Новости

БОРИС ЛЮБИМОВ: ОБРАЗОВАНИЕ И ПРОФЕССИЯ - ВЕЩИ РАЗНЫЕ

Совсем недавно Высшее театральное училище (институт) имени М. С. Щепкина при Малом театре обрело нового ректора. Им стал известный театровед и педагог, профессор РАТИ Борис ЛЮБИМОВ. Этот выбор едва ли можно назвать случайным. Помимо многолетней педагогической работы, Любимова многое связывает и с Малым театром, где он является заместителем художественного руководителя по литературно-драматической части. Кроме того, в последнее время ему удалось приобрести и навыки руководящей работы в качестве директора Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина. Так что насущные проблемы как педагогики, так и администрирования знакомы ему не понаслышке. Существовал и еще один информационный повод к нашему весьма серьезному разговору. 29 июня Борис Николаевич отметил свой 60-летний юбилей.

- Как прошло ваше расставание с Бахрушинским музеем?

- Не без сожаления. Там остались люди, с которыми я за это время сблизился и буду поминать их добрым словом. А кроме того, меня очень мощно втянуло в эту атмосферу музейных домов, квартир, усадеб. Но, честно скажу, и не без радости, потому что груз дел был огромен.
Но я не собираюсь порывать своих связей с музеем. Его новый директор предложил мне войти в Ученый совет Бахрушинского. Да и вообще, мы же дружили все эти годы и с Малым театром, и с Щепкинским училищем. Нас творческая география связывала -дома-музеи Ермоловой, Островского, усадьба Щепкина. Надеюсь, дружба и сотрудничество продолжатся.

- Бытует мнение, что люди творческого склада не всегда могут стать хорошими администраторами. К тому же вся эта «проза жизни» может ограничить потенциал театроведа. Это так?

-Так получилось, что я творческой работой занимаюсь теперь только дома, да и то не столь часто, как хотелось бы. Ректор, равно как и директор, - это прежде всего администратор, менеджер, который распределяет денежные потоки, решает кадровые вопросы, занимается ремонтом помещений и т. д. Тут уж не всегда до творчества.
Но есть старая поговорка: «Бог в работе ума прибавит? Когда ты выходишь на новую дорогу, вдруг проявляются какие-то качества, которых ты раньше в себе не замечал или подавлял. Все нити к тебе ведут, все люди к тебе идут. И в такой ситуации ты начинаешь за это искренне болеть, рождается настоящий азарт. Наш брат театровед сегодня руководит и Школой-студией МХАТа, где ректором Анатолий Смелянский, и РАТИ во главе с Мариной Хмельницкой. Я наблюдал, как у Смелянского глаза загорались, когда в Школе-студии лифты заработали. Может быть, этот момент для него в то время был важнее, чем очередная написанная статья. Я думаю, в каждом человеке вообще много всего намешано, и одаренность может быть любой. Конечно, гений-хозяйственник из меня вряд ли получится, поздновато уже. Но какие-то организационные способности должны проявиться. Или не проявиться. Тогда скажут: ты - плохой ректор, до свидания.

- Согласно условиям контракта когда случится оценка вашей деятельности?

- Через пять лет, если все пойдет нормально.

- Исходя из вашего гитисовского опыта, какие-либо революционно-реформаторские идеи существуют?

- По мне, так это странно - идти на новое место с революционными лозунгами. К тому же в Щепкинском училище, да и в Малом театре не так-то просто что-то реформировать. И зачем рушить налаженный механизм? Как говорят: там, где намелено, все и получается. А у Щепкинского училища более чем 200-летняя история.

- Неужели российское театральное образование не подвержено никаким порокам?

- Я бы все-таки сначала отметил его достоинства. Сегодня очень много говорят, в том числе и наша зубодробительная пресса, и зарубежные коллеги, что если у нас что-то и не погибло еще, так это театральное образование. Мне кажется, оно в свое время задумывалось очень сильно и мудро. Да, существовали нелепые госстандарты, засилье идеологии. Сегодня, кстати, определенные неясности тоже существуют -все эти бакалавриаты, магистраты, внедрение ЕГЭ в творческие вузы. По-моему, подобное прямое перенесение европейских стандартов на нашу почву весьма проблематично. Но давайте посмотрим на результаты. Я уж не говорю о послевоенном театральном образовании, когда просто курсами выпускались выдающиеся актеры. Но ведь и в 90-е, когда, казалось, все рухнуло в тартарары, какие появлялись поразительно яркие индивидуальности.

- В чем же главное достоинство ведения дел в отечественных театральных вузах?

- Я бы, отвечая, ограничился столичными вузами, просто другие меньше знаю. А достоинство, мне кажется, в том, что они дают именно широкое гуманитарное образование, а не только профессию. Это разные по сути вещи. Профессия бог знает куда тебя заведет. Меня, например, никто не учил быть директором или ректором, а приходится этим заниматься.
То же самое и с актером. У выпускников может по-разному жизнь сложиться. Родились дети, пропала фигура, изменились требования к типу лица. Идеалы и типажи ведь постоянно меняются. Люди с внешними данными Москвина не могли бы стать в XIX веке артистами первой величины. Родись Ролан Быков лет на десять раньше, ему нечего было бы делать в сталинском кинематографе. Умри сам Сталин лет на пять позже, Смоктуновский не сыграл бы «Идиота» и вся его жизнь могла сложиться совершенно по-другому. Актер в этом смысле - очень уязвимая и зависимая профессия. Но человек, получивший качественное образование, достаточно гибок при выпуске.

- Сами студенты это осознают?

- Вот в этом-то, кстати, одна из проблем и заключается.
Многие будущие актеры, к сожалению, недопонимают и недооценивают то, что они могут в институте получить. У них сохраняется школьный подход к учебе, когда можно схалтурить, например, на нелюбимой физике. Так и здесь: велели прочесть пять пьес, а я прочту две.

-Сдам и забуду...

- Абсолютно верно. Не понимая при том, что, быть может, единственно необходимым предметом для тебя впоследствии станет именно история литературы или французский язык, которому тебя здесь учили. К этому, кстати, отчасти располагает и психология некоторых мастеров, которые не собираются делать из студентов «академиков». Это неверно в принципе, потому что только все слои образования в их синтезе и создают индивидуальность, которая остается в истории. Остальные же станут, извините, «навозом» истории.
Вот над этой проблемой стоит серьезно поработать. Тем более что подобный «халтурный» подход к образованию совершенно не вписывается в нынешние реалии того жесткого и прагматичного мира, в котором мы живем.

- Долгое время театральные вузы Москвы пытались сохранять каждый свою школу, специфику. Актуально ли это сегодня или все-таки требуется некая унификация, ведь неизвестно, где актеру потом придется работать?

- Я к глобализации отношусь скептически - и в широком смысле слова, и применительно к театру. Школа Щепкинского училища не помешала Олегу Далю и Инне Чуриковой, Олегу Меньшикову и Александру Домогарову Дмитрию Харатьяну и Марату Башарову, Петру Красилову и братьям Чадовым, равно как и многим другим, состояться за пределами Малого театра.

- Но сегодня существует и вполне определенное мнение, что только на традициях русской психологической школы далеко не уедешь, трудно будет освоить «новью формы» актуального искусства.

- Тут все не так однозначно, как принято считать. Все же видят, как легко выпускники Щепкинского входят и в кинематограф, и в различную эстетику других театров. Я бы так сказал: декадент, если брать категории столетней давности, русскую психологическую прозу не осилит, не напишет. А большой серьезный писатель сочинить декадентский стих в качестве эксперимента сможет запросто. Постмодернисты, на мой взгляд, не умеют работать на уровне великого искусства прошлого. Но то, что артист Малого театра легко освоит любой эксперимент, это однозначно. И такие примеры есть. Выпускник Щепкинского училища владеет базой: он умеет говорить, петь, двигаться и погружаться в глубины актерской психологии. Те скудные задачи, которые предлагает сегодня экспериментальный театр, для наших актеров трудности не представляют.

- В Щепкинском училище развито образование на коммерческой основе?

- Куда же без него? Уже больше 15 лет подобным образом у нас учатся целыми курсами студенты из Южной Кореи. Но и наши соотечественники тоже могут это делать. На сегодняшний день подано около 70 заявлений от абитуриентов.

- Берете всех или все же на конкурсной основе?

- Для всех у нас элементарно места не хватит, да и перебор будет. Так что набираем 25 бюджетников плюс 15-20 человек платных, но прошедших между собой творческий конкурс.

- Сколько стоит выучиться на артиста?

-Три тысячи у. е. в год, 12 тысяч у. е. в целом. Кстати, учатся все вместе, и в процессе учебы многое меняется: кого-то отсеивают, кто-то переходит в бюджетники, и наоборот.

- Щепкинское училище - единственное, где готовят только артистов. Но при специфичности режиссуры Малого театра, не думаете ли вы о том, чтобы начать преподавать здесь и постановочные навыки?

- Мне кажется, впечатление о чрезвычайно специфической режиссерской ситуации в Малом - это миф. Принято считать, что этот театр противоречит режиссуре в принципе. Нет он противится жесткой, единоличной режиссерской воле, диктату. Но ведь здесь в свое время ставили такие разные мастера, как Фоменко, Хейфец, Равенских, Львов-Анохин, Морозов. Сейчас сюда придет Шапиро. Уверен, возьмись за дело Марк Захаров, или Додин, или Фокин, все бы получилось. Худрук Малого театра Юрий Соломин снимался у Захарова в кино. Что, они бы здесь контакта не нашли? Другое дело, что в Малом режиссеру, наверное, надо подкорректировать что-то и в себе тоже. Нужно, во-первых, ощущать индивидуальность актера, который никогда на сцене Малого не станет «предметом» световым лучом или музыкальной паузой. И во-вторых, внимание к авторскому слову и слогу.

А режиссерское отделение, о котором вы говорите, можно и открыть. Но должны созреть потребности и условия. Во всяком случае, если бы такая ситуация сложилась, нашелся бы человек, желающий и умеющий этим заниматься, я бы препятствовать не стал. Почему бы и не поэкспериментировать?

Автор: Беседу вела Ирина АЛПАТОВА
Источник: Культура
Дата: 05.07.2007