Новости

ОН И В ЖИЗНИ БЫЛ ЧАПАЕВЫМ Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин рассказывает о Борисе Бабочкине, столетний юбилей которого мы отмечаем в эти дни. - Когда я пришел в Малый театр в 1957 году, Борис Андреевич Бабочкин уже работал в

ОН И В ЖИЗНИ БЫЛ ЧАПАЕВЫМ

Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин рассказывает о Борисе Бабочкине, столетний юбилей которого мы отмечаем в эти дни.

- Когда я пришел в Малый театр в 1957 году, Борис Андреевич Бабочкин уже работал в нем актером и режиссером. Впервые я с ним встретился на спектакле «Иванов», где он мне доверил маленькую роль слуги Петра, а потом уже в современной пьесе «Весенний гром» дал одну из главных ролей — внука дедушки, которого исполнял Михаил Иванович Жаров. Одно время мы вместе с ним играли в «Ревизоре», я — Хлестакова, он — Почтмейстера, но после 15 спектаклей Борис Андреевич отказался от этой роли, сказав: «Я плохо играю». Это была неправда, поскольку плохо играть он не умел, к тому же спектакль ставил Игорь Владимирович Ильинский, да и команда была такая замечательная, что словами передать невозможно.

- Юрий Мефодьевич, а правда, что у Бабочкина с Ильинским были сложные взаимоотношения, и они даже ненавидели друг друга? — Сейчас много говорят о неприязни между Бабочкиным и Ильинским, а также между Ильинским и Царевым, но, по- моему, теперь уже никто не сможет разобраться, кто и в чем был виноват, и поэтому не надо их судить. Могу рассказать об одном случае, свидетелем которого я был. Когда Царева снимали с поста директора Малого театра при участии министра культуры СССР Екатерины Фурцевой, то и Бабочкин, и Ильинский, и Жаров голосовали против Михаила Ивановича. После этого прошло года два или три, Царев продолжал оставаться в труппе актером, но творческая атмосфера в театре по-прежнему не улучшалась, и Бабочкин с Ильинским подали заявление об уходе. Так получилось, что после гастролей в Николаеве я и еще один молодой актер вместе с Царевым возвращались в Москву. Выпив коньячку в аэропорту, мы несколько расслабились и уже в самолете продолжили разговор по душам. И вот тогда мэтр сказал: «Большая ошибка произошла. Жаль, что не прислушались к старикам и позволили им уйти». «Ну а что бы вы сделали, если бы снова стали директором театра?» — спросил я его. «Я бы непременно вернул стариков», — ответил Михаил Иванович. Прошло лето, и в начале сезона нам представляют «нового» директора... Михаила Ивановича Царева, который тут же немедленно вернул в театр Бабочкина и Ильинского. Поэтому все разговоры по поводу их взаимной непримиримости не так уж существенны теперь, ведь они продолжали играть вместе не только в одних спектаклях, но одни и те же роли по очереди. А это, поверьте мне, никак невозможно при взаимной ненависти.

- На ваш взгляд, Бабочкин был «жестким» режиссером?

- Очень. Но ему и противоречить не хотелось, ибо во время репетиций он блистательно показывал, как надо играть. В спектакле «Весенний гром», где я, как уже сказал, играл внука главного героя — молодого стилягу, у меня никак не получался первый выход на сцену. Бабочкин нервничал, ворчал и в конце концов, выскочив на сцену, блистательно показал, как это надо сделать. Ну а поскольку Бог наделил меня способностью к «обезьянничанию», то я при повторе настолько точно его скопировал, что все артисты, в том числе и он, упали со смеху со стульев. После чего Бабочкин сказал: «Играй как хочешь» и закурил. Курил он настолько красиво, держа чуть на отлете сигарету в своих длинных пальцах, что мне тоже не раз хотелось покурить, как он. Не могу забыть еще один случай, связанный с Бабочкиным, когда я репетировал в его постановке и одновременно снимался в фильме Марка Донского «Сердце матери». Так получилось, что сроки выпуска спектакля были сдвинуты, и мне пришлось отпрашиваться с репетиций у Бабочкина, чтобы не подвести съемочную группу. Трусил страшно, но другого выхода не было, хотя и знал крутой характер Бабочкина по части творческой дисциплины. Каково же было мое удивление, когда он, выслушав мою сбивчивую извиняющуюся речь, разрешил мне пропустить несколько репетиций. Скорее всего, он понял, как много значат для меня съемки у Марка Донского, ведь сам был киноактером... В своей жизни я видел много интересных спектаклей. Но две постановки Бабочкина — «Браконьеры» и «Дачники» — запомнились на всю жизнь. Борис Андреевич обожал талантливых артистов, но особенно ценил талант Руфины Нифонтовой.

- Еще и потому, что она была красивой актрисой?

- Красота Руфы, конечно, его покоряла, как любая женская красота (он вообще знал толк в женщинах), но больше всего ему нравилось с ней репетировать, находить какие-то новые, неожиданные театральные ходы. Вообще, когда он брал в свой спектакль актера, то отвечал за него до конца, и тот всегда чувствовал надежный «тыл». Но при этом иногда его и «заносило». Помню, я сыграл Кисельникова в «Пучине», и, по общему мнению, это была самая значительная роль в моей творческой биографии. Но Бабочкин неожиданно на художественном совете разнес ее в пух и прах. Для меня это был такой удар «под дых», что, когда Бабочкин через некоторое время предложил мне сыграть Бориса в «Грозе», я отказался. Более двух лет я бегал от него, едва завидев в конце коридора, только бы с ним не здороваться. Как известно, в 1976 году фильм «Дерсу Узала» получил на московском кинофестивале «Гран-при». И меня в числе почетных гостей пригласили в Кремль. И вот я иду, а навстречу Бабочкин, деваться некуда. Мы поздоровались, он обнял меня за плечи и повел в президиум. В тот вечер Бабочкин был настроен по-боевому, бесконечно шутил, сыпал анекдотами, заигрывал с польскими актрисами, сидящими рядом. По сути, это была наша последняя встреча с Борисом Андреевичем. Придя через неделю за отпускными в театр, я узнал, что буквально несколько минут назад он скончался за рулем своей «Волги» по дороге из театра домой... Все знали, что он сильно болен, но поскольку Бабочкин никому не позволял жалеть себя, заводить разговоры по поводу его болячек, то и привыкли считать, что у него все не так уж плохо. Сила-то воли у него была ог-го-го, несмотря на небогатырскую внешность. Однажды мы были с ним и с Гоголевой в Чехословакии, давали там концерты для наших Вооруженных сил. Так вот, после выступлений надо было еще встречаться и с военным начальством в узком кругу. Я видел, насколько физически трудно приходилось Бабочкину, но он виду не подавал, только самые наблюдательные замечали, что пил он одну минеральную воду, покоряя всех своим юмором и бесконечными байками.

- Он что, и в жизни был Чапаевым?

- Да! По-моему, не было ни одного человека, которому он бы не мог сказать правду в глаза. Бабочкин был первым актером, начавшим выезжать со своим фильмом в самые отдаленные уголки России. И вот однажды, приехав в один сибирский городок, он должен был перед каждым сеансом (а их было пять) выходить перед публикой и рассказывать о съемках картины «Чапаев». Борис Андреевич заметил, что в первом ряду и на всех сеансах сидит один и тот же мужчина и, затаив дыхание, слушает его, а потом смотрит картину. Бабочкин настолько был заинтригован, что попросил дирекцию кинотеатра пригласить к нему этого человека. Рандеву состоялось, и Бабочкин спросил : «Скажите, а зачем вы купили билеты на все пять сеансов, фильм-то один?» И мужчина, глядя ему в глаза, и как бы не совсем доверяя, сказал: «Я все смотрю и надеюсь: а может быть, Чапаев все-таки выплывет?». Вот какова была сила воздействия Бабочкина-актера на зрителей. После этой роли он мог бы уже больше ничего не играть, и народ все равно помнил бы Бабочкина, как помнит сейчас, отмечая его 100-летний юбилей. Такое надо заслужить.

Беседу вела
Лебедина Любовь.

Труд №009 за 20.01.2004

http://www.trud.ru/002_Vtr/200401200090601.htm

Дата публикации: 24.01.2004
ОН И В ЖИЗНИ БЫЛ ЧАПАЕВЫМ

Художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин рассказывает о Борисе Бабочкине, столетний юбилей которого мы отмечаем в эти дни.

- Когда я пришел в Малый театр в 1957 году, Борис Андреевич Бабочкин уже работал в нем актером и режиссером. Впервые я с ним встретился на спектакле «Иванов», где он мне доверил маленькую роль слуги Петра, а потом уже в современной пьесе «Весенний гром» дал одну из главных ролей — внука дедушки, которого исполнял Михаил Иванович Жаров. Одно время мы вместе с ним играли в «Ревизоре», я — Хлестакова, он — Почтмейстера, но после 15 спектаклей Борис Андреевич отказался от этой роли, сказав: «Я плохо играю». Это была неправда, поскольку плохо играть он не умел, к тому же спектакль ставил Игорь Владимирович Ильинский, да и команда была такая замечательная, что словами передать невозможно.

- Юрий Мефодьевич, а правда, что у Бабочкина с Ильинским были сложные взаимоотношения, и они даже ненавидели друг друга? — Сейчас много говорят о неприязни между Бабочкиным и Ильинским, а также между Ильинским и Царевым, но, по- моему, теперь уже никто не сможет разобраться, кто и в чем был виноват, и поэтому не надо их судить. Могу рассказать об одном случае, свидетелем которого я был. Когда Царева снимали с поста директора Малого театра при участии министра культуры СССР Екатерины Фурцевой, то и Бабочкин, и Ильинский, и Жаров голосовали против Михаила Ивановича. После этого прошло года два или три, Царев продолжал оставаться в труппе актером, но творческая атмосфера в театре по-прежнему не улучшалась, и Бабочкин с Ильинским подали заявление об уходе. Так получилось, что после гастролей в Николаеве я и еще один молодой актер вместе с Царевым возвращались в Москву. Выпив коньячку в аэропорту, мы несколько расслабились и уже в самолете продолжили разговор по душам. И вот тогда мэтр сказал: «Большая ошибка произошла. Жаль, что не прислушались к старикам и позволили им уйти». «Ну а что бы вы сделали, если бы снова стали директором театра?» — спросил я его. «Я бы непременно вернул стариков», — ответил Михаил Иванович. Прошло лето, и в начале сезона нам представляют «нового» директора... Михаила Ивановича Царева, который тут же немедленно вернул в театр Бабочкина и Ильинского. Поэтому все разговоры по поводу их взаимной непримиримости не так уж существенны теперь, ведь они продолжали играть вместе не только в одних спектаклях, но одни и те же роли по очереди. А это, поверьте мне, никак невозможно при взаимной ненависти.

- На ваш взгляд, Бабочкин был «жестким» режиссером?

- Очень. Но ему и противоречить не хотелось, ибо во время репетиций он блистательно показывал, как надо играть. В спектакле «Весенний гром», где я, как уже сказал, играл внука главного героя — молодого стилягу, у меня никак не получался первый выход на сцену. Бабочкин нервничал, ворчал и в конце концов, выскочив на сцену, блистательно показал, как это надо сделать. Ну а поскольку Бог наделил меня способностью к «обезьянничанию», то я при повторе настолько точно его скопировал, что все артисты, в том числе и он, упали со смеху со стульев. После чего Бабочкин сказал: «Играй как хочешь» и закурил. Курил он настолько красиво, держа чуть на отлете сигарету в своих длинных пальцах, что мне тоже не раз хотелось покурить, как он. Не могу забыть еще один случай, связанный с Бабочкиным, когда я репетировал в его постановке и одновременно снимался в фильме Марка Донского «Сердце матери». Так получилось, что сроки выпуска спектакля были сдвинуты, и мне пришлось отпрашиваться с репетиций у Бабочкина, чтобы не подвести съемочную группу. Трусил страшно, но другого выхода не было, хотя и знал крутой характер Бабочкина по части творческой дисциплины. Каково же было мое удивление, когда он, выслушав мою сбивчивую извиняющуюся речь, разрешил мне пропустить несколько репетиций. Скорее всего, он понял, как много значат для меня съемки у Марка Донского, ведь сам был киноактером... В своей жизни я видел много интересных спектаклей. Но две постановки Бабочкина — «Браконьеры» и «Дачники» — запомнились на всю жизнь. Борис Андреевич обожал талантливых артистов, но особенно ценил талант Руфины Нифонтовой.

- Еще и потому, что она была красивой актрисой?

- Красота Руфы, конечно, его покоряла, как любая женская красота (он вообще знал толк в женщинах), но больше всего ему нравилось с ней репетировать, находить какие-то новые, неожиданные театральные ходы. Вообще, когда он брал в свой спектакль актера, то отвечал за него до конца, и тот всегда чувствовал надежный «тыл». Но при этом иногда его и «заносило». Помню, я сыграл Кисельникова в «Пучине», и, по общему мнению, это была самая значительная роль в моей творческой биографии. Но Бабочкин неожиданно на художественном совете разнес ее в пух и прах. Для меня это был такой удар «под дых», что, когда Бабочкин через некоторое время предложил мне сыграть Бориса в «Грозе», я отказался. Более двух лет я бегал от него, едва завидев в конце коридора, только бы с ним не здороваться. Как известно, в 1976 году фильм «Дерсу Узала» получил на московском кинофестивале «Гран-при». И меня в числе почетных гостей пригласили в Кремль. И вот я иду, а навстречу Бабочкин, деваться некуда. Мы поздоровались, он обнял меня за плечи и повел в президиум. В тот вечер Бабочкин был настроен по-боевому, бесконечно шутил, сыпал анекдотами, заигрывал с польскими актрисами, сидящими рядом. По сути, это была наша последняя встреча с Борисом Андреевичем. Придя через неделю за отпускными в театр, я узнал, что буквально несколько минут назад он скончался за рулем своей «Волги» по дороге из театра домой... Все знали, что он сильно болен, но поскольку Бабочкин никому не позволял жалеть себя, заводить разговоры по поводу его болячек, то и привыкли считать, что у него все не так уж плохо. Сила-то воли у него была ог-го-го, несмотря на небогатырскую внешность. Однажды мы были с ним и с Гоголевой в Чехословакии, давали там концерты для наших Вооруженных сил. Так вот, после выступлений надо было еще встречаться и с военным начальством в узком кругу. Я видел, насколько физически трудно приходилось Бабочкину, но он виду не подавал, только самые наблюдательные замечали, что пил он одну минеральную воду, покоряя всех своим юмором и бесконечными байками.

- Он что, и в жизни был Чапаевым?

- Да! По-моему, не было ни одного человека, которому он бы не мог сказать правду в глаза. Бабочкин был первым актером, начавшим выезжать со своим фильмом в самые отдаленные уголки России. И вот однажды, приехав в один сибирский городок, он должен был перед каждым сеансом (а их было пять) выходить перед публикой и рассказывать о съемках картины «Чапаев». Борис Андреевич заметил, что в первом ряду и на всех сеансах сидит один и тот же мужчина и, затаив дыхание, слушает его, а потом смотрит картину. Бабочкин настолько был заинтригован, что попросил дирекцию кинотеатра пригласить к нему этого человека. Рандеву состоялось, и Бабочкин спросил : «Скажите, а зачем вы купили билеты на все пять сеансов, фильм-то один?» И мужчина, глядя ему в глаза, и как бы не совсем доверяя, сказал: «Я все смотрю и надеюсь: а может быть, Чапаев все-таки выплывет?». Вот какова была сила воздействия Бабочкина-актера на зрителей. После этой роли он мог бы уже больше ничего не играть, и народ все равно помнил бы Бабочкина, как помнит сейчас, отмечая его 100-летний юбилей. Такое надо заслужить.

Беседу вела
Лебедина Любовь.

Труд №009 за 20.01.2004

http://www.trud.ru/002_Vtr/200401200090601.htm

Дата публикации: 24.01.2004