Новости

МИХАИЛ РЕЗНИКОВИЧ: «МЫ ПОСВЯЩАЕМ ГАСТРОЛИ ПАМЯТИ ДАВИДА БОРОВСКОГО»

С 12 по 20 апреля на сцене Малого театра пройдут масштабные гастроли Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки (Киев, Украина). Будет показано пять спектаклей из репертуара коллектива, сценография которых принадлежит Давиду Боровскому. Гастроли подобного уровня сегодня - достаточно редкое явление. И значимое, потому что творческое состояние одного из лучших русских театров СНГ будет представлено достаточно полно. О предстоящем событии мы попросили рассказать художественного руководителя театра Михаила РЕЗНИКОВИЧА. Естественно, темой гастролей беседа не ограничилась, поскольку Резниковича напрямую касаются первостепенные проблемы существования русского театра за пределами Отечества.

- Михаил Юрьевич, что послужило поводом к нынешним гастролям?

- Во-первых, это обменные гастроли двух театров - нашего и московского Малого. Соглашение об этом в свое время было подписано между Министерствами культуры России и Украины. Малый театр приезжал в Киев в сентябре, в апреле - ответный визит. Но это отчасти формальный повод.
Есть и более творческий: мы посвящаем эти гастроли памяти Давида Боровского. Наш театр сегодня, мне кажется, единственный, где идет сразу пять спектаклей с его сценографией. Вот их-то мы и привозим в Москву. К тому же 6 апреля исполнилось два года со дня смерти Давида.
Меня лично с Давидом Боровским связывают долгие десятилетия сотрудничества. Я вообще считаю его своим вторым учителем, после Георгия Товстоногова. Когда я в 1963 году приехал в Киев, Боровский был уже главным художником Театра имени Леси Украинки. Три года мы работали вместе, все мои спектакли выходили с его сценографией. Потом вместе же мы уехали в Москву, в Театр имени Станиславского. В совместной же работе встречались буквально до последних дней Давида. Когда Боровского спросили, чем для него является Театр имени Леси Украинки, он ответил: «Это - мое все. Все, что я знаю и умею, я получил там». Мы поставили с ним 17 спектаклей, а вообще в Киеве их у него вдвое больше.
Мне кажется, что наши гастроли - это еще и прощание с театром Боровского. Слишком мало остается его спектаклей, а новые, к сожалению, уже не появятся. Прощание с великим театром художника, главным для которого в любой сценографии оставался человек. Человеческое достоинство, нравственность были отражены в визуальной форме.

- Гастроли откроются последним драматическим спектаклем Боровского «Дон Кихот. 1938 год». В связи с этим история его создания становится особенно интересной.

- Я бы еще добавил, что история эта и странная, и неожиданная. Многие помнят, наверное, что в 2005 году после смены власти в стране на наш театр была предпринята мощная атака, чтобы меня оттуда убрать. Тут хочется помянуть добрым словом не только московских театральных деятелей, но и киевских журналистов, которые выступили очень сплоченно во время этого безобразия. И вот в разгар этой истории, когда я практически стал почти нелигитимен, по крайней мере, для нашего Министерства культуры, испанский посол в Украине прислал мне пьесу Михаила Булгакова «Дон Кихот», считая, наверное, что я ее не знаю. А сотрудники посольства настоятельно просили встречи со мной. У меня тогда не было ни настроения, ни возможностей. Ситуация была слишком напряженная, у дверей моего кабинета стояла охрана, потому что туда могли ворваться «захватчики», чтобы захватить печать. Но в конце концов мы встретились, и испанцы предложили нашему театру поставить эту пьесу, пообещав профинансировать проект. А в том году отмечалось 400-летие выхода в свет романа Сервантеса. Я им, конечно, описал свое тогдашнее положение, но они меня заверили, что правда восторжествует.
Я хорошо знал пьесу, прочел ее еще в первом сборнике Булгакова. И уже тогда, в 60-е, мне в душу запали слова Дон Кихота: «Я иду для того, чтобы вернуть нашему железному веку то, что он безвозвратно потерял, - справедливость». Но я хорошо понимал, что пьеса очень трудна и практически никому не удавалась.
Я предложил Давиду вместе поработать над этим спектаклем. Он сначала отказался, пояснив, что раз пять брался за это дело, но ничего не получалось. Но потом как-то увлекся. Прочел то, что я предложил, в ответ написал свое. В конце концов у нас родилось зрелищное решение спектакля, в котором судьба и Дон Кихота, и самого Булгакова, и этот год, 1938-й, когда была написана пьеса, оказались переплетены. На этом основании и была создана сценография Боровского. У Леонида Пинского есть хорошая фраза: «Коллизия Дон Кихота - это коллизия вмешательства». Тема умерщвления человеческого достоинства нам была очень важна и стала, пожалуй, главной в нашем спектакле.
Давид приехал в Киев 20 марта 2006 года. Мы поставили декорацию, он провел монтировку, а потом улетел в Боготу... А премьера спектакля вышла уже без него.

- Остальные спектакли, которые вы привозите, связаны с разными этапами творчества Боровского?

- Двумя годами раньше «Дон Кихота», в 2003 году, мы думали об очередном совместном спектакле, обсуждали пьесы, и Боровский сам выбрал «Корсиканку» Иржи Губача. Его заинтересовала ситуация: на острове Св.Елены практически в конюшне погибает Наполеон, бывший властелин полумира. Тема финала человеческой судьбы, порой жестокого и парадоксального. Мне кажется, он создал очень интересную сценографию.
Третий спектакль - «Деревья умирают стоя» Алехандро Касоны. С ним тоже связана интересная история, необычная. Боровский был удивительным человеком по уровню душевной щедрости, щепетильности, принципиальности. Я другого такого человека на театре просто не знаю.
Спектакль этот ставила молодой режиссер, Ирина Барковская, и я попросил Давида нам помочь. А когда-то, в 50-е, в Театре имени Леси Украинки с бешеным успехом уже шел одноименный спектакль в постановке Леонида Варпаховского. Боровский считал себя учеником Варпаховского, относился к нему с глубочайшим уважением. И там в одной картине в декорации была дверь из бамбука. Боровский же придумал совершенно новое сценографическое решение, целиком из бамбука. Но при этом отказался от авторства, попросил, чтобы на афише не было его имени, а было имя Варпаховского.
«Насмешливое мое счастье» Леонида Малюгина - наш спектакль-долгожитель. Мы его сделали с Давидом еще в 1966 году. Он шел 18 лет. Когда меня в свое время убрали из театра и я уехал в Новосибирск, спектакль, конечно же, сразу сняли. А несколько лет назад мы сделали новую редакцию. В марте мы этим спектаклем открывали драматический театр в Ялте. В начале апреля показали его в Петербурге на Фестивале «Встречи в России». Кстати, Чехова и тогда, и сейчас играет народный артист Украины и России Вячеслав Езепов, ныне артист Малого театра.
Ну и, наконец, последний спектакль - это совместный канадско-российско-украинский проект «Бабье лето» по пьесе Айвона Менчелла. Он в свое время создавался в Канаде, в Театре имени Л.Варпаховского. В нем заняты дочь Варпаховского Анна, Михаил Янушкевич, Екатерина Райкина, Светлана Головина - артисты из Москвы, Монреаля и актриса нашего театра Лидия Яремчук. Мы решили включить этот спектакль в репертуар нашего театра. Сценография Боровского полностью сохранена, только немного изменен ее масштаб, потому что в первоначальном варианте спектакль игрался в камерном варианте, а у нас идет на Большой сцене.

- Гастроли всегда - некий праздник. А каковы сегодня обычные будни Театра имени Леси Украинки?

- Наш театр - это старейший русский театр в СНГ. Ему 117 лет. И существует он сегодня нормально, если не считать уже упомянутой истории 2005 года, когда театр просто хотели захватить. Я, кстати, на страницах «Культуры» недавно прочел высказывание сына Андрея Тарковского. Он говорил о том, что Тарковского в большей степени уничтожали не чиновники, а завистники по цеху. Да, в ту нашу историю были включены самые большие люди в государстве. Практически все делалось руками министра культуры. Но в основе лежала зависть театральных людей. Зависть и стремление «порулить».
А так мы нормально живем. У нас аншлаги с октября по апрель. Идут такие проверенные временем спектакли, как «Маскарад», «Волки и овцы», «Доходное место», «Школа злословия», «Госпожа министерша».
При театре существует студия молодых актеров. Мы набираем выпускников театрального института, и в течение нескольких лет они проходят у нас актерский тренинг: занимаются речью, движением, участвуют в спектаклях. Лучшие из них потом остаются в труппе, не выдержавшие конкуренции - уходят.

- Легко ли устанавливаются или сохраняются сегодня международные контакты, как ближние, так и дальние?

- Что касается России, то у нас очень тесные творческие связи с двумя театрами. В Москве - с Малым, потому что одним из создателей нашего театра был Константин Хохлов, руководивший в свое время и Малым театром. В Петербурге - с БДТ, ведь туда из Театра имени Леси Украинки в разные годы уходили Павел Луспекаев, Олег Борисов, Кирилл Лавров. И эта пуповина у них никогда не обрывалась. Меня поражало, как в конце жизни и Лавров, и Боровский с такой ностальгией вспоминали свой киевский период. Их тянуло сюда, они часто приезжали.
У нас есть уникальные молодежные международные проекты. Существуют давние связи с Германией, с Мюнхенским театром. Совместно с их театральной академией три года назад мы сделали двуязычный спектакль «Ромео и Джульетта», где Капулетти говорили на русском языке, а Монтекки-на немецком. Спектакль имел очень большой успех, мы играли его в разных городах и странах. А сейчас мы работаем над новым подобным проектом по пьесе Петера Вайса о Де Саде. Это достаточно сложный проект, потому что там много зонгов, музыкальных номеров. Надеемся выпустить его в сентябре и показать в рамках Дней культуры Германии в Украине.

- Сейчас общественная жизнь Украины насквозь политизирована. Как это сказывается на театре, стоит ли на это реагировать?

- Мне кажется, что политизация театру не нужна. Обязательно другое - ощущение времени, его пульса. Здесь существует некий минус у молодого актерского поколения, которое в этом отношении весьма инфантильно. Если говорить высоким стилем, у них нет того накала гражданственности, ощущения конфликтности жизни, которые были у нас. Тогда, в 60-е, нам, с одной стороны, было труднее, но, с другой - отчасти легче. Мы все время работали вопреки системе, и это давало нам некую творческую энергию, которая потом реализовывалась в спектаклях. А сейчас этого нет.

- Насколько изменилось в Украине отношение к русской культуре?

- Сразу скажу, что нас в качестве русского театра в Украине никто не притесняет, никто ничего не навязывает, не диктует темы. Другое дело, что нынешнее положение русской культуры в Украине оставляет желать лучшего. Она сегодня существует в виде «шагреневой кожи», которая постоянно сжимается, в том числе и в образовании. А это, как мне представляется, большой удар по духовному здоровью народа. Я пока еще до конца не могу понять, сознательно это делается или это просто какой-то порыв людей, не переносящих все русское. Но это вредно. Молодому человеку, мне кажется, великая русская культура сегодня просто необходима для душевного здоровья, для подпитки, развития. К сожалению, с этим плохо.
Много перегибов существует. Например, недавно вышло постановление, что все фильмы в прокате должны дублироваться на украинский язык. Но это тоже неверно. Украина все-таки очень разная, ее регионы как единое целое существуют еще очень недолго. Поэтому, мне представляется, нужно более внимательно относиться к каждому региону, для того чтобы сохранить единство Украины.

- Украинская тематика, язык присутствуют в репертуаре Театра русской драмы?

- Репертуарную политику мы строим так, как считаем нужным. У нас есть артист, который очень любит творчество украинского поэта Василя Стуса, замордованного в советских лагерях. В его защиту в свое время выступали Андрей Сахаров, Генрих Белль. Мы на Малой сцене поставили спектакль «Иду за край», который идет на украинском языке. И это отнюдь не расшаркивание и не заискивание, а просто дань уважения украинской культуре.
Мы за большие деньги приглашаем педагогов по речи из России, из Москвы. Очень хочется, чтобы в русском театре русская речь была настоящей - интеллигентной, серьезной. Как и украинская в украинских театрах, которая тоже должна быть на уровне. Ведь иногда получается, что нет ни того ни другого, взамен существует некий суржик. Как-то мы в Канаде играли спектакль на украинском и немецком языках, и канадская диаспора отметила, что наши актеры по-украински говорят лучше, чем актеры Театра имени Франко.

- Вы как-то сказали, что каждый современный театр должен иметь в основе своей некую идею, творческие принципы. В чем они заключаются для Театра имени Леси Украинки?

- В нашем театре традиционно на первый план выходила человеческая история. Она могла существовать в разной мере условности, но оставалась главной во все времена. И мы сегодня пытаемся таким образом строить репертуар и воплощать его на сцене, чтобы сохранить жизнь души человеческой. Может быть, поэтому наш театр и любят зрители.
Недавно я прочел замечательную фразу в письме Гоголя к матери: «Не могу писать мимо себя». Мне кажется, что сегодня русский театр теряет это качество - играть про себя. Это ведь не значит просто темпераментно произносить текст. На сцене нужно получать очень острые и реальные удары жизни и существовать, преодолевая их. А это требует гигантской затраты душевных сил. Я не могу сказать, что мы до конца этим владеем. Но пытаемся делать все возможное, чтобы эта живая традиция великих артистов нашего театра продолжала существовать. Нужно, чтобы внутренняя жизнь человека на сцене была глубже, чем ее внешние проявления. Это главные наши принципы.

- Ваш коллектив снискал репутацию театра традиционной психологической школы. Но время порой требует «новых форм», тем, режиссерских конструкций. Есть ли у вас к этому интерес?

- Я отношусь к этому абсолютно положительно. У нас в театре три сцены: экспериментальная «Под крышей», новая - на 200 человек, и основная. На первых двух идут спектакли «Александр Вертинский. Бал Господень...», «Иду за край», «Edith Piaf: жизнь в розовом свете», «Валентинов день». Только что с очень большим успехом прошла премьера спектакля, который родился из самостоятельной работы, - «Солдатики» В.Жеребцова. Его уже пригласили на престижный Фестиваль современной драматургии в немецкий Висбаден.
Но и на Большой сцене есть спектакли молодежные, резкие. У нас десять лет идет пьеса израильского драматурга Эдны Мазия «Игры на заднем дворе», уже третье актерское поколение ее играет. Интересная, жесткая пьеса, которая шла во многих столицах Европы. Так что все есть, и мы это поощряем.
Но и здесь хочется, чтобы все игралось через себя. Это очень важно. С моей точки зрения, преступно руководить театром, не имея какой-то внутренней художественной идеи. Тогда театр превращается просто в фабрику, которая выпекает зрелища, а это очень большая беда.
Есть известная фраза, пришедшая к нам из прошлых столетий: революцию не привозят в фургонах, как Бурбонов. И демократию. И театральную культуру. А у меня сейчас есть ощущение, что многие режиссеры и актеры как раз этим и занимаются: привозят вторичные, рациональные принципы западного театра, немецкого прежде всего.
Знаете, мне очень близко высказывание Чарли Чаплина: «Искусство - это избыток чувств плюс техническое совершенство». Вот и все. Больше ничего и не надо.
Вот к этому мы и стремимся.


Автор: Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 10.04.2008