Новости

«К 120-летию со дня рождения Веры Николаевны Пашенной»

«ЖИВАЯ ПАШЕННАЯ»

ЧАСТЬ 3.

НА СТЕЖКЕ МАСТЕРА
(продолжение)


Ощутив душевную суть нового человека, Вера Николаевна теперь добивалась углубленного осмысления и старых пьес. Искала таких «сцеплений» роли и жизни, что даже волнения прежних, давних ее героинь начинали звучать по-новому.
Актриса пристально всматривается в человеческие лица, судьбы, отношения... Ей интересно все: манера держаться и говорить, одеваться, двигаться, спорить, выражать мысли... Пожалуй, мысли-то занимают актрису больше всего: она улавливает в душах героев живую уверенность в будущем, сознание исторической правоты свершающихся событий.
Часто бывая в солдатских казармах и рабочих общежитиях, добираясь до театра по давней привычке пешком, отправляясь с театром в поездки по стране, Вера Николаевна жадно впитывает действительность. Разговаривая с людьми, отбирает характерные черточки, ищет приметы нового в манерах и поведении... Живые признаки революции интересны ей прежде всего в человеческом облике. В человеческой душе.
По сравнению с прошлыми годами, с дореволюционной эпохой жизнь Пашенной и трудна, и прекрасна одновременно. Ее собственная душа обрела живые ощущения гражданина и бойца; опыт героини влился в опыт художника, вплотную приблизив актрису к пониманию партийности искусства.
И все это стало еще более осознанным, органичным для Пашенной в годы Великой Отечественной войны, когда она сама не просто стала считать себя товарищем и другом революционеров, людей, строящих новое, а, получив партийный билет, с гордостью могла сказать: «Я коммунистка...»

Пьеса и спектакль «На берегу Невы» закрепили советскую тему на сцене Малого театра, хотя здесь Пашенная играет совсем маленькую роль фабричной работницы Поли, человека из пролетарских «низов», чьим уделом всегда была нужда, тяжкий труд, побои пьяного мужа... Увидев и услышав в Смольном Владимира Ильича, эта темная, забитая баба обретает яркое, активное гражданское чувство. Становится Человеком.
Много раз исполняла в концертах Вера Николаевна рассказ Поли о Ленине. И никак нельзя было поверить, что это говорит актриса, а не подлинная работница с фабрики, участница октябрьских событий. Ленина ведь она вот только что сейчас видела, она еще запыхалась,— шла пешком из Смольного. А главное — волнуют ее сильные и необычные переживания.
— Народу круг него — битком,— говорила Поля, и чувствовалось, что у женщины кипят слезы в горле.— А он росту небольшого, никак мне его не видать. И что они там говорят — тоже не разберу.— Поля начинала сердиться.— Вдруг как закатится он смехом: чудное что-то ребята сказали. И все кругом весело смеются.— Голос Поли тоже становился смеющимся. Интонации — сердечными.
Потом после паузы она произносила быстро и серьезно:
— Он опять что-то заговорил, и сразу — тихо, муха пролетит... Слышу: «Товарищи, это очень просто: мы не хотим народной крови и слез. И за это взыщем»!
Чувствовалось, даже по радио чувствовалось, что, передавая речь Ленина, Поля — Пашенная старалась как можно точнее выразить, точнее передать, как говорил Владимир Ильич. И самое дорогое было то, что старалась именно Поля, а не Пашенная... Поля, которая приобщается к пониманию чего-то необычайно важного. «Взыщем» — ведь не это было главное для Поли. Не главным это было и для Ленина. Гораздо важнее, что оба — Ленин и Поля — не хотят больше народной крови и слез.
Помолчав после своего рассказа, героиня Пашенной заключала: «Выходит, помогать надо»... Это — неожиданное, будто «заземленное», с тонким юмором найденное звучание заключительной фразы как нельзя лучше, глубже доносили решимость народа помогать революции и Ленину. Быть с революцией и с Лениным.
Мне всегда казалось, что у Пашенной Поля выигрывает именно в концертном исполнении. Хотя на сцене театра героиня Пашенной — в грубой одежде, обмотанная дешевым вязаным платком, с лицом увядшим и заплаканным, темным от усталости,— была прекрасна своей искренностью. Актриса вызывала такое же глубинное доверие, интерес к своей «простой» героине, как, скажем, В. Н. Рыжова, игравшая Марью в «Любови Яровой»...

Но вот почти незамеченной прошла в творческой жизни Пашенной роль Веры Михайловны Грушиной из пьесы К. А. Тренева «Жена».
В Малом театре любили Тренева и желали дальнейшего сотрудничества с ним. Поэтому к постановке «Жены» отнеслись внимательно: в спектакле были заняты ведущие актеры. Однако играть им было нечего. Мысль, содержание, увы, отсутствовали в пьесе. И не спасало спектакль даже обилие комических ситуаций, даже участие великолепной Гоголевой.
Треневский «Ясный Лог» рассказывал о людях деревни, об изменениях в крестьянских судьбах и характерах. Однако образы остались словно бы эскизными, вне той живой убедительности и точности, которые пленяют в «Любови Яровой».
Жена бедняка Жолудя, неграмотная, но самонадеянная Василиса — Пашенная вдруг «выдвинута» в Ясном Логе на должность заведующей «потребилкой». Должность — да по тем временам — важнейшая! «Потребилка» ведь единственный источник снабжения деревни. Сахар, керосин, мыло, спички — все жизненно необходимое в руках Василисы Ермолаевны. Вот — по дурости своей — Василиса и считает себя первейшим человеком Ясного Лога.
Привыкнув командовать, распоряжается она и мужем. А он по добродушию не считает нужным спорить с дурой бабой. Великолепный артист Степан Кузнецов, игравший Жолудя, принимал распоряжения Васеточки невозмутимо.
Перед тем как поехать в город, Василиса — Пашенная приказывает Степану:
— Плетень от кумы выше заплети!
Кума кумой, рассуждает Васеточка, да ведь слишком глазаста; видит все — и что надо, и чего не надо. Да и на Жолудя поменьше будет взглядывать.
А Жолудю все равно!..
— Есть,— с готовностью вытягивается он перед женой в струнку.
— Кур на ночь перещупай,— продолжала командовать Василиса.
— Есть,— выпаливал муж снова.
— Поросенка не выпусти, как вчера!
— Вчера обмишурился,— чесал в затылке Жолудь — Кузнецов.— А нынче заседай спокойненько.
— Гляди ж, у меня нынче и комиссия, и пленум. Из заседания на заседание летаю, как не знай кто! — гордилась перед мужем Василиса.
— Как чайка, Васеточка! — смеялся Жолудь.
— А тут еще Федор на мою голову всю кооперацию поставил,— сообщает еще одну новость Васеточка— Пашенная: уж очень ей хочется поразить Степана, вызвать у него почтительное изумление. Но того ничем не проймешь!..
Непроходимую дурь героини показывала Пашенная.
Как же она добивалась этого?
Я тоже задавала Пашенной этот вопрос: «Как?..»
А вот как... Вера Николаевна начисто убирала под тугую, очень плотно повязанную косынку Василисы все обилие своих волос, которые ее так украшали.
— И вот теперь посмотрите, что будет,— с торжеством говорила Вера Николаевна, словно показывая фокус: голова Василисы действительно начинала казаться уродливой, непропорционально маленькой, точно кулачок. Повязывала косынку Пашенная как можно ниже, сдвигая ее на лоб, будто срезая его. Открытыми остались голые и поэтому сразу смешные уши. Она приглушала белилами свои красивые густые брови и старательно «гасила» глаза, стараясь сделать их незаметными «гляделками»... Теперь на крупном, но плоском, пустом лице Василисы уже ничто не выделялось. И к тому времени, когда актриса заканчивала грим, физиономия ее героини окончательно становилась бесцветной.
Но ведь была и «внутренняя гримировка». Глядя на всех недоверчиво — сощурившись и снизу вверх,— Пашенная придавала лицу Василисы выражение пустого и никчемного усердия.
А разве сегодня нет таких «Васеточек»?!
Это беда живучая.

Но в общем-то роль, конечно, не вела актрису дальше, не помогала подняться выше.
Пашенная получила возможность снова размахнуться на сцене во всю свою живую, нравственную силу с появлением «Огненного моста». Пьеса о революции принадлежала перу молодого тогда драматурга Б. С. Ромашова. С какой же благодарностью он смотрел спектакль. Он благоговел перед Пашенной, о чем говорил всем.
Образ Ирины Дубравиной вслед за образом Любови Яровой стал масштабным и ярким. Актриса вновь соприкоснулась вплотную с революционной драматургией. И горячо откликнулась на нее сердцем.
Думается, в негасимом свете «Любови Яровой» память о пьесе «Огненный мост», о первой постановке ее Малым театром стала с годами меркнуть незаслуженно. Пьеса острая. Главная героиня Ирина — разведчица Красной гвардии при штабе Хамовнического района в Москве, брат же ее Геннадий — из белого лагеря, адъютант штаба Временного правительства.
Сама судьба сделала брата и сестру врагами. Развела в разные стороны. А ведь, по словам отца, «это была такая дружная пара! Ирина любила Геннадия больше матери!..» Теперь же они непримиримые политические противники. Между ними стоит большевик Хомутов — друг Ирины, ее будущий муж. И когда в комнату Ирины вносят тяжело раненного Хомутова, брат Геннадий становится ее главным врагом. Ирина будет насмерть бороться за жизнь Хомутова, даже с братом. Хотя брата она все еще любит. А Геннадий — Кузнецов смотрит на сестру недобро и подозрительно. Он пришел, чтобы арестовать начальника красногвардейского отряда.
Брат и сестра стоят друг против друга сильные, рослые, красивые. Враги. Отныне они открыто стали врагами. Их конфликт вспыхивал сразу и неотвратимо. И как только Геннадий делает шаг к Хомутову, Ирина стреляет...
Интереснейшая работа актрисы! Ведь Пашенная неустанно вела новые поиски, предлагала новые решения. И если ее Любовь Яровая была человеком из гущи народа — бедная учительница, ведавшая нужду и горе, то Ирина Дубравина — дворянка, получившая изысканное воспитание в богатом московском доме. Отец мечтает о «выгодной партии» для Ирины. Такая невеста привлекла бы к дому всю московскую знать, если бы не «смутное» время...
Так создавала Пашенная предысторию героини. Уже здесь она хотела предусмотреть все, не упуская ни малейшей подробности. Только тогда можно было почувствовать жизнь Ирины, как свою собственную жизнь... До встречи с Хомутовым эта девушка ведь не знала увлечений молодости. Но теперь она хорошо знает цель и смысл своей жизни. К семье же Ирину привязывает, конечно, не отец, а теперь и не брат Геннадий. Одна только мать...
Тут у Пашенной была еще одна возможность внести новое в образ, показав искреннее дочернее чувство Ирины к матери, Ксении Михайловне. В пьесе мать Ирины — актриса. И эта роль стала одной из любимых для знаменитой Яблочкиной. Она играла Ксению Михайловну мягко, тепло, с юмором, видно было, например, что Дубравина-старшая куда больше занята театром, чем своей семьей. И вряд ли она любит мужа, это совсем разные люди.
Пашенная хотела, чтобы ее Ирину зритель понял и принял сразу же, чтобы зритель и в дальнейшем верил Ирине, когда в ней усомнится даже Хомутов!.. Уж если Ирина полюбит, то будет любить без оглядки. А если испытает хоть тень сомнения — уйдет, не обернувшись, пусть бы это стоило ей жизни. Трудный совет Хомутова — знать только два чувства: любовь и ненависть, и не смешивать их — Ирина — Пашенная принимает не дрогнув, она такая... Сейчас бы мы назвали Ирину прямолинейной. Но Пашенная за каждым «нет» и за каждым «да» Ирины умела открывать глубину чувств, находила сложность, диалектику.
В Хомутове — рыцаре без страха и упрека, подобном Дзержинскому,— таким его играл В. Р. Ольховский,— Ирина видит свой жизненный идеал. Не просто влюблена, нет, Ирина боготворит Хомутова. Преодолев девичью стеснительность, признается: «Мне не страшна никакая боль, когда я с вами». Но враги кругом. Идет гражданская война. Любящие не должны и не могут быть вместе. И Хомутов — Ольховский неожиданно строго обрывает трудное признание девушки, хотя и не обижает Ирину. Напротив, она еще больше верит в его ответное чувство. И гордится Хомутовым. Любит еще сильнее.
А брат Ирины окончательно стал на сторону врагов.
Он белый лазутчик... Судьба брата ее ужасает. С жалостью и болью, но непоколебимо она расстается с Геннадием, не сомневаясь, что никогда уже больше не увидит его живым. Но проходит десять лет. И снова, как в первой сцене, гости Дубравиных отмечают день рождения Ксении Михайловны, играют в карты, сплетничают. Вдруг в отчем доме неожиданно появляется Геннадий — Кузнецов, потрепанный внешне и внутренне. С диверсионным заданием он командирован на секретный военный завод под Москвой, где директором работает Хомутов, муж Ирины. Она приезжает к мужу, чтобы рассказать о Геннадии, который был и остался врагом. «Был на другом берегу и остался там». Эти нелегко сказанные слова означали самую трудную победу Ирины. Она полностью ощутила свою принадлежность к большевикам, и вслед за Любовью Яровой теперь еще и в Ирине подтверждала Пашенная величайшую нравственную силу. Любимое качество всех своих любимых героинь.
Необоримое чувство правды делает Ирину — эту гордую и красивую женщину — солдатом революции. Ее уделом теперь становилась кровь, жестокая борьба, невозместимые потери и утраты. Но Пашенная не отказывала Ирине, как и Любови Яровой, в полноте и богатстве душевной жизни. Напротив!
— Стоит лишь немного «засушить» Ирину,— говорила Вера Николаевна,— увидеть только аскета, фанатичку, и она станет неприятной, отталкивающей...
Актриса щедро открывала в своих героинях, воительницах за новую жизнь, поистине шекспировские страсти. Открывала умение сильно любить и так же сильно ненавидеть. Бороться за новое.
Учительница Яровая — подпольщица; работница с фабрики Поля Семенова; Ирина — солдат гражданской войны, шахтерка Варя — воин красногвардейского отряда... Каждая увидена по-особому, точным актерским, взором, заново открыта сердцем.

(продолжение следует)