— Когда в театр приходят артисты со стороны, они начинают слушать, как там играют, и если остаются, как правило, заимствуют эту интонацию. А кто-то не может и не хочет. Негина из тех, кто меняет ситуацию. Я думаю, в труппе Мигаева она в каком-то смысле белая ворона. Но именно это и ценят студенты и молодёжь, которые на неё ходят. Заполняемость зала происходит за их счёт. Князь говорит, что это не лучшая публика, а лучшая занимает первые ряды кресел и «даёт тон»: на таком-то спектакле присутствуют такие-то известные фамилии, которые могут помочь театру. А от галёрки, кроме «браво!» и бросания чепчиков, условно говоря, нет никакого толку. В чём князь ошибается, потому что как раз любовь публики очень дорогого стоит, и попробуй её завоюй. Её ведь не купишь.

— Да, но эта публика «бросает чепчики» и Негиной, и той же Смельской.

— На Негину ходит в основном студенчество и, так скажем, продвинутая молодёжь: думающая, читающая. А на Смельскую идут купцы, приказчики… Причём по пьесе мы видим, что она пользуется успехом. Смельская — человек талантливый, но если брать её репертуар, то, конечно, купцам это интереснее и ближе, чем разбираться в каких-то трагических коллизиях. Хотя за всех говорить трудно, тем более что купечество много сделало и для театра, и для искусства в целом.

— Тот же Великатов, спаситель Негиной, он ведь из купцов?

— А вот и нет! Тут Вы не виноваты: почему-то все считают Великатова купцом. Хотя у Островского написано — он из семьи разорившегося помещика. То, что Великатов стал миллионщиком, говорит о его оборотистости, предпринимательском таланте. У него большая империя — нынешними словами, это практически олигарх. Мало того, все ещё пропускают, что Великатов — бывший кавалерист. То есть он служил в армии, может быть, воевал. Это чрезвычайно умный, образованный, воспитанный человек. Но, конечно, с железной хваткой, которая впервые проявляется при покупке бенефиса. Великатов делает ход, обезоруживающий всех.

— Т.е., если вспомнить ещё одну пьесу Островского, где герои делятся на «волков» и «овец», Великатов, скорее, «волк». Но при этом он производит впечатление положительного персонажа. — Великатов разный. Назвать его чисто положительным нельзя. Он вызывает симпатию, потому что искренне любит Негину, чувствует её талант. Но страсть не ослепляет его и не захватывает до такой степени, чтобы потерять самообладание.

— Получается, Великатов, в первую очередь, делец?

— Да, он совсем не романтический герой. Но очень обаятельный. Не зря нет никого, кто был бы равнодушен к Великатову. В нём есть какая-то тайна, это притягивает.

— Вариация Паратова.

— Великатов, не только тратит деньги, но и зарабатывает. Он ближе к Прибыткову из «Последней жертвы», который умеет считать деньги. Ведь даже с Негиной Великатов заработал. Другое дело, что ему не очень и нужны эти 200-300 рублей, полученных за бенефис.

— Говоря о людях театра в «Талантах и поклонниках», в первую очередь имеют в виду Негину, Нарокова, Громилова. И мало кто вспоминает антрепренёра Гаврилу Петровича Мигаева. Может, это и не самый приятный персонаж, но ведь он находится между Сциллой и Харибдой — трагик пьёт, меценат навязывает слабых актрис, сборы плохие. Вам не кажется, что Мигаев, как минимум, заслуживает сочувствия?

— Он вынужден всё время крутиться, сдавать любимую актрису, иначе сильные мира сего могут просто прикрыть театр или найти другого антрепренёра. И Мигаев пытается из любой ситуации выйти в позитиве. Он заслуживает безусловного интереса, в каком-то смысле симпатии. Но вызывать сочувствие? Наверное, если бы Мигаева отставили от театра, я бы его пожалел, потому что человек потратил столько сил и энергии, а в результате остался ни с чем.

— Так мы выходим на Нарокова.

— О нём тоже существует заштампованное представление. Как правило, играют некоего Деда Мазая, который собирает таланты в лодочку и вывозит на сушу. Очень трогательный персонаж. Но все почему-то забывают, что Нароков в прошлом помещик. Он был настолько богат, что пять лет содержал театр, не приносивший дохода. И всегда платил большое жалование. Ему говорили: какой ты гениальный, ты самый лучший и замечательный антрепренёр! Когда артисты, и не только, каждый день поют в уши, утрачиваешь чувство реальности. Нароков совершенно отрезвлён — едва закончились деньги, все от него отвернулись. Он, конечно, трагический персонаж, безусловно талантливый и жёсткий. И тут стоит сказать о Мигаеве, увидевшем в Нарокове человека, который может принести пользу театру. Помреж в то время был достаточно авторитетной фигурой. Нароков нашёл Негину, подобрал репертуар, занимался с ней. Конечно, именно он сделал эту девочку актрисой. С её отъездом жизнь Нарокова теряет всякий смысл.

— В одной из сцен Домна Пантелеевна поминает дьявола. И, действительно, Негина всё время подвергается искушениям: Дулебов соблазняет деньгами, Великатов — славой, и даже Петя Мелузов — знаниями. «Поклонники» — это неизбежное зло, с которым должен считаться человек искусства?

— Если тебе помогают, нельзя говорить: «Оставьте меня в покое!»

— Но они при этом вмешиваются в творческий процесс и пускают его не в то русло. Вспомните разговор Дулебова с Мигаевым.

— А князь не вмешивается. Да, он сделал предложение, получил отказ в жёсткой форме — и просто убрал Негину со сцены, вот и всё. На конфликт надо иметь право, иногда на это жизнь кладут. Одно дело, если бы Негину «разрывали» театр за театром. Тогда — пожалуйста. Естественно, определённая зависимость существует, такова жизнь. Тем более, театр — коллективное творчество, тут люди зависят друг от друга. Можно переругаться со всеми — ну и как ты сделаешь спектакль?..

— Всякое произведение имеет внутреннюю логику развития сюжета. Не знаю, быль это или апокриф, но якобы Лев Толстой, когда писал «Анну Каренину», выскакивал из кабинета с криками: «Ничего не могу с ней поделать, она лезет под поезд!» То есть сюжет живёт помимо самого автора. На Ваш взгляд, могла ли судьба Негиной сложиться по-другому?

— Я думаю, финал верен, он правдив. Тут нет никакого прекраснодушия — это сама жизнь. Ведь можно было сделать так, что Негина уезжает, Мелузов остаётся один — и через какое-то время она бежит ему навстречу и бросается на шею. Т. е. она всё-таки спрыгнула с этого поезда. Можно так сделать? Да, но это будет неправда. Негина должна реализовать свой талант, иначе измучает и себя, и всех вокруг. Для неё сцена — это наркотик. Она не проживёт без театра.

— Убрав финальный монолог Пети Мелузова, Вы тем самым утверждаете победу «поклонников» над «талантами».

— Пьеса гораздо шире — она не просто о театре, она и о смысле жизни. Человек остаётся человеком, со всеми своими слабостями, прегрешениями, мучениями, которые были и в XIX веке, есть и сейчас. Пётр тоже оказывается перед выбором — сохранить себя или идти в эту шайку. Уверен, что его примут, такие люди нужны.

— И станет Петя Глумовым из «На всякого мудреца довольно простоты».

— Очень хорошее соображение. Если он сделает такой выбор, то просто начнёт торговать своими мозгами. И будет Петя Бакину спичи писать, князю трактаты править. Мне кажется, ему важно уважать себя. Петя очень трезво смотрит на людей и оценивает их без иллюзий. Он умеет препарировать не только посторонних, но и самого себя. Человек копающийся, мучающийся, деятельный, — чем бы он ни занимался, Петя будет пытаться что-то поменять. Нельзя не играть по правилам этой жизни, потому что она всё равно так или иначе тебя достанет. Но всегда есть надежда что-то изменить. Или, по крайней мере, сказать, что «вокзальные» отношения это не норма. Все живут словно на бегу, вокруг нет ничего настоящего. Не зря же Станислав Бенедиктов создаёт образ вокзала. Самое страшное — придти к таким выводам, как Лев Толстой: «Я понял одно — жизнь бессмысленна». Поэтому наш спектакль о выборе и о поисках пути. С иллюзиями расстаётся не только Негина, но и Петя Мелузов. Это прощание всё время очень тонко чувствуется, с первых же аккордов. Музыка Григория Гоберника играет колоссальную роль. Она не только создаёт настроение — момент прощания, размышления, поиск смысла жизни, — но и очень точную форму спектакля, направляя и поддерживая артиста. И когда исполнитель берёт неверную ноту, это сразу бросается в глаза, настолько мелодия обнажает смысл происходящего, настолько она пронзительна. Григорий Яковлевич создал каркас «Талантов и поклонников». Спектакль заканчивается, а музыка продолжает звучать, не отпускает тебя. Если её не будет, из «Талантов» уйдёт смысл.